Бывали моменты, когда Драко Малфой остро жалел, что не может просто взять – и наложить на самого себя Империо. Чтобы не задумываться ни о чём и тихо-мирно, с блаженным ощущением, что абсолютно всё идёт как надо, выполнять всё, что потребует отец. Как всё было бы просто и чудесно! Но к сожалению или к счастью, подобное было невозможно.
Драко Малфой не был дураком. Он умел критически мыслить, а его оценки ставили его на первое место по успеваемости на курсе среди парней. Если брать в расчёт девчонок, то он становился вторым, но он предпочитал не вспоминать об этом факте ради собственного спокойствия. А в последнее время оценки и вовсе отошли на задний план.
Весь последний год, с тех пор, как Лорд вернулся, у него внутри нарастало острое чувство неправильности происходящего. Он вёл себя как обычно, делал то, что от него ждали, – но едкий червячок неудовлетворённости и тревоги продолжал грызть его душу.
Раньше он никогда не сомневался в словах отца. Люциус был непререкаемым авторитетом и образцом для подражания. Стиль, уверенность в себе, могущество, влиятельность, аура лидера – всё это восхищало его и заставляло впитывать каждое слово, подражать и повиноваться. Драко больше всего на свете боялся разочаровать отца.
Но теперь этот образ разлетелся на куски.
Драко видел Лорда лишь однажды, на приёме, устроенном Лестрейнджами. Он появился ненадолго, в самом начале. Драко навсегда запомнил то, как унизительно отец и остальные распластались перед этим… чудовищем. Мать заставила его склониться и опустить голову; он порадовался, что отросшая чёлка скрывает его глаза и сжатые губы.
А после непонятной заварушки в Министерстве отец вдруг угодил в Азкабан, в их особняк переселилась безумная тётушка Белла, а мать стала походить на бледную тень себя самой. Тогда он окончательно понял, что разрушает его привычную жизнь.
2
Пятнадцатого июля Беллатрикс забрала его на встречу Пожирателей. Лорд хотел видеть его.
Драко было очень страшно. Он знал, что положение его семьи теперь оставляло желать лучшего. Он знал, что дай он малейший повод, Лорд уничтожит его. И хорошо, если смерть будет чистой, от простого «Авада Кедавра».
Задание, которое ему тогда поручили, было абсурдно невыполнимым.
Убить Дамблдора.
О да, что может быть проще?!
Драко знал, что этим заданием Лорд подписал ему приговор.
По возвращении в мэнор Белла устроила праздничный ужин в честь того, что «малютке Дракусику» наконец доверили серьёзное дело. Нарцисса сжимала бокал так, что побелели пальцы. В её глазах плескался ужас.
У матери не было метки и она никогда не участвовала в «деловых разговорах» Люциуса и остальных.
Драко вспомнил: в тот день, когда Белла вернулась из Министерства и рассказала обо всём, что произошло, мать особенно остро среагировала на новость о гибели Сириуса Блэка. Белла смачивала горло неразбавленным огневиски и была слишком пьяна, чтобы обращать внимание на такое, но Драко заметил, что это причинило матери боль. Всё же Сириус был её братом, а из того, что он знал по её редким замечаниям насчёт той истории с побегом – любимым братом, с которым она продолжала общаться вплоть до его окончательного разрыва с семьёй.
«Он вовремя почуял, чего стоят все эти расшаркивания с Волдемортом» — думал Драко, сидя в отцовском кабинете над кипой счетов и деловых писем, — «Только вот гриффиндорская доверчивость его в итоге сгубила».
Драко чувствовал неимоверную усталость. То, что навалилось на него, было достаточным грузом и для взрослого волшебника, а для шестикурсника – попросту неподъёмным.
Он не знал, что ему делать. Отчаянно хотелось, чтобы отец был рядом и мог дать ему совет – но Люциус перестал быть тем отцом, на которого можно было положиться, не говоря уже о том, что он был далеко. Все решения Драко должен был принимать теперь сам.
3
Август запомнился бесконечными финансовыми отчётами, биржевыми сводками, счетами, переговорами, пачками важных писем и долгими ночами, когда он по нескольку часов не мог заснуть, вспоминая, анализируя, сопоставляя.
Как беспечный наследник одной из самых влиятельных и уважаемых семей магической Британии превратился в мрачного, отчаявшегося сына преступника, жалкого раба безумного тёмного мага, потерявшего всякий человеческий облик?
Почему то, чем он так восхищался, стало теперь таким ненавистным?
«Я не убийца»
Он повторял это в мыслях тысячи раз.
«Я не буду даже думать думать о том, как можно выполнить это чудовищное задание»
Хорошая попытка, но чуточку запоздалая. Не мог он об этом не думать.
«Я хочу жить»
Он ненавидел и презирал отца. Он частенько мечтал, что было бы здорово просто не быть Малфоем и не быть в центре всего этого безумия.
Он не мог бросить мать.
Обратиться к Дамблдору за помощью? Дамблдор доверяет Снейпу, а крёстный носит метку и близок к лорду. Шпионит? На кого? Кто в здравом уме поручится за то, кому зельевар больше верен? Драко не хотел ставить свою жизнь на такую ненадёжную карту.
У него не было выбора.
«Я не убийца!»
Это сводило его с ума.
4
Тридцать первого августа, поздно вечером, Нарцисса зашла к нему в спальню. Драко собирал вещи. Когда она наложила на комнату парочку заклинаний от подслушивания, он напрягся и изучающе уставился ей в лицо.
Мать была бледной, как обычно, но странно спокойной.
— Сын. Выслушай меня, это очень важно. Я заставила Северуса дать нерушимый обет, что он выполнит твое задание вместо тебя, если ты не сможешь. Ты меня понял?
В её глазах стояла решимость и огонёк фамильной Блэковской отчаянности, которую он привык видеть у Беллатрикс – в многократно усиленной Азкабаном форме – но никак не у сдержанной, всегда холодно-элегантной Нарциссы.
Ты меня понял?
Она давала ему свободу манёвра.
— Я люблю тебя, сынок.
Внутри что-то сжалось от этих слов, но полное осознание пришло к нему только потом, на следующий день, когда непривычно обеспокоенный Северус Снейп позвал его к себе в кабинет, перехватив сразу у входа в замок. Пряча взгляд, молча, он передал Драко письмо из дома, в котором прыгающим почерком Беллатрикс сообщалось, что Нарцисса Малфой мертва.
5
Похороны устроили в ближайшие выходные. Крестный обследовал тело сам. По его словам, она приняла яд. Сама.
Вспоминая тот разговор, Драко корил себя за недогадливость. Это было написано у нее на лице, отражалось в словах и жестах. Она не обращалась к нему так с тех пор, как Драко исполнилось десять. Не говорила прямо, что любит его, с тех пор, как ему стало семь. Он же чувствовал: что-то не так! Он просто боялся увидеть правду.
Жертва. Она была последним якорем, который заставлял его повиноваться Волдеморту. Она освободила его.
Всемилостивый Мерлин, неужели не было другого выхода?!
Ему было больно. У него не было друзей, как у Поттера, которые могли бы утешить его и поддержать. Всё, что он мог получить на Слизерине – стратегические партнеры и подпевалы. Даже крёстному он не мог доверять. Полная свобода и полное одиночество.
Сентябрь прошёл в размышлениях о прошлом. Если бы он не был так ослеплён отцом, он мог бы завести пару приятелей на Рейвенкло. Кто знает, веди он себя иначе, он мог бы даже быть в неплохих отношениях с Поттером. В конце-концов, если отбросить известные моменты, у них было много общего.
Получится ли у него начать всё с начала?
Ему опять вспомнился Сириус Блэк. У двоюродного дядюшки в своё время было, куда пойти, на кого опереться. Да и по сути, тот никогда не менял сторону.
«Я никогда и не выбирал эту сторону, если быть честным. Люциус сделал это еще до моего рождения».
Драко чувствовал себя так, будто стоит на краю огромной пропасти. Осталось сделать один-единственный шаг, и – полететь или разбиться.
Осенние сумерки в Запретном лесу точно соответствовали его настроению. Лёгкий туман, мокрые чёрные стволы почти облетевших деревьев и ярко-красный ковёр листьев на земле.
Драко замер на опушке, вдыхая бодрящий воздух. Внутри его словно звенела натянутая струна: он долго шёл к принятию решения, и теперь оно догоняло его.
«Наверное, крови Блэков во мне слишком много. Неправильной крови»
Он выдохнул облачко пара. Где-то скрипнула ветка.
Струна внутри наконец лопнула и Драко задохнулся от опьяняющей лёгкости, затопившей всё его существо. Он упал на спину и засмеялся, глядя на небо.
Vova
