Волшебное таинственное путешествие

«Больно. Как же больно. Такое ощущение, что меня целый день пытали Круциатусом…» — при мысли о Круциатусе Дамблдор вздрогнул.

Ему действительно было больно. Причём болели не только правая щека и сломанный Аберфортом нос. Эта боль уже утихла, правда, кровь из носа до сих пор капала, и Альбус был вынужден каждые несколько минут вытирать её рукавом. Болело всё тело. Боль шла откуда-то изнутри, и была настолько сильной и невыносимой, что Дамблдору хотелось взять и вырвать её оттуда, неважно каким способом: вырезать эту пиявку ножом, выпрыгнуть из окна, побиться головой о стену, заавадиться в конце концов. Но вместо этого он продолжил подниматься в свою комнату. Раньше он преодолевал лестницу за пару секунд, теперь же ему казалось, что он, по меньшей мере, взбирается на Голгофу.

Хотя он и сам не знал почему, но заходить в комнату ему не хотелось. Однако на кухне сейчас методично напивался Аберфорт, а уединиться где-то в деревне не представлялось возможным: Батильда бы обязательно навязала ему своё общество, а если бы от неё и удалось отделаться, то вот от любопытствующих взглядов остальных — нет. Как же, он же из «тех самых Дамблдоров», у которых похороны теперь проводятся чаще, чем дни рождения.

Альбус открыл дверь, надеясь, что у него ещё осталось чуть-чуть «Зелья сна без сновидений», и он сможет забыться хотя бы на полдня, ещё лучше — на день, а в идеале — вообще не просыпаться пару недель.

Итак, он открыл дверь и тут же захотел её закрыть и бежать куда глаза глядят. Или всё-таки выспаться. Потому что такие реалистичные галлюцинации — плохой знак.

Галлюцинация между тем подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

И Дамблдор то ли инстинктивно, то ли пытаясь таким образом проверить реальность видения, сжал руку в кулак, размахнулся и ударил фантому прямо в нос.

Голова фантома качнулась назад, а из носа брызнула кровь. И Альбус был вынужден признать, что перед ним не плод его болезненного воображения, а самый что ни на есть настоящий Геллерт Гриндевальд.

И вот теперь Дамблдор стоял и в растерянности смотрел, как алые капли стекают по подбородку Гриндевальда и падают на белоснежную рубашку. Одна, вторая, третья… А он даже не пытается их вытереть…

— Я, конечно, не ожидал тёплого приёма, но, признаться, Альбус, ты меня удивил. Впрочем, да, я тоже рад тебя видеть, — болезненно отстранённый голос вывел Дамблдора из состояния задумчивости.

— Какого чёрта тебе здесь надо? — дрожащим голосом спросил Альбус. Дрожал голос от гнева или от какой-то непонятной слабости — его обладателю было неясно.

— Вообще-то не чёрта, а тебя, — усмехнулся Геллерт, всё ещё не желая вытереть кровь.

— Ты… Да как ты смеешь… Ты же уже давно должен быть у себя дома и радоваться, что вовремя улизнул! — вот теперь Дамблдор действительно был вне себя от ярости.

— А что мне делать дома? Я собирался в путешествие, если ты помнишь. И, смею заметить, не один. Я не очень люблю, на самом деле, когда мои планы рушатся, — видно было, что Гриндевальд изо всех сил старался, чтобы его голос звучал бодро.

— Проваливай! — рука Альбуса дёрнулась, как будто он хотел нанести ещё один удар.

— И всё-таки твой брат дурно на тебя влияет, — с горькой усмешкой произнёс Гриндевальд. И тут же был вынужден увернуться от очередного удара: — Ал, давай договоримся: сначала ты кое-что посмотришь, а потом будешь избивать меня, сколько твоей душе угодно?

С этими словами Геллерт достал небольшую каменную чашу.

— Омут памяти? — удивился Дамблдор. — Это ж достаточно редкая вещь. Откуда ты его взял?

— Скажем так — позаимствовал у одного человека.

— И долго это «заимствование» шло? Наверняка, ещё и с применением твоего любимого Круциатуса.

В глазах Геллерта промелькнул какой-то злой огонёк, но он тут же взял себя в руки.

— Давай и словесные издевательства оставим на потом. Честно, можешь высказать всё, что обо мне думаешь, но позже, — Геллерт достал палочку, направил её к виску. На палочке возникла серебристая нить, которую он тут же опустил в Омут памяти.

— Теперь твоя очередь.

— Моя? Ты хочешь смешать оба воспоминания? Тебя что отчислили до того занятия, когда проходят, как пользоваться Омутом?

Гриндевальд вздохнул.

— А давай ты прекратишь спорить и сделаешь то, что я тебе говорю? Твоё воспоминание просто дополнит картину, и будет яснее видно то, что я хочу тебе показать. Надеюсь, ты понимаешь, о каком воспоминании идёт речь.

Дамблдор вздрогнул и трясущейся рукой поднёс палочку к голове.

Теперь в Омуте находились уже два воспоминания.

— Готов? — Геллерт взял Альбуса за руку. Тот хотел было её отдёрнуть, но они уже погружались в Омут.

И да, Дамблдор прекрасно понял, о каком воспоминании говорил Гриндевальд. Смерть Арианы.

Теперь они вновь стояли и смотрели, как разворачивался спор между Аберфортом и Геллертом. Как младший Дамблдор выхватил палочку, но Гриндевальд оказался быстрее и уже запустил в того Круциатусом. Как вскрикнул Альбус и попытался защитить брата. Как началась битва.

Настоящий же Альбус теперь стоял и смотрел не столько на сражение, сколько на Геллерта, пытаясь понять его отношение к происходящему. Но лицо его выглядело совершенно бесстрастно. И только при выкрике «Круцио» он сильнее сжал руку Дамблдора.

— Альбус, смотри не на меня, на комнату, пожалуйста, — внезапно раздался шёпот рядом с ухом Дамблдора.

Альбус обернулся и очень вовремя. Ариана как раз вбегала в комнату.

Вот она добегает до дверей, в ужасе останавливается и с криком: «Братик, братик, что ты делаешь?!» — кидается под перекрёстный огонь.

Последнее, что Дамблдор видит, это то, как Ариана, его милая маленькая Ариана, будто подкошенная, падает на ковёр.

Он снова оказался в своей комнате, а рядом с ним сидел Гриндевальд с очень задумчивым видом.

— Ты заметил? — спросил Геллерт.

— Что? Как умерла моя сестра? Да, большое спасибо, что напомнил!

— Ты что слепой?! — Гриндевальд начал выходить из себя. — Думаешь, я за тем старался, искал Омут, чтобы показать тебе опять мёртвую сестрёнку? Впрочем, ты действительно слепой, если ни во время сражения, ни сейчас не заметил ничего странного.

— Да там было слишком много странного! Например, мой любимый друг насылает на моего брата Непростительное! Что именно я должен был заметить?!

— Ты — дурак, — уже спокойно отчеканил Геллерт, встал и взял палочку, будто готовясь трансгрессировать. — Я оставлю тебе Омут, можешь ещё пересмотреть воспоминания на досуге. Вероятно, обнаружишь что-нибудь интересное, например, свечение в области головы и сердца…

Дамблдор внезапно стал понимать, к чему клонит Геллерт.

— Постой! То есть ты намекаешь… По-твоему, это был выплеск стихийной магии?

Гриндевальд присел рядом с Дамблдором и внимательно посмотрел на него.

— Не совсем. Не выплеск, просто всплеск, который Ариана сумела сдержать внутри себя. Если было бы иначе, боюсь, мы бы все были уже мертвы.

— А так он убил её, — подытожил Альбус.

Геллерт кивнул, и всё вокруг на несколько минут погрузилось в тишину.

— На неё повлияла наша магия, — внезапно продолжил Дамблдор. — Ариана впитала её, но не смогла контролировать, но, видимо, понимала, что если не сдержится, то убьёт Аберфорта, ну и нас заодно, хотя, думаю, это бы её не остановило.

Гриндевальд ничего не ответил.

— Но и что это даёт? Всё равно мы, по сути, убили её.

— Нет, — покачал головой Геллерт, — это много чего даёт. Например, ты теперь точно знаешь, что не твоё заклятье убило Ариану. И не моё, хотя, каюсь, я, кажется, применял кое-какие тёмномагические заклинания. Но не суть. Ариану убила её собственная болезнь.

— Но мы были причиной приступа!

— Твоему братцу следовало запирать двери!

— Ты его спровоцировал!

— Он первый схватился за палочку!

— Ты применил Непростительное!

— Как будто ты не знал, что я из себя представляю!

— Знал! Но это уже выходит за все рамки!

— А где были эти рамки, когда ты метался подо мной и выкрикивал моё имя?!

Раздался хруст. Кулак Дамблдора достиг своей цели.

Сначала Геллерт удивлённо посмотрел на него, а затем рассмеялся. Альбус покраснел, нахмурился и отошёл к окну. Гриндевальд, прекратив смеяться, подошёл к нему и прошептал:

— Ал, а знаешь что, такими темпами ты скоро сделаешь из меня добропорядочного христианина: я уже подставляю тебе левую щёку.

— Но кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую? — улыбнулся Дамблдор, но тут же вновь нахмурился. — Я очень ценю, что ты показал мне всё это, спасибо. Теперь можешь со спокойной совестью отправляться в своё путешествие.

Гриндевальд отшатнулся, его лицо исказилось от боли.

— Значит так, да? Спасибо, Геллерт, а теперь можешь катиться на все четыре стороны? Никуда я без тебя не пойду, любезный мой друг, — решительно произнёс Гриндевальд и сел на кровать.

Дамблдор смотрел на него и понимал, что ещё чуть-чуть и он отправится собирать свой чемодан. Потому что смотреть на этого человека с золотистыми волосами, тёплыми светло-карими глазами и ленивой улыбкой, который теперь вальяжно и даже призывно развалился на его кровати, и отказывать ему при этом было очень и очень трудно. Для Дамблдора по крайней мере.

Заметив, как Геллерт слизывает с губ застывшую кровь, Альбус издал какой-то нечленораздельный звук. Гриндевальд довольно хмыкнул.

— Кстати, что ты знаешь о Гонтах? — внезапно спросил Геллерт.

— Ничего. А что?

— А то, что мы направляемся к ним. За одним камушком, — Геллерт уже вскочил на ноги и теперь стоял и выжидающе смотрел на Дамблдора.

— Камушком? То есть почему «мы»?

Геллерт подошёл к нему вплотную и, улыбаясь, ответил:

— Потому что теперь ты точно поедешь. Если не из-за меня, то из-за камня — точно.

Альбус вспыхнул. Он чувствовал себя так, как будто его окатили холодной водой. Он никогда не думал, что Геллерт мог полагать, что он из-за камня, из каких-то корыстных мотивов может поехать куда угодно и с кем угодно.

— Геллерт… Я не из-за камня… Как ты мог подумать… — Альбус подошёл к нему и стал вытирать своим и без того испачканным в крови рукавом алые капельки на его лице.

Гриндевальд опять улыбнулся, а затем вдруг поцеловал руку Дамблдора, которая сейчас касалась его лица.

— Я тебя специально дразнил. Извини. Так ты едешь?

— А куда я денусь? От тебя же так просто не отделаешься, — в глазах Альбуса засверкали весёлые искорки.

Геллерт засмеялся. Абсолютно искренне. И тут он обнял Альбуса, а потом схватил его за руку и потащил к зеркалу.

— Ну и посмотри, на кого мы теперь похожи?

Из зеркала на Дамблдора смотрели два молодых человека в окровавленных рубашках, с избитыми физиономиями. И, несмотря на всё, эти два молодых человека счастливо улыбались.

«Удивительно жарко для середины сентября», — подумал Дамблдор и стянул с себя свитер, оставшись в одной рубашке.

Геллерт говорил, что в этом синем кашемировом свитере он был похож на одного из тех типичных богатеньких немецких студентов-маглов, которые днём старательно прикидываются примерными учениками, а вечером, выклянчив отцовский «Опель», отправляются в паб кадрить девочек. Или мальчиков. Как кому нравится. Впрочем, Геллерт всегда добавлял, что «был бы похож», если бы не был таким бессовестно рыжим, и если бы лицо не выдавало его скромную английскую натуру.

Как выглядят английские студенты-маглы Альбус не знал. Он всю свою жизнь провёл в глухих деревеньках, где студентов не было в принципе, а магловские юноши носили свитеры из грубой овечьей шерсти, занимались разведением всякой живности и ездили на лошадях или велосипедах. Автомобили же Альбус видел только в Лондоне, когда приезжал на Кингс-Кросс, но никогда на них не катался. Когда Геллерт узнал об этом, то засмеялся и пообещал, что когда-нибудь сможет купить ему любой понравившийся автомобиль. Немецкий, или лучше американский.

Мысль о Кингс-Кроссе напомнила Дамблдору о том, что он так и не помирился с братом. И единственными словами последнего, сказанными за всю прошедшую неделю до нового учебного года, были: «Катись, куда хочешь!» — когда Альбус сообщил, что уедет на неопределённое время, и чтобы в случае чего Аберфорт писал Батильде. Ни об Ариане, ни о том, куда он едет, Аберфорт слушать не захотел.

И теперь Альбус искренне надеялся, что с братом ничего плохо не случится. Во всяком случае, денег ему должно хватить, так как он оставил Аберфорту ключ от сейфа Гринготтса с их скромным наследством. В школе тоже должны были отнестись с пониманием. Да и Батильда, хотя и постоянно витала в облаках и искренне любила только историю магии, была, в сущности, доброй женщиной, и могла помочь, если возникнет необходимость.

Так что сразу после отбытия Хогвартс-Экспресса он встретился с Гриндевальдом, который по настоятельной просьбе Дамблдора отлучился, чтобы вернуть Омут владельцу. Геллерт тогда с ходу заявил, что Альбус выглядит как чудаковатый неотёсанный деревенщина, и что в таком виде захватывать мир точно нельзя, и потащил его в ближайший магловский магазин за покупками. Так Дамблдор обзавёлся парой новых костюмов, рубашек, свитеров и ботинок. Когда Альбус запротестовал, заявив, что его устраивает и собственная мантия, Гриндевальд хмыкнул и пояснил, что его наряд в магловском мире устарел лет на сто, и показываться в таком виде перед маглами было бы неразумно. Услышав вопрос о деньгах, Геллерт лишь рассмеялся и, лукаво улыбаясь, поведал, что утащил у отца остатки состояния, которые тот чудом не успел ещё спустить на женщин и развлечения. Так что пока он — богатый человек и может тратить деньги, как ему вздумается. Альбус тогда лишь вздохнул и прикинул, сколько взял денег с собой, и где они их будут добывать потом, когда капитал Гриндевальда улетучится. А в том, что это случится довольно скоро, Дамблдор, глядя на друга, даже и не сомневался.

И вот сейчас этот самый друг шёл перед ним по просёлочной дороге, жуя какую-то травинку и размахивая пиджаком, который уже давно снял. Одна из лент подтяжек съехала с плеча, но Геллерт даже не думал её поправлять. Сквозь тонкую рубашку проступали капельки пота. И даже со спины Гриндевальд выглядел настолько соблазнительно, что Альбусу тут же захотелось затащить его в ближайшие кусты и изнасиловать. Но, во-первых, их могли заметить. А во-вторых, для того чтобы заниматься сексом с Геллертом, ехать в Литтл-Хэнглтон было необязательно.

А то, что Гонты жили в Литтл-Хэнглтоне, после двух недель изучения справочников в библиотеке и своеобразного общения Гриндевальда со служащими регистрационного отдела министерства, стало совершенно ясно. А вот был ли у них Воскресающий камень — не очень. И хотя Геллерт и показал ему то место в книге, которое он случайно обнаружил, в ярости сметая всё со стола после гибели Арианы, где говорилось, что некий Тебаин Гонт хвастался своим происхождением от Певереллов, утверждать, что камень был у Гонтов, и спустя пару веков всё ещё у них, было нельзя. Тем не менее, проверить, безусловно, стоило.

Когда они наконец дошли до Литтл-Хэнглтона, Альбус отыскал ближайшую лавочку и без сил опустился на неё, решив, что в ближайшие полчаса точно никуда отсюда не сдвинется. Переведя дух, он огляделся вокруг и не увидел ничего, что могло бы заинтересовать его. Литтл-Хэнглтон представлял собой типичную английскую деревушку, где женщины соревновались друг с другом в негласном конкурсе на лучший цветник и, между делом, разносили последние сплетни, мужчины по вечерам в пабах накачивались пивом и вели жаркие, но абсолютно бессмысленные споры о политике, а дети целый день без дела слонялись по улицам. А по воскресеньям все эти люди вспоминали об английской добродетельности и отправлялись в церковь изображать достойных членов общества. Так было и в Насыпном Нагорье, и в Годриковой Лощине. Альбус Дамблдор ненавидел подобные места.

Тут Альбус заметил, что его друг, ничуть не уставший, словно они не прошли несколько километров пешком по жаре, о чём-то оживлённо беседовал с чумазым мальчишкой и выменивал интересующую его информацию на конфетки. Дамблдор прислушался.

— … И ты знаешь, где живут Гонты?

— Кто ж не знает.

— А не скажешь, как к ним пройти?

— А что вам от них надо-то? Такие благородные джентльмены ко всяким нищим просто так в гости не ходят, уж я-то знаю.

Гриндевальд вздохнул и полез в карман за очередной конфетой.

— Эй, нет, так не пойдёт. Что я совсем дурак, по-вашему, что ли: давайте деньги или ничего не скажу.

Геллерт рассмеялся и кинул мальчишке пару шиллингов. Тот, решив, что плата вполне достойная, начал живо объяснять, как дойти до Гонтов.

Узнав всё, что ему было надо, Геллерт уселся на лавочку рядом с Дамблдором.

— Ну-с, любимый мой друг, давай вставай! Мы ещё только в начале пути, а ты уже расклеился, что с тобой будет дальше?

Альбус сделал вид, что обиделся.

— А, между прочим, нам с тобой невероятно везёт, — продолжил Геллерт. — Ибо, как мне сообщил один прелестный корыстолюбивый мальчик, оба старших Гонта весело проводят время в тюрьме, и дома сейчас только полоумная Меропа.

— И что в этом хорошего? — с недоумением посмотрел на друга Альбус. — Лучше иметь дело с адекватными взрослыми мужчинами, чем с полоумной, как ты сказал, девушкой.

— Знаешь, судя по тому, что я узнал, с Марволо и Морфином лучше вообще не иметь никаких дел. Целее будешь. А Меропу считают вполне безобидной, хотя и ненормальной, да. К тому же, девушку, если что, проще обезвредить, чем двух здоровых сильных мужчин и, вероятно, хороших магов, плюс ко всему.

Альбус нахмурился.

— Надеюсь, ты не собираешься устраивать побоище в магловской деревне?

Геллерт фыркнул:

— Спасибо, теперь я точно знаю, какого ты обо мне мнения. Вообще-то я собирался как-нибудь выяснить, есть ли у них камень. И если да, то купить, выменять, украсть его, в конце концов, — увидев недовольное выражение лица Альбуса, Геллерт протестующее замахал руками. — Последнее — только если не останется других способов.

Альбус вздохнул, мысленно попрощавшись с мечтой о правильном и благоразумном Гриндевальде. Впрочем, он тут же признался себе, что такой идеальный Геллерт ему вряд ли бы так сильно нравился.

Гриндевальд же тем временем схватил его за руку и потащил куда-то вниз по склону, где начиналась извилистая каменистая тропинка.

К счастью Дамблдора идти пришлось недолго. Вскоре они уже стояли перед полуразвалившейся лачугой, которую, глядя на заросшие мхом и опутанные паутиной полусгнившие стены, сложно было назвать чьим-то домом. И тем не менее, по словам мальчика, именно тут обитали Гонты.

Геллерт осторожно постучал в дверь. Послышался какой-то шорох, но им никто не открыл. Он постучал второй раз, настойчивее. Дверь зашаталась, но открывать её по-прежнему никто не собирался.

— Послушай, — прошептал Геллерт на ухо Альбусу, — дверь настолько хлипкая, что тут даже Бомбарда не понадобится, можно просто плечом посильнее толкнуть…

— Тссс... Ты разве не слышишь, что там кто-то ходит. Выломать дверь — не лучший способ познакомиться с хозяином, знаешь ли.

Геллерт только хмыкнул. Альбус же откашлялся и очень вежливо произнёс:

— Извините, но мы знаем, что в доме кто-то есть. Понимаем, что это не очень вежливо с нашей стороны, но нам крайне необходимо переговорить с кем-либо из Гонтов.

Они постояли у дверей ещё минуту и, решив, что сегодня им явно ничего не светит, уже собрались уходить, когда дверь внезапно открылась, и они увидели худенькую девушку с тусклыми волосами мышиного цвета и некрасивым, слишком бледным, лицом. Она смотрела на них испуганно и недоверчиво.

— Что вам надо?

Геллерт тут же сориентировался.

— Мы слышали, что у вашего отца, возможно, имеется одна крайне интересная вещь… — обворожительно улыбаясь, проговорил Гриндевальд, проникая при этом в дом. Меропа чуть нахмурилась, но пропустила его. Дамблдор проследовал за ними.

— Отца нет дома. Уходите, — сказала Меропа, хотя по её голосу можно было решить, что она наоборот предлагала остаться.

Геллерт улыбнулся так, что Альбусу захотелось схватить его и утащить отсюда как можно дальше. Впрочем, он тут же успокоился, решив, что ревновать Гриндевальда к этой несчастной девочке просто глупо.

Геллерт между тем принюхался, а затем удивлённо спросил:

— Амортенция?

Теперь и Альбус был вынужден обратить внимание на странный запах… Но вот Амортенции ли?

— Точнее — неправильно сваренная Амортенция, — заключил Дамблдор. — Такого сильного запаха сирени просто не должно быть.

Дамблдор подошёл к котлу и продолжил:

— К тому же, Амортенция имеет перламутровый блеск, а ваше зелье — просто светло-жёлтое.

Тут Альбус осёкся и посмотрел на Геллерта. Тот теперь еле сдерживал смех, а выражение его лица говорило что-то навроде: «Ну ты Ал и зануда».

Меропа же покраснела, как-то странно, пятнами, и закрыла лицо руками.

И Геллерту стало уже не до смеха. Он, как завороженный, смотрел на правую руку Меропы. Альбус повернулся, решив узнать, чем вызвана такая реакция друга, и вздрогнул. Знак Даров Смерти на камне в кольце. Сомнений не оставалось. Перед ними был именно Воскресающий камень.

Дамблдор подошёл к девушке и ласково погладил её по плечу.

— Извините, я не хотел вас обидеть. Сам не знаю, что на меня нашло. Вероятно, всему виной моя склонность к перфекционизму, — смущённо улыбнулся он.

Меропа подняла голову и посмотрела на него. Было видно, что она вот-вот разрыдается.

— Я… Я знаю, что неправильно приготовила. Уже третий раз... Мне очень надо… — глаза Меропы вдруг как-то странно заблестели. — А вы можете приготовить мне Амортенцию?

Сказав это, она как-то сразу поникла и уже невнятно добавила:

— Правда, у меня совсем нет денег. И я не знаю, что предложить вам за услугу. Если только…

— Кольцо, — внезапно прохрипел Геллерт.

Меропа и Альбус удивлённо посмотрели на него. Тот уже взял себя в руки и спокойно продолжил:

— Вы даёте нам кольцо, которое сейчас на вас, а мы — варим вам Амортенцию.

Меропа стояла и теребила конец пояса. Было видно, что она никак не может решиться.

— Но это кольцо очень ценное. Отец специально оставил его мне, чтобы его не отобрали… Я не могу…

— В таком случае, мы не можем приготовить вам Амортенцию, — жёстко сказал Гриндевальд. — Хотя, может, попытки так с пятидесятой у вас получится сделать её самостоятельно. Только есть ли у вас столько времени?

Меропа всхлипнула. Альбус хотел было остановить друга, но тот махнул рукой и продолжил:

— Да и так ли вам будет важно, что скажет отец, — Геллерт лукаво улыбнулся. — Вы к тому времени уже будете абсолютно счастливы со своим любимым человеком.

И Меропа решилась. Стянув кольцо с пальца, она отдала его Гриндевальду:

— Я согласна. Все необходимые ингредиенты — на полках. Готовьте зелье.

— И всё-таки мы обманули бедную девушку, — покачал головой Альбус, вбивая колышек в землю.

— Ничего подобного, — пропыхтел рядом Геллерт, пытаясь натянуть палатку. — Кольцо в обмен на зелье — всё по-честному. Мы ж почти полдня с этой злосчастной Амортенцией провозились.

Когда наконец с палаткой было покончено, они присели отдохнуть в тени старого дуба.

Они ещё утром заметили эту поляну, огороженную небольшим леском, и решили, что переночуют здесь. В Литтл-Хэнглтоне гостиниц не было, а проситься к кому-то на ночлег, означало не только то, что они привлекут к себе лишнее внимание, но и то, что им тогда придётся изображать просто двух путешествующих друзей. И хотя это не то чтобы доставляло какие-то особые неудобства, но в такой знаменательный день было явно не лучшим вариантом. Так что поляна являлась идеальным во всех отношениях местом.

И вот теперь Геллерт сидел и задумчиво вертел в руках кольцо, а Альбус обдумывал их сегодняшний поступок.

— Понимаешь, Гел, с твоей точки зрения, да, был честный обмен. А вот по отношению к тому мужчине, который это зелье выпьет — обман. Да и Меропа тоже обманывает. Саму себя, в первую очередь. Ты ведь знаешь, как действует Амортенция?

— Теоретически, — усмехнулся Гриндевальд. — На практике как-то применять не приходилось. Не было нужды, знаешь ли.

— Неужели в школе никто никому не подливал? — удивился Дамблдор. — Впрочем, неважно. Амортенция — это же не любовь, это какой-то третьесортный её заменитель. И ничего она не вызывает кроме наваждения и любовного опьянения. По-хорошему, её вообще надо запретить…

— Ибо она опошляет такое прекрасное чувство, как любовь, — довольно улыбаясь, закончил Геллерт. — Ты неисправимый романтик, Ал. Впрочем, теперь я хотя бы уверен, что ты никогда не подливал мне Амортенцию.

Довольно сильный толчок в бок заставил Геллерта изменить ход своих мыслей.

— Ал, — Геллерт положил кольцо на ладонь, — ты будешь? Ты же всегда мечтал…

— Сейчас? — какая-то тень грусти омрачила его лицо. — Я думаю, я не готов.

Дамблдор вздохнул и покачал головой.

— Да, думаю, я не готов. Я очень хочу увидеть и отца, и маму… И Ариану. Но я чувствую, что я не смогу. Не выдержу.

Геллерт кивнул и отвернулся, как будто что-то обдумывая, а затем спросил:

— А можно мне попробовать?

— Конечно, — если Альбус и удивился, то не подал виду. — Это наш общий камень. К тому же ты сегодня так усердно нарезал амарант…

Гриндевальд фыркнул.

— Я пойду?

Альбус внимательно посмотрел на него и кивнул. Геллерт ещё немного в нерешительности потоптался вокруг, а потом скрылся за деревьями.

Альбус развёл костёр, приготовил ужин и лёг под дубом, дожидаясь Геллерта.

Очнулся Дамблдор оттого, что ужасно замёрз. Открыв глаза и увидев тёмно-синее звёздное небо, он понял, что проспал как минимум часа три, и уже наступила ночь. Он сел, огляделся по сторонам, увидел погасший костёр, никем нетронутый ужин и понял, что Геллерт до сих пор не вернулся. Мысли одна ужасней другой приходили на ум.

«Вдруг он попал в беду? Мало ли на кого он мог здесь натолкнуться», — всё больше и больше нервничая, размышлял Альбус. Впрочем, эта мысль была ещё не самой страшной. Больше всего Дамблдор боялся, что Геллерт оставил его здесь, а сам убежал с Воскресающим камнем.

В конце концов он решил, что сидеть и терзаться сомнениями — самый худший вариант, и отправился на поиски Гриндевальда.

Альбус нашёл его минут через десять. Он сидел, прислонившись к ясеню. Спина его мелко дрожала.

Альбус приблизился и мягко коснулся его плеча. Геллерт вздрогнул, обернулся и посмотрел на него так, как будто впервые видел. А затем отвернулся и, стиснув зубы, прошептал:

— Уйди.

Альбус отшатнулся и хотел было, ответив что-нибудь такое же резкое и неприятное, развернуться и действительно уйти, когда понял, что с Геллертом явно что-то не так.

— Без тебя — не пойду. Уже темно и холодно, а ты сидишь здесь на голой земле и в одной тонкой рубашке. Простудишься.

Гриндевальд ничего не ответил сначала, а потом пробормотал:

— Пусть.

— Ну-ну, — Альбус старался, чтобы его голос звучал непринуждённо, — ты же не хочешь заболеть и умереть?

Геллерт вдруг вскочил и оказался прямо перед Альбусом. Глаза его светились злым огнём.

— А ты этого хочешь, да?

А затем Гриндевальд как-то снова обмяк, опустился на землю и обхватил голову руками. Альбус сел рядом и слегка приобнял его.

— Гел, расскажи, что случилось. Пожалуйста.

Дамблдор не знал, сколько времени прошло, пока Геллерт наконец-то произнёс:

— Она холодная.

— Кто? — удивился Альбус.

Гриндевальд как-то странно посмотрел на него, а потом выдохнул:

— Мама.

Сначала Альбус растерялся, не зная, как реагировать. Геллерт практически ничего не рассказывал раньше о родителях. Он вообще мало говорил о своём прошлом. А вот теперь, оказывается, у него умерла мама. Тогда Альбус чисто инстинктивно лишь крепче обнял его и уткнулся носом в шею.

— Она холодная, — мрачно продолжил Геллерт, собравшись с духом. — И какая-то пустая. Неживая. Она раньше не была такой. А ещё она плакала.

Голос Геллерта дрожал.

— И говорила что-то о том, чтобы я не переживал и всё такое. Про отца тоже говорила, что он хороший человек. Я не стал её разочаровывать. Да. Я просто стоял и смотрел, бормотал какую-то чепуху. А она находилась прямо вот здесь, — Геллерт указал рукой, — и всё время плакала. Такая холодная.

Альбус почувствовал, что на его щёку что-то капнуло. Геллерт тут же отстранился.

— Ты не должен был приходить. Ты вообще не должен был меня видеть. Таким.

Дамблдор резко схватил его за плечи, развернул к себе и встряхнул.

— О да, великий Геллерт Гриндевальд, будущий повелитель мира, не может позволить себе, чтобы кто-то видел его слабым, не так ли? — Гриндевальд вздрогнул. Альбус безжалостно продолжил: — И, конечно, в первую очередь, скрывать эмоции необходимо от близких людей. Подумаешь, этот рыжий тип со мной спит и, более того, даже любит меня, всё равно нельзя доверить ему свои чувства, да, Гелли?

Гриндевальд виновато опустил голову.

— Извини. Я просто не привык делиться чем-то личным. С тех пор как умерла мама, — Геллерт глубоко вздохнул. — Я и про неё тебе из-за этого не говорил. А теперь расскажу, если хочешь.

Дамблдор кивнул:

— Если ты этого хочешь.

— Не знаю, мне кажется, что хочу. По крайней мере молчать не хочу точно. Так вот, она умерла, когда мне было восемь лет. А до этого долго болела. Именно поэтому я тогда так нервно отреагировал. Извини.

Альбус ободряюще приобнял его.

— Я даже иногда думал, что это отец отравил её. Знаешь, моя мать после смерти деда стала очень богатой. Наш род по линии матери вообще довольно известный и древний. Ну дак вот, я иногда и думал, что после смерти деда отцу стало нечего бояться и он начал планомерно травить мать. Это потом, позже, я пришёл к выводу, что он слишком труслив для этого. Да и живая жена его вполне устраивала: довольно симпатичная, богатая, да и на его пристрастия смотревшая сквозь пальцы. А тогда, лет в десять-двенадцать, я его ненавидел. Не только из-за мамы, нет. Ещё из-за того, что он привёз меня в Мюнхен. Знаешь, в Будапеште мы жили в таком большом и красивом особняке с огромным парком. Я там ещё любил с собакой играть. А наш дом в Мюнхене со временем стал походить на дешёвый бордель, — Геллерт грустно усмехнулся. — Иногда мне кажется, что именно в то время я окончательно разочаровался в женщинах. Во всех смыслах.

Тут Альбус не выдержал, ринулся к Гриндевальду и стал целовать всё, до чего мог дотронуться: плечо, шею, уши, нос, губы. Кажется, он плакал. Или они оба плакали. А может это просто ночная сырость. Впрочем, это было уже неважно.

Какое-то время спустя они уже, успокоившись, лежали в обнимку и смотрели на небо.

— Альбус, а это правда? — вдруг задумчиво проговорил Геллерт.

— Что правда?

— Ты недавно говорил, что любишь меня. Правда? — Гриндевальд приподнялся, чтобы видеть глаза.

— Да, — ни секунды не раздумывая, ответил Дамблдор.

Тогда Геллерт, счастливо улыбаясь, достал из кармана злосчастное кольцо и, подмигнув, надел его Альбусу на палец.

— Кажется, в таких случаях обычно говорят что-то наподобие: «Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту», — засмеялся Гриндевальд и наклонился к Дамблдору с явным намерением поцеловать того.

— Эй-эй, а почему это я невеста? — делано возмущаясь, воскликнул Альбус, уворачиваясь от поцелуя. — И к тому же у меня для тебя кольца нет.

— Ничего страшного. Всё равно я тебя люблю, — Дамблдор вздрогнул и покраснел. А Геллерт, смеясь, продолжил: — Но кольцо ты мне должен будешь.

Гриндевальд поднялся и направился к палатке, а потом обернулся и сказал стоявшему истуканом Альбусу:

— Ты так и останешься здесь? Сам же говорил, что холодно. И я хочу есть. Давай наперегонки до палатки? — выкрикнул Геллерт и понёсся вперёд.

Альбус Дамблдор проснулся оттого, что тёплая струйка воздуха щекотала ухо. Осторожно, стараясь не разбудить мирно спящего Геллерта, он высвободился из его объятий, встал с кровати и подошёл к окну.

За прошедшие четыре года, помимо всего прочего, Дамблдор твёрдо уяснил одну вещь: Геллерт Гриндевальд не любил спать один. И дело было даже не в сексе, хотя без него редко когда обходилось. Просто Гриндевальд сам однажды признался, что когда Альбус рядом, ему лучше спится. Спокойнее. И теперь, где бы они не ночевали, Геллерт всегда спал с ним. Когда они располагались где-нибудь в лесу в палатке, то препятствий не было вообще. А вот с гостиницами дело обстояло сложнее. Они, чтобы не вызывать подозрений, снимали два номера — Геллерт приходил к нему. Снимали номер с раздельными кроватями — Геллерт превращал их в одну огромную. И если в волшебных никаких проблем особо не возникало, вероятно потому, что персонал привык к странностям постояльцев и смотрел на всё это сквозь пальцы, то вот в магловских гостиницах случались казусы.

Так однажды в Сараево горничная, проводя утреннюю уборку, в одном из номеров натолкнулась на двух молодых людей в весьма недвусмысленной позе. Девушка, видимо, была настолько шокирована, что вместо того, чтобы с криком выбежать, продолжала стоять на месте, беззвучно открывая и закрывая рот. Геллерт тогда, кажется, только улыбался с самым невинным видом, не потрудившись хотя бы прикрыться. Альбусу же пришлось быстро отыскать брюки, изменить девушке память, выставить её за дверь и вернуться в комнату, чтобы прочитать Геллерту нотацию. Впрочем, те пару слов, которые он успел сказать до того, как окончательно пал под натиском Гриндевальда, нотацией считать можно было вряд ли.

В другой раз, уже в Вене, их даже хотели привлечь к уголовной ответственности за мужеложство. А всё потому что Геллерту внезапно очень приспичило поцеловать его прямо в коридоре, что, как позже выяснилось, не укрылось от внимания одной пожилой фрау, которая не преминула сообщить об этом в полицию. В итоге им пришлось стирать память уже целому отделу полиции и одной крайне сознательной гражданке, и то лишь после того, как Альбус убедил Геллерта в том, что на суде не будет ничего интересно, а перед этим ему ещё и придётся подставить свою задницу врачам для медицинского освидетельствования.

Вообще за время их четырёхлетнего путешествия по следу Старшей палочки им не раз приходилось нарушать Статус о секретности. Чаще всего это происходило, когда они расплачивались за номер Конфундусами, поскольку, как и предполагал Дамблдор, все их деньги, включая долю Альбуса от продажи дома в Годриковой Лощине, кончились уже через два года. Да и еду Гриндевальд добывал явно не с помощью вежливых просьб. Впрочем, об этом Альбус старался не думать. Но то, что они до сих пор не были пойманы сотрудниками сектора по борьбе с неправомерным использованием магии, его удивляло. Геллерт обычно на все подобные рассуждения друга махал рукой и говорил, что так и должно быть, потому что они намного талантливее этих идиотов из разнообразных министерств. Нарушению Статута он вообще не придавал особого значения, ибо, по его мнению, это были первые шаги к его отмене. Впрочем, от идеи заработать деньги, показывая маглам разнообразные «фокусы», Альбус его всё-таки отговорил.

Но, несмотря на всё это, их путешествие Дамблдору нравилось. И если сначала ими двигало лишь желание найти Старшую палочку, то со временем они стали получать удовольствие от самого процесса поиска. Палочка привела их в Париж — и вот уже после дня в библиотеке, они гуляют по Монмартру, а позже целуются в одной из тёмных его подворотен. Венеция — и перед ними разворачивается история ещё одного владельца палочки, а вечером Геллерт, смеясь и вещая что-то о великих свершениях, падает в канал. А на следующий день они уже в Милане и практикуются в недавно вычитанных чарах. Базель, Зальцбург, Братислава, Львов — вела их палочка. Любляна, Загреб, Белград, Бухарест — сопровождали их всюду магия и любовь. Были они и в России, где Альбус не выдержал и утащил из библиотеки уникальную монографию о трансфигурации живых существ, а Геллерт, вдохновившись образом какого-то магловского вождя, купил себе кепочку, которую, впрочем, через месяц потерял в одной из гостиниц Данцига.

Побывали они и в Будапеште. Гриндевальд, который не был в родном городе уже больше двенадцати лет, пребывал в состоянии какой-то странной эйфории. Он целый день таскал Альбуса по городу, показывая различные достопримечательности и просто памятные места, рассказывал весёлые истории из своего детства и, казалось, был абсолютно счастлив. Но Дамблдор, слишком хорошо знавший своего друга, понимал, за этим весельем скрывалось и ещё кое-что: мрачное, горькое и печальное. Когда ближе к вечеру они подошли к какому-то особняку, Геллерт, безудержно смеясь, был на грани истерики. Однако, увидев особняк, он сразу же замер на месте и затих. Альбус между тем подошёл к воротам и увидел большую яркую табличку, алые буквы на которой уведомляли всех, что перед ними «Имение рода Сабо». Дамблдор окинул взглядом это имение и не мог не восхититься: огромный парк с прекрасными цветами, травяными скульптурами и раскидистыми деревьями. И сам особняк: трёхэтажное здание из светло-серого камня с причудливыми узорами, изящные белые колонны, огромные окна. Всё было одновременно величественно и красиво.

Внезапно Альбус почувствовал, что за его спиной кто-то напряжённо дышит. Он обернулся и увидел Геллерта. Гриндевальд стоял перед ним совершенно бледный и руки его тряслись от гнева. Он поднял палочку, и вся яркая краска с таблички исчезла, и на ней отчётливо проступила надпись, будто вышитая золотом: «Гелленхази». А чуть ниже: «Acto — no verba»*.

— Отец продал особняк этим нуворишам Сабо, — прошептал Гриндевальд и тут же, усмехнувшись, добавил. — К его чести надо отметить, что он не продешевил.

Геллерт опять приготовился взмахнуть палочкой, и Альбус уже поднял руку, чтобы остановить его, опасаясь того, что его друг мог натворить, когда они увидели маленького мальчика, бегущего прямо к ним. Какая-то женщина у дверей дома кричала что-то ему вслед на непонятном Альбусу языке, но мальчик её не слушал и мчался к воротам. Вдруг он увидел двух незнакомых мужчин и резко остановился. А потом медленно подошёл к ним и посмотрел Геллерту прямо в глаза. Гриндевальд ответил ему тем же. Альбус не знал, как долго продолжали бы они смотреть друг на друга, если бы та женщина не подбежала к ним. Она что-то сказала Гриндевальду, видимо извиняясь. Тот ей ответил и изобразил даже что-то вроде поклона. Потом она схватила мальчика за руку и потащила в дом. Он туда возвращаться явно не хотел, а потому пытался вырваться и кричал. Когда они наконец-то ушли, Геллерт повернулся к Дамблдору и, загадочно улыбаясь, сказал:

— Ал, запомни, когда-нибудь я обязательно верну мой дом. И мы будем жить здесь с тобой. Слышишь, Альбус, обязательно. Запомни.

В Будапеште они пробыли примерно два месяца. И запомнились это время Дамблдору не только потому, что они были в родном городе его друга, и не потому, что они практически размотали длинную и запутанную нить судьбы палочки. Эти два месяца стали такими запоминающимися из-за одного интересного старичка, бывшего учителя Гриндевальда, у которого они, собственно, и остановились. Это был сухонький мужчина, маленького роста, с длинными седыми волосами. Он казался настолько старым, что у Альбуса иногда возникали подозрения, что он мог быть знаком с самим Мерлином. Про старичка нельзя было сказать, что он был великим и могущественным волшебником. По крайней мере, Дамблдор был уверен, что вдвоём с Геллертом они скрутили бы его в считанные секунды. Нет, примечательным в нём было то, что он понимал природу магии, познавал её сущность. Он чувствовал магию. И старался научить этому «глупых мальчишек, которые думают, что магия лишь полезный инструмент, не более». И эти уроки, пожалуй, стали одними из самых значимых для Альбуса за всю его жизнь. Тогда он действительно понял, каких вершин можно достичь с помощью магии. И как глубоко можно упасть.

А потом они уехали в Прагу, где им наконец-то улыбнулась удача. Нет, они не нашли Старшую палочку. Зато нашли отдыхающего там Николаса Фламеля, который очень обрадовался, увидев своего молодого талантливого знакомого. И был очень раздосадован, когда как-то вечером за чашечкой чая прочитал статьи Альбуса и узнал, что все научные журналы рады их опубликовать, но при этом платят ничтожно мало или вообще отказываются платить. В итоге, после пары писем Фламеля в издательства Альбус получил довольно крупную сумму денег и пожелания о дальнейшем сотрудничестве. Фламель же уехал, при этом взяв с Альбуса обещание, что тот будет ему писать, и они, как и раньше, смогут обсуждать разнообразные вопросы науки.

Так что теперь они жили в достаточно престижном волшебном отеле Берлина и уже полгода маялись от скуки. Путь палочки оборвался. Они пересмотрели всю информацию во всех доступных библиотеках — ни одного упоминания. Геллерт захандрил. Он теперь мог подолгу молчать и просто ходить из угла в угол с угрюмым видом. Иногда он хватал пальто и уходил в неизвестном направлении, возвращаясь уже поздно ночью. Когда Альбус, отчаянно ревнуя, спросил, куда он постоянно уходит, выяснилось, что Гриндевальд посещает собрания каких-то радикально настроенных магов. Оптимизма это не прибавило, но теперь Дамблдор хотя бы знал, что его друг вечерами слушает высокопарные и даже опасные речи, а не обнимается в борделях на шёлковых простынях с красивыми мальчиками. В общем, Альбус бы дорого заплатил за хоть какую-нибудь информацию о Старшей палочке. Это, он думал, помогло бы возвратить к жизни прежнего Геллерта.

Сам же он предпочитал заниматься наукой. И вот теперь, окончательно проснувшись и приняв душ, он хотел продолжить писать статью о арифмантическом расчёте в трансфигурации, когда понял, что перед этим не мешало бы поесть.

Одевшись, он спустился в холл и уже направился было в продуктовую лавку, когда услышал обрывки странного разговора. Подойдя поближе, он увидел двух мужчин, стоявших у регистрационного стола. Альбус сделал вид, что внимательно изучает одну из афиш на стене, и прислушался.

— … Слышал, что Грегорович заявил, что у него есть какая-то палочка, которая наделяет любого волшебника огромной силой?

— Да врёт он всё. Откуда у старины Грега такая палочка? Всего лишь рекламный ход: у него ж продажи падают, многие теперь предпочитают покупать палочки у молодого Станкевича.

— Не знаю, может и врёт. А может и нет… Кто станет о таком врать? Опасно как-то.

— Ну сходи, проверь. Может он тебе и продаст супер-палочку. Раз в пять дороже. Кстати — неплохой бизнес, а?

Дальше Дамблдор уже не слушал и, забыв о голоде, быстро пошёл обратно в номер.

Геллерт ещё спал. Альбус нежно погладил его по плечу. Он никак не отреагировал. Тогда Альбус сильнее похлопал по плечу и сказал, что пора вставать. Ноль реакции. И, пока Дамблдор раздумывал, что лучше: просто встряхнуть друга или облить водой, — Геллерт внезапно резко вскочил, и через несколько секунд оказалось, что Альбус уже лежит под ним без рубашки и бормочет что-то невнятное.

В итоге, рассказать о подслушанном разговоре удалось только через час, когда Гриндевальд, довольно улыбаясь и напевая что-то себе под нос, вышел из душа. Внимательно выслушав Дамблдора, он задумчиво потёр подбородок, а потом его глазах вспыхнул тот самый привычный огонёк воодушевления:

— Что ж, значит Грегорович… Тогда вперёд!

— — — — — — — — — — -

* «Дела — не слова» (лат.)

— Ал, ты уверен? — спросил Геллерт, когда они походили к массивным кованым воротам.

— В чём именно? — Альбус поёжился то ли от холода, то ли от страха. — В том, что ограбить Грегоровича — хорошая идея? Нет, не уверен.

Гриндевальд остановился и глубоко вздохнул.

— И что ты предлагаешь? — клубы пара вырвались изо рта Геллерта, и на секунду его лицо скрылось за белой дымкой. — Вызвать Грегоровича на дуэль, по твоему совету, я уже пытался. Сам знаешь, он не явился, да ещё и сова после этого куда-то пропала.

Альбус как-то поник. Совёнка год назад купил Геллерт, и с тех пор Альбус успел к нему сильно привязаться. А теперь он, скорее всего, уже убит.

— Или, может, ты хочешь придерживаться сказки? — продолжил Гриндевальд. — Хотя лично я бы предпочёл Грега вообще не убивать, но если ты настаиваешь, то Авада всё-таки предпочтительнее перерезанного горла, по-моему.

— Заговариваешься, Гел, заговариваешься, — Дамблдор недовольно посмотрел на друга.

— Извини, — пожал плечами Геллерт. — Просто я не пойму, что тебя не устраивает в нашем плане. На самом деле, мы и так сильно рискуем, поскольку без убийства, просто путём победы над хозяином, палочка переходила всего четыре раза.

Альбус и сам не знал, что его не устраивало в плане. Всё казалось простым и безопасным для всех, включая Грегоровича: Геллерт проникает в комнату, где хранится палочка, берёт её, срабатывают сигнальные чары, прибегает Грегорович, Геллерт его обезоруживает или обездвиживает и убегает. Альбус в это время следит, чтобы не было никаких посторонних вокруг. Всё. Просто и идеально. Однако что-то во всём этом смущало Дамблдора. Возможно то, что он с детства привык к тому, что разбой — это нехорошо и нечестно. Но Геллерт прав, других вариантов не было.

— Ал, — Гриндевальд помахал рукой перед его глазами. — Я вообще не об этом спрашивал. Ты уверен в том, что не хочешь стать хозяином палочки? Ведь если я ограблю этого дурака, то и Старшая палочка будет подчиняться только мне, ты же знаешь.

— Гел, перестань, — Альбус поморщился и махнул рукой. — Это, конечно, очень мило, что ты пытаешься быть благородным и всё такое, но как будто я не знаю, насколько ты хочешь эту палочку. Не желаю отнимать у тебя мечту. К тому же, боюсь, ты на меня обидишься при любом другом раскладе.

Гриндевальд на секунду задумался, а потом кивнул:

— Ты прав.

Альбус ничего не ответил и лишь взмахнул палочкой, открывая ворота.

Они осторожно, ступая шаг в шаг, дошли до окна комнаты, где, по их данным, хранилась Старшая палочка.

Дамблдор слегка приподнял Геллерта, и он, ухватившись за выступ, полез по стене. Альбус смотрел ему вслед, пока тот окончательно не скрылся в темноте. Тогда он отвёл взгляд от стены и посмотрел по сторонам. Глубокая ночь. Кругом ни души. Идеальное время, если вам надо что-то украсть. Только Альбус всё равно нервничал. Он вздохнул, снял перчатки и потёр виски.

«Нет, всё будет нормально, — думал он. — Две недели подготовки. Тщательное изучение всех мелочей… Ничто не должно сорваться».

Альбус вздохнул и натянул перчатки обратно.

«Хотя кто знает этого Грегоровича. Получил же он как-то палочку…» — фантазия тут же услужливо показала Альбусу Грегоровича, убивающего Геллерта. Или связанного Геллерта, сидящего в тюрьме. Геллерта, которого целует дементор…

Дамблдор помотал головой. Наваждение исчезло.

Время шло. Геллерта всё ещё не было. Альбус, нервно крутя в руках палочку, впервые пожалел, что у него нет часов.

Когда Дамблдор уже было решил отправиться вслед за другом, послышал звонкий смех, а через минуту перед ним уж стоял сам Гриндевальд. Его лицо светилось от счастья, глаза горели шальным огнём, на губах играла безумная улыбка, дыхание было прерывистым и резким. Он ликовал. А в руках у него была она — Старшая палочка.

Они побежали к воротам, уже не стараясь ступать аккуратно по следам, и Альбус едва успевал следы эти стирать.

Когда они отбежали уже достаточно далеко и свернули в какой-то глухой переулок, Геллерт не выдержал и, стиснув Альбуса в объятиях, прижал его к стене и начал целовать.

Альбус задыхался. Альбус был в растерянности, ибо так неистово его ещё никогда не целовали. Альбус был на седьмом небе от счастья.

— Она наша… — шептал иногда Геллерт, отрываясь от поцелуев. — Альбус, она — наша!

И продолжал целовать.

— Альбус, ты идёшь или нет? — бросил Геллерт, закончив завязывать галстук.

Дамблдор покачал головой.

— Нет, и тебе не советую.

— Да-да-да, помню-помню, наш добродетельный Альбус считает, что я связался с дурной компанией, — Гриндевальд что-то искал в шкатулке. — Лучше помоги мне надеть запонки.

Альбус поймал брошенные ему запонки, вздохнул и подошёл к Геллерту. Тот тем временем продолжил:

— Ал, разве ты забыл, какова наша конечная цель? Ты уже не хочешь повелевать миром? Отменить Статут о секретности?

Дамблдор перебил его:

— От идеи господства над маглами мы уже отказались, смею напомнить.

Гриндевальд раздражённо махнул рукой, и одна из запонок вылетела из петли.

— Я не собираюсь превращать маглов в рабов, — сквозь зубы процедил Геллерт, поднимая запонку с пола.

— А твои радикально настроенные друзья — собираются, — заключил Альбус и протянул руку, чтобы надеть запонку, но Геллерт оттолкнул его, кое-как нацепив её сам.

— Да что ты говоришь? Посетил два собрания и уже думаешь, что в курсе всего, — зло усмехнулся Гриндевальд, надевая пиджак. — Как бы не так! Эти люди, между прочим, разделяют мои идеи. Понимаешь, мои. И готовы пойти за мной. А ты, ты похоже забыл про всё и погряз в своих бумажках и рукописях.

Геллерт презрительно посмотрел на письменный стол, заваленный бумагами, и вдруг, разозлившись, смахнул чернильницу со стола. Она со звонким стуком покатилась по полу, оставляя след из маленьких чёрный клякс.

Альбус посмотрел на эти кляксы, потом перевёл взгляд на друга и тихо произнёс:

— Что ж, всё ясно. Теперь у тебя есть палочка, с которой ты нянчишься, как с ребёнком, есть друзья, которые, не думая, готовы пойти за любым, кто сеет хаос и разрушение. Полагаю, я больше тебе не нужен?

Он отвернулся и подошёл к окну:

— А знаешь, мне сегодня пришло письмо из Хогвартса. У них нет преподавателя трансфигурации, и Фламель порекомендовал меня. Наверно, мне стоит согласиться. Ведь оставаться с тобой, как я понимаю, уже нет смысла.

— Альбус… — слышно было, что Гриндевальд задыхался. — Альбус…

А потом Геллерт резко схватил пальто и, прокричав:

— Да пошёл ты! — ушёл, громко хлопнув дверью.

Альбус не обернулся. Он стоял у окна и видел, как быстро, сжимая руки в кулаки, прошёл Геллерт.

«Шарф не надел, — машинально подумал Дамблдор. — Замёрзнет…»

Потом он видел, как пробежали какие-то подростки, размахивая кепками. Прошёл и какой-то солидный пожилой немец, женщина, ведущая за руку девочку с распустившейся косичкой, влюблённая парочка, солдат, старушка… А Альбус всё стоял и не хотел уходить. Он думал, что надо бы начать собирать вещи, потом написать ответ директору Диппету. Но не хотелось. Потому что это означало бы конец. А конца ему тоже на самом деле не хотелось. Хотелось схватить Геллерта в охапку и увезти отсюда. Вот в ту же Англию, например. Вместо этого он всё-таки отвернулся и пошёл заваривать чай.

К утру Альбус уже сбился, считая выпитые чашки чая. Геллерта всё ещё не было. Забыв о том, что они поругались, что он вообще собирался уехать, Альбус быстро оделся и направился к старому трактиру в волшебной части города, где обычно проводились собрания. Было закрыто. Альбус сначала просто стучал, потом уже колотил в дверь обоими руками, а под конец даже пнул ногой. Никто не открыл. Тогда он, обессилев, прислонился к двери и закрыл лицо руками.

— Утренние газеты! Самые свежие новости! Покупайте! Узнайте всё первыми! — послышалось где-то рядом.

Тут Альбус почувствовал, что рядом с ним кто-то стоит. Он поднял голову и увидел мальчишку с кипой газет.

— Не желаете свежий номер, сэр? — поинтересовался тот, протягивая ему газету.

«Магическая», — отстранённо подумал Дамблдор, глядя на движущиеся картинки, и протянул один кнат. Мальчишка радостно схватил монетку, сунул Альбусу газету и помчался дальше продавать новости.

Альбус, сам не понимая, зачем он вообще её купил, развернул газету на первой странице и был вынужден ухватиться за стенку, чтобы устоять на ногах.

Заголовок статьи возвещал:

« МЯТЕЖНИКИ ПОЙМАНЫ!»

А чуть ниже уточнялось:

«Сегодня ночью был разоблачён антиправительственный заговор. Все участники схвачены и находятся под следствием. Как сообщают представители компетентных органов, суд состоится уже в ближайшие дни».

Но шокировало Альбуса вовсе не это. На фотографии он увидел Геллерта, которого, схватив под локти, вели куда-то два аврора. Губа друга была разбита, рукав рубашки оторван, а галстук развязался и теперь неряшливо болтался. А сам Геллерт презрительно смотрел в объектив.

Альбус Дамблдор, устав ходить кругами по коридору, прислонился к стене. Он находился во Дворце правосудия уже пять часов. За это время узенький коридор перед залом судебных заседаний стал ему почти родным. Портреты известных судей, раньше косившиеся на него с неодобрением, теперь лишь сочувственно качали головами и обменивались между собой какими-то репликами. А висевший в самом центре герб республики настолько отпечатался в памяти, что Альбус был уверен: в ближайшие несколько ночей этот герб обязательно будет преследовать его в кошмарных снах.

Впрочем, прошедшая неделя мало чем отличалась от кошмара. Дамблдор почти не спал, проводя всё своё время то у дверей следственного отдела аврората, пытаясь что-нибудь узнать о деле или добиться свидания с Гриндевальдом, то дожидаясь какого-нибудь адвоката, чтобы в очередной раз услышать вежливый отказ. Действительно, за всю неделю он не смог найти ни одного адвоката, который бы захотел представлять интересы Геллерта. Какие бы доводы он ни приводил, какое вознаграждение ни предлагал — ответ всегда был один: «Нет». Адвокаты ссылались на всё, что угодно: занятость, болезнь, долгожданный отпуск, беременность жены или рождение трёх внучат — лишь бы не браться за это дело. И только один молоденький адвокат, ровесник Альбуса, честно признался, что никто в городе не возьмётся защищать обвиняемых в мятеже, потому что это заведомо проигрышное дело. По его словам, всё уже было заранее предрешено, да и правительство просто не допустило бы того, чтобы кого-то из обвиняемых отпустили на свободу.

Тогда Альбус пообещал себе, что не даст просто так отправить Геллерта в тюрьму, и теперь ждал процесса над Гриндевальдом, который был назначен последним.

Внезапно двери зала судебных заседаний открылись и оттуда начали выходить люди, что означало окончание одного процесса и начало другого. Альбус, боясь опоздать, помчался к дверям и столкнулся с какой-то женщиной. На ней была старая залатанная мантия, волосы были небрежно собраны в пучок, а сама она плакала, причитая: «Мой мальчик… Он ни в чём не виноват. Мой сыночек…» Альбус вздрогнул и поспешил занять место в зале.

Зал был не очень большим, но в то же время выглядел внушительно. Тёмные стены, колонны из чёрного мрамора и множество свечей кругом. Всё это угнетало. Дамблдор посмотрел на судейское ложе, где сидели три человека, которые отличались друг от друга разве что длиной усов и степенью облысения. В остальном они были почти копиями друг друга. По крайней мере лица их были столь же одинаково бесстрастны.

Внезапно двери захлопнулись, и стало тихо. А через секунду в зал уже вводили Гриндевальда. Он был бледен, волосы его спутались и казались тусклыми и безжизненными. Геллерт с отсутствующим видом смотрел прямо перед собой, а на губах его играла странная болезненная улыбка.

Один из трёх судей встал и объявил:

— Слушание по уголовному делу от пятого марта объявляю открытым, — монотонно сказал он и продолжил. — Рассматривается дело по обвинению Геллерта Арона Гриндевальда, проживающего по адресу Берлин, Гаусштрассе, дом пятьдесят шесть, квартира восемь, в совершении действий, направленных на насильственный захват власти в республике, в публичных призывах к свержению власти в республике, организации сообщества, деятельность которого направлена на свержение власти в республике, а также в применении насилия в отношении представителя власти. Состав суда: председательствующий — рейхсканцлер магической Германии Антон Людвиг фон Кенебендорф унд фон Нигнедбург, почётный судья Филипп Карл фон Эбберт, судья Вильгельм Густав Ратенау. Секретарь — Отто Фриц Штреземан.

Председательствующий прервался, что глотнуть воды.

— Что ж, — продолжил затем он, — тогда приступим. Подсудимый, встаньте.

Геллерт неохотно поднялся со скамьи. Председательствующий взял со стола какую-то бумагу и затем обратился к Гриндевальду:

— Вы — Геллерт Арон Гриндевальд, проживающий по адресу Берлин, Гаусштрассе, дом пятьдесят шесть, квартира восемь?

— Да, — Геллерт пожал плечами.

— Вы понимаете суть предъявленного вам обвинения?

— Более чем, — усмехнулся Геллерт.

— Признаёте ли вы себя виновным?

— Нет.

— Желаете ли вы выразить своё отношение к предъявленному обвинению.

— В том, в чём вы меня обвиняете, я не виновен точно, больше мне нечего добавить, — устало произнёс Гриндевальд.

— Итак, уважаемый суд, — председательствующий повернулся к остальным судьям, — подсудимый по-прежнему отказывается давать показания. Но, думаю, материалы дела содержат достаточно доказательств, подтверждающих вину подсудимого. Кроме того, сегодня мы имели возможность заслушать показания и других обвиняемых…

Рейхсканцлер опять повернулся к Геллерту.

— Хочу напомнить вам, что согласно Хартии о правах подсудимому даётся возможность представлять свидетелей в свою защиту, — на лице председательствующего появилось что-то вроде усмешки. — Но, как я понимаю, свидетелей у вас нет?

— Есть, — раздался чей-то голос и эхом отразился от стен зала. И Дамблдор понял, что он уже стоит и с вызовом смотрит на рейхсканцлера. Он заметил, как Геллерт тревожно взглянул на него, а затем закрыл лицо руками.

— Есть, — чуть спокойнее произнёс он.

— Что ж, — если председательствующий и удивился, то не подал виду, — подойдите, пожалуйста, к трибуне и представьтесь.

Альбус, стараясь, чтобы его походка выглядела уверенно, быстро пошёл к трибуне, путаясь в подоле тёмно-синей мантии.

— Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, — представился он.

— Итак, герр или, правильнее сказать, мистер Дамблдор, кем вы приходитесь подсудимому?

— Я его друг, — спокойно произнёс Альбус. — Мы вместе путешествуем и занимаемся исследовательской деятельностью.

— Тогда прошу вас, поведайте суду то, что известно вам об обстоятельствах данного дела.

— Мы с мистером Гриндевальдом, как я уже сказал, просто путешествуем и занимаемся различными исследованиями в области магии, — с этими словами Альбус достал несколько их совместных статей и предоставил суду. — Мистер Гриндевальд, как и я, вовсе не был заинтересован в свержении власти в республике…

«Сейчас точно нет, а вот будущем…»

— … Также мистер Гриндевальд никогда не выражал при мне никаких намерений присвоить власть в республике себе…

«Нет, мы всего лишь со временем хотели повелевать миром. Только об одной Германии мы точно никогда не говорили».

— … Не спорю, в последнее время он заинтересовался деятельностью одного политического кружка и даже посещал их собрания, но, надо отметить, что этот кружок был создан задолго до нашего с мистером Гриндевальдом появления в Германии. Поэтому, считаю, что обвинение его в организации данного сообщества необоснованно.

Дамблдор перевёл дух и продолжил:

— Так же считаю, что моего друга, мистера Гриндевальда, ввели в заблуждение некоторые из тезисов данной организации, и он не в полной мере осознавал истинные её цели.

«А ведь я говорил ему, говорил, а он, слепой болван, только отмахивался…»

— Вы закончили, мистер Дамблдор? — скучающим тоном спросил председательствующий.

— Да, ваша честь.

— У судей есть вопросы к свидетелю? — судьи покачали головами.

— Тогда, мистер Дамблдор, прошу вас, присаживайтесь, — рейхсканцлер указал на скамью. — Суд удаляется в совещательную комнату. Приговор будет оглашён через десять минут.

Дамблдор сел на скамью, мельком подумав, что смог бы наколдовать что-нибудь и поудобнее, и посмотрел на Геллерта. Так они все десять минут сидели и смотрели друг другу в глаза, не пытаясь объясниться ни словами, ни жестами.

Всё дальнейшее было словно в тумане: судьи вернулись в зал, председательствующий стал зачитывать приговор, и до Дамблдора донеслось: «…Пять лет заключения в Бременской тюрьме для политических преступников. Приговор составлен в окончательной форме и обжалованию не подлежит». Альбус увидел, как побледнел Геллерт. Уже уходя, Гриндевальд обернулся и печально ему улыбнулся. Альбус не смог улыбнуться в ответ.

Альбус сидел и нервно стучал пальцами по столу. Когда ввели Геллерта он хотел было кинуться к нему навстречу и обнять, но тот предупреждающе поднял руку и пояснил:

— Тут магический барьер, Альбус. Обожжёшься, — и сел напротив.

— У вас пять минут, — объявил охранник и отошёл к стене.

Где-то минуту они пристально смотрели друг на друга, стараясь запечатлеть в памяти каждую чёрточку, а затем Геллерт выдохнул:

— Извини.

Альбус сразу как-то погрустнел.

— Не за что извиняться, Гел, теперь уже ничего не исправить.

— Я — дурак.

— Я знаю, — попытался улыбнуться Дамблдор.

Геллерт в задумчивости прикусил губу, а потом спросил:

— Ты теперь поедешь в Хогвартс, да? — и, не дожидаясь ответа, добавил. — Только попробуй отказаться!

— Я думал об этом, но тогда я не смогу навещать тебя…

— Ты и так не сможешь, — оборвал его Гриндевальд. — Это тюрьма для политических преступников. Там запрещены свидания, посылки, письма — в общем, любые связи с внешним миром.

— Но как же так… — прошептал Альбус. Голос его дрожал.

— Ничего, — попытался ободрить его Геллерт. — Как-нибудь справлюсь. Надеюсь…

Альбус с грустью посмотрел на друга.

«Пять лет…Целых пять лет!»

— Ваше время вышло, — вмешался внезапно охранник. — Заключённый, пройдёмте.

Геллерт уже вставал, как вдруг резко подался вперёд и прошептал:

— Szeretlek…*

Уже выйдя за тюремную ограду, Альбус понял, что это значило.

— — — -

* Я тебя люблю (венг.)

Альбус Дамблдор вздохнул и отложил книгу. Несколько минут он с отрешённым видом смотрел в окно, наблюдая за золотисто-розовым закатом, а затем снова вздохнул, встал из-за стола и подошёл к зеркалу. Отражение его не обрадовало: прямо на него смотрел худой, несколько угловатый молодой человек с бледным лицом и тёмными кругами под глазами. Некогда красивые рыжие волосы теперь безвольно свисали вдоль плеча, затянутые в хвост простой чёрной резинкой. Довершали эту печальную картину застиранная мантия неопределённого цвета и странные очки-полумесяцы. Очки эти Альбус, помнится, купил себе назло, после того, как в приступе отвращения к собственной внешности сбрил небольшую бородку, которую упорно отращивал два года.

А самое печальное во всём этом было то, что сегодня у него день рождения. Ему исполнилось двадцать восемь, и он был один и совершенно никому не нужен. Ему негде и не с кем было праздновать, ему некуда было даже уехать, поэтому он оставался в школе на лето, и вместо того, чтобы купаться, загорать, напиваться в пабах и вообще проводить время так, как свойственно людям его возраста, он целыми днями читал книги и проводил разнообразные научные эксперименты. И всё это было ужасно скучно.

Он взглянул на стол, где сиротливо стояли полученные им подарки: бутылка медовухи от Аберфорта, с которым он всё-таки помирился, точно такая же бутылка от Горация, набор уникальных катализаторов от Фламеля и «Высшая трансфигурация» от Элфиаса, которую он как раз читал до этого. Больше ни для кого Альбуса Дамблдора и его Дня рождения не существовало.

Альбус тяжело вздохнул. Он подумал было сходить к Диппету и сыграть ним партию в шахматы, но вспомнил, что после того, как он поставил директору мат десять раз подряд, желание у последнего играть с Дамблдором резко поубавилось. А Альбусу эти игры особого удовольствия не доставляли никогда и служили лишь неплохим способом убить время, когда он специально затягивал партию настолько, насколько это было возможно, перед тем, как поставить мат. По-настоящему интересно играть в шахматы ему было лишь только с человеком, которого он видел последний раз пять с половиной лет назад. И звали его Геллерт Гриндевальд.

Полгода назад Геллерт наконец-то освободился из тюрьмы и отбыл в неизвестном направлении. Альбус тогда пытался его найти, но безрезультатно. Геллерт исчез, не оставив никаких намёков, где его искать. Мир Альбуса Дамблдора рухнул вновь, как однажды десять лет назад. Но тогда Гриндевальд вернулся и одним своим появлением собрал все осколки воедино. Что такое повторится вновь, Альбус уже не рассчитывал. Поэтому он забросил кольцо с Воскресающим камнем в самый дальний ящик и старался убедить себя, что Геллерт Гриндевальд умер. И что он никогда не любил Геллерта. И тот совершенно ничего для него не значит.

Взгляд Дамблдора опять наткнулся на две бутылки медовухи, и он внезапно понял, чем займётся этим вечером. Напьётся. Раз уж ему так откровенно на это намекают, то пусть.

Альбус уже открыл одну из бутылок и наполнил рюмку, когда увидел, что к нему в окно стучится сова. Смешная пёстрая сова. Он никогда таких ещё не видел.

Дамблдор открыл окно, и сова тут же уронила ему в руки тяжёлый конверт и быстро улетела. Альбус открыл письмо и обнаружил там маленький клочок пергамента и ещё какой-то предмет. На клочке была лишь небрежная, написанная будто второпях, надпись: «Воспользуйся порт-ключом сегодня в одиннадцать вечера. И с Днём рождения, Альбус!»

Предметом же оказался медальон с символом Даров Смерти. Теперь сомнений в том, кто отправитель письма уже не оставалось.

Альбус хотел было немедленно отправить и письмо, и медальон в мусорное ведро, но внезапно остановился и посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Тогда он схватил медальон и направился в Хогсмид.

Порт-ключ перенёс Дамблдора в какую-то тёмную комнату. Он растеряно смотрел по сторонам, пытаясь что-то разглядеть, и только теперь осознав, что это могла быть ловушка. Внезапно всюду зажглись свечи. А прямо перед ним стоял Геллерт Гриндевальд.

«А он практически не изменился, — рассеянно думал Альбус, глядя на друга. — Может, чуть похудел, и черты лица стали резче. Но особо не изменился. И до сих пор такой же красивый…»

Геллерт в то же время пристально вглядывался в Дамблдора, словно что-то сравнивал или пытался запомнить.

Затем он медленно подошёл и протянул руку к Альбусу, чтобы поправить выбившуюся прядь волос. У самого лица он в нерешительности остановился. А потом аккуратно заправил прядь за ухо и произнёс:

— Боже, какой красивый…

Альбус вздрогнул.

Геллерт между тем поцеловал то ухо, потом спустился чуть ниже и уже покрывал поцелуями шею.

— Gyönyörűségem*, — Геллерт стаскивает резинку с волос и теперь рыжие пряди переплетаются с золотистыми.

— Virágom, — шепчет Геллерт, оторвавшись от губ Альбуса. А затем начинает расстёгивать мантию на нём.

— Mein Leben, — мантия уже на полу.

— Кedves, — рубашка оказывается там же.

— Szerelmes, — Геллерт нежно целует соски, попутно расстёгивая брюки. Альбус стонет.

— Meine liebe, — он крепче обнимает Альбуса, не прекращая целовать его тело.

— Szerelmem, — Геллерт просовывает руки под резинку трусов и гладит ягодицы. Альбус стонет ещё громче.

— Люблю… — выдыхает он наконец и тянет Альбуса к кровати.

Альбус падает на неё и уже почти ни о чём не думает, когда вдруг…

— Стой! — вскрикнул Дамблдор.

Геллерт не понимающе посмотрел на него и хотел было продолжить целовать и ласкать его, но Альбус повторил чуть спокойнее:

— Стой. Подожди, я не могу так. Нам надо поговорить.

Гриндевальд теперь напоминал обиженного ребёнка.

— О чём?

— Как это о чём? — было видно, что этот вопрос разозлил Альбуса. — Ты пропал неизвестно куда на полгода, а теперь ещё спрашиваешь!

Геллерт поморщился.

— Давай я тебе потом объясню. Я не хочу говорить, я хочу сейчас только одного — тебя, — улыбнулся Геллерт, поглаживая бедро друга.

— А я бы хотел поговорить, — скрестил руки Дамблдор.

— Твоё тело хочет совсем другого, — усмехнулся Геллерт, выразительно глядя в область паха.

— Тело подождёт, — Альбус упрямо продолжал настаивать на своём, стараясь не обращать внимание на поглаживания Геллерта, хотя одно его присутствие уже слишком сильно возбуждало его.

— Ну что ж, — Гриндевальд вздохнул и, притянув Альбуса к себе, лёг на кровать и продолжил. — Тогда слушай…

— — — — -

Gyönyörűségem — прекрасный (венг.)

Virágom — дословно с венгерского "цветочек". Здесь употребляется как "мой дорогой".

Mein Leben — моя жизнь (нем.)

Кedves — милый (венг.)

Szerelmes — любимый (венг.)

Meine liebe — моя любовь (нем.)

Szerelmem — любовь моя (венг.)

«Дрочить в душе — тысяча и один унылый способ провести день рождения от Альбуса Дамблдора», — мысленно усмехнулся Альбус, подставляя руку под тёплую струю воды. А потом вздохнул, прислонился к стене и направил поток воды прямо в лицо. Это немного взбодрило его, хотя Альбус по-прежнему продолжал нервничать.

«Если от меня не будет ни подарка, ни каких-либо вестей в твой день рождения, значит, я умер», — сказал три года назад Геллерт. С тех пор Альбус ждал, мысленно проклиная Гриндевальда с его безумным и авантюрным планом и себя — за то, что не смог его остановить.

Три года назад они лежали на застиранных простынях в каком-то дешёвом номере мотеля, и Геллерт рассказывал ему о своём великолепном плане, который, по его мнению, позволит в итоге достичь небывалых высот. Этот план включал и месть бывшим товарищам-радикалам, из-за которых Геллерт просидел пять лет в тюрьме. Из-за этого плана он был вынужден скрываться, вести двойную игру и быть практически на нелегальном положении. Этот план предполагал, что они не увидятся ещё долгое время, если когда-нибудь смогут встретиться вообще. И этот план ужасно не нравился Альбусу Дамблдору, который считал его слишком опасным, даже исходя из того немногого, что рассказали ему. И он точно не собирался никуда отпускать Геллерта одного. Но когда утром он проснулся, то Гриндевальда уже не было, а на столе лежала записка с одним словом: «Прости».

«Чёртов Геллерт», — пронеслось в голове у Дамблдора, и он увеличил напор воды.

С того времени Альбусу иногда казалось, что он жил от одного своего дня рождения до другого. Каждое двадцать восьмое июля превращалось для него в пытку, когда всё валилось из рук, а он только и мог, что ходить кругами по комнате, дожидаясь сову. Но когда она прилетала, Альбус чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Да и подарки были такие, какие могла придумать только извращённая фантазия Геллерта Гриндевальда.

В первый раз он получил малахитовую шкатулку с припиской: «Старинный уральский артефакт. Притягивает различные предметы. Какие именно — сам пока не понял, так что желаю удачи. С любовью, твой ГГ». В том, что артефакт крайне своенравен Альбус смог убедиться сам, когда сначала там оказался женский набор украшений, на следующий день — изумительной красоты каменный цветок, а ещё через день из него выскочила пылающая огнём маленькая девчушка в платке и сарафане и, сердито сжимая кулачки, обругала Альбус на непонятном языке, разбила шкатулку и исчезла.

Через год сова принесла Альбусу пару шерстяных носков. Тот, мельком подумав, что его друг окончательно свихнулся, раз дарит ему шерстяные носки, к тому же летом, тем не менее надел их и тут же врезался в стену. Когда он, катаясь по полу, уворачиваясь от стен и нецензурно ругаясь, наконец-то смог стянуть с себя носки, то обнаружил, что к странному подарку прилагалась ещё и записка: «Почему-то заколдовать сапоги и другую нормальную обувь не получалось, а вот на шерстяные носки заклинания ложились просто отлично. Так что теперь ты единственный обладатель носков-скороходов. Правда, перед тем как надеть их, не забудь сказать «Рапидитас», а то я потом неделю не мог от синяка избавиться. Целую, обнимаю, долго и со вкусом трахаю, ГГ».

А теперь Альбус уже полтора часа отмокал под душем, борясь с желанием сбегать к себе в комнату и проверить, не пришло ли ему что.

«Всё в порядке, — Альбус прижался лбом к мокрой стене. — С ним ничего не должно случиться. Это же Геллерт».

Когда минутная стрелка часов оказалась на цифре шесть, неумолимо приближая двадцать девятое июля, Альбус понял, что если он останется в комнате и продолжит через каждые полминуты выглядывать в окно, стараясь различить в сумерках силуэт летящей совы, то просто свихнётся. Тогда он решил, что пойдёт примет душ и раньше полуночи не вернётся. А там, пусть будет, что будет…

«Пора», — Альбус вздохнул и выключил воду.

Поняв, что не взял с собой полотенце, он отжал волосы, натянул на мокрое тело одежду, которая тут же прилипла, вызывая неприятное ощущение прохлады, и, взяв ботинки в руки, быстро зашагал по маленькому коридору, оставляя за собой цепочку влажных следов.

Дойдя до комнаты, Альбус остановился, переводя дыхание, а затем зажмурился и толкнул дверь.

Когда он открыл глаза, то сначала ему показалось, что в комнате ничего не изменилось и нового ничего не появилось. Но, присмотревшись внимательно, он различил на своём столе какой-то куполообразный предмет.

— Люмос, — прошептал Дамблдор, нашарив палочку, и увидел прямо перед собой смешного облезлого птенца, сидящего в клетке.

Альбус вздохнул и без сил опустился на кровать.

Он некоторое время просто лежал, глядя в потолок и безмятежно улыбаясь, пока птенец не издал какой-то звук. Тогда Альбус спохватился и со стыдом вспомнил, что забыл про своего необычного гостя.

«Его зовут Фоукс. Надеюсь, всё ещё любимый ГГ», — прочитал Альбус, а затем перевёл взгляд на птенца.

— Ну что ж, добро пожаловать, Фоукс, — улыбнулся Альбус, открывая дверцу клетки.

Птенец склонил голову на бок, внимательно посмотрел на Дамблдора, а потом, важно ступая, выбрался из клетки и пошёл по столу.

«Интересно, кто он? — думал Альбус, перебирая в памяти всех известных ему магических птиц. — Написать что ли завтра профессору Хэндхог, она наверняка знает…»

Птенец между тем удобно устроился на столе и призывно открыл рот, намекая, что он проголодался.

Альбус, решив, что до завтра ждать явно не стоит, и, думая, что в этот раз Геллерт превзошёл самого себя, пошёл к книжному шкафу и стал искать какую-нибудь литературу о магических существах. Откладывая в сторону не относящиеся к делу книги, он не заметил, как число их настолько увеличилось, что стопка опасно зашаталась, а уже через секунду рухнула на пол.

Дамблдор кинулся было подбирать книжки, когда заметил, что на столе что-то горит. Он быстро схватил палочку, потушил огонь, а потом посмотрел на Фоукса и увидел, что тот смотрит на упавшие книги и слегка светится.

«Наверно, он испугался грохота и вспыхнул. А это значит, что передо мной…»

— Феникс! — ахнул Альбус. Фоукс пискнул в ответ.

Альбус рассеянно погладил феникса по голове, раздумывая над тем, где Геллерт вообще раздобыл такую уникальную птицу…

— Ай! — вскрикнул Дамблдор, когда Фоукс, привлекая внимание, клюнул его. Он недовольно посмотрел на птицу, но тот уже опять открыл рот и очень жалобно смотрел на Альбуса, так что он лишь ласково улыбнулся и достал остатки печенья.

Когда Альбус с Фоуксом доели последнюю печеньку, то феникс тут же заснул, положив голову на руку Дамблдора, а Альбус наконец-то обратил внимание, что всё-таки поджёг его новый друг. Оказалось, это были личные дела. И Альбус вспомнил, что из-за того, что у Поттера со дня на день должен был родиться ребёнок, к будущим маглорождённым первокурсникам этим летом придётся идти ему.

«Том Марволо Риддл», — прочитал он на первой папке и уже потянулся за следующей, когда вдруг в его памяти всплыл отрывок разговора.

«…Мальчишка думал, что мы пришли к какому-то местному франту. Тому Риддлу, кажется. Ему принадлежит большая часть земель в Литтл-Хэнглтоне. То-то он удивился, когда я спросил о Гонтах…»

«Странно, очень странно…» — подумал Альбус, вспомнив про несчастную Меропу и сваренную ими Амортенцию. Затем он аккуратно, стараясь не потревожить Фоукса, вытащил руку и отправился спать.

Ещё в коридоре Альбус Дамблдор услышал шум, доносившийся из кабинета трансфигурации. Дойдя до дверей, он уже явно различал женские вопли, чей-то смех и звук отодвигаемых стульев.

«Ну Энвис Поттер, ну спасибо тебе, удружил! — недовольно подумал Дамблдор. — Чего ж ты себе совместные пары Гриффиндора со Слизерином не поставил?»

Подумав о дурацком чувстве юмора Поттера, Альбус вздохнул, открыл дверь и вошёл в класс. И очень вовремя. Ибо оба факультета уже стояли с палочками наготове, а ругающиеся девушки, кажется, на время забыли, что они волшебницы, и явно собирались вцепиться друг другу в волосы. Альбус взмахнул палочкой, и ор прекратился, однако ещё несколько секунд девушки продолжали ожесточённо кричать, пока не заметили, что кто-то выключил звук. Остальные же ученики разбредались по своим местам, старательно делая вид, что ничего не происходит, и вообще это они к занятию готовились.

Дамблдор подошёл к своему столу, снял очки и, задумчиво протирая их, спросил:

— Думаю, спрашивать, что здесь произошло, смысла нет, но, увы, долг велит мне это сделать. Может, кто-нибудь поделится со мной подробностями? Старосты?

Русоволосый взъерошенный парнишка, лихорадочно поправляя съехавший на бок галстук, покраснел и хотел уже что-то сказать, как вдруг сидевший неподалёку черноволосый юноша медленно встал и вежливо произнёс:

— Ничего страшного, профессор Дамблдор. Просто небольшой инцидент. Думаю, он уже улажен, сэр.

— Что ж, надеюсь, это действительно так, — Дамблдор надел очки и внимательно посмотрел на юношу. — Можете присесть, мистер Риддл.

Альбус заметил, как тот, с таким же бесстрастным лицом, сел обратно и начал что-то искать в учебнике, совершенно не обращая внимания на миловидную блондинку, отчаянно строившую ему глазки. Тогда Альбус окинул взглядом собравшихся и решил, что можно приступать к занятию.

— Итак, тема сегодняшнего урока — цепная трансфигурация.

Класс никак не отреагировал. Тогда Дамблдор слегка улыбнулся и продолжил:

— Полагаю, это название ни о чём вам не говорит, — с задних парт послышался смешок. — Да-да, мне тоже кажется, что цепная трансфигурация весьма весёлая вещь, мистер Гринграсс. Дак вот, суть её в том, что при помощи специально высчитанной комбинации заклинаний за короткое время происходит быстрое чередование различных форм предмета.

На второй парте что-то взорвалось, и повалил густой дым. Альбус с невинным видом посмотрел на него, а затем взмахнул палочкой и превратил дым в мыльные пузыри.

— Думаю, мистер Джет с мистером Прюэттом смогли бы вам сегодня продемонстрировать действие цепной трансфигурации на примере взрывных колдограмм, но, к сожалению, они пришли в полную негодность. Такое иногда бывает. Особенно на уроках трансфигурации.

Джет и Прюэтт обиженно посмотрели на Дамблдора, а тот, улыбнувшись им, продолжил:

— Так вот, чаще всего цепная трансфигурация используется как раз-таки для изготовления развлекательных вещиц, фейерверков и тому подобного, — Прюэтт с Джетом многозначительно переглянулись, и Дамблдор подумал, что хоть кому-то сегодняшний урок точно пригодится. — Однако она также может быть полезна и в бою. Например, для отвлечения противника или внезапной атаки. Правда, это требует отличной реакции и высокого уровня мастерства от применяющего цепную трансфигурацию. Но это уже за рамками школьной программы.

Раздался разочарованный вздох.

— Но, как любил повторять один мой знакомый: Acto — no verba. Так что, приступим. Поскольку в скором времени вам предстоит сдавать С.О.В., то я подумал, что было бы неплохо повторить трансфигурацию живых существ. На прошлом занятии я просил вас принести своих питомцев или сходить попросить у профессора Хэндхог одного из её выводка клубкопухов. Милейшие создания, надо сказать…

На столах тут же оказались клетки с кошками, совами, жабами и прочей живностью, и за пару секунд кабинет превратился в настоящий зверинец. Дамблдор между тем взмахнул рукой и на доске появились какие-то формулы.

— Собственно, перед вами схема расчётов, — Альбус указал рукой на доску. — Исходным элементом в цепной трансфигурации сегодня будут ваши животные. Для первого раза, думаю, будет достаточно цепи из трёх элементов. Два оставшиеся элемента выберем вместе. Идеи?

— Чайник!

— Метла!

— Кольцо!

— Зеркало!

— Стакан!

— Золото!

— Попугайчик!

— Дуб! — ученики прыснули со смеха, а толстый мальчик в слизеринской форме лишь недоумённо пожал плечами.

— Так-так, достаточно предложений, — Дамблдор взмахнул рукой, и класс тут же замолчал. — Думаю, заниматься алхимией мы сейчас не будем, поэтому золото отпадает. Дубовой роще в кабинете директор, боюсь, тоже не обрадуется. Так что, считаю, следует выбрать чайник из-за относительной сложности формы и стакан, из-за сложности превращения в стекло. Итак, схема такая: животное, чайник, стакан. Все заклинания превращения вам должны быть известны, рассчитать новое можно с помощью формулы, представленной на доске. Вперёд!

Через час практически у всех стояло что-то похожее на стаканы. Хотя у некоторых они так и остались металлические, у других имели изгибы для стаканов в общем-то не характерные, но только у толстого мальчика-слизеринца получилась кошка с носиком чайника, из которого шёл пар.

Альбус обречённо вздохнул и вернул кошке нормальный вид. Та тотчас же юркнула куда-то под парту.

— Профессор Дамблдор, — услышал Альбус знакомое вежливое обращение. И тут же услышал звон разбитого стакана и женский вскрик.

Обернувшись, он увидел Тома Риддла, медленно опускавшего руку, и девочку, сидевшую сзади него, которая едва сдерживала слёзы. Рядом с ней валялся разбитый стакан.

— Милли… — всхлипывала девушка. — Она разбилась!

— Я сейчас всё исправлю, — пожал плечами Риддл и, как показалось Дамблдору, слегка усмехнулся.

Том направил палочку на осколки и собирался произнести заклинание…

— Стой! — твёрдо сказал Дамблдор, который уже стоял рядом.

Он посмотрел на осколки, что-то прикидывая в уме, потом причудливо взмахнул палочкой и прошептал какое-то заклинание, и в его руках оказался стакан. Превратив стакан обратно в кошку, Альбус внимательно осмотрел её и возвратил девушке, а затем повернулся к Риддлу и спросил:

— Мистер Риддл, какое заклинание вы собирались использовать?

— Репаро, сэр, — пожал плечами Том, придавая лицу слегка удивлённое выражение.

Дамблдор задумчиво посмотрел на него.

— Что ж, если бы это был обычный стакан, Репаро бы прекрасно подошло. Но здесь мы имеем дело со стаканом, трансфигурированным из живого существа…— Альбус на секунду замолчал. — В принципе, Репаро тоже можно использовать, но существует большой риск повредить строению исходного элемента.

Девушка испуганно посмотрела на него и сильнее обняла свою кошку.

— Для таких случаев существует заклинание Санатус. Хотя и оно не идеально. Я, как вы могли заметить, использовал другой, более надёжный, способ. Итак, домашнее задание: написать эссе о применении цепной трансфигурации и небольшой доклад о способах разрешения проблем, подобных сегодняшней.

Когда все стаканы вновь были превращены в животных, забившийся под шкаф клубкопух — вытащен, и последний ученик покинул класс трансфигурации, Дамблдор с облегчением вздохнул и, решив, что если сейчас не выпьет чашку кофе, то точно уснёт, отправился к себе. Притянув пустую банку из-под кофе, Альбус чертыхнулся и под укоризненным взглядом Фоукса отправился к Слизнорту, надеясь, что у него кофе найдётся точно.

Спустившись в подземелья, Альбус в очередной раз убедился, почему Гораций постоянно жалуется на свою комнату и то ли шутя, то ли серьёзно намекает, что был бы не прочь с ним поменяться. В подземельях было сыро и прохладно, что привыкшего к теплу и уюту Слизнорта раздражало. Альбус тоже предпочитал жить в башне и по вечерам смотреть на заход солнца над лесом, а не на каменную кладку, подсвечиваемую магией. И вот сейчас, сворачивая в один из узеньких подземных коридоров, Альбус невольно поёжился, задев рукой что-то сырое и липкое на стене. Он машинально вытер руку об мантию и пошёл было дальше, как вдруг услышал знакомые голоса.

— …Ставлю галеон, что эта Брукс точно влюбилась в Дамблдора. Такими восторженными глазами на него смотрела, прямо: «Ути-пути, добрый дядя спас мою страшную кошару».

«Гринграсс, — мысленно усмехнулся Дамблдор. — В своём репертуаре».

— Да на него постоянно тупые грязнокровки и предательницы крови западают. Вспомни хотя бы прошлогодние поющие валентинки или эту ботаничку Макгонагалл, которая не знает что и придумать, чтобы зайти к «уважаемому профессору», — очень похоже передразнил Розье.

Вспомнив про валентинки, Альбус содрогнулся. Ещё больше стыдно ему было только в четырнадцать лет, когда мать застала его мастурбирующим в кровати. Поющие валентики за ужином в Большом зале шли под номером два. А всё потому, что Поттер решил в торжественной обстановке вручить все собранные за день послания адресатам…

«А с Минервой надо что-то делать», — решил для себя Дамблдор.

— А мне кажется, — потянул Эйвери, — что он больше по мальчикам специализируется. По крайней мере с Тома вот глаз не сводит…

Альбус покраснел, подумав, что Эйвери в общем-то прав: и насчёт мальчиков, да и насчёт Тома тоже. Правда, за Риддлом он решил внимательно присматривать отчасти из-за случая в приюте, а в основном из-за того, что однажды ещё на втором курсе застал его в библиотеке за изучением тёмномагической книги из Запретной секции. Тогда Риддл отговорился заданием профессора Вилкост, а Дамблдор сделал вид, что поверил, но решил, что проконтролировать стоит. Позже Дамблдор не раз отмечал нечто подозрительное в его поведении и даже говорил об этом Слизнорту, но тот лишь отмахивался. Впрочем, за последний год Том ни в чём таком замечен не был…

— Том, а ты действительно случайно стакан смахнул?

Раздался смех.

— Нет, ну ты всё-таки потрясающе туп, Гойл, — ответил Розье. — У грязнокровок стаканы просто так не падают. И было бы куда как интереснее, если бы не наш дражайший профессор. Так грязнокровкам и надо, да, Том?

— Это ещё только начало, — Альбус услышал знакомый тихий, вкрадчивый голос. — Не хотел бы я оказаться на месте грязнокровок в ближайшее время…

Дамблдор, решив, что и так слишком много услышал, хотел вернуться обратно, подумав, что чем пить кофе, он лучше поспит, а потом вечером отправится в трактир с Элфиасом, как и договаривались. Но потом Альбус пришёл к выводу, что это будет выглядеть так, как будто он струсил, поэтому он поправил очки и решительно зашагал к кабинету Слизнорта, сдержав желание из озорства подмигнуть Эйвери. Уже отойдя от группы слизеринцев, Альбус почувствовал, что кто-то на него пристально смотрит, и, даже не оборачиваясь, он точно знал, чей это был взгляд.

— Эх, до сих пор не могу поверить, что опять стану отцом, — говорил раскрасневшийся Элфиас, допивая четвёртую кружку эля. — Ал, а если будет мальчик, ты станешь его крёстным отцом?

— Элфи, ты же знаешь моё отношение к религии, — покачал головой Альбус Дамблдор, наполняя до краёв их кружки.

Они уже три часа сидели в «Кабаньей голове» и отмечали эту радостную новость.

— Я вот только не знаю, как его назвать. Может Персивалем?

Дамблдор вздрогнул, вспомнив, что первого сына Элфиаса зовут Альбус. И тут же представил себе четыре точные копии старины Дожа: Альбуса, Персиваля, Вулфрика и Брайана соответственно.

«Лучше бы у него родилась девочка», — нервно подумал Альбус.

— А ты что всё один да один, нашёл бы какую-нибудь хорошенькую девушку, — Элфиас облокотился на стол и продолжил. — Знаешь, у меня в магазине такая красотка работает… Хочешь познакомлю?

— А она блондинка? — вмешался Аберфорт, подсаживаясь к столу и наливая себе эля.

— У тебя что, работы нет? — раздражённо проговорил Альбус, косясь на брата.

— Как видишь, — Аберфорт обвёл зал рукой. — Вы тут одни остались.

— Нет, она шатенка, — удивлённо ответил Дож.

— Жаль. Понимаешь ли, — Аберфорт заговорщицки подвинулся к Элфиасу, — Алу нравятся только блондинки. Или даже нет — златовласки.

Альбус фыркнул и уставился в свою кружку.

— О, не знал, — ещё больше удивился Элфиас.

— Да, мой братец тот ещё привереда. Цвет глаз ему ведь тоже не всякий подойдёт, — Аберфорт сделал вид, что что-то усиленно вспоминает. — Извини, Ал, запамятовал, какого цвета у твоей златовласки глаза? Голубые, зелёные?

— Карие, — сквозь зубы процедил Альбус. — Доволен?

Аберфорт хмыкнул.

— Дак у тебя есть девушка! — обрадовался Дож. — Что ж ты молчал! Ну рассказывай, какая она? Красивая?

— Да она вообще умница-красавица, только вот характер дурной, — усмехнулся Аберфорт.

— Аб, будь человеком, заткнись, — Альбус начинал сердиться.

— Ал, а что ты её не пригласишь как-нибудь, познакомились бы, а то Аберфорт её знает, а я нет, — поднятая тема Элфиасу явно нравилась.

— Лучше бы не знал, — слишком спокойно проговорил Аберфорт, а потом чересчур бодро продолжил. — Её в Англии сейчас нет. Она ж у нас иностранка!

— Ну ты Ал и даёшь! — засмеялся Дож. — Пока путешествовал, наверно, отхватил?

Альбус еле сдерживался, чтобы не послать друга вместе с братом куда подальше.

— Нет, Альбус, срочно вези её сюда и женись, — Элфиас лукаво улыбнулся. — К тому же я-то уж точно не откажусь стать крёстным у ваших детей!

Аберфорт чуть не свалился со стула от хохота.

Альбус покраснел, хотел было встать и уйти, но потом передумал и очень спокойно произнёс:

— Элфиас, я люблю мужчин. Точнее одного мужчину.

Глядя на ошалелое выражение лица Дожа, Альбус еле сдержал улыбку. Настроение его невольно улучшилось.

— То есть, ты из этих… Ну понимаешь, — Элфиас замолчал, часто-часто моргая.

— А как ты тогда с нами в душ ходил? — внезапно выпалил он.

Альбус чуть не захлебнулся элем.

— Если я гомосексуалист, это не значит, что я хочу изнасиловать любого мужчину в радиусе мили, — чеканя слова, ответил Альбус. — К тому же в школе я ещё не в полной мере осознал свою ориентацию. Я думал, что всё это лишь подростковое буйство гормонов, а квиддичные капитаны на то и капитаны, чтобы всем нравиться. А то, что я особо не испытывал восторгов от поцелуев с Салли Боунс… Мне казалось, это оттого, что я её никогда и не любил.

Альбус на секунду замолчал, а затем продолжил:

— Впрочем, я пойму, если ты больше не захочешь со мной общаться…

— Нет-нет, что ты! — Элфиас покраснел и отчаянно замахал руками. — Это… Я просто удивился. И сморозил глупость. Извини. У меня на самом деле нет этих, как их там, предубеждений. И ты же мой друг уже Мерлин знает сколько лет!

Элфиас пьяно улыбнулся.

— К тому же у тебя кто-то есть, значит, до меня ты домогаться не будешь. Ой, опять я что-то не то сказал. Ты ведь и никогда не намекал ни на что такое! Всё, Ал, я дурак, давай мириться, — с этими словами Элфиас протянул руку, едва не уронив на пол кувшин.

Альбус, подумав, что его друг за столько лет так и не научился пить, пожал руку в ответ.

Они уже допивали очередной кувшин с элем, когда вдруг в дверях «Кабаньей головы» показался Слизнорт. Он был явно чем-то сильно взволнован, хотя бы потому, что вместо мантии на нём был домашний халат.

— Альбус! — закричал он, запыхавшись. — Хорошо, что я тебя нашёл!

— Что-то случилось? — Дамблдор начинал понимать, что если Гораций настолько встревожен, что произошло явно что-то весьма плохое.

Слизнорт между тем оценивающе посмотрел на пытающегося придать своему лицу сосредоточенное выражение Элфиаса и настороженного Аберфорта, а потом, поколебавшись немного, ответил:

— В туалете для девочек на втором этаже нашли тело Грейс Холли, третьекурсницы из Хаффлпаффа.

Альбус побледнел.

— Она… умерла?

— Нет, просто оцепенела, — Слизнорт покачал головой. — Она застыла у зеркала с расчёской в руке. Как статуя. Странно… Но она ещё жива, хотя пульс еле прощупывается.

Гораций вздохнул.

— Но это ещё не всё, — он посмотрел на Аберфорта. — В «Кабаньей голове» сегодня не остался никто из учеников? Ты же иногда допускаешь такое…

— Нет, — недовольно ответил Аберфорт. — И несовершеннолетних я на ночь не пускаю.

— Ах да… Извини, — Слизнорт теперь выглядел совсем растерянно. — Просто пропал один ученик, и никто из его друзей не знает, где он. Альбус, ты, наверняка, его знаешь, это…

— Том Риддл.

— Бедная Миртл, — всхлипнула профессор Вилкост и опустилась на стул.

Час назад мистер и миссис Филд, беззвучно рыдая, забрали тело дочери из Хогвартса. Пять дней назад мистер и миссис Холли, пытаясь согреть холодные руки дочери, просидели целую ночь в больничном крыле, пока профессор Хэндхог не отправила их домой, объяснив, что до тех пор пока не вырастут мандрагоры, сделать они ничего не смогут. А сейчас деканы факультетов и примкнувший к ним Альбус Дамблдор собрались в кабинете директора с печальным осознанием того, что ситуация полностью вышла из-под контроля.

— Итак, что мы имеем? — спросил Диппет, поежившись.

— Грейс Мария Холли, третий курс, Хаффлпафф — впала в кому. Том Марволо Риддл, пятый курс, Слизерин — пропал. Миртл Кэтрин Филд, пятый курс, Рейвенкло — умерла.

Прочитав последнее слово, Энвис Поттер вздрогнул, а затем одним махом смял бумажку, швырнул её в камин и в ярости прокричал:

— Ну и что за чертовщина вообще творится?

— Успокойтесь, Энвис, — Диппет, поморщившись, слегка отстранился от Поттера. — Именно это мы сейчас пытаемся узнать. К тому же, что вы так распереживались, с вашими студентами ведь ничего не случилось.

Энвис в изумлении открыл рот, машинально опустив руку в карман с палочкой.

— Необходимо выяснить, что связывает все три происшествия, — поспешно вмешалась Галатея Вилкост.

— Риддл и Филд учились на одном курсе, — остывая, произнёс Поттер, — а обеих девушек нашли в женском туалете на втором этаже. Вроде бы все сходства.

— Туалет уже проверили и ничего опасного там не обнаружили, — покачал головой Диппет.

— Статус крови, — послышался задумчивый голос, а через секунду все присутствующие уже удивлённо смотрели на Дамблдора.

— Причём тут это? — недовольно спросил директор, откидываясь на спинку стула. — В нашей школе никто не разделяет устаревших предрассудков. Вот уж не думал, что вы, Альбус, гриффиндорец, заведёте о таком речь.

— К тому же, маглорождёнными, — заметил Слизнорт, — были только девушки. Том, по его словам, полукровный, хотя и воспитывался у маглов.

— И только Том почему-то пропал, — Альбус внимательно посмотрел на собравшихся из-под очков-половинок. — Интересное совпадение, не правда ли?

— Кхмм… Действительно странно, — пробормотал Энвис. — При учёте того, что мы прочесали всю школу, Запретный лес… Да и Грейс с Миртл нашли в одном и том же туалете. Может, эти два случая не связаны с исчезновением Тома?

— Не думаю, — покачал головой Альбус, выводя пальцем на пыльной полке какие-то узоры. — Гораций, надеюсь, ты не сильно обидишься, но я поговорил с твоими учениками ещё раз…

— Бесполезно, — перебил его Слизнорт, — они не знают, где Том, я их уже несчётное число раз расспрашивал. И членов Клуба Слизней тоже.

— Так вот, если ты мне всё-таки дашь возможность закончить, — Дамблдор слегка улыбнулся, — то поймёшь, что кое-что интересное они мне всё-таки эммм… поведали.

Гораций пожал плечами, явно уязвлённый тем, что не ему, а Альбусу удалось что-то выяснить.

— И что же? — подала голос профессор Хэндхог.

— Он говорил, что, кажется, смог обнаружить какую-то комнату, и что это как-то связанно с маглорождёнными. К слову, о том, что Риддл не хотел бы оказаться на месте маглорождённых в ближайшее время, я случайно услышал сам, непосредственно из его уст.

— Но как может быть какая-то комната повредить маглорождённым? — спросила профессор Вилкост, нервно расправляя складки на мантии.

— Легенда о Тайной комнате! — внезапно воскликнул Поттер.

— Что за чушь! — Диппет протестующе взмахнул рукой. — Мы здесь не сказки обсуждаем!

— В сказках иногда есть доля правды, — улыбаясь, проговорил Альбус, а потом, обращаясь словно в пустоту, продолжил. — Том — змееуст.

— Что?! — одновременно вскрикнули все присутствующие в кабинете.

— Да, — кивнул Дамблдор. — Он мне сам об этом рассказал, когда я приходил к нему в приют, отдать приглашение в Хогвартс.

— Салазар Слизерин был змееустом, — Энвис о чём-то начал догадываться, — а Тайную комнату по легенде может открыть только прямой потомок Слизерина…

— И где доказательства того, что Риддл — потомок Слизерина? — вмешался Слизнорт. — Мало ли, что он тебе наговорил…

— У меня есть доказательства. В силу некоторых причин, — Альбус слегка погрустнел, — я знаю, что мать Тома — некая Меропа Гонт, которая проживала в Литтл-Хэнглтоне, а потом сбежала с маглом Томом Риддлом.

Раздался вздох.

— В вечер гибели Миртл я опять наведался к Гонтам…

— Опять? — удивился Поттер.

Дамблдор сделал вид, что не расслышал и, перевернув кольцо камнем вниз, продолжил:

— Там теперь живёт только Морфин — брат Меропы. Надо сказать, он не рад был меня видеть, но, к счастью, я чуть лучше владею палочкой. Так вот, Морфин практически не говорит по-человечески, а только на парселтанге.

Энвис присвистнул.

— Тогда я решил слегка усомниться в том, что передо мной представитель древнего волшебного рода, а не просто какой-то нищий проходимец, — Поттер тайком показал ему большой палец. — В общем, тогда он открыл какую-то шкатулку со змеями и ткнул мне прямо в лицо измятый пергамент с родословной. И действительно, одна из линий шла непосредственно к Салазару Слизерину.

Альбус немного замялся.

— Морфин сказал, что у них были ещё фамильные драгоценности, подтверждающие их связь с родом Слизерина, но Меропа их украла.

«И одна из этих драгоценностей — кольцо, подтверждающее родство с Певереллом, которое Меропа отдала двум незнакомцам взамен на Амортенцию», — подумал Дамблдор, глядя, какое впечатление произвели его слова.

— Но, — растерянно пробормотал Диппет, — зачем Риддлу понадобилось открывать Тайную комнату?

Альбус пожал плечами.

— Не знаю. Возможно, чтобы продолжить дело своего предка. Во всяком случае, меня намного больше интересует, что именно он выпустил из Тайной комнаты.

— В легенде речь идёт о каком-то чудовище, — пояснил Поттер, который быстро справился с изумлением и теперь, похоже, что-то обдумывал.

— Из-за этого чудовища одна девушка застыла, — Энвис загнул палец, — а вторая умерла.

— Существует достаточно много животных, из-за яда которых человек может впасть в кому, — заметила профессор Хэндхог. — Правда, в большинстве случаев человек всё же не застывает в одном положении…

— А какие из этих животных при этом могут человека убить? — спросила Вилкост.

— Не похоже на яд, — проворчал Слизнорт, обмахиваясь листом пергамента. — Мадам Санлье сказала, что на телах обоих девушек не обнаружено следов укусов. И я проверял кровь — там не было признаков ни одного из известных мне ядов, если только, конечно, он не исчезает из крови слишком быстро.

— Не думаю, что Слизерин привёз зверюшку откуда-то издалека, поэтому стоит ограничиться Европой, — продолжил Поттер. — К тому же это должно быть что-то близкое Слизерину по духу, а при учёте того, что на гербе факультета змея, и Салазар мог говорить со змеями…

— Это существо — василиск, — подытожил Дамблдор, вытирая пот со лба. Вспотел ли он от волнения, вызванного внезапной догадкой, или оттого, что Диппет имел привычку топить камин даже летом, было неясно.

— И что нам теперь делать? — директор мелко дрожал, переводя глаз с одного профессора на другого.

— Похоже, Альбус прав, — Вилкост устало закрыла глаза руками. — Василиск убивает взглядом, поэтому нет следов укуса, и Гораций не обнаружил яд.

— Но Грейс не погибла, — отметила Хэндхог.

— Потому что увидела василиска в зеркале, — вздохнул Дамблдор.

— А самое ужасное то, что на василиска не действуют обычные заклинания.

— И поэтому лет так тысячу назад среди тёмных магов кожа василиска пользовалась большим спросом, — хмыкнул Слизнорт, стараясь скрыть волнение. — С тех пор официально считается, что василиски вымерли.

— Галатея, — слегка охрипшим голосом спросила профессор Хэндхог, — вы уверены, что нет какого-то особого заклинания против василисков?

Профессор Вилкост слегка нахмурилась:

— Я преподаю Защиту от Тёмных Искусств уже почти пятьдесят лет и ни разу не встречала такого заклинания, впрочем, наведаться в Запретную секцию, пожалуй, стоит.

— Гораций, — Альбус задумчиво потёр подбородок, — ты говорил, что тысячу лет назад очень ценилась кожа василиска… Если я не ошибаюсь, в одной из войн использовали и живых василисков.

— Да, в первом походе, — кивнул Слизнорт, пытаясь понять, куда клонит Дамблдор.

— А как оборонялась другая сторона?

— Щит Персея! — Поттер хлопнул себя по лбу. — Василиску не опасны зеркала, но увидев себя в щите, он погибает от собственной магии!

— Осталось только раздобыть щит, — криво улыбнулся Альбус.

— Хммм… У меня один хороший знакомый работает в музее, где хранится щит, — Слизнорт что-то прикидывал. — Думаю, если я сейчас же пошлю ему сову, то завтра щит будет уже в Хогвартсе.

— Что ж, тогда я пойду собираться, — как можно спокойнее произнёс Дамблдор.

— Ты что пойдёшь делать? — угрожающе двинулся ему навстречу Энвис. — К василиску я тебя одного не пущу. Я, в конце концов, здесь специалист по Чарам и вообще декан Гриффиндора!

— А ещё у тебя жена и маленький ребёнок. У меня же… — голос Дамблдора чуть дрогнул. — У меня никого нет.

— Я могу помочь? — неуверенно произнёс Гораций, явно рассчитывая на отрицательный ответ.

Альбус улыбнулся.

— Извини, но боюсь, ты не в столь хорошей физической форме, чтобы бегать от василиска. К тому же щит рассчитан на одного человека. Так что иду только я. Всё.

— А где вообще находится вход в эту Тайную комнату? — раздался из-за стола голос директора.

— Думаю, это очевидно, — отчеканила Вилкост. — В женском туалете на втором этаже.

— Фоукс, — Дамблдор положил конверт перед жёрдочкой, на которой сидел феникс, — если я не вернусь, найди Геллерта, где бы этот сукин сын не был, и передай ему письмо.

Фоукс внимательно поглядел на конверт, а потом перевёл взгляд на Дамблдора.

Альбус вздохнул, натянул на себя рубашку и закатал рукава.

— Впрочем, а с чего бы это мне не возвращаться? — чересчур бодро проговорил Дамблдор, разглядывая своё отражение в щите. Решив, что волосы будут только мешать, он собрал их в какой-то диковинный пучок, проверил, надёжно ли держится палочка в креплении, взял щит и уже собирался уйти, как вдруг Фоукс сел ему на плечо.

— Эй нет, — Дамблдор покачал головой, — ты остаёшься здесь. Помни, у тебя тоже есть ответственная миссия.

Погладив по клюву недовольно нахохлившуюся птицу, он ещё раз попросил феникса вернуться обратно, и Фоукс неохотно перелетел на свою жёрдочку.

Альбус закрыл за собой и, не оглядываясь, быстро пошёл к туалету.

В коридоре он почувствовал, что за ним кто-то следит. Альбус остановился, делая вид, что поудобнее устраивает щит в руке, а сам прислушался и различил едва заметный шорох у окна. Быстрым движением руки выхватив палочку и откинув щит, он направил струю фиолетовой дымки-проявителя в сторону окна и увидел едва заметную вспышку. Фиолетовый дым рассеялся, но Альбус успел бросить Обездвиживающее раньше, чем его противник поставил щит. Дамблдор произнёс заклинание, снимающее чары невидимости, но оно не подействовало. Тогда он осторожно подошёл к окну и, примерно прикинув, где должна находиться голова таинственного незнакомца, протянул руку и ухватился за край мантии.

Перед ним стоял Энвис Поттер и недовольно смотрел на него.

— Так и думал, что это ты, — Альбус улыбнулся. — Иначе слишком уж подозрительно быстро ты отказался от идеи пойти со мной.

Тут вдруг Альбус обратил внимание на мантию, которую держал в руках.

— Какая необычная мантия… — пробормотал он, проводя по ней рукой. Вдруг его зрачки слегка расширились: — Энвис, ты не возражаешь, если я ненадолго возьму у тебя мантию. Знаешь, мне пришла в голову мысль, что в этой мантии-невидимке василиск меня точно не заметит.

Дамблдор накинул на себя мантию, поднял валяющийся в стороне щит и, вернувшись к Поттеру, сказал:

— Извини, Энвис. Так надо. Обещаю, как только вернусь, расколдую тебя, и ты сможешь высказать обо мне всё, что захочешь. В любом случае, тебя здесь скоро найдут…

С этими словами Альбус накинул капюшон мантии на голову и исчез.

Зайдя в туалет, Дамблдор внимательно осмотрелся, пытаясь прикинуть, где может находиться вход в Тайную комнату. Осмотрев для начала умывальники в центре, он, не заметив ничего странного, хотел было уже отправиться дальше, когда вдруг увидел на одном из кранов маленькую змейку.

«Символ Слизерина», — промелькнуло в голове у Дамблдора, и он попробовал открыть проход.

Когда, испробовав, уже заклинаний десять и убедившись, что ни одно из них не работает, Альбус уже был на грани отчаяния, он внезапно вспомнил, что, вероятно, не просто так Тайную комнату может открыть именно наследник Слизерина. Наследник должен обладать какими-то особыми способностями… Например, разговаривать со змеями.

Альбус приуныл. Но тут память услужливо показала ему Морфина, который шипит на шкатулку, та открывается, и он достаёт оттуда родословную…

Дамблдор попробовал воспроизвести шипение. Безрезультатно.

«Просто надо чуть дольше потянуть предпоследний звук. А первый — на выдохе, — Альбус выдохнул и вздохнул. — Ну же, Альбус, давай!»

Дамблдор попробовал ещё раз. Кран вспыхнул молочно-голубым цветом и начал медленно вращаться. Через несколько секунд умывальник последовал за ним, и Дамблдор увидел перед собой канализационную трубу, ведущую неизвестно куда.

«А у Салазара было странное чувство юмора. Интересно, он сам в Тайную комнату так же спускался?» — невесело подумал Альбус, произнёс подстраховочное заклинание, покрепче сжал щит и палочку и шагнул в трубу.

Скатываясь по трубе и делая немыслимые виражи на поворотах, Дамблдор в очередной раз понял, почему он не любит квиддич, и поблагодарил кого-то там за то, что у него нет морской болезни.

Внезапно труба закончилась, и в следующий момент он уже вставал с мокрого пола, потирая ушибленную поясницу. Поняв, что остаться невидимым не получится, потому что вокруг настолько темно, что не ступить и пары шагов, Альбус произнёс: «Люмос», — и пошёл дальше, стараясь обходить разбросанные повсюду крысиные скелеты, пока не натолкнулся на гигантскую змеиную шкуру, которая, судя по ярко-зелёному цвету и ещё не подсохшей чешуе, была свежей.

«Что там Гораций говорил про ценность кожи василиска? Кажется, школа может неплохо разжиться», — хмыкнул Альбус и пошёл дальше, радуясь, что среди многочисленных поворотов не было ни одной развилки.

Так он добрался до стены, на которой были высечены две свернувшиеся в кольца змеи, глаза-изумруды которых, отражая свет от палочки Альбуса, казались живыми, и как будто бы внимательно наблюдали за ним.

Альбус опять воспроизвёл шипение Морфина, и змеи медленно разъехались в разные стороны, открывая перед ним дорогу.

Сглотнув, Альбус шагнул вперёд. Стены закрылась. Он, заметив, что здесь почему-то не так темно, как в туннеле, тут же погасил палочку. Так и не выяснив, откуда идёт свет, Альбус направился прямо вперёд, до тех пор пока не дошёл до небольшой площадки, над которой возвышалась обезьяноподобная голова.

«Один из предполагаемых обликов Слизерина, — узнал Дамблдор. — И что теперь? Как мне найти василиска? Интересно, он откликается на «кыс-кыс» или надо что-нибудь прошипеть?»

Вдруг он почувствовал за спиной какое-то шевеление и быстро, стараясь не шуметь, отбежал в какой-то тёмный угол.

Прямо перед его глазами медленно проползла огромная двадцатиметровая змея.

У Альбуса задрожали руки.

Он сделал ещё один шаг назад и почувствовал непонятный предмет под ногой. Аккуратно наклонившись, он поднял его и увидел, что перед ним палочка Тома Риддла.

«А сам Том вероятно… — Альбус посмотрел на извивающееся тело василиска. — Видимо, змея Слизерина не приняла за наследника полукровку…»

Дамблдор почему-то вспомнил умоляющие глаза Меропы, как они варили зелье… И вот к чему это привело.

«Малолетние идиоты!» — зло подумал Альбус и, вытащив щит, шагнул навстречу василиску.

— Эй, я здесь! — крикнул он, выставляя перед собой щит.

Он почувствовал, как змея развернулась и поползла прямо на него. Метр, ещё один… Внезапно Альбус услышал, как василиск громко зашипел, а где-то посыпались камни, от ударов хвоста.

Осторожно выглянув из-за щита, Дамблдор увидел, что василиск в бешенстве мотает туда-сюда головой, а вместо глаз у него теперь зияли две огромные дыры. Однако, судя по всему, умирать он отнюдь не собирался.

«Приехали», — заключил Альбус и почему-то подумал о том, что Фоуксу теперь точно придётся доставлять письмо адресату.

Стараясь попасть как можно дальше, Дамблдор откинул щит и что есть сил побежал назад по коридору. Как он и предполагал, василиск сначала кинулся на звук упавшего щита, но быстро сообразил, что настоящая его жертва двигается совсем в другом направлении, стремительно пополз обратно.

Бросок василиска — Альбус еле успел скрыться за колонной, ещё один — василиск врезался в наспех трансфигурируемую каменную стенку, сшиб её и продолжил загонять Альбуса в угол.

Минут через десять Альбус обнаружил, что за ним стена и дальше бежать уже некуда.

Дамблдор попробовал выбить стену Бомбардой — бесполезно. Попытка трансгрессировать тоже провалилась. Василиск полз прямо на него. Альбусу казалось, что он уже чувствует холодное дыхание змеи.

Вдруг раздался крик, и Дамблдор увидел, что прямо над головой василиска кружит Фоукс, сжимая что-то в когтях. Альбус быстро отбежал подальше от змеи. Фоукс, заложив крутой вираж, кинул ему что-то похожее на мешок и опять спикировал на василиска.

«Распределяющая шляпа! — ахнул Дамблдор. — И что это за дерьмо? Зачем она мне сейчас? Намекают, что перед смертью надо узнать истинный факультет?»

И тут до Альбуса дошло, что распределение учеников — далеко не единственная волшебная способность шляпы. Дамблдор сосредоточился.

«Мне нужно что-то, чем можно победить василиска… Мне нужно убить василиска… Пожалуйста, помоги!»

Альбус почувствовал, что шляпа сжалась, а в следующую секунду он уже вытаскивал из неё меч.

«Меч Гриффиндора! Ну конечно же! Только истинный гриффиндорец может вытащить из шляпы меч».

И уже больше не размышляя, Альбус кинулся вперёд, привлекая внимание василиска.

Он увидел, как тот развернулся и, раскрыв пасть, стремительно кинулся на него. Альбус, не долго думая, воткнул меч змее в нёбо и резко отдёрнул руку, когда она оказалась в опасной близости от зубов.

Мёртвое тело василиска лежало на полу, из его головы фонтаном била кровь, и теперь уже не оставалось сомнений, что он был мёртв.

Альбус осторожно подошёл к нему и вытащил меч. Увидев, как яд капает с зубов убитой змеи, Дамблдор усмехнулся:

«Нацедить что ли Горацию яда… А впрочем, если так надо — пусть сам спускается. С меня хватит».

Альбус вздохнул, устало посмотрел на Фоукса и слабо улыбнулся:

— Ну что, будем отсюда выбираться?

Когда они дошли до трубы, то Фоукс схватил Альбуса за плечи, и уже через пару минут он вновь стоял на полу женского туалета, а феникс примостился у него плече. Прямо же перед ним стояли растерянно улыбающиеся Энвис и Минерва. Первой опомнилась Макгонагалл и кинулась к Альбусу, обняв того.

— Профессор Дамблдор, вы вернулись! А то мы уже думали…

— Минерва? Энвис? Но что вы вообще здесь делаете? — удивился Дамблдор, пожимая руку Поттеру.

— Спасаем тебя. Точнее, вот эта молодая леди, — Энвис повернулся к раскрасневшейся Минерве, — сегодня спасла тебе жизнь.

Альбус посмотрел на Макгонагалл, всем видом показывая, что ждёт объяснений.

— Дело в том, что когда я узнала, что вы пойдёте сражаться с василиском… — запинаясь, начала Минерва.

Дамблдор неодобрительно покосился на Энвиса, но тот сделал вид, что совершенно ни при чём.

— … То я решила прочитать про ту единственную войну, когда он использовался. Ну знаете, профессор Бинс упоминал на истории магии.

«Кто-то ещё слушает это занудное привидение?» — промелькнуло в мыслях Дамблдора.

— Так вот, я вычитала в одной старинной книге, что щит Персея в том бою смог только ослепить василиска, но не убить его, а убил его Годрик Гриффиндор с помощью меча, хотя об этом мало кто помнит, потому что Гриффиндор особо не хотел славы.

— И тогда, — продолжил Поттер, — мисс Макгонагалл немедленно помчалась меня искать, случайно натолкнулась на обездвиженного кое-чьими стараниями меня же в коридоре, расколдовала и потребовала немедленно раздобыть меч Гриффиндора.

Энвис улыбнулся и кивнул Минерве.

— Честно говоря, я сначала немного опешил. Но потом, когда она сказала, что речь идёт о твоей, Альбус, драгоценной жизни, мне на ум пришла легенда о том, что меч Гриффиндора истинный гриффиндорец может вытащить из Распределяющей шляпы…

— В общем, — перебила декана Макгонагалл, — мы побежали к директору.

— И за нами увязалась твоя чокнутая птица, которая была явно чем-то встревожена, — вставил Поттер.

— Но у нас не получилось вытащить меч из шляпы…

— А твоя птичка выхватила тогда шляпу у меня из рук и полетела куда-то в сторону туалета. Мы естественно помчались за ней. Остальное ты, думаю, знаешь лучше нас.

Альбус стоял и блаженно улыбался. Оказывается, есть люди, которым он настолько небезразличен…

— Спасибо… Я…

— Не стоит благодарности, — Поттер похлопал его по плечу. — Всего лишь скромная помощь спасителю школы.

Энвис с Минервой засмеялись.

— А, Энвис, — Альбус достал из кармана мантию и протянул Поттеру, — это твоё, спасибо большое, она мне сильно пригодилась.

Поттер махнул рукой.

— Оставь себе, я ей всего второй раз в жизни пользуюсь. Считай это подарком за твой героический поступок.

Альбус фыркнул, а потом поблагодарил ещё раз. Затем, вспомнив о чём-то нахмурился, и достал из кармана палочку.

— Это палочка Риддла. Думаю, самого Тома уже нет в живых. Вероятно, василиск не принял его за истинного наследника, ну и…

Минерва ахнула.

— Но так или иначе Том его выпустил, но не дал никаких указаний, а поэтому василиск стал без всякой цели выползать из Тайной комнаты. Но, похоже, его что-то постоянно останавливало… В общем, Энвис, расскажи всё это Диппету и остальным, а я пойду отдохну…

Дамблдор провёл по лицу рукой, пытаясь стереть пот и грязь. Минерва подала ему платок, а потом, немного поколебавшись, сказала:

— Но вас ждут. Один человек, в кабинете трансфигурации. Он сказал, что как только вы объявитесь, тут же привести вас к нему.

— Ну кого там ещё принесло? — невольно проворчал Дамблдор, подумав о министерских работниках, которые в последние пару лет взяли привычку ходить к нему с разными вопросами.

Макгонагалл виновато склонила голову.

— Ну ладно, придётся встретиться с этим настойчивым незнакомцем, — смягчился Альбус, глядя на расстроенную Минерву.

— Вы тогда идите, а я к Диппету, — Энвис махнул рукой и ушёл.

Пока Альбус с Минервой шли до кабинета, Дамблдор в общих чертах успел рассказать о случившемся в Тайной комнате, чем, похоже, сильно впечатлил свою ученицу.

Войдя в класс и увидев стоящего спиной незнакомца, Альбус уже хотел отпустить пару ехидных замечаний, когда незнакомец вдруг повернулся, и у Дамблдора невольно вырвалось:

— Геллерт!

— Хорошая девочка, — задумчиво проговорил Геллерт, когда за Минервой закрылась дверь. — Кажется, она в тебя влюблена.

— Я знаю, — устало произнёс Альбус и прислонился к стене.

— А ты? — глядя куда-то в сторону, спросил Гриндевальд.

— А что я? — пробормотал Альбус, вытирая пот со лба. — Я романы с учениками не завожу.

— А с кем-то заводишь? — отстранённо продолжил Геллерт. — Я имею в виду не одноразовый трах, а более серьёзные отношения. Столько лет прошло, наверняка у тебя кто-то появился…

— Нет, — оборвал его Дамблдор. — У меня и, как ты выразился, с одноразовым трахом не очень дела обстояли.

Геллерт как-то странно хмыкнул, а Альбус поморщился, с досадой подумав, что сболтнул что-то лишнее.

— Это всё что ты хотел узнать? Тогда, может, закончим допрос на сегодня? Я как-то устал, знаешь. Сражение с василиском — не лучший способ провести время. Я бы даже сказал — смертельно опасный.

— Василиском?! — удивился Геллерт. — Они же вымерли уже лет как тысячу назад!

— Салазар Слизерин завёл одного в стародавние времена, — Альбус попытался улыбнуться, — а потом в школе объявился его наследник и выпустил змею погулять. В итоге погибла одна ученица, да и сам наследник тоже.

Геллерт резко побледнел, глаза его сузились, а руки слегка подрагивали. Потом он как-то странно подался вперёд и стиснул Альбус в объятиях. Тот неохотно попытался отстраниться, но быстро сдался и просто расслабленно полулежал в руках Геллерта.

— Альбус… — раздался шёпот рядом с его ухом. — Я не знал. Мне сказали, что ты просто решаешь одну маленькую проблему… Что-то наподобие кран починить, защитные чары подлатать…

Гриндевальд нервно усмехнулся.

— Правда, я удивился, что все взволнованы и вообще много суетятся, но не придал этому особого значения, подумал, что из-за моего приезда… — вдруг Геллерт резко ударил кулаком по стене. — Подумать только, пока я выслушивал всё эти грёбаные приветствия, ты мог умереть в любую секунду. Если бы мне только сказали… Я бы сразу же примчался и…

— Всё хорошо, — прошептал Альбус. — Я жив, василиск мёртв, всё нормально.

— Нет, не нормально! — возмутился Гриндевальд, а потом растерянно добавил. — Я уже ничего не понимаю, Альбус, совсем… Почему уничтожать василиска отправился именно ты?

— Я всё расскажу, — Альбус секунду поколебался, — Гелли. Давай только сядем.

И Альбус рассказал. Поражаясь своему спокойному будничному тону, Дамблдор с каким-то удовольствием и даже удовлетворением наблюдал, как во время его рассказа Гриндевальд то неистовствовал, то вздрагивал, а под конец выглядел вообще подавленно.

После они несколько минут просто молчали: Альбус пил воду и жевал шоколад, заботливо оставленный кем-то, наверняка Минервой, а Геллерт задумчиво разглядывал свои ногти. Наконец последний изрёк:

— Альбус… Всё это… Даже не знаю, что сказать. Пожалуй, ты повёл себя как идиот и герой одновременно.

— То есть, как истинный гриффиндорец, — улыбаясь, согласился Дамблдор, а потом уже серьёзно спросил. — Думаю, что тебе всё-таки есть, что мне сказать. Для начала: что ты делаешь в Хогвартсе?

Геллерт, откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди и пристально посмотрел на Альбуса:

— Вы тут вообще газет не читаете? Или это ты просто политикой и событиями в мире не интересуешься?

— Всё у нас с газетами нормально, а что? — Альбус с недоумением воззрился на Геллерта.

— Ничего такого, — Гриндевальд криво усмехнулся, — просто уже дней пять весь магический мир обсуждает, что война в Европе окончена.

— Просто дней пять весь Хогвартс обсуждал только застывшую Грейс, пропавшего Тома и мёртвую Миртл, — парировал Дамблдор. — Но я рад, что эта кровавая бойня наконец-то закончилась и ещё больше рад, что она не затронула Британию.

— Она бы затронула, если бы немцы в магловской Битве за Британию кое-чьими стараниями не потерпели поражение.

— Ты имеешь в виду вмешательство Министерства магии в сражение? — Альбус о чём-то сосредоточенно думал.

— Нет, я имею в виду, что если бы не заимперенный член правительства Великого магического рейха, то ваше министерство ни о чём бы не узнало, — с этими словами Геллерт достал из кармана газету и бросил её через стол Дамблдору.

— Что ещё за заимпе… — вопрос так и не был закончен, потому что Альбус наконец-то развернул пойманную газету и понял, что, похоже, его судьба — узнавать самые важные новости из жизни друга из газет.

«КРОВАВЫЙ РЕЙХСКАНЦЛЕР УБИТ. КОНЕЦ ВОЙНЕ!»

«Лидер движения Сопротивления, Геллерт Гриндевальд, победил рейхсканцлера Рольфа Юнкенсдорфа в честной дуэли. Великий магический рейх пал, однако отдельные радикальные группировки продолжают оказывать сопротивление. Заключённые политические преступники ожидают суда, Германия избирает новое правительство, а магическая Европа продолжает праздновать победу. Конец магловской войны близок».

Дамблдор хотел открыть нужную страницу и прочитать подробности случившегося, но внезапно отложил газету и отошёл к окну.

Геллерт внимательно следил за его движениями.

— Что скажешь? — спросил он, наблюдая как Альбус, за спиной сцепив пальцы в замок, раскачиваясь, смотрит в окно.

— Не знаю, — ответил Дамблдор, а потом повернулся к Гриндевальду лицом и продолжил. — Мне кажется, что я вообще о тебе ничего не знаю.

Геллерт вздохнул.

— Так было нужно. Я же тебе объяснил тогда, и даже посвятил в некоторые детали.

— Я помню, — кивнул Альбус. — Просто как-то это всё странно. Движение Сопротивления… Ты убиваешь одного из самых могущественных европейских диктаторов… Тебя, наверно, теперь боготворят. Ты же фактически выиграл войну.

Геллерт как-то грустно улыбнулся.

— Если учесть, что многое из того, что произошло, придумано мною…

Дамблдор нахмурился.

— Поясни.

Геллерт виновато пожал плечами.

— Юнкенсдорф, по сути, захватывая власть в Германии, пока я сидел в тюрьме, воспользовался моими идеями, которые я высказывал на собраниях. Например, поджёг с целью обвинения политических соперников — моя идея. Предложение наложить Империус на того усатого магла также высказал я. То, как постепенно заключить все полномочия в одних руках, формально поддерживая разделение властей, я, кажется, тоже как-то в красках расписал. Правда, лозунги Юнкенсдорф весьма существенно изменил, а уж его политика точно расходилась с моей предполагаемой. Да и, в отличие от него, кто бы меня смог остановить?

Дамблдор пожал плечами.

— А меня ты когда собирался о своих планах в известность поставить? — ледяным тоном произнёс Альбус. — Или вообще не собирался?

Геллерт, закусив губу, на мгновенье задумался.

— Тебе соврать, что я хотел рассказать, как только план будет полностью готов, или честно ответить, что не знаю? — Альбус по-прежнему сурово смотрел на него. — Мне тогда казалось, что всё идёт своим чередом. Я был слишком увлечён всеми этими планами, но я знал, что тебе они не понравятся, а поэтому ничего не рассказывал, надеясь, что всё как-нибудь само уладится.

Гриндевальд замолчал, а потом продолжил:

— Мы же тогда только и делали, что ругались и занимались сексом. И практически перестали разговаривать как раньше.

— Да что ты говоришь? — съязвил Дамблдор. — А я думал, что это только меня волнует, а у тебя всё замечательно, и жизнь мчится вперёд на полной скорости.

— Ты не так уж не прав, — Геллерт опустил глаза и теперь увлечённо разглядывал свои ботинки. — В то время меня это не то чтобы волновало, а скорее злило. Я считал, что ты ведёшь себя как последний дурак.

— Аналогично, — кивнул Альбус. — Только я ещё о тебе беспокоился.

Геллерт медленно поднялся со стула и теперь стоял напротив Дамблдора.

— Знаешь, а всё-таки хорошо, что меня отправили в тюрьму, — сказал он, глядя Альбусу прямо в глаза. — Боюсь, если бы не это, я бы окончательно слетел с катушек, и нам бы… Наши пути бы разошлись.

Альбус хотел что-то ответить, но Геллерт не дал ему этого сделать.

— Подожди, я договорю, — он собрался с мыслями, а потом продолжил. — Я уже один раз чуть было не сбежал от тебя…

Геллерт подошёл к столу, налил себе воды из графина и быстро осушил стакан.

— Когда я увидел мёртвую Ариану, и когда ты тогда посмотрел на меня как на чужого, какого-то проходимца, и сказал то, что сказал, я испугался и психанул. Я решил, что больше мне всё равно здесь делать нечего и убежал домой, где начал в спешке сваливать все свои вещи в чемодан. Я не знаю точно, что меня остановило: имя Тебаина Гонта в упавшей книжке, или то, что меня внезапно осенило, почему умерла Ариана. Тогда я подумал, что буду полным идиотом, если не попробую тебя вернуть…

Альбус вздрогнул.

— Потом, на суде, я понял, что судьба опять уберегла меня от ужасной ошибки, а за пять лет тюрьмы я окончательно убедился, что мои средства, хотя, может, и оправдывали цель, но вели к тому, что я мог лишиться того, чем слишком дорожу.

Геллерт всё говорил и говорил, то сосредоточенно хмурясь, то ясно улыбаясь.

— В общем, я решил, что когда выйду из тюрьмы, то постараюсь больше не быть эгоистичной сволочью, — Гриндевальд начал расхаживать туда-сюда по кабинету. — По правде говоря, я даже удивился тому, что меня всё-таки выпустили, потому что республиканский режим пал, а новому правительству было выгоднее, чтобы я сидел в тюрьме вечно или вообще тихо скончался в углу своей камеры.

Гриндевальд вытащил какую-то книгу из шкафа и теперь машинально перелистывал страницы.

— Но, как ни странно, меня освободили точно в срок, однако я рано радовался. Уже тем же вечером меня чуть было не схватил отряд авроров, а утром я узнал, что меня обвиняют в массовом убийстве маглов в одном из магазинов. Так что я был вынужден скрываться. А через полгода, когда эту и ещё пару подобных акций списали на кого-то другого, я вздохнул чуть спокойнее и решил, что настало время воплощать в действие свой план.

— В котором опять не нашлось места для меня! — не выдержал всё-таки Альбус.

— Ты бы слишком выделялся, потому что ты иностранец, никого не знаешь, и вообще ввести тебя в систему было бы очень сложно, — Геллерт с силой захлопнул книгу. — Да и, чёрт побери, я за тебя переживал!

— А ещё тебе так было проще, — добавил Альбус.

Геллерт, поколебавшись, кивнул.

— Я вбил себе в голову, что это только мои проблемы и моя война, — пожал плечами Гриндевальд, а затем, как-то нервно рассмеявшись, добавил. — И опять повёл себя как эгоистичная сволочь, да, Альбус?

Дамблдор только как-то странно улыбнулся и опять отвернулся к окну.

От горячего дыхания по коже Альбуса побежали мурашки. Подошедший сзади Геллерт обнял его за плечи. До Альбуса донеслись слова:

— Я исправлюсь, Альбус, обещаю. И начну прямо сейчас, — прошептал Геллерт, нежно касаясь губами уха.

— Ты станешь министром, я возглавлю объединённую Европу, а потом мы создадим общеевропейский консулат и никогда больше не расстанемся. И резиденция у нас будет в Будапеште. Внезапно выяснилось, что Сабо спонсировали террористический режим. В общем, они успели сбежать. Хотя могли и не успеть… — Геллерт ласково погладил его по щеке и поцеловал в шею.

— Но откуда ты знаешь, что я вообще на всё это соглашусь? — улыбнулся Альбус, оттаивая. — Может, мне нравится быть простым учителем?

— А также членом Визенгамота и неофициальным министерским советником? Обычный набор для простого учителя! — рассмеялся Геллерт.

— Но если ты так не хочешь быть министром, можешь быть представителем Британии на заседаниях по вопросам создания Европейского Магического Союза, — Геллерт расстегнул первую пуговицу на рубашке Альбуса и, наклонившись к уху, проговорил. — Так или иначе, тебе всё равно придётся жить в Будапеште. Со мной.

— Мне же надо проводить занятия.

— Каминная сеть придумана давным-давно, а ты не декан, чтобы постоянно находиться в школе.

— Тебя не беспокоит, что людям может показаться странным, что мы живём вместе?

— Нет, — Геллерт расстегнул вторую пуговицу. — Всё равно они ничего не скажут: я спас Европу, а ты спас школу — так что не в их интересах что-то говорить против нас.

Больше возразить Дамблдору было нечего.

Геллерт нежно провёл пальцем по его губам, а потом заметил:

— Ты улыбаешься. Когда ты счастлив, ты всегда так улыбаешься…

Рука Геллерта скользнула с губ чуть ниже, на пару секунд замерла у сердца, а потом начала опускаться к паху.

— Ммм…— простонал Альбус, почувствовав настойчивые поглаживания через ткань брюк.

— Хочу тебя, — прохрипел Геллерт, расстёгивая ширинку Альбуса, — всего. В себе.

— Ты серьёзно? — ахнул Дамблдор. — Ты же не очень часто…

— Просто трахни меня! — нетерпеливо произнёс Геллерт и сильнее прижался к Альбусу.

— Но не здесь же… — пробормотал Альбус. — Тут школа всё-таки. Дети в любой момент могут зайти. Да и меня явно захотят увидеть…

— К чёрту всех! Давай сбежим куда-нибудь! — Геллерт схватил Альбуса за руку и потянул к дверям.

— Постой! Я в таком состоянии по школе не пойду! — с этими словам Альбус вытащил из кармана подаренную Поттером мантию-невидимку. — Прижмись ко мне сильнее.

И они скрылись под мантией.

— Альбус, — глухо прошептал Гриндевальд. — Скажи мне, это то, о чём я подумал?

— Да, третий Дар Смерти, — кивнул Альбус, открывая дверь. — У нас работает один человек, Энвис Поттер. В общем, судя по всему, он — наследник Игнотуса, и сегодня подарил мне мантию. Сказал, что всё равно ей не пользуется.

— Невероятно!

Они быстро шли по коридору, стараясь ни на кого не натолкнуться. Но проходившие мимо ученики были слишком увлечены обсуждением чего-то, чтобы обращать внимание на всякие странности навроде внезапно появившегося из воздуха ботинка. Прислушавшись, Альбус с удивлением понял, что обсуждают именно его.

Когда они наконец-то добрались до комнаты, то Альбус с облегчением снял мантию и кинул её на кровать. Геллерт начал раздеваться и отбросил мешавшую ему палочку туда же. А потом, посмотрев на лежащие вместе палочку и мантию, он повернулся к Дамблдору и, лукаво улыбаясь, сказал:

— Ал, дай сюда левую руку.

Альбус, слегка удивившись, протянул её.

Геллерт мягко провёл губами по ладони, а затем начал целовать каждый палец. Добравшись до среднего, он быстро чмокнул подушечку пальца, а затем взял его в рот целиком и, помогая себя зубами и языком, начал стягивать кольцо. Альбус зажмурился от удовольствия, чувствуя, как шероховатый язык Геллерта осторожно касается его пальца. Когда он открыл глаза вновь, то увидел, что кольцо уже зажато у Геллерта между губами. Гриндевальд взял кольцо в руки и положил его на мантию рядом с палочкой.

— Мы их всё-таки собрали… — Геллерт стоял перед кроватью и мечтательно рассматривал лежащие на ней Дары Смерти. — Подумать только, мы — единственные обладатели всех Даров сразу за всю историю! Кроме Смерти, если старуха с косой не вымысел, и братьев Певереллов, естественно.

— Ты, кажется, чего-то там хотел… — шепнул на ухо Альбус, проводя рукой по голой спине друга.

Вдруг он заметил большой уродливый шрам на левом боку. Дамблдор осторожно провёл по нему пальцем и спросил:

— Откуда?

— Вовремя не заметил напавших, — Геллерт вздохнул. — Собственно, официальная причина того, что я прибыл в Англию: за мной охотятся бывшие сторонники Юнкенсдорфа и пытаются убить. Так что, забыл сказать, теперь ты, по моей просьбе, в течение двух недель обеспечиваешь мою безопасность в каком-нибудь уединённом месте днём и ночью.

— Особенно ночью, — хмыкнул Альбус.

— Днём тоже, Альбус, днём тоже… — развеселился Гриндевальд.

Ещё раз нежно проведя пальцем по шраму, Альбус потянулся к ремню, расстегнул его и рывком спустил брюки. Геллерт, выпутавшись из штанин, оттолкнул брюки ногой куда-то в сторону.

— Совершенный… — прошептал Дамблдор, лёгкими касаниями гладя лопатки. — Такой же совершенный, как тем самым летом, когда мы познакомились…

— Извини, — вдруг сказал Альбус, обняв Геллерта.

— За что? — удивился Гриндевальд.

Альбус вздохнул.

— За то, что я точно такая же эгоистичная сволочь. Мне казалось обидным, что ты решил действовать без меня, как будто я ни на что не годен. Я всё время думал о том, что я такой несчастный и абсолютно бесполезный, что могу только учить детей основам трансфигурации и гадать, жив ты или мёртв. И только сейчас я понял, что у тебя были веские причины, чтобы так поступить. Да что там говорить, я всегда смотрел на мир исключительно со своей колокольни и думал, что мой устав намного лучше подходит любому монастырю, чем его собственный.

— Я тоже, Альбус, — Гриндевальд взял руки Альбуса в свои.

— Наверно, именно поэтому я тебя до сих пор люблю…— выдохнул Дамблдор.

Геллерт резко обернулся и в следующую секунду, прошептав: «Я тебя тоже, Альби», — он уже целовал Альбуса, избавляя его от оставшейся одежды.

— И всё-таки наши уставы имеют много общего, — тяжело дыша, произнёс Гриндевальд, оторвавшись от губ друга.

Альбус улыбнулся и снял мешавшие очки.

— Знаешь, — произнёс вдруг Дамблдор, — а я никогда не занимался этим в школе.

— Дак чего же ты ждёшь?! — Геллерт потянул его за руку на себя, и они вместе, целуясь, упали на мантию-невидимку.