Деньги правят миром или Власть - гоблинам!

Часть первая: «Зеленоглазый гоблин и философский камень» Глава первая или Гоблин Зеленоглазый «…Но ежели Клан допустит нарушение Договора с магом, то обязан исправить все последствия нарушения, любым способом, вплоть до принятия мага в Клан…». Так и не отмененный за давностью лет закон о Гринготтсе, поправка 12

* * *

Гринготтс, 1983 год

* * *

– Господин Гриндорх! Позволите войти?

– Да, Грипфук,— махнул морщинистой рукой старый гоблин, сидящий за массивным столом и мрачно рассматривающий бесчисленные стопки документов. Гоблины, хоть и поддерживали нейтралитет в войне с наследником великого Салазара, не могли не радоваться его исчезновению… И дело было не в непринятии его идей, и даже не в том, что они получили возможность во время очередной чистки хранилищ Основателя забрать пару-тройку (читай: десяток-другой) вещиц собственного производства, а в том, что война изрядно проредила карманы их клиентов и добавила бумажной работы. Даже сейчас, по прошествии почти двух лет с момента «падения Тьмы», старый директор банка вынужден разгребать финансовые проблемы магического мира, тихо плюясь в сторону нерадивых волшебников, не желающих обращать внимание на собственные деньги. Именно поэтому. А не потому, что являются «темными» и жадными: гоблины весьма доброжелательно относятся к аристократам волшебного мира. Которые, в большинстве своем, умеют управляться с вкладами, активами и не складируют дешевеющие деньги в ячейках, заставляя их работать и приносить дополнительный доход банку… ну и клиенту тоже.

– Господин директор,— замялся немолодой работник, вот уже полсотни лет ведущий дела далеко не самого бедного Рода Англии — Поттеров. И, надо сказать, прекрасно ведущий, несмотря на явное наплевательское отношение к делам финансовым последнего Лорда Поттера. – Возникли некие проблемы с последним из Рода Поттеров, которые могут бросить тень на честь нашего Клана.

Гриндорх вздрогнул. Вот уже почти двести лет в Гринготтсе не звучала эта фраза, и старик надеялся, что в его век это так и не случится… Но от Судьбы не уйдешь, и Гриндорх отложил в сторону очередной Договор, напряженно вглядываясь в подчиненного, держащего в руках нетолстую папочку.

– Продолжай,— кивнул директор, намереваясь любой ценой отстоять честь Клана и исправить проблемы, возникшие из-за молодого Поттера.

– Вчера из архивов банка, во время очередной проверки оставленных без внимания завещаний, на мой стол попало письмо супругов Поттер, в котором была копия завещания, заверенная и у нас и у поверенного-человека, и Договор, заключенный с покойным Торндухом — да будут Духи Предков к нему милостивы! — о том, что наш банк берет на себя ответственность за исполнение последней воли супружеской пары,— Грипфук перевел дыхание, доставая из папки письмо, Договор и само завещание. Желтоватый пергамент слегка насмешливо подмигнул усталому директору магической печатью банка, отрицая любую возможность подделки. — Так вот, господин директор, я, взяв на себя обязанности погибшего Торндуха — гоблинского поверенного супругов, перечитал завещание. Практически все было соблюдено — деньги переданы, счета закрыты до совершеннолетия Наследника…

– Так в чем же тогда дело, Грипфук, не тяни Высшего за косу!

– А в том, что мы не проследили за процессом передачи младенца-Наследника его новым опекунам, что было прописано в Договоре с банком. Если говорить честно, то мы вообще не в курсе, где он находиться и у кого. А в завещании Лилианы Поттер четко указаны лица, имеющие и не имеющие прав на ее ребенка. Причем, в количестве более двадцати семей!

– Дальше, дальше,— торопил его Гриндорх.

– А дальше я аккуратно проверил все эти семьи — ни в одной из них ребенка нет. Директор банка потер виски — голова гоблина страшно раскалывалась и без всех этих неясностей с местонахождением людского мессии — два отчета так и не закончены, а бесконечные истерики аристократов, все последние годы бесконечно и бессмысленно переводящих деньги со счета на счет, выливающиеся в длиннющие и сложные для понимания списки переводов, могли доконать даже такого невозмутимого старика, как Гриндорх. Так что он не имел не малейшего желания разбираться с опекунами Мальчика-Который-Выжил, но из-за потерянного в послевоенной суете Договора, это ставило под угрозу честь Гринготтса и Клана, а значит, они просто обязаны исправить ошибки двухлетней давности.

– Хорошо,— обронил директор банка, рассматривая документы. — Это значит, что ребенок где-то еще. Но где? Что говорят артефакты Рода?

– Мы не смогли обнаружить определенного места — судя по всему на ребенке некоторые щиты, причем явно оставленные магией матери, а не отца.

Гриндорх согласно качнул головой. Артефакты Рода смогли бы свободно пройти сквозь щит Главы. Но ведь Леди Поттер, как казалось гоблину, была магглорожденной, а значит вряд ли бы смогла навесить такие сильные щиты… Но выяснение этого неясного момента можно было отложить и на более поздний срок — сейчас же важнее было проверить условия жизни одного из самых значимых клиентов банка.

– Так вот,— продолжил Грипфук, доставая из папки небольшую карту маггловской Англии.— Мы не смогли определить точные координаты Наследника, но графство и город обнаружили без особых проблем. Вот здесь-то и начинаются наши неприятности.

– То есть до этого было еще не самое страшное? — вскинул седую бровь директор, опираясь зеленовато-серой щекой о когтистую руку.

– Да, господин Гриндорх. Самое ужасное, что в графстве Суррей, в городке Литтл Уиннинг, — гоблин-подчиненный указал на искомый город темным когтем, практически прорывая дешевую бумагу неволшебной карты, — живет некая Петуния Дурсль, в девичестве Эванс — родная сестра Леди Поттер. Как вы понимаете, это было бы просто невероятным совпадением, если бы ребенок не оказался у родной тетки…

– Не вижу в этом проблемы,— махнул рукой старик.— Разве это плохо, что дитя будет жить с родственницей?

– Дело в том, господин директор, что эта самая Петуния Дурсль обозначена в списке самых нежелательных опекунов юноши. Леди Поттер пишет, — Грипфук даже провел по искомым строчкам кончиком указательного пальца, — что скорее отдаст сына Малфоям, чем сестре. А это значит, что…

– Если Наследник Поттеров живет с ней, мы нарушили Договор,— закончил за него директор Гринготтса.

– Ну… если он там счастлив, — протянул Грипфук, — то мы можем самоустраниться. Все-таки это семейные дела… Но вот если подозрения Леди Поттер небеспочвенны, то мы обязаны исправить ошибку двухлетней давности. А я подозреваю, что именно так все и есть.

– Но как? Решить самим, кто сможет стать семьей Мальчику-Который-Выжил? Так ведь Дамблдор не оставит это, учитывая, что именно он решал, куда отправят героя. Да и остальные аристократы и министерские не отступятся, надеясь заполучить дитя к себе — а это попросту бесчестно: так обращаться с малышом!

– Господин директор…

– Что, Грипфук?

– Поправка двенадцать, — тихо произнес гоблин, улыбаясь самыми уголками губ.

Гриндорх ненадолго замер, оценивая предложение подчиненного со всех сторон. Это было неожиданно, дерзко, сулило кучу неприятностей, но было абсолютно законным и в будущем могло принести неожиданные преимущества их хитрой и расчетливой расе. Глаза старого гоблина вновь заблестели, напомнив склонившемуся в небольшом поклоне подчиненному, что Гриндорх когда-то был лучшим дуэлянтом Клана, не пропускавшим ни одного сражения: что в круге Дуэлей, что в пространстве финансовых махинаций и жизненных интриг.

– Прекрасная идея, Грипфук,— наконец заявил директор. Поднимаясь с кресла, он подхватил папку с письмом Лилианы Поттер и маггловской картой. — Отправляемся немедленно.

* * *

Гринготтс, 1991 год

* * *

– Нет, нет и еще раз нет!— раздавался спокойный голос из кабинета на втором этаже банка Гринготтс.— Мы вынуждены отказать вам в прошении о предоставлении кредита, пока вы не принесете справку с работы! Здесь банк, а не клуб анонимных благотворителей! Да, мистер, мы здесь делаем деньги — а от вас, уж простите мне грубость, если чем и пахнет, то только их полным отсутствием!

– Да как вы смеете! Да я… Я подам на вас в суд! Я потомок…

– Не забудьте заплатить за консультацию, — ехидно протянул консультант по инвестированию, указывая разъяренному волшебнику на выход.

Из белой лакированной двери кабинета вылетел всклокоченный мужчина лет тридцати, одетый в когда-то роскошную и дорогую, но теперь сильно поношенную и засаленную мантию. Ожидающие в очереди люди только флегматично пожали плечами, слегка настороженно косясь на невысокую фигурку в темно-красной форменной мантии Гринготтса, сидящую за столом. Глубокий капюшон и несложные маскирующие чары скрывали лицо этого, очевидно, человека — так как его звонкий, немного детский, голос абсолютно не походил на каркающие голоса гоблинов. Но тогда непонятным становился необыкновенно маленький рост консультанта — ведь не мог же работать в банке совсем маленький ребенок?

– Следующий, — негромко позвал этот странный гоблин, и в кабинет прошла молодая женщина, желавшая, судя по заполненному заявлению, инвестировать свои небольшие средства в маггловский бизнес.

Гархольд Зеленоглазый появился в банке пару лет назад, и уже тогда носил эту странную мантию с глубоко надвинутым капюшоном, под тенью которого можно было увидеть только абсолютно невероятные ярко-зеленые глаза консультанта, совершенно не свойственные серокожей расе. На руках его всегда были черные перчатки из змеиной кожи, а форменная мантия была вечно застегнута на все пуговицы, не давая ни шанса определить по цвету и фактуре кожи расу этого невысокого существа, лавирующего в разговоре так же непринужденно, как и в сделках и инвестициях. Убедиться в мастерстве этого полугоблина (так решили большинство сплетников и сплетниц, посещающих Гринготтс и обращающих внимание на его работников) все смогли буквально с первых же дней его работы.

Старик Сонмерс из старой чистокровной семьи, разорившийся на скачках и покере, пришел в банк в надежде спасти уплывающие капиталы инвестициями в маггловский бизнес — так как денег на покупки акций в магическом у него явно не хватало. Его поверенный, улыбаясь кривой недоброй усмешкой, отправил утомленного старика к Зеленоглазому. Доведенный до края Сонмерс согласился с рискованным планом нового сотрудника, а через полмесяца стал обладателем сейфа с двадцатью тысячами галеонов. Учитывая, что изначально было чуть более десяти, это было поистине чудом. Ну а то, что он от радости тут же проиграл все заработанные деньги — «это уже проблемы не банка, а целителя», как выразился сам господин Гархольд, отмахиваясь от пришедшего повторно старика. Зеленоглазый гоблин занимался исключительно инвестициями и игрой на курсах валют и металлов в разных частях волшебного и маггловского мира, и, казалось, что он был способен сделать деньги даже из воздуха.

Он никогда не объяснял, по каким критериям выбирает клиентов (ну, кроме того, на сколько приятно звучащих галеонов пополниться его счет и сколько процентов он заберет с очередного несчастного или несчастной), но действовал всегда быстро и оригинально. Точно предсказывая спрос, он искусно вкладывал доверенный ему, обычно не слишком большой, капитал, скользя по самому краю, рискуя потерять все, что имел… о, естественно не он сам, а его клиент: стал бы жадный до денег гоблин рисовать своим золотом! С замиранием сердца следили клиенты Зеленоглазого за тем, как увеличиваются и падают котировки, влияя на безналичный счет, ожидая своего полного банкротства, но каждый раз хитрый гоблин ломал все логические построения финансовых кривых, выходя сухим из воды. Да еще и не только сухим, но и с хорошим кладом, выбитым из очередного безнадежного предприятия.

Вот и сейчас глаза Гархольда, слушающего свою новую клиентку, загорелись призрачным зеленым пламенем, напомнившим мисс Эйлар — магглорожденной студентке Шармбаттона — цвет старого маминого ожерелья, а прыткопишущее перо начало быстро записывать все новые и новые идеи консультанта по инвестициям, призванные провернуть еще одну финансовую аферу на грани законности.

Сквозь полуоткрытую дверь из приемной за увлеченно работающим Зеленоглазым наблюдали двое: старый сморщенный директор банка, криво усмехающийся работающему «внуку», и высокий аристократ с длинными белыми волосами, убранными в низкий хвост.

– Так это правда, что Клан усыновил человека?— вскинул бровь Лорд Люциус Малфой, один из самых богатых клиентов банка. И один из самых умных, что только добавляло ему пунктов уважения для Гриндорха: маг никогда не оставлял свои деньги без присмотра пылиться в сейфах, он постоянно инвестировал их в различные предприятия, не гнушаясь даже маггловских. Лорд Малфой даже оказался в числе немногих знающих, что Гархольд Зеленоглазый — человеческий ребенок, усыновленный Кланом и воспитанный в подземельях Гринготтса. — Никогда бы не подумал, что этот парень — десятилетний мальчишка!

– Он достойный сын Клана, — гордо кивнул Гриндорх. Гархольд действительно подавал большие надежды в мире денег и финансов — старик даже думал, что когда парнишка подрастет годов так до тридцати, отдать ему кресло директора банка… — настоящий гоблин.

– Фи, — слегка поморщился аристократ, удивленно вскидывая выщипанные брови. — Он не может быть гоблином, Гриндорх, он — человек.

Старый директор только рассмеялся на это предположение. Глупый маг, несмотря на то, что умеет считать деньги! Как можно было даже предположить, что его внук Гархольд — человек! Какое оскорбление всему роду! Не тело делает гоблина гоблином, а дух, сердце и разум. А у человеческого ребенка, принесенного ими в подземелья Гринготтса, было горячее сердце гоблина, гордый дух гоблина и холодный и расчетливый разум гоблина.

* * *

Литтл Уиннинг, семь лет назад

* * *

Он вместе с поверенным Поттеров Грипфуком прибыл в маленький маггловский городок с отвратительно одинаковыми, выстроенными словно по линейке домами поздней ночью, когда уже зажглись фонари, и сразу же поспешил к дому Петунии Дурсль. Все семейство уже давно спало, так что двое незваных гостей незамеченными прошлись по дому, ища следы пребывания здесь Гарри Поттера, но их нигде не было — ни фотографии, ни второй кроватки, ни второго детского стула. Два гоблина уже решили, что все-таки ошиблись, и здесь имеет место очередное невероятное совпадение, когда из-за двери чулана послышался тихий детский плач.

Гоблины вздрогнули.

Переглянувшись с подчиненным, Гриндорх осторожно, не веря происходящему, приоткрыл дверь в маленький чулан. Там не было света, так что старик щелкнул пальцами, заставляя разгореться небольшой сгусток пламени, осветивший каморку дрожащими лучами света. В пыльной комнатке, в которой удобно могло быть только гоблину с их маленьким ростом, стояла старая кроватка с облупившейся краской и засаленным матрасиком, в которой и спал герой магической Англии. Что Гриндорх, что Грипфук не могли найти слов для того, что видели. Для любой магической расы дети — это величайший дар, а эти никчемные людишки оставили сильного мага и, что куда больше возмущало прижимистого гоблина, всеми фибрами души радеющего за процветание родного банка, в будущем богатого клиента их расы, существовать в таких условиях! Да он, если вырастет в таком окружении, никогда не сможет достойно управляться с огромным капиталом и ценными бумагами своего Рода!

Маленький мальчик тем временем перестал плакать и смотрел на двух необычных гостей своими необыкновенно зелеными глазами, которые, казалось, даже слегка светились в полумраке комнаты.

Гриндорх медленно подошел к кроватке, протянув руки, чтобы взять малыша, но тот резво откатился к стене, непроизвольно выставляя щит. Старик только покачал головой, видя такое блестящее использование стихийной магии, и еще больше убедился в том, что Клану нужен этот волшебник. Он никогда бы не посмел украсть счастливого ребенка у заботливых опекунов, но вот, следуя закону, взять на воспитание малыша, пострадавшего от ошибок гоблинов, он не только мог, но и был обязан, чтобы сохранить честь Клана. Да еще и если это Мальчик-Который-Выжил, владелец состояния Поттеров и многочисленных «подарочных» сейфов от благодарных богачей магической Англии. Он постарался приветливо улыбнуться, но, судя по по-прежнему настороженному взгляду ребенка, это не слишком удалось.

– Я не причиню тебе вреда, дитя. — Тихо проговорил гоблин, не делая попыток вновь взять ребенка на руки. — Я хочу тебе помочь. Ты меня понимаешь?

Малыш слегка кивнул головой. Ободренный гоблин продолжил:

– Меня зовут Гриндорх. — Судя по личику малыша это было несколько сложно для понимания трехлетнего чародея. Гоблин покачал головой — не смотря на то, что среди его клиентов попадались на редкость тупые и инфантильные личности, он еще ни разу не вел дел с маленьким ребенком, не слишком хорошо понимающим английский язык. Да и гобледук тоже…

— Грин-дорх. — На всякий случай произнес гоблин, тыкая когтистым пальцем себе в грудь, не особо, впрочем, надеясь на то, что паренек поймет.

– Гин-дох, — неожиданно вымолвил ребенок, с любопытством осматривая неагрессивных гостей его чулана. А затем, показав тощенькой ладошкой на себя, сказал, улыбаясь ярко и обаятельно. — Ари.

– Господин директор…

– Да, Грипфук?

– Он вряд ли сможет понять наши цели,— покачал головой подчиненный.— Не смотря на то, что это достаточно умный ребенок, я думаю, что имеет смысл усыпить его на время перемещения в банк.

Но директор только слегка покачал головой, подходя вплотную к ребенку и вновь протягивая руки, посылая малышу волны спокойствия и радости. Он показал юному Поттеру красоты подземного Гринготтса — огромные пещеры, подземные озера, драконов, виверн… Показал ему подземный город Клана, его хитрых и воинственных, но веселых и жизнерадостных жителей, показал золото и каменья, магию и кузнечное дело, а затем произнес, обращаясь к ошарашенному тысячами образов мальчишке:

– Пойдем с нами?

И парень, одарив старика Гриндорха волной радости и предвкушения, вцепился в морщинистую шею гоблина.

* * *

Гринготтс, 1991

* * *

– Люди должны жить с людьми, — продолжал тем временем Лорд Малфой, покручивая в холеных ладонях изящную трость. — Им не место среди гоблинов.

А директор вспоминал безбашенного мальчишку, носящегося по рельсам на неисправной вагонетке, купающегося в озерах и дразнящего сонных драконов. Вспоминал старик и то, как юный Гархольд выпрашивал у него дракона в качестве домашней зверушки. Как он, насмотревшись вместе с другим молодняком маггловских мультиков, решил устроить купание в золоте, проникнув для этого в один из сейфов. Тогда он долго ругался на покрытых ссадинами и синяками ребят, кляня их за человеческую глупость, недостойную наследников великой расы гоблинов. И что бы вы думали ответил маленький Зеленоглазый? Что в следующий раз надо использовать ассигнации и ценные бумаги. Первые сделки малыша, первые шаги на финансовом поприще, первые драки в круге Дуэлей…

Юный Гарри Поттер просто неудачно родился человеком. Потому как его настоящее место было именно среди них, гоблинов.

– Я не согласен с вами, Лорд Малфой, — покачал головой старик-гоблин. — Мальчишке самое место в нашем кругу.

Аристократ только пожал плечами, явно не согласный с мнением Главы Клана. Но Гриндорху было все равно — он-то знал правду, а на мнение спесивого человека директору единственного банка магического мира было плевать. Рано или поздно Лорд Люциус встретиться с его внуком лицом к лицу, и будет вынужден признать правоту гоблина: юный Наследник Поттеров — истинный сын народа подземелий.

– Лорд Малфой! — раздался звонкий голос Зеленоглазого рядом с Гриндорхом. Юный человечек стоял перед Люциусом, гордо держа голову и сжимая в маленьких ручках, привычно затянутых в кожаные перчатки, небольшую папку с документами. Его яркие глаза смотрели спокойно и невозмутимо, ничуть не смущаясь презрения и недоверия в серебристых глазах аристократа. — Я занимался вашими бумагами на выкуп акций нефтеперерабатывающих заводов Востока…

–Гриндорх? — скривился Малфой, обращая внимание на ухмыляющегося гоблина-директора. — Что это значит?! Я не давал согласия на участие… этого… этого ребенка?!

– Успокойтесь, Лорд. Гархольд — лучший наш инвестор в маггловском мире, так что если вы просили лучшего обслуживания…

Люциус скривился, но все-таки взял папку из рук Зеленоглазого.

– Итак, Лорд Малфой, — невозмутимо продолжил консультант, словно не заметив презрения человека. — Я провел пару операций на бирже, заставив брокеров испугаться потери стоимости акций нужных вам предприятий. Не буду утомлять вас деталями… Вы приобрели три завода по переработке нефтепродуктов, так что Договор с нашей стороны выполнен на сто процентов.

Блондин с всевозрастающим восхищением смотрел на малыша, внимательно просматривая договоры, сделки, сводки бирж и стоимости акций на сегодняшний день. Он прекрасно понимал, какую работу проделал этот ребенок. И не верил. Его сын сейчас не мог разобраться и с элементарнейшими инвестициями в безопаснейшие предприятия, а здесь десятилетний мальчишка рискует огромными суммами и… побеждает?! Невероятно!

– Итак, — продолжал бубнить Гархольд, проводя по строчкам тонким пальцем в черной перчатке. — По договору мы имеем право на девять процентов ежегодного дохода. Затем, единичная выплата мне, как консультанту, и банку, как представителю страховки рискованных сделок… Надбавка за скорость, риск… В общей сумме вы должны нам либо семь тысяч галеонов, либо еще десять процентов акций приобретенных предприятий.

Лорд Малфой, под ехидным взглядом Гриндорха, с совершенно ошарашенным видом рассматривал документы, понимая, что все это — чистая правда, и он каким-то невероятным способом оказался должен банку невероятно большую сумму денег. Нет, проведенные маленьким мальчиком сделки приносили ему огромную выгоду, но вот он не рассчитывал, что его обведет вокруг пальца десятилетний малыш.

– Пришлите ваше решение в течение недели, Лорд Малфой. Кстати, — Люциус не видел лица ребенка, но был уверен, что тот ухмыляется. — Отдельную сумму, за консультацию, я переведу прямо с вашего счета. Не забудьте подтвердить перевод в холле.

И, резко развернувшись, маленький мальчик ушел в лабиринт коридоров старого банка, под сдавленное хихиканье Гриндорха и удивленно-восторженный выдох Лорда:

– Вот…гоблин!

– А вы еще сомневались, Лорд Малфой, что он мой внук, — усмехнулся директор Гринготтса.

А по коридорам шел, усмехаясь совершенно нечеловеческой улыбкой Гарри Джеймс Поттер, герой магического мира и просто хитрый гоблин.

* * *

Литтл Уиннинг, 1991 год

* * *

В аккуратном ухоженном саду у чистого маггловского домика ныл большой толстый мальчик, упрашивая мать купить ему еще один велосипед. Женщина, причитая и сюсюкая, обещала ему купить все, что тот хочет.

А над домом летала большая сова, к лапе которой было привязано письмо для юного волшебника, который должен был жить в этом доме. Но его здесь не было. Возмущённо ухнув, сова сделала ещё один круг над домом и полетела в сторону Косого переулка – туда, где чувствовалась магия адресата.

Глава два или Мессия из подземелья, часть 1

* * *

Подземелья Гринготтса, 1991

* * *

В самой глубине скал, под белокаменным зданием Гринготтса, куда не проникают лучи солнца и взгляды любопытных магов, находилась маленькая деревня, где в каменных домах, выдолбленных в узорчатом камне, жили гоблины. Их жилища, хоть с первого взгляда не казались достаточно комфортными, были просторными и теплыми. На полу и стенах, прикрывая рунические обереги, весели хорошо выделанные шкуры зверей и вытканные заботливыми руками женщин этого народа гобелены, изображающие древних покровителей и героев их расы. Несмотря на то, что маги запретили гоблинам покупать себе волшебные палочки и, соответственно, творить обычную магию, никто не смог запретить им использовать собственные древние знания, сохраненные Старейшинами. Так что в подземельях было светло и сухо, а огромные, горящие ярким пламенем очаги вкупе с огненными рунами на стенах давали достаточно тепла и уюта вырезанному в камне гоблинскому поселению.

В одном из небольших домов, украшенному искусной резьбой, невысокая даже по меркам гоблинов, женщина готовила на открытом огне свежее мясо дракона — как раз пару дней назад Клану пришлось зарезать молодую хвосторогу, ставшую чересчур активной и уже успевшую причинить серьезный вред себе и окружающим. Полностью седые волосы гоблинши были заплетены в две длинные косы, перевитые вышитыми черными кожаными шнурками, а на темном хлопковом платье, расшитом светло-красными нитями, ярким пятном выделялся испачканный мукой и кровью фартук. Саах Гриальда была необыкновенно доброй женщиной с большим сердцем, совсем не похожей на своего супруга — Грипфука, поверенного Поттеров, бывшего настоящим гоблином по поведению и мыслям — прижимистым и жадным до денег, хотя никогда и не экономившим на своей огромной семье. Детей у семейной пары было много — трое мальчишек-сорванцов, маленькая саа и принесенный семь лет назад ее супругом малыш Гархольд, уже давно не отличимый от своих собственных маленьких гоблинов — несмотря на необычную для их расы внешность. Она уже привыкла заботиться обо всех этих ребятах, постоянно забывающих о еде на работе или в развлечениях.

Вот и сейчас она, вытерев руки о белое махровое полотенце, вышла в освещенный мерцающими полосами коридор и, перегнувшись через каменное заграждение над подземным озером, крикнула вниз:

-Неральх, Синдорн! Гриальха! Финдорнх! Домой! Пора ужинать! И не забудьте оттащить Гархольда от кладки! Он опять пытается вытащить яйцо!

Ее звонкий голос отдавался в огромной пещере, отражаясь от стен и темной глади воды, и терялся в многочисленных переходах подземелий Гринготтса. На зов тут же спешат все члены ее семьи, за исключением Грипфука, сидящего этим утром в конторе: трое маленьких гоблинов в мокрой от воды одежде и красивая (только по меркам самих гоблинов) саа, тянущая за руку хмурого мальчика, чье родство с расой гоблинов можно понять только по совершенно нечеловеческой ухмылке да одежде, представляющей из себя темно-красный камзол и черные брюки с кожаным поясом. Его волосы — черные, отблескивающие в свете магического пламени алым, были по традиции гоблинов убраны в тонкую косу, переплетённую шнурком из выделанной кожи. Только вот в отличие от остального молодняка, плотно убирающего блестящие волосы назад, его лоб и уши скрывали недлинные пряди, достающие подбородка. Именно за ними и прятался известный всему магическому миру шрам в виде молнии — единственное, что теперь связывало невысоко бледного гоблина с Гарри Джеймсом Поттером. Ну, еще и много-много золота в фамильных сейфах.

— Маааам,— капризно потянула Гриальха, выталкивая брата вперед.— Он опять пытался вытащить яйцо у Санни! Она уже дергается, когда этот малолетний вандал подходит к ее гнезду!

— Гархольд,— недовольно поджала губы Гриалда.— Сколько раз я тебе говорила не трогать бедную дракониху!

— Но я хочу дракона!— упрямо заявил одиннадцатилетний мальчишка. Несмотря на то, что он, судя по всему, вряд ли будет слишком высоким, Гархольд Зеленоглазый был уже выше всех остальных детей Гриалды. И она понимала, что пора поговорить с супругом о том, что потолки в комнатах надо сделать на пару футов повыше.

— А я с отцом уже не раз говорила тебе, — невозмутимо продолжила женщина, вытаскивая из печи обжигающе-горячие лепешки.— Что раньше четырнадцать я тебе не позволю притащить в дом такую опасную живность! И вообще, малыш, чем тебя кошки не устраивают?!

— Они маленькие и...милые,— скривился маленький гоблин. Затем, посмотрев на мать из-под тонких бровей, криво усмехнулся и тихо спросил, глядя прямо на женщину.— А как насчет сделки?

Но Гриалда не зря прожила более полусотни лет рядом с Грипфуком, поэтому уже давно не велась на такие, крайне заманчивые для любого гоблина, предложения. Особенно если учитывать на что был способен ее сын.

— Ужинать, Гархольд, ужинать!— строго сказала она.

— А может...

— Нет.

Тяжело вздохнув, зеленоглазый гоблин пошел к столу, аккуратно опускаясь на самый краешек стула. Затем, пробормотав благодарность матери, он приступил к трапезе, вонзая в слабопрожаренное мясо двузубую вилку и острый кинжал.

Вот уже семь лет как Гарри Джеймс Поттер, спрятанный в подземельях банка, стал Гархольдом Зеленоглазым. И мальчик ничуть не жалел об этом.

Он никогда, после того как стал осознавать себя как личность, не считал себя человеком — те смутные воспоминания о жизни вне Клана никогда не вызывали у него особой радости. Он помнил духоту, страх и безразличие, окружающее его все годы жизни у магглов — родственников его биологической матери. Да и потом, оказавшись под покровительством Клана и дедушки Гриндорха, видя магов Англии, он не особо поднял свое мнение о людской расе. Лишь немногие посетители банка смогли вызвать у него уважение – те, кто не плохо ориентировался в финансовых потоках – а вот остальные мало способствовали появлению положительных чувств в отношении народа его кровных родителей. И вовсе не из-за неприятия людей как расы — а из-за отношения спесивых магов к его родным гоблинам, позаботившимся о маленьком несчастном мальчике. А затем, после еще более тесного общения с отцом и дедом — он стал слегка презирать магов за их наплевательское отношение к их собственным деньгам, которые считались мерилом доблести и хитрости любого гоблина, мерилом уважения к нему от остальных.

Гархольд считал себя самым настоящим гоблином, хотя и не спешил отказываться от биологических родителей — в основном потому, что они оставили ему приличное наследство…. А какой гоблин откажется от халявных денег?

Он медленно пережевывал достаточно жесткое драконье мясо, мысленно перелистывая в голове последние сводки рынков, обдумывая новую аферу в маггловском мире. Прелестная француженка, заходившая к нему вчера вечером, была крайне приятной леди, так что помочь ей будет достаточно приятно для парня. Особенно если учитывать, что она была настолько глупа, что подписала вчерашний контракт с Зеленоглазым, практически его не просмотрев, так что он может рассчитывать на двадцать пять процентов будущей прибыли. На лице юного гоблина появилась кривая усмешка — в эти сладкие мгновения, в предвкушении будущей прибыли, он чувствовал, что просто обожает людей.

— Гархольд! Не спи над едой!— дала брату подзатыльник невысокая гоблинская девушка, вставая из-за стола.— Мааааам, я иду к Чархи!

— А я — работать,— тут же присоединился к вырвавшейся из-под опеки девушке Гархольд, вылетая из-за стола. В голове у зеленоглазого парня наконец-то сложилась хорошая комбинация с игрушечной промышленностью на материке. Осталось лишь проработать детали, сверившись с гроссбухами и сводками бирж.

— Не забудь поужинать,— крикнула ему старая саах.— И отцу напомни!

А Гархольд уже несся на небольшой, предназначенной специально для персонала, тележке наверх, со скукой глядя на проносящиеся мимо красоты — наполненные лавой реки, бездонные пропасти, чудища, драконы и озера с безупречно прозрачной водой, в чьих глубинах таиться и движется что-то определенно страшное. Страшное лишь для человека, изредка посещающего этот мир запутанных коридоров, но не для гоблина, с самого раннего детства живущего в этих подземельях. Для самих гоблинов и безумные поездки на вагонетках, и страшные чудовища, и жуткие трещины в скалах — лишь привычные картины на краешке сознания, совершенно не мешающиеся никаким размышлениям юного инвестора.

У него есть еще немного времени до предположительного прибытия письма.

* * *

Хогвартс, кабинет Альбуса Дамблдора

* * *

Старый директор с мягкой улыбкой смотрел на возвратившегося из Албании Квирелла, завернувшего свою голову в великолепно-лиловый тюрбан. Он даже отвлекся, подумав, что не отказался бы от такого же цвета мантии…

Затем, выкинув из головы праздные размышления, он снова вернулся к созерцанию бывшего ученика.

Даже с такого огромного расстояния старый маг четко видел кружащуюся тьму, сконцентрированную прямо у затылка нового профессора Защиты от Темных Искусств.

— Грубо работаешь, Том,— покачал головой директор, постукивая кончиками пальцев по запотевшему от дыхания стеклу.— Но сейчас это только мне на руку. Сначала я, конечно же, прикрою тебя от остальных, Том, ну а потом уже приедет Гарри…. Да, да, скоро я снова вступлю в игру…

На лице самого светлого мага последних лет сияла ясная, практически детская, улыбка. Он с нетерпением ждал своего Белого Короля.

* * *

Гринготтс

* * *

Гархольд Зеленоглазый быстро натянул на себя зачарованный плащ служащего, и заскользил по коридорам, приветственно кивая знакомым гоблинам. Зеленоглазый знал, что большинство из работающих в банке были намного старше него, а остальные были исключительно мальчиками на посылках для своих старших товарищей, но его это ничуть не смущало. Уверенный в себе, в своем уме, расчетливости и удаче, не слишком сильно обремененный понятиями «честность» и «совесть» (по крайней мере, в отношении людей-клиентов), он чувствовал себя в мире финансовых интриг как дома. А, учитывая, что в моменты, когда в их домике присутствовал папа, даже простая просьба о лишней конфете выливалась в жадный спор и откровенный шантаж и вымогательство, даже лучше. Ибо обмануть человека неизмеримо проще, чем гоблина.

Вот и сегодня, развалившись в огромном кожаном кресле, он лениво перечитывал сводки маггловских бирж, и рукописные свитки со сводками продаж предприятий и ценных бумаг магического мира, составленных как самим Гархольдом, так и другими гоблинами, с радостью подхватившими хорошую идею магглов. И не одну. Например, сейчас в подземельях Гринготтса велись разработки всеобщей системы данных, призванной объединить все гроссбухи банка в одну систему, основанную на рунической магии и кровных ритуалах.

Обычно Гархольд с радостью и предвкушением очередного интересного дела просматривал гроссбухи и бумаги, но сегодня, несмотря на записанную в тонкой тетрадке идею с покупкой акций завода по производству игрушек, он был не в состоянии спокойно работать. Он отстраненно порадовался, что хотя бы догадался заранее отменить прием посетителей, а то бы они еще больше уверились в отвратительном и злобном характере гоблинов, встретившись с нервным Гархольдом. Сегодня должно было прийти письмо из Хогвартса на имя Гарри Джеймса Поттера. Зеленоглазый слегка поморщился. Когда дед сказал ему, какое имя ему дали родители при рождении, мальчик был здорово разочарован в их вкусе:

— Гарри?— вскинул бровь гоблин.— У них что, вообще не было воображения?

Родители (а ими он считал именно Гриалду и Грипфука) никогда не скрывали от него, что он был рожден человеческими магами, но и никогда не заостряли на этом его внимания, понимая, что юному гоблину не слишком приятно вспоминать о том, что по происхождению он никогда не был одним из них.

Гоблин тяжело вздохнул. Он все еще не был уверен, что хочет посещать эту человеческую школу. По мнению Гархольда все нужное он мог получить и в подземных классах Гринготтса, но вот дедушка, которому он сообщил о своих мыслях, был совершенно другого мнения:

— Послушай меня, Гархольд,— сказал он около месяца назад, вызвав в свой кабинет, похожий на смесь библиотеки и оружейной, молодого сотрудника.— Я все понимаю — ты, как самый настоящий гоблин, не испытываешь большой любви к человеческому племени… И, соответственно, не желаешь проводить с ними больше необходимого..

— Но деда! Я бы еще смог выдержать общество взрослых,— хотя, судя по слегка скривившемуся лицу юноши, это он мог бы сделать, только очень сильно постаравшись.— Но дети?! Я сойду с ума в обществе этих…этих!

— Для дела можно и пострадать.

— Какого?!

— Гархольд, иногда я забываю, что, несмотря на все твои знания и способности, ты все еще ребенок. И не возражай!— поднял руку старик.— Ты ведь прекрасно знаешь, что все прошлые войны между людьми и гоблинами велись в основном из-за двух пунктов Магического Законодательства — это признание нас расой, а не магическими существами,— поморщился при неприятном словосочетании Гриндорх.— И, соответственно, получение нашей расой волшебной палочки наравне со всеми остальными. И ты, первый из гоблинов в Новейшей Истории магического мира, ее получишь.

— И что?

— А то, что нашим адвокатам, уже давно работающим над этими проблемами, Гархольд, надо только найти прецедент. И ты нам его предоставишь.

Глаза двух гоблинов понимающе засверкали. Гархольд был достойным внуком старого директора.

И вот сегодня придет письмо из их школы магии, и Гархольд впервые выйдет в магический мир как Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил-И-Стал-Гоблином.

И вот, словно услышав его мысли, в окно постучала большая сова, к лапке которой было привязано письмо, подписанное изумрудными чернилами.

Гархольд усмехнулся.

Пора начинать.

* * *

Хогвартс, кабинет директора

* * *

— Директор!— пробасил полувеликан, с трудом протискиваясь в маленькую дверь.— Директор Дамблдор!

— Хагрид, что случилось?— засверкал глазами Альбус Дамблдор.— Ты уже был у Гарри? С ним ведь все в порядке?

— Его..эээ.. там нет!

Директор закашлялся от неожиданности, подавившись очередной лимонной долькой.

— В каком смысле — его нет?!

— Ну…эта..Я, как вы и сказали…эээ…Пришел к Дурслям. А его нет.

— Почему?— помотал головой директор, пытаясь понять не слишком внятную речь бородатого мужчины.

— А они…— продолжал говорить Хагрид.— И…ну…магглы, то есть…не знают.

Глаз директора начал слегка дергаться. Хагрид был прекрасным работником и верным, как пес подчиненным, но вот умом он совершенно не блистал.

— Хагрид,— медленно начал Дамблдор.— Что точно произошло у Дурслей?

И, пока лесничий рассказывал о произошедшем, аккуратно вошел в сознание Хагрида.

Он увидел знакомый аккуратный маггловский район. Он быстро прокручивал воспоминания подчиненного — дом Дурслей, гостиная, визжащий от страха мальчишка, ярко-алый от гнева тучный мужчина с моржовыми усами и бледно-зеленая от страха сухая женщина. И никаких следов мальчишки Поттера.

— Поттер?— визжит Петуния Дурсль.— Этот отвратительный ребенок? Мы не слышали о нем с тех пор, как ему исполнилось три! И слава Богу!

— Маленький уродец исчез, и мы были несказанно рады, что кто-то из ваших, ненормальных, забрал его в психованный мир его уродов-родителей!— вторит ей ее муж Вернон.

— Да как вы можете так говорить о Лили и Джеймсе!— взрывается Хагрид, выставляя вперед свой нелепый розовый зонтик.

Директор еще немного поблуждал по лабиринту мыслей полувеликана, разбираясь в хаосе его воспоминаний. Похихикал над видом толстого, как кит, маггловского мальчишки, получившего в подарок от сломанной волшебной палочки Хагрида поросячий хвостик, и вновь вернулся в реальность, морщась от громкого голоса лесника:

— Ну..эта..Я тогда и решил, что надо..эта..к вам вернуться. Рассказать о Гарри, вот…

— Я понял, Хагрид,— оборвал разговор Альбус.— Спасибо за помощь. И кстати…— Дамблдор пристально посмотрел на растерянного Хранителя Ключей: — Ты ведь не забудешь забрать философский камень из Гринготтса? Дождавшись кивка подчиненного, директор отвернулся к окну. В тот же миг с его лица слетела маска приветливости и спокойствия. На его лоб набежала тень тяжелых мыслей.

— Где же ты сейчас, Гарри, мой мальчик? Кто же воспитывал тебя? И что же будет дальше, мой Белый Король? На письмо, лежащее на директорском столе, упали лучи солнца, высветив аккуратные строки:

«Благодарю за приглашение. Я согласен на обучение в вашей школе. Гарри Джеймс Поттер»

**Хогвартс, покои Квирелла

* * *

— М-мой Л-л-лорд,— простонал невысокий человек, медленно разматывая ярко-лиловый тюрбан.

— Осторожнее, Квирелл!— раздался высокий голос второго.

— П-п-простите, мой Л-лорд!

Лорд Волдеморт, смотрящий прямо из затылка молодого профессора, брезгливо поморщился, ощущая противный гнилостный запах разлагающейся плоти его слуги-недоумка. Сначала, только прибыв в школу, он был удивлен, что его не только пропустили на ее территорию, но и не задержали в дальнейшем. Темный Лорд ни на секунду не сомневался, что старик прекрасно осведомлен о квартиранте бывшего профессора маггловедения, и не понимал какая польза ему от пребывания практически бессильного Волдеморта в школе, полной детей. Он сюда пошел скорее от бессилия — слухи о философском камне и колония единорогов были последней надеждой, что профессора, что Темного Лорда.

И сейчас, сидя в своей комнате, он прекрасно понимал, что старый манипулятор опять начал свои игры.

Недоумок-Квирелл снова задел своими трясущимися руками его лицо!

Волдеморт поморщился, посылая волны нестерпимой боли в мозг Квирелла, скорчившегося около зеркала.

Как Лорда раздражали планы старика. Особенно планы, которые он абсолютно не понимал!

А еще и Поттер… Поттер!

Вот оно что… В голове Темного Лорда начала складываться общая картинка происходящего вокруг него. Все связано с тем, что Дитя Пророчества приходит в этом году в школу. Старый паук плетет свои сети. Но ничего, он тоже не так прост как на шестом курсе. И он тоже начнет плести свою паутину.

Теперь все зависит от мальчика.

Что же он выберет? Слизерин? Гриффиндор?

Чьи сети предпочтет?

— Замолкни, Квирелл!— скривился Лорд, подслеповато щурясь на яркий свет, струящийся из окон.— Мы начинаем игру!

* * *

Косой переулок

* * *

Самая знамения волшебная улочка Британии была необычно оживлена — множество чистокровных семей предпочитало пройтись по магазинам до того, как в волшебный мир нагрянут магглорожденные и им сочувствующие, чтобы не сталкиваться с ними.

Не смотря на множество людей спокойно проходящих по улочке, не создавалось ощущения толпы — аристократы спокойно и важно вышагивали по ней, морщась, когда кто-нибудь более непосредственный быстро пробегал перед ними, спеша в очередной магазин. В этом странном обществе, среди разнообразных людей, одетых и выглядящих совершенно фантастически для взгляда случайно затесавшегося маггла, никто особенно не обратил внимания на невысокого мальчика с длинной черной косой. Одетый в темно-красный камзол военного покроя и черные ботинки на толстой подошве, с накинутой на плечи классической мантией, он был похож на одного из сирот-аристократов, наследника какой-нибудь темной семьи, чьи родители погибли в Войну с Лордом.

Мальчик предусмотрительно не поднимал длинной челки, так что никто не смог узнать в нём Гарри Поттера.

Книги, ингредиенты для зелий, инструменты — к счастью, это ему не придется покупать. Всё уже было приобретено или создано его отцом и дедом, куда лучше малька знающих о качестве волшебных вещей, не имеющих отношение к артефактам его народа.

Ему осталось только купить одежду, сову и другие мелочи для будущей учебы. Гархольд снова поморщился — он не чувствовал радости от предстоящего переезда в старый замок, вдаль от любимых теплых подземелий и гроссбухов… Поэтому, погрузившись в печальные мысли, он немного замешкался и не заметил двух аристократов, остановившихся перед магазином с котлами.

Недовольно скривившись, маленький гоблин пробурчал что-то, лишь отдаленно напоминающее извинения. Но на большее для человека Гархольд был попросту не способен. И он уже собирался уходить, когда услышал удивленный выдох позади себя, а затем знакомый, слегка растягивающий гласные, голос:

— Мистер Гархольд Зеленоглазый, не так ли?

Глава три или Мессия из подземелий, часть 2

* * *

Косой переулок

* * *

— Мистер Гархольд Зеленоглазый, не так ли?— раздался позади голос Лорда Малфоя. Обернувшись,

Гархольд вежливо поклонился клиенту, а затем прикоснулся губами к тонкой руке его супруги. Леди Малфой была очень красивой — длинные белые волосы, завитые и уложенные в сложную прическу, изящные черты лица и огромные сине-черные блэковские глаза делали ее похожей на сказочную эльфийку из древних гоблинских легенд. Гархольд очень любил слушать древние сказания, приходя к Старейшине Арграххону в дальнюю пещеру, и больше всего он любил легенду о прекрасной Эллиндиэли и ее возлюбленном Голлинаэле, нищем полуэльфе-кузнеце, проклятом высокородным эльфом — отцом прекрасной девушки, и после этого ставшим первым из рода гоблинов.

— Вы правы, Лорд Малфой,— спокойно ответил Гархольд, смотря на мужчину из-под черной завесы ресниц. Люциус на это только криво усмехнулся, понимая, что читать эмоции мальчишки будет не так-то просто.— Рад нашей встрече.

Судя по виду Зеленоглазого — это была явная ложь. Нет, юный гоблин держал себя великолепно для ребенка одиннадцати лет, но вот опыта чтения и замены эмоций — по крайней мере такого как у Лорда Малфоя — у него не было.

— Вы, как я полагаю,— продолжил блондин, подстраиваясь под достаточно неторопливый шаг юного гоблина, — поедете в этом году в Хогвартс, мистер Гархольд?

— Вы на диво проницательны, Лорд Малфой,— склонил голову собеседник Люциуса. И это могло бы прозвучать даже почтительно, если бы не саркастически дернувшийся уголок рта юного работника банка.— А что привело вас в Косой переулок?

— Хотел закупить для сына учебники — сегодня первый день как они появились на прилавках,— слегка приподнял правое плечо мужчина.— Да зайти в банк, что бы подтвердить перевод денег на ваш счет, мистер Гархольд.

Люциус ощутимо скривился, вспомнив о том, как нагло и, он был вынужден это признать, гениально парень выторговал у него непомерно большую сумму за свои «консультации». По бледному лицу Гархольда расползлась понимающая ухмылка — он, похоже, тоже вспомнил эту сделку.

— Вы просто слишком привыкли, что вы умнее и хитрее всех, Лорд,— протянул гоблин, заходя вместе с белокурой четой в «Флориш и Блотс». В книжном магазине практически никого не было — лишь пара волшебниц вздыхали над очередной книгой Локонса, посылающего всем воздушные поцелуи с ярко-голубой обложки, да еще странный молодой мужчина с отвратительно ярким тюрбаном на голове дрожащими руками брал с полок монографию о вампирах.

Все трое, не обращая внимания на остальных покупателей, остановились рядом с продавцом, приказав тому (по-другому Лорд Малфой, с теми, кто ниже его по социально лестнице, общаться не умел) собрать два набора учебников.

— Знаете, Гархольд,— продолжил разговор маг, смотря на маленькую фигурку воспитанника Клана.— Вы — это нечто уникальное. И я даже не о том, что вы первый человек, воспитанный гоблинами…

Зеленоглазый слегка поморщился:

— Я гоблин, мистер маг,— произнес он тихим, слегка свистящим шепотом.— И не надо оскорблять меня, причисляя к людям.

Последнее слово он произнес тем самым тоном, каким Люциус говорил «грязнокровка». Нарцисса, до этого тихо стоящая неподалеку и не мешающая мужу разговаривать с очень странным ребенком, вступила в разговор, возвращая на полку биографию древнего мага, написанную его возлюбленной:

— Простите мою настойчивость, Гархольд, но вы абсолютно не похожи на остальных гоблинов,— голос женщины звенел, переливаясь как звон ручья. Гархольд даже позволил себе насладиться этой музыкой, прежде чем уронить:

— А вы видели всех гоблинов?

На это женщине было нечего ответить.

— И все равно,— продолжила она, оглядывая невысокую фигурку мага с ног до головы.— Не думаю, что дети гоблинов так уж сильно отличаются от человеческих…Вы же, Гархольд, все еще ребенок — так почему же вы работаете вместо того, что бы счастливо проживать эти годы, играя со сверстниками?

— Леди Малфой,— улыбнулся Гархольд, добавляя в стопку книг «Историю Хогвартса» и пару талмудов по обычаям чистокровных.— С чего вы взяли, что я не играю? Просто мои игрушки несколько побольше...

Кривая усмешка на губах мальчика стала только шире от слегка ошарашенного лица красавицы-женщины.

В это время принесли уже все учебники, так что Гархольд, раскланявшись с мистером и миссис Малфой, поспешил за школьными мантиями. Все купленные книги курьер обязался принести прямо в Гринготтс.

А Лорд Малфой еще долго стоял, смотря вслед уходящему мальчику, и именно поэтому увидел как легкий порыв ветра приподнял длинную челку Зеленоглазого, на миг приоткрыв лоб, пересеченный тонким шрамом в виде молнии…

Люциус только тихо рассмеялся.

— Дорогой, что с тобой случилось?— обеспокоено спросила Леди, прикасаясь к руке мужа длинными прохладными пальцами.

— Ничего, Нарцисса, все в порядке.

В голове высокородного Лорда, идущего по Косому переулку в сторону Гринготтса, начала складываться новая интрига.

А Гархольд тем временем уже вошел в магазин мадам Малкин. Слава предкам, там никого не было и юный гоблин довольно быстро приобрел все необходимое — форму, мантии, на удивление дурацкую по мнению гоблина шляпу (в качестве головного убора Гархольд и его сородичи воспринимали исключительно шлемы). Все это было сделано из хорошего добротного материала и пока еще не имело никаких очевидных символов будущего Дома. Мадам Малкин — полная женщина с крайне приятным, а главное молчаливым, характером, быстро оформила заказ и пообещала переслать все в банк на имя Гриндорха. Так что уже в полдень парень быстро шагал в сторону обветшалой лавки Олливандера, где его уже ждала семья.

Войдя в полумрак магазина, Гархольд в изумлении уставился на покрытые пылью полки, заполненные тысячами коробочек. Он с некой брезгливостью смотрел на древний магазин, ожидая появления продавца. В отличие от родителей, испытывающих практически благоговение перед этим волшебным местом, он считал, что ничего особенного не происходит. Хотя та аура чистой магии, что окутывала магазин Олливандера, заслуживала искреннего уважения.

— Оооо, мистер Поттер,— раздался глухой голос позади Гархольда. И из-за темных полок возник силуэт Олливандера. Казалось, что мужчина не подошел, а возник из тени полок. Его большие серебристые глаза слегка светились в полумраке комнаты, когда он плавно двигался к прилавку. Даже наметанный глаз гоблина не мог ухватить мгновение шага — казалось, что седой волшебник плывет над полом, не касаясь ногами скрипучих половиц. Он был полностью спокоен, Гархольду показалось, что этот странный маг живет в особенном мире, мире, лишь слегка касающимся нашего.— Я ждал вас…Это должно быть необычайно

интересно…

Глаза продавца еще больше засияли, а по телу Гархольда пробежали мурашки. Впервые его так пугал человеческий маг.

— Я помню ваших родителей…Прекрасные маги…Сильные палочки.

На тонких губах мага заиграла странная улыбка абсолютного счастья, столь чуждая его спокойным сияющим глазам. Черноволосому мальчику показалось, что старый маг судит всех магов исключительно по проданной им палочке. Хотя, может быть, это и было так.

— Да,— проговорил Олливандер, устремляясь взглядом в неведомые парню дали.— Хорошие палочки…Но вам ведь, наверное, это не интересно, Гархольд Зеленоглазый?

Старик снова засмеялся, опираясь морщинистыми ладонями об обшарпанный прилавок. Руки мага были похожи на когтистые птичьи лапы, и тоже словно слегка светились в полумраке — слишком много чистой магии исходило от них.

— Так что приступим к вашему выбору,— продолжил продавец, подходя к Гархольду. — Хотя о чем это я?! Вы же знаете, что не волшебник выбирает палочку, а палочка волшебника…

Зеленоглазый скептически выгнул бровь. «Итак, вся моя судьба зависит от выбора какой-то деревяшки?» Он продолжал все больше и больше уверяться в ненормальности человеческих магов.

— Какой рукой вы колдуете?

— Обеими, наверно,— пожал плечами гоблин, оглядываясь на застывших в восхищении родителей, взирающих на странное действо с восторгом маленьких гоблинов, впервые пробравшихся в сейф, наполненный монетами.

— Отлично! Хорошо! Великолепно! Сейчас-сейчас…

Полубезумный старик скрылся в глубине магазина, оставив на столе закончившую измерять клиента линейку. Судя потому, что маг даже не взглянул на результаты — это было исключительно что-то вроде дани традиции.

Буквально через несколько минут Олливандер выгрузил на стол с полсотни коробочек, предлагая попробовать каждую. Когда полчаса спустя — и еще почти сотню палочек — Гархольд так и не нашел подходящую палочку, маг восторженно произнес:

— Я так и знал, что вы будите особым клиентом, Гархольд! Очень необычным…

К этому времени юный гоблин уже успел занервничать. Нет, самому ему, собственно, было все равно найдет он себе палочку или нет — но вот отец и мать…С каждой отложенной в сторону деревяшкой они все больше и больше грустнели, словно бы боясь, что для их сына так и не найдется подходящей.

— Сейчас я принесу вам несколько интересных вариантов…

На прилавок, быстро очищенный от не подошедших палочек, были выложены три небольшие коробочки. Две из них были явно очень старые — на темном дереве футляров виднелась пыль и паутина, а вот последняя была напротив достаточно новой, еще даже не покрытой лаком поверх ошкуренной поверхности.

— Вы знаете, Гархольд,— отстраненно произнес Олливандер, поглаживая последний футляр.— Министерство запретило продавать палочки всем магическим расам, но…

О

н криво улыбнулся, пристально глядя прямо в глаза юному гоблину:

— Но не запретило им самим их делать…

— Вы же знаете, Мастер,— проскрипел Грипфук, — что мы не можем создать палочку. Вы думаете, мы не пытались?!

— Конечно, не можете,— спокойно ответил маг.— Вы — существа, состоящие практически из одной магии, вы попросту не можете управлять столь малой частью общего магического потока, вы не можете отстраниться, что бы не вмешивать в магию проводника собственные силы…Это сущность всех рас, кроме человека.

— Так к чему же все эти разговоры?— вступил Гархольд, недовольно поглядывая на серебряные часы на цепочке. Он хотел бы еще успеть забежать в Гринготтс, что бы отработать дежурство днем, а вечер посвятить изучению книг, купленных в магазине.

— К тому, что гоблин по рождению не может сделать палочку для собратьев, а вот…

Серебро глаз старика еще сильнее замерцало, и на лице Зеленоглазого появилась тень понимания, замешанная на огромной доле удивления.

— Гархольд может стать Мастером палочек?— удивленно выдохнула седая гоблинша, придвигаясь к Олливандеру. Старик снова загадочно улыбнулся.

— Возможно,— кивнул тот.— Я готов попробовать. Это будет…интересно. Я всегда хотел увидеть какую палочку может создать гоблин! А теперь, мистер Гархольд, возьмите-ка эту палочку.

Мужчина пододвинул к мальчику правый футляр. Палочка темного дерева слегка нагрелась в ладонях парня, но волна магии, вырвавшаяся из ее вершины, вызвала у гоблина неприязнь. Какой-то уж слишком склизкой по ощущениям она была. Следующая (светлая, с четким древесным узором) тоже не слишком понравилась Гархольду — от нее шел слишком сильный жар, отчего её было не очень комфортно держать в руке — казалось, она готова обжечь пальцы.

— Это так прекрасно,— шептал сумасшедший Мастер, все больше и больше утверждая Зеленоглазого в мысли, что учиться у него будет очень…хе… «интересно».

Наконец, пришла очередь самой юной из предложенных ему палочек. Открыв слегка шершавую коробочку, Гархольд вытащил светло-золотистую палочку. От нее исходили волны спокойной силы, буквально манящие мальчика прикоснуться к гладкому дереву. И он не отказал себе в этом желании.

И из кончика палочки вылетели темно-синие искры.

— Идеально! Прекрасно! Я так и думал,— бормотал старик, качая лохматой седой головой.— Я сделал эту палочку буквально несколько дней назад, словно почувствовав, что вы придете за ней…. Это ясень, ясень, пропитанный ядом василиска, и сердце дракона, как сердцевина. Сильная, необычная палочка…

— В каком смысле?— спросил Грипфук, так как его сын явно был слишком занят разглядыванием палочки, что бы задать этот вопрос. Тонкая золотистая палочка с зеленоватой патиной, была покрыта рунами по кругу. Остальная часть, чисто отполированная до блеска, была украшена спиралью с символами.

— Ясень,— ответил маг.— У него сложный характер — самолюбивый, эгоистичный…Хозяин палочки из ясеня любит играть своей и чужой жизнями, он умён и логичен... Пропитка ядом Короля Змей означает хитрость и готовность идти по трупам. Ну а сердце дракона — отвагу, силу и власть. Необычная палочка для необычного клиента, мистер Гархольд… Палочка властителя.

— Неплохо,— усмехнулся гоблин, поглаживая теплое дерево.— Сколько с меня?

Заплатив за палочку, семья гоблинов уже пошла к выходу, когда сзади раздался голос продавца.

— И еще,— произнес Олливандер.— Возьмите еще и эту, в подарок…

Из-под прилавка он достал небольшую коробочку и протянул юноше.

— Остролист и перо феникса, 11 дюймов. Прекрасная, сильная палочка…Вам она не слишком подходит, но и никто другой ей не нужен…. Встретимся летом, юный гоблин и посмотрим сможем ли мы обмануть весь мир…Хи-хи-хи!— Серебристым смехом засмеялся старик, исчезая в тенях магазина. — Вас ждут великие дела, мистер Поттер, Гархольд Зеленоглазый…

— На меньшее я и не согласен,— ухмыльнулся его покупатель, выходя из магазина на яркий свет солнца, заливающий Косой переулок.

Щурясь, пятеро гоблинов пошли в сторону банка, обдумывая произошедшее. Впервые за много лет гоблин из Клана официально получил палочку. Гоблины не были дураками, так что, наладив отношения с черным рынком сбыта, всегда могли приобрести незарегистрированные палочки у торговцев темномагических кварталов, но в официальной покупке было что-то особенно торжественное. До этого лишь полукровки, и то только при исключении их из Клана, могли получить образование в человеческих школах и стать равными им. Например, Филиус Флитвик, профессор Хогвартса, был одним из таких «исключенных». Нет, никто никогда не мешал им общаться с родственниками, но те сами отдалялись от них, затягиваясь в мир человеческой магии и интриг. И Грипфук боялся, что и Гархольд рано или поздно покинет их, найдя свое место среди людей… Все чаще он вспоминал фразу Лорда Малфоя, о том, что «людям не место среди гоблинов», и страх сковывал его сердце. Он считал этого малыша своим родным сыном, и отпускать его во внешний мир было по-настоящему страшно. Заглянув в глаза супруги, гоблин увидел там те же страхи и сомнения. Они крепко переплели пальцы, поддерживая друг друга. Они должны дать сыну выбор.

Впереди показался магазин «Всё для квиддича», возле которого столпились мальчишки всех возрастов, с восторгом обсуждая новые модели метел и лучшие команды. По этому поводу то здесь, то там вспыхивали споры, но решались они быстро и не переходили в потасовки. Оглядев выставленные на продажу метлы, Грипфук спросил сына, скользнувшего равнодушным взглядом по витрине:

— Не хочешь метлу, Гархольд?

— Не особо, — пожал плечами юноша.— Да нам и нельзя,— кивнул он на письмо в руке матери, где в самом низу стояла приписка о том, что первокурсники не имеют право привозить метлу в школу.

— Хе, когда гоблина останавливали запреты?— прошептал поверенный на ухо сыну, для чего ему пока еще не надо было даже подниматься на цыпочки.

— А я хочу!— заныл младший из братьев Гархольда.— На метле носиться круче, чем на вагонетках! Купишь, паааап?

— Ты еще слишком мал! И вообще, хочешь что-то — заработай деньги и купи! Бери пример с брата,— кивнул на Гархольда Грипфук.

Мальчишка надулся, злобно глядя на старшего брата из-под насупленных бровей и явно строя планы на «жуткую» месть. Гархольд уже давно привык к мелким подлянкам младшего, так что практически не реагировал на его обиды.

— Знаешь, малыш,— проговорила Гриальда.— Тебе бы нужна какая-нибудь птица, что бы списываться с нами во время учебного года…Это будет получше, чем использовать школьных сов.

— Дракон мог бы носить мою почту,— пропел мальчик, смотря на родителей ясным взглядом идеального ребенка. По спине матери пробежала дрожь, а проходящий мимо маг даже подавился от неожиданности.

— Никаких драконов,— устало выдохнул Грипфук, качая седой головой.— Я уже говорил, что пока тебе не исполнится четырнадцать, никаких огнедышащих тварей дома! И,— продолжил он, увидев, что сын пытается что-то вставить.— Никаких ядовитых, покрытых шипами тоже! Иди в магазин и выбери себе сову, ворона или ястреба по нраву!

— Ладно-ладно,— поднял руки вверх парень.— Я все понял…. Но попытка не пытка, так? Я должен был попробовать. Вы со мой?

— Наверное, нет,— покачала головой гоблинша, оглядывая усталых детей.— Нам уже пора домой — я хотела сегодня приготовить праздничный ужин. Отец пригласил родственников отметить твое поступление в Хогвартс, да и Глава со Старейшинами обещался быть, так что нельзя упасть в грязь лицом…Папу твоего я тоже подключу к работе. Ты же справишься один, дорогой?

— Да без проблем, мам, я же уже не маленький! Я после еще в офис зайду — обещал Хайнарху подменить его в зале.

— Хорошо, хорошо, большой мой!— проворковала женщина, целуя парня в щеку, от чего тот слегка покраснел и скривился.— Только не опоздай на ужин! Ровно в семь собираются гости!

— А без меня никак?— грустно посмотрел Гархольд.— Ты же знаешь, как я не люблю все эти посиделки! Я бы лучше немного почитал…

— Нет, Гархольд, что за праздник без главного участника событий!— строго заявила седая женщина.— Так чтоб не опаздывал!

— Хорошо-хорошо, я приду,— махнул рукой парень, перебегая на другую сторону дороги, подальше от опеки матери.

— Совсем вырос наш Гарри,— пробормотала она, смотря на захлопнувшуюся дверь магазина. Затем, улыбнувшись своим мыслям, подхватила супруга под руку, пересчитала детей и пошла к банку, напевая под нос старую балладу. Когда дети вырастают — это совсем не плохо!

А Гархольд тем временем зашел в еще один магазин, как он искренне надеялся, последний на сегодня. Вокруг него в мягком полумраке шуршали тысячи птиц, смотря на юношу блестящими глазами. В принципе, юному гоблину было наплевать на то, какая птица будет носить в Гринготтс письма — он вообще не слишком сильно любил пернатых (не считая оных в жареном, печеном и даже вареном варианте), так что лениво разглядывал насесты, надеясь, что ему кто-нибудь приглянется. Наконец его взгляд зацепился за флегматичную сову с самого края — она была полностью белой, и лишь два ярко-желтых глаза смотрели на Гархольда с невероятным умом и любопытством.

— А ты красавица,— пробормотал он, оглядывая понравившуюся птицу.— Будешь носить мою почту в страшные темные подземелья?

И зловеще рассмеялся. Сова посмотрела на него, словно бы сомневаясь в наличии у гоблина интеллекта.

— Будешь,— хмыкнул Зеленоглазый, снимая красотку с насеста.— Куда ты от меня денешься…

Заплатив за птицу и выслушав рассказ продавца о методах ухода за полярными совами, Гархольд поспешил на работу. Степенно поднявшись по беломраморным ступеням банка, Гархольд отправился в свой кабинет, что бы переодеть выходную одежду на обычную униформу. Там же он оставил там и сову (пока еще безымянную — таким ответственным делом он решил заняться вечером), приказав паре эльфов, нанятых дедом именно для помощи работникам Гринготтса на верхних этажах, позаботится о ней ближайшие пару часов. А затем отправился в зал, махнув рукой знакомому, что готов его подменить.

— Здравствуйте, вас приветствуют банк «Гринготтс». Да будет полон золотом ваш дом!— произнес он, улыбаясь из-под тени капюшона.

— Ага, и вам того же,— пробурчал посетитель, явно не удосужившись узнать элементарные правила вежливости. Как всегда!

— Чем мы может вам помочь? Хотите открыть ячейку? Интересуетесь инвестициями? Хотите взять кредит?— стал помогать посетителю Зеленоглазый, не желая задерживать очередь.

— Кредит,— кивнул мужчина. Гархольд, не обращая больше внимания на человека, стал заполнять стандартную анкету-заявку.

— Имя?

— Антарус Эйрес.

— Место работы?— все тем же невозмутимо-бесцветным голосом продолжил опрос юный гоблин.

— Ээээ,— как-то замялся посетитель.— Сейчас скажу…

«Затрудняется ответить», вывел парень на бланке, прежде чем поднять глаза и упереться взглядом в красную аврорскую мантию медлительного мага.

«Люди»,— простонал про себя Гархольд, добавляя в бланк фразу «Был одет в аврорскую мантию». Пусть и дедушка посмеется, когда до него дойдет эта анкета!

* * *

Хогвартс

* * *

Альбус Дамблдор сидел за своим столом и пил чай. За последние несколько дней он не присел ни на секунду, стараясь найти своего потерянного героя, что бы вернуть оного в свой план. Но никаких следов юного Поттера не было. Что радовало старого директора — так это то, что в Гринготтсе никто по-прежнему не оспаривал его права на сейфы Поттеров, а значит мальчишка не так уж и хорошо подкован в делах магических. Либо (этого старик не мог отбрасывать со счетов) был достаточно умен, чтобы не показывать своего знания раньше времени. Дамблдор никогда не переходил в чистке сейфов воспитанника (директор был назначен опекуном наследника Поттеров еще в ту трагическую ночь) той черты, за которой он не сможет оправдаться и перед мальчиком, и (если все сложится совсем неудачно) перед судом. Он все еще продолжал надеяться, что мальчишка вырос среди магглов — тогда магический мир станет сказкой, а он уж постарается, что бы тому понравилась именно его сторона правды. А если и нет — он всегда сможет разыграть другую партию — Невилл, вырвавшись из-под заботы бабушки, будет совсем не плохим вариантом, тогда как Гарри сможет стать заменой Тому. Все-таки не слишком хотелось старику ввязываться в войну со старым хитрым змеем — а маленькую змейку ему хватит сил раздавить в любое время…

«Да»,— думал величайший светлый маг современности, отправляя в рот очередную лимонную дольку (надо сказать, что ее приторно-сладкий вкус отлично маскирует привкус многих зелий).— «Все будет под моим контролем, чтобы ни случилось с Поттером за прошедшие годы».

Сегодня утром он, еще раз проверив поисковые заклинания, настроенные на мальчишку и обнаружив все ту же пустоту в результатах, отправился в «Нору», что бы поговорить с Артуром и Молли Уизли. Он помнил, что у этой бесконечно преданной ему семьи (да еще и не слишком богатой) был мальчишка того же возраста, что и Гарри. Уж этот-то ребенок, выращенный настоящими гриффиндорцами, сможет привить Мальчику-Который-Выжил правильные мысли, если уж с Хагридом старый директор ошибся. Женщина, которая всегда мечтала вернуться в привычную с детства роскошь, достаточно быстро поняла выгоду дружбы с героем, так что юный Рональд Уизли скоро будет прекрасно проинструктирован, как и, скорее всего, мисс Джиневра. Дамблдору даже не пришлось ничего придумывать — умная женщина сама предложила встретить мальчишку Поттера еще на перроне — с кем бы он не жил, все равно попасть на платформу можно только через Кинг-Кросс. Впервые такая ужасно неудобная система, созданная в войну с Гриндевальдом, чтобы темные маги не могли незаметно проникнуть на перрон, оказалась хоть немного полезной. Молли знала и Лили, и Джеймса — несмотря на то, что чета Уизли была несколько старше Поттеров, они все равно хорошо общались после собраний Ордена, так что Молли вполне сможет узнать их сына из прочих магов. А там, слово за слово, мальчики подружатся, а после маленький герой попадет прямо в крепкие объятья хитрого директора. И, что самое главное — это то, что оба Уизли искренне считают, что действуют только во благо «бедного» Гарри.

Так что, вернувшись в свой кабинет этим вечером, Альбус был вполне спокоен за будущее. Он сделал ошибку, не проследив за ребенком Пророчества, но все еще не поздно исправить! В конце концов, Гарри Поттеру всего одиннадцать лет, тогда как за спиной Дамблдора больше ста…

Неужели он не сможет повернуть любую ситуацию в свою сторону?

* * *

Гринготтс

* * *

Вечеринка в доме Гархольда была в самом разгаре — эль лился рекой, периодически сам собой повышая собственный градус, угощения были великолепны, а веселые песни уже давно пелись хором, невнятно, в разнобой, но очень прочувственно — когда в дом вбежал взмыленный курьер с криком:

— Нас ограбили!

Гархольд даже вытащил нос из книжки по зельям (он ясно осознавал, что запаса рассола у них может не хватить и уже приготовился провести свой первый опыт на разумных, приготовив собственноручно антипохмельное зелье), услышав такое невероятное заявление. Гриндорх даже рассмеялся, выдавив сквозь хриплый смех:

— Хорошая шутка, малыш!

— Это не шутка,— дрожащим голосом произнес молодой гоблин, неуверенно переступая с ноги на ногу.— У нас вскрыли сейф № 713.

Глава четыре или Поезд в цветах Гринготтса

* * *

Подземелья Гринготтса, 1 сентября

* * *

— Гархольд, сынок, ты все взял?

— Да, мама,— мученически вскидывает брови длинноволосый мальчик, рассматривая огромный сундук, в который маленькая женщина старалась запихнуть еще пару свитеров и фамильную секиру.— Я уже все три раза выкладывал, проверял по списку и собирал обратно. И ты, мама, за этим процессом следила так же пристально, как деда за перевозом золота!

Белая сова, притворяющаяся спящей (явно, чтобы иметь возможность после сборов нагло и насмешливо ухать, намекая, что все слышала и все знает), не выдержав, приоткрыла правый глаз, осматривая бешенных двуногих. Кстати, он таки нашел ей имя — Хэдвиг. После того как Гархольд пытался подобрать хоть одно, перебирая всех героинь гоблинских легенд, а та только кусала его за пальцы, выражая этим все свое мнение по поводу очередной Галлари Длинноволосой или Зайраны Луноликой, он обозлился и решил выбрать первое попавшееся имя в учебнике по истории магии. Слава Предкам, им обоим повезло — именем оказались довольны и сам Гархольд, и сова.

— А может, еще один клиночек возьмешь?— пробормотала Гриальда, прикидывая, как сможет засунуть в переполненный сундук еще и здоровенный двуручник работы древнего мастера. Естественно, гоблинского. В изготовлении оружия эта раса не доверяла никому, кроме своих.

— У меня в сундуке уже и так склад оружия, которого вполне хватит на вооружение небольшой армии,— простонал он.— Мам, я половиной железа даже пользоваться не умею!

— Оружия и денег, сынок, много не бывает,— присоединился к матери, наконец-то впихнувшей в сундук меч, Гриндух. Отец тащил на плече кожаный мешочек, приятно позвякивающий на каждом шагу.— Так, мать, засунь-ка еще один кошелечек сыну…

— И небольшой сейфик с золотом,— покачал головой Гархольд, смотря, как вся семья старается закрыть сундук, явно не желающий вмещать все туда запихнутое. Братья сидели поверх крышки, а мать и отец застегивали замки, натужно трещащие от прилагаемой гоблинами силы. Не спасало даже то, что в сундуке было достаточно большое подпространство, в котором, если не быть излишне придирчивым, можно было бы даже жить.

— Почему это небольшой,— обиделся отец, когда война с серебряными защелками наконец-то закончилась их – защёлок — полным поражением.— Вполне себе приличный!

Зеленоглазый только покачал головой. Нет, он был вовсе не прочь такого НЗ, но все происходящее скорее походило на фарс, чем на обычные сборы в школу. Рядом ехидно ухнула Хэдвиг.

— И пару пирожков в дорогу не забудь!

Посмотрев на четыре протвиня с внушительными пирогами, которые несли его мать и сестра (в одиночку эту кучу было явно не донести), Гархольд только жалобно застонал, слегка постучав головой по стенке.

Он никогда не доберется до школы!

* * *

Малфой-мэнор

* * *

— Драко, ты все собрал?— важно спрашивает гордый аристократ, ненадолго отвлекаясь от нового «Пророка» и пристально глядя на сына. Мальчик выглядит безупречно — аккуратный классический костюм, который, хоть и являлся от и до магическим, не станет причиной для сплетен в маггловской части вокзала, идеально уложенные волосы, спокойное выражение лица. Лишь только наметанные взгляд отца замечает слегка лихорадочный блеск глаз, покрасневшие скулы и немного чересчур нарочитые плавные движения, выдающие волнение наследника.

— Да, папа,— отвечает Драко, поднимая серебристые глаза на Лорда Малфоя.— Мои вещи уже стоят в прихожей.

— Отлично, сын,— кивает Люциус, откладывая недочитанную газету в сторону. Даже новейшие новости магического мира не стоят того, что бы игнорировать сына, впервые отправляющегося в школу. Для любого мага момент приезда в Хогвартс (или любую другую магическую школу) священен — это тот миг, когда ты начинаешь взрослую жизнь, формируешь свой круг общения, становишься настоящей личностью. И хотя маг нисколько не сомневается в Драко — сам мальчик до ужаса боится неизвестности, ждущей его за пределами теплого родительского дома. И не смотря на то, что вчера весь вечер был посвящен сборам под пристальным контролем печальной Нарциссы, не желающей отпускать от себя сына, мальчику явно была нужна помощь отца.

— Знаешь, Драко,— говорит Люциус, присаживаясь на корточки перед сыном. Сейчас они наедине, и он может не держать маску «ледяного аристократа»— он может быть для сына просто отцом, тем, кем не смог стать Абрахас для самого Люциуса. Он не хочет повторять ошибки своего отца, поэтому нежно и ласково говорит хрупкому счастью, так похожему на его жену, разве что глаза и волосы тот взял от отца.— Все будет хорошо. Боятся — это не стыдно. Стыдно, сын, осознав свой страх, не идти вперед, к своей цели.

— Ты тоже боялся?— слегка наивный вопрос мальчика звучит откуда-то из-под подмышки, куда уткнулась белобрысая макушка.

— Ужасно,— тихо, словно бы рассказывая страшную тайну, говорит Лорд Малфой.— Мне казалось, что меня обязательно отправят на Хаффлпафф.

Драко смеется, крепко обнимая отца за пояс. А мужчина, подняв голову вверх, видит, что из проема дверей на них смотрит Нарцисса, мягко улыбаясь самыми краешками губ. И Люциус тоже улыбается, чувствуя необыкновенное счастье.

— Так, молодой человек,— возвращается к холодно-отстраненному тону Лорд Малфой, поднимая сына на ноги и вставая следом.— Разве так должен выглядеть наследник Малфоев? Как вам не стыдно, Драко Люциус Малфой!

И только в глазах мага играют прежние смешинки, показывающие сыну, что отец ни сколько не рассержен.

Пара заклинаний — и растрепанные волосы белокурого мальчишки вновь лежат волосок к волоску, а слегка помятый костюм скрипит накрахмаленными манжетами. Семья Малфоев готова к выходу в свет.

— И кстати, Драко,— произносит Люциус, уже садясь в подъехавший черный автомобиль (если уж они были вынуждены добираться до платформы по-маггловски, Малфои предпочитали делать это с шиком и комфортом).— Ты помнишь, что я сказал о юном Гарри Поттере?

— Да, папа. Подружиться с ним, на какой бы факультет он не попал.

Мужчина только кивает, позволяя своей руке небрежно соскользнуть на обтянутое шелком колено жены. Нарцисса снова улыбается, переплетая свои пальцы с его.

— Даже если он попадет в число гриффиндорских тупиц и грязнокровок?— презрительно тянет мальчишка, морща нос от отвращения. Люциус слегка качает головой — характер у Драко тоже достаточно блэковский— вспыльчивый, чересчур дерзкий и непримиримый; сын может оказаться одинок на новом месте, где его семья имеет не такое уж сильное влияние. Но Люциус надеется, что Драко сможет вынести уроки из собственных ошибок, без которых не вырасти достойной личности.

— Даже,— бросает маг в ответ на достаточно грубое замечание.— Хотя…

Он обменивается с женой понимающими ухмылками.

— Я крайне в этом сомневаюсь!

* * *

Кинг-Кросс

* * *

Гархольд спокойно подходил к вокзалу, искусно лавируя между спешащими магглами. Уменьшенный с помощью пары рун и гоблинской магии сундук лежал во внутреннем кармане черного пальто, а вот клетку с Хэдвиг пришлось тащить в руках, как и несколько артефактов и ингредиентов, плохо сочетающихся с гоблинской магией. Все эти вещи (как и пару килограммов еды «на перекусить») лежали в светло-коричневом саквояже, ремень которого был перекинут через правое плечо.

В своей достаточно простой одежде Зеленоглазый не слишком сильно привлекал внимание, разве что длиннющая коса сложного плетения и несколько перстней-артефактов, всунутых парню дедом «на всякий случай» (зачем ему, например, защита от саррианов, вымерших черт знает когда, он не понимал, но спорить с Главой Клана не рискнул — еще решит специально возродить этих гончих псов для внука) отличали его от среднестатистического маггла из хорошей семьи. Так что на перрон он вышел незамеченным и не обласканным острыми язычками местных кумушек. Идя по платформе к нужной стене-переходу, он еще раз убедился в тупости человеческих магов — одетая в странные одежды рыжая семья стояла посреди перрона, и толстая рыжая женщина, кудахча над детьми, буквально кричала о том, что им надо на платформу девять и три четверти, в Хогвартс, учиться магии. Как их еще не отправили в психушку, парню было не понятно, но тратить время на то, что бы проверить, что им скажет уже спешащий сюда полисмен, Гархольд не стал, спокойно пройдя сквозь стену на магическую часть вокзала.

А позади осталась разбираться с маггловской полицией удивленная семья Уизли, так и не дождавшаяся своего героя.

Платформа девять и три четверти встретила гоблина дымом, вылетающим из трубы паровоза, и громим гудком, заглушающим даже детские крики. Сам поезд, что приятно удивило Зеленоглазого, был в цветах банка — алом, как кровь, и золотом, как галеоны. И Гархольду было абсолютно плевать, что большинство магов сказало бы, что он полностью гриффиндорский!

Аккуратно пробираясь к вагонам, гоблин стремился как можно быстрее пройти внутрь и занять себе место. Знакомых у него здесь пока еще не было, кроме, пожалуй, Лорда Малфоя, но подходить к аристократу, окруженному целой кучей друзей с семьями не хотелось. Да и шляться по вагонам, ища себе место, было бы ниже его достоинства — особенно если есть реальный шанс всего этого избежать.

Слава Предкам, долго искать пустое купе не пришлось. Пройдя всего пару дверей, он нашел свободное помещение. Внутренняя отделка куке была весьма приятной — деревянные панели, штофные обои светло-бежевого оттенка с тиснеными цветами и два алых диванчика, разделённые небольшим столиком. Сверху, почти под самым потолком, были две полки, на одну их которых он и поставил клетку с Хэдвиг, недовольно ухнувшей от яркого света, ненадолго сверкнувшего от люстры прямо ей в глаза. Саквояж с мамиными пирогами он оставил внизу, тут же достав оттуда книгу, подаренную Старейшиной Арграххоном Гарходьду на день рождения, который он теперь отмечал аж два раза в год. Зная, как сын Гриндуха любит древние легенды, старый гоблин записал множество сказаний в книгу и, сделав переплет из темной кожи, подарил мальчику на память. Зеленоглазый знал, что Старейшина уже готовится к встрече с Предками, поэтому эта книга с аккуратно записанными легендами была особенно дорога юному гоблину.

Приоткрыв белого цвета занавеску, Гархольд посмотрел на перрон. Прямо напротив его окна собрались аристократы во главе с Лордом Люциусом. Чуть в стороне стояли и их дети — будущий цвет Слизерина. Маленький мальчик с зализанными назад белыми волосами явно был сыном Люциуса, позади него замерли двое достаточно огромных для своего возраста парней (видимо сквайры наследника). Высокий бледный мальчик, стоящий чуть в стороне от других, общался со смуглым парнем явно итальянского происхождения. Рядом с Малфоем крутилась достаточно хорошенькая девочка с чуть вздернутым носиком, делающим ее похожей на декоративную собачку. С ней в компании были еще две маленькие леди — одна блондинка с длиннющими белыми волосами, а вторая пепельно-русая, с аккуратными локонами, убранными в изысканную прическу. Все они, одетые в простую магическую одежду, явно выглядели лучше на лондонском вокзале, чем большинство магов, одевших на себя бешеную смесь маггловской одежды и превратившихся в жутких чучел.

Кстати, встреченное на маггловской половине вокзала семейство все-таки вырвалось из лапок полиции — их ярко-рыжие шевелюры было невозможно не узнать даже с такого большого расстояния. Остановившись чуть правее, женщина начала кудахтать и вытирать сопли недовольному парнишке примерно его возраста.

Наблюдать за ними хоть и было весьма забавно, но уже надоело, так что Гархольд задвинул занавески, постучал по лампе палочкой, отчего та медленно загорелась мягким светло-золотистым светом, и погрузился в чтение.

Через двадцать минут он услышал какие-то крики, топот и, мягко качнувшись, Хогвартс-экспресс двинулся в путь. На верхней полке угрюмо ухнула разбуженная начавшимся движением Хэдвиг, которую гоблин тут же спустил вниз и, достав из сумки пару свежезадущенных мышей, начал лениво подкармливать питомицу.

Буквально через пару минут дверь в купе открылась и в купе … ввалился рыжий парень из той самой семейки, с грязным пятном на носу – видимо, его матери так и не удалось привести сына в приличный вид.. Зеленоглазый вопросительно выгнул бровь, подталкивая вторую тушку к клетке. Парнишка с ужасом уставился на дохлую мышь, презрительно оглядел книгу, черный камзол гоблина и его длинные волосы, после чего, даже не извинившись, захлопнул дверь. Гархольду показалось, что тот пробурчал что-то вроде «лохматый, зеленоглазый и в очках», и он пожал плечами, решив, что рыжик ищет кого-то определенного (Слава Предкам, что не его!).

Следующие полчаса были относительно спокойными — никто не беспокоил мрачного юношу, читающего рукописную книгу. Единственные, кто прервал его покой, были двое будущих гриффиндорцев (только они могут так нагло, не стучась, ввалиться в чужое купе и, даже не извинившись, начать задавать вопросы) — девочка с пышной копной коричневых волос и невысокий полный мальчик, явно смущенный активностью подруги.

— Вы не видели жабу?— приказным тоном осведомилась девчонка. Гархольд только вздернул бровь — никаких правил приличий эта ученица явно не знает.

— Во-первых, здравствуйте, во-вторых, извините за беспокойство, и только, в-третьих, не видели ли вы жабу,— тем же менторским тоном, что и девчонка, протянул гоблин, с жалостью глядя на смущенную гостью. Ей будет ой как тяжело в школе.— Мне-то, магглорожденная, наплевать на твои манеры, но если бы ты так ворвалась в купе чистокровных, то могла получить и крайне неприятное заклятье прямо в лицо. Просто так, рефлекторно…А жабу я не видел. Прощайте.

И снова уткнулся в книгу.

— А как ты узнал, что я магглорожденная?— не отставала настырная девчонка, и Зеленоглазый сам начинал подумывать о проклятии для нее.— Кстати, я Гермиона Грэйнджер, приятно познакомится!

— Мне все равно. А узнал я об этом по полному незнанию элементарных правил приличия,— мрачно огрызнулся парень, проводя пальцами по длинной косе, перекинутой через плечо. Хэдвиг согласно ухнула, доедая последнюю мышку.

Девочка вспыхнула и, резко развернувшись на каблуках, вылетела из купе. Без извинений и прощаний. Гархольд только покачал головой — не будет ей житья от чистокровных. Они готовы смириться с присутствием в их мире магглокровок, только если те чтят традиции магического мира, а эта девочка, хоть и явно прочитала все учебники (на ее лице прописью стояло «отличница»), так и не добралась до элементарнейшего этикета. Парень, сумбурно извинившись, выскочил за дверь.

-Ну, для этого еще не все потеряно,— пробормотал парень, смотря на пушистые перья своей птицы.— Не так ли, Хэдвиг?

Хэдвиг согласно ухнула и вновь погрузилась в дрему, а Гархольд вернулся к сказаниям. Шиндорх Рыжебородый как раз собирался трубить голову жуткому чудовищу, что бы преподнести еще трепещущее сердце своей возлюбленной, когда в купе с тихим стуком вошли трое аристократов, виденных Гархольдом на платформе. Впереди всех, слегка скривив губы в неприятной усмешке, стоял Драко Малфой, а позади него неуверенно топтались на месте его сквайры. Заметив Гархольда (и оценив его внешний вид), Драко вежливо поклонился и, дождавшись ответного кивка, проговорил:

— Гарри Поттер, не так ли?

Гоблин удивленно вскинул бровь. Он, конечно, был уверен, что Лорд Люциус догадается о том, что Гарри Поттер и Гархольд Зеленоглазый — одно лицо, но что так быстро…Он все больше и больше начинал уважать этого мага. А бледный паренек тем временем продолжал:

— Я Драко Люциус Малфой. Скоро ты узнаешь, Поттер, что в магическом мире есть разные люди, и я помогу тебе выбрать достойных,— высокомерный тон мальчишки, явно не дотягивающий до отцовского, явно был последствием его неуверенности и страха. Гархольду было несложно увидеть слегка дрожащую жилку на виске собеседника. Так что он не так уж и обиделся на эту непреднамеренную грубость, но и спускать с рук такое обращение не мог. Еще решит, что с ним можно так разговаривать всегда!

— Я все это итак знаю, наследник Малфоев, и в покровителях не нуждаюсь.

Он показательно проигнорировал протянутую руку блондина, перелистнув еще страницу книги. Скулы мальчишки слегка покраснели, и он яростно сжал правую руку в кулак. От ярости и обиды Драко даже забыл о вежливости, уходя, не попрощавшись. А Зеленоглазый сказал ему вслед, лишь на миг отрываясь от крайне познавательных приключений гоблинского героя:

— Реши, Драко Люциус Малфой, кто тебе нужен — друзья или подчиненные. До свидания, наследник, сквайры.

Слава Предком больше никто его не тревожил. Он спокойно почитал историю о Шиндорхе Рыжебородом, перекусил мамиными пирогами с паштетом из печени гиппогрифа, купил парочку конфет у проезжающей с тележкой продавщицы. Лениво просмотрел карточку с Дамблдором (уже пятую в его коллекции) и кинул в саквояж. Почти у самой платформы Зеленоглазый надел форменную мантию поверх своего камзола и аккуратно пригладил недлинные пряди вокруг лица, распушившиеся от соприкосновения с тканью. На голову с брезгливой гримасой он напялил остроконечную шляпу.

Поезд мягко затормозил, останавливаясь у не слишком хорошо освещенного перрона. Гархольд, с ужасом слушая крики и грохот за дверью, решил подождать, когда схлынет основной поток учеников, чтобы спокойно выйти наружу. Его задумка оправдалась. Кстати, кроме него так сделали еще несколько человек, причем в основном, ученики Рэйвенкло и Слизерина, чем заслужили еще пару баллов для своего факультета в глазах Зеленоглазого.

Выйдя на прохладный воздух, Гархольд сразу же услышал грохочущий голос хогвартского лесника:

— Первокурсники, сюды! Не потеряйтесь!

Как никто не потерялся, идя по темному лесу, освещенному лишь лампой полувеликана, и без всякого контроля, Гархольд не знал. Единственный ответ был — это…магия! Как и то, что лодочки, на которых ученикам предстояло плыть через Черное Озеро (о тварях его населяющих маленьким гоблинам рассказывали страшилки) не внушали доверия. Но делать было нечего, и Гархольд залез в лодку. Вместе с ним оказались две незнакомые девочки-индианки и хмурый парень с каштановыми волосами, судя по всему тоже не доверяющий утлым лодочкам.

Судя по всплеску, кто-то все-таки не удержался и упал в воду. Слава Предкам, его быстро выловил Хагрид, так что до школы первокурсники доехали в полном составе. Наверное, ибо Гархольд не считал. Лесник, похоже, тоже.

Замок был великолепен, этого маленький гоблин отрицать не мог. «Может»— подумал он, аккуратно ступая на каменный причал.— «Здесь будет и не так плохо!».

Следуя по коридорам за высокой женщиной в изумрудной мантии, он думал о том, что ждет его впереди в этот долгий-долгий год в человеческой школе. На тонких губах гоблина играла кривая усмешка.

Берегись, магический мир, к вам идет Гархольд Зеленоглазый!

Глава 5 или Добро пожаловать в Хогвартс, Зеленоглазый!

* * *

Хогвартс, Большой Зал

* * *

Квиринус Квирелл сидел за преподавательским столом и слегка морщился от хоть и привычной, но все еще неприятной, боли в затылке. Его господин, раздраженный невозможностью видеть происходящее своими собственными глазами, пронзал сознание слуги вспышками гнева, заставляющими и так не слишком связно выражающегося профессора сбиваться на отвратительное заикание, похожее на блеянье Аберфортовских коз. Да и соседство с мрачным зельеваром, явно подозревающим коллегу в некомпетентности и мысленно травящим его всеми известными ядами, не повышало настроения одержимого духом Темного Лорда.

Большой Зал уже был полностью заполнен шумными подростками, когда Квирелл почувствовал дрожь своего господина, ощутившего приближение мальчишки Поттера, так сильно ожидаемого всем магическим миром в общем, и самим Волдемортом в частности. В голове рано облысевшего мужчины послышался тихий шепот, свистящий, ледяной, жуткий: «Он здесь, ничтожество, смотри внимательно…Мы не можем упустить такой шанс!». И Квирелл начал пристально вглядываться в старое дерево дверей, уже и сам ощущая приближение силы, так сходной с силой Темного Лорда.

Он здесь…

Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил в Хогвартсе.

Игра начинается.

* * *

Хогвартс, коридоры замка

* * *

Гархольд с восхищением рассматривал окружающий его мир, буквально пропитанный ощущением тайны и древности. Он был восхищен величием здания — его толстыми стенами, украшенными не поблекшими от времени гобеленами, оружием и доспехами, тяжелыми коваными держателями для магических факелов.. Все здание школы буквально дышало жизнью, созданной усилиями тысяч магов, творящими магию в ее стенах, что очень напоминало юному гоблину его родные подземелья. Там тоже, казалось, что стены домов и переходов еле заметно колебались, как бы в такт биению огромного сердца.

Он видел, что замок впечатлил всех — даже Малфой со своей чистокровной свитой не могли удержать восторга в холодных глазах, хоть и скрывали это на редкость профессионально…Практически ничего на безупречно-спокойном лице сына Лорда Люциуса не показывало истинного волнения наследника древнего магического рода. Разве что презрительная гримаса, призванная скрыть изумление и страх, выдавала излишнюю нервозность. Зеленоглазый, несмотря на небольшой конфликт с Драко в поезде, не мог не почувствовать некое уважение к этому блондину. Да, этот его защитный механизм вряд ли поможет в отношениях с будущими однокурсниками. Но это было не дело Гархольда, так что он, отведя взгляд от будущих слизеринцев, принялся рассматривать остальных.

Рыжий парень, один из тех не слишком умных (и, по-видимому, не богатых — что для гоблина суть одно и то же) чистокровных, что своими необдуманными действиями подрывают Статут, в компании с двумя другими рослыми парнишками (светловолосым парнем с чисто ирландской внешностью и чернокожим магглорожденным — это было видно по его одежде и поведению), что-то втолковывал пухленькому мальчику, искавшем свою жабу в поезде. Причем, судя по все более и более зеленоватому оттенку кожи последнего, рассказы были зловещим враньем, призванным внушить неуверенность и страх. Даже флегматичная жаба, которую мальчишка прижимал груди, казалось, была впечатлена рассказами разошедшегося рыжика — ну или хозяин решил лично избавиться от надоевшего питомца, задушив в крепких объятьях. По крайней мере так бы сделал Гархольд — по его мнению эти склизкие земноводные годились только на ингредиенты для зелий и высиживание василисков, а так на зельях лучше пользоваться специально обработанными внутренностями, а яйцо черного петуха гоблин так и не нашел…Выбор очевиден!

Настырная лохматая магглокровка, заявившаяся в купе к Гархольду, пыталась что-то рассказать трём девочкам, которые, в отличие от всех остальных, все еще не послали ее с пересказом всех прочитанных зазнайкой книг. Они, судя по всему, были просто более воспитанными, так что не пытались прервать нескончаемый поток информации, извергаемый девчонкой. Правда, и слушать ее тоже не пытались, поправляя волосы и мантии.

Две индианки, ехавшие с ним в лодке, шли немного в стороне, явно не желая, что бы кто-то нарушал их спокойный разговор на древнем певучем языке одних из первых магов этого мира. Несмотря на то, что многие относились к магии азиатских стран с предубеждением идиотов, Зеленоглазый знал, как опасны бывают слова санскрита, связанные с кровью, так что отложил себе в память поговорить с этими красивыми и, безусловно, опасными леди. Краем глаза осмотрев остальных и отметив нескольких ребят со знакомыми чертами, показывающими их принадлежность к семьям клиентов Гринготтса, Гархольд постарался расслабиться. Наконец, статная женщина в изумрудно-зеленой мантии и высокой атласной шляпе остановилась в небольшой комнатке перед огромными, темного дерева дверьми. Она сняла уличную мантию и, показав, куда стоит ее повесить остальным, убедила их, что домовые эльфы отнесут их прямо в их комнаты, как и оставленные в поезде чемоданы. Гоблин только криво усмехнулся, поглаживая миниатюрные сундучки — доверять фамильное оружие и огромную сумму денег этим симбионтам он не собирался. Повесив теплые мантии и шляпы на вешалку, первокурсники взглянули на провожатую.

— Итак, первокурсники,— голос ее звучал тихо, но так властно, что все практически сразу замолчали.— Меня зовут Минерва МакГонагалл, и я заместитель директора Хогвартса — школы, в которой вы будете учиться следующие семь лет. Через несколько минут я вернусь за вами, что бы провести на распределение, где вы узнаете, с каким из четырех факультетов вам предстоит жить и учиться все следующие годы. Поверьте, от вашего выбора будет зависеть очень много — ваши друзья, убеждения, место в магическом мире… Так что предлагаю вам подумать об этом, как о переломном моменте всей вашей жизни.

После чего она, оглядев толпу одиннадцатилеток, быстро ушла прочь.

— Мдя,— протянул Гархольд, с сомнением разглядывая шумную компанию, дрожащую от страха перед «великим решением».— Если она пыталась нас успокоить, то это у нее точно не вышло.

Будущие первокурсники нервно озирались по сторонам, явно не чувствуя себя в безопасности посреди огромного замка, брошенные строгой провожатой. Уровень безопасности этой школы и ответственности за жизни учеников, поражал…. Так что страх малышни пред ужасами древнего замка, в принципе, был полностью оправдан. Гархольд же, привыкнув к мрачности и величественности родных подземелий, прислонился к стене и равнодушно смотрел сквозь переговаривающуюся толпу.

Зеленоглазый, задумавшись о том, как изменяется его жизнь, даже не заметил, как рядом с ним появился младший Малфой и спросил:

— Поттер? Давай попробуем еще раз?

Драко Малфой размышлял, следуя за гриффиндорским деканом по школьным коридорам, о том, что же ему надо сделать, что бы исправить ошибку, совершённую в поезде. Первая встреча с Мальчиком-Который-Выжил сложилась совсем не так, как представлялось юному Малфою еще сегодняшним утром. Во-первых, не смотря на то, что отец рассказывал ему о том, что Поттер воспитывался в магическом мире, Драко совсем не ожидал увидеть мальчика с длинной, явно ритуального свойства, косой, одетого в строгий чёрный камзол, мрачного и неразговорчивого. Во-вторых, тот невозмутимо отказался от помощи Рода Малфоев, словно бы это было что-то совершенно обычное и незначительное. Ведь, не смотря на то, что Гарри Поттер был достаточно богатым и сильным магом, известным во всем мире, у него просто не могло быть нужных знакомств в Министерстве и в среде магической аристократии, которые завязываются на регулярных балах и приемах. А Гарри там точно не было, да и кто будет воспринимать серьезно ребенка, пусть и настолько известного? Кроме того, резкий отказ от протянутой руки и покровительства больно ударил по эго наследника — ни разу прежде ему не отказывали так категорично…. Но сейчас, обдумав произошедшее, он уже не был так уверен в правильности своих прошлых действий. Поттер стал ему по-настоящему интересен.

Раньше он считал необходимость подружиться с юным героем некой неприятной обязанностью — он, как и большинство в магической Англии, думал, что Поттер был кем-то вроде маленького принца, настоящего воина света, а значит не слишком приятным в общении для аристократа круга Малфоя. Но сейчас, увидев его в поезде, встретившись взглядом с его льдистыми и расчетливыми изумрудными очами, он понял, что, возможно, все было совсем не так, как рассказывалось в многочисленных книгах, посвященных истории последних лет. И это ему нравилось.

Поэтому, проследив за отколовшимся от толпы парнем, он решил попробовать еще раз. Драко знал, что после распределения, если он с Гарри окажется на разных факультетах, наладить отношения будет куда как сложнее из-за настороженности по отношению к Слизерину. Но вот если они познакомятся до распределения, то уже никто не сможет запретить им общаться и впредь — даже если герой все-таки станет мордредовым гриффиндорцем. Юный Малфой, жестом приказав сквайрам оставаться на месте, медленно подошел к Поттеру, прислоняясь к стене рядом с длинноволосым парнем.

— Поттер?— произнес он, косясь на флегматичного парня, накручивающего кончик длинной косы на палец.— Давай попробуем еще раз?

Гарри приоткрыл глаза, пристально глядя на Малфоя. Затем, снова чуть-чуть прикрыв веки, произнес, вскидывая бровь:

— Ну давай…Только что?

Блондин замялся. Он никогда раньше не начинал знакомство на равных — все прежние его друзья-союзники были заведомо ниже его по связям и положению, так что он пользовался методом отца, разговаривая слегка высокомерно. С Гарри это явно не подходит для конструктивного диалога…

— Я думаю, что мы могли бы общаться,— пожал плечами Малфой.

Гархольд задумался. Гоблин прекрасно понимал, что рано или поздно ему понадобятся знакомые и связи в мире человеческих магов, а юный Малфой был прекрасным началом. Ведь, в конце концов, даже в их первую встречу Драко был не настолько уж груб и бесцеремонен, просто обозленный необходимостью ехать в чертову человеческую школу,

Зеленоглазый не хотел ни с кем разговаривать. Так что, обнаружив, что сын Люциуса способен общаться на равных, а не с высоты положения отца, он был совсем не против попробовать наладить дружественные отношения с блондином. Если у Драко есть хотя бы треть отцовского таланта, то он уже на целый порядок лучше всех остальных магов:

— Я не против, Драко,— ухмыльнулся гоблин, потягивая ладонь мальчишке. А тот, разом потеряв все свою неуверенность, с видом императора, спустившегося до нищего, пожал протянутую руку.

— Вот и отлично, Поттер,— протянул тот.— Ты не пожалеешь о своём выборе.

Гоблин только хмыкнул. Методы общения парня были даже забавными, если не воспринимать их всерьез.

И тут раздались крики ужаса, так что двое парней с удивлением уставились на призраков, просочившихся через стены. Их было около десятка — полупрозрачные, жемчужные силуэты смотрелись необыкновенно гармонично в этом старом замке. Они, пугая магглорожденных и полукровок, не привыкших к обилию призрачных родственников в мэноре, обсуждали очередные проделки школьного полтергейста. Гархольд же, практически игнорируя призывы толстого призрака в старой рясе поступать исключительно на Хаффлпафф, обратился к новому приятелю:

— Называй меня Гархольдом, Драко, мне не нравится, как звучит «Гарри». Это слишком… просто,— пожал гоблин плечами, замечая, как из неприметной двери вновь появляется профессор МакГонагалл.

— Гархольд?— Драко с сомнениями попробовал на вкус необычное для человека имя. Но, как ни странно, оно куда больше подходило этому стильному парню, чем простоватое «Гарри».— Мне нравиться.

— Мне тоже, как ни странно,— язвительно протянул гоблин, кривясь на очередную фразу блондина, граничащую с грубостью. Похоже, парень просто не умеет по-другому общаться.— Поэтому и сменил. Так решили мои мама с папой.

В ответ на вскинутую бровь Малфоя, Гархольд уточнил:

— Приемные.

Слава предкам, юный аристократ не был настырным и не стал выспрашивать дальнейшие подробности, явно собираясь выяснить их самостоятельно. Вот еще один плюс в дружбе со слизеринцем…Хоть пока и будущим.

— Первокурсники, проходите в Большой Зал, сейчас начнется распределение!— громко сказала МакГонагалл, открывая огромные двери и впуская в тихий коридор звуки праздника и яркий свет.

Гоблина поглотил шум и смех столовой залы. Четыре стола, застеленных цветными скатертями, были заполнены учениками, с любопытством рассматривающими новичков. Тысячи летающих свечей освещали помещение. Высокий потолок Большого Зала мерно сиял ночным небом сквозь пелену облаков, подсвеченных последними лучами солнца.

— Я читала, что он зачарован Основателями,— прозвучал пронзительный голос маленькой всезнайки, вещающей кучке магглорожденных, собравшихся вокруг нее.

Гоблин обменялся с Драко понимающими ухмылками. Бедный-бедный факультет, куда попадет эта девочка! Нет, Гархольд совсем не был против магглорожденных (это было бы несколько лицемерно, учитывая, сколько он на них и магглах зарабатывает), но его всегда ужасало нежелание тех вливаться в мир магии. Как, впрочем, и чистокровных — ведь никто из старших Поттеров не запретил Джеймсу жениться на магглорожденной ведьме, его не отлучили от Рода и не выжгли с семейного древа. Лилиана Эванс была сильной, умной и полностью погрузившейся в магию женщиной, одной из тех, кого чистокровные называют «свежей кровью». У этой Грэйнджер тоже был шанс стать такой, если она вовремя поймет, что мир магии — это совсем другая вселенная, и стоит выучить ее законы, чтобы не казаться окружающим невежей и хамкой.

Гархольд, оторвавшись от молчаливого диалога с Малфоем, который, судя по всему, думал о том же, посмотрел вперед, услышав какой-то звук, и увидел, что профессор МакГонагалл поставила перед шеренгой первокурсников самый обычный на вид табурет из светлого дерева и положила на сиденье остроконечную Волшебную шляпу. Шляпа была вся в заплатках, потертая и ужасно грязная. Гоблин даже слегка поморщился, представляя, что ему придется надеть ее на голову. «Какие все-таки маги сумасшедшие»— пронеслась быстрая мысль в голове парня.

Он огляделся, заметив, что все собравшиеся неотрывно смотрят на Шляпу, и тоже начал внимательно ее разглядывать, чтобы пока не слишком отличаться от других. Гоблин понимал, что долго не сможет поддерживать имидж тихого и мирного паренька — буйный нрав гоблина скоро вырвется из-под контроля, но пока предпочитал молчать. Чем позднее старый маразматик с длинной седой бородой узнает, где воспитывался его маленький герой, тем лучше. Вряд ли Альбус Дамблдор знает о ритуальных косах гоблинов, а если и знает, то еще долго не сможет доказать, что его — не просто оригинальное плетение. Да и не захочет, ведь гоблин в светлых героях — это не слишком правильно!

На несколько секунд в зале воцарилась полная тишина — все ученики пристально следили за начавшейся церемонией и будущими учениками, и из-за этого внимания Гархольду было немного неудобно. Драко, вновь присоединившемуся к компании аристократов, судя по всему, тоже было не слишком приятно находиться на пересечении любопытных взглядов, так что он немного нервно оглядывал зал глазами. И из-за этого он выглядел даже еще более высокомерным, чем прежде.

Зеленоглазый тихо рассмеялся.

А затем Шляпа шевельнулась. В следующее мгновение в ней появилась дыра, напоминающая рот, и она запела странную песню, не слишком хорошо срифмованную и музыкальную:

Может быть, я некрасива на вид, Но строго меня не судите. Ведь шляпы умнее меня не найти, Что вы там ни говорите.

Гархольд никогда прежде не встречал говорящих шляп, обладающих зачатками интеллекта, но у этой явно были проблемы с повышенным самомнением. «И как ей не стыдно такое петь?!»— подумал он, кривясь от высокого скрипучего голоса артефакта. У Распределяющей шляпы не было ни слуха, ни голоса, ни таланта в стихосложении.

Шапки, цилиндры и котелки Красивей меня, спору нет. Но будь они умнее меня, Я бы съела себя на обед.

— Приятного аппетита,— хмуро пробормотал гоблин, с нетерпением ожидая конца этого «шедевра»…

Рядом раздались тихое хмыканье мрачного паренька с которым Гархольд ехал на лодке. Тот с явным одобрениям кивнул соседу, сжимая в руке тонкую книжку и явно желая вновь вернуться к ее содержанию.

Все помыслы ваши я вижу насквозь, Не скрыть от меня ничего. Наденьте меня, и я вам сообщу, С кем учиться вам суждено. Быть может, вас ждет Гриффиндор, славный тем, Что учатся там храбрецы. Сердца их отваги и силы полны, К тому ж благородны они. А может быть, Хаффлпафф ваша судьба, Там, где никто не боится труда, Где преданны все, и верны, И терпенья с упорством полны. А если с мозгами в порядке у вас, Вас к знаниям тянет давно, Есть юмор и силы гранит грызть наук, То путь ваш — за стол Рэйвенкло. Быть может, что в Слизерине вам суждено Найти своих лучших друзей. Там хитрецы к своей цели идут, Никаких не стесняясь путей.

Гархольду однозначно не нравились все четыре факультета. Один для не слишком умных вояк, прущих напролом, второй — для тихих мирных исполнителей, дрожащих от страха и неуверенности, третий — для живущих не здесь ученых, а четвертый вообще бредовый — ну какой хитрец открыто заявит о собственной хитрости?

В общем, Гархольд в очередной раз убедился в невменяемости и нелогичности людей. Как было хорошо в родном Клане!

Не бойтесь меня, надевайте смелей, И вашу судьбу предскажу я верней, Чем сделает это другой. В надежные руки попали вы, Пусть и безрука я, увы, Но я горжусь собой.

Как только песня закончилась, весь зал единодушно зааплодировал. Гоблин только покачал головой, показательно скривившись.

— Предки!— Застонал он.— Какая дурацкая песня!

Шляпа поклонилась всем четырем столам. Рот ее исчез, она замолчала и замерла. Зеленоглазый вознес благодарственную молитву Предкам.

— Надеюсь, — пробормотал сосед Зеленоглазого.— Она будет молчать, пока будет находиться на моей голове…

Гархольд согласно хмыкнул. Снова слышать этот противный голос ему вовсе не хотелось…

— Значит, каждому из нас нужно будет всего лишь ее примерить? — прошептал откуда-то справа рыжий парень, уже переставший искать своего лохматого приятеля. — Я убью этого вруна Фреда, ведь он мне заливал, что нам придется бороться с троллем.

Гоблин только вновь ухмыльнулся людской глупости. Нет, ну это же надо такое придумать! Ведь если сам Гархольд был готов достать фамильную секиру и попробовать отрубить башку каменной твари, то предлагать такое человеческому ребенку было необыкновенно глупо. И, несмотря на все возрастающие подозрения в общем для всех человеческих магов сумасшествии, Зеленоглазый все-таки сомневался, что оно достигнет таких пределов…

Профессор МакГонагалл шагнула вперед, а в руках она держала длинный свиток желтоватого пергамента, похожего на длинный счет очередной аристократки в руках ошарашенного мужа.

— Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, — произнесла она, оглядывая смущенных детей. — После этого Шляпа решит, на каком факультете вам предстоит учиться. Начнем. Эббот, Ханна!

Девочка с белыми косичками и порозовевшим то ли от смущения, то ли от испуга лицом, спотыкаясь, вышла из шеренги, подошла к табурету, взяла Шляпу и села. Шляпа, судя по всему, была очень большого размера, потому что, оказавшись на голове Ханны, закрыла не только лоб, но даже ее глаза. Девочка вздрогнула и чуть не свались со стула. Гархольд еле сдержал хохот. «Хаффлпафф, однозначно!»— подумал он, закусывая губу. А через мгновение Шляпа подтвердила его диагноз громким криком. Те, кто сидел за крайним правым столом, покрытым золотистой скатертью, разразились аплодисментами. Ханна встала, пошла к этому столу и уселась на свободное место. Гарри заметил, что крутившийся у стола Толстый Проповедник приветливо помахал ей рукой. Вот радость призраку…

— Боунс, Сьюзен!

— Хаффлпафф! — снова закричала Шляпа, и Сьюзен поспешно засеменила к своему столу, сев рядом с Ханной. Судя по радостным шепоткам, эти девчонки были старыми подругами.

«Боунс, Боунс»— пронеслась в голове Гархольда ленивая мысль. Он уже где-то слышал эту фамилию, а значит, девчонка хоть что-то да значила. Наконец, в его голове появилась колдография красивой женщины средних лет, назначенной главой Департамента Магического Правопорядка. «Надо будет познакомиться с этой блондинкой»— кивнул себе Гархольд, следя за распределением своего соседа.

— Рэйвенкло!— раздался крик и знакомый Гархольда, которого, как оказалось, звали Теренсом Бутом, отправился за свой стол. Теперь зааплодировали за вторым столом слева, несколько старшекурсников встали со своих мест, чтобы пожать руку присоединившемуся к ним Терри. Остальные не слишком сильно отвлеклись от своих занятий и книг. «Неплохой факультет»,— хмыкнул парень, приглядываясь к синему столу.

Мэнди Броклхерст тоже отправилась за стол факультета Рэйвенкло, а Лаванда Браун (чистокровная из богатого рода артефакторов, как отметило сознание гоблина) стала первым новым членом факультета Гриффиндор. Крайний слева стол взорвался приветственными криками, и Гархольд увидел среди кричавших рыжих близнецов из семейства близко познакомившегося с маггловской полицией.

Миллисенту Булстроуд определили в Слизерин. Она гордо прогрохотала за свой стол. В этой достаточно массивной девочке виделась некая стать, явно перешедшая от испанских ведьм. Да и по походке было видно, что она собирается продолжать дело предков и разводить магических скакунов. Гоблин слышал от деда, что юная Миллисент достаточно умна и настойчива, а значит — интересна.

— Финч-Флетчли, Джастин!

— Хаффлпафф!

Гархольд заметил, что иногда Шляпа, едва оказавшись на голове очередного первокурсника или первокурсницы, практически молниеносно называла факультет, а иногда она задумывалась. Похоже, что она действительно обладала сознанием и могла сомневаться, а это можно использовать…. Так, Симус Финниган — светловолосый мальчик, стоявший в шеренге перед Гарри, просидел на табурете почти минуту, пока Шляпа не отправила его за стол Гриффиндора. Этот парень, уже подружившийся с рыжиком, радостно плюхнулся рядом с Лавандой. Зеленоглазый слышал, что Финиганны были старым ирландским родом, достаточно богатым и влиятельным, так что гоблин решил присмотреться и к этому пареньку.

— Гермиона Грэйнджер!

Судя по всему, эта лохматая девчонка с нетерпением ждала своей очереди и не сомневалась в успехе. Услышав свое имя, она чуть ли не бегом рванулась к табурету и в мгновение ока надела на голову Шляпу.

— Гриффиндор! — выкрикнула Шляпа. И Гархольд тут же решил любыми силами отвязаться от красного факультета, несмотря на явную предрасположенность к его цветам, напоминающим ему цвета родного банка.

Рыжий парень застонал — видимо, он верил, что попадет туда же, где были его братья, а учиться вместе с настырной и всезнающей Гермионой ему явно не хотелось. Гоблин хмыкнул, отмечая, что тот все-таки не полный идиот.

Когда вызвали Невилла Лонгботтома, того самого мальчика, который все время терял свою жабу, тот умудрился споткнуться и упасть, даже не дойдя до табурета. Шляпа серьезно задумалась, прежде чем выкрикнуть «Гриффиндор». Зеленоглазый только пожалел неуверенного в себе парня, попавшего на факультет бесцеремонных храбрецов. Невилл, услышав свой вердикт, вскочил со стула и бросился к столу, за которым сидели ученики факультета, забыв снять Шляпу. Весь зал оглушительно захохотал, а спохватившийся блондинчик развернулся и побежал обратно, чтобы вручить Шляпу Мораг МакДугал, через минуту севшей за стол под знаменем ворона.

Когда вызвали Малфоя, он вышел из шеренги с ужасно важным видом, за которым скрывался истинный страх, и его мечта осуществилась в мгновение ока — Шляпа, едва коснувшись его головы, тут же заорала:

— Слизерин!

Малфой присоединился к своим сквайрам Крэббу и Гойлу ранее распределённым на тот же факультет, и выглядел необычайно довольным собой. Теперь Драко наблюдал за Поттером, все еще остававшимся в шеренге. Гархольд понимал, что тот волнуется, ведь, если гоблин попадет, например, на Гриффиндор, их отношения вряд ли смогут выйти за рамки приятельских…

Не прошедших распределение первокурсников оставалось все меньше, что не могло не радовать Зеленоглазого, уже уставшего стоять на виду у всех. Да и пристальные взгляды преподавательского состава не могли не беспокоить парня…Особенно мерцающий взор Дамблдора.

Мун, Нотт, Паркинсон, девочки-близнецы Патил — те самые индианки, отныне разделенные между Рэйвенкло и Гриффиндором, затем Салли-Энн Перкс и, наконец…

— Поттер, Гарри!

Гархольд поморщился. Он никогда не любил свое человеческое имя, и отзываться на него было достаточно неприятно, но устраивать сцену и раскрываться раньше времени он тоже не хотел. Так что, вздохнув, Зеленоглазый сделал шаг вперед, и по всему залу вспыхнули огоньки удивления, сопровождаемые громким шепотом.

— Она сказала Поттер?

— Тот самый Гарри Поттер?

Гоблин на это только еще выше задрал подбородок и криво усмехнулся, понимая, что сейчас, скорее всего, напоминалМалфоя.

Последнее, что увидел Гархольд, прежде чем Шляпа упала ему на глаза, был огромный зал, заполненный людьми, каждый из которых подался вперед, чтобы получше разглядеть его. «Люди!»— снова поморщился он. А затем перед глазами встала черная стена.

— Вот гоблин, гоблин!— раздался противный скрипучий голос в голове подростка. Зеленоглазый только застонал.— И что здесь делает сын Клана? Не ужели маги таки изменили чертовы законы…. А…. Вижу-вижу, Гархольд...

Шляпа сдавленно захихикала.

— Это будет весело, очень-очень весело! Давно я так не веселись! С тех пор, как Салли вытащил из меня фигу,— она снова захихикала, а Гархольд понял, что безумнее человеческих магов могут быть только человеческие артефакты.— Так, посмотрим-посмотрим…Смелости навалом — ну этого у вашего брата всегда достаточно было. Но Гриффиндор ты, малыш, по камушку разнесешь, а у меня к факультету старины Годри — ностальгия, так что туда ни за что не отправлю! Верность тоже присутствует, но совсем не в понимании Хаффлпаффа, запугаешь ты мне барсучков, приятель…Ум и хитрость — вот твои главные черты, да и эта семейная парочка обмороженных аристократов мне никогда не нравилась, так что вперед! Так что выбор — либо к Салли, либо к Ровене! Отправляю тебя на Сли…

— Эммм, подождите-ка, Уважаемая Шляпа, да будут полны золотом ваши…эээ…полы?— Вставил свой сикль в монолог Шляпы гоблин.

Шляпа хрипло засмеялась:

— Чудовищное зрелище,— проговорила она, явно представляя, как сможет держать рваными полами, насыпаемое гоблинами золото.— Спасибо, юный гоблин, но деньги мне без надобности.

Гархольд растерялся — он впервые встретил разумное существо, отказывающееся от денег. Но и это не надолго застопорило его энтузиазм. Несмотря на то, что Слизерин был наиболее выгодным факультетом в плане знакомств, он еще и был факультетом с изрядно подмоченной репутацией, становившимся клеймом на всю жизнь. А гоблин не хотел бы, что бы о нем судили, как о слизеринце. То есть хитром, бессовестном и темном. Нет, он именно таким и был, но раскрывать карты казалось Гархольду попросту глупым.

— А вы не думаете, что заявлять о своей хитрости — не…хммм… хитро? В духе слизеринца поступить на Хаффлпафф и строить интриги оттуда!

— Не-а, Хельга постоянно помогала мне — подшивала, мыла, подкрашивала — не отдам ее факультет на растерзание,— гордо проскрипела Шляпа. Гархольд отстраненно подумал, что, похоже, Леди Хаффлпафф была последней, ухаживавшей за артефактом.

— Хей, молодой че…гоблин! Не хамите старшим, а то не стану помогать и отправитесь, куда следует!

— Простите,— скривился гоблин.— Ну, тогда…Рэйвенкло?

— А что мне за это будет?— полностью в традициях гоблинов проговорил артефакт, допуская в голос азартные нотки.

Зеленоглазый улыбнулся, вновь почувствовав себя, как гриндлоу в воде.

— Как насчет того, что я приведу вас в порядок?

Альбус Дамблдор нервно перестукивал пальцами по краю серебряного кубка, наполненного лимонадом. Мальчишка Поттер все еще сидел на табурете, раскачиваясь и болтая ногами. Судя по кривой усмешке, он о чем-то весело болтал со Шляпой, которая так и не отправила героя ни в Гриффиндор, ни в Слизерин. Директор уже начал терять терпение, когда артефакт радостно заорал:

— По рукам, парнишка! Иди ты…в Рэйвенкло! Зал пару секунд молчал, пока длинноволосый парень направлялся к своему новому столу, и поэтому необыкновенно

громко прозвенел упавший на пол кубок Дамблдора.

Глава 6 или Адаптация на факультете.

* * *

Дом в яблоневых садах

* * *

На юге Англии, среди тихих маггловских деревушек, в домике, окруженном старыми, покореженными временем, яблонями, живут двое стариков — муж и жена.

Он — седой, морщинистый, с мудрыми и необычайно живыми глазами, занимался, судя по разговорам кумушек, научной работой в сфере химии и даже получал какие-то научные премии. Эти сплетницы видели, как около дома стояли и разговаривали странные люди в длинных черных мантиях академиков.

Она — низенькая, полная, веселая, всю свою жизнь заботилась о том, чтобы увлекающийся супруг не забывал вовремя поесть и поспать. Ее, несмотря на то, что женщина не слишком охотно общалась с остальными жительницами деревни, все любили — в основном, за открытый нрав и поразительную жажду жизни. Ну, еще и за поразительные пироги, которыми она угощала всех соседей.

Звали престарелых супругов Николас и Перенелла Фламель.

Все соседи удивлялись их причудливым именам, и сплетничали о том, что эти двое разных людей сошлись только на почве своих имен и неуемной фантазии родителей. В общем, слухов о них ходило немало.

Но никто из их сегодняшнего окружения не знал, что эта чета была настоящими волшебниками, разменявшими уже шестую сотню лет. Секрет такого долгожительства (а столько сотен лет-это невероятно даже для мага) был одновременно прост и сложен — именно Фламель на восьмидесятом году жизни смог создать философский камень, с помощью которого творился эликсир бессмертия. Ну и, как побочный эффект, превращал некоторые вещества в золото при одном прикосновении. Именно благодаря этому открытию, Николас и его супруга жили необычайно долго и счастливо. С тех пор им не приходилось заботиться о пропитании, и Николас смог оставить магический мир и полностью погрузиться в любимую работу. С ним в добровольное изгнание ушла и безумно любящая супруга Перенелла, поставившая своей целью заботиться о здоровье мужа. Но и ее помощь часто была необходима гениальному алхимику — целительница, обучавшаяся в немецкой Академии еще тогда, когда между словами целитель и некромант практически открыто стоял знак равенства, она всегда была готова помочь мужу с «опытными образцами» и свежими ранами после неудачных экспериментов. К несчастью, философский камень защищал тело только от естественной смерти, но не от ранений и слабоумия. Именно поэтому, не смотря на то, что Николас ушел из магической Англии и ученого сообщества, старый алхимик не переставал работать.

О, сколько открытий валяются в подполе их маленького дома! Сколько ответов на мучающие молодое поколение алхимиков и зельеваров вопросов уже нашел Николас Фламель! Но все это было создано лишь для того, чтобы не дать застояться разуму, держать его в постоянном напряжении, не сойти с ума под грузом прожитых лет, тяжелой памяти жизни, насыщенной не только радостями, но и болью потерь. Возможно, когда он наконец-то решит уйти с этого плана бытия, он передаст Международной Конфедерации Зельеваров и Алхимиков свои изобретения, но уж точно не раньше. Старый волшебник не любил повышенного внимания к своей персоне.

Сюда, в этот маленький садик, созданный заботливыми ручками маленькой жизнерадостной старушки, редко заходили гости. Разве что соседки иногда приходили посплетничать или попросить соль, да пара учеников время от времени проведывала своего учителя. Например, буквально пару месяцев назад заходил Альбус. Алхимик, узнав о приходе ученика и коллеги, даже прервал очередной эксперимент над алхимическим преобразованием живого в неживое, что бы поприветствовать мага. И, несмотря на то, что нынешний директор Хогвартса пришел к нему по делам, это не помешало двум старикам съесть десяток пирожков, напеченных Перенеллой и выпить четыре чайника ароматного травяного чая с приторно-сладкими лимонными дольками. С этим нехитрым лакомством у двух друзей была связана интересная история, о которой они разговаривали только тогда, когда количество чая в коньяке переходило в ничтожно маленькую долю. Эту дурную привычку Альбус подхватил у директора одной частной школы, откуда он пытался забрать молодого мага, магглорожденного сироту. Дамблдор с такой ненавистью и восхищением вспоминал об этом жестком мужчине и его невозмутимых речах вкупе с постоянными конфетами, которыми тот пичкал молодого преподавателя, что, став директором, сам начал подсовывать всем дольки. И с любопытством наблюдал за изощренностью человеческого разума в желании отказаться от лакомства.

А попросил Альбус не много не мало, а сам философский камень. Сначала Фламель решил, что приятель наконец-то решил последовать примеру старшего товарища и продлить жизнь проверенным способом, но, услышав невнятные бормотания о том, что камень-де в опасности, почувствовал, что волшебник что-то задумал. Слова за словом алхимик вытащил из Дамблдора всю его комбинацию, завязанную на очередном Темном Лорде, юном герое и его философском камне. И Николас, решив, что это будет достаточно забавно наблюдать со стороны, дал согласие.

И забыл. У него были дела и поважнее далекой интриги Дамблдора – например, то, что содержимое его котла, на полчаса оставленное в лаборатории, уже успело эволюционировать и в прямом смысле сбежать от создателя. Оставалось надеяться, что оно не отправиться в деревню пугать языкастых соседок.

Сейчас же, по прошествии двух месяцев с их разговора, когда новая форма жизни (пока еще безымянная, хоть и называемая Перенеллой ласково и нежно «тварюшка») вырыла себе нору позади дома и ищет пару среди соседских собачек и кошечек, об этой истории ему напомнило письмо из Гринготтса, сообщающее, что сейф, арендованный магом для сохранения камня, был ограблен. Ничто, к счастью, не пропало — Альбус успел забрать бесценный камешек в школу, но все равно это слегка обеспокоило старого мага. Алхимик пока не собирался оставлять этот мир. Он даже подошел и проверил скрытый в подпространстве сейф, где лежали еще три осколка камня, чтобы убедиться в сохранности своего сокровища.

Все было на месте.

К официальному извещению о возмещении ущерба, прилагалась рукописная записка от некого Гархольда Зеленоглазого, инвестора банка, сообщающая, что он вскоре проследует в школу, что бы исполнить Закон и проследить за сохранностью объекта, согласно пункту 11 Договора. Николас, прочитав послание, только захихикал, представив, что может натворить чрезвычайно ответственный гоблин для восстановления чести Клана, едва не допустившего кражу. Гоблин в человеческой школе! Неслыханно!

— Дорогая,— произнес он, ласково обнимая супругу за плечи.— Что ты думаешь о небольшой экскурсии в Шотландию?

* * *

Хогвартс

* * *

После безумного обеда, запомнившегося гоблину невероятной речью директора, которую Зеленоглазый на всякий случай записал в дневник — а вдруг в случайных на первый взгляд словах было что-то зашифровано? — и странной песней, похожей своей безумной какофонией на вопли пьяных гоблинов, их первый курс во главе с двумя старостами факультета отправился в общежитие. Староста девочек, обаятельно улыбаясь одиннадцатилетним ребятам, представила себя и спутника:

— Всем здравствуйте! Меня зовут Пенелопа Кристалл, а этого мрачного типа — Луг МакДугал, и мы старосты факультета Рэйвенкло. Следуйте за нами, мы покажем вам дорогу к общежитиям.

Юные рэйвенкловцы были достаточно организованными и дисциплинированными — из зала более-менее достойными группами вышли только два факультета, и это были их и Слизерин. Старосты Хаффлпаффа, судя по всему, решили рассказать ребятам все, что знали о школьной жизни сразу и, причем, именно в Большом Зале, а краснознаменный факультет все никак не мог успокоиться, что жутко бесило их старосту — высокого рыжего парня из большой семейки, запомнившейся Гархольду еще по Лондону. Переглянувшись с Пенелопой, парень смущенно покраснел и показательно закатил глаза, прежде чем вернуться к попыткам усмирить юных героев.

Тем временем первокурсники-вороны уже шли по коридорам школы, неярко освещенной желтоватым светом факелов. Впервые в этой школе Зеленоглазый уловил хотя бы тень соблюдения элементарных правил безопасности — в то время как мрачный МакДугал шел впереди, показывая дорогу, мисс Кристалл шла замыкающей, пристально следя за тем, чтобы никто не отстал от основной группы. Путь до башни был не близкий, и черноволосая девушка потихоньку рассказывала новеньким основную информацию.

— Итак, вы поступили на факультет, который выпускает самых умных студентов, правда несколько далеких от политики. Большинство из выпускников Рэйвенкло уходят в магическую науку или Отдел Тайн,— голос у Кристалл был очень красивым — такое слегка рокочущее сопрано, так что гоблин слушал старосту с искренним удовольствием.— Так что от вас ожидается соответствие стандартам факультета. Если у вас появляются вопросы и проблемы с учебой — подходите ко мне или Лугу, мы подберем вам репетиторов из тех старшекурсников, что планируют заниматься преподаванием. С вопросами о нахождении той или иной аудитории обращайтесь к призракам — они лучше всех знают все короткие пути. Очень удобно, что наш факультет стоит в стороне от конфликтов, не примыкая ни к одному лагерю, так что вас практически никто не будет трогать и мешать учиться. Наш призрак — Елена Рэйвенкло или же Серая Леди — всегда поможет сориентироваться в факультетской библиотеке или в Хогвартсе. Вы можете спокойно обращаться даже к Кровавому Барону, призраку Слизерина — он, по легендам, был супругом Серой Леди, так что всегда помогает нам в случае неприятностей. Первое время мы будем провожать вас до аудиторий — это магический замок и он постоянно меняется. Здесь двигаются лестницы, исчезают ступеньки, а к некоторым дверям нужен особый подход.

Гархольд, слушая ответственную старосту, только качал головой, в очередной раз не понимая логику человеческих магов. Зачем чинить препятствия и ловушки своим же союзниками? На проверку, «самое безопасное в мире место» по словам «Ежедневного Пророка» и Альбуса Дамблдора лично, оказалось жуткой игрой на выживание. А если ты не успеешь перепрыгнуть через ступеньку? Самолевитацию, как читал юный гоблин, проходят только на старших курсах. Или это такой естественный отбор для человеческих магов?

Тем временем Пенелопа продолжала:

— Мы уже в нашей башне. Здесь, на третьем этаже, находится кабинет Чар, где проходят лекции по этому предмету, личный кабинет декана и несколько больших заклинательных комнат, в которых можно тренироваться в Высших Чарах и ритуалах, но только по разрешению профессора Флитвика. — Девушка указала рукой на дверь темного дерева, рядом с портретом Грапфука Злобного — Гархольд с первого взгляда узнал знаменитого вождя десятого восстания, продержавшегося у власти в Англии целых пять лет. Они медленно поднимались по лестницам — слава Древним Богам, не двигающимся. «Или»— мелькнула жуткая мысль в голове Гархольда.— «Они уже просто спят?», так что все помещения, о которых рассказывала староста, были по правую или левую руку от нее.— Здесь находятся личные комнаты декана. Профессор Флитвик очень добрый маг, так что со своими вопросами можете обращаться в любое время дня и ночи. Но,— тут девушка хитро улыбнулась.— Лучше всего все-таки до отбоя, если вы хотите услышать решение своей проблемы на классическом английском, а не на нецензурном гобледуке.

Зеленоглазый сдавленно хихикнул, вспомнив, как в пятилетнем возрасте ворвался посреди ночи к деду Гриндорху с очередным «гениальным планом» и как тот изощренно ругался на ребенка, прервавшего его сладкий сон в объятьях молодой жены. Так что Гархольд решил обязательно проверить, не разучился ли изгнанник Клана ругаться как настоящий гоблин!

— А вот здесь,— продолжала говорить мисс Кристалл, остановившись у простой дубовой двери.— Вход в наше общежитие. Скоро вы узнаете, что двери во все общие комнаты закрыты паролями, но у нас иная схема, созданная еще Ровеной Рэйвенкло. Вот здесь,— она показала на фигурную висячую ручку в виде головы орла. – Находиться молоточек. Вы стучите им в дверь…

Пенелопа так и сделала, чтобы показать новеньким, как следует входить в башню. Раздался негромкий низкий гул.

— И слушаете вопрос.

Тут же, словно бы неизвестный заранее договорился со старостой, раздался невозмутимый голос магического стража:

— Что было раньше — феникс или пламя?

— Вы должны на него ответить. У рэйвенкловца особый вид мышления, да и ответов на один вопрос бывает до сотни, так что не бойтесь, все получиться. В конце концов, мы совсем не против, если в нашу гостиную будут заходить студенты других факультетов.

— Правда, они не спешат, считая, что у нас скучно,— радостно буркнул Луг.

Пока она объясняла схему прохода в общие комнаты факультета Рэйвенкло, он уже ответил ручке, что-то вроде «круг вечности неразрывен» и прошел гостиную. Первокурсники и Пенелопа тоже вошли внутрь.

Гостиная факультета была потрясающей — это признавал даже гоблин, привыкший к великолепию подземных пещер Гринготтса. Она была круглой, потолок украшали мансардные окна. Высокие, этажа на четыре, стены, закрытые огромными книжными шкафами из темного дерева, с одной стороны перемежались тремя высокими стрельчатыми окнами. В высоту шкафы делились на четыре секции круговыми балконами светлого дерева, на которых стояли небольшие столики и кресла. Везде виднелись лестницы на небольших колесиках для удобства передвижения вдоль полок. В самом низу лежал синий ковер, на котором стояли небольшие диванчики, а у большого камина — около десятка кресел. Над камином из тёмного камня, в небольшой мраморной нише, висел барельеф с изображением факультетского герба.

— У нас на факультете,— наконец-то вновь подал голос староста мальчиков.— Есть традиция. Каждый выпускник приносит в эту библиотеку одну стоящую книгу или монографию. Эти шкафы были зачарованны еще во времена Основателей, так что способны вместить любое количество томов. В общем,— добавил он, переглядываясь со своей коллегой.— Ходить в библиотеку нам практически не нужно. Наша лишь немного уступает вотчине мадам Пинс. Теперь пройдемте в спальни.

Луг прошел к северной стене, где за занавесями из темно-синего бархата находилась дверь. Пройдя сквозь нее, Гархольд и его будущие однокурсники оказались в кольцеобразном коридоре с множеством дверей.

— Здесь,— вновь включилась в разговор Пенелопа Кристалл, — находятся классы для занятий. Здесь есть и просто кабинеты, и специальные помещения. Например, в прошлом году выпускник создал полноценную артефакторную, а лет десять назад была создана превосходная лаборатория для занятий зельеварением. Для чего служит то или иное помещение, вы поймете по табличкам на дверях.

Стоящий чуть позади светловолосый парень буркнул что-то похожее на «ну мы же не совсем тупые, это и сами поймем». Но Кристалл похоже этого не услышала.

Наконец, они подошли к ярко освещенной лестничной площадке, где наверх уходило две деревянные лестницы.

— Теперь мы покажем вам спальни. Девочки и мальчики живут отдельно, так что здесь мы прощаемся,— улыбнулась Пенелопа, подзывая к себе подопечных.— Уже поздно, так что я советую вам ложиться спать — вставать к завтраку надо рано, а время познакомиться найдется и завтра. Спокойной ночи!

Вслед за ней пошли три девочки — Мэнди Броклхерст, Лайза Турпин и Падма Патил. Остальные двинулись за Лугом. Мальчишек было четверо — сам Гархольд, Терри Бут, Энтони Голдштейн и Майкл Корнер.

Поднявшись наверх, они оказались в таком же кольце коридора, на этом этаже располагались только спальни мальчиков.

— Вас немного, так что до последнего курса живете все вместе. Уже потом вы получите отдельные комнаты,— Луг прошел к третьей двери и вошел в помещение. Там стояло 4 кровати под темно-синими пологами. Возле каждой стояла небольшая тумбочка с магическим светильником, а на противоположной стене небольшой стол и стул, обитый синей тканью. Около каждого стола было окно, на ночь закрываемое плотными римскими шторами. В ногах кровати стояла тумбочка для вещей, а над изголовьем были встроены в стену несколько полок для книг.

— Так,— осмотрел комнату староста.— Вроде все. Ах да! Домовики уже принесли ваши вещи. У каждой кровати стоит именной сундук, но лучше всего разобрать вещи завтра после обеда. Далее, если вам понадобиться уединение (наш факультет, в отличие от того же Гриффиндора или Хаффлпаффа, уважает личное пространство), то можно раскрыть ширмы.

Повинуясь заклинанию, у одной из кроватей выдвинулись две изящные ширмы на деревянных столбцах с натянутыми штофами сине-бронзового цвета. Эти стенки отгородили весь сектор, принадлежащий Энтони, судя по прочитанной Гархольдом бумажке на изящном чемодане драконьей кожи. Голдштейны, как помнилось гоблину, были очень древним чистокровным родом Голландии, практически полными монополистами цветочного бизнеса, как в магическом, так и в маггловском мире. Причем они занимались не только обычными цветами, но и теми, что используются в зельеварении и ритуалах. Гриндорх, например, едва не плясал от радости, когда Глава семьи отправил своего наследника с сыном в Англию для налаживания бизнеса на острове. А уж когда стало известно, что юный Энтони будет учиться в Хогвартсе, старый директор просто сиял, понимая, что их филиал будет управлять огромными финансами этой семьи еще как минимум семь лет.

— А мы так не можем,— кивнул на выдвинутые ширмы Корнер, магглорожденный или из очень небогатой семьи, так как гоблин никогда прежде не слышал об этом семействе.— Эти заклинания изучаются только в конце первого курса!

— Если вы не можете сделать это заклинанием, всегда можно использовать руки,— ехидно протянул староста.— Надеюсь, это-то у вас не зависит от уровня знаний?

Гархольду положительно начал нравиться это не слишком разговорчивый старшекурсник.

— Так же у этой стены,— МакДугал указал на свободный участок кладки рядом с кроватью.— Можно выйти в коридор, минуя других обитателей комнаты. Здесь та же система, что и в Косом переулке, нужно прикоснуться к этому кирпичу,— юноша показал на более темный камень с изображением геральдического ворона. Затем, следуя своим же словам, прикоснулся темно-серой палочкой к этому камню, и стена разошлась аккуратной аркой, выходящей в предыдущий коридор. Пара человек, проходящих мимо, вежливо поздоровались со старостой и с любопытством оглядели новеньких. Луг тоже кивнул им и, повернувшись назад, вновь обратился к подопечным.— Сможете выйти наружу. Еще вопросы?

— Душ?— вскинул бровь Энтони.

— В конце коридора несколько душевых. Еще? Нет? Ну и отлично! Раскладывайтесь, спите, завтра в полвосьмого я зайду за вами. Будьте так любезны,— совсем не вежливо крикнул уходящий парень. — К этому времени уже быть одетыми, иначе выкину вниз голышом.

Ребята переглянулись, пожали плечами, и ушли искать свои вещи. Голдштейн уже сдвинул немного назад свои ширмы, давая возможность остальным подойти к своим кроватям. Гархольд был рад увидеть, что его кровать располагалась с самого края, у стены, где у него был только один сосед — Энтони, который судя по всему, не будет слишком наглым и чересчур общительным. Гоблин уже пресытился общением с людьми за этот долгий день…Что же будет завтра?! Он не представлял, как проживет этот год.

Но ничего, он найдет хорошее и в этой ситуации.

Завтра начнется новая жизнь Гархольда Зеленоглазого, воспитанника Клана

ГЛАВА 7 или Первые уроки.

* * *

Кабинет директора

* * *

Совещание у Альбуса Дамблдора началось сразу же после приветственного пира. Собравшиеся в кабинете шефа педагоги радостно переговаривались, не обращая внимания на хмурого директора, меланхолично закидывающего в рот ярко-желтые конфеты.

Филиус Флитвик, увлеченно размахивая руками, рассказывал о поездке в Германию, где жили дальние родственники его жены. Впервые за почти полсотни лет супружеской жизни с Элен, ее престарелый отец согласился на встречу с супругом младшей дочери. В разгар войны с Гриндевальдом, бушевавшей на континенте, старый лорд Деренштейн отослал юную Элеонору в Англию, где тогда еще было вполне мирно и спокойно. Геллерт, испытывая некую симпатию к Альбусу, не спешил перебираться с материка на остров, так что юная леди поступила в Хогвартс. И невысокая девушка с пшеничного цвета волосами по уши влюбилась в тогда еще достаточно молодого и вполне привлекательного, несмотря на явные черты подземного народа, преподавателя. И тот, посопротивлявшись совсем немного, скорей для виду, напору северной красавицы, сдался на милость победительнице, проиграв первую и последнюю дуэль, пусть в этот раз и не магическую. Скандал разразился страшный — старый лорд был однозначно против союза с не слишком богатым и не знатным преподавателем, старше его дочери почти на сорок лет. Да еще и полугоблином в придачу, что вообще отвратительно по сути своей! Но старику не удалось забрать дочь от Филиуса — лорд даже присылал на остров наемников-убийц, но Флитвик еще раз доказал, что по праву носит звание лучшего дуэлянта Европы и тут же сделал предложение возлюбленной. Элен согласилась и прислала батюшке письмо, подписанное как «миссис Флитвик», после чего лорд обиделся и почти полвека игнорировал дочь, зятя и внуков. И вот буквально пару месяцев назад соизволил оттаять. Филиус не знал, было ли это из-за того, что старик смирился с присутствием полукровки на своем семейном древе или просто потому, что приближался к порогу смерти. Но отказать любимой супруге чародей не смог, так что все лето чета Флитвиков с детьми и двумя внуками провели в северном замке Дренштайна.

– Надо сказать, – заговорщицки прищурился профессор, – старик, несмотря на явную немощность, не оставил надежд сделать любимую доченьку вдовой, так что пришлось вспомнить буйную молодость. Ловушки, включающиеся при моем приближении, толпы молодцов, желающих отвоевать мое право на звание лучшего дуэлянта… Красота!

Все только приветливо смеялись, зная, как этот маленький и очень добрый мужчина любит хорошую драку. В этом он был истинным сыном своего народа.

Кроме этого, он иногда оглядывался на немного мрачную Миневру, злобно пофыркивающую в его сторону, и победно усмехался. Никто не думал, что юный Поттер поступит на сине-бронзовый факультет и не слушали его, говорившего, что Лили Эванс вполне могла бы учиться у него. Вот сейчас Филиус и предавался тихому злорадству по отношению к анимагу, уже год строившую планы на Гарри-гриффиндорца. Полугоблин понимал, что это не слишком хорошо, но ничего поделать не мог. Уж слишком весело выглядела МакГонагалл, обиженная на весь свет и так похожая на мокрую кошку.

Чуть в стороне, краем уха слушая рассказ профессора Чар о поездке в Германию, разговаривали профессора Спраут, Вектор и Синистра. Еле слышные женские разговоры, сплетни о коллегах и знакомых, да и о последних моделях мантий и шляпок, продаваемых у мадам Малкин и на материке. Пусть по полноватой главе Хаффлпаффа было и не видно, но профессор Спраут была модницей не хуже Синистры. Просто не дефилировать же в своих изящных нарядах между грядками в грязи и навозе? А вот летом, на очередном курорте — во Франции, Индии или Америке — она вместе с мужем всегда производила фурор изысканным вкусом и рубенсовской красотой.

В стороне ото всех, уткнувшись в очередную толстую монографию о защите от вампиров (причем по изображению на обложке креста и головки чеснока — маггловской), сидел мрачный Квиринус Квирелл. Его тонкое бледное лицо, казалось, было еще более истощенным и болезненным, чем обычно. Под бледно-голубыми глазами, воспаленными, с мелкой сеточкой лопнувших капилляров, на которые добродушная мадам Помфри смотрела очень и очень неодобрительно, залегли фиолетовые тени. А огромная лиловая чалма только еще больше усиливала ощущения, что профессор ЗОТИ вот-вот упадет замертво. На его фоне даже Северус Снейп, мрачно подпирающий стенку в углу директорского кабинета выглядел образцом пышущего здоровьем человека. Надо сказать, что зельевар выглядел немного дезориентированным и растерянным. Он явно был ошарашен решением Шляпы не меньше остальных.

Наконец, оторвавшись от созерцания документов на столе, Альбус Дамблдор обратился к преподавательскому составу, явно уже позабывшем, зачем вообще пришли в эту комнату:

– Я собрал вас…

– Что бы сообщить пренеприятнейшее известие, – буркнул Снейп, показав свое знание русской маггловской литературы. – К нам приехал Поттер!

– Северус, – недовольно протянул усталый шеф. – Я очень устал, поэтому избавь меня от своего сарказма хотя бы сегодня! Но, в целом, ты, как всегда, прав — это один из сегодняшних вопросов…

– А какие тут могут быть вопросы? – Вскинул седую бровь Филлиус, отвлекаясь от тихого разговора с профессором Баббет. – Милый мальчик, явно уверенный в себе, умный и целеустремленный. Я рад, что сын моей лучшей ученицы учиться у меня. Я всегда знал, что гены Лили сильнее, чем Поттера, хоть тот и чистокровный, – ехидно добавил он, косясь на злобно зашипевшую Миневру, явно собирающуюся защищать истинного гриффиндорца Джеймса — лучшего ловца всех времен и народов. Тут в голову Флитвика пришла еще одна мысль. – Хотя я буду рад, если благодаря повесе-Джеймсу я получу кубок по квиддичу.

–Филиус, – буквально прошипела профессор трансфигурации.

Ну как ее можно не доводить?! Впервые чародей понимал вечно перебранивавшегося с ней Северуса, сейчас со смесью одобрения и презрения косящегося на полугоблина.

– Филиус, Минерва, ну хоть вы не начинайте! – буквально простонал директор. Он практически не спал всю последнюю неделю, стараясь отыскать своего героя, а теперь и все планы вылетели в трубу, как старая ведьма на шабаш. Альбус знал, что делать с Гарри-гриффиндорцем и Гарри-слизеринцем, но как заинтересовать умного, осторожного и дисциплинированного рэйвенкловца он не представлял. Нет, старый манипулятор не собирался сдаваться, даже понимая, что от слишком независимого Флитвика он не получит помощи, но всё это слишком дезориентировало мага. Он теперь даже не знал, как к Поттеру отнесется Северус — мальчишка с длинными волосами, ухоженный, без очков, скорее походил на своего деда, которого зельевар вполне уважал, чем на отца. Да и поступление на факультет умников могло настроить зельевара на позитивный лад. И с наследником Малфоев мордредов герой успел подружиться. Вся надежда на конфликт Гарри-Слизерин была основана на любимом методе Снейпа — давлении. Возможно, мальчишке перешла гордость и вспыльчивость отца, и он не выдержит сарказм учителя.

– А мы что, мы ничего… Ведь так, Минерва? – Похихикал чародей. МакГонагалл заскрипела зубами, а Снейп только презрительно хмыкнул.

– Так вот, коллеги, – продолжил Дамблдор, усилием воли не давая себя отвлекаться на веселящихся преподавателей. – Я попрошу вас проследить за юным Поттером, вы же знаете, какая у него была тяжелая судьба…

Северус скривился, но от комментариев воздержался. Хотя, в принципе, всем и так было видно презрение к якобы «несчастной» судьбе героя. Впрочем, в ней уже сомневался и сам директор, сознательно создававший эту самую жестокую жизнь. Гарри не выглядел забитым ребенком, он скорее походил на отпрыска старого аристократического рода — властного и уверенного.

– И туманное будущее, – все равно гнул свою линию Альбус, надеясь, что его слушают хотя бы краем уха. – А он так похож на своих родителей…

Слитно проскрипели зубы МакГонагалл и Снейпа.

– Альбус, мы все поняли, – прошипела Минерва. – Мы присматриваем за всем студентами. А теперь давайте обсудим расписание и пойдем спать. У меня первая пара у Гриффиндора и Слизерина — для того, чтобы не превратить этих несносных детей в крыс, мне понадобиться вся сила воли.

– Одолжить валерьяночки, коллега? – протянул Снейп. – Ах, как я мог забыть, ты от нее, как все кошки…

– Замолкни, Снейп! Линька началась?

Альбус только застонал, обхватив голову руками. Он не доживет до конца года…

А в дальнем углу злорадно ухмылялся Волдеморт, смотря на коллег глазами Квирелла. Он всегда знал, что быть учителем ЗОТИ очень весело!

* * *

Башня Рэйвенкло

* * *

Гархольд проснулся очень рано. Откинув в сторону одеяло, юный гоблин потянулся к теплому халату, вышитому матерью. Накинув его на голое тело — Зеленоглазый еще в пещерах привык спать либо обнаженным, либо в полном одеянии — он встал с кровати. Подойдя к окну и приподняв темно-синие шторы, парень осознал, что, привыкнув к режиму работы Гринготтса, встал еще до рассвета — верхушки корявых деревьев Запретного Леса только-только начинали окрашиваться утренними красками. Все еще пока спали.

Разбирать вещи Зеленоглазый не спешил — смену одежды на сегодня он уже приготовил, а вот распихивать по своему кусочку комнаты оружие и деньги он предпочитал тогда, когда никто не будет этого слышать. С хрустом потянувшись, ворон поплелся к дорожной сумке. Достав из нее темно-зеленый таз, расписанный по краям гоблинскими рунами, он установил его на прикроватную тумбочку. Щелкнув указательным пальцем по рунному кругу, Гархольд наполнил чашу голубоватой водой. Затем, достав два белоснежных полотенца, гоблин опустил одно в воду и, слегка отжав, освежил лицо и руки. Прохладная вода приятно холодила кожу, проясняя скомканные утренние мысли. Затем гоблин вытер лицо и руки сухой тканью. Привычно проходил его утренний ритуал. Проигнорировав нижнюю форму, выданную мадам Малкин, гоблин надел родную форменную рубашку и брюки — все равно под мантией не видно — а затем, изящно затянув сине-белый галстук, принялся причесывать свои длинные волосы. Расчесать такую гриву — достаточно сложное дело, но, слава Предкам, у него есть гребень, способный сам завязать несложную ученическую косу. Иначе бы Зеленоглазому пришлось бы вставать еще при луне…

– А твоя коса что-нибудь значит? – неожиданно раздался голос из-за приоткрытой ширмы. На кровати (уже аккуратно застеленной) сидел Энтони Голдштейн, одетый в белоснежную рубашку и отглаженные до острых стрелок брюки. Он говорил рассеянно, словно бы обращаясь к пустоте, не заставляя общаться с собой. И это понравилось гоблину — именно так, небрежно и ненастойчиво, было принято знакомиться у его народа, так что он слегка повернулся и ответил:

– Да. По виду косы можно узнать ранг и нынешнее занятие хозяина, – Гархольд старательно избегал упоминания о родственниках. Хотя, судя по нахмуренным бровям, парень уже явно на полпути к осознанию расой принадлежности соседа. В конце концов, не так много народов имеют ритуальные косы. Дед даже предлагал Гархольду срезать волосы для конспирации, но тот не был готов пойти на такой позор. Он не стриг волосы с того дня, когда его приняли в Клан. И срежет косу только в день рождения наследника.

– Интересно, – протянул голландец, разглядывая летающий гребень. А затем невозмутимо отвернулся, возвращаясь к чтению книги. «Есть же среди людей и нормальные личности!» — радостно заключил гоблин. Время шло, а никто больше не просыпался. К ним уже дважды заглядывал Луг МакДугал, мрачно оглядывал спящих ребят и молча выходил. Да назначенного им самим времени оставалось еще минут пятнадцать, и Энтони лениво предложил самим разбудить однокурсников.

— Зачем?— вопросительно вскинул бровь гоблин, отрываясь от полировки лезвия небольшого ножа, который он собирался спрятать в рукаве. Как ни странно, но ни Голдштейн, ни Луг не удивились такому необычному занятию одиннадцатилетнего парня. Чего не бывает, да?

– Кто знает, что с ними сделает староста? Еще обидятся, что не помогли, – пожал плечами голландец, откладывая на полку травник.

– Их проблемы, – пробурчал Зеленоглазый, но все-таки присоединился к Голдштейну в благом деле спасения однокурсников от произвола МакДугала. Он ведь прекрасно понимал, что чем лучше отношения в коллективе, тем легче работать умному гоблину. Так что через десять минут, пинками и уговорами подняв своих однокурсников, они имели возможность полюбоваться на обиженное выражение лица старосты, который не смог поднять свое настроение за счет унижения первокурсников.

– Ну, ничего, – усмехнулся гоблин, накидывая на плечи новенькую мантию. – Рано или поздно нам надоест их расталкивать, и ты сможешь утолить жажду своей садистской души.

Луг дал парню подзатыльник, но, судя по кривоватой усмешке, ничуть не обиделся. Тем лучше…

Флегматично вкушая завтрак, Гархольд рассматривал выданное мисс Кристалл расписание. В принципе, сегодня было не так уж много занятий: сначала две пары у декана, а затем одна у профессора Спраут — после обеда. Чары и гербология — ничего сложного, если судить по имеющимся учебникам. Куда больше беспокоила гоблина трансфигурация — в гоблинской магии подобное было попросту невозможно, и он не был уверен в своих силах.

Рядом невозмутимо завтракал Энтони. Он ел очень аккуратно, пользуясь серебряной ложкой и кусочком хлеба, и практически не отрываясь от старинной книги, закрытой каким-то необычным щитом от случайных капель. Гархольд отметил для себя обязательно научиться этому заклинанию. Справа от него уселся темноволосый Терри Бут, приветственно кивнув Зеленоглазому, и принялся за завтрак, переговариваясь с Майклом Корнером. Слушая краем уха их разговор, Гархольд понял, что был прав, решив, что четвертый первокурсник — магглорожденный. Майкл был сыном университетского профессора истории средних веков и нейрохирурга. «Надо будет пробить их по своим связям», – рассеяно подумал Гархольд, брезгливо отставляя в сторону тыквенный сок. – «Возможно, это будет неплохим знакомством».

– Так, – грозно выдохнул Луг, опираясь на стол позади девочек, занявших места напротив Гархольда. – Все поели?

– А тут подается что-то кроме этой гадости? – брезгливо скривился гоблин, постукивая указательным пальцем по стакану с густой оранжевой жидкостью.

Луг засмеялся.

– Надо сказать, что ты первый, кто спросил об этом на первом же завтраке! Раньше все ждали курса до второго… Обычно мы либо трансфигурируем эту гадость, либо, – он жестом фокусника достал из кармана тканый мешочек. Раскрыв его, он достал оттуда завернутые в тонкую полупрозрачную ткань пакетики с крупными листьями чая внутри. – Сами завариваем в стакане чай.

МакДугал, явно красуясь, очистил стакан от сока, трансфигурировал его в изящную фарфоровую чашку, произнес «Агуаменти», наполняя чистой водой, а затем прикосновением палочки вскипятил воду.

– Полминуты — и готово! – гордо заявил тот, опуская в чашку пакетик ароматного чая. Первокурсники только злобно глянули на парня — они так явно не могли.

– Луг, хватит издеваться над детьми, – засмеялась Пенелопа, выхватывая из рук приятеля чашку с чаем и отпивая большой глоток. – Если вы захотите чаю — обращайтесь к любому не занятому студенту старше второго курса, они вам помогут. А вот чай придется купить самим.

– Походы в Хогсмид, – флегматично заявила Мэнди, – начнутся только с третьего курса. Как мы сможем купить чай или кофе?

– Совиная почта, – выдохнула Лайза. – А лучше попросить у родителей, по почте пришлют всякую гадость.

– Все, разобрались? – снова буркнул староста, неприязненно взглянув на наследницу рода артефакторов. Та только слегка высокомерно усмехнулась. Лайза Турпин явно будет очень красивой девушкой — с непривычной, неклассической внешностью, в которой легко читались следы персидских предков. Бледно-золотистая кожа, темно-рыжие волосы и черные глаза в обрамлении пушистых ресниц, высокие острые скулы и слегка впалые щеки — все это придавало девочке особенный шарм, заставляя запомнить ее лицо, в отличие от той же Мэнди, все еще остающейся в голове гоблина просто размытым образом. И это несмотря на реальный счет в банке, открытый на ее имя влиятельным папочкой.

Аккуратно поднявшись, первый курс Рэйвенкло отправился на первый урок с деканом. Вместе с ними шел и Хаффлпафф, так что было достаточно шумно, но беспокоило это только его и Лайзу, остальные, похоже, были только рады немного разнообразить свою компанию. Падма радостно болтала с Сьюзан и Ханной. Она, судя по всему, была знакома и прежде с этими непосредственными девчонками. Вспомнив о том, что собирался познакомиться с племянницей Амелии Боунс, так, на всякий случай, Гархольд потянулся к троице девчонок. Его проводили удивленными взглядами Лайза и Энтони, лениво перебрасывающийся фразами с невысоким блондинчиком в желтом галстуке. Они, может, пока и не слишком хорошо знали Зеленоглазого, но уже могли осознать, что страстью к сплетням он не страдает.

Девчонки встретили его восхищенными взглядами, по крайней мере, хаффлпаффки — в черных глазах индианки нет-нет да проглядывали искорки смеха и понимания. Все-таки не зря Падма Патил попала именно в Рэйвенкло! Поэтому к внезапно галантному гоблину она отнеслась с легким подозрением. А вот Сьюзан и Ханна были попросту очарованы героем, которым восхищались и до личной встречи.

Так что, усаживаясь в кабинете Чар на вторую парту (не слишком близко к столу учителя, чтобы не строить из себя заучку, и не слишком далеко, что бы слыть бездельником), Гархольд был вполне доволен собой. Рядом с ним безмолвно уселся Голдштейн, доставая из сумки учебник и свитки.

Урок прошел вполне мирно — декан был довольно занятным полугоблином, рассказывающим о своем предмете увлеченно и интересно. Правда он едва не свалился со своей стопки книг, прочитав имя «Гарри Поттер», но довольно быстро взял себя в руки и продолжил перекличку. Рассказывал мужчина легко, живо и воодушевлённо, он был явно влюблен в свой предмет и старался заинтересовать им окружающих. К каждому заклинанию он рассказывал забавную историю из своей жизни, перемеженную совершенно нескучной теорией. Вот только Гархольд слегка разочаровался тем, что они еще не скоро приступят к настоящей магии — первый месяц будет посвящен исключительно выучиванию движений и теории.

Обед прошел достаточно спокойно, если не считать бесконечных взглядов и шепотков, выводящих гоблина из себя. Везде раздавались крики: «Где он? Это Гарри Поттер? Тот самый?». Но он старательно не обращал на них внимания. Пока, слава Предкам, никто не решался к нему подходить.

За столом Рэйвенкло все вокруг обсуждали первые занятия, так что разговор был на редкость скучным. Куда интереснее было наблюдать за старшими курсами, лениво занимающимися своими делами. Надо признать, что личности под синим знаменем собрались совершенно разнообразные — от высокомерных аристократов, общающихся сквозь зубы и использующих только кинжалы для еды, и до магглорожденных, похожих всклокоченными шевелюрами и разноцветными лабораторными очками на сумасшедших ученых из комиксов. Кто-то читал книги, кто-то умудрялся даже варить какое-то странное зелье, стараясь не крошить бутерброд в варево. На это безобразие с совершенно непередаваемой смесью смирения и гнева взирал профессор Снейп, судя по рассказам старост, достаточно неприятный человек. Гархольд, даже не будучи знакомым с этим Мастером Зелий лично, был вынужден согласиться с мнением большинства — одного злобного взгляда в свою сторону ему хватило, что бы осознать, что завтрашние Зелья станут истинным испытанием для его характера. Правда, иногда за этим неприятием проскальзывало то-то вроде надежды, но слишком редко, что бы гоблин мог брать это в расчет. Так что Гархольд решил на всякий случай перечитать учебник и пару справочников по зельям.

Гербология была достаточно скучной: Зеленоглазый никогда не увлекался растениями и уходом за ними. В подземельях гоблинов практически не было растительности, так что Гархольд совершенно не умел управляться с ними. Но ничего особо сложного в этом не было. Воспользовавшись новыми знакомствами — Сьюзан и Энтони были практически профи в гербологии — он вполне отлично выполнил свою часть работы.

После ужина, поболтав с Драко и познакомившись с несколькими важными в аристократической среде детьми, гоблин поднялся в Башню. Слизеринцы, несмотря на зашкаливавшую высокомерность, были вполне интересными личностями, так что Гархольд был согласен время от времени терпеть их присутствие в своей жизни.

Все рэйвенкловцы-первокурсники, достав сундуки, принесенные услужливыми домовиками, принялись разбирать вещи. Гархольд закрыл ширмы и повесил на них рунные замки, превращающие его комнатку в подпространство, спрятанное ото всех. Теперь, будучи уверен в том, что никто не будет подсматривать, если, конечно, не будет повреждена оболочка, гоблин приступил к разбору вещей.

Достав из кармана небольшой сундучок, Гархольд щелчком увеличил его до прежнего размера. Затем, подойдя к нему, с ужасом рассмотрел дрожащие от напряжения замки. Судя по их виду, они должны вот-вот отлететь… Гоблин, следуя своему крайне развитому инстинкту самосохранения, нырнул за кровать.

Раздался грохот, и мимо него пролетел один из клинков, всунутых матерью в последний момент. Слава Предкам, что он спрятался!

Аккуратно выглянув из-за кровати, Зеленоглазый удивленно взглянул на развороченный сундук и тяжело вздохнул. Сзади раздался тихий нервный смешок, и голос Энтони, смешанный со звоном упавшего клинка, произнес:

– Гарри, помощь не нужна?

Голдштейн смотрел на соседа сквозь приличную дыру в ширме. «Нет, ну как же легко было прорвать завесу! Хотя, возможно, только гоблинский клинок и смог разрезать края «скрытой» комнаты. Изучить бы…»

–Не-а, – небрежно махнул рукой гоблин. – Все уже в порядке.

– Ну, тогда ладно, – пожал плечами голландец, возвращаясь к себе. Как Гархольду нравилось учиться среди ненавязчивых воронов!

За разбором вещей и созданием небольших захоронок с оружием и деньгами, прошел весь вечер, и гоблин улегся спать усталым, но вполне счастливым. Все-таки его родители — молодцы, и Гархольд был уверен в том, что у него есть все, что бы решить любую возникшую в мире людей проблему. Сестра даже сунула ему приличный мешочек с травяным чаем, что вообще было отлично. Да и питаться отвратительной кашей и омлетом, подаваемыми в Хогвартсе за завтраком, при наличии стольких пирогов матушки не придется. Их хватит на весь учебный год…

В эту ночь маленькому гоблину снилось, что он, во главе армии гоблинов и пары новых знакомых, берет штурмом сначала Министерство, а потом и сам Хогвартс, и он радостно улыбался, помахивая во сне внушительной фамильной секирой. Время шло, сменялись дни…. Все шло привычно и достаточно скучно. Даже ужасающие в первые дни лестницы, не подчиненные логике, стали привычными. Нет, на несколько минут это развлекало, но Зеленоглазому ничего не стоило просто перепрыгивать с одной на другую, когда они начинали упрямиться. Все-таки сориентироваться в лабиринтах и ловушках Гринготтса было труднее. Уроки были не сложными. Единственное, что разнообразило учебу Гархольда — это уроки Зелий и Истории. Первые – потому что черноволосый зельевар так и не потерял надежды завалить «мистера Поттера», а второй потому, что Зеленоглазый имел все возможности поспорить с призраком о любимых восстаниях. Все-таки воспитанник Клана знал о них несколько больше преподавателя, хоть и специализировавшегося на их расе. Гриндорх рассказывал воспитаннику, которого считал внуком, за неимением прямых наследников, об этом нахальном маге — Биннсе, настырном и наглом, которого, однако, довольно сильно уважали гоблины. Они даже пропустили его в святая святых — библиотеку подземелий, так что знал он немало.

Флегматичный призрак, встретив коллегу по увлечению, сразу же оживился и принялся радостно переругиваться с первокурсником. К вечеру об этом знаменательном уроке было известно всей школе, но на остальных ребят полупрозрачный профессор не обращал внимания. И самое большое, чем гордился мальчик — это то, что он не проговорился о своих не слишком обычных родственниках даже учителю Истории.

Возвращаясь к мрачному профессору Снейпу, то первый урок прошел пусть и ожидаемо, но все-таки очень и очень неприятно.

Ворвавшись в кабинет, Северус Снейп застыл напротив класса. Все с явным восхищением и легким страхом уставились на внушительную фигуру учителя. Зельевар был крайне высоким человеком — выше многих, кого приходилось видеть гоблину, высоким и худым. Его бледно-желтое лицо было необыкновенно запоминающимся, причем, вовсе не из-за внушительного римского носа, выступающего, словно клюв огромной птицы, а из-за высоких скул и слегка впалых щек, черных изогнутых бровей и аристократически-тонких губ, плотно сжатых в презрительно изогнутую линию. Еще заслуживали особенного внимания его руки — большие ладони с длинными, тонкими пальцами и ярко выраженными суставами. Гархольд, если честно, не понимал, почему старшекурсники сравнивали зельевара с летучей мышью, он скорее походил на огромного ворона — руки-лапы, нос, словно огромный клюв, и черная мантия, летящая за профессором как крылья. Осмотрев будущих учеников с презрительной ухмылкой, Северус Снейп буквально вдавил одиннадцатилеток в пол своим тяжелым взглядом. Гархольд только удивленно покачал головой — да они же так будут его бояться, что вряд ли смогут сосредоточиться на занятии и сварить что-то более или менее приличное!

Вступительная речь профессора была вполне впечатляющей, наполненная красивыми образами и метафорами, язвительная и саркастичная, она раскрывала его богатый внутренний мир, скрытый под строгой черной мантией. И почему профессор не хотел показывать его в обычной жизни? Гархольд даже записал ее на память — жаль, что профессор не писал книг, так как его слог был достаточно интересен для чтения. Интересно почему? Зеленоглазый даже почувствовал легкую симпатию к этому человеку, правда, только до того момента, когда тот, дойдя до фамилии «Поттер» презрительно протянул:

– О, мистер Поттер! Наша новая знаменитость! – причем фамилию тот выплюнул как грязное ругательство. Не то, чтобы Гархольд испытывал теплые чувства к двоим, умудрившимся родить его человеком, но беспричинная ненависть была ему неприятна. И обидна. Одно дело, когда тебя ненавидят за твои собственные дела, и совсем другое — когда за чьи-то чужие. Так как он никогда прежде не встречался с наследником Принцев (гоблин наконец-то вспомнил, откуда он слышал эту фамилию — Снейп), то был уверен, что тут наследил его биологический папочка — профессор ненавидел именно его фамилию, да и женщина редко может вызвать такую слепую ненависть. Зеленоглазый, тяжело вздохнув и смело встретив взгляд учителя, подумал, что надо написать отцу — пусть узнает, что творилось в Хогвартсе лет двадцать назад.

За размышлениями о несправедливости жизни и о том, как эту несправедливость исправить, Гархольд пропустил тот момент, когда зельевар подошел прямо к его с Энтони парте и, нависнув над невысоким парнем, спросил:

– Что будет, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни, Поттер?

– «Напиток Живой Смерти», крайне сильное снотворное, сэр, – спокойно произнес Гархольд, вежливо вставая со стула.

Энтони одобрительно хмыкнул уверенности однокурсника, а Ханна с немым восхищением уставилась на храброго парня, способного не бояться грозного профессора.

– Где взять беозар? – въедливо и недовольно потянул Снейп.

– В желудке козы или шкафу с ингредиентами, – невозмутимо ответил гоблин. Гархольд не раз общался с подобными субъектами и знал, что если отвечать спокойно и точно на заданный вопрос, то вызовешь у них намек уважение. Симпатию вряд ли, а вот уважение — вполне, вполне. Большего пока Зеленоглазому было не нужно.

Профессор отодвинулся, сложив руки на груди. На его бледном вытянутом лице уже не было ни ненависти, ни презрения — они сошли как маска, и из-за нее показалось легкое любопытство ученого, чей эксперимент пошел совсем не тем путем, что подсказывала элементарная логика. Честно говоря, этот взгляд сулил Гархольду еще больше проблем, чем прошлый, ненавидящий, но Зеленоглазый все равно собирался довести дело до конца.

– Аконит и волчий корень? – Эффектно вскинул бровь Мастер Зелий.

– Одно и то же, сэр, – кивнул Гархольд.

– Десять баллов Рэйвенкло, – таким же спокойным тоном ответил профессор. По его виду было не понять — удовлетворен он ответом ученика или, наоборот, разочарован, что тот не стал очередным «бараном, не способным понять эту тонкую науку», но первый раунд противостояния закончился совсем неплохо, по мнению гоблина.

После этого каждое начало урока превратилось в какую-то странную игру «вопрос-ответ» или «завали Гарри», и пока все еще была ничья. Несмотря на то, что Гархольд целенаправленно штудировал учебники и справочники, профессор регулярно находил вопросы либо вообще без ответов, либо пропущенные мальчишкой. Учитывая, что еще пара занятий и учебник первого курса будет уже полностью проговорен гоблином и Мастером Зелий, вскоре придется начинать почитывать второй курс. Вряд ли профессор остановиться, не разгромив противника по всем пунктам. Иногда Зеленоглазому казалось, что учитель просто ищет повод придраться, иногда — что таким странным способом учит «не слишком тупого», по его собственным словам, Поттера.

В общем, общение с зельеваром было странным и не слишком приятным, так что парень старался не попадаться тому на глаза вне уроков и старательно игнорировал тяжелый взгляд Северуса Снейпа в Большом Зале.

Еще одним странным субъектом в преподавательском составе Хогвартса был профессор Квиринус Квирелл. Гархольд все никак не мог понять, что это за субъект. С одной стороны — замкнутый, трусливый и лживый человечишка, один из худших экземпляров из этой обезьяньей породы, с другой, иногда, когда тот считал, что его никто не видит, вокруг него словно бы разворачивалась теплая темная мантия магии, спрятанная в тщедушном теле. Темная, да что там — черная, магия. Нет, гоблин не имел никаких предрассудков по отношению к цвету используемой человеческими магами магии, в конце концов, его собственная, древняя, произошедшая от сил высших эльфов, имела очевидный темно-фиолетовый цвет, причисляемый Министерством к запрещенному. Но все равно, такой цвет и металлический привкус крови на языке, не подходил ничтожному Квиреллу, явно не способному защититься и от безобидных пикси. А еще иногда Гархольд чувствовал чужое, отстраненно-злобное присутствие, которое его крайне беспокоило.

Зеленоглазый даже спросил декана, который почему-то испытывал к нему нежные чувства (возможно из-за Лили Эванс или его старой «победы»), об этом молодом мужчине, но по его рассказам все было как-то мутно. Невзрачный учитель маггловедения неожиданно возвращается из Албании практически сошедшим с ума и тут же получает самую престижную и опасную должность, на которой уже двадцать лет никто не может продержаться и года. Все удивились, но, зная странную логику директора, смирились. Кроме, пожалуй, Северуса Снейпа, по местным легендам жаждущего эту должность для себя. В общем, понятно, что ничего не понятно. Этот тихий парень беспокоил Зеленоглазого даже больше, чем зельевар — мотивы учителя ЗОТИ были туманными, но однозначно сулящими неприятности, так что гоблин отстраненно наблюдал за Квиреллом, отмечая все больше странностей. Например, он иногда видел, как тот вполголоса говорил сам с собой, причем на два абсолютно разных голоса. И, если отбросить мысль о том, что их преподаватель — сумасшедший с раздвоением личности, то все становилось еще ужаснее. Тот либо был одержимым, либо страдал от проклятия двойственности. Интересно, хоть кто-нибудь заметил это кроме гоблина? Очень странно, если это так. И наводит на мысли о квалификации учителей в этом учебном заведении. Или о том, что на проклятого и бесполезного Квирелла какие-то ставки в неизвестной Зеленоглазому игре. И на него, похоже, тоже.

Остальные преподаватели были куда нормальнее. Синистра, красивая и эффектная женщина, преподающая астрономию, была в меру спокойной и невозмутимой, в меру веселой и остроумной, профессор МакГонагалл — анимаг и профессор трансфигурации, была хоть и строгой, но справедливой. А ее редкая улыбка, расцветающая на тонких губах, когда ученик правильно выполнял задание, была на редкость обаятельной, делая ее моложе лет на двадцать. Пусть она и смотрела на Гархольда странно обиженно (видимо ожидала, что он, как и его биологические родители, поступит на ее краснознаменный факультет), но никогда не занижала оценки, как Снейп. В общем, все шло спокойно, если не считать мелких, не значительных происшествий. Зеленоглазый переписывался с семьей, рассказывая им об учебе человеческой магии, разбирался с бумагами Гринготтса, иногда даже совершал сделки на расстоянии, делал уроки…. Все как всегда.

Так продолжалось до Хэллоуина.

Глава 8 или Самайн для гоблина (часть1)

* * *

Личные покои профессора ЗоТИ

* * *

Лорд Волдеморт брезгливо морщился, глядя в окно глазами своего слуги — у Квиринуса Квирелла было отвратительное зрение, и мужчине приходилось сильно щуриться, что бы в подробностях рассмотреть, как бывший однокурсник – Хагрид — тащит в школу очередных мутантов своего чудо-огорода. Нет, полувеликан явно считал, что сии чудовища — тыквы…Мир праху тех гриффиндорцев, что решат прикоснуться к мерно вздымающемуся боку оранжевого овоща!

Светило яркое октябрьское солнце — уже не настолько жаркое, как летом, но все еще приятно греющее мертвенно-бледную кожу профессора. Что Лорд Волдеморт собирался делать с наступлением холодов, когда поддерживать нормальную человеческую температуру в медленно умирающем теле далеко не сильнейшего мага этого мира будет крайне сложно, Темный Лорд не знал. Пока еще оставалась надежда на кровь единорогов, стадо которых он все-таки сумел обнаружить на прошлой неделе в Запретном лесу, но он прекрасно понимал, что Хагрид скоро обнаружит исчезновение единорогов и сможет согнать табун в безопасные районы за логовом акромантулов, куда Темный Лорд никогда не сунется. Ну, по крайней мере, пока он вынужден жить в этом слабом и никчемном теле презренного теоретика. Так что он планировал в самое ближайшее время добить выбранную жертву и (по старой приютской привычке) скрестить пальцы, в надежде, что выпитой крови хватит на то, что бы дожить до конца года, пока он не достанет философский камень.

То, что в замке действительно находится это чудо алхимической мысли, Волдеморт был уверен — в конце концов, эманации отрицания смерти темный маг ощущал прекрасно. За долгие годы изучения всевозможных искусств, связанных со смертью и возрождением (об этом не говорилось, но Том Марволо Реддл в свое время получил даже диплом целителя), он научился ощущать любые движения потоков силы, связанные с его главной целью. Темный Лорд прекрасно понимал, что старик Дамблдор готовит ему ловушку — те испытания, что он (и, скорее всего, его коллеги) в коридоре на третьем этаже пройдет любой удачливый первокурсник, что уж говорить о том, кто сумел взломать сейф Гринготтса, от которого они и должны защищать. Надо признать, что Темный Лорд не имел никакого отношения к легендарной краже, поэтому был вдвойне насторожен — судя по всему, у него появился соперник в поисках легендарного артефакта.

Он так и не смог узнать о тех препятствиях, что приготовили его коллеги (хоть и слышал от слегка пьяной МакГонагалл что-то про шахматы), а задавать вопросы было запрещено Директором, так что Волдеморт собирался поступить совсем не по-слизерински, а именно проверить путь самолично.

Отвлекающий маневр — в виде пойманного горного тролля (заодно Темный Лорд решил разобраться и со своей комнатой-испытанием)— был уже готов и, очнувшись от заклятья, должен был достаточно нашуметь, чтобы никто не заметил исчезновения «очень нервного и впечатлительного» профессора. Разве что Снейп мог помешать планам своего бывшего хозяина, но обмануть эту гадюку будет уж слишком сложно.

Лорд Волдеморт поморщился — по лицу лепечущего от постоянного страха и мигреней Квирелла пробежала дрожь — он с детства ненавидел Хэллоуин. Еще в приюте его, «сына дьявола», постоянно запирали в эту ночь в маленьком тесном чулане, в темноте, среди пыли и паутины, голодного и избитого. Даже после того, как Том Марволо Реддл стал приезжать в Хогвартс или позже, празднуя Самайн с Малфоями, он никак не мог избавиться от того тревожного ощущения приближающихся неприятностей.

Внизу пробежал Поттер, ловко проскочив между ног Хагрида, убегая от пары соплохвостов, вырвавшихся из вольеров горе-селекционера.

Сердце Темного Лорда замерло.

Что-то будет.

* * *

Хогвартс, Большой Зал

* * *

Праздничный ужин в Хогвартсе был достаточно впечатляющим, даже на взгляд придирчивого гоблина, хоть и сильно отличался от привычного Гархольду. Дома на Самайн собирался весь Клан, праздновали его достаточно традиционно — со свечами, кострами и вкусными матушкиными пирогами. Здесь же праздник был показательно маггловским — с огромными тыквами-«Джеками», сладостями в виде летучих мышей и скелетов, тыквенными пирогами, кашами и конфетами. Надо признать, что Гархольду было даже интересно вжиться в эту нестандартную среду, хоть он и не собирался отказываться от традиционных подношений древним. И Энтони, и Терри, да и девочки собирались присоединиться к вечерним гуляниям.

Гархольд, поговорив с Драко, узнал, что чистокровные Хогвартса, привыкшие праздновать традиционный Самайн в поместьях, собираются каждый вечер 31 октября на поляне у Запретного леса. На северной поляне, чуть левей Черного озера, еще со времен Основателей был выложенный мшистыми камнями «ведьмин круг» или, как говорили гоблины, «хоровод Высших», и чистокровные всегда праздновали Шабаши именно на том месте. Зеленоглазый буквально дрожал от нетерпения увидеть эту поляну — за столько лет празднования магических Шабашей круг должен был настолько пропитаться магией, что приобрел бы подобие собственного сознания, как в клановом помещении.

— Гархольд,— протянул из-за спины Малфой. М-да, вспомнишь….

— Привет, Драко,— кивнул гоблин, слегка сдвигаясь в сторону Терри, с подозрением разглядывающего ярко-оранжевое пюре в тарелке. Судя по разговору с Янусом Эйвери, шестикурсником-зельеваром, он собирался провести анализ этого блюда, ибо сомневался, что такой цвет можно получить без магии.— Ты что-то хочешь?

— Неужели,— вновь потянул блондин, аккуратно присаживаясь рядом с рэйвенкловцем. Его мантия была идеально отглажена, а сквозь слегка расстегнутый ворот школьной мантии просматривался бархатный костюм и восточный шейный платок, оттеняющий его бледную кожу. На лице юного аристократа была привычная кривая улыбка, придававшая его лицу высокомерное презрение. Несмотря на то, что Гархольд уже привык к чрезмерно важному поведению юного Малфоя, тот периодически все еще бесил его своим детским поведением.— Неужели я не могу просто прийти поговорить со своим знакомым?

Гархольд хмыкнул. Изящный кинжал, зажатый в его правой руке, ловко отрезал от запеченного фазана (и фаршированного тыквой, естественно) небольшой кусочек.

— Малфой — и просто поговорить?— вскинул бровь мальчик, оглядывая соседа.— Не поверю. У вашего семейство своя репутация…

— И мы ей гордимся,— кивнул наследник семьи Малфоев. А затем, пожав плечами, перешел к делу, оставляя этот раунд за Поттером. – Ты помнишь, что мы сегодня идем на поляну?

— Естественно!

— Так вот, Гархольд,— продолжил слизеринец, доставая из ножен свой кинжал и накалывая на него кусок рябчика, уводя его прямо из-под носа Энтони. Кинжал был с резной ручкой из слоновой кости — явно из фамильного набора Наследника, сходного с родовым, висящим рядом в черненных ножнах.— Мы собираемся тут сразу же после ужина. Должен тебя предупредить…

Гархольд обернулся к соседу. Неуверенность в голосе Малфоя удивила его. Этот парень, как думалось гоблину, был вообще не способен на смущение и неуверенность.

Драко Малфой смотрел на приятеля необыкновенно серьезно. На его тонком, так похожем на сидха, лице не было ни намека на улыбку.

— Наше празднество несколько отличается от того, что принято в,— он остро улыбнулся, лишь взглядом выдавая то, что угадал народ, приютивший блудного героя, — тех кругах, где тебе приходилось жить раньше.

— Я ожидал подобного,— Гархольд уже давно ожидал того, что Драко догадается. Несмотря на то, что Драко был спесивым аристократом, буква в букву следующим старому Кодексу, он оставался сыном Люциуса — а значит, имел мозги. Да и приверженность традициям была скорее плюсом, нежели минусом. В конце концов, привыкнуть к двум сквайрам за плечами парня было совсем не сложно, особенно учитывая, что начав вращаться в кругу людских аристократов, он сам начал обзаводиться свитой. Терри, Лайза, Падма…даже, наверное, Энтони, хоть к нему самому должен в следующем году поступить сквайр из вассальной семьи.

— И все же не понимаю, почему ты так обеспокоен?

— Ваши,— Драко аккуратно подбирал слова. Он понимал, что окружающие, скорее всего, догадались о гоблинском происхождении Зеленоглазого намного раньше, чем он, но и осознавал, что юный гоблин не хочет, что бы это было объявлено во всеуслышание.— Убеждения и нормы морали могут слегка отличаться от наших…

— Сомневаюсь,— хмыкнул Зеленоглазый.

— Они отличаются,— пропела Падма, улыбаясь самыми кончиками губ.— Даже разные нации часто не способны понять мысли друг друга, что уж говорить о…разных местах воспитания.

— Я сомневаюсь, что вы сможете придумать, что-то, что удивит мое воображение.

— Посмотрим,— пожал плечами Драко.— Просто моя честь не позволит мне не предупредить…иностранца…о возможных неприятных ситуациях.

Драко поправил шляпу, лежащую на его зализанных волосах. Подобная — только с сине-бронзовой лентой — была и на голове Гархольда. Так как сегодня был праздник, он тоже был вынужден напялить все это, хммм, «великолепие». Так же как и все аристократы, привыкшие в точности исполнять инструкции Кодекса. Гоблин, не желая прослыть «возмутителем спокойствия» или просто неуважительно относящимся к традициям, и тем самым оскорбив будущих инвесторов, старался точно следовать этикету их мира, в тех случаях, когда это не шло в разрез с честью Клана.

Наконец, так и не доев рябчика, Малфой встал из-за стола, давая знак сквайрам следовать за ним. Вежливый полупоклон в сторону Гархольда и Энтони — единственных равных по положению семье Малфоев среди первокурсников Рэйвенкло — встретил такие идеальные жесты мальчишек. Со стороны это казалось высокомерным расшаркиванием, вызывающим презрение и отвращение у многих более «современных» семей, но являющееся знаком принадлежности к старому кругу.

И тут резко хлопнула дверь. В нос Гархольда, сидящего почти у самой двери ударил запах страха, пота и черной магии. В дверях стоял профессор Квиррелл.

— Тролль,— завопил он.— Тролль! В подземельях тролль.

И грохнулся в обморок.

Вокруг зашумели, заговорили, завопили…А Гархольд думал только о двух вещах — о том, что он, похоже, сможет отпраздновать Самайн по-гоблински, и о том, что странный профессор, весь пропитанный ароматом запредельной тьмы,слишком сильно переигрывает.

И, словно бы в ответ на сомнения Зеленоглазого, тонкие бесцветные губы Квиринуса Квирелла на миг изогнулись в холодной ухмылке.

Глава 9 или Самайн для гоблина (часть 2)

* * *

Подземелья Гринготтса

* * *

У самого начала подземного лабиринта собрались сотни гоблинов. Дети и старики, мужчины и женщины, даже несколько представителей других народов, принятых в Клан, собрались сегодня для встречи древнего как мир праздника. У каждого в руках была наполненная пряно пахнущим маслом чашка из вручную обожженной глины, которую по окончанию ритуала они подожгут от навьего пламени.

Впереди всех стояли двенадцать старейшин, чьи длинные, снежно-белые волосы были заплетены в тысячи косичек кожаными шнурами и драгоценными камнями. На спокойных лицах древних старцев не было заметно ни тени эмоций — только отрешенная радость, только надежа на благословление Ушедших в несбыточное богов.

Наконец, один из них поднимает вверх свою длинную, сморщенную ладонь — и, повинуясь властному жесту и волне темно-фиолетовой магии, хлынувшей из хрупкой фигуры, все замолчали, пристально следя за началом церемонии. Без слов вперед шагнули воины — молодые мужчины, старики, даже мальчишки, и замерли перед каменной аркой. Среди них можно было увидеть и нескольких женщин в добротных кольчугах и изукрашенных рунами кожаных доспехах — подземный народ никогда не делал различий в поле того, кто защищает Клан.

Вход в лабиринт был открыт. Огромные двери из мореного дуба, обитые железными лентами, были прикреплены к каменным стенам подземелья цепями, а в глубине прохода слегка фосфоресцировали лишайники, обильно порастающие в таком наполненном магией месте, как ритуальный лабиринт.

— Пришло время,— глухо роняет Старейшина.

— Наступила пора Охоты,— вторят ему собратья.— Уже проснулась Дичь.

И, словно бы подтверждая слова гоблина, из глубин подземелья донесся грозный, наполненный злобой и отчаянием крик зверя. Он, отражаясь от грубо обработанных стен, дрожал среди фигур воинов, наполняя их сердца предчувствием погони.

И гоблины ответили невидимой Твари боевым кличем.

Пришло время Охоты.

— Надеюсь у тебя тоже хороший праздник, Гархольд,— пробормотал Грипфук, вскидывая на плечо тяжелую алебарду и отправляясь вглубь скал.

* * *

Коридоры Хогвартса

* * *

Гархольд целенаправленно крался по опустевшим коридорам старого замка к раздававшимся вдалеке шагам огромного зверя. На его плече уютно устроилась огромная секира, которую он захватил из гостиной еще до ужина (и спрятал в подпространственном кармане, созданным отцом), словно бы предчувствуя праздник, достойный гоблина. А в сапогах парень – на всякий случай — припрятал несколько столовых кинжалов, позаимствованных у рассеянных однокурсников.Столовые скрамасаксы старых семей вполне подходили на роль оружия.

Узнав о появлении в школе горного тролля — младшего сородича горных великанов — Зеленоглазый не раздумывал ни секунды перед тем, как отправиться на поиски ритуальной жертвы Предкам. Гоблин никогда прежде не выходил на Охоту — отец опасался, что он погибнет в бесконечных коридорах великого лабиринта, по легендам Клана, простиравшимся по всем свету — под горами, долинами, морями и океанами. В способностях сына управляться с оружием поверенный не сомневался — в конце концов, на Жертву всегда выходили не в одиночку — а вот в его способностях сориентироваться в таком насыщенном магией месте был не уверен. Еще один недостаток его человеческого происхождения — Гархольд всегда был слишком чувствителен к такому скоплению Сил, так что к ритуальной Охоте мальчика никогда не допускали. И вот здесь, в человеческой школе, где он не так сильно, как в родных подземельях, чувствовал опьянение магией — то самое, что даровало воинам его народа легендарное боевое безумие, он не мог отказаться от соблазна добыть свою первую Жертву. Огромный тролль был вполне приемлем на роль Твари — его ущербным интеллектом можно было смело пренебречь — хотя прошло то время, когда в гоблинских лабиринтах охотились на пленных воинов — низкорослый народец все еще считал выше своего достоинства охотиться на тупых чудовищ. На алтарь дома Старейшин лили кровь великанов, мантикор, драконов и тварей-из-за-грани, ну а он сегодня прольет кровь тролля. Это будет достойная Первая Жертва юного гоблина.

Гархольду казалось, что даже призраки покинули коридоры замка, да и рамы портретов пустовали. Скорее всего, директор отправил их в подземелья, что бы отыскать тролля в запутанных коридорах владений Слизерина. Мальчик не знал, зачем одержимый профессор (а он сейчас уже практически не сомневался в недуге заикавшегося Квирелла) соврал коллегам — но сейчас это даже было ему на руку. Пока профессора обшаривали немаленькие подземелья, он вполне мог успеть закончить свою Охоту. С загадками учителя ЗоТИ можно было разобрать и потом.

Завернув за угол, юный гоблин увидел, как темно-серая туша Твари пробралась в туалет Плаксы Миртл — странного привидения, одного из немногих, как заметил Зеленоглазый, способных воздействовать на реальный мир. Мало кто задумывался, но постоянные потопы старого туалета были прямым следствием действий невзрачной девочки — а кроме нее, Гархольд знал только Пивза, способного строить пакости студентам. Гоблину было очень интересна сущность Плаксы, но у него все еще не было времени зарыться в свитки факультетской библиотеки, а его однофакультетников этот вопрос почему-то не привлекал. Гоблин вообще удивлялся, что история этого плаксивого приведения было здесь неким «секретом Полишинеля» — все знают и поэтому не говорят (и, похоже, даже не думают). Но Гархольд не собирался быть подобным глупым и недальновидным людям, и если у него была возможность приобрести полезного союзника, он не собирался ее упускать.

Наконец-то тролль полностью вошел в дверь. Мальчик не мог понять, что могло привлечь кровожадную тварь в старом туалете — не призрачные же прелести Миртл — но для его планов это было как нельзя лучше. Победить в одиночку, на открытом пространстве, огромного зверя было ему не под силу, но вот в ограниченном пространстве — комнатке, где серому гиганту будет не развернуться, шансы маленького вертлявого гоблина резко повышались.

— И все-таки,— пробурчал Зеленоглазый, прокрадываясь к двери.— Что он там нашел?

Ответом ему был истошный крик, раздавшийся из комнаты.

Драко Малфой ускользнул от своих однокурсников сразу же, как Маркус отправился в гостиную, готовить малый круг для празднования Самайна. Из-за того, что какой-то идиот притащил в Хогвартс горного тролля (в сказочку директора о преодолевшем Запретный лес и защиту школы звере, никто из здравомыслящих людей не верил — наивные грязнокровочки в эту категорию не попадали), впервые за Салазар знает сколько лет студенты Слизерина не зажгут огни на старом ведьмином круге. Это очень сильно расстроило наследника рода Малфоев, с раннего детства слышавшего рассказы о навьем пламени, зажигающемся на мшистых камнях во время ритуала, но не так сильно, как должно было.

В отличие от многих, он прекрасно осознавал, что тот хитрый гоблин, что оказался всенародным героем, явно что-то задумал, поэтому-то и не пропустил момент, когда мальчик, отстав от группы рэйвенкловцев, скользнул в боковой коридор. Избавится от ощущения, что где-то происходит что-то интересное, а он не при деле, крайне беспокоила сына одной из Блэков — семейное любопытство передалось Драко в полной мере, что весьма и весьма беспокоило отца, вынужденного навешивать на свои вещи фамильные чары, чтобы до них не добрались шаловливые ручки отпрыска. Так что он, едва избавившись от пристального внимания старосты, ринулся на встречу приключениям. Ни Панси, ни Винс с Грэгом не выдадут друга, да и Маркус вряд ли вынесет отсутствие парня на суд декана, так что Драко вполне мог себе позволить проследить за приятелем и, если это будет выгодно и безопасно, помочь в намечавшейся заварушке. Достав из кармана старое мутное зеркало, блондин нараспев прочитал заклинание и, назвав имя Гархольда, двинулся в сторону, указанную серебристой стрелочкой, возникнувшей на поверхности.

Этот артефакт создала его бабушка по материнской линии, еще во времена своей учебы в Хогвартсе. Юная Диана Грюм — сестра печально известного ловеласа Александра Грюма — была крайне общительной девушкой, а перед каждой заядлой сплетницей, рано или поздно возникает вопрос — как найти нужного тебе человека в крайне сжатые сроки на огромной территории школы? К счастью, девушка была еще и очень умна — и, помучившись немного, создала вот это зеркало. Так что слизеринец был уверен, что не упустит Гархольда.

Когда стрелка вывела его к старому туалету, Драко был практически не удивлен. С таким героем как Гархольд, надеяться на то, что местом такой битвы станет что-то более подходящее для сочинения героической баллады — например, лестницы, Зал наград, да, в конце концов, просто лабиринт коридоров школы, было бы смешно. Очень в стиле гоблина — убить злобное чудовище в туалете. Женском.

За дверью раздался девичий визг, рык горного тролля и боевой клич Зеленоглазого. Битва уже началась — а Драко все никак не мог решиться внести свой вклад в Охоту приятеля. И не столько потому, что опасался попасть под дубинку тролля, сколь потому, что хорошее воспитание не позволяло юному аристократу входить в женскую туалетную комнату. От этого позора ему будет не отмыться — старые клуши еще лет сто будут обсуждать бесчинство и распутность наследника Малфоев в будуарах и бальных залах пыльных мэноров.

Только когда он услышал стон друга, а под ноги ему выкатилась серебряная секира, Малфой плюнул на воспитание и совершенно по-гриффиндорски поспешил на помощь. С усилием таща внушительное орудие убиения, он прижался к самой стене, обозревая поле боя.

Посреди комнатки, скрючившись из-за невысокого потолка, стоял тролль. Его бугристая темно-серая кожа была покрыта внушительными царапинами — все-таки не зря славилось оружие, зачарованное подземельным народом! Тролль старался поймать Гархольда, быстро перемещавшегося по помещению, но так, чтобы заслонять забившуюся под умывальники грязнокровку. Сейчас в юной гриффиндорке не осталось ни капли былого высокомерия правильной девочки-заучки: опухшее от слез лицо, расширенные зрачки и порванное мокрое платье — она выглядела испуганной и жалкой, что, на взгляд аристократа, походило ей намного больше. Драко считал, что девчонка слишком уж кичится своими мертвыми знаниями — с таким отношением (и, чего уж скрывать, происхождением) ей дорога только в библиотекари. И то и другое поправимо — но только с желанием самого человека влиться в чужой мир, а этого у гриффиндорки абсолютно не наблюдалось.

Вот и сейчас, вместо того, что бы хоть как-то помочь своему спасителю, она только прячется и плачет. Осознав, что пока ничем не отличается от лохматой грязнокровки, Малфой ринулся в бой. Чистокровные должны во всем превосходить остальных!

— Мечом и магией заклинаю!— прокричал мальчишка, бросаясь на чудовище.

На фарфоровом личике Драко расцвела кривая усмешка. Он с детства мечтал прокричать старый боевой клич семьи. Разве не хорошее начало новой жизни?

Зеленоглазый не мог отрицать, что человек пришел очень даже вовремя — белобрысая макушка Малфоя вполне сносно отвлекла Жертву, пока Зеленоглазый, до этого просто вгонявший в старые царапины кинжалы однокурсников, чем, судя по всему, только злил тупую тварь, смог добраться до брошенной слизеринцем секиры.

Гоблин не мог не признать, что приятель двигался неплохо — для человека, конечно. Очень гибкий и быстрый, он весьма точно попадал своим костяным кинжалом по оставленным Зеленоглазым царапинам и он, в отличие от столовых ножей, прорезал тугую плоть тролля практически до кости. Густая, темно-красная, практически черная, кровь гиганта закапала на мокрый пол, оставляя на темно-серых камнях маслянистые разводы. Именно это и стало для тролля роковым — наступив на одну из таких луж, он с грохотом упал на пол. Правда этого не хватило на то, что бы вырубить тварь — и тот успел схватить замешкавшегося Малфоя за ногу. Гархольд уже собирался отрубить Жертве руку (что было весьма не кстати, ибо в дар предкам всегда приносили цельное тело избранной твари), когда в бой вступила уже позабытая рэйвенкловцем Грэйнджер.

Девочка, наморщив густые брови, ринулась вперед, торжественно прокричав:

— Вингардиум Левиоса!

Что собиралась поднять этим заклинанием незадачливая ведьма, было не ясно, но поднялась башка тролля, которую, явно испугавшись своей ошибки, гриффиндорка тут же и отпустила. Этого гигант уже не выдержал — бледно-голубые глаза закатились, а пальцы, сжимающие лодыжку аристократа, разжались и бессильно упали на камень.

— Я не хотела,— пробормотала львица-отличница, с отвращением рассматривая лежащий у ног полутруп.— Я просто хотела поднять осколок…

— Бывает,— буркнул гоблин, доставая из-за пояса резной кинжал из клыка дракона. Его подарил воспитаннику Гриндорх, отправляя в школу — дар, который обычно преподносили уходящему странствовать гоблину, чем, надо признать, Гархольд очень гордился.— Но я очень рад, что у тебяне получилось.

— Что?!— возмущенно вскрикнула девочка, упирая руки в бедра.— Ты рад, что я ошиблась?! Я так и знала, что ты…

— Если бы у тебя все получилось,— тем временем продолжил гоблин, слегка очерчивая на груди тролля линии будущих разрезов.— То Драко бы лишился ноги, а мне пришлось потратить еще несколько минут на то, что бы прикончить эту махину. А там бы подошли учителя, и нам бы всем сильно влетело…

Девочка только скривилась.

А Зеленоглазый тем временем приступил к вырезанию рун. Очертив на груди тролля круг, он аккуратно вписал туда знаки, мгновенно зажегшиеся бледно-зеленым светом, доказывая, что Жертва достойна.

— Что ты делаешь?

Высокий голос нежданной свидетельницы едва не заставил гоблина ошибиться в написании. Вполголоса выругавшись (мальчишка успел много чего выучить, подсматривая за дедушкой, ругающимся на юных помощников), Гархольд решил ответить — во-первых, это было единственное, что могло хоть на время заткнуть настырную магглорожденную, а во-вторых, она ведь тоже приложила руку для убиения Жертвы, а значит, имеет право на часть благодати Предков, как и Драко. Сначала он не хотел делиться частью древних сил, но сейчас думал, что это не плохой способ привязать к себе союзника.

— Готовлюсь принести в Жертву врага, убитого в бою,— пояснил он свои действия нависшей над ним гриффиндорке.

— Фууу,— протянула она, наморщив вздернутый носик.— Это же анахронизм!

— Это — традиции,— презрительно протянул Малфой, отталкивая девочку в сторону. Он-то, в отличие от магглорожденной заучки, вполне понимал, что ему крайне повезло оказаться здесь. У себя дома Малфои всегда приносили жертвы на Самайн, только вот они никогда не превышали пегаса или гиппогрифа, да и количество Причащавшихся Мощи было куда больше, так что блондину перепадали крохи благодати.— И ты, грязнокровка, никогда не поймешь их значения!

— Это гадко и мерзко,— все равно гнула свою линию Грейнджер.— Это — просто пережитки прошлого!

И я не собираюсь в этом участвовать!

— А тебя никто и не заставляет,— неожиданно зло огрызнулся Гархольд.— Катись отсюда, если мы тебя так раздражаем!

Гриффиндорка только фыркнула.

— И пойду! Скажите спасибо, что я не расскажу обо всем учителям. Хотя,— она, уже стоя в дверях, обернулась к мальчишкам и, смерив их укоряющим взглядом, закончила.— И стоило бы!

После чего ушла в сторону башни.

Парни немного помолчали, слушая, как капает вода из разбитого умывальника. Наконец, Драко произнес, пожимая плечами:

— Дура же, хоть и умная!

Юный аристократ просто не мог уложить в своей голове, что кто-то мог добровольно отказаться от благодати — и это не смотря на то, что уход Грейнджер был ему вполне на руку.

Гархольд же только покачал головой, еще раз убеждаясь, что ум и разум — две совершенно разные вещи. Если честно было даже немного обидно на такое явное пренебрежение со стороны совершенно не понимающей основ мира, в котором собралась жить, девчонки — она ведь даже не поняла, что отказавшись разделить победу, посмеявшись над традициями его народа, оскорбила гоблина. Гархольд не знал, что делать дальше — то ли оскорбиться и, проявив всю хитроумность и злопамятность своего народа, отплатить за нанесенное оскорбление, то ли просто плюнуть и не обращать внимания на эту совершенно ему бесполезную девочку. Наконец, остановившись на втором варианте (и решив, что она просто не достойна его времени), он вновь принялся за дело. Наконец, все руны вырезаны и Гархольд, достав две чашки, расписанные руками сестры, принялся напевать старые молитвы, медленно опуская нож прямо в сердце тролля, все еще медленно трепыхающееся прямо посередине огромной груди.

— Духи умерших, следящих за нами, дарующие нам силы,— произносил гоблин.— Примите Жертву нашу, нашими руками приведенную к Порогу.

Зеленоглазый медленно вынул кинжал и, приложив к ране чашки, наполнил их густой кровью чудовища. Драко, с благоговением приняв чашу, внимательно вслушивался в слегка каркающую речь своего спутника. Его отец, обучив наследника трем языкам — французскому, испанскому и вейловскому, не давал мальчику даже основ гобледука, так что Малфой мог только догадываться о значении старой молитвы.

— И даруйте нам свое благословление!

Гархольд почувствовал, как повеяло Холодом-из-за-Грани, а по телу тролля пошли узоры из беледно-зеленой измороси, как и по чашам с кровью, зажатым в руках заклинающих.

А потом пришло пламя. Ни Драко, ни Гархольд никогда раньше не видели, как в реальный мир приходит навье пламя, поэтому зрелище горящего зелеными всполохами воздуха поразил их до глубины души. Самые темные и густые сполохи были вокруг тролля и в чашах с кровью — практически черные, отливающие изумрудной зеленью, они пожирали Жертву, даруя присутствующим силу и мощь, передающуюся из поколения в поколение, хранимую в крови чистокровных. А остальные — полупрозрачные, бледно-зеленые, залечивали раны Причащающихся, впитывались в плоть их, в оружие, принесшее победу.

Через несколько минут все исчезло — только вот в комнате больше не было туши тролля, а по виду мальчишек было и не сказать, что еще несколько минут назад они сражались с огромной тварью, победить которую не каждому взрослому по силам.

Только вот…

— А что мы будем делать с этим разгромом?— обозначил мысли Гархольда Малфой, оглядывая разрушенный умывальник, потрескавшиеся плиты и разбитое зеркало.

Зеленоглазый уже хотел было ответить приятелю, когда из-за двери крайней кабинки послышался дрожащий голос:

— А что это вы здесь делаете? Вы…Вы…Делаете что плохо,— заявила Миртл, выплывая сквозь дверь. Ее не слишком симпатичное лицо еще больше портили опухшие от слез глаза, а уж когда она завопила, увидев, во что превратился ее любимый туалет.— Вы испортили мой туаааалеееет! Судорожное рыдание Плаксы и потоки воды, полившейся из глаз призрачной девочки, выгнали мальчишек из комнаты быстрее любого окрика.

Обернувшись на прощание, Гархольд заметил, как Плакса задорно ему подмигнула. Гоблин еще раз напомнил себе поговорить со странным привидением самого обычного женского туалета, и поспешил в свою гостиную, что бы успеть лечь до отбоя.

А позади продолжала надрываться в плаче Миртл, самое необычное привидение Хогвартса. Ей тоже хотелось повеселиться…

* * *

Кабинет директора

* * *

Квиринус Квирелл (а вместе с ним и Темный Лорд) усиленно старался не уснуть под нудное бурчание Миневры. Старая знакомая всегда была занудной, да и годы прибавили ей вредности и въедливости, так что профессор ЗоТИ считал, что преподавательский состав достоин ордена Мерлина за то, что выслушивают ее и директора на всех собраниях.

А уж это привычка Дамблдора устраивать летучки глубоко за полночь!

У Темного Лорда были не проверены контрольные, не подготовлена практика, да и поспать хотелось бы подольше, чем пару часов — тело тощего Квирелла разлагалось быстрее, чем рассчитывал Волдеморт. А тут Альбус со своим чаем! Его что, утром нельзя поить, до завтрака?

Ей Мерлин, Темным Лордом быть куда проще!

— Я одного не понимаю,— прервал обличительную речь МакГонагалл, направленную на отвратительное состояние крыши в башне Гриффиндора (как к этому пришла профессор трансфигурации, если разговор был о том, что печально известные близнецы рыскали по школе вслед за троллем, не понимала, похоже, даже сама женщина) Флитвик.— А тролль-то был или все-таки нет?

Все разом посмотрели на Волдеморта, разом спрятавшегося за личиной Квиринуса.

— Я-я-я ег-го виде-д-де-дел,— пролепетал тот.

— Ну, это еще не факт, что он был,— процедил Снейп, подозрительно косясь на коллегу.— Это все слишком напоминает отвлекающий маневр. Кстати,— зельевар пристально взглянул на коллегу своими черными глазами.— Где вы были во время поисков?

— В под-дз-дзе-мельях,— упрямо гнул Волдеморт, не глядя в глаза проницательному слуге.

— А не на третьем ли этаже, многоуважаемый?— прошипел маг, саркастически выделив последнее слово.

Третий этаж разочаровал мага. Мимо Цербера он вполне смог просочиться (правда на будущее стоит найти другой способ преодолеть трехголового пса — это тело было слишком слабо, что бы использовать столь затратные заклинания), а остальное вообще показалось Темному Лорду игрой для первокурсников, чем, по сути своей, и являлось. Но признаваться скользкому магу Волдеморт не собирался, так что только презрительно фыркнул. Правда со внешностью и заиканием Квирелла, это получилось как жалобное хныканье.

Слава Мордреду, от падения Лорда в пучины презрения к самому себе, спасло вмешательство Дамблдора:

— Мой мальчик,— как Реддлу было приятно смотреть на унижение зельевара!— Успокойся, ты просто слишком сильно беспокоишься…

— Это называется паранойя, Северус,— похихикал Флитвик, прячась от разъяренного зельевара за внушительной фигурой Помоны Спраут. – Но не беспокойся, это лечится…

— Друзья мои, успокойтесь, у нас есть более важные вещи, чем обсуждение Запретного коридора и исчезнувшего тролля!

Волдеморт насторожился. Что же такого еще скрывается в школе…

— Что мы будем делать с тыквами, если ученики отказываются пить сок?!

Волдеморт застонал — в такие моменты он прекрасно понимал почему проиграл прошлую войну — как можно сражаться с человеком, чья логика не подвластна никаким расчетам?!

— С вами все хорошо, Квиринус?

— Конечно, Поппи,— кивнул профессор, возвращаясь в полудрему.— Со мной все просто чудесно…

* * *

Совятня

* * *

Драко Малфой отпустил огромного черного филина, привязав к его лапе свиток с одним предложением. Отец все поймет. Поймет и будет доволен, возможно, даже горд своим отпрыском.

«Клык познал кровь».

Глава 10 или Норберт и с чем его едят (часть первая)

* * *

Дом Старейшин, Гринготтс

* * *

В полутемном помещении Дома Старейшин, у самого алтаря Предкам, вырезанном в толще скалы, сидел на коленях дряхлый гоблин. Единственным живым на его неподвижном, сморщенном как сухое яблоко, лице были темные глаза — сияющие практически потусторонним светом, подвижные, мудрые. Старейшина Аграххон уже стоял в начале Моста, ведущего к теням Предков, и именно поэтому он уже год был во главе Совета. И, как и все его предшественники, он, в ночь после Охоты, сидел у подножия алтаря, ожидая Знака Высших.

Правда, даже он не помнил о том, что бы кто-то дождался этого ответа. Уже слишком давно не случалось того, что бы смогло пробудить Предков от их дремы. И, надо сказать, что большинство этому даже радовалось. Древние летописи говорили, что во времена восстаний духи мертвых часто стояли рядом с вождями и Старейшинами, давая советы и умножая мощь древней магии. Теперь же, когда большинство гоблинов уже и не ждет возвращения былой славы их народа, древние идолы давно молчат, обратившись из живого света в бездушный камень.

— Приятно видеть, что ты не забыл традиций,— раздался позади глухой голос. Аграххон вздрогнул — тот странный холод, что он ребенком почувствовал при смерти отца, снова проник в дальнюю комнату Дома Старейшин. Ирракиалла тоже был Первым Старейшиной и, как говорила мать, в тот день за его душой пришли тени Предков.

— Даруй вам Высшие все золото неба, — произнес он, оборачиваясь к сияющему силуэту. Ни восторга, ни страха, ни предвкушения не звучало в голосе самого старого гоблина Клана. Он уже давно не испытывал таких чувств, и даже появление легендарной тени не могло прорвать стену спокойствия, сооруженную временем вокруг сознания Старейшины.

— Как давно я не дышал воздухом Нижнего Мира,— тем временем говорила тень. Голос посланца звучал глухо, раскатисто, словно бы доносясь до Аграххона сквозь лабиринт пещер и гротов.— И если бы не ваш человечек, то еще долго бы пребывал в дреме…

«Человечек?»— промелькнуло в голове старика. — «Неужели Гархольд что-то натворил?»

— Именно так, потомок,— тень замерцала, становясь то более материальной, уже явно похожей на силуэт достаточно высокого гоблина в старых доспехах, то вновь превращаясь в серебристый дымок, дрожащий воздух над горящим зеленым пламенем ритуальным костром.— Это дитя, несмотря на свое происхождение, принесет вам истинное величие. Или же…

Тень усмехнулась и впиталась в камень идола, превращая его в живую, дрожащую в такт невидимому сердцу, плоть алого, иссеченного золотыми жилками, камня. А в дальней пещере, уже давно не слышавшей шагов Предком, эхом звучало:

— Или величайший позор…

* * *

Библиотека Хогвартса

* * *

Гермиона Грэйнджер мрачно смотрела на древний фолиант и в полголоса проклинала свою вчерашнюю истерику. Чего стоило ей, вместо того, чтобы сбегать из полуразрушенного туалета на третьем этаже, досмотреть ритуал до конца? Это, как оказалось, вполне могло изменить всю ее жизнь…

В старой книге, которую гриффиндорка нашла в вотчине мадам Пинс, рассказывалось о магических празднованиях Самайна, а точнее, о том, как эти ритуалы видоизменялись со временем. Хотя…Как сказать, видоизменялись…Девушка, вспомнив прогресс родного мира, презрительно хмыкнула. По сравнению с маггловским миром, магический, похоже, существовал в спокойном, застоявшемся болоте, практически не изменяющимся с течением веков и цветущим ряской из старых, пыльных традиций.

А еще он был наполнен множеством мелочей, разительно отличавшихся от знакомых ей. Нельзя сказать, что Гермионе, привыкшей к комфорту Лондона, было легко в магическом мире. Многие вещи, привычные выросшим в магическом мире Англии однокурсникам, были для неё откровением: и зачарованный гребень, с помощью которого Лаванда с лёгкостью делала необычные причёски, и то, что её соседки носили кружевные рубашки с корсетами вместо нижнего белья, и то, что эти самые рубашки, зачарованные температурными чарами, грели лучше самого тёплого свитера, и то, что краны в туалетах включались прикосновением волшебной палочки – всё было ей непривычно и чуждо.

А некоторые вещи вызывали даже легкое недоумение и неприятие — например, большие фарфоровые горшки вместо унитазов в некоторых туалетах школы. И те же расписные сосуды под кроватями — так как ночью им не разрешалось выходить из гостиной, а туалетов в гостиной и спальнях Гриффиндора не было. Гермионе пришлось привыкнуть к этому, хотя она и считала это дикостью. Да и множество других вещей, которые она так и не поняла. Она, лишенная этих знаний (и стесняющаяся спрашивать) мерзла, тратила много времени на то, что бы элементарно причесаться (дома ее волосы заплетала мать), и долго наблюдала за другими, прежде чем просто помыть руки или принять душ. Вот и вчерашний ритуал — такой обычный для древних родов — для нее оказался последней каплей, вызвавший шок. Единственное, чем она могла гордиться, так это тем, что хотя бы не разревелась перед мальчишками, а смогла уйти достойно.

Только вот, как оказалось, именно уходить-то и не следовало. А следовало как раз остаться, чтобы причаститься древней силы.

Несмотря на то, что ей до сих пор становилось дурно при воспоминании о лежащей на мокром полу туше, в грудь которой маленький мальчишка воткнул костяной кинжал, теперь Грэйнджер понимала, что пережить это было просто необходимо, чтобы быть принятой в этом мире как можно быстрее. Он, как оказалось, слишком сильно отличался от привычного ей раньше. И ей это совсем не нравилось — мир магглов был активнее, чище и понятнее нового. В одиночку изменить замшелый мир магии было невозможно, а для того, что бы у нее появились союзники, нужно получить авторитет. Для того, что бы получить авторитет — нужно вписаться в новый мир. А для того, что бы в него вписаться — нужно принять его правила. Замкнутый круг. Строить логические цепочки Грэйнджер умела отлично.

Но сейчас уже поздно. И хотя она считала, что она с Поттером и Малфоем квиты — они ей помогли (и то, Гарри явно пришел не ее спасать, а сражаться с чудищем), а она их не выдала, поговорить с мальчиками было бы неплохо. Гархольд, несмотря на то, что изрядно разочаровал девушку, прочитавшую десятки книг о Мальчике-Который-Выжил, все-таки был похож на того героя, что рисовало ее воображение. Возможно, она все-таки сможет найти себе друзей достойных ее интеллекта и амбиций.

Надо признаться, что у Гермионы никогда не было друзей в младшей школе — почему-то все ребята избегали высокой нескладной умницы. Девочка никогда не понимала, почему никто ее не ценит, не желает играть или вместе ходить в библиотеку — о ней вспоминали только тогда, когда надо было что-то списать или сделать. Когда же пришло письмо из Хогвартса, она тешила себя мыслями, что это все потому, что она «не такая», потому что она «волшебница»— и еще больше отдалилась от знакомых, но только вот в новом мире все оказалось едва ли не хуже, чем в старом — здесь она «магглорожденная», «грязнокровка», «чужая». И вот это было практически не исправить.

Что ж, этого ей не изменить.

Тогда…На лице девушки появилась упрямая улыбка. Тогда она станет самой умной грязнокровкой этой школы. Такой, что с ней станут считаться все — и напыщенный сноб Малфой, и холодно-отстраненный Поттер, и все остальные.

* * *

Большой Зал

* * *

За столом Рэйвенкло было привычно тихо. Все разговоры велись в полголоса, так что за пределами их сине-бронзового стола, вряд ли кто-то мог расслышать хоть слово. Это немало импонировало гоблину — его просто бесило, что он каждое утро вынужден слушать ор гриффиндорцев, аханье и оханье хаффлпаффцев, и вечные склоки красных с зелёными…

Со стола змей ему кивнул Драко — после разделенной жертвы мальчик стал немного ближе к воспитаннику Клана, так что Гархольд ответил слизеринцу вежливой ухмылкой, уже намного больше похожей на обычную улыбку. Беловолосый парень ощутимо изменился после этой ночи, правда, заметили это только самые внимательные — его волосы стали более яркими, в глазах появился неземной блеск. Теперь в нем было куда больше от магических народов, чем от человеческого племени, возможно, в его крови уже не раз отметились «существа», чем и объяснялась неожиданная лояльность рода Малфоев к Темному Лорду.

— Эта Грэйнджер странно на тебя смотрит, Гархольд,— проговорила Падма, поднося к губам деревянную пиалу — на тёмном дереве наги сражались с золотыми птицами. Зеленоглазый мог предположить, что это иллюстрация древней легенды, рассказывавшей об основанию «змеиных» родов. Гоблин был уверен, что Патил были одними из них — например, он заметил, что по спине близняшки шла татуировка (край ее выглядывал из-под воротничка мантии) — узоры в виде змеиной кожи; также «говорящими» были некоторые оговорки индианок и глубокий немигающий взгляд темных глаз, как и биение темной холодной магии, исходящий от них, когда они думали, что их никто не видит.

— Да ничего страшного,— буркнул гоблин, краем глаза следя за указанной гриффиндоркой. Нельзя сказать, что эта магглорожденная девчонка занимала в его голове хоть каплю места, но все-таки Грэйнджер. без сомнений, была ярким пятном их курса. Возможно, она могла бы занять неплохое место в будущем правительстве — если, конечно, у нее достаточно силы, и если найдутся достойные покровители. А второе вытекает из первого. Отец, отправляя Гархольда в школу, говорил ему присматриваться к магглорожденным — но на первом курсе только к тем, кто имеет вес в маггловском мире. Ведь школьные успехи первых двух курсов не значат ничего, кроме того, что у этой девчонки достаточно трудолюбия и старания — для заклинаний и зелий, которые даются студентам на этих курсах, не нужно много силы, а вот на последующих курсах разница в уровне силы перемешает все результаты. Так что он не собирался обращать на нее внимания больше, чем необходимо.

— У нас возникли некоторые…разногласия. Но мы их решим,— кивнул он.

— Это будет хорошо,— вмешался Луг, нависая над гоблином. Его длинные волосы свисали на лицо, скрывая слегка погасшие глаза и темные круги под ними. Гоблину это показалось очень странным, так как он никогда раньше не видел этого тщеславного парня в таком отвратительном виде. –А то по школе ходят слухи, что эта девчонка была в разрушенном туалете Миртл…Нашему факультету не нужны неприятности, Поттер.

— Я тоже к этому не стремлюсь, МакДугал.

— Искренне надеюсь, Поттер.

— Какой-то он сегодня злой,— сказал Гархольд сидящей напротив Турпин.— Не знаешь, что вчера было?

— Он за вас сильно переживал,— пожала плечами Лайза, поправляя медные сережки, покрытые древними рунами. Ещё в сентябре Гархольд запросил информацию о ее семье из Гринготтса, и был приятно удивлен. Он и раньше знал, что Турпины были древним аристократическим родом, приплывшими на остров с северного побережья, на драккарах воинов-викингов, и ни разу за всю свою историю не допустившими кровосмешения или пересечения с людьми, лишенными магии. Именно поэтому внешность девушки была настолько экзотичной — в ее крови смешались маги Персии и Македонии, кельты и скифы, вейлы и наги. А, получив ответ от отца, Гархольд понял, почему он многого не знал о материальном положении ее семьи — старая леди Турпин, бабушка Лайзы, последняя женщина этого рода, не слишком активно управляла многочисленными счетами, предпочитая мирную работу над индивидуальными артефактами.

Когда Гархольд изучал магический рынок, то был неприятно удивлен его бедностью в плане финансовых операций — в общем, их практически полным отсутствием. Лишь несколько фирм работали с множеством акционеров, о вот остальные…Все предприятия в МагАнглии делились на три типа. Первый — гигантские мегакорпорации, подчиненные одной семье и объединяющие под своим крылом тысячи филиалов. Это, в основном, фабрики по производству артефактов, ингредиентов для зелий и инструментов для ритуалов, одежда и предметы мебели и роскоши. Эти корпорации практически неподконтрольны банку и держащим его гоблинам — старые семьи неохотно пропускают посторонние руки в семейный бизнес. Второй вид предпринимательской деятельности — это маленькие частные лавочки, разбросанные по всей Англии. Это мелкие аптеки, артефакторные, булочные и ателье. Они сильно зависят от хозяина — магов в Англии не так много, так что большинство людей в небольших деревнях знают, где купить лекарства, где варят лучшее сливочное пиво, а где сидит гениальная мастерица. Этот бизнес гоблины могут спонсировать, давать кредиты — выкупать эти предприятия смысла нет, только если вместе с хозяином, ибо к новому человеку не придут даже в старую лавку. И третий, к которому относилась и бабушка Лайзы, это частные мастерские, изготовляющие вещи под заказ для родственников, друзей и знакомых. Тут гоблины посуетились еще в незапамятные времена, когда они служили связным звеном между враждующими семействами. Тогда были нередки случаи, когда конкуренты предоставляли порченые камни или испорченные ингредиенты, так что народ подземелий стал посредниками между ними. Но и в эти пространства рынка Гархольда, как единицу неизвестную и неопытную не пускали. Все, что оставалось юному гоблину — это маггловская часть бизнеса старых семей и магглорожденные, желающие заработать на курсах и акциях.

Именно поэтому Зеленоглазый ничего не знал о Турпинах — они, не являясь активными клиентами, никак не отметились в его памяти.

— Переживал?

— Ну да,— темно-рыжие локоны девушки упруго качнулись в такт изящному пожатию плеч. Медные кинжалы буквально порхали в руках девушки.— И ты, и Малфой исчезли в то время, когда считалось, что по школе ходит тролль!

— Надо сказать, что мы тоже были взволнованы,— добавил Энтони.

Гархольд пожал плечами. Он понимал, что однокурсники ждут от него объяснений, но не был намерен их давать. То, что произошло вчера — тайна, тайна его народа, тайна только для него, Драко и Предков. И одной гриффиндорки. «Надо все-таки за ней присматривать». Поэтому он, уцепившись за фразу Турпин, спросил, игнорируя вопросительные взгляды соседей:

— А откуда Луг узнал про Драко?

Энтони, вскинув бровь (и дав понять, что заметил, как Малфой изменился на «Драко»), ответил на вопрос гоблина:

— А он как раз тем вечером как раз по зеркалу с Иванной Розье болтал, когда Маркус обнаружил пропажу «особо важного куска платины», по его словам,— усмехнулся Голдштейн.— А МакДугал-то не дурак, сразу понял, откуда проблемы растут. Они теперь все из одного места будут.

Гоблин только скривился.

— А что его связывает со старшей Розье?

Расчет гоблина был на то, что тут в разговор вновь вступят девушки, и отведут от неговопросительные взгляды парней. И, надо сказать, что он полностью оправдался.

Мэнди и Лайза радостно переглянулись и посвятили юношу во все перипетии помолвки двух старых семейств. Кажется, Гархольд понял причины отвратительного вида Луга — как раз вчера их семьи окончательно утвердили сроки свадьбы, пришедшиеся на начало зимы. И хотя Иванна была необыкновенно красива — темноглазая блондинка из Слизерина входила в тройку первых красавиц Англии, и, наверняка, была умна, как дочь одной из Мастериц Чар, — свободолюбивый шотландец не спешил так быстро связывать себя узами брака. Но это часть того, что должен аристократ своему роду — стабильность жизни и развития магии. Гархольд, скорее всего, и сам окажется в таких же рамках, когда ему исполнится четырнадцать и тянуть с помолвкой, как представителю старого рода Поттеров, ему будет уже неприлично, как и Драко, как и Энтони.

Еще несколько минут девушки жизнерадостно щебетали, пока мрачный Луг не отправил всех на уроки. Гархольд старался не забыть все, что рассказали ему однокурсницы — далеко не глупые девушки вылили на гоблина море полезной информации, которую он сможет использовать в дальнейшем.

— Что у нас сейчас?

— Зелья, — скривился Корнер, которому они особенно не удавались. Нет, до лавров «взрыв»-Лонгботтома ему было далеко, как, впрочем и до Уизли (именно такой была фамилия рыжей семейки с вокзала), но на уровне Рэйвенкло это было заметно. Снейп не сильно к нему придирался, но и выше «удовлетворительно» никогда не ставил. Сам Гархольд стабильно получал «Выше ожидаемого» и это его полностью удовлетворяло. Лучшими среди них были Энтони и Падма — они всегда получали «Превосходно» и Снейп иногда даже соизволял чем-то им помочь.

— Готовься,— хихикнула Мэнди.

Гархольд только скривился.

* * *

Кабинет Альбуса Дамблдора

* * *

Седовласый старик печально смотрел в окно. Там, в свете блеклого осеннего солнца переливалась подернутая первым тонким льдом гладь Черного озера, как и гладь зеркала Иеналеж, стоящего в углу.

Дамблдор все еще надеялся на исполнение своего плана — Томми действовал точно как он и рассчитывал, а некоторые сложности с Гарри он был готов преодолеть. Свой старый план использовать в качестве окружения героя Рональда Уизли и какую-нибудь магглорожденную для соблюдения равновесия, конечно, уже не работал, но вот столкнуть его с Томом все еще было возможно. Ведь, в конце концов, кто бы ни воспитал юного Поттера, он явно привил ему принципы Кодекса Чести, так что вряд ли тот откажется от мести за смерть родителей.

Внизу копошился Хагрид, таская в хижину магический уголь для своего дракончика.

— Да,— похихикал Альбус.— Подсуетился Том, молодец…Быстро решил проблему, когда с налету не получилось…

Что делать с новым питомцем лесника директор пока не знал, но был уверен, что в случае серьезных проблем всегда сможет отдать его Чарли в заповедник.

— Хммм, может это мне поможет с Гарри?— пробормотал он, вспоминая о паре слухов, ходивших по школе после очередного урока Биннса.

* * *

Обеденный перерыв, внутренний двор Хогвартса

* * *

Зеленоглазый сидел на краешке деревянной скамейки в тени дерева, уже почти лишившегося листьев. На нем была теплая мантия с глубоким капюшоном, накинутым на голову, что бы защитить от ветра и подбитые мехом сапоги. По низкому осеннему небу плыли облака, намекая спешащим по своим делам магам Шотландии, что скоро пойдет снег. Гархольд, сбежав от однокурсников в этот прохладный день, смотрел на них, пытаясь прочитать свою судьбу.

Нет, он, конечно, не поверил странной ведьме, встреченной по пути к кабинету астрономии. Она, обдавая его парами алкоголя, предсказала юному гоблину скорую мучительную смерть и уплыла в тумане хереса. Но на некоторые размышления это его навело. Ведь в этой профессорше горел огонек Дара, так что она вполне могла видеть какие-то страшные моменты его судьбы. Так часто случается со слабыми пророками — они способны видеть лишь страдания и смерти своих подопечных, самые страшные мгновения их жизней. Так что Зеленоглазый мог быть уверен — в будущем его ждут тяжелые времена, но вот своей гибели он собирался избежать. В конце концов, когда гоблины верили предсказаниям, сделанными людьми?!

— Поттер, что ты тут делаешь?

Гархольд обернулся. Слегка в стороне, кутаясь в старую, не раз залатанную мантию, стоял младший Уизли с всклокоченной рыжей шевелюрой. Долговязый парень выглядел неуверенно — он переступал с ноги на ногу, теребил подол мантии. «Похоже, ему что-то от меня надо»— подумал гоблин, лениво откидываясь на спинку скамейки.

— Что тебе надо, Уизли?

— Ты меня знаешь?— удивленно отпрянул мальчик, приоткрыв широкий рот. Из кармана мантии выглянула любопытная мордочка облезлой крысы. Странной, надо сказать, крысы — от нее в сторону Гархольда пахнуло магией и страхом. Так что, похоже, это не совсем крыса. Ну или под «Норой» находится алтарь древнего бога…Или Грааль…

— Кто вас не знает?— практически по-малфоевски протянул Зеленоглазый. Он все еще не понимал, зачем к нему подошел гриффиндорец с которым он совсем не общался все это время и, надо сказать, совершенно не хотел общаться.

Рональд покраснел, явно рассмотрев в его словах грубый подтекст. Но Зеленоглазый выглядел настолько невозмутимо-невинно, что парень засомневался. И, вспомнив о задании директора, отложил разборки с Поттером до более подходящего времени. Несмотря на взрывной характер, Рон Уизли прекрасно понимал, когда стоит заткнуть свою гордость и делать свою работу.

— Я слышал, что ты любишь драконов?

Гархольд был удивлен этим вопросом. И не столько тем, что мальчик знал о его увлечении — после одного урока Биннса, где они с призрачным профессором спорили о рациональности использования драконов в качестве воздушной армии при штурме Министерства в пятом восстании гоблинов, об этом знали все, а скорее тем, что тот задал его. Что здесь затевается?

— У тебя есть лишний?

Глава 11 или Норберт и с чем его едят ( часть 2)

* * *

Хогсмид

* * *

В маленьком съемном коттедже на краю магической деревни за столиком в саду сидели двое — сухой старик и полная старушка, наливающая пряный чай в фарфоровые чашки.

— Дорогая,— проговорил Николас Фламель, смотря на проходящих мимо учеников Хогвартса.— Как ты смотришь на то, что бы навестить нашего старого друга, Аберфорта?

— Милый, но ведь «Кабанья голова» это совсем не то место, где должны видеть настоящую леди?— возмущенно проворковала его супруга, шутливо стукнув алхимика по тонкой кисти.— Что скажут соседи?

— Ну, после того, как ты предложила поднять им зомби для помощи по хозяйству, их вряд ли что-то удивит,— захихикал Николас, удовлетворенно рассматривая покрасневшую супругу.

— Но я же хотела помочь!— возмущенно пробурчала старушка, со стуком ставя на столик поднос с пирогами.

— Не обижайся, медовая,— обнял женщину Николас.— Просто сейчас совсем другое время…Мы с тобой слишком многое пропустили за время нашего затворничества.

— Наверное,— печально прозвучало от Перенеллы, когда она опустилась на плетеный стул, накрытый цветным пледом. Николас еще пару секунд смотрел на жену, прежде чем озорно улыбнуться и с притворной строгостью спросить:

— Ты опять позволяешь Тварюшке сидеть на столе?!

Перенелла засмеялась, а неизвестная форма жизни возмущенно качнула отростками глаз и сползла на пол.

* * *

Домик лесника

* * *

Через пару часов, после Чар у Гархольда и Трансфигурации у Уизли, двое парней шли к хижине лесника. Зеленоглазый все еще был уверен, что в поступке гриффиндорца есть скрытый смысл, но приз был слишком привлекателен для юного гоблина, что бы отказаться от него из-за смутных опасений. Да даже не смутных. Пока же он не знал даже, куда деть дракона, даже если удастся его забрать у Хранителя Ключей. Может, вообще лучше, что бы он до лета пожил у Хагрида, а потом уже тайком доставить в подземелья? В лабиринтах Гринготтса достаточно гротов и пещер, где он сможет скрыть своего дракончика от бдительного ока матушки. В то время как Гархольд напряженно думал, тайком сожалея о собственном возрасте, Уизли, идущий рядом, громко топал и нетерпеливо сопел.

— А как мы проникнем к нему в дом?— театральным шепотом спросил Рональд, теребя гоблина за плечо. Мальчик поморщился — шпионом гриффиндорцу уж точно не быть, его «шепот» явно слышали и твари в Запретном Лесу.

— Вот так,— снисходительно сказал гоблин, протягивая мальчику приглашение, написанное неразборчивым почерком лесника. Он уже не раз присылал Зеленоглазому приглашение на чай, указывая, что был знаком с его родителями, но мальчик игнорировал их, не понимая о чем ему разговаривать с полувеликаном — о семье Поттеров он знал достаточно, а личные переживания директорской собачки были ему абсолютно параллельны. — И никаких страстей.

— Ну, так же не интересно,— уже нормальным голосом сказал Уизли. Гархольд только пожал плечами — он не слишком любил неоправданный риск и предпочитал «де-юре» законные пути решения проблем. Особенно там, где это не доставляет проблем.

Постучав в дверь и дождавшись громкого крика хозяина, гоблин вошел внутрь. Хижина была огромной, с высокими потолками и массивной, под стать хозяину, обстановкой. На огненных плитах кипел чайник объемом на три-четыре ведра, а на столике стоял поднос с кексами. Все выглядело так, словно бы лесник ждал кого-то в гости. Особенно настораживало наличие целых трех кружек на старом грязном столе. Одна из них была, очевидно, хагридовой — ибо кто еще может пить из ведрообразной махины, расписанной птичками, Гархольд не представлял. И он еще больше утвердился в мысли о том, что это все было подстроено.

А ещё в хижине было непереносимо жарко — даже гоблин, привыкший к повышенным температурам родных подземелий, чувствовал легкий дискомфорт, что уж говорить о Уизли — тот и вовсе весь покраснел и покрылся капельками пота. Только сам полувеликан выглядел полностью довольным жизнью — он даже не снял неизменный плешивый полушубок, живущий своей странной жизнью иномирного создания. Зеленоглазый и раньше замечал странное шевеление одеяния полувеликана, но только сейчас смог убедиться в этом полностью.

Тут позади раздался слоноподобный топот, и на плечи рыжего гриффиндорца прыгнуло лохматое чудовище. Гархольд от неожиданности даже отшатнулся, пробормотав молитву Предкам — за упокой души невольного проводника.

Но это оказался просто огромный волкодав, похожий на своего хозяина как две капли воды — он тоже был таким же большим, страшным, грязным и при этом невероятно добрым и наивным.

— Клык, назад! Назад, кому я говорю!— раздался громкий голос лесника, и пес послушно, хоть и явно неохотно, отпустил Уизли — уже изрядно обслюнявленного и откровенно жалкого.

— Моя мантия,— простонал мальчишка, брезгливо приподнимая ткань на груди.— В чем я пойду завтра на занятия!

По мнению Зеленоглазого разница была не слишком очевидной — количество пятен и заплаток на мантии парня и так было просто огромным. Так что он просто пожал плечами, двигаясь к огромному стулу.

В хижине была всего одна комната. C потолка свисали копченые окорока, связки дичи и трав, а очаг был закрыт деревянной ширмой. В углу стояла здоровенная, прочно сбитая деревянная кровать, покрытая лоскутным одеялом. Нигде не было и следа обещанного Уизли дракона — не дай Черный это рыжее недоразумение обмануло гоблина…Правда оставался очаг…

— Располагайтесь, — сказал Хагрид и отпустил ошейник волкодава. Клык немедленно снова прянул на Рона и принялся лизать его в ухо, хитро поглядывая на Гархольда. Зеленоглазый притянул поближе палочку — он явно сомневался в том, что это грязное создание понимает человеческую речь, а испортить мантию гоблину совсем не хотелось. Тем временем лесник разлил в кружки травяной чай, а на огромный поднос выложил шоколадные пряники. Гархольд облизнулся — он был неравнодушен к этому человеческому десерту, а ни в Хогвартсе, ни дома (под контролем сестры и матери) его было не достать.

— Еще, значит, один Уизли, — довольно сказал Хагрид, взглянув на веснушки Рона. — Я, знаешь ли, полжизни тут положил, за твоими братцами гоняясь да от лесу их шугая. Ух, шебутные же они у Молли-то получились…

Пряники оказались абсолютно каменными; Гархольд чуть зубы не сломал и сразу же отложил в сторону, но вот рыжий продолжал грызть их, изображая на лице явное удовольствие, и взахлёб рассказывал Хагриду о своих первых уроках. Клык попытался положить голову Гархольду на колено, но напоролся на палочку и понимающе пересел к Уизли, чьей мантии было уже все равно, даже вздумай парень искупаться в болоте.

И Хагрид и Уизли пытались время от времени втянуть гоблина в разговор, но Зеленоглазый, не испытывая интереса к обсуждению своей школьной жизни изящно уходил от ответов, пытаясь отыскать то место, где Хагрид прячет дракона.

— А как поживает твой братик Чарли? – отчаявшись разговорить рэйвенкловца, спросил Хагрид у Рона. — Вот уж кого я любил, признаться! Эт, такая на зверей рука легкая! Гарри, ты это, ничего спросить у меня не хочешь? Я ведь твоих родителей вот тааакими помню!— прослезившись, пробормотал лесник, указывая ладонью куда-то в область под столом. Гоблин с подозрением покосился на ведро полугиганта, почти уверенный в наличии алкоголя в чашке Хагрида.— Эх! Какие они славные были! Отец-то твой…такой веселый, такой славный был! А Лили-то, Лили-то все любили! Глаза у тебя — точь-в-точь как у нее! А как на старого Карла похож… прямо дедушка! Мы с ним на одном факультете учились! Славный был парень, прям как твой батюшка! Гархольд пожал плечами и слегка отвернулся — слышать про то, что он для отца и матери только приемный было неприятно.

— Ну что ж, хорошо, — пробормотал Гархольд, поморщившись. Почему-то слышать слезные излияния лесника о том, какими хорошими людьми были его биологические родители, было неприятно и как-то…зябко. Хотя парилка в хижине была знатная. — Хагрид, давайте хоть окно откроем?

— Извини, Гарри, но это, ээээ, никак нельзя, — мигом протрезвев, ответил Хагрид, все еще вытирая слезы грязном платком. Гархольд поймал его тревожный взгляд, устремленный на пламя в камине, едва видимое из-за ширмы, и тоже посмотрел туда.

— Хагрид — а это еще что?!— вскрикнул Уизли уже давно нагло заглянувший за нее.

«Иногда»,— подумал Зеленоглазый.— «Очень выгодно иметь рядом бесцеремонного гриффиндорца, способного походя сделать то, что тебе не позволяет воспитание».

Но он уже и так знал, что это, так что ничуть не удивился, когда за отодвинутой рыжим ширмой оказался именно то, что они искали. В самом жарком месте камина, среди алых углей, под прокопченным до синевы котелком, лежало огромное черное яйцо, слегка поблескивая металлическими искрами.

— Э-э... — протянул Хагрид, нервно ковыряясь в бороде, но не выглядя как тот, кого поймали на незаконном выращивании дракона, что грозит заключением в министерской тюрьме на срок до трех лет. — Это... Это, знаешь ли...

— Где ты его достал, Хагрид? — спросил Рон, наклоняясь над огнем, чтобы получше рассмотреть яйцо. — Небось, недешево обошлось.

Голос мальчика звучал слегка завистливо, а на само яйцо гриффиндорец смотрел откровенно оценивающе. Гоблин даже одобрительно хмыкнул — у данного представителя алого факультета было, по крайней мере, одно положительное качество — жажда наживы, вполне сравнимая с гоблинской.

— А вот и нет. Я, это, я его выиграл, — гордо сказал Хагрид. — Намедни ночью. Пошел я, значит, в деревню, пропустить пару кружечек на сон грядущий, и сели мы играть в карты с одним там... Сдается мне, этот малый был прям-таки рад от него избавиться. Дурак он, правда, Гарри, малыш?

— А когда оно вылупится, что вы с ним делать будете? — спросил Зеленоглазый, проигнорировав обращение полуграмотного великана. Сейчас он намеривался выяснить, нельзя ли выменять обожаемое яйцо у лесника, так что обижать его не стоит — идти на конфликт с этим огромным существом — причем разумным и находящимся под крылышком практически всемогущего директора— было бы величайшей глупостью со стороны осторожного Зеленоглазого. В конце концов, всегда можно будет тихонечко стащить дракончика и поселить его где-нибудь в подземельях, показанных ему Драко, до зимних каникул.

— А я тут книжки разные читаю, не просто так, — сказал Хагрид, вытягивая из-под подушки толстенный том. Гархольд сомневался, что это поможет полуграмотному леснику.— В библиотеке взял, во как.

Судя по гордости, прозвучавшей в голосе Хранителя Ключей, это для него было истинным героизмом.

— "Разведение драконов — приятное с полезным". Она, конечно, устарела чуток, ясно дело, но там про все прописано. Яйцо, значит, в огне держать надо — потому что мамаша, она на них жаром пыхает, вот, а когда вылупится, поить его коньяком пополам с куриной кровью, через кажные полчаса. А здесь — здесь про то, как разные яйца различать. У меня тут, вишь ты, норвежский гребнеспин. Они редкостные, эти вот, вот так-то.

Он сиял ярче солнца, весьма довольный собой и своим интеллектом. Гархольд только вздохнул – он был таким же любителем драконов, как Хагрид, и уже отлично понял, что выманить яйцо у такого, пусть не очень умного, но бесконечно преданного своим привязанностям полувеликана, будет, как отобрать конфету у ребенка — легко-то легко, но ору не оберёшься...

— Хагрид, у тебя дом сделан из дерева, — сказал он, все еще надеясь воззвать к мифологической практичности лесника.

Но Хагрид его уже не слышал. Он весело напевал, перемешивая кочергой дрова и ласково воркуя над яйцом. Гархольд заскрипел зубами — похоже, ему все-таки придется совершить кражу.

* * *

Большой Зал

* * *

Северус Снейп, несмотря на свою репутацию вездесущего Ужаса подземелий, никогда не любилактивно вмешиваться в школьные дела. В конце концов, за практически каждым мало-мальски серьезным происшествием виднелась неизменно приторная улыбочка директора, а вставать поперек его дороги зельевар откровенно опасался. Все что он мог — это предостерегать своих змеек (и парочку симпатичных ему учеников других факультетов) от того, что бы ввязываться в эти сложные комбинации.

Поэтому и сейчас, заметив, как от лесника пахнет едва заметным ароматом драконьей пыли, отпадающей от вызревавшего яйца, и, как настороженно и расчетливо смотрит на Хагрида юный мальчишка Поттер, он тоже не стал вмешиваться. В Коридор не лезет — и то хорошо. Хоть чем-то от папаши отличается…Тот бы непременно залез, куда не просят.

Зельевар, как бы ни скрывал этого ото всех, с нетерпением ожидал того дня, когда в Хогвартс придет сын Лили и Джеймса — такой же лохматый как его папаша, так же постоянно нарушающий правила… а полоумный директор будет ему в этом потворствовать…Так что появление Поттера-младшего в виде изысканного мальчишки-аристократа было абсолютно невероятным. Он и дальше продолжал вести себя на удивление достойно, как и полагалось истинному рэйвенкловцу. Это не могло не удивлять преподавателя…

А еще у него были Ее глаза.

И это выбивало вечно спокойного Снейпа из колеи.

Было бы на много легче, если бы он был похож на отца — тогда бы Северус, верный клятве, мог просто спасать это недоразумение от бед. Следуя плану Дамблдора, он бы взращивал в нем характер и ненависть к Слизерину, а теперь…Теперь он не мог даже просто смотреть на хрупкую фигурку без дрожи.

Иногда, когда свет из открытых окон галерей скрывал фигуру мальчишки, оставляя лишь силуэт, он терялся в воспоминаниях, словно наяву видя фигуру магглорожденной соседской девочки, лечившей его раны после столкновений с Мародерами, с которой он учил зелья и впервые искренне засмеялся…

— И как,— пробормотал декан Слизерина, смотря на мирно беседующих Поттера и Малфоя.— Как я смогу отправить тебя на смерть?

* * *

Стол Слизерина

* * *

— Итак, Гархольд,— протянул Малфой, отодвигаясь в сторону, что бы освободить место приятелю.— Что же ты задумал?

Гоблин вскинул бровь, удивляясь откровенному вопросу обычно скрытного и тактичного слизеринца. Тот лишь криво усмехнулся, указывая на небольшую фигурку горностая, стоящую между их тарелками.

— Отец прислал,— довольно хмыкнул Малфой, горделиво выпячивая тонкий нос.— Нас не услышат. Зеленоглазый довольно кивнул. Малфой все-таки умел думать. Время шло, Гархольд все чаще заглядывал в хижину лесника, что бы поглядеть на трескавшееся яйцо. Тот только радовался помощнику — у Хагрида было немало дел, так что увлеченный парень, с восхищением слушающий его рассказы о разных «милых» тварях, населяющих Запретный Лес, был совсем не лишним. Часто там же оказывался и Уизли, почему-то решивший, что просто обязан подружиться с героем.

Гархольд его не разочаровывал — кто знает, насколько мстительным может стать это рыжее недоразумение, если его сразу же обломать. Как только Гархольд перепрячет Норберта — так назвал ещё не вылупившегося дракончика полувеликан — он сможет быстро указать Рональду его место. Ибо его приставания по поводу и без не только раздражают Зеленоглазого, но и слегка напрягают его многочисленных знакомых. Ни Драко, ни Энтони не могли понять почему мальчик позволяет рыжему таскаться за собой — ведь он был явно не человеком того круга с которым прежде общался гоблин.

— С чего ты это взял, Драко?— после случая с троллем, мальчики стали обращаться к друг к другу по именам. Это заметили и приняли к сведению все — союз Поттер-Малфой стал крепче, а значит, ребята, потенциально, в будущем — опаснее.

— Ну, посмотрим,— продолжил слизеринец, отрезая ножом кусочек индейки.— Ты постоянно пропадаешь неизвестно где, водишься с предателем крови — хоть тебя от этого соседства едва не тошнит — это видно всем. Да еще и в раздумьях…Ты что-то задумал! Это очевидно и последнему хаффлпаффцу!

Гархольд покосился на блестящее острие кинжала, который Малфой придвинул почти к самой переносице гоблина. Зеленоглазый поморщился и, отведя пальцем острие, указал движением плеча на стол барсуков.

Там как раз хихикали над очередным букетиком, собранным Сьюзан. Полненькая блондинка-первокурсница моментально стала любимицей факультета.

— Ну, ладно,— опустил свое «оружие» Драко,— Может и не хаффлпаффцу, но все здравомыслящие люди уж точно все поняли!

— Драко,— устало пробормотал Гархольд.— Я не уверен, что тебе надо в это лезть… Малфой хмыкнул.

— Поттер,— презрительно протянул он.— Я все равно туда влезу, так что если не хочешь что бы я все испортил, скажи все заранее!

— Похвальное спокойствие и невозмутимость,— пафосно заявил гоблин, хитро посматривая на соседа.— Достойное рода Малфоев!

— Любопытство — наш порок,— пожал плечами Драко, не отрицая того, что намерен нагло влезть в дела Зеленоглазого. А гоблин был уже не так уверен, что не хочет этого сам. В конце концов, он всегда сможет прекратить это общение, если Малфой станет слишком уж навязчив.

На стол перед Зеленоглазым опустилась Хедвиг, нагло стащив кусок индейки с тарелки Драко, буквально лишившегося слов от такой наглости. Затем она протянула лапку гоблину, смотря на него непередаваемым взглядом высшего существа, с любопытством изучающего новую форму жизни.

На грубой бумаге было нацарапано одно только слово — «Вылупляется».

Малфой смотрел на него в ожидании, предоставляя гоблину самому решать, давать ли слизеринцу дополнительные карты в этой игре или оставить все на этом уровне. Уизли, подумалось гоблину, уже давно бы заглянул в письмо…

— Все-таки хорошо, что я общаюсь со слизеринцами и рэйвенкловцами,— пробормотал Зеленоглазый, вручая ему письмо от великана.

* * *

Хижина лесника

* * *

Драко старался даже не смотреть в сторону Уизли, идущего слева от гоблина. Когда, на выходе из Хогвартса, они столкнулись с рыжим, Гархольд просто заявил, что если они будут ругаться, то смотреть на дракона он будет в гордом одиночестве.

— А про одного маленького, просто крошечного, грязного и мерзкого лесника ты случайно забыл,— поморщившись, протянул Малфой.

— Не смей так говорить о Хагриде! Он наш друг!— вспылил Рональд, оборачиваясь к гоблину.— Не так ли, Гарри?

Гархольд ушел от ответа, указав на приближающуюся хижину.

Хагрид встречал их у дверей, раскрасневшийся и взволнованный.

— Уже почти вылез,— восхищенно заявил он, опуская руку на плечо рэйвенкловца.

Он быстро втолкнул их внутрь, даже не заметив, что количество посетителей увеличилось на одну единицу.

Яйцо лежало на столе, покрытое глубокими трещинами, из-под которых уже виднелось что-то живое. Внутри что-то шевелилось, и оттуда раздавалось странное щелканье. Там теплилась жизнь.

Они пододвинули к столу табуретки и смотрели, затаив дыхание. Даже Малфой был очарован красотой пробуждающегося дракона — настолько, что не глядя сел на крайне грязный стул в хижине «низшего существа».

«Наверное, он потом выбросит эту мантию»— хихикнул про себя Гархольд, краем глаза следя, как на одеянии слизеринца появляются подозрительные масляные разводы.

Внезапно раздался громкий скрип, и яйцо распалось надвое. Дракончик вывалился из него на стол, неуклюже перебирая лапками и крыльями. Красивым его назвать было сложно; даже Гархольд, просто обожающий всякую драконобразную живность, был слегка разочарован — он больше всего напомнил помятый черный зонтик. Кожистые крылья, покрытые шипами, казались слишком большими для тощего костлявого тельца цвета вороненой стали. У него была длинная мордочка с широко посаженными ноздрями, крохотные выпуклости на голове, там, где должны были вырасти рожки, и оранжево-желтые, навыкате, глаза.

Но, несмотря на все это, для гоблина он был прекрасен — он не раз видел взрослых норвежцев, так что вполне понимал, каким красавцем вырастет этот малыш.

Дракончик чихнул; из ноздрей при этом вылетело несколько искр.

— Ну что за прелесть! — промурлыкал Хагрид. Он потянулся, чтобы погладить дракончика по голове. Тот ловко обернулся и щелкнул острыми зубками, намереваясь цапнуть его за руку.

— Ах ты радость моя, мамочку признал! — умилился Хагрид. На такие нежности даже Гархольд поморщился, что уж говорить о Малфое, чьи брови уже давно грозились слиться с белоснежной шевелюрой.

Тот протянул вперед руку, прикоснулся к покрытому слизью тельцу и, слегка толкнув его пальцем, передернул плечами:

— Ну и мерзость!

— Так,— грозно прогрохотал Хагрид, только сейчас заметив слизеринца.— А эта глиста что здесь делает-то?!

Он даже приподнялся, явно намериваясь вытащить его на улицу.

— Успокойтесь, Хагрид!— прокричал гоблин, пока тот, скорый на расправу, не натворил бед — как себе, так и для Гархольда. Малфои были не только на диво любопытны, но и чудовищно мстительны. Как рассказывал Драко, у их рода была целая книга, в которой записывались все обидчики высокородного семейства. И гоблин не хотел, что бы лесник по неразумности туда попал — ну, по крайней мере, до того, как отдаст ему дракончика. — Это я его пригласил! Он никому не расскажет! Но полувеликану этого было мало — он явно был против того, что бы в его хижине присутствовал слизеринец и не намерен был слушать никаких объяснений мальчика. Драко же в ужасе вжался в спинку стула, явно жалея, что напросился на этот визит — «неграмотные чудовища» почему-то не испытывали пиетета при упоминании имени Малфоев.

Рыжий же не вмешивался — он явно получал удовольствие от того, как был унижен Серебряный Принц, не упускавший ни одной возможности посмеяться над ним во время занятий.

— Мой отец этого так не оставит,— пискнул Малфой, протягивая руки к кинжалу, висевшему на поясе. Судя по тому, как замерли его глаза, мальчишка явно собирался драться — а это совсем не входило в планы Зеленоглазого, ибо явно привлекло бы внимание к леснику, и кража дракона стала бы абсолютно невозможной.

Но ему не пришлось вмешиваться — все решил малыш-дракончик, облизав скрученные от напряжения пальцы слизеринца и ласково ткнувшийся в его руку, выпустив пару искр, опаливших покрытые гелем пряди волос Драко. Тот вскрикнул и погасил их, прижав к ним рукав своего уже абсолютно испорченного костюма.

— Ты ему понравился,— недовольно пробурчал лесник, отступая от Драко и измеряя его подобревшим взглядом.— Может и в вашей гнилой породе, что-то хорошее уродилось…

Малфой поморщился, но, оправдывая мнение Гархольда о своем уме, превышающем фамильную спесь, промолчал.

— Хагрид, — сказал он, стараясь отвлечь всех участников конфликта, — скажи, пожалуйста, насколько быстро они растут, эти норвежские гребнеспины?

Хагрид открыл было рот, но вдруг остановился и сильно побледнел, потом вскочил и подбежал к окну.

— В чем дело?— спросил Рон, выглядывая из-под руки великана.

— Кто-то сквозь щелку в занавеске подглядывал...

Глава 12 или Норберт и с чем его едят (часть три)

* * *

Кабинет директора

* * *

Альбус Дамблдор хмуро смотрел в окно, наблюдая за тем, как к хижине Хагрида крадутся двое детей в теплых зимних мантиях. И, что невообразимо раздражало старого мага — ни один из них не был Рональдом Уизли! Он приставил этого рыжего недоумка к Гархольду (Альбус поморщился — то, как мальчишка себя называл, не нравилось ему, так как от этого имени прямо-таки тянуло чистокровной спесью старых семей Европы), в надежде отвлечь от Слизерина. Дамблдор никак не мог понять, что привлекло мальчишку в Малфое — наглом, самовлюбленном мальчишке, с которым не особо общались и на родном факультете. Неужели юный Поттер вырос в той среде, где выше простых и искренних человеческих чувств, ставят происхождение и состояние?

Он все еще надеялся, что это не так, и что в глубине души у этого юного лорда живет маленький мальчик — сын главного шутника Хогвартса и самой доброй девушки с сияющими зелеными глазами…

— Что ж,— пробормотал Дамблдор, отхлебывая из фарфоровой чашки крепкий чай.— Если не получилось подружить его с Рональдом, то пора сворачивать эту операцию…

* * *

Гостиная Рэйвенкло

* * *

Зеленоглазый с усмешкой смотрел на возмущенно подпрыгивающего на подушках приятеля. Всю следующую неделю после того, как вылупился маленький Норберт, Малфой разрывался между двумя желаниями — отправиться к Хагриду, что бы проследить за маленьким дракончиком или держаться от полувеликана подальше во имя фамильного чувства самосохранения. Прошлая встреча с Хагридом его сильно напугала, хоть беловолосый мальчик и пытался это скрыть всеми возможными способами. Надо признать, что Гархольд вполне понимал этот страх — все-таки лесник выглядел устрашающе даже на его взгляд, взгляд гоблина, привыкшего находить общий язык со всякими тварями в подземельях Гринготтса. Хранитель Ключей был слишком похож на человека — гигантского человека — что бы воспринимать его как одного из чудовищ, населяющих Магический Мир, и это сбивало с толку.

— Что вообще такой, как он, делает в школе?— возмущался Драко, развалившись на кресле в гостиной синего факультета. На диванчике напротив него расположились Гархольд и Энтони, уткнувшийся в пособие по травологии.— Это, по меньшей мере, опасно! Он может кого-нибудь поранить! Я обязательно пожалуюсь отцу!

Гархольд только поморщился — периодически наследник Малфоев становился абсолютно непереносимым. Особенно тогда, когда начинал бравировать именем высокопоставленного папочки по поводу и без.

— Малфой,— произнес Голдштейн, отрываясь от страниц потрепанного томика.— Он был здесь задолго до того, как Лорд Малфой пошел в школу.

— И что?— фыркнул блондин, задирая нос.— Я уверен, что отец об этом не знал, иначе никогда бы не оставил эту ситуацию просто так!

Энтони только хмыкнул:

— Не смотря на то, что мои родители относятся к Лорду Малфою очень уважительно, да и я не могу отрицать его многочисленные связи,— протянул он, подпирая острый подбородок маленькой ладошкой.— Выгнать человека без причины не может и он.

— А причина-то как раз есть,— пакостно ухмыльнулся Малфой,— Не так ли, Гархольд?

Гоблин только буркнул что-то невнятное. Он все еще был мыслями в темной комнатке, пропахшей травами и мокрой псиной (что за отвратительный запах!), где среди полуостывших углей резвиться маленький дракон. Малютка Норберт был, конечно, далеко не идеалом питомца для мальчика, но он все же был лучше, чем все, что предлагали ему родители, так что чувствовать, как долгожданный приз уплывает из его рук было обидно.

— Эй, Гархооольд, ты там не уснул?

— Нет.

— Тогда чего не отвечаешь?— резонно спросил Энтони.

— Думаю.

Рядом засмеялась Лайза, присевшая на подлокотник диванчика рядом с Энтони. Ее рыжие волосы отблескивали в свете факелов красными искрами, а тяжелые медные серьги пахли магией — древней, полузабытой, похожей на ту, что окружала ритуальный Лабиринт гоблинов. И вообще, если признаться честно, что Гархольд чувствовал дрожь опасения, когда смотрел на эту девочку — было в ней что-то такое, странное, потустороннее и жуткое.

— Сегодня день односложных предложений?— вскинула она свои по-восточному изогнутые брови.— Почему я этого не знала?

— Да нет,— махнул рукой Зеленоглазый, вытряхивая из головы неуместные мысли о драконе, переходя на давние размышления об устройстве магических щитов школы.— Просто задумался на тему — все ли знает Дамблдор? И можно ли от него что-то скрыть?

— Здесь затевается заговор?— театральным шепотом проговорила Турпин, прижимая тонкие ладони к груди.— Мы собираемся свергать директора?

— Да нет,— протянул Гархольд, прикидывая стоит ли рассказывать приятелям о всех тех подозрительных моментах, что он успел заметить за несколько месяцев, что он провел в Хогвартсе.

Конечно, дед его предупреждал, что за ним будет очень пристально наблюдать, но все же поведение директора ставило юного гоблина в тупик. Он уж слишком явно подбрасывал Гархольду подсказки, только вот к чему его толкали было пока не понятно...

Сначала это была постоянно оказывающаяся под рукой старая газета — та самая, в которой говорилось о краже в банке — Гархольд даже подумал о том, что директор что-то знает о похитителе и таким образом пытается помочь ему в задании банка, но выбросил эту идею как несостоятельную. В том, что газета не могла оказываться рядом с ним случайно, Зеленоглазый был точно уверен — ибо в то, что кто-то будет читать этот совсем не звездный выпуск и таскать его из библиотеки в гостиную Рэйвенкло и обратно, верить было сложно. Да и «случайно» подслушанный разговор директора и профессора МакГонагалл о «том самом, спрятанном в Запретном коридоре» казался уж слишком наигранным, что бы ему поверить. Ведь то, что Альбус Дамблдор будет обсуждать такие важные вопросы в коридоре, где вечно шатаются любопытные школьники, было маловероятным. Уж скорее бы Гархольд поверил бы в то, что директор школы толкает своего ученика на злостное нарушение правил (или, по крайней мере, потворствует в этом)…

Теперь эта история с драконом…От нее очень сильно пахло неприятностями. Да и то, что директор Дамблдор не знает о драконе, было едва ли возможным.

— Так что там с этим старым дураком?— поторопил приятеля Малфой.

— Да вот что я думаю,— решился гоблин. За то время, что он провел во внешнем мире, Зеленоглазый понял, что здесь, как и дома, не обойтись без поддержки, и решил поделиться своими наблюдениями с теми, кто стал ему близок. Причем, делал он это не только от того, что это выгодно, но и потому, что носить это в себе было полностью невыносимо — дома у него были братья и сестра, а здесь он был совсем один, наедине со своей паранойей.— От нас не столько скрывают то, что находится в Запретном коридоре, сколько привлекают к этому внимание. Ну, посмотрите,— продолжил он, замечая тень удивления на лицах.— Директор открыто заявляет о наличии этого самого коридора, вместо того, что бы по-тихому запечатать его. Он вообще, создает его!

— Гархольд,— вскинул брови Энтони.— С каких это пор ты интересуешься приключениями и тайнами? Неужели гриффиндорское безрассудство заразно?

— Я говорил тебе гнать взашей это уизлевское недоразумение,— презрительно заявил Малфой, в показательном жесте прижимая к ноздрям вышитый платок.

— Да нет, просто я не понимаю причин…

— Да уж,— засмеялась Турпин.— Что только не вертится в твоей голове! И зачем тебе в эти интриги лезть?

— Да не знаю,— поджал губы Зеленоглазый.— Просто я сомневаюсь, что мне удастся проскочить это болото, а лезть туда лучше, будучи хорошо подготовленным…

* * *

Коридор третьего этажа

* * *

По узкому темному проходу рядом с Дверью Запретного коридора медленно скользила сгорбленная фигура, одетая в сотни раз залатанную одежду.

Аргуса Филча в Хогвартсе знают и люто ненавидят все. Они проклинают его, насмехаются, плюют в спину, оскорбляют в открытую — но никто, никто, не думает о том, сколько знает этот мрачный и неприятный мужчина.

Он знает, кто с кем встречается, кто и что делает…Он замечает то, что другие не сочтут важным — и запоминает это, он знает, что рано или поздно это может спасти его жизнь. Он остается в Хогвартсе только потому, что в курсе всех махинаций директора, и тот боится, что может случиться, если старик Филч проболтается кому не надо. Он знает, что трусишка-Квирелл совсем не такая размазня, как пытается показать, знает, что он не раз пробирался в Запретный коридор, знает, что профессор Снейп следит за ним. Знает — и молчит. Его ведь никто не догадывается спросить?

Вот и сейчас он с интересом наблюдал за тем, как юный Гархольд таскается к леснику, выхаживающему дракона. Надо признать, что Филчу было приятно наблюдать за мальчишкой — тот был куда спокойнее своего шебутного папаши, с которым у Аргуса (тогда все еще совсем молодого завхоза) были изрядные проблемы. Этот Поттер явно не принесет в школу навозные бомбы, и не будет устраивать хитрых ловушек на своих собственных однокурсников.

Поэтому он не будет ставить препоны на пути мальчишки – старик-завхоз тоже имел право иметь любимчиков, не так ли?

* * *

Хижина Хагрида

* * *

Гархольд сидел на огромном стуле в хижине лесника и наблюдал за резвившимся дракончиком. Тот радостно подпрыгивал к потолку, играя с подвешенными к балке вяленными тушками. Напротив устроился Уизли, с опаской глядя на серого Норберта, пышущего огнем совсем рядом с ним. Парень, хоть и напрашивался с Зеленоглазым с завидной регулярностью, в которой гоблин видел чужую волю, нагло влезая тогда, когда ему с Драко не удавалось скрыться, явно был напуган происходящим.

Хагрид, уже не слишком напрягаясь присутствием Малфоя, презрительно морщащего нос и всем своим видом показывающего, как ему противно здесь находиться, жаловался Гархольду, в котором нашел родственную душу, что не знает, что делать с драконом дальше, после того, как тот вырастет достаточно, что бы разнести в щепки его дом.

Простодушный Хагрид наконец-то осознал, что его маленький деревянный домик – не подходящее место для быстро растущего дракончика. Беспокоился он, правда, не о собственном жилище, а о том, что «малышу надо гулять». А Гархольд – теперь, когда появился шанс уговорить лесника отдать дракона «в добрые руки» — с каждым днём всё яснее понимал, что, мечтая о собственном драконе, он как-то упустил из виду, сколько сил и времени требует такой питомец.

— А ты его просто выпусти, — наивно заявил Рон, оттирая со щек следы копоти и сажи. — Отпусти на свободу — пусть улетает, куда хочет.

Судя по виду рыжего, он хотел только одного — чтобы маленький поджигатель оказался как можно дальше от него. Это, похоже, было единственное, в чем он был полностью солидарен с Драко, хоть ни один из них никогда бы не признался в этом согласии…

— Да как я могу, — отбивался Хагрид, шмыгая носом. — Он же еще маленький. Помрет, того гляди.

— Туда ему и дорога,— мрачно буркнул Драко, смотря на испачканную слюнями Клыка и прожженную Норбертом мантию. Старый пес лесника, как и маленький дракон, страстно полюбили прилизанного аристократа и с заядлым постоянством губили его дорогущие мантии. Иногда Гархольд пытался представить, как Драко оправдывает свои непомерные расходы на одежду…Сцена получалась на редкость комичной.

— Ты что-то сказал?— прогудел Хагрид, наклоняясь к слизеринцу. Тот испуганно вздрогнул и отрицательно покачал головой.— Ты…это…Говори погромче! Я, это, иногда не слышу…

И опустил свою могучую ладонь на плечо Малфоя, подбадривая оцепеневшего слизеринца.

— Я понял,— пискнул Драко, закатывая глаза к потолку. Гархольд передернул плечами — он уже знал, какие жесткие и тяжелые прикосновения у Хранителя Ключей. Полувеликан совершенно не умел рассчитывать силу — так что Зеленоглазый каждый раз старался избежать его медвежьих объятий.

— Как я могу его бросить, — объявил Хагрид, глядя на дракона, и глаза у него блаженно затуманились. — Он меня уже знает. Глядите-ка. Норберт! Но-орберт! Ну-ка, где наша мамочка?

Дракончик странно курлыкнул и подставил огромным ладоням лесника свою небольшую треугольную голову.

— Все. Крыша поехала, — пробормотал Рон Гархольду на ухо. Тот только хмыкнул — если бы Уизли знал, какие мысли бродят в голове гоблина, то счел бы и его полным сумасшедшим, достойным вип-палаты в клинике св.Мунго.

— Хагрид, — громко сказал Гархольд, решив, что сейчас самое время попробовать стребовать дракона себе. — Еще пара недель, и Норберт будет размером с твой домик. Да и кто-нибудь может проговориться.

Все вздохнули, вспомнив, что где-то в Хогвартсе ходит таинственный шпион, способный их выдать в любой момент. Когда Гархольд выглянул за окно, то увидел только удаляющийся силуэт, но мог поклясться, что это была девушка. У него была одна мысль, которая могла бы объяснить то, что они все еще не в кабинете директора… Но Зеленоглазый предпочитал ждать действий этой девчонки, чем переть напролом, приставив гриффиндорку к стенке.

— Ты же сам видишь, как он быстро растет!

Они поглядели на дракончика. Он всего за неделю вытянулся в длину, по меньшей мере, втрое. Из ноздрей его все время курился едкий дым, завиваясь кольцами. Если он будет так расти, то скоро скрывать его здесь будет нереально. Так что первоначальный план гоблина — оставить Норберта у Хагрида до зимних каникул — полностью провалился. Да и как протащить тушу размером с дом через заслоны мамы он уже не представлял. Все чаще появлялась мысль бросить все — и пусть с драконом разбирается директор сотоварищи.

То, что эта история скоро вскроется, было ясно как день — Хагрид совсем забросил свои егерские обязанности, так как дракон отнимал у него слишком много сил. То, что границы Запретного леса придвинулись ближе к замку, было заметно уже и ученикам — все чаще и чаще из окон Хогвартса виднелись смутные тени с горящими глазами, а изогнутые ветви страшных елей свешиваются к самым окнам, буквально хватая прогуливавшихся за пряди волос и края мантий.

Кроме того, он слышал в гостиной, старшекурсники говорили, что им на уроках рассказывал профессор Кеттлберн, что в глубине леса появилась тварь, которая не боится убивать единорогов. Гоблина, когда он это услышал, буквально передернуло — какая тварь, явившаяся из-за Грани, не боялась проклятия сверкающих созданий света, он не мог даже представить. Уж скорее бы он подумал, что эта неизвестная тварь зовется «человеком»…

Хагрид закусил губу, опуская глаза к полу.

— Я... Вы не думайте, я понимаю, что держать его очень долго у меня, может, и не выйдет,— Гархольд едва не подавился чаем — если честно он не верил в такое благоразумие неграмотного лесника.— Ну, не могу же я его просто бросить. Не могу, и все! Он же без меня пропадет!

— Чарли, — вдруг сказал Рон.

— Я Гархольд,— удивленно заявил гоблин, не понимая, с чего это у Уизли прорезался голос. Малфой тоже выглядел ошарашенным, настолько, что даже пробормотал:

— А я, Малфой, Уизел. Драко Малфой.

— Да нет, Чарли — это мой брат, Чарли Уизли. Он сейчас работает в Румынии. Драконов изучает. Мы можем отправить Норберта к нему. Чарли его вырастит, а потом отпустит!— радостно заявил он.

Гархольд даже и не знал, как на это отреагировать — с одной стороны это решение проблемы, с другой он не хотел так быстро лишиться дракончика, о котором он мечтал уже три года! Да и то, что идею предложил гриффиндорец смущало Зеленоглазого дальше некуда. Еще более невероятным было бы только услышать дельную мысль от двух сквайров Малфоя…

Рональд начал настаивать, уверяя всех, что так будет лучше — и даже Хагрид согласился отдать своего «малыша» в руки Чарли. Робких возражений гоблина никто не услышал.

* * *

Библиотека

* * *

Гермиона Грэйнжер, нахмурившись, смотрела сквозь полупустой стеллаж с книгами на находящихся в дальнем углу Гархольда и Лайзу. Рыжая девушка с синезнаменного факультета стояла рядом с героем и что-то тихо объясняла ему.

«Интересно»,— подумала гриффиндорка.— «А она в курсе того, что он помогает Хагриду выращивать дракона?»

После Самайна Грэйнджер стала пристально наблюдать за мальчишкой с длинной черной косой. Она чувствовала, что именно вокруг этой фигуры будут крутиться события, и именно там, попав в нужную волну, она сможет подняться к солнцу. Отец, читая по утрам газету, часто говорил, что для того, что бы добиться чего-то в незнакомой стране, нужны связи и удача. Александр Грэйнджер мог считаться профессионалом в этом вопросе — он, вместе с женой и годовалой дочерью переехал из Германии, где жили родственники его жены, в Англию и за пару лет стал одним из лучших стоматологов Лондона. Так что девочка решила найти свою «точку опоры». За несколько недель она узнала, какие книги любит читать юный герой, где предпочитает отдыхать, с кем общаться…И когда она, проходя по верхней галерее, увидела, что этот высокомерный мальчишка разговаривает с идиотом Уизли (Гермиона могла признаться только себе, но она бы с удовольствием протянула бы по-малфоевски презрительно «Уизел»— она так и не простила его за Хэллоуин), то моментально сделала стойку. Гриффиндорка сразу поняла, что что-то затевается. И не прогадала.

Теперь Гермиона знала одну пока еще маленькую тайну Поттера, и думала, как ее использовать. Разрываясь между двумя желаниями — показать наглым аристократам, что она — это сила или придержать информацию, показав, что готова помогать?

* * *

Хогвартс

* * *

Следующая неделя пролетала очень быстро. Гархольд так и не смог придумать, куда спрятать дракона — когда он появлялся в подземельях (единственном месте, где было достаточно места, что бы выращивать немаленького горбеспина), то ему на хвост моментально садился Снейп и Рэйвенкло лишался баллов за «бессмысленное шатание по школе». Гоблин даже начал подозревать, что на него наложено какое-то хитрое заклинание, позволяющее зельевару знать все о его местоположении…

В среду вечером Гарри и Энтони сидели в общей комнате в одиночестве — все уже давно разошлись по комнатам, и только они все еще пытались сделать сочинение по Зельям чуть менее сухим и неинтересным. Надо признать, что профессор Снейп, похоже, специально давал такие темы, понятная информация к которым была исключительно в учебнике — то, что давалось в «дополнительной литературе» было в лучшем случае китайской грамотой (причем иногда в прямом смысле) и практически никто из них не мог выловить оттуда нужные абзацы. Часы на стене мрачно пробили полночь, когда за дверью факультета послышался шум, удары и сдавленная ругань:

— Ну, тебя, ручка проклятая!

— Это Уизли,— немного удивленно сказал Энтони, подойдя к зеркалу, висевшему у самой двери. В его мутно-белой глубине отражался кусочек коридора перед дверью в гостиную — там, пиная несчастную дверь и размахивая мятым письмом, стоял Рональд Уизли, пытающийся открыть дверь.

Гархольд застонал — он надеялся, что Уизли поймет, что ему совершенно не интересно общаться с гриффиндорцем, и перестанет навязываться…Мечты, мечты! Еще немного и он плюнет на все последствия и пошлет парня к Мордреду (или куда еще посылают люди?), так как Предки проклянут его за такой «подарочек».

— Я, конечно, знаю, что в твоих таинственных делах замешан этот…Уизли,— проговорил Энтони, кивая на пытающегося отгадать пароль мальчика.— Но то, что он заявляется к нам в гостиную после отбоя, меня сильно смущает.

— Это ненадолго,— поморщился гоблин.

— Надеюсь…

Когда Гархольд вышел в коридор, Рональд уже собирался перейти к радикальным методам входа – иначе, зачем в его руках было зажато копье, отобранное у железного рыцаря под портретом мага в темно-фиолетовой мантии?

Идиотизм — признак алого факультета?

— Уизли,— протянул Зеленоглазый.— Надеюсь, что у тебя есть важная причина, что бы приходить ко мне в гостиную глубокой ночью?

— Чарли мне ответил!— радостно завопил парень, впихивая в руки Зеленоглазого мятую бумажку.

«Интересно»,— подумал Гархольд, глядя на извазюканную мантию рыжего.— «Он хоть раз оставлял ее эльфам или предпочитает ходить в грязном?»

— И это не могло подождать до утра?— сварливо пробормотал гоблин, разворачивая мятый свиток, что бы прочитать:

«Дорогой Рон! Как поживаешь? Большое спасибо за твое предыдущее письмо — и я бы с удовольствием взял этого гребнеспина, но перетащить его сюда будет очень непросто. Лучше всего, я думаю, было бы послать его с моими друзьями, которые собираются в Румынию на следующей неделе. Я буду с ними, так что до встречи, братишка. Решил переплюнуть своих братьев в разряде проделок? Даже близнецы такого не устраивали! Маме не скажу! Только надо позаботиться, чтобы нас не засекли с незаконным драконом — иначе все получим по первое число. Не могли бы вы отнести гребнеспина на верхушку Астрономической башни в эту субботу, в полночь? Мы вас там встретим и заберем его, пока темно и ничего не видно. Пришли ответ как можно скорее. Твой брат, Чарли.»

Гархольд даже не знал радоваться ему или биться головой о стену. Еще, конечно, был вариант тихонечко прикопать несчастного гонца за эту весть и подделать письмо-отказ этому рыжему драконологу…

— Вот видишь, все отлично складывается!— радость тупицы-гриффиндорца была практически материальной. Гоблин этому только поморщился. Он бы, несмотря на то, что все планы были продуманы, попробовал выкрасть Норберта, если бы не тотальный контроль Снейпа и директора.

— В субботу в полночь все кончится, — сказал Гархольд, пытаясь привыкнуть к тому, что в его жизни больше не будет неуклюжего дракончика. Верить в это абсолютно не хотелось.

— Чарли о нем хорошо позаботиться! Он не только с драконами справляется — он даже близнецов умудрялся успокоить!— гордо заявил Уизли так, словно в это было равнозначно героическим деяниям прошлого.

Гархольд же задумчиво посмотрел на зажатый в руке свиток, и ему в голову пришла еще одна неплохая идея. Что ж, гоблины на редкость упрямые создания и никогда не сдаются без боя.

И не оказываются без запасного плана для запасного плана.

* * *

Малфой-мэнор

* * *

«Дорогая мама, В Хогвартсе все хорошо, Маркус Флинт согласился меня тренировать, чтобы в следующем году я вошел в факультетскую сборную по квиддичу.»

Нарцисса Малфой ласково улыбнулась, смотря на идеальный почерк сына — весь в нее! Ее длинные белые волосы были распущены, и старая эльфийка Салли расчесывала их костяным гребнем. Эта смешная старушка ухаживала за Нарциссой с детства и, после пышной свадьбы хозяйки с рано осиротевшим Лордом Малфоем, последовала за ней в мэнор. Здесь у нее даже появилась семья и сын — немного шебутной эльфенок Добби.

Расчесывать волосы Нарциссы было сложно — кудри у Леди Малфой были вполне блэковские, жесткие, непокорные, так что для того что бы уложить их в прическу достойную истинной чистокровной леди нужно много сил и умений, и Салли была единственной, кто справлялся с этой трудной задачей.

К слову о последних новостях. Гархольд подружился с лесником на почве взаимной любви к драконам. Этот ужасный дикарь завел себе горбеспина — в тайне от директора, представляешь?— и теперь не хочет от него избавиться. Кстати, не говори папе, хорошо? А то он поломает все планы Гархольда.

«Единственное, что меня раздражает, так это то, что Поттер зачем-то таскает с собой предателя крови, но он обещал, что когда эта история с драконом закончится, мне можно будет испробовать на нем парочку хороших проклятий. Пришлешь мне хорошую книжку из библиотеки?»

Нарцисса Малфой прослезилась и пошла запаковывать свою любимую детскую книжку — «Ужасно черная магия для самых маленьких»

* * *

Хижина Хагрида

* * *

Несчастный Клык сидел у крыльца Хагридовой избушки с забинтованным хвостом. Увидев крадущегося вместе с гоблином Малфоя — им наконец-то удалось оторваться от рыжего — огромный волкодав прыгнул к ногам слизеринца и, виляя искалеченным хвостом, стал жевать край его мантии. Драко только махнул рукой:

— Гархольд,— простонал он, пытаясь вырвать край обслюнявленного одеяния из пасти клыкастого чудовища.— Как только эта история завершиться, я ни за какие блага не соглашусь снова встречаться с этими чудовищами!

Гоблин только хмыкнул — он не понимал такой брезгливости человека. Когда он помогал деду и отцу разделывать тушу дракона или гиппогрифа для праздничного ужина, то оказывался с ног до головы покрыт кровью, внутреностями и чешуей этих тварей, но никогда не жаловался. Ну да он давно знал, что люди на редкость слабые создания…

Когда они постучались, Хагрид только слегка приоткрыл окно.

— Впустить никак не могу, — натужно сопя, объявил он. За его спиной раздавался грохот и виднелись вспышки огня, из-за чего Драко попятился. — У Норберта сейчас переходный возраст... Но я справлюсь, все путем ...

Зеленоглазый представил, что твориться сейчас в хижине Хранителя Ключей и передернулся. Он и раньше знал, что Хагрид на редкость вынослив, но лишние подтверждения только усиливали уважение.

Когда они рассказали ему о письме Чарли, глаза лесника наполнились слезами — впрочем, возможно, что не столько от печальной новости, сколько от того, что Норберт вцепился ему в ногу.

— А-а-ай ты! Ничего, ничего, он только башмак закусил... Зубки чешутся! Играет просто... Он же еще ребеночек, ежели подумать...

Ребеночек треснул хвостом в стену так, что затряслись окна.

* * *

Кабинет МакГонагалл

* * *

Когда Гермиона узнала о том, что в субботу вечером состоится акт передачи дракона драконологам, она решила, что стоит начать свою игру.

Обнаружить время и место этого эпохального события оказалось совсем просто — Уизли бросил письмо от брата прямо у камина в общей комнате. Сначала она думала промолчать, но пару раз попытавшись заговорить с Поттером, она поняла, что тот не воспринимает ее всерьез. Пора показать им всем, что она не из тех, кого можно не принимать в расчет.

-Профессор? У меня есть для вас информация!

* * *

Астрономическая Башня

* * *

На вершине башни было очень холодно. Сильный вечер, задувающий в бойницы, шевелил волосы на голове парней. Время медленно приближалось к полуночи, а на горизонте не было видно ни следа от ожидаемых гостей. Уизли сопел, пиная ящик с драконом.

Когда Хагриду пришла пора расставаться с Норбертом, Гархольд почувствовал, что вполне понимает его чувства. Лесник, наверное, переживал не меньше, чем юный гоблин — его шансы увидеть дракона снова, в отличие от Зеленоглазого, практически равнялись нулю. Ночь на воскресенье оказалась пасмурной и очень темной, а до Хагридовой лачуги они добрались реально позже назначенного времени, потому что привязавшийся к нему Уизли постоянно отставал, а Драко ныл о том, что если он не выспится этой ночью, то завтра будет выглядеть как старый зомби. Так что, когда они пришли в хижину, Хагрид уже упаковал Норберта в большой ящик.

— Я ему там крыс побольше положил, и коньяку — на дорожку, — глухо сказал он, ласково прикасаясь к деревянной поверхности. — И его любимого медвежонка, плюшевого, чтобы ему не так скучать по дому.

Из ящика раздался громкий треск, из чего они заключили, что любимый медвежонок только что распрощался с головой. «Прелесть»,— подумал Гархольд и еще раз постарался отвлечься от желания захапать себе дракона.

— Счастливо, Норберт! — хлюпал носом Хагрид, глядя, как Гархольд и Драко накрывают ящик старой мантией. — Твоя мамочка тебя никогда не забудет! И все три дяди тоже!

Малфой передернул плечами — быть «дядей» малолетнему чудовищу он явно не собирался. Как им удалось незаметно дотащить ящик до башни, они и сами не знали — обычно Гархольд не раз едва-едва избегал встреч с Филчем и Снейпом, сегодня же Хогвартс словно бы вымер. Конечно, это было только на руку первокурсникам, но заставляло нервничать даже больше, чем обычно.

Полночь неумолимо приближалась — сквозь редкие облака на зимнем небе проглядывали серебристые лучи лунного света. Прислонившись к дальней стене, рыжий гриффиндорец обиженно дулся — он всем своим видом демонстрировал свою обиду на то, что Малфой назвал его полным тупицей, когда Рональд предложил тащить ящик на себе.

— Да, Мерлин и Моргана, Уизел,— презрительно бросил аристократ.— Ты волшебник или нет? Вингардиум Левиоса!

И гриффиндорец злился на спесивого слизеринца. Да и на Гархольда, надо признать, тоже — тот не особо спешил защитить «друга» от «слизня». Скорее уж наоборот… Уизли все больше и больше разочаровывался в этой идее — подружиться с героем. Несмотря на то, что директор говорил, что все высокомерие Поттера — напускное, защитное, Уизли в это перестал верить. Уж слишком явно герой спелся с этим жутким снобом Малфоем — сынком известного Пожирателя Смерти. Он, конечно, еще постарается спасти Гарри, но и унижать себя не позволит!

Норберт шумно завозился в своем ящике, словно бы пытаясь процарапать себе путь наружу. Из щели справа показалась изжеванная лапа старого медвежонка. Рона передернуло — Чарли полный псих, если решил посвятить себя уходу за этими тварями!

Наконец, из темноты вынырнули четыре метлы, на которых сидели высокие мужчины в плотных мантиях из кожи.

С резким стуком каблуков на пол опустился Чарли. То, что это именно брат Рональда, а не кто-то другой, было ясно с первого взгляда — такие яркие рыжие волосы могли принадлежать только кому-то из многочисленного семейства Уизли. В отличие от худого и высокого даже сейчас Рона, Чарли был приземистым и широкоплечим. Его нос явно ломали не раз, а не зажившие до конца шрамы от когтей драконов скорее были знаком уважения, а не бедности и безразличия. Его темные глаза смотрели на троицу неожиданно серьезно, хотя в глубине их сверкали яркие смешинки. Этого мужчину Гархольд был готов уважать — от него шел яркий запах силы и уверенности, а на губах оставался яркий привкус огня и металла, вечных спутников драконов и огненной магии. Похоже, этот член семейки предателей крови смог обрести свое место и свою магию только вдали от семейного гнездышка.

— Привет, Поттер, братишка,— проговорил мужчина, пожимая ребятам руки. Затем вздернул брови, когда увидел прислонившегося к стене, вдали от света луны, Драко и ошарашено продолжил.— И тебе здравствуй, Малфой.

Слизеринец только поморщился и отвернулся от драконолога.

— Где наш маленький дракончик?— сказал Чарли, только пожав плечами на безразличие юного лорда.— Вы его принесли?

— Ага,— крикнул Уизли, подталкивая к брату коробку с брыкающимся Норбертом.— Забирай его, а нам пора валить!

— Действительно, Чар, поторопись — сам знаешь, что нас ждет, если нас поймают!

— Вы правы, ребята,— махнул рукой драконолог, поднимая на плечо тяжелую коробку. Затем, поместив её на магические растяжки между тремя метлами, закрепил зачарованными цепями.— Пока, неугомонные!

Чарли еще пару раз махнул рукой на прощание и резко вскочил на свою метлу, улетая вслед за своими приятелями и унося в кармане свиток с письмом Поттера. Гархольд напряженно смотрел вдаль, криво усмехаясь тому, что его план начал действовать.

Еще пару мгновений проследив за удаляющимися драконологами, они начали спуск вниз. Темный замок был необыкновенно тихим — только изредка где-то вдали стонали призраки, да похрапывали сонные портреты. Гархольд лениво наблюдал за лунными бликами и тенями, причудливым образом чередующимися на полу замка, когда вдали раздались чьи-то уверенные шаги. Гархольд прижал палец к губам и втащил приятелей за гобелен. И вовремя — буквально через секунду мимо прошаркал Филч, в полголоса переругивающийся с МакГонагалл.

— Аргус, вы уверены, что все в порядке?

— Конечно, профессор, здесь никого нет! Уж поверьте мне,— его голос скрипел, как старые несмазанные петли.— Если бы я нашел этих негодников, то они бы узнали, что значит нарушать правила, когда за замком следит старина Аргус!

— Наверное, моя информация устарела,— сварливо проговорила МакГонагалл. Затем раздалось двойное мяуканье, и по коридору простучали маленькие коготки. Гархольд едва удержался от того, чтобы не хихикнуть — кто знал, что декан Гриффиндора любит побегать по школе в своей анимагической форме?!

Гархольд сотоварищи решились вылезти из своего убежища только тогда, когда шаги Филча полностью затихли вдали.

* * *

Спальня Рэйвенкло

* * *

Гархольд с облегчением упал на кровать, сбрасывая с ног тяжелые ботинки.

Наконец-то эта ночь закончилась. После того, как они только чудом избежали столкновения с профессором трансфигурации и стариком Филчем, ребята сразу же разошлись по гостиным, что бы больше не искушать судьбу. Теперь, когда история с Норбертом закончилась, гоблин надеялся, что сможет избавиться от надоедливого присутствия Рональда Уизли в своей жизни.

Снимая мантию, Гархольд заметил, что что-то выпало из внутреннего кармана. Это оказалась завернутая в чистый пергамент колдография. Хагрид сунул ее Зеленоглазому во время последней встречи, и гоблин совсем забыл о ней.

На фоне осеннего леса кружились двое — высокий черноволосый мужчина и женщина с сияющими рыже-золотистыми кудрями. Они смеялись и смеялись, смотря друг на друга влюбленными глазами, а сверху падали яркие кленовые листья…

— Мама,— рассеяно сказал гоблин, как никогда похожий на обычного человеческого ребенка.— Папа? Когда Гархольд заснул в обнимку с вышитой Гриальдой подушкой, в его тумбочке, за обложкой сборника гоблинских легенд, осталась лежать колдография…

Глава 13 или Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба! Часть 1

* * *

Коридоры Хогвартса

* * *

Профессор Филлиус Флитвик уже давно пристально следил за своим коллегой, принюхиваясь к той кроваво-металлической магии, что просачивалась сквозь его нелепый тюрбан. И теперь он был точно уверен, что уже знает так тщательно скрываемую тайну Квирелла.

И этим утром, стоя в тени бронзовой горгульи, полугоблин тяжелым немигающим взглядом смотрел на старую деревянную дверь, ведущую в покои профессора ЗоТИ. Мало кто помнил этот взгляд Флитвика — ведь прошло много лет с того дня, когда юный маг сменил кинжал и дуэли на кафедру в Хогвартсе и тихую семейную жизнь, он стал куда спокойнее, и жесткий прищур черных глаз остался за дверями школы. Его искренняя улыбка, искрометный юмор и на редкость мирный характер стали буквально притчей во языцех всего Хогвартса, и все позабыли, что он не только Мастер Чар, но и лучший дуэлянт Европы, истинный сын своего народа — жестокий и сильный воин.

Скрипнула дверь, и в коридор вышел Квиринус Квирелл. Он кутался в теплую шерстяную мантию, а на шее был повязан вязаный шарф сине-зеленого цвета — несмотря на то, что в замке было достаточно тепло, молодому учителю явно было холодно и зябко.

«Конечно»,— хмыкнул Флитвик, скользя вслед за одержимым. — « Обычные последствия того, что носишь в себе чужую душу! Ты не мог этого не знать, мистер Квирелл!».

Мастер Чар помнил его еще со времен учебы — умный, целеустремленный, хоть и несколько трусливый, этот парень с первого курса стал одним из лучших учеников школы. Он мог бы много добиться в жизни, если бы был хоть немного более сильным магически. Так что полугоблин вполне понимал, почему этот не глупый парень мог согласиться на такое мучительное и истощительное соседство с духом Темного Лорда. Ведь, если он выживет после разъединения, то его потенциал должен возрасти на пару порядков.

Надо признать, что декан синего факультета не стал бы вмешиваться в эту ситуацию, если бы Квирелл и его квартирант не проявляли такого пристального внимания к его студенту. Малыш Гархольд был одновременно гоблином и рэйвенкловцем— а это значит, Флитвик будет защищать его изо всех сил.

Всего один быстрый шаг, и он вместе с худощавым Квиринусом стоит в темной нише за гобеленом, и к боку профессора Защиты от Темных Сил прижалось обжигающе-холодное остриё старого кинжала, передаваемого из поколения в поколение в семье его матери — гоблинессы из Бретани.

-Ч-ч-чтто?— только и успевает булькнуть Квирелл, наполняя ауру эманациями смерти, как его кисть с уже загоревшейся черным палочкой, прижата сильной рукой гоблина к стене. Острые когти Флитвика буквально вонзаются в синеватую кожу коллеги, не давая ему шевельнуться.

— Молчи, Квирелл, я не с тобой, а с твоим хозяином поговорить хочу,— тихо шипит полугоблин. Он боится, ужасно боится того, кому посмел угрожать, но не смеет показать даже каплю этого страха, чтобы не дать темному магу преимущество. Несмотря на то, что Мастер Чар значительно ниже соперника, это не мешает замершему от шока человеку слышать речь декана. Судя по вздернутой брови человека, уже не пытающегося строить из себя заику-идиота, тот тоже был удивлен смелостью декана своего (или уже нет?) факультета.— Только попробуй, Волдеморт, прикоснуться своими руками к Гархольду, и ты узнаешь, за что меня так боялись на материке! Понял?

Острие, дрогнув в когтях полугоблина, прорвало тонкую кожу, намекая на серьезность намерений профессора Чар. Квирелл даже не дернулся — его нервы уже настолько привыкли к нескончаемой боли постоянно разлагающегося тела, что это было для мага просто легким укусом комара.

— Ты мне угрожаешь?— прошипел кто-то. Хотя как кто-то — Темный Лорд, которого приютил трусливый и амбициозный Квирелл.

— Я предупреждаю,— медленно проговорил полугоблин. Филлиус вполне понимал, что не сможет ничего противопоставить полноценному Лорду. Но так же он знал, что в этом теле Волдеморт может рассчитывать только на немного увеличенные силы Квирелла, а уж с бывшим учеником, пусть даже знающим некоторые из самых жутких заклинаний мира, он сможет справиться. Да даже если бы и не смог — декан был ответственен за каждого ученика Рэйвенкло, а уж за сородича тем более.

Когда он на приветственном пиру увидел косу мальчика, он сразу же написал своим родственникам в английском Гринготтсе, и Грипфук рассказал ему истинную историю Мальчика-Который-Выжил. И выразил надежду, что изгнанный проследит за ребенком Клана там, где родители не могут обеспечивать ему безопасность.

Он знал, что Мастер Чар никогда бы не обманул надежды своего народа.

— Я умру, но не позволю тебе причинить ему вред,— выдыхает он.

— Я и не собираюсь,— выдохнул Волдеморт.— По крайней мере, пока. Почему ты не рассказал всем о том, кто я?

— Мне плевать на политику, — ответил профессор, отступая в коридор.— Но я сделаю все для своей семьи. Запомни это, Темный Лорд!

* * *

Башня Рэйвенкло

* * *

Гархольд лежал на кровати, задернув полог, и читал учебник по трансфигурации. Как он и предполагал, именно этот предмет стал камнем преткновения в его учебе — юный гоблин никак не мог понять принципов магического действия. Как одно становится другим? Абсолютно другим — и по форме, и по содержанию?

В магии гоблинов такое было абсолютно невозможно.

Гоблины, в основном, создавали амулеты и артефакты, использовали магию земли и огня, прокладывая и освещая туннели в глубине скал, управляли магическими созданиями, создавали щиты из чистой силы, которая в избытке была около Лабиринта и в их поселках. Но никогда ни один гоблин не позволит себе взяться за работу Древних и исправить то, что уже создано ими. Зачем превращать одно в другое? Что это даст тебе, кроме ложного ощущения всевластья?

Именно из-за этого внутреннего запрета Зеленоглазый и отставал в этом предмете, чем вызывал все новые и новые волны неудовольствия со стороны декана Гриффиндора. Несмотря на то, что эта женщина была достаточно честной и справедливой в своих оценках и суждениях, Гархольда она не любила — то ли за то, что он не стал ее студентом, то ли за очевидное презрение к своему предмету…

— Поттер,— раздался недовольный голос Терри из-за синего занавеса. Гархольду он был достаточно приятен — Бут всегда был достаточно молчаливым и мрачным парнем, предпочитающим общество книг и старой шкатулки с магическими кристаллами, на которых были записаны десятки древних мелодий, которые собирал его дед. Старик Лоренцо Бут был хорошо известен в кругу магической аристократии своими сумасбродствами, вполне сравнимыми с Дамблдоровскими. Например, он на десятки лет покидал свой дом, что бы собирать по миру песни и легенды многочисленных народов и племен, из тех, что закрыли границы своих поселений и остались существовать в границах старых законов, отказавшись подстраиваться под быстроменяющийся внешний мир. Лоренцо построил новый особняк для своей семьи, рядом с древнем мэнором, причем, он был вырезан из цельного куска скалы на южном побережье Англии, а огромный сад вокруг дома был заставлен тысячами скульптур — как магическими, так и маггловскими.

— Что такое, Теренс?— проговорил Гархольд, вылезая из кровати. Однокурсник стоял у кровати Энтони и мрачно подпирал стену.

— Тебя зовет МагДугал, и,— Бут хитро прищурился, — я бы посоветовал поторопиться. Он в отвратительном настроении…

— А когда у него оно было хорошим?— Засмеялся Зеленоглазый, вылетая из спальни.

Луг стоял у окна. Солнце светило прямо в него, превращая его внушительную фигуру в призрачный силуэт. Длинные золотистые волосы, в отличие от последних дней, не лежали безжизненными прядями, а были уложены аккуратными волнами, спадающими на отглаженную форменную мантию.

— Ты хотел меня видеть, МакДугал?

— Можно сказать и так, Гархольд,— кивнул Луг и, ухмыльнувшись, язвительно кинул Зеленоглазому.— Иначе, зачем бы я тебя звал?

— Что, всех достал твой сарказм, и ты пришел мне пожаловаться на вселенскую несправедливость?— поторопил старосту гоблин.

— Не язви, мелочь,— мягко сказал старшекурсник, покосившись на первокурсника.— Что бы меня достать твоего яда, ужик, маловато будет!

Отношения между двумя рэйвенкловцами сложились практически дружеские, что изрядно удивляло воспитанника Клана. Гархольду было приятно общаться с умным и уверенным в себе человеком, а шотландец, похоже, взял хитрого первокурсника под свое крыло. Парень рассказывал гоблину о потайных ходах, спрятанных в стенах Хогвартса, об учителях — их слабостях и интересах, об учениках других факультетов и важных (хоть на первый взгляд и незаметных) событиях в школе. Зеленоглазый считал дружбу старосты своим главным достижением последних месяцев — даже Драко не был сейчас настолько полезным, как МакДугал.

— Так что случилось?— поторопил старшекурсника Гархольд.

— Да ничего такого срочного,— махнул рукой парень.— Просто на следующей неделе у нас с Иванной свадьба, и я буду рад, если ты придешь в субботнюю ночь к Ведьминому кругу, что бы поддержать меня на этом пути.

Ритуальная фраза приглашения на шотландскую свадьбу прозвучала неожиданно тихо и неуверенно. По-видимому, Луг и сам не верил, что ему пришло время собирать собственную свадебную свиту. Староста, смущаясь, протянул руку Поттеру.

На открытой ладони МакДугала лежал круглый камешек с изображением кельтских рун, обозначающих семейный союз — приглашение разделить самый важный день в судьбе шотландца. Гархольд, не задумываясь, принял дар. Отказать в этой просьбе — значит нанести страшное оскорбление дарителю. И не только ему — иногда после такого жеста начинались кровопролитнейшие войны между Кланами гоблинов. Гархольд не знал так ли это у людей — но рисковать не собирался. Он по-своему дорожил общением с юношей и не хотел обижать его по такой незначительной причине.

— Кто-нибудь из наших будет?— наконец, спросил он, положив камень себе в карман. Тот ощутимо грел кожу сквозь тонкую ткань брюк.

— Ив пригласила Лайзу, а я, наверное, позову еще и Бута,— пожал плечами Луг.— На ритуальной поляне достаточно места. А он мой близкий родственник — его мать моя тетя. И если я не приглашу его, то могут возникнуть проблемы. Как, впрочем, и ты — твоя прабабка — младшая сестра Эйдана МакДугала, моего деда. Он, если тебе интересно, все еще жив.

Луг покосился на стоящего рядом мальчика. Он явно ожидал какой-то реакции от первокурсника, но Гархольд не намеривался открывать своих чувств. "Мне все равно".

— Малфой?— спросил он, что бы отвлечься от тяжелых мыслей. В последнее время все чаще всплывали имена его биологических родственников.

— Со стороны Иванны.

— Кто бы сомневался,— пробурчал Гархольд. Практически все древние семейства были в родстве между собой, а не пригласить Наследника такого влиятельного семейства на свадьбу было бы, по меньшей мере, не умно. А семейство Розье было известно своим умом и расчетливостью. У них не было особенной силы или способностей (по крайней мере, вне стен родного мэнора — твердыня Розье славилась своей неприступностью), но вот по сбору информации им не было равных на Британских островах. И уж эти хитрецы никогда не упустят своего, что и подтвердилось приглашением в свиту невесты для Драко.

— Буду ждать,— наконец, кивнул Луг, смотря очень серьезным взглядом на замершего у окна гоблина.

Взгляд его упирался в блестящую поверхность Черного Озера, в холодных водах которого плескался огромный кальмар.

— МакДугал!— раздался истерический визг, и из-за гобелена вылетела Пенелопа Кристалл с всклокоченной гривой вороных волос. Судя по горящим глазам и испачканным золой щекам, в кабинетах произошло что-то жуткое.— Андриан опять взорвал лабораторию, и по коридорам ползет что-то полуживое и отвратительное!

Словно подтверждая ее слова из-за двери потекла ярко-розовая и пузырящаяся жидкость, мрачно поигрывая темно-фиолетовыми искрами...

* * *

Северная Башня

* * *

Иванна играла на клавесине. Длинные тонкие пальцы едва-едва касались клавиш, но в маленькой комнатке на вершине Северной башни была прекрасная акустика, и звуки старинного танца словно наполняли её всю. Пронзительная мелодия идеально подходила к настроению девушки — она словно бы одновременно оплакивала потерянную свободу старшей дочери Адама Розье и восхваляла союз двух древних магических семей, держащих под замком все северное шотландское побережье. У ног мисс Розье, задумчиво улыбаясь и покачиваясь в такт, сидела сестра ее будущего мужа.

Мужа...

Это слово очень подходило к немного мрачному и язвительному, но бесконечно спокойному и надежному Лугу. Нет, она не любила рэйвенкловца, любовь — это непозволительная роскошь для женщины из древнего, но не очень влиятельного и богатого рода. Но она уважала его — а это было намного больше, чем у ее матери, когда Катарина Титания Браун стала леди Розье.

— Брат хороший человек,— словно угадав ее мысли, проговорила Мораг. Хотя в тот миг, когда ты сидишь рядом с обладателем Дара Предвидения, нельзя говорить о случайности.

-Я знаю, — натянуто улыбнулась Иванна, и над Хогвартсом вновь зазвучала старинная мелодия, роняя на первый снег свои высокие ноты...

* * *

Башня Рэйвенкло

* * *

Субботним вечером, за час до отбоя, в спальню первокурсников вошел Луг. Он был одет в коричнево-зеленый килт, поверх белоснежной расшитой рунами рубашки. На плечи была накинут тяжелый плащ, подбитый мехом. Он выглядел совсем непохожим на себя обычного — в нем сейчас было куда больше силы и магии, чем в обычные школьные дни. И это было даже немного пугающим. Гоблин привык презирать людей, но Луг выглядел как герой одной из древних легенд и вызывал в нем только уважение с легким налетом восхищения.

Его сопровождал профессор Флитвик, крайне занудно повторяющий, что несмотря на значимость предстоящего события, распивать спиртные напитки на территории школы запрещено. Особенно первокурсникам!

— Я, конечно, все понимаю, мистер МакДугал,— внезапно ухмыльнулся полугоблин, хлопая ученика по спине своей сильной ладонью. — Но вы, хотя бы, не попадайтесь мистеру Филчу. Завтра я вас прикрою — отсыпайтесь, но чтобы на парах я ваши зеленые физиономии не видел!

— Хорошо, я понял, профессор! Нас там совсем не будет!— радостно отрапортовал МакСпеллинг— однокурсник Луга, и один из вассалов его Рода. Его широкая и на редкость обаятельная улыбка делала его одним из самых популярных парней в школе, о чем Гархольду сообщила Мэнди, недовольная тем, что не попадет на эту вечеринку. Ее род был слишком в дальнем родстве как с МакДугалами, так и с Розье.

Тем временем декан, дав подзатыльник рыжему парню, еще раз пригрозив всеми карами (и чарами!) студентам, добродушно рассмеялся и, кивнув на прощание замершим в отдалении Гархольду и Терри, оставил их на попечении старосты.

— Ну что, готовы к лучшей в вашей жизни вечеринке?— криво улыбнулся Луг, опуская свои могучие ладони на плечи мальчишек. На пальцах парня были тяжелые перстни грубой работы, а пара кривых кинжалов, висящих на поясе, были явно гоблинской работы. — Мы, шотландцы, знаем толк в хорошей гулянке!

Гархольд скептически хмыкнул, выворачиваясь из хватки старшекурсника — он был полностью уверен, что лучше праздника, чем закатили гоблины в честь шестой свадьбы деда, быть не может. И вообще, разве могут люди быть лучше гоблинов в делах пиров и опасных забав?

— А ты не морщись, парень,— дернул гоблина за косу старшекурсник. Зеленоглазый зашипел — это было хоть и не оскорблением, но достаточно невежливым жестом со стороны человека.— Поспорим, что шотландский эль куда лучше вашего? Моя семья варит лучший вересковый мёд во всех мирах!

— Потому что единственный,— поджал губы Зеленоглазый, но спорить не стал. Его дед не единожды пытался выкупить секрет приготовления этого напитка у лорда МакДугала за баснословные деньги, но тот не сдавался. Так что Гриндорху приходилось закупаться бочками, наполняя своим кровным золотом сейфы шотландцев.

— Нам нельзя пить,— въедливо уточнил Бут, поправляя помявшийся эполет на камзоле. Сейчас, одетый в цветах своего Дома, мальчишка выглядел очень зловещим. Теренс в темно-фиолетовом костюме, украшенным черненым серебром, походил на древнего темного мага — даже его темно-карие глаза, казалось, отливали багрянцем. И тем нелепее был зажатый под мышкой журнал 'Придира', который тот читал как развлекательную литературу для поднятия настроения.

— А кто будет следить?— парировал Луг, потащив мальчишек вниз по лестнице. Темные коридоры замка были пустыми, и двое первокурсников чувствовали, что погружаются в старинную легенду. Тем временем рэйвенкловец продолжил. — На моих похоронах...

— Ты женишься, МакДугал.

— А я что сказал, Поттер? Так вот, на похоронах моей свободной холостой жизни все будут пьяными в стельку! Что бы было, что вспомнить в холодные зимние вечера, сбежав от занудной супруги и пары-тройки вечно орущих отпрысков!

Гархольд содрогнулся, уже не так уверенный в том, что сходить на человеческий праздник — хорошая идея. Он, конечно, был уверен, что студенты Хогвартса вряд ли достигнут того уровня вечеринок, что закатывали гоблины, но радостный МакДугал внушал опасения. Зеленоглазый даже думать не хотел, что скажет мама...

— А еще лучше,— тем временем потянул парень.— Если вспомнить можно будет‚ только по чужим воспоминаниям, слитым в Омут Памяти! И... — Луг приподнял брови: — Только представь, сколько компромата можно будет собрать!

Гархольд с нарочитой беспечностью произнес, выгоняя из мыслей образ жутко злой матушки с горящими глазами и чугунной сковородой наперевес:

— Как вы относитесь к трезвенникам?

— Сугубо отрицательно,— с мрачным лицом сообщил МакДугал.— Мы их топим в бочке с медом.

— И не жалко?— оторвался от журнала Терри. За последние пару недель он приобрел странную, и очень опасную, привычку читать на ходу. Вряд ли в Хогвартсе осталось много стен и углов не знакомых с темной макушкой Бута. И это при том, что в этой "самой безопасной в мире" школе даже дойти от одного кабинета до другого — подвиг...

— Для хорошего дела ничего не жалко,— саркастически протянул староста, кивая печальной Кристалл, патрулировавшей коридор вместе с шкафообразным Флинтом из Слизерина. Несмотря на то, что Рэйвенкло был самым спокойным и дисциплинированным факультетом, остаться на дежурстве одной в субботнюю ночь ей совершенно не хотелось.

Над Запретным лесом поднималась луна.

* * *

Комнаты Квиринуса Квирелла

* * *

Молодой профессор метался по кровати, впиваясь ногтями в мягкое дерево, чтобы хоть на миг забыть о нестерпимой боли, пронзающей все тело. Черная магия, удерживающая в его теле душу великого Темного Лорда, разъедала плоть, крошила кости — и только многочисленные зелья и чары поддерживали его живым. Квирелл уже давно свыкся с постоянной болью — в конце концов, для того, что бы занять место достойное его интеллекта, он готов вытерпеть и не такое.

Его никогда не принимали в расчет — для любых более или менее важных должностей в Отделе Тайн требовался достаточно высокий уровень магии, которого у мужчины не было. Поэтому, отправившись к родственникам в Албанию, что бы изучить влияние крови на уровень магии, он согласился стать вместилищем Темного Лорда, бесплотным духом существующим в телах лесных зверей и птиц.

— Кровь единорога,— раздался голос в его голове.— Нам нужна жизнь...

* * *

Ведьмин Круг

* * *

На берегу Черного Озера было необычайно светло — горели костры, между деревьев горели сиреневатые блуждающие огоньки. Ветви елей и рябин были увиты лентами, а на заиндевевшей жухлой траве были проложены тропинки.

Из школы медленно стекался народ со всех факультетов. Дети и взрослые, англичане и иностранцы, в роскошных одеяниях и в простых мантиях — единственное, что их всех объединяло, это родство с Розье или МакДугалами. Ну и, естественно, чистокровность. Где-то среди гостей промелькнула белая макушка Малфоя, идущего с сопровождении Панси Паркинсон и Элисавифы Эйгал— старосты Слизерина.

— Тебя ожидает интересная ночь, гоблин,— усмехнулся староста, когда Теренс отошел, чтобы поздороваться со старшим братом. Энрико Бут был гриффиндорцем, обожал квиддич и при этом был авторитетом в глазах умного Терри. Как это могло укладываться в одном предложении, Гархольд не представлял...

— Да что такого можете вы, люди,— буркнул гоблин, следуя за МакДугалом к месту встречи свиты жениха. Наедине с этим парнем он мог позволить себе откровенность — тот уже доказал, что стоит доверия и не раскроет тайну раньше времени. Слава Древним, что у аристократов стоит защита от Легилименции, созданная родовым источником силы — иначе бы директор узнал о воспитателях гоблина раньше времени.

Нет, Гархольд не надеялся, что тайна продержится дольше Рождества, все-таки Дамблдор не был дураком, просто он пока даже не рассматривал такого варианта. Кусочки паззла не складываются в его голове, потому что у старика нет времени сесть и подумать, но каникулы дадут ему эту возможность — и гоблин раскроется. Просто не хотелось бы, что бы тот попробовал чинить препятствия возвращению Зеленоглазого в родные подземелья на Йоль. Гоблин уже сделал достаточно ошибок.

МакДугал остановился, недовольно смотря на мрачного первокурсника.

— Вы, гоблины, всегда нас недооцениваете. Но люди, Гархольд, тоже имеют свои тайны. Посмотри...

Он указал рукой на тонкую женскую фигуру в отдаленье. Она плавно скользила между гостями, не касаясь их тел даже краем развевающихся одеяний цветов Дома МакДугалов.

-Это баньши рода МакДугалов,— глухо выронил он. Гоблин замер в шоке.

Женщина обернулась к ним. Темная вуаль, покрытая золотыми узорами, слегка трепетала от ветра...

Она начала резко приближаться к мальчику. Древняя двигалась так, что нельзя было заметить ни одного шага — она словно бы аппарировала на небольшие расстояния, смещаясь в пространстве резкими скачками. Наконец, баньши замерла перед мальчиком. К тому моменту, как она оказалась совсем рядом, ее рост уменьшился, и одна из Древних (Зеленоглазый чувствовал дыхание древности, окутывавшее баньши) стала одного роста с Гархольдом. Женщина откинула вуаль и посмотрела на рэйвенкловца своими бельмами, слегка фосфоресцирующими в тени полупрозрачной ткани. Ее лицо, волосы, кожа — все было белым, как лист бумаги, как прорыв в реальности. Гархольд почувствовал холод — никогда прежде он не стоял рядом со столь древним и нереальным созданием... У гоблинов были плохо налажены связи с вестниками смерти — даже они боялись тех, кто своей песней привлекал беды на голову окружающих.

— Ты милый, мальчик,— услышал гоблин. Синеватые губы сиды не шевелились, а ее голос возникал прямо в сознании. Она открывала рот только для того, что бы прокричать чью-то Смерть, оборвать нити чужой судьбы — и гоблин был счастлив, что в этот светлый день она молчала.— Я постараюсь как можно дольше не петь твою Песнь.

Гархольд задрожал. Защита, данная ему Старейшинами, пасовала перед теми, кто древнее и мудрее стариков их Клана. Теми, кто жил тогда, когда первый из гоблинов привел в пещеры свою эльфийскую супругу.

— А разве не бывает бессмертных созданий?— прохрипел он. Гоблин бы отступил назад — но за спиной неприступной скалой стоял Луг, и показать свой страх человеку, уважаемому, но все-таки человеку, он не смел.

— Все смертны,— пожала плечами сида.— Просто чье-то тело и разум после смерти продолжают существовать. Но... зачем плакать по мясу?

Она улыбнулась.

— Не бойся, тебе это не грозит, мальчик.

Гархольд почувствовал ее дыхание — холодное и мягкое одновременно. Баньши приблизилась вплотную к нему и поцеловала прямо в оставленный смертельным волшебством шрам. Гоблин почувствовал, как по нему пробежала волна жара, резко контрастировавшая с холодом от дыхания сиды.

-Я ОБЯЗАТЕЛЬНО пропою твою Песнь.

И исчезла в полумраке поляны. Вновь начав скользить между фигурами гостей, женщина приняла свою прежнюю форму худощавой женщины, а Гархольд, передернув плечами, обернулся к старосте:

— Не понимаю, меня благословили или прокляли?

* * *

Запретный Лес

* * *

-О, Мордред задери этот лес,— бормотал себе под нос Квирелл, приподнимая подол черной мантии. В отличие от его сожителя, он не обладал тем уровнем, когда можно позволить себе тратить ее далеко не бесконечный запас на различные эффекты. Например, на развевающееся одеяние, не цепляющееся за корни деревьев!

Подол далеко не новой мантии профессора уже был полностью изорван ветвями, и Квирелл мог думать только о том, что ему явно придется тратить далеко не большую зарплату учителя на новую. Даже боль от нескончаемого умирания отходила на второй план под наплывом финансовых проблем — все деньги мужчины уходили на зелья и книги, так что выкроить приличную сумму на зимнюю мантию было достаточно сложной задачей.

По темному лесу брела жуткая фигура. Рваные полы черной как ночь мантии развевались под холодным ветром, а из-под капюшона блестели сосредоточенные и злые алые очи...

* * *

Ведьмин Круг

* * *

— Так что, Гархольд,— с кривой усмешкой сказал Луг.— Ты слишком мало знаешь о нас настоящих, что бы считать нас ниже своих родичей. У нас есть и свои тайны...

МакДугал выглядел необыкновенно самодовольно — все-таки не часто ему удавалось выбить из колеи воспитанника гоблинов.

— Да и сам ты, по крайней мере, кровью — один из нас!— уточнил он, прислоняясь спиной к каменному изваянию на границе Ведьминого Круга. Темные камни слегка светились в лунном свете, мигая словно бы в такт биению огромного сердца.

— Я гоблин, человек!— упрямо сказал Зеленоглазый.

— Это просто название, — пожал плечами МакДугал, наблюдая за тем, как на землю падают серебристые снежинки.— Мне все равно, как ты себя называешь. Но ведь у тебя много родственников среди людей — если ты вспомнишь о том, что хотя магией ты — гоблин, кровь твоя принадлежит роду Поттеров, Лестренжей, Лонгботтомов, Розье, Блэков...Да и МакДугалов, кстати, тоже.

— Мне это не интересно,— качнул головой Гархольд, отгоняя невольные воспоминания о колдографии, спрятанной в сборнике старинных легенд — самой дорогой книге гоблина.

— Твое дело,— недовольно скривился МакДугал.— А я-то слышал, что ваш род трепетно относится к родным. Неужели врут?

Гархольд в шоке остановился. Этот человек смог обойти гоблина всего парой фраз!

Он, и в правду, старался не думать о родственниках со стороны биологических родителей — в конце концов, они оставили его у магглов, в месте начисто лишенном магии. Если бы его не забрал отец, то в Хогвартс он бы приехал обделенный минимальной защитой, открытый как книга для любого опытного легилимента. А это значило для юного гоблина, что он был никому не нужен в этом магическом мире, который выкинул его как сломанную игрушку.

О каких родных ему надо думать?!

— Не будем спорить в этот светлый день,— пропели справа, и из-за ствола ясеня появилась тонкая девичья фигурка с завязанными золотистым шарфом глазами. — Это навлечет беду на ваши Дома.

— Мораг,— улыбнулся староста, делая шаг к девочке.— Я рад, что мадам Помфри разрешила тебе участвовать в ритуале.

— Я не больна, Лу,— недовольно пробурчала Мораг, смущенно косясь на фигуру Гархольда. Тот же, нахмурив лоб, начал вспоминать, откуда ему знакомо имя сестренки Луга.— У меня просто нестабильный Дар!

— Я знаю, солнышко, просто сильно переживаю...

— Тетя Бан говорит, что видела не одну Видящую, которая жила как все!

Луг тяжело вздохнул, опускаясь перед темноволосой девчонкой на колени. Гархольд почувствовал странное смущение от того, что невольно стал свидетелем такой семейной сцены. Такие разговоры не предназначены для чужих ушей, и если они позволили ему услышать (в то, что Луг не может поставить Заглушающие чары, Зеленоглазый не верил), то это что-то значит. В свете недавнего разговора о семьях, МакДугал похоже, в лучших традициях Слизерина, решил привязать его к себе узами. Гоблины лучше всего понимают традицию Обмена, и теперь рэйвенкловец просто обязан впустить старшекурсника в свою жизнь, в плату за показанную тайну.

— Ты же сама говорила, что не стоит ссориться в такой хороший вечер, — широко улыбнулся Луг, ударяя сестренку по носу. Гархольд замер — именно так поступала Гриальха, его старшая сестра, когда ловила на неточности.— Подумай, что о тебе подумает этот юный лорд! Он ужаснется — и будет у тебя на одного поклонника меньше!

Мораг засмеялась, когда увидела, как подавился гоблин, ошарашенный таким заявлением МакДугала.

— Кстати, Гархольд,— посмеиваясь, заявил староста.— Позволь мне представить тебе мою младшую сестру — Мораг Гиневру МакДугал, истинную Видящую.

И тут Зеленглазый вспомнил, где слышал имя младшей леди дома МакДугал. В день Распределения, эту человечку отправили на его факультет, но после пира он ее больше не видел, и поэтому полностью забыл о существовании...

Но почему она не училась со всеми? Видимо этот вопрос был буквально написан на лице гоблина, так как Луг тут же начал говорить:

— Она учится и живет отдельно,— девушка при этих словах резко погрустнела.— Мораг истинная Видящая, и наши родители решили, что для нее будет безопаснее отдельное проживание — так уменьшится вероятность эмпатического шока.

Гархольд слышал, что у тех, кто владеет Даром Предвидения, иногда случаются приступы, названные 'эмпатическим шоком' из-за того, что происходят из-за нахлынувших эмоций окружающих их существ.

— Родителям даже пришлось надавить на Попечительский Совет, чтобы она училась по системе Наставничества,— судя по виду девушки, она была не слишком этому рада.— Но со второго курса ей разрешат посещать некоторые занятия. При условии, что она сможет контролировать Видения, конечно...

Луг медленно шел вперед, держа руку на плече сестры. Мораг — бледная, тонкокостная, в бело-золотистом платье, походила на наваждение. Еще сильнее это впечатление усиливалось повязкой, скрывающей светящиеся глаза Видящей.

В их подземном городе была одна Пророчица — на восьмое лето Гархольда, как и любого другого юного гоблина, привели в ее пещеру, что бы она увидела его путь. Гоблин навсегда запомнил, как старуха сняла с лица свой расписной платок, и из полумрака комнаты на него уставились две светящиеся вечности, а иссохшие губы прошептали слова Предсказания. Он никому никогда не рассказывал о том, что ему напророчила безумная колдунья, он старался этого даже не вспоминать, но сегодня, шагая в полуметре от второй Видящей, он вновь ощутил холод обреченности, сквозивший в словах гоблинессы.

— Почему вы не остались на домашнем обучении?— произнес Гархольд, стремясь отвлечься от тревожных мыслей. Мораг раздраженно повела плечами, намекая, что вопрос не к месту. Но все-таки ответила:

-Я итак всю свою жизнь провела в обществе тети Бан,— в голосе девочки прозвучали печальные нотки. Гархольд же подумал о том, какой могла вырасти девушка, воспитанная баньши.— Так что я сама настояла на том, что бы учиться в Хогвартсе. Но, оказалось, что по сути ничего не изменилось — я практически всегда одна. А преподаватели — не те с кем я мечтала общаться... Нет,— продолжила Мораг.— Иногда ко мне приходят Иванна и Луг — но это совсем не то! Я так мечтала пообщаться со сверстниками — именно поэтому я не могла пропустить их свадьбу...

— Ну, теперь тебя будет навещать еще и Гарри, так?— проговорил Луг, опуская ладонь на плечо гоблина.

— Правда?— радостно спросила девушка, оборачиваясь к парням.— Ты будешь ко мне приходить, правда-правда?

— Да,— проскрипел гоблин, понимая, что старшекурсник разыграл эту партию просто по нотам. Обмен — это святое дело. Нельзя сказать, что он был так уж сильно против встречаться с Видящей... Иметь такой талант в союзниках необычайно полезно, но Зеленоглазый не любил, когда его к чему-то принуждают.

Особенно люди.

Луг только понимающе усмехнулся.

Девушка радостно засмеялась и поспешила к появившимся на краю поляны взрослым, среди которых, наверное, были и ее родители. Луг тоже отошел к однокурсникам, что бы поболтать, а Гархольд, обернувшись к лесу, почувствовал идущий из чащи аромат смерти и проклятия, а потом увидел серебрящуюся кровь.

И шагнул во тьму, нащупывая на поясе родовой кинжал Клана, подаренный дедом на пятый день рождения.

-Похоже, здесь будет не так уж и скучно,— ухмыльнулся мальчик, исчезая из Ведьминого Круга.

* * *

Где-то за Верхнем Мире

* * *

— Нет, ну вы посмотрите, какой шустрый!— сказала серо-сиреневая тень, разглядывая отражающийся в водопаде силуэт ребенка. В рваных контурах светящегося пятна, опирающегося на скалу Верхнего Мира, можно различить фигуру высокого гоблина. Его сильное тело, иссеченное жуткими, плохо зажившими, шрамами, заковано в доспехи из чьей-то чешуи, а на голове сверкает рогатый шлем, украшенный изображением оскаленной морды саблезубого тигра. — Не удивлюсь, что скоро еще кто-то из наших вернется в Земное! А то Гринготту, наверное, скучно одному зажигать на просторах Нижних сфер!

— Вот-вот,— проскрипело справа.— А ты мне еще не верил!

Ярко-алое сияние, скрывающее в себе фигуру сморщенной старушки, приблизилось к смотрящему в струи водопада воину. Все ее тело было закрыто украшениями из грубо обработанных камней. Сверкали золотыми искрами тысячи нитей бус и браслетов, переливались вплетенные в волосы бусины и ленты.

— Да кто ж в такую чушь поверит! Что б люди стали гоблинам приносить жертвы — вот уж чудо из чудес, ударь меня молотом Первый Кузнец!— стал оправдываться гоблин, но старушка-Пророчица только махнула на него рукой:

— Не вам о воле Богов судачить! Пророчества не для того существуют, что бы менять реальность под свои желания! Вон двое попытались поиграть с судьбою, своей и парнишки,— гоблинесса кивнула на Гархольда, склонившегося над пятнами серебристого цвета.— Решили, что умнее Паучихи, Ткущей Судьбы, ничтожные людишки! Один уже расплатился за свою гордыню, а у другого все еще впереди...

— Ой, ну это надолго,— прогрохотали сзади, и из молочно-белой пустоты возник желто-рыжий факел. Широкоплечий гоблин в шлеме с мордой дракона радостно улыбался из-под пышных рыжих усов. Его длинная борода походила на язык пламени, застывший на лице древнего героя.— Кто пустил сюда бабу, а?!

После чего прославленный гоблинский воин принялся с улюлюкиванием бегать от разозленной Пророчицы под хохот собратьев.

— Ты и мою жену "бабой" будешь называть?— раздался новый голос на площадке перед Гранью. Он был таким же низким, как и у остальных, но с явными звонкими нотами — словно бы в грохот грома вплелись колокольчики. Да и сам обладатель необычного для гоблина голоса отличался от прочих Духов — он был ощутимо выше и изящнее, да и доспехи, покрытые причудливой вязью, и непокрытая голова выдавала в нем совсем иную расу. Да уж... Если бы не большие уши и когти на сморщенных ладонях, незнакомца можно было бы принять за настоящего эльфа!

— Да что вы, Первый Кузнец,— прогудел рыжий, почесывая огненные патлы огромной ладонью. Тяжелые ботинки крошили в искры мелкие камешки у радужного водопада. Его лицо пересекал широкий шрам, искалечивший его правый глаз — верхнее веко было буквально разрезано на пополам.— Как я могу такую канарейку "бабой" назвать!

— Замолкни, охальник!— прикрикнула старушка, давая рослому воину подзатыльник.

— Отпусти Шиндорха, матушка-Пророчица! Я не обижаюсь...

К странному гоблину, названному древнем героем Первым Кузнецом, вышла искристая бело-золотая тень, окружающая тонкую фигуру эльфийки. В расе этой красавицы не было сомнений — огромные сияющие глаза, обманчивая хрупкость фигуры и недлинные остроконечные уши выдавали в ней истинную леди дивного народа.

— Смотрите, там начинается самое интересное,— кивнула на зеркало воды Эллиндиэль, супруга первого из гоблинов — Голлинаэля, ушедшая от своего народа в темные недра земли, когда ее царственный отец проклял бедного ухажера.

За Гранью юный воспитанник Клана приближался к поляне с раненым единорогом.

* * *

Запретный Лес

* * *

Ступая по темному моху леса, окружавшего замок Вепря, Гархольд начал понимать, почему он считается "запретным". Угольно-черные волны моха трепетали как живые, захлестывая ботинки мальчика. Он чувствовал каждой клеткой своего тела, как в тенях двигаются твари, принюхивающиеся к новой жертве. Единственное, что отпугивало их — это светящиеся пятна крови на земле.

От них шел тонкий аромат свежескошенной травы, такой странный в зимнем лесу, такой же противоестественный, как и свечение проклятой жидкости.

Ни одна из тварей Запретного Леса — насколько бы страшной и безжалостной она ни была — никогда не посмела бы прикоснуться не только к самому единорогу, но к его крови, поэтому пока гоблин двигается вдоль светящейся тропинки, он в безопасности. Сейчас Гархольд уже не был так уверен, что это путешествие — хорошая идея. Если бы не защита крови, то он бы уже пошел на корм чудовищам. Зеленоглазый не преувеличивал свои способности — даже с небольшой стаей сумеречных волков ему будет трудно справиться, что уж говорить об акромантулах, которых, по рассказам Хагрида, здесь была целая колония.

Или тех, о ком в памяти его народа не осталось ничего, кроме страха.

Впереди, сквозь кружево темно-фиолетовых ветвей, показалась возрастающая луна, словно бы гигантский зверь отгрыз от сияющего бока небольшой кусочек. Ее серебристые лучи падали на причудливые корни деревьев, сливаясь с пятнами крови единорога, ведущих его все глубже в лес. Оттуда раздалось тихое, исполненное искренним страданием, ржание.

Гоблин замер, опустившись на колышущийся мох. Прижавшись к самой земле, он пополз к границе поляны, где, в лучах луны виднелись очертания темной фигуры, склонившейся над белоснежным боком священного животного.

Вокруг Проклятого виднелось сияние — это чудовищной силы магия незнакомца буквально вырывалась из тщедушного тела, окутывая запахом озона и крови всю поляну, подавляя даже аромат крови единорога. Хотя можно ли назвать сиянием темную дыру в пространстве?.. Черные пряди ее обхватывали тело животного, проникая под сверкающую кожу, поддерживая в умирающем единороге жизнь, нужную, что бы черный маг получил необходимую ему силу самой жизни, перемешанную с самым страшным проклятием. Тот, кто возьмет жизнь священного животного, обречен всю вечность после смерти страдать в Черных Казематах. Даже выпитая кровь отрезала магу путь к свету, что же сотворит с душой убийство?!

Зеленоглазый передернул плечами.

Вдруг маг поднял голову, и сквозь черный туман на гоблина уставились ярко-алые глаза. Гархольд замер, понимая, что его увидели — а на что способен маг, не побоявшийся проклятия единорога, он не представлял. И, если говорить честно — не желал представлять.

Как во сне, он пробормотал, не отрывая взгляда от мага:

-Не бери грех на душу, оставь его жить...

Гархольд не был уверен, что незнакомец его услышал, но искренне надеялся, что тот не вздумает уничтожить невольного свидетеля страшного ритуала. Он никогда не расскажет о том, что здесь происходило — и не столько потому, что боится мести, сколь потому, что запах магии ему знаком. Знаком...и интересен.

Фигура медленно поднялась с земли, начиная движение к замершему в корнях мальчику. Казалось, что мужчина не идет по искореженной борьбой земле, а летит над ней, не обращая внимания на живые корни окрестных елей. Зеленоглазый нащупал на поясе кинжал, а в правую ладонь уютно ткнулась палочка, теплая и пульсирующая в такт его сердца. Впервые гоблин почувствовал то спокойное ощущение силы, что дарила эта "деревяшка", то, о чем ему говорил на занятиях Флитвик. Словно бы бушевавшие в его крови магические потоки успокоились и целенаправленно приготовились к защите хозяина от приближающейся тьмы.

Гархольд уперся носками сапог в корень кривой сосны, утопающей в белоснежном вереске, приготовившись защищать свою жизнь, когда вдали послышался топот. Перестук копыт был не слишком сильным — неизвестное существо (или, возможно, Дух) неслось по мягкому полю вереска и моха. Черная фигура замерла, вытянувшись в лунном свете струей черного дыма, прежде чем аппарировать прочь.

Гоблин судорожно перевел дыхание. С его носа упала капля холодного пота, ладонь облегченно разжалась, выпуская кинжал.

Топот тем временем приближался — расслабляться гоблину не стоило. Неизвестно, что за создание решило почтить своим присутствием этот лес. До него было слишком далеко, и Гархольд не мог почувствовать магии, а значит, не мог и предположить кто это — безликая химера (творение безумного мага), всадник, Тварь-Из-За-Предела или, возможно, кентавр. Даже не смотря на то, что Самайн уже давно закончился, это мог быть заплутавший Всадник Дикой Кавалькады Гвин-Ап-Нудда, которого иногда называют Одином. Или сам Владыка Неблагого Двора... И все они могли принести юному гоблину только неприятности — разве что химеру отпугнет раненный единорог, а остальным на агонию святого существа плевать.

Зеленоглазый вновь поднял кинжал, обтирая его о грязную ткань мантии. Приподнявшись с земли — попасть под копыта (даже призрачные) ему не хотелось, да и шансов слиться с тенями так было куда больше.

На поляну, залитую лунным светом, выбежал кентавр.

* * *

Ведьмин Круг

* * *

Луг уже начинал беспокоится.

— Милый, чего мы ждем?— спросила невысокая худощавая женщина с длинной, шоколадного цвета, косой. На ней было старинная темно-зеленая мантия, расшитая золотой нитью и изумрудной крошкой.— Скоро луна войдет в зенит, а мы еще не приступили к церемонии! Иванна нервничает...Ей уже обмыли ноги.

— Еще немного, мама,— произнес шотландец, прикрепляя к рубашке маленький букетик чертополоха.

* * *

Запретный Лес

* * *

— Я чую тебя, гоблин,— медленно произнес кентавр. Его темная шерсть блестела в лучах света, когда он двигался вдоль деревьев, втягивая воздух большими ноздрями.— На тебе нет Проклятия...Выйди ко мне! Звезды благоволят твоему Пути, двуногий!

Гархольд вздрогнул. Кентавры никогда не были друзьями гоблинам...Впрочем, им никто не был другом. И он не знал, стоит ли довериться незнакомцу, или все-таки лучше отсидеться в тени. Его не станут обвинять в убийстве — и этого Зеленоглазому будет более чем достаточно.

— Марс восходит над миром,— тем временем продолжил кентавр, переступая тяжелыми ногами вокруг тела единорога. Он аккуратно обходит светящиеся пятна крови, стараясь, что бы ни капли не попало на его копыта.— Запомни это, юный гоблин, если не хочешь общаться со мной...Марс и над твоей судьбой!

Гархольд дрожал. Голос у кентавра был низким, рокочущим, он проникал в самую душу, предсказывая беды. Нельзя сказать, что он так этого опасался — в конце концов Марс-Один-Гвин был одним из покровителей гоблинов. И взгляд бога войны не мог испугать Зеленоглазого. Но вот то, что предсказывают кентавры, никак не ограничено во времени. Звездам, которые боготворит эта магическая раса, все равно, что секунда, что тысячелетие...

Выглядывая из-за дерева, Гархольд наблюдал за тем, как кентавр, опустившись на передние ноги, поднял тело единорога вверх. Серебристо-белое животное все еще оставалось живым — вокруг истощенного тела все еще виднелась рваная аура. Тяжелые капли крови падали на землю, пачкали темную шерсть на руках и груди магического создания.

На лице кентавра явно читалось сострадание к несчастному животному. Гархольд все еще не решался выйти на свет — кентавры были крайне непредсказуемыми созданиями, и он не хотел рисковать своей шкурой, вступая в контакт с одним из них. А учитывая знаки на стволах и пряный запах трав — он это заметил только прижавшись к коре ели, где-то недалеко была деревня Клана Бегущего По Лесу. Зеленоглазый не слишком усердно изучал нейтральные Кланы, но перед тем, как поехать в Хогвартс, дед заставил его выучить все ближайшие поселения магических рас. Тритоны, кентавры, тролли и тилвит-тег — он знал все об их традициях...И поэтому он понимал, что стремясь защитить жеребят, кентавр может убить чужака, зашедшего на территорию Клана.

— Ты очень осторожен, гоблин,— на прощание кинул кентавр.— Как и все из вашего народа. Но все равно, помни, что Марс следует за тобой...