Flowers of Life

Детство — это не просто период с рождения до зрелости.

Вырастет ребёнок и оставит детские забавы.

Детство — это королевство, где никто не умирает.

Джинни Уизли – смелость.

Малышка Джинни забралась в кровать и закуталась в теплое одеяло. Спать не хотелось, она бесцельно обводила взглядом слабо освещенный маленьким летающим огоньком потолок. Волшебный ночник вдруг замер над окном, а в другой части комнаты начало стремительно расти большое световое пятно. Джинни съежилась под одеялом и, боясь пошевелиться, осторожно всмотрелась в увеличивающийся круг. Достигнув в диаметре двух футов, пятно медленно трансформировалось в два ряда огромных зубов с ужасающего вида клыками. Цепенея от страха, Джинни продолжала наблюдать странное явление, с носом зарывшись в одеяло, но, когда челюсти начали увеличиваться в размере под аккомпанемент зловещего клацанья и тихого рычания, она быстро вынырнула из-под одеяла и с визгом выбежала из комнаты. В коридоре она налетела на хохочущих близнецов.

— Мама! Ма-ам! – позвала Джинни, затравленно глядя на братьев.

Из-под соседних дверей полился ровный свет — должно быть, ее вопли разбудили всех обитателей Норы.

— Фред, Джордж! Спать! – громогласно скомандовала Молли, еще даже не поднявшись до конца лестницы.

— Но… — начал было Фред.

— Живо! – прикрикнула мать, грозно уставившись на сыновей. Покосившись на Перси, высунувшегося из комнаты и весьма заинтересованного этим спектаклем, Фред и Джордж притворно вздохнули и скрылись за дверью своей комнаты.

— Спокойной ночи, — ехидно бросила вдогонку братьям Джинни.

— Пойдем, милая, — проворковала взъерошенная Молли, уводя дочку в ее комнату.

Проследив за взглядом поежившейся Джинни, Молли посмотрела на потолок. Покачав головой, она пообещала себе разобраться с близнецами утром, а пока уложила Джинни в постель, одним движением волшебной палочки заставляя световое пятно исчезнуть с потолка.

— Мама! – снова крикнула девочка через несколько минут после ухода матери.

— Ну, что еще? – сердито крикнула Молли с нижнего этажа. Затем послышались шаркающие шаги, Молли вернулась в комнату дочери, где под потолком хаотично метались световые летучие мыши.

— Я не боюсь, — смело заявила Джинни, — но они спать мешают.

Том Реддл (Волан-де-Морт) – жестокость.

— Том! – звонкий голосок маленькой светловолосой девочки, стоящей у распахнутой двери, вырвал Реддла из пучины мыслей.

— Что? – резко обернулся он, отрываясь от окна своей маленькой комнатушки в приюте.

— Тебя не было с нами… — тихо произнесла девочка, переминаясь с ноги на ногу.

— Я не особо люблю эти ежегодные «святые» вылазки на природу, — раздраженно и немного высокомерно сказал Том, вновь отворачиваясь к окну.

Нелли еще немного помялась за порогом комнаты Тома, но все же вошла.

— Ты не любишь природу? – поинтересовалась она, подходя к сидящему на подоконнике Тому.

— За что ее любить? – Реддл продолжил всматриваться в серое небо, плотно затянутое тучами.

— Ну… она ведь создала нас… — пожала плечами Нелли, теребя что-то за спиной.

— И что? – грубо спросил Том, поворачиваясь. – Мы живем в каком-то забытом миром приюте. Да нас и за людей-то почти не считают. Что у нас есть? Что?!

— Вера, — тихо ответила Нелли, опуская глаза.

— Вера? — злобно ухмыльнулся Том. — Во что?

— В самих себя. В жизнь и мир, в добро…

— Добра нет, — отрезал Реддл.

— Я тебе кое-что принесла… — девочка осторожно вывела руки из-за спины, надеясь смягчить Тома. Тот лишь ухмыльнулся, посмотрев на ярко-красный цветок. – Мне грустно видеть, что ты ни с кем не дружишь…

— Мне не нужна ничья жалость, — злобно ответил Реддл, в тот же миг цветок в руках девочки быстро завял и почернел.

Нелли испуганно посмотрела на Тома, не понимая, в чем дело.

— Как ты это сделал? – дрожащим голосом спросила она.

— Просто я отличаюсь от тебя. От всех вас! Я... другой, я выше, — презрительно выплюнул Реддл, глядя в испуганные глаза Нелли. Его взгляд хищно скользнул ниже. – Отдай мне медальон.

— Это моей мамы, — всхлипнула девочка, прижимая ладошки к серебряному овалу на груди.

— Тебя настигнет участь твоего цветка, — угрожающе протянул он. Нелли, плача, сняла медальон и протянула его Тому.

Реддл ухмыльнулся и вытолкнул ее из своей комнаты, добавляя медальон к коллекции «трофеев» в маленькой коробочке в шкафу.

Нимфадора Тонкс – решительность.

— Рыжие — самые красивые! – твердит Айвен тонким, но звонким голоском, с горестью посматривая на свои черные блестящие локоны. Нимфадора Тонкс растерянно накручивает на палец прядь розовых, словно жвачка, волос.

— Именно рыжие? – задумывается она.

— Да, — уверено кивает Айвен, на мгновение прикрывая горящие глаза. – Вот увидишь, я попрошу у мамы краску, и завтра буду самой красивой!

Нимфадора грустно смотрит вслед уходящей подруге, сложив руки на груди. Вечером Тонкс удивительно долгое время проводит у зеркала и с победоносным выражением лица и огненно-рыжими волосами выходит из ванной.

Встретившись с Айвен утром следующего дня, Тонкс гордо приподнимает подбородок и улыбается.

— Ух ты-ы, — протягивает Айвен, которой мать устроила изрядную взбучку на тему: «Рыжие волосы? Что за глупости?». – А глаза у тебя зеленые – некрасиво, мне кажется…

Но Тонкс, недослушав, разворачивается и уходит. Свои зеленые глаза она любит и менять не собирается, пусть даже и может вернуть их когда угодно — теперь она это умеет. Через мгновение, скрывшись за поворотом, Нимфадора возвращает свои розовые волосы, любовно проводя по коротким прядкам ладошкой, зеленые глаза задумчиво обводят небо и чуть сощуриваются. «Интересно, а уши метаморфически проколоть можно?» — задумывается Тонкс.

Автор принимает заявки. :)

Лили Эванс – преданность.

Две девочки-сестры, весело смеясь, катаются на качелях.

— Эй, Тунья! – зовет Лили, всматриваясь в голую яблоню. – Почему осенью облетают листья? Я бы так хотела, чтобы эта яблоня цвела всегда!

В тот же миг у яблони, стоящей напротив девочек, появляются почки, потом начинают расти листики, а затем и нежные бело-розовые цветочки.

— Как ты… — удивленно открывает рот Петунья, останавливая качели.

Лили удивляется не меньше сестры и, шире распахнув зеленые глаза, смотрит на цветущую осенью яблоню.

— Я не знаю, — шепчет она

— Это… ненормально! – Петунья слезает с качелей и медленно пятится прочь.

Она бросает быстрый взгляд на сестру, а затем резко поворачивается и убегает в сторону дома.

— Тунья! Тунья, подожди! – Лили быстро спрыгивает с качелей, цепляясь подолом белого платья за планку сиденья. Не удержавшись, Лили падает под громкий треск разрывающейся ткани. – Подожди!

Наконец догнав сестру, она останавливает и обнимает её.

— Ты точно больше так не будешь? – недоверчиво спрашивает Петунья.

— Обещаю, — кивает Лили, еще крепче прижимая ее к себе.

Петунья закусывает губу и смотрит на разорванное платье Лили.

— Жаль платье. Оно же твое любимое…

— Ничего, — отмахивается Лили. – Ты важнее.

Северус Снегг – стеснительность.

Мальчик внимательно всматривается в зеркало, пытаясь разглядеть какие-либо признаки своей видимости. Но, нет, он стал абсолютно невидим после очередного выплеска магии, чему Северус несказанно рад – наконец-то, не нужно прятаться, наблюдая за Лили. Улыбаясь, он бежит в дом Эвансов.

— Кто здесь? – испуганно оборачивается Лили, когда дверь в комнату распахивается.

Осторожно подкравшись, Лили закрывает ее и испуганно оглядывается. Но, не дождавшись ответа и не найдя больше причин для беспокойства, девочка вновь возвращается к своему делу – садится обратно за стол и начинает усердно писать в маленьком дневничке, чуть высунув кончик языка наружу. Северус подходит ближе и, склоняясь над девочкой, пытается прочесть записи. Лили вздрагивает, слыша шорох и, перевернув страницу, вновь поднимает голову и недоуменно смотрит по сторонам.

– Здесь кто-то есть?

Северус отходит от нее на шаг, но, споткнувшись о незамеченный им стул, падает, утягивая за собой стопку книг со стола Лили. Он удерживается от вскрика, но изрядно пугается. Через мгновение Северус смотрит на свои руки. Да, он их видит! Дезиллюминационное заклятие, наложенное случайно, пропадает. Заметив мальчика, Лили тихо ахает и сердито смотрит на него.

— Я… я не… — начинает тот, заливаясь краской.

— Ты? Как ты мог, Сев? Это же личное! – восклицает Лили, сгребая со стола дневник, и обиженно закусывает губу.

— Прости, — мямлит Северус, опуская глаза в пол.

С еще одним «прости» он выбегает из комнаты Лили и, не оглядываясь, убегает от дома Эвансов.

Гермиона Грейнджер – любознательность.

— С чего же начать? – задумчиво шептала маленькая Гермиона, сидя рядом с грудой только что купленных книг.

С «Историей Хогвартса» было покончено, и девочка задалась вопросом «к чему приступить теперь?». Разумеется, она в любом случае прочтет все книги, но начинать она любила с самых интересных. «Вкусненькое на потом» было не для нее.

Осторожно проведя пальчиком по корешкам, Гермиона принялась раскладывать книги на полу в стройный длинный ряд. Сосредоточив внимательный взгляд на новеньких обложках, Гермиона чуть поджала губы и глубоко вздохнула. Затем, зажмурившись, она вновь провела рукой по книгам и, остановившись на одной, открыла глаза — под рукой лежал учебник по Заклинаниям. Пожав плечами, Гермиона пододвинула его к себе, а остальные книги вновь собрала в стопку. Прочитав учебник, девочка немного расстроилась, еле сдерживаясь от порыва прочесть "Историю Хогвартса" еще раз, — «Наука о заклинаниях для начинающих» оказалась не особенно интересной.

До начала учебного года оставалось несколько дней, Гермиона продолжала методом «тыка» выбирать книги и читать их, однако с каждым разом книги попадались все интереснее. Когда непрочитанными остались всего два учебника, девочка вновь закрыла глаза и выбрала книгу. Самый последний учебник («Травология для первокурсников») оказался на редкость скучным, как и должно было быть. Вкусненькое на сейчас.

Фред и Джордж Уизли – любопытство.

Две пары ног осторожно спускаются по ступенькам, едва различимым в слабом свете «Люмоса». Один из братьев-близнецов запускает пальцы в маленький горшочек и вынимает небольшую горсть серого порошка.

— Раз… два… ТРИ! – шепчет он, и братья вместе входят в зеленые языки пламени.

— Осая клея! — дружно выговаривают они и исчезают. Вылетая из практически разрушенного камина, Джордж произносит короткое ругательство и сваливается на Фреда.

— Где мы? – спрашивает последний, скидывая с себя брата и поднимаясь на ноги.

— Откуда мне знать? – отвечает Джордж, поднимаясь и на всякий случай проверяя сохранность мешочка с запасами Летучего пороха на обратный путь. – Давай посмотрим.

Братья Уизли осторожно отправляются вглубь дома, в который попали. Шагнув на первую ступеньку старой деревянной лестницы чуть раньше брата, Фред, проваливаясь, вскрикивает: «Джордж!» Тот закатывает глаза и принимается вызволять брата. В это мгновение сквозь лестницу просачивается огромное привидение с серебристыми пятнами крови по всему телу. Братья дружно кричат от страха и несутся к камину, который тут же исчезает.

— Это все ты! – орут они хором друг другу и со всей прыти бегут подальше от злобно клокочущего приведения.

— ТЫ! – кричит Джордж, просыпаясь и удивленно осматриваясь по сторонам, постепенно понимая, что привидение в доме – просто сон.

— Ну что случилось? – недовольно бурчит Фред, выныривая из-под бесформенной кучи одеял.

— Мы не будем экспериментировать с Летучим порохом! – сердито отвечает Джордж, поворачиваясь на бок и скрываясь под одеялом. Фред недоуменно смотрит на брата, но, махнув рукой, укладывается обратно в кровать, зарываясь в одеяла. Через несколько минут в комнате вновь воцаряется сладкое сопение братьев.

Беллатриса Блэк (Лестрейндж) – предвзятость.

— Конь на «С-5» — усмехаясь, произнесла Беллатриса. Ее большие темные глаза скользнули по шахматной доске, где серебристый конь разрушал изумрудного слона Андромеды.

— Я тоже хочу в Хогвартс, — с завистью в голосе протянула Андромеда, не обращая внимания на проигрыш. – Ты ведь попадешь в Cлизерин?

— Я скорее утоплюсь, чем отправлюсь на другой факультет! – прошипела маленькая Беллатриса.

— И познакомишься с чистокровным слизеринцем, за которого потом выйдешь замуж? – хихикнула Андромеда, наблюдая за разрушением своей королевы.

— Разумеется, — кивнула старшая сестра, чуть прищурившись, окидывая взглядом шахматную доску.

— А если ты влюбишься в гриффиндорца? – тихо прошептала Андромеда, с любопытством заглядывая в глаза сестры, которые в один момент широко распахнулись и злобно посмотрели на нее.

— Что-о? – взвизгнула Беллатриса, вскакивая на ноги и смахивая рукой шахматную доску так, что она со всеми фигурками полетела на пол. – Что ты несешь?

Она презрительно скривила губы и подошла к своей сестре. В глазах Беллатрисы сквозила такая ненависть, на какую только была способна десятилетняя девочка. Она медленно наклонилась к Андромеде, и неизвестно, что бы случилось, если бы громкий крик «Белла!» откуда-то с первого этажа не прозвенел в воздухе.

— Шах и мат! – прошипела старшая сестра прямо в лицо Андромеды и со всей силы толкнула ее. Маленькая Андромеда упала, но не заплакала, а только лишь печально посмотрела в спину уходящей Беллатрисе.

Люциус Малфой – беспомощность.

— Я стараюсь! – всхлипнул маленький светловолосый мальчик.

— Я не вижу, — хладнокровно сказал Абраксас, откидываясь на спинку большого черного кресла.

Люциус с трудом подавил в себе желание расплакаться и все бросить, и глубоко вздохнув, вновь потянулся к старинному фолианту.

— Ab initio nullum, semper nullum… — закрыв глаза и вытянув вперед руку, начал читать Люциус.

— Это присказка, болван! – прошипел Абраксас, вскакивая с кресла. – Начало на следующей строчке, недоумок!

— Я не… — заикнулся Люциус, опуская глаза.

— Не хочешь! – бросил отец.

Шагнув к сыну, он вырвал из его рук книгу, захлопнул её и раздражённо замахнулся. Люциус знал, что не должен был отворачиваться, но не смог совладать с собой.

— Ах, ты! – процедил Абраксас, поворачивая лицо сына к себе и залепляя пощечину. – И только посмей скривиться или, что того хуже – заплакать.

Отвернувшись, Абраксас левитировал книгу в сундук и позвал Добби.

— Никакого сладкого сегодня, — сказал домовику Малфой-старший. — Ни шагу на улицу! — бросил он сыну, выходя из комнаты.

Маленький Люциус бесшумно всхлипнул, жалобно посмотрев на домовика. Добби, съежившийся под этим взглядом, рухнул на пол и забился головой о дверной косяк.

— Добби не может утешить маленького господина, Добби никчемный эльф! – приговаривал он, не переставая наказывать себя. А Люциус лишь только махнул рукой и направился в свою комнату. «И зачем тогда нужны домовики?» — думал он.

Автор все еще принимает заявки. И просит заявителей набраться терпения, так как они исполняются не в порядке очереди, а по настроению и вдохновению.