— Ну же! Вот так, милая, вот так! Тужься еще сильней! Ну! Совсем немного осталось!
— Больно!.. — плачет роженица, изо всех сил вцепившись в руку бледного до синевы мужа.
— Немного осталось, хорошая моя. Вижу головку! Черноволосый, как отец, — говорит акушерка успокаивающим тоном. — Потужься еще, милая, ну!..
Глава первая, она же единственная.
Ему исполнился двадцать один год в тот день, когда он умер.
Он был красив, умен, знаменит. У него были друзья и любимый. Он многое увидел за свою жизнь, многое обрел и многих потерял.
Он хотел жить долго и счастливо, но у него отняли самое дорогое.
И вот теперь его призрачный силуэт завис, мерцая в отблесках камина, возле широкой удобной кровати, с которой связано столько замечательных, но уже таких воспоминаний, и задумчиво рассматривает собственное тело.
Бледное-бледное... Впрочем, каким еще может быть труп?
Проклятие, поразившее его в «Последней Битве», три года назад, активировалось лишь теперь. И всего через неделю у него просто отказало сердце, не выдержав непрерывной боли.
— Мерлин Великий! — судорожный вдох, раздавшийся у двери, заставил призрака обернуться и увидеть потрясенную темноволосую девушку, по лицу которой градом текли слезы.
— Ну что ты, Панс! До Мерлина мне далеко, — улыбнулся призрак, пока Паркинсон хватала ртом воздух, не в силах произнести хоть что-либо, ее безудержно трясло.
— Ну что ты, милая? — ласково произнёс призрачный юноша, приблизившись к подруге. — Хорошая моя, не плачь, — он провел рукой по мокрой бледной щеке, отчаянно желая прикоснуться и утешить, но не имея такой возможности. — Не плачь, Панси, все хорошо.
Вот этого девушка не выдержала, отчаянно разрыдавшись.
Он просто стоял радом с ней, грустно глядя на свою подругу.
— Ты не должен был умереть…
— Я давно уже не жил, Панси. Это всего лишь избавление от боли, — юноша глубоко вздохнул, расправив плечи. — Это так странно… и приятно, когда ничего не болит.
Он мягко улыбнулся заплаканной подруге.
— Ну вот, — чуть укоризненная улыбка на призрачном лице. — Теперь у тебя глаза покраснели и опухли. Не плачь больше, ладно? Все будет хорошо, обязательно, вот увидишь. У тебя замечательный муж и отличные друзья. У тебя родится чудесная дочка, умная и красивая, совсем как ты. У нее будут восхитительные солнечные волосы и потрясающие голубые глаза, совсем, как у ее отца.
— Откуда ты знаешь?— недоверчиво всхлипнула бывшая слизеринка, невольно улыбаясь.
— Я вижу, — просто ответил призрак. — Я вижу ее, ведь она — вот здесь, — он осторожно прикоснулся кончиками пальцев к плоскому животу девушки.
Панси широко распахнула глаза, неверяще глядя на собственный живот.
— Я беременна?! Но как?
— Тебе в подробностях рассказать? — ехидно прищурился призрак. — Значит так: сначала вы, вероятно, разделись. Затем…
— Замолчи немедленно! — возмутилась Панси, тут же покраснев.
— Вы не раздевались? — нарочито изумленно покачал головой призрак.
— Болван! — отмахнулась Панси, и ее рука прошла сквозь призрачное плечо. Из ее глаз вновь потекли слезы.
— Как же так? — жалобно спросила она. — Почему ты умер? Ведь мы почти нашли лекарство! Зачем ты нас бросил?! — последнюю фразу она почти прокричала, сердито глядя на друга. — Как мы будем без тебя?
— Я не бросал вас, Панс, — мягко произнес юноша. — Просто пришло мое время. Я и так давно уже не жил — без него, — тонкие губы искривились в печальной усмешке.— Не нужно плакать обо мне, ладно? Просто вспоминайте иногда — нас. Хорошо?
Панси кинула, шмыгнула носом и жутко смутилась.
В глазах парня мелькнула смешинка:
— Чистокровное воспитание, да, родная?
— Панси, как он? — в комнату, как всегда, решительным шагом, ворвалась Гермиона. И остолбенела, увидев призрак своего друга. Бросив взгляд на кровать, девушка бессильно осела на пол.
— Герм! — призрак упал перед ней на колени. — Успокойся. Все в порядке.
— Я вижу, — деревянным голосом произнесла девушка. — Все нормально, — истерический смешок. — Куда уж нормальней, — и, закрыв лицо руками, она тихо заплакала.
Юноша расстроенно оглянулся на Панси, которая, грустно кивнув, уселась рядом с подругой и обняла ее.
Он стоял рядом с ними и вспоминал.
Он помнил, как все начиналось.
Шестой курс, напряженная обстановка в стране, постоянные нападения, нервные студенты, со страхом ожидающие каждый выпуск газет…
Абсолютная уверенность в том, что младший Малфой что-то затевает и недоверие друзей.
Он был зол, правда. Злился на себя, на друзей, на Волдеморта, на Дамблдора, и больше всех — на Малфоя.
Почему именно на него?
Гарри и сам не знал.
Не знал, но следил за передвижением светловолосого слизеринца, не расставался с мантией-невидимкой и картой Мародеров, не спускал с него глаз во время трапез и уроков.
Он следил за ним много недель, но судьба не спешила улыбаться ему.
И все-таки…
Их встреча в туалете Плаксы Миртл стала поистине судьбоносной.
Разумеется, они так не считали, когда с необыкновенной злостью обменялись жестокими заклинаниями, не задумываясь об их сути и возможных последствиях.
Раскаяние и вина пришли потом.
И робкие шаги по Больничному Крылу, и невнятные извинения…
Им понадобилось три с половиной недели, чтобы прийти к взаимопониманию.
Гарри усмехнулся, вспоминая свою тогдашнюю растерянность.
Ведь оказалось, что с Драко можно поговорить обо всем, начиная квиддичем и заканчивая своими мечтами и планами.
Он помнил их первый поцелуй, такой неловкий и столь сладкий, и свою растерянность, и взаимное смущение.
И второй — такой головокружительный и страстный.
Он сумел убедить своих друзей принять их отношения, и это было сложнее, чем принять их самому.
Он сумел подружиться со слизеринцами и это было проще, чем убедить упрямого Малфоя в своей любви.
Это было в самом деле сложно, но они справились со всем.
Вместе.
Он помнил свои чувства в то время: он грезил наяву, он летал от счастья, он дышал любовью…
Казалось, весь мир открыт для него, и все проблемы были ничтожны.
И он решал их с легкостью. Он, как одержимый, учился, сражался, стремился к окончанию войны. И Драко всегда был рядом.
Ни разу, несмотря на предостережения членов Ордена, не оказался обузой. Всегда был на равных. Всегда поддерживал, утешал, когда было плохо и сложно.
Всегда был рядом.
Любил.
А потом их предали.
Была Последняя Битва, как ее потом окрестили журналисты.
Было сражение.
Ему было страшно, но он знал, что за спиной — Драко. А значит, все получится.
И у него получилось. Вот только Драко этого не увидел. Потому что Джиневра Уизли посчитала, что слизеринец сыграл свою роль, и должен оставить в покое героя.
Ярко-зеленый луч попал в спину слизеринского принца в тот момент, когда Гарри отправил последнее заклинание в своего противника.
Темный Лорд пал, и в Большом Зале воцарилась тишина. Гарри медленно опустил руку, безвольно разжимая пальцы, и глубоко вздохнул, чувствуя,как с плеч исчезла невыносимая тяжесть.
— Все закончилось, Драко, — прошептал он, оборачиваясь. — Ты слышишь, все…— голос затих, когда взгляд Гарри упал на тело, лежащее на полу.
— Драко! — он рухнул на колени рядом с любимым. — Драко!
Драко…
Это было невыносимо больно — сознавать, что Его больше нет. Держать в руках Его тело, и понимать, что не почувствует ответных объятий.
Никогда.
Потом Гермиона рассказывала, что тело Драко удалось вырвать из его рук с большим трудом, что он впал в ступор на много дней. Он не помнил этого, в памяти была только бесконечная, разрывающая все его существо боль.
Ему не принесла облегчения казнь Джинни. Он смотрел на свою бывшую подругу — и не понимал. Он спрашивал: «За что?» и не слышал ответа.
Драко умер, и вместе с ним погибли все мечты и планы, вся жизнь потеряла смысл.
Он был жив, но не жил, и все слезы и мольбы друзей, и все их слова не могли превратить его существование в полноценную жизнь.
Он бы покончил с собой, но какой-то голос ночами говорил с ним, не позволяя умереть.
И он пытался улыбаться.
— Ну, хорошие мои, не надо плакать! — призрак вновь опустился на колени рядом с подругами. — Я понимаю, что вам будет скучно без меня: кто же будет вечно втягивать вас в неприятности?
— Да, действительно! — послышался ехидный голос сбоку. — Кто, кроме тебя?
Призрак замер, глядя на своих подруг широко раскрытыми глазами. Гермиона судорожно кивнула.
— Мерлин Великий! — вновь прошептала Панси.
— Далеко мне еще до Мерлина, родная. Очень далеко, — совсем как Гарри, ответил голос.
И только тогда призрак отважного гриффиндорца решился обернуться.
— Драко!
— Привет, любимый, — мягко улыбнулся стоящий неподалеку блондин, призрак любимого им блондина. — Как же я по тебе соскучился!
— Наверное, так же, как и я по тебе, — прошептал Гарри, чувствуя, как по щекам потекли слезы. — Драко! Ты… Ты дождался меня!
— Разве я мог поступить иначе? Мы связаны, Гарри, и смерть — не повод разлучаться! — с каждым словом блондин приближался к своему парню, глядя в любимые зеленые глаза. — Здравствуй, родной.
Словно не доверяя своему зрению, подрагивающей рукой Гарри коснулся лица любимого.
— Ты настоящий! Ты…
Договорить он не успел: закатив глаза, Драко резким движением притянул парня к себе и жадно поцеловал.
— Какой же ты тормоз! — заявил он, прервавшись на минуту. — Но я тебя дождался!
И снова поцеловал.
Эпилог.
Когда-то где-то во Вселенной…
Радостная, широко улыбающаяся молодая женщина с младенцем на руках, сидела в окружении родственников и друзей, принимая поздравления и знакомя ребенка с окружающими лицами.
— Иди сюда, Эллиот! — позвала одна из женщин своего сынишку. — Познакомься с Кайлом.
Светловолосый трехлетний карапуз, взобравшись на колени матери, с любопытством взглянул на хнычущего младенца. Тот, словно почувствовав взгляд, замолчал, распахнув ярко-зеленые глазенки, почти осмысленно уставившись на склонившегося над ним мальчика.
— Ты ему понравился! — умиленно воскликнула мать Эллиота, когда Кайл растянул пухленькие губки в своей первой улыбке.
Светловолосый мальчик зачарованно смотрел на младенца, не слушая мать.
— Они наверняка будут друзьями, — гордо улыбнулся новоиспеченный отец, с любовью и нежностью глядя на жену и маленького сына.
— Он — мой, — тихо сказал Эллиот, ловя своей ладошкой кулачок Кайла.
— Эллиот? — переспросила его мать.
— Он — мой, — твердо и уверенно повторил мальчик. — Навсегда.
Все присутствующие потрясенно смотрели, как, постепенно разрастаясь, брачные узы окутывают двух мальчиков, держащихся за руки.
Vova
