Где то в глубинке, в пути, далеко от дома,
Он шел ради улыбок детей в ближайщий город.
Дорога за подарком, метель, встречные фары,
Шагал один уже обратно, пеший, усталый.
Шаг за шагом, тяжелый вдох, такой же выдох,
Ветер в глаза, хлопья снега, убывают силы.
Лицо в гримасе страданий, щеки терзает холод,
Что сказать, годы нас старят, уже не молод.
Ноша тянет грузом, плечо немеет от веса,
Дернул бес идти домой тропой по лесу.
Мимо елей вечных, берез и старого дуба,
Насквозь промерз путник, не спасает мех шубы.
Уже стемнело, а тут сугробы по колено,
Заплутал, смешалось черное с белым.
Шорохи из ниоткуда, паника настигла разум,
Он никогда не видел столько злобных глаз разом.
Припев:
Холод пронзает, как книгу одежду листая,
Жалит лицо мух белых стая.
И я иду, на ходу засыпая,
Надо домой, но дойду ли, не знаю.
Холод пронзает, как книгу листая,
Жалит лицо мух белых стая.
И я иду, на ходу засыпая,
Надо домой, но не дойду...
II
Завтра, с утра, его нашли прохожие,
С обглоданным лицом и бледным цветом кожи.
В порванной шубе, а рядом возле теплотрассы,
Псы облизывали окровавленные пасти.
Его и увезли так же, лежа на боку,
Лед покрыл зрачок в оставшемся глазу.
На палец ноги бирку с его фамилией,
И тело выпрямляли, разрезав сухожилия.
А дети засыпали в ту ночь без подарка,
Мать тушила на столе свечей огарки.
Не могла уснуть, сидела рядом с телефоном,
Чувствуя, что беда бродит вокруг дома.
А он погиб, прижав ношу покрепче к груди,
Там для детей щенки, хотел их спасти.
Черный для сына, пятнистый в подарок дочке,
Но они замерзли в два мертвых комочка.
Vova
