Безумству храбрых поем мы песню

Нет, я бы не стал следить за Поттером от нечего делать. Я уверял себя, что это была, как говорится, производственная необходимость.

В последний раз, когда я столкнулся с ним нос к носу на лестнице из подземелий на цокольный этаж, у него был привычный вид победителя конкурса на самую невозмутимую геройскую рожу. Это давало отличный повод сказать что-нибудь ослепительно остроумное, ну, вы понимаете, в моем духе, чтобы увидеть, как у него от недостатка слов сведет челюсть, и он беспомощно будет сжимать и разжимать кулаки, пытаясь выдохнуть фирменное «заткнись, Малфой».

Я выпрямился, упер руку в бок и открыл рот, чтобы сообщить Поттеру все, что успел о нем подумать, но он ловко обогнул меня и, ­– представьте себе! – рванул в сторону подземелий. Пришлось крикнуть ему, что внизу мокрый пол, чтобы он, не дай бог, не забыл собой его подтереть. Шлепок, раздавшийся где-то далеко внизу, нежным эхом достиг моих ушей.

Я, разумеется, все понимал. Поттер неисправим. Нет возможности совершать подвиги – будет ходить с томным видом и вздыхать в кулак по углам. Мне, в общем-то, было плевать, какие у него завелись тараканы, и что вообще с ним происходило в последнее время… Меня ведь ни во что не потрудились посвятить.

Гриффиндорцы – они такие. Скрытный народ. Играют в шпионов по всему замку и его окрестностям. Строят из себя спасителей и супергероев. Выдумывают какие-то несусветные пароли в свою гостиную. Мерлин мой, в последний раз было «Безумству храбрых поем мы песню», или что-то вроде того. Это я узнал, когда Лонгботтом в канун Хеллоуина снова посеял свою жабу в подземельях вместе с листком, куда записывал все пароли на неделю.

Естественно, пароли нашел я. Естественно, о них больше никто не слышал.

Нет, мне было совершенно все равно! Я честно выполнял свой долг перед Домом и вел себя, как плохой мальчик. А что мне еще оставалось делать? В Хогвартсе абсолютно никакого простора воображению. Даже у самых нормальных и приличных, вроде меня, к последним курсам начнет съезжать крыша. Особенно когда тут и там мозолит глаза поттеровский шрам. Особенно, когда у обладателя шрама у самого не все дома.

Да, я всегда знал, что у Поттера проблемы с психикой. Тяжелое детство, деревянные игрушки, травма лобной доли головного мозга (после заклятья определенно остались последствия). Явный сдвиг по фазе! К тому же, он не уставал доказывать свою неполноценность ежедневно. То вздыхал, как шестикурсница с Хаффлпафа, то поскальзывался на ровном месте. А на днях на сдвоенных зельях сидел ниже воды тише травы, будто Снейп не шипел ему на ухо: «Какой вы, мистер Поттер, недалекий, нарезаете ингредиенты слишком толсто, мешаете против часовой стрелки, хотя здесь доступно написано, что надо по часовой, вы вообще читаете по-английски или только притворяетесь?» Поттер на него свои несчастные геройские глаза поднял, а Снейп уже отвернулся: медленно, но верно убивал взглядами Лонгботтома, который, по моему скромному мнению, в зельях смыслил все-таки даже хуже Поттера.

Ну и черт с ними. С зельями. Мой отец говорил, что зелья – не для гриффиндорцев. Им же все готовенькое подавай, да побыстрее. Короче, как говорят эти магглы – храбрость есть, ума не надо. Или как там они говорят…

Поэтому на Слизерине я был самым лучшим по зельям. Снейп держал меня в любимчиках, если к такому человеку вообще применительно словосочетание «держал в любимчиках». Даже забавно. Особенно если вспомнить его страшные взгляды и уничижительные паузы между словами, когда он профессионально оскорблял тебя, а окончательный смысл сказанного доходил лишь за кружечкой тыквенного сока в Большом зале. Хотя, конечно, что это я. Меня он оскорблять не смел. Думаю, причина тут в каких-то терках с моими родителями. Ничего важного, я уверен. Даже если этот зельевар решит однажды меня задеть, это вряд ли будет всерьез. Осталось ведь чуть больше полугода до окончания шестого курса. Моего последнего.

А раз последний курс, то и последние деньки с Поттером... Что такое Хогвартс, когда он без Поттера, правда? Наш Золотой Мальчик (читай: Позолоченный). Наш Герой. «И пусть кто-нибудь скажет, что для этих титулов он недостаточно хорош». Ха! Я нашел бы, что сказать. Журналы вроде «Ведьмополитена» и все эти статьи пустоголовой Скиттер о сексапильных мужчинах английской школы чародейства и волшебства – умопомрачительны. Неужели эти огромные развороты с очкастым и нечёсаным Поттером продаются тысячными тиражами?! А эти глянцы, где его именуют не иначе как «сердцеед-соблазнитель Хогвартса», — это что, простите, вообще за бред?! Знали бы все они, что этот сердцеед натыкается на углы в коридорах, шаркает драными ботинками, и, кажется, полный профан в любовных делах. Например, на днях я видел, как к нему за стол подсела ухоженная загорелая девчонка с Хаффлпафа. Не то, чтобы я долго пялился на гриффиндорский стол, просто на дворе уже сыпал первый снег, а эта хаффлпафка была вызывающе темной среди бледных студентов, и я еще подумал, что, не дай Мерлин, эта дура применила заклятие потемнения кожи. Потому что, если это так, кожа будет темнеть на полтона каждый третий день, а снять заклятие можно только сложным зельем, которое варить не меньше месяца. Откуда я это знаю? Хм. Оттуда. Ну, так вот, подсела она, вся такая уверенная в своей неотразимости и положила свои руки Поттеру на плечи, пытаясь прошептать что-то ему на ухо. Видимо, они уже были знакомы, решил я, разбавляя довольно скудный ужин достаточно пресным хогсмитским вином (Снейп увлекся, дрессируя Гриффиндор, и, кажется, не подозревал о шалостях своих змеенышей). Иначе это было бы просто отвратительно фамильярно, и «Ведьмополитену» пришлось бы срочно переименовать статью из «Соблазнения по-гриффиндорски» в «Идем на таран по-хаффлпафски». Поттер, несмотря на свою заносчивость, слегка обалдел, перевел глаза со своего черничного пирога с шоколадными розочками на девчонку, потом — вроде ничего! – собрался с духом, почти как мужчина, поправил очки и… отсел! Просто подвинулся… опрокинув на девчонку свой тыквенный сок. Он так стремительно отодвигал от нее свою задницу, что весь гриффиндорский стол в покате. И все, конечно же, принялись оглядываться на них: что же такое произошло, ах, как интересно, ой, Драко пригнись, дай посмотреть. М-да. Поттер, ты все-таки больной.

Когда я шел к себе в спальню, я думал о куче важных вещей, кроме одной — не слишком важной. О Поттере. К своему стыду признаюсь, думать о нем было интересней, чем о чем-либо еще. Если бы я рассказал кому-нибудь об этом, меня, наверняка, тут же заавадили бы.

Не поймите меня неправильно. Я вовсе не запал на него, не помешался, я был трезв и здоров – и даже в приподнятом настроении: отец присылал письма из Азкабана, мама переобустраивала дом каждые две недели. Я просто прохлаждался, прогуливался до Выручай-комнаты, пил лимонад и ни в чем себе не отказывал. Да, я просто ни в чем себе не отказывал.

Сначала мне казалось, что Поттер не один ходит такой пришибленный. У них же с Уизли и Грэйнджер что-то вроде ментальной связи. Одного стукнет молния, другого тоже долбанет по цепной реакции. Ну, это так, для примера. У Гойла с Крэббом тоже такая связь. Но, думаю, скорее всего, другого рода. Чего уж тут скрывать.

Оказалось, ничего подобного. Гризли (ох, как хорошо-то получилось: Уизли плюс Грэйнджер равняется огромный медведь-убийца) друг от друга просто не отлипали. Со стороны, конечно, и не подумаешь, что между ними что-то есть: вечно ругаются вдрызг по поводу и без оного, – но меня такими вещами не обмануть. Я уже перестал удивляться тупости Поттера, который до сих пор не заметил, что рядом с ним творится «любоф». Ну, он, предположим, вообще ничего вокруг не замечает. Но куда остальные-то смотрят?

Итак, Гризли совсем распоясались и не следили за своим очкастым. Наверняка, именно поэтому он и натыкался на углы. Перепады настроения Мальчика-Который-А-Дальше-Придумайте-Сами, в общем-то, по всем моим экспертным наблюдениям, никак не были связаны с его друзьями.

И я решил вжиться в амплуа шпиона.

У меня почти законченный образ. Например, я всегда одеваюсь в черное. Хожу бесшумно, что уже само по себе очень профессиональным у шпионов считается (я у Снейпа узнавал). Сливаюсь с толпой, когда нужно. И опыт разведывательный у меня есть (следил за гриффиндорским трио по ночам, а потом совершенно несправедливо был отправлен на ночную прогулку в Запретный лес – не бог весть что, но всё-таки). В общем, я так подумал, и решил, что мне не хватает одного очень маленького, но эффектного элемента…

Заказал по каталогу модных аксессуаров с Диагон-аллеи (название магазина не скажу, сами понимаете, реклама получится) перчатки. Ну, такие, спортивные, из драконьей кожи, с серебряными кнопками на запястьях. У нас, правда, в команде все ходили в таких: отец заказал самые лучшие материалы для пошивки формы из Италии, – но тамошние перчатки мне не нравились. А на аллее я купил черные, блестящие. И теперь ходил в них, патрулируя коридоры. Впечатление они производили неизгладимое: вчера какой-то мелкий из семьи Голдстейнов играл в плюй-камни рядом с лестницей. Я навел на него руку со словами: «Если поторопишься, успеешь еще до госпиталя добраться. Живым». Опустил руку: пацана как ветром сдуло.

И никаких свидетелей.

Шикарно.

Я снимал перчатки только перед сном и на зельях, опасаясь, что Снейп, чего доброго, их отберет. По нему же видно, что он коллекционер со стажем. Вот, например, котел у Поттера кипит, Снейп подходит, слегка кривится и спокойно так: «Выкладываем все, что в карманах». Поттер пыхтит, вытаскивает смятые фантики от шоколадных лягушек, какую-то потрепанную книжку и расческу. Вот это да! Расческу вытащил! Во дает! И пялится прямо Снейпу на нос. Тот, ядовито улыбаясь, скидывает все это добро со стола, взмахивает палочкой, произнося: «Эванеско»,– и все, конечно же, мгновенно испаряется. Круто разворачивается, уходит. Мне кажется, я слышу, как Поттер скрежещет зубами.

Остается вопрос, почему он Снейпу на это ничего не сказал? Или хотя бы не вскочил, как обычно, со своего места, не замахал бы руками там, не знаю, заорал: «Да как вы смеете, да что вы себе позволяете, сейчас побегу, Дамблдору расскажу». А Снейп бы ему в ответ: «Скорее, мистер Поттер, полы только что вымыли, приятной дороги».

Я в срочном порядке нарисовал карикатуру на Поттера. Она тут же ожила, фигурка зашевелилась: Поттер сидит за столом, котел рядом с ним взрывается, на стоящего рядом Снейпа сыплются недоваренные ингредиенты, профессор направляет палочку на Поттера, у того взрывается голова. И все сначала. Я отправил рисунок на задние парты. Судя по лицу гриффиндорца, его отработки проходят именно так.

Ах, да. Совсем забыл рассказать про отработки. Недавно я заходил к Снейпу, чтобы предупредить, что Пивз опять устроил какую-то бездарную тупость в подземельях. Захожу, значит, к нему в кабинет, а он там – сюрприз! – не один, а с Поттером. Стоят друг напротив друга перед столом. Лица у обоих такие, словно вот-вот кинутся друг на друга с кулаками. Я сразу всё понял. Гарри настолько туп, что ему пришлось ходить на дополнительные занятия по приготовлению лекарственных зелий. То есть, если короче, на отработку. Туда попадали только самые безнадежные тупицы. Что ж, Лонгботтом, ты вырос в моих глазах.

Именно после этого случая я и устроил засаду на лестнице рядом с покоями Снейпа. С недавнего времени они с Поттером занимались там, а не в кабинете. Уж не знаю, с чего это они решили заниматься этим ТАМ, ну да ладно.

Поттер регулярно приходил на занятия к Снейпу. Не пропускал ни дня. А я просто сидел в засаде и ждал, пока он пройдет мимо, чтобы потом отправиться на поиски первокурсников, поэтому не то, что бы особо за ними приглядывал. Но вот не вру, он не пропустил ни одной отработки со Снейпом. Чтобы Поттер, черт его дери, ПРОПУСТИЛ ТРЕНИРОВКУ, А НЕ ОТРАБОТКУ?! Да тьфу.

Я в задумчивости бродил по коридорам. Паркинсон приставала с дурацкими вопросами, например, в кого я влюбился. Я шикнул на нее, и она отстала. А потом меня осенило – ну, конечно же, наш золотой мальчик влюблен! Ну, как, скажите мне, как я – с моим-то чутьем на такие вещи – это проглядел?! Пять баллов с Гриффиндора за сокрытие информации.

Да, все симптомы на лицо! Наверняка, объект – та самая (черная уже) хаффлпафка. Зря он, что ли, опрокидывал на нее свой сок? Внимание привлекал. Ой, ну дурак.

Я задумался о том, что мне сделать. Подойти, прижать к стене, и на ухо томно так: «Я знаю твой секрет, Поттер». Потом скрыться в тени с улыбкой на лице. Ну-ну, с улыбкой, не надо ржать, как лось, Драко.

Вы бы видели лицо Поттера. Господи, вы бы видели.

Теперь я ходил довольный. Паркинсон приставала снова. Спрашивала, взаимно, что ли? Я отвечал, что пока не знаю. Надо присмотреться.

После инцидента с соком хаффлпафка вряд ли испытывала к Поттеру прежнюю нежность и умиление. Я подошел к ней как-то, выкроив свободную минутку перед трансфигурацией. Оказалось, ее зовут Ева Эванджелин, и она с третьего курса. Хм. Я бы дал ей не меньше восемнадцати с такими-то формами. Но ей было четырнадцать, и хватка у нее железная.

Она действительно использовала то дурацкое заклятие с потемнением кожи, так что я даже ей посочувствовал. Ну, так, для порядка. Сказал: «Я улажу дела с профессором Снейпом... Может у него в запасах есть нужное зелье. А ты мне расскажешь, что там у вас с Поттером».

Она согласилась, почти не раздумывая. Ну, еще бы. Если бы я день за днем становился кусочком угля, я бы тоже рассказал…

Оказалось, Поттер не особенно ей нравился (провал). На спор с подругами она решила его закадрить (и это Хаффлпаф!). Не вышло – и ей пришлось раскошелиться. Она слезно умоляла, чтобы я никому не рассказывал, а то родители снесут ей голову и заберут домой на Рождество.

Рождество… Черт! Вот об этом я совсем забыл. Через неделю Рождество, друзья. Сроки поджимают. Горим.

Несчастный Поттер. Я был почти уверен, что он ходил к Снейпу затем же, зачем и я, собственно, собирался к нему зайти – за зельем для Эванджелин. Он же просто так не попросит – гордый и не доверяет слизеринцам. Наверняка, рыщет втихаря. Опять стащить собирается. Он даже на тренировки ходил теперь реже. Один матч уже остался позади. Он, конечно, поймал снитч, но разрыв с соперниками был небольшой. Половину игры Поттер порхал у трибун, как бабочка. Захария Смит – вот ненормальный! – заехал своему же игроку мячом по голове. Вышиб вышибалу. Позор. Гриффиндору повезло.

* * *

В этом году на лестницах рыцарские доспехи пели маггловские мелодии. Причем, некоторые из них совершенно не имели отношения к Рождеству. Я зашел к МакГонагалл (она отвечала за это) и сказал: «Что за безобразие, профессор? Уши вянут, знаете ли». Она выгнала меня, даже слушать не стала. Какая женщина!

Сосульки висели везде, омела пугала неискушенных учеников. Сад за Большим залом, как обычно, цвел и благоухал. Я сорвал алую розу, вставил в петлицу. И снова обошлось без свидетелей. Мне везло.

Я размышлял о Поттере. Может, мне не стоит помогать хаффлпафке? Ведь Поттер уже месяц безропотно ходит на отработки, сносит снейповский шарм ради нее, зелье пытается выкрасть… Хотя, если подумать, что-то долго он пытается. Не-ет. Помогать я ему не собирался. Но Эванджелин я пообещал достать зелье. Слово нужно было сдержать. Уж что-что, а это у нас в Доме – главное правило. Ну и что мне было делать?

И вот я иду ночью – весь при параде. С розой, в перчатках, волосы зачесаны на бок, очень красиво. Специально хожу ночью, чтоб было эффектней, если какую целующуюся пару застану. Насвистываю эти маггловские мелодии из доспехов, как вдруг – раз! – из воздуха появляется рука и тащит меня под… мантию-неведимку.

– Рехнулся, Поттер, мать твою!..

–Тише, не ори.

– Да я тебе сейчас голову оторву!..

–Успеешь еще. Черт, молчи, Малфой.

Он цыкнул на меня. И это почему-то показалось смешным. К тому же, он был в пижаме. А я в перчатках и с розой. Он мялся так долго, что я не выдержал и фыркнул. Спросил, чего ему надо. Хотя и так прекрасно понимал, чего.

– Сначала предупреждаю. Скажешь кому, что видел меня – прокляну. Клянусь, Малфой, я так сильно прокляну те…

–Ну-ну. Давай к делу.

Даже в темноте, даже при моей намечающейся дальнозоркости под мягким светом факелов было видно, как Гарри Поттер отчаянно краснеет.

– Никому не говори. Ну, про то, что ты узнал. Ох, ну и мразь же ты…

– Полегче, Поттер! Я все-таки староста, а ты всего лишь жертва обстоятельств. Мне на тебя настучать – как раз плюнуть. Подумаешь, твое проклятье. Мадам Помфри, да и хоть бы тот же Снейп всё снимут вот так, – и я щелкнул перед его вздрогнувшим лицом пальцами в своих блестящих перчатках.

– Но тебе повезло, – продолжил я. – Я в хорошем расположении духа. И скоро Рождество.

Поттер как-то резко дернулся, так что мы чуть не упали. Под мантией нам – двум здоровым парням – уже было тесновато. Я зашипел на него: достал строить припадочного. А он вдруг навалился на меня все телом и прижал к стене. Пару секунд я беспомощно трепыхался, не понимая, откуда в его тощем теле столько силы. Он наклонился и обдал мое ухо горячим дыханием. Быстро зашептал, чтобы я не смел нигде раскрыть свою грязную слезиринскую пасть, а то он мне… Тут уже настала моя очередь краснеть.

Я глупо улыбнулся.

– Поттер, ну ты и извращенец. Эванджелин будет в восторге. Вы с ней – парочка на бочку динамита, зуб даю. Счастья вам, детей здоровых.

Он отстранился, ошеломленно глядя на мой рот.

– Повтори, чего ты там сказал.

– Да расслабься, братишка, я могила, – нахально усмехался я.

Почему-то тот факт, что Поттер не в том положении, чтобы ставить мне ультиматумы, здорово пьянил своим неоспоримым преимуществом. И вообще, все происходящее казалось очень забавным. Вы же помните, я жаловался на скуку. Про мигрени не рассказал?..

Он еще раз впечатал меня в стену. И прорычал мне в рот:

– Какая еще Эванджелин? О чем ты, Малфой?!

– Ну, какая еще, – пробормотал я, – Ева, конечно, же. С Хаффлапафа красотка, похожая на хорошо прожаренную гренку. Но ты не волнуйся, скоро стащишь свое зелье у Снейпа, и все будет путем.

Поттер долго смотрел на меня. Потом медленно отпустил и отошел. Мантия соскользнула с меня, и гриффиндорец тут же пропал из виду. Оставил меня одного в коридоре.

Моя роза завяла из-за него. Придется снова лезть в сад. За новой.

* * *

Вот и сочельник.

В канун мы с профессором Флитвиком поспорили, сколько навозных бомб придется завтра Филчу убирать из Большого зала. Флитвик сказал, что нисколько, ибо они с Дамблдором, могущественным старым директором, на славу постарались и заперли Пивза на третьем этаже. Там близнецы Уизли оставили после своего фееричного ухода болото, исторгающее вонь на все близлежащие коридоры и лестницы. Пивза приставили охранять этот «кусочек отменного волшебства», как говорил Флитвик, который души в близнецах не чаял. Не думаю, что это надолго. Хоть и Пивз тоже симпатизировал близнецам и даже собирал все их блевательные батончики и кровопускательные конфетки, вряд ли его энтузиазма хватит, чтобы не портить своими тривиальными шутками всеобщее рождественское настроение.

Я снова патрулировал коридоры. Все висели под омелой, хихикали по углам, улыбались. Даже я слегка расслабился. Наорал всего на двух второкурсников с гриффиндора. Потом ходил и снова думал о Поттере.

После той ночи события, произошедшие в коридоре, стали казаться…ну, настораживающими. Ладно. Допустим, Поттер шел куда-нибудь с кем-нибудь встретиться, как это обычно бывает (я, кстати, снял с него двадцать очков за ночные тусовки в коридорах), например, к тому же Хагриду. Но почему тогда один и в пижаме? Он шел либо на кухню (но мы были совершенно в другом крыле замка), либо туда, где уже бывал в таком виде. Он, разумеется, мог пойти развлечься в ванную старост, но она находилась на пару этажей выше и тоже немного в другой стороне замка, более западной.

Еще меня посетила безумная мысль, что он шел от Снейпа или же к Снейпу. Но это так, предположение. Я рассматриваю все варианты.

И еще. Почему он так странно среагировал на имя Евы? Он что, не знал, как ее зовут? Наверное, узнал, – имя ему понравилось, – и свалил от меня пускать сопли умиления в ближайший туалет. Ну, а как еще это можно объяснить?

В общем, я шел, раздумывая надо всем этим, и, незаметно для себя, оказался на третьем этаже. Пивза уже не было у злосчастного болота. Я злорадно улыбнулся. Удивительно, откуда во мне столько гадости?..

Здесь вообще было абсолютно пусто. Болото, огороженное красно-желтыми ленточками, слегка побулькивало, напоминая давно протухшую уху. Я уже почти развернулся, зажав нос, чтобы идти дальше, как увидел: какой-то непонятный предмет валялся в дальнем углу коридора, почти незаметный под тусклым светом факелов. Я приблизился. Эта штука напоминала длинные белесые кишки, с одной стороны заканчивающиеся телесного цвета раковиной. Мерлин, что еще за предмет? Неужели Пивз потерял? Ну, что упало, то пропало, как говорится.

* * *

День прошел довольно скучно, как и полагается проходить дням в Хогвартсе. Папа прислал страшненькую открытку с видом на океан из Азкабана... Весьма мило с его стороны. Мама подарила блестящие ковбойские ботинки черного цвета с позолоченными пряжками и аккуратным брогированием. Интересно, и где мне полагалось их носить? Была еще куча официальных открыток от людей, которых я не знал, пара взрывающихся чернильниц от недругов и какой-то невероятный хлам от девчонок со Слезирина.

Ближе к вечеру началась игра в фанты в Большом зале с оставшимися учениками и преподавателями. Поттер сидел кислый, как лимон. Его загорелая хаффлпафка тоже осталась в Хогвартсе, чтобы, не дай бог, родители не увидели ее в таком виде, а сам герой все никак не мог добыть зелье из снейповских погребов... Дамблдор посасывал леденцы. Снейп в кои-то веки был в хорошем расположении духа, лишь изредка забивая в Поттера гвозди недобрых взглядов. Кроме того, здесь остались Гризли, Дин Томас, Ханна Эббот, Эрни Макмилан, Захария Смит, семейка Голдстейнов, Пэнси, Глория Уоткинс с Равенкло и куча малолеток.

Снейп наотрез отказывался играть. Я его понимал, я бы тоже играть не стал. Но это означало, что мне пришлось бы пойти и помочь Филчу убирать навозные бомбы (Пивз их все-таки разбросал, но в Большой зал они так и не попадали: ударялись о какую-то невидимую преграду, – поэтому я проиграл Флитвику пачку сладких сигарет), а потому я смиренно приготовился побеждать.

Дамблдор медленно произнес:

– Северус, вы предпочитаете помочь мистеру Филчу убрать с пола…кхм, бомбы? Или, быть может, развлечетесь со стариком? Не каждый день вам удается осчастливить нас своей, без сомнений, интереснейшей персоной.

Клянусь, я слышал смешок. Кем бы там ни был этот очкастый гриффиндорец, он покойник.

Снейп скривился, вскинув одну бровь, затем ядовито заметил:

– Почему же вы, профессор Дамблдор, запрещаете мне наводить порядок в школе?

А старик ему в ответ:

– А почему же вы, Северус, раньше не изъявляли такого желания? Уверен, ваше решение поспешно, и вы разделите с нами игру.

А Снейп ему:

– А вот не разделю.

– Присаживайтесь.

– Не присяду.

Короче, остался он. Сидел и тяжело дышал. И почему-то смотрел на Поттера.

Мы играли с час или полтора. Мне попался фант «Покажите драматическую сцену гибели Толстобрюха III Устрашающего в битве за Норвельсую падь в 1386 году». Пффф… И ведь я все показал, как надо, но судьи (а судьями были Снейп, Дамблдор и другие преподы) поставили из десяти баллов только семерку. Я встал, расчистил место, вскинул руки к небу. Потом одну приложил ко лбу, будто поднялась температура. Медленно оседал на пол (слегка задев шпагу ближайшего рыцарского доспеха, но это ерунда), затем лег, подергался, словно в конвульсиях, и закрыл глаза. Поттер заржал, как лось... подавился своей жареной уткой и закашлялся. Я пообещал себе припомнить ему это.

Самому Поттеру попался фант «Скажи честно, что ты думаешь о человеке, сидящем напротив тебя». Напротив сидел Снейп. Он весь побледнел, когда Гарри закончил читать и вскинул на него свои глазенки. И сразу зашевелился, забормотал что-то про то, что он – ведущий, и эта попытка не считается, пусть фант тащит кто-то другой. Дамблдор согласился. А я бы не отказался послушать, как Поттер будет извергать проклятия в сторону своего преподавателя по зельеварению. Снейп потом открутил бы ему голову на своих отработках.

Затем Поттеру достался фант «Поцелуйся под омелой с человеком, который тебе не нравится». Снейп приложил ладонь к лицу. Понятно, что он вообще сам по себе не эмоционален, поэтому руку прикладывать было лишним, и так никто ничего не понял бы. Этот фант дисквалифицировала МакГонагалл, заявив, что «эти ваши игрушки» дискредитирует школу в глазах учеников как «серьезное учебное заведение». Я с ней согласился, потому что, не дай Мерлин, поттеровский фант пал бы на меня …

Дамблдор всю игру хихикал и пил чай с лимончиками.

…А потом примчался Пивз, заорал дурным голосом песню «В лесу родилась елочка», сбросил на наш стол конфетти и стал пугать малолеток своей страшной прической…

Когда все уже расходились, я подождал, пока в вестибюле Большого зала никого не останется, и вытащил из-за пазухи тот странный предмет с третьего этажа. Он вдруг слегка крутанулся, один тонкий белый конец скользнул мне в ухо, а другой пролез под закрытые двери Большого зала. Сначала я подумал, что из меня будут высасывать мозги, а затем вдруг услышал четкий голос Поттера, и слегка перестал паниковать.

– Вы… Я подождал вас.

– Благодарю, мистер Поттер, я бы и сам прекрасно дошел до подземелий.

Ого! Там были Поттер со Снейпом. Поттер со Снейпом!

– Да, но… Я подумал, может мы…

– Ну же, договаривайте.

– Подожди…те. Я… ох…

Так, давайте-ка разберемся. Я стоял, подслушивая через неопределенный предмет разговор в Большом зале за закрытыми дверьми, где остались, как минимум, Снейп и Поттер. Так?

– Мы здесь одни, мистер Поттер. Можете сказать, что вы там подумали.

– Нет… Я… Это… Боже…

Теперь я точно знал, что они там одни. Но что они делают?

– Что вы делаете?

– А что, разве не видно? По-моему, Поттер, вам стоит оставлять очки на носу, раз уж все так плохо.

– Черт… Вы прекрасно понимаете, о чем я. Сюда может зайти… Ох…

– Кто угодно. Конечно, может. Но не зайдет.

– Меры предосторожности…

– О господи, Поттер, до чего же мы дожили, что вы первый вспоминаете о безопасности?

Тут я поспешно свернул свои подслушивающие кишки и на цыпочках поскакал к себе в спальню.

На следующий день я проснулся с удивительно ясной и чистой головой. Умывшись и одевшись, я отправился в Большой зал. Здесь еще почти никого не было. За преподавательским столом сидел Снейп, попивая какую-то темную жидкость из бокала, и невозмутимо читая утреннюю газету.

Снейп и Поттер. Какого черта они там делали? Что за дела там у них?

Весь завтрак я следил за ними, но ни один не делал ничего подозрительного. Я уже начинал злиться: мне казалось, что меня водят за нос. Или я сам, чего доброго, рехнулся и ввожу себя в заблуждение.

Интересно, а проходят ли поттеровские отработки в каникулы?

Что вы думаете, я засел, как и весь прошлый семестр, в засаде у дверей в снейпово логово. Сидел, ждал. Ровно в назначенный час пришлепал Поттер. В пижаме и тапочках. Сонный. Какого..?

Когда за ним закрылась дверь, я поспешно выполз из тени и протянул свое волшебное устройство подслушивания к двери. Сначала все трещало и шумело, но потом я различил тихие голоса.

– Вы снова пришли. Вы приходите и приходите, Поттер. Не тешу себя надеждой, что когда-нибудь все ваши желания исчезнут так же, как и потраченные на наши встречи часы свободного времени.

– Я уверен. Это не зря.

– Вы всегда уверены. Слишком уверены. В вашу голову не приходило, что нужно прилагать хотя бы минимум тех усилий...

– Я же стараюсь! Я делаю всё, что вы говорите!

– В том то и проблема, Поттер! Вы должны научиться думать собственной головой. Где ваша хваленая гордость? Не позволяйте мне во всем брать над вами контроль. Или же вы не способны контролировать себя самостоятельно?

Пауза.

– Я не прошу вас во всем доверяться мне… А у вас всё нараспашку. Ваша храбрость и гордость – это еще не все. Стоит ли говорить, что этого смехотворно мало? Где ваши умения? Вам нужен опыт, чтобы оценить глубину и сложность. Окклюменция для вас – недостижимое мастерство.

– Это не так…

– Так, Поттер. И, что лучше, вы и сами понимаете это.

Звон бьющегося стекла. Чем они там кидаются?

– Ты считаешь меня слабым! Да? Слабым, да? И трусом, конечно же! Ты… ты! Да ты и сам слаб! Посмотри на себя, Северус! Я стою тут перед тобой в одной пижаме… Да я хоть сейчас сниму с себя всё, а ты даже не сможешь сдержать себя! Ты, может, и контролируешь меня, но неужели себя ты контролировать не можешь? Мерлин, почему я здесь? Что все это за бред? Всего лишь предлог для тебя, да? Обучение мастерству мракоборца, высшие зелья экстерном… Ты готовишь меня к войне? Тогда зачем ты… зачем ты теперь постоянно рядом? Ты везде… И я… Понимаешь ты или нет?! Я не могу так… Ты везде… Следишь за мной, словно я могу хоть сейчас бросить все и уйти к…

– Замолчи! Ты не посмеешь.

Шорох, всхлипывания, скрип кушетки, с которой кто-то поспешно встал.

– Не плачь.

– Я не плачу! Это ты…

– Издеваешься? Я не ребенок…

– Старик.

Сил моих нет слушать такие вещи. Я уважаю частную жизнь, уважаю чужие секреты (особенно, если они принадлежат смертельно опасным профессорам). Я вообще человек приличный, воспитанный. В коридорах подземелий холод замогильный, особенно зимой. Огонь факелов потрескивал и покачивался, усыпляя. Короче, я думал, что, наверное, лучше встану-ка я и пойду отсюда по-тихому…

— Малфой знает… Это паршивое трепло всем расскажет, Северус!

— Не кричи. Ничего он не знает.

— Ты с ним не виделся, а я – да! Он знает, говорю тебе. Заговаривал мне зубы какой-то Эванджеллой… Он всё испортит!

— Поверь мне, Малфой слишком занят собой…

Нет. Ну, ВСЕ.

И тут я совершил нечто совершенно безумное. Я решил отомстить Поттеру за ржач над моим фантом, за его дурацкое поведение, за «паршивое трепло» и «грязную слезиринскую пасть», за ботинки, которые мне некуда было обуть, за смехотворные семь баллов, за проигранные сладкие сигареты, за зелье, которое Поттер и не собирался воровать… Я ему всё припомнил, герою недоделанному. Сами они… «слишком собой заняты»…

Ворвался в комнату, спотыкаясь о порог. Вид у меня, наверное, как у ненормального был, да еще и задыхался, словно пробежал марафон. И я думал, что, наверное, это самое безумное, что со мной случалось за всю мою недолгую жизнь. А они сидели на полу, обняв друг друга. Снейп гладил Поттера по дрожащим плечам, волосам, шее. Как только я появился, мужчина резко встал. В глазах у него что-то такое злое и невероятно черное, что я понимаю, еще минута, и…

— Малфой!

— ДА, ЭТО Я.

И пауза. И тут, наверное, у всех у нас просто в головах резко заклинило от такого поворота событий.

— Вы что тут…

— А ВЫ ТУТ ЧТО?

Да. Глупо получилось.

— Объяснитесь…

— ДА НЕТ, ПОЖАЛУЙ, ВОЗДЕРЖУСЬ.

— Не кричи, идиот!

— ДА ПОШЕЛ ТЫ НА-УЙ!

Там тебе и место.

— Вы что-то хотели сказать нам, мистер Малфой?..

И я сказал.

– А Я, БЛИН, ЗНАЮ ВАШУ ТАЙНУ, – ору, что есть мочи.

…Срываюсь с места и несусь по коридорам в спальню. На бегу слышу, как Поттер, надрываясь, орет вслед: «Ну-у и-и что-о-о, приду-урок?!».

Понятно же, что завтра уже буду трупом. «Эванджелла», ха. Ну, п-здец.

* * *

Спустя где-то неделю приехали студенты и заняли свои привычные места в школьных коридорах. Я бродил в одиночестве, убирая заклятиями омелу и затыкая поющие доспехи. Признаюсь, было немного грустно. Оказалось, Рождество вполне…приемлемо можно справлять и вне дома. Привет папе в Азкабан.

Профессор Снейп меня не убил. Думаю, причиной тому стала незаконность подобного рода устранения проблем. Они с Поттером взяли с меня клятву, что я никому не проболтаюсь, а в утешение дали мне зелье для хаффлпафки, ну, чтоб я совсем уж не расстраивался. Но я всё равно из-за них переживал. И сердце у меня теперь больное.

За окнами тихо падал снег. На четвертом этаже прорвало туалет, миссис Норрис достала всех своим жалобным мяуканьем, Филч оттирал спальни Хаффлпафа от навозных бомб: какой-то умник с моего факультета додумался уговорить мелюзгу запустить полтергейста в свою гостиную. Не представляю, что профессор Спраут с ними сделает.

Я свернул за угол, шагнул в последний коридор, который еще не очистил от цветов, и увидел… Да что же это такое. Снейп и Поттер. Которые вообще никого не стеснялись. Стояли и страстно целовались под последними омелами в Хогвартсе.

Ну, вообще уже!

Я, рискуя своим рассудком, держу их страшную тайну в секрете, а они тут, значит, целуются у всех на виду! И плевал я, что коридор пуст! Да всё равно мне, что сюда никто не заходит! Это что же. Раз я в курсе ваших дел, то всё время, что ли, буду на вас натыкаться? Не успокаивай меня, гребаный Поттер, а то получишь щас!..

И тут у меня в голове как будто что-то щелкнуло.

И я вспомнил, что мне еще нужно сделать вечерний обход на нижних этажах, отдать Еве готовое зелье, написать маме письмо...

Короче, пусть патруль проводит кто-нибудь другой.

С меня хватит.

Я умываю руки.

The end