Читая, можно думать о тысяче прожитых моментов, не вникая в суть того, что ты делаешь…
А все началось с того самого момента, когда, как она ласково называла себя, «дура», встретилась с ним взглядом. Яркого, сочного цвета летней травы, запах которой она так любила. Ей было откровенно наплевать, что он носит очки, причем круглые, не обычные, как у всех людей. Ей было наплевать, что у него мешковатая одежда – он все равно иногда покупал себе обычные куртки, джинсы и новые носки, которые все равно скрывались под черной хогвартской мантией. Она всегда заставляла себя думать «боже, какой же у меня хороший друг!», когда он смело руководил остальными, не помня себя, бросаясь в бой, рассудительно зная, что все будет хорошо. Когда на третьем курсе они вместе путешествовали во времени – она поделилась с ним секретом потому, что он был единственным знавшим правду парнем, что был рядом? Это же рационально, скажете вы. Да, так и было для нее, но она не понимала тогда, что все это будет далеко не так просто. На четвертом курсе она уже начала догадываться о том, что ее все больше и больше начинали раздражать реплики Рона не просто потому, что у того назревали к ней чувства. Она заметила это уже тогда, когда он бросил ей «а ты стоящая девчонка!» в гостиной. У него на глазах. И у малышки Джинни, что была влюблена в Гарри Поттера уже не первый год. Как она ее уговаривала – ты его не знаешь, это просто образ, он понравился тебе уже тогда, когда ты еще его не видела... Она понимала, что выросшая среди одних мальчиков, Джинни сама может в себе разобраться, но более рациональных вещей она от себя никогда больше не слышала. Ведь Джинни действительно была влюблена лишь в образ. И когда они с Гарри по странному стечению обстоятельств начали встречаться, ей хотелось ударить ее по лицу и крикнуть: "Добилась? А теперь скажи, зачем?", но она молчала, подавляя свои эмоции и глядя на друзей со снисходительной улыбкой, не помня себя. У нее был Виктор, который был умен, благороден и статен, хотел поделиться всеми секретами, и с которым она чувствовала себя свободнее, чем обычно. Был МакКлаген, которого даже не хотелось вспоминать. В конце концов, им стал Рон, чей поцелуй под подбородком у потертого веками Слизерина и крик «не тронь мою девушку!» заставили ее сердце забиться чуть чаще. Стало легче, когда все закончилось – их всех признали героями, все изменилось, Азкабану пришлось пристраивать новые этажи для новых заключенных, а они все, кажется, разобрались в своих чувствах. И вроде бы тогда остался один Рон, а чувства к Нему были заперты на семь замков в воображаемый сундук, так похожий на грюмов.
Потом Рон ушел. Точнее, остался ночевать в старой Норе, которую заново решил отстроить на серебряную свадьбу своих родителей. Они дольше всех плакали над его испещрённым осколками стекла и камня телом в свежей могиле – «дом не подлежит восстановлению, вот и рухнул на него» — как можно более спокойно сказал Перси, протягивая отчет о смерти сдерживавшйся тогда девушке. Через секунду он разрыдался – брат хоть и не в бою погиб, но за добрым делом. После этого почти ничего не изменилось – она видела десятки взглядов, большая часть которых радовалась новой эпохе и скорбела об умершем любимом. Но внутри у нее все оборвалось – они победили, но она одна.
Уехав на север Британии и уединившись в единственном на мили вокруг доме, она уже второй год питала иллюзии, что все образуется, если оттягивать время. В одиночестве и с хорошей книгой, время одновременно летело незаметно и, в то же время, стояло. Никого не было рядом, хоть и ее стремились поддержать, и она стремилась ответить, так было всегда. Не смогла, сорвалась через год после окончания битвы и четыре месяца смерти жениха. Уехала ото всех, как обычно силой заставив себя быть выше всего этого и ничего не сказав на последок. У нее всегда были друзья, но то чувство, что разделяло границей семью Уизли, Гарри и ее семью, рухнуло, когда она вернула родителей, а те ее не простили, когда Уизли начали обращаться с ней более отчужденно, а Гарри и Джинни решили пожениться. Не сейчас, через год или два, как покажет время.
И сейчас, Гермиона Грейнджер, сидя за обветшалым столом, допивала второй стакан огневиски за чтением «Грозового перевала» в полнейшем одиночестве и думала о своем. За стучавшими ставнями выл ветер, никак не отражаясь на настроении исхудавшей и растрепанной девушки. Тихонько тикали часы, иногда хрустела книга под давлением переворачивавших страницу за страницей пальцами, размеренно, но иногда резко стучали ставни – все эти звуки она обожала до глубины души. Обожала так же, как и ненавидела и ту тишину, что давала ей часы, дни, месяцы над размышлениями над своей жизнью и собой.
Она отложила книгу и откинулась на спинку выцветшего темно-зеленого кресла. Прав был Малфой – грязнокровкам в мире тяжелей. Нет семьи, что сейчас пришла бы, весело спела ей Тихую ночь, зажгла бы везде свечи волшебными палочками и начала смеяться над нелепыми волшебными ситуациями, произошедшими с ними за весь год. Такого никогда не будет, она уже в этом уверилась.
Гермиона отложила не так давно заведенные очки для чтения и глянула на огромнейший шкаф с книгами – как мало она успела прочитать за тот год, что она здесь — всего треть всей книжной стены!
Отвлекло ее от раздумий, что же почитать после «Грозового перевала» странное чувство в груди – так было, когда она думала о тех чувствах, что жили в ее сером веществе годами.
— Возбуждение? – прошептала она скептически. На что, на возможность прочтения сотен книг без отвлекающих приключений с двумя лучшими друзьями против сильнейших магов?
Дверь ее однокомнатного, как хижина Хагрида домика медленно отворилась. И, как в замедленной сьемке, в ее скромную обитель вошел человек, отряхнул дорожную мантию и сказал самым знакомым голосом на свете:
— Здравствуй, Гермиона.
Ответом ему послужила окончательно сорвавшаяся с петель прозрачная магическая ставня, впустившая в домик вихрь ветра. Гермиона, глаза которой сейчас были не меньше ее очков для чтения, вскинула палочку. Невербальное Репаро восстановило окно за две секунды. Она провела палочкой вокруг себя и скомканные и вырванные пергаментные листки переместились в плетеную корзину у выхода, посуда в рукомойнике начала мыть сама себя, огневиски спряталось на полку за картинами, а «Грозовой перевал» ровно лег на край стола.
— Я так и знал, что ты не растеряла ту сильнейшую магию, что у тебя есть, — усмехнулся гость.
— Гарри... Поттер, — перекинув ногу на ногу, девушка пристально посмотрела на вошедшего, скрывая волнение, обуревавшее душу. – Я же не давала инструкций, как себя найти.
— Мне они не нужны…
— Ну да, ты же великий Га…
— Я твой лучший друг, вот и все.
Гарри взъерошил темные волосы, как всегда вихрами стоявшие на его голове, снял темную дорожную мантию, взял ее в руки и огляделся. Он был в маленьком уютном домике, похожем на Хагридову хижину только планировкой, ведь он был больше раза в два: напротив двери стояло кресло, боком повернутое к письменному столу, на котором громоздились листы пергамента и магловские перьевые ручки. Справа от стола половину стены занимал огромнейший книжный шкаф, до отказа заполненный книгами. Гарри усмехнулся, на душе стало тепло – да, это точно ее дом. Слева от стола он увидел двухместную деревянную кровать, застеленную обычными белыми простынями. Дальше, слева уже от двери была ванная и тумбочка с зеркалом в старой граненой раме, в углу стоял унитаз. Справа – маленькая кухонка, там стояла тумба для готовки, небольшой узкий шкаф, рукомойник и плита. Все это не сияло изысканной чистотой, но было приведено в строгий порядок без единой пылинки.
Окно было одно, как раз за спиной Гермионы, наблюдавшей за гостем. Кажется, его общество ей было неприятно, но Гарри не спешил сдаваться.
— Безумно уютно, Гермиона.
— Зачем ты пришел?
«Увидеть единственного оставшегося в живых лучшего друга»
— Так, в гости.
— Соскучился? – она криво усмехнулась и встала, скрестив руки на груди.
Гарри промолчал. Гермиона оглядела его с головы до ног, отмечая, что его стиль одежды за год не изменился ни капельки.
— Ну, раз уж зашел на огонек, рассказывай: почему вы с Джинни разошлись?
Она подошла к буфету, достала оттуда сыр, ветчину, хлеб с луком, упаковку с двумя эклерами и заварочный чай.
— Даже не буду спрашивать, откуда узнала…
— Одежда. Она за два года, что вы были вместе, должна была бы привыкнуть к твоей одежде, но все равно попытаться изменить тебя: она часто говорила, что как заработает, сменит свой гардероб. И если бы вы уже поженились или хотя бы жили бы вместе, этот "апгрейд" коснулся бы и тебя.
Послышался удовлетворенный смешок. Одновременно с этим Гермиона достала две тарелки, нож и две кружки и проверила их на чистоту.
— Логично, как и всегда... Два месяца назад. Она подписала контракт с «Холихедскими Гарпиями» и уехала. Знаешь… это были одни из лучших месяцев моей жизни.
Поставив чайник и волшебством нарезав бутерброды, она обернулась. Волшебством разведенный огонь на конфорке потрескивал сзади нее, грея спину.
— То есть, вы вместе?
— Я так не думаю.
— Ты ее бросил. И не просто бросил, а кинул!
Севший в кресло Гарри поджал губы и опустил голову.
— Ко мне пришел Эрни полтора месяца назад. Сказал, что его оставили на Хогсмидском почтампте и что ему жаль, что он увидел это раньше, чем оно пришло бы ко мне – я узнал бы только через месяц после сегодняшнего числа и три, как она уехала… — он достал из кармана, видимо, тот самый листок и протянул Гермионе. – Зря мое любопытство всегда берет верх.
Гермиона уже было потянулась за листком, но в последний момент безжалостно сказала «Давай сам».
— «Дорогой Гарри, — после вздоха начал парень. – дело в том, что я подписала контракт с Гарпиями не на месяц, а на два года. Я не стала говорить тебе потому, что ты бы меня не понял. Заметил, в последнее время, да и всегда, мы с тобой не сходимся во взглядах? Я раньше думала, что Гарри Поттер не такой, он поможет всем и каждому. Мне не помог. Я в том смысле, что мне лучше будет не с тобой, это точно. Я все это время была влюблена в образ, я только это поняла. Надеюсь, ты не злишься за то, что я пропала на два месяца – вот за это прости. Я знаю, что для тебя создана другая половинка, что не будет считать тебя великим Гарри Поттером, а будет видеть в тебе просто Гарри. Я не такая, прости меня. Ты был лучшим, что у меня было, а теперь – прощай, если увидимся, поговорим лично.
Джинни.
P.S. Передавай семье привет, и если пойдешь к Рону или вернется Гермиона, тоже.»
Он сглотнул и посмотрел на Гермиону. Вот зачем она сейчас терзала его, заставив перечитать письмо. Ради взгляда. На уголках не потерявших цвета зеленых глаз стояли капельки слез, от чего его итак не маленькие глаза казались чуть ли не в два раза больше.
Гермиона больше не могла сдерживаться, она буквально подлетела к Гарри, села на шаткий подлокотник и обняла его что есть силы. Она слышала его тихое дыхание, когда у самой комок подкатывал к горлу. Он прижался к ней, опустив чуть мокрые глаза и лоб на ее предплечье – его очки слетели ему в руки, а она гладила его по спине и черным вихрам на голове.
— Гарри… прости меня, я давно хотела с тобой поговорить об этом...
— За что? – сдевленно и удивленно послышалось снизу.
— Это я твердила Джинни все школьные годы, что ты – только образ, что она на самом деле тебя не любит и травит себя и будет травить тебя.
Гарри медленно поднял взгляд на нее.
— Я не знала, что все так зайдет… Умоляю, прости, — Гермиона всхлипнула.
И тут Гарри просто взял и улыбнулся.
— Ты всегда знала все лучше всех, Гермиона.
Ни гнева, ни ярости – только легкая улыбка. Но опущеный взгляд...
— Я подумала, что у вас все получится, что вы, наконец, нашли свое счастье. Она — в образе и в бладании, ты — в ее... манере и юморе, – От спокойной и даже саркастичной Гермионы не осталось и следа, она умела сопереживать, и это умение возвращалось к ней по мере того, как Гарри смотрел в ее глаза.
— Ну, я, к сожалению, понял это последним из вас.
— И ты пришел ко мне как к другу? За поддержкой, верно?
Вот теперь он действительно улыбнулся, аккуратно вытрев глаза.
— Как же без тебя! Только, я был у Рона сначала… — тут Гермиона поднялась с подлокотника, сделав вид, что у нее кипит чайник. – Жаль, он не может ответить, он же тоже мой лучший друг…
— Я тоже… Тоже у него была. Неделю назад, Гарри.
— Я знаю. Как думаешь, как я смог выследить тебя, если ты закрылась всеми охранками, какие только существуют?
Гермиона резко обернулась, ведя палочкой две кружки с ароматным чаем, двумя бутербродами и эклерами в блюдце.
— Ну, ты же видел, как я их творю... А я тебя там видела. Ты долго стоял и о чем-то говорил, я не стала подслушивать.
— То есть, мы не разминулись.
Наступила пауза.
— Хорошо, что ты пришел. – Тихо сказала Гермиона, левитируя тарелки и кружки на стол.
— Позвольте, я начертаю вам стул? – горько усмехнулся Гарри.
— Ты и у Дамблдора был, верно?
В воздухе появилось идентичное зеленому красное кресло, в него и опустилась Гермиона.
— Ты колдуешь без палочки?
— Я, оказывается, имею к этому большую предрасположенность. Научился, скажем так… — он аккуратно отпил чай из своей кружки. – Я был у всех неделю назад. У Фреда, Римуса, Доры, Дамблдора, Сириуса, родителей… даже Седрика и памятника Грозному Глазу. Знаешь, это странное чувство, когда говоришь с уже умершими людьми?
— Да, — тихо произнесла Грейнджер, вглядываясь в молочно-белое вечернее небо за головой друга.
— Я их как будто слышал. Ну, не в смысле, что их мнение, а их голос, как только рассказывал все, что у меня на душе. Как у арки...
— А вдруг тебя кто-то мог услышать? – вдруг переполошилась Гермиона. – Ты же великий Гарри Поттер, о тебе все что угодно пишут, даже глупейшие слухи!
— Ну, ты же меня не слышала. Со мной всегда охранка из УУУ, Джордж дал. Отгораживает от незваных гостей, в смысле, если я кого-то ненавижу, и он рядом, он меня не видит и не подозревает, что я здесь. Если не захочет мешать и не подойдет – то это просто знакомый или друг…
— А если лучший друг, то он захочет подойти и помочь, но это уже на его усмотрение.
Гарри взглянул на нее.
— Да, но я тогда не хотел, чтобы меня кто-то, кроме Рона слышал… Кстати, как ты преодолела пол Англии? Трансгрессия?
— Ну да, я запомнила кладбище как свои пять пальцев… Я так по нему скучаю, Гарри.
— Я тоже.
Говорили, конечно, не о кладбище.
— Как поживаешь хоть? И почему ты ушла?
Неужели это не очевидно?
— Я не смогла, Гарри. Тогда у меня росло чувство, что Уизли начинают меня чураться, а ты всегда был с Джинни…
— Глупая ты такая иногда!
— Я?! А что, не правда? Война окончилась, все живем счастливо, женимся, ходим друг к другу в гости и помогаем восстановлению мира! Только вот у Гермионы двое ее лучших друзей ушло – один умер, а другой души не чает в очарованной шрамом девушке!
Гермиона выдохнула.
— Ах, ну прости, что… Почему мы ни разу об этом не говорили?
— Потому, что зачем тебе это все, когда у тебя уже есть и дом, и любимая, а у меня даже родители не захотели меня прощать?!
Гарри сглотнул и положил только взятый бутерброд на тарелку.
— Ты всегда, слышишь, ВСЕГДА можешь положиться на меня! Ты же моя лучшая подруга, моя… — он, не находя слов, отвернулся и уставился на книжный шкаф.
— В общем, у меня все стало просто. Ни хорошо, ни плохо, а просто… просто. – Гермиона сдула упавшую на глаза прядь волос и посмотрела в направлении взгляда Гарри. – Классика всех времен и народов.
— Маггловская.
— Да, — девушка слегка улыбнулась. – Хватит с меня магических книг, начну книги для души, а не для мозгов.
Гарри удивленно обернулся на нее.
— Да неужели?
Гермиона впервые рассмеялась.
— А ты как думал, Гарри Поттер? Я же не только зубрилка какая-нибудь!
— Ты никогда ею и не была! Ты же гриффиндорка, желание приключений и смены книжных интересов у тебя в крови!
Обстановка становилась разряженнее, не смотря на то, что над обоими друзьями довлели призраки и воспоминания прошлого. Но так хотелось послать все к черту и просто…
— А помнишь, как мы впервые встретились? Поезд…
— Жаба Невила, да! Мне тогда стало жаль его!..
— Нет, тебе просто хотелось покомандовать!..
— А вот это у меня случилось, когда вы пошли на дуэль с Малфоем!..
Беседа в таком духе после продолжалась несколько минут, а на душе становилось все теплее.
— Карта Мародеров, Гарри, горгулья и нарушение правил Хогсмида!..
— Нет, с Сириусом получилось большее нарушение! Как тебя тогда инфаркт не хватил?..
— А помнишь выражение своего лица, когда ты увидел себя в хижине Хагрида? Ох, я повеселилась!..
— А помнишь, как Скитер написала, что мы пара?..
— Виктор и Рон были вне себя!
— Ну вот!..
— А я помогала тогда тебе, я одна, помнишь?..
— Помню. А как ты противилась идти в Министерство? Я же так и не сказал тебе, что ты как всегда была права!..
— Нет, а тот момент, когда я запустила в Рона сковородкой?..
— Деилюминатор, книга, снитч! Он, кстати, все еще у меня дома…
— А мы летели на драконе, помнишь, да? Вот это было нечто...
Воспоминания из смешных превращались в мрачные, но связанные с дорогими сердцу людьми.
— А помнишь, когда мы были лучшими друзьями? – вдруг спросила Гермиона. Веселая улыбка на лице Гарри померкла. Она сменилась теплой, еле проглядывавшей на уставшем лице.
— Как забыть то, что происходит сейчас и будет всегда?
Вдруг единственная качавшаяся на потолке лампа со странным звуком погасла.
— Ой, надо зарядить! — Гермиона встала и направила палочку на потолок. — Люмос Лайро Максимо!
Как ни странно, ничего не произошло.
— Давай я, — Гарри встал с кресла и щелкнул пальцами, глядя в потолок. Опять ничего не произошло.
Единственным источником света стало окно, выходившее на пустошь, расстилавшуюся на многие мили и на свинцовое небо, которое практически не давало света. Так что друзья остались в полутьме, видя на расстоянии вытянутой руки.
— Отлично, это не свет, а электричество.
— Уверена? – странным голосом произнес Гарри.
— Ну а как ты объяснишь?..
— Здесь нет электричества, Гермиона, ты же в пустоши живешь!
— Я сама генерирую электричество водой…
— И?
— И я не мылась со вчерашнего вечера, вода мне не нужна была почти сутки, понимаешь? Мне нужно использовать воду для того, чтобы помыться, постирать вещи и приготовить себе поесть! Только тогда оно и появится!
— Умно, — прокомментировал Гарри.
— Ну, тогда пока? – сказала Гермиона, шарясь в шкафчиках стола.
— Еще раз: ты хочешь, чтобы я ушел?
— Я хочу, чтобы дали свет, а для этого мне нужно помыться, а ширмы, извини, у меня нет!
— Я мог бы просто выйти!
— А мне кажется, ты бы этого не сделал!
— Именно, я не хочу уходить, я хочу побыть с тобой – одним из самых родных мне людей, Гермиона!
— Я понимаю, но… Но я не смогу получить электричество! А в чем ты мне поможешь? — от нервов и нейронной напряженности при взгляде на него Гермиона потихоньку начинала раздражаться.
Но Гарри в это время уже направился к двери.
— Пока, — бросил он, открыв дверь. В дом ворвался пронизывающий ветер. – Если ты так этого хочешь.
Дверь закрылась, а Гермиона осталась стоять. В одной руке у нее был коробок со спичками, другую же она положила себе чуть выше груди.
— Что же я сделала, дура? – шепотом сказала она. – Как же я давно тебя люблю, знал бы ты только…
Взяв себя в руки, она чиркнула спичкой о коробок, часть домика осветилась оранжевым светом. Щелкнув пальцами точь-в-точь как Гарри, она попыталась заставить спичку парить в воздухе беспалочковой магией. Ничего не получилось, и она кинула потухшую спичку себе за спину. Когда она зажгла вторую и палочкой увеличила ее и поместила возле ванной, она почувствовала странный запах. Обернувшись, она увидела, что источает запах гари и дыма – ее шкаф с книгами полыхал ярким огнем. Не сдержавшись, девушка вскрикнула и, взяв палочку, попыталась применить невербальное Аква Эрукто. Не вышло, тогда она просто выкрикнула заклинание. Помогло не сильно – огонь перекинулся на стопку бумаги, лежавшую близко к шкафу на столе.
Сзади послышался стук распахнувшейся двери, огонь полыхнул еще ярче, стало трудно дышать.
— Ложись!!! – скомандовал кто-то сзади, и Гермиона послушно упала на пол. – К выходу ползи!
Она неуклюже перевернулась на животе и, кашляя, поползла к выходу мимо чьих-то ног, укрытых черной дорожной мантией.
…Тяжело дыша, Гермиона смотрела в небо. Если бы не он, что бы случилось сегодня? Ее дом сгорел бы дотла вместе с ней? Тогда точно стало бы легче...
Дверь тихонько отворилась, кто-то вышел, закрыл ее за собой и опустился рядом. Девушке даже не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, кто это.
— Я крик услышал… Зря я не ушел, как думаешь?
Гермиона вдруг резко на него накинулась и обняла со всей силы. Через секунду она разрыдалась у него на плече.
— Гарри, я… я такая дура!
— Еще чего! – послышалось ей на ухо. Кажется, он сказал это с улыбкой. – Пойдем, я отведу тебя в дом.
Они поднялись, Гермиона вошла первой.
Книжный шкаф был полностью восстановлен, как будто она и не кидала туда горевшую спичку. Но бумага со стола не уцелела, серые хлопья, в которые она превратилась, лежали в мусорном ведре. В доме все еще стояла темнота.
— Спасибо. Дальше я сама, не беспокойся. – Только и сказала она.
Стоя лицом к окну и книжному шкафу, она услышала, как за ее лучшим другом медленно закрывается дверь. Он в который раз спасает чью-то жизнь. И в который раз она перестает злиться на него в первую же секунду, как понимает, что она виновата больше.
Оперевшись о спинку кресла, Гермиона не глядя палочкой заставляет пустые тарелки и кружки лететь к рукомойнику, как слышит, что дверь снова распахивается.
— Ну уж нет, только не сейчас, — слышит она. Кто-то с силой поворачивает ее к себе, положив руку на талию. Ее глаза встречаются с теми самыми глазами, о которых она мечтала с первого курса, о которых поняла так много за девять лет их знакомства. Их лица разделяет всего пара дюймов, не больше, но она чувствует его прерывистое дыхание. – Как ты думаешь, можно ли любить не за репутацию человека, а просто за то, что тот есть и всегда рядом?
Палочка медленно выпала из ее руки, не долетевшие тарелки и кружки разбились вдребезги, не долетев до рукомойника пары сантиметров.
— Лично я люблю именно так. – Она не знала, что заставило ее такое сказать. Ему в лицо. В почти полной темноте. Но она увидела уголки его губ, взволнованно подергивавшихся на миловидном лице с широкими скулами, что было знакомо ей почти всю жизнь.
— Я не смогу без тебя, Гермиона Грейнджер, — прошептал он и поцеловал ее в губы.
Это был бы не настоящий поцелуй для гормонально неустойчивых подростков, но для них такое простое соприкосновение значило все.
Вдруг почти над их головой с тем же звуком, что и исчез, зажегся свет. Гарри и Гермиона подняли головы.
— Знаешь, я, кажется, поняла, что произошло…
— С таким звуком Рон использовал деилюминатор.
Они взглянули друг на друга.
— Как будто благословение… — со странным выражением лица сказала Гермиона, снова взглянув наверх. – Но ведь Рон…
— Он же всегда с нами будет.
— Я его никогда не любила так, как тебя, Гарри… — вдруг вырвалось у Гермионы. Ее глаза раскрылись от ужаса.
И тут свет мигнул. Три раза.
— Не может быть. А представь, если бы…
— Я тоже хотел бы на это надеяться. – Прервал ее Гарри. – Он, я надеюсь, был бы счастлив. Ну, после того, как мы так нашли друг друга, и… — Гермиона прервала его речь поцелуем. Кажется, больше сказать было нечего.
* * *
— Гарри, Гермиона, привет!
— О, Чжоу, здравствуй!
Ярко светило солнце, освещая белый шатер, что воздвигла семья Уизли уже во второй раз на своем участке. Громко играла музыка, слышались крики и смех; у входа в Нору стояла пара, напротив них красивая девушка в бежевой мантии, остальные были под шатром или в новом большом доме семейства Уизли, громко играла музыка, слышались смех и веселые крики детей.
— Поздравляю, честно! Мы с Перси за вас так рады! Да все за вас рады!
— Мы тоже, — рассмеялась Гермиона, погладив выдававшийся животик Чжоу.
— Ну, на нашей свадьбе гуляли не так, — тут мимо беседовавших молодых людей пропрыгал Хагрид в обнимку с Артуром Уизли, запевая магловскую «Я на тебе никогда не женюсь!..»
— Мы пригласили всех, кто захотел бы прийти, — улыбнулся Гарри, обняв Гермиону, одетую в белое струившееся платье, сам он надел черную парадную мантию с белой рубашкой и галстуком-бабочкой — Гермиона лично настояла, чтобы все было аккуратно, "без сучка, без задоринки".
— Я по делу, если честно: я новый корреспондент Пророка, Риту-таки уволили, списали «на пенсию»…
— Ура, — не сдержались Гарри и Гермиона.
— … и я выбила себе репортаж о вашей свадьбе! Но я хочу много правдивых подробностей и много фотографий! – улыбнулась Чжоу, доставая палочку. – Рекорданте!
— Фотог’гафии делает Габ’гиэл Дэлакюр, — мимо пробежала девушка с фотоаппаратом, гонявшаяся за фейерверками Джорджа.
— А интервью – Чжоу Чанг, корреспондент Пророка. Статья «Найденное благословение», — Гарри и Гермиона переглянулись. «Я» — одними губами прошелестела девушка и улыбнулась. — Тема: свадьба Гарри Поттера и Гермионы Грейнджер.
— Привет всем! – вставила Гермиона и рассмеялась.
— Привет-привет, Гермиона, Гарри. Каково вам – как всегда быть в центре событий?
— Наконец-то желанно, — начал Гарри. – Мы сошлись только три месяца назад, невзирая на слухи. О свадьбе рассказали даже домашним только месяц назад, а главный организатор – Флер Уизли-Делакур, посоветовала использовать шатер для свадьбы – сказала, что погода может испортиться! Но мы пригласили всех, кого смогли, расширили шатер и попытались устроить праздник, хоть немного равный победе двухлетней давности.
— И у вас это, безусловно, получается! Мне лично весело, — улыбнулась Чжоу, глядя на хор лесных фей, в такт песне которых плясали все младшие гости. – Кстати, можно вопрос, который интересует всех читательниц Пророка, прежде чем начать подробную ревизию ожидавшегося празднества?
— Конечно, Чжоу, — сказала Гермиона. Она по наитию догадалась, что вопрос будет к ней.
— Скажи, какой длины шлейф у твоего платья и где вы вообще покупали свадебные костюмы?
— Оооо, — рассмеялся Гарри. – Это надолго.
— Знаете мисс Аббот? Уже Лонгботтом, да. Она наша сокурсница с Пуффендуя. Дело в том, что она уже несколько месяцев занимается дизайном, а, так как мы стараемся поддерживать отношения со всеми, с кем сможем, она по нашей просьбе согласилась сшить нам с Гарри свадебные наряды. Спасибо ей огромнейшее!
— Так сколько же… — напомнила Чжоу.
— Четыре, дамы и господа, четыре… — улыбнулась Гермиона.
«Ого!» воскликнула Чжоу, и девушки рассмеялись. Гарри в этот момент прищурился и взглянул на вышедшее из-за белых облаков солнце. Такого тепла, как сегодня, он не чувствовал уже несколько месяцев, и, кажется, сейчас он смог бы создать самого яркого и сильно в мире Патронуса.
Vova
