Закрывая глаза

Закрывая глаза, я строю новый мир. Мир, где нет Волдеморта с его грёбаными планами, мир, где нет святого Дамболдора и нет войны. Мир, где мы вместе и счастливы, где нет твоих потухших глаз и ледяной улыбки. Мир, в котором нет боли и смертей и уродливой метки на твоём предплечье.

Мир, где есть только ты и я. И нет бездонной пропасти между нами.

А я даже не знаю, люблю ли. Просто, увидев тебя, одиннадцатилетнего, я поняла, что вот он, мой принц. И мне даже не с чем было сравнивать я просто… знала и всё.

Я отдавала всю себя, без остатка, ничего не прося взамен. Я была верным другом, прикрывающим тылы и всегда готовым подставить свой хрупкое плечо, я была немой поддержкой, помогающей встать на ноги, не дающей споткнуться в следующий раз, я протягивала руку помощи по первому твоему зову и я просто была рядом.

Я не буду рассказывать о своей безудержной радости от, пожалуй, самого лучшего известия моей жизни – подтверждения моих наивных, отчаянных девчачьих надежд, о которых я не смела никому рассказать, настолько глупыми они были. Ведь я всегда старалась быть честна сама с собой, но то, как потеплело у меня в груди от отцовских слов о моей помолвке с тобой, и о том, как будто яркое солнце буквально освятило тернии моей души, я не забуду никогда.

Я была готова отдать всю свою нежность, всю любовь и всё теплоту, которая у меня была. Но она не была тебе нужна. Ты становился холоден, отчуждён, а от наших дружеских посиделок у огня не осталась и следа.

И, заставая очередную пассию у тебя в постели, которую ты так недавно делил со мной, я не чувствовала боли или каких-то невообразимых колик в районе сердца. Мне просто становилось очень грустно, что хотелось взвыть от этой невообразимой серой тоски, окутывающей меня, с каждым днем всё более. И я лишь тихонько закрывала дверь.

Ты дарил мне радость лишь одним своим существованием. Едва появляясь в поле моего зрения, мне безудержно хотелось улыбнуться и обогреть тебя, словно маленького мальчика. Сжать твои хрупкие белые ладошки в своих и дышать, дышать, дышать на них, пока они не оттают, как твоё сердце.

Ты не любил меня, я знаю, и объяснять мне ничего не нужно. Я лишь возьму белоснежный, как твои ладони, конверт и, как бы ненароком, прикоснусь к твоей руке. И тихонько, почти бесшумно, закрою за собой дверь.

Я отдавала всю себя, но тебе моя любовь, моя нежность, моё тепло были не нужны. Ведь нашлась другая, более способная, болея сильная, которая смогла достучаться до тебя и твоего сердца и прочно поселиться в нём, прочно запечатывая дверь, не давая мне даже приблизиться, дабы обогреть, теперь уже свои, озябшие ладони.

И, закрывая глаза, я строю новый мир. Мир, в котором мы вместе.

Я не возненавижу тебя, не буду пытаться забыть, стереть свои светлые, как её платье на вашей свадьбе, воспоминания, я не попытаюсь сорвать торжество своими дикими воплями о том, что на её месте, чёрт возьми, должна была быть я!

И, лишь придя домой, я присяду на мрачный, как и моё сердце сейчас, диван и дам волю солёным каплям, так старательно сдерживаемых мною во время церемонии. Моё сердце не разрывалось на куски, и закончить свою жизнь сейчас, своими руками, я не хотела. Моё дыхание не прерывалось, и я не билась в истерике, заходясь безумными воплями о несправедливости судьбы.

Я лишь прикрою дверь и, опустив голову на колени, вновь взгляну на белоснежный конверт, где старательно, каллиграфическим почерком выведено: «Панси, мы ждём тебя».

А, закрывая глаза, я вижу лишь плотно запертую дверь.