Если бы кто-то спросил Люциуса Малфоя, почему он так цепляется за отношения с Северусом Снейпом, которые уже вышли за рамки дружеских, если этот самый Снейп явно не собирается становиться ему ближе, он, скорее всего, не смог бы ничего внятно ответить. Пожелай Люциус перевести всё в прежнее русло, ему не хватило бы силы воли и желания, и он показался бы себе лицемером. Если бы Люциуса спросили, а будет ли он счастлив, если Снейп поддастся на его уговоры, он бы тоже не смог ответить. Задуматься о таких вещах ― означало признать, что его чувства давно превратились в азарт покорителя. Люциуса ничуть не оскорбляло то, что ему приходится так долго добиваться профессора зельеварения ― в прошлом мальчика, смотревшего ему в рот, потом ставшего юношей, подающего большие надежды, потом ставшего невольным фаворитом Лорда, оставаясь, тем не менее, единственным человеком, которому Люциус мог доверять. Кроме того, семья была Снейпу многим обязана.
Когда Северус сделал ему замечание по поводу того, что Драко мало уделяется отцовского внимания, Люциус вспылил. Вспылил настолько, что не удержался от безобразного замечания, что не Северусу, мол, его учить: сам-то детей откровенно терпеть не может, да и своих не завёл. Сказал это ― и сам испугался. Снейп же молча развернулся и вылетел из комнаты. Перепуганный Люциус побежал за ним, нагнал его уже в саду, пытался извиниться, но оскорблённый Северус трансгрессировал прочь.
Нарцисса мужа откровенно не одобрила. Люциус прекрасно знал, что она с Драко была в Хогсмите, встречалась со Снейпом ― точнее устроила встречу сына с его крёстным. Мужу Нарцисса ничего не сказала, а тот не стал заводить разговор о таком возмутительном (в обход его мнения) поступке своей дражайшей половины. Люциус чувствовал себя виноватым. Разумеется, он терпеть не мог таких вещей. Ему легче было удавиться, чем признать себя в чём-то неправым. Но ещё больше его терзало беспокойство, что Северус его не простит. (1)
Однако недели через две после ссоры нервозность Малфоя достигла апогея, и он не выдержал: собрался с утра и трансгрессировал к воротам Хогвартса. У него была возможность свободно попасть на территорию школы: к тому времени он уже занял прочное место в Попечительском Совете.
Войдя в замок, Люциус с ходу совершил первую глупость: он зачем-то поднялся к директору, чтобы, так сказать, засвидетельствовать своё почтение. Это было ужасно. Старый пройдоха, конечно, тут же насмешливо засверкал глазами поверх своих нелепых очков, разговаривал с Люциусом подчёркнуто любезно, так что у того челюсти свело как от лимонной дольки. Выйдя наконец в коридор, Люциус почувствовал, что за время разговора заметно вспотел. Он спустился в подземелья, и тут понял, что это была глупость вторая: Северус-то наверняка был на экзамене. Правда, пароль от кабинета Малфою был известен. Вошёл, зябко поёжился ― даже летом тут было промозгло. Но в камине лежали дрова, и Люциус достал палочку и подпалил их. Придвинул кресло поближе к огню, сел и стал ждать.
Вскоре он расстегнул воротник сорочки ― не потому что от камина несло жаром, а от слишком откровенных мыслей. Люциус не задавался вопросом: а хорошо ли это, правильно ли? Вот придёт Северус, и надо будет как-то изворачиваться, пытаясь извиниться. А пока что никто не мешал Люциусу мечтать ― в пределах разумного, конечно.
Отец вот никогда не понимал, что он нашёл в Северусе. Конечно, пока тот был ребёнком, потом подростком, Люциус и относился к нему, как к ребёнку. Слава Мерлину, его никогда не привлекали мальчики ― такое вообще казалось Малфою совершенно недопустимым. Поэтому объятия Люциуса были чистыми ― он обнимал бы так своего младшего брата, имейся таковой в природе (как же, дождёшься подарка от отца ― хорошо хоть бастардов не наплодил). Но когда Снейп стал юношей, тут Люциус стал ловить себя на мысли, что иногда поглядывает на друга как-то уж очень оценивающе. Снейп, конечно, был некрасив в общепринятом смысле, но что-то в нём было такое, что заставляло мечтать о совсем не невинных вещах. Люциус хорошо разбирался в своих желаниях, а также в людях ― когда ему это было выгодно, поэтому он прекрасно понимал, что Северус отнюдь не флегматик, отнюдь не уравновешенный тип, что за внешней холодностью скрыто много чего заманчивого. И Люциус желал, чтобы всё это принадлежало ему, изливалось только на него. Насколько их обоих хватит.
Нарцисса очень скоро его раскусила, но не возмущалась, и Люциус ценил, что у него такая разумная жена. Но если бы он был более внимательным, он бы понял, что не так-то равнодушно его жена смотрит на ситуацию. Миссис Малфой прекрасно изучила мужа ― она понимала, что процесс его увлекает больше результата (сама тому была живым примером), и пока Северуса обхаживают, ей беспокоиться не о чем. Так что Снейпа она ни в чём не упрекала, в доме принимала с радостью ― ведь то, что происходит у тебя на глазах, контролировать легче. Хуже будет, если мужчины начнут таиться. Нарцисса готова была даже подогревать исподтишка интерес мужа, чтобы он подольше был занят только им. Она не отличалась особой страстностью, и ей вполне хватало не слишком частых, но регулярных посещений мужем её спальни, но повторить печальный опыт свекрови ей не хотелось.
Вот о ребёнке Нарцисса мечтала ― о мальчике, конечно. Выкидыши она переживала тяжело ― редкий случай, когда чувства настолько ею завладели, и Люциус переживал вместе с ней. Когда Снейп стал настоящим спасителем семьи, сварил Нарциссе зелье, которое она регулярно принимала и наконец-то смогла разрешиться сыном, счастью её не было предела. Северус из странного увлечения мужа превратился чуть ли не в героя.
― Как ты думаешь, Люциус, ― раздался позади кресла холодный голос, ― почему я редко зажигаю здесь камин? Потому что образцы на полках могут испортиться.
Сердце Люциуса нехорошо ухнуло куда-то вниз, однако следующая фраза вернула этот важный орган на место.
― Ты мог бы подождать меня в соседней комнате.
Малфой вскочил и решил, что слова ни к чему. Он просто бросился Снейпу на шею. Рассчитал он точно ― к его чести сказать, скорее подсознательно рассчитал. Снейп опешил, потом медленно поднял руки и обнял Люциуса в ответ.
― Прости, я вёл себя, как идиот. ― Теперь можно было извиняться. Теперь это не нанесло бы удара по самолюбию.
― Ничего. Ладони Северуса плотнее прижались к спине Малфоя и оказались горячи, или это только казалось через ткань мантии.
У подсознания Люциуса тем временем начался бенефис.
― Я давно себя чувствую полным дураком, ― сказал он, ― ты же знаешь, почему.
― Люций, не надо опять начинать всё сначала.
― Раньше тебе мешала метка, а что мешает теперь? Ты же знаешь, как я тебя хочу.
Снейп нервно усмехнулся. Тоньше, тоньше надо.
― Люций…
Всё-таки «Люций».
― Это очень грубо, Люций. Раньше ты не склонен был так давить на меня. ― Снейп сделал попытку отстраниться.
― Что ты! О чём ты? ― Малфой сжал его плечи ладонями. ― Я говорю, что схожу по тебе с ума, а ты говоришь о каком-то давлении.
― Я же должен ответить чем-то, верно? ― Снейп чуть приподнял бровь. ― Ты наиграешься, а потом тебе не будет нужно уже ничего.
― Севви! ― тут уже Малфой совершенно искренне оскорбился. ― Хорошего ты обо мне мнения, оказывается. Ну, не любишь ты меня, как мужчину, но разве всё прочее куда-то денется? Если бы тебе была неприятна сама мысль о такой связи, я бы молчал, но ведь это же не так! Чем ты будешь оскорблён, если снизойдёшь наконец до меня?!
Снейп заметно побледнел.
― Да, мне неприятно… то есть я не готов… я не могу, особенно после… Люциус, как ты не понимаешь?
― О, Мерлин! ― Малфой почувствовал облегчение. ― Вот в чём дело. Севви, ― шепнул он Снейпу на ухо, улыбаясь, ― говоря высоким стилем, я хочу, чтобы ты меня познал. А по-простому, я давно зверски, дико хочу, чтобы ты меня отымел.
Отстранился, посмотрел на выражение лица Снейпа и звонко расхохотался, причём так искренне и весело, что Снейп не удержался от нерешительной усмешки.
― Ты удивлён?
― Да уж.
Снейп был удивлён настолько, что Люциус ненавязчиво придвинул его к стене, прижал в деревянной панели и уже подбирался поцелуем к коже под ухом. Ошеломлённый, с красными пятнами на щеках, Северус сейчас выглядел на свой более чем молодой возраст. Малфой ещё раз прислушался к внутреннему голосу, обхватил объект своих вожделений за плечи и крепко поцеловал в губы. «Дьявол, ― подумал он, услышав придушенный в зародыше стон, ― знал бы, давно полез целоваться». Он хорошо помнил их поцелуи, хотя воспоминание о событии, уложившем Снейпа тогда к нему в постель, до сих пор заставляло покрываться нервными мурашками. Он вспомнил, как его Севви тогда тянулся к нему, как он нуждался хоть в каком-то утешении, и эти воспоминания заставили забыть о расчёте и хитростях. (2)
Он целовал Снейпа с пылом и неистовством юноши, он даже готов был забыть в эту минуту о своих желаниях и больше ни о чём не просить.
― Люций… ― Ладони Снейпа гладили плечи Малфоя с откровенностью, которую можно было истолковать только определённым образом. ― У меня же ещё работа... бумаги...
― Но завтра суббота. Ты сможешь прийти вечером в Хогсмит? Я сниму номер в гостинице.
― Хогсмит?
― Хорошо, не Хогсмит. Я знаю другое подходящее место, где нас никто не узнает. Это гостиница в Манчестере, в Переулке трёх вдов. Слышал о ней?
― Да, приходилось.
― Место приличное.
― Ты хочешь снять номер на ночь?
― Да.
― А Нарцисса?
― Севви, мне иногда приходится отлучаться из дома по делам, и даже не ночевать дома ― причём ночевать одному. Моя жена не задаёт мне лишних вопросов, и, кроме того, она прекрасно знает, что я тебя люблю. А вот что касается его, ― тут Малфой ткнул пальцем в потолок, ― он отпустит тебя из школы?
― Конечно. Я же бывал у вас в гостях.
― Прекрасная мысль.
Порыв прошёл, и они как-то спокойно и деловито договаривались о свидании. Наверное, эта деловитость в какой-то момент неприятно задела их обоих, так что оба, не сговариваясь, потянулись друг к другу за прощальным поцелуем.
21 июня 1986 года
В Манчестере стояла отвратительная погода: лил холодный дождь, да ещё с пронизывающим ветром ― лето, называется. Снейп плохо помнил точное расположение гостиницы, и сейчас пробирался по одному из магических переулков в поисках нужного дома. Он совершенно не рассчитывал на такую погоду и уже вымок до нитки. При таком ветре создавать временный зонт было бесполезно. И тут над головой послышался скрип. Снейп посмотрел наверх и увидел качающуюся вывеску гостиницы под названием «Грозный гиппогриф». Снейп открыл резную дверь и оказался в холле.
Пожилая ведьма, сидевшая за стойкой, подняла на него глаза.
― Второй этаж, пятнадцатый номер, ― сказала она скрипучим голосом.
― Простите?
― Вам на второй этаж, в пятнадцатый номер. Вас там ждут.
― А... Да. Спасибо.
Северус достал палочку, высушил мантию, вычистил ботинки от уличной грязи и стал подниматься на второй этаж. Он очень надеялся, что у Люциуса найдётся что-нибудь выпить ― совсем немного, но чтобы как-то унять расшалившиеся нервы. Он нашёл пятнадцатый номер, постоял немного у двери, потом постучал.
― Наконец-то!
«Он словно у двери поджидал», ― подумал Северус, когда его мгновенно затащили в комнату, стиснули в объятиях.
― Замёрз? Погода ужасная. Садись скорее к камину, грейся.
Стоило Снейпу сесть, как ему в ладонь вложили стакан с огневиски.
― Выпей немного. Ты ужинал?
― Конечно, ― Снейп глотнул обжигающий напиток и закашлялся. Он почти не пил такой крепкий алкоголь.
Люциус наклонился над креслом и провёл пальцами по щеке друга, потом подушечкой большого пальца погладил его губы. По телу Снейпа стало расходиться тепло.
― Крепкий какой, ― сказал он.
― Потому что не разбавлен ничем.
Люциус ловко расстёгивал верхние пуговицы чёрной мантии, потом пуговицы белоснежной рубашки. Он скользнул ладонью по шее Снейпа и поцеловал его чуть горчащие губы. Порыв ветра заставил задребезжать ставни. Снейп вздрогнул. Он поднял руки, чтобы обнять Люциуса за плечи. Лгать было незачем ― он вспомнил эти поцелуи. Пальцы скользнули по мантии, потом кулаки сжались, стиснув ткань, комкая её. Снейп всё ещё молчал. Возбуждение выдавало себя тяжёлым дыханием, всё сильнее сжимающимися кулаками, попыткой выгнуться в кресле.
― Севви, ― прошептал Люциус, прижимаясь лбом к его лбу и переводя дух.
Он вдруг опустился на колени и стал быстро-быстро расстёгивать пуговицы, потом откинул в стороны полы мантии, полы рубашки. Снейп прерывисто вздохнул, почувствовав на своём теле горячие сухие ладони. Он плохо помнил их единственный раз, а если уж совсем честно, то с определённого момента не помнил вообще ничего. Но тогдашняя просьба Люциуса ― просто принимать ласки и не мешать ― она и сейчас словно повисла в воздухе.
Снейп позволял раздевать себя, позволял прибывать всё новым ласкам ― это было и чудесно, и ужасно, и как-то стыдно немного, стоило представить себя таким расхристанным, полулежащим в кресле с приспущенными штанами и бельём. И Снейп упорно молчал, держался до того момента, когда увидел, как голова Люциуса склоняется к его паху, а потом почувствовал влажные губы, и язык… Северус протяжно вскрикнул и дёрнулся в кресле, вцепившись в подлокотники.
Через несколько минут он запросил пощады:
― Разве ты хочешь, чтобы так быстро? Люций, пожалуйста! Я не могу!
― Ночь длинная, ― Малфой поднял голову и облизнул губы.
Стоны Северуса вполне заменили ему огневиски ― глаза стали совершенно пьяными.
― Нет, я тоже хочу, ― запротестовал Снейп, выпутываясь из рукавов и скидывая ботинки.
Мантия и рубашка остались лежать в кресле, брюки и трусы ― кучей на полу, как будто сброшенная кожа. Северус стоял перед Малфоем обнажённым, пытаясь не сгореть со стыда. Но тот обнял его, огладил всего, потом отстранился, расстегнул несколько пуговиц на своей мантии и скинул её с плеч. Под мантией ничего не было.
― А я уже приготовился, ― тихо засмеялся Люциус в ответ на удивлённый взгляд.
Они рухнули на кровать.
Снейп хорошо усвоил за прошедшие годы, что лучшая защита ― нападение. А на такое тело грех было не напасть. Люциус был совершенно ошеломлён напором ― он уже думал, что ему придётся долго преодолевать стеснительность его Севви, а тут впору было уже просить о короткой передышке, или до самого главного они бы не дошли. А ещё мелькнула мысль, с кем это он так, где это он так поднаторел в постельных играх, вечно застёгнутый на все пуговицы мрачный аскет?
К ночи Люциус подготовился по всем правилам, и в нужную минуту нашёлся флакончик с тонко пахнущим маслом. Ревнивая мысль об источниках опытности Снейпа была вознаграждена, когда тот был удивлён, что так долго добивавшийся его Малфой оказался не так уж узок, хотя дело-то было всего лишь в игрушке, которую тот хранил у себя в спальне и изредка применял по назначению. Но было приятно видеть, как лицо Снейпа слегка потемнело, а уж когда он без всяких церемоний и даже немного грубо перевернул Люциуса спиной к себе и поставил на колени, тот в болезненном наслаждении вцепился левой рукой в спинку кровати и прикусил запястье правой.
Малфой практично снял номер в расчёте, что соседей за стенками нет, и даже доплатил старой карге у стойки. И не прогадал. Он просил отыметь его, и Снейп выполнил его просьбу со всем тщанием. Старая кровать скрипела и пошатывалась, стоны Люциуса постепенно перешли в подвывание. Он рухнул грудью на подушки, и, сжалившись, Снейп перевернул его на спину, согнул ему ноги, резко вошёл и не сбавил темпа.
Малфой никогда не видел у него такого выражения лица ― такого неистового, жадного. Снейп не стонал, он хрипел на выдохах, закатывал глаза, но терпел.
― Севви, ― умилённо прошептал Малфой, ладонью помогая себе, и вскоре он уже кричал, всуе поминая Мерлина.
Опомнившись, жадно вперился взглядом в исказившееся лицо Северуса.
― На меня, пожалуйста! Кончи на меня!
Тот не возражал, и для Малфоя это стало пиршеством для глаз. Ладонь быстро двигалась на побагровевшем члене, Снейп начал стонать, а потом тёплое семя мягко выплеснулось на кожу. Ахнув, Люциус прогнулся в пояснице, размазывая своё и чужое по животу. Снейп, тяжело дыша, упал на постель рядом. Они молчали, приходя в себя.
Наконец Северус провёл пальцами по плёнке засохшей спермы на животе Малфоя.
― Там, на комоде ― кувшин с водой и таз для умывания.
Снейп встал с постели, подошёл к брошенной на кресло мантии, сонно шарил в складках в поисках палочки. Он немного подогрел воду, налил в таз, смочил конец полотенца и вернулся к кровати. Тщательно вытер живот Люциуса и даже о ладони не забыл. Малфой лежал и довольно улыбался. Он смотрел на вернувшегося к тазу на комоде Северуса, как он расхаживает по комнате и уже не думает о своей наготе.
Снейп намочил полотенце, обтёр одно плечо, собирался уже обтереть второе, но был остановлен:
― Не надо, иди сюда.
Перед свиданием он явно принимал ванну, и сейчас запах свежего мужского пота Люциусу был только приятен.
Снейп вернулся в постель, забрался под одеяло, которое уже успел приготовить Люциус. Они обнялись и поцеловались. В такие минуты говорить не хочется, но через пару минут Люциус всё же решил удовлетворить своё любопытство:
― У тебя кто-то есть?
― Да.
― Мужчина или женщина?
― Женщина.
― По любви?
― По взаимному согласию, скорее, — усмехнулся Снейп.
Это было неплохо. Люциус прикинул, с кем там можно в Хогвартсе. Вспомнилась только одна ― профессор Вектор по нумерологии. Она была привлекательна, даже очень, и совсем ненамного старше Северуса.
Люциус кивнул:
― Это хорошо. Что только по согласию, ― прибавил с усмешкой, ― а то я ужасно ревнивый.
Снейп покачал головой.
― А кто есть у тебя? ― Он похлопал Малфоя по заднице.
― О! У меня есть китайский дружок из слоновой кости. Живёт в запертом ящике у меня в спальне, ― рассмеялся Люциус.
― Мерлин! ― пробормотал Снейп.
― Нет, это определённо не его имя.
Малфой опрокинул Снейпа на спину, закинул на него ногу и, подперев голову рукой, стал разглядывать. Он чувствовал себя совершенно счастливым. Кончиками пальцев он поглаживал лоб любовника, скользил по абрису лица.
― Не хмурься, ― строго сказал он, разглаживая складку между бровей Снейпа.
Тот слабо улыбнулся и повернулся на бок, обхватывая Малфоя за талию.
― Ты напрасно думаешь, что я как-то буду влезать в твою личную жизнь, ― сказал тот.
― Я не думаю об этом.
― А о чём?
― Так. Не бери в голову.
― Ты любишь всё усложнять, Северус. Тебе было хорошо?
― Конечно, ― ответил Снейп, придвигаясь совсем вплотную.
― Ну, и всё. ― Малфой погладил его по спине.
― Грустно только немного…
― Мне тоже, ― признался Люциус. ― Но это не имеет отношения к сегодняшней ночи.
Малфой вернулся домой к завтраку. Он был задумчив и молчалив, и Нарцисса во время трапезы на него поглядывала с подозрением. Но у них не было в обычае задавать вопрос, всё ли в порядке. То, что жене стоит знать, Малфой и так рассказывал. Он сослался на головную боль и сразу ушёл к себе, как только выпил свой чай. Растянувшись на кровати, уставился на резной столбик и задумался. Вот он и получил желаемое.
Два обстоятельства мешали Люциусу тихо радоваться этому обстоятельству. Ему слишком хотелось побыть с Северусом подольше. Он невольно размечтался о том, что в Хогвартсе скоро каникулы, и можно умыкнуть Снейпа на недельку в какое-нибудь спокойное место. Придётся выкручиваться как-то, придумывать правдоподобный повод, чтобы объяснить своё отсутствие жене, но оно того стоило. Второе обстоятельство заключалось в той таинственной женщине, с которой у Северуса были отношения. Малфой был вовсе не против самого факта. Его тревожило другое: есть ли там какие-то обязательства, хотя бы дружеские? Зная Снейпа, Малфой мог сказать, что просто заводить интрижку ради физического удовольствия он бы не стал. Это вообще противоречило его характеру. А значит, там имела место определённая привязанность.
Что Малфой знал о профессоре Вектор? Ничего. И это нужно было срочно исправлять ― а на что тогда все привилегии члена Попечительского Совета, если их нельзя использовать себе во благо?
«А вдруг он женится?» ― от такой мысли Люциус чуть не подскочил на кровати. Правда, что мешает? Война закончилась ― и совершенно бездарно. От Лорда и тени вестей не было. Северус ещё очень молод, и у него впереди вся жизнь. Он достаточно сильный человек, чтобы забыть прежние горести и начать всё сначала. Такой расклад Люциуса совершенно не устраивал ― Северус вряд ли разделит его демократичные взгляды на брак.
Малфоя мучило желание немедленно вернуться в Хогвартс, схватить Снейпа за грудки и потребовать отчёта. И он многое бы отдал, чтобы иметь сейчас возможность заглянуть в мысли Северуса ― узнать, на что можно рассчитывать и принесёт ли их связь больше приятных минут, чем разочарований.
3 июля 1986 года
― Ты представляешь, Нарцисса, ― сказал Малфой, поглаживая жену по голому животу кончиками пальцев. ― У нашего Северуса кто-то появился.
― Правда? Тебя это так волнует? ― хмыкнула миссис Малфой.
― Ещё бы! Ведь это кто-то из Хогвартса. А ты вспомни только тамошних дам! Неужели у Севви такой дурной вкус?
― Кто-то из Хогвартса? ― Нарцисса оживилась.
Пахло сплетней, а вовсе не интересом мужа к Снейпу.
― Разве там нет новеньких? Кажется, с тех пор, как мы закончили школу, там немного сменился состав преподавателей. Есть ли там молодые?
― Относительно молодые, конечно. Всё равно Северус там младше всех из профессоров. Есть некая профессор Вектор. Она ведёт нумерологию. Она довольно симпатичная. Такая жгучая брюнетка с большими глазами.
― Мда?
― Но жутко худая. ― Малфой поймал подозрительный взгляд жены, которая много сил полагала на то, чтобы следить за фигурой. ― Дорогая, она плоская, как доска.
Нарцисса захихикала, а ладонь мужа перекочевала ей на грудь.
― А ещё?
― Ещё там есть мисс Бёрбэйдж, но она по магловедению.
― Фу!
― Вот именно «фу». ― Малфой помолчал, потом рассмеялся. ― Видела бы ты профессора Трелони ― по прорицаниям. Это такой кошмар, дорогая, ты не представляешь. Очки-окуляры, шали, и вся бусами увешана, как ёлка.
― Разве пойдёт нормальная женщина работать в этот монастырь, Люциус?
― Монастырь?
― А разве нет? Никакой личной жизни. Это студентам там хорошо на старших курсах, ― мурлыкнула Нарцисса. ― Романы, свидания, прятки по пустым кабинетам.
― Надеюсь, ты там ни с кем не играла в прятки? ― Люциус подозрительно покосился на неё.
― Что ты, милый, я блюла свою честь для тебя! ― засмеялась Нарцисса.
Малфой навалился на жену, запечатлев на её губах звонкий поцелуй.
― Может, у Северуса роман по переписке? ― фыркнула та. ― Ты точно знаешь, что он кого-то себе завёл и это не платоническое?
― Точно. Правда не признаётся, паршивец, кто это такая.
― Вкус у него есть, конечно. Эта его грязнокровка, ставшая матерью избавителя магического мира, была всё-таки красивой.
― Пожалуй…
― Так что, наверное, Вектор, раз она симпатичная. Но это ненадолго ― женщины в Хогвартсе очень быстро превращаются во что-то ужасное. Даже красавицы.
― А кто там был красавицей? ― удивился Люциус.
― Как кто? Минерва МакГонагалл. Если с неё снять очки, сделать приличную причёску, приодеть, она и сейчас ещё окажется привлекательной.
― Правда? ― удивился Люциус, начиная немного тревожиться. ― Это только женский взгляд способен разглядеть.
Он бы посмеялся сейчас вместе с Нарциссой, если бы ему в голову не пришла единственно логичная мысль, что в постели, чёрт побери, нет ни очков, ни узла на затылке, ни мантий в клетку.
― Говорят, что у неё было что-то с директором в молодости, ― сказал он.
― Бедняжка.
― Почему? ― удивился Малфой.
― У Дамблдора всегда была борода. Не выношу бородатых мужчин, ― Нарцисса чмокнула мужа в чисто выбритый подбородок.
Дабы усыпить бдительность жены, Малфою пришлось ещё раз совершить подвиг. Когда Нарцисса уже сладко посапывала рядышком, Люциус долго мучился от усталости и невозможности нормально уснуть, так как мысли слишком тревожили и выдёргивали из накатывавшего сна.
Минерва ― это серьёзно, это очень серьёзно. (3) Вовсе не ревность сейчас не давала Малфою покоя. Тут можно было не опасаться матримониальных планов. Но МакГонагалл ― правая рука Дамблдора. Вряд ли она бы решилась завести роман с деканом Слизерина да ещё с такой запачканной репутацией. Пусть Северусу конкретных обвинений предъявлено так и не было, всё-таки слухи о его близости к Пожирателям ходили упорные. И если Минерва завела с ним роман, значит ей известно что-то, что делает Снейпа привлекательным в её глазах.
Выждав ещё пару дней, чтобы у жены не возникало ненужных подозрений, Люциус выяснил, что студенты уже разъехались, а Северус отправился в свой старый дом в Галифаксе. Этот дом всегда вызывал у Малфоя приступы уныния и мизантропии ― на месте Северуса он бы давно выкинул ту рухлядь, которой были заполнены комнаты, привёл их в порядок. На приличную, пусть и недорогую мебель у Снейпа средств бы хватило ― хоть на гостиную и спальню. Но эта серость, это убожество ― как так можно жить, пусть даже только летом?
Вот и ещё один повод, чтобы похитить Северуса ненадолго. Малфой решил поскорее приступить к осуществлению своего плана и трансгрессировал в Галифакс.
Когда Снейп открыл ему дверь, то по выражению лица друга Люциус понял: его не ждали.
― Ты так и будешь на меня смотреть или пригласишь в дом? ― поинтересовался он.
― Конечно, заходи.
В доме мало что изменилось, но было чисто.
― Что за удовольствие проводить здесь отпуск? ― улыбнувшись, Малфой приобнял Снейпа за плечи и поцеловал в губы. ― Не хочешь выбраться куда-нибудь на неделю-другую?
― Разве что на неделю, ― ответил Снейп после недолгого молчания.
Люциус поздравил себя с победой и приступил ко второй части плана. Он выдумал себе неотложные дела где-то в Шотландии, а Нарциссу щедро снабдил деньгами и отправил в Ниццу. Снял маленький домик на побережье, подальше от курортов и Клиники Министерства магии. С собой взял чокнутого Добби ― того самого, из-за которого наказал сына, после чего они с Северусом поссорились, но примирение превзошло все ожидания. Добби, когда хозяин не обращал на него внимания, был вполне вменяем, и у засранца имелось несомненное достоинство: он хорошо готовил. Люциус взял с домовика страшную клятву: молчать обо всём, что он увидит и услышит в доме, и вообще желательно больше времени проводить в особняке, а к ним трансгессировать, чтобы принести еды, навести чистоту, пока хозяин и его гость будут на пляже, а потом убираться восвояси.
Северус, соглашаясь на поездку, заявил, что не собирается бросать новую разработку, и чтобы Люциус с этим смирился и давал ему возможность три-четыре часа заниматься научными изысканиями. Пришлось согласиться. Эти часы Люциус проводил на диване с книгой, в общем-то вполне довольный, тем более что всё напоминало те годы, когда его Севви работал над диссертацией, и он так же проводил с ним долгие часы, потому что в его присутствии другу лучше думалось. Отвлекаясь от книги, Малфой поглядывал на Снейпа, который сидел за столом у окна и что-то строчил на пергаменте. Тот, чувствуя на себе взгляд, начинал хмуриться, и приходилось опять делать вид, что занят чтением.
Думая о прежних годах, Малфой старался не вспоминать о своих ошибках и просчётах, о своём невольном предательстве, тем более что Снейп его простил тогда. Зато они оба… Что оба? Ничего, кроме того, что они были ближе друг к другу, Люциусу на ум не шло.
К дьяволу войну и Лорда. Северус в нём нуждался, а теперь многое слишком переменилось. И Малфой тут же перескакивал мыслями на цель их приезда, откладывал книгу, начинал изредка вздыхать, поворачивался на диване и опять смотрел на Снейпа. Люциус ни за что бы себе в этом не признался, но вообще-то он напоминал пса, который нетерпеливо начинает елозить и поскуливать, глядя на хозяина, намекая, что пора идти погулять.
― Я скоро закончу, ― говорил Снейп, не глядя на него, и перо ещё быстрее сновало по пергаменту.
Малфой вставал, подходил к нему, клал ладони на плечи и заглядывал в пергамент. Он не понимал там и трети, потому что Снейп писал по латыни, а в латыни Люциус никогда не был силён. Да он и не вчитывался.
― Напишешь вот до сих, ― тонкий палец Малфоя с полированным ногтем утыкался в пергамент, ― и хватит на сегодня. Иначе уйду без тебя.
Со стоическим видом Снейп откладывал перо, сворачивал пергамент и спрашивал:
― Ну? Тебе не терпится зажариться? Идём.
Оба, конечно, не могли жариться на солнце и между заплывами сидели в тени, но и так можно загореть.
Снейп только успевал выйти из дома и подойти к шезлонгу, когда Люциус, уже сбросив с себя всё до нитки, бодро бежал в сторону воды.
Хмыкнув, и не отрывая взгляда от наиболее соблазнительной части его тела, Снейп тоже раздевался донага и не спеша шёл к воде. Так же, не торопясь, входил в воду по пояс и плыл вперёд, а Люциус тем временем уже бодро грёб к берегу и ему навстречу. Снейп отбивался, усмехаясь, от попыток заигрывать с ним в воде, но слишком вяло отбивался.
Дни отдыха проходили, почти не различимы, ночи изумляли, Люциус подумывал о том, чтобы послать Нарциссе ещё галеонов, тем более жена писала, что в Ницце чудесно. В разумных пределах он мог позволить себе продлить свои маленькие каникулы.
Он засыпал утомлённый, счастливый и удовлетворённый и не знал, что Снейп пристально смотрит на него, проникает в разум, проникает слишком глубоко и перелистывает страницы его памяти, как книгу.
1. «Гарри Поттер и Человек, который выжил», часть первая, глава «Созвездие Дракона», ч. 2.
2. «Morgenstern», гл. 3
3. «Гарри Поттер и Человек, который выжил», часть первая, главы «Педагогическая поэма (часть2), «Искушение».
Vova
