Неадекват

ТР-РАХ!

Кто-то ударил в дверь с такой силой, что начисто снес ее с петель. Со страшным грохотом она плашмя упала на пол.

На пороге стоял великан. Лицо его почти скрывалось за лохмами длинных нечесаных волос и косматой бородой, торчащей во все стороны, но сквозь все это можно было различить мрачно поблескивающие глаза — как два черных жука.

Великан втиснулся в лачугу; чтобы не стукнуться о притолоку, ему пришлось сложиться вдвое. Нагнувшись, он поднял с пола дверь, легко приладил ее на место, и звуки бесчинствующего снаружи шторма слегка поутихли. Потом он повернулся и оглядел всю компанию.

- Случаем не организуете чайку, а? Дорожка, признаться, выдалась нелегкая...

— Здравствуйте, здравствуйте! Проходите, пожалуйста, садитесь вот сюда, поближе к камину. Он, правда, не зажжен, но это такие мелочи!

— А это, значит, у нас будет Гарри... — промолвил великан.

Худенький мальчик в мешковатой одежде и перемотанных скотчем очках активно закивал. В зеленых глазах сияло чистое, незамутненное возрастом счастье.

— Как я тебя прошлым разом видал, так ты был еще совсем махонький, — сказал великан. — Ну просто вылитый отец, вот только глаза у тебя мамины.

— Правда? — восхитился Гарри. — А шрам чей?

Дядя Вернон издал какой-то хриплый вопль.

— Я требую, чтобы Вы немедленно удалились, уважаемый! - выдавил он. — Это незаконное вторжение!

— А ты бы заткнулся, Дурсль, сморчок ты переросший, — ответил великан и, выдернув из рук дяди ружье, завязал его в узел.

Дядя Вернон издал еще один звук — на этот раз как мышь, на которую наступили.

— В общем, так, Гарри, — продолжал великан, повернувшись к семейству Дурсль спиной, — первым делом — с днем рождения. Я тут кой-чего припас по случаю. Только, кажись, я на него присел малешко, но вкус-то должен быть ничего.

Из кармана своего черного плаща он извлек слегка помятую картонную коробку. Внутри обнаружился роскошный шоколадный торт, по которому шла надпись "С днем рождения, Гарри", сделанная зеленой глазурью.

Мальчишка аж завизжал от восторга.

— Тортик! Какой воспитанный гость! А надпись, надпись! Тетя Петунья, вы только посмотрите, какая своевременная и зеленая! Позвольте же мне узнать имя такого приятного гостя?

Великан хмыкнул.

— Ах ты, верно, я еще не представился. Рубеус Хагрид, главный ключник и садовник Хогвартса.

Он протянул свою широченную ручищу и пожал всю руку Гарри до самого локтя.

— Очень-очень-очень приятно! — сиял Гарри. Чтобы ответить на рукопожатие, он обнял руку Хагрида и попрыгал. — Да вы садитесь, садитесь!

— ...Ага.

Хагрид покорно плюхнулся перед камином, крайне озадаченный поступком мальчика.

— Так как там чаек-то продвигается? — растерянно спросил он.

— Хорошо продвигается, замечательно! Поставки в Англию растут с каждым годом, — не прекращая фонтанировать счастьем, ответил Гарри светским тоном.

— Ежели у вас есть чего покрепше, то и от того не откажусь...— пролепетал окончательно растерявшийся лесник.

Дурсли с удовлетворением наблюдали за тем, как на лице великана медленно проступает понимание: "Что-то не то!" Хагрид пригляделся к мальчику, силясь понять, что это за "Не то". Гарри улыбался. Гарри прыгал вокруг тортика. И счастье в его глазах было неколебимо. Хагрид задумчиво почесал бороду. Взгляд его упал на скукоженные пакеты из-под хлопьев, валяющиеся на каминной решетке. Он наклонился над камином и запалил костер.

— Каааак хорошо! — вздохнул Гарри и сунулся чуть ли не в самый огонь. С пухлых губ не сходила блаженная улыбка. — Какой вы хороший гость, Хагрид!

Великан снова присел на диван, прогнувшийся под весом, и принялся доставать всякую всячину из карманов плаща: медный котелок, расплющенный пакет с сардельками, кочергу, чайник, несколько щербатых кружек; последней появилась бутыль с янтарно-желтой жидкостью, к которой он приложился, прежде чем заняться приготовлением чая. Вскоре на всю лачугу пахло шипящими на огне сардельками. Пока великан трудился, никто не проронил ни слова, но когда с кочерги соскользнула первая порция горячих, сочных, слегка подгоревших сарделек, Дадли не выдержал и завозился в углу. Дядя Вернон сейчас же резко подал голос:

— Дадли, не смей ничего у него брать!

Великан мрачно хмыкнул.

-Не боись, Дурсли, в энтом твоем холодце жиру и так хватает.

И передал сардельки Гарри. Тот принюхался, жадно схрумкал одну, облизал пальцы, взглянул на вторую... и протянул её Дадли.

— Скушай, милый, ты же целый день ничего не кушал. Растущему организму вредно ничего не кушать.

Великан поперхнулся чаем. Дядя Вернон побагровел. Тетя Петунья тихонечко зашептала сыну: "Не спорь!", что Дадли делать и не собирался.

— Какой ты добрый! — прослезился Хагрид. — В маму! Только это... твоему братцу вроде вредно много кушать...

— Ну что вы! Ему нужно. Он же кушает и за меня тоже. А если он кушает за меня, значит, я сыт, — улыбнулся Гарри. — А если я сыт, значит, расту. Поэтому Дадли нужно много кушать, чтобы я рос. Дадли, попробуй тортик!

От такой логики глаза Хагрида полезли на лоб.

— Что-то не так? — на лесника глянули абсолютно чистые и безмятежные зеленые глаза. До Хагрида дошло, что с Поттером ЯВНО что-то не то.

— Это... Чегой-то с ним? — осторожно обратился он к Дурслям.

Тетя Петунья фыркнула.

— А что не так? Он ведь такой же, как вы! Ненормальный!

— ДУРСЛИ!!! — загрохотал Хагрид. — КАК ВЫ СМЕЕТЕ?!!!

Тетя Петунья метнулась к великану и бесстрашно запихнула ему в рот огромный кусок торта. Хагрид выпучил глаза и замычал что-то нечленораздельное, возмущенно размахивая руками. И притих, когда побелевший дядя Вернон ударил его под дых. После этого Дурсли обернулись к Гарри. Вид у них был такой, как будто им под ноги кинули гранату с выдернутой чекой. Причем граната была старая, и рванет ли — было неизвестно.

Гарри беззаботно напевал и в компании Дадли уплетал сардельки.

Тетя Петунья обернулась к Хагриду.

— Запомните! — гневно зашипела она. — ЭТОГО можно бить, унижать, не кормить и не любить, но НИКОГДА, НИ КОЕМ СЛУЧАЕ при нем нельзя кричать!!! Потому что ОН, — она ткнула пальцем в ребенка, — превращается в монстра!

От такой характеристики бедный лесник поперхнулся тортом.

— Дадли, пойдем, — грозно сказал дядя Вернон.

— Но, папа...

— Иди-иди, братик. Тебе уже давно пора баиньки, — заботливо сказал Гарри. — Вот, возьми еще сардельку.

Дурсли дружно пошли к лестнице. Уже схватившись за перила, дядя Вернон обернулся и с ненавистью сказал:

— Мы почти выбили из него всю эту дурь, но тут явились вы! Была б моя воля, он бы не поехал ни в какой Хогвартс. Осенью пошел бы учится в обычную районную школу, благо, на шум и крики детей он не реагирует и учится не в пример Дадли. Стал бы уважаемым человеком и еще спасибо бы говорил, но вы, ВОЛШЕБНИКИ, — с отвращением выплюнул он, — сильнее. Давайте, рассказывайте ему правду, забирайте его в вашу уродскую школу, уродуйте себе на здоровье, но не смейте больше возвращать ЭТОГО в нашу семью!

Хагрид оторопело посмотрел вслед Дурслям, на безмятежно улыбающегося Гарри и не нашел ничего лучше, как ляпнуть:

— Гарри — ты колдун.

В комнате стало тихо; было слышно только, как бьется о скалы море да гудит ветер. Улыбка Гарри медленно завяла.

— Кто? — тихо, как-то грустно спросил он.

— Колдун, ясно дело, — сказал Хагрид, озабоченно разглядывая Гарри. — и должно быть, недурственный, особливо ежели тебя поднатаскать слегонца. С такими родителями, кем же тебе еще быть? Да, кстати, сдается мне, что давно пора бы тебе твое письмо прочесть.

В протянутую руку Гарри легло письмо в желтом пергаментном конверте, надписанном изумрудно-зелеными чернилами: "Г. Поттеру, на Полу в Маленькой Комнате, Лачуга на Скале, Посреди Моря". Он вытянул письмо и прочел:

Хогвартская школа Чародейства и Волшебства.

Директор: АЛЬБУС ДАМБЛДОР (Кавалер ордена Мерлина первой категории, Великий Маг, Верховный Чародей, Всемогущий Волшебник, член Международной Ассоциации Колдунов)

Уважаемый г. Поттер: Настоящим имеем честь уведомить, что Вы приняты в Хогвартскую школу Чародейства и Волшебства. Прилагаем также список учебников и прочих необходимых принадлежностей. Начало учебного года — 1 сентября. Ожидаем Вашей ответной совы не позднее 31 июля.

С совершенным почтением — Минерва Макгонагелл, Заведующая учебной частью.

Гарри молча прочитал письмо и список с учебными принадлежностями, вздохнул, сел на диван... и заплакал.

— Гарри? Гарри, ты чегой-то? — забеспокоился лесник.

— Я не хочуууууу! — с подвыванием ответил ребенок. — Я не хочу быть волшееебником!

Хагрид выпучил глаза.

— Почему???

— Потому что я хочу жиииить!

От такого ответа Хагрид впал в глубокий шок. "Надо спросить у Дамблдора!" — мелькнула в косматой голове спасительная мысль. Из еще одного кармана он вытащил сову, длинное гусиное перо и свиток пергамента. Высунув от усердия язык, он накарябал следующее послание:

Дорогой профессор Дамблдор!

Письмо Гарри вручил, но он плачет и говорит, что не хочет. Я попробую его уговорить. Еще Гарри сумасшедший. Что делать?

Хагрид.

Свернув записку в трубочку, Хагрид протянул ее сове, которая зажала ее в клюве, шагнул к двери и выкинул сову прямо под дождь. Потом вернулся и сел на место.

— Гарри, — ласково обратился он к рыдающему ребенку. — Волшебники, это... тоже живут! И даже лучше и интереснее, чем маглы. А еще дольше. Вон, Дамблдору уже сто двадцать лет, а он как молодой прыгает... А еще в Хогвартсе того... красиво очень!

Рыдания резко прекратились.

— А озеро там есть? — подозрительно посмотрел Гарри.

— И озеро! И лес! И горы! — обрадовался Хагрид.

— Тогда ладно, поеду, — кивнул мгновенно успокоившийся ребенок и апатично уставился в огонь.

Такая быстрая смена настроений была слишком неестесственна для нормального человека. Лесник жалостливо погладил Гарри по голове. В черных глазах ясно читалось: "И тебя вылечат!". Великан стянул себя свой тяжелый черный плащ и укутал в него Гарри.

— Ты под этим покемарь, — сказал он. — Ежели шевелиться начнет, так ты не пугайся. У меня там, кажется, мышиная семейка в одном кармане поселилась.

Гарри молча привалился к его боку. Следующие пятнадцать минут они ели сардельки с найденным в кармане плаща хлебом и запивали все это богатство чаем. Так жадно на памяти лесника еще не ели — он только успевал снимать сардельки. "Сумасшествие, не сумасшествие, а живот-то не обманешь!" — рассудил Хагрид.

Наевшись, Гарри развалился на коленях лесника. Ему было тепло, в животе, наконец, появилась приятная сытость. Гарри лениво наблюдал за танцем огня и сонно моргал. Неожиданно в кармане что-то с попискиванием пошевелилось.

— Мыши грызут кукол, — сказал Гарри, вырывая Хагрида из полудремы. — И куклы становятся калеками. Они больше не могут быть куклами и превращаются в копии людей... Покалеченных, но все же... Поэтому мыши — это хорошо...

— Гарри, ты о чем?

Но ребенок уже спал, и танцующие тени превращали его безмятежную улыбку в усталое, какое-то лихое отчаяние.

* * *

Утром Гарри разбудила сова. Она стучала в окно и недовольно топорщила перья. К ноге у неё было привязано письмо, которе Хагрид читал с довольным видом человека, который получил инструкцию к новому телевизору. После этого они позавтракали холодными сардельками и отправились в путь. Странно, но Гарри не выказал ни малейшего удивления на всё творимое лесником колдовство. "Сумасшедший!" — вздохнул Хагрид. В Лондоне они спустились в метро и после нескольких минут мучений вышли на оживленную улицу, уставленную по обеим сторонам магазинами.

— Вот он где, — сказал Хагрид, останавливаясь. — "Дырявый Котел". Знаменитое местечко.

Для знаменитого места там было, пожалуй, темновато и довольно-таки неприглядно. Негромкий гул голосов смолк, как только они вошли. Хагрида все знали; ему махали, улыбались, а бармен потянулся за стаканом, говоря:

— Ну что, Хагрид, как обычно?

— Извини, Том, не могу — я по делу, от Хогвартса, — ответил Хагрид, хлопая Гарри по плечу своей ручищей, так что у него подогнулись колени.

— Боже мой, — протянул бармен, разглядывая Гарри, — уж не он ли это... не может быть...

В "Дырявом Котле" все звуки замерли, и все движение прекратилось. Хагрид, сообразив, что привлек внимание, напрягся.

— Чтоб мне провалиться, — прошептал старик. — Гарри Поттер... Честь-то какая.

Он выскочил из-за стойки, подбежал к Гарри и со слезами на глазах схватил его руку.

- Добро пожаловать, мистер Поттер, добро пожаловать, с возвращением Вас.

Со всех сторон раздался скрип отодвигаемых стульев, и в следующее мгновение Гарри уже здоровался за руку со всеми посетителями "Дырявого Котла". Хагрид подобрался и приготовился вырывать сумасшедшего героя.

— Очень приятно! — лучезарно улыбнулся Гарри, с удовольствием отвечая на рукопожатие бармена. — Я тоже очень рад своему возвращению. Очень рад... Очень рад... И вам тоже... О, как ваше здоровье? Я вас помню, вы пожимали мне руку в магазине!

Казалось, происходящее ничуть не доставляет мальчику неудобств. Гарри пожимал и пожимал руки, улыбался, вежливо отвечал и не собирался вести себя неадекватно. Хагрид расслабился.

Вперед осторожно протиснулся бледный молодой человек. Один глаз у него подергивался.

- А, профессор Квиррел! — сказал Хагрид. — Гарри, это профессор Квиррел, он будет тебя учить в Хогвартсе.

— П-П-Поттер, — прозаикался профессор Квиррел, ухватив Гарри за руку, — п-польщен п-познакомиться, весьма п-польщен.

— О! — Гарри засиял в два раза ярче, с удовольствием пожимая бледную ладонь. — А как я польщен, вы и представить не можете! Какому колдовству вы обучаете, профессор Квиррел?

— З-защите от Т-темных искусств, — еле слышно пробормотал профессор Квиррел, словно ему не хотелось и думать об этом вопросе. — Н-не то, что бы В-вам это т-т-требуется, П-Поттер, — нервно хихикнул он. — Я п-полагаю, Вы сюда за учебниками? Мне т-тоже п-парочка к-к-книг нужна, о вампирах, — добавил он, глядя в сторону, и лицо его скривилось от ужаса.

— Защиту от Темных Искусств? — с губ мальчика сорвался смешок. — Как... иронично. Я с нетерпением жду ваших уроков, профессор. Надеюсь, вы будете преподавать так, как действительно можете. И поверьте, вампиры не так уж интересны. Особенно их методы обретения бессмертия. Я бы на вашем месте интересовался египетскими разработками. Их подход к воскрешению очень интересен!

Оставив крайне озадаченного Квиррела, Хагрид и Гарри вышли на задний двор бара. С губ мальчика не сходила лукавая улыбка.

Хагрид посмотрел на Гарри и усмехнулся.

— Ну, говорил я тебе, или как? Говорил же, что ты у нас — знаменитость. Профессор Квиррел аж весь затрясся, тебя встретивши. Впрочем, он вечно с чего-нибудь трясется. Да еще ты его ошарашил своими речами про эти египетские наработки... Так.. Три наверх... два вправо... — бормотал он. — Ага! Ну-ка, Гарри, посторонись.

Он три раза дотронулся до стены кончиком зонта.

Кирпич, по которому он стучал, вдруг задрожал... зашевелился... в середине его появилось небольшая дыра... она росла, ширилась... и вот они уже стояли перед проемом, увенчанным аркой, достаточно широким даже для Хагрида, а на той стороне вилась и исчезала за поворотом улочка, мощеная булыжником.

— Добро пожаловать, — сказал Хагрид, — в Косой переулок.

— Здрвствуй, Косой переулок! А я Гарри Поттер! Надеюсь на скорую встречу с твоей мамой, — улыбнулся Гарри, погладив арку.

Хагрид только взял мальчика за руку. На странные речи он уже не обращал внимания.

Яркое солнце играло на боках котлов, аккуратно выложенных перед дверью ближайшего магазина. Они шли вдоль по улице, и Гарри крутил головой во все стороны, стараясь ухватить все разом — магазины, разложенные перед ними товары, покупателей... Послышалось низкое приглушенное уханье — они проходили мимо затемненных окон "Совешника Глазенапа", где были обещаны "совы бурые, ушастые, полярные; филины, сипухи, неясыти". Вокруг продавали и покупали мантии, телескопы, странные серебряные приборы, в витринах громоздились бочки мышиных селезенок и щучьих глаз, балансировали неровные стопки книг с заклинаниями, лежали гусиные перья и свитки пергамента, стояли пузырьки с зельями и лунные глобусы...

— Гринготтс, — произнес Хагрид.

Они стояли перед снежно-белым зданием, возвышающимся над окрестными лавками. Рядом с его парадной дверью, сияющей начищенной медью, в алой ливрее, расшитой золотом, стоял...

— Вот это он гоблин и есть, — негромко подтвердил Хагрид, поднимаясь по белокаменным ступеням.

Двое гоблинов с поклонами провели их через серебряные двери, и они оказались в мраморном зале неимоверных размеров. На высоких табуретах за стойками сидело не меньше сотни гоблинов. Они царапали что-то в толстенных гроссбухах, взвешивали на медных весах монеты и разглядывали в лупы драгоценные камни. По стенам зала хлопали бесчисленные двери, впуская и выпуская посетителей, которых сопровождали другие гоблины. Хагрид и Гарри направились к стойке.

— Доброе утречко, — обратился Хагрид к незанятому гоблину. - Нам бы денег достать, из сейфа Гарри Поттера.

— Ключ у Вас с собой, сэр?

— Где-то был.

Хагрид начал выворачивать карманы на стойку перед гоблином. Горсть плесневелых собачьих сухариков высыпалась прямо на гроссбух. Гоблин поморщился. Гарри состроил сочувствующую мордаху и доверительно прошептал:

— Я тоже их не люблю. Хотя их всегда так рекламируют, что тетя все время берет только их!

Гоблин повернул голову и удивленно уставился на мальчика.

— Вот он, — сказал наконец Хагрид, держа перед собой маленький золотой ключик.

Гоблин внимательно оглядел его.

— Подходит.

— А еще у меня тут письмо, от профессора Дамблдора, — важно промолвил Хагрид, выпячивая грудь. — Насчет сами-знаете-чего, в хранилище семьсот тринадцать.

Гоблин прочел письмо.

— Отлично, — сказал он, отдавая его Хагриду. — Вас проводят к обоим хранилищам. Крюкохват!

Крюкохват оказался еще одним гоблином. Хагрид распихал собачьи сухарики обратно по карманам, и они вслед за Крюкохватом направились к одной из дверей, ведущих из зала. За ней оказался узкий каменный коридор, освещенный чадящими факелами. Коридор круто опускался вниз, а по полу были проложены рельсы, как для узкоколейной железной дороги. Крюкохват свистнул; по рельсам к ним подъехала небольшая вагонетка. Вся компания разместилась в ней (Хагрид влез с трудом), и вагонетка снялась с места.

Долгое время они неслись через лабиринт расходящихся и сходящихся извилистых тоннелей. Гарри пытался запомнить дорогу — налево, направо, направо, налево, посередине, направо, налево, но скоро сбился. Вагонетка выбирала ветки сама — Крюкохват ничем не рулил. Когда вагонетка наконец остановилась у небольшой дверцы в стене тоннеля, Гарри и Хагрид вылезли и некоторое время стояли, прислонившись к стене и пытаясь унять дрожь в ногах.

Крюкохват отпер дверцу. Сейчас же вокруг них заклубилось огромное облако зеленого дыма, а когда дым рассеялся, Гарри ахнул от удивления. В открытом сейфе лежали груды золотых монет. И столбики серебряных. И кучки маленьких медных кнатов.

— Все твое, — улыбнулся Хагрид и помог Гарри собрать несколько горстей монет в мешок.

- Золотые называются галеоны, — пояснил он. — Семнадцать серебряных сиклей на галеон, двадцать девять кнатов на сикль — куда уж проще! Ну, этого тебе на первое время хватит, а остальное пусть тебя здесь поджидает, в сохранности.

Он обернулся к Крюкохвату.

— Теперь, прошу Вас, к хранилищу семьсот тринадцать, и можно на этот раз помедленнее, а?

— Скорость у нас одна, — ответил тот.

В дверце хранилища номер семьсот тринадцать не было ни ручки, ни дырки для ключа.

— Попрошу отойти, - важно произнес Крюкохват. Он нежно погладил дверцу своим длинным пальцем, и она попросту растаяла в воздухе. — Если кто-нибудь кроме гоблинов Гринготтса попробует сделать то же самое, его втянет сквозь дверь, и назад он уже не выберется, — сказал он.

— И каждые десять лет вы вытаскиваете кости тех, кто вообразил себя гоблином Гринготтса? — предположил Гарри.

— Именно так, мистер Поттер, — ответил Крюкохват, ухмыляясь.

В дальнем углу хранилища лежала невзрачная маленькая коробочка. Хагрид подхватил ее, засунул глубоко в недра своего необъятного плаща и вышел из хранилища. Внезапно Гарри покачнулся и схватился за грудь.

— Хагрид, мне плохо... — выдохнул он. — Жжется...

— Гарри? Ты чего? — засуетился лесник.

— Жжется...

Едва Хагрид попытался подойти к Гарри, как тот со стоном отшатнулся и уперся спиной в стену.

— Больно! Не подходи! — он дрожащей рукой ткнул в карман с коробочкой. — Это от неё... от этой коробочки так жжет!

Хагрид растерянно отошел, и Гарри облегченно выдохнул и обессиленно сполз по стене на землю. Лицо у него было бледное, лоб покрылся испариной.

— Гарри, ты это... Потерпи. Мы сейчас выберемся отсюда, а там к целителю. — Хагрид растерянно почесал косматый затылок. — Только вот как, ежели мне подходить нельзя?

— Сначала мистер Поттер, — сказал Крюкохват. В его грязно-желтых глазах светилось любопытсво, с которым он внимательно рассматривал ребенка. — Я отведу его в медпункт для клиентов, там за ним присмотрят, затем вернусь за вами. Вы отнесете груз, куда надо, и вернетесь. Надеюсь, вы запомнили, что к двери прикасаться не рекомендуется? Мистер Поттер, вы можете идти?

Он помог Гарри устроится в вагонетке, и они со свистом умчались к выходу. Хагрид покорно остался ждать.

Отъехав от хранилища семьсот тринадцать, Гарри почувствовал себя лучше.

— Здорово тут у вас! И вагонетки прямо как русские горки! — оживившись, заговорил он. — Так бы и кататься целыми днями туда-сюда... И банк очень красивый, особенно мне стишок на входе поравился, он такой волшебный! Вы знаете, а я ведь сумасшедший. Мне, наверное, какой-то опекун положен, да? Ну, чтобы он следил за мной, лечил меня и все такое, да? А то крупные суммы мне доверять нельзя. Стукнет в голову — и все растрачу. Вот бы мне управляющего-гоблина! Вы же самые лучшие, вы же не дадите мне растратить все мое наследство, ведь так?

— На все ваши вопросы вам может ответить Криврохвал, — медленно ответил гоблин. — Он консультант. Но насчет опекуна могу вам ответить сразу: это Альбус Дамблдор, директор школы Хогвартс.

— Ой! Здорово! — обрадовался Гарри и тут же погрустнел. — Но у него столько дел — он ведь директор школы, председатель Визенгамота, член международной конфедерации магов... Занятой человек, старый! Он может забыть что-нибудь. Про меня, например, он совсем недавно вспомнил, буквально неделю назад. А до вчерашнего дня я и не знал, что есть такой Альбус Дамблдор, который мой опекун. Мне бы кого-нибудь помоложе, можно тоже сумасшедшего, ну, не совсем, конечно, сумасшедшего, а то нам обоим опекун понадобится. Он будет обо мне всегда помнить, а финансовыми вопросами будут заниматься гоблины... Да вы не обращайте внимания, это я просто бред несу. Кто будет прислушиваться к бредням сумасшедшего, пусть и героя?

Крюкохват обернулся, внимательно посмотрел на мальчика и растянул губы в клыкастой улыбке.

— Знаете, мистер Поттер, вы так интересно рассказываете. Отведу-ка я вас к директору, пусть он тоже послушает.

— Ой, у него, наверное, столько дел! Ну, зачем ему слушать сумасшедшего? Я ведь и совсем неадекватным стать могу, если кричать будете. Буду себе руки резать, картинки кровью рисовать и смеятся, смеятся, смеятся... Тетя всегда боится, когда я смеюсь — вокруг меня начинают всякие странные вещи твориться. А еще я могу запрыгать!

— Никто кричать не будет, — пообещал Крюкохват. — Вы только повторите наш разговор. Слово в слово.

* * *

— Ну, что, пошли, Гарри? — Хагрид внимательно осмотрел Гарри. — Не скучал?

Гарри выглядел вполне довольным жизнью. Глаза сияли, изо рта торчала палочка леденца, от переполняющих эмоций ребенок подпрыгивал на месте.

— Что ты, Хагрид, тут так здорово было! Гоблины такие добрые! Они мне показали мое генеалогическое древо. Представляешь, у меня есть дальние родственники-волшебники! Малфои, Блэки... Нет, сначала Блэки, у меня прабабушка Дорея из Блэков, есть троюродные дядя и тети из Блэков. И через троюродную тетю Нарциссу Блэк у меня есть четвероюродный брат Драко Малфой! Есть еще родство с Краучами, Долгопупсами, Ноттами, Забини, Лавгудами, Уизли и Прюэтами, только Прюэты все умерли, а остальные такие далекие! А еще в волшебном мире можно заключать браки между мужчинами, представляешь? Например были такие Херспер Гамп и Сириус Блэк. И у них были дети! А еще гоблины не смеялись над моими бреднями, а целитель Кгхаргнырвак угостил меня Кровавым леденцом!

Гарри вытащил изо рта конфету и показал её Хагриду.

— Гарри! — ахнул лесник. — Там того... настоящая кровь! Да я этому Кхганры... Кхгарвы... Тьфу! Этому гоблину уши оторву!

— Кгхаргнырваку, — без запинки отбарабанил Гарри и с удовольствием засунул леденец в рот, — не надо ничего отрывать. Очшшень вкусно!

Гарри с хрустом разгрыз леденец и облизнулся. Губы окрасились алым. Хагрида передернуло.

— На этом твоем Древе вампиров случайно не было?

Гарри отрицательно покачал головой и вдруг задумался. Хагрид с подозрением посмотрел на него и со словами: "Покупки! Да, покупки! Начнем со школьной формы!" рванул к "Ателье мадам Малкин — мантии на все случаи жизни". И началось. Они зашли купить пергамент и перья. Найдя бутылочку чернил, которые накаждой букве меняли цвет, Гарри невероятно развеселился, намалевал на руке "Микрософт Ворд" и хихикал еще полчаса. В магазине "Флориш и Блоттс" Гарри поразили книги размером с почтовую марку и весом со здоровенный булыжник, и он тут же попытался бросить одну в окно, но не хватило сил. Затем он так вцепился в "Сглазы и противосглазы" профессора Виндиктуса Виридиана, что Хагриду пришлось его оттаскивать. Гарри обиделся, и никакие объяснения, что колдовство несовершеннолетних запрещено, не помогли. Чтобы заслужить прощение, Хагрид позволил купить "Трактат об иллюзиях и магии иллюзорной". Затем они приобрели отличные весы для отмеривания составляющих в зелья и складной медный телескоп. Потом они посетили аптеку. Пока Хагрид получал у продавца незатейливые припасы для первых зелий Гарри, сам Гарри стянул с витрины серебристый рог единорога (двадцать один галеон за штуку) и попытался его съесть, за что тут же был сцапан за ухо.

— Живо положи на место, Поттер! — тихим бархатным голосом прошипел ему на ухо молодой брюнет в черном. У него были черные-черные глаза и желтоватая, болезненного вида кожа. Гарри нервно икнул и, глядя на него как кролик на удава, медленно отдал рог. — И больше ничего не смей пробовать на вкус, идиот!

— Отдааайте! — заканючил Гарри. — Он такой вкуууусный!

— А, профессор Снейп! Что вы здесь делаете?

— Здравствуй, Хагрид, — Снейп положил рог на место и отпустил Гарри. — Дамблдор попросил проверить юного Поттера на указанное тобой в записке.

Он выразительно глянул на Гарри, который уже успел снова стащить рог и запихнуть в рот. Тот поймал взгляд профессора и с кислым видом положил ингредиент на место.

— А я все равно успел откусить и проглотить! — буркнул ребенок и показал серебристый язык.

— Можно считать, что я уже проверил, — Снейп презрительно посмотрел на надутого мальчишку, в изумрудных глазах которого ясно метались сумасшедшие огоньки, и повернулся к аптекарю. — Мне нужны три фунта лепестков Эдельвейса, сок эвкалипта, глаза летучьей мыши...

— Ой! — Гарри схватился за лицо. — Глаза! Я ничего не вижу! Все расплывается!

Снейп стремительно подошел к растерянному мальчишке, схватил его за подбородок и повернул лицо к свету. Несколько секунд он всматривался в его глаза, а затем снял очки.

— Ой! Я все вижу! — обрадовался Гарри. — Всё-всё! Я так никогда раньше не видел!

— Один рог единорога не мог дать такой эффект, — уверенно сказал профессор Снейп. — Поттер, что вы еще ели?

— Ореховое мороженое с вишневым сиропом в вафельном рожке, Кровавый леденец...

— Из бычьей крови, — добавил Хагрид. — Его в Гринготтсе угостили. Так и не отдал — все схрумкал, до последней крошки!

— Надо же... Столько лет бились над зельем улучшения зрения — и без толку, а Поттер в первый же день пребывания в магическом мире умудрился найти основные ингредиенты. Интересно, это постоянный эффект или временный?

— Орехи какие были? — вмешался аптекарь.

— Грецкие.

— Постоянный! — припечатал Снейп.

— Временный! — возразил аптекарь.

— Постоянный!

— Временный!

— Похоже, я не один сумасшедший в этом мире, — выдал Гарри и потянул Хагрида из аптеки.

Когда они вышли, Хагрид снова сверился со списком.

— Ну, одна палочка осталась...

Волшебная палочка... Сумасшедших искорок в глазах Гарри стало в десять раз больше, а губы растянулись в радостной улыбке. Видимо, он хотел палочку больше всех остальных вещей.

Хагрид посмотрел на Гарри и неожиданно хлопнул себя по лбу.

— Эта... Гарри, я тут кое-что забыл. Я сбегаю быстро и вернусь, а ты пока палочку выбирай. Только из лавки — ни ногой, ладно?

Гарри кивнул, и Хагрид умчался.

Последняя лавка выглядела слегка запущенно. На вывеске облупившимися золотыми буквами было написано: "Олливандер. Мастера по волшебным палочкам. Лучшее качество — с 382 г. до н. э.". В витрине, на выцветшей бархатной подушечке, лежала одна-единственная палочка.

Когда Гарри переступил порог, где-то в глубине зазвякал колокольчик.

Лавка была крохотная, никакой мебели в ней не было, если не считать одинокого стула с тонкими витыми ножками, на котором сидела очень красивая блондинка. Рядом с ней стоял бледный мальчик с белыми волосами и острыми чертами лица. Ждали хозяина. Услышав звук колокольчика, они обернулись.

— Ой... — странным, растерянно-радостным голосом сказал мальчик, увидев Гарри.

— Ой! — обрадовался Гарри. — А это ты! А это я! Ты и я! Вот это даааа...

— Ты и я? — эхом повторил мальчик.

— ТЫ и Я!

Гарри взвизгнул и кинулся обминаться. Он приподнял мальчика и закружил по комнатке, не обращая никакого внимания на ошарашеную блондинку. Основательно растрепав прилизанные светлые волосы, он отпустил мальчика на пол. Того слегка пошатывало, взгляд был расфокусированным, а на лице застыло растерянно-счастливое выражение. Он обнимал Гарри за шею.

— Мммама, что со мной? — пьяным голосом пробормотал мальчик, опуская голову на плечо Гарри.

— Драко? — озадаченно спросила мать.

— Тебя так зовут? Какое красивое имя! — счастливо сказал Гарри, зарываясь носом в пушистые светлые волосы.

— Мммама... — пробормотал Драко, оседая в объятьях Гарри. — Что проис... хо... дит?

— Немедленно отпусти моего сына! — женщина коршуном налетела на Гарри и вырвала Драко из его рук. — Драко? Драко!

Она встряхнула ребенка. Светловолосая голова безвольно откинулась в сторону. Глаза закатились. Драко был в обмороке. Женщина осторожно устроила его на коленях, дрожащими руками вытащила палочку и направила её на сына. Легкий взмах — и Драко со стоном открыл глаза.

— Мама? Что случилось? — он приподнялся и мутным взглядом осмотрел лавку. — Ты! Что ты со мной сделал? — подскочил он, гневно вытянув палец на Гарри.

Вид у Гарри был донельзя огорченный. В изумрудных глазах плескалась боль.

— Прости. Я не хотел, — тихо сказал он, опуская голову. — Просто я так обрадовался, что это ты... И не сдержался. Я не хотел тебя пугать, правда!

Гарри обхватил себя руками, будто хотел удержать себя на месте и не подходить. По его щекам тихо катились слезы, а в невероятно зеленых глазах читалось настоящее, не по-детски глубокое горе.

— Прости...

Странный мальчик, такой невыносимо-притягательный, пугал Драко до дрожи в коленках. Наследнику Малфоев очень хотелось прижаться к матери и уйти из лавки, побыстрее и подальше, но... Драко никогда прежде не видел такого горького плача. Никогда прежде он не видел, как белеют судорожно сжатые на плечах пальцы, опускаются под невидимой тяжестью плечи, проглатываются всхлипы, и чтобы — ни звука, ни стона. Только зеленые больные глаза, блестящие слезы и нервная дрожь. Каким бы не был мальчик пугающим, но то, как он плакал, было... неправильным.

Драко не заметил, как оказался рядом. Мальчик не сдвинулся с места.

— Я больше не буду, — подавив очередной всхлип, прошептал он и опустил голову. — Правда.

Замирая от сладкого ужаса, Драко медленно обнял тонкую фигурку.

— Не плачь... Не надо, я не злюсь.

— А ты будешь со мной дружить?

— Я... — Драко заколебался. Отчего-то ему показалось, что врать нельзя, что от его ответа зависит вся его дальнейшая жизнь, что всё сведется к тому, кем ему будет приходиться этот несчастный мальчик в магловских обносках. — Я... — серые глаза увидели, как по загорелой щеке скатилась очередная слеза, — Да, буду, клянусь наследием своего рода!

— Драко! — возмутилась женщина. — Да как ты можешь клясться этому...

— Добрый день, — негромко произнес кто-то. — Так вы будете покупать палочки?

Все подпрыгнули и обернулись.

Перед ними стоял пожилой человек. Его широкие, белесоватые глаза горели в полутьме лавки, как две полные луны, а голову обрамляли седые кудрявые волосы, делая её похожей на цветок одуванчика.

— Здрав... Здравствуйте, — неловко вымолвил Гарри, вытирая слезы. Драко отпрыгнул от него и сразу же принял надменный вид.

— Ах да, — продолжал человек, — да. Конечно. Я так и думал, Драко Малфой, — это был не вопрос, а утверждение. — Ваша мать подобрала вам несколько палочек. Мы их испробуем, но несомненно, не будем опираться только на материнское чутье, ведь вы сами по себе очень необычный молодой человек. А вы... — он перевел взгляд серебристых немигающих глаз на Гарри. — Вы... вы... еще более необычный молодой человек.

Он придвинулся ближе к Гарри, и они очутились нос к носу. На Гарри глядели два его двойника, отражавшихся в туманных глазах хозяина.

— Как интересно... Я не узнаю вас... Хотя...

Мистер Оливандер откинул со лба Гарри челку и ощупал своим длинным белым пальцем шрам-молнию.

— Гарри Поттер. Сожалею, но именно я продал ту палочку, которая это сделала, — сказал он мягко. - Тринадцать с половиной дюймов. Тис. Очень сильная палочка, очень, а если попадет не в те руки...

— Гарри Поттер?! — изумленно воскликнули миссис Малфой и Драко.

— Хм-м-м, — сказал мистер Олливандер, устремив на них пронзительный взор. - Вы тоже не узнали? Ну, что ж, это многое объясняет... Мистер Малфой, начнем, пожалуй, с вас, — он вытащил из кармана складной аршин с делениями, обозначенными серебром. — Вы какой рукой колдуете?

— Э-ээ... Я левша, — с трудом отходя от осознания, что новый друг не кто иной, как Гарри Поттер, ответил Драко.

— Вытяните руку. Вот так.

Он измерил Драко сначала от плеча до кончиков пальцев, потом от запястья до локтя, от плеча до пола, от колена до подмышки и вокруг головы.

При этом он приговаривал:

- Внутри каждой палочки от Олливандера содержится сильное волшебное вещество. Мы используем волосы единорогов, хвостовые перья фениксов и драконьи жилы. Как нет на свете двух одинаковых единорогов, фениксов или драконов, так же нет и двух одинаковых волшебных палочек Оливандера. И уж само собой, если взять палочку другого колдуна, то результат будет совсем не тот.

Мистер Олливандер отошел от Драко и выложил перед ним несколько коробок, открывая крышки.

— Начнем с тех, что выбрала миссис Малфой. Яблоня и шерсть единорога. Десять дюймов, прекрасно подходит для целительства.

Драко взял палочку, взмахнул — и пустой стеклянный аквариум, стоявший на полочке, взорвался.

— Нет, — ничуть не огорчившись, сказал Олливандер и протянул следующую. — Дуб и сердечная жила дракона. Семь дюймов. Жесткая.

И снова неудача. Однако Олливандер не унывал и протягивал палочки. Орешник с волосом единорога, вишня с пером феникса, осина с жилой дракона... И вот на седьмой, выбранной миссис Малфой коробочке Драко улыбнулась удача. Едва он прикоснулся к палочке, как из неё вырвался фонтан сиреневых искр. Воздух загудел и по магазинчику разлился теркий древесный аромат.

— Боярышник и волос единорога, — объявил Олливандер. — Десять дюймов. С вас семь галеонов, миссис Малфой. Итак, теперь мистер... Поттер? — и мастер удивленно уставился на пустое место, где еще пару минут назад стоял герой.

— Нет! — Гарри вынырнул из неприметной боковой комнатки, весь в каких-то пятнах, перемазанный чем-то липким и рукоятью вперед протянул Драко палочку без коробки. — Возьми вот эту.

— Кипарис и волос из гривы единорога, пропитанных кровью единорога, двенадцать дюймов, прочная, — опознал Олливандер. — Это экспериментальный образец, мистер Поттер, я не уверен, что она вообще будет работать — слишком необычное сочетание...

— Попробуй! — Гарри бесцеремонно выдернул палочку из рук Драко и вручил ему кипарисовую.

— Ох!

Не было ни искр, ни порывов ветра. Палочку окутал мягкий индиговый свет и тихо впитался в руку Драко. Малфой зачарованно повертел её в руках. В зрачках серых глаз полыхнуло индиговое пламя.

— Мама, мы возьмем эту.

— Сколько? — невозмутимо спросила миссис Малфой.

— О, весьма, весьма удачно. Ну и ну... однако, как странно... надо же, как удивительно странно... А? — Олливандер оторвался от созерцания экспериментальой палочки и брякнул явно наобум: — Пятнадцать галеонов.

Миссис Малфой выложила требуемую сумму и мягко, но настойчиво потянула Драко из лавки. Он бросил последний короткий взгляд на Гарри — тот улыбнулся в ответ — и вышел вслед за матерью.

— Что ж... Мистер Поттер, может быть, вы уже подобрали себе палочку?

Туманные серебристые глаза немигающе уставились в зеленые, оттенок которых стремительно становился невероятно ярким для человека...

* * *

Когда Гарри и Хагрид пробирались вниз по Диагоновому переулку, жаркое послеполуденное солнце уже склонялось к горизонту. Они снова прошли сквозь стену, потом через опустевший "Дырявый Котел". Гарри ничего не говорил, пока они шли по улице; он даже не заметил, как глазели на них в вагоне метро — они были обвешаны коробками странной формы, да еще в клетке у Гарри на коленях спала подаренная Хагридом сова. Еще один эскалатор, и они вышли к Паддингтонскому вокзалу. Хагрид потрепал Гарри по плечу.

— Можно перехватить чего-нибудь, до поезда еще пара минут.

Он купил гамбургеров, и они примостились на пластиковых сиденьях в зале ожидания.

— Эй, Гарри, ты как, в порядке? Ты какой-то тихий, — сказал Хагрид.

В ответ он получил неожиданно ясный и внимательный взгляд. Гарри вдумчиво и тщательно пережевывал гамбургер.

— Все знают, — начал он, когда Хагрид уже не ждал, отчего лесник вздрогнул. - Все эти люди в "Дырявом Котле", профессор Квиррел, мистер Олливандер... Меня все знают, считают героем, а я про колдовство совсем ничего не знаю. У меня есть родственники среди волшебников, но я вырос у тёти, которая не только про волшебство ничего не говорила, но и ненавидела меня. У меня есть опекун, который может распоряжаться моими средствами, но он ни разу не навестил меня за эти годы. Вряд ли ты можешь объяснить мне всё это, Хагрид, поэтому я задам тебе один-единственный вопрос. Ты не профессор, тебе запрещено пользоваться палочкой, ты вообще недоучился и работаешь в Хогвартсе, как я понял, привратником. Почему ко мне, герою, послали именно тебя?

Хагрид занервничал и наклонился к нему через столик. Мохнатые брови были нахмурены, он растерянно и напряженно всматривался в как никогда ясные и внимательные глаза мальчика, которые больше не скрывались за мутными стеклами. (Очки выбросил профессор Снейп).

— Я действительно не могу объяснить тебе, потому что сам не знаю. А вот касаемо твоего вопроса... Я ж полувеликан. Таких, как я, невозможно просто так, магией... Обычных магов, профессоров этих можно из-за угла Оглушающим завалить, а со мной такой фокус не провернешь. Да еще сила нечеловеческая. Я не самый умный и магией не шибко владею, но охрана из меня — самая надежная!

Взгляд, которым наградил его Гарри, был полон скептицизма.

— Ну, да... А тогда почему...

Гарри осёкся. Хагрид с испугом увидел, как его умные, не по-детски серьезные и печальные глаза заволакивает пелена безмятежности. Нахмуренные брови разгладились, уголки губ приподнялись, и сосредоточенное выражение уступило место безоблачной, счастливой улыбке. Гарри сдунул челку с лица и откусил кусок гамбургера.

— Какой вкусный! Даже вкуснее Кровавого леденца Кгхаргнырвака.

— Гарри, — испуганно позвал Хагрид. — Ты хотел меня спросить...

— Я? — искренне удивился ребенок. — Когда?

— Сейчас.

— Не хотел я ничего спрашивать, ты же мне все рассказал!

— Точно?

— Ну, конечно! — Гарри улыбнулся, снисходительно глядя на озадаченного и порядком напуганного лесника. — Ну, ты что, Хагрид? Я, конечно, сумасшедший, но провалами в памяти не страдаю! Слууушай, — он оживленно поерзал на стуле и заговорщически подмигнул. — А может, ты тоже того?

Хагрид в ужасе замотал головой и подхватил сундук с вещами.

— Знаешь, Гарри, а провожу-ка я тебя до дома, — настороженно глядя на улыбающегося мальчика, сказал он.

Вопреки своим словам, Дурсли встретили Гарри довольно спокойно. Последний месяц, который Гарри пришлось провести в их доме, прошел тихо. Мальчик не вылезал из своей комнаты, зачитываясь учебниками и разговаривая с подаренной Хагридом совой и собственным отражением в зеркале. Сову он назвал Хедвиг, а отражение с незапамятных времен звалось Максом. С точки зрения Гарри, Макс был куда как разговорчивее Хедвиг, потому что общался не только с помощью взглядов и глубокомысленных уханий. С ним можно было спорить, ссориться, играть, обсуждать различные интересные темы, да и вообще, любому приятно общаться с таким умным человеком как Макс. Особенно в это лето, потому что без очков он выглядел гораздо симпатичнее. Именно Макс посоветовал Гарри не бросать магловское образование, чтобы потом Гарри имел более полную картину мира и мог лечить как маглов, так и магов (Гарри мечтал стать врачом). Гарри послушался и написал в Хогвартс, что решил продолжить магловскую учебу и попросил помочь с организацией дистанционного обучения. В Хогвартсе явно удивились, но помогли. К середине августа Гарри стал учеником одной из шотландских средних школ и получил еще один, уже магловский, комплект учебников. Еще Гарри очень скучал по Драко, но решил пока не писать новому другу.

Первого сентября дядя Вернон отвез Гарри к вокзалу Кинг-Кросс, шваркнул сундук на тележку и, неожиданно любезно пожелав приятно провести каникулы в Хогвартсе, уехал. Гарри поправил налобную повязку, вытащил билет и посмотрел на номер платформы.

— Девять и три четверти? Хм...

Гарри повез тележку к платформам девять и десять и задумчиво принялся изучать барьеры: «В какую сторону эти три четверти: в правую, левую, сверху вниз или снизу вверх?» Наверное, Хагрид забыл сказать ему какой-нибудь секрет, вроде третьего кирпича слева в стене, скрывающей Косой переулок. Он уже подумывал достать свою волшебную палочку и постучать ею по кассе между девятой и десятой платформой, когда в это время за его спиной прошла группка людей, и он уловил обрывок их разговора.

— ... и, конечно же, полным-полно маглов...

Гарри мигом повернулся. Сказала это полная женщина, обращаясь к четырем мальчикам с пламенно-рыжими волосами. Каждый из них толкал перед собой тележку с сундуком, и у них была сова. Гарри со своей тележкой последовал за ними.

— Ну, кто помнит номер платформы? — громко спросила женщина.

— Девять и три четверти! — запищала девчушка, тоже рыжая, которая держала ее за руку. — Мам, я тоже хочу...

— Помолчи немного, Джинни, ты еще не доросла. Ну, что ж, Перси, иди первым.

Мальчик, который на вид был старше остальных, направился к платформам. Гарри внимательно следил за ним, стараясь не моргать, чтобы ничего не упустить, но как только мальчик дошел до решетки, разделяющей платформы девять и десять, его скрыла толпа туристов, а когда рюкзак последнего из них, наконец, убрался с дороги, мальчик исчез из виду. Затем последовали близнецы Фред и Джордж, но и за их исчезновением Гарри не уследил. Так в какую сторону эти три четвери?

— Извините, пожалуйста, — обратился Гарри к полной женщине. – Не подскажите мне, как попасть на платформу девять и три четверти?

- Здравствуй, мой милый, — сказала она. — Первый раз в Хогвартс? Рон тоже новичок.

Она указала на последнего, самого младшего из своих сыновей. Тот был высокий и тощий, весь в веснушках, с большими руками, большими ногами и длинным носом.

- Не беспокойся, — сказала она. — Нужно просто идти к решетке между девятой и десятой платформой. Только не останавливайся, и самое главное, не бойся об нее удариться. Если волнуешься, иногда помогает немного разбежаться. Хочешь, иди следующим, а Рон за тобой.

— Спасибо. Но я еще хотел уточнить, — сказал Гарри.

Женщина с самым доброжелательным выражением на лице наклонилась к нему.

— В какую конкретно сторону заходят эти три четверти?

Женщина озадаченно помолчала, как будто ей впервые пришел в голову этот вопрос, и сказала:

— Не знаю. Чтобы попасть на платформу, надо пройти точно посередине барьера.

— Но тогда платформа называлась бы девять и одна вторая! – воскликнул Гарри.

— А ведь верно, — с легким удивлением сказал Рон. – Мам, почему девять и три четверти?

— Может, потому что звучит лучше? – предположила женщина и заторопила ребят. – Идите же!

— И все же, почему?...

Гарри с недоуменным видом пошел к решетке. Когда стена была уже перед самым носом, он ощутил неожиданное дуновение, и кирпич будто расступился, открывая путь.

Алого цвета паровоз стоял у платформы, забитой людьми. Над головой висела табличка: "Хогвартс — Экспресс — 11:00". Гарри оглянулся и увидел на месте решетки фигурную чугунную арку с надписью "Платформа девять и три четверти".

— Ну, почему, почему три четверти?! – закричал Гарри, хватаясь за голову. – Это допустимый занос? Это отсчет сверху вниз? Это косинус угла, под которым платформа расположена по отношению к вокзалу? ПОЧЕМУ?!

Вопрос бился о стенки сознания и не был разрешим. Поэтому он ширился, и ширился, занимая всё место, впиваясь острыми шипами в голову и грозя раздавить. Оставить только себя. Гарри упал на колени, вцепившись в волосы. Из глаз брызнули слезы. Над гомонящей толпой понесся тонкий плачущий крик.

— Гарри?! Гарри, милый, очнись!

Перед глазами мелькнула рыжая вспышка. Его встряхнули.

— Почему девять и три четверти?! – выпалил Гарри так, как будто от ответа зависела его жизнь.

— Потому что… потому что… — женщина в панике осматривала платформу, будто ответ был написан где-то на стенах.

— Потому что когда строили платформу, у мозгошмышей был брачный период, — прозвучал над ухом Гарри спокойный голос. – Они устроили танцы над головой автора проекта, и ритм этого танца в три четверти подсказал ему название.

Гарри тут же перевел дух и вытер слезы.

— Ну, так бы сразу и сказали, — заявил он, бодро поднимаясь на ноги и сияя улыбкой. – А то «потому что звучит лучше»! Это же непонятно! – сказал он перепуганной женщине и важно поднял указательный палец. – А мозгошмыши – это гениально и просто.

— Их не существует, — сказала женщина, успокаиваясь и поднимаясь на ноги. — Нет никаких мозгошмышей.

— Как это? – поразился Гарри. – Танец есть, платформа есть, а мозгошмышей нет?! Не может такого быть!

— Ээ-э…

Женщина растерянно заморгала, явно не зная, как реагировать на такое заявление. Но тут из арки выскочили Рон и Джинни, и она с облегчением переключилась на них.

— Никогда не задумывался, что данный факт можно расценивать как доказательство, — задумчиво, с нотками мечтательности протянул голос, который рассказал Гарри о мозгошмышах. – Вы очень, очень перспективный молодой человек.

Гарри обернулся.

Перед ним стоял волшебник чудаковатого вида. Он был немного косоглаз, с белыми, похожими на сахарную вату волосами до плеч, в шапочке с кистью, которая болталась перед самым кончиком его носа, и в белой мантии, сильно смахивающей на ночной наряд. Волшебник улыбался мечтательной улыбкой, а живые светло-карие глаза с интересом осматривали платформу, не задерживаясь ни на одном предмете дольше секунды.

— Любой тезис можно рассматривать и как доказательство, и как вывод, — ответил Гарри, чувствуя, что нашел родственную душу.

— Как жаль, — глаза волшебника сфокусировались на Гарри, и их взгляд оказался неожиданно проницательным и жгучим, — что видящих эту связь так мало. Но меня радует, что я встретил вас. Ведь ваше существование доказывает, что не всё потеряно. Ксенофилиус Лавгуд, — сказал он, протягивая руку.

Гарри с удовольствием ответил на рукопожатие.

— Гарри Поттер.

— Я знал! Знал, что вы действительно исключительный! – счастливым голосом сказал Лавгуд и посмотрел на часы. – Но извините, мне пора откланиваться. Пора доводить мой эксперимент до конца, а Луна не сможет завершить финальный этап в одиночку. Всего доброго, мистер Поттер!

И, завернувшись в свою белую мантию, Ксенофилиус Лавгуд с хлопком исчез.

— Гарри, — дотронулась до его плеча рыжая женщина. – Пойдем, а то опоздаешь на поезд.

— Школа, точно… А я уже забыл, — рассеянно улыбнулся Гарри и пошел за рыжими.

Рон и Джинни смотрели на него с настороженным любопытством.

Первые несколько вагонов уже были до отказа забиты отъезжающими учениками. Некоторые вывешивались из окон, болтая со своими родными; другие дрались из-за мест. Гарри толкал свою тележку вдоль платформы, следуя за рыжим семейством, пока они не нашли пустые купе почти в самом хвосте поезда. Первым делом Гарри положил туда Хедвиг, а потом женщина любезно левитировала его сундук. Затем к женщине подошли остальные сыновья, и она стала прощаться.

— Рон, у тебя что-то на носу.

Младший из братьев попытался увернуться, но она ловко ухватила его и принялась оттирать кончик его носа.

— Ма-ам! Ну, хватит! — отбивался он.

- Ахти, малюточка Ронечка чем-то измазал носик! - сказал один из близнецов, бросая на Гарри полные любопытства взгляды.

Гарри поправил налобную повязку и лукаво подмигнул.

— А ты заткнись, — сказал Рон.

— Мам, кто это? – спросил второй близнец, разглядывая Гарри.

— Гарри Поттер! – так торжественно ответила женщина, что все дети поняли – она сказала правду.

Маленькая девочка тут же восторженно запищала:

— Ой, правда? Правда, ты Гарри Поттер? А можно посмотреть на твой шрам? А ты дашь мне свой автограф?

Гарри лучезарно улыбнулся и крепко схватил дергающую его за рукав девчонку.

— Можно. Я покажу тебе все мои шрамы, расскажу тебе все секреты, выверну перед тобой душу, распишусь на твоём теле собственной кровью — всё для того, чтобы стать твоим. Но, — он приблизил свое улыбающееся лицо к лицу Джинни, немигающе глядя в её испуганные карие глаза, — только не кричи, никогда не кричи, даже когда я буду вырезать твоё сердце, чертить на твоей коже алые узоры и украшать твои раны цветами. Потому что когда на меня кричат, я становлюсь неадекватным… Согласна?

— Мама! – из глаз девочки брызнули слезы. Она вырвалась из рук Гарри и ревом спряталась за мать.

— Гарри! – возмущенно закричала женщина. – Ты напугал Джинни!

От её крика Гарри дернулся, побледнел, а зрачки зеленых глаз резко расширились. Он качнулся, как-то неловко, будто кукла, поднял руки…

И тут к его спине прильнули близнецы.

Когда их мама закричала на него, Фред и Джордж чуть не задохнулись в нахлынувшей силе, которая буквально рванула из маленькой фигурки. Сила была такая сладкая, дурманящая, игристая… Но вместе с тем от неё, как от радостной улыбки маньяка, веяло невозможной жутью.

Из сознаний близнецов разом вымело все мысли, и осталась только цель – не дать этой силе совершить… что бы то ни было.

— Не надо. Пожалуйста, не надо. Она не хотела. Она больше не будет. Не надо, Гарри, пожалуйста, не делай этого… — хором шептали они ему на ухо, сжимая в объятьях.

Ответом им стал открытый обиженный взгляд.

— Она накричала на меня, — наябедничал Гарри. – А что я такого сделал? Я ведь просто хотел исполнить все желания Джинни!

Рыжее семейство впало в ступор.

— Джинни еще маленькая. Она еще не понимает. Она больше не будет. Прости её, — все также хором сказали Фред и Джордж. — Давай, мы проводим тебя в купе.

Гарри расслабился и позволил увести себя в поезд.

— Вы хорошие, — радостно улыбнулся он ребятам, когда они устроили его на сидении. – Очень хорошие. Я бы заключил с вами союз, но место уже занято. Будете моими друзьями? Я друзей не обижаю. И не обижаюсь на друзей.

Близнецы переглянулись и дружно кивнули.

— Будем.

— Только ты…

— …не обижайся больше на нашу семью…

— …ладно?

— Ладно, — легко согласился Гарри и уставился в окно, разом растеряв всю свою радость, а вместе с ней и интерес.

— Ну, мы пойдем… надо с мамой попрощаться, — робко сказал Фред и потянул брата из купе.

Когда они уже хотели закрыть за собой дверь, Гарри ожил.

— Фред, Джордж!

Близнецы настороженно обернулись. Ясные зеленые глаза смотрели на них сосредоточенно и серьезно.

— Спасибо вам, — тихо сказал Гарри.

Близнецы замерли.

— Пожалуйста, — также тихо ответил Фред.

И Джордж закрыл за ними дверь.

Через пару минут раздался свисток. Поезд тронулся.

Гарри глядел, как мимо окон проносились дома. Чтобы отвлечься, он достал из сундука «Трактат об иллюзиях и магии иллюзорной».

Дверь купе отъехала в сторону, и в купе, настороженно поглядывая на Гарри, вошел Рон.

— Здесь свободно? — спросил он, указывая на кресло напротив Гарри. — А то везде уже занято.

Гарри помотал головой, не отрываясь от чтения, и Рон с облегчением сел. Он украдкой бросил взгляд на Гарри, но сразу же отвернулся и стал смотреть в окно. На носу у него все еще было пятнышко сажи.

— Эй, Рон!

Фред и Джордж были тут как тут.

- Мы идем в середину поезда — говорят, у Ли Джордана там гигантский тарантул.

— Ну и пусть, — пробормотал Рон.

— Идите, идите, — сказал Гарри и захлопнул книгу. – Уверен, мы подружимся.

Двойняшки смерили Гарри подозрительными взглядами, поймали его ободряющую улыбку и улыбнулись сами.

— Тогда пока! — они задвинули дверь, и она со щелчком захлопнулась.

— А, правда, ты Гарри Поттер? — выпалил Рон.

Гарри кивнул.

— Ага... То есть, здорово — а то я думал, что мама пошутила, — сказал Рон. — А у тебя в самом деле есть... Ну, это...

Он указал на лоб Гарри.

Гарри молча откинул челку и сдвинул повязку, чтобы показать шрам. Рон уставился на него.

— Значит, Сам-Знаешь-Кто сюда...

— Да, — сказал Гарри.

— А ты помнишь? — жадно спросил Рон.

— Помню, — кивнул Гарри. – Рассказать?

— Нет, — быстро сказал Рон, поймав равнодушный, слегка апатичный взгляд. Он еще немного посидел, не отрывая глаз от Гарри, а потом, словно внезапно осознав, что он делает, снова повернулся к окну.

— А твоя семья — они что, все колдуны? — спросил Гарри, в голосе которого внезапно проснулся интерес.

- Э-э... да, наверное, — сказал Рон. — У мамы, вроде бы, есть троюродный брат, который работает бухгалтером, но мы о нем никогда не говорим.

— Это неправильно, — расстроился Гарри. – Дети должны знать своих родных, чтобы избегать ошибок. Я бы хотел знать о своей семье. И братьев хотел бы. Двоих или троих, как у тебя.

— Пятерых, — сказал Рон. Он почему-то помрачнел. — Я в семье шестой. Можно сказать, на меня возложены большие обязанности. Билл и Чарли уже закончили. Билл был староста, а Чарли — капитан сборной факультета по квиддичу. Теперь Перси старостой школы сделали. Фред и Джордж — они, конечно, хулиганят порядочно, но у них всегда хорошие отметки, и с ними всем всегда весело. Теперь они ждут, что у меня все тоже будет отлично. А если и будет — ну и что, ничего такого, потому что они уже были первые. И мне никогда не достается ничего нового, с пятью-то братьями. От Билла ко мне перешла его старая мантия, от Чарли — палочка, а от Перси — старая крыса.

Он полез в карман курточки и вытащил оттуда за хвост крепко спящую жирную серую крысу.

— Его зовут Короста, и пользы от него ни…

— ААААААААААААААААААААААААААА!!!

Гарри с ужасным визгом вскочил на сиденье и забился в дальний угол. Он задыхался от паники, а во взгляде, направленном на крысу, читался настоящий ужас.

— Убери… Убери её!

Подскочивший от крика Рон поспешно спрятал крысу в карман.

— Ты боишься крыс?

— Ужасно! – выдохнул Гарри, не скрывая дрожи. – Они такие быстрые, писклявые, вертлявые, они уничтожают все на своём пути и у них голые хвосты!

— А я вот боюсь пауков. С тех пор как Фред превратил моего плюшевого мишку в огромного тарантула, — от воспоминания Рона передернуло. — Ты садись, она не вылезет.

— Точно?

— Точно. Коросте вообще все по барабану.

Гарри, с опаской глядя на карман Рона, сел. Впрочем, через несколько минут мальчики разговорились, и крыса была благополучно забыта.

Гарри Поттер показался Рону абсолютно чокнутым. Он невпопад смеялся, выдавал непонятные фразы, а настроение у него менялось чуть ли не каждую минуту. Гарри то безмятежно улыбался, то заливался счастливым смехом, то апатично смотрел в окно и расстраивался чуть ли не до слез. И всё это – на фоне безмятежного, слегка отрешенного взгляда. Впрочем, иногда бывали проблески. Лицо Гарри принимало сосредоточенное выражение, а глаза становились серьезными и печальными, в них загорался недюжинный ум, но это длилось всего пару секунд. Наблюдая за ним, Рон с каждой минутой убеждался, что крыша у героя давным-давно уехала в неизвестном направлении. Однако Гарри вполне адекватно отвечал на вопросы, поддерживал разговор и в обсуждении различных тем показал себя интересным, хотя и малопонятным, собеседником. В его «чокнутости» было какое-то странное обаяние, и Рон поймал себя на мысли, что ему нравится общаться с Гарри Поттером и он не против по-настоящему с ним подружиться.

Примерно в половине первого в коридоре раздался ужасный лязг и грохот, и улыбающаяся женщина с ямочками на щеках распахнула дверь в их купе.

— Не хотите ли чего-нибудь перекусить, мальчики? — спросила она.

У Рона покраснели уши, и он пробормотал, что у него с собой бутерброды. А вот Гарри оживленно вскочил на ноги.

— Ооо… — разочарованно протянул он, разглядывая ассортимент. – У вас тут только сладости…

— Ну, что ты! – продавщица вытащила палочку и постучала по боковому отделению тележки. Сладости исчезли, как будто их подвинули, и в руках продавщицы оказался заставленный горшочками и кубками столик. – Из первого солянка, луковый и картофельные супы. Из второго жаркое с говядиной, мясной гуляш, жареная печень, на гарнир гречневая каша и гороховое пюре. Из напитков тыквенный сок и чай с молоком. И хлебушек. Большинство детей берут сладости, редко кто покупает нормальную еду. Я уже и не предлагаю.

Гарри взял луковый суп, жаркое и два стаканчика чая. Продавщица поделилась приборами. Заплатив за все десять сиклей, он вернулся в купе и поставил на сундук перед Роном тарелку с луковым супом и чай.

— Кушай, Рон, растущему организму вредно долго ничего не кушать.

Рон, покраснев, пробормотал слова благодарности и поделился бутербродами.

— А почему ты не взял сладости? – спросил он, когда с едой было покончено, и тарелки исчезли.

— Сладости за меня кушает Дадли, — отмахнулся Гарри, и Рон не стал дальше расспрашивать.

Пейзаж за окном становился все более диким. Подстриженные пастбища исчезли; вместо них за окном пролетали перелески, реки и темно-зеленые холмы.

В дверь купе постучали, и к ним зашел круглолицый мальчик. Он едва не плакал.

— Прошу прощения, — сказал он. — Вы тут случайно жабу не видели?

Гарри и Рон помотали головами, и тут мальчик разрыдался.

— Она потерялась! Она все время от меня упрыгивает!

— Не волнуйся, — безмятежно улыбаясь в пространство, сказал Гарри. – Она обязательно найдется еще до того, как ты войдешь в Хогвартс. Жаба же зеленая!

— Ээ-э… Ну, да. Зеленая, — озадаченно согласился мальчик и вышел.

— И чего это он так расстроился, не пойму, — сказал Рон. — Если бы мне с собой дали жабу, я бы ее постарался потерять как можно скорее. Хотя – у меня Короста, так что кто бы говорил.

Крыса так и дремала в кармане. Памятуя о яркой реакции Гарри, Рон больше не делал попыток её достать.

— Он сдохнет, никто и не заметит, — сказал Рон с отвращением. — Я его вчера хотел желтым сделать, чтобы он хоть чуть-чуть был поинтереснее, только заклинание не подействовало. Сейчас покажу...

Он покопался в своем сундуке и вытащил потрепанную волшебную палочку. Местами от нее были отколоты щепочки, а на кончике проглядывало что-то блестящее.

— Это волос единорога, уже почти вылез. Значит, так...

Не успел он поднять палочку над головой, как дверь снова отворилась. В коридоре опять стоял мальчик, который потерял жабу, на этот раз в сопровождении девочки. На ней уже была школьная мантия.

— Вы видели где-нибудь жабу? Невилл ее потерял, — сказала она. У нее был требовательный голос, копна пушистых каштановых волос и довольно большие передние зубы.

— Мы уже ему сказали, что не видели, — ответил Рон, но девочка его не слушала. Она смотрела на палочку в его руке.

— Колдовать собираетесь? Ну, посмотрим, посмотрим.

И она уселась рядом. Рон ошалело поглядел на нее.

— Э-э... ну ладно. Гарри, ты не возражаешь, если я заколдую твою повязку?

Гарри отдал ему налобник. Рон прокашлялся.

— Трое сбоку, ваших нет, красим повязку в желтый цвет!

Рон взмахнул палочкой, но ничего не произошло. Налобник был по-прежнему черным.

— А ты уверен, что это настоящее заклинание? — спросила девочка. – Не очень-то оно хорошо действует. Я несколько простеньких чар попробовала, так, для разминки, и все отлично вышли. В моей семье волшебников нет, я так удивилась, так удивилась, когда письмо получила, но я, конечно, сразу очень-очень обрадовалась, еще бы, потому что это ведь самая лучшая школа для ведьм, какая только есть на свете, так все говорят, я все-все учебники уже наизусть знаю, только бы это пригодилось — да, кстати, я Гермиона Грейнджер, а вас как зовут?

Все это она протараторила чрезвычайно быстро.

Судя по обалделому выражению лица Рона, он еще не выучил наизусть учебники.

— Я Рон Уизли, — пробормотал Рон.

— Гарри Поттер.

— В самом деле? — воскликнула Гермиона. — Я про тебя все-все знаю, разумеется — я еще несколько книг взяла, для дополнительного чтения, и про тебя есть в "Новейшей истории магии", и в "Расцвете и падении темных искусств", и в "Главных колдовских событиях двадцатого века".

— Я их не писал, – Гарри равнодушно пожал плечами.

— Не писал? В смысле, не знал? Ну да, как же ты не знаешь? А если бы я была на твоем месте, я бы уж все разузнала, — сказала Гермиона. — Вы кто-нибудь уже знаете, кто в каком будет? Я тут спрашивала, думаю, что хорошо бы попасть в Грифиндор, про него лучше всего отзываются; я читала, что сам Дамблдор его заканчивал, но Когтевран тоже звучит вполне прилично... Ну, нам пора идти дальше искать жабу Невилла. А вам неплохо бы уже переодеться, я так считаю, что мы уже подъезжаем.

И она удалилась, забрав с собой мальчика.

— В какой бы колледж я ни попал, только бы не в тот, в котором она, — сказал Рон, швыряя палочку обратно в сундук. — Не заклинание, а барахло. Мне его Джордж рассказал, а сам, небось, знал, что оно не работает.

— Работает. Просто ты неправильно просишь, — апатично сказал Гарри и взял в руки повязку. – Намеренья ясны, как солнечный свет, повязка, прошу, прими желтый цвет!

У Рона отвалилась челюсть. Эластичная ткань, начиная от пальцев Гарри, плавно приняла ярко-желтый цвет.

— Не может быть! – он выхватил повязку из рук Гарри и повертел её перед глазами. – Как это ты так? Да еще без палочки!

— Прости, я не знал, что без палочки нельзя колдовать, — флегматично сказал Гарри.

— Да нет же! В смысле это очень сложно и только если злишься сильно или радуешься…

Гарри только пожал плечами.

— А какие еще в Хогвартсе факультеты?

— Пуффендуй, в нем почти сквибы учатся, — не отрывая глаз от повязки, принялся рассказывать Рон. — И Слизерин, он для темных волшебников, ну, хитрых, коварных, властолюбивых… В Гриффиндоре смелые, а в Когтевране книжные черви. У меня вся семья в Гриффиндоре. Будет просто позор, если я попаду в Пуффендуй. Ну, уж лучше Пуффендуй, чем Слизерин. Там учился Сам-Знаешь-Кто!

— Ясно… — равнодушно сказал Гарри.

Рон вернул повязку и повертел перед глазами палочку.

— Слуушай, а ведь с твоим заклинанием у меня получится перекрасить Коросту!

— Только не при мне, — спокойно предупредил Гарри.

— А я на ботинках потренируюсь!

Рон как раз закончил перекрашивать свои ботинки, когда дверь в купе раскрылась еще раз. В купе вошли три мальчика, и среднего из них Гарри сразу же узнал.

— Ты! – Гарри с радостным визгом повис на шее блондина. – Я так скучал!

Тот, не ожидавший такого теплого приёма, чуть не упал.

— Ээ-э… Спасибо, я тоже, — растерянно и чуть облегченно пробормотал Драко. – Я Драко Малфой, если ты забыл. А это Винсент Кребб и Грегори Гойл, мои эсквайры.

— Очень-очень-очень приятно! – ослепительно улыбнулся Гарри. — А тебя я помню. Как же тебя можно забыть? – и он потерся носом о нос порозовевшего Драко, старательно растрепывая прилизанные волосы.

Рон негромко кашлянул, пытаясь подавить смешок. Драко смерил его уничтожающим взглядом и, обняв Гарри в ответ, довольно улыбнулся. Тут до Рона дошло, что Гарри не просто знаком с посетителем и у него не просто очередная смена настроения; Поттер был просто вне себя от счастья, увидев Драко. В голубых глазах Уизли вспыхнула ревность.

— Гарри, ты что, с этим Малфоем уже знаком?

— Ну, да. Мы вместе палочки выбирали! – радостно прощебетал Гарри, усаживая Драко рядом с собой. Тот смотрел на Рона с видом глубоко превосходства.

— Слыхал я о Малфоях, — мрачно сказал Рон, глядя, как Гарри цепляется за эту бледную моль. — Они были чуть ли не самые первые из тех, кто обратно к нам переметнулись, когда Сам-Знаешь-Кто исчез. Всё жаловались, будто он их зачаровал. Только мой папа в это не верит. Он говорит, что старшему Малфою никакие чары не нужны, чтобы на Темную сторону перейти.

Скулы Драко снова порозовели. На сей раз – от гнева.

— А мой отец очень подробно рассказал о твоей семейке. Мне даже спрашивать тебя не надо. Рыжие волосы, обнос… — короткий взгляд на Гарри, — обнаглевший взгляд и отсутствие воспитания – все признаки, что ты из семейства Уизли, которое имеет детей больше, чем может себе позволить!

Руки Рона сжались в кулаки.

— Зато у меня честная семья! Мы зарабатываем на жизнь честным трудом и не дерем нос из-за чистокровности!

— Чистокровности? Ха! Да вы вот уже четвертое поколение как Предатели Крови!

— Перестаньте…

Тихий жалобный шепот оборвал ссору. Ребята дружно посмотрели на Гарри. Того колотило крупной дрожью. Пальцы, которыми он вцепился в мантию Драко, свело судорогой. Губы были закушены до крови, а лицо побледнело так, что загар стал почти незаметным.

— Не кричите, — тихо-тихо сказал Гарри и, спрятав лицо у Драко на плече, сжался в комочек. – Не надо.

— Не будем, — пообещал Драко, успокаивающе приобняв перепуганного Гарри, и бросил на Рона угрожающий взгляд. – Правда?

То ли на него подействовал взгляд Малфоя, то ли его успокоил вид Гарри, но Рон замолчал и только сверлил Драко злобным и ревнивым взглядом. Говорить он больше решался, потому что напротив него устроились Кребб с Гойлом и многозначительно разминали костяшки пальцев.

Напряженную атмосферу немного разрядило появление Гермионы.

— А тебе чего нужно? – нелюбезно буркнул Рон.

— Вы бы лучше переоделись, да побыстрее, я только что ходила в голову поезда, и кондуктор мне сказал, что мы уже почти приехали. Вы тут уж не драться ли задумали? Мы еще и доехать не успели, а вы уже безобразничаете!

— Ничего мы не дрались, — сказал Рон нахмурившись. — А теперь как насчет отсюда удалиться и дать нам спокойно переодеться?

— Ну и ладно! Я вообще только потому зашла, что в коридоре какой-то ужас творится, все носятся, как угорелые, ну просто дети малые, — наставительно сказала Гермиона. — А у тебя, между прочим, сажа на носу.

Рон бросил ей в спину сердитый взгляд.

Гарри оторвался от Малфоя и выглянул в окно. Уже темнело, небо стало темно-лиловым, вдали были видны горы. Поезд заметно сбавлял ход.

Они с Роном скинули свои курточки и влезли в длинные черные мантии. Малфой, Кребб и Гойл были уже переодеты. Мантия Рона была ему коротка — из-под нее выглядывали кроссовки. Он покраснел и с вызовом посмотрел на Драко. К чести Малфоя, тот ничего не стал комментировать, только во взгляде повысился градус презрения.

Поезд шел все медленнее и медленнее, и, наконец, остановился. Все высыпали на крошечную, темную платформу. Холодный ночной воздух забирался под мантии. Вскоре над головами учеников заплясал огонек фонаря, и Гарри услышал знакомый говор:

— Первокурсники! Первокурсники, сюда! Эй, Гарри, как ты там?

Сияющее лицо Хагрида возвышалось над толпой.

- Ну-ка, за мной, за мной... Еще есть первокурсники? Осторожно, ступенька! Первокурсники, все за мной!

Оскальзываясь и спотыкаясь, они потянулись за Хагридом вниз по крутой узкой тропке. Гарри и Драко судорожно вцепились друг в друга, боясь упасть. Никто не разговаривал, только Невилл, мальчик, который потерял жабу, шмыгал носом.

- Сейчас увидите в первый раз, какой он, Хогвартс, — объявил через плечо Хагрид, — вот за этим поворотом.

Ответом ему было дружное "О-о-о!".

Тропинка внезапно оборвалась на берегу большого темного озера. На другой стороне, на верхушке высокой горы, раскинулся замок с множеством сводов и башенок, в его окнах блестели огоньки, перемигиваясь со звездным небом.

— По четыре на лодку, не больше! - сказал Хагрид, указывая на целую флотилию маленьких лодок, покачивавшихся в воде у берега. Драко, самодовольно улыбнувшись Рону, устроился в лодке вместе с Гарри, Креббом и Гойлом. Рон помрачнел и просверлил Малфоя ненавидящим взглядом.

Лодки одновременно снялись с места и заскользили по озеру, гладкому, как зеркало. Все молчали, глядя на замок. Чем ближе они подплывали, тем более грандиозным он казался, нависая над скалой, на которую они держали курс. Они пригнулись, и лодочки пронесли их сквозь заросли плюща, скрывавшие широкий проем в каменной стене. Потом они проплыли по узкому темному коридору, который, казалось, уводил их все глубже под замок, пока, наконец, не остановились в подземной бухте. Все выбрались на каменистый берег. Осматривая лодки, Хагрид нашел жабу, в которой счастливый Невилл признал своего питомца.

Потом, следуя за фонарем Хагрида, все карабкались по ступенькам, вырубленным в скале, которые вывели их на влажный ровный луг в тени от замка. Еще один пролет каменной лестницы — и они стояли перед огромными дубовыми воротами.

Хагрид поднял свой великанский кулак и трижды ударил им в ворота замка.

Одна створка ворот тут же распахнулась. На пороге стояла высокая черноволосая ведьма в изумрудно-зеленой мантии. У нее был очень строгий вид. Хагрид представил её как профессора Макгонагалл.

Она провела детей через залу, ступая по искусно выложенному каменному полу. Когда они проходили мимо двери, ведущей куда-то вправо, Гарри различил шум сотен голосов — вся школа, должно быть, уже была в сборе — но профессор Макгонагалл провела их мимо и указала на небольшую пустую комнату в дальнем углу. Первокурсники набились в нее — получилось немного тесновато. Затем последовала небольшая речь, в которой профессор поприветствовала ребят и донесла до них важность распределения.

— Как только все будет готово, я за вами приду, — закончила своё выступление профессор Макгонагалл. — А пока прошу вас соблюдать тишину.

И она вышла из комнаты. Гарри сглотнул.

— Эй, — окликнул его Драко и улыбнулся ему самыми кончиками губ. – Просись на тот факультет, в который распределят меня. А я уверен, что попаду в Слизерин.

Рон, пробирающийся к Гарри, услышал эти слова и зарычал.

— Он не попадет на Слизерин! Он – герой, победитель Темного Лорда! Он не будет учиться на факультете тёмных, алчных…

Грегори споткнулся, и его локоть «совершенно случайно» врезался Рону в живот. Тот поперхнулся словами и выпучил глаза. Гойл, хитро подмигивая друзьям, басовито извинился.

И тут случилось нечто такое, от чего некоторые подпрыгнули в воздух чуть не на полметра.

Сквозь дальнюю стену вдруг просочились не меньше двадцати призраков. Они были молочно-белые и наполовину прозрачные, и плыли себе в воздухе, разговаривая между собой и не обращая на ребят никакого внимания. Похоже, они продолжали какой-то спор. Один из них, похожий на низенького толстого монаха, говорил, что Пивзу надо дать возможность исправиться, а остальные возражали. Один из призраков обратил внимание на детей.

— Пополнение! — широко улыбаясь, объявил Толстый Монах.

— Привидения!!! – в полном восторге заорал Гарри.

Он с разбега проскочил сквозь Монаха и замер в серебристой толпе, раскинув руки. В правой половине его тела замер страшный призрак мужчины в цепях и раной на груди, из которой капала серебристая кровь. Он ошарашено смотрел на стоявшего в нем ребенка, на лице которого было написано неземное блаженство. Остальные привидения выпучили глаза. Очевидно, за все своё долгое посмертие они с таким столкнулись впервые.

В наступившей тишине раздалось чье-то нервное икание.

— Это… Гарри, — ласково сказал Рон. – Выйди оттуда, пожалуйста.

— Я всю жизнь об этом мечтал, а ты мне противным голосом: «Выйди, Гарри! Выйди, Гарри!»

Первокурсники нервно рассмеялись.

— Ну, пролетайте, — произнес чей-то резкий голос. – Церемония распределения сейчас начнется.

Это вернулась профессор Макгонагалл. Призраки вынырнули из ступора и один за другим исчезли в противоположной стене, пролетая сквозь стоявшего на их пути Поттера. Губы у него посинели от холода, на щеках выступил лихорадочный румянец, но глаза сверкали, как два изумруда.

— Постройтесь в линейку, — велела профессор Макгонагалл, бросив на Гарри нечитаемый взгляд, — и следуйте за мной.

Чувствуя, будто ноги у него налились свинцом, Гарри встал рядом с Драко, Рон встал за ним, и они вошли в парадный зал.

Гарри никогда и представить себе не мог, что на свете возможно такое странное великолепие. Зал был освещен многими тысячами свеч, висевшими в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели остальные ученики. Столы были уставлены тускло отблескивающими золотыми блюдами и кубками. Во главе зала стоял еще один стол, за которым сидели учителя. Профессор Макгонагалл подвела первоклассников к этому столу, так что они оказались лицом к ученикам, а учителя были у них за спиной. Сотни лиц глядели теперь на них, похожие на бледные лампады в дрожащем свете свечей. Там и сям среди учеников сияли туманным серебром призраки. Гарри поднял голову и увидел бархатную черноту, усеянную мириадами звезд. Сбоку послышался шепот Гермионы:

— Потолок зачарован, чтобы выглядеть так же, как небо над крышей. Я в книжке читала — "История Хогвартса".

Было невозможно поверить, что над ними и в самом деле был потолок, и что Большой Зал не был просто открыт небесам.

Гарри быстро опустил глаза и успел заметить, как профессор Макгонагалл поместила перед ними четырехногий табурет. Сверху на табурет она положила островерхую колдовскую шляпу. Шляпа была старая, в заплатах, местами прохудившаяся и невероятно грязная. Тетя Петуния ничего подобного и близко к дому бы не подпустила.

Рядом тихонько застонал Драко.

— И ЭТО мне наденут на голову! ЭТО наденут мне на ГОЛОВУ!

"А я достану из неё кролика", — решил Гарри. Он заметил, что все глаза теперь были устремлены на шляпу, и тоже стал на нее смотреть. Несколько секунд в зале стояла полная тишина.

Вдруг шляпа дернулась. Дыра в ней близко к тулье раскрылась наподобие рта, и шляпа запела. Она пела о качествах, необходимых для факультетов и предлагала себя надеть.

Все сидящие в зале шумно зааплодировали, едва шляпа успела закончить свою песню. Шляпа поклонилась по очереди всем четырем столам и снова замерла.

— Только шляпу надеть — и всего-то! — прошептал Рон. — Ох, уж этот Фред — все убеждал меня, что придется бороться с троллем!

Драко не сдержал презрительного фырканья.

Профессор Макгонагалл выступила вперед, держа в руках длинный свиток пергамента.

— Когда я назову ваше имя, выходите вперед, надевайте шляпу и садитесь на табурет, — сказала она. — Аббот, Ханна!

На седьмом человеке Гарри потерял к распределению всякий интерес, и принялся разглядывать потолок. «Интересно, а ведь если на нём нарисовать глаза, волшебники увидят Бога!» — подумал он и решил, что для этого хорошо подойдут те самые меняющие цвет чернила. Он уже прикидывал размеры и форму рисунка, когда его отвлекло имя очередного первокурсника.

— Фантомхайв, Сиэль!

— Кто-кто-кто?!

Гарри выпучил глаза и впился взглядом на выходящего из толпы мальчика. Он был невысоким, тонкокостным и аристократически бледным. Длинная темно-пепельная челка падала на почти по-девичьи красивое лицо и прикрывала повязку на правом глазу. Левый был глубокого сапфирового цвета. Сиэль прошел мимо Гарри, равнодушно глянув на его потрясенное лицо, и совершенно спокойно устроился на стуле. Гарри оцепенело наблюдал за тем, как Макгонагалл надевает Шляпу ему на голову.

Шляпа крякнула и надолго задумалась.

— Гриффиндор! – после почти пятиминутного раздумья объявила она, но на сей раз это вышло тихо и как-то неуверенно.

Гарри истерически расхохотался и первым зааплодировал.

— Сиэль Фантомхайв! В Гриффиндоре! Драко, ты представляешь? Он в Гриффиндоре!

— Гарри, ты чего? Ты его знаешь? – испуганный внезапной истерикой, спросил Драко.

Гарри замотал головой и, качнувшись, навалился на блондина. Малфой едва успел его подхватить. А Гарри всё смеялся и смеялся, игнорируя чужие взгляды, полные любопытного недоумения и недовольства. Наконец, он немного успокоился, но тут его пробило на нервную икоту.

— ГРИФФИНДОР! – в очередной раз заорала Шляпа.

— И Фантомхайв – ик! — в Гриффиндоре! – Гарри, совершенно обессилев от смеха, цеплялся за Драко, чтобы не сползти на пол. – Нет, Драко, ты представляешь?

Малфой с трудом отцепил его от себя, когда назвали его имя, и, кинув на Гарри беспокойный взгляд, пошел к табурету. Едва коснувшись его головы, Шляпа завизжала:

— Слизерин!

Малфой присоединился к своим приятелям Креббу и Гойлу, весьма довольный собой, и сразу же нашел в толпе оставшихся первокурсников Гарри. Поймав тревожный взгляд серых глаз, Гарри окончательно успокоился и перестал икать.

Неразобранных оставалось все меньше и меньше. Вот прозвучало "Перкс, Салли-Энн"... и, наконец…

— Поттер, Гарри!

Гарри вышел к табурету, и тотчас же по залу побежал шепот, будто зажглись маленькие шипящие огоньки:

— Как она сказала? Поттер?

— Уж не тот ли самый Гарри Поттер?

Последнее, что увидел Гарри, прежде чем шляпа упала ему на глаза, был полный зал учеников, выворачивающих шеи, чтобы получше его рассмотреть. Он уставился в черную подкладку и стал ждать.

Оглушительная тишина на целых три минуты…

— Эники-беники-бу, трое залезли в трубу… — абсолютно потрясенным голосом заявила Шляпа на весь Большой Зал, поочередно кивая с каждым словом на каждый факультетский стол.

Зал дружно поперхнулся. Макгонагалл чуть не выронила свиток. А Шляпа продолжала считать столы.

— …Пекарь, мясник и свечник. Из тухлой картошки они появились, и полезли в трубу напрямик. Как же оттуда вытаскивать их, таких-сяких всех троих? Гриффиндор! – она ткнула своим кончиком на стол с алыми полотнищами. — Всё! Распределила! Скорей, снимите меня отсюда!

Гарри снял шляпу и вприпрыжку направился к столу Грифиндора. В абсолютной тишине Перси поднялся и с достоинством пожал ему руку. Тут всех прорвало. Стол взорвался аплодисментами. Близнецы заорали: "Нам достался Поттер! Нам достался Поттер!". Гарри уселся напротив призрака в жабо. Привидение похлопало его по плечу. Гарри с удовольствием похлопал его в ответ. Сидящие рядом ребята с огромным изумлением услышали глухие хлопки, которые издавала ладонь Гарри при встрече с призрачным камзолом. Лицо призрака просто не поддавалось описанию.

— Вы… Вы коснулись меня?! Но… Живые не могут коснуться привидения! Никогда!

— Простите, я не знал, что нельзя, — вежливо ответил Гарри. – Больше не буду.

Привидение впало в ступор.

Тем временем Гарри виновато посмотрел на огорченного Драко и расстроенно развел руками в стороны – мол, извини. Тот едва заметно качнул головой, искривив губы в жалком подобии улыбки: «Ничего, переживу».

Гарри помахал ему рукой и принялся разглядывать стол профессоров.

В центре стола, в большом золотом кресле, сидел, по всей видимости, директор Альбус Дамблдор. Его серебристые волосы и длинная борода соперничали своим сиянием с призраками. Из-под очков-половинок смотрели яркие голубые глаза. Он озабоченно разглядывал Гарри.

Рядом с Гарри плюхнулся Рон.

— Отлично, Рон, молодец, — напыщенно сказал Перси Уизли, сидевший напротив Гарри. "Забини, Блейз" был определен в Слизерин, профессор Макгонагалл свернула пергамент и унесла Распределяющую Шляпу.

Альбус Дамблдор поднялся со своего кресла. Он сиял, оглядывая учеников, руки его были широко распахнуты, словно не было на свете ничего более для него приятного, чем зрелище переполненного детьми зала.

— Добро пожаловать! — сказал он. — Поздравляю вас с началом нового учебного года в Хогвартсе! Прежде чем мы приступим к банкету, позвольте мне произнести пару слов. Итак: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Благодарю за внимание.

Он сел на место. Все захлопали и одобрительно загудели.

— Ишак! Фобос! Напиток! Карта! – выдал Гарри.

— Ээ-э… Гарри? – недоуменно захлопал ресницами Рон. – Ты это к чему?

— Рон, ну ты что, совсем? – обиделся мальчик. – Элементарного не понимаешь?

И он принялся накладывать себе еду.

— Он что — немножко... того? — тихонько спросил Перси у брата.

Рон кивнул. Староста жалостливо посмотрел на героя и подал ему соус.

Гарри навалил на тарелку понемногу всего, и принялся за еду.

— Выглядит превосходно, — грустно заметил призрак в жабо, наблюдая за Гарри, который разрезал кусок мяса.

— А вы как же...

— Я не ел вот уж скоро четыреста лет, — сказал призрак. — Мне, конечно, и не обязательно, но порой вспомнишь — и взгрустнется. Я, кажется, не имел чести представиться. Сэр Николас де Мимси-Порпингтон, к Вашим услугам. Официальное привидение Грифиндорской башни.

— А я знаю, кто Вы такой! — вдруг вмешался Рон. — Мне мои братья рассказывали. Вы — Почти Безголовый Ник!

— Я бы предпочел, чтобы меня называли сэр Николас…

— Это интригует, — блеснул Гарри сумасшедшими глазами, прерывая обиженного Николаса. – Безголовый – это слишком просто. А вот Почти Безголовый… Есть в этом некая прелесть, загадка, отдающая мрачной декаденовской красотой. Возникает желание прикоснуться к этой тайне, познать степень этого состояния. Ах, дорогой сэр Николас! Уверен, история вашей смерти красива и трагична. А ты как думаешь, Сиэль?

— Я? – удивленно оглянулся одноглазый мальчик, сидящий в некотором отдалении, на противоположной стороне. Он сидел, соблюдая идеальную осанку, и ел с соблюдением правил этикета, отчего сидящие рядом ученики нервничали. Со своими аристократическими манерами Сиэль более уместно смотрелся бы в компании слизеринцев. – Прошу повторить вопрос.

Гарри повторил всю речь.

Несколько секунд Фантомхайв удивленно моргал, разглядывая польщенного сэра Николаса, очевидно, высматривая «декаденовскую красоту». Рон поймал его взгляд и многозначительно повертел пальцем у виска, косясь на Гарри.

— Мой дворецкий согласился бы с тобой, Гарри, — дипломатично ответил Сиэль и вернулся к еде.

Гарри просиял.

— А он что, тоже здесь?!

Замок Гарри понравился, а движущиеся лестницы привели его в полный восторг. Их было сто сорок две: широких и плавных; узких и шатких; таких, которые по пятницам приводили не туда, куда обычно; таких, у которых какая-нибудь ступенька имела привычку исчезать под ногами, так что надо было не забывать через нее перешагивать. В первый день Гарри хорошенько развлек себя тем, что прыгал с лестницы на лестницу, падая с этажа на этаж, цепляясь за перила в последний момент и пугая учеников до обморока. Мадам Хуч застала очередной прыжок и, схватившись за сердце, поволокла Гарри в Больничное крыло. Тот вырывался и орал до тех пор, пока у преподавательницы не кончилось терпение. В Гарри полетело заклятье.

— Это называется пар-кур! – пыхтел прыгун, плавно рассекая воздух впереди мадам и сверля её взглядом огромных обиженных глаз. – Паркур!

— Вы, Поттер, изобрели новый метод самоубийства для позеров! В стиле вашего отца!

— Неправда. Он очки носил. И вообще, я сейчас больше на маму похож.

— У вашей матери не было сумасшествия, — Хуч пинком распахнула двери Больничного крыла. – А вы – сумасшедший! И вас надо лечить!

Мадам Помфри провела обследование и беспомощно развела руками.

— Причиной является магическая травма, перенесенная в возрасте года. Я тут бессильна, да и, боюсь, отдел Магических травм Святого Мунго тоже. Они никогда не сталкивались с постэффектами Смертельного проклятья. Я могу только помочь Гарри набрать вес и выписать Успокаивающую настойку. Но она, скорее всего, сделает его рассеянным и апатичным. А учиться в таком состоянии он не сможет.

— А он может учиться? – с сомнением протянула Хуч, глядя, как Поттер увлеченно разговаривает со своим отражением в зеркале.

— Как ни странно, да. Он вполне способен адекватно общаться с окружающими и концентрировать внимание в течение длительного промежутка времени. Никаких проблем с запоминанием, память просто прекрасная. Воспринимать информацию он может даже лучше некоторых учеников. Вот выводы из выученного он будет делать весьма… своеобразные. Да и предсказывать его реакции я не берусь. Его эмоциональный фон скачет как гиппогриф во время весеннего гона, а Гарри не делает никаких попыток это контролировать. Просто не считает нужным, как полагаю. Да, и его магическое ядро… оно какое-то аномальное. По одним показателям оно у него есть и излучает просто чудовищную силу, по другим его нет, третьи вообще уходят в минус! Но это просто абсурд, потому что всё излучает магическую силу, даже вакуум имеет показатель в ноль! А у Гарри — минус тридцать шесть! Никогда такого не видела.

— Хм… — Хуч задумчиво взглянула на мальчишку. – Значит, он и вправду особенный?

— Выходит, так, — развела руками целительница. – Изучить бы его, выяснить, что было дано ему от рождения, а что – последствия проклятья, но на это уйдет уйма времени. Гарри не сможет учиться. А если его не учить, рано или поздно он потеряет контроль над своей силой, а тогда… Я боюсь даже думать о последствиях. Дамблдору следовало принести Гарри сначала ко мне и потом заниматься опекунством, но он сделал так, как сделал, — мадам Помфри тяжело вздохнула. — Гарри, хочешь Шоколадную лягушку?

— Хочу!

Мальчик взял протянутую сладость и развернул упаковку. Лягушка выпрыгнула, но Гарри молниеносно перехватил её еще на подлете и откусил голову.

— Координация в норме. Реакция ускоренная, — пробормотала Помфри. – При желании, он может хорошо играть в квиддич, Роланда.

— С такой больной головой его и на пушечный выстрел нельзя подпускать к метле! – фыркнула преподаватель полетов. – Ты бы видела, что он сейчас вытворял на лестницах…

Помфри с интересом выслушала рассказ о невероятной прыгучести героя и отсутствии у него инстинкта самосохранения. Молча покачала головой, с жалостью глядя на Гарри. Комментировать она ничего не стала.

— Дамблдор просто обязан знать о состоянии Гарри. В конце концов, он отчасти виноват в этом.

— Я надеюсь, он расскажет остальным о сумасшествии Поттера. В конце концов, нам его учить!

— Конечно, конечно, — рассеянно сказала мадам Помфри, быстро-быстро заполняя пухлую тетрадь с надписью «Медицинское дело Г. Дж. Поттера. 31.07.1989», в которой и возникли анализы героя. – Гарри, ты не возражаешь, если я возьму еще одну капельку твоей крови?

— Конечно, нет! – безмятежно улыбнулся Гарри, облизывая пальцы. – Только можно побыстрее? Я хотел начать изучение физики сегодня.

Мадам Помфри и Хуч с удивлением уставились на него.

— Вы решили продолжить магловское образование?

— Конечно! Я должен знать о мире как можно больше. Ведь волшебная сила не отменяет законов природы, и я как носитель обязан жить в гармонии с миром. Иначе я могу изменить природу так, что жизнь придется создавать заново. В конце концов, я остаюсь человеком, а значит, имею разрушающее начало.

Ошарашенное молчание.

— П-поппи, говоря о своеобразных выводах, т-ты это имела ввиду? – заикаясь, спросила мадам Хуч.

— Д-да. Примерно это.

— Так, я могу идти, да? – беззаботно улыбался Гарри.

Мадам дружно кивнули. Поттер вприпрыжку выскочил за дверь. Мадам Хуч вздохнула.

— Как хорошо, что я учу только первокурсников!

* * *

Начались учебные будни. Уроки Гарри очень понравились, особенно История Магии, которую вел призрак. Почему-то остальные на его уроках спали, но Гарри нашел манеру профессора Бинса замечательной, а рассказы – интересными. Везде, куда бы Гарри ни пошел, его сопровождал взволнованный шепоток: «Вон, смотри!.. Ты видел его шрам?... Говорят, он сумасшедший!..», но это тоже нравилось. В полночь среды они изучали через свои телескопы расположение звезд, зубрили их имена и следили за движением планет. Трижды в неделю в больших теплицах на заднем дворе замка у них было травоведение, которое преподавала профессор Спраут, невысокая крепенькая ведьма. Гарри нашел этот предмет интересным и очень полезным.

Профессор Флитвик, учитель чар, был крошечного роста, так что ему приходилось стоять на стопке толстых книг, чтобы голова его выглядывала из-за стола. На первом уроке он проверял их по списку, дошел до фамилии Гарри, во всеуслышание заявил о своём родстве с директором Гринготтса и многозначительно подмигнул герою. Герой передал привет Кгхаргнырваку.

Профессор Макгонагалл была не похожа на всех остальных. Она была умная, строгая, и прочла им внушение, как только они расселись по партам в первый день занятий. После чего она превратила свой стол в кабана и снова в стол. Гарри было ужасно интересно, что в столе осталось от кабана и что было в кабане от стола, и не терпелось поскорей начать, но тут выяснилось, что делать животных из мебели они не будут еще очень долго. Сначала они записывали законы обращения магической силы при прямой трансфигурации и конвергенции с полем объекта, что показалось Гарри простым, понятным, но несколько глупым. А потом им раздали спички и велели обернуть их в иголки. К концу урока у Гарри на столе скопилось около полусотни превосходных стальных иголок, а профессор Макгонагалл слабым голосом попросила его взять в руки палочку. На фоне этого достижения слабо заостренная и серебряная на конце спичка Гермионы выглядела жалко, хотя ей дали баллы, а Гарри – нет.

Все с нетерпением ждали уроков по защите от Темных Искусств, и, как ни странно, Квирелл показал себя превосходным учителем. Хотя в кабинете сильно пахло чесноком, и профессор сильно заикался, уроки оказались очень интересными и познавательными. После первого занятия Гарри подошел к нему и искренне поблагодарил. В ответ прозвучала благодарность за совет с египетскими наработками.

Гарри с радостью узнал, что он не единственный, кто решил продолжать магловское образование. К его удивлению, это оказалась не Гермиона Грейнджер (хотя она показалась очень любознательной), а Сиэль Фантомхайв. Только он учился по индивидуальной программе, делая упор на экономику, психологию, бухгалтерское дело, юриспруденцию и прочие полезные для бизнеса вещи. Остальные ребята с недоумением и удивлением косились на них, когда они на свободных парах и переменах дружно делали задания по магическим наукам, чтобы вечером посидеть над магловской математикой. Благодаря совместным занятиям, они сдружились, хотя многим эта дружба казалась странной. Сиэль общался с Гарри не слишком охотно, никогда ему не улыбался и вообще, рядом с ним выглядел слишком серьезным. Гарри же был полной его противоположностью, да еще вдобавок чокнутым, иначе почему он становился таким жизнерадостным рядом с Фантомхайвом, который вроде как не рад ему? На красивом лице Сиэля так часто читалось желание ударить, что каждый раз все затаивали дыхание: вот, сейчас точно пошлет! Но наступал вечер, и они снова устраивалась в одном кресле. Рон присоединился к ним, но долгого соседства с Сиэлем не выносил. Слишком злые у него были шутки, слишком взрослым у него был взгляд. Рон не любил с ним общаться. А вот Драко нашел общий язык с Сиэлем очень быстро. Оба были из аристократических семей, обоих объединяло воспитание и дружба с Гарри. Благодаря Драко, Сиэль стал вхож в круг слизеринцев. К середине второй недели оба факультета недоумевали: что Фантомхайв делает в Гриффиндоре? Он же слизеринец до мозга костей!

В пятницу на завтраке Хедвиг уронила на тарелку Гарри записку. Гарри сразу же ее развернул. В записке неровными каракулями было нацарапано:

Милый Гарри!

Я слыхал, у вас по пятницам после обеда свободно. Не хотел бы ты зайти и выпить со мной чашечку чаю часов около трех?

Очень интересно услышать, как тебе в первые недели. Ответ пришли с Хедвиг.

Хагрид.

— Лесник пригласил меня на чай. Пойдете со мной? – спросил Гарри у Рона и Сиэля.

Сиэль в это время с отвращением разглядывал свой кубок. Он терпеть не мог тыквенный сок.

— Я соглашусь на чаепитие хоть с Гробовщиком, если там подадут настоящий чай, — сказал он и отставил кубок в сторону.

Рон кинул на него ревнивый взгляд и кивнул.

— Дракооо!!! – завопил Гарри на весь Большой Зал. – Ты пойдешь со мной к леснику на чаепитие???

— Незачем так кричать, Гарри! – разозлено зашипел Драко, оказавшись под перекрестием любопытных и выжидающих взглядов.

— Так да или нет???

— Да! – рявкнул Драко, покраснев. – Да, я пойду, доволен?!

Гарри танцующим движением выскользнул из-за стола и подскочил к смущенному и разозленному слизеринцу.

— Здорово! – он звонко чмокнул его в щеку. – Я знал, что ты согласишься! Тебе не зазорно выпить чаю даже с инферни, если это принесет пользу делам Рода! Уу-у… Да ты настоящий слизеринец! Я от тебя млею! Сиэлю придется согласиться вести дела с твоей семьей!

Гарри потерся щекой о щеку блондина, запуская руки ему в волосы. Драко полыхал как маков цвет и явно мечтал провалиться сквозь землю. Слизеринцы-старшекурсники старательно делали каменные лица, а вот одногодки Драко почти не сдерживали смех. Услышав про Сиэля, многие из них поперхнулись

— Он что, тоже пойдет? – пискнул Блэйз.

— Да, пойду, — вздохнул Сиэль. – Мне нужен канал поставки разрыв-травы, она растет на территории кентавров. Хагрид может договориться с ними, меня они слушать не станут.

Слизеринцы уважительно замолчали. Они уже знали, что Фантомхайв является графом и владеет собственной компанией по производству игрушек.

— А что, разрыв-трава правда растет на территории кентавров? – направляясь к выходу, тихонько спросил Драко.

— Понятия не имею! – лениво ответил Сиэль и усмехнулся удивленному виду Малфоя. – Идем быстрее, не то опоздаем на зелья. А опаздывать на первое занятие – моветон.

Уроки зелий проходили в подземелье. Воздух здесь был холоднее, чем в замке, и руки покрывались гусиной кожей, даже если не глядеть на разную заспиртованную живность в банках, расставленных по стенам.

Снейп, как и Флитвик, прежде всего, устроил перекличку. Закончив, он поднял глаза от журнала. Они у него были черными, как у Хагрида, но Хагридовой теплоты в них не было. Они были пустыми и холодными, как два колодца.

— Здесь вы будете постигать изысканную науку и строгое искусство изготовления зелий, — начал он. Голос его едва поднимался над шепотом и был таким глубоким, вкрадчивым, с мягкими, какими-то кошачьими нотками, что все сидели тихо-тихо и ловили каждое слово. – Поскольку никаких глупых размахиваний палочками тут не требуется, некоторые из вас, возможно, и не сочтут происходящее колдовством. Я полагаю, что излишним было бы требовать от вас истинного понимания того, как прекрасен кипящий котел и мерцающий пар над ним, или ожидать, что вы по достоинству сможете оценить хрупкую мощь настоя, пробирающегося сквозь вены, обволакивая сознание, затуманивая чувства... Я могу научить вас, как сварить славу, приготовить счастье, даже закупорить смерть — если вы хотя бы немного отличаетесь от тех балбесов, которых мне обычно приходиться учить.

За этой небольшой речью последовало длительное молчание. Рон, удивленно задрал брови. Сиэль едва слышно фыркнул. Драко смотрел на своего декана с восхищением. Гермиона Грейнджер ерзала на краешке своего стула, всем своим видом показывая, что ее-то уж балбеской никак назвать нельзя.

— Поттер! — вдруг сказал Снейп. — Скажите-ка, что у меня получится, если я смешаю толченый корень асфоделя с отваром полыни?

— Горькая бурда, которая мгновенно усыпит любого в усмерть? — предположил Гарри.

Снейп явно удивился.

— Если я попрошу Вас принести мне безоар, где Вы станете его искать?

— В потрохах кого-то жвачного. Или человека. Вам очень срочно надо? А то Гермиона как раз очень любит свежую зелень и постоянно жует волосы.

Гермиона в это время тянула руку так, что едва не вскакивала со стула. Услышав ответ Гарри, она опустила руку и гневно обернулась. Гарри смотрел на неё так, как будто прикидывал, достаточно ли в её желудке безоара для Снейпа и где лучше резать.

Снейп невольно перевел взгляд на пышноволосую ученицу.

— Да-а? – в голосе преподавателя прозвучал самый настоящий интерес.

— Профессор! – пискнула Гермиона, едва сдерживаясь от того, чтобы не нырнуть под стол.

По аудитории пронеслись смешки. Снейп одним взглядом восстановил тишину.

— Поразительная осведомленность, Поттер, — тихо сказал он, — Впрочем, что еще ожидать от человека, который в первый же день знакомства с волшебным миром излечил себя от неизлечимой близорукости? Фантомхайв! В чем разница между и волчьим корнем и травой борец?

Гермиона снова вскинула руку.

— Я не знаю, — спокойно ответил Сиэль. – Впрочем, кажется, мисс Грейнджер хорошо об этом осведомлена. Рекомендую обратиться к ней.

Кое-кто засмеялся. Рон показал Сиэлю большой палец. Снейпу, впрочем, смешно не было.

— Сядьте на место! — рявкнул Снейп на Гермиону. — Смешивая асфодель и полынь, получают сонное зелье такой силы, что его по праву называют Глотком Смерти, о чем нам так любезно поведал Поттер. Безоар есть камень, который выделяют из желудка жвачных, чаще коз, реже свиней и иногда человека. Он является универсальным противоядием большинству ядов. К вашему сведению, мисс Грейнджер, для носителя безоар – это болезнь, которая может закончиться язвой. Что же касается волчьего корня и травы борец, то это одно и тоже растение известное также как аконит, который ужасно ядовит, но одновременно с этим является лекарством от многих болезней. Он широко применяется как в зельеварении, так и в магловской народной медицине. Ну, в чем дело? Почему никто не записывает?

Все бросились доставать перья и пергамент. Перекрывая шум, Снейп добавил:

— А за Ваши остроты, Фантомхайв, я снимаю с Гриффиндора пять очков.

Чем дальше продолжался урок зелий, тем хуже шли дела для гриффиндорцев.

Снейп разбил их на пары и задал приготовить простое зелье для лечения фурункулов и прыщей. Он носился взад и вперед по комнате в развевающейся черной мантии, следя за тем, как они отвешивают сушеную крапиву и толкут в ступках змеиные клыки, и делал замечания — всем, кроме Малфоя, которому он благоволил. Он как раз начал разъяснять, как безукоризненно Малфой сварил своих улиток, как откуда-то вырвался огромный клуб едкого зеленого дыма и раздалось громкое шипение. Невилл умудрился каким-то образом расплавить котел Симуса: котел лежал на боку, оплывая в бесформенную груду металла, а их зелье текло на пол, проедая дыры в обуви. Весь класс через мгновение уже стоял на стульях, а Невилл, которого окатило зельем, когда котел рухнул, стонал от боли – по его рукам и ногам выскакивали красные нарывы.

— Кретин! — прорычал Снейп, избавившись от пролитого зелья одним движением своей палочки. — Не иначе как добавил иглы дикобраза перед тем, как снял котел с огня? Отведите его в Больничное крыло, — бросил он и напустился на Гарри и Сиэля, которые работали рядом с Невиллом.

— А Вы, Фантомхайв, почему не объяснили ему, когда надо добавлять иглы? Наверное, решили, что если он опозорится, Вы будете лучше выглядеть на его фоне? Имейте в виду, Вы потеряли еще пять очков.

— Ну что вы! – заулыбался Гарри. – Такого у него в мыслях не было! Просто нам стало интересно, как будет весело пузыриться котел. Кстати, вы заметили? Олово проело напрочь, а Невилл отделался ожогами. Значит, человеческая кожа термоустойчивее олова! Впрочем, — он задумался, — для верности надо бы провести опыт на каком-нибудь магле, чтобы исключить возможность вмешательства магии. Ведь, скорее всего, Невилл неосознанно приглушил действие зелья. Профессор, вызовите в школу мою тетю!

Снейп с интересом слушал речь Гарри и смотрел на него так, как будто перед ним лежал незнакомый ингредиент.

— Минус десять очков с Гриффиндора за кровожадность. И, — он хмыкнул, — плюс пять — за наблюдательность.

— Пять очков! Он дал мне целых пять очков за наблюдательность! – сиял Гарри, когда они выходили из подземелий.

— Да, это было бы великим достижением, если бы мы не потеряли пятнадцать, — сказал Рон. – Ну, ладно, твои десять очков я еще могу понять – с опытом над тетушкой ты погорячился. Но чего он так взъелся на тебя, Фантомхайв?

— Очевидно, ему не нравятся остроумные синеглазые брюнеты, — надменно предположил Сиэль. – Здравствуй, Драко!

— Привет! – засиял Гарри.

Он звонко чмокнул Драко в щеку и растрепал платиновые волосы. Поначалу Драко от этого молча бесился: краснел, бледнел, кусал губы, сжимал кулаки – но почему-то ни разу не осадил чокнутого друга. А сейчас только поморщился, видимо, уже начал привыкать, что Гарри всё время его тискает, треплет и целует. Он даже перестал зализывать волосы гелем, потому что после каждой встречи с героем они превращались в блестящий «взрыв», который ни пригладить, ни расчесать. Сиэль смотрел на все это с тихой грустью и затаенным злорадным облегчением (видимо, в его окружении тоже был кто-то, кто его также тискал). А Рон старательно делал вид, что так и надо, а потом втихаря ухохатывался.

Хагрид жил в небольшой бревенчатой избушке на краю запретного леса. Перед ее дверью стояла пара резиновых сапог и дубовый лук.

Гарри постучал, и изнутри раздались звуки яростной борьбы и оглушительный лай. Потом донесся могучий голос Хагрида:

— Клык, назад! Назад, говорю!

Дверь приоткрылась, и в нее просунулась лохматая физиономия Хагрида.

— Сейчас, — сказал он. — Клык, на место!

Он отошел и пропустил ребят внутрь, с огромным усилием удерживая за ошейник невероятных размеров пса.

В избушке была всего одна комната. C потолка свисали копченые окорока и связки дичи, на открытом огне кипел медный котелок. В углу стояла здоровенная, прочно сбитая деревянная кровать, покрытая лоскутным одеялом.

— Располагайтесь, — сказал Хагрид и отпустил ошейник. Клык немедленно прянул на Рона и принялся лизать его в ухо. Как и его хозяин, Клык явно был не таким злобным, каким казался на первый взгляд.

— Это Рон, — объяснил Гарри Хагриду, который наливал кипяток в большой заварочный чайник и высыпал на поднос пряники. – А это Драко и Сиэль.

— Никогда бы не подумал, что встречу Малфоя и Уизли в одной компании, — сказал Хагрид, взглянув на волосы Рона и Драко, задержав взгляд на слизеринской эмблеме Малфоя. — Я полжизни тут положил, за Уизли гоняясь да от лесу их шугая. А твой папаня, Малфой, в своё время столько крови нам попортил! Да… Но ты, видать, больше в мамку пошел. Она по молодости ничего была, приветливая.

— Она и сейчас ничего, — тихо буркнул Драко, но Хагрид его не услышал.

— А ты, Сиэль, видать, тоже чистокровный. Только вот из какого рода, не пойму. Больно уж на Блэков похож. Те тоже такие породистые, тонкие, темноволосые, да только вот точно знаю – наследников у них нет. Разве что, где на континенте линия осталась?

— Я не Блэк, я – Фантомхайв.

— На слух род вроде как древний, аристократический, — Хагрид почесал затылок. – Только вот чегой-то не припоминаю.

— Ничего удивительного, — Сиэль с наслаждением прикрыл глаз, уловив аромат заварки. – Я первый волшебник в семье.

— Ты из маглов, что ль? – от удивления Хагрид чуть не выронил чашки. – А по тебе и не скажешь. Вылитый чистокровный!

Сиэль гордо вздернул подбородок.

— Мой род, хоть и неволшебный, испокон веков служит королевской чете и в шестнадцатом веке был удостоен графского титула. С того дня мы начали разрешать различные щекотливые дела, затрагивающие интересы короны. Именно мой род уничтожил Джека Потрошителя в девятнадцатом веке.

— И ты что, тоже этим занимаешься? – ахнул Хагрид.

— Конечно, — невозмутимо ответствовал Сиэль.

— И ты знаешь, кто был Джеком Потрошителем? – заинтересованно спросил Рон.

Взгляд Сиэля наполнился горечью.

— Знаю. Но это секретная информация.

— Королевский род – магический, хотя последние пятьсот лет там рождаются одни сквибы, — сказал Драко. – По закону магической Великобританией может управлять только полноценный маг, и сейчас наш трон пустует, а всем управляет Министерство Магии. Но если случится такое, что на свет появится полноценный наследник, тебе придется перенести свои обязанности и в наш мир.

— Вряд ли.

Сиэль криво усмехнулся и взял в руки чашку, которая по размеру больше напоминала салатницу.

Чай оказался великолепным: крепким, ароматным, с ярким вкусом. Сиэль пил его с самым невозмутимым выражением на лице, но смаковал каждый глоток. К пряникам он и Драко не притронулись, а Гарри и Рон чуть зубы не сломали, но грызли их, изображая на лицах удовольствие (впрочем, Гарри вряд ли изображал).

— А как поживает твой братик Чарли? — спросил Хагрид у Рона. — Вот кого я любил, признаться! Такая на зверей рука легкая!

Пока Рон объяснял Хагриду про Чарли и драконов, Гарри подобрал обрывок бумаги, который лежал на столе, наполовину скрытый подставкой для чайника. Это оказалась вырезка из "Вечернего Пророка".

Попытка взлома в Гринготте — последние новости.

Продолжается расследование взлома в Гринготте 31 июля сего года, которое, по широко распространенному мнению, являлось работой неопознанных Темных колдунов или ведьм.

Гринготтские гоблины снова подчеркнули сегодня, что из хранилищ ничего не пропало. Сейф, который попытались взломать, был опустошен и запечатан утром того же дня.

— А что там было, мы вам не скажем, так что не суйте свои носы, куда вас не звали, а то как бы чего не случилось, — заявил сегодня вечером заместитель главного гоблина по работе с прессой.

— Хагрид! — сказал Гарри, помахивая вырезкой. — Мы там были! Помнишь? Мне еще от той коробочки так больно было!

Хагрид крякнул и предложил ему еще пряник. Гарри с удовольствием принял угощение, а Сиэль перечитал заметку.

"Сейф, который попытались взломать, был опустошен и запечатан утром того же дня". Хагрид опустошил сейф и забрал оттуда некий артефакт. Не его ли искали грабители?" — подумал он. – "Впрочем, это не мое дело".

Его взгляд упал на серебристо-жемчужные волосы, которые висели в углу.

— Хагрид, а что это?

— Волосы единорога, — равнодушно откликнулся Хагрид. — Из хвостов ихних, они в Лесу за кусты зацепляются, их там полным-полно... Да я из них повязки делаю, если какая тварь покалечится. Здорово помогает, сильное средство.

— Правда? И от каких увечий помогает?

Хагрид оживился и прочитал целую лекцию о целительных свойствах единорожьих волос и их применении. Во время этой речи Драко дернул Сиэля за рукав и что-то тихо прошептал ему на ухо. Сиэль еще раз глотнул из кружки. Теперь его взгляд смотрел на единорожьи волосы с куда большим интересом. Он погладил Клыка, и принялся рассказывать Хагриду о своём псе, который был размером с хорошего медведя, выдыхал огонь и порой превращался в человека.

— Мой дворецкий приручил его, но Плуто тяжело заболел и, в конце концов, его пришлось пристрелить, — печально вздохнул Сиэль. – Подозреваю, он просто надоел Себастьяну, и тот воспользовался удобным случаем. Сам он терпеть не может собак и ужасный кошатник, а у меня на кошек жестокая аллергия.

Хагрид пожалел «бедного песика» и подлил еще чаю. Разговор плавно свернул на тему домашних животных, и Хагрид нашел в лице Сиэля благодарного слушателя и родственную душу. Он до того растрогался, что подарил Сиэлю огромную косу из единорожьих волос, и довольный Фантомхайв долго благодарил лесника, мягко намекая на возможность постоянной работы.

В четверг начались уроки полетов. Грифиндор и Слизерин стояли в расписании вместе.

— Кошмар! – схватился Рон за голову, когда увидел объявление. – Мы не сможем удержать Гарри на земле!

— Ну и что? Там же будет учитель, это его забота – смотреть, чтобы никто не покалечился, — спокойно ответил Сиэль, не отрывая взгляда от учебника травологии.

— Да при чем тут покалечился?! Гарри всех до смерти доведет своими кульбитами! Видел, что он творил в первый день на лестницах? Я в жизни так не пугался! А девчонки вообще почти все в обморок попадали!

— Да, это было забавно, — пожал плечами Сиэль. – У Гарри здорово получалось.

Рон дико посмотрел на собеседника.

— Кажется, теперь я начинаю понимать, почему Шляпа отправила тебя в Гриффиндор…

Рон донес ужас ситуации до всего факультета, и гриффиндорцы были готовы запереть Гарри и грудью встать, лишь бы не пустить чокнутого мальчишку на полеты. Рон попытался поговорить и с Драко, которого встретил в коридоре после трансфигурации, однако Малфой был спокоен.

— Отстань, Уизел, — отмахнулся он. – Ничего страшного не случиться.

Рон побагровел.

— Я знал, что ты засранец, Малфой! Тебе плевать на него, на то, что Гарри сумасшедший и часто не понимает, что творит. Он же перепугает всю школу, сволочь!

Драко резко развернулся, схватил Рона за горло и припечатал к стене.

— Мне-не-плевать! – прошипел он. Серые глаза пылали от злости. – Запомни это Уизел!

Рон извернулся и лягнул Малфоя в ногу. Драко охнул и отпустил его.

— Я вижу – тебе плевать на Гарри, ты, мерзкий подлиза! – заорал Рон, замахиваясь, и упал, получив Обездвиживающее заклятье.

— Идиот! – выдохнул Драко, убирая палочку. – Безмозглый гриффиндорец! Я взял обещание с Гарри, что он будет вести себя хорошо, понял? А Гарри, чтоб ты знал, всегда выполняет данные мне обещания.

Он злобно пнул застывшего Рона в ногу.

— И он гораздо адекватнее тебя!

Рон завращал глазами, простреливая Малфоя ненавидящим взглядом, а Драко надменно вздернул подбородок и ушел, оставив Уизли лежать в коридоре.

Сам Гарри не знал, какой переполох устроил. Он просто хотел научиться летать и интересовался всяким, кто мог ему что-то рассказать.

Невилл никогда в жизни не держал в руках метлу — бабушка его к ним и близко не подпускала.

Гермиона Грейнджер волновалась перед первым полетом, пожалуй, не меньше Невилла. Научиться летать, вызубрив какую-нибудь книгу, было невозможно — хотя это и не помешало ей попробовать. В четверг за завтраком она выдавала летные советы, почерпнутые из библиотечной книжки в таких количествах, что просто уши вяли. Остальные дружно рассказывали Гарри, что это не интересно и не стоит его внимания. Сиэль, который тоже ни разу не держал в руках метлу, мрачно смотрел в тарелку. Он заметно волновался, потому что, по своим собственным утверждениям, с физическими упражнениями никогда особо не ладил.

В половине четвертого Гарри, Рон, Сиэль и все остальные Грифиндоры сбежали по парадной лестнице, спеша на свой первый урок полетов. День выдался чистый и ветреный, и трава стелилась у них под ногами, когда они спускались с горки по направлению к ровной, аккуратно подстриженной лужайке на другом конце участка, напротив запретного леса, качающего темными ветвями в отдалении.

Слизеринцы уже прибыли. На земле рядком лежали двадцать метел. Вскоре подошла и учительница, мадам Хуч.

— Почему стоим? — рявкнула она. — Встаньте в линию, каждый рядом с метлой. Давайте, давайте, поскорей!

Гарри посмотрел вниз на свою метлу. Она была старая, прутья торчали из нее во все стороны.

— Вытяните правую руку над помелом, — скомандовала мадам Хуч, — и скажите "Вверх"!

— Вверх! — закричали все вразнобой.

Метла Гарри тут же прыгнула ему прямо в руку, но он был одним из немногих, кому это удалось. У Сиэля и Драко они поднялись плавно, даже как-то изящно ("Вот кому попадаются метлы с чувством собственного достоинства!" — позавидовал Гарри), у Гермионы Грейнджер лениво перевернулась на земле, а у Невилла даже и не шелохнулась. Рону вообще метла дала по носу.

Потом мадам Хуч показала им, как залезать на метлы так, чтобы не съезжать, и прошла вдоль линейки, осматривая и поправляя хватку.

— И не вздумайте устроить балаган, Поттер! – задержавшись у Гарри, сказала она. – Никаких выкрутасов, иначе я навсегда отстраню вас от полетов. По медицинским показаниям.

Гарри невинно улыбнулся.

— А теперь, когда я дам свисток, оттолкнитесь от земли, да покрепче, — сказала мадам Хуч. — Держите метлу ровно, поднимитесь метра на два и сразу же легонько наклоните метлу к земле, чтобы вернуться. По моей команде... Раз... Два...

Но тут Невилл, весь в растрепанных чувствах из-за необходимости покинуть твердую опору, от волнения толкнулся еще до того, как мадам Хуч поднесла к губам свисток.

— Назад! — закричала она, но Невилл поднимался отвесно вверх, как пробка из бутылки: четыре метра... пять... шесть... Гарри увидел его белое от ужаса лицо, глядевшее на удаляющуюся землю. Невилл ахнул, руки его соскользнули и...

— Поймал! – счастливым голосом заявил Гарри, крепко держа перепуганного однокурсника за воротник. – Ты не бойся, — доверительно сказал он Невиллу, выправляя метлу. – Приземляться мы не будем.

И искренне удивился, когда Невилл не успокоился. Под крики однокурсников и мадам Хуч Гарри полетел к озеру и в обнимку с Невиллом плюхнулся на мелководье.

Мадам Хуч подбежала и помогла мальчикам выбраться из воды, и лицо у неё было белее, чем у продрогшего Невилла.

— Все н-нормально, — выдавил Невилл. – Мы в п-порядке.

Преподавательница полетов облегченно выдохнула, высушила мальчиков и, поколебавшись, наградила Гриффиндор десятью очками. Гриффиндорцы одобрительно загудели, Рон радостно хлопнул Гарри по спине. Урок продолжился.

— Ты мне обещал! Ты обещал, что будешь вести себя хорошо! – налетел на героя Драко, едва занятие окончилось.

— А я что, поступил плохо? – по-детски удивился Гарри. – Я хорошо себя повел!

— Плохо! У меня чуть сердце не остановилось, придурок ты гриффиндорский! Смерти моей хочешь?

— Не хочу! – Гарри замотал головой. Зеленые глаза наполнились слезами. – Не хочу! Почему ты так испугался? Ведь всё было хорошо!

— А если бы нет? Ты же сегодня в первый раз на метлу сел, безголовая твоя голова! А если бы ты не удержал Долгопупса и вы вместе свалились с метлы? А если бы ты не справился с управлением? Ты шею себе мог сломать, придурок! – Драко мелко трясло от гнева и пережитого страха. – Как же я тогда без тебя, а? – прошептал он и, казалось, здорово удивился своим словам.

Гарри разревелся и повис у Малфоя на шее.

— Я больше не буууууудууууу! – всхлипывал он, зарываясь носом в мантию.

— Малфой, отстань от Гарри! – набычился Рон. – Он правильно поступил! Не расстраивай его!

— Он мог с метлы свалиться! – Драко обнял Гарри и успокаивающе гладил его по голове и плечам.

— Но не свалился же! Он что, должен был стоять и смотреть, как Невилл себе шею ломает?

— Он что, должен спасать всех, кто от страха с метлы сваливается? Между прочим, это обязанность мадам Хуч! – зашипел Малфой, — И если она не может обеспечить элементарную безопасность, пусть катиться из школы! Сегодня же напишу отцу!

— Не переводи стрелки, Малфой! – заорал Рон. – У Гарри была возможность поймать Невилла – и он ею воспользовался! Он – молодец, а ты – трус! Прячешься за своим папочкой при каждом шорохе! Папочка тебе, небось, даже задницу подтирает!

Лицо Малфоя побледнело.

— Сегодня ночью. Колдовская дуэль. Одни палочки — без контакта, — объявил он. – Ну, чего замолк? Кишка тонка, Предатель Крови? Ты не имеешь права отказаться – оскорбил первым.

У Рона побледнели даже веснушки.

— Сиэль? Будешь моим секундантом?

— Извини, я в такие игры не играю, — надменно протянул Сиэль.

— Я буду твоим секундантом, — вмешался Гарри, переставая плакать и вытирая лицо. – А у тебя, Драко?

Малфой оценивающе поглядел на Кребба и Гойла, которые подошли, услышав ссору.

— Кребб, — ответил он. – Полночь годится? Встретимся в зале наград — там никогда не запирают. Пока, Гарри, Сиэль.

И Малфой гордо удалился. Рон, Гарри и Сиэль пошли на обед.

— Почему ты не согласился быть моим секундантом? – обиженно проурчал Рон, устраиваясь за столом. -– Мне казалось, что мы подружились

— Ты прав, тебе казалось, — согласился Сиэль, накладывая себе на тарелку горошек.

— Я не буду молчать, когда он доводит Гарри до истерики! И он наверняка не придет, потому что трус!

— Может быть. Но ты задел честь семьи, честь его отца. Каким бы он ни был трусом, но это оскорбление он не оставит безнаказанным, — Сиэль сжал вилку. — Не покарать – значит, принять. Принять – значит, согласиться. А Малфой никогда не согласится с твоими словами. Может быть, не сегодня и не на дуэли, но он обязательно накажет. Так что жди, Рон. Это будет неотвратимо и жестоко. В этом мы с ним похожи.

Рон удивленно вытаращился на Сиэля. Тот отрешенно смотрел перед собой, рассеянно гладя кольцо на своём большом пальце.

— Мы не прощаем тех, кто оскорбляет нашу честь.

Звонкий чмок в щечку.

— Не прощай, — согласился Гарри, обнимая ошарашенного Фантомхайва. – Настоящую грязь можно смыть только кровью. И цена совсем не важна, потому что такая месть – священна.

Удивление в синем глазе Сиэля, казалось, можно было потрогать.

— Гарри, а я думал, ты сумасшедший.

— Так и думай себе дальше, я не против.

— Чудики! – буркнул Рон. – Кровь, месть и бренность жизни… Говорите о бабочках и не перебивайте мне аппетит!

— Прошу прощения.

Рон и Гарри посмотрели наверх. Перед ними стояла Гермиона Грейнджер.

— Неужели и ты поесть спокойно не дашь? — поинтересовался Рон.

— Я проходила мимо и не могла не услышать, как вы с Малфоем разговаривали…

— А ты попробуй когда-нибудь — вдруг сможешь, — вставил Рон.

— ... и я хочу заметить, что вам ни в коем случае не следует ходить ночью по школе, вы только подумайте, сколько очков это будет стоить Гриффиндору, если вы попадетесь, а попадетесь вы непременно. Это чистый эгоизм с вашей стороны, вот что.

— Да, в ночь с пятницы на субботу мы становимся чистыми эгоистами! – буркнул Рон

— Это я его научил! – похвастался Гарри.

— До свидания, — сказал Рон.

* * *

— Пивз, помолчи! Ну пожалуйста... А то нас всех исключат.

Пивз хихикнул.

— Значит, гуляете среди ночи, первоклашечки? Так, так, так. Кто не спрятался — я не виноват.

— Пожалуйста, Пивз, не выдавай нас!

— Надо, надо сказать Филчу, — пропел Пивз ангельским голосом, и глаза у него зажглись злобным огоньком. — Для вашего же блага, естественно.

— А ну, с дороги, — не выдержал Рон и замахнулся. Это было явной ошибкой.

— Ученики не в постели! — гулко заорал Пивз. — Здесь, в коридоре, около кабинета чар!

Гарри, Рон, Драко, Кребб, Гермиона и Невилл поднырнули под него и побежали, но, достигнув конца коридора, чуть не врезались в дверь — она была заперта.

— Все! — простонал Рон, навалившись в отчаянии на дверь. — Конец!

Они слышали, как топочет Филч, торопясь на крики Пивза.

— Да отойдите вы, — проворчала Гермиона.

Она выдернула у Кребба палочку, коснулась ей замка и прошептала:

— Алохомора!

Замок щелкнул, и дверь отворилась. Они протиснулись в щель, быстро захлопнули дверь за собой и прижались к ней ушами.

— В какую сторону они пошли, Пивз? — говорил Филч. — Отвечай скорее!

— Скажи "пожалуйста".

— Спит убитая лисичка, спит задушенная птичка… — замогильным голосом затянул Гарри.

— Пивз, я тут с тобой не в игрушки играю! Куда они пошли?!

— Ничего не скажу, пока не скажешь "пожалуйста", — протянул Пивз нараспев своим противным голоском.

— …Обезглавленный хомяк посмотри-ка как обмяк…

— Гарри, тише!

— Ну, ладно. Пожалуйста.

— НИЧЕГО! Ха-ха! Я же обещал, что не скажу "ничего", если ты не скажешь "пожалуйста"! Ха-ха!

— …Утонув в зловонной жиже, спят в аквариуме мыши…

Они услышали, как Пивз просвистел мимо и скрылся. Филч в ярости шипел ему вдогонку проклятия.

— Он думает, что дверь заперта, — прошептал Драко. — Кажется, пронесло.

— …А на высохшем полу рыбки кучкой спят в углу…

— Невилл, да отцепись ты! – отмахнулся Рон. – Гарри, замолчи!

Невилл последнюю минуту настойчиво дергал его за рукав.

— Драко, тебе стоит на это взглянуть, — странным голосом сказала Гермиона.

— …Как в пробирке эмбрионы, спят в Египте фараоны… — мурлыкал Гарри.

Драко обернулся – и протер глаза. На мгновение ему показалось, что это просто кошмарный сон — зрелище это было уж слишком, да еще поверх всего, что с ними случилось.

Они вовсе не были в комнате, как они думали. Перед ними был коридор. Запретный коридор на третьем этаже. И теперь было понятно, почему он был объявлен запретным.

На них глядели глаза чудовищного пса, который заполнял собой все пространство до самого потолка. У него было три головы. Три пары глаз. И три носа. И три огромных пасти, из которых скользкими нитями свисала с желтых клыков слюна.

А Гарри мурлыкал зловещую колыбельную и чесал ему пузо. И Цербер в полном восторге подставлялся под его пальчики, приветливо виляя отчаянно шипящей змеей, которая заменяла ему хвост.

— …Ошибившись только раз спят саперы в этот час. В паутинке дремлет мушка... Спи, а то прибью подушкой! – жизнеутверждающе закончил Гарри и тут же затянул новую. — Спят усталые зверушки. Ля-ля ля-ля ляя! В паутинке дремлет мушка. Ля-ля ля-ля ляя! Зацепившись за крючок, спит притихший червячок. Став похож на уголёк, спит сгоревший мотылёк…

Цербер успокаивался под его руками и сонно моргал.

— Гарри, отойди от него… — задушенно прошептал Рон.

— Зачем? – искренне удивился Гарри. – Он же лапочка, такой хорошенький щеночек!.. Спит, на плоский блин похож, под каток попавший ёж…

— Гарри, хороший мой, любимый, родной, — заворковал белый как простыня Драко, — Хватит играть с этим щеночком, у него, наверное, очень большие блохи.

Он медленно-медленно шагнул вперед и протянул руки к Гарри. Застывший взгляд не отрывался от засыпающего Цербера.

— Видишь, он засыпает, наигрался за день, наверное. Давай не будем ему мешать и пойдем, а то тебе уже пора баньки, — с таким ласковым шепотом Драко приблизился к Гарри и потянул его от Цербера.

— Не пойду! – заупрямился Гарри. – Сначала ты погладишь его.

— Конечно, конечно, но потом ты пойдешь спать ладно?

Гарри кивнул. Драко, покорно протянул руку и осторожно погладил уже дремлющего пса по морде. Тот заворочался и открыл глаза, но Драко уже оттолкнул Гарри к двери.

Они вывалились из двери спиной вперед. Драко изо всех сил хлопнул ею, и ребята полетели по коридору. Филч, похоже, ушел искать их где-то в другом месте, поскольку видно его нигде не было, но он их сейчас и не заботил. Драко тащил за собой Гарри. Они бежали, не останавливаясь, до самой развилки.

— Забирайте его, — серыми губами прошептал Драко и протянул свою сжимающую кисть Гарри руку.

Рон и Невилл покорно приняли какого-то тихого и сонного Поттера. Однако Драко так и не разжал пальцы.

— Ну, отпускай!

— Не могу.

— Сейчас, — Кребб аккуратно разжал сведенные судорогой пальцы. – Все, Драко. Пойдем. Надо торопиться.

Невилл и Рон дотащили вялого и несопротивляющегося Гарри до портрета Полной Дамы.

— И где это только вас носило? — осведомилась она, рассматривая их мокрые лица и мантии, еле державшиеся на плечах.

— Свиное рыло, свиное рыло, — еле сумела сказать Гермиона.

Портрет откинулся в сторону. Они пролезли в общую комнату и свалились в кресла, не в силах унять дрожь.

— И кто победил? – неожиданно послышался голос от камина, и с диванчика поднялся Сиэль. В руках у него был томик с рассказами о Шерлоке Холмсе.

— Победил? – мутным взглядом глянул Рон.

— Дуэль, — напомнил Фантомхайв. – Или Драко не пришел?

— Пришел, — ответила уже успокоившаяся Гермиона. – И он, и Кребб. Только нас застукал Филч. Мы от него убежали и угодили в Запретный коридор, а там – Цербер! Стоит на люке, охраняет что-то. А Гарри как затянет какую-то жуть и прямо к нему…

Сиэль внимательно выслушал ребят и задумчиво глянул на безмятежно спящего в кресле Гарри.

— Как интересно.

— Интересно? – фыркнула Гермиона. – Безумно!

— Мне теперь кошмары сниться будут, — тихо признался Невилл.

Гермиона встала перед Роном, сверкая глазами.

— Ну, надеюсь, ты собой доволен — это ведь у тебя самое главное! Подумаешь, кого-то там могли в клочья разорвать. Или того хуже, исключить из школы. А теперь, если вы не возражаете, я пойду спать.

Рон смотрел ей вслед, открыв от удивления рот.

— Да нет, где уж нам возражать, — сказал он. — Во дает! Можно подумать, мы ее насильно с собой потащили. Пойдемте, ребята, надо Гарри в кровать отнести.

Забираясь в постель, Сиэль все думал о том, что сказала Гермиона. Пес что-то охраняет... И Хагрид, перед ограблением забравший из сейфа какую-то коробочку, от которой Гарри было плохо. Кажется, Сиэль узнал, куда она делась.

На следующее утро слизеринцы были шокированы. Спустившись на завтрак, Гарри проигнорировал свой стол и уселся рядом с Драко.

— Я дурак, но ты ведь простишь меня? – глядя на него щенячьим взглядом, спросил Гарри. – Я не хотел — меня заставили крылатые забурлики.

— Кто?! – поперхнулся Драко.

— Крылатые забурлики. Это такие маленькие крылатые бурли, которые живут у меня в голове. Они мне рассказывают о разных событиях, но иногда заставляют что-то делать. Им очень понравился тот щеночек, и вот… — Гарри развел руками в стороны, невинно хлопая длинными ресницами. – Так, ты меня простишь, да?

Малфой неспешно положил кукурузную лепешку на тарелку.

— Знаешь, Гарри, — медленно выговорил он, — Мы знакомы с тобой всего две недели, а у меня такое чувство, что прошло два года. Я за всю свою жизнь столько не пережил, как за эти дни! Ты… У меня слов нет. Меня от тебя просто оторопь берет. Иногда мне кажется, что на самом деле ты абсолютно нормален и невероятно умен, только непонятно зачем прикидываешься сумасшедшим... А когда я готов окончательно убедиться в этом, ты вытворяешь что-нибудь такое… Вся уверенность рассыпается в прах! Ты все-таки тронутый! На всю голову!

От избытка эмоций Драко согнул вилку. Его взгляд невидяще смотрел куда-то сквозь стол.

— Но остыв… — он перевел взгляд на Гарри, — и хорошенько всё обдумав, я снова начинаю подозревать тебя. Так что да, Гарри, ты дурак, идиот и безумец, но я тебя прощаю. И передай этим… крылатым… Чтобы больше не играли с чужими домашними животными.

— Передам! – Гарри радостно заулыбался и чмокнул Драко в щечку. – Слизеринцы! Я тут позавтракаю, вы же не против…

Тем временем за столом Гриффиндора Сиэль вяло ковырялся в своей овсянке. Сидевший рядом с ним Рон хоть и выглядел усталым, но пребывал в самом веселом настроении. При свете дня встреча с трехголовым псом казалась ему не более чем веселым приключением, и ему не терпелось отправиться на поиски следующего. Он тоже догадался, что таинственная коробочка перебралась из Гринготтса в Хогвартс, и теперь грузил Сиэля бессмысленными догадками, не обращая внимания на то, как Фантомхайв мрачнеет с каждой минутой. Хорошее воспитание не позволяло Сиэлю развернуться и по-плебейски дать Рону в ухо, и он горько жалел о наличии этого самого воспитания. Сиэль предпочел бы говорить с Гермионой — она, хотя и была зазнайкой и выскочкой, не была такой бесцеремонной и — Сиэль презрительно посмотрел на Рона, вытирающего рот рукавом – нетактичной. Но Гермиона сидела слишком далеко, а близнецы Уизли, которые не переспрашивали каждое слово на умной теме, не спустились на завтрак. Сиэль поймал себя на желании пересесть к Драко и Гарри. Общаться с Драко было в одно удовольствие, а Гарри… Ну, это отдельная тема. Интересно было бы увидеть реакцию Себастьяна на Гарри. И реакцию Гарри на Себастьяна.

Сиэль погладил закрытый повязкой глаз, вытирая вспотевшее веко, и опустил руку. Нет. Себастьян, конечно, рядом, но Сиэль ведь обещал…

— Рон, мне это не интересно. Совсем, — Сиэль поднял руку, перекрывая обиженный вопль и поток обвинений. – Не утруждайся. Ничего нового я все равно не услышу.

Свободного времени у ребят почти совсем не было — горы домашней работы плюс изучение магловских наук, да еще Гарри по четыре раза в неделю прыгал по стенам и лестницам в лучших традициях дворецкого Сиэля (только вилки не метал, а так – один в один). Возможно, поэтому Поттер был так удивлен, когда в один прекрасный день понял, что уже провел в Хогвартсе целых два месяца. В замке он чувствовал себя, как дома — чего никогда нельзя было сказать о доме Дурслей. Да и сами уроки, после того, как объяснили основы, становились все более интересными.

В утро Хеллоуина их разбудил восхитительный запах печеной тыквы, витающий по коридорам. А на уроке чар профессор Флитвик объявил, что они уже готовы к тому, чтобы попробовать заставить какие-нибудь предметы полетать. Профессор Флитвик разбил их на пары. Гарри достался Сиэль (чему он был очень рад, потому что Рон ему в последнее время не давал проходу). Самому Рону пришлось работать с Гермионой Грейнджер. Непонятно было, кто разозлился от этого сильнее — Рон или Гермиона.

— Не забудьте, чему я вас учил — движение кисти легкое, плавное! — пищал профессор Флитвик, расположившись, как обычно, на стопке книг. — Раз и два! Внимательнее! Раз и два! И постарайтесь точнее произносить заклинания — помните чародея Баруффио, который как-то раз случайно заменил "с" на "з", и в результате оказался на полу, а сверху на нем сидел бизон.

Задача оказалась нелегкая. Гарри в кои-то веки достал из сумки свою палочку и старательно следовал инструкциям Флитвика, но ни он, ни Сиэль не смогли заставить перо летать. Сиэль решил немного подтолкнуть его палочкой, и оно тут же вспыхнуло. Гарри накрыл его ладонью, потушив огонь.

У Рона за соседним столом дела шли не лучше.

— Вингардиум Левиоса! — кричал он, размахивая руками, как ветряная мельница — крыльями.

— Ты все неправильно говоришь! — раздался сердитый голос Гермионы. — ВингАрдиум ЛевиОса. ЛевиОса, а не ЛевиосА! Ударение неправильно ставишь!

— Вот и делай сама, раз ты такая умная! — прорычал Рон.

Гермиона засучила рукава своей мантии, взмахнула палочкой и произнесла:

— Вингардиум Левиоса!

Перо сорвалось с парты, взлетело и застыло метрах в полутора над ее головой.

— Ах, умница! — вскричал профессор Флитвик, хлопая в ладоши. — Дети, смотрите все — у мисс Грейнджер чудесно получилось!

Гарри с любопытством посмотрел, как Гермиона с помощью палочки заставляет перо выписывать в воздухе узоры, и осмотрел свою.

— ЛевиОса, а не ЛевиосА, “c”, а не “з”…

Он плавно взмахнул палочкой и четко произнес:

— Гар Ос!

Новое перо, наколдованное Флитвиком, взмыло в воздух и зависло почти под потолком.

— Оо-о… — протянул профессор, глядя, как довольный Гарри заставляет перо танцевать. – Мистер Поттер, но почему вы произнесли заклинание не полностью?

— Я полностью произнес, — пожал плечами Гарри. – В вашем было много лишнего.

— Интересно, интересно… — Флитвик опробовал вариант Гарри на книге, и та послушно взмыла в воздух. — Дети, ну-ка, попробуйте вариант мистера Поттера. Гар Ос!

— Гар Ос!

Перья дружно взмыли в воздух. Флитвик возбужденно прыгал на своем высоком стульчике.

— А если… Ну-ка, Поттер, как вы сократите это. Акцио перо! – он притянул к себе перо.

— А-ций перо!

Флитвик попробовал вариант Гарри и захлопал в ладоши.

— Это прорыв в науке Чар! Абсолютно новый взгляд на структуру заклятий! Мистер Поттер, вы понимаете, что совершили гениальное открытие?!

— Я просто выкинул лишнее.

Флитвик был просто вне себя от возбуждения.

— Поттер, я дам вам список Чар с описанием их действия и укажу ударения. Попробуйте их сократить и… обоснуйте, хоть как-то, причину, по которой вы выкинули именно тот слог, а не другой. Дети, у всех получился вариант мистера Поттера?

— Профессор! – подняла руку Гермиона. – А у меня получилось и Акцио, и А-ций!

К концу урока Рон был мрачнее тучи.

— Ничего удивительного, что с ней никто не водится, — сказал он Гарри, выходя в переполненный коридор. – “ЛевиОса, а не ЛевиосА!”, “и Акцио, и А-ций! ” – передразнил он. — Это же не девочка, а кошмар какой-то, честное слово.

На Сиэля кто-то налетел и, не останавливаясь, побежал дальше. Это была Гермиона. Он увидел, что все лицо у нее было в слезах.

— Она тебя слышала, — безмятежно улыбаясь, сообщил Гарри.

— Ну и пусть, — сказал Рон, хотя вид у него был озабоченный. — Могла бы и сама заметить, что у нее друзей нет.

Сиэль бросил на него неодобрительный взгляд и молча нахмурился.

На следующий урок Гермиона не явилась. Не видно ее было и весь остаток дня. По дороге в Большой зал на пиршество в честь Хеллоуина Гарри, Сиэль и Рон услышали, как Парвати Патил говорила своей подружке Лаванде, что Гермиона рыдает в девчачьем туалете и просит всех от нее отстать.

Взгляд Сиэля, которым он наградил Рона, был просто убийственным, а сам Рон откровенно забеспокоился, но тут они вошли в Большой зал, и праздничное убранство заставило их забыть обо всем на свете.

Со стен и потолка слетали тысячи живых летучих мышей; они роились тяжелыми черными тучами над столами, так что воткнутые в тыквы свечи мигали и чуть не гасли. На золотых блюдах сами собой появились яства, так же, как и на банкете в честь начала учебного года.

Гарри накладывал себе печеную картошку, когда в зал ворвался профессор Квиррел. Тюрбан у него сбился набок, а в глазах был смертельный ужас. Все следили, как он подбежал к креслу профессора Дамблдора, облокотился о стол и, задыхаясь, выпалил:

— Там... В подземелье... Тролль... Надо... Предупредить...

После чего он рухнул в глубокий обморок.

Поднялся страшный шум. Профессору Дамблдору пришлось выпустить из своей палочки не меньше десятка лиловых искр, прежде чем снова стало тихо.

— Старосты! — пророкотал он. – Немедленно ведите факультеты по общежитиям!

— Чего?! – возмутился Гарри. – А пир? Я есть хочу!

Перси словно этого и ждал.

— За мной! Первоклассники, держитесь кучнее! Если будете делать, как я скажу, никакой тролль вас не тронет! Не отставать! Разойдитесь, я первоклассников веду! Дорогу!

Факультеты тут же снялись со своих мест. Только слизеринцы остались на местах. А тех некоторых, которые собрались уходить, староста тут же опускал на место.

— Пьюси, отчего вы не поднимаете факультет? – спросил Дамблдор.

— Профессор Дамблдор, мы не пойдем в подземелья до тех пор, пока оттуда не выгонят тролля, — невозмутимо откликнулся староста слизеринцев. – Нотт, будь любезен, подай томатный соус.

Снейп ехидно сверкнул глазами в сторону смущенного директора.

— Как тролль мог сюда забраться? — спросил Сиэль у Рона, поднимаясь по лестнице.

— Понятия не имею. Вообще-то они безнадежно тупые, — ответил Рон.— Может, его впустил Пивз? Шуточка очень в его стиле.

Группы людей пробегали, торопясь, в разные стороны. Проталкиваясь через толпу всполошенных пуффендуйцев, Сиэль вдруг схватил Рона за рукав.

— Грейнждер.

— Что Грейнждер?

— Она про тролля не знает. Надо её увести.

Рон закусил губу.

— Ну, ладно… Стой! А где Гарри?

Действительно, Гарри они не видели с момента выхода из Зала.

— Скорее всего, он остался в Зале, с Драко, — предположил Сиэль. – Мудрое решение. И о чем только директор думал, когда отправлял толпу любопытных детей гулять по школе, пока по ней бродит чудовище?

— Ну, он наверняка знает, что делает…

— Это был риторический вопрос. Идем.

Мальчики пригнулись и смешались с пуффендуйцами, которые шли в другую сторону, а потом ускользнули от них в пустынный коридор и побежали по направлению к туалету. Но не успели они завернуть за угол, как услышали за спиной чьи-то торопливые шаги.

— Перси! — зашипел Рон и утянул Сиэля за огромного каменного грифона.

Они чуть-чуть высунулись из своего укрытия, но увидали не Перси, а Снейпа. Тот пересек коридор и скрылся из виду.

— А он что тут делает? — прошептал Рон. — Почему он вместе с остальными учителями не пошел в подземелье?

— А я откуда знаю?

Стараясь производить как можно меньше шума, они прокрались в следующий коридор, вслед за удаляющимися шагами Снейпа.

— Он на третий этаж отправился, — начал Рон, но Сиэль остановил его взмахом руки.

— Тихо. Чувствуешь запах?

В нос мальчикам ударила отвратительная вонь, как от грязных носков и давно не мытого общественного туалета одновременно.

И тут они его услышали — низкое кряхтение и шарканье гигантских ног. Рон указал пальцем — в другом конце бокового прохода, слева от них, двигалась гигантская тень. Мальчики вжались, как могли, в стену и смотрели, как тролль подходил все ближе и, наконец, пересек полосу лунного света.

Их глазам открылось жуткое зрелище. Перед ними стояло четырехметровой высоты страшилище. Тело его было серого цвета и напоминало грубый, неотесанный булыжник, на который кто-то прицепил сверху маленькую, не больше кокосового ореха, головку. Коротенькие ноги, толстые, как дубовые стволы, заканчивались плоскими ороговевшими ступнями. Смрад от него исходил невероятный. В руке, свисавшей почти до пола, оно держало огромную дубину, которая волочилась по земле.

Тролль остановился у ближайшей двери, заглянул внутрь и медленно потащился в комнату.

— В замке торчит ключ, — робко прошептал Рон. – Надо его запереть

Он одним прыжком метнулся к двери, захлопнул и повернул ключ.

— Ура!

— Придурок, это был женский туалет!!! – воскликнул Сиэль.

Тут же из-за двери раздался жуткий вопль.

— Только не это, — сказал Рон, бледный, как Кровавый Барон.

— Открывай, скорее!

После непродолжительной борьбы с ключом – у Рона немилосердно тряслись руки — Сиэль распахнул дверь, и они оба вбежали внутрь.

Гермиона стояла, с полуобморочным видом прижавшись к противоположной стене. Тролль надвигался на нее, сшибая по пути умывальники.

— Отвлеки его! — в отчаянии сказал Рону Сиэль, а сам схватил водопроводный кран и со всей силы запустил его в тролля.

Тролль остановился в нескольких шагах от Гермионы. Потом он неуклюже обернулся, тупо помаргивая. Его маленькие злобные глазки заметили Сиэля. Он поколебался мгновение, а потом пошел на него, поднимая свою дубину.

— Эй ты, тупица! — заорал Рон с другого конца комнаты и метнул в тролля куском железной трубы.

Тот и не поморщился, когда труба треснула ему по плечу, но крик Рона опять задержал его на месте. Он повел своим рылом в сторону Рона, и у Сиэля появилась возможность обежать его кругом.

— Ну, беги!!! — закричал он Гермионе, пытаясь подтолкнуть ее в сторону двери, но она не двигалась — казалось, она намертво приросла к стене, рот у нее был раскрыт в немом крике ужаса.

От всех этих воплей, которые к тому же отражались эхом от стен, тролль просто озверел. Он снова двинулся на Рона, который был к нему ближе остальных. Бежать Рону было некуда.

Сиэль сам не заметил, как выхватил палочку и выпалил первое заклинание, которое пришло ему в голову:

— Гар Ос!

Тролль поднялся высоко в воздух. Сиэль от неожиданности дернул рукой, и тролль со всей силы ударился головой о потолок и грохнулся плашмя, так, что стены затряслись. Огромная дубинка с грохотом упала на то место, где стоял…

— Сиэль! Сиэль! – завопил Рон. – Нет, только не это, Сиэль!

— И незачем так орать. Я прекрасно тебя слышу, — раздался голос со стороны двери.

Рон с диким видом обернулся и с облегченным вздохом стек по стеночке.

Сиэль, живой и здоровый, сидел на руках молодого человека в черном плаще. Человек был очень красив темной, какой-то мистической красотой. Черные волосы неровными прядями падали на виски, длинная асимметричная челка закрывала пол-лица. Лицо было худым, молочно-белым и очень миловидным; на нём лукаво поблескивали красивые глаза насыщенного коньячного цвета. Вся черная фигура была тонкой, высокой, но ощущение хрупкости не производила. Наоборот, человек был похож на боевой лук: такой же сильный, гибкий и бесшумно-быстрый. Он производил сногсшибательное впечатление. Неудивительно, что Гермиона при взгляде на него потеряла сознание.

— Господин, стоило ли обещать мне отпуск, когда вы только и делаете, что находите себе неприятности? — сокрушенно вздохнул красавец, сводя тонкие смоляные брови; в пьянящих глазах плясали лукавые черти.

— Отпусти меня, — досадливо буркнул Сиэль.

Человек бережно опустил мальчика на пол, снял с себя плащ, под которым оказался черный фрак дворецкого, и укрыл им Сиэля, стащив с него школьную мантию.

— Вы весь мокрый и холодный. Запахнитесь, а не то снова заболеете.

Сиэль, глядя на него исподлобья, послушно закутался в плащ.

— К-как? Как вы здесь оказались?! – выпалил Рон, во все глаза глядя на дворецкого Сиэля. – К-как вы успели?

— Какой же я дворецкий семьи Фантомхайв, если не сумею вовремя оказаться рядом с господином? – приложив руку к груди, ответил дворецкий.

Сиэль фыркнул. Рон молча таращил глаза на Себастьяна (Сиэль пару раз упоминал имя своего дворецкого).

— Он что — умер? – подала голос очнувшаяся Гермиона. Она смотрела на тролля.

— Юная леди, даже тролль не может выжить с таким ранением, — любезно ответил Себастьян.

Он подошел к троллю, пинком развернул его голову и выдернул из основания черепа три серебряных, очень острых ножа. Лицо у Сиэля стало еще мрачнее.

Дверь громко хлопнула, и раздались быстрые шаги. Секундой позже в комнату ворвалась профессор Макгонагалл, а за ней держался Квиррел. Бросив один взгляд на тролля, Квиррел слабо пискнул и грохнулся в обморок.

Профессор Макгонагалл смотрела на Рона и Сиэля. Никогда еще они не видели ее такой рассерженной. Губы у нее побелели.

— О чем вы двое думали? — осведомилась профессор Макгонагалл голосом, полным холодной ярости. — Вы и не представляете себе, как вам повезло, что все обошлось. Почему вы не в общежитии?

Но тут из-за тролля вышел Себастьян. За ним следовала Гермиона.

— Не сердитесь, профессор – они искали меня.

— Мисс Грейнджер, мистер...Э?

— Себастьян Михаэлис, дворецкий семьи Фантомхайв, к вашим услугам, — Себастьян отвесил изящный поклон и очаровательно улыбнулся.

Профессор Макгонагалл озадаченно заморгала.

— Я пошла за троллем, потому что... потому что я думала, что могу с ним сама справиться... потому что я про них все читала... – робко продолжала Гермиона.

Рон уронил палочку. Сиэль с тяжелым вздохом закрыл глаза рукой.

— Если бы они меня не нашли, мне бы здесь одной не выжить. Сиэль заколдовал тролля, ударил его о потолок и уронил с высоты на пол. А мистер Михаэлис выхватил Сиэля, когда на него рухнула дубинка, и добил тролля. Никто просто не успел позвать на помощь. Тролль уже собирался меня прикончить, когда они пришли.

— Ну, что ж... В таком случае... — сказала профессор Макгонагалл, внимательно осматривая всех. — Мисс Грейнджер, глупая девчонка, как Вы могли даже подумать о том, чтобы идти на горного тролля в одиночку? Из-за Вашего поведения с Гриффиндора снимается пять очков, — сказала профессор Макгонагалл. — Вы меня разочаровали. Если Вы не ранены, ступайте в Гриффиндорскую башню. Ученики заканчивают ужин в общих комнатах своих колледжей. Кроме слизеринцев, разумеется, — поморщилась она.

Гермиона вышла.

— Я по-прежнему считаю, что вам просто повезло, молодые люди, к тому же, вам на помощь вовремя подоспел мистер Михаэлис, но, тем не менее — не всякий первокурсник решится напасть на взрослого горного тролля и справится с ним. Каждый из вас получает по пять очков в пользу Грифиндора. Я доложу об этом директору Дамблдору.

— Но позвольте, профессор, — вмешался Себастьян. – Мой господин поднял тролля в воздух и тем самым спас обоих своих однокурсников. Не кажется ли вам несколько несправедливым награждать обоих мальчиков одинаково, когда сражался только один, а второй отвлекал внимание?

Макгонагалл рассматривала дворецкого полных тридцать секунд.

— А вы, мистер Михаэлис…

— Можно просто Себастьян, — снова очаровательно улыбнулся Себастьян.

Скулы строгой учительницы слегка порозовели.

— Себастьян. Как вы здесь оказались?

— О, я давно хотел навестить своего господина, а Самайн — такая замечательная дата! В конце концов, я оказался в нужном месте в нужное время, — поблескивая лукавыми глазами, ответил Себастьян.

— Но замок закрыт, как и вся территория…

— Каким бы я был дворецким семьи Фантомхайв, если бы не сумел попасть к своему господину в нужный момент?

Сиэль снова фыркнул. На сей раз – забавляясь озадаченным видом профессора.

— Вы маг?

— О, что вы! Как можно? – отмахнулся Себастьян и показал ножи. – Если бы я был волшебником, мне бы не пришлось убивать тролля столовыми приборами. А теперь позвольте, — он спрятал ножи и легко подхватил Сиэля на руки. – Мне необходимо позаботиться о господине, иначе он может тяжело заболеть. У него такое слабое здоровье!

Сиэль снова помрачнел и прострелил дворецкого хмурым взглядом. Тот в ответ довольно улыбнулся — точь-в-точь кот, налакавшийся сметаны.

— Господин, не подскажите дорогу до ваших комнат?

И Себастьян вышел из разгромленного туалета, унося на руках хмурого Сиэля.

— Я чего-то ничего не понял, — признался Рон. – Если он не волшебник, то как он умудрился проникнуть в Хогвартс?

— Вероятнее всего, он сквиб, — невозмутимо поправила очки профессор Макгонагалл. – А вы, мистер Уизли? Кажется, вам тоже пора в общежитие?

Рон покраснел и отправился в башню. Он дошел до портрета Полной Дамы, назвал пароль и вошел в гостиную.

В гостиной было полно народу. Все сидели на креслах, подлокотниках и подушках и доедали еду. Шум и гам стоял невозможный. У входа стояла Гермиона.

— Я… эм… Хотела сказать спасибо, — сказала она Рону. – Если бы не вы с Сиэлем, меня бы, наверное, убили.

— Да ладно, чего уж там, — покраснел Рон. – Это ты меня извини. Если бы я тебя не обидел, этого вообще бы не случилось.

— Ага.

Они неловко помолчали.

— А… Ты не видела Гарри? Он порадуется за тебя, — спросил Рон.

— Он наверху, вместе с Сиэлем и Себастьяном, — кивнула Гермиона в сторону общежития и закатила глаза. – Видел бы ты, в какой он пришел восторг, когда увидел Себастьяна!

Да, зная Гарри, скорее всего, он заорал на всю башню «Себастьяяяянчик!!!» и кинулся тому на шею.

— И, кстати, Малфой тоже там, — добавила Гермиона. – Оказывается, он, Кребб и Гойл привели Гарри сюда и вместе с Фредом и Джорджем удерживали здесь, чтобы тот не кинулся ко мне на помощь. И еще… Рон, — замялась она. – Я давно заметила, что Гарри довольно странный…

— Он сумасшедший, — кивнул Рон. – Абсолютно больной, на всю голову.

— Но он же не… буйный?

— Нет. Если не обращать внимания на его непонятные речи и странное поведение, то он довольно ничего, даже умный.

С того дня Гермиона Грейнджер стала другом Рона и влилась в пеструю компанию Гарри.

* * *

— Няша! Сиэль, я знал, что он замечательный, но не ждал, что он ТАКАЯ няша! Сиэль, а можно я его поглажу? Сиэль, а можно я его поцелую? Сиэль, а можно…

— Можно, — коротко ответил Сиэль. Он полулежал на подушках и пил горячее молоко с медом.

Гарри обнял Себастьяна и звонко чмокнул его сначала в правую щечку, затем в левую. Неожиданно для Сиэля обычно невозмутимый дворецкий расплылся в умиленной улыбке. До сих пор такое лицо Себастьян делал только при виде кошек.

— Ах, какое очарование! Какие прекрасные волосы, какие глаза! Какая великолепная душа смотрит на мир из этих изумрудов! Можно я вас поцелую?

Сиэль поперхнулся и с раскрытым ртом наблюдал, как его личный демон чмокает Гарри в щечку и прижимает к груди. Оба были в полном восторге друг от друга.

— Себастьян, ты не заболел? – вырвалось изо рта Сиэля. – Ты хорошо себя чувствуешь?

— Лучше, чем когда-либо! – мурлыкал демон, баюкая Гарри. – Ах, какая вы прелесть!

— Ах, какой ты няша!

Сиэль переглянулся с Драко, который взирал на все эти нежности с философским видом мудреца. Видимо, после Цербера тисканье красивого демона выглядело не так страшно. Впрочем, знай Драко о настоящей природе Себастьяна, он бы вряд ли был таким спокойным. Малфой только пожал плечами.

— Видимо, сумасшествие Гарри передается через поцелуй.

— Но ты-то нормальный.

— А у меня всегда был повышенный иммунитет.

Загадочный визит Себастьяна деморализовал весь преподавательский состав. Профессора во главе с директором Дамблдором всеми силами пытались выведать, как сквиб смог проникнуть в школу, да еще ловко убить тролля. Себастьян уходил от расспросов с воистину дьявольской ловкостью. Миссис Норрис, как и Гарри, привела его в полный восторг, смешанный с жалостью – уж больно удручающе выглядела кошка. А на следующий день после нападения тролля в его ласковые, затянутые в перчатки руки попал анимаг — сама профессор Макгонагалл. Дворецкий счастливо щебетал: «Ах, какая величественная грация! Великолепная строгость линий, сила опытной хищницы! И эти отметины вокруг глаз… Ах, красавица! Ты похожа на наставницу воинов, опытную и мудрую». А Макгонагалл с удовольствием подставляла живот под ласкающие пальцы и мурлыкала. От этой картины Гермиона покраснела, Гарри впал в апатию, а Сиэль был в состоянии, близком к истерике, и его глаз нервно подергивался еще два часа.

Слава Мерлину, визит дворецкого продлился недолго. Себастьян уехал тем же вечером. Профессор Макгонагалл лично проводила его до ворот и подозрительно долго призывала к повторному посещению.

* * *

Пришел ноябрь, и вместе с ним пришли холода. Горы, окружавшие школу, стали серо-ледяными, а озеро блестело, как остывшая сталь. На земле каждое утро появлялась изморозь.

Начался квиддичный сезон. В эту субботу должен был состояться первый матч — Гриффиндор против Слизерина. Одержав победу, Гриффиндор передвинулся бы на второе место в соревнованиях за кубок школы.

Подружившись с Сиэлем и Роном, Гермиона перестала сильно настаивать на непременном соблюдении разнообразных правил. А познакомившись с Гарри, она загорелась целью его вылечить и заказала гору литературы по психиатрии, психологии и психотерапии. Драко на это только презрительно фыркал. Он подчеркнуто игнорировал Грейнджер и Рона, общаясь с ними исключительно по срочному делу.

Накануне первого квиддичного матча Рон, Гарри и Гермиона вышли на перемене во двор, и, чтобы не замерзнуть, девочка наколдовала маленький синий огонек, который можно было носить с собой в стеклянной банке из-под варенья. Они грелись, повернувшись к нему спинами, и в это время по двору прошел Снейп. Гарри немедленно заметил, что Снейп хромает и по доброте душевной тут же предложил свою помощь. Снейп презрительно отказался, а Рон и Гермиона сдвинулись поближе, пытаясь закрыть от него огонь, поскольку догадывались, что делали что-то запретное. К сожалению, их виноватого вида было достаточно, чтобы привлечь внимание Снейпа. Огня он не заметил, но, тем не менее, стал искать какую-нибудь причину, чтобы сделать им замечание.

— Что это у вас, Поттер?

Гарри показал "Многовековую историю квиддича".

— Выносить библиотечные книги за пределы школы запрещено, — сказал Снейп. — Дайте сюда. Пять баллов с Гриффиндора.

— Двадцать.

— Что? – удивился Снейп.

— Двадцать очков с Гриффиндора – и книга ваша! – с видом заправского торговца, заявил Гарри.

Рон и Гермиона застонали.

— Торговаться вздумали? – нехорошо усмехнулся Снейп. – Ладно, тридцать очков с Гриффиндора.

— Двадцать и ни баллом ни больше!

— Ах, ты наглец! – возмутился Снейп и вдруг включился в игру. — Двадцать девять и минус два балла за неуважительное обращение!

— Двадцать! Книга большая, я её еле вынес!

Ученики смотрели на этот невероятный торг, разинув рты. Гермиона тихо стонала: «Он сумасшедший! Точно, сумасшедший! Рон, сделай что-нибудь!». А Рон только нервно хихикал. Наконец, зельевар и Гарри сошлись на минус двадцати пяти. Книга перекочевала в руки невероятно довольного профессора и тут же исчезла в складках черной мантии.

— Продешевил, — злорадно прошептал Гарри в спину Снейпу, который удалялся, прихрамывая. – Она все сорок стоила!

Гермиона схватилась за голову.

— Его надо лечить! Срочно! А Снейп тоже хорош. Ему все равно, что Гарри не в себе – ему лишь бы баллы с Гриффиндора содрать!

— Интересно, что у него с ногой? – спросил Рон; казалось, потеря двадцати пяти баллов вместо пяти его ничуть не расстроила.

— Что бы ни было, лишь бы болело посильнее, — простонала Гермиона. – Пошли обратно, пока Гарри опять что-нибудь не выкинул.

В общей комнате Грифиндора в тот вечер было очень шумно. Рон и Гермиона сели у окна. Гермиона проверяла у него домашнюю работу для урока Чар.

А вот Гарри места себе не находил. Ему дико захотелось вернуть книгу, несмотря на то, что он её «честно продал». Он встал и объявил Рону и Гермионе, что собирается пойти и выторговать книгу обратно.

— Не надо!!! – закричали они хором, но Гарри был неумолим. Гермиона еле упросила его подождать Сиэля. Она надеялась, что Фантомхайв не даст Гарри потратить слишком уж много баллов.

Они дошли до учительской и постучались. Никто не ответил.

— Пойдем, — потянул Сиэль мальчика. – Никого нет.

— Нет, он там, я чувствую! – возразил Гарри.

Он постучал еще раз. Ответа не было. Потеряв терпение, Гарри осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Его глазам предстала ужасающая картина.

В учительской были только Снейп и Филч. Снейп придерживал свою мантию чуть выше колена. Одна нога у него была изуродована и вся в крови. Филч подавал ему бинты.

— Поганая тварь, — шипел Снейп. — Ну, как я, по-вашему, должен следить за тремя головами сразу? Ненавижу собак!

— Гарри, пойдем, — зашептал Сиэль.

— Поттер! ФАНТОМХАЙВ!

Лицо Снейпа исказилось от ярости; он быстро бросил полы мантии, прикрывая свою ногу. Гарри сглотнул.

— Я только... Я только хотел узнать, можно я выкуплю свою книгу?

— Вон! Вон отсюда!!! – яростно зашипел зельевар не хуже гюрзы.

Перепуганный Гарри бегом взлетел обратно в башню. Сиэль не отставал.

— Ну, что, достал? — спросил Рон, завидев Гарри. — Вы чего это?

Гарри с удовольствием наябедничал.

— А еще он очень хотел закричать! – обиженно закончил он. – А на меня нельзя кричать, я становлюсь неадекватным!

Из огромных зеленющих глаз градом катились слезы.

— Но лучше бы он закричал, было бы не так обиииидноооо… — он захлюпал носом, но тут к нему подскочили близнецы и стали его утешать.

— Понимаете, в чем тут дело? – глаза у Рона загорелись. – В Хеллоуин Снейп пытался пройти мимо того трехголового пса! Вот почему мы с Сиэлем его там видели! Ему нужна та коробочка, которую забрал Хагрид! Спорим на мою новую метлу – это он тролля впустил, чтобы всех отвлечь!

Гермиона широко распахнула глаза.

— Да нет, не может быть, — сказала она. — Особенно приятным его, конечно, не назовешь, но это не значит, что он собирается украсть что-то, что Дамблдор хранит в секрете.

— Ну, Гермиона, ты даешь. Тебя послушать, так все учителя прямо святые какие-то, — огрызнулся Рон. — Гарри, со Снейпом надо держать ухо востро.

— А по-моему, Снейп здесь ни при чем, — лениво сказал Сиэль, но Рон от него только отмахнулся.

Слизерин выиграл матч с разгромным счетом в двести десять – десять. Гарри искренне радовался за факультет Драко, но остальные его радости не разделяли. В конце концов, Гарри выгнали из гостиной. Его не спасло даже вмешательство Сиэля, который сказал, что слизеринцы выиграли честно и проигрыш надо принимать с достоинством. Гриффиндорцы выгнали и его. Мальчики переглянулись и решили идти к слизеринцам, но по дороге встретили Драко, который, краснея и заикаясь, вымолвил, что Флинт и Пьюси велели всем девушкам и мальчикам младше четырнадцати праздновать подальше от подземелий. Гарри неожиданно понимающе хмыкнул и предложил пойти к Хагриду.

Хагрид им обрадовался (особенно Сиэлю) и тут же налил им по кружке крепкого чая.

— А Рон где?

— Рон не оценил игру Слизерина и сейчас предается унынию вместе с остальным Гриффиндором, — фыркнул Сиэль. – Он меня раздражает.

— Еще бы, он тебя не раздражал! – поддакнул Драко. – Наглый, ленивый подлиза, который не имеет никаких понятий о манерах! Гарри, без обид.

— Пф! Какие обиды? – неожиданно спокойно отозвался Гарри. – Да он меня самого бесит!

Все чуть не поперхнулись и дружно уставились на Поттера. Тот щурил совершенно ясные глаза и спокойно грыз кекс. До Хагрида дошло, что это очередное короткое просветление, а вот Сиэль и Драко видели Гарри таким впервые.

— Тогда чего с ним дружишь? – спросил Драко, отходя от шока.

— Его мама. Тогда, на платформе, она назвала меня по имени, хотя шрам я спрятал, а без очков мое сходство с отцом весьма далекое. Если, конечно, она его вообще знала, — ответил Гарри. – Миссис Уизли, как любая мать, должна держать своих детей подальше от сумасшедших, а она все сделала наоборот. Когда я испугал её дочку, она не запретила детям общаться со мной. Рон вовек не подошел бы ко мне, если бы она не велела. Значит, есть кто-то, кому она подчиняется и веский мотив, чтобы приблизить свою семью ко мне. Вот я и решил держать Рона в поле своего зрения. Больно мне интересно, кто это такой авторитетный для Уизли.

Сиэль усмехнулся.

— Тоже любишь весело играть.

— Он очень старается заинтересовать тебя той коробочкой, которую закрыли в Запретном коридоре, я заметил, — сказал Драко. – Но ты так талантливо косишь под дурачка, что рыжий готов на стенку лезть. Сиэль рассказал, что он уже начал своё расследование. Видимо, хочет ткнуть тебя носом в проблему. Только нам было непонятно зачем.

— Да. Он подозревает, что в ночь Хеллоуина Снейп хотел пролезть в люк, на котором сидит трехголовый пес. И тот его укусил. Рон думает, что он хочет стащить то, что пес охраняет. Да только я точно знаю – это не Снейп, а кто-то другой, — кивнул Сиэль.

Хагрид уронил чайник.

— А вы откуда про Пушка знаете? — спросил он.

— Пушка??? – воскликнул Драко. — Ты назвал эту тварь Пушком?!

— Ну да. Это моя псина, я его откупил у одного мужика, в кабаке мы встретились прошлым годом. Я его Дамблдору ссудил, чтобы оберегать..

— Ну? — уточнил Сиэль.

— Ну и не приставай ко мне больше, — сказал Хагрид угрюмо. — Это вообще жуткая тайна, вот что.

— Но кто-то хочет это украсть! И старательно суют в это дело Гарри! Только он умный и хитрый – не суется! — воскликнул Драко, обрывая собственное бормотание: "Пушок, надо же! Гарри, а Хагрид случайно тебе не родственник?"

— Ерунда, — повторил Хагрид. — Слушайте сюда, все трое — вы впутываетесь в такие дела, до которых вам никакого дела быть не должно. Опасно это. Да и ваши размышления эти – глупость. Молли очень хорошо знала твоего папку, Гарри. Могла и узнать, и пожалеть. Забудьте вы и про псину, и про то, что он стережет – это касается только профессора Дамблдора и Николаса Фламеля...

— Значит, — Драко довольно ухмыльнулся. — Не обошлось без кого-то по имени Николас Фламель!

Хагрид был просто в ярости, но сердиться ему приходилось только на себя.

— Идите вы отсюдова, — хмуро сказал он. – И кстати, — с мстительным удовольствием сказал он. – Гарри про этот разговор и не вспомнит вовсе.

— Ты тоже, — Гарри спокойно вытащил палочку и нацелил её в лоб удивленному леснику. – Обливэйт!

— Гарри?!

— Вкусный чаек, правда? – безоблачно улыбнулся Гарри, одаривая потрясенных ребят безмятежным взглядом. – А чего вы такие взбаламученные? Драко, скушай кексик! Хагрид, подлей Сиэлю кипяточку!

Если бы не абсолютная схожесть в воспоминаниях, Сиэль и Драко наверняка бы подумали, что произошедшее в хижине Хагрида – одна большая галлюцинация. Вопреки всем законам, заклятье подействовало на Хагрида замечательно – он так и не вспомнил о разговоре ребят. Гарри же вел себя как обычно (то есть как псих) и ничуть не напоминал того рассудительного и абсолютно нормального парня, который хладнокровно и умело лишил лесника памяти. Более того, он действительно не помнил ничего, что делал и говорил в те минуты. Посовещавшись, Сиэль и Драко решили присматривать за Гарри и, по возможности, держать его подальше от интриг Рона.

Приближалось рождество. Все с нетерпением ждали наступления праздников. В общей комнате Гриффиндора и в Большом зале всегда жарко топились камины, но в коридорах пробирало сквозняком, и холодный ветер гремел заледеневшими стеклами в кабинетах. Хуже всего было на уроках профессора Снейпа, внизу, в подземелье — дыхание стояло столбом морозного пара, и ребята жались поближе к своим кипящим котлам. А профессор ходил между ними в своей развевающейся мантии и, казалось, не испытывал никакого дискомфорта. У него даже пар изо рта не шел.

— Мне искренне жаль, — сказал Драко Малфой на одном из уроков зелий, — но я не смогу остаться с тобой на Рождество, Гарри. Родители хотят отпраздновать со мной, и я…

— Ничего страшного! – улыбнулся Гарри и чмокнул друга в щечку. – Конечно, празднуй дома. Рождество – семейный праздник, а мы с тобой пока не семья.

— Пока?!

Некоторые девочки захихикали. Драко закусил губу, сдерживая резкость.

— И потом, Сиэль тоже остается в замке, — безмятежно продолжил Гарри. – Так что не беспокойся.

Драко кивнул и покосился на Сиэля. Вот кто ничуточки не радовался наступающим праздникам. Наоборот, чем ближе становилась середина декабря, тем мрачнее делался мальчик. Его настроение ничуть не улучшилось даже при виде огромной елки и украшенного Большого зала.

Четырнадцатого числа в школу приехал Себастьян.

— Приветствую вас, мой лорд, — изящно поклонился он, заходя в гостиную Гриффиндора.

Там были только Сиэль и Парвати Патил.

— Что ты здесь делаешь? – хмуро спросил Сиэль, поднимая взгляд от учебника.

— Ну, как же? Ведь сегодня такой знаменательный день! – лукаво вздохнул Себастьян. – Я хотел передать поздравления.

— Поздравления? – хмуро переспросил Сиэль.

— Да, — Себастьян вытащил из кармана стопку писем. – От ваших компаньонов, семейства Мидлфорд, вашей невесты и, разумеется, от ваших слуг. Леди Элизабет настаивала на скорейшей доставке своего подарка. Остальные дожидаются вас в поместье.

— Сиэль, у тебя какой-то праздник? – с любопытством спросила Парвати.

Фантомхайв мрачно посмотрел на болтушку и принялся развязывать переданный Себастьяном сверток.

— День рожденья, — неохотно ответил он.

Парвати захлопала в ладоши.

— Ой! Как здорово! А сколько тебе исполняется лет?

— Двенадцать, — еще неохотнее ответил Сиэль и открыл коробочку. – Брошь? Какая безвкусица.

— Это надо отметить! – радовалась Парвати. – День Рожденья в канун Рождества! Я расскажу остальным, и мы устроим грандиозный праздник!

Сиэль резко захлопнул учебник и встал.

— Передай Элизабет мою благодарность, — бросил он Себастьяну. – Я буду у себя.

"У себя" называлась у Сиэля кровать.

— Чего это он? – недоуменно и разочарованно спросила Парвати, глядя ему вслед. – Радоваться надо, а он…

— Этот день не радует господина с тех пор, как ему исполнилось восемь лет, — негромко произнес дворецкий.

— Почему?

— В этот день на поместье Фантомхайв напали. Графа и графиню жестоко убили, а само поместье сожгли дотла. Господин попал… в очень плохие руки. Целый год он жил, испытывая страдания и боль. Это заставило его повзрослеть.

— Ой… — растерянно пробормотала Парвати. – А я… Преступников ведь нашли?

— Не всех. Но господин очень старается это исправить. Я надеюсь, вы донесете эту историю до каждого, кто захочет узнать о причине столь безрадостного настроения моего господина, — Себастьян проникновенно посмотрел на Парвати. – Вряд ли он будет объясняться с каждым, кто захочет его развеселить.

Девочка густо покраснела и часто закивала.

— Благодарю вас, — Себастьян поднес руку к груди и поклонился, признательно глядя в глаза юной индианки.

Это действие было сродни контрольному выстрелу. Даже много лет спустя Парвати вспоминала эту улыбку и вздыхала, закатывая глаза: "Ах, девочки! У одного моего однокурсника был такой дворецкий! ТАКОЙ ДВОРЕЦКИЙ!".

Тем временем Гарри, Рон и Гермиона сидели в Большом зале и смотрели, как Хагрид устанавливает последнюю праздничную елку.

— И сколько вам еще до каникул осталось? — спросил Хагрид.

— Всего неделя, — ответила Гермиона. — Да, кстати — Гарри, Рон, у нас есть еще полчаса до обеда, надо бы в библиотеку.

— Ах да, верно, — сказал Рон, не в силах оторвать глаз от профессора Флитвика, который пускал из своей палочки золотые шары и укладывал их гроздьями на ветках принесенного Хагридом дерева.

— В библиотеку? — спросил Хагрид, выходя вслед за ними из зала. — Ну, вы совсем заучились.

— А мы не учиться, — весело отозвался Рон. – Я выяснил, что та коробочка в сейфе имеет отношение к Николасу Фламелю, и мы пытаемся узнать, кто же он такой.

— Чего-о? — Хагрид выглядел ошарашенным. — Вы смотрите! Откуда ж ты узнал, что это Фламеля касается?

Рон неожиданно смутился и пробормотал что-то про старшего брата, который работает в Гринготтсе.

— Не следует вам знать, что там охраняется, вот что! – сердито загрохотал Хагрид.

— Мы только хотим узнать, что это за Николас Фламель, вот и все, — сказала Гермиона.

— Может, ты сам нам скажешь, чтобы не возиться? — предложил Рон. – Раз сам знаешь?

— Ну, уж нет, я про это — молчок, — решительно сказал Хагрид.

— Что ж, придется, значит, самим, — сказал Рон. – Гарри, Гермиона, пошлите!

Гарри отнекивался, но парочка решительно поволокла его за собой в библиотеку.

Не зная, что именно мог совершить Фламель, чтобы про него написали в книге, им было сложно понять, где же начать поиски. К тому же сам размер школьной библиотеки производил удручающее действие — десятки тысяч книг, тысячи полок, сотни узких проходов...

Гермиона составила список предметов и названий, которые она собиралась проработать; Рон просто выбрал первый попавшийся проход и пошел вдоль него, вытаскивая книги наудачу. Гарри спрятался от них в специальном отделе и развлекался тем, что путал порядок в книгах. За этим занятием его застала мадам Пинс и выгнала из библиотеки всю троицу.

— Вы здесь без меня не бросайте это дело, ладно? — сказала Гермиона. — Если что-нибудь найдете, сразу же шлите мне сову. Рон, смотри, чтобы Гарри не жульничал!

— А ты пока что спроси у своих родителей, не знают ли они, кто такой Фламель, — сказал Рон. — Их-то, наверное, спрашивать безопасно.

— О, совершенно безопасно и бесполезно — они оба зубные врачи, — заверила его Гермиона.

Даже когда начались каникулы, Рон за весельем не забыл о Фламеле, но Фантомхайв сумел переключить неуемную жажду приключений рыжика в другое русло. Оказывается, Рон хорошо играл в волшебные шахматы. Они почти в точности походили на обычные, за исключением того, что фигуры были живыми, и это превращало игру в подобие битвы, а игрока — в командующего войсками. Фигуры Рона были старыми и потрепанными. Как и все его остальные вещи, они принадлежали когда-то более старшему члену семьи Уизли — а именно, его дедушке. Старые фигуры, впрочем, не были неудобством, скорее наоборот — Рон так хорошо был с ними знаком, что ему не стоило труда направлять их, куда ему хотелось. Сиэль играл фигурами, которые одолжил ему Симус Финниган, и они ему совсем не доверяли. Однако шахматистом он оказался прекрасным и не поддавался на их разнообразные советы – только сердито шипел и фыркал, усмиряя непослушных пешек одним взглядом.

Вечера превратились ежедневные шахматные баталии, в которых Сиэль все время выигрывал, а Рон все время пытался отыграться. К чести рыжика, без долгого и многочасового боя он не сдавался. Гарри оставалось только внимательно следить за партиями и сопровождать каждый ход убойными комментариями.

В рождественское утро, первым, что увидел Гарри, была небольшая горка коробок в ногах кровати.

— Поздравляю с Рождеством, — сонно произнес Рон, когда Гарри вылез из постели.

— Ты только посмотри! У меня тут подарки какие-то! – удивленно ответил Гарри. – Их, наверное, надо владельцу отдать.

— А ты кто, не владелец, что ли? — отозвался Рон, приступая к своей груде, которая была гораздо больше, чем у Гарри.

— Я? – так искренне удивился Поттер, что Рон оторвался от подарков и уставился на Гарри.

– Гарри, тебе что, никогда не дарили подарки на Рождество?

— Нет, почему, дарили, — наивно ответил Гарри. – На каждое Рождество мне дарили очень много подарков! И сегодня наверняка тоже! Жалко, что не доведется узнать, что же подарили — подарки за меня получает Дадли…

— Сиэль! – завопил Рон.

— Да слышал я, — откликнулся Сиэль и отодвинул балдахин. На его глазу уже красовалась повязка. – Гарри, с этого Рождества Дадли перестал получать за тебя подарки. Теперь они будут присылаться прямо тебе!

Гарри радостно взвизгнул и взял верхнюю коробку. Она была завернута в коричневую бумагу; поперек нее было нацарапано: "Гарри — от Хагрида". Внутри оказалась грубовато сделанная деревянная флейта. Хагрид, несомненно, вырезал ее сам. Гарри подул в нее – звук был неожиданно чистым и сильным.

— Ты умеешь играть на флейте? – заинтересованно спросил Рон.

Гарри только пожал плечами.

— Не знаю, никогда не пробовал.

И, приложив инструмент к губам, тут же прекрасно сыграл что-то мелодичное и слегка зловещее.

Сиэль и Рон потрясенно замерли.

— Никогда не пробовал, да?

Гарри отложил флейту и схватил большой бесформенный пакет.

— Вот про это я, кажется, догадываюсь, — слегка покраснев, сказал Рон, указывая на большой бесформенный пакет. – От моей мамы. Я ей сказал, что ты никаких подарков не ждешь... Ой, сдохнуть можно, — простонал он. — Она тебе свитер связала.

Под взглядом подобравшегося Сиэля Гарри разорвал обертку и вытащил толстый изумрудно-зеленый свитер домашней вязки и коробку самодельных ирисок.

— Каждый год она всем нам вяжет по свитеру, — сказал Рон, разворачивая точно такой же пакет, — и мне всегда лиловый.

— Как она угадала! – счастливо прощебетал Гарри, надевая свитер. – Мой любимый цвет! Мой любимый размер! Мои любимые конфетки! Но конфетки я попробую попозже – растущему организму вредно наедаться сладкого перед завтраком!

В третьем подарке тоже оказались сладости — большая коробка Шоколадных Жаб от Гермионы. Себастьян прислал рождественский пудинг. (Сиэль полных тридцать секунд таращился на этот подарок, а потом озадаченным голосом посоветовал съесть его, ни с кем не делясь, потому что дворецкий наверняка в нем спрятал настоящий подарок). Сам Сиэль презентовал яйцо Фаберже.

— Немного не в тему и не магическое, — пожал плечами Сиэль. – Но оно самое первое, личная работа Карла Густава Фаберже, сделана на заказ… хм, Фантомхайвом. Сейчас не открывай, потом посмотришь, что внутри.

Гарри полюбовался на мерцание изумрудов, черные узоры на белой эмали, задержал взгляд на затейливой надписи, в которой узнал вязь санскрита, и взял четвертый подарок – богато украшенную плоскую коробочку с черными и зелеными полосами – и развернул прилагавшийся конвертик.

“Корни очень заинтересовались крылатыми забурликами. Подарок раньше принадлежал одной из старых веток. Д.М”.

— Понятно, почему Малфой всегда понимал тебя, Гарри, как никто другой! – фыркнул Рон.

Гарри раскрыл коробочку и бережно вытащил браслет. Три гибких цепочки из очень частого плетения (казалось, что никаких звеньев нет) заплетались в косичку. Каждая цепочка была из разного вида металла: желтое золото, серебро и что-то жемчужно белое, переливающееся тысячами бриллиантовых искр.

— Да это же мифрил! – ахнул Рон, впиваясь в браслет восхищенным и завистливым взглядом. – Секретом владели только эльфы!

— Домовые? – удивленно моргнул Сиэль.

— Да какие домовые?! Настоящие эльфы, древний народ! Они несколько тысячелетий назад ушли из этого мира! Гарри, это ооочень редкая и ооочень дорогая штучка. Мифрил – магический металл. До сих пор никто не смог разгадать его секрет, даже гоблины.

Гарри обвил косичкой левую руку, и её концы тут же переплелись, не оставив никаких следов застежки или соединения. Браслет как будто бы сделали прямо на запястье.

Оставался всего один сверток. Гарри взял его в руки и внимательно ощупал. Сверток почти ничего не весил. Гарри раскрыл его.

Что-то серебристо-серое заструилось вниз и улеглось на полу мерцающими складками. Рон снова ахнул.

— Я про них слышал, — сказал он шепотом, уронив коробку "Мармеладок на любой вкус", которая досталась ему от Гермионы. — Если, конечно, это то, что я думаю... Они страшно редкостные, и страшно дорогие. Это мантия-невидимка.

— Да-а?

Гарри подобрал серебрящуюся материю. Она была очень странной на ощупь, как будто сотканной из воды. Гарри обернул накидку вокруг плеч, и мальчки дружно взвизгнули.

— Погляди вниз!

Гарри поглядел на свои ноги, но на обычном месте их не оказалось. Он бросился к зеркалу. Действительно, у его отражения была только голова, висящая в воздухе, а тело было совершенно невидимо. Он натянул накидку на голову, и отражение исчезло совсем.

— Меня нету, — философски сказала пустота, – я скрылся от мира, но я есть. Я чувствую манящий взгляд прекрасной Смерти и её холодное дыхание. Так и хочется остаться в этой текучей ткани навеки и глядеть на мир через эти мерцающие серебристые блики. Этот подарок приблизил меня к миру теней… Он прекрасен!

Сиэль и Рон ошарашенно заморгали. Рыжий повертел пальцем у виска.

— Записка! — вдруг сказал Сиэль. — Оттуда выпала записка!

Гарри с явным сожалением сбросил мантию и схватил письмо. Узким, петлистым почерком, какого он никогда раньше не видел, в ней было написано следующее:

Твой отец оставил это в моем распоряжении незадолго до своей смерти. Пришла пора вернуть его тебе. Постарайся использовать его разумно.

Счастливого Рождества.

Подписи не было. Гарри уставился на записку, а затем зачем-то её понюхал. Рон восхищенно разглядывал мантию.

— Я за такую штуку что хочешь отдал бы, — сказал он. — Что хочешь. Ты чего?

— Ничего, — сказал Гарри. Его лицо было странно серьезным. В глазах стояла горечь, но на губах блуждала легкая улыбка.

Внезапно дверь в общежитие распахнулась, и в палату влетели Фред и Джордж Уизли. Сиэль в молниеносном прыжке схватил мантию и запихнул её под подушку Гарри. Близнецы плюхнулись на кровать Поттера и, облапав его в четыре руки, хором поздравили всех с Рождеством. Оба были в синих свитерах, на одном из которых была вывязана большая желтая буква "Ф", а на другом — "Д". Только вот Сиэль сильно подозревал, что Фред вовсе не в свитере с "Ф".

— А у Гарри получше будет, — заметил Фред, рассматривая свитер Гарри — Для родственников она явно не так уж старается.

— Рон, а ты почему до сих пор не в свитере? — строго сказал Джордж. — Ну-ка, нацепляй — они же такие уютненькие, такие тепленькие...

— Терпеть не могу лиловое, — проворчал Рон беззлобно, просовывая голову в ворот.

— На твоем тоже буква, — отметил Джордж. — Похоже, она думает, что ты и свое имя можешь забыть. Но мы не промах — мы теперь точно знаем, что нас зовут Дред и Фордж.

— Что тут за шум?

Перси Уизли просунул в дверь свою голову. На лице у него было написано неудовольствие. Он, очевидно, тоже уже наполовину разобрал свои подарки — через плечо у него был перекинут тяжелый свитер, который немедленно оказался у Фреда в руках.

— "П" — значит префект! Ну, Перси, не ломайся, надевай — мы все свои уже надели, даже Гарри.

— Да ну — вот — еще... — басил Перси, но близнецы уже протолкнули его голову в ворот свитера, сшибив его очки на пол.

— И, кроме того, за столом префектов тебе сегодня не сидеть, — добавил Джордж. — Рождество — праздник семейный.

И они под звонкий смех Гарри церемониальным шагом вывели из комнаты Перси, руки которого были прижаты свитером к бокам.

* * *

Это был роскошный Рождественский обед.

Сотня запеченных жирных индюшек; горы вареной и печеной картошки; блюда жареной колбасы, судки с зеленым горошком в масле, серебряные соусники густой ароматной подливы, моченая клюква — и горы колдовских хлопушек через каждые полметра, на каждом столе. Эти хлопушки с сюрпризами тоже были не чета тем жалким, магловским, с пластмассовыми безделушками и шляпами из папиросной бумаги. Гарри вместе с Фредом потянул за шнурок одной из них, и она не то что хлопнула – она жахнула как из пушки, окутав окружающих облаком сизого дыма, а изнутри выскочила настоящая треуголка и вывалилось несколько оглушенных, но живых белых мышей. Дамблдор, сменивший островерхую колдовскую шляпу на чепчик в цветочек, заливисто смеялся над шуткой, которую рассказал ему профессор Флитвик. За индюшкой последовал пылающий рождественский пудинг; Перси чуть не обломал себе зубы о запеченный в него серебряный сикль. Гарри наблюдал, как лицо у Хагрида становилось все краснее и краснее по мере того, как он подливал себе вина, пока наконец он не чмокнул профессора Макгонагелл в щеку — а та, к вящему изумлению учеников, только хихикнула, и ее цилиндр съехал набок.

К тому времени, как ребята вылезли из-за стола, у них были полные руки сюрпризов из хлопушек — включая пакеты с воздушными шариками, которые, правда, не взрывались, но зато светились в темноте, набор для выращивания отменных бородавок, и коробку с новенькими фигурами для колдовских шахмат, которая тут же была захвачена Сиэлем. Белые мыши куда-то исчезли – видимо, убежали на рождественский ужин к миссис Норрис.

Гарри и братья Уизли беззаботно провели остаток дня во дворе, устроив жестокий бой снежками. Гарри, как обладатель нестандартного мышления, наколдовал из снега двух пауков, которые закидали остальных, активно работая шестью лапами. Потом близнецы из него чуть душу не вытрясли, пытаясь узнать, что это за заклинание такое, но Гарри только улыбался и говорил, что просто захотел. Все покивали и, замерзшие, мокрые, запыхавшиеся, они ввалились в общую комнату Гриффиндора и расположились перед камином. Сиэль, не принимавший участие в забаве, опробовал свои новые фигуры, снова с блеском выиграв у Рона.

Несомненно, это было самое лучшее Рождество. И все же что-то надоедливо сидело весь день у Гарри в голове, как заноза. Пока он не улегся, наконец, в постель, у него все как-то не было времени толком подумать об этом, но тут он вспомнил, что ему так мешало — накидка-невидимка.

Рон, наевшись индейки и пирога, заснул почти сразу, как только задернул полог — его-то никакие мантии не беспокоили. Сиэль куда-то ушел. Гарри перегнулся через край своей кровати и вытянул из-под нее накидку.

Его отец... Она принадлежала его отцу. Он отпустил уголок мантии, и ткань заструилась сквозь пальцы — мягче шелка, легче воздуха, касаньем загадочной леди Смерти…

Ему вдруг страшно захотелось снова ее примерить: скрыться от живых, почти скользнуть за грань мира и пойти по школе невесомым невидимым духом. Он выскользнул из постели и завернулся в мантию. Глядя вниз, на свои ноги, он видел лишь тени и лунный свет – и радовался этому. Ощущение близости чужих миров странно будоражило и заставляло кружиться в танце от предвкушения. Гарри почти видел их – эти ломаные хрустальные грани арок и дверей; они мелькали в складках мантии, ускользая от прямого взгляда.

Используй ее разумно. Ха!

Он мог идти куда угодно, стоит только захотеть – духи не знают преград.

Рон застонал во сне. Гарри невесомо поцеловал его в лоб, прогоняя кошмар.

Мантия его отца... Оказывается, отец тоже не был чужд очарованию Смерти. Знал ли он то, что знает Гарри? Скорее всего – нет, ибо Изумрудная Смерть целовала его, чтобы забрать, а не отметить

Гарри прокрался к выходу из общежития, потом вниз по лестнице, пересек общую комнату и осторожно вылез в дыру за портретом.

— Кто идет? — всполошилась Толстая Дама.

Гарри звонко захихикал, и его зловещий переливчатый смех наполнил коридор гулким эхом.

Куда идти? Гарри пошел к лестницам, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. В зеленых невидимых глазах горел сумасшедший огонь. А, какая разница!

Большой зал, Астрономическая башня, бесконечные вереницы комнат и пустых захламленных кабинетов… Подземелья. Гарри пожалел, что не попал на Слизерин. Каменные змеи и черепа, полумрак и сырость – он был бы своим среди них. Змея беспрепятственно пропустила Гарри в гостиную Слизерина. Гарри тихонько подошел к окну и отодвинул занавеску. Что и следовало ожидать – залитая лунным светом поляна Запретного леса. В спальнях был всего один человек, Блейз Забини. Красивый, темноволосый, с молочно-белой кожей, он спал на спине, раскинув руки и повернув голову к лунному свету. Гарри замер в восхищении. Мальчик был прекрасен настолько, что уйти просто так было бы кощунством. Надо было оставить подарок.

Из-под мантии высунулась рука и из лунного света соткала белый нож. Блейз шевельнулся во сне, губы слегка приоткрылись. Гарри наклонился и поцеловал его в эти самые розовые губы. Сон Блейза – что-то беспорядочное и бессмысленное – сменился на прозрачный туман блаженства.

— Сладкий, — еле слышно шепнул Гарри; белое остриё коснулось шеи, и по молочной коже покатилась первая капля крови. – Но Драко слаще. Я оставлю тебе подарок, сын отравительницы.

Нож скользил по коже. На шее, руках и груди расцветали алые узоры.

— Лунным светом, тишиной, одиночеством и тьмой призываю, заклинаю, в кровь я чистую вплетаю силу ветра, силу сна, силу танца и огня, силу вод и силу звезд, ночи шелест, силу грез, силу душ и силу боли, силу смерти, силу воли в холод, сталь и жизни пульс, в сладкий шепот, блеск волос. Силы все, вбирайтесь в жилы, в сердце Блейза — в его силу…

Лезвие ножа, рукоять которого сжимала тонкая детская ладонь, легко скользнуло между ребер, в кожу, в тело спящего мальчика…

* * *

Гарри остановился, когда увидел приоткрытую дверь. Дверь рядом с ним. Манящая, зовущая. Он проскользнул сквозь неё и осмотрелся.

Судя по всему, это был заброшенный учебный кабинет. Парты и стулья сгрудились бесформенными тенями в углу, корзинка для бумаг была перевернута — но у противоположной стены стояло нечто, что стоять здесь было не должно, как будто кто-то принес его сюда, чтобы убрать с глаз подальше.

К стене было прислонено великолепное зеркало, до самого потолка, в изысканной золотой раме, стоящей на подставке в виде двух когтистых лап. Поверху рамы шла резная надпись: "Эйналеж еонт еваза эйнеж арт оен ши диву".

Гарри прочитал надпись и заинтересованно подошел к зеркалу.

Он встал перед ним, и...

Чтобы не закричать, ему пришлось зажать себе рот руками. Мантия с шелестом упала на пол. Гарри стоял, не дыша, глядя в зеркало. В зеленых глазах плескался чистый ужас.

Наконец, волна паники схлынула. Гарри наклонился и, подобрав мантию, медленно попятился к двери. Смертельно испуганный взгляд не отрывался от зеркала.

Он с трудом отвел глаза, прошептал "Я вернусь", и выбежал из комнаты.

* * *

— Мог бы меня и разбудить, — надувшись, сказал Рон.

— Я тебя сегодня с собой возьму, мне надо снова туда.

— Мне жуть как хочется посмотреть, — сказал Рон нетерпеливо. – Сиэль, а ты пойдешь?

— Нет, — спокойно отозвался Сиэль, отрывая взгляд от бумажек – их прислала ему сова, и он закопался в них с самого утра. Финансовые отчеты, запросы, приглашения… — он добросовестно исполнял обязанности владельца крупной компании. – Мне ни к чему смотреться в волшебные зеркала. Я точно знаю, чего хочу.

— Уверен? – улыбнулся Гарри. – Зачастую в наших желаниях заводится лучистый неврязик. Он путает их так, что ты не можешь разобраться, где что лежит.

— Лучистый неврязик? – задумчиво повторил Сиэль и хмыкнул. – Хорошо. Я схожу.

— Жаль, конечно, что с Фламелем никуда не продвинулись, — протянул Рон. – Но мы потом можем заглянуть в библиотеку. В мантии-невидимке это раз плюнуть.

Внезапно Гарри оживился и замахал рукой.

— Привет, Блейз!

Блейз Забини, устраивающийся за слизеринским столом, вздрогнул и вскинул на Гарри испуганный взгляд.

— Привет, Поттер, — растерянно сказал он.

— Как спалось?

Слизеринец дернулся. На лицо набежала тень страха.

— Н-нормально, спасибо.

— Это ничего, это пройдет, — кивнул Гарри и, потеряв всякий интерес, отвернулся.

Аппетит у Гарри сегодня был на редкость отменным. Обычно он клевал, как птичка, а тут… Рон изумленно смотрел, как герой бодро уничтожает вторую тарелку картошки с бефстроганом.

— Ты чего это так оголодал?

— Я не выспался.

На следующую ночь Гарри честно разбудил Сиэля и Рона. Идти им пришлось осторожно и гораздо медленнее.

— Вот! Вот оно! Пришли!

Они распахнули дверь. Гарри сбросил мантию на плечи, подбежал к зеркалу и снова вперил взгляд в поверхность. Рон и Сиэль подошли ближе.

— Видите? — прошептал Гарри.

— Ничего не видно, — пожал плечами Рон.

— Ты не так смотришь. Иди сюда, встань, где я стою.

Гарри сделал шаг в сторону. Рон заступил на его место и прямо-таки прирос к зеркалу, уставившись на свое изображение.

— Вот это да! — сказал он наконец.

— Ну, что видишь?

— Я один — но только не такой какой-то... Как будто я стал старше... Гляди, я староста!

— Что-о? – изумился Сиэль.

— Ну да - у меня даже значок, прямо как у Билла был... и еще я держу в руках кубок школы... И квиддичный кубок тоже... Я — капитан сборной!

Рон оторвался, наконец, от этого великолепного зрелища и, взволнованный, обернулся к Гарри.

— Слушай, а это зеркало показывает только желание? Может, оно и будущее показать может?

Фантомхайв закатил глаза и оттолкнул Рона.

— Дай мне посмотреть...

Он взглянул на свое отражение и застыл. Привычное невозмутимое выражение исчезло с его лица – оно теперь выражало искреннее изумление, радость и боль. Сиэль жадно смотрел в зеркало, на глазах превращаясь из взрослого графа в обычного мальчика. Никогда еще ребята не видели Фантомхайва таким… беззащитным.

— Мама. Папа… — Сиэль жадно потянулся к зеркалу и, прежде чем дотронуться, с недоверчивым удивлением воскликнул: — Себастьян?! А ты что тут делаешь?.. ОЙ!

Его лицо дернулось, как от пощечины. Сиэль отшатнулся от зеркала, прижимая ладонь к правой щеке, и метнул гневный взгляд на отражение, мгновенно приходя в себя.

— Ты за это получишь! – пригрозил он, потирая щеку.

Гарри потянулся и звонко чмокнул его в покрасневшую от невидимой пощечины щеку.

— Ты должен отблагодарить его. Он снова спас тебя, — наставительно сказал он.

— Не понимаю, о чем ты.

Больше к зеркалу Сиэль не приближался.

* * *

На следующее утро снег все еще лежал.

— Сиэль, давай в шахматы?

— Не хочу.

— Может, пойдем, навестим Хагрида?

— Иди.

— Я знаю, о чем ты думаешь. О том зеркале, — Гарри неожиданно посерьезнел и мягко дотронулся до щеки друга. – Если ты пойдешь к нему, тебе снова будет больно.

— Я знаю. Поэтому никуда не пойду.

— Вот и хорошо. Сиэль… — Гарри мягко подцепил Сиэля за подбородок и повернул его голову, ловя взгляд.

Зеленые сумасшедшие глаза смотрели с пониманием. Синий – с удивлением.

— Позволь мне забрать твою тоску на время…

И, прежде чем Сиэль успел что-то сказать, Гарри наклонился и поцеловал его в губы.

Первым порывом Фантомхайва было оттолкнуть, но… Неожиданно его мягким крылом накрыло спокойствие. Стало так хорошо, даже рядом с Себастьяном Сиэль не чувствовал себя настолько защищенным. Гарри медленно разорвал поцелуй. Сиэль рвано вздохнул.

— Что… Как ты это сделал? – пробормотал он. Его неудержимо клонило в сон.

— Не знаю. Просто захотел подарить тебе на Рождество немного покоя.

Гарри подхватил падающего друга и поудобнее устроил его в кресле.

— А чего это вы тут делаете? – хитро прищурились братья Уизли, заходя в гостиную.

Гарри невинно улыбнулся.

* * *

На третью ночь он нашел нужную комнату гораздо быстрее. Он так спешил, что производил больше шума, чем было бы разумно в его положении, но на его счастье, ни на кого не наткнулся.

Гарри опустился на пол и устроился перед зеркалом поудобнее. Ничто не могло помешать ему провести эту ночь рядом с Еиланеж.

Ничто. Разве только...

— Ну-с, Гарри, вот мы и снова здесь.

Гарри оглянулся. На одной из парт у стены сидел никто иной, как Альбус Дамблдор.

— Здравствуйте, сэр, — вежливо кивнул ему Гарри и снова отвернулся к зеркалу.

— Удивительно, не правда ли, как невидимость делает человека близоруким, - заметил Дамблдор.

— Вовсе нет, — рассеянно откликнулся Гарри. – Просто невидимкой он видит мир по-другому.

— Вполне возможно, — сказал Дамблдор, соскочив с парты и усевшись на пол рядом с Гарри. — Теперь ты, как и сотни других до тебя, испытал на себе радости зеркала Еиналеж.

— Будете? – Гарри протянул директору гамбургер. – Он с котлетой, сыром и помидоркой.

— Конечно, буду, — кивнул директор и заглянул Гарри за бок. – О! Да ты тут пикничок хотел устроить!

Гарри подвинул корзинку поближе и принялся доставать бутылку с апельсиновым соком, кучу разных бутербродов, салаты и плед. Дамблдор с удовольствием принялся помогать с сервировкой.

— Сегодня удивительно тихая ночь, правда? – безмятежно улыбнулся Гарри. – Я часто устраивал себе такие пикники у Дурслей: плед, много бутербродов и чтобы рядом было большое зеркало.

— Да, зеркала – лучшие собеседники… Однако я надеюсь, ты уже понял, как действует это?

— Да. Оно показывает самое главное желание. Салатик?

— Благодарю, — спокойно сказал Дамблдор. – Оно отражает лишь наше самое заветное, самое сокровенное желание — ни больше, ни меньше. Рон Уизли, который вечно пытается выбиться из-под тени своих братьев, видит себя стоящим в одиночестве — лучше их всех. Сиэль Фантомхайф, потерявший семью, видит своих родителей. Однако зеркало не прибавляет нам знания, не открывает истину. Многие, не в силах расстаться с зеркалом, умирали возле него, зачарованные видениями. Другие теряли разум, пытаясь разгадать, происходило ли в самом деле то, что они в нем видели - или даже возможно ли это. Правда, меня очень удивило, что Сиэля отбросило от зеркала отражение дворецкого, — Дамблдор почесал бороду и взял очередной бутерброд.

— Он очень-очень верный слуга.

— Завтра зеркало отсюда унесут на его новое место. Гарри, я хотел бы попросить тебя не искать его больше. Но если тебе случится снова встретиться с ним, оно уже не застанет тебя врасплох. Помни – кто углубляется в мечты, забывает о жизни. А теперь надевай-ка свою превосходную накидку и отправляйся спать.

— Я, вообще-то, доесть хотел, — покосился Гарри на директора.

— А, да. Очень вкусные бутерброды. Не знал, что наши домовики такие делают. И салатик такой вкусный!

Гарри слизнул крошку с губ и отпил из бутылки.

— А что вы видите, глядя в зеркало?

— Я? Я вижу себя, держащего пару хороших шерстяных носков.

— Какие у вас сложные желания.

— Гарри… А что видишь в зеркале ты? – спросил Дамблдор, глядя, как Гарри салютует бутылкой своему отражению.

— О! – по губам Гарри скользнула нежная улыбка. – Я вижу Макса.

— Макса? – удивился директор. — Это твой друг?

— Самый лучший, — кивнул Гарри. – Только он дружил со мной, разговаривал. Мы с ним много играли, он давал мне хорошие советы. Только он понимал меня лучше всех и всегда делил со мной одиночество. Только он никогда не предаст меня. Только теперь мы с ним почти не видимся – в гостиной Гриффиндора только одно зеркало – в туалетной комнате. И то – в нем не видно всё.

— Гарри… Макс – это твоё отражение? Ты видишь в зеркале Еиланеж только своё отражение?!

— Да, — безоблачно улыбнулся Гарри. – Еиланеж для меня не могущественный артефакт, а обычное магловское зеркало. Жалко, что его унесут, ведь я очень скучал по Максу.

Гарри больше не искал встречи с зеркалом, но мантия-невидимка не осталась лежать на дне сундука. Каждую ночь, вплоть до конца каникул Гарри закутывался в неё и бродил по замку, пугая портреты замогильным смехом. Ему ничуть не мешали начавшиеся контрольные, зачеты и экзамены по магловским предметам, на которые его отвозила профессор Макгонагалл. Он с ними прекрасно справлялся и вечером снова шел гулять. Среди немногочисленных обитателей Хогвартса появились слухи о Духе Рождества, который посетил замок на праздники. Слухи пустил Блейз, в чем не было ничего удивительного. Блейз утверждал, что этот Дух с ним что-то сделал, но профессора относились к его словам скептически, кроме Снейпа. Декан Слизерина собственными глазами видел окровавленные простыни и непонятные знаки на коже, вырезанные в таких местах, до которых самому Блейзу было просто невозможно дотянуться. От крови и символов не осталось и следа — когда на них попал солнечный свет, они с тихим шипением испарились. Медицинское обследование ничего не обнаружило, и все с легкой руки Дамблдора посчитали приключившееся с Блейзом неудачной шуткой близнецов. Опять-таки кроме Снейпа, но у него не было никакой возможности доказать обратное. Братьев Уизли приговорили к отработкам и на этом успокоились.

Гермиона и Драко приехали за день до начала занятий. Первое, что сделал Драко, оказавшись в замке – пошел проверять Гарри. Гарри очень обрадовался и долго выпытывал, понравился ли Малфою его подарок. Драко горячо уверил его в своей благодарности, а на вопрос Гермионы, что же за подарок подарил Гарри, только загадочно улыбнулся и промолчал.

От браслета с мифрилом, который Гарри носил, не снимая, была в шоке вся школа. В отдельный шок их ввергло то, что это подарок Малфоев. Не самого Драко, а еще и леди, и лорда Малфой! После обнародования этого факта, все, кто раньше смеялись над Поттером и презирали его, крепко призадумались. Что же такого исключительного было в сумасшедшем мальчишке, если глава самого сильного и влиятельного чистокровного рода Англии признает его дружбу с Драко? Тут-то и был, наконец, замечен тот факт, что на чары и трансфигурацию Гарри частенько забывает палочку и её отсутствие совершенно не мешает ему колдовать. Что Гарри здоровается с привидениями за руку, и его ладонь не проходит сквозь них. Что Пивз никогда не насмешничает над чокнутым ребенком и, пожалуй, боится его сильнее, чем Кровавого Барона. Что те немногие, кто рискнул поднять руку на Гарри, — все до единого! — попадали в Больничное крыло с нервным истощением. Насмешники примолкли, профессора насторожились, а Гарри по-прежнему вел себя как псих и периодически забывал приносить на уроки палочку.

Рон почти совсем отчаялся найти упоминание о Фламеле. Началась новая четверть, и ему пришлось ограничить свои поиски. Однако ни, ему, ни Гермионе ничуть не мешало тратить на них перемены и свободное время. Они хотели подключить к поискам и Гарри, однако каждый раз он был срочно нужен то Сиэлю, то Драко.

Одним январским вечером Гермиона, в очередной раз начитавшись книг по психологии, пыталась сагитировать Гарри к поискам Фламеля по всем правилам тонкой науки. Но то ли на волшебников не действуют психологические приемы маглов, то ли Гарри обладал совсем уж нечеловеческой психикой, но на уловки Гермионы он никак не поддавался; а Гермиона распалялась и уступать не желала. В результате над их разговором угорала вся гостиная в лице Фреда и Джорджа.

— Гарри, это очень интересно! – не останавливалась Гермиона. — Представляешь, там такие стеллажи: можно прыгать по полкам и кататься на лестнице! А если найдешь книгу про Николаса Фламеля, тебе… тебе…

— Что?

— Тебе будет счастье, вот! Большое, и пушистое, как сахарная вата! – Гермиона развела руки в стороны, показывая размеры предлагаемого счастья. — Ты же ведь любишь сахарную вату, Гарри? Я дам тебе много сахарной ваты, если ты поможешь нам с Роном.

— У меня уже есть белое и пушистое счастье! Сахарной ватой надо угощать Перси – он грустный. А на стеллажах по лестнице я уже катался!

— Тогда я дам тебе ту сладость, которую ты любишь больше всего на свете!

— Ты можешь подарить мне Драко?! – восхитился Гарри.

— Ну, если его заколдовать покрепче и красиво упаковать, может, и получится… — призадумалась Грейнджер.

Сиэль, до этого никак не реагировавший на перлы настырной всезнайки, закашлялся. Близнецы заржали в голос. Гермиона покраснела, покружилась по комнате, перечитала абзац в книге и пошла в новую атаку.

— Гарри, Гарри, ты меня обидел! – старательно натирая глаза мятным маслом, заканючила она.

Гарри чуть не свалился с кресла и широко распахнул глаза, в которых тут же засверкали слезы.

— Я не хотел! Я больше не буду! Прости меня!

— Не прощуууу! – плакала Гермиона. – Не прощу, пока ты не поможешь нам с Роном найти книгу про Николаса Фламеля! Если ты поможешь нам, я тебя прощу! Но только если ты поможешь!

Гарри разревелся, все-таки упал с кресла и задел журнальный столик. Шахматные фигурки, которые расставлял Сиэль, с криком и руганью слетели с доски и застучали по его затылку. Рыдания резко прекратились.

— Ну, и не надо! – Гарри вытер слезы и с самым флегматичным выражением лица принялся собирать шахматы.

— ЧТО? Гарри, ты меня обидел! Я тебя не прощу!

— Если ты не можешь простить обиду, то я с тобой больше не дружу! – равнодушно заявил Поттер и сел обратно на место.

Гермиона застыла с раскрытым ртом. Близнецы с всхлипами цеплялись друг за друга. Сиэль самодовольно фыркнул.

— Ладно, Гарри, я тебя прощаю, — пробормотала она. – Но… Ты же… Рон!

Она обрадованно подскочила к вошедшему рыжику и принялась жаловаться, что Гарри никак не уговаривается. Рон почесал затылок, окинул взглядом лица братьев, покрасневшие от смеха, и шепотом выговорил Гермионе за нарушение конспирации.

В этот момент в комнату буквальным образом ввалился Невилл. Ноги у него были крепко прижаты одна к другой. Ребята сразу же распознали сглаз-ноговяз. Похоже, что в башню ему пришлось прыгать.

Близнецы, у которых не оставалось сил на смех, обмякли в кресле и просто разевали рты, содрогаясь в конвульсиях. Рон покатился со смеху. Гермиона вскочила и быстро сняла сглаз. Ноги Невилла расцепились, и он поднялся, дрожа и шатаясь.

— Что случилось? — спросила Гермиона, осторожно ведя его к креслу рядом с Гарри и Сиэлем.

— Это Малфой, — слабо ответил Невилл. – Я его около библиотеки встретил. А он как запустит заклятьем! Сказал, что тренируется.

— Вот мерзкий слизняк! – Рон гневно сжал кулаки. – Гарри, ты слышал? Малфой напал на Невилла! Просто так, ни за что! Невилл, пошли к Макгонагалл, надо пожаловаться. Пусть его накажут!

— Мое счастье белое, пушистое, но кусачее и вредное! – выдал Гарри, не отрываясь от игры. – Так и должно быть, Рон.

— Гарри, Драко привык через всех перешагивать, — сказал Рон, пытаясь взять себя в руки, — а ты ему потакаешь. Так нельзя!

— Нельзя... Люди придумывают запреты лишь для того, чтобы их нарушать. Такова человеческая свобода. Порой я самого себя ненавижу за эту свободу, — безмятежно улыбнулся Гарри и помотал в воздухе черным слоном. – Драко самый честный в своей вседозволенности. Он не скрывает свою тьму.

— Это точно. Малфой мне её прекрасно показал, — выдавил Невилл.

Гарри пошарил в кармане своей мантии, выудил шоколадную жабу – последнюю из подарка Гермионы – и протянул её Невиллу, который чуть не плакал.

— Шоколад тоже тёмный и некрасивый. Но он приятно пахнет и очень вкусный. А еще он повышает настроение, — сказал Гарри с легкой улыбкой. – Драко такой же. Просто ты не чувствуешь его аромата и не способен уловить его вкуса. Ты только видишь, что он тёмный. А ведь он дал тебе возможность посмотреть на друзей по-настоящему, снял с них маску повседневности.

Невилл заморгал, оглянулся на Рона и Гремиону и медленно стал разворачивать жабу.

— Я, кажется, тебя понял, Гарри... Но это как-то... Подумать надо. Рон, бери вкладыш, ты их вроде собираешь? Гермиона, спасибо тебе.

Невилл ушел, а Гарри снова принялся за игру. Близнецы о чем-то пошушукались и испарились из гостиной – наверняка побежали устраивать очередную шалость.

Рон ахнул. Уставился на обратную сторону карточки. Потом перевел глаза на Гермиону.

— Я его нашел! — прошептал он. — Я Фламеля нашел!

— И кто же это такой? – Сиэль впервые за вечер подал голос.

— А тебе этого знать не обязательно! – набычился Рон.

Сиэль фыркнул.

— Я не дурак и прекрасно понимаю, что ты заинтересовался Фламелем, потому что он связан с тем, что охраняет трехголовый пес. А благодаря красноречию Гермионы, через неделю только ленивый не будет интересоваться Николасом Фламелем. Мне остается только хорошенько посидеть в библиотеке – я-то уже знаю, что искать.

Рон засопел и придвинулся поближе.

— Ладно, — прошептал он. — Это карточка Дамблдора. Слушайте: "Известен победой над черным колдуном Гриндевальдом в 1945 году. Открыл двенадцать способов использования крови дракона. Также знаменит работами в области алхимии со своим коллегой, Николасом Фламелем"!

Гермиона вскочила, умчалась в свою комнату и вернулась, держа в руках огромную старую книгу.

— Сюда-то мне заглянуть в голову и не пришло! — в волнении шептала она, перелистывая страницы. — Я ее уже давным-давно взяла в библиотеке.

Наконец она нашла нужное место.

— Николас Фламель, — торжественно прошептала она, — является единственным известным изготовителем философского камня!

— Чего-чего? — переспросил Рон.

— Этот камень обращает любой металл в золото и дает эликсир вечной молодости и эликсир вечной жизни, — объяснил Гарри. – Когда Фламель переводил папирус "Книга Иудея Авраама" с арамейского, он посещал еврейские общины. В одной из них еврейские волшеба раскрыли ему секрет, потому что Николас по матери – еврей.

Молчание.

— Так ты знал?! – дружно завопили Рон и Гремиона. – Ты знал! Все это время! А мы столько мучились! Ты что, не мог сразу сказать?!

Гарри удивленно хлопнул длинными ресницами.

— Так вы не спрашивали, — наивно сказал он. – Вы только приставали, чтобы я вам книгу помочь нашел!

Сиэль с трудом подавил ехидный смех – до того были комичны лица Рона и Гермионы.

— Значит, собака охраняет философский камень! Спорим, Фламель попросил Дамблдора, чтобы тот спрятал его в безопасное место — потому что они старые друзья, а тот узнал, что за камнем кто-то охотится, и поэтому решил забрать его из Гринготта! – встряхнула кудрями Гермиона, справившись с возмущением.

— Камень, который превращает все в золото, и с которым никогда не умрешь! — сказал Рон. — Ничего удивительного, что Снейпу его хочется украсть. Да и кому не захочется!

— А все-таки утверждаю, что это не Снейп, — вмешался Сиэль.

— Почему? – удивленно заморгала Гермиона. – Но если не он, то кто?

— Не знаю, но это точно не он.

— Откуда ты это знаешь? – подозрительно сощурилась Гермиона.

Сиэль промолчал. Рон уставился на него, как будто впервые увидел.

— А ведь ты все время выгораживаешь Снейпа, хотя он постоянно к тебе придирается. Это нелогично. Ты выгораживаешь его, потому что вы сговорились, а все эти придирки только для вида?

— Бред! – фыркнул Сиэль, но вот Грейнджер так не посчитала.

— Может это и бред, — кивнула она и требовательно ткнула Сиэля пальцем в грудь. – Но некоторые мысли имеют право на существование. Почему ты выгораживаешь Снейпа, если у тебя нет никаких доказательств его невиновности? Наоборот, все улики говорят против него! Ты должен объясниться!

— Я утверждаю, что профессор непричастен, а на каких основаниях я сделал такой вывод – не вашего ума дело. Вы всего лишь дети, и вам не следует знать больше положенного. Особенно — лезть в это дело.

— Можно подумать, ты сам – взрослый! – обиделась Гермиона. – Между прочим, ты наш ровесник, не забыл? Что в тебе такого исключительного, что ты имеешь право знать, а мы нет?

— Да он специально уговорил Шляпу, чтобы та распределила его на Гриффиндор, чтобы быть ближе к Гарри, — распалялся Рон. — Он втерся к нему в доверие, а теперь хочет убить его и вместе со Снейпом украсть философский камень! Так ведь, да?!

Сиэль побледнел. В синем глазе вспыхнула невероятная злость. Тонкие руки сжались в кулаки.

— Я в одиннадцать лет стал графом. Я сам, без каких-либо опекунов и попечителей, вывел свою компанию на мировой рынок. Я видел такие реки крови, познал такую боль и позор, которых вам и не представить! – Сиэль гордо вздернул подбородок, откидывая с лица длинную челку и выставляя напоказ свою повязку; в его взгляде читались гнев и презрение. – Так почему я должен объясняться перед такими маленькими избалованными детьми как вы?! Я вам не друг и не родственник – вы мне вообще никто. Хотите играть – играйте. Но только попробуйте задеть в своих играх меня! — он шагнул в ребятам, и те отшатнулись; на лице Фантомхайва играла жестокая улыбка, а в глазе пылало злобное веселье. – Да, это будет весело – размазать вас по доске, как букашек. Маленьких, черных пронырливых букашек, которые захотели поиграть в непонятные игры.

И, развернувшись, Сиэль ловко подцепил под локоть Гарри и вместе с ним гордо выплыл из гостиной.

— Рон, ты дебил! – накинулась на друга Гермиона. – Зачем его разозлил? Теперь он точно ничего не скажет!

— Он и так бы ничего не сказал, — буркнул Рон, остывая. – В нем нет ничего гриффиндорского! Что он делает на нашем факультете? У меня только одно предположение – он каким-то образом уговорил Шляпу и хочет втереться в доверие к Гарри.

— А если нет? Что, если он прав и это не Снейп?

— Снейп, — убежденно сказал Рон. – Больше некому.

* * *

Рон все-таки достал Фантомхайва. Настолько сильно, что тот принял меры.

Это был шок для всего Хогвартса: Сиэль Фантомхайв каким-то невероятным образом договорился с директором и Снейпом(!!!) и переехал в Слизерин. Не перевелся – именно переехал. Сиэль по-прежнему оставался гриффиндорцем: он ходил на занятия Гриффиндора, обедал за столом Гриффиндора, носил эмблему Гриффиндора — но вечером уходил в Слизеринские подземелья. Многие гриффиндорцы, те, которые не знали о его конфликте с Роном, с неприязнью смотрели на "предателя", некоторые даже рискнули полезть на Сиэля с кулаками и заклятьями, однако тут же нарвались на недовольство всего зеленого факультета.

— Фантомхайв наш гость, — заявил Пьюси, левитируя истекающих слизью учеников в Больничное крыло. Те слабо шевелили щупальцами и издавали малопонятные звуки. – По законам гостеприимства мы обязаны обеспечивать ему защиту и неприкосновенность. Ничего личного.

Рон окончательно перестал разговаривать с Сиэлем и вместе с Гермионой старательно настраивал Гарри против слизеринцев. В этом отношении у них случился неожиданный прогресс: Гарри перестал общаться с Драко и Фантомхайвом. Как это у них получилось – загадка, но факт остается фактом. Теперь Гарри все время проводил с Роном и Гремионой, но стал необычно апатичным и тихим. На обедах слизеринцы часто ловили его тоскливые взгляды в сторону Драко. Сам Драко, получив записку от Гарри "Нам больше нельзя дружить", ужасно взбесился и, если бы не Сиэль, наверняка проклял бы всё семейство Уизли и Грейнджеров до седьмого колена. Что сказал Фантомхайв, история умалчивает, но Малфой успокоился и только при встрече с трио не выдерживал и начинал обливать Рона грязью. В сочетании с абсолютно спокойным голосом (Драко не хотел пугать Гарри) эффект был просто убийственным. Рон предсказуемо краснел и начинал орать, Гермиона язвила, а Гарри только зажимал уши ладонями, тихо стоял в сторонке и зачарованно смотрел на Драко. Да на его запястье по-прежнему блестел мифриловый браслет.

* * *

— Гермиона, очнись — до экзаменов еще далеко, — вздохнул Рон.

— Всего-то десять недель, — огрызнулась Гермиона. — И вовсе не "еще далеко". Фламелю это вообще как одно мгновение.

— Нам пока еще шестьсот лет не исполнилось, — напомнил ей Рон. – И вообще — тебе-то зачем заниматься? Ты и так все знаешь.

— Зачем заниматься?! Ты что, соображаешь вообще или нет? Ты, может, забыл, что если не сдать экзамены, то на следующий год нас не переведут? Это же так важно! Мне стоило начать готовиться еще месяц назад — что это на меня нашло, сижу тут, ушами хлопаю...

Троица сидела в библиотеке, закопавшись в учебники по самые уши. Им столько задали на Пасху, что развлекаться было просто некогда. Да какое веселье, когда под боком сидит Гермиона и с остекленевшим взглядом повторяет наизусть способы использования драконьей крови? Рон смирился бы с этим, если бы Гарри его поддержал, так нет же! Поттер с его магловским образованием занимался чуть ли не в два раза больше Гермионы и, похоже, окончательно сошел с ума: взрыв на голове, бледный вид, макаронная походка, а в глазах сплошные цифры — типичный Поттер. Он взялся за изучение биологии, отчего почти перестал воспринимать окружающий мир и ходил, пугая всех своим бормотанием: "Питание – это процесс поглощения веществ из окружающей среды, их преобразование в организме и создание из них усваиваемых организмом веществ, специфических для каждого организма". Причем он периодически срывался на хихиканье и принимался выкрикивать: "Мандрагоры – афтотрофы! Акромантулы – гетеротрофы! Дриады – смешанное питание!" Однажды он забрел в Когтевранское крыло. На свою беду страж гостиной додумался у него спросить: "Что было первым: курица или яйцо?" Ответом ему стали мутный взгляд и полуторачасовая лекция о теории эволюции и происхождении птиц от ящеров. Остальные шесть с половиной лет учебы ворон пропускал Гарри в Когтверан безо всяких вопросов.

Гарри как раз пытался классифицировать растения из "Тысячи чудодейственных трав и грибов" когда Рон вскричал:

— Хагрид! А ты зачем в библиотеке?

— Да так, поглядеть просто, — сказал лесник таким нарочито беззаботным голосом, что Рону и Гермионе сразу стало интересно, в чем тут дело. — А вы тут что поделываете, шалопаи? Ой!

Гарри с улыбкой истинного маньяка дернул Хагрида за бороду и, сверкая сумасшедшими глазами, принялся бормотать ему в лицо:

— Тип хордовых, подтип позвоночных, класс млекопитающих, отряд приматов, вид человек… человек… смешанных видов человек разумный и человек гигантский! – и он бешено застрочил что-то в своей тетрадочке.

Хагрид отшатнулся.

— Чегой-то он?

— Совсем того, — Рон повертел пальцем у виска, — заучился.

Хагрид заохал.

— Вон что делается! Вы эта, не давайте ему так налегать, а то совсем с катушек съедет. Отвлеките там, займите… А! Заходите ко мне сегодня вечером. Пусть развеется малость, а то он совсем того.

— Обязательно, — кивнул Рон.

Хагрид пошлепал прочь.

— Что это он там за спиной прячет? — сказала Гермиона задумчиво.

— Ничто, что не касалось бы философского камня, наше трио не должно интересовать, – апатично начал Гарри. – Ибо цель нашей жизни – сохранить секрет Николаса Фламеля и не отдать его врагам!

Последние слова он почти кричал, фанатично сверкая глазами.

— Не отдадим врагам камень! Живота не жалея, денно и нощно мы бдим на своём посту! А ежели осмелиться сила темная и поганая, нападет и захочет украсть – головы сложим, души сгубим, вопьемся в глотки зубами, порвем – не пустим! И руда вражья для нас будет слаще вина заморского, и крики боли будут звучать соловьиным пением. Погибнем же во славу камня философского — не срамно это, ибо мертвые сраму не имут!

На библиотеку опустилась такая оглушительная тишина, какой не было со времен Основателей. Немногочисленные посетители и привидения вытаращились на их троицу. Гарри с блаженной улыбкой бухнулся на стол.

— Нет ничего лучше, чем встретить смерть в великой битве, ибо тогда её поцелуй невероятно сладок и желанен, — выдохнул он. В абсолютной тишине его слова звучали необычайно громко. – Гермиона, будь моей валькирией!

Гермиона, с круглыми глазами слушающая речь, панически закрутила головой.

— Я не с ним! Я не с ним! Я его вообще не знаю! – запищала она.

— …Пойду, посмотрю, из какого раздела пришел Хагрид, — закашлялся Рон.

Спустя минуту, когда все отошли от шока и снова занялись своими делами, он грохнулся на стул.

— Драконы! — прошептал Рон. — Хагрид читал книжки про драконов! Глядите: "Породы драконов в Великобритании и Ирландии". А вот "Из яйца да в полымя — руководство по уходу за драконом". Но разводить драконов запрещено! Их держат только в специальных питомниках!

Спустя час они все вместе стучались в дверь хижины лесника. Прежде чем впустить их, Хагрид осторожно осведомился, кто пришел, и быстро захлопнул за ними дверь, как только они переступили через порог.

Внутри было невыносимо жарко. Несмотря на то, что день выдался теплый, в камине вовсю полыхал огонь. Хагрид заварил чай и предложил всей компании бутербродов с бельчатиной. Рон и Гермиона отказались, а вот Гарри тут же схватил угощение. Хагрид с жалостью посмотрел на его белое осунувшееся личико с запавшими глазами и налил ему крепкого бельчачьего бульона. Рон с Гермионой, поглядывая на жарившийся в камине котел, принялись выпытывать про охранную систему философского камня. Хагрид отнекивался и хмурил брови, однако Гермиона не зря читала книжки по психологии.

— Хагрид, я отлично понимаю, что причины нам не рассказывать самые серьезные. Мы всё понимаем и не хотим знать никаких подробностей, нам просто интересно, кто именно занимался безопасностью камня. Интересно, кому еще Дамблдор доверяет помочь ему в таком важном деле, кроме тебя.

Услышав это, Хагрид выпятил грудь. Рон восхищенно посмотрел на Гермиону.

— Ну, ежели вы так просто... Может, в том большого вреда и не будет... Значит, так. Пушка он у меня одолжил... Потом учителя чары напустили... Профессор Стебль, профессор Флитвик, профессор Макгонагалл... — загибал он пальцы. — Профессор Квиррел... Дамблдор самолично руку приложил, ясно дело. Стойте-ка... Кого-то я еще... Ах, да — профессор Снейп.

— Снейп?! – ахнули Рон и Гермиона.

— Хагрид, а можно мне еще бульона? – подергал Гарри лесника за рукав.

— Ага, на-ка… Вы что, думаете Снейп на камень позарится? Чепуха! Он помог камень сохранить, не станет же он теперь его красть, в самом деле!

Судя по лицу Рона и Гермионы, они так не думали.

— Хагрид, ты же никому не говорил, как пройти мимо, — Гермиону передернуло, — пса?

— Конечно нет! Кроме Дамблдора – никому!

— Ну что ж, и то хорошо, — пробормотал Рон. — Хагрид, давай хоть окно откроем, а? Я тут сейчас сварюсь.

— Извини, Рон, никак нельзя, — ответил Хагрид.

Рон подозрительно прищурился, подошел к котлу и взмахом палочки снял крышку.

— Я так и знал! Драконье яйцо. Где ты его достал, Хагрид? — спросил Рон, наклоняясь над огнем, чтобы получше рассмотреть яйцо. — Небось, недешево обошлось.

— А вот и нет. Я его выиграл, — сказал Хагрид. — Сегодня ночью. В карты у одного типа. Я тут книжки разные читаю. В библиотеке взял, во как. Яйцо, значит, в огне держать надо — потому что мамаша, она на них жаром пыхает, вот, а когда вылупится, поить его коньяком пополам с куриной кровью, через каждые полчаса. И про то, как разные яйца различать. У меня тут норвежский горбатый. Они редкие, вот.

Он положительно сиял, весьма довольный собой. Гермиона, впрочем, его восторгов не разделяла.

— Хагрид, у тебя дом сделан из дерева, — сказала она. – И где ты возьмешь столько коньяка и крови?! И потом, ты не сможешь все время держать его взаперти! Дракончику надо будет летать. А где? Здесь же школа! Дети! Дамблдор не позволит тебе держать здесь дракона, Хагрид, как бы хорошо к тебе не относился. Живой огнедышащий дракон рядом с глупыми детьми – Совет Попечителей поднимет невероятную бучу! Ты же не хочешь, чтобы у Дамблдора из-за тебя были неприятности, Хагрид?

Судя по ошеломленному лицу лесника, он об этом не думал.

— Что же делать-то? – растерянно сказал он. – Яйцо ведь того… нельзя с огня уже снимать, не то погибнет!

— А зачем снимать? – неожиданно подал голос Гарри, дожевывая очередной бутерброд. – Огонь текуч и подвижен! Он может отдать своё тепло всему, что рядом.

— Точно! – хлопнула себя по лбу Гермиона. – Гарри, ты гений! Можно упаковать яйцо и наложить на упаковку сильные согревающие чары!

— А я напишу Чарли, — подал голос Рон. – Он поможет с траснпортировкой!

Хагрида почти не пришлось уговаривать. Он только очень хотел посмотреть на новорожденного дракончика. Рон и Гермиона потратили весь вечер, чтобы убедить его отправить именно яйцо. Уговаривать пришлось и Гарри.

— Гермиона, ведь это дракон! – с придыханием закатывал он глаза на следующее утро. – Дракон! Наимудрейшее создание, дитя двух стихий. В его глазах сверкает пламя ада и гуляют дикие ветра. Никто из простых смертных не способен выдержать его взгляд! Очарованные буйством его души, они сходят с ума – их разум растворяется во взгляде этого великого зверя. Гермиона, я должен посмотреть ему в глаза!!!

Во взглядах Гермионы и Рона ясно читалось: что смотреть в глаза дракону, что не смотреть – разницы для Гарри никакой.

— Гарри, помолчи — у нас сейчас урок! Из-за тебя нам всем влетит, но даже это всё ерунда по сравнению с тем, в каком положении окажется Хагрид, если кто-нибудь узнает, что он затеял. Мы не можем рисковать и ждать, когда дракон вылупиться! — громко отчитала девочка чокнутого друга.

— Тише ты! — прошептал Рон.

Малфой и Сиэль проходили мимо в нескольких шагах от них и остановились так резко, что не было никакого сомнения — они услышали. Что именно им удалось услышать, Рон не знал, но выражение лица Малфоя ему очень не понравилось.

* * *

Ответ от Чарли шел почти неделю. За это время Гермиона вся извелась – так боялась, что дракончик вылупиться раньше времени. Когда пришла записка с местом и временем встречи с драконологами, девочка чуть не заплакала от облегчения. По всем срокам выходило, что дракончик покинет Хогвартс в яйце и вылупиться уже во время транспортировки.

К невероятной досаде Рона, Сиэль навестил их гостиную и умудрился прочесть записку от Чарли.

— Тоже мне, конспираторы! – презрительно фыркнул он, когда Гермиона требовательно, в ультимативной форме потребовала от него молчания. – Тайную переписку следует заучивать наизусть и уничтожать сразу же после прочтения! Иначе она может попасть совсем не в те руки!

Рон не выдержал и запустил в него проклятьем, но Сиэль увернулся и с ехидным смехом убежал в Слизеринские подземелья.

— Перерешать теперь уже поздно, — сказал Рон Гермионе. – Посылать Чарли еще одну сову у нас нет времени, да и другого случая избавиться от яйца тоже не будет. Придется рискнуть. Жаль, что Сиэль знает про мантию-невидимку.

Когда Хагриду пришла пора расставаться с яйцом, жалость к нему у Рона смешивалась с тревогой перед тем, что им предстояло. Впрочем, ночь оказалась пасмурной и очень темной, это было на руку.

Хагрид уже упаковал яйцо в большой ящик, стенки которого Гермиона заколдовала сильными Согревающими чарами.

— Я ему там крыс побольше положил, и коньяку – вдруг вылупится, — глухо сказал он.

— Плюшевого медвежонка надо положить, чтобы не скучно было, — всхлипнул Гарри и небрежным щелчком пальцев превратил одну из крыс в огромного белого плюшевого медведя с бантом. – Вот!

Рон и Хагрид только глаза выпучили на такую демонстрацию.

— Рон, это же невозможно! – задушено прошептал Хагрид, глядя, как Гарри со слезами упаковывает медвежонка.

— Ага, — так же тихо ответил Рон. – Но Гарри об этом не знает.

Хагрид закрыл ящик крышкой, Рон с Гарри накинули на него мантию-невидимку и втиснулись под неё сами.

— Гарри, только умоляю, никаких звуков вроде зловещего хихиканья! – шептал Рон, когда они шли по Хогвартсу.

Как им удалось дотащить ящик до башни, Рон не запомнил. Полночь неумолимо приближалась. Они взгромоздили ящик вверх по мраморной лестнице и потащили его по темным коридорам.

Из-за внезапного движения в коридоре у них на пути они чуть не выронили ящик. Забыв на мгновение, что они невидимы, мальчики вжались в стену, уставившись на два темных силуэта, боровшихся друг с другом в нескольких метрах от них.

Зажглась лампа.

Профессор Макгонагалл, в клетчатом халате, с волосами, забранными в сеточку, держала за ухо Драко Малфоя.

— Останетесь после уроков! — громко провозгласила она. — И двадцать очков со Слизерина! Расхаживать по школе в такой поздний час! Как вы смеете!

— Подождите, профессор, вы не понимаете — сейчас придет Рон Уизли в мантии-невидимке, вместе с драконом!

— Что еще за чушь! Как вы смеете так нагло врать! Ну, пошевеливайтесь — и имейте в виду, я непременно поговорю о вас с профессором Снейпом!

Гарри, полный возмущения, уже начал выпутываться из мантии, но Рон вцепился в него руками и ногами. Макгонагалл увела Малфоя, и только тогда Рон отпустил возмущенного Поттера.

— Нам надо отдать яйцо! Гарри, потерпи! – едва не пускаясь в пляс от радости за Малфоя, прошептал Рон.

Пока они ждали друзей Чарли на верхушке башни, рыжий счастливо прыгал:

— Малфой останется после уроков!

Он не видел, каким нехорошим взглядом смотрел на него Гарри.

Друзья Чарли показали Гарри и Рону, как они особым образом скрепили несколько ремней, чтобы приторочить к ним ящик. Потом Рон пожал всем руки и сказал большое спасибо.

И вот, наконец, ящик начал удаляться... удаляться... и исчез из виду.

Они соскользнули вниз по винтовой лестнице. На сердце у Рона было так же легко, как в опустевших руках. Дракона больше нет — Малфою светит сидеть после уроков — что же могло омрачить его радость?

Ответ на этот вопрос уже поджидал их внизу. Не успели мальчики выйти в коридор, как из тьмы на них, словно вампир, выступил профессор Снейп.

— Ну и ну, — вкрадчиво сказал он, пронзая Рона и Гарри своим черным взором, — мистер Фантомхайв не врал, когда говорил, что у этой башни у меня появится чудесная возможность снять с Гриффиндора пятьдесят баллов!

— Сто. Мы только что отправили яйцо дракона, которое дал Хагрид, в Румынию, — сказал Гарри, глядя на Рона с отчетливым мстительным блеском в глазах.

Тот застонал.

Мантия-невидимка осталась лежать на верхушке башни.

* * *

Снейп отвел их к профессору Макгонагалл, в ее кабинет на первом этаже, и оставил. Они сидели и ждали, не обменявшись ни единым словом. Рон был зол на Гарри. Он злился на то, что Гарри все рассказал Снейпу: и про дракона, и про Хагрида, и про Румынию – и был уверен, что тот нарочно оставил мантию-невидимку наверху башни. А еще он злился на то, что Снейп с удовольствием снял с Гриффиндора предложенные сто баллов безо всякого торга.

Окончательно его настроение ушло в минус, когда появилась профессор Макгонагалл, ведя за руку Малфоя. За ними шли мрачный Хагрид и профессор Снейп.

— Драко!

Гарри вскочил с места, но тут же поскучнел и, бросив угрюмый взгляд на Рона, сел обратно. Взгляд, которым Драко наградил Рона, обещал Уизли вечные муки.

— А теперь позвольте узнать, что произошло и почему вы до сих пор не в постелях? – спросила профессор Макгонагалл.

Хагрид вздохнул и начал рассказ. Макгонагалл слушала его, и её брови поднимались все выше и выше.

— Вот значит как. Ладно, это дети, — она махнула рукой на Рона, Драко и Гарри. – Но ты-то, Хагрид, как ты мог? Тебе надо было сразу идти с яйцом к Дамблдору, а не оставлять детей разбираться с твоими проблемами! Неужели ты думал, что мы тебе не поможем?

— Дык… я… — Хагрид вздохнул и пристыженно опустил косматую голову.

— Отвратительно, — сказал Снейп. — Трое учеников в одну ночь с такой историей! Ничего подобного мне и слышать не приходилось! Мистер Малфой — я всегда считал, что у вас-то хватает здравого смысла и вы знаете дорогу до моих покоев. Уизли – вы поступили просто отвратительно, когда потащили с собой Поттера. То, что он способен адекватно общаться, не значит, что он так же адекватно оценивает окружающий мир! Поттер…

Гарри безоблачно улыбнулся. Зелень в его глазах искрилась счастьем.

— Ну, к вам претензий нет, — вздохнул Снейп. – Единственный, кто поступил правильно – это Фантомхайв! Позор Слизерину!

— А Фантомхайв-то тут при чем? – поразилась Макгонагалл.

— О, наш многоуважаемый граф тонко намекнул мне, что этой ночью в полночь у входа в Астрономическую башню будет очень интересно! Причем он так заинтересовал меня, что я пошел и проверил. И он, между прочим, сейчас спокойно спит в своей постели!

— Да он вообще самый умный и взрослый человек среди моих друзей, — подал голос Гарри. – Ну, кроме Макса.

— Отправляйтесь в постель, — вздохнула профессор Макгонагалл. — Никогда еще мне не было так стыдно за учеников Гриффиндора и за тебя, Хагрид!

* * *

Они потеряли сто очков. Грифиндор таким образом оказывался на последнем месте. В одну ночь они лишили свой факультет всякой надежды завоевать кубок школы.

Рону объявили бойкот.

Не отвернулись от него только Гермиона и, конечно, Гарри, хотя Рон дулся на него еще очень долго.

Рон почти радовался, что до экзаменов оставалось недолго. Занятия и домашняя работа отвлекали его от мыслей о своих неприятностях. Он, Гарри и Гермиона держались вместе, подальше от остальных, и засиживались допоздна, пытаясь запомнить рецепты сложных зелий, выучить наизусть заклинания и наговоры, зазубрить даты магических открытий и восстаний гоблинов. В кои-то веки Рон решил переключиться на учебу и не искать приключений.

Однако за неделю перед началом сессии его решимость не вмешиваться не в свои дела внезапно подверглась серьезному испытанию. Однажды после обеда он шел один из библиотеки и вдруг услышал знакомый надменный голос Фантомхайва в кабинете, мимо которого собирался пройти.

— Итак, это всё, что ты узнал?

— Да, господин, — ответил ему не менее знакомый вкрадчивый баритон.

Рон прирос к полу. Снейп и Фантомхайв? Снейп называет Фантомхайва господином?! Он на цыпочках подкрался к кабинету и заглянул в щель

— Надеюсь, это рыжее недоразумение нам не помешает, — вздохнул странно повзрослевший – выглядел лет на пятнадцать — Сиэль; он, совершенно босой, сидел на столе и неспешно расстегивал свою рубашку. Мантия была небрежно перекинута через спинку стула, а ботинки с всунутыми в них носками аккуратно стояли под столом.

Снейп был повернут спиной к Рону. Что-то в его облике казалось мальчику странным, но что – Рон понять не мог.

— Господин, позвольте, это моя обязанность — вмешался Снейп и стал расстегивать рубашку мальчика уже сам. Рон, раскрыв рот, наблюдал, как странно тонкие руки с необычными черными ногтями и татуировкой-пентаграммой на левой кисти аккуратно расстегивают пуговички на рукавах. Раньше у Снейпа были совсем другие руки… или Рон просто не замечал?

— Директор не производит впечатления того, кто руководит, — продолжал Снейп, аккуратно вытягивая рубашку юноши из-за пояса брюк. А Сиэль сидел с таким видом, будто ничего особенного не происходит. — Возможно, за ним стоят более серьезные люди, которые и являются вашими врагами.

— Это намек? – заинтересованно выгнул бровь Сиэль и сдернул с глаза повязку. – Как она мне надоела!

Рон возбужденно засопел. Он не мог рассмотреть точно, но ясно увидел – правый глаз Сиэля был совершенно цел! Только как-то странно светился.

— Это приказ, — властно сказал Сиэль, поводя плечом; рубашка плавно скользнула по белой коже и опустилась на стол. – Ты узнаешь среди персонала всё о директоре и его людях.

— Да, мой лорд.

— Ну, чего ты ждешь? – недовольно спросил Сиэль и поежился. – Давай побыстрее – мне холодно. Да и действие Старящего зелья ограничено всего двумя часами.

Глаза у Рона округлились. Зельевар наклонился и лизнул Сиэля в шею! Первую мысль, что Снейп – вампир, вымело напрочь, когда тот стал покрывать поцелуями плечо и ключицы мальчика. Сиэль рвано вздохнул и откинулся на обнимающие его руки.

— Не бойтесь, господин, вы же знаете — я не причиню вам боли, — соблазнительно низким голосом проговорил зельевар, оглаживая нервно вздрагивающие плечи. На щеках Сиэля выступил румянец. – Я – не они. Мне просто нужен маленький кусочек вашей души. Настолько крохотная часть, что вы не почувствуете никакого дискомфорта от его потери. Без него мне не быть волшебником, а ваша душа полностью восстановиться уже к завтрашнему утру. Ну же, милорд, расслабьтесь, в конце концов, это уже не первый раз.

И он осторожно прикусил нежную мочку уха.

Чтобы не закричать, Рон укусил себя за руку. Голубые глаза с испугом и жадностью смотрели на запретную сцену.

— Я не боюсь. Запри двери, — прикусывая губы, шепнул Сиэль; он опирался на край стола, открывая себя учителю. Руки у него подрагивали.

— Слушаюсь, — мужчина достал палочку. Его вторая рука медленно скользнула по боку Сиэля вниз и забралась под брюки; Сиэль ахнул и выгнулся дугой. – Мой лорд…

Рон дунул от кабинета так, как будто за ним гнался магловский Дьявол. Теперь он знал, почему Сиэль выгораживал Снейпа – у них действительно сговор, более того, связь! Рон, задыхаясь, привалился к стене. Щеки пылали. От воспоминаний в животе испуганно дрожал странный восторг.

Наклон головы, полный обаяния и неги. Темные волосы с небрежным изяществом падают на лоб. Скучающий, полный чувства собственного превосходства взгляд синих глаз. Белый батист лениво скользит по сливочной коже, и пушистые девичьи ресницы прикрывают томную поволоку. И всё это будто шепчет вкрадчивым соблазняющим шепотом: "Это нельзя… Это неправильно… Это запретно…"

Рон краснел и не знал, что увидит такого Сиэля не раз: через три года, в своих юношеских снах.

Рон не удержался: он в тут же нашел Гермиону, затащил её в пустой класс и обо всем рассказал. Та слушала, раскрыв рот. В её круглых глазах метались сотни неописуемых чувств.

— Это же… Это же неправильно! – выдохнула она, обретя дар речи. – Снейп поступает отвратительно! Он же… Он же принуждает Сиэля!

— Знаешь, я что-то не заметил, что он был против, — краснея, возразил Рон.

— Это ничего не означает! – жарко воскликнула Гермиона. – Снейп взрослый волшебник, зельевар: мог его одурманить или заколдовать… Да просто заморочить голову! Что еще за необходимость в кусочке души, чтобы быть волшебником? Такого нет ни у одного магического существа! Он запудрил Сиэлю мозг и пользуется этим!

— А почему он называл его господином?

— Чтобы польстить его самолюбию. Он создал у Сиэля ощущение, что тот главный. Так Снейп с легкостью может управлять им и… О, Боже, Старящее зелье! – Гермиона застонала.

— Старящее зелье-то при чем? – непонимающе заморгал Рон.

— Рон, ты что, совсем тупой? Снейп дает Сиэлю зелье, чтобы тот… ну, реагировал… — Гермиона покраснела, вздохнула и сцепила руки в замок, — на… ласки реагировал… Сиэлю всего двенадцать, он не может… ну, испытывать такое удовольствие… А с зельем он взрослеет и…

— О! Понятно… Но… что в этом плохого? Снейп же вроде как… заботиться, — пробормотал Рон, красный, как вареный рак.

— Рон, ты все-таки тупой! Это вызывает привыкание. Сильное. Мозг, — Гермиона постучала себя по виску, — помнит об удовольствии и просит еще, но получить его не может – телу-то двенадцать! Поэтому Сиэлю приходится идти к Снейпу – тому, кто может дать порцию зелья и это самое. Сиэль подсел на Снейпа, как на наркотик!

Рон не знал, что такое наркотик, но догадался, что что-то нехорошее.

— Надо идти к Дамблдору! – с жаром воскликнул он и сжал руки в кулаки. – Нельзя позволять Снейпу делать такое с Сиэлем!

— Надеюсь, в магическом мире за педофилизм срок дают большой, — сказала Гермиона.

— Большой, — раздался безмятежный голос от двери.

Рон и Гермиона подпрыгнули и резко обернулись.

— Гарри? Я же заперла дверь заклятьем!

— Правда? А я и не заметил, — Гарри улыбнулся и сел на парту. В руках он вертел свою палочку. – Педофилов здесь не любят, ведь дети – это главная ценность в этом мире. За изнасилование маги приговариваются к Поцелую дементора. Из них высасывают душу. Хотя… — Гарри задумчиво почесал палочкой затылок. С её кончика посыпались фиолетовые искры. – Я бы сказал, что от Поцелуя стирается личность. Душа – это такая противная вещь, которую нельзя уничтожить. Никак. Один очень настаивал, но всё, что получил – это семерых себя, причем двое – подростки! Представляете, как он с ними мучился? А ведь у него был далеко не самый лучший характер! – Гарри звонко захихикал. – Так я о чем? Ах, да! Рон, Гермиона, гляньте сюда.

Гарри протянул друзьям палочку, с кончика которой продолжали сыпаться фиолетовые искры.

— Чего это с ней? – ребята подошли поближе, озадаченно разглядывая палочку.

— Искорки уже полчаса сыплются, — пожаловался Гарри. – То затухают, то почти как фейерверк!

— А ты перед этим колдовал? – заинтересованно спросила Гермиона. – Может, это заклятье такое неправильное?

— А по-моему, палочка заразилась сумасшествием, — уверенно заявил Рон; Гермиона посмотрела на него, как на идиота. – А что? Волшебные палочки – они ж почти живые, силу волшебника направляют, подстраиваются под нее… А Гарри – он же того, в смысле, особенный! Вот палочка тоже того… Особенной стала.

— А что? Мне нравится! – Гарри улыбнулся и махнул рукой. Вместо искр посыпалась фиолетовая сверкающая пыльца. – Гарри Поттер и Сумасшедшая палочка! Звучит, а? Лучше, чем Гарри Поттер и Философский камень и уж гораздо, гораздо лучше, чем Гарри Поттер и Кубок Огня! Ну, что такое Кубок Огня? Безмозглая и бесполезная вещица, в истории никакой роли не играющая. А вот Сумасшедшая палочка – это серьезно! Это даже страшно! Страшнее, чем узник Азкабана. Азкабан – само по себе слово непонятное, страшное, а от его узников вообще! Рыдать хочется. Причем даже сильнее, чем от узников Аушвица. Хотя это вообще запредельная жуть! Так вы о чем?

И Гарри требовательно уставился на Рона и Гермиону. Те, слегка дезориентированные от непонятных речей, заморгали.

— Мы?

— Да, мы! Вы о чем?

— Мы о чем? Или вы о чем? То есть, ты о чем? – залепетали Рон и Гермиона.

— Я о чем? Если я с вами, то мы о чем, а если нет, то вы о чем, а если кто-то один говорил, то ты о чем?

— Я… то есть мы… то есть… — попробовала объяснить Гермиона и возмутилась, – Гарри ты нас запутал!

— Мы без тебя! — просияв, сказал Рон.

— Без меня?! – возмущенно воскликнул Гарри, нависая над рыжиком. – Вы о чем — и без меня?! Это как?!

Рон отшатнулся и чуть не упал.

— Короче, Гарри, — встряхнулась Гермиона. – У нас тут серьезный разговор. Рон узнал кое-что очень важное.

— Даааа? – протянул Гарри заинтересованно. — И что?

— А, да! Важное! – Рон хлопнул себя по лбу и озадаченно замер. – Э… А чего такого важного я узнал?

— Ну, как же Рон! – укоризненно воскликнула Гермиона. – Ты узнал о… о… Э…

— Об узниках Аушвица, — подсказал Гарри.

-Да, об узниках Аушвица! – кивнула Гермиона.

— Узники Аушвица… — понятливо кивнул Рон. – Да. Это очень важно! И мы обсуждали… обсуждали… узников?

— Узников Азкабана и Аушвица, — снова подсказал Гарри. – В чем разница?

— Да, — горячо кивнул Рон. – В чем разница?

— Разница? – удивленно протянула Гермиона.

— Разница! В чем же, в чем же разница?! – горестно возопил Гарри, поднимая руки к потолку. – О, Гермиона, объясни ты нам, в чем же разница между узниками этих страшных лагерей?

— Да вы совсем дебилы! – взвилась лучшая ученица Хогвартса. – Нет никакой разницы! Ни-ка-кой!

— Да! – Рон кивнул так широко, что чуть не треснулся лбом о палочку Гарри, из которой перестала сыпаться фиолетовая муть. – Понял, Гарри?

— Поооонял, — довольно протянул Гарри. – Ой, глядите, палочка перестала искрить! Ну, я пошел. Удачи вам в обсуждении узников Азкабана и Аушвица.

Он вприпрыжку выскочил из класса. Закрывая за собой дверь, он увидел, как Рон дергает Гермиону за рукав.

— А что за лагерь такой — Аушвиц?

— О! Аушвиц – это комплекс концентрационных лагерей, которые были созданы в Германии во время Второй Мировой…

И Гермиона принялась рассказывать Рону об ужасах Освенцима.

— Да у тебя талант, Гарри! – прислушиваясь к высокому девичьему голосу за дверью, сказал Себастьян. – Так заморочить голову не каждый демон сможет.

Гарри широко улыбнулся учителю.

— Ну, так ведь я же сумасшедший. Мне положено. Себаааастьяяян, — он потерся щекой о руку мужчины, глядя на него своими пронзительными зеленющими глазами, — ты мне обещаааал… — и паршивец самым натуральным образом замурлыкал.

В этот момент Поттер так походил на лохматого ласкового котенка, что Себастьян невольно удивился отсутствию кошачьих ушей и зрачков.

— Вылитый демоненок! – умиленно вздохнул демон, трепля Гарри по макушке. – Эх, не будь ты смертным…

— Я не смертный! – жмурясь от удовольствия, возразил Гарри. – Всё, что происходило, происходит или будет происходить в этом мире – всё началось с меня и всё кончится мной.

— Тебя же просто Жнец пожалел, — выгнул бровь Себастьян. – Ему, кстати, такой втык потом от начальства был…

— А потом – втык его начальству от начальства начальства! – хихикнул Гарри и неожиданно погрустнел. – Правда, я не смертный. Я – центр этого мира. Его сердце. Я не исчезну, даже если ты поглотишь мою душу.

— Душу? Твою?! Я – демон, но не вандал! – оскорбился Себастьян.

— Ну да, ты законченный эстет и неизлечимый гурман, — снова захихикал Гарри. – Ты ведь без ума от Сиэля, да? Как ты сейчас прыгал вокруг него, когда понял, что увлекся и отщипнул слишком много. Прямо как коллекционер вокруг треснувшей бутылки редкого вина.

Себастьян лукаво улыбнулся и наклонил голову, продолжая гладить лохматую макушку Гарри.

— Конечно. Господин ведь такой.

— Кстати, как он?

— Спит, утомленный и удовлетворенный. Конечно, его разбудят кошмары, но я попросил Драко присмотреть за ним и дать Успокаивающей настойки, если что. Конечно, никаких подробностей я ему не говорил! – поднял он руки, когда Гарри гневно сверкнул глазами. – Ни к чему детям знать такие вещи. Я расплатился за помощь?

Гарри кивнул. Себастьян отшагнул от мальчика и провел рукой по лицу. Черты задрожали, поплыли, волосы подернулись сальным блеском и отросли. Фигура раздалась в плечах, укоротилась в росте. Конъячные лукавые глаза глянули на Гарри презрительными черными тоннелями.

— Давно хотел спросить, что ты с ним сделал?

— О! Он чудесно проводит время в Мексике. Представляешь, это первый за моё существование человек, который ничегошеньки не захотел от меня. Он только попросил надлежаще исполнять обязанности декана и хорошо играть его роль. А затем он оставил копию воспоминаний, собрал вещи и преспокойно уехал! – в глубоком бархатном голосе звучала искренняя обида. – Даже имени не спросил!

— Ага, — хихикнул Гарри. – Ты же стал для него подарком небес!

Он щелкнул пальцами, размораживая висящий перед ними портрет одноглазого старика. Северус Снейп стремительно развернулся, взмахнув мантией, и процедил:

— Минус десять очков с Гриффиндора за оскорбительное поведение.

— Двадцать. Я вас еще и обозвал.

* * *

На следующее утро Гарри, Драко и Рона на столе за завтраком ждали записки. У всех троих они были одинаковыми:

Отбывать наказание Вы будете сегодня ночью, в одиннадцать часов. Мистер Филч встретит Вас у парадного входа.

Профессор М. Макгонагалл.

Ровно в одиннадцать Гарри и Рон пожелали Гермионе спокойной ночи и спустились в прихожую залу. Филч их уже поджидал — вместе с Малфоем. Увидев Драко, Гарри повеселел.

— Следуйте за мной, — сказал Филч, зажигая фонарь, и вышел за ворота. — Ну, теперь-то вы, небось, двадцать раз подумаете, прежде чем правила нарушать, а? — начал он, бросая на них злобные косые взгляды. — Да уж... Тяжкий труд — лучшее воспитание, я так считаю... Так жаль, что старые добрые способы наказания никто больше не применяет, совсем забросили... Подвесить бы вас к потолку на недельку... Кандалы-то у меня в кабинете так и лежат, я их всегда наготове держу, чистенькие, смазанные — вдруг да и пригодятся...

— Правдааа? – заинтересованно протянул Гарри, возбужденно блестя глазами. – Мистер Филч, а мистер Филч!

— Чего тебе?

— А можно одолжить их у вас? На недельку? – с придыханием спросил Гарри. – Я так соскучился по боли…

Завхоз дико глянул на мальчишку.

— Вы не обращайте внимания. Он просто немного того, — вмешался Рон и многозначительно повертел пальцем у виска.

— Сам ты того! – буркнул Драко. – И совсем не немного!

Луна светила ярко, но набегающие на нее облака то и дело окутывали их тьмой. Впереди Гарри различал огонек в окне Хагридовой избушки. Оттуда донесся отдаленный крик:

— Филч, это ты, нет? Давай скорей, идти-то давно пора.

Рон чуть не подпрыгнул; если работать нужно будет с Хагридом, то это еще ничего. Должно быть, на лице его отразилось что-то вроде облегчения, потому что Филч немедленно заскрипел:

— Ты что, думаешь, что тебе тут с этим грубияном развлекаться, что ли? Ну, уж нет, мальчишка — вам дорога прямиком в лес, и если я не ошибаюсь, оттуда живыми не выходят!

Услышав это, Рон застонал, а Малфой остановился вмертвую.

— В лес? — повторил он, и голос у него разом потерял обычную наглую нотку. Его рука вцепилась в руку Гарри. — Я не пойду ночью в лес. И Гарри не пойдет ночью в лес. Мы не пойдем ночью в лес — там полно всякой нечисти! Там оборотни!

— А это теперь ваша забота, не так ли? — пропел Филч, не сдерживая злорадства. — Про оборотней-то не мешало бы подумать перед тем, как нашалить, а?

Навстречу к ним из темноты шагнул Хагрид; за ним бежал Клык. Хагрид нес большой арбалет, а через плечо у него был перекинут колчан с короткими стрелами.

— Явился, не запылился, — сказал он. — Я тут уже полчаса как жду.

— Я вернусь на рассвете, — сказал Филч. — Заберу то, что от них останется, — добавил он с неприятной усмешкой, повернулся и отправился обратно к замку.

Они некоторое время следили, как фонарь подпрыгивает в такт его шагам. Малфой повернулся к Хагриду.

— Мы с Гарри в лес не пойдем, — заявил он, в его голосе звучал неподдельный страх.

— Ежели хочешь продолжать тут учиться, так будешь делать, что тебе прикажут, — ожесточенно ответил Хагрид. – Набедокурили мы с вами, теперь пришла пора отвечать.

— Но это же... это же не для учеников. Я думал, мы будем строчки писать, или что-нибудь в таком роде. Если мой отец узнает...

— Так он тебе расскажет, каково оно в Хогвартсе бывает! – зарычал Хагрид. — Упражнения переписывать! Будто от этого кому горячо или холодно.

Малфой яростно посмотрел на Хагрида и, сжав руку Гарри, задвинул его себе за спину.

— Запретный лес – не место для детей. Пусть волшебников и героев, это не место для отработок. Я не пойду. И Гарри не пущу!

— Драко…

На плечо блондина мягко легла рука с мифриловым браслетом и притянула мальчика в объятья. Гарри положил черноволосую голову на плечо Драко и улыбнулся. В зеленых глазах светилась нежность.

— Не волнуйся. Все будет хорошо.

— Гарри… — Драко посмотрел на совершенно безмятежного Гарри, и тот вдруг лукаво подмигнул ему. – Ладно. Хорошо, — вздохнул Драко.

Хагрид подвел их к самому краю леса. Потом, держа фонарь высоко над головой, он указал на узенькую, заросшую тропинку, которая вилась между огромными черными стволами и исчезала в чаще. Они заглянули в лес; налетевший ветерок взъерошил им волосы.

— Глядите во-он туда, — сказал Хагрид. — Видите, на земле светится что-то? Серебристое такое? Это кровь единорога. Единорог, значит, здесь бродит, и чтой-то его сильно поранило. За одну неделю второй раз уже. Прошлую среду я одного мертвого нашел. Нам, значит, этого теперь разыскать надо, бедняжку. Может статься, его пристрелить придется, чтоб не мучился.

— А что, если нас сперва разыщет то, что ранило этого единорога? — спросил Малфой, не пытаясь скрыть ужас в своем голосе.

— В этом лесу ничего нет такого, что вам повредит, если я с вами, или Клык, — отозвался Хагрид. — И вот еще что — с тропы не сходите.

В лесу было тихо и очень темно.

Они проходили мимо замшелого болота, когда впереди, на небольшой поляне, они увидели, как что-то явственно двигалось.

— Кто идет? — крикнул Хагрид. — А ну, покажись! Я при оружии!

На тропу медленно вышел...

— Кентавр!!! – восторженный визг Гарри, наверное, распугал всю лесную нечисть.

— А, Ронан, это ты, — облегченно выдохнул Хагрид. — Как поживаешь?

Он подошел к кентавру и пожал ему руку.

— Доброго тебе здравия, Хагрид, — ответил Ронан. Голос у него был низкий и печальный. — Не собирался ли ты меня застрелить?

— Ну, осторожность никогда не помешает, — сказал Хагрид, похлопывая по арбалету. — Какая-то в лесу нечисть завелась, понимаешь…

— Но не убивайтесь так, если хотите, мы вас с высоты уронить можем, — сказал Гарри и очаровательно улыбнулся.

Драко и Рон дружно застонали.

— Это… не обращай внимания, Ронан, — слабо сказал Хагрид. – Это Гарри Поттер. Он малость того…

— Того… Что ты знаешь о ненормальности, Хагрид? — вздохнул Ронан. Он запрокинул голову и стал смотреть на небо. — Марс сегодня чрезвычайно ярок.

— Да, – Гарри задрал голову. – А Сириус так ярок постоянно. Хотелось бы знать, какой звездой он повернется…

— Какой бы ни было – он далек.

— Он близок, — возразил Гарри. – Он чрезвычайно близок, мой верный пес…

Ронан ответил не сразу. Некоторое время он, не мигая, продолжал глядеть ввысь, а потом снова вздохнул.

— Первыми жертвами всегда падают невинные, — сказал он. — Так было из веку, так будет всегда.

— Я понял тебя, благодарю.

— Это, конечно, всё занимательно, — вмешался в необычный диалог Хагрид, — Ронан, ты ничего не заметил? Необычное что-нибудь, а?

— Яркий Марс сегодня, — повторил Ронан. — Необычно яркий.

— Это я понял, — сказал Хагрид, — но меня-то собственно интересует обстановка маленько поближе. Значит, ничего особенного не видал?

И снова Ронан медлил с ответом. Наконец, он проронил:

— Лес хранит множество тайн.

— Как же, наслышаны, — проворчал Хагрид. — Ну, в общем, если набредешь на что-нибудь, дай знать, что ли. Мы пойдем, пожалуй.

Гарри, Драко и Рон вслед за ним покинули поляну, оборачиваясь через плечо на Ронана, пока деревья не скрыли его из виду.

— Эх, — раздраженно сказал Хагрид, — знал же ведь, что с кентавра прямого ответа спрашивать — гиблое дело. Звездочеты, чтоб их... Ничего, что ближе луны, их не колышет.

— Да, — мечтательно протянул Гарри. – Ничегошеньки…

— Может, это мы кентавра там услышали? — сказал Драко.

— Разве оно на копыта похоже было? Не, я так полагаю, это и есть то, что единорогов губит — никогда я ничего похожего не слыхал. Значит, так. Рон, ты останешься со мной а ты, Драко, иди с Клыком и с этим болваном. Ты уж извини, — добавил Хагрид шепотом, наклонившись к Гарри. – Но ты и впрямь болван – так разговаривать с кентавром.

Они шли не меньше получаса, углубляясь все дальше. Чем дальше они шли, тем чаще им попадались пятна крови. Драко все бледнел и бледнел.

— Смотри, — пробормотал он, вытянув руку, чтобы остановить Гарри.

На земле что-то сияло ровным, ярким белым светом. Они подкрались поближе.

Это и в самом деле был единорог, но он был уже мертв. Гарри никогда не видел ничего более прекрасного и печального. Длинные, изящные ноги единорога были неловко подвернуты и торчали во все стороны — видно было, что он просто изнемог и рухнул замертво. Его жемчужно-белая грива разметалась по темной опавшей листве.

Гарри вздохнул и зачарованно шагнул к нему, но тут поблизости раздалось шипение, и он прирос к месту. Куст, стоявший на краю поляны, задрожал... Из глубокой тени под деревьями появилась чья-то фигура в плаще, с головой, накрытой капюшоном, и поползла по земле — словно хищник крался за жертвой. Гарри, Малфой и Клык стояли, не шевелясь. Фигура в плаще достигла того места, где лежал единорог, наклонилась над зияющей раной на его боку и принялась пить его кровь.

— А-а-а-а! – страшно заорал Гарри и бросился на фигуру. – Почто животинку убил, изверг?!

Существо в плаще шарахнулось, было, от заверещавшей тени, но не успело. Гарри схватил его за шею и принялся душить, немилосердно тряся.

— Не мог чуть-чуть отхлебнуть, скотина ты эдакая? Надо мучить было? Убивать? Садюююгаааааа!!!

Существо с хрипом оторвало от себя обезумевшего мальчишку и со всей силы швырнуло о вековой дуб. Гарри шваркнулся о ствол, бесформенной кучей упал на землю и затих. Драко яростно закричал и пальнул в существо серебристо-голубым лучом. Существо унесло в кусты, и наступила тишина. Драко постоял, вглядываясь в темноту и тяжело дыша, а потом бросился к Гарри.

Тот лежал, не шевелясь и хрипел. Левая рука была вывернута под неестественным углом. Из уголка рта вытекал тонкий ручеек крови. На побледневшей шее были видны алые капли. Драко взглянул на его грудь и, закусив губу, завыл. Острый сук пробил левую сторону насквозь, и Гарри хрипел, выкашливая кровь из легкого.

— Драко, — Малфой скорее прочитал по бледным губам, чем услышал.

— Гарри, я здесь, я с тобой, — всхлипывая, сказал Драко. От отчаяния ему хотелось кричать, срывая связки: какой же он волшебник, если ничем не может помочь другу?!

— Па… лочка… — прошептал Гарри.

— Что? – Драко наклонился ближе.

— Твоя… пало… чка…

Палочка? Драко секунду рассматривал свою волшебную палочку. Кипарис. Волосы единорога, пропитанные кровью единорога. Экспериментальный образец.

Который только что преобразовал стихийную вспышку магии в очень мощное и совершенно непонятное заклятье.

Драко закусил губу и навел дрожащую руку с палочкой на рану Гарри, всем сердцем желая её залечить. От руки потянуло теплом, и от локтя к кончикам пальцев потекли тонкие ручейки индигового света. Они прошлись по палочке, закручиваясь спиралью в единый луч, окутали рану и проникли внутрь. Гарри задержал дыхание и со стоном рванулся с сучка. Брызнувшую кровь остановило все то же индиговое сияние, закупорившее отверстие. Драко зачарованно смотрел, как оно медленно тает, оставляя после себя тонкий розовый шрам.

— Драко, родной мой, ты молодец! Спасибо тебе, — улыбнулся Гарри, вытирая здоровой рукой слезы, текущие по бледным щекам Драко. – Всё хорошо, я почти здоров, а рука – это ерунда. Маленький мой, успокойся, ну же…

Он прижал пребывающего в ступоре мальчика к себе и стал покрывать поцелуями его щеки, лоб и виски, успокаивающе ероша платиновые волосы. Драко ковырнул дырку в зеленом свитере Гарри, нащупал шрамик, почувствовал неимоверное облегчение и захохотал.

Дальше были встревоженные, необычайно яркие зеленые глаза, терпкий, очень вкусный поцелуй в губы и эйфория от жутковатой, но такой притягательной волны силы. Затем на поляну выскочила какая-то огромная тень, и, кажется, Драко потерял сознание…

— Гарри! Гарри, ты жив? Ты ранен?

Голос Уизли ввинчивался в мозг не хуже пыточного заклятья. Тело было странно бессильным и ощущалось чужим тяжелым мешком. Драко застонал.

— Рон, помолчи, — раздался над ухом Драко знакомый голос, и его лба коснулась прохладная ладонь; до Драко дошло, что он сидит, привалившись спиной к кому-то… к Гарри. – Не видишь, ему плохо?

Гарри! Рана! Рука!

Драко попытался резко сесть, но получилось только слабо дернуться.

— Тихо-тихо, — тут же зашептал Гарри ему на ухо и успокаивающе поцеловал в висок. – Я в порядке. Мы в безопасности.

— Твоя… рана… рука…

— С раной всё плохо – её больше нет, — вздохнул Гарри сокрушенно и довольным голосом добавил: — Зато мой замечательный перелом остался!

— Придурок…

Раздалось громкое пыхтение.

— Гарри! – басовито загрохотал Хагрид. – Ты в порядке?

— "Гарри! Гарри!" – передразнил его Гарри. – Все только обо мне и думают. О Драко думать надо — ему гораздо хуже, чем мне!

— Пришло время мне вас покинуть, — промурлыкал рядом мечтательный голос, и, открыв глаза, Драко увидел еще одного кентавра. — Теперь вы вне опасности.

— Благодарю тебя за помощь, Флоренц, — церемонно ответил Гарри.

Кентавр повернулся и ускакал в чащу леса, а Гарри остался сидеть у дерева, обнимая здоровой рукой Драко. Он аккуратно устроил его безвольную голову у себя на плече и поцеловал его в щеку. Рон попробовал возмутиться, но Гарри так глянул на него, что тот поперхнулся.

— Да что случилось-то? – пробормотал рыжик.

— Я всё расскажу потом, — пообещал Гарри.

— Почему… мне так плохо? – выстонал Драко.

— Это из-за того, что ты меня исцелил, — ответил Гарри. – А теперь спи.

Драко снова почувствовал его вкусные губы у себя на губах и провалился в сон.

* * *

Руку Гарри исцелили в один момент: мадам Помфри зафиксировала её в нужном положении и дала выпить горьковатого зелья. Но вот с Драко вышло сложнее. Магический всплеск и последующее исцеление довели его до истощения. Целительница напоила его Восстанавливающим зельем и погрузила в целебный сон.

— Еще чуть-чуть – и он бы остался сквибом! – возмущалась она. – О чем Дамблдор только думал?! Запретный лес – не место для отработок!

Она рассказала обо всем лорду Малфою. И тот устроил скандал.

Статья в Ежедневном пророке за авторством некоей Риты Скитер вылила на Дамблдора ушат грязи; Министерство Магии прислало проверку, и те обнаружили Цербера и тролля в Запретном коридоре; Совет Попечителей поднял вопрос об отставке Дамблдора либо с должности председателя Визенгамота, либо с должности директора. Сам директор улыбался и поедал лимонные дольки, но вертелся, как белка в колесе. В конце концов, буча улеглась, хотя Министерство все еще требовало убрать Пушка и тролля из школы.

Наступило время экзаменов. На некоторых предметах надо было сдавать только письменные контрольные, но на большинстве требовалась практика. Профессор Флитвик вызывал их по одному в свой класс — с тем, чтобы они заставили ананас отплясывать на парте чечетку. После того, как в класс зашел Гарри, в аудитории прогремел оглушительный взрыв, затем раздался невероятный хохот профессора, и они оба вывалились из кабинета, пыльные и слегка подкопченные. В руках Мастер Чар держал длинный свиток.

— А попробуйте это! – хихикал Гарри, указывая на строчку в свитке.

— Ну-ка, ну-ка, что это? – Флитвик протер очки и прочитал указанное. – О! Давайте! Во-ти!

Из его палочки рванула такая струя воды, что маленького профессора унесло к противоположной стене. Тот восторженно проорал "Ииии-хаааа!" и, ловко управляя струёй воды, полетел по коридору.

— Превосходно, мистер Поттер! Однозначно "Превосходно"!

Профессор Макгонагалл наблюдала, как они превращают крыс в табакерки; оценка была тем выше, чем красивее получалась табакерка, но снижалась, если на ней оставались усы. Прежде чем Гарри смог сдать экзамен, профессору пришлось полчаса его успокаивать, ибо Поттер ни в какую не желал спускаться с люстры.

— Ааааааааааа!!! Уберите-уберите-уберите их от меня!!! Ааааааааааа!!! – верещал Поттер, в ужасе глядя на коробку с грызунами.

Наконец, Макгонагалл заменила крыс на мышей, и Гарри, не слезая с люстры, одним заклятьем обратил их всех в стальные табакерки с черепами. Профессору не оставалось ничего иного, как восхититься четкостью черепов, и отпустить Гарри с оценкой "Превосходно".

То ли от пережитого в Запретном лесу, то ли еще по какой причине, но Рон ужасно беспокоился о философском камне. Это беспокойство было настолько сильным, что впоследствии он не мог припомнить ни единой сдачи экзамена, зато ярко мог описать все свои кошмары. Гермиона очень помогла ему, и рыжик сдал с приличными оценками.

После каждого экзамена Гермиона обычно садилась разбирать свои ответы, но после Истории Магии – последнего экзамена — Рон заявил, что его от этого тошнит, так что они направились к озеру и плюхнулись на берегу в тени от большого дерева.

— Все, конец занятиям, — радостно вздохнул Рон, растянувшись на траве. - Эй, Гарри, ты чего какой хмурый весь день? Голова болит?

Гарри тер свой лоб.

— Мой шрам, — хмуро ответил он. — Раньше его просто покалывало, но чтобы так сильно — никогда.

— Сходи, покажись мадам Помфри, — предложила Гермиона.

— Да я не болен, — сказал Гарри и сел на траву. – Это Макс. Он хочет предупредить меня о чём-то. Он просто в панике, иначе не дал бы такую боль.

— Макс? Твоё отражение? – хлопнул глазами Рон.

— Да. Пойду, найду зеркало, — Гарри вздохнул и поднялся. – Он не угомониться, пока мы не поговорим.

И он, слегка пошатываясь, пошел к замку.

— Наверное, ему стоит показаться мадам Помфри, — вздохнула Гермиона.

— Думаешь? Гарри же сказал, что все нормально.

— Рон, нормальные люди не разговаривают со своими отражениями. И отражения не способны наслать головную боль. Наверное, это какое-то раздвоение личности, а это очень серьезно!

Рону было не до того. Его уже целую неделю не оставляло странное грызущее чувство – будто он что-то забыл. Он следил за Хагридом, который играл с Клыком. Хагрид Дамблдора никогда не подведет. Хагрид никогда никому не расскажет, как справиться с Пушком... никогда... разве что…

Рон вдруг вскочил.

— Ты куда собрался? – подняла голову Гермиона.

— Мне просто одна мысль в голову пришла, — сказал он. Краска сошла с его лица. — Тебе не кажется, что это немного странно, что Хагриду хотелось дракона больше всего на свете, и тут совершенно случайно появляется какой-то незнакомец с редким яйцом подмышкой? Подумай — много ли народу бродит в округе с драконами, если это запрещено? Ему просто удивительно повезло, что Хагрид подвернулся, а? И как же я раньше-то не заметил? Хагрид, мне нужно у тебя кое-что спросить. Помнишь, как ты выиграл яйцо тогда ночью в деревне? Тот бродяга, с которым ты в карты сел играть, как он выглядел?

— А кто его знает, — беззаботно ответил Хагрид. — Он все время в плащ завернутый сидел.

Гермиона ахнула – до неё дошло. Увидев их пораженные лица, лесник удивленно задрал брови.

— Да нет, в этом ничего такого особенного, в "Кабаньей Голове", то есть в таверне этой, завсегда тот еще народец. Может, он драконами торговал, откуда ж мне знать. Я лица-то его не разглядел, потому как оно под капюшоном было.

— Хагрид, о чем ты с ним говорил? – застонал Рон, хватаясь за голову. — Ты про зверей рассказывал?

— Ну, да, — сказал Хагрид. Он наморщил нос, вспоминая. — Поговорили чуток про зверье разное, за которым я тут приглядываю... Я про Пушка рассказал чуток…

— А он... Ему про Пушка интересно было? — спросил Рон, стараясь сдержать волнение в своем голосе.

— Э-э-э... Да вроде... Ну, ясно дело — не каждый же день на трехголового пса-то наткнешься, даже пусть и в Хогвартсе, верно? Я, значит, и говорю: к Пушку подход нужен. Знать надо, как его успокоить — музыки какой ему сыграешь, или споешь, так его сразу и в сон клонит...

Вдруг на лице Хагрида тоже отразился ужас.

— Эх ты ж! — выпалил он. — Ну кто меня за язык тянул, вам-то это рассказывать! Считайте, что я ничего не говорил. Эй, вы куда помчались?

Рон и Гермиона не проронили ни слова, пока не добежали до парадной двери. Там их встретил очень встревоженный Гарри.

— Макс сказал, что сегодня ночью нарушат Запрет и позарятся на Вечность! – выпалил он. – Этого нельзя допустить – еще рано!

— Запрет? Вечность? Запретный коридор и философский камень! – застонала Гермиона.

— Надо идти к Дамблдору, — сказал Рон твердо. — Хагрид рассказал незнакомцу, как обойти Пушка. Под этим плащом точно был Снейп — а чтобы вернее было, он Хагрида подпоил. Только бы Дамблдор нам поверил!

В другом конце залы вдруг гулко раздался чей-то голос:

— А почему вы трое все еще не во дворе? И чему стоит поверить Дамблдору?

К ним шла профессор Макгонагалл. Она несла толстую стопку книг.

— Это... Дело в том, — сказал Рон, отбросив всякую осторожность, — профессор... Философский камень... я думаю... Я уверен, что Сн... Что кто-то замышляет его украсть. Нам очень нужно поговорить с профессором Дамблдором.

Книги посыпались у профессора из рук. Она смотрела на них — наполовину потрясенно, наполовину в сомнении.

— Профессор Дамблдор вернется завтра, — вымолвила она наконец. — Я не знаю, откуда вам известно про камень, но позвольте мне заверить вас, что украсть его невозможно.

— Но, профессор...

— Извините, Грейнджер, я знаю, что говорю, — сказала Макгонагалл решительно. — А теперь идите на улицу, погрейтесь на солнышке.

— Вы слишком упиваетесь своим опытом и умом, — сказал Гарри, и взгляд у него был очень нехорошим. – Вы не признаете то, что видят дети. Гордыня уже сгубила одну Минерву, очевидно, вторую постигла та же судьба.

— Поттер! Десять очков с Гриффиндора за оскорбление декана!

— Всего хорошего, профессор.

Гарри подцепил под локти Рона и Гермиону и увел друзей в гостиную Гриффиндора.

— Не оставим камень философский врагам на поругань! – сверкнул он глазами. – Близиться час великой битвы!

— Да, Гарри, ты прав, — тихо сказала Гермиона.

— Сегодня ночью, под мантией-невидимкой мы вполне поместимся, — вздохнул Рон.

Пивз порхал над ступеньками, выдергивая и сминая ковровую дорожку, в надежде, что кто-нибудь зацепится и упадет.

— Кто идет? – сказал он вдруг. — Хоть мне вас и не видать, я-то знаю, что вы здесь. Или призрачки, или привиденечки, или мяконькие школьнички?

Он поднялся повыше и прищурился, пытаясь разглядеть кого-то в темном коридоре.

– Идиииии ко мнеееееее… — внезапно жутко застонала темнота. — Идиииииии ко мнеееееее… Я хочуууууу съесть тебяяяяяя… Идиииии ко мнееееее… Ты вкуууууууусный!

От неожиданности Пивз чуть не свалился. Темнота застонала уже ближе к полтергейсту, и тот с паническим визгом умчался прочь.

— Гарри — ты гений, — прошептал в темноте голос Рона, когда крики Пивза стихли вдали. – Я сам чуть в штаны не наложил.

— Д-д-да, — клацая зубами, поддакнула Гермиона. – Н-н-не надо б-больше так ж-жутко!

— Да ладно! Какая же это жуть? Вот если бы я еще кровавые следы оставлял – тогда да, это было бы правда жутко.

Ребята поправили мантию-невидимку и снова двинулись по коридору. Спустя несколько секунд они подошли к нужной двери в коридоре на третьем этаже. Она была приоткрыта.

Гарри заглянул в щель.

— Куть-куть-куть-куть…

Пушок, услышав голос Гарри, тут же перестал ворчать и бешено завилял своим хвостом-змеёй. Гарри выскользнул из-под мантии-невидимки и безбоязненно пошел к чудовищу, воркуя: "Ах, какой ты хороший щеночек! Какой ты лапочка! Отощал совсем – тебя плохо кормят?" Пушок повалился на спину и, повизгивая от восторга, требовательно подставил брюхо.

— Что это у него под ногами? — шепотом спросила Гермиона.

— Похоже на лиру, — сказал Рон. — Наверное, Снейп оставил.

— А я тебе подарочек приготовил. Ты же у нас любишь музыку, правда? – проворковал Гарри.

Он достал флейту Хагрида и заиграл. По комнате поплыла медленная, невыносимо-прекрасная и печальная мелодия. Гермиона всхлипнула. Звуки дрожали и взлетали, от них хотелось плакать и почему-то смеяться. Странное, лихое отчаяние, безнадежность, наполненная горьким безумным весельем… Да, это была мелодия Гарри Поттера.

Пушок рухнул на пол на третьей минуте и Гарри закончил игру на низкой, торжественной ноте.

Ребята, притихшие и какие-то прибитые от игры Гарри, выскользнули из-под накидки и подкрались к люку. Проходя мимо трех огромных голов, они ощутили на себе горячее, смрадное дыхание. Гарри с рассеянной улыбкой гладил Пушка по брюху и отстраненно смотрел куда-то в стену.

Рон скрипнул зубами и осторожно перешагнул через одну из лап. Он нагнулся и с натугой потянул за кольцо в люке. Крышка откинулась в сторону; проход был открыт. В этот момент Гарри пришел в себя и подошел к ним. Все трое склонились над люком.

— Темно очень, — вздохнул Рон. – Придется прыгать.

Гарри молча выпрямился и сиганул в проход. Ребята вскрикнули и тут же закрыли рты ладонями, оглянувшись на пса. Пушок безмятежно спал.

— Гарри! Гарри! – шепотом закричала Гермиона.

— Все в порядке! – прилетел глухой ответ. — Здесь мягко, можно прыгать!

Рону два раза повторять не пришлось. Он приземлился невдалеке от Гарри. Через пару секунд к ним присоединилась Гермиона.

— Ну и ну, — сказала она. — Мы глубоко под школой — сотни метров.

— Да уж, наше счастье, что этот куст тут растет, — сказал Рон.

— Счастье! — взвизгнула Гермиона. — Смотрите! Поглядите на Рона!

Она вскочила и с трудом отбежала к влажной стене. Ей пришлось изрядно потрудиться, потому что растение уже начало закручивать змеевидные отростки вокруг ее щиколоток. Ноги Рона уже были крепко обвязаны длинными стеблями, а Гарри… Гермиона с изумлением смотрела, как растение отползает от Гарри, словно от чумного. Мальчик спокойно встал и пошел к Рону. Некоторые отростки ползли в сторону Гарри, но за пару метров до него словно натыкались на стену и отдергивались. Растение попыталось утащить Рона от Гарри, но тот быстро метнулся к рыжику и цепко схватил его за руку. Вьюн неохотно отпустил Рона.

— Дьявольские силки, — сказал Гарри, помогая Рону подняться. — Любят темноту и сырость... Ненавидят огонь и солнечный свет.

— А почему они тебя не тронули? — вымолвила Гермиона.

Гарри провел Рона через заросли и, пошарив на шее, вытащил цепочку с крупной подвеской из прозрачного камня, выполненного в виде капли. В камне плясало пламя, и его свет, преломляясь в гранях, отбрасывал яркие блики. Взглянув на кулон, Рон и Гермиона ощутили жар, словно рядом с ними неожиданно заполыхал костер. Силки резво отползли от ребят, забиваясь чуть ли не в углы.

— Искра Преисподней, — объяснил Гарри. – Или Очищающее Пламя, как больше нравится. Защита от всяких любителей сырости и свежей человечины, — он кивнул на Дьявольские силки.

— Никогда не слышал… — пробормотал Рон, осматривая светящийся камень. – Откуда он у тебя?

— Себастьян подарил на Рождество.

— Откуда такая редкость у простого дворецкого? – изумилась Гермиона.

Гарри почему-то весело рассмеялся.

— Понятия не имею! Идемте дальше?

И они пошли дальше по темному коридору. Тоннель плавно уходил вниз и был сырым и влажным. Гарри вприпрыжку двигался впереди ребят, напевая что-то подозрительное: в словах то и дело мелькали оторванные руки, судороги и съеденные мальчики. Бодренький мотивчик, сумасшедшая улыбка, тихое капанье воды в качестве музыкального фона – оптимизма Рону и Гермионе ничего не добавляло.

Когда Гермиона уже хотела попросить Гарри прекратить, Рон оживился.

— Слышите, шум какой-то?

Гарри прислушался. Впереди раздавалось какое-то мягкое шуршание, и что-то позвякивало.

— Летучие мыши-вампиры! – радостно взвизгнул он и бросился вперед.

Рон и Гермиона заорали и бросились за ним, пытаясь остановить – да куда там! Гарри ловко увернулся от их рук и, добежав до конца залы, разочарованно вздохнул. Перед ними была залитая ослепительным светом комната, к потолку она сходилась в арку и была полна небольших птиц, которые порхали и кувыркались, сверкая, как драгоценные камни. В противоположной стене была тяжелая с виду деревянная дверь.

— Ключи… — кисло сказал Гарри, с самым разочарованным видом рассматривая птиц. – Это всего лишь ключи. А я то думал…

— Да, летучие мыши-вампиры гораздо интереснее! – ядовито сказал Рон и, оглядевшись, воскликнул. — Смотрите – метлы! Надо поймать ключ, который подходит к двери!

— Но их же тут сотни разных! – развела руками Гермиона.

Рон подошел к двери и осмотрел замок.

— Нужен такой большой, старинный — скорее всего, серебряный, как эта ручка.

Они вдвоём схватили по метле и взмыли в воздух, врезавшись в облако ключей. Зачарованные ключи ныряли и уворачивались от их рук так быстро, что поймать их было совершенно невозможно. Гарри со скукой следил за ними, вертя в руках свою метлу, а потом неожиданно злобно бросил её на пол и пошел к двери.

— Идиоты! Другого занятия себе не нашли! – истерически взвизгнул он. – Там философский камень похищают, а вы за ключами гоняетесь! Где моя палочка? Нету палочки? Ладно, и так справлюсь!

Он так громко хлопнул по двери ладонью, что Рон и Гермиона перестали летать и обернулись. Гермиона вздохнула.

— Гарри, это бес…

Дверь с тихим шорохом рассыпалась в труху, подняв тучу пыли.

— …полезно, — севшим голосом закончила она и взвизгнула. — Да это просто невозможно! Так не бывает!

— Угу, — Рон уже приземлился и шел к выходу. – Но Гарри об этом не предупредили.

В следующей комнате было очень темно, так что поначалу им ничего не было видно, но как только они переступили порог, вспыхнул яркий свет, открыв их глазам поразительную картину.

Они стояли на краю гигантской шахматной доски, хотя она больше напоминала поле боя: обломки, разрушенные фигуры, лежавшие вперемешку, гигантское оружие. Посреди всего этого хаоса гордо стояла белая королева, за ней так же гордо стоял белый король, а перед ними без сознания лежал…

— Драко!!!

Гарри, смертельно побелев, метнулся через всю доску и трясущимися руками осторожно перевернул слизеринца на спину. Тот был весь покрыт грязью и кровью, в полуоткрытых глазах был виден белок закатившихся глаз. Рядом с окровавленной шеей, распоров кожу, белела кость – Драко сломал правую ключицу. Гарри необычайно бережно устроил его у себя на коленях, приложил пальцы к шее и облегченно выдохнул, разом став как-то меньше.

— Живой… — он, всхлипнув, поцеловал пыльный лоб и нежно погладил белые щеки.

Подошли Рон и Гермиона.

— Его палочка, — сказал девочка, протягивая Гарри палочку из кипариса.

— Спасибо, — Гарри вложил палочку в безвольные пальцы Драко и зашарил в просторных карманах своих джинсов. – Сейчас… Потерпи, мой хороший…

— Малфоя, наверное, подговорил Фантомхайв, — тихо сказал Рон Гермионе. – Они вместе со Снейпом начали играть в шахматы, а когда стали проигрывать, бросили Драко и сбежали.

— Скорее, он один играл с самого начала, а Сиэль и Снейп дальше пошли.

Гарри тем временем вытащил из кармана маленький флакончик с прозрачной жидкостью. Из него он полил рану блондина, отчего кость с хрустом встала на место, кровь втянулась обратно в тело, а кожа моментально зажила.

На лицо Драко вернулись краски, тот с шумом вдохнул и открыл глаза.

— Ох… Гарри? Что... что ты здесь делаешь?

— Очнулся, — улыбнулся Гарри и звонко чмокнул его в щеку. – А мы тут философский камень от темных сил спасаем.

— А что здесь делаешь ты? – хмуро спросил Рон.

Драко осторожно сел, опираясь на Гарри.

— То же самое… Вы Сиэля не видели?

— Не-а, он, наверное, вперед пошел, — помотал головой Гарри.

— А вы случайно не со Снейпом шли? – прищурившись, спросила Гермиона.

Драко замотал головой и охнул. Его повело в сторону, но Гарри не дал ему упасть.

— Значит, Снейп пошел вперед, — задумчиво сказал Рон.

— Да не Снейп это! – устало сказал Драко.

— Ну, а кто тогда? – сжал кулаки Рон. – Кто, кроме него?!

Ему ответил низкий бархатный голос, от которого ребятам тут же захотелось провалиться сквозь землю.

— Пятьдесят баллов с каждого за неуёмное любопытство и невероятную глупость. А вам, мистер Уизли, месяц отработок за клевету на преподавателя! Все на выход, живо!

* * *

Перед тобой — опасность, а позади — спасенье,

Помогут тебе двое, кого найдешь средь нас;

С одной из семерых вперед продолжишь ты движенье

Другая же назад тебя перенесет тотчас.

В двоих из нас найдешь ты лишь крапивное вино,

А три несут погибель, стоят в ряду тайком.

Так выбирай же, из какой отведать суждено,

Для этого четыре подсказки мы даем.

Напрасно яд пытался скрыть свой смертоносный жар,

Всегда его найдешь ты налево от вина,

И знай, что те, кто по краям, различный держат дар,

Но если хочешь дальше, не поможет ни одна.

Разнимся мы размером все, от края и до края,

Сидит не в меньшей смерть твоя, но и не в большей тоже;

Вторая с правого конца и с левого вторая

По вкусу — словно близнецы, хоть с виду непохожи.

Сиэль сидел перед загадкой и улыбался улыбкой чеширского кота. На столе стояли два сосуда: крохотный, на полглоточка, и пузатая бутыль. Выход и вход из комнаты отрезало магическое пламя.

— Мой лорд, — уважительно сказал Снейп, вплывая в комнату; огонь расступился перед ним и вновь сомкнулся за спиной, — я вижу, вы разгадали загадку.

— Да, — Сиэль переплел пальцы и поставил на них подбородок. — Как дела у Драко?

— Гарри исцелил его мертвой водой. Остается только гадать, где вы нашли такую редкость.

— Это просто, когда имеешь в должниках Жнеца.

— Это вы о Грелле? Удивительно, как он вас не надул.

— Он очень странно отреагировал, когда узнал, что это подарок для Гарри. Принес – причем вовремя! — целую бутылку, которую зачаровал на прочность, да еще вдобавок живой воды прихватил – тоже бутылку и тоже зачарованную. Не кривлялся, не требовал дополнительной платы, помог заколдовать яйцо, чтобы бутылки поместились… Ну, да это неважно! – Сиэль хлопнул ладонями по столу и поднялся. – Пойдем, посмотрим на одержимого. Давай своё зелье. Или ты думал, что я выпью из этого? Зная тебя?

Сиэль кивнул на стол. Снейп хмыкнул и выудил из складок мантии флакон. Мальчик глотнул из него и безбоязненно прошел сквозь черное пламя.

Первое, что он увидел – зеркало Еиланеж и Квирелла в своём нелепом тюрбане.

— Здравствуйте, профессор, — спокойно кивнул ему Сиэль, словно пришел на званый ужин. – Вы тоже за камнем?

Брови учителя по Защите от Тёмных Искусств поползли вверх и скрылись под тюрбаном.

— Фантомхайв? Северус? А я ждал…

— Поттера? – Сиэль подошел к зеркалу, но заглядывать в него не стал. – Не волнуйтесь, он вернется, как только подправит своим непутевым друзьям память.

Квиррел усмехнулся. Лицо его совсем не дергалось.

— Я подозревал, что с тобой и ним что-то нечисто.

— Мой лорд, — склонился к мальчику Снейп, — я разобрался в чем тут дело: это зеркало не отдаст камень тому, кто хочет его использовать.

— Лорд?! – пораженно воскликнул Квирелл. – Север, почему ты так называешь этого мальчишку?

— Потому что он мой господин, — холодно ухмыльнувшись кончиками губ, ответил Снейп. – И я ему служу.

— Этого не может быть! – вскричал Квирелл, глядя на невозмутимо-спокойного Сиэля. – Я являюсь вместилищем повелителя! Он всегда со мной! Он, а не этот мальчишка!

— Зссамолчши… — внезапно прошелестело по комнате, и Квирелл замолчал. – Кажется, я догадываюссь, кто это… Дай мне посссмотретьс на него…

Квиррел поднял руки и принялся разматывать свой тюрбан. Тот упал на пол складками материи. Без него голова Квиррела казалась неприятно маленькой. Потом профессор медленно развернулся на месте.

Сиэль хмыкнул и с любопытством принялся рассматривать лицо, которое торчало из затылка Квирелла. Оно было бледным до меловой белизны, с пронзительными красными глазами и прорезями вместо ноздрей, как у змеи. Оно в свою очередь внимательно смотрело на Сиэля.

— Сиэль Фантомхайв… Да, имя вполне соответствует моему вкусу. Как давно служит тсебе этот чшеловек? — прошептало оно. – Как он нашшел тсебя?

— Два года. Я позвал его — и он пришел, — честно ответил Сиэль. В синем глазе плескалось непонятное веселье.

— Почшему к тсебе? Как ты сумел взять контроль над Меткой?

— Не знаю, может, потому что я симпатичней тебя? – ухмыльнулся Сиэль.

Лицо рассмеялось.

— Судя по твоей внешности, ты из медальона? Я был тогда здорово увлечен Регулусом.

Сиэль неопределенно пожал плечами.

— Что с твоим глазом? – продолжал расспросы Волдеморт. – Где ты живешь? Собрал ли наших слуг?

— Предпочитаю не высовываться. Живу в поместье – он, — Сиэль кивнул на Снейпа, — здорово помог, пока я болел.

— Болел? – нахмурился Волдеморт. – Это связано с твоим глазом?

— Да, — просто ответил Сиэль. – Но оставим расспросы на потом. Сейчас у нас более важные проблемы.

— Да, конечшно… Почшему ты не убил Гарри Поттера?

— Может, потому что он этого не хочет? – раздался звонкий голос Гарри; он танцующей походкой приблизился к ним и, обняв Сиэля, звонко чмокнул его в щеку. – Привет, — он очаровательно улыбнулся Волдеморту. — Давай поиграем в ассоциации?

— Что?! – возмущенно воскликнул Волдеморт, но Гарри его перебил.

— Дневник, кольцо, диадема, чаша, медальон и Гарри Поттер – что между нами общего, как думаешь? – Гарри лукаво подмигнул пораженному лицу.

— Так ты… в тебе осколок моей души?! Или ты сам…

— Нет-нет! Я всего лишь вместилище! – улыбнулся Гарри и тут же задумался. – Впрочем, если мне доступна часть памяти, наверное, имеет место быть слияние… Но мы сюда явились, чтобы добыть камень, не будем отвлекаться, да? Ну-ка, подвинься.

Гарри небрежно отпихнул Квирелла в сторону и посмотрел в зеркало. Отражение улыбалось во всю ширь.

— Обманщик! – погрозив Гарри кулаком, заявило оно. – Так издеваться над ящеркой! Получишь, ой, получишь! – и оно, не выдержав, расхохоталось.

— Грешно смеяться над больными людьми! – заявил Гарри. – Давай уже камень.

— Так, посмотрим, где он у нас… — отражение завертело головой и, наклонившись, подняло что-то с отраженного пола; повертев в руках кроваво-красный камень, оно неожиданно захихикало. – Слушай, а давай так.

Оно резко ударило камнем по поверхности зеркала, и все отшатнулись, когда на Еиланеж неожиданно появилась трещина.

— Что это?

— Макс развлекается, — улыбнулся Гарри; в руках его отражение держало осколки философского камня.

Отражение со словами "Мы же не жадные, правда?" засунуло самый крупный осколок в карман джинсов Гарри, а те, что помельче, рассовал по карманам отражения Сиэля. Затем оно пригладило растрепанные черные вихры и село на корточки, рассматривая Гарри с жадностью и тоской.

— Ты совсем не растешь. Похудел после экзаменов, а глаза запали. Тебе надо отдохнуть и хорошенько отъесться.

Гарри на его слова только вздохнул и закатил глаза. Вытащив из джинсов осколок камня, он бросил его Квиреллу.

— Лови! Он твой.

На лице Волдеморта сияли жадность и восторг. Радость в алых глазах не померкла даже тогда, когда Квирелл пошатнулся и, захрипев, опустился на пол. Гарри проверил у застывшего тела пульс и брякнулся рядом.

— Хороший был яд, — вздохнул Снейп.

— Помоги, чего стоишь? — прокряхтел Гарри, залезая под труп.

— Сию минуту.

Себастьян, сбросив личину Снейпа, перетащил неподвижное тело Квиррела на Гарри и расположил его руки так, чтобы он держал его за шею. Гарри взялся за голову Квиррела и вытянул руки. Лицо Квиррела под его ладонями начало покрываться волдырями и дымиться; в воздухе запахло паленым. Себастьян скользнул Сиэлю за спину и мягко закрыл ему глаза ладонью.

— Не смотрите, господин.

Сиэль дернулся, когда до него донесся запах горелой плоти.

— Скучная была игра, — стараясь говорить ровно, вымолвил он. – Пойдем отсюда.

— Да, мой лорд, — Себастьян вновь перетек в личину Снейпа и подхватил Сиэля на руки. – А ты лежи-лежи, — обратился демон к Гарри. – Тебя душат, ты сопротивляешься…

— Да-да, — пыхтел Гарри, стараясь удержать рассыпающееся в пепел тело. – Я весь такой героический, спасаю камень… Кстати, моя доля – шестьдесят процентов!

Себастьян только закатил глаза от такой жадности и, кивнув, тихо растворился в тенях. Гарри, обратив тело Квиррела в прах, безвольно развалился на полу, глядя в треснувшее зеркало. Сознание медленно уплывало – такой магический выброс здорово истощил силы. Его отражение сидело на корточках и с тревогой рассматривало перепачканного в чужом прахе хозяина. Гарри потянулся и прикоснулся пальцами к холодному стеклу.

— Покажи еще раз… Себя настоящего… — стремительно теряя силы, прошептал он.

Отражение вытянулось, повзрослело. Волосы отросли до плеч и легли длинными нечесаными черными патлами. На изможденном, землисто-бледном лице вспыхнули лихорадочным огнем синие глаза. Худой, немытый, измученный – но в нём всё еще были видны остатки былой красоты и породистая стать. Да движения так и дышали непокорностью и внутренней свободой.

Узник Азкабана номер шестьсот семнадцать протянул руку и коснулся стекла из отраженного мира там, где со стороны реальности его касались маленькие детские пальцы.

— Сириус… Я обязательно тебя вытащу...

Гарри улыбнулся и потерял сознание.

Прямо над ним блестело что-то золотое. Он попытался схватить его, но его руки оказались слишком тяжелыми.

Он моргнул. В его поле зрения вплыло улыбающееся лицо Альбуса Дамблдора.

— Добрый день, Гарри, — сказал Дамблдор.

Гарри некоторое время тупо смотрел на него.

— Сэр! Камень! Это был Квиррел! Камень у него! Скорее! Рон! Гермиона! – и, расширив глаза и побелев, Гарри схватился за голову, — Драко!!! Что с Драко?! Я не помню…

— Успокойся, мой милый. Ты слегка отстал от событий, — сказал Дамблдор. – С твоими друзьями всё хорошо, камень не у Квиррела, сам Квиррел умер…

Паника в зеленых глазах разом потухла, поглощенная волной воспоминаний, и во взгляде поселилась пугающая пустота.

— Сгорел в очищающем пламени, и вкус его пепла навсегда останется на моих губах, как напоминание о первой жертве… — мертвым голосом прошептал Гарри.

Он подтянул колени к груди и стал мерно раскачиваться, невидяще глядя перед собой.

— Навсегда… Навсегда… Навсегда…

Дамблдор схватил его за плечо и встряхнул, однако ничего этим не добился. Гарри уходил в себя, превращаясь из живого человека в куклу. Обеспокоенный директор окликнул его, легонько ударил по щеке, а затем силой повернул его голову и заглянул в мертвенно белое лицо, ловя невидящий взгляд расширенных глаз.

— Всё хорошо, Гарри, ты не сделал ничего плохого, — заговорил он самым ласковым и проникновенным тоном, на какой только был способен. – Квиррел был уже давно мёртв, его поддерживала только кровь единорога. Ты ни в чем не виноват, это была защита, обычная магическая защита, от тебя ничего не зависело, ты не хотел убивать, ты просто защищал свою жизнь, в этом нет ничего плохого, ты не убийца…

Гарри моргнул, фокусируя взгляд на директоре.

— Не виноват? А почему я должен быть виноватым? – недоуменно захлопал он ресницами. – Просто я ненавижу запах гари и вкус пепла.

— А… Ну… Это, конечно, совсем другое дело, — растерянно кивнул Дамблдор и задумался, нервно теребя бороду. – Совсем другое.

Пока директор думал свою великую думу, Гарри пригладил волосы и огляделся. Рядом с его кроватью стоял столик, на котором было навалено достаточно разных сладостей для того, чтобы открыть свою собственную кондитерскую.

— Знаки внимания от твоих друзей и почитателей, — объяснил Дамблдор, додумав свою думу. — То, что произошло между тобой и Квиррелом в подземелье — полнейшая тайна, а потому, естественно, об этом знает вся школа. Мне сообщили, что твои друзья, господа Фред и Джордж Уизли, попытались передать тебе сиденье от туалета. Не сомневаюсь, что они полагали таким образом тебя позабавить. Однако мадам Помфри решила, что это нарушило бы правила гигиены, и настояла, чтобы оно было изъято.

— Глупость какая! А Очищающие чары на что? – фыркнул герой. – Кстати, сколько я здесь лежу?

— Три дня. Рональд Уизли и мисс Грейнджер будут весьма рады узнать, что ты наконец очнулся. Они были серьезно обеспокоены. Признаюсь, одно жуткое мгновение мне тоже казалось, что все потеряно. Что касается камня, то он уничтожен.

— Уничтожен? — недоверчиво спросил Гарри. – Прямо так-таки и уничтожен?

— Мы с Николя очень мило переговорили, и пришли к общему мнению: что ни делается, все к лучшему.

— Я понимаю, — неожиданно серьезно кивнул Гарри. – Одолевшим смерть жизнь платит ядом утрат. Рано или поздно начинаешь жалеть, что упустил возможность уйти. Однако деньги и бессмертье по-прежнему остаются самыми желанными для людей, ведь их век слишком короток, чтобы поумнеть. Человечество вообще склонно стремиться к тому, что для него наименее полезно.

Дамблдор сидел, не в силах вымолвить ни слова. Несколько секунд они смотрели друг другу прямо в глаза. Дамблдор подумал, что глаза Гарри очень напоминают яркую приветливую травку, наступив на которую, с головой проваливаешься в трясину. А эти блестящие искры сумасшествия – болотные огни, которые заманивают путника на ту яркую травку. Что кроется за этим изменчивым взглядом? Вправду ли Гарри сумасшедший и откуда у него столько мудрости и печали в глазах? Страшную мысль, что в ребенке переродился Волдеморт, Дамблдор отбросил после того, как ему доложили об отношении Гарри к смерти. Том панически боялся её, а этот ребенок говорил о ней с восторгом и улыбкой, словно о любимой подруге, встретиться с которой хотелось больше всего на свете. Гарри не был простым сумасшедшим – Дамблдор знал это и терялся в догадках: что же с его героем, где он допустил промах, почему из милого, улыбчивого и вполне обычного волшебного малыша выросло это непонятное существо. Теперь Дамблдор чувствовал себя как человек который пришел на болото за морошкой и обнаружил на месте знакомой полянки древнее капище. Опять болото… А Гарри глядел в потолок, улыбаясь и что-то тихонько мурлыча себе под нос. Ему не было никакого дела до растерянного директора и его спутанных планов.

— Гарри, Волдеморт все еще обретается где-то, возможно, даже присматривает себе очередное тело, хозяин которого был бы не прочь с ним поделиться... – Дамблдор вздохнул и решил закончить заготовленную речь. — Поскольку он, строго говоря, не жив, полностью убить его тоже нельзя. Покинув Квиррела, он бросил его умирать; со своими сторонниками он обращается так же безжалостно, как и с врагами. И все-таки, Гарри, несмотря на то, что ты, вероятно, лишь задержал его приход к власти, но все, что понадобится нам в следующий раз — это еще кто-нибудь, кто возьмется защищать заранее проигранные позиции. И если Волдеморт будет задержан вновь, и еще раз — что ж, его час может никогда не настать.

Гарри сосредоточенно кивал головой, так что голова у него наверняка разболелась снова.

— Значит, в следующем году вы снова будете испытывать меня? – от невинности и наивности, с которыми Гарри задал вопрос, Дамблдор закашлялся. – А если у меня не получиться снова его сжечь?

Директор с подозрением посмотрел на ребенка. Осознает ли он, что говорит? Гарри смотрел с такой преданностью и безмятежностью, что директор решил: осознает, но не полностью.

— Твоя мать погибла, спасая тебя. Некоторых вещей Волдеморту никогда не постичь, и одна из них — это любовь. Даже когда человек, любивший тебя столь глубоко, больше не стоит рядом с тобою — любовь всё равно обволакивает, защищает тебя. Квиррел, разделивший свою душу с Волдемортом, был полон ненависти, жадности и ярости, и потому не мог прикоснуться к тебе. Дотронуться до человека, отмеченного добром и материнской любовью, было для него настоящей мукой.

— Да… — задумчиво кивал Гарри. — Добро – оно такое. Оно не знает пощады и, невзирая ни на что, ведет за собой во благо. А идущие за ним постепенно тонут в крови поверженного зла. Материнская любовь – самое страшное оружие в руках добра. Бедный-бедный Квиррел! Я не хотел для него такой ужасной смерти!

— Гарри, боюсь, ты не так понял…

— Почему не так? – в зеленых глазах плескалось искреннее недоумение. – Самые страшные войны развязывались именно во имя добра и из-за любви: Троянская война – из-за любви женщины, покорение Америки – из-за доброго желания истребить невежество и дать истинную веру, Гитлер действовал во благо своего народа… Но вы, профессор, вы-то не такой. Вы не будете действовать во имя всеобщего блага и посылать на смерть тысячи людей. Вы понимаете, что порой необходимо жертвовать малым, чтобы сохранить многое, так ведь?

Дамблдор вдруг очень заинтересовался птицей, севшей на подоконник; смотреть в эту безмятежную зелень отчего-то было очень непросто. Гарри перестал улыбаться и с тяжелым вздохом развернул упаковку Берти-Ботс.

— Как так вышло, что я достал камень из зеркала? – безо всякого перехода спросил он, набивая рот мармеладом.

Дамблдор оживился и с удовольствием объяснил мальчику его гениальную идею с зеркалом. Гарри заинтересованно кивал, уточнял детали, но потом, когда они закончили разговор, внезапно отбросил мармеладки и звонко захохотал.

— А он горел так весело! – захлебываясь смехом, закричал Гарри; в зеленых глазах пылал безумный пожар. – Так забавно краснел! Ха-ха-ха! И волдыри на коже лопались! А глаза сварились – прямо как яйца! – Гарри замотал головой, расцарапывая себе щеки до крови, из глаз покатились слезы. Дамблдор, забыв про палочку, с неожиданной силой оторвал его руки от лица и прижал бьющееся тело к кровати. – А потом он покрылся корочкой… И палёным пахло… И из его рта мне на лицо капал жир… Я ненавидел его за этот жир!

— Мадам Помфри!

Целительница выскочила из своей комнатки и взмахом палочки привязала руки и ноги Гарри к кровати. Гарри задрожал всем телом и, закрыв глаза, начал мерно биться головой о подушку.

— И горячий пепел… Сыпался и сыпался… — звонкий безумный детский смех вызывал стадо ледяных мурашек. – Пепел Одержимого – Снейп был счастлив заполучить такой дорогой ингредиент… Сыпался и сыпался…

В руках мадам Помфри возникли флакончик с зельем и магловский пятиграммовый шприц. Целительница быстро и ловко наполнила его зельем, выгнала из него воздух и, прижав голову мальчика к подушке, сделала укол в шею. Гарри выдохнул, замолчал и обмяк на постели.

— Вот она – великая сила любви… — прошептал он и обессиленно закрыл глаза.

Прежде чем провалиться в сон, Гарри услышал, как мадам Помфри с криком выгоняет директора из лазарета.

* * *

Сгорающий человек – это очень сильное потрясение для нормального ребенка. Что уж говорить о нестабильной психике Гарри?

Вся проблема была в непредсказуемости истерик. Гарри мог сорваться в любой момент: от долгой тишины, от белоснежных стен, от запаха свежести, от рыжих волос Рона, от смеха… Мадам Помфри не знала, что делать с таким буйным пациентом, и просто вливала в него невероятное количество Успокаивающих настоек, зелий Сна без Сновидений и Глотка Мира. От них Гарри становился вялым и сонным и, не в силах кричать и биться, только тихо плакал в подушку.

Обеспокоенный директор уже хотел вызывать специалистов из Мунго, но тут Снейп взял дело в свои руки и на правах Мастера разума лично обследовал Гарри. Что он обнаружил в голове героя – тайна за семью печатями, однако Снейп развил бурную деятельность.

Он перевез Гарри в свои личные покои, запретил ему пить все сильнодействующие зелья, оставив только легкую Успокаивающую настойку на ночь, поставил в его комнате огромное немагическое зеркало и выпросил у Люциуса разрешение на самое главное лекарство – Драко.

Когда Драко переехал жить в комнату Гарри, все приступы свелись к нервной дрожи и тихим слезам. Гарри кусал губы и сжимался в комок, но не позволял себе срываться в истерику, пока Драко его обнимал и успокаивающе ерошил черные волосы. После этого он, изнуренный плачем, засыпал, крепко обнимая Драко, а тот только вздыхал и шепотом просил Снейпа принести ему книжку. Когда Гарри просыпался, он отпускал Драко и долго-долго беседовал со своим отражением. Снейп практически не вмешивался, и всё его воздействие ограничивалось слежкой за распорядком дня и отпугиванием Рона и Гермионы.

За несколько дней до начала каникул Гарри и Драко застукали за рисованием огромных глаз на потолке Большого Зала. Драко синими росчерками набрасывал рисунок поверх иллюзии неба, а Гарри с помощью палочки, рук и прищелкиваний пальцами подгонял под наброски саму иллюзию Основателей. Когда в Зал вошла профессор Макгонагалл, Драко уничтожил свой набросок. Завуч строго глянула на ребят, поправила очки и посмотрела на потолок.

Палочка выпала у неё из рук, челюсть поползла вниз. На потрясенную женщину, соткавшись из облаков и небесной голубизны, величественно и сурово смотрело Божество.

— П-потттер! М-малфой! Что это такое?!

— Хогвартс, — просто ответил Гарри. – Хогвартс смотрит на вас, профессор, а вы смотрите на него. Здорово получилось, правда?

Макгонагалл только молча открывала и закрывала рот.

Нарисованные глаза, вопреки ожиданиям учителей, не исчезли, как обычная иллюзия, ни через час, ни через день. Дамблдор задумчиво подёргал себя за бороду, помахал палочкой и заявил, что так даже лучше. Ученики же были просто в отпаде.

На следующий день Снейп объявил, что душевное равновесие к Гарри вернулось. Гарри вернулся в гостиную Гриффиндора, где был тут же заключен в костодробительные объятья Рона и Гермионы.

— Ах, Гарри, мы уже совсем отчаялись, мы думали, что ты... Дамблдор так волновался...

— Вся школа только об этом и говорит, — сказал Рон. — Ну, рассказывай — что там в самом деле было? А то мы толком ничего не помним…

Гарри как-то странно посмотрел на друзей и покорно принялся рассказывать. Рон и Гермиона были благодарными слушателями — они ахали в нужных местах, но когда Гарри дошел до того, как Квиррел стал его душить, запнулся и замолчал.

— Значит, камня больше нет? — спросил Рон, когда история закончилась. — Фламелю ничего не остается, как лечь и умереть?

— Рон, — Гарри снисходительно похлопал рыжика по плечу. — Смерть — это самое величайшее наслаждение в мире. Квиррел, когда шагнул за порог боли, тоже изведал всё её блаженство. А Фламелю будет в тысячу раз прекраснее, чем ему, поверь!

— Ты всё-таки чокнутый, — сказал Рон после недолгого молчания. – Гарри, а вдруг Дамблдор все так и задумал, что с тобой вышло, а? И накидку тебе специально прислал, и все остальное?

— Ну, знаешь, — не выдержала Гермиона, — если так... Ты же чуть не погиб! То есть, я хочу сказать — тогда это нехорошо с его стороны.

— Вовсе нет, — безмятежно улыбнулся Гарри. – Дамблдору просто нужно было подтверждение, что я правильный. В конце концов, у меня впереди множество великих дел, и как учитель он должен убедиться, что мои дела не принесут вреда.

Рон странно посмотрел на Гарри.

— Так ты не злишься на него?

— А должен? Мне надо благодарить его от всей своей сумасшедшей души!

К праздничному ужину по случаю окончания года Гарри спускался в одиночестве. Его задержала мадам Помфри — она все хлопотала, настаивала на том, чтобы осмотреть его последний раз, так что к тому времени, как он подошел к Большому Залу, там было уже полно народу. Зал был убран в зелень и серебро — цвета Слизерина, в ознаменование их очередной победы в кубке школы, седьмой год подряд. За Верховным Столом висело огромное, во всю стену, знамя с изображением змея.

Когда Гарри вошел, шум в зале неожиданно замер на мгновение, а потом все сразу стали говорить очень громко. Гарри проскользнул на свое место между Роном и Гермионой за столом Грифиндора. Напротив него устроился Сиэль. Его присутствие нервировало ребят, ведь Фантомхайв почти полгода провел в подземельях, однако дальше неприязненных взглядов дело не шло.

— Рад, что ты поправился, Гарри, — невозмутимо поприветствовал героя Сиэль.

— А я рад, что поправился ты, — ответствовал Гарри с ослепительной улыбкой.

— Э… Сиэль же вроде ничем не болел? – заморгала Гермиона.

— Конечно, — мечтательно протянул Гарри. – Но это ведь не значит, что он не болел ВООБЩЕ. Так ведь?

Сиэль отчего-то покраснел и метнул гневный взгляд сначала на Гарри, а затем на учительский стол.

Тут появился Дамблдор.

— Ну, вот и еще один год позади! — радостно объявил Дамблдор. – Прошу меня извинить, я слегка обеспокою ваши уши стариковской болтовней, прежде чем мы все порадуем свои рты изысканным ужином. Что за год нам выдался!

Далее последовало объявление результатов межфакультетских соревнований. Гриффиндор был на предсказуемом четвертом месте, Пуффендуй на третьем и Когтевран на втором. Победа досталась Слизерину. Со стороны зеленого стола раздались одобрительные крики и топот ног. Гарри счастливо хлопал вместе с Сиэлем и остальными двумя столами, игнорируя угрюмые взгляды молчащих гриффиндорцев.

— Да, Слизерин выступил превосходно, — сказал Дамблдор. — Однако мы должны принять во внимание недавние события.

В зале воцарилась абсолютная тишина. Улыбки на лицах слизеринцев слегка поблекли. Гарри и Сиэль переглянулись и дружно нахмурились.

— Хм, — сказал Дамблдор. — На мне лежит обязанность распределить некоторое количество очков, которые были решены в последнюю минуту. Итак... Во-первых, господин Рональд Уизли...

Рон не просто покраснел — лицо его приобрело пунцовый оттенок. Он стал похож на обгоревший на солнце редис.

-... за великолепные дедуктивные способности я награждаю Гриффиндор пятьюдесятью очками.

От радостных криков Гриффиндора глаза на зачарованном потолке зажмурились.

Перси гордо объяснял соседям:

— Это мой брат! Самый младший! Он догадался, что на Запретном этаже был спрятан философский камень и что его хотят украсть!

Снова наступила тишина.

— Далее — мисс Гермиона Грейнджер. За неколебимую храбрость, которую не в силах преодолеть страх смертельной высоты и способность применять свет знаний в кромешной тьме я награждаю Гриффиндор пятьюдесятью очками.

Гермиона уткнулась лицом в ладони. Все знали, что это именно она поймала зачарованный ключ, перед тем, как Гарри уничтожил дверь, и именно она освободила мальчиков из Дьявольских силков. Гриффиндор ликовал – сто очков! Они были на третьем месте!

— Граф Фантомхайв, — сказал Дамблдор. Все замерли. – За бесстрашное применение холодной логики меж двух огней я награждаю Гриффиндор пятьюдесятью очками!

Поднялся оглушающий переполох. Те, у кого было в порядке с математикой, надрывались до хрипоты, стараясь перекричать друг друга и сообщить, что Гриффиндор отстает от Слизерина на десять очков. Сиэль только поморщился.

Дамблдор поднял руку ладонью вперед. Крики постепенно стихли.

— Смелость бывает разная, — сказал Дамблдор, улыбаясь, и гриффиндорцы насторожились. – Иногда приходится кем-то жертвовать, чтобы выиграть войну. За самый великолепный шахматный бой и способность проигрывать с воистину аристократическим достоинством я присуждаю мистеру Малфою пятьдесят очков!

Когтевран и Пуффендуй захлопали настороженным Слизеринцам. Драко совсем не выглядел счастливым. Гриффиндорцы недоуменно переглядывались.

— И, наконец, мистер Поттер… — Дамблдор почесал бороду, Гриффиндор приободрился; — За способность творить невозможное, нестандартное мышление и исключительную волю, которая способна противостоять пучине безумия… а так же за прекрасный художественный вкус, — он глянул на потолок, — и необыкновенную игру на флейте я присуждаю Гриффиндору сто очков!

Если бы за окнами Большого зала в этот момент кто-нибудь находился, то у него не было бы никакого сомнения, что внутри что-то взорвалось – таким невероятным шумом встретили это объявление за столом Гриффиндора. Рон и Гермиона вскочили и кричали от радости вместе со всеми. Гарри, бледный до синевы, исчез под грудой учеников, желающих его обнять и поздравить. Сиэль достал палочку, рявкнул заклинание и вопящие ученики отлетели от Гарри. Тот выглядел очень плохо: на лбу выступила испарина, посеревшие губы дрожали. Он обхватил себя руками, стараясь сделаться как можно более незаметным. Во взгляде, устремленном на стол Слизерина, смешались вина пополам с ужасом. Драко обеспокоенно вскочил. Сиэль отрицательно качнул ему головой. Он достал из кармана флакон с Успокаивающей настойкой и чуть ли не силой влил зелье в Гарри, что-то успокаивающе шепча.

— А это означает, — объявил Дамблдор, перекрывая овации и обеспокоенно сверкнув очками в сторону Гарри, но тот уже расслабился и порозовел, — что нам пора слегка сменить обстановку.

Он хлопнул в ладоши. Сейчас же зеленые ленты сменились алыми, а серебро обратилось в золото. Громадный змей исчез; вместо него теперь возвышался царственный лев. Снейп, с жуткой улыбкой на лице пожимал руку профессору Макгонагалл. Его взгляд, устремленный на директора, обещал тому вечные адские муки.

После окончания праздничного пира Гарри тут же подхватил Сиэля под руку и беспокойством в глазах направился к Драко. Тот как раз вылезал из-за стола, гневно шепча:

— За достойный проигрыш! Какое унижение…

— Драко, это просто баллы, — скучающе заявил Сиэль. – Глупые баллы и глупый кубок, который существует только для разжигания вражды между факультетами.

— Много ты понимаешь! – неожиданно заорал Блейз Забини, услышавший слова Сиэля. – Мы так старались! Выгрызали каждый балл, старались не попадаться на нарушениях, тянулись на уроках, а тут – р-раз! За дедукцию! За храбрость! За логику и игру на флейте! Конечно, все герои, вот вам кубок школы!

Адриан Пьюси успокаивающе положил руку ему на плечо.

— Мы ни в чём вас не виним, Сиэль, в конце концов, вы же не виноваты в том, что Дамблдор решил поощрить самоубийственные наклонности гриффиндорцев?

Сиэль спокойно усмехнулся.

— То гриффиндорцы, а у меня был исключительно коммерческий интерес. Тем более, что это была довольно забавная игра.

— О! – в глазах слизеринцев загорелось понимание. – Но ты ведь прошел лишь половину пути.

— Множество флаконов и стишок – подумай и ты пройдешь сквозь пламя, надо только глотнуть из бутылочки… — Сиэль презрительно фыркнул. – Неужели вы думали, что я поверю, что Снейп такой простак?

— Во всех бутылках был яд, — догадался Пьюси. – Но как же тогда Гарри прошел сквозь огонь?

Гарри захлопал глазами.

— А что, надо было обязательно сквозь огонь? – растерянно пробормотал он. – Вот я дурак, новые двери делал...

Слизеринцы захохотали.

Вскоре ребята получили отметки за экзамены. К великому удивлению и зависти Гермионы, Гарри получил высшие баллы почти по всем предметам, включая магловские, а по Чарам вообще обошел всех остальных – его доклад по переработке заклятий и теории языка магии напечатали в нескольких серьезных журналах и стал известен во всей Европе. Гермиона получила лучшие оценки, но это её не слишком утешало, ведь Драко Малфой обошел её на практике! Что касается Сиэля, то в магических предметах он оказался посредственным середнячком, но когда ребятам попался его лист с результатами по магловским предметам – глаза полезли на лоб у всех, даже чистокровных. Мало того, что оценки были очень высокими, так еще на листе стоял герб Кембриджа и надпись «Колледж экономики и бизнеса, заочное отделение, второй курс». На все восторженные вопросы Сиэль отмалчивался или убегал к слизеринцам – те, прекрасно знавшие, что такое Кембридж, уважительно молчали.

И вот уже их шкафы опустели, а сундуки наполнились; жаба Невилла нашлась – Невилл даже не переживал насчет неё, аргументируя своё безразличие в стиле Поттера: «Никуда Тревор не денется — он же зеленый!».

Вот Хагрид торжественно провожает их к флотилии лодочек, которые переносят их через озеро; вот они садятся в Хогвартс-Экспресс… Когда раздался гудок, со стороны замка неожиданно грохнуло. Ученики, прекратив болтовню и хохот, испуганно обернулись.

Над Хогвартсом взмыл огненный дракон, с рёвом сделал круг над школой и рассыпался фейерверком, сложившись в огромную огненную надпись «Торжественно заявляю: Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, директор школы Хогвартс, великий Светлый чародей и Мерлин знает еще кто – дурак!». Рон и Гермиона дружно схватились за головы и застонали.

— А что, вам не понравился дракончик? – невинно заморгал Гарри.

Драко, утирая выступившие от хохота слёзы, утянул его в своё купе. Там уже сидел невероятно довольный Сиэль в компании Кребба и Гойла. Все трое смотрели в окно, на пламенеющую надпись. Когда поезд тронулся, к ним заглянули хохочущие близнецы Фред и Джордж.

— Гарри, признавайся, как ты это сделал?

— Это не я, — безмятежно откликнулся Гарри; он лежал, устроив голову на коленях Драко и обвивая рукой его ногу.

— А кто? – недоуменно захлопали глазами близнецы.

Гойл, индифферентно пережевывая Шоколадный Котелок, медленно повернул голову и сказал басом:

— Это Снейп.

Драко крепко обнял Гарри, и тот мягко поцеловал его щеку.

— Я буду скучать, хотя ты такая задница! – сдавленно прошептал младший Малфой.

— А я буду скучать просто так, — ответил Гарри и, взъерошив платиновые волосы, выпустил Драко.

— Ты точно не сможешь приехать? Родители были бы тебе рады.

Гарри покачал головой.

— Мне не позволят, прости. Я очень хочу, правда. Может, в августе получиться, но точно не скажу. Я буду часто писать тебе.

— И я.

Драко очень не хотелось расставаться со своим другом. Он еще раз обнял Гарри и уже сам поцеловал его в щеку. Гарри улыбнулся. Зеленые глаза сразу стали ясными и спокойными.

— Иди, — он легонько толкнул Драко в сторону леди и лорда Малфой, которые стояли в стороне и не мешали мальчикам прощаться.

Драко в последний раз махнул рукой и пошел к родителям.

Рон и Гермиона выскочили из поезда и, оглядевшись, побежали в сторону Гарри, но их опередил знакомый красивый человек во фраке дворецкого.

— Гарри, ах, Гарри! – он прижал мальчика к груди. На тонких губах играла улыбка. – Ты восхитителен! Просто восхитителен! Благодарю тебя за подарок! Ты не представляешь, что это для меня значит!

Сиэль, взирающий на нежности с самым скучающим видом, нахмурился. Себастьян тут же перестал тискать счастливого Гарри и с лукавой улыбкой повернулся к нему.

— Господин, уверяю, я весь – от кончиков ресниц и до самых темных глубин моей сущности – принадлежу только вам и верен только вам.

— Я знаю, — фыркнул Сиэль и надменно вздернул подбородок. – Хватит миловаться, нам пора.

— Я тоже буду по тебе скучать! — радостно воскликнул Гарри и, повиснув у Сиэля на шее, чмокнул его в щечку. Тот в ужасе отшатнулся, чуть не заехав Рону в лицо своей тростью.

— Эм… Сиэль, — робко сказала Гермиона. – Твоя одежда… Она, конечно, очень красивая и дорогая, но такое уже давно не носят.

Сиэль поправил длинную шляпу-цилиндр, смахнул невидимую пылинку со своего плаща и притопнул аккуратными кожаными ботинками с широкими пряжками и каблуками. В своём наряде он уместно смотрелся бы где-нибудь на карнавале, посвященном викторианской эпохе, но никак не на магловском вокзале двадцать первого века.

— Возможно, — согласился Сиэль и резко развернулся к барьеру. – Себастьян! Верни меня домой.

— Да, мой лорд.

Дворецкий крепко взял своего господина за руку, второй рукой играючи поднял его тяжеленный чемодан, и парочка скользнула в стену. Гарри, Рон и Гермиона последовали за ними. Однако, выйдя в магловский мир, их не увидели.

— Куда они делись? – завертел головой Рон. – Мам, ты не видела, перед нами должны были выйти мальчик с мужчиной…

— Нет, дорогой, перед вами вышли Фред и Джордж, — покачала головой рыжая женщина, прижимая Рона к пышной груди.

— Они же не могли застрять, верно? – испугалась Гермиона.

— Ни в коем случае! – улыбаясь, замотал головой Гарри. – Просто они шли к себе домой, а не к нам на вокзал. Уверен, они уже на месте.

Он звонко чмокнул Фреда и Джорджа в щеки и вприпрыжку двинулся в сторону дяди Вернона и тети Петуньи.

— Бедный мальчик, — всхлипнула миссис Уизли. – Сирота и сумасшедший – это ужасно!

Рон поглядел, как Гарри, подскакивая и размахивая руками, исчезает в толпе и вдумчиво сказал:

— Да... Но ему нравятся ужастики…

Конец первой части.