Семь

Путь до обозначенного в сводке места был долгим из-за слишком большого антиаппарационного купола, видимо, наложенного кем-то наспех, да к тому же густой липкий туман делал его ещё более неприятным. Гарри тихо вздохнул. До боли в пальцах хотелось курить. Он достал сигарету, с раздражением отметив, что последнюю в пачке, и прикурил. Сколько бы ни ругалась Джинни, он так и не смог избавиться от этой вредной привычки или просто не хотел...

Сигареты почти всегда напоминали о бывшей супруге. После развода прошло уже целых пять лет, но горечь от осознания того, что у них так ничего и вышло, никак не проходила. Первые годы прошли как сплошной медовый месяц. Магический мир отходил от потрясений войны, все жили грезами о том, каким станет он теперь, без самого страшного зла. Но только спустя несколько лет Гарри наконец-то понял, что жил как-то неправильно. Как будто бежал, задыхаясь, вперед, к долгожданной цели – счастью. А она уже давно осталась даже не позади, а где-то в стороне. Как будто проехал остановку в метро или вышел не в том камине и уже давно забыл о том, к чему стремился.

Воспоминания о браке, как всегда, пришли совсем не вовремя, мешая сосредоточиться на главной причине его ночного бодрствования. Они с Джинни обвиняли в разладе отношений друг друга, но так и не смогли ничего изменить. Много лет вместе их держали только дети. Гарри боялся лишний раз причинить ей боль, и старался как можно реже бывать дома. Одиночество съедало его изнутри, год за годом иссушая душу. Должно быть, оно и не проходило никогда, а тянулось за ним всю его жизнь. Призрак Мальчика-из-чулана, затем еле-заметная тень Мальчика-не-такого-как-все и, в конце концов, клеймо Того-из-за-которого-умирают-друзья. Он часто задавался вопросом, какова была бы его судьба, не будь Волдеморта. Если бы его воспитывали не тетка и дядя, а родные мама и папа, и Сириус был бы рядом, не покалеченный Азкабаном. Может, тогда Гарри не пришлось бы пережить те ужасные минуты на пыльном ковре в кабинете Дамблдора, что пришли за осознанием, что вся твоя жизнь – это только ожидание правильного момента, чтобы умереть. И он бы не только знал о любви, но и ощущал бы её. Всю жизнь Смерть забирала у него самых дорогих людей. Поттер верил в чувства — верил, что любит, доверяет, надеется. А на самом деле он просто не умел переживать их. Вот так и с Джинни: он терпеливо ждал, что научится любить, а она просто устала. Отправив Лили в Хогвартс, жена устроилась работать спортивным комментатором, и пару лет спустя ушла к гориллоподобному загонщику Пушек Педдл... Жалел ли он ее? Винил? Винил ли себя? Гарри мог бы ответить и да, и нет на эти вопросы. Не было правых и виноватых, он был испорченной игрушкой, которую никто и не думал чинить.

Гарри затянулся, выпуская в белесую мглу горький дым. Сырой ночной туман пробирал насквозь, и он поплотнее запахнул форменную мантию. От множества выкуренных сигарет нестерпимо першило горло, а воспоминания только добавили ощущения липкого тошнотворного комка, норовящего задушить.

Последние лет десять главный аврор оказывался на месте событий, только если у его подчиненных возникали сомнения в правильности их действий, и от этой неотъемлемой части расследования Гарри успел отвыкнуть. О, Мерлин, это то, что он так и не смог принять в работе аврора — выезд на место преступления. Особенно такого... Его заместитель, Бенедикт Уоллиш, по зачарованному зеркалу успел вкратце рассказать о том, что открылось этой ночью аврорам, прибывшим на старый заброшенный склад в маггловской части Лондона, пока Гарри спешно одевался, разбуженный от тревожного сна. Кровь, жертвы и много-много магии. Древней и явно темной.

Продираясь между неосвещенными ангарами в попытке выйти к нужному, усталым жестом потер озябшими пальцами переносицу. Хотя он уже несколько лет не носил очки, привычка осталась.

Уоллиш вместе с другими коллегами ждал на площадке около огромного полуразваленного здания. Острый запах, отозвавшийся привкусом металла во рту, и холодящее изнутри ощущение близкого присутствия смерти сразу же обрушились на главного аврора.

— Мистер Поттер, простите, что побеспокоил, — казалось, Уоллиш, опытный аврор, за плечами которого участие в десятках операций, с трудом подбирал слова, чтобы продолжить, — но, как видите, картина один в один похожа с той, что мы видели на прошлой неделе.

— Да, только в этот раз жертв больше…Четверо, — Гарри присел на корточки рядом с неподвижно лежащим человеком.

—Три мага и маггла, — бесстрастно отрапортовал Уоллиш, — и эти символы...

Он махнул рукой в сторону, показывая на едва различимые магические знаки, которые два аврора заносили на пергамент, а третий безуспешно пытался зафиксировать с помощью колдокамеры.

— Бенедикт, ты проверял палочки?— не успел Поттер договорить, как Уолиш тяжело выдохнул, с явным разочарованием.

— Да, но ничего, что могло бы хоть что-то прояснить, — он вынул из кармана пергамент, в который ни разу так и не заглянул, очевидно, помня все до мелочей. — Общая картина примерно такова: они оглушили, связали и левитировали сюда магглу. Наверное, хотели немного с ней позабавиться. Но потом что-то пошло не так... Одно могу сказать точно: на всех следы темной магии, к мужчинам применяли Круцио, причем очень сильное.

Гарри молча кивнул и, подняв палочку, стал сосредоточенно чертить круги и плавные линии над телами. Мантии магов и длинный по современной моде плащ девушки закрывали несчастных почти полностью, но беглый взгляд на торчащую руку или ногу вызывал тошноту, и не было никакой возможности от этого абстрагироваться. Повинуясь чарам, в его сознание хлынул мощный поток образов: яркие лучи заклятий, стоны жертв, оглушающий шум. Круцио, что-то напоминающее Инсендио, только оно жгло не кожу, а испепеляло изнутри. Мальчишки, — а беглый осмотр тел дал Гарри весьма четкое представление о возрасте погибших – им едва перевалило за двадцать, — чувствовали, как кровь горячей лавой течет по венам – что-то, похожее на Вердимилиус и Диффиндо. Авада Кедавра стала для них избавлением от невыносимых страданий.

Какими бы щитами не пытались защититься они от нападавшего, шансов у троих глупцов не было. И тем важнее было его найти: маг с подобной силой и столь жуткими намерениями очень опасен.

Поток образов прервался, и Гарри почувствовал, что задыхается. Мужчина с трудом впустил холодный воздух в легкие, словно они разучились работать: наверное, он и не дышал все это время, как обычно случалось с ним под действием подобных чар. Все еще пытаясь выровнять дыхание, Поттер, с трудом выталкивая слова, наспех раздал указания Уоллишу и другим аврорам. Успокоившись, Гарри хлопнул ладонями по карману в поисках сигарет, с раздражением вспомнив, что они кончились, попросил одну у молоденького стажера — единственного, кто кроме него оказался курящим — и присел на какой-то короб, затягиваясь.

— Кто купол так бездарно ставил? — ворчливо бросил он Уоллишу, содрогаясь от мысли о том, что опять придется битый час плутать в тумане.

— Убийца, — точно таким же тоном отозвался аврор, тяжело ступая на так и не вылеченную после тяжелого ранения ногу, — и снять не можем.

Сбросить антиаппарационный купол даже Гарри смог не сразу. Еще раз удивившись силе неведомого злодея, он сухо попрощался с аврорами и аппарировал в свой холостяцкий дом на Гриммо, не дожидаясь, пока из Мунго прибудут за телами.

Несмотря на то, что полночи Поттер провел вне постели, утром Аврорат ждал своего начальника. Поэтому главным желанием сейчас было добраться до полочки в ванной, где тесными рядами стояли самые различные зелья. Зелье для сна без сновидений — единственное, что поможет ему не думать сейчас о тех несчастных, что навсегда остались на старом складе, и позволит хоть немного отдохнуть...

На этот раз зелье подействовало странно. Хотя нет, Гарри уже ощущал похожие чувства, когда первые полгода после битвы за Хогвартс не мог заснуть без него, чтобы не видеть лица мертвых друзей и знакомых, но в этот раз все было даже резче, глубже, сильнее. Вместо того, чтобы погрузить его в сон, зелье словно затягивало сознание в черную дыру. Он лежал, закрыв глаза и не думая ни о чем. Казалось, сознание рассыпалось на тысячу осколков. Внутри было пусто, будто душа вылетела из тела и была где-то рядом, но не внутри. Сознание возвращалось по крупицам, наполняя тело отрывистым восприятием действительности. И когда, казалось, нервы натянулись как тетива, зазвонило орудие пытки — красный круглый маггловский будильник, подаренный в шутку Гермионой на его двадцать первый день рождения. Гарри просто открыл глаза, как будто и не спал совсем, не чувствуя себя хоть немного отдохнувшим.

Пронзительный звук разорвал болезненное оцепенение, и Гарри нехотя поднялся. Начинался новый день, до изжоги похожий на сотни предыдущих.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Я переписываю фанфик, главы хотя и удалены, но после корректировок будут добавлены.

Спасибо всем, кто предложил помощь, и тем, кто уже помогает. Буду выкладывать по мере возможности.

В Аврорате было такое же напряженное утро, как и тысячи других до него. Бенедикт Уоллиш вошел уверенной и до зависти бодрой походкой в кабинет Главного аврора, едва только Гарри вспомнил о нем, и представил отчеты о вчерашнем вызове: описание местности, где нашли трупы, протоколы вскрытия — благо в Мунго работали быстро, — и список заклятий, сотворенных магами в течение последних суток. А Поттер с тоской подумал, что завидует этому молодому аврору, который прямо искрится магической энергией. ПривычкаГарри тренировать тело также, как и ум, принесли отличные результаты — в его пятьдесят с хвостиком он выглядел на сорок с небольшим. Но вот душа, казалось, принадлежала глубокому старику.Гарри стал вчитываться в отчеты, что подавал ему Уоллиш. В списке заклятий почти каждый пункт был под вопросом. Поттер продолжал задумчиво рассматривать документы, пока в одномего кое-что не привлекло.

— А это что за херня? — он удивленно приподнял бровь и вопросительно посмотрел на Уоллиша. — Кто-то опять приторговывает запрещенными зельями? Вам удалось установить, откуда эти мальчишки достали такое, а?

Уоллиш явно обрадовался, чтохоть чем-то сможет порадовать Главного аврора. Подчиненные давно уяснили, что, несмотря на требования и грозный вид, Гарри уважает всех, с кем работает, как за профессиональные, так и личностные качества, потому и требует порой невозможного. Но никогда не спрашивает с них больше, чем ожидает от себя. И авроры, начиная с молоденьких стажеров и заканчивая убеленными сединами ветеранами, старались не подводить начальника. Уоллиш улыбнулся и принялся давать пояснения.

— Мы провели анализ и обнаружили, что мальчишки, видимо, собирались повеселиться. Зелье, которое они употребляли, не нашли. Но, сверив по базе, с точностью могу сказать, в чьем котле оно было сварено, — и, сверкнув прямо-таки белозубой улыбкой, протянул пергамент с карточкой из базы. — Как вы помните, в прошлом месяце мы проводили рейд по разным лабораториям. В тот раз у него ничего не нашли, но для пополнения базы взяли образцы из всех котлов, — пауза затянулась. Гарри впился взглядом в текст, прочитал о деятельности и привычках попавшего в поле их зрения мага, потом резко развернул пергамент и замер, уставившись на колдографию.— Тем более решили проверить его, он же из этой семьи, — закончил Уоллиш.

— Яблочко от яблони... — почему-то до странного холодка между лопатками хотелось, чтобы карточка была не на этого мага. Странное, непонятное и оттого неудобное желание.

— Сэр, по имеющейся у нас информации отношения с родителями он не поддерживает, — Уоллиш перебирал какие-то пергаменты, — но фамилия-то никуда не делась…

Гарри его уже не слышал. На него с колдографии смотрел холодным взглядом до странного светлых глаз звездный мальчик. Непокорные кудри цвета топленого молока обрамляли лицо. Узкий, чуть вздернутый подбородок, тонкие черты лица. Да... никем, кроме отпрыска Драко Малфоя этот юноша быть по определению не мог:на него смотрел Скорпиус Гипперион Малфой собственной персоной. Но не только родство с Драко ощущал Гарри, пытливо вглядываясь в эти непроницаемые глаза: казалось, он уже виделраньше. Где-то видел. Эти скулы и полуулыбка были до невозможного знакомыми, словно...Гарри устало потер лицо. Скольких молодых и беспечных он встречал на своем веку? В Аврорате, в Визенгамоте, на многочисленных приемах... Всех не упомнишь, да и не хочется.

Но в этот раз где-то глубоко зашевелился навязчивый червячок сомнения. Это ощущение Гарри знал и был несказанно рад его почувствовать. Профессиональное любопытство накатывало, как снежный ком, разрастаясь в груди. Теперь, когда он вновь ощутил себя натасканной гончей, взявшей долгожданный след, когда чутье опытного аврора летело куда-то вперед, намного быстрее сознания, Гарри, наконец, начал ощущать вкус к жизни. Как первый снич, выпущенный на свободу, его разум раскрыл крылья и унесся вдаль. Гарри еще раз взглянул на карточку: «Пожалуй, пришло время познакомиться со Скорпиусом Малфоем поближе?»

* * *

Район был небогатым и смешанным: здесь жили маги, сквибы и даже несколько магглов. Было уже позднее утро, яркий солнечный свет наполнял тротуары золотым эфиром*. Маленькие магазинчики, расположенные по обеим сторонам улицы, уже открылись: из булочной исходил бесподобный аромат свежейсдобы, около продуктовой лавки грузный мужчина раскладывал аппетитные фрукты и овощи. Гарри, чей желудок болезненно сжался, в который раз напомнил себе, что забывать завтракать – не очень хорошая идея.

Уоллиша он отправил вместе с Крамером наводить справки о знакомых жертв-магов и установить, где их последний раз видели накануне. На все предложения составить ему компанию Гарритолько рявкнул: «Это мальчишка, а не боевой маг», — и сейчас в одиночку шагал по серым с прожилками ступеням крыльца дома, адрес которого нашелся в карточке на подпольного зельевара…Почему-то мысль о том, что этот зельевар — Скорпиус Малфой, как-то болезненно отзывалась в душе. «Опять Малфои, вечно они лезут, куда не просят,» — с раздражением подумал Гарри взялся за дверной молоток.

* * *

Скорпиус любил это время дня. Особенно, если не проводил его в скудно освещенной мутными закопченными светильниками лаборатории, где он варил всевозможные зелья для аптек из Косого переулка. Можно было сидеть на любимом диване в гостиной, пить ароматный кофе и читать что-нибудь. Да, интересно о чем бы подумали преподаватели Хогвартса, узнав, что Скорпиус Малфой, который, казалось, всегда умел благодаря своей удачи сдать самый сложный предмет и ответить на любой вопрос, и ему даже не нужны ни книги, ни конспекты, последнее время читает одну книгу за другой. И не только книги. Бульварная хроника магических и, особенно, маггловских журналов почти с той же скоростью «проглатывалась» им. Скорпиус не ответил бы им даже под угрозой Веритасерума. Правда была слишком горькой и безрадостной: было не так много вариантов забыться и не думать о своей жизни, и он выбрал самый простой – читать про жизнь других.

Последнее время Скорпиус ощущал себя как-то странно. Словно утратил способность чувствовать, что ли? С детства его приучили к всеобщей любви и обожанию, но время от времени он слышал раздающиеся почти шепотом слова, обвиняющие его в невнимательности и высокомерии.Скорпиус давно привык не обращать на это внимания: ведь первых двух лет в школе ему хватило, чтобы перестать бороться со стереотипами. Кого интересовало, что у него на душе, если он был красив, умен и происходил из известной семьи? Даже в учебе всем казалось, что ему на все наплевать, а сдает Малфой все случайно. Никому и в голову бы не пришло, как много он занимался, особенно по любимому предмету – Зельеварению.Поэтому многие его преподаватели были очень удивлены, когда он с легкостью сдал Т.Р.И.Т.О.Н. Еще большим изумлением было то, что он выбрал тяжелый труд помощника зельевара, устроившись работать к мастеру, чей крутой нрав и тяжелую руку знали все в округе, и работал несколько лет практически задаром, прежде чем получить у Министерства лицензию и начать собственное дело, очень быстро став достаточно известным мастером Зелий.

Но последнее время Скорпиус стал четко ощущать, что маска безразличия и бесчувственности начинает въедаться в хозяина и все органы восприятия как будто находятся под действием какого-то неизвестного зелья. Это зелье заморозило все его нутро, а вместе с ним и душу. И где-то в груди глупое сердце зачем-то покрылось плотной оболочкой, а залпом поглощаемые истории, переживания, взлеты и падения, любовь и ненависть – все это как шоковая терапия, обещающая бурю чувств и переживаний, заполняла эмоциональную пустоту под ней.

Малфой продолжал видеться с друзьями, ходить на встречи, общаться по работе. Но все это было уже по инерции, как будто не с ним, а он просто наблюдал за собой со стороны.

Из глубокой задумчивости его вывел настойчивый стук в дверь. Скорпиус пробормотал:

— Аллохомора! – и неспешно пошел навстречу раннему гостю.

* * *

Гарри пришлось дважды постучать увесистым дверным молотком в форме скорпиона, когда, наконец-то, массивная дверь пепельно-винного цвета распахнулась. За ней никого не было, но шум внутри дома манил обнаружить хозяина. Повинуясь аврорским инстинктам, Гарри выставил палочку перед собой и уверенно прошагал внутрь.

Неспешно миновав прихожую и узкий коридор, он оказался в маленькой гостиной. Скорпиус Гиперион Малфой в абсолютно нетипичных для магов белой футболке и линялых джинсах поспешно перебирал газеты и журналы, пытаясь, по всей видимости, навести порядок на низеньком журнальном столике. Неловко двинув рукой, он выронил из рук скользкие глянцевые издания, и они плюхнулись на столик с неумолимостью селевого потока. От этого часть журналов, уже сложенная аккуратной стопкой, несколько разномастных чашек и блюдец и полная окурков пепельница полетели вниз, расширив «зону бедствий» еще на полметра. Молодой человек, все еще придерживая неаккуратную кипу, поднял на Гарри рассерженный взгляд, и Поттерупоказалось, чтосветлые глаза быстро изменили цвет — с почти прозрачного на пепельно-серый, когда Малфой узнал вошедшего. Гарри демонстративно убрал палочку во внутренний карман пиджака.

— О, Главный аврор собственной персоной! Чем заслужил скромный зельевар такое внимание Аврората? – Малфой насмешливо вскинул брови, выпрямился, оставив сооруженную стопку на столе, и зло ухмыльнулся. Правда, до отца ему было далеко, и поэтому Гарри испытал даже что-то вроде облегчения, не увидев надменности в выражении его лица.

— Мистер Малфой, у меня ордер на досмотр вашего дома и допрос, — Гарри передал резко побледневшему Малфою скрепленный печатью Аврората пергамент. — По имеющейся у нас информациивы варите запрещенные зелья, которые могут быть использованы для расслабления и искажения сознания. Проще говоря, наркотики, – Гарри понял, что этот парень его почему-то раздражает, эта его манера держать себя, немалфоевская, но все же столь типичная для Малфоев. Опять возникло мерзкое ощущение, что он позабыл нечто важное. – Собираетесьчто-нибудь опровергнуть?

— А если и нет, что с того? — вскинутая бровь на совершенно спокойномлице, небрежная поза. «Похоже, мальчик, вздумал поиграть?!» — Гарри сжал кулаки, заставляя себя все же дослушать.— Они запрещены для торговли, — все так же бесцветно продолжал Малфой, — а я, между прочим, варю для себя, ну и иногда угощаю друзей. Так что это не запрещено. Или, может быть, Главный аврор захотел сам попробовать?

— Перестань паясничать, молокосос! – выдержка дала-таки сбой, и теперь Гарри почти кричал. — Маги, употребляющие его, вчера были обнаружены убитыми!

И без того бледное лицо Малфоя как будто совсем потеряло цвет.

— Убитыми?..

— Говори, кому и когда ты продавал или давал это зелье? – Гарри двинулся вперед. От него шла мощная волна магии, и Скорпиус вынужденно отступил к камину.

Делая шаг за шагом и зажимая Малфоя в небольшой нише между камином и огромным книжным шкафом, Гарри сосредоточился только на ощущениях и чувствах мальчишки, теперь смотрящего на него без напускной холодности и безразличия. Испугался или взволнован из-за друзей? И с каких это пор у Малфоев есть друзья? Хоть смесь страха и обреченности и холодила кожу, все равно было приятно ощущать чужие эмоции. Инстинкт хищника проснулся вовремя. И хотя Гарри был одного роста с Малфоем, магическая мощь, волнами расходившаяся по комнате, и четко видимый рельеф мышц под плотным сукном форменной мантиичетко определяли роли в этой модели "хищник-жертва". Гарри поймал себя на мысли, что до одури хотелось сделать этому юнцу больно, наказать, заставить. Со странным чувством удовлетворения он видел страх и растерянность на бледном, как будто высеченном из лунного камня лице Малфоя, но тот до обидного быстро взял себя в руки, снова надевхолодную маску.

— Я ничего вам не скажу!— отчетливо, манерно растягивая в подражании отцу слова, процедил зельевар. — С каких это пор…

Гарри преодолел те несколько метров, что отделяли его от Малфоя и, почему-то не вспомнив про палочку, схватил мальчишку как будто клещами, отточенным движением взяв локоть в болевой захват. Встряхнул, словно тряпичную куклу и резко развернул лицом к стене, со всей силы впечатывая холеное лицо в шершавый камень каминной облицовки. Стон боли только раззадорил.

— Ты, дрянь, выкаблучиваться тут будешь? – прошипел, сильнее выкручивая руку. — Погибли люди!

— Сволочь! – сквозь зубы процедил зельевар. Казалось, Гарри он даже не слышал.– Отпусти, придурок!

— Придурок? Охренел совсем, а, Малфой? В Аврорат захотелось? Посмотрим, как запоешь! – ярость придала сил, и он аппарировал с громким хлопком, так и не ослабив захвата.

Проморгавшись от тумана перемещения, Гарри увидел, что на него удивленно смотрят дежурные авроры, а Уоллиш впервые в жизни растерян.

— Этого допросить, — казалось, что Поттера воротит от мерзости, зажатой в руках,— и оставить в камере, пока не научится хорошим манерам!

Расцепив, наконец, сведенные судорогой пальцы, Гарри ощутил, что аппарация отняла последние силы. Кое-как дойдя до своего кабинета, он рухнул в высокое кресло. И с неподдельным ужасом понял,что,несмотря на полное опустошение, нижняя часть его туловища, вероятно, жила собственной жизнью. Странным образом Малфой умудрился задеть в нем те струны, которые Гарри давно считал заржавевшими, и не способными больше издать ни звука. После развода он пытался с кем-то встречаться, но ни разу дело не дошло до постели. Гарри это просто не было нужно. Одна из неудавшихся любовниц даже намекнула на то, что герою магического мира неплохо бы обратиться к целителю, но Гарри просто считал, что плотские наслаждения ему не нужны. До сегодняшнего дня. До Малфоя, будь он проклят. До его запаха и невозможного взгляда, что так некстати возродил в нем жгучее желание.

Погрузиться в работу! Вот и все, о чем позволил подумать себе Гарри Поттер в этот день. Отчеты, отчеты. Кажется, он что-то упускает. Гарри сам и не заметил, как медленно над городом сгустились сумерки. Длинная ночь постепенно опустилась на замирающий город.

Сегодня Главный аврор точно не будет спать

* — эфир – здесь физическая трактовка этого понятия, см. http://ru.wikipedia.org/wiki/Эфир_(физика)

Хлопок аппарации заставил Гарри резко раскрыть глаза. Первые несколько мгновений он с недоумением осматривался, не понимая, почему вместо спальни оказался в своем кабинете в Аврорате и так затекло все тело. Понимание пришло вместе с подступающим раздражением. Все правильно. Он, как обычно, засиделся с документами и заснул прямо за столом. Бенедикт Уоллиш со странным выражением лица, стоял перед ним. Рука снова дернулась к переносице. Гарри, смутившись, предпринял мужественную попытку сглотнуть, зная, что спросонок его голос напоминает скип старой двери, но язык, кажется, напрочь прилип к нёбу. Он скосил глаза на забытый посреди эпистолярного хлама на столе стакан вчерашнего кофе и потянулся к нему. Уничтожив Эванеско бурую жижу, наполнил посудину чистой водой, залпом выпил, снова воспользовался Агуаменти, и только после второй порции ледяной жидкости обратил внимания на помощника, немым изваянием застывшего посреди кабинета.

Странно, Уоллиш — молчит? Неужели обычно гиперактивный помощник, докладывающий кратко, быстро и по делу, не знает, что или как сказать? Под ложечкой нехорошо засосало от метнувшихся в голове мыслей, когда Уоллиш мог потерять дар речи, и Гарри сделал нетерпеливое движение рукой, означающее: «Начинай».

— Мистер Поттер, сэр, — Уоллиш явно испытывал сложности с речью, — там… кажется опять…оно...

— Что?.. — не выспавшийся Главный аврор запустил руку в свою растрепанную шевелюру, привычным движением зачесывая отросшие пряди назад в подобие аккуратной укладки. Быстро сопоставив все события прошедшего дня, выдохнул, отчаянно стараясь, чтобы разочарование в голосе не заметил дотошный Уоллиш. — Значит, не Малфой? Неужели я так лоханулся? — а сознание закричало исступленно: «Не может быть!»

— Сэр, — голос Уоллиша прорвался как сквозь вату, — в том-то и дело… — Гарри почувствовал, что все мышцы в его теле сжимаются, словно перед прыжком. Остатки сонливости смела профессиональная аврорская настороженность. — За два часа до того, как поступило сообщение об убийстве, Малфоя отпустили, — помощник, наблюдая смену красок на лице Главного аврора, которую даже тот не пытался скрыть, судорожно сглотнул и переступил с ноги на ногу. — Явился адвокат — известный юрист, имеющий дикую популярность в магическом и маггловском мирах. Ивытащил его из камеры.

Гнетущую тишину кабинета разорвал грохот упавшего стула – так резко Поттер выскочил из-за стола.

— Почему? – прошипел он, вплотную подходя к побледневшему Уоллишу, —Почему, я спрашиваю, вы его отпустили? —ждать ответа на этот вопрос не приходилось, ведь они с помощником оба понимали, что основания для задержания были, мягко говоря, не вескими. Но вмешательство адвоката могло значительно усугубить выходку Главного аврора — опять социальная истерика и крики о произволе властьимущих. Хоть бы обошлось без пышных статей в Пророке, но зная гнилую натуру Малфоев, надеяться не на что.

Помощник молчал. За столько лет работы с аврором Поттером он неплохо изучил его, и сейчас просто давал время успокоиться.

— Где эта сука сейчас? — Гарри гневно сжал палочку и подошел к отступившему на пару шагов Уоллишу.

—Если мы правильно засекли, он в эллинге своего одноклассника на Темзе, — скороговоркой отчеканил парень. — Там какой-то бар или притон,точно не известно.

Поттер уже собрался аппарировать в центр маггловской части города, когда вспомнил что-то и схватил аврора за рукав рабочей мантии.

— Жертвы, — выдавил ненавистное слово, — кто в этот раз и где?

— Жертва, — поправил разъяренного начальника растерянный Уоллиш. — Одна. Это бывший аврор, вы его, возможно, помните, Левикус Дрейк...

Пытаясь абстрагироваться от голоса помощника, бубнившего какие-то подробности, Гарри вслушивался в собственные воспоминания: Левикус Дрейк — молодой улыбчивый аврор, внезапно ушедший из главного отдела.

— Он, кажется, организовал собственное дело, — попытался припомнить Уоллиш. – Что-то, связанное с устроительством праздников, кажется,— помолчал и выдохнул: — Некоторые ребята его знали.... они, они в шоке... — но Гарри его уже не слышал. Поворот, хлопок — и влажный предрассветный туман с реки окатил его с ног до головы.

* * *

Выйдя из обычной красной телефонной будки, сложный подъемный механизм которой поднял его в просыпающийся маггловский переулок в центре города, Скорпиус на секунду замер, раздумывая, что именно сейчас больше нуждалось в немедленной помощи: уставшее тело, болезненно нывшее после проведенной в комнате для долгих и бессмысленных допросов ночи, или исходящая болью душа. Он был готов похвалить себя за выдержку и отстранённый вид, который, казалось, несколько раз довел до посинения двух авроров, задававших ему бесчисленное множество однотипных вопросов, но не мог: душевная боль подобно мигрени молниеносно распространялась по уставшему сознанию. Горечь разочарования мешалась с противным чувством одиночества и пустоты. «Почему Поттер вел себя так? — билась в мозгу мысль, — Как он мог не узнать? Зачем?». Вопросы без ответов множились сбиваясь в жужжащий рой, норовивший разорвать голову на части, пока Скорпиус медленно брел по вымощенным брусчаткой улицам. Когда подходящая для неприметной аппарации подворотня, наконец, нашлась, решение о том, что же исцелять в первую очередь, пришло само собой.

* * *

Гарри даже не сомневался, что правильно выбрал место для аппарации. Мужчина нервно зашагал к мокрому мостику-трапу, ведущему сразу с причала на эллинг. Он ворвался в помещение невзрачного бара, отмечая попутно,что стулья стоят на столах, пол еще влажный и совсем неуместно блестит шест на маленьком помосте в центре зала.

Малфой обнаружился быстро — он сидел за одним из столов с диванчиком, расположенным буквой U, и цедил из стакана виски. Янтарная жидкость в прозрачном стакане поблескивала в лучах одиноких светильников. В помещении стояла тишина, и она, казалась, оглушила их обоих — Гарри не слышал собственных шагов, своего сбитого от быстрого шага дыхание, а Малфой, по всей видимости, приближения аврора не ощущал вовсе. «Навел вокруг заглушающие чары, - догадался аврор, для проверки с силой хлопнув в ладоши и не услышав ни звука, — но зачем? Настолько уверен в собственной безнаказанности, что сидит спиной ко входу, оставшись беззащитным?».

Ответ нашелся быстро. Малфой окружил себя Протего, так что вполне мог не опасаться за свою шкуру. Удивившись, зачем хладнокровному убийце топить эмоции в алкоголе, Гарри взмахнул палочкой, убирая щит, нооставляя нетронутой заглушку, и подошел вплотную. Резким движением выбив стакан из рук Малфоя, аврор схватил того за грудки и вытащил из-за стола. Мальчишка никак на него не отреагировал: взгляд льдистых глаз оставался пустым.

— Твою мать, ты охренел, да? – ярость вырвалась магическим всплеском, уничтожившим чары, и теперь Поттер кричал, тряся Малфоя, как тряпичную куклу. — Я спрашиваю, охренел? Не успел покинуть Аврорат и уже мстить пошел? И кому, причем тут Левикус? — и злорадно отметил про себя, что известие о смерти Дрейкане было для зельевара новостью! Он знал уже. Знал!

Отчаянно сдерживая себя, чтобы не дать воли кулакам, Главный авроррезко толкнул по-прежнему безучастного парняна стол, так, что казалось, у того переломались все кости. Навалился, остервенело сжимая воротник чужой мантии, сдавливая тонкое горло.

Малфой, словно проснувшись, стал вырываться, но аврор просто еще раз стукнул его об столешницу, и с наслаждением пронаблюдал, как парень пытается вдохнуть, борясь с сильной болью. Гарри, понимая, что еще пара таких ударов — и судить за убийство будут его самого, немного ослабил хватку, чем стервец тут же воспользовался. Совершив резкий неожиданный выпад и откинув Поттера на пару шагов от себя, он встал со стола, одернул измятую мантию и стремительно потянулся за палочкой. Гарри понимал, что достать свою уже не успевает, а беспалочковая магия в его нынешнем состоянии не настолько сильна, чтобы сотворить Экспеллиармус или Протего такой силы, что закроет от Авады. Оставалось только пожалеть о том, что погибнет вот так— подставившись, словно юнец-новобранец. Но Малфой не спешил с Третьим Непростительным. Он наставил палочку себе в висок и взглянул Поттера в глаза. Остервенелый взгляд поглотил быстрее огромного водоворота, и, понимая, что это единственный шанс на спасение, Гарри резко ударил, почти не целясь. Годы, проведенные в регулярных тренировках, сделали свое дело: синяк налилсяна бледной скуле, а взгляд серых глаз вдруг стал осмысленным и всполохом молнии пронеслось что-то неуловимое... Аврор перевел взгляд на сбитые костяшки пальцев и, наконец, воспоминание нахлынуло на него, как будто он нырнул с головой в думосбор.

Бар...Этот самый бар...Он с другими аврорами. Здесь отмечают какой-то праздник… Наверное, в очередной раз кто-то из них получил повышение, и теперь проставляется. Гарри не хотел идти, но после уговоров согласился и вот теперь стоит в толпе стремительно опьяневших коллег. Скабрезные шутки, личные истории...Музыка... Слишком громкая, слишком неритмичная, раздражающая… Какая-то девчонка без особого энтузиазма раздевается у шеста...Левикус с бойфрендом…Именно он виновник сегодняшнего торжества.... Правильно, он позвал их всех, чтобы с шумом отметить выход в отставку. Он весел, молод и пьян. Угощает всех, громко смеется, представляет теперь уже бывшим коллегам своих друзей, что напиваются здесь же. Один из парней поднимает взгляд, ина Гарри насмешливо смотрят серебристые глаза под смутно знакомо изогнутой бровью. Их представляют друг другу. Скорпиус Малфой, пожимает ему руку и приглашает за свой столик…Они пьют вместе...Левикус тащит его круг танцующих, невзирая на брюзжащее: «Эх, дружок, я староват ужедля танцев», — но задорная улыбка, просящий взгляд— и вот Гарриуже в центре толкающихся под музыку людей... Малфой, гибкий и пластичный. Он танцует рядом, разгоряченный алкоголем и движениями, кивает в сторону двери, за которой ночной воздух, дорогие сигареты, предложенные Скорпиусом... После нескольких затяжек мир становится сноснее...А Малфой протягивает зелье. И после насмешливого: «Может быть,Главный аврор все-такие попробует?», Гарри пьет из ультрамаринового фиала...Мир взрывается красками...Теплые ладони, легко порхающие по спине, и сухие и горячие, как раскаленный песок, легко касающиеся, а потом вдруг жадно припавшие к его губам губы... Взрыв сознания, и единственная связная мысль: «Я ДОЛЖЕН оттолкнуть!». Яркий луч понимания, что он уже не может это сделать. От этого злость закипает и струится по венам, и Гарри выбирает единственно возможный способ выполнить отданный себе приказ: бьет наотмашь, почти без замаха. Потом, едва не скуля от горечи, смотрит, как расплывается алое пятно на этой хрупкой, почти девчачьей скуле. И, не в силах понять происходящее, подносит к глазам кажущуюся чужой руку, разглядывая разбитые костяшки.

— Ты?! – единственное, что мог произнести Гарри. Воспоминания смешались с тем, что произошло только что, и теперь, казалось, готовы были раздавить его. Тот давний удар отозвался болью в руке.

Они молча смотрели друг на друга. Гарри понимал, что у него не поднимется рука сопроводить Скорпиуса в Азкабан. Не теперь, когда…Патронус-олень скользнул в приоткрытое окно, унося послание для Уоллиша. До непоправимого момента была пара минут, и при желании Скорпиус мог попытаться уйти или аппарировать, но он оставался на месте, только упрямо смотря в какую-то точку за спиной Главного аврора. Потом раздались хлопки аппарации, и команда мрачных авроров заполнила старый бар.

— Скорпиус Малфой, вы арестованы по подозрению в убийстве шестичеловек! — видя некоторое замешательство своего начальника, ледяным тоном отчеканил Уоллиш.Бледное лицо с алеющей скулой не выражало ничего. «Pokerface, блин!»—успел отметить про себя Главный аврор, и Бенедикт Уоллиш привычным движением наставил на застывшего в оцепенении Малфоя свою палочку.

Утро было серым и душным. Скорпиус уже второй раз подряд встречал его в Аврорате. События вчерашнего дня воспринимались глупой галлюцинацией, кошмаром, случившимся явно не с ним.

Очутившись ранним утром в центре Лондона, он вспомнил о письме, принесенном незадолго до появления в его скромном жилище Главного аврора. Один из его самых близких друзей, а в прошлом любовник, предлагал встретиться. Их дружба возникла еще на пятом курсе, когда после очередной вечеринки в гостиной Слизерина нетрезвый молодой человек, решив проветриться, случайно обнаружил звездного мальчика — наследника семьи Малфоев, сидящим на ступенях так называемой Новой Астрономической Башни. Что-то заставило его тогда достучаться до Скорпиуса и привести неуверенного в себе, сопротивляющегося юношу обратно в гостиную. Он стал первым другом, с которым Скорпиус смог разделить свои мысли и чувства, и первым любовником, который научил не стесняться своих увлечений.

Поэтому возможность поговорить с близким человеком казалась такой заманчивой, что она тут же перекрыла идею вернуться к себе, принять душ и переодеться.

То, что увидел Малфой, аппарировав в небольшой парк в магической части старого города, где в знакомой беседке у него была назначена встреча, навсегда сохранится в его памяти. Мертвый Левикус, лежащий в луже собственной крови, казавшийся в этот момент треснувшим фиалом с экзотическим зельем, выглядел более хрупким и невинным, чем когда-либо.

Все, на что остались в тот момент силы –аппарация в бар, где почти год назад они весело отмечали прощание его друга с опасной профессией, место, которое стало отправной точкой его глупого безумия под названием «Поттер». «О, Мерлин, если бы я знал, что это место станет местом моего второго кошмара!» — мысленно простонал Скорпиус. Убитый видом мертвого друга, Малфой просто схватил первую попавшуюся в баре бутылку с выдержанным янтарным напитком и стакан, только выпив половину которого он, наконец, смог глубоко вдохнуть. Пара заклинаний, — и Скорпиус продолжил антишоковую терапию, пытаясь все забыть.

А теперь он сидел в комнате для допросов, и казалось, что его мир рухнул и рассыпался на маленькие составляющие. Так, как было раньше, уже никогда не будет. Но напряжение постепенно проходило, и, привычно нацепив маску безразличия, Скорпиус принялся ждать своего адвоката.

* * *

Гарри никак не мог успокоиться. Казалось, эмоции бурлят во всем теле и вот-вот возьмут над ним верх. Поттер сидел за своим огромным столом, заваленным пергаментами, письмами, отчетами, в столь любимом, но казавшемся сейчас убогим кабинете и пытался прийти в себя. Как сообщил Уоллиш, пока он разбирался со Скорпиусом и так неожиданно вспомнил момент их знакомства, его помощник, как уже не раз бывало, проявил завидное рвение к этому делу. Когда авроры обнаружили окровавленное тело Левикуса, они срочно запросили в министерстве информацию обо всех перемещениях с этого места за последние несколько часов. Срочная справка, принесенная серой совой в Аврорат, гласила, что последним аппарировавшим с места преступления является Скорпиус Малфой. Запрос в базу данных Аврората о личном деле Дрейка показал, что Скорпиус и Левикус учились вместе. С учетом того, что имя младшего Малфоя всплыло по двум явно связанным между собой преступлениям, Скорпиус безоговорочно стал подозреваемым номер один. Сразу после получения столь ценной информации Уоллиш послал запрос в Визенгамот и получил ордер на задержание зельевара по подозрению в шести убийствах.

Дело – дрянь!

Гарри едва мог сдерживать внутреннее напряжение. Теперь он точно чувствовал, что Малфой здесь непричем. Ведь после утреннего происшествия в злополучном баре Поттер смог четко отделить кипевшую смесь злости, чувства вины и раздражения на Скорпиуса, вызванную происшествием на вечеринке, от подозрений в убийствах. Тот Скорпиус, из воспоминаний, танцевал с ним в баре и курил, и так неожиданно приставал, и вызывал такие странно противоречивые чувства. Воспоминания об этом отдавали болью и каким-то… о, да, удовольствием – тот Скорпиус просто не мог зверски убивать, ломать и рушить.

Гарри честно попытался разобраться все-таки в собственных чувствах. И если быть откровенным с самим собой, он чувствовал вину перед парнем. Ему вспомнилось промелькнувшее на мгновение во взгляде Скорпиуса понимание того, что Гарри вспомнил. Маленькая вспышка боли, а затем холодная маска, не выражающая никаких эмоций, которую Малфой одел на себя с первыми хлопками аппарации авроров.

Главный аврор устало потер затылок.

Забыть, забыть о личности подозреваемого. Полностью погрузиться в расследование. Он, в конце концов, мать твою, не юнец какой-то, а аврор, за плечами которого сотни сложных операций и множество виртуозно раскрытых преступлений!

Гарри стал по двадцатому кругу читать подробные отчеты, и постепенно профессиональная выдержка и долгие годы сдерживания эмоций и чувств дали о себе знать – через полчаса он практически выкинул Скорпиуса Малфоя из головы и напал на уже было потерянный след.

* * *

Гарри не был в Малфой-мэноре с того памятного случая, когда егеря притащили его с друзьями к Беллатрисе Лестрейнж. Короткое письмо старшему Малфою, - и вот Гарри аппарировал прямо к тяжелым кованым воротам в поместье. Если бы кто-то сказал ему, что через десятки лет желание спасти отпрыска семьи Малфоев заставит его появиться в этом страшном месте, вызывающем, несмотря на прошедшие годы и окончательную победу над Волдемортом, жуткие воспоминания и чувство безысходности, Гарри просто бы плюнул этому горе-прорицателю в рожу.

Старенький домовой эльф открыл красиво отделанную входную дверь, и аврор очутился в обширном вестибюле. Да, воспоминания сыграли с ним злую шутку уже дважды за последние несколько дней: дом изнутри оказался светлым, величественным. Повсюду стояла дорогая красивая, но отнюдь не массивная мебель, висели зеркала в тонких рамах из разных пород ореха. Мраморная лестница с почти воздушными балясинами напоминала именинный торт со взбитыми сливками. На ее нижней ступени стоял несколько постаревший с их последней встречи на вокзале Кингс-Кросс Драко Малфой собственной персоной.

Гарри направился к нему и стал, не скрывая, разглядывать своего некогда заклятого врага. Платиновые волосы стали на несколько тонов светлее, отросли и были зачесаны назад. Магическая одежда, но без мантии, смотрелась элегантно, богато, но совсем не вызывающе дорого. Малахитово-зеленый костюм с высоким воротничком, черная сорочка с мелкими пуговицами под горло в сочетании с черными брюками – все необыкновенно шло наследнику древнего рода. Сейчас он стал очень похож на Люциуса, но наглухо закрытый сюртук и утомленное непростой жизнью лицо напоминали о Северусе Снейпе.

После нескольких секунд выжидающей паузы, во время которой Малфой, казалось, принимал непростое решение, он двинулся навстречу Главному аврору и протянул ему худую руку. Его лицо не выражало ничего, кроме усталости. Гарри пожал холодную ладонь, коротко кивнув.

— Ты написал, что дело срочное, — без приветствия начал Драко, — это касается…Скорпиуса, да? – при упоминании имени сына голос Малфоя предательски дрогнул. Драко облизал пересохшие губы и, словно не зная, куда деть ставшие как будто чужими руки, сложил их на груди.

Гарри не видел смысла скрывать от отца ту жопу, в которую попал его сын, пусть и тот, от которого когда-то отреклись.

— Эти темномагические заклинания… Я, кажется, знаю, где можно о них почитать. Пойдем со мной в библиотеку. Как тебе известно, в древних магических семьях… — и, заметив, как кисло скривилось лицо Поттера при преподавательских нотках и менторском тоне его повествования, Драко просто неопределенно махнул рукой: «Ну, ты понимаешь». Он провел Поттера в залу, которую проще было бы назвать книгохранилищем, а не библиотекой, судя по количеству собранных там фолиантов, и оставил там в одиночестве.

* * *

Спустя несколько часов долгих поисков нужной аврору информации Гарри, наконец, все-таки обнаружил в одной из книг по фамильным чарам древних чистокровных семей то, что искал. В ней описывались достижения одного представителя уже исчезнувшего рода Мэллори – Исаака Адольфа Мэллори, и хотя не было упоминания о конкретных заклятьях, Гарри смог с точностью сопоставить свои воспоминания о происшедшем на забытом складе, где погибли трое юных магов и маггла, с действием одного заклинания, описанногов этой книге. К тому же, как и предполагал Главный аврор, фамильные знаки, которые оставались на месте применения этих заклятий, полностью совпадали с теми символами, которые он обнаружил утром в отчетах. Поттер и забыл совсем о них, пока не нашел колдографию и набросок рисунка у себя на столе среди документов. Эти знаки были на удивление простыми и в то же время сложными: вились тонкой вязью волшебных символов, переплетая латинские слова, руны и кельтские заклинания. Гарри не смог разобрать написанного, но тонкий узор так очаровывал и гипнотизировал, что само изображение несло магию, темную и очень сильную. Если хорошенько приглядеться, то в рисунке явно виделось изображение огня, икаксложно отвести взгляд от танцующих языков пламени после долгого рассматривания, так и от этого знака Гарри с трудом оторвался.

И хотя он уже не сомневался, что напал на верный след, полных доказательств невиновности Скорпиуса у него так и не появилось. Мог ли кто-то узнать об этих заклятиях? Как такая почти потерянная информация могла попасть к убийце? Ответов на эти вопросы у него не было.

Уже покидая Малфой-мэнор, как хороший эмпат* Поттер почувствовал напряжение Драко, как будто тот хотел, но не решался задать какой-то вопрос.

— И почему ты отрекся от него, не понимаю? – Гарри нарочно решил неожиданным вопросом спровоцировать Драко на разговор.

— Он, видишь ли, оказался не совсем таким, как я ожидал… — Драко достал палочку и призвал какую-то колдографию. – После последнего курса в Хогвартсе мы, наконец, узнали, почему он все свободное время проводил с компанией своих дружков-однокурсников. – Малфой протянул снимок, приглашая посмотреть. – У нас вышел скандал, и я в сердцах высказал ему, что я думаю о новомодном и абсолютно аморальном веянии…об ориентации, — голос Драко надломился, он сглотнул и почти прошептал: — Я узнал, что мой сын предпочитает мужчин!

С колдографии на мир смотрели четверо юношей, обнимающихся и смеющихся над какой-то веселой шуткой. Гарри сразу узнал двоих: Скорпиуса и Левикуса, лицо еще одного показалось смутно знакомым.

— Ты не подумай, за эти годы я много раз пожалел, что оттолкнул его тогда. Но он отказывался общаться, принимать деньги. Он стал неплохим зельеваром, – почти с нескрываемой гордостью добавил Малфой. И после некоторой паузы очень медленно прошептал: — Его посадят в Азкабан?..

Боль в глазах Малфоя, когда-то такая заманчивая, резанула по почти закрывшейсякорочкой ране на душе, и Гарри, взяв Малфоя за руку, пристально на него посмотрел, как будто старался передать ему свою силу.

— Я помогу ему, Драко!

* * *

В Аврорате Гарри появился, когда на город опустился вечерний сырой туман и в длинных запутанных коридорах почти никого не было.

В комнате для допросов горел свет. Гарри взялся за ручку и резко распахнул дверь. Появление Главного аврора усилило напряжение у всех присутствующих в ней. Сидящий в кресле и задумчиво смотрящий куда-то в стенуБенедикт слегка приподнял брови, окончательно взвинченный адвокат с новой силой продолжил сыпать обвинения на Аврорат, Поттера и всю неидеальную систему правосудия, а Скорпиус, практически не выдав удивления от столь скорой встречи, только плотнее сжал тонкие губы.

Гарри задержал взгляд на почти бесцветном лице парня. Светлые локоны были несколько взлохмачены, взгляд без выражения, на скуле едва заметный след от удара – кто-то уже позаботился о безобразном синяке, портящим прекрасное лицо Малфоя.

Поттер перевел взгляд на адвоката.

— Так, – рявкнул он, прерывая поток ругани. – А теперь сначала и по существу!

Адвокат принялся выкладывать улики: алиби Малфоя на момент первого убийства, его же воспоминания об обнаружении уже мертвого тела Левикуса, выписка заклинаний с палочки под действием Приори Инкантатем, среди которых ни одного темномагического и, наконец, постановление Визенгамота о возможности освобождения подозреваемого под залог и под личную ответственность Главного аврора плюс подписка о запрете перемещения по каминной сети, отказ от аппарации и запрет на пользование каким-либо порт-ключом.

— Вы просто обязаны освободить на время расследования моего подзащитного! – практически визжал юрист. — Ваши доказательства – туфта. И вообще, я планирую подать жалобу в Визенгамот, в которой сообщу о превышении должностных обязанностей Главным аврором, преследованиях Аврората и прочих беззакониях, от которых пострадал мой клиент…Я…

— Вы перестанете кричать и выслушаете меня! – Гарри говорил негромко, но безапелляционный тон враз успокоил доведенного до предела представителя подозреваемого. – Я.НЕ. ПРОТИВ.

Адвокат хотел продолжить нападки, открыл было рот, когда до него, наконец, дошел смысл произнесенных только что Главным аврором слов.

— О! – почти дружелюбно выдохнул он. – Тогда я оформляю подписанные документы и забираю своего подзащитного. Только, боюсь, мистер Малфой, вам придется меня подождать, — обратился он к Скорпиусу, — ведь без меня вы не сможете аппарировать отсюда.

Гарри неожиданно для себя вставил:

— Я провожу.

И под непонимающим взглядом Уоллиша к неподвижномуи даже, казалось, не дышавшему Малфою.

— Но, я…— начал было адвокат, решивший опротестовать решение Главного аврора, но слова застряли у него в горле, когда Малфой едва заметно кивнул ему и поднял взгляд на стоявшего рядом Поттера.

Гарри взял его за руку и аппарировал. Слегка недоумевающим помощнику Главного аврора и знаменитому британскому юристу только и оставалось смотреть на место, где секундой раньше находились Скорпиус и Поттер.

___________________________________

*Эмпат – человек, сопереживающий текущему эмоциональному состоянию другого человека, без потери ощущения внешнего происхождения этого переживания.

Я был слеп?

Гарри смотрел по сторонам, разглядывая гостиную зельевара, и ему казалось, что он здесь впервые. Легкие светлые занавески, колышущиеся на ветру, пушистый ковер цвета капучино с длинным ворсом, картина знаменитого художника над камином – все вызывало такой покой и умиротворение, что он сморгнул, потонув на мгновение в маковом поле*. То, что он точно помнил и что осталось неизменным — это заваленный бумагами и книгами журнальный столик и невозможно красивый Малфой перед ним.

Я прозрел.

Понимание того, что он жаждет Малфоя, как путник мечтает о тени и глотке прохладной воды, пронзило сознание подобно пуле. Что? Почему? Откуда это? Возникающие в голове вопросы тут же отметались, и только всепоглощающее чувство правильности происходящего теплой волной омывало грудь, спускаясь к сделавшемуся враз каменным паху.

Скорпиус, как завороженный, смотрел в лучисто-зеленые глаза, а потом резко выдернул свою руку и почти отскочил от Поттера. Гарри в этот миг почувствовал такую пустоту внутри, что он по инерции опять шагнул к Малфою и легко коснулся его руки.

— Скорпиус, я…

— Не надо слов, мистер Главный аврор, — равнодушно выдохнул юноша, — спасибо, что проводили, но в вашей опеке я больше не нуждаюсь. Аревуар!

— Скорпиус, прости, выслушай меня, я…

Наконец эмоции затопили ледяные глаза, взгляд заблестел, как сталь, а пушистые ресницы затрепетали, словно бабочки.

Магия Поттера вышла из-под контроля, и магический всплеск трансформировался в кокон стихийной магии, окруживший двоих мужчин. Они не слышали ничего, даже когда в комнате почти не осталось ни одного целого стекла, а пергаменты, разорванные в клочья, закружились в вихре вокруг них. Гарри дотронулся до бледной щеки. Кожа на ощупь была теплой и восхитительно шелковой. Он большим пальцем погладил нежную скулу, очертил только ему известную линию вдоль подбородка и осторожно надавил кончиком пальца на тонкую, но мягкую и податливую нижнюю губу. А потом притянул несопротивляющегося Малфоя к себе и стремительно накрыл упрямо сжатые губы своими. Они были холодными и неподатливыми. Скорпиус, казалось, затаил дыхание, Гарри же боялся сойти с ума. «Ответь, ответь на мой поцелуй!» — молил он про себя. И, когда отчаяние практически заполнило душу, потеплевшие влажные губы вернули поцелуй, и чужой горячий язык ворвался в алчущий рот.

Острое желание накатило, как волна. Пах тянуло невыносимо. Гарри потерся о бедро Скорпиуса, не разрывая поцелуй и заметил, как вспыхнули серебристые глаза от легкого касания. Одной рукой притягивая за талию Малфоя к себе, другой он принялся исследовать юное гибкое тело. Напряженные канаты мышц от этих прикосновений натянулись, и Скорпиус на выдохе простонал.

Ободренный этим звуком, Гарри принялся сильнее тереться о пах Скорпиуса. Руки, блуждая по широкой спине и рельефной груди, тесно сжимали узкие бедра и, наконец, задрали край черной шелковой рубашки. На миг оторвавшись от зацелованного рта, Гарри резким движением сорвал ее, и только пуговицы бисером рассыпались по ковру. Светлая юная кожа манила прикоснуться к себе. Гарри уткнулся в шею и вдохнул тонкий аромат разгоряченной кожи. Смесь лаванды, хвои и еще какие-то, свойственные только Скорпиусу нотки, кружили голову похлеще запрещенного зелья. Гарри слизывал капельки пота с кожи дрожащего от возбуждения Малфоя и, не отдавая себе в этом отчета, что-то глухо рычал

* * *

Скорпиус почувствовал, что у него подгибаются колени. Последние дни просто перевернули всю его устоявшуюся жизнь. Помимо всего, что начало происходить с ним, сложно было поверитьсамомусебе, увидев два дня назад в этой самой гостиной Поттера. Потом смерть Дрейка, которая просто подкосила его, тем более, что Скорпиус тогда еще не отошел от встречи с Главным аврором и не понимал, что с ним происходит. Особенно его беспокоила причина, по которой Поттер вел себя так, словно совершенно не знаком с ним. Единственное объяснение, приходившее на ум — Поттер просто решил все игнорировать, показывая, что прикосновения и робкий поцелуй на эллинге ему были противны. А Скорпиус не забыл. Как часто он вспоминал Поттера… Та встреча на вечеринке у Дрейка… Это был удар под дых, любовь, гребаная любовь, с первого, мать ее, взгляда. И хотя Малфой злился сам на себя с первой минуты захлестнувшего его чувства, Скорпиус уже тогда понял – если промолчит и не проявит себя, Поттер ни за что не обратит на него никакого внимания. Тем более таблоиды всегда кричали, что Герой магического мира – натурал. Тогда Поттер врезал ему и, матерясь, свалил в вечерний туман, а Скорпиус остался заливать раненную гордость, да так преуспел в этом, что если бы не безобразное пятно, расплывшееся наутро на щеке, он бы подумал, что это все было результатом употребления выдержанного огневиски и кое-чего запрещенного. А потом… Потом пошли длинные месяцы жизни без огня. Малфой давно привык жить без чувств, взрывающих сердце, и бередящих душу эмоций. Но тут…Каждая колдография в «Пророке», каждая новость по колдорадио, в которых рассказывалось об Аврорате или его грозном главе, отражались болью в сердце. О, Мерлин, как он долго страдал. С каким трудом создавал опять вокруг себя бастионы невозмутимости. Как пытался забыть Поттера… И как продолжал каждую ночь желать утонуть в мерцающей зелени бездонных поттеровских глаз, растаять в горячих и твердых объятьях, подставлять припухшие алчущие губы, чтобы получить еще, еще, еще…

* * *

Малфой стянул с него тонкий черный свитери вобрал в рот ставшую сразу твердой от прохладного воздуха горошину соска. Гарри выгнулся дугой и обхватил руками голову Скорпиуса, прижимая к себе, чувствуя, что проворный язык чертит замысловатые знаки вокруг темных сосков. Потом Скорпиус спустился дорожкой влажных поцелуев ниже по полоске темной поросли волос от груди к пупкуи дальше, прямо к границе тертых джинсов. Резкое движение плюс немного магии— и брюки бесформенной кучей материи легли к ногам. Кусая губы, Гарри смотрел, как уверенная рука потянулась резинке темных трусов.

Скорпиус рванул белье Поттера вниз и замер. Вид гордо стоящего члена, бугристого, с блестящей красноватой головкой, казалось, выбил последние предохранители. Он нервно облизнул припухшие губы и резко наклонился, сразу насаживаясь на член ртом, впуская глубоко в горло, так, что нос уткнулся в завитки жестких волос. Гарри застонал в голос, когда рука Скорпиуса прошлась по поджатым яичкам, сжала основание твердого члена.

«О, Мерлин, блядь!» — Гарри четко понял, что пропал. Просто пропал и все тут. Нестерпимое желание сводило с ума, жаждущий рот Малфоя снес все возможные границы. «Взять, взять его, натянуть и трахать!» — звенело в мозгу. Гарри остро ощутил, что так долго он не протянет, а желание обладать гибким телом Скорпиуса билось нервной пташкой внизу живота. Аврор толкнул его на диван и заглушил возглас протеста глубоким поцелуем. Его горячий язык прошелся от основания шеи к пупку, обводя розовые соски и вычерчивая каждый изгиб, каждую впадинку жемчужно-сверкающего тела. Гарри потянул узкие штаны, и они с треском отрывающейся пуговицы сползли с разгоряченных бедер, освобождая из своего плена возбужденный член, со шлепком прижавшийся к животу. Гарри сглотнул. Пенис Малфоя, хоть и был несколько уже его собственного, но не уступал в длине. «Это просто произведение искусства! Как и сам Малфой!» — пронеслось в голове у Поттера, и он не мог больше сдерживаться. Опустив голову к малфоевской груди, он взял в плен чувствительные маленькие соски. Повинуясь мысленному желанию, пальцы стали влажными и скользкими, и он начал, задыхаясь от тянущей боли в паху, легко массировать тугое колечко ануса.

Скорпиус протяжно застонал: казалось, Поттер был повсюду. Он боялся, что если освобождение не придет прямо сейчас, у негопросто разорвется сердце. Выгибаясь всем телом, юноша вцепился в плечи Гарри и, почувствовав, как желание сжимает его напряженный до предела, слегка загнутый к животу член, двинул бедрами, сам насаживаясь на ласковые скользкие пальцы, с легкостью проникшие сквозь полностью расслабленные желанием мышцы.

Ощущения жара и тесноты, испытанные Гарри в тот момент, когда его пальцы проникли внутрь такого желанного тела, были сродни удару молнии. Первые несколько движений были плавными и осторожными, потом Гарри начал ускоряться. Пара движений верх и вниз, и Малфой уже резко толкается навстречу сильной ладони. Лучшего сигнала быть не могло. Одним резким движением Гарри вошел в него по самые яйца. Несмотря на дикое возбуждение, из глаз Скорпиуса брызнули слезы, и затуманенный страстью дымчатый взгляд с блестящими искорками слез засветился упреком и желанием одновременно.

— Тсс… Ну, чего ты? Я не порву тебя! – Поттер слизывал соленые дорожки с гладких щек, а потом коснулся горячим языком сжатых губ, как бы приоткрывая их. А когда с них слетел едва слышный стон, его язык толкнулся в горячий рот Малфоя. Член и язык Поттера, постепенно вторгаясь в одинаковом темпе в юношу, как-то безнадежно нежно трахали красавчика-зельевара. По сжатым векам и судорожно стискивающим плечи рукам Скорпиуса Гарри понял о скорой разрядке, поэтому, сменив угол, стал яростно вколачиваться в молодое тело. Эти движения отозвались взрывом жидкого удовольствия, Малфой уже хрипло кричал каждый раз, когда твердый член Поттера проходился по бугорку, ставшему сейчас эпицентром наслаждения. И когда Скорпиусу стало казаться, что весь этот мир прямо сейчас разлетится на миллиарды крохотных частиц, Гарри сжал влажной теплой ладонью гладкий член Малфоя и с рычанием взорвался, ощущая на руке теплые вязкие капли семени Скорпиуса.

Ни одной связной мысли не было в голове. Гарри распластался на Малфое, не в силах двинуться, но, почувствовав легкое шевеление под ним, тут же перекатился, освобождая все еще рвано дышащего Скорпиуса от лишней нагрузки. «Мы кончили одновременно! — Бладжером носилось к его голове. — Блядь, всегда думал, что это байки для молодежи!». Скорпиус лежал рядом, такой хрупкий, и пах сексом, своими травами и чем-то еще неуловимым, но воспоминание, как он только что вдыхал этот аромат во впадинке у шеи Малфоя, опять стало накрывать Гарри жестким желанием. Он тряхнул головой, пытаясь развеять наваждение, повернулся и посмотрел на Скорпиуса. Казалось, тот превратился вслух. Взгляд у него уже не туманился, а блестящие в темноте ртутью глаза всматривались, казалось, в самую душу. Гарри протянул руку и убрал светлую челку с вспотевшего лба.

— Я напугал тебя? Ты…тебе ведь было хорошо? –взгляд опустился на губы Скорпиуса.

Едва заметным движением тот их облизал и, сглотнув, сказал:

— Глупый, Мерлин, до чего же ты глупый! – и поцеловал опешившего аврора.

* * *

Утро встретило Гарри оглушающе. Позднее лето яркими красками, звуками и запахами обрушилось на него. Он даже не замечал, сколько оттенков у утреннего света, мелодию редких городских птиц, шелест слегка желтеющей листвы. Восходящее солнце золотило все вокруг, и платаны, убранные в зелено-золотые наряды, смотрелись наряднее рождественской елки.

Гарри шел, поспешно удаляясь от того места, которое, будь его воля, он никогда бы не покидал. «Мерлин, я совсем сошел с ума! – Что-то назойливо пульсировало у него в голове и пекло в груди. — Может быть, это возраст?». Он не мог избавиться от ощущения, что оставляет в доме с замысловатым дверным молоточком в форме скорпиона безумную ночь, полную страсти, жарких колких касаний и магии, разделенной на двоих, а главное, он оставляет осколок своей души, пусть и давно потрепанной.

Едва узнав о хоркруксах, Гарри задумался, каково это — чувствовать душу расколотой и ощущать осколок где-то вне себя. Но после этой ночи у него не осталось вопросов. Душа ныла, наполненная острой болью, как свежая рана; он ощущал, казалось, каждый шаг, увеличивающий расстояние от центра его нового мира – от Скорпиуса.

Гарри прикурил, опять вытащив последнюю сигарету из пачки. Неожиданно пришло воспоминание о той ночи, после которой произошло столько разных событий, как хороших, так и откровенно херовых, когда он шел сквозь туман на старый склад.

Ему срочно нужно в Аврорат, нужно разобраться со всем этим. Он должен. Я же главный аврор, блядь!...Иначе же он просто не мог.

Иначе он просто не мог вернуться в дом, где в хрупком жемчужном теле также болезненно ныла душа, отдавшая ему часть себя и хранившая подаренный этой ночью кусочек давно надломленной его собственной.

_________________________________

* здесь имеется в виду картина Клода Моне «Маковое поле» http://gallerix.ru/storeroom/545096957/N/689350576/

Гарри появился в Аврорате встревоженным. Уоллиш, сгорающий от любопытства, тем не менее не решился спросить о вчерашнем происшествии. Утренняя летучка прошла как-то странно. Главный аврор не трахал никому мозг, казалось, его мысли витали где-то совсем далеко. Пока Крамер предоставлял сводку происшествий за вчерашний день, Бенедикт сидел задумчивый, словно какая-то мысль не давала ему покоя. Вряд ли кто-то мог догадаться, что размышлял он о происшествии в комнате для допросов вчера вечером. Любому видевшему стало бы совершенно понятно, что между Поттером и Малфоем густеет воздух и от магии искрится каждый волосок на затылке. И никто, даже Трелони, не смог бы сказать, выживет ли хоть один из них, если второй отвергнет его, да и не полетит ли весь магический мир в этом случае к чертям собачьим.

Гарри жестом остановил рапортующего и неожиданно задал несколько вопросов по громкому делу о краже партии палочек из магазина Оливандера. И расслабившиеся авроры враз подтянулись: обманчивое представление об отрешенности Главного аврора от темы разговора совершенно не означало, что он никого не слушает и не задаст неожиданный вопрос.

Глава Аврората всегда был собран. Да и не выглядел на свои пятьдесят: был подтянут на удивление всех своих ровесников. Гарри также мог натянуть глаз на жопу любому как в искусстве заклятий — сильнее мага не было во всем известном мире, – так и в физической подготовке. Недаром Поттер всегда сам принимал участие в учениях на полигоне и даже был одним из авторов специальной программы по развитию выносливости и боевых приемов. В любой дуэли, магической или нет, он двигался с грацией пантеры. Беспалочковая магия Главного аврора не знала границ. Всё вокруг, казалось, двигалось в каком-то замысловатом танце, из каждого живого существа или предмета Поттер мог получить не просто звук или движение, он, будто бы дирижер, руководил всем, даже самой слабенькой «скрипкой».

—Бенедикт, останься, надо обсудить одно дело, — Гарри серьезно посмотрел на Уоллиша и указал на стул напротив себя.

* * *

Они уже несколько часов сидели в неудобных позах, склонившись над поттеровским столом. Часть пергаментов просто валялась на полу, отброшенных за ненадобностью или попросту не помещавшихся на столешнице. Невооруженным взглядом было видно, что Главный аврор опять попал в свое «любимое» состояние — когда он, казалось, не слышит почти ничего и только время от времени задает вопросы, требует уточнения информации и ни с того ни сего отправляет за отчетами.

Наконец им удалось связать все шесть убийств воедино. Если обычно вслед за такой удачей наступало чувство облегчения: вот оно решение головоломки — совсем рядом, то в этом случае все было не так ясно.

Первая жертва – молодой маггл, убитый месяц назад, был начинающим музыкантом, так называемым ди-джеем. А тот самый эллинг бар, в котором Дрейк отмечал свои проводы, был одним из последних рабочих мест мальчишки. После недолгого размышления это убийство было добавлено Главным аврором и его помощником к тем четырем со склада, ведь зная, что искать, было сложно не обнаружить след из фамильных заклинаний рода Мэллори и темномагического знака — практически печати, — похожего на волшебное сплетение огненных всполохов и символов.

Девушка-маггла, убитая на складе, была той самой стриптизершей, совершенно без энтузиазма протирающей обтянутой стрингами попкой блестящий шест. Ее Гарри даже вспомнил, правда, очень смутно. А троица юных магов, видимо, просто подвернулась под руку убийце. «Неуемная жажда крови? Или просто избавление от свидетелей? – размышлял он, вычерчивая на пергаменте стрелки к именам убитых. — Какая разница, если трое неповинных юношей мертвы… А Левикус был тем, кто связывал всех...».

— Круг подозреваемых, нужно очертить круг подозреваемых, — Поттер, казалось, с трудом смог произнести эти слова. – Но сначала давай устроим небольшой перерыв. Мне нужно выпить еще кофе. Блядь, мне кажется, что в моей крови теперь концентрация кофеина бьет все рекорды.

Вызвав миссис Филиппс — личную секретаршу, которая умела одним взглядом остановить надоедливого посетителя или передать подчиненным настроение Главного аврора, а главное — единственная во всем Аврорате, умеющая готовить настоящий кофе, а не то пойло, которое они с Уоллишем трансфигурировали из воды, Гарри встал, чтобы размять затекшие ноги.

— Бенедикт, вам удалось установить список людей, с которыми Дрейк встречался в последние день-два? – задумчиво произнес Главный аврор, подойдя вплотную к окну.

Перерыв устроить так и не удалось. Мозг опять начал активно работать. Уоллиш не успел ответить на вопрос своему начальнику, как миссис Филиппс вошла, левитируя за собой поднос с чашками-лунго на черных, почти ониксовых блюдцах и корзиночкой с разными сладостями, которые не могли оставить равнодушным ни одного аврора – в Аврорате, как давно поняла миссис Филиппс, работали настоящие сладкоежки.

Бенедикт Уоллиш смущенно взял печенье и отхлебнул ароматный обжигающий напиток. «Да, настоящий кофе – это вещь!» – почти проурчал про себя молодой аврор. Но Поттер ждал ответа, и потому пришлось поскорее ответить на вопрос руководителя.

— Помимо обычных встреч, типа соседа напротив, он встречался с работодателем, одноклассниками и новой своей подружкой…

— Что? Какой такой подружкой? Он же ведь гей? – как только Гарри произнес слово «гей», живот скрутило, как в его первый вызов, когда он был еще зеленым курсантом. Конечно, в магическом мире сложно было удивить нетрадиционными предпочтениями, хотя и относительно редкими, прошлое, а именно детство, проведенное с магглами, особенно "в компании" кузена Дадли, не могли не превратить его в вылитого гомофоба. Поттер выругался сквозь плотно сжатые губы: «Гей-гомофоб, бля-я-ааа!»

Уоллиш нехотя оторвался от чашки, допивая одним глотком наивкуснейший кофе и абсолютно не замечая несколько перекошенного лица начальника.

— Ну, значит не гей, как это называется, бисексуал он! Хотя, какая разница?– скороговоркой проговорил он.

— Какая разница? – Поттер, казалось, сейчас взорвется. Языки плохо контролируемой магии были готовы вырваться наружу. – Ты, блин, совсем не понимаешь, что ли? Это может быть мотивом.

Тут Гарри почувствовал, словно что-то щелкнуло в голове. Гарри потер лоб и зажмурился. Догадка была рядом, но куда-то ускользала постоянно. Такое ощущение зыбкости уже возникало в сознании на днях. Это было…точно, в Малфой-мэноре, когда Драко показал ему… колдографию! Точно!

Гарри порылся в карманах и, как назло, вынул целую кучу ненужных вещей: смятую пачку от сигарет, зажигалку, фантик от конфеты, какую-то бумажку и, наконец, достал сложенный снимок выпускников Слизерина. На него, как и в прошлый раз, смотрели четыре улыбающихся юноши. Дрейк, Малфой, какой-то наивный почти кукольный парнишка, с обожанием смотрящий на Дрейка, и он. Да, это точно был он – парень Левикуса, тот самый, с вечеринки. Поттер протянул Уоллишу колдографию и вкратце изложил историю, рассказанную Драко.

— Получается, подозреваемых двое: парень Дрейка и второй. – Усталость молодого аврора сняло, как рукой, едва только тот увидел возбужденный взгляд Поттера. Как будто ищейка взяла след.

— Ты знаешь, что делать, – голос Главного аврора уже не звучал так устало, как раньше. – Чтобы через пятнадцать минут у меня лежали на столе карточки на обоих, все их передвижения и всё-всё, что сможешь на них раскопать.

Гарри, погруженный в свои мысли, опять опустился в кресло, и если бы не полная отрешенность, он смог бы услышать, как Бенедикт щелкнул каблуками и помчался выполнять поручение начальства.

* * *

Скорпиус проснулся, потянувшись всем телом, как гибкая кошка. Хотя это самое тело ломило и приятно болело. Усмехнувшись своим полумазохистским наклонностям, обнаруженным после уже третьей встречи с Поттером, с тем самым Поттером, который загипнотизировал его одним мимолетным взглядом.

Воспоминания прошлой ночи еще раз накрыли его с головой, словно жаркой лавой. Движения Поттера, касания, ласки. Ммм, это было так нежно и грубо одновременно. Вот именно эта смесь разных несовместимых качеств и чувств его завораживала в Поттере еще с той вечеринки у Дрейка. Это чары, да, точно чары. И хотя Драко как-то давно рассказывал ему о странной вражде, связывающей его с мальчиком-который-выжил в школе, Скорпиус не понимал, как у отца, почти всегда такого спокойного, даже порой равнодушного в отношениях с ним и матерью, с кем-то вообще могло возникнуть противостояние, длившееся годами. Отец, наверное, тоже чувствовал эту непоследовательность, несбалансированность. Только Драко она раздражала, а Скорпиус млел от Поттера и терял себя.

Малфой посмотрел на едва заметную вмятину на матрасе, оставленную его любовником… Какое сладкое слово! Любовник!... У Скорпиуса, конечно, уже было несколько партнеров, но он никогда не называл их любовниками. А тут душа ликовала только от мысли об этом. А Поттер, что он думает обо всем? Неожиданно захотелось увидеть его лицо. Неужели он опять при свете дня продолжит вести себя как раньше? Как будто не знает его совсем. Или не хочет знать.

Захотелось подколоть, помучить, поизмываться над Поттером, ввести его в замешательство, чтобы тот хоть на минуту почувствовал все то, через что пришлось ему, Скорпиусу, пройти. А потом целовать, тереться, гладить, царапать, надавливать, обводить горячим языком и целовать, опять целовать.

Так, все, нужно прекратить это, немедленно. У него сегодня столько дел, и если он продолжит в том же духе, то никуда не пойдет, а будет лежать под мягким, почти воздушным одеялом и дрочить свой твердый, изнывающий без Гарри член.

Скорпиус встал с постели и поплелся в душ. Ароматный гель холодил ладонь. Размазывая потоки пены по телу, Скорпиус представлял, как утром Гарри стоял тут же, на его месте, и намыливал себя. Рука непроизвольно потянулась к члену. Подставив затылок под струи теплой воды, Скорпиус представил, как пена течет по загорелому упругому не по возрасту телу, как капли воды блестят в черных мокрых волосах, а сам он подставляет свои губы, соски, поджарые ягодицы под руки Поттера, и тот разворачивает его и засаживает... Засаживает... так глубоко-о! Взрыв, всхлип… Скорпиус стоял, не замечая стекающей по спине воды, и размазывал свое семя из кулака по животу. Вода постепенно смыла напряжение с молодого тела, а оно стало словно ватным после наступившей разрядки. Мысль о том, что готов отдать все, лишь бы у них с Поттером все получилось, мелькнув в голове, была тут же отброшена за ненадобностью. Он уже не сомневался, что увидит Поттера вечером. И также не сомневался, что сделает с ним.

Поттер смотрел на колдографию в сотый раз и не мог понять, что ему делать. Получалось, что он ходит вокруг да около. Тревожная мысль жужжала в голове наподобие майского жука, и начинала накатывать паника от того, что он никак не найдет нужную ниточку, потянув за которую, наконец можно будет распутать этот клубок. Они с Уоллишем как будто решали задачу без решения – топтались у ответа, но никак не могли сделать хотя бы шаг ближе к нему.

Рядом с колдографией лежали карточки на одноклассников Дрейка. Как оказалось, один из них был любовником Левикуса, а второй – владельцем того злополучного бара. Гарри тяжело вздохнул. Как он сразу не догадался навести справки о владельце – все же лежало на поверхности. Но ложные подозрения, Мерлин и Моргана, доказательства вины Скорпиуса заметно повлияли на скорость реакции Поттера.

Гарри неторопливо вертел снимок в руках. Одноклассники, друзья, любовники. Они были друг другу всем. Неужели один мог убить другого? Поттер попытался определить чувства мальчишек, так открыто смотрящих со снимка. В Левикуса был влюблен Мэтью Фримен, стоящий слева на снимке – он и есть владелец эллинга. Следующим был Марк Лорри, обнимающий Дрейка, взгляд которого был опущен вниз. Взволнован? Что-то отвлекло его? Пытается скрыть чувства? Ну, конечно, теперь он вспомнил, что именно Лорри видел тогда в баре. Но что между ними всеми было? А Дрейк… он, кажется, яро влюблен в Малфоя. Малфой! Гром и молнии! Блядь, блядь, блядь!!!

Какая разница теперь КТО да и КАК из них двоих смог изучить древнюю темную магию. ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО ИМЕЛО СЕЙЧАС ЗНАЧЕНИЕ – МАЛФОЙ! ОН БУДЕТ СЛЕДУЮЩЕЙ ЖЕРТВОЙ!

* * *

Рывок аппарации — и вот уже пустая квартира встречает Поттера небольшим сквозняком, чистой гостиной без единого следа вчерашнего разгрома, и запиской от Скорпиуса.

«Мне нужно забрать некоторые ингредиенты в Косом переулке.

Я отправился на такси, закон не нарушаю)))

Буду к пяти, так что, возможно, ты это даже не прочтешь.

С.М.»

Гарри абсолютно точно понял, что готов кого-нибудь убить. И не факт, что не молодого Малфоя. Поттер срочно отправил патронуса в Аврорат, а сам аппарировал в самое начало Косого переулка. Он наспех создал Отслеживающие чары – новое слово у них в Аврорате, в стиле маггловской GPS навигации, слухами о которой полнился весь Аврорат — и понял, что Скорпиуса в радиусе одного километра просто нет! Вот, дерьмо!

Где же он?..

Третья по счету аптека, куда он заглядывал в иррациональном ожидании, что Скорпиус увлекся покупками, как выяснил Гарри, давала заказы Малфою. Веселенькая ведьмочка, стоявшая, облокотившись на прилавок и томно стреляя глазками, сообщила, что Скорпиус сегодня здесь был, “такой весь краси-и-вый”, и ушел, после того, как получил новые заказы. Да, у него в руках был пакет, полный разных ингредиентов от порошка из рогов венгерской хвостороги до пучка листиков примулы.

Блядь, это ничего не объясняло. ГДЕ СЕЙЧАС МАЛФОЙ???

Гарри собирался уже было уходить, как в дверях девушка окликнула его, и когда он повернулся, подмигнула чересчур накрашенным веком.

— Он встретил какого-то знакомого прямо напротив нашей аптеки. Было обеденное время, и я как раз закрывала аптеку на перерыв.

Гарри вдруг показалось, что руки налились свинцом. Он достал из кармана джинсов снимок и протянул девушке. Мерлин, как он боялся услышать ответ, эти бесконечные несколько секунд он не дышал, не думал и не существовал как будто бы. Ведьма, не задумываясь, ответила.

— Вот этот справа – мистер Малфой, а встретил он вот этого – крайнего слева.

Мир взорвался и обратной волной сфокусировался на изображении Мэтью Фримена. Вот на кого ему не хотелось думать. Такое наивное, немного детское лицо. Но это он – владелец эллинга, значит, подходит. Гарри несся к выходу и на ходу вызывал Бенедикта Уоллиша по зачарованному зеркалу.

Вот только мотив… какой мотив? Ревность? Узнал, что у Дрейка девушка, и решил всех убить? Блядь, прозаично как-то и нереально. Хотя, если уж он псих, а нормальный человек, будь то маг или маггл, такую жестокость проявить просто не мог, то тогда обоснование ни к чему. Что-то тут не сходится…

Гарри вышел на улицу и прошел к тому месту, где, по словам ведьмы, стояли Скорпиус и Фримен. Он взмахнул палочкой и на двух домах напротив появились маленькие насекомые, издалека, невозможно было определить, какие. Они подлетели к Поттеру, и он, протянув руку в аврорской мантии и дождавшись пока они уселись на рукав, коснулся палочкой их головок. Это была новая разработка Отдела тайн для Отдела магических происшествий и катастроф, что-то вроде маггловских камер наружного наблюдения. Разводился определенный вид насекомых, обладающих хорошей памятью, и использовался для фиксирования всего происходящего, в том числе происшествий, воспоминания которых можно было собирать для проведения расследований. Гарри легко добавил воспоминания себе – только одно заклинание, и вот он видит, как Скорпиус говорит с Фрименом. Звука не слышно, но не трудно догадаться, что Мэтью зовет того куда-то, жестикулирует, лицо перекошено страданием. Приманка? Но, красивое лицо Скорпиуса мрачнеет, он весь напрягается, опять одевая непроницаемую маску, и, положив одну руку Фримену на плечо, второй хватается за его руку. Они исчезают…

Зачем он пошел с ним? Как, как он мог ему поверить? С другой стороны, это же друг, одноклассник. И тут Гарри совершенно точно представил, что ему не так уж сложно понять это, ведь, встретив Рона или Гермиону, которые рассказали бы ему что-то страшное и позвали с собой, он бы пошел с ними, не задумываясь. А тут еще эти отношения… Драко не сказал, с кем именно был Скорпиус в школе. И по снимку не сложно догадаться – с Дрейком, но вот что связывало Малфоя с этим розовощеким мажором – не ясно.

Прибывший Уоллиш привел с собой ребят из отдела магического транспорта, и они очень быстро определили площадку, куда аппарировали Скорпиус и Фримен. Это был тот самый склад, на котором убили стриптизершу и трех юнцов-волшебников. Гарри, не дожидаясь остальных, крутанулся на месте. Вспышка, обрушившись на него после окончания аппарационного пути, будто бы огнем опалила глаза. Дизаппарационный купол впустил его, но авроры попасть сюда уже не смогли. «Думай, думай, Бенедикт, что же на твоем месте сделал бы Главный аврор? Какие еще варианты передвижения доступны? Метла и порт-ключ – откуда их срочно взять? Значит, нужно максимально ближе попасть к складу через каминную сеть, а потом, — Бенедикт передернулся, — а потом как обычные магглы – такси или бегом».

* * *

Гарри казалось, что он попал в один из своих страшных снов. Он был привязан к чему-то, кажется, к какой-то погрузочной машине. Попытавшись беспалочковым заклинанием сбросить с себя путы, он с ужасом обнаружил, что не чувствует потока магии внутри себя. Что это? Откуда? Он облизал губы, на языке тут же появился металлический привкус. Разбил губу? Какая разница, если внутри все обрывалось от паники. Гарри опустил голову и увидел какой-то артефакт, висевший у него на груди в форме плетенного тернового шара. От увиденного ни легче, ни понятнее не стало.

Поттер попытался сфокусировать взгляд и обнаружил напротив себя какое-то светлое пятно, белеющее в свете одинокого фонаря, как ни странно, уцелевшего после всех событий, произошедших здесь. Это было не пятно, а человек, которого он ни за что не хотел бы видеть здесь, но именно из-за него попал в такую глупую ловушку. Скорпиус Малфой сидел на стуле со связанными позади руками. Зубы были с силой стиснуты, серые глаза горели не столько страхом, сколько злостью и даже бешенством. В метрах семи справа от Гарри стояла темная фигура, с головой укутанная в плащ с капюшоном.

Воспоминание о той темной ночи, когда возродился Воландеморт и погиб Седрик, нахлынуло на него с оглушающей болью. Нет, только не так, только не Скорпиус… В этот момент темный волшебник обернулся и поднял голову. Он начал медленно подходить к Поттеру, лицо его было все еще скрыто тенью капюшона, и Гарри почти молился, чтобы не увидеть это змееподобное лицо, которое перестало являться ему в кошмарах уже почти тридцать лет назад. Он не мог отвести взгляд, но и, казалось, не мог увидеть это лицо. Как завороженный, он не смел отвести взгляд, а черные точки зрачков расширялись от ужаса, пока практически полностью не затопили зеленую радужку глаз.

Перед ним стоял Марк Лорри. Черные глаза горели безумием. За его спиной в том месте, где стоял темный волшебник до того, как заметил пришедшего в себя Главного аврора, какой-то клубок энергии, словно уменьшенная копия торнадо, набирал обороты. Маленькие молнии пронизывали его.

— Марк Лорри? – язык казался буквально высушенным, и не слушался его. Тянуть время, нужно тянуть время, пока Бенедикт не сможет найти их. – А куда же ты дел это сопляка Фримена?

— Мэтью сделал свое дело, Мэтью может быть свободен, — безумная улыбка была больше похожа на звериный оскал. Он протянул руку, и только сейчас Поттер заметил правее темного мага тело невольной наживки, лежащее в неестественной позе, с закатившимся остекленевшим взглядом. – А ты, Поттер, оказался таким же глупцом, каким я себе тебя представлял! Все носились с тобой! «О, победитель, звезда всего магического мира!» — писклявым голосом спародировал он кого-то он. — Главный аврор, твою мать!

Он сплюнул прямо под ноги Поттеру и поднял на него насмешливо-безумный взгляд.

— Ты ничего не понял, да, аврор? – он принялся ходить около Гарри, нацелив палочку куда-то в область сонной артерии. – Мэтью был всегда влюбленной собачонкой! Он готов был отдаться любому, кто приласкает его и подарит хоть частичку любви. И Дрейк, и Скорпиус жалели его. Готовы были бросить все и помогать ему. Но больше всего его баловал Лев. Он постоянно встречался с ним, хотя я столько раз запрещал ему это! Он не слушал меня! Он украл у меня Лева, и я убил его! – Лорри практически брызгал слюной, сумасшествие плескалось в темных глазах.

— Они трое предавали меня, всегда предавали. Как я ненавидел эти «дружеские» вечеринки в баре, — продолжал он странно отрешенным тоном. — Мы напивались, и Левикус слетал с катушек. Я видел, видел, как они практически лежали на диванчике втроем и гладили друг друга. Они смеялись надо мной! И когда я попытался вывести этих врунов, а особенно его, Левикуса, на чистую воду, он стал кричать на меня! Кричать! Он выгнал меня! И я шел один вдоль по набережной, как бездомный эльф, которому дали свободу! А этот дурак Эл, ди-жей, догнал меня. Он заявил мне (мне!!!), что готов взять меня с собой, если я отсосу ему. Глупец! Я перенес его в знакомый переулок и убил суку!

Разговорить психа было удачей для Гарри, но такая задержка Бенедикта наводила на печальные мысли. Неужели до сих пор не сообразил? Неужели опоздает? Тем временем Лорри все говорил и говорил.

— Как было приятно убить глупых мальчишек, подвернувшихся с этой страшненькой магглой! И, главное, пригодились книги, оставшиеся от моего горе-деда, который бросил бабку еще до того, как она узнала, что ждет отца. Спасибо славному роду Мэллори за всё! Маленький Маркус впитывал книги о магии как губка, обрезал имя и фамилию, а потом терпел семь лет в Хоге с этими остолопами, делая вид, что он самый что ни на есть «середнячок». Ну, конечно, – он повернулся к Скорпиусу, — куда уж мне там сиять, если на небе должен быть один король-солнце, золотой мальчик, любимец школы – Скорпиус Малфой? Он всегда получал то и тех, кого хотел. Лев постоянно жался к нему, один взгляд – и он был готов землю целовать под ним. А я был готов испепелить все вокруг, лишь бы быть с ним! Я хотел, чтобы он меня заметил! Но как же, внебрачный сын-полукровка старой магической семьи. Без денег, без связей. И только Дрейк жалел всех и всё, совался ко всем. Так он и догадался обо всем, когда узнал, что происходит, и когда услышал о том, что его любимого Скорпиусика забрали в Аврорат, стал требовать от меня добровольного признания! О, как я ненавидел его в этот момент! Он полностью попал под власть Малфоя! Я вынужден был остановить его! – Маркус практически визжал.

Скорпиус пошевелился. Силенцио не давало ему говорить, а связанные Инкарцеро руки требовали освобождения и расправы над бывшим другом. Мэллори заметил движение и подошел к нему.

— Ты умрешь, — сказал он Малфою абсолютно бесстрастным голосом, который прозвучал оглушающе самого громкого крика. – Я заставлю тебя так страдать, как вечно страдал я. А Поттер, наш спаситель с синдромом героя, будет видеть твои муки и знать, что я, МаркусМэллори, убиваю тебя! А потом я примусь и за него! О, на это стоит посмотреть! Обычный парень смог одолеть того, кого не удалось убить Темному Лорду!!!... Я….

Гарри заметил боковым зрением какое-то движение слева. Резко дернул голову вниз и в бок, помогая себе плечами сбросить амулет. И в тот миг, когда ему это удалось, стихийный магический выброс повалил всех в радиусе с полумилю вокруг. Только стул напротив так и остался стоять. Дизаппортационный купол упал, и авроры бросились к ним со всех сторон. Легким движением разорвав оковы, Гарри одним прыжком добрался до Мэллори. “Убить, убить! “– кровь бухала у него в голове.

Мэллори лежал неподвижно. Кусок арматуры торчал из его живота, а темная мантия, создавая черный ореол в виде вороньих крыльев вокруг колдуна, постепенно становилась мокрой. От взгляда на эту картину колени Поттера почти подкосились, и если бы преданный Бенедикт Уоллиш не поддержал его под локоть, Гарри не смог бы выстоять еще ни секунды.

Им всем предстояла длинная ночь в Аврорате.

Гарри в задумчивости курил у зачарованного окна в своем кабинете. Серый беспросветный дождь лил уже неделю.

В который раз он поражался тому, сколько интересных вещей может сделать магия. Вот, например, он смог когда-то давно зачаровать стекло этого окна не только на время суток – утром в окно светило солнце, а вечером были видны звезды, – но и на свое настроение. И теперь дождь все лил и лил.

О МаркусеМеллори, внебрачном потомке древнего чистокровного рода, написали все магические газеты. Хвала Мерлину, связям мистера Поттера и грозной должности главы Аврората, имя Скорпиуса в этих статьях нигде не упоминалось. Только на последней странице сегодняшнего “Пророка” было написано, что Аврорат снял все подозрения с Скорпиуса Гипериона Малфоя, а мистеру Драко Малфою выражалась благодарность в экспертной помощи следствию. Гарри смял толстенный воскресный выпуск одной рукой, как будто он был бумажной салфеткой, и отправил в урну. Невербальное заклинание — и старая потертая урна вспыхнула как медный факел, который быстро прогорел зеленым пламенем и потух так же неожиданно, как и загорелся.

Они не виделись уже семь дней после той ночи, плавно перетекшей в утро, когда, несмотря на весь ужас, свалившийся на него на старом маггловском складе, Скорпиус давал показания в Аврорате. Они не поговорили, ни тогда, ни потом. И эта невысказанность лежала тяжелым грузом на душе у Гарри, как будто грузило, удерживающее паровой котел – откроешь, и взрывной волной снесет все живое вокруг.

Он почему-то чувствовал себя глупцом. Семь долгих дней не решался разобраться в своих чувствах и продолжал терпеть давящую грудь тяжесть, но почему-то сегодня, проснувшись, Поттер понял, что все прошло. Но нет, не тяжесть, а просто не осталось ничего, на что давила непонятная сила. Не осталось ни души, ни его самого.

Даже находясь под мантией-невидимкой, Гарри не чувствовал себя таким «несуществующим». И после Авады в Запретном лесу, когда он или его сознание было где-то "на вокзале Кингс-кросс", даже тогда он чувствовал жизнь, пусть и другую, и совсем в другом месте: он думал, он видел, он чувствовал. А теперь Гарри пропал, просто исчез.

Он не мог видеть Малфоя. Несколько раз собирался отправить сову, но не решался. А теперь, казалось, никому это уже не нужно. Главный аврор опять был готов погрузиться с головой в работу, которой, как назло, не было. Только изводил вопросами, отчетами и прочими поручениями Уоллиша и остальных помощников. Вот и сегодня в конце летучки все смотрели на него с нескрываемой болью после розданных пендюлей.

Tempus показал половину пятого, но работать он больше не мог. Отдав на ходу миссис Филиппс указания, Гарри, неловко и тяжело шагая, вышел на аппарационную площадку и, аппарировал в сквер неподалеку от площади Гриммо, собираясь немного пройтись пешком. А на улице светило солнце. Погода была сама прекрасная – не жарко, но без осеннего холода, деревья стояли еще в листве, но было понятно, что это вопрос времени, и приходящие дожди вскоре перекрасят зелено-желтые цвета в пожухло-серые, ржавые и бежевые. Солнечный луч подреза̀л стены домов, которые отбрасывали на тротуары длинные серые тени. Когда Поттер неспешно подошел к порогу и поднялся на первую ступеньку, справа он ощутил какое-то движение. И ему не надо было поднимать взгляд, чтобы понять, кто стоит рядом с ним в бежевом маггловском плаще и курит ароматную сигарету. Это был Скорпиус Малфой.

Они стояли молча. Парень бросил окурок и протянул руку.

— Спасибо! Я все еще не поблагодарил вас за спасение жизни, мистер Главный аврор, – слова благодарности звучали бесстрастно, если бы не легкая немного грустная усмешка, мазнувшая по губам юноши.

— Что?.. – Гарри вдруг показалось, что все слова застряли в горле, и он не сможет больше ничего произнести.

— Спасибо! Знаю, отец уже писал вам, но я решил лично поблагодарить вас. – Скорпиус криво улыбнулся, и шляпа, щегольски сдвинутая набок, на мгновение мелькнула перед взглядом аврора, когда Малфой склонил голову, как будто в поклоне.

— Ты, сопляк… — слова Малфоя обжигали аврору лицо, волна раздражения начала разливаться в груди, выплескиваясь краснотой на плечи и шею, поднимаясь все выше.

— Это я сопляк, да? – самообладание покинуло Скорпиуса, когда он увидел презрение в зеленых глазах. — Если я – сопляк, то вы, мистер Поттер, просто трус!

— Что?! – Гарри схватил Малфоя за плащ, резко распахнул дверь и втолкнул Скорпиуса внутрь. – Что ты сказал? – повторил он.

Малфой стряхнул с себя руки, крепко держащие его, и, отступив на несколько шагов вглубь прихожей, с вызовом посмотрел на аврора.

— А как называется твой поступок? А? Что это было, почему ты теперь не хочешь видеть меня? – казалось, даже голос зельевара пылал гневом.

— Да! Ни видеть, ни слышать. Ничего не хочу, — Гарри скорее шипел, чем говорил. – Что бы ни было той ночью, я больше не хочу... — он осекся, понимая, что не в силах сказать роковое: “Прикасаться к тебе”.

— Да? Просто отлично. – Скорпиус был готов и смеяться, и плакать одновременно.— Скажи еще, что трахнул меня тогда так, для развлечения. Один раз ничего страшного, да?

— Для развлечения? Ты все это называешь развлечением? Тебя чуть не убили, твою мать, а ты говоришь так об этом? – глаза Поттера были широко распахнуты, казалось, они пылают огнем, который вот-вот опалит бледное лицо Малфоя. — Любовь, ваша гребанная любовь сделала монстром одного и убила семерых! А я не хочу ее! Понял?! Не хочу! – Гарри схватил его за плечи и тряс, переходя на крик.

— Любовь? — вздернул бровь Скорпиус.

— Дружба?! — резко снижая тон, переспросил мужчина.

— Почему ты думаешь, что это все случилось из-за любви? — Малфой смотрел на него с недоумением. — Мне кажется, что здесь замешана зависть.

— Неважно, — упрямо твердил Гарри, уворачиваясь от попыток Скорпиуса заглянуть ему в глаза. — Любые чувства разрушительны. Не хочу больше быть зависимым и слабым.

— Любить — не значит быть зависимым, — зельевар опустил голову, — мне казалось, что она, наоборот, делает человека сильнее.

— Не знаю, — сдался Главный аврор. Ему до боли где-то за грудиной хотелось поскорее закончить этот разговор и выставить юношу за дверь, чтобы не дать своим чувствам взять верх над воплями разума. — Не хочу...

Он попытался отстраниться, но Скорпиус не дал такой возможности. Он поймал взгляд Гарри и теперь, казалось, смотрел прямо в душу, зная предательский ответ.

Глаза зельевара опять стали менять цвет, и когда налились свинцовыми бликами, он обхватил ладонями такое близкое лицо Поттера и тихо выдохнул ему в губы:

— А я хочу. Хочу тебя. Всегда буду хотеть. Я люблю тебя, глупый, люблю…

* * *

Гарри проснулся утром и услышал, как дождь барабанит по раме окна. Было еще рано, но нестерпимо хотелось курить. Все тело покалывало от сладкой истомы. Он повернул голову, чтобы убедиться, что Скорпиус спит рядом, и не смог сдержаться, чтобы не провести по светлой взлохмаченной макушке рукой. Длинные ресницы отбрасывали причудливые тени на раскрасневшиеся ото сна щеки. Юноша резко поднял голову и успел поцеловать кончики пальцев Поттера, а когда Гарри заглянул ему в лицо, горячее пламя серебристых глаз обожгло его.

Одним рывком Малфой повалил аврора на спину, придерживая слегка за плечи. Горячие губы ласкали, прикусывали, гладили и нежно скользили по голому торсу. Член Поттера в предвкушении дернулся. Тогда Скорпиус широко развел его крепкие бедра с легкой порослью волос и склонил голову вниз, заставляя Гарри закрыть глаза в ожидании. Язык обвел мошонку и коснулся кончика блестящей головки, слизнув уже выступившую капельку смазки и просунув кончик в щелочку. Услышав резкий стон, он обвел напряженную уздечку и прошелся по бугристой вене к самому основанию. Мучительно медленно спускаясь ниже к промежности, явно предвидя протест, он успел придержать резко дернувшегося Поттера.

— Что ты делаешь? — только и успел выдохнуть тот.

— Хочу трахнуть тебя. А что, тебе раньше такого никто не предлагал? — Малфой лукаво улыбнулся и принялся нежно прикусывать нежную кожу в паху, гладя поджавшиеся от неожиданности яички. — Ну позволь мне, я остановлюсь, если тебе будет плохо.

Гарри вдруг мучительно захотелось поверить, что этот человек сможет сделать его не только удовлетворенным, но и просто счастливым. Чувство всепоглощающего умиротворения плескалось где-то в груди. Он откинулся на подушки и почти прошептал на выдохе:

— Боюсь, с тобой мне уже никогда не будет плохо...