Нам по пути

Вчера мы завоевали кубок по квиддичу. Ха, кто бы сомневался. Рейвенкловцы хоть и старались как-то этому помешать, но у них кишка тонка. В итоге наша команда выиграла с большим отрывом, не без моего участия, конечно. Я забил восемь охрененных, (так считают все гриффиндорцы, даже Эванс), голов. Последняя, кстати, вся такая рассудительная и уравновешенная, легко могла бы получить медаль лучшего болельщика, ведь даже на другом конце поля я различал ее развевающийся шарф и, клянусь, слышал истошные вопли. Вы скажете, мол, мне это показалось, но сомневаюсь, что подобные глюки преследуют меня уже на протяжении семи лет. Это был бы перебор даже для меня. Просто Эванс действительно любит квиддич, и она становится совершенно неуправляемой, когда речь заходит о каком-нибудь матче с участием нашей команды. С таким азартом ей прямая дорога в нашу сборную, если бы она, конечно, не рисковала свалиться с метлы в первую же минуту. Самое интересное, что она никогда не приходила на пробы, сознавая, что полное дерьмо в полетах, за что ей огромный респект. Сколько паршивых, долгих часов я провел на поле в качестве капитана, надрывая глотку и прочищая мозги бесчисленным недоразумениям, которые с метлой разве что на земле смотрелись бы нормально, но имели амбиции. Да имел я их амбиции!

Эванс, между прочим, тоже о-о-очень амбициозная девчонка, но ей хватает мозгов не выставлять себя полной дурой. Хотя, честно говоря, если бы она все же когда-нибудь пришла, я бы отказал ей вежливо. Куда вежливей, чем всем остальным. Это все-таки что-то значит, ага.

Так вот, вечером, по традиции, весь факультет собрался в общей гостиной для, так называемого, празднования победы. Я никогда не любил и не поддерживал никакие традиции, по правде сказать, мне всегда на них было абсолютно наплевать. Мои друзья, кстати, думают так же, потому что действительно выдающиеся события нужно отмечать тесной компанией, членам которой ты с шумом в голове можешь рассказать самые страшные тайны. Я имею в виду, конечно, не только членам, но и всем другим частям тела этой самой компании, ведь заговори я при Сириусе о его пацане, незамедлительно получил бы по морде. Он писец как не любит обсуждать с нами эту тему, считая, что все мы просто недостойны, у нас херовая аура, мы можем сглазить и тому подобная хуета. Представляете? Этот мудак реально гордится своим членом и, наверное, имеет на это полное право, судя по восторженным откликам его девушек. Не знаю, меня, например, нехило так возбуждают слова о моей, так сказать, силе, но это ж Сириус-чертов-Блек. Он странный, и ему можно все. А я, накрайняк, обойдусь и Ремом с Питом, если мне вдруг когда-нибудь захочется пообсуждать его хуй.

Но я снова не о том. Не мог пропустить вечеринку в честь квиддичной победы. Она последняя, понимаете? Такой больше никогда не будет потому, что мы седьмой курс, через месяц у нас экзамены, а потом перед нами откроются миллионы дорог в светлое, полное счастья и добра, будущее (на счет последнего я совсем не уверен, ведь задницей чувствую, что назревает кровавая война). Так что я должен был сидеть в кресле, медленно и, вроде как, с наслаждением отпивать из бутылки огневиски и слушать до одури восторженные визги своих фанатов.

Признаюсь, это охуенно привлекать внимание. Я, наверно, сдох бы без славы. Раньше, на курсе так пятом, я сам устраивал различные гулянки, и мое место неизменно было в самом центре гостиной. Я без умолку трепался о различных вещах, с радостью принимал бесчисленные объятия и поцелуи и всегда первым запевал гимн нашей команды, который, кстати, придумали Сириус с Питом и который больше похож на матерные частушки, нежели на песню для поднятья боевого духа. Хотя сказать по правде, дух она поднимает отменно, и вчера был такой соблазн спеть ее прямо на поле после матча!.. Только, если бы мы это сделали, вечером пришлось бы организовывать не вечеринку, а массовые похороны... МакГонагалл постаралась бы, уж поверьте.

Однако теперь мне нравится наблюдать со стороны за всем этим отвалом башки. Знаете, я себя представляю Цезарем, который восседает на золотом троне и с некой скукой следит за боями гладиаторов. Не участвует, а просто смотрит. Но все, что происходит на арене, — это в его честь.

Одним словом, взрослею, блядь.

Только я опять не назвал главной причины моего присутствия здесь. Эванс. Банально? А вот нихрена! Не знаю почему, но эта девчонка меня преследует года три уже. Не в прямом смысле, конечно, хотя было бы очень забавно посмотреть, как она, играя в шпионские игры, ходит за мной по пятам с огромной лупой, (это все влияние Пита и его детективных книжек). Но я постоянно чувствую ее присутствие. Она повсюду. Иду на завтрак – обязательно встречаю ее на пути, сижу на уроках – ее рыжая макушка в поле моего зрения, захожу в гостиную – постоянно слышу ее голос. Даже, когда мы отдыхаем с друзьями возле озера, я, клянусь Мерлином, чую ее запах. И может, у меня всего-навсего паранойя, или, может, это совершенно естественно каждый день встречать свою однокурсницу, но это никак не объясняет того факта, что я слишком уж часто о ней думаю.

Думать о ком-то – не страшно? Ошибаетесь. Это пиздец как страшно! И ненормально потому, что я думаю об Эванс не как о девчонке, о ее внешности и поведении, разве что иногда. Я думаю о ней именно как об Эванс.

Я сразу заметил Эванс в гостиной. Она сидела у окна с какой-то книжкой и упорно делала вид, что ее совершенно не колышет происходящее вокруг. Ха. Я-то прекрасно понимал, что ей не терпится наплевать на все свои дурацкие, никому, в том числе и ей самой, не нужные принципы и присоединится к веселящимся однокурсникам. Но злоебучие принципы были сильнее, а книжка перед глазами - ужасно скучная, поэтому, глядя на слегка дрожащие руки Эванс, создавалось впечатление, что она вот-вот взорвется. Или треснет меня этой самой книжкой по голове. В последнем я был почти что уверен, так как в сотый раз перехватил ее злобный взгляд. А что? Хочу – смотрю. За это нет никакого наказания, и Эванс это, естественно, понимала, поэтому только крепче обхватила палитурку тонкими пальцами.

Вот видите! Я заметил, что у нее тонкие пальцы! Не просто пальцы, не пальцы с золотым кольцом, а тонкие пальцы! Охренеть можно…

В гостиной было душно и совершенно нечем дышать, не спасало даже открытое настежь окно. Спокойно сидеть не хотелось, разговаривать тоже (я думал, у меня отсохнет язык, когда в миллионный раз отвечал на какой-нибудь дебильный вопрос о квиддиче и нашей победе). Поэтому, недолго думая, я поспешил к выходу, по пути махнув друзьям.

Конечно, остаться наедине с собой мне не дала Келли Норманн, моя однокурсница, которая увязалась за мной, едва я переступил порог гостиной. Зашибись. Достала она меня. Дос-та-ла. Мы с ней, конечно, парочку раз занимались сексом, но никакой вечной любви я ей точно не обещал. И даже невечной, и вообще… Короче, где-то месяц назад она сама пришла ночью к моей гостиной, точнее нашей с Эванс гостиной, (ну, мы же старосты школы), и я бы ничего не заметил, если бы в мою дверь не заглянула злая-презлая Эванс и не сказала «пойти поскорей заняться своей подружкой». Ну, я и пошел «заниматься», не забыв предложить Эванс составить нам компанию. Царапина на правой щеке не заживала три дня.

Почему я согласился? А какой здоровый семнадцатилетний пацан откажется от халявного секса с вполне симпатичной девчонкой? К тому же мне очень понравилась реакция Эванс. Может, это опять-таки моя больная фантазия и она была рассержена всего-навсего из-за того, что ее оторвали от интереснейшего занятия – написания эссе по зельям, но мне кажется и, вообще, больше по душе думать, что она просто ревновала. И наконец, нужно же где-то опыта набираться: все-таки я планировал на протяжении недели(!) ее (Эванс) соблазнить. К сожалению, как оказалось, одного опыта маловато...

– Келли, дорогуша, почему бы тебе не вернуться в гостиную? – моему раздражению не было предела, когда она последовала за мной в мужской туалет. Неужели так сложно понять, что тебя тупо продинамили. Раз так двадцать. Конечно, Эванс динамит меня гораздо чаще, но это совсем другое. Мы же, блядь, любим друг друга, между нами существует связь и тому подобная хрень…

Последней каплей стало то, что эта помешанная подошла ко мне сзади и начала расстегивать мои штаны. Резко убрав ее руки, я заорал что-то типа «пошла нахер» и быстро открыл кран, чтобы освежиться. Не знаю, обиделась Келли или нет, (надеюсь, что все-таки да), но, по крайней мере, я, наконец, остался один. До тех пор, пока не посмотрел в зеркало и не увидел, расслаблено прислонившуюся к стене, Эванс.

Блядь.

Она стояла на одной ноге, а вторую согнула в коленке и, уперев ее в стену, с таким охуительно-наглым видом накручивала на палец рыжий локон, что я сначала даже не знал, что сказать. Эванс. В мужском туалете. Почти после отбоя. Она, что, следила за мной?!

– Нехорошо-то как, Поттер…

Она, что, серьезно?

– Эванс, ты перепила? Что ты вообще здесь делаешь? Женский туалет, кстати, в конце коридора. Или ты все же решила принять мое предложение и стать третьей?

– Запомни, — она дернулась и подошла ко мне, – я никогда не буду третьей. И можешь не обольщаться, просто в женском туалете все зеркала загажены помадой с разными надписями типа «я люблю Блэка» и «Поттер – козел».

На последнем слове она очень выразительно посмотрела на меня.

– Думаешь, я поверю, что ты здесь только для того, чтобы полюбоваться собой в чистом зеркале? – настала моя очередь издеваться.

– А что тобой, что ли?

– Именно, – я как можно очаровательней улыбнулся и, сложив руки на груди, стал ждать. Эванс только презрительно хмыкнула и, как-то неестественно тряхнув головой, стала рассматривать свое изображение и поправлять волосы. Потом вынула из кармана ярко-красную помаду и начала красить губы.

А вот это уже действительно интересно!

– Ну и для кого наряжаешься? – было слишком сложно удержаться от ехидного замечания.

– Не твое дело.

– И все?

Эванс посмотрела на меня, как на полного дауна, но промолчала. А я, отчего-то, начал раздражаться.

– Тебе не идет, – все, что я мог сказать.

– Прости, что?

– Те-бе-не-и-дет.

Никак не среагировав, она только с большим энтузиазмом начала марать, (а как это еще назвать?), свои и без того классные губы, чем разозлила меня окончательно. Именно поэтому я резко схватил Эванс за руку, насильно отобрал помаду и криво нацарапал на зеркале «я люблю Поттера!!!» А потом, с вызовом взглянув на нее, выкинул помаду в унитаз и спустил воду.

– Больной на голову… – потрясенно сказала она и выбежала из туалета.

Понятия не имею, что это было. Если бы кто-то узнал, особенно Сириус, что эта мазня – моих рук дело, я бы из кожи вон вылез, но таки открыл чертову тайную комнату и сидел там до тех пор, пока не сдох. Или же, наоборот, ходил бы с таким невъебенно наплевательским видом, может, даже создал бы фан-клуб «я люблю Поттера» и стал бы во главе него, потому что никто не удивился бы тому, как я себя люблю.

Ладно я, а вот Эванс действительно вела себя охренеть как странно: приперлась в мужской туалет, устроила какой-то дешевый спектакль, а я – я! – оказался виноватым. Круто. И вообще, и ежу понятно, от чего злился я, но вот почему начала бесится она?..

Возвращаясь в гостиную, я запустил руки в волосы и тщательно, с нажимом, помассировал затылок, будто от этого мне вдруг стукнет в голову какая-нибудь охренительно правильная мысль и поможет разобраться во всем этом бардаке. Шел я очень медленно, так, что мне даже казалось, будто пальцы начали дымиться, а в башке образовалась дырка, откуда понемногу вытекал мозг. А что, это было бы самим логичным объяснением: я просто растерял остатки серой жидкости, и Эванс мне просто померещилась. Довольно правдиво-таки, учитывая то, что если меня когда-либо и преследовали долбаные глюки, то Эванс всегда была их главным персонажем.

Завернув за очередной угол, я сразу и не заметил обнимающуюся парочку, которая разместилась на дальнем подоконнике. Только подойдя ближе, я увидел… Эванс. И какой-то сопляк с Хаффлпафа. Прекрасно.

Во всех чертовых других случаях я бы, не раздумывая, набросился на этого мудака и хорошенько приложил его об стену. Может, даже сломал его поганые руки или вообще вырубил. Но в тот момент я почему-то просто стоял, впиваясь ногтями в ладони, и сгорал от злости.

Эванс, наверно, увидев мою охуенно дружелюбную физиономию, как-то испугано подскочила и отошла на несколько шагов, прислонившись к стене. Пацан тоже изменился в лице, но остался неподвижным.

Я хотел, чтобы он сдох. Или, струсив, смылся. Ну, или хотя бы просто отвернулся. Мне тогда так не хватало глаз-лазеров, как у того чувака с Ремовых комиксов, чтобы я мог прожечь этого засранца насквозь. Я даже решил снять очки для более грозного вида. И вот в тот момент, когда я плавно потянулся рукой к переносице, он, наконец-то, дернулся. Да-а-а, так гораздо лучше!

Я внезапно ощутил себя таким крутым, – еще больше, чем обычно, – что губы растянулись в зловещей ухмылке. Нужно ловить волну.

Сначала медленно, очень медленно, разминаем шею, потом каждый затекший палец вытягиваем, сгибаем, затем массируем кисть, проверяем твердость кулаков, расставляем ноги шире, принимая боевую стойку, и при всем этом совершенно очаровательно улыбаемся. Можно даже немного приоткрыть рот и, повернувшись головой к Эванс, также медленно провести языком по губам…

Последнее, к сожалению, я таки не успел потому, что паршивец уже скрылся за поворотом.

Это победа!

Эванс все это время молча наблюдала, и когда я, наконец, внезапно посмотрел на нее, то чуть не поперхнулся, заметив на ее лице остатки заинтересованности и даже восхищения. При всем этом она видела, что меня просто-таки распирало от превосходства, но почему-то ни единого ехидного замечания от нее не прозвучало. Так-так.

– Эванс, – злость полностью сменилась весельем, – не умеешь ты выбирать парней, совершенно не умеешь. Одни слабаки да трусы.

Она насупилась, сложила руки на груди и агрессивно спросила:

– Что тебе надо?

– Ничего. Просто хочу, чтобы до тебя, наконец, дошло, что всякие говнюки тебе не пара.

– Ну а для тебя, значит, пара!..

Этот, такой по-детски наивный, выпад заставил Эванс прикрыть рот ладошкой, будто из него только что вылетело какое-то страшное проклятие. Я же просто все понял.

Она спалилась. И это было настолько очевидно для нас обоих, что внутри меня все завибрировало от удовольствия.

– Эванс, да ты только что мне чуть ли не в любви призналась, – я широко улыбался, будучи абсолютно уверен в своих словах.

– Поттер, лучше заткнись и иди спать, – зло и как-то устало ответила она, намереваясь поскорее сбежать.

– Если ты забыла, мы живем в одной башне. Нам определенно по пути, Эванс.