Сильных не сделать послушным орудием
Плясать на нитях кукловодов им всегда не под стать
Он хочет жить, но вокруг опять не поймут тебя
Даруя мир, в котором можно лишь существовать
Восемнадцать. Не распинался ради оваций
Любил Цоя с пациками на гитаре побацать
Отца и мать свято ценил и под дождём вся
Утопая во взгляде, сказала с армии дождется
Дальше быстро, пехота, лысый на фото
Рысью к лычкам, младший сержант, первая рота
Шанс этот не упускал, убиваясь по полной,
Читал письма из дома, согреваясь теплом их.
Обычное задание, в лице не изменился
Квадрат Д34, поиск рецидивистов
К цели как всегда первый после офицеров
Команда "Стой!" не остановит как ошейник цербера
Выстрелы и взрывы начинались из ниоткуда
Но прочитал устав - не значит стал мудрым
Дико нравилось идти по канату, пока на ту голову
Не нашлась ударная волна от гранаты.
Сильных не сделать послушным орудием
Плясать на нитях кукловодов им всегда не под стать
Он хочет жить, но вокруг опять не поймут тебя
Даруя мир, в котором можно лишь существовать
Домой досрочно в общем, но овощем
Хирург установил полный паралич ног и рук
Травма черепа также дала знать о своём
Не говорит, только кивнёт или мотнёт головой.
Зато живёт, глаза за горизонт вдаль
Откуда знал, что встретит так свой двадцатый февраль?
Человек чести, рождённый для мира встряски
Передвигается родными в инвалидной коляске
Она вроде рядом, но скорее как с братом
Галлоны солёной из глаз также у мамы и папы
Движим лишь кукловодом. Смириться? Нет! Как?
Не за монеты в мире он марионетка
Цепляясь зубами за мебель и шторы, да похуй за что попадётся
Ползёт к небу, движется к солнцу
Орёт от злости громко, срывая в кровь горло
Вот чистый воздух чуть успокоил на вдохах
Губы искусаны в мясо, молча просит пощады,
Внизу дети бросают в корзину мяч на площадке
И в тишине страшной видят, чаще дыша
Полёт марионетки в коляске с девятого этажа
Сильных не сделать послушным орудием
Плясать на нитях кукловодов им всегда не под стать
Он хочет жить, но вокруг опять не поймут тебя
Даруя мир, в котором можно лишь существовать