Что ей снится

Стук каблучков легким эхом отражался от каменных стен. Гермионе нужно было спуститься еще на два лестничных пролета вниз, что бы добраться до коридора, ведущего в класс зельеварения. Как же глупо все получилось! Ну зачем, зачем ей было нужно взрывать свой котел с эликсиром Зоркости? Хотя если бы она этого не сделала, Северус наверняка бы и дальше продолжал игнорировать ее. А сегодняшняя отработка давала надежду на то, что они все же смогут помириться. Все-таки он не отправил ее отрабатывать наказание у Филча...

Гермиона поморщилась, вспоминая досадную ссору, произошедшую неделю назад. Девушка хотела перевести их отношения, длившиеся уже без малого полгода, на новый уровень. В свои восемнадцать лет она считала себя уже достаточно взрослой, чтобы заняться сексом с любимым человеком. Вот только Северусу эта идея почему-то не понравилась. Хотя нет, не понравилось — не то слово. Сначала он просто опешил от нескромного предложения Гермионы, а потом прочитал гриффиндорке длинную лекцию о взаимоотношениях между мужчинами и женщинами. В другом месте и при других обстоятельствах она, несомненно, с интересом выслушала бы этот весьма познавательный монолог. Но только не сейчас, когда он, как ей казалось, отказывался от нее. Неизбалованная мужским вниманием, девушка решила, что Северус ее не хочет. Не хочет. Не любит.

С трудом сдерживая слезы, Гермиона попыталась с достоинством уйти, но он не позволил ей даже этого. Северус попытался удержать ее, пытался что-то объяснить, и она не сдержалась. По телу прокатилась волна обжигающей ярости, по щекам горячие слезы. Она что-то кричала, обвиняла его во всех своих бедах, а под конец швырнула в него какую-то замаринованную дрянь в банке. Наверное, зря…

На следующий день зельевар объявил ей бойкот. Он не обращал на нее внимания, всячески пресекал попытки завести с ним разговор, а если она становилась слишком настырной — снимал баллы.

День, два, неделя… Дальше так продолжаться не могло, и вот сегодня Гермиона решилась на этот маленький спектакль. Она надеялась, что Северус поймет все правильно и оставит ее отрабатывать наказание после уроков, ведь это дало бы им возможность спокойно поговорить, не вызывая у окружающих ненужного интереса.

Пройдя до конца коридора, Гермиона остановилась возле массивной деревянной двери. Тяжело вздохнув, староста Гриффиндора решительно постучала. Впереди ее ждал нелегкий разговор.

* * *

— Войдите!

Слишком сухо, слишком резко... Вздохнув, я открыла дверь и вошла в класс. Северус сидел за столом и что-то увлеченно писал на пергаменте. Приблизившись к нему на несколько шагов, я замерла, не решаясь подойти ближе.

«Посмотри на меня, — мысленно прошептала я. — Пожалуйста…»

Мне нужно было увидеть его глаза, понять, что он больше не сердится на меня, но Снейп продолжал упрямо выводить на пергаменте малопонятные символы. Кажется, это была формула четвертого преобразования в противоядиях Зариканиуса, хотя утверждать точно я бы не стала.

— Мисс Грейнджер, тряпка лежит на третий полке сверху, раствор — на второй снизу. Котлы нужно вычистить до блеска, разумеется, без помощи магии. Приступайте.

А вот безразличие — это плохо, очень плохо. Развернувшись, я беспрекословно направилась в указанном направлении. Возможно, через несколько часов он согласится выслушать меня.

Два часа спустя…

— Я закончила, сэр, — сообщила я, потирая зудящие ладони. Спина болела, а в носу противно щипало от резкого запаха средства для чистки котлов.

— Замечательно, вы свободны, — ответил он.

Неужели так сложно просто посмотреть на меня?

— Несложно, — усмехнулся Снейп, вскидывая голову. Я робко улыбнулась в ответ.

— Северус, я…

— Помолчи.

Поднявшись на ноги, он достал с верхней полки маленькую баночку и подошел ко мне. Взяв мою ладонь в свою, зельевар открыл флакончик и, зачерпнув мазь, медленными, едва ощутимыми прикосновениями начал втирать ее в кожу моих рук. Чувствуя, как постепенно исчезает зуд, я благодарно улыбнулась.

— Спасибо, — глядя в любимые глаза, прошептала я.

— Пожалуйста, — отпустив мою руку, он вновь сел на стул.

Немного постояв на месте, я приблизилась к нему и встала за его спиной.

— Северус…

— Я не сержусь.

— Но…

— Ты погорячилась, я тоже.

— Но…

— Мне не жаль банки с врочеком, у меня еще дюжина на полке стоит.

Всхлипнув, я обняла его сзади за шею. Так же хорошо вновь прижиматься к нему, вдыхать запах его тела, пряный с легкой ноткой горчинки, касаться чуть грубоватой кожи его лица. Век бы так простояла!

— Гермиона…

— Я люблю тебя.

— Я…

— Позволь мне быть рядом с тобой.

— Я…

— До отбоя еще час.

Зельевар тихо хмыкнул. Веский аргумент, ничего не скажешь.

— Иди сюда, — сказал он, вставая со стула и увлекая меня за собой.

* * *

Утро следующего дня…

Тишина, мягкий полумрак… Хрупкая кудрявая девушка безмятежно спала на кровати, крепко прижимая к груди огромный трактат по Древним Рунам. Аккуратно присев на кровать возле Гермионы, я всмотрелся в тонкие черты ее лица, любуясь мечтательной улыбкой на нежных губах.

— Что же тебе снится, девочка? — шепнул я, склонившись над Гермионой. Отросшие волосы, мазнули по щеке девушки. Смешно сморщив нос, она что-то сонно пробормотала и перевернулась на спину.

Не удержавшись, я провел рукой по ее локонам, коснулся щеки, очертил кончиками пальцев контур губ и, нахмурившись, отстранился. Сначала класс, потом кабинет, теперь спальня — даже в самом страшном сне я не мог предположить, что эта невыносимая девчонка так прочно войдет в мою жизнь. Позволив себе на минутку прикрыть глаза, я представил, что война уже закончилась, что Поттер победил Темного Лорда, что каким-то чудом мне удалось выжить в последней схватке. Мечты! Сухо рассмеявшись, я тряхнул головой, отгоняя призрачную, но столь желанную иллюзию.

Возможно, эти мечты когда-нибудь осуществятся. Возможно… Сейчас, сегодня, у меня было для кого жить и за что бороться. Да, несмотря ни на что, я люблю эту маленькую зануду, отчаянно, безумно, невыносимо сильно люблю. Вот только она никак не может понять, что отношения — это сладкая конфета, которая всем нравится, но от которой могут заболеть зубы. А я не могу этого допустить, потому что не могу отпустить. Не хочу. Потому что она моя, и этим все сказано.

Склонившись над Гермионой, я коснулся ее губ в нежном, почти целомудренном, поцелуе. Счастливо улыбнувшись, она пошевелилась во сне. Определенно, ей снилось что-то приятное, только вот что?