— Дамблдор покинет школу, только когда в ней не останется никого, кто ему предан, — невольно улыбнувшись, ответил Гарри.
— Дорогой мой, даже Дамблдору не по силам возвратиться из…
«Гарри Поттер и Принц-полукровка»
Когда Снейп первого сентября поднялся в кабинет директора, который с этих пор принадлежал ему, первое, что он ожидал увидеть там — это портрет Альбуса Дамблдора. Но его там почему-то не оказалось.
Когда Снейп пятого сентября поднялся в кабинет директора, который уже полноправно стал считать своим, последнее, что он ожидал увидеть там — восставшего из мертвых Альбуса Дамблдора. Но он там был.
Старик сидел в массивном кресле у камина, почти не шевелясь, растворяясь в тени. Неподвижные ладони — одна естественного цвета, а другая неприятно почерневшая — покоились на коленях, низко опущенная голова сначала заставила Зельевара подумать, что мертвец спит, но через мгновение им был замечен блеск голубых глаз на сером лице.
Он двигался, дышал, разговаривал, прятался, когда в кабинете появлялись посторонние и, судя по всему, правда являлся Альбусом Дамблдором, который подстроил свою смерть способом, которого Снейп так и не понял. Впрочем, когда на вопрос профессора Зелий, каким образом директору удалось выжить, оный хитро подмигнул ему, лукаво усмехаясь, Пожиратель смерти мигом поверил в то, что это самый настоящий Альбус.
Сначала Северус был так захвачен неожиданным возрождением, что не задумывался о нём слишком много — он просто позволял себе тихо радоваться тому, что наставник и близкий друг жив. Жизнь, казалось, наладилась, стоило Снейпу переселить Дамблдора в свои комнаты в подземелья и начать таскать ему с кухни еду.
Но, когда эйфория потихоньку начала спадать, внимательному взору предстали… кое-какие вещи.
Он вел себя странно. Бывший директор почти не сводил с него глаз. Но это был не фирменный взгляд «я хочу напоить тебя чаем и скормить тебе лимонных долек, мой мальчик» — голубые глаза были безжизненно пусты, будто их обладатель бездумно пялился в стену. Сообразительному Снейпу понадобилось всего пару мгновений, чтобы понять — это не нормально.
Большую часть времени Дамблдор был неподвижен. Он мог часами сидеть в одном положении, сцепив руки в замок прямо под своим крючковатым носом. На все попытки завязать разговор ответом было только сиплое, раздражающе ровное дыхание, а когда бывший директор все же подавал голос, то делал он это медленно, как будто раздумывая над каждым своим словом. Все это было до невозможности странным, но Снейп делал то, что делал всегда, принимал единственно верную позицию — был на стороне Дамблдора, гениального человека, победившего саму Смерть.
И все-таки, медленно, но верно ему становилось жутко рядом со своим старым другом.
Страх закрадывался в сердце осторожной поступью, нашептывая на ухо о пугающем поведении человека, который теперь имел прав называться Пожирателем Смерти больше, чем все слуги Волдеморта вместе взятые. Маленькие неловкости, долгое молчание, неподвижность, заторможенность. Профессор Зельеварения продолжал убеждать себя с упорством, граничащим с идиотизмом, что это все последствия неизвестного ему ритуала или заклинания, позволившего директору воскреснуть.
Но однажды настал такой момент, когда шпионские инстинкты стали переходить с шепота на повышенные тона.
В тот октябрьский день хлопот было особенно много, поэтому вернулся Зельевар в свои покои, едва ли не падая. В глаза сразу же бросилась сгорбившаяся фигура, замершая прямо посреди гостиной.
Дамблдор держал в руках за хвост мертвую крысу и смотрел на нее с мрачным, жадным любопытством.
И тут Снейп услышал это.
Комнату наполнило вязкое и тугое жужжание, заставляющее внутренности судорожно сжиматься в нехорошем предчувствии. Профессор неосознанно поежился, отмечая, что Альбус остался совершенно неподвижен, только крыса задумчиво раскачивалась из стороны в сторону. Звук рос, ширился и заполнял собой все, до чего мог дотянуться, заставляя чувствовать безотчетный и бесконтрольный ужас. Зельевар удивленно моргнул, когда до него дошло.
Жужжание исходило от Дамблдора.
На лбу мгновенно выступил холодный пот, по позвоночнику побежали липкие мурашки, и Снейпу стоило большого труда подать голос:
— Альбус? Чт.. что это?
Пугающий звук срывался в отчаянный визг, пока Дамблдор медленно поворачивал голову.
— Я нашел ее в лаборатории. Наверно отравилась каким-то зельем, Северус.
Сердце Зельевара пропустило удар. Жужжание прекратилось так резко, будто его никогда не было.
Находиться рядом с Дамблдором с каждым днем становилось все страшнее. Старик больше не вел бесед по душам, не предлагал лимонных долек, был отчужден и холоден. Если бы еще пару месяцев назад кто-нибудь сказал Снейпу, что он будет мечтать о приторном сладком чае и сомнительном разговоре с лимонной долькой во рту, он бы, не задумываясь, проклял этого человека. Но на данный момент именно эти желания были основными.
Невыносимо хотелось вернуть обратно своего старого друга, который вел себя теперь так пугающе.
Остаток октября ушел у Зельевара на то, чтобы убедить самого себя в том, что бывший директор занят придумыванием очередного плана по уничтожению Волдеморта. Мерлин, хотя бы в том, что бывший директор занят хоть чем-то, оправдывающим его безумное поведение.
Жужжания больше не было.
В ноябре к Снейпу вернулись проблемы со сном. И если раньше подобная напасть решалась простым зельем, то сейчас он даже не мог его выпить — рука не поднималась брать колбу, когда все инстинкты буквально вопили об опасности. И однажды ночью до него дошло.
Глаза, наблюдавшие за ним, слабо блестели в темноте. Снейп немедленно включил лампу на прикроватном столике и встретил пустой взгляд Альбуса, сфокусированный на нем. Они оба оставались в тишине еще мгновение — Зельевар глазел в ответ в полнейшем шоке, растеряв все слова.
Потом Дамблдор поднялся и вышел медленной кривой походкой.
В этот раз объяснений у Северуса не нашлось — остаток ночи он с включенным светом лежал в постели, обдумывая, как бы ему получить у старика ответы на все свои вопросы. В голову ничего путного не приходило, поэтому сегодня утро для настоящего директора Хогвартса началось гораздо раньше обычного.
Покончив с утренним туалетом, Снейп направился в гостиную, проговаривая про себя то, что он должен был сказать Альбусу, да так и замер на месте, не в силах пошевелиться.
На полу на корточках, повернувшись к нему спиной, сидел Дамблдор. Рядом с ним на темном ковре лежали две мертвые крысы, которые выглядели так, будто из них изъяли все внутренности. Еще одна крыса, судя по всему, была в руках величайшего светлого волшебника на планете.
Снейп не видел, что делал Альбус, но он мог слышать.
Хлюпающий звук, заставляющий думать, что старик жевал что-то, растекался по позвоночнику, заполняя внутренности липким ужасом. Бывший директор чавкал, причмокивал и громко вздыхал.
Тут одновременно произошло несколько вещей — Снейп почувствовал холод, появилось жужжание, и Альбус заметил присутствие в комнате Мастера Зелий. Его голова напряглась, а потом стала двигаться так, будто позвоночник был сломан у основания шеи — остальное тело не шевелилось, в то время как безжизненные водянистые глаза, бывшие голубыми, казалось, в какой-то прошлой жизни, уставились прямо на Зельевара.
Жужжание оглушало, заполняло собой комнату и мешало двигаться, парализуя. Снейп смотрел на бледную, просвечивающую кожу того существа, которое имело оболочку Дамблдора, и не верил.
Не поверил он даже тогда, когда старик повернул свое тело вслед за головой, небрежным жестом вытер с подбородка кровь и поднялся на ноги.
Когда он сделал шаг по направлению к тому месту, где стоял Снейп, уже было неважно — верит Зельевар или не верит.
Северус споткнулся, отступая назад, но удержал равновесие, опрометью бросился в свою комнату, захлопнул дверь и привалился к ней.
Что это было? Что происходит?! Что, черт подери, случилось?!!
Дверь затряслась. Зельевар попытался навалиться посильнее, но это было бесполезно. Она с грохотом распахнулась, отбросив его на пол.
Дамблдор вошел нетвердым, колеблющимся шагом. Он протянул руки к Снейпу в безмолвной мольбе и начал приближаться, хватая ртом воздух. В его глазах что-то искрилось и пульсировало, по радужке двигались пятна слабого света. Пепельная кожа начала вздуваться, словно что-то спрятанное под ней хотело выбраться наружу. Жужжание стало просто невыносимым.
В гениальных мозгах Зельевара буквально за долю секунды что-то переключилось, и он, не шибко надеясь на удачу, нашарил в кармане палочку.
Бросаться обычными заклинаниями против такой твари было глупо. Значит, оставалось только одно. То, что мучило его все лето и являлось в ночных кошмарах.
С мгновение Снейп вглядывался в Дамблдора, и ему казалось, что в голове звучит его слабый голос: «Северус… прошу тебя…».
Снейп, подняв палочку, направил ее на Дамблдора.
— Авада Кедавра!
Струя зеленого пламени вырвалась из волшебной палочки и ударила Альбуса прямо в середину груди, как тогда на Астрономической башне.
Когда Снейп десятого ноября поднялся в кабинет директора, который стал почему-то чужим и пугающим, он ничего не ожидал там увидеть. Но на стене в массивной раме висел портрет улыбающегося Альбуса Дамблдора.
— Здравствуй, Северус.
Весь оставшийся день Снейп пытался себя убедить, что нечто красное, мелькнувшее в уголке губ бывшего директора, ему только показалось.
Vova
