Мечты должны сбываться

* * *

Не знаю, как так вышло. Но, наверное, знаю, когда началось. На празднике в Министерстве, когда я отдал Снейпу его воспоминания. Он тогда ещё так на меня посмотрел... Ну... Сначала на фиал, потом на меня. И так... Будто вдруг увидел. Будто я раньше в маске какой-то был или под Оборотным. Или это сейчас Оборотное выпил и стал кем-то... Не знаю. Кем-то другим.

На меня никто никогда так не смотрел. Как на что-то недосягаемое. Давно утраченное, что уже не надеялись найти. Только знаете... Вот представляете Снейпа, да? Страшный, крючконосый, чуть что — скалится. Вот и тогда он скривился. Словно больно ему от своей находки. Как будто хочет руку протянуть, но только пытается, ему раз — и Crucio. Не знаю... Может, я и придумал это. Скорее всего.

Но потом стал замечать, как он на меня смотрит. На праздничных встречах Ордена, или в Министерстве, или в Хогвартсе, когда мы там у Минервы пересекались. Вперится и сверлит глазами. То ли убить хочет, то ли запереть в подвале и никогда не выпускать. Страшно смотрит.

Но страх был такой — щекочущий какой-то. Интригующий. Цеплял меня Снейп этими гляделками. Царапал. И больно, и сладко немного. Словно до крови комариный укус расчёсываешь. Понятно, что нельзя трогать, но всё равно лезешь и лезешь рукой. Так и я. Стал сам уже встреч с ним искать. Будто случайно в Министерство забегал, когда он аптекарскую лицензию подтверждал. Мимо его магазина в Лютном таскался — по делам как будто. Заходил иногда в магазин, витрину разглядывал. А что там разглядывать? Склянки да связки травы. Но я спрашивал что-то, разговоры пытался вести.

Он почти никогда не отвечал. Просто протягивал очередной фиал с Перечным и царапал глазами. До крови уже. До обоюдной, по-моему.

Ну, я и подумал тогда... Глупость, видимо, подумал. Очередной идиотизм. Ну а что мне было ещё думать, если человек при встрече с меня глаз не сводит? Тем более после победы в меня вообще все поголовно влюблялись, и я привык как-то. Все же без разбору — женщины, мужчины, молодые, старые. Нет, я не верил, конечно. Не идиот же я, сколько бы Снейп мне ни вдалбливал обратное. Понятно было, что верить нельзя.

Только вот Снейп — с ним другое. Он-то знал меня как облупленного. Его точно весь этот героический бред привлечь не мог. И я ему поверил.

Я даже влюбился немного, наверное. Ну как влюбился... Мне захотелось сделать для него что-то. Первый раз после войны мне вообще захотелось что-то сделать... человеческое такое. Нормальное. Хотя какая тут, к Мерлину, нормальность? Ну, хорошее... Не знаю.

Я решил, что предложу сам, раз ему так хочется. Мне тогда вообще всё равно было, с кем спать — с бабами, с мужиками, сверху, снизу... Я всё нёсся куда-то на страшной скорости. Как после Гринготтса побежал — так и не мог остановиться. Завод не кончался. И только когда на Снейпов взгляд натыкался, замирал вдруг на секунду. А потом дальше. И так по кругу. Снова и снова.

Ну и решил, что лучше уж с ним переспать, раз такое дело. С меня не убудет. А мечты должны сбываться.

Я так и сказал ему. Припёрся в магазин, подошёл к прилавку и говорю: «Знаете, — говорю, — думаю, вы меня хотите. Причём давно. И... Короче, я не против».

Он дёрнулся тогда как-то странно. И... Не знаю, как сказать... Пискнул хрипло, задушенно. На вдохе. И губу закусил так, что, я думал, кровь пойдёт. Пальцы скрючились. Дрожит весь и смотрит на меня. Так, наверное, голодающие на хлеб, упавший с неба, смотрят.

А потом он как с цепи сорвался. Схватил меня за шкирку и поволок наверх. Вот тут я первый раз испугался. Не сильно, просто от неожиданности. Первое свидание, блин. Романтика. И бешеный Снейп.

В спальне была такая темнота, что я сразу во что-то влетел, локтем стукнулся, взвыл.

Снейп вдруг говорит:

— Тихо!

Шёпотом говорит. Сквозь зубы. Как будто рядом враг. Или как над покойником.

Я замер сразу. Он меня за руку взял и в полной темноте к кровати подвёл. Я понял, что это кровать, только когда коленями в неё упёрся и чуть не упал. Точнее, упал, но руки вперёд выставил и грохнулся на подушку.

А он дальше шепчет:

— Раздевайся.

— А ты? — спрашиваю. И как-то слабо так получается, жалко даже. Как будто мне в самом деле страшно. Будто мы сейчас не трахаться будем, а яд на брудершафт пить, и я боюсь, что он меня кинет. Ты умри сегодня, а я умру завтра — знаете?

Я откашливаюсь, а он опять:

— Тихо! Молчи.

И даже пальцами по губам проехал. Кожа шершавая и очень холодная. На змеиную чешую похожа.

Я много думал потом, но до сих пор не знаю, что именно меня завело. Полная темнота, шорох ткани — тут я понял, что он всё-таки раздевается, и сам стал стягивать джинсы. И понимаю, что у меня стоит. Это, наверное, как трахаться в лифте, когда в любую секунду он может остановиться, и кто-то войдёт. Или прямо посреди коридора в Хогвартсе под мантией-невидимкой. Я так не делал, если честно, но представлял много раз, за задёрнутым пологом. Ну, вы понимаете.

А потом Снейп зажёг свечу. Он поставил её на тумбочку в изголовье. Длинную, очень длинную. Свет бил прямо в глаза, освещая моё лицо и оставляя всю комнату в абсолютной, непроглядной тьме.

Я почувствовал, как он сел рядом на кровать и что-то прошептал. Задницу обдало ветром и холодно закололо внутри. Я не сдержался и хмыкнул, но получил только: «Ш-ш-ш», — и заткнулся.

Это было как игра. Сумасшедшая игра, правил которой я не знал, но очень хотел выиграть. Даже не выиграть, а обыграть.

А потом Снейп сказал:

— Растяни себя.

И меня разобрал азарт. Он что, из тех, кто любит смотреть? О’кей, так даже интересней.

Я плюнул на пальцы и ввёл сразу два себе в задницу. Делать это, лёжа на спине, не слишком удобно. Но когда я хотел повернуться на бок, Снейп не позволил. Он вцепился мне в плечо, не давая пошевелиться. Я зашипел, когда пальцы впились в кожу. И понял, что всех правил этой игры не узнаю никогда. Но меня уже было не остановить.

Я долбил себя пальцами, растягивая, другой рукой слегка надрачивая член, и в какой-то момент даже забыл, что в комнате я не один. Привычный сладко-тягучий узел завязывался в паху, сжимался, и я зажмурился и чуть прикусил губу, не позволяя себе кончить слишком быстро.

— Нет! — вернул меня в реальность хрип откуда-то сверху. — Открой глаза.

Я открыл, и свет резанул до слёз.

Снейп переместился, устраиваясь у меня между ног. Он осторожно, едва касаясь, отвёл мои руки вверх и стал плавно входить.

Это было круто. Растягивающе, медленно, слегка больно. Охуительно. Я чуть вскрикнул, когда он двинулся резче, но рот мне тут же зажали колкие, будто неживые пальцы.

Снейп зачем-то перекинул мне через живот угол простыни, и до члена уже не получилось бы добраться. Но тут он задел простату, и мне стало всё равно.

— Смотри на меня!..

И я смотрел. В темноте надо мной в такт его толчкам то появлялись, то пропадали глаза, горящие отблесками свечи. Снейп вбивался в меня с хрипом, тяжёлым и страдальческим, будто это его трахали — и без подготовки, всухую.

Это было безумие. Животный трах. Случка. Два идиота со снесённой крышей. И долго это продлиться не могло. Я не выдержал первым. Я закричал, но рот был зажат, поэтому получился вой, тонкий и болезненный, и в глотке стало больно и горячо. Я выл, кончая себе на живот под горячей, обжигающей простынёй, и думал, что меня пора сдавать в Мунго, в палату с мягкими стенами.

Но оказалось, что не меня одного.

Снейп... Я думал, он меня разорвёт. Он вбивался часто и сильно, так сильно, что я чувствовал удары даже не кожей — костями. Удары отдавались куда-то в основание шеи, и я ещё успел подумать, что сверну её, если это продлится хотя бы минут пять.

Шея осталась цела. Но лучше бы я её свернул, наверное.

Он заскулил, тонко, на одной ноте, как пёс, которому прищемили лапу, и стал толкаться часто-часто, конвульсивно. Послышался стон — протяжный, от которого лопалось что-то в голове. А потом...

— Лили-и-и!..

Не знаю, как его член не остался в моей заднице, когда я отшвырнул его от себя. Легко, как куклу, набитую опилками. Вскочил, путаясь в простыне, заорал: «Lumos!». Свет в комнате зажёгся, я выхватил палочку из валявшихся на полу джинсов и... Не знаю, что я хотел сделать. Заавадить. Придушить. Размозжить голову. Оторвать ему член и засунуть в его же задницу...

Я трясся, стоя голым посреди захламлённой, грязной спальни, и готов был сказать что-то такое... Слюну мою можно было сцеживать и продавать как самый забористый яд. Я был готов. Я направил палочку в тот угол, куда отлетел Снейп. А потом он на меня посмотрел.

Он сидел на куче какого-то тряпья, вжавшись в угол и подтянув колени к груди. Наполовину седые волосы паклей свисали по сторонам серого лица. И абсолютно пустой взгляд. Мёртвый взгляд.

Он медленно разлепил покрытые коркой губы, и я с трудом разобрал:

— Уйди. Пожалуйста, просто уйди.

И я не стал его убивать. Я ушёл.

* * *

Его нашли через два дня в ванной. Priori Incantatem показало, что последним заклинанием была Sectumsempra, только очень слабая. На левом запястье было лишь несколько царапин. А умер он сам — сердце остановилось.

На следующий день после похорон я купил себе контактные линзы. Они без диоптрий — я привык к очкам. Просто цветные. Карие.

Чтобы больше никто и никогда. Ни-ког-да.

~ Fin ~