Солнечным летним утром маленький городок бурлил и готов был взорваться, как очередной котёл незадачливого студента на уроке зельеварения. Толпы туристов со всей страны и мира разноцветными реками текли по прохладным каменным улицам, над ними реяли пёстрые флаги. Это был день скачек, день июльского Палио в Сиене.
Блэк проснулся оттого, что жаркий луч итальянского солнца пробрался между тяжёлых гардин и нагло устроился у него на щеке. Просыпаться отчаянно не хотелось: кровать была мягкой, а Люциус рядом — тёплым и ароматным.
Люциус.
Блэк приоткрыл глаза. Тонкие простыни не могли скрыть упругие достоинства и твёрдые преимущества его тела. Блэк потянулся и носом уткнулся в его затылок. Рука сама собой отправилась в крестовый поход на неприятельскую, но приятную во всех отношениях крепость. «Крепость» по-утреннему гордо вздыбила свои нежно-розовые стены между чужих бёдер. Рот наполнился слюной, а тело – предвкушением неторопливого утреннего секса, которым Блэк успел особенно проникнуться за последние пять дней.
Гадство какое, вот поживёшь с избалованным аристократом пару дней и сам превращаешься в полнейшего гедониста и лентяя. Даже волшебной палочкой лишний раз взмахивать не хочется. Хотя другой своей «палочкой» я за последние пять дней махал чаще и активнее, чем за последний год жизни в заплесневелом доме на Гриммо…
Люциус застонал и проснулся, толкаясь в блэковскую ласкающую ладонь.
— Опять ты с утра пораньше лапаешь меня?
— Какое уж тут утро, — зашептал Блэк между нетерпеливыми вздохами. — Смотри, как солнце высоко. Часов десять уже, наверное.
— Десять? Бля, ну просил же разбудить меня в восемь! Тупые горничные-магглы! Блэк, хватит лизаться!
— Сам кончил, а меня так хочешь оставить?
Малфой вальяжно поднёс к своему рту ладонь Блэка, до этого лежавшую на его опавшем члене, и, высунув язык, слизал с неё собственную сперму. Затем обернул её вокруг члена Сириуса и сильно сжал сверху своей.
— Сегодня, Сириус, тебе придётся поработать руками. Я и так опаздываю! – с этими словами он быстро поцеловал Блэка в низ живота и скрылся в мраморной гробнице, которую почему-то упорно называл ванной.
— Малфой, сука!
— При том изрядная, — донёсся из-за двери довольный голос.
— С-су-уу-ка… — выдохнул Блэк, широко разведя ноги и продолжая ласкать себя.
Задница болит. Приятно. Совсем меня, сволочь, затрахал своими закидонами и своим хуем. Чертовски хорошо.
Блэк пребывал в каком-то сладком дурмане с момента их аппарации из стана Волдеморта. Как будто он опять ушёл за занавес, только в этот раз попал в сад земных наслаждений. И в этот раз он был не один. Секс, терпкое вино, тающие во рту флорентийские бифштексы, снова секс, жаркое солнце, горячий хлеб, горячий секс ещё раз. Жаркие споры до хрипоты, исторические дискурсы, невменяемая болтовня в постели и Люциус, Люциус, Люциус. Никаких войн и серого лондонского неба, никаких упивающихся, никаких орденцев, даже за Гарри он не беспокоился. Волшебников здесь было едва ли больше десятка, и всем им было глубоко наплевать на двоих залётных гостей; они их даже не заметили. Сейчас все готовились к наплыву туристов на ежегодные скачки и извлечению из этого события прибыли. Да и Сириус с Люциусом магией пользовались редко: только в их просторных апартаментах и иногда на узких улицах, накидывая чары отвода глаз и заглушку, когда сил терпеть до постели не оставалось и Люциус зажимал Блэка в каком-нибудь закоулке. В общем, пугающе беззаботное время.
«Это называется уходом от реальности, Сириус, — сказал как-то за ужином Люциус. – Главное после таких уходов не обнаружить себя в Св. Мунго».
Ни хрена это не Мунго. Там такого офигительного мяса с кровью не дают, а вместо граппы наливают вонючие зелья. На прошлой неделе я думал, что попал в Азкабан, сейчас – в психушку, куда занесёт меня на следующей?..
— Не советую пропускать скачки. Поверь, это удивительное зрелище. А уж ощущения! Иногда мне кажется, что это лучше квиддича.
— Да понял я уже, что ты у нас эксперт по этим маггловским скачкам, лорд Ма-аа-алфой, — Блэк гадко сымитировал снобский выговор. – А на кого ставить будешь?
— Э нет, Блэки, за мой счет ты выигрывать не будешь. Это не спортивно. И вообще, на лошадей можно посмотреть и оценить их достоинства воочию. Так что поднимай свою недостойную задницу с моего прекрасного белья и отправляйся на свежий воздух.
Малфой лёгким движением накрыл своё бледное лицо солнцезащитными чарами.
— Увидимся дома после соревнований за ужином.
И лорд исчез.
— Бледная поганка! Боится стать красным мухомором! – тут Блэку вспомнился румянец, обычно заливавший грудь и шею Малфоя во время оргазмов. Картинки хватило, чтобы окончательно убить прекрасное белье Малфоя выплеснувшимся семенем.
Блэк продирался (не без помощи магии) к самому ограждению у круга, застланного грунтом и песком, по которому десяти всадникам предстояло нестись на лошадях. За час до этого он внимательно разглядел десяток коней. Это были потрясающие животные: сильные, норовистые и умные. В основном все они были шоколадной масти разных оттенков, одна кобыла была вороной, одна — пегой, а последняя – удивительного цвета слоновой кости. Как сказал трущийся рядом весёлый старикашка, такая масть называлась соловой. Грива и хвост её были белыми и сияли отражёнными бликами солнца. Блэк осторожно положил руку на лоснящийся бок:
— Люциусу ты бы понравилась.
— Этот конь от контрады Орла, — встрял старикашка, — Нуро.
Мягкими губами конь ткнулся в руку Сириуса и взмахнул длинным хвостом. Это нежно-золотистое животное так и притягивало взгляд, хотя та же вороная кобыла от контрады Волны смотрелась более внушительно.
Отойдя от лошадей, Блэк нашёл за стойкой ближайшего бара тёмную личность букмекера. Вертлявый черноглазый человечек доверия не вызывал, впрочем дельцы все такие.
— Хочу поставить на Нуро.
— Нуро? – всполошился давешний старикашка. — Не советую, синьоре. Эта лошадь слишком стара для скачек, да и за Орла должен был бежать другой конь, Барбаро, но тот в четверг повредил копыто. Жокей был в ужасе, когда ему подсунули Нуро… Советую ставить на Молнию. Чудо, а не лошадка! – он поцеловал кончики пальцев и резко их разомкнул в жесте одобрения, сразу расплывшись в беззубой улыбке.
Блэк тоже улыбнулся. Надо же, фантазия и в магическом и в маггловском мирах работает одинаково. Он вспомнил стремительную метлу Гарри, тоже Молнию. Но это воспоминание тут же сменилось другим: испытующе умные глаза Нуро, его подрагивающие уши и горячие бока. Он вовсе не показался Блэку старым, он был великолепен.
— На Нуро.
Блэк вложил в руку букмекера пару маггловских купюр и получил какую-то бумажку-подтверждение ставки. Старичок только неодобрительно причмокнул и махнул рукой.
Итак, он был у самого ограждения. Люди стояли также плотно, как лежали палочки в магазине Оливандера. Все окна, выходящие на площадь, были распахнуты, и в них тоже висели гроздья людей. Шум стоял как в улье. Какие-то официальные лица что-то лепетали на итальянском (Блэк шепнул заклинание перевода), когда на круг выступили лошади с наездниками. Фантини (наездники) были одеты в забавные костюмы цвета своих контрад. Лошади под ними фыркали и беспокойно рыли песок. Блэк сразу приметил Нуро. Конь выглядел как-то дико и кровожадно, даром что травоядное. Фантини выстроились на старте. Верёвка, натянутая на уровне грудины лошадей, упала, и они сорвались с места.
Мир вокруг взорвался. Магглы жутко кричали, размахивали руками, потели и скандировали названия контрад. Но Блэк ничего этого не замечал. Его глаза вцепились в белое несущееся пятно, побелевшие пальцы вцепились в металлическую ограду, в мозгу стучало: Нуро, давай! Вперёд-вперёд!
На третьем вираже одна из гнедых кобыл подвернула ногу, фантини кубарем отлетел в мягкий мат, которыми были огорожены особо крутые виражи. Лошади зашли на второй круг. Прошло чуть больше тридцати секунд.
Белое размытое пятно шло четвёртым. На очередном повороте жокей Нуро не удержался на неосёдланном коне и слетел, подняв фонтан из песка. Блэк готов был сам рухнуть наземь и рвать на себе волосы. Через секунду начался третий круг, последний. Ещё полминуты.
Белая лошадь без наездника всё также неслась вперёд. Только теперь, избавившись от лишнего веса, конь начал обходить соперников, как будто знал, что нужно вырваться вперёд. Было ощущение, что у него выросли крылья и сам ветер нёс его на своей спине. Стремительно выкидывая вперёд стройные ноги, Нуро выходил в лидеры.
Сто метров до конца. Нуро дышит в спину вороной кобыле, идущей первой. Пятьдесят метров. Они идут в корпус. Двадцать метров. Белый конь вырвался вперёд. Метров больше нет.
— Мать моя Моргана, — заорал Блэк во всё своё блэковское горло.
Что? Как? Кто победил? Десяток вопросов в вихре адреналина.
Вся Площаль дель Кампо звенела от криков ликования и отчаянных стенаний, смеха и рыданий. Стоящий рядом маггл яростно вращал глазами (Муди обзавидовался бы), бездумно тряс Блэка за руку и орал:
— ПОБЕЖДАЕТ ЛОШАДЬ! ПОБЕЖДАЕТ ЛОШАДЬ! ЛОШАДЬ, А НЕ НАЕЗДНИК!
Блэк зачарованно смотрел на белого коня, которого со всех сторон обступили люди. Они хлопали, трепали, оглаживали его, пытались дотянуться хоть кончиком пальца, как до святыни. Нуро неожиданно взбрыкнул и поднялся на дыбы.
Затем людская масса пришла в движение, и Блэка понесло куда-то в сторону. Вспомнив через пару минут, что он волшебник, Сириус аппарировал прямо из гущи толпы. Никто всё равно не обратил внимания. Он возник в баре, где сидел букмекер. Нагло растолкав магглов, Блэк протянул ему бумажку с записью о своей ставке. Человечек скривился и полез отсчитывать деньги.
Снова выйдя на солнечную площадь, Блэк чувствовал себя ошалевшим после зимней спячки медведем. Прежний накал эмоций схлынул, безумная радость по случаю выигрыша стихла и превратилась в тихое удовлетворение, а небольшое состояньице в его карманах вообще не вязалось с реальностью. Вокруг всё также суетились люди, прямо на улицы вытаскивали столы, и феерия соревнований перерастала в феерию кулинарную. А Блэк стоял на месте, абсолютно не понимая, где он находится. Странное чувство единения, накрывшее его в толпе, испарилось. Сейчас же он остро ощутил, что находится в чужом (пусть и приветливом) городе. Один. В памяти всплыла сверкающая белая грива золотистого коня. Нестерпимо захотелось увидеть Малфоя.
Какого лысого Мерлина этот блондинчик всю неделю втирал мне про прекрасные скачки, а сам смылся неизвестно куда?
От всколыхнувшегося чувства детской обиды, Блэк по-собачьи затряс головой.
Всё, это точно Мунго. Я как обманутый в лучших чувствах благородный муж, от которого сбежала ветреная жена-красавица… Я назвал Люциуса женой… А в постели я всегда снизу… Бля…
С этой умной мыслью Блэк опять аппарировал.
Апартаменты были пусты. Видимо, тут успели убраться, так как утренний беспорядок исчез. Широкая кровать была аккуратно заправлена, разбросанные вещи убраны в шкафы, в ванной, спальне и столовой стояли огромные вазы со свежесрезанными гладиолусами. Стол был накрыт к ужину на двоих. Стеклянные двери, ведущие из чопорной столовой на балкон, были распахнуты, и в комнату лились звуки многоликого празднества.
Тишина комнат давила на Блэка, и он начал остервенело сдирать с себя ботинки: один швырнул во входную дверь, второй закинул в неразожжённый камин. Майку отправил под кровать. Оставшись в одних джинсах, призвал бутылку граппы и ведёрко со льдом. Бешено озираясь по сторонам и размахивая своей каштановой гривой, Блэк пытался отыскать стакан.
Долбанный Малфой! Вот напьюсь и отымею, всю спесь вытрахаю и в ванной со спермой утоплю!
Сколько ещё Блэк метался по комнате, размахивая бутылкой и раскидывая лёд, непонятно. Когда тени на полу заметно удлинились, а громкие крики на улице сменились песнями, дверь хлопнула, и в комнату вплыл Малфой. Какой-то ненормально радостный и… растрёпанный? распущенный? взмыленный? Верхние пуговицы рубашки расстёгнуты, шейный платок повязан небрежно, тонкие льняные брюки помялись.
Отмечал? Развлекался? Кинул меня?
Окинув взглядом столовую и развязно оперевшись бедром о косяк, он бросил:
— Что, Блэки, проигрался моему букмекеру до того, что пришлось снимать с себя последнюю майку?
— Где тебя носило весь день?
— Приумножал состояние семьи Малфоев. Весьма успешно, между прочим.
Тут он хлопнул в ладоши, снимая чары консервации со стола. Из кухни выплыли вино и шампанское.
— Мерлин, Блэк, оставь ты в покое свою граппу, раз пить не собираешься. Она от тебя не сбежит. Садись. Я зверски хочу есть!
— Чем же ты так доволен, Малфой? Обычно «на пожрать» тебя пропирает после хорошего секса… – Блэк нахмурился, но запах мяса заставил его сесть напротив.
Убью.
— Святая инквизиция, Блэк, ты на улицу выходил? Ты скачки видел? Эта скорость и рёв толпы очень возбуждают, никакого секса не надо! – Люциус развратно улыбнулся.
Блэк вспомнил свои бурлящие эмоции и решил пока поверить на слово.
— Знаешь, Малфой, а ты всё-таки знаешь толк в развлечениях. По ощущениям мне это напомнило стихийную магию. И ты прав – это завораживает.
— Так на кого ты ставил?
— Знаешь, я воспользовался твоим приглашением и зашёл в конюшни. Мне приглянулась одна лошадь. Хотя «приглянулась» не совсем то слово… Мне сразу показалось, что этот конь может преподнести нечто неожиданное. Он силён. А ещё красив, — речь Блэка стала горячной. – Мы должны завтра ещё раз посмотреть на него, на победителя.
— Так ты ставил на Нуро? – Малфой театрально сложил брови домиком.
— Ну да.
— Блэки, поверить не могу… Не иначе, твоё собачье чутьё подсказало, — Малфой опять улыбнулся, но на этот раз нежнее.
— Ну, ты-то, судя по твоему настрою утром, точно знал, на кого ставить, — воспоминания о победившей лошади, скинувшей наездника, странным образом окончательно успокоили Блэка.
— И ты хочешь снова увидеть Нуро?
— Да, хочу. Ты ведь вполне можешь это устроить, Люц?
— Хм. Знаешь, что значит Нуро?
— Ты имеешь ввиду кличку?
— В переводе с арабского “nur” значит “свет”, – Малфой встал из-за стола и сорвал с шеи платок. – Luce[луче], как говорят итальянцы, — он встал между столом и камином, скинув рубашку. – Lucid [люсид] иногда говорим мы, англичане, — каким образом исчезли его штаны, бельё и обувь, Блэк не заметил.
— К чему ты это?..
Малфой стоял перед ним, абсолютно голый и до безобразия прекрасный. Его волосы, собранные в хвост, блестели в свете свечей совсем как грива Нуро сегодня.
Блэк пытался ухватить какую-то мысль, которая настойчиво билась где-то в чулане его головы. Он не мог на ней сосредоточиться, так как мозг готов был работать только с информацией, поступающей от глаз. Картинка голого возбуждённого Малфоя отбивала всякую способность логически мыслить.
Опять эта сволочь мне зубы заговорила… Красивый. Сейчас опять меня под себя подомнёт. А я и не против.
— Так ты хочешь снова его увидеть? – Малфой соблазнял своим голосом.
— Да, — шепнул Блэк.
Малфой гордо вскинул голову и начал меняться. Через мгновенье в аккуратной столовой на третьем этаже жилого дома стоял конь цвета слоновой кости с белыми гривой и хвостом, которые переливались отблесками пламени.
— Мунго, — счастливо прошептал Блэк. А потом понял. И про умные глаза, и про отблески в волосах, и про имена.
— Мерлин постирай мои подштанники! Малфой – сука! Нет, ты – змея! – Блэк опрокинул свой стул и прыгнул в сторону животного.
— Я – жеребец. Самый чистокровный на этих скачках, — тяжело проговорил Малфой, которого прыгучий Блэк вдавил в пол.
— Почему ты не сказал мне, что твоя анимагическая форма – конь? – возмутился Блэк. – Хотя можно было и догадаться. Достоинство у тебя точно как у жеребца. Да и в постели ты кого хочешь заездишь.
— Сириус, перестань меня лапать! Пойдём лучше в постель!
— Поскачем.
В спальне Блэк сразу же упал спиной на кровать, позволяя Малфою стянуть с себя джинсы. После этого Малфой накинулся со страстными поцелуями. Блэк не успел даже языком пошевелить, как этот рот переключился на его грудь и живот.
— Жеребцом я сегодня уже был, — шептал Малфой между поцелуями, — теперь хочу быть наездником!
Призвав масло для тела, он вылил сразу половину пузырька на стоящий столбиком (как сурок в степи) член Блэка. Уселся на живот Сириуса сверху, повернувшись спиной, затем швырнул ему остатки масла:
— Подготовь меня.
— Люциус, ты серьёзно? – голос Блэка срывался. Малфой начал медленно растирать вязкую жидкость по его члену, нежно касаясь пальцами головки.
— Есть возражения? – Малфой бросил на него взгляд через плечо из-под полу прикрытых век.
— Чёрт, нет…
Дрожащими руками он начал оглаживать мускулистую спину.
— Значит, вот как ты сохраняешь форму и делаешь капиталы: носишься сломя голову по ипподромам?
— Ты слишком много говоришь сегодня! – голос Малфоя стал игривым. Опасно игривым.
Через секунду прямо на уровне крестца Люцикса начал расти конский белый хвост.
— При достаточной магической силе и концентрации трансформироваться можно, так сказать, частями, — и Малфой больно хлестнул Блэка хвостом по животу.
— Концентрация?! — взревел Блэк, — Концентрация у тебя достаточная?! Сейчас я тебя расконцентрирую так, что имя своё забудешь! – и протолкнул в него сразу два пальца.
— Даааа… Так…
Почувствовав, что внутренние мышцы охотно поддаются, Блэк резко сел, вжимаясь грудью в спину Малфоя. Он начал остервенело целовать его шею, одновременно вводя третий палец.
— Сириус… быстрее. Меня объезжать нужно грубо и стремительно.
Малфой сдвинулся на его бёдра, упёрся руками в колени Блэка и со стоном опустился на подрагивающий член.
Блэк замер и пытался не кончить моментально в этих адовых силках.
Малфой медленно приподнялся на бёдрах и снова опустился вниз. Сильнее прогнул поясницу. Блэк облизал сухие губы и намотал на руку конский хвост, закрывающий ему весь обзор на происходящее. Резко потянул за хвост вниз. От вида того, как горячая белая задница полностью принимает его в себя, он закричал. Движения Малфоя становились всё более ритмичными и быстрыми.
И пока блэковский челнок бороздил просторы малфоевской задницы, на каменных улицах всё ярче горели огни и всё веселей становились песни.
Потом они мирно раскинулись на мягких простынях, Блэк по обыкновению глубоко втягивал запах Малфоя, а тот рассеяно считал райских птичек в орнаменте гардины.
— Думаешь, почему конюшни в мэноре появились только при мне? – начал Люциус. – Ведь волшебникам лошади без надобности. У нас гонки на драконах и квиддич, лошадям даже в зельеварении места не нашлось. Да и представь, ну что мне в такой форме можно делать среди магов? Шпионить? Ха. Разве что пугать детишек, изображая из себя покалеченного единорога. Ну или прикидываться фестралом для живых… Но у магглов всё по-другому. Эти скачки… не просто бег, это глоток свободы, это чистая сила, когда каждая мышца и косточка твоего тела рвётся вперёд, навстречу победе. Играя ловцом, я никогда не ощущал себя настолько стремительным…
— Я, пожалуй, поостерегусь оскорблять твои аристократические лошадиные уши рассказом о том, насколько радостно себя чувствую, валясь в грязи или гоняя кошек... Просто знай, я понимаю, о чём ты говоришь, — полушёпотом закончил Блэк.
Они надолго замолчали, после чего Блэк снова заворочался.
— И, конечно, ты задурил мозги бедным магглам, чтобы участвовать в этом забеге?
— Знаешь, дурить мозги – тоже искусство. И я, смею надеется, в этом весьма преуспел. Подкорректировал память ветеринаров, тренеров и жокеев, кое-что стёр, кое-что дорисовал. Ввёл в их головы свой анимагический облик и себя, как хозяина коня. Создал иллюзию травмы другой лошади. Сегодня после соревнований запустил фантома моего Нуро, чтобы эти глупые люди чествовали его. Я люблю эти игры в скачки на разоблачение. Люблю оставаться серым лордом с внушительным выигрышем в кармане. И в своих силах я не сомневался. Куда этим кобылкам до меня? Надо было только вовремя скинуть наездника.
— Да-да, знаю, Малфои никому не позволят сесть себе на плечи и свесить ножки. Удивительно, что ты меня до сих пор не кинул, — протянул Блэк, водя пальцами по его ладони.
— Ты мне нравишься, Блэки. И у меня на тебя есть планы. В Лондоне один из моих знакомых, Кирпич, держит пару местечек, где проводятся собачьи бои. Не хочешь поучаствовать? Я бы на тебя поставил.
13.09.2012 Post scriptum
Как-то неожиданно получилось. Взмахнув волшебной палочкой (сердцевина этой палочки сделана из графита), автор измарал не только вордовский документ, но ещё и салфетку, неудачно подвернувшуюся под карандаш. Вышла картинка для пикантной сценки в конце:
Vova
