Луна опаздывала. В этом, собственно, не было ничего удивительного или странного — пунктуальность не была ее сильной стороной, хотя Гермиону это изрядно раздражало. Сейчас Гермиона уже почти четверть часа сидела в кафе Флориана Фортескью и, ожидая подругу, бездумно превращала вишневое мороженое в неприятного вида субстанцию. Любой прохожий, даже мельком взглянувший на нее, сразу бы мог сказать, что волшебница находится мыслями очень далеко от этого места.
— Ты неважно выглядишь, — раздался за спиной знакомый голос. — Я думаю, что твои мозгошмыги слишком расплодились.
— Что? А, это ты, — Гермиона вздрогнула и едва не опрокинула на себя вазочку с тем, что пятнадцать минут назад называлось мороженым. — Ты, как всегда, очень тактична.
— Ты сердишься на меня, — также невозмутимо продолжила Луна. — И твое мороженое совершенно растаяло. Давай ты закажешь себе еще? Кстати, как дела у тебя с мистером Малфоем?
Гермиона пристально посмотрела на собеседницу, а затем пожала плечами. Что ж, Луна порою бывает необыкновенно проницательна — тем лучше для них обеих. Пока будущая миссис Поттер выбирала мороженое, Гермиона обдумывала, как лучше начать разговор. Наконец, официантка упорхнула за заказом, и Луна, чуть ленивым жестом накрутив прядь пепельных волос на палец, поторопила Гермиону:
— Ну?
— Я не знаю, — просто сказала девушка. — Я совершенно ничего не знаю и не могу понять. То, что между нами происходит — это как если делать два шага вперед, а потом один назад. Это немного…нервирует.
— Что именно? То, что он не торопит события, или то, что в таком случае он для тебя непредсказуем?
— А есть разница?
— Конечно! — Луна подтолкнула вазочку с новым лакомством Гермионе. — Ты, главное, про мороженое не забывай — это неплохое лекарство от мозгошмыгов.
— Да неужели? — развеселилась Гермиона. — И как же оно действует?
— Ты разве не знаешь? — Луна казалась по-настоящему огорченной. — От мороженого уходят все дурные мысли, мозгошмыгам нечем питаться, и они покидают голову. Поэтому зимой их особенно много, хотя мороженое можно заменить снегом…
— Луна! Давай вернемся к нашим мозгошмыгам, точнее…
— К твоим, Гермиона, к твоим. Мой мозгошмыг сейчас совершенно, абсолютно точно достает очередного маггловского туроператора — выбирает, куда отправиться в свадебное путешествие. Он хочет на Мальдивы, а я в Занзибар (1).
Гермиона не сдержала смешка. Луна была просто очаровательна: в светлом сарафане, с сережками-жирафами и неизменным ожерельем из пивных пробок — она смотрелась по-настоящему волшебно, сказочно.
— Почему в Занзибар?
— Там живут крыкласары…
— Кто?
— Крыкласары. Ты разве ни разу про них не слышала? Мы много писали о них в апрельской «Придире». Если тебе повезет, и ты сможешь найти два клыка крыкласара одинакового цвета, то у тебя абсолютно точно будет потом получаться апельсиновый джем. Очень практично, не находишь?
— Ну, не знаю, — Гермиона весело рассмеялась. — По-моему, у многих волшебниц апельсиновый джем получается и без клыков этих…как их там…клырка…кралка…
— Крыкласаров. Наверное. Но с ними будет еще лучше. Во всяком случае, одно полезное свойство у них уже обнаружилось.
— И какое же?
— Ты смеешься. — Луна с видимым удовольствием переключила внимание на мороженое. — И твоя креманка почти пустая. Теперь твоя очередь. Можешь говорить все, что взбредет в голову — ты ведь ради этого хотела встретиться, верно?
— Ну, да. Только я не знаю, что и как говорить.
— Начни с начала, — важно ответила Луна, — продолжай, пока не дойдешь до конца. Как дойдешь — заканчивай
— Луна!
— Что?
— Ты читала сказку про Алису в стране Чудес?
— Не уверена. Не помню. Но выражение очень подходящее, ты так не думаешь?
— Да… Подходящее.
Гермиона задумалась. Какими словами можно пересказать все то, что произошло в ее жизни за последние три месяца? О чем вообще есть слова, а о чем только эмоции, о чем есть знание, а о чем интуиция… Она не слишком любила философию — эта наука казалась ей чем-то сродни Прорицаниям в Хогвартсе: туману много, а смысла — ноль. Но все начало меняться, и, она понимала это очень отчетливо, какие-то пружины в механизме мироздания сдвинулись, заняли другие места, точки и повороты, полностью меняя привычную и понятную картину мира. Как себя вести, Гермиона пока не могла понять.
— Эй, ты что, уснула? — Луна помахала перед лицом девушки ладошкой. — Не молчи, говори что-нибудь, а то ты меня пугаешь.
— Да что сказать, Луна? — Гермиона вздохнула. — Я просто очень боюсь. Боюсь всего, что меня ожидает. Эти браки — плохая, очень плохая идея.
— Ну, так думают далеко не все, — пожала плечами девушка. — Для многих волшебниц это шанс выйти замуж, создать семью… Как правило, большего от традиционных магических браков для женщин не требуется. Мы консервативны, Гермиона. Женщина хранит семейный очаг, мужчина обеспечивает семью. Те, кто решают выбрать другой путь, часто бывают несчастливы. Вспомни, хотя бы наших учителей — профессоров МакГонагалл, Спраут, Вектор — у них нет ни семьи, ни детей. Да даже Скитер: ее семья — это журналистика. Ты разве хочешь так?
— Нет, конечно же, нет. Но все так сложно решить.
— Это неправда, — мягко улыбнулась Луна. — На самом деле, все очень просто. Этот выбор — самый простой.
— Почему ты так думаешь? Я нынешняя должна решить за себя будущую, потому что этот союз будет длиться до тех пор, пока…
— Пока смерть не разлучит вас. Верно. Так и должно быть. А просто решить потому, что есть одно единственное, но самое важное преимущество: семья — это самое важное, что есть у людей. Знаешь, почему практически никому не нужно бессмертие?
— Конечно. Оно же просто невозможно. Ну, такие чудовища, как Воландеморт или Гриндевальд, не в счет.
— Опять ошибаешься, — Луна вздохнула. — Мы не хотим жить вечно. Просто представь, что все, кого ты любишь, умерли, а ты все еще здесь, в этом мире. Как ты сможешь жить дальше? А семья, дети — это твоя кровь, твоя плоть — это ты, просто, немного другая: моложе и лучше. Но ты боишься не этого, ведь так?
— Так, так. — Гермиона запустила руки в пышные кудри. — Мне там плохо, в Меноре. Как вспомню, что мы там пережили, так мне не хочется даже на его территории появляться. А как жена Главы Рода я должна буду жить там…
— Исполнять супружеский долг, — подмигнула Луна.
Щеки и шею Гермионы залил румянец, и она, уткнувшись лицом в сложенные «ковшиком» ладони, глухо простонала:
— Не напоминай… И без того тошно. И стыдно.
— Сейчас не поняла тебя совсем. Почему стыдно?
Раскрасневшаяся Гермиона подняла на Луну изумленный взгляд. Та сидела с совершенно невозмутимым видом и, казалось, не испытывала никакой неловкости, переходя к столь щекотливой теме.
— Ты, правда, не понимаешь? — голос сорвался, и Гермиона отчаянно закашлялась, стараясь восстановить дыхание.
— Нет, — безмятежность Луны можно было зачерпнуть рукой, настолько она была спокойна. — Ты ему нравишься, ты ему интересна, он привлекательный, еще молодой мужчина. Я не вижу здесь проблем.
— Я ровесница его сыну! Его внуки могут быть старше его детей!
Луна фыркнула. Ее откровенно забавляли душевные метания Гермионы, тем более что многие из них решались очень просто — гриффиндорке порой просто следовало «отключать» мозг. Как говорил царь Соломон, «многие знания умножают печали», а у Гермионы этих знаний было слишком много. Честно говоря, Луне Гермиона нравилась. Ее рациональность, конечно, периодически была совершенно не понятна для рейвенкловки, но она совсем не мешала им неплохо общаться. Тем более что для Гарри Гермиона была очень важна. Но, право же, сейчас она все усложняет.
— Тебе нравится с ним общаться? — Луна, заметив, что Гермиона задумалась о чем-то невеселом, дотронулась до плеча собеседницы, привлекая ее внимание. — С ним интересно?
— Ну, как сказать, — неуверенно ответила Гермиона. — По большей части, общаемся мы эпистолярно. Три — четыре письма в неделю, он иногда что-то спрашивает, иногда — сам рассказывает, особенно о разных чистокровных традициях. На выходных мы встречаемся: театр, ресторан, просто прогулки по Лондону… Все банально. Цветы, подарки. На прощание целует руку; иногда сам провожает до Хогсмита, иногда просит Драко встретить меня, иногда я ухожу сама, без провожатых.
— Но тебе нравится, — заметила Луна, — иначе на твоем лице вряд ли было бы такое мечтательное выражение.
— Что? Нет, нет, — всполошилась Гермиона, — конечно же, нет! Я совсем не мечтаю. С чего ты это взяла?
— Ты очень мило краснеешь, — заявила в ответ Луна, меланхолично пожав плечами. — И тебе это идет. У лилий — белизна твоей руки, твой темный локон — в почках майорана, у белой розы — цвет твоей щеки, у красной розы — твой огонь румяный (2), — продекламировала она. — Очень красивые строки, не находишь?
— Шекспир, сонет девяносто девятый, — светло улыбнулась Гермиона. — Я часто слышу разные стихотворения в его исполнении. Кажется, Люциусу нравится английская классика.
— Нет-нет, — покачала головой Луна. — Ему ты нравишься, вот и все. Пойдем, нам пора. У вас сегодня нет встречи?
— Нет. Я даже не знаю, куда он уехал, но Драко проболтался, что у его отца какие-то дела с фирмой Boucheron (3). Я где-то уже слышала это название, но вспомнить не могу, хотя его вредный отпрыск хорошо знает, о чем шла речь. К сожалению, я так и не добилась от него ответа. Почему ты так улыбаешься?
— Просто так. Настроение у меня хорошее, вот и все! — Луна звонко рассмеялась.
Девушки вышли из кафе. Луна собрала светлые волосы в тяжелый узел на затылке и скрепила его волшебной палочкой, но несколько вьющихся прядок выскочили из-под импровизированной заколки, мягко окружив овал лица. Солнечные лучи теплым золотом легли на бледную кожу, играли в складках сарафана Луны, отражались от сверкающих босоножек.
«Гарри очень повезло, — отстраненно подумала Гермиона, наблюдая за Луной, которая, раскинув руки, кружилась под брызгами воды от фонтана. — Они будут счастливы, это точно. А я?»
— Знаешь, Гермиона, — обернулась к ней Луна, явно вдохновленная какой-то очередной идеей. — Я хочу, чтобы ты была свидетельницей на моей свадьбе. Придешь?
— А когда свадьба?
— Не знаю, — она беззаботно пожала плечами. — Хоть завтра. Это так важно? И кстати, когда помолвка у вас?
— В середине июня, точно пока тоже не знаю.
— Это хорошо. Говорят, если свадьба или помолвка в июне, то вся жизнь будет как медовый месяц.
— Да ладно, — скептично хмыкнула Гермиона, — все эти приметы — ерунда!
— Ничуть. Все это все гораздо более сложный и таинственный пласт культуры, нежели просто старомодные обряды. Я часто ощущаю, что магия — она не в палочке, совсем не в ней…
— Как это? Нет, Луна, ты ошибаешься. Без палочки мы не можем колдовать.
— А разве маггл сможет колдовать с волшебной палочкой?
— Нет, конечно, но и нам магия без волшебной палочки неподвластна.
— Не думаю… Иначе не было бы стихийной магии у детей, например. Ты же колдовала в детстве просто так, верно?
— Ну, да, но…
— Ничуть не «но». Папа много рассказывал мне о том, что когда-то все было не таким примитивным как сейчас. Магия для современных волшебников стала носить чисто потребительские, утилитарные цели. Хочешь — разбитая ваза починится, хочешь — посуда помоется, хочешь — и многофунтовые покупки не будут весить ничего. Из магии ушла искра творения, чуда, природной силы. А ведь волшебство везде — в солнечных лучах, в грозе, в цветущей сирени и первом осеннем снеге, в тебе и во мне… Знаешь, почему чужая волшебная палочка будет слушаться тебя только после дуэли с ее хозяином? — Луна прервала свой монолог, глядя на потрясенную и впечатленную ее рассказом Гермиону. Та только отрицательно покачала головой. — Потому что совпадение магического фона двух людей еще большая редкость, чем так называемая химическая или физическая совместимость. Дуэль как бы перенаправляет этот фон в поток твоей собственной магии. И если тебе подходит чужая палочка, если она легко и правильно ложится в ладонь, если ты ощущаешь течение своей магии через нее — это значит, что этот человек намного ближе к тебе, чем ты думаешь. Речь идет не только о браке, с этими людьми могут быть крепкие дружеские или родственные отношения, хотя, конечно, создавать с ними семью — это большая удача. Эй, что-то не так?
Гермиона задумалась. Она вспоминала ту волну магии, которую почувствовал даже Драко, когда она взяла в руки волшебную палочку, принадлежащую Люциусу. Магическая совместимость, или что-то большее, о чем она пока не подозревает?
— Нет, ничего, — Гермиона чуть пожала плечами, — все в порядке, правда. Нам пора возвращаться.
— Очень удачно, что у тебя есть многоразовый порт-ключ в Косой переулок, — заметила Луна. — Здесь мороженое гораздо вкуснее.
— Это верно. Готова? Сlara viam (4).
* * *
Уже вечером, когда Гермиона собиралась ложиться спать, в открытую форточку влетел малфоевский филин. Пушистая хищная птица склонила голову набок, пристально рассматривая волшебницу большими желтыми глазами, на крупной лапе было привязано письмо.
— Спасибо, Дигнус (5).
Филин щелкнул клювом, и Гермиона могла поклясться, что в его янтарных глазах мелькнула тень так присущего всем Малфоям высокомерия.
— Ух, какой грозный, — пробормотала себе под нос Гермиона, — весь в своего хозяина. Твое угощение на камине.
Птица перелетела на каминную полку, что-то недовольно ухнув на лету, и принялась грызть печенье, да так, что крошки полетели во все стороны. Гермиона тем временем разрезала плотный конверт и достала пергамент. На бежевато-коричневом листе тонкой вязью вились строки:«Двенадцать месяцев в году: не веришь — сосчитай. Но самый радостный из всех — веселый месяц май! Завтра начинается лето…» Гермиона улыбнулась, читая это послание — любовь к стихам у французов в крови, и это было очень приятно.
— Я так понимаю, что ответ не требуется? — она чувствовала себя ужасно глупо, разговаривая с филином. — Ты уже управился с едой?
Птица медленно моргнула, тяжело слетела с камина и исчезла за окном.
— Ну наргла тебе в путь, как говорит Луна, — фыркнула Гермиона. — Ишь ты, какой гордый…
* * *
Следующая неделя была гораздо более суматошной, чем обычно — до выпускных экзаменов оставалось всего ничего. Гермиона, оправдывая свою репутацию, проводила в библиотеке каждую свободную минуту. Иногда к ней присоединялась Луна и Гарри, а иногда Драко со своими друзьями. Учиться с ними было…интересно? Гермиона понимала, что их общество ей нравится сильнее бессмысленной болтовни однокурсниц или жалобного нытья Рона, выпрашивающего разрешение списать домашние работы. Рон частенько отвлекал и Гарри, но сейчас, когда тот приходил вместе с невестой, девушка понимала, что ее верный друг гораздо умнее, чем казалось раньше. Слизеринцы же…нет, не изменились, но Гермиона потихоньку училась отличать маски от истинных лиц, училась быть такой же, как и они. Конечно, были и подколки, и саркастические замечания, и некоторая снисходительность, но это не было оскорблением. Понимание и принятие ценностей, традиционных для этого факультета с каждой минутой меняли мировоззрение Гермионы. Не кардинально, не единым разом, это происходило гораздо глубже, на уровне соглашения с ними, даже подчинения им. Семья, честь и верность — этими словами Гермиона наиболее полно охарактеризовала студентов змеиного факультета — и нет ничего важнее этого. А предатели… Предатели бывают везде, и на факультете храбрецов, увы, тоже. Даже вечные соперники — Поттер и Малфой, смогли смириться с обществом друг друга, и даже стать приятелями на фоне, как ни странно, общей вредной увлеченности обычными маггловскими сигаретами, за что, кстати, их нещадно бранили и Астория, и Луна.
Однажды за обедом Луна, по недавно заведенной привычке сидевшая между Гарри и Гермионой, внезапно заявила:
— Вам надо помириться с Роном и Джинни. Так будет лучше для всех.
— Ты что, Луна? — взвился Гарри, — Он же предал нас! Опять!
— Я знаю, — волшебница пожала плечами, — но так будет правильно. У вас ведь общее — это не только их плохие поступки, но многолетняя преданная дружба.
— Видимо, не такая уж и преданная, — с горечью прошептал Гарри, — раз так легко ее забывают.
— Им сейчас тоже нелегко, — Луна приобняла жениха за плечи. — И вам трудно. Помиритесь с ними, прошу вас. Вот увидите, всем станет легче. Они хорошие, очень хорошие люди, только ошибаются чаще, чем вы, вот и все.
— И ошибка бывает полезна, пока мы молоды, лишь бы не таскать ее с собою до старости (6), — тихонько прошептала Гермиона.
— Именно! — Луна просияла и звонко поцеловала Гермиону в щеку. — Ты просто умница!
— А меня поцеловать? — прищурился Гарри.
— Не буду, — притворно надулась Луна. — Ты опять воняешь дымом, а Гермиона — нет.
— Поэтому ты решила поцеловать ее? — изумился парень. — Луна, я чего-то о тебе не знаю? Ауч, Гермиона, больно же! И как только дотянулась до меня, — пробурчал он про себя, потирая моментально занывший затылок.
— Что, Поттер, воспитывают тебя? — знакомый голос раздался рядом, и, если бы Гермиона, как и Гарри, не научились понимать его обладателя, то не избежать бы сейчас крупной ссоры. Малфой-младший собственной персоной остановился напротив троих гриффиндорцев.
Гермиона втянула носом воздух и поморщилась: и этот воняет, как табачная фабрика.
— Малфой, а ты где Асторию-то потерял? Не боишься, что сейчас и тебя начнут воспитывать? — Гарри не остался в долгу, отвечая на реплику Драко беззлобным смешком. — Упс…
— Драко, милый, пойдем, поговорим, — возникшая за спиной того упомянутая слизеринка неженской хваткой вцепилась в рукав мантии будущего супруга и потащила к выходу. Тот сделал страшные глаза, махнул рукой, обрисовывая виселицу, но покорно поплелся вслед разгневанной мисс Гринграсс, всем своим видом изображая кающегося грешника.
— Оу, кажется, мне пора, — Луна ужом вывернулась из-под руки жениха и быстро направилась к столу, где обедали ученики факультета Рейвенкло.
Гарри недоуменно посмотрел на Гермиону:
— И что это было?
Та только скорчила ему гримасу и кивком головы указала на входящих студентов, среди которых были и Рон, и Джинни. Поймав взгляд Луны, послала ей немного неуверенную улыбку и тяжело выдохнула, заранее настраиваясь на неприятный разговор.
Гриффиндорцы шумно рассаживались по скамейкам, наполняя пространство вокруг болтовней и смехом. «Свои, родные, — со странной нежностью подумала Гермиона. — Луна во всем права». Рон и Джинни сидели рядом друг с другом, по левую сторону от парня гордо восседала Лаванда, беспрестанно любуясь тонким обручем кольца на безымянном пальце. Брат и сестра не бросали на друзей злобных или неприязненных взглядов, поэтому Гарри решился:
— Рон, Джинни, нам надо с вами поговорить.
— Пожалуйста, это важно, — подхватила Гермиона. — Нам всем этот разговор необходим.
Видя, как схватилась за широкую ладонь Рона Лаванда, Гарри поспешно добавил, обращаясь к девушке:
— Если ты очень хочешь, то можешь пойти с нами. Мы не против, да, Гермиона?
Та досадливо поморщилась и пихнула парня локтем в бок: «мол, не отвлекай».
Джинни и Рон переглянулись и синхронно кивнули, затем парень заметил:
— Только наша гостиная — это не вариант, верно?
— Можно у меня в комнате, — предложила Гермиона, а Гарри только вздохнул: — Жаль, что Выручай-комната сгорела, можно было бы поговорить там.
Джинни пожала плечами.
— Мне и вправду, все равно. Давайте у Гермионы, там меньше народу.
— Тогда приходите после ужина, идет? Пароль для картины — верность.
Нервозность, поселившаяся в Гермионе перед предстоящим разговором, была отвратительна. Коротая время, она отправилась в библиотеку, но не смогла прочитать ни одной строчки, а тяжелые фолианты так и норовили выскользнуть из рук и рассыпаться отдельными листками.
Когда компания из троих человек ввалилась в ее апартаменты, внутренняя пружина внезапно разорвалась, отпуская возникшее напряжение. Гермиона и не подозревала, насколько важным для нее был сам факт того, что они пришли. Джинни и Гарри расселись по креслам, Рон подошел к камину, а она осталась сидеть на стуле за столом. Уизли не спешили начинать разговор, но с немым ожиданием внимательно рассматривали бывших друзей. Наконец, Гарри решился.
— Кхм, — прокашлялся он, напоминая Гермионе конферансье на концертах, — в общем, так… эммм, ну мы…
— Очень красноречиво, — звонкий голос Джинни прозвучал резко и равнодушно. — Это все?
— Нет. — Гермиона вступила в разговор. — Мы попросили вас об этой встрече, потому что хотим принести свои извинения. Тебе, Рон, — девушка повернулась в сторону рыжеволосого юноши, — и тебе, Джинни, — легкий кивок в сторону его сестры. –Я не хочу никого обвинять — упреков и ссор за три месяца было более чем достаточно, просто хочу, чтобы мы перестали держать друг на друга зло. Мне не хватает вас, нашей дружбы, нашего общего прошлого. Неужели, после всего того, через что мы прошли, нас так легко сломать и разъединить?
Джинни вздохнула.
— Это тяжело принять, Гермиона. Да, я ревную Гарри, но твой брак… Это слишком сильный удар по нашим отношениям. Малфой — враг: это всегда была и есть аксиома. Он причинил столько зла всем нам, лично мне… Такое не прощают. Вы называли нас предателями, но подумайте, а для нас вы кто? Разве не так же вы предали нас? И нам тоже было больно. Но, по крайней мере, у тебя, — Джинни неожиданно нежно улыбнулась Поттеру, — будет умница-жена. Луна чудесная девушка, и подходит тебе гораздо лучше, чем я. Ты был прав, я сейчас это понимаю, но все еще ревную. Я еще не совершеннолетняя, поэтому мне повезло больше — я совершенно вольна в своем выборе. Жаль, что у нас ничего не сложилось, но, я надеюсь, ты будешь счастлив.
Младшая Уизли легко поднялась с кресла, подошла к Гарри, и, пристально вглядываясь в когда-то давно покорившие ее глаза, немного грустно произнесла:
— Я не сержусь на тебя. Совсем.
— Спасибо. — Гарри выдохнул, на секунду закрывая глаза. Ощущение тяжести на сердце почти исчезло, даже стало легче дышать. Он и не подозревал, как тяжело переживал разрыв со своими друзьями. — А ты, Рон?
— А что я? — взорвался рыжий гриффиндорец, — Меня никто не спросил. Всё решили без меня, зачем вам мое мнение? — он собрался выскочить за дверь, но ледяной голос сестры буквально пригвоздил его к полу.
— Рональд Уизли! — Джинни была копией своей матери, особенно в гневе. — Ты никуда не пойдешь. Хватит вести себя так, как будто тебе тринадцать лет, — и уже гораздо более спокойным тоном добавила: — Эту игру на нервах пора прекращать. Всем, и тебе в том числе.
Ее брат как-то сразу поник, отвернулся к камину, и, сгорбившись, прислонился боком к кирпичной кладке.
— Да, Джинни права, — прошептал он, — мы просто все еще вас ревнуем.
— Но, Рон! — возмущенно воскликнула Гермиона, — ты же за моей спиной постоянно обжимался с Лавандой, откуда же такое отношение ко мне, будто я твоя собственность?
— Не знаю, — на его лице расцветали некрасивые алые пятна: от жара огня или от смущения и стыда? Гермионе хотелось бы верить, что от последнего. — Ты слишком долго постоянно была с нами. Когда Гарри принял решение встречаться с Джинни, то я решил, что это знак свыше.
— Какой еще знак, Рон?
— Что Гарри тебе не пара. Я и к нему ревновал постоянно, а Лаванда… Тогда казалось, что это просто развлечение, а с тобой все должно быть серьезно и по-книжному. А потом… Потом я…
— Запутался, — со вздохом подсказала Гермиона.
— Именно. Хотя, откровенно говоря, и ты только не обижайся, но с Лавандой мне интереснее, проще, что ли. Не знаю, как это выразить.
— Я заметила. Знаешь, я ведь тоже еще пару месяцев назад злилась на Лаванду, пока не смирилась с этим. Сейчас все тоже сложно, но по-другому. То, что мы все сделали — это, в любом случае, правильные решения, какими бы странными или непонятными они не казались. Мир, Рон? — Гермиона подошла к парню, протягивая ему руку для рукопожатия. Взгляды голубых и карих глаз пересеклись, а через мгновение, показавшееся ей вечностью, друг — уже не бывший, а настоящий, крепко ее обнимал.
— Мир, Гермиона, мир, — прошептал он в густые кудри, отчаянно жмурясь, чтобы предательская влага не заблестела на щеках, — мир…
* * *
Незаметно подкралась сумасшедшая пора сессий, и все силы студентов-семикурсников полностью поглощали Т. Р. И. Т. О. Ны. Экзаменационная лихорадка не обошла стороной и Гермиону, хотя после всего, что произошло в ее жизни, девушка перестала так паниковать перед аттестацией. Гораздо легче было от того, что в отношениях с братом и сестрой Уизли, наконец, установилось равновесие, появилось прежнее дружелюбие и тепло. Исчезло чувство вины, терзающее Гермиону, Луна же просто сияла от радости, смущая таким проявлением эмоций своего нареченного. Рон вовсю миловался с Лавандой, а Джинни… Джинни лишь отшучивалась и отмахивалась от назойливых вопросов и предложений руки и сердца. Люциус присылал цветы и подарки, несказанно возмущая этим Дигнуса, который, каждый раз прилетая к Гермионе, всем своим видом демонстрировал презрение к своей ноше. Гермиона же только улыбалась и неизменно оставляла на каминной полке, которую облюбовал этот филин, несколько совиных печений.
В начале второй декады июня Гермиона получила предложение встретиться с Люциусом в La Gavroche. Они больше не посещали этот великолепный ресторан с момента их первой встречи, и Гермиона справедливо предположила, что предстоящий разговор будет особенным.
Зачарованный Малфоем-младшим по устоявшейся традиции портал, как и в первый раз, перенес Гермиону ко входу в ресторан. Люциус уже был там, и девушка невольно им залюбовалась: в свете вечернего июньского солнца ослепительная холодность и белизна уступили место теплым, живым, золотисто-бежевым краскам, делая его невероятно привлекательным.
Старший Малфой обернулся и чуть улыбнулся уголками губ, приветствуя девушку:
— Рад вас видеть, Гермиона.
— Взаимно, Люциус.
— Прошу, — он легко распахнул дверь, пропуская волшебницу вперед, в полусумрак высоких комнат.
Гермиона на секунду задержалась у зеркала, и Люциус жестом фокусника из воздуха извлек тонко благоухающую веточку жасмина, пристраивая ее в кудри Гермионы.
Их провели в ту же самую комнату, в которой произошел тот разговор, изменивший ее жизнь. Всё было на высоте: убранство, приборы и сервиз, вышколенные бесшумные официанты. Не было одного — той гнетущей, тяжелой атмосферы, и черной траурной ленты на вороте мантии ее спутника.
Ужин прошел в молчании, изредка нарушаемый появлениями официанта. Люциус был спокоен, Гермиона волновалась, слабо алея румянцем щек и крутила на запястье браслет-портал. Наконец, с ужином было покончено, и девушка решила начать разговор, из-за которого они сюда и пришли.
— Люциус, в вашем письме вы писали, что хотите поговорить о чем-то важном. Я слушаю вас.
Мужчина улыбнулся, чуть приподнял бровь:
— А вы не догадываетесь?
— Не совсем. О, ну, конечно, же — о предстоящей помолвке.
— Именно. Вы выбрали дату?
— Нет. Я только предполагаю, что в конце июня.
— Хм, неплохо, но у меня есть другой вариант. Как вы смотрите на то, чтобы церемония состоялась в день летнего солнцестояния?
— Но почему именно в это время?
— Ну, а как вы считаете?
— Даже не знаю. Вероятно, помолвки в этот день уходят корнями в древние магические традиции?
— Вы близки к истине. Дело в том, что Лита — это древний кельтский праздник летнего солнцестояния. На фестивалях Литы органичным образом сочетались труд и досуг, обряды и развлечения, свадьбы и общение с духами, гадание и ворожба. Магия природы была сильна и благосклонна ко всем: и волшебникам, и не волшебникам. В июне собирают первый мед, поэтому июньское полнолуние называлось медовым месяцем. В обычаи дня летнего солнцестояния вплетено много семейно-брачных мотивов. В Шотландии в эту ночь возлюбленные давали друг другу клятву верности, нарушение которой считалось преступлением. Сама магия в этот день благословляет на брак, семью и любовь.
— Должны существовать традиции обряда помолвки, ведь так?
— Непременно. Я пришлю вам с Дигнусом книгу об особенностях брачных обрядов во время древних кельтских праздников. Думаю, все ответы вы в ней найдете, но если же нет, то и я, и Драко всегда к вашим услугам.
— Вы очень любезны, — улыбнулась Гермиона. — и меня устраивает эта дата.
Люциус был в приподнятом настроении, отпускал комплименты, и Гермиона легко перевела разговор на тот уровень, который можно назвать легким флиртом. «Луна была в очередной раз права, — думала она, — мне с ним очень интересно. Надеюсь, и ему со мной тоже».
— Знаете, Гермиона, — продолжил Люциус уже с серьезными интонациями, — я хотел узнать у вас, когда вы собираетесь в Австралию?
— Я пока еще не решила. Думаю, что сразу после выпускного и помолвки.
— Я мог бы составить вам компанию и помочь, если что-то пойдет не так.
— Спасибо. Я сама хотела попросить вас об этом одолжении. Честно говоря, я боюсь отправляться туда одна — не знаю, как посмотрю им в глаза, когда они вспомнят меня и все, что я сделала.
— Вы же храбрая гриффиндорка, разве нет?
— Наверное, нет. А может, я просто выросла.
— Несомненно. Не переживайте, у нас все получится. Вы не одна.
Июньский вечер был прекрасен. В воздухе едва пахло грозой, зеленые листья деревьев слабо лепетали на ветру, закатное солнце тускло сияло из-за гряды низких облаков.
— Вот она, вечность, — едва слышно прошептала Гермиона, — и самая древняя магия. Нас однажды не станет, а этот вечер будет таким же из года в год…
— Откуда такие невеселые мысли?
— Это Луна сказала.
— О чем именно?
— О том, что магия везде и во всем, что нас окружает, и что магия — это всегда чудо…
— Она очень мудрая девушка. Луна… Знакомое имя.
— Конечно, — хмыкнула Гермиона. — Она больше полугода обитала в ваших подземельях, пока шла война.
— О, — на лице Люциуса не отразилось никаких эмоций, — дочь Ксенофилиуса Лавгуда?
— Да, она самая. И это все, что вы можете сказать?
— Гермиона, — Люциус устало вздохнул, — вы же умная девушка, вы должны понимать, что призраки и отголоски прошлой войны еще долго будут вставать между нами. Когда-нибудь мы сможем спокойно вспоминать то жуткое время, но пока с этим придется просто мириться.
— Да, я… я понимаю. Я постараюсь справиться.
— Вместе, — мужчина взял Гермиону за руку, — справляться с этим мы будем вместе.
Гермиона просто кивнула, не доверяя своему голосу. Она понимала, что в предстоящем браке им обоим придется многому учиться. Ей — терпению, понимаю, доверию, любви, наконец. Нельзя прожить с человеком всю жизнь и не полюбить его, ведь не зря говорит народ, что «любовь дорогу найдет (7)». Страшно начинать новую жизнь, но нужно.
* * *
— Помолвка назначена на двадцать первое июня, — сообщила Гермиона Луне и Гарри, когда те появились в библиотеке.
— Замечательно, — откликнулась рейвенкловка, — это прекрасная дата. По какому обряду вы будете ее проводить?
— Мы сошлись во мнении, что древнекельтский обряд — наилучшее решение, если учитывать традиции семьи Малфоев, — чопорно произнесла Гермиона, и, глядя на вытянувшиеся лица друзей, не сдержала смеха. — Да ладно вам, не делайте такие лица. Но это правда. Помолвка на Литу — хорошая традиция.
— Это верно, — задумчиво заметила Луна, — очень хорошая. Кто-то уже приглашен?
— Нет, — покачала головой Гермиона, — и, скорее всего, никого не будет. Это же помолвка, не свадьба. Осенью, думаю, устроим официальное торжество, но магическая церемониальная часть будет без посторонних. Я бы хотела попросить тебя… — Гермиона замялась, подбирая слова, — присутствовать на обряде в роли «сестрицы». Если, конечно, тебе не будет неприятно в некотором смысле «родниться» с Люциусом.
— Почему мне должно быть неприятно? — удивилась Луна.
— А разве нет?
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Нет, я никогда не испытывала ненависти к этой семье, и мистеру Малфою, в частности. В войну многие делают то, что неприятно для других, преследуют свои цели, защищают себя. А у них к тому моменту не было выбора. Я им даже сочувствую.
— Ты святая, — Гермиона прикрыла глаза, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями, — после всего, что с нами было…
— Я не святая, Гермиона, нет-нет. Просто я больше не хочу жить прошлым. И, кстати, тебе надо будет пройтись по магазинам, выбрать ткани для наряда. Не надо так кривиться, я тоже не очень люблю такое времяпрепровождение, но, если ты помнишь, облачение невесты по этому обряду изготавливается вручную самой невестой и ее «сестрицей».
— Ну, да, все очень просто. Проблема в одном: Луна, я не умею шить, абсолютно!
— Зато умею я, — невозмутимо заметила Луна, — и это не сложно. О, привет, Драко.
— Мы, пожалуй, пойдем, — Луна легким шагом направилась к выходу из библиотеки, утягивая за собой жениха.
— Потрясающая тактичность, — пробормотал Малфой-младший, не обращаясь ни к кому конкретно, — жаль только, что это качество у нее появляется очень не часто.
— Все люди разные, — пожала плечами Гермиона, — в этом нет ничего удивительного.
— О, Грейнджер, пожалуйста, прекрати говорить такие банальные вещи. Мне Астория уже весь мозг промыла этим, еще и твоих лекций я не выдержу.
— Сейчас как дам по затылку, будешь думать, прежде чем говорить, — нахмурилась девушка, — совсем обнаглел ты, сыночек.
— Если вы, матушка, дадите, как вы изволите выражаться, мне по затылку, то мне будет совсем нечем думать — последнее выбьете, — с насмешкой протянул Малфой. — А вообще, Грейнджер, я серьезно. Во-первых, поздравляю с назначенной датой помолвки, а во-вторых, я принес тебе старую вещь.
— Что? Извини, конечно, но вот про старую вещь не мог бы перевести с малфоевского на английский?
— Ты что, не знаешь эту примету? — поразился Драко. — Что-то старое, что-то новое, что-то чужое, что-то голубое и галлеон в обуви (8). Я принес тебе старую вещь, узнаешь?
Перед Гермионой на стол легла подвеска в виде пера феникса, та самая, которая три месяца назад стала порталом на встречу с Люциусом. Только сейчас она лежала в маленькой шкатулке, тускло поблескивая на темно-синем бархате. Маленькими звездами золотились миниатюрные серьги, органично дополняя чудесное изделие.
Она настолько залюбовалась ювелирным произведением искусства, что не расслышала следующего вопроса.
— Грейнджер, эй, Грейнджер, ты меня вообще слышишь? — парень пощелкал пальцами перед лицом волшебницы. — Я тебя спрашиваю, остальные условия традиции соблюла?
— Иди ты, Малфой, Запретным лесом и не мешай мне любоваться красотой, — отмахнулась Гермиона.
Драко ошалел от такой наглости и не нашелся, что ответить.
Через мгновение Гермиона сморгнула и тряхнула головой, словно отгоняя наваждение.
— Какие-то они странные, честно говоря. Меня как будто приворожили, я даже на секунду из реальности выпала.
— На секунду? — гневно возопил парень, но заметив, как нахмурилась собеседница, пробурчал: — Молчу-молчу. И нет, они тебя не привораживали, просто этим украшениям и лет не мало, и магией они наделены очень древней. И хотя хранятся они в семье Малфоев и передаются только сыновьям, это женское украшение. Тебе очень пойдет. Но ты не ответила на мой вопрос.
— Да все есть у меня, только с галлеоном проблема. Не Заклятием же вечного приклеивания цеплять на босую пятку, верно?
— Ну, это вот точно не проблема, — фыркнул слизеринец, — потому что разбрасывать монеты перед церемонией — это традиция. Просто встанешь на любую, и все.
— Ну и отлично, — констатировала Гермиона. — Кто бы мне напомнил, зачем я сюда пришла? Ладно, пойду я… Мне еще надо морально подготовиться к походу по магазинам.
Девушка ушла, оставив изумленного Малфоя в полном недоумении. «Отец будет ее на руках носить уже за одно это качество, — подумал юноша. — Эх, если бы еще и Астория была солидарна с Грейнджер, но, видимо, так везет не всем…»
* * *
Объявления о помолвках и свадьбах в "Ежедневном пророке" давно стали нормой. И студенты, и преподаватели каждое утро в газете первым делом проглядывали колонку объявлений, искали знакомые фамилии, смущались, поздравляли, обсуждали — проще говоря, сплетничали. Шумно и очень эмоционально реагировали гриффиндорцы, доброжелательно — хаффлпаффцы, спокойно и с некоторой долей любопытства — рейвенкловцы, ну а слизеринцы… О, те не просто просматривали фамилии на предмет нахождения знакомых, но и обсуждали пользу, перспективы и выгоды подобного родства. Для многих из них прошлое родителей больно ударило по их положению в обществе. Несмотря на то, что в Хогвартсе после войны царила атмосфера невнятного перемирия и условного дружелюбия, вспышки агрессии в сторону змеиного факультета никого не удивляли.
Кто-то понимал, что за грехи отцов детей не судят, кто-то был слеп, глух и упрям в своей бессмысленной жестокости, а кому-то было все равно. Более-менее соображающие студенты понимали, что этот закон, направленный на постепенное уничтожение пропасти между чистокровными и маглорожденными, был, по сути говоря, абсолютно бессмыслен. У многих чистокровных студентов (читай — студентов Слизерина) уже были такие же чистокровные женихи и невесты, договоренность между которыми скреплялась не словами и подарками, а магий настолько сильной, что обмануть ее было невозможно. Правда, и Министерство вразумить тоже не представлялось реальным, поэтому оставалось лишь наблюдать за происходящим, надеясь что нынешняя ситуация не превратится в фарс.
На Литу было особенно много бракосочетаний. Это Гермиона поняла, когда взгляд вместо привычной одной колонки с объявлениями свадеб на половину газетной страницы выхватил практически два столбца. Она тихо порадовалась этому, надеясь, что объявление о ее собственной помолвке заметят не многие, но, увы… Главные сплетницы Хогвартса Лаванда и Парвати не могли пропустить такое известие. К обеду одна половина Хогвартса поздравляла будущую миссис Малфой, другая презрительно фыркала и отворачивала нос. Гермиону, понявшую и принявшую некоторые аспекты слизеринской морали, такое отношение чуть задевало, но не более того. Гарри и Луна поддерживали ее, представители змеиного факультета соблюдали вежливый нейтралитет и испытывали что-то отдаленно похожее на симпатию, Рон и Джинни больше не смотрели волками, а до остальных дела не было.
К помолвке все было готово. Гермиона вместе с Луной на три дня покинула Хогвартс, предварительно предупредив директора Макгонагалл. Уже исчезая в изумрудном пламени, ей показалось, что строгая директриса шепнула вслед: «Удачи, Гермиона». Впрочем, возможно ей это только почудилось: дочь шотландских гор и долин отличалась редкой беспристрастностью.
Малфой-мэнор встретил двух девушек неприветливо и чопорно, если так вообще можно было сказать о строении. Гермиона поежилась, окидывая взглядом Малую гостиную.
— Добрый день, сэр, — Луна присела на корточки и протянула эльфу руку. — Меня зовут Луна Лавгуд. А как ваше имя?
— Ах, мисс Луна так добры к Флокси! Добры так же, как и молодая леди Гермиона. Флокси проводит вас в ваши комнаты, как распорядился мастер Люциус.
— Спасибо, сэр, — улыбнулась Луна и, обернувшись к Гермионе, грустно заметила: — Он очень похож на Добби, правда?
Гермиона кивнула. Добби… Еще одно тоскливое воспоминание, которое навсегда останется в ее сознании. Надо привыкать, но вот только пока не получается.
— Флокси, а где Люциус? — будущая хозяйка поместья была немного удивлена, что сам хозяин их не встретил.
— Хозяин отправился в Лондон, по делам, — с достоинством ответил эльф. — Он распорядился показать вашей гостье комнату и накрыть вам обед, а также просил передать, что вернется не раньше ужина.
— Понятно. Спасибо, Флокси.
Спустя четверть часа Гермиона заглянула к Луне. К счастью, комнаты девушек находились на одном этаже, и Гермиона самостоятельно добралась до апартаментов подруги. Собственно говоря, это было даже удивительно— Малфой-мэнор представлял собой старое, величественное здание со множеством тайн, многие из которых были неизвестны и самим хозяевам, а не только Гермионе, имевшей в этом замке свою комнату, но бывавшей здесь раз пять-шесть, не больше.
— У мистера Малфоя не только прекрасный вкус и хорошее чувство юмора, — невозмутимо заметила Луна, когда Гермиона зашла в ее комнаты. — Но мне нравится. И как я не догадалась дома так же оформить свою комнату?
Гермиона рассмеялась. Действительно, Люциус (а может, и Драко) оказался шутником. Эту гостевую спальню в мэноре все величали Лунной, и не зря. Обои из бледного мерцающего шелка, роспись на потолке, имитирующая звездное небо, балдахин над кроватью с вышитыми Луной и звездами, камин из сиреневато-розового мрамора — светловолосая рейвенкловка в этом интерьере смотрелась, как дорогая фарфоровая кукла — сказочно, изысканно… Уместно. Да, пожалуй именно уместно — так, как будто эти апартаменты создавались специально для нее.
— Вот, возьми, — Луна достала из сумочки небольшую заколку и протянула ее Гермионе. Бутон розы из ткани молочного оттенка, обвитый зеленой летной. — Я бы подарила его тебе, но тогда он не получится взятым взаймы, хотя у меня есть еще. Если захочешь, я потом подарю. Думаю, карминно-красный тебе пойдет.
— Обед накрыт в Синей столовой, — маленькая эльфийка, возникшая в комнате Луны, стряхнула несуществующие соринки с чистого льняного полотенца. — Когда молодые мисс изволят спуститься?
— Спасибо, мы уже идем, — ответила Луна. — Если только нам не нужно надевать парадные мантии.
— Зачем? — удивилась Гермиона. — Мы же не на приеме, тем более, кроме нас больше никого не будет.
— Я не знаю, — пожала плечиками волшебница. — Вдруг здесь так принято.
* * *
Люциус возвращался из Министерства в довольно взвинченном состоянии. Эта секретарша в Отделе бракосочетания практически раздевала его глазами и даже то, что он был практически женатый человек, ее ничуть не смутило. Он никогда бы не признался себе в том, что предстоящая свадьба его несколько пугала. Однако Драко никогда не отличался особой деликатностью, и однажды во время семейного обеда так и сказал отцу, отчего получил ледяной взгляд Малфоя-старшего, подзатыльник от темпераментной невесты и быстро ретировался из столовой.
Гермиона была прекрасной партией, это лорд Малфой понимал очень отчетливо. А еще не менее ясно понимал, что после помолвки все будет только начинаться. Он неплохо изучил мисс Грейнджер: ее предпочтения, убеждения, вкус, желания и мировоззрение, но этого было мало. Гермиона была чувственной девушкой, да, то ли воспитание, то ли жизнь была такой, но эта ее сторона была наглухо запрятана за стеной викторианской чопорности. Нарцисса, снежный ангел… Гермиона была удивительно, до боли похожа на нее, и иногда Люциус не понимал, Гермиона ли с ним, или же его Нарцисса воплотилась в теле мисс Грейнджер. В любом случае, он приложит все силы, чтобы никто из них не разочаровался в этом браке.
Уже подходя к дверям дома, Люциус услышал взрывы смеха, доносящиеся из сада. Помедлив секунду, он решительным шагом отправился на поиски Гермионы и ее подруги. Девушки находились возле мраморного фонтана и, судя по намокшим и прилипшим к спинам платьям, более чем весело проводили время. В кудри Гермионы блондинка старательно вплетала розовые бутоны, ничуть не смущаясь того, что кусты роз возле фонтана стали терять презентабельный вид.
Гермиона пискнула что-то невразумительное и от неожиданности соскользнула с бортика фонтана прямо в воду. Ее подруга вздрогнула, выронила зеркальце, которое держала в руках и обвиняющее заметила:
— Вы нас напугали. Добрый вечер, сэр.
— Добрый вечер, Люциус. Очень невежливо с твоей стороны так незаметно подкрадываться.
— Вы прекрасно выглядите, — широко улыбнулся тот в ответ, — чего не скажешь о цветах. Тринки будет в ужасе.
Луна огляделась и внезапно смутилась. Конечно, в обычном саду новый дизайн розовых кустов не был бы особо заметен, но в идеальном парке Малфой-мэнора эти растения выглядели так, как будто по ним пробежался маленький гиппогриф. Ну, или парочка мощерогих кизляков.
— Зато Гермиона стала еще красивее, — парировала Луна с такой же улыбкой, — не находите?
— Да, очень. Просто великолепна, — Люциус перевел взгляд на пока еще невесту и сглотнул: тонкий светлый сарафан намок и облепил фигуру девушки, словно вторая кожа.
— Помочь? — он протянул Гермионе руку.
— Не откажусь, — фыркнула девушка. — Мерзкое платье… Оно меня спутало так, что я сама вряд ли выберусь из фонтана. Еще и волосы намокли.
— Флокси все поправит, — Люциус поймал пальцами каплю воды, скатившуюся с губ к подбородку. — Прекрасный вид…
Гермиона, проследив за направлением взгляда мистера Малфоя, заалела, сложила руки на груди и возмущенно воскликнула:
— Люциус!
Волшебник, глядя на рассерженную покрасневшую невесту, не сдержал смеха. О, будущая миссис Малфой была просто очаровательна в своем смущенном гневе. Определенно, он сделал удачный выбор. Оставив девушек в саду, лорд Малфой направился к дому, мысленно прикидывая, что время подходит к ужину. К тому же, сегодня обещался прийти Драко с Асторией, а это значило, что скучно вечером не будет.
Тем временем подруги с помощью эльфа аппарировали сразу в свои комнаты. Выбирая цветы из кудрей, Гермиона не раз тихо обругала и Луну за ее сумасбродную идею, и себя за то, что согласилась на нее. Внимание Люциуса, несомненно, льстило, и Гермиона чувствовала, что мужчина ей нравится, но вот хватит ли у нее сил обещать ему любовь?
— Наконец-то на человека похожа, а не на статую, — раздался чуть скрипучий голос и Гермиона, вздрогнув, больно ударилась локтем о тяжелую шкатулку. Еще говорящих зеркал ей не хватало! Однако любопытство оказалось сильнее и волшебница, чувствуя себя несколько глупо, спросила:
— А почему «наконец-то»?
Зеркало, на секунду перестав отражать ее, ответило:
— Ну как почему? Сама не видишь? И глазки блестят, и румянец на щеках, да и сама не скованная, не то, что обычно. Всегда бы такой приходила — так тебя отражать гораздо приятнее, вот.
— Ладно, угомонись, советчик, как-нибудь сама разберусь.
— Ну и пожалуйста, — обижено буркнуло зеркало и замолчало.
Уже выходя из комнаты, Гермиона вспомнила, что сегодня собирался прийти Драко и Астория. Девушка схватилась за голову: ужин вполне мог превратиться в спектакль.
Луна догнала ее на лестнице. Как и всегда, эта девушка не заморачивалась с прической: волшебная палочка снова красовалась в волосах, скрепляя локоны на затылке. Очевидно, ее такие мелочи не волновали.
К огромному облегчению Люциуса и Гермионы ужин прошел вполне спокойно. Луна не поддавалась на провокации, а будущую хозяйку поместья Драко задевать не решился.
Уже отправляясь в постель, все обитатели Малфой-мэнора заметили, что, несмотря на довольно поздний час, в саду было еще весьма светло. Самая короткая ночь не спешила вступать в свои права…
* * *
Утро принесло со своим появлением не только новый день, но и массу хлопот перед предстоящей церемонией помолвки. Эльфы трудились изо всех сил, Гермиона нервничала, Люциус метался по поместью в попытке все проконтролировать, Драко отпускал неуместные шуточки и то и дело прятался то от Астории, то от отца, то от Гермионы, и только Луна взирала на эту суету с олимпийским спокойствием. Астория даже мимоходом отметила, что эта чудаковатая девушка и на собственной свадьбе будет являться живым образцом безмятежности и невозмутимости. Гермиона в ответ только несколько истерично хихикнула и, неожиданно побледнев, сползла по стенке, чувствуя, как мир заволакивает темной непроницаемой пеленой.
В себя Гермиона пришла от энергичных похлопываний по щекам и отвратительно бодро звучащего голоса, который набатным звоном гудел в ушах. Лица перед глазами расплывались, комната определенно вальсировала, задавшись целью свести с ума ее вестибулярный аппарат.
— Слишком много одинаковых, — наконец, выдохнула она, цепляясь взглядом за единственное темное пятно — каштановые волосы Астории, — у меня голова кружится. Что произошло?
— Ты слишком большое значение придаешь простым, в общем-то, вещам: нервничаешь, волнуешься… — туманно начала Луна, но ее перебил Драко:
— Ты упала в обморок. Отключилась.
— Ей нужны зелья и душ, — непререкаемым тоном заявила Астория. — И немного вздремнуть.
— Я помогу, — просто сказала Луна, обхватывая Гермиону за талию. — Мистер Малфой, пришлёте эльфа в комнату Гермионы?
— Конечно, — Люциус немного растеряно кивнул головой. — Я буду вам очень признателен.
— Пустяки, — отмахнулась Луна.
Как только две девушки скрылись в комнате Гермионы, Драко тут же развернулся к отцу, уперев руки в бока.
— И что это было? — требовательно спросил он. — С каких это пор твоя невеста теряет сознание? Вы что, уже…
— Драко, — Астория потянула жениха за край рубашки, — ты что несешь?
— Ничего я не несу, — насупился парень.— Просто это нечестно: в конце концов, я тоже хочу! Мне говорил, что до свадьбы ни-ни, а сам?..
Поняв, о чем толкует его сын, Люциус громко и искренне расхохотался. Астория же, вникнув в смысл претензий своего нареченного, сузила глаза и свистящим шепотом произнесла:
— Тоже, значит, хочется? До свадьбы?
— Э-э-э, — отпрыск лорда Малфоя попятился назад, непроизвольно втягивая голову в плечи под грозным взглядом мисс Гринграсс. — Ну, не то, чтобы, но…
— До свадьбы — ни-ни! — темпераментная девушка резко развернулась, покидая мужскую часть их странной компании. Копна длинных темных волос, неаристократично собранная в хвост на затылке, мягко хлестнула Драко по щеке. Тот только зажмурился и в восхищении пробормотал:
— Вот же…чертовка!
Люциус вздохнул. После их первого разговора с Гермионой отношения Драко с некоторыми гриффиндорцами, а в частности, с Поттером, стали принимать некое подобие дружбы. Его сын всегда был не сдержан — сказывался скандально известный блэковский темперамент, но с этого этапа Драко словно забыл все те правила и манеры, годами зазубриваемые с детства. И невеста оказалась под стать ему — горячая, упрямая, независимая, самостоятельная, но… Своего жениха она смогла укротить. Пожалуй, это было к лучшему.
— Драко, — Люциус вздохнул и решил расставить все точки над «и», пока наследник не нафантазировал себе неизвестно что. — Мисс Грейнджер упала в обморок от чрезмерного волнения. Думаю, еще здесь повлияло то, что Мэнор прислушивается к ней, к ее магии, принимает ее, как хозяйку. Обычно этот процесс более долгий и без таких последствий, но с гриффиндорцами всегда что-то не так.
— И все? — Драко прищурился, с подозрением глядя на отца.
— Конечно. Иди уже, невеста ждет.
Того как ветром сдуло. Ну, что ж, кажется, Люциусу повезло вдвойне — и с невестой, и с невесткой.
К счастью, вся подготовка к помолвке осталась позади, незаконченные мелочи легко доделывались эльфами. Мужчина заглянул в комнату Гермионы, но, увидев, что та сладко спит, обнимая атласную подушку, вышел и тихо затворил за собой дверь. Из комнаты Луны доносилось тихое пение — какая-то старинная легенда в вольной интерпретации эксцентричной дочки Лавгуда звучала необычно и ново. Люциус вздохнул и направился в Западное крыло. Там, в старой полутемной галерее висели портреты всех предков рода Малфой. Он не особо любил появляться там: слишком уж равнодушно и высокомерно смотрели его кровные родственники из глубины своих десятилетий и столетий, проведенных на волшебных полотнах. Портрет Нарциссы, написанный сразу после ее свадьбы с Люциусом, находился там же, но «ожил» пару месяцев назад. С этого момента он каждую неделю приходил к нему, рассказывал Нарциссе о происходящих с ним событиях, о Гермионе, о Драко и Астории, просто о новостях волшебного мира, но женщина только грустно улыбалась, качала головой и не произносила ни слова. В словесные дуэли с остальными портретами тоже не вступала, оставаясь в роли пассивной слушательницы. Вот и сейчас она смотрела на Люциуса, накручивала на палец белокурый локон и меланхолично разглаживала складки на парадной мантии холеными руками.
— У меня сегодня помолвка, — тихо заметил Люциус, прикасаясь руками к краю рамы. — Прости.
Нарцисса ничего не ответила, только пожала плечами и ушла вглубь картины, на секунду задержавшись у тяжелого письменного стола. Приглядевшись, мужчина увидел, что на столешнице лежит обручальный перстень.
— Отец, ты здесь? — звонкий голос Малфоя-младшего эхом разнесся под каменными сводами древней галереи. Разбуженные бесцеремонным вторжением, многочисленные Малфои гневно зашушукались между собой.
— Наш недостойный отпрыск…
— Как посмел ты потревожить нас…
— Да что этот юнец себе позволяет…
— В наше время никто не позволял себе таких вольностей…
Драко притих и даже чуть попятился назад. Он, как и его отец не слишком любил это мрачное и неприветливое место.
— Эмм, добрый вечер, господа. Отец, там прибыл мистер…этот…
— Мистер Блессинг (9).
— Ну, да, он.
— Иду.
Пока отец с сыном возвращались в гостиную, где лорда Малфоя ожидал вызванный церемониймейстер, Люциус не впервые успел подумать о том, что и он, и его сын — слишком неправильные для этого древнего рода. В отличие от своего отца и деда, Люциус был не столь жестким, властолюбивым и прямолинейным, в юности предпочитая политике и особенностям семейного бизнеса балы и флирт с молодыми дамами, а позднее общество юной жены и новорожденного наследника. Возможно, это отношение к жизни Люциус перенял от своей матери — Клеменс Бланш Бушерон (10) — довольно легкомысленной француженки, но при этом весьма незаурядной внешности и с неплохим приданным, пусть и в не магическом мире. Абрахас по своему любил взбалмошную уроженку Нормандии, но Люциус с ранних лет понял, что надежд отца он не оправдывает. Это ребенок видел в жестах, взглядах, искоса бросаемых на него отцом, в сожалениях, что нет второго сына, которого можно было бы посвятить в тонкости семейного бизнеса. Даже присоединение к сторонникам Темного Лорда было обоснованно скорее природным любопытством, а также не до конца прошедшим подростковым максимализмом. Лорд не обещал ему золотые горы, да и не нужны они были молодому Люциусу, а вот слава, некоторый авторитет среди остальных соратников оказались лакомым кусочком. Абрахас увлечения сына не одобрил. Не одобрил настолько, что закрыл от сына большую часть сейфов и собственноручно выпорол розгами, насчитывающими не одно столетие. Следы от них не сходили у Люциуса пару месяцев. А примерно через год действия Воландеморта и его соратников стали все больше приобретать черты террора, полилась кровь не только магглов и грязнокровок, но и чистокровных. Вот тут Люциус испугался по-настоящему: за себя, за беременную жену и за родителей. Абрахас и Клеменс, правда, были для Воландеморта в недосягаемости, но вот новорожденный наследник был отличной мишенью для шантажа. К счастью, через некоторое время Лорд исчез, Поттеры погибли, оставив малолетнего сына — победителя Воландеморта, и семья Малфоев смогла на какое-то время вздохнуть спокойно. Люциус был даже по-своему благодарен Джеймсу и Лили, однако судьба маленького Гарри его не заинтересовала. Совсем.
Гораздо больше его занимала жизнь собственного сына. И Клеменс, и Нарцисса души не чаяли в маленьком белокуром ангеле с характером чертенка, как, впрочем, и сам Люциус. Давая приличествующие положению сына уроки, он, тем не менее, не требовал от маленького Драко соответствовать выдуманным стереотипам — лишь бы тот был счастлив. Но от черной метки уберечь не удалось. И за избавление, теперь уже навсегда, от рабства Темного лорда Люциус вновь был благодарен Поттеру — теперь уже Гарри.
Абрахас видно учел свои пробелы в воспитании Люциуса, и в отношения между сыном и внуком предпочитал не вмешиваться, отдавая ему только дедовскую любовь, ту, что недополучил Люциус. Нарцисса первое время пыталась соответствовать собственным представлениям о Достойном поведении леди Малфой, но скоро ее природный темперамент, а также более непринужденная и не столь мрачная атмосфера в ее новой семье проявили истинный характер. Клеменс обожала невестку, и та платила ей такой же любовью. В Драко причудливо смешались нордический характер Малфоев, французская взбалмошность Клеменс и блэковский горячий темперамент Нарциссы. Все вместе это представляло гремучую смесь. Выбирая сыну невесту, Люциус старался учесть это, и, кажется, не ошибся. Астория как нельзя лучше вписывалась в их семью, хотя и собиралась стать лишь второй темноволосой леди Малфой почти за четыреста лет. Первой де-юре становилась Гермиона Грейнджер. Ну, что же, времена меняются…
* * *
Юстус Блессинг был почтенным волшебником, почти ровесником Дамблдора. Его возраст уже приближался к столетию, но удивительно яркие синие глаза смотрели не по возрасту проницательно и цепко. В руках он держал большую кожаную папку с вложенным в нее пером.
— Лорд Малфой, — церемониймейстер не стал подниматься с дивана, но чуть склонил голову набок в приветственном жесте, — мистер Малфой.
— Добрый вечер, сэр,— кивнул Драко и, бросив взгляд на отца, добавил: — Я оставлю вас.
— Спасибо, молодой человек.
Драко испарился. Люциус сел в кресло напротив.
— Коньяку?
— Благодарю, мистер Малфой, но нет.
— Хотите сказать, что на работе? — Люциус позволил себе чуть усмехнуться.
— Что-то в этом роде, — Блессинг вернул едва заметную усмешку. — Давайте лучше обговорим детали вашей предстоящей помолвки. Кто проводит меня на место?
— Я и сам могу. Идемте.
Церемонию планировалось проводить на закате. Немного помпезно, но в вопросах бракосочетания Малфои редко обходились без порою ненужного пафоса. Ротонда из белого мрамора была обвита белыми, золотыми и багряными лентами. На темный деревянный пюпитр Блессинг поставил свою папку, вытащил из складок мантии маленькую шкатулку и взмахом палочки превратил ее в небольшой столик с двумя высокими ритуальными кубками. Рядом лежал тонкий и даже на взгляд острый стилет.
— Если вы готовы, то, может быть, пора начинать?
— Да, конечно. Мы скоро будем.
— Кольца.
— Что?
— Кольца оставьте.
— Ах, да, я…Да. Трипси!
Домой эльф появился с негромким хлопком. Ожидая такое значимое событие, как помолвка хозяина, даже эти существа видимо принарядились: тоги-полотенца были чистыми, выглаженными и даже, кажется, накрахмаленными. Маленькое создание смешно моргало огромными глазами и преданно смотрело на Люциуса.
— Хозяин звал Трипси?
— Да. Принеси кольца. Они в моем кабинете, в секретере.
Выполнить это поручение для эльфа было делом секундным. Через мгновение два перстня из белого металла пока еще без фамильных гербов лежали на том же столике, что и остальные предметы для магической церемонии.
— Хорошо. Зовите невесту — нам пора начинать.
* * *
Гермиона зевнула и села на кровати: голова была тяжелая, но, в целом, чувствовала себя она вполне нормально. В дверь постучали.
— Войдите.
— Привет, — в дверном проеме нарисовалась принаряженная Луна. — Ты как?
— Нормально, — чуть осипшим со сна голосом отозвалась Гермиона, — я долго спала?
— Не очень. Пару часов. Но уже пора вставать, все уже собрались. Давай, я помогу тебе с прической?
— Э-э-э, Луна, может, я лучше эльфа позову?
— Зачем? Мы сделаем вот так, здесь шпильками заколем, здесь локоны завьем, а тут…тут будет заколка. Та, что я тебе одолжила — белая роза. Просто и красиво, — говоря это, Луна то и дело поднимала пряди, показывая Гермионе, как именно она предлагает сделать.
— Хм, неплохо. Давай я только приму душ и расчешусь.
— Хорошо.
Пока Гермиона приводила себя в порядок, Луна разложила платье из тонкого шелка на кровати. Похожее было и на ней самой — легкое, чем-то напоминающее древнегреческую тогу, только цветное. Простые, неброские, но лазурное на Луне и бледно-кремовое на Гермионе смотрелись уместно и органично.
— Ты очень красивая, — улыбнулась Луна, — и будешь очень счастливой. Я знаю.
— Спасибо. Ну, пора?
— Пора.
В этот же мгновение дверь распахнулась, и там девушки увидели Драко. Младший Малфой нервно одергивал рукава летней рубашки и то и дело сдувал со лба падающую на глаза прядь светлых волос. «Тоже нервничает, неудивительно», — отметила про себя Гермиона.
— Вы готовы?
— Да, Драко, мы уже идем.
Саму церемонию Гермиона запомнила плохо. Все было, как в тумане: тягучая магия слов волшебника, обручающего их, блеск перстней и кубков, шепот клятв — негромкий, диким виноградом обвивающийся по позвоночнику, капля крови, алым рубином стекшая из тонкого надреза на подушечке безымянного пальца в прозрачное, как слеза, зелье, проступающий раскаленными нитями родовой герб на обручальных кольцах. И магия… Магия, разлитая в воздухе, пропитывающая собою все вокруг, утверждающая, определяющая… Вечная.
— Можете поцеловать невесту, — тяжелая ладонь легла на талию и сухое, невыразительное прикосновение твердых мужских губ скрепило этот странный союз. Ни капли нежности или любви, но с этим поцелуем обретались стать и величие новой леди Малфой.
Примечание
(1) Привет из фильма «В джазе только девушки». Помните эту бессмертную фразу: «Он хочет на Ривьеру, а я на Ниагару»?
(2) Фиалке ранней бросил я упрек:
Лукавая крадет свой запах сладкий
Из уст твоих, и каждый лепесток
Свой бархат у тебя берет украдкой.
У лилий — белизна твоей руки,
Твой темный локон — в почках майорана,
У белой розы — цвет твоей щеки,
У красной розы — твой огонь румяный.
У третьей розы — белой, точно снег,
И красной, как заря, — твое дыханье.
Но дерзкий вор возмездья не избег:
Его червяк съедает в наказанье.
Каких цветов в саду весеннем нет!
И все крадут твой запах или цвет.
Шекспир, сонет 99, перевод Самуила Яковлевича Маршака
(3) Boucheron («Бушерон»), французская ювелирная фирма. Основана в Париже в 1858 Фредериком Бушероном. Превосходный дизайн и великолепная отделка изделий с драгоценными камнями принесли славу и успех фирме на выставках в Париже (1867 и 1889, 1900), Филадельфии (1875); фирма открыла свои отделения в Москве (1902—17), Лондоне и Нью-Йорке (с 1903). В 1930 специалисты фирмы во главе с Луи Бушероном (сыном основателя фирмы) по приглашению шаха Ирана Реза Пехлеви произвели первую в истории оценку шахской сокровищницы. Среди клиентов фирмы члены британской королевской семьи, принцесса Монако, аристократические фамилии Европы и Азии. Резиденция фирмы на Вандомской площади в Париже традиционно считается мировым центром роскошных ювелирных украшений.
(4) Сlara viam — светел путь (лат.)
(5) dignus — достойнейший (лат.)
(6) Гете
(7) Любовь дорогу найдет — Love will find a way (английские пословицы)
(8) Старинная традиция «счастливого» свадебного наряда гласит: “ Something old and Something new. Something borrowed. Something blue, and a silver six pence in your shoes” — «Что-то старое, что-то новое, что-то взаймы, что-то голубое, и серебряные шесть пенсов в вашей туфельке».
(9) blessing — благословляющий (англ.)
(10) Клеменс — милосердие, великодушее
Клеменс была мифологической римской богиней жалости
Vova
