С неожиданными в буквально звенящей тишине еще только начинающего ночную жизнь леса хлопками появляются шесть людей в мантиях с капюшонами, надвинутыми так, что лиц разглядеть невозможно.
Один из шести взмахивает какой-то странной палочкой, и посреди поляны возникает огонь. Не дикий огонь, пожирающий все вокруг, а аккуратное ровное пламя неестественного иссиня-черного цвета. Это можно было бы даже назвать костром, если бы только огонь не висел в дюйме над землей, не имея никаких естественных причин к своему существованию.
Шестеро собираются в круг. Пятеро из них стараются встать в вершинах воображаемой пентаграммы, зажигая подобные центральному огоньки на концах своих палочек, тогда как первый, начавший этот странный ритуал, продолжал взмахивать палочкой, бормоча под нос какое-то длинное заклинание. На земле уже начала вычерчиваться пентаграмма, когда вдруг с тихим свистящим звуком нечто воткнулось в одного из Пяти, и он тут же упал замертво. Не успели остальные понять, что именно произошло, как еще один был поражен невидимым противником.
Еще три секунды — и уже все пятеро лежат на земле, а пентаграмма тускнеет на глазах. Оставшийся в живых маг нервно водит палочкой из стороны в сторону, пытаясь понять хотя бы откуда ему ждать атаки. Долго ждать не пришлось. Следующий миг — и пуля — а остальные, теперь уже точно ясно, были убиты именно этими маггловскими инструментами убийства — раздробляет пальцы руки чернокнижника, заставляя его выронить палочку. В шоке он стоит на месте, обхватив окровавленную искалеченную конечность, пока из темноты леса не выходит человек.
Одетый в длиннополый черный дорожный плащ, под которым виднеется что-то наподобие сутаны, черную же кожаную шляпу и высокие черные кожаные сапоги, он вкладывает в раскрытый барабан револьвера еще одну пулю, методично шевеля при этом губами. Вот он подошел достаточно близко, и можно слышать слова молитвы… он закрывает барабан, взводит курок и поднимает руку на уровень глаз выжившего мага.
— Во имя Отца, Сына и Святого Духа! — выстрел. — Аминь.
12.09.2012 Глава первая. Начало.
Вернон Дурсль был нормальным человеком. Настолько нормальным, насколько это вообще было возможно. У него была нормальная работа в нормальной фирме, нормальный дом в самом подходящем для нормального человека нормальном городке под названием Литтл-Уингинг, с нормальным садом и идеальной лужайкой — гордостью нормального англичанина-домовладельца, и почти нормальная семья. Почти.
Его жена, Петунья Дурсль, вполне соответствовала его представлениям о жене нормального человека — с нормальной, не слишком красивой или слишком уродливой внешностью, с нормальными для хорошей домохозяйки привычками доводить все поверхности в доме до блеска и всегда быть в курсе свежих сплетен про соседей. Его сын Дадли тоже был вполне нормальным — быть может, несколько пухловатым, но уж точно абсолютно нормальным.
Но вот его племянник… что-то было с мальчишкой не так.
Его подкинули им на крыльцо шесть лет назад, вместе с письмом, в котором сообщалось, что его родители погибли. Петунья говорила, что они были сектантами, и что эти сектанты могут прийти за ними, если выяснят, что они не позаботились о мальчике. И они заботились. Вот только мальчик всегда был каким-то замкнутым, все время старался держаться в тени и вечно проводил время в компании всяких ползучих гадов.
И вот вчера он притащил с собой живую змею. На вопрос, откуда он ее стащил, он имел наглость ответить, что говорил с ней в городском парке. Подумать только, посметь сказать, что он со змеей разговаривал! Да еще и притащить ее в дом! Как только она его еще не ужалила?.. Ну ничего, сегодня приедут из службы отлова диких животных, заберут эту тварь из дома, и тогда он преподаст урок этому паршивцу, чтобы он запомнил, как должны вести себя нормальные люди!
Вот только все пошло не так, как он задумал…
Гарри Поттер, лохматый зеленоглазый мальчик лет семи, сидел на кровати в своей комнате в доме своих дяди и тети и смотрел на змею. На самую настоящую ядовитую гадюку. Не на картинку — на живую змею, которая свернулась на другом конце кровати и сама смотрела на мальчика.
Он не боялся. Он никогда не боялся змей, а уж теперь, когда одна из них с ним заговорила… он чувствовал, что начинает вспоминать что-то важное, что-то, что поможет ему достичь цели в жизни, добиться… власти?
— Хоссзяинн, о тссем Вы зсадумаллиссс? — «сказала» гадюка.
— Нни о тссемм… проссто кажжетсса, будто я шшто-тто вот-вот всспоммню… — прошипел в ответ мальчик. Но тут Гарри услышал незнакомые шаги на лестнице, и тут же понял, что дядя не пошутил, пригрозив вызвать змееловов. — Бысстро, пряшштсса! — но было уже поздно.
Дверь резко распахнулась, и внутрь вошли двое людей в защитных костюмах, каждый из них со специальной корзиной для змей и приспособлением для отлова. Видимо, они были очень опытными, поскольку сразу схватили змею и стали погружать ее в одну из корзин. Они даже не стали уделять внимания рассвирепевшему мальчику, кинувшемуся на них с непонятным шипением, и так и не поняли, как оказались отброшенными к стене и оглушенными каким-то семилеткой. А змея тем временем перекочевала на руки к Гарри.
Вернон, наблюдавший эту сцену с лестничной площадки, сначала побледнел, потом покраснел, потом вновь побледнел, а потом побежал в свою комнату за записной книжкой отца. Там точно были координаты того, кто должен помочь. Так… да, вот — Лондон, церковь Святого Иоанна, отец Джон, экзорцист…
В келье номер тринадцать церкви Святого Иоанна, находящейся на отшибе столицы Великобритании, сидел мужчина средних лет. Он был одет в облачение священника, впрочем, весьма потертое, будто не мог себе позволить обновить одежду. Как ни странно, он не молился, не читал Священное Писание и даже не искал сна на своем лежбище.
Он чистил револьвер.
И тут к нему в келью вбежал мальчишка… кажется, его звали Патрик… да, молодежь нынче пошла совершенно невоспитанная…
— Отец Джон, отец-настоятель просил Вас зайти к нему. Он сказал, это срочно! — и мальчишка убежал, только его и видели.
Джон вздохнул. Что могло понадобиться настоятелю Марку? Вроде бы они уже шесть лет как почти не появлялись… да и те, кого удавалось отследить, не были слугами Дьявола… что же произошло? Есть только один способ узнать.
Отец Марк был человеком пожилым. Он многое повидал на своем веку, застал войну. Но это не мешало ему быть добрейшей души человеком и относиться ко всем окружающим как к любимым внукам, которых у него не было. И когда отец Джон, зайдя в его келью, увидел беспокойство на его вечно благодушном лице, он сразу понял — случилось что-то очень плохое.
— Джон, ты знаешь, что я не стал бы тебя беспокоить, не будь обстоятельства таковыми, что твоя помощь требовалась бы незамедлительно…
— Они вновь начали свои бесчинства? — спросил отец Джон, внутренне готовясь к очередной схватке с еретиками.
— Нет-нет, сегодня ты мне нужен не как Инквизитор. Ты мне нужен как Экзорцист.
— Кто?
— Семилетний мальчик. Он говорит со змеей и атакует тех, кто пытается ее отнять.
Джон похолодел внутри. Если только очевидцы не приукрашивают, то либо это его отродье, либо мальчик и вправду одержим, и тогда помочь сможет только он. Вряд ли в таком случае поможет простая молитва.
— Где?
— Графство Суррей, город Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом четыре. За помощью обратился некто Вернон Дурсль.
— Знакомая фамилия. Думаю, обо мне ему сообщил его отец, я как-то практиковал в этом городе… впрочем, сейчас это неважно. Я немедленно выезжаю.
— Господь с нами, Джон.
— Аминь.
Быстро зайдя в келью, Джон взял самое необходимое — Библию, свою книгу экзорциста, святую воду, револьвер с запасом патронов на непредвиденный случай, свои скромные сбережения, шляпу, дорожный плащ и ключ от мотоцикла. Пускай для священника это был странный вид транспорта, его деятельность предполагала необходимость иметь возможность добраться из точки в точку как можно быстрее, и старый-добрый Ариэль тут был как нельзя лучше.
Всего пара часов езды, и старенький мотоцикл тормозит перед гаражом дома номер четыре по Тисовой улице. На пороге дома стоит полный мужчина, весьма смахивающий на борова, с густыми усами на округлом лице, явно недовольный способом прибытия отца Джона. Однако конфликта не возникло:
— Вы, должно быть, отец Джон? Это отродье наверху, и я не могу открыть дверь в его комнату. Возможно, Вам это удастся. — С этими словами Вернон прошел внутрь, всем своим видом показывая, что священник должен следовать за ним.
Дурсль привел его на второй этаж, где было слышно шипение. Раздумывать, о какой из комнат говорил хозяин, не было необходимости — из двух других выглядывали обеспокоенные лица женщины (вероятно, жены Дурсля) и пухлого мальчугана (вероятно, его сына). Джон сначала предпринял безуспешную попытку открыть дверь нормальным способом, после чего, нащупав револьвер в кобуре, выбил дверь ударом ноги, облаченной в высокий кожаный сапог.
Едва переступив порог, он практически не целясь прострелил голову гадюки, чем вызвал полный убийства взгляд со стороны мальчика… такой взгляд был попросту невозможен для семилетнего ребенка, а уж когда его зрачки стремительно покраснели, священник понял — это его «клиент».
Бросок Джон предвидел, но все равно лишь годы сражений спасли его от удара, который одержимый собирался нанести в нечеловеческом прыжке, вероятно, надеясь впечатать противника в стену. Вернув револьвер в кобуру — он все-таки надеялся, что Господь даст ему спасти душу этого мальчика — экзорцист сначала попробовал обычные молитвы, которые, разумеется, не возымели никакого эффекта на чудовище, поселившееся в этом юном теле. Более того, попытки нанести незваному гостю увечья не прекращались ни на миг, что не особо помогало нахождению решения проблемы.
Впрочем, священник ухитрился, уворачиваясь от ударов, опробовать и другие классические церковные методы борьбы с нечистым: сначала распятие, которого, в силу особых обстоятельств, одержимый коснуться не мог, а потом святую воду, что оказалось вообще бесполезно. Разве что, попав мальчику в глаза, Джон вынудил монстра отвлечься на секунду-другую, что позволило ему вынуть свою книгу. Теперь оставался сущий пустяк — обездвижить жертву темного мага и молиться, чтобы Господь дал сил извлечь темную сущность из тела мальчика. В том, что это именно осколок души, самое большое зло из всех, что могут совершить чернокнижники в своем преступном желании обмануть законы Господа нашего, Джон уже не сомневался.
Задача действительно вышла не из простых. Темный, почувствовав опасность со стороны священника, стал ловко уворачиваться от ударов, не забывая отвечать любезностью на любезность. Джон уже начал опасаться, что револьвер все-таки понадобится, хоть он и надеялся не наносить серьезных увечий мальчику, как вдруг помощь подошла с совершенно неожиданной стороны — Вернон Дурсль скрутил племянника (вернее, его тело — сам племянник явно был недоступен) ремнем со спины. Увидев в этом единственный шанс, Джон распахнул книгу и начал свое заклинание, вкладывая в него все силы и молясь всем Святым, чтобы все удалось:
— Sacrosanctus vis vocare! Animus innocuus ab animus obscurus liberare! Spiritus impurus abdicare!
Sacrosanctus vis vocare! Animus innocuus ab animus obscurus liberare! Spiritus impurus abdicare!
Sacrosanctus vis vocare! Animus innocuus ab animus obscurus liberare! Spiritus impurus abdicare!..
Казалось, лоб мальчика в том месте, где у него был необычной формы шрам (в виде молнии) просто треснул, и из него вырвался темный сгусток. Сгусток сразу попытался вырваться на волю, стремясь найти нового носителя, но непрекращающееся заклинание экзорциста не позволило духу сдвинуться с места, а через минуту дух растаял, словно его и не было.
Джон вздохнул с облегчением. Но стоило ему расслабиться, как произошло то, чего он не ожидал.
Ремень, которым Дурсль, не отошедший от шока, все еще сдавливал племянника, исчез прямо на глазах. Растворился в воздухе. Как по волшебству.
— Как это понимать?! — взревел Дурсль. — Вы должны были изгнать из этого мальчика бесов, а не показывать мне фокусы, после чего мальчишка вновь ведет себя ненормально!
— Успокойтесь, Вернон. Мальчик чист.
— Чист?! Это вы называете ЧИСТ?! А как вы объясните то, что он только что проделал?
— Это, вне всякого сомнения, Дар Божий. Я изгнал из него Тьму.
— Вы! Вы… такой же урод, как и все эти чернокнижники! Вон из моего дома! — лицо Вернона приобрело уже оттенок зрелого помидора. Решив, что более его собеседник внимания не достоин, Дурсль повернулся к племяннику, который, почуяв неладное, старался укрыться за спиной отца Джона. — А ты… я выбью из тебя всю дурь!
Джону очень не понравилось, как этот мужчина перед ним посмотрел на мальчика. Более того, он уже не раз видел такой взгляд и прекрасно знал, что обычно за этим следовало.
Избиение. Пытка голодом. Запертые двери и окна. И только два выхода — дать сдачи или покориться. А ведь Дар не скроешь, как ни старайся…
— Мистер Дурсль, я прекрасно понимаю Ваше отвращение ко всему ненормальному, но, тем не менее, не могу поощрить Ваше желание наказать ни в чем неповинного ребенка. К тому же, не забывайте, что Вы должны вырастить из него достойного человека, а не жертву насилия или…
— Вы будете мне указывать в моем доме, как мне вести себя с собственным племянником? — пожалуй, только осознание того, что его собеседник вооружен, удерживало Вернона от рукоприкладства. — Да будет вам известно, что мне это отродье подкинули на крыльцо сектанты, когда его непутевых родителей убили!
От Джона не ускользнул удивленный взгляд мальчика, который сейчас вцепился в полы его плаща, как в спасательный круг.
— Я повторю свою просьбу еще раз. Не наказывайте мальчика за тот Дар, которым его наделил Господь. Многие были бы рады воспитывать чудотворца…
— Значит, по-вашему, он чудотворец, да?! Что ж, тогда проваливайте с ним, и чтоб ноги его здесь больше не было! Не беспокойтесь, нужные бумаги я вам пришлю по почте! А теперь вон отсюда, оба!
Священнику не нравилось, как с ним разговаривал этот боров, однако он посчитал за лучшее увести мальчика из этого дома, где ему явно придется несладко. По пути к выходу его уверенность в том, что он поступает правильно, только возросла — тетя мальчика, хотя и выглядела взволнованной, явно беспокоилась не за него, а по какой-то другой причине… ну а во взгляде отпрыска Дурсля-старшего явно читалось одно слово. Урод.
Джон давно хотел взять себе ученика, но где найдешь сироту, наделенного Даром и не относящегося к ним? Вероятно, это был знак свыше…
— Как тебя зовут, мальчик? — спросил священник, усаживая Гарри на свой мотоцикл.
— Гарри, сэр. Гарри Поттер.
— Ну что ж, Гарри, с этого дня ты мой ученик.
12.09.2012 Глава вторая. Становление.
Прошло восемь лет…
Из стен старой церкви доносилось звучание органа, на котором кто-то играл отрывистые аккорды. Вскоре можно было услышать и звучание юного голоса, на удивление разносившегося под самые своды.
Are you saved for real? Now your life is ideal?
Have you made home your prison? What about our commission?
God has given you so much. Do you reach out to the lost?
Do you walk past with no thought, about those who have no hope?
Черноволосый юноша несется на черном байке по шоссе. Он знает — его ждут, он нужен там, куда несет его стальной конь. Мотор ревет, встречный ветер развевает волосы, отросшие до плеч, а в изумрудных глазах горит священный огонь.
Father in Heaven, help us surrender!
If you don’t answer, all our hope is gone!
Он на месте. Он должен спасти невинных, изгнать Дьявола. Это его святой долг, это его дар, это его смысл жизни.
It is time to renew this covenant.
Leave the past; take a step in faith again!
Take his hand, He will guide your way to his glory.
He takes care of everything.
It is time to renew this covenant.
Leave the past; let the God be God again.
Take his hand, He will guide your way to his glory.
Jesus cares for everyone!
И вновь в нем нуждаются. На этот раз он должен вступить в схватку со служителями Нечистого. Дар Божий и верный револьвер — у врагов Господа нет ни единого шанса на победу.
What are you waiting for? A revelation, the Pentecost?
Why is it hard to see, all you need is to believe.
Do you think that it’s enough, just to have faith, then shut up.
If you do know Him, your mouth, it is open to testify!
Враги повержены. Он — защитник этого мира от порождений Ада и служителей Повелителя Преисподней. Его рука не дрогнет, его душа чиста, его сердце исполнено храбрости.
The Lord is your shepherd, why do you worry?
Kneel down before him. You need His love again!..
It is time to renew this covenant.
Leave the past; take a step in faith again!
Take his hand, He will guide your way to his glory.
He takes care of everything.
It is time to renew this covenant.
Leave the past; let the God be God again.
Take his hand, He will guide your way to his glory.
Jesus cares for everyone!
Father in Heaven, help us surrender!
If you don’t answer, all our hope is gone!..*
Музыка замолкла. Юноша, сидящий за органом, вложил душу в исполнение этого произведения. Можно было подумать, что он старается на публику, но в этот час церковь была практически пуста.
Впрочем, один слушатель у него все же был. Девушка, которую звали Аннабель.
— Продолжай, Гарри. У тебя хорошо получается. — Аннабель обратила взор своих выразительных голубых глаз на парня.
— На сегодня хватит. Не думаю, что этот старинный инструмент разделяет мою тягу к экспрессивным произведениям. — Гарри стер со лба проступивший пот. Почему-то капельки любили скатываться по уже сильно поблекшему, но до сих пор видневшемуся шраму…
— О чем ты сегодня мечтал? Я же знаю, ты всегда думаешь о чем-то другом, когда так увлеченно играешь. Хотя это и странно — обычно, чтобы так великолепно играть, люди концентрируются на музыке…
— Мне так проще — я выражаю то, что чувствую. Сегодня я думал о том, какой будет моя жизнь, когда мое обучение наконец завершится. Отец Джон говорит, что я уже скоро смогу самостоятельно выслеживать их, а вот с экзорцизмом пока плохо выходит. А ты чем собираешься заняться после школы? — парень обернулся к своей светловолосой собеседнице.
— Я бы хотела иметь возможность помогать людям. Родители настаивают, чтобы я шла на юридический, но людской суд лицемерен… даже если я смогу защищать только невиновных, их судьба будет зависеть не только от меня и Господа Бога, но и от присяжных. Я хочу поступить на медицинский факультет, но туда берут только самых лучших. Думаешь, я справлюсь?
— Конечно, Аннабель. Но как же родители?
— Надеюсь, они поймут. В конце концов, я могу сначала выполнить их просьбу, а потом постараться получить второе образование. Не лучший вариант, но все-таки… — девушка отвернулась к витражному окну.
Гарри понял, что подруге нужна поддержка. Он встал с табурета и подошел к ней, присел рядом и приобнял за плечи. Девушка не отстранилась, хотя и несколько удивилась такому проявлению чувств.
— Все будет хорошо, Аннабель. — Сказал Гарри наиболее оптимистичным голосом. — Мы обязательно что-нибудь придумаем.
Он никогда бы в этом не признался, но, представляя себе будущее, он видел на черном мотоцикле двоих. Себя и светловолосую голубоглазую девушку за спиной, крепко обнимающую его своими нежными руками…
— Быстрее!
По заброшенным кварталам Лондона бежали двое. Мужчина, одетый в длинный дорожный плащ, высокие сапоги и кожаную шляпу, двигавшийся так, будто это абсолютно нормально — бежать в такой странной экипировке со скоростью спринтера, пробегая при этом уже не первый километр. И юноша, явно старающийся подражать своему более взрослому спутнику, хотя и явно уступающий ему в физической подготовке — даже выкладываясь на полную, он с трудом мог держать заданный темп.
— Отец Джон, может, хотя бы позволите мне снять грузы? — хоть каждое слово и давалось с трудом, зеленоглазый парень не хотел упустить возможности хоть чуть-чуть ослабить пытку, которой добровольно-принудительно подвергался каждое утро под руководством своего наставника. Исключение составляли лишь те редкие дни, когда отец Джон был на задании, да и в этом случае отлынить от нагрузок не получалось. Либо он оказывался в цепких руках отца Николаса, который считал как самого Гарри, так и его наставника лентяями, сущими грешниками, и в итоге половина дня проходила в молитвах в коленопреклоненной позе, а половина в самом тяжелом физическом труде, какой на тот момент имел смысл, будь то работа в саду, в приходской библиотеке или же общественно-полезный труд во всех его проявлениях. Либо, как все чаще происходило в последнее время, отец Джон брал ученика с собой, показывая все тонкости обоих искусств на практике, да и просто используя возможности своего одаренного протеже.
— И это ты называешь грузами? — то, с какой легкостью говорил священник, продолжая свой поистине нечеловеческий бег, могло заставить случайного прохожего либо уверовать в Бога, либо заподозрить вмешательство Дьявола. В любом случае, равнодушным не остался бы никто — видеть человека, практически прогуливающегося со скоростью около двадцати миль в час, является зрелищем не для слабонервных. Особенно, когда этот человек «прогуливается» в одежде, не располагающей к активному отдыху и явно напичканной разнообразными предметами, один из которых, как известно, был большим, металлическим и очень опасным в умелых руках. — Знаешь, я уже давно не слышал, чтобы ты во время пробежки разговаривал, быть может, пришла пора усилить нагрузку?
Все, чем смог ответить Гарри, был сдавленный стон, полный осознания, что в скором времени только-только пришедшие в норму конечности вновь опухнут от практически постоянного ношения свинцовых утяжелителей. Самое обидное было в том, что Дар Божий не помогал — над грузами поработал наставник, и теперь, если Гарри хотел удовлетворить требованиям отца Джона, приходилось испытывать тело на прочность. И это была только верхушка айсберга…
Буквально каждый день проходил для будущего экзорциста в постоянных тренировках тела, разума и Дара Божьего. После пробежки наступал час утренней молитвы, за которой следовала долгожданная трапеза, однако сразу вслед за этим Гарри обнаруживал себя за неким подобием школьной парты, окруженный талмудами по Слову Божьему и редкими трудами членов Ордена Инквизиторов. Иногда попадались даже манускрипты других экзорцистов, но это была экзотика — большая часть из практикующих это нелегкое ремесло сохраняла свои записи при себе, в редких случаях передавая свои Книги ученикам, как правило, если не успевали завершить их обучение.
Но после перерыва, который «по доброте душевной» давал отец Джон своему подопечному начиная с обеденной трапезы и до окончания вечерней, начиналось настоящее «веселье». В подвале церкви священник устраивал очередное испытание для своего протеже, иногда устраивая поединки, а иногда попросту вынуждая использовать Дар Божий, чтобы найти что-то скрытое, чтобы защититься от атаки, которую простой смертный отразить не способен, чтобы исцелять свои раны и раны других существ или даже людей, чтобы перенести самую жестокую пытку или же выбраться из ловушки… наконец, попросту научиться великому искусству Экзорцизма.
— Еще раз! — выкрик наставника, подобно хлысту, заставил юношу вздрогнуть и вновь сосредоточиться на заклинании. Сфокусировав свой взгляд на проклятом предмете, так и излучавшем Тьму вокруг себя, Гарри в который раз начал взывать к Богу:
— Vis Dominus sinistrum abdicare! Vis Dominus sinistrum abdicare! Vis Dominus…
На лбу юноши проступили капли пота, но все же прогресс наметился. Золотой медальон, на котором была выгравирована латинская С, до боли похожая на змею, наконец начал поддаваться. Крышка, до этого одному Дьяволу известным способом удерживаемая в закрытом состоянии, вдруг с хлопком раскрылась, и от внутренних поверхностей начал струиться черно-сизый дым.
— Не прекращай ни на секунду! У тебя должно получиться! — отец Джон очень надеялся, что в этот раз его ученик наконец сможет произвести самостоятельное Изгнание. В конце концов, если бы не он, ему бы и в голову не пришло обратить внимание на медальон, который тот вороватый чернокнижник имел при себе. И вообще, иначе как Божьим Провидением объяснить это было нельзя — тот прохвост не раз уходил от Джона, тем более что уличить его ни в чем плохом, кроме маргинальной внешности и способности перемещаться в пространстве, как это делали многие местные чернокнижники, до того дня не удавалось. А в тот день с ним был Гарри, и в тот день Джон понял — от него не уйдет ни один противник…
* песня группы The Holy Bible — It Is Time
14.09.2012 Глава 3. Первое столкновение.
Черный мотоцикл затормозил у заброшенного здания в одном из районов города. Со старенького Ариэля слезли двое — мужчина средних лет и юноша; мужчина был одет в сутану, дорожный плащ и широкополую шляпу и обут в высокие кожаные сапоги; юноша же во всем подражал своему спутнику.
— И запомни, Гарри, никто из них не заслуживает прощения. Если меня выведут из строя, можешь обрушить на них всю мощь Гнева Господня, главное — остановить их! — с этими словами отец Джон извлек револьвер, развернулся и скользящим шагом двинулся внутрь. Его ученик еще только подошел к двери, как раздался первый выстрел.
Минус один.
Почувствовав, что кто-то пытается покинуть здание, юноша начал свое песнопение, взывая к Господу с просьбой не позволить врагу уйти от заслуженного наказания. Каждое живое существо, в ком волею судеб была хоть толика магической энергии, ощутило, как пространство вокруг здания обволокли мощные барьеры, сквозь которые нельзя было пройти даже самому Мерлину.
Еще два выстрела. Минус три.
Не прекращая свою молитву, Гарри двинулся вглубь здания. Выстрелы участились, если чернокнижники заметят, что отцу Джону раз в шесть выстрелов требуется перезарядка, они могут его одолеть.
О, кто-то надеется, что сможет в этот промежуток сбежать. Зря. Поттеру даже на мгновение стало жаль неудачливого беглеца, которого, в отличие от более решительных товарищей, пуля настигла в затылок. Что ж, он сам выбрал свой путь, и теперь он предстанет пред Господом нашим…
Отец Джон успешно справляется со своей священной миссией. Кажется, еще чуть-чуть, и он единолично одержит победу… но недаром врагов было три раза по шесть. Одна пуля проходит на пару дюймов левее назначенной цели, и белая маска, край которой разворотило выстрелом, слетает на пол. Сальноволосый тип, с лица которого слетела маска, не стал терять времени зря — взмах палочкой, и отец Джон падает с развороченным плечом. Ему повезло, что в последний миг он качнулся в сторону, иначе ранение было бы смертельным.
Но нанести ответный удар он не смог. Гарри понял, что следующее заклинание везучего мерзавца будет для наставника последним, а потому, оборвав свое песнопение, он произнес так быстро, как только смог:
— Utum sis cur pecatum tuus!
Мгновение тишины. Затем звук падающей на пол деревяшки, палочки того чернокнижника. С обращенным к небу взором он падает на колени. И тишину разрывает нечеловеческий крик, в котором слились мучения всех жертв, что пострадали от руки мерзавца. И воздастся ему по грехам содеянным…
* * *
Захудалый паб на окраине Лондона. В такой не каждый прохожий решится зайти — слишком уж подозрительные личности тут обретаются.
У стойки методично напивался юноша, одеяние которого больше подошло бы странствующему священнику, нежели бродяге-пьянице. Ко всему прочему, рядом с собой он небрежно положил внушительного вида револьвер, при первой же попытке умыкнуть который местный карманник едва не схлопотал пулю в лоб.
Старине Оуэну, а так звали владельца этого заведения, решительно не нравился этот юноша. Вернее, не так. Ему казалось неправильным, что этот юноша пришел к нему напиваться. Не то чтобы он особо волновался о том, достиг ли его клиент совершеннолетия, ибо на фоне прочих пацан выглядел святошей… вот только очень уж его стиль напоминал отца Джона, который бы никогда в жизни не пустил бы своего ученика в паб одного в первый же раз. Скорее всего, случилось что-то непоправимое… жаль, хороший был человек.
— Старина Оуэн, кто это у нас тут? — в паб вошел мужчина средних лет, при одном взгляде на которого сразу думалось — каторжник. Хотя те, кто его знал, почитали его добрейшей души человеком. Вот только представлялся он странно — Бродяга.
— Да вот, Бродяга, похоже, ученик отца Джона пожаловал. Не дело такому мальцу напиваться до чертиков, я вот его спровадить собирался…
— Погоди, Оуэн, дай я с ним поговорю. Быть может, у парня беда стряслась, а ты его выгнать собрался…
— Как знаешь, Бродяга, но если он тут отключится или ему плохо станет — сам за него отвечать будешь, я его тут размещать не буду, это не приют для начинающих алкоголиков.
— Заметано. Да, мне как всегда, Оуэн, — добавил Бродяга, двигаясь в сторону пока еще свободного места у стойки. — Эй, парень, не помешает тебе старый пес?
Ученик священника поднял свой осоловелый взор на неожиданного гостя, после чего просто кивнул.
— Меня в этих краях кличут Бродягой, а тебя как звать? — довольно прямолинейно решил познакомиться с новичком мужчина.
— Гарри. — Глоток виски. Бродяга в этот момент вздрогнул, будто это имя для него что-то значило. — А Вы что, преступник, что кличкой представляетесь? — Гарри испытующе взглянул на своего новоявленного собутыльника. От взгляда зеленых глаз у того защемило сердце.
— Гарри… — глубокий вздох. — Перед Богом я чист. Я просто поверил не тем людям, кому следовало, и в итоге я и оказался в этом сомнительном обществе, на мели и даже без собственного имени. — Старый Оуэн поднес кружку эля для своего завсегдатая.
— Бармен, еще виски.
— Молодой человек, я вообще не уверен, что Вам здесь…
— Оставь, Оуэн. — Бродяга чувствовал, что просто обязан воспользоваться шансом и расположить к себе парня. Уж очень он ему напомнил о его Гарри… — Принеси еще бокал и бутылку, запишешь на мой счет.
— Как скажешь, но за последствия отвечать сам будешь.
— Не в первой, разберусь!
Оуэн быстро вернулся с заказанными бутылкой и бокалом, но, уходя, неодобрительно покачал головой, бормоча под нос что-то вроде «Не дело такому юному…».
— Так что, Гарри, — разливая спиртное по бокалам, спросил мужчина, — что привело тебя в этот паб? Вижу, что не радость… поругался с наставником?
Ответом был в первую очередь обвиняющий взгляд, в который раз напомнивший Бродяге о маленьком мальчике, которого он уже не чаял найти.
— Мой наставник сейчас лежит в больнице, и никто не знает, как его спасти! — еще глоток виски. — У меня кроме него никого нет… — почти шепотом. И про себя «И некому ответить, как мне жить дальше… тот чернокнижник не мог врать, его покаяние было искренним, а значит, мои родители…»
Воспоминание.
Гарри не стал дожидаться, покуда Гнев Господень полностью проявит себя и последний из чернокнижников предстанет пред Создателем. Отец Джон никак не мог совладать с полученным увечьем, и Гарри спешил оказать ему посильную помощь. Но только обычные молитвы не помогали закрыть многочисленные раны, и вскоре Инквизитор потерял сознание от потери крови.
В отчаянии юноша бросился к бьющемуся в агонии чернокнижнику. Взяв того за грудки, он посмотрел в обезумевшие от переживаемых мук черные глаза и потребовал:
— Скажи, как ему помочь, чернокнижник, и я облегчу твои страдания!
К сожалению, сальноволосый тип уже не воспринимал обращенную к нему просьбу. Юношу перед собой он воспринял как продолжение своей душевной казни, как явление двух жертв, которых он себе так и не простил…
— Лили… Джеймс… простите, простите меня! Если бы я только знал, что творю… если бы понял, что Дамблдор еще страшнее Лорда… тот хотя бы не скрывает своей природы от окружающих… простите безвольного раба…
Одинокая слеза стекла по щеке убийцы, черты лица его расслабились, и постепенно он обмяк в руках Гарри. С криком отчаяния юноша отшвырнул от себя мертвое тело, после чего рванулся к потерявшему сознание наставнику. Совершив пару бесплодных попыток остановить кровотечение подручными средствами, он подхватил Джона под неповрежденное плечо и как можно скорее потащил к выходу.
Гарри старался не терять ни секунды, попутно молясь за жизнь учителя, но не прекращающееся кровотечение оставляло мало надежд. Лишь передав святого отца медикам скорой, Поттер осознал весь смысл сказанного сальноволосым ублюдком. Не бывает таких совпадений. Назови тот какие другие имена, и он бы все списал на схожесть с упомянутыми жертвами.
Лили. Джеймс. Родители.
Чернокнижники…
* * *
— Мне жаль, парень…я тебя понимаю. И, кстати… прости за бестактный вопрос, но… твоих родителей случайно не звали Джеймс и Лили? — Бродяга решил идти ва-банк. Но последовавшей реакции он явно не ожидал.
— Что ты о них знаешь, чернокнижник? — вопрос, заданный леденящим душу голосом, сопровождался направленным в лоб взведенным револьвером. В глазах мальчишки Бродяга ясно прочел одно — неверный ответ будет его смертным приговором.
— Я, я был лучшим другом Джеймса, мы были братьями во всем, кроме крови, хотя и тут можно найти дальнее родство… — дуло револьвера прижалось ко лбу, заставляя мужчину поторопиться с ответом. — На их свадьбе я был шафером, и… я твой крестный, Гарри Поттер…
Металлический щелчок. Выстрела не произошло, револьвер был снят с боевого взвода. Вздох облегчения… и утешающие объятия для парня, который, не выдержав обрушившегося на него за сегодня, разрыдался.
— Ну-ну, Гарри, все будет хорошо… поверь, когда я говорил, что я чист перед Богом, я не лукавил. Мне нет больше места среди, как ты говоришь, чернокнижников. Меня преследуют и свои, и чужие… за ответами я пришел в храм Божий, готовясь принять любое наказание за все свои прегрешения, включая сам факт своего существования… Господь был милостив, и вот уже семь лет как я живу среди этих маргиналов жизнью праведного работяги, пропуская кружку-другую по вечерам и обязательно посещая церковь каждое воскресенье. Знали бы мои родители, до чего опустился наследник Благороднейшего и Древнейшего рода! — Бродяга издал лающий смешок, глотнул еще виски, после чего продолжил. — Да, говорили они, не связывайся с Дамблдором… как же они были правы…
— Д-Дамблдор? — Гарри еще не совладал с подступившей истерикой, но сумел довольно четко задать свой вопрос. — Кто он такой?
— Ты, я вижу, уже слышал его имя… интересно знать, от кого. Неужто Петунья… да нет, тогда бы ты, скорее всего, по-другому встретил меня. По крайней мере, после слова «крестный» я бы получил пулю в лоб…
— Как можно?! Не знаю, что Вы совершили, но Вам было поручено помочь воспитать меня перед лицом Господа… Вы ведь Сири…
— Не надо имен. Никогда бы не подумал, что от пули меня спасет проведение христианского обряда по настоянию Лили. Впрочем, вряд ли бы это помогло, знай ты, в чем меня обвиняют. В глазах чернокнижников я предал твоих родителей Темному Лорду… жаль, что я не сумел хотя бы отомстить за них. Надеюсь, Господь…
— Уже покарал. Сегодня… мы с отцом Джоном были на рейде… — голос Гарри стал подрагивать, но он решил выговориться, хоть это и было тяжко, — чернокнижников было гораздо больше, чем нас… мы почти их одолели, но среди них был сальноволосый ублюдок…
— СНЕЙП! — то, с каким отвращением прорычал имя недруга Бродяга, говорило о многом. Во всяком случае, завсегдатаи паба, услышавшие этот возглас, сразу сделали для себя мысленную пометку — если столкнешься со Снейпом, врежь ему хорошенько, а если не можешь — беги. — Продолжай, Гарри…
— Так вот, этот Снейп успел как-то ранить Наставника… я обрушил на него Гнев Господень. Жаль, я не догадался применить что-нибудь менее фатальное…
— Почему? Эта скотина заслужила самую мучительную смерть…
— Заслужила. Вот только отец Джон из-за него умирает…
24.09.2012 Глава 4. Святая Инквизиция.
— Умирает? Ты хочешь сказать, Снейп его проклял? — Бродяга несколько понизил голос, чтобы окружающие не услышали этот весьма странный разговор.
— Он взмахнул своей палочкой, не произнеся ни слова, и всю руку Наставника исполосовали шрамы, которые не закрыть ни Божьим Даром, ни простыми человеческими средствами. Он истекает кровью, и врачи не знают, что делать. Попытка ампутировать руку на этой стадии может обернуться слишком тяжелой кровопотерей, а постоянно сменять повязки и давать ему донорскую кровь они не вправе. Мне еще повезло, что один из докторов больницы обращался к нам за помощью, так что мне не грозит преследование со стороны полиции… Вы не знаете, можно ли помочь отцу Джону?
— Боюсь, Гарри, придется только уповать на Господа. Еще никому, кроме самого Снейпа, не удалось закрыть раны, нанесенные его безбожным заклинанием. Пока Дамблдор не принял эту сальноволосую гадину к себе на службу, он собирался внести его изобретение в число Непростительных, да вот беда — ему нужна была эта тварь на свободе, а против него и без того было слишком много обвинений. Не то, что крестный Избранного…
— Кого-кого? Так, с этого места поподробнее. — Гарри даже несколько протрезвел, услышав, какую ересь проповедуют чернокнижники. Бродяга огляделся по сторонам, оценил количество возможных невольных слушателей и выдвинул очевидное в данной ситуации решение:
— Продолжим у меня. Оуэн! Запиши на мой счет, в пятницу расплачусь!
— Заметано, Бродяга! — и мужчина с юношей отчалили от стойки в сторону выхода. Местный карманник, решив, что у него возник шанс умыкнуть вроде забытый на стойке револьвер, сначала получил пулю в правую руку, а затем в нагрузку рукоятью по голове. Учитывая, что промышлял он в основном как раз у постояльцев, Оуэн даже не отвлекся на стенания своего «самого постоянного и самого верного клиента», лишь через некоторое время кинув тому моток бинта и поставив на стойку бутыль с водкой и стопку.
— Я смотрю, Гарри, ты уже обзавелся байком…
— Это мотоцикл Наставника.
— Прости.
— Ничего. Отсюда далеко? Я бы не хотел в таком виде садиться за руль.
— Если не боишься за байк, пешком минут десять.
— Тогда докачу так. — Гарри подхватил Ариель за руль и покатил вдоль обочины. Глядя по сторонам, он о чем-то задумался, после чего спросил:
— Я думал, в этом районе нет дешевых жилых домов… неужели кто-то из владельцев старых особняков сдает жилье простым работягам?
— Можно сказать и так. — Бродяга вновь засмеялся своим кашляющим смехом. — Еще семь лет назад этого особняка простые люди не видели… даже странно, что теперь его не замечают маги. Первые два года я так и ждал, чтобы ко мне нагрянули захватчики, неважно, из какого лагеря… — тут они достигли мрачного вида здания на тускло освещенной площади. На свежей табличке , диссонировавшей с обшарпанным фасадом здания, ясно читалась надпись «Площадь Гриммо, 12». Дверь также явно была не в пример новее постройки, по стилю она больше подходила рабочим окраинам Лондона.
Гарри поставил мотоцикл на газон рядом с крыльцом дома, после чего поднялся вслед за крестным по ступеням и зашел в приветственно открытую дверь.
— Добро пожаловать в родовой дом Благороднейшего и Древнейшего семейства Блэков! — закрыв за собой входную дверь, Сириус Блэк — а это был именно он, самый разыскиваемый убийца как у них, так и среди нормальных граждан Великобритании — размашистым жестом руки как бы представил своему гостю свое родовое гнездо. — Конечно, антураж уже не тот, но какой порядочный христианин потерпит у себя на стене головы существ, прислуживающих чернокнижникам? Жаль, портрет матушки не удалось ни снять, ни обездвижить, так что пришлось его заколотить…
— Обездвижить портрет? Он что, движется? — лишь посмотрев на озадаченное лицо крестника, Сириус вспомнил, что тот пересекся с магическим миром совершенно с другой стороны, а потому многого не знает.
— Видишь ли, Гарри, в мире магии многое возможно. Боюсь спросить, сталкивался ли ты уже с вещами, зачарованными темными магами… вижу, сталкивался… так вот, есть и другие, менее богохульные методы продлить свое существование в этом мире. Часть чернокнижников, боясь самой смерти, становится призраками, другая же, готовясь к ней заранее, готовит свой магический портрет.
— В нем заключена часть души?
— Никто не знает, Гарри. Двигаться они начинают еще до того, как умер изображенный, могут исчезнуть с картины, чтобы не подвергнуться уничтожению, но стоит изображенному умереть, как портрет оживает и принимает черты заказчика. В моем случае — сварливой старухи-матери, помешавшейся на чистоте крови…
— На чем?
— Давай лучше пройдем в гостиную, усядемся, а то, я чувствую, разговор предстоит долгий. — С этими словами Блэк поднялся на один пролет по древней лестнице, осторожно минуя заколоченный щитами участок стены, и распахнул дверь. — Заходи, а то вопли матушки, бывает, и из-за щитов доносятся. — Он покосился на заколоченную часть стены.
— Может, я попробую что-нибудь сделать? — выпитое спиртное дало о себе знать, и на этих словах юный Инквизитор чуть не полетел вниз по лестнице, споткнувшись о собственную ногу. Но регулярные тренировки дали о себе знать, и Сириус не успел даже сдвинуться с места, чтобы помочь крестнику, как тот уже поднялся на площадку перед гостиной.
— В другой раз. Сейчас, пожалуй, лучше наверстать упущенное… и начать нужно с главного. — Приглашающий жест, после чего двое зашли в гостиную и расселись в кресла у камина.
— С того, с какой радости чернокнижники провозглашают меня своим Мессией.
— Ну, тут ты немного преувеличил, цель несколько более локальна… но от этого не менее амбициозна. Да и культ, устроенный Дамблдором… не имей он запасного плана, общество чернокнижников ударилось бы в панику семь лет назад, когда стал очевиден факт исчезновения Гарри Поттера.
— Исчезновения? Дурсли вполне добровольно передали меня под опеку Церкви, о чем имеются все необходимые документы…
— Видишь ли, для чернокнижников в массе простые люди — ничто. Только одни относятся к ним как к обделенным, а другие — как к животным, которых необходимо поставить на место, то есть сделать рабами. И для них Гарри Поттер, объявленный победителем Темного Лорда, был национальным героем, которого все хотели взять на воспитание, разумеется, лишь немногие — без корыстных целей. Но Великий Лидер Света, Верховный Чародей Визенгамота и прочая и прочая Альбус Вульфрик Брайан Персиваль Дамблдор заявил свои права на воспитание ребенка, мотивируя это сокрытым от общества завещанием родителей. Чушь собачья! — Блэк в сердцах стукнул о подлокотник рукой, после чего взял со столика стоявший там графин с янтарной жидкостью и плеснул в один из бокалов. Сделав глоток, он продолжил: — Единственный, кто ему мог на тот момент возразить и оспорить это право, был я. Но вот беда — я так удачно был пойман якобы на месте преступления нашими доблестными аврорами, которым приказ Министерства — святая истина, что на тот момент уже был отправлен без суда и следствия на вечное поселение на тропический остров Азкабан. Кстати, крысу еще надо будет найти…
— Кого? — не понял не вполне трезвый и нагруженный информацией юноша.
— Петтигрю. Долгое время я его в первую очередь винил в смерти Джеймса и Лили… но он всего лишь трус, жалкий трус и неудачник, быстро променявший более успешных друзей на сильного Хозяина, видевшего в нем лишь то, что он из себя и представляет — крысу.
Ах, да. Я же забыл сказать, как Дамблдору удалось организовать культ твоей личности. Видишь ли, есть среди британских чернокнижников один психопат, идеи которого в целом сродни гитлеровским, но только касательно волшебников. Как раз та самая пропаганда чистоты крови с уклоном в полное уничтожение или порабощение простого населения и вышедших из их рядов магов в первом поколении… другими словами, если твои предки не смешивали кровь с себе подобными много поколений подряд, то твое место в ногах у этих выродков. Подумать только, и это говорит действующий глава дома Блэков… — вновь лающий смех, на этот раз с несколько истерической ноткой. — Но я отвлекся. Так вот, Дамблдор, не будучи дураком, воспользовался ситуацией в стране и сплотил вокруг себя тех, кто считал такую политику неприемлемой. Да так сплотил, что все ему в рот смотрели и всякое слово почитали истиной. Чуть не забыл — он был и остается директором магической школы Великобритании — Хогвартса.
Так вот, по официальной версии он собирался принять на работу новую преподавательницу Прорицания в свою школу. Предмет был и остается полным бредом, а уж упомянутая кандидатка — натуральная шарлатанка. Да вот беда, умудрилась она изречь нечто таким образом, что было это воспринято и Дамблдором, и подслушивающим Сни…Снейпом как настоящее Пророчество. И гласило оно, что родится ребенок, способный повергнуть Темного Лорда. И подходили под описание двое — ты и еще один ребенок, которому, скорее всего, сейчас приходится под руководством старого манипулятора изображать Избранного. Правда, хреново у них выходит… Но я опять отвлекся.
Снейп это Пророчество подслушал, Хозяину доложил, а потом как-то к Дамблдору примазался. Твои родители стали скрываться, я считался Хранителем тайны… единственным человеком, кто может выдать местоположение скрывшихся. Да только на самом деле им был Петтигрю… в Хэллоуин в ваш дом пришел сам Темный Лорд. Он с легкостью убил твоих родителей, а вот тебя… не смог. Это единственная причина, которая позволяет мне предположить, что Дамблдор не придумал все от начала и до конца, а лишь умело оперировал сложившимися обстоятельствами…
Ты не знаешь, но Смертельное заклятие отразить нельзя. И все же, каким-то чудом, ты жив. Сейчас я начинаю видеть в этом промысел Божий. Но на тот момент маги провозгласили тебя Мальчиком-Который-Выжил. А через семь лет выяснилось, что ты исчез, когда одна из пешек Дамблдора случайно проболталась в Министерстве. Возникла такая суматоха, что я сумел сбежать, выяснить, каков на данный момент расклад для меня в магическом обществе, после чего проникнуть в свое родовое гнездо, снять часть его скрывающих чар и слиться с обычными людьми.
Как я успел выяснить перед окончательным исчезновением с радаров магического сообщества, Дамблдор решил использовать замещающую тебя фигуру, заявив, что многое из предшествующего было лишь отвлекающим маневром для обеспечения безопасности настоящего Избранного. Ну а заглядывавший временами в местный паб пройдоха Флетчер, которому я сбыл большую часть темномагического добра из этого дома, рассказал мне, как в год, когда ты должен был поступить в Хогвартс — а это бы случилось, когда тебе исполнилось одиннадцать лет — рассказал о грандиозном фиаско, в ходе которого был уничтожен Философский Камень Фламеля… ну, по крайней мере то, что было представлено публике как этот пресловутый камень… а на следующий год наш старый-добрый Темный Лорд вернулся, да еще и в молодом теле. Интересно, что его удерживает на этом свете…
— Осколки души.
— Что?!
— Осколки души. В одном из манускриптов по экзорцизму говорилось, что чернокнижники зовут их хоркруксами. Не знаю, его ли осколок души был в медальоне с латинской С, но вот во мне он свою частичку души в свое время забыл…
— В ТЕБЕ?!
— Отец Джон забрал меня к себе, когда провел ритуал изгнания. Если бы я не проявил Дар Божий, испарив сжимавший меня ремень дяди, скорее всего, я бы не попал в лоно Церкви и стал таким же чернокнижником, как родители… Господи, как мне быть?! Бог завещал почитать отца и мать своих, но ведь они…
— Как и я в недавнем прошлом. Как и ты по сути своей. Но только ты направил свои силы на служение Господу, а не себе, и потому заслужил не только прощение, но и помощь Господа нашего на пути своем праведном.
— Сириус, я многое понимаю, но как ты так быстро свыкся с тем, что твой крестник уничтожает, по сути, тебе подобных?
— Видишь ли, я в своем рассказе забыл упомянуть одну милую вещь. Ты не находишь странным, что Дамблдор, беспринципно распоряжающийся чужими судьбами, а учитывая навыки, скорее всего осведомленный о наличии в твоем тела хоркрукса и вытекающих из этого последствий, вдруг отпускает довольно могущественную пешку из рук?
— Ну… может, Дурсли не захотели его проинформировать…
Парня перебил захлебывающийся смех мужчины:
— Гарри, этот человек настолько поднаторел в ментальных искусствах, что от вторжения в разум смогут защититься лишь единицы среди магов, вероятно, некоторые служители Церкви и очень редкие представители рода людского, не обремененные нечеловеческими способностями! А уж таких примитивных людей, как Дурслей, он прочтет мгновенно и незаметно, да еще и убедит, что они сами ему рассказали за кружкой чая! Нет, тут другое. И как и раньше, мне помог старина Флетчер… где его, интересно, носит?.. Так вот, как он сказал, когда ты пропал, Дамблдор серьезно обеспокоился и собрал всех своих оперативников. Но вот беда — магические методы поиска тебя не отображали. А когда он попробовал послать тебе письмо с совой — не удивляйся, чернокнижники во многом странные — то сова не смогла тебя найти. Это бы могло означать твою смерть, но книги, отображающие потенциальных студентов школы, продолжали показывать твое имя.
Меня долго не покидала мысль, что где-то я слышал о том, как маги-сироты в детстве исчезают в неизвестном направлении, и найти их не под силу никому. Поначалу мне вспомнились маггловские…
— Маггловские?
— Прости, увлекся рассказом о всей этой магической дребедени, вот и всплыло прозвище для людей, не обладающих и толикой магии… так вот, мне вспомнились нормальные легенды о ведьмаках — охотниках на чудовищ, но только вероятность появления легендарных персонажей в современной Великобритании без веской причины была слишком малой.
И тут я вспомнил Историю Магии. Не те уроки, что читают в Хогвартсе, наслушавшись их, ты бы мог решить, что магам кроме гоблинов ничего не страшно, а магглы до сих пор отстают от магов, хотя сейчас все обстоит как раз наоборот. В моей семье сохранились книги, раскрывающие истинную причину сокрытия магического мира на несколько веков. И имя этой причине — Святая Инквизиция.
— Но ведь мы же продолжаем…
— На кого вы сейчас охотитесь? Темных магов? Зарвавшихся волшебников, забывших про Статут о Секретности или о банальной человечности? Когда вы последний раз сжигали ведьму просто за сам факт ее существования? И еще. Никогда не забывай, что везде встречаются фанатики. Были среди ваших те, кто и многих простых женщин и мужчин сжег, подозревая в колдовстве или же просто прикрываясь таким приговором; есть среди светлых магов, которых вы зачастую щадите, те, кто готов убить подобного себе лишь за то, что он практиковал магию, отнесенную Министерством к Темной…
А страшна стала Святая Инквизиция, когда в ее ряды влились потенциальные маги. Одним из них был Томас Торквемада… этот фанатик видел проявления магии и сжег столько ведьм и колдунов, что все Темные Лорды на его фоне — дети. И именно он нашел для Инквизиторов и Экзорцистов способ сокрывать церковные земли и Служителей Господа от магии и всех ее проявлений. Думается мне, я ненароком задействовал этот же механизм на своем родовом поместье, даже Флетчер сюда зайти не смог, хотя он, кажется, к самому Темному Лорду прокрадется и не вспотеет…
Магическое общество, вернее, та его часть, что знает, как на самом деле устроен мир, прячется не потому, что не хочет выдать свои тайны отсталым магглам. Магическое общество боится. Боится, что его уничтожит Святая Инквизиция…
01.10.2012 Глава 5. Эскалация.
— Ну и как это понимать? — отец Марк даже и не помнил, когда ему последний раз приходилось говорить с кем-либо на повышенных тонах, ну а уж тем более если этот кто-то — всего лишь юноша. В конце концов, как правило, ему достаточно было сказать, что поступок провинившегося его разочаровал, в крайнем случае — назначить наказание.
Но вот в чем была загвоздка — Гарри Поттер не появлялся в церкви уже целую неделю. И, явившись под утро в весьма потертом виде, не стал утруждать себя визитом к настоятелю, а завалился в келью и заснул, да так, что разбудить его не удавалось. Проснувшись же, юноша намеревался вновь отправится в неизвестном направлении, и только вмешательство отца Патрика помогло его остановить.
И ладно бы только это. Поттер не просто не собирался приходить сам, он явно не чувствовал себя виноватым. Весь его вид говорил о том, что он недоволен тем, что его остановили.
— Что именно? Что я собирался продолжить выполнение своих обязанностей? — по возможности спокойным тоном ответил юноша. Не то чтобы у него это особо получилось.
— Что значит «выполнение своих обязанностей»?! — отец-настоятель не ожидал такого ответа, отчего даже начал переходить на крик. — Ты воспитанник Церкви, и я не припомню, чтобы я давал тебе какие-то поручения! Ты шлялся где-то целую неделю, не заходя даже на богослужения, после чего, внезапно почтив наши стены своим присутствием, даже не удосужился сообщить о своем возвращении! Даже твой наставник себе…
— Полагаю, Вы прекрасно осведомлены, что мой Наставник лежит в больнице в тяжелом состоянии. А вот чернокнижники, из-за которых это произошло, все еще разгуливают на свободе…
— Ты собираешься вести войну с целым миром, Гарри? Поверь, чернокнижников в одной Британии не так уж мало…
— Нет. Только с Пожирателями Смерти и их предводителем. Возможно, между делом воздам должное их предполагаемым оппонентам.
— Гарри, задача Иквизитора — карать зло, а не вершить личную месть! Даже то, что вы с отцом Джоном учинили неделю назад в заброшенном районе Лондона, бросает плохую тень на наши деяния. Восемнадцать человек убиты! Из них семнадцать — пристрелены, а восемнадцатый после ранения скончался при невыясненных обстоятельствах. Было похоже на то, будто его пытали много времени, хотя следов пытки найти не удалось. Ваши действия были объяснимы, когда в том же месте находили признаки их деятельности, но в этот раз мы под угрозой обвинения в массовом убийстве. А ты своими действиями грозишься сделать еще хуже. Кстати говоря, сдай револьвер.
— Это револьвер моего Наставника! Я отдам его только ему, если он выживет.
— Гарри, это не предмет для обсуждения. Ты несовершеннолетний, разрешения на ношение оружия у тебя нет. У меня нет никакого желания, чтобы ты оказался в тюрьме, тем более без серьезной на то причины.
— Ладно. — Юноша нехотя отстегнул пояс с кобурой и запасными патронами и положил их на стол. — Но байк я не отдам. Я уже получил права, так что я имею законные основания им пользоваться.
— Хорошо. Однако я бы предпочел, чтобы хотя бы ближайшую неделю ты провел в стенах церкви. Конечно, я не буду возражать, если ты заглянешь разок-другой проверить состояние отца Джона, но не более того. А сейчас, будь добр, присоединись к остальным за полуденной молитвой. Это не обсуждается. И приведи свой внешний вид в порядок.
— Как скажете, отец-настоятель.
— Господь с нами.
— Аминь.
Как только юноша покинул келью настоятеля, тот тяжело вздохнул. Конечно, нельзя было допустить, чтобы Гарри продолжил свою импровизированную охоту на Пожирателей прямо сейчас. Надо будет еще выяснить, скольких он успел пристрелить за эту неделю. А что успел — это сомнению не подлежало, ибо отец Джон всегда согласовывал с настоятелем вопросы, касающиеся снаряжения. И кроме истраченных в схватке с теми восемнадцатью, было израсходовано еще семь. Плохо.
Несколько дней прошли для Поттера за церковной рутиной. Недовольный его поведением отец Патрик старался дать ему как можно больше хозяйственных поручений, чтобы не давать юноше и минуты свободного времени. На третий день ему все-таки позволили посетить Наставника, но лучше от этого не стало. Рану так и не смогли зашить, а допустимый для расходования на одного пациента запас донорской крови давно подошел к концу. По сути, отец Джон медленно умирал. Не будь несколько человек из персонала лично обязаны ему жизнью, он бы умер еще неделю назад, как только возникла необходимость менять ему повязки буквально каждые полчаса. Но они все еще надеялись на чудо.
Чудо, увы, не произошло. Через два дня тело отца Джона было доставлено в церковь. Похороны были назначены на следующий день.
Едва только увидев машину, подъезжавшую к церкви, Гарри бросил уборочный инвентарь, с которым провозился с раннего утра, и пошел к сараю, в котором хранился байк. Он уже понял, кого привезли, и видеть лишний раз погибшего, как он полагал, и по его вине Наставника, не мог.
— Гарри! — юноша не обернулся на окрик, хотя и прекрасно осознавал, кто его зовет. — Постой, куда ты так спешишь?
Поттер понимал, что разговора с Аннабель (а это была именно она) ему вряд ли удастся избежать, тем более что в глубине души он сам хотел с ней поговорить, однако в данный момент он проклинал про себя старый амбарный замок, который, будто нарочно, никак не хотел открываться. Впрочем, стоило девушке его нагнать, как замок тотчас же сдался.
— Аннабель, я сейчас не могу здесь оставаться… — юноша уже выкатывал байк из сарая.
— Но ведь ты говорил, что отец Марк…
— Слушай, мне надо развеяться. — Удар сапогом по стартеру — и мотор ожил. — Если хочешь поговорить — садись.
Гарри не ожидал, что девушка так легко согласится с ним поехать, однако отказываться от своих слов было, по меньшей мере, некрасиво. Стоило Аннабель устроиться позади него и обхватить руками, он дал газу и устремился по одной ему известной дороге.
Однако далеко уехать не удалось. Буквально в нескольких кварталах юноше пришлось резко дать по тормозам, чтобы не попасть в аварию.
— Лед? В сентябре?! — девушка не понимала, что происходит. И дело было не только в замерзшей в начале осени дороге. — Гарри… мне страшно…
Поттер не мог не понять, что дело пахнет вмешательством чернокнижников. Вот только на этот раз, судя по всему, столкнуться придется не с ними самими, а с исчадиями. Это было плохо. Учитывая, что Аннабель была с ним, могло выйти еще хуже.
Их было много. Не меньше десятка — это уж точно.
— Ты их видишь? — парень прекрасно понимал, что нет. Их видят только чернокнижники и те, у кого есть Дар.
— Мне… страшно… Гарри…
— Все будет хорошо. — Поттер положил бьющуюся в ознобе девушку на обочину, после чего приготовился к битве. Хорошо, что Наставник в свое время приучил его не поддаваться панике и бороться со страхами. Да, сохранять ясное сознание, видя перед глазами картину убийства матери, было нелегко, но так было надо. — Ну что, твари, готовы к изгнанию? — Экзорцист простер руки к небу и начал свое молитвенное песнопение:
— Per sanctos vires voco. Omitte timorem et tenebrae. Sit perire diabolus incarnatus.
Чувство страха и видения стали отступать.
— Per sanctos vires voco. Omitte timorem et tenebrae. Sit perire diabolus incarnatus!
Ледяная корка, покрывавшая дорогу, начала таять.
— Per sanctos vires voco. Omitte timorem et tenebrae! Sit perire diabolus incarnatus!
От рук начало исходить белое сияние. Исчадия перестали надвигаться, почувствовав враждебную им силу.
— Per sanctos vires voco! Omitte timorem et tenebrae! Sit perire diabolus incarnatus!
И вот настал черед демонов опасаться за свое существование. Пусть каждая новая строка давалась Гарри с трудом, он готов был потратить все свои силы, но изгнать этих богопротивных тварей.
— Per sanctos vires voco! Omitte timorem et tenebrae! Sit perire diabolus incarnatus!
В ослепительной вспышке демоны буквально взорвались, с безмолвным криком прекратив свое существование. Потер привалился на одно колено, тяжело дыша. Немного передохнув, он подсадил все еще дрожащую девушку на мотоцикл и поспешил покинуть это место.
И никто не заметил притаившегося в соседнем здании папарацци, прослышавшего о подозрительных внезапных похолоданиях на улицах Лондона. Заснять исчадия ему, разумеется, не удалось… зато в кадр попал интересный молодой человек, сумевший странными песнопениями на латыни разогнать страх и холод. «В следующий раз обязательно позову Бобби с его видеокамерой… это будет сенсация!»
Гарри повезло. Сириус был дома.
— Гарри! Как я рад, что ты… что случилось? — Бродяга явно не ожидал, что крестник приведет к нему в дом чем-то сильно напуганную девушку.
— Да так, повстречались с исчадиями… я подумал, ты можешь что-то про них знать, да и как привести человека в чувство после встречи с ними…
— Похоже, вы натолкнулись на дементоров… Как тебе удалось от них защититься?
— Защититься? Сириус, не знаю, кто призвал их в этот мир, да и не хочу знать, но любой Экзорцист этих тварей просто изгонит.
— Просто?! Да большинство чернокнижников этим тварям ничего противопоставить не могут! Скажи хоть, что их было немного?
— Если хочешь — скажу. — Гарри понравилось выражение лица крестного, когда он это услышал. — Но сейчас меня больше интересует, как привести в чувство Аннабель.
— Так вот как зовут твою девушку…
— Сириус! Это моя лучшая подруга!
— Ладно-ладно. — Конечно, по реакции крестника Блэк разу понял, что тут не все так просто. — Для начала советую устроить девушку у камина. Ну и еще считается, что помогает шоколад.
Гарри провел свою спутницу в гостиную и помог ей устроиться в кресле у камина. Учитывая, что с момента, как он припарковал мотоцикл, Аннабель не отпускала его ни на секунду, пришлось сесть в кресло вместе с ней. Если точнее, то устроить ее на коленях.
— А вот и шоколад. — По блеску в глазах можно было сказать, что Сириус с трудом сдерживается от комментариев. — Думаю, мне стоит заняться приготовлением обеда. — Не удержавшись, Бродяга подмигнул парню, прежде чем выйти из комнаты.
— Где мы? — съев несколько кусочков шоколада практически с рук Гарри и немного отогревшись, спросила девушка. — Что произошло?
— Ну, думаю, для начала стоит ответить на второй вопрос…
Вернулись Гарри и Аннабель уже к вечеру. Как и следовало ожидать, у ворот стоял с крайне недовольным видом отец Патрик.
— Поттер! Ты у меня месяц будешь утварь полировать, да так, чтобы я свое отражение в подробностях видел!
— Ну-ну… как бы утварь не развалилась от ужаса… — сказал под нос Гарри, что вызвало смешок у девушки. — Аннабель… спасибо… за сегодня. Прости, что втянул в неприятности…
— Что ты! Хорошо, что я оказалась там вместе с тобой… не возражаешь, если я завтра приду тебя поддержать?
— Конечно. Надеюсь, отцу Патрику хватит совести выпустить меня на время церемонии. — Все еще слегка смущенный тем, что провел весь день в тесном контакте с ней, он весь зарделся, когда та на прощание поцеловала его в щеку.
— Поттер! Я не намерен тебя ждать вечно! Запирай эту рухлядь и бегом на вечернюю молитву, а то организую тебе личный пост на воде и хлебе! — последнее утверждение, конечно, было пустой угрозой, ибо такие вещи мог решать только отец-настоятель, однако Гарри предпочел не возражать.
Но перед тем, как войти в церковь, он все-таки обернулся посмотреть в ту сторону, куда ушла Аннабель. Хотя она и успела уйти довольно далеко, было видно — она тоже обернулась в его сторону.
Vova
