Иногда на душе у Гарри скапливалось столько всего, что ему приходилось прилагать значительные усилия, чтобы это скрывать.
В последнее время это были кошмары. Он не хотел, чтобы о них кто-то узнал.
Друзьям удавалось отвлекать его заботами об экзаменах, тревогами о Волан-де-Морте, и переживаниями о квиддиче. Они же не знали, что его так сильно волнует… Они просто помогали ему.
Но сегодня был именно тот день, когда эмоции, которые накопились в нем, были настолько сильны, что Гарри сдерживался изо всех сил, чтобы они не выплеснулись на окружающих.
В его голове сплелись в один клубок мысли о Волан-де-Морте, квиддиче, Дамблдоре, экзаменах, смерти, жизни и мести. И вдобавок, почему-то о тыквенном пироге.
Ужин подходил к концу, и Гарри как раз доедал этот самый пирог. Он не собирался его есть, но когда он пришел на ужин, на столе оставался только этот пирог, и, увы, пришлось его съесть. Опоздание на ужин привело еще и к тому, что теперь он поднимался в Гриффиндорскую башню в одиночестве. В желудке у него была приторная тыквенная каша (прим. Автора: ну, так или иначе, это уже не пирог), сердце из-за подъема бешено билось, а перед внутренним взором маячила образина Волдеморта из последнего сна. И результатом всего этого опять стали мысли о жизни и смерти. Шаркая ногами по ступеням и ведя рукой по перилам и шершавому камню стен, Поттер медленно поднимался все выше в гостиную Гриффиндора, где его ожидало домашнее задание по трансфигурации. Отличный предмет — трансфигурация. Она почему-то давала Гарри ощущение собственной силы, несмотря на ежедневный страх смерти.
В желудке опять плеснулась приторная масса. Было бы забавно, если бы вдруг вместо тыквенного пирога там оказался крысиный яд.
Оказалось, что задумавшись, он шел на автомате, но, услышав свое имя, очнулся и понял, что уперся в стену. Видимо, подавленный своими мыслями, он пропустил нужный поворот или, наоборот, повернул не туда.
— Что ты здесь делаешь?
Он обернулся на голос, но никого не увидел.
— Кто здесь?
«Точно, крысиный яд, ну все, конец…» — мелькнула паническая мысль.
Гарри быстро осмотрелся по сторонам. Телескопы, квадранты. Астрономическая башня — вот куда его занесло. А его невидимой собеседницей оказалась Гермиона. Она сидела на одном из подоконников, положив руки на колени, и смотрела на него с любопытством. Поймав её взгляд, он почему-то почувствовал себя неуютно из-за недавних мыслей о крысином яде.
— Я, наверное, не туда свернул, — неловко пробормотал Гарри, не дождавшись ответа Гермионы.
— Ага, — проговорила Гермиона и отвернулась к окну, в котором виднелось озеро, блестевшее в свете луны.
Вот так, сидя на подоконнике с подтянутыми к груди коленями, она казалась совсем маленькой. Мягкий свет скользнул по ее густым волосам и осветил левую часть лица. На щеке предательски блестели дорожки от слез.
Сердце в груди Гарри тревожно сжалось, и он понял, что не сможет просто так уйти отсюда. Он осторожно подошел и сел рядом с ней.
В течение всего года Гарри боролся со своими запутанными чувствами к Гермионе. Для него она была неприкосновенна даже в мыслях. Он запрещал себе думать о ней, как о девушке, потому что ему казалось, что это может разрушить их дружбу. Так считал его разум, но вот сердце… оно никогда не слушает доводов рассудка.
Гарри облизал пересохшие губы и судорожно сглотнул. Ладони его вспотели, и когда он, наконец, заговорил, его голос предательски дрогнул.
— Что-то произошло? — отрывисто спросил он, пытаясь скрыть волнение.
Девушка прикусила губу. Гарри совершенно не хотелось, чтобы она так делала. Тем самым она невольно привлекла его внимание к своим губам, и теперь он не мог отвести от них взгляд. Губы у Гермионы были очень красивыми — они были яркими без всякой косметики, которой она никогда не пользовалась.
В голову подростка немедленно пришла мысль о поцелуе. Чтобы прогнать ее, Гарри пришлось сильно зажмуриться, но сцена поцелуя все равно стояла у него перед глазами.
— Я никак не могу перестать думать об этом, — сказала Гермиона тихо.
Он открыл глаза. Она смотрела на него, и ее карие глаза блестели от слез. Не вполне отдавая себе отчет, Гарри протянул руку, чтобы стряхнуть ее очередную слезинку и прикоснулся к ее щеке пальцами. Не понимая, что он хочет, Гермиона замерла, почувствовав его прикосновение, а потом, к его удивлению, сильнее прижалась щекой к его руке.
— Я все продолжаю думать, о том, что ты пытаешь от всех скрывать.
Он продолжал гладить пальцем ее влажную от слез щеку.
— Со мной все в порядке, — проговорил он. – Правда, все хорошо. Но я здесь совсем не для того, о чем ты, наверно подумала.
Гермиона тихо рассмеялась.
— Знаешь, иногда мне просто хочется тебя схватить за плечи, хорошенько встряхнуть и сказать, чтобы ты не держал все в себе! Иначе это когда-нибудь тебя просто убьет!
Она смотрела на него с грустной улыбкой.
— Гарри, ты же можешь мне все рассказать? Ведь, правда? Если с тобой что-то случится, я этого не переживу!
Её слеза уже успела высохнуть на его руке.
— Прости, — прошептал он, – но я не могу тебе ничего рассказать.
— Но почему? – Гермиона тоже перешла на шепот и положила руку на его плечо.
— Потому что… — он взглянул на нее, — …Боже! Гермиона, не мучай меня! — простонал Гарри сквозь зубы.
— Что? – в смущении спросила она и хотела отдернуть руку, но не успела, потому что Гарри перехватил её.
— Понимаешь, я часто сражался. Бывало, побеждал. Иногда было не понять, кто победил, а иногда я терял кого-то…
Он помедлил и выпалил:
— Ты – то, что я потерял!
Она с недоумением посмотрела на него и слегка смущенно ответила:
— Но ты не терял меня, Гарри.
— Нет. Но я потерял в тебе себя.
Гермиона была озадачена. На ее лбу появилась упрямая морщинка.
— О чем ты? — прошептала она.
Гарри понял по ее виду, что она поняла его. Поняла, но ждет продолжения.
Он вдруг догадался, что ему надо сделать. Он должен рискнуть.
Его рука нежно коснулась подбородка Гермионы и приподняла его так, что их глаза оказались на одном уровне. Её губы удивленно округлились.
— Гарри? – смущенно выдохнула она.
Он молчал. Словно невидимая рука сдавила его горло, мешая ему говорить. Все что он смог сделать — это, медленно наклонив голову, накрыть её губы своими. И вот его сухие шершавые губы встретились с её влажными и мягкими губами. Опять ее трепетный выдох, уже в его приоткрытый рот. Казалось, его сердце сейчас выскочит из груди. Он закрыл глаза и вдруг с восторгом почувствовал, что девушка отвечает ему! Ее влажный язычок робко скользнул по его губам. В этот момент он подумал, что впредь ему не нужны никакие бальзамы и зелья, так как слюна Гермионы показалась ему лучшим лекарством. Все, что лежало на душе Гарри, как тяжкая ноша, стало бледнеть и исчезать. И как только их зубы слегка соприкоснулись — все растворилось без следа. А когда их языки встретились — в кровь Гарри плеснуло столько адреналина, что даже самый лучший матч в квиддич не смог бы с этим сравниться.
Неизвестно сколько прошло времени, и им пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Впрочем, их губы были по-прежнему совсем рядом.
— Ты ошибся, — неожиданно прошептала Гермиона.
— Что? – не понял Гарри.
— Ты ошибся насчет своих потерь.
— Да?
— Ты ничего не терял, Гарри, — она улыбнулась. – Просто ты считал, что положение безвыходное. Я думаю, мы оба были дураками. Но теперь все будет хорошо. И знаешь что?
Vova
