— Хватит уже, — Малфой прервал очередную порцию нотаций, — всё равно я прав.
— С чего вдруг?! — Гермиона посмотрела на собеседника, который самодовольно разлегся в кресле, закинув ноги на журнальный столик.
Драко на секунду оторвался от чтения «Ежедневного пророка» и спокойно пожал плечами:
— Потому, что я так хочу.
Девушка вспыхнула от негодования и злости, сжимая кулаки.
— Ты ведешь себя, как индюк напыщенный!
— Ага, — Малфой зевнул, переворачивая страницу.
— Самовлюбленный хорек!
— Угу.
— Эгоист и хам!
— Да-да, — Драко пропускал каждую порцию детских обзывалок мимо ушей, даже не вслушиваясь в слова.
Гермиона обиженно сложила руки на груди, ожидая хоть какой-то реакции. Текли секунды, переползая в минуты, а он всё читал, изредка усмехаясь или удивляясь тому, о чем повествовали печатные строчки.
— О, ты еще здесь? — светловолосая голова на секунду показалась из-за газеты. — Стало так тихо и спокойно, я даже заволновался: вдруг тебя бладжером по башке шибанули, ты признала мою правоту и спокойно ушла готовить ужин. Ох, мечты-мечты…
Блондин с театральным видом разочарованно покачал головой, складывая уже дважды перечитанную за это время газету.
Гермиона недовольно фыркнула и села на стоящий напротив кресла диван. Руки её были по-прежнему скрещены на груди, нижняя губа обиженно поджата, а глаза искрились ненавистью. Если бы взглядом можно было убивать, Драко стал бы покойником как минимум трижды. Девушка тяжело выдохнула и продолжила разговор, который по сути больше напоминал монолог:
— Неужели тебе не стыдно?!
— Очень стыдно, — с фальшивым огорчением ответил Драко.
Насмешливый тон Гермиона пропустила мимо ушей. Вскочив с дивана, она начала ходить взад-вперед, по течению разговора иногда взмахивая руками.
— Ты хоть понимаешь, как некрасиво поступил?! Мне было стыдно за тебя!
— Я себе этого никогда не прощу, — сказал Малфой, положив руку на сердце.
— Все так пялились, я готова была провалиться сквозь землю!
Парень в ответ снова зевнул:
— Ужасная история. А теперь будь другом — не маячь перед глазами, меня уже мутит от этого.
Грейнджер резко остановилась, озлобленно стиснув зубы.
— Ты ведешь себя, как настоящая свинья.
На его губах в очередной раз показалась насмешливая ухмылка.
— Я серьезно, Малфой!
— Не представляю, как мне теперь быть, — вяло отреагировал Драко, — отныне моя жизнь изменится…
Гермиона была готова зарычать от злости, да толку-то? Она посмотрела на обидчика, размышляя о способах убийства. Например, можно воткнуть топор ему в голову — вдруг не заметит? Надежд, конечно, мало, но всё-таки… Или очень тупым ножом раскромсать это мускулистое тело на пазлы, а потом, долгими зимними вечерами, попивая горячий шоколад около камина, собирать сию симпатичную картинку? Это, разумеется, несбыточные фантазии, ибо за подобного рода действия ей автоматически будет забронировано местечко в Азкабане на всю оставшуюся жизнь, а может, даже дольше.
Рассерженно пнув ни в чем не повинную спинку дивана, девушка направилась в сторону кухни, нарочно громкая шлепая по полу босыми ногами. Из соседней комнаты послышался звук какой-то возни.
— Ты всё-таки убежала стряпать ужин? — самодовольно крикнул Драко, не вставая с кресла.
— Да, милый, — донесся из кухни неестественно ласковый голос, — уже сыплю слабительное тебе в тарелку.
Малфой усмехнулся, сощурив глаза. Он потянулся к журнальному столику, чтобы взять свежий выпуск «Горячих новостей», затем, найдя нужную страницу, размеренно произнес:
— Знаешь, а ты очень фотогеничная. Только посмотри на себя в этой статье! Волосы торчат в разные стороны, бешеные глаза уставились на камеру, и вся ты такая красная-красная, как взбесившаяся свекла. Ну, разве не очарование?
Из соседней кухни послышалось приглушенное ругательство и звук бьющейся посуды.
— Только не говори, что разбила наш сервиз! — парень опрометью кинулся в сторону звуков и, увидев на полу горстку красивых осколков, закричал: — Совсем сбрендила, Грейнджер?! Эта посудина стоит дороже, чем избушка твоих обожаемых Уизелов!
Гермиона самодовольно усмехнулась, увидев его реакцию, но, услышав продолжение фразы, вновь пришла в бешенство:
— Не смей так о них говорить!
Драко лишь озлобленно фыркнул:
— Если сомневаешься, могу тебе принести заверенную нотариусом бумажку и чек от этого сервиза — сравним.
Девушка задрожала от злости, отчеканивая каждое слово:
— Ты. Мерзкий. Грязный. Таракан!
Малфой задумчиво почесал затылок и усмехнулся:
— Где-то я уже это слышал…
— Неужели? — Гермиона презрительно сощурилась. — Значит, ты помнишь, что за этим последовало?!
Она уже занесла руку для удара, но, увы, наученный горьким опытом, Драко перехватил в воздухе опасно приближающуюся ладонь и, недолго думая, сгреб девушку в охапку, перекидывая через плечо.
— Тупое, напыщенное, самовлюбленное создание! — девушка брыкалась, отчаянно лупя блондина по филейной части.
— Что же ты всё о себе, да о себе, — притворно-обиженным голосом произнес Малфой, как бы случайно задевая Гермионой дверной косяк.
Девушка пискнула от боли:
— Теперь у меня из-за тебя будет синяк на заднице! Спасибо огромное!
— Спасибо? — удивился парень. — Не знал, что ты любительница садо-мазо, Грейнджер.
Гермиона с большей силой заколотила руками. Ноль реакции. С таким же успехом муха может бегать по слону и верещать: «Ты мой, ты мой!».
Дойдя до гостиной, Драко с минимальной аккуратностью и максимальной небрежностью кинул брыкающуюся девушку на диван, а сам сел сверху на её ноги, лишая возможности пошевелиться.
— Ты меня раздавишь, придурок!
Но блондин пропустил гневную реплику мимо ушей, вновь разворачивая выпуск «Горячих новостей». Он театрально откашлялся и с выражением начал озвучивать каждую строчку:
— «Послевоенный психоз или необузданные скачки гормонов? Что заставило героиню войны в пух и прах разбомбить ценный музейный экспонат? Самые горячие и достоверные новости от Риты Скитер!»
Гермиона попыталась заткнуть уши руками, но Малфой оказался проворнее: вытащив торчащую из кармана брюк палочку, легким движением руки он направил её в сторону девушки и произнес:
— Петрификус Тоталус.
Грейнджер тут же замерла, словно статуя. Её обездвиженное тело было лишено всякой возможности скинуть с себя усмехающегося нахала. Только глаза вновь источали молнии.
Драко встал, нарочно неуклюже опираясь о коленки Гермионы, и начал медленно расхаживать взад-вперед рядом с диваном, засунув палочку за ухо.
— «Где это видано, где это слыхано?! Вчерашняя героиня войны Гермиона Грейнджер самым безжалостным, беспощадным образом уничтожила редкий музейный артефакт — хрустальную вазу Слез, которая была найдена при раскопках нашими египетскими археологами. Что заставило хрупкую на вид девушку выместить злость на беззащитной реликвии? Читайте! Читайте! Только у нас вы сможете узнать всю правду о несчастной волшебнице, которая находится на грани шизофрении!»
Блондин, еле сдерживая рвущийся наружу смех, взглянул на Гермиону: она была такой же красной, как в тот вечер, словно выпила несколько литров Бодроперцового зелья. Подавившись очередным смешком, Малфой откашлялся и продолжил:
— «В минувшую субботу состоялось открытие нового зала в музее министерства Магии. На показ зрителям были представлены самые необыкновенные и необычайно древние экспонаты из жаркого, песчаного Египта. Церемония открытия проходила весьма тихо и спокойно до тех пор, пока небезызвестная Гермиона Грейнджер (разумеется, её присутствие на таком мероприятии не удивляло) не лишилась рассудка. Юная колдунья с помощью заклинания «Бомбардо» превратила один из артефактов в пыль. Объяснить свой поступок девушка не смогла. Подвергнутая панике, она попыталась повесить всю вину на стоящего рядом молодого человека (личность его не была установлена в связи с тем, что он весьма спешно апарировал, обескураженный таким поведением героини войны). Когда же управляющий музея попросил возместить ущерб хотя бы разбитой витрины и колонны, оказалось, что у волшебницы к тому же нет денег! Брошенная, на грани умопомешательства, Гермиона Грейнджер теперь вынуждена будет просить у прохожих милостыню? Читайте и впитывайте каждое слово! Самая достоверная информация от Риты Скитер!».
Малфой, едва сумевший дочитать последнюю строчку, согнулся пополам, трясясь от беззвучного смеха. Он посмотрел на рассвирепевшую, но обездвиженную Гермиону и откровенно заржал в голос.
— Думаешь, это смешно?! — завопила Грейнджер так, что Драко, не ожидавший таких децибел, испуганно шлепнулся в кресло, но спустя мгновение снова засмеялся.
Девушка разъяренно посмотрела на виновника, чувствуя в себе столько яда, сколько покойной Нагайне и не снилось.
— Посмотри, Гермиона, — Грейнджер изменила голос, перекривляя Малфоя, — это самая стойкая ваза, она сделана из такого сплава, которому любое заклинание нипочем! Давай же, попробуй, вот увидишь, с ней ничего не случится.
Драко залился красным цветом от смеха до такой степени, что стал похож на помидор, а девушка в то время продолжала свою рассерженную речь:
— Хватит ржать, придурок! Мне было совсем не до смеха, когда эта дурацкая ваза разлетелась в разные стороны! А как ты повел себя, когда пришел управляющий?! Что ты сделал, когда я попыталась объяснить эту бредовую правду и указать на настоящего виновника?! Испуганно шарахнулся в сторону со словами: «Девушка, побойтесь Мерлина, я вас впервые вижу!» и апарировал! — девушка уже не говорила, а хрипела севшим от возмущения голосом. — Как, кстати, ты удачно это сделал! Мало того, что выставил меня сумасшедшей, так еще и деньги все с собой забрал! Представляешь, каково мне было, когда меня попросили расплатиться, а в карманах ни сикля!
Насмеявшись вдоволь, Малфой, наконец, снял действие заклинания. Пыхтя от злости, Гермиона представляла, как бы смотрелась голова Драко на стене, подобно охотничьему трофею. И с каждой секундой эта фантазия нравилась ей всё больше и больше.
Блондин, увидев взгляд Грейнджер, облизнул губы. Смысл данного жеста дошел до неё сразу:
— Никакого секса.
Малфой, окинув соблазнительную фигурку голодным взглядом, быстро среагировал, вновь перекинув ошалевшую Гермиону через плечо.
— Сегодня оденешь для меня латексное, — усмехнулся блондин, похлопав девушку чуть ниже спины.
— Дурак! Хорек! Ненавижу! — верещала Грейнджер, пока блондин неспешным шагом направлялся в сторону спальни.
— Да брось, — он откровенно засмеялся, — ты любишь меня. А я тебя.
«А самое смешное, — пронеслось в голове у Гермионы, — ты абсолютно прав».
Vova
