Прикусив от усердия кончик языка, Сириус Блэк выводил на новой футболке надпись украденной в маггловском магазинчике масляной краской. Краску из тюбика он размазывал пальцем, и неровные буквы складывались в надпись Livefast, die young(2). Чем-то его эти слова цепляли.
Закончив работу, Сириус с сожалением понял, что краска продержится до первой стирки. Ну что ж, тогда он не будет стирать ее как можно дольше. Жаль, что пока нельзя колдовать, чтобы закрепить надпись заклинанием.
Сделав на футболке несколько художественных дырок, он отбросил ее на кровать и занялся джинсами. Тут все было проще: несколько разрезов, нарисованные чернилами узоры и как можно больше булавок. Одна из них упрямо не желала застегиваться и больно уколола палец. Сириус немедленно сунул его в рот, останавливая кровотечение. Солоноватый металлический привкус на языке ему понравился.
Зализывая уколотый палец, он сидел на ковре в собственной спальне и любовался полученным в результате его усилий шедевром. Теперь эти джинсы можно было носить.
Внезапно дверь распахнулась - на пороге стояла его мать.
— Сириус Орион Блэк, что это такое? – гневно воскликнула она.
— Неблагодарное чудовище! – завизжала Вальбурга. – Я не для того покупаю одежду, чтобы ты ее портил!
Дальше Сириус не прислушивался. Он сосредоточенно делал глубокие вдохи и долгие выдохи. На своем печальном опыте он успел убедиться, что полным пренебрежением можно довести мать до истерики, но как же трудно было сдержать кипевшую в душе ярость и не ответить.
Вальбургу равнодушие сына приводило в бешенство! Исчерпав запас ругательств, она в гневе выхватила волшебную палочку и испепелила злополучные джинсы.
Глядя на черное пятно сажи на ковре, Сириус сделал два очень глубоких вдоха.
— Хорошо. Замечательно, — прошептал он.
Мать изо всех сил хлопнула дверью и запечатала ее заклинанием.
Сириус тут же вскочил и заметался по комнате, кидая, не глядя, вещи в школьный рюкзак. «Надо отсюда бежать», — стучало в висках. Руки дрожали от ярости, когда он заталкивал на дно несколько любимых книг и красно-золотой шарф с символикой родного факультета.
На глаза наворачивались злые слезы, и чтобы не расплакаться, Блэк с силой швырнул в стену чернильницу. Синие брызги разукрасили стены, но больше всего досталось дорогому ковру. Это немного развеселило и успокоило Сириуса. Он поставил собранный рюкзак к двери и прислушался к тому, что происходит за дверью. В доме было тихо, но рисковать не стоило. Надо было дождаться глубокой ночи, чтобы случайно не попасться.
Несколько часов Блэк бесцельно прослонялся по комнате. Наконец, он решил, что в доме все спят и можно приступать к осуществлению плана. Он переоделся в старые джинсы и сделанную сегодня футболку и подошел к зеркалу. Внимательно осмотрев собственное отражение, Сириус с помощью зелья выкрасил несколько прядей в фиолетовый цвет. Проделывая все это, он мысленно завидовал своей маленькой племяннице, дочери кузины Андромеды. Подумать только, малявке всего три года, а она уже по пять раз на дню перекрашивает волосы.
Запертую дверь Блэк открыл с помощью перочинного ножа, специальное лезвие которого могло открыть даже зачарованные замки. Очень удобная штука. Убрав нож в карман джинсов, он в последний раз оглядел комнату и заметил лежащее на столе письмо от Джеймса. «Мама разрешила, чтобы ты погостил у нас на каникулах», — вспомнилась Сириусу фраза из письма. Очень кстати, к Поттерам он и отправится.
Изо всех сил стараясь не шуметь, он прокрался к входной двери и выскользнул в ночь. Отойдя на несколько шагов от дома, он обернулся, но ничего уже не увидел. Особняк исчез между домами одиннадцать и тринадцать.
Несмотря на то, что стояло лето, на улице было прохладно и Сириус поежился, жалея о том, что не прихватил одежду потеплее. Обхватив себя руками, чтобы не мерзнуть он побрел по плохо освещенной улице, сам не зная куда.
На рассвете хмурый неразговорчивый водитель высадил Блэка на окраине Лондона и, обдав его на прощанье пылью из под колес, умчался. Сириус выбрался на шоссе и зашагал вдоль обочины, держа вытянутую руку с поднятым вверх большим пальцем. Он не боялся проторчать на дороге весь день и твердо знал, что скоро его кто-нибудь подберет. Он выглядел как малолетний панк, каких полно в Лондоне, и не было ничего удивительного в том, что он оказался один на дороге ранним утром.
Лишь глубоким вечером Сириус добрался до Годриковой лощины, да и то последние несколько миль пришлось идти пешком. Руководствуясь указаниями Джеймса, он нашел дом Поттеров и осторожно толкнул калитку, боясь перебудить его обитателей. В окне на втором этаже горел свет и был виден знакомый силуэт, склонившийся над письменным столом.
Сириус подобрал с садовой дорожки камешек и кинул его в окно. Джеймс вздрогнул от удара в стекло, но затем снова опустил голову. Пришлось повторить операцию.
После второго удара в стекло окно распахнулось, и Джеймс высунулся из него, недоуменно вглядываясь в темноту.
— Сириус! – воскликнул он, разглядев, наконец, своего друга на садовой дорожке. — Стой там, я сейчас тебя впущу.
И окно захлопнулось.
Июнь 1978
Ранним утром, держась за стены, Сириус буквально вполз в свой дом. Спать хотелось настолько, что он чуть было не вырубился прямо на полу в прихожей, но все же хватило сил добраться до спальни. Блэк повалился на кровать, выбив из покрывала облако пыли, и провалился в тяжелый пьяный сон.
Он проспал до глубокого вечера, и пробуждение было на редкость отвратительным. Голова раскалывалась, и ужасно хотелось пить. Сириус постарался припомнить вчерашнюю ночь, но обрывочные воспоминания упорно не желали выстраиваться в законченную картину. Он еще смутно помнил, где началось празднование выпускного, и где оно под утро закончилось. Прочие подробности терялись в алкогольном тумане.
Сириусу стало вдруг ужасно тоскливо и одиноко, стены давили на него, и пыль, толстым слоем покрывавшая здесь все, забивала легкие, не давая дышать. Это определенно был не его дом. Он был до ужаса похож на то место, откуда Сириус благополучно сбежал два года назад. Он даже спрятан был точно так же, как особняк на площади Гриммо, тесно зажатый между двумя маггловскими домами.
Такое сравнение неожиданно его разозлило. Да черт побери, в конце концов, этот дом, завещанный дядей Альфардом – единственное место, куда он мог возвращаться, и он не позволит дурацким воспоминаниям омрачать себе жизнь.
Следующие несколько дней он провел, сражаясь за право быть хозяином невзрачного дома. Он выбросил из дома почти всю мебель, за исключением самой необходимой, убрал пыль, привел в порядок кухню, и в довершение наколдовал, где только можно, окон самого различного вида и с самыми необычными пейзажами за ними.
В доме было не так много комнат: холл и кухня на первом этаже, гостиная на втором и две спальни на третьем. Вход на чердак Сириус просто заколдовал и больше никогда о нем не вспоминал.
Спустя неделю, измотанный уборкой Блэк с запутавшейся в черных лохматых волосах паутиной, стоял посреди гостиной и хозяйским взглядом окидывал преображенную комнату. Изо всех окон разом лился солнечный свет, и в этом свете, медленно кружась, оседала поднятая его кипучей деятельностью пыль. Из настоящего окна, распахнутого настежь, дул свежий летний ветер и доносились звуки большого города.
Июль 1979
Ремус Люпин переступил порог и осмотрелся. В холле, несмотря на накрывшие Лондон затяжные дожди залитом солнечным светом, было пусто, и стоящий прямо посередине маггловский мотоцикл выглядел на этом фоне как-то дико.
— Сириус? – неуверенно позвал он.
— Привет Рем! – над сиденьем мотоцикла показалась взъерошенная голова Блэка.
— Как ты втащил сюда эту рухлядь?
— С помощью заклинаний и мерлиновой матери, — рассмеялся Сириус.— И это не рухлядь. Когда я с ним закончу, это будет самый быстрый байк во всей Англии. Может быть, даже будет летать.
Блэк достал откуда то клетчатую рубашку без рукавов, накинул ее, не застегивая, и присел на ступеньках лестницы. Ремус поискал глазами, куда бы сесть ему, и обнаружил каким-то чудом уцелевший столик. Присаживаясь на краешек, он нечаянно уронил лежавшую там книгу. Сириус тут же вскочил и бережно вернул книгу на место, смерив друга укоризненным взглядом. Люпин прочел название на обложке: «Ангелы ада» (3)
— Носишься с этой книгой, как с Библией, — проворчал он.
— Это круче, чем Библия, — безапелляционным тоном заявил Блэк. — Джеймс жалуется, что ты к ним не заходишь, — сменил тему он.
— Не хочу их беспокоить, — отвел глаза Ремус. – К тому же мне кажется, что Лили меня побаивается. Неосознанно, конечно, но я же чувствую.
Сириус тяжело вздохнул. Иногда он совершенно не понимал Лунатика. Он же оборотень, опасный зверь, клыки по дюйму, а шарахается собственной тени. Все боится кому-нибудь неудобства причинить.
— Зачем тебе это ведро с гайками? – прервал затянувшееся молчание Рем.
— Джеймс мне то же самое сказал, — пожаловался Сириус. – Вы просто не понимаете, что такое дорога! Даже когда в жизни все замерло, ты выезжаешь на шоссе и двигаешься! И чувствуешь себя живым.
— Что тебе не нравилось в твоей жизни? – удивился Люпин. – Ушел из аврората, купил раздолбанный мотоцикл.
— В аврорате одни сплошные правила, — поморщился Блэк. – Мне их и в школе хватило.
— Надеюсь, правила Ордена тебя устраивают.
— Ну, я всегда могу их нарушить, — ухмыльнулся Сириус.
— Что ты будешь делать? На что жить? – Ремус упорно не желал переводить разговор в шутку.
— Наследства лет на десять хватит.
— А потом?
— Потом и подумаю, — отмахнулся Блэк. – Я вообще собираюсь умереть в двадцать семь лет (4). Самый подходящий возраст.
— Ох, Бродяга, иногда мне кажется, что тебе пожизненно четырнадцать, – Ремус посмотрел на него таким взглядом, под которым Сириусу вдруг и вправду показалось, что между ними огромная разница в возрасте. Он натянуто улыбнулся, пытаясь стереть это ощущение.
— Через неделю полнолуние, давай прогуляемся, как раньше? – предложил он. – Джеймса, правда, теперь не вытащишь, да и Хвост, крысеныш, куда-то запропастился. Но мы то с тобой никуда не делись. Что скажешь, Рем?
— Извини, не получится, — Лунатик отвел взгляд. – Я согласился поучаствовать в экспериментальной программе. Буду пить специальное зелье, чтобы в полнолуние сохранять человеческий рассудок.
— Понимаю, — кивнул Сириус. Он по привычке хотел взлохматить волосы, но ладонь наткнулась на жесткие пряди, намертво закрепленные, как торчащие во все стороны иглы. Конечно, он понимал, ну, или изо всех сил постарается понять. Для Рема ведь это важно, он всегда хотел быть нормальным, быть как все. Может, это его шанс.
— Увидимся на днях, — нерешительно сказал Люпин, открывая входную дверь.
— Заходи в любое время, — махнул рукой Сириус, провожая уходящего друга делано-веселой улыбкой и потерянным взглядом.
* * *
(1) Слишком поздно, чтобы умереть молодым.
(2) Живи быстро, умри молодым.
(3) «Ангелы Ада» (англ. Hell'sAngels: TheStrangeandTerribleSagaoftheOutlawMotorcycleGangs) — роман, написанный Хантером Томпсоном и впервые опубликованный в 1966 году. В книге описывается история американской байкерской группировки «Ангелы Ада», причём важной особенностью повести является участие повествователя в событиях. Согласно заявлениям представителей самой группировки, это «единственная правдивая вещь, когда-либо написанная о них».
(4) Клуб 27 (англ. 27 Club) — объединённое название музыкантов, сильно повлиявших на становление и развитие музыки стилей рок и блюз и умерших в возрасте 27 лет, иногда при странно сложившихся обстоятельствах.
16.09.2012 Глава 2
Май 1980
Люциус Малфой уже потерял всякую надежду отыскать злополучный дом, когда перед ним буквально из ниоткуда возникло крыльцо. Дверь была распахнута настежь, и Люциус с опаской заглянул внутрь. В небольшом холле он не обнаружил ничего необычного, кроме какой-то маггловской рухляди. Следов борьбы или крови также не наблюдалось, поэтому он решил войти внутрь.
— Малфой? – удивленный возглас заставил его поднять голову. На верхней ступеньке лестницы стоял Блэк и со смесью любопытства и нездорового веселья разглядывал незваного гостя. Гость, в свою очередь, с не меньшим интересом разглядывал хозяина.
В который раз Малфой убеждался, что Нарциссу в семейство Блэков подкинули. Все ее родственники были черноволосыми, яркими, немного сумасшедшими, и только она – белокурая, сдержанная, холодная.
— Заявиться сюда – смелый поступок, а больше всего я ценю в людях смелость. Только поэтому ты еще жив, – небрежно произнес Блэк. Замерев на верхней ступеньке, он скалился и вертел в пальцах волшебную палочку.
— Милый интерьер, — заметил Люциус, окидывая скучающим взглядом как попало налепленные окна. – Я встречал нечто похожее в Вене.
— Что тебе нужно?
— Меня прислала Нарцисса. Она переживает и хочет, чтобы ты помирился с матерью.
— Очень мило с ее стороны, — огрызнулся Блэк, — но передай своей жене, что я в этот гадюшник не вернусь. У матери есть Рег, пусть его и воспитывает.
— Твой брат погиб.
Лицо Сириуса застыло, с него разом схлынули все эмоции. Как лунатик он сошел по ступенькам и остановился перед Люциусом, глядя куда-то мимо него ничего не выражающим взглядом.
— Повтори.
— Регулус погиб. Пропал неделю назад, а на фамильном древе появилась дата смерти, — терпеливо объяснил Малфой, стараясь говорить спокойно. Было непонятно, что в следующий момент выкинет Блэк.
Сириус постоял немного, глядя в пространство, потом молча развернулся и побрел куда-то, совершенно не соображая, что делает. Люциус на безопасном расстоянии последовал за ним.
На кухне Блэк открыл один из шкафчиков и извлек оттуда бутылку Огденского и два бокала.
— Выпьешь со мной? – в голосе была почти мольба.
Малфой кивнул и присел за стол. Он здраво рассудил, что если оставит Сириуса в таком состоянии, тот может натворить Мерлин знает чего. А лишний раз расстраивать Нарциссу нельзя ни в коем случае, не в ее теперешнем положении.
Блэк стоял, привалившись плечом к буфету, и глотал огневиски, как воду. Люциус разглядывал его, пытаясь угадать хоть какие-то чувства.
— Вы ведь были в ссоре? – осторожно начал он.
— Были, — тусклым голосом ответил Сириус, — Но он был моим братом, хоть и дураком, и Пожирателем, как ты, – последние слова он почти выкрикивал, нависая над Малфоем. Синие глаза полыхали ненавистью.
Люциус раздраженно хмыкнул. Как будто он лично клеймил всех этих наивных подростков, очарованных идеями чистой крови. Регулуса, с его юношеским романтизмом, или придурка Снейпа, который вообще непонятно за каким чертом принял Метку.
Блэк опустился на стул рядом с ним и долил себе виски.
— Я не понимаю, зачем вам это надо, — прошептал он. За завесой спутанных темных волос Люциус не мог разглядеть лица. Ему оставалось только догадываться о состоянии Сириуса.
Малфою вдруг захотелось рассказать правду. Без попытки оправдаться или выглядеть лучше, просто захотелось показать Блэку все, как есть на самом деле. Наверняка Дамблдор запудривал своим сторонникам мозги не хуже Темного Лорда. Было бы по-своему жестоко разрушить чьи-то иллюзии.
— Могу только рассказать, зачем это мне, — Люциус передвинул стул так, чтобы видеть лицо собеседника. – По правде говоря, я не вижу никакой объективной разницы между чистокровными, полукровками и магглорожденными. Дело лишь в том, что последние получили слишком большое влияние в Министерстве и в обществе в ущерб чистокровным семьям. В частности, моей. Темный Лорд и его идеи – всего лишь средство восстановить утраченное влияние.
— И ради ЭТОГО ты готов был принять Метку? – Блэк расхохотался безрадостным, лающим смехом.
— А вот это в мои планы не входило. Метку мне поставили насильно.
— Врёооошь, — протянул Сириус.
— Нет, — пожал плечами Малфой, — не вру.
Меньше всего ему сейчас хотелось оправдываться перед кем-то, кто заведомо считает его бессердечным убийцей и чуть ли не исчадьем ада.
— Я не идиот, чтобы давать какие-то гарантии своей верности. Любые магические обеты слишком трудно обойти, и я никогда бы не связал себя ничем подобным, поэтому Лорд применил Империус, чтобы меня заставить. Было так мерзко, — Люциус покрутил в пальцах нетронутый бокал Огденского, вспоминая. – Ты умом все понимаешь, а сделать ничего не можешь, как марионетка. Круциатус и то лучше, чем это заклинание.
Блэк уставился на него немигающим взглядом. В темных глазах, как в калейдоскопе менялись недоверие, растерянность, страх.
— Теперь то меня даже заставлять не надо, потому что с этим рабским клеймом я далеко не убегу. А даже если убегу – останется моя семья. Лучшего аргумента, чтобы подчинить и не требуется, — Малфой горько улыбнулся и глотнул огневиски.
— И что ты будешь с этим делать?
— Ничего. Улыбаться и лгать. У меня это всегда хорошо получалось, — Люциус встал из-за стола, намереваясь уйти.
Сириус никак не среагировал на это движение. Он сидел, высоко запрокинув голову, и пытался таким наивным способом сдержать слезы. Видеть, как плачет взрослый мужчина, было неловко. Хотя, какой он к черту взрослый. Двадцать лет, ребенок еще.
– Ляг, поспи, Блэк. Полегчает, — посоветовал Малфой и вышел из кухни.
В следующий раз Малфой собрался наведаться к Сириусу только в начале августа. Нарцисса продолжала переживать за свою тетку, медленно сходящую с ума от горя и одиночества, и Люциус решил предпринять вторую попытку примирения.
Дверь снова была нараспашку и он, уже не таясь, вошел внутрь. Маггловское чудо техники было куда-то убрано, и посредине пустого холла лежал сам хозяин дома. Пьяный и абсолютно счастливый.
— У Джеймса сын родился! Я буду крестным, — радостно сообщил он.
— Ага, — закивал Блэк. – Он такой классный, только спит все время. Да ты же не понимаешь, каково это, — отмахнулся он.
Но Люциус понимал, уже два месяца как понимал. При мысли о том, кто дожидался его в одной из дальних комнат Менора, в груди потеплело.
— Ничего, — сказал он, присаживаясь рядом с Сириусом на пыльный паркет, — через пару месяцев подрастет и будет с тобой общаться. Как назвали?
— Гарри, — Блэк лежал на полу и улыбался дурацкой пьяной улыбкой. Малфой подумал, что, в сущности, Сириус довольно просто устроен. Легкомысленность и гриффиндорская бесхитростность не позволяли ему испытывать больше одной эмоции за раз. Сейчас он от всей души наслаждался переполняющим до краев счастьем и не обращал внимания на то, что делится им с человеком, которого считал своим врагом.
Сириус что-то рассказывал про мальчишку, взахлеб делился впечатлениями, и Люциус решил, что в таком состоянии вести с ним какие-либо разговоры бесполезно. Он встал, отряхнул с дорогой мантии пыль и направился к выходу.
— Зайду в другой раз, — пообещал он и прикрыл за собой дверь. Не хватало еще, чтобы Блэк по пьяни заснул с открытой дверью. Время сейчас было слишком неспокойное.
В следующий раз Малфой решил навестить своего непутевого родственника только осенью. Убеждая себя в том, что визит вызван необходимостью восстановить мир в семье, он все же понимал, что отчасти Сириус интересен ему сам по себе. Слишком уж он отличался ото всех, и было любопытно рассмотреть его получше.
Люциус не был уверен, что сможет нормально общаться с трезвым Блэком, поэтому на всякий случай прихватил с собой бутылку двадцатилетнего Огденского. Важный разговор не случился и в это раз. Все началось с шутливой перебранки и обсуждения извечной вражды Гриффиндора со Слизерином. Потом разговор перешел на общие темы. К глубокому удивлению Сириуса, Малфой обнаружил неплохие знания о маггловском мире.
Правда, если разбираться, говорили они о совершенно разных мирах. Люциус имел дело с людьми из деловых кругов, а Блэка тянуло к представителям так называемого «дна». Малфой никак не мог понять, где же безупречное воспитание дало сбой и почему мальчик из древнейшего аристократического рода, несмотря на все старания властной матери, вырос в законченного маргинала.
Чем больше он узнавал Сириуса, тем отчетливее понимал, что воспитательные беседы ни к чему не приведут, и все же Люциус предпринял еще пару попыток. В один из таких вечеров ему все же удалось перевести разговор на интересующую его тему.
Они сидели в небольшой гостиной на полу, потому что кресло было только одно, и за неторопливым разговором смаковали огневиски.
— Ты не собираешься возвращаться в семью? – спросил Малфой.
— Зачем, — пожал плечами Блэк.
— Роду нужен глава и наследник. Рано или поздно тебе придется взять на себя эти обязанности.
— Если бы дело было только в наследнике, я бы матери их уже давно хоть десять штук предоставил. Проблема в том, что мне всю жизнь придется «быть Блэком»: устраивать званые ужины, светские приемы, улыбаться нужным людям. Папа как раз на этой почве и спился.
Малфою такое пренебрежение к собственной семье казалось диким. Его всю жизнь воспитывали так, что и в голову не могло прийти поставить себя вне рода и его традиций и пренебречь долгом во имя личных интересов. И как бы он не любил своего маленького сына, воспитывать его он будет с этой же мыслью.
Люциус попытался списать подобное заблуждение на возраст, но что-то подсказывало ему, что дело тут не в молодости и беспечности, дело в самом Блэке.
Постепенно он оставил попытки привить Сириусу немного ответственности, но не перестал навещать его. Особенно эти визиты участились после Рождества. Борьба Темного Лорда за чистоту крови переросла из отдельных карательных акций в полномасштабную войну. Паника среди мирного населения усиливалась, росло взаимное недоверие. Малфою уже не удавалось держаться в стороне, и необходимость участвовать в нападениях приводила его в отчаянье.
Дома забыть об этом тоже не получалось. Внешне Нарцисса держалась спокойно, но Люциус улавливал за этим нервозность и страх. Он не мог смотреть в глаза своей жене, чувствуя вину за то, какой опасности он ее подвергает.
Таким образом, единственным местом, которое не затронула война, стал дом Блэка. Они никогда не обсуждали эту тему, потому что оба прекрасно понимали – малейшее упоминание камня на камне не оставило бы от их шаткого перемирия. Дружбой это назвать было сложно, скорее взаимной симпатией, подкрепленной несколькими бокалами огневиски.
Как-то в конце января, удобно устроившись в кресле и глядя на лениво потрескивающее в камине пламя, Малфой заметил:
— Нарцисса начинает ревновать. Подозревает, что я завел любовницу.
Лежащий на полу Блэк расхохотался. Почему-то это его ужасно развеселило. Люциус и сам улыбнулся, глядя на него.
На День Святого Валентина Сириус получил несколько валентинок от каких-то девчонок, большинство из которых он даже не помнил. Помимо этого совы принесли аляповатый розовый сверток с прикрепленной к нему огромной открыткой. Когда Сириус взял ее в руки, ангелочки на обложке запели тошную песенку и осыпали его ворохом конфетти. Внутри незнакомым мужским почерком было написано: Надеюсь, у тебя хватит совести не трогать это до моего прихода.
Блэк торопливо разорвал безвкусную упаковку и извлек на свет бутылку коллекционного французского коньяка.
Сдерживая смех и выбирая из волос конфетти, он подумал, что в семье Малфоев не только Нарцисса обладает извращенным чувством юмора.
17.09.2012 Глава 3
Только через неделю после Дня Святого Валентина Люциусу удалось выбраться к Блэку. Хозяин дома встретил его на пороге горстью конфетти в лицо.
— Открытка была просто кошмар, — весело сообщил он, наблюдая за тем, как растерянность на лице Малфоя сменяется привычной сдержанностью.
— Рад, что тебе понравилось, — холодно заметил он, отточенным движением откидывая волосы за спину. – Чуть не умер от отвращения, пока ее выбирал.
Люциус уже привычно поднялся в гостиную и уселся в удобном кресле перед камином, дожидаясь Сириуса с бокалами. Они разлили коньяк, и Малфой принялся неторопливыми глотками смаковать редкий напиток, отдавая должное его насыщенному вкусу. Он поморщился, наблюдая за тем, как со своей порцией расправляется Блэк, который небрежно расположился на полу. Тот в несколько глотков осушил свой бокал, совершенно не различая, что пьет: коллекционный коньяк или дешевый маггловский виски.
— Ну что, моя сестра перестала ревновать тебя к несуществующей любовнице? — спросил Сириус после второго бокала.
— Перестала, — кивнул Малфой. – Теперь она ревнует к тебе.
— Как интересно, — протянул Блэк, вставая с ковра. — Может быть, я давал повод? – спросил он, легко целуя Люциуса в губы. – Или оставлял какие-то следы? – продолжил он, опускаясь к нему на колени и прихватывая зубами кожу на шее. – Или у нее есть более веские доказательства? – рука Сириуса скользнула вниз, лаская Малфоя через ткань брюк.
Во время этого представления Люциус даже не пошевелился, словно его Петрификусом шарахнули. Он наблюдал за происходящим распахнутыми в ужасе глазами и забывал дышать.
— Что ты творишь? – прошептал он. Собственный голос прозвучал хрипло и сдавленно. Блэк, конечно, был пьян, но не настолько, чтобы не отдавать отчета в своих действиях. Казалось, он кайфовал от самой ситуации.
— Давай просто попробуем? – Сириус с любопытством заглянул ему в лицо. В его потемневших от желания глазах рассыпались озорные искорки. – Ну же, соглашайся.
Малфоя оглушил требовательный поцелуй и одновременный рывок аппарации. Тяжело дыша, он оттолкнул Блэка и попытался осмотреться. Они стояли посреди небольшой спальни, в которой не было никакой мебели кроме огромной кровати и шкафа в углу. Но приковывало взгляд совсем не это, а огромное, во всю стену, окно напротив кровати. Пейзаж за ним, несомненно, находился где-то далеко отсюда. Над красной пустыней с видневшимися кое-где голыми скалами садилось алое злое солнце. Весь пейзаж утопал в оттенках крови и пурпура. Прямо от окна вдаль уходила маггловская автомобильная дорога. У ее начала стоял покосившийся указатель с надписью «Шоссе 66» (1).
Люциус осмотрелся в поисках двери. Сейчас было самое время прекратить этот спектакль и уйти, хлопнув дверью. В голове стаей заполошных мышей метались мысли: о семье, о долге, о кодексе чести, а прямо перед ним, чуть склонив голову набок, стоял Сириус Блэк. Ничего не делал, просто выжидал с легкой улыбкой на красивых губах.
«К черту кодекс!» — с отчаяньем подумал Малфой и шагнул навстречу. Новый поцелуй убедил его в том, что сопротивление было бы бессмысленно. Блэк действовал на него как хорошо наложенное Империо. Тело, игнорируя волю хозяина, подчинялось исключительно губам, глазам и горячим пальцам Сириуса. Его раскованность на границе с распущенностью и неприкрытая страсть околдовывали.
Неистово целуясь, они переместились ближе к кровати, и Блэк принялся нетерпеливо расстегивать на Малфое дорогую рубашку. Люциус убрал настойчивые руки и занялся пуговицами сам. Сириус отошел к окну и стянул футболку, прихватив ее на спине. Взметнулись длинные волосы и на миг полыхнули красным в отраженном свете. Не задумываясь, он снял и джинсы, под которыми, к удивлению Люциуса, не оказалось белья. Впрочем, в глубине души он ожидал чего-то подобного. Сириус поднял на него глаза и замер, давая привыкнуть. Закат подсветил удлиненные линии тела, копну спутанных черных волос, доводя картинку до совершенства.
Видя, что Люциус замер в нерешительности, Блэк толкнул его на кровать и бесцеремонно разделался с остатками одежды. Оставалось только плыть по течению.
Поцелуи и прикосновения лишали воли, и казалось, что он давно уже растворился в этих ощущениях, что это не его пальцы скользят по плечам, не его хриплые стоны замирают в тишине маленькой спальни.
В какой-то момент Сириус отстранился и откинулся на спину, разводя согнутые в коленях ноги. Он рывком опрокинул Люциуса на себя и шепнул: — Давай!
В одно мгновенье морок рассыпался, и Люциус непонимающе уставился в шальные синие глаза. Он предполагал, что все закончится взаимными ласками, ну или изощренным минетом, но что Блэк вот так бесстыдно предложит себя, даже не попытавшись оспорить первенство в этой игре – никогда.
— А твоя задница, значит, не девственная? – язвительно поинтересовался он.
— В жизни надо все попробовать, — рассмеялся Сириус. – Но не надейся, что я уступлю тебе в чем-то кроме этого.
С этими словами он опрокинул Люциуса на спину, прижав его запястья за головой, а коленями обхватывая бедра, так что двинуться при всем желании было невозможно. Да Малфой и не желал никуда двигаться, он расслабился, придавленный тяжестью сильного тела.
Движения горячих скользких ладоней, звуки, запахи, жар чужого тела обволакивали его как черная патока, забирали ответы на все вопросы. Кто он, чего хочет, что было и что будет – всё потонуло в раскаленной лаве, бегущей сейчас вместо крови по венам.
Утомленный Сириус задремал, собственнически обхватив Люциуса поперек груди и закинув ногу ему на талию. Их длинные волосы перепутались и укрывали обоих черно-белой взлохмаченной волной. Реальность, еще несколько минут назад разбитая вдребезги, медленно возвращалась на место. Малфой отчаянно боролся с подступающей дремой. Он осторожно выбрался из горячих сонных объятий и отправился искать ванную.
Люциус долго стоял под обжигающе горячей водой, пока кожа не покраснела и не начала гореть. Он тщательно смыл с себя чужой запах и чужие прикосновения, перед зеркалом высушил волосы заклинанием и критически оглядел себя, ища малейшие приметы своей ошибки. Он тщательно уничтожил царапины и следы на коже, обернулся вокруг и заклинанием убрал отпечаток зубов на заднице. Честно сказать, он даже не помнил, когда метка там появился. Произошедшее рассыпалось отдельными картинками-вспышками, дробилось и расплывалось.
Руки все еще помнили прикосновения, кожа горела от воды и от правильных, точных ласк. Умелые действия партнера выдавали богатый опыт, и не дай Мерлин когда-нибудь узнать, где этот опыт был приобретен.
В задумчивости Люциус коснулся кончиками пальцев своих покрасневших губ. Ему казалось, что на них еще остался вкус чужой кожи. Сейчас его мало заботил тот факт, что его партнером был мужчина, это казалось лишь немного странным. Куда горше было от того, что в его жизни появилась еще одна чудовищная ложь.
В спальне Люциус быстро оделся и втайне порадовался, что здесь было так мало мебели – не пришлось долго искать разлетевшиеся в порыве страсти запонки. Эти завершающие штрихи его облика нашлись возле шкафа. Он застегнул запонки, и реальность с тихим щелчком встала на место. Малфой снова почувствовал, что владеет лицом, голосом и ситуацией, что тело его слушается, а мысли не скачут, как ополоумевшие.
Идеальная броня тут же пошла трещинами, когда он обернулся к кровати. Раскинувшийся на ней Сириус, перепачканный своим и чужим семенем, исцарапанный и зацелованный был воплощением всех соблазнов. Против воли Люциус стоял и любовался безмятежно спящим парнем: худощавым телом, длинными ногами, идеально вылепленным лицом. Порода, чёрт бы всё побрал.
В этот момент Блэк сонно моргнул. Люциус торопливо отвернулся к зеркалу, проверяя, надежно ли привычная холодная сталь взгляда скрывает его истинные эмоции. Он до боли сжал кулаки, чтобы дрожащие руки не выдали мгновенно охватившее его возбуждение. Очень не хотелось, чтобы Сириус заговорил и все испортил, поэтому Малфой развернулся и выскочил за дверь.
Разумеется, сейчас он твердо полагал, что больше никогда в жизни не вернется в этот дом и не увидится с Сириусом. Но по мере того, как проходили дни, уверенность его таяла, уступая место беспокойным снам. Он чувствовал, как в пространстве натянулась невидимая струна, притягивающая его к Блэку, и если она однажды порвется от напряжения – хлестнет очень больно. Каждое утро Люциус говорил своему отражению: «Ты не должен», а отражение презрительно ухмылялось и отвечало: «Но ты хочешь».
Наконец, он не выдержал и впервые, наверное, в жизни, решил доверить решение глупому случаю. Решил, что если он придет, а Сириуса не окажется дома, то больше не вернется.
Малфой позвонил в запертую дверь и замер, ожидая приговора. Никто не открыл, и он облегченно выдохнул, собираясь уйти, когда дверь за ним с негромким скрипом распахнулась. На пороге стоял Сириус Блэк в одних только домашних джинсах, улыбался небрежно и ёжился на мартовском сыром ветру.
Люциус молча шагнул навстречу и за шею притянул Сириуса, чтобы поцеловать. На ощупь они закрыли дверь, поглощенные исключительно друг другом. Дорогая мантия Малфоя упала на пыльный паркет, но это его совершенно не заботило.
Люциус отстранился, разглядывая, кого же судьба, развлекаясь, навязала ему в любовники: на полголовы выше, на шесть лет моложе. Временами – ребенок, временами – циничная блядь. Синеглазый, упрямый, непредсказуемый, с именем самой яркой звезды.
Малфой был благодарен Сириусу за то, что тот ни о чем не спросил, ничего не сказал, молча взял его за руку и потянул к лестнице.
В тесной спальне вся неловкость куда-то ушла, остались только воспоминания о прошлой ночи и предвкушение, дрожащее в воздухе. В этот раз Люциус сам потянул Блэка к кровати, чувствуя, что хочет и может диктовать правила. Занятый исключительно любовником, он неосторожно столкнул на пол одну из подушек. Под ней, к удивлению Малфоя, обнаружились женские кружевные трусики. Он недоуменно извлек пикантный предмет гардероба на всеобщее обозрение.
— Ты еще и баба сюда таскать успеваешь, кобель? – у Люциуса плохо получилось изобразить настоящее недовольство. Происходящее скорее веселило его.
— Одно другому не мешает, — рассмеялся Сириус и, отбросив ненужную улику, отвлек Малфоя умопомрачительным поцелуем.
После этого возвращаться было уже легче. Но это вовсе не означало, что перед каждым свиданием Люциус не выдерживал напряженную борьбу с самим собой. Запретная страсть всегда брала верх над доводами рассудка, и он рано или поздно приходил к Сириусу.
Как правило, успокоенная совесть позволяла Малфою не выбираться из теплой постели сразу же, а провести какое-то время просто в обнимку, болтая ни о чем и наслаждаясь близостью друг друга.
В один из вечеров Люциус лежал, откинувшись на подушку, а Сириус кончиком языка дразнил чувствительную после секса кожу, продлевая удовольствие. Он осторожно коснулся губами левого запястья, поднялся выше и обвел языком Тёмную Метку.
— Прикольно, — весело ответил Сириус, — как татушка.
— Меня только одно бесит, — безрадостно вздохнул Малфой, переворачиваясь на бок, чтобы лучше видеть лицо собеседника, — что сына я этим всем, кажется, подставил под удар. Страшно, что с ним может случиться в будущем. Я даже Нарциссе развод предложил, чтобы их обезопасить. Но она почему-то не согласилась.
— Может, любит тебя? – предположил Блэк.
— В браке это обычное заблуждение, — хмыкнул Люциус, — но, кажется, Нарцисса ясно дала мне понять, что для нее замужество это дети и возможность уйти от своей семьи. Не думаю, что она питает какие-то иллюзии относительно моих или ее чувств. Скорее, она решила, что так будет лучше для ребенка. Матери иногда ведут себя странно.
Повисла тишина, и Люциус долго не решался ее нарушить.
— А у нас с тобой что? — наконец задал он давно назревший вопрос.
— Интрижка, — беззаботно ответил Сириус. – Тебе стало скучно в браке, мне просто стало скучно. Такое сплошь и рядом случается.
Люциус был ему благодарен за эту убийственную честность.
* * *
(1) Шоссе 66 (U.S. Route 66, также известное как Шоссе Вилла Роджерса (Will Rogers Highway, в разговорной речи также известно как «Главная улица Америки» или «Мать Дорог») — одно из первых шоссе в системе шоссе США.
Шоссе первоначально начиналось в Чикаго, штат Иллинойс, проходя через штаты Миссури, Канзас, Оклахома, Техас, Нью-Мексико, Аризона, и заканчивалось в Лос-Анджелесе, штат Калифорния,
18.09.2012 Глава 4
Глупо было полагать, что с Сириусом все будет легко и просто. Конечно, он ни о чем не спрашивал, ничего не ждал и мало говорил о себе, но с первого дня Люциус не мог отделаться от ощущения смутной тревоги. Он никогда не полагался на интуицию целиком, но всегда прислушивался к ее шепоту. А сейчас она нашептывала малоприятные вещи.
Довольно быстро Малфою пришлось укрепиться в своих подозрениях. В тот вечер Блэк слишком быстро утащил его в спальню. Окно он почему-то задернул плотной шторой, что тоже было странно, обычно он не заботился о таких мелочах.
Сириус как-то болезненно реагировал на прикосновения, морщился, словно ему было больно. Не трудно было догадаться, что он что-то скрывал. Люциус выбрался из его настойчивых объятий и отдернул штору, чтобы в комнату проник солнечный свет.
Блэк сидел на постели, низко опустив голову. На его ребрах и спине были огромные синяки. Малфой тихонько охнул и подошел ближе, рассматривая повреждения. Особенно ужасный кровоподтек был на плече. Обычно синяки так долго сходили в местах, где недавно залечили перелом.
— Откуда это?
— Не справился с мотоциклом, — Сириус по-прежнему не поднимал на него глаз. То ли ему было стыдно, то ли не хотелось, чтобы его жалели. — Не бери в голову, меня уже собрали.
Люциус присел рядом и за подбородок поднял лицо Блэка, заставляя смотреть на себя. В синих глазах не было страха, только странная настороженность, словно ему не нравилось выглядеть перед кем-то уязвимым.
На его руках Малфой заметил несколько свежих ссадин. Он поднес ладонь к глазам, удивляясь, почему Блэк их оставил, как будто ему нравились эти следы на теле. Люциус лизнул ранки, поцеловал холм Венеры, очертил языком линию ума и линию сердца. У Сириуса они были удивительно глубокими, а вот линия жизни где-то терялась, не обрывалась, но именно пропадала в складках на ладони.
— Залечить? — спросил Люциус, указывая на руку.
— А я их и не заметил, — ответил Блэк. — Когда мне в Мунго лопатку из шести кусков собирали, как-то не до этого было. Оставь, — махнул рукой он, ложась обратно на кровать.
Люциус заметил, как Сириус снова поморщился, и понял, что так ничего не выйдет. Он сел на пятки и потянул любовника на себя, стараясь прикасаться осторожно, чтобы не причинять новой боли.
— Смелее, — обольстительно шепнул Блэк, устраиваясь у него на коленях. Люциусу особое приглашение и не требовалось. Отзывчивость и свобода любовника действовали на него опьяняюще. Всё, что сдерживало, отходило на задний план, оставляя чистую страсть, и два человека в одно единственное мгновенье становились близки настолько, насколько это вообще возможно для человеческих существ.
Была и другая опасность. Война никуда не делась, и что бы ни происходило между ними в спальне, они оставались по разные стороны этой войны. Когда им случалось оказаться в одной схватке, Люциус, как мог, старался обезопасить Блэка, но чаще всего все что ему оставалось — наблюдать со стороны, не имея ни малейшей возможности вмешаться. А Сириус, словно нарочно, кидался под опасные проклятья и рисковал жизнью даже там, где этого можно было избежать. Рано или поздно такое безрассудство должно было вылиться во что-то непоправимое.
В одной из стычек Пожирателей с членами Ордена феникса Блэк сражался со Снейпом. Малфой что-то помнил об их школьной вражде, кажется, однажды он даже разнимал гриффиндорских мальков, накинувшихся на Снейпа в одном из коридоров Хогвартса, но он и не предполагал, что детское соперничество превратится в такую ненависть. Воздух между этими двумя, казалось, раскалился от заклинаний. Одно из них, наконец, зацепило Сириуса. Он покачнулся и рухнул на колени. Люциус оцепенел, глядя, как Снейп заносит палочку для решающего удара. Если бы кто-то в суматохе взглянул в его сторону, Малфой выдал бы себя с головой, но в этот момент раздался приказ уходить. Пожиратели аппарировали один за другим, и члены Ордена бросались за ними.
Убедившись, что их никто не видит, Люциус ухватил Блэка и аппарировал. Они рухнули на пол в холле, и Малфой тут же кинулся к Сириусу, расстегивая на нем куртку. Снейп достал его своей чертовой Сектусемпрой, и теперь на футболке расплывалось кровавое пятно. Рана была не глубокая — длинный надрез под ключицей, но она задевала артерии, поэтому кровотечение было сильным. Блэк побледнел, как полотно, и был на грани обморока, он дышал неглубоко и часто. Люциус вспомнил контрзаклятье и склонился над распростертым телом, читая сложную напевную формулу.
Рана затянулась, кровь перестала течь, и Сириус открыл глаза. Взгляд его был мутным, полным отголосков отступающей боли. Он попробовал улыбнуться, но получился только измученный оскал.
— Ха, Снейп все-таки до меня добрался, — выдохнул он, пытаясь сесть.
— Веселишься? — желчно поинтересовался Люциус, и без того зная ответ. Для Сириуса все происходящее было увлекательной игрой. Иногда начинало казаться, что желание умереть в двадцать семь — это не подростковое заблуждение, а сознательный выбор. Что-то вроде пассивного самоубийства.
Внутри Люциуса начала подниматься волна злости. Захотелось дать ухмыляющемуся Сириусу по морде, чтоб мозги на место встали.
— Что ты щеришься? — он встряхнул Блэка за отвороты куртки. — Что ты щеришься? Ты со своей жизнью играешь, придурок.
— Ты что? — взгляд Сириуса был растерянным. — Ты…переживаешь за меня?
— Кто-то же должен, — проворчал Малфой, призывая аптечку, которую он заставил Блэка всегда держать в доме.
Он уложил Сириуса в спальне, заставив его выпить Сонное и Кроветворное зелья, а потом при помощи Заживляющего бальзама попытался убрать рубец, оставшийся после Сектусемпры. Уродливая багровая полоса прочерчивала кожу рядом с тем местом, которое Люциус так любил целовать. Сириус боролся со сном, но он потерял слишком много крови, и Сонное зелье быстро взяло свое.
Люциус плотно закрыл дверь спальни и аппарировал домой, к волнующейся в его отсутствие Нарциссе.
Эта история надолго выбила Малфоя из шаткого равновесия, в котором он пребывал последние несколько месяцев. Его напугала не только возможность потерять Сириуса, которая из потенциальной, маячившей где-то далеко призрачной угрозы превратилась в почти свершившийся факт, но и собственная слишком острая реакция на все случившееся. Если он начинает так серьезно привязываться к Блэку, может, стоит разорвать их связь, забыть обо всем пока не поздно и сосредоточиться на том, что действительно важно? Но искушение было слишком сильным и он, в конце концов, махнул рукой, позволяя всему идти, как идет.
А становилось все хуже и хуже. Нападения на магглорожденных участились, и соответственно возросла активность Ордена Феникса. Все чаще их совместные вечера прерывались срочными вызовами. Иногда Люциус подолгу дожидался Блэка, сидя в кресле у камина и убеждая себя, что ему все равно, где он пропадает.
В один из редких спокойных дней он уютно свернулся в кресле, грея в руках бокал коньяка, и наблюдал за Сириусом, растянувшимся на ковре у камина.
— У Гарри через неделю день рожденья, — сообщил Блэк, лениво потягиваясь. — Что ему подарить?
Люциус плавно переместился из кресла на пол, усаживаясь рядом. Ему нравилось выражение лица Сириуса, когда тот говорил о маленьком крестнике. И было немного грустно из-за того, что он тратит свою жизнь, не пойми на что, всеми силами отрицая возможность иметь собственную семью. У него могли бы быть красивые дети. Непослушные и с фамильной блэковской сумасшедшинкой.
Малфой запустил пальцы в волосы любовника, стараясь отвлечься от непрошенных мыслей.
— Подари ему игрушечную метлу.
— Лили меня проклянет. Это же опасно, — запротестовал Сириус, но в глазах тут же вспыхнул интерес.
— В ней ограничитель скорости и датчик препятствий. Я, в отличие от некоторых, не сторонник экстремальных развлечений, и опасного подарка не посоветую.
Блэк фыркнул. Люциус путался пальцами в его блестящих черных волосах, любуясь, как струятся тяжелые пряди. Взгляд Сириуса стал мягким и затуманенным, он откровенно наслаждался даже такой невинной лаской.
С тех пор спокойные вечера закончились. Всё, что осталось на их долю: бесконечное ожидание, тревога и иногда — торопливый, жадный секс.
В один из осенних вечеров Люциус в который раз дожидался Сириуса в гостиной. Лил дождь, и капли с шорохом били по карнизу. Звук почему-то неприятно царапал нервы. За окном послышался рев двигателя и Малфой понял, что только сейчас смог выдохнуть нормально.
Раздался хлопок аппарации, возникший у двери Сириус в несколько танцующих шагов пересек комнату и оказался у Люциуса на коленях. Потянулся за поцелуем, и Малфой вдохнул опьяняющий запах бензина и нагретого металла. Отвечая на поцелуй, он провел по волосам, влажным от дождя. Значит, Сириус опять ездил без шлема. «Сволочь, совесть есть у тебя?» — не сказал, а только подумал Люциус. — «Где ты был? Где ты пропадаешь, в то время как надо ходить бесшумно и дверь не открывать даже своим? Носишься по Лондону на своем байке, пугаешь голубей и кошек».
Вместо этого он просто расстегнул на Сириусе кожаную куртку и провел ладонями по голой коже, задевая соски. Блэк застонал сквозь зубы, он всегда заводился с пол оборота. Кожа под ладонями была горячей, словно Сириус горел изнутри. Горел синим пламене, которое очень скоро сожжет его дотла. Но у этого пламени можно было греться.
Ищущие пальцы наткнулись на кожаный ремешок вокруг шеи. Люциус подцепил ошейник пальцем.
— Бродячая шавка, — прошептал он. Блэк рассмеялся, запрокинув голову, а потом наклонился и лизнул Малфоя в губы, вовлекая в поцелуй и в аппарацию. Кровать скрипнула под тяжестью двух свалившихся на нее мужчин.
Люциус торопливо стянул с Сириуса джинсы в пятнах машинного масла, стремясь быстрее заполучить желанное тело. Руки тряслись, как у алкоголика со стажем, когда он сражался с собственными скользкими пуговицами. Покончив с одеждой, он всей тяжестью навалился на Блэка, целуя без всякой нежности. Губы у того были обветренные, в трещинках, и от поцелуев на них выступила кровь. Сегодня хотелось сделать все грубо, быстро и без ненужной осторожности. Сириус, словно почувствовав это настроение, бесцеремонно закинул ногу ему на плечо и приглашающее улыбнулся, позволяя делать с собой все что угодно. Поцелуй со вкусом железа и соли стал вишенкой в этом коктейле неправильно-острых головокружительных ощущений.
Когда сил не осталось даже на поцелуи, Блэк задремал, убаюканный биением чужого сердца, как колыбельной. Люциус осторожно отодвинулся, стараясь не будить любовника, и бесшумно пробрался в ванную. Он как всегда тщательно уничтожил все следы, ревностно оберегая мир и покой своей семьи. Иногда ему казалось, что чрезмерная безупречность должна навести Нарциссу на подозрения, но лучше пусть она ревнует к воображаемой любовнице, чем узнает, что он спит с ее младшим братом.
Хэллоуин не задался с самого утра. Вместо тихого семейного ужина Нарцисса засобиралась к одной из своих престарелых теток, а Драко раскапризничался так, что привел в отчаянье даже присматривавших за ним домовиков. Раздосадованный Люциус заперся у себя в кабинете и отправил сову с запиской, назначая Блэку встречу сегодня вечером.
Несмотря на эту предусмотрительность, хозяина на месте не оказалось, и Малфой привычно устроился в гостиной, потягивая огневиски. Он размышлял о причинах, раз за разом возвращавших его в этот дом. Большинство из них он для себя проговорил и выяснил, но в последнее время к ним добавилась еще одна. Он не мог сразу после рейдов и облав возвращаться к Нарциссе. Не мог смотреть на нее глазами, в которых отражалось пламя пожаров, не мог прикасаться к ней руками, испачканными в крови жертв. Он твердо поклялся, что война не проникнет за границы Менора, и он свою клятву выполнял.
А Сириусу было плевать, на все плевать. Он и сам был таким же, и с ним не надо было притворяться. И говорить обо всем этом тоже не надо было.
Блэк серьезно задерживался, и Люциус уже собрался отправить Нарциссе патронуса с предупреждением, что он останется в Лондоне, когда в холле оглушительно хлопнула дверь. В тревожной тишине дома этот звук прозвучал как выстрел. Люциус аппарировал в холл и по виду стоящего на пороге Блэка немедленно понял, что случилось что-то непоправимое.
-Мразь, — процедил Сириус, приближаясь к нему, — двуличная мразь.
Удар в лицо отбросил Люциуса на пол. Жизнь в постоянной опасности научило его немедленно реагировать на нападения, поэтому он запустил в противника Ступефаем.
Малфой наложил на Блэка Инкарцеро и только тогда решился к нему приблизиться. Он присел рядом, отдышался, стер с лица кровь и прошептал: — Эннервейт.
— Развяжи меня, — прорычал Сириус, дергаясь в путах.
— Не раньше, чем ты успокоишься и объяснишь в чем дело, — тон Люциуса был предельно спокоен
— Как будто ты не знаешь! Твой чертов Лорд хотел убить Гарри!— проорал Блэк, — И ты это знал, и продолжал сюда приходить! И продолжал трахаться со мной! Тварь! Ненавижу!
До Люциуса не сразу дошел смысл сказанного. Медленно, словно ожидая, что все это окажется ошибкой, он повернулся к Сириусу.
— Я ничего не знал, — твердо сказал он.
Сириус продолжал смотреть на него снизу вверх полным жгучей ненависти взглядом. Это начинало злить.
— Я ничего не знал, — прошипел Люциус, нависая над Блэком. — Неужели ты думаешь, что я мог не рассказать тебе о таком? Неужели ты думаешь, что я мог бы согласиться с убийством ребенка? Да, я согласен на многое, но поверь, не на все.
В глазах Сириуса зажглось недоверие.
— Развяжи, — хмуро потребовал он.
Люциус отменил Чары пут и Блэк с глухим стоном сел. Он тяжело дышал и вздрагивал. По всей видимости, не вполне успешно боролся с подступающей истерикой.
— Рассказывай все с самого начала, — приказал Малфой, таким способом отвлекая его от переживаний.
— Несколько месяцев назад…— Сириус коротко всхлипнул и замолчал, раздумывая как начать. — Тот-Кого-Нельзя-Называть начал охотиться на Поттеров. Дамблдор предложил им убежище и сам хотел стать Хранителем Тайны, но Джеймс решил, что Хранителем должен стать я. А я, — снова судорожный вздох, — я предложил Хвоста.
Блэк замер, скорчившись у стены. Его трясло, и Люциус заметил, что он неосознанно до крови расцарапал себе руки, пытаясь физической болью хоть немного заглушить невыносимую боль потери.
— Хвост. Он был никчемным. Незаметным. Никто бы и не подумал, что он Хранитель. А я бы сумел отвлечь внимание. А он, — губы Сириуса дрогнули, — их выдал. И сегодня ночью на дом напали.
Люциус молчал, потрясенный услышанным. Ничего этого он не знал. Точнее, у него были ничтожные обрывки информации, но он не спешил ими делиться, справедливо полагая, что не должен ни о чем говорить, пока не восстановит полную картину событий. По его мнению, неполная информация могла нанести больший вред, чем замалчивание.
— Дальше, — тихо попросил он.
Сириус продолжал дрожать. Он не плакал, что было бы для него лучше, и не кричал, только дрожал, как будто до смерти замерз под ноябрьским проливным дождем.
— Джеймс погиб… Лили тоже, — прошептал Блэк, — Гарри выжил. Заклятье отскочило и попало в Сам-Знаешь-Кого. Он исчез.
Последние слова отозвались в душе Малфоя фейерверком эмоций. Часть его ликовала, почувствовав обретенную свободу. Но к этой радости примешивался страх за собственное будущее, и неприятное липкое ощущение, что это может быть не конец.
— Я убью его, — негромко сказал Сириус. — Убью! — уже выкрикнул он.
— Нет, — твердо сказал Люциус. — Ты не будешь предпринимать ничего сам.
Он осторожно притянул к себе Блэка, чувствуя, как напряжено горячее тело под руками. Люциус осторожно положил руку между лопатками, стараясь успокоить безутешного Сириуса. Тот сидел, подтянув коленки к груди, и давился сухими рыданиями. Люциус легко поцеловал его в висок и почувствовал запах дождя и гари.
Поняв, что все без толку, Малфой развернулся к Сириусу. Взгляд широко распахнутых синих глаз был бессмысленным. Люциус отвесил ему пощечину, приводя в чувства.
— Сириус, — позвал Люциус, беря лицо Блэка в ладони и заставляя его смотреть в глаза. Во взгляде у того вроде бы появилось немного понимания. — Выслушай меня внимательно: сейчас ты успокоишься, ляжешь спать, и ничего не будешь предпринимать, пока не посоветуешься с кем-нибудь из Ордена. Ты должен собраться, понимаешь? Ради Гарри. Теперь тебе придется о нем заботиться, потому что больше некому.
С этими словами Люциус отпустил Сириуса, все так же безжизненно глядящего куда-то сквозь него, и направился к выходу. Он обернулся на пороге: Блэк по-прежнему сидел у лестницы, его опущенные плечи вздрагивали, мокрые от дождя волосы падали на бледное лицо. Сейчас он до ужаса напоминал бездомного пса.
Интуиция толкала в спину, шепча: «Останься, пожалеешь», но Люциус уже принял решение с кем ему быть и не мог ему изменить. Сейчас важнее была безопасность его семьи. Он вышел, оставляя Сириуса за спиной.
На следующее утро ему не хотелось открывать глаза. Не хотелось спускаться к завтраку, не хотелось брать «Ежедневный пророк». Где-то в глубине души он уже знал, что там увидит.
1993 год
Сириус шел по туннелю, подсвечиваемому Люмосом, и глупо улыбался. Только что Гарри согласился переехать к нему после того, как это кошмар наконец-то закончится. Он украдкой покосился на крестника, шагавшего рядом и в который раз поразился его сходству с Джеймсом. Так странно, он помнил Гарри неуклюжим малышом в пижамке с веселыми снитчиками, а сейчас он был уже на третьем курсе Хогвартса.
У выхода из туннеля вся их разношерстная компания немного замешкалась, выбираясь из узкой норы под Гремучей ивой. Пока они разбирались с этим недоразумением, Сириус и Рем оказались рядом, и Блэк решился озвучить то, что давно его терзало.
— А помнишь, как я собирался умереть в двадцать семь?
Ремус сдержанно кивнул и слегка улыбнулся.
— Мне тридцать три, я двенадцать лет провел в одиночке и моего крестника воспитывали какие-то безмозглые магглы. Всё действительно настолько ужасно?
Деликатное молчание друга оказалось красноречивее слов.
* * *
Сириус заставил Клювокрыла снизиться над лесом, и когда гиппогриф приземлился, привязал его к дереву.
— Подожди меня здесь, — попросил он и потрепал перья животного. Клювокрыл недовольно фыркнул.
В лесу стояла звенящая тишина, какая бывает только ранним утром. Предрассветный серый свет потихоньку заливал чащу.
Сириус обернулся в собаку и помчался к опушке. У него оставалось еще одно незавершенное дело, прежде чем он покинет Англию.
Для пса пролезть через живую изгородь не составило труда. Он продрался через колючие ветки и оказался в огромном ухоженном парке. Стараясь держаться в тени, Сириус потрусил к роскошному особняку.
Весь день он старательно прятался в кустах, пытаясь из сада рассмотреть, что же творится за огромными окнами дома. С этой позиции ему открывалось не так уж много: отдельные картинки одного обычного дня.
На первый взгляд Люциус не изменился. Такой же безупречный, сдержанный, уверенный в себе. Дорогая мантия сидела на нем также безукоризненно, и длинные светлые волосы ложились на плечи с небрежным изяществом.
И вместе с тем, для того кто знал его так хорошо, Малфой казался почти неузнаваемым. В каждом его движении сквозила усталость. Наверное, вблизи можно было бы разглядеть первые морщины вокруг глаз и складку между бровей, и, может быть, даже серебряные нити в волосах.
Стемнело, и в столовой на первом этаже зажглись окна. Семья собралась к ужину, и Сириус почувствовал себя лишним. Он вдруг отчетливо понял, что Люциус выглядит на свои сорок, что у него сын-подросток, заботливая жена и безупречная репутация.
Блэк пошел обратно к живой изгороди, и ему почти удалось убедить себя в том, что он просто не хочет видеть, как изменился его бывший любовник. Но в глубине души понимал — он боится увидеть в его глазах то, каким стал сам.
Выбравшись за границу поместья, Сириус помчался к черневшему вдали лесу. Над полем засияла полная луна, и он вдруг резко остановился и завыл, выплескивая в этом леденящем кровь вое всю свою тоску, и отчаянье, и страх.
«Тот, кто становится зверем, избавляется от боли быть человеком»(1), — вспомнилось ему.
* * *
(1) (с) Доктор Самуэль Джонсон
19.09.2012
852 Прочтений • [Too late to die young ] [17.10.2012] [Комментариев: 0]
Vova
