Змеиный факультет

Часть первая. Странный май.

* * *

Глава первая. Драко.

Потом меня то и дело спрашивали: почему вы сразу же не покинули Британию? На что надеялись? На милосердие Ордена Феникса и нового министра, смешно спросить?

Действительно. Смешно было бы рассчитывать на подобное.

Мы и не рассчитывали. Просто у нас не было палочек, у всех троих. И, покинув Хогвартс, мы с отцом и мамой не могли даже попасть домой иначе, как добредя пешком до Хогсмида и воспользовавшись камином в какой-нибудь харчевне.

Но нам и этого сделать не удалось. Хогсмид был полон аврорами, опоздавшими к сражению, и со всем нерастраченным пылом они поспешили нас арестовать. Вся новообретенная свобода длилась от силы полчаса. Право, это даже забавно...

Впрочем, аврорам мы, конечно, этого не рассказывали. Иначе, надо думать, только отсутствием палочек они и объяснили бы наше неучастие в финальной битве. А это было едва ли не единственным смягчающим обстоятельством для нашей семьи на суде. Это, да ещё тот факт, что мама не выдала Поттера Лорду, когда тот прикидывался мёртвым. Негусто, правда?

Меня в аврорате даже не допрашивать не стали. Заперли в тесной и душной камере, где я благополучно заснул, едва упав на узкую жесткую койку. Сколько удалось проспать, я не знаю. Помню только, что ничего мне не снилось. Никаких огненных кошмаров о Выручай-комнате, которые терзали меня почти весь следующий год. Темнота, беспросветная, как моя усталость.

Разбудили меня те же авроры. Объявили, что до окончания следствия все ученики Слизерина будут находиться в Хогвартсе. Всё равно что под домашним арестом, под ответственность учителей и лично директора.

Да. Так я и узнал, что Снейп всё-таки жив.

О, если бы не Снейп, для всех наших серебристо-зеленых гадёнышей война имела бы куда более серьёзные последствия. Даже для тех, кто никогда не был связан с Лордом. Наш факультет в глазах окружающих всегда был символом коварства, вероломства и изворотливости. Теперь же гриффиндорцам ничего не мешало начать полноценную травлю тех, кто олицетворял проигравшую сторону. Не мешало бы... Слагхорн всегда был слабовольным тюфяком, и рассчитывать, что ему хватит смелости – не говоря уж о силах, – встать на защиту своих питомцев, не приходилось.

Но Снейп выжил. Более того, он до сих пор оставался директором. После сенсационного заявления Поттера, подтвержденного Уизли и Грейнджер – да, ежеминутно рискуя жизнью, шпионил в пользу Ордена, и Волдеморт его лично чуть не убил, сами видели, – профессор приобрел романтический флер героя войны, едва ли не переплюнув в этом Великого Поттера.

Сказать, что Снейпа это раздражало, было бы чертовским преуменьшением. Но, так или иначе, он был выпускником Слизерина и директором Хогвартса, и только это спасало наш факультет от расформирования, а нас – от многих неприятностей со стороны победителей.

Но всё это было потом. А тогда – полуразрушенный замок, мертвые тела во дворе и презрительно поджатые губы МакГонагалл, встречающей меня у камина.

– Следуйте за мной, мистер Малфой. Я провожу вас в подземелья. И запомните: до поступления соответствующего распоряжения, всем ученикам вашего факультета запрещено покидать жилые комнаты.

И я покорно поплёлся за ней.

* * *

Наши комнаты, как и следовало ожидать, остались нетронутыми при штурме замка. Тогда как башни Гриффиндора и Равенкло посыпались, как карточные домики, до подземелий Слизерина не так-то просто было добраться. С трудом высвободившись из объятий рыдающей Пэнси, мне удалось попасть в свою ванную.

Горячий душ!.. Ме-ерлин, если и было что на свете, способное вернуть меня к жизни, так это горячая вода, льющаяся сверху, стекающая по моим волосам и коже, смывающая гарь и смрад битвы, вонь камеры аврората, брезгливость МакГонагалл и холод моих предчувствий.

Жаль только, маме и отцу в аврорате явно не предоставят таких удобств, как мне в школе.

Выйдя из душа в теплом халате, я упал прямо на застеленную исполнительными домовиками кровать, лицом в подушку. Спустя пару минут в дверь настойчиво поскреблись. Так я и думал...

– Входи, Блейз, – пришлось встать и начать одеваться. Негоже наследнику древнего рода встречать гостей в халате.

Совсем другое дело – голым, правда? Блейз, не отрываясь, таращился на мою задницу, пока я не надел брюки. И только потом перевел дух.

– Дрейк... Я тут подумал – может, у тебя жуткий стресс, который можно снять только сексом?

– И пришёл предложить свои услуги? – хмыкнул я. – Определенно, не сегодня. И Пэнси можешь передать то же самое.

– Сам передашь, – Блейз не слишком огорчился. Видимо, изначально не рассчитывал на успех. – Вообще-то, я пришел позвать тебя в общую гостиную.

... И немного отвлекся, ага. Иногда мне кажется, что он просто помешан на сексе. В любой ситуации не упустит возможности забраться к кому-нибудь в койку. Впрочем, сейчас это была намеренная провокация с моей стороны.

Блейз же, напротив, утверждает, что это я вырезан из цельного куска мрамора, а у него – нормальный юношеский темперамент. Это он мне объяснял на четвертом курсе, неторопливо застегивая брюки, в то время как незнакомая мне хаффлпаффка, полыхая щеками, ушами и, кажется, готовая сгореть от позора, улепетывала со всех ног из наших подземелий. Так и закончился наш с Блейзом недолгий роман: никто не рыдал и особо не огорчался. Мы даже остались приятелями, а близкой дружбы между нами всё равно никогда не было. Какие могут быть близкие друзья у Малфоя?.. Таких наивных простачков в Слизерин не берут.

В гостиной уже собрался весь факультет. Все, кто уцелели...

Никаких новостей никто сообщить не мог: связи с внешним миром у нас не было, совы даже газет не носили. Да и сов, говорили, после Битвы почти не осталось, когда обрушили совятню.

Палочки у всех отобрали, из подземелий не выпускали. Даже завтракать, обедать и ужинать приходилось не в Большом Зале, а прямо в гостиной – эльфы притаскивали еду сюда. Они и сейчас приволокли полные подносы всяческой снеди, и я запоздало вспомнил, что последний раз ел около двух суток назад. Зато Пэнси, и не ожидавшая уже увидеть меня живым, выставила давний запас: три бутылки виски и четыре – вина из семейных подвалов. Немного, если угощать весь факультет, но мы и этому были рады.

Едва только все наелись, выпили по чуть-чуть и расслабились, начали громко болтать и смеяться, как заявилась МакГонагалл. Было сущим наслаждением смотреть на безмолвное негодование старой кошки. Ну надо же: такое вопиющее нарушение школьных правил – и ни тебе баллы снять, ни отработку назначить...

Только оказалось, что нам и без отработки скучать не придётся. Заместитель директора пришла сообщить, что с завтрашнего дня наше заключение в собственных комнатах заканчивается. Вероятно, территорию Хогвартса окружили магическим барьером, потому что теперь слизеринцам разрешили выходить из замка.

Не подумайте только, что этим МакГонагалл – или тот, кто это придумал, – пыталась облегчить наше заключение. Всё дело было в неубранных трупах, кучей валявшихся во дворе замка. Своих мертвецов победители благоговейно погребли. Побежденных хоронить было некому.

– Вынесете все тела на южный склон холма и закопаете, – безапелляционно заявила МакГонагалл.

– У нас нет палочек, – хмуро напомнила Пэнси.

– Лопаты и носилки возьмёте у мистера Филча, – отрезала старуха.

На том наша внезапная вечеринка и закончилась.

* * *

Глава вторая. Драко.

Девчонок мы сразу отправили подальше от южного склона, к озеру. Не их это дело – возиться с трупами.

Можно подумать, это моё дело. Или, может, Бэддока?.. Харпера?.. Или тех сопляков, которых я даже по имени не знаю, и вся их вина – только в том, что их тоже угораздило учиться на Слизерине?

Выйдя во двор, мы минут пять бессмысленно топтались на небольшом пятачке земли, свободном от обломков стен и мертвых тел. Чем дольше длилось это топтание, тем яснее я понимал, что помощи ждать не от кого.

– Итак, парни, – наконец выдохнул я. – Надо приступать.

Теодор Нотт окинул меня холодным взглядом и тихо сказал:

– Малфой, ты ещё не накомандовался? Тебе-то сейчас самое время помолчать. Это твои художества мы сейчас расхлебываем.

Я не нашёлся, что ему ответить. Вероятно, – судя по тому, что ни Блейз, ни Гойл ни слова не сказали в мою защиту, – отвечать и не стоило.

– Вся мелкота, с первого по третий курс – быстро отправились к девчонкам, – велел Нотт. – Вам тут делать нечего.

Младшекурсники послушно и с явным облегчением ушли – они и смотреть-то боялись в ту сторону, где лежали тела, кое-как вытащенные из-под обломков.

Я тоже боялся. Да и у других энтузиазма явно не наблюдалось.

– Гойл и... Малфой, – продолжал распоряжаться Нотт. – Дуйте к Филчу за носилками и лопатами. Сколько нас? Семнадцать? Значит, четверо носилок и десяток лопат. И рукавицы брезентовые, на всех! Не голыми же руками их ворочать...

Подчиняться чужим приказам оказалось неожиданно легко. Знать, что ответственность несёт кто-то другой. Может быть, это называется «сломался», а может быть – «поумнел».

Принесли инструменты, распределились. Одни – таскать трупы со двора на склон, другие – копать общую могилу. Мне дали лопату.

Ну да, мне доводилось видеть, как рабочие копают землю. И на Гербологии нам всем случалось использовать лопату, пересаживая растения в грунт. Но выкопать огромную яму в отроду некопанной-непаханной земле? Да Рита Скиттер продала бы собственную бабушку за возможность сделать пару колдографий, где цвет и гордость магической аристократии Британии – слизеринцы! – сражаются с лопатами.

– Интересно, – задумчиво поинтересовался я, с трудом разгибая спину. – А что будет, если мы откажемся их хоронить?

– Малфой, я, кажется, велел тебе заткнуться, – мрачно проронил Нотт.

И опять никто не возразил.

Я заткнулся. Но мысли завертелись быстро-быстро.

Раньше мы с Ноттом не сталкивались. Делить было нечего? Вряд ли... Судя по агрессии, которой он сегодня так активно брызжет в мою сторону, его всегда интересовало влияние на факультете. Та власть, которую раньше все безоговорочно уступали мне.

Тед – умный парень. Пока мой отец был в силе, он и не пробовал показывать зубы. Но теперь...

Теперь меня интересовало, почему молчат все остальные. Дают возможность разобраться самим, на равных? Если так, то я сливаю всухую.

Но есть и другой вариант – они действительно считают, что всех нас держат взаперти в Хогвартсе из-за меня. Не из-за Темного Лорда, не из-за Лестрейнджей, не из-за Кэрроу и многих прочих, когда-то учившихся в Слизерине. Из-за единственного из присутствующих, кто не снял водолазку под жарким майским солнцем, и даже не закатал рукава.

И тогда ты попал, Драко Малфой...

* * *

К полудню я стёр ладони в кровь.

И не я один. У половины ребят на руках вздулись и полопались водяные пузыри. Самое время было положить лопаты и сделать перерыв.

Девчонки и младшекурсники уже устроили пикник у озера – попросили у домовиков притащить обед прямо сюда, на расстеленную поверх травы скатерть.

Есть не хотелось совсем, несмотря на пропущенный завтрак. С утра аппетита не было из-за предрассветного кошмара. Возможно, стоило всё-таки вчера позвать Пэнси или Блейза, чтобы спать не одному.

Сегодняшнее занятие тоже к еде не располагало. Вероятно, на мертвецов были наложены какие-то мумифицирующие чары, потому что, несмотря на жаркую погоду, тела не разлагались и не смердели. Но всё равно, меня изрядно мутило.

– Надо было поберечь алкоголь до сегодняшнего вечера, – я криво усмехнулся Пэнси.

– Для тебя у меня ещё найдётся, – спокойно отозвалась она.

Потом она мазала мои ладони пахучей мазью цвета болотной тины, обматывала их бинтами из специально прихваченной аптечки. Потом я валялся на траве рядом с Пэнси, а она пропускала мои волосы сквозь пальцы. Солнце било прямо в лицо, и даже сквозь опущенные веки – красное, красное, нестерпимое...

Я всегда был уверен, что после школы женюсь на Пэнси. Нет, никаких африканских страстей, просто мы с ней очень похожи. Она во всем поддерживала меня и чётко различала, где – Драко Малфой, а где – аристократ, наследник старинного рода, единственный сын богатых родителей. Когда восхищаться и аплодировать, когда – сочувствовать и подставлять плечо.

Мне как-то приходило в голову, что я не знаю, кто ей нужен – Драко или будущий лорд Малфой. Но какая разница? Я не думаю, что мой отец знал ответ на этот вопрос, когда женился на моей матери. Так или иначе, мне предстояло стать лордом Малфоем, и Паркинсон всё равно получила бы желаемое – так стоит ли выяснять, какую часть меня она в действительности желала?

Что же до меня самого, всё обстояло ещё проще. Мне нужна была жена: а – чистокровная, бэ – благовоспитанная, цэ – красивая. Пэнси соответствовала всем этим требованиям; кроме того, она была умна и разделяла мои увлечения. Нет, я не об увлечении стройными брюнетами с красивыми руками, я о квиддиче и зельеварении.

Однако теперь я уже не был уверен в том, что семикурсник Слизерина Драко когда-нибудь станет лордом Малфоем и хозяином Малфой-Мэнора. И Паркинсон прекрасно это осознавала. И всё же бинтовала мои ладони и трогала тонкими пальцами мои волосы.

-... Ну, хватит валяться, пошли работать, – Нотт встал с травы, одёрнул футболку, отряхнул джинсы. – За сегодняшний день не управимся, так хоть завтра к закату бы успеть.

Ребята неохотно вставали. Я поцеловал Пэнси в запястье и тоже поднялся. Она негромко рассмеялась, будто услышав забавную шутку. Я ухмыльнулся ей в ответ, без труда расшифровав её смех: такой жест мог позволить себе влюблённый, а Пэнси прекрасно знала, что я никогда не был в неё влюблён.

...После обеда копали уже лениво, вполсилы. Всё равно торопиться некуда. Трупы кучей лежали на траве, во дворе никого не осталось. Людей там почти не было: великаны, акромантулы, оборотни.

Забини и шестикурсник Марк Стоун то и дело устраивали перекуры – смолили вонючие маггловские сигареты. Я заметил, что и одеты мои чистокровные однокурсники, в-основном, по-маггловски – джинсы, футболки, кроссовки, кепки или банданы. Гриффиндор был бы счастлив. Кстати, мне придется выбросить свои брюки и водолазку, когда мы наконец закончим погребение. Вряд ли я смогу их ещё когда-нибудь надеть.

– Забини, угости сигаретой, – пробасил за моей спиной Гойл, когда Блейз в очередной раз потянулся за пачкой.

– Гре-егори, ты же спортсмен, – укорил его Забини. Сигарету, впрочем, дал, и поднес зажигалку.

– Какой я теперь, нафиг, спортсмен, – хмуро буркнул Гойл, неумело затягиваясь. – В Азкабане в квиддич не играют.

– Не надо про Азкабан, – коротко сказал Нотт.

Его отец тоже был Упивающимся. Но самого Теодора никто не смог бы обвинить в пособничестве Темному Лорду, и ему-то точно Азкабан не светил ни при каком раскладе. Видимо, сейчас он думал о своих родителях.

– А ты меня не затыкай! – резко выпрямился Гойл. Он был на полголовы выше Нотта и гораздо шире. – Я тебе не Малфой, я и врезать могу!

Дальше молчать было уже невозможно.

– Я смотрю, об меня сегодня только ленивый ноги не вытер, – я воткнул лопату в землю и подошёл к Гойлу и Нотту. – Ну давай, Тедди, расскажи, какие у тебя ко мне претензии? И где они раньше были?

– Надо же, какой смелый стал... – лениво-презрительно процедил Нотт. – А Грег отойдёт – обратно заглохнешь?

Наивный мальчик. Будто я его боялся.

То есть я его опасался, пока думал, что остальные ребята разделяют его мнение. Против всего Слизерина мне не выстоять, и я не самоубийца. Но как только стало ясно, что личная неприязнь Нотта – это ещё не единодушный бойкот всего факультета, позволить оскорблять себя дальше я не мог.

– С тобой я и без Грега разберусь, – пообещал я, прищурившись.

Вот разобраться с Грегом было бы проблемой, добавил я мысленно. Но ты меня от неё избавил.

Гойл исподлобья глянул на меня:

– Драко. Я думал, ты уж не проснёшься.

– Всё в порядке, Гойл. Я сам.

* * *

Драться по-маггловски, без палочки, я никогда не умел. Да мне особо и не приходилось, на этот случай всегда за спиной были Крэбб и Гойл. Но и у Нотта тоже вряд ли был большой опыт по этой части.

Забини, самостоятельно провозгласивший себя арбитром, признал за нами боевую ничью. Парни, которые ради такого зрелища побросали лопаты и расселись вокруг нас на травке импровизированным амфитеатром, снисходительно поаплодировали.

Малькольм Бэддок осторожно вытирал кровь с моего лица полой своей расстегнутой рубашки. Ради такого дела я положил голову ему на колени, и теперь он, кажется, боялся лишний раз вздохнуть. Этот застенчивый четверокурсник с первого своего дня в Хогвартсе не сводил с меня восторженных глаз, такие вещи я замечаю влёт. И, разумеется, использую по мере надобности...

– Малфой клеит малолетку, – громко сообщил Забини ближайшему облаку.

– Блейз, не надо врать, что ты ревнуешь, – назидательно сказал я, не вполне внятно из-за разбитой губы.

– Я – нет. А вот Паркинсон вполне может приревновать, – заметил Блейз, многообещающе подмигивая.

– Я понял, Забини. Ты не ревнуешь, ты завидуешь. Когда я напишу книгу «Секреты популярности от Драко Малфоя», обязательно пришлю тебе экземпляр с автографом.

– А первым пунктом там будет указано многомиллионное наследство? – гнусаво поинтересовался Нотт.

– Лечи нос, Тедди, – отозвался я. – Авось, и ты кому понравишься.

Нос у него был красивый: красный, распухший и слегка набок. А ещё глаз заплыл и на скуле голубел-наливался синяк.

На меня, наверное, тоже приятно было посмотреть, только зеркала не было.

Солнце неотвратимо катилось на запад.

– Будем ещё сегодня копать? – я приподнялся на локте.

Крепкие руки Бэддока притянули меня обратно, и он шепнул, пьянея от собственной наглости:

– Лежи давай...

И я лежал. Лежал и совершенно по-идиотски улыбался.

Не буду я сегодня звать ни Блейза, ни Пэнси. Буду засыпать в одиночестве и мечтать, что, может, хоть Бэддоку я нужен не для секса или удачного замужества.

Нет, я вовсе не собирался заводить интрижку с четырнадцатилетним пацаном. И даже целовать его не собирался, хотя гладкая чистая щека так и просилась лечь под мои распухшие губы.

– Спасибо, Мэл... – шепнул я в эту порозовевшую щёку.

– А здесь, как я вижу, работа в самом разгаре, – раздался непривычно тихий, но от того не менее язвительный голос со стороны замка.

Мы повскакивали с земли, как ошпаренные. Эти интонации нельзя было не узнать, они нам и через много лет будут сниться в страшных снах.

* * *

Глава третья. Снейп.

Со всей определенностью можно было сказать, что преподаватели не ожидали увидеть Снейпа так рано. Они бы, пожалуй, только вздохнули бы с облегчением, если бы директор и вовсе не вернулся. МакГонагалл чувствовала себя вполне комфортно в директорском кресле.

Шагнув из камина в собственный кабинет, Снейп с неудовольствием обнаружил в нём почти весь преподавательский состав. Кроме Хагрида, пожалуй – и на том спасибо.

– Добрый вечер, господа, – негромко сказал он в растерянные лица. – Рад снова видеть вас. Я надеюсь, вас собрало здесь не какое-нибудь экстренное происшествие?

Говорить было больно. Горло саднило, как при сильной простуде. Рану на шее в Мунго залечили, но связки восстанавливались медленно, а готовить строптивому пациенту требуемое зелье этот идиот Сметвик отказался. Сообщил, что он в этой клинике целитель, а многоуважаемый профессор – всего лишь пациент, поэтому устанавливать методы лечения Сметвик будет сам.

Впрочем, Снейп подозревал, что таким образом целитель мелко мстит за незаслуженно, по его мнению, низкий балл по зельеварению, полученный когда-то на С.О.В.

– Добрый вечер... директор, – медленно кивнула МакГонагалл. – Ничего не произошло, мы просто обсуждали планы в отношении ваших воспитанников... Простите. Воспитанников мистера Слагхорна.

Красноречивая обмолвка.

Снейп и сам признавал, что за год пребывания на посту директора не научился считать своими подопечными всех учеников. Только скользких и ядовитых слизеринцев.

– И где же сейчас ваши воспитанники, мистер Слагхорн? – поинтересовался директор у декана Слизерина.

Тот только хлопал белесыми ресницами.

– Они на южном склоне холма, – опять ответила МакГонагалл. – Хоронят погибших в битве.

Снейп вопросительно поднял бровь.

– Тех, кого некому было хоронить, – пояснила профессор Вектор. – Мы решили, что пусть лучше ученики займутся чем-нибудь полезным, чем сидеть без дела.

– Совершенно справедливо, – не смог удержаться от сарказма Снейп. –Гораздо полезнее отправить подростков закапывать трупы, чем заставить их посидеть день над учебниками. Тем более, что сейчас они не ученики, а арестанты.

На последнем слове голос профессора сорвался; правда, не от негодования, а от недолеченных связок.

По лицу профессора Синистры явственно читалось, что она уже имела спор на эту тему с заместителем директора, но к её мнению не прислушались.

Игнорировать же директора Снейпа МакГонагалл не смогла бы при всём желании.

* * *

Даже издали, от стен замка Снейп различал своих змеёнышей по силуэтам.

Конечно, лопаты они давно оставили и теперь валялись на весенней траве, подставляя лица закатному солнцу. Незахороненные пока тела громоздились тёмной кучей на изрядном отдалении.

Гойл, Забини и Стоун курят, пуская дым в темнеющее небо. Не забыть устроить выволочку и отобрать сигареты.

Белобрысый отпрыск Люциуса обжимается с Бэддоком. Мисс Паркинсон будет весьма огорчена... Хотя можно не сомневаться: был бы на его месте сам Люциус – вокруг слизеринского высочества вилась бы толпа томных нимф со всех курсов и факультетов.

Харпер и Вэйзи, судя по активной жестикуляции, обсуждают квиддичные стратегии.

Нотт осторожно, изучающе трогает переносицу. О, да тут было славное сражение. Интересно, кто второй участник...

Хммм. Кажется, губы Малфоя распухли вовсе не от поцелуев. И под глазом такой же красивый синяк, как у Нотта. Права была профессор Вектор, ученики с пользой проводят время.

Мальчишки всё ещё не замечали преподавателей, хотя те были уже метрах в десяти. Директор демонстративно откашлялся. Никакой реакции.

– А здесь, как я вижу, работа в самом разгаре, – с предвкушением произнёс Снейп, пробуя голос.

Приятно было видеть, как ошалело они вскочили и вытаращились на учителей.

Снейп критически оглядел скудные плоды их стараний – в выкопанную яму поместился бы, пожалуй, только Флитвик. Впрочем, зельевар и не ожидал от своего факультета ни мастерского владения лопатой, ни тем более трудового рвения.

Помещать Флитвика в яму не стали. Вместо этого учителя, дружно направив палочки на могилу, расширили и углубили её. Потом – так же, заклинаниями, – перенесли в неё тела и засыпали землёй.

– А мы весь день горбатились, – отчётливо шепнул Брюс Харпер. – Когда тут с палочкой дел – на две минуты...

Снейп даже бровь не стал поднимать. Именно так, мальчик.

– Через полчаса желаю видеть всех на ужине в Большом зале, – голос опять начал пропадать. – Передайте девушкам и младшим курсам.

* * *

После ужина Снейп зашёл в гостиную слизеринцев, остановившись на пороге.

– Кто мне скажет, что входит в состав основы регенерирующего зелья? – это вместо «добрый вечер».

Пауза. Опроса по зельеварению в подобной обстановке никто не ожидал.

Все взгляды от мастера зелий обратились к Драко.

Тот даже лба не наморщил:

– Корень мандрагоры – три унции. Листья горецвета – четыре штуки. Морская соль, сушеные цветки ромашки, родниковая вода. И непременно серебряный котёл.

– Сколько цветков ромашки и сколько унций морской соли? – вкрадчиво поинтересовался Снейп.

Мальчишка улыбнулся уголками губ:

– Сколько вам будет угодно, профессор. Это немагические ингредиенты, их количество не имеет значения. Если пересолить, будет горько, – добавил он, чуть подумав.

– Превосходно, мистер Малфой, – сухо сказал директор. – Через четверть часа я жду вас в лаборатории. Мне потребуется ваша помощь.

Сварить регенерационное зелье для связок профессор мог бы и без посторонней помощи. Вся сложность зелья заключалась в том, что основу и добавочную часть – для каждой части тела свою – надо было варить одновременно, в двух котлах, и сразу же после закипания добавочной части влить её в котёл с основой, которая к этому моменту должна кипеть ровно десять минут. Вероятно, это составило бы определённую трудность для неопытного зельевара, но Снейпу это было не сложнее, чем Молли Уизли – варить одновременно суп и соус к жаркому.

Но это был неплохой повод для разговора с младшим Малфоем. Снейп не сомневался, что никто из змеёнышей, кроме Драко, понятия не имел о регенерационном зелье. В школьный курс оно не входило, а собственной Грейнджер на Слизерине не водилось. Драко же должен был помнить если не точную рецептуру, то хотя бы состав: Люциус возлагал большие надежды на успехи сына в зельеварении, и Северус сам рекомендовал ему для Драко справочную информацию расширенного курса.

– Если пересолить, будет горько... – задумчиво пробормотал профессор. Почему-то ему казалось, что в этой фразе был ещё какой-то скрытый смысл. Глупость, конечно. Сентиментальная глупость.

* * *

Глава четвёртая. Снейп.

Драко расставил над спиртовками два серебряных котла, приготовил ножи и доски для нарезания, разложил ингредиенты для основы зелья, поставил на стол весы с чашечками и песочные часы на десять минут. Обернулся к Снейпу.

– Профессор?

– Хмм... Яд докси, листья перечной мяты, кора рябины, шкурка красноглазой ящерицы.

Ингредиенты для добавочной части были выложены перед котлом Снейпа.

– Профессор, сколько времени вам потребуется от начала варки до закипания?

– Семь с половиной минут.

Драко вынул из шкафа часы на две и полминуты.

– Я начинаю.

Из мальчишки бы получился незаурядный зельевар. Его движения напоминали... нет, не танец, скорее – музыку. Свою часть зелья он творил не сосредоточенно, а вдохновенно. Нож стучал о доску, нарезая корень мандрагоры, как неведомый музыкальный инструмент.

Вода в котле закипела. Драко перевернул большие часы – на десять минут, и поменьше, двухминутные. Щедрой горстью высыпал в котёл сухую ромашку. Осторожно опустил горецвет. Бросил щепотку соли. Серебряным черпаком три поворота против часовой стрелки – раз, два, три! – зелье меняет цвет. Мандрагора отправляется в котёл – и самое время перевернуть последние часы.

– Сэр, полминуты!

Снейп едва не пропустил свой выход, засмотревшись на его уверенные движения. Ему казалось, он слышит тонкий шёпот песчинок в часах.

Свою партию он тоже отыграл безошибочно. Последние песчинки в больших часах перетекли в нижнюю колбу одновременно с закипанием второго котла.

В тот же момент его содержимое было перелито в котёл с зельем-основой, перемешано черпаком – два оборота по часовой стрелке, два против, – и в последний раз поменяло цвет на молочно-белый. Снейп погасил спиртовку и оставил зелье настаиваться и остывать под закрытой крышкой. Устало опустился в кресло.

Драко убрал обратно в шкаф песочные часы, оставшиеся ингредиенты и весы.

– Я могу идти, сэр?

Снейп мотнул головой.

– Я хотел бы поговорить с вами, Драко. Если вы подождете десять минут, пока я приму зелье, у меня найдутся новости для вас.

Мальчишка кивнул и сел в кресло напротив. Минуты текли в напряжённом молчании.

Северус подумал, что так и не спросил ребят, как им удалось без магии перетащить туши великанов и акромантулов. Чертовски вымотались, должно быть. Ладно, не бодрящим же их пичкать перед сном. Эх, акромантулы, вздохнула внутренняя жадность глубоко в душе зельевара. Сколько драгоценного яда пропало зря...

– Драко, будьте добры, налейте мне полстакана зелья, – попросил Снейп по истечении десяти минут.

Получив стакан с обжигающим лекарством, мастер зелий остудил его палочкой до комнатной температуры и выпил залпом.

Горло тут же нещадно зачесалось изнутри – неизбежный побочный эффект быстрого заживления. Снейп вцепился пальцами в подлокотники кресла, чтобы не начать царапать горло ногтями.

Драко смотрел сочувственно. Он был непривычно забавен с подбитым глазом и корочкой подсохшей крови на губе. Профессор помнил, что Драко с трогательной серьёзностью относится к своим боевым ранениям, видимо, полагая, что раны придают ему мужественности. Так что Снейп даже не стал предлагать ему поправить лицо при помощи магии.

Зуд в горле поутих, перешёл в лёгкое поскрёбывание. Потом исчезло и оно.

– Кхм. Спасибо, Драко. С вами приятно работать, – признал Снейп.

Драко чуть заметно кивнул – благодарность принята.

– Я обещал вам новости. Но сначала мне хотелось бы выяснить одну вещь... Драко, я знаю вас самого вашего рождения. Мне казалось, я всегда по мере сил помогал вам и защищал. Объясните, почему сегодня вы разговариваете со мной, как с посторонним?

Малфой отвёл взгляд в сторону. Объяснений ему не хотелось, это было видно невооружённым глазом. Однако ради обещанной информации можно было и потерпеть.

– Сэр... Я никак не хотел вас оскорбить.

– Драко, мне нужны не извинения, а причина.

Тяжёлый вздох. Затяжное молчание.

– Профессор, мне тоже казалось, что я знаю вас всю жизнь. Но я ошибался. Человек, которого я знал, был другом и соратником моего отца. Этот человек действительно хорошо ко мне относился. Но он был сторонником Темного Лорда, а не шпионом Ордена Феникса.

– Вы меня упрекаете в этом?

– Нет. Я объясняю, что действительно не знаю вас, – глаз он не поднимал. – Я не знаком с героем войны и кавалером ордена Мерлина. И не исключаю, что ваше доброе отношение ко мне тоже могло быть частью легенды – так, кажется, это называется?

Снейпу было глубоко начхать, как это называется. Его только что дипломатично назвали двуличным гадом. Большое тебе спасибо, мальчик. Хоть ты и прав по всем пунктам.

– Я вас понял, Драко. Вам хотелось избежать фамильярности. Я принимаю ваши объяснения.

Заверять своего студента в том, что Снейп всегда искренне дружил с его отцом и опекал самого Драко, сейчас казалось неуместным. Хотя бы потому, что мальчишка мог спросить: и где теперь вы, а где – мои родители?..

Впрочем, на этот вопрос Снейп знал ответ.

– Драко, вашей матери не предъявили никаких обвинений, вернули палочку и позволили вернуться в Малфой-мэнор. Что касается Люциуса... Ничего определённого пока сказать нельзя. Вероятно, ему придётся вернуться в тюрьму. Он ведь ещё не отбыл предыдущий срок, не говоря уже о его последующих действиях. Но, в любом случае, – заговорил он быстрее, заметив болезненную гримасу мальчишки, – Министерство уже официально заявило, что ни к кому из обвиняемых, вне зависимости от тяжести содеянного, не будет применяться поцелуй дементора. Обещали, что все дементоры покинут Азкабан. Интервью Кингсли сегодня на первой полосе «Пророка».

Драко бесцветно улыбнулся:

– Спасибо, профессор. Мы не получаем почту.

– Ограничения на переписку снимут после судебного разбирательства, – Снейп был близок к тому, чтобы виновато пожать плечами.

Это было требованием Министерства – никаких сов, никаких писем. Вот и газет не было. Хотя – Северус не сомневался – следствия не велось. Ни к чему. Шеклболт встретится с Поттером, они вдвоём посовещаются и решат, что делать со слизеринцами. Возможно, даже поинтересуются мнением Снейпа, – как же, профессор, мы вас очень уважаем, вы ведь столько сделали для победы! – но с равной степенью вероятности могут и не поинтересоваться. Потом решение министра и героя магической Британии сообщат Визенгамоту, и на судебном заседании останется только озвучить это решение подсудимым.

Подобное ведение дел не было чем-то новым. И при Скримджере, и при Фадже суды вершились точно так же. Помнится, когда слушалось дело Поттера, Дамблдору достаточно было просто появиться на заседании, чтобы сорвать постановку. Люциус тоже умел поворачивать ситуацию в удобном направлении, занося приятно позвякивающие мешочки с галлеонами в нужные кабинеты.

Теперь Дамблдора не было, а Люциус не мог помочь ни себе, ни сыну.

Всё будет зависеть от того, что скажет Поттер.

Перед уходом Драко Снейп поинтересовался:

– А с Ноттом вы что не поделили?

Малфой нехорошо усмехнулся:

– Факультет.

* * *

Глава пятая. Поттер.

– Кингсли, нельзя судить людей только за то, что они учатся в Слизерине! Там училась четверть населения магической Британии, они все в Азкабан не поместятся!

– Гарри, я не собираюсь отправлять в Азкабан весь Слизерин! К профессору Снейпу у меня претензий нет!

Снейп коротко хмыкнул.

– И без профессора не поместятся!

Кингсли утомлённо выдохнул:

– Гарри, не передёргивай. Дело не в факультете. Дело в том, что во время сражения почти все ученики Слизерина примкнули к Волдеморту. А те, кто остались в Хогвартсе, пытались тебя убить. И мы не можем оставить это безнаказанным.

– Я думал, что задача наказания – предотвратить подобные действия в будущем. А не удовлетворить чувство мести. Волдеморт мёртв, так что встать на его сторону ещё раз они не смогут.

Поттеру и в голову бы не пришло, что когда-нибудь он будет заступаться за слизеринцев. Да ещё орать из-за них на министра магии в его собственном кабинете. А присутствующий здесь же Снейп будет молча потягивать горячий чай и с интересом наблюдать за дискуссией.

– А моя задача – защитить общество от опасных элементов! – возразил Шеклболт. – Кстати, ты не думаешь, что если оставить их безнаказанными, те, чьи близкие погибли во время войны, будут пытаться отомстить?

– Я не знаю! Это ещё не повод отправлять школьников в тюрьмы! Как вы себе это представляете – поколение волшебников, не закончивших школу, зато проведших пару лет в Акзабане? Наследники старейших магических родов, которые не могут устроиться на работу?

Спор был яростным. Министр магии и главный герой войны только и делали, что кричали друг на друга. Снейп, приглашённый как представитель интересов слизеринцев, судьба которых решалась в этой схватке, ещё не вставил ни слова. Вероятно, берёг недавно обретённый голос.

– А ты можешь предложить другой вариант?

– Надо думать... – чуть подостыл Гарри.

Шеклболт тоже сбавил обороты.

– Гарри, дело не только в абстрактной справедливости и милосердии. Дело в том, что мы не можем сказать людям: вот эти ребята – последователи Волдеморта, но мы их прощаем. Они воевали против нас и убивали наших друзей, но мы победили и мы их отпускаем...

– Они никого не убили, – резко возразил Гарри. – Они даже не участвовали в битве, они просто пришли к своим родителям!

– А Малфой? Крэбб и Гойл? Рон говорил, они хотели убить тебя.

– Крэбб погиб. Гойл... ну.. Он просто идиот. А Малфой даже пытался остановить их.

– Идиот – это не оправдание. И кроме того, Гарри, ты не думаешь, что пройдёт несколько лет – и они могут опять воздвигнуть на щит идею чистой крови?

– А вы думаете, что можете это предотвратить? – впервые подал голос Снейп. – Притом, таким сомнительным способом, как тюремное заключение в столь юном возрасте? Боюсь, министр, вы только подтолкнёте их в нужном направлении.

– Может быть, тогда вы, директор, что-нибудь посоветуете? – парировал Шеклболт.

Снейп выразительно вздохнул. Наивность гриффиндорцев не знала пределов.

– Министр, есть старый, как мир, способ удовлетворить жаждущую мщения толпу. Назначить парочку козлов отпущения и устроить...

Голос профессора оборвался на полуслове.

– Бренди? – сочувственно предложил Кингсли. – Или ещё чаю?

– Н-нет... Спасибо, – прокашлялся Северус.

– А вы правы, профессор, – невесело сказал Гарри после долгой паузы в разговоре. – Ну, то есть это, конечно, несправедливо – заставлять кого-то отдуваться за всех... Но это может быть меньшим злом.

– Меньшее зло – типично слизеринский выверт, – заметил Шеклболт. – Но, если я вас верно понял, Северус, проблемы с идеей о превосходстве чистой крови это не решит. Молодой Малфой выйдет из тюрьмы с ореолом мученика, и вся наша юная аристократия не замедлит провозгласить его преемником Темного Лорда. Или придумают ещё что-нибудь, столь же романтичное.

Гарри показалось, что он пропустил что-то в разговоре. Откуда взялся Малфой?..

Он перевёл взгляд на Снейпа и вдруг понял, отчего у профессора так внезапно пропал голос. Оба они – Шеклболт и Снейп – не сомневались, кто должен будет стать жертвенной пешкой для демонстративного наказания слизеринцев. Любимый ученик директора, разумеется. Клеймо Волдеморта на руке, неоднократные попытки убить Дамблдора, организация проникновения в Хогвартс Упивающихся Смертью – более, чем достаточно, чтобы быть избранным на эту роль.

– Мистер Шеклболт, мне кажется, идею о превосходстве чистой крови невозможно дискредитировать больше, чем это сделал сам Тёмный Лорд. И если уже сейчас вам понятно, что через несколько лет она выплывет снова, то надо искать другие пути решений.

– Дискредитировать потенциального лидера в глазах единомышленников, – кивнул Кингсли. – Но Азкабан для этого не подойдёт.

Снейп неприятно улыбнулся:

– Я знал, что министр магии не обязательно должен быть идиотом.

– Благодарю, – Кингсли был привычен к дурным манерам зельевара. – У меня сложилось впечатление, директор, что у вас есть готовое решение, а вы сцеживаете нам его по капле.

– У меня есть решение. Но меня не устраивает кандидатура.

– Кандидатура обсуждению не подлежит.

– Тогда нам нечего обсуждать.

– Тогда ваш ученик отправится в Азкабан.

– Мне кажется, министр, или это шантаж?

– Ничуть. Просто я не вижу других вариантов, а вы не считаете нужным их озвучивать.

Гарри вклинился в эту непринуждённую беседу:

– Профессор, вы говорили про парочку. Или вас интересует только Малфой?

– Да, мистер Поттер, – Снейп и не пытался выглядеть объективным. – Если бы я мог защитить весь факультет, не сомневайтесь, я бы это сделал. Но, поскольку такой возможности я лишён, то предпочёл бы жертвовать теми, кто мне относительно безразличен.

– Но вы уже не декан Слизерина. Вы теперь отвечаете за всю школу, а не только за них.

– Ну, что ты, Гарри, – с ласковым сочувствием произнёс Кингсли. – Слизерин – это не лечится...

– Кстати, министр, – Снейп демонстративно не услышал колкости. – Вам не кажется, что человек, близко общавшийся с Тёмным Лордом, вряд ли когда-нибудь захочет повторить его путь? Насколько помню, младший Малфой до дрожи боялся своего повелителя. Если уж пытаться определить потенциального лидера предполагаемых реваншистов из чистокровных, я бы остановился на Теодоре Нотте.

– Нотт? – удивился Гарри. – Мне казалось, он держится в стороне от Малфоя и его компании.

– Именно так. Хотя его отец был одним из первых последователей Лорда. Но Теодор имеет весьма смутное представление о... Волдеморте, – Гарри показалось, что профессору до сих пор трудно называть его по имени. – А сейчас он активно пытается завладеть влиянием на факультете.

– Я благодарен вам за информацию, директор. Непременно буду иметь в виду на будущее. Но если вернуться к нашим сегодняшним делам... – намекнул Кингсли.

Снейп выждал значительную паузу, ожидая продолжения.

Его не последовало.

– Хорошо. Вам нужно решение, которое бы удовлетворило все стороны. Наказание, которое не помешает студентам закончить школу. Кроме того, подчеркнёт их незрелый возраст и неполную ответственность за свои действия – это к вопросу о мести. Которое выставит их в невыгодном свете перед своими породистыми единомышленниками...

Кингсли усмехнулся:

– И вы отдадите нам для этого Малфоя?

– Нет, – спокойно ответил Снейп. – Если у меня есть выбор.

– Но у вас нет выбора.

– Тогда это лучше, чем Азкабан.

– Но прецедент...

– Мистер Шеклболт, я ведь уже говорил – это студенты. И все поступки, за которые они могут быть осуждены, были совершены на территории школы и во время учебного года. По крайней мере, формально. А в истории Хогвартса прецедентов более, чем достаточно. Возьмите хотя бы декрет Амбридж за номером двадцать девять.

– Декреты Амбридж упразднены, – вставил Гарри, так и не понявший смысла этого диалога.

– Мистер Поттер, вам знакомо слово «прецедент»? – ядовито поинтересовался Снейп.

И как я мог предположить, что со Снейпом можно находиться в мирных отношениях, кисло подумал Гарри. Но он хотя бы попробовал.

– Допустим, – согласился Кингсли. – Я даже думаю, что одного Малфоя будет достаточно. Хорошо, Северус. Я рад, что мы договорились.

– Мы ещё не договорились, – уточнил Снейп. – Вы должны обещать мне, что не позже июня всем ученикам вернут их палочки и позволят вернуться домой, так что осенью они смогут вернуться в школу и продолжить обучение.

– Вам достаточно будет моего слова или нужно письменное заверение?

– Мне достаточно устного обещания, министр.

* * *

Глава шестая. Снейп.

К ужину Драко тоже не вышел.

Сразу же после возвращения с заседания Визенгамота мальчишка заперся в своей спальне. К обеду Северус его и не ожидал, этому капризному ребёнку нужно было время, чтобы прийти в себя. Но когда оказалось, что он не появился в Большом зале и за ужином, Снейп решил сам нанести ему визит.

– Мистер Бэддок, – кого и спрашивать, как не последнюю пассию Драко. – Вы не знаете, мистер Малфой после возвращения из Министерства ещё не выходил?

– Нет, профессор, – испуганным полушёпотом соообщил Малькольм. – Не выходил. Мне кажется, у него истерика...

Мда. По части истерик мистер Малфой профессионал. С детства.

...Никаких звуков из-за двери слышно не было. Снейп громко постучал по двери костяшками пальцев. Потом ещё раз.

– Мистер Малфой! – громко позвал он. – Или вы сами мне откроете, или я войду с помощью Bombardo.

Что-то за дверью определённо зашевелилось... зашуршало, зашелестело... Прошлёпало босыми ногами к двери и открыло дверь.

– М-мм?..

Опухшие глаза за слипшимися ресницами, покрасневший нос... Долгие рыдания, потом крепкий здоровый сон, констатировал профессор. Можно было и не тащиться сюда через ползамка.

– Драко, я могу войти?

– Да, профессор, – машинально пробормотал Малфой, пропуская Снейпа в комнату.

Спальня выглядела так, будто по ней прошёлся смерч. Впрочем, поток неконтролируемой магической энергии был ничем не лучше. Пол устилали обломки стульев, разорванные книги и портьеры, разбросанные безделушки. Портрет Абраксаса Малфоя покосился так, что висел едва ли не вверх ногами. Неудивительно, что холст был пуст – обитатель портрета поспешил оставить непредсказуемого потомка в одиночестве.

– Я подожду, пока вы умоетесь, Драко, а потом мы сможем поговорить, – сообщил Снейп, осторожно покачав рукой спинку массивного кожаного кресла в углу комнаты.

Кресло, кажется, уцелело. Во всяком случае, не шаталось. Директор опустился в него и неторопливо вынул палочку.

Драко пару мгновений молча смотрел на него. Потом развернулся и скрылся за дверью ванной.

Пока мальчишка приводит себя в порядок, у профессора как раз хватит времени ликвидировать разгром в спальне. Снейп хмыкнул: всю жизнь мечтал работать домовиком у Малфоя...

* * *

Заседание Визенгамота было открытым. И, хотя обвинение было предъявлено только Малфою, половина факультета пожелала присутствовать на слушании. Препятствовать им в этом никто не стал. Всё равно никаких занятий в Хогвартсе у них не было, и даже самые занудные зубрилы уже смотреть не могли на учебники.

В зале суда обнаружилось, что судьба младшего Малфоя также интересует весь Орден Феникса и Армию Дамблдора. Что уж говорить о репортёрах...

Драко был неестественно бледен, но хоть руки не дрожали – Снейп заставил его перед заседанием выпить полный стакан успокоительного настоя. Никакой магии: мята, душица, валериана, пустырник, зверобой. Опять же, усмехнулся про себя профессор, будет лучше, если мальчишка во время суда немного отвлечётся от переживаний на требования своего мочевого пузыря.

Северус не ожидал от Кингсли никаких неожиданностей, и потому почти не прислушивался к разыгрываемому спектаклю. Когда подошла его очередь свидетельствовать, скупо ответил на заданные вопросы. Он ждал развязки.

Когда огласили приговор, в зале повисло молчание. Только репортёры бешено скрипели перьями и сверкали вспышками. Снейп, сам того не замечая, стискивал кулаки. Всё будет зависеть от реакции рыжих Уизли, потерявших одного из своего многочисленного семейства в последней битве. Если они не сочтут наказание слишком мягким, то и остальные не станут протестовать.

Ну же, гриффиндорцы, мысленно подбодрил он Поттера и компанию. Публичное наказание розгами чванливого выскочки Малфоя должно показаться вам очень забавной идеей. Подобное унижение будет достойной расплатой за всё, что он успел натворить, и отличным уроком на будущее. И за предстоящий год в Хогвартсе вы неоднократно сможете ткнуть его носом в этот фрагмент биографии.

Гриффиндорцы словно услышали безмолвное воззвание Снейпа. Насмешливо переглядываясь, они медленно поднимались со своих мест, и наконец устроили Малфою издевательскую овацию.

Ну вот и прекрасно... Значит, возражений не будет.

Снейп перевёл взгляд на Драко.

Побелевшие губы сжаты в нитку, на щеках – яркие пятна нервного румянца. Отец же тебя учил, Драко: чистокровному магу полагается быть выше всех на голову и обдавать толпу ледяным презрением. А невербальное silencio – это на всякий случай. Мало ли, что угораздит ляпнуть неуравновешенного юнца в состоянии шока. А вокруг журналисты кишат.

С исполнением приговора решили не медлить – порка была назначена через два дня здесь же, в Министерстве. Можно было не сомневаться, что публики наберётся предостаточно. Все слизеринцы обязаны были присутствовать в принудительном порядке.

Шеклболту нужно красочное шоу в духе французской революции. Символическое ниспровержение аристократии. Театральные постановки – это нестрашно. Слизерин это переживёт.

* * *

Малфой не появлялся долго. В спальне давно уже царил первозданный порядок. Снейп уже подумал, не началась ли там у Драко истерика по второму кругу, как дверь распахнулась и мальчишка вышел из ванной, порозовевший и с мокрыми волосами.

– Извините, профессор. Я заставил вас ждать, – без малейшего раскаяния в голосе сообщил юнец.

Снейп молча кивнул.

– А это же была ваша идея, да, профессор? – с весёлым отчаянием в голосе спросил Драко. – Я уверен.

– Моя, – согласился Снейп. – Вы предпочли бы Азкабан?

– Разумеется.

– Я так и подумал.

Помолчали. Драко сел на кровати, по-турецки поджав ноги.

– И полное восстановление в правах, да?

– Да. Через два дня после наказания вернут палочку. Вернётесь домой, к матери.

– Долго торговались?

Снейп усмехнулся:

– Вообще не пришлось. Поттер сам выбил из министра эти условия. У него что, невеста в Слизерине?

– Не представляю.

Напускной бравады Драко хватило ненадолго. Он ссутулился, передёрнул плечами.

– Профессор, я не смогу... Я лучше умру...

Вот только всхлипываний не хватало. Никакого самообладания. Совершенно непонятно, как этот слезливый балованный сопляк может быть сыном гордого сноба Люциуса.

– Мистер Малфой, возьмите себя в руки, – прошипел Северус. – Умереть вы сможете и потом, если уж так хочется. Ваших познаний в зельеварении вполне достаточно, чтобы сварить себе цикуту. Министерству требуется показательная порка кого-нибудь из старших слизеринцев, чтобы всех остальных можно было благородно простить. В силу объективных причин, и они вам хорошо известны, ваш зад интересует их в первую очередь. Но если это будет невозможно, следующая на очереди – мисс Паркинсон. Вам это безразлично, Драко?

Мальчишка пробормотал что-то неразборчиво.

– А судьба вашей матери вам тоже безразлична? А род Малфоев, которым вы так гордитесь? Оставите его без наследника?

– Как вы думаете, сэр, – мальчишка вскинул голову так стремительно, что слёзы, сорвавшиеся с его ресниц, долетели почти до Снейпа. – Найдётся ли после этого в Британии хоть одна чистокровная девушка, которая согласится стать моей женой?

– Я не исключаю этого, Драко, – сказал Снейп уже мягче. – А в семейном кодексе Малфоев записано, что вы можете взять в жёны только англичанку? Что мешает вам привезти невесту, например, из Франции?

Малфой не нашёлся с ответом. Но хоть всхлипывать перестал.

– Мистер Малфой. От вас требуется только красиво выйти перед публикой. Самому вам даже брюки расстёгивать не потребуется. Успокаивающее и обезболивающее примете заранее, за полчаса. Обезболивающее я сварю сам, боли будет ровно столько, чтобы наказание выглядело правдоподобно. И не нужно держать лицо, Министерству нужен не герой, а перепуганный ребёнок.

– Зачем?

– Очевидно, чтобы продемонстрировать публике, что вы не опасны.

Малфой фыркнул.

– Какая нелепость...

– О политике Министерства мы с вами поговорим в другой раз. А завтра с утра я желаю видеть вас на завтраке.

Драко кивнул.

Снейп мысленно поздравил себя с окончанием воспитательной беседы и протяжно вздохнул – тоже мысленно. Ему уже не впервые приходило в голову, что Амбридж во многом была права.

Профессор тоже терпеть не мог детей.

* * *

Глава седьмая. Драко.

Вопреки классической английской традиции воспитания детей с розгой в руке, отец меня никогда не бил. Смешно сказать, в Хогвартсе почему-то сложилось обратное мнение. Видимо, так было легче смириться с привилегиями и бонусами, данными мне вместе с фамилией: может, Малфой и родился с серебряной ложкой во рту, зато отец регулярно полирует трость о его нежную шкурку.

Полная чушь. У отца были другие методы воспитания.

Но его всегда раздражало, что я плохо переношу боль. Плохо – это ещё мягко сказано. Мой болевой порог был чуть выше нуля. Отец считал это проявлением изнеженности и безволия.

Хотя иногда от этой слабости бывали и плюсы. Тёмный Лорд, щедро угощавший круциатусами провинившихся приближённых, меня подобным наказанием не баловал. Пару раз попробовал, а потом перестал – я терял сознание, не успев даже мяукнуть. Никакого интереса... Так что дело было вовсе не в моих прекрасных глазах и не в отцовских заслугах.

После визита Снейпа рыдать мне расхотелось. Да и дед, вернувшийся на свой портрет, хмуро велел «подобрать сопли». С отцом у меня связи не было. Я решил: если уж дед не кричит, что я должен скорее перерезать себе горло, чем подвергнуться публичной экзекуции, то и отец вряд ли упрекнёт меня в этом.

Выгоду надо извлекать из любой ситуации, даже из самой паршивой. И формировать общественное мнение лучше самому. За завтраком я пересказывал всем желающим вчерашний разговор с директором – разумеется, только те его фрагменты, которые были выгодны мне. Нещадно перевирая и приукрашивая.

В итоге, картинка выглядела уже не как «Малфой наконец допрыгался», а принципиально иначе – «благородный герой жертвует собой ради всего факультета». Однокурсников такой сказочкой не проведёшь, они меня неплохо успели узнать, а вот мелкота всё скушала, не поперхнувшись. Даже Пэнси, услышав, что её кандидатура на роль жертвы была в списке под вторым номером сразу после моей, в растерянности захлопнула рот и молчала до конца завтрака.

Снейп молча усмехался за преподавательским столом. До него, надо полагать, доносились фрагменты моей интерпретации событий. Но возражать он и не собирался, подобные мелочи его не волновали.

Заняться в школе по-прежнему было нечем. Толпа скучающих подростков могла додуматься бог весть до каких развлечений, так что Снейп велел нам идти на квиддичный стадион. Проводить отбор в команду на следующий сезон, раз уж придётся провести в школе ещё год, тренироваться, только не дурака валять. Мадам Хуч вызвалась приглядеть за нами, Флитвик и Синистра пошли просто так – тоже от скуки. Все, кто не пробовался в команду, заняли места на трибунах, а мы пошли переодеваться и за мётлами.

На место ловца в следующем учебном году пробовались трое: я, Харпер – он заменял меня как-то на шестом курсе, – и Мэл Бэддок. Отбор был в условиях, максимально приближенных к боевым: пока охотники, загонщики и вратари сражаются вокруг колец, мы гоняемся за снитчем. Кто больше снитчей поймает, тот и займёт место в команде.

...Увлеклись мы так, что пропустили обед. Но директор не стал нас дёргать из-за такого пустяка, хотя сам пришёл на стадион, не найдя никого из учеников в Большом зале. Сел на трибуне и наблюдал за отбором до конца.

Закончили мы со счётом шесть-четыре в пользу Мэла. Харпер так ни разу и не поймал снитч.

Бэддок с недоверчивым восторгом смотрел на меня:

– Чёрт... Я обыграл Малфоя... Я обыграл Малфоя!.. – завопил он на весь стадион.

Я невольно расссмеялся. Мне нечего было противопоставить этому ликованию. Оставалось только наплевать на собственный запрет целовать его и прижаться сухими губами к его вспотевшему виску.

* * *

– Малфой, – в раздевалке ко мне подошёл Рик Ургхарт, капитан нашей команды. – Ты продул отбор.

Я пожал плечами:

– Значит, у Слизерина теперь новый ловец.

– А ты уйдёшь из команды? – не отставал Ургхарт.

– А у меня есть варианты? – я решительно не понимал, чего он от меня хочет.

– Варианты всегда есть... – туманно высказался Рик.

О. Кажется, догадался.

– Что, команде нужна новая экипировка? Извини, мне уже не двенадцать лет, эти игрушки для меня уже не так важны.

Рик быстро оглянулся. В раздевалке, кроме нас, оставались только Гойл и Стоун – новый загонщик, – но далеко от нас, у самой двери.

Он наклонился к моему уху:

– Отсосёшь? Сейчас. Останешься в основном составе...

Бляяя... Меня будто по щекам отхлестали. Охуительная же у тебя репутация, Малфой...

Ургхарт ждал моего ответа. Без усмешки, слегка напряжённо.

– Харперу предложи, – я отодвинул его плечом. – Хотя за что я так Брюса... Он же не виноват, что ловец из него хреновый.

...А прежде Ургхарт бы скорее себе язык откусил, чем подойти с подобным предложением.

Думается, мне предстоит ещё долго ощущать разницу между «прежде» и «теперь». Пока не привыкну.

* * *

За час до визита в Министерства я стоял перед зеркалом и выбирал себе рубашку и запонки. Само собой предполагалось, что я должен быть в школьной форме, как и остальные слизеринцы, которым повезло остаться лишь зрителями. Но мне мантию придётся снять, поэтому к выбору рубашки я подошёл очень придирчиво.

Выбрал в конце концов самую дорогую, которую ещё ни разу не надевал. Всё как-то случая не было...

И запонки. Сапфировые. Изумрудные в серебряной оправе, пожалуй, лучше подошли бы к галстуку, но одну из них я потерял, помнится, как раз накануне сражения. Не самая большая потеря...

Так что пусть будут сапфировые.

Пижонство? Ха...

А хотя бы и так. Пикантность ситуации в том, что никакие мои слова и поступки не смогут сделать её менее эпатажной. Или более.

Просто я пытаюсь сохранить частичку самоуважения тем, что стою перед зеркалом и вдеваю в манжеты сапфировые запонки.

Победители этого не оценят.

А слизеринцы смогут заметить, что Драко Малфой перед позорным наказанием не бился в истерике, а крутился перед зеркалом.

...За завтраком все смотрели на меня, как на неизлечимо больного. Украдкой, исподлобья, краем глаза. Только Мэл таращился во все глаза, но ему не до деликатности, он тяжело влюблённый. Под такими взглядами мой и без того хилый аппетит и вовсе испарился. Я по глотку цедил чай, размышляя о предстоящем... мероприятии, как вдруг меня посетила простая и ужасная мысль. Мама...

Мама наверняка прочла обо всём в газетах. И... нет, я очень люблю свою мать, и был бы счастлив её увидеть... Только не сегодня. Только не там. Только не так.

Я резко поднялся и почти бегом направился к выходу. Времени ещё достаточно. Я должен успеть...

В свою спальню я ворвался запыхавшимся, тяжело дыша.

Лорд Абраксас Малфой, слава Мерлину, был на портрете. Увлечённо читал какой-то фолиант.

– Сэр... – торопливо обратился я к нему. – Сэр, вы не могли бы посетить свой портрет в Малфой-мэноре?..

– Что ты ещё выдумал, мальчишка? – сурово сдвинул брови старик.

– Моя мать... Леди Нарцисса... Она не должна сегодня появиться в Министерстве! – выдохнул я.

Лорд Абраксас уставился на меня пронзительными изучающими глазами.

– Да, пожалуй, – наконец согласился он. – Леди Нарцисса этого не заслужила.

Он повернулся ко мне спиной и скрылся в глубине портрета.

Обратно он вернулся нескоро, заставив меня понервничать. Зато принёс мне весть от мамы: она меня целует, она мной гордится, она ждёт меня домой.

Мама, я скоро вернусь...

...Я застегнул мантию. Всё, я готов.

– Отлично выглядишь, мальчик, – неожиданно сообщил с портрета дед.

– Спасибо, – слегка растерянно отозвался я.

– И не смей там реветь. Ты Малфой.

Это звучало, как неимоверно почётный титул. Раньше я никогда не удостаивался от портрета лорда Абраксаса подобного признания.

Обдумать эту мысль более подробно у меня уже не было времени. В дверь постучали.

Снейп. Пора.

– Драко, вы готовы? – спросил он мягче, чем обычно. – Выпейте это.

Он протянул мне флакон тёмного стекла. Я выпил. Поблагодарил его кивком.

– Теперь идём.

* * *

Глава восьмая. Драко.

Пока добирались до Министерства, зелье начало действовать. Успокаивало оно значительно лучше, чем то, которым Снейп поил меня перед слушаньем, а вот насчёт обезболивающего эффекта – я уже подумал, не перепутал ли профессор что-нибудь. Во всяком случае, восприятие звуков и запахов у меня сильно обострилось. Оставалось надеяться, что это за счёт угнетения осязания.

В вестибюле Министерства к нам сразу же подошли двое сотрудников, чтобы проводить к залу исполнения наказаний. Это была отнюдь не пустая формальность – без них нам вряд ли бы удалось пройти сквозь толпу журналистов, моментально окружившую меня и Снейпа.

Я надменно вскинул подбородок, неосознанно подражая отцу. Завтра мои колдографии будут на первых полосах, не стоит забывать о прямой спине и высоко поднятой голове. От вспышек, слепящих глаза, я только брезгливо морщился.

В лифте пахло пылью и потом. Сколько людей этот лифт перевозит за сутки, сколько запахов он впитывает?

Интересно, когда отец работал в Министерстве и ежедневно ездил в лифте, он тоже ощущал этот запах? Неудивительно, что везде, кроме дома, он носил перчатки...

Перед дверьми зала мы остановились. Я нервно переглотнул...

– Драко, всё в порядке? – спросил Снейп без привычной язвительности.

– Да, – не очень уверенно сказал я.

Один из конвоиров уточнил:

– Вы готовы, мистер Малфой?

– Да. Да...

Видимо, мой дрогнувший голос не слишком его убедил, потому что он перевёл взгляд на Снейпа.

Профессор молча кивнул. Двери открыли.

Я должен был идти первым, следом за мной – остальные.

Широкие, чёткие шаги, и подбородок повыше. Вы же все тут собрались из-за меня; вот и я, встречайте. Ох, как же вас много...

Огромный зал, полный людей. Слизеринцы отдельной группой. В центре зала – тяжёлый деревянный стол, а вокруг него полукольцом стоят преподаватели Хогвартса. По всей видимости, мне туда.

Драко-Драко... Ржавого кната не стоит твоё самообладание, даже с профессорским зельем и сапфировыми запонками.

Но я держусь, я с каменным лицом шагаю через зал. Я не смотрю по сторонам, мне и так известно: Пэнси прячет лицо на груди Блейза, тот покровительственно обнимает её. Мэл не отрывает глаз от меня. Дафна и Миллисент уже почти плачут. Парни насупленно сжимают кулаки. Младшие испуганно сбились в стайку.

Гриффиндорцы... да плевать мне на гриффиндорцев.

Я подхожу к столу. Рядом на стуле, невольно притягивая взгляд, лежат розги. Длинные, прочные прутья с блестящей кожицей. Совершенно не верится, что они могут иметь какое-то отношение ко мне. В следующий момент мне становится непонятно: а что я вообще тут делаю?

В это время кто-то громко зачитывает приговор, и я вспоминаю: да, точно... У меня тут одно неприятное дело, которое показалось любопытным почтеннейшей публике.

– Мистер Малфой, снимите мантию, – говорит мне незнакомая молодая ведьма.

Я смотрю на неё и снимаю мантию, которую тут же забирают у меня из рук. Она лет на пять старше меня, у неё строгие синие глаза и обручальное кольцо на руке. Мне кажется неправдоподобным, чтобы именно она приводила приговор в исполнение.

Оказывается, нет. Она всего лишь распорядитель. Блюститель протокола.

Один из моих конвоиров подходит ко мне и помогает расстегнуть брюки. Его пальцы обжигают мою кожу; вероятно, она холодная, как у лягушки. Брюки вместе с трусами нужно спустить до колен – они тут же съезжают на щиколотки и остаются болтаться там.

Тёплые ладони ложатся мне на плечи, согревая даже сквозь ткань рубашки. Укладывают меня животом и грудью на столешницу. Я ощущаю под щекой гладкое отполированное дерево. Прикосновения этих рук так бережны, что я неожиданно расслабляюсь.

Как говорил директор? «Красиво выйти...» Всё, я дошёл. Больше я ничего не могу контролировать. Обнаженные ягодицы бесстыдно выставлены на всеобщее обозрение, но у меня сейчас нет сил переживать об этом.

– Профессор Слагхорн, – звучит сзади голос девушки-распорядителя. – Вы можете приступать.

Значит, наказанием займётся наш декан... Наверное, это закономерно, но я никогда бы не подумал, что у него хватит решимости для подобного.

Судя по звукам, – а у меня нет ни малейшего желания выворачивать шею, чтобы оглянуться, – Слагхорн снимает мантию, чтобы не сковывала движений.

Розга рассекает воздух с отвратительным свистом и – мне не видно, но на моей заднице наверняка вспухает яркая полоса. По залу прокатывается дружный вздох.

Зелье профессора Снейпа действует.

Сперва мне кажется, что мой зад не более чувствителен, чем диванная подушка. Я только рефлекторно вздрагиваю под ударами и сжимаю зубы.

После первых десяти розог появляется боль. Вначале лёгкая, но с каждым ударом она растёт. Я кусаю губы всё яростнее, потом вцепляюсь зубами в руку. К концу порки я извиваюсь под розгами, уже не сдерживая криков и слёз. И когда в привычном ритме мои ягодицы вдруг не обжигает новая хлёсткая боль, я не сразу понимаю, что наказание окончено.

Несколько долгих, тягучих мгновений мне дают полежать. Потом подходит Снейп, осторожно берёт меня за плечи:

– Драко, вам помочь подняться?

Да. Мне помочь подняться. Мне помочь одеться и покинуть зал. Я вообще сомневаюсь, что смогу теперь ходить.

Рукавом вытираю глаза:

– Спасибо, я справлюсь сам.

Тем не менее, когда я осторожно отлепляюсь от стола, Снейп набрасывает мне на плечи мою мантию и даже, опустившись на колено, помогает подобрать и натянуть спущенные брюки.

Теперь я могу повернуться к публике.

Искусанные губы и мокрые ресницы – не правда ли, господа журналисты, они придают мне шарма? Да вы снимайте, не стесняйтесь. Впрочем, вы и не стесняетесь... Если колдографии моей исхлёстанной задницы ни одна газета в печать всё равно не поставит, то уж хотя бы моя физиономия с непросохшими слезами определённо будет украшать завтра страницы периодических изданий.

– Мистер Малфой теперь может идти? – спрашивает у распорядителя Снейп.

– Да, – бесстрастно отвечает та. – Послезавтра мистеру Малфою и остальным ученикам будут возвращены волшебные палочки. Для этого в Хогвартс прибудет специальная комиссия.

– Благодарю вас, – кивает Снейп и чуть подталкивает меня вперёд. Я шагаю.

Это не имеет ничего общего с моей гордой походкой, которой я шёл сюда. Я шагаю, стараясь держаться как можно ровнее и не спотыкаться. Мысль о прямой спине и поднятом подбородке ни разу не приходит мне в голову.

* * *

Из камина в кабинете директора я не выхожу, а скорее, вываливаюсь. Снейп едва успевает поймать меня за рукав. Он подводит меня к лестнице, ведущей из кабинета наверх, к небольшой двери:

– Поднимайтесь, снимайте с себя всё и ложитесь в постель.

– Это же ваша спальня... – не особо быстро соображаю я.

– Я в курсе, мистер Малфой. Давайте обойдёмся без дискуссий.

Но я всё-таки продолжаю сопротивляться:

– Сэр, я не могу...

– Прекрасно, – обрывает меня Снейп. – Тогда возвращайтесь в свою спальню. Но не рассчитывайте, что у меня найдётся время, чтобы навещать вас там и лечить.

И я понимаю, что один до подземелий не дойду.

Но всё же, он сам-то понимает, как это будет выглядеть? Как директор собирается объяснять преподавателям, что в его постели делает Драко Малфой? Скандал с участием директора и ученика приятно разнообразит его репутацию...

А. Ладно. Это не моя забота.

Я цепляюсь потной ладонью за перила и начинаю подниматься.

* * *

Глава девятая. Снейп.

Одним из главных неудобств своего пребывания на посту директора Северус Снейп полагал то, что алхимическая лаборатория осталась в подземельях. И дело не в том, что теперь её законным владельцем считался Гораций Слагхорн – в лаборатории он практически не бывал. У профессора Слагхорна были куда более важные дела: клуб Слизней, полный бар вкусных наливок, свежие сплетни.

Но теперь даже дойти до лаборатории было непростой задачей. Непременно встретится кто-нибудь с вопросом или проблемой. Да и времени стало значительно меньше...

С зельем для мальчишки что-то пошло не так. Промахнуться на четверть часа со сроком действия – такого с профессором ещё не случалось. Надо будет посидеть над рецептурой и разобраться, в чём ошибка.

Этот рецепт Северус составил сам, и испытывал его тоже на себе. Но ему вполне хватило времени, чтобы сунуть руку в огонь, дождаться серьёзного ожога и залечить его. Когда действие зелья закончилось, об ожоге напоминал только лёгкий зуд восстановленных тканей.

Сегодня почему-то зелье сработало не в полную силу. Однако этим можно заняться позже.

Эльф, которого Снейп оставил присматривать за Малфоем, сообщил, что Драко выпил предложенное ему горячее вино со специями и спит. Когда проснётся, нужно будет смазать рубцы хотя бы летейским эликсиром. И холодный компресс. И достаточно. В самом-то деле, ничего такого страшного с ним не случилось. В прежние времена, которые так любит вспоминать завхоз, на следующий день после порки ученики шли на уроки безо всяких поблажек.

Снейп усмехнулся про себя: ему самому повезло учиться не в те времена, а уже под директорством Альбуса. Дамблдор с глубоким отвращением относился к телесным наказаниям. Интересно, что он думает по поводу наказания Драко? Неужели скажет, что лучше было бы отправить мальчишку в тюрьму?

Он обернулся к портрету, но Дамблдора на холсте не было.

Зато на портрете Финеаса Найджелуса Блэка присутствовали сразу двое: сам Блэк и Абраксас Малфой.

– Добрый вечер, молодой человек, – приветствовал его Финеас. Абраксас учтиво кивнул.

Обращение впечатлило Снейпа. Его давно так никто не называл. Впрочем, если учитывать возраст Блэка, обращение можно было оставить без внимания.

– Добрый вечер, джентльмены, – согласился он.

– Досточтимый мистер Блэк сообщил, что мой внук сейчас находится на вашем попечении, – с вопросительной интонацией сказал Малфой.

– Да. Драко сейчас спит.

– Вы не могли бы вкратце рассказать нам про ваш сегодняшний визит в Министерство? – обтекаемо высказался старый лорд.

Снейп мысленно поморщился. Однако возражать покойным аристократам не стал. Рассказ его не занял и двух минут, но Блэк и Малфой долго молча переглядывались. Потом Блэк пожал плечами, обращаясь к Абраксасу:

– Что ж, мне кажется, наш потомок не безнадёжен.

Северус, скрывая удивление, спросил:

– Сэр, для ваших потомков в Хогвартсе давно уже можно завести отдельный факультет. Откуда такое внимание именно к мистеру Малфою?

– Чистота крови... – ностальгически вздохнул Блэк. – Сейчас очень немногие помнят о том, что это такое. Молодой мистер Малфой – как раз из этих немногих.

– Ещё бы он унаследовал от отца чувство собственного достоинства, – недовольно буркнул Снейп. – Насколько я могу сравнивать...

– А вы не можете сравнивать, – мягко перебил его лорд Абраксас. – Сколько лет было Люциусу, когда вы впервые увидели его?

– Семнадцать.

– А вам?

– Одиннадцать...

– И вы никогда не видели моего сына иначе, чем в наглухо застёгнутой парадной мантии. Как же вы его можете сравнивать с мальчишкой, который вырос на ваших глазах?

Снейп не нашёлся с ответом.

– Почему парадной? – только и смог спросить он.

– А других он не носит.

* * *

...Мысль о том, что он, оказывается, совершенно не знает Люциуса Малфоя, была для Северуса неожиданной. Как это может быть? Ведь столько лет... Двадцать семь, больше четверти века! – лет назад высокий и красивый светловолосый юноша покровительственно протянул ему руку. Столько лет Северус вхож к нему в дом, Люциус доверил ему единственного сына... Они всегда называли себя друзьями...

Но приходилось признать – Люциус так и остался для Снейпа тем высоким юношей. Недостижимо высоким. Богатый род, светские манеры, необозримая череда предков. То, чего никогда не было у Северуса.

Сына Люциуса Снейп знал намного лучше. Знал настоящим, не с парадного портрета. Одного сегодняшнего дня хватило бы с лихвой.

И уж совершенно невозможно было себе представить самого Люциуса в такой ситуации. Чтобы это Люц сейчас ёрзал распухшим задом по белоснежным простыням профессора...

От подобной картинки мастера зелий бросило в жар. Невозможно? А ведь представилось вполне реалистично...

Но предаваться фантазиям времени не было. Пора было идти на ужин. А там уж, без сомнения, возмущённые слизеринцы потребуют ответа, куда запропастился их ненаглядный Драко.

* * *

– А почему он спит не в своей спальне, а в вашей?

– Потому что ему требуется некоторое лечение, – терпеливо объяснил директор.

Бэддока было не так просто сбить с толку:

– А почему он тогда не в Больничном крыле?

– Потому что он не болен. Он наказан. И его наказание не предполагает медицинской помощи. Неофициально я могу несколько облегчить самочувствие мистера Малфоя, но помещение его в Больничное крыло будет прямым нарушением правил. А теперь, мистер Бэддок, мне наконец позволено будет поесть, или у вас есть ещё вопросы? – вскипел наконец Снейп.

Бэддок недовольно пробормотал:

– Извините. Спасибо, – и отошёл.

...«Интересно, Альбусу когда-нибудь приходилось оправдываться перед ревнивыми четверокурсниками? – подумал Снейп. – Или это моё специфическое везение?»

– А где же будете ночевать вы? – поинтересовалась МакГонагалл, заранее неодобрительно нахмурившись.

– Думаю, в лаборатории, – любезно отозвался Снейп. – Мне нужно составить список необходимых ингредиентов на следующий семестр, а это занятие может занять и больше времени, чем одна ночь.

– Но разве это не обязанность профессора Слагхорна? – удивилась МакГонагалл.

Снейп понизил голос:

– Профессор, я не думаю, что нам стоит обсуждать этот вопрос в присутствии студентов.

Профессор трансфигурации растерянно кивнула и отвернулась.

* * *

Главная слизеринская ценность и последняя надежда Финеаса Блэка развалилась среди мягких подушек в директорской постели и с очевидным наслаждением вкушала ужин, притащенный вышколенным домовиком.

Увидев Снейпа, Драко вздрогнул. Но с румяной куриной ножкой в зубах было уже поздно прикидываться умирающим страдальцем.

Впрочем, Драко не был бы Драко, если бы не попытался. Отдав поднос с остатками ужина эльфу, он сполз с подушек пониже и капризно сообщил:

– Мне больно.

– Лягте на живот, – равнодушно посоветовал Северус.

Драко послушно перекатился на живот и аккуратно расправил простыню, которой был укрыт.

– Если простыня мешает, можете её снять. Я уже видел вашу задницу.

– Ну и как? – живо поинтересовался Драко, скидывая тонкую ткань.

Снейп пожал плечами, опускаясь рядом с ним:

– Тощая. И вся в багровых полосах. Не дёргайтесь, сейчас смажу бальзамом.

Несмотря на предупреждение, мальчишка всё равно часто вздрагивал от щекотки. Эликсир был жидкий, впитываться в кожу не желал, а предпочитал стекать на простыни и впитываться уже в них.

– Полежите так полчаса. Потом сделаю компресс, – Снейп встал и пошёл в ванную мыть руки.

Когда он вернулся, Малфой снова заявил вредным голосом:

– Мне скучно. Дайте мне что-нибудь почитать...

Снейп развернулся и стремительно вышел из спальни.

Вернувшись, демонстративно хлопнул перед Драко толстую книгу.

Трансфигурация, седьмой курс.

Как неизбежной кары, он ожидал новой порции стенаний. Но Малфой молча открыл учебник и начал читать. Снейп зажёг для него свечи в большом канделябре в изголовье кровати.

Сам сел в кресло, спиной к окну. Развесил над своей головой дюжину горящих свечей, взял последний номер «Искусного зельевара».

Молчания хватило минут на пять.

– Профессор, – позвал Драко вполголоса.

Снейп поднял взгляд на него.

– У вас такая широкая кровать... Я думаю, мы здесь оба поместимся.

Северус встал и подошёл к нему. Присел на край кровати.

– Мистер Малфой. Помнится, вы совсем недавно говорили, что вам больно. Представьте, как вам будет больно, если я сейчас вас отшлёпаю. По-моему, вы именно этого добиваетесь?

Драко прикусил улыбку.

– Я вам не нравлюсь, да?..

Снейп вздохнул...

Звонкий шлепок – и оглушительный визг. Северус с трудом удержался от того, чтобы прижать уши ладонями.

– Я думаю, этого будет достаточно, Драко?

– Определённо, не нравлюсь, – заключил Малфой.

* * *

Глава десятая. Драко.

Когда-то мне казалось, что я знаю всё о своих сексуальных предпочтениях. Идеальный мужчина в моём представлении должен быть невероятно умным, желательно – брюнетом, и у него должны быть красивые руки с длинными пальцами. Стоит ли говорить, что в Хогвартсе был, по крайней мере, один человек, полностью соответствовавший этим запросам? Или нужно ещё уточнить, что ему не было ровным счётом никого дела до моих предпочтений?

Если же рассмотреть с этих позиций мою весьма небогатую интимную жизнь, приходилось признать, что мои увлечения под мои же собственные критерии попадали лишь относительно. Таланты Забини лежали всё больше в постельной сфере, и назвать его «невероятно умным» навряд ли смог бы даже Гойл.

Другой же мой... возлюбленный, назовём его так, ибо любовниками мы не стали, и вовсе до сих пор числился единственным второгодником в истории Хогвартса. Забавно, что с начала следующего учебного года второгодников будет целый курс. Вообще-то, в этом году ни один курс не прошёл требуемую программу больше, чем наполовину, но преподаватели отчаянно надеялись наверстать это за предстоящий год, продлив срок обучения только для выпускников.

Мои ожидания от девушек были кардинально противоположными. То есть я предполагал, что мозги для девушки – совсем не главное. В отличие от хорошенького личика и точёной фигурки. И что в итоге? Пэнси, конечно, вполне симпатичная, но далеко не первая красавица курса. Зато она умнее всех остальных девчонок на факультете. И единственная из девушек, с которой у меня что-то было.

Ну да, девчонки мне тоже нравились. Но, во всяком случае, в Слизерине отношения с девушками были значительно более сложным делом, чем с парнями. Чистокровной девушке из приличной семьи положено хранить невинность до свадьбы. Конечно, если помимо чистой крови и старинного имени семья обладает ещё и немалым состоянием, как Паркинсоны, то такой мелочью, как невинность новобрачной, можно и пренебречь. Уверен, что мама с отцом тоже начали встречаться ещё в школе. Но теперь это встречалось всё реже. Многие благородные семейства обеднели, и девственность была довольно весомым аргументом в выборе невесты.

Разумеется, эти правила никак не относились к полукровкам или грязнокровкам. И на нашем факультете хватало ребят вроде Блейза, которые этим активно пользовались. Но единственным полукровкой, который меня интересовал, был наш бывший декан, а нынешний директор.

Да, попытка соблазнения явно не удалась... Я шмыгнул носом – ладонь у директора была не только красивая, но и весьма тяжёлая. Честно говоря, и попытка-то была довольно чахлая – так, дань давней влюблённости. Маленькая шалость. Но с опытом соблазнения у меня вообще было туго. Блейз называл это эмоциональной пассивностью: Малфои первыми в любви не изъясняются. Предложения рассмотрят, могут согласиться или отказать. Но подойти первым – никогда.

Версия Забини мне импонировала. Хотя и не вполне соответствовала истине.

* * *

Растрёпанную «Трансфигурацию» я читал почти до трёх ночи. Не то, чтобы очень увлекательно, но выбирать не приходится – библиотеки у меня тут нет, а в следующем году всё равно пригодится. У нас с профессором МакГонагалл с первого курса сложились не самые тёплые отношения, так что нужно будет знать предмет на «превосходно», чтобы получить хотя бы «выше ожидаемого». А меньше мне нельзя.

Так что когда я проснулся, солнце стояло уже высоко. За окном в небе периодически мелькали тёмные фигурки. Значит, наши опять тренируются... Мэл на моём «Нимбусе» гоняется за моим снитчем.

Вообще-то, «Нимбус» никогда не был в полном смысле слова моим. Официально отец подарил мётлы команде, а я в команду уже не вхожу. А вот снитч я сам торжественно вручил Мэлу после отбора.

Мадам Хуч почему-то без особого энтузиазма выдавала нам инвентарь для тренировок. Мётлы у нас были свои, форма – тоже, а вот тренироваться без мячей было бы нелепо. Так что мячи мы себе тоже купили собственные. На Диагон-аллее в магазине «Всё для квиддича» стандартный комплект мячей стоил галлеонов двадцать или около того. Вполне доступная сумма для любого волшебника. Не считая Уизли, конечно... Но снитч я себе заказал персональный, с инициалами и гравировкой в виде перуанского змеезуба. Самый маленький и быстрый дракон. Чем не характеристика для ловца?

...Лежать мне ещё вчера надоело. Я собрался с духом и попробовал сесть.

Выдохнуть...

Приемлемо. Разумеется, стоит учитывать, что сейчас я сижу в мягкой постели Снейпа, а школьные скамьи и стулья будут куда более жёсткими. Теперь – встать и одеться.

Это тоже удалось сделать достаточно безболезненно. Надо будет узнать у профессора название бальзама. На всякий случай. И надеяться, что в будущем мне это знание никогда не пригодится.

Потом я умылся, привёл в порядок волосы. Очень хотелось принять душ, но ванная директора казалась не лучшим решением для этого. Доживу до своей, решил я.

Снейп появился в спальне как раз тогда, как я собирался её покинуть. Наверняка лопоухий доложил ему, что я выбрался из постели.

– Вы уже встали, Драко? Как вы себя чувствуете?

– Благодарю, вполне неплохо, – отозвался я. – Мне можно выйти на воздух?

– Конечно, Драко. Вы же не заключённый.

...Как отец, отозвалось внутри. Мне-то завтра вернут палочку и снимут все ограничения. А что будет с отцом – совершенно неизвестно. Это мы с мамой попытаемся разузнать, когда я окажусь дома.

– Кстати, вчера со школы был снят магический барьер, так что почта снова приходит. Для вас есть несколько писем. Внизу, в кабинете, – Снейп шагнул обратно из спальни на лестничную площадку. Я пошёл следом.

* * *

Письмо от мамы, банковские счета, письмо от управляющего – пока отец не вернётся, делами придётся заниматься мне. Всё остальное – шелуха, бумажный мусор. Злорадство и сочувствие по поводу вчерашнего инцидента. В-основном, надо признать, злорадство. Но меня это мало задевает: перешагнуть и жить дальше. Чего бы стоила родовая гордость, если бы Малфоя можно было так слегко сломать об колено?

Однако когда я добрался до квиддичных трибун, моей собственной гордости был нанесён серьёзный удар.

– ... Драко, – Пэнси стискивала руки и старательно отводила глаза. – Я должна тебе сейчас сказать... Он скоро сам всем объявит, но лучше я...

– Пэнс, не суетись, – я с неохотой отвёл взгляд от неба и взял её беспокойные руки в свои ладони. – Ну? В чём дело?

– Нотт сделал мне предложение, – Пэнси подняла голову и посмотрела мне в лицо. – И я сказала ему «да».

Я машинально прикусил губу... И едва не вскрикнул – искусанные со вчерашнего дня губы Снейп мне так и не залечил.

Пэнси заметила, как я дёрнулся, и приняла это на свой счёт.

– Драко, – затараторила она. – Ты же знаешь, отец бы мне не разрешил выйти за тебя после... всего этого... А ещё эти слухи; говорят, что у всех сторонников Лорда будет конфисковано имущество... А у Теда свой счёт в банке, отдельный от отца, и нас-то теперь уже трогать не будут!..

Это точно. Суд над слизеринцами уже был. Больше никаких мер к нам применить не могут, спасибо Снейпу. И Поттеру, как утверждает Снейп. И Драко, но это уж совсем необязательно...

Пэнси я очень хорошо понимал.

Само собой, у меня тоже был свой счёт в Гринготтсе. И ещё в парочке английских банков. А также в двух швейцарских и французском. Отец никогда не забывал подстраховаться – благополучие семьи не должно зависеть от политических веяний. Полагаю, что сейчас на отцовских счётах в Англии лежала какая-нибудь совсем невразумительная сумма, только для отвода глаз. Так что конфискации имущества можно было не опасаться.

– Такие новости, а я без подарка, – усмехнулся я наконец. Вышло криво и неубедительно. – Ну, ты не рыдай только.

– Драко, ты же не перестанешь со мной дружить? – напрямик спросила она.

– Дружить? Не перестану, конечно, – что ж мне теперь, войну тебе объявлять? – Если ты под «дружбой» не подразумеваешь секс. Извини, но этот аспект дружбы теперь отменяется. Твой жених может не одобрить.

Пэнси с облегчением рассмеялась, наконец вытаскивая ладошки из моих рук.

– Свадьба ещё нескоро, только через год, после окончания школы. Но я непременно пришлю тебе приглашение!

И на том спасибо...

Летали ребята красиво. По понятным причинам я редко видел нашу команду со стороны. Оказывается, с трибун даже Гойл и Вэйзи выглядели не скалоподобными троллями, а вполне себе спортивными и атлетичными ребятами. В слизеринской команде обычно все игроки, кроме ловца, отличались немалым ростом и размахом плеч. Но я вспоминал свой первый год в команде, когда рядом со мной носились в воздухе брутальные громилы Пьюси, Монтегю, Блечтли... И, разумеется, неподражаемый капитан Флинт.

Какие у них были мускулистые руки, плечи и спины... Мелкий и тощий второкурсник Драко таращился на них с молчаливым восхищением. А парни только ржали, заметив это: «Не ссы, ловец, и ты вырастешь!..»

Бэддок не столь разительно отличался от других игроков – почти пятикурсник уже. Но за снитчем носился, как привязанный. К концу тренировки вымотался так, что на ногах еле стоял. Я ждал его возле раздевалки, чтобы вместе идти на обед. Проходящие мимо ребята из команды говорили мне: «Здорово, Драко!» – и хлопали по подставленной ладони. Разве что с Ургхартом мы здороваться не стали.

Я подозревал, правда, что своим щедрым предложением он вовсе не собирался меня оскорбить. От чистого сердца, так сказать, предложил. Ну и ладно, в следующий раз будет держать при себе свои тайные фантазии.

... За обедом, когда в зале собрались все ученики и преподаватели, Нотт объявил о помолвке. Полсотни голов разом «незаметно» повернулись ко мне – наши отношения с Пэнси, пусть и неофициальные, были тем не менее известны всему Хогвартсу. Я улыбнулся Пэнси и отсалютовал кубком с соком. Она послала мне воздушный поцелуй. Нельзя же полностью разочаровывать публику – не скандал, так хоть лёгкая фривольность...

Мэл недовольно стиснул мою ладонь под столом.

* * *

Глава одиннадцатая. Драко.

После обеда мы опять поставлены перед вопросом: чем заняться? Собираемся в общей гостиной, и Дафна сообщает, что у её сестры сегодня день рождения. Эта новость вызывает всеобщее оживление и запускает обсуждение, как бы нам это отметить. Сама именинница скромно улыбается, опустив глаза. Я минут десять безрезультатно пытаюсь вспомнить её имя, а потом, сдавшись, шёпотом спрашиваю у Малькольма. Астория, удивлённо говорит он. По его лицу читается, что помнить имена таких красивых девушек должны все без исключения.

Я выбираюсь из кресла и встаю в центре комнаты. Слизеринцы заинтересованно смотрят на меня.

– У меня идея, – громко заявляю я. – Вполне вероятно, Снейп отпустит нас в Хогсмид. Так что день рождения нашей прекрасной Астории мы сможем отметить там.

Первый и второй курс разочарованно гудят: им-то запрещено ходить в деревню при любом раскладе. Остальным эта идея явно нравится.

– Если Малфой попросит, – уточняет Булстроуд. – Вряд ли Снейп кого-то ещё послушает.

Я соглашаюсь попробовать.

* * *

Снейп смотрит на меня, как на пятилетнего:

– Мистер Малфой, что за нелепая идея? Вы уверены, что в Хогсмиде обрадуются вашему появлению?

– Нас же восстановили в правах? – уточняю я.

– Да, но местное население может быть настроено агрессивно. А у вас даже палочек нет, чтобы иметь возможность защищаться в случае нападения.

– Профессор, нас много. Кто на нас нападёт? Или дайте нам сопровождающего, – внезапно придумываю я. – С палочкой.

В самом деле, наверняка ведь кому-нибудь из преподавателей тоже захочется прогуляться до Хогсмида. Отличная погода на улице и невыносимая скука в школе.

Снейп размышляет.

– Хорошо, Драко. Через полчаса во дворе. Разумеется, только те, кто не моложе третьего курса.

Через полчаса Слизерин с третьего по седьмой курс включительно ждал во внутреннем дворе замка. Отказавшихся не было. Пока сопровождающий не появился, все развлекались, кто во что горазд. Мэл, например, пытался как можно незаметнее запустить руку мне под мантию. Но эта коварная рука каждый раз безжалостно отлавливалась мною и извлекалась на свет. Наконец я пообещал надрать ему уши, если он немедленно не оставит эти попытки.

– Фу. Уши – это не сексуально, – буркнул обиженно Малькольм.

Я уточнил:

– А что сексуально?

– Ну, там, по задни... кхм...

– Ага. Кхм, – согласился я.

Мэл окончательно смутился.

Глупый мальчик. Он совершенно очаровательно смущался и краснел, и я сам толком не мог понять, что мешает мне сделать его своим любовником. Тем не менее, пожатие рук, объятия и поцелуи в щёку – самое интимное, что было между нами.

И что странно – мне это нравилось.

...А от ворот замка, пыхтя и отдуваясь, к нам уже спешил Слагхорн.

– Решили прогуляться? Отличная идея, – улыбаясь, объявил он на весь двор. – Мне, признаться, тоже надоело сидеть взаперти. Общение с молодёжью меня самого будто делает моложе. Мистер Малфой! Я надеюсь, вы не в обиде на меня?..

Я был готов к подобному вопросу.

– Отнюдь, сэр. Моё мнение о вас ничуть не изменилось.

Слагхорн озадаченно кашлянул. Ответ мой был двусмысленным и совершенно не дипломатичным. Но профессор предпочёл не вдаваться в нюансы.

– Вы знаете, молодой человек, директор рассказал мне, что вы помогали готовить ему зелье для восстановления связок. Я был очень удивлён, что он не обратился за помощью ко мне. Но профессор Снейп весьма положительно отзывался о ваших успехах в зельеварении...

Я вежливо слушал, кивал в нужных местах, но совершенно не собирался вступать в беседу. Приходилось брести по дороге рядом с деканом и внимать его пространным речам.

Сестрёнки Кэрроу перспектив не оправдали, они ему больше неинтересны. А будущий – теперь в этом сомнений нет – лорд Малфой может оказаться полезен. Хоть бы, право слово, к Забини приставал, Блейз к нему в клуб Слизней два года ходит.

Меня в прошлом году тоже сподобились всё-таки пригласить. Я гордо отказался. Слагхорну нужны выгодные знакомства, но мне-то от него ничего не нужно. Даже оценка на экзамене вряд ли будет зависеть от моих добрых – или не очень – отношений с деканом.

Профессор разливался соловьём, и видно было – готов петь так всю дорогу. Наконец Блейз поймал мой умоляющий взгляд и со скабрезной ухмылкой:

– Профессор, вы позволите, я отниму у вас Драко? – оттащил меня в сторону.

– Спасибо... – выдохнул я в ухо своему спасителю. – Просто клещ какой-то.

– Спокойно, Малфой, без объятий. Меня твой мальчик сожрёт, – предупредил Забини. – Он у тебя ревнивый, ты в курсе? Вчера Снейпу допрос с пристрастием устроил, куда он тебя уволок.

– Мэл?.. – не поверил я.

– А у тебя их много? – хмыкнул Забини. – Да, я помню, ты ещё книгу писать собирался...

Но мне сейчас было не до книги. Вокруг столько воздуха, неба и майских запахов. Прохладный ветер и солнечные блики с озера. И отсутствие жужжания Слагхорна над ухом – впрочем, вернее будет сказать, под ухом – несказанно украшало прогулку до деревни.

Бэддока держали под руки сразу две его однокурсницы, и он мог только улыбнуться мне издали. Я в ответ грозно сдвинул брови, но он не поверил моей суровости, а рассмеялся.

А со мной однокурсницы больше не обнимаются. И где мне теперь искать невесту, а? Хоть и впрямь в Европу поезжай...

* * *

«Три метлы» мы оккупировали полностью, и едва там поместились. Мадам Розмерта прожигала нас недружелюбными взглядами, но отказать в обслуживании не посмела. Слагхорн пришёл в паб вместе с нами, а ссориться с преподавателями Хогвартса ей было не с руки. Впрочем, декан удалился по своим делам, едва выпив кружку усладэля. А мы веселились ещё три часа.

– Потанцевать бы... – расслабленно заявила Пэнси после третьей кружки. – Не знаешь, Милли, где потанцевать можно?

– В школе, где ж ещё. Всё равно возвращаться пора, – рассудительно отозвалась Миллисент. – Возьмём с собой по паре бутылок и в гостиной продолжим.

Дафна оглянулась:

– А где Тори? Драко, ты не видел?

«Тори» – это, видимо, именинница. Ну, хоть не виги...

– Не видел. Пойду, поищу, – предложил я.

Дафна согласно кивнула.

...Астория нашлась на крыльце паба. Там она увлечённо целовалась с Бэддоком. Оглянувшись на стук входной двери, они тут же отпрянули друг от друга.

– Гринграсс, тебя сестра ищет, – сообщил я. – Бэддок, стоять на месте.

Астория моментально скрылась за дверью. Малькольм отчаянно хлопал тёмными глазищами, очевидно, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться в беспорядочные оправдания...

Я молча обнял его за плечи. Он прижался ко мне, ткнувшись носом в мою ключицу. Чувство вины – весьма редкое для меня ощущение, кстати, – вознамерилось прогрызть во мне дырку.

...Ну ладно, Малфой, ты ледышка и деревяшка, тебе это уже говорили. А у пацана гормоны через край хлещут. Ему нужен если не жёсткий и горячий секс, то хотя бы поцелуи и откровенные ласки. Сказал бы ему сразу, что эротических притязаний не будет – у мальчишки не было бы пустых иллюзий.

Что ж, лучше позже... Я собрался с духом.

– Мэл...

Он отстранился от меня. Глянул незнакомо, с насмешливым прищуром:

– Что? Нам нужно расстаться?

– Вроде того, – выдохнул я. – Я не могу с тобой спать.

– Почему? – ожидаемо спросил он.

Ну что ему сказать? Правду? «Потому что я тебя не хочу»? Да пусть это будет сто десять раз правда, но Мэла она оскорбит.

И я говорю ему другую правду.

– Потому что ты ещё мелкий. Маленький и глупый... ловец.

Последнее слово я договариваю машинально, всего лишь повторяя дословно то, что было сказано мне четыре года назад.

Дежа вю.

Эта мысль обжигает меня холодом. И я нервно смеюсь, отвернувшись от Мэла. Смеюсь, закрыв глаза ладонью.

А когда оборачиваюсь – его уже нет на крыльце.

* * *

Вечеринка продолжается в слизеринской гостиной. К танцам все поторопились переодеться, да и музыки у нас оказывается вполне достаточно: музыкальные шкатулки, зачарованные флейта и гитара, на худой конец, радио. Паркинсон и Нотт открывают импровизированный бал, за ними включаются в танец старшая Гринграсс и Ургхарт, Булстроуд и Гойл, одна из Кэрроу и Стоун...

Мэл смотрит на меня. Я молчу и не двигаюсь. Тогда он подходит к младшей Гринграсс и протягивает ей руку. Она в ответ кладёт изящную ладонь ему на плечо, и они кружатся в вальсе.

Какая глупая история, думаю я. Завтра с утра нам отдадут палочки, потом мы сядем в Хогвартс-экспресс и поедем домой. Зачем всё это было? Почему в этом году такой странный май?

Я нахожу Блейза и прошу его о небольшой дружеской услуге.

Через пять минут я стою, прижавшись лопатками к каменной кладке стены в мужском туалете. Мои ноги широко расставлены, брюки расстёгнуты, а член находится глубоко в глотке Забини. Я лихорадочно сжимаю и разжимаю кулаки, царапая пальцами холодный камень, чтобы не вцепиться в его волосы, задавая нужный ритм... Нет, Блейз это переживёт, у него большой опыт подобного обхождения. Но я по себе знаю, насколько это неприятно. В приличном обществе так не принято, мысленно фыркаю я.

Забини, будто услышав посторонние мысли в моей голове, переходит к более активным действиям, так что очень скоро мыслей у меня не остаётся совсем, ноги подгибаются, а перед глазами вспыхивают белые и малиновые пятна...

Блейз с трудом удерживает меня в вертикальном положении, довольно облизываясь, как сытый кот:

– Драко, погоди, не падай... Если хочешь, пойдём к тебе, там будет удобнее.

Я мотаю головой. В горле совсем пересохло...

– Не хочу, – скорее шепчу, чем говорю я. – Спасибо, Блейз. Но мне на сегодня достаточно...

Он пожимает плечами.

– Если вдруг передумаешь, только позови.

Я киваю. Но я не передумаю.

* * *

Конец первой части.

Часть вторая. Желания и обязательства.

* * *

Глава двенадцатая. Поттер.

Из камина Гарри шагнул так осторожно, будто боялся ловушки. Здравый смысл подсказывал, что опасаться нападения ему не стоит – бывшие Упивающиеся Смертью должны быть счастливы уже тем, что им вернули палочки и оставили в покое. Но всё-таки, с Малфой-мэнором у Гарри были связаны довольно жуткие воспоминания...

– Поттер, – холодно констатировал Малфой. Он стоял посреди каминного зала и, по-видимому, ожидал его прибытия.

– Малфой, – эхом отозвался Гарри.

– Пойдём в кабинет. Там поговорим, – и, не дожидаясь ответа, развернулся и пошёл к выходу из зала.

Гарри оставалось только последовать за ним. По мрачному коридору, стены которого были полны портретов в позолоченных рамах. И ведь наверняка наследник Малфоев нежно любит своё родовое гнездо, но одному Мерлину известно, как это ему удаётся.

А вот в кабинете было довольно уютно. Большой письменный стол с аккуратной стопкой бумаг на нём, солидное кресло – перед столом и два других, поменьше – рядом с распахнутым настежь окном.

В одно из этих кресел Малфой сел сам, на другое кивнул Поттеру.

Под окном цвели кусты шиповника, так что кабинет был полон тёплого сладкого запаха и жужжания шмелей.

– Итак?.. – коротко поинтересовался хозяин.

Его требовательный тон был совершенно невыносим, с точки зрения Гарри. Но, как-никак, Поттер сам отправил ему письмо с предложением встретиться и обсудить судьбу Малфоя-старшего. Чего теперь жаловаться.

– На прошлой неделе я разговаривал с министром, – сухо сказал Гарри, решив не обращать внимания на бесцеремонное обращение. – Люциусу грозит от пятнадцати до двадцати лет Азкабана. Я пытался вмешаться, но мне дали понять, что хватит с меня и слизеринцев. Со старшим поколением Кингсли решил разобраться сам, и со всей суровостью.

Драко молчал. Ждал продолжения.

– Суд назначен на седьмое число. Так что надо успевать действовать раньше.

– Как действовать? – ровно спросил Драко.

Вот она – точка невозврата. Сейчас Гарри поделится с Малфоем своим планом, и обратной дороги уже не будет. Золотой мальчик, победитель Волдеморта и спаситель магической Британии станет предателем и государственным преступником.

– Его пока содержат в камере Аврората, – начал рассказывать Гарри после небольшой паузы. – В Аврорат у меня есть постоянный пропуск. По этажам разделения нет, так что в мантии-невидимке я куда угодно могу пройти.

– Ты уверен, что твоя мантия обманет тамошнюю защиту?

– В Гринготтсе защита не слабее стояла, а мантия сработала, как надо, – возразил Поттер.

– Ну хорошо. Давай дальше, – кивнул Малфой.

– Мимо охраны пройду. Ключи от камеры мне не нужны, там в дверях окошки для еды, маленький пакет вполне пролезет. А в пакете – портключ на континент.

– Не выйдет, Поттер. От портключей в Аврорате защита точно установлена.

– От той дешёвки, что на Дрянн-аллее продаётся – установлена. А от старинных родовых артефактов её фиг установишь, там везде индивидуальные принципы действия. Малфой, у тебя же наверняка темномагической дряни полные сейфы.

Драко оскалился, как мелкий, но опасный хищник:

– Не твоё дело, Поттер, что у меня в сейфах.

– Не моё, – согласился Гарри. – Если нет портключа – ничего не выйдет.

– Один портключ отслеживается за десять минут, – задумчиво произнёс Драко. – Нужны по крайней мере два. И незарегистрированная палочка. И денег хотя бы галлеонов триста.

Он явно составлял в голове список необходимых вещей.

– Ещё нужна записка с твоим почерком, чтобы он поверил, – вставил Гарри.

Лицо Драко неуловимо изменилось.

– А сейчас, Поттер, ты выпьешь веритасерум, и расскажешь мне, не собираешься ли ты меня с портключами и этой запиской сдать аврорату, – угрожающе тихо сообщил он.

Поттер попытался оскорблённо вскинуться:

– Можно подумать, это мне нужно вытащить твоего отца из тюрьмы!

– Тебе это определённо зачем-то нужно. А вот зачем – ты мне тоже расскажешь, – пообещал Малфой. – Иначе можешь шагать туда, откуда пришёл.

Оставалось только согласиться:

– Тащи свой веритасерум.

Щелчком пальцев Малфой вызвал маленького испуганного эльфа:

– Из моей лаборатории одну склянку веритасерума. Шкаф у южного окна, третий ящик.

Эльф почтительно склонился ушами до пола и исчез. Почти моментально вернулся обратно с маленьким пузырьком. Гарри испугался, что при таких нечётких инструкциях эльф вполне мог перепутать зелье, но на пузырёк была наклеена этикетка с надписью от руки: veritaserum.

Драко откупорил склянку и протянул Гарри:

– До дна, Поттер.

Гарри поморщился и выпил.

* * *

– Дементор тебя подери, Поттер. Если бы не я варил зелье, в жизни бы тебе не поверил.

Гарри злился и краснел. Малфой сам хотел правды, а теперь эта правда ему не нравится. Чего ж ему нужно-то?

– Значит, ты готов рискнуть расположением своих высокопоставленных дружков только ради того, чтобы трахнуть меня?

– Нет, не только. Я же сказал, мне не нравятся методы Министерства. Двадцать лет – это намного больше, чем заслужил твой отец. Малфой, я ничего не требую от тебя. Просто подумал, что, если бы мы перестали быть врагами… Ты же спишь с парнями, не так ли?

– Случается, – кивнул Драко. – Но не с гриффиндорцами. А у тебя, помнится, была невеста?

– Да, но… Джинни не хочет до свадьбы, – пробормотал Поттер неловко.

– О, – удивился Малфой. – Уизли вспомнили наконец, что они чистокровные?

– Прекрати. Твоя Паркинсон тоже чистокровная, а в невинности её сложно заподозрить.

– Моя Паркинсон уже не моя, это раз, – парировал Драко. – А во-вторых, если бы у Уизли было столько денег, сколько у Паркинсонов, твоей рыжей не было бы никакого дела до пустых формальностей. Кстати, Пэнси слышала что-то о конфискации имущества бывших Упивающихся. Не в курсе?

– Не будет никакой конфискации, можешь расслабиться, – Поттеру было приятно это сообщить. – Большинство высказалось против. Так что из этого склепа вас никто не выгонит.

– Вот уж об этом я не переживал, – хладнокровно отозвался Малфой. – Честное слово, для грязнокровок, а также некоторых полукровок из чулана, не мешало бы вместо маггловедения ввести маговедение. Тогда бы ты знал, что фамильный замок нельзя конфисковать. Родовые чары вплетены в стены поместья, в отсутствие наследника замок рухнет. И, если кто-то рискнёт поселиться в чужом замке, погребёт под собой этих невежд. Чаю хочешь?..

Предложение было неожиданным. Гарри с перепугу отказался.

– Ну ладно, Поттер, я тебе поверил. Тогда давай определимся с датой. Мне нужно будет успеть купить для отца палочку.

– Под оборотным зельем, – предупредил Гарри. – Потом наверняка будут опрашивать торговцев, следов лучше не оставлять.

– Поттер, я не могу сварить оборотное за два-три дня, на это нужен месяц. А покупать в лавке – оставить не меньший след. Придётся в борделе брать…

– Где? – изумился Гарри.

Малфой не ответил, только усмехнулся.

Поттер подумал ещё об одной вещи:

– Постарайся организовать себе алиби на день побега. Ты же понимаешь, кто будет главным подозреваемым.

– Тогда назначим побег на пятое.

– Почему?

– У меня день рожденья. Если устроить вечеринку в ресторане, свидетелей будет вполне достаточно, – Драко встал и шагнул к письменному столу, отыскал на нём перекидной календарь. – Смотри, это будет вторник. Ты сможешь попасть в аврорат во вторник?

Гарри зачем-то подошёл к нему и посмотрел на календарь через его плечо:

– Как и в любой другой день.

Внезапно Драко обернулся, положил ладони ему на плечи и потянул к себе, откидываясь спиной на стол:

– Тогда, может, сразу решим вопрос с оплатой?

Руки Гарри совершенно независимо от его головы легли на обтянутые лёгкими брюками бёдра Малфоя и скользнули по ним: вверх-вниз…

– Под-дожди, – Гарри нехотя оттолкнул его. – Не надо.

– Не надо – так не надо, – с неожиданной лёгкостью согласился Малфой.

Перевернулся на живот и, не вставая, распластавшись на столе, дотянулся до чистого листа бумаги и пера. Несколько строчек быстрой вязи:

– Держи. Прочитай и подпиши.

Гарри взял у него листок:

«Я, Драко Малфой, приношу Гарри Джеймсу Поттеру магическую клятву в том, что обязуюсь стать его любовником на год в обмен на то, что он поможет моему отцу, Люциусу Малфою, покинуть пределы Британии». Витиеватая подпись.

– Пиши: «Клятву принимаю». И подпишись, – велел Драко.

И Гарри, мысленно презирая себя за слабоволие, взял перо и написал то, что от него требовалось.

– Зачем ты это?.. – пробормотал он. – Я же и так…

– Чтобы ты был заинтересован в результате, – отрезал Драко. – Я не могу рассчитывать на благотворительность в данном вопросе.

– Ты же меня веритасерумом поил.

– Ага. И на вопрос «зачем тебе это нужно?» ты ответил, что хочешь меня трахнуть.

– А что будет, если ты не выполнишь клятву?

Драко усмехнулся:

– Ну, точно, мальчик из чулана столь примитивных вещей не знает. Лишусь магии, Поттер. Так что будет у тебя ручной Малфой, если только сможешь вытащить моего отца.

* * *

Глава тринадцатая. Драко.

На год – это я, пожалуй, погорячился, думаю я, как только Поттер уходит. Не такая уж и радость – согревать постель очкарику-полукровке. Тот явно согласился бы на меньшее. Но у меня нет никаких гарантий, помимо странной прихоти гриффиндорского выскочки.

Ведь совершенно непонятно, почему именно я ему понадобился. Слава Салазару, сообразил, что на его рыжей свет клином не сошёлся – ну так на родном факультете отыскал бы себе кого-нибудь. Золотой мальчик сейчас должен быть популярен, как никогда. Чего его на Слизерин-то потянуло?

Или дело не в Слизерине, а во вполне конкретном Малфое? Моего унижения в Министерстве ему мало показалось? Теперь бывшего врага надо ещё и раком поставить?

Ладно. Переживу и это. Я же скользкий и изворотливый. И ужасно живучий. А когда-нибудь потом, когда родители будут в безопасности, я буду ещё и очень-очень гордый.

Но пока я не могу себе этого позволить.

Мама спрашивает, зачем приходил Поттер. Я совсем забыл придумать для неё правдоподобное объяснение, поэтому приходится выложить часть правды:

– Он сказал, что суд над отцом состоится седьмого июня.

Мама не опускает вопросительного взгляда, ожидая продолжения. И правда, для получасовой беседы этой информации явно недостаточно. Но больше я ничего не могу ей рассказать, поэтому приходится врать.

– Поттер говорит, окончательное решение ещё не вынесено. Приходил поторговаться. Спрашивал, что мы можем предложить для облегчения его участи.

– Драко, – с неожиданной горячностью говорит мама. – Не играй в их игры. Я не верю этим людям. Я не могу потерять ещё и тебя…

Я осторожно обнимаю её и целую в щёку.

– Не бойся, мама. Я сказал Поттеру, что не буду сотрудничать с Министерством, что бы он ни обещал.

…Ага, так и сказал. И ещё расписку дал…

Как же неприятно, оказывается, врать матери.

– Мам, я пойду, прогуляюсь по Диагон-аллее. Принести тебе пирожных к чаю?

Мама слегка улыбается:

– Миндальных.

* * *

Драко Малфой идёт в бордель.

Первый раз в жизни. И то – не для того, зачем туда ходят обычно. Собственно, о самом том факте, что маленькая уютная гостиница «Домашний приют» – это публичный дом, я узнаю из рассказов Блечтли и Уоррингтона на третьем курсе. Они же рассказывают о том, что при помощи оборотного зелья клиент может получить во временное пользование хоть министра, хоть собственную прапрапрабабушку, давно лежащую в семейном склепе. Был бы волос или обрезок ногтя.

В гостинице меня сразу узнают. И, когда я прошу позвать управляющего, меня немедленно проводят к нему в кабинет.

Управляющим оказывается пожилая привлекательная ведьма. Она предлагает мне выпить, но я не настроен вести долгие беседы.

– Мадам, – я вежливо улыбаюсь. – Мне очень нужно приобрести одно зелье, которое позволит мне остаться неузнанным… Только так, чтобы об этом никому не стало известно.

Взгляд ведьмы становится сочувственным:

– Я сожалею, мистер Малфой. Но торговля зельями не входит в сферу моей деятельности.

Это что, отказ?.. Я молча смотрю на неё и жду.

Ведьма выжидает недолгую паузу.

– …А вот небольшой обмен мы с вами могли бы совершить. Мистер Малфой, вы, вероятно, не знаете, но ваша внешность довольно привлекательна для наших клиентов. К сожалению, достать ваш волос – неимоверно трудная задача…

Ещё бы не трудная. Каждый благоразумный волшебник знает, что его волосы и ногти могут быть использованы в совершенно отвратительных целях. Вроде подобной.

Я криво усмехаюсь. Вынимаю палочку и при помощи режущего заклятия отстригаю прядь волос. Получаю заветный пузырёк и покидаю заведение.

…Даже думать не хочу, какую прибыль старая шлюха извлечёт из этой сделки. А уж о тех, кто приходит в это заведение вообразить, что занимается сексом со мной, не хочется думать тем более.

…Ладно, в который уже раз за этот месяц говорю я себе. Наплевать.

Сейчас у меня есть более приятные дела. Я иду покупать маме подарок.

* * *

Когда я был ребёнком, я не понимал, почему каждый год на мой день рождения отец дарит маме какую-нибудь драгоценную безделушку. Ведь день рождения-то мой! Нет, конечно, меня совсем не обделяли подарками, скорее, – наоборот. Но недоумение оставалось.

Потом, когда я подрос и узнал, что детей вовсе не домовики приносят в дом и подкладывают в колыбельки, эта традиция стала казаться мне очень трогательной. Конечно, отец очень любит меня, если ежегодно благодарит маму за рождение наследника. Насколько я уже тогда мог сообразить, не такое уж это лёгкое и приятное дело – детей рожать.

И, поскольку в этом году отец не может сделать маме подарок, придётся взять это на себя.

Гоблины – искусные мастера не только в вопросах оружия. В ювелирном магазинчике, где продают украшения гоблинской работы, я выбираю для мамы удивительно изящную подвеску – чёрную жемчужину, обвитую спиралями белого золота. Эта вещь мне кажется достойной того, чтобы соприкасаться с нежной кожей моей матери. Расплачиваясь, я прошу седого гоблина за прилавком прислать украшение в Малфой-мэнор утром пятого июня.

Покупая миндальные пирожные и коробку швейцарского шоколада в кондитерской, я вдруг решаю, что, пожалуй, стоит распорядиться отправить сладости домой с доставкой. Сам же я могу прямо сейчас решить вопрос с палочкой – до Дрянн-аллеи рукой подать.

Наверное, это довольно рискованное мероприятие, и мой неожиданный единомышленник Поттер не одобрил бы подобное поведение. Но – я оглядываю свой наряд – на мне вполне обычная чёрная мантия, ботинки тоже без особых примет, а больше ничего под мантией и не различить. Человеческий материал для оборотного зелья у меня заготовлен заранее – волос девушки, чуть ниже меня ростом, зато с таким же размером ноги.

Я захожу в новое кафе, открывшееся на месте бывшего кафе-мороженого Фортескью. Там шумно и людно, в полном соответствии с моими ожиданиями. Можно надеяться, в общей суете никто не заметил, что в общий туалет вошёл высокий светловолосый юноша, а вышла пышногрудая шатенка. Рубашку под мантией пришлось расстегнуть, чтобы мой новый бюст поместился. Интересно, а если с меня сейчас снять волос, обращаться будешь в Драко или в эту девушку?..

На поиски палочки на Дрянн-аллее уходит довольно много времени. Я хочу, чтобы она была максимально послушна отцу, поэтому пытаюсь найди подобную той, что у него была – вяз и сердечная жила дракона. Когда я нахожу и приобретаю искомое, у меня остаётся не так уж много времени до окончания срока действия зелья.

Драко Малфоя не должны видеть здесь, так что возвращаюсь к суете и гаму Диагон-аллеи. И перед витриной «Флориш и Блоттс» едва не сталкиваюсь лицом к лицу со бывшим капитаном нашей школьной сборной.

– Маркус… – недоверчиво и восторженно выдыхаю я.

Флинт смотрит на меня и, разумеется, не узнаёт. Перед ним стоит совершенно незнакомая ему девица, а по фамильярному обращению он может сделать вывод, что это сумасшедшая квиддичная фанатка. «Сенненские Соколы», там он сейчас охотник…

– Вам автограф? – непривычно вежливо спрашивает он.

– Блядь, Флинт, раздающий автографы девушкам посреди Диагон-аллеи – предел моей сексуальной фантазии, – откровенно выдаю я, наслаждаясь недоумением, разливающимся на его скуластой физиономии.

Внезапно он начинает ржать, прижимая меня к себе:

– Ловец, ты что, пол сменил? Окончательно решил, что девушки тебя не привлекают?

– Тролль здоровенный, как ты меня узнал?.. – бурчу я ему в подмышку.

– А хуй знает, – откровенно признаётся он. – Я о тебе четыре года думал.

– Исключительно в порнографическом ключе, я надеюсь?..

– Не сомневайся.

И тут меня начинает плющить и корёжить обратная трансформация. Хорошо, что никто этого не видит – я по-прежнему утыкаюсь носом в грудь Флинта, а волосы прикрыты его необъятными лапищами.

Когда превращение заканчивается, Маркус чуть отодвигает меня от своей груди, берёт в ладони моё лицо и жадно разглядывает.

– Малфой. Настоящий… – тихо произносит он наконец.

И если бы это слово было уместно в отношении сурового и несгибаемого Флинта, я бы сказал, что в его голосе звучит нежность.

* * *

Глава четырнадцатая. Маркус.

Новые мётлы – потрясающие. Никакого сравнения с ободранными школьными «Чистомётами». Маркус делает четыре больших круга над стадионом, прежде чем начать первую в этом году тренировку. Когда он приземляется, на лице его написан неподдельный детский восторг.

Новый ловец – тоже нечто особенное.

Начать с того, что он никогда не приходит на тренировку вовремя. Правда, сказать честно, он ни разу не опаздывал больше, чем на пять минут, но Флинта и минутное опоздание выводит из себя. Сказано: начало в десять. Значит, без четверти десять вся команда стоит возле квиддичной раздевалки и преданно пожирает глазами капитана!

Когда Флинт объясняет бойцам стратегию игры, белобрысый не слушает и так откровенно скучает, что разве что не зевает.

Зато душ после тренировки он может принимать полчаса, и капитан скрипит зубами, ожидая торжественного выхода из кабинки этого мелкого крысёныша-альбиноса, чтобы закрыть раздевалку. Впрочем, такое происходит только в первый раз. Потом Флинт отдаёт ключ от раздевалки Блечтли: пусть с ловцом мучается кто-нибудь другой.

Был бы это какой-нибудь другой сопляк, Маркус уже после первого раза с удовольствием надавал бы наглецу по шее. А при повторении – выставил бы из команды ласковым пинком. Но Снейп ещё в прошлом году сказал всем старшим: белобрысого – не трогать. Его отец входит в совет попечителей, так что… Мы же с вами не хотим проблем, не так ли?

Проблем со Снейпом не хотел никто.

Остальных пацанов из команды, кажется, даже забавлял этот тощий малец. Рядом с ним парни сами себе казались уже совсем взрослыми крепкими мужиками. Но для Флинта квиддич был не увлечением, а самой крепкой в его семнадцатилетней жизни любовью.

– Спокуха, кэп, – примиряюще говорил ему Пьюси. – Пацан летать не боится, мячик хватает, ты же сам видел. Ну нафига ловцу твои стратегии? Ему надо снитч поймать быстрее соперника, а всё остальное – это уже наши заботы.

Может, он и прав, с надеждой думает Флинт.

К ноябрю парни всё-таки успевают втолковать мелкому, что злить Флинта не стоит. И когда капитан устраивает своим бойцам разнос, нужно не выделываться, а стоять молча, глаза в пол, и послушно кивать.

Перед началом первой игры (по традиции – с грифферами), пожимая руку Оливеру Вуду, Флинт негромко рычит ему в лицо:

– Я тебя натяну, девочка!..

Вуд весело округляет глаза:

– Проблемы с сексом, Флинт? Лучше подружку себе заведи.

Он такой светлый, прозрачный и тёплый. Как янтарь. Пожалуй, Флинт и в самом деле не отказался бы после игры притиснуть его к стене и хорошенько полапать. Нет, у него нет проблем с сексом, и регулярно меняющихся подружек вполне хватает, но Вуд кажется чем-то совсем особенным.

Но, когда заканчивается игра, Маркус об этом уже не думает…

– Ну и кто из нас девочка, Флинт? Да ты не переживай, зато мётлы классные!.. – насмешливо кричит ему Вуд, проносясь мимо на старом «Чистомёте».

В тот момент, когда Флинт находится в высшей точке кипения ярости, ему попадается Малфой. Сопляк явно с трудом удерживается от того, чтобы разреветься. И Маркус не собирается облегчать ему задачу.

– Малфой, напомни мне, – вкрадчиво, в лучших традициях любимого декана начинает он. И тут же срывается на бешеный ор, – Какие обязанности в команде у ловца?! Ещё раз увижу, что ты на Поттера таращишься!.. как влюблённая барышня!.. вместо того, чтобы протянуть руку и схватить снитч у себя под носом!.. я тебе эту метлу рукояткой в задницу засуну и проверну пару раз!

Собравшаяся вокруг команда уважительно таращится на рукоятки своих мётел, явно прикидывая масштаб проблемы.

Мелкий ловец поднимает острое бледное личико, высокомерно вскидывая подбородок, и тихо, но отчётливо выплёвывает в красную от гнева рожу Флинта:

– Пошёл нахуй.

Пьюси только и может, что зажмуриться, внутренне простонав: «Вот идиот-то…»

Когда он всё-таки решается обратно открыть глаза, то Малфой всё ещё жив, Боул и Монтегю крепко держат Маркуса за руки, а Деррик и Блечтли стоят между капитаном и ловцом.

– Что здесь происходит, мистер Флинт? – Снейп, как всегда, появляется неожиданно.

Флинту требуется не менее полминуты, чтобы вновь обрести дар речи и проскрипеть терпеливо ожидающему ответа Снейпу:

– Ничего, сэр.

– Мистер Малфой, идите за мной. Вас желает видеть отец, – невозмутимо сообщает Малфою декан.

Разворачивается и шагает прочь.

Малфой суёт Пьюси в руки свою метлу.

– Ищи себе нового ловца, – сообщает он Флинту на прощание и уходит, как есть, прямо в квиддичной форме.

Дешёвый позёр.

* * *

К вечеру Маркус успевает немного остыть. По крайней мере, желание сломать Малфою нос или челюсть становится не таким нестерпимым.

На разбор полётов, назначенный после ужина в спальне семикурсников, ловец не является. Возможно, он и в самом деле решил покинуть команду, но Флинт не может ему этого позволить.

Во-первых, мётлы. Отец Драко вполне официально подарил их слизеринской команде, так что вернуть подарок не получится. А вот уговор насчёт ловца, наоборот, был сугубо неофициальным. И Маркус сильно опасался, что Люциус Малфой расценит взбрык своего отпрыска как нарушение Флинтом своих обязательств. А ссориться с Малфоем-старшим… Вряд ли это хорошая идея.

Ну и во-вторых, где теперь Флинту брать ловца? Хиггза попросили освободить место в команде в таких деликатных выражениях, что теперь он и за персональный «Нимбус» не согласится вернуться. Проводить отборочные? Через месяц уже следующая игра, а пока новый ловец научится хотя бы на метле сидеть, как положено – уйма времени пройдёт.

Нужно поговорить с мелким. В общей гостиной его нет, как и в спальне второкурсников. Где он может шататься в такое время?..

В общей гостиной Флинт находит однокурсницу и, кажется, подружку Малфоя.

– Паркинсон, – с фамилией, вроде, не ошибся. – Не знаешь, где сейчас твой приятель Малфой?

Обычно младшекурсники, особенно девчонки, относятся к огромному, вечно мрачному Флинту с опаской.

Но эта пигалица только задирает и без того вздёрнутый нос:

– Он бы тебе сказал, если бы хотел с тобой пообщаться.

Нет, это явно не день Флинта. Даже эта малявка его ни в кнат не ставит.

Маркус решает, что книззл с ним, с Малфоем, и возвращается в спальню. Пацаны уже успели приволочь заранее припасённое пиво и протягивают капитану открытую банку. Маркус плюхается на кровать и отхлёбывает ледяную горчащую пену.

– Да забей, – тихонько начинает Боул. – Ну, продули одну игру. Что теперь, с башни вниз головой?

– Хиггз в прошлом году тоже Поттеру проиграл, – добавляет Пьюси.

– Ага. Над собственной башкой снитч не заметить… – хмуро отвечает Флинт. Впрочем, спорит он сейчас без энтузиазма, просто по инерции.

– Флинт, у тебя над башкой люстра висит. Тебе её хорошо видно?

– Да ладно. Джордан, и тот увидел.

– А я вот не видел. И ты, готов спорить, тоже. Да и нет у нас другого ловца.

– У нас и этого-то нет, – вскользь замечает Деррик.

Флинт продолжает наливаться пивом…

Отловить Малфоя для разговора не удаётся дня три: на завтраки, обеды и ужины в Большой зал он приходит поздно, а сматывается одним из первым. Не вставать же и не тащиться через весь стол, чтобы он не успел сбежать. А в остальное время его и вовсе не видно: он то на уроках, то… неизвестно где.

Наконец Блечтли сообщает, что Малфой, очевидно, всё свободное время проводит в библиотеке. Неудивительно, что Флинту он ни разу не встречался – Маркус уже и забыл, когда в последний раз ходил в библиотеку. Что ж, ради такого дела можно и пойти…

* * *

Пергамент уже на три четверти покрыт мелкими строчками затейливого почерка с завитушками. Флинт смотрит поверх плеча Малфоя на буквы, выскальзывающие из-под пера: «Помимо собственно яда, в зельеварении также используются яйца докси. В частности, в охранном зелье…»

– Прервись на минуту, – негромко говорит Маркус.

Но Драко аж подскакивает от неожиданности и едва не опрокидывает на свиток чернильницу.

– Фл-линт, мать твою!.. Нормально подойти нельзя?!

– К тебе, пожалуй, подойдёшь, – хмыкает Маркус. – Ты же от меня бегаешь с самого матча.

– Делать мне больше нечего, – уязвлённо сообщает мелкий. – Чего надо? Я тебе уже всё сказал.

– Да слышал я, что ты сказал. Только я не хочу объяснять твоему отцу, почему ты не в команде.

– А это – не моя забота, – Малфой отворачивается к свитку, намереваясь вернуться к заданию.

– Послушай, малой, – тон Маркуса значительно теряет в дружелюбии. – У нас был договор не с тобой, а с твоим отцом. И мётлы нам он покупал. Мне не нужны проблемы.

– С отцом я сам разберусь. Моего счёта в Гринготтсе всему Слизерину на «Нимбусы» хватит. И ещё останется, чтобы купить тебе в команду ловца английской сборной. Может, хоть он Поттера обыграет, – морщит нос мелкий. – А если нет – ты популярно объяснишь, куда ты ему метлу вставишь…

Вот сучонок. Что ему может ответить Флинт, у которого отродясь не было никаких денег, кроме карманных?

Через два дня Маркус назначает отборочные испытания.

* * *

Глава пятнадцатая. Маркус.

На отборочные приходят четыре человека. Из них только один второкурсник, хотя обычно от мелкоты, которой уже разрешено играть, отбоя нет. Вероятно, думает Флинт, остальные опасаются испортить отношения с Малфоем. И в этом бывший ловец умудрился организовать ему пакость.

Накануне он всё-таки предлагает Теренсу вернуться на прежнее место в команду, но вполне ожидаемо получает пожелание «катиться к своему сладкому блондинчику».

Отделывается Хиггз легко – всего лишь разбитым носом. Может, он и того не стоит, но что-то слишком часто в последнее время Флинт позволяет себя посылать. Хиггз – не второкурсник, так что Маркус не считает себя обязанным сдерживаться. Всё равно диалога не получилось.

Претенденты на место ловца уже стоят на поле с мётлами – разумеется, старыми. Маркус выпускает снитч и лениво бредёт к трибунам. Задирать голову посреди поля – шея переломится. Это надолго…

И верно. Он успевает чертовски замёрзнуть под ноябрьским ветром, пока четверо на мётлах бестолково мотаются по стадиону. Три с лишним часа.

Флинт уже совсем решает закончить это суровое и нелепое мероприятие, когда однокурсник Драко, Теодор Нотт, наконец хватает юркий золотой мячик.

Ну что тут можно сказать, а? Вот и Маркус ничего не говорит. Забирает снитч, безнадёжно машет рукой и уходит в раздевалку.

А вечером его вызывает к себе Снейп.

* * *

– Ну так что, мистер Флинт, будет у Слизерина ловец к следующей игре?

Флинт угрюмо молчит. Может, и будет какой-нибудь энтузиаст верхом на метле, но снитч ловить некому. Маркус шестой год играет в школьной команде, но никогда прежде не думал, что на целом факультете может не найтись нормального ловца.

– Может быть, вы всё же попробуете объясниться с мистером Малфоем? В конце концов, когда вы имели разговор с его отцом, то речь была о том, что он предоставит вам первоклассные мётлы. О первоклассном ловце разговора не было. Это было бы слишком щедрым предложением, вы не находите?

– Да нормальный он ловец, – нехотя признаёт Флинт. – По крайней мере, лучше у нас всё равно нет.

– Что касается проигрыша Гриффиндору, то вы бы могли уже в прошлом году заметить – у Поттера редкий талант к этой игре, – с явной неприязнью говорит Снейп. – Могу добавить, это у него наследственное.

– Вы же учились с его отцом, да, сэр?

– Да… Очень неприятный был человек. Интеллектом он не отличался, да и морально-этические его качества оставляли желать лучшего. Но способности к квиддичу у старшего Поттера определённо были. Кстати, то же самое я мог бы сказать и о вас, – профессор не упускает случая сказать студенту комплимент в своей излюбленной манере.

Флинт хмыкает:

– Спасибо, сэр.

– Так что я не рекомендовал бы вам делать выводы по одной игре, – заканчивает Снейп свою лекцию.

– Да я и сам уже понял…Только я к нему подходил, а он меня послал.

– Логично, – подумав, соглашается Снейп. – Вы же орали на него прилюдно, а извиняться наверняка подходили наедине, так?

Маркус молча кивает, не объясняя, что про «извиняться» речь вообще не шла. Хотя, кажется, теперь это действительно необходимо.

– И учтите, мистер Флинт, – голос декана становится совсем ледяным. – Я никогда не вмешивался в ваши методы руководства командой. Но мистер Хиггз – уже не ваш игрок. И в дальнейшем, если ко мне будут поступать жалобы на рукоприкладство на факультете…

– Больше не повторится, – покладисто говорит Маркус.

– …Я буду вынужден запретить вам играть, – неумолимо договаривает Снейп.

От такой перспективы Флинту становится совсем муторно. Если бы не квиддич, он бы свихнулся от скуки. Ни один предмет в Хогвартсе не вызывает в нём интереса, и своё будущее он видит связанным только с квиддичем.

– Я всё понял, сэр, – рапортует он. – Могу я идти?

– Да, сделайте одолжение.

Маркус торопливо уходит. До ужина у него было назначено свидание с Самантой Брук, и он опаздывает уже совершенно неприлично. Потому он ничуть не удивляется, обнаружив, что девушка его не дождалась. Не удивляется и даже не особо расстраивается. По сравнению с отсутствием ловца, несостоявшееся свидание кажется досадной мелочью. Хотя Саманта, скорее всего, обиделась. Ну и подумаешь, найду другую девушку, прагматично решает Маркус и идёт на ужин.

В Большом зале, как всегда, шумно и весело. Лязг вилок о тарелки, звон бокалов, чавканье, смех и болтовня.

Флинт подносит палочку к своему горлу и шепчет:

– Sonorus…

Потом вскакивает на скамью и его голос разносится над головами, перекрывая привычный гам:

– Малфой, извини! Я мудак! А ты – самый офигенный ловец…

…Нашего факультета, хочет договорить он, но на этом патетическом месте его голос пропадает, а Снейп с удовлетворённым видом опускает палочку. Silencio до конца ужина.

Что ж, так даже лучше, думает Флинт. Он сказал, что хотел, пацан должен быть доволен. А то, что гриффера недовольно гудят, возмущённые такой куцей формулировкой – это их проблемы. Пускай сами облизывают своего Поттера.

Он отыскивает глазами Малфоя на противоположном конце стола. Тот молча кивает.

Ну, слава Мерлину, думает Маркус.

А потом квиддич отменяют.

Говорят, на студентов нападает какое-то загадочное чудовище. Ну при чём тут квиддич? Оно же не в небе на них нападает, а в замке. Но преподавателям этого не объяснишь.

Маркус скучает без неба. Самая лучшая гоночная метла пылится без дела в кладовке. И самое отвратительное – кажется, это заботит только его.

* * *

Конец июня. Ученики проводят в Хогвартсе последние дни перед летними каникулами. Жара стоит такая, что хоть в озеро ныряй, прямо в объятия кальмара. Неизменный холод родных подземелий кажется теперь блаженной прохладой.

Но сейчас Флинт сидит в темноте, на пыльном полу в пустой квиддичной раздевалке, спиной прислонившись к дверце шкафчика. В бутылке ещё больше половины содержимого – настоящего огденского огневиски. Маркус твёрдо намерен сегодня накидаться до полной отключки.

Дневная жара немного спала, но духота такая, что дверь он закрывать не стал. В замке все должны уже спать. Визитёров Флинт не ждёт. И когда на пороге раздевалки возникает невысокая бледная фигура, Маркус сперва решает, что это ему мерещится под воздействием крепких напитков.

Но фигура подходит ближе и оказывается мелким ловцом.

– Привет, – сообщает Малфой и садится рядом с ним на пол, не жалея щёгольских брючек.

Вопросительно смотрит на Маркуса и тянет руку к бутылке.

Флинт пожимает плечами и передаёт бутылку ему.

Малфой делает большой глоток, а потом долго пытается откашляться и вдохнуть.

– Какую ты гадость пьёшь… – сдавленно сообщает он, когда это ему удаётся.

– Что достал… – равнодушно откликается капитан.

Малфой окидывает его оценивающим взглядом. Потом растягивается прямо на полу, положив голову Флинту на живот. От подобного нахальства Флинт сперва не находит слов… а потом только ерошит широкой ладонью белые волосы.

– Чего стряслось? – без малейшей деликатности интересуется Малфой.

– А я экзамены завалил… – признаётся Маркус.

– Чего так?

– Да плевал я на эти экзамены! Меня «Соколы» к себе охотником звали, вот какое кому дело до моих оценок?! А Снейп сказал, на второй год оставят… И контракт уйдёт, – Флинт суёт в рот горлышко бутылки и запивает горькое признание.

– Этот уйдёт, другой придёт, – отмахивается ловец. – Значит, в следующем году ты у нас опять капитаном будешь?

– Ну да. Наверное.

– Круто… – бормочет Малфой.

– А тебе чего не спится? – интересуется Флинт.

– А… – неопределённо машет рукой мелкий.

– А подробнее?

– У отца проблемы, – неохотно признаётся он. – Из совета попечителей попёрли. И на работе могут быть неприятности…

– А тебе какое дело до его неприятностей?

Драко не отвечает. Маркус опять взлохмачивает его волосы:

– Эй? Уснул?.. Я тебе не подушка, всю ночь тут валяться не собираюсь.

– Руки, – недовольно ворчит ловец, спихивая его ладонь со своей макушки. – А я тебе не одуванчик. Пошли в замок, там допьёшь А то я тебя не дотащу потом.

– Можно подумать, я на тебя рассчитывал…

Уже в подземельях изрядно пьяный Флинт громким шёпотом – на весь коридор – обещает:

– А грифферов мы в следующем году всё равно порвём.

* * *

«Порвать» грифферов им не удаётся и через год. Зато Флинт сдаёт наконец экзамены и подписывает контракт с «Сенненскими соколами».

Выпускного бала в Хогвартсе нет. Неизвестно, как обстоят дела на остальных факультетах, но, по крайней мере, профессор Снейп разрешает слизеринцам в последнюю ночь совсем не ложиться. А спиртные напитки, контрабандой притащенные из Хогсмида, не наливают только младшекурсникам.

Третьекурсник Малфой младшим уже не числится. И Флинт со спокойным сердцем протягивает ему только что открытую бутылку шампанского. Из мелкой посуды сегодня не пьют, на бокалы не размениваются. Но ловец делает глоток – и брезгливо морщится:

– Сладкое… Я хочу брют.

– Малфой, ну ты сноб, – фыркает Монтегю. – Где прикажешь среди ночи добывать для тебя брют?

– У меня в комнате была бутылка, – с достоинством сообщает Малфой. – Флинт, пошли со мной, откроешь …

Флинт послушно идёт за Драко в его спальню. Но, едва дверь закрывается за ними, Драко прижимает оторопевшего Маркуса спиной к этой двери и поднимает лицо:

– Поцелуй меня.

Глаза его закрыты.

Флинт хмыкает:

– А как же брют?

– Маркус, ну чего ты, как маленький… – тянет Малфой. – Откуда у меня тут брют, в самом-то деле…

Маркусом его зовут только девчонки, с которыми он встречается. Флинт кладёт мелкому руку на затылок. Ещё пару мгновений размышляет об иррациональности всего происходящего. Потом сдаётся и целует Драко в сухие горячие губы.

Целоваться слизеринский ловец не умеет совсем. Зато его узкие ладони легко скользят по спине Флинта, пробегают по животу и вступают в бой с ремнём на его брюках.

– Эй, мелкий, ты чего?.. – с трудом отстраняясь, выдыхает Маркус.

– М-мм… Хочу, – не открывая глаз, объясняет Драко.

– С ума сошёл? – Флинт перехватывает его запястья и отводит подальше от своего паха. – Прекрати немедленно.

– Почему? – обиженно спрашивает Малфой, распахнув наконец серые глазища.

– Потому что ты ещё мелкий. Маленький и глупый ловец, – Флинт берёт его за плечи. – И потому что твой отец меня убьёт. Тебя какой вариант больше устраивает?

– Я тебе нравлюсь, – уверенно говорит Драко.

Ещё пять минут назад Маркусу даже в голову бы не пришло размышлять о подобном.

Но сейчас он соглашается:

– Нравишься. Только трахать я тебя не буду, извини.

Драко выскальзывает из его рук и отворачивается. Сопит, глядя в сторону. Потом говорит:

– Ну пошли тогда, напьёмся, что ли…

– Погоди, – Маркус уже по собственной инициативе притягивает его к себе и опять целует жаркий капризный рот. – Вот теперь пойдём…

* * *

Глава шестнадцатая. Драко.

Уломать Флинта на чай с моей матушкой – задача не из лёгких. Думаю, что на чаепитие к английской королеве его было бы легче затащить. Хотя, конечно, чего стоит какая-то маггловская королева по сравнению с Нарциссой Малфой…

Но другого выхода у меня нет. Отпустить ладонь Маркуса я сейчас не в силах, а если я задержусь ещё хотя бы на час, мама сойдёт с ума от беспокойства. Приходится обещать ему всё, чего только пожелает его извращённая фантазия, но потом. После чая.

О чём могут разговаривать блистательная леди из высшего общества и охотник квиддичной команды, славящейся самой грубой и грязной игрой? О квиддиче, разумеется. Мама спрашивает Флинта, как он оценивает шансы английской сборной в этом году, и Флинт, который обычно двух слов связать не может, забывает о том, что он должен смущаться и каменеть неподвижной глыбой. Чай в хрупкой фарфоровой чашечке стынет на столе перед ним, Маркус размахивает руками и выдаёт развёрнутые и точные характеристики каждому игроку сборной. И застывает на полуслове, уткнувшись взглядом в то, как я облизываю измазанные в креме с пирожного пальцы.

– Да, я знаю, – ворчу я заранее. – У меня ужасные манеры.

– Драко, на столе есть салфетки, – напоминает мама.

Флинт молчит. «После чая» неумолимо приближается, и мне, пожалуй, стоило бы опасаться своего необдуманного обещания. Капитан Флинт и в школьные годы отличался непредсказуемостью и взрывным характером, и одному Мерлину известно, каким он мог стать за четыре года, что мы не виделись. Но мне только чуть-чуть морозно и щекотно внутри.

– А Драко в этом году уже не будет играть, – как ни в чём не бывало, сообщает мама Флинту. – У команды Слизерина новый ловец.

Маркус недоверчиво смотрит на меня.

– Пятикурсник, – подтверждаю я. – Ты его не знаешь, он уже позже поступил.

– Малфой, ты проиграл какому-то пятикурснику?..

– Когда я ему проиграл, он был ещё на четвёртом, – уточняю я зачем-то. – Но в остальном – да, так и было.

По реакции Флинта я с удивлением понимаю, что он действительно считал меня классным ловцом. Тем более забавно, что сам я так никогда не думал. Хотя играть мне нравилось.

– Драко, милый, – мама промокает губы салфеткой и встаёт из-за стола. – Мне нужно сегодня успеть ещё в банк и к портнихе. Я думаю, меня не будет часа три. Не скучай. Мистер Флинт, приятно было познакомиться.

Маркус тоже встаёт, огибает стол и неожиданно целует руку моей матери.

– Твоему отцу невероятно повезло, – задумчиво сообщает он, когда мама исчезает в камине.

– У нас есть три часа, – отвечаю я.

Уверен, что и банк, и портниха придуманы мамой только что. Я никогда ещё не приводил в Малфой-мэнор к чаю школьных друзей, крепко держа за руку. Вечером мне обеспечены долгие расспросы. Но сейчас Маркус не даёт мне думать об этом.

– Куда? – спрашивает он нетерпеливо.

И действительно, куда?.. В спальню я не хочу, я же потом не смогу засыпать один в этой кровати.

И я тяну его за руку в сад, в густой запах цветущих кустов, в пряную жару.

Флинт ничего не спрашивает, а я веду его к маленькому чистому прудику, на берегу которого стоит белая ротонда. Внутри – широкие скамейки.

От воды веет прохладой и свежестью. И никакого запаха тины. Здесь, наконец, можно долго целоваться и вжиматься друг в друга всем телом.

– А я думал, Малфоя можно трахать только на чёрных шёлковых простынях, – Флинт по-хозяйски расстёгивает на мне мантию. – На худой конец, на шкуре белого тигра…

Да, было бы неплохо. Вот Поттеру я недавно на столе предлагался…

– Если ты добудешь мне шкуру белого тигра, я тебе немедленно на ней отдамся, – обещаю я. – А пока давай так…

– У тебя есть кто-то?

– Сейчас – нет, – абсолютно честно отвечаю я.

Не уточняя, что через несколько дней, если Поттеру удастся освободить моего отца, у меня появится долг. И любовник.

Встречного вопроса Маркусу я не задаю. И так понятно – не может у Флинта никого не быть. Он и в Хогвартсе был таким – бладжер вместо головы, квиддич как образ жизни и секс, где подвернётся. Сейчас вот в Малфой-мэноре подвернулся. Редкое везение.

– А что, для тебя это имеет значение? – запоздало интересуюсь я.

Маркус не отвечает. Вместо этого он снимает с меня мантию и штаны. Мантию стелет на скамью, меня укладывает поперёк, на живот. Задом кверху. Эта поза мне живо напоминает недавнюю порку. Но в этот раз вместо розог мой зад обжигает дыхание Маркуса. Крепкие ладони бережно разводят ягодицы, а влажный горячий язык нежно прикасается к анусу.

Я задыхаюсь.

Это слишком… Слишком чувственно и горячо для такой ледышки, как я. Язык Маркуса скользит внутрь и обратно, дразнит, обещает… Я готов разрыдаться, до того я растерян. Подобные ласки для меня внове. Это невообразимо хорошо, но слишком мало. Я хочу ещё, я хочу больше…

Баночку с любрикантом я захватил из дома, и сейчас она где-то в кармане мантии. Я жалобно шепчу об этом Флинту, и он властно говорит:

– Accio смазка.

Смазка… Восхитительно непристойное слово. Непристойное, как поза, в которой я лежу, широко разведя бёдра, пока пальцы Флинта обильно смазывают мой зад изнутри.

– А у тебя всё ещё рубцы не сошли, – неожиданно шепчет Флинт, целуя меня во внутреннюю сторону бедра. – Так заводит…

Куда уж больше его заводить – неясно. Когда головка его члена втискивается в мой растянутый и хлюпающий от смазки зад, я не могу удержаться от громкого вопля боли. Слёзы сами катятся из глаз.

– Ма-аркус, – всхлипываю я. – Блядь… Я не могу…

– Тихо, тихо, – сквозь зубы шипит Флинт, поглаживая мои плечи. – Я не двигаюсь, и ты не дёргайся.

Я рвано выдыхаю. Маркус терпеливо ждёт, пока я привыкну.

Ждать приходится довольно долго. Наконец к миру постепенно возвращаются краски и звуки, и пределы его немного отступают от границ моей задницы. Я киваю:

– Давай…

И он входит дальше.

Я прикусываю ребро ладони, и вместо криков издаю только глухие стоны. Всё ещё чертовски больно, но уже можно терпеть. Именно так, только терпеть, никакого плотского удовольствия. Совсем не так я представлял себе секс с Маркусом в мечтах… И всё-таки это он медленно двигается во мне, и, может быть, саднящая боль в заднице – не такая уж высокая плата за четырёхлетнее ожидание.

Дыхание Флинта учащается, движения становятся быстрее. Он суёт ладонь к моему члену, и, наткнувшись на полное отсутствие эрекции, соображает:

– Ловец, тебе больно?

– Не надо… Кончай сам… – отрывисто говорю я, выпустив ладонь изо рта.

Он не спорит, крепче вжимается в меня сзади, и уже через несколько толчков, сильно вздрагивая, изливается струёй горячей спермы.

– Малфой, ты девственник, что ли? – виновато, и оттого недовольно спрашивает он чуть позже. – Об этом, вообще-то, заранее предупреждают…

– Нет. Просто у меня давно никого… Да у тебя ещё размеры нестандартные… – не вполне связно сообщаю я.

Член у Флинта под стать остальным его габаритам. Если сравнивать с высоким, но тонким и изящным Забини, то да, можно сказать, что я девственник. Так глубоко во мне ещё никто не был. Хотя, надо сказать, Забини в первый раз со мной особо не церемонился – зажал рот ладонью и вставил по самые яйца. Неудивительно, что на вторую попытку он меня уговаривал две недели... И был нежен, как взбитые сливки.

– Зато теперь туда можно Хогвартс-экспресс запихнуть, – предлагаю я без особого энтузиазма. – Вряд ли у меня получится почувствовать разницу.

Из растраханной дырки вытекает остывающая сперма. Без следов крови, о чём мне сообщает Флинт. Он скидывает футболку и вытирает ею мои ягодицы и бёдра.

– Tergeo, – говорит он футболке, ткнув в неё палочкой. А меня спрашивает, – Малфой, может, тебя в пруд макнуть?

Я неторопливо встаю со скамьи и смотрю на пруд. Прозрачная до самого дна вода… Хм. И голый Флинт…

– Давай вместе искупаемся.

Мы полностью раздеваемся, побросав одежду на траву, и заходим в воду. Мелкий прудик прогрет под солнцем до самого дна, но вода всё-таки прохладнее прожаренного воздуха. Флинт с плюханьем и брызгами ныряет. Выныривает, отфыркиваясь. Хватает меня за руку:

– Мелкий, ты извини меня, ладно? Больно ещё?

Я выдёргиваю руку, задираю нос:

– Всё прошло давно. Я тебе не девчонка.

Мне и правда сейчас очень хорошо. Конечно, боль не прошла совсем, но изрядно поугасла от покоя и шелковистой ласки воды. Тело в воде лёгкое, почти невесомое, а широкие, смуглые плечи Флинта с дрожащими на них каплями – прямо передо мной.

И я заранее знаю, что забыть это счастливое сумасшествие мне не удастся ещё очень долго. Но терять уже нечего, так что я висну на плечах Маркуса и опять тянусь к его губам.

Потом мы, не одеваясь, валяемся на берегу – частично на моей мантии, частично просто на траве. Флинт пристраивается между моих ног, раздвигает их пошире и вбирает в рот мой член. Извинение за неудачный секс, понимаю я. М-мм.. Не буду… возражать…

Он не умеет, как Блейз, брать глубоко в горло. Я и сам не умею. Несколько раз останавливается передохнуть. Но не выпускает мой член изо рта, пока я кончаю, и сперму глотает всю, до капли. И целует меня в живот, словно ставя точку.

– А что дальше, Малфой? – спрашивает он, когда нам обоим удаётся отдышаться.

– Дальше… У меня ещё год в школе, – отвечаю я неохотно.

И обязательство весь этот год трахаться с Поттером… Эта фраза навязчиво жужжит у меня в голове. Когда жужжание становится нестерпимым, я открываю рот и выпускаю её на свободу.

У Флинта лицо такое, будто он подавился.

– Это шутка такая?..

– Это клятва, – поправляю я.

– Магическая?

– Вроде того… Маркус, от него зависит жизнь моего отца. Я не могу отказаться. В конце концов, это всего на один год.

Маркус молчит.

– А потом ты должен будешь жениться на приличной барышне, да, Драко? – наконец спрашивает он. – И сделать ей пацана.

– Именно так.

– У тебя до зелёных дракончиков всяких обязательств, Малфой, – в его голосе нет обиды, но звучит разочарование. – Ну что ж… Не буду навешивать на тебя дополнительные.

Он прав. Никаких обещаний. Никаких перспектив.

Просто случайно встретились. Будет, что вспомнить в Хогвартсе.

* * *

Глава семнадцатая. Снейп.

Очень жаль, что это не шутка и не дурацкий розыгрыш.

Директор в третий раз перечитал короткое письмо, не переставая морщиться.

«Досточтимый директор!

Позвольте пригласить Вас на празднование моего восемнадцатилетия, которое состоится пятого июня в 16 часов в ресторане «Пепел феникса».

Форма одежды свободная.

Примите уверения в совершеннейшем к Вам почтении,

Драко Малфой.

P.S. Профессор, это крайне важно. Я очень прошу Вас быть».

Мда. Потрясающе. Просто потрясающе. Он определённо издевается.

Директора просят принять участие в молодёжной вечеринке. Интересно, что на этот раз нужно молодому наглецу? Неужели он считает, что Снейп мало вытаскивал его шкурку из разных неприятностей? Ещё одна авантюра…

В том, что предстоит именно авантюра, Северус не сомневался. Их отношения с Драко весьма отличались от приятельских. Малфой никогда бы не отправил подобного приглашения, если бы ему не нужна была помощь Снейпа.

Но, соплохвоста ему в глотку, как же профессору не хотелось этого. Для чего бы ни потребовалась его помощь, Снейп предпочёл бы оказывать её в какой-нибудь другой обстановке, нежели студенческая вечеринка. Однако его желанием никто не интересовался. Нужно идти. Иначе разгребать последствия всё равно придётся ему, а это может быть ещё более неприятно.

Это наверняка должно быть связано с Люциусом. Не стал бы мальчишка устраивать детский праздник за день до суда над отцом, если бы это не было ему зачем-то нужно. И вряд ли получится узнать, что именно задумал Драко, до того, как замысел реализуется. Или провалится…

Советов в отношении приговора Люциусу Кингсли не просил. И даже как свидетеля Снейпа почему-то не вызывали. Но на суде Северус всё равно намеревался быть непременно. Он торопливо облизнул пересохшие губы, вспомнив гордую посадку головы и презрительно изогнутые губы Малфоя-старшего.

В памяти всплыло ощущение совсем недавно виденной очень похожей картины. Где бы это? Как такое могло быть?

Да, вот же: внутренний двор замка, министерская комиссия возвращает конфискованные палочки студентам. Младший Малфой появляется с солидным опозданием. Разумеется, чтобы все обратили внимание. Все и таращатся, как заворожённые: есть, на что посмотреть. Драко сегодня не в школьной форме, а в мантии более изысканного покроя. Тонкие кисти затянуты в перчатки, чтобы, упаси Мерлин, не запачкаться о недостойных работников Министерства. Получив свою палочку, Малфой плавным жестом вытягивает из-за обшлага мантии белоснежный платок с монограммой и с демонстративной брезгливостью вытирает палочку тонким батистом.

Снейп попытался представить, сколько времени мальчишка потратил на отработку этого жеста, чтобы всё вышло безупречно. Учитывая, что платок за обшлагом никто не носит уже лет сто… Не иначе, всю ночь тренировался. И оно определённо стоило того: слизеринцы готовы сожрать глазами и его самого, и его платок. Театр одного актёра, пикси бы его побрали.

* * *

В ресторане «Пепел феникса» директор обнаружил едва ли не половину факультета. Девушки в вечерних туалетах и сверкающих камнях, юноши поголовно в смокингах. Ни одной мантии, не считая профессорской собственной. Что за праздник маггловской моды? Или так теперь принято толковать «свободную форму одежды»?

Виновник торжества был облачён не в смокинг, как можно было ожидать, а в чёрный камзол с пышными белыми кружевными манжетами и воротником и чёрные брюки. Непоследовательно, отметил профессор. По испанской моде к такому камзолу полагались пышные панталоны и чулки. Впрочем, в истории маггловских костюмов Снейп был не особенно силён. Итак, Гамлет, принц датский, с интересной бледностью на челе. Отличный образ; хотя Драко наверняка о нём и не слышал. А где же королева-мать?

Нарцисса обнаружилась неподалёку от сына, словно боялась оставлять своего мальчика без присмотра. Жемчужно-серое платье, единственное украшение – подвеска на тонкой цепочке. Скромно. Не по-малфоевски. Что за представление тут разыгрывается?..

Но веселились слизеринцы по-настоящему. Наверняка уже успели пропустить по паре бокалов. Директора приветствовали с уважением и старательно маскируемой робостью. Расступились, пропуская к Малфою.

Драко, улыбаясь, сам подошёл к Снейпу с двумя бокалами шампанского.

– Профессор, я так рад, что вы выбрали время и всё же пришли к нам, – он вручил один бокал Снейпу.

– Было бы невежливо отказываться от такого настойчивого предложения, – не мог удержаться от шпильки Снейп. – Вы мне не расскажете, зачем я нужен вам здесь?

– Пока не могу. Но в конце вечера расскажу непременно. Или даже не придётся… А что вы мне подарите? – с той же непосредственностью, что и в детстве, полюбопытствовал Малфой.

Над подарком профессор размышлял долго. Непозволительно долго для такой мелочи. Так что, придя к этой мысли, Снейп решил, что обойдётся Малфой без подарка. В самом деле, если ему нужна помощь, при чём тут условности?

– Увы, я не приготовил вам подарка, Драко, – сообщил Снейп невозмутимо. – Опять же, я совершенно не знаю ваши вкусы.

– Совершенно?.. – Малфой усмехнулся. Сказал совсем тихо, чтобы слышал только Снейп. – Подарите мне поцелуй, профессор.

– Мистер Малфой…– утомлённо вздохнул Северус. – А я надеялся, мы закрыли эту тему.

– Напрасно надеялись. Я упрямый.

– И невероятно навязчивый, – кивнул профессор.

* * *

Надо отметить, развлекались студенты вполне благопристойно. Умеренно выпивали за здоровье именинника, лакомились лёгкими закусками, которые в Хогвартсе сочли бы деликатесами. Флиртовали, танцевали и целовались, как обычные подростки. Потом, негромко переговариваясь, собрались в круг и выпили за тех, кто погиб в недавней войне. Кто-то лишился родных, и почти все – знакомых.

– За Винса, – негромко сказал Малфою Гойл, и тот угрюмо кивнул.

У многих из них родители, кому повезло уцелеть, сейчас за решёткой. И вряд ли скоро из-за неё выберутся.

Пожалуй, победители сочли бы этот праздник обычной гулянкой «золотой молодёжи», но Снейп бы скорее упомянул пир во время чумы.

Нарцисса Малфой сегодня пользовалась большей популярностью, чем любая из студенток. Её приглашали на все танцы подряд, и Драко пришлось едва ли не с боем отвоёвывать право наконец потанцевать с собственной матерью.

Даже хмурому зельевару пришлось признать – это было красиво. Ему вспомнилась свадьба Люциуса и Нарциссы двадцать лет назад. Белое платье невесты, белые волосы жениха в вихре танца. Молодые, счастливые… И метка на предплечье Люциуса кажется всего лишь забавной татуировкой. Ему даже в голову прийти не может, что у сына когда-то будет такая же.

Пэнси с таким восхищением смотрела на бывшего жениха, что становилось искренне жаль нынешнего. Остальные слизеринцы – Гринграсс, Булстроуд, Забини, Бэддок – тоже любовались танцем с явным одобрением. Снейп не заметил, кто из них начал аплодировать. И момент, когда аплодисменты слились с многочисленными хлопками аппарации, тоже пропустил… А в следующий миг ресторан был полон авроров.

* * *

– И всё время, начиная с шестнадцати часов, мистер Малфой постоянно находился на ваших глазах? Никуда не выходил? Покурить, в туалет, воздухом подышать?

– Ни на минуту, – подтвердил Северус. – И миссис Малфой тоже никуда не выходила.

Начальник Аврората раздражённо поскрёб небритый подбородок.

– А вам-то, мистер Снейп, что понадобилось делать среди этих гадёнышей?!. – не сдерживаясь, рявкнул он.

– А вы бы не орали на меня, мистер Робардс, – равнодушно посоветовал Снейп. – Старшего Малфоя вы упустили, на младшего это повесить не удалось. Мистер Шеклболт и так будет вами недоволен, стоит ли огорчать его ещё больше?

Старший аврор надулся, побагровел… И промолчал.

– Ну так что вы делали в этом весьма сомнительном обществе? – повторил он уже спокойнее.

– Это сомнительное общество, прошу заметить – мои студенты. Меня пригласили отметить день рождения одного из самых перспективных моих учеников, которого я планировал пригласить после окончания школы поработать ассистентом профессора зельеварения, – Снейпу самому было страшно представить, что он несёт. – Не вижу причин, по которым я должен был отказаться.

– Ему просто нужно было ваше свидетельство, – огрызнулся Робардс.

– Вы утверждаете, что я лгу? – уточнил Снейп.

Начальник Аврората, безусловно, прав. Мальчишке нужно было алиби, подтверждённое надёжным – в глазах Министерства – свидетелем. Слизеринцев никто бы не стал слушать, даже под веритасерумом. Официанты не находятся в зале неотлучно и вряд ли могли бы с уверенностью утверждать, что Драко никуда не отходил. Но, Салазар великий, Снейп не мог даже представить, каким образом Драко удалось организовать этот побег.

На провокационный вопрос Робардс отвечать не стал. Сунул Снейпу на подпись два листа с записями его показаний. Снейп всё прочитал и подписал.

– Теперь мистер Малфой может быть свободен?

На этот вопрос аврор только буркнул что-то неразборчивое и отправил бумажное послание-самолётик. Малфоя привели через полторы минуты.

…Из Министерства они отправились в Малфой-мэнор, успокоить встревоженную Нарциссу. Едва выйдя из камина, Драко очень серьёзно и официально сказал Снейпу:

– Большое спасибо, сэр. Вы очень помогли мне и маме.

– Где сейчас ваш отец? – негромко поинтересовался Северус.

Драко пожал плечами:

– Точно не знаю. Надеюсь, что во Франции. А может быть, в Италии. В любом случае, Министерство его там не достанет.

– И что вы планируете делать дальше?

– Как только получим от него какие-нибудь известия, мама, наверное, поедет к нему, – Нарцисса молча кивает. – А я всё равно в сентябре вернусь в Хогвартс.

– Вы не скажете мне, как вам это удалось?

Драко помотал головой.

– Извините, пока не скажу. Поужинаете с нами?

От ужина профессор отказывается, а вот от бокала вина из подвалов Малфой-мэнора отказаться не может. Драко разливает вино по трём бокалам и они сдвигают их, легко звеня хрусталём «за удачу».

Когда первый бокал допит и молодой хозяин наливает по второму, из камина появляется Поттер.

* * *

Глава восемнадцатая. Поттер.

– Добрый вечер, – смущённо приветствует всех Гарри. Наткнуться здесь на Снейпа он не ожидал. Но тут же продолжает с фальшивой бодростью, – Малфой, с днём рождения! Извини, я без подарка.

– Мистер Малфой охотно принимает в качестве подарков поцелуи, – ядовито замечает Снейп.

Нарцисса удивлённо поднимает брови.

Драко немедленно вспыхивает:

– Я не целуюсь с гриффиндорцами!

– Но я охотно выпью за твоё здоровье, – сообщает Гарри, заметив бокалы в руках у собравшихся.

Как-то это не по этикету, наверное, но Малфой тут же отдаёт ему свой бокал. Щёлкает пальцами и велит появившемуся эльфу:

– Ещё один бокал и ужин для гостя.

С отчётливым содроганием смотрит на длинный стол и добавляет:

– В столовую. Я думаю, будет лучше всем нам переместиться туда.

Никаких объяснений и вопросов. Обычное, в сущности, дело – Гарри Поттер заявился в Малфой-мэнор на ужин. Почему бы и нет?

Снейп сверлит его глазами из кресла в углу комнаты, а Нарцисса, наоборот, отводит взгляд.

Драко же садится рядом с ним за стол и нетерпеливо спрашивает:

– Ну что, Поттер?

Гарри достаёт из кармана джинсов мятый листок и отдаёт Малфою. Есть надежда, что какое-то время к нему не будут приставать с расспросами и дадут спокойно насладиться дымящейся отбивной под соусом. И вином, конечно.

– А врал, что без подарка… – Драко впивается глазами в листок.

Это его собственная записка, адресованная отцу, но на обратной стороне – торопливый почерк Люциуса.

«Сын,

Спасибо. Южное побережье Франции. Писать буду Северусу, так безопаснее. Береги маму.

Л.М.»

Драко встаёт, передаёт листок матери.

Нарцисса читает и показывает Снейпу. Тот кивает:

– Действительно, безопаснее. Мою почту проверять довольно сложно, я сам в ней теряюсь. Нарцисса, вы знаете, о каком месте он пишет?

– Знаю, – уверенно говорит Нарцисса. – Драко, ты поедешь со мной?

Малфой пожимает плечами, возвращаясь на прежнее место, рядом с Гарри:

– Пока не знаю. Может быть, до сентября.

– Вас после возвращения будет допрашивать весь Аврорат, – предупреждает Снейп. – Я бы не советовал делать это прямо сейчас, пока Шеклболт и Робардс землю носом роют. Может быть, позже, когда шум поутихнет.

– Но что ему тут делать одному? – испуганно говорит Нарцисса.

– Миссис Малфой, Драко – уже взрослый мальчик. Многие его однокурсники сейчас живут одни, так как их родители… там же, где совсем недавно был и ваш супруг. Я думаю, Драко найдёт себе достойное занятие. И он всегда может вернуться в Хогвартс, если ему нужна будет помощь.

Взрослый мальчик Драко в это время молча разглядывает жующего Поттера. Гарри почти уверен, что тот раздумывает, предложить ли гостю остаться на ночь. Опять же неизвестно, что говорит об этом этикет. Сам Гарри не уверен, хочет ли он остаться, но очень хочет, чтобы Малфой предложил.

А Малфой молчит.

На Гриммо, 12 мрачно и одиноко. В Норе, наоборот, шумно и многолюдно. Там не умеют разговаривать вполголоса. Там, конечно, Джинни, Рон, Молли… Но у Молли и кроме Гарри полно детей. У Рона с Гермионой полная взаимность безо всяких там «после свадьбы». А Джинни… Она ведёт себя так, будто для неё Гарри ничем не отличается от братьев. Поцелуй в щёку и – «спокойной ночи, Гарри».

Спокойной, блин!.. Как же ему надоели эти спокойные ночи.

Ну конечно же, Гарри знает, что секс – не главное в жизни. Куда важнее было, например, гоняться за хоркруксами и сражаться с Волдемортом. Но теперь-то, когда война окончена, кажется, это «не главное» есть у всех, кроме Гарри Поттера. Вот у Малфоя, например…

– Поттер, ты скребёшь вилкой по пустой тарелке, – беспардонно ворвался в печальные размышления Гарри объект его зависти и мечтаний одновременно. – Ещё хочешь?

– А… Нет, спасибо, – Гарри энергично затряс головой.

Малфой демонстративно закатил глаза – «с какими идиотами приходится общаться!» – и опять вызвал эльфа.

– Убери посуду и приготовь спальню для гостя.

– Зачем мне спальня? – не очень громко возмутился Гарри.

Малфой коротко взглянул на мать, но та была занята разговором со Снейпом.

– Чтобы не шокировать мою матушку, Поттер, – почти прошипел он. – Ты, надеюсь, не думал, что она в курсе нашей с тобой договорённости?

Про договорённость думать не хотелось. Хотелось хотя бы иллюзии, что всё добровольно и взаимно. Но эта мысль подчистую перебивалась другой: Малфой и не сомневался в том, что Гарри останется здесь на ночь. Кажется, наконец-то у Поттера тоже будет секс.

Во-первых, с парнем. Во-вторых, с давним врагом. И наконец – по обязательству. Но всё-таки, первый секс за без малого восемнадцать лет его жизни. И, чего уж себе врать, этот парень и давний враг с некоторых пор вызывал у его организма не менее жгучие и непристойные желания, чем Джинни.

– А ты придёшь поцеловать меня на ночь? – уточнил он на всякий случай.

– Даже не надейся, – процедил Малфой, опять оглянувшись на Нарциссу. – Я уже говорил, с гриффиндорцами не целуюсь.

– А этот запрет только на поцелуи распространяется?..

– Хватит, Поттер. Все интимные подробности потом, – перебил Малфой.

В это время профессор решает покинуть тёплую компанию – вечер уже больше напоминает ночь. Снейп вежливо прощается с Нарциссой, сдержанно кивает Драко и Гарри. Эльф провожает его к камину, попутно сообщив хозяину, что спальня для гостя готова..

Гарри просто млеет от того, что ему уходить никуда не нужно. Кто бы мог сказать полгода назад, что он добровольно пожелает остаться на ночь в этом доме.

– Мама, – позвал Драко. – Ты же не завтра с утра собираешься отправиться к отцу?

Нарцисса растерянно улыбнулась:

– Нет… Но довольно скоро.

– Тогда мы ещё успеем поговорить обо всём, – Драко встал и подошёл к ней. – Я, пожалуй, пойду спать. Поттер, я тебя провожу до твоей спальни.

Он поцеловал мать в щёку. Нарцисса ласково провела пальцами по его волосам:

– Спокойной ночи, милый… Спокойной ночи, мистер Поттер.

– Спокойной ночи, – неловко отозвался Гарри.

* * *

Драко и впрямь провожает его лишь до дверей спальни.

– Я надеюсь, полчаса тебе хватит для того, чтобы успеть принять душ, но не успеть заснуть? – сухо спрашивает он.

– Вполне, – в тон ему отзывается Гарри и закрывает дверь перед самым носом Малфоя.

Бледный аристократишка сколь угодно может корчить из себя недотрогу. Но через полчаса он опять придёт к этой двери, и тогда изображать холодность и неприступность ему будет затруднительно.

…Мокрые волосы липнут к шее, расстёгнутая рубашка – к телу. Малфой стоит на пороге, одной рукой опираясь на косяк двери. В другой руке – открытая бутылка.

– Ну что, Поттер, готов к потере невинности? – издевательски интересуется он, прищурив светлые глаза.

– Ты что, напился? – интересуется Гарри, без особой, впрочем, боязни.

Уж с младшим Малфоем-то он как-нибудь справится. Палочка под рукой, да и вряд ли даже пьяный Малфой попытается его изнасиловать. Не рискнёт.

– Нет ещё, – Драко заходит в комнату, плотно прикрывая за собой дверь. Бутылку протягивает Гарри. – Будешь?

– Если не отравлено, – соглашается он. Берёт бутылку и глотает прямо из горла.

– Ага. Амортенция, – хмыкает Малфой. – В этом, кажется, и так недостатка нет.

– Я в тебя не влюблён, – тут же возражает Гарри.

– Ещё не хватало. Тебе просто нравится моя задница. В Министерстве, наверное, разглядел?

Поттер возмущённо фыркает. В Министерстве он вообще смотрел в противоположную сторону. Совсем бы не пошёл, если бы была такая возможность. Но Уизли бы его навряд ли поняли.

Намеренное причинение людям боли ничуть не лучше, чем применение круциатуса. А делать это демонстративно – уподобляться маньякам, вроде Лестрейнджей. Или Амбридж.

Гарри садится на широкую кровать, манит к себе Малфоя:

– Хватит болтать. Иди сюда.

Драко сдирает с себя рубашку, бросает на пол. Падает на кровать навзничь, раскинув руки:

– Я в твоём распоряжении, Поттер. Чего желаешь?

Вероятно, он целенаправленно выставляет напоказ до сих пор темнеющую на руке метку. Но Гарри не испытывает ни отвращения, ни брезгливости.

Осторожно трогает пальцами:

– Я думал, она должна исчезнуть…

– Бледнеет понемногу, – неохотно отвечает Драко. – Всего месяц прошёл.

Пальцы Гарри перемещаются на грудь Малфоя. Тонкие, бледные, еле заметные шрамы. Гарри хорошо знает, откуда они.

– Гордишься? – язвительно интересуется Малфой.

– Ты идиот, – с печалью констатирует Поттер.

– Зато ты у нас, Поттер, светоч разума, – охотно соглашается слизеринская колючка. – Слушай, а ты вообще трахался хоть с кем-нибудь?

Гарри краснеет, но честно мотает головой.

Драко опять закатывает глаза и кривится:

– Мне просто потрясающе везёт… Тогда слушай сюда, Поттер. Буду очень признателен, если повторять не придётся. Запоминай: никаких поцелуев. Я снизу. Минет – как договоримся, римминг – даже не надейся.

Гарри и не надеялся. Главным образом, потому, что впервые слышал это слово.

Услышав, что Малфой уступает ему активную роль, он изрядно расслабился, хотя любопытно было бы узнать причину такой покладистости. Но это можно сделать и потом. У них впереди (страшно представить!) целый год.

– И ещё, девственник очкастый, запомни два слова. А лучше на бумажке запиши, вдруг забудешь. Смазка и подготовка. Или то же самое, но в другой формулировке: любрикант и прелюдия. Порвёшь мне задницу – будешь трахаться с любимым плюшевым мишкой. Понятно объясняю?..

– Более чем, – невольно улыбается Гарри. – Снейп может тобой гордиться, лекция как раз в его стиле.

– Не трогай Снейпа, – обрывает его Драко. – Лучше дай мне выпить.

– Что, так страшно?.. – пробует подколоть его Гарри, передавая бутылку.

– А ты в зеркало погляди, – огрызается Малфой. И делает три больших глотка. – А что, твоя рыжая тебе даже не отсосала ни разу?.. Какая чистая любовь, бля… Это мы сейчас исправим. Штаны снимай…

* * *

Глава девятнадцатая. Драко.

– Ты теперь встречаешься с Поттером? – осторожно интересуется мама за завтраком. – Я думала, тебе нравится тот спортсмен… Маркус?

– Маркус, – киваю я, с удовольствием повторяя вкусное имя. – Нравится. Мам, ты же понимаешь, покровительство Поттера мне сейчас будет значительно полезнее, чем вражда с ним. Он меня хочет, я ему должен…

Поттер сбежал ещё до завтрака, сразу, как проснулся. К своим рыжим, наверное. Ну и напрасно, я бы его настоящим кофе напоил, а не тем, что могут себе позволить эти нищеброды. Хотя он с утра стеснялся даже глаза на меня поднять, какой уж тут кофе. Ничего, попереживает и привыкнет. Был бы хоть повод… Честно говоря, дальше минета мы вчера не продвинулись.

Под утро я привычно проснулся-дёрнулся от кошмара и, неосторожно махнув рукой, разбил Поттеру нос. Очень весело вышло, мне понравилось. Любые кошмары моментально забываются рядом с гнусаво орущим Поттером, возмущённо зажимающим нос.

– Драко, – мама выдернула меня из приятных воспоминаний. – Ты же понимаешь, беспорядочная половая жизнь…

Я громко прыскаю в чашку с кофе, перебивая её.

– Мама, не переживай. Я очень приличный мальчик, никаких следов распущенности. Маркуса здесь больше не будет. Один сплошной Поттер.

– Тебе хотелось бы наоборот, – понимающе кивает мама.

– Да мне много чего хотелось бы… Кстати, ты знаешь, Паркинсон обручилась с Ноттом, – это как раз одна из тех вещей, которых мне бы не хотелось.

– Вы поссорились? – она явно расстраивается. Пэнси ей была довольно симпатична в роли моей невесты. И с её родителями мама была в хороших отношениях.

– Нет, просто она тоже учитывает, куда дует ветер, – отвечаю я, стараясь казаться равнодушным. – А у меня теперь весьма запятнанная репутация, ты же знаешь.

– Даже не представляю, как оставить тебя здесь одного…

– Мама, я не один, – поправляю я. – У меня тут есть друзья, а ещё Снейп и Поттер. И поместье. А вот отец там точно один сейчас. Ты ему нужнее, мама.

Насчёт друзей я, конечно, погорячился, но у меня всё-таки есть Гойл и Забини. И Бэддок, вероятно, не держит на меня обиды, если пришёл вчера на мой день рождения. Между прочим, подарил мне серебряного дракончика на цепочке. Перуанского змеезуба; точно такого же, какой был выгравирован на моём снитче.

* * *

Мама уезжает через два дня.

Я бездумно шатаюсь по дому и саду. Мне совершенно нечем заняться. Поэтому чаще всего я беру в библиотеке какую-нибудь книжку, а из вазы на столе в гостиной – пару яблок, и иду валяться на траве. Только к прудику с ротондой я не хожу, предпочитая теперь другую часть парка. Так проходит почти неделя.

Потом профессор Снейп навещает меня и приносит письмо от родителей. В нём, в частности, отец напоминает о необходимости следить за счетами и делами поместья. И я перебираюсь в кабинет. Тем более, что и погода портится, небо заволакивает хмурыми тучами.

Не знаю, может быть, я что-то упускаю, но в счетах ничего критичного нет. Деньги крутятся и оборачиваются, расходов у меня меньше, чем когда-либо. Управляющему делами поместья – гоблину Стукозубу – отец доверял полностью, и у меня нет оснований сомневаться в его добросовестности. Я просматриваю его отчёты и у меня появляется мысль, чем можно занять себя вплоть до самого возвращения в школу.

За то время, пока в Малфой-мэноре «гостил» Тёмный лорд с приближёнными, поместье весьма потеряло в блеске. Нещадно поцарапанный паркет и перила, ободранные портьеры, выбитые стёкла… Домовики, конечно, не щадили усилий, приводя дом в порядок, но здесь определённо требовался серьёзный ремонт.

Да, и первым делом выкинуть стол из каминного зала! Мне каждый раз виделась на нём огромная змея, шелестящая чешуёй, проползая мимо…

А потом ещё сад и парк.

Отцовских любимых павлинов сожрали оборотни. Ну да и Мордред с ними, всё равно кричали отвратительно. Если отец захочет, заведёт себе новых во Франции.

Конюшни пустовали уже давно. Когда я был ребёнком, меня, как и полагается, учили верховой езде. После окончания школы нужно купить хотя бы пару лошадей и восстановить навыки. У моего наследника тоже будет всё, что положено Малфою – верховая езда, фехтование, музыка, танцы, рисование. Французский, итальянский, греческий и латынь.

Я усмехнулся, вспомнив, как не любил эти занятия в детстве, предпочитая всему на свете полёты на метле. Да, и метлу новую тоже хочу… Можно вот прямо сейчас выбрать по каталогу – всевозможные каталоги у меня под рукой, в верхнем ящике стола – и заказать, завтра к обеду наверняка пришлют.

Выбор метлы оказался делом увлекательным. То ли дело лет пять назад – новый «Нимбус»! Новая «Молния»! Покупаешь последнюю модель и чувствуешь себя обладателем лучшей метлы на свете. А теперь они выпускаются с такой скоростью, что просто бессмысленно гоняться за каждой новинкой. Вместо этого можно тщательно выбрать нужные характеристики. Ну и дизайн, разумеется…

– Привет, – с вопросительной интонацией донеслось от двери.

Я поднял голову. Ну надо же, Поттер.

Собственно, кроме Поттера и Снейпа это никто и не мог быть. Камин настроен только на них. И на Малфоев, само собой, но родители на континенте.

– Привет, – кивнул я. – Смотри, Поттер, сколько крутых мётел…

Поттер подошёл. Бесцеремонно отобрал у меня каталог, восторженно перелистал:

– Ого… Себе выбираешь?

– Нет, блин, решил подарок любовнику сделать. Себе, естественно.

– Если что, у твоего любовника день рождения тридцать первого июля, – сообщил Поттер, стоя за спинкой моего кресла. – И ему понравилась вот эта серебристая «Хвосторога».

Я промолчал, восхищённый таким нахальством. Определённо, не все гриффиндорцы безнадёжны, в некоторых что-то есть…

Поттер наклонился к моему уху:

– Малфой, так хорошо, что я застал тебя в этом кабинете. Мне твой письменный стол потом неделю снился… И ты на нём…

– Чего же тогда отказался? – я встаю из кресла, поворачиваюсь лицом к Поттеру.

А спиной – как раз к упомянутому столу. Поттеру так легко сделать ещё шаг и уложить меня лопатками на гладкую поверхность.

Он сегодня смелый.

А я – податливый и расслабленный. Я позволяю ему расстегнуть на мне рубашку и поцеловать в уголок губ…

А вот и нет. Этого – не позволяю.

Поттер не сразу понимает, почему я внезапно выскальзываю из-под него и встаю, застёгивая рубашку обратно.

– Я тебе насчёт поцелуев, кажется, в прошлый раз всё объяснил, – ледяным тоном сообщаю я. – Всё, свободен. Придёшь, когда запомнишь.

Вот так, очкарик. Пойдёшь домой самоудовлетворяться вручную.

От разочарования Поттера наверняка в радиусе трёх миль дохнут все мухи. Он некоторое время недоверчиво хлопает глазами, а потом неохотно плетётся к двери, по пути бурча что-то об истеричных высокомерных хорьках.

Пожалуй, на это стоит обидеться и к следующему разу ещё что-нибудь придумать...

Когда Поттер приходит в следующий раз – дней через пять,– я пристаю к нему с вопросом, как это он пришёл к мысли, что хочет меня трахнуть.

Он больше не смущается, а спокойно объясняет:

– Я, вообще-то, точно не знаю. Просто ты мне стал сниться так… Ну, ты понимаешь. Видимо, это из-за того, что я тебе жизнь спас. Чувство ответственности или ещё какая-то подобная штука…

– А в свою рыжую ты тоже так влюбился? Когда из Тайной комнаты её вытаскивал? – невольно интересуюсь я.

Поттер пожимает плечами:

– Может, и так. Тебе-то какая разница?

И действительно. Можно подумать, меня интересует история его великой и бессмертной любви.

Но я тут же нахожусь с ответом:

– Что ты такое говоришь, Поттер? Ты же у нас спаситель всей магической Британии! Надорвёшься ведь…

Он только ржёт.

А раньше бы разозлился.

* * *

Глава двадцатая. Поттер.

Малфой так увлекается ремонтом своего мрачного жилища, что в следующие два визита Гарри только отмахивается – уйди, Поттер, не до тебя.

Нет, разумеется, белобрысый не клеит собственноручно обои и не кладёт кафель в ванной. Но он носится по всему поместью и на пару с гоблином-управляющим составляет какие-то планы, сметы…

Гарри решает переждать немного это сумасшествие. И даже выдерживает несколько дней, прежде чем заявиться вновь. Но, едва шагнув из камина, натыкается на странную картину: Малфой широкими шагами меряет каминный зал, а бригада ремонтников стоит у стены, таращась в пол.

– О, Поттер!.. – непонятно чему радуется Малфой, завидев Гарри. – Иди сюда!

Он крепко прижимает обалдевшего Гарри к себе и – вот уж полный абсурд! – кружит его в вальсе, только без музыки, через весь зал.

Потом так же внезапно останавливается, выпустив Поттера, и поворачивается к не менее оторопевшей бригаде:

– По-моему, отличный паркет. Можно лакировать. Поттер, а ты как считаешь?

Вместо ответа Гарри хватает его за руку и тащит в кабинет. Там запирает дверь на ключ и наконец-то раскладывает Малфоя на столе, как ему давно мечталось.

Целоваться он больше не лезет, так что Драко и не думает сопротивляться. Отдаётся лениво и так отстранённо, будто понятия не имеет, что Поттер делает сейчас с его телом. Хотя Гарри действует со всем энтузиазмом и восторгом неофита, так что надолго его не хватает. Доводить до разрядки Малфоя приходится вручную. Попробовать его сперму на вкус Гарри пока не решается.

– Малфой, – удивляется он, застегнув брюки. – Как можно быть таким вальяжным с членом в заднице, а?

Малфой деловито ликвидирует последствия вспышки поттеровского либидо:

– Ты просто ханжа, шрамоголовый. Ещё удивлялся, почему я сказал, что буду снизу…

– И почему же? – Гарри всё ещё интересует этот вопрос.

– Да потому что ты член в заднице воспринимаешь как катастрофическое унижение более сильным самцом. Даже не представляешь, что можно соглашаться на это добровольно и что это тоже может доставлять удовольствие.

– Так ты всегда…

– Не всегда, – перебивает Малфой. – С Забини чаще было наоборот.

– С Забини… – морщит нос Поттер. – Как вообще можно иметь дело с этой шлюхой? Он же половину Хогвартса обслуживает.

– Блейз – не шлюха, – жёстко говорит Малфой, приведя в порядок свою одежду. – И никого не обслуживает. Он занимается сексом с теми, кого сам выбирает. Исключительно ради собственного удовольствия. Это аморально, на твой взгляд?

Гарри пожимает плечами:

– Не знаю. На мой взгляд, у него слишком много партнёров.

– А ты не считаешь, что это – его личное дело?

– Не знаю, – повторяет Гарри. – Как-то это не слишком порядочно.

Теперь они стоят друг напротив друга, будто во времена недавней школьной вражды.

– Разумеется, – кривится Малфой. – Порядочно – это выйти замуж по большой любви за Гарри Поттера и спать с ним только после свадьбы... Поттер, а как ты думаешь, она тебя вообще хочет?

– При чём тут Джинни? – Гарри готов уже взорваться. – Она в тысячу раз чище любого из вас!

– Ну конечно. Я просто не пойму, если она тебя хочет – почему она тебе не даёт? Боится, что ты на ней после этого не женишься? Или сейчас не хочет, а после свадьбы у неё внезапно желание проснётся? Возбудится от кольца на пальце?

Всё, что говорит Малфой, выглядит чудовищно грязным и неправильным, но Гарри никак не может найти аргументы, чтобы возразить.

– А вот мне кажется, Поттер, – спокойно продолжает Драко, исподлобья разглядывая его, – она тебя и сейчас не хочет, и потом ничего не изменится. Ну, будет терпеть раз в неделю, детишек, опять же, нарожает. Ты ей – уютный домик, счёт в банке и положение в обществе; она тебе – секс и потомство. Всё, как положено. Высокоморально.

– А у тебя всё по-другому будет, Малфой?

– У меня всё как раз так и будет. Честная сделка. И никаких воплей о неземной любви.

– Чего же ты так завёлся? – интересуется Гарри.

– Да меня тошнит от твоей кастрированной морали. Хоть бы подумал, кто из них двоих на самом деле шлюха, Блейз или эта твоя…

– Ну а ты сам-то, Малфой? Ты же мне подставляешься только из-за папочки и клятвы.

Вопреки ожиданиям, Малфой кивает:

– Слушай, а ты только когда разозлишься, соображать начинаешь, Поттер? Я из себя порядочную целку не корчу и замуж за тебя не собираюсь. А ты бы, кстати, снял со своей возлюбленной волос да сходил к блядям. Попробуешь хоть под оборотным, может, ещё и не понравится…

Оплеухи не получается – Драко успевает отшатнуться в сторону. Привычно ухмыляется: надо же, удалось достать Поттера…

Гарри резко разворачивается и идёт к выходу. От пинка дверь и не думает открываться – сам же закрывал замок. Тогда Гарри выхватывает палочку и сносит её безо всяких заклинаний, сгустком чистой энергии.

На полпути к камину он ещё успевает услышать за спиной тягучий голос Малфоя:

– Вот за что люблю гриффиндорцев, так это за мозги и уравновешенность…

* * *

Наверное, в своём доме, на Гриммо, 12 Гарри появляется гораздо реже, чем положено хозяину. Да и что здесь делать? Мрак, уныние, запустение. Скрипучие портреты, ворчливый домовик. Гарри выдерживает всего день, а потом опять возвращается в Нору.

Молли с Артуром, вероятно, давно забыли о том, что Гарри не их сын. Да и стоит ли вспоминать, если через год-другой он всё равно станет официальным родственником. У Рона с Гермионой теперь общая комната, так что Гарри спит в одной комнате с Джорджем, который после смерти Фреда вернулся в дом родителей.

Гарри, конечно, предпочёл бы жить с Джинни. Но после разговора с Малфоем он вообще старается лишний раз не думать об этом. Только в памяти постоянно всплывает последний совет Драко… Достать волос Джинни совсем несложно. На расчёске, на свитере, на подушке… Да куда ни взглянешь, кажется, везде – как нарочно! – можно обнаружить длинный рыжий волос. Слишком длинный для кого-то из братьев, слишком яркий для поседевшей Молли.

Нет. Это было бы слишком по-слизерински.

На пустыре за домом этим летом устроили квиддичное поле. Молодёжь, мающаяся от безделья (кроме Гермионы, разумеется – та зубрит наизусть учебники) собирается немного поиграть. Гарри, Рон, Джинни, Джордж, бывшая невеста Фреда Анджелина и приехавший в отпуск Чарли.

Гарри интересно погоняться за снитчем наперегонки с Чарли – он уже тысячу раз слышал, что в Хогвартсе тот был превосходным ловцом.

Рон и Гарри тащат из сарая полдюжины растрёпанных мётел, и по пути к полю Гарри вспоминает:

– Слушай, я же недавно у Малфоя в каталоге такие шикарные мётлы видел…

– Ты общаешься с Малфоем? – округляет глаза Рон.

– Ну да, – отнекиваться поздно, да и не хочется. Всё равно в школе это станет очевидно.

– Гарри! Ты что, забыл, как Хорёк тебя доставал все эти годы?

– Рон, война закончилась, – напоминает Гарри. – У меня больше нет врагов.

– Ты хочешь сказать, что всё ему простил? – не может успокоиться приятель. – Он же был на стороне Волдеморта, ты сам нам про это все уши прожужжал на шестом курсе!

– Это всё в прошлом, Рон. За всё, что он натворил, он уже расплатился, ты же был на суде.

– Да… Это было незабываемое зрелище, – Рон, по всей видимости, вспоминает не суд, а последующее наказание.

Гарри только морщится…

* * *

В субботу Рон тащит Гарри на квиддичный матч – его любимые «Пушки Педдл» играют с «Сенненскими соколами». Других желающих отправиться на стадион не оказывается, чему Рон даже рад – можно пить пиво, сколько влезет, и вести себя как угодно шумно. Гарри не из тех, кто станет читать ему нотации.

Перед началом матча объявляют составы команд, и друзья с удивлением узнают, что в составе «Соколов» играет бывший капитан команды змеиного факультета, Маркус Флинт. Ещё одна причина болеть за другую команду, думает Гарри вслух. И Рон, разумеется, с ним согласен.

Но, честно говоря, их поддержка не очень-то помогает «Пушкам» – с первых минут «Сенненские соколы» вырываются вперёд. Когда разрыв в счёте становится таким, что даже пойманный снитч уже не спасёт «Пушки» от поражения, Рон скучнеет и переводит взгляд с колец на трибуны.

– Смотри, Гарри, – тычет он приятеля локтем в бок. – А вон и Хорёк!

– Да ну?..

Рон тычет пальцем в противоположный конец стадиона, но это действительно не может быть никто другой. Белые волосы и вип-ложа не оставляют сомнений. Малфой, прищурившись, скользит взглядом за одним из игроков над полем, и Гарри совершенно уверен, что знает, из-за кого он здесь.

Он всё ещё злится на Малфоя и совершенно не собирается к нему подходить.

Но вечером, получив от Джинни очередной сестринский поцелуй и «спокойной ночи, Гарри», он выходит на крыльцо и до полуночи сидит на ступеньках в раздумьях. А потом возвращается в дом и шагает в камин, швырнув под ноги полную щепоть пороха:

– Малфой-мэнор!..

– …Это снова ты, Поттер? – сонно бормочет Драко, высунув нос из-под одеяла, когда Гарри появляется на пороге его спальни. – Никак, соскучился?..

– Всего лишь даю тебе возможность исполнить клятву, – гордо отвечает Гарри.

– А… Ну, иди тогда сюда, – Драко сдвигается на кровати, освобождая место для Поттера. – А я уже испугался, что тебе Уизли наконец дала, и я останусь без секса…

Он так откровенно зевает, что Гарри альтруистично решает отложить потребности организма до утра.

– Спи, Малфой. Завтра разберёмся…

* * *

Конец второй части

Часть третья. Война закончилась.

* * *

Глава двадцать первая. Маркус.

– …Да чего бы его на наш матч занесло? – недоверчиво хмыкает Бредли. – Перепутал с кем-нибудь.

– Да с кем его можно перепутать, сам подумай, – возражает Стивен Фергус. – Разве что с папашкой его, но тот в бегах. Причём, торчал в центральной ложе, туда как раз только такие мажоры билеты и покупают.

– О ком базар? – Флинт только что вышел из душевой кабинки, вытираясь на ходу, и начала разговора в раздевалке не слышал.

– Да Стив говорит, что видел на матче Малфоя.

– Мелкого?.. – переспрашивает Маркус машинально.

– Ну, не старшего же, – резонно замечает Стивен. – Да я знаю, что Малфои отродясь на наши игры не ходили. Но это точно он был. Слушай, а может, он решил на папочкины деньги команду купить, а? Круто было бы Малфоя в спонсорах поиметь…

Для Флинта слова «Малфой» и «поиметь» в одной фразе могут иметь только один, вполне конкретный смысл. Он не открывает рта, чтобы чего не ляпнуть: в голове и так уже плавится знойный день и сладкий запах трав Малфой-мэнора.

– Я думал, он после такого или вообще из страны свалит, или запрётся в поместье и запьёт там в одиночку, – неожиданно высказывается Энди, вратарь. – Месяц же всего прошёл с этого скандала? А ему всё по барабану, спокойно на публику выходит. Вот, блин, статуя… Я бы сдох, наверное.

– Он не может из страны, он ещё школу не закончил, – в этот раз Маркус не успевает удержаться от реплики, слишком далеко уплыв в воспоминания.

– А ты откуда знаешь? – моментально интересуются парни.

Так сложилось, что из тех, кто учился в Хогвартсе, Маркус тут самый молодой, остальные помнить Драко по школе не могут.

– Он со второго курса у меня в команде ловцом летал, когда я капитанил, – ни единого слова неправды в этом нет.

– Ого… Хорошее знакомство.

– А может, Малфой сам играть хочет, а? – воодушевлённо предполагает Фергус. – К нам в ловцы, в принципе, кого угодно можно брать, хоть коалу на метлу сажай! Если на полчаса ловца противников бладжерами отвлечь, мы успеем оторваться так, что потом снитч уже нафиг не нужен.

– Как ты круто меня подвинул! Может, тебе и вовсе команда ни к чему, один всё сделаешь? – возмущается ловец, австралиец Дэвид Дирк.

Он, кстати, не так уж и похож на Малфоя. Только общие черты: рост, фигура, тип внешности. И как-то весь выразительнее, ярче: лёгкий загар, золотистые волосы, голубые глаза. Впрочем, вряд ли Драко смотрелся бы рядом с ним бледной копией – он может быть только оригиналом, думает Маркус.

– …Флинт! Ты там уснул, что ли? – Маркуса толкают в плечо.

Оказывается, его окликают уже не первый раз.

– Блин, интересно же! Расскажи, Флинт, он как хоть играл-то?

– Нормально играл. Прилично, – Флинт сильно жалеет о том, что вообще открыл рот.

– Ну так тем более!.. Намекнул бы ему по старой дружбе.

– Да нет у меня с ним старой дружбы! – раздражённо рявкает Флинт.

– Небось, ты его там дрючил жёстко, а, Флинт? – предполагает капитан «Соколов», Ник Горди.

– Вот уж ни фига, – моментально отказывается Маркус. – У него отец был в попечительском совете, Снейп за него сам бы любого порвал.

А вот Снейпа, разумеется, знают все. Понимающе кивают…

– А чего тогда ты с ним не дружишь? – не унимается Фергус. – С такими персонами лучше дружить, вдруг да перепадёт чего-нибудь.

Маркус скупо рассказывает об отвратительном характере Малфоя-младшего, о его опозданиях на тренировки и чересчур дерзком языке. Об узких и прохладных требовательных ладонях не рассказывает…

Интерес товарищей по команде даже объяснять не надо. Конечно, всё это потому, что Малфои очень богаты. Неприлично богаты. Для окружающих они пахнут золотом, выглядят, как золото, и звучат, как звон галлеонов. Желание урвать и для себя кусочек от этого нереального благополучия является вполне естественным. Для чего ещё могут быть нужны ходячие кошельки? А «Соколам» совсем не помешало бы, если бы кто-нибудь подкинул им деньжат…

Он и сам так относился к старшему Малфою. Нормально же – кому, как не ему, с его капиталами, купить для слизеринской команды крутые мётлы? Сами игроки такое явно не потянут.

Почему же сейчас Флинта так безудержно раздражает подобное отношение к мелкому?..

Парни из команды просто не могут знать, что бывший слизеринский ловец – вовсе не статуя; от него растаять можно, какой он обжигающий. И пахнет он чем-то горьким, едва уловимым. И это вынесенное из детства дразнящее нахальство единственного и любимого ребёнка, – оно иногда выскакивает из хмурого осторожного Драко, и тогда шибает в голову почище шампанского…

– Нафига ему с нами играть, Стив? – замороженным голосом спрашивает Флинт. – С его деньгами и его родословной после школьного возраста как-то уже не полагается на метёлке за мячиком гоняться. У аристократов так не принято.

– Можно подумать, – начинает Фергус, – что у аристократов положено…

– Заткнись, – успевает оборвать его Флинт, пока не сказано ничего особенно липкого.

В раздевалке висит молчание.

– Короче, я с ним на эту тему разговаривать не буду, – подытоживает Маркус. – Если хочешь, сам иди и предлагайся.

Но Стивен, само собой, никуда не идёт.

* * *

…И губы совсем не похожи. И кожа не та.

Но если погасить свет и задёрнуть шторы, то можно вообразить, что это он. Лёгкий, худой – рёбра наперечёт. Длинноногий – скользить ладонью от ступни до бедра можно долго-долго… А ещё фамилию можно растянуть, прорычать так, что станет похожа на его имя. Только это совсем ненадолго.

И в тишине.

Но долго молчать ловец не станет.

– Так я на него похож, да, Флинт? Ты из-за этого со мной спишь?

– Закройся, Дирк, – просит Маркус. – С открытым ртом ты на него совсем не похож.

– Может, тебе просто подрочить на его фотку? Недавно в газете была… А то я бы и не узнал, как он выглядит. Думал бы, что ты со мной трахаешься, а не с его отражением.

– Дэйв, если тебе больше рот занять нечем, сделай минет, а? – предлагает Флинт.

Дирк едва не задыхается от возмущения, но затихает.

Флинт некоторое время выжидает, но, кажется, Дэвид действительно замолчал. Теперь можно склониться над ним и коленом развести его ноги, огладить крепкие бёдра, спуститься пальцами ниже… И глубже…

Приятно, да, мальчик? Скоро будет совсем хорошо…

Какая тебе разница, чьё лицо я при этом представляю?

* * *

Глава двадцать вторая. Драко.

Пожалуй, идея с ремонтом поместья была верным решением – я просто не успеваю замечать, как летит время. Все нужные учебники у нас есть ещё с прошлого года, так что в этом году необходимости в письме из Хогвартса нет. Оно и не приходит.

В день, когда внутренняя отделка дома наконец закончена, мне впервые приходит в голову поинтересоваться, какое сегодня число.

Двадцать девятое июля, любезно подсказывает утренний «Пророк». А память услужливо добавляет: ещё успеешь заказать доставку «Хвостороги» к поттеровскому дню рождения.

Только вот стоит ли?.. Уизли, конечно, взбесятся, это приятно. Однако полюбоваться на это всё равно не получится. А Поттер и сам может позволить себе какую угодно метлу – содержимое хранилища в Гринготтсе позволяет.

Но я вспоминаю, какой шикарный подарок на мой день рождения преподнёс мне шрамоголовый. Я слишком ценю эту услугу, чтобы не ответить взаимностью. Приходится одеваться для выхода в Лондон.

Подарок для Поттера можно было бы заказать и по каталогу, с доставкой на его адрес. Но я хочу сразу купить метлу и для себя, а доставку в Малфой-мэнор я после отъезда матери ограничил только письмами и газетами. Возможно, это излишние меры безопасности, хотя некоторые специалисты утверждают, что никакая осторожность не бывает излишней. А в Лондоне я всё равно не был уже около месяца.

Поттеру – серебристую «Хвосторогу», доставка послезавтра, на Гриммо, 12. Или в Нору?.. Скорее, в Нору, вряд ли он будет отмечать день рождения в одиночестве. А себе…

Себе я выбираю элегантно изогнутую тёмно-синюю метлу с чёрным охвостьем. «Scorpius» значится на рукоятке. По-слизерински ядовито, мне нравится. Может, она не такая скоростная, как «Хвосторога», но наперегонки с Поттером мне больше не гоняться. А для высотных прогулок – самое то. Эту красавицу я прошу упаковать и забираю с собой.

С метлой в руках шататься по Диагон-аллее не так, чтобы удобно, но мне хочется зайти ещё во «Флориш и Блоттс», посмотреть что-нибудь развлекательное для чтения на вечер.

В магазине довольно людно. Когда я захожу, все оборачиваются и смотрят на меня. Или мне это только кажется? Что ж, смотрите. Когда ещё представится такая возможность.

Метлу я сую под мышку и придерживаю локтем, чтоб не упала. Тянусь за солидным пухлым томиком на полке…

И меня сильно дёргают за рукав.

Меня.

За рукав.

– Мистер Малфой, – едва не шипит мне в лицо владелец лавки. – Будьте любезны, покиньте мой магазин. Мы здесь не рады Упивающимся смертью, так что пройдите к выходу.

Кровь отливает от щёк с такой скоростью, что я всерьёз опасаюсь обморока. Не сейчас и не здесь… Слишком много зрителей.

Я, закусив губу, выдёргиваю манжету из пальцев букиниста и молча вскидываю палочку.

Толпа, ахнув, шарахается назад. Флориш – или Блоттс, кто его знает, – сереет от страха, лицо его вытягивается…

– Tergeo, – цежу я сквозь зубы, указывая палочкой на свой рукав в том месте, где его касались пальцы этого отребья.

И аппарирую к воротам Малфой-мэнора.

* * *

Дома я швыряю в угол просторного холла новую метлу, прохожу в зал и закрываю камин от любых посетителей. Подумав, что с Поттера и Снейпа вполне станется добраться тем же путём, что и я только что, ставлю защиту на ворота тоже.

Над поместьем собирается гроза. Отлично. Как раз то, что мне сейчас нужно. Побольше грома и молний, и тугие струи воды, хлёсткие, как оплеухи.

Я ухожу в парк, к своему прудику и ротонде. Едва успеваю дойти, как начинается дождь. Да не просто дождь – ливень… Ажурные стены беседки не спасают от косо хлещущих струй. Моя одежда мгновенно промокает, как и всё вокруг, так что можно не беречься. Я ложусь спиной на ту самую скамейку и прикрываю глаза. Но вспышки молний видны и сквозь опущенные веки.

Надеюсь, меня не обвинят в том, что я напал на этого лавочника. Потому что Аврорат-то мою защиту пробьёт если не на первый чих, то на второй точно. Ещё одного ареста я не переживу, меня там просто прибьют по-тихому в уголке. Чтоб глаза не мозолил каждый месяц…

Полное восстановление в правах, да, директор?.. Вот оно какое, оказывается…

Может быть, стоило уехать вместе с матерью? Подумаешь, школа... Сдал бы экзамены во Франции, не такая уж проблема. Что меня здесь держит? Не Поттер же и не эта дурацкая клятва.

Да ладно, Драко. Что за глупые вопросы… Ты отлично знаешь, что тебя привязало к Британии на самом деле.

Мэнор.

Если я уеду сейчас, я вряд ли смогу вернуться. И мой сын никогда не будет жить в родовом поместье. Малфой-мэнор стоит того, чтобы потерпеть ещё немного.

– Мастер Драко… – робко пищит эльф рядом со мной, и я открываю глаза. – Мастеру Драко нельзя лежать здесь, он заболеет…

Лопоухий жмурится и прижимает уши от ужаса: он смеет указывать хозяину, что тому следует делать! Но забота обо мне пересиливает страх.

Я киваю и сажусь. Протягиваю эльфу руку:

– Домой.

Эльф робко прикасается к моим мокрым ледяным пальцам и переносит нас в мою спальню. Он никогда не посмеет коснуться хозяина без соответствующего указания или в отсутствие угрозы моей жизни. А этот жалкий книготорговец… Ублюдок.

Домовик, не дожидаясь приказа, высушивает одежду на мне:

– Хозяин прикажет ванну?

Горячая ванна сейчас была бы в самый раз, чтобы не простудиться. Но я знаю, что в горячей воде тут же придёт покой и умиротворение, а мне всё ещё чертовски хочется злиться.

– Коньяк, – приказываю я. – Отцовский лучший.

Эльф опять мнётся, боясь возразить. И, конечно, спустя пару минут притаскивает мне пыльную бутылку из подвала и пузатый бокал на короткой ножке.

Может, это и не лучший, у меня ещё не было возможности научиться разбираться в крепком алкоголе, но коньяк определённо хорош. Мои пальцы немного теплеют от жидкого огня внутри. Хорошо, наверное, быть драконом не только по имени, но по сущности… Никогда не замёрзнешь…

* * *

Огонь…

Много огня. Он окружает. Он везде. Из него не выбраться, огонь ревёт и завывает. Не отпустит. Сухой горячий воздух разрывает лёгкие; зачем здесь столько огня…

– Мастер Драко!..

Я резко открываю глаза и рывком сажусь на кровати.

Это просто очередной кошмар. Никакого огня нет…

Или всё-таки есть? Огонь внутри меня, который не даёт мне дышать, обжигая лёгкие и горло, и все внутренности. Неужели так себя ощущают драконы?..

– Мастер Драко заболел! – негромко верещит эльф. – Мастер Драко вчера промок и замёрз!.. Мастеру Драко нужен врач!..

Никакой врач сюда не попадёт, понимаю я сквозь бушующий огонь в голове. Я вчера поставил везде защиту. Отличное решение, Драко. Душевно погрустил в одиночестве, что и говорить.

– Топси, – с трудом вспоминаю я имя эльфа. – В лаборатории… перцовое зелье. Не помню, может, ещё было…

Эльф исчезает. И долго-долго не появляется. А когда возвращается, по его поникшим ушам сразу видно, что зелья он не нашёл.

Можно велеть приготовить горячего вина с травами, но его действие будет значительно слабее. А когда я вспоминаю, при каких обстоятельствах пил его в прошлый раз, меня едва не тошнит… В комнате Снейпа, после наказания.

Мысли медленно ворочаются: Снейп. У него перцовое зелье есть наверняка. Если не в лаборатории, то у мадам Помфри в больничном крыле. А для эльфов защита – не помеха, в отличие от всех остальных...

– Топси, – я опять разлепляю губы. – Найди Снейпа. Скажи, что мне нужно перцовое зелье.

– Оставить хозяина одного?..– дрожащими губами переспрашивает эльф.

А что ещё поделаешь, если в поместье остался всего один домовик. Было двое, но одного мама забрала с собой на континент. Я только велю Топси принести мне ещё одно одеяло – сухой жар огня отпустил меня, и теперь подступает озноб.

Закрываю глаза и жду возвращения эльфа с лекарством.

Не проходит и десяти минут, как Топси протягивает мне пузырёк с лекарством и пищит:

– Мистер Снейп просит открыть для него камин сразу же, как мастер Драко сможет встать.

Кажется, меня ждёт очередная выволочка. Ничего страшного, ничего нового. Одним глотком я опустошаю пузырёк и мысленно считаю до двадцати. Когда заканчиваю, температура и озноб уже пропали, в голове прояснилось и шум в ушах прошёл.

Я выбираюсь из кровати, одеваюсь и иду вниз, к камину.

* * *

– Мистер Малфой, – усталая снисходительность в голосе профессора настолько привычна, что уже не коробит. – Я могу надеяться, что в дальнейшем вы будете более предусмотрительны и не станете закупориваться здесь в полном одиночестве? Хорошо, что вашу болезнь легко вылечить склянкой зелья…

В этом месте мне положено устыдиться, что я своей пустяковой хворью оторвал вечно занятого директора от важных дел. Я послушно опускаю голову.

– Ваша вчерашняя прогулка по Диагон-аллее попала в сегодняшний «Пророк», – порадовал меня профессор. – Надо сказать, Драко, вы удивили меня своей сдержанностью. Я не ожидал от вас подобного благоразумия.

Снейп обладает редким даром так похвалить, что чувствуешь себя оплёванным. Но это мне и так давно известно.

Судя по реакции директора, «Пророк» красноречиво поведал читателям, как отважный владелец книжного магазина указал бывшему Упивающемуся на дверь. А тот утёрся и покорно побрёл в указанном направлении. Наконец-то пособники Тёмного лорда получили по заслугам и осознали положенное им место. Справедливость торжествует, порадуемся этому вместе.

Обожаю журналистов.

* * *

Глава двадцать третья. Снейп.

Мальчишку перекосило так, будто ему под нос сунули флобберчервя. Но он и сейчас умудрился промолчать. Кто бы мог подумать, что он когда-нибудь этому научится…

Снейп догадывался, что версия событий, поданная «Пророком», как обычно, должна сильно отличаться от того, что же там произошло на самом деле. Но Драко совершенно не стремился поделиться с профессором своей историей. Придётся удовлетвориться тем, что ненужных последствий это не вызвало. Если бы он там сорвался и что-нибудь натворил, об этом было бы уже известно.

– У меня есть для вас письмо от родителей, – вспомнил Северус. Письмо пришло ещё вчера, но Малфой-младший никого видеть не желал, так что Снейп сунул конверт в карман мантии, где он и лежал до сих пор. – Вот, возьмите… И проводите меня в лабораторию, вам понадобятся ещё некоторые зелья.

Животворящее – для самочувствия, несколько порций перцового – про запас, успокаивающее – в послевоенных условиях наверняка не раз пригодится.

Нет сомнений, Драко мог бы справиться с этим и сам, но прямо сейчас он был ещё не в состоянии стоять у котла, и глоток животворящего эликсира ему не помешал бы. Поэтому он сидел с ногами в кресле в углу лаборатории и наблюдал за работой мастера зелий.

– Лирный корень в правом шкафу, в четвёртом ящике, – подсказал он, когда профессор не сразу смог найти нужный ингредиент.

Снейп кивнул.

Возможно, желание приготовить зелья для Драко собственноручно было вызвано не столько самочувствием мальчишки. При всём уважении, попечительский совет не мог обеспечить Хогвартсу лабораторию, хотя бы близко подобную той, что была у Малфоя – пусть пока ещё дилетанта. Те ингредиенты, которые в Хогвартсе подлежали строгому учёту из-за дороговизны, у Малфоя свободно валялись в ящиках в неучтённых количествах. То, что было запрещено к продаже, хранилось в сейфах. Северус сомневался, что существует какое-нибудь зелье, которое он не смог бы сварить здесь из-за недостатка компонентов.

При всём этом, ничего лишнего здесь не было. Даже песочные часы вполне обычные, без камней и драгоценных металлов. Как бы Малфои ни любили пускать пыль в глаза окружающим, лаборатория была для Драко, как и следовало из названия, обычным рабочим местом.

И возможность поработать в этой лаборатории профессор упускать не собирался.

Малфой тем временем вынул письмо из конверта и углубился в чтение.

Люциус обещал «писать Северусу». И действительно, присылал письма в Хогвартс. В конверты, подписанные именем Снейпа, были вложены письма для Драко. В первый раз, вскрыв такой конверт, Снейп развернул листок и прочитал: «Здравствуй, сын». Дальше читать, разумеется, не стал, сложил листок и сунул обратно.

Ни слова для Северуса. Ни буквы.

* * *

Осторожно разлив зелья по пузырькам и приклеив этикетки, профессор очистил котлы палочкой и обернулся к Драко:

– Куда убрать?

Драко допил свежеприготовленный эликсир, облизнул губы. Указал на дальний шкаф:

– Туда. К столу.

Снейп поставил склянки в шкаф и застыл на месте.

На столе лежала книга. Книга, которую он видел всего один раз – в музее. Говорили, что во всей Британии найдутся от силы два-три экземпляра. Помнится, он тихо веселился про себя, вписывая это название в список рекомендуемой для Драко литературы, который просил у него Люциус: «Что ж, попробуй, поищи…»

Малфой поискал. И нашёл.

Сомерсет Файерблуд. Книга называлась просто: «Зелья». Старинный том в потёртом кожаном переплёте, с вылезшими страницами.

Тот экземпляр, который видел Северус, хранился под толстым хрустальным колпаком.

Эта книга просто лежала на письменном столе, словно какой-то будничный справочник зельевара. Книга с рецептами, некоторые из которых не указаны больше нигде. Даже в том экземпляре, что был в музее, не хватало пары десятков страниц.

Профессор вдруг осознал, что уже несколько минут молча стоит, вперившись взглядом в книгу, и никак не может решиться прикоснуться к ней.

– Мистер… – в горле совсем пересохло. Снейп откашлялся. – Мистер Малфой. Эту книгу нельзя так хранить.

Драко заинтересованно глянул на директора.

– Почему?

– Потому что она очень редкая и ценная. В вашей лаборатории с ней может случиться что угодно, и уникальные рецепты будут утеряны.

– Это была бы трагедия, – серьёзным тоном согласился Драко.

– Так и есть.

– А что бы вы отдали за неё? – спросил юный провокатор, приподняв тонкую бровь.

Снейп промолчал.

Можно было догадаться, что книга лежит здесь неспроста. Драко всё-таки недостаточно легкомыслен, чтобы хранить таким образом бесценный фолиант.

Северус, пожалуй, многое бы отдал за одну только возможность прочитать все эти страницы. Что уж говорить про обладание…

Хотя – что именно он отдал бы? Что такого было у зельевара-полукровки, чем можно было бы заплатить за эту книгу?

Можно было не сомневаться, чем попросит заплатить младший Малфой. Но Снейп знал, что подобным образом он не станет расплачиваться ни за что. Ни с кем.

Драко усмехнулся, поднявшись из кресла. Подошёл к столу, взял в руки растрёпанный том. Небрежно перелистал страницы.

– Тут много интересного, профессор. Правда, запрещённого тоже немало… Я думаю, отец не стал бы возражать, если бы взяли её и выписали для себя рецепты наиболее редких зелий. Действительно, будет очень обидно, если они окажутся вдруг утрачены.

Переписать рецепты. Это совсем не то же, что забрать книгу себе. Файерблуд наверняка стоил таких денег, о каких Снейпу и мечтать не доводилось. Но если всего лишь переписать рецепты, книга останется собственностью Малфоев…

– Мне это ничего не будет стоить, – словно услышав его мысли, сказал Драко. И серьёзно добавил, – и вам это ничего стоить не будет.

Однако, каков нахал…

– Благотворительность? – с деланной небрежностью поинтересовался Снейп.

– Я не занимаюсь благотворительностью.

О да. Это Снейпу было известно.

– Тогда что?

– Скажем так… – Драко помолчал, подбирая слово. – Долгосрочные инвестиции.

– Не боитесь прогадать с инвестициями? – автоматически поинтересовался Снейп, уже принимая в ладони приятную тяжесть фолианта.

– А вы считаете, мне стоит ещё чего-то бояться? – с неожиданной горечью спросил Драко.

Впрочем, тут же взял себя в руки.

– Поужинаете со мной, профессор? – уже спокойно спросил он. – Вам же, наверное, в школе и поесть нормально не дают. С одним восстановлением замка сколько суеты…

Это он верно отметил. К сентябрю замок должен быть готов принять учеников в свои стены, а стены пока ещё возведены не везде. Не сказать, чтобы это добавляло умиротворения в дружный и единодушный коллектив преподавателей Хогвартса.

Снейп раздумывает недолго.

– Благодарю, Драко. Я поужинаю с вами.

* * *

Глава двадцать четвёртая. Поттер.

Заметку в газете о том, как Драко Малфоя отказались обслуживать в книжном магазине и указали на дверь, Гермиона зачитывает вслух за завтраком. Гарри от неожиданности обжигается кофе.

– И вот за это мы сражались?.. – жарко выдыхает он, как только снова может говорить. – Подобные мерзости сейчас подаются нам как справедливость?

Рон пожимает плечами. Ответить сразу он не может – жуёт. Кое-как справившись с набитым ртом, Рон говорит:

– Ну, он это заслужил…

– Суд решил, чего он заслужил, а чего – нет! Не Флориш и не ты лично, а Визенгамот!

– Гарри, не кричи, – предостерегающе говорит Джинни. – Стоит ли ссориться из-за какого-то Хорька…

Гарри замолкает и переводит дух.

– Не из-за Хорька, – говорит он потом. – Из-за нас самих. Если мы будем позволять так относиться к побеждённым, как мы должны относиться к себе? Чем тогда мы лучше?

По лицу Рона видно, что такая постановка вопроса для него в новинку. Он так напряжённо задумывается, что едва не шевелит губами.

Гермиона откладывает газету:

– Гарри прав. Эта травля незаконна. Малфой вправе потребовать извинений.

Гарри невольно смеётся. Драко Малфой отправляется требовать извинений в магазин, откуда его выставили накануне. Бред.

– Тогда объясни, чего ты хочешь, – сдаётся Гермиона.

– Для начала я хочу, чтоб вы осознали уже наконец – нам не нужно больше ни с кем воевать. Даже со слизеринцами.

У Рона, Гермионы и Джинни не находится слов, чтобы хоть что-нибудь ответить. Эта мысль слишком нова и провокационна.

– Да, нас с первого курса учили враждовать со слизерами. Но сейчас-то кому это нужно? – продолжает Гарри. – Давайте попробуем хотя бы представить, что с ними можно общаться так же, как со всеми остальными. Ведь с Хаффлпаффом и Ровенкло мы не воюем.

– Потому что там нормальные люди, – отзывается Рон. Этот вопрос не требует долгих раздумий. – А слизера – змеи.

– Рон, меня Шляпа тоже хотела в Слизерин отправить! – Гарри опять срывается на повышенные тона. – И ничего, семь лет мы с тобой дружим, змеёй ты меня ни разу не называл.

– Тебя?.. В Слизерин?.. – Рон разве что заикаться не начинает.

– Да, меня! И я не понимаю, почему для нас так много значит, кто с какого факультета.

– Ты не говорил… – Рон всё никак не может поверить.

– А если бы и сказал? Я сразу тоже стал бы змеёй?

– Погодите. Сейчас речь не об этом, – Гермиона, как всегда, деловита и собранна. И не любит отклоняться от темы. – Гарри, ты хочешь помочь Малфою?

– Дело не в Малфое, – бессовестно врёт Гарри. – Я хочу, чтобы война наконец закончилась. Не формально, в учебнике истории, а в головах людей.

Джинни непонимающе смотрит на него:

– Ты разве не понимаешь, что они сделали бы с нами в случае их победы?

Гарри упрямо хмурится:

– Неужели мы отличаемся от Упивающихся смертью только тем, что они проиграли, а мы победили? В этом вся разница? Я думал, что совсем в другом.

– Ты не хочешь понять!..

– Да! Я не хочу этого понимать!

– Стоп, – Гермиона встаёт со своего стула и садится между Джинни и Гарри. – Давайте поговорим спокойно. Гарри, сперва ты. Скажи конкретно, чего ты хочешь?

Гарри делает несколько глубоких вдохов и выдохов, прежде чем опять открыть рот.

– Я хочу, чтобы закон защищал всех одинаково. А не только тех, кто был на нашей стороне во время войны.

– Но это справедливо… – вклинивается Джинни.

– Нет! Наоборот. Это – полное беззаконие.

Гермиона непонятно чему кивает и спрашивает:

– Джинни?

– Я хочу, чтобы Гарри перестал витать в облаках, – резко заявляет Джинни. – Он готов заботиться о ком угодно, только не о том, кто этого действительно заслуживает.

– Ты о себе, сестрёнка? – внезапно интересуется Рон.

– Почему бы и нет! А эти… Они убили нашего брата! И твоего тоже, братишка! И я не собираюсь их жалеть, пусть теперь хлебают полной ложкой!

– Рон?..

Рон неохотно пожимает плечами:

– Мне совершенно нет дела до всяких хорьков и прочих змей. Но если мы будем из-за этого ссориться… Я предпочёл бы быть там, где Гарри. Так получается, что ему виднее.

Джинни пару мгновений возмущённо таращится на брата, а потом вылетает из кухни, хлопнув дверью.

Для Гарри это тоже неожиданность. Он привык, что Рон ненавидит слизеринцев едва ли не больше, чем пауков. И его поддержка кажется Поттеру более важной, чем размолвка с Джинни.

Гермиона завершает обмен мнениями:

– Гарри, несомненно, прав. Если закон не одинаков для всех, то это не закон. Это так же отвратительно, как угнетение магглов. И если Министерство этого не понимает, то мы должны действовать сами.

– Но что мы можем сделать? – уныло интересуется Рон. – Организовать ассоциацию в защиту незаконно угнетаемых слизеров?

Гермиона победно мотает головой:

– Нет. Нам нужна Лавгуд.

* * *

Луна задумчиво крутит в пальцах листок бумаги.

– Папа теперь не выпускает газету. Говорит, что финансирование не позволяет… Хотя с типографией можно было бы договориться, но нужна бумага.

– Финансирование – это не проблема, – торопливо говорит Гарри. – И бумага будет. Главное – статья. Она должна выйти… Ну, лучше всего, конечно, завтра.

– В день рождения героя, – понимающе констатирует Луна. – Читатели захотят сделать тебе подарок.

Из тонких пальцев Луны выскальзывает бумажная птичка. Она садится на люстру и заливается свистящей трелью.

Статью садится писать Гермиона. Гарри с Роном и Луной отправляются в Гринготтс, на этот раз – слегка ограбить личное хранилище Поттера, чтобы расплатиться с типографией. Потом Луна, экипированная кошельком с галеонами, идёт устанавливать связи с работниками печатного станка, а Гарри и Рон аппарируют на Диагон-аллею.

Магазин «Флориш и Блоттс» даже в будний день полон покупателей. Гарри и Рон просят продавца о встрече с владельцем магазина.

Мистер Флориш лично выходит к ним, но Гарри говорит, что разговор будет неофициальным и, пожалуй, даже конфиденциальным. Тогда мистер Флориш приглашает обоих в свой кабинет, находящийся на втором этаже магазина.

– …Нет, нет, это невозможно. Не может быть и речи. Никаких извинений, – быстро, торопливо говорит Флориш, словно боясь остановиться. – Я никогда… Я не позволю…

Гарри молча ждёт. На столе в чашках стынет нетронутый чай.

– И я имею полное право… как владелец магазина…

Рон распрямляется в кресле, пусть даже не во весь свой могучий рост, но и от этого в кабинете становится словно тесно.

– Мистер Флориш, – почти душевно говорит он. – Мы же понимаем, это не такое уж приятное дело. Если просьба Гарри Поттера – недостаточный аргумент для вас, может быть, необходима личная просьба министра?

Букинист застывает в своём кресле. Несколько раз он открывает рот, пытаясь что-то сказать, но так и закрывает его, не издав ни звука.

Гарри, мягко улыбаясь, протягивает Флоришу листок с уже готовым текстом:

– Тут всё написано, не хватает только вашей подписи. Мы даже готовы взять на себя труд доставить это письмо в редакцию «Ежедневного пророка», чтобы к завтрашнему дню заметка успела попасть на первую страницу.

* * *

Вываливаясь на улицу, Рон наконец может беззастенчиво заржать на пол-аллеи:

– Нет, ты видел выражение его физиономии? Я думал, он сейчас заорёт во всю глотку или его удар хватит!..

Гарри только усмехается.

– Надеюсь, Кингсли не узнает, что мы, оказывается, действуем от его имени.

– Ну, навряд ли Флориш пойдёт к нему за подтверждением, – беспечно отмахивается Рон. И тут же серьёзнеет. – Но учти, Гарри, ты мне непременно расскажешь, на кой пикси тебе понадобился Хорёк.

Гарри кивает, надеясь, что случится это ещё очень и очень нескоро…

* * *

Глава двадцать пятая. Драко.

Тридцать первого июля совы приносят мне газеты к утреннему кофе. Две совы и сразу три газеты, хотя ничего, кроме «Пророка», я не ожидаю. Впрочем, одна из газет оказывается дополнительным экземпляром «Пророка», только в нём небольшая заметка на первой полосе обведена красным.

Второй листок – «Придира» . Сборник немыслимого бреда, который выпускает отец полоумной Лавгуд. С первой страницы на меня смотрит Поттер. Что ж, вполне ожидаемо. Сомневаюсь, есть ли на острове хоть одно издание, не поставившее портрет героя сегодня на обложку. (Насчёт «Пророка» можно и не говорить, очкастая физиономия занимает едва ли не половину страницы).

Но тут моё внимание привлекает заголовок. «Гарри Поттер: война закончилась».

Тоже мне, новость… И ради свежего известия он прислал мне третьесортную газетёнку? В отправителе я не сомневаюсь, сова Поттера мне уже хорошо известна.

Я делаю глоток кофе и разворачиваю газету.

Три года назад Гарри Поттер и наше издание впервые сообщили вам, любезные читатели: Лорд Волдеморт вернулся.

Многие ли тогда поверили нам и мистеру Поттеру? Страшно представить, скольких жертв мог бы избежать магический мир, если бы вовремя признался себе: Тот, кого нельзя было называть – жив. Отныне наш мир находится в состоянии войны.

Теперь Гарри Поттер, отмечающий сегодня своё восемнадцатилетие, говорит нам: Волдеморт мёртв и никогда больше не вернётся. Война закончена. Поверим ли мы ему на сей раз?

Ибо, если не поверим, жертвы могут быть куда большими.

Не далее, чем вчера «Ежедневный пророк» с искренней радостью поведал миру о том, что бывшим сторонникам Волдеморта отныне запрещено посещать один из магазинов на Диагон-аллее.

Напомним: в конце мая Визенгамот полностью восстановил в правах всех студентов факультета Слизерин, одному из которых и было отказано в обслуживании. Остальные посетители магазина ничем не выразили своего несогласия с позицией владельца. Можем ли мы говорить о том, что это – общая позиция волшебников Англии?

«Я хочу наконец закончить войну, – говорит Гарри Поттер. – Если сейчас мы не прекратим травлю значительной части целого поколения магов, в будущем эту вражду продолжат наши дети. И тогда новой войны не избежать. Нас слишком мало, чтобы делиться на тёмных и светлых, на чистых и грязных, на достойных и недостойных».

…Он идиот, да? Святой Поттер решил разом избавиться от всенародной любви, поддержав изгоев-слизеринцев? Салазар великий, неужели ему так уютно в моей постели?..

Главное своё предназначение Поттер уже выполнил, избавив мир от Тёмного Лорда. Теперь он нужен Министерству только в декоративных целях, для демонстрации легитимности новой власти. Так что, если герой будет слишком много брать на себя, Шеклболт может рискнуть и пожертвовать его поддержкой. А Поттер явно уже перехлёстывает… Без толпы поклонников он министру и вовсе не будет нужен.

Впрочем, тут же думаю я, статья явно написана Грейнджер. Поттер, а тем более его рыжий друг, никогда не умели внятно излагать свои мысли. Значит, грязнокровка и в этом сумасшествии поддерживает его. Неизлечимая потребность кого-нибудь защищать. Сперва эльфы, потом слизеринцы…

Судя по тому, что статья размещена в «Придире», Лавгуд тоже участвует в этом деле. Интересно, с Хаффлпаффа они никого не захватили для единства факультетов?

Ладно. С этим понятно. А что сегодня в «Пророке»?..

В «Пророке» всё коротко и внятно:

Мистер Флориш проносит официальные извинения мистеру Драко Малфою за инцидент, произошедший двадцать девятого июля в магазине «Флориш и Блоттс».

Нет, Поттер определённо сумасшедший.

Хорошо, что никто не видит, какая идиотская улыбка сейчас расползается на моём лице.

* * *

– Малфой, ты здесь?.. – глухо доносится с первого этажа.

– Нет, в Святом Мунго, – бурчу я в ответ.

Приходит, понимаешь, как к себе домой, в любое время суток… Почти полночь, между прочим. Отец, надо думать, среди ночи гостей не принимал. Ну, хотелось бы надеяться… Иначе обидно за маму.

Поттера я сегодня не ждал. Разумно было бы предположить, что героический очкарик в такой день должен напиваться с друзьями-гриффиндорцами до икоты, а не беспокоить чистокровных магов без приглашения…

Но оказывается, я напрасно беспокоился о Поттере. Тот и без моих напоминаний не забыл упиться вдрызг. Не падает он только потому, что держится за угол камина.

– Ма-алфой, – умилённо возвещает этот придурок. – А я получил твой подарок.

– А я – твой, – холодно сообщаю я. – Но это не значит, что ты можешь вваливаться сюда пьяным, когда захочется. Чего тебе надо?

– Ну… Малфой… – смущённо бормочет Поттер.

А потом неожиданно твёрдо делает два больших шага ко мне и обнимает горячими руками.

– Тебя, – шепчет он мне куда-то в шею. – Заперся в своём склепе и сидишь один. Забыл, что ты – мой любовник?..

Забудешь такое. Не хватало ещё только, чтобы узнал кто-нибудь.

Я вполне серьёзно намереваюсь выставить Поттера из Малфой-мэнора и заставить запомнить на будущее, что пьяным ему тут делать нечего.

Беда в том, что намеренья Поттера тоже очень серьёзны. Хоть и заключаются совсем в другом.

Во всяком случае, он обнимает меня так, что вырваться нет никакой возможности. Ладони Поттера сминают мою рубашку и по-хозяйски гладят голую спину. Жаркие, крепкие, мозолистые.

Я не сравниваю. И не вспоминаю…

Я твержу себе это мысленно до тех пор, пока не обнаруживаю с изумлением, что Поттер целует меня в губы, прислонив к стене. Вдохновенно, нахально и, кажется, уже довольно давно.

От его губ нестерпимо разит виски. А ещё это очкастый идиот Поттер. И вообще, я же говорил неоднократно – никаких поцелуев!..

Оттолкнуть Поттера мне удаётся только спустя пару минут. От неожиданности – и алкоголя, разумеется, – он теряет равновесие и падает мне под ноги. Практически на колени.

– Ты решил сделать мне предложение? – мрачно уточняю я вместо того, чтобы устроить ему заслуженный скандал.

Поттер кивает и расстёгивает мои брюки, не вставая с колен.

А вот на это запрета не было…

* * *

Глава двадцать шестая. Снейп.

Выбрать для переписывания «наиболее редкие рецепты» Снейпу не удаётся: в книге, кажется, вообще отсутствуют широко распространённые зелья, сплошь раритет. В первый же вечер профессор садится за работу и строчит пером, не останавливаясь. Несколько толстых тетрадей лежат на краю стола, ожидая записей. Первая тетрадь заполнена уже больше, чем наполовину.

Зелья размещены в книге по принципу действия, на чётной стороне – с позитивным действием, на нечётной – с противоположным. Зелье против облысения и против роста волос, зелье для повышения вероятности беременности и абортивное, зелье для увеличения чувствительности и обезболивающее, зелье для длительной привязанности (от полугода) и зелье, вызывающее неприязнь… Многие из этих зелий наверняка были бы запрещены к применению, если бы были общеизвестны. Но, поскольку очень немногие вообще знают об их существовании, то и запрета на них нет. Впрочем, состав зелий нередко таков, что сварить их можно только в лаборатории Малфоя, настолько редки и дороги ингредиенты.

Директор чувствует себя ребёнком, дорвавшимся до буфета со сладостями. Невозможно остановиться; ещё чуть-чуть, совсем маленький кусочек…

Рассвет застаёт его над тетрадью. Когда Северус смотрит на часы, оказывается, что ложиться спать уже не имеет смысла. Придётся выпить флакон бодрящего (у Файерблуда, кстати, рецепт весьма отличается, нужно будет попробовать сварить по его рецептуре), но голова до вечера всё равно будет мутная.

Снейп спускается в подземелья, в лабораторию за зельем.

Для чего в этой школе нужен профессор зельеварения, если всё равно все необходимые снадобья директору приходится варить самому? Если Слагхорн имеет весьма приблизительное представление о том, сколько в шкафах осталось растопырника, слизи бундимуна или брюховёрток? Когда он в последний раз вообще посещал лабораторию?..

Выгоню и возьму на его место Малфоя, угрюмо думает Снейп. Жалко, Малфой не пойдёт. Да и мал он ещё для этого. Вот лет через десять, поднабравший солидности, какой бы великолепный был преподаватель… Гриффиндор и Хаффлпафф нервно икали бы от одного только слова «зельеварение».

* * *

За столом только и разговоров, что о новом подвиге Поттера, вступившегося за любимых неприятелей – слизеринцев. МакГонагалл никак не может определиться с мимикой: то ли ей неодобрительно хмуриться, то ли горделиво улыбаться. Весьма неосмотрительно, Поттер, но ведь зато как благородно!..

Снейп проглядывает утреннюю прессу и неопределённо пожимает плечами. Очевидно, Поттер не просто так ошивается в Малфой-мэноре. Драко – мальчик умный, решил обзавестись влиятельным заступником. Дело хорошее, только вот, поссорившись с Поттером, он рискует обрести ещё больше проблем, чем до этой связи. А долго ли он вытерпит Поттера возле себя, заранее трудно сказать.

Мысленно профессор постоянно возвращается к книге, запертой сейчас в ящике стола и укрытой чарами невидимости. Просто так, на всякий случай. Если с драгоценным изданием вдруг случится что-нибудь, Снейп никогда не расплатится с Драко.

Северус представляет себе перспективу пожизненного сексуального рабства в Малфой-мэноре и с трудом удерживается от улыбки. Несомненно, вид улыбающегося директора надолго поверг бы в болезненное недоумение весь преподавательский состав Хогвартса.

После завтрака Снейп с профессорами МакГонагалл и Флитвиком идёт осматривать результаты строительных работ. Башни Гриффиндора и Равенкло вчера всё же успели возвести, теперь нужно обустраивать их изнутри. Успеть бы до сентября. При восстановлении каждой башни были добавлены по две дополнительные спальни – семикурсников в этом году в два раза больше, чем обычно. Хаффлпаффцам и слизеринцам придётся потесниться, для них новые спальни пристроить некуда.

– Как вы полагаете, директор, – интересуется МакГонагалл, – семикурсников лучше обучать всех вместе, или второгодников – отдельно?

– Учебные классы не рассчитаны на такое количество студентов, – задумчиво отвечает Снейп. – Придётся организовать восьмой курс.

– Но учебная программа будет совпадать, – напоминает Флитвик.

– Не больше, чем наполовину, – возражает директор. – Восьмикурсникам нужно пройти программу за полгода, семикурсникам – да и всем остальным, начиная со второго курса – за полтора. Старшие смогут заниматься по расширенному курсу, времени для этого им хватит.

– Не думаю, что сейчас их мысли будут посвящены занятиям, – вскользь замечает МакГонагалл.

– Вы, должно быть, говорите о студентах своего факультета? – холодно уточняет Снейп. – Действительно, кому нужны знания, если выпускников Гриффиндора и так везде примут с распростёртыми объятиями. Но слизеринцы сейчас, как никогда, заинтересованы в высоких экзаменационных баллах.

Декан Гриффиндора ничего не отвечает на эту неучтивость.

* * *

Вернувшись в свой кабинет, Снейп сразу открывает ящик и проверяет сохранность Файерблуда. Книга на месте, но профессор не прикасается к ней, а запирает ящик обратно. Стоит сейчас разрешить себе прочесть хотя бы пару страниц, как день можно считать потерянным – «Зелья» не отпустят его ещё несколько часов. А ещё одну бессонную ночь профессор просто не может себе позволить.

Северус садится разбирать корреспонденцию. Занятие скучное, унылое и, чего скрывать, просто издевательское. Когда ты даже сам не хочешь признаться себе, что тебя может интересовать всего одно письмо. Узкий конверт, на котором лёгким, порхающим почерком написано твоё имя… Но даже если письмо приходит, всё равно оно – не тебе.

Сегодня такого письма нет, ведь последнее пришло только позавчера. Зато есть очередное послание от попечительского совета: на восстановление замка уходит слишком много денег, нельзя ли сократить траты?

Снейп берёт перо и с мстительным удовольствием пишет, что сократить траты никак нельзя, напротив, придётся их увеличить, поскольку количество студентов в этом году будет большим, нежели обычно.

Клянчить деньги – занятие крайне неприятное. Поэтому в письмах к попечителям Северус ещё более желчен, чем в обычной жизни, выбирая тон не просителя, а уведомителя: необходимо финансирование, извольте обеспечить. И, надо признать, выбранная тактика приносит свои результаты. Средства на счёт Хогвартса поступают регулярно в обозначенных в письмах Снейпа суммах.

…Бумажная гора на столе директора неуклонно тает. Под последними письмами обнаруживается стеклянный шарик-напоминалка, такого угрожающе-багрового цвета, что Снейп торопливо глядит в ежедневник.

А потом, не сдерживаясь, поминает Салазара, Мерлина, Мордреда и Моргану, вместе взятых.

Приют Святого Губерта в Саутгемптоне, очередной сиротка-полукровка. Навестить, рассказать про магический мир и про Хогвартс, пригласить в школу. По-хорошему, надо было сделать это ещё в июле, когда рассылались письма всех ученикам. Но работы по восстановлению замка отнимали столько времени, что Снейп малодушно решил отложить это неприятное дело на попозже, а потом и совсем забыл за ежедневными заботами.

Но дальше откладывать уже невозможно. Снейп ещё раз перечитывает адрес приюта и имя будущего ученика, а затем отправляется в Саутгемптон каминной сетью.

* * *

Глава двадцать седьмая. Снейп.

Всё оказывается совсем не так, как он ожидал.

Приют находится на окраине города и окружён пышным садом. Директор и его будущий подопечный беседуют на скамейке в саду. Солнце уже взяло курс на горизонт, но греет так, что Снейп опасается заснуть на этой скамейке прямо во время разговора.

Мальчишка – его, кстати, зовут Питер Финч – уже не понаслышке знаком с магическим миром. Его родители, маг Джеральд Финч и маггла Ванесса Уэйби, погибли всего два года назад в результате несчастного случая.

– …Это они мне сказали, что был несчастный случай. Но они же ничего не знают про Того, кого нельзя называть, да? Вы мне скажете правду? Он их убил?.. – большие карие глаза доверчиво и одновременно требовательно смотрят на Снейпа.

Они – это, по всей видимости, магглы, которые отправили Питера в приют. Северус ничего не удосужился узнать о гибели родителей Финча. Он, честно говоря, почему-то предполагал, что, как в случаях с Риддлом и Поттером, мальчишка потерял родных ещё в младенчестве.

Можно сказать, что Питер ошибается и его родители действительно погибли в результате несчастного случая. Но в тот год от нападений Упивающихся смертью погибло немало магглов, грязнокровок и полукровок. А в Хоггвартсе Финч наверняка узнает, что директор Снейп тоже носит на предплечье постепенно исчезающую татуировку. Лучше не врать, если есть возможность избежать этого.

– Я не знаю, – отвечает он сухо. – Я отправлю запрос в Министерство. Думаю, ты сможешь узнать это, когда приедешь в школу.

– А когда мне можно будет поехать в школу?.. Папа говорил, что там директор – Альбус Дамблдор, а вы говорите, что это вы директор…

– Альбус Дамблдор погиб, – всё тем же бесцветным тоном говорит Северус. – Теперь директором Хогвартса являюсь я. Занятия в школе начинаются первого сентября. К этому времени вам нужно будет приобрести учебники, волшебную палочку и прочие необходимые для учёбы вещи. Думаю, на следующей неделе я смогу предоставить вам провожатого для совершения этих покупок.

Странно, но мальчик совершенно не пугается его замкнутости и угрюмости. Типичный благополучный ребёнок. Видимо, смерть родителей и два последних года в приюте не смогли до конца истребить в нём домашнего мальчика, уверенного в общей любви.

– Только в сентябре… – разочарованно говорит Питер. – Ещё почти целый месяц.

Северус понимает его огорчение.

Хоть отец и должен был предупреждать сына о необходимости скрывать эту информацию от магглов, наверняка мальчик пытался рассказать здешним приятелям о магии. Невозможно ребёнку в его возрасте молча носить в себе знание о целом мире, в котором он жил прежде. О мире, так отличающемся от того, в котором он вынужден жить теперь, без родителей и дома.

В маггловском приюте мальчишку должны считать в лучшем случае странным малым с дурацкими фантазиями. А скорее всего – попросту дурачком. Но ведь Питер-то знает, что на самом деле есть и волшебная школа Хоггвартс, куда он непременно должен отправиться в одиннадцать лет, и полёты на метле, и его ровесники – такие же, как он. Знающие правду.

Ещё и сопровождающего на Диагон-аллею нужно для него где-то взять… Попросить кого-то из преподавателей? Вряд ли это хорошая идея. Учителя должны соблюдать дистанцию в отношениях с учащимися. В тех случаях, когда кто-то из учеников оказывался к преподавателю ближе, чем другие, как правило, ни к чему хорошему это не приводило. Взять, к примеру, Драко… Необыкновенное нахальство и убеждённость, что ему можно больше, нежели прочим. Хотя, вероятно, эта убеждённость могла иметь другие источники. Учитывая воспитание Люциуса – удивляться нечему.

Пожалуй, экипировку первокурсника можно доверить кому-нибудь из учащихся восьмого курса. У них сейчас должно быть достаточно свободного времени для того, чтобы посвятить один день Питеру. Только это не должен быть кто-то из слизеринцев. Статья Поттера в «Придире», конечно, должна была несколько изменить положение змеиного факультета в глазах общественности, но не стоит сейчас рисковать и проверять лояльность обывателей.

– А вы расскажете мне про Того, кого нельзя называть? – неожиданно просит Финч.

– Теперь его можно называть, – автоматически поправляет Снейп. – Когда-то его звали Том Риддл…

Абсурд ситуации несколько забавляет Снейпа. Он сидит в саду на скамейке рядом с приютским мальчиком и рассказывает ему страшную сказку о Лорде Волдеморте и Гарри Поттере. Остаётся отрастить бороду и обзавестись очками. Только, Мерлина ради, никаких конфет…

Узнав, что Гарри Поттер ещё целый год будет учиться в той же школе, что и он, Питер издаёт радостный возглас. Увидеть героя своими глазами, не в газете! Может быть, учиться с ним на одном факультете! И уж точно – у одних преподавателей!

Снейп злорадно ухмыляется при мысли о том, что Поттер получит ещё одного преданного поклонника в и без того стройные ряды своих фанатов. Гриффиндорская знаменитость ещё долго будет на вершине славы – по крайней мере, до тех пор, пока эти восторженные детишки не вырастут.

Зато теперь у директора отпадают малейшие сомнения относительно кандидатуры того, кто отправится сопровождать Финча на Диагон-аллею.

Питер весьма неохотно прощается с директором Снейпом – впервые за два года ему удалось поговорить с кем-то, кто тоже знает, что Финч не сумасшедший и вовсе не слишком много фантазирует. Он дважды успевает напомнить, что на следующей неделе ему обещана вылазка за учебниками в магическую часть Лондона, прежде чем Снейпу удаётся наконец уйти.

Вернувшись в замок, директор первым делом проверяет книгу в ящике, потом разбирается с бумагами и даже не забывает написать запрос в Министерство относительно родителей Финча.

Спать хочется так нестерпимо, что Северус решает отказаться от ужина и сразу же лечь.

Конечно, сразу же – это только мечта: в окна стучатся совы, домовикам нужно выдать указания относительно свежего белья и утреннего кофе, мадам Помфри всерьёз озабочена нездоровым видом директора, – но уже через час с небольшим Северусу удаётся опустить голову на подушку.

Никаких снов, пожалуйста… Ему просто нужно отдохнуть.

* * *

Утром Северус опять обнаруживает на своём столе небольшую гору свежей почты. И уже с привычным замиранием сердца легко различает в этой кипе бумаг письмо от Люца.

Нужно будет навестить Малфоя-младшего. Заодно узнать, не вляпался ли он в какие-нибудь новые неприятности. Право слово, спокойнее было бы, если бы время, оставшееся до сентября, Драко проводил в Хогвартсе, на глазах у Снейпа. Нашёл бы себе какое-нибудь занятие в библиотеке или лаборатории. Конечно, такое приглашение наверняка спровоцировало бы новый виток недвусмысленных притязаний, но Малфой достаточно сообразителен, чтобы не слишком часто повторять свои неприличные предложения. Можно и потерпеть.

Впрочем, Снейп и не надеется, что Драко может принять во внимание такой сомнительный аргумент, как спокойствие директора, поэтому даже не предлагает ему подобный вариант. Как выяснилось, если мальчишке что-нибудь нужно от профессора, он и сам может найти способ к нему обратиться.

Во всяком случае, письмо необходимо доставить.

Северус пьёт кофе, попутно выясняя у коллег план работ на сегодняшний день. Кажется, его присутствие в замке в первой половине дня не так уж и обязательно, профессор МакГонагалл вполне сможет справиться с текущими делами.

А директор отправляется в Малфой-мэнор. И, оказавшись в каминном зале поместья Малфоев, едва не налетает на яростно целующихся мальчишек.

Хотя, пожалуй, это не вполне верно. Это Поттер достаточно агрессивно целует Малфоя, крепко стиснув его запястья и заведя его руки высоко над головой. Драко просто притиснут к стене и стоит с зажмуренными глазами, кажется, покорно ожидая, когда Поттер соизволит его отпустить.

Отличная позиция. И удовольствие получить, и невинность соблюсти. Впрочем, какая уж там невинность.

Заметив Снейпа, Поттер выпускает запястья Малфоя и немного отступает.

– Кхм… Доброе утро, профессор.

– Доброе, – с лёгким сомнением в голосе, соглашается Снейп. – Драко, у меня письмо для вас.

Драко, как ни странно, выглядит более смущённым, чем Поттер. Не поднимая глаз, он протягивает руку за письмом, и пальцы его слегка дрожат.

* * *

Глава двадцать восьмая. Поттер.

Проснуться от щекочущего нос солнечного луча. Не открывая глаз, покрепче прижать к себе лежащего рядом, такого горячего и разнеженного спросонья, уткнуться носом, куда придётся, и промычать:

– Мал-фой…

Высокомерное хмыканье в ответ:

– Опасная привычка, Поттер. Ты только представь себе первое брачное утро. Тебе же круциатус между глаз прилетит прежде, чем ты эти глаза разлепишь.

Поттер мотает головой и болезненно охает. Нет, голова сегодня – не его рабочий инструмент…

– Похмелье, Поттер? – участливо спрашивает Малфой. – Не помнишь, кто вчера заблевал мой новый паркет?.. А ведь тебя никто не заставлял глотать мою сперму, это была твоя идея…

Гарри осторожно открывает глаза. Мир такой яркий, что глаза болят от света. И голова – после вчерашней попойки.

Малфой берёт с прикроватного столика стакан со светло-зелёной пузырящейся жидкостью. От неё тонко-кисловато пахнет лимоном и мятой.

– Хочешь лекарство, Поттер? За полминуты снимает похмелье. Или предпочитаешь помучиться, чтобы вынести все нужные уроки из своего самочувствия?

Гарри молча протягивает руку, умоляюще глядя на Малфоя.

Тот не шевелится, и рука Гарри безвольно падает.

– Сперва пообещай мне кое-что, Поттер, – стальным тоном говорит Драко.

– Обещаю, – послушно бормочет тот.

С лица Малфоя слетает властное выражение, он недоумённо щурится:

– Что ты мне обещаешь?

– Что, как только у меня пройдёт похмелье, я тебе сделаю нормальный минет…

Малфой протягивает ему стакан:

– Придурок очкастый… Вообще-то, я хотел, чтобы ты пообещал мне никогда не заявляться в мой дом пьяным. Но твой вариант нравится мне даже больше.

На вкус зелье совсем не противное, даже наоборот. Похоже на маггловскую газировку – немного сладко, немного кисло и очень-очень свежо.

А Малфой на вкус нежно-солоноватый, пряный…

Он старается вести себя очень тихо, хотя кроме них двоих и домовика во всём огромном поместье никого нет. Негромко стонет, прикрывая рот тыльной стороной ладони, и от его лёгкого гортанного курлыканья у Гарри по позвоночнику проползает ледяная волна и волоски на спине становятся дыбом. Кончает, закусив губу и выдыхая что-то в нос, с французским прононсом… Гарри не удаётся разобрать.

– Что?.. – переспрашивает он, едва сумев проглотить то горячее и солёное, заполнившее его рот.

– Ничего… – помедлив, всё-таки отвечает Малфой. – Сегодня уже определённо лучше. Тебе стоит чаще тренироваться.

Гарри совсем не возражает. Он готов тренироваться ежедневно. Но сейчас ему хочется развернуть Драко в нужную позицию и реализовать уже своё собственное возбуждение.

Малфой неуловимо выскальзывает из его рук:

– Стоп, Поттер. Тебе нужно возвращаться к своим рыжим, пока они ещё дрыхнут. Иначе придётся объяснять, куда ты исчез с собственного дня рождения.

Он прав, и оттого ещё более обидно. Гарри прижимает ладонь Драко к своему решительно восставшему члену:

– Так и пойти?

– Поттер, ты же большой мальчик. Неужели сам не знаешь, как справиться с эрекцией? – издевательски интересуется Малфой.

– Отчего же, знаю, – покорно соглашается Гарри.

Не обращая внимания на сопротивление, всё-таки переворачивает Драко на живот и суёт носом в подушку. Вторую подсовывает ему под чресла, так, что бледная задница оказывается почти перед его носом.

– Поттер, сука!.. Только посмей, – шипит Малфой, выворачивая шею. При этом так ёрзает бёдрами по подушке, что никаких сомнений относительно его действительных желаний не остаётся.

– Я осторожно, – обещает Поттер, уже дотягиваясь до белого тюбика на столике. – Тебе понравится.

…И, конечно, Драко нравится.

Так нравится, что в ритм движений Гарри он негромко выдыхает грязные слова, которые наследнику рода Малфоев и знать-то не положено.

Так нравится, что потом он блаженно улыбается, размазывая по щекам слезинки из уголков глаз.

– Я тебя такому не учил, – голос Малфоя похож на растаявшее мороженое. – Всё-таки ходил в бордель брать частные уроки?

– Ага, – моментально ориентируется Гарри. – Ходил. Хотя твой волос добыть значительно сложнее, чем волос Джинни, но пару штук на подушке я всё-таки нашёл.

– Какой кошмар. У меня выпадают волосы, – отстранённо замечает Драко. – Ну и зачем тебе суррогат? Оригинал уже не устраивает?

Гарри мог ожидать возмущения и патетической оскорблённости, но не такого обыденного вопроса.

– Так я же тренировался. Чтобы к любовнику прийти уже подготовленным, – поясняет Гарри, стараясь скрыть улыбку. – Ты против?

Драко пожимает плечами:

– Мне какое дело. Ходит Гарри Поттер по борделям, чтобы трахать шлюх в виде Драко Малфоя. Это проблемы Гарри Поттера и его репутации. Ещё невеста узнает, совсем красиво получится.

Гарри хохочет, уже не сдерживаясь:

– Да не ходил я ни к каким шлюхам, Малфой. Какой, к дьяволу, бордель, если у меня тут есть ты, собственной персоной…

– Ну и отлично, – равнодушно отзывается Драко. – Ты к Уизли-то пойдёшь, или мне весь день тебя терпеть?

Как можно быть таким холоднокровным змеёнышем после совсем недавнего крышесносного секса – непонятно.

Гарри вылезает из просторной кровати и начинает оглядываться в поисках своих штанов. Вряд ли это имеет большой смысл, потому что он не имеет ни малейшего понятия, где и как вчера раздевался. Хорошо, что хотя бы очки на месте. Малфой какое-то время наслаждается его растерянностью, а потом вызывает домовика.

Эльф приносит Поттеру стопку чистой и отглаженной одежды. Гарри торопливо одевается, стараясь не поднимать головы, чтобы не натыкаться взглядом на ехидную ухмылку Драко. Нет, он не желает знать, что вчера произошло с его одеждой!..

Драко тоже лениво встаёт и начинает одеваться.

* * *

Малфой провожает его к камину и прислоняется к стене, скрестив руки на груди. Ни слова на прощание. Да что за чурбан такой!..

Гарри подходит к нему вплотную, прижимает к стенке так, чтобы не вырвался, и отважно целует. Отталкивающие его руки Малфоя Гарри перехватывает и поднимает вверх, над головой.

Драко не отвечает на поцелуй, хотя и освободиться не пытается. Истолковать его пассивность можно в любую сторону, так что Гарри предпочитает думать, что он вовсе не против всего происходящего.

Через некоторое время оказывается, что их уже трое в зале. Впрочем, Гарри даже не удивляется, что не заметил появления из камина Снейпа.

Он негромко откашливается, отступая от Драко:

– Доброе утро, профессор.

– Доброе, – отзывается Снейп невозмутимо. – Драко, у меня письмо для вас.

Малфой забирает у директора письмо и, кажется, это самое подходящее время, чтобы наконец уйти.

Но Снейп останавливает его:

– Не торопитесь, Поттер. У меня есть для вас дело.

Он вручает Гарри листок бумаги с указанным на нём адресом и именем.

– Питер Финч, живёт в приюте, в этом году поступает на первый курс Хогвартса. Потрудитесь выбрать день на следующей неделе, чтобы проводить его по магазинам и помочь купить всё необходимое для учёбы. Деньги на совершение покупок получите в школе. Я могу рассчитывать, что вы не забудете об этом?

Гарри кивает и бормочет себе под нос что-то, что должно означать согласие. Постарается не забыть. Определённо, постарается.

* * *

Глава двадцать девятая. Поттер.

Они договариваются встретиться в половине двенадцатого возле Гринготтса. Но тот день, когда Гарри Поттер наконец научится не опаздывать, наверняка занесут во все календари и пометят красным цветом. Когда они с Питером подходят к банку, опоздание приближается к десяти минутам.

Катастрофа. Или всё-таки нет?..

С одной стороны, Гермиона и Луна. С другой – Джинни и Рон. И в эпицентре, как всегда, Малфой. С неестественно прямой спиной и задранным носом.

Катастрофа.

Звонкий голосок Джинни слышен издалека:

– Стало быть, теперь ты дружишь с Гарри? Во всём ищешь выгоду, да, Малфой? Интересно, зачем ты ему сдался…

– Может быть, он наконец-то разглядел, насколько я интереснее всех вас? – предполагает Драко серьёзно.

– Особенно ты был хорош в Министерстве, со спущенными штанами, – фыркает Джинни.

По лицам гриффиндорцев видно, что даже Рон шокирован подобной бестактностью. Но Малфой и не думает смущаться.

– Ты тоже так считаешь?.. Вот и мне кажется, что Поттер обратил наконец должное внимание на мой зад.

– …Обратил, – рычит Поттер, вклиниваясь в тесный круг однокурсников. – И здесь не можете не ругаться. Знакомьтесь, это Питер Финч.

Пока восторженный первокурсник в центре всеобщего внимания выслушивает имена и пожимает руки, Поттер успевает незаметно от остальных быстро сжать ладонь Малфоя. И тут же отпустить.

– А это Драко Малфой, – Гарри сам представляет его Питеру. – Самый крутой парень из слизеринцев. Кстати, он у них префект. Если попадёшь на Слизерин, он тебе будет нос вытирать и шнурки завязывать.

– А если на Гриффиндор – то, по всей видимости, мы с Роном, – уточняет Гермиона.

Питер, конечно, сразу понимает, что про нос и шнурки – это шутка. Но на крутых ребят префектов таращится с большим уважением.

– А какой факультет лучше? – наивно интересуется он.

Гарри, Рон, Джинни и Гермиона одновременно открывают рот… Переглядываются и смеются. Луна с отсутствующим видом наматывает локон на палец.

– Хаффлпафф, – безапелляционно отвечает Малфой.

– Почему? – недоумённо спрашивает Гермиона.

– А ты видишь тут хоть одного хаффлпаффца? Они таким идиотизмом не страдают – вшестером одного первокурсника в школу собирать.

– Не ворчи, – предупреждает Гарри. – Пойдёмте, сперва учебники купим.

За учебниками идут, конечно, во «Флориш и Блоттс». Малфой так подчёркнуто самоуверен и независим, что Гарри хочется крепко взять его за руку и не отпускать, пока холодные пальцы не отогреются. Жаль, нельзя сделать это у всех на виду…

Сегодня мистер Флориш не выходит к покупателям лично. В магазине они встречают сестёр Гринграсс, которым никто не собирается отказывать в обслуживании.

Дафна и Астория откровенно удивлены компании, в которой они видят Драко. Но здороваются со всеми, как с приятелями.

– А они с какого факультета? – громким шёпотом спрашивает Питер. Неудивительно, что две хорошенькие блондинки привлекли его внимание.

– Со Слизерина, – отвечает Гарри. – Но на Гриффиндоре тоже очень много красивых девушек.

Драко явно нашёл бы, что возразить, если бы не присутствие Гермионы и Джинни. Хотя бы откровенно хамить дамам Малфою не позволяет воспитание, и на том спасибо.

Луна сразу углубляется в какую-то книжку, и вытащить её оттуда нет никакой возможности. Гермиона, поминутно сверяясь со списком, отбирает нужные учебники для Финча. Рону выпадает честь держать всё растущую стопку учебников на руках.

Джинни не отходит от Гарри ни на шаг. После недавней ссоры из-за слизеринцев она обижалась пару дней, но потом поняла, что осталась в одиночестве – никто её так и не поддержал. Возможно, Молли и встала бы на её сторону, но у Артура как раз случился очередной отпуск, поэтому родители, а также Джордж с Анджелиной, проводили время в Румынии, в заповеднике драконов, где работал Чарли.

Ладони Джинни ложатся на плечи Гарри, а её шёпот щекочет ухо:

– Пойдём потом мороженое есть?

– Потом мы пойдём котёл покупать, а ещё перья и пергамент, палочку, мантии, сову или ещё кого там нужно, – пытается возразить Поттер.

Но Питер горячо поддерживает Джинни:

– А давайте это всё потом. А сперва пойдём за мороженым!..

Гарри совсем не уверен, что Джинни рада реакции Питера. Навряд ли ей хотелось пойти в кафе всей толпой; скорее, вдвоём с Гарри. А о покупках для Финча мог бы позаботиться и кто-нибудь другой, хотя бы та же Гермиона.

Он и сам был бы рад сбежать куда-нибудь вдвоём с Джинни, где никто и ничто не помешает хотя бы вволю целоваться, раз уж ничего другого не позволено.

Был бы рад… Ещё три месяца назад. А сейчас и сам не знает. Просто всей кожей ощущает, как Малфой старательно смотрит в другую сторону.

Честно говоря, Гарри не ожидал, что ему удастся вытащить Малфоя на эту прогулку. А ведь можно было вспомнить: маска чопорного гордеца моментально слетает с Драко, стоит обвинить его в трусости. Конечно, он соображал, что его банально разводят на «слабо», но и отказаться не мог. Махнул рукой: всё равно через две недели возвращаться в школу, рано или поздно придётся встретиться с однокурсниками. И вот результат – гриффиндорская компания, Луна Лавгуд и Драко Малфой вместе сопровождают Питера Финча по Диагон-аллее. Трогательная демонстрация дружбы факультетов.

Драко листает свежекупленный «Вестник квиддича». Рон, уже уложивший учебники для Питера в сумку, склоняется над его плечом и тоже утыкается в журнал. Крайне странно видеть рядом рыжую и белобрысую головы.

– «Соколы Сеннена» лидируют!.. – с сокрушённым негодованием возвещает Рон. – Они всё-таки обошли «Паддлмир Юнайтед»!

– Уизли, сделай милость, не ори в ухо, – недовольно морщится Малфой. – И так было ясно, что «Паддлмир» выдохлись. Особенно – когда они взяли в команду вашего дохлого Вуда.

– А ты болеешь за «Соколов»? – интересуется Гарри, перебивая возмущённый вопль Рона. – Мы тебя видели на их матче с «Пушками».

– Я ни за кого не болею, Поттер. Просто приходил посмотреть, как Флинт летает. А то, что «Соколы» – фавориты сезона, было очевидно.

– Ничего не очевидно, – не может успокоиться Рон. – Да у них нарушение на нарушении! Если бы судья не был таким слепым, одних штрафных было бы больше, чем они всего забили! Так только слизеринцы играют…

– Если ты забыл, Уизли, я тоже слизеринец, – спокойно отзывается Малфой. – И не считаю это оскорблением.

…Чертовски милая беседа, думает Гарри. Кто бы мог ожидать, что Рон и Драко смогут так мирно беседовать о квиддиче. Наверное, все они изрядно повзрослели за это послевоенное лето.

* * *

…Министр вызвал к себе Гарри на следующий день после его дня рождения (и выхода статьи в «Придире»). Подумав, Поттер взял с собой и Гермиону, и Рона, и Луну. Всё же, Шеклболт был значительно опытнее его в словесных баталиях, а поддержка друзей поможет ему не растеряться.

На первый взгляд, беседа протекала в совершенно спокойной и дружелюбной обстановке. Но Гарри ежеминутно ощущал напряжение, исходившее от широко улыбающегося Кингсли.

– Гарри, – повторял он уже не впервые. – И вы, ребята. Я понимаю, чем был вызван ваш порыв. Но надо было посоветоваться и со мной. Вы же помните, что этот журнал… как его… Да, точно, «Придира» – он всегда выступал против политики Министерства. И сейчас люди могут подумать…

– Зато «Ежедневный пророк» всегда поддерживал Министерство, – возразила Гермиона. – И когда в «Пророке» напечатали заметку о том, как Малфоя выгнали из магазина, люди должны были подумать, что Министерство официально разрешило травить бывших сторонников Волдеморта?

– Конечно же, нет, – солидно отвечает Кингсли. – Это просто недоразумение, не стоит придавать ему такое значение. Редакция газеты должна была извиниться…

– Мистер Флориш уже извинился, – напомнил Гарри (Рон скрыл смешок в кулаке). – А газета опубликовала.

– И это правильно, – соглашается Шеклболт. – Но мне нужно знать, что вы планируете писать в своем журнале дальше.

Гриффиндорцы переглядываются. «Дальше» они не планировали.

– Дальше, – звучит хрустальным колокольчиком голос Луны, – мы планируем выпустить статью об Упивающихся смертью, которые сейчас ожидают суда. Нам кажется, было бы целесообразным провести допрос всех обвиняемых под веритасерумом. Чтобы к тем, кто не замешан в убийствах, не применяли жестоких наказаний. Мы считаем, что обществу сейчас нужны не показательные расправы, а пример милосердия.

В кабинете повисает тишина. Молчит министр и молчат гриффиндорцы. Лавгуд, договорив, опять принимает отстранённо-мечтательный вид.

Если подумать, слова Луны не означают какой-либо причастности Поттера и компании к её планам. Единоразовое сотрудничество не означает объединения, и в следующем номере своего журнала полоумная Лавгуд со своим не менее чудным отцом могут писать всё, что им вздумается.

Тем не менее, и Золотое трио это тоже хорошо осознаёт, министр сейчас воспринимает монолог Полумны как ультиматум со стороны, в первую очередь, Поттера.

– Я думаю, Визенгамот обсудит это, – наконец сообщает министр. – В ваших словах есть рациональное зерно.

Для Гарри это выглядит, как белая тряпка на древке от метлы, выброшенная из окна. Хорошо бы, Кингсли этого не понимал.

* * *

В кафе они едва размещаются за одним столиком. Питер хочет попробовать сразу пять сортов мороженого; Рон хочет пива, но здесь его не дают; Гермиона хочет читать новую книгу, купленную только что; Луна, как обычно, не поддаётся анализу. Гарри хочет тишины. Джинни хочет целоваться. Она обнимает Гарри и что-то говорит ему одними губами. Гарри не понимает, да это и не кажется ему важным.

Драко смотрит в окно.

Гарри боится, что Малфой в любой момент может встать и уйти, утомившись шумным обществом нелюбимых однокурсников. Но пока он просто смотрит в окно.

* * *

Конец третьей части

Часть четвёртая. Школьные будни.

* * *

Глава тридцатая. Драко.

Без десяти одиннадцать я аппарирую на платформу 93/4.

Сегодня она больше напоминает филиал Святого Мунго. Отделение для душевнобольных. Впрочем, как и всегда первого сентября. Младшекурсники носятся под ногами, птицы в клетках тревожно верещат, чей-нибудь багаж непременно свалился с тележки и рассыпался…

Возле первого вагона меня ждёт Малькольм Бэддок. Это сразу видно – что не просто стоит, а именно ждёт, притом непременно меня.

Я подхожу к нему и привычно улыбаюсь. Надо же, не виделись практически всё лето, а губы помнят специальную улыбку для Мэла.

– Привет, – говорю я ему.

– Привет, – серьёзно отвечает он.

Я пожимаю ему руку, и он задерживает мою ладонь в своей чуть дольше, чем это необходимо.

– Как ты? – спрашивает Бэддок.

Я чувствую, что это не пустая вежливость. Не просто так газеты всё лето трепали моё имя.

– Всё хорошо, Мэл, – отвечаю я. – Всё просто отлично.

– Ну… Тогда ладно, – неловко говорит он. – Тебе же в вагон префектов?

– Да, – я едва не забыл об этом.

Вчера еле отыскал свой значок префекта. Специально ради этого мотался в Хогвартс каминной сетью, чтобы найти в своей комнате мантию с приколотым значком. Заодно и перенёс свои вещи, чтобы сегодня не таскать чемодан.

– Я в этом году тоже… – Мэл суёт руку в карман и показывает мне свой значок.

– Здорово. Тогда пойдём?..

Мы занимаем купе в вагоне для префектов. Здесь всегда достаточно свободных мест. А вот Поттер наверняка примчится за минуту до отправления и будет долго шататься по вагонам прежде, чем отыщет для себя уголок.

О чём говорить с Мэлом, я не знаю. Мы с ним и в мае-то не особо разговаривали. Так, лёгкий флирт и якобы случайные прикосновения. Но от этого мы, кажется, благополучно ушли, так что теперь я просто в растерянности.

– Драко! – очень вовремя влетает в купе моя любимая женщина Паркинсон. – Я думала, ты опаздываешь, скоро уже отправление.

Она быстро целует меня в щёку и плюхается рядом.

– Пэнси, где твои манеры… – лениво напоминаю я.

– А, – небрежно отмахивается Пэнси, разыскивая что-то в своей сумке. – Все свои, кого стесняться. Смотри, что у меня есть для тебя…

Мне на колени падает последний номер журнала о квиддиче. На обложке – большая колдография «Сенненских соколов».

Большая, но, на мой взгляд, неудачная: Маркус стоит вполоборота, лица не разглядеть, только ухо и щека.

– Там на шестой странице интервью с колдографиями, – подсказывает Пэнси. – Любуйся.

Ну конечно, моё увлечение Флинтом на третьем курсе она пропустить не могла. Всё-таки невообразимо жаль, что она не будет моей женой. Думаю, она совсем не возражала бы, заведи я хоть десять любовников, лишь бы соблюдались внешние приличия.

Я перелистываю на шестую страницу – здесь и впрямь есть, на что полюбоваться. Портреты всех игроков и краткие биографии. И Маркус не напоминает злобного тролля, как обычно на колдофото, а наоборот, смотрит открыто и смеётся.

– Ты посмотри на их ловца, – советует Пэнси.

Ловец как ловец. Ничего особенного. Только среди остальных игроков смотрится, как… Ну, как я на втором курсе.

– Я даже думать не хочу, что ты имеешь в виду, – предупреждаю я Пэнси.

– И он тебе никого не напоминает, – легко соглашается Пэнси. – Ну, ладно. Журнальчик можешь себе оставить.

Да я и не думал возвращать.

– К вам можно? – в купе осторожно заглядывает Астория.

– Конечно, – опережаю я Малькольма. – Проходи.

Видимо, это традиция – назначать префектами влюблённые парочки. Не вижу практического смысла, но деканам виднее. Астория садится рядом с Мэлом, поправляет волосы и кладёт руку сверху на его ладонь:

– Привет.

– Привет, – он немного неестественно улыбается и целует её в щёку.

– Я думала, ты подождёшь меня у вагона.

– Извини, я встретил Драко на платформе и совсем забыл…

Я от всей души надеюсь, что он не нарочно, просто не понимает, как это должно звучать для влюблённой девчонки. Пэнси хихикает.

Поезд мягко трогается.

* * *

Идти по вагонам и следить за порядком никому не хочется.

– Паркинсон, ну ладно – мы, а ты-то ведь – префект школы, – напоминаю я. – Тебе манкировать обязанностями и вовсе не положено.

– Я не просилась, – огрызается Пэнси.

Ну да, не просилась. А был ли выбор? После того, как Лорд пришёл к власти, на эту должность могли назначить только слизеринца. То есть либо Пэнси, либо меня. Но мне на шестом курсе было настолько не до учёбы, что это не замедлило сказаться на моих оценках. Так что вопрос о кандидатуре префекта школы даже не ставился.

Пэнси собирается ещё что-то сказать, но тут дверь купе распахивается и в дверном проёме появляется лохматая голова Грейнджер.

– Во втором вагоне драка, Паркинсон! – бодро возвещает она вместо приветствия. – Не собираешься принять участие?

Мы с Пэнси одновременно вскакиваем и быстро шагаем во второй вагон.

…Дерутся, как и следовало ожидать, змеёныши со львятами. Третьекурсники. Гневный вопль Пэнси они умудряются игнорировать, так что я вынужден использовать aquamenti. Мокрые, отфыркивающиеся мальчишки отлетают друг от друга и нехотя начинают приводить себя в порядок. Кое-кому приходится залечить синяки и разбитые носы, но серьёзных травм нет. А вот малыши, включая несносного прилипалу Финча, таращатся на пострадавших воителей во все глаза.

О причинах побоища мы даже не спрашиваем. Когда это слизеринцам и гриффиндорцам требовалась причина, чтобы начать драку?

Пэнси только предупреждает:

– Попробуете устроить что-нибудь подобное в школе – заработаете отработок на весь год! Нам не нужна бессмысленная потеря баллов из-за глупой малышни!

А Грейнджер и Уизли молчат. Надо думать, ещё помнят, сколько факультетских баллов они теряли, будучи первокурсниками.

– Тебя хотел видеть Гарри, – только и сообщает мне Грейнджер.

– Надо же, какая честь, – отвечаю я. – Захочет видеть – сам придёт.

Пэнси ничего не говорит мне, пока мы не возвращаемся обратно в купе. Но уж там-то её ничто не останавливает.

– «Тебя хотел видеть Гарри»? – передразнивает она. – Драко, мне это послышалось?

Объясняться всё равно бы пришлось, раньше или позже.

– Не послышалось. Мы с Поттером больше не враждуем, – коротко сообщаю я и наивно надеюсь, что потока вопросов не последует.

Его и не следует. Пэнси молча смотрит на меня круглыми от удивления глазами, а потом тянется пощупать мой лоб.

– Температуры, вроде, нет… – с карикатурной озабоченностью объявляет она. – Тогда что?

– Перемирие. Мы сейчас не в тех условиях, чтобы позволить себе воевать с грифферами. Поттер уже вступался за нами перед Министерством в мае, сейчас он пробует помочь тем, кто ждёт суда.

Среди «тех, кто ждёт суда» – отец Пэнси. Поэтому она не задаёт больше вопросов.

На столе перед Мэлом и Асторией – гора сладостей. Пятикурсники кивают нам:

– Присоединяйтесь…

Пэнси моментально разворачивает шоколадную лягушку и с выражением читает карточку:

– Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил, победитель Тёмного Лорда Волдеморта, герой магического мира…

– И прочая, и прочая, и прочая, – не выдержав, перебиваю я. – Представляешь себе Лорда на карточке от шоколадной лягушки?

Пэнси уже сунула лягушку в рот, так что мне приходится долго хлопать её по спине, чтобы она не задохнулась.

* * *

Глава тридцать первая. Драко.

— Малфой, хватит бить девушку, — раздался суровый голос от двери купе.

Поттер всё-таки соизволил прийти сам.

Пэнси как раз смогла наконец отдышаться и теперь недоверчиво уставилась на Поттера.

— Можно мне войти? — уточнил тот, скорее, из вежливости.

Но дожидаться ответа пришлось довольно долго, пока Паркинсон справилась со своим недоумением и всё же кивнула.

Поттер деловито уселся рядом со мной:

— Можете считать меня парламентёром. Я пришёл предложить вам заключить мир. Ну, или хотя бы временное перемирие, как вам удобнее…

— Какая вам от этого выгода? — напрямик спросила Паркинсон. — Вы сейчас и так в самом выгодном положении.

— Выгода… — пробормотал Поттер. — Слизеринцы всегда и во всём ищут выгоду?

— Слизеринцы не станут принимать руку помощи, не убедившись, что в неё не вложен шип с ядом, — отрезала Пэнси.

Мэл улыбнулся. В Хогвартсе почему-то всегда было принято считать Пэнси капризной идиоткой. Можно только пожалеть тех, кто пребывал в этом заблуждении. Я вдруг подумал, что понятия не имею, относится ли к этим наивным людям её жених, Теодор Нотт.

— Личной выгоды в этом деле у меня нет, — задумчиво начал Поттер, и лицо Паркинсон приобрело скептическое выражение. Правильно, если партнёр лично не заинтересован в сотрудничестве, ему нельзя доверять. — Но есть несколько соображений.

— Ну-ну. Поделись, — кивнула Пэнси.

— У меня был крёстный. Сириус Блэк. Малфой, он тебе вообще-то родственником приходился… — я кивнул. Знаю. Поттер продолжил, — Вся его семья училась на Слизерине, а он неожиданно попал на Гриффиндор. Из-за этого он поссорился со своей семьёй, а потом совсем ушёл из дома и от него отказались родители.

— Очень трогательно, — поморщилась Пэнси. — И к чему ты это?..

Поттер был явно поражён такой несообразительностью:

— Неужели непонятно? Если бы не школьная вражда факультетов, которую маги зачем-то предпочитают переносить во взрослую жизнь, ничего этого не случилось бы. Паркинсон, что бы ты сказала своему сыну или дочери, если бы Шляпа отправила их в Гриффиндор? Или ты, Малфой?

Пэнси скривилась так, словно ей предложили усыновить соплохвоста.

— Малфои всегда учились в Слизерине, — машинально пробормотал я.

— И Блэки тоже, — ехидно подсказал Поттер. — У Вальбурги хотя бы было два сына, она могла себе позволить лишиться одного. А в твоём роду, насколько я знаю, традиционно только один наследник? Рискну предположить, это всегда мальчик, да?

— Мало того, Поттер, это всегда сероглазый блондин, — раздражённо заявил я. — Ты переживаешь за судьбу моего будущего наследника?

— Честно говоря, меня больше волнуют мои наследники, — пожал плечами Поттер.— И моих друзей. Но и ваши заодно… Я понимаю, сейчас это будущее кажется ещё очень далёким. Даже если в ближайшее время у нас появятся дети, они сперва будут только пачкать пелёнки…

— Топси как-нибудь справится с пелёнками, — буркнул я, не желая обсуждать с Поттером эту тему.

— Топси? Как мило, Малфой. Оказывается, у твоего эльфа есть имя. А я думал, его зовут… — Поттер щёлкнул пальцами, в точности так, как я обычно вызывал своего эльфа.

Астория невольно рассмеялась. Действительно, забавно. Хорошее шоу мы тут устроили.

— И если вы так уж склонны во всём искать выгоду, то подумайте… — Поттер выдержал эффектную паузу. — Кому выгодно, чтобы мы враждовали?

— Это просто естественное положение дел, — отозвался я.

Одновременно с моим голосом звучит голос Пэнси:

— Это просто традиция, так было всегда.

— Естественно. Традиция, — механически повторил Поттер. — Естественно — ради традиции отказаться от сына? Вы же чистокровные, в конце концов! Для вас самое дорогое должно быть — кровь, а не какие-то там тухлые традиции!

И против этого мы не находим, что возразить.

— Хорошо, — Пэнси благосклонно кивнула. — Твои мотивы мы поняли. Теперь мы можем выслушать твои предложения.

…Может, всё-таки, убить Нотта, пока не поздно?..

— Предложения простые. Сегодня, сразу же после ужина, пока ещё у самых младших не успели накопиться собственные обиды, нужно собраться и поговорить. Нет, не всем вместе, — спешно добавил Поттер, оценив выражения наших лиц. — Все вместе мы друг друга поубиваем, не успев поздороваться, я понимаю. Мы с Роном и Гермионой объявим гриффиндорцам, что больше не воюем с вами. А вы скажете то же самое Слизерину.

— И что? — не поняла Пэнси.

— Да ничего особенного. Просто хватит поощрять эту вражду. Если кто и вздумает делать пакости другому факультету, он это будет делать не от имени Гриффиндора или Слизерина, а от себя лично. И знать, что префект его за это не похвалит, а по шее может дать.

— Сам придумал? — мрачно спросил я.

— Нет, — смутился Поттер. — Девчонки.

Пэнси размышляла.

Связываться с префектами навряд ли кому захочется. Ну, может быть, в первый раз кто-то и попробует… Но вычислить такого принципиального храбреца ничего не стоит. Это на Гриффиндоре у них, может быть, партизанские игры могут пройти. А у нас свои заложат тут же, стоит пригрозить общим наказанием.

— Мы принимаем твоё предложение, Поттер, — наконец сообщила Пэнси. — Только на грандиозном провозглашении мира наверняка должен будет присутствовать хотя бы один представитель другой стороны. Давай ты отправишь к нам Грейнджер, а к твоим львятам я сама приду.

Поттер нахмурился, видимо, силясь представить, что останется от Грейнджер после визита в наш гадюшник.

— Я спрошу Гермиону, — наконец сказал он.

— Вот и договорились, — Пэнси постаралась выразить лицом, что аудиенция окончена.

Очкарик тем временем дотянулся до моего журнала и внимательно его изучал. Особенно — обложку и шестую страницу.

— Так и я понял, что ты не болеешь за «Соколов», — весело заключил он. — Можно тебя?

Он кивнул на дверь.

Можно меня? Прямо в коридоре?.. Что за дурацкая идея?

Но тут до меня дошло, что Поттер всего лишь предлагает мне выйти из купе. Это у меня какие-то странные и извращённые мысли. Буду надеяться, это всё просто от того, что у меня слишком давно не было Поттера… Тьфу. Секса.

В коридоре Поттер торопливо оглянулся, прижал меня к стене и быстро поцеловал:

— Слушай, а тут возможно где-нибудь найти свободное купе?

— Нет!.. Говори, чего хотел, и топай к своим грифферам, — я ещё ужасно злился из-за нелепого и какого-то неуместного разговора о наследниках.

— Малфой, как я могу сказать, чего я хотел? — возмущённо выдохнул мне в ухо Поттер. — Я бы хотел тебя раздеть, уложить на какую-нибудь ровную поверхность…

— Заткнись, Поттер, — я оттолкнул его и отошёл подальше. — Нашёл время и место. Вот приедем в школу — там как-нибудь постараемся разобраться с твоими желаниями. Только не смей лапать меня прилюдно, мне ни к чему подобные сплетни.

— Никаких сплетен, Малфой, — с усмешкой согласился Поттер. — Ночью, с фонариком, под одеялом.

Не понял, для чего там нужен фонарик, но пусть хоть так…

В купе меня ждали три физиономии с вопросительными взглядами.

— Ну?.. — озвучила общие ожидания Пэнси.

— Чего? — я предпочёл сделать вид, что не понял.

— Целоваться ходили?

Убить Паркинсон взглядом не получилось, но я упрямо смотрел на неё, не отводя глаз.

Она так и не дождалась ответа и пояснила:

— Драко, я тебя с пяти лет знаю. Ври кому-нибудь другому. Слушай, то, что предложил Поттер — это здравая идея, и это действительно может сработать. Но если кто-то узнает, что ты спишь с Поттером — всё, кранты. Мы никогда убедим ни наших, ни грифферов, что нужно примирить факультеты для общей пользы, а не только потому, что вам с Поттером вздумалось беспрепятственно потрахаться. Я могу обещать, что дальше этого купе ничего не пойдёт, — Паркинсон убедительно смотрит на Гринграсс и Бэддока. Оба кивают. — Но и ты предупреди своего шрамоголового, чтобы он немного сдерживал свои порывы.

— Уже предупредил, — я сел обратно и потянулся за шоколадкой. — Паркинсон, а может, ты меня усыновишь? Мне просто ужасно не хватает женской заботы и тепла.

— Ничего, обойдёшься мужской, — безжалостно заявила Пэнси, отбирая у меня последнюю шоколадную лягушку.

* * *

Глава тридцать вторая. Снейп.

Когда ученики шумной весёлой толпой ввалились в Большой зал, Снейпу оставалось только пожалеть о той относительной тишине, что царила в школе всё лето. Разве может бригада ремонтников и производимый ею шум сравниться с тремя сотнями неугомонных подростков?

Студенты рассаживались за столы, не переставая галдеть. Директор отметил, что посреди зала остановились Паркинсон и Грейнджер, что-то оживлённо обсуждая. Нет, не ругаясь, не оскорбляя друг друга, скорее – решая общую проблему. Уизли непрестанно дёргал за рукав Поттера, пристав к нему с каким-то вопросом, и мешал таращиться на Малфоя.

Малфой же привычно устроился за столом между Гойлом и Забини, не обращая ни малейшего внимания ни на гриффиндорцев, ни на остальных любопытных. Драко и прежде не страдал от отсутствия внимания со стороны окружающих, а с прошлого года его репутация значительно прибавила в скандальности. Северус впервые подумал, что восемнадцатилетний Люциус определённо проиграл бы сегодняшнему Драко в умении игнорировать откровенно неприязненные и скабрезные взгляды. Негде Люциусу было этому научиться, во времена его юности считалось очень неблагоразумным ссориться с Малфоями. Снейп попытался встретиться глазами с Драко, чтобы кивнуть ему, но тот по сторонам не глядел, а увлечённо болтал с Забини и изредка подающим реплики Гойлом.

В прошлом году из-за отсутствия магглорождённых учеников и части полукровок, которых в школу не отпустили родители, столы в Большом зале оставались полупустыми. Теперь же из-за дополнительного курса казалось, что новички за столы своих будущих факультетов рискуют не поместиться.

Наконец из двери Большого зала распахнулись – Грейнджер и Паркинсон наконец-то разбежались к своим столам – и профессор МакГонагалл торжественно ввела в зал первокурсников. Распределяющая Шляпа уже ждала своей очереди в руках у Аргуса Филча. Уизли притащил из угла зала и поставил перед шеренгой первокурсников табурет, на который водрузили Шляпу.

Всем пришлось выслушать несколько куплетов скверно рифмованной белиберды, и распределение началось.

– Эйвери, Энтони, – объявила МакГонагалл, развернув список с фамилиями первокурсников, и из толпы вышел невысокий мальчик.

Драко поднялся из-за стола, не дожидаясь вердикта Шляпы. В этом случае можно было не сомневаться.

Отец Энтони учился на два курса моложе Снейпа, на том же факультете. После окончания школы он принял метку, и старшие Малфой и Эйвери были хорошо знакомы между собой.

– Слизерин!.. – ожидаемо провозгласила Шляпа.

Эйвери отправился за стол слизеринцев, и Драко протянул ладонь одиннадцатилетнему мальчишке, как старому приятелю. Энтони чуть заметно улыбнулся ему, пожимая руку.

Красивые жесты, с неожиданной горечью подумал Снейп. Любят Малфои подобные сцены, которые надолго врезаются в память.

– Бейкер, Оливия, – тем временем сообщила профессор МакГонагалл.

Распределение шло своим чередом. Финча Шляпа отправила в Гриффиндор, чему Снейп ничуть не удивился, а Питер ужасно обрадовался.

Гриффиндорцев в этом году вообще получалось заметно больше, чем обычно. Распределение ещё не закончилось, за львиным столом уже приходилось тесниться и ужиматься, чтобы как-нибудь поместиться всем.

Постепенно почти вся малышня переползла за столы факультетов, осталась последняя первокурсница.

– Уилликинс, Долорес, – симпатичная девчушка с длинными угольно-чёрными косичками уселась на табурет и профессор МакГонагалл опустила Шляпу ей на голову.

– Слизерин! – объявила Шляпа.

– Нет!..

Все ученики и преподаватели, уже слегка отвлекшиеся от привычного ежегодного зрелища, устремились взглядами к Шляпе и первокурснице.

– Я не хочу на Слизерин! – объявила Уилликинс. – Я не буду там учиться.

Ситуация была нестандартной. Беспрецедентной, прямо скажем. Никогда ещё ученики не осмеливались вслух заявить о своём несогласии с решением Шляпы.

Да, на Слизерине ей явно не место. С первых шагов в Хогвартсе объявить целому факультету о своей неприязни – это не слизеринские методы.

Взгляды постепенно переползали на директора. Снейп сам себе не завидовал. Дамблдор, должно быть, решил бы эту ситуацию, не сходя с места, но Северус совершенно не видел, что он сейчас должен сделать. Предложить Шляпе изменить своё решение? Сказать девчонке, что её мнения никто не спрашивает? Мгновения на принятие решения убегали, а Снейп так и не видел достойного выхода.

Наконец он обратился к самой виновнице беспорядка:

– Мисс Уилликинс. А на каком факультете вы хотели бы учиться?

– На… на Гриффиндоре, – пролепетала первокурсница, весьма напуганная ледяным тоном директора.

– Ну да. Действительно, – непонятно согласился Снейп. – Мистер Уизли. Мисс Грейнджер. Прошу…

Префекты Гриффиндора подошли к месту распределения. Грейнджер проводила девчонку к столу Гриффиндора, Уизли забрал табурет и отнёс на прежнее место.

Распределение окончилось.

Приветственная речь директора Снейпа была короткой и впечатляющей. Он представил студентам нового преподавателя Защиты от Тёмных Искусств Инесс Барлоу, напомнил о запрете ходить в лес без сопровождения преподавателей и выразил надежду на то, что студенты предпочтут зарабатывать баллы для своих факультетов, нежели взыскания.

Новый преподаватель Инесс Барлоу оказалась эффектной молодой женщиной (старшекурсники просто потеряли дар речи). Директор Снейп знал мисс Барлоу ещё с тех пор, когда она была его студенткой, и помнил, что она происходит из маггловской семьи, но тем не менее, была лучшей на своём курсе и стала префектом школы. В беседе с директором перед приёмом на работу в Хогвартс она рассказала, что с одинаковой виртуозностью управляется с гоночной метлой и маггловским мотоциклом, а длинным мантиям предпочитает джинсы, футболки и кроссовки. Подобные новшества Северусу были не по вкусу, но он понимал, что при нынешней политике Министерства эти причуды должны нравиться молодёжи. Как и по-мальчишески коротко стриженые волосы нового преподавателя.

Даже слизеринцы, поборники традиций и устоев, не меняющихся веками, не могли перестать таращиться на молодую ведьму, непринуждённо интересующуюся у мадам Хуч, играют ли теперь преподаватели в квиддич, и если нет, то почему.

Только начавшийся пир смог немного отвлечь мальчишек от разглядывания мисс Барлоу.

* * *

– Мистер Малфой, не спешите, – Снейп едва успел остановить мальчишку прежде, чем тот направился к выходу из зала.

– Добрый вечер, директор, – Малфою явно не терпелось отправиться по своим делам, но он старался быть вежливым. – Что-то случилось?

– Ничего особенного. Просто хотел отдать вам одно письмо и поговорить о первокурсниках. Но у вас, я погляжу, сейчас нет времени?

Даже если Малфой торопился на свидание, письмом от родителей его можно было заманить куда угодно. Насколько помнил Снейп, Люциус не проявлял такой привязанности к своей семье. Впрочем, его родителям ничего и не угрожало…

Письмо Драко читал прямо в кабинете директора, устроившись в гостевом кресле. Улыбался, быстро пробегая глазами по строчкам, потом долго разглядывал что-то…

– Колдофото? – равнодушным тоном спросил Снейп.

– Да… Хотите посмотреть?

– Пожалуй, – согласился Северус, протягивая руку за снимком.

…Существуют такие магические насекомые – волосатые жгусеницы. В отсутствии тепла и воды они сворачиваются в клубочек, скукоживаются, как будто высыхают, и впадают в спячку на неопределённое время. Но стоит только им опять попасть в благоприятное условия, впитать достаточное количество влаги и отогреться, как жгусеницы просыпаются и опять способны вести привычный образ жизни.

Вряд ли Малфой вдохновился бы таким сравнением, но сейчас его совместная с Нарциссой фотография вызвала в памяти Снейпа именно этот образ. Едва ли прошло три месяца с тех пор, как он оказался на свободе. Кто бы сейчас узнал в нём того ссутулившегося Люциуса с потухшими глазами и тусклыми, словно враз поседевшими волосами, по поместью которого разгуливал Тёмный Лорд со своей свитой и ручной змеёй. На колдофото, надменно улыбаясь, обнимал жену гордый мужчина с идеально выбритыми щеками, белоснежным воротником рубашки и гладкой, волосок к волоску, причёской.

– Надо полагать, у них всё в порядке? – небрежно спросил Снейп, возвращая колдографию.

– Да, всё хорошо, – кивнул Драко, перечитывая письмо. – А он вам разве не пишет?

– Нет, – без комментариев.

Драко неопределённо хмыкнул, но в подробности вдаваться не стал.

– Как у вас дела с Файерблудом, профессор? Продвигаются?

– Пока успел переписать только половину. Вам нужна эта книга?

– Нет, ни к чему, – легко отмахнулся Драко. – И думаю, что до окончания школы не понадобится, так что вы можете не спешить, сэр.

Снейп торопился с переписыванием книги вовсе не для того, чтобы скорее вернуть её владельцу. «Зелья» – это был целый мир, недоступный больше никому. Но говорить об этом мальчишке он не собирался.

– Вы ещё хотели что-то сказать мне о первокурсниках, директор, – напомнил Малфой, убирая письмо в карман мантии.

– Скорее, о размещении студентов по комнатам, – поправился Снейп. – В этом году отдельные спальни для старшекурсников – непозволительная роскошь, мистер Малфой. Боюсь, всем ученикам придётся немного потесниться, чтобы можно было выделить две спальни для первокурсников, раз уж ваш курс остался в школе ещё на год.

– Мне нужно будет передать эту приятную новость всему факультету? – недовольно наморщил нос Драко.

– Да. Думаю, вашей популярности это не повредит. Конечно, решением этого вопроса должен был бы заняться профессор Слагхорн… Но вы же не сомневаетесь, Драко, что решать проблему всё равно придётся вам и мисс Паркинсон?

– Ничуть, – мрачно хмыкнул Малфой. – Тогда, если не возражаете, я пойду. Сейчас как раз весь факультет собрался в общей гостиной и решает некоторые вопросы.

– Спокойной ночи, мистер Малфой, – Снейп не возражал.

* * *

Глава тридцать третья. Драко.

Я прихожу в слизеринскую гостиную, когда всё самое важное уже сказано, и теперь Грейнджер и Поттер – да, он тоже явился, хотя его и не звали, – собираются уходить. Судя по всему, переговоры прошли успешно – у слизеринцев лица задумчивые, и никто не пытается воспользоваться такой удобной возможностью, чтобы прибить навязших в зубах грифферов.

Поттер всеми способами пытается дать мне понять, что хочет со мной пообщаться наедине, но мне, вот честное слово, сейчас не до того. Приходится ему уйти, оставив меня здесь.

– Ну и где тебя носит? – раздражённо спрашивает Пэнси. – Мы тут, вообще-то, не в игрушки играем. Я рассчитывала на твою помощь…

– Имел беседу с директором, – коротко объясняю я.

Сочувственных взглядов я удостаиваюсь только от первокурсников. Все остальные знают, что для меня беседы с директором имеют вид вот именно что приватной беседы, а не безжалостной выволочки, как для всех остальных. А если Драко когда и нарывается на порцию суровых нотаций, то, как правило, об этом никто не знает.

– Ну и чего нового? – насторожённо спрашивает Забини.

– Для младших спален не хватает. Придётся срочно как-то решать этот вопрос.

Разумеется, на нас лежит ответственность только за теоретическую часть решения. С практической прекрасно справятся домовики, стоит отдать распоряжение.

– У нас семеро первокурсников, – начинает размышлять вслух Пэнси. – Трое девочек, четверо пацанов. Нужны по крайней мере две больших спальни или три поменьше… Можно сделать так: Драко в одной комнате с Блейзом, Грегори с Тедом, а я с Дафной или с Милли…

– Стоп, – перебиваю я. Жить в одной комнате с Блейзом я решительно не хочу – мне же Поттер голову оторвёт, когда узнает. Или не голову… – Смотри: восьмикурсников тоже четверо парней и трое девушек. Эйвери будет жить со мной, а вы тоже заберёте к себе по змеёнышу.

Блейз корчит мне рожу, и я не остаюсь в долгу. Пэнси что-то прикидывает. Получается, что делить комнату с мелкой козявкой намного практичнее: её, например, куда легче выгнать из ванной, чем однокурсницу.

– Отлично, – соглашается она. – Мэгги Темпль, ко мне!

Маргарет Темпль, веснушчатая пигалица с пышной копной каштановых волос, улыбаясь, подходит к Пэнси.

– Вот дурёха, – беззлобно сообщает ей Пэнси. – Жить, говорю, пойдёшь ко мне. А сейчас можешь сесть, где сидела.

Малявка покорно усаживается обратно перед камином. Понятно: в подземельях холодно, а согревающие чары мелкие накладывать пока не умеют. Кстати, надо будет сразу же научить, а то я задолбаюсь потом для них перцовое зелье варить...

Остальных новичков тоже быстро распределяют к себе мои однокурсники. Пэнси вызывает домовых эльфов и приказывает им перенести в наши спальни вещи первокурсников и подготовить им в каждой спальне ещё по одной постели.

Дело это требует ещё не менее часа времени, и этот час мы тратим на то, чтобы научить младших согревающим чарам. «Моему» Эйвери это удаётся сделать первым, и я даже немного горжусь, будто уже имею какое-то отношение к этому мальчишке.

Потом начинает получаться и у других. А те, у кого ещё не получается, продолжат тренироваться в спальнях: в гостиной появляются эльфы с сообщением, что постели готовы, вещи новичков разложены по местам и можно отправляться спать.

Самая пора – время неуклонно движется к полуночи.

* * *

До чего же непривычно. У меня всегда была персональная спальня, сколько себя помню. Конечно, первокурсникам в Хогвартсе не положены были отдельные апартаменты, так ведь и не у всех первокурсников Хогвартса отец входил в совет попечителей школы и был другом декана своего факультета.

Понятно, я не всегда спал один, но Забини, Паркинсон или Поттера я мог когда угодно выставить из спальни, просто по своему желанию. А Тони Эйвери имеет такое же право здесь находиться, как и я.

Впрочем, он таращится на меня так, будто я могу в любой момент откусить ему голову.

– Ты первый в душ, – командую я. – И спать живо, завтра рано вставать. Ну, чего застыл?

Тони негромко сообщает:

– Ребята в поезде говорили, что ты спишь с парнями.

Я громко и искренне фыркаю, осознав, что творится у него в голове.

Пожалуй, не стоит сейчас ему говорить, что добрая половина слизеринских пацанов хотя бы раз пробовали секс с пацанами, а не с девчонками. Эйвери это ничуть не успокоит, скорее, наоборот. Но это действительно смешно – думать, что меня может заинтересовать вот это мелкое недоразумение.

Я насмешливо говорю ему:

– Так с парнями же, а не с цыплятами ощипанными. Можешь не переживать, детей я не ем и не трахаю. Ты мыться перед сном пойдёшь или нет?

Эйвери кивает и скрывается за дверью ванной комнаты.

Жалко, дед не на своём портрете, а разгуливает где-то. Я бы спросил его мнения: применимо ли ещё ко мне слово «репутация», или пора подыскивать какой-нибудь более подходящий термин?

Мальчишка занимает ванную недолго, так что я ещё не успеваю в полной мере осознать неудобство проживания не одному. Оставляю его устраиваться в постели (заодно потренируется в наведении согревающих чар, без этого постели жутко холодные) и сам иду нежиться под горячей водой.

А хорошо бы сейчас к родителям… У них там тепло, море, чай на террасе. С пирожными. Тонкий запах маминых духов. Уверенный голос отца. Там можно снова побыть маленьким избалованным ребёнком. Хоть ненадолго бы…

Или в Мэнор. Но вряд ли отец когда-нибудь сможет туда вернуться.

Когда я выхожу из ванной, Тони уже сопит в своей кровати. Я подхожу к нему, протягиваю руку – отлично, с чарами справился. Ладонь ощутимо греет. По сбившемуся дыханию Эйвери, соображаю: пацан ещё не спит и сейчас лихорадочно соображает, зачем я стою над его кроватью.

Вот дурачок малолетний…

Я забираюсь в свою постель и опускаю полог. Опробую новый будильник: крохотный снитч, в заданное время начинающий верещать и летать над подушкой, уворачиваясь от отмахиваний разбуженного. Указываю палочкой и сообщаю:

– Половина восьмого.

Будильник отбрасывает пару искорок: время установил.

Отправляю палочку обратно под подушку.

С Поттером сегодня так и не вышло. И вчера не вышло, и позавчера он не появлялся. Мало ли дел у героя.

Ладно, я и сам справлюсь… Привычно сую руку под одеяло.

Мне не обязательно брать журнал, чтобы перед глазами встало знакомое лицо. Ну и не только лицо, конечно…

…Проскользить губами по рельефному загорелому плечу до основания шеи… И там коротко и сильно укусить. Схлопотать за это по заднице крепкой ладонью, так обжигающе-сладко… Выгнуться навстречу, подставляя шею под его обветренные губы. Крупные зубы чуть царапнут по горлу, спускаясь вниз, к ключицам… Потом сильные руки перевернут меня на живот, а жаркое дыхание обдаст загривок. И губы поползут вниз по спине, влажно смыкаясь на каждом позвонке… А когда спустятся к крестцу, мокрый шершавый язык скользнёт в ложбинку меж ягодиц и…

Ар-рр… Я закусываю губу и молча содрогаюсь, пока сперма горячими толчками выплёскивается мне на руку.

Вообще-то, заглушающее заклинание – одно из первых, которые мальчишки выучивают самостоятельно, как раз на этот случай. Но я могу обходиться и без него, я вообще очень тихий и молчаливый…

Палочку приходится доставать левой рукой, и чиститься – тоже.

И когда я полагаю вечерние процедуры законченными и собираюсь уже уснуть, с соседней кровати доносится лёгкий смешок и ехидное:

– Спокойной ночи, Драко.

Надо же, какой востроухий…

– Спи уже, малявка, – беззлобно отзываюсь я.

Придётся всё-таки ставить заглушку.

Совершенно не представляю, где мы теперь сможем встречаться с Поттером. Чего-чего, а уж появления в моей спальне первокурсника я совсем не планировал.

* * *

Глава тридцать четвёртая. Поттер.

В гриффиндорской гостиной Гермиона спросила у Долорес Уилликинс:

– А почему ты не захотела учиться на Слизерине?

Первокурсница подобралась и ответила заученно, как на экзамене:

– Потому что слизеринцы злые, хитрые и эго… э-го-ис-тичные.

Питер Финч возмутился со своего места:

– Мы когда все вместе в купе ехали, Дик Хедж всех сладостями угощал! И тебя тоже! Ты же ему ничего такого не говорила, а он тоже на Слизерин распределился.

– Он распределился, а я не хочу! – возразила Долорес.

– Так почему же? – повторила свой вопрос Гермиона.

– Они во время войны все были за Того, кого нельзя называть…

– Дик Хедж был?.. – опять вклинился Финч. – Или Мэгги? Они только что в Хогвартс поступили и не воевали ни за кого.

– Это они сейчас такие, а поучатся там – и станут такими же, как все остальные.

– А Гарри дружит с Драко Малфоем, – выложил коронный козырь Питер.

Почти все старшие гриффиндорцы оказались крайне удивлены этим фактом. Финниган попросил:

– Гарри, прокомментируй это как-то…

Гарри мысленно вздохнул.

– Ну да. Мы за прошлый год неоднократно спасали друг другу жизнь. После этого сложно враждовать…

– Мы для этого здесь и собрались, – перебила его Гермиона. – Сказать всем вам, что отныне мы больше не воюем со слизеринцами. Минут через десять сюда должна подойти Пэнси Паркинсон, и мы поговорим об этом вместе.

– Хоть бы предупредили, – проворчал Дин Томас, но больше никто не возмутился. Спорить одновременно с Поттером и Грейнджер – дело, изначально обречённое на провал.

– А скажи, Долорес, – Гарри присел рядом с первокурсницей. – Почему ты захотела учиться именно на Гриффиндоре?

«Потому что здесь учится Гарри Поттер» было бы, наверное, наиболее правдивым ответом, но даже первокурсница должна была соображать, что вряд ли это может быть достойным аргументом.

– Потому что гриффиндорцы храбрые и отважные, – ответила Уилликинс. – И гриффиндорцы победили Того, кого нельзя называть..

– Хм. А много ли доблести в том, чтобы примкнуть к победителю, когда победа уже одержана?..

На этот вопрос она не могла дать ответа.

– Ты хочешь быть храброй и отважной гриффиндоркой? – уточнил Гарри.

– Да. Хочу. Я же сказала уже… – упрямо заявила Долорес.

– А тебе хватит храбрости извиниться перед директором за сорванную церемонию распределения? И перед префектом Слизерина Пэнси Паркинсон – за то, что ты оскорбила целый факультет?

Невилл нервно икнул. Ему-то совершенно определённо было бы проще ещё раз сразиться с огромной змеёй, чем приносить извинения Снейпу.

Уилликинс ещё не настолько успела узнать директора, чтобы бояться его так, как Невилл, но кое-какое мнение уже успела себе составить.

– А я… я разве что-то плохое сделала? – угасающим голосом спросила она.

Гриффиндорцы с трудом удержались от нервных смешков. Незачем пугать девчонку. Она же искренне не представляет себе, сколько веков этой церемонии, которую она сегодня без малейшего сомнения объявила несостоятельной.

Гарри успокаивающе положил руку ей на плечо:

– К директору я пойду с тобой, договорились? Но извиняться тебе всё-таки придётся самостоятельно. Подумай хорошо, что ты ему скажешь. А Пэнси, думаю, вполне удовлетворится, если ты скажешь, что совсем не хотела обидеть слизеринцев, просто хотела учиться на другом факультете.

…Пэнси принимает извинения первокурсницы с поистине королевским величием. А к директору гриффиндорцы решают идти уже утром.

Позже, уже в спальне мальчишек-восьмикурсников, перед сном, Шеймус замечает:

– А может быть, Шляпа была права. Со слизеринской точки зрения, наверняка сейчас выгоднее быть на Гриффиндоре.

– Гермиона сказала бы, что ты опять говоришь гадости про слизеров, – сонно замечает Гарри. – Хотя меня Шляпа едва на упихнула на Слизерин, а вот Гермионе самое место было бы в Равенкло…

– А Невиллу – на Хаффлпаффе, под крылышком у профессора Спраут, – добавляет Дин. – А может, старый кусок фетра давно впал в маразм? И теперь попросту отправляет ученика, куда вздумается? Например, туда, где учились его родители?

– Ладно, давайте спать… – жалобно просит герой. – Вам-то что, а мне завтра к Снейпу идти…

– Ну так ты себе сам это придумал, – безжалостно отзывается Шеймус. – А сам-то отважный гриффиндорец пошёл бы перед Снейпом извиняться?

– А я уже, – отвечает Гарри. – Сразу же после войны, пока тот ещё в больнице был.

– И без сознания, наверное, – вставляет Невилл, и все смеются.

...К Снейпу они подходят перед завтраком, в Большом зале. К жалобному виноватому лепету первокурсницы директор остаётся равнодушным, замечая только, что извинения стоило бы приносить не ему, а змеиному факультету. Но Гарри тут же подтверждает, что Уилликинс это сделала ещё вчера перед префектом школы, так что инцидент кажется исчерпанным.

Когда они отходят от преподавательского стола, Долорес шёпотом спрашивает:

– А что, теперь учителя будут ко мне плохо относиться?

Гарри хмыкает, не уточняя, что кто-кто, а уж директор относиться к гриффиндорцам ещё хуже просто не в состоянии.

– Тебе стоит радоваться, что профессор Снейп больше не ведёт у нас занятия, – туманно поясняет он.

* * *

Первым уроком сегодня у восьмикурсников стоит лекция по ЗОТИ. Лекции проводятся для всех факультетов сразу, в одной аудитории, и Гарри раздумывает, что бы сказали ему друзья, если бы он вдруг решил сесть за одну парту с Драко?

Но раздумья раздумьями, а место за первой партой рядом с Малфоем надёжно занято Забини. Приходится сесть рядом с Невиллом и записывать лекцию за преподавателем. А вот Лонгботтом ничего в своей тетради не пишет, да и многие не пишут. Кроме тех, кто пропустил прошлый учебный год, а таких явно меньше половины: сам Гарри, Рон, Гермиона, Луна, Джастин Финч-Флечтли, ещё несколько магглорождённых и полукровок.

Всё-таки, не только непростительные заклятия успел объяснить в прошлом году Амикус Кэрроу.

Гермиона строчит пером так, что страницы едва не дымятся. Гарри думает: зачем ей-то это писать? Она и так всё лето зубрила книжки, а многие из заклинаний, о которых говорит Барлоу, уже использовала на практике в прошлом году.

Гарри глядит на Малфоя. А Малфой глядит на преподавателя.

Гарри тоже некоторое время смотрит на преподавателя, на неё очень приятно смотреть: большие выразительные глаза, тонкие черты лица, изящные кисти рук… Гарри опять возвращается взглядом к Драко. Потом пишет ему записку и складывает из неё журавлика. Сообщает адресата и отправляет.

Журавлик делает два круга над партой Малфоя и Забини и опускается перед Драко, прямо на чистые страницы раскрытой тетради. Малфой накрывает его ладонью.

– Мистер Малфой, – резко окликает его преподаватель. – Вы не могли бы на моих уроках не заниматься посторонними делами? Дайте сюда записку.

Драко ничего не отвечает. Сжимает записку в кулаке.

Гарри-то знает, что ничего особо компрометирующего там не написано. Всего одна фраза: «Как насчёт сегодня?»

Но Малфой не имеет ни малейшего представления о содержимом листка в своей руке. И, зная Поттера, может предполагать, что там могут быть написаны такие вещи, после прочтения которых посторонними ему лучше будет самому покинуть Хогвартс и уехать из Британии навсегда.

Гарри вскакивает:

– Извините, профессор. Это я виноват… Я отправил записку.

Мисс Барроу небрежно мотает головой:

– Сядьте, мистер Поттер… Кстати, мистер Малфой, почему в вашей тетради нет записей? Вы уже знаете то, о чём я рассказываю?

– Знаю, – отвечает Драко, глядя исподлобья и не добавляя уважительного «мэм» или «профессор».

– Хорошо. Расскажите про действие заклинания Oppugno.

– Это атакующее заклинание, – равнодушно сообщает Драко. – Оно приказывает созданным магом существам напасть на противника.

Гарри вспоминает птичек, которых Гермиона как-то напустила на Рона. Рон, по всей видимости, тоже вспоминает, ибо неуютно ёжится. Надо думать, что это могли быть не безобидные птички, а кто-то намного опаснее.

– А Obscure?

– Временно ослепляет противника.

– Верно. А Deprimo?

– Расчищает путь магу, убирает препятствия.

– Так и есть, – соглашается мисс Барлоу. – Вы уже изучали эти заклинания?

– В начале прошлого года.

– Меня не предупредили об этом. Тогда, – профессор Барлоу обратилась ко всему курсу, – может быть, перейдём к тем заклинаниям, которые вы ещё не успели пройти?

– Профессор, – поднялась с места Паркинсон. – Дело в том, что в прошлом году многих учеников вообще не было в школе. Поэтому эти заклинания известны не всем.

– Благодарю вас, мисс… – имени Паркинсон профессор Барлоу ещё не знает. Она переводит взгляд на Малфоя. – И тридцать баллов Слизерину.

– …Тридцать баллов за прошлогодний материал? – негромко возмущается Рон из-за спины Гарри. – Не жирно ли?

– Рон, если бы спросили тебя – ты бы не ответил, – шёпотом урезонивает его сидящая рядом Гермиона.

– Так я этого и не изучал! Мы с вами в это время хоркруксы искали.

– Ну вот, кому-то – почёт и слава, кому-то – тридцать баллов за ответ. А если не изучал, так сидел бы лучше и слушал, – сурово заключает его невеста.

– И опять все на стороне слизеров, – обиженно заявляет Рон. – Свихнулись вы совсем с этими змеями…

* * *

Глава тридцать пятая. Поттер.

После урока Гарри сразу же подходит к Малфою, заталкивающему тетрадь в сумку, и просит:

– Задержись, поговорим.

Малфой молча кивает.

– Дрейк, тебя ждать? – уточняет Блейз.

– Не нужно, сам приду, – отзывается Малфой.

Гарри тоже говорит друзьям, что задержится, а потом остаётся только ждать, когда класс опустеет и они останутся с Малфоем вдвоём.

– Ну, чего тебе? – Малфой делает Поттеру огромное одолжение, согласившись выслушать его. Об этом говорят его утомлённые интонации и небрежная поза.

– Извини, – бодро говорит ему Гарри. – Ну, за записку. У тебя из-за меня могли быть неприятности, я просто не подумал…

– Да ты вообще редко думаешь, – соглашается Малфой. – Героям думать не положено. И сам на уроках всякой ерундой занимаешься, и другим слушать не даёшь…

Гарри слушает его высокомерную отповедь, и представляет себе, как моментально изменятся интонации Малфоя, если сейчас ущипнуть его за задницу. Эта мысль неотвязно преследует его, и в конце концов Гарри просто не может удержаться от мелкой пакости…

– Поттер!.. – взвизгивает Драко, растеряв всю свою напыщенность. – Не смей так больше делать, понял?..

– А иначе что? – с удовольствием интересуется Гарри. – Снимешь с меня баллы?

– Сниму с тебя штаны, – шипит Малфой. Наклоняется к его уху и добавляет, – и выебу.

Гарри бросает в жар.

Он пытается объяснить свои пылающие щёки и ледяную волну мурашек по позвоночнику реакцией на горячее дыхание Драко, до сих пор ощутимое на щеке и на шее. Но врать самому себе долго не получается.

– Правда? – переспрашивает он, справившись с перехваченным дыханием.

– Вот ещё, – кривит губы Малфой, окидывая его презрительным взглядом. – Просто пальцы переломаю.

Разумеется, Гарри не думает, что у Драко хватит сил или решимости сломать ему пальцы. Но и повторять свою проделку он больше не пытается.

– Встретимся сегодня вечером? – спрашивает он уже серьёзно.

– Где? У меня в спальне нельзя, там теперь водится первокурсник, – с досадой сообщает Драко. – Есть предложения?

Гарри мысленно перебирает варианты. У гриффиндорцев отдельных спален нет, Выручай-комната сгорела…

– Ванная префектов, библиотека, любой учебный класс, – предлагает он.

– Опять секс на столе?.. Ванная префектов не подойдёт, это сейчас должно быть самым популярным местом свиданий в Хогвартсе, – деловито замечает Драко. – Одни парочки сплошь в префектах.

– Можно и на столе, если мантии подстелить, – Гарри не терпится уже до чего-нибудь договориться. – Ну, где?

– Давай в библиотеке, – пожимает плечами Драко. – В половине двенадцатого?

– Только… – Гарри спотыкается о неожиданную мысль. – Я-то могу по ночам по школе ходить под мантией-невидимкой, а ты как?

– А я – как-нибудь, – опять задирает нос Малфой. – Думаешь, Снейп мне хоть слово скажет?

– Снейп, может, и не скажет, а вот Слагхорн – непременно.

– Да плевал я на него, – совершенно по-детски заявляет Драко, и Поттер не спорит больше.

Следующим уроком у них зельеварение.

Профессор Слагхорн никак не может смириться с тем, что без учебника Принца-полукровки Гарри никак не выделяется познаниями в зельеварении среди остальных учеников.

Над котлом Гарри профессор только опечаленно вздыхает. Над зельем Рона – брезгливо морщится. Гермионе одобрительно улыбается. С Малфоем останавливается поговорить. Впрочем, сам Малфой глядит немного в сторону и отвечает декану неохотно.

Но Гарри это демонстративное безразличие уже не раздражает. Вот такой… Малфой. Чего же с ним таким поделаешь.

* * *

Во дворе школы первокурсники весело пускают из волшебных палочек разноцветных бабочек. Видимо, они только что научились этой нехитрой забаве. Галстуки всех четырёх расцветок вперемешку мелькают в шумной толпе, и никому не приходит в голову разделиться на своих и чужих.

Гарри идёт к профессору МакГонагалл назначать дату отборочных соревнований в квиддичную команду и согласовывать график тренировок. Ему не терпится опробовать новую метлу на школьном стадионе. Конечно, он уже не раз летал на «Хвостороге» над полем возле Норы, но это кажется каким-то ненастоящим испытанием метлы. А вот в школе, наперегонки с соперниками…

Со слизеринцами. Честно говоря, другие соперники ему неинтересны.

А ещё… грозное обещание Малфоя в пустом классе никак не выходит у Гарри из головы.

* * *

На свидание Гарри бессовестно опаздывает. Большие часы в холле уже отметили полночь, а Поттер ещё только торопливо шагает по коридору, стараясь, чтобы его шаги звучали как можно тише.

Малфой наверняка не дождался его и уже ушёл… Вряд ли он стал бы полчаса ждать Поттера ночью в библиотеке.

Но, когда Гарри осторожно тянет на себя тяжёлую дверь, за ней обнаруживается мягкий неяркий свет свечи и Драко за столом, склонившийся над книгой. Малфой поднимает взгляд от страниц:

– Поттер. Тебе что, часы подарить?

– А ты чего при свете? – только и находится спросить Гарри. – Увидит кто…

– Подумаешь. Чего он такого увидит? Сижу, читаю. А перед тем, как заняться всякими непотребствами, мы её потушим… – Малфой коротко дует на свечу, та гаснет.

Гарри запирает дверь читального зала заклятием и ставит заглушающий щит. Подходит к Драко, разворачивает его спиной к столу, немного подталкивает…

– Поттер, от тебя пахнет женщиной, – внезапно сообщает Малфой бодрым голосом, отведя его руки. – Рискну предположить, что невеста наконец пустила тебя в свою постель? Тебя можно поздравить с приобщением к радостям традиционной сексуальной жизни?

– Ещё месяц назад, – в том же тоне отзывается Гарри. – А что, Малфой, ты ревнуешь?

– Если тебя от неё не тошнит, думаю, я тоже как-нибудь вытерплю, – решает Малфой. – Мог бы и душ принять. Хотя тогда ты бы явился уже на рассвете…

Он снимает мантию, расстилает её на столе. Расслабляет и скидывает галстук.

– Малфой… – Гарри заметно смущается. – Я подумал над тем, что ты сегодня сказал… Я бы, наверное, хотел попробовать.. . Ну, это. Снизу.

Малфой пару секунд ошеломлённо смотрит на него. Потом подбирает отвисшую челюсть.

– Тебе посоветовать опытного мальчика?

– Придурок. С тобой попробовать.

– С Вудом надо было пробовать, – категорично заявляет Малфой. – Не слышал, что ли? Традиция: капитан команды непременно должен трахнуть ловца. Примета такая. На удачу.

– А, поэтому вам в квиддич и не везло? – соображает Гарри, ухмыляясь. – Потому что Флинт тебя не.. того?

– С чего ты взял, что не того? – спрашивает Драко, с трудом удерживаясь от улыбки. – Может быть, как раз того.

– Ага. Под носом у Снейпа, – кивнул Гарри. – Да его бы закопали прямо на поле, под кольцами, если бы он тебя пальцем тронул. Ты эту традицию только что придумал?

– Не-а… Старшие пацаны на втором курсе рассказывали, а я верил и боялся. А откуда они её взяли – понятия не имею, – Малфой неожиданно зевает. – Поттер, ты уже начнёшь наконец делом заниматься, или спать пойдём?

Гарри понимает, что сегодня ночью его робким желаниям сбыться не суждено. Помогает Малфою расстегнуть и снять брюки, подсаживает его на стол, укладывает в привычную позу. Достаёт из кармана своей мантии заранее припасённую баночку с увлажняющим кремом.

Малфой, запрокинув голову, зовёт:

– Поттер! Сегодня ты забыл меня поцеловать…

…Перед уходом Драко вдруг спрашивает:

– Поттер, а к чему бы вся эта межфакультетская благотворительность? Я под тебя и так ложусь, без дополнительных условий.

Гарри, пользуясь неожиданной отсрочкой расставания, ещё раз целует его.

– Просто я хочу спать не с покорной белобрысой куклой, а с нормальным Малфоем. У которого скользкая чешуя и ядовитые зубы… А без этой, как ты говоришь, благотворительности вы бы всем факультетом вдоль стеночки ходили. Хорошо, если не в ошейниках и без намордников.

Малфой кривится, но не спорит.

* * *

Глава тридцать шестая. Маркус.

Дэвид должен прийти в восемь.

К этому времени нужно немного разгрести бардак в комнате: собрать грязные носки и футболки, пустые жестянки из-под пива и порножурналы.

За полтора года неплохого траха Маркус и Дэвид выработали режим встреч – пару раз в неделю. То на квартире у Флинта, то у Дирка. Нужно только учитывать несколько особенностей того и другого.

Дэвид снимает просторную квартиру-студию окнами на Риджент-стрит. По утрам Маркус может, не вставая с широкой постели, разглядывать голого Дэйва, который варит себе кофе. Ложка сахара, пара звёздочек гвоздики, щепотка корицы.

Маркус предпочитает чай.

Дэвиду нравится всё восточное: кухня, музыка, религия, благовония… Это, кстати, одно из условий Флинта: во время свиданий в квартире Дэйва – никаких благовоний. Маркусу все эти восточные ароматы сильно напоминают прокисшее кошачье дерьмо. Если сказать об этом Дирку, тот наверняка надолго обидится.

Ещё Дэвид любит всякую непонятную маггловскую литературу. Борхес, Кафка, Кортасар, Джойс… Маркус как-то пробовал почитать наугад некоторые из этих книжек, которые небольшими стопками сложены в самых неожиданных местах в квартире. Но дальше пары-тройки страниц дело у него не шло. Дирк только смеялся и говорил, что такому убеждённому спортсмену, как Флинт, книги вообще ни к чему. Ещё поломают его цельную и непротиворечивую картину мира. Маркус особо и не возражал.

По сравнению с Дэвидом он сам себе казался тупой необразованной горой мускулов. Кое-как школу окончил, и то не с первой попытки. Дэвид же, помимо квиддича, успевал заочно учиться в каком-то маггловском институте, немного рисовал, пытался самостоятельно освоить гитару… И ещё умудрялся находить время для встреч с Флинтом.

Чего у них могло быть общего, кроме игры в одной команде?

Секс был отличный. В съёмной квартире Дирка и в маленькой квартирке Флинта на окраине Анерли. Ещё в душевых квиддичных стадионов и тренировочных баз. Дэйв, кажется, ничего не стеснялся и не боялся экспериментов. Только идея группового секса вызывала в нём брезгливое отвращение.

А может, дело было не в брезгливости. Дэвид не выносил конкуренции, вообще никакой. Даже флинтовы журналы типа "Gay Times" и «Playboy» провоцировали у него выплески раздражения, весьма похожие на приступы ревности. «Твою мать, Флинт! – бушевал Дирк, вышвыривая попавшийся на глаза журнал с обнажёнными мальчиками и девочками в окно. – У тебя есть прекрасный парень, который тебе в сексе никогда не отказывает! А ты тупо дрочишь на цветные картинки!»

Но в тот раз, когда Дэйв догадался сравнить свою внешность с фотографией младшего Малфоя в газете, громких скандалов не было. Скорее всего, он понимал, что ни к чему хорошему это не приведёт. Даже если Флинт действительно всегда искал в нём только замену Малфою, не изменит же он своё отношение теперь, хоть ты всю посуду перебей.

Маркус не мог понять, зачем он-то сдался Дэйву? Обычный спортсмен, грубоватый, не особо сообразительный. Ну да, не прочь перепихнуться с парнем, так и это сейчас не редкость. И не стремится развивать отношения в какую-нибудь сторону, предпочитая лёгкий, ни к чему не обязывающий секс.

Заводить семью Маркус не торопился, хотя предполагал, что рано или поздно придётся над этим задуматься. Братьев, сестёр или кузенов у него не было, а отец и дядя очень огорчатся, если некому будет оставить семейный бизнес – сеть маггловских аптек и магических лавок, торгующих зельями. Но пока Маркусу было позволено валять дурака. Экая беда – двадцать три года, успеет ещё за ум взяться, сказал дядька.

В Хогвартсе Флинт успел переменить немало подружек, но ему и в голову не приходило попробовать с кем-нибудь из парней. До той самой последней ночи в школе, когда тощий белобрысый ловец внезапно потребовал его поцеловать.

Сперва казалось, что пара поцелуев никак не повлияла на сексуальную жизнь бывшего квиддичного капитана. Но через пару месяцев Флинт заметил, что в его фантазиях теперь чаще фигурируют не пышная грудь и пухлые губы, а упругая мальчишеская задница. Игнорировать подобную замену становилось всё труднее, и Маркус решился на эксперимент.

Мальчишка, которого он подцепил в маггловском клубе и привёз к себе в квартирку, походил на Малфоя разве что худобой, трогательно выпирающими ключицами и острым подбородком. Неопытность Маркуса его не слишком напугала – опыта самого мальчишки хватило бы и на троих.

Эксперимент был признан удачным. Не сказать, чтобы Флинт был потрясён полученными ощущениями – ну да, с парнями немного по-другому, но общий принцип тот же. И всё же, после этого романов с девчонками он больше не заводил. Не нарочно, просто как-то так складывалось – игрока мужской квиддичной команды всегда окружает множество молодых мужчин. И когда в команде появился новый ловец, им достаточно было просто обменяться откровенными взглядами, чтобы понять, что оба не прочь познакомиться поближе. Поглубже, пожарче, потеснее…

…Флинт смотрит на часы: почти шесть. Наверное, стоит ещё организовать что-нибудь на ужин. Дэйв наверняка притащит с собой какую-нибудь китайскую или корейскую гадость, но Маркус такого не ест. Бифштекс с жареной картошкой – самый подходящий рацион для молодого здорового мужика. И пива пару банок.

Дэвид пьёт слабоалкогольные коктейли, а от запаха пива морщит веснушчатый нос. Говорит, что подобное пойло может нравиться только дурно воспитанным и необразованным типам, как раз вроде Флинта. Маркус только хмыкнул, вспомнив, как дал третьекурснику Малфою в Хогсмиде попробовать пива из своей кружки. В итоге пришлось идти к стойке за следующей – эту кружку Малфой ему так и не вернул.

Рассказывать эту историю Дэйву не стоит, его и так приводит в дурное расположение духа любое упоминание о Малфое. И совсем не из-за недавней войны. Дэвид хоть и не чистокровный, но и полукровки в недолгое правление Волдеморта не подвергались особым преследованиям. А за магглорождённого отца Дэвид мог не опасаться – Австралия далеко, до Мельбурна Тёмному Лорду не дотянуться. Так что Малфой не нравится ему именно тем, что слишком сильно, на его взгляд, нравится Маркусу.

Совершенно непонятно, с чего он так решил, упрямо думает Флинт. И вовсе он не влюблён. Подумаешь, целовались в школе и один раз трахнулись этим летом. Если влюбляться в каждого случайного партнёра, никаких нервов не хватит.

У Флинта даже колдографий мелкого нет. Не считая двух общих, на которых – вся слизеринская команда по квиддичу.

Маркус отгоняет внезапное желание достать из стола школьный альбом колдофото и перелистать. Ни к чему это.

Дэвид приходит без четверти восемь. Маркус к этому времени успевает немного прибраться в квартире, сгонять в ближайший магазин за ужином и принять душ, а вот одеться после душа не успевает. Так и встречает Дэйва – в одном только полотенце, с мокрыми волосами и каплями воды на коже.

– Капли на раскалённых камнях, – непонятно сообщает Дэйв, слизывая брызги воды с его плеча и слегка прикусывая кожу.

Снимает кроссовки и проходит в единственную комнату. Там снимает с плеча рюкзак, ставит на диван, достаёт несколько пакетов:

– Флинт, это в холодильник. Текилу будешь?

– Не буду, у меня пиво есть.

– Недоразвитый тип с убогим вкусом, – с жалостью выдаёт ему диагноз Дирк. Флинт машинально переозвучивает в голове эту фразу голосом и интонациями Малфоя.

За ужином Дэйв сообщает Маркусу:

– Слушай, альфа-самец. Я, правда, не купил тебе кольцо, и цветами не озаботился, но у меня есть одна идея. Как ты смотришь на то, чтобы нам жить вместе?

Жить вместе. Маркус серьёзно задумывается.

Это значит, никаких посторонних парней и девчонок. Плевать, что у Флинта и так нет никого, кроме Дирка (а Драко не в счёт), но Дэйв моментально отправит в мусор всю флинтову порнуху. И даже прогулку в ночной клуб – а они бывают у Маркуса не чаще раза в месяц, – скрыть от любовника не получится.

Придётся забыть о привычке разбрасывать вещи по всей комнате, куда приземлятся. Придётся подстраиваться к режиму Дэйва, ложиться спать и вставать с ним в одно время. И всякая там корейская морковка будет подмигивать из холодильника Маркусу, как старому приятелю.

Почему-то эти мысли первыми приходят в голову Флинту, обгоняя всякую романтику, вроде секса в любое время суток.

– Мне… Дирк, давай я подумаю, а потом скажу тебе, хорошо? И давай я тебе сделаю прямой доступ аппарации, чтобы приходил, когда захочешь сам.

Дэйв кивает, но по его разочарованному виду, а особенно – поникшему носу, явно видно, что он надеялся на большее.

Маркус не может больше сказать ему ничего ободряющего, поэтому переходит к решительным действиям – стягивает с Дэвида штаны и перегибает его через подоконник. Дирк отбивается для виду, но скоро сдаётся – с флинтовыми пальцами в заду уже не поспоришь и не убежишь. Он широко расставляет ноги, прогибает спину и просит, не оборачиваясь:

– Давай, Флинт…

* * *

Через несколько часов Дэвид крепко спит на продавленном диване в комнате, а Маркус сидит на кухне за столом и пьёт пиво, слегка гордый собой. Утомить неутомимого Дирка – это надо постараться. Он и постарался…

Оргазмы Дэйва настолько шумные, что приходится накладывать заглушающие, чтобы не беспокоить соседей. Сегодня соседи явно решили бы, что в квартире Флинта кого-то убивают, и вызвали бы полицию. Вот было бы весело аппарировать в квартиру Дэйва – голышом, не расцепляясь…

Такого Дирка – настойчивого, звонкоголосого, не стесняющегося орать матом на пике удовольствия, – невозможно спутать ни с кем. Но позже, когда Маркус отволакивает немного утолившего первый пыл любовника на диван, тот становится расслабленным и томным. И, кончая в третий раз в его мокрую от смазки и спермы задницу, Флинт видит на внутренней стороне век совсем другое лицо. Выдыхает, не сдержавшись:

– Ме-елкий…

Непонятно, услышал Дэйв или нет. А если услышал – понял ли.

Флинт встаёт со скрипучего стула и заглядывает в комнату. Здесь полумрак, только свет из кухни падает неровной полосой. Флинт отыскивает на подоконнике среди газет авторучку и листок писчей бумаги. Возвращается из кухни и долго грызёт колпачок ручки. Потом проводит по листку ребром ладони и аккуратно выводит:

«Здравствуй, ловец…»

* * *

Глава тридцать седьмая. Драко.

«Здравствуй, ловец.

Наверное, мне не нужно тебе писать, я ведь обещал не грузить тебя обязательствами. Просто я никак не могу выбросить тебя из головы, Малфой, а ты же знаешь – не так уж много в ней и помещается. Сейчас, кроме тебя, места больше ни для чего не осталось.

Как тебе спится с Поттером? Надеюсь, у героя магического мира хватает мозгов не обижать тебя?

У меня в команде на месте ловца шикарный мальчик. В сто раз краше тебя, и в постели не такое бревно. Только мне всё время хочется звать его твоим именем.

Я понимаю, Малфой, я идиот. И несу полную чушь. А может, встретимся с тобой в субботу в Хогсмиде? Напиши мне, если хочешь.

Ф.»

Поттер прожигает меня взглядом из-за гриффиндорского стола, а я в третий раз перечитываю письмо. Остальные письма, счета и газеты лежат рядом с тарелкой, их я даже не разворачивал.

Надо же, Флинт назначил мне свидание. Я пытаюсь не улыбаться; кривая ухмылка тут подошла бы гораздо больше. Холодный цинизм и никакой романтики…

Откуда тебе знать, Флинт, какое я бревно в постели? Ты знаешь только, какое я бревно на лавочке в беседке и на травке у пруда. Впрочем, чего спорить, я и сам знаю, что в сексе ничего особенного из себя не представляю. А ловца вашего я видел на фотках. Ничего странного, что ты в именах путаешься.

Только в Хогсмид в ближайшие выходные меня не отпустят. Будет у меня вместо свидания очередная отработка. За неподобающее поведение на уроке трансфигурации. Что-то не припомню, чтобы прежде за болтовню на уроках кому-то назначали отработки. Но времена изменились, сейчас много бывает такого, чего не было раньше.

А я бы встретился с тобой, Флинт. Даже если ничего такого ты не хочешь, всё равно хотя бы поцеловал меня раз-другой. А может быть, и не ограничился бы этим. Хватило бы мне ещё на несколько месяцев фантазий с рукой под одеялом…

Я понимаю, что лучше бы мне не вспоминать о Маркусе. Сразу после окончания школы уехать к родителям, найти себе невесту среди чистокровных девочек из небогатых семей – может быть, английские новости и доходят до Франции, но вряд ли имеют там такой резонанс. А фамильное состояние Малфоев – достаточный аргумент, чтобы мне никто в целой стране не напомнил о событиях этого мая.

И практически невозможно будет уехать на континент, если здесь у меня будет Флинт.

* * *

После уроков я сижу в библиотеке, но занимаюсь пока не школьными заданиями.

«Маркус», – задумчиво царапаю я на бумаге. Несколько раз обвожу это слово, разрисовываю заковыристыми финтифлюшками, заключаю в рамку и наконец жирно зачёркиваю. И больше никаких слов на листе не появляется.

Так и не могу придумать, что написать Флинту в ответном письме. В эту субботу встретиться мы не сможем, а потом ведь наверняка у него будут какие-нибудь соревнования, или сборы, или тренировки. И любовник.

Ещё отцу надо письмо написать, по неожиданной ассоциации вспоминаю я, ехидно усмехаясь. Беру новый лист бумаги и начинаю писать:

«Здравствуй, отец.

Передай маме, чтобы не волновалась, у меня всё хорошо. Никто на меня тут не пробует нападать, Поттер не позволит.

Знаешь, Северус в последнее время стал совсем нервным и раздражительным. Мне кажется, он всё ждёт и никак не может дождаться какого-то письма. Кстати, он так долго и внимательно разглядывал то колдофото, которое ты прислал мне в прошлом письме, что уже я был готов предположить, будто он неравнодушен к маме…»

– Драко, – раздаётся вдруг звонкий голос почти над моим ухом.

Я поднимаю голову. А, гриффиндорец-новобранец, Питер Финч, поттеровский зяблик.

– Привет, птаха, – отзываюсь я. – Чего хотел?

– Директор велел тебя найти и сказать, чтобы ты к нему зашёл вечером после ужина.

Салазар великий, мысленно обращаюсь я к основателю и покровителю нашего факультета. Когда мне хотелось обратить на себя внимание Снейпа, я совсем не имел в виду, что мечтаю постоянно являться к нему на ковёр и выслушивать нравоучения.

Хотя, надо признать, в последнее время у профессора есть основания для этого.

* * *

Я сижу в кабинете директора и откровенно разглядываю Снейпа, который дописывает какой-то документ. Сам же меня вызвал к этому часу, а теперь я вынужден ждать, пока он закончит свои важные и неотложные дела. Чаю мне не предложили, книжки с собой тоже нет; остаётся только внимательно изучать сосредоточенное лицо профессора.

Прихотливый изгиб его губ не даёт покоя какому-то безумно настойчивому червячку любопытства внутри меня: интересно, как он целуется? Нафантазировать можно что угодно, но вряд ли мне когда-нибудь удастся узнать правду.

…А с чего я взял, что он вообще целуется? Может быть, наш суровый директор за всю свою жизнь так и не освоил этого занятия. Во всяком случае, мне никогда не приходилось слышать, чтобы профессору приписывали какие-нибудь романтические связи. Но об этом, разумеется, Снейп тоже ничего не расскажет. Заперся в своём кабинете, и никто ему больше не нужен. Лаборатория и книга Файерблуда, вот и все любовники. Мне даже не за себя обидно, а вообще за идею – всё равно, что хранить редкостную диковину запертой в сейфе, и никому никогда не показывать. Может быть, и разумно с точки зрения сохранности, но как-то бездарно…

Снейп дописывает письмо, смотрит на часы. Вызывает домового эльфа и просит принести ему почтовую сову. Когда приказание выполняется, он привязывает к лапе совы письмо и отпускает её в балконную дверь.

Я мысленно признаю: удобно. Можно было бы предположить, что навряд ли директор станет самолично бегать в совятню.

– Извините, Драко, – Снейп поворачивается ко мне. – Я заставил вас ждать. Немного не рассчитал время.

Я молча пожимаю плечами: что есть, то есть.

– Мистер Малфой, – директор моментально переходит на официальный тон. – Может быть, вам имеет смысл продолжить обучение дома?

– Что-о?..

Мне требуется некоторое время, чтобы опять начать контролировать выражение своего лица. Подобного я не ожидал.

– На вас жалуются практически все преподаватели. Утверждают, что вы разговариваете с ними в хамском и пренебрежительном тоне. На назначенные отработки приходите с опозданием, и работаете на них тоже как попало. Такое ощущение, что школьные правила писаны не для вас.

Я так и считал все свои школьные годы. Почему-то для учителей это стало очевидным только сейчас…

– Я понимаю, мистер Малфой, что принятая в Хогвартсе система поощрений и наказаний вам представляется неэффективной. Вам плевать на баллы, которые по вашей вине теряет факультет.

– А как насчёт баллов, которые он с моей помощью получает? – невежливо перебиваю я. – У меня всё в порядке с учёбой. Результат пока в мою пользу.

– Поэтому я и предлагаю вам вариант домашнего обучения, – отвечает Снейп. – Ваши знания у меня сомнений не вызывают, а вот ваше поведение может спровоцировать и других учащихся на нарушение школьных правил. Вы же не ставите себе такой цели?

Честно говоря, я вообще себе никакой цели не ставлю. Но все эти детские наказания мне кажутся такой ничего не стоящей глупостью… Я просто не нашёл для себя причины держаться в рамках традиционных школьных правил. Что они могут мне такого сделать, что было бы для меня значимым?

Впрочем, Снейп только что мне объяснил, что они могут сделать.

– Я не хочу на домашнее обучение, – говорю я скорее себе, нежели Снейпу. – Что мне делать дома одному? Тут хотя бы Поттер есть… Можно, конечно, его в Мэнор по выходным вытаскивать из Хогсмида, но тут всё равно веселее.

– Давно ли Поттер стал для вас чем-то важным? – поднимает бровь Снейп.

– С тех пор, как помог бежать отцу, – отвечаю я.

…Можете это понимать как свидетельство сыновней любви. Я не возражаю.

– Если вы хотите продолжить обучение в Хогвартсе, мистер Малфой, – назидательно говорит Снейп, – то вам придётся следовать принятым здесь правилам приличия. Уважительное обращение к преподавателям, надлежащее отношение к урокам, соблюдение школьных правил. И разгуливать ночью по школе тоже придётся прекратить.

Я театрально вздыхаю:

– Я всё понял, профессор. Я больше не буду.

– Хотелось бы верить, – кивает директор.

* * *

От директора я выхожу, когда до отбоя остаётся минут десять. Только-только дойти до наших подземелий. В коридорах уже пусто, ничего интересного для студентов в учебной части замка сейчас нет. Какое-то невнятное шуршание чуть позади. Я оборачиваюсь, но никого не вижу. Призраки, должно быть, развлекаются.

Мне велено больше не бродить по ночам по школе, понятно? Стало быть, Снейп отлично знает о наших с Поттером свиданиях. И где нам теперь встречаться – непонятно.

Я подхожу к лестнице, ведущей в подземелья, и начинаю спускаться.

– Obscure! – слышу я внезапно из-за спины, и на мои глаза словно опускается плотная тёмная повязка. А потом – сильный толчок промеж лопаток.

И бесконечно долгий полёт вниз.

* * *

Глава тридцать восьмая. Снейп.

Вернуться в Мэнор Драко категорически отказывается, и Снейп ничуть не удивлён этим. Скорее, больше проблем вызвало бы его согласие. Остаётся надеяться, что перспектива домашнего обучения будет для Малфоя достаточно весомым аргументом, чтобы прекратить свои эскапады.

Хотя директор сомневается, что Драко сможет выполнить своё обещание и перестать дерзить преподавателям. Для этого нужно относиться к ним с уважением – а кого из них Малфой может уважать? МакГонагалл? Флитвика? Слагхорна? Кстати, декан-то как раз на мальчишку не жаловался.

Или же нужно зависеть от расположения учителей и добиваться их благосклонности. Раньше Малфой так и поступал, но теперь всем понятно, что лицемерие подобного рода никого не обманет и никакого результата не принесёт. Неприязненные отношения с большинством преподавателей у Драко сложились уже давно. Можно сказать, что учителя сами провоцируют мальчишку на непокорность подчёркнуто пристрастным вниманием.

Неизвестно, хватит ли Малфою сдержанности распутаться из этого клубка взаимной нелюбви.

Да ещё Поттер.

Ничего не скажешь, роман с Поттером сейчас для Драко – редкая удача. Вряд ли кто другой сейчас смог бы организовать кампанию в защиту слизеринцев, причём так, чтобы общественность непременно должна была если не поддержать, то хотя бы прислушаться к ней.

Да и за родителей своих скользких недругов Поттер с друзьями не забыл замолвить словечко – в конце августа вышел номер «Придиры» с призывом не карать слепо и беспощадно каждого мага с меткой на предплечье, если он не участвовал в убийствах и пытках.

Кстати, вчера был суд над Кэрроу, Мальсибером и старшим Ноттом, об этом писал «Пророк». Но они-то явно не относились к тем, за кого заступалась гриффиндорская компания. Об этом Снейп и без «Пророка» знал, была возможность наблюдать лично. Нотт получил двенадцать лет в Азкабане. Теодор за завтраком сидел просто чёрный, даже невеста не рисковала лезть к нему с сочувственными речами.

Северус думает, что Люциус к сегодняшнему дню должен был уже три с лишним месяца провести в тюрьме. А вместо этого вместе с женой наслаждается мягким климатом Сен-Тропе. Неплохая замена, стоит отметить. И Люциус должен быть благодарен за это Поттеру. Причудливый выверт судьбы.

Не только Поттеру, конечно, но и сыну. В первую очередь. Если бы не Драко, Поттеру бы и в голову не пришло спасать старшего Малфоя. Зато теперь младший у него в должниках.

Только вот чем ближе сейчас эти двое, тем большей силы будет взрыв, когда сумма их диалектических противоречий достигнет критической массы. Хотелось бы верить, что Драко сможет выбраться из этих, с позволения сказать, отношений без больших потерь.

Любопытно было бы узнать, что думают о связи сына с Поттером Люциус и Нарцисса. Впрочем, и так понятно, что они могут об этом думать, а вот высказываться наверняка не торопятся. Драко уже взрослый. Родители далеко. Как они могут влиять на поступки и решения сына?

Да и какое право теперь Люциус имеет вмешиваться? Это же он втянул всю семью в кошмарную авантюру с Лордом. А младший Малфой до сих пор, как может, пытается выплыть из последствий выбора отца. Так что вряд ли у лощёного благополучного Люциуса найдётся хотя бы один упрёк в сторону сына.

…За этими мыслями Северус не замечает, как быстро стекают из-под пера в тетрадь строки старинных рецептов. Только когда последний лист в тетради заполнен мелким неровным почерком, он приходит в себя.

На сегодня достаточно. Ещё одна тетрадь исписана. Это уже четвёртая. Следующая будет последней: не переписанных рецептов в книге остаётся совсем немного, страниц двадцать.

Директор решает, что самое время отправиться спать – стрелки часов перевалили за полночь. Убрать книгу и тетрадь в стол, запереть заклинанием, и можно ложиться.

Но, едва он встаёт из-за стола и направляется к лестнице, ведущей наверх, в его спальню, как в дверь часто и дробно стучат. И тут же, не дожидаясь ответа, в дверном проёме появляется растерянный и запыхавшийся профессор Слагхорн.

– Директор… Простите, что я так…

– В чём дело, Гораций? – отрывисто спрашивает Северус, уже почуяв неладное.

– Мистер Малфой…

– Что он опять натворил? – но Снейп ощущает, что сейчас дело не в новой выходке Драко.

– Аргус нашёл его в коридоре, под лестницей. Без сознания… Мы отправили его в Больничное крыло, и я пошёл к вам, сообщить…

– Спасибо, профессор, – коротко благодарит Снейп, уже направляясь к двери.

* * *

– Сотрясение мозга и несколько переломов, – сообщает мадам Помфри. – Переломы я срастила, ничего страшного, а вот с головой так быстро не получится. Придётся несколько дней провести в постели.

Мальчишка теперь просто спит, разве что несколько бледнее обычного. Белые простыни, белое лицо, белые волосы… Слишком много белизны, она завораживает и пугает. Но дышит Малфой ровно. Поппи можно доверять, она профессионал.

Северус ловит себя на том, что ему хочется спросить: «Ему не больно?»

Но это было бы ужасной нелепостью.

– Кто-нибудь может мне сказать, что произошло? – негромко спрашивает Снейп.

– Он лежал на полу, под лестницей, – скрипучим голосом сообщает Филч. – Больше там никого не было. Наверное, просто оступился.

Ну да, разумеется. Драко Малфой, главная заноза Хогвартса, бывший Упивающийся смертью, нынешний наследник огромного состояния Малфоев, плевок в глаза победителям недавней войны. Просто оступился на лестнице, с кем не бывает.

– Н-наверное, – с запинкой соглашается Северус. – Поппи, пожалуйста, сообщите мне, когда он очнётся.

– Проснётся, – поправляет мадам Помфри. – Он не без сознания, просто спит. Под чарами, конечно. Проснётся только утром, и после завтрака вы сможете его навестить, директор.

– Хорошо, – соглашается Снейп. – Никого не пускайте к нему раньше, чем мы побеседуем.

Мадам Помфри выразительно поджимает губы: «Кому он нужен, змеиный выкормыш. Хоть бы и шею себе свернул на этой лестнице, только бы избавил всех от хлопот».

Северус полагает, что многие в школе разделяют это мнение. Но хотя бы вслух Поппи ничего не говорит, только обещает известить его, когда с мальчишкой можно будет поговорить.

Больше Снейп сейчас ничего сделать не может. Остаётся пойти к себе и лечь спать. И надеяться, что остальные слизеринцы проснутся утром живыми и здоровыми.

И всё-таки, одному Мерлину известно, как Альбусу удавалось столько лет управлять этим то ли муравейником, то ли серпентарием, то ли банкой с пауками под названием Хогвартс… Хотя, задумывается Северус, как раз под директорством Дамблдора на учеников нападали не только другие ученики, но и тролль, пауки, василиск, оборотень. И гиппогриф, конечно, как же можно было о нём забыть…

* * *

Глава тридцать девятая. Драко.

Встречать утро в Больничном крыле – прерогатива Поттера.

Об этом я успеваю подумать, едва открыв глаза. Ещё прежде, чем резкая головная боль вызывает у меня громкий стон. Мордредова задница, как же мне…

Мягкий стук каблучков приближается к моей кровати, и этот звук будто пульсирует у меня в висках.

– Проснулись, мистер Малфой? – медсестра наклоняется надо мной. – Что? Голова болит? Так и должно быть, выпейте вот это…

Прохладная жидкость в мензурке пахнет довольно приятно, но сейчас даже мысль о том, чтобы что-нибудь проглотить, вызывает у меня рвотные спазмы.

– Вот как раз и тошнота пройдёт, – непреклонно говорит мадам Помфри, вкладывая склянку в мои вялые пальцы и помогая поднести её ко рту. – Не капризничайте.

Я опрокидываю в себя содержимое мензурки и тут же зажимаю рот ладонью. Спокойно… Голову запрокинуть и подышать, глубоко и равномерно… Вдох-выдох…

Ржавые обручи вокруг головы медленно разжимаются, горло тоже отпускает. Облегчение настолько сильное, что только спустя некоторое время я замечаю слёзы, стекающие по моим щекам. Размазываю их тыльной стороной ладони и шепотом говорю мадам Помфри:

– Спасибо.

Та делает вид, будто ничего не слышала. Уходит, унося пустую склянку.

Моя палочка лежит на тумбочке рядом с кроватью. Наверное, нужно узнать, который час, но я лежу, не в силах поднять хотя бы руку. Кажется, будто любое, самое ничтожное движение разобьёт моё блаженное хрустальное состояние покоя. Как после круциатуса, хотя мне и не доводилось испытать на себе полную мощь его действия.

Немного ноет рука и рёбра с правой стороны. Наверное, залеченные переломы.

Забавно… Только вчера отправил отцу письмо, в котором написал, что нападений в Хогвартсе можно не опасаться. Поторопился.

Идея с ослепляющим заклинанием была хороша. Лица нападавшего я так и не увидел, и по голосу не узнал. Кажется, средний тембр – такой может быть и у девчонки, и у пацана. Конечно, с басом Гойла не перепутаешь, а вот голос Забини вполне подошёл бы.

Нет, Забини тут явно не при чём. Он мне теперь даже не любовник. Да и претензий в плане политики он ко мне не может иметь: полный нейтралитет, ни тем, ни этим.

Кто ещё это мог быть? Уизли – тот или другая. Нотт. Паркинсон – не вижу причин, но технически вполне возможно. Поттер… Не хочется в это верить. Да и зачем? Грейнджер не стала бы действовать так грубо, нашла бы более хитроумный и изящный метод. И надёжный, пожалуй…

Гринграсс, Булстроуд, Уркхарт…

Да я так могу бесконечно перебирать всех семи– и восьмикурсников Хогвартса. Младше – вряд ли, заклинание Obscure они ещё не изучали.

Солнце неторопливо встаёт над горами. По потолку начинают бодро прыгать солнечные зайцы. Сентябрь в этом году ясный, но прохладный. Сегодня у наших ребят первая квиддичная тренировка. Жаль, что не удастся посмотреть.

Зато завтрашнюю отработку я с полным правом пропущу, и очень надеюсь, что старая кошка просто спишет её, а не станет переносить на другое время. Мне и так придётся провести уйму дополнительного времени в библиотеке, чтобы не отстать от остальных.

А Маркусу я так и не ответил… Он решит, что я просто не хочу с ним встречаться. И это будет самое ошибочное, что он решал за всю жизнь.

* * *

На завтрак мне достаётся жидкая овсянка. И чашка горячего шоколада. Полагаю, что да самой выписки мне придётся питаться супами, бульонами и пюре. И жидкими кашами. Наверное, это полезно, только больничная овсянка не имеет совершенно никакого вкуса. Кажется, я заплатил бы галлеонов двадцать за несколько пикулей или пару ложек джема к этой малосъедобной субстанции.

Однако никто не спешит нажиться на такой выгодной сделке, приходится обходиться так. Хотя бы шоколад имеет вкус шоколада.

Я как раз слизываю с губ последние сладкие капли, когда мадам Помфри открывает двери лазарета и к моей постели подходит профессор Снейп.

– Доброе утро, профессор, – радостно приветствую я его. – Вам не кажется, что мы в последнее время стали видеться значительно чаще? Я могу надеяться, что это не просто совпадение?..

Последние слова я говорю уже почти шёпотом, чтобы они были слышны Снейпу, но не Помфри, остановившейся у дверей.

– Как я вижу, вы себя неплохо чувствуете, Драко, – Снейп оставляет без ответа мою зажигательную речь. – Когда я видел вас ночью, вы производили куда более жалкое впечатление.

Не имею представления, как я выгляжу сейчас, но предполагаю, что под глазами темнеют огромные синяки. И если ночью я выглядел ещё намного хуже, то не желаю даже знать об этом.

– Мистер Малфой, вы можете рассказать, что вчера произошло? – спрашивает директор.

Я коротко рассказываю. Да мне и сказать-то особо нечего. Шаги, заклинание, толчок в спину. Лица не видел, голос не узнал.

– А вы ещё не думали о том, кто бы это мог быть? – сухо интересуется Снейп.

– Думал, – киваю я. И, дождавшись вопросительного взгляда директора, с мазохистским удовольствием выдаю, – Кто угодно. У меня до грёбаного дементора доброжелателей в школе.

– Наконец-то вы это поняли, – саркастически усмехается Снейп, не обратив никакого внимания на ругательство. – Впрочем, во вчерашнем происшествии только моя вина. Не следовало вас отпускать в такой час одного.

– Я теперь должен от всех прятаться и ходить только с охраной? – огрызаюсь я.

– Да, вероятно, это будет наилучшим решением, – с абсолютно серьёзным лицом соглашается директор. – Думаю, мистер Гойл и мистер Забини не откажут вам в этом маленьком одолжении?

Вероятно, не откажут. Вот Поттер-то обрадуется…

Директор уходит, зато прибегают первокурсники. И не только змеёныши: рядом с Тони Эйвери, Роджером Флаем и Диком Хеджем стоит Питер Финч.

– Чего прогуливаем? – строго интересуюсь я.

– Трансфигурацию, – сознаётся Хедж.

– Молодцы. МакГонагалл с вас потом три шкуры спустит, – хвалю я малявок.

– Ничего, у нас их четыре, – отзывается Эйвери. – Мы тебе шоколадок принесли, мадам Помфри сказала, что можно…

Моя тумбочка почти скрывается под горой шоколада в ярких обёртках. Я невероятно тронут такой заботой.

Эйвери смотрит серьёзно, без улыбки. Он уже готов был поверить, что война действительно закончилась…

– Не кисни, – говорю я Тони. – Скоро вернусь.

Он кивает.

Малышей медсестра скоро прогоняет, а я остаюсь гадать – придёт Поттер меня навестить, или же больной любовник – совершенно бесполезная вещь? Впрочем, до окончания уроков я больше никого не жду. Развлекаюсь тем, что мысленно сочиняю письмо для Маркуса. Образное и иносказательное. Когда образы становятся совсем уж чувственными, приходится оставить это занятие. Наверное, очень неудобно предаваться рукоблудию в незапертом помещении, куда в любой момент может кто-нибудь войти.

После обеда (как я и предсказывал, состоящего из бульона и водянистого пюре) ко мне приходят девчонки. Пэнси, сёстры Гринграсс, Миллисент. И, как ни странно, Лавгуд. Притаскивают мне цветы и ещё сладостей.

Куда мне столько, интересно? Хоть кондитерскую лавку открывай. Одна только Лавгуд, добрая душа, кладёт мне на край кровати книгу. Не то, чтобы что-то сильно увлекательное, «Магические животные Британии», но после целого утра безделья я рад и такому развлечению.

Неизвестно, разрешит мне Помфри читать или нет. Поэтому я предпочитаю не спрашивать – сую книгу под подушку и слушаю болтовню девчонок.

А у младшей Гринграсс заплаканные глаза. Надеюсь, с родителями всё в порядке. Я ведь так и не прочитал вчерашнюю газету, а сегодняшнюю и вовсе в руках не держал. Хотя Дафна ведёт себя, как обычно, стало быть, дело в чём-то другом.

Девчонки уходят и опять становится скучно. Впрочем, теперь у меня есть книжка. И много-много шоколада.

А Поттера всё нет…

Мэл забегает перед тренировкой «убедиться, что всё в порядке и передать привет от команды», как сообщает он, искрясь улыбкой. За руку держит незнакомую мне девчонку, не с нашего факультета. Одного взгляда на них хватает, чтобы понять, почему плакала Астория.

– Это Гвен, она с Равенкло, – восторженно говорит Малькольм, не отпуская руки девчонки. – Она в этом году охотник в их команде.

Меня не представляет; видимо, Гвен и так в курсе. Чувствую себя знаменитостью.

На меня девчонка смотрит с недоверием, зато на Бэддока – во всю ширь синих глаз. А Мэл немного смущён. Новая влюблённость, чего же тут непонятного…

Надо полагать, на нового ловца Слизерина теперь девчонки будут вешаться куда с большей охотой, чем в прошлом году на скромного четверокурсника Бэддока.

Я желаю Малькольму поймать все снитчи, которые ему только встретятся в окрестностях Хогвартса, и будущие звёзды квиддича тоже покидают лазарет.

Счастливые. Сесть бы на метлу – и в небо…

Я меланхолично жую ещё одну шоколадку и смотрю в потолок.

Скукота…

* * *

Глава сороковая. Поттер.

Малфоя целый день нигде нет.

Нет его ни в Большом зале, ни на уроках. Гарри напрасно высматривает его за слизеринским столом или за партами.

Наверное, глупо предполагать, что Малфой не был на уроках, но появится на квиддичной тренировке. Однако Гарри всё равно доходит до стадиона.

Там на мётлах мотаются семь человек в серебристо-зелёной форме. Семь, а не шесть. Но Малфоя среди них нет. Гарри быстро определяет ловца и смотрит, как уверенно тот находит глазами снитч и носится за ним над стадионом. Довольно скоро он цепко хватает золотистый мячик, чтобы через несколько секунд выпустить его и начать новый этап поисков и погони.

Наблюдать за ловцом противников оказывается очень интересно. Гарри даже не замечает, что капитан слизеринской команды успел спуститься на поле и почти вплотную подойти к нему.

– Что тебе здесь нужно, Поттер? – рычит Ургхарт. – Вали с нашей тренировки.

– Ничего особенного, – мирно отзывается Гарри. – Классный ловец.

– Да уж получше, чем ты, – мрачно отзывается Ургхарт. – Топай давай.

Гарри уходит. Но насчёт Малфоя яснее не становится.

Он даже подходит к Паркинсон с вопросом, куда пропал Драко. Вместо ответа получает тяжёлый взгляд и молчание.

– Да в чём дело, Паркинсон?! – взрывается он наконец. – Мы, помнится, заключили перемирие, можно уже не таращиться на меня волком? Я просто хочу узнать, где Малфой и почему его сегодня в школе не видно!

– Видно, – неохотно отвечает Пэнси. – В Больничном крыле. И я не уверена, Поттер, – внезапно переходит она на шипение, – что он там не из-за тебя и твоих дружков! С которыми мы заключили перемирие!..

У Гарри сразу вскипает уйма вопросов: что случилось с Малфоем? Когда он туда попал? В каком он состоянии?

Но все эти вопросы перебивает другой:

– К нему пускают?

– Пускают, – помолчав, кивает Пэнси.

И Гарри торопливо шагает, почти бежит в Больничное крыло.

* * *

Когда он добирается наконец до обиталища таинственным образом пропавшего Малфоя, то обнаруживает возле его кровати директора.

– …Если, конечно, не хотите провести здесь ещё несколько дней, – договаривает Снейп начатую фразу, неприязненно покосившись на подходящего Гарри. – А теперь я, пожалуй, оставлю вас с мистером Поттером.

– Благодарю вас, сэр, – церемонно произносит Драко. – Всего доброго.

Снейп уходит, и Гарри садится на край кровати Малфоя, нетерпеливо вопрошая:

– Ну? Что случилось?

– Во-первых, здравствуй, Поттер, – издевательски-назидательно напоминает Драко.

– Здравствуй, – соглашается Гарри. – Так что случилось?

– Ничего не случилось. На лестнице поскользнулся.

Гарри хмурит брови. Потом быстро анализирует ситуацию.

– Малфой, я только что узнал. Я пришёл бы сразу, но ваши змеёныши берегут тайну твоего местонахождения, как хранители Фиделиуса. Мне их разве что пытать не пришлось.

Малфой чуть морщит нос.

– Действительно, как тут догадаться: где же может быть ученик, который не пришёл на занятия?

– Ладно, я идиот, – примирительно предлагает Гарри. – Не злись.

– Вот ещё… Ты принёс мне шоколада?

– А нужно было? – Гарри с сомнением смотрит на тумбочку, на которой шоколада столько, что хватило бы на весь курс.

– Нет. Не нужно, – признаёт Драко. – Почему-то мне сегодня все тащат шоколад. А я хочу маринованный огурец, Поттер. Его ты мне тоже не принёс?

– Увы. Могу сбегать на кухню и выпросить у эльфов, хочешь? – предлагает Гарри.

Малфой оживляется. Определённо, хочет.

Потом они сидят вдвоём на больничной кровати. Драко, прикрыв глаза от удовольствия, хрустит огурцом. Слизывает стекающий по пальцам маринад. Так соблазнительно, что Гарри отворачивается, переводя взгляд на что-нибудь другое.

Например, на скрещенные в щиколотках босые ноги Малфоя, торчащие из пижамных штанов. Узкие ступни очень хочется потрогать… Гарри осторожно накрывает рукой одну из ступней. Прохладная, гладкая…

Он медленно проводит ладонью по ноге Драко.

– Ты меня щупаешь, Поттер? – недовольно уточняет Малфой. – Перестань немедленно, мне щекотно.

– Потерпишь, – отзывается Гарри. – Могу я хотя бы такое удовольствие от тебя получить, если уж больше ты ни к чему не пригоден?

Малфой задумывается ненадолго.

– Пожалуй, можешь, – соглашается он снисходительно. Вытягивает ноги на колени Поттеру. – Так удобнее?

– Намного…

Гарри широко оглаживает ладонями ступни Малфоя и уже нарочно старается провести пальцами по самым чувствительным зонам, щекоча и дразня его.

– Так ты мне расскажешь, что с тобой произошло, или я зря на кухню бегал?

– Ничего особенного. Шарахнули Obscure и столкнули с лестницы. Ну, хватит, – наконец отдёргивает ноги Драко. – Щекотно же. Поттер, не пытайся, всё равно не вспомнишь, Obscure – это ослепляющее, недавно же проходили. А у меня сотрясение мозга, представляешь? Не у каждого бывает. Тебя вот, сколько бладжером по башке не бей, трястись нечему…

– И… кто это был? – возмущённо восклицает Гарри.

– Записки не оставил, – сдержанно отвечает Малфой.

– Но нельзя же так это оставить! Надо хоть… я не знаю, палочки досмотреть…

– Молодец. Будущий аврор, – хвалит его Драко. – Знаешь, Поттер, если бы я решил кого-нибудь прибить магией, на моей палочке невозможно было бы отследить это заклинание. Потому что после него я бы использовал сотню или две других заклятий, а PrioriIncantatem имеет довольно ограниченные пределы. Хотя я верю, что если бы меня пытался грохнуть ты, твоя палочка спокойно дождалась бы проверки и разоблачения. А поить всех подряд веритасерумом – развлечение дорогое и незаконное.

Гарри недовольно хмурится – ему бы такого в голову не пришло, – и вдруг вспоминает:

– Слушай, Малфой. Я сегодня видел вашу тренировку. Там вместо тебя летал какой-то пацан… Так круто летал! Круче, чем ты, – не упускать же возможность подколоть давнего соперника. – Это ваш запасной?

Малфой усмехается одними губами:

– Это наш основной.

– А ты?.. – не сразу понимает Гарри.

– Я больше не играю.

– Почему?

– Поттер, ты совсем дурак? – раздражается наконец Малфой. – Потому что Бэддок летает круче, чем я. И снитч ловит лучше. Он выиграл отбор.

Гарри недоумённо пожимает плечами:

– Я думал, ты бессменно играть будешь.

– А ты, надо полагать, на место ловца никого не пробуешь? Сам играешь, и даже не думаешь, что может найтись более удачливый ловец? – искренне веселится Драко. – И команда тебе это позволяет, да? Верит, что лучше Поттера никого найтись просто не может?

– А у вас каждый год отбор проходит? – недоверчиво уточняет Гарри. – И до сих пор ты его выигрывал?

– Невозможно поверить, правда?.. – высокомерно переспрашивает Драко. – Представь себе, так и было.

– Ладно, не обижайся. У меня есть ещё один маринованный огурец…

– Хм…– задумчиво тянет Малфой. – Огурец… Давай сюда.

У него в ладони оказывается какой-то пузырёк.

– Снейп лекарство принёс, – объясняет он Поттеру в ответ на вопросительный взгляд. – Регенерационное. Сам сварил. Жуткая гадость, и голова будет дико болеть две минуты, зато потом всё проходит. И не нужно будет валяться в постели до следующей недели. Желаешь присутствовать?

Гарри желает.

Драко залпом осушает пузырёк и опускает голову ему на колени. Почти сразу же кровь отливает от его щёк, Малфой часто и шумно дышит сквозь сжатые зубы. Гарри не знает, как облегчить его боль и просто кладёт ладонь ему на голову. Лоб и виски Малфоя уже покрыты испариной. Он издаёт тихий стон, и Гарри низко наклоняется, чтобы легко коснуться его губ своими. Малфой неожиданно отвечает, и они целуются до тех пор, пока Драко не отпихивает Поттера:

– Всё, прошло уже. Спасибо.

– Обращайся, если что, – кивает Гарри.

Теперь Малфой впивается зубами в огурец, чтобы перебить вкус профессорского зелья во рту.

– И что теперь? – интересуется Поттер. – Ты здоров и можешь идти на все четыре стороны?

Малфой чего-то изображает глазами и бровями, но говорить с набитым ртом даже не пытается. Приходится Гарри ждать, пока он дожуёт.

– Если сейчас уйти, то завтра к двенадцати придётся топать на отработку у МакГонагалл, – поясняет Малфой. – Думаю, моё внезапное выздоровление наступит завтра после обеда. Хотя, конечно, кормят тут отвратительно…

– Завтра я тебе не буду огурцы таскать, – предупреждает Гарри. – Пойду в Хогсмид.

– Привет рыжей, – кивает Малфой.

Всё-таки ревнует, гордо думает Гарри. То, что он сказал Малфою про Джинни – мол, уже месяц назад, – не было ложью, но и полной правдой тоже не было. Ну да, месяц назад попробовали, только не очень-то у них получилось. А потом почти ничего толком и не было. Ну, то есть, было всего пару раз. Гарри было хорошо, только очень быстро, а Джинни, кажется, и не поняла ничего.

Вероятно, это вопрос времени. Надо чаще тренироваться…

– Поттер, если ты и дальше намерен мечтать о Уизли с такой физиономией, то лучше иди, – сообщает Драко. – Мне Лавгуд догадалась книжку притащить, я читать буду. Хоть одна умная женщина есть на курсе. Ты не знаешь, она не согласится выйти за меня замуж?

Гарри отрицательно мотает головой:

– За ней Лонгботтом ухаживает.

– Действительно, – сокрушённо соглашается Драко. – Кто такой Малфой по сравнению с самим Лонгботтомом?

Хотел бы и Гарри это знать – кто такой Малфой… В последнее время он совершенно перестал это понимать.

* * *

Глава сорок первая. Маркус.

Малфой не отвечает. Ни в четверг, ни в пятницу. Маркус уже устаёт дёргаться от каждого шороха за окном, ожидая сову с конвертом. Но хлопанья крыльев и стука клювом в стекло он так и не дожидается.

В субботу с утра Маркус до того утомлён молчанием белобрысого, что хмуро размышляет – не заявиться ли в Хогсмид самому, просто так. Может быть, удастся встретить там Малфоя и поинтересоваться причинами его молчания. Приятную тяжесть в яйцах вызывает мысль о том, чтобы крепко сгрести в ладонь его воротник и притянуть ловца к себе, к самому лицу, увидеть безмолвную панику в прозрачно-серых глазах… А потом поцеловать так, чтобы у того колени ослабели и ноги подогнулись.

Но эту мысль приходится выкинуть из головы как несостоятельную. Если мелкий не ответил – значит, ему это не нужно, и нечего лезть в его жизнь. Своих проблем, что ли, недостаточно?

Вообще-то, особых проблем у Флинта нет. Жизнь течёт, как река по руслу – можно особо не задумываться и никуда не сворачивать. И, если не считать Малфоя, то в его жизни есть всё, чего только можно пожелать: много-много квиддича в высшей лиге, чертовски сексуальный любовник, маленькая квартирка, вполне уютная для одного. Достаточно много денег и мало свободного времени, чтобы их потратить, так что счёт в банке неуклонно растёт. Перспектива владения семейным бизнесом в будущем, когда он станет слишком взрослым, чтобы гонять на метле. Многие только мечтать об этом могут.

А если считать Малфоя, то ни черта у Флинта нет. Ни письма, ни свидания, ни надежды.

И то подумать: кто Флинт, а кто мелкий. Охотник в квиддичной команде, пусть даже одной из лучших в стране, – и наследник Малфоев, который наверняка довольно скоро станет главой Рода. Близко не ровня. Да и сложно Малфою подобрать кого-нибудь вровень. Сколько старинных родов не оставили наследников после себя… Вот Блэки, например.

Маркус – совершенно нелогично в свете своих мечтаний о мелком – думает, что род Флинтов не такой уж древний и известный, но позаботиться о том, чтобы он не исчез, Маркус всё же обязан. Хотя, конечно, с этим можно пока не торопиться. Опять же, Дэйв…

* * *

Дэйв приходит, когда начинает смеркаться. Когда Маркус настолько погряз в своих унылых мыслях, что даже губы в улыбку не растягиваются.

Зато Дэвид разве что не танцует, скидывая ботинки в прихожей, проходя в комнату, подставляя Флинту шею для поцелуя под ухом.

– Привет, мрачный тип. Так весь день и просидел дома?

Маркус сегодня не выходил. Настроения не было.

– А тебя где носило? – спрашивает он без особого интереса.

– Шары катал, – охотно отзывается Дирк. – Сегодня такая игра была, ты бы видел! Я уже думал, продул партию, а потом он скиксовал на ровном месте, и я оторвался…

– И много шаров к тебе подкатило? – для порядка интересуется Флинт. Дэйв обожает, когда его ревнуют. – Так я и поверю, что «он» на ровном месте скиксовал. Наверняка на тебя пялился, аж руки тряслись…

У Дэвида новое увлечение. Флинт как-то раз ходил с Дирком в этот маггловский бильярдный клуб. И у него сложилось ощущение, что всё там пропитано идеей секса: и тяжёлый стол как раз подходящей высоты, чтобы подсадить на него Дэвида и опрокинуть на спину, и длинные тяжёлые лакированные кии с толстым основанием… И провокационные позы игроков. Не всех, конечно; Флинт совершенно не замечал, в каких позах бьют по шару толстые дядьки в полосатых костюмах. А вот Дирк, наклоняющийся над столом и призывно прогибающий спину, вызывал в Маркусе растущее желание отволочь его домой и стащить с него маггловские брючки и пиджак.

– …Так что я сегодня при выигрыше. Завидный кавалер, – завершает свой рассказ Дэйв. – Флинт, я приглашаю тебя в ресторан, слышишь? Ты же наверняка ужин не готовил?

Про ужин Маркус и не вспоминал.

– В маггловский ресторан? – уточняет он.

– Нет, я хочу в «Серебряный рог». Ты там бывал?

Маркус мотает головой. Он вообще нечасто бывает в ресторанах.

– Говорят, там неплохая японская кухня, но и англичанин найдёт, чем подкрепить силы. Во всяком случае, кусок мяса для тебя поджарят, – обнадёживает Дэвид. – Ну? Идём?..

…Дэвид так грохочет ботинками, спускаясь по лестнице, что на шум выглядывает из-за своей двери соседка, тощая женщина со строгим лицом. Дэйв весело здоровается с ней, та что-то негромко бормочет в ответ, кивая. Поравнявшись с ней, Маркус тоже выдаёт сдержанно-учтивое «добрый вечер, мэм», получив только неодобрительный взгляд. Кажется, в прошлый раз Маркус забыл поставить заглушающие… Никаких сомнений относительно истинных отношений Маркуса и Дэвида у соседки нет.

На улице сыро и пахнет скорым дождём. Дэйв берёт Маркуса за руку тёплой ладонью:

– Давай прогуляемся немного? Не хочу сразу аппарировать, тут такой воздух вкусный…

– Можно камином, – предлагает Флинт. – Дойдём до конца аллеи, там лавка зелий, каминная сеть открыта.

Аллея длинная, так что Дэйв соглашается. Можно неторопливо шагать под деревьями, держась за руки. Флинт останавливается и поправляет на Дэвиде шарф, прикрывая горло: теплолюбивый австралиец то и дело простывает в славящемся своей промозглостью английском климате.

– Скоро будет холодно, – замечает Дирк. – У вас тут отвратительные зимы.

Маркус пожимает плечами. Он привычный.

– Завтра тренировка в три, помнишь? – спрашивает Дэвид. – Ты не против, если я до тренировки у тебя останусь?

– Сколько угодно. Можешь и после тренировки оставаться. Только не забудь собраться, во вторник уезжаем на базу.

Почему-то Маркусу приходит в голову, что, если бы не постоянные разъезды, он вполне бы мог завести, например, собаку. Странно, но когда он был пацаном, у него не было такого желания. А сейчас подумалось, что если бы у него была собака, он был бы не один.

А сейчас он разве один? Вот же, Дэвид рядом, его тёплая рука во флинтовом кулаке, и даже разъезды им не помеха, потому что они играют в одной команде и выезды у них общие. Какая нахрен разница, будет ли база удобной и комфортной, или наоборот – щелястым курятником, если в любом случае Дэйв не даст ему одиноко замёрзнуть в постели.

* * *

Дэйв надолго ныряет в меню, выискивая там свои любимые лакомства, так что улыбка официанта, дожидающегося заказа, становится всё более натянутой. Флинт, наоборот, даже не открывает кожаную папку – стейк, свежие овощи, кружку светлого пива. Наконец и Дэвиду удаётся определиться с заказом, так что скоро Маркусу приносят его пиво, а Дэйву – кружку глинтвейна.

– Замёрз? – интересуется Флинт, глядя, как Дирк тянет горячее вино.

– Немного. Как расчихаюсь перед тренировкой… А на базу поеду с температурой, – грозится тот.

– Вылечим, – обещает Флинт. – Будем возвращаться камином через лавку – купим тебе перцового.

Дирку определённо нравится, когда Флинт говорит об их совместных планах. Это заметно по его смущённым взглядам и розовеющим ушам. В постели-то он не смущается…

Из-за соседнего стола кто-то машет, привлекая внимание Флинта, и тот обнаруживает недалеко от себя Оливера Вуда в компании миловидной девушки. Флинт разглядывает девушку. Вуд разглядывает Дирка и подмигивает Маркусу, украдкой показав большой палец.

Маркус торопливо трансфигурирует из вилки перо, расправляет салфетку и царапает на ней:

«Придурок, это наш ловец! Кстати, круто мы вас порвали в этом сезоне!»

Сложенный из салфетки голубь шмякается перед Вудом. Дирк требовательно поднимает брови, желая объяснений.

В это время приносят еду. Маркус внезапно обнаруживает, что вилки больше нет, и ему придётся есть стейк при помощи пера. Он спешно возвращает вилке прежний вид, а Дирк уже ловко орудует палочками.

– Это Вуд, вратарь «Паддлмир Юнайтед», – запоздало сообщает Флинт. – Был капитаном грифферов в школе, мы друг друга терпеть не могли. А теперь он бесится, что мы их уделали в августе.

Бумажный голубь прилетает обратно и клюёт стейк в тарелке Маркуса.

– Стоять, птица, это моя еда! – заявляет Флинт, цепляя голубка за крыло и разворачивая.

«У тебя всегда была слабость к светловолосым ловцам, – безапелляционно утверждает Вуд. – Радуйся, Флинт, вас спасла случайность! В следующем году всё будет иначе».

Переписку приходится продемонстрировать Дирку, чтобы тот не изводился глупой ревностью. И при упоминании блондинистых ловцов тот вполне ожидаемо мрачнеет и утыкается в тарелку.

Дэйва-то можно убедить в том, что Вуд просто стремится ляпнуть гадость, не задумываясь, соответствует ли она истине, и на самом деле Флинта и Малфоя ничего не связывает.

А вот кто бы убедил в этом самого Флинта…

* * *

Письмо от Малфоя приходит в воскресенье перед рассветом, и вместе с совой Маркус впускает в комнату зябкую утреннюю сырость.

Оказывается, на подоконнике четвёртый день ожидает пернатого вестника вазочка с печеньем, и Флинт, отвязав конверт от лапы, позволяет сове клевать столько, сколько ей захочется.

Нетерпеливо разворачивает письмо, подсвечивая себе палочкой.

«Привет, кэп!

Сразу не мог ответить – неудачно навернулся с лестницы. А в Больничном крыле совы не летают. Так что не вышло у нас субботней прогулки.

Я бы сам назначил тебе свидание, только представления не имею, когда ты бываешь свободен. Каково это – быть чемпионом, а, Флинт? Наверное, ни минуты свободной нет?

С Поттером у меня всё нормально, на удивление. До сих пор друг друга не убили.

Рад, что у тебя тоже есть, кого – зачёркнуто – обнимать в постели. По крайней мере, смерть от спермотоксикоза тебе не грозит, это было бы крайне огорчительно.

Драко Малфой.

PS: если ты продашь это письмо журналистам, тебя съест гиппогриф».

Флинт неслышно фыркает себе под нос и оборачивается к Дэйву. Тот безмятежно сопит под толстым пледом.

Маркус зябко переступает на полу босыми ногами. Сова всё никак не оторвётся от печенья. Приходится сгрести её в охапку и посадить на карниз. За это Маркус удостаивается презрительного взгляда. «Невоспитанный грубиян, – говорят жёлтые немигающие глаза. – И это – твоя благодарность за малфоевское письмо?..»

Ему немного стыдно, но выбирать не приходится – ноги мёрзнут всё сильнее.

Флинт закрывает окно.

Теперь можно вернуться под одеяло к Дэвиду и спать ещё, по крайней мере, пару часов, но Маркус идёт на кухню и ставит чайник на огонь. Только после того, как он закипает и толстая струя пара победно вырывается из носика, Флинт вспоминает, что можно было вскипятить воду простым заклинанием.

* * *

Конец четвёртой части.

Часть пятая. Верить и врать. Договариваться и недоговаривать.

* * *

Глава сорок вторая. Снейп.

– И всё же я не понимаю, – упрямо возразила профессор Вектор. – Почему вы уверены, что это было именно нападение, директор? Мальчишка мог сам выдумать всю эту историю, от начала и до конца, просто чтобы привлечь к себе внимание.

– Ну, конечно, мистеру Малфою сейчас решительно не хватает внимания, – кротко согласился Снейп. – Настолько, что он самостоятельно переломал себе кости и разбил голову.

– Но он действительно мог сам упасть, а уже потом…

– А если нет? – перебил Снейп уже серьёзно. – Если его и в самом деле столкнул кто-то из учеников? И теперь, оставшись безнаказанным, вполне может решиться повторить попытку. Как знать, может быть, в следующий раз ему повезёт…

– Мне кажется, вы преувеличиваете, – сухо сказала профессор МакГонагалл. – Но, даже если вы правы, как мы можем выяснить личность нападавшего – если он был? Не проверять же палочки у всех подряд.

Разумеется, производить досмотр палочек было бы бесполезно. В этом Северус согласился бы с Драко, если бы они разговаривали об этом. Только разводить панику и провоцировать обвинения всех и во всём.

Северус Снейп, сложив руки на груди, медленно прошёлся по своему кабинету, вдоль вереницы портретов своих предшественников.

Альбус, как обычно, добродушно поглядывал на него из-под очков, но советовать ничего не торопился. Армандо Диппет, Виндиктус Веридиан, Декстер Фортескью… Кто из бывших директоров Хогвартса сейчас смог бы подсказать нынешнему ответ на его задачу?

– Сэр, – Снейп остановился перед портретом Финеаса Найджелуса Блэка. – Вы же достаточно долго следите за нашей беседой?.. Мне не нужно объяснять всё с самого начала?

Блэк молча кивнул: вполне достаточно; спасибо, не нужно.

– Не могли бы вы узнать у портретов, охраняющих двери факультетов, кто именно из учеников вернулся в комнаты приблизительно в одиннадцать часов? Непосредственно перед отбоем или чуть позже…

– Неплохая идея, молодой человек, – одобрительно отметил сэр Финеас. – Допустим, мы так и сделаем. Но вы же понимаете, что таких студентов может быть дюжина-другая. А что потом?

– А потом… Если это не ученик Слизерина, то от лестницы, ведущей в подземелья, ему необходимо было пройти мимо Парадной лестницы и галереи портретов возле неё, – вслух соображал Северус, поворачиваясь к другому портрету. – Сэр Виндиктус…

Виндиктус Веридиан, второй портрет которого висел в той самой галерее, коротко кивнул. И назвал имя.

Профессор МакГонагалл застыла неподвижной статуей.

– Пятикурсник? – недоверчиво переспросила мисс Барлоу. – Но заклинание Obscure проходят только на седьмом.

– Отличник, – деловито прокомментировал Флитвик – Есть же учебники, конспекты лекций… Думаете, старшекурсники держат их под замком? В конце концов, есть библиотека. Но главный вопрос – что же мы теперь будем делать? Ведь вы, директор, затеяли это расследование не ради праздного любопытства?

– Думаю, для начала, – задумчиво отозвался профессор Снейп, – нам нужно пригласить его сюда.

* * *

– И почему вы решили, что это я? Это мог быть кто угодно другой, – Криви почти в точности повторяет слова Малфоя.

Драко тоже присутствует на педсовете. Сидит в кресле в дальнем углу кабинета и не проявляет никакого интереса к происходящему. Он занят исключительно своими ногтями и выглядит полностью поглощённым этим делом.

– Вас видели, – отвечает Снейп.

– Кто видел?

Директор не собирается отвечать на этот вопрос, но вместо него неожиданно отзывается МакГонагалл:

– Вы забыли о портретах, мистер Криви. Полная Дама подтвердила, что вы вернулись в спальню как раз после того времени, как было совершено нападение, а сэр Веридиан видел вас идущим от слизеринских подземелий.

– Это не доказательство. Да портреты вообще не могут быть свидетелями…

– …В суде, – договорил за него Снейп. – Но мы сейчас и не в Визенгамоте. Для нас этих доказательств вполне достаточно. Или вы желаете принять веритасерум и доказать нам, что всё было не так?

Нет. Веритасерум он принимать не желает.

– Ну и что? – с великолепным презрением выдаёт Криви. – Ну и сдох бы он под этой лестницей, кому бы стало хуже?

Снейп с трудом удерживается от ответа. Даже прикусывает губу, чтобы случайно не открыть рот. Письмо Люциуса лежит во внутреннем кармане его мантии и явственно греет грудь.

– И всё-таки, потрудитесь объяснить, – настаивает декан Гриффиндора. – Почему вы столкнули с лестницы мистера Малфоя?

– Да потому! – кривится Деннис. – Мой брат погиб из-за них. Его убил один из них. Колин мёртв, а этот жив. Это нечестно.

– Если я не ошибаюсь, мистера Малфоя судил Визенгамот и вынес своё решение. Вы не согласны с решением суда, мистер Криви?

– С решением суда? Это же… Это какая-то пародия на суд! Он убийца, а его приговорили к какой-то ничего не стоящей фигне! Подумаешь, отстегали прутом по заднице; он уже и думать забыл об этом, а Колина всё равно не вернёшь!

Драко не поднимает головы, демонстративно продолжая полировать ногти.

– Ничем не вернёшь, – соглашается Снейп. – Но мистер Малфой не убивал вашего брата. И никого не убивал, как бы вы ни были уверены в обратном. А вот вы, мистер Криви, едва не стали убийцей.

– Он – Упивающийся смертью. У него метка на руке, – объясняет Деннис.

Директор задирает рукав и показывает Деннису почти неразличимые бледные линии на своём предплечье:

– Видите? У меня тоже метка на руке. Меня вы тоже хотели бы убить?

Криви явно не готов к такому повороту.

– Но вы… Вы же были на наше стороне. Вы приняли метку, чтобы помогать нам…

Кому помогать? Тебе, сопляк?..

– А почему принял метку мистер Малфой, вы не интересовались? – вкрадчиво спрашивает Снейп. – И тот факт, что семья мистера Малфоя давно была бы мертва, если бы он этого не сделал – это тоже неважно?

– Мне плевать на его семью, – отзывается Деннис. – Для меня важна моя собственная.

– Я не вижу смысла в дальнейшей беседе, – вставляет профессор МакГонагалл. – Меня только интересует, откуда вам известно ослепляющее заклинание? Насколько мне известна школьная программа, вы пока ещё его не изучали.

– Семикурсники отрабатывали в общей гостиной, – нехотя поясняет Деннис. – Я видел. Ну и там ничего сложного не было…

– Похвальная тяга к знаниям, – иронично отмечает Флитвик. – А теперь я, пожалуй, повторю свой вопрос – что вы собираетесь делать дальше, директор?

– Что мы собираемся делать, – поправляет Снейп. – Я думаю, этот вопрос надлежит решать общим голосованием всех учителей. Лично мне кажется невозможным дальнейшее пребывание мистера Криви в Хогвартсе, но я допускаю, что у вас может быть и другое мнение на этот счёт.

– Исключение из школы кажется вам достаточным наказанием за покушение на убийство? – недоверчиво переспрашивает Аврора Синистра.

– Мистер Криви – несовершеннолетний, – напоминает директор. – В любом случае, в Азкабан его за это не отправят. А захотят ли родители мистера Криви самостоятельно ограничить свободу сына – это их личный выбор. У магглов на этот случай есть специальные школы для трудных подростков, но нам они до сих пор не были нужны.

– Тогда будем голосовать, – подытоживает МакГонагалл.

* * *

В понедельник перед занятиями на специальном собрании в Большом зале директор объявляет, что пятикурсник Гриффиндора Деннис Криви исключён из школы Чародейства и Волшебства Хогвартс за попытку убийства другого ученика. Имени Драко не звучит, но большинству учащихся каким-то образом и так известно, о ком идёт речь.

Снейп смотрит на гриффиндорцев. Те заметно шокированы и удручены, но на лице Поттера читается не особо скрываемое облегчение. «Рад, что не Уизли», – понимает профессор.

Что ж, не ему одному пришло это в голову.

* * *

Глава сорок третья. Снейп.

Северус Снейп обладает неимоверной силой воли. И железной выдержкой. И сильным характером. И Мерлин знает чем ещё.

Только этим можно объяснить то, что письмо, полученное от Люциуса ещё утром, он таскает в кармане до самого вечера, не делая попыток вскрыть конверт и прочитать послание. И даже не думая об этом. Ну, хорошо, – думая, но не чаще, чем раз .. ну, скажем, в пять минут.

От писем, приходящих на имя Снейпа, но, тем не менее, предназначенных Драко, этот конверт отличается дополнительной припиской, помимо имени адресата, – «лично в руки». Это даёт Северусу возможность надеяться, что, развернув письмо, он не прочтёт там, как уже было однажды, «здравствуй, сын».

Только поздно вечером, когда студентам положено видеть сны в своих – ну, хотелось бы на это надеяться, – постелях, Северус позволяет себе сломать сургучную печать, открыть конверт и вытянуть из него узкий белый лист, сложенный в несколько раз. Следом за письмом из конверта выскальзывает ему на колени среднего размера колдография. Портрет Люциуса. Самодовольная усмешка, независимый прищур, чуть заметный наклон головы.

Павлин… Как есть павлин. Типичный Малфой. Ни Азкабан тебя не исправил, ни немилость Лорда. Так что вряд ли что-либо вообще способно сделать это. Тебе гораздо больше подошло бы имя твоей жены…

Плотная бумага приятно шуршит под пальцами и едва уловимо пахнет морем. А, может быть, Снейпу это только кажется: ведь он знает, что теперешняя обитель Малфоев находится на побережье.

Длинные нервные пальцы профессора осторожно разворачивают драгоценный листок, и взгляд нетерпеливо цепляется за первую строчку.

«Северус».

Только теперь, позволив себе едва заметный вздох, Снейп понимает, что последние пару минут провёл, затаив дыхание. Непозволительная сентиментальность для тридцативосьмилетнего мага, директора школы, бывшего шпиона и… Да чёрт с ним, неважно!

И он впивается глазами в письмо.

«Северус.

Здравствуй, мой скользкий друг… Какая ирония! Если бы Он только знал, кто на самом деле был достоин этого почётного звания!

Впрочем, если бы Он это знал, то сейчас уже не было бы в живых ни тебя, ни, скорее всего, меня. Впрочем, не льщу себя надеждой, что для того, чтобы уничтожить меня, Ему бы потребовался сколь-нибудь значимый повод – я уже и не рассчитывал на благополучный исход войны для моей семьи. Так что, пожалуй, я должен быть тебе благодарен.

Но, сказать откровенно, если бы не Драко, я бы вряд ли когда-нибудь собрался написать тебе. Сын же пишет, что Северус тоскует и чахнет без моего письма, не отводит глаз от нашего с женой колдофото. Чтобы ты не грустил, отправляю тебе другую колдографию. Можешь поставить на ночной столик. Неужели я могу допустить, чтобы столь искусный и ловкий двойной агент, герой Британии и кавалер ордена Мерлина умер от тоски из-за такой глупости, как невнимание беглого преступника?..

Ты намного раньше меня сообразил, во что все мы умудрились вляпаться, да, Северус? Сообразил и выбрал нужную сторону. В отличие от нас. Да я бы тогда и не поверил, вздумай ты и меня потянуть за собой. Но, по крайней мере, ты неоднократно спасал моего сына. Я надеюсь, что и теперь не перестанешь заботиться о нём.

Да, что у него происходит с Поттером? Из Драко лишнего слова не вытащишь, отвечает только, что «всё в порядке». Могу себе представить, какой там может быть порядок.

Поскольку в Англии я не смогу появиться ещё достаточно долго – впрочем, не люблю употреблять слов вроде «никогда», – пожалуйста, рассмотри для себя вероятность приехать во Францию, например, на рождество. Мне о многом нужно с тобой поговорить.

Жду ответа.

Люциус А. Малфой».

Снейп почти физически наслаждается этим неимоверным, бесстыжим эгоцентризмом. Пожалуй, я должен быть тебе благодарен, Северус; так что в знак особого расположения позволяю выполнить тебе несколько моих поручений… И ни малейших сомнений в том, что они будут исполнены.

А Драко заслуживает хорошей, тщательно выдержанной в уксусе нотации. «Северус тоскует», надо же.

Или благодарности.

Хотя в действительности Снейп, разумеется, и виду не подаст, будто знает, что Драко упоминал о его слабости в письме к отцу.

Он опять поднимает к глазам колдографию.

Кажется невероятным везением, что Малфой-младший не так уж сильно похож на отца, как могло бы быть. Иначе Северусу было бы крайне трудно раз за разом отвечать холодной и усталой насмешкой на нелепые, то и дело повторяющиеся притязания мальчишки.

* * *

Утренние дела директора Снейпа – как обычно, письма, счета и планы, – неожиданно прерывает стук в дверь. На пороге появляется Астория Гринграсс, префект пятого курса Слизерина.

– Здравствуйте, директор, – немного нервно говорит она. – У нашего курса сейчас должен быть урок зельеварения, а профессора Слагхорна всё нет. Мы сперва ждали, а потом пошли к нему, но там тоже никто не открывает…

Северус вспоминает, что и за завтраком Слагхорна не было видно. Он не придал этому значения – Гораций иногда предпочитал подольше понежиться в кровати и туда же потребовать у эльфов завтрак, нежели подниматься со всеми в Большой зал. Но прежде декан Слизерина не позволял себе опаздывать на занятия.

– Спасибо, мисс Гринграсс, – отвечает Северус. – Ступайте к студентам, я всё выясню.

У профессора Спраут сейчас нет лекции, и директор просит её спуститься в слизеринские подземелья вместе с ним. Если мистер Слагхорн действительно проспал собственный урок, декан Хаффлпаффа будет свидетелем того, что директор не впустую придирается к преподавателю зелий. Если же случилось что-то более серьёзное, то свидетель будет ещё нужнее.

Снейп сильно стучит в дверь комнаты – вернее, комнат, – Слагхорна. Ждёт некоторое время, но ответа так и не получает.

Тогда он предупреждающе оглядывается на профессора Спраут . Та делает шаг назад.

– Bombardo! – и тяжёлая дубовая дверь невесомым бумажным листком слетает с петель.

Профессор Слагхорн действительно до сих пор находится в собственной постели. На лице его застыла привычная доброжелательная улыбка. Глаза профессора закрыты, рука холодна и пульса нет.

Снейп медленно переводит дыхание.

– Профессор Спраут, – Северус надеется, что голос его так же твёрд и спокоен, как обычно. – Сообщите преподавателям. Я вызову авроров.

Они выходят за порог, Снейп возвращает дверь на место и надёжно запечатывает заклинанием.

* * *

– Всё чисто, – слегка недовольно говорит Робардс, без стука и прочих церемоний входя в кабинет директора. – Колдомедики говорят, сердечный приступ. Возраст, нервы… Так что нам здесь делать нечего.

– Благодарю вас, – сдержанно отвечает Снейп.

Подходит к камину и протягивает начальнику Аврората котелок с летучим порохом.

Робардс и не собирается задерживаться.

Наверняка надеялся на громкое убийство, неприязненно думает Снейп. Иначе – зачем бы сам примчался? Мало у него подчинённых? И целый факультет подозреваемых, выбирай на любой вкус…

Не убийство. Ужасно нелепо и цинично прозвучит, но – до чего хорошо, что это банальный сердечный приступ.

Впрочем, насчёт банальности директор, скорее всего, ошибается. Сказывается воспитание в среде магглов, где инфаркт миокарда является одной из наиболее распространённых причин смерти.

Но часто ли можно услышать о смерти мага в результате сердечного приступа? Несчастный случай, темномагическое заклятие, взрыв, встреча с драконом или другой опасной тварью…

– Можно сказать, что ему повезло, – в тон мыслям Северуса негромко говорит профессор Флитвик. – Наверное, он хотел бы умереть именно так – мирно и в собственной постели.

– Не думаю, что он вообще хотел бы умереть, – возражает Снейп. – Слишком уж он любил получать удовольствие от жизни.

– Завидное умение, – пожимает плечами Флитвик. – Не каждому дано.

Вот уж точно. Профессору Снейпу его явно не досталось.

Зато перед ним с неотвратимой ясностью встаёт осознание того факта, что нового преподавателя зельеварения посреди учебного года ему взять негде…

* * *

Глава сорок четвёртая. Драко.

Вот интересно, что мне будет, если прямо сейчас залепить в Поттера Silencio и Petrificus? Наверное, ничего хорошего, да? Это кое-как удерживает меня от того, чтобы схватиться за палочку…

Вода в моём котле вот-вот закипит, и нужно будет сразу же бросить туда глаза тритона, а ровно через четыре секунды кипения добавить унцию порошка из когтя дракона. Но рядом со мной вертится – по официальной версии, варит зелье, – лохматый очкарик Поттер, и за последние пять минут он умудрился несчётное количество раз «нечаянно» задеть меня то локтем, то плечом, то коленом, а один раз даже едва не опрокинул мой котёл. Рта же он при этом почти не закрывает, хотя ко мне обращается редко – в основном, к рыжему и грязнокровке.

Интересно, надолго ли хватит терпения Снейпа…

Надо полагать, это утренний минет на Астрономической башне так зарядил Поттера энергией. А между прочим, уже начало октября. Не самое подходящее время года для секса на открытом воздухе. Надо будет сказать ему, чтобы придумывал более подходящее место. Хотя, конечно, с точки зрения уединённости сложно придумать что-то лучшее – какой умник ещё до завтрака добровольно потащится на башню Астрономии?..

Вода наконец-то закипела. Я высыпаю в котёл заранее подготовленные глаза – триста семьдесят два. Триста семьдесят три. Триста семьдесят четыре. Триста семьдесят пять, – и порошок.

Теперь можно немного расслабиться до смены цвета зелья, а пока…

Я поворачиваюсь к Поттеру и, не особо сдерживаясь, рычу ему в лицо:

– Какого хрена ты тут творишь?! Сам не можешь что-то сделать, так хоть другим не мешай!

– Мистер Малфой! Мистер Поттер! – директор выбирает самое удачное время, чтобы наконец обратить внимание на то, что происходит в лаборатории. – Прекратите болтать.

Я от неожиданности просто теряю дар речи.

С каких это пор у меня отобрали привилегию вести себя на парах Снейпа так, как мне вздумается? Болтать, кидаться ингредиентами, портить чужие зелья?..

Я всегда считал, что Снейп – значительно более квалифицированный преподаватель, чем Слагхорн. Никакой неуместной в столь важном деле снисходительности, никаких послаблений. Достаточно в начале урока один раз чётко и внятно объяснить суть и последовательность действий, а те, кто не счёл нужным услышать, запомнить или записать – сами идиоты.

Ну и неизменно радовавшая меня привычка издеваться над Поттером, конечно, нравилась мне гораздо больше, чем покровительственное отношение к тому же Поттеру Слагхорна.

А покровительство Снейпа всегда было направлено только и исключительно на меня. В чём же дело? Кончилось?..

Поттер насмешливо подмигивает мне, как бы намекая – теперь мы в одной лодке, детка!.. Но я отворачиваюсь к зелью.

И вовремя, надо сказать. Зелье как раз начинает менять цвет. Убавляем огонь и мешаем. Три, четыре, пять… И один раз – против часовой. Теперь слизь флобберчервя. И ещё чуть-чуть…

– Мистер Малфой, вы добавляете ингредиенты в зелье на глаз? – Снейп ходит неслышно и сейчас внезапно оказывается у меня за плечом.

Я нетерпеливо киваю. Как нельзя более удачно выбрал время, чтобы поговорить... Мне сейчас никак нельзя отвлекаться. Семьсот сорок три. Семьсот сорок четыре. Семьсот сорок пять.

– Мистер Малфой, я, кажется, задал вам вопрос? – холодно настаивает профессор.

Я только дёргаю плечом. Семьсот сорок восемь. Семьсот сорок девять…

Кажется, все остальные студенты оставили без внимания свои котлы и, не скрываясь, наблюдают за уникальным зрелищем: профессор Снейп морально уничтожает Драко Малфоя.

Семьсот пятьдесят два.

Высыпаю в котёл пепел пера гиппогрифа, один оборот черпаком против часовой, закрыть крышкой. Погасить огонь под котлом. Всё.

Оборачиваюсь к бывшему декану.

– Да, сэр, я добавляю ингредиенты в зелье на глаз, – рапортую я подчёркнуто серьёзным тоном.

Но теперь Снейп отчего-то совершенно не интересуется моим ответом. Он выжидает некоторое время, потом снимает крышку с моего котла. Котёл до половины наполнен густой лиловой мазью. Кажется, что в её гладкую поверхность можно глядеться, как в зеркало.

– Рискнёте попробовать? – спрашивает у меня зельевар.

Мазь от ожогов моментального действия.

Я уверен, что сделал всё правильно. Но для того, чтобы проверить действие мази, нужен ожог. А, как бы мгновенно ни действовало зелье, его ещё нужно нанести на обожжённое место. И есть подозрение, что всё время, которое для этого потребуется, боль будет достаточно сильной. А я не мазохист, уж в этом можно не сомневаться...

Снейп протягивает мне на раскрытой ладони что-то круглое, крохотное, песочного цвета. Свернувшаяся в кольцо сушёная жгусеница.

Я тут же ощущаю себя первокурсником-несмышлёнышем, ни разу не открывавшим учебника. Конечно, совершеннейшей глупостью было предполагать, что директор мне предложит прямо на уроке наносить себе повреждения. Ведь есть же старый примитивный способ проверять лекарства от ожогов – бросаешь туда сухую жгусеницу, и в правильно сваренном зелье она моментально оживает.

Я подхватываю черпаком немного мази. Она кажется такой густой, что жгусеница должна бы остаться просто лежать на поверхности. Но невесомая сухая козявка погружается глубоко в мазь, словно сделана из золота. И тут же разворачивается из клубка в длинное щетинистое существо с множеством ножек.

– Превосходно, мистер Малфой, – сухо говорит Снейп. – Двадцать баллов Слизерину. И ещё десять – за то, что не отвлекаетесь на пустые разговоры. Сосредоточенность во время работы должна быть присуща каждому более-менее приличному зельевару… Или хотя бы тому, кто планирует оставаться в живых.

Это следует понимать так, что он нарочно проверял, оторвусь ли я от котла, чтобы ответить на его придирки? Замечательный способ, что и говорить… Лучше бы он его на грифферах использовал – в любом случае есть, за что баллы снять. Не за испорченное зелье, так за недопустимое поведение на уроке.

Кажется, только теперь увлечённая этой сценой публика опомнилась и догадалась вернуться к собственным котлам. Бесполезно, Грейнджер; тебе ещё две минуты назад надо было слизь флобберчервя бросить. Я же не просто так секунды отсчитывал. Теперь мазь или совсем не загустеет, будет растекаться водянистой жижей, или, если бросишь побольше, осядет на стенках котла сплошным монолитом.

До конца урока ещё четверть часа. Нет, мне всё же нужно выяснить, изменилось ли отношение Снейпа к моим обычным выходкам, или это была проверка на стрессоустойчивость?

Я сгребаю в сумку учебник, тетрадь и перо, убираю со стола котёл и остатки ингредиентов, – котёл очищать не стоит, мою мазь Снейп наверняка после урока расфасует по банкам и отправит в Больничное крыло, чего добру пропадать, – и нахально усаживаюсь на стол. Буду болтать ногами, кидать в поттеровский котёл дохлых мух и наблюдать за реакцией Снейпа.

* * *

– Ты нарочно его испортил, – шипит Поттер, даром, что не на змеином факультете учится. – Что ты туда бросил?

Мне так смешно, что я даже толком возразить не могу.

– Поттер… Ты всерьёз воображаешь, что способен самостоятельно сварить приличное зелье? – сдавленно интересуюсь я. – Да его уже ничто бы не спасло, и пара сухих мух только украсили общую картину…

– Какую картину? – переспрашивает Поттер.

– Твоей полной несостоятельности в зельеварении, – любезно поясняю я.

– А если бы оно взорвалось?

– Я тебе что, Финниган? – я смертельно оскорблён. – Или Лонгботтом? У меня зелье взрывалось первый и последний раз в двенадцать лет!

Дома, в лаборатории. Кстати, Снейп меня тогда мазал как раз такой же лиловой дрянью.

На самом деле оправдываться мне не хочется. Я предпочёл бы, чтобы Поттер набрасывался на меня с кулаками, чем с поцелуями. Честно-честно, предпочёл бы. Но в последнее время этого совсем не бывает. Вот и сейчас он вталкивает меня спиной вперёд в первый подвернувшийся кабинет и захлопывает за нами дверь.

Кабинет, слава Основателям, пуст. А то хороши бы мы были, ввалившись на чей-нибудь урок. Я ставлю защиту, Поттер – заглушку.

Потом очкарик притискивает меня к стене и яростно, агрессивно целует, забираясь ладонями под мантию.

– Давай прямо сейчас, а? Драко? – выдыхает он мне в шею, оторвавшись от губ.

– Малфой, – резко поправляю я. Никаких фамильярностей.

– Ну, пусть Малфой, – неохотно соглашается Поттер. – Давай?

Зельеварение было сегодня последним уроком, так что время нам позволяет некоторые вольности. А минет утром был только для Поттера…

– Хорошо, – соглашаюсь я, и по моему тону всякий может понять, что я делаю этому придурку большое одолжение.

– Кстати, утром мне очень понравилось, – шепчет он, расстёгивая на мне мантию. – Что это было?

– Это был палец в заднице, Поттер, – хм, не думал, что возможна множественная трактовка такой простой вещи. – И твоя простата.

– И ты каждый раз такое испытываешь, когда я тебя трахаю?.. Да ты коварный лицемер, Малфой! Забрал себе самое вкусное, а потом ещё разыгрываешь смертельную скуку! – смеётся Поттер.

Мне приходится изобразить злодейскую физиономию. Нет уж, в отношениях с Поттером моё место – только снизу. Мало ли, что перемкнёт в голове у Героя; мне совсем не нужны обвинения в изнасиловании.

* * *

Глава сорок пятая. Поттер.

После быстрого и бестолкового «перепихона», как презрительно именует это действо Малфой, он уходит к себе в подземелья, сославшись на то, что нужно разобраться со счетами и написать пару писем. Гарри не может понять, действительно ли у Малфоя куча взрослых неотложных дел, или ему просто нравится корчить из себя сложную и непонятную личность. В отличие от того же Поттера.

Сам Гарри стоит перед неравным выбором: пойти в библиотеку и хотя бы начать писать эссе по заклинаниям – или же отправиться в башню Гриффиндора и… отдохнуть. Да. Думается, отдых ему не помешал бы. Ну, это ведь значительно приятнее, чем сидеть в библиотеке. А до заклинаний ещё три дня…

В гриффиндорской гостиной Гарри не находит ни Рона, ни Джинни, ни Гермионы. Зато в кресле перед камином обнаруживается Питер Финч с какой-то бумагой в руках. Судя по печати внизу страницы, бумага официальная.

– Привет, Гарри, – улыбается ему Питер. Впрочем, на его лицо сразу же возвращается серьёзное выражение. – Я получил письмо из Министерства Магии. Они пишут, что мои родители действительно погибли из-за несчастного случая. Это была автомобильная авария, и Волдеморт тут не при чём.

Непривычно слышать, как первокурсник спокойно называет по имени Того, кого взрослые опытные маги до сих пор упоминают с запинкой… Но, наверное, теперь так и будет. Дети ещё не научились бояться Тёмного Лорда. А теперь уже и не научатся.

– Ты не знал, как погибли твои родители? – переспрашивает Гарри, садясь в кресло напротив первокурсника.

– Не то, чтобы… В приюте мне говорили, что они погибли в аварии, но они-то не волшебники. Они же не знали про Волдеморта, – поясняет Питер. – Я просто думал… Ну, про Денниса. Он же это из-за того, что у него брата убили… И если бы мне написали, что маму с папой убили Упивающиеся Смертью, получилось бы, что я тоже должен ненавидеть, например, Драко.

Слова Питера слегка путаны, но Гарри понятно – он пытается объяснить себе поступок Денниса Криви. Но ненавидеть кого бы то ни было Питеру не хочется.

– Ты не должен его ненавидеть, – неторопливо говорит Гарри, словно распутывая клубок, петлю за петлёй. – И никого не должен. Ну, что за глупость – ненавидеть из чувства долга? Это можно понять, если бы он лично убил кого-то, близкого тебе. Но просто так, из-за того, что вы находитесь по разные стороны – нельзя. Это же не шахматы, где всё понятно, где есть чёрные и белые фигурки. Не каждый, кто находится по другую сторону – враг. Вот, например, мама Драко во время сражения спасла мне жизнь. И сам он, ещё раньше…

– Он же тебе нравится? – спрашивает Питер.

Гарри успевает мысленно вздрогнуть, прежде чем вспоминает, какой смысл он сам вкладывал в слово «нравится» в одиннадцать лет.

– Он… интересный, – Гарри с трудом подбирает нужное слово. – Мы долго враждовали, так что теперь нам сложно дружить, будто ничего не было. Но мы пробуем.

Ага. Вот буквально только что была ещё одна попытка дружить…

– А Долли говорит, что их всех ненавидит, – недоумённо отзывается Питер. – Только она же их не знает почти никого, даже по именам. Как можно ненавидеть незнакомых людей?

Долли – это, наверное, Долорес Уилликинс, соображает Гарри.

– Долли просто ещё маленькая, – предполагает он. – У неё есть дом и любящая семья, а каких-нибудь врагов нет и не было никогда. Скучно жить без врагов и без проблем, нет настоящих – так можно самой придумать. Это не всерьёз, Питер…

– Странно, – задумчиво говорит Питер. – Такая счастливая – и такая злая.

– Да она не злая, – Поттеру хочется в это верить. Маленькая девочка не должна быть злой. – Просто… не понимает, что счастливая. Не с чем сравнивать.

С Питером интересно разговаривать, даже несмотря на разницу в возрасте. Видимо, их объединяет схожая боль из-за потери родителей. Вряд ли с кем-нибудь из его однокурсников Гарри нашёл бы, о чём поговорить.

Но тёплую беседу прерывает разъярённый вопль красного от бега и возмущения Рона, возникшего на пороге гостиной:

– Гарри! У нас тренировка началась ещё двадцать минут назад! Ты что, забыл?!.

Гарри вскакивает и, как укушенный, несётся вслед за Роном…

Так вот куда все подевались, думает он на бегу. Малфой наверняка раздулся бы от самодовольства, узнав, что из-за него Гарри Поттер едва не пропустил квиддичную тренировку.

* * *

Почему-то сегодня, гоняясь за снитчем, Гарри никак не удаётся отделаться от мыслей о подсмотренной тренировке Слизерина. О том, как летал тот мальчишка – жаль, Гарри не догадался спросить у Малфоя фамилию. Интересно, получится ли у Гарри обогнать его на игре? Матч со Слизерином через месяц: с одной стороны, ещё целый месяц; с другой – всего-то…

Обидно, что первыми приходится играть со слизерами. Интереснее было бы встречаться с ними в последнем, решающем матче. Равенкловцы – не такие уж серьёзные соперники; да и вражда у них только на стадионе, а не в обычной жизни, как со змеями… «Мы сейчас и со змеями не враждуем,» – напоминает себе Гарри. Если уж он сам, организатор перемирия, периодически забывает об этом, чего же ждать от остальных?

– Гарри, о чём ты только думаешь?! – нервно кричит Джинни, когда квоффл, посланный ею в кольцо, едва не сбивает Поттера с метлы.

Гарри неловко улыбается. Вряд ли Джинни была бы рада узнать, что он думает о Слизерине и его ловцах.

Со снитчем у Гарри сегодня не ладится. Ещё этот мелкий моросящий дождь, практически незаметный, если смотришь на улицу из окна замка, но так противно норовящий забраться под воротник… Золотистый мячик всё время маячит где-то поблизости, но стоит Гарри заметить его – резко срывается с места и несётся в неожиданном направлении. Пока ещё ни разу схватить его не удалось. «Хвосторога» быстра, маневренна и послушна; вероятно, дело в самом Гарри. Поттер начинает впадать в уныние. Наверное, он уже слишком тяжёл для ловца. Может быть, всё-таки напрасно гриффиндорцы уже который год традиционно не проводят отбор на эту позицию, безоговорочно доверяя поимку снитча Поттеру?..

– …А у слизеров – новый ловец, – хмуро сообщает он, когда изрядно промокшая и замёрзшая команда бредёт к раздевалкам.

– Кто? – подскакивает к нему Рон.

– Не знаю, как зовут. Но видел, как он летал на тренировке.

– Ну и как он?

– Лучше Малфоя, – отвечает Гарри. Но чувствует себя при этом почти предателем.

– Ничего удивительного, – бросает Джинни вскользь.

Она выглядит очень хорошенькой – с раскрасневшимися щеками, блестящими от азарта глазами и слегка растрёпанными волосами. Но Гарри не чувствует обычного волнения, которое обычно сопровождало его восторженные взгляды на свою невесту…

Они уже дошли до раздевалок. Девчонки уходят в правую дверь, парни – в левую.

– А чего они Малфоя из ловцов выставили? – интересуется Ричи Кут, стаскивая тяжёлую от дождя форму.

– А он отбор проиграл...

Конечно, Малфой не для того рассказывал ему о своём проигрыше, чтобы Поттер передавал его слова гриффиндорской команде. Но это ведь не секрет, правда?

– У них, оказывается, каждый год отбор. Может, оно и правильно… – с сомнением говорит Гарри. – Это же справедливо – чтобы играл тот, у кого это лучше получается, а не тот, кто раньше в команду пришёл. И команде пользы больше.

– То-то они кубок по квиддичу ни разу не брали, как ты играть начал, – возражает Рон. – Тактика, отборы… Главное – чтобы ловец был удачливый, а в этом отношении круче тебя в Хогвартсе никого быть не может!

– Посмотрим, – недовольно говорит Гарри. – Вот на матче и посмотрим…

В душе Гарри делает воду погорячей, чтобы согреться.

…А ведь, помнится, ещё при первой встрече с Малфоем, в магазине мадам Малкин, тот рассказывал тогда ещё незнакомому мальчишке, что хочет играть в квиддич. Злился, что первокурсникам это не разрешают. Должно быть, не так-то весело ему теперь оставаться на земле, когда его команда взмывает на мётлах над стадионом.

Ну, конечно, не все желающие попадают в команду; большинство студентов и вовсе ни разу не играли. Только, наверное, вообще никогда не играть всё-таки легче, чем знать, каково это, и не иметь возможности снова выйти со своей командой на поле…

Гарри остаётся последним в мужской душевой. Выходить из-под согревающих и успокаивающих струй не хочется, но всё равно когда-нибудь придётся. Он уже собирается выключить наконец воду, когда дверь опять приоткрывается и в наполненную паром душевую проскальзывает Джинни.

– А я так и думала, что ты ещё здесь, – шаловливо говорит она. – Не бойся, все ушли, Рон мне ключ отдал…

На Джинни ничего нет – кто же ходит в душ одетым?..

Гарри гулко сглатывает.

– Молодец Рон, – хрипловато говорит он, когда Джинни оказывается совсем рядом и прижимается к нему всем телом.

Обнимает её и долго целует, скользя ладонями по гладкой мокрой коже.

Вкус предательства на губах становится всё более отчётливо различимым. Но кого именно он предаёт, Гарри пока ещё никак не может разобраться.

* * *

Глава сорок шестая. Драко.

Письма дописаны, счета проверены, конверты запечатаны и надписаны. Пора идти в совятню. А с неба сыплется мелкий противный дождик. Хорошо Снейпу – ему-то эльфы сов прямо в кабинет таскают…

Мне приходит в голову, что Паркинсон тоже может вызвать школьного эльфа и потребовать его притащить сюда сову. Есть у префекта школы такая возможность. Впрочем, куда я выпущу эту сову? В подземельях нет окон, а если совы начнут летать по нашим коридорам, Филч не замедлит выдать нам совки и щётки для уборки помёта. Так что остаётся только завидовать директору. Я рассовываю конверты по карманам мантии и выхожу в гостиную.

А Паркинсон-то тут как раз и нет. Есть полный набор первокурсников, есть Гойл, списывающий эссе у Булстроуд, сама Миллисент, почти вся квиддичная команда – кроме Бэддока, тот наверняка на свидании со своей Гвен. Гринграсс, кстати, обе здесь. В общем, полная комната народу, и только мне нужно идти в совятню под холодной моросью.

А вот гриффера в такую погоду ещё и тренируются, замечаю я, выпуская сов с письмами. Хотя, будь у меня возможность играть, я бы и в дождь согласился летать… Игроки видны отсюда только маленькими тёмными фигурками, но я всё равно стою и смотрю, пока у меня совсем не замерзают руки. Тогда приходится всё-таки возвращаться в замок.

В коридоре я встречаю Снейпа, и он приглашает меня зайти к нему.

– Я наконец закончил переписывать книгу, Драко, и мне хотелось бы вернуть вам её. Если, конечно, вы не считаете, что она будет сохраннее в моём кабинете. Или же вы сразу можете воспользоваться каминной сетью и отнести её в поместье, – предлагает директор.

Забрать книгу я соглашаюсь, но тащить её в Мэнор мне сейчас не хочется. У меня ещё не было возможности самому толком ознакомиться с рецептами, так что пусть «Зелья» лучше побудут со мной.

В кабинете у Снейпа я напрашиваюсь на горячий чай с целебными травами. Впрочем, мне для этого и рта не приходится раскрывать – всего лишь коснуться ледяными пальцами руки профессора, когда он передаёт мне книгу.

– Вы же совсем замёрзли, – раздражённо говорит он и вызывает эльфа.

Через пять минут я сижу в кресле, укрыв колени пледом, грею ладони о большую кружку с чаем и слушаю рассуждения Снейпа о Файерблуде. По его словам, в книге есть всего несколько рецептов, заслуживающих внимания зельевара в современном мире. Все остальные зелья требуют для приготовления либо очень дорогих, либо и вовсе запрещённых к продаже и хранению ингредиентов.

– Хотя, конечно, как опыт это было бы очень интересно, – заключает он, когда чай в моей кружке заканчивается. Руки тоже отогреваются, и можно надеяться, что смерть от простуды в окружении использованных носовых платков мне больше не грозит.

– Но всё же, вы сказали, есть несколько рецептов, – напоминаю я, одной рукой машинально поглаживая книгу, лежащую на моих коленях. – А нам в этом году время вполне позволяет на пару уроков отклониться от программы. Ведь программа седьмого курса нами уже наполовину пройдена в прошлом году…

Снейп смотрит на меня без какого-либо выражения. Обдумывает.

Будь он обычным профессором зельеварения – ему нужно было бы согласовать этот вопрос с директором. Но он и есть директор.

– Нет, Драко, – сообщает он после минутного раздумья. – Я не могу проводить такие опыты на учениках. Неопробованные методики; неизвестно, какие могут быть реакции, если зелье будет испорчено… Вы же знаете, чего можно ждать, например, от Уизли. У профессора Слагхорна были свои критерии отбора учеников, – не сдержавшись, желчно добавляет он. – А теперь заниматься этими недоучками, не сумевшими даже прилично сдать экзамен, приходится мне.

Стоит ли уточнять, что приличной оценкой по зельеварению профессор считает только высший балл.

– Но мы можем попробовать сами, вдвоём, – почти жалобно говорю я.

Ох. Вот последнее слово было лишним. Теперь он наверняка откажется.

Снова молчание.

Наконец Снейп отвечает:

– Я и сам планировал предложить вам должность своего ассистента. Ключ от лаборатории, некоторые привилегии, положенные сотрудникам. И даже, возможно, мои рекомендации в гильдию. После экзамена, разумеется. Только при одном условии, Драко. Вы больше не будете ко мне приставать.

Я опускаю глаза.

– Хорошо.

– Не только во время наших опытов. Вообще, – уточняет он.

– Хорошо, – повторяю я, хмурясь. Наверное, эта игра и впрямь слишком затянулась…

– Вы должны понимать, что ставите меня в крайне неловкое положение. И мне не хотелось бы думать, что вы делаете это сознательно. Вам известно, что отношения учителя и ученика должны быть безукоризненны с точки зрения морали. И у меня есть ответственность за вас перед вашим отцом…

Вот так. Даже не перед родителями – перед отцом. А Обет он, вообще-то, маме приносил.

– Я вас понял, Северус… – я смакую его имя, вновь поднимая взгляд на его лицо. Тёмная бровь изумлённо поднимается, но вся наша беседа слишком кулуарна, чтобы придавать такое значение отдельно имени. – Я больше не буду просить вас меня поцеловать. Или ещё что-нибудь подобное. Кстати, я очень рад, что отец вам всё-таки написал. Доброго вечера.

Не дожидаясь ответа, я подхватываю книгу, встаю из кресла, уронив плед на пол, и выхожу из кабинета.

* * *

Рекомендации Снейпа – это, между прочим, практически гарантированный вход в Гильдию зельеваров Британии. Звание Мастера зелий. Даже несмотря на Метку. Кстати, смотреть-то уже и не на что: теперь на моей руке почти неразличимы тонкие полосы, чуть светлее остальной кожи. Но дело не в этом.

Во-первых, всего в Гильдию сейчас входят не более десяти человек, включая того же Снейпа. Вообще, приличный зельевар – это большая редкость, и так было всегда. А зелья – основа не только колдомедицины и косметологии, но и многих других сфер магической жизни. Можно себе представить, какой у мастеров объём заказов, какие доходы и сколько подмастерий. И даже для того, чтобы стать подмастерьем у мастера Гильдии, нужно сдать экзамен, по сравнению с которым Т.Р.И.Т.О.Н.ы – детские игры в песочнице. Можно только предполагать, что за проверку моих знаний и навыков устроит в таком случае Снейп…

А во-вторых, зельеварение традиционно было прерогативой выпускников Слизерина. Так что, даже принимая во внимание исход войны, в этом кругу можно рассчитывать на непредвзятое отношение к моим способностям.

Казалось бы – что мне даст членство в Гильдии, помимо приятной щекотки самолюбия? Работа не является для меня финансовой необходимостью, в отличие от подавляющего большинства магов.

Но отец тоже работал в Министерстве не из-за жалования. Это нужные люди, связи, информация; в конечном итоге – власть. Ещё неизвестно, кто обладает большей властью – отдел международного магического сотрудничества в Министерстве или Гильдия зельеваров. Я бы, пожалуй, поставил на Гильдию.

И потом, это интересно. Если учесть, что играть в квиддич мне, скорее всего, больше не придётся, остаётся полностью посвятить свободное время второму увлечению. Нечастое, должно быть, везение – сделать хобби профессией. Вот Маркусу повезло…

В таких размышлениях я возвращаюсь на факультет.

Смех Паркинсон слышен ещё из-за двери. В гостиной я обнаруживаю весёлую компанию: Блейз делится с девчонками подробностями личной жизни. Кажется, его последнее увлечение не только меня одного удивило до крайности: Забини умудрился влюбиться в нового преподавателя ЗОТИ.

– И что она тебе ответила?.. – просмеявшись, интересуется Пэнси.

– Выгнала, – ничуть не смущаясь, отвечает Блейз. – Сказала, что в таком случае отработок мне больше назначать не будет, а вот баллов снимет в два раза больше.

– Эй, ты поосторожнее с нашими баллами, – моментально серьёзнеет Пэнси. – Придумывай тогда другой способ к ней приставать.

– Она ведь даже не полукровка, – замечает Дафна. – Блейз, что ты будешь делать, если она вдруг согласится пойти с тобой на свидание?

– Целоваться, – мечтательно отзывается Забини. – Я же не собираюсь на ней жениться, в самом-то деле! Но она такая красивая…

Дафна пренебрежительно вздёргивает нос.

Сёстры Гринграсс в Хогвартсе – общепризнанные красавицы, и совсем не хотят делить это звание с какой-то магглорождённой Барлоу.

Тут наконец-то дорогие однокурсники замечают меня.

– Драко, иди сюда, – зовёт Пэнси. – Забини рассказывает, как ходил на отработку к Барлоу и пригласил её на свидание… Стоп, Малфой! Что это за книжка?

Я немедленно прячу книгу за спину, но уже поздно. Пэнси на мягких лапках подкрадывается ко мне.

Она довольно неплохо разбирается в зельеварении – на школьном уровне, конечно, – а уж легенды, ходящие о Файерблуде, мы с ней сами друг другу по десять раз пересказывали. И Паркинсон отлично знает, как выглядит эта книга… Пусть даже не эта, а та, что хранится в музее.

– Это то, о чём я думаю, да, Драко?.. – мурлычущим голосом спрашивает она.

– Откуда мне знать, о чём ты думаешь, – пробую возражать я, но цепкие ручки Пэнси уже обнимают меня и извлекают драгоценный том из-за моей спины.

– Ма-алфой, какая же ты редкостная гадость, – восхищённо восклицает Паркинсон, не отрывая взгляда от книги. – И хоть бы заикнулся… И хоть бы одним глазком дал полюбоваться…

Сопротивление бесполезно. Мне остаётся только сесть у камина и наблюдать за тем, как моего раритетного Файерблуда тискает женщина с фанатичным огнём в глазах. Впору вспомнить тётку…

Забини, Гринграсс и даже Нотт вскоре присоединяются к ней. Тесным кружком, плечом к плечу они сдвинулись над книгой и будоражат гостиную восторженными воплями.

– Смотри, это же один раз сварил, намазался – и больше никогда бриться не надо!..

– Ты сперва на состав посмотри! Тебе для того, чтобы это сварить, придётся поместье продать. Вместе с родителями…

– … Зелье долгой привязанности, представляешь? Амортенция сроком на год! Забини, а давай мы к тебе приворожим эту Барлоу? Пусть она тебе баллы начисляет за красивые глаза…

– Глаза у меня, положим, и так красивые, – строго возражает Блейз.

– Ого-го… Такого списка ядов наверняка даже у Медичи не было…

Длится эта феерия приблизительно полчаса. Пока не приходит время идти на ужин.

Книгу, конечно, нельзя оставлять в гостиной, и я решаю отнести её в комнату. Но открыть комнату у меня не получается – раз за разом картина, за которой скрывается дверь, отвечает мне, что пароль неправильный. Устав ругаться с портретом, я иду искать Эйвери, и нахожу его уже в Большом зале.

Тони, испуганно моргая, говорит мне, что пришлось сменить пароль, потому что он открывал комнату при гриффиндорцах, – можно не сомневаться, что «гриффиндорцами» был Финч, – «а потом я подумал, что надо поменять, наверное… а тебя нигде не было…»

И только когда он наконец сообщает мне новый пароль от спальни – Non bis in idem, любит молодёжь латинские афоризмы, – я вспоминаю, что книга так и осталась лежать в моём кресле у камина.

…Там она и лежит, когда я прибегаю в гостиную, перепуганный и совершенно забывший о невозмутимом виде, подобающем Малфою. Я беру «Зелья» в ладони и с облегчением перевожу дух. Даже представить не берусь, что сказал бы Снейп, если бы книга пропала. Наверное, холодно сообщил бы, что таких остолопов не то, что в Гильдию – в домовые эльфы не принимают. Мало ли, что они там могут натворить по рассеянности.

На ужин я решаю уже не ходить, Снейп и так меня чаем напоил. Так что иду в спальню.

– Non bis in idem*, – мрачно сообщаю я портрету перед дверью.

– Хотелось бы верить, – со вздохом соглашается тот.

А уж нам-то как бы хотелось…

* * *

Только перед сном, любовно перелистывая многострадального Файерблуда, я обнаруживаю, что одной страницы в книге не хватает. Она аккуратно, почти незаметно вырвана. И если бы в книге было оглавление, я бы даже мог определить, какие рецепты были на этой странице. Но теперь восстановить эту информацию можно только у Снейпа, при помощи его записей.

Но я ужасно не хочу признаваться Снейпу в том, что оставил книгу без присмотра, там, где её мог взять кто угодно. Может быть, потом… Когда-нибудь?

После окончания школы, например.

______

* Non bis in idem (лат. Не дважды за одно и то же) — принцип прав человека и уголовного права, согласно которому не должно быть двух взысканий за одну провинность; в расширенном смысле — довольно и одного раза. Источник: формула римского права Non bis in idem (никто не должен дважды нести наказание за одно преступление).

* * *

Глава сорок седьмая. Поттер.

Момент, когда эйфория от новизны сексуальных ощущений сменяется устойчивым чувством вины, Гарри не успевает заметить. Кажется, ещё недавно было забавно сравнивать: Драко целуется, словно поддаётся твоему напору, а Джинни – так, будто сама готова вспыхнуть и тебя поджечь; если поцеловать за ухом Джинни, то она коротко рыкнет и заберёт инициативу в свои руки, а если Драко – он чуть слышно вздохнёт и расслабится…

Теперь все поцелуи немного горчат. И предчувствие беды – едва уловимым налётом на нёбе.

Слово «выбор» мерещится Гарри везде – в монотонной лекции, в болтовне пробегающих мимо студентов, даже во сне. Выбор… Это такое многозначительное слово. Выбор между добром и злом, между светом и тьмой, между жизнью и смертью, между миром и войной…

Но выбирать между Джинни и Драко? Это же смешно.

Джинни – своя, родная, как сестрёнка. И Гарри не знает, смог бы он расстаться с ней или нет? Только в то же время он уверен, что отказаться от холодного, порой абсолютно невыносимого Малфоя точно не готов.

Но и продолжать эти двойные отношения невозможно. Внутренний дискомфорт от постоянного вранья сперва напоминал назойливый комариный писк в голове, но теперь он больше похож на басовитое гудение шмеля. Гарри думает, что скоро он перейдёт в рёв труб, и тогда ему останется только окончательно сойти с ума. «Я не должен врать», – неожиданно напоминает о себе шрам на тыльной стороне ладони.

Да, но что изменит его выбор? Допустим, он решит расстаться с Джинни, – странно, но от этой мысли почему-то впервые не становится холодно. С чего вдруг Гарри решил, что он хоть немного будет нужен Малфою после того, как истечёт срок их договора?

А если наоборот; если он добровольно разрешит Драко не исполнять свою клятву и позволит ему решать самостоятельно, нужен ли ему Поттер хоть для чего-нибудь, – достаточно ли этого будет, чтобы клятва посчитала долг Малфоя исполненным? Или же магический обряд требует особого ритуала расторжения?

«Мне нужен совет, – решает Гарри. – Самому мне со всем этим не разобраться».

Рон в качестве советчика сразу отпадает – всё-таки, дело касается его сестры. А вот Гермиона вполне могла бы помочь Гарри немного привести в порядок собственную голову…

Поэтому Гарри идёт искать подругу и находит её, как всегда, в библиотеке. Гермиона вдохновенно что-то пишет в тетради. Завидев Гарри, торопливо переворачивает страницу. По всей видимости, она увлечена вовсе не уроками – но не хочет раскрывать своё занятие.

Он и не спрашивает. Здоровается, садится рядом и, повздыхав, вполголоса признаётся:

– Гермиона, у меня проблема. Что делать, если я никак не могу определиться, кто из двух человек мне нужен больше?

– Монетку брось, – предлагает Гермиона.

– Да нет же, я серьёзно.

– Серьёзно? – переспрашивает она, понижая голос. – Вот это к Малфою у тебя – серьёзно? Гарри, как ты себе представляешь ваше совместное будущее? Ну ладно – в школе: ты развлекаешься, он развлекается… Но у него одних только семейных традиций и обязательств больше, чем у тебя – представлений о семейной жизни вообще. А дети?.. Ты же понимаешь, что Малфою белобрысый наследник нужнее, чем героический любовник?

Гарри раза три пытается заговорить, прежде чем у него это наконец получается.

– Давно ты знаешь?.. Откуда?

– Гарри, – почти жалостливо говорит Гермиона. – Об этом разве что слепой может не догадаться. А давно ли – может быть, когда ты решил опубликовать статью в защиту слизеринцев?.. Или когда ты среди ночи внезапно в Малфой-мэнор убегал? А может, когда он тебе в «Нору» гоночную метлу прислал ко дню рождения?

– А Рон? Он тоже знает? – упавшим голосом спрашивает Гарри.

– И Рон, – кивает Гермиона.

– И что он сказал? – вспыльчивость Рона всегда немного пугала Гарри, и невозможно поверить, что он не загорелся желанием тут же донести до друга своё мнение о коварных хорьках.

Гермиона чуть помедлила, вспоминая.

– Он сказал: «Джинни, если ты так и продолжишь пудрить Гарри мозги насчёт того, что до свадьбы якобы нельзя, то самой свадьбы может уже и не быть».

То есть Джинни тоже давно уже в курсе. С самого их первого раза. И первый раз-то случился только потому, что она знала…

– А есть в этом семействе хоть один человек, который не посвящён в подробности моей личной жизни? – нервно интересуется Гарри.

– Молли? – предполагает Гермиона. – И Артур. И Джордж, наверняка. Иначе он бы не замедлил высказаться.

Гарри готов проклясть тот момент, когда решил пойти просить совета у Гермионы.

– Все знают и все молчат, – беспомощно бормочет он.

– А ты сам-то нам многое сказал? – интересуется Гермиона. – Не говоришь – значит, не хочешь, чтоб нам было известно. Вот все и делают вид, что не в курсе.

– Ладно… – Гарри встаёт, чтобы уйти. Он-то надеялся, что после разговора с подругой порядка в его мозгах станет побольше. А вышло только наоборот. – Ладно, сам разберусь.

* * *

«Так ты со мной только из-за клятвы?» – пишет Гарри на листке и подсовывает его под локоть Малфою.

Сегодня он впервые решил плюнуть на то, что могут подумать однокурсники, и сел на Заклинаниях рядом с Малфоем. Какой смысл притворяться и скрываться от близких и друзей, если всё равно весь – как на ладошке? Слизеринцы, правда, такого нововведения не оценили, но Драко глянул равнодушно, бросил : «Пусть сидит, если хочет», – и от него отвязались.

Малфой читает записку и царапает ответ. Одно короткое слово.

«Да».

«А когда год закончится, у нас с тобой всё тоже закончится?» – настойчиво уточняет Гарри.

Ответ прежний.

Но Поттеру не хочется верить в это. Он сминает записку и суёт в карман. Конечно, ещё и половины назначенного срока не прошло, за оставшееся время Малфой может изменить своё мнение – если он вообще сейчас говорит правду. Только какой смысл продолжать эти неестественные, навязанные отношения, если можно выяснить всё прямо сейчас?

Профессор Флитвик собрал у восьмикурсников заданные к этому уроку эссе и уже хотел начать новую тему, когда Гарри поднимает руку:

– Профессор! Вы не могли бы рассказать про расторжение магической клятвы? Это в принципе возможно?

Малфой заметно напрягается. Флитвик же, наоборот, оживлённо спрашивает:

– Это чисто теоретический интерес? Или вы неосторожно принесли кому-то клятву?

– Теоретический, – не моргнув глазом, врёт Гарри. Выглядит это, конечно, неубедительно, и он начинает фантазировать. – Вот, к примеру, рыцарь спасает принцессу, и та приносит ему магическую клятву – выйти за него замуж. А потом рыцарь понимает, что жениться на принцессе не хочет, но ведь вины принцессы в этом нет. Будет ли это считаться нарушением клятвы? Есть какой-то выход из ситуации?

– Ну, во-первых, надо быть изначально осторожнее с магией, – качает головой Флитвик. – И с принцессами, разумеется. К чему тогда было клятву принимать, если обещанное условие никому не нужно? Но давайте разберёмся по порядку. Что представляет из себя магическая клятва?..

Неожиданно Малфой встаёт из-за стола, решительно закидывает сумку на плечо.

– Извините, – хмуро говорит он Флитвику и быстро выходит из кабинета.

Гарри остаётся только недоумённо проводить его взглядом.

Дьявол… Он что, вот эту всю дурь про рыцарей и принцесс принял на свой счёт? Будто Гарри решил от него отказаться? Так ведь не от него же, а всего лишь от навязанной Малфою обязанности – чтобы отношения могли быть только добровольными! Да Гарри придумал для примера первую попавшуюся чепуху, и сравнивать Драко с принцессой смог бы только идиот. Или Малфой считает его как раз таким идиотом?

Ну ладно, он потом найдёт Драко и всё ему объяснит. А сейчас лучше послушать Флитвика.

– Итак, – продолжает профессор, решив не обращать внимания на самовольный уход ученика с урока. – Магическая клятва – это обещание, которое один маг приносит другому. В отличие от Непреложного Обета, магическая клятва не отнимает жизнь у клятвопреступника, зато лишает его магии. Так что условно можно сказать, что последствия нарушения магической клятвы более гуманны, но для мага они всё равно выглядят неприемлемыми.

Гарри не терпится узнать про условия расторжения. Но для этого придётся сперва выслушать то, что он уже и так знает.

– Ещё одно отличие от Непреложного Обета состоит в том, что для магической клятвы не требуется свидетель, чтобы зафиксировать сделку. Если Обет скрепляет магия свидетеля, то скрепляющим элементом при принесении клятвы является кровь того, кто приносит клятву, и того, кто её принимает. Вероятно, отсюда пошло и маггловское представление о том, что наиболее важные сделки следует подписывать кровью. Хотя, конечно, в случае магглов этот ритуал не имеет никакого практического значения, так как смысл в том, что кровь мага является одним из источников его магических способностей.

…Так вот почему он сбежал, трусливый змеёныш. Рыцари и принцессы тут вовсе не при чём. Всё дело в том, что вот уже почти полгода Малфой ему непрерывно врёт. И только теперь Гарри узнал об этом.

Флитвик как раз переходит к вопросу, который и задавал ему Гарри:

– Расторжение магической клятвы тоже должны осуществлять оба мага, заключавшие сделку. Для этого необходимо уничтожить листок с обеими кровавыми подписями совместным Incendio. Прежде, когда для этих целей использовался пергамент, расторжение клятвы было куда более трудоёмким занятием, чем заключение – сжечь пергамент не так-то просто. Теперь обычно пользуются бумагой. Но, конечно, на пергаменте или на бумаге, а хранить текст клятвы с подписями надлежит чрезвычайно бережно. Ибо, как мы понимаем, при утере этого документа расторгнуть клятву становится невозможно.

Гарри понятия не имеет, куда делся тот листок, на котором Драко торопливо набрасывал своё щедрое обещание. Но это уже не имеет никакого значения.

Потому что подписывались они оба самыми обычными чернилами.

* * *

После урока, едва выйдя из кабинета, Гарри сразу же натыкается взглядом на Драко. Тот стоит, прислонившись к стене напротив двери, и испытующе смотрит из-под отросших волос, падающих на глаза.

Гарри подходит к нему и останавливается рядом.

– Слизеринцам ни в чём нельзя верить. Да, Малфой?..

* * *

Глава сорок восьмая. Драко.

…Идиот, бормочу я себе под нос, выходя из класса. Надо же быть таким идиотом…

Сам не знаю, кого я имею в виду – себя или Поттера. Наверное, себя-то в любом случае. Глупо было надеяться, что Поттер так и не узнает. Информация о том, как на самом деле приносят магическую клятву, является совершенно открытой. Да его подружка Грейнджер наверняка сразу помчалась бы в библиотеку и прочитала всё, что только смогла бы найти про все виды магических ритуалов. Про слизеринцев я даже не говорю – они и без библиотеки знают, что подписывать договор можно только после того, как твой адвокат внимательно изучил его вдоль, поперёк, наискосок и в обратном порядке. Моё безрассудное поведение можно оправдать только тем, что Поттер – не Грейнджер, его в библиотеку наверняка приходится силой тащить. Год вполне можно было и протянуть, а потом уже неважно.

Но и Поттер тот ещё придурок. Столько времени слепо доверять наспех придуманной мною сказочке, и только теперь догадаться спросить у кого-то более сообразительного – а что это вообще за вещь такая, под которой я свою подпись поставил?..

Вот сейчас ему Флитвик всё и расскажет. Может, кто-то сочтёт это трусостью, но я совершенно не желаю находиться рядом с ним в этот момент. Я и так знаю, что мозги – не самая часто используемая часть тела Поттера. Может ведь начать выяснять отношения прямо на уроке, на радость однокурсникам.

Настроение такое, что очень хочется снять с кого-нибудь баллы. Лучше всего – с гриффиндорца. Иду искать гриффиндорца, не зря же значок префекта на мантии привинчен.

Во дворе школы я нахожу искомое – праздношатающегося гриффиндорца, в компании такого же не обременённого уроками равенкловца, по виду – курс второй-третий. Меня они не замечают, будучи увлечены весьма захватывающим занятием – отработкой заклинания Engorgio на каком-то мальке. Увеличивают ему уши, нос, в данный момент собираются «подарить» ему огромную ногу…

Так. А на мальке-то слизеринский шарф.

– Стоять, – я подхожу к шутникам со спины, и сразу чувствую, как мой негромкий голос парализует их страхом. Вкрадчивые интонации Снейпа мне не даются, зато холодного презрения – хоть отбавляй. – Тренируемся?.. А как снимаются заклинания, хоть один из вас помнит?

– F-finite… – отвечает равенкловец, растеряв всю свою уверенность и весёлость.

Я киваю в сторону до неузнаваемости обезображенного первокурсника:

– Не стесняйся, продемонстрируй.

– Finite Incantatem, – уже без заикания провозглашает он, направив палочку в сторону пацана.

Надо отметить, заклинание у него действует идеально.

Мать в-вашу… Это не какой-то там малёк, это мой персональный малёк! Тони Эйвери, изволите ли видеть!

– Тридцать баллов с Равенкло, сорок баллов с Гриффиндора, – резко бросаю я значительно приунывшим шутникам. – Эйвери, ко мне. А вы – брысь отсюда, оба!

Повторять им не нужно.

Эйвери, вопреки ожиданиям, совсем не выглядит напуганным. Я зачем-то провожу ладонью по его взъерошенной макушке:

– Ты почему не на уроках? Прогуливаешь?..

– Выставили, – беззаботно отвечает Тони. – Ты тоже не на уроках.

– А я прогуливаю, – назидательно сообщаю я. – Откуда тебя выставили?

– С Трансфигурации.

– Радость-то какая… И за что?

Тони несколько теряет в жизнерадостности, но признаётся, наморщив нос:

– Я Уилликинс за шиворот двухголового таракана запустил…

Уилликинс… Я пытаюсь вспомнить. Где-то я слышал эту фамилию…

– А, это та первокурсница, которая на распределении заявила, что не будет учиться на Слизерине?

Тони кивает.

– И ведь правильно заявила. Не будет, – соглашаюсь я. – Молодец, пацан. И что же МакГонагалл, много баллов сняла?

– Десять.

– Ладно, десять баллов – ерунда… Но больше так глупо не подставляйся, пакостить надо с умом. Не так, как эти… – я брезгливо киваю в сторону, куда улепетнули оштрафованные мной студенты.

Тони улыбается. Видимо, развлечения этих двух умников не произвели на него большого впечатления. Хотя он наверняка и не ожидал от них страшных темномагических проклятий, с которыми не мог бы с лёгкостью справиться любой студент курсом старше.

Несмотря на общую спальню, мы с Тони не так уж и часто разговариваем о чём-нибудь. «Доброе утро», «спокойной ночи», «ты когда-нибудь выйдешь из душа, мокрая козявка?!». Да и какие могут быть темы для разговоров у восьмикурсника с первокурсником?

– Про отца слышно что-нибудь? – спрашиваю я.

Он сразу мрачнеет.

– Мама пишет, что суд скоро. Неизвестно, что там выйдет... Но, вроде, говорят, что таких сроков, как у Нотта с Мальсибером и Кэрроу, больше не будет. Будто всем, кто после них, уже помягче приговоры должны быть…

– Скорее всего, – только и могу ответить я.

Конечно, мне легко рассуждать. У меня и отец, и мама на свободе, в безопасном и комфортном месте. Драко Малфой – грёбаный везунчик, примерно так сейчас принято считать на факультете.

В мае-то они так не думали.

Да и везения там – на полтора кната. Всё остальное решил мой договор с Поттером.

Кстати, самое время перехватить Поттера, чтобы потолковать про тот самый договор. Если надолго оставить его наедине с собственными мыслями, он успеет напридумывать себе чего-то такого, с чем мне потом вовек не разобраться…

* * *

– Слизеринцам ни в чём нельзя верить. Да, Малфой?.. – спрашивает Поттер, и я чуть усмехаюсь.

– Никому нельзя верить, Поттер. Я предпочитаю деловые отношения, основанные не на доверии, а на личной выгоде. Ты желаешь обсуждать это в коридоре, или пойдём куда-нибудь в более тихое место?

Самым близким из относительно тихих мест оказывается Зал трофеев. Правда, здесь всегда немного пыльно, зато редко кому приходит в голову полюбоваться на чьи-то замшелые награды.

– И зачем ты мне врал? – спрашивает Поттер, едва за нами закрывается дверь зала. – Ведь нее было же никакой клятвы.

– Конечно, не было, – слегка удивлённо отзываюсь я. – А ты думал, я добровольно поставлю свою магию в зависимость от твоих капризов? Я похож на самоубийцу, Поттер?

Он вытаскивает из кармана мантии какой-то смятый листок и протягивает мне. Я разворачиваю его: это записка, которую он писал мне на уроке.

– А как же это, Малфой? Если не было клятвы, то почему ты выполняешь своё обещание? Тебя же ничто не связывает.

Я раздражённо фыркаю:

– Поттер, ты уже определись. Когда я вру, тебе не нравится. Когда выполняю обещание – тоже не нравится. Чего тебе нужно-то?

– Почему не нравится? – Поттер подходит совсем близко и обнимает меня за плечи. – Мне очень нравится… А тебе? Тебе ведь тоже это нравится, Драко?

– Нет! – я резко освобождаюсь из его рук. – И не зови меня по имени, я тебе не Драко!

– А кто ты мне? – Поттер тоже повышает голос. – Ты говоришь, что спишь со мной только из-за клятвы, но сейчас я узнаю, что никакой клятвы не было! Тогда почему? Если тебе это не нравится, то зачем?..

Вот только не хватало, чтобы кто-нибудь услышал его гневные вопли. Приходится потратить несколько секунд на установку заглушающих чар.

– Когда ты подписывал договор, тебя совершенно не интересовало, нравится мне это или нет, – упрямо говорю я, когда уверен, что нас никто не услышит. – Тебе просто хотелось меня трахнуть. Теперь этого недостаточно, тебе захотелось романтической любви, да, Поттер? Так ты всё перепутал, за этим – к Уизли! Я просто выполняю свою часть договора. Или ты думаешь, что договорённость, не скреплённая магией, ничего не значит?

– А ты сам как думаешь? – переспрашивает Поттер. – Мне вот кажется, Малфой, что ты совсем заврался, и сейчас придумываешь отговорки. Потому что иначе придётся признать, что тебе это тоже нравится!

– Хорошо, – я внезапно чувствую, что устал от этого разговора. – Если ты настаиваешь, что наш договор был только уловкой и ничего не значил, стало быть, я больше не обязан его выполнять. Всё, Поттер. Достаточно.

Очкарик недоверчиво мотает головой, но его мнение тут уже не учитывается. Действительно, достаточно. Наигрались…

Я ухожу, и он не делает попыток меня остановить. Видимо, решил, что истеричная барышня Драко Малфой и так к вечеру успокоится; стало быть, громкие заявления можно оставить без внимания.

Ну что ж, Поттер, посмотрим.

Я почти уверен, что моё решение не будет иметь отрицательных последствий для Слизерина. Всё-таки, у Поттера достаточно мозгов хотя бы для того, чтобы не ввязывать факультеты в свои личные разборки. Одно дело – попытаться примирить два враждующих факультета из-за любовника, это как раз соответствует высоким стандартам гриффиндорского благородства. И совсем другое – подбросить хворосту в костёр этой вражды.

Но это относительно остальных слизеринцев. От меня-то Поттер просто так не отвяжется.

Мерлин, Мордред и Моргана! Можно подумать, что если бы сразу после побега отца я внезапно «обрадовал» Поттера тем, что он жестоко лопухнулся с клятвой, он был бы более доволен, чем теперь!

Впрочем, может, и был бы. Тогда-то его интересовал только секс. А что ему нужно теперь, я боюсь даже предполагать.

Почему бы ему просто не поверить, что я действительно не хотел от него ничего большего, чем гарантия собственной безопасности?..

* * *

Глава сорок девятая. Поттер.

Малфой действительно отказывается от дальнейшего исполнения своего обещания. И даже не скажешь, что он бегает от Поттера или как-то подчёркнуто его игнорирует. Кивает при встрече и сдержанно отвечает на приветствия. Только как его равнодушное «привет, Поттер» может заменить торопливые встречи украдкой, от которых у Гарри, оказывается, выработалась устойчивая зависимость?

Джинни же, наоборот, проявляет всё больше интереса к физической близости. Найти место для секса с собственной невестой получается гораздо проще, чем с Малфоем – не нужно держать это в тайне, и друзья только рады будут помочь, уступить комнату, оставить их наедине... Но кажется, что столь вожделенная прежде близость уже не приносит той радости.

Гарри долго собирается с духом, чтобы поговорить с Джинни, однако решиться на это никак не может. Страшно представить себе, что он может сказать – и что услышать в ответ.

Но всё получается само собой, когда в разговоре о грядущем матче Джинни вскользь проезжается по квиддичным способностям Хорька.

– Джинни… – негромко говорит он. – А ведь ты знаешь, что я сплю с ним.

– С кем? – машинально переспрашивает она.

– С Малфоем. И с самого начала знала.

– Ну, допустим, знала, – независимо вскидывает голову Джинни. – И что?

– И ты сама стала спать со мной только после того, как узнала. Раньше ведь тебе не хотелось этого? – спрашивает Гарри.

– Не хотелось. Ты будешь меня в этом упрекать? Между прочим, девчонки говорят, что многие женщины вообще никакого удовольствия от этого не испытывают. А ещё они говорили, что это больно в первый раз. И… и мне было страшно, так что же теперь? – требовательно спрашивает Джинни. – Никого же это не интересовало. Тебе нужно – и всё, а мои желания значения не имеют!

– Я тебя не принуждал… – растерянно говорит Гарри.

– Нет, конечно. Ты просто к Хорьку начал уходить. Он-то тебе, надо полагать, не отказывал?

Он не отказывал… Кривился, морщил нос, цедил сквозь зубы колкости, но никогда не отказывал. Гарри думал – из-за клятвы. А что думать теперь?..

– И я решила: если тебе так нужен секс, что ты даже эту дрянь слизеринскую готов трахнуть, то пусть… Я тебя люблю, Гарри! Я просто хотела, чтобы ты был счастлив! Я решила, что всё равно ведь придётся, раньше или позже. А оказалось, что это не так уж и страшно, даже приятно. Только ты ведь всё равно не перестал с ним встречаться…

Вот такие дела, Поттер. Куда ни плюнь, во что ни ткнись, во всём виноват только ты, ты один. Не Джинни, не Рон с Гермионой и не Хорёк... – тьфу ты, чёрт! – Малфой.

Может быть, это оттого, что все остальные участники драмы отлично знают, чего они хотят. И только Гарри пребывает в кротком недоумении относительно своих действительных желаний и намерений.

* * *

Следующие несколько дней Гарри проводит в постоянной задумчивости, пытаясь понять – чего же он хочет?

Вопрос внезапно оказывается посложнее, чем любой экзамен. Экзаменационные ответы достаточно прочитать в книжке, а потом остаётся только вспомнить их в нужный момент. Но теперь Гарри не может вспомнить даже того, чего хотел раньше.

Когда-то он хотел жить вместе с Сириусом. Это понятно, детская мечта о семье, которой у него никогда не было. Ну, а теперешнее желание войти в семью Уизли – разве не продолжение тех же детских мечтаний? Семья; место, где тебя будут любить просто за то, что ты есть… Возможно, это – то, чего он всегда хотел. Только при чём тут Джинни?

Ещё Гарри хотел стать аврором. Даже продолжил ради этого изучать ненавистное зельеварение. Но сейчас, когда Волдеморт убит, а Упивающиеся смертью либо мертвы, либо под следствием, либо уже в Азкабане, Гарри не очень хорошо понимает, зачем ему нужно идти работать в Аврорат. Теперь это учреждение можно сравнить только с маггловской полицией, а туда его никогда не тянуло. Может быть, стоит выбрать дело, которое ему действительно по душе? Но ничего, кроме квиддича, Гарри в голову не приходит, а карьера спортсмена обычно быстротечна. Вряд ли в сорок лет Гарри всё ещё будет гоняться за снитчем; пожалуй, лучше сразу подыскать себе любимое дело, которому можно посвятить жизнь.

Он опять думает о каждой составляющей своей жизни с позиций любви? Любимая семья, любимое дело… Дамблдор не раз говорил о всепобеждающей силе любви. Только Дамблдор ничего не сказал о том, как расставить приоритеты в этой бесконечной любви к друзьям, врагам и всему остальному миру…

Джинни говорит: «Я люблю тебя, Гарри». Никто прежде не говорил этого. Ну, может быть, только мама, но Гарри был слишком мал, чтобы это запомнить. И Гарри действительно нужно, чтобы ему говорили эти слова. Только вот хочет ли он, чтобы это говорила ему именно Джинни?

Впрочем, других претендентов не наблюдается. Малфой не в силах сказать ему даже «Гарри», об остальном и вовсе лучше не заикаться.

* * *

– А чего бы ты хотел в этой жизни, Малфой? – спрашивает Гарри, почти растёкшись ленивой лужицей по столу и беззастенчиво разглядывая Драко, сидящего напротив.

– Я бы хотел, чтобы ты куда-нибудь отвалил и не мешал мне заниматься, – не задумавшись ни на мгновение, отвечает Малфой.

– Да нет же. Я про другое, – не смутившись, отзывается Гарри. – Как бы ты хотел жить? Чем заниматься? Вот мы закончим школу, и что дальше?

Драко закрывает книгу и отодвигает свиток с заданием.

– Поттер, я правильно понимаю, что ты всё равно не отвяжешься?

– Абсолютно правильно, – кивает Гарри.

В читальном зале почти пусто. Несколько малышей в другом конце зала, мадам Пинс возле дверей. Никто не подслушает, почему бы и не поболтать.

Но Малфой, кажется, считает иначе.

– А для тебя вообще существует такое понятие, как личная территория? – интересуется он.

– Не знаю, – задумывается Гарри. – Малфой, я был у тебя в постели. Я знаю, какова на вкус твоя сперма. Думаешь, твои желания – это более личное?

– Возможно… К тому же, ты не один знаешь вкус моей спермы, – отвечает Малфой. – А про желания меня обычно не спрашивают.

– Я понял, – кивает Гарри. – Обычно тебе молча делают минет. И всё-таки?.. Чего ты хочешь?

Малфой задумчиво прикусывает губу и некоторое время обдумывает вопрос.

– Я хочу… Я хочу, чтобы Снейп дал мне рекомендации в Гильдию зельеваров. Хочу знать, что я могу что-то такое, что недоступно большинству остальных. Хотя бы те же зелья. Ещё хочу жениться на красивой чистокровной девушке. Чтобы она родила мне наследника…

– Вот прямо так? – насмешливо уточняет Гарри. – Не сына, а наследника?

– А что, есть какая-то разница, Поттер? – поднимает бровь Малфой.

– Мне кажется, есть. Сына можно хотеть для себя. Наследника – для продолжения рода. Ты пробовал отличить свои желания от тех, что навязаны тебе родителями? – этот вопрос очень интересует Гарри, ибо он сам никак не может разобраться, где в его жизни собственные желания, а где – чужие.

Драко мотает головой:

– Я не вижу в этом необходимости, Поттер. Мои родители, мой род – это не что-то, навязанное извне. Это неотделимая часть меня. Ты бы понимал, если бы был… Да, неважно, – мотает он головой.

– Если бы был чистокровным? – спрашивает Гарри.

– Да. Но вы же считаете, что кровь – это что-то вроде воды. Ничего ценного…

Гарри не готов вступать с Малфоем в спор относительно важности чистоты крови. Честно говоря, у него попросту нет аргументов. А заученную им ещё в маггловской школе аксиому «у всех равные права» Малфой вряд ли воспримет за аргумент.

– Я бы, конечно, хотел ещё, чтобы родители жили вместе с нами в Мэноре, но это уже из разряда несбыточного, – с лёгкой горечью выдаёт Драко.

– Из несбыточного… Я бы хотел, чтобы мои родители были живы, – отвечает Гарри. – А чего бы ты ещё хотел из несбыточного?

Малфой недоверчиво косится на Гарри, будто тот спросил что-то само собой разумеющееся.

– Чтобы не было этой унизительной порки в Министерстве, – наконец зло говорит он, и так стискивает челюсти, что становится очевидно – для него это самая запретная и болезненная тема.

Обычно в разговорах он умудряется с удивительной гибкостью обходить всё, что касается этого вопроса; а когда оппонент не оставляет ему свободы манёвра, предпочитает скрывать эмоции за маской бесстыдного цинизма. Совершенно непонятно, как он решился сам это сказать. Может быть, дело в том, что боль, загнанная внутрь, никак не пройдёт, и требуется дать ей выплеснуться хоть на кого-то?.. Но Гарри чувствует, что развивать эту тему не стоит – Малфой готов взорваться и хлопнуть дверью от самого невинного замечания. Теперь, вспоминая глумливые аплодисменты после оглашения приговора Визенгамота, Гарри ощущает тошнотворный стыд. И он в этом участвовал… А ведь тогда казалось, что всё по справедливости!

– Чтобы Том Риддл никогда не появлялся на свет, – предлагает он. – Тогда всё наше несбыточное сбылось бы само собой.

Малфой кивает:

– Это звучит, как тост.

– Пожалуй, за это стоило бы выпить.

– С тобой? – тон Малфоя выражает сомнение.

– Почему бы и нет. В субботу. В Хогсмиде.

Малфой неопределённо пожимает плечами. Пожалуй, это согласие.

Вероятно, это даже можно будет назвать свиданием.

Если уж бодрое начало отношений в постели не привело ни к чему хорошему, может быть, стоит перестать изобретать велосипед и попробовать начать заново – с банального свидания?

* * *

Они договариваются встретиться в двенадцать в «Трёх мётлах». Но ни в двенадцать, ни в четверть первого Малфой не появляется. А спустя полчаса после назначенного времени Гарри и ждать перестаёт. Зато появляются Рон, Гермиона и Джинни.

– Ты чего один ушёл? – настороженно спрашивает Рон. – Мы думали, вместе пойдём, искали тебя…

– У меня была назначена встреча, – не пытается скрывать Гарри. Чего лицемерить, если и так все в курсе его дел.

– Не пришёл? – уточняет Гермиона.

– Ты же видишь…

– Мало ли. Вдруг вы уже поругаться успели, – рассудительно замечает она. – Но теперь-то, может, присоединишься к нам?

Других занятий у Гарри всё равно не запланировано. Так что он сидит с друзьями за столом, пьёт усладэль и пытается принимать участие в общей болтовне. И не думать о том, почему не пришёл Малфой.

Гарри только-только начало казаться, что наконец-то между ними не осталось вранья.

* * *

Глава пятидесятая. Маркус.

Команда возвращается с базы в пятницу вечером, и нет уже никакого смысла отправлять сову мелкому — она попросту не успеет вернуться. Маркус думает об этом, пока лениво разбирает сумку со своими вещами, пока жуёт безвкусный бутерброд, пока чистит зубы перед сном… И потом, валяясь на своём диване и закинув руки за голову, Маркус не перестаёт думать, с кем Малфой проведёт завтрашний день.

Конечно, будь здесь Дирк, он не оставил бы Флинту времени для подобных размышлений. Но за три недели, проведённые на базе, Маркус успел устать и от Дэйва, и от остальной команды, а больше всего — от невозможности хоть какое-то время побыть в одиночестве. Усталость эта была вполне привычной, она настигала его после каждой долгой поездки и проходила за пару дней. Зато теперь он валяется в своём столь желанном одиночестве и вот уже второй час безрезультатно пытается уснуть.

Утро не приносит ничего нового. Маркус, не вставая, таращится в окно, на серое, затянутое тучами небо. Над Хогвартсом, должно быть, такое же...

В субботу уроков нет, и студенты позволяют себе подольше поваляться в постелях. Многие даже предпочитают это занятие завтраку. А желудок можно будет набить попозже, в «Сладком королевстве» или в «Трёх мётлах». Маркус пытается вспомнить, во сколько студенты обычно отправляются в Хогсмид. Кажется, после завтрака, где-то в половине одиннадцатого?..

Маркус опускает руку под диван и нашаривает на полу маленький будильник. Десять ноль пять. Если быстро одеться, потом бегом — до лавки на углу и каминной сетью в Хогсмид… Вполне можно успеть встретить мелкого на полпути к деревне. А то фиг найдёшь его потом среди всех этих лавок и харчевен.

…Мысль о том, что Малфой вполне может пойти в Хогсмид и не один — вообще-то, во время учёбы Маркуса туда вообще редко кто ходил поодиночке — приходит ему только тогда, когда на дороге, ведущей от замка к деревне, начинают появляться небольшие компании. Вот смеху-то будет, если он встретит здесь своего ловца в компании Поттера.

Или вовсе не встретит, подсказывает следующая мысль. Мало ли, из-за чего Малфой может остаться в школе. Отработка, болезнь, свидание, — да что угодно. Погода, опять же, преотвратная; моросит противный дождик и дорога раскисла.

Не пойдёт же Флинт в Хогвартс, объяснять бывшему декану, что ему просто жизненно необходимо увидеть мелкого.

Или пойдёт?..

Флинт торчит на дороге возле моста, сунув руки в карманы куртки, подняв воротник, чтобы дождь не стекал за шиворот, и тщетно пытаясь придать себе независимый вид. Хотя скорее всего, думает Флинт, он похож на пугало посреди огорода.

Он решает немного отойти от дороги. Но, оступившись, — нога поехала по грязи, — с громким плюхом вступает прямо в середину глубокой лужи. Разумеется, вид у Маркуса немедленно становится ещё более независимым. Он цедит сквозь зубы ругательства, отряхивая жидкую грязь с ботинка…

А когда выпрямляется, сразу же утыкается взглядом в изумлённо и недоверчиво распахнутые глаза цвета октябрьского неба.

— Флинт. Ты что здесь делаешь?

— А ты как думаешь? — огрызается Флинт от растерянности. — Грязевые ванны принимаю.

— Я вижу… — рассеянно говорит Драко.

Он и впрямь не один, вернее сказать — его окружает целая толпа ребят и девчонок в тёплых мантиях и слизеринских шарфах. Драко оборачивается к однокурсникам:

— Идите без меня.

— Но ты придёшь? — уточняет одна из девчонок. — Или…

— Да ты не видишь, что ли, — перебивает её высокий смуглый парень, окинув оценивающим взглядом Флинта. — «Или», разумеется. Иди, Дрейк, развлекайся…

Малфой не удостаивает его ответом или хотя бы презрительным взглядом. Больше не обращая внимания на приятелей, подходит к Флинту и протягивает ему руку. Флинт притягивает его к себе и, не задумываясь, аппарирует домой.

* * *

Целоваться с Малфоем кажется совершенно естественным занятием. Куда более естественным, чем не делать этого. Губы Драко безрассудно настойчивы и немного пахнут шоколадом. Флинт не думал, что с того невероятно жаркого июньского дня и до сих пор, оказывается, помнит их вкус.

Когда наконец становится возможным оторваться от жадного рта Малфоя и расцепить объятия, Флинту становится очень неудобно за свою квартирку, в которую он притащил мелкого. Мало того, что тесная и убогая, так ещё и в полном беспорядке. Постель с утра неубрана, сумка с вещами до конца не разобрана, чашка с недопитым с вечера чаем осталась на полу…

Малфою плевать. Он шалыми, помутневшими глазами обводит комнату и, нащупав взглядом раздвинутый диван, немного успокаивается: всё в порядке…

Слегка придя в себя, он абсолютно по-плебейски сбрасывает с ног ботинки, повозив ступнёй о ступню. Снимает мантию, забрызганную грязью с деревенской дороги. Маркус ловит его взгляд и понимает, что тоже стоит посреди комнаты в грязной обуви и верхней одежде. Забирает мантию и ботинки у Драко, уносит в прихожую. Обратно возвращается уже босиком и без куртки.

Малфой тем временем успел снять брюки и шерстяной джемпер, оставшись в рубашке, трусах и носках. Он призывно смотрит на Флинта, часто переглатывая и разве что губы не облизывая… Вытерпеть подобное зрелище совершенно невозможно, и Маркус опрокидывает его на диван, спиной на мятые несвежие простыни. Драко, словно получив разрешение, тут же расстёгивает ширинку джинсов Маркуса и запускает туда ладонь.

Флинт немного приспускает джинсы, облегчая ему доступ, и сам тянется рукой за резинку трусов Драко.

Член к члену, живот к животу. Ладонь Малфоя слишком узка, чтобы обхватить сразу два члена, и Маркус помогает ему своей ладонью, устанавливая собственный ритм. Быстрее. Ещё быстрее…

Он привычно зажмуривается, но вскоре опять резко открывает глаза, чтобы сфокусировать взгляд на лице Драко. Здесь. С ним. Не фантазия для вечерней мастурбации. Не Дэйв. Драко. Мелкий…

Впрочем, очень скоро обнаруживается, что Малфоя и с закрытыми глазами невозможно спутать с Дэйвом: запах его кожи и волос, низкие гортанные стоны, даже шелковистые волосы в паху, — Фли-инт… как ты мог… столько времени удовлетворяться суррогатом. Уже зная, каков он на самом деле, твой единственный настоящий ловец…

Драко кончает первым. Флинт немного запаздывает, но вскоре догоняет его на пути оргазма, смешивая своё густое горячее семя со спермой Малфоя. Переворачивается на спину и тяжело дышит, глядя в потолок.

— Блядь… — жалобно говорит он, не найдя в своей черепушке ни одного цензурного слова. — Блядь… Я тебя люблю, Малфой… Пожалуйста, сделай вид, что ты этого не слышал,— добавляет он чуть позже.

— После секса не считается, — снисходительно отзывается Драко. — Вот через пять минут уже пришлось бы отвечать по всей строгости закона.

Флинт принимает предложенный шутливый тон. Я не всерьёз, ты тоже не всерьёз, а если вдруг это и не так — зачем нам усложнять друг другу жизнь?..

— Слушай, — внезапно ужасается он. — Я же просто отвратительный любовник. В книжках пишут, что нежных амантов нужно выгуливать в театрах и ресторанах, а я тебя безо всяких реверансов в койку…

— Флинт, ты что, ещё и книжки читаешь? — вполне натурально удивляется Малфой. — В любом случае, оставь это для нежных амантов. Ещё ведь слово запомнил… В театрах и ресторанах я и без тебя бывал несчётное количество раз, так что предпочитаю койку.

— Можно не кормить, только трахать? — уточняет Маркус.

Драко хищно щурится:

— Нет уж, кэп, ты что-то перепутал… Ты меня трахал в прошлый раз. Забыл? Так что теперь твоя очередь — на четвереньки, жопой кверху, и ноги пошире…

Возмущение Флинта просто не с чем сравнить. Прежние любовники не раз пытались уговорить его на пассивную роль; без малейшего, впрочем, успеха. Но никому никогда не приходило в голову требовать этого, как своего законного права.

— Мальчик решил выяснить, кто здесь будет командовать? — негромко и вкрадчиво уточнил Флинт, плавно перекатываясь из лежачего положения в подходящую позу для нападения.

Молниеносный бросок — запястья Малфоя перехвачены, руки заведены за спину. Маркус неторопливо вытянул длинные ноги и уложил Драко животом к себе на колени. Подол рубашки задрать до лопаток. Запястья стиснуть в левой ладони, прижав к его пояснице.. Правой подцепить резинку трусов и медленно потянуть вниз…

Драко молча дёргается, пытаясь освободиться, и совсем стянуть трусы не удаётся — дорогая тряпка запутывается в ногах на уровне щиколоток. Но это неважно, потому что нужная часть тела полностью обнажена и доступна для любых действий.

Маркус медленно и любовно оглаживает ягодицы Драко мозолистой от метлы ладонью:

— Ну так что, малыш? Кто из нас тут злой и страшный доминант, а кто — маленький послушный мальчик?

— Я не люблю игр с плётками и наручниками, — сквозь зубы говорит Драко, повернув голову.

— Зато ты наверняка любишь сильные мужские руки, — усмехается Флинт.

И Драко не пробует возразить.

Что он возразит, когда ладонь Маркуса ласкает его задницу, а его член упирается Маркусу в колени. Скажет «не нравится» — кто ж ему поверит. От того, что не нравится, такого стояка не бывает…

От поглаживаний давно пора перейти к шлепкам — хотя бы с полдюжины крепких хлёстких ударов ладонью по ягодицам, в воспитательных целях, — но Маркус медлит.

— Драко, — зовёт он. — Да?..

— Нет, — яростно выдыхает Малфой.

И Флинт отпускает тонкие запястья, позволяя мелкому соскользнуть с его колен.

— Испугался? Извини, я не подумал…

Малфой неожиданно хмыкает:

— Хреновый из тебя доминант, а, Флинт?.. Ладно, эпизод с утверждением в статусе актива ты позорно слил. Так что повторяю своё предложение. Неужели страшно?

Ещё чего…

Маркус впервые задумывается: почему бы и нет?.. Вроде, у него были какие-то предубеждения на этот счёт, только вот так, навскидку — ничего не вспоминается.

— Никто не заставит тебя носить розовое платьице в рюшечках, так что твоя мужественность не пострадает, — подсказывает Малфой, выпутывая ноги из трусов. — А если ты не напишешь на лбу «меня трахнули в задницу», все так и будут пребывать в заблуждении, что ты — брутальный мачо с девственным анусом.

— Ты уверен? — со смешком уточняет Маркус.

— Главное — чтобы ты был уверен…

Колебания Флинта Драко решительно трактует в свою пользу и стаскивает с него джинсы.

* * *

Глава пятьдесят первая. Драко.

Валяться в чужой квартире голышом на скомканных простынях и жевать холодную пиццу – отличное занятие для субботнего дня. Флинт передаёт мне открытую жестянку с газировкой, и я глотаю эту гадость прямо из банки.

Он предлагал сходить куда-нибудь и нормально пообедать, но я меньше всего хочу покидать этот гостеприимный диван и выходить на улицу, под холодную морось. Я даже одеваться не хочу.

А вот Флинт первым делом демонстративно натянул джинсы. Под мои довольно беззубые комментарии о бесполезности этого запоздалого действия. Правда, против футболки я решительно возражал. Отобрал, скомкал и швырнул в противоположный угол комнаты. И ещё минут пять тёрся носом, губами и ладонями о рельефные мускулы его плеч и спины… Пока тот не заявил, что фетишизм тоже хорош в меру. Я просто теряюсь в догадках, каким ещё словам выучил моего, несомненно, мужественного и несгибаемого, но ни разу не интеллектуала Флинта его новый мальчик. Вероятно, он должен отличаться не только несравненной красотой и сексуальными талантами.

Всё-таки, сегодняшний Маркус – совсем не тот агрессивный самец, каким был капитан Флинт, едва закончивший школу. Я почти ничего о нём не знаю, но мне и не нужны какие-то особые знания, чтобы спать с ним.

Каменная физиономия Флинта, вероятно, призвана выражать полную невозмутимость и скрывать фонтан эмоций, вызванных неизведанными прежде ощущениями. Только, на мой взгляд, она как нельзя более полно отражает глубину его растерянности и смущения. Я посылаю Флинту скабрезную ухмылку: «А всё-таки я только что тебя трахнул, и мы оба об этом знаем!»

Против ожиданий, Маркус отвечает мне усмешкой.

– Не замёрз голым валяться? – спрашивает он.

– Нет… Я тебя смущаю?

– Ну конечно, ты меня смущаешь, Малфой, – отвечает он, лапая мои колени. – Но ты это не первый год делаешь. Я привык.

А я вот не привык. К такому Маркусу – довольно сговорчивому и, в общем, вполне вменяемому парню. Куда делся безбашенный варвар, капитан слизеринской сборной? Уж тот Флинт явно никому не уступил бы контроля в сексе; за один только намёк на то, что я проделал с ним сегодня, мог челюсть набок своротить…

– О чём задумался? – спрашивает Флинт. И, заметив моё недоумение от такого «девчоночьего» вопроса, поясняет. – У тебя такое лицо, словно ты задачу по арифмантике решить никак не можешь.

– А, ерунда… – отвечаю я. – А можно мне чаю? Горячего.

– Можно, конечно, – отвечает Флинт.

Забирает из-под дивана чайную чашку и уходит с ней на кухню. Оттуда уже громко говорит мне, перекрикивая шум льющейся из крана воды:

– А говорил, не замёрзнешь!

У меня действительно начинают мёрзнуть ступни и пальцы. Приходится одеться.

Я прохожу по маленькой комнате. Кресло, диван, два шкафа – книжный и гардероб. Больше здесь ничего и не поместится.

С порножурналами на подоконнике всё понятно, спортивная литература в шкафу – тоже ничего необычного, а вот две пухлые зачитанные книги, кажется, попали сюда совершенно непонятным образом. На корешке одной из них написано «Фармакология», и мне это слово не говорит ровным счётом ни о чём. А другая – точная копия той, что стоит на полке в моей спальне. «Полный справочник зельевара».

– Флинт, – спрашиваю я, когда он возвращается в комнату с двумя чашками горячего чая в руках. – Это твоего парня книги?

Он чуть заметно морщится:

– Нет. Мои.

– А зачем тебе это? – не могу представить себе Флинта в лаборатории над котлом. Хотя понимаю, что Снейпу, конечно, доводилось видеть подобное…

– Семейный бизнес, – Флинт даёт мне одну из чашек, я принимаю её сразу в обе ладони. – Приходится хотя бы немного вникать. Рано или поздно нужно будет самому браться за дело. И лучше к тому времени представлять, с чем придётся работать…

– И ты это читаешь?.. – в священном ужасе спрашиваю я.

– Так, понемногу, – отвечает Флинт, не догадываясь, что только что перевернул мою картину мира вверх дном.

К чаю мне дают песочного печенья в плетёной корзинке. Я сижу в большом кресле Флинта и пью чай с печеньем, обсыпая крошками кресло.

Флинт устроился на полу, возле моих ног, и периодически таскает у меня печенье.

– Слушай, мелкий, – говорит он, подняв голову.

Его лицо на уровне моих коленей… Кажется, у меня теперь появилось в два раза больше эротических фантазий.

– А давай я напишу Снейпу, что никуда тебя до завтра не отпущу?

По его лицу и голосу невозможно понять, говорит ли он серьёзно, или это очередная необдуманная шутка.

– Далеко… Сова к нужному часу не долетит, – отвечаю я.

– Хм. Обидно… У тебя же будут неприятности, если ты не вернёшься, да?

Неприятности определённо будут. И сейчас я мысленно взвешиваю значимость этих неприятностей по сравнению с перспективой провести всю ночь с Флинтом.

– Ладно, не бери в голову, – говорит он, и мои романтические устремления моментально засыхают и осыпаются.

Уже не в первый раз за сегодня.

Маркус отбирает у меня опустевшую чашку, ставит на подоконник. Забирает моё лицо в ладони и спрашивает:

– Пять минут ведь давно прошли?

– Примерно полчаса назад, – киваю я.

– Если я теперь скажу, что люблю тебя, у меня уже не будет веских оправданий?

– Ни одного, – севшим голосом отвечаю я, не опуская глаз.

– Отлично… – Маркус целует мой подбородок и ямку под нижней губой. – Тогда слушай. Я тебя люблю, мелкий, хотя и совершенно не представляю, что мне с этим делать.

Ох. А уж я-то как…

– Флинт… А ты уверен? – глупо спрашиваю я.

Он кивает с мрачной решимостью.

– Я уверен. А тебе каких-то ещё доказательств нужно?

Я невольно улыбаюсь:

– Ну, если ты сам предложил…

Выражением лица Флинта хочется любоваться долго-долго. Но ответить он ничего не успевает. Хлопок аппарации – и нас уже трое в комнате.

* * *

– Кхм. Добрый день, мистер Малфой, – холодно кивает мне вновь прибывший. – Не ожидал, что нам доведётся познакомиться…

Это привлекательный светловолосый парень; пожалуй, даже слишком привлекательный, чтобы он мог мне понравиться. Впрочем, может быть, в других обстоятельствах… Не теперь, когда он застал своего парня на коленях передо мной.

Но обстоятельства выбирать не приходится.

– Petrificus totalus! – удивление пополам с испугом ещё успевает мелькнуть в его глазах, а потом застывшее тело валится на пол с глухим стуком.

Я встаю, подхожу к нему, сжимая в пальцах палочку. Оборачиваюсь к Флинту, который всё ещё не пришёл в себя:

– И правда, красивый… Это твой Дэвид, да?

– Драко, что ты делаешь?.. – отмирает Флинт.

Я пожимаю плечами. Сделать это выйдет намного быстрее, чем рассказывать. Вряд ли Маркус планировал, что у нашего свидания будут свидетели, да и мне не хотелось бы опять видеть свою фамилию в газетных колонках.

– Obliviate! – приказываю я, опять указывая палочкой на парня, распластавшегося на ковре.

Флинт выдыхает с явным облегчением:

– Я уж думал, придётся где-то прятать тело…

Скорее всего, это просто неуклюжая шутка. Но для меня она оказывается последней каплей: денёк и так выдался не из спокойных.

– Ты тоже уверен, что я убийца, Флинт?.. Те, кто носит метку – они же не знают других способов решения проблемы, верно?.. Всё в порядке с твоим любовником, даже не поцарапался! – я даже не замечаю, как повышаю голос. – Зато объяснять ничего не придётся, он даже не вспомнит, что тут увидел.

– Драко… – осторожно вставляет Флинт.

– И я не буду вспоминать, можешь не переживать!

– Драко, перестань, – Флинт пробует взять меня за руку, но я отшатываюсь.

– Ладно, я ухожу. А ты приведи мальчика в чувство и наври ему чего-нибудь; головой ударился или что…

– Мелкий! – рявкает Флинт. – Прекрати истерику!

Но я уже выбегаю в прихожую, быстро сую ноги в ботинки и хватаю мантию с вешалки. Прежде, чем Маркус успевает выйти вслед за мной, перешагнув через обездвиженного Дэвида, я аппарирую прочь.

* * *

Вываливаюсь из вихря аппарации где-то на окраине Хогсмида.

Пожалуй, не стоило этого делать в столь отвратительном состоянии духа. Совсем не помню, о чём я думал, когда задавал направление аппарации. Так что мне ещё повезло, что обошлось без травм.

Здесь дождь уже не моросит, а хлещет холодными струями. Я торопливо натягиваю мантию, но она вряд ли может служить полноценной защитой от дождя.

Пока я торопливо шагаю по деревне в поисках какого-нибудь укрытия, у меня есть время, чтобы остыть. И даже замёрзнуть. И начать наконец соображать.

Чего я так распсиховался, в самом-то деле? Что я, раньше не знал, что у Флинта есть парень? Или это его внешность на меня произвела такое впечатление?.. Да, на колдофото он выглядел куда менее выразительно.

Или же это от слов Маркуса…

Я-то знаю, что моё запальчивое обещание было не более, чем враньём: забыть его слова я не смогу. И даже пытаться не буду.

В «Трёх мётлах» сегодня достаточно свободных столиков – видимо, по вине погоды. Едва зайдя в кафе, я высушиваю свою одежду, но для того, чтобы согреться, горячего шоколада или усладэля будет недостаточно. А здешнюю медовуху я не выношу даже на запах.

– Огневиски? – негромко предполагаю я, кладя на барную стойку галлеон.

– Мистер Малфой!... – гневно начинает мадам Розмерта.

– И мне, – раздаётся над моим ухом голос Поттера, а его ладонь крепко припечатывает меня между лопаток. – Бутылку на двоих, а, Малфой?

Спорить с Поттером мадам Розмерта не решается. Забирает мой галлеон, выдаёт Поттеру бутылку и два стакана. Сдача, видимо, не предусмотрена.

Впервые вижу бутылку огневиски стоимостью в целый галлеон.

– Пойдём, – кивает мне Поттер, и я иду за ним. За стол, где уже сидят двое рыжих Уизли и Грейнджер. На столе перед ними – кружки с усладэлем и тарелки.

Здороваюсь со всеми сдержанным кивком, и мне отвечают тем же. При виде бутылки старший Уизли оживляется и убегает к стойке ещё за одним стаканом. Девчонки переглядываются, недовольно хмурятся, но воздерживаются от нотаций.

– Вообще-то, здесь нельзя… – только и говорит Грейнджер.

Но никто не обращает на это внимания. Видимо, Поттеру можно всё.

Он разливает крепкий алкоголь по стаканам – на два пальца, не больше. Я беру первый же стакан и тут же, не дожидаясь остальных, выплёскиваю в рот резко пахнущую жидкость. Некоторое время дышу обожжённым ртом , прикрывая его ладонью…

Грейнджер придвигает ко мне тарелку с закусками. Не ожидал, что снисходительность победителей заходит так далеко…

Я подцепляю ломтик сыра и отправляю в рот.

Гриффиндорцы тоже опустошают свои стаканы, а потом пытаются отдышаться.

Когда им это удаётся, Поттер смотрит на меня в упор и говорит:

– Малфой, у тебя часы отстают. Часа на четыре, как минимум.

Я мотаю головой. Последнее, чего мне сейчас хочется – выяснять отношения ещё и с Поттером.

* * *

Конец пятой части.

Часть шестая. Старые и новые долги.

* * *

Глава пятьдесят вторая. Драко.

– Просто ты идиот, Малфой, и ничего не понимаешь в женщинах! – в сердцах заявляет Забини и демонстративно отворачивается.

Ну и подумаешь. Главное – шоколад не забирает. Меня угораздило пропустить тот момент, когда надо было пополнить собственные запасы сладостей, поэтому приходится торчать в гостиной рядом с Забини и выслушивать его любовные восторги. За предоставленные в распоряжение Блейза уши, он выдаёт мне коробку превосходного шоколада, и пока конфеты не закончатся, я отсюда не уйду.

– А что нужно понимать-то? – хладнокровно интересуюсь я. – Красивая. Молодая. Видимо, до сих пор не послала тебя дракону под хвост и позволяет за ней ухаживать, и в твоих глазах это – несомненное достоинство. Что-то ещё?

– Она классная, – не особо понятно возражает Блейз. – С ней весело, она такая… стремительная! Летящая…

Я пожимаю плечами:

– Метлу купи.

– Идиот! – повторяет Блейз. – Прости, Дрейк, но ты просто бревно какое-то!

– Это мне уже говорили, – отвечаю я.

Точнее, писали…

В глазах Забини мелькает искорка интереса, но он меня кормит шоколадом не за то, чтобы я рассказывал про свои отношения. Ему бы собственные переживания на кого-нибудь вывалить.

– Ну и как ты думаешь, что из этого выйдет? – спрашивает он.

– Во-первых, она училась на Равенкло, – задумчиво говорю я.

– Дрейк, во всём Хогвартсе нет ни одного преподавателя со Слизерина! Ну, кроме Снейпа, но он директор, – поправляется Блейз.

– Спасибо политике старика, – киваю я. – Я не спорю, Равенкло в подобной ситуации – меньшее из зол. Выпускник Хаффлпаффа или, упаси Мерлин, Гриффиндора на посту декана Слизерина был бы куда более неуместен. Но, на мой взгляд, твоей возлюбленной Барлоу никоим образом не нравится наш факультет, который ей предлагается возглавить.

– С чего ты взял?

– Блейз, это очевидно, – я не утруждаю себя примерами. – И потом… она же грязнокровка!

Блейз театрально закатывает глаза.

– Малфой, твоё чистоплюйство уже вышло из берегов. Снейп, помнится, тоже не чистокровный.

– И что? – недоумённо спрашиваю я.

– Как же ты с ним спишь?

Я от неожиданности едва не давлюсь шоколадом.

– Как я с ним – прости, что?..

Забини хмурится:

– Ты разве не спишь со Снейпом? Я был уверен…

Мне удаётся только нервный смешок:

– Твои бы фантазии да Снейпу в голову…

– А чего он тогда тебя постоянно к себе вызывает? – не отстаёт Блейз. – Если, как ты говоришь, не для этого…

– Блейз, детка, – снисходительно говорю я, возвращаясь к привычному настроению. – Он меня ассистентом взял в лабораторию. Понимаешь?.. Зелья варить, а не в койке валяться.

Забини окидывает меня критическим взглядом:

– Неразумное использование ресурсов… Зелья варить кто угодно может, для этого совсем не обязательно иметь такую внешность. А вот где он такого любовника найдёт…

– Сомнительный комплимент, – я чувствую себя уязвлённым. – Насчёт внешности – спасибо, конечно. А вот зелья варить далеко не каждый может.

Намного приятнее осознавать, что тебя ценят за мозги, а не за «цветущее обаяние юности», как это называет отец. Впрочем, Блейз, скорее всего, неосознанно оценивает не столько мою внешность, сколько привитые мне с рождения замашки сноба и аристократа. Сильнее всего обычно притягивает то, чего недостаёт самому.

– Мальчики? О чём речь?.. – Пэнси появляется на пороге гостиной и танцующей походкой направляется к нам. Умостившись на подлокотнике моего кресла, запускает пальчики в коробку с шоколадом, стоящую на моих коленях.

– Дрейк говорит, что он не спит с директором, – полушёпотом, как какую-то страшную тайну, сообщает Забини.

– Тоже мне, сенсация. Спросил бы меня, я бы и так тебе сказала, – безапелляционно заявляет Паркинсон, вытаскивая конфету. – А я принесла вам новости.

После этого известия она засовывает конфету в рот, и нам с Блейзом приходится ждать, пока нежный бельгийский шоколад растает у неё на языке. Лицо Паркинсон в эти мгновения выражает полное блаженство. Я на всякий случай убираю коробку подальше от неё.

– Ну?.. – не выдерживает наконец Забини.

Пэнси облизывается напоследок и показывает Блейзу острый розовый язычок.

– Педсовет утвердил Барлоу на должность декана Слизерина, – нарочито медленно, торжественно растягивая слова, сообщает она.

Блейз издаёт нечленораздельный восторженный вопль. Я неопределённо дёргаю плечом. Ничего хорошего, но и лучших вариантов не было. Факультет не может долго оставаться без декана, это верно. А больше мне нечего сказать.

– А Поттер расстался со своей рыжей подружкой, – уже обычным голосом говорит Пэнси, не сводя с меня глаз. – Или она с ним, не знаю.

– С чего ты взяла? – я не удерживаюсь от вопроса, надеясь, что мой голос звучит достаточно равнодушно.

– Сейчас видела, как они возле парадной лестницы отношения выясняли. Вернее, она что-то ему доказывала на повышенных тонах, а он стоял, дуб дубом, – поясняет Паркинсон. – Потом она заявила, что такие отношения ей надоели и гордо удалилась. Разве что по морде не засветила.

– Пэнси.. – вяло бормочу я. – Леди так не выражаются.

Она игнорирует моё замечание.

– В общем, как только эта новость разнесётся по Хогвартсу, в очередь за временно свободным Поттером выстроятся все наивные дурочки, начиная с первого курса. Представляю, что это будет за зрелище…

Нашу беседу прерывает подошедший Рик Ургхарт.

– Малфой, можно тебя на минуту?

Я поднимаю бровь. Не представляю, зачем бы я ему понадобился... Впрочем, не буду скрывать, мне весьма хочется это узнать.

Я поднимаюсь из кресла, и мы отходим в дальний угол гостиной.

– У Бэддока дед умер, – мрачно говорит мне Ургхарт. – Сегодня письмо пришло. Мэл завтра домой уезжает, а послезавтра похороны.

Так странно, да? Война закончилась, а люди всё равно умирают. Слагхорн, теперь дед Бэддока… Я только теперь понимаю, что раньше мне казалось – после войны смерти прекратятся навсегда.

Ургхарт выжидающе смотрит на меня.

– Трагично, – глубокомысленно отвечаю я, прислонившись плечом к стене. – А я тут при чём?

– У нас послезавтра игра с грифферами, – поясняет он с лёгким нажимом в голосе. – А ловца на этот матч у нас нет.

– Так, вроде, Харпер был запасным?

– Харпер… – пренебрежительно мотает головой Рик. – Харпер – не ловец, ты сам знаешь.

– Ну так играйте без ловца, в чём проблема?

– Против грифферов – без ловца? Блин, ладно бы против Хаффлпаффа…

– Всё равно Поттера никто не обгонял, – напоминаю я. – Была надежда на Бэддока, но теперь-то какая разница?

Рик пожимает плечами:

– Поттер тоже проигрывал, были случаи. Я хотел просить Снейпа, чтобы нас поменяли местами с кем-нибудь, но у Равенкло и Хаффлпаффа оба капитана с гриппом в лазарете валяются. Редкое везение…

– Ургхарт, это твои проблемы, – прозрачно намекаю я. – Есть, что сказать – говори, иначе я пошёл.

– Блядь. Малфой, – чётко и отрывисто говорит нынешний капитан слизеринской команды. – Выйди ловцом на один матч.

О да. О такой просьбе я мог только мечтать.

– На твоих же условиях.

– То есть?

– Отсосёшь?.. – напоминаю я.

Ургхарт стискивает зубы и с полминуты просто молчит. Потом кивает:

– Пошли.

– Куда?

– Блядь, не здесь же!.. – едва сдерживаясь, рычит он. – В спальню, в сортир, куда?..

Я усмехаюсь:

– Да не пойду я с тобой никуда, Ургхарт. Ладно, на игру я выйду. Хватит мне и того, что ты согласился.

Кажется, теперь он злится ещё сильнее. Я-то знаю, каково это – когда тебя считают шлюхой. А ещё я теперь знаю, как приятно возвращать полученные оплеухи…

И мне действительно до дрожи в пальцах хочется ещё раз выйти на поле и взлететь над стадионом.

* * *

Глава пятьдесят третья. Драко.

Перед началом занятий Снейп подходит ко мне:

– Драко. Я слышал, вы завтра играете?

Я киваю. Обо всём-то он уже слышал…

– Когда вы в последний раз садились на метлу? – сухо спрашивает он, и мне приходится серьёзно напрячь память, чтобы ответить.

– В августе. Но так, совсем немного…

– И вы считаете, что этого достаточно?

Я не отвечаю. Этот вопрос не из тех, что требуют ответа.

– Тренировка начнётся через полчаса, – сообщает директор. – Мистер Ургхарт уже в курсе, ваших преподавателей я предупрежу.

– Спасибо, сэр, – я и не надеялся на такую заботу.

Снейп в ответ хмурится:

– Только без фанатизма. Завтра вы должны быть здоровы, без вывихов, растяжений и простуд. Думаю, трёх часов вам будет вполне достаточно, чтобы вспомнить, что такое метла и как с ней обращаться.

Три часа. А Поттер трижды в неделю тренируется.

Хотя, конечно, директор прав. Пытаться наверстать два месяца за один день – занятие безнадёжное. Всё, чего можно таким образом добиться – это боль в мышцах перед завтрашним матчем.

Я раздумываю, стоит ли попросить Снейпа позволить мне воспользоваться камином, чтобы забрать из дома метлу, или же это не имеет смысла.

Конечно, «Скорпиус» – куда более современная, скоростная и маневренная модель. Я уже не говорю про «Хвосторогу», подаренную мною Поттеру. Вот уж не знал, что придётся пожалеть об этом… Но у меня так и не было ни времени, ни особого желания осваивать новую метлу. Оказалось, что летать одному, без зрителей и соперников, совсем не интересно. И, пожалуй, матч с Гриффиндором – не то событие, чтобы сесть на почти незнакомую метлу и попробовать поймать снитч наперегонки с хорошо подготовленным соперником.

А мой старенький «Нимбус», на котором я летал шесть лет, Бэддок содержит в идеальном состоянии. Лёгкая и послушная метла изучена мною до мелочей, и руки сами помнят, с какой силой вильнуть древком, чтобы метла зашла на крутой вираж.

Снитч Мэл передал мне перед отъездом, мрачно пожелав удачи. Не знаю, какие отношения у него были с дедом, но мне показалось, что глаза у него немного припухшие.

* * *

В субботу с утра небо ясное, как на заказ, и солнце ярко освещает Большой зал во время завтрака.

Команда, как обычно перед игрой, садится вместе. Ургхарт поднимает кубок с соком:

– Давайте, ребята, за нашу победу. Давно пора показать грифферам их место…

Не только команда, но и все, кто сидит достаточно близко за столом, чтобы услышать этот тост, поднимают кубки и глотают сок. За нашу победу.

Знай я раньше, что смогу ещё раз принять участие в игре – сварил бы специально для этого Felixfelicis. В лаборатории Снейпа у меня была такая возможность.

С точки зрения Поттера это, конечно, страшное жульничество. Обе команды должны быть в равных условиях. Надо полагать, его новая метла и мои два месяца без тренировок отлично вписываются в это представление о равных условиях.

Да, я в курсе, что на спортивных соревнованиях запрещено использовать зелье Жидкой Удачи. Это грозит дисквалификацией и опротестованными результатами матча. Но мне дисквалификации бояться нечего, теперь-то это наверняка моя последняя игра. И потом, я уверен, что никто не смог бы ничего доказать.

Ну да что уж теперь…

– Малфой, ты завтракать будешь? – сурово спрашивает Ургхарт. – Тебя с метлы ветром ещё не сдувает?

– Ловец должен быть лёгким, – машинально отзываюсь я.

– Ловец уже почти прозрачный, Пивз и то плотнее, – не соглашается Рик. – Что у тебя, мандраж разыгрался?

– Ажитация, – хмуро отвечаю я, откусывая разом половину тоста.

После завтрака Пэнси, будто случайно, сталкивается со мной у выхода из зала и негромко говорит, так, чтобы слышал только я:

– Малфой, не надо ничего доказывать Поттеру. Просто поймай снитч – и всё.

И всё. Действительно. Какая малость…

* * *

Когда команды выходят на поле, Поттер во все глаза таращится на меня. Даже во время рукопожатия капитанов.

Ургхарт не может простить ему такого пренебрежения: что есть силы сжимает его руку, и Поттер потом энергично трясёт ладонью со слипшимися пальцами.

Может, где-то война и закончилась, только не на квиддичном стадионе.

Дан сигнал – все садятся на мётлы и взмывают в воздух. Мы с Поттером – друг напротив друга. Мадам Хуч выпускает бладжеры. Снитч. Квоффл…

Игра началась!..

Сначала – большой круг над стадионом в поисках золотой искорки. Краем глаза ещё нужно отслеживать бладжеры на ближних подступах и Поттера – где бы он ни находился. Как ни обидно это признавать, но у него шансы первым увидеть снитч значительно выше моих.

И дело тут не в технике, не в стратегии и не в тренировках. Невозможно натренировать удачу ловца. И если кто-то не верит, что она существует – пусть попробует объяснить, каким образом близорукий очкарик Поттер почти всегда умудряется заметить снитч раньше всех? Остальные ловцы на играх тоже не ворон считают, что бы мне там Флинт на втором курсе ни доказывал.

Крам вообще подозревал, что снитчи – почти живые. И немного разумные. Рассказывал, что во время игры снитч, бывало, из-под самого носа противника резко влетал ему в руку, определив исход матча. И ничем другим, кроме воли самого снитча, Виктор это объяснить не брался. Только я долго не хотел верить. Потому что – какой тогда смысл вообще играть, если ты всё равно неизменно будешь вторым?

Но Ургхарт прав, Поттер тоже иногда проигрывал. И вполне достаточно какой-нибудь случайности, вроде удачно отбитого бладжера, чтобы снитч трепыхался в моей руке, а не в пальцах очкарика. И тренировки большей частью нужны не для того, чтобы раз за разом сжимать снитч в ладони – да любой ловец в отсутствие соперника легко сделает это! – а для того, чтобы, увлёкшись погоней за крылатым беглецом, не подпустить к себе этот бладжер, а то и квоффл – случалось в квиддиче и такое.

Я издали кошусь на Поттера. Нет, тот тоже пока безуспешно наматывает круги над полем, отчаянно вертя головой.

Слизерин тем временем открывает счёт.

Я же говорил, что Уизли – дырка, а не вратарь. Можно сказать, песню этому посвятил… Ургхарт, между прочим, перед матчем нежно предупредил Уильяма МакКормика, нашего вратаря, что за каждый пропущенный мяч тот недосчитается одного зуба в своей широкой улыбке. Не сказать, чтобы ему сильно поверили; таких заявлений даже Флинт в своё время не делал. Тем не менее, старается Уилл так, словно глубоко проникся обещанием.

Я делаю ещё один широкий круг. Поттер внезапно идёт на сближение. Я лихорадочно оглядываюсь, но снитча не видно. Видимо, он просто решил поболтать.

– Привет, Малфой, – кричит он ещё издали. – Ты же говорил, что больше не играешь.

– На коленях приползли и умоляли вернуться, – веско роняю я, не переставая обшаривать глазами пространство вокруг.

– А где же ваш новый замечательный ловец?.. – не унимается Поттер.

– На похоронах, – честно отвечаю я, и он затыкается.

Внезапно прямо на нас стремительно несётся бладжер. Я едва успеваю увернуться, и Поттер тоже ныряет ниже траектории мяча.

Я нахожу гневным взглядом ближайшего к нам загонщика. Стоун виновато разводит руками: мол, целил в Поттера, так уж вышло. Эх, Гойл бы вряд ли промазал…

Честно говоря, я не знаю, хотел бы я, чтобы Поттер покинул поле битвы на носилках, сражённый бладжером, или же целостность бренной оболочки очкарика мне не так безразлична, как должна бы.

Одно знаю наверняка: эта игра – мой последний шанс хотя бы раз доказать, что я могу отобрать у Поттера то, что он привык считать своей законной добычей.

Золотой мальчик, вечный победитель... Возможно, концентрированный Felixfelicisтечёт у него в жилах вместо крови.

Ещё один гол Слизерина. Неплохо. Давайте ещё четырнадцать раз – и я здесь больше не нужен… «Сенненские соколы» так и играют, и в этом году такая стратегия показала себя вполне успешной.

Поттер неожиданно срывается с места, и я бросаюсь в погоню за ним раньше, чем успеваю осознать это или разглядеть золотой мячик.

«Хвосторога» прекрасна в полёте: у меня есть возможность оценить это, с трудом удерживаясь в хвосте. Но, когда снитч неожиданно меняет направление, я успеваю притормозить и развернуться быстрее, чем Поттер. Вероятно, тот не до конца ещё привык к новой метле…

Тонкое крылышко успевает нежно мазнуть меня по пальцам прежде, чем ускользнуть далеко вперёд.

Поттер легко догоняет меня, и какое-то время мы мчимся рядом, практически плечом к плечу, одинаково вытянув руки за трепещущим крыльями снитчем.

Хотя бы раз…

Я не знаю, к кому обращаюсь, но если хоть кто-нибудь слышит – пожалуйста! Хоть раз отдайте победу мне! К чему она Поттеру – у него и так хватает триумфов и удач!.

В эти мгновения мне кажется, что нет ничего важнее крохотного золотого мячика, отчаянно бьющего крыльями в каком-то полуметре перед нами. И если мне всё же удастся первым поймать его, то и всё остальное в моей нелепой перепутанной жизни тоже сложится единственно верным образом и дальше пойдёт хорошо…

А потом Поттер молниеносным броском вырывается вперёд и хватает снитч.

* * *

…Вода падает мне на лицо и стекает вниз. Я не знаю, сколько времени я уже стою под душем. Кажется, вся команда по очереди уже подошла и поинтересовалась моим состоянием. Всё нормально…

В горле комок, а в глаза как песка насыпали. Но я не плачу… Это просто вода из душа. Если бы это были слёзы, глаза бы так не болели, правда? И комок в горле тоже растаял бы и вытек со слезами. Так что всё нормально, я не плачу.

Какая глупость – плакать из-за проигранного матча. В первый раз, что ли?

Вот уж нет, совсем наоборот. В последний. Больше таких поражений не будет. Да неужели это – самая большая неприятность в моей жизни? Ладно бы, сопляк-второкурсник, первый раз уступивший снитч и победу Поттеру. Давно бы пора привыкнуть и к этому проигрышу, и ко многим другим, куда более значительным.

Я выключаю воду и выхожу из душевой кабинки. Команда, уже успевшая одеться, ждёт в раздевалке. Видимо, я действительно несколько задержался в душевой… Но никто ничего не говорит.

Ургхарт молча хлопает меня по мокрому плечу.

– Всё нормально… – повторяю я.

Всё нормально.

* * *

Глава пятьдесят четвёртая. Поттер.

В гриффиндорской гостиной собрался весь факультет. Смех, крики, поздравления. Гарри Поттер в очередной раз подтвердил свой титул лучшего ловца школы.

Но Гарри отчего-то чувствует себя немного неуютно.

Конечно, победа – это прекрасно, и слизеринцы – достойные соперники. Команде есть, чем гордиться. Даже разбор полётов после игры устраивать не стали.

Но, если начистоту, Гарри было бы, что сказать команде по поводу этого матча. Как бы быстро ни закончилась игра, Рон всё-таки успел пропустить три мяча (последний – уже перед самой поимкой снитча). Да и квоффл почти всё время находился у слизеринцев. На кольца противника Гриффиндор совершил всего лишь пару атак, и те удачно отбитые. Неужели квиддич – это только соревнование двух ловцов?..

При воспоминании о втором ловце Гарри и вовсе уходит в глубокую задумчивость.

Так ли уж важна была для Гарри эта победа? Без сомнения, Слизерину она была нужнее. И Малфою…

И тогда, над полем, Гарри всё время возвращался к этой недостойной спортсмена, но такой настойчивой мысли. Что, если бы в этом матче победил Слизерин? Если бы Драко наконец опередил Гарри в давнем соревновании? Конечно, команда Гриффиндора была бы опечалена, но у них и так достаточно поводов для ликования. Подумаешь, какая-то игра…

Зато слизеринцам это позволило бы хоть какое-то время ходить по школе с гордо задранными носами – давненько у них не было для этого поводов. И Малфой, глядишь, перестал бы огрызаться на каждое неосторожное слово.

Решение почти уже созрело в голове Гарри, когда снитч внезапно изменил траекторию и помчался совершенно в другую сторону. И Малфой, обогнав Гарри на повороте, почти ухватил золотой мячик за крыло… Но промахнулся, на считанные миллиметры.

Это уже почти случившееся поражение внезапно накрыло Гарри волной адреналина, и он без единой мысли рванулся за снитчем. И опомнился только тогда, когда тонкие крылья бились между его пальцев, а глаза Малфоя медленно остывали от ярости погони, наполняясь чем-то, весьма похожим на отчаяние.

Однако разглядывать, что там творится в глазах слизеринского ловца, Гарри никто не дал – команда шумно и бурно приветствовала победу своего капитана, в порыве чувств едва не уронив его с метлы. А в следующий раз, когда Поттеру удалось отыскать глазами Драко, тот уже успел принять обычный невозмутимый вид.

В конце концов, думает Гарри, пытаясь игнорировать шум, царящий в гостиной. Малфой – сильный противник. Поддаться ему было бы неуважением, снисходительной подачкой. Разве он этого заслуживает?

Да и какая теперь разница…

– Гарри, а ты чего такой мрачный? – интересуется Невилл, подсовывая ему под нос пакетик леденцов «Bertie Bott's». – Победили же.

– Слизеров жалко, – отвечает Гарри, выбирая конфету. – Не повезло им с ловцом…

– Это точно, – энергично соглашается Шеймус, тоже запуская пальцы в пакетик с леденцами. – Ну так они его сами выбрали, сами и виноваты.

– Да я не про Малфоя, – протестует Гарри, спохватившись. – Я не это имел в виду. У них же новый ловец, они его к матчу тренировали. А пришлось вместо него выпускать Малфоя, так что тот и не готов был…

– Он против тебя всю жизнь не готов, – пожимает плечами Шеймус. – Какая разница… А против нового ловца, конечно, интересно было бы сыграть.

– Только теперь не получится, – отвечает Гарри, повертев леденец в пальцах. – Остаётся разве что смотреть, как он с другими факультетами себя покажет.

Само собой, думает он, никому в красно-золотой гостиной больше нет дела до бывшего ловца Слизерина.

Конфета оказывается чертовски солёной, и Гарри выплёвывает её в ладонь.

* * *

Практическое занятие по защите от тёмных искусств проходит в Большом зале. Длинных столов теперь нет, и зал выглядит почти так же, как на втором курсе, когда Локхарту вздумалось устроить дуэльный клуб.

На прошлом занятии профессор Барлоу – хотя мысленно, конечно, Гарри было проще называть её Инесс, – упомянула, что проходила подготовку для работы в Аврорате, и даже пару месяцев стажировалась там, прежде, чем тяжёлая болезнь отца заставила её оставить Лондон и уехать в Дорсет.

И пусть с работой в Аврорате Гарри ещё не определился, но он не зря считается лучшим в ЗОТИ на курсе. Он попросил профессора Барлоу показать восьмикурсникам хотя бы что-нибудь из программы подготовки, и Инесс, подумав, согласилась.

Теперь восьмой курс с интересом ждёт чего-нибудь новенького. И новый декан Слизерина не разочаровывает их ожиданий.

– Вам всем должно быть хорошо известно разоружающее заклятье, – говорит профессор Барлоу. – Кто скажет?..

– Expelliarmus, – нестройно отвечают сразу несколько голосов.

– Правильно. И как оно действует?

– Вырывает из рук палочку или отбрасывает противника, – это, конечно, Гермиона. – Зависит от движения палочки атакующего мага и от того, куда попадёт луч из его палочки.

– Правильно, – отвечает профессор. – И какое преимущество это даёт атакующему?

Странный вопрос. Неужели непонятно, в чём преимущество того, что твой противник разоружён?

– Вторая палочка?.. – предполагает Нотт.

– Верно, мистер Нотт, – соглашается Инесс. – Если у вас больше, чем один противник, вторая палочка может вам очень сильно пригодиться.

– Если потеряешь свою? – недоумённо спрашивает Невилл.

Профессор Барлоу улыбается. Надо сказать, улыбка у неё необыкновенно притягательная.

– В таком случае – безусловно. Но лучше не доводить до этого. И вторая палочка нужна в том числе и затем, чтобы не допустить подобного. Если вы сражаетесь одновременно с несколькими противниками, то нападение может последовать с разных сторон. И в такой ситуации полезно будет использовать вторую палочку для создания щитовых чар.

– А почему не воспользоваться первой? – непонимающе спрашивает Дин.

– Потому что свою палочку вы используете для нападения, – разъясняет Инесс.

– Но если мы используем Protego, то не можем одновременно ударить другим заклятием, – возражает он.

– Почему? – уточняет преподаватель.

– Да потому что у нас стоит щит! Он не пропустит заклятие ни внутрь, ни наружу!

– Давайте предположим, что щитовые чары у нас имеют ограниченный радиус. Не стоит ожидать, что чужая палочка позволит вам использовать её силу на полную мощность, так что полноценного Protego у вас и не получится, – поясняет профессор. – Но вы вполне можете прикрывать один бок – обычно левый – щитом, а с правой руки уже собственной палочкой атаковать противника. Надо заметить, магглы этот принцип использовали ещё с давних времён, когда сражались холодным оружием. Со щитом и мечом сражались, например, гладиаторы…

Теория восьмикурсникам понятна, им не терпится перейти к практике. Но отдавать свою палочку в чужие руки никому не хочется.

Инесс предлагает:

– Разбейтесь на пары. Тот, кто сумеет обезоружить противника, первым попробует использовать сразу две палочки. Тот, кто не так удачлив, подождёт своей очереди.

Гарри успевает раньше Рона, и теперь сжимает в кулаке сразу две палочки – свою и друга. Тот слегка надувается, но отходит в сторону, где ждут своей очереди такие же «неудачники».

– Теперь выбирайте себе противника и занимайте позиции для дуэли, – советует мисс Барлоу более удачливым студентам. – Пока потренируемся с одним противником. Нападать и защищаться по очереди. Для атаки не использовать ничего, серьёзнее Stupefy.

Гарри находит взглядом Малфоя и кивает, приглашая того на поединок. Драко не торопится с ответом, перекатывая палочки в пальцах.

– Что, Малфой, страшно? – насмешливо спрашивает Гарри.

Тот молча подходит и становится напротив Поттера.

Гарри удерживается от усмешки, но краем глаза замечает похожую улыбку на лице Паркинсон.

Надо полагать, она думает о том же: что ещё должно случиться с Драко Малфоем, прежде чем он наконец перестанет так по-детски реагировать на провокации?

…Чертовски сложно концентрироваться, чтобы работать сразу обеими руками. Держать Protego левой рукой ужасно непривычно, а ведь нужно ещё использовать и атакующие заклинания. К тому же, никаких «по очереди» Малфой не признаёт, нападает сразу, как только успевает. Хорошо, что атаки его не особенно сильны. Гарри без особого напряжения удаётся сдерживать их и лупить заклинаниями в ответ. Но кажется, что щит вот-вот упадёт, стоит Гарри хоть немного потерять контроль над ним.

– Интересно… – задумчиво отмечает профессор Барлоу, подойдя к их паре. – Давайте-ка ещё.

Гарри швыряет в Малфоя Expelliarmus, но щит пробить не может. Малфой отвечает ему Petrificus, и результат тот же.

– Достаточно, – останавливает их Инесс. – Очень необычный случай. Мистер Поттер, у вас сильные атаки, но Protego слабоват. У мистера Малфоя наоборот – прочный щит, но недостаточно мощная атака. Поэтому вы и не можете пробить защиту друг друга. Думаю, вам необходимо поменять партнёров…

Но сделать это они не успевают – двери зала распахиваются перед директором Хогвартса. Снейп стремительными шагами подходит к ним, коротко извиняется перед профессором Барлоу и останавливается перед Малфоем.

– Мистер Малфой, – голосом Снейпа вполне можно заморозить всех присутствующих. – Вам знакома эта вещь?

Он протягивает Драко бумажный листок с печатным текстом. Судя по всему, это страница, вырванная из книги. Листок наполовину залит какой-то жидкостью, и буквы на залитой части выцвели почти до бумажной бледности.

Похожая бледность сейчас заливает лицо Малфоя. Он молча кивает, явно боясь поднять глаза на Снейпа.

– Следуйте за мной, – отрывисто бросает директор и, резко развернувшись, идёт обратно к дверям.

Драко толкает опешившему Поттеру в руки чужую палочку:

– Вернёшь Гойлу.

Свою палочку он суёт в карман и торопливо шагает вслед за Снейпом.

* * *

Глава пятьдесят пятая. Снейп.

К постоянно скулящему привидению из женского туалета на втором этаже Хогвартс привык уже давно. Но сегодня Миртл не просто рыдает — у неё настоящая истерика. И профессору Вектор, наткнувшейся на плаксу Миртл в коридоре, приходится пойти в ней в туалет, чтобы узнать, что же так испугало давно погибшую девчонку…

Снейп молча стоит над опрокинутым котлом и лужей разлитого по полу варева. Давно пора было заколотить дверь этого помещения, которое полсотни лет уже никто не использует по прямой надобности. Зато большинство не поощряемых школой секретных дел студенты творят именно здесь. И вот опять…

Неудачливую зельеварку Асторию Гринграсс без сознания отправили в Больничное крыло. Половина лица и руки пятикурсницы серьёзно обожжены. Интересно узнать, что же такое она пыталась сварить, и что могло вызвать взрыв такой силы.

Снейп замечает торчащий из-под котла уголок свёрнутого листа. Двумя пальцами осторожно подцепляет его и поднимает, стряхивая капли на пол.

Проклятье…

Книгу, из которой вырвана страница, Снейп может назвать, даже не читая текста — который, кстати, стремительно выцветает под воздействием зелья. Этот шрифт он успел хорошо выучить за долгие ночи, проведённые над тетрадями, с пером в руке.

Но как этот листок мог попасть к девчонке?..

* * *

Драко упорно утыкается взглядом в стол, в свои руки, сцепленные на коленях, но не поднимает глаз.

— Я ещё могу понять, что вы забыли в гостиной редчайшую книгу с опасными рецептами, — желчно цедит Снейп. — Хотя и это — недопустимое ротозейство! Но почему вы сразу не сообщили об этом мне? Или вы ухитрились не заметить пропажу страницы?..

— Я заметил, — отзывается Драко всё так же, глядя вниз. — Я просто не придал этому значения.

Не придал значения. Потрясающе.

— Мистер Малфой, вы понимаете, что говорите? — переспрашивает Снейп. — То есть вы сочли, что страница была вырвана без какой бы то ни было цели? Сомневаюсь. На мой взгляд, ваших умственных способностей вполне достаточно, чтобы оценить опасность подобных знаний. Скажите прямо — вы просто испугались признаться в своей безответственности.

Драко внезапно выпрямляет спину и смотрит в глаза Снейпу.

— Да. Испугался, — с вызовом говорит он. — Я не хотел, чтобы вы об этом узнали.

— И предпочли спрятать голову в песок, — констатирует Снейп с мрачным удовлетворением. — Что ж. Прекрасно. Этот вопрос мы выяснили. Теперь остаётся только решить, что делать с этой ситуацией. Вы знаете, что за рецепт был на этом листке?

Драко отрицательно качает головой.

— Зелье длительной привязанности. На обороте страницы — лекарство от склероза, но я не думаю, что пятнадцатилетней девчонке понадобилось именно оно. Вы не в курсе, кого мисс Гринграсс собиралась напоить приворотным?

Драко думает недолго:

— Малькольма Бэддока, я уверен. Они недавно расстались, у Мэла новая подруга, а Астория была очень расстроена.

— Мда, — угрюмо хмыкает Снейп. — При таких способностях к зельеварению мисс Гринграсс вполне могла отправить своего возлюбленного на кладбище. Нужно будет выяснить, что именно могло вызвать такую реакцию…

— Можно посмотреть рецепт? — просит Драко.

Директор молча достаёт из ящика стола толстую тетрадь, отыскивает в ней нужный рецепт и передаёт тетрадь Драко. Тот некоторое время скользит глазами по строчкам.

— Глядите, — говорит он наконец. — Тёртый рог бикорна…

— Рог бикорна не обладает взрывчатой силой, — возражает Снейп.

— Сэр, Астории негде было взять рог бикорна. Его не продают в лавках зелий без специального разрешения.

Снейпу это хорошо известно. Просто он привык, что у него-то такое разрешение имеется.

— То есть девчонка покупала это вещество у кого-то с рук, — медленно продолжает он мысль Драко. — И одному Мерлину известно, что ей могли продать под видом тёртого рога бикорна.

— А на месте следов не осталось? — уточняет Драко. — Она же, наверное, не всё котёл высыпала.

— Там после взрыва всё перемешалось, — отвечает Снейп. — Впрочем, можно посмотреть в её сумке. Или в карманах мантии…

Мадам Помфри не вполне понимает смысла обыска, но без возражений выдаёт директору сумку и мантию Астории.

Драко стоит рядом и молча наблюдает.

— Нужно узнать, что она бросала в зелье, — поясняет Снейп, вынимая из сумки мешочки с ингредиентами зелья. — Что сказали специалисты из Мунго?

— Сказали, что ожог… очень сильный, — вздыхает медсестра. — Глаза удалось спасти, а вот кожа… Обычной мазью от ожогов это не убрать. Всё равно останется большое пятно на лице. Ох, такая красивая девочка… Теперь придётся всю жизнь под чарами ходить…

Снейп чувствует, что ещё немного — и у него случится мигрень от этого кудахтанья. Красивая девочка должна была понимать опасность своих действий. Ещё неизвестно, что было бы с Бэддоком, если бы не этот взрыв.

Но всё же они с Драко проходят за ширму взглянуть на больную.

Астория спит, наверняка — под действием сонного зелья. Эти ожоги должны быть довольно болезненны.

Большая часть лица её покрыта толстым лиловым слоем мази от ожогов. Только лоб, левая щека и глаз свободны от мази. Руки тоже намазаны и закрыты повязками. Золотистые локоны небрежно разметались по подушке. Драко неожиданно нервно выдыхает и поправляет ей волосы.

Снейп решает не осведомляться о причинах такого поведения. Вместо этого он предлагает вернуться в его кабинет.

У дверей больничной палаты Дафна Гринграсс крепко вцепляется в руку Драко:

— Что с моей сестрой?.. При чём здесь ты, Малфой?! Это ты что-то сделал с ней?..

Драко морщится: острые ногти однокурсницы впиваются в его ладонь, но он не отвечает, а только оборачивается к Снейпу с молчаливой просьбой о помощи.

— Ваша сестра, мисс Гринграсс, — охотно отвечает Снейп вместо Драко, — испортила редчайшую книгу, принадлежащую мистеру Малфою, вырвав из неё страницу с непроверенным рецептом. Потом ваша сестра попыталась самостоятельно сварить опасное зелье, не имея для того ни знаний, ни умений. Думаю, что следующим шагом она попыталась бы напоить этим, с позволения сказать, зельем кого-нибудь из учащихся, и я боюсь предположить, какие этот поступок мог бы иметь последствия. Но вместо зелья ваша сестра получила взрыв — и серьёзные ожоги, от которых её теперь лечат. А мистер Малфой, будучи моим ассистентом, помогает мне определить, какое именно вещество послужило причиной ожога и как мы сможем получить лекарство от него. У вас остались ещё какие-то вопросы к мистеру Малфою?..

Где-то в середине монолога Снейпа Дафна отпускает руку Драко, и тот теперь энергично растирает красные полукружия на ладони, оставшиеся от ногтей старшей Гринграсс.

Девушка, слегка заикаясь от волнения, нервно произносит:

— П-простите… Драко, извини. Я испугалась…

Драко молча кивает, принимая извинения.

— Я понимаю ваши чувства, мисс Гринграсс, — совершенно неубедительно говорит директор. — Но, если вы покалечите моего ассистента, вашей сестре это ничем не поможет. Скорее, наоборот… Пойдёмте, Драко.

* * *

— Скорее всего, вот это, — профессор развязывает мешочек с чем-то сыпучим и высыпает несколько крупинок на листок бумаги.

— Сэр, это совсем не похоже на тёртый рог бикорна, — осторожно возражает Драко.

— Полагаю, мисс Гринграсс не имела представления о том, как в действительности выглядит рог бикорна, — поясняет Снейп. — А это — единственное порошкообразное вещество, которое присутствует в сумке мисс Гринграсс, но которого нет в рецепте.

— А что это на самом деле, сэр? — интересуется Драко.

Для выяснения этого вопроса им приходится переместиться в лабораторию, прихватив на всякий случай все тетради Снейпа с рецептами Файерблуда.

Порошок оказывается неоднородным — это смесь из толчёного драконьего когтя и семян вспыльчивой кувшинки. Действительно, в сочетании с остальными ингредиентами зелья — в частности, слизью пурпурной жабы, — было бы странно, если бы дело не закончилось взрывом.

— Ну вот, теперь мы знаем, что вызвало взрыв, — слегка напряжённо говорит Драко. — И что нам с этим делать?..

— Думаю, вам имеет смысл пойти на ужин, — отвечает Снейп. — Кстати, он начнётся через пять минут.

* * *

Глава пятьдесят шестая. Драко.

– Малфой, ты всё ещё с нами? – удивлённо приветствует меня Поттер, остановившись посреди зала. – Я думал, Снейп уже скормил тебя какому-нибудь гиппогрифу. Что ты такого натворил, что он тебя прямо с урока дёрнул?

– Просто я всем ужасно необходим, – поясняю я снисходительно, направляясь к своему столу. – Директор внезапно понял, что больше ни минуты не может прожить, не видя мой светлый лик. Чего необычного?

Лицо Поттера выражает такую гамму эмоций, что мне приходит в голову оглянуться. Как и следовало ожидать, Снейп как раз находится в зоне слышимости. «Мой светлый лик» он награждает таким взглядом, что благоразумнее, пожалуй, было бы сразу утопиться. Не дожидаясь приватной встречи… Впрочем, я никогда не отличался благоразумием.

За слизеринским столом всем уже известно про Асторию. Конечно, всем жалко глупышку-пятикурсницу. Но чего уж говорить – девчонка сама сглупила. Не рассчитала силы, слишком много на себя взяла. Ладно ещё, Дафне хватило мозгов не сообщать, что именно её сестрёнка собиралась сварить. «Рецепт», «зелье»… Про Файерблуда и тем более ни словом не упомянула. Строить догадки слизеринцам никто не мешает, но всё же это лучше, чем если бы все знали наверняка, что младшая Гринграсс испортила своё хорошенькое личико из-за отвергнутой любви. К тому же, имя её неверного возлюбленного – тоже ни для кого не секрет.

А личико и впрямь было хорошенькое. Мраморная кожа и точёные черты… Звучит, пожалуй, как описание статуи. Да я и считал сестёр Гринграсс кем-то вроде классических скульптур, не предполагая у них наличия какого-нибудь темперамента. Оказалось, ошибся.

Зрелище некогда прекрасного лица, более чем наполовину покрытого мерзкого вида лекарством, которое, как нам сказали, тоже не принесёт большой пользы, начисто лишило меня аппетита. То есть желудок отчётливо требовал пищи, а вот горло сжималось, наотрез отказываясь пропускать еду. Пришлось уговорить организм на компромисс в виде двух чашек какао.

– Мистер Малфой, я жду вас в лаборатории, – бросает Снейп, проходя мимо нашего стола к дверям зала.

Недолго же длился его ужин. Видимо, ему тоже кусок в горло не лез.

* * *

Когда я прихожу в лабораторию, директор уже настолько успел погрузиться в свои записи, что не сразу реагирует на звук хлопнувшей двери.

– Драко, подождите минуту, – просит он, не отрываясь от тетрадей. Но ждать мне приходится не минуту и не две.

Наконец он поднимает голову.

– Не стойте у дверей, Драко, идите сюда. Как ни странно, мне больше не с кем посоветоваться…

Я подхожу. Снейп придвигает мне стул, я сажусь рядом с ним и слоняюсь над листком, испещрённым мелким почерком профессора.

– Почитайте рецепт, а потом расскажете мне свои соображения, – велит он.

Рецепт, надо сказать, сложный. Забавно, но называется он так же примитивно, как и то зелье, что мы варили на занятии – мазь от ожогов. Но уже состав повергает меня в недоумение. Селезёнка взрывопотама… Огневыводящая протока шведского тупорылого дракона… Настойка Додена Безусого… Да, это зелье должно быть намного эффективнее того, что предлагает школьная программа.

Мои брови поднимаются всё выше. Директор вопросительно смотрит на меня.

– Насчёт настойки я не знаю, а селезёнка взрывопотама есть, – негромко признаюсь я. – Протоки шведского тупорылого нет, но есть протока норвежского горбатого. Как вы считаете, разница значительна?

– Не могу пока точно сказать, – отзывается Снейп. – Но могу с уверенностью утверждать: сумма штрафа за продажу, хранение или использование селезёнки взрывопотама начинается от ста галеонов. За огневыводящую протоку дракона, в зависимости от вида – от трёх до десяти месяцев Азкабана, без замены штрафом. Настойка Додена Безусого продаётся без специальных разрешений, но готовится только на заказ и настаивается в течение полугода, так что перекупить её тоже будет стоить немалых денег…

– Деньги есть, – отвечаю я. – А насчёт штрафа и Азкабана: во-первых, мы с вами варили обычную мазь от ожогов, которую готовят студенты на седьмом курсе. Ничего необычного. Если во-первых не пройдёт, то во-вторых: все запрещённые ингредиенты мы нашли в лаборатории недавно скончавшегося профессора Слагхорна. Пусть спрашивают с него.

– А если и во-вторых не пройдёт? – с интересом спрашивает Снейп.

– Тогда в-третьих, – пожимаю плечами я. – Зелье варил профессор Снейп, директор школы Хогвартс. Ассистент профессора Драко Малфой не имел ни малейшего представления, что это за ингредиенты и откуда профессор их взял.

– Браво, – с усмешкой говорит профессор после короткой паузы. – Это будет разумно. На вас – финансовые затраты, на мне – ответственность. Только могу я узнать, Драко: почему вы берёте на себя такие траты? Эта ситуация интересует вас просто как сложная задача – или же вы всерьёз озабочены судьбой мисс Гринграсс?

Я предпочитаю отшутиться:

– Разве это не долг каждого джентльмена – помочь красивой чистокровной девушке из хорошей семьи?

Снейп кивает:

– Так я и подумал. Что ж, тогда давайте обсудим следующий вопрос…

Вопрос и впрямь интересный. Мы не можем знать заранее, насколько можно доверять рецепту из старинной книги. Но компоненты зелья так дороги и труднодоступны, что варить пробную порцию для испытания – недопустимая роскошь. Можем ли мы рискнуть и опробовать новое лекарство сразу на нашей пациентке? А если не мы, то кто может взять на себя такое решение?

– Я думаю, мы можем спросить у самой Астории, – говорю я без особой уверенности. – Вряд ли её родители решат вернуться из Швейцарии специально для того, чтобы обсудить с нами этот вопрос.

– А если принести мисс Гринграсс зеркало, то, думаю, в её решении сомневаться не придётся, – соглашается Снейп. – Но вот вопрос – если зелье всё же не окажет ожидаемого эффекта, а напротив, ухудшит ситуацию?

– Риск есть… Но есть и надежда. А без зелья нет ни того, ни другого.

– Если бы была возможность проверить… – раздумчиво говорит Снейп.

– А у нас есть возможность, – внезапно приходит мне в голову. – У Астории обожжено не только лицо, но и руки. Мы можем проверить зелье на коже её рук. А если лекарство начнёт действовать, как положено, то продолжим лечение. Если же зелье не поможет или вызовет осложнение… Думаю, руки всё равно будут волновать её значительно меньше, чем лицо.

– Вероятно, вы правы. Мне никогда не удавалось постигнуть особенности мышления юных девушек, – подытоживает директор. – Тогда нам стоит начать собирать ингредиенты. И всё же, Драко, я боюсь, вы можете не получить ожидаемого результата.

Пожимаю плечами:

– Может быть. Но я всё же хотел бы попробовать. Даже если мои вложения не окупятся…

* * *

На следующий день Снейп открывает мне камин, и я навещаю Мэнор.

Топси содержит поместье в идеальном порядке. Нигде ни пылинки, даже в лаборатории. Большинство хозяев запрещает эльфам убираться в кабинетах, посвящённых их увлечениям, но я даже иногда пользуюсь помощью Топси при проведении опытов. Интересно; моя должность ассистента при Снейпе – тоже особая разновидность домового эльфа?..

Несмотря на то, что моё пребывание здесь вызвано важной причиной, и я не просил разрешения остаться здесь дольше, чем на время, необходимое для того, чтобы взять из сейфа нужные вещества – и деньги, разумеется, – я не могу отказать себе в удовольствии побыть дома хотя бы полчаса. Топси приносит мне свежезаваренный чай, я сижу в любимом кресле и смотрю в окно, выходящее в сад.

Небо низкое, тяжёлое. Тёмно-серые тучи обещают в любую минуту просыпаться снегом. Если немного напрячь воображение, то можно услышать тихую мелодию, наигрываемую мамой на фортепиано. И запах горячего хлеба с кухни… И крики отцовских павлинов.

Можно притвориться, что всё по-прежнему.

Только это не так. И мне придётся приложить ещё немало усилий, чтобы в поместье снова звучала негромкая музыка, а в кухне расторопные эльфы готовили обед для всей семьи.

Чай в моей чашке заканчивается. Пора возвращаться…

Перед тем, как шагнуть в камин, я на мгновение воображаю, что вся эта интрига была затеяна Снейпом для того, чтобы заставить меня взять из тайников Малфой-мэнора запретные составляющие для лекарства. И в кабинете директора меня уже поджидают доблестные авроры с палочками наизготовку…

Чушь, конечно. Никто там меня не ждёт, кроме согбенного над бумагами Снейпа.

Тот поднимает голову и смотрит на меня с лёгкой скорбью.

– Сэр, – говорю я немного недоумённо. – Я принёс деньги и компоненты для зелья.

– А вот мне не удалось договориться насчёт настойки, – мрачно сообщает профессор.

Я недоверчиво уточняю:

– Директору Хогвартса, герою войны, кавалеру ордена Мерлина и члену Гильдии зельеваров?...

– Ничего подобного, – брюзгливо отзывается он. – Неужели неясно, что если мы желаем сохранить наше исследование в тайне, то я был вынужден действовать как частное лицо. К тому же, анонимное…Владельцы лавок, как один, в голос утверждают, что нарушение договора с клиентом, срыв заказа и – как результат – пострадавшая репутация фирмы для них дороже, чем та сумма, что мы можем предложить за настойку. И их можно понять… Постоянные клиенты выгоднее единоразовых, разве что те предлагают совсем несусветные деньги.

– Владельцы лавок зелий… – повторяю я машинально. – Сэр, могу я попросить у вас перо и листок бумаги?

Через минуту я сижу за столом Снейпа и аккуратно вывожу:

«Кэп,

Здравствуй. Мне нужна твоя помощь…»

* * *

Глава пятьдесят седьмая. Маркус.

В кондитерской лавке на Риджент-стрит Флинт покупает шоколадку и откусывает от неё прямо на улице. Он никогда особо не любил сладкого, но шоколад немного напоминает вкус губ Малфоя. Видимо, мелкий лопает его постоянно.

Сопливым романтиком Флинт тоже никогда прежде не был.

С той самой субботы, что так удачно началась, а закончилась полным провалом, Маркус так и не общался с Малфоем. Несколько раз порывался сесть и написать ему письмо – но порыв так и оставался на уровне благих помыслов. Поскольку – а что Маркус мог там написать?

«Ты меня неверно понял»? Ну так это будет откровенное враньё. Малфой всё понял как нельзя более правильно. И когда он послал парализующее заклятие в Дирка, Флинт действительно ожидал от него чего-то пострашнее обычного, в общем-то, Obliviate.

Только испугался Маркус в тот момент не за Дэйва, а за мелкого. И шутка насчёт того, где прятать тело, была шуткой лишь наполовину. Оказалось, что жизнь Дэвида значит для него меньше, чем безопасность мелкого. Что бы это ни значило. Если это означает, что он считает Малфоя убийцей – пусть так. Лишь бы с ним ничего не случилось.

Дурацкая ситуация…

Очнувшегося после стирания памяти Дэйва Маркус отпаивал крепким сладким чаем и спрашивал с умеренной долей заботливости, – чего это тот после бытовой аппарации в обморок валится? Анемия? Может, к колдомедику?..

Обращаться в больницу Дирк наотрез отказался, со свойственной большинству молодых мужчин боязнью врачей. На то и был расчёт – любой колдомедик с лёгкостью диагностировал бы у него последствия Obliviate, а сделать самостоятельный дальнейший вывод у Дэвида мозгов бы хватило.

Может, лучше было бы обойтись вовсе без этого заклятия забвения… Хоть бы распутался уже наконец этот клубок. Драко, конечно, не нужно было, чтобы его имя опять трепала пресса, но Маркус почти уверен – Дэйв бы не стал сливать информацию об их связи журналистам. Насколько вообще можно быть уверенным в другом человеке.

Зато ничего бы не пришлось объяснять Дэвиду; зато не было бы ссоры с Драко. Только чего уж теперь загадывать…

Но, даже не помня ничего об увиденном в квартире Маркуса, Дэйв чувствует, что с его любовником что-то не так. Только никак не может идентифицировать чувство вины, которое прячется в каждом взгляде Флинта. Ужасно сложно смотреть на Дэйва и не вспоминать, что совсем недавно готов был пренебречь его жизнью, как чем-то незначительным по сравнению с судьбой Драко.

«Что-то не так?» – то и дело спрашивает Дирк.

«Всё в порядке», – привычно отвечает Флинт.

Потому что всё не так. И Маркус сам запутался в этой паутине, и оба его ловца завязли в ней. Так уж совпало…

* * *

– Извини, – глупо и некстати добавляет Маркус, хотя отлично знает, что Дэвиду меньше всего нужны сейчас его извинения.

По лицу Дирка легко читается, что ему сейчас до смерти хочется, чтобы ничего этого не было – ни виноватого взгляда Флинта, ни его банальной до тошноты фразы – «нам нужно расстаться». Кому нужно? Не Дэйву, это уж точно…

– А я знал, – с лёгкой хрипотцой в голосе отвечает Дэвид. – Я думал, ты раньше скажешь… Ты же меня вторую неделю его именем зовёшь и не замечаешь.

И правда, не замечает. И даже теперь не знает, что сказать.

– Ладно, Флинт, катись... – предлагает ему Дирк после долгого молчания. – Чего нам с тобой нервы друг другу мотать. Я тоже устал постоянно соперничать со школьными воспоминаниями и фотографиями в газете. Всё равно же бесполезно.

Сбегая вниз по ступеням, Маркус чувствует такое облегчение, словно сдал самый последний, самый сложный экзамен. Даже если сдал он его на «тролль». Да, скорее всего, так и есть.

…Удивительно, но после полутора лет, проведённых с Дэйвом, Маркус не обнаруживает никаких следов его присутствия в своей квартире. Ни одежды, ни даже зубной щётки. Вещи, без которых невозможно представить себе Дэйва: книги, кофе, китайские палочки для еды – ничего. Словно и не было никакого Дэвида, а было только отражение давней мечты Флинта.

Как же это должно быть оскорбительно для него. Или просто – очень грустно?..

Маркус думает, что встречаться с Дэйвом на тренировках будет теперь нелегко для них обоих. Но, как нарочно, через пару дней на тренировку «Соколов» приходит никому из игроков не знакомый маг. За тренировкой он наблюдает с трибуны, а потом долго говорит о чём-то с тренером.

Прямо из раздевалки тренер вызывает Флинта к себе в кабинет, и там незнакомец предлагает Маркусу место охотника в сборной Англии. Для начала, конечно, во втором составе, но – в национальной сборной!.. Это не то предложение, от которого можно отказаться. Это, можно сказать, мечта Флинта ещё со школы.

А, придя домой, он находит на карнизе окна письмо ещё от одной своей мечты. И всего-то второе письмо, а кажется, что почерк на конверте знаком уже до последней буквы.

«Кэп,

Здравствуй. Мне нужна твоя помощь.

Настойка Додена Безусого, срочно. Ты можешь мне её достать? Любые деньги – в пределах разумного, конечно; Мэнор закладывать не стану.

Письмо присылай на имя Снейпа; напиши сразу, сколько это будет стоить, чтобы у меня было время достать деньги.

Драко.

P.S. Прости меня, ладно?».

Ещё не поняв толком, что именно хочет от него Малфой, Маркус уже успевает пожалеть, что письмо такое короткое. И опять впивается глазами в буквы. И снова – вкус шоколада на губах…

«Что, Флинт, – ехидно интересуется внутренний голос, – получил письмо от своего мелкого – и теперь на первой скорости рванёшь выполнять его капризы? И даже не попросишь взамен ничего… дороже денег?»

Маркус даже не велит внутреннему голосу заткнуться. Потому что так всё и будет.

* * *

– Сынок, мистер Картер – мой давнишний клиент. Я не могу ему сказать: «Извините, моему сыну вздумалось отдать ваш заказ кому-то другому», – терпеливо поясняет отец. – Я думал, ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать такие вещи. Я потеряю выгодного клиента, тот не замедлит рассказать об этом другим заказчикам, моя репутация может серьёзно пострадать – а что я получу взамен?..

Маркус нервно пожимает плечами. Он не представляет себе, как скажет Драко, что не смог достать для него настойку.

– Скажи ему, что зелье испортилось… Разбилось, испарилось, взорвалось, в конце концов! Отец, мне нужна эта настойка, ты понимаешь?

– Я понимаю, – кивает отец. – Я понимаю, что ты ещё ни кната не заработал для этой компании, а уже указываешь мне, как вести дела.

Дядька понимающе усмехается и толкает отца в бок.

– Не горячись, Сэм… Не видишь, что ли – мальчик влюбился. Она хоть красивая? Чистокровная?..

– Он, – холодно отвечает Маркус. – Понятия не имею, красивый он или нет, но у него самая чистая кровь во всей Британии.

Собственно, имя после этого можно уже и не называть.

Отец и дядя синхронно качают головами.

– Ну и вляпался ты, сынок… – неодобрительно говорит отец. – Сколько он предлагает?

– Он предлагает тебе самому назвать сумму, – отвечает Маркус напряжённо.

Отец недоверчиво фыркает:

– Откуда ему знать, сколько я с него могу запросить… А если сотню галлеонов?

– Я ему это передам, – отвечает Маркус. – Так ты отдашь мне эту настойку?..

Отец переводит взгляд на брата. Тот деловито кивает.

* * *

Снейп открывает Маркусу камин в половине двенадцатого, как тот указал в письме.

Флинт протягивает директору склянку с настойкой:

– Этого будет достаточно? Больше не достал.

– Вполне достаточно, – успокаивает его Снейп, разглядывая склянку на свет. – Благодарю вас, мистер Флинт.

Можно подумать, Флинту нужна его благодарность… И кожаный мешочек с галлеонами, переданный ему директором, тоже мало его интересует.

– Сэр, я могу увидеть Драко? – интересуется он, должно быть, несколько менее равнодушно, чем планировал.

– У мистера Малфоя только что начался урок Трансфигурации, – отвечает Снейп. – А его отношения с профессором МакГонагалл и так отличаются некоторой напряжённостью. Я бы вам не советовал вызывать его прямо сейчас. Если у вас есть время, чтобы подождать окончания урока…

Но времени у Флинта нет. Через час он должен быть на стадионе английской сборной, так что надежда получить от Малфоя хотя бы поцелуй в награду оказывается безжалостно растоптанной.

«Ладно, ещё успеется», – снисходительно подсказывает Флинту внутренний голос. И сегодня ему хочется верить.

* * *

Глава пятьдесят восьмая. Снейп.

В книге не указано, сколько времени может храниться готовое зелье, поэтому сперва решено сварить только половину — для лечения рук Астории.

Драко стоит над котлом, сосредоточенно помешивая тёмное варево черпаком на длинной ручке; Снейп — рядом, над тетрадью с рецептом.

— Четыре унции облепихового масла, — говорит он, и Драко тонкой струйкой вливает масло в котёл. — Четыре оборота против часовой… Огонь уменьшить.

Зелье варится четыре часа. Пришлось освободить Малфоя от сегодняшних занятий; позже наверстает. А вот директора от лекций освободить некому. Через несколько минут нужно будет оставить мальчишку одного в лаборатории и уйти на урок.

Малфой считает, что для того, чтобы получить рекомендации в Гильдию, в конце года ему придётся сдавать Снейпу специальный экзамен. Наивный юнец и не подозревает, что экзамен уже давно идёт. И пока он справляется на уверенное «выше ожидаемого». Могло быть и «превосходно» до этой истории с книгой… Но экзамен ещё далёк от завершения.

— Закипает, сэр, — предупреждает Малфой.

— Девять капель настойки, — командует профессор.

— Двенадцать, — поправляет Малфой негромко.

— Простите?.. — переспрашивает Снейп.

— Сэр, в рецепте были указаны две дюжины капель. Мы берём половину указанной нормы, получается дюжина. Двенадцать капель.

Снейп гасит довольную усмешку, кивает Драко: добавляйте… После того, как зелье взбурлило и успокоилось, охлаждённое оборотом черпака, интересуется:

— Мистер Малфой, вы запомнили рецепт наизусть?

Драко недоумённо мотает головой:

— Нет, я не думал об этом… Нужно было?

— Что добавляем на следующем этапе? — спрашивает директор, оставив его вопрос без ответа.

— Когда образуется густая пена, опускаем в котёл огневыводящую протоку дракона, — отвечает Драко.

Специалисты, с которыми советовался Снейп, единодушно выразили мнение, что протока норвежского горбатого отличается от протоки шведского тупорылого только длиной. Так что для половинной партии зелья была отделена третья часть огневыводящей протоки норвежского дракона.

— А потом?

— Когда поверхность зелья начнёт по краям покрываться ледком, добавляем полстакана слизи флобберчервя, быстро перемешиваем и закрываем крышкой. Гасим огонь под котлом, — без запинки отвечает Драко.

— У вас превосходная память, — сдержанно хвалит его Снейп. — Я могу доверить вам закончить зелье самостоятельно?

С физиономии мальчишки мгновенно слетает самодовольно-уверенное выражение. Но он всё же кивает, не решаясь возражать.

— Я должен уйти на занятие, — словно оправдываясь, поясняет Снейп. — Я убеждён, вы справитесь.

Когда профессор возвращается с урока, котёл с лекарством под крышкой ожидает его на столе, а Малфой так увлечённо готовит что-то в маленьком серебряном котелке, что даже не замечает, что он уже не один в лаборатории.

— Драко, что вас так заинтересовало? — спрашивает Снейп, подходя ближе.

Мальчишка слегка вздрагивает, оборачивается со смущённой полуулыбкой:

— Ничего особенного, это просто… Всё равно ничего не получилось, — одним взмахом палочки он очищает котёл.

Снейп выжидающе поднимает бровь, но внятного ответа так и не получает.

Любрикант, что ли?.. С чего бы ещё ему так краснеть и бормотать. Мальчишка…

— Вы закончили зелье? — переводит он разговор на другую тему, менее скользкую и более важную.

— Да, уже давно. Оно уже немного настоялось, — отзывается Драко.

— На жгусеницах проверяли?

— На жгусеницах — нет, — как-то довольно нечётко отвечает Малфой.

Снейп всем своим видом даёт понять, что он ожидает продолжения фразы.

— Я руку обжёг об горелку, — неловко признаётся Драко. — И намазал… Всё моментально прошло, ни следа не осталось.

Следов на коже руки мальчишки действительно не осталось, хотя рукав мантии заметно прожжён. Но Гильдия хохотала бы над этим как над анекдотом: ювелирно работать с самыми сложными зельями — и обжечься об горелку, как неопытный школяр…

* * *

— Я осторожно, — в который раз обещает Драко, тонким слоем размазывая густую мазь по кистям рук Астории.

Девчонка не отвечает, отворачивается, прячет лицо…

Зеркало, кстати, у неё уже есть — лежит на тумбочке возле кровати. Это кто же такой добросердечный додумался дать ей полюбоваться на себя?.. Кто-нибудь из подружек-завистниц?..

— А через пару дней посмотрим, как заживут руки, и если всё будет хорошо — тогда и лицо тоже поправим, — как ребёнка, уговаривает её Драко.

Впрочем, она и есть ребёнок. Как и он. Милые, наивные дети, плетущие свои хитрые интриги…

Снейп чувствует себя лишним в больничной палате. Ингредиенты для зелья добывал Драко; мазь готовил Драко; он же наносит мазь на обожжённую кожу больной. Роль директора состоит лишь в том, чтобы не подпускать слишком близко мадам Помфри, крайне недовольную тем, что на её пациентах используют незапатентованные методы лечения, да в том, чтобы перевести огонь на себя, если об этих методах всё же пронюхает Министерство.

Мазь нанесена, и теперь Драко аккуратно бинтует руки девушки. Глянуть со стороны — просто влюблённая парочка. Но вряд ли мисс Гринграсс настолько наивна, чтобы поверить в пылкие чувства со стороны Малфоя. Даже при наличии некоторой экзальтированности, эта барышня остаётся слизеринкой. И Малфоя знает не первый год.

— А что вы всё-таки пытались сварить, пока меня не было? — вспоминает Снейп на обратном пути в лабораторию.

— Felix Felicis, — с явной неловкостью отвечает Драко.

— Не вышло?

— Нет… Напутал что-то.

— Вам помочь или предпочтёте разобраться сами?

Драко бросает на профессора недоверчивый взгляд — должно быть, ожидал нагоняя за самоуправство, — но отвечает благодушно:

— Постараюсь сам.

Через два дня бинты снимают. Кожа на руках Астории выглядит идеально. Даже лёгким покраснением не напоминает об уродливых ожогах.

Теперь девчонка уже не отворачивает лица. Смотрит на Малфоя с восторгом и мольбой. Снейпа по-прежнему здесь никто не замечает. Он и сам ощущает себя кем-то вроде столба. И здесь, и в лаборатории: с утра Драко варил для Гринграсс вторую порцию зелья. Теперь уже совсем без участия Снейпа.

— Ну, что? — наигранно весёлым голосом интересуется юный зельевар. — Дальше лечиться будем?

Астория заворожённо кивает. Сейчас она напоминает Снейпу кролика, загипнотизированного удавом. Хотя она даже на кролика не похожа, а просто лицо её напоминает какую-то странную маску.

Драко смотрит на неё без содрогания, даже не морщится. Надо думать, привык. Да он и за время войны в одном только Мэноре такого успел насмотреться, что обожжённая девчонка теперь не кажется ему какой-то сильно страшной редкостью.

Длинные пальцы Малфоя отводят волосы от лица Астории. Потом ныряют в банку, зачерпывают мазь и начинают наносить её на ожог. Бережно, не причиняя ни малейшей боли.

Снейп даже задумывается над тем, каким бы Малфой мог быть колдомедиком. Но потом сам усмехается своей фантазии: никаким. Работать с бессловесными зельями Малфой ещё может себе позволить, а вот принимать больных — на это ни у одного Малфоя выдержки не хватит.

Закончив с мазью, Драко спрашивает у пациентки — скорее уже своей, нежели мадам Помфри или директора:

— Тебе принести чего-нибудь? Книжек, яблок, конфет?

При упоминании книжек Астория недоумённо приподнимает одну бровь — здоровую, — а вот на конфеты охотно соглашается.

По пути из Больничного крыла профессор вполголоса интересуется:

— Драко, а вы уверены, что вам с ней будет, о чём поговорить? Книжки мисс Гринграсс не интересуют, ваших увлечений она не разделяет…

Малфой фыркает насмешливо:

— Профессор, если я захочу поговорить, я могу это сделать, например, с вами. Разве нет?.. С Паркинсон, с Забини, да хоть с Поттером. Поверьте, проблема поиска собеседника не стоит передо мной с такой остротой.

— Охотно верю, — соглашается Снейп.

— А для увлечений существуют клубы, — убеждённо говорит Драко. — В любом случае, процесс уже не просто запущен, а необратим.

— Но вы ещё можете отказаться от своих планов в отношении мисс Гринграсс, — поясняет Снейп.

Драко даже останавливается от возмущения:

— Потратить столько сил, времени и средств, а потом отказаться от результата? Профессор, если я и похож на идиота, вы могли бы сказать мне об этом в более мягкой форме.

— Не помню, чтобы Люциус в вашем возрасте был таким циником, — вскользь замечает Снейп.

— Думаю, я могу навскидку назвать ещё десяток вещей, которые отец не делал в моём возрасте, — резко отвечает Драко.

— Не хамил директору?.. — предполагает профессор.

Драко предпочитает на это не отвечать. Снейп и не настаивает. Молча идут по коридору.

Через несколько шагов они почти натыкаются на целующуюся парочку. Бэддок и какая-то равенкловка.

Драко слегка кривится. После того, как он десять минут назад собственноручно мазал Асторию лекарством от ожогов, видеть эту сиропную картинку довольно-таки неприятно.

— Мистер Бэддок! — как можно более раздражённым тоном говорит Снейп.— Вы не могли бы постараться держать себя в руках?

Парочка неохотно отстраняется друг от друга.

— В следующий раз я вынужден буду снять с вас баллы, — добавляет директор.

Он почти чувствует, как спину его прожигают два возмущённых взгляда. И не нужно уметь читать мысли, чтобы догадаться, что царит сейчас в головах этих малолеток: «Старая летучая мышь! Самому целоваться не с кем, так он на нас злобу срывает…»

Целоваться Снейпу действительно не с кем. Самым вероятным напарником в этом деле мог быть разве что молча шагающий рядом Драко — больше никто не просил у директора поцелуев.

Навряд ли это такая уж большая потеря.

* * *

Глава пятьдесят девятая. Драко.

– Драко, проснись! Драко, успокойся… – доносится до меня словно издалека смутно знакомый голос. – Да что с тобой такое…

Я рывком сажусь на кровати, пытаясь откашлять бурый дым, прежде чем понимаю, что дыма никакого нет, и ничего не раздирает мои лёгкие на самом деле.

– Ну?.. Ты в порядке? – настойчиво спрашивает Эйвери.

– Д… кха… Да. В порядке, – отвечаю я, мотая головой. – Спасибо…

– Не за что, – отвечает Тони со вздохом.

Я тоже глубоко вздыхаю… Часы показывают половину седьмого; наверху сейчас ещё даже не светает, спать бы и спать, да теперь уже не заснуть.

Эйвери бредёт к своей кровати, садится в неё, спиной к подушке, натянув одеяло на колени.

– Я тебя разбудил? – всё ещё хрипло спрашиваю я.

– Да нет, я всё равно не спал.

– А чего это ты не спал? – довольно равнодушно интересуюсь я.

Тони говорит, глядя в потолок:

– Вчера суд на отцом был. И над другими. Сегодня в газете должны написать, чем закончилось…

– Ох, и точно, – запоздало вспоминаю я. – Паркинсон тоже…

В последние дни я совсем оторвался от жизни факультета. Занятия, лаборатория, библиотека – надо ещё отчитаться перед преподавателями за уроки, пропущенные в лаборатории. И ежедневные визиты в Больничное крыло – навестить Гринграсс, притащить конфет, цветиков каких-нибудь из теплиц…

И почта, разумеется: счета и отчёты.

Так что, видимо, неудивительно, что я совсем забыл про этот суд. Конечно, если бы дело касалось моих родителей, всё было бы совсем иначе. Но, слава Салазару, этот вопрос я решил уже давно.

– Ладно, малёк, – говорю я Эйвери после затянувшегося молчания. – Может, всё нормально будет…

– Может, – отзывается Тони немедленно. – Он ведь… Ну, по сравнению с Кэрроу и остальными…

– Да, я знаю. Он потому у Лорда и не в фаворе был, – соглашаюсь я.

Это ещё мягко сказано. Даже мне доводилось видеть, как Лорд наказывает его за промахи. А меня отец всё-таки пытался в стороне держать.

Вот только есть ли до этого дело Визенгамоту?..

* * *

Сегодня суббота. Занятий нет. Наконец-то пошёл снег – крупные белые хлопья, и насколько хватает взгляда из окон Большого зала, весь мир вокруг тоже быстро становится белым. За столами других факультетов оживлённо обсуждают перспективы большого снежного побоища на пути в Хогсмид. Только квиддичная команда Гриффиндора недовольна – у них сегодня тренировка, а летать под мокрым тяжёлым снегом, липнущим ко всему подряд – невеликое удовольствие.

За нашим столом первый снег мало кого интересует. Все с нетерпением ждут почту. Пусть на вчерашнем заседании рассматривались дела только шестерых бывших Упивающихся смертью, этого вполне достаточно, чтобы факультет напряжённо ожидал результата.

Я в Хогсмид не собираюсь, у меня сегодня решающий день и неотложное дело в замке. Но сначала придётся до самого обеда сидеть в библиотеке – эссе по Гербологии, контрольная по Трансфигурации… А вот эссе по Зельям я писать не буду, приходит мне в голову внезапно. Посмотрим, скажет ли мне Снейп хоть слово по поводу несделанного задания. Если вдруг и скажет – сделаю потом. Баллы со Слизерина он всё равно снимать не станет.

Наконец совы приносят почту. Слизеринцы сразу же разворачивают «Пророк» и утыкаются в него носами. Я не отстаю…

Эйвери – три с половиной года. Паркинсон – четыре года. Роул – пять лет …

У меня комок подступает к горлу, когда я вспоминаю, как мне приходилось применять к нему круциатус. Как тряслись потом руки, как отец торопливо говорил вполголоса, что пусть уж лучше Роула, чем меня – а у самого глаза были совершенно белые от страха…

Пэнси резко встаёт из-за стола и стремительно выходит из зала. Префекту школы не положено плакать у всех на глазах. Конечно, вряд ли она ожидала более мягкого приговора, но всё равно, радоваться нечему.

Я поднимаю глаза на Эйвери. А тот уже смотрит на меня с непонятным выражением на лице.

Ну и что тут можно сказать? Три с половиной года… Это определённо не двенадцать. Хотя отец уже после года в Азкабане был не похож на себя, но всё же – теперь там нет дементоров.

Я ободряюще киваю Тони и принимаюсь наконец за завтрак. С момента пробуждения, которое вышло довольно ранним, я успел зверски проголодаться.

* * *

Снейп отказывается идти со мной в Больничное крыло.

– Я не думаю, что моё присутствие там необходимо, – отвечает он на мою просьбу присоединиться к моему визиту и проверить наконец, как подействовало наше средство. – Я и так убеждён, что ваше зелье оказалось эффективным – мы это видели три дня назад на примере рук мисс Гринграсс.

Моё зелье. Отлично. А не профессор ли нашёл этот рецепт и предложил мне его испробовать?

Впрочем, мы не в Аврорате, чтобы выяснять, кто был истинным организатором этого не вполне законного деяния. А присутствие Снейпа в лазарете и впрямь может оказаться в какой-то момент излишним…

– Но после посещения Больничного крыла, пожалуйста, загляните ко мне, – просит Снейп. – Я установлю пароль, запомните – «пустой фиал».

Итак, я иду один.

В лазарете я неожиданно вижу мелкую Уизли. В квиддичной форме, должен отметить. А вот она меня не видит – лицо её залито кровью, и мадам Помфри суетится возле её кровати с палочкой и зельями.

Бладжер, надо полагать. Не повезло малявке, это должно быть чертовски больно…

Но я склонен скорее завидовать ей, чем злорадствовать. Вероятно, я бы даже согласился схлопотать бладжером в лицо – всё равно быстро починят и поправят, – чем вовсе не иметь возможности играть.

Прохожу в самый конец помещения, за ширму, к Астории.

Она уже ждёт меня. Я присаживаюсь на край её кровати:

– Привет. Как настроение?

Она улыбается. Заметно нервничает: конечно, я же запретил ей снимать повязку без меня, а то бы она давно уже не выпускала из рук зеркала.

Но теперь я сам снимаю бинты с её лица. Критическим взглядом оцениваю свою работу.

Никаких следов ожога. Совершенно никаких, честно. Три дня назад здесь была изуродованная багровая кожа. А сейчас лицо Астории сияет белизной, одинаковой на обеих щеках.

– Красота… Хочешь посмотреть? – спрашиваю я с лёгкой улыбкой.

Ещё бы не хочет. Она хватает зеркало с тумбочки и придирчиво разглядывает себя. Недоверчивая улыбка сменяется ликующей; Астория порывисто обнимает меня и целует в щёку.

По-моему, лучшего момента я не найду. Встаю с кровати и церемонно опускаюсь перед ней на одно колено.

Идиотизм, я знаю!.. Но такова традиция. Её, правда, успешно заменяет кольцо с крупным бриллиантом, но это – для стариков. А я чувствую себя ещё молодым и практичным, чтобы не использовать деньги там, где достаточно красивого жеста.

– Мадемуазель Гринграсс, – ох, чего это вдруг меня на французский потянуло? Спокойнее, Драко, спокойнее… – Я прошу вас стать моей женой.

* * *

Глава шестидесятая. Драко.

Астория изумлённо смотрит на меня и прыскает в ладошку.

Мда. Такого ответа я не ожидал.

– Малфой, ты чего? – со смешком спрашивает она. – Что за театральные сцены?..

Я оскорблённо встаю. Астория хватает меня за ладонь и опять заставляет сесть рядом с ней на больничную кровать.

– Ты правда хочешь на мне жениться? – с весёлым изумлением спрашивает она.

Хотел бы я понять, что её так развеселило. Отвечать я не собираюсь; жду, когда она хоть как-нибудь пояснит свой смех.

– У тебя же была невеста?..

– Больше нет, – сухо говорю я.

– Ох… Это из-за того случая… Дра-ако… – с нескрываемым сочувствием тянет она. – Но я ведь тоже не могу выйти за тебя после этого.

– После чего? – я, наверное, всё-таки мазохист, если задаю этот вопрос.

– Ты сам знаешь, – отвечает Астория, и я разрешаю себе не задавать больше уточняющих вопросов. Не сказать, чтобы я так жаждал это услышать.

– Тебя смущает моя репутация? – холодно спрашиваю я. – Надо думать, с твоей собственной всё в порядке. Да, Тори?.. Тебе убрали ожоги, не стали привлекать внимания к украденному рецепту – ты хоть представляешь, сколько стоила книга, которую ты испортила?.. Я уж не говорю о том, для чего тебе понадобилось это зелье. Но тебя прикрыли от всех последствий твоей же глупости, а теперь ты говоришь, что я недостаточно хорош для тебя.

…Впрочем, некоторые моменты ещё не поздно переиграть обратно и предать огласке, звучит между слов недосказанная фраза. Шантаж? Пусть будет шантаж, если другие методы бесполезны.

– Подожди, Малфой, – морщит нос Астория. – Не злись. Давай сперва поговорим…

Я отлично знаю, что означает эта фраза. «Давай поторгуемся».

Ничего не имею против.

– Почему ты не спросил меня об этом прежде, чем убрать ожоги? – спрашивает Астория. – Тогда у меня просто не было бы выбора.

Усмехаюсь:

– Разумеется, из внутреннего благородства, отчего бы ещё?.. Гринграсс, тебя же предупреждали, что это – экспериментальное зелье. Если бы оно не помогло, никакого предложения бы не было.

Астория деловито кивает; я словно слышу отчётливый стук костяшки невидимых счётов у неё в голове.

– Чего ты хочешь от меня в роли своей жены, Малфой? – продолжает она.

Этот пункт у меня продуман подробно.

– Наследник. После рождения сына можешь завести хоть дюжину любовников, лишь бы эта информация не попала в прессу. И моя личная жизнь тоже останется моей личной. Но перед камерами мы должны изображать идеальную семью.

– Только один наследник? – переспрашивает Астория.

– У Малфоев всегда только один наследник. Лучше тебе сразу иметь это в виду, чтобы потом не вышло досадных недоразумений...

Разумеется, Гринграсс понимает, какого рода недоразумения я имею в виду.

– Тебе-то, надо полагать, внебрачные дети не грозят? – торопится высказаться она. – Ты по-прежнему предпочитаешь мальчиков?..

Мальчиков, ага. Слышал бы Флинт, как пренебрежительно эта пятнадцатилетняя красотка о нём отзывается.

– Точно. Вроде Бэддока, – мстительно уточняю я. И с отчётливым удовлетворением наблюдаю, как она меняется в лице.

Один-один.

– Но зачем я тебе нужна после рождения ребёнка? Ведь существует развод?..

– Никаких разводов в моём роду не было и не будет.

– Тогда мне придётся тебя отравить, – задумчиво сообщает Астория.

– Напомни мне, кто из нас взорвал собственный котёл, а кто варил лекарство? – интересуюсь я. – Чем ты можешь меня отравить, девочка? У меня безоар всегда в кармане.

– И сейчас? – забыв о споре, спрашивает она.

Я сую руку в карман мантии и достаю оттуда неаппетитного вида зеленоватый камень.

Гринграсс заметно впечатлена.

– А если мои родители будут против?

Я пожимаю плечами:

– Это твои родители и твои проблемы. Как ты сама понимаешь, твоё приданое мне ни к чему, и без дополнительных родственников я тоже вполне обойдусь.

Она, конечно понимает: о состоянии Малфоев принято сочинять легенды.

– Хорошо, Малфой, – соглашается она. – Я выйду за тебя замуж. Только сперва мне нужно окончить школу. Подождёшь ещё три года?

– Два с половиной. Но о помолвке мы объявим завтра же, – добавляю я.

– И мне нужно будет с тобой целоваться?

– Непременно. Мы можем начать прямо сейчас, – предлагаю я, но она настроена отложить поцелуи до публичного выступления.

* * *

– Пустой фиал, – говорю я горгулье, и та послушно отодвигается.

Я поднимаюсь в кабинет директора. Возле двери останавливаюсь: из-за двери слышатся голоса. Обычно сухой и бесцветный голос Снейпа сейчас кажется тёплым, янтарным… А второй голос, полный вкрадчивых и мурлычущих интонаций, мне наверняка мерещится. Не может такого быть…

Я толкаю дверь и вхожу без стука.

Отец неторопливо убирает руку с колена Снейпа и поднимается с дивана мне навстречу.

Я быстро подхожу к нему и без слов утыкаюсь лбом ему в плечо. Несколько секунд отец позволяет мне стоять в такой неподобающей для мужчины позе… Потом сдержанно отстраняет меня за плечи:

– Драко, довольно… Ты уже взрослый.

Не хочу быть взрослым. Хочу быть маленьким, чтобы жалели и утешали. Ну, хотя бы обнимали…

– Мисс Гринграсс приняла ваше предложение? – глухо спрашивает Снейп, не глядя на меня.

Ладно, можете не смущаться. Я ничего не видел. Ни ладони отца на вашем бедре, ни пятен нервного румянца на ваших скулах. А если что и видел, то не понял.

– Приняла, – киваю я. – Завтра мы объявим о помолвке.

– Я же говорю – совсем большой, – тепло говорит отец.

Он стягивает с пальца массивное кольцо с гербом и протягивает мне:

– Теперь это твоё, Драко.

Я мотаю головой, отступая на шаг:

– Но почему? Отец, ты же сам ещё…

– Нет, Драко. Теперь ты – хозяин Малфой-мэнора, – поясняет отец. – И кольцо Главы Рода тоже принадлежит тебе. В конце концов, по моей вине наша семья оказалась в этой ситуации, и только благодаря тебе нам удалось из неё выбраться. Тебе пришлось платить дороже всех. Так что возьми, Драко, и не спорь.

Я надеваю кольцо, словно делаю шаг в неизвестность. Вот теперь детство окончательно кончилось. За спиной не осталось никого, кого можно было назвать «старшие». Теперь Драко сам себе старший. Себе и остальным, кто продолжит Род.

И, словно разбивая пафос момента, отец ерошит мои волосы:

– На Рождество приезжай к нам с мамой. И ты, Северус… Я оставлю вам портключ.

– На Рождество директор должен быть в школе, – скрипуче возражает Снейп. – Все учителя и достаточно большое количество учеников встречают Рождество в Хогвартсе. Я не смогу.

– Тогда на следующий день, – не возражает отец. – Драко?..

Я киваю. Всё равно я планировал провести зимние каникулы в Мэноре. Но с родителями на юге Франции, конечно, будет ещё лучше.

– Что ж, мне пора, – говорит отец через непродолжительное молчание. – Не стоит попусту рисковать. Драко…

Я ещё раз обнимаю его.

– Северус…

Снейп подходит к отцу, протягивает ему ладонь. Но отец, не удовольствовавшись рукопожатием, целует его в висок.

На директора неловко смотреть. Такой растерянности на его лице я не видел никогда.

Я и не смотрю. И никак это не комментирую. Даже когда отец скрывается в камине, и мы остаёмся вдвоём.

– Идите к себе, Драко, – скорее, просит, нежели приказывает Снейп. И мне остаётся только подчиниться, оставив его наедине с эмоциями. Да мне и собственных хватает.

В комнате меня уже ждёт на портрете дед. В кабинете директора, где лорд Абраксас навещал сэра Финеаса Блэка, он успел поговорить с отцом – ещё до моего прихода. Так что новости о фамильном кольце на моём пальце – том же самом, что изображён и на его руке, – ему уже известны.

В последнее время лорд Малфой не часто баловал меня своим присутствием, предпочитая общество солидных лордов со многочисленных картин, украшающих стены замка. Но такое значимое событие, как вступление в права Главы Рода он пропустить не может.

Правда, поздравление занимает только сотую часть всей его прочувствованной и весьма напыщенной речи. Всё остальное – занудная лекция о правилах поведения и необходимости блюсти честь и чистоту Рода.

И всё равно, я ему благодарен. «Я уверен, малыш, ты справишься», – говорит он мне в завершение своей речи. И эти слова, и в особенности – обращение, позволяют мне думать, что я действительно справлюсь. Я же не один. За моей спиной – такая череда сиятельных лордов, что я просто обязан справиться.

* * *

Глава шестьдесят первая. Поттер.

Ну, разумеется, тренировка под таким снегопадом и не могла обойтись без происшествий. Отвратительная видимость, скользкие рукояти мётел, не говоря уж о мячах… Тут и кольца-то едва видны сквозь белую пелену, что уж говорить о снитче…

Но команда единодушно уговорила мадам Хуч не отменять тренировку — хорошие игроки должны побеждать в любых погодных условиях!..

Смысл бесцельного болтания на метле над стадионом, едва успевая уворачиваться от внезапно выныривающих из снежной кутерьмы товарищей по команде, Гарри потерял круге на восьмом. Мокрый снег залеплял очки, скапливался на волосах, падал за ворот… И что, он должен посреди этой каши разглядеть и поймать снитч?.. Кто-то всерьёз считает, что это возможно?..

Но всё же не зря все твердили про необыкновенную удачу Гарри . Где-то через полчаса после начала тренировки, когда руки совсем закоченели, и уже малодушно хотелось вниз, в факультетскую гостиную, поближе к камину и горячему чаю, — Гарри заметил впереди и чуть левее золотой отблеск…

Снитч недолго сопротивлялся яростному напору Поттера. Видимо, тоже замёрз. Но когда ловец, сжимая крылатый мячик в руке, победно огляделся, оказалось, что вся остальная команда тёмными фигурками виднеется внизу, на поле.

Гарри торопливо направил «Хвосторогу» вниз.

…Бладжер, летящий прямо в лицо, Джинни заметила слишком поздно, чтобы успеть уклониться. От страшного удара девушка потеряла сознание и скользнула с метлы, и если бы не Демельза Роббинс, её подруга и тоже гриффиндорский охотник, Джинни вполне могла разбиться, упав на поле с немалой высоты. Демельза чудом успела схватить её за руку, сама едва не сорвавшись в крутое пике.

Мадам Хуч заботливо левитирует бессознательное тело девушки в Больничное крыло, на попечение мадам Помфри. Остальная команда уныло бредёт в раздевалку…

* * *

Вечером Рон собирается навестить сестру в лазарете. Гермиона, разумеется, намеревается отправиться с ним, и Гарри предлагают сделать то же самое.

Гарри думает, что, возможно, Джинни может истолковать его визит неправильным образом — не как дружеский, а как извинение. Попытка вернуть прежние отношения.

Хотя он всё ещё не убеждён, что они поступили верно, разорвав отношения, но и уверенности в обратном у него нет. Под настойчивыми взглядами друзей он всё-таки решает пойти.

…Сломанный нос Джинни был исцелён сразу же по прибытии в Больничное крыло, но синяки под глазами и небольшая опухоль на лице остались. Мадам Помфри считает, что для девушек очень важна внешность, поэтому не рекомендует мисс Уизли покидать лазарет до тех пор, пока все следы от удара не исчезнут.

Джинни и не торопится вернуться в факультетские комнаты. Она, понизив голос, сообщает приятелям, рассевшимся вокруг её кровати:

— Тут час назад такое представление было! Вон там, за ширмой, — она кивает в дальний конец палаты, — пятикурсница из гадюшника лежит, у неё тоже что-то с лицом. Так вот, Хорёк ей предложение сделал.

— Ох, ничего себе, — первым, как всегда, выдаёт реакцию Рон. — И чего она?

— Поломалась и согласилась, — отзывается Джинни. — Только потом они ещё долго обсуждали условия брака. Удивительно, что без адвокатов обошлись… Я мало, что слышала, но завтра должны объявить о помолвке.

И быстрый взгляд в сторону Гарри. Ну же, что ты теперь скажешь?.. Видишь, как ты нужен этому хорьку?.. Стоило ли ради него отказываться от невесты?

Видимо, поэтому Малфоя и не было видно почти всю эту неделю, думает Гарри. Он уже отчаялся выловить его для разговора — если Драко и появлялся на занятиях, то сразу после окончания урока спешно уходил в неизвестном направлении. А в библиотеке Малфой немедленно зарывался в такую кучу книг, что Гарри даже не пробовал отвлечь его от заданий, догадываясь, что самое мягкое, что он может получить в ответ — это предложение побыстрее убраться и не мешать.

— А не рановато ли — на пятом курсе? — спрашивает он, лишь бы что-нибудь сказать. — Она ведь, получается, ещё несовершеннолетняя.

— Так ведь не свадьба, а помолвка, — как непонятливому, поясняет Гермиона. — Я читала, у них бывают помолвки с самого рождения. А со свадьбой, конечно, обычно ждут до совершеннолетия. Если нет каких-нибудь особых обстоятельств.

Нет уж, пусть лучше не будет особых обстоятельств… Гарри ещё не видел эту «пятикурсницу из гадюшника», но уже чувствует, что она ему не нравится.

В воскресенье за обедом — на завтрак белобрысый не явился, видимо, предпочитая подольше поспать, — Гарри то и дело поглядывает на Малфоя, рядом с которым обнаруживается хрупкая золотоволосая барышня.

Вообще-то, думает Гарри, Малфою же совершенно необязательно объявлять о помолвке в Большом зале перед всеми факультетами. Для этого вполне может быть достаточно слизеринской гостиной.

А может, Джинни всё-таки что-то не так поняла?.. Впрочем, Гарри понимает, что надежда на это слишком слаба.

И она развеивается окончательно, когда Малфой встаёт и, возвышаясь над столом, начинает что-то говорить. Голос он почти не повышает, так что слизеринцы вынуждены притихнуть, чтобы слышать его. Но за другими столами продолжается весёлый гомон, и Гарри остаётся только догадываться, что именно говорит сейчас Драко. Потом девушка рядом с Малфоем тоже поднимается, и он почтительно касается губами её руки. Личико у наречённой Малфоя — как у фарфорового ангела, и вся она производит впечатление тщательно продуманной трогательной невинности.

— Опять Хорёк разыгрывает сцены из жизни высшего общества, — пренебрежительно хмыкает над ухом Рон, и Гарри возвращается к реальности.

Оказывается, гриффиндорцы тоже уже почти все заметили разыгрывающееся за слизеринским столом представление. Пятикурсники не замедлили сообщить имя малфоевской невесты — Астория Гринграсс. И точно, можно было и самому догадаться — она очень похожа на Дафну.

— А Паркинсон-то… — начинает Гермиона, но тут же перебивает сама себя. — Нет, вы только посмотрите! Когда он успел?..

— Ты о чём? — недоумённо спрашивает Гарри.

— Посмотри на его руку, — шипит Гермиона. — Кольцо!

Действительно, правая рука Драко украшена большим и, видимо, тяжёлым кольцом. Кажется, оно только чудом держится на слишком худых для него пальцах. Скорее всего, и впрямь без магии не обошлось.

— Ну и что не так с этим кольцом? — переспрашивает Гарри.

— Кажется, это кольцо Главы Рода, — неуверенно говорит Невилл. — Ну, оно так выглядит…

— Сразу видно, что вы не ходите на факультатив по геральдике, — Гермиона и тут не упускает случая упрекнуть друзей в необразованности. — Конечно, это кольцо Главы Рода Малфоев. Вот только почему оно не у Люциуса, а у Драко? Может, старший Малфой…

Она не заканчивает фразы, выразительно поднимая брови.

— Ну да, как же, — возражает Парвати. — Тогда у Драко не помолвка сейчас была бы, а траур длиной в полгода. Скорее всего, какие-то семейные обряды, завязанные на поместье. Старший Малфой ведь в розыске, так что не может туда вернуться.

Обсуждать обряды и ритуалы Малфоев гриффиндорцам быстро надоедает, и они возвращаются к своим тарелкам. Только Гарри периодически поглядывает в сторону Драко и его невесты.

Из-за стола они встают порознь. Видимо, после того, как помолвка состоялась, больше нет необходимости изображать счастливых влюблённых.

Гарри видит, как Малфой идёт к выходу из зала и успевает догнать его возле самых дверей.

— Лорд Малфой, — с карикатурной учтивостью склоняет он голову. — Я могу просить вашей аудиенции?

Драко благосклонно кивает ему, словно не заметив насмешки:

— Поттер. У тебя опять нестерпимое желание поговорить?

— Ага. Нестерпимое, — соглашается Гарри. — Ну так что?

— Пойдём, — слегка пожимает плечами Драко. Но сначала, обернувшись, подзывает жестом какого-то малыша. — Тони, мне с Поттером нужно поговорить, мы будем в комнате. Тебе что-то нужно там в ближайшие полчаса?

Пацан отрицательно мотает головой и убегает.

Драко опять поворачивается к Гарри:

— Тогда идём.

* * *

— А почему в спальне? — спрашивает Гарри, садясь в мягкое кресло в углу комнаты.

Драко устраивается напротив него, на кровати, скрестив ноги:

— Да какая разница. Просто у тебя дурацкая привычка орать на весь замок, а я не уверен, что хочу, чтобы все были в курсе моих личных дел.

— Значит, я всё-таки отношусь к твоим личным делам? — цепляется за слово Гарри.

Но Драко и не собирается этого отрицать.

— Разумеется, Поттер. О чём говорить хотел?

— О том же, о чём в прошлый раз не договорили. Я хочу знать, почему ты спал со мной?

Драко усмехается:

— Ты хочешь услышать, что мне это нравилось.

— Хочу, — соглашается Гарри. — Потому что тебе это действительно нравилось.

— Ну вот видишь. Зачем тебе мои ответы? Ты и сам всё знаешь…

Но его слова никак не похожи на утвердительный ответ. Впрочем, и сам Малфой уже не слишком похож на того Драко, который позволял Поттеру тискать и целовать себя в каждом укромном уголке. Ледяной панцирь самоуверенного равнодушия, окружающий Драко, кажется таким же толстым и надёжным, как стены Хогвартса — если очень сильно постараться, его, наверное, можно пробить. Только вот велика вероятность остаться там же, погребённым под обломками…

Неужели это всё из-за кольца? Интересно, это артефакт или просто символ?.. У Малфоя, конечно, спрашивать бесполезно.

— Ну, конечно, нравилось, — неожиданно соглашается Драко, вдоволь насладившись недовольным выражением лица Гарри. — Полгода трахаться с кем-то через силу — это же невозможно. Только не стоит придавать этому такое большое значение. Простые реакции организма.

— И никаких чувств?..

— О… — Драко усаживается поудобнее и предвкушающе улыбается. — А у тебя ко мне, стало быть, чувства? Расскажи подробнее, мне крайне интересно. Ты, наверное, в меня влюблён, да, Поттер?

Гарри неопределённо дёргает головой:

— Меня скоро тошнить будет от этого слова. Великая сила любви, любовь побеждает всё… Где она, как она выглядит? Когда моя мать жертвует собой ради того, чтобы я жил — это любовь. Когда моя невеста спит со мной, только чтобы не передумал — это тоже любовь? А у тебя с этой девочкой с пятого курса — тоже любовь, да, Драко?

Малфой даже не поправляет. Его, кажется, забавляет постепенно распаляющийся Поттер.

Но Гарри, заметив усмешку Малфоя, немного остывает.

— Нет, я понимаю — когда готов пожертвовать собой ради любимого человека…

— Тогда у тебя любимым человеком будет каждый первый, — замечает Драко. — Ты же всю Британию спасал, героически жертвуя собою, забыл?

— А у тебя?

— А у меня — никто, — задумчиво отвечает он.

— Но ведь есть же хотя бы один человек?.. — предполагает Гарри. — Отец, мама?..

— Ты всё перепутал, Поттер. Это родители могли бы пожертвовать своими жизнями ради моей, а у меня пока ещё нет наследника.

— То есть Малфой может отдать свою жизнь только за сына?

— За наследника, — поправляет Драко. — За сына, внука, правнука… Как мой дед — за меня.

Гарри переспрашивает:

— Я думал, твой дед умер от болезни. Слагхорн тогда говорил, на уроке…

— Это было узконаправленное темномагическое проклятие, — отзывается Малфой. — Направленное на меня, но предназначенное на самом деле отцу. Снять его было невозможно, но можно было перевести на кого-нибудь из кровных родственников мужского пола. Отец кому-то очень сильно мешал. Но его достать было практически невозможно — а я был ещё мелкий, ничего не соображал в безопасности… Расчёт был на то, что отец переведёт проклятие на себя и освободит дорогу тому, кто об этом позаботился. Но дед ему не позволил. Сказал, что сперва его очередь, а долг отца — защищать меня до совершеннолетия. Журналистам, конечно, говорить этого никто не стал, дали информацию о тяжёлой болезни…

— Сколько тебе тогда было? — помолчав, спрашивает Гарри.

— Двенадцать. На втором курсе… Я тогда ещё домой на рождественские каникулы не поехал, родители решили, что в Хогвартсе безопаснее.

— А я думал, что это из-за министерских обысков, — вспомнил Гарри.

Драко хмыкает:

— Стал бы отец из-за такой ерунды… Наоборот, он хотел, чтобы я при этом присутствовал. Чтобы как можно раньше понял, как должен вести себя Малфой при общении с таким… контингентом.

Слово «быдло» остаётся непроизнесённым висеть в воздухе.

— А в этом году ты поедешь на Рождество домой? — спрашивает Гарри.

— Конечно. Чего я тут не видел…

Гарри хочется сказать, что для него самого Хогвартс — как дом, и он с большим удовольствием остаётся на Рождество в замке. Но понимает, что в ответ услышит высокомерное : «Это оттого, что у тебя никогда не было настоящего дома, Поттер».

— А мне бы хотелось… — начинает Гарри и останавливается.

Можно подумать, Малфою есть дело до того, чего бы ему хотелось.

Но Драко смотрит с интересом, и он продолжает:

— Если тебе действительно нравилось со мной спать, то почему бы нам просто не возобновить это?

Малфой поднимает одну бровь:

— Может быть, потому, что мне и без тебя теперь есть, с кем делить постель?..

— С этой девочкой? — недоверчиво переспрашивает Гарри. — Лорд Малфой, вы же опять врёте. Даже если она действительно бывает в вашей постели, это не то…

Он резко встаёт из кресла и, в один шаг оказавшись перед Малфоем, опрокидывает того на спину на широкую кровать.

Прижимая руки Драко к покрывалу, он тянется губами к его уху и горячо шепчет:

— Тебе же нужен тот, кто будет тебя трахать. Куда тебе эту статуэточку…

Малфой не вырывается, позволяя Гарри целовать его шею и ключицы. Но, когда Гарри, осмелев, тянется к его губам, Драко мотает головой и отталкивает его.

— Поттер, моя невеста чиста и невинна. Но ты не одинок в своём желании меня трахнуть. Неземной любви в мой адрес, как мы выяснили, у тебя нет; ничего, кроме секса, ты мне предложить не можешь. Почему я должен согласиться на твоё предложение?

— Потому что ты этого хочешь?.. — предполагает Гарри.

— Какое нахальство… Нет, я этого не хочу. Теперь уже не хочу, — уточняет Малфой. — Так что слезь с меня.

Гарри неохотно скатывается с него и садится рядом.

— Это — твоё окончательное решение? — спрашивает он на всякий случай.

Драко отвечает не сразу, уставившись в полог кровати.

— Спроси меня об этом через полгода, — говорит он наконец. — Вдруг я передумаю.

* * *

Глава шестьдесят вторая. Драко.

В парке холодно. Даже тёплые перчатки не помогают – у меня опять мёрзнут руки. Холоднокровная рептилия, кто бы сомневался… Греюсь мыслями о том, что завтра я буду у родителей, во Франции.

В парке холодно, но так красиво, что я уговариваю себя не идти в дом сейчас, а погулять здесь ещё немного. Заснеженные кусты и деревья. Мой замёрзший пруд. Как же жарко здесь было летом…

Наверное, всё-таки дурацкая была идея – рвануть на рождество домой. Никто, кроме Топси, меня здесь не ждал. Уж лучше было остаться в Хогвартсе: там хотя бы было, с кем поговорить. К тому же, завтра всё равно каминной сетью возвращаться в кабинет Снейпа, а потом уж, с ним вдвоём, портключом – в Сен-Тропе. Но мне так хотелось встретить рождество в Мэноре, что вчера я всё-таки вытерпел многочасовую поездку в Хогвартс-экспрессе и наконец оказался дома.

А ещё через пару часов сова принесла ответ от Флинта на моё письмо. Уже с континента…

Оказывается, сборная Англии, за которую он теперь играет, уже три дня как в Европе. Другого времени не нашлось, что ли… Или они там все – молодые и холостые, на семейные праздники всем наплевать?

Какая разница. Главное, что Флинт сейчас там, а я – в промёрзшем парке Малфой-мэнора.

Ну конечно, стоило заранее поинтересоваться его планами. Может быть, тогда меня бы не потянуло в детскую сентиментальность. Но мне хотелось, чтобы моё приглашение встретить рождество вместе выглядело спонтанным капризом. Зачем Флинту знать, что я думаю об этом ещё с октября? А в итоге вышло… то, что вышло.

И сказать-то нечего, кроме как «сам дурак».

Нет, всё-таки, совсем морозно. Гулять больше не хочется.

Я возвращаюсь в замок.

В гостиной жарко натоплен камин, и я долго сижу перед ним, отогревая пальцы и ладони. Но ощущения праздника всё равно нет.

Отец никогда не соглашался признать рождество праздником. Фыркал про «тупые маггловские обычаи». Мама не спорила с ним, но каждый раз оказывалось, что дом украшен еловыми ветвями и омелой, венками и бантами. Никакого красно-золотого, разумеется, – эти цвета ещё в Хогвартсе успели намозолить всем глаза. Белый и серебряный. А в сочетании с хвойной зеленью, получался почти антураж родного факультета. Без фанатизма, конечно; излишняя несдержанность вредна…

И ещё были подарки для маленького Драко. Потом были подарки для Драко подросшего, повзрослевшего, вытянувшегося сперва до маминого роста, потом – до отцовского…

Я пытаюсь представить, какой бы я сегодня хотел получить подарок? Ничего особенного не представляется: просто быть не одному, сидеть перед камином с кем-то вдвоём, пить вино из отцовских запасов, лопать запечённого с яблоками гуся и сладкий пирог, приготовленные заботливым Топси. Немного ведь, правда? «С кем-то», мысленно хмыкаю я. Вот уж себе-то можно и не лгать...

Вызываю эльфа привычным щелчком пальцев – и тут же вспоминаю, как Поттер пародировал этот мой жест в поезде. Поттер – ещё одна чертовски веская причина, по которой я не остался в Хогвартсе. Всё-таки, после полугода сексуальных отношений сложно не вестись на провокации, когда тебя целенаправленно тащат в постель. А у тебя при этом уже два месяца секса не было… Но сдаваться я всё равно не намерен.

Топси склоняется ушами до пола:

– Чего желает хозяин?

«Мастер Драко» остался в прошлом, у хозяина на пальце – кольцо Главы Рода. Хозяин велит:

– Топси, укрась дом, как мама обычно к рождеству. А то странно – вроде бы, праздник, а настроения никакого.

Сам иду в душ. Согреться у огня мне так и не удалось.

...Когда я спускаюсь вниз по лестнице, то сразу понимаю – что-то изменилось. И дело не в украшениях, развешанных по стенам, и не в тёплом сдобном запахе, расплывающемся по всему первому этажу. Что-то… живое появилось здесь.

Точнее – кто-то, понимаю я, открывая дверь гостиной. А ещё точнее…

Маркус поднимается мне навстречу из кресла.

– Здравствуй, ловец, – улыбается он, сжимая мои плечи в своих широких лапах. – Твой домовик нажаловался, что ты тут совсем один. Скучаешь?..

Я мотаю головой и тянусь губами к его рту. Чёрт, до чего же хорошо, что я, поддавшись дурацкой надежде, всё-таки настроил с утра камин на Маркуса…

Целуемся до головокружения. Моего, во всяком случае. Я успеваю даже пожалеть, что не остался после душа в халате, а переоделся в домашний костюм. Как бы удобно теперь Флинту было скользнуть под халат ладонями, а потом всё бы получилось само собой.

– Ты откуда тут взялся? – спрашиваю я, когда губы Флинта, отстранившись, дают мне такую возможность. – Ты же писал…

– Да, неважно, – отмахивается он. – Я сперва тебе письмо отправил, а потом подумал – а, к чёрту! Нафига мне эта сборная? Они и играют по-другому, не так, как я привык. Тренер говорит, я штрафных больше зарабатываю, чем забиваю... Да и не вечно игрушками забавляться, поиграл – и хватит.

– И на что ты теперь будешь жить? – немного поддразниваю я его, задирая на нём свитер и пристраивая на его спине обе ладони.

– Попрошусь к тебе в содержанки, – поясняет Маркус. – Возьмёшь?

– О… Возьму, конечно, – не могу передать, как меня соблазняет эта перспектива. – Только учти, в моей постели – никаких агрессивных доминантов.

– Никаких, – послушно кивает Флинт. – В постели. А я тебе как раз подарок привёз… Белого тигра не достал, но пусть хоть так…

Шкура белого медведя ложится перед моим камином так естественно, словно тут ей самое место. Я сажусь даже не на шкуру – на пол рядом с ней, и глажу ладонью тёплый мех.

– Белого тигра практически невозможно достать, – отвечаю я Маркусу. – Легально – запрещено. На чёрном рынке – дикие деньги, а если попадёшься – конфискация шкуры, штраф, а то и тюрьма. В Китае, говорят, смертная казнь…

– Я вижу, ты тоже интересовался этим вопросом... То есть ты ничем не рисковал, обещая мне секс на шкуре белого тигра? – Маркус садится рядом, валит меня спиной на мех.

– Я обещал?.. – непонимающе мотаю головой.

– Ага… Тогда, в беседке. Сказал, что если я добуду тебе шкуру белого тигра, ты мне немедля на ней отдашься, – поясняет Флинт, скользя ладонью вверх по внутренней стороне моего бедра.

– Я забыл… А про белого медведя ничего не обещал? – с робкой надеждой спрашиваю я.

– Увы…

– Ох… – ладонь Флинта стремительно приближается к стратегически важному месту. – Что же нам делать, кэп?

Флинт делает вид, что задумался, немного приостановив движение своей руки.

– У меня есть два предложения, – сообщает он после небольшой паузы. – Либо трансфигурация – но это на час, не дольше… Либо акварель. Нарисуем полоски и сделаем вид, что это был тигр.

– А мы можем сделать вид, что это тигр, не рисуя полосок? – жалобно уточняю я, едва сдерживаясь, чтобы самому не двинуться навстречу его ладони.

– Хм. Малфой, ты хитрее, чем я думал…

– Лорд Малфой, – многозначительно поправляю я, пытаясь незаметно сползти ниже по шкуре.

– О, простите, ваша светлость, – моментально извиняется Флинт. – Униженно целую ноги.

Он и впрямь по очереди целует мои колени сквозь мягкую ткань. А потом наконец снимает с меня брюки.

* * *

Кроме медвежьей шкуры, Флинт принёс мне ещё две бутылки шампанского. Достаёт их из небольшого рюкзака и ставит на пол, рядом с камином. Бутылки, конечно, под охлаждающими чарами, так что можно не бояться, что они нагреются от близкого огня.

– Брют, Малфой, – подмигивает он. – Или это был всего лишь повод?..

– В Хогвартсе? – переспрашиваю я, садясь на шкуре, скрестив ноги. – И повод. И брют…

Флинт уже успел натянуть джинсы, а вот я одеваться опять не хочу. Вдруг больше не разденут… Вместо этого прошу у эльфа плед и два бокала. В плед заворачиваюсь по самые уши, бокалы ставлю рядом с шампанским. Одну из бутылок беру в руки и изучаю этикетку. Дорогое вино… Не представляю, смогу ли я себе позволить содержанку с такой разборчивостью в алкоголе.

– Маркус, а чем ты в самом деле теперь займёшься?..

– А вот отдохну немного… – Флинт отставляет рюкзак и придвигается ко мне. – И опять займусь моим мальчиком.

Ничего не имею против. Но всё же переспрашиваю, потеревшись щекой о его плечо:

– Да не прямо сейчас, а вообще. Ты же квиддич бросить решил?

– Самому не верится, – усмехается Маркус. – Но отец давно говорит – хватит дурака валять, пора уже делом заниматься. К тому же, любовник мой в зельевары решил податься, напрямую сможем работать…

Я не сразу понимаю, что любовник Флинта – это Драко Малфой, собственной персоной. Слышать это необыкновенно приятно. Но я всё равно не могу не уточнить:

– А твой Дэвид…

– Мы расстались, – перебивает Маркус. – Почти сразу же после той встречи, в октябре.

– Почему? – ещё один глупый вопрос.

– А ты не помнишь, что я тебе в прошлый раз сказал? Повторить?..

Я несколько раз быстро киваю. Повтори, пожалуйста!..

– Я тебя люблю, – говорит Маркус неловко.

И я счастливо вздыхаю…

– Ты знаешь, я недавно обручился с младшей дочкой Гринграссов, – неожиданно вспоминаю я. – У нас свадьба через три года.

– Три года – это ещё нескоро, – возражает он. – Вдруг мы с тобой уже через три дня разругаемся.

Я улыбаюсь:

– А если нет?

– Тогда это наверняка будет не первый адюльтер за многовековую историю твоего рода, – уверенно предполагает Флинт.

Действительно. Далеко не первый.

Я вдруг вспоминаю руку отца на колене Снейпа. Целомудренный поцелуй на прощание. Он его ещё и во Францию позвал. Вот мама, должно быть, обрадуется…

Интересно, у них и вправду роман? А я-то, наивный ребёнок, к Снейпу ещё приставать пытался. Удивляюсь, как он меня терпел при таком раскладе… Ответственность перед отцом, да-да. Помню.

– Поедешь со мной завтра к моим родителям? – спрашиваю я Маркуса.

Тот как раз разливает шампанское. От неожиданности дёргает рукой, проливая немного на пол.

– Ты уверен, что это хорошая идея, Драко? Если твоей матери я уже почти не боюсь, то твой отец наверняка захочет меня убить…

– Не бойся, я не позволю, – обещаю я твёрдо. – Я завтра уезжаю к ним до конца каникул. И не знаю, когда в следующий раз мы сможем с тобой встретиться.

Флинт вдруг соглашается:

– Ладно, поедем. Там и проверим, не поругаемся ли мы за три дня.

А пока мы пьём ужасно сухое шампанское, заедая его принесённым Топси гусем с яблоками. Руками с блюда, прямо на полу, без салфеток и приборов. Вдвоём.

Всё-таки Драко получил подарок, о котором мечтал днём…

– А у меня нет для тебя подарка, – огорчённо вспоминаю я.

Маркус тщательно облизывает пальцы и стаскивает с меня плед:

– Можно, я сам выберу себе что-нибудь по вкусу?..

– М… Можно, – соглашаюсь я. Даже суровые доминанты в этот момент меня не пугают.

Но Флинт просто крепко обнимает меня со спины, явно не намереваясь отпускать. Надо думать, это и есть его выбор.

Я запрокидываю голову ему на плечо и громко шепчу в слегка щетинистую щёку:

– Я тебя тоже.

Пояснять Маркусу не нужно.

* * *

Конец.