Драко сам не понял, как это произошло. Просто в одно мгновение, после того как он вместе со всем классом уверенно взмахнул палочкой, вместо ожидаемого подсвечника на его столе оказалась большая зеленая жаба.
— Кыш! — закричал Драко.
— Ква! — грустно и немного укоризненно проквакало зеленое кошмарище, поблескивая круглыми стеклами очков.
Конечно, Драко Малфой знал, что отвлекаться на уроке трансфигурации нехорошо и даже опасно. Но как, скажите, можно сосредоточиться, когда тупица-профессор назначил твоим партнером для выполнения задания самого ненавистного гриффиндорца со всего факультета? Вот, видимо, Драко и пропустил несколько слов в заклинании, потратив всю энергию на то, чтобы не сорваться, не нагрубить и не лишить тем самым своих однокурсников настолько необходимых им баллов.
Цена ошибки оказалась велика: знаменитый Гарри Поттер, гордость всего магического мира, сейчас сидел напротив, выпучив глаза и периодически хватая языком пролетающую мимо мошкару.
После пары флаконов нюхательной соли — один потомку Малфоев, один преподавателю — оба факультета, забыв о подсвечниках, стали бурно обсуждать, как можно исправить произошедшее. Но время шло, вот уже и следующий урок начался, стали подтягиваться преподаватели, привлеченные быстро распространившимися слухами, а оптимальное решение все не находилось.
Невилл предложил засунуть Поттера в банку к Тревору — дескать, им вместе будет веселее.
Снейп, тщетно пытаясь скрыть нездоровый блеск в глазах, снисходительно предложил пару сиклей за то, что Драко отдаст ему жабу-Поттера в его лабораторию, аргументируя тем, что жабьи лапки без дела не засохнут.
Дамблдор, чему-то странно улыбаясь, посоветовал не пожалеть денег на хороший террариум и поинтересоваться в библиотеке, каких именно насекомых предпочитает данный вид жаб.
И когда уже брюшко Поттера после всех сожранных за время дискуссии мух стало напоминать барабан, а терпение Драко подходило к концу, Гермиона Грейнджер произнесла роковую фразу:
— Ты должен его поцеловать!
Бурных протестов Малфоя никто не услышал. Аудитория — то ли от усталости, то ли действительно согласившись с аргументами Грейнджер, которой подобные случаи встречались в старинных манускриптах, — бурно поддержала эту идею.
Не в силах справиться с напором окружающих, Драко довольно небрежно сунул Поттера в карман и поспешил в спальню, чтобы подумать обо всем в одиночестве.
Целовать жабу не хотелось. Целовать Поттера не хотелось еще больше. Гадость, извращение, издевательство — вот самые нежные слова, которыми охарактеризовал Малфой эту затею. Поэтому, поместив Поттера в коробку из-под обуви, Драко засунул её под кровать и погрузился в спасительный сон.
Но не тут-то было. И в эту ночь, и во все последующие Драко Малфою снился один и тот же кошмар: толпа людей, размахивая флагами с изображением Гарри Поттера, напирала на него и кричала: «По-це-луй!»
Всю неделю Драко пытался избавиться от Поттера и от давления окружающих, но тщетно. На занятиях Уизли подсовывал ему корявые рисунки, изображающие страстный поцелуй жабы со шрамом на лбу и худосочного, плохо нарисованного принца. Отец весьма категорично высказался в своем письме, что его отпрыск должен отвечать за свои поступки, поэтому до начала каникул путь в менор ему заказан. Даже Забини, в ответ на попытку Драко пожаловаться на происходящее, проворчал, что Малфою не привыкать целовать лягушек, явно намекая этим на пьяный поцелуй с Паркинсон.
Слава Мерлину, Драко не приходилось заботиться о пропитании прожорливого Поттера: очередь студентов с подношениями в виде гусениц, мух и прочей дряни возле дверей в слизеринскую спальню не иссякала.
За это время Драко каким-то чудом привык к своему молчаливому соседу. Сам не заметив как, он стал делиться с ним сначала проблемами, связанными с его превращением, а потом и просто событиями прошедшего дня. Умный взгляд больших грустных глаз Поттера почему-то располагал к откровенности. И Драко рассказывал ему, что нового они изучили на Травологии, как Уизли чуть не упал с метлы на матче с Равенкло и насколько было обидно ему в шесть лет, когда на день рождения вместо ожидаемого щенка отец подарил ему маленькую копию своей трости.
И Драко Малфой сдался. Спрятавшись за пологом кровати, уже не испытывая настолько сильного отвращения, как в первые дни, он закрыл глаза и мужественно поцеловал жабу — Поттера в первый попавшийся участок тела.
Чуда не произошло. Поттер лишь квакнул громче обычного, но как был земноводным, так и остался. Но Драко недаром был Малфоем — стремление добиваться задуманного было у него в крови. Поэтому, не дав себе передышки, он поцеловал жабу снова, но уже с открытыми глазами. А потом снова, и снова…
Когда под утро Драко опухшими от поцелуев губами почувствовал, что ему отвечают, то сначала не поверил. А когда на него сверху навалилось довольно тяжелое тело и чьи-то руки заскользили по ребрам, сопротивляться не было ни сил, ни желания. Поттер — нормальный Поттер, не жрущий мух, с человеческим лицом, руками и ногами — нежно погладил его по бледной щеке и, не дав шансов возразить, начал медленно сползать вниз, покрывая поцелуями его тело.
Драко Малфой был горд собой и доволен Гарри Поттером. А потом еще раз доволен. И еще раз. В общем, на занятия следующим утром они не пошли.
* * *
— Я же говорил вам, Северус, что наш эксперимент удастся, — рассеяно улыбнулся Дамблдор, промахиваясь мимо коробки с лимонными дольками и запуская руку в банку с личинками майских жуков.
— К чему тратить энергию двух молодых и горячих сердец на бесполезную вражду, когда можно направить её в нужное русло? Мир спасет любовь! Эти двое, работая в паре, сделают невозможное возможным!
— Угу. Два дебила — это сила, — пробурчал Снейп, все еще сожалея о том, что ему все-таки придется в ближайшее время отправляться на болото за нужными компонентами.
* * *
— Поттер, скажи мне что-нибудь романтичное! Иначе я подумаю, что ты воспользовался ситуацией, — из последних сил простонал Драко Малфой, комкая к руках сбитую простынь на своей кровати.
Vova
