Он как все. Светлый свитер, худые ноги и на пальцах следы чернил.
Но его, только дайте мне право, Боги, я другому бы научил.
(с) Сидхётт
От Джеймса ожидали, что он вырастет задирой и хулиганом. От Джеймса ожидали, что он вырастет одарённым, пусть и чересчур импульсивным волшебником. От Джеймса ожидали, что он будет отлично учиться. От Джеймса ожидали, что он станет звездой школьного квиддича или соберёт на Гриффиндоре рок-группу…
От Джеймса ожидали чего угодно, кроме того, что происходит сейчас.
Нет, он пытался играть на гитаре, и умеет виртуозно отправлять бладжер в полёт, и с учёбой у его всё нормально, и на его счету целая гора выходок, за которые хвалит дядюшка Джордж и ругает бабушка Молли, но всё же.
Джеймсу семнадцать, это его последний год обучения в Хогвартсе, и на Рождественские каникулы он приезжает неожиданно скромным и тихим. Перемена такая разительная, такая странная и непонятная, что мать то и дело порывается потрогать ему лоб, проверяя температуру, или принести противопростудное зелье.
Джеймс только отмахивается. И отмалчивается: никакой болтовни, никаких шуток, никаких забавных историй из жизни. Он пьёт чёрный кофе без сахара – вместо обычного сладкого чая, и держит на коленях учебник по Зельеварению. Словно кота.
— Всё так плохо? – поверх очков спрашивает отец, когда Джеймс начинает листать слипшиеся страницы.
Альбус косится в его сторону, но ничего не говорит.
Джеймс кивает.
— Тебе необязательно так напрягаться. Уверен, мы что-нибудь придумаем, и…
— …Его возьмут в аврорат без хороших баллов по Зельям? – с интонациями тёти Гермионы говорит мать. – Гарри, он должен нормально учиться.
— Он и так нормально учился! – неожиданно злобно выдыхает отец. – Он нормально учился, пока не появился Малфой!
— Профессор Малфой, — невпопад поправляет Лили, но на неё никто не обращает внимания.
Джеймс опускает глаза.
Он отражается в чёрном кофе – белое пятно света, странные тени, размытые линии. Строчки в книге тоже выглядят размытыми, Джеймс скользит по ним взглядом, делая вид, что читает.
Он благодарен Альбусу за то, что Альбус молчит.
Не то, что бы тот мог сказать по этому поводу что-то определённое, но Джеймс не раз помогал ему с Зельеварением, и младший брат прекрасно знает, что никаких проблем с этим предметом у старшего нет.
Джеймс может сварить любое зелье из экзаменационной программы.
Джеймс может сварить любое зелье из экзаменационной программы, даже если его разбудить посреди ночи.
Джеймс может сварить любое зелье из экзаменационной программы, но зачем-то – во время каникул! – держит на коленях учебник.
Эта привычка появилась у него с месяц назад.
А три месяца назад в школе появился профессор Малфой. Высокий и худощавый, острые углы и тонкие линии. Бесцветно-серые глаза на треугольном лице, «умный» лоб и полукруги ранних залысин, светлые волосы стянуты на затылке.
* * *
— Поттер, — профессор Малфой тянет эту фамилию, и вечно ровный голос на первом слоге немного срывается, — продемонстрируете нам?
Джеймс, конечно, продемонстрирует. Джеймсу, конечно, жаль, что профессор Слагхорн решил завязать с преподаванием, но никаких претензий и никаких предрассудков по отношению к Малфою у него нет. Война осталась далеко позади, Джеймса даже ничто послевоенное не затронуло, и Скорпиус, например, неплохой парень, учится на Равенкло и постоянно пропадает вместе с Розой в библиотеке… Дядя Рон бесится, и папа тоже, а Джеймс упорно не понимает, почему всем не может быть пофиг.
Главное для него, чтобы профессор Малфой знал свой предмет, а выцвела у него на руке Тёмная Метка или не выцвела, Джеймса вообще не волнует.
Она, кстати, выцвела – это Джеймс замечает на третьем занятии.
Примерно тогда же, когда замечает, что у профессора красивые руки. Жилистые, перевитые венами (синева так просвечивает сквозь бледную кожу). Запястья – чувственные и даже хрупкие, а ладонь – широкая и надёжная. Ну, и пальцы – чуть узловатые, нервные. Эти пальцы постоянно перебирают пробирки, трогают край котла, гладят волшебную палочку.
От последнего в голове – сплошная пошлятина.
Джеймс уже знает, что это неправильно, и точно так же знает, что этого не сбежать.
Джеймсу не нравятся девушки.
Вообще.
Ни одна.
Ни разу.
Он понимает, о чём говорят ребята в квиддичной раздевалке – ну, сложно не понять, у Кимберли Вуд действительно здоровенные сиськи, но ему – в отличие от ребят, — совсем не хочется к ним прикасаться. Представляя под ладонью округлое, податливое, мягкое, Джеймс ничего не чувствует. Ни-че-го.
Это, впрочем, ему ничуть не мешает. И то, что близнецы Скамандеры – ужасно симпатичные, ему тоже ничуть не мешает. Иногда он представляет их перед сном, но лениво и редко. Ему и без этого весело: квиддич, гитара, отцовская мантия-невидимка…
Ему и без этого весело. В смысле, было весело, пока не появился профессор Малфой.
Говорят, они с отцом были врагами. Иначе с чего бы это взрывное «Поттер» посреди ровной и медленной речи, иначе с чего бы эти взгляды и постоянное «продемонстрируйте».
Хотя… Нет. Глупости. Постоянное «продемонстрируйте» — это потому что Джеймс лучше всех на курсе разбирается в Зельеварении. Он ведь собирается в аврорат, ему очень нужно, чтобы с Зельеварением всё было в порядке, и тётя Гермиона прекрасно знает, как этому научиться.
Он ведь собирается в аврорат, ему очень нужно, чтобы с Зельеварением всё было в порядке, и именно поэтому в ноябре он решается попросить профессора Малфоя о дополнительных занятиях.
Красивые руки, конечно, тут ни при чём.
— Я… Хотел бы… Мне нужны… — сбивчиво говорит Джеймс. Он почти физически чувствует, как в этот момент ничего не остаётся от задиры и хулигана. – Дополнительные занятия…
Профессор Малфой удивлённо вскидывает голову, отрываясь от проверки конспектов. Он как будто бы только сейчас замечает, что не один в кабинете. На секунду его глаза широко распахиваются – словно от страха, но на смену этому страху тут же приходит фирменный прищур.
— Дополнительные занятия? – переспрашивает он.
Джеймс сглатывает и быстро кивает.
Профессор выглядит озадаченным.
— Поттер, — как всегда, его голос срывается, — у вас и так отличные результаты. – Он чуть морщится, будто это признание стоит ему неких усилий, и Джеймс понимает, что сейчас ему просто откажут.
Это даже мадам Трелони бы предсказала и не ошиблась.
Сейчас ему откажут – и что потом?
Он упрямо встряхивает головой и смотрит профессору прямо в глаза – твёрдо, решительно. Светлые ресницы вздрагивают, учитель отводит взгляд.
— Хорошо, — говорит он в итоге. – Хорошо. Даже если я вам откажу, потому что не вижу в этом ни малейшего смысла, то директор МакГоннагал всё равно не откажет.
Джеймсу, понятное дело, не нужна никакая директор МакГоннагал.
* * *
— Ничего не хочешь мне рассказать? – спрашивает Альбус уже после полуночи, когда они остаются одни и собираются спать.
Джеймс натягивает одеяло до подбородка.
— Нет, не хочу.
— Отец же явно решил, что профессор к тебе придирается и тебе приходится зубрить, чтобы он отвязался.
— И что?
Лёгкий шорох – это Альбус пожимает плечами.
— Ну, это же неправда. Почему ты не сказал, что у тебя дополнительные?
Джеймс молчит. У него, в общем-то, готова отмазка, но горло почему-то всё равно перехватывает.
Он старательно укутывает ноги, пытаясь согреться. Дома так холодно. Чем дальше от Хогвартса – тем холоднее. Профессор, кстати, остался там на каникулы. Скорпиус уехал, а профессор – остался, но они вроде как давно не живут всей семьёй. Какая-то мутная история, о которой ходят только обрывочные, мутные слухи, и ничего конкретного, никакой информации.
Хочется в Хогвартс.
Впервые за все эти семь лет так сильно, так нестерпимо хочется в Хогвартс.
— Ну так? – Альбус не отстаёт.
— Я не хочу, чтобы мне парили мозг так же, как Розе, — кое-как выдавливает из себя Джеймс. Должно сработать. Звучит убедительно. – Ты же знаешь, как предки относятся к Малфоям.
— От того, что они решат, будто у тебя проблемы с Зельеварением, ситуация точно лучше не станет.
Вместо ответа Джеймс неопределённо мычит.
— Ладно, — снова не унимается брат. – А ты как к ним относишься?
Паника накрывает Джеймса волной – холодная, сквозь одеяло. Как, откуда, что Альбус имеет в виду, неужели он догадался?
— Как по мне, — продолжает тем временем младший, — Малфой нормально преподаёт. Хорошо объясняет. И не докапывается. Даже не скажешь, что у них с отцом были проблемы…
— Ага.
— А с тобой он как? На дополнительных? В норме?
* * *
У профессора Малфоя самый внимательный взгляд, какой Джеймс когда-либо видел.
А ещё от него пахнет кофе. Чёрный кофе без сахара, Джеймс заметил, это сложно было не заметить – пустыми кружками заставлен весь кабинет.
— Будешь? – на дополнительных он вдруг переходит на ты, и от неожиданности Джеймс соглашается.
— Да, конечно.
«Да, конечно», — мысленно передразнивает он сам себя. «Да, конечно» — это то, что девчонки говорят, когда Альбус приглашает их на свидание в Хогсмид. «Да, конечно» — это то, что Роза отвечает, когда Скорпиус зовёт её в библиотеку.
«Да, конечно» — это то, что только и может сказать Джеймс Сириус Поттер, когда его о чём-то спрашивает профессор Малфой.
Короче, никакой разницы.
На вкус, кстати, этот кофе – гадость полнейшая, но Джеймс всё равно пьёт.
— Итак, чем мы будем заниматься на дополнительных?
Вопрос застаёт врасплох, бьёт под дых, готовых вариантов ответа не предусмотрено, а «Да, конечно», разумеется, не прокатит.
В конечном итоге они варят всевозможные зелья, обсуждают всевозможные ингредиенты и делают вид, что ничего особенного не происходит, но зато всё это непременно поможет Джеймсу с экзаменами и поступлениями.
Иногда он моет колбы и протирает котлы, иногда – протирает колбы и моет котлы (профессор Малфой почти никогда не назначает отработок), а пару раз Джеймсу даже разрешают проверить контрольные. Шутки ради он собирается поставить Альбусу минимум баллов, но в последний момент передумывает.
Всё это почему-то уже не смешно.
А потом Джеймс напивается вместе с друзьями, и приходит на дополнительные откровенно не трезвым. Впрочем, свою нетрезвость он умеет скрывать – ещё на шестом курсе приходилось этому много учиться, и профессор Малфой либо делает вид, что ничего не заметил, либо действительно не замечает.
Он стоит над котлом, в кабинете – темно, и отсветы пламени от горелки освещают его лицо, отбрасывая странные тени.
Одной рукой профессор Малфой держит волшебную палочку – помешивает содержимое котла против часовой стрелки, в другой руке у него колба с толчёным тысячелистником. Его нужно сыпать медленно, долго и беспрерывно.
Его нужно сыпать медленно, долго и беспрерывно, но светлые волосы выбились из пучка и лезут в глаза. Профессор Малфой щурится, моргает, пытается кивком головы откинуть надоедливую, наглую прядь, но у него ничего не выходит.
Дурея от собственной дерзости, Джеймс протягивает руку и осторожно, двумя пальцами, убирает выбившиеся волосы за ухо.
На ощупь они в точности такие же, как ему и казалось – тонкие, мягкие, гладкие.
И Джеймс то ли трезвеет, то ли становится ещё более пьяным, понять невозможно. А профессор Малфой не отшатывается, не уклоняется, не отступает. Стоит, как будто так и надо, и продолжает мешать своё долбаное зелье в проклятом котле.
Джеймсу хочется прикоснуться ещё раз, но повода больше нет. Он чуть подаётся вперёд, вновь поднимая руку, и тут профессор говорит:
— Джейми, не надо.
«Джейми». Понимаете? «Джейми».
Это как «Да, конечно», только ещё невозможнее.
* * *
Каникулы раньше всегда выдавались весёлыми, а в этот раз – нет. Сейчас каникулы тягучие и горькие, как кофейная гуща.
Глупо, но Джеймс пытается что-то в ней разглядеть, только с Предсказаниями у него ещё хуже, чем на уроках Трелони.
Иногда он смотрит на отца и отказывается верить в то, что профессор Малфой с ним одного возраста. Это просто в голове не укладывается. Этого просто не может быть. Нет, в самом деле, разве это возможно – Джеймс только родился, а профессор уже был женат. Джеймсу только исполнилось три, а у профессора уже был маленький Скорпиус.
Слишком странно, чтобы быть правдой.
Джеймс точно знает, что, будь он на месте отца, ни за что не стал бы врагами с Драко Малфоем.
«С Драко Малфоем» — тоже звучит слишком странно. Неправильно.
Но от этого тоже не убежишь.
Справедливости ради – он не особенно и пытается. Просто сидит, смотрит на рождественскую суету словно сквозь толстое, запылившееся стекло и листает учебник. Это учебник за седьмой курс, и Джеймс вообще-то прочитал школьную программу ещё на летних каникулах, но всё равно перечитывает.
Для всех остальных – повторяет и учится.
Для себя самого – медленно скользит взглядом по каждому слову, думая вовсе не о Зельеварении. Просто так он чувствует хоть какую-то сопричастность.
Прежде всего потому, что конкретно этот учебник он спёр из кабинета профессора Малфоя.
Так себе проделка, конечно, но что уж поделаешь.
* * *
В ночь, когда профессор Малфой патрулирует коридоры, Джеймс нарывается на отработку. Продуманный план – спасибо отцу за Карту Мародёров, ну, и деду за неё, наверное, тоже спасибо. Можно было бы поблагодарить и за мантию-невидимку, но в этот раз она Джеймсу не пригодится.
Он же сознательно.
Он же сознательно натыкается на профессора в коридоре, даже не думая скрываться и прятаться. От себя – всё равно не получится, от Малфоя – ни капли не хочется, на всех остальных – давно уже наплевать.
Джеймс немного похудел и знает гораздо больше, чем нужно для сдачи экзаменов. Джеймс немного похудел и, наверное, немного влюбился.
Во всяком случае, ему очень нравится вспоминать это «Джейми».
А профессор Малфой удивляется, встретив его в коридоре. Тёмные углы, пыль и чуть-чуть паутины, неловкое «Здравствуйте» и такое же неловкое «Десять баллов с Гриффиндора и отработка». С этим сложно поспорить, особенно когда вместо того, чтобы вернуться в свою спальню, идёшь вместе с профессором в его кабинет.
— Кофе? – предлагает он.
— Да, конечно. – Ну, что ещё Джеймс может ответить?
— Не спится, Поттер?
— Ага.
И как бы между прочим:
— У твоего отца была мантия-невидимка. Его было сложно поймать в коридорах.
Ревность появляется ниоткуда, душная и ядовитая. В этот момент Джеймс почти ненавидит собственного отца за то, что у того была возможность делать то, чего у самого Джеймса никогда не будет. Быть с Драко Малфоем на равных.
С Драко Малфоем.
— Я – не мой отец, — сквозь зубы говорит Джеймс.
Профессор Малфой смотрит на него. Пристально. Внимательно. А потом снова отводит глаза.
— Я знаю. – И пытается обратить всё это в шутку: — Твоего отца я не стал бы учить Зельеварению.
В его тоне довольно сложно уловить отголоски вражды. Кажется, их там и нет.
Драко Малфой, видимо, не в пример Гарри Поттеру сумел оставить прошлое в прошлом – или как следует постарался. Никто не упрекнёт его в предвзятом отношении к детям бывших сокурсников.
А хотелось бы. Предвзятость – она ведь лучше, чем ничего.
Джеймс чувствует себя полным ничтожеством.
— Почему? – спрашивает он, только чтобы хоть что-то сказать.
Профессор Малфой пожимает плечами. Он прекрасно понимает, что именно Джеймс имеет в виду. Джеймсу неважно, почему он не стал бы учить Гарри Поттера, ему хочется знать, почему он стал учить его сына.
— Ты же этого захотел. Ты бы всё равно этого добился. Я же говорил. Попросил бы МакГоннагал.
Странно было бы ожидать другого ответа, но Джеймсу всё равно почему-то становится мерзко.
— Мне не нужны дополнительные занятия. Я и без того всё знаю, — довольно резко говорит он.
Улыбается. Профессор Малфой улыбается.
Джеймс не припомнит, чтобы раньше ему доводилось видеть такое.
— Да ладно, — он ещё и смеётся. Ему вроде как наплевать, что сейчас ночь и он только что снял с Джеймса баллы и назначил ему отработку. Джеймсу на это, конечно, тоже плевать, но должны же быть хоть какие-то… — Свари мне Напиток живой смерти.
— Что?
— Напиток живой смерти. Или сыворотку правды. Сложные зелья. Свари, если всё знаешь и без дополнительных.
Джеймс вообще-то считает, что ему это очень даже по силам, но должны же быть хоть какие-то…
— Прямо сейчас?
— А почему бы и нет? Боишься, Поттер?
На этот раз ни о каком «Да, конечно» не может быть и речи. Джеймс ставит котёл на огонь и мечется между полками, собирая ингредиенты. Профессор Малфой наблюдает, время от времени зажигая Люмос на кончике палочки. От нечего делать, наверное.
У Джеймса руки трясутся.
Одной рукой он держит волшебную палочку – помешивает ей мутное варево. В другой руке – колба с соком дремоносных бобов. Вообще-то, это программа шестого курса. Правда, там они ничего подобного не варили.
Ровным потоком сок льётся в котёл.
— Не так, — вдруг раздаётся у Джеймса над ухом.
Профессор Малфой перехватывает его руку и встряхивает стеклянную колбу.
— По капле, Джейми, по капле. – Его дыхание обжигает шею, его голос растекается по коже, пробирается внутрь, заставляя сердце колотиться быстрее. – Медленно…
Ага. Как же.
Уже ничего не соображая, Джеймс откидывает голову назад – на плечо профессору Малфою. На плечо Драко Малфою. Горячие губы прикасаются к мочке уха, обхватывают, чуть тянут.
Колба переворачивается в их руках и, выскользнув из пальцев, падает прямо в котёл.
Взрыв.
Драко Малфой отстраняется. Он тяжело дышит и в глазах у него бегают искорки.
— Джейми, — тихо говорит он. – Джейми, тебе ещё как нужны дополнительные занятия.
Кто бы спорил, ну правда же.
«Да, конечно».
* * *
Джеймс выливает кофейную гущу в раковину и старательно моет кружку. Каникулы закончились, и пора выезжать на вокзал.
Vova
