Невероятно, но факт

Как обычно, Лили проснулась первой, сладко потянулась и, решительно вскочив с кровати, направилась в ванную. Однако, не пройдя и половины пути, замерла посреди комнаты. Пологи на соседних кроватях не были задернуты, и вместо своих однокурсниц Лили увидела совершенно незнакомых девушек. Хотя, если присмотреться, кого-то они напоминали…

Лили помотала головой, протерла глаза, несколько раз зажмурилась – все осталось по-прежнему. «Я сошла с ума, — обреченно подумала она. – Не стоило проводить эксперименты с незнакомыми заклятиями. Убью Мэри!» Но в следующее мгновение Лили поняла, что убить Мэри не удастся, поскольку ее здесь не было, а были… Да, действительно, кто же? Лили принялась внимательно разглядывать новых соседок – галлюцинации это или нет, все равно любопытно!

На ближайшей к ней кровати спала, скинув с себя одеяло, изящная девушка с мягкими чертами лица и пушистыми каштановыми волосами до плеч. Хрупкой ее не позволяла назвать чувствовавшаяся в ней – даже в спящей – сила. Но при этом выглядела она довольно болезненно: бледная, с темными кругами под глазами. Как эти две вещи могли сочетаться в одном человеке, Лили не понимала.

На следующей кровати расположилась худощавая девушка с по-мальчишески короткой стрижкой. Несмотря на нежные линии лица, сразу было заметно, что это – девчонка-сорванец. Впечатлению больше всего способствовали кошмарно растрепанные черные волосы. Кого-то этот бардак на голове подозрительно напоминал… Взгляд Лили наткнулся на лежащие на тумбочке очки, и ее внезапно озарило: если бы у Поттера была сестра, она могла бы выглядеть именно так! Совершенно ничего не понимая, Лили перевела взгляд на кровать, стоящую у окна.

Там возлежала, закинув руку за голову, потрясающая красавица: точеные черты, матово-бледная кожа, яркие губы совершенного рисунка, длинные ресницы, слегка подрагивающие во сне, густые черные волосы, разметавшиеся по подушке… На мгновение Лили почувствовала себя уродкой, хотя прежде никогда на внешность не жаловалась. Если предыдущая незнакомка могла быть сестрой Поттера, то эта – близняшкой Блэка. Первая же девушка – вдруг поняла Лили — несомненно, напоминала Ремуса.

Пытаясь подавить поднимающуюся в душе панику, Лили посмотрела на последнюю кровать – рядом с дверью. В пухленькой коротышке с жидкими пегими волосами, которая спала, подложив ладонь под щеку и тихонько посапывая, совершенно отчетливо узнавался Петтигрю…

— Мамочки! – пискнула Лили и осела на пол прямо там, где стояла, закрыв лицо руками.

Так она и сидела, боясь опустить руки и снова увидеть сводящую с ума картинку, в тайной надежде, что, если перетерпеть, морок исчезнет. Но вот одна из обитательниц комнаты зашевелилась, просыпаясь. Лили вздрогнула и обернулась на шорох, почти с ужасом наблюдая, как шатенка потягивается со звериной грацией и озадаченно нахмуривается, заметив ее, сидящую на полу.

— Лили, что с тобой? – в приятном мягком голосе звучало легкое беспокойство.

Очень интересно. Получается, ее тут знают. Так почему же она уверена, что видит их всех впервые в жизни? Лили помотала головой, прилагая все силы, чтобы взять себя в руки и перестать паниковать – ей необходимо разобраться, что случилось, а для этого нужна светлая голова.

— Ничего. Споткнулась.

— На ровном месте? – шатенка скептически приподняла брови, внимательно ее разглядывая.

Лили вдруг поняла, что не знает даже имени этой девушки. Да и всех остальных, если уж на то пошло. Как к ним обращаться-то хоть, чтобы не вызвать подозрений? Дабы избежать дальнейших расспросов, она вскочила и бросилась в ванную – в конце концов, умыться тоже было надо.

— Девчонки, подъем! – раздалось ей вдогонку.

Лили принялась плескать в лицо холодной водой, чтобы привести мысли в порядок. Это помогло, но ненамного. Она несколько раз глубоко вздохнула, глядя на себя в зеркало. Видок был еще тот: нечесаная, бледная, в глазах ужас.

— Я справлюсь с этим, — твердо сообщила она своему отражению, кое-как собирая волосы в хвост. – Лили Эванс может справиться с чем угодно.

— Конечно, дорогая, — ласково ответило зеркало.

Лили хмыкнула и решительно вернулась в спальню. За то время, что ее не было, успели проснуться все, кроме красотки у окна.

— Симирам(1) Вальбурга Блэк, если ты немедленно не встанешь, придется применить крайние меры! – с невероятно довольной физиономией заявила взъерошенная брюнетка.

«Блэк, — будто колоколом отдалось в сознании Лили. – Блэк. Блэк. Что же это?!»

Красотка, не открывая глаз, пробормотала:

— Только попробуй, Джейн Марианна Элеонора Каролина Поттер! – выделив имя непередаваемо ехидной интонацией и подтвердив худшие опасения Лили.

«Где я?! Кто это?!» — Лили попятилась к своей кровати и плюхнулась на нее, не отрывая взгляда от странных девушек, выглядевших так, словно они были ее однокурсниками, неожиданно поменявшими пол.

— Убью! – насупившись, пообещала Джейн, видимо, недовольная подобным обращением.

— Ты первая начала, — та, кого назвали странным именем Симирам, ухмыльнулась и, вытащив из-под головы подушку, запустила ею в подругу. Как будто и не спала только что без задних ног.

— Ах, так! – Джейн схватила подушку на лету с ловкостью профессионального ловца и начала лупить ею красотку по голове.

— И так каждое утро! – раздался рядом с Лили удрученный вздох, и она от неожиданности подпрыгнула.

Шатенка улыбнулась ей, как товарищу по несчастью, и в свою очередь отправилась в ванную. Веселые искры в карих глазах противоречили тону ее высказывания и мешали поверить в его искренность.

Джейн и Симирам затеяли настоящую драку подушками с беготней по комнате, диким хохотом и визгом. Такую драку, что перья летели во все стороны. Четвертая невзрачная девушка («Петтигрю» — окрестила ее про себя Лили), сидя на своей кровати, подбадривала их азартными выкриками, но сама вмешиваться не стремилась. Отстраненно наблюдая за этим действом, Лили пыталась сообразить, что ей теперь делать и как себя вести. Да что вообще происходит, в конце концов?! Почему, заснув в своей гриффиндорской спальне в обществе подруг, с которыми она прожила бок о бок семь лет, сегодня она проснулась все в той же спальне, но рядом с совершенно незнакомыми девушками. А вдруг это какая-то темная магия?

Хотя с другой стороны – зачем предположительным темным волшебникам оставлять ее в Хогвартсе, только в обществе других соседок? Нет, скорее всего это последствия того заклинания, которое Мэри подбила ее испытать накануне, и ни что иное. Лили вычитала его в одном древнем трактате, штудируемом в подготовке эссе по чарам. В пояснении к заклятию сообщалось, что оно «выворачивает наизнанку окружающую реальность, тем самым помогая прояснить сознание и увидеть то, что прежде ускользало от внимания». Мэри, случайно заметившая этот туманный пассаж, тут же начала уговаривать подругу проверить на практике, что имел в виду автор. Лили заспорила было, но быстро уступила. Во-первых, ей самой стало любопытно, а во-вторых, попробуйте-ка переубедить Мэри, загоревшуюся идеей. Все равно, что пытаться остановить мчащийся поезд.

По всему выходило, что заклинание подействовало таким вот странным образом. «Выворачивает наизнанку» — вот уж действительно! Оставалось сделать вывод, что пресловутое выворачивание заключалось в том, что она попала в некую параллельную реальность, в которой четверо ее однокурсников были не парнями, а девушками. Как ни противился разум столь дикому умозаключению, необычайное сходство между ними и прозвучавшие фамилии не позволяли отмахнуться от него, как от абсолютно бредового.

Размышления прервала подушка, угодившая Лили прямо в лицо. Она вздрогнула и сердито уставилась на ухмылявшихся Джейн и Симирам, которые смотрели на нее с непонятным ожиданием. И с таким до боли знакомым шкодливым выражением на физиономиях… В душе поднялось привычное раздражение, всегда появлявшееся при виде Поттера, и Лили резко зашвырнула подушку на место, одарив девушек злым взглядом. Они озадаченно переглянулись – улыбки сползли с лиц – и хором спросили:

— Лил, ты чего?

Так. Похоже, она повела себя неправильно: здесь явно привыкли встречать совсем другую реакцию. Лили нахмурилась, лихорадочно соображая, как исправить положение, чтобы они не догадались, что она вовсе не та Лили, которую они знают. Симирам и Джейн синхронно присели на корточки перед ней, озабоченно заглядывая в глаза.

— Лили, ты не заболела?

— У тебя что-то случилось?

— Неприятности дома?

— Тебя кто-то обидел?

На все вопросы, задаваемые поочередно то одной, то другой, Лили отрицательно качала головой, с каждым услышанным словом все больше изумляясь. В их голосах было столько теплоты, а на лицах написано такое искреннее беспокойство и участие… Хотя почему ее это так удивляет? Наверняка здешняя Лили дружит с ними. Почему бы им и не волноваться о своей подруге?

Вернувшаяся из ванной шатенка тоже озаботилась выяснением причин хмурости и плохого настроения Лили. Хорошо хоть четвертая девушка только наблюдала, не принимая участия в допросе. Только чтобы они отстали от нее, Лили соврала, что у нее болит голова.

— Ладно, — подвела итог Симирам, как-то странно на нее посмотрев, — если захочешь поговорить, мы всегда здесь.

Лили машинально кивнула, подумав, что ее прежние подруги подобной проницательностью не отличались: они вполне удовлетворились бы заявлением о плохом самочувствии.

Девушки начали одеваться и собирать учебники, попутно обмениваясь шутками, лишь изредка бросая на Лили тревожные взгляды. Она же исподтишка наблюдала за ними, стараясь подметить как можно больше всяческих мелочей, чтобы не попасться ненароком на незнании чего-либо. Из разговоров ей удалось узнать, что «Люпин» звали Роми, а «Петтигрю» — Полли.

Джейн была подвижной и порывистой, она постоянно что-нибудь теряла и металась по комнате в поисках то учебника, то пера, напоминая бешеный снитч. Лили, всегда готовившая все необходимое накануне вечером, поражалась, как можно быть такой несобранной. В целом складывалось впечатление, что Джейн просто не в состоянии оставаться на одном месте дольше пары минут. Симирам – гораздо более спокойная, хотя и столь же безалаберная. Ее движения не были такими резкими, а напротив, отличались изяществом и аристократической грацией – порода в ней чувствовалась за милю. Зато она тоже то и дело не могла найти заколку, домашнее задание, волшебную палочку… В противоположность им, Роми была аккуратной и предусмотрительной, как и Лили – у нее все было готово, и большую часть времени она просто ждала остальных. Было заметно, что она отличается недюжинным терпением, и что-что, а ждать умеет. Полли – незаметная и тихая, во всем старалась подражать своим подругам, правда, не слишком успешно.

А еще Лили заметила, что иногда девушки называли друг друга не по именам, а какими-то странными прозвищами. Услышав «Луни», обращенное к Роми, Лили в который уже раз за это утро вздрогнула – так порой Мародеры называли Ремуса. Но это оказалось единственным совпадением. Симирам называли Леди (видимо, из-за аристократического происхождения), Полли – Минни (Как подружку Микки-Мауса? Вообще, что-то мышиное в ее облике было…), Джейн почему-то Артемидой (чем она была похожа на богиню-охотницу? Хотя если приглядеться…). Наконец, саму Лили назвали Араминтой. И тут уж она совершенно не могла понять, что это за прозвище, и что оно должно обозначать.

* * *

По дороге до Большого Зала Лили размышляла: не обратиться ли к Дамблдору за помощью? Мало ли к каким последствиям может привести это заклинание при подобном начале. Но в конце концов решила подождать: чувствовала она себя нормально, и, если честно, ей уже стало интересно, что же такое она должна понять, чего раньше не замечала?

Лили продолжала изучать своих спутниц, придя к окончательному выводу, что все дело было именно в них, поскольку, оглядевшись мельком в гриффиндорской гостиной, коридорах Хогвартса и Большом Зале, обнаружила, что только они были ей незнакомы. То есть незнакомы в нынешнем виде. Все больше и больше Лили убеждалась, что странные соседки каким-то непостижимым образом являлись женскими ипостасями Мародеров.

Девушки болтали о парнях, квиддиче, в который играла Джейн («Кто бы сомневался!» — хмыкнула про себя Лили), обо всякой ерунде, шутили, смеялись. В общем, казались самыми обычными девчонками. Несколько раз они пытались втянуть ее в разговор, но, потерпев фиаско, отстали. А еще Лили успела за совсем короткое время почувствовать, как тепло и уютно рядом с ними. Их с местной Эванс явно связывала очень близкая дружба. Лили искренне любила Мэри и Кэти – своих подруг из прежней реальности, и все же с ними у нее никогда не было такого иррационального ощущения… надежности, защищенности.

И, конечно же, девушки были весьма популярны среди парней. Им улыбались, с ними заговаривали на каждом шагу, им оборачивались вслед. Во время завтрака к ним постоянно кто-нибудь приходил под любым предлогом, а иногда и вовсе без него. В особенности поклонники досаждали Симирам. В какой-то момент Лили заметила, что она, прежде чем выпить сок, подозрительно принюхивается к нему. Видимо, проверяла на предмет Амортенции.

Поток воздыхателей не иссякал, Лили даже начала уставать от этого, и Симирам раздраженно пробормотала:

— Мне дадут сегодня поесть спокойно? Достали!

А ведь только что, разговаривая с каким-то мальчиком, улыбалась снисходительно и чуть высокомерно — весь ее вид буквально кричал: «Я красива и знаю об этом!» Выходит, вся эта аристократичная надменность и кажущееся самолюбование – лишь маска? А что на самом деле?

— Выбери кого-нибудь – остальные угомонятся, — философски заметила Роми, не отрываясь от изучения расписания.

— Не факт, — хмыкнула Джейн.

Полли согласно закивала, преданно глядя на нее, а Симирам страдальчески вздохнула:

— Кого? Тут нет ни одного парня, который видел бы во мне человека, а не красивую куклу.

На это Роми возражать не стала, только глянула на Симирам с состраданием. Лили же задумалась: а является ли такая красота даром или напротив, проклятием? По всему выходило, что беспокойства от нее больше, чем радости.

* * *

Зайдя в кабинет зельеварения, которое в этот день было первым уроком, Лили растерянно замерла, не зная, куда сесть. Старых соседок, в том числе и Мэри, с которой она сидела после ссоры с Севом, в этой реальности не было. Новые соседки сели друг с другом попарно. Зато присутствовал Северус, который проводил ее непонимающим, обиженным взглядом, когда Лили, решившись, подошла к парте Джейн и Симирам, благо размеры столов позволяли сидеть на зельях и по трое.

— Не против, если я с вами?

Девушки изумленно посмотрели на нее, но кивнули.

— Ты поссорилась со Снейпом? – раздался сзади голос Роми.

Лили чуть было не ляпнула раздраженно: «А то ты не знаешь!» — как вдруг поняла, что здесь, скорее всего, не было истории у озера, и они еще не поругались. Прикусив язык, она передернула плечами в знак согласия и нежелания это обсуждать.

— Так вот почему ты такая странная все утро… — понимающе протянула Роми.

— И правильно сделала! – вставила Джейн. – Я тебе давно говорила, что дружба с этим хмырем до добра не доведет.

— Джейн! – укоризненно вздохнула Роми.

— А что? Я не права? Он, поди, уж и в Пожиратели подался. А если и нет, то скоро…

Лили вздрогнула и повернулась к Северусу, который раскладывал ингредиенты, притворившись, будто его совершенно не трогает то, что она вдруг стала его игнорировать. На лице у него застыло до боли знакомое оскорбленное выражение, которое он безуспешно пытался скрыть за напускным равнодушием. Неужели он действительно собирается пойти в услужение к Волдеморту? Оно, конечно, давно к тому двигалось, но Лили до последнего надеялась, что Северус все-таки одумается.

С другой стороны, а стоит ли в этом вопросе доверять мнению девушек? Некоторое время Лили размышляла, одновременно готовя зелье. Потом ей стало интересно, как работают соседки. Симирам, собрав длинные волосы в хвост, чтобы не мешались, аккуратно и сосредоточенно нарезала и растирала ингредиенты. Джейн, разведя огонь под котлом и залив туда основу, подперла рукой щеку и лениво наблюдала за ней, даже не пытаясь что-то делать.

— Артемида, ты б хоть вид сделала, что работаешь, — усмехнулась ее подруга, не отрываясь от своего занятия.

— А зачем? – беспечно отмахнулась та. – Ты без меня лучше справишься. А то я опять что-нибудь испорчу…

Лили не могла не улыбнуться, хотя подобное отношение к уроку вызывало желание стукнуть Джейн учебником по лохматой голове.

Некоторое время все работали. Ну, то есть кто-то работал, а кто-то наблюдал. С удивлением Лили обнаружила, что Симирам прекрасно разбирается в зельях: действовала она четко, почти не задумываясь. Правда, было заметно, что сам по себе предмет ей не слишком нравится – не было у нее ни почти маниакальной погруженности, которая всегда отличала работу Северуса, ни увлеченности самой Лили.

Наконец, зелье было почти готово, оставалось только ждать, помешивая его, и Лили решилась начать разговор на очень беспокоившую ее тему.

— Симирам? – тихонько позвала она соседку, которая была к ней ближе всего. – Ты тоже думаешь, что Северус хочет стать Пожирателем?

Та внимательно на нее посмотрела, словно пыталась что-то понять по лицу, и с некоторым сожалением, но уверенно, ответила:

— Наверняка. И… это, конечно, не мое дело, но раз уж ты спросила – не стоит тебе с ним общаться. Все его ближайшие приятели, которыми он так восхищается, готовились вступить в этот их клуб еще пару лет назад. Их семьи постоянно бывали у нас на приемах – и тогда все присутствующие только о Волдеморте и говорили. Нынче, сама понимаешь, я больше не в курсе последних новостей, так что может все уже.

Лили едва не спросила, почему это Симирам теперь не знает, что происходит в ее собственном доме, и почему Лили должна это сама понимать, но вовремя одернула себя: ее вопрос вызвал бы только недоумение и подозрения. Лили кивнула, давая понять, что приняла к сведению, и весь конец урока обдумывала полученную информацию. Она смогла пережить разрыв с Северусом, но до сих пор жалела о разбитой дружбе: ей не хватало их посиделок в библиотеке над каким-нибудь древним фолиантом, прогулок у озера и обсуждений экспериментальных зелий, которыми постоянно занимался Северус. И она боялась за него: видела, как его неудержимо тянет к сочувствующим Волдеморту, до такой степени, что он не воспринимал ни ее аргументов, ни просьб, ни угроз. Она не могла понять, что его так привлекает в этих людях (взять хоть Мальсибера – совершенно отвратительный тип!) и боялась, что он собственными руками разрушит свою жизнь. Но как его остановить, она тоже не знала.

Из глубокой задумчивости Лили вывело непонятное шипение рядом. Стремительно повернувшись, она обнаружила, что из котлов Джейн и Симирам медленно расползается ядовито-фиолетовый туман. При этом зелье шипело, словно магловская газировка. Лили озадаченно уставилась на туман, который тяжелыми клубами оседал на парту и спускался дальше, на пол. Ну, ладно – Джейн: она изначально не особенно старалась что-то сварить; но почему зелье оказалось испорченным у Симирам? Лили же видела, что та все делала абсолютно правильно. Она покосилась на девушек. Те наблюдали за происходящим с выражением искреннего интереса сумасшедшего ученого, который сам не знает, что сейчас получится из его опыта, но уже заранее радуется любому результату. И до нее внезапно дошло: они испортили зелье нарочно – то ли просто посмотреть, что будет, то ли с какими-то иными целями.

Подоспевший профессор Слизнорт взмахом палочки уничтожил подозрительные результаты их эксперимента – Джейн и Симирам, переглянувшись, разочарованно вздохнули. Сзади раздался смешок – обернувшись, Лили поймала веселый взгляд Роми и испуганно-восхищенный – Полли. Ее саму раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, она была возмущена – как можно быть такими безрассудными и так безответственно относиться к учебе? С другой, было очень смешно наблюдать, как профессор Слизнорт выговаривает студенткам за невнимательность, а те с выражением вселенской трагедии на лицах смотрят в свои пустые котлы.

После урока Слизнорт задержал Джейн и Симирам, которым долго пришлось выслушивать его добродушно-снисходительные нотации по поводу испорченного зелья. Роми с Полли остались, видимо, в качестве молчаливой группы поддержки, ну а Лили – просто из любопытства. Сетования Слизнорта были довольно однообразны:

— Мисс Поттер, вы же способная студентка, вполне могли бы справиться с этим зельем…

На этом месте Симирам пробормотала что-то вроде: «Да ей просто терпения не хватает…»

— А вы, мисс Блэк! – переключился на нее профессор. – Такой талант! А вы его совсем не развиваете!

На что та равнодушно пожала плечами, а Джейн в свою очередь подала едва слышную реплику: «У нее ко всему талант, что ж ей теперь – разорваться что ли?» Роми укоризненно покачала головой, Полли хихикнула, Слизнорт сделал вид, что ничего не услышал. Это выглядело очень забавно: похожий на усатого моржа профессор, возмущенно пыхтящий, но при этом поглядывающий на своих студенток чуть ли не с нежностью; и Джейн с Симирам, усиленно пытающиеся состроить виноватые лица и скромно потупившие глазки – явно лишь для того, чтобы Слизнорт не заметил в них с трудом сдерживаемый смех. Лили прикусила губу в попытке остаться серьезной: замашки старосты, постоянная память о возложенной на нее ответственности, прежде никогда не покидавшие ее, внезапно будто растворились.

К тому времени, как Слизнорт отпустил их, она совершенно забыла про Северуса и была очень удивлена, когда обнаружила, что он поджидал ее на выходе из кабинета, старательно изображая, что стоит тут просто от нечего делать и вовсе никого не ждет. Когда они впятером вышли, он окинул подруг Лили странным взглядом, на мгновение задержавшись на Симирам. Та едва заметно усмехнулась, изящным жестом откинула за спину роскошную волну черных волос (резинка, стягивавшая их в хвост на уроке, успела куда-то исчезнуть).

— Лил, тебя подождать? – с демонстративно вызывающим видом осведомилась Джейн.

Лили покачала головой и махнула – идите. Они с сомнением посмотрели на нее, потом на Северуса, но спорить не стали. Только Симирам на прощание бросила с небрежной угрозой:

— Смотри, Снейп, если Лили на тебя пожалуется…

Лили снова стало смешно, но, поймав какой-то затравленный взгляд Северуса, она сразу посерьезнела и нахмурилась.

— Лили, я что-то не так сделал? Ты сердишься? – спросил он, глядя на нее в упор.

Лили качнула головой.

— Тогда почему ты сегодня села с ними, а не со мной? – в его голосе звучала неприкрытая обида.

— Сев… — Лили неуверенно замолчала и вздохнула, собираясь с духом, после чего смущенно выпалила: — Правда, что ты собираешься стать Пожирателем смерти?

Северус помрачнел еще больше.

— Это они тебе сказали? И ты отсела от меня из-за этого?

Лили неопределенно пожала плечами, не отрицая, но и не соглашаясь. Он отвел взгляд и тихо пробормотал:

— Нет.

Лили облегченно перевела дыхание и улыбнулась. А она-то уж испугалась! Неожиданное появление Пивза, бросившего в них какую-то гадость, заставило ее вздрогнуть. Северус инстинктивно поднял руки, закрывая себя и ее от летевшего в них предмета. Рукава мантии задрались от резкого движения, и на обнажившемся на секунду запястье Лили с ужасом увидела отвратительное клеймо.

Значит, он лгал ей! Нагло врал, смотря в глаза! Хотя нет – взгляд отвести у него совести хватило. Но это ничего не меняло. В порыве возмущения Лили подумала, что правы были все те, кто твердил, что не стоит с ним дружить! Поняв, что раскрыт, Северус смотрел на нее теперь с ужасом. Лили почувствовала, как от обиды и разочарования слезы подступили к горлу. Но, проглотив их, она презрительно бросила:

— Ты мне отвратителен!

Снейп попытался схватить ее за руку, не дать уйти, но, ловко вывернувшись, Лили бросилась прочь, дав, наконец, волю слезам. Ну, почему, почему он такой дурак?! Зачем его понесло к этим убийцам? А она-то решила было, что в этом мире они могли бы остаться друзьями. Но нет: их пути давно разошлись и вовсе не из-за того несчастного оскорбления. Пожиратель смерти не может дружить с маглорожденной.

На чарах Лили появилась с последним ударом колокола. Вид у нее был такой мрачный, что на этот раз подруги не решились возобновить расспросы и только растерянно переглянулись.

* * *

Вечером, отговорившись домашними заданиями, Лили сбежала в спальню, оставив своих соседок в гостиной. Они не стали ее останавливать – видимо, смирились с тем, что она не желает рассказывать о том, что ее гложет – но проводили очень выразительными взглядами.

Весь остаток этого дня Лили в одиночестве просидела на подоконнике, наблюдая за тем, как по стеклу стекают капли дождя, а ветер срывает с деревьев во дворе последние листья. Никогда прежде она так не уставала, как за этот бесконечный день. Мало того, что она получила шок, едва проснувшись, так еще целый день приходилось следить за каждой мелочью, за каждым словом, чтобы не выдать себя. А тут еще этот неприятный разговор с Северусом… Тоже настроения не добавил. Как вернуть все на свои места, Лили так и не придумала, оставалось только приспособиться к новому миру и научиться существовать в нем.

Из-за всех переживаний и размышлений Лили долго не могла заснуть. Она лежала, бездумно глядя на бордовый полог, скользя взглядом по золотистой вышивке, и с легкой завистью прислушивалась к сонному дыханию соседок. Вдруг послышался шорох, мягкие шаги и тихий шепот:

— Джейн, ты спишь?

Ответа Лили не услышала, но, видимо, он был отрицательным, поскольку следом скрипнула кровать, и снова раздался голос Симирам:

— Я вот подумала: Лили такая расстроенная из-за этого Снейпа. Надо что-то делать.

— Есть идеи? – деловым тоном осведомилась Джейн.

Снова раздался шорох, а шепот стал таким тихим, что Лили уже не могла разобрать ни слова – до нее доносилось только невнятное бормотание, под которое она вскоре и задремала.

Пару дней после этого ночного совещания ничего не происходило, если не считать того, что девочки постоянно старались ее чем-нибудь развлечь: тащили посмотреть тренировки по квиддичу, рассказывали потрясающе интересные и смешные истории, просили помочь с домашним заданием, хотя явно в помощи не нуждались…

В субботу же Лили проснулась от птичьего щебета и журчания воды. Изумленно распахнув глаза, она обнаружила, что прямо над ее кроватью сияет тройная радуга, спальня превратилась в луг, над которым порхали экзотические бабочки, а вместо окна сверкали струи водопада. Оправившись от первоначального изумления, Лили поняла, что это иллюзия. Но насколько же она была искусной! Даже теплый ветерок шевелил волосы и ласкал лицо. Лили тихонько рассмеялась, настроение резко повысилось до отметки «великолепное».

— Вставай, Араминта, нас ждут великие дела! – с пафосом объявила Джейн, за секунду до этого с невероятно довольным видом переглянувшаяся с Симирам.

— Боюсь спросить: какие именно? – с усмешкой заметила Роми.

«Великие дела» начались с обычного похода в Хогсмид. Когда было закуплено все необходимое (то есть всевозможные материалы для розыгрышей и сладости со сливочным пивом в количестве), уложено в магически расширенную сумку, подаренную Полли матерью, Джейн и Симирам с одинаковыми улыбками взяли Лили за руки и хором спросили:

— Готова?

Не успела Лили поинтересоваться, к чему она должна быть готова, как почувствовала рывок аппарации.

Придя в себя (Лили терпеть не могла этот способ передвижения, а парная аппарация оказалась еще противнее, чем самостоятельная), она обнаружила, что они оказались в небольшом приморском городке. Неподалеку шумел прибой, слышались крики чаек и разноголосый гомон порта, хотя самого моря видно не было.

— Вы с ума сошли? – возмутилась Лили. – Нам же отработок назначат до конца года!

— Да никто не узнает! – беспечно отмахнулась Джейн.

— Роми! – воззвала Лили за поддержкой к самой благоразумной.

Та улыбнулась и пожала плечами. Что оставалось делать? Только покориться неугомонным подругам, задавшимся целью развеселить ее. Помня тот ночной разговор, Лили прекрасно понимала, ради чего все было затеяно, и была тронута их заботой. Даже если она выражалась в таких вот безответственных авантюрах.

Сначала они отправились в магический парк аттракционов. Если бы Лили была здесь впервые, то наверняка испугалась бы каруселей, выглядевших, как живые драконы, и летавших по воздуху абсолютно хаотично. Но опыт у нее был, и потому она от души наслаждалась развлечением.

Когда все досыта накатались, Симирам объявила:

— А теперь пойдемте купаться!

Лили с Полли воскликнули одновременно:

— Холодно же!

— Какое «купаться» — октябрь на дворе!

— Об этом не беспокойтесь, — ухмыльнулась Симирам и тут же перешла на деловой тон: — Джейн, ты – с Лили, я – с Роми и Полли.

Джейн кивнула и, не слушая дальнейших возражений, они вместе с подругами аппарировали… на песчаный морской пляж. Южная жара стала столь резким контрастом к сырой промозглой Шотландии, что Лили на мгновение задохнулась.

— Добро пожаловать в Египет! – тоном профессионального туроператора объявила Симирам.

Лили овладело никогда прежде не испытанное чувство веселой легкости и беспечности. Ей вдруг стало как-то неважно, что они нарушили кучу правил, что, если об этом узнают, им не сносить головы… Хотелось просто наслаждаться отдыхом в приятной компании, а еще… пошалить. Первой трансфигурировав мантию в купальник, Лили с разбегу бросилась в море, подняв фонтан брызг и с наслаждением погрузившись в теплую воду. В ноздри ударил запах соленой воды, вызывая ощущение лета и каникул. Удовлетворенно переглянувшись, девочки поспешили к ней присоединиться.

Весь оставшийся день до самого заката они загорали, купались, дурачились, брызгаясь и топя друг друга, плавали на перегонки, ныряли, чтобы полюбоваться красотами Красного моря.

И только когда солнце не село даже, а стремительно закатилось за горизонт, девушки вспомнили, что давно пора возвращаться в школу. К установленному времени они, конечно же, не успели, так что пришлось пробираться в Хогвартс по тайному ходу.

Уже засыпая, Лили подумала, что давным-давно не чувствовала себя настолько счастливой.

* * *

Через несколько дней Лили окончательно свыклась со сложившейся ситуацией и по-настоящему привязалась к своим новым сокурсницам. Вот только, как ни странно, она все больше скучала по Джеймсу. Даже его манеру рисоваться, дурацкие выходки и постоянные приглашения в Хогсмид она теперь вспоминала чуть ли не с ностальгией. А то, что Джейн была удивительно на него похожа, только добавляло тоски и заставляло задуматься: неужели она застряла в этой реальности навсегда? От мысли, что Джеймс может быть потерян для нее, становилось так грустно и больно, что хотелось расплакаться.

Лили до такой степени прониклась доверием и симпатией к своим новым подругам, что начала подумывать: а не рассказать ли им правду – вдруг вместе они что-нибудь да придумают? Сомнения по поводу того, стоит ли это делать, разрешились сами собой, когда однажды, сопоставив давно тревожившие ее намеки и отдельные фразы, Лили с ужасом сделала вывод, что Роми – оборотень, а остальные – анимаги, которые составляют ей компанию в полнолуние. Более того, здешняя Лили тоже была анимагом. Следовательно, от нее ожидали, что она будет с ними. А полнолуние наступало уже послезавтра…

И Лили решилась. Ее рассказ о том, что она не родная им Лили, а вовсе даже из другой реальности, новые подруги поначалу восприняли как розыгрыш. Лили не представляла, как их убедить, пока Роми, большей частью молчавшая и только внимательно ее изучавшая, не произнесла:

— Насколько я поняла, из твоего рассказа следует, что ты не анимаг?

Лили кивнула.

— Что ж. Есть способ это проверить.

Роми направила на нее палочку и что-то прошептала, Лили на мгновение окутало голубоватое сияние и тут же погасло.

— Все верно, — по-прежнему ровным тоном произнесла Роми. – Она не анимаг.

Девушки потрясенно переглянулись, а Лили с любопытством спросила:

— А в кого я… то есть ваша Лили превращается?

— В орлицу.

— Ух ты!

Видимо, ее восхищенно-потрясенная физиономия развеяла последние сомнения. Теперь девушки разглядывали ее так, словно играли в «найди десять отличий», пока Джейн не спросила подозрительно:

— Если ты – здесь с нами, то где наша Лили?

Об этом она до сих пор не задумывалась, но…

— Логично предположить, что она оказалась на моем месте.

Вот интересно, какой была ее встреча с Мародерами? Лили невольно хихикнула. Наткнувшись на недоуменные взгляды, она пояснила:

— Я просто представила, как она встретилась с нашими мальчишками.

— А что с ними такое? – непонимающе спросила Полли.

— А то, что в моем мире нет вас, девушки, зато есть четыре парня – Джеймс Поттер, Сириус Блэк, Ремус Люпин и Питер Петтигрю.

Называя имена, Лили выразительно смотрела на каждую по очереди, соответственно имени. Забавно было видеть, как вытягиваются их лица, когда они попытались осознать и принять тот факт, что где-то есть мир, в котором они существуют в качестве парней.

— Все это хорошо, — неожиданно серьезно заметила Симирам. – Но как вернуть все на свои места?

— Если я правильно вижу действие заклинания, — ответила Роми, — это зависит только от Лили.

— Но что именно я должна понять? – в отчаянии воскликнула та.

Они дружно пожали плечами. На некоторое время воцарилось удрученное молчание, которое прервала Роми:

— Скажи, Лили, а с теми… мальчиками ты дружишь?

Лили отрицательно покачала головой и передернула плечами.

— Почему? – удивилась Джейн.

С тем наивным искренним изумлением, с каким Джеймс всегда встречал ее отказы.

— Потому что они… — начала было Лили привычную отповедь, но умолкла на полуслове.

А действительно ли они такие, какими казались ей до сих пор? Если судить по девочкам, так все, что она думала о Мародерах, было ошибочно. Внезапно Лили поняла, что уже никогда не сможет относиться к мальчишкам, как прежде, что, узнав эту безбашенную компанию изнутри, пусть и в несколько странной форме, она увидела преданных друзей, готовых на все друг ради друга. Полюбив девушек, Лили одновременно прониклась симпатией к оставшимся в другом мире парням. Все внешнее слетело, как шелуха, и она увидела суть, которая нравилась ей с каждым днем все больше.

— Кажется, я поняла… — потрясенно прошептала она.

Роми удовлетворенно кивнула – создавалось впечатление, что она обо всем догадалась раньше нее. Лили почти ждала, что сейчас же и вернется в свой мир, но ничего не произошло. Правильно расценив разочарование на ее лице, Симирам заметила со знанием дела:

— Возможно, перемещение происходит только во сне. Это довольно распространенный механизм.

А значит, оставалось только дожидаться следующего утра. Душу охватило странное чувство. С одной стороны, она соскучилась по старым подругам и… по Джеймсу, и была рада вернуться. С другой стороны, было грустно прощаться с новыми подругами: она действительно сильно к ним привязалась. Похоже, девушки прекрасно поняли ее переживания и на прощание устроили веселую вечеринку в пижамах, которая вызвала только большие сожаления, но Лили постаралась этого не показывать.

Они проговорили всю ночь, и никак не могли наговориться. Лили узнала, что прозвища себе девушки выбрали не просто так, а соответственно своим анимагическим обличиям.

— Ну, «Луни» — и так понятно почему, — Симирам бросила быстрый взгляд на Роми, будто проверяя ее реакцию, но та лишь слегка улыбнулась. – «Леди» предложила Лили – это из одного магловского мультика. Кстати, очень красивый: мы потом все его посмотрели.

Лили хлопнула себя по лбу: ну, конечно – «Леди и Бродяга»! А она-то не могла понять, откуда это чувство дежа-вю.

— «Минни» — тоже из мультика, смешного.

Лили кивнула – ассоциация с «Микки-Маусом» пришла ей в голову в первую очередь.

— «Артемиду» предложила Роми – она у нас самая начитанная. А «Араминту» — Полли. Это из какой-то русской сказки – там орлицу так звали. У Полли мама родом из России. Правда, в Англию она переселилась очень давно, зато у нее там осталась старшая сестра. И эта сестра прислала им книгу со сказками. А поскольку Полли по-русски читать не умеет, мама ей рассказывала истории из книги перед сном(2).

В свою очередь и Лили поделилась воспоминаниями. Рассказывая про мальчишек, она заметила, как Симирам и Джейн обменялись знакомыми заговорщицкими взглядами, после чего Симирам негромко заметила:

— Придумаем.

У Лили возникло стойкое ощущение, что они загорелись идеей посетить ее мир, и не знала, беспокоиться ей по этому поводу или радоваться. Потому что эти придумают точно.

Заснули все пятеро только под утро, прямо на ковре, так и не добравшись до кроватей.

* * *

Утром горе-заклинательница некоторое время не решалась открыть глаза, не зная, чего боится больше: увидеть, что ничего не изменилось, или что она вернулась домой. «Вот уж не знала, что я такая трусиха! – подумала Лили. – А еще гриффиндорка!» Только услышав, как зашевелились, просыпаясь, остальные девушки, она собрала свою волю в кулак и, глубоко вздохнув, откинула полог.

— До-о-оброе утро, Лил, — широко зевнув, поприветствовала ее Кэти.

Лили расплылась в счастливой улыбке, с жадностью вглядываясь в такие родные лица подруг.

— Девочки, — проникновенно сообщила она, — вы даже не представляете, как я рада снова вас видеть!

На мгновение повисло недоуменное молчание, и Лили успела подумать, что ее двойняшка, похоже, ничем себя не выдала, когда девушки с восторженным визгом бросились ее обнимать.

— Лили! Ты вернулась! – кричали они наперебой.

Счастливо улыбаясь, она обняла их в ответ – легкая печаль, кольнувшая было сердце, растворилась, как туман в лучах солнца.

Подруги, конечно, тут же потребовали, чтобы она рассказала, что с ней происходило в другом мире, и в результате они едва не опоздали на завтрак.

Торопливо сбежав по лестнице в общую гостиную, Лили нос к носу столкнулась с сонным, взъерошенным Джеймсом, за спиной которого маячили остальные Мародеры.

— Привет, Лили, — он придержал ее за плечи, не давая упасть.

Сириус весело подмигнул ей, Ремус мягко улыбнулся, Питер кивнул.

— Доброе утро, мальчики.

Впервые при виде этой компании Лили почувствовала не раздражение, а такую радость, что невыносимо захотелось обнять их всех разом. Но она благоразумно сдержала этот порыв и только счастливо улыбнулась. Вот теперь все действительно встало на свои места.

______________________________________________

(1) Омега Киля — звезда в созвездии Киль. Является самой южной яркой звездой созвездия (имея третью звёздную величину) и является частью известного южного астеризма Бриллиантовый Крест. Звезда имеет и собственное имя на языке одного из народов Микронезии: «Симирам», что на чукейском языке означает «Море, освещённое Солнцем», или «Солнце, сияющее над морем». Из-за прецессия Омега Киля около 5700 года будет играть роль Полярной звезды.

(2) Симирам имеет в виду сказку Волкова «Огненный бог Марранов»

Утро началось странно. Мягко говоря. То есть сначала-то все было как обычно, если не считать того, что Лили проснулась раньше Роми, и того, что пологи на всех кроватях были задернуты. Но она не обратила на это внимания – чего на свете не бывает? – и отправилась умываться.

Зато на выходе из ванной она наткнулась на совершенно незнакомую невысокую светловолосую девушку. Растерявшись – попробуй тут не растеряться, когда в твоей спальне ранним утром появляется человек, которого ты впервые в жизни видишь! – Лили не нашла ничего лучше, как выпалить:

— Ты кто?

Девушка озадаченно нахмурилась, в ее голубых глазах появились искреннее недоумение и беспокойство.

— Лили, ты чего? Не проснулась что ли?

А вот это уже было в высшей степени подозрительно: откуда незнакомка знает ее имя? И почему вообще ведет себя так, будто ничего необычного не происходит? Лили инстинктивно повернулась к подругам в поисках поддержки и… обнаружила, что ни Симирам, ни Джейн, ни Роми, ни Полли в комнате не было. Вместо них на кроватях сидели, сонно потягиваясь, неизвестно кто. Мгновенно приняв решение, Лили метнулась к своей тумбочке, схватила палочку, направила ее на непрошенных гостей и прошипела, опасно прищурившись:

— Вы кто такие?! Где мои подруги?!

Они, впав в ступор, уставились на нее и, судя по лицам, серьезно обеспокоились ее психическим здоровьем. Только у той блондинки, на которую Лили наткнулась в самом начале, появилось странное выражение, как будто она начала что-то понимать. Не дожидаясь, пока похитительницы (именно так Лили назвала про себя незнакомок) начнут действовать, она связала волшебными путами двоих. Но тут блондинка, даже не пытаясь добежать до своей палочки, прыгнула на нее и схватила за руки. Несмотря на субтильное сложение, она оказалась неожиданно сильной. Чувствуя, что вырваться не удается, Лили начала подумывать о том, чтобы пойти на крайние меры и принять свой анимагический облик, когда ее противница просипела:

— Элинор, чего ты сидишь? Обездвижь ее!

Та, к кому обращались – невзрачная невысокая девушка – вздрогнула, спохватилась и пальнула в Лили Петрификусом. После чего они уложили ее на кровать и освободили остальных. Оказавшись совершенно беспомощной, Лили могла только прожигать мучительниц злым взглядом. Однако они почему-то не спешили ничего с ней делать, только разглядывали с непониманием и… тревогой.

— Что это с ней? – подала голос миловидная шатенка с неровным каре.

— Есть у меня одно предположение… — пробормотала блондинка и села рядом с Лили на кровать, внимательно вглядываясь в ее черты. – Лили, мы тебя расколдуем, если обещаешь не кидаться на нас. Моргни, если согласна.

Лили обдумала предложение. Неизвестные девицы вели себя не враждебно, так что, может, они и не были виноваты в происходящем. В любом случае, особого выбора у нее не имелось, к тому же что угодно лучше полной неподвижности. Лили моргнула, и блондинка, облегченно вздохнув, сняла с нее заклинание. Тут же сев в кровати, девушка принялась настороженно разглядывать обступивших ее странных соседок. При ближайшем рассмотрении они выглядели вовсе не бандитками, а обыкновенными школьницами, ее ровесницами. Очень растерянными школьницами, которые, как и она, не понимали, что случилось.

— Отлично, — блондинка едва заметно улыбнулась. – Ты помнишь, как мы вчера испытывали заклятие из твоей книги?

Лили покачала головой – какое еще заклятие, когда она саму собеседницу не помнит?

— А что ты помнишь?

— Что вчера я, как и все последние семь лет, заснула в своей гриффиндорской спальне, в компании своих подруг. А сегодня проснулась вроде бы там же, но среди совершенно незнакомых людей.

С запозданием Лили поняла, что идею с похищением следовало отмести сразу же, поскольку спальня абсолютно не изменилась. Изменились только ее обитательницы.

— Как это — «незнакомых»? – вставила шатенка, возмущенно округлив и без того большие карие глаза. – Лили, мы же и есть твои подруги!

— Погоди, Кэти, — остановила ее блондинка и снова обратилась к Лили: — А как зовут твоих подруг?

— Джейн, Симирам, Роми и Полли.

Девушки недоуменно переглянулись.

— Я уже ничего не понимаю! – воскликнула невзрачная Элинор.

— Видишь ли, Лили… — продолжила блондинка, не обратив на выкрик внимания. – Кстати, меня зовут Мэри, а это Кэти, Элинор и Сьюзан. И мы учимся вместе с тобой.

Лили сделала протестующее движение, но Мэри не дала ей ничего возразить, а вместо этого рассказала, как они с ней якобы вчера вечером испытывали какое-то заклинание, найденное в старинной книге.

— Остается сделать вывод, — заключила она, — что происходящее сейчас – результат этого заклинания. Есть идеи?

Лили задумалась. Мэри говорила правду – у Лили с детства был дар чувствовать ложь. Но тогда получалось, что она забыла все из прошлой жизни, зато прекрасно помнила какую-то иную. Как же это может помочь понять что бы то ни было? Ладно бы она просто ничего не знала – начать с чистого листа и все такое… А так?..

— Но я помню совсем другое! – отчаянно воскликнула она.

— А скажи-ка, Лили, — тихо, словно не веря пришедшей ей в голову мысли, произнесла молчавшая до сих пор Сьюзан, — как фамилии твоих подруг?

Лили передернула плечами – какой смысл в этом вопросе? – но ответила:

— Поттер, Блэк, Люпин, Петтигрю.

Девушки приоткрыли рты и посмотрели на нее, а потом друг на друга с таким потрясением на лицах, что Лили озадаченно нахмурилась:

— Что?

— Я хочу это видеть! – пробормотала Кэти с каким-то совсем уж странным выражением.

Остальные энергично закивали и заулыбались.

— Да что происходит?! – Лили начала злиться: они явно что-то поняли, что от нее упорно ускользало.

— По-моему, они просто поменялись реальностями, — сделала загадочный вывод Сьюзан.

— А что? – у Мэри загорелись глаза. – Мир, в котором Мародеры – девушки. И я даже догадываюсь, почему Лили попала именно туда.

Из всего сказанного Лили уловила только слово «Мародеры».

— Откуда вы знаете про наше прозвище? – строго спросила она, начиная подозревать какой-то подвох. И в ответ на непонимающие взгляды пояснила: — Мародерки.

Девушки в который раз переглянулись и начали хохотать.

— Ой, не могу! – сквозь смех выдавила Мэри. – Строгая староста Эванс в самой безбашенной компании Хогвартса!

Лили от досады стукнула кулаком по одеялу:

— Или вы немедленно внятно объясняете, что случилось, или я не знаю, что с вами сделаю!

— Извини, — Мэри вытерла выступившие от смеха слезы. – Думаю, то злополучное заклинание перенесло нашу Лили в параллельную реальность. А ты, соответственно, попала на ее место.

Лили несколько минут пыталась осознать сказанное. Звучит, конечно, как полный бред, но… что-то в этом есть.

— Кстати, Сью, как ты поняла, что спрашивать?

— Меньше надо на астрономии спать, — усмехнулась Сьюзан. – Симирам – это омега созвездия Киля. А только у Блэков есть странная традиция давать детям имена звезд. Это и натолкнуло меня на мысль.

Лили стоило бы повнимательнее прислушаться к ее словам – было в них что-то настораживающее – но в тот момент голова была занята совершенно другим.

— Ладно. Хорошо. Пусть так. А теперь вопрос: как вернуть все на место?

— Если я правильно понимаю, — не очень уверенно протянула Мэри, – это зависит от того, когда наша Лили поймет то самое, из-за чего ее закинуло в ваш мир.

— Отлично! Просто блеск! – Лили упала на подушку, чувствуя, как душу охватывает отчаяние, пополам со злостью. – Я застряла неизвестно где, неизвестно насколько. Ве-ли-ко-леп-но!

Мэри виновато на нее посмотрела – ну, конечно, это ж ее была идея испытывать неизвестные заклинания!

— А может, мы все-таки начнем собираться? – нерешительно вставила Элинор, пока Лили думала, что бы такое поехиднее сказать в адрес экспериментаторов-самоучек. – Уроки-то никто не отменял.

— Точно!

Девчонки все разом подорвались одеваться и искать учебники. К счастью, местная Эванс тоже имела привычку готовить все необходимое накануне, так что большую часть времени Лили ждала остальных, получив возможность еще раз обдумать ситуацию и понаблюдать за соседками. Похоже, у нее не было иного выхода, чем попытаться приспособиться к этому миру. Кто знает, насколько она здесь застряла? Был еще, правда, вариант пойти за помощью к директору, но Лили почему-то не хотелось этого делать. Первоначальная злость и растерянность отступили, а их место занял мародерский азарт: когда еще придется побывать в параллельной реальности? Вот это приключение так приключение! Жаль, девочек с ней нет! А интересно, кстати, как они там встретились с другой Лили? И почему здешние девушки так странно отреагировали на их фамилии? На что же они намекали?

Мельком оглядевшись в Большом Зале, Лили обнаружила, что остальные студенты были ей знакомы. Неужели все различие только в четырех девушках? Ну, и какой в этом смысл? Из задумчивости ее вывел громкий радостный голос:

— Привет, Эванс!

Лили вздрогнула и, оторвавшись от созерцания своего тоста с джемом, уставилась на плюхнувшегося напротив лохматого парня в очках. Рядом с ним устроились еще трое, в свой черед поприветствовав ее. А вот и кто-то незнакомый. Хотя…

Приглядевшись, Лили замерла, чуть ли не открыв рот и забыв ответить на приветствие. Парень, поздоровавшийся с ней первым, мог быть братом-близнецом Джейн.

— Ты чего молчишь? Тебя заколдовали? – насмешливо поинтересовался красивый брюнет, как две капли воды похожий на Симирам.

Лили судорожно сглотнула и несколько раз вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Это и есть различие между их мирами? То, что ее подруги являются здесь парнями?!

— П-привет, — пробормотала она.

Ее соседки наблюдали за сценой, затаив дыхание, а на этом месте начали безудержно хихикать. Так вот почему они так отреагировали тогда на ее рассказ! И ведь ни словом не предупредили, заразы! Ну, она еще с ними разберется, а сейчас главное понять, как себя вести, чтобы не вызвать подозрений.

Парень, похожий на Джейн, озадаченно моргнул, явно удивленный ее реакцией.

— Лили, с тобой все в порядке?

— Все хорошо, — Лили нашла силы мило улыбнуться.

В конце концов, если мальчики похожи на ее подруг не только внешне – а, судя по всему, так оно и должно быть – беспокоиться не о чем: они найдут общий язык. Однако ее открытая улыбка, к немалому удивлению Лили, вызвала еще большее замешательство. Близнец Джейн уставился на нее с таким изумлением, точно она на его глазах превратилась в василиска, а близнец Симирам невинно заметил:

— На тебя утром снизошло озарение, и ты, наконец, оценила Джима по достоинству?

— Сириус! – прошипел близнец Роми, пихнув друга локтем.

Тот только округлил глаза, состроив непонимающую физиономию – мол, а что я такого сказал-то? Лили хихикнула – да, вели они себя точь-в-точь как ее подруги. И она уже знала имена двоих. Дело осталось за малым. Остатки мрачного озабоченного настроения испарились – в этом мире можно будет здорово повеселиться! Почувствовав себя в своей стихии, Лили осмелела и расслабилась.

— Может, и так, — весело ответила она Сириусу.

Парни окончательно впали в ступор, а девчонки залились хохотом.

— Не пугайтесь, мальчики, — соизволила объяснить Мэри. – Это на Лили так одно заклятие действует, которое мы вчера испытывали.

— Повышает градус дружелюбия? – тихонько поинтересовался близнец Полли.

Только в этот момент Лили задумалась о том, какие отношения существовали между ее близняшкой и Мародерами. Судя по их реакции, не слишком-то теплые. Что ж, она это исправит.

— Что-то вроде того, — кивнула Мэри, изо всех сил сдерживаясь, чтобы снова не засмеяться, и едва слышно прошептала Лили на ухо: — Люпина зовут Ремус, а Петтигрю – Питер.

Лили благодарно кивнула – весьма своевременное замечание.

— Очень интересно! — воодушевился Джеймс. – Может, тогда ты не откажешься пойти со мною в Хогсмид?

Лили на секунду растерялась: ее, похоже, приглашали далеко не на дружескую прогулку, а она еще не поняла, как вести себя с ними, чтобы выглядеть естественной. Боясь сделать что-нибудь не то, она осторожно ответила:

— Не откажусь, но не с тобой одним, а со всеми.

Джеймс засиял, как Люмос во тьме – кажется, он не рассчитывал и на такое условное согласие. Сириус же не мог не вставить ценного комментария:

— Боишься, что он тебя съест? Не бойся – он травоядный.

За что получил подзатыльник от Ремуса, который, тем не менее, улыбнулся уголками губ. Лили звонко рассмеялась – в отличие от соседок, она прекрасно поняла намек. Если Джейн превращается в лань, значит, Джеймс, вероятнее всего, должен быть оленем. Сделав этот вывод, она невинно заметила:

— Съесть-то не съест… А вдруг забодает?

Лица у парней вытянулись, и они, быстро переглянувшись, уставились на нее чуть ли не с ужасом. Упс, видимо, местная Эванс не знала об их маленьком секрете.

— Э-м-м, Лили, что ты имела в виду? – осторожно спросил мгновенно побледневший Ремус.

Бедняга! Роми так же реагировала на всякий намек от посторонних на ее особенность и всегда до дрожи боялась, что кто-нибудь узнает об их незаконной анимагии. С точно дозированной степенью беспечности Лили пожала плечами:

— Ничего особенного. Поговорим об этом в субботу.

И выразительно повела глазами в сторону усиленно прислушивавшихся к странному разговору подруг. Парни снова переглянулись и серьезно кивнули. При этом в глазах Джеймса и Сириуса мелькнуло восхищение, Питер смотрел с благоговением и испугом, а Ремус озабоченно нахмурился.

* * *

На зельях, которые и в этом мире были совместно со Слизерином, Лили направилась к столу Северуса, демонстративно уткнувшегося в учебник, чтобы никому даже идея не пришла заговорить с ним. Лили грустно усмехнулась: кое-что нигде не меняется. Но не успела она сделать и пары шагов, как Мэри схватила ее за рукав:

— Ты куда? Мы же с тобой вместе сидим.

— Разве? – Лили удивленно приподняла брови. – Но я всегда сидела на зельях с Северусом.

— Так и было, пока вы не поссорились.

— А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.

Лили опустилась на стул и требовательно посмотрела на Мэри, которая, вздохнув, принялась рассказывать.

Вот как значит: «паршивая грязнокровка»! Ну, ладно еще оскорбление – она бы простила, но Северус ведь так и не понял своей главной ошибки, а главное — понимать не желал.

Сначала было просто обидно, потом пришло тяжелое осознание, что, в сущности, их дружба давно дала трещину. Он и в ее мире с каждым годом все больше отдалялся от нее, как-то незаметно исчезла та наивная открытость, которая была в далеком детстве. И Лили поддерживала с Северусом отношения из чистого упрямства и жалости, надеясь, что он все-таки не пойдет до конца. Наверное, ее близняшка права – лучше обрубить все сразу, чем продолжать эту агонию. И все-таки… может, стоит попытаться поговорить с ним? Последний раз. И если он опять не станет ее слушать и начнет утверждать, что Волдеморт, по сути, прав, значит — сам дурак.

Лили грустно посмотрела в сгорбленную спину друга. Северус, Северус… Ну, почему он не хочет прислушаться к ее словам? Неужели не понимает, что его выбор ставит их по разные стороны баррикад?

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Лили попросила Мэри рассказать, что за отношения у нее с однокурсниками. Та хихикнула, явно обрадовавшись смене темы:

— В основном они вызывают у тебя раздражение. За исключением, разве что, Ремуса – с ним вы нормально общаетесь, но только по делам старост. Джеймс же в тебя влюблен и упорно добивается твоей благосклонности, а ты столь же упорно его отшиваешь.

— А что так? Вашей Лили кто-то другой нравится?

— Да нет, — Мэри пожала плечами. – Просто Джеймса при виде нее переклинивает, и он не может перестать выделываться, что ее безмерно раздражает.

Лили хмыкнула и заинтересованно посмотрела на компанию Мародеров. Ну да, есть у Джейн эта особенность – от смущения становиться нахальной. А если еще сделать поправку на то, что Джеймс – парень… Со стороны, наверное, выглядит довольно-таки неприглядно. Стоит, пожалуй, помочь близняшке увидеть мальчиков в ином свете. И это обещает быть интересным!

Словно почувствовав ее взгляд, обернулся Сириус. Лили поспешила опустить глаза в раскрытый учебник, но боковым зрением видела, как он ухмыльнулся и что-то зашептал другу с необычайно довольным видом. Лили невольно сама заулыбалась, чувствуя, что начинает привязываться к парням, так похожим на ее любимых подруг.

* * *

После урока поговорить с Северусом не получилось: он исчез сразу же, как сдал профессору Слизнорту пробирку с зельем. Будто растворился – Лили и глазом моргнуть не успела.

Так и не сумев в тот день выловить друга, на следующий она отправилась в библиотеку, не столько ради учебы, сколько в надежде застать там Северуса. Ее надеждам не суждено было сбыться, но не уходить же, едва придя. И Лили решила сделать домашнее задание, а заодно обдумать как следует свое положение.

Размышления привели ее к идее написать здешней Эванс письмо. А то она тут наладит ей отношения с Мародерами, а та вернется и все испортит. Покусав в задумчивости кончик пера, Лили принялась строчить:

«Лили,

Так странно обращаться практически к самой себе… Ладно, представлю, что я пишу сестре-близнецу. Я что хотела сказать: присмотрись, пожалуйста, к Мародерам. Они неплохие парни и самые лучшие на свете друзья. Сужу по аналогии (думаю, догадываешься, по какой). Кстати, интересно — как ты там общаешься с моими девочками?

В общем, знаешь, Джеймс может со стороны порой выглядеть идиотом, но это от смущения и незнания, как вести себя с девушкой, которую он любит. С тобой. Узнав его ближе, ты поймешь, что он замечательный. А Сириус только кажется высокомерным снобом – это всего лишь маска. На самом деле он совсем не такой. Думаю, про Ремуса тебе не надо рассказывать – вы же общаетесь как старосты. Питер… ну, просто Питер.

Может, мои советы поначалу вызовут у тебя раздражение (у меня бы вызвали), но, прошу тебя, хотя бы попробуй подружиться с ними. Ты не пожалеешь.

Лили».

Записка была несколько раз перечитана и, наконец, вложена в учебник зельеварения, с расчетом на то, что там близняшка точно его найдет.

На обратном пути в гостиную Лили пыталась придумать, как ей все-таки поймать Северуса. Вот карта пригодилась бы! Но не может же она стащить ее у Мародеров. Да и попросить напрямую – не вариант. Хватит уже того, что она шокировала их накануне своей осведомленностью о Великой Тайне.

Впрочем, искать никого не пришлось. Совсем немного не дойдя до лестниц, Лили из-за поворота услышала громкие и очень раздраженные голоса.

— Оставь моего брата в покое, Нюниус!

Лили и не подозревала, что Сириус умеет так шипеть. Кстати, что это за прозвище такое?

— Оу! Ты вдруг вспомнил, что он тебе брат? Не прошло и ста лет!

Сочащиеся ядом интонации Северуса, напротив, были очень даже знакомы. Со слов Мэри Лили поняла, что между ним и Мародерами с первого курса идет междоусобная война, яростная и безжалостная. Разве что в последний год они несколько поутихли. Но, судя по тому, что происходило за поворотом, успокоились они не до конца.

Несколько мгновений Лили стояла, не зная, что предпринять. А разборки тем временем перешли на новый уровень: оскорбления перемежались с заклятиями, которые становились все более опасными.

Лили бросилась вперед, на ходу доставая палочку. Зрелище, открывшееся ей, было по-своему красивым и даже завораживающим. Противники быстро и плавно, точно в танце, передвигались по кругу, вспышки заклятий окружали их сияющим ореолом. Они не отрывали глаз друг от друга и ее даже не заметили.

— Экспеллиармус!

Их палочки прыгнули в руку Лили. Парни резко развернулись и возмущенно уставились на нее.

— Эванс!!!

Надо же, какое единодушие! Его бы — да на мирные цели!

— Минус десять баллов с каждого за дуэль в коридоре! – невозмутимо отчеканила Лили, и, чувствуя, что еще секунда — и они набросятся друг на друга просто с кулаками, рявкнула: — Стоять! Иначе оглушу обоих!

Видимо, они не усомнились, что она выполнит угрозу, потому что замерли, одарив друг друга презрительными взглядами.

— Северус, возвращайся к себе. Палочку я отдам кому-нибудь из ваших старост. Сириус, твою верну в гостиной.

Северус посопел немного, но подчинился и, резко повернувшись так, что полы мантии взлетели, будто крылья, зашагал прочь.

— Запомни, Снейп, — с угрозой в голосе крикнул ему вдогонку Сириус, — если я узнаю, что Рег вступил в этот ваш клуб любителей Волдеморта, тебе не жить!

— Очень страшно, Блэк, я весь дрожу! – саркастично отозвался Северус и скрылся за углом.

Только тогда до сознания Лили дошли слова Сириуса «ваш клуб любителей Волдеморта». Ваш клуб… Неужели Северус тоже?.. Лили повернулась к Сириусу, собираясь спросить его, сказал ли он это просто так или знает наверняка. И обнаружила, что тот, закрыв глаза, прислонился к стене с таким выражением на лице, что все вопросы тут же вылетели у нее из головы, кроме одного:

— Сириус, что случилось?

Он вздрогнул, удивленно посмотрел на нее и тут же неуловимо превратился в надменного аристократа.

— Ничего.

И каким небрежным, скучающим тоном это было сказано! Лили хмыкнула: такая до боли знакомая картина! Только вот он не знает, что ее подобными фокусами не проведешь. Случилось явно что-то очень серьезное, но расспрашивать бесполезно – он, конечно же, ничего не скажет.

— Держи, — Лили протянула Сириусу палочку и несколько секунд наслаждалась выражением безграничного изумления на его лице.

— А как же «верну в гостиной»?

— Ну, я надеюсь, ты не побежишь сейчас следом за Северусом, чтобы продолжить ваш милый разговор?

Сириус усмехнулся:

— А ты, оказывается не такая зануда, как я думал… Лили. Начинаю понимать, что Джеймс в тебе нашел.

От этих слов почему-то быстрее застучало сердце, и потеплели щеки. Выудив из воздуха шляпу со страусиными перьями, он отвесил ей средневековый поклон и пошел прочь.

— Сириус!

Он обернулся и вопросительно глянул на нее.

— Это правда — то, что ты сказал про Северуса? Что он – Пожиратель Смерти?

В глазах Сириуса мелькнуло сожаление, секунду поколебавшись, он кивнул и быстро зашагал дальше.

Лили в свою очередь устало прислонилась спиной к стене. Значит, это конец – никаких разговоров больше быть не может. Северус сделал свой выбор, и пути назад уже нет.

* * *

Прогулка в Хогсмид началась с допроса.

— Так что ты имела в виду тогда за завтраком? – спросил Ремус, когда они отделились от толпы радующихся отдыху студентов, и их никто не мог услышать.

Лили лукаво усмехнулась:

— Да, я знаю, чем вы занимаетесь в полнолуния, — заметив их потрясенные физиономии, она быстро добавила: — И не дергайтесь вы так – я никому не скажу.

Естественно, они принялись рьяно выяснять, откуда вообще ее сведения. Не сумев в спешке придумать что-нибудь достаточно правдоподобное, Лили отговорилась небрежным, чуть нервным:

— Ну, какая вам разница? Главное, что болтать об этом я не собираюсь!

— Не скажи, — по-прежнему очень серьезно заметил Ремус. — А вдруг кто-то еще узнает тем же способом?

Правильно – самый благоразумный в компании, как всегда, тревожится о своих беспечных друзьях больше, чем они сами о себе. Лили мягко улыбнулась:

— Не беспокойся. Поверь, этот способ больше никому не доступен. И давайте уже сменим тему.

Ремус все еще не был до конца убежден – Лили прекрасно это видела — но больше допытываться не стал, поняв, что она все равно не скажет.

Не решившись удивлять строгую старосту, впервые согласившуюся на прогулку с ними, чем-то чересчур экзотичным, Мародеры просто привели ее в их любимое место у потрясающе красивой заводи. Лили прекрасно знала этот уголок – они с девочками тоже его очень любили – но усиленно изображала изумление и восхищение: не стоит слишком часто шокировать мальчишек, а то еще заподозрят чего-нибудь. Правда, они таки почувствовали неладное. Вечером, по дороге обратно Джеймс задумчиво заметил:

— Знаешь, Лили, такое впечатление, что тебя будто подменили.

— Почему это? – насторожилась девушка: похоже, она чересчур расслабилась в привычной компании и забыла об осторожности.

— Раньше ты и двух минут не могла со мной поговорить, чтобы не начать на меня рычать. И вообще в нашу сторону смотрела исключительно с раздражением и осуждением. А сегодня… — Джеймс развел руками, не сумев подобрать подходящих слов.

— Это все заклинание, — вывернулась Лили, вовремя вспомнив придуманную Мэри отмазку. – Его эффект длится пару недель.

Джеймс немного помолчал и невероятно серьезным, так не свойственным ему тоном, заметил:

— Надеюсь, к тому времени, когда он закончится, ты изменишь мнение о… нас. Хотя бы чуть-чуть.

Лили пожала плечами, подумав: «Я тоже надеюсь». Но озвучивать эту мысль не стала.

* * *

Несколько дней спустя Лили, сидя вечером по-турецки в своей кровати, слушала сонное дыхание соседок и размышляла над результатами своей бурной деятельности по сближению с Мародерами. Пожалуй, можно было себя поздравить: Джеймс привык к ее присутствию и начал вести себя естественно, стал самим собой: жизнерадостным, никогда не унывающим, умным, добрым, преданным, — в общем, отличным парнем.

С Мародерами Лили стала проводить гораздо больше времени, чем со своими соседками – настоящими подругами они для нее так и не стали, хотя она относилась к ним с большой симпатией. Девушки этому были даже рады: они явно чувствовали себя с ней неуютно. Наверное, это действительно странно – вроде бы сто лет знакомая подруга, а вроде бы и другой человек. И не знаешь, как себя вести.

Если подруг из своего мира Лили любила, как родных сестер, то к парням привязалась, как к братьям. В итоге она уже не знала, чего хочет больше: вернуться домой или подольше побыть здесь. Впрочем, это и не от нее зависело.

Главное было не увлекаться и постоянно следить за собой. Лили могла бы, конечно, рассказать все ребятам – она им полностью доверяла – но тогда пойдет насмарку ее план в помощи своей близняшке подружиться с ними. Ведь если они будут знать, что она вовсе не их Лили, когда та вернется, все начнется сначала.

И все было бы прекрасно, если бы не одно «но». Лили начала замечать за собой, что большую часть времени, проводимую с Мародерами, она исподтишка любуется Сириусом. Тем, как он улыбается друзьям, как откидывает постоянно падающую на глаза длинную прядь волос, как хитро прищуривается, готовясь выдать что-нибудь ехидное, как до хрипоты спорит с Джеймсом, а потом хохочет с ним же над предметом их глупого спора. Даже самой себе Лили не хотелось признаваться, что Сириус нравился ей именно как парень — не как друг, не как остальные Мародеры. Оставалось только надеяться, что все это не успеет зайти слишком далеко: она скоро вернется в свой мир, и, как говорится, с глаз долой – из сердца вон.

* * *

Иногда по ночам, когда соседки засыпали, Лили отправлялась размять крылья. Удивительно, почему она, всегда боявшаяся высоты, первый и последний раз севшая на метлу во время урока на первом курсе, стала превращаться в орлицу? Да еще и получать удовольствие от полета.

Превращалась Лили прямо в спальне, предварительно открыв окно и забравшись на подоконник. Чтобы девочки не замерзли – окно-то оставалось открытым всю ночь, а на дворе октябрь, как ни как – накладывала на комнату согревающие чары.

Перекинувшись, Лили прыгала с подоконника, распахивала крылья и с наслаждением чувствовала, как привычно подхватывает ее поток воздуха. Вокруг расстилалось безграничное ночное небо, и она была здесь хозяйкой, королевой. Ощущение абсолютной свободы затапливало душу. Кружить рядом с замком Лили не рисковала – мало ли кто заметит и заинтересуется необычной птицей – а потому сразу улетала к Запретному лесу и дальше, вдоль цепи озер.

Но в этот раз, машинально оглядывая проплывающие внизу школьные окрестности, Лили обнаружила, что на дальнем берегу озера сидит одинокий черный пес. И что он здесь делает в такое время без друзей? Покружив немного в задумчивости, Лили спланировала к нему вниз. При неожиданном появлении рядом орлицы пес резко отпрыгнул назад и зарычал. Лили мысленно обругала себя – а какой еще реакции она ожидала? Но отступать от принятого решения она тоже не привыкла.

С подругами им всегда удавалось общаться в анимагическом облике. Это, конечно, нельзя было назвать разговором в прямом смысле слова, скорее обменом образами и еще чем-то неуловимым. Но человеческое сознание переводило все в слова. И сейчас Лили попыталась установить контакт с черным псом: слегка наклонила голову, поймала взгляд.

«Не бойся – я не враг».

Сириус удивленно прижал уши, мотнул пушистым хвостом. Зато рычать перестал – настороженность в его глазах сменилась любопытством.

«Анимаг? Кто ты?»

Ура! Получилось! Но вот что теперь ответить?

«Я издалека. Пролетала мимо».

Туманно и даже почти правда.

«Зачем спустилась?»

«Увидела тебя. Интересно».

«Девчонка».

При общении в зверином облике невозможно различать интонации, но Лили готова была поклясться, что Сириус усмехается. Причем очень ехидно. Она возмущенно заклекотала, и он фыркнул, легонько ткнув ее носом – мол, не сердись.

Они провели вместе большую часть ночи. Сириус определенно был чем-то подавлен, но объяснять, естественно, отказался. Зато Лили удалось его немного развеселить, устроив шутливую потасовку, а потом бег наперегонки. То есть для Сириуса – бег, для нее — полет. В спальню Лили вернулась далеко за полночь, весьма довольная своей прогулкой.

* * *

Яркое утреннее солнце светило прямо в лицо. Лили недовольно поморщилась, перевернулась, пытаясь скрыться от него, и вдруг поняла, что лежит вовсе не на кровати, а на чем-то твердом. Удивленно распахнув глаза, она обнаружила себя на полу. В непосредственной близости виднелась знакомая взъерошенная макушка. Странно. Вроде не пила вчера ничего. Почему же спит на полу в обществе парней, да к тому же совершенно не помнит, как здесь оказалась? Недоумение и растерянность длились всего несколько секунд, после чего сменились диким восторгом.

— ДЖЕЙН!

Лили заорала так, что девочки, почему-то вповалку спавшие на ковре, подпрыгнули и испуганно заозирались. Только Симирам продолжала дрыхнуть, как ни в чем не бывало. Поняв, что ничего страшного не произошло, Джейн недовольно пробурчала:

— Что ж ты так орешь, Лил? Заикой сделаешь.

Она уже хотела рухнуть обратно, но Лили не дала ей этого сделать, порывисто стиснув в объятиях. А потом точно также накинулась на Роми и Полли, одновременно тараторя:

— Как же я соскучилась по вас! Я уж думала, никогда обратно не вернусь!

До девочек наконец-то дошло, что случилось, и, издав победный клич, в свою очередь, подушив Лили в объятиях, они принялись будить Симирам, которая во время всей этой кутерьмы только перевернулась на другой бок, так и не проснувшись. Да уж, Симирам в принципе с трудом просыпалась по утрам, а если еще накануне почти всю ночь не спала, ее даже землетрясение не способно было разбудить. Но вчетвером Мародерки справились с этой нелегкой задачей. Открыв, наконец, глаза, она осмотрела их сияющие лица и угрожающе протянула:

— Надеюсь, у вас были о-о-очень серьезные причины…

— Серьезней не бывает! – сообщила ничуть не смутившаяся Джейн. – Лили вернулась!

Остатки сна слетели с Симирам, и с радостным восклицанием она тоже бросилась обнимать подругу. А у Лили в душе появилось невозможно странное чувство. Она была невероятно счастлива вернуться домой, к любимым подругам, по которым все это время смертельно скучала, но сейчас, глядя на Симирам, она видела перед собой другое лицо. Похожее, как две капли воды, но другое… мальчишеское. Лили начала понимать, что она крупно влипла.

— Араминта, что с тобой происходит?

Лили вздрогнула и оторвалась от созерцания снежной метели за окном, столь сильной, что на школьном дворе невозможно было разглядеть ничего, кроме белых вихрей. Когда на улице такая погода, особенно приятно сидеть в тепле и уюте спальни, забравшись с ногами на подоконник. Задумавшись, Лили не заметила, как в пустой комнате появилась Роми. Впрочем, та всегда ходила практически бесшумно. Она села на свою кровать и внимательно посмотрела подругу.

— Ты о чем? – попыталась изобразить непонимание Лили.

Роми хмыкнула:

— А то не знаешь. Ты, как вернулась, сама не своя стала. То болтаешь без умолку, то молчишь часами, то до ночи торчишь в гостиной, то прячешься ото всех. Думаешь, мы не заметили? А еще такое чувство, что ты избегаешь Симирам. Она, между прочим, уже всю голову сломала, пытаясь понять, чем тебя обидела.

Лили слегка покраснела и опустила глаза. Стало стыдно перед подругой – она-то тут совершенно ни при чем. Глупо было надеяться, что девочки ничего не заметят. Еще глупее было думать, что ей удастся справиться с так не вовремя свалившейся на нее любовью.

— Так ты расскажешь сама, или придется прибегать к крайним мерам?

Лили тяжело вздохнула. Роми по-прежнему пристально смотрела на нее. В янтарных глазах — требовательное ожидание и тщательно скрываемое беспокойство. Хорошо хоть остальных здесь нет: нарвались на очередную отработку. Если уж изливать душу, то Роми: она словно создана была для подобных разговоров.

— Я влюбилась, — едва слышно призналась Лили.

— Фу-ты! – облегченно выдохнула Роми. – Я уж думала, что-то действительно серьезное стряслось…

— Ты не понимаешь! – обреченно воскликнула Лили. – Я влюбилась, когда была в том мире. И теперь я – здесь, а он остался там.

Роми немного помолчала, обдумывая ситуацию.

— Это один из тех парней, которые там… вместо нас? – дождавшись кивка Лили, она заключила: — Близнец Симирам?

Лили снова кивнула. Верные выводы в верном направлении. Она всегда поражалась этому умению подруги.

— Проблема… — протянула Роми, задумчиво прикусив губу.

Лили невесело усмехнулась: проблема – это не то слово! Она не могла спокойно смотреть на Симирам – слишком та напоминала Сириуса – но и не смотреть тоже не могла. Сириус снился ей чуть ли не каждую ночь, и эти сны постоянно заканчивались тем, что Лили оставалась одна, звала его, срывала голос, но не получала ответа. И просыпалась в холодном поту. Ей так мучительно его не хватало, что казалось, будто она сходит с ума.

Что она там говорила? «С глаз долой – из сердца вон»? Десять раз ха-ха! Похоже, от разлуки, невозможности быть с ним, говорить с ним, а главное понимания того, что больше они никогда не увидятся, чувства становились все сильнее с каждым днем, вовсе не собираясь исчезать. Вспомнилась сто лет назад вычитанная в какой-то книге сентенция о том, что разлука и испытания действуют на любовь, как ветер – на огонь: слабый огонь гаснет, большой – только сильнее разгорается. Теперь на собственном опыте Лили убедилась в ее правдивости. А самым ужасным почему-то казалось то, что Сириус даже и не подозревал о ее существовании.

Ничего утешительного Роми не придумала – впрочем, Лили и не ожидала, что ее беде можно помочь — но убедила рассказать все остальным. Выслушав ее исповедь, Джейн с Симирам переглянулись и с хитрющими улыбками кивнули друг другу.

— Знаешь, Лили…

— Мы и раньше думали – а не поискать ли путь в тот мир?

— Интересно же увидеть самих себя в таком… хм… экзотичном виде.

— Преобразующие заклинания в другой пол никто не отменял…

— Но они опасны! Можно так и остаться…

— И теперь мы просто обязаны найти этот путь!

— Так что не отчаивайся…

— Мы непременно что-нибудь придумаем!

Лили улыбнулась подругам. В сердце расцвела робкая надежда – если эти две разбойницы что-нибудь решили, они не успокоятся, пока не добьются своего.

* * *

Задача оказалась совсем не простой: не один месяц девочки провели в тщательном изучении книг из Запретной секции, куда пробирались по ночам в мантии-невидимке. Кое-что Симирам притащил младший брат из семейной библиотеки: несмотря на ссору с родителями и побег из дома, с Регулусом она продолжала тайно общаться.

В семье на Симирам мало обращали внимания – все заботы родителей были сосредоточены на наследнике, а девочку надо было всего лишь выдать за представителя какой-нибудь уважаемой семьи и забыть о ней. Ни разу она не слышала от матери ни одного ласкового слова. Только указания: «Выпрямись!», «Не болтай за столом!», «Не бегай, веди себя, как положено леди!» Зато над Регулусом тряслись и сдували с него пылинки. И все же Симирам дружила с младшим братом, хотя порой было до слез обидно. Окончательно порвать с семьей ее заставила новость, сообщенная по возвращении из Хогвартса после шестого курса. Симирам не дали даже вещи распаковать. Да что там вещи – едва она ступила из камина в гостиную, как мать сообщила ей непререкаемым тоном:

— Твоей руки просил Рабастан Лестрейндж. И мы дали согласие. Через несколько дней состоится ваша помолвка.

Симирам на мгновение застыла, почти не веря своим ушам. Мало того, что ее собираются выдать замуж, даже не поинтересовавшись ее мнением, так еще и за кого? За Лестрейнджа! С Рабастаном она пересекалась всего пару раз, но этого хватило, чтобы вызвать у нее глубокую неприязнь, граничащую с отвращением. Замуж за этого идиота? Да ни за что на свете! О чем она тут же и сообщила родителям, вызвав бурю негодования, крики о позоре семьи и неблагодарной девчонке. Не став дожидаться конца, Симирам просто сбежала в свою комнату и начала беспорядочно швырять в чемодан вещи: надо было бежать прочь из этого дома. Срочно!

Увы, через дверь уйти не удалось – мадам Вальбурга предусмотрительно заблокировала ее, чтобы дочь не могла покинуть комнату. Но Симирам это не остановило – можно и из окна вылезти, делов-то! Как раз за созданием каната из простыней ее застал Регулус.

— Мисси, ты что делаешь? – свистящий шепот заставил подскочить, а старое детское прозвище – дрогнуть руки.

— Сбегаю, не видишь что ли? – от нервного напряжения ответ прозвучал резче, чем хотелось бы.

— Зачем? – Регулус, хоть и посмотрел укоризненно, решил проигнорировать ее тон.

— Затем что я не хочу замуж за старого кретина Лестрейнджа. Я вообще замуж не хочу пока, а за него – особенно, — Симирам уселась на подоконнике, сверху вниз глядя на брата. – А кстати — как ты вошел?

— Кричера попросил, — отмахнулся тот. – Нет, ты это серьезно?

— Серьезней не бывает.

Симирам хотела было воспользоваться более удобными и цивильными путями, коль скоро брат умудрился освободить ее из заточения, но выяснилось, что родители предусмотрительно спрятали летучий порох и закляли камины и двери. Значит, все-таки придется через окно…

— Регси, — спрыгнув на пол, Симирам подошла к брату и положила ему руки на плечи, заглянув в глаза, — мне очень жаль бросать тебя здесь одного, но я совсем не могу остаться. Тебе теперь наверняка запретят общаться со мной…

Регулус нахмурился и вскинул подбородок:

— Так я и послушался!

Симирам мимолетно улыбнулась: упрямство у Блэков — наследственная черта.

— Обещай мне кое-что, — она замолчала на мгновение, и Регулус вопросительно приподнял брови. – Обещай, что не пойдешь к Волдеморту, что никогда не станешь Пожирателем Смерти!

— Но он…

— Нет! – Симирам стиснула плечи брата с такой силой, что он поморщился. – Он вовсе не такой, каким считаете его вы – юные чистокровные дурачки. И в том, что он делает, нет ничего возвышенного и героического!

Регулус обиделся было на «дурачка», но когда Симирам стала рассказывать о том, что знала про рейды Пожирателей, про постоянно погибающих невинных людей, про боль и ужас, которые сеяла армия Волдеморта, он сосредоточенно закусил губу и внимательно слушал. На его лице сменялась гамма эмоций: сомнение, потрясение, недоверие, ужас.

— Ты… точно знаешь? – тихо спросил он.

— Точно. Поверь, Регси, это — правда.

На несколько мгновений они замолчали – Регулус обдумывал услышанное, а Симирам ждала его решения с замиранием сердца. Наконец, брат кивнул, посмотрев ей прямо в глаза:

— Хорошо. Я понял тебя. Обещаю, что не стану Пожирателем, -мгновение поколебавшись, он решительно добавил: — Хочешь — Непреложный Обет дам?

Симирам удивленно моргнула:

— Я тебе верю. Без всяких обетов.

Регулус заулыбался так, словно только что сбылась мечта всей его жизни. Симирам хмыкнула и крепко обняла его. А потом, ласково потрепав на прощание по волосам, начала спускаться из окна. Уже спрыгнув на землю, она услышала громкий, взволнованный мальчишеский шепот:

— Мисси! Будь осторожна!

Симирам послала брату воздушный поцелуй:

— Ты тоже, Регси!

И решительно зашагала прочь от дома.

Регулус, обожавший сестру, жалевший ее и чувствовавший себя виноватым – его-то родители любили! – вопреки строжайшему запрету матери не переставал с ней общаться и свое обещание сдержал. Теперь ему приходилось быть вдвойне и даже втройне внимательным: сокурсники представляли для него потенциальную опасность. Но он не зря попал на Слизерин и достаточно успешно справлялся с этой задачей. Брат с сестрой встречались в Визжащей Хижине – подальше от посторонних глаз и ушей. Там же собирались и остальные Мародерки, с которыми Регулус, до той поры почти не общавшийся с подругами сестры, быстро подружился. В том же мародерском штабе шли поиски и обсуждения путей в параллельную реальность.

Нужная информация нашлась в одном из принесенных Регом фолиантов. Вот только создание двери между мирами имело свои ограничения: она закрывалась через несколько дней, самое большее — через месяц. Переходы между мирами находились под влиянием Сатурна, и снова открыть портал в тот же самый мир можно было только после полного оборота этой планеты. То есть через двадцать девять лет и сто пятьдесят пять дней. Почти тридцать лет – это, конечно, не вся жизнь, но все-таки слишком долго. Однако девушки не теряли надежды найти способ изменить это условие.

— Я хочу с вами! – заявил Регулус, посвященный в задумку Мародерок и даже иногда помогавший им в изысканиях.

— Нет! – отрезала Симирам. – Мы-то через несколько дней расстанемся с Хогвартсом навсегда, а ты как будешь объяснять свое отсутствие в школе?

— Ну, Ми-и-исси! – он сделал несчастные умоляющие глаза, но Симирам была непреклонна.

— Мисси? – хихикнула Джейн. – Классное сокращение! Жаль, мы до такого не додумались!

— Только попробуй! – зловеще пригрозила Симирам, одарив ее самым своим мрачным взглядом.

Джейн это нисколько не испугало – она начала хохотать, заявив, что отныне будет называть подругу только так, за что получила книгой по голове. Роми, Полли и Лили с веселыми улыбками наблюдали за начавшейся потасовкой, а Регулус тяжело вздохнул — если и был у него какой-то шанс уговорить сестру, то теперь он его точно потерял.

Еще несколько месяцев ушло на то, чтобы изменить рамки заклинания, но все, чего Мародерки смогли добиться – это продление срока действия коридора между мирами до полугода.

— Даже не знаю, стоит ли начинать при таких условиях, — разочарованно подытожила Джейн. – Если ты опять увидишь его, а через полгода придется расстаться навсегда – не будет ли тебе только хуже?

Лили никак не могла принять решение – целыми неделями думала только об этом. Даже во время боевых заданий – к тому времени девушки окончили школу и вступили в созданный Дамблдором Орден Феникса – мысли о другом мире и Сириусе не покидали ее. Разум говорил ей, что не стоит усугублять ситуацию – прощаться снова будет еще тяжелее — а сердце отчаянно хотело увидеть его еще хоть раз. После длительной и тяжелой борьбы сердце победило.

— Ты точно уверена? – с сомнением спросила Роми, когда Лили объявила подругам свое решение.

Лили кивнула, хотя уверенности совсем не чувствовала.

* * *

Прежде всего необходимо было найти место для перехода, поскольку все полгода он будет открыт постоянно и следовало спрятать его так, чтобы не наткнулся никто посторонний. Посовещавшись, Мародерки выбрали пещеру недалеко от Хогсмида – в ней никто кроме них наверняка не бывал.

На удивление солнечным днем в конце сентября девушки собрались в пещере для своего грандиозного эксперимента.

— Что ж, Мародерки, приступим? – ни на кого не глядя, произнесла Симирам, когда все встали полукругом, плечом к плечу.

Они молча подняли палочки – все, что можно, было обговорено накануне, и теперь, кивнув друг другу в знак удачи, подруги сразу начали читать заклинание, направив палочки так, чтобы лучи от них сходились в одну точку. Мгновение спустя воздух в этой точке засветился, свечение начало медленно расширяться, пока в нескольких дюймах над землей не завис полупрозрачный прямоугольник, внутри которого пространство шло рябью, точно вода под ветром.

— Получилось! – восхищенно прошептала Полли таким тоном, словно до последнего сомневалась в успехе их предприятия.

Пару минут ушло на споры о том, кто пойдет первой. Точнее, препирались, как всегда, Джейн с Симирам. Так ни до чего и не договорившись, они решили бросить жребий, который пал на Джейн. Посмотрев на остальных с победоносным видом, но и тщательно скрываемым волнением, она шагнула вперед и исчезла в светящемся прямоугольнике.

Перемещение происходило мгновенно и неприятных ощущений не вызывало. Выйдя в свою очередь из прямоугольника, Лили обнаружила, что вокруг абсолютно ничего не изменилось – та же пустая темная пещера. Впрочем, этого и следовало ожидать.

— Ну что – куда сначала? – спросила Роми, когда все собрались.

— Думаю – ко мне, — предложила Лили. – Здешняя «я» уже знакома с вами – легче будет все объяснить.

Литтл-Уингинг был абсолютно таким же, каким Лили знала его всю жизнь: тихий, сонный городок с однотипными коттеджами-коробками и тщательно подстриженными газонами. От столь привычной, родной картины закралось сомнение – а удалось ли перемещение? Может, они так и остались в своем мире?

— Пожалуй, мне не стоит так сразу появляться, — задумчиво произнесла Лили, когда подруги подошли к дому Эвансов. – Вдруг дверь откроет мама – что она подумает, увидев еще одну дочь?

С этим все согласились, и звонить в дверь отправили Роми, остальные же временно скрылись под дезиллюминационными чарами.

Лили приятно проводила столь редкие в последние время минуты отдыха и покоя с пришедшими к ней в гости Джеймсом и Сириусом, когда в дверь раздался звонок. Ни родителей, ни Петуньи дома не было, так что открывать пришлось самой. При виде темноволосой кареглазой девушки Лили уже хотела спросить, кто ей нужен, как вдруг, разом вспоминая, узнала ее…

— Роми?!

Лили не могла поверить своим глазам, даже когда та кивнула с веселой улыбкой. Разве такое вообще возможно?!

— Как ты здесь оказалась?

— Мы долго искали и нашли-таки способ… — невозмутимо начала объяснять Роми, явно забавляясь ее изумлением.

— Мы? – Лили не дала ей договорить, зацепившись за местоимение – так она еще и не одна здесь?

— Ага.

Обернувшись, Роми неуловимым движением палочки сняла с подруг чары невидимости. Окончательно уверившись в реальности происходящего, Лили с восторженным восклицанием бросилась обнимать всех по очереди. А она и не подозревала до сих пор, как, оказывается, соскучилась по девочкам! И резко замерла, заметив… саму себя. Ощущение было, что смотришь в зеркало. Только отражение почему-то не повторяет твои движения, а живет своей собственной жизнью. Интересно, а у нее сейчас тоже такое забавное выражение, как у Лили напротив? Некоторое время они обе с громадным любопытством разглядывали друг друга, после чего одновременно улыбнулись и хором произнесли:

— Привет!

Секундная тишина – и все дружно рассмеялись.

— Лили? Ты куда пропала? – раздался из глубины дома голос Джеймса.

— Иду! – крикнула она, поманив за собой неожиданных гостий.

У Симирам и Джейн загорелись глаза в предвкушении весьма занятной встречи, а ее близняшка как-то странно вздрогнула, когда до них донесся насмешливый голос Сириуса:

— Поторопись, Цветочек, а то Джим без тебя не может и секунды прожить!

Вслед за чем послышался непонятный шум и сдавленные восклицания.

— Балбесы! – пробормотала Лили с нежной улыбкой и выражением лица, которое абсолютно не вязалось с сердитым тоном.

Джейн с Симирам понимающе переглянулись, Полли хихикнула, Роми демонстративно закатила глаза.

И все-таки было странно, как близняшка отреагировала на Сириуса: она замерла в напряжении, словно не в силах решить — то ли ей броситься к нему, то ли, напротив, спасаться сломя голову. На ее лице появилось невероятно мечтательное выражение. То самое, которое Лили замечала у себя, случайно поймав свое отражение в зеркале, когда думала о Джеймсе. Кажется, кто-то тут влюбился… Но с этим можно было разобраться и позже.

К ее возвращению парни уже закончили свою небольшую потасовку и чинно сидели на старом, слегка потрепанном диване в залитой солнцем гостиной. Лили скептически хмыкнула: этот вид «святая невинность» она прекрасно знала. При появлении такого количества гостей – причем совершенно незнакомых гостей – Джеймс и Сириус вскинули брови и вопросительно глянули на Лили. Изо всех сил стараясь сохранить серьезность, она торжественно изрекла:

— Знакомьтесь, мальчики: это те девушки из параллельной реальности, про которых я вам рассказывала. Впрочем, не думаю, что вы нуждаетесь в представлении.

Это был весьма интересный разговор, когда, окончательно сдружившись с Мародерами и начав встречаться с Джеймсом, Лили решила рассказать им о своем необычном путешествии. Парни отреагировали точно так же, как когда-то — девушки, то есть решили, что она их разыгрывает. Лили даже привела в качестве доказательства то, что она знает о проблеме Ремуса и их успехах в анимагии. Но оказалось, ее близняшка во время своего пребывания здесь успела им об этом проболтаться. Лили начала уже сердиться – ну почему они ей не верят?! – когда все изменилось, стоило ей упомянуть об анимагической форме другой Лили.

— Орлица? – Сириус вздрогнул и, сразу став серьезным, внимательно посмотрел на нее. – Так это она тогда была?

Парни недоуменно переглянулись и потребовали подробностей. Сириус рассказал неохотно, поскольку пришлось упоминать о том, что его брат стал Пожирателем, из-за чего он и сидел той ночью в тоске у озера, когда его нашла Лили. Зато Мародеры, наконец-то, поверили и – отчасти из любопытства, отчасти чтобы отвлечь Сириуса от грустных мыслей – принялись расспрашивать Лили о параллельной реальности.

Джейн и Симирам уставились на Джеймса и Сириуса, а те, в свою очередь — на них. Остальные девушки наблюдали за сценой, замерев чуть позади. Несколько затянувшееся молчание нарушили Джеймс и Джейн, хором протянувшие:

— А классная из тебя девчонка получилась, Бродяга!

— Шикарный из тебя парень вышел, Леди!

Только тренированное ухо могло различить за весельем в их голосах некоторую растерянность. Сириус и Симирам одновременно хмыкнули. А от сочетания прозвищ Леди и Бродяга все, кто был знаком с магловской мультипликацией, захихикали.

— Эй! – Лили возмущенно отвесила Джеймсу подзатыльник.

Не то чтобы она всерьез опасалась – она полностью доверяла ему – скорее, для профилактики. Тот, ничуть не смутившись, по-хозяйски обнял ее за талию:

— Не беспокойся, любовь моя, ты у меня все равно самая лучшая.

Лили одарила его грозным взглядом – как был показушником, так и остался! - но даже не попыталась высвободиться из объятий.

— Из тебя тоже неплохая, Сохатый, — невинно заметил Сириус.

И одновременно с ним, с точно таким же выражением, Симирам:

— И из тебя — хороший, Артемида.

Тут уж друзья не выдержали и начали хохотать. Когда они немного успокоились, Сириус очаровательно улыбнулся и отвесил гостьям средневековый поклон:

— Добро пожаловать, прекрасные леди.

— Весьма благодарны, сэр, — поддержала игру Симирам, сделав книксен.

И даже потертые джинсы и видавшая виды кожаная куртка в заклепках не портили впечатления, что они внезапно оказались на великосветском приеме.

— Аристокра-а-аты! – хором протянули Джейн и Джеймс.

Едва уловимая напряженность, возникшая поначалу, окончательно исчезла – у всех было впечатление, что они знали друг друга всю жизнь, словно были братьями и сестрами.

Сириус с Джеймсом принялись с любопытством изучать трех других девушек, особенно задержавшись на Лили. Тут же, естественно возник вопрос:

— Как вас называть, чтобы не путаться?

— Можете звать меня Араминтой – это мое прозвище, и я к нему привыкла, — пожала плечами гостья из другого мира,слишком равнодушно, чтобы в это можно было поверить.

— Договорились, — улыбнулся Сириус. – Пользуясь случаем, мы с Сохатым хотим выразить тебе нашу глубочайшую благодарность.

— За что? – Араминта недоуменно округлила глаза.

— Я – за то, что помогла мне установить нормальные отношения с Лили, — заявил Джеймс, подмигнув своей невесте, и она согласно закивала.

— А я – за ту ночь у озера, — серьезно произнес Сириус. – Твоя поддержка очень помогла мне. Правда.

— Я рада, — тихо ответила Араминта, едва заметно покраснев.

Ее глаза засияли таким счастьем, что Лили окончательно уверилась в своих выводах и довольно улыбнулась.

Все это время Араминта жадно наблюдала за Сириусом, впитывая каждый его жест, каждую улыбку. Он совсем не изменился, разве что в глазах, за всегдашней озорной веселостью, затаились озабоченность и тревога. Что не казалось удивительным в такое время. Сердце то замирало, то принималось колотиться с удвоенной силой. Как же она дико, безумно по нему соскучилась! А от его благодарности – такой искренней и серьезной – потеплело на душе. Чувствуя, что краснеет, она поспешно отвела взгляд.

О том, что через полгода предстояло снова прощаться, Араминта старалась не думать. До этого еще так долго!

Лили время от времени как-то подозрительно на нее косилась. Неужели догадалась? Учитывая, что они почти один и тот же человек… Наверняка догадалась. Оставалось только надеяться, что Лили не станет делиться своими выводами с мальчиками. Особенно с Сириусом.

— А где же наши с Полли братья по разуму? – спросила Роми, прерывая ее размышления.

Эта формулировка вызвала новый приступ хохота.

— Ремус и Питер заняты сейчас в Ордене, — пояснила Лили.

— Жаль. Ну, значит, в следующий раз.

— А кстати, вы к нам надолго, и как вы вообще появились здесь?

Объяснение всех обстоятельств заняло немного времени, и скоро разговор зашел о различиях между их мирами. Наибольшее потрясение с обеих сторон вызвала новость о том, что брат Симирам не стал Пожирателем, а брат Сириуса стал.

— Дура-а-к, какой же дурак! – отчаянно протянула Симирам, на мгновение спрятав лицо в ладонях.

А у Сириуса появилось какое-то странное выражение, и он едва слышно пробормотал:

— В чем же моя ошибка?

— Начинается! – обреченно вздохнул Джеймс, обменявшись с Лили безнадежным взглядом.

Девушки вопросительно посмотрели на них. Сириус, стоявший у окна, отвернулся и, глядя на улицу, абсолютно ровным голосом пояснил:

— Если существует реальность, в которой Рег не стал Пожирателем, значит, это точно моя вина, что не сумел убедить, вразумить…

Араминта сокрушенно покачала головой – да, конечно, ты во всем виноват, как же иначе!

Джеймс молчать не стал:

— Блин, Бродяга, почему не предположить, что в той реальности просто немного другой Регулус? Почему надо сразу все валить на себя?

Сириус передернул плечами и на увещевания друга не ответил.

— На самом деле, Джеймс прав, — спокойно произнесла Симирам, и взоры всех присутствующих обратились к ней, даже Сириус повернулся. – Твой Регулус рос в атмосфере постоянного соперничества. Думаю, не ошибусь, если предположу, что мечтой его жизни было переплюнуть тебя и доказать всему миру – и в первую очередь — самому себе – что он ничуть не хуже, и даже лучше. А мой рос рядом с сестрой. С которой, во-первых, не надо соперничать. И которая, во-вторых, была ему порой лучшей матерью, чем мадам Вальбурга. Отсюда разница в восприятии того, что говоришь Регулусу ты, и того, что говорю я.

Некоторое время Сириус задумчиво смотрел ей в глаза и вдруг весело улыбнулся:

— Знаешь, я бы не отказался от такой сестры, как ты.

Симирам улыбнулась в ответ:

— А мы с тобой и так… близнецы. Предлагаю считаться братом и сестрой.

— Интересная идея, — покивал Джеймс, обменявшись с Джейн веселыми взглядами.

— Всегда мечтала иметь нормальную сестру! — горячо поддержала их Лили, и Араминта охотно с ней согласилась.

Сестра, близняшка… Вместо желчной, брюзгливой Петуньи… Просто подарок судьбы!

— Жаль только, что ненадолго… — вздохнула Полли.

Араминта недовольно на нее покосилась: ну, спасибо тебе, Минни, напомнила! Всегда все замечающая Роми успокаивающе коснулась ее руки и мягко произнесла:

— Но лучше не закцикливаться на этом и радоваться тому, что есть.

Джеймс с Сириусом, конечно же, загорелись идеей посетить другую реальность. И начались хождения туда и обратно. Правда, собраться всем вместе редко удавалось: они были заняты в Ордене и часы дежурств и боевых заданий часто не совпадали. Поскольку никогда нельзя было заранее предугадать, с кем удастся увидеться в очередной визит, местом встреч выбрали в одном мире дома Сириуса и Джеймса, а в другом – Симирам и Джейн: там точно на необычных гостей не могли наткнуться посторонние.

Кафе «Часы» в центре Лидса было практически пустым, как и всегда в это время дня. Обычно публика начинала собираться ближе к ленчу, а полностью кафе заполнялось лишь вечером. По утрам же можно было спокойно посидеть в тишине, любуясь красивой архитектурой исторической части города, наблюдая за спешащими по своим делам людьми. Широкая пешеходная улица, выложенная квадратными плитками, представляла большие возможности для наблюдателя. Правда, из-за противного мелкого октябрьского дождя, зарядившего еще с ночи, прохожих было немного, и те стремились поскорее скрыться из-под открытого неба. Но и плохая погода не умаляла красоты старинного города, даже наоборот – подчеркивала.

Раньше Полли любила устраиваться за столиком снаружи – на свежем воздухе. Но в последнее время она стала бояться открытых пространств и старалась забиться в самый дальний угол кафе, чтобы в случае чего иметь возможность быстро и незаметно исчезнуть, благо ей невероятно повезло с аниформой.

— Не возражаете, если я составлю вам компанию, мисс?

Полли вздрогнула и подняла глаза от чашки остывающего чая, которую задумчиво разглядывала уже несколько минут. Перед ней стоял довольно приятный шатен, приветливо ей улыбаясь.

Она мотнула головой, от удивления не придумав, что сказать. Парни никогда не обращали на нее внимания, никогда не подходили знакомиться, а если и заговаривали, так только для того, чтобы попросить представить их ее подругам. Полли тихо порадовалась, что пришла в это кафе одна.

До сих пор все более частое одиночество тяготило ее. После окончания школы она сразу заявила, что не хочет вступать в Орден Феникса, что сражения – это не для нее, она хочет просто жить, не вмешиваясь в политику. Подруги долго спорили, убеждали, но так ничего и не добились. Они по-прежнему общались, но гораздо реже, чем прежде: у девочек были свои дела в Ордене, у нее – работа в Министерстве. Даже визиты в другую реальность зачастую происходили порознь. Полли это сильно беспокоило – без подруг она чувствовала себя беззащитной – но она ничего не могла поделать.

А вот теперь была рада, что пришла в кафе одна. Ведь, когда с ней были подруги, все особи мужского пола в первую очередь обращали внимание на Симирам, потом — на Джейн, и, наконец, заинтересовывались Лили и Роми. Правда, Роми шарахалась от всякой попытки сблизиться с ней, а Лили с некоторых пор страдала по Сириусу, не в силах сделать выбор. Зато Симирам и Джейн от души забавлялись мужским вниманием, никого не воспринимая всерьез. И никто никогда не смотрел на Полли, будто ее вообще не было, будто она — пустое место. Это было невероятно обидно, но она терпела. А что еще оставалось делать – не скажешь же подругам, что они мешают ее личной жизни? Только без подсказки они ничего не замечали. Порой прорывались горькие мысли: а саму Полли они вообще замечают? Или она – необязательное приложение к их компании?

Полли даже как-то завела разговор на эту тему с Питером – кто как не он мог ее понять? И он признался, что да – частенько у него возникало желание, чтобы окружающие воспринимали его самого по себе, а не за компанию с друзьями. Только вот он, как большинство парней, не очень-то задумывался о женитьбе. А Полли в последнее время не могла думать ни о чем другом. Ей казалось, что если она не выйдет замуж немедленно, то этого не случится никогда. Желание найти хоть кого-нибудь превратилось практически в манию.

Тем временем молодой человек устроился за ее столиком, представился Лайонелом, предложил угостить ее и принялся о чем-то болтать. Полли не особенно вслушивалась в содержание его монолога, лишь кивая время от времени и подавая односложные одобрительные реплики. Слишком она была поражена происходящим, не смея поверить в свое счастье.

Единственное, что ее смущало – то, что парень наверняка был маглом: волшебники сюда не захаживали. Кто знает, как он отреагирует на то, что она — волшебница? Но Полли прогнала эти мысли. Все будет хорошо, и вообще: рано еще об этом думать. Проблемы надо решать по мере их поступления.

* * *

Вспышки заклятий сверкали так часто, что сливались в один сплошной поток. Скучное сидение в засаде в течение нескольких часов обернулось яростной схваткой, которую поначалу ничто не предвещало. Трое молодых орденцев против десятка Пожирателей смерти – практически безнадежная ситуация. К счастью, они успели послать Патронуса в штаб, и — опять же, к счастью — помощь пришла быстро. Иначе их блистательная карьера этим боем и закончилась бы.

Сириус с Ремусом впервые участвовали в сражении вместе. Собственно, Мародеров никогда не посылали в бой не то что вчетвером, но даже вдвоем. Нынешний случай стал исключением, поскольку никто не предполагал, что разведка может превратиться в сражение. Упорство Грюма в этом вопросе порой раздражало – особенно, когда ждали кого-нибудь из друзей, бессмысленно просиживая штаны на дежурстве в штабе и не зная, увидят ли они его через час, через день – да хоть просто еще раз. Но на все просьбы и убеждения Аластор только отмахивался и говорил, что будет давать им совместные задания, когда они станут старше, опытнее и сдержаннее. Логика начальника до молодых горячих подчиненных не доходила, и это злило еще больше.

Но теперь… Ремус вдруг споткнулся и едва не попал под зеленый луч Авады. Каким-то чудом он увернулся и в следующее мгновение вновь включился в битву. Сириус облегченно перевел дыхание и неожиданно осознал правоту Грюма, всегда настаивавшего на их разделении: ведь если бы Ремус сейчас упал, он бы кинулся к другу, наплевав на все остальное. А это совершенно недопустимо в бою.

Гвардия Волдеморта начала отступать. Сириус швырнул режущим в одного из Пожирателей, но тот успел уклониться, и его лишь едва царапнуло. Зато, словно в отместку за сопутствовавшую до сих пор друзьям удачу, перед тем, как Пожирателя обездвижил кто-то из орденцев, он успел достать Сириуса заклинанием, которое обожгло, как огнем. Дыхание перехватило, в глазах странно потемнело. Бродяга пошатнулся, инстинктивно прижав ладонь к раненному боку, и тут же чьи-то руки поддержали его, не давая упасть.

— Сириус? – раздался откуда-то издалека встревоженный голос Ремуса.

Он усилием воли заставил себя улыбнуться, не желая тревожить друга:

— Все в порядке.

Обмануть Лунатика не удалось — он скептически хмыкнул:

— Кто бы сомневался. Пошли, хоть гляну, что с тобой. В Мунго же тебя не затащишь! А тут и без нас разберутся.

Вопроса в его тоне не было совсем, зато было ясно читаемое неодобрение. Сириус усмехнулся и кивнул. Тем более что сражение закончилось, а помощь с пленными гораздо более опытным товарищам, некоторые из которых были аврорами, действительно не требовалась.

Заклятие оказалось не из простых – на первый взгляд не очень уж серьезная рана во время аппарации отдалась такой дикой болью, что Сириусу стоило огромных усилий не то что удержаться на ногах – хотя бы вообще остаться в сознании. Когда друзья вошли в дом Сириуса, он уже практически висел на Ремусе. Едва они переступили порог гостиной, как им навстречу вспорхнула сидевшая на диване рыжая девушка. Радостная улыбка сразу же погасла, когда она заметила, в каком состоянии они появились. Сириус тут же выпрямился, лишь слегка опираясь на плечо Ремуса, чтобы не показать слабости, не напугать гостью.

— Лили? – удивился Ремус. – Что ты здесь делаешь?

Сириус качнул головой:

— Не Лили — Араминта.

Он довольно быстро научился различать девушек практически с первого взгляда.

Все старания сохранить бодрый вид оказались напрасны – Араминта скользнула взглядом по его бледному лицу, по разорванной куртке, ее глаза испуганно расширились.

— Что случилось?

— Бандитская пуля, — пошутил Сириус, но девушка только нахмурилась, и он тяжело вздохнул: — Да не беспокойся ты, это ерунда.

— Ничего себе ерунда! – пробормотал Ремус, подтягивая его к дивану, на который Сириус опустился с тщательно скрываемым облегчением – на ногах он держался уже из последних сил.

Посверлив его мрачным взглядом, Араминта распорядилась:

— Снимай куртку и рубашку.

Она старалась казаться хладнокровной и решительной, но по складке, залегшей между бровями, по едва заметно подрагивавшим губам было понятно, как сильно она обеспокоена. Вдруг безумно захотелось коснуться этих нежных губ. Отвернувшись, чтобы подавить искушение, Сириус стянул с себя одежду, поморщившись и стиснув зубы от вновь вспыхнувшей боли.

Араминта вздрогнула, но голос ее остался ровным, когда она все тем же деловым тоном спросила хмурого Ремуса:

— Здесь зелья какие-нибудь есть?

Лунатик, бросив на друга встревоженный взгляд, отправился исследовать аптечку, а Араминта принялась сосредоточенно водить палочкой над обожженным боком Сириуса, крикнув вслед Ремусу:

— Позови Роми – она где-то тут, в библиотеке…

Сириус не мог не улыбнуться: кому – что, а Лунатикам – библиотека. Но в следующее мгновение улыбка исчезла, и он шумно втянул воздух сквозь зубы, когда Араминта пробормотала какое-то заклинание, поведя палочкой над раной.

Откинув голову на спинку дивана, Сириус наблюдал из-под полуопущенных ресниц за склонившейся над ним девушкой. И даже непрекращающаяся боль не мешала любоваться мягкими чертами лица, отточенными, скупыми, словно у профессионального, целителя жестами – а ведь она только начинала учиться. Словно почувствовав его взгляд, Араминта на мгновение подняла глаза, слегка покраснела и тут же вернулась к своему занятию.

В самом начале Сириус одинаково относился к обеим Эванс, воспринимая их практически как одного человека. Но чем дольше он общался с Араминтой, тем невозможнее становилось перепутать ее с Лили. Они были очень похожими, но все-таки разными. И если Лили Сириус всегда любил как сестру, то Араминта стала значить для него гораздо больше. От ее улыбки, от ее взгляда в груди рождалась щемящая нежность, заставлявшая забывать обо всем. Но сообщать об этом он ей не собирался: зачем зря смущать ее покой, если все равно они расстанутся через какие-то несколько месяцев? Уж лучше пусть он мучается один, а она возвратится в свой мир и найдет себе там хорошего парня, с которым не придется прощаться.

Вернулся Ремус, левитируя перед собой несколько склянок – Лили постоянно заботилась, чтобы у друзей был набор самых необходимых зелий. На всякий случай. За ним по пятам спешила встревоженная Роми. Араминта успокаивающе улыбнулась им и принялась быстро перебирать мази и настои. Удовлетворенно кивнула, найдя нужное, и стала осторожно намазывать остро пахнущей вязкой желтой жидкостью поврежденный бок. Боль отступила, и от ласковых прикосновений тонких пальцев, втиравших зелье в рану, по телу пробежали мурашки. Кровь перестала сочиться из мелких трещинок в красно-коричневой корке, покрывавшей кожу, а сама эта корка медленно растворилась.

Араминта облегченно вздохнула и провела по лбу тыльной стороной ладони, убирая упавшую на него рыжую прядь. Сириус потянулся за рубашкой, и девушка отпрянула назад, будто испугавшись чего-то. До этого она стояла рядом с диваном на коленях, а теперь поспешно вскочила и уставилась в пол, точно нашла там что-то необычайно интересное.

— Спасибо, — Сириус поймал ее руку и на мгновение прикоснулся к ней губами.

— Всегда пожалуйста, — с легкой насмешкой произнесла Араминта, снова покраснев и осторожно вытянув свою ладонь из его руки.

Ремус с Роми обменялись понимающими взглядами.

* * *

Наблюдать за Араминтой и Сириусом было бы очень забавно, если бы не было так грустно. Все-таки судьба любит жестокие шутки: сводит людей, дает им привязаться друг к другу, а потом разводит в разные стороны. Роми сама порой с тоской думала, как она будет прощаться с новыми друзьями. Особенно с Ремусом, который на самом деле стал ей братом. И который, прежде всего, был единственным человеком, понимавшим ее до конца. Потому что как бы ни любили ее подруги, как бы ни старались помочь, действительно почувствовать, что значит быть оборотнем, можно, только испытав. До недавних пор Роми даже не подозревала, что это такое, когда у тебя есть настолько понимающий собеседник.

В тот день она отправилась в параллельную реальность одна – девочки были заняты, кто — в Ордене, кто — на целительских и аврорских курсах, кто — на работе. Роми решила не наведываться на импровизированные штаб-квартиры, а просто бродила некоторое время по знакомым и в то же время незнакомым улицам. А потом отправилась к Ремусу: тот работал продавцом в книжном магазине Доркас Медоуз. Сама Роми после долгих мытарств устроилась официанткой в магловском кафе. График у нее был скользящий, и если полнолуния не совпадали с выходными, всегда можно было договориться с другими официантками, чтобы ее подменили. Она наплела коллегам про некую хроническую болезнь, обострявшуюся раз в месяц, а девушки попались понимающие и никогда не отказывались помочь. Будучи маглами, они даже не догадывались сопоставить обострения «болезни» с полнолуниями, списывая все на обычное женское недомогание.

Когда Роми открыла дверь, тихонько звякнул колокольчик, Ремус поднял голову от книги, которую читал, сидя за прилавком, и приветливо улыбнулся.

С покупателями было негусто – чем больше разгоралась война, тем меньше люди ходили по магазинам. За последний час перед закрытием вообще никто не зашел. Заперев магазин, Ремус предложил прогуляться по их родному Корнуэллу. Приморский город продувался ветрами, и Роми поплотнее запахнула теплую куртку, спрятав нос в поднятый воротник.

Их болтовню обо всем и ни о чем прервал ярко-красный мяч, ударивший Роми по ногам.

— Ой, извините! – раздался неподалеку звонкий детский голос.

В нескольких футах от них виновато замер белокурый мальчик лет восьми, за его спиной топтались еще трое. Роми улыбнулась и, подобрав мяч, бросила его детям:

— Лови!

— Спасибо, мэм! – мальчишка поймал мяч на лету, и ребята помчались играть дальше.

Роми проводила их тоскливым взглядом. Она всегда знала, что у нее не будет детей. Но раньше ее это не слишком волновало, в последнее же время печальные раздумья все чаще тревожили сердце. Она регулярно ловила себя на мыслях о том, что рано или поздно подруги выйдут замуж, у них будут свои семьи, заботы, и они уже не смогут всегда быть рядом. А она останется одна. Роми старалась гнать от себя такие мысли – учитывая то, что творится в стране, неизвестно, что с ними со всеми будет завтра. Но каждый раз при виде детей сердце словно сжимали стальные тиски – и по ночам, бывало, снился младенец на руках.

Ремус мягко положил ей ладонь на плечо, и Роми, вздрогнув, обернулась. В его глазах она прочла грустное понимание и сожаление. Девушка благодарно улыбнулась, давая понять, что все в порядке.

— А знаешь, Рем, — произнесла она, изо всех сил стараясь выглядеть веселой, — нам с тобой на самом деле очень повезло.

Ремус кивнул, соглашаясь:

— Я понял это на втором курсе, когда ребята узнали про меня и не отвернулись.

— И это тоже. Но полностью я осознала, какая я счастливая, совсем недавно, — Роми немного помолчала, глядя в хмурое ноябрьское небо. – Дамблдор предлагал тебе вести разведку среди оборотней?

Ремус снова кивнул и зябко поежился, хотя ветра в тот момент не было.

— Так жалко их! – тихо произнесла Роми, обхватив себя руками и глядя на этот раз в землю, покрытую опавшими листьями. – Большинство из них не то что друзей не знало – а и нормальной жизни.

Роми была уверена, что свой первый визит в стаю по заданию Дамблдора она не забудет никогда.

Ей придумали фальшивую биографию, представив сиротой, которая только недавно была укушена. Фамилию тоже сменили, поскольку Фенрир Сивый наверняка ее помнил. Логово, как оборотни называли свое жилище, находилось в глубине леса и представляло собой длинное и низкое прямоугольное строение – нечто вроде сарая со множеством комнат внутри. То есть комнат – это громко сказано. На самом деле помещения, которые в лучшем случае заслуживали называться бараками, вмещали по несколько человек. Впрочем, были они чистыми и аккуратными, да и многие не жили там постоянно, а только собирались время от времени. Но были и те, кто просто не имел другого дома.

Обитатели логова были в основном молодыми – оборотни редко доживали до старости – а порой совсем юными, встречались и дети. И даже в самых младших чувствовалась агрессия, озлобленность, смертельная обида на весь мир. Роми не могла судить их за это: они жили как загнанные звери, их боялись, а зачастую — ненавидели, они никогда ничего не видели от других людей, кроме враждебности и презрения. Больше всего было жаль детей, которые воспитывались по закону джунглей и даже не подозревали, что может быть по-другому.

Роми держалась в стороне, изображая растерянную девушку, чей мир только что перевернулся с ног на голову. Кроме того, ей надо было стараться не привлекать к себе внимание Фенрира, возглавлявшего эту стаю. Вряд ли он, конечно, узнал бы в ней ту четырехлетнюю девочку, которую когда-то укусил, но мало ли. Так что, забившись в угол, она внимательно прислушивалась к разговорам, наблюдала за поведением членов стаи, пытаясь понять, кого еще можно убедить, а к кому лучше даже не подступаться. Волдеморт обещал оборотням многие преимущества в своем мире, но все же находились такие, кто считал его методы не совсем правильными. Правда, их было очень мало, и их голос тонул в волне общего энтузиазма, а главное – непреклонности Сивого.

— Я считаю, что их надо сразу убивать, пока они не убили нас! – с яростной убежденностью заявил подросток лет четырнадцати, устроившийся неподалеку от вожака и смотревший на него со слепой преданностью.

Роми передернуло. Его светлые глаза горели огнем фанатизма, а на совсем еще детском лице застыло совершенно недетское выражение горечи и жажды мести. Любой ценой. В этот момент Роми во всей полноте почувствовала, как ей повезло в жизни. Горячая благодарность Дамблдору, взявшему ее в школу, и подругам, сделавшим все возможное и невозможное, чтобы облегчить ее жизнь, затопила душу. Одновременно возникла острая жалость к тем несчастным, что окружали ее. Ведь не случись в ее жизни Хогвартса, она могла бы стать точно такой же: озлобленной, отчаявшейся, больше волком, чем человеком.

— Жуткое зрелище, да? – вдруг раздался тихий голос за ее плечом.

Роми порывисто обернулась, встретившись взглядом с неизвестно откуда взявшимся молодым человеком. Лет двадцати пяти на вид, темноволосый, с резкими, но приятными чертами лица, он смотрел на нее в упор удивительно красивыми серо-зелеными глазами. Роми сглотнула, с усилием отрываясь от разглядывания незнакомца.

— Что вы имеете в виду?

Парень усмехнулся:

— Первый день в логове? – в ответ на ее удивленный взгляд он пояснил: — У нас принято ко всем обращаться на «ты». А имел я в виду, что жутко, когда в детских душах горит такая ненависть.

Роми еще внимательнее присмотрелась к нему, изумленная подобным высказыванием от человека, явно чувствовавшего себя здесь своим.

— Меня зовут Конрад, — он протянул ей руку.

— Роми, — улыбнувшись, она на мгновение сжала его ладонь.

Роми тряхнула головой, прогоняя воспоминания и покосилась на задумчиво глядевшего вдаль Ремуса. Похоже, он тоже думал о чем-то не слишком приятном. «Как же я рада, что познакомилась с тобой, брат мой», — с нежностью подумала она, вслух же произнесла:

— Пойдем домой – я замерзла.

Ремус кивнул и взял ее за руку, чтобы вместе аппарировать.

* * *

Стряхнув с головы снег, Джеймс зашел в дом, как две капли воды похожий на его собственный. Но в то же время непохожий: в неуловимых мелочах чувствовалась женская рука – это вам не холостяцкая берлога.

В светлой, просторной гостиной обнаружились Джейн и Симирам, с кем-то оживленно совещавшиеся по сквозному зеркалу. Джейн немного отрастила волосы: теперь они не топорщились ежиком во все стороны, как у самого Джеймса, а вполне прилично мягкими волнами обрамляли ее тонкое лицо. Зато Симирам, наоборот, обрезала свои роскошные косы, заявив, что они мешают во время боя. У обеих подруг получились почти одинаковые прически, и они еще больше стали напоминать близнецов. При всем при том, что черты лица у них были совершенно разные. «Интересно, а мы с Сириусом такое же впечатление производим?» — со смешком подумал Джеймс, глядя, как девушки, соприкасаясь висками, склонились над зеркалом.

— Во-первых, немедленно успокойся, – совершенно не свойственным ей ласковым, мягким тоном произнесла Симирам.

— И это ты мне говоришь?! – донеслась из зеркала возмущенная реплика. – Ты вообще сбежала после этого!

— Что случилось? – заявил о своем присутствии Джеймс.

Девушки подпрыгнули, едва не выронив зеркало. Но в следующую секунду узнали его и радостно заулыбались.

— Привет, братишка! – Джейн тут же вскочила, чтобы чмокнуть его в щеку. – Мадам Вальбурга хочет Рега женить.

— А он не хочет, — без намека на вопросительную интонацию закончил за нее Джеймс.

Симирам и Джейн утвердительно кивнули и принялись посвящать его в детали. Кое-что добавлял так и оставшийся на связи Регулус.

На рождественских каникулах миссис Блэк сообщила своему сыну, что он уже взрослый и ему пора подобрать достойную невесту, дабы по окончании школы сыграть свадьбу. Наследнику следовало жениться как можно раньше и обеспечить род продолжением. Не успел Регулус открыть рот, чтобы высказать свои соображения на этот счет, как ему объявили, что невеста уже найдена. Эльвира Паркинсон.

— Вы бы видели эту Эльвиру! – скривившись, жаловался Регулус, на что Джеймс сочувственно хмыкал. – Она же страшная, как тролль: толстая, кривоногая, губ почти не видно, глаза маленькие, как у свиньи, волосы как пакля, еще и прыщавая! Такую во сне увидишь – концы отдашь! А уж средь бела дня!..

Однако мадам Вальбурга жалобами сына на внешность нареченной не прониклась и заявила, что с лица воду не пить. Главное, что Эльвира принадлежала к древнему чистокровному роду. С Блэками, конечно, Паркинсонам было не сравниться, но все же…

Друзья долго не могли придумать, как избавить Регулуса от подобной перспективы, чтобы ему при этом не разругаться с матерью, чего очень не хотелось. Как вдруг Джеймса осенило:

— А что, если ты предложишь другую невесту? Скажешь, что полюбил одну девушку и хочешь жениться на ней. Если эта девушка будет чистокровной, богатой и бла-бла-бла, думаю, миссис Блэк не станет противиться счастью единственного сына…

— Но тогда мне придется действительно жениться! — возразил Регулус.

— Не обязательно. Если договориться с этой гипотетической девушкой, что вся операция – просто игра для усыпления внимания твоей матери. Мало ли какие могут препятствия к свадьбе возникнуть. Война все-таки… Потянете несколько лет, а там, глядишь, и правда найдешь кого-нибудь.

Симирам бросила на Джеймса задумчивый взгляд, в синих глазах блеснула озорная искра. Кажется, она прекрасно уловила суть его плана. И кого он имел в виду под фиктивной невестой — тоже. А вот Регулус скептически протянул:

— И где я найду такую?

Джеймс в который раз хмыкнул, взлохматил себе шевелюру и легкомысленно заявил:

— Чего далеко ходить? Вот она, рядом сидит!

На мгновение воцарилась тишина, после чего раздались два изумленных восклицания:

— Я?!

— Джейн?!

Симирам тихонько фыркнула и посмотрела подруге в лицо. Спустя пару секунд раздумий та кивнула, в глазах у нее зажглись точно такие же озорные искры, как у Леди. Джеймс ухмыльнулся: ну, точно как они с Сириусом! Тоже понимают друг друга с полувзгляда.

— А что? Род Поттеров – древний, чистокровный и золотом не обделен. Не думаю, что тут найдутся возражения, — деланно беззаботным тоном заявил Джеймс.

— Кроме одного, — возразила Симирам. – То, что Джейн – моя подруга. Но попробовать можно. Почему нет?

— Я согласна, — Джейн весело подмигнула Регулусу.

Тот помолчал, прикусив губу и задумчиво глядя на собеседниц, едва заметно улыбнулся и кивнул.

— Договорились.

— Кстати, о свадьбах, — сказал Джеймс, когда они попрощались с Регулусом и Симирам прервала контакт. – Мы с Лили посовещались и решили пожениться немного раньше, чем планировали, чтобы вы тоже смогли присутствовать, — сделав серьезное лицо, он добавил очень официальным тоном: — Бракосочетание состоится одиннадцатого марта.

* * *

Регулус отложил сквозное зеркало, которое ему подарила сестра, после того как сбежала из дома, и некоторое время сидел неподвижно, уставившись в стену, большая часть которой была закрыта слизеринским знаменем. Ему необходимо было собраться с силами перед непростым разговором с родителями. Глубоко вздохнув, он на мгновение прикрыл глаза и позвал:

— Кричер!

Эльф появился перед ним с низким поклоном:

— Что угодно молодому хозяину?

Регулус велел ему пригласить родителей в гостиную для разговора и, когда Кричер исчез, потер ладонями лицо и решительно встал. Откладывать дальше было нельзя.

— В чем дело, Регулус? – отец появился из своего кабинета, страшно недовольный тем, что его побеспокоили.

Чем отец занимался, когда закрывался там, никто не знал. Давным-давно в детстве они с Симирам пытались это выяснить, но дело закончилось тем, что Регулуса отругали, Симирам заперли в комнате на несколько дней, а они так ничего и не поняли. Когда сестра стала старше и ехиднее, она предположила, что отец просто прячется там от властной и раздражительной жены, имитируя важную деятельность, и иногда Регулус был склонен с ней согласиться.

— Одну секунду, сэр, подождем матушку.

Если соблюсти все формальности, можно надеяться, что тебя спокойно выслушают. Орион кивнул и сел в кресло у камина. Вальбурга не заставила себя долго ждать – вошла в гостиную, величественная и надменная, как всегда. Окинула взглядом комнату, слегка приподняла бровь при виде мужа, замершего, глядя в огонь, и сына, нервно шагавшего взад-вперед по дорогому мягкому ковру.

— Если это насчет твоей невесты, то можешь не трудиться, Регулус. Этот вопрос обсуждению не подлежит, — холодно произнесла она, не успел он и рта открыть.

Регулус на мгновение опешил – неужели он настолько предсказуем? — но быстро взял себя в руки.

— Ты верно предположила, матушка, но прошу все же выслушать меня.

Вальбурга впилась в него изучающим взглядом, ничего не отвечая. Регулус невольно поежился – ощущение, что она видит его насквозь. Наконец, мать соизволила снисходительно кивнуть и опустилась в кресло рядом с мужем.

Регулус замер перед родителями, сцепил руки в замок, чтобы унять предательскую дрожь, и начал излагать план. Он очень старался выглядеть влюбленным и страдающим. И, кажется, ему это удалось.

— Джейн Поттер, — задумчиво изрекла Вальбурга, соединив кончики пальцев. – Что ж, она чистокровна, воспитана, единственная наследница рода. Вот только…

«Только» состояло в том, что ее родители погибли, сражаясь против Волдеморта, и она разделяла их взгляды, в свою очередь вступив в борьбу. А кроме того – и может быть это было даже важнее – Джейн тесно общалась с опальной дочерью Блэков.

Регулусу пришлось приложить все свои актерские способности, чтобы переубедить мать. Отец в спор не вмешивался, предоставив решать жене.

— Хорошо, — сдалась Вальбурга, — будь по-твоему. Надеюсь, ты сможешь объяснить своей жене, каких взглядов следует придерживаться миссис Блэк.

Регулус поклонился родителям и поспешил удалиться в свою комнату. Удалось! Ему не придется жениться на этой жабе! И теперь, являясь официальным женихом Джейн, он сможет чаще встречаться с сестрой. Совершенно открыто.

* * *

После разговора с Регулусом миссис Блэк решила нанести визит будущей невестке, чтобы убедиться, что она достойна стать женой ее сына. В связи с чем Симирам взялась срочно обучить подругу светским манерам.

— Я никогда всего этого не запомню! – в отчаянии воскликнула Джейн после двух часов мучений и смеха.

— Всего тебе и не надо. Скажи спасибо, что maman светский прием по столь торжественному поводу не устраивает, — успокоила ее Симирам.

— Спасибо! – с сарказмом ответила Джейн, недовольно скривившись.

Симирам усмехнулась и задумчиво добавила:

— Хотя светского приема тебе тоже не избежать – помолвку же надо отпраздновать, как положено.

Джейн театрально схватилась за голову:

— Кой черт понес меня на эти галеры?!(1)

— Начитанность – это хорошо, — невозмутимо прокомментировала Симирам. – Но магловский автор – это плохо.

Джейн швырнула в нее декоративной подушкой с дивана.

— А вот это – совершенно неподобающее для леди поведение! – задыхаясь от смеха, Симирам одновременно пыталась отбиваться пойманной на лету подушкой от возмущенной подруги.

Как раз в разгар веселья их застал Регулус, решивший заранее проверить, все ли в порядке.

— Вы что, еще не готовы?! – возмутился он, когда его голова появилась в камине.

Девушки замерли, удивленно посмотрев друг на друга – увлекшись, они совершенно забыли про время.

— Блин, блин, блин! – Симирам тут же потащила подругу наверх, мимоходом поблагодарив брата за предупреждение. – Тебе же еще надо одежку приличную подыскать!

Тот обреченно закатил глаза с видом «чего-еще-от-этой-обормотки-ждать» и исчез из камина.

В спальне Симирам распотрошила весь гардероб Джейн, лихорадочно перебирая ее наряды и бормоча при этом:

— Это не пойдет… Это слишком вызывающе… Это вообще ужас…

— Эй! – возмутилась Джейн. – Тебе же нравилось!

— Мне и сейчас нравится, — усмехнулась Симирам, на секунду оторвавшись от своих поисков. – Только сейчас тебе надо понравиться моей матери. А это, дорогая моя Артемида, большая-большая разница. О! Вот это сойдет!

Она извлекла из груды вещей темно-фиолетовую мантию, которую Джейн надевала всего один раз на какой-то официальный прием, куда ее взяли с собой родители. При воспоминании о них кольнуло сердце – Джейн еще сильно скучала по ним. Сразу все понявшая Симирам мягко улыбнулась:

— Не грусти. Будущая миссис Блэк всегда должна быть в хорошем настроении.

— Напомнила! – недовольно пробурчала Джейн, но вернувшаяся при этом любезном напоминании паника прогнала тоску.

Симирам осталась наверху, чтобы не испортить все одним своим присутствием. Переодевшись и бросив на подругу отчаянный взгляд утопающего, Джейн спустилась в гостиную с чувством, что идет на эшафот. «А ведь это всего лишь игра, — подумала она. – Что же со мной было бы, если бы я собралась замуж за Регулуса на самом деле?» От этой мысли стало почему-то чуть-чуть спокойнее.

Джейн из последних сил сдерживалась, чтобы не начать метаться по гостиной, когда в камине полыхнуло и из него на ковер ступила Вальбурга Блэк, а следом за ней – Регулус. Он улыбнулся и подмигнул Джейн поверх плеча матери, но тут же сделал невозмутимое, чуточку надменное лицо. Вот это талант! Или воспитанная с младенчества привычка. Джейн тихонько вздохнула и присела в реверансе, как учила ее Симирам. Регулус встал рядом с ней, взял под руку и шагнул к матери:

— Матушка, позвольте представить вам мою невесту – Джейн Марианну Элеонору Каролину Поттер, — и слегка повернувшись к ней: — Моя мать – Вальбурга Ирма Блэк.

Волшебницы одновременно склонили головы, приветствуя друг друга. После чего Джейн пригласила гостей на чай. Вальбурге явно не понравилось, что в доме нет эльфов и хозяйка все делает сама, как какая-нибудь нищая грязнокровка, но решила, что это поправимо.

К счастью, великосветская беседа, от которой у Джейн скоро начало сводить скулы, так и не коснулась Волдеморта и проблем чистоты крови. И все же, когда миссис Блэк собралась домой, Джейн тихонько вздохнула с облегчением. Регулус на мгновение задержался у камина, что-то прошептав матери, та кивнула и шагнула в огонь одна. Проводив ее взглядом, он повернулся к «невесте» с широкой улыбкой:

— Молодец! Она осталась довольна.

Джейн плюхнулась в кресло.

— У вас всегда так?

— Это еще ерунда – семейный вариант, — ехидно протянул Регулус, внезапно став удивительно похож на сестру. – А вот когда состоится официальный прием…

Джейн тихонько застонала, на секунду спрятав лицо в ладонях. Регулус хихикнул:

— Но он еще не скоро – можешь пока расслабиться. Думаю, не раньше, чем я закончу Хогвартс. Зато уже сейчас я совершенно свободно могу встречаться с тобой и с Симирам.

С этими словами Регулус помчался на второй этаж, сообщить сестре, что представление прошло гладко. Вскоре оттуда раздались приглушенные расстоянием восклицания и смех. Иногда Джейн жалела, что она — единственный ребенок в семье.

_____________

(1)Джейн цитирует Ж.-Б. Мольера «Плутни Скапена»

* * *

Араминта проснулась, когда солнце едва встало, что было странно, учитывая бессонную ночь накануне. Она потянулась и мечтательно вздохнула: свадьба Лили и Джеймса прошла просто чудесно. Гостей было немного – только самые близкие – зато атмосфера создалась теплая и непринужденная. И после праздника все остались ночевать в доме Поттеров.

При воспоминании о тостах, которые наперебой выдавали Сириус и Симирам, губы расплылись в веселой улыбке. А когда начались танцы, и Сириус пригласил Араминту… В тот момент хотелось, чтобы музыка не заканчивалась никогда. Все шесть месяцев она буквально разрывалась на части, не в силах решить, что делать: вернуться ли домой, или остаться в этой реальности? В любом случае приходилось чем-то жертвовать, с кем-то прощаться.

Но в это тихое утро не хотелось ни о чем думать, ничего решать. На Араминту снизошло странное умиротворение, будто все тревоги и терзания остались позади. Она лениво посмотрела за окно, где яркими красками рассвета пылало небо, бросила взгляд на часы. Было совсем еще рано, но спать все равно не хотелось, поэтому Араминта выбралась из мягкой постели и, одевшись, спустилась в кухню.

Там она и сидела довольно долго в одиночестве над чашкой горячего шоколада, пока рядом не раздался родной голос:

— Доброе утро, Араминта.

Девушка подпрыгнула, едва не разлив шоколад, и уставилась на сонного, взъерошенного Сириуса.

— Извини, не хотел напугать, — он едва заметно усмехнулся и принялся колдовать над кофе.

Араминта хотела было съехидничать, как это он сумел проснуться в такую рань без посторонней помощи, но вместо этого вдруг спросила:

— Как ты нас не путаешь?

— Знаешь, вряд ли Лили окажется в столь ранний час на кухне после первой брачной ночи, — со смешком ответил Сириус.

Араминта невольно покраснела, но не сдалась:

— Нет. Ты никогда не путаешь.

Сириус пожал плечами, не отвлекаясь от своего занятия и не глядя на нее:

— Не так уж это и сложно, если хорошо знаешь вас обеих. Джеймс вот тоже не путает.

— А Ремус и Питер путают, — Араминта сама не очень понимала, почему так упорствует, но чувствовала, что это очень важно.

— Рем и Пит просто не… — Сириус осекся и вскинул на нее какой-то отчаянный взгляд, тут же снова отвернувшись.

И в этот момент Араминта поняла. Ну, в самом деле – можно было и раньше догадаться!

Она шагнула к Сириусу, оказавшись почти вплотную к нему, заставив посмотреть себе в лицо.

— Ты хочешь сказать, что они просто не влюблены ни в одну из нас?

Сириус вздрогнул, поколебался, но все же кивнул. Сердце заколотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди. Араминта в один миг забыла о терзавшей ее все эти месяцы дилемме. Сразу все стало как-то просто и ясно, и, подавшись вперед, она поцеловала Сириуса. Ощущение нереального счастья накрыло ее волной, в которой растворились остатки здравого смысла.

Чьи-то шаги и удивленное восклицание грубо выдернули из блаженного тумана, заставили Араминту отпрянуть от Сириуса. Правда, он не очень-то и отпустил. Они разом повернулись к двери, в которой, приоткрыв рот и хлопая ресницами, застыла Полли.

— Из-з-вините, — пробормотала она, пятясь обратно, и, наткнувшись на подошедшего Ремуса, наверное, упала бы, если бы он не придержал ее за плечи.

— Что слу… О! – Ремус ухмыльнулся, окинув их, так и замерших в объятиях друг друга, веселым взглядом.

Араминта почувствовала, что неудержимо краснеет. Невыносимо захотелось исчезнуть куда-нибудь подальше. Видимо, Сириус разделял ее желание, потому что, взяв за руку, он потянул ее из кухни со словами:

— Пошли. Нам надо поговорить.

Проходя мимо посторонившегося Ремуса, он обменялся с ним каким-то странным взглядом. Но Араминта предпочла не заострять на этом внимание – ее сейчас волновали гораздо более серьезные вещи.

Сириус увел ее в сад, где еще не рассеявшиеся после вчерашнего праздника чары защищали от мартовской прохлады. Повсюду на деревьях и кустах мерцала волшебная иллюминация, дорожки были усыпаны чем-то ярким и блестящим, на столиках кое-где стояли пустые бокалы и вазочки из-под конфет и фруктов. Классическая картина – утро после праздника.

Что бы там Сириус не собирался сказать, Араминта опередила его вопросом, который казался ей самым важным:

— Почему не сказал мне?

— Не хотел зря тревожить. Думал – тебе все равно скоро возвращаться в свой мир, так зачем смущать девушку ненужными проблемами?

Араминта прикусила губу, на глаза навернулись слезы. Он действительно любит ее – могла ли она хотя бы мечтать о подобном?

— Чувствую себя эгоисткой, — прошептала она, уставившись себе под ноги.

— Почему? – удивился Сириус.

Он провел пальцами по ее щеке, приподнял подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Я ведь нарочно вернулась, чтобы еще раз увидеть тебя. Только для этого. Сидела бы, не дергалась – так хоть тебе мучиться не пришлось бы!

Несколько мгновений Сириус внимательно и серьезно смотрел ей в лицо, после чего вдруг улыбнулся:

— Поздравляю, милая, ты связалась с идиотом!

Араминта удивленно моргнула.

— Я, оказывается, не способен разглядеть симпатию к себе со стороны девушки, кто бы мог подумать!

Слышать подобное от Сириуса, далеко не обделенного женским вниманием, было до невозможности забавно. И Араминта звонко рассмеялась, получив в ответ довольную усмешку. Но веселье быстро иссякло. Снова погрустнев, она тихо произнесла:

— Не симпатию. Я люблю тебя, — порывисто обняв Сириуса и уткнувшись лицом ему в грудь, она отчаянно пробормотала: — Не хочу расставаться с тобой. Не хочу, не хочу, не хочу!

— Тебе и не придется.

Прежде чем Араминта успела поинтересоваться, что он имел в виду, Сириус поцеловал ее, и все вопросы тут же вылетели из головы.

Когда все, включая счастливых молодоженов, проснулись и собрались в гостиной, Араминта, уже приняв решение, сообщила о сложившейся ситуации друзьям.

— Значит, у тебя два варианта, — подвела итог Роми, — либо попрощаться – практически навсегда – с нами, либо с Сириусом.

Араминта кивнула, жалобно посмотрев на подругу. Она была уверена, что та уже поняла, какой путь она избрала.

— Есть еще третий вариант, — раздался спокойный голос Сириуса. Слишком спокойный. — Я могу отправиться с тобой в твой мир.

— Нет! – восклицание вырвалось у Джеймса раньше, чем он успел подумать, что не стоило этого говорить: другу сейчас и так нелегко.

Лили пихнула мужа локтем – мол, думать надо, прежде чем рот открывать! Но сказанного не воротишь. Джеймс виновато посмотрел на Сириуса, и все-таки в его взгляде читалось: «Не пущу!»

Тот невесело усмехнулся: «Не надо, Джим».

А в глазах — такая тоска, что хочется зажмуриться, чтобы не видеть. Если бы Араминта и думала о таком варианте, то сейчас точно от него отказалась бы. Этих сиамских близнецов нельзя разлучать: они друг без друга кровью истекут. Как Симирам и Джейн, точь-в-точь… Нет, не думать о подругах, нельзя. Сейчас Сириус готов был пожертвовать всем ради нее, но она прекрасно понимала, что настанет день, когда он пожалеет. Конечно, он никогда ни в чем ее не упрекнет, но она все равно будет чувствовать себя виноватой. Араминта покачала головой:

— Нет. Я уже все решила – я остаюсь.

У Сириуса на лице появилось невероятно забавное выражение: облегчение, что ему не придется расставаться с другом, беспокойство за нее, и чувство вины, что из-за него она бросает родной мир и близких людей. И это только укрепило ее в сделанном выборе.

Яркое мартовское солнце слепило глаза, вынуждая прищуриваться и отворачиваться от окна. В широкой полосе света сверкали пылинки, заставлявшие Петунью недовольно кривиться – она едва ли не с младенчества вела с пылью непримиримую войну, и все поверхности в доме Эвансов сияли идеальной чистотой. Скрестив руки на груди и нетерпеливо притоптывая ногой, она замерла у книжного шкафа с раздражением на лице. Родители сидели на диване, беспокойно и недоуменно поглядывая на младшую дочь: она позвала их для важного разговора, а теперь молчит, кусает губы и смотрит с непонятной тоской. Араминта никак не могла собраться с духом, чтобы начать объяснения.

Как же это тяжело! Принимая решение, она даже не представляла, насколько трудно будет рассказать все родным. Однако нельзя было бесконечно тянуть время, и, глубоко вздохнув, Араминта начала рассказ. Она старалась смотреть куда-нибудь в сторону, только время от времени бросая быстрые взгляды на родителей и сестру. Они слушали, чуть нахмурившись, а в их глазах сменялись недоверие, недоумение, паника… Когда Араминта замолчала, на некоторое время воцарилась тяжелая тишина, прерванная саркастичным замечанием Петуньи:

— Очень смешно, Лили! Тебе не кажется, что это глупая шутка?

— Это не шутка, Туни, — печально возразила Араминта, посмотрев сестре прямо в глаза, чувствуя, что будет скучать, несмотря на ее постоянную враждебность.

— И думать об этом забудь! – отрезал отец, порывисто вставая с дивана. – Что еще за параллельные реальности?! Я запрещаю тебе! Слышишь?

Мама схватила его за руку, призывая успокоиться, но он вырвал ладонь, прожигая дочь сердитым и одновременно испуганным взглядом. Араминта слегка побледнела и вцепилась пальцами в подоконник, рядом с которым стояла. О подобной реакции она совершенно не подумала. А следовало бы! Как можно было не понять, что родители не отпустят ее с легким сердцем?

— Ты не можешь запретить мне, пап, — твердо произнесла она, хотя уверенности вовсе не чувствовала. – Я – совершеннолетняя и имею право сама решать, что мне делать.

— Что?! – отец даже задохнулся от возмущения.

Шагнув к ней, он хотел что-то сказать, но его прервал тихий мамин голос:

— Ты действительно любишь того мальчика?

Отец замер на месте, словно споткнувшись, и обернулся на жену. А та смотрела на дочь с пониманием и грустью в больших лучистых глазах.

— Больше жизни.

— Тогда желаю тебе счастья, родная… Хотя мы будем очень скучать!

Араминта сама не заметила, как оказалась в маминых объятиях, уткнулась носом ей в плечо. От привычного с детства чувства защищенности, легкого цитрусового аромата маминых духов, нежности ее рук на глаза навернулись слезы, и девушка тихонько всхлипнула, пытаясь справиться с накатившими эмоциями и не разрыдаться. Мама мягко отстранила ее, взяв за плечи, с нежностью провела рукой по волосам. В глазах у нее, также как и у дочери, блестели слезы.

— Мам, не плачь, пожалуйста! Только не плачь! – прошептала Араминта, чувствуя, что еще чуть-чуть – и больше не выдержит.

Та грустно улыбнулась:

— Не буду.

Отец смотрел на них, нахмурившись и явно не собираясь так быстро сдаваться.

— Кэт, ты хоть понимаешь, на что соглашаешься? – воззвал он к жене. – Мало того, что Лили мы, думаю, больше не увидим, так еще неизвестно сделала ли она правильный выбор. Мы же совсем не знаем этого парня, даже не видели его ни разу!

— Не видели, но знаем, — возразила мама. – Лили сказала, что он – копия Симирам, а это значит, что он – достойный человек.

Араминта не в первый раз поразилась тому, какая мудрая у нее мама, посмотрела на хмурого отца, ничуть не убежденного словами жены, и кинулась ему на шею, крепко обняла и тихо произнесла:

— Папочка, я тебя очень-очень люблю, но я не могу по-другому.

Он сразу сделался каким-то растерянным и усталым. Нежно взяв ее лицо в ладони, он обреченно признал:

— Я ведь не смогу тебя удержать, да? – и когда Араминта кивнула, с жалостью глядя на него, добавил: — Как же ты похожа на меня: такая же упрямая!

Отец по-прежнему был недоволен происходящим, но начал сдавать позиции, и Араминта поняла, что победила: он не станет ей препятствовать, запирать в комнате, даже уговаривать больше не будет. Вот только от этой победы становилось как-то совсем тоскливо.

Выскользнув из папиных объятий, Араминта шагнула к молчавшей все это время Петунье:

— Туни… Мы не очень ладили последнее время, но ты – моя сестра, и я люблю тебя.

У той что-то дрогнуло в лице, однако она тут же недовольно поджала губы.

— Эгоистка! – бросила она и, резко развернувшись, побежала наверх, шумно протопав по лестнице.

На втором этаже хлопнула дверь. Араминта растерянно заморгала, глядя вслед сестре. Ну что она опять сделала не так?!

— Не обижайся на нее, Лили, — мама обняла ее за плечи, мягко притянула к себе. – На самом деле она тебя любит, чувствует, что теряет тебя, оттого и злится. Просто Туни слишком гордая, чтобы показать, насколько ей на самом деле больно.

Араминта удивленно повернулась к маме: посмотреть на выходки сестры с этой точки зрения ей ни разу в голову не приходило. Неужели Петунья ревнует ее к волшебному миру? Но она ведь пыталась наладить отношения, даже ввести Туни в круг своих друзей — та неизменно отталкивала протянутую руку. Араминта тяжело вздохнула. В любом случае теперь уже слишком поздно: больше она Петунью — эту Петунью — не увидит.

Тот день – их последний день вместе – названные братья и сестры провели у Джеймса и Лили в Годриковой Лощине. Против обыкновения они не шутили, не смеялись, не спорили, не мечтали о будущем, даже почти не разговаривали. В гостиной поттеровского особняка царила атмосфера грусти и некоторой обреченности.

При прощании возле уже сужающегося, колеблющегося портала плотину прорвало. Парни, конечно, считали себя выше того, чтобы обнаруживать эмоции, но и у них глаза подозрительно блестели. Девушки же плакали, не скрываясь. Одна только Симирам упрямо хмурилась, прикусив губу, в попытках сдержаться.

Последние объятия, последние обещания не забывать – и Мародерки по очереди исчезли в переливающейся дыре портала. На мгновение появилось дикое желание шагнуть следом за подругами. Араминта отступила назад, изо всех сил стиснув руку Сириуса, напоминая себе, ради чего она пошла на это.

— Ты точно уверена? – раздался у нее над ухом его шепот. – Пока еще не поздно передумать…

Араминта посмотрела на него и улыбнулась сквозь слезы, покачав головой. Нет, она знала, что приняла верное решение, даже если сейчас очень больно.

Портал вспыхнул так ярко, что друзья вынуждены были зажмуриться, и погас. Пещера погрузилась во тьму. Араминта уткнулась лицом Сириусу в грудь, крепко обняв его. Вот и все. Больше она не увидит своих подруг, своих сестер. Даже с семьей прощаться было не настолько тяжело: ведь в этом мире тоже были Эвансы, пусть и чуть-чуть другие, а девочек здесь не было.

Сириус обнял ее в ответ, прижал к себе, слегка коснулся губами волос. Араминта глубоко вздохнула и слабо улыбнулась, не отрываясь от него. Она заплатила высокую цену за свое счастье, но оно того стоило.

Рассказать правду решили только родным и Дамблдору. Для прочих Араминта стала девушкой, сильно изуродованной темным проклятием. По легенде, вернуть свое лицо ей было невозможно, и Дамблдор нашел ритуал, с помощью которого на пострадавшего налагалась внешность донора. Донором любезно согласилась стать Лили Поттер. Эту версию для интересующейся общественности сам директор и предложил, после того как, выслушав их невероятную историю с непроницаемым выражением лица, несколько мгновений пристально разглядывал обеих девушек, смущенных таким вниманием. Будто сравнивал. Для правдоподобности пришлось сменить и фамилию – отныне Лили Эванс перестала существовать, на свет появилась Араминта Уилсон. Она недолго думала насчет своей новой фамилии – назвала первое, что пришло в голову – все равно в скором времени собиралась стать Блэк.

— Спасибо за доставленное удовольствие, – заявил Дамблдор, весело блеснув глазами, когда они уже собирались уходить. – Давно меня никто так не удивлял.

Сказать, что мистер и миссис Эванс были удивлены, узнав о появлении еще одной дочери — значит, не сказать ничего. Но когда первый шок прошел, они приняли Араминту с распростертыми объятиями. Только мистер Эванс недоверчиво спросил:

— А твои родители… там… так просто тебя отпустили?

Сердце кольнуло при напоминании о семье, но Араминта постаралась не показывать этого, широко улыбнулась:

— Почему «просто»? Папа вообще был категорически против. Но я – взрослый человек, и им пришлось смириться.

Мистер Эванс хмыкнул и переглянулся с женой, которая едва слышно произнесла:

— Вся в тебя!

А вот Петунья скривилась и пробормотала: «Как будто нам одной ненормальной было мало!» Араминта с Лили обменялись обреченными взглядами: ну, что с этой язвой сделаешь! Однако сказанные мамой при прощании слова глубоко запали в душу Араминты, и она решила попытаться помирить своих сестер.

* * *

«Кабанья голова» была погружена в полумрак, что не удивительно, учитывая слой сальной грязи на окнах – дневной свет просто не проникал в тесный, в жизни не мытый зал. А огарки свечей, расставленные на грубых деревянных столах, мало чем помогали в плане освещения. Но самое большое отвращение вызывал козлиный запах, насквозь пропитавший бар. Вот же угораздило Аберфорта заинтересоваться этими вонючими животными! Редкие посетители старались скрыть свои лица и демонстративно игнорировали друг друга.

Сириус устроился за дальним столиком, надвинув на самые глаза капюшон простой черной мантии. Он внимательно наблюдал за входом, задумчиво постукивая пальцами по столу. За все полчаса, что он здесь провел, посетителей в «Кабаньей голове» не прибавилось, и Сириус уже начал думать, что зря пришел, когда дверь распахнулась. На пороге появился довольно высокий юноша, темноволосый, с тонкими чертами лица. Он оглядел зал, брезгливо поморщившись. Когда его взгляд задержался на Сириусе, тот слегка отодвинул капюшон, и юноша на мгновение сощурился, в серых глазах мелькнуло непонятное выражение, но он тут же снова стал невозмутимым и, не спеша, направился к столику.

— Что тебе надо? – холодно спросил он, усевшись напротив Сириуса.

Тот усмехнулся:

— И тебе здравствуй. Где твои манеры, братец?

Регулус посверлил его тяжелым взглядом и вдруг улыбнулся, разом став похож на нормального человека. Только в этот момент Сириус осознал, насколько соскучился по брату.

— Так что случилось? – повторил вопрос Регулус уже совершенно другим тоном.

Сириус буквально кожей почувствовал, что он тоже скучал. И это вселяло надежду.

— Пойдем — хочу показать тебе кое-что.

Регулус нахмурился, недоверчиво посмотрев на него, но пошел следом в заранее заказанный Сириусом номер, где все было готово для безопасного разговора.

Сириус давно хотел поговорить с братом, снова попытаться переубедить его: ведь Симирам смогла, значит, еще не все потеряно. Однако долгое время он не мог придумать, что сказать, какие аргументы использовать, чтобы Регулус прислушался. Озарение пришло после очередного сражения с Пожирателями. Сириус отправил сову, прося Регулуса прийти в субботу в «Кабанью голову», почти не надеясь на согласие. Но вот же мелкий молча топает позади него по скрипучей лестнице с обшарпанными перилами, готовый выслушать. Несмотря ни на что. От осознания этого факта губы непроизвольно растягивались в счастливой улыбке. У него все получится – теперь Сириус был в этом уверен.

Комната была довольно маленькой, с минимумом мебели, такая же темная, как бар. Мрачности добавляли грязно-коричневые обои и занавески на окнах, выглядевшие так, словно им лет сто минимум, и за эти сто лет их ни разу не стирали. Регулус снова скривил презрительную мину, но ничего не сказал, вопросительно уставившись на брата.

— Хочу поделиться кое-какими воспоминаниями, — Сириус жестом пригласил брата к столу, на котором стоял Думосбор.

Каменный сосуд, украшенный искусной резьбой, освещаемый исходившим от содержимого серебристым свечением, очень странно смотрелся в убогой комнатушке: как драгоценный кубок в хибаре нищего. Пришлось повозиться, чтобы достать Думосбор – все-таки это достаточно редкий и дорогой артефакт – но Сириус не привык останавливаться перед трудностями.

Регулус недоуменно приподнял брови, но кивнул.

Сириус коснулся палочкой водоворота мыслей. Серебряная субстанция быстро завертелась, стала прозрачной, в ней появилось изображение комнаты. Посмотрев друг на друга, братья одновременно опустили головы к чаше. В следующее мгновение они оказались в большом доме, по которому осторожно, явно опасаясь засады, передвигались несколько человек. Одним из них был Сириус. Он ступал мягко и бесшумно, подняв палочку, готовый атаковать при малейшей опасности.

— И что мы здесь делаем? – спросил Регулус.

— Смотри. Все вопросы потом.

Сириус-из-воспоминания переглянулся с одним из товарищей и направился к лестнице. Братья последовали за ним. На втором этаже он остановился так резко, что Регулус едва не врезался в него. Сириус смотрел себе под ноги с безумной смесью эмоций на лице: жалость, ярость, вина от осознания того, что не успели, желание порвать кого-нибудь на мелкие кусочки. Регулус с некоторым опасением опустил взгляд: все-таки не часто увидишь всегда умеющего держать себя в руках старшего брата в подобном состоянии. Прямо перед ними на полу посреди коридора лежала девочка лет, наверное, пятнадцати. Регулус почувствовал, как к горлу подступила тошнота. Убитая лежала в неестественной позе – будто сломанная кукла, светлое платье было разорвано и насквозь пропитано кровью, так же как и пушистый ковер под ней. Тело ее было не просто изрезано – искромсано: девочку явно долго пытали, перед тем как убить. И хорошо еще, если только пытали…

Тем временем Сириус-из-воспоминания, взяв себя в руки, двинулся дальше и зашел в первую попавшуюся комнату. На открытом окне колыхались легкие прозрачные занавески, а в кроватке с высокими бортиками лежал мертвый ребенок, возрастом не больше года. Лучи теплого майского солнца скользили по застывшему крошечному личику.

Сириус замер у кроватки, явственно скрипнув зубами, пальцы сжали палочку с такой силой, что удивительно, как она не сломалась.

— Твари! – с ненавистью процедил он, добавив еще пару словечек покрепче.

И сейчас, просматривая это воспоминание, снова захотелось выругаться и свернуть кому-нибудь шею. Подавив бушующие эмоции, Сириус едко произнес:

— Полюбуйся на работу своих соратников.

Регулус вздрогнул – он почти забыл о присутствии брата.

— Это всего лишь маглы, — пробормотал он, словно оправдываясь, но по тому, как он побледнел и как дрожали у него губы, Сириус понял, что добился нужного эффекта.

— Это люди, — с нажимом возразил он. – Младенец, которому было всего несколько месяцев. А уж о том, что они сделали с той девочкой, даже думать не хочется.

Регулус сглотнул и бросил на брата отчаянный, растерянный взгляд.

Когда они вернулись из воспоминания, Сириус уничтожил содержимое чаши и повернулся к Регу, который, нахмурившись, смотрел в окно с таким видом, будто обнаружил там нечто необыкновенно важное. Некоторое время они молчали – Сириус обдумывал, что сказать, Регулус переваривал увиденное.

— Я не знал… — едва слышно пробормотал он, по-прежнему не отрываясь от созерцания пейзажа за окном. – Я хотел не этого…

— Это еще не самое худшее из того, что творят эти подонки, — Сириус шагнул вперед, положил руки на плечи брату, заглянул в лицо. – Не ввязывайся в это, Рег. Пожалуйста.

— Но я уже ввязался! – Регулус машинально потер запястье, в его глазах вспыхнуло смятение и отчаяние. – Меня теперь не отпустят!

— Не дрейфь – прорвемся!

Легкомыслие в голосе Сириуса было слишком наигранным, чтобы ему поверить, но почему-то заставляло чувствовать себя увереннее.

Он тут же потащил брата к Дамблдору. Регулус пытался упираться – откровенничать с великим светлым магом ему совсем не хотелось – но загоревшегося идеей Сириуса разве остановишь?

В итоге Регулус опомнился уже в директорском кабинете, осознав, что напряженно сидит в тут же наколдованном кресле, разглядывая красно-желтый ковер под ногами, краем уха слушая рассказ Сириуса и каждой клеточкой ощущая на себе пристальный взгляд директора. Сириус в своей версии событий упирал на наивность, идеализм и дурное влияние семьи. Что было, конечно, правдой, но заставляло чувствовать себя идиотом. Когда он замолчал, Регулус решился, наконец, поднять взгляд и удивленно моргнул. Он ожидал гнева, презрения, да хотя бы даже вежливого равнодушия, но уж никак не подобного выражения сочувствия, понимания и желания помочь. Неужели директор действительно беспокоится о каждом своем студенте?

— Нейтрализовать метку несложно, — задумчиво произнес Дамблдор. – Но у тебя могут возникнуть проблемы с сокурсниками.

Регулус только плечами передернул – это он и так знал и уже думал о том, как ему еще полтора месяца существовать в школе. И куда деваться после школы: Темный Лорд не прощает отступников и наверняка начнет на него охоту. И как объясняться с родителями: они-то уже мечтали, какого величия достигнет их сын под началом Волдеморта.

— Старайся поменьше с ними общаться, — продолжил Дамблдор. – К счастью, ты, как староста, можешь жить в отдельной комнате. Думаю, что до конца учебного года можно будет продержаться.

«А что потом?» — хотел было спросить Регулус, но прикусил язык. Нечего сотрясать воздух бессмысленными вопросами: это не проблемы директора. Сириус словно прочитал его мысли:

— А потом, если родители не проявят понимания, переберешься ко мне.

Сразу было видно, что он абсолютно уверен в негативной реакции родителей. В общем-то, Регулус тоже особых надежд не питал, и потому предложение брата, сделанное безапелляционным тоном, как нечто само собой разумеющееся, грело душу.

Только когда он, совершенно измотанный этим бесконечным днем, забрался в кровать, осознание происшедшего закружило водоворотом. Ужас, от увиденного, горькое разочарование в лидере, которым он до сих пор восхищался, крушение идеалов, тревога о будущем, о том, как теперь жить, обрушились на Регулуса, точно лавина в горах. В какой-то момент даже появилось малодушное желание умереть, но он прогнал его: ведь была во всем и хорошая сторона. Где-то в глубине души затаилась робкая радость, оттого что в его жизнь вернулся Сириус.

Возвращение домой после окончания школы было самым тяжелым за все семь лет Хогвартса. Всю дорогу Регулус, закрывшись в купе для старост, обдумывал разговор с родителями, и все равно в итоге получилось не то и не так. Отец на его эпохальное заявление пожал плечами и пробормотал:

— Твое дело.

И вообще он выглядел каким-то постаревшим и больным, но в тот момент Регулусу было не до подобных тонкостей, поскольку мать немедленно разозлилась, начала кричать о том, что он губит свою жизнь, о том, что не понимает, от чего отказывается, о проблемах чистокровности и маглах, которые все заполонили. Регулус пытался убедить ее, как мог, упомянул даже о зверствах, творимых Пожирателями. Но Вальбурга только презрительно хмыкнула, передернув плечами:

— Да кому нужны эти маглы?

Впервые Регулус задумался: неужели его мать всегда была такой жестокой? Хотя, с другой стороны, она-то ведь не была в том месте, которое показывал ему Сириус, не видела этого кошмара.

Имя брата непроизвольно вырвалось в споре, что было большой ошибкой. Мать буквально взвилась, совершенно потеряв контроль над собой:

— Так вот кого я должна «благодарить»! Я так и знала! Проклятый отщепенец никак не успокоится! Хочешь пойти по его следам, отречься от семьи?

— Но, матушка, Сириус ведь прав…

— Прав? Прав?! – Вальбурга шумно втянула воздух и вдруг резко сменила тон — будто переключила режим – стала холодной и бесстрастной. – Что ж, если ты так считаешь, можешь убираться к нему.

Регулус пытался еще что-то сказать, но мать развернулась и покинула комнату, будто он внезапно превратился в пустое место. Он растеряно посмотрел на отца, умоляя о поддержке, но тот, так ничего и не сказав, удалился вслед за женой.

Впервые в жизни Регулус начал понимать брата. Было невероятно обидно и больно. Значит, пока он разделял их взгляды, он был любимым сыном, надеждой и радостью. А стоило ему пересмотреть убеждения, как тут же перешел в разряд предателей, недостойных не то что любви – даже малейшего внимания.

Собрав вещи, Регулус аппарировал к Сириусу, который, сочувственно посмотрев на его потрясенную физиономию, усмехнулся:

— Добро пожаловать в реальный мир, братец.

Но вопреки ехидным словам тут же обнял за плечи, как бывало в детстве, и от этого стало невероятно тепло и спокойно. Словно они вернулись в те далекие, безмятежные времена, когда самой большой бедой была несладкая овсянка на завтрак.

* * *

В окно раздался резкий стук, и Араминта испуганно подскочила. Хотя за столько лет жизни в магическом мире давно пора было привыкнуть к тому, что это всего лишь прилетела почтовая сова. Вот только из-за войны нервы были постоянно напряжены до предела, и каждый шорох заставлял вздрагивать и оборачиваться. Сириус улыбнулся, мимолетным жестом успокаивающе коснулся ее плеча, направляясь к окну, чтобы впустить большого черного филина. Но Араминта заметила в его глазах тревогу и недоумение, появившиеся при виде птицы. Точно такой же филин прилетал к Симирам, до того как она сбежала из дома. Напрашивался вывод, что Сириусу пришло письмо от родителей. С чего бы этого?

Судя по тому, с каким отсутствующим выражением лица он читал послание, ничего хорошего там не было. Араминта прикусила губу, чувствуя, как привычно вспыхивают беспокойство и страх, за последнее время ставшие главными эмоциями. Ну, вот почему все так? Только у них появилось время, чтобы побыть вдвоем, отдохнуть и просто насладиться жизнью, как тут же что-то случилось.

А Сириус все смотрел и смотрел в пергамент, словно надеясь вычитать между строк тайный смысл. Араминта затаила дыхание, боясь потревожить его несвоевременным вопросом. Но когда он все с тем же каменным лицом принялся складывать письмо: пополам, потом еще пополам, и еще – она не выдержала:

— Что?

— Отец умер, — и голос его был таким же ничего не выражающим.

Несколько мгновений Араминта внимательно смотрела на Сириуса, пытаясь понять, насколько на самом деле его задевает эта новость. После чего шагнула вперед, крепко обняла, стараясь вложить в объятие всю свою любовь, тревогу, желание поддержать, утешить.

— Все в порядке, — он ласково провел ладонью по ее волосам. – Они давно стали мне чужими.

Кого обмануть пытается? Можно подумать, она его не знает.

— Не ври мне, — твердо произнесла Араминта и, подняв голову, посмотрела ему прямо в глаза.

Сириус невесело усмехнулся, признавая свое поражение:

— Ладно, ты права. Не совсем чужими. Что бы там ни было – это мой отец. Вот только я сам не могу понять, что я сейчас чувствую.

Араминта уже собиралась спросить, пойдет ли он на похороны, но ее прервал хлопок аппарации – в комнате появился взволнованный Регулус.

После ссоры с родителями он временно поселился у Сириуса, но в Орден Феникса вступать не стал, не желая сражаться против бывших соратников. А то и одноклассников… Вместо этого он в один прекрасный день объявил, что поступил на стажировку в Отдел Тайн. До полудня он пропадал там, а в свободное время либо занимался самообразованием, либо проводил с братом и его друзьями, с которыми довольно быстро сблизился. Араминта, невольно сравнивая его с тем Регулусом, которого знала в родном мире, отметила, что этот был более жестким, замкнутым и гордым, что неудивительно, учитывая разницу в их судьбах.

Без лишних предисловий Регулус спросил, едва завершив аппарацию:

— Тебе сообщили? – и, дождавшись подтверждающего кивка, продолжил: — Пойдем на похороны?

Сириус пожал плечами:

— Не боишься, что тебя та же Белла убьет, как только увидит?

— Нет, ты не понял: я не предлагаю тебе явиться на глаза родственникам. Я хотел просто проститься с отцом, хотя бы издалека. Так, чтобы никто не заметил.

Сириус хмыкнул:

— И как ты собираешься это провернуть? – но не успел Регулус ничего ответить, как он добавил: — Ладно, не мучайся – есть у меня идея…

Пока Араминта молча слушала их диалог, ее преследовало чувство, что что-то не так. Парни обсуждали возможность пойти на похороны таким тоном, будто говорили о загородной прогулке. Но за показным равнодушием чувствовалась растерянность, боль и еще нечто неуловимое. Как вдруг Араминта поняла: пойти на похороны означало увидеть мать, которая, не задумываясь, вычеркнула их из своего сердца. А что если… Араминта сама сначала испугалась мысли, пришедшей ей в голову, но чем больше она думала, тем больше ей казалось это правильным.

— Сириус… — она замолчала, поняв, что не знает, как выразить свою идею, а главное – как отреагирует на нее Сириус.

Опустила голову, боясь посмотреть на него и передумать, нервно перебирала пальцами край мантии, пока тот, потеряв терпение, не спросил:

— Что?

Араминта, наконец, собралась с силами и подняла на него глаза.

— Прости, если лезу не в свое дело, но… Ты не думаешь, что стоило бы помириться с матерью? – не дав ему возможности возразить – а потому как сверкнули его глаза, она поняла, что возразить он мог бы многое – она быстро добавила: — Знаю-знаю, она… скажем так, не идеал, но… Поставь себя на ее место: сыновья покинули ее (пусть по ее собственной вине, но об этом потом), муж умер. Она осталась совсем одна – без надежд, без будущего. Да, она своими руками создала себе такую жизнь, но… она ведь твоя мать, — совсем тихо заключила Араминта. – Я прошу тебя – попытайся! Уверена, в глубине души она любит тебя. Вас обоих.

Если вначале Сириус готов был страстно спорить, доказывать, что мадам Блэк наплевать и на его жалость, и на его любовь, и вообще ничего из этого не выйдет, то последние слова заставили что-то дрогнуть в душе. Пусть даже Вальбурге не нужно это примирение (если допустить, что оно состоится), оно нужно ему самому. Араминта права в одном: это его мать, и другой у него нет. Сириус переглянулся с Регулусом и понял, что брат думает то же самое, после чего медленно кивнул:

— Я попробую.

Араминта радостно улыбнулась и порывисто обняла его – так, будто он ее заветное желание исполнил.

* * *

На похороны Ориона Блэка собрался весь цвет магической Британии. Мадам Вальбурга выглядела в этом обществе, точно королева среди подданных: величественная, надменная, несгибаемая. И все-таки сквозь ледяную маску проступала усталость и опустошенность. Она словно разом постарела лет на пятьдесят, хотя на ее лице не прибавилось ни одной морщинки.

Ветер поднимал волны на море, раздувал мантии, сгибал макушки деревьев, покрывавших холмы, которые поднимались сразу за пустынным песчаным берегом. Графство Норфолк, где находилось фамильное имение Блэков, отличалось суровой, но живописной природой. Возможно, именно за это его любила английская аристократия.

Сириус с Регулусом наблюдали издалека под мантией-невидимкой, которую они позаимствовали у Джеймса. Тот был очень недоволен, узнав о том, куда они собрались, даже хотел пойти с ними, но отступил перед справедливым возражением Сириуса, что втроем они под мантию не влезут. Джеймс насупился еще больше, но, в конце концов, дал артефакт со словами: «Ладно – бери, а то с тебя ведь станется и так пойти!»

За отсутствием обоих наследников обязанности главы рода взял на себя Сигнус Блэк. Все встали кругом, внутри которого возвышался гроб из вяза, покрытый тонкой черной тканью.

Сигнус уже взял заготовленный факел, а Вальбурга подняла палочку, намереваясь зажечь его, когда Сириус выскользнул из-под мантии-невидимки. Регулус даже понять ничего не успел, как он уже перехватил руку Сигнуса и произнес безукоризненно вежливым тоном, точно на светском приеме:

— Не позволите ли мне, дядя?

Немая сцена. С самыми разнообразными эмоциями на лицах все разом уставились на Сириуса. Пожалуй, самыми забавными лица были у матери и дяди. «Гриффиндорец!» — пробормотал ему вслед Регулус с таким выражением, с каким обычно говорят: «Идиот!»

Первой пришла в себя Беллатрикс: она выхватила палочку, явно собираясь проклясть отщепенца без лишних разговоров. Но Вальбурга вдруг резко подняла руку, ладонью в сторону племянницы, призывая ее к порядку, и выразительно посмотрела на брата. Белла замерла, недовольно и озадаченно нахмурившись, но приказ тетки нарушить не посмела. А дядя Сигнус кивнул, отдал Сириусу факел, поклонился ему и отступил назад, встав в общий круг.

Регулус удивленно моргнул: вот уж никак он не думал, что мать позволит это Сириусу. А как же «позор плоти» и «проклятый предатель»?

Сириус замер перед гробом, прямой как стрела и величественный как король. Какие бы эмоции он сейчас не испытывал, по невозмутимому и чуточку высокомерному выражению его лица невозможно было ничего понять. Сейчас в нем отчетливо чувствовались все Мерлин-знает-сколько поколений аристократов. Он высоко поднял зажженный матерью факел и начал нараспев произносить на кельтском языке древние слова прощания, смысл которых понимали единицы. А говорилось в этой речи о том, как велик и славен был ушедший, как опустел мир без него, какая тяжелая это потеря для рода и прочую высокопарную чепуху, которую повторяли для всех, даже если на самом деле покойник ничего собой не представлял. На одно мгновение Регулусу почудилось, что Сириус верит в то, что говорит, особенно в слова о потере. Но в следующий миг наваждение пропало. С каждым словом рука Сириуса опускалась все ниже, пока факел не коснулся края гроба, который тут же вспыхнул, и пламя взметнулось вверх к синему небу. Сириус бросил факел в огонь и шагнул назад. Мать встала чуть позади справа от него, дядя Сигнус – слева.

Вдруг вокруг погребального костра посыпались разноцветные искры, языки пламени колыхнулись в стороны, а из середины поднялась призрачная фигура медведя. Все дружно выдохнули. Регулус только в этот момент понял, что невольно задерживал дыхание. Видимо, не он один. Издревле считалось, что в виде Патронуса отлетает на небо душа покойного. Если же он не появлялся, значит, за умершего следовало усиленно молиться.

Сириус поднял палочку, вслед за ним то же самое сделали остальные. В небо устремилось несколько серебристых лучей, которые, соединившись в одной точке, куполом опустились на догорающий костер. Когда от него остался лишь пепел, серебристый купол преобразовался в урну, вобрав пепел в себя. Отныне урне предстояло занять свое место в семейном склепе.

Сириус повернулся к матери и успел заметить на ее лице выражение удовольствия. Он с трудом подавил желание протереть глаза – не померещилось ли? – но в следующее мгновение Вальбурга снова стала невозмутима и холодна, как айсберг.

— Матушка, мне необходимо поговорить с вами, — тихо произнес он, наклонившись к ней.

Она окинула его оценивающе-презрительным взглядом и высокомерно изрекла:

— Помнится, я предупреждала тебя, что дороги назад не будет. И то, что я позволила тебе провести обряд – исключительно из уважения к памяти Ориона – ничего не меняет.

Сириус поморщился – ну, ни капли не изменилась! Он уже хотел плюнуть на все и оставить мать в одиночестве, которого она так старательно добивалась, но в памяти всплыл настойчивый голос Араминты: «…в глубине души она любит тебя». Любит? Он сильно в этом сомневался – сколько он себя помнил, Вальбурга ни разу не приласкала старшего сына, ни разу не сказала ни единого одобрительного слова в его адрес. Всегда только упреки, ругань, наказания. Он никогда не понимал, чем заслужил подобное отношение. Помимо разума и воли вырвался вопрос, который мучил Сириуса еще в детстве:

— Мама, за что ты меня ненавидишь? Я ведь твой сын.

Вальбурга едва заметно вздрогнула и пробормотала:

— Я не… — оборвав себя на полуслове, она снисходительно бросила: — Хорошо. Говори.

— Не здесь и не сейчас, — Сириус кивнул на толпу родственников, с недоумением наблюдавших за их переговорами.

Несколько бесконечно долгих мгновений Вальбурга внимательно изучала его. Сириус на всякий случай отвел взгляд: он всегда подозревал, что мать прекрасно владеет Легилименцией. Наконец, она кивнула:

— Приходи завтра к обеду.

Облегченно вздохнув, Сириус поклонился, как того требовал этикет, сначала матери, потом дяде и направился к Регулусу, спиной чувствуя ненавидящий взгляд Беллатрикс. Да и остальные присутствовавшие особой доброжелательностью не отличались. Взять хоть Малфоя, у которого было такое выражение, точно он усиленно пытался что-то просчитать. Сириус усмехнулся: помимо того, что он исполнил свой сыновний долг, сумел договориться с матерью о встрече, так еще в качестве приятного довеска всей авантюры взбесил этих чистокровных снобов. Шалость определенно удалась!

Его руки кто-то коснулся, и Сириус невольно вздрогнул.

— Это я, — прошептал над ухом голос Регулуса, и, перед тем, как они вместе аппарировали, он ехидно, однако с ноткой восхищения добавил: — Ну, ты совсем больной!

Оказавшись дома, оба расхохотались. Веселье их носило некоторый отпечаток истерики, зато помогало снять безумное напряжение, владевшее братьями в течение всего обряда.

— Нет, вы только посмотрите: мы тут, понимаешь, волнуемся, нервничаем, а они развлекаются!

Джеймс, замерший посреди гостиной – наверняка перед этим в своей обычной манере метался из угла в угол – выглядел одновременно злым, любопытным и счастливым. Сириус успокаивающе улыбнулся Араминте, встретившей его встревоженным взглядом, и иронично приподнял брови:

— А тебе завидно, Сохатый?

Питер, жевавший за столом какое-то пирожное, предвкушающе хихикнул; Лили с Ремусом обменялись обреченными взглядами.

— Да чтобы я?! Завидовал?! Да как ты мог подумать подобное?! – патетично воскликнул Джеймс, истово прижав руку к груди. – Мне просто интересно, что такого смешного могло случиться на похоронах?

— Хм… дай-ка подумать… — задумчиво протянул Сириус. – Пожалуй, самым забавным была физиономия дражайшей кузины Беллы.

— О да! Это было то еще зрелище! – мечтательно заметил Регулус.

Сириус одобрительно покосился на брата: так держать! Будет и из него Мародер…

— Клоуны! – бросил Ремус, демонстративно возведя глаза к потолку.

Девушки хихикнули. А Джеймс вдруг резко стал серьезным:

— Хочешь сказать, ты показался им на глаза? Бродяга, у тебя совсем крыша поехала?!

— Да брось ты, Сохатый, — отмахнулся Сириус. – Видишь же – вернулся я, живой и здоровый.

Джеймс хмыкнул, еще несколько мгновений буравил друга сердитым взглядом и потребовал:

— Рассказывайте!

* * *

Дом на площади Гриммо ничуть не изменился с тех времен, когда Сириус был здесь в последний раз: все тот же роскошный, но мрачный особняк, в котором царил мистический холод, пробиравший не то что до костей – замораживающий душу.

— Мастер Сириус! – объявил Кричер, осуждающе зыркнув в его сторону.

Сириус пожал плечами: домовик никогда его не любил, и это чувство было вполне взаимным. Вальбурга поднялась навстречу, но руки не подала, только кивнула, приглашая садиться. Некоторое время обед проходил в молчании. Этикет требовал, чтобы мать первая начала разговор, а она не торопилась этого делать, поглощенная своими мыслями, и лишь время от времени со странным выражением поглядывала на сына. Заговорила Вальбурга, когда Кричер подал десерт:

— Так что ты хотел от меня?

Сириус слегка склонил голову, посмотрел матери прямо в глаза:

— Мама… может, прекратим эту междоусобную войну?

Вальбурга упрямо поджала губы:

— Ты сам ее начал – это только твоя вина!

Знакомой багровой вспышкой душу охватило раздражение. Вот почему она его так бесит? Но Сириус, скрипнув зубами, проглотил готовые сорваться колкие слова, медленно произнес:

— Хорошо. Пусть так. Я прошу у тебя прощения за доставленные неприятности.

Долго-долго Вальбурга смотрела на него, будто взвешивая все за и против, и когда Сириус уже решил, что она отвергнет предложение мира, она снисходительно бросила:

— Твои извинения приняты.

Сириус тихонько облегченно вздохнул. Кажется, получилось… К счастью, проблем чистокровности и служения Волдеморту мать поднимать не стала, видимо, тоже боясь разрушить хрупкое перемирие. И даже согласилась сделать ответный визит, чтобы встретиться с младшим сыном.

Встав из-за стола, Сириус собрался попрощаться, как вдруг Вальбурга остановила его и пригласила следовать за собой. К огромному удивлению Сириуса, они подошли к гобелену с родовым древом, где мать, взмахнув палочкой, что-то прошептала, и две черные дыры, зияющие под именами Ориона и Вальбурги Блэк, медленно затянулись и на ткани проступили золотые нити, сложившиеся в имена: «Сириус Орион Блэк», «Регулус Арктурус Блэк». У Сириуса брови на лоб полезли: вот уж он никак не ожидал, что мать решит восстановить их во всех правах. Но это было только начало. Вальбурга велела Кричеру принести из своей комнаты шкатулку с драгоценностями, из которой извлекла старинный фамильный перстень. Сириусу начало казаться, что он спит, он даже украдкой ущипнул себя за руку и зашипел от боли. У Вальбурги чуть дрогнули губы, но она, оставаясь невозмутимой, потребовала:

— Протяни правую руку.

Сириус подчинился, все еще не в силах избавиться от ощущения нереальности происходящего. Мать одела ему перстень на средний палец и торжественно изрекла:

— Ты теперь глава рода, сын мой, прими свое наследство.

После чего присела в реверансе. Сириус мотнул головой, словно это могло избавить от наваждения, сглотнул и сдавленным голосом произнес ритуальные слова:

— Я принимаю его с благодарностью, матушка, и обещаю быть достойным его.

Вальбурга сухо кивнула и улыбнулась уголками губ. Если бы не все предшествующее, Сириус решил бы, что ему померещилось.

* * *

Мадам Блэк, быстро освоившаяся с переменами в своей жизни, вскоре заявила Сириусу, что глава рода обязан жениться, и как можно скорее — чтобы обеспечить род наследником. И заключила свою речь заявлением:

— Я составила список достойных семей, в которых есть невесты – посмотри и выбери.

Сириус поперхнулся от такого ультиматума, но взял себя в руки и решительно возразил:

— Не надо. У меня уже есть невеста.

Мать посмотрела на него с подозрением и с угрозой в голосе осведомилась:

— Надеюсь, не грязнокровка? – и, не дав ему ничего ответить, сказала, как отрезала: — Я желаю с ней познакомиться, чтобы убедиться, что она тебе подходит.

Сириус изначально не хотел рассказывать матери правду об Араминте и теперь только укрепился в этом. Посовещавшись, они решили представить ее чистокровной американкой, недавно переехавшей в Англию, в остальном изложив общеизвестную легенду о смене внешности. Американским происхождением можно было объяснить и недостаток манер – Сириус, конечно, научил ее основным правилам, но всего Араминта была просто не в состоянии усвоить за нехваткой времени и привычки. Естественно, перед встречей с будущей свекровью она страшно нервничала, но старалась не показывать этого. Правило номер один: леди Блэк в любой ситуации должна быть бесстрастна и уверена в себе.

Пока Сириус рассказывал матери ее выдуманную историю, Араминта наблюдала за Вальбургой. Высокомерна, черства, горда до невозможности – тех, кто ниже ее по происхождению, просто не замечает, а маглов и вовсе за людей не считает. Араминта зябко поежилась: веселая ей жизнь предстоит с такой свекровью! Хорошо еще, Сириус настоял, что они останутся жить в доме, доставшимся ему от дяди Альфарда. И все-таки была в мадам Блэк одна черта, которая нравилась Араминте: сыновей она действительно любила, хотя и тщательно скрывала свои чувства даже от них.

Услышав о происхождении потенциальной невестки, Вальбурга презрительно скривилась:

— Американка! — и с невероятно снисходительным видом добавила: — Что ж, могло быть и хуже…

Под «хуже» подразумевалось, что с Сириуса сталось бы найти себе какую-нибудь маглу – это было кристально ясно. В переводе на человеческий язык высказывание Вальбурги означало: «Ты, конечно, далеко не идеал, но, по крайней мере, чистокровная. Раз уж Сириус тебя выбрал, так и быть – приму в семью. Но ты, деточка, лучше не высовывайся и не смей мне перечить». Страшно подумать, что было бы, если бы Вальбурге сообщили правду про невестку. Обида сменилась злостью — до сих пор пытавшаяся сохранять спокойствие Араминта не выдержала и едко заметила:

— Да уж лучше, чем ваша племянница – Пожирательница Смерти!

Вальбурга слегка побледнела, в ее глазах полыхнуло пламя. Сириус с Регулусом дружно отступили от матери на шаг. Сириус и невесту потянул за собой, но та не поддалась: она лишь на мгновение испугалась и усомнилась – не сказала ли она лишнего, но тут же снова гордо вскинула голову.

— Какое право ты имеешь в таком тоне говорить о моей семье?! – прошипела Вальбурга, точно разозленная змея.

— А какое право вы имеете в таком тоне говорить со мной? – не смутилась Араминта.

— Наглая девчонка!

Обмен любезностями длился довольно долго – они прожигали друг друга возмущенными взглядами, а их реплики становились все язвительнее. Регулус с Сириусом следили за перепалкой, чуть ли не затаив дыхание. Последний, кажется, в глубине души забавлялся, но и был начеку – готовый в случае чего броситься защищать Араминту.

Как вдруг, оборвав выяснение отношений буквально на полуслове, Вальбурга повернулась к старшему сыну и одобрительно заметила:

— Хороший выбор, Сириус: из этой девочки получится замечательная леди Блэк.

Араминта едва воздухом не подавилась от удивления: вот так проверка! Сириус тоже не поверил своим ушам – озадаченно переглянулся с братом. Тот только плечами пожал: мол, я тоже ничего не понял.

— Ну, ты даешь, Араминта! — восхищенно присвистнул Сириус, когда мать вернулась домой. – Не ожидал, не ожидал…

— Не зря же я семь лет провела в компании двух самых безбашенных девчонок школы, — улыбнулась она, чрезвычайно довольная собой.

Кажется, общение со свекровью будет не столь ужасным, как она боялась.

Свадьба состоялась в сентябре.