Маскарад

Скорпиус Малфой посмотрел в зеркало и расстроено вздохнул. Как, мерлиновы яйца, он позволил уговорить себя пойти на эту абсурдную вечернику? Да еще и ко всему прочему, он чувствовал себя девчонкой в этом вычурном чёрном костюме, который выбрала ему мать. Неужели он сам неспособен подобрать себе одежду?

Астория действительно на этот раз перешла все границы — костюм был отвратителен. Ему не хватало цвета, что делало Скорпиуса ещё бледнее, чем обычно, и фасон был абсолютно старомодным. Чем она думала? Хвала Мерлину, что на Скорпиусе будет маска, которая надёжно скроет его личность. Он должен был сопровождать мать на ежегодный министерский маскарад, но намеревался покинуть торжество рано, еще до того, как придёт время снимать маски…

— Скажите мне ещё раз, почему я обязан туда идти, — в который уже раз простонал Гарри, с мольбой во взгляде взирая на своих друзей.

Гермиона была единственной, кто ответил ему, одновременно передавая серебряную маску, которую он должен был надеть.

— Потому что ты тот, кто победил Волдеморта, а это мероприятие — ежегодное празднование победы над ним. Гарри, я не знаю, почему ты каждый раз так расстраиваешься, когда нужно куда-либо идти. Если ты выберешься из дома, это пойдёт тебе только на пользу. Возможно, ты даже встретишь там какого-нибудь юного красавца и перестанешь уже быть таким унылым и скучным, — парировала она игривым тоном.

Гарри скривился в ответ на её доводы, так как предпочитал появляться в обществе в качестве холостяка. Его друзьям приходилось постоянно напоминать ему, что не следует привыкать к одиночеству, но он чувствовал себя крайне глупо, посещая клубы в компании молодых людей. Гарри было вполне комфортно от осознания того факта, что его брак распался, ведь его явно больше не привлекала собственная жена, а может, и вообще никогда не привлекала. У него было трое прекрасных детей от брака с Джинни, поэтому, со своей стороны, он ни о чём не сожалел. Несколько лет назад Гарри наконец смирился с тем фактом, что мужчины привлекают его гораздо сильнее женщин, но он до сих пор чувствовал себя не совсем комфортно во время знакомства.

Гарри предпочитал жить спокойной жизнью, и именно поэтому ненавидел все эти душные министерские мероприятия. Он по-прежнему терпеть не мог, когда его называли Избранным, человеком, который спас магический мир от самой большой угрозы, Золотым мальчиком Гриффиндора (крайне удачное прозвище, учитывая возраст и троих взрослых детей) и не оставляли ни драхма анонимности и личной свободы. Победа над Волдемортом стоила Гарри Поттеру очень дорого, и после всех этих лет он мечтал только о том, чтобы люди просто оставили его в покое. Этот министерский бал гарантировал открытие старых ран, которое сделает практически несбыточной надежду хорошо провести время. Невзирая на то, что он водрузил на лицо маску, закрывающую все его отличительные черты, он все равно задавался вопросом: возможно ли, что нынешний дух таинственности создаст иллюзию анонимности и поможет ему мило поболтать с красивым парнем?..

Скорпиус бросал вокруг взгляды из прорезей маски. Он уже протанцевал обязательные танцы с мамой и бабушкой. И сейчас, после двух бокалов вина, он был немного опьянён, и его гормоны начали вырываться из-под контроля. Он был молод, и его потребности обычно доминировали над юным умом. Сегодняшний вечер не стал исключением. Скорпиус знал, что ещё слишком рано, чтобы покинуть вечеринку, но был абсолютно уверен, что никто не хватится его в течение часа или даже дольше. Поэтому всё, что ему было необходимо, это найти хорошего кандидата для рискованного свидания. Оглядываясь вокруг, он неожиданно остановил взгляд на парне, который одиноко стоял недалеко от фуршетного стола. Молодой человек, казалось, полностью соответствовал вкусам Скорпиуса, и тот уверенно направился в сторону мужчины. Пышноволосая ведьма в персиковой мантии с глубоким вырезом практически помешала его планам, неожиданно материализовавшись около привлекшего Скорпиуса субъекта. Малфой уже почти передумал, когда к паре подошёл рыжеволосый мужчина, поцеловал ведьму и увёл её на танцпол.

Вернув себе уверенность, Скорпиус наконец приблизился к таинственному незнакомцу. Он ругал про себя проклятые маски, которые были на них надеты, отчаянно желая снять хотя бы свою. Тайна очарования, присущая маскам, всё ещё была в силе, их нельзя будет снять до полуночи, и до этого времени невозможно будет раскрыть свою личность. Скорпиус приветственно улыбнулся мужчине в серебряной маске, и наконец смог рассмотреть его безумно притягательные глаза. Эти глаза казались такими знакомыми… Но нет, это всего лишь разыгралось его живое воображение — Скорпиус был совершенно уверен, что хоть раз наткнувшись на такой интересный экземпляр Homini Attractive(1), уж точно об этом не забудешь. Малфой протянул мужчине руку, и тот встретил ее на середине пути, вовлекая в нетерпеливое твердое рукопожатие. Ощущение горячей руки, сжимающей собственную, было на удивление приятным, и настолько возбуждающим, что Скорпиус поспешно разорвал рукопожатие. Чтобы скрыть смущение, он на пару мгновений отвернулся от нового знакомого, подзывая официанта и снимая с подноса два фужера Огденского. Мелодично звякнули льдинки, зачарованные на долговременное сохранение формы. Скорпиус протянул один из фужеров мужчине и, качнув в его сторону собственным, завел неторопливый разговор ни о чем. Волшебство, окружающее бал, позволило им не расшаркиваться, а просто улыбаться, вести светские беседы и вместе пить.

Гарри заметил светловолосого молодого человека задолго до того, как тот подошёл к нему. Увидел, как тот пристально смотрит в его сторону. Даже несмотря на то, что лицо мужчины было полностью скрыто под чёрной маской, Гарри мог точно сказать, что тот был молод. Хотя его последующее весьма уверенное поведение слегка противоречило этому факту. Сначала Гарри даже весьма опешил от напористости молодого человека, но сейчас уже вовсю наслаждался ненавязчивым вниманием, что тот ему дарил. Поттер чувствовал себя польщённым тем, что на него обратили внимание просто как на обычного мужчину, не зная правды о его личности и героическом прошлом. Не видя скрытого под маской шрама, поттеровский визави просто не мог знать, что разговаривает с Избранным. Именно об этом думал Гарри, когда незнакомец наконец прояснил свои намерения.

— Слушай, эта вечеринка — совершенная скукотища… Что ты скажешь, если мы найдём укромный уголок, и развлечём друг друга?

Гарри посмотрел на непристойную улыбку, лишь частично скрытую маской. Он прекрасно понимал, что было безумием уходить с совершенно незнакомым человеком. Но он также знал, что такое возвращаться домой одному, страдать от непреодолимого перевозбуждения (в его возрасте это было даже непристойно) и не спать ещё одну ночь. Прошло уже столько времени с тех пор, как он чувствовал тепло чужой плоти под своими руками или сладость поцелуя любовника, поэтому, когда Гарри принял протянутую незнакомцем руку, он уже точно знал, что не просто хочет этого. Глубоко внутри появилось осознание, что это ему по-настоящему необходимо.

(1)Homini Attractive — Мужчина обыкновенный-привлекательный

Гарри пересекся взглядом с льдисто-голубыми глазами своего визави и на мгновение оцепенел — столько неприкрытого желания, страстного азарта и голодного вожделения в них плескалось. Неужели все эти эмоции предназначены ему? Вот теперь сопротивляться стало не просто сложно, а воистину невозможно. Да и зачем? Слава Годрику, оба уже вышли из подросткового возраста, и явно могли отвечать за себя и свои желания.

Они покинули министерскую бальную залу через заднюю дверь. Ведя молодого человека по пустынному коридору, Гарри старался ступать как можно тише, не привлекая к себе излишнего внимания. С заговорщицким видом он обернулся и приложил палец к губам. Шум был им совершенно ни к чему — и без того заниматься сексом в общественном месте было весьма рискованно. Хотя сейчас, даже если бы подсмотреть за ними сбежалась половина Министерства, Гарри было бы всё равно. Он до сладкой боли в паху, до сверкающих промельков под прикрытыми веками, до теплой щекотки в судорожно сжатых ладонях хотел именно этого человека, именно в этом месте и именно сейчас, зная, что для него это практически единственный шанс утолить свое желание, оставшись при этом неузнанным. Мерлин знает, сколько раз он пенял на свою известность, не в силах перебороть страх перед общественным мнением и давнишнюю неуверенность в себе. Но сейчас маска на лице давала то самое ощущение свободы, которого ему так не хватало, и он планировал использовать представившуюся возможность на полную катушку.

Скорпиус торопливо следовал за понравившимся ему человеком: он не мог дождаться того момента, когда сможет наконец исследовать охренительное тело, так некстати скрытое сейчас под плотной тёмно-зелёной материей мантии. Желание увеличивалось по нарастающей, пока не закипело в крови ударной дозой адреналина и не заставило напрочь потерять голову. Когда они достигли тёмного угла, Скорпиус не выдержал и толкнул своего спутника к стене, а руки тут же принялись теребить ворсистую ткань мантии, пытаясь добраться до вожделенного подтянутого тела. Малфой услышал судорожный вздох, слетевший с соблазнительно приоткрытых губ, которые еще совсем недавно ухмылялись ему в бальной зале. В дальнейшем он будет убеждать себя, что его горячность была продиктована только лишь желанием уйти подальше от шума, но сейчас в голове будто взорвалось Бомбардо, и вмиг стало не до разумных доводов и каких-либо убеждений. Скорпиус пылко поцеловал мужчину. Обычно он привык доминировать во всех аспектах отношений, и поцелуи отнюдь не были исключением, но сейчас… Он был попросту деморализован жадным языком, проворно скользнувшим внутрь его рта, и сильной рукой, смело облапившей его задницу... Это было… Черт! Признаться, это было великолепно. Никогда еще Скорпиусу так сильно не хотелось подчиниться чужой власти, но желание подчинить себе этого человека, получить его в единовластное пользование на этот вечер тоже никуда не делось. Он потянулся к застёжке на одежде таинственного незнакомца, задыхаясь от вожделения.

Гарри почувствовал, как в ноздри ударил бешеный аромат — пьянящего желания, ненавязчивого парфюма и еще немного алкоголя — исходящий от молодого человека, и это отправило его много лет взращиваемую выдержку в нокаут. Он прерывисто выдохнул и судорожными поспешными движениями принялся исследовать манящее тело. Холод каменной стены неприятно холодил лопатки, но разве можно было обращать на это внимание, когда напряжённые пальцы потянули его за мантию, пытаясь добраться до пылающей кожи. Он понимал: эти действия были явно лишены даже малой толики морали и балансировали на грани приличия, но остановиться было выше его сил... С отчаянностью и безрассудством, присущими всем студентам дома Годрика Гриффиндора, он рванул в стороны полы черной мантии и потянул вниз брюки партнёра вместе с бельем. Град мимолетных поцелуев, осыпавших его ключицу, едва не заставил Гарри застонать в голос. Прижавшись к разгоряченному телу, он ощутил твёрдую плоть, обжегшую его бедро горячей пульсацией.

Скорпиус плавился от наслаждения, ощущая на себе доказательства сильного желания незнакомца. Оно горело в зеленых глазах, видневшихся в прорезях маски, сползало вниз по телу горячечными поцелуями, опаляло ухо прерывистым шепотом. Казалось, его неожиданный партнёр уже не мог сдерживаться. Каждое его слово, каждое движение, каждый прерывистый вдох обещали немыслимое наслаждение. Скорпиус рванул пряжку ремня, расстегивая темные брюки и сдергивая их вниз вместе с бельем. Член, освобожденный от материи, с глухим шлепком ударился о живот, заставив незнакомого брюнета вздрогнуть и со свистом втянуть в себя воздух. Единственное, что еще скрывало их тела, это покров темноты. Малфой почувствовал руки незнакомца на своей обнаженной коже и приглушённо застонал. Он ненавидел, когда его дразнят, поэтому жалобно протянул:

— Давай, трахни меня уже…

Гарри не требовалось ещё одно приглашение. Он скользнул рукой во влажную ложбинку между упругими ягодицами, раздвигая их. Смазка появилась будто сама собой, просто сочась с кончиков пальцев, увлажняя желанное отверстие. Скорее всего, это удивило бы Поттера, не будь он так возбужден, но сейчас он даже не заметил разницы. Погладив судорожно сжавшийся сфинктер, Гарри слегка надавил на него и медленно начал проникать внутрь, иногда останавливаясь, чтобы дать своему новому любовнику возможность привыкнуть к вторжению. Когда он почувствовал, что мышцы парня слегка расслабились под натиском пальца, а сам он начал выгибаться в сторону ласкающей руки, Гарри добавил второй палец и принялся двигать кистью в постоянном ритме, стараясь как можно лучше растянуть тугое отверстие.

— Блядь! Как же охренительно хорошо, — простонал Скорпиус.

Он чувствовал каждое движение опытных пальцев внутри себя. Это было невообразимо приятно. Но когда твердая ладонь уверенно обхватила его член, и принялась скользить в том же постоянном ритме, что и пальцы внутри, Скорпиус обезумел, не зная, то ли двигаться навстречу ласкающей руке, то ли насаживаться на пальцы. Он откинулся на стену, подмахивая и постанывая в такт движениям незнакомца.

Почувствовав, что партнёр уже достаточно расслаблен, Гарри резким движением развернул его лицом к стене и надавил ладонью на напрягшуюся поясницу, заставляя прогнуться. Влажная головка с легкостью проскользнула сквозь кольцо мышц, вырвав из легких судорожный вздох.

Скорпиус протяжно застонал от накатившего ощущения заполненности и принадлежности. Лавина различных эмоций погребла его под собой, не давая отвлечься хоть на минуту и разобраться в себе. Но что уж там сказать — это было охуенно!

Поттер попытался расслабиться и растянуть неожиданное удовольствие, но возможно ли подобное, когда так горячо и сладко стонет потрясающе отзывчивый парень под тобой. Он всхлипнул и принялся двигать бедрами в быстром рваном ритме, именно так, как ему и хотелось.

Скорпиус сдавленно зашипел сквозь зубы, ощутив, как великолепный член проехался по простате, вызывая сладкую боль в члене и ознобные мурашки вдоль позвоночника.

Почувствовав, что оргазм вот-вот скрутит горячей волной, Поттер задвигал рукой в еще более быстром темпе. Молодой человек выгнулся дугой, подставляясь и заранее капитулируя, и это толкнуло Гарри к самому краю. Он заскрежетал зубами, и, двинув бедрами в последний раз, выплеснулся в узкую горячую глубину.

Наслаждение утягивало, не давая прийти в себя, скручивая в тугой узел внутренности и заставляя потерять голову. Скорпиус последний раз подался назад, насаживаясь на все еще не потерявший твердости член, и, коротко выдохнув, забрызгал спермой каменную стену коридора.

По мере того, как они оба, потрясенные и опустошенные безумной вспышкой, медленно приходили в себя, накатывало осознание того, что времени у них не так уж много, и пора подумать о ненавязчиво-естественном возвращении к обществу. Пара минут потребовалась на то, чтобы привести в норму дыхание, призвать разбросанную одежду и поспешно натянуть ее на разгоряченные сексом тела. После этого, не сказав друг другу ни слова, мужчины разошлись в разные стороны, полностью удовлетворённые, немного беспокоясь о том, не потеряли ли их за то время, пока они отсутствовали.

Гарри чувствовал себя немного неуютно после этого незапланированного свидания. Он спешно вошел в зал и двинулся в сторону Рона и Гермионы. У Поттера не было намерения раскрывать свою личность перед человеком, с которым только что переспал в тёмном коридоре. Он был почти уверен, что едва тот обнаружит, с кем у него был секс — немедленно отправится в газеты, и Гарри приобретёт известность совсем иного рода. Друзья без энтузиазма восприняли новость о том, что Поттер уже собрался уходить. Совершенно естественно, они постарались уговорить его остаться на церемонию снятия масок, которая должна была начаться всего лишь через несколько минут. Наскоро попрощавшись со всеми, он аппарировал домой, где наконец смог снять с себя маску.

Вернувшись в зал, Скорпиус обнаружил свою мать, погружённую в разговор с темноволосой женщиной, одетой в мантию цвета бургундского вина. Оказалось, что Нарцисса почувствовала приближение приступа мигрени и попрощалась со всеми минут за двадцать до возвращения внука. Они с Асторией пытались найти его, но подумали, что он, вероятно, занят с группой молодёжи, которая удалилась в заднюю комнату, чтобы сделать несколько фотографий. Скорпиус хмыкнул: у него не было ни малейшего желания разубеждать ее. Он в волнении прикусил губу, ожидая начала церемонии снятия масок. Желание узнать, кем являлся его неожиданный любовник, было нестерпимым. Появление Министра подогрело обстановку. Вот сейчас… Еще пара мгновений…

Сорвав маску, Скорпиус триумфальным взглядом окинул зал, и… не обнаружил ни одного привлекательного брюнета в темно-зеленой мантии. Это было крайне неприятно. Куда он успел деться?! Расстроенное самолюбие, горячей волной взыгравшее в крови, толкнуло Скорпиуса на необдуманный поступок: он схватил за руку ведьму, совсем недавно премило беседовавшую с его матерью. При ближайшем рассмотрении она оказалась старой подругой его отца, Панси Паркинсон. Малфой потащил женщину на танцпол, стараясь избежать материнского общества и ее возможных многочисленных вопросов.

Сходу закружив ведьму в быстром ритме танца, Скорпиус с отвращением почувствовал влажное дыхание около уха. Его ощутимо передернуло.

— У меня такое чувство, что ты вовсе даже не фотографировался, — прошептала ведьма.

Скорпиус притворно мягко улыбнулся и произнес:

— Панси, соблаговолите заткнуться. Что я делаю в своё свободное время — это исключительно моё дело.

Чтобы предвосхитить последующие вопросы, Скорпиус наклонился и мимоходом скользнул губами по щеке женщины. Его бессмысленный флирт заставил её покраснеть. Однако пристальный взгляд, которым она его окинула, пока он продолжал осматривать переполненный танцпол, показал ему, что его уловка не удалась.

Глава 3. Столкнуться с последствиями

Со дня Министерского бала прошло уже несколько месяцев, а Гарри так и не ощутил последствий своего необдуманного поступка. Очевидно, с кем бы он ни пережил мгновения яркого секса в темном коридоре, у этого человека так и не возникло никаких идей по поводу личности случайного любовника. Пресса сообщила о возможной болезни небезызвестного в магическом мире человека — Гарри Поттера — и этим объяснила его отсутствие на балу. Такой исход вполне устроил Гарри, создавая ему своеобразное алиби на тот вечер. И он был бы рад, если бы на этом история закончилась.

Но какое-то дикое иррациональное желание поделиться с кем-то подробностями того вечера не давало Гарри покоя. Рассказывать что-либо Гермионе было чревато полным выносом мозга, а также ее наверняка бы последовавшими бесплодными попытками пробудить поттеровскую совесть. Поэтому на роль исповедника был выбран Рон. Зная уизлиевское пристрастие к грубому пошловатому юмору, Гарри заранее готовился, краснея, парировать его нападки — и не ошибся. Естественно, Рональд всеми силами постарался вызнать у Гарри самые интимные и смущающие подробности. Комментарии, которыми Рон сопровождал рассказ, и его веселый вовсе не издевательский гогот, помогли Гарри расслабиться и проще взглянуть на все произошедшее. В принципе, Поттер не особенно стыдился того, что он сделал, просто некоторых представителей прессы явно привел бы в экстаз сам факт, что местная знаменитость занималась сексом с молодым парнем в коридорах Министерства Магии. И Гарри отнюдь не радовала огласка подобного рода. Общественность многое прощает своим героям, но попрание светлого образа быстрым ни к чему не обязывающим трахом… Мерлин упаси! Вот почему он поделился подробностями с Роном и только с ним. Ведь если и был какой-то толк от войны, так это то, что благодаря ей Гарри узнал, кого можно считать настоящим другом и кому позволительно доверить любые детали своей личной жизни.

Но настоящие друзья не всегда есть хорошо.

С самого утра Гарри переживал оккупацию своей кухни одним нагловатым рыжеволосым аврором. Гермионе срочно пришлось рано утром отправиться в офис, и Рону был необходим кто-то, кто бы накормил его. Навыки Уизли в приготовлении пищи были весьма плачевны, поэтому Гарри и получил временный статус повара.

Поттер с толикой грусти проводил глазами последний из тех блинчиков, что собирался взять с собой на обед. Как и все остальные блинчиковые собратья, тот пал смертью храбрых, будучи перемолотым безжалостными уизлиевскими челюстями и утопленным в добром глотке кофе.

Гарри кинул взгляд на часы и в очередной раз ужаснулся: Рон отнял у него не только обед, но и чертову кучу времени. Если прямо сейчас не аппарировать, Поттер имел все предпосылки опоздать на работу. Он тяжело вздохнул, понимая, что лучший друг никогда не отличался особым тактом, поэтому придется в буквальном смысле выпроваживать его из-за стола.

— Рон, давай! Мы уже должны выдвигаться, или я опоздаю. Ты ведь знаешь, что Драко ненавидит, когда я прихожу позже него, — проговорил Гарри.

Рон, явно не был настроен покидать гостеприимную кухню, в которой вполне можно было еще чем-то поживиться, но… Любое упоминание Драко Малфоя в разговоре, априори действовало на него не хуже волшебного пинка под зад. Его мнение о «проклятом хорьке» до сих пор не изменилось, и он никогда не упускал случая сообщить об этом любому, как благодарному, так, впрочем, и не очень, слушателю.

Вот и сейчас он повернулся к Гарри с плохо скрываемым отвращением на веснушчатом лице и непререкаемым тоном выдал:

— Я до сих пор не понимаю, как ты можешь работать на этого слизня!

Эта фраза стала коронной в лексиконе Рональда Уизли с тех самых пор, как Гарри поступил на работу в один из малфоевских благотворительных фондов, и уже перестала вызывать в Поттере какие-либо эмоции. Но сказанное требовало ответа…

— Прекрати, Рон, ты несправедлив! Малфой сильно изменился после войны. Астория явно за все эти годы, сумела выдрессиро… эээ… перевоспитать его. Героическая женщина! — хмыкнув, выдал Гарри.

Рон только проворчал что-то совершенно неразборчивое, не требующее как внимания, так и ответа. Если и была, хоть одна вещь, сохранившаяся с довоенных дней, так это враждебность между Роном Уизли и Драко Малфоем. Первое время Гарри пытался воспрепятствовать этому, но без толку. Слишком многое стояло между этими двумя, и слишком упрямы были оба, чтобы перешагнуть через былые разногласия. И хотя сейчас Поттер общался с обоими, его пристрастность в отношении Рона никуда не делась — слишком многое их связывало. Все-таки некоторые вещи не могут измениться с течением времени, сколько бы ты ни старался.

Гарри попытался предпринять последнюю за сегодняшнее утро, попытку смягчить друга:

— Кроме того, Рон, тот факт, что я работаю у Малфоя в благотворительном фонде, должен был стать достаточной причиной, чтобы доверять ему. Вам обоим необходимо избавиться от предрассудков и прекратить эту глупую детскую вражду.

Рон усмехнулся и выплюнул одно-единственное слово:

— Никогда!

Гарри расхохотался — именно сейчас Рон напомнил ему себя двадцатилетней давности — сколько экспрессии, сколько непокорности во взгляде! Казалось, даже веснушки засияли, как-то особенно ярко. Друг заставил Поттера смеяться до слёз. Все еще посмеиваясь, оба крутанулись на месте и аппарировали.

Прошло несколько недель прежде чем Скорпиус понял, что что-то не так...

Началось всё с утреннего недомогания и легкого головокружения, но со временем оно переросло в приступы тошноты. Поначалу он думал, что это всего лишь маггловская болезнь, подхваченная им в часто посещаемом клубе. Пара зелий из личного запаса отца быстро избавила его от иллюзий. Снадобья просто не успели подействовать — слишком быстро они оказались в сливе. Неожиданное осознание прошило голову приступом боли не хуже круциатусной. Неужели?.. Но нет, это же просто невозможно… Не-воз-мож-но!

Слишком ужасен был вероятный исход, чтобы Скорпиус в него поверил, поэтому он продолжил игнорировать очевидное.

Сейчас, по прошествии нескольких месяцев, симптомы усилились, и в отрицании больше не было никакого резона. Скорпиус понимал, что вскоре не сможет пользоваться отговоркой о том, что мысль становится материальной, когда ее озвучиваешь, потому что скрывать свое плачевное состояние он долго не сможет.

Унылые мысли, прервал понимающий голос, с лукавыми нотками:

— Скорпиус, я знаю твой секрет...

С ужасом он вскинул на мать глаза. Откуда она могла что-то узнать? Скорпиус думал, что он сумел в тот вечер переключить ее внимание! Мерлин, как же так! Зачем он так долго мучился от невысказанных тревог, если мама мгновенно поняла причину его угнетенного состояния?! Неожиданный приступ самобичевания захлестнул с головой, заставляя сжаться и вздрогнуть от прошившего тело озноба.

Астория, не замечая его реакции, пересекла комнату, продолжая говорить:

— Я могу перечислить подсказки: необъяснимая слабость, неожиданная тяга к определённой пище, отказ от вина за обедом, и, наконец, полное истощение — этому может быть только одно объяснение.

Её тихий размеренный голос ударял по нервам, не хуже набата, потому что она действительно знала. Мать знала, что он за… за… Черт, если наконец позволить себе озвучить это, ничего не изменится! Он забеременел!

— Мама... мне так жаль, — простонал Скорпиус. Безумно хотелось по-детски разрыдаться, уткнувшись в материнское плечо. Но разве это решило бы хоть часть его проблем? Скорпиус обхватил голову руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

Астория смотрела на сына, которого снедало чувство вины, и её сердце разрывалось на части. Она не хотела заставлять его мучиться, всего лишь поговорить, чтобы иметь возможность помочь ему. Она притянула сына к себе и заключила в объятия.

Скорпиус вздрогнул и выдохнул:

— Отец будет так разочарован. Он возненавидит меня.

Последнее слово все же переросло в судорожный всхлип. Внезапная дрожь прошла по оконным стеклам, заполошно захлопали дверцы шкафов, грозя освободить деревянное нутро от его содержимого, магический вихрь пронесся по комнате, взметнув со стола ворох каких-то бумаг.

Астория сделала всё возможное, чтобы остановить только приближающуюся истерику и уже вполне оформившийся всплеск стихийной магии.

— Шшш... всё в порядке. Конечно, отец будет разочарован, но он никогда не сможет тебя ненавидеть. Для этого он слишком тебя любит.

Когда ее слова наконец пробились в сознание Скорпиуса, он постарался взять себя в руки. Выскользнув из уютных материнских объятий, он, с горьким смешком, констатировал:

— Я залетел... Я действительно залетел...

Юноша покачал головой из стороны в сторону, когда произнес вслух эти слова, настолько невероятно они прозвучали.

— Ну, по крайней мере, есть одна вещь, в которой мы можем быть уверены, — решительным тоном сказала мать. — Второй отец — точно чистокровный.

— Почему ты в этом так уверена? — полюбопытствовал Скорпиус, чувствуя вполне объяснимое облегчение, горячей щекоткой заполнившее до этого судорожно сжатые внутренности. Мысль об отце, который наверняка бы стал презирать его за связь с каким— то безродным магглом из дешевого клуба, была отвратительна.

— Беременный мужчина — это крайне редкое событие. В связь должны вступить два мага с воистину обширным магическим потенциалом, чтобы подобное произошло. Так что, ты бы не смог забеременеть от маггла или даже от сквиба, — заверила его Астория. А затем с лукавой улыбкой уточнила. — Я ведь права, он не маггл и не сквиб?

Вот так вот… Только сумеешь примериться с одной правдой, как тебя будто Авадой накроет другая! Скорпиус вскинул на мать расширившиеся от испуга глаза. Видимо, все его бешено скачущие мысли отразились на вмиг побледневшем лице, потому что Астория, с присущей ей проницательностью — чтоб ее — обеспокоенно спросила:

— Что случилось, дорогой? Ты не знаешь, кто второй отец?

Скорпиус едва слышно застонал и выдавил:

— Нет, мама, у меня не было возможности узнать это... Я никогда не слышал его имени и даже не видел его лица...

Вот теперь он и вправду был готов зарыдать, внезапно осознав, что придётся справляться со всем в одиночку.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что мой сын беременный?— громко проревел Драко, напугав нескольких домовых эльфов до полусмерти.

Астория удрученно покачала головой — конечно же, она не ожидала от мужа спокойной реакции, подобной ее собственной, но ей казалось, что за долгие годы она привила супругу способность сначала здраво обдумывать ситуацию, а лишь потом, если другого выхода нет, орать и топать ногами.

— Драко, дорогой, вряд ли слово «беременность» можно толковать двояко. И нет необходимости повышать голос — вопли и истерики не заставят проблему исчезнуть, — успокаивающим тоном парировала она. Это ещё больше взбесило её мужа.

— Как ты можешь так просто сидеть тут, словно ничего не произошло? — вновь завопил он.

Астория позволила себе весело хмыкнуть над экспрессивной реакцией супруга, прежде чем легко поцеловать его в щёку. У неё ушло несколько недель на то, чтобы привыкнуть к мысли, что у Скорпиуса будет ребёнок, у Драко же было всего несколько мгновений на осознание. Кажется, договориться с чопорным и педантичным главой рода будет не так уж легко. Но ничего, она справится.

— Я поняла, что вдохновенная риторика и излишняя патетика никуда нас не приведут. Сейчас необходимо забыть вопросы «зачем и почему» и вспомнить вопрос «как». Как мы можем в этой ситуации помочь Скорпиусу. Эти… изменения, что с ним произошли... Он действительно нуждается в нас.

— Но как это случилось? — необдуманно брякнул Драко.

— Ну… если ты не знаешь этого, Драко, дорогой… — многозначительно протянула Астория с лукавой ухмылкой.

Драко со смешком притянул жену к себе и заключил в объятия.

— Мне кажется, я смог бы вспомнить основы, но, возможно, ты соизволишь освежить мою память? — лукаво проговорил он и прижался губами ко рту своей жены в нежном поцелуе. Позволив себе несколько мгновений томного удовольствия, Драко отстранился и нахмурился. Серьезность ситуации не давала возможности отвлечься или забыться.

— Итак, что мы будем с этим делать? — спросил он Асторию уже совершенно спокойным тоном.

— Я не знаю, что с этим делать, Поттер.

Гарри сидел в офисе и уже около двух часов выслушивал жалобы Малфоя на сложившуюся с его сыном ситуацию. Первые полчаса Поттер прибывал в благословенном шоке — он даже не представлял, что в магическом мире возможна мужская беременность. Следующие полчаса ушли на осознание ситуации и расклад фактов в многострадальной шрамоносной голове. Еще полчаса Поттер изо всех сил сочувствовал своему начальнику. Сочувствовал вдохновенно и со вкусом, попутно в ужасе представляя, что бы он сам делал в подобной ситуации. Но когда рассказ пошел по пятому или шестому кругу, а запас ободряющих слов в поттеровской голове вконец истощился, Гарри подумалось, что неплохо было бы заняться делом вместо бесполезного трепа. Например, вон та стопка запросов на рассмотрение выглядит очень завлекательно.

Он не мог винить Драко. Единственный ребенок — сколько чаяний, сколько надежд родителей с ним связано, а тут… такое! У самого Гарри детей было трое, но он ни за что бы не хотел пройти через нечто подобное ни с одним из них.

— Я полагаю, что ты ничего не сможешь сейчас сделать, кроме как постараться быть рядом с ним и в меру сил помогать ему…

— Именно так и сказала Астория, но я просто не могу сидеть сложа руки! Если бы я смог настоять, чтобы Скорпиус назвал мне имя второго отца — я бы разобрался с этим ублюдочным совратителем сам. Он должен ощутить на себе последствия того вечера в той же мере, что и мой сын.

Гарри слышал с трудом гасимое возмущение, сквозившее в голосе Драко — как же, видимо, было тяжело Драко, обладавшему импульсивным и вспыльчивым характером, сдерживаться. Поттер был практически уверен, что Малфой уже смог примириться с самой ситуацией, а его гнев вызывает то, что Астория и Скорпиус держат личность второго отца ребёнка в тайне. Именно в этом ключе нужно было успокаивать Драко.

— Дай Скорпиусу время — в конечном счёте, он, наверняка, признается, — заверил Гарри.

Драко с признательностью посмотрел на Гарри, молчаливо благодаря за поддержку и понимание.

Скорпиус как на иголках сидел за обеденным столом напротив родителей. По их сосредоточенным наряженным лицам он понял, что отвертеться от разговора не получится, как бы этого ни хотелось. А хотелось очень сильно, ведь именно этого разговора он боялся до нервной дрожи с тех самых пор, как мать узнала о его беременности. Они нервно переглядывались, не решаясь начать разговор, пока отец наконец не нарушил эту оглушающую тишину.

— Я хочу, чтобы ты знал, что я всё равно люблю тебя, сын, независимо от того, как ты решишь поступить в этой ситуации, — спокойно произнес он, параллельно кидая взгляд на слегка выступающий живот сына. Под конец фразы голос неловко дрогнул, но не сорвался — и на том спасибо.

Скорпиус пристально посмотрел на отца с признательностью, легко читаемой в широко распахнутых глазах.

— В действительности, тут мало что можно сделать. Я жду ребенка, и нет никаких возможностей это изменить, — удрученно проговорил Скорпиус.

— Есть… — натянуто улыбаясь, проговорил Драко. Ему было неловко обсуждать подобные вещи с собственным сыном, но не сказать об этот было невозможно.

— Что ты имеешь ввиду? — изумился Скорпиус.

— Есть множество возможностей, например, зелье… — начал Драко, но возмущенный выкрик сына, прервал его речь на середине.

— Нет! Здесь нет никаких возможностей!

Непреклонно сведенные брови и упрямо сжатые губы показали Драко, что его наследник уже все для себя решил.

— А как же квиддич? — убито прошептал он.

По лицу сына скользнуло выражение недовольства при упоминании о его зимней позиции в Фальмутских Соколах.

— Надеюсь, они смогут найти для меня место, когда ребёнок родится. А если нет, то я просто буду довольствоваться местом в твоем фонде.

Последняя фраза сказала Драко, что сын окончательно сдался, раз уж, ненавидя бумажную работу, был согласен выйти в благотворительный фонд, в котором другой отродясь не водилось. Гнев горячей волной вскипел в Драко от осознания того, что прямо на его глазах рушились мечты Скорпиуса.

— Я хочу знать, кто тот проклятый ублюдок, что помог тебе попасть в эту ситуацию, — яростно раздувая ноздри, проронил Драко.

— Я говорил тебе, отец, что нет никакой возможности узнать это...

— Я отказываюсь верить в это. Ты должен был иметь хоть какое-то представление о том, с кем трахаешься, не предохраняясь, — упорствовал Драко.

— Но я это сделал, — сердито сказал Скорпиус. — И я совершенно точно не знаю имени мага, с которым переспал.

Драко увидел, как яркий румянец окрасил бледные щеки сына, когда тот наконец сумел признать за собой подобную неосмотрительность. Скорпиуса нужно было успокоить, излишние волнения ему были ни к чему.

— Всё в порядке, сын... мы просто должны иметь какое-то описание. У него должны быть какие-то отличительные характеристики, которые помогут нам найти его, — сказал Драко, отказываясь так легко сдаться.

— Но их нет! — выкрикнул Скорпиус в лицо отцу.

Драко был шокирован тем, что его, обычно такой спокойный, сын проявил темперамент.

— Кого ты стараешься защитить?

— Никого, — сказал Скорпиус, успокаиваясь. — Просто я действительно не знаю, кем был тот маг... Это был ежегодный бал-маскарад. Мы были в этих чертовых магических масках! Потом… Я старался найти его после церемонии, но он исчез.

Голос Скорпиуса дрожал, и он затаил дыхание, когда наконец раскрыл свой последний секрет.

— Поттер, мне нужна твоя помощь! — непререкаемо выдал Драко, как только вошёл в офис в понедельник утром.

Он все выходные обдумывал ситуацию и решил, что абсолютно не имеет значения, чего хочет Скорпиус. Он должен найти того урода, который трахнул его сына, а потом трусливо сбежал. Гарри посмотрел на взмыленного работодателя с любопытством, недоумевая, что могло понадобиться от него Малфою.

— Мне нужно попросить Уизли предоставить мне отряд авроров, чтобы помочь найти второго отца ребёнка. Скорпиус мало что говорит... что-то о зелёной мантии, серебряной маске и, возможно, золотом снитче, вытатуированном на груди мужчины. На самом деле, он совсем не уверен во всех этих деталях, а я и подавно! — Драко торопился высказаться и глотал окончания слов, так что Гарри едва ли понял хоть что-то из его импульсивной речи.

— Подожди... помедленнее, Малфой, — сказал Гарри, хмыкая над взмыленным собеседником.

— Скорпиус не скрывает личность отца ребёнка, он его просто не знает.

Теперь всё внимание Гарри было приковано к Драко, пока тот пересказывал ему подробности истории, выданные Скорпиусом на выходных.

— Это был бал-маскарад. На лицах были зачарованные маски. У Скорпа просто не было возможности узнать, кем был тот незнакомец.

— Скорпиус помнит какие-либо детали внешности этого мужчины, — спросил Гарри, с неожиданно возникшим беспокойством.

Драко кинул на него искрящийся надеждой взгляд. Ведь это же Поттер! Если кто-то и мог найти их таинственного незнакомца, то именно Избранный.

— На нём была зелёная мантия и серебряная маска, которая закрывала большую часть лица. Скорпиус сказал, что его глаза определенно были зелёного цвета, и что у этого мужчины татуировка возле сердца в виде золотого снитча.

Пока Драко методично перечислял отличительные черты мужчины — Гарри медленно опустился на край стола, который их разделял. Практически неосознанным движением он скользнул рукой вверх к сердцу, накрывая то, что, как он знал, было скрыто под одеждой. Крошечный золотой снитч, который он наколол на груди, когда Джеймс стал ловцом Пушек.

Гарри сидел молча, почти не вслушиваясь в слова Драко. Действительно ли это возможно? Неужели Скорпиус и вправду был тем самым молодым человеком, а этот ребёнок был его — Поттера?

Приступ самобичевания накрыл с головой... Гарри не знал, что сказать или сделать в этой ситуации. Он понимал, что если признается в том, что произошло тем вечером, последствия будут весьма серьёзными, но возможность скрывать свою личность как вариант даже не рассматривал. Конечно, Драко взбесится. Неожиданно в голову пришла мысль, что Гарри даже не знает — возможно ли вернуть назад отрезанные яйца… Скорее всего нет. Стало откровенно страшно. Но, каким бы ни было наказание, Гарри знал, что должен сказать правду. Он был гриффиндорцем, а им сам Мерлин велел отвечать за свои поступки. Ему придётся сказать Драко, что он знает, кто отец будущего ребёнка Скорпиуса, потому что это никто иной… как сам Гарри. Он решительно встал, приготовившись взглянуть в лицо последствиям своих действий. То есть, пока что только в лицо встревоженного Драко Люциуса Малфоя...

Глава 5. Признание своей лжи.

Гарри честно хотел сказать Драко правду. У него даже было несколько возможностей для этого, но в такие моменты он попросту не мог заставить себя раскрыть рта. Сочетание вины, страха и стыда заставляло его с маниакальным упорством цепляться за свой секрет. Что ни говори, такие понятия, как «правильно», «нужно» и «должно», всегда мгновенно отступали перед «страшно» и «неловко».

Поэтому, вместо того, чтобы признаться и «смыть позор греха кровью», он с каким-то мазохистским удовольствием проводил бесчисленные часы с Драко и его семьёй. Львиная доля этого времени была отдана Скорпиусу — Гарри было неловко, что он не поддерживает юношу в такой момент, поэтому он старался хоть как-то компенсировать ущерб, скрывая свои истинные мотивы под непроницаемой маской доброго друга, никогда не позволяя себе ничего лишнего. Ни вольностей в речи, ни откровенного взгляда, ни случайных прикосновений — ничего, что бы выходило за рамки дружеского общения.

Он видел, что Драко явно благодарен ему за поддержку, и это ввергало Поттера в новые муки совести.

В один из дней Гарри отправился в Аврорат, чтобы передать Рону просьбу Драко, но вместо этого внезапно вывалил перед другом всё в подробностях. Тот был шокирован, если не сказать больше, и Гарри никак не мог винить его за подобную реакцию.

— Скорпиус Малфой?! О, чёрт, Гарри! Неужели из всех типов в мире, ты должен был нарваться именно на младшего хорька?

Рон неверяще покачал головой. Весьма откровенный образ лучшего друга и «малфоеныша», представший перед уизлиевскими глазами, был настолько невероятен, что Рон немедленно потянулся за бутылкой.

— Итак, если я правильно понял, я должен помешать Малфою проводить расследование? — беспечно спросил Рон, одновременно потягивая из довольно большого стакана какую-то насыщено-голубую (WTF) жидкость.(1)

— Да! Но только до тех пор, пока я не найду способ мягко донести до Драко правду, — торопливо сказал Гарри. Он не хотел просить друга об этом, но другого выхода попросту не видел.

— Когда ты говоришь "мягко", ты на самом деле имеешь в виду: «до тех пор, пока ты не убедишься, что твой член останется в целости», правильно?

Гарри тревожно вздохнул, прежде чем согласиться с таким весьма правдивым взглядом на ситуацию.

— Ну, знаешь, тогда я могу лгать ему вечно, правда? Я имею в виду, что ты взрослый мужик, который трахнул его сына! Вряд ли хорек когда-нибудь станет настолько беззубым, чтобы ты мог рассказать все, без опасения, что он тебе что-нибудь отгрызет, — честно проинформировал друга Рон, с недоброй ухмылкой, искривившей уголки губ.

Ответный взгляд Гарри мог бы убить на месте.

— А что? Это правда! Я имею в виду, во имя Мерлина, каково было бы тебе, если бы подобное произошло с Джеймсом? Или с Альбусом? Я не говорю уже о Лили!

— Естественно я захотел бы заавадить этого человека, — с недовольством признал Гарри. — Но я рассчитываю, что Драко поведёт себя уравновешеннее в этой ситуации.

Рон понимающе усмехнулся, молча потягивая напиток. Да и что еще можно было сказать?

Гарри продолжал мучиться дальше, наблюдая, как Скорпиус светится от счастья в преддверии приближающегося рождения ребёнка, и не находя в себе сил сказать ему правду. Через некоторое время, проведённое в Малфой-Мэноре, Гарри предельно сблизился с молодым человеком, и мог лишь удивляться тому, сколько на самом деле у них общего. Он и Скорпиус стали невероятно близки, и он иногда замечал, что Астория внимательно наблюдает за ними. Её острый взгляд заставлял Гарри нервничать. Что если она догадалась обо всём? Скажет ли она своему мужу и сыну?

Гарри не знал, что теперь делать после того, как он так долго скрывал свой секрет. Скорпиус был уже почти на шестом месяце, и Гарри всегда находился рядом с ним, поддерживал юношу во всех радостях и трудностях — первые пинки в животе, постоянное недомогание — все это Гарри пропускал через себя. Он даже помог Скорпиусу сохранить место в команде Соколов до рождения ребёнка. Юноша, казалось, был благодарен Гарри, что ещё больше увеличивало чувство вины последнего...

Хуже всего было, когда Драко пригласил Гарри посмотреть на ребёнка. Это была встреча с целителем, манипуляции которого напоминали маггловское УЗИ. Гарри был изумлен проекцией изображения собственного ребёнка, висящей в воздухе над животом Скорпиуса. У него перехватило дух, задрожали колени и выступили на глазах слезы. Было весьма тяжело не признаться во всем прямо в смотровой. Он списал свою реакцию на тот факт, что магия того момента была удивительно трогательна, особенно для неподготовленного человека, а он никогда не присутствовал ни на одной из подобных процедур с Джинни. Драко с легкостью принял его отговорку, неплохо зная безалаберность Гарри и недостаток его знаний о магическом мире.

Оставалось всего три месяца до даты икс у Скорпиуса, и Поттер всё больше беспокоился, особенно из-за своего стремительного сближения с юношей. В действительности, Гарри начал замечать свое растущее влечение к Скорпиусу, но не был уверен, что Малфой чувствует то же самое. Хотелось одновременно бежать подальше от этого дома, этого юноши и… себя самого, чтобы не чувствовать, не думать, не мучиться от приступов раздражения на себя и свою трусость, и остаться, чтобы урвать еще хоть немного той эйфории, в которую его приводило присутствие Скорпиуса. Эти противоречивые желания разрывали Гарри на части, и ему всё сложнее было продолжать свой обман. Нежелание сделать Малфою ещё больнее, побудило Гарри постараться держаться подальше от него. Но его стойкость духа длилась всего пару дней, прежде чем он обнаружил, что беспокоится о ребёнке и жаждет компании Скорпиуса. И всё же он оставался в стороне...

Когда Гарри в пятницу утром, опоздав, стремительно вошёл в офис, то не встретил недовольного взгляда Драко. Вместо этого, прямо в дверях Поттер напоролся на сына своего работодателя. Во рту у Гарри мгновенно пересохло, и он остолбенел, когда взглянул на беременного молодого человека. При виде приветливой улыбки на губах Скорпиуса и его жадного взгляда, которым он, не таясь, оглядывал Гарри, тому захотелось убежать и спрятаться.

— Скорпиус? Не ожидал увидеть тебя здесь. Где твой отец? — вопросил Гарри настолько беспечным тоном, насколько смог выдавить из себя в тот момент.

— Отец пошёл купить нам кофе, а потом мы с мамой поедем по магазинам, чтобы обустроить детскую, — любезно проинформировал его юноша.

Гарри улыбнулся Скорпиусу и сел за стол. Полный решимости игнорировать пристальный малфоевский взгляд, Поттер начал разбираться в той куче документов, что была разбросана на его рабочем столе. На миг оторвавшись от своего занятия, он был предельно удивлён, обнаружив Скорпиуса, стоящим всего в нескольких дюймах от себя.

— На самом деле я рад, что застал тебя одного, Гарри... Я был удивлён, когда ты вдруг перестал приходить к нам. Отец сказал, что ты занят со своими детьми, и чтобы я оставил тебя в покое. Но я не мог этого сделать... Не с тем, что я чувствую к тебе...

Гарри взглянул вверх и увидел, как горючая смесь из различных чувств полыхнула в льдисто-голубых глазах юноши. Он был всё ещё потрясён, когда рука Скорпиуса мягко опустилась на его бедро, и губы юноши со сладкой неуверенностью коснулись его рта. Искушение было слишком велико, и Гарри поймал себя на том, что отвечает этим мягким подрагивающим губам. Его рот приоткрылся, чтобы дать юноше больший доступ, а рука, погладив заднюю часть шеи Скорпиуса, пустилась в рискованное путешествие по желанному телу. Это продолжалось до тех пор, пока достигнув в своих ласках выпуклого живота, Гарри случайно не натолкнулся на пинок ребёнка. Он мгновенно отшатнулся и вымученно прошептал:

— Скорпиус, мы не можем это сделать...

Он заставил себя встать из-за стола и шагнуть к окну. Невидящим взглядом созерцая открывшийся пейзаж, он пытался вернуть себе контроль над ситуацией. Когда руки перестали похмельно дрожать, а мысли прояснились, он оглянулся на Скорпиуса и успел поймать его больной взгляд, который тот старательно пытался спрятать за густыми ресницами.

Гарри мгновенно возненавидел себя за то, что заставил молодого человека проходить через это. Он быстро приблизился к Скорпиусу и взял его за руку. Тот, казалось, немного смутился, но всё ещё держался.

— Я понимаю... Я имею в виду, что полностью понимаю тебя… И не могу винить за то, что ты меня не хочешь... не в моём состоянии, — выпалил Скорпиус с отчаянием, исказившим прекрасное лицо.

— Нет, Скорпиус! Всё совсем не так! Это я... Ты не должен меня хотеть... Если бы ты знал, что я сделал...

Гарри запнулся. Он трудом старался подобрать объяснение, в конце концов, позволив своему сердцу говорить за себя.

— Скорпиус, я отец... Я второй отец твоего ребёнка. Я знал это уже на протяжении нескольких месяцев, но хранил в секрете, потому что мне было слишком стыдно за свое поведение. Затем я узнал тебя и полюбил… Но сейчас уже слишком поздно говорить об этом... Я пойму, если ты возненавидишь меня, я действительно заслужил это. Я даже пойму, если ты не захочешь, чтобы я имел что-то общее с… нашим ребёнком. Просто знай, что я действительно сожалею...

(1)Я предполагаю, что Уизли пил Блю Кюрасао, ибо в маггловском мире, никакой иной алкоголь не имеет подобного цвета. А тем чем Годрик не шутит, когда Салазар спит…

Предупреждение: флаффный флафф)))

Глава 6. Неизбежная конфронтация.

Гарри видел, как глаза юноши медленно расширяются от шока, но не знал, что еще сейчас можно сказать или сделать.

— Нет... Этого просто не может быть! — выпалил Скорпиус и попятился назад, явно не веря своим ушам.

Гарри потянулся вслед за ним, пытаясь поймать, задержать, укрыть в объятиях, уберечь от боли… той боли, которую сам ему причинил.

Скорпиус с отвращением отшатнулся от протянутой руки, как будто это была и не рука вовсе, а какой-то мерзкий ядовитый гад. Оскобленное самолюбие и остатки былой гордости требовали, окатив мерзавца фирменным малфоевским презрением, степенно удалиться, оставив разбираться со всем главу рода… Но обида и разрушенные надежды не давали сделать этот самый последний шаг. Как разорвать отношения, если вместе с ними рискуешь разорвать на куски собственное сердце? Сокрушенный вид Поттера и его кажущееся весьма искренним отчаяние, подливали масла в огонь малфоевских сомнений.

— Пожалуйста, Скорпиус... Мне так жаль! — выдавил из себя Гарри, не в силах подобрать какие-то другие слова — более правильные, разумные — от сердца шли именно эти — глупые, но искренние.

Скорпиус отчаянно замотал головой и заметался перед дверью, словно зверь в запертой клетке. Было больно. Так невыносимо больно, что до дрожи хотелось доставить такую же боль Поттеру. На ум шли язвительные слова, так и пышущие ненавистью и презрением, но с губ почему-то сорвались совсем иные — обиженные и растерянные:

— Как ты мог так со мной поступить? Как ты мог не сказать мне? Я доверял тебе... Сволочь, не хочу даже слышать твои оправдания!

Голос Скорпиуса дрогнул, от подступивших сухих рыданий. Чтобы сдержать надвигающуюся истерику он в ярости отвернулся. Пристальный взгляд Поттера чувствовался и спиной, но, не видя его глаз — жалобных как у побитой собаки — можно было свободно вздохнуть.

— Скорпиус, пожалуйста! Позволь мне объяснить! — снова попробовал Гарри. Невозможность даже объясниться прокалывала сердце острыми иглами боли.

— Нет! — выкрикнул Скорпиус, оборачиваясь к Поттеру и выставляя вперед руку, как бы отгораживаясь от человека, который мог бы стать самой большой любовью в жизни Скорпиуса Малфоя, а стал лишь самым большим разочарованием. — Подразумевалось, что ты — просто друг моего отца. На самом деле, я думал, что именно поэтому ты стараешься помочь нам, а не потому, что мучаешься от комплекса вины! Подумать только, я влюбился в тебя, а ты всё это время просто играл с нами!… со мной…

— Скорпиус, я клянусь, всё было совсем не так... и я тоже полюбил тебя! — умоляющим тоном сказал Гарри. Он отчаянно хотел успокоить молодого человека, и так же отчаянно боялся навсегда потерять его...

— Ты — лжец, Гарри Поттер! Видеть тебя не могу!

Последние слова Скорпиуса перед тем, как он выбежал из комнаты, резанули Гарри не хуже Сектумсемпры. Боль была почти невыносимой. А ещё хуже было то, что Драко как раз вошёл в кабинет в тот момент, когда его сын молнией пронёсся мимо него весь в слезах. Он преградил Гарри дорогу, не дав возможности кинуться за Скорпиусом в коридор. Он посмотрел на Гарри смущённым, но обеспокоенным взглядом.

— Что, чёрт возьми, здесь произошло? — требовательно спросил он.

— Драко, пожалуйста... Сейчас не время, я всё разрушил.

— О чём ты говоришь, Гарри? Что ты сделал?

— Я сказал твоему сыну правду. Я сказал ему, что я отец его ребёнка. Мне жаль, Драко, действительно жаль.

Драко невесело хмыкнул:

— Поттер, скотина, нашел, над чем шутить! Выкладывай, что у вас тут приключилось со Скорпом!

Гарри склонил голову и тяжело вздохнул:

— Я не шучу…

Драко изумленным взглядом окинул картину «Смущающийся Поттер. Холст. Масло.» и констатировал:

— Да ты издеваешься!

Гарри неловко кашлянул, потер ладонью шею и выдавил:

— Это был я... Я тот самый мужчина с Министерского бала…

Эмоции с молниеносной скоростью сменялись на лице Малфоя: на смену недоумению пришло осознание, а его уже через мгновение вытеснила безудержная ярость.

Драко выхватил палочку и, резким движением отшвырнув Поттера к стене, ткнул ею в беззащитное горло. Поттеровский кадык конвульсивно дернулся, когда Гарри судорожно сглотнул.

— Как, во имя Салазара, из всех людей ты выбрал именно моего сына, чтобы удовлетворить себя? — взрыкнул Драко, явно уже подбирая в уме проклятие поизощреннее.

Гарри знал, что заслужил все это — оба Малфоя были правы в своих эмоциях по отношению к нему. И Скорпиус в своем болезненном презрении, и Драко в своем разрушительном гневе.

С раскаянием в голосе Поттер нашел в себе силы выдохнуть объяснение:

— Это случайность… Я хотел сказать тебе ещё в тот раз, когда ты впервые пришёл ко мне за помощью, но ты был так зол, что я понял — если скажу тебе, ты никогда не позволишь мне стать частью жизни Скорпиуса и… ребенка. Драко, прости, мне очень жаль!

Гарри не сделал ни единого движения, чтобы защитить себя. Он знал, что заслужил любое проклятье, какое бы Драко в него не кинул.

Малфой презрительно искривил губы, давая понять, что путанное объяснение и запоздавшее извинение уже никому не нужны. Он длинно замахнулся палочкой, со сжатых губ уже готово было слететь проклятие, когда двери кабинета распахнулись, впуская внутрь Асторию Малфой.

Еще с порога она взволнованно начала говорить:

— Драко, я видела Скорпи, он… Что тут происходит?!

Драко слегка повернулся в сторону жены, но глаз от Поттера не отвел, будто опасаясь, что без неусыпного надзора тот каким-то образом сбежит… Из замкнутого помещения… С двумя Малфоями «на хвосте»… Ага!

— Это он, Тори! Это он, тот самый человек, который сделал все, чтобы разрушить жизнь нашего сына. Это всё время был он — "прекрасный избранный" магического мира — и сейчас он заплатит за все свои поступки! — выплюнул Драко и злобно усмехнулся.

— Драко, нет... сейчас не время! Разве ты не видел, в каком состоянии Скорпиус отсюда выбежал? Он ужасно расстроен, и я боюсь, как бы с ним чего-нибудь не случилось! Мы должны немедленно найти его… а с Гарри ты разберешься потом. Хотя, на мой взгляд, тут не в чем разбираться, он уже и сам наказал себя сверх меры: вина — это чертовски болезненное чувство.

Рука Драко дрогнула, когда он услышал слова жены. Одна часть Малфоя готова была согласиться с Асторией и кинуться на поиски сына, но другая упрямо твердила, что Поттер должен заплатить. Презрительно фыркнув, Драко все же опустил палочку, но когда Гарри сделал движение, чтобы вырваться из захвата, малфоевский кулак с размаху впечатался ему прямо в челюсть.

Гарри свалился на пол от неожиданно сильного удара. Скула мгновенно загорелась огнем, заложило уши, а из глаз — что называется — посыпались искры, но Поттер не делал ни малейших попыток смягчить боль.

Он прикрыл глаза и осторожно покачал головой. Когда слух и зрение более-менее пришли в норму, он успел услышать окончание малфоевского монолога, который, видимо, начался с момента памятной встречи поттеровского тела с полом.

— ... и будет гораздо хуже, Поттер, если ты не станешь держаться подальше от моего сына!

— Гарри, ты в порядке? — не обращая внимания на мужа, спросила Астория с беспокойством, отразившемся на её бледном лице. Она протянула руку, помогая Гарри подняться с пола.

Тот благодарно улыбнулся и сжал протянутую руку.

— Со мной всё нормально... Я волнуюсь за Скорпиуса. Он был расстроен, когда я сказал ему правду, и убежал.

— О, Мерлин... в его положении... — мягко произнесла Астория.

— Я знаю... Я должен найти его.

Гарри встал, прямо встречая полный злости и суровой холодности взгляд Драко.

Вновь что-то говорить и доказывать не хотелось, но слова сами сорвались с языка:

— Ты можешь сейчас не поверить в это, Драко, но я люблю твоего сына, и я обещаю, что больше никогда не причиню ему боли. На самом деле, я планировал провести остаток своих дней, доказывая, что достоин его...

Проговорив это, Гарри молнией вылетел из кабинета в поисках Скорпиуса. Поттера будто что-то вело, подталкивая в нужном направлении, поэтому много времени поиски не заняли — уже через каких-то десять минут, он заметил знакомую белобрысую макушку, мелькнувшую в конце одного из залов делового офисного центра.

Скорпиус услышал своё имя, выкрикнутое через множество голов. Он инстинктивно обернулся и увидел Гарри, торопливо бегущего к нему через зал. Всё ещё обиженный, Малфой кинулся вниз по ближайшей лестнице, в попытке укрыться от неуемного преследователя.

Поттер даже не успел осознать то, что увидел: Скорпиус внезапно потерял равновесие и полетел с лестницы вниз, не успевая ни сгруппироваться, ни выставить вперед руки. Не думая, Гарри выбросил свою магию сквозь разделявшее их пространство, формируя мягкую воздушную подушку. Скорпиус всё ещё падал, но его приземление было смягчено заклинанием. Мягко перевернув молодого человека, оно опустило его на лестничную площадку.

Рука Скорпиуса тут же взметнулась и в защитном жесте обвилась вокруг живота. Понимание произошедшего со всей яростью обрушилось на молодого человека. Скорпиус только что едва не потерял ребенка… И из-за чего? Из-за пусть и обоснованной, но никому не нужной обиды! Во рту мгновенно появилась противная горечь.

За собственными переживаниями Скорпиус не заметил, когда рядом успел материализоваться Гарри, но услышал его взволнованный голос:

— Скорпиус, ты в порядке?

Слегка ошеломлённый, Малфой медленно кивнул, одновременно пытаясь принять вертикальное положение. Рука Гарри метнулась к нему, чтобы поддержать, и Скорпиус не сделал ничего, чтобы воспротивиться этому.

— Скорпиус, я так сожалею обо всё, что сделал.

— Гарри, ты спас меня...

Голос Скорпиуса был полон благодарности и… даруемого прощения? Гарри улыбнулся ему, и осторожно убрал кончиками пальцев одинокую прядку светлых волос со лба молодого человека.

— Конечно. А разве могло быть иначе? Я очень люблю тебя. И это не могло измениться всего лишь от того, что ты на меня разозлился. Кроме того, как я могу винить тебя, если и сам безумно зол на себя. Я — идиот, и сам это прекрасно осознаю. Просто сейчас я действительно рад, что с тобой и ребёнком всё в порядке, и изо всех сил надеюсь, что однажды ты сможешь простить мне этот эгоистичный поступок.

Скорпиус провёл ладонью по щеке Гарри и тихо прошептал:

— Я думаю, что уже сделал это...

Когда малфоевские губы накрыли его собственные, Гарри почувствовал неимоверное облегчение и удушающий восторг, сладким обручем сдавивший грудь.

Поттер осторожно углубил поцелуй, заключая Скорпиуса в объятия и нежно прижимая к себе.

Именно такими и нашли их Драко и Астория. Обнимающимися так, будто никогда не смогут насытиться друг другом.

— О, чёрт, нет! Я не допущу этого! — грозный голос Драко разбил ауру эйфории, окружавшую двух магов.

Скорпиус обернулся и встретился с горящими ненавистью глазами отца.

Ничего еще не закончилось.

* * *

— Отлучу от рода!!!

— Папа…

— Выжгу с гобелена!!!

— Отец!..

— Закрою в поместье!!!

— Ну хватит!

Взгляды серых и голубых глаз схлестнулись в безмолвной схватке.

Первым молчание прервал Скорпиус:

— Папа, я все прекрасно понимаю: я — слабак, ничтожество и… что еще ты там выкрикивал? Но и ты пойми: я люблю его! Я жду от него ребенка! И я хочу растить этого ребенка именно с ним! Ты ничего не сможешь с этим поделать…

Драко тяжело вздохнул и потер ладонью лоб, но, внезапно вспомнив, от кого перенял эту привычку, в ужасе отдернул руку.

Везде чертов Поттер! Спасу от него нет!

— Благословления не жди…

— И не думал…

— И фамилия будет двойная!

— Естественно!..

Глава 7. Смотря в будущее.

Двое мужчин, спотыкаясь и исступленно целуясь, перевалились через порог гостиничного номера и приземлились на королевских размеров кровать... Сливаясь губами, сплетаясь торопливыми движениями языков, прижимаясь горевшими от желания телами... Руки тоже не оставались без дела, сталкиваясь в пока что бесплодных попытках добраться до вожделенной кожи.

Гарри, не выдержав напряженного ожидания, рванул на Скорпиусе рубашку и предсказуемо замер, любуясь совершенной линией ключиц, призывно торчащими коричневато-розовыми сосками и аккуратным, уже заметно-выпуклым животом, со струящейся по нему дорожкой светлых волос, искушающе исчезающей под поясом брюк. Поттер восхищенно скользнул кончиками пальцев по этой дорожке, и, склонившись, повторил собственное движение, только уже губами и языком. Солоновато-терпкий вкус кожи Скорпиуса заставил его напрочь потерять голову.

— Мерлин, Скорпиус! Я так хочу тебяааа!!!

Голос Гарри охрип от желания и немилосердно сорвался в конце фразы. Это мгновенно прошило Скорпиуса ударной дозой возбуждения. Он сладко застонал Поттеру в ухо и потерся стремительно твердеющим членом о поттеровское бедро, одновременно и просто ласкаясь и убеждая не затягивать с предварительными ласками.

— Я люблю тебя, Гарри… — выдохнул он с жалобным всхлипом.

— Люблю! — коротко рыкнул в ответ Гарри, нависая над Скорпиусом.

Желание наконец прижаться всем телом, было настолько сильным, что палочка Гарри не понадобилась. Магия послушно всколыхнулась, освобождая Скорпиуса от оставшейся одежды. Малфой застонал и широко развел ноги, позволяя Гарри, расположился между ними.

Поттер тут же воспользовался безмолвным приглашением, нависая над Скорпиусом. Одной рукой он уперся в изголовье кровати, чтобы не придавливать партнера своим весом, а второй принялся блуждать по малфоескому телу, поглаживая бока, слегка теребя набухшие соски и сжимая упругие ягодицы. Его член уже подёргивался от возбуждения и сочился смазкой: смотреть на такого доступного, возбужденного Скорпиуса и ничего не предпринимать, было практически невыносимо.

Скорпиус выгибался, запрокидывал голову, жадно стискивал руками поттеровские ягодицы и царапал спину неожиданно острыми ногтями. Имя Гарри то умоляющим шепотом, то протяжными стонами срывалось с его губ, иногда выливаясь в страстные, отрывистые, почти бессвязные, фразы.

— Да, Гарри... О, Святой Мерлин, да...

Гарри застонал в выгнутую шею Скорпиуса, слегка ущипнул ее губами и скользнул по малфоевскому телу вниз к ровному гладкому члену. Прямо перед глазами оказалась темно-розовая, бархатистая на ощупь — Гарри знал это по опыту — головка, с блестевшей на конце каплей смазки. Каплю немедленно захотелось слизать, а саму головку погрузить в рот и сосать до тех пор, пока ее обладатель вконец не потеряет голову. Гарри не привык отказывать себе в желаниях…

Скорпиус вскинулся навстречу умелому рту и приглушенно вскрикнул.

Чертовски приятно было просто ощущать губы Гарри на своем члене, а когда тот начал ритмично двигать головой, заглатывая почти до основания — Скорпиус каждый раз чувствовал, как головка упирается в расслабленное горло — ощущения усилились в несколько крат. Бедра принялись двигаться в рваном беспорядочном ритме, изо рта рвались низкие гортанные стоны.

Хорошо! Как же чертовски хорошо! Но, Мерлин, как же мало! Мало одного малфоевского члена! Хотелось еще и еще чего-нибудь…

Гарри последний раз пропустил член между припухших губ, и, заменив их ладонью, приник ртом к аккуратной безволосой мошонке.

Скорпиус уже не просто вскидывался — он метался и лихорадочно дрожал. Беременность сделала его тело чрезвычайно чувствительным к подобным ласкам. Поняв, что долго не продержится, Малфой нашел в себе силы собраться и выкрикнуть более-менее связную фразу:

— Гарри, быстрее… Я скороооооооо!!!

От малфоевского вопля позвоночник прошила сладкая судорога, а яйца тут же подобрались. Гарри понял, что и сам долго не продержится, и скользнул губами ниже, к туго сомкнутым мышцам ануса. Конечно, можно было довести Скорпиуса до оргазма руками и ртом, а себе потом отдрочить, но невыносимо хотелось войти внутрь, в горячее, извивающееся тело.

Он приласкал языком коричневато-розовое отверстие и, услышав поощряющий стон, принялся за дело всерьез, резко толкаясь внутрь, стараясь проникать настолько глубоко, насколько возможно, с нажимом разглаживая складочки вокруг.

Скорпиус ощутил, что вот-вот кончит, просто от этого наглого языка, а хотелось большего, хотелось почувствовать внутри поттеровский член. Хотелось отдаться самому, такому несносному, Поттеру, стонать под ним и чувствовать удовольствие не просто членом или задницей, а всем телом. Только так было правильно.

Он схватил Поттера за волосы и с силой потянул вверх. Когда прямо над его лицом засияли до предела возбужденные зеленые глаза, Скорпиус хрипло выдохнул:

— Блядь! Гарри! Хватит! Дразниться! Трахни! Меня! Уже! — последнее слово он фактически прорычал и впился злым поцелуем в яркие, поблескивающие от слюны, губы.

Гарри не нужно было иного приглашения. Он со всхлипом втянул в себя воздух и одним взмахом руки избавился от брюк. На кончиках пальцев уже привычно появилась смазка. Гарри торопливо мазнул по собственному члену, а затем осторожно проник пальцами в анус Скорпиуса. Пару раз двинув рукой, он понял, что большего не требуется — Скорп и так был уже достаточно расслаблен оральными ласками.

Гарри приставил головку к колечку мышц и одним махом вошел в жаждущее тело.

Удовольствие прокатилось волной от макушки до самых пяток, когда член Поттера сразу вошел так, как надо, весьма ощутимо цепанув простату. Скорпиус не выдержал и вцепился ногтями в поттеровские плечи, оставляя кровоточащие полукруглые лунки — ничего, в конце концов, существуют же заживляющие.

В голове и до этого почти не было связных мыслей, но когда Гарри начал двигаться, мозг затопила блаженная сиропная пустота. Член бил по простате на каждом заходе и это было просто охренительно. Скорпиус рвано задышал и где-то между выдохом и очередным стоном кончил, выгнувшись дугой…

Гарри вбивался в Скорпиуса, не в силах остановиться или замедлиться. Пот уже катил градом, перед глазами все плыло. Гарри понял, что вот-вот кончит, и потянулся рукой к члену Скорпиуса, но тот успел на миг раньше, совершенно неожиданно выгнувшись, практически встав на лопатки.

Его мышцы туго сомкнулись вокруг Гарри, пока член судорожно выплевывал струйки спермы.

Поняв, что сдерживаться больше нет надобности, Гарри отпустил себя, выплескиваясь во все еще пульсирующее отверстие.

После этого рука, на которую он опирался, едва не подломилась, лишь волевым усилием Гарри сумел рухнуть не на расслабленного, буквально растекшегося по простыне, любовника, а рядом с ним. Он сомкнул веки и мгновенно засопел.

Несколько часов спустя, выспавшийся и отдохнувший, Скорпиус начал прокладывать дорожку из поцелуев от снитча, наколотого на груди Гарри, до его слегка приоткрытых губ. Язык скользнул между розоватыми половинками, исследуя, обласкивая, подчиняя. Гарри ответил на поцелуй, но когда Скорпиус потерся пахом о его бедро, коротко вздохнул и положил руку на плечо Скорпиуса, слегка отстраняя того.

.

— Не сейчас, любимый...

Гарри сказал "нет", но Скорпиус увидел "да", игриво сверкнувшее в глубине ярких зелёных глаз. Поттер очень редко ему сопротивлялся, только если вдруг хотел немного поддразнить… Ну ничего, в этом деле Скорпиус тоже был не промах!

— В чём дело? Не можешь угнаться за молодым любовником? — дразняще протянул Скорпиус, прекрасно зная, какой эффект подобные слова окажут на Гарри.

Подействовало…

Поттер вскинулся и, нависнув над ним, прорычал:

— Это я-то не могу угнаться?! А не ты ли два часа назад кончил подо мной так, что едва не потерял сознание?!

Несмотря на понимание того, что Скорпиус говорит не всерьез, появилось желание доказать ему, что он совершенно, вопиюще не прав!

— Не могу угнаться… — шептал Гарри, лаская набухшие розовые соски…

— Не могу угнаться, говоришь? — вопрошал, поглаживая твердый горячий член…

— Точно не могу угнаться? — иронически протягивал, входя в податливое горячее тело…

Когда наслаждение тряхнуло обоих горячими сладкими судорогами, Гарри откатился в сторону и обессилено проговорил:

— А ты говоришь — не могу…

Скорпиус ласково прикрыл ладонью его губы, не дав договорить, и прошептал:

— Можешь… ты у меня все можешь, просто…

Скорпиус замолчал, почувствовав, как Гарри, кончиком языка выводит щекотные круги по его ладони. Не выдержав накала ощущений, он отдернул руку, чем Поттер тут же воспользовался, договаривая начатую Скорпом фразу:

— …просто это был очень длинный день? Знаю! В конце концов, мы же в последнее время постоянно были заняты, и миссис Уизли согласилась освободить нам всего один день… Нужно же было успеть выполнить обязательную романическую программу… — сказал Гарри со смешком.

Скорпиус улыбнулся, глядя на него восторженными глазами и улыбаясь, как дурак. Совершенно счастливый дурак… Он поднес к лицу левую руку, в очередной раз, бросая взгляд на платиновое колечко, красующееся на безымянном пальце. По окружности тянулась гравировка змеи, кусающей собственный хвост. Уроборос. Символ бесконечности.

Да, сегодня был очень длинный день… Но это был самый замечательный, самый лучший день в его жизни. День, который он точно никогда не забудет.

— Ну, вот ещё один повод отметить, — промурлыкал он на ухо Гарри.

Гарри улыбнулся, притягивая Скорпиуса назад в свои объятия и ласково целуя. Затем он опустил руку вниз на слегка выпирающий живот мужа и почувствовал трепет, в очередной раз пронзительной волной прокатившийся по всему его телу.

— У нас есть масса поводов отметить.

Гарри тихо прошептал эти слова и, приложив ухо к животу, напряженно прислушался... И… восторженно расхохотался, когда маленькая ножка, с потрясающе точностью зарядила в это самое ухо.

— Она сегодня вечером ужасно активна, — прокомментировал Скорпиус.

— Я подозреваю, что она скучает по своему старшему братику, который обычно поёт ей колыбельные перед сном.

Гарри улыбнулся при мысли о самом младшем сыне, которого они оставили в Норе на попечении Лили.

Орион был слишком активным и творческим ребёнком, но как только он узнал, что у него скоро появится малышка-сестра, пятилетний мальчуган начал петь песни папиному животу. Это стало своего рода ежевечерним ритуалом, и Гарри вдруг понял, что ужасно скучает по этому ритуалу. Скорпиус словно почувствовал, о чём задумался Гарри, и прошептал:

— Я тоже скучаю по нему, милый, но этот день и эта ночь только наши. Давай на время забудем обо всем остальном?

Гарри неохотно оторвался от округлого живота и, потянувшись вверх, вновь заключил любимого в объятия.

— Забудем… — подтвердил сонно и протяжно зевнул…

Да, у Малфой-Поттеров было что отметить этой ночью…

Они уже достигли так многого за несколько лет, прошедших с тех пор, как Гарри наконец решился сказать Скорпиусу правду. Было не всегда легко, но они каким-то образом пережили это и обрели истинное счастье.

Драко, несмотря на собственные угрозы, Скорпиуса с гобелена не выжег. Впрочем, отлучения от рода тоже не было, да и доступ в поместье за Скорпиусом сохранился.

Но на этом его лояльность закончилась…

Устраивать Поттеру мелкие подлянки и большие пакости вновь стало самым любимым его делом. Прямо как в Хогвартсе, ей Мерлин!

Без всякого предлога, он уволил Гарри из Благотворительного фонда. И всеми силами старался не дать ему возможности найти другую работу.

Также Драко не упускал ни единого случая натравить на Гарри Скиттер с ее прытко пишущим. Рита воодушевленно полоскала имя Гарри в грязи снова и снова, как его только его не называя. Правда, все оскорбления были в одном ключе: насильник, совратитель, коварный соблазнитель — Гарри уже даже успел к ним привыкнуть.

Единственные, кто нормально отнесся к их союзу — это дети Гарри. Как и любые Уизли, они долго сомневались, потом не менее долго пытались привыкнуть (труднее всего пришлось Алу, который был шокирован тем, что отец «спутался» с его бывшим одноклассником), но в конце концов приняли выбор отца, поддержав пару в самый сложный период.

Через три месяца родился Орион Драконис Малфой-Поттер, и Драко весьма красноречиво сопротивляясь («Там же будет засранец-Поттер!!!») позволил Астории затащить его в клинику Святого Мунго, чтобы взглянуть на внука. Одного взгляда в широко раскрытые темно-синие глазенки было достаточно, чтобы растопить сердце мужчины. Он всё ещё не был готов проявлять дружелюбность по отношению к Гарри, но ради благополучия Ориона он стал более податливым. Этот ребенок стал отрадой для Драко («Раз вырастил сына идиота, хоть из внука человека сделаю!»), и никакая гордость не могла помешать ему находиться рядом с внуком.

Скорпиус взял короткий отпуск из-за рождения сына, а затем присоединился к Соколам в их летних тренировках. А Гарри наслаждался пребыванием дома с Орионом. Он упустил это с другими своими детьми, и был рад испытать это хотя бы сейчас, в своём уже отнюдь не юном возрасте.

Ах да! Гарри сделал Скорпиусу предложение сразу после памятного падения с лестницы, и тот с радостью («Ты бы еще дольше тянул, скотина, ну, ладно, давай свое кольцо!) его принял.

Пять лет прошло с того дня, когда Гарри поклялся любить Скорпиуса верно и преданно до конца дней своих. Делить с ним все хорошее и оберегать от плохого. Уважать его мнение, заботиться о нем и их будущих детях. И всегда быть рядом с ним, что бы ни случилось.

Пять долгих счастливых лет.

И сегодня был их первый маленький юбилей — деревянная свадьба.

Отметить с семьей решили на день раньше, и уже вечером Скорпиус шутливо перечислял какими именно шкатулками-подсвечниками-солонками-скалками и бейсбольными битами, он вскоре растопит камин. Гарри в ответ хохотал и пытался рассовать подарки по вовсе не безразмерным шкафам.

Конечно, в их жизни не все было совершенно безоблачно. Скорпиус не мог сейчас играть в квиддич, который так любил, а Гарри с каждым годом вовсе не становился моложе. Но это были трудности, которые ожидались с самого начала и были легко решаемы. Вернуться в квиддич Скорпиус смог бы в любое время, после восстановления формы, а возраст Гарри… Мерлин, разве этот возраст чувствовался? Судя по поведению, Гарри едва ли можно было дать его законные сорок пять, а по внешности его и вовсе можно было причислить к тридцатилетним.

Отношение Драко со временем изменилось. Он медленно начал принимать Гарри в качестве зятя…

А волшебный мир принял выбор своего героя, сделав их со Скорпиусом и сыном жизнь гораздо более приятной.

Скорпиус и Гарри не были теми, кого большинство назвало бы обычной парой, но они были вместе… и с ними была их любовь!