Зачарованный жучок

Надежда – самообман, но это все, что у нас есть,

Она ходит по рукам, продавая свою честь,

Эта лживая тварь пыль пускает в глаза,

Исчезая в тот момент, когда она так нужна.

Она будет уходить и возвращаться много раз,

Всегда держа на расстоянии заветный алмаз.

Я без надежды убит, тоской навылет прострелен,

Потому что я надеялся, а не был уверен.

Дельфин, «Надежда»

Тонкие пальцы аккуратно ухватили паутинку, спускавшуюся из окна, и потянули вниз. Главное в этом деле – не разорвать: полупрозрачная ниточка была слишком тонкой и дрожала от любого, даже легкого порыва ветра. Пальцы тоже дрожали от невероятного напряжения того, кто лежал в постели и сейчас пытался вытянуть к себе паутинку. Легкая, длинная, но чрезвычайно непрочная, как жизнь, которую так просто оборвать, она все же распалась надвое, и Гарри с тихим стоном опустился на подушку.

Он проспал почти все лето и не знал, что наступала осень, а за окном на деревьях листья становились темнее, что в полях созрели колосья, и легкий ветерок разметал по ним тонкие паутинки. Гарри давно забыл, как выглядит зеленая трава и синяя гладь озера недалеко от домика Гермионы. Казалось бы, прошла только пара месяцев, а эти воспоминания уже не были свежими.

— Проснулся! – взволнованный возглас вывел Гарри из задумчивости, и он улыбнулся подруге. Гермиона не изменилась. Она была все той же умницей и красавицей, только теперь не в Хогвартсе, а в собственной клинике, которую открыла почти сразу после войны. Тогда была поистине пора великих свершений: хотелось изменить мир, свернуть горы, сделать жизнь так много испытавших людей лучше… Тогда казалось, что все позади, что впереди только светлое будущее, за которое они боролись и которое заслужили. Тогда Гарри еще верил в чудеса.

Молодым победителям позволяли все – предлагать новые идеи по усовершенствованию, курировать проекты по восстановлению общественной жизни магов, активно участвовать в работе Министерства. Их приглашали на балы и званые ужины, у них брали интервью и размещали на первых полосах газет, их цитировали на улицах. Но однажды – совершенно неожиданно – Гарри заметил, что новое правительство использует их так же, как и прежнее: за масштабными акциями по восстановлению магической Англии скрывались и борьба за власть, и дележ имущества Пожирателей, и коррупция. Не поменялось, по сути, ничего, сменились только действующие лица.

— Я лучше пойду в Аврорат, как и хотел в школе, чем останусь здесь, у вас, — однажды сказал он Министру. Кингсли посмотрел немного непонимающе – от добра добра не ищут, разве не так? Но отпустил без вопросов, и хотя бы за это Гарри был ему благодарен.

Не то чтобы в Аврорате все было по-иному – как-никак, тоже одна из наиболее значимых структур: от авроров зависели и поимка преступников, и арест скрывавшихся Пожирателей смерти, и дальнейшее содержание их под стражей до выяснения обстоятельств каждого конкретного дела. Здесь точно так же брали взятки, отпускали опасных злоумышленников под залог и за вознаграждение «закрывали глаза» на некоторые правонарушения. Но Гарри не желал ничего этого знать, он работал рядовым аврором, пока сам не дослужился до командира группы, и занимался исключительно операциями по задержанию бывших Пожирателей. Ни в какие закулисные интриги он больше не вникал, наивно полагая, что наконец сможет жить спокойно.

— Гарри… Гарри, ты меня слышишь? – Гермиона, нахмурившись, склонилась над его постелью. Нет, она все же изменилась – между бровей пролегла тонкая морщинка, а еще возле глаз – едва заметная сеточка от того, что эти глаза так часто ему улыбались. Ничто не остается прежним, но кое-что не изменить.

— Извини, я снова… — Гарри смущенно улыбнулся и накрыл ее руку, гладившую его по груди. – Я нормально себя чувствую, скажи лучше, как там Рон? Вот, она снова улыбнулась и защебетала:

— Хорошо, хорошо, он сегодня на новую работу устроился, уже звонил, хвастался, что его начальник похвалил, — ее глаза лучились таким теплом, когда она говорила о Роне, что Гарри ему даже немножко завидовал. По-доброму.

— А ты как? Роза не шалила? – Гарри улыбнулся, вспоминая, как Гермиона пару дней назад пришла к нему с малышкой, уже делавшей забавные рожицы.

— Мерлин! – Гермиона возвела глаза к потолку. – Это невозможно непоседливый ребенок, Гарри! Я с Хьюго столько не вожусь, сколько с ней. От ее криков голова болит постоянно, и не уследишь за ней – лезет всюду, куда только может достать… — она провела рукой по глазам, словно отгоняя даже само воспоминание об усталости. Гарри стало неловко.

— Ты могла бы не приходить так часто, в смысле, хватило бы пары раз в неделю, я вполне справляюсь сам, а у тебя было бы время хоть чуточку отдохнуть, — на одном дыхании произнес он, надеясь, что Гермиона поймет эти слова правильно и не обидится.

— Ах так! Ты, значит, не хочешь меня видеть? – она сдвинула брови в притворном гневе, а потом погладила Гарри по плечу. – Зачем ты говоришь так? Не смей даже думать о всякой ерунде, я все равно приходила бы к тебе каждый день. Гарри грустно улыбнулся и проговорил:

— Просто я не хочу быть тебе обузой. У вас с Роном отличная семья, не нужно тратить на меня так много времени – тебе есть, куда его деть, — он легонько сжал ее ладонь и отпустил. – Спасибо тебе большое, но я же понимаю, что у тебя куча хлопот… А приступов не было уже больше недели.

— Ну да, если не учитывать то, что ты два месяца пролежал без сознания, — проворчала Гермиона.

Гарри поморщился, но потом улыбнулся.

— Но я ведь жив, — и не договорил: «…правда, ненадолго».

Это проклятие настигло его внезапно.

В тот день, как и всегда, когда случается необратимое, ничто не предвещало беды. С утра Гарри был на работе, разбирал отчеты, так как вызовов не поступало. К нему зашел Марк Уоррен, один из ребят аврорской группы. Потребовались какие-то бумаги, которые к Гарри почему-то еще не пришли. Выслав сову за документами, Гарри предложил Марку кофе и чего-нибудь перекусить – аврор с раннего утра был в разъездах, проверял неблагонадежных. Сова все не летела, за чашкой кофе было приятно немного расслабиться, и Марк завязал беседу. Слово за слово – и сослуживец спросил:

— Скажи честно, происходящее вокруг – это то, чего ты ожидал от выигранной войны?

Вопрос застал Гарри врасплох. Он не привык лгать своим подчиненным, но и сказать правду было достаточно сложно.

— Нет, — наконец проговорил Гарри, делая очередной глоток обжигающе-горячего кофе, — совсем не то, — он отставил чашечку и пытливо взглянул на Марка. – Откуда такие вопросы?

— Знаешь… — протянул тот, — я ведь тоже надеялся вовсе не на это. Когда сражался – мне было лет шестнадцать, но я точно знал, ради чего рискую жизнью, и мне – веришь? – не было страшно. В битве за Хогвартс… это был такой эмоциональный подъем, что страху просто не было места.

Гарри кивнул, понимающе глядя ему в глаза. Да, он тоже знал это чувство. В груди словно горит, все дрожит, но не от ужаса, а как перед самым стартом у спортсмена, как на том же квиддичном матче перед свистком... И тебя переполняет это ощущение – даже не ярости, не злости, а просто необъяснимого воодушевления, легкого волнения и уверенности, что все в твоих руках. По тому, как у Марка заблестели глаза, и он закивал, Гарри понял, что случайно сказал это вслух.

— Вот! – Марк махнул рукой. – Вот об этом и я! Это была какая-то сумасшедшая вера – в себя, в победу, в чудо… А сейчас… — он покачал головой. – Я больше не чувствую этого. Я не знаю, за что мы сражались.

Прерывистый шепот пугал больше, чем если бы Марк кричал это в голос. Потому что Гарри чувствовал то же самое.

— Я не верю в чудеса, — тихо сказал он, отвернувшись. – Для меня существует только реальность.

А вечером того же дня, во время задержания кучки Упивающегося, Гарри ранили неизвестным заклятием, вызывавшим странный эффект. Проклявшего его мага схватить не удалось, а Гарри в тяжелом состоянии доставили в больницу Святого Мунго, откуда его затем и забрала Гермиона в свой загородный домик.

* * *

Жучок у Гарри появился где-то через пару недель после того, как он пришел в себя. Однажды утром его разбудили какие-то необычные звуки. Открыв глаза, он огляделся – в комнате никого не было. Чуть запрокинув голову, Гарри глянул на окно. Уходя, Гермиона открыла его, и теперь на подоконнике сидела сорока, задевая своим длинным хвостом занавеску.

— О, птица несчастья пожаловала, — вслух пробормотал Гарри и усмехнулся. Кажется, несчастья сами находили его – что нового могла принести эта птица? В маггловской Англии ее считали птицей дьявола и едва ли не предвестницей скорой смерти, но Гарри не верил во всю эту чушь. Хотя бы потому, что он вообще ни во что не верил, зато прекрасно отдавал себе отчет в том, что скоро умрет.

Птица впорхнула в комнату, юрко проскользнув между занавесками, и уселась на стол. Гарри приподнялся на локтях, рассматривая «гостью», и только тут увидел у нее в клюве что-то маленькое и блестящее.

— Ах, воровка, что на этот раз утащила? – улыбнулся он, а сорока вспорхнула со стола и бросила ему то, что держала, а затем вылетела в окно. Гарри удивленно проводил ее взглядом – но той и след простыл, только колыхалась на ветру прозрачная занавеска.

Тогда он заинтересовался тем, что принесла птица. С первого взгляда ему показалось, что это могло быть какое-то маленькое украшение. Быть может, сережка, которую сорока утащила со столика прекрасной, но неосмотрительной магглы. Найдя вещицу в складках одеяла, он понял, что ошибся – это был жучок. Маленький, с зеленовато-серебристыми крылышками, настолько напоминавший настоящего, что на вид не отличить. Но когда Гарри коснулся его пальцами, сразу же ощутил магический фон – это был какой-то артефакт. Гарри поднес его к глазам, рассматривая тщательно выписанные крылышки, глазки и лапки, когда вдруг почувствовал легкое головокружение. Испугался, что это очередной приступ, поморгал, пытаясь отогнать ощущение, что все вокруг скачет и меняется местами, переворачиваясь с ног на голову, но в конце концов просто закрыл глаза, чувствуя, как тело становится слишком легким, и он теряет сознание.

Сколько он пролежал без сознания – известно одному Мерлину. Но, наверное, не больше суток, потому что иначе Гермиона уже была бы у него вместе с докторами, от визитов которых он так устал. Собственно, он устал от всего – заботливой Гермионы, Рона, отводившего глаза, колдомедиков, постоянно повторявших, что его спасет только чудо... Он устал быть лишним, мешающим всем жить; он не мог больше верить в чудеса. Иногда все, чего он хотел — умереть сразу, но какая-то нелепая надежда все еще удерживала его в этом мире.

Очнувшись, Гарри увидел, что все так же лежит на кровати. Внимательно осмотрев свое тело, он не нашел последствий приступа, зато увидел жучка, которого уронил, и который теперь валялся в складках одеяла. Не рискуя вновь подносить его к лицу, Гарри взял вещицу кончиками пальцев и положил на столик, чтобы показать Гермионе, когда она придет. Он не подозревал, что с этого момента его жизнь встанет с ног на голову.

Этим же вечером в дверь постучали. Гарри, приподнявшись в постели, крикнул:

— Входите, открыто!

На дом были наложены специальные заклятия, не впускавшие человека со злым умыслом, и Гарри не испугался, но был удивлен чьему-то нежданному визиту: ни вездесущим репортерам, ни поклонникам, ни даже сослуживцам не было известно о его своеобразном убежище, а у Гермионы был свой ключ. Кроме того, Гарри удалось уговорить ее навещать его реже – в конце концов, он мог при необходимости сам вставать с постели.

Захлопнулась дверь, затем под легкими шагами в коридоре чуть слышно заскрипели половицы, и Гарри даже замер от нетерпения увидеть гостя. И тот не заставил себя ждать – появился в проеме двери, словно привидение с того света.

Бледный, высокий и худой, такой же, как в школе, ни капли не изменившийся, Малфой покачивался с ноги на ногу, слегка опираясь плечом о косяк и ухмыляясь.

— Не ждал, Поттер? – даже голос был такой же, с теми же нотками и интонацией.

— Не ждал… — выдохнул Гарри. Да и как можно ждать того, кто погиб несколько лет назад?

Гарри видел его смерть. Не на поле боя, а после, когда начались облавы, и авроры прочесывали каждый дом неблагонадежных в поисках затаившихся Пожирателей смерти. И нужно же было Долохову искать прибежища именно у Малфоев! Нарцисса сделала большую глупость, впустив старого друга – когда в Мэнор пожаловали авроры, Антонин просто взял в заложники и ее, и Драко. Замок окружили, затем ворвались в зал, где забаррикадировался Пожиратель. Стычка была недолгой – все же на этот раз у авроров было огромное преимущество, – но кровопролитной. Долохов защищался до последнего, и даже в конце, когда его схватили, успел послать Аваду. Целился в Нарциссу, но Драко метнулся вперед, закрывая мать.

— Это тебе мой подарок! Удался, правда? – Долохов безумно смеялся, глядя на то, как Малфой покачнулся и упал прямо на руки матери.

А Гарри стоял там, ничего не успев сделать, не в силах исправить, и смотрел, но словно не видел. Смотрел на худенькую фигуру, раскинутые в стороны руки, словно в жесте закрыть, защитить, видел взгляд огромных, внезапно ставших бесцветными глаз. Драко бездумно глядел вверх, куда-то в потолок, где витиеватыми узорами переплетались волшебные росписи... Его сердце уже не билось, а вот сердце Гарри заходилось бешеным стуком, словно надрываясь в крике: «Нееет!». Воздуха внезапно стало не хватать, будто не Малфоя, а его самого только что убили Авадой. Авроры непонимающе смотрели на молодого сотрудника, которого приходилось держать, потому что он рвался к бездыханному телу – всем было известно, что Малфой и Поттер никогда особо не дружили, вернее, не дружили вообще. И только Гарри знал, что на каменном полу в огромном зале Мэнора вместе с Драко умерла его, Поттера, последняя надежда на обыкновенное человеческое счастье.

— Такой холодный прием… — Малфой капризно поджал губы, своими словами отрывая от воспоминаний. – Я ждал несколько иного.

Гарри поморгал, желая и не желая избавиться от наваждения. Галлюцинации наяву – интересно, это тоже часть болезни? Но Малфой был будто бы настоящим – и его светлые пушистые волосы, которые сейчас рассыпались, не скрепленные лаком, и живые, насмешливо глядевшие серые глаза, и растянутые в ухмылке губы… Он не был похож на привидение или плод больного воображения.

— Чего ты ждал? – хрипло спросил Гарри, не сводя с него глаз.

— Ну… — Малфой пожал плечами. – Эмоций, Поттер. Хоть каких-то эмоций, — и он шагнул вперед.

Гарри замер. Он бредит? Наверное, нужно позвать Гермиону... Только нажать пару кнопок на мобильном телефоне – послать Патронус Гарри был не в состоянии.

Но Малфой, казалось, читал его мысли. Опасно сузив глаза, он мгновенно оказался у постели и легко смахнул телефон с тумбочки на пол.

— Не нужно, Поттер. Ты пожалеешь, если вмешаешь в это Грэйнджер, — он улыбнулся, обнажая красивые белые зубы, и Гарри почему-то подумал о том, что у трупов таких не бывает.

— Кто ты? – он ощутимо ущипнул себя за руку, желая очнуться. Но Малфой никуда не исчез, лишь хмыкнул, присев на краешек довольно широкой кровати.

— Успокойся, Поттер. Думаешь, ты бредишь? Помнишь, значит, мою смерть? – он возвел глаза к потолку. – Ох уж этот Антонин... Да, такого представления я от него не ожидал…

— Ты так спокойно об этом говоришь? – воскликнул Гарри, садясь на кровати и мгновенно забывая о том, что Малфой, пусть даже такой «настоящий» – мертв.

— Ну да, — улыбнулся Драко. – А ты думал, я должен и в мире ином «держать на него зуб»? – он произнес маггловское выражение, так смешно скривившись, что Гарри невольно улыбнулся и сам. – Поверь, там есть чем заняться, кроме этого.

Гарри кивнул, слабо представляя, о чем говорит Малфой. Но один вопрос не давал ему покоя.

— Значит, ты пришел за мной?

Драко звонко рассмеялся, не сводя глаз с Гарри.

— Поттер, Поттер… Ты думаешь, мне нужна твоя жалкая тушка или не менее жалкая душонка? – он фыркнул, подтянув ноги наверх и усаживаясь удобнее. Гарри заметил, что он босой.

— Ну, что ты рассматриваешь? Спрашивай, — великодушно разрешил Малфой, но видя, что Гарри все еще не отошел от шока, начал сам:

— Не знаю, что ты там по поводу меня думаешь, но я не привидение, не галлюцинация, и не ангел смерти, — он передернул плечами. – Я вполне реален, можешь дотронуться, — он протянул руку, и Гарри, взяв ее в свою, облегченно выдохнул — она была холодной, но, накрыв вену пальцами, можно было даже нащупать пульс.

— Да, я жив, Поттер, — кивнул Драко. – В этой реальности. Чудо, правда? – он рассмеялся, как-то истерично, будто был на грани.

— Что ты имеешь в виду? – Гарри нахмурил брови, чуть сильнее сжав его ладонь. Он ни за что на свете не желал отпускать Малфоя. Ни в какой реальности.

— Вот это, — Драко ловко подцепил пальцами жучка со стола. – Видишь эту штуковину? Уж не знаю, как она попала к тебе, но ты, когда брал ее своими ручонками, неужели не заметил, что она пропитана магией? Поттер, не разочаровывай меня до конца, — Малфой притворно утер слезы.

— Да, чувствовал я, и что с того? – немного нервно спросил Гарри, с некоторой опаской глядя на жучка на ладони Драко. – Лучше положи его. Я думал, это обыкновенный артефакт, а мне из-за него стало плохо.

— Плохо тебе стало из-за твоей дурной головы, Поттер, — ухмыльнулся Малфой. – «Обыкновенных» артефактов не бывает. Артефакт – это априори какая-то волшебная вещь, несущая в себе определенные свойства и силу, — как для первокурсника пояснил он, — созданная вовсе не для того, чтоб ее бездумно хватали всякие… гриффиндорцы, — последнее слово Драко выговорил с таким пренебрежением, что Гарри окончательно убедился — это настоящий Малфой, а не кто-то под Оборотным зельем.

— Так вот, Поттер, я продолжу, если, конечно, позволишь отвлечь тебя от глубокомысленных рассуждений, — снисходительно усмехнулся Драко, положив жучка обратно на столик. – Этот артефакт – своеобразного рода портал между…

— Мирами? – подсказал Гарри.

— Скорее, реальностями, — уточнил Драко. – Но мыслишь ты в правильном направлении.

— И… ты хочешь сказать, что я попал в другую реальность? – Гарри недоверчиво взглянул на Малфоя.

Тот усмехнулся.

— Разумеется, если тебе приятнее считать меня «глюком», я не буду препятствовать, — он развел руками. – Но вообще-то да, похоже на то. Если ты, конечно, помнишь, что в твоей реальности я мертв.

— Я помню, — Гарри невольно сжал руку Малфоя еще сильнее, и тот поморщился. — Я не убегу, пока сам не отпустишь, — его губ коснулась какая-то страдальческая улыбка. – Раз уж ты меня звал.

— Звал?.. – эхом повторил Гарри, и тут же вспомнил, как часто, лежа ночами в постели и глядя в небо через тонкую занавеску, всматривался в звезды, вспоминая маггловские легенды, согласно которым там жили души умерших, а значит, и душа Малфоя. Гарри даже как-то раз спросил Гермиону, верит ли в это она. Пожав плечами, она тогда ответила, что не задумывалась над этим, а Гарри эгоистично позавидовал тому, что она не потеряла на этой войне никого…

— Вспомнил, — Драко усмехнулся. – Теперь я… здесь, — он словно хотел сказать что-то другое, но в последний момент передумал.

«Чем докажешь, что все это правда?» – вертелось на языке у Гарри, но в то же время он не хотел разрушать этот миг. Пусть это и выглядело бредом, зато Малфой хоть недолго будет рядом. Ради этого Гарри готов был на пару мгновений поверить в чудеса.

* * *

Следующее утро началось с бодрого:

— Подъем, соня, соплохвоста тебе в зад, марш в ванную!

Недовольно поморщившись, Гарри с усилием разлепил глаза и вперил взор в довольно ухмылявшуюся мордашку Малфоя. С полумыслью-полустоном: «Ты еще здесь?».

На самом деле, события прошлого вечера он вспомнил сразу же. Появившийся из ниоткуда Малфой рассказывал ему про другие миры и реальности... Чертовски нереальное что-то рассказывал. Утром так вообще все это казалось бредом. Единственным «смягчающим обстоятельством» было присутствие в этом бреде Малфоя.

— Привет, — улыбнулся ему Гарри, потянувшись. Вставать не хотелось совершенно. Да и нельзя было.

— Не «привет», а подъем, я сказал! – скомандовал Драко, срывая с Гарри одеяло. – Нечего валяться и скалить на меня свои нечищеные зубы! – он показал язык.

— Эмм… Может, я сейчас скажу что-то новое для тебя, Малфой, — Гарри потянул одеяло обратно, — но мне нельзя вставать.

— Да неужели? Я чего-то не знаю, Поттер? – Драко только насмешливо хмыкнул, окидывая его долгим взглядом. – Насколько я вижу, с ногами у тебя все в порядке, как, впрочем, и с эрекцией... Так о чем это я? – он невинно взглянул на Гарри, даже не покраснев – хотя бы для приличия. – Просвети меня, почему это тебе нельзя отрывать от постели свою царственную задницу? – он едва сдерживал смех.

— Не глумись, Малфой, — буркнул Гарри. – Похоже, моя очередь рассказывать.

Когда Гарри очнулся на больничной кушетке, возле него сидела Гермиона и несколько колдомедиков.

— Гарри! Боже, ты пришел в себя! – она вся сияла, едва сдерживая порыв броситься ему на шею и крепко обнять – он весь был спеленат сетью каких-то сложных чар.

— Как ты себя чувствуешь? Что ты помнишь? Опиши, как это случилось? – вопросы сыпались со всех сторон один за другим, и Гарри просто не успевал отвечать или даже просто кивать головой. Голос его не слушался, и ко всему прочему чертовски болела голова. Но, видимо, его не собирались отпускать до тех пор, пока он не расскажет все от начала до конца.

Оказалось, что он не помнит ничего. Воспоминания обрывались тем моментом, когда он разговаривал с Марком, остальное удалось узнать, лишь задействовав опытных легилиментов.

В тот день после обеда Гарри с группой авроров направился на задержание. Кучка Пожирателей закрылась в доме одного искусного зельевара, которого долгое время путем шантажа вынуждали работать на них, и который в конце концов их сдал. И все бы хорошо, если бы к тому времени он не успел наварить для них массу опасных зелий…

Когда авроры ворвались в дом, воздух вокруг словно загустел. Люди теряли ориентацию в пространстве, задыхались и в конечном итоге впадали в беспамятство раньше, чем могли выбраться наружу. Пожиратели убивали их по одному, безоружных и неспособных защищаться… Гарри повезло больше – каким-то чудом ему удалось выскользнуть на балкон здания, где воздух был на порядок чище. Но не успел он прийти в себя, как кто-то из поспешно уходивших Пожирателей наложил на него это самое проклятие. Весь ужас был в том, что заклинания Гарри не разобрал – а может, оно и вовсе было невербальным, – зато услышал слова нападавшего:

— Ты сдохнешь оттого, что вся энергия просто выйдет из твоего тела... Чем больше ты ее расходуешь, аврор, тем быстрее умираешь, — Пожиратель явно был доволен своей работой, хотя даже не узнал, кого ранил, – и, уходя, рассмеялся:

— Тебя спасет только чудо!

Но Гарри в чудеса не верил.

— Почему? – тихо спросил Малфой, который неожиданно оказался слишком близко.

«Потому что видел твою смерть», — хотел сказать Гарри, но отвернулся.

— И… что дальше, Поттер? – тихий голос и теплое дыхание на щеке вернули Гарри к действительности. Оказалось, Драко осторожно устроился на краешке его кровати и положил голову на подушку. Прикрыв глаза и невольно потянувшись к нему, Гарри продолжал:

— А дальше я думал, что все пройдет.

Едва переждав пару дней после того, как пришел в себя, Гарри встал с кровати и начал собираться из больницы домой. Он чувствовал себя превосходно: голова перестала болеть, тело больше не ломило и словно налилось силой, а следов заклятия совершенно не было заметно. «Все это – чушь», — подумал Гарри, принимая душ, делая утреннюю зарядку, а затем складывая свои вещи в сумку, чтобы попрощаться с Мунго в тот же день. Забежавшей к нему взволнованной Гермионе он сказал, что все хорошо и, чмокнув ее в щечку, улыбнулся и пошел домой. Переоделся, с наслаждением привел себя в порядок и встретился в кафе с Джинни и Роном. Пару часов дружеского трепа, затем прогулка по парку, аттракционы, ночной клуб, в который Гарри пошел уже один, белокурый мальчик за стойкой – усталости не было и в помине. Гарри даже на секунду задумался, что это неправильно – все же, он только после болезни. Но светленький мальчишка с бокалом в руке, видимо, расценил эти колебания по-своему и насмешливо хмыкнул, отводя глаза, совсем как… Это и решило все – уж слишком он был похож... И Гарри подошел к нему, и следующие несколько часов в квартире на Гриммо были прожиты совсем не зря. Жизнь вообще была прекрасна, ничто не предвещало беды, и в объятиях улыбчивого блондина Гарри забыл обо всех проклятиях на свете.

А утром его разбудил истошный вопль.

— Аааа! Нет, это не я!..

Распахнув глаза, Гарри не сразу почувствовал боль.

— Ты чего? – он взволнованно уставился на свое ночное приключение.

Но из парня было не вытянуть ни слова – он что-то беззвучно шептал и с ужасом смотрел на Гарри, почему-то отскочив от кровати.

— Что… — спросил было Гарри, но тут почувствовал это. Острая дергающая боль началась в левой руке и вспышкой отдалась у него в мозгу. Опустив голову, он глянул на свои руки и вскрикнул от ужаса: все предплечье, от запястья и до локтя, было словно изрезано скальпелем. Неглубокие, но длинные раны пересекали одна другую, будто сплетаясь в какой-то ужасающий узор, и кровоточили: красным были залиты уже и простыня, и легкое одеяло.

— Что за черт?.. – выдохнул Гарри, взглянув на случайного любовника. – Что ты сделал?

— Это не я, клянусь, — парень упал на колени, видимо, по-настоящему испугавшись, — я только проснулся, а ты… весь… Мерлин! – воскликнув, он быстро схватил свои вещи и выбежал за дверь. Гарри его не винил: Малфои – они все такие, настоящие или поддельные…

— Малфои? – тихо спросил Драко, и Гарри понял, что сказал лишнее. Но Драко, по всей вероятности, не акцентировал на этом внимания, потому что попросил:

— Продолжай…

А рассказывать, собственно, уже было почти нечего – слегка дрожащими руками Гарри набрал номер мобильника Гермионы, потому что Патронуса послать не мог. Хорошо, что подруга, выросшая в семье магглов, и сама пользовалась этим устройством, и друзей своих приучила.

— Гермиона... Кажется, у меня проблемы…

Да, это были проблемы, потому что Гарри не мог остановить кровь ни маггловскими, ни волшебными методами. А еще была дикая боль, которую не оправдывали даже раны – рука не должна болеть так! Когда аппарировала Гермиона, Гарри уже просто лежал на полу почти без сознания – не от потери крови, а от боли.

В тот раз все обошлось, и Гарри поклялся себе быть осмотрительней. Не то чтобы он безоговорочно верил в действие проклятия, но задуматься стоило. Гермиона, на его взгляд, переживала чересчур – колдомедикам все же удалось подобрать лекарство для остановки крови.

— Какой же ты дурак, Поттер, — тихо пробормотал Драко ему на ухо. – Ну-ну, дальше.

Все дело было в том, что это лекарство подействовало только один раз, как, впрочем, и все другие. Дрянь, которая была у Гарри в организме, словно запоминала вкусы, чтобы в следующий раз не реагировать на уже известные. Ему достаточно было лишь немного перенапрячься – и снова приходилось мучиться поиском очередной «панацеи». Кровавые разрезы стали появляться не только на руках, подбираясь к шее, груди и животу и, хоть они и затягивались бесследно, боль становилась все сильнее, а закончилось тем, что однажды он провалялся в коме два месяца. Теперь Гарри боялся лишний раз поднять что-то тяжелое – он рисковал потерять сознание от боли мгновенно и просто истечь кровью, не успев вызвать Гермиону. Он утратил вкус к жизни, да и саму жизнь, какой она должна быть, потерял. Теперь он целиком и полностью зависел от Гермионы, которая перевезла его в свой домик, подальше от города и журналистов, и навещала несколько раз в неделю.

— И ты все это время валялся здесь, проклиная свое унылое существование? – неожиданно резкий тон Драко заставил Гарри вздрогнуть.

— Тебе кажется странным мое нежелание умереть сразу? – Гарри грустно посмотрел на Малфоя. – Ты предпочел бы видеть меня мертвым?

Драко покачал головой.

— Не так, Поттер. Это сейчас я вижу тебя мертвым. Во что ты превратился? – Малфой приподнялся с постели и пихнул его в бок. – Жалкое создание, которое медленно гниет, покоясь на кровати и отравляя жизнь себе и другим! – с презрением выплюнул он.

У Гарри задрожали губы, и он отвернулся, чтобы не дать воли слезам. Может быть, он стал слишком ранимым, а может, такую неприкрытую правду было особенно больно слышать от Малфоя.

— За что ты так? Я не сам выбрал эту участь, я всего лишь пытаюсь… выжить. В очередной раз…

Драко хрипло рассмеялся, соскакивая с постели.

— И ты считаешь, что живешь? Да ты просто продлеваешь один за другим эти унылые дни, ни на что не надеясь, ничего не ожидая, ты просто умираешь при жизни! Мать твою, посмотри за окно – ты знаешь, какое время года? Знаешь, какого цвета пшеница в полях? Знаешь, как пахнет в лесу? Нет, ты отказался от всего этого, чтобы прозябать здесь, ничего не делая, не испытывая никаких эмоций, и ждать, пока за тобой явится смерть! Тебе даже надеяться не на что, потому что ты прекрасно знаешь, что от этой дряни внутри тебя нет противоядия, что даже Грэйнджер с ее книгами тебя не спасет! Так чего же ты ждешь?! – от его слов, казалось, даже воздух искрил гневом. И его состояние передалось Гарри.

— Какого черта, Малфой, чего бы ты хотел?! Чтоб я сейчас вскочил и прыгал перед тобой, как горный козел? А потом валялся уже на полу и орал от боли? За каждое неверное движение я плачу дикой болью, но тебе этого не понять, потому что ты этого не испытывал!

— Да, – перебил его Малфой, как-то нарочито спокойно, — я всего лишь умер. Гарри замолчал, тоже пытаясь успокоиться.

— Чего ты хочешь, Малфой? – снова спросил он, справившись с эмоциями. Драко неожиданно наклонился к самому его лицу и прошептал:

— Тебя, Поттер. Тебя, какого знал всегда, каким ты был в школе – ненавидящего, безбашенного, до безумия храброго и неосмотрительного. Живого, Гарри, — Малфой едва ощутимо коснулся губами его губ. Или показалось. Но точно не показалось, что он первый раз назвал своего бывшего врага по имени.

Гарри хотелось бы спросить: «Зачем это тебе?», но он молчал, удерживаемый предчувствием, что Малфой пожмет плечами и ответит: «Потому что мне скучно».

— И что же ты предлагаешь? – тихо спросил Гарри, выжидающе глядя на Драко, который уже отстранился от него и теперь шагал туда-сюда по комнате. В глубине души Гарри на секунду подумал о том, что его разыгрывают. Но никто не мог бы – это было бы слишком жестоко, потому что смерть Драко до сих пор стояла перед глазами…

— Эй, Поттер, ты так не задумывайся, тебе вредно, а то вдруг в твою голову опять придет что-нибудь, мягко говоря, неумное, — Малфой рассмеялся и, подойдя, взъерошил ему волосы. Потом снова присел на край кровати и внимательно посмотрел в глаза.

— Я пришел только потому, что, хотя ты и кричишь на каждом углу: «Ни во что не верю!», в глубине души у тебя есть маленькое зернышко надежды, — он говорил без улыбки, серьезно, глядя на Гарри с каким-то непонятным выражением глаз. – Я знаю, что ты не трус и не слабак, Поттер, иначе ты давно покончил бы жизнь самоубийством. Лучший выход, чем быть обузой для всех, правда? – Малфой погладил Гарри по плечу. – Ничего не говори. Я знаю, что ты не раз об этом думал, и не осуждаю. Просто хочу сказать, что есть альтернатива.

— Какая же? – прошептал Гарри, поймав его ладонь и грея в своих — слишком уж у Драко были холодные руки. – Хочешь сказать, в твоей реальности я уже не болен? – он недоверчиво усмехнулся.

Малфой покачал головой.

— Я хотел бы это сказать, но это не так… Просто в моей реальности с твоей болезнью можно бороться.

— Как это? У тебя есть лекарство?

— Лекарство есть у тебя, Гарри, — Драко снова назвал его так, — в тебе самом, вот здесь, — он вытащил свою холодную руку из захвата Гарри и положил ему на грудь, где билось сердце.

«Как это? – снова хотелось повторить этот вопрос. – Если бы что-то зависело от меня, разве я бы это не сделал? Что это может быть?», – но Гарри не спросил, чувствуя, что в глубине души знает ответ.

— Для начала ты пойдешь в ванную, — командовал Малфой, накрывая на стол. – Если будешь артачиться, мне придется идти туда с тобой, — было слышно, как он хихикнул.

«Я совсем не против с тобой», — чуть было не ляпнул Гарри, но вовремя заткнулся, сказав:

— Я совсем не против… в ванную. Уже иду!

Быстро приведя себя в порядок, Гарри вышел на кухню. Малфой, нарезавший салат – это было то еще зрелище, и Гарри невольно прыснул. За что тут же легонько получил по лбу деревянной ложкой.

— Хватит ржать, завтра готовишь ты! – заявил Малфой. – Ишь, нашел кухарку! – он еще что-то притворно обиженно бормотал себе под нос, а Гарри боролся с умилением и желанием подойти сзади, обнять Драко и поцеловать в чуть-чуть покрасневшее ушко. Стоп, почему покрасневшее?

— Поттер, хватит пялиться на меня, дыру прожжешь, — как-то слишком спокойно сказал Малфой, и Гарри почувствовал, что краснеет сам. Что-то неразборчиво проговорив, он быстро занялся картофельным пюре и салатом. Драко дожарил отбивные и, разложив по тарелкам, уселся напротив.

— Ммм… Малфой, где ты так готовить научился?

— Да так, — уклончиво ответил он, — приходилось немного…

— Слушай, — неожиданно спросил Гарри. – Если это – другая реальность, то здесь все по-другому? Ты заканчивал Хогвартс? Я знаком с Роном и Гермионой? Мы выиграли войну?

Малфой поморщился.

— Помедленней, я осмысливаю. Да, это другая реальность, но здесь все по-старому, кроме того, что я вот – жив.

— Жив только ты? Или все, погибшие на войне? – мгновенно спросил Гарри, одновременно и предвкушая радость, и боясь, что Волдеморта придется убивать снова.

— Насколько мне известно, только я… — проговорил Малфой с некоторым сожалением.

— Но почему? – воскликнул Гарри. – Это как-то странно.

— Такие «почему» – это не ко мне, — Драко красноречиво показал наверх. – Но если ты хочешь услышать мое личное мнение, то эту реальность создал ты сам – да-да, не смотри на меня так – из своих тайных страхов и желаний… Видимо, ты больше всего нуждался в… — Малфой оборвал себя на полуслове.

— В тебе? – тихо подсказал Гарри и, протянув руку, погладил пальцы Драко. – Нуждался. Очень, — он замер на мгновение, а потом отпустил. – Получается, я вытащил тебя без твоего согласия?

Драко передернул плечами.

— В какой-то степени... И если ты сейчас спросишь, откуда меня вытащил – я не могу сказать, Гарри.

В третий раз это было так же приятно, как в первый, и Гарри попросил, наплевав на то, как смешно это звучало:

— Можно я тоже буду называть тебя по имени?

— Можно хоть «тапочкой», если будешь меня слушаться, — рассмеялся Драко. Гарри улыбнулся в ответ. Этот новый и такой непредсказуемый Малфой определенно ему нравился.

После завтрака, пока солнце еще не поднялось слишком высоко, и жара была терпимой, они отправились на прогулку.

— Начнем с малого, — назидательно говорил Малфой, медленно вышагивая по дорожке, ведущей к лесу. – Сначала не будем отходить далеко от дома, тем более ты не знаешь, когда может зайти Грэйнджер. Кстати, о ней – не говори никому, что я здесь, хорошо, Гарри? – Малфой остановился и посмотрел ему в глаза. – Только если сам захочешь, но лучше не надо.

— Ну ладно… — протянул Гарри, не понимая, зачем такие сложности. Малфой кивнул и продолжил:

— Потом ты договоришься с ней, чтобы она приходила реже, скажешь, что решил изменить образ жизни. Думаю, она поймет – Грэйнджер вообще умная. Если это будет возможно, пусть предупреждает о своем приходе звонком – мотивируй это тем, что тебя может не оказаться дома, — он время от времени посматривал на Гарри, и тот послушно кивал. – А мы станем постепенно увеличивать нагрузку и, возможно, добьёмся того, что приступы, если не прекратятся вовсе, то будут случаться реже, а боль немного утихнет».

— Ты в это веришь? – спросил Гарри, грустно улыбнувшись.

— Я – верю, — искренне сказал Малфой. – И ты тоже будешь верить, иначе у нас ничего не получится, — Драко обернулся к нему и взял за обе руки. – Хотя бы мне ты можешь верить?

Странно было слышать этот вопрос от бывшего врага, но у Гарри на него был только один-единственный ответ – и даже не потому, что «воскресший» Драко являл собой, казалось бы, невозможное, но самое настоящее чудо.

— Да, — прошептал Гарри и невольно потянулся к нему. А Малфой улыбнулся и, приблизившись, сказал ему на ухо:

— Не спеши.

И Гарри снова кивнул, еще не понимая, в какую игру с ним играют, но чувствуя, как в груди разливается жаркая волна.

Они погуляли всего лишь полчаса, а потом еще полчаса – вечером, и Драко приготовил ужин и вкусный травяной чай. Гарри не захотел сидеть за столом, и они, взяв по пирожному и по чашке чая, ушли в зал на мягкий ковер. Малфой гладил длинный ворс и заявлял, что это не шкура тигра, потому что у тигров такой не бывает, а Гарри просто смотрел на него и слушал. Драко за день подарил ему столько эмоций, сколько сам Гарри не испытал бы и за несколько месяцев.

Хотя далеко в лес они еще не пошли – Малфой решил приберечь этот поход на «потом», – зато сходили к речушке, которая бежала недалеко от дома Гермионы. Сам домик снаружи показался Гарри маленьким и каким-то сказочным, словно игрушечным, что-то, похожее на дачи небогатых магглов.

Речушка, хоть и небольшая, оказалась довольно шумной: в одном месте она даже образовывала нечто, похожее на водопад – спускалась с порога высотой в пару футов. Гарри невольно залюбовался этим зрелищем и осторожно слез вниз, чтобы зачерпнуть в ладони воды и обрызгать Малфоя. Несмотря на приближавшуюся осень, было еще по-настоящему тепло, и Драко не ругался, только фыркнул, как кошка, и начал отряхиваться.

— Поттер, наши руки не для скуки, да?

— Ага, — Гарри хотел было обрызгать его снова, но Малфой опередил, облив незадачливого «нападавшего», казалось, литром воды.

— Эй, использовать магию нечестно! – закричал Гарри, закрываясь руками. Хотя он не видел, чтобы Драко колдовал в доме – наверное, тоже хотел забыть, что он маг, – но сейчас он явно сделал какое-то маленькое чудо.

— Магия у нас в крови, Поттер, — Малфой захохотал, показывая большую кружку, которой он и зачерпнул воды. – Наверное, Грэйнджер оставила. Скорее всего, здесь вкусная вода, — он наклонился и, зачерпнув еще, начал пить большими глотками. По его горлу катились капельки, довольно острый кадык немного двигался, и Гарри не мог отвести взгляд от этого зрелища. Малфой глянул на него из-под ресниц и чуть не поперхнулся.

— Ну перестань! – взмолился он и несколько нервно взъерошил волосы – совсем как Гарри, когда волновался. – Не смотри на меня так, — впалые щеки подернулись слабым румянцем, и Гарри пришлось срочно сделать вид, что он занят разглядыванием какого-то корешка в земле, потому что иначе он бы просто набросился на Малфоя. Потом они возвращались обратно, немного уставшие – скорее от впечатлений, чем от какой-то бурной деятельности, и на губах Гарри играла счастливая улыбка. Не только от массы положительных эмоций, но и от того, что на губах Малфоя сияла такая же.

Вернувшись, они, как самые обыкновенные магглы, несколько часов просидели с чаем перед телевизором, обсуждая удачно проведенный день, а потом Драко поднялся и пошел стелить постель.

— А где будешь спать ты? – как бы между прочим, поинтересовался Гарри.

— На крыше, — беззлобно съязвил Малфой. – А ты как хочешь? – в лоб спросил он.

Гарри даже стушевался. А потом выпалил:

— Со мной.

Прошлый вечер он помнил плохо – кажется, он заснул под рассказы Драко и в итоге даже не знал, где тот спал.

Малфой хмыкнул.

— Какой ты горячий, Поттер, — последние слова он сказал, уже обнимая Гарри за шею. Легкий, но обжигающий поцелуй в щеку – и Драко отстранился, ухмыляясь.

— Нет, с тобой я спать не буду. Рано, Гарри, ты должен понимать.

«Должен, но не хочу», — подумал Гарри, забираясь в постель и укрываясь легким одеялом. А Малфой наклонился к нему и тихо прошептал:

— А я должен тебе кое-что сказать… Я не жалею о том, что ты меня вытащил.

Светлые глаза сверкнули в темноте, и Драко вышел из комнаты, не дожидаясь ответа. На душе у Гарри стало одновременно и радостно, и как-то тоскливо, а еще немного страшно от того, что он может проснуться и обнаружить – это это был только сон. Он понимал, что имел в виду Драко, говоря, что еще слишком рано – прошел всего день, организм не окреп и явно не выдержал бы сильных нагрузок. Гарри должен был признать, что Малфой прав – повторения ночи с блондинистым пареньком он и сам не хотел. Значит, сейчас ему оставалось только ждать и надеяться.

* * *

Следующим утром Гарри разбудил тихий не то шорох, не то стрекот. Характерный звук, который он слышал на протяжении всех шести лет обучения в Хогвартсе на каждом квиддичном матче… Снитч. Гарри улыбнулся и по инерции протянул руку, но маленький волшебный мячик, паривший над его постелью, мгновенно исчез. В тонкой белой ладони.

— Малфой! Ты мне не приснился! – вскрикнул Гарри, мгновенно вспоминая все, рывком садясь на кровати и едва сдерживая сумасшедшую радость, заставлявшую сердце биться где-то в горле.

— Тише, тише ты, я здесь, второй день уже, между прочим, — Драко ласково уложил его обратно в постель, отводя глаза. – Не нужно так кричать и сразу вскакивать, хорошо?

— Хорошо, — непонимающе кивнул Гарри, все еще не в силах убрать с лица полубезумную улыбку.

Малфой вдруг резко побледнел и молниеносно выскочил за дверь, через секунду возвращаясь со стаканом воды и какими-то таблетками.

— Выпей, быстрее, — чуть дрожащей рукой он протянул стакан.

— Зачем? – спросил Гарри, и тут же закричал от острой боли – проклятие вновь напомнило о себе, а он даже не заметил, как на руке появились глубокие порезы.

— Шшш... Сейчас все пройдет… Пей же скорей! – Драко испуганно смотрел на него, всеми силами пытаясь не выдавать своего волнения, но его губы дрожали, а лоб прорезала тонкая морщинка. «Совсем как у Гермионы», — отстраненно подумал Гарри и быстро выпил предложенное лекарство. Откинувшись на подушку, стиснул зубы, чтобы не стонать от боли, накатывавшей волнами, и хотел было попросить Драко выйти, но не смог. Несмотря на то, что порезы были только на руке, выкручивало и ломало все тело: мышцы натянулись, как тетива лука, и, казалось, готовы были лопнуть от перенапряжения. Сердце заходилось в бешеном стуке, словно кто-то то сжимал его, то резко освобождал. Гортань онемела так, что Гарри уже не мог кричать, даже если бы и хотел... Судорожно хватая губами воздух, он метался по кровати, выгибаясь вверх и вновь падая. Легкие горели, суставы будто кто-то дробил отбойным молотком, из ран на руке, не переставая, лилась кровь, а он все еще был в сознании. «Больно, Мерлин, как же больно!..» — кричало все его существо, каждая клеточка организма, словно умоляя о помиловании. Вопрос, за что это ему, давно уже не приходил Гарри в голову; он почти смирился со своей участью, когда появился Малфой.

Малфой, который теперь стоял на коленях перед кроватью, прикладывая ему ко лбу влажную ткань, и что-то шептал. Когда боль стала немного утихать, Гарри разобрал: «Просто смотри на меня, я здесь, и ты здесь, не давай этому тебя победить!..» И Гарри повернулся к нему, уже не обращая внимания на застилавшие глаза слезы. Драко схватил его за руки, словно желая забрать себе часть этой боли. «Не надо», — хотел было сказать Гарри, но новая волна боли заставила его биться на кровати, изо всех сил вцепляясь в руки Малфоя, словно это было последнее, что вообще связывало его с жизнью.

Когда все наконец закончилось, Гарри с невероятной благодарностью взглянул на Драко и поднес его руки к губам, чтобы поцеловать. Тонкие ладони Малфоя были теперь раскрашены алыми царапинами, а пальцы даже немного посинели от того, насколько сильно сжимал их Гарри.

— Прости… — голос еще не слушался, получился просто какой-то хриплый каркающий звук.

— Ничего, — так же хрипло ответил Малфой и, приподнявшись, поцеловал Гарри в губы. Одно касание, недолгое, нежное – и дышать стало намного легче. – Ты настоящий герой, Гарри.

И сердце снова забилось так, будто накатывал новый приступ, но это было другое. Много лет назад – казалось, вечность – Гарри, осторожно ступая, шел за Малфоем по темным коридорам Хогвартса. Мантия-невидимка больше не путалась под ногами – ему было шестнадцать, и теперь она едва достигала щиколоток. Можно было запросто попасться Филчу или, хуже того, его вездесущей миссис Норрис, но Малфой что-то замышлял, и это надо было предотвратить. Гарри ступал легко, вполне успевая за неторопливо идущим впереди врагом – да, тогда Малфой еще именовался именно так: «враг». Под ногами мелькали ступеньки бесконечных лестниц, арки, проемы дверей, а ненавистный слизеринец впереди шел и шел дальше, словно зная об этом замке все и нисколько не боясь сбиться с пути. У Гарри была карта Мародеров, у Драко не было ничего, но вышагивал он не менее уверенно. Как и в жизни: у Гарри были друзья и поддержка, а Драко всегда был один – не считать же Крэбба и Гойла, чей «авторитет» потерял значимость уже курсе на третьем, когда студентов научили противостоять физической силе с помощью заклинаний. И тем не менее Малфой держал лицо, продолжая быть со своим противником на равных.

Следуя за ним по ветвившимся коридорам замка, Гарри воображал то, как застанет слизеринского гаденыша на месте преступления, как раскроет опасный заговор с ним во главе, как вызовет его на магическую дуэль – и, само собой, победит. А Малфой поднимался все вверх и вверх, кругами, словно путая следы, пока наконец не пришел в уютную комнатку на Астрономической башне.

— Драко, — ему на шею бросилась какая-то девушка, а он, обхватив ее за талию, нежно поцеловал в губы.

Такие поцелуи Гарри видел только в кино, когда однажды с Дурслями ходил на премьеру какой-то мелодрамы. Но тогда ему было десять, и он ничего не понял, и не почувствовал никакой острой боли в груди…

Резко развернувшись, Гарри буквально вылетел из Астрономической башни, уже не заботясь о том, что стучит ногами по ступенькам, и не увидев, какая на губах Малфоя заиграла улыбка.

Заговор Гарри так и не раскрыл, хотя не ошибся в его существовании, зато обнаружил для себя очень досадную вещь – как оказалось, ему неприятно знать, что у Малфоя кто-то есть. Теперь куда бы ни пошел Гарри, он везде натыкался на Драко с какой-нибудь красавицей Хогвартса. Они сидели и на скамеечке во дворе, и под деревьями возле замка, и в каком-нибудь пустом кабинете, и в нишах коридора – и Гарри, как привязанного, тянуло именно туда. Он не отдавал себе отчета, что происходит, и просто хотел избавиться от странного тянущего ощущения в груди, такого невозможно болезненного, не прекращавшегося, а только нараставшего с каждым днем. Хорошо, что в конце учебного года Гарри стало просто не до того – поход за крестражем, смерть Дамблдора, «предательство» Снейпа... И следующий год – весь в гонках за тем, чего в глаза не видел… О Малфое пришлось забыть. Несколько встреч за войну – нельзя сказать, что Гарри жил ими, – все же напоминали, что и ему есть, за что бороться. Нетрудно было догадаться, что Драко находится «под колпаком», причем помочь ему выйти из этого положения может только Гарри, убив Волдеморта.

А дальше, после войны, несколько месяцев Гарри приходил в себя, восстанавливая силы и помогая тем, кому требовалась поддержка. Визит в Малфой-мэнор он постоянно откладывал, не представляя себе, что будет там делать. Придет и скажет: «Здравствуй, Малфой, ты знаешь, я, твой вечный враг, тут в тебя влюбился»? Но это было бы глупо. Еще глупее было испытывать к Драко подобные чувства. Гарри не особо беспокоило то, что они оба парни – в магическом мире к парам такого рода относились терпимо, – но как воспринял бы это Малфой? Да, Гарри помнил, что какое-то время на младших курсах Драко был увлечен им, но ведь это могло оказаться совсем не тем, чего хотелось. Шли дни, недели и даже месяцы, а он все не решался хотя бы просто навестить Драко, откладывая и откладывая это, оправдывая себя тем, что у них еще очень много времени – вся жизнь впереди. А потом он попал в Малфой-мэнор уже в качестве аврора, и стало вдруг слишком поздно: в то время как у самого Гарри еще все было впереди, жизнь Драко закончилась.

— Ты настоящий герой, — повторил живой Малфой, который сидел рядом и, держа его руку, целовал пальцы. И серые глаза вовсе не были остекленевшими – в них сияло восхищение пополам с гордостью…

Обессилено откинувшись на подушку, Гарри с нежностью смотрел на него и снова мысленно спрашивал: «За что?». Чем он заслужил Драко, его внимание, тепло, заботу? Ведь тот не прав – Гарри вовсе не герой, он всего лишь ничтожество, не способное ни на что без поддержки своих друзей, а теперь вот – без Драко. И снова очень хотелось спросить: «Почему ты со мной? Почему не развернешься и не уйдешь на все четыре стороны? Мир открыт для тебя, тебе можно все – так почему ты выбрал участь быть возле калеки?» И опять задать этот вопрос было слишком страшно, и Гарри чувствовал себя малодушным, как никогда.

— Я не стою твоих усилий, Драко, — тихо сказал он, — никакой я не герой… Малфой пару секунд просто смотрел на него, чуть прищурив глаза и, казалось, читал мысли.

— Ты дурак, Поттер, — наконец мягко констатировал он уже второй раз, и взглянул так, как будто хотел сказать что-то еще, но тоже не решался. И Гарри понял, что не он один порой бывает малодушным. А может, это называлось как-то по-другому.

Они оба знали, что однажды все известные лекарства закончатся, а новых еще не успеют изобрести, и Гарри умрет если не от потери крови, то от болевого шока. Но пока нужно было жить – просто прожить отведенное ему время так, как хотелось бы. Забыв о своей участи.

— Ладно, хватит хандрить, — безапелляционно заявил Малфой, отвлекая Гарри от раздумий. – Сегодня пойдем в лес, но позже, а сейчас есть у меня для тебя занятие, — он улыбнулся. – Но для начала я тебя покормлю.

Гарри и представить не мог, что завтрак в постель – это так приятно.

— Я не настолько слаб, чтобы не встать, могу и на кухню пройти, — но Малфой помотал головой и, усевшись на край кровати, протянул ему дольку апельсина.

— Бери, пока даю, — и Гарри, приподнявшись, обхватил ее губами, попутно лизнув кончики пальцев Малфоя. Драко только улыбнулся и взял следующую…

Это было похоже на сон. Забывая о просьбе Малфоя не спешить, о приличиях и о прочих ничего не значивших в тот момент вещах, Гарри увлеченно вылизывал его пальцы – они все были в апельсиновом соке, который, конечно же, следовало убрать. Сладко, невыносимо нежно, немыслимо приятно – так, что хотелось закрыть глаза от удовольствия... Гарри улыбался и целовал тонкие ладони, гладил запястья и что-то рисовал языком на маленьких выпирающих косточках – с таким упоением, что у Драко сбилось дыхание, и он, заерзав рядом, пробормотал:

— Достаточно, Поттер…

— Разве? – Гарри скользнул по его лицу затуманенным взглядом.

— Да… — Малфой, наконец, совладал с собой, отнял руку и усмехнулся. – Побаловался, и хватит. Вставай и пошли на кухню.

Гарри смерил его недовольным взглядом, но все же послушался. Методы воспитания «от Малфоя» ему определенно нравились.

После завтрака Драко велел ему ложиться обратно в постель.

— И не надо тут делать вид, что ты особенно против, — Малфой насмешливо улыбнулся. – Тем более, я буду рядом.

— Но мы же собирались в лес, — возразил Гарри.

— Пойдем, но позже, Поттер, успокойся, — Драко закатил глаза: видимо, иногда Гарри здорово раздражал его. Впрочем, почему «иногда»? Раньше это было всегда: Малфой так и пытался достать ненавистного гриффиндорца. Что изменилось сейчас – Гарри не понимал.

— Малфой, я давно хотел спросить, почему я тебя не узнаю? Где тот слизеринский гаденыш, которого я знал в школе? Слишком уж разительная в тебе произошла перемена!

Драко на пару секунд замер, ничего не отвечая. Словно Гарри, сам не заметив, чем-то задел его.

— Ты не поверишь, жизнь меняет людей, — наконец глухо сказал он. – А смерть – еще больше, — он повернулся и как ни в чем не бывало уставился на Гарри. – Я удовлетворил твое любопытство? Впрочем, если хочешь, я могу сыграть для тебя и прежнего, столь тобой любимого ублюдка.

— Не надо, — поспешно возразил Гарри. У него было ощущение, что он сказал что-то не то. – Извини, если я обидел тебя.

Малфой помолчал немного, а потом проговорил:

— Не обидел. Просто… Я прежний действительно умер. Прошло слишком много времени, многое изменилось, — он хмыкнул, — кардинально изменилось, Поттер. И я не хотел бы ворошить прошлое.

— Хорошо, меня ведь все устраивает, — закивал Гарри. – Только скажи, а новый Малфой играет в квиддич? – он улыбнулся, стараясь сгладить возникшую неловкость и разрядить обстановку.

— Играет, зато вот Поттеру на метлу еще рано, — грустно усмехнулся Драко. «Не иначе, подумал о том, что теперь для меня это стало навсегда невозможно», — решил Гарри, но Малфой продолжал:

— Поэтому я кое-что придумал на первое время, — он разжал кулак, и с его ладони тут же вспорхнул миниатюрный снитч. – Ты будешь ловить его пока здесь, а дальше мы подумаем, — Драко улыбнулся, наблюдая за тем, как Гарри провожал маленький крылатый мячик восторженным взглядом.

— Я думал, что утром мне показалось, — прошептал Гарри, чуть ли не с благоговением глядя на снитч. – Как ты сделал его таким маленьким? На них же чары.

— А я его не уменьшал, я сделал новый, — похвастался Малфой. – Специально для тебя.

Гарри немного недоверчиво посмотрел на Драко. Мучающий вопрос так и вертелся на языке: «Я все-таки хочу узнать, почему ты для меня вообще что-то делаешь?».

— Мы никогда не были друзьями, Малфой, — вместо этого тихо сказал он.

— Мы и сейчас не друзья, Поттер, — в тон ему ответил Драко, но больше ничего не сказал.

— Но в этой реальности с нами что-то происходит, ты замечаешь? – тихо спросил Гарри, глядя на Малфоя не отрываясь. – Совсем не так, как в прежней.

Драко мазнул по нему каким-то странным взглядом, а потом неожиданно сказал, как отрезал:

— Я не хочу об этом говорить.

Гарри кивнул, послушно замолчал и начал выслеживать крылатый мячик, чтобы схватить его, когда тот осмелится подлететь слишком близко. Малфой отвернулся и вышел из комнаты.

Снитч, едва не задевая взлохмаченные черные волосы, неосторожно порхал над самой головой ловца, но тот почему-то не обращал на это ни малейшего внимания. «Кажется, я отличаюсь редкой способностью портить жизнь себе и другим при любых обстоятельствах», — думал Гарри. Какой черт вообще дернул его говорить это? Все было хорошо, но нет, нужно было что-то выяснять, в чем-то признаваться... Кто вообще сказал ему, что он нравится Малфою? Поймав себя на этой мысли, Гарри невольно вздрогнул – а ведь Драко никогда не показывал, что испытывает к нему нечто большее, чем сочувствие. Тот его поцелуй мог вполне оказаться просто желанием утешить и успокоить, а в остальном Драко постоянно просил не торопиться. «Не спеши, Гарри», «Еще рано, Гарри», «Поттер, не смотри на меня так», — чем больше Гарри вспоминал, тем больней ему становилось. Какого черта он принял это за заботу о больном? Малфой просил помедлить, потому что не хотел этого, а Гарри не оставлял ему выбора. «Если хочешь, я могу сыграть для тебя и прежнего, столь тобой любимого ублюдка», — Гарри даже здесь ничего не понял, потому что, как всегда, думал только о себе, был ослеплен собственным желанием верить в то, чего нет. Для Малфоя, которого он «вызвал» насильно, просто не существовало альтернативы – ему не оставалось ничего другого, кроме как следовать распоряжениям Гарри. А Гарри предпочитал не замечать, хочет этого Драко или нет. «Если ты хочешь услышать мое личное мнение, то эту реальность создал ты сам, из своих тайных страхов и желаний…». «Создал» живого Малфоя, заставил играть навязанную против воли роль, а себя убедил в том, что Драко действительно его любит.

Гарри со стоном откинулся на подушку. Он хотел совсем не этого, а теперь понимал, что является для Малфоя всего лишь тюремщиком. Никакой любви, привязанности, даже симпатии – для Драко это просто новая и, может быть, далеко не лучшая реальность. И никого он не любит – во всяком случае, не Гарри. А Гарри просто слишком сильно хочется в это верить…

За столом они сидели молча. Гарри из-под ресниц осторожно посматривал на Малфоя, а тот не обращал на него ни малейшего внимания, словно напротив было пустое место. Тишина начинала давить на виски и выстукивать по ним какую-то странную мелодию. Это был не тот случай, когда хочется молчать вместе.

Гарри не выдержал первым.

— Почему ты ничего не говорил мне?

— Не говорил о чем? – Малфой поднял голову и скользнул по нему равнодушным взглядом.

— Что тебе противно… Что ты не хочешь быть со мной, — Гарри не мог сформулировать это таким образом, чтобы не выдать свои чувства еще больше.

— Если ты пытаешься спросить, почему я не отвергал твои ухаживания сразу – так ты знаешь ответ, — скорее устало, чем иронично сказал Малфой.

Гарри покачал головой.

— Не знаю.

— Я говорил, только ты не желал слышать, — Малфой пожал плечами. – Гораздо удобнее ведь было убеждать себя в том, что все так, как ты хочешь, правда, Поттер? Но я должен тебе напомнить, что не все мечты сбываются, — сказал Драко неожиданно жестко, отодвигая от себя тарелку и вставая из-за стола. Скрестив руки на груди, он принялся ходить из угла в угол.

— Малфой, что с тобой происходит? – Гарри был поражен такой переменой в их общении, этой холодностью и отстраненностью Драко.

— Ничего, Поттер, — оскалившись, произнес Малфой, останавливаясь и разводя руками. – Абсолютно ничего. Если хочешь – я буду продолжать потворствовать твоим желаниям, — его глаза сузились в две тонкие щелки. – Что там от меня требуется – лечь с тобой в постель, позволить тебе играть мной, исполнять все твои прихоти, да, больной? – Малфой сказал это с такой злобой, что Гарри побледнел. Он совершенно не понимал, что случилось, но больно было так, как не бывало и от приступа. В глазах щипало, и Гарри помотал головой, словно так можно было отогнать ненужные слезы. Надо было собраться с силами и не раскисать.

С трудом подавив желание заорать или разрыдаться, Гарри почти спокойно произнес, глядя куда-то мимо Драко:

— Объяснись, Малфой. Или убирайся вон.

Его голос не дрожал, но на скулах ходили желваки. «Ты идиот, Гарри. Если ты сейчас сорвешься, одним приступом не отделаешься. Захотелось в Мунго или сразу на тот свет?».

— А что тебе объяснять, Поттер? – Малфой неожиданно остановился и опустился прямо на пол. – Меня вытащили сюда, не спросив, теперь ты со своими странными желаниями, только дразнишь меня, а потом… — он говорил сбивчиво, торопливо, хотя голос звучал почти безжизненно. Никогда раньше Гарри его таким не видел. – Ну, уступлю я тебе – и что будет дальше? Ты встанешь на ноги и выкинешь меня, я стану ненужным. А мне некуда больше идти…

И снова наступила тишина. Несколько секунд Гарри отчетливо слышал, как тикают маленькие часы в его комнате. Осознание того, что сделал Малфой, пришло постепенно. Он раскрылся полностью – открыл Гарри душу, свои самые сокровенные мысли, самые страшные опасения. А теперь тихо сидел на полу, покачиваясь из стороны в сторону, и смотрел – тем самым взглядом, что и тогда, на плитах Малфой-мэнора, – смотрел так, словно видел что-то, недоступное человеческому взгляду.

Гарри медленно поднялся на ноги, сделал пару шагов и опустился возле него. Обнял худые плечи, прижимая Драко спиной к своей груди, и зарылся лицом в светлые волосы.

— Кажется, теперь моя очередь сказать, что ты дурак, Малфой, — Драко вздрогнул от этих слов, но не сделал попытки вырваться. – Черта с два я тебя отпущу, — Гарри сжал его в объятиях чуть сильнее, и Драко тихо вздохнул, откидывая голову на его плечо. Чуть повернувшись, Гарри нежно прикоснулся губами к его виску, отмечая, как черты лица Малфоя сразу разгладились, и на губах даже замерла легкая улыбка. Гарри нужно было так много ему сказать... Но теперь уже самому не хотелось спешить. Пусть хоть раз все будет по-человечески.

Вечер выдался теплым, и Драко, выходя на прогулку, даже не заставил Гарри надеть куртку, как собирался. Эта забота совсем не раздражала, а наоборот, была по-настоящему приятна. Раньше Гарри не знал этого ощущения – будто рядом находится родной человек. Нет, к нему постоянно приходила Гермиона, навещал Рон, но Гарри понимал, что у них, несмотря ни на что, своя жизнь, и ему там места нет. А Малфой… Он сам сказал, что больше ему идти некуда. Это не значило, что Драко принадлежал ему, Гарри, но это как-то странно грело душу. Будто Малфой действительно был его.

— О чем это ты задумался, Поттер? – Драко, улыбнувшись, взял его под руку и повел по тропинке к лесу. – Меня слегка пугает такое твое выражение лица, потому что я не знаю, чего от тебя потом ожидать.

— А чего бы тебе хотелось? – вопросом на вопрос ответил Гарри. Ему было действительно интересно, чего желает Драко.

Тот остановился, отпустил руку Гарри и, нагнувшись, мягко выдернул из земли длинный колосок. Очистив его от листьев и легонько прикусив кончик зубами, только потом ответил, глядя куда-то в сторону заходящего солнца:

— Чего бы хотелось... А вот чего, — быстро шагнув к Гарри, Драко неожиданно ударил его ладонью по щеке. Легонько, в полсилы, а потом, не дав опомниться, положил ладонь на его затылок, притянул к себе и поцеловал.

Задохнувшись от нахлынувших ощущений, Гарри даже не сразу отреагировал. А когда потянулся, чтобы обнять, Драко уже отстранился, немного дерзко улыбаясь.

— Стало тебе легче от моего ответа? – Малфой, стоя на тропинке и покачиваясь с ноги на ногу, наклонил голову набок.

— Эмм… — Гарри невольно прикоснулся к губам, словно ловя пальцами отзвуки поцелуя. – А пощечина зачем?

— Потому что я хочу тебя разбудить, Поттер, — наверное, убедившись, что Гарри не сердится на него, Драко вновь подошел к нему и обвил руками. Потом прижался всем телом и положил голову ему на плечо.

На этот раз Гарри мгновенно обнял Малфоя, прижимая крепче, и провел ладонью по его волосам, к затылку, потом ниже, по спине и, остановившись на талии, другой рукой приподнял его подбородок. Несколько секунд, которые он смотрел на Драко, показались долгими, как часы… Малфой никогда не был красивым: слишком худое лицо, немного удлиненный подбородок, глаза, которые кто-то считал тусклыми и бесцветными – но для Гарри это было самое совершенное лицо, самые выразительные глаза, переливавшиеся тысячами оттенков и искорок. В сотый раз уже хотелось задать Драко все тот же вопрос... Но теперь Гарри был почти уверен, что знает на него ответ.

Они не говорили о любви, они еще не были любовниками в полном смысле этого слова, но Гарри казалось, он чувствует что-то неуловимо-тонкое, нежное между ними.

— Ты даешь мне надежду, Малфой, — тихо прошептал Гарри куда-то ему в шею. Эту фразу можно было понять двояко, и в обоих случаях она была истиной.

Драко вздохнул и, медленно отстранившись, проговорил, почему-то не глядя в глаза:

— Пусть так.

Они немного погуляли в лесу, дошли до озера, о котором Гарри рассказывала Гермиона, и едва не поссорились, потому что Гарри настаивал полезть искупаться, а Малфой говорил, что вода слишком холодная.

— Поттер, будешь вредничать – вообще уйдем домой, — насуплено сказал Драко. – Не помнишь, кто-то обещал меня слушаться?

— Ну, я же не знал, что ты будешь как Гермиона, — разочарованно взглянув на Малфоя, потом – с сожалением – на озеро, Гарри все-таки отошел от воды. – Я – твой раб, — он понурил голову, исподлобья глядя на Драко. Тот только рассмеялся.

— Ты мне еще скажи, что ты – джинн из бутылки, и будешь исполнять все мои желания, — Малфой хихикал, насмешливо глядя из-под ресниц, и его улыбка была такой соблазнительной…

Возбуждение нахлынуло внезапно, словно безумие, и с такой силой, что Гарри просто не смог ему противостоять. Не выдержав, он с тихим рыком бросился на Драко, легко опрокидывая его на траву. Упираясь в худые плечи Малфоя, не позволял ему сопротивляться, а потом и вовсе перехватил одной рукой оба его запястья, удерживая у него над головой. Оказалось, у Гарри достаточно сил для этого. Сейчас он меньше всего думал о возможном приступе – ничто не могло ему помешать.

Малфой от неожиданности, казалось, потерял дар речи, и Гарри воспользовался этим – впился в его губы долгим поцелуем, сминая их своими, раздвигая языком. Черт возьми, он был нормальным мужчиной, сколько еще Драко рассчитывал играть с ним, не отдаваясь?

Нетерпеливые руки, словно живя своей жизнью, шарили по телу Малфоя – Гарри забывал, что его нужно держать; бедра вжимались в его бедра – так, что Гарри даже было немного больно; губы не могли прекратить целовать хоть на мгновение – даже чтобы схватить глоток воздуха. Малфой наконец словно очнулся – дернулся, пытаясь вырваться из цепкой хватки, и зашипел:

— Пусти, Поттер, совсем сдурел?!

Но Гарри и вправду точно сошел с ума. Ничего не отвечая, он разорвал рубашку Драко и заскользил дрожащими от возбуждения ладонями по обнаженной коже, едва не вскрикивая от переполнявшего ощущения нереальности происходящего. Под пальцами будто искрило током от каждого касания; всё тело горело, словно пожар, возникший внутри, в груди, распространялся дальше.

— Нет, Поттер, нет! Я не хочу, придурок! – Малфой мог кричать сколько угодно – Гарри его уже не слышал, полностью отдаваясь своим ощущениям. Как же долго он этого хотел, как мечтал, как жаждал получить Драко…

— Мой, — кусая его губы, шею, спускаясь к груди, шептал Гарри. – Ты – мой, слышишь? – разум застилала мутная пелена, мыслей больше не было – только дикое, почти животное желание.

Целовать, кусать, впиваясь губами и зубами в это безумно красивое тело, изощренно ласкать, предугадывая каждое пожелание Драко, разорвать его, растерзать, не спрашивая позволения – в голове у Гарри все путалось, перемешивалось, противоречило одно другому, а он уже не мог распознать, где то, что позволено, а где – преступление. Пределов больше не было, границ не существовало, рубеж был преодолен, никто не мог запретить, Малфой не сопротивлялся…

Малфой не сопротивлялся. Вытянулся на траве, словно струна, напряженный и неподвижный, дотронешься – отзовется тонким болезненным звуком... Или нет. Его руки так и остались закинутыми за голову, грудь часто вздымалась от неровного дыхания, в глазах не было слез. Ничего не было. То самое выражение – полное отсутствие эмоций, – которое Гарри уже видел, казалось, так давно, и он даже не вспомнил сразу, где, а просто отстранился, с каким-то ужасом глядя на Драко. Можно было воспользоваться этим состоянием Малфоя – вседозволенность искушала, – но Гарри почему-то остановился. Не отрывая взгляда, пытался понять, чего он сам так боится, что мешает продолжить. Мысли путались, это был всего лишь Малфой, которого Гарри так хотел, и который просто слишком долго дразнил его... Но что-то было не так. Тело Драко казалось вылепленным из воска – ранее гибкое, а теперь застывшее, слишком белое, у живых так не бывает.

Он был словно мертвый.

— Нееет! – от дикого крика содрогнулся лес. Птицы слетели с деревьев, все вокруг будто затихло, опаляя тишиной. Гарри сжал пальцами виски, зажмурил глаза, чтобы не слышать, не видеть, не знать... Снова этот взгляд Малфоя, как в Мэноре, когда Драко умер, только теперь его убивал сам Гарри.

— Нет, Мерлин, нет! – перед глазами стало черно, как в Преисподней, которую выдумали магглы – или не выдумали, и тогда Гарри там самое место, – все звуки пропали в никуда, будто бы ничего, кроме его крика, больше не существовало. Пальцы царапали землю, словно вспахивая, вырывали с корнем траву, ладони слепо шарили по лесной подстилке, цепляясь об острые веточки, которые протыкали кожу, но Гарри ничего этого не чувствовал. Ему казалось, что сердце остановилось, потому что он больше не чувствовал стука. Он чуть не убил Малфоя.

— Поттер, Поттер, тролль тебя возьми! Гарри! – кто-то тряс его за плечи, чей-то взволнованный голос вливался в уши, растекаясь знакомыми нотками. – Гарри, да приди же в себя!

Он открыл глаза – или они были открыты, а он не замечал – и непонимающе уставился на Малфоя.

— Мерлин… Ты испугал меня, идиот, — Драко мелко дрожал – то ли от пережитого, то ли от волнения за него, Гарри, – и кутался в остатки разорванной рубашки. – Какого боггарта ты творишь?

— Прости, — кинувшись Драко на шею, Гарри крепко обнял его и замер, не смея пошевелиться, потому что не знал, как отреагирует Малфой, и не хотел пугать его еще больше. Сердце снова билось, как отбойный молоток, будто грозя колотить по ребрам до тех пор, пока не пробьет их. Гарри понимал, что не достоин прощения, но отчаянно надеялся, что Драко все же поймет его.

— Успокойся, Поттер, — Малфой не обнял его в ответ – он все еще дрожал, – а просто замер на месте, тоже не двигаясь. – Кажется, я сам виноват, — наверное, ему было тяжело это признать, но все же он это сказал, — это я тебя довел. Перестань.

Когда руки Драко наконец обняли Гарри за плечи, он смог выдохнуть.

— Я больной. Похоже, на голову, — как-то истерично усмехнулся он. – А ты со мной связался.

Малфой чуть отстранился и взглянул на него. В серых глазах разлилось какое-то чувство, что-то вроде обиды или непонимания. Может быть, Драко хотел напомнить, что это не он «связался», а его лишили выбора, решив за него, как всегда раньше решали за Гарри. «Кто, если не ты, должен понимать меня? Когда тебе не дают альтернативы, а ставят перед фактом», — словно говорил он глазами, но губы не двигались. Зато дрожали губы Гарри, которому казалось, что он прочел мысли Малфоя.

— Я не жалею, что связался, — наконец сказал Драко. – Я уже говорил тебе это, помнишь?

Осторожные тонкие пальцы коснулись щеки Гарри, словно чего-то опасаясь – быть может, вызвать новую вспышку яростного желания. Но Гарри глубоко вдохнул и не шевелился, позволяя Драко делать, что угодно. «Ведь так недавно ты спрашивал, чего хочет он. Так позволь ему самому показать это».

Медленно и ласково, изучая касаниями, Малфой скользил кончиками пальцев по лицу Гарри, то поднимаясь вверх – скулы, щеки, виски, брови, шрам, то опускаясь вниз – сняв очки, к подбородку и губам, обводя каждую черточку. Гарри старался сидеть прямо и спокойно, хотя почти робкие прикосновения заводили, пожалуй, сильнее, чем самые изощренные ласки. Его выдержка, конечно, была не железной, но своей ужасной выходкой он заслужил наказание, и Малфой придумал достойное – наверное, и грешники в Аду, в окружении гурий, не чувствуют себя так, как чувствовал себя Гарри в тот момент. У Малфоя не было выбора, Малфою некуда больше было идти, Малфой принадлежал ему – приди и возьми, – но это казалось слишком неправильным, даже несмотря на то, что Гарри давно уже не походил на того наивного и доброго гриффиндорца, каким был в школе. Истинный рыцарь с детскими мечтаниями о мире во всем мире, с гипертрофированным желанием справедливости, с альтруистическими порывами сделать все, что в его силах, «ради общего блага» давно умер. Не во время битвы с Волдемортом, а гораздо позже. Во время стычки в Малфой-Мэноре этого идеального мальчика серьезно ранили – тем, что ни один из авроров не бросился под заклинание и даже не попытался оттолкнуть Нарциссу, предоставив это ее сыну. Защитники, которые сделали бы это для любого, для Пожирательницы смерти не хотели. И никого не интересовало, что у нее тоже не было выбора – служить Темному Лорду ее вынуждали шантажом, а помогать Долохову она согласилась только потому, что в ином случае он пообещал подстеречь где-нибудь ее сына.

Все это Гарри узнал намного позже, а в тот день он просто не хотел ничего слышать, мучительно не понимая, как же можно делить людей на «черных» и «белых»? Почему их – гриффиндорцев, надежду нации – так учили, почему он понял, что это неверно, а другие – нет?

Идеального мальчика убивали еще долго – лживыми обвинениями, выдвинутыми против его боевых друзей, нескончаемыми закулисными интригами, неприкрытой борьбой за власть среди тех, кого он раньше считал «светлыми». В то время он просто потерялся, уже не понимая, чем свет отличается от тьмы. Так не хотелось признавать, что все это время им, как и его друзьями, умело манипулировали. Почему Дамблдор поручил поиски крестражей именно им? Неужели не было более достойных волшебников? Все оказалось просто – потому что сознание детей еще не замутнено, потому что они еще верят в высокие идеалы, потому что могут умереть для того, чтобы жили другие. Да, на такое способны только дети или глупцы. Ни Гарри, ни Рон, ни Гермиона глупцами не были, но, умея прекрасно анализировать полученную информацию, находить выход из самых опасных ситуаций, имея набор знаний, достойный взрослого мага, они никогда не ставили под сомнение то, что считали абсолютной истиной. Они боролись за идеалы, а идеалы, как известно, недостижимы.

Не то чтобы Гарри со временем стал циником, но он все больше понимал Снейпа. Тот тоже пал жертвой чьей-то тонкой игры – Гарри не хотел задумываться, чьей, – но он жил в уверенности, что оберегает сына своей любимой. Хотя на самом деле лишь способствовал тому, что Гарри проживет ровно столько, сколько нужно для исполнения грандиозного плана, но об этом тоже думать не хотелось.

Но, даже разуверившись почти во всем, что так старательно вкладывали в его голову в детстве, Гарри все еще оставался немного гриффиндорцем, только теперь он понимал это по-другому. Ни за что на свете он не стал бы использовать человека, который ему доверился. А Малфой открылся, считай, подписался в своей полной зависимости от Гарри, и именно поэтому нельзя было воспользоваться его положением. И потому Гарри держался из последних сил.

А пальцы Драко кружили по его губам, обводя их, чуть-чуть надавливая, приоткрывая... Глаза Малфоя светились лукавством, и Гарри, не сдержавшись, лизнул его пальцы, а потом втянул один в рот.

Драко, не ожидавший такого, резко выдохнул, но не отстранился. Через пару мгновений его щеки порозовели, и Гарри удовлетворенно ухмыльнулся. «Будем играть по-другому, Малфой. По моим правилам». Глядя Малфою в глаза, Гарри облизывал его пальцы, один за другим, покусывал кончики и гладил языком аккуратные ногти. Драко совсем раскраснелся, часто-часто дышал и то и дело отводил взгляд, но Гарри поворачивал его за подбородок к себе, заставляя смотреть.

— Поттер... Ох, Поттер, не надо… — эти просьбы больше были похожи на стоны, и выражали совершенно противоположное словам желание.

Гарри не останавливался. Нежно гладил пальцами шею Драко, большим скользил по щеке, касался его губ. Малфой приоткрыл их и быстро облизнул – наверняка невольно, не задумавшись над тем, какое это зрелище. И Гарри отпустил его руку, а вместо этого, придерживая лицо Драко, чуть наклонил голову и прикоснулся к его губам. Пару секунд ласкал их языком, не стараясь проникнуть внутрь, а потом мягко, но сильно обнял Драко за плечи и одновременно затянул его в долгий сладкий поцелуй. «Черт тебя возьми, Малфой, любишь романтику – будет тебе романтика!».

Да, похоже, романтику Драко действительно любил. Он тихонько постанывал от поцелуев и чуть-чуть заерзал, когда Гарри уложил его на траву. «Какой же ты чувственный…», — мысленно улыбался Гарри, всеми силами стараясь доставить ему удовольствие. О себе можно было подумать позже, сейчас главное – позволить Драко привыкнуть. От поцелуев он не зажимался и не протестовал, по крайней мере, открыто, и этим можно было воспользоваться.

Только губами. Не касаться пальцами, не прижиматься, вообще поменьше дергаться, чтобы не спугнуть. Быть может, Малфой вовсе не гей, и ему вообще неприятны эти ласки – и тогда ты, Гарри, погиб. У тебя, конечно, всегда останется возможность взять то, чего ты так давно хочешь, но это будет насилие. А тебе нужно не только его тело – нужна душа, сердце, нужно его тепло и понимание, его любовь. И обо всем этом придется забыть, если ты сорвешься, потому что человеческие отношения между насильником и его жертвой невозможны – только их исковерканное подобие, основанное на страхе, зависимости и желании больше не испытывать боль.

Этого Гарри совершенно не хотел, и благодарил Мерлина за то, что сумел остановиться, когда до провала оставалась всего пара шагов. Стараясь предугадать каждое пожелание Драко, он осторожно распахнул его разорванную на груди рубашку и, не давая опомниться, припал губами к соску. Целовал, вылизывал и покусывал маленькую розовую бусинку до тех пор, пока не услышал слабый стон... Подняв голову, Гарри даже на мгновение замер – Драко закусил губу, зажмурился, и на его лице застыло настолько беззащитное выражение, что хотелось затискать его, как ребенка. «Что же ты со мной творишь?..» — подумал Гарри, с новой силой возвращаясь к своему волнующему занятию.

Он считал себя достаточно умелым и опытным любовником, ему нравилось ласками доводить партнеров до невменяемого состояния, но никогда раньше это не было так приятно, никогда тихие вздохи и шепот не были столь ценны, никогда сам Гарри настолько не отдавался тому, что делает. Малфой таял под ним, почти в буквальном смысле слова – будто водой или жаром смывало его напускное равнодушие, холодность, отстраненность, выпуская на свет настоящего Драко – страстного, чувственного, отзывчивого до предела. Его влажное тело выгибалось от каждого касания, его охватила дрожь, которую он не мог унять, и каждая клеточка будто налилась невыносимым желанием, потому что он запрокинул голову и куда-то вверх прошептал:

— Пожалуйста…

И Гарри, раздев, коснулся его там, где это требовалось больше всего. Снова – губами, терзая и мучая слишком непродолжительными прикосновениями, обжигающими поцелуями и горячими выдохами. Драко потерял нить реальности – ему уже было все равно, что с ним сделают, как – только быстрее бы, только бы позволили освободиться, выпустить наружу это переполняющее его, кипящее напряжение. А Гарри взял его в плен своих губ…

Когда пару минут спустя они оба без сил лежали на траве, Драко разлепил тяжелые веки и поинтересовался:

— Поттер, ты сам-то хоть?.. – он оборвал себя на полуслове, немного пристыжено глядя в сторону.

Гарри ласково погладил его по руке.

— Не переживай. Смотреть на тебя такого и не кончить – на это способен только евнух.

Драко смущенно улыбнулся, а потом словно вспомнил, что он – Малфой, и не пристало аристократам так реагировать на сомнительные комплименты плебеев (пускай даже идеальных любовников), и притворно сердито буркнул:

— Между прочим, трава колючая, а еще я весь теперь липкий и наверняка зеленый… — договорить ему не дал хохот Гарри.

— Малфой, черт тебя возьми, ты еще распиши себя Лох-Несским чудовищем!

— Каким-каким чудовищем? – сначала не понял Драко, а потом рассмеялся:

— Ааа, ясно.

И Гарри, счастливо улыбаясь, даже не задумался, откуда Малфою известна маггловская легенда о Лох-Несском чудовище.

Несколько следующих дней прошли, как под действием Амортенции. Гарри тянуло к Драко, Драко тянуло… в лес. В лесу, само собой, они занимались не только грибами, ягодами и прочими увлекательными делами – ноги так и выводили на ту самую полянку, где до сих пор была примята трава. Людей в окрестностях не было, домик Гермионы и территория вокруг были защищены магглоотталкивающими чарами, и небольшой лесок, как и озеро, были в полном распоряжении Драко и Гарри. Впрочем, черту в своих отношениях они еще не перешли. У Гарри все еще время от времени случались приступы, а Драко будто чего-то выжидал – может быть, когда это окончательно закончится. Он верил сам, и Гарри заставлял верить в то самое чудо, о котором говорил неизвестный Пожиратель, наложивший заклятие. «У тебя не случилось приступа в лесу, хотя ты был очень активен, — чуть смущенно улыбался Малфой, — потому что в тот момент ты и не вспоминал о своей болезни, а был твердо уверен, что тебе ничто не помешает». Гарри кивал – это было действительно так. А Малфой продолжал: «В этой реальности все возможно, просто поверь», — он повторял это снова и снова, и глядя на него, ухаживавшего за бывшим врагом, Гарри на какие-то секунды действительно верил.

Где-то через неделю они вдвоем, на всякий случай нанеся маскировочные чары (причем, Малфой заставил Гарри самостоятельно выбрать оба «образа»), аппарировали в маггловский Лондон, за одеждой для Драко и продуктами. Конечно, перед этим Гарри потребовалось около часа убеждать Гермиону, что он справится сам, но в итоге решающим аргументом стало то, что он будет не один, а с дружком. «Что, снова завел себе мальчика?» – Гермиона, несомненно, закатила глаза, но против поездки больше не возражала и приезжать не стала. Наверное, она даже была рада его внезапно проявившейся самостоятельности и единственным, что на правах колдомедика запретила категорически, было переезжать на Гриммо, 12. На эту «меру предосторожности» Гарри согласился, даже слегка удивившись тому, как быстро удалось уговорить Гермиону. Драко объяснил это «вечным Поттеровским везением» и тем, что Гарри по-настоящему этого захотел.

— Вот видишь, все дело в желании, Гарри. Ты действительно хотел и верил, что у тебя получится, ведь так? – всю дорогу в город вещал Драко, и Гарри даже догадывался, к чему он клонит.

— Ну да, верил, и получилось, но какое отношение это имеет к моей болезни?

Надо сказать, в свое чудесное исцеление, которого так ждал Малфой, Гарри верил не слишком. В то, что можно приостановить болезнь, не акцентировать на ней внимание – да, пожалуй, но вылечиться окончательно, на его взгляд, было невозможно. Даже в их новой реальности.

— Ну и о чем ты думаешь? – в тон ему ответил Драко, довольно ощутимо ударив в плечо.

— Эй! – нахмурился Гарри. – Ты чего?

— Я чего? А я ничего, Поттер, — неожиданно взвился Малфой. Как ни странно, он не повышал голоса, говорил очень тихо, почти шипел, и от этого каждое слово будто вбуравливалось в сознание. – Это не я, а ты сейчас вместо того чтобы думать о себе, новой жизни, обо мне, в конце концов, думаешь о болезни, более того, ты раз за разом повторяешь, пусть и мысленно, что тебе не избавиться от нее. Ты привязываешь ее к себе, чертов идиот! Как тебе нужно говорить, чтобы до твоих мозгов дошло, объясни мне – и я постараюсь! Тебе дан уникальный шанс – иная реальность, где для тебя возможно практически все, ты возвращаешь к жизни меня, мантикора тебя раздери, и считаешь это нормальным и вполне осуществимым, зато вот в избавление от какой-то дряни в твоем организме ты не веришь!

Выпалив все это на одном дыхании, Малфой замолчал, отвернувшись и хватая ртом воздух. Его руки были сжаты в кулаки, губы чуть подергивались и от переизбытка эмоций подрагивали крылья носа. В таком гневе Гарри Малфоя еще не видел. Нет, наверное, это обидно – когда ты стараешься для человека, а он даже не верит в ваше общее дело, но что мог сделать Гарри?

— Малфой… — он осторожно коснулся руки Драко.

— Не трогай меня, Поттер, — как-то вяло ответил тот.

Всю дорогу, пока они ходили по магазинам, он молчал, несмотря на попытки Гарри завязать разговор. Примерка одежды, на которую Гарри возлагал огромные надежды, тоже закончилась очень быстро. Вернее, она и не начиналась – Драко просто указал на те вещи, которые ему понравились, и велел их завернуть, видимо, решив, что можно подкорректировать с помощью чар, если что-то не подойдет по размеру.

Домой оба вернулись хмурыми и недовольными. И оказались совершенно не готовы к визиту Грэйнджер-Уизли.

— Гарри! – Рон бросился к нему, едва он снял маска-чары и вошел в дом.

Малфой замешкался сзади, быстро юркнул под окном и метнулся прочь, к лесу.

Вовремя вспомнив, что Драко выдавать нельзя, Гарри потянул друга в комнаты, где на диване сидела Гермиона. «Вот, решила проверить, как вы живете», — читалось в ее глазах, но сказала она совершенно другое:

— Привет, Гарри! Как ты?

— Познакомишь с ним? – Рон многозначительно поиграл бровями.

— А… его сейчас нет, — только и мог сказать Гарри.

Рон разочарованно пожал плечами, а Гермиона посмотрела на Гарри как-то слишком изучающе… Если бы он обратил на это внимание еще тогда – возможно, все пошло бы совсем не так. Но в тот момент Гарри не замечал ничего, не думал ни о чем и ни о ком, кроме Малфоя, который в это время был где-то в лесу.

Выпроводив друзей, Гарри бегом пошел за ним. Драко нашелся на той самой полянке, у костра – под вечер стало немного прохладнее. Он сидел, обняв колени, и смотрел на огонь. Может, ему нравились переплетающиеся и пляшущие адский танец языки пламени, может, как мотылька, влекли свет и тепло – но он вытянул руку, открыв ладонь прямо над огнем. Ярко-оранжевые язычки едва не лизали нежную кожу, и Малфой морщился, но руку не убирал.

— Прекрати это сейчас же, — наконец не выдержал Гарри.

Драко вскинул голову.

— Что прекратить, Поттер? – и Гарри догадался, что он снова говорит о другом. – Скоро, — продолжал он, — скоро закончится, не переживай.

— О чем это ты?

— О Грэйнджер, — прищурившись и продолжая смотреть на огонь, проговорил Драко.

Гарри так и не понял, что он имел в виду.

* * *

А через пару дней пришел Рон.

— Гарри, дружище, тут такое дело… — он стоял на пороге кухни, где Гарри готовил обед и был теперь как на иголках, переживая, что Малфой вот-вот вернется с рынка, а у них гости. Поймав себя на этой мысли, Гарри случайно заехал ножом себе по пальцу. С каких это пор лучший друг относится к категории «гости»?

— Что случилось, Рон? – залечив ранку, Гарри обернулся к нему.

— Ну... в общем, Гермиона считает, что у тебя что-то не так, — выпалил Рон.

— «Не так»? – Гарри рассмеялся. – А когда это у меня было «так»?

— Я не о том, — Рон понизил голос до шепота, словно жена могла его услышать даже здесь. – Просто она думает, ты что-то скрываешь от нее. Что-то страшное. Что происходит, Гарри?

Рон смотрел на него с таким волнением в глазах, что Гарри не мог это просто проигнорировать.

— Ничего, все в порядке, — он оставил свое занятие и позвал Рона в другую комнату, где предложил сесть на диван. – Чем именно вызвано ее беспокойство?

Рон пожал плечами.

— Говорит, ты ей соврал про нового любовника, — Рону, как всегда, было не слишком-то приятно говорить это слово. Он никогда не понимал, почему Гарри увлекается мужчинами, в то время как вокруг него все время увивается столько симпатичных девушек. Гарри объяснял это тем, что зачастую этим девушкам нужен не он сам, а его слава, а парней он находил на одну ночь и они не возражали против секса без обязательств. После этих слов Рон обычно морщился и не желал слушать дальше. А Гарри это и не было нужно, потому что истинной причиной его предпочтений было то, что Малфой родился мальчишкой.

Да, шестикурснику Гарри Поттеру это казалось ужасным, он не мог понять, почему вообще влюбился в парня. Сначала пытался все отрицать, понимая, что глупо обманывать самого себя, но поделать ничего не мог. Ему же, кажется, нравились девушки, так почему Малфой? Снова и снова задавая себе этот вопрос, Гарри не находил ответа. Уже гораздо позже он перестал задумываться о природе своих чувств, потому что понял: он никогда не сможет сказать, за что любит Малфоя. Казалось бы, за его красивую мордашку, из жалости или сочувствия, из-за того, что между ними двумя всегда бушевали какие-то сильные страсти? Но нет, ни одно объяснение не могло охватить всего. Гарри просто любил, потому что по-другому не мог. Без Драко он, аврор с довольно твердым характером, силой воли, сформированными убеждениями, не ощущал себя цельным. Это не было тем, о чем часто говорили девушки – половинкой души, вторым крылом ангела или еще какой-то ерундой, – это было просто желанием вернуть своему сердцу покой. Когда Малфой был рядом, Гарри чувствовал себя живым, полноценным человеком: их эмоции, мысли, желания, поступки уравновешивали друг друга, не позволяя Гарри скатиться в какую-нибудь крайность. Но тогда, когда он это понял, Малфоя уже не было рядом.

— Рон, — тихо проговорил Гарри, — я не солгал ей. Я действительно нашел человека, которого люблю.

Наверное, что-то в глазах выдало его, потому что Рон внезапно побледнел, а потом, недоверчиво глядя на Гарри, чуть-чуть отстранился.

— Малфоя?!

Да, Рон знал о чувствах Гарри к Драко. Еще в школе, мучаясь от непонятных, раздиравших сердце и терзавших тело желаний, Гарри однажды рассказал все лучшему другу. Тогда он панически боялся, что Рон отвернется от него, не поймет, но терпеть это и дальше было невыносимо. О, это нужно было видеть – лицо Рона, когда Гарри поведал ему о своей любви, слышать его вопли: «Нет, ты что, сдурел?! Это такие глупые шутки? Гарри, это же Малфой!», а затем и выводы о том, что у Мальчика-Который-Сошел-С-Ума-Совсем-Уже совершенно нет мозгов. Да, потребовалось много времени, прежде чем Рон понял, что для Гарри это отнюдь не смешно. Но когда через несколько лет Гарри прибежал к нему, дрожащий и белый, как мел, и сбивающимся голосом рассказал, что видел смерть Малфоя, Рон понял его. Следующие несколько недель именно он следил за тем, чтобы Гарри не пил и что-нибудь с собой не сделал.

И вот теперь, услышав фразу: «Я нашел человека, которого люблю», Рон даже на мгновение не предположил, что это может быть кто-то другой. Слишком сильно Гарри любил Малфоя.

— С чего ты взял? – сказать, что Гарри был удивлен – ничего не сказать.

— Ты что, шутишь? – Рон схватил его за плечи и хорошенько встряхнул. – Только когда ты говоришь о нем, у тебя такие глаза! Но ты совсем поехал, что ли? Малфой мертв! – почти выкрикнул Рон. Это было жестоко, но и смотреть на то, как его друг сходит с ума, он не собирался.

— Нет-нет, слушай, я тебе сейчас все объясню, — Гарри схватил его за руку и потащил в спальню, где на столе лежал жучок. – Смотри, вот это уникальный артефакт…

Рон был другом, лучшим другом, и что бы там не говорил Драко, лгать друзьям Гарри не умел. Они не выдадут его тайну, потому что любят его и желают ему счастья.

— Теперь ты мне веришь? – спросил Гарри, закончив рассказ. Его глаза горели, и он, счастливо улыбаясь, сжимал руку Рона.

— Но Гарри… — тот несколько стушевался, словно находясь в растерянности, — это все более чем странно. Я не знаю, что делал бы на твоем месте, но… Ты уверен, что этот жучок и впрямь артефакт?

— Ну да, Малфой же сказал, — кивнул Гарри и вдруг нахмурился. – Ты хочешь сказать, это может быть ложью? Но тогда сам Драко – это что, мираж, привидение? Но нет, я же… Я касался его, обнимал, он из плоти и крови!

Рон сделал движение, означавшее, что он не особо хочет знать подробности.

— Разве я похож на ненормального? – вскрикнул Гарри, поймав на себе внимательный, изучающий взгляд – совсем как тот, которым его в прошлый раз окинула Гермиона.

— Нет, дружище, — успокаивающе проговорил Рон, поднимая руки. – Ничего такого я не говорил, но... На твоем месте я не верил бы Малфою сразу. Быть может, это какой-то заговор против тебя, помнишь лже-Грюма? Он умудрялся пить Оборотное, постоянно находясь в поле зрения учеников и преподавателей.

— Да нет, Рон, — рассмеялся Гарри, — это же Драко, неужели я не узнал бы его? Да, он сильно изменился, но это нормально.

— И все же, ты не замечал за ним каких-нибудь странностей?

Гарри задумался. Непредсказуемое поведение Драко, изредка проскакивавшие в его лексиконе маггловские словечки, разительное отличие Малфоя нынешнего от Малфоя, которого они с Роном знали со школы – это, конечно, могло настораживать… Но Гарри был уверен в «подлинности» Драко.

— Нет, — проговорил он и вдруг вспомнил одну странную записку, которую писал Малфой.

Однажды утром Гарри проснулся раньше и, поднявшись с постели, пошел на кухню, решив, что застанет Драко там. Так и было – Малфой сидел за столом, заваленным книгами с рецептами, и что-то выписывал на маленький клочок бумаги.

— И что ты делаешь? – прошептал Гарри, неслышно подкравшись сзади.

— Ай! – Драко аж подпрыгнул от неожиданности и невольно скомкал листок бумаги. – Ну нельзя же так пугать! Всего лишь выписываю, что нужно купить, — буркнул он.

Но разве это можно было назвать странным? Гарри верил Малфою и не сомневался в нем, несмотря на то, что в этой реальности он порой был словно другой человек.

— Нет, Рон, — уже уверенно повторил он и улыбнулся, — с Драко все «так».

— Но я все равно проверил бы этот артефакт, — Рон с недоверием взглянул на жучка. – Больно он странный.

— Хорошо, я проверю, — пообещал Гарри. – Чтобы ты даже не сомневался.

Рон улыбнулся.

— Вот это уже другое дело. Я знаю мастера в Лондоне, он разбирается в таких вот штучках. Это в Лютном переулке.

Рон долго и старательно объяснял Гарри, как найти нужную лавку и наконец, распрощавшись, ушел, пообещав успокоить Гермиону и пока ничего ей не говорить.

— А еще я обязательно зайду узнать, что тебе расскажут про жучка, — заявил он, уже уходя за ворота.

Гарри кивнул. Ну ладно, так и быть, он съездит к этому мастеру. Только ради спокойствия Рона.

Малфою о визите друга Гарри ничего не сказал, чтобы не беспокоить Драко понапрасну.

* * *

Лютный переулок был, как всегда, переполнен странного вида народцем, и Гарри пришлось очень постараться, чтобы никто его не узнал. Даже нанеся маскировочные чары, он не был уверен, что останется неузнанным. Все эти шатены, блондины, брюнеты, под которых он успешно гримировался, казались ему какими-то куклами на одно лицо, и он даже не запоминал, как выглядит в тот или иной раз.

Не без труда найдя описанный Роном магазинчик, Гарри постучал в плохо державшуюся на петлях дверь и вошел. Хорошо, что Драко в это время был у мадам Малкин и не ждал его. Малфой хотел заказать себе костюм, поэтому, попросив наложить маскировочные чары только на лицо, отправился в ателье, а Гарри сказал, что посидит в кафе напротив. Зная, что собственный гардероб Драко в хорошем настроении подбирает более чем тщательно – выбирает ткани, обсуждает их стоимость, цену готового изделия, фасон одежды, возможные аксессуары и прочие детали, – Гарри решил, что вполне успеет сбегать в Лютный переулок и обратно.

— Эмм… продавец? – позвал он, войдя в унылого вида магазинчик и, когда на зов явился полноватый мужчина лет пятидесяти, продолжил:

— Мне нужен господин Арнст, я по поводу кое-какого артефакта.

— Запрещенными не торгуем, — на всякий случай предупредил продавец, а затем махнул рукой, приглашая Гарри последовать за ним.

Они прошли в смежное помещение, где в кресле у камина дремал пожилой волшебник, белый, как лунь. На кончике его носа покачивались большие очки в роговой оправе, в уголке рта тлела сигарета, а в руках были какие-то газеты – кажется, старые номера «Пророка».

— Чем могу помочь, молодой человек? – маг поднял глаза от газет и посмотрел на Гарри цепким и удивительно ясным взглядом.

— Я хотел бы узнать, что это такое? – Гарри достал из кармана холщовый мешочек и вытряхнул из него того самого жучка.

Брови старого мага взлетели вверх.

— Ценная вещица, меняет реальности, — он аккуратно взял жучка щипцами и внимательно рассмотрел со всех сторон. – Да, это она. Уже несколько лет этот артефакт считался утерянным, какое-то время после войны за ним была настоящая охота – сами понимаете, люди хотели повернуть реальность так, чтобы ожили погибшие близкие. Я не буду спрашивать, откуда это у вас, — Арнст лукаво сверкнул глазами, — но не произошло ли в вашей жизни в связи с этим каких-то коренных изменений? – он внимательно посмотрел на Гарри.

— Ээ... Да, наверное, сэр, я вылечился от болезни, — солгал Гарри, не желая рассказывать о Драко кому бы то ни было. Он и так поступал не слишком хорошо, придя сюда в тайне от Малфоя, словно не доверяя ему.

— В вашей прежней реальности эта болезнь была неизлечима, не так ли? – спросил Арнст. Гарри кивнул и потянулся за жучком.

— Да-да, — маг улыбнулся и так же осторожно, словно боясь прикоснуться под страхом смерти, положил артефакт на ладонь Гарри. – Вы хотели бы спросить что-то еще?

Да, Гарри хотел бы спросить – насчет того, кто эти люди, которых возвращает артефакт: души, вновь получившие оболочку, призраки, живущие лишь в сознании того, кто их вызвал или что-то иное? Но он не хотел рисковать, задавая слишком много вопросов, а еще больше он не хотел узнать что-то такое, от чего их жизнь с Драко станет невозможной.

— Нет, спасибо, — улыбнулся он, — весьма вам благодарен.

Арнст кивнул и вернулся к изучению старых газет. Загадочная усмешка так и не сошла с его лица.

Распрощавшись, Гарри выскочил в Лютный переулок. Ну вот и все, что нужно было выяснить: Драко не солгал, это действительно тот самый артефакт, и Рон мог не волноваться. Теперь оставалось быстро вернуться на место, где Гарри должен был ждать Малфоя.

Удача сопутствовала ему и здесь – Драко вышел из магазина как раз тогда, когда Гарри уже стоял напротив и напевал какой-то простенький мотивчик довоенных времен.

Малфой окинул его внимательным взглядом и улыбнулся.

— Прохлаждаешься, Поттер? А я вот не развлекался и даже тебе одежду заказал – меня выводит из себя вид того тряпья, которое ты носишь, — он смешно сморщил нос и, не дав Гарри возразить, продолжил:

— А сейчас я хочу в кафе. Раз уж мы наконец в магической части Лондона, я желаю вспомнить вкус пирожных Фортескью.

* * *

Положительная черта маска-чар была в том, что их не нужно было обновлять каждый час, как Оборотное зелье. Гарри и Драко провели в городе почти весь день, гуляя по знакомым местам, о каждом из которых у них были какие-то воспоминания.

— Поттер, помнишь, что было здесь? – Малфой кивнул на закрытый магазинчик «Горбин и Бэркс», мимо которого они прошли, уже возвращаясь домой.

— Помню, — буркнул Гарри, — ты чинил Исчезательный шкаф.

— Да нет же, — Драко рассмеялся, — я не об этом. Нам было лет по двенадцать, и ты прятался, кажется, в том самом шкафу, когда мы с отцом пришли сюда. Я знал, что ты там, я тебя чувствовал, Поттер, — Малфой как-то странно передернул плечами, словно поежившись – то ли от воспоминаний об отце, то ли по какой-то другой причине. – Ты меня тогда ужасно интересовал, — продолжил он, мельком взглянув на Гарри, — не думай, не потому, что был «тем самым Гарри Поттером»! – он закатил глаза. – Нет, поначалу именно из-за этого, но потом… ты стал интересен мне как человек и, пожалуй, я хотел бы дружить с тобой, даже будь у тебя другое имя.

Подобных откровений от Малфоя Гарри просто не ожидал. И не зная, что сказать, просто крепко обнял его и прижал к себе – прямо на улице.

— Прости, — Гарри почему-то чувствовал себя виноватым.

— Не прощу, Поттер, — дернулся в объятиях Драко, — если сейчас же не отпустишь меня, на нас уже все пялятся, идиот! – он вывернулся и скорее притворно, чем раздраженно, зашипел:

— Ты забыл о маска-чарах? Я же тебе не барышня. Вот достанешь Оборотное – я могу выпить, тогда и обнимать будешь на улицах, — он фыркнул, а Гарри улыбнулся.

— Ты что, действительно не возражал бы побыть дамой?

Малфой бросил на него такой взгляд, что Гарри примирительно поднял руки.

— Молчу, молчу!

— Поттер, — Драко обошел его по кругу и заглянул в глаза, — а ты, значит, хотел бы видеть меня девушкой?

— Меня девушки не интересуют, — усмехнулся Гарри, — но я хотел бы просто видеть тебя, а не этого тощего клерка.

— Тощего?! Но это мое тело! – выкрикнул Драко и тотчас зажал себе рот – не хватало еще, чтобы их услышали. – Ты только что меня оскорбил, — уже тише продолжил Малфой, — и я тебя ни за что не прощу.

— Ну не дуйся, у тебя нормальная фигура, ты просто очень изящный, — Гарри попытался сгладить собственную бестактность, — но мне ты очень нравишься, — он обнял Драко за талию, — или тебе доказать прямо здесь?

— Пойдем лучше домой, — хмыкнул Малфой, смерив его все еще немного обиженным взглядом. – Нет, подожди еще чуть-чуть, — он направился к ателье, вошел внутрь, снова оставив Гарри у двери, и о чем-то говорил с мадам Малкин минут пять, а вышел оттуда уже с довольной улыбкой на губах. – Уточнил заказ, — объяснил он.

Остаток дня они провели дома, уставшие, но удовлетворенные походом. Из открытого окна тянуло вечерней прохладой и запахами леса, а они, лежа на мягком ковре в гостиной, разговаривали и пили вкусный чай на травах, приготовленный Малфоем. Гарри смотрел на Драко, любуясь каждой черточкой его лица и тела и поражаясь тому, насколько красивым кажется ему бывший слизеринский «принц». Наверное, любой другой нашел бы изъяны во внешности Малфоя, но Гарри их не видел, да это, по большому счету, уже и значения не имело. Он принял бы Драко любым.

— Ты счастлив, Гарри? – неожиданно спросил Малфой, глядя на огонь.

— Да, — не задумываясь, ответил Гарри, сам себе удивившись. Казалось бы, если вспомнить о его проклятии – вся эта идиллия не будет стоить и ломаного гроша. Но он действительно был счастлив.

Драко отставил уже пустую чашку и, ничего не говоря, потянулся к нему. Кончиками пальцев провел по его лицу – так, как любил, – вынул чашку из внезапно ослабевших пальцев Гарри и поставил ее на низкий журнальный столик. А потом вдруг несильно толкнул Гарри, принуждая лечь, и оказался сверху, прижимая его к твердой поверхности и прижимаясь сам, как-то отчаянно целуя его в губы, в шею, скатывая на нем футболку вверх, открывая живот и грудь.

— Сними, — шепнул, позволив приподняться, и тут же лег обратно, не раздеваясь сам, но беспрестанно касаясь кожи Гарри горячими руками.

— Сам… сними, — выдохнул Гарри, кивком головы указав на рубашку Малфоя.

Тот лишь покачал головой.

— Молчи, — и приложил палец к его губам, а потом накрыл их своими губами.

Гарри молчал, позволяя делать с собой что угодно, и впервые получал удовольствие от того, что подчинялся, расслаблялся и разрешал кому-то другому владеть ситуацией. Поцелуи то становились яростнее, отчаяннее, словно Драко хотел что-то доказать – Гарри или самому себе, то сменялись нежными, успокаивающими прикосновениями, от которых Гарри почему-то только сильнее распалялся. Тонкие нежные губы, острый умелый язык, длинные изящные пальцы – Малфой словно был создан лишь для того, чтобы соблазнять, очаровывать, сводить с ума. Почти по-настоящему, когда доходишь до беспамятства, и становится уже все равно, что делают с тобой – с твоим телом, сердцем, душой…

Пальцы Драко внутри – и его тихий обжигающий шепот:

— Верь мне... Ты ведь веришь, и никому ничего не скажешь?

— Верю… Не скажу… — послушно выдохнул Гарри, зажмуриваясь и резко выгибаясь вверх, теряя себя в нахлынувшей волне тягучего сладкого наслаждения... Он не помнил, что уже успел рассказать о Драко Рону, лучшему другу.

Гермиона появилась буквально через день, заранее предупредив Гарри о своем приезде – как они и договаривались. Малфой, ворча что-то о друзьях, которые «сюсюкают с тобой, как с маленьким ребенком» и наградив Гарри немного рассерженным взглядом, быстро ушел – опять в лес. «Мне уже пора строить там себе домик лесника, с этими-то вечными визитами твоих друзей», — съехидничал Драко на прощание, но Гарри заметил, что он не на шутку взволнован. Решив разобраться с наверняка беспочвенными переживаниями Малфоя позже, Гарри быстро навел порядок в доме, убрав все следы присутствия Драко, и почти спокойно дождался Гермиону.

— Как дела, Гарри? – она улыбалась словно немного наигранно, неестественно, и на секунду это показалось Гарри странным, но потом он решил, что со всеми этими тайнами превратился в параноика.

— В порядке, Гермиона, — он разлил по чашкам ароматный чай и улыбнулся ей. – Как видишь, даже слишком. Я решил, что активный образ жизни – ну, хоть немного более активный, — поправился он, — никому еще не мешал.

Гермиона кивнула и отпила глоток.

— Вкусный чай… Зеленый? Здесь еще какие-то травы, это чувствуется. Что ты туда добавил?

Гарри слегка стушевался: чай заваривал Малфой, и рецепт знал тоже только он. Да, там были какие-то неизвестные компоненты, но зельевар из Гарри всегда был никакой, вот он и не отличил.

— Ээ… Понятия не имею, что в нём. Я его купил. Уже закончился, — предупреждая дальнейшие расспросы, сказал Гарри.

Гермиона изумленно приподняла брови.

— Странно… Дело в том, что этот вкус кажется мне знакомым – колдовской имбирь, редкий вид, такое не везде найдешь.

— Ты же только что говорила, что не узнаешь этих трав, — немного нервно улыбнулся Гарри. Не хватало еще, чтобы она решила, что это очередная загадка, которую срочно нужно разгадать.

Но она не решила, только улыбнулась и перевела разговор на другую тему. Зачем-то спрашивала у Гарри значение некоторых маггловских поговорок – будто бы, живя долгое время среди магов, забыла их смысл. Гарри, конечно, удивлялся, но смысл объяснял, хотя некоторые из них просто не знал. Все это напоминало ему какую-то игру, в которую вовлекают новичка и, не объяснив ему правил, пытаются заставить играть.

— Гермиона, все в порядке? – наконец спросил он.

— Да, в порядке, — немного отрешенно произнесла она. – Гарри, сейчас мне надо уйти, зайду через пару дней. Ты не пропадай, хорошо?

— Хорошо, — удивился он. – Куда я могу пропасть?

Гермиона ушла, а этот разговор оставил у него странное, гнетущее чувство в душе. Как будто она что-то недосказала, но что – он даже предположить не мог.

Появившийся откуда ни возьмись Драко как нельзя кстати отвлек Гарри от неприятных размышлений. Тихо хлопнула входная дверь, по прихожей прошуршали его легкие шаги, а потом сильные и нежные руки обвили талию Гарри.

— Ну, что задумался? – тихий шепот в ухо – и быстрый, одним прикосновением, поцелуй в мочку. – Не грусти…

— Я и не грущу, — Гарри обернулся и обнял Драко, прижимая к себе. – С тобой разве можно грустить?

— Нельзя, — согласно закивал Малфой. – Тем более мне там вещи пришли, из магазина мадам Малкин, надо разобрать, — он как-то заговорщически улыбнулся и еще раз поцеловал Гарри – на этот раз в щеку. – Сейчас кое-что покажу, только наберись терпения, — и он убежал в другую комнату, прихватив явно уменьшенный пакет с одеждой.

Улыбаясь, как ненормальный, Гарри сел на краешек дивана и с предвкушением принялся ждать Драко. Поймал себя на том, что сейчас его улыбка наверняка напоминает улыбку человека под действием Амортенции, и подумал, что Малфою и Амортенция не нужна, чтобы очаровать его. Никогда раньше Гарри не чувствовал себя настолько безгранично счастливым: когда каждая клеточка тела поет о счастье, когда весь пронизан его теплыми лучами, когда в груди так горячо и до невозможности хочется выплеснуть все свои эмоции, чувства, переживания на того, кто поселил внутри это непередаваемое ощущение. Откинувшись на спинку дивана, Гарри послушно ждал возвращения Драко.

— А вот и я!

Сначала Гарри подумал, что это неудачная шутка с Оборотным зельем, но нет – в этом безукоризненно выглаженном, стильном синем платье действительно был Малфой.

— Ну, разве не это твое тайное желание? – совсем не жеманно, но тихо и проникновенно произнес Драко, подходя ближе. На нем не было ни следа косметики – и, наверное, это радовало Гарри, хотя он и находился сейчас в чем-то наподобие шока. Платье было длинным, до самых пят, обтягивавшим колени и расходившимся только внизу, где на ногах Драко были изящные белые сандалии. «А у него такие тонкие ступни, — неожиданно заметил Гарри, — почти как у женщины». А еще у Малфоя обнаружилась довольно узкая талия и изящные руки, сейчас скованные темной тканью до запястий. От локтей и ниже рукава были сделаны из какой-то полупрозрачной ткани, расшитой черными нитками, которые складывались в переплетающиеся узоры, эта же ткань образовывала узкое горлышко платья и покрывала верхнюю часть груди. «Должно быть, на какой-нибудь аристократичной леди с тонкой фигуркой это смотрелось бы даже не так потрясающе, как на Малфое», — с восхищением думал Гарри, разглядывая его.

— Ты так ничего и не скажешь? – капризно проговорил Драко, наклоняясь и обводя скулы Гарри кончиками пальцев. – Разве я не мечта любого гея?

— Не знаю насчет «любого»… — протянул Гарри и резко притянул Малфоя к себе на колени, — но моя – да, мечта.

Длинная облегающая юбка оказалась чертовски неудобной, и Гарри пришлось задрать ее вверх, чтобы скользнуть пальцами под нее, без труда находя заметный бугорок в плавках Драко.

— Тебе… это… очень… нравится? – каждое слово сопровождалось движением руки и поцелуем, и Малфой в конце концов ответил:

— Да... А ты, значит… всегда мечтал… трахнуть… секретаршу?

— Секретарши таких не носят, — даже довольно внятно произнес Гарри, прежде чем впиться губами в плечо Драко, где они уже умудрились-таки порвать ажурную ткань…реживанияства, кто поселил внутри это непередаваемое ощущение.его теплыми лучами, когда в груди так горячо и невозможно хоетс

А потом оба долго лежали даже не на диване – на полу: разгоряченные, удовлетворенные, полные приятной истомы во всем теле. Драко положил руку на живот Гарри и чему-то улыбался, закрыв глаза. Гарри не видел у него этой улыбки раньше и теперь не отрывал взгляда... Пока не спугнул.

— Ну что ты так смотришь? – притворно нахмурился Малфой и убрал руку, а потом, закутавшись в остатки платья, пошел в другую комнату – «чинить то, что ты разорвал, как дикий зверь!». Гарри возразил бы: дикий зверь давно уже взял бы то, чего хотел, а он вот – стоически терпел до сих пор. Но он молчал, понимая, что будет терпеть еще, до тех пор, пока Драко сам ему не позволит.

Эгоистичная человеческая натура, конечно, кричала о том, что пора бы взять, не спрашивая, тем более Малфой тоже хотел этого, как ни скрывал. Можно было бы самому соблазнить его, подстеречь, спровоцировать, напоить каким-нибудь зельем или Огневиски в конце-то концов – это нашептывал Гарри-слизеринец. Гарри-гриффиндорец возражал, аргументируя это тем, что сам же хотел по-человечески, не принуждая, не насилуя. И второй пока побеждал. Пока у него была надежда.

* * *

В выцветшем к горизонту небе оставались полосы от пролетавших маггловских самолетов, дрожащий от жара воздух наполнял гул, эхом разносившийся в полях; каждая песчинка, каждая крупица земли будто обжигала огнем, а каждая капля воды казалась сокровищем, не соизмеримым по ценности даже с золотом. Был конец августа, но в этом году солнце не желало сдавать позиции слишком рано.

— Это пекло, Поттер, — постанывал Малфой, лежа на спине в тени деревьев. На лбу у него был смоченный водой платок, влажная майка облепляла тело – они с Гарри только что вернулись от ручья, в котором намочили одежду. Она высыхала слишком быстро, охлаждающие чары тоже действовали недолго, да и никакие чары в такую жару не могли дать эффекта чистой живой воды или свежего прохладного воздуха.

— Погода взбесилась, — продолжал Драко, — у нас ничего подобного раньше не было!

— Разденься, — участливо посоветовал Гарри, который уже не выдержал и стянул майку к чертям, оставшись только в коротких шортах.

— Ага, и ты снова будешь меня облизывать глазами, — протянул Малфой, передернув плечами, словно уже чувствовал на себе эти взгляды.

— Могу не только глазами, — Гарри вмиг оказался рядом и, наклонившись, легонько поцеловал Малфоя в шею.

— Уйди, чертов Поттер, — капризно простонал тот, и это напомнило Гарри Хогвартские времена. Устроившись рядом и подперев голову рукой, он поинтересовался:

— Малфой, я вот давно хотел спросить, а в школе ты что-нибудь ко мне чувствовал?

Один серый глаз приоткрылся и непонимающе уставился на Гарри. Потом открылся и второй, и Малфой скроил дикую мину. «Кто тебе вообще сказал, больной придурок, что я к тебе сейчас что-то чувствую?» – отчетливо отображалось в насмешливом взгляде. Но потом Драко посерьезнел и, отведя глаза, проговорил:

— Ну, если и да, что дальше?

Гарри расцвел улыбкой и сжал Малфоя в объятиях.

— Эй, эй, убери свои лапы, у тебя медвежья хватка, — ничуть не обидно пожаловался Драко, вновь оборачиваясь к Гарри. Сам обнял его и, быстро коснувшись его губ своими, закрыл глаза, улыбаясь.

— Чертов Поттер… — снова повторил он и погладил Гарри по спине. – Мой Поттер.

В этих словах, жестах, даже в улыбке было столько недосказанного, но такого волшебного, что Гарри терял голову. Закрыв глаза, глубоко вдыхал запах пушистых светлых волос: запах костра, пыли лесных дорог, пшеницы и выжженной солнцем травы, теплого лета и живой, искренней любви... В сердце, покалывая его звонкими нотками, обволакивая чарующими переливами, звучала какая-то пронзительно-нежная мелодия, от которой хотелось петь и плакать, и летать, и кричать от счастья.

— Твой, Драко, — тихо шепнул Гарри, прижав его к своей груди. Все равно, что было так жарко, и каждое прикосновение к коже обжигало – Гарри понимал, что это уже не от солнца, чей диск медленно уплывал с высшей точки куда-то вниз. «Пускай заходит», — лениво думал Гарри – ему нечего было терять. У него было свое солнце.

Светловолосая голова Малфоя уютно лежала на его груди, тонкие руки обвивали тело, когда Гарри разбудил какой-то звук. Сигнальные чары! Сердце в ту же минуту забилось быстрее, и Драко сразу же поднял голову, видимо, почувствовав.

— Что это, Гарри? – он испуганно смотрел чуть расфокусированными после сна глазами, крепче обнимая Гарри за плечи.

— Сигналка, я поставил на дом на случай, если к нам пожалуют гости.

— Это Грэйнджер, да?

— Нет, — тихо ответил Гарри, осторожно выползая из-под Малфоя и подбирая свою майку. – Я не знаю, кто это – заклинание реагирует на чужого человека.

Услышав это, Драко как-то съежился.

— Гарри, где жучок?

— Какой жучок? – Гарри даже не сразу понял, что Малфой имеет в виду. – А, тот артефакт… на столе у меня в комнате, как обычно. А что?

— О нет, Поттер, — Драко задрожал, обхватывая себя руками. – Ты неисправимый тупица... Если мы потеряем жучка, все закончится, ты хоть это понимаешь?

— Что? – выронив одежду, Гарри в мгновение ока оказался возле Малфоя. – Что ты такое говоришь?!

— Если… — Драко тихо всхлипнул, уткнувшись лицом в свои колени, – если его разбить, все снова… будет по-прежнему. Меня не станет.

— Мерлин, нет… — Гарри отшатнулся, с ужасом глядя на Малфоя, не желая верить. – Почему же ты сразу не сказал?

— Я думал, ты знаешь, — Драко вдруг вскочил и судорожно обнял Гарри. – Пожалуйста, не оставляй меня. Они будут говорить тебе… разное – не верь им. Я здесь, я настоящий, помни! – он сбивчиво шептал, едва не срываясь в истерику, цепляясь за плечи Гарри, и дрожал так, словно его били током. – Я не могу пойти туда, меня не должны видеть, но ты должен, пожалуйста, не дай им его забрать, ты нужен мне, Гарри!..

— Господи, конечно, Драко, хороший мой, тшш… — Гарри обнимал его и гладил по голове, стараясь успокоить. – Я все сделаю, все будет хорошо, обещаю, — понимая, что медлить нельзя, он осторожно освободился из объятий Малфоя и, обхватив его лицо ладонями, посмотрел в блестящие глаза:

— Драко, я не забуду. Я помню, что ты здесь, настоящий, и вернусь за тобой, только подожди чуть-чуть. В этой реальности мы должны быть вместе, потому что здесь я люблю тебя… — признаться в этом оказалось неожиданно легко, может быть как раз потому, что это была иная реальность, самая настоящая и правильная, где не было смысла скрывать свои истинные чувства.

Отпустив растерянного Малфоя, Гарри метнулся к лесной дорожке и побежал по ней к дому, не вспомнив об одежде, не думая о своем проклятии и не оглядываясь. Он должен был спасти их с Драко счастье.

* * *

— Гермиона, что случилось? – он ворвался в дом, как вихрь, не заметив даже замершего на пороге полного низенького старичка, внимательно его разглядывавшего. А еще он не видел себя со стороны: от быстрого бега щеки раскраснелись, глаза горели каким-то сумасшествием, потому что в ушах до сих пор звучали слова перепуганного Драко. Они не должны были получить жучка. Он им не позволит.

Не успела еще Гермиона что-то ответить, как он метнулся в спальню и, схватив заветный артефакт, сжал его в руке.

— Гарри, что ты делаешь? – Гермиона уже стояла за его спиной, а он даже не услышал, как она вбежала в комнату – слишком был занят своими мыслями. – У тебя гости, между прочим! – она взволнованно всматривалась в его лицо, словно пытаясь найти в его глазах то ли опровержение, то ли подтверждение каких-то своих догадок.

Но Гарри не замечал этого.

— Что еще за гости? Я никого не ждал, — стараясь хотя бы казаться спокойным, проговорил он, еще крепче сжимая ладонь. Слова Малфоя не шли из его головы. Гермиона, неожиданно дернувшая за руку, на мгновение показалась каким-то чудовищем, которое посягает на самое дорогое, что у него есть.

— Что у тебя там, Гарри? – на ее лице читалось уже настоящее волнение: губы дрожали, но брови были сведены в одну жесткую черту. Вот теперь Гарри узнавал Гермиону, какой она была в школе: если уж почует загадку – не отстанет, пока не выяснит все. У него не оставалось другого выхода, кроме как, взяв себя в руки, попытаться все спокойно объяснить.

С трудом заставив себя разжать ладонь, Гарри показал артефакт.

— Жучок, Гермиона. Это все он. Я не знаю, откуда, сорока принесла, — заметив, что подруга смотрит на него слишком недоверчиво, он попытался говорить больше по существу:

— Это уникальный артефакт, меняющий реальности и способный «перемещать» человека из одной в другую. Я сам совершенно не разбираюсь в этом. Ты знаешь, я всегда был слаб в Истории магии, и не могу рассказать подробно, что это за штуковина, но я был у специалиста – мне, кстати, его Рон посоветовал.

— Рон?.. Артефакт? – Гермиона все так же недоверчиво смотрела на жучка, напоминающего самое обыкновенное насекомое. – Гарри, о чем ты? Кто тебе наплел эту чушь?

— Малфой… Гермиона, это не чушь!

— Нет… Гарри, ты с ума сошел, Малфой мертв уже несколько лет! – на ее глазах появились слезы. – Я всегда знала, что нужно уделять тебе больше внимания, а Рон говорил, ты справишься, и вот результат… — она закрыла лицо руками.

— Да что ты такое говоришь? Думаешь, я сумасшедший? – Гарри даже рассмеялся. – Подожди, я тоже сперва глазам своим не верил, но я доказать могу, идем со мной. Идем же! – он дернул ее за руку, подводя к двери.

Гермиона взглянула на него с каким-то безысходным отчаянием, но потом кивнула. Быстро сказав что-то низенькому толстячку, который наверняка был доктором, она выскочила на улицу вслед за Гарри.

— Куда? – вскрикнула она, а Гарри потянул ее к лесу, все так же крепко держа за руку.

— Малфой! Драко, слышишь меня? Драко, прости, у меня нет выхода, иди сюда! – кричал Гарри, все ускоряя шаг и наконец подбегая к полянке. Слава Мерлину, Драко был там.

— Вот, Гермиона, вот он! – облегченно выдохнул Гарри. – Теперь-то ты мне веришь?

По ее щеке медленно скользнула слеза, и она отрицательно покачала головой.

— Ты… сошел с ума, Гарри. Его здесь нет.

Пораженно взглянув на Гермиону, Гарри даже не сразу нашелся с ответом.

— Что ты говоришь? – наконец прошептал он. – Зачем притворяешься? – схватив Драко за руку, подвел его ближе. – Как ты можешь не видеть его, объясни мне, как?!

— Я не вижу, — она только расплакалась еще больше, — прости, Гарри… Мне нужно идти… — прошептав это, Гермиона бросилась прочь из леса.

На полянке воцарилась тишина.

— Она с ума сошла, — это все, что мог сказать Гарри, глядя на Малфоя.

А тот неожиданно вырвался и, отойдя в сторону, глухо проговорил:

— А я предупреждал тебя, молчи обо мне. Ты послушал?

— Но они же мои друзья! – выкрикнул Гарри. – Как я мог им лгать?! Тем более, Гермиона что-то подозревала, а ты ее знаешь! – он пытался найти себе хоть какое-то оправдание, но Драко даже не реагировал на его слова. – Зато я жучка забрал! – выпалил он.

Малфой мгновенно обернулся.

— Где он?

— Вот, — Гарри доверчиво открыл ладонь.

Драко несколько секунд смотрел на это изобретение какого-то наверняка чокнутого мага, а потом невесомо накрыл ладонь Гарри своей, не касаясь, однако, артефакта, и прошептал:

— Интересно, а если его заберу я, где окажусь?

Гарри даже ахнул, мгновенно забывая о диагнозе, поставленном ему Гермионой, и о тех неприятностях, которые за этим могут последовать.

— Тебе так плохо со мной? – его рука разжалась, и жучок упал в траву. Вот, значит, как – все это время Малфой думал, как бы от него избавиться, и взвешивал, что будет, если заполучить жучка? Ну да, чего и следовало ожидать. Кто вообще сказал Гарри, что он хотя бы просто небезразличен Драко?

— Забирай его, если нужен, — тихо проговорил Гарри, отступая назад.

— Дурак! – выдохнул Малфой и, бросившись к нему, порывисто обнял. – Разве я не сделал бы этого раньше, если бы мне было с тобой плохо?

— Я… не знаю. Зачем тогда спросил?

— Мне просто было любопытно, вот и все! Я не собирался этого делать.

Обнявшись, они стояли по щиколотку в мягкой траве, и Драко, словно заглаживая свою вину, целовал Гарри в шею, в ухо, зарывался носом в темные, пропахшие дымом костра волосы... Разве что-то извне могло помешать им двоим?

— Послушай, — шепнул Гарри, — может быть то, что Гермиона не видит тебя, связано с какой-то особенностью чар этого артефакта? Может, видит только тот, кто вызвал?

— Не знаю, Гарри, — Драко прижался сильнее, поглаживая по спине, — я знаю только, что не хочу тебя терять…

— Я тоже... Только не второй раз.

В тот раз, в Малфой-мэноре, Гарри стоял слишком далеко, на лестнице, блокируя выход – его оставили там на всякий случай, видимо, не желая рисковать. Его жизнью дорожили, а вот жизнь Драко не была нужна никому. Просто очередной ребенок Пожирателей смерти.

Когда Долохов взмахнул палочкой, Гарри уже знал, что произойдет что-то непоправимое. Те доли секунды, на которые авроры потеряли контроль, решили все. Зеленая вспышка резанула по глазам, Гарри ни с чем бы ее не спутал. Он зачем-то рванулся туда, хотя осознавал, что не успеет, но его будто швырнуло вниз по лестнице. Меньше всего он думал о том, что может упасть, главное было успеть. Но Драко успел раньше. Время остановилось, когда он, закрыв Нарциссу, рухнул на пол, как подкошенный, и у Гарри еще мелькнула совершенно немыслимая надежда, что это просто парализующее заклятие. Только вот вспышка от Ступефая совсем не зеленого цвета…

Дальше он уже не видел ни Долохова, ни авроров, которые удерживали его, не давая даже подойти к Драко. Не видел, может быть, из-за слез, а может, из-за того, что сознание черной волной затопило непонимание, дикое отчаяние, неверие в то, что такое могло произойти с ним. А потом накрыла боль, горячим всплеском бросилась в грудь, ножом ударила в сердце.

Следующие несколько недель Гарри не помнил, кто он, что он и где он. Кажется, ему дали отпуск, кажется, Рон присматривал за ним, не давая совершить глупость. Никогда ни до, ни после того Гарри так не мечтал о смерти. Прокручивая страшную картинку в голове снова и снова, он винил себя за то, что не успел. Всегда успевал и лишь единожды опоздал, позволив кому-то другому умереть вместо него. Лучше бы он, а не Драко…

Рон отпаивал его «успокоительным» чаем на каких-то травах, не давая даже притронуться к спиртному: «Гарри, это облегчит боль только на время, она никуда не денется, это нужно пережить». Наверное, Рон был прав, он ведь тоже терял. И, возможно, поэтому же прятал от Гарри все острые предметы и старался не отходить ни на шаг.

Время шло. Оно не лечило, на самом деле – оно учило прятать боль куда-то глубже – глубже в себя, чтобы ненароком не прикоснуться к ней снова, не открыть старую рану. Свои воспоминания Гарри малодушно вылил в Омут памяти, но – вот ирония – помнил все так же четко, словно только скопировал информацию, а не избавился от нее. Эта мука поселилась в глубине его души, свила себе уютное гнездышко, и как он ни пытался ее оттуда вытравить – не мог.

Однажды, где-то через полгода после случившегося, Гарри зашел к Нарциссе. Несмело постучал в кованные железные ворота, которые, послушно отворившись, впустили его, вошел во двор, где она его и встретила.

Она даже не позвала его в дом. «Вы должны понимать, мистер Поттер, он не хотел бы видеть вас здесь», — это все, что она сказала. Даже в горе госпожа Малфой оставалась истинной аристократкой. На ее лице не было ни следа слез или бессонных ночей, ни мертвенной бледности, и безупречная осанка царицы ничуть не изменилась под гнетом тяжкой потери. Пожалуй, даже Гарри выглядел хуже. Она сказала, что похоронила Драко в семейном склепе, и Гарри туда хода нет. Так он потерял даже возможность попрощаться с тем, кого любил.

Любил… Гарри не признавался себе в этом до тех пор, пока не упустил свой шанс. Неужели так сложно было сказать эти слова раньше? Вдруг Нарцисса оказалась бы неправа, и Малфой ответил бы ему взаимностью? Но что толку было об этом думать?

А теперь, когда Драко был в его объятиях, как же Гарри боялся его потерять! Даже – на краешке сознания он все-таки допускал эту мысль – даже если он и вправду сумасшедший, а Малфой только плод его больного воображения.

— Я тебя люблю, Драко, — прошептал Гарри ему на ухо, стараясь сердцем почувствовать ответ, даже если Малфой промолчит.

Драко сжал его плечи руками и поцеловал в щеку, прижавшись губами и на пару мгновений задержавшись так.

— В этой реальности я могу сказать тебе такое, — тихо добавил Гарри, и Малфой словно обмяк в его руках.

Он не отвечал ничего, но Гарри чувствовал, что внутри него идет какая-то борьба.

* * *

— Гарри, тебе нужно некоторое время побыть в больнице, — ранним утром Гермиона стояла в проеме двери в спальню. За пару дней она успела прийти в себя и, кажется, составить план действий. Но кто сказал, что Гарри собирался выполнять ее указания?

— Гермиона, я знаю, что ты желаешь мне добра, — начал Гарри, предложив ей присесть. – Но прости, я не поеду ни в какую больницу.

— Но Гарри! – воскликнула она. – У тебя галлюцинации наяву! Сейчас Малфой, кто будет следующим? Начнешь сражаться с Волдемортом?

— Не утрируй, если бы я видел всех, с кем связано больше всего моих воспоминаний, я бы уже увидел Сириуса, родителей, Дамблдора. Но этого нет, я вижу только Драко! – наверное, Гарри крикнул слишком громко, потому что из соседней комнаты прибежал перепуганный Малфой.

— Что такое?!

— Все в порядке, Драко, — улыбнулся Гарри, — просто пытаюсь доказать Гермионе, что я не верблюд.

— Это бесполезно, — фыркнул Малфой и, окинув Гермиону презрительным взглядом, прошептал что-то, поразительно похожее на: «Грязнокровка, что с нее взять?».

— Гарри! – Гермиона явно не видела Драко, потому что, оглянувшись несколько раз, снова смотрела на Гарри. – Не делай этого хотя бы при мне!

— Но как я могу не делать этого? Я просто говорю с ним, — примирительно улыбнулся Гарри. – А он, кстати, сейчас получит за то, что сказал, — он многозначительно приподнял брови, на что Малфой мгновенно парировал:

— Не строй из себя Снейпа, Поттер, тебе не идет! – и, напевая: «Минус десять баллов с Гриффиндора», направился на кухню.

А Гермиона села рядом с Гарри и взяла его за руку.

— Пойдем со мной, я же не сделаю тебе плохого.

Но Гарри отрицательно помотал головой.

— Стоп, Гермиона. У меня есть свидетели... Мы с Драко не раз бывали в Лондоне, заходили даже к мадам Малкин, а еще я был в Лютном переулке у одного мага, который разбирается в артефактах. Арнст, кажется. Когда я пришел, там был он и его помощник, и оба подтвердят мое алиби, а мадам Малкин алиби Малфоя.

— Поттер, ты идиот, она права, тебя надо лечить, — раздался с кухни смешок даже прежде, чем Гермиона спросила:

— Ты хочешь сказать, что столько волшебников видели Малфоя живым, и не один из них не решил выяснить, в чем дело?

— Маска-чары… — простонал Гарри, хлопнув себя по лбу. Чертовы маскировочные чары, которые он никогда не забывал накладывать, зато забывал, как выглядел в тот или иной раз. Если бы его попросили воспроизвести один из этих портретов, он бы не смог…

— Гермиона, но артефакт-то существует! Давай сходим к Арнсту вместе с тобой, и он объяснит тебе то, о чем я говорю. Возможно того, кого я вызвал – то есть Малфоя – и впрямь могу видеть только я.

— А вот это уже здравая мысль, — раздалось из кухни.

— Ну... хорошо, — Гермиона кивнула и поднялась со стула. Кажется, она готова была пробовать что угодно в попытке поверить, что ее друг все-таки не сумасшедший.

Они отправились к Арнсту втроем: под чарами и с жучком, которого с трудом нашли в лесу. Вот только ни специалиста по артефактам по имени Арнст, ни даже того магазинчика в Лютном переулке будто бы и не существовало.

— Но мне посоветовал его Рон! И этот магазин был здесь! – Гарри просто не находил слов.

— Рон в командировке, Гарри, — тихо сказала Гермиона. – Уже вот как неделю, уехал сразу же после того, как мы приходили к тебе в гости.

— Да, Поттер, ты бредишь наяву, — хихикнул Малфой, хотя Гарри это совсем не казалось смешным. Это означало, что он действительно сумасшедший.

— Теперь ты понимаешь, что благоразумно будет послушаться меня? – спросила Гермиона, поглаживая его по плечам. Малфой, которого Гарри мысленно назвал своим злым гением, молча стоял в стороне.

Да, пожалуй, она была права. Все эти странные вещи, которым Гарри не мог найти логического объяснения, гораздо легче было объяснить его безумием. Даже если Малфоя мог видеть только он, то разговор с Роном, магазинчик в Лютном переулке, старый маг в тяжелых круглых очках... Все это только почудилось Гарри? Кошмар…

— Я… кажется, согласен с диагнозом, Гермиона, и благодарен тебе за все, — прошептал Гарри, взглянув на подругу. – Но я никуда не поеду.

Он принял решение. Сумасшедший, больной – пускай его называют как угодно, но почему, собственно, он должен менять это свое безумие на «нормальную» жизнь? Нормальную в чем? В том, что он неизлечимо болен, и Малфой на самом деле мертв, а собственная жизнь Гарри совершенно не имеет смысла? Так не лучше ли жить в мире придуманном, зато таком, где есть хоть какая-то надежда?

И все увещевания Гермионы остались тщетными – Гарри не хотел ничего слушать. Взяв Малфоя за руку, он заявил, что идет собирать вещи и переезжает на Гриммо, а потом, еще раз поблагодарив Гермиону, зашагал прочь.

Дом на площади Гриммо встретил их мерзкой тишиной запустения. Стоило войти в коридор, навстречу серым вихрем вырвался «призрак» Дамблдора, искусная магия, не истончившаяся даже по прошествии времени. Гарри привык к этому явлению, которое происходило, если в доме долгое время никого не было, но вот для Малфоя это был сюрприз. Драко, подавленно молчавший всю дорогу, при виде «призрака» вскрикнул, отскочил в сторону и сжался в углу коридора, закрыв голову руками, словно от ударов.

— Черт, — Гарри, совершенно забывая, что Малфой всего лишь плод его воображения, бросился к нему. – Тихо, тихо, все хорошо, тебя он не тронет, — зашептал он, поглаживая плечи Драко.

— Что… это было? – испуганно прошептал Малфой. Он жался к Гарри, хватался за его руки, но поднялся и попытался сделать вид, что вовсе не напуган. Гарри невольно улыбнулся этому. Надо же, как точно Малфой выдуманный отражал действия Малфоя настоящего, тот повел бы себя так же.

— Это защита Дамблдора, — пояснил ему Гарри. – Специально против врагов Ордена Феникса. Я не знаю, как ее снять, но мне и не мешает – лишняя гарантия, что в мое отсутствие в дом не заберется злоумышленник, — он улыбнулся и, обняв, поцеловал Драко.

— Поттер, эти нежности ни к чему, — Малфой поморщился и вырвался из его объятий. – Не надо меня успокаивать, я более чем в порядке! – он фыркнул и с опаской сделал несколько шагов вперед.

— Я бы не советовал тебе идти дальше одному, там… не очень хорошие заклятия, — проговорил Гарри, и Драко мгновенно оказался около него. – Я пошутил, — добавил Гарри, смеясь.

Малфой несильно двинул ему в плечо.

— Поттер, ты идиот. Вот возьму и брошу тебя здесь одного.

— Не бросишь. Ты же часть меня, — улыбнулся Гарри, обняв его за плечи. – Ты в моей голове.

— Я на самом деле! – вспылил Малфой, снова вырываясь. – Ты просто так поверил всему, что наговорила тебе Грэйнджер? – он сел на пол, запрокинув голову назад, и обхватил колени руками. И чем-то напомнил Гарри волчонка, поднявшего мордочку, чтобы завыть от несправедливости.

— У меня не было выхода, кроме как поверить ей, — Гарри опустился рядом и взял руки Драко в свои. – Но это ведь ничего не меняет, я люблю тебя… здесь.

Малфой как-то слишком долго и внимательно смотрел на него, прежде чем ответить:

— Меняет. Ты не веришь мне, — он встал и просто вышел за дверь.

И Гарри почему-то не бросился его догонять.

Старый заброшенный обитателями дом встретил Гарри одиночеством и безысходностью оставленного хозяином верного пса. Обходя комнату за комнатой, Гарри чувствовал мертвенную усталость прямо в застывшем воздухе; ощущал отзвуки того, что видели эти стены, видели и впитали в себя: гнев, отчаяние, безнадежность… Один за другим владельцы этого дома попадали в Азкабан, умирали молодыми, сходили с ума... Будто бы сам воздух был пропитан ядом, словно этот дом был проклят.

Кричера не было видно – наверняка занимался где-то своими таинственными делишками, а может, заперся в чулане, перебирая сомнительные хозяйские ценности. Гарри не чувствовал присутствия ни одного живого существа, и от этого на душе становилось совсем тоскливо.

Осознание пришло только теперь, когда никого не было рядом. Он, Гарри Поттер, – сумасшедший, на почве любви и одиночества создавший себе дополнительную реальность в своей голове. На оживление родителей у него, должно быть, не хватило фантазии, а вот придумать себе любовника он смог. Придумать до мельчайших деталей, Мерлин, до того, как Драко прикусывает губу, когда задумывается, до почти незаметной сеточки морщинок, когда он зажмуривается, до цвета его глаз: светло-серых с тонкими чуть более темными прожилками и темным же ободком по радужке. Гарри просто поражался своему воображению. И это все было вовсе не смешно.

Когда хлопнула входная дверь, он уже сидел в глубоком кресле с бокалом Огневиски в руках и как раз думал, что пора бы появиться Малфою. Малфой послушно появился.

— Надираешься? – хмурый взгляд и скрещенные на груди руки.

Гарри удовлетворенно улыбнулся – да, Драко вел себя абсолютно так, как было должно.

— Именно, — он ухмыльнулся и кивком головы указал Малфою на бокал. – Присоединяйся, мой милый фантом.

— Пошел ты в задницу, Поттер, — совсем не аристократично выругался Драко, у которого чуть-чуть дрожали губы. Кажется, он обиделся.

Отставив бокал, Гарри подошел к Малфою и, обхватив его за талию, упал обратно в кресло, рывком притягивая Драко к себе и усаживая на колени.

— Не обижайся, — легкий поцелуй в местечко, где подбородок переходит в шею, не помог, и Гарри, повернув лицо Малфоя к себе, начал целовать его в губы.

— Отстань… — Драко слабо сопротивлялся – или делал вид? – но Гарри его не отпускал.

— Не так быстро, — горячие губы скользнули по скуле вверх, язык прошелся к ушку, коснувшись раковины, проник внутрь, лаская влажными прикосновениями, и на секундочку замер. Потом самым кончиком вонзился чуть дальше, погладив там, и Гарри, отклонившись лишь на мгновение, сомкнул губы на мочке уха. Оставил мокрое прикосновение за ушком, спустился ниже, по кромке светлых пушистых волос к плечу, ключицам, где можно было остановиться дольше, посасывая, облизывая и прикусывая. А потом заняться нежным местечком между ними – этой маленькой впадинкой, настолько чувствительной у Малфоя, что он должен забыть обо всем... И положить руку ему на грудь, чтобы ощущать, как колотится у него сердце.

Целуя Драко, Гарри думал об одном: почему он так отчетливо чувствует сладость его губ, солоноватость кожи на шее, привкус от чая на его языке? Почему? Неужели у него, Гарри, настолько хорошее воображение?

— Гарри… — тихо застонав, Малфой выгнулся в его руках, обвивая ногами его талию. – Гарри… идем в постель.

Наверное, у Малфоев тоже есть предел.

Гарри поднял его на руки и понес наверх. Хорошо, что он уже успел убрать спальню для гостей – небольшую, но довольно уютную комнату, и теперь мог перенести Драко туда. Сердце у него колотилось не меньше, чем у Малфоя, только в голове звучал вопрос: «Почему, Драко? Почему ты не захотел этого раньше? Когда я еще не знал…».

Они упали на кровать вместе – возбужденные, дрожащие от желания – и тут же сплелись еще теснее в стремлении касаться друг друга каждой клеточкой кожи.

— Сейчас… — прошептал Гарри, заставляя себя оторваться от тонких розовых губ Малфоя и раздеть его. Неторопливо, сдерживая себя, снимать одну вещь за другой, пока уже самого Драко не предаст его хваленая выдержка… Она и предала – недовольно зашипев, он приподнялся, несколькими быстрыми движениями стянул с Гарри рубашку и принялся за неподдающийся пояс брюк. Как же сложно оказалось расстегнуть чертов ремень дрожащими руками! Но когда на Гарри наконец не осталось ни ниточки, Драко потянул его на себя, и они оба в унисон застонали от прикосновения горячей кожи.

Теперь Гарри видел, что Малфой хочет. Он зацепился руками за переплетенные прутья спинки кровати и держался так, пока Гарри целовал его, гладил, намеренно касаясь самых чувствительных мест, раздразнивая еще больше. Глубокие вдохи Драко перешли в частые-частые, словно он вовсе не успевал дышать, зато стонал безостановочно. Гарри действительно знал, как и что нужно делать, чтобы довести любовника до предела. Быстро выяснив, что Малфой никогда раньше не был с мужчиной, Гарри старался быть как можно нежнее, чтобы не испугать, не разочаровать в первый же раз. Это было пыткой – подготовить его, скользя внутрь только пальцами, осторожно растягивая, лаская изнутри. Хотелось сразу же ворваться в горячую узость самому, почувствовать это, но нужно быть сдержаться. Заметив, что Драко немного сжался, Гарри начал отвлекать его поцелуями, ловить губами его губы, не позволяя отвернуться. Это было только начало, и Малфой сам этого хотел, ведь так?

Гарри сделал все, чтобы Драко было как можно легче, но полностью снять боль он, конечно, не мог. Малфой тихонько вскрикнул и зажмурился, еще сильнее сжимая руками изогнутые прутья спинки кровати.

— Гарри… — тихо простонал он, словно хотел о чем-то попросить, но передумал.

— Тихо, тихо, сейчас пройдет… Драко… мой Драко… — утешая, успокаивающе шептал Гарри и осторожно, медленно двигался внутри.

Самое болезненное проникновение было позади, но Гарри заметил, что Малфой совсем не расслабился. Напряженный, натянутый как струна, Драко будто ставил сам над собой какой-то жуткий эксперимент. Эта мысль мелькнула только на мгновение, а потом Гарри, ужаснувшись, прогнал ее. Нет, Малфою было хорошо, он сам захотел!

Открытыми ладонями от бедер вверх, горячими губами на шее, языком вдоль венки, одним лишь прикосновением ускоряя пульс, шепотом в чуткое ушко, тягучими, как мед, словами любви прямо в сердце... И Драко словно сдался, раскрылся до конца, потянувшись навстречу, обвивая Гарри руками. Он не говорил ничего в ответ – зачем, если так красноречиво пылали щеки, если горели глаза, если такими долгими и упоительными были поцелуи? Гарри узнал то, что хотел – ответ на вопрос, почему Драко все еще с ним.

Только несколько минут, когда Гарри не помнил, что на самом деле ничего этого, даже Драко, нет – эти несколько минут были, кажется, самыми лучшими в его жизни. Он верил в чудо, в то, что возможно все, что на нем больше нет проклятия, что Малфой будет рядом всегда. Внутри разлилась невероятная сила, какой не было у Гарри уже давно, а может быть и никогда. Она пульсировала в каждой клеточке тела, билась в висках, выстукивала в такт сердцу, кипела в венах, расплавляя их и превращая кровь в жидкий огонь. Смешиваясь со жгучим желанием, страстной любовью, она переплавлялась в острое, на грани боли, наслаждение, и пламенем рвалась наружу. Гарри закричал, выплескивая в крике только крохотную часть того, что его переполняло, разрывая на части. Больно, хорошо, приятно, остро, ярко, горячо, невыносимо – это было слишком сильно, чтобы можно было это вытерпеть. Все, что Гарри успел понять – что это конец, а потом его просто захлестнуло волной непередаваемых ощущений, унося куда-то в бездну…

Когда он открыл глаза, вокруг было как-то слишком светло. Свет лился из ниоткуда и словно пронизывал Гарри насквозь.

Приподнявшись, Гарри попытался осмотреться, но не увидел ничего, кроме этого же белого цвета. Хотя нет, под пальцами он чувствовал ткань, а посмотрев вниз, понял, что лежит на кровати.

— Гарри! – громкий возглас на мгновение сбил его с толку, а потом сеть заклинаний, дававшая странное белое свечение, исчезла, и он увидел себя на кровати в спальне на Гриммо. И Драко – в своих объятиях.

— Гарри, ты жив, Мерлин, как же я испугался… — Малфой дрожал и целовал его, стискивая в объятиях и, кажется, был на грани истерики. Стоп. Малфой? Вместе с сознанием к Гарри вернулась и память. Это не был Драко, это была всего лишь иллюзия, фантом, существо, созданное больным воображением. И Гарри почему-то устал от этого существа. Может быть потому, что получил от него все, что можно было получить от нечеловека. Наверное, Гермиона была права: следует поехать в Мунго и покончить с этим раз и навсегда. Но может быть, получится и без вмешательства колдомедиков? Ведь раньше Малфой его слушался.

Осторожно высвободившись из его объятий, Гарри чуть-чуть отодвинулся и устало проговорил, не ходя вокруг да около:

— Драко, я хочу, чтобы ты исчез.

— Что?.. – Малфоя словно током отбросило на другой край кровати. Кажется, он потерял дар речи, потому что просто смотрел на Гарри, не находя слов. В серых глазах плескалось столько чувств, что Гарри поражался, как мог выдумать такую человечную иллюзию. Драко чувствовал так же, как чувствовал бы человек, и… слезы у него были такие же. Гарри потянулся, чтобы вытереть их, но взгляд наполненных болью глаз не позволил ему даже прикоснуться.

А потом лицо Малфоя снова стало непроницаемым, и он легко и грациозно, как всегда, поднялся с кровати. Насмешливо улыбнулся и проговорил:

— Я все понял, Поттер. Что ж, моя миссия все равно уже окончена.

— О чем ты? – нахмурился Гарри, не сводя с него глаз.

Но Малфой ничего не ответил, а только, все еще глядя на Гарри, застегнул пуговицу у воротничка рубашки и, саркастически усмехнувшись, раскланялся и вышел. «Так и должно быть, — подумал Гарри. – Ему не больно, он же даже не человек, он просто часть моей фантазии». И только слезы на глазах Малфоя немного его смущали.

* * *

Необъяснимая сила никуда не делась ни на следующий день, ни через два, три, а еще прекратились приступы. Совершенно. Будто все, связанное с проклятием, просто приснилось Гарри. Иногда ему казалось, что и Малфой приснился, потому что это было действительно странно – разве могут больные сами избавиться от своего сумасшествия, попросив видения не появляться больше? Но Гермиона, пришедшая к Гарри в гости, была чрезвычайно довольна. Единственное, что его немного смутило – это ее вопросы по поводу Малфоя: любит ли Гарри его, что вообще значит для него Драко? Но Гарри, не желая повторять ошибок прошлого, не давал повода усомниться в его нормальности.

— Малфой мертв, с ним все кончено, Гермиона, так как я могу к нему относиться? Время идет, надо жить дальше, вот и все.

Она довольно улыбалась и кивала ему – наверняка такие ответы ее целиком и полностью устраивали.

— Что ж, Гарри, значит, ты окончательно вылечился – и от проклятия, и он навязчивой идеи в виде Малфоя.

Да, он вылечился. Но без Малфоя это было бы невозможно… Только вот Гарри старался об этом не думать. Жизнь продолжалась, как он и сказал Гермионе, и выдуманному Малфою, порождению бреда, в ней места не было.

Лишь иногда Гарри вспоминал о том, как еще неделю назад Драко обнимал его и сбивчиво шептал, умоляя: «Пожалуйста, не оставляй меня. Они будут говорить тебе… разное – не верь им. Я здесь, я настоящий, помни!» И как дрожал, вцепляясь в плечи Гарри, и едва не плакал, повторяя: «Ты нужен мне, Гарри!..» А он, Гарри, обещал, что не забудет, что вернется, и клялся, что любит…

Умирать оказалось не больно. Конечно, Драко всегда боялся этого момента, и никогда не знал, что это случится так скоро. Война закончилась, и, казалось бы, беды их семьи должны были закончиться тоже, но нет, он глубоко ошибался. Первым же решением Визенгамота был приговор для Люциуса Малфоя – пожизненный срок в Азкабане. Быть может, победителям это решение и казалось правильным и объективным, но не Драко, который терял и отца, и мать, потому что после ареста мужа от прежней Нарциссы осталась лишь безукоризненно-прекрасная оболочка и ни грамма тепла внутри. Глядя на бесцельно бродившую по замку мать, Драко часто ловил себя на мысли, что ему кажется, будто это не отца отправили к дементорам, это из нее выпили душу. Его мать, в отличие от десятков чистокровных волшебниц, вышла замуж по любви, и Драко не ошибся бы, если бы сказал, что Люциус был жизнью Нарциссы. Когда его увезли, ее перестал интересовать даже собственный сын. Может быть, конечно, Драко это только казалось, но мать действительно больше не говорила с ним подолгу, сидя у камина, не приходила к нему в спальню пожелать спокойной ночи, вообще не стремилась проводить с ним хоть какие-то часы. Очень долгое время он действительно считал, что это вызвано нелюбовью. До тех самых пор, пока не появился Долохов.

Драко не мог бы сказать, что Люциус и Антонин когда-то были особо дружны, но мама приняла Долохова почти радушно, если не считать того, что ужасно боялась «визита» авроров. Но Антонин быстро успокоил ее, сказав, что в случае чего будет кричать, что держал их в заложниках. Он вполне осознавал, что рано или поздно его найдут, но планировал сбежать из магической Англии, осуществив только некоторые свои планы. На территории другого государства, да еще и среди магглов, всегда было легче затеряться. Пришлось бы, конечно, отказаться от магии, но если стоял выбор – магия или свобода, любой выбрал бы второе.

И вот тогда мама придумала план – Драко даже помнил, как его разбудили среди ночи, велев пройти в восточное крыло замка.

— Драко, — встретила его Нарцисса, которая сидела в кресле в гостиной, почему-то в компании Антонина, — нам надо серьезно поговорить.

Кивнув, он послушно присел в предложенное кресло. В камине как-то зловеще трещал огонь, а глаза Долохова казались необычайно черными, даже темнее, чем обычно.

— Ты знаешь, что Аврорат продолжает облавы и обыски, и что нас никто со счетов не сбрасывал. Арестовали пока только Люциуса, но со дня на день это случится с тобой или со мной, — было заметно, что ей трудно говорить об этом, но Драко не перебивал – зачем-то ведь мама начала этот разговор. – Я знаю это из проверенных источников, и тебе необходимо спрятаться. Но, боюсь, бегать от «правосудия», — с презрением произнесла она, — всю жизнь – это не твой выход. Эти грязнокровки не должны видеть, что Малфои сломлены и пали так низко, чтобы прятаться по гостиницам где-то в странах третьего мира. Лучше уж смерть, чем это.

— Что же тогда? – тихо спросил Драко. Ему казалось, он начинал понимать, к чему клонит мать. Что ж, смерть и вправду была лучшей альтернативой, чем Азкабан.

— То, о чем ты думаешь, Драко, — тихо произнесла Нарцисса. Честь рода была превыше жизни его выходцев.

Они говорили еще около часа, и Драко узнал, какую роль во всем этом будет играть Долохов. Антонин не боялся попасть в Азкабан – напротив, он почти стремился туда, чтобы через доверенных лиц подготовить побег нескольким заключенным магам. Драко слабо представлял, как Долохов собирается все это провернуть, но в конце концов это были уже только его проблемы. За самого Драко все уже решили, и, пожалуй, впервые в жизни он не видел лучшего выхода.

В тот день он встал намного раньше, чем обычно, и обошел замок, прощаясь с ним, понимая, что больше никогда не увидит этого немного мрачного великолепия. Длинные узкие коридоры, старинные гобелены на стенах, портреты предков, огромные залы с магическими свечами, парившими в воздухе, уютные спальни с высокими кроватями и шелковым бельем... Все это приходилось оставить навсегда.

На душе было грустно и немного беспокойно – Драко, как ни храбрился, совершенно не был к этому готов. И едва не сбежал из поместья в самый последний момент. Сделать это помешала только гордость: решение было принято, и он был бы недостоин имени Малфоя, если бы сбежал.

В конце концов это оказалось вполне терпимо. Единственное, было немного страшно – а вдруг Долохов случайно попадет в маму? Драко попытался заслонить ее, как мог, и был готов ко всему – даже к тому, что зеленый луч вонзится прямо ему в грудь. Но он, как и было нужно, прошел точно под левой рукой. Авроры не могли заметить этого – слишком быстрым было действие, да и мама отреагировала мгновенно, ее беспалочковый Ступефай ударил Драко куда-то между лопаток. Раскинув руки, он упал, как подкошенный, еще успевая услышать довольные крики Долохова и увидеть Поттера, который, кажется, сошел с ума. Дальше Драко сосредоточился на том, чтобы как можно более правдоподобно изобразить мертвого.

Им повезло, что авроры не прислали доктора засвидетельствовать смерть – сыграло роль то, что она наступила у них на глазах, и Нарцисса слишком хорошо изобразила убитую горем мать. А еще, наверное, нужно было поблагодарить сумасшедшего Поттера, который невольно своим диким припадком отвлек внимание авроров. Его успокоили и увели, Долохова забрали в Азкабан, а Драко ушел в мир магглов. Он не понимал, почему Нарцисса не считала это предосудительным, как постоянное бегство от преследований – он просто послушался ее и, попрощавшись, скрылся из Лондона.

Поселившись в одном из небольших городков маггловской Англии, Драко, с одной стороны, обезопасился, так как даже если бы кто-то узнал, что он жив, то в этой глуши искать бы не стали. Но, с другой стороны, он отрезал себе пути к отступлению: затеряться в маленьком городке было не в пример труднее, чем в городе-миллионере. Но он даже нашел себе работу – помощником в фармацевтической клинике (для этого пришлось слегка поработать с мыслями работодателя). Волшебной палочкой Драко не пользовался по той простой причине, что она была захоронена вместе с его «телом» в фамильном склепе Малфоев, но вот азы беспалочковой магии ему очень пригодились. Он даже приспособился к прежде презираемой и поистине трудной жизни магглов, даже собрал небольшую сумму денег кроме той, что дала ему мать, даже собрался на курорт. И однажды, только один раз забыл о маска-чарах. Надо же было, чтобы именно в эти пару часов ему повстречалась она.

Он почувствовал неладное еще в аэропорту, когда покупал билеты на ближайший рейс до Гавайев. Раньше он никогда не летал на самолетах, а видел их только в небе – маленькими светящимися точками. Отец всегда говорил о них: «Дьявольские изобретения магглов», — говорил с легкой завистью, потому что ни одна метла на свете не была усовершенствована до такой степени, чтобы сравниться по скорости с самолетом. Но это было в далеком детстве Драко, а теперь ему предстояло вживую познакомиться с этим крылатым гигантом.

Билеты он купил быстро и, отойдя к большому, во весь человеческий рост окну, начал разглядывать чудовищные, на его взгляд, машины. Вот летать на метле ему нравилось, а самолеты – это, наверное, совершенно не то... Погрузившись в мысли, он никого вокруг не замечал, как вдруг почувствовал на себе внимательный, даже цепкий взгляд.

По спине мгновенно пробежал холодок, и Драко немедленно потянулся за солнечными очками, с ужасом вспоминая, что он не под маска-чарами. У него никогда не было конкретного образа, и на заграничный паспорт он решил сфотографироваться так, как был. Медленно обернувшись, он не увидел ничего и никого подозрительного и решил, как и всякий здравомыслящий человек, что у него паранойя.

Странные мысли о возможной слежке приходили еще пару раз, когда он ехал домой на такси, но Драко отметал их из-за того, что это нечем было подтвердить. А на следующий день его уже встречали дома.

Она развалилась в глубоком кресле, закинув ногу за ногу, будто полноправная хозяйка, и Драко даже замер на пороге, поражаясь такой наглости.

— Ты? – его губы сами собой по старой привычке сложились в гримасу презрения и отвращения.

— Лицо попроще, Малфой. Ты забываешься, кто ты, а кто я, — тихо, но строго проговорила она, внимательно его рассматривая.

— Да ну, — усмехнулся Драко, — это ты забываешься. Кажется, мы с тобой по разные стороны баррикад, так какого боггарта ты приехала сюда? – конец фразы он почти прошипел, прекрасно понимая, что затягивает на своей шее петлю, но не имея сил сдержаться.

— Малфой, не дерзи, — она сморщила носик, — стоит мне пальцами щелкнуть, как сюда примчится целая бригада самых настоящих британских авроров, помнишь таких?

— Помню, — прошептал Драко, отводя глаза. Грудь сдавило железным обручем: нашли, выследили. Просчитался. Что ж, он умел проигрывать, но и побороться за свою жизнь еще стоило. Не так, как это делают гриффиндорцы – так, как это делают Малфои.

— Чего тебе надобно, Грэйнджер? – подавив вздох, он улыбнулся. Почти мило, почти приветливо, лишь с легким желанием ее задушить. Но этого он делать не станет, просто очарует эту чересчур самоуверенную девицу и выпроводит за дверь, а пока она придет в себя и сообразит, что нужно вызвать авроров, тихо уйдет отсюда и заляжет на дно. Он не учел одного.

— Улыбку сотри. Я замужем.

«Мегера, — подумал Драко, — бедный муж. Хотя с каких это пор я сочувствую Уизли?»

— Ну, и кого окрутила, бедолагу Поттера? – насмешливо поинтересовался он, предложив ей выпить по бокалу вина.

От бокала Грэйнджер отказалась, зато сразу перешла к делу.

— Не растекаясь мыслью по древу, я тебе вот что скажу: сам понимаешь, что сейчас ты волею случая в моих руках, — в тонкой ладони появилась волшебная палочка, ее кончик смотрел точно в грудь Драко. – Откуда я знаю, что палочки нет у тебя? Все просто – пока тебя не было, я оценила твое скромное жилище и нашла его пригодным только для маггла. Слишком много техники, волшебнику не понадобилась бы и половина. К тому же, ты даже не защитил дом чарами, — она хмыкнула.

— Логично, — кивнул Драко, – дальше что? Вступление можешь опустить. Я уже понял, тебе что-то от меня нужно, вот только ума не приложу, что.

— Это не мне нужно, а тебе! – вдруг вспылила Грэйнджер. – Это ты у нас беглый преступник, и не тебе мне условия ставить!

— Эй! – Драко примирительно поднял руки – он находился не в том положении, чтобы рисковать и давать волю чувствам. – Я ведь не возражаю. Так что от меня требуется, и какие гарантии, что после ты меня отпустишь?

— Никаких, — жестко сказала Грэйнджер. – Это у меня будут гарантии – твой Непреложный обет.

То, что она начала рассказывать дальше, показалось Драко очень похожим на бред.

— Он неизлечимо болен, а я должен устроить ему «чудо»? С ума сошла? Я так похож на клоуна? – нет, Драко был уверен, что в тот момент он на клоуна похож не был: глаза прищурены, на скулах желваки бегают, пальцы сжаты в кулаки, а сам он напоминает тигра, который вот-вот бросится на обнаглевшую жертву.

Оказывается, неугомонный Поттер снова влез в какую-то передрягу, на этот раз серьезную, а Драко под угрозой ареста предлагалось его лечить. Это было проклятие, от которого человек словно находится под «колпаком» – не может черпать силы и энергию извне, а просто тратит запасы организма. У мага, конечно, их больше, чем у маггла, но все равно Поттеру, как понял Драко, осталось уже недолго. В душе еще промелькнуло что-то, похожее на сочувствие или даже жалость, но он быстро затормозил себя: это же всего лишь Поттер. Чтобы снять чертов «колпак» проклятия, нужно было чудо, святая вера в то, что исцеление возможно, и загвоздка была именно в том, что Гарри в чудеса не верил. Драко, кстати, разделял его убеждения в этом случае. И как можно заставить человека поверить в чудо, если это не десятилетний ребенок, а прошедший войну парень, теперь, к тому же, и аврор? И кто сказал, что он не сдаст Малфоя свом сослуживцам при первой же возможности? И почему вообще «чудо» ему должен устраивать именно Драко?

Вопросы сыпались градом, Грэйнджер остановила их движением руки.

— Он не сдаст тебя хотя бы потому, что сейчас временно отстранен от дел. Почему именно ты? Потому что ты, Малфой, способен достать любого, а Гарри нужно поднять на ноги. Вот и будешь язвить, подкалывать — делать что угодно, только не оставлять его в покое, не давать уходить в себя. У меня есть некоторый план по возвращению тебя к жизни. А вот как ты сделаешь для него чудо, меня не интересует, но ты сделаешь, иначе я позабочусь, чтобы ты сидел в Азкабане.

Чертова Грэйнджер просто поймала его в мышеловку. Драко мучительно размышлял, как же можно выскользнуть. Может быть, сначала согласиться, а потом сбежать?

— Ты дашь Непреложный обет, что не покинешь его до тех пор, пока не выполнишь свою миссию, что не причинишь ему вреда и никогда ни при каких обстоятельствах не расскажешь, что произошло на самом деле. Для него ты будешь гостем из иной реальности.

«У нее, определенно, что-то не то с головой. Ну, или она перечитала мистических детективов на ночь», — думал Драко. Только вот ему от этого не становилось легче. Он был обязан исполнять любые ее прихоти.

— Ты будешь каждые два дня присылать мне магические записки о его состоянии, — продолжала она. — Сова не понадобится, я зачарую твою ручку так, что все, что ты напишешь, будет переправляться мне. Дальше… — она вздохнула, — я не говорю, что ты должен исполнять любые пожелания Гарри, но будь с ним… вежливее.

Драко фыркнул. Со своим школьным врагом? Ну конечно, как же. Всегда мечтал об этом!

— И, наконец, ты будешь готов к тому, что мы объявим Гарри сумасшедшим.

— Что? Зачем? – поразился Драко.

Грэйнджер вздохнула.

— Потому что ему нужен стресс, его нужно как-то сдвинуть с мертвой точки, заставить за что-то бороться... Оживить, понимаешь? Он сейчас как живой труп.

Она смотрела куда-то в сторону и говорила, кажется, то, что не должна была говорить ему. В голосе звучала такая боль, что Драко понял: Грэйнджер не преувеличивает, ситуация на самом деле серьезная, и только поэтому она сейчас изображала из себя опасную львицу, и только потому обратилась к ненавистному Малфою. И ему вновь стало жаль Поттера. В конце концов тот в свое время даже спас его.

— Гермиона, — Драко неожиданно обратился к ней по имени, от чего она даже вздрогнула, — а если… если мне не удастся? – сейчас он не пытался как-то избавиться от поручения, а просто смотрел на вещи взглядом реалиста. И она поняла его.

— Значит… — ее голос скатился до шепота, — значит, ты будешь с ним до конца.

«Он умирает, — неожиданно осознал Драко, — иначе она не обратилась бы ко мне. Ему не просто плохо, он умирает». Страшно, как же страшно звучала эта фраза даже в его мыслях. Да, пускай Поттер был трижды школьным врагом, но его смерти Драко не желал никогда.

Наверное, он сильно побледнел, потому что Грэйнджер взяла его за руку.

— Не бойся, я помогу тебе, если что-то потребуется. Лекарства, продукты... Пожалуйста, только будь с ним… — она прикусила губу, — просто будь с ним.

Еще тогда Драко показалось, что он что-то упустил.

* * *

Непреложный обет был дан, и Драко буквально через день заявился к Поттеру. Прекрасная идея с зачарованным жучком, подкинутым обученной сорокой, сработала блестяще: Поттер поверил. Так называемый «артефакт» на самом деле был заколдованной вещицей, которую не стоило долго держать в руках, так как начинала кружиться голова, и можно было потерять сознание. Любопытный Поттер, естественно, рассматривал жучка достаточно долго – и с ним это случилось, а дальше убедить его было делом техники и актерского мастерства Драко. Как же Гарри обрадовался, увидев Малфоя! И Драко второй раз показалось, что от него что-то скрыли.

Поттер лежал на кровати, не вставая с нее, и изображал из себя бревно. Приблизительно так Драко думал вначале, до первого приступа. А потом ему стало безумно жаль Поттера, захотелось вылечить его уже самому, забыв о том, что заставили его путем шантажа. Только вот обнаружился один нюанс.

«Грэйнджер, почему ты не сказала мне, что Поттер – озабоченный кретин? Он хочет меня! Хочет! Кажется, он в меня влюблен…» — Драко строчил записку за запиской, потому что был не на шутку напуган. Что ему делать с больным влюбленным Поттером? Потакать его прихотям? Лечь с ним в постель? Поттер, конечно, был красив, а предрассудков по поводу мужской любви у Драко не было, но это все казалось ему похожим на то, что его просто «подкладывают» под Поттера. Гарри вызывал у него сочувствие, жалость, понимание, но не страсть, и Драко не представлял себе, что у них может выйти в постели. И если бы только постель, но Гарри, кажется, любил его, по-настоящему, а Драко рано или поздно разбил бы ему сердце. Перспектива была не из радужных, но от Грэйнджер поступила команда делать что угодно, только Поттера не бросать. «Если хочешь жить», — усмехнулась она. Кажется, даже она не была в курсе, насколько это серьезно у Гарри.

И Драко не бросал. Терпел его ухаживания, которые, может, были бы приятны в другой ситуации, пытался, как мог, развлекать Гарри, и одновременно продвигал свою идею о «чуде». А Гарри упорно не верил. Нет, в нем жила крохотная надежда, которая еще держала его на земле, но и только. «Значит, этого недостаточно, ты постоянно думаешь о болезни, ты боишься очередного приступа, ждешь его, и он приходит, потому что ты сам его притягиваешь, как ты не поймешь? Ты сам выбираешь свой путь, сам строишь свою реальность!» — доказывал ему Драко, думая, что исцеление Гарри нарушит ход истории – настолько сложно было его убедить. Но Драко было плевать на ход истории, да и на шантаж Грэйнджер уже было плевать – теперь у него самого появилась цель. Гарри был нужен ему: здоровый, веселый, живой. Драко не строил никаких планов, он просто хотел видеть этого замечательного парня счастливым. «Откуда такие мысли, Малфой?» – спрашивал он сам себя, но не находил ответа.

С самого начала Драко думал, что едва сможет терпеть Поттера – этого гриффиндорского праведника и, Малфой был уверен, зануду. Но Гарри неожиданно оказался интересным. И не потому, что его было интересно обманывать, и даже не потому, что интересно было его вылечить. Просто сам по себе он был очень неординарным человеком. Раньше Драко таких не встречал. Пережив войну, побывав в самом центре ужасных, непоправимых событий, Гарри остался чистым, не утратил своего необъяснимого очарования, его душа не очерствела. Конечно, он больше не был наивным гриффиндорским идиотом, которого Драко так не любил в школе, но ни своего благородства, ни доброты не потерял. Встречая его открытый, честный взгляд, Драко временами чувствовал себя мразью, потому что должен был постоянно лгать ему. Ему, который доверял безоговорочно, от начала и до конца, который был весь, будто нараспашку... Но Драко должен был исполнять свою роль, и делать это хорошо.

Узнав тайну Поттера, поначалу Драко твердо решил только играть с ним – а вернее, подыгрывать ему, раз уж он так этого хотел, – но не позволять впутать себя в эти отношения. Он дразнил Гарри, ходил по лезвию ножа, рискуя каждый день сорваться или напороться на острый край – и это становилось все более захватывающим. Опасное приключение, замешанное на лжи, чудесах и любви, затягивало Драко все больше. То позволяя Гарри чуть больше, давая ему надежду, то отталкивая и сопротивляясь, Драко утверждал свою власть над этим человеком. Временами он чувствовал себя Богом — потому что Гарри был его, и верил только ему, но порой совесть брала верх, и Драко вновь и вновь ощущал себя тварью, использовавшей человеческие слабости. Конечно, он постоянно оправдывал себя тем, что это была ложь во спасение... Но все же ложь.

Для Драко, слизеринца, понятие правды всегда было весьма призрачным. Полуправда, недосказанность или вовсе обман – все это было не впервой, просто никогда раньше не приходилось лгать человеку, для которого ты являешься последней надеждой. «Быть может, для Поттера это только флирт?» – то и дело задавал себе вопрос Драко. Он совсем не хотел, чтобы влюбленность Гарри зашла далеко, но, кажется, сам способствовал этому. Временами он ловил себя на противоречивых желаниях, на том, что сам не знает, чего хочет. «Чтобы Гарри выздоровел». Да, это было понятно, но «чтобы Гарри выздоровел, и Грэйнджер наконец отпустила меня» или «чтобы Гарри выздоровел и был со мной»? Драко постоянно прокручивал эти фразы у себя в голове. Вторая нравилась ему все больше.

Он давал Поттеру надежду – и это и радовало, и пугало. Нервы расшалились не на шутку, и однажды Драко сорвался. «Ты встанешь на ноги – и выкинешь меня, я стану ненужным. А мне некуда больше идти…» – ему еще казалось, что он только играет, но в глубине души он понимал, что говорит правду, что ужасно боится стать для Гарри прошлым однажды, когда тот выздоровеет. Драко боялся всерьез влюбиться в этого невероятного парня, потому что если Гарри его бросит, это будет слишком больно. Пускай лучше они останутся друг другу никем, а все это время, проведенное ими вместе – всего лишь миссией Драко. И он решил прекратить свои заигрывания, делая вид, что они только товарищи... Но тут сорвался уже Гарри.

Пожалуй, это было справедливо — нельзя так долго безнаказанно дразнить взрослого мужчину. Драко даже опомниться не успел, как во время очередной прогулки лежал на траве, а Гарри, словно дикий и безумно изголодавшийся зверь, рвал на нем одежду. Какие-то доли секунды Драко еще надеялся, что у него, как всегда, все под контролем, что это же Поттер, благородный гриффиндорец, к тому же любящий, и он, Драко, легко сможет его остановить.

— Пусти, Поттер, совсем сдурел?! – он пытался оттолкнуть от себя Гарри, вразумить его, что-то еще, но наткнулся взглядом на совершенное безумие в зеленых глазах, на дикую страсть, выпущенную наружу.

Слишком долго. Слишком долго Драко держал его на коротком поводке, но не подпускал к себе. Теперь, когда чудовище вырвалось на свободу, его было не остановить.

Да, тогда Драко видел в Поттере только чудовище, готовое разорвать, растерзать на месте, и ужасно испугался. Затаив дыхание, он просто замер, понимая, что ничто уже его не спасет, и будет больно, а потом он уже не сможет относиться к Гарри так, как прежде, не сможет быть с ним, с насильником, никогда. В глазах было на удивление сухо, Драко просто был напряжен, как струна, которую вот-вот порвут неуклюжие пальцы новичка. И это, как ни странно, остановило Поттера. Это была первая победа Драко.

Только спустя пару часов, когда они оба успокоились, он понял, что случилось чудо – у Гарри не было приступа. Все условия для его возникновения были, а его не было. Конечно же, Драко тут же указал на это Гарри, и конечно же, Гарри отнесся к этому с легким скепсисом, но факт оставался фактом! Дело сдвинулось с мертвой точки.

А ночью Драко стало нехорошо. Поттеру об этом знать было вовсе не обязательно, но его личный «доктор» всю ночь провалялся без сна. Разве можно было заснуть, когда в подсознании то и дело всплывали картинки их бурного дня в лесу? И Драко готов был выть и лезть на стенку, потому что понимал, что пропал... При одном воспоминании о Гарри – не добром и покорном, а пылком и страстном, объятом желанием – по телу Драко пробегала дрожь. Сладкая тягучая истома прокатывалась от груди к низу живота, собираясь там, заставляя Драко выдыхать воздух сквозь плотно сжатые губы... Собственное тело больше не позволяло лгать самому себе – он хотел Поттера, он уже грезил о нем, о том, что было бы, если бы Гарри не остановился и взял его прямо там, в лесу... Зажмуриваясь и кусая губы, Драко ласкал себя, представляя, что это руки Гарри, и не позволял себе издать ни звука, потому что волшебной палочки у него давно не было, и поставить заглушающее он не мог. Вцепляясь зубами в подушку, он сдерживал стоны, а по телу бежали мурашки при мысли, что вот сейчас может зайти Гарри, проснувшийся от странных звуков, и увидеть его, такого. Его пылающие щеки, влажные искусанные губы, шепчущие: «Гарри, Гарри», смятую простыню и ничем не скрытое возбуждение... А дальше Драко вновь представлял, как Поттер наклонился бы к нему, как опустился бы сверху, вжимая в постель, и целовал бы, и разорвал ненужную одежду, и овладел бы им. Делал бы ним что угодно – Драко на все был согласен. Он никогда не занимался любовью с мужчиной, но, наверное, это было бы больно, и сладко, и так невыносимо приятно, потому что этим мужчиной стал бы Гарри. И Драко разрешил бы ему все: нежничать и ласкать, или связать, избить и изнасиловать. Это могло быть позволено только Поттеру, которого Драко ненавидел столько чертовых школьных лет, которого тысячи раз представлял в роли своего друга, и который сейчас мог бы стать его первым любовником. Нежным и внимательным, страстным и грубым, желанным и любимым… Драко произнес это запретное слово. Произнес мысленно, но это стало последней каплей. По его телу прошла дрожь, и его накрыло так, как никогда раньше. Запрокинув голову и зажав рот ладонью, он вцепился в нее зубами, стараясь не выдать себя и не простонать то самое имя... Но даже полузадушенный вскрик не разбудил Гарри, и сердце Драко перестало колотиться так быстро. Это было слишком неправильно, и это больше не должно было повториться.

На следующее утро ни словом, ни делом Драко не выдал себя. Общаясь с Гарри так, будто ничего не произошло, он думал, что сможет справиться со своими желаниями. Старался ни о чем не вспоминать, но сам же потащил Гарри в лес, на ту самую полянку, и Гарри вновь раздел его и начал ласкать: одними лишь поцелуями, губами, как в прошлый раз, и Драко не смог возразить. Мерлин, это было сильнее его.

Он все еще делал вид, что не хочет, а Гарри каждый раз словно уговаривал его своими прикосновениями, но это повторялось снова и снова, и глупо было бы отрицать, что это превратилось в игру, своеобразную прелюдию. «Чертов Поттер, — думал Драко, — чертов Поттер очаровал меня», — но сам же готовил для него чай на травах, из-за которого Гарри не мог контролировать свое желание и хотел Драко практически постоянно. Если бы так продолжалось еще хотя бы неделю, то Гарри не смог бы думать ни о чем другом и, в конце концов, изнасиловал бы Малфоя. И тогда Драко был бы удовлетворен, и нашел бы себе оправдание – это ведь Гарри сорвался, а не он. Да, как же по-идиотски это звучало! И, наверное, хорошо, что Грэйнджер вступила в игру раньше и запретила Драко заваривать этот чай.

И все глупости сразу же закончились. «Сумасшествие», Арнст, отсутствие алиби у Гарри – все завертелось со скоростью света. Грэйнджер продумала самые мелочи, позаботилась обо всем, а Драко оставалось лишь подыгрывать, чтобы еще больше расшевелить Гарри – то отпускать туманные намеки о недолговечности этой реальности, то устраивать спектакль для одного зрителя по поводу жучка, который якобы находился под угрозой. Драко открыл в себе дар великолепного актера, но не учел одного – настоящий актер вживается в образ, перенимая мысли и чувства своего героя. И однажды Драко перестал различать где он, а где тот, кого он изображал. Это произошло, наверное, тогда, когда он полюбил Гарри по-настоящему.

А Поттер снова и снова повторял ему, что любит его «в этой реальности». «Какой к черту реальности? Я настоящий, я здесь!» – хотелось закричать Драко, но он сдерживался из последних сил. В конце концов это было против уговора. Драко все еще боролся с собой, не желая признавать горькую правду. Он знал, что был трусом, и никогда никого не любил по той причине, что боялся раскрыться, довериться чужому человеку до конца, положить в его ладони свою свободу, свою душу, свою жизнь. У Малфоя не должно быть сердца – так он решил для себя раз и навсегда, и больше всего на свете ему не хотелось рушить свои принципы. Но Гарри день за днем, поцелуй за поцелуем разрушал холодную стену отстраненности, и Драко таял, когда ловил на себе открытый влюбленный взгляд зеленых глаз.

«Он не бросит», — однажды решил Драко, и наконец признался себе, что любит Поттера. Только вот Гарри сказать об этом не успел…

«Ты же часть меня», «ты в моей голове», «мой милый фантом» – никогда, ни за что на свете Драко не подумал бы, что Гарри поверит не ему, а им. В ответ на его заявление, что это слишком, Грэйнджер мило улыбалась: «Тебе-то что, Малфой? Твое дело – вылечить его и исчезнуть из нашей жизни». «Но это его жизнь! – кричал Драко. – И я никуда не исчезну, пока он сам не захочет!». Понимая, что выдает себя, Драко больше не переживал по этому поводу. Гарри он им не отдаст, не позволит считать себя плодом больного воображения и всего лишь выдумкой. Он так и заявил Грэйнждер, которая только расхохоталась в ответ: «Тогда ты умрешь, Малфой. Вспомни Непреложный обет!». И Драко вспомнил, как клялся никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказывать Гарри ни о чем. Сжав кулаки так, что ногти впивались в ладони, он смотрел на Грэйнджер. «Но неужели тебе самой его не жаль? Он любит меня, он хочет быть со мной, что же ты делаешь?». «Я всего лишь не хочу, чтобы ты впоследствии причинил ему боль, — ответила она. – Я не верю тебе, Малфой. Даже если Гарри поверит, я – нет, и я сделаю все, чтобы ты ушел, как только исполнишь то, что должен».

Но у Драко оставался еще один, последний шанс – он должен был убедить Гарри быть с ним. Пускай тот считает его видением, выдуманной сущностью, образом из своей фантазии – чем угодно, Драко был уже согласен на все, только бы они были вместе. Он знал, что было нужно Гарри, и он пошел на это, хотя представлял все совсем не так, хотел совсем не так, хотел по-настоящему, а не под видом несуществующего призрака. Но было уже все равно, и Драко доверился Поттеру до конца, сдаваясь и раскрывая сердце, душу, отдавая ему все. Ощущения были не только приятными, было и непривычно, и немного страшно, и больно, но больше всего Драко переживал не о себе, а о том, понравится ли Гарри, не захочет ли он после этой ночи отпустить своего любовника?

Понравилось... Так, что Драко в один момент понял, что Гарри теряет сознание не только от полноты ощущений. Все его тело сотрясла сильная дрожь, и он упал на кровать, точно мертвый. Как же Драко испугался! Грэйнждер, которую он тут же позвал, сплела сеть сложнейших заклинаний и сказала, что Гарри спасен, что на нем больше нет проклятия, а в себя он придет через пару часов. «Прощайтесь», — усмехнулась она, но Драко так не думал. У них с Гарри все только начиналось.

* * *

Сидя на маленьком неудобном диванчике в новой квартире, вдали от многолюдного Лондона, Драко вспоминал все это с тянущей жилы тоской. Этот месяц, проведенный с Гарри – солнечный, волшебный, полный света, надежд и мечтаний... Как же сам Драко надеялся, что у них с Гарри все сбудется, он почти верил в чудеса! Но надежды никогда не дают гарантии счастья, зачастую они напрасны. Нужно твердо верить и знать, и только тогда все сбудется – не это ли Драко внушал Поттеру? А сам усомнился, лишь на мгновение допустил мысль, что Грэйнджер выиграет и отберет у него Гарри, и так и случилось.

Сколько же сил потребовалось, чтобы выйти от Поттера с высоко поднятой головой! Не показать, что на самом деле значили для Драко его слова. А потом упасть на лестницу и рыдать, и царапать стены от боли, отчаяния и безысходности… Гарри предал их любовь, вот так просто... Все, что он говорил Драко, что обещал, оказалось ложью, потому что разве так поступают с любимыми? Драко удалось заставить Гарри поверить в исцеление, но это – вот насмешка судьбы! – оказалось намного проще, чем поверить Малфою. В тот момент Драко понял, что такое смерть, потому что одними словами Гарри убил его. Это было больно. Это совсем не как засыпать... За все в жизни приходится платить. Драко обманул, инсценировав свою смерть, и расплата настигла его, убив при жизни. Поттер просто использовал его и выкинул на улицу, как он и боялся.

Если бы это имело смысл, Драко выпил бы какой-нибудь яд. Но разве можно умереть мертвому? Он расхохотался, словно безумный, и просто аппарировал куда-то на окраину города, упал на траву, глядя в одну точку. Было слишком больно думать о том, что все кончено, но и не думать о Гарри Драко не мог. Не вспоминать, как они жили вместе, как ходили на долгие прогулки, как вечерами пили чай, сидя рядышком на ковре... Как Гарри любил его.

Малфои не плачут, и Драко теперь не плакал тоже. Первый шок прошел, и он вспомнил об этом нехитром правиле. Наверное, если бы он позволил себе выплакаться, стало бы легче, но он не был девчонкой, он был Малфоем. Поттер не до конца его сломал, и он, Драко, научится с этим жить, пусть просто пройдет время.

«Драко, я хочу, чтобы ты исчез. Драко, я хочу, чтобы ты исчез. Драко, я хочу, чтобы ты исчез», — повторяясь, как заевшая маггловская пластинка, звучало у него в голове, каждый раз, каждым своим звуком вызывая новые и новые волны боли. Спокойный голос, равнодушные интонации – Гарри не испытывал ровным счетом ничего, когда говорил это. Будто бы, избавившись от проклятия, он стал совершенно другим человеком. Или все было проще – он всегда таким и был, только у него была цель – затащить Малфоя в постель, а когда Драко – сам! – пошел на это, то больше от него ничего и не потребовалось.

* * *

Вспоминая это, Драко тихо и горько рассмеялся. Что же, жизнь продолжалась, хоть и назвать ее жизнью было сложно. Поймав себя на этой мысли, он замер. А ведь у него был еще один выход: пойти к Гарри и рассказать ему абсолютно все. Да, это потеряет смысл, потому что сам Драко тогда умрет, но что ему было терять? Он придет к Гарри и попытается убедить его в последний раз, а если не удастся – расскажет все до конца. Сколько позволит Обет, прежде чем сердце остановится.

Легко поднявшись с диванчика, Драко, ни секунды не раздумывая, аппарировал на площадь Гриммо.

— Кричер, приберись в гостиной, зайти туда невозможно! – командовал Гарри, разбирая свои вещи, перевезенные от Гермионы. Не то чтобы их было так уж много, но уменьшенные пакетики казались безразмерными. Вытягивая из них вещь за вещью, Гарри поражался тому, насколько увеличился его гардероб за время жизни с Малфоем. «Хоть какая-то польза», — подумал Гарри, а потом сам поморщился — настолько циничной была эта мысль. Его пальцы сжали какую-то слишком мягкую ткань, и он вытянул то самое платье, которое надевал Драко. «Разве я не мечта любого гея?» — и эта чертовски привлекательная улыбка, и светлый взгляд из-под ресниц... Не осознавая, что делает, Гарри поднес платье к лицу и вдохнул знакомый аромат. Нежный, едва ощутимый и такой родной…

— Драко… — тихо прошептал Гарри, прикрыв глаза и пережидая приступ острого сожаления, что все закончилось. Как он ни старался терпеть, занимать свое время чем-то другим, образ Драко неотступно преследовал его, не давая сосредоточиться и переключить внимание. Гарри все больше убеждался, что его сумасшествие неизлечимо, что он навсегда помешан на том, чтобы быть с Малфоем.

Сжав тонкую ткань пальцами, Гарри вновь мысленно повторил любимое имя. Как же он хотел увидеть Драко!

— Не соскучился еще, Поттер? – раздался насмешливый голос прямо над головой Гарри.

Мгновенно подняв голову, Гарри встретился взглядом с прозрачно-серыми глазами. Драко Малфой стоял рядом с ним и покачивался с ноги на ногу.

— Да, это я, твое персональное сумасшествие, — он усмехнулся, все так же глядя на Гарри сверху вниз. – Снова выгонишь? Но я не уйду, прежде чем ты не выслушаешь меня.

Медленно поднявшись, Гарри, чуть прищурив глаза, посмотрел на Драко.

— Ты… снова, как живой… — тихо произнес он с легким удивлением в голосе.

— А что, мне быть как мертвому? – горько усмехнулся Драко и как-то странно отвел глаза, будто Гарри озвучил какие-то его мысли. – Я буду, если ты пожелаешь.

— Ты бредишь, Малфой? – Гарри легко тронул его за рукав.

Драко не пошевелился, не вырвал руку, лишь, все так же не глядя в глаза, заговорил:

— Собственно, было бы странным рассчитывать на что-то другое. Ладно, Поттер, удели мне десять минут, это не сложно? Больше не понадобится, уверяю, и я избавлю тебя от своего присутствия, — Гарри почему-то захотелось сравнить его слова с холодными льдинками, которые падают за воротник путнику, оказавшемуся на улице без зонта во время града. Да и взгляд Драко был ледяным, и вся его напряженная поза казалась застывшей, точно он был изваянием.

— Ну... хорошо, — кивнул Гарри и, сев на стул, мягким движением руки указал Малфою на кресло напротив.

— Как официально, — хмыкнул тот, но больше не стал комментировать. Видимо, на сей раз у него и впрямь были дела важнее.

— Ты все еще хранишь жучка? – нарушил он немного затянувшееся молчание.

— Да, — помедлив, ответил Гарри. – Это имеет значение?

Драко неопределенно повел плечами.

— Пытаюсь понять, что же я на самом деле для тебя значу, — тихо проговорил он. – Странно, не правда ли, Поттер? После того, что ты сделал, странно задаваться этим вопросом.

Гарри не нашел, что ответить, и лишь отвел глаза.

— Ты пришел читать мне морали, Малфой? – его голос был спокоен, хотя в душе не было и намека на этот покой. – Я думал, у тебя действительно есть, что мне сказать, — он должен был бороться со своим сумасшествием, противостоять ему, хоть так хотелось вскочить и броситься к Малфою, и целовать его, и не разжимать объятий никогда... Но это был пройденный этап.

— Да, ты прав, пожалуй, перейдем к делу, — Драко непринужденно улыбнулся. – И начнем с жучка. Поттер, ты все-таки разочаровал меня. После того, как Грэйнджер сказала тебе, что ты сумасшедший, и никакой Рон не советовал тебе никакого мастера, ты просто поверил ей. Просто поверил, вместо того чтобы встать и пройтись по Лютному переулку в поисках другого специалиста. Так вот, — он жестом остановил попытавшегося возразить Гарри, — ты многое потерял, потому что любой более-менее разбирающийся в артефактах маг сказал бы тебе, что тебя попросту надули, — Гарри вновь заметил, что Драко употребляет маггловские выражения так, будто это было для него совсем не в новинку. – Жучок, — продолжал он, — всего лишь маленькое приспособление, ни в коей мере не перемещающее между мирами, реальностями и прочим… — он поморщился.

— Но ты же сам говорил! – воскликнул Гарри и тут же заметил, как Драко переменился в лице: резко побледнел, а тонкие пальцы сжали подлокотник кресла с невероятной силой, так, что он скрипнул. – Что с тобой? – встревожено нахмурился Гарри, но Драко лишь покачал головой и начал говорить быстрее, словно боясь не успеть.

— Дальше. Когда ты после нашей ночи… любви проснулся, весь спеленатый чарами, тебе не пришел в голову вопрос, кто бы это мог сделать? Я не разбираюсь в колдомедицине. Понимаю, это еще не доказательство, но тебе было бы целесообразно вспомнить, что я не пользовался магией все это время, у меня не было волшебной палочки.

— Я помню, — кивнул Гарри, — и к чему ты ведешь?

— К тому, что тебя приводил в чувство… кто-то другой. Догадываешься, кто?

Гарри вновь кивнул.

— Но как она узнала?

— По моим запискам… — Драко побледнел еще сильнее и как-то странно изогнулся в кресле, словно пытаясь справиться с невыносимо неприятными ощущениями. На его почти безмятежном лице лишь на несколько секунд проявилась боль, а потом он взял себя в руки и продолжал, словно принял решение договорить до конца.

— Я писал ей записки… почти каждый день… о твоем состоянии… — каждое слово будто бы давалось ему с трудом, но он все продолжал и продолжал. – Она вынудила меня это делать, не оставила выбора, шантажировала меня…

— Малфой, это уже не смешно, хватит, — Гарри заерзал на стуле. – Прекрати ломать комедию, хорошо?

— Хорошо, — слабо улыбнувшись, кивнул Драко, и Гарри подумал, какой же он потрясающий актер: в его лице сейчас не было ни кровинки, — я сейчас закончу.

Вдохнув и на секунду прикрыв глаза, он прошептал:

— Попросишь за меня прощения у моей мамы. Для нее я все еще жив, и всегда был жив, потому что это она помогла инсценировать мою смерть и отправила в мир магглов, где меня и нашла твоя Грэйнджер…

— Что?! – Гарри вскочил со стула и, в одно мгновение оказавшись рядом с Малфоем, наотмашь ударил его по лицу. – Лжец! Я видел, как ты умер!

— Ты… смотрел невнимательно, Поттер… — только усмешка в ответ. – Ничего, скоро сам убедишься… — с губ Драко сорвался тихий стон, и Гарри показалось, это не из-за пощечины. Отступив на шаг, он слегка встревожено проговорил:

— Что происходит, Малфой? Что с тобой?

— Я умираю, — просто ответил Драко. – Я дал ей Непреложный обет… спасти тебя и молчать… — он согнулся в кресле, схватившись за сердце, и прокусил губу, лишь бы не стонать от боли, а Гарри все еще не верил. Не верил он и тогда, когда по подбородку Малфоя покатились вполне реальные капельки крови, когда он заметался, словно в лихорадке, и зажал рот ладонью, чтобы не закричать. Из его глаз лились слезы, но им Гарри тоже не верил... Только вот признание, которое Драко выдохнул прежде, чем его сердце остановилось, признание Гарри почему-то нашел правдой.

— Драко! Малфой, остановись, чертов идиот! Я тоже люблю тебя! – он стоял на коленях рядом с креслом и тряс бездыханное тело, словно пытаясь привести в чувство. Но глаза Драко смотрели будто сквозь него, и даже капельки крови на его подбородке казались ненастоящими. Гарри так боялся получить фантом, что отказался от живого Малфоя, и теперь держал в руках то, что заслуживал: мертвую куклу.

— Гермиона… — тихо шептали его губы, а он не осознавал, что снова и снова повторяет ее имя. – Гермиона…

Нет, он не винил ее. Во всем был виноват лишь он сам. Он все-таки это сделал – убил своего любимого. Сам. Справился, десять баллов Гриффиндору…

Подняв Драко на руки, Гарри осторожно, словно боясь разбудить, уложил его на диван. Так и должно быть. Малфой мертв, да и Гарри на этой земле делать давно нечего. Почему такое простое решение не пришло ему в голову еще несколько лет назад? Надежда? Нет, банальная трусость.

То, что сейчас делал Гарри, тоже было трусостью, наверное. Кто-то сказал бы, что самоубийство – самый легкий выход: сбежать от проблем, не смотреть в глаза тому, что ты наделал. И да, это было так. Гарри впервые в жизни по-настоящему боялся. Боялся жить дальше. Даже не потому, что незачем, он просто знал, что не сможет жить, потому что перед мысленным взором всегда будет стоять Драко.

* * *

— Гарри… Гарри, что ты наделал?! – Гермиона влетела в комнату как раз тогда, когда он невозмутимо размешивал яд в стакане воды. – О, Мерлин, нет… — она бросилась к Драко и резко дернула его за обе руки. – Неужели я опоздала?.. Но он ведь пришел сюда не более получаса назад…

Гарри смерил ее безразличным взглядом.

— Ты слышишь меня вообще? – подскочив к нему, Гермиона выбила из его рук стакан. – Не смей, ты же гриффиндорец!

Гарри захотелось рассмеяться. Какая, к боггарту, разница, да и какой он гриффиндорец?

— Я трус, — покачал он головой, — а еще убийца.

— Ты дурак, — Гермиона немного успокоилась, видимо, удовлетворенная тем, что Гарри на время оставил свою затею. – Впрочем, не лучше меня… — она провела рукой по волосам, точь-в-точь, как это делал сам Гарри, когда волновался. – Я не поверила ему так же, как и ты.

Она принялась ходить по комнате, время от времени посматривая на часы.

Никак не прокомментировав ее слова, Гарри только и спросил:

— Что ты делаешь?

— Жду. И надеюсь, — был ответ.

* * *

Последнюю часть этой истории Гарри узнал потом. Нет, Драко на самом деле в тот раз не разыгрывал перед ним спектакль, он шел, чтобы рассказать все и умереть. Он не знал, что Гермиона в последний момент изменила свое решение и разорвала Непреложный обет, освобождая его. Конечно, Драко все равно поплатился за то, что пытался его нарушить, но он не умер – чары отпустили его, убедившись, что запрета на неразглашение больше нет.

Когда он открыл глаза, первой его фразой было: «О, Мерлин, за что ты не дашь мне умереть спокойно?!» «Замолчи!.. — выдохнул Гарри, прижимая его к себе, едва не задушив в объятиях и отчаянно впиваясь в его губы. – Никогда не отпущу!..» Это был какой-то вихрь эмоций, закруживший их обоих, не давая вздохнуть, затягивая в свою пучину. Гарри обнимал Драко, умолял о прощении, признавался в любви, целовал, куда попадал губами, снова обнимал, глядя в глаза и надеясь не увидеть там свой приговор… Драко, конечно, сначала был рассержен: «О какой любви ты говоришь, если до последнего мне не верил?» На Гермиону он даже не смотрел – весь его праведный гнев был направлен исключительно на Гарри, и Гарри понимал, что так и должно было случиться. Не Гермиона оттолкнула любимого, воспользовавшись им и жестоко вышвырнув из своей жизни, а именно он. Теперь пришла расплата, и Гарри панически боялся того, что Малфой уйдет навсегда, не пожелав даже дела иметь с ним. Но Драко, как свойственно слизеринцам, выбрал совершенно непредсказуемую тактику. «Хочешь быть со мной, Поттер? Знаешь, как настоящие мужчины доказывают свою любовь? Женись! Ах да, и кофе с тапочками носи!» – он рассмеялся, явно полагая, что Гарри на такое не способен. «А вот и женюсь!» – Поттер не был бы Поттером, если бы не отличался завидным упрямством. Особенно если он сам так сильно чего-то хотел. Нежно поцеловав вырывавшегося Малфоя, Гарри еще раз прошептал ему на ушко: «Женюсь, и кофе, и тапочки, и тебя на руках…» – и он замолчал, со щемящим сердцем и дрожью в пальцах прижимая любимого к себе и целуя, целуя, целуя…

И Драко простил. Не без того, чтобы еще несколько дней спать отдельно, не позволяя Гарри даже прикоснуться к нему, но простил. Наверняка слухи о мстительности и злопамятности слизеринцев были сильно преувеличены, потому что он даже не думал лелеять свою обиду. А может, были преувеличены слухи о слизеринской терпеливости, и Драко просто не выдержал длительного, пусть и добровольного отказа от удовольствий. Отношения Малфоя с Гермионой, конечно, все-таки оставляли желать лучшего, но Гарри был рад, что тот не заавадил ее и его – за компанию. Впрочем, зная Малфоя, можно было не сомневаться: он преподнесет еще не один сюрприз и не раз припомнит то, как Гарри принимал его за фантом.

Вспоминая этот перенасыщенный событиями месяц, Гарри не раз задумывался, почему, какого черта у них с Малфоем все было настолько сложно и запутанно? Наверное, у них двоих ничего не могло быть просто, даже в любви. Но, несмотря на множество расхождений во мнениях, вопреки долгому сопротивлению и благодаря чудодейственной силе поцелуев, на Драко он все-таки женился.

Это был один из первых осенних дней, когда солнце светит все так же ярко, как и летом, но уже не обжигает, а ласкает лучами, когда зеленая листва деревьев уже набралась того темного оттенка, после которого станет золотистой, когда в полях летают паутинки, а небо все еще манит последней синевой.

Они разбили большой шатер прямо на траве, и Малфой в своем дорогом костюме недовольно бормотал, что его туфли не предназначены для пыльных дорог: «А вдруг еще дождь пойдет, и мы утонем в грязи?!» Но дождь не пошел, и Гарри благополучно сделал все так, как ему хотелось еще со свадьбы Билла и Флер.

Его жених, столько раз высказывавший сомнение в способностях Гарри хоть что-то организовать, все-таки остался доволен, особенно после того, как был зацелован при всех и невероятно смущен. Сам Гарри был счастлив вдвойне: наконец-то он заполучил себе свое личное сумасшествие. Навсегда.

Когда они обменялись кольцами, и Драко, поправив светлую, немного растрепанную ветром челку, чуть отстранился, чтобы позволить сделать несколько фотографий, его лицо на мгновение изменилось. Гарри сначала не понял, почему.

— Вот же идиот, ты что творишь? – зло зашептал Малфой ему на ухо, больно стиснув локоть. – Снова создал для себя, любимого, «левую» реальность, в которой можешь позволить себе любить меня, да?

— Что? – Гарри удивленно взглянул на него и поразился тому, насколько Драко бледен. – О чем ты? Я ничего не делал!

— А это что? Все зря, да?! – прошипел Малфой, кивнув на маленького жучка на вороте светлого пиджака Гарри. Того самого жучка.

Но не успел Гарри хоть что-то ответить этому параноику, как жучок тихонько пошевелил лапками, вспорхнул и улетел. И Драко, наконец, смог спокойно выдохнуть и улыбнуться.

The Happy End