Все не так

В слизеринской гостиной еще никогда не было так хорошо и спокойно. Угли тлели в камине, а на кожаном диване уютно свернувшись клубком, лежал черный кот. Если приоткрыть тяжелую шторину, можно увидеть морозные рисунки на стекле, которые не растают, даже если на них подуть. На ковре перед камином на животе лежала девушка, и, болтая за спиной ногами, что-то чертила в большом блокноте. Лунный свет и свет от камина запутались в ее волосах так, что с одной стороны они казались серебряными, а с другой золотыми. И если бы мы сейчас осторожно заглянули ей через плечо, то увидели бы, что она рисует портрет молодого человека. И хотя на разлинованном листе был всего лишь карандашный набросок, любой студент Хогвартса едва взглянув на него, узнал бы в нем любимчика учителей, главного заводилу в компании, мечту почти всех девчонок и просто хорошего парня — Джеймса Поттера. А если бы этот некстати любопытный студент перелистнул бы из интереса еще пару-тройку страниц к началу блокнота, то имел бы удовольствие лицезреть все того же Поттера во всевозможных позах и ракурсах. Иногда компанию ему составлял еще один юноша с волнистыми волосами до плеч и вечной ироничной ухмылкой на лице, иногда красивая девушка, по неизвестному стечению обстоятельств очень похожая на ту, которая сейчас непринужденно болтает ногами у камина и безмятежно улыбается нарисованному парню. А если бы этот до невозможности противный и сующий нос в чужие дела студент открыл блокнот на первой странице, он решил бы, что его жестоко разыграли, и поспешил бы скорее восвояси, поклявшись себе больше в жизни не брать в руки чужих блокнотов без разрешения. Давайте же взглянем, что же напугало так сильно бедного любопытного студента?

« Нарциссе Блэк в подарок на ее 14 день рожденья. Очень тебя люблю. Сириус» — гласила надпись. И если после прочтения ее вам вдруг что-то стало понятно, очень прошу, никому не говорите о своих догадках. Пожалуйста. Я не ради себя прошу, мне плевать, что вы там про меня скажите, но ради этой такой милой и нежной девушки, молчите, ведь неизвестно чего ей могут стоить ваши слова, к тому же, ее историю я могу поведать только тем, кто умеет хранить секреты. Надеюсь, мы поняли друг друга).

Ну вот. Со всеми этими препираниями по поводу секретов мы упустили тот момент, когда девушка встала на коленки и потянулась погладить кота, который замурлыкал от удовольствия; поднялась с пола, сладко потянулась и с зевком сказала коту « Спокойной ночи, Наполеон!»; потом с блокнотом под мышкой удалилась по винтовой лестнице в спальню. Но вполне возможно, что мы еще можем ее нагнать! Эх, опоздали, она уже спит, значит — не судьба нам сегодня подсмотреть, как Нарцисса готовится ко сну. Но зато можем увидеть, что за хлам лежит на ее тумбочке. Ой, это оказывается не хлам вовсе! Просто в темноте не видно, извините. То загадочное, что автор неаккуратно обозвала хламом, оказалось фотографиями в самых разных рамках. В самой большой классической прямоугольной была семейная фотография. Нарцисса с родителями. Едва взглянув на это фото, можно сразу сказать, что девочка была уменьшенной копией своей матери. В рамочке-сердечке фото мальчика лет двенадцати, который был ее первой любовью и который уехал учиться в Дурмстранг. Его звали Джонатан. После они переписывались пару лет, а потом… Впрочем неважно. Важно то, что Нарцисса все еще помнила его и держала его фотку на тумбочке рядом с кроватью. На следующем снимке были Нарцисса с сестрой, еще на одном нарцисса на конной прогулке с семьей, и наконец овальная рамка, стоящая чуть в стороне от остальных ближе всех к изголовью. На том снимке были они с Сириусом на ее дне рожденья два года назад, как раз тогда, когда она и получила в подарок от брата любимый блокнот, который, кстати говоря, сейчас надежно спрятан под кроватью в чемодане вместе с личным дневником Нарциссы, который она вела со второго курса. Возможно, чуть позже нам представится возможность увидеть этот дневничок и даже прочитать несколько страниц о жизни и чувствах юной леди, но это случиться позже, а пока оставим ее крепко спящей, свернувшись клубком под одеялом (кстати, вы знали, что Нарцисса до сих пор спит с плюшевым медведем в обнимку? Держу пари, что нет), и тихонько удалимся, плотно прикрыв за собой дверь.

Ранним утром, когда все, ну или почти все обитатели замка еще сладко спят в теплых кроватях и досматривают последние сны, Аргус Филч встает для того, чтобы открыть ворота Хогвартса. Да уж, не легкая это работа — просыпаться с петухами изо дня в день, не смотря на холод или простуду и идти открывать школьные двери… Но ведь кто-то же должен это делать, верно? К тому же за долгие годы работы, Филч уже ко всему привык, и скрип отворяющихся засовов стал для него почти родным. И сегодня, как обычно бывало зимой, он брел, по колено, утопая в сугробах, через территорию замка, чтобы выполнить свою ежедневную миссию. Как обычно на обратном пути махнул рукой Хагриду, который тоже вставал ни свет, ни заря, чтобы покормить своих «зверушек». И вдруг остановился, заметив цепочку следов, ведущих от замка к Лесу (или от Леса к замку?), которую уже почти замело снегом.

— Джеймс Поттер! Сириус Блэк! — крикнул Филч. Но его, конечно, никто не мог услышать — даже вездесущее Эхо еще дремало, свернувшись крендельком где-то на задворках Леса.

— Привет, Лили!

— О, нет, Джим, только не сегодня, у меня и так после вчерашнего башка трещит, а еще ты под ухом голосишь! Нельзя к ней просто подойти а?

— Как только дистанция между нами становится меньше пяти метров, она либо разворачивается и уходит, либо посылает… И что мне остается?

— Что угодно, кроме этого. Такими темпами ты увеличишь допустимое расстояние между вами до километра! — Сириус хохотнул, и, увернувшись от оплеухи, весело поскакал к столу.

Ремус и Питер уже сидели на своих обычных местах и что-то горячо обсуждали. Перед Ремом лежал нераспечатанный номер «Пророка», что удивительно — обычно он первым делом просматривал новости, в особенные дни, когда настроение было хорошим, ограничивался первой страницей. Заметив их с Джеймсом, Рем слегка приподнял брови и улыбнулся.

— Похоже, вылазка удалась. Мы с Питом думали, что вы пропустите завтрак, поэтому не стали вас дожидаться. Джим?

Но Джеймс, несколько минут назад хмуро плюхнувшийся на скамью рядом с Сириусом просто покачал головой.

— Эванс. — Многозначительно произнес Сириус.

-Ладно— ладно, — заметив понимающие улыбки на лицах друзей, Джеймс слегка смутился, — так что это вы с Питом обсуждали до нашего прихода?

— Ах, это. Посмотрите на слизеринский стол, ничего не замечаете?

Для того чтобы это сделать друзьям пришлось развернуться. Силясь разглядеть что-то необычное, Сириус даже прищурился.

— Вроде все как всегда.. Что ты имеешь в ви… Постой-ка. Кто это сидит рядом с Малфоем?

Все четверо разом уставились на малфоевского соседа. И Джеймс и Сириус могли с уверенностью сказать, что раньше его никогда не видели. Да и сказать, такого, правда, сложно было не заметить. И сейчас, будто почувствовав, что к нему присматриваются, незнакомец повернулся к друзьям так, что они смогли рассмотреть его лицо и заметить небольшое его сходство с Люциусом Малфоем. Что-то такое неуловимое, и если бы он не сел рядом с Малфоем, этого сходства, наверное, никто и не заметил бы.

— Джонатан Малфой. Он приехал к нам из Дурмстранга сегодня утром и сходу прошел распределение сразу на седьмой курс. А теперь прошу, хватит на него пялиться, люди не поймут! — весело закончил Люпин. — Это мы с утра и обсуждали.

— Он брат Малфоя?! — Сириус был поражен фактом, что у Люциуса Малфоя может быть старший брат до глубины души. — Мне и одного вполне хватало.

— В этом ты не одинок, Бродяга! — Джеймс, как и Сириус больше Малфоя ненавидел никого, за исключением, может быть Снейпа.

— Обсуждаете новенького?— Раздался насмешливый голос у них за спиной. — Он милашка, не правда ли?

— Эмми, ты с дерева упала? Он — Малфой! Как ты можешь называть его «милашкой»?!

— Правда? А вот Лили он понравился. Ты не ослышался, Джеймс, она за завтраком Так на него смотрела… — И видя совершенно обескураженное лицо Джеймса, девушка удовлетворенно хмыкнув удалилась.

— Не слушай ее, Джим, это же Эмми! Она все еще бесится из-за того, что ты ее бросил. Иногда я просто не понимаю, как Шляпа могла определить Эмми на Гриффиндор!

— Действительно, Джеймс, ее слова гроша ломанного не стоят. Ты же знаешь Лили, она бы никогда не посмотрела в сторону Малфоя. Пусть даже старшего. — Люпин пришел на помощь Сириус, и, кажется, его слова возымели толк: Джеймс снова улыбнулся и, взъерошив волосы, объявил, что из-за этих пустяков он не намерен опаздывать на трансфигурацию, а потом получать взыскания. Видя, что у Джеймса слегка поднялось настроение, друзья поспешили с ним согласиться, и, подождав, пока Питер доест последний тост, отправились на уроки.

Но если Питер с Ремусом считали, что утренний инсцедент с Эмми для Джеймса исчерпан, Сириус был иного мнения. Он знал, что, если бы дело касалось другой девушки, его друг не обратил бы никакого внимания на слова Эмми, да и вообще Джим обычно никогда не доверял слухам, просто пропускал все сплетни мимо ушей, как и сам Сириус, просто, когда дело касалось Лили, он становился слегка…неадекватным. И если быть совсем честным Сириус прекрасно его понимал, но об этом позже, мы еще не до конца разобрались с Джеймсом! Кстати о нем…

— Профессор МакГонагалл!

— Да, мистер Поттер, вам что-то непонятно из моих объяснений?

Минерва МакГонагалл была в недоумении, у Джеймса Поттера никогда, с первого курса не возникало дополнительных к ней вопросов, тем более, что тема, которую они сейчас проходили, была одной из самых легких за это полугодие. И, учитывая его репутацию блестящего ученика и отчаянного шалопая, ей вдруг стало страшно: он снова задумал какую-то шалость, шалость, в которой она никак не хотела принимать участие.

— Вы разрешите сегодня на практике поменяться местами с Люпином?

— Что ж, если мистер Люпин не против, то… — МакГонагалл едва сдержалась от вздоха облегчения. Ей даже стало немного стыдно за себя: мальчики просто хотели пересесть, а она уже начала думать о том, чтоб как можно незаметнее послать за помощью Дамблдора. Разумеется ее авторитет не вызывал ни у кого сомнений, но за годы преподавания у Джеймса Поттера и Сириуса Блэка, она поняла простую истину. Один авторитет — хорошо, но два авторитета лучше!

— Простите, профессор МакГонагалл, но мы работаем с Ремусом в паре уже два года. — Лили Эванс была крайне раздражена, это было так очевидно, даже не смотря на то, что она тщательно пыталась это скрыть. — И я не согласна менять его на Поттера!

Если ребята будут продолжать в том же духе, к практике они приступят только в следующем семестре! Ругая себя за минутную слабость, за то, что позволила Поттеру лишнее, МакГонагалл сказала своим самым строгим, как она считала, голосом:

— Хм, как видите, ваша потенциальная напарница против обмена, так что, мистер Поттер, оставайтесь на своем месте, и я больше не хочу слышать ни слова о смене партнера. Это касается всех! А теперь приступим непосредственно к практике…

После трансфигурации Джеймс шел на зелья в удивительно приподнятом настроении, что наверное было странно, ведь его только что на глазах у всего класса в очередной раз отшила девушка. Но он был весел, как всегда, и это не было очередным стратегическим ходом по завоеванию сердца Лили Эванс, каких за два с половиной года было предпринято немало, просто каким-то волшебным образом Джеймс воспрянул духом от звука ее голоса и взгляда, пока что гневного, обращенного к нему. И ради этого стоит сражаться, он не опустит рук, и если понадобится вызовет на дуэль наглого слизеринца, посмевшего посягнуть на его Лили. Да, Джеймс в этот миг мог бы разнести голову любому, кто бы просто косо посмотрел на его Любовь. Где бы не находился сейчас ни в чем не повинный Джонатан Малфой и что бы он не делал в 10.03 утра, именно в это время он нажил себе врага на всю жизнь даже не подозревая об этом. А находился он, как и все, в одном из коридоров Хогвартса, и как ни в чем не бывало шел в окружении новых однокурсников на трансфигурацию, и не знал, что пока он так беззаботно проводит свое время, в голове его врага зреет план по отмщению.

— Джеймс, скажи, что ты шутишь! — Сириус задыхался от смеха, пока Джеймс, он же новоиспеченный враг Джонатана Малфоя, во всех красках описывал его поражение в битве за Лили. — Эмми просто глупо прикололась над тобой, она злится и хочет тебе отомстить, вот и решила воспользоваться твоей слабостью. Никто на твою дражайшую Эванс не покушается, поверь мне. Сейчас ты ведешь себя, как ребенок!

Последние слова Сириуса попали в цель. Он знал, что Бродяга прав, и знал, что отец сказал бы тоже самое и посмеялся бы над его детскими тревогами. Мысль об отце отрезвила Джеймса. Представив его смеющееся лицо, Джеймс тоже улыбнулся. И вспомнил кое-что.

— Я забыл тебе сказать, вчера вечером я получил письмо от родителей, они приглашают тебя погостить у нас на рождество, как в прошлом году.

— О, и не напоминай!— Сириус задорно улыбнулся, и его глаза сверкнули веселым воспоминанием. — Хорошо, что твой отец так здорово владеет стирающим память заклинанием. Я с удовольствием! Хотя маман мне тоже уже прислала приглашение. Да, не удивляйся,небось чувствует вину за свои последние слова, сказанные мне на прощание... Ну ничего, она обойдется, не думаю, что маман будет плакать, если я не приеду и на это рождество!

— Отлично, тогда я сегодня же пошлю ответ родителям!

Они с Бродягой вместе сидели в креслах у камина и дописывали дополнительные двадцать дюймов эссе по зельеварению, заданных Слизнортом за то, что сегодня они, пребывая в отличном настроении, а Джеймс в боевом расположении духа, взорвали котлы снейповским дружкам. Серебряные часы на запястье Сириуса показывали 3.48 утра, но друзья жалели только о том, что котел Снейпа остался цел — ну кто же знал, что Нюнчик пользуется только собственноручно подготовленными ингредиентами? И плевать, что завтра, в смысле уже сегодня суббота, они никогда не откладывали домашних заданий на выходные, на эти чудесные два дня были совсем иные планы, к тому же завтрак по субботам подавали на час позже!

— Уф, ну я все! Сириус устало потянулся и зевнул так, что чуть было не вывихнул челюсть. — Джим, ты скоро, а то светает...

— У меня еще осталось три с половиной, и я уже не знаю, что выжать из этой темы, не соображаю просто.

— Мой четвертый абзац как раз на три с половиной. Давай быстро перекатывай и пошли спать. — Еще один чудовищный зевок. — С этими дополнительными заданиями я забыл написать Нарциссе.

— Бродяга, вы учитесь в одной школе на одной параллели и вы видитесь с ней каждый день! — Кое-какие замашки Сириуса были выше Джеймсова понимания.

Сириус в ответ только покачал головой.

— Ты все?

— Да, пошли спать,а то Ремус завтра нас убьет — мы же обещали с утра пойти с ним помочь МакГонагалл со старыми партами.

— О, нет...

— О, да. Помнишь что было в прошлый раз?

Последние слова Джеймс произносил уже засыпая.

— Спокойной ночи, Бродяга.

И улыбнулся сквозь сон услышав в ответ тихий храп с соседней кровати.

Наверное пришло время рассказать немного о Джонатане Малфое. Так как он весьма скрытен и подозрителен, сомневаюсь, что у вас получится хоть что-то разузнать о нем у друзей. Хотя бы потому что друзей у него — один Стивен Вэнд, у которого Джонатан и научился своей скрытности и подозрительности. Но я — автор этого фика, так что может быть Джо поделится со мной хоть каким-нибудь маленьким секретиком или эпизодом из своей жизни?

Кареглазый крепкий молодой человек смотрел на Джонатана Малфоя из зеркала в ванной. У этого молодого человека были заспанные, но теплые глаза цвета молочного шоколада. Длинные чуть вьющиеся пшеничные волосы,обычно собранные сзади в низкий хвост, после сна рассыпались по плечам в творческом беспорядке.Крупный нос с едва заметной горбинкой и родинка в левом уголке тонких губ придавали его внешности особого шарма. Он смотрел в зеркало еще слипающимися глазами, на губах играла мечтательная улыбка. Такую улыбку мало кто мог украсть у Джонатана Малфоя. И, если быть совсем честной, — эту кражу мог совершить только один человек... К сожалению этим человеком являюсь не я. Но я знаю имя счастливицы. Даю маленькую подсказку. Первая буква имени "Н". Догадались?

Нарциссе совершенно не спалось этой ночью. И на то у нее были весьма и очень весомые причины. Эти самые причины она и обдумывала сейчас, сидя на кровати по-турецки и расчесывая волосы. Калейдоскоп эмоций отражался на красивом лице. Она то улыбалась, то хмурилась, то вскидывала брови, то скептически поджимала губы, будто ведя безмолвный разговор со своим отражением. Один раз даже хихикнула, и быстро прикрыла рот ладошкой, боязливо оглянувшись на соседние кровати:не разбудила кого? Ей так хотелось поговорить с кем-нибудь, и она всю ночь ждала письма от Сириуса, с которым она могла быть откровенна. Но он молчал. Наверное забыл с этими дополнительными дюймами по зельеварению. За неимением лучшего собеседника Нарцисса достала дневник, ее второго друга с которым она могла быть откровенна. Еще пара записей и дневник придется менять — в нем уже практически не осталось чистых страниц.

Разумеется я понимаю, что читать чужие дневники — поведение не достойное леди. Но так как до леди мне еще как до луны, я без зазрения совести сунула в дневник Нарциссы свой любопытный нос. Следуйте моему примеру! Если вы не леди, конечно...

"Дорогой Дневник,

сегодняшней ночью я так и не смогла уснуть, все думала о том, что случилось и ждала письма от Сириуса, он обещал мне написать. Но кажется забыл. Я его не виню — со всеми этими его дополнительными заданиями на дом... Так о чем же это я. Да, вчера я видела Джона. Он приехал из Дурмстранга и теперь учится с нами. Я не могу описать чувства, которые испытала, когда увидела его в дверях Большого Зала. Несмотря на то, что он сильно изменился за те годы, что мы с ним не виделись, я узнала его сразу. Теперь я знаю, что узнала бы его из миллиона. Я чуть не потеряла сознание, когда он, проходя вдоль нашего стола, поздоровался со мной. И улыбнулся. Его улыбка только осталась прежней, только я была слишком потрясена, для того, чтобы улыбнуться в ответ. Вчера я весь день избегала встречи с ним и разговора, который за этим последует.

Что на уме у Джона? Зачем он приехал в Хогвартс? Он же не дурак, чтобы думать, что Люциус встретит его раскинув руки в братских объятиях? Я не знаю. Просто не знаю, что думать. Я пытаюсь мыслить объективно, но не могу. На ум приходит только одна мысль: а что, если он приехал из-за меня? От этой мысли мне страшно. Это не правильно. И не должно быть правдой. Но вдруг я права? И что тогда мне делать? Сплошные вопросы на которые нет ответов. Чтобы получить ответы, нужно решиться поговорить с Джоном. В конце концов мы были близки. Хотя именно это меня и смущает. Ведь все изменилось. Я изменилась. Изменились и мои чувства к Джону. Он должен это понять, иначе я так и не смогу решиться с ним поговорить...

Вчерашний день прошел смазано. Я уже говорила, что мои мысли были заняты Джоном, и я не могла ни на чем сосредоточиться. Наполеон снова ушел в загул, я получила письмо из дома. Рождество в этом году мы встретим с Малфоями. Да... Джеймса я вчера практически не видела. Как раз в тот день, когда увидеть его было больше всего нужно. Как и Сириуса. Я даже словом с ним вчера не обмолвилась.

Ладно, что бы я там не говорила, все же я рада встрече с Джоном. Сейчас мне надо успокоиться и привести в порядок свои эмоции. Нужно подготовиться к разговору. И успокоиться. Сейчас семь тридцать утра, а так как по субботам рано никто не встает, я могу еще часик спокойно порисовать в гостиной.

Пока, Дневник! Надеюсь вернуться с хорошими новостями."

Спрятав дневничок обратно в чемодан, Нарцисса в обнимку с блокнотом спустилась вниз. Как она и ожидала, гостиная была пуста в этот ранний час. Она с наслаждением свернулась калачиком в любимом кресле, положила блокнот на подлокотник и стала задумчиво чертить что-то карандашом. Ей с детства нравилось рисовать, в рисунки она всегда вкладывала душу. Родители, видя сильное увлечение дочери рисованием покупали ей самые лучшие краски, холсты всевозможные волшебные принадлежности, но Нарцисса практически не притронулась к акварели, а холсты пылились где-то на чердаке. Самым лучшим инструментом своим она считала простой карандаш, а самым лучшим холстом — блокнот или маленький альбом. Она практически никогда не задумывалась над сюжетом своего очередного рисунка, он приходил к ней, как только она начинала водить карандашом по бумаге. И тут же переносилась в другую реальность, страну своей фантазии и мир грез. И это было волшебство.

Нарцисса взглянула на лист блокнота, который уже не был чистым и усмехнулась: она два раза нарисовала одно и то же лицо, знакомое пять с половиной лет. Во внезапном приступе ностальгии перелистала блокнот от начала до конца, и тут уже счастливо улыбнулась во весь рот: практически с каждой страницы на нее глядело то же знакомое и странно родное лицо. Нарцисса в задумчивости перевела взгляд на снегопад за окном, и застыла, загипнотизированная красотой чистого снежного утра. На ум ей пришли мамины слова о том, что в мире не бывает двух одинаковых снежинок, как и не бывает двух одинаковых людей.

Она любовалась снегопадом, а позади нее, застыв на лестнице и боясь испортить очарование момента, Джонатан любовался ею. Просто стоял, смотрел и не мог пошевелиться. Сейчас ему хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. Сердце стучало, как бешеное и он удивлялся: неужели она не слышит этого стука? Он стал медленно спускаться вниз по лестнице, стараясь ступать как можно тише. Одна ступенька, вторая, третья... С каждым шагом сердце билось все сильнее, и ему с каждым шагом казалось, что сильнее уже некуда.

— Нарцисса... — он боялся, что голос сейчас может подвести его, поэтому позвал ее шепотом.

Вот только в пустой гостиной его голос прозвучали неожиданно громко, сиюминутно заполнив собой все пространство.

Она вздрогнула и резко к нему обернулась.

— Привет, Джон.

Джонатан наконец-то смог выдохнуть, оказывается он на время забыл, что человеку для жизни нужно дышать.

— Я... Давно не виделись. — Нужно же было с чего-то начать.

— Да. Очень.

— Мне наконец удалось застать тебя одну. — Сердце все еще сумасшедше стучало, но к Джонатану уже возвращалась способность мыслить. Ну... Относительно.

-Да... Прости, вчера был просто сумасшедший день. — Нарцисса очень старалась говорить ровным голосом и сохранить расслабленную позу, ей даже почти удалось убедить и себя и Джонатана в том, что она совершенно спокойна, что она повзрослела, поднялась на новый уровень и уже не позволяет эмоциям брать над собой верх. — А... Что... подтолкнуло тебя сменить школу? — Просто светская беседа, ничего личного, и, возможно скоро представится шанс, не нарушая приличий сбежать к себе в комнату.

Джонатан улыбнулся. Нарцисса могла сколько угодно обманывать себя и пытаться обмануть его, делать вид, что ей все равно, но всегда допускала какую-то оплошность. На этот раз ее выдали глаза. Но Джонатан не был бы собой, если бы стал указывать ей на ошибки и выводить из зоны комфорта. Сейчас он понял, как глупо поступил, подкравшись к ней и застав врасплох. Теперь у нее просто сработал защитный механизм. Сейчас он отчетливо понимал это и пытался придумать какой-то план действий, несмотря ни на что. Даже на то, что сейчас он больше всего на свете хотел просто подойти и обнять ее, не фоне утреннего снегопада похожую на зимнюю фею.

— Я же не хотел уезжать в Дурмстранг с самого начала. Я хотел учиться здесь. Но Климент очень настойчиво объяснил мне, чем академия Дурмстранг подходит для меня лучше. — Он внимательно следил за ее реакцией, как она отреагирует на то, что "отца" он назвал просто по имени. Глаза. Они оторвались от изучения чего-то за его спиной и на секунду встретились с его глазами. На секунду, и она даже не спросила его об этом... Она знает. Черт. Тогда это меняет все планы. Вместо правды нужно ответить что-нибудь вежливое и уйти. Оставить ее, пусть выключит свою защиту.

— Ясно.Просто это очень неожиданно, ведь учиться тебе осталось всего лишь полгода.— Внутри Нарциссы сменялась буря эмоций. Ей хотелось закричать, просто сказать, как она рада, что он приехал, просто броситься ему на шею, расплакаться в конце концов, но она все никак не могла отключить в себе режим "светская беседа" как ни старалась.

— Я говорил с директором, в моем аттестате все будет в порядке, если ты об этом. Я... Шел в совятню. Нужно отправить письмо... И... — Вот и повод слинять нашелся. Мозг, не хотевший думать в присутствии Нарциссы, из последних сил выдумал хоть что-то.

— Да! Конечно! Ты иди, скоро начнется завтрак, прости, что задержала тебя. — Нарцисса была рада любому предлогу, лишь бы закончить этот неудобный и бессмысленный разговор, ее даже не смутило то, что Джонатан шел отправлять письмо без письма.

— Тогда увидимся за завтраком! Да? — Джонатан испугался: в его последнем "Да?" прозвучало столько надежды...

— Да! Ты же знаешь, где совятня?

— Не беспокойся, у меня вчера была экскурсия по замку.

— А... Ну тогда увидимся!

— Пока!

— Пока...

Если бы Нарцисса не была так взволнована, она бы посмеялась, так комично выглядел Джонатан, спиной продвигающийся к выходу из гостиной.

Дурацкую улыбку Джонатан смог наконец-то снять только прибыв в злосчастную совятню, запыхавшись от бега. Конечно, никакое письмо он отправлять не собирался, но ведь нужно было куда-то пойти. Адреналин все еще горел в крови, и Джонатан принялся быстро ходить по кругу, лихорадочно соображая и пугая низко сидящих сов. Попытка не засчитана. За завтраком нужно будет сесть рядом и попытаться исправить положение. Джонатан громко вздохнул и уселся прямо на пол, хмуря брови. А через две минуты улыбнулся, с выражением покорности судьбе, какая-то чуткая птица какнула прямо ему на голову: это вроде к удаче?

Вот незадача. Свалившийся, как снег на голову, старший брат никак не входил в планы Люциуса Малфоя на ближайшие лет сто. Зачем он приехал? Ведь это не месть. Люциус достаточно хорошо знал Джонатана, тот был слишком благороден и считал месть ниже своего достоинства. Хотя... Мало ли. Возможно, Дурмстранг его изменил.

Джонатан и Люциус не были родными братьями. Климент Малфой женился на матери Джонатана, когда она была беременна, и признал ребенка своим. Он безумно любил Еву, и полагал, что с радостью примет ее ребенка и сможет растить, как своего. В первые месяцы жизни Джонатана так и было, но после рождения второго, своего родного сына, Климент совершенно охладел к Джонатану, и всеми отцовскими чувствами завладел Люциус. Нет, Климент продолжал уделять внимание старшему сыну, он считал это своим долгом, ведь он принял его, дал ребенку свою фамилию, и для Евы это было очень важно, но дело в том, что Джонатан с каждым годом все взрослел, становилось все яснее на кого из родителей он будет похож. Климент искал в лице мальчика материнские черты, но не находил их, как ни старался. Из этого следовал только один вывод: Джонатан был копией своего отца, и от этой мысли Климент просто приходил в ярость. Он знал, что Ева его не любит, хотя и бесконечно его уважает и ценит, что в ее сердце тот, другой, а Джонатан был молчаливым напоминанием этого. И всю свою злость и обиду он вымещал на ни в чем не повинном мальчике. Он хотел смотреть в глаза сына, но видел лишь глаза врага. Джонатан с малых лет знал, что Климент не является ему отцом, как знал это и Люциус, возможно из-за этого между ними никогда не было той самой братской любви, на которую так надеялась Ева. Они росли двумя противниками, двумя противоположностями, при этом силой характера не уступая друг другу. Люциус, сколько себя помнил, ненавидел Джонатана, он считал его никем, он не был Малфоем, эта фамилия досталась ему нечестно. Джонатан отвечал ему тем же. Люциус был для него миниатюрой Климента, они даже щурились одинаково презрительно.

О том, что Джонатан и Люциус друг другу сводные братья не знала ни одна живая душа. Многие догадывались, но и Климент, и Ева на все вопросы с улыбкой отвечали, что Джонатан просто копия своего деда, отца Евы.

Когда пришло время Джонатану поступить в школу, Климент, игнорируя все протесты со стороны Евы, отправил его учиться в далекий Дурмстранг. Он знал, что Ева будет страдать от разлуки с любимым сыном, но все же поступил так, как поступил. Видимо, себя он любил чуточку больше. Джонатан уехал в Дурмстранг, он стал незаменимым загонщиком в команде по квиддичу и блестящим учеником, и все знали, что у него в Англии остался младший брат. А Люциус поступил в Хогвартс, но даже близкие его друзья не догадывались о существовании старшего брата, только Нарцисса Блэк. Но она была девочкой воспитанной, к тому же — слизеринкой, и не лезла в чужие дела. Незаменимым игроком в квиддич Люциус не стал, но в отличники все-таки выбился, мои ему поздравления. С первых дней учебы завоевал уважение сокурсников и презрение поголовно всех гриффиндорцев. Но такое положение вещей его вполне устраивало. А в прошлом году он заметил, какой хорошенькой стала Нарцисса и не решил осчастливить ее, раскрыв "истинное лицо" Джонатана Малфоя, подлого обманщика, которому наивная Нарцисса верила все эти годы. К его разочарованию, баллов в глазах девушки ему это видимо не прибавило, и Люциус был вынужден искать другой подход к сердцу Нарциссы. На сегодняшний день они считались хорошими друзьями, а Люциус продолжал предпринимать попытки перейти на следующий уровень в отношениях.

Как мы видим, Джонатан появился в самый неподходящий момент, и, по мнению Люциуса Малфоя, собирался расстроить все его планы. Впрочем, Люциус не был так уж и не прав, верно?

Я уже говорила, что Джеймс Поттер решил принять самые серьезные меры по ликвидации своего мнимого и самого страшного врага. О всех тех коварных замыслах, которые роились в его лохматой голове я рассказывать не стану, это не для слабонервных, к тому же врятли были осуществимы. Так что я лучше поведую об одной его удавшейся операции, о которой не стыдно будет распространяться и которую одобрил сам Сириус Блэк.

В одно снежное декабрьское утро Лили Эванс проснулась раньше всех, она улыбнулась, — ей снился просто замечательный сон. В предвкушении свободного от учебы чудесного субботнего дня она открыла глаза. Сначала они удивленно расширились, а брови взлетели вверх. Она мигом села на кровати и уставилась на небольшую белую коробочку, лежащую ее подушке. Снедаемая любопытством она немедленно схватила коробочку, а открыв ее рассмеялась от удовольствия: в коробочке была сложенная в четыре раза записка, которая выпала в тот момент, когда с коробочки слетела крышка, а под запиской лежал большой имбирный пряник в форме сердца. Сообразив, что своим смехом перебудила наверное без малого все башню, Лили мигом бросилась подбирать записку. Но ни тут-то было — Алиса оказалась проворнее. Не успела Лили даже руку протянуть, Алиса уже с важным видом восседала на ее кровати, разворачивая листок. Эмми и Маргарит были не такими шустренькими, как Алиса, но к этому моменту и они очутились возле кровати Лили, обе заспанные с горящими любопытством глазами.

— Алиса! — Возмущению Лили не было предела.

— Что?

— Вообще-то это — моя записка! Так что будь добра — верни.

— Кха-кха... — Алиса будто не слышала ее возмущенного тона. Она картинно прокашлялась и начала читать. — Мое сердце в твоих руках... И все. — Алиса сдулась. — Кто бы это не был, Лилс, он явно не поэт. Тут даже подписи нет! Видно стыдно стало.

— Это тебе должно быть стыдно! Алиса, как ты могла? Эта записка была для Лили, мы же твоих писем не читаем! — Любопытство в глазах Маргарит сменилось негодованием. Маленькая, хрупкая, с большими наивно распахнутыми глазами она была ярым борцом за справедливость и служила личной совестью для своих не добропорядочных подруг.

— Ладно, все, отдай! — Лили протянула руку за письмом.

— Не-а, сначала узнаем, кто написал! — Алиса помахала запиской перед носом Лили, увернулась от рук Маргарит и с веселым смехом побежала в ванную.

Некоторое время девочки были в оцепенении, первой опомнилась Эмми, единственная стоящая на ногах, она быстрее всех побежала вслед за Алисой.

— Она закрылась. Алиса, выходи! — Эмми изо всех сил колотила по дверям — безуспешно.

— Сбегаю за палочкой. — Лили вздохнула. Она очень любила Алису и тоже была снедаема любопытством, но нельзя же вести себя так... Так!

— Не надо. — Раздалось из-за двери. — Я выхожу. Вы только на меня не бросайтесь, а то не выйду!

— Ладно, не будем... — Тон Эмми не предвещал ничего хорошего.

— Лили! Ты пообещай.

— Обещаю. Алиса, давай уже выходи!

В следующую секунду появилась Алиса: в одной руке палочка, в другой записка; веселая, настороженная и крайне заинтригованная. Лил кинулась к ней:

— Кто это?

— Я не знаю...

— Как не знаешь? Ты же только что...

— Я все перепробовала! Твой поклонник, Лили, оказался совсем не дурак. Записку никакие чары не берут! Вот, возьми.

Лили взяла наконец-таки свое письмо, перечитала еще раз коротенькую фразу, а после, не говоря ни слова, скрылась в ванной, откуда до подруг донесся звонкий смех.

— Кто не успел, тот опоздал! Я первая в душ!

Даже не верится, что он спал всего четыре часа, а потом проснулся раньше вех. Такого с Джеймсом еще не было. Посчитав это знаком судьбы, он решил не медля претворить в действие еще вчера продуманный план. Действовать пришлось очень быстро — но ему не привыкать. Теперь он с легким сердцем направлялся в совятню, предвкушая отличный день. Он никогда не писал Лили анонимных писем, а таких коротких — и подавно, сам от себя не ожидал. "Растешь, друг!"— сказал вчера Сириус полушутливо-полусерьезно. О, да, Джеймс усмехнулся — до сегодняшнего утра он никогда в жизни не пробирался тайком в девичьи спальни.

Вот и совятня. Нужно до завтрака отправить ответ родителям — Сириус приедет погостить. Джеймс был страшно рад этому. Радостные мысли его всегда окрыляли, и он даже не заметил, как добрался до совятни: письмо Лили грело ему сердце, ответ родителям грел его душу, незаметно достигнув совятни, он встал на пороге, как вкопанный. Посередине помещения, не обращая внимания на сквозняки прямо на полу устроился Джонатан Малфой. С минуту Джеймс не мог определиться со своими эмоциями, просто стоял и пыхтел про себя. Но потом вдруг улыбнулся: Малфои придурки. Сириус был прав, а он ошибся — Лили просто не могла променять его на этого. Его вчерашний грозный враг сегодня оказался обыкновенным парнем, просто чудаком. Джеймс, уже со спокойным сердцем, нащупал в кармане письмо и принялся высматривать среди школьных свою сову, он решил не обращать пока на Малфоя своего внимания. Джонатан и так уже унизил себя в глазах гриффиндорца, устроившись медитировать на полу в совятне. Ага, вот она! Его Белка сидела между двух больших сипух, повернувшись к своему хозяину... мм... хвостом.

Хруст костей какой-то зверушки под ногами Джеймса заставил Джонатана резко обернуться. "Упс!" — первое пришедшее на ум слово. Помнится, кто-то вчера обмолвился о том, что слизеринцы не краснеют, так вот — это не правда. Сейчас Джонатан самолично опровергнул этот факт. Хотя... На Слизерине он же учится всего лишь второй день, а потому полноценным слизеринцем его считать пока нельзя. К тому же следующий его поступок также не сделал ему чести в глазах любого уважающего себя слизеринского студента.

— Джонатан Малфой. — Джонатан протянул Джеймсу руку для рукопожатия.

Тот оглянулся, и, сделав вид, что не заметил протянутой руки, кивнул.

— Джеймс Поттер, — и не обращая больше внимания на Джонатана стал привязывать письмо к лапке совы.

Хмф! Джонатан сунул руку в карман и мысленно усмехнулся. Точно гриффиндорец. Что бы такое спросить, чтобы разговорить его? Джонатан слышал о межфакультетской вражде и надеялся все-таки наладить отношения с Гриффиндором. Очень самонадеянно, не так ли? Но Джонатан по жизни был очень амбициозен. К тому же, Распределяющая Шляпа шептала ему, что в Гриффиндоре ему самое место. И почему-то мне кажется, что она была не так уж и не права. Странно, что Джеймс не почувствовал в нем родственную душу, ведь все гриффиндорцы — сумасшедшие.

— Играешь в квиддич?

Джонатан спросил про квиддич просто так, потому что сам просто обожал летать. И не попал пальцем в небо!

— Ловец Гриффиндора.

— Ловец? В Дурмстранге я был загонщиком.

— Тебе нужно будет попробоваться в сборную Слизерина. Если честно, ваши загонщики звезд с неба не хватают!

— А ваши хватают?

— Уже четыре года подряд мы выигрываем у Слизерина.

— Хм, — Джонатан решил потихоньку сворачивать с опасной темы межфакультетской войны, — я люблю летать, но пробоваться в команду не буду — поздновато уже. Буду тренироваться сам.

— На твоем месте я бы все-таки взял помощника. Ты же загонщик...

— Вообще-то да, в Дурмстранге я тренировался с другом. Ну ладно, я вижу ты занят, — Джонатан кивнул в сторону письма,— мне тоже нужно идти.

Сбегая по ступеням вниз, Джонатан уже забыл, о встрече с Джеймсом в совятне. Все его мысли снова вернулись к ней. Сегодня суббота — все идут в Хогсмид. Приглашать, наверно, уже поздно. Сейчас — да, но в следующий раз... С хорошими мыслями Джонатан влетел в двери Большого Зала, со второго раза найдя к нему дорогу. А может правда поробоваться в команду?

Кто же это мог быть? Лили не хотелось думать, что это проделки Поттера, да и к тому же у него был другой стиль. Но кажется, больше и некому было слать Лили записочки. В этом ее все утро убеждала Эмми. Что это очередная выходка. Алиса была иного мнения. Она была согласна с Эмми, что записку оставил Джеймс, вот только шуткой ее не считала. Маргарит полагала, что это Северус пытается извиниться таким образом. Ее вариант отпадал сразу — Сев был слишком горд для этого. Лили смеялась над версией Алисы, хотя втайне очень хотела, чтоб она оказалась правдой и соглашалась с Эмми, да, это всего лишь глупый розыгрыш! В конце концов она решила пока выкинуть из головы дурацкую записку и с легкой головой отправиться в Хогсмид — нужно было еще выбрать подарки на Рождество. Алиса шла с Фрэнком, Эмми с подружками из Когтеврана, которые раздражали Лили глупой болтовней, а Маргарит пригласил в Три метлы пуффендуйский ловец. В итоге Лили шла в одиночестве. Ну и ладно! Она же не Джеймс Поттер, который и секунды не может прожить без своих дружков!

— В Зонко, а потом в Три метлы. Может по пути еще в Сладкое королевство, нужно купить подарки.

— Хорошо, тогда встретимся в Трех метлах.

— Только, Сириус...

— Без Нарциссы, да.

— Я ничего не имею против нее, но Джеймс ее недолюбливает.

— Это мягко сказано! Он считает ее подружкой Малфоя — хуже ничего не придумаешь! Эй, а где Питер?

— Побежал к Флитвику, сдает обещанный доклад. Джеймса я тоже что-то не вижу.

— Он в совятне, скоро будет. О, а вот и Эванс!

— Кажется она обнаружила сюрприз.

— Это точно, смотри, как глаза бегают.

— Хм, зная Лили можно сказать, что она не слишком заинтригована. Похоже решила, что эта очередной прикол.

— Это плохо.

— Ты не слышал, она идет сегодня с кем-нибудь в Хогсмид?

— Нет, а что? Рем, неужели ты хочешь увести девушку у собственного друга?! Не ожидал от тебя!

— Не говори ерунды. Просто Джим мог бы пригласить ее, пока не поздно.

— Мысль неплохая, только он не должен ее приглашать.

— Это почему?

— Она его пошлет. Нужно сделать так, чтоб они сели за один столик в Трех метлах. Как бы случайно...

— Отлично!

— Тогда Лили мы с Нарциссой берем на себя.

— Значит, Джим тоже знать ничего не будет?

— Это будет сюрприз ему на рождество. Заодно сэкономим на подарке!

"Она идет в Хогсмид с дружком Поттера! Утешает только то, что не с моим дорогим братцем." Люциус проклинал этих двоих на чем свет стоит в это утро. Он столкнулся с Нарциссой в общей гостиной, сначала не обратив внимания на ее бледность, сказал, как она прекрасно выглядит сегодня, а потом к слову спросил, не хочет ли она пойти сегодня в Хогсмид с ним. Оказалось, хочет, но не может — уже обещала Сириусу. И, договорившись встретиться за завтраком, они разошлись в разные стороны: она — в спальню, он — в Большой Зал. Нужно было еще найти Монику, которая приглашала его вчера. Но, она ранняя пташка и скорее всего уже завтракает. Но по дороге в Большой зал Люциус неожиданно наткнулся на Энну, которая, к слову была симпатичней Моники.

— Привет, Энн.

— О, Люциус! Привет! Ты завтракать?

— Да. Энна, ты пойдешь со мной в Хогсмид?

— Я с удовольствием! Где встретимся?

— Давай в холле.

— Хорошо, я там буду.

— Тогда до скорого.

— Пока!

Люциус самодовольно улыбнулся, увидев, как светится лицо у этой дурочки. Ну что ж. Что есть, то есть...

Нарцисса ждала его в холле. Весь ее вид выражал невозмутимость, но пальцы, нервно теребящие рукав мантии, выдавали бедняжку с головой. Волосы она собрала в две толстые косы. И из-за этого она выглядела не на законные шестнадцать, а максимум на четырнадцать лет. За последние дни столько произошло, и он так по ней соскучился! Не верилось, что они смогли выкроить время и наконец-то встретиться. Для того, чтобы хоть чуть-чуть приподнять ей настроение, Сириус подкрался сзади и с громким "Привет!" обнял ее за плечи.

— Сириус! Я же просила так больше не делать! — В ее голосе слышался укор, но глаза улыбались.

— Не обниматься или не здороваться? — Хулиган даже не думал раскаиваться.

— Не подкрадываться ко мне сзади!

— Прости, обещаю, больше не буду! Честно! — Добавил он, наткнувшись на недоверчивый взгляд.

— Ладно, будем считать, что я тебе поверила. Ну что, пошли?

— Идем!

Хогсмид перед рождеством становится совершенно особенным. Нет нужды описывать то, что все дома этой маленькой деревни зимой становятся похожи на пряничные домики, или то, как тебя зачаровывает снег, падающий крупными хлопьями с молочных небес — обо всем этом вы и без меня прекрасно знаете. Так что можно переходить сразу к делу, не отвлекаясь на красочные описания местности.

В целях экономии времени Сириус решил рассказать Нарциссе о рождественском сюрпризе для Сохатого и об их причастности к нему по дороге в деревню. Он ожидал от Нарциссы любой реакции с ее стороны, но не этой. За все время повествования она ни разу не повернулась к нему лицом, смотрела себе под ноги, пряча глаза. А потом высоким голосом сказала, что, разумеется, лучшего подарка для Джеймса не может пожелать и, конечно, не возражает против временной компании Лили Эванс. Это было не похоже на Нарциссу. Сначала Сириус насторожился, но когда она с веселым смехом предложила сначала прогуляться к Визжащей хижине, а после этого охотиться на Лили, у него отлегло от сердца. Наверно, показалось. Ведь у нее не было причин грустить по этому поводу, верно?

— Значит, рождество ты встретишь у Малфоев?

— Да, родители уже давно приняли их приглашение. А ты? Неужели снова поедешь к Поттерам?

— Да. Я знаю, что ты хочешь сказать. Что это безответственно и глупо с моей стороны, но я больше не могу терпеть эти чопорные церемонии и кислое лицо маман во время праздничной речи отца. И не буду, Нарцисса!

— Не горячись. Ничего такого я не хотела говорить. Я просто... Просто завидую тебе немного.

Ее голос надломился.

— Что?

— Сириус, ты просто не представляешь, как тебе повезло! Ты учишься на том факультете, на котором хочешь, у тебя замечательные друзья, которые тебя любят и уважают... И я рада за тебя. И за то, что ты едешь к Поттерам на рождество. Я же вижу, за это время они тоже стали для тебя чем-то вроде семьи.

— Нарцисса... — Сириус крепко обнял ее. — Ты тоже моя семья.

Она улыбнулась.

— Я знаю.

Лили покинула школу одной из первых. На ходу натягивая перчатки, она планировала по-быстрому разобраться с подарками и как можно скорее вернуться в замок. Она уже примерно представляла, что подарит родителям, подругам и сестре, поэтому без долгих раздумий свернула в первую попавшуюся сувенирную лавку.

— Прочь с дороги, грязнокровка.

Да уж, чего Лили сегодня утром не ожидала, так это встречи с Люциусом Малфоем во время покупки рождественских подарков. Похоже, он сегодня не в духе. Но если честно, ей на это плевать. Главное, что тот поспешил скрыться в неизвестном направлении, и вытаскивать палочку не было нужды. Да, Малфой был ей по барабану. И кажется он это чувствовал, знал, что оскорбляя ее, он попросту тратит свое время. Лили все равно, что скажет о ней Люциус Малфой. Вот если бы друг так ее назвал... Слезы обожгли глаза. Сев...

— Вам помочь?

Лили и не заметила, как толкнула дверь и очутилась в небольшом уютном помещении магазинчика и оказалась перед прилавком, за которым стояла миловидная женщина лет тридцати, улыбающаяся ей искренней улыбкой.

— Да. Я выбираю подарки родителям и подругам. У вас найдется что-нибудь подходящее?

И все-таки, Рождество — это волшебный праздник. Стоило только о нем подумать, как настроение сразу приподнялось на пару градусов. Или, может, это просто у Лили чересчур жизнерадостный нрав?

По-моему, верно и то, и другое. Пусть пока ходит по магазинчику, разглядывает витрины. Пусть не мешает пока гениальному мародерскому плану, о котором Рем с Питером уже успели поведать Джеймсу по дороге в Три метлы. Пусть ждет, когда Сириус, проводив Нарциссу обратно в замок, ее отыщет.

~~~~

Нарцисса, сначала согласившаяся участвовать в их проделке, в последний момент передумала. Она заявила, что ей просто необходимо вернуться в школу. Сириус был в недоумении, ведь это было так не похоже на нее — бросать начатое на полдороге. Тем не менее, он проводил ее до Хогвартса, а сам поспешил обратно в деревню. Друг он, в конце концов, Джеймсу или нет? А с Нарциссой он поговорит, как только вернется. Это уже не обсуждается.

Лили он увидел неподалеку от того магазина, где Нарцисса покупала подарки на Рождество в прошлом году своим подружкам. Точнее соседкам по комнате. У Нарциссы не было подруг. Но соседок по комнате она называла подружками, Сириус еще тогда посмеялся над этой ее манерой. Наверное, Лили тоже сочла, что этот магазин неплохим, потому что руки в пушистых варежках были заняты пестрыми свертками. Он не мог не улыбнуться, созерцая эту картину. Милая Лили снова позабыла, что она — ведьма.

— Эй, Лилс!— крикнул он издалека. В присутствии Джеймса он никогда не называл ее так, но было приятно выговаривать "Лилс", а не "Эванс".

Она обернулась. Он издалека видел, что он улыбается.

"Надеется на помощь с подарками?" — подумал Сириус и хмыкнул — это было совсем не в духе Лили, которая предпочитала все делать сама. Хвалила себя сама, помогала себе сама, еще и умудрялась помогать другим.

— Привет, Сириус! Я думала, ты в Хогсмид с Нарциссой идешь.

— Ей срочно понадобилось в замок. Не возражаешь против моей компании не надолго?— спросил он, разумеется, уже зная, что она ответит.

— Нет, конечно! — она потрясла головой, и несколько рыжих прядок выбилось из-под вязаной шапочки.

Сириус улыбнулся и достал свою палочку.

— Зачем это? — с опаской спросила Лили.

Сириус не ответил, только с хитрой улыбкой направил на нее палочку.

— Что ты делаешь?! — на этот раз в голосе явно слышался испуг.

А в следующую секунду оба хохотали, собирая разбросанные по снегу и уменьшившиеся до размеров спичечных коробков подарки.

— Вот, держи. — Сириус подошел к ней ближе и осторожно опустил руку с подарками в карман ее пальто.

— Спасибо! — щеки Лили раскраснелись от смеха и мороза. — Ты снова меня спас!

Они снова рассмеялись, вспоминая, как первокурсница Лили Эванс на второй день после урока заклинаний, где смогла одной из первых заставить подняться в воздух перо, тащила, отдуваясь гору книг из библиотеки в башню Гриффиндора. И, слава богу, по дороге она встретила своего однокурсника Сириуса Блэка, который напомнил ей о том? что она волшебница и отлеветировал ее ношу сам.

— Не за что...

Нет, он не будет грустить. Невооруженным глазом видно, что она любит Джеймса. Только пока не знает об этом...

— Ты шел куда-то?

Голос Лили вывел Сириуса из транса.

— А? — очнулся он.

— Куда ты шел, пока не встретил меня по дороге?

— Ах, это... Не хочешь в Три метлы сходить?

— Хочу.

— Тогда пошли?

~~~~

До Трех метел они дошли удивительно быстро — Сириусу даже показалось, будто они аппарировали. Он все думал сказать или не сказать ей о том, с какой на самом деле целью он позвал ее в паб. Так и не решив окончательно, он просто намекнул на то, что ее скоро ждет сюрприз и, игнорируя ее вопросы, повел к заранее оговоренному столику у окна. Как ни странно столик еще пустовал. Неужели Джеймса решили не предупреждать? Он предложил Лили присесть, а сам, сославшись на то, что нужно сделать заказ, кинулся искать друзей. Где они? Что они вообще о себе думают? Если план поменялся, почему никто его не предупредил?

— Бродяга! — услышал он знакомый голос, а потом кто-то похлопал его по плечу.

Странно, и как это он мог не заметить друга? Он обернулся, но сзади тоже никого не было.

— Спасибо! — опять донеслось неизвестно откуда.

И вдруг — Сириус все понял. Он тут же бросился к столику, за которым оставил Лили, но ее там уже не было. Был только висящий в воздухе букет белых лилий, который продвигался к выходу из паба, расталкивая посетителей...

~~~~

Что такое любовь? А что такое дружба? И что важнее? Снова и снова Сириус прокручивал возможные варианты ответов у себя в голове. Снова и снова. И не мог остановиться.

Обратная дорога была такой длинной... Хотя, если честно, он все равно не помнил, как вышел из Трех метел, как добрался до замка и как оказался в коридоре третьего этажа, куда до этого практически не заходил. Коридор был пуст. Сириус, словно во сне опустился на широкий каменный подоконник. За окном снова шел снег, но он этого не замечал. Он закрыл глаза. Но ее образ, кажется, отпечатался на сетчатке, и, чем крепче Сириус жмурил глаза, тем ярче был образ. Он не мог прогнать его. Не мог! Сириус устало прислонился к окну. Ледяное стекло приятно холодило горящий лоб. Он вспомнил, что оставил мантию в Трех метлах. Ли-ли. Всего два слога. Четыре буквы. И как так получилось, что это коротенькое слово стало вдруг так много значить?

~~~~

Позже Гарри Поттер будет сидеть на том же окне и гадать, что значат две маленькие буквы, вырезанные в левом нижнем углу стекла. Он придет к выводу, что это отец оставил здесь инициалы его матери. Крестный подтвердит его догадки...