Голова без всадника

— Мне кажется, здесь надо свернуть.

— А мне кажется, что это я тут живу без малого семь лет, и лучше знаю, где находится старая часть кладбища.

— Зануда.

Хочется отвесить Геллерту подзатыльник, но тот, как всегда, оказывается быстрее и уже бежит где-то впереди. Вместо Геллерта рука Альбуса встречается с какой-то веткой, а сам Альбус еле успевает увернуться, чтобы с этой же веткой не встретился его лоб.

Геллерт останавливается и, рукой прикрыв глаза от солнца, вертит головой. «Пришли», — понимает Альбус, рассматривая почерневшие надгробия. Надгробия старые, ветхие, коснись пальцем — и рассыплются.

— Нашёл! — выкрикивает Геллерт и, схватив Альбуса за руку, куда-то тянет.

Альбус щурится, пытаясь разглядеть камень перед ним, но всё остаётся таким же серым и неприметным. Без очков видно плохо, но они дома, на тумбочке. Альбус очков стесняется, а Геллерт лишь смеётся и говорит, что зря: очки придают солидности.

Геллерт стоит перед камнем на коленях и трёт его посередине рукавом белоснежной рубашки. Альбусу кажется, что вот-вот и тот вызовет джина, и он улыбается. А потом Геллерт встаёт, подходит к нему и с гордостью заявляет:

— Ну что я говорил?

Альбус подходит ближе, приглядывается и видит, что Геллерт был прав. Знак Даров Смерти. Могила Игнотуса Певерелла. Альбус обводит пальцем круг, и понимает, что не рад. Скорее взволнован. Или даже напуган.

Геллерт же, похоже, счастлив. Он улыбается, взмахивает палочкой, и Альбус едва успевает отскочить, когда земля перед надгробием исчезает, образуя ровные горки по бокам.

— Плита? — Геллерт недоумённо стучит каблуком ботинка по серому камню.

Альбус смеётся и поднимает палочку. Через секунду перед ними возникает лесенка, ведущая вниз.

— Склеп, — поясняет Альбус, отряхивая брюки от кладбищенской пыли. — Средневековые маги предпочитали такой способ захоронения.

Геллерт фыркает, но ничего не говорит и, проверив проход на ловушки, начинает спускаться. Альбус, помедлив немного, идёт следом. Шагает очень аккуратно, проверяя каждую ступеньку. Ступеньки дробятся, обваливаются, и он боится упасть.

А Геллерту всё равно. Он ступеньки перепрыгивает, скользит вниз по крошащимся камушкам, быстрее, вперёд. Пока не исчезает в темноте.

«На стене висит дохлый паук», — первая мысль, которая приходит в голову Альбусу, когда он освещает склеп Люмосом.

Повинуясь неясному порыву, он подходит ближе и рассматривает паука. Паук большой, красивый. Был когда-то. Теперь он высох, и вместо глаз на его тельце зияют восемь аккуратных дыр. И у паука совсем нет ног. Это так странно: сухое круглое тельце, раскачивающееся на изъеденной временем паутине. А ноги, наверняка, смешались с серой пылью, на которой Альбус сейчас стоит.

— Чёрт, здесь ничего нет! — раздается стук, и у ног Альбуса оказывается череп. Обычный такой череп: пустые глазницы, дыра в место носа и шальная костлявая улыбка. Но всё равно жутко.

Альбус переводит взгляд с черепа на паука и вспоминает старинное предание про всадника без головы. Очень похоже, только наоборот: голова без всадника.

Альбус только сейчас чувствует, какой вокруг затхлый, едкий, приторный воздух, и, закрыв нос рукавом, оборачивается.

Геллерт медленно осматривает углы. Зубы стиснуты, руки дрожат. Злится. Скелет перед ним наоборот — спокоен. Опутан паутиной, лишаём, засыпан каменной крошкой, но на удивление спокоен. Лежит на своём чёрном пьедестале, изъеденный, истлевший, показывает им, что он здесь хозяин. А они — лишние. И должны уйти. Немедленно.

— Ничего, — повторяет Геллерт и, недовольно качая головой, идёт к Альбусу.

— А ты думал, Певерелл последовал примеру фараонов и взял всё самое ценное с собой в могилу? — у Геллерта такой несчастный вид, что Альбус невольно улыбается.

— Нет, но он мог бы позаботиться о несчастных искателях приключений навроде нас.

Геллерт уже в паре шагов от него, собирается что-то сказать, но вдруг запинается за череп. И, падая, рефлекторно хватается за Альбуса.

Что-то хрустит. А через пару секунд Альбус понимает, что лежит, развалившись, на Геллерте. У того закрыты глаза. Он не двигается. На мгновенье Альбусу становится по-настоящему страшно, пока Геллерт не открывает глаза. Свои ехидные медовые глаза. Потом потирает затылок и смеётся.

— Я, кажется, только что раздавил останки какой-то усопшей крысы!

Альбус морщится и пытается встать, но Геллерт хватает его за руку и притягивает обратно. А потом проводит указательным пальцем по носу и целует, руками вытаскивая полы рубашки из брюк.

— Ты забыл, где мы? — Альбус отстраняется и приподнимается на руках.

Геллерт мотает головой, отчего в воздухе поднимает пыль. Он чихает.

— Здесь нам никто не помешает, — Геллерт проводит языком по верхней губе и пытается распутать узел на рубашке Альбуса. — Ни твой любитель коз, ни безумная сестрёнка, ни Батильда, страдающая по ночам то ли бессонницей, то ли запорами.

— Но это неправильно, — ленточка на волосах развязалась, и теперь они свисают и лезут Геллерту в глаза, в нос, в рот. Он не убирает их, наоборот, хватает прядь губами, втягивает и посасывает. Облизывается. Смотрит своими невыносимыми глазами. Забирается руками под рубашку, гладит соски. А затем поворачивает голову и медленно проводит языком по запястью.

Альбус сдаётся. Руки дрожат так, что он вынужден опереться на локти. И тут же оказывается на спине, а Геллерт уже сидит сверху, выцеловывает запутанный узор на шее и стягивает с него брюки. Крысиный скелет хрустит в последний раз и оказывается окончательно раздавленным.

Альбус беспорядочно шарит руками по полу, бесстыже подставляется под поцелуи, беспокойно вертит головой… И встречается взглядом с ним. С черепом Игнотуса Певерелла. Глазницы того чудным образом преломляют свет брошенной рядом палочки, и кажется, что череп глядит прямо на них. С любопытством. И усмешкой.

— Он на нас смотрит, — обеспокоено шепчет Альбус и указывает на череп.

— А ты смотри на меня, — Геллерт улыбается и стягивает с себя брюки.

Альбус решает последовать его совету и обхватывает руками голову Геллерта, оставляя грязные серые следы на золоте волос.

Геллерт смеётся и тянется за поцелуем. А Альбус, лаская мягкие горячие губы, пытается избавиться от наваждения. Но череп всё так же стоит перед его глазами. Только теперь не усмехается. Глядит грозно, словно прожигает своим пустым взглядом, а изо рта начинают выползать толстые белые черви…

Смрад становится невыносимым.

Альбус утыкается носом в плечо Геллерта и немного успокаивается. Тот пахнет как обычно: сладковатой туалетной водой, потом и корицей. У Батильды почему-то всё пахнет корицей. Даже двоюродный внук.

Вдруг Геллерт толкается, и в голове Альбус всё окончательно смешивается. Пустые глаза черепа, медовые глаза Геллерта, безвольно повисшее тельце паука, мёртвые крысы, стоны Геллерта, шум тысячи голосов, белые разжиревшие черви… И вспышки: страха, боли, наслаждения, опять страха… Пока он не дёргается и расслабленно вытягивается на полу, лениво гладя по вспотевшей спине лежащего на нём Геллерта.

Когда они встают Альбус замечает, что они действительно раздавили скелет крысы, но не затронув при этом голову.

Геллерт подбирает палочку, очищает их одежду и, весело напевая что-то себе под нос, начинает одеваться.

Уходя, Альбус вдруг оборачивается и видит три мёртвых головы, укоризненно смотрящих ему вслед.