Прости, отец, я искренне надеюсь, что ты все-таки не перевернешься в гробу, узнав о том, кто отпечатался на изнанке век твоего дорогого сына.
Я, наверное, превратился в самого настоящего сентиментального идиота, если решился на подобный поступок, но... Но мне плевать, веришь?
Этот рыжий котенок, мирно спящий сейчас в большой переноске, не был сиюминутной блажью, вовсе нет. Я знаю, прекрасно знаю, что, черт возьми, заставило меня его купить, но будь я проклят, если… Если даже мысленно позволю себе в этом сознаться! Мне вполне хватает ночей, когда я, обезумевший, просыпаюсь с хриплым «люблю» на пересохших губах.
Я ненавижу его. Я искренне ненавижу этого идиота за все свои мысли о нем, за то, что я сунул в руки ведьмы пресловутые галлеоны и забрал кота, стоило мне только увидеть огонек, на секунду зажегшийся в его глазах, когда он смотрел на несчастное животное.
Я ненавижу его за то, что сейчас поднимаюсь по отчаянно скрипящим ступенькам неухоженного крыльца, за то, что ставлю переноску на пол, за то, что дважды (!) накладываю на нее согревающее заклятие, за то, что негнущимися от холода пальцами пропихиваю короткую записку сквозь прутья. Записка... В ней нет громких слов и красивых признаний в любви, здесь все просто. Лаконичное "Д. М.", без каких-либо объяснений.
Стучусь. Стучусь и отхожу на шаг, надежно укрытый дезилюмминационными чарами.
Дверь медленно, как в дешевых вестернах, распахивается. Победитель Темного Лорда не сразу догадывается посмотреть себе под ноги — поначалу просто вертит головой, нахмурившись, пока из переноски не раздается тихое «мяу».
А потом меняется в лице.
«Ты так и не научился сохранять хладнокровие, глядя на него. А еще слизеринец».
Мысль отдает горечью, но я все равно не могу отвести глаз. Черт побери, это просто вышел моих сил!
Поттер... Он так удивительно похож на того себя, что впервые переступил порог Хогвартса. Удивительно, но я все еще не забыл его восторженный, немного испуганный, растерянный, но полный какого-то скрытого... Упрямства, что ли, и бесконечной радости взгляд.
Не удерживаюсь, выдыхаю негромко. И тут же разворачиваюсь, собираясь уйти.
«Ты с ума сошел, Малфой, ты просто лишился рассудка!»,
Мерлин, тут-то и происходит невероятное. На спину, прямо между лопаток, ложится большая теплая ладонь. Вздрагиваю.
«Чары не могли так быстро рассеяться!..»
— Малфой…
Морщусь досадливо, делаю шаг вперед, чувствуя, как безвольной плетью сползает по спине чужая рука и почти уверен — сейчас последует море громких и не в пример истеричных претензий. Поэтому обрываю его, прежде, чем он успевает произнести что-то еще помимо моей фамилии.
— Поттер, пока ты собираешься с мыслями для, вне всяких сомнений, фееричного представления с фейерверком проклятий, обвинений, да и беспричинных воплей вообще, замечу — котенок ни в чем не повинен, а посему его безвременная кончина от переохлаждения цели не оправдает.
Я откровенно блефовал, совершенно точно зная, что согревающие чары на переноске продержатся еще пару часов, как минимум, но сейчас я просто мечтал провалиться сквозь землю, не имея ни малейшего понятия о том, как, черт побери, объяснить свой поступок.
— А? Да, точно…
Оборачиваюсь. Смотрю на то, как лохматый кретин втаскивает в дом пластмассовую махину, дергаю уголком губ, усмехаясь, и плотнее запахиваю мантию. Будь он неладен, этот ноябрь.
«Будь он неладен, этот Поттер».
— Пока, Гриффиндор.
Совсем не аристократично сбегаю вниз по ступенькам, слышу шаги позади себя, выдергиваю из кармана палочку, взмахиваю ей, концентрируясь для аппарации и…
И опаздываю всего на долю секунды.
«Кретин».
— Чего тебе, Поттер?
Не смотрю на него, нет. Только дергаю руку на себя, не намекая — прямым текстом говоря, что эта хватка на запястье — далеко не самая лучшая его идея.
«Действительно не лучшая».
— Малфой, Малфой, — зовет. — Ты замерз, наверное, а я только что чай заварил, и, ну, не хочешь… Просто я… У меня еще печенье есть, а Молли утром пирог прислала, вишневый. Не хочешь, а?
Он что-то еще лопочет — Мерлин, даже не верится, что мы с ним ровесники! — и я, не задумываясь уже даже над тем, как объясню свой неожиданный подарок, возвожу очи-горе и разворачиваюсь в сторону его дома.
Он что-то тихо бурчит…
— Идем, Поттер.
… и сильнее стискивает мое запястье.
«Боже, если это сон, не дай мне, пожалуйста, проснуться».
* * *
Никогда не думал, что в этом старом, мрачном, разваливающемся прямо на глазах доме может обнаружиться настолько теплая и уютная кухонька. Мне совсем не хочется уходить, поэтому я смиренно жду своего чая, исподтишка разглядывая Поттера, такого чертовски домашнего в своем растянутом свитере и пижамных штанах, почти сползающих с бедер.
«И в этот момент я хочу, чтобы он готовил мне чай каждое утро в течении ближайшей вечности».
На стол передо мной опускается дымящаяся кружка и тарелка с огромным куском пирога.
— Ты с ума сошел, Поттер? Я столько не съем! — вырывается, и в тот же момент стараюсь вернуть на лицо маску, пошедшую трещинами.
— Ты себя в зеркало видел? — фыркает. — Готов поклясться, мантия на тебе на одном только добром слове и держится. — А потом садится на стул рядом и обхватывает руками свою чашку.
«Рядом».
Я замолкаю, почему-то обидевшись, но лицо, как обычно, ни черта не выражает.
А потом делаю глоток чая — он у Поттера вкусный, стоит признать.
Этот кретин, кажется, чувствует себя виноватым, а я думаю, что такого просто не должно быть. Ну не должно и все.
Я не должен был дарить этому придурку кота, а он не должен был приглашать меня на чай. Я не должен просыпаться с тем самым словом на губах, а он давным-давно должен был жениться на Уизлитте.
Но мы такие, мы — поколение «вопреки».
Какого черта он вообще впустил меня в свой дом? Где та истерика, которую я с таким — три раза «ха» — трепетом ожидал? И почему, соплохвоста ему в задницу, он выглядит таким счастливым?
Скашиваю на этого болвана глаза и, Мерлин, сталкиваюсь с ним взглядом. Он, естественно, не выдерживает первым и опускает глаза в тарелку, а меня вдруг что-то дергает и... И я протягиваю ладонь, пальцем стирая вишневое варенье с уголка с его губ.
Он... Улыбается.
— Малфой, как мы его назовем?
Облизываю палец и беззлобно усмехаюсь:
— Как насчет Снейпа?
Поттер так удивленно смотрит, что мне хочется оглянуться: а не появился ли у меня за спиной тот самый покойный зельевар, фамилию которого я упомянул в суе. И тут он начинает хохотать, и смеется так заразительно, и глаза у него такие яркие в этот момент, что не удерживаюсь — почти улыбаюсь в ответ, а под столом стискиваю руки в кулаки
«Это точно сон, Малфой».
— Поттер, Поттер, — зову и тяжело вздыхаю, не глядя на него. — Мне пора.
«К пирогу так и не притронулся».
Смех тут же обрывается, зеленоглазый идиот хмурится, а потом поднимается со стула и уверенно заявляет:
— Я провожу.
«Куда проводишь? — хочется мне спросить. — Чем плоха аппарация?»
Не спрашиваю, потому что не могу лишить себя этого лишнего получаса в его компании. Да, мое безумие зашло столь далеко, что пару месяцев назад я приобрел себе квартиру неподалеку.
«Все, чтобы быть ближе к Поттеру».
* * *
Собирается он довольно быстро, и уже спустя несколько минут мы стоим на крыльце его дома. Черт, и когда только стемнеть успело?
— А котенок как? — спрашиваю, потому что не хочется молчать.
Он снова улыбается... Берет меня за руку, и мы спускаемся по ступенькам:
— Спит без задних ног в этой переноске своей. Я ему молоко там на всякий случай оставил, а по дороге домой накуплю корма кошачьего и...
— Мясо, лучше мясо или фарш. В этих кормах слишком много химии, — замечаю рассеянно, а сам в этот момент стараюсь успокоить отчаянно колотящееся сердце.
«Черт... Черт, опомнись! Малфои так себя не ведут!»
Не ведут... «А мне плевать!» — хочется рыкнуть. Хочется, но я почему-то не рычу, а только переплетаю свои пальцы с Поттеровскими и тихо выдыхаю, отчего изо рта вырывается облачко пара.
Холодно. Но щеки, черт бы их побрал, просто горят.
— А? Ну, ладно. Хорошо, что ты меня предупредил, не хочу, чтобы... — улыбается коварно и сильнее сжимает мою ладонь, — Чтобы Снейп заболел.
— Что? — недоуменно смотрю на него, не сразу понимая, что он там лопочет. А уж когда до меня доходит... Тут смеяться начинаю я. — Снейп? Поттер, ты серьезно решил его так назвать? Я же пошутил, болван гриффиндорский!
— Будем считать, что чувство юмора у меня отсутствует как таковое.
Все это неправильно, все это в корне неправильно. Встреться я с Поттером еще вчера, он бы непременно назвал меня хорьком, мы бы поругались, а потом разошлись бы полюбовно, злые и раздраженные.
А сегодня... Ну что такого случилось сегодня, что он держит меня сейчас за руку, чаем поил и пирогом накормить пытался? Неужели кот на него так повлиял? Что-то не верится. Глупости, какие глупости... И Черт, холодно-то как.
— Замерз? — я даже вздрогнул, когда его дыхание ошпарило щеку и нашел в себе силы только на угрюмое:
— Угу.
И Поттер, этот кретин Поттер стащил вдруг с себя мантию и... Ичертпоберинакинулеёмненаплечи.
— Ты... Ты с ума сошел, да? — выдыхаю шокировано и пытаюсь стянуть с себя эту тяжелую материю, что оказывается не так-то просто, потому что Поттер сжимает внезапно мои ладони, улыбается, кажется, в сотый за вечер раз и произносит негромко:
— Твое пальто слишком легкое, Малфой. Простудиться решил?
«Зря это он. Определенно, зря».
— Слушай, Поттер, ну какое тебе дело до того, заболею я там или нет? Какая, на хрен, разница? — взрываюсь и закрываю глаза, потому что дыхание вмиг перехватило — этот гриффиндорец несносный толкает меня в грудь, прижимает к стене, и у меня в голове проносится неуместное: «Всю мантию ему перепечкаю».
— Что за?.. — все таки возмущаюсь, а он, по-прежнему ни слова не говоря, вжимается своими губами в мои.
И нет в этом поцелуе ну ни грамма нежности, потому что я, действительно обезумевший, одной рукой отталкиваю, а другой, напротив, рву на груди рубашку, притягивая ближе, и яростно отвечаю на поцелуй, не впуская, правда, его слишком, действительно слишком настырный язык. Потому что он, сошедший с ума в своей злости, кусается. И кусается так больно, что, казалось бы, давно пора протрезветь, вырваться и аппарировать к черту на рога, но я не вырываюсь, больше нет.
И тогда Поттер, отстранившись на жалкие пару сантиметров, рычит, как совсем недавно хотел рыкнуть я:
— Ну что, понял теперь, понял? Ты, чертов психованный идиот!
Нет.
«Да».
Качаю головой и не могу удержаться — обхватываю двумя руками за пояс, сжимаю судорожно рубашку, выбившуюся из брюк, и подаюсь вперед, на этот раз мягко, слишком мягко целуя его распухшие губы. Шепчу:
— Ни черта, Поттер. Ни черта я не понял.
Он смотрит мне в глаза. Долго, пристально, совсем не моргая. И, черт возьми, не знаю, что он там увидел, но вдруг — да, в очередной раз в это самое "вдруг" — прижимает меня к себе и говорит тихо, прямо на ухо:
— Я. Тебя. Люблю.
Вздрагиваю.
Мне хочется задать ему тысячу вопросов. О том, когда началось его безумие, например. Или — самое глупое — за что он меня... Но нет, это слово нереально, просто нереально произнести даже мысленно, поэтому я выдыхаю, неприлично громко в создавшейся тишине и фыркаю совсем, наверное, не романтично:
— Да, я тоже сошел с ума, Поттер. Взаимно, раздери тебя Мордред, взаимно.
Vova
