Поттер зверски устал за неделю министерской возни и подковёрных баталий. Также зверски ему не хотелось появляться дома, выслушивать пресную болтовню жены и громкие споры троих детей. Когда накатывало подобное настроение, спасти мог только поход в одно полулегальное местечко, клуб «Прелести жизни». В этом притоне-борделе действительно можно было найти все тридцать три удовольствия: и девочек, и мальчиков, и алкоголь, и запрещённые магические зелья, и маггловские наркотики, а ещё тишину и собственное инкогнито.
Поттер, подобравшись к отметке в 30 лет, перестал стеснять себя такими пережитками прошлого, как супружеская верность, пуританская мораль и щепетильность. Министерство научило, жизнь заставила, как говорится. А ещё его раздражало собственное имя: оно казалось ему каким-то неформальным, ребяческим и вообще несоответствующим. Поэтому почти все коллеги и знакомые (кроме жены и овдовевшего Рона) обращались к нему не иначе как Гарольд.
В самом деле, мужику тридцать стукнуло, а он до сих пор Гарри, несчастный сирота в мешковатой одежде. Ну на фиг...
Отбрехавшись от семьи неурочным рейдом по подозрительным объектам (и ведь не соврал почти; так, малость душой покривил), Гарольд отправился на Собачий остров, где под прикрытием современных деловых зданий и затесались Прелести жизни. Здесь ненормальность была в порядке вещей, безумие не было одиноким, а разнообразие не вгоняло в ступор.
Первое открывавшееся глазам помещение было баром. Тут наливали любую жидкость. Никакого меню или написанных фосфоресцирующим мелом «предложений дня»: не знаешь, чего хочешь — вали отсюда. Далее следовали курительные комнаты. Тут в трубки и кальяны забивали табак, коноплю, опиум, любые сорта Жёлтого дракона (волшебное растеньице из Индии, релаксант, галлюциноген, контрабанда). За прозрачной занавеской скрывалась лестница на верхний этаж, в номера. Туда Поттер и направился. На площадке второго этажа на пуфе восседала ведьмочка-хостесс, которая безразлично поинтересовалась, чего желает господин.
Сегодня хотелось мальчика.
— Помоложе?
— Нет. Опытный, послушный, но не старше двадцати пяти. Одного со мной роста. Светлый.
Ведьмочка кивнула.
— Какие-либо особые услуги требуются? – видимо, взгляд Поттера был немного кровожаден.
— Нет. Думаю, нет.
Хостесс опять кивнула и взмахнула палочкой. В воздухе перед Поттером завис ключ, на брелоке которого был выгравирован номер комнаты и сумма за час.
Кинув пару галеонов, Гарольд двинулся вперёд за указующим дорогу ключом. Дойдя до конца, он свернул налево. Нужная дверь оказалась последней.
На широкой кровати с обычным белым хлопком простыней лежал голый юноша. В тускловатом свете его худощавое тело сливалось с бельём. Блондин. Не худой, а поджарый: на руках, животе и ногах просматривались мышцы, привычные к регулярным физическим нагрузкам. Гладкая кожа лица. А вот лицо неприятно удивило.
В первые минуты Поттер был сосредоточен лишь на теле. Затем, задержав взгляд на лице, он ещё раз всмотрелся в него. Чем только Моргана не шутит. Перед ним лежал Драко Малфой. Те же глаза, того же пшеничного оттенка волосы, те же тонкие запястья, вокруг бёдер обёрнуто полотенце.
В первую секунду Гарольд решил уйти и взять другого мальчика. Обдолбанная хостесс подсунула товар «с истёкшим сроком годности», наплевав на пожелания клиента. Хотя... Драко, будучи ровесником Поттера, действительно не выглядел ни лицом, ни телом старше, чем на двадцать четыре.
Странно это было. Хотя опять же... Его родителей казнили сразу после Победы. Младшего Малфоя лишили денег, собственности и палочки. Он исчез.
«Оказывается, ублажал магический сброд последние десять лет, — подумалось Поттеру. Ну и хрен с ним, что Малфой. Посмотрим, стоит ли он моих трёх галеонов».
А Малфой тоже узнал гостя.
— Поттер, это ты?
— Ни по фамилии, ни по имени называть меня ты не будешь. Вообще лучше молчи.
— Как будет угодно господину, — Драко склонил голову и снял полотенце.
«Вполне красивый. И задница что надо, — отметил Поттер, скидывая одежду. — Только шрамы на спине портят вид. Интересно, это от клиентов, которым нужны “особые услуги”?»
— Разомни мне спину.
Драко бесшумно сел на бёдра Поттера и начал растирать ему спину маслом. Руки его были умелыми и горячими. Мышцы быстро расслабились. Пальцы Малфоя аккуратно размяли плечи, шею и даже ушные раковины. Возбуждение накрыло практически незамедлительно.
— Достаточно. Ляг набок.
Также без слов и напускного жеманства он исполнил приказ. Чуть согнул ноги в коленях, прогнул поясницу.
Его действительно хотелось называть мальчиком. Своим мальчиком. Хотя, наверное, таких как он называют похотливыми шлюхами и грязными педиками. Но для Поттера в эти три часа он был именно мальчиком.
Мысли вяло ворочались в голове Гарольда. «За окном чуть ветрено и плывут облака, я плыву вместе с ними, и глаза мои закатываются, как африканское солнце. Еле слышно скрипит паркет под ножками кровати, когда я сжимаю твои бёдра. Чувствую, как на подкорке мозга дурманящим гиацинтом распускается оргазм. Всё».
Поттер отпускает ноги Малфоя и откатывается от него. И ему нестерпимо хочется поцеловать этого мальчика. Он легко касается губами шейных позвонков Драко, так и лежащего на боку и прогнувшего поясницу.
А дальше Гарольд встаёт, одевается и кидает пару монет на распотрошённую кровать. Подойдя к двери, он оборачивается. Малфой так и лежит с разметавшимися волосами. Поттер смотрит на изгиб его спины, на длинные ноги, на шрамы. Уже поворачиваясь, чтобы выйти, он слышит почти шёпот Драко:
— Ты — нежный.
Ещё раз усмехнувшись судьбе, Поттер уходит.
* * *
Шли дни, и недели, и месяцы. Среди голосов коллег и семьи Поттеру нет-нет да и слышался шёпот: «Ты — нежный». В груди что-то обрывалось, но делать ничего не хотелось. Пару раз он ещё бывал в Прелестях, но Драко больше не заказывал. Болтовня и расплывшаяся фигура жены раздражали всё больше. И на свой тридцать четвёртый день рождения Поттер подарил себе мучительный развод и пустую квартиру-студию. Там он опять вспоминал ту чуть ветреную ночь в борделе. Когда сквозняк обжёг его спину холодным дыханием, ему вспомнились шрамы на бледной спине.
«Мой мальчик», — прошептал Поттер и понял, что должен что-то сделать. Пойти, увидеть, поцеловать? А может... может забрать себе насовсем?
И вот снова был подзабытый путь сквозь дымные внутренности притона на Собачьем острове. Снова бар, курильня, лестница. Снова безликая хостесс. Время тут застыло лет сто назад, наверное.
— Мне нужен мальчик, — Поттер был почему-то уверен, что Малфой и сейчас выглядит на двадцать пять. — Блондин, серые глаза, 34 года.
— Такого нет.
— Драко Малфой. Это был Драко Малфой. Я точно знаю.
— Господин, его больше у нас нет. Ценный работник, поэтому жаль. Пару недель назад он умер. Может быть, господин согласится провести время с кем-то другим?
Поттер сорвался с места и побежал по коридору. До конца, налево, последняя дверь. Распахнув её, он увидел ту же комнату с мутным освещением и пустую кровать. Напротив открылась дверь, из которой высунулась растрёпанная черная голова с ярко-красными губами. Ведьма с интересом смотрела на Гарольда.
— Как? — прошептал Поттер.
— О, вы про Драко? — молчание. — Ну, про блондинчика, что принимал в этой комнате последние пять лет?
— Где он?
— Ну, лапа, ему не повезло. Бывает такое в нашей профессии, — смешок. — Какой-то чокнутый маг хорошо над ним потрудился. Драко вообще привычный к плёткам и прочим игрушкам был, поэтому никто и не проверил сразу. В общем, на следующий вечер его Лиди, наша хостесс, нашла. Он кровью истёк. Палочки-то нам не положены, только Мадам Го и Лиди могут лечить. Не переживай, лапа. Я тоже могу быть послушной! Блондинчик был хорош, но и другие не промах. Давай я тебя немножко утешу, — и ведьма, затянутая в корсет, уже потянула его в свои объятья.
Поттер грубо оттолкнул её от себя и аппарировал в свою квартиру. А в голове слышалось: «Ты — нежный».
* * *
Если бы в тот вечер мне попался не Малфой?
Если бы я потребовал ему замену?
Почему я тогда ушёл?
Если бы я пришёл на месяц раньше?
Жизнь-насмешница не достаточно нарадовалась, лишив меня детства, родителей и крёстного? Ей захотелось отожрать от моей души ещё что-нибудь?
Если бы я приходил к нему хоть иногда?
Упущенные возможности, нереализованные шансы. Несказанное и несделанное. Однако реальность не терпит сослагательного наклонения: частичка «бы» и союз «если» не имеют к ней никакого отношения. Есть факты: «было», «не было», «есть» и «нет». Поэтому все сожаления и вопросы, терзающие голову Поттера, были заранее обречены на холодное молчание в ответ.
Тишина той грязной комнаты, больше необитаемой, терзала хуже любых высказанных насмешек судьбы.
«Ты — нежный».
Эти слова разрывали мозг, всё повторяясь и повторяясь, прокручиваясь снова и снова.
«Ты — нежный».
Он опять вспоминал бесцветные волосы и изгиб спины, болезненную бледность кожи и тихий мечтательный голос, несущийся вслед: «Ты — нежный».
* * *
/Год спустя/
Почти пустая квартира-студия в каком-то старом здании, с высокими потолками и ставнями на окнах. Ставни всегда были закрыты, так что в редкие солнечные дни вытертый паркет был располосован яркими полосками света. На узкой кухне стоял одинокий стол и дребезжащий маггловский холодильник. Пару раз в неделю Поттер приносил бутылку молока и несколько багетов. Иногда появлялась бутылка виски. И если молоко периодически скисало, а хлеб черствел, то виски всегда исчезало быстро.
В просторной комнате мебели не было вовсе кроме деревянного стула с высокой спинкой. Он стоял напротив тёпло-бежевой стены, на которой застыла картинка-воспоминание из памяти Поттера. Воспоминание о Малфое, каким он его запомнил: лежащий на кровати к нему спиной, бесцветные волосы и изгиб спины, болезненная бледность кожи и шрамы.
Днями напролёт на деревянном стуле сидел Гарри, снова просто Гарри, одинокий и истончившийся. Он смотрел в тёпло-бежевую стену на картинку-воспоминание и шептал: «Ты — нежный».
Vova
