Гарри Поттер и Девочка с Земли

Без всякого злого намерения или пагубных последствий я дам и вам

поглядеть через это волшебное кольцо, и, когда вы хоть краешком глаза

увидите страну фантазии, она вас покорит куда больше, чем

все услады вашей светской жизни. А если я ошибаюсь, я прокляну того гуся,

чьим пером написал здесь это обещание, и поджарю его на костре, чтобы

отомстить за вас.

Пролог

«Ха! – воскликнет швейцарец, если вы начнете разговор о Грампианских горах. – Грампианы?! Значит, вы Альпы не видели! У вас в Грампианах самая высокая вершина – ну, Бен-Невис вроде, правильно? – так высота какая? От моря – тысяча триста метров, верно? Ну, с чем-то. А Монблан – почти пять километров, мой друг! Четыре тысячи восемьсот десять метров над уровнем моря! Ваш Бен-Невис рядом с ним…»

Ну, верно – не смотрелся бы Бен-Невис рядом с Монбланом. Никак.

Да только он не рядом.

И если мы нашего швейцарца вытащим в небольшое путешествие по Шотландии, и приведем его в Грампианы, и покажем ему Бен-Невис – он приумолкнет.

Верно, огромен и грандиозен Монблан. Его просто невозможно охватить взглядом, если находишься в его подножии. Издали – можно. Но тогда он выглядит… именно далеким. Далеким и недоступным.

К Бен-Невису можно подойти близко – и все равно увидеть целиком. Но от этого он маленьким не покажется. Уверяю вас. И в том, как он нависает над вами, есть какое-то жуткое величие… Нет, вы не пугайтесь. Он добрый. Настолько, что поэт Китс, взобравшись на его макушку, даже посвятил ему поэму. Мы ее тут приводить не будем, потому что она… гм… не совсем приличная. Но как раз это и показывает, что Бен-Невис не страшен. Он нисколько не обиделся и даже, наверное, про себя посмеялся. Особенно над тем местом, где поэт предлагал ему надеть очки.

А то, что он выглядит суровым, понятно – он ведь страж Хайленда, шотландского Нагорья.

Так что оставим нашего швейцарца дома, тем более, что в нашем повествовании он никак не участвует. Пусть флиртует с девушками на склонах Альп или поет йодлы Монблану – замечательная вещь, скажу я вам, эти йодлы! Даже жаль, что их в повествовании тоже не будет, но что делать – невозможно ведь написать одну повесть обо всем на свете. А то получится книга высотой с Монблан… Не то чтоб я не мог такую написать (если бы люди умирали от скромности, я бы был бессмертен), но вы ее стали бы читать? То-то же!

Так что пойдем прочь от Бен-Невиса – в одну из ближайших деревень. Пока, древний страж, мы еще к тебе вернемся! Но сначала подкрепимся перед нашим путешествием, а заодно и поспрашиваем местных жителей. Конечно, не напрямую. Не то, что кто-нибудь рассердится – нынешние шотландцы далеко не суровые горцы древности, они вполне дружелюбны, общительны, к туристам относятся хорошо… Но какой современный человек, будь он трижды шотландцем, воспримет нас всерьез, если мы примемся выяснять, нет ли в окрестностях волшебного замка? «Вы же взрослые люди, разве вы верите в сказки?»

Гм… Сказки. Почему бы и нет? Нынешние шотландцы – народ трезвый, здравомыслящий, даже в лохнесское чудовище не верят (Лох-Несс неподалеку, кстати). Но сказки любят и знают их много. Так может, представимся туристами-фольклористами, собирателями сказок?

Проблем не будет. Зайдем в местный паб, пиво, кстати, отличное… ого, тут даже эль варят! Ну, раскошелимся немного, угостим новых знакомых пивом – расскажут с удовольствием. Про Джона Рида и Русалку, про Джека-Покорителя великанов (сказка вообще-то ирландская, но лучше промолчим – нынешние шотландцы не те, что в древности, но тоже могут рассердиться), про Джонни-Пончика, Черного Норроуейского Быка… Заслушаешься.

Только одно плохо – все сказки начинаются с «Onceuponatime». Когда-то, давным-давно…

А мы не это ищем.

Осторожно поинтересуемся – все ли сказки такие старые? Неужели никто не придумывает новых?

Повезло! Наши новые знакомые сначала призадумаются, потом начнут смеяться и посоветуют обратиться к старому Грегори МакГрегору – уж он-то порасскажет: и про волшебный поезд, и про колдовскую таверну, и про вересковый мед мадам Розмерты!

То что надо! Где найти мистера МакГрегора?! Спасибо вам, большое спасибо!

Перед тем, как отправиться на поиски, все же осторожно поинтересуемся – нет ли в окрестностях старинного замка? Гм… Почему все смутились?

Нет-нет, никакого замка нет! Вон там, за Бен-Невисом, но это очень далеко, и никакой это не замок, а развалины. Когда-то был, но сейчас туда даже и идти запрещено – опасно, какая-нибудь древняя стена запросто может обрушиться… Да и никто туда не ходит, даже мальчишки. Жуткое место, говорят. Не то чтоб нечистая сила (мы ведь люди современные, не суеверные), но человеку там не по себе становится. Да и далеко очень. Лучше у старика Грегори спросите – он по пьяни где только не бывал. Иногда даже что-то вспоминает.

Ладно. Пошли искать мистера МакГрегора.

Нас, правда, предупредили – без бутылочки доброго виски (шотландского! МакГрегор вам не американец!) к нему лучше не заявляться. Пива он не признает, разве что с похмелья. Но беспокоиться не о чем – он не обидится, если вы откажетесь пить за компанию или предпочтете пиво. Ему же больше останется.

Зато сколько всего он расскажет, промочив как следует горло! Виски, оно… ну, кругозор расширяет. Не у всех, конечно. Кто-то и правда от него просто напивается, но только не Грегори МакГрегор, который… прозревает, вот! Его глазам открывается недоступное. Что? Здесь? Не-е, здесь недоступного нет. Это дальше надо. Видите, во-он там? Да нет, конечно, не видите. Да и МакГрегор не видит отсюда – далековато. А вот если он с вами туда пойдет… все равно вы не увидите, а он увидит. Как… «что увидит»? Да рельсы, конечно! Рельсы – там, где их никто не прокладывал.

Скажете, эка невидаль – рельсы! Пусть даже их никто, кроме МакГрегора, не видит… да и он сам не видит, если трезвый… Правда, и трезвым старину Грегори никто не видел. Так что нечего тут!.. МакГрегор стар, а потому терпелив. И потому знает – если терпеливо подождать (не забывая прикладываться к фляжке), то можно дождаться Сумасшедшего поезда. Почему сумасшедший? Ну, во-первых, его паровоз тянет. Самый настоящий, паровой – таких сто лет уже не делают. Не поверите, но в молодости Грегори МакГрегор на таком паровозе машинистом работал и эти дела знает, его не проведешь. Вот спросите, как это – паровоз, а за ним сразу вагоны? Что еще должно быть? Тендер, конечно! Если нет тендера – тогда где у него уголь? Если нет угля – так на чем он едет? Догадываетесь, какой паровоз без угля поедет? Без угля, но с дымом? Только сумасшедший! А раз паровоз сумасшедший, то это Сумасшедший поезд, и все тут!

Что – «а во-вторых»? Ах, да! Значит, во-первых, без угля. Во-вторых, паровоз красный. Кто в здравом уме выкрасит паровоз в красный цвет? Нормальный паровоз всегда черный. Это нынешние электрические да дизельные как угодно красят да разукрашивают (глаза б мои не видели!), но паровоз – нет. И если он красный – значит, сумасшедший, и все тут. Ну, и в-третьих – на нем колдуны ездят. Откуда МакГрегор знает? А вот оттуда, что поезд вершину кругом обходит, и вон как раз у вершины первый поворот, где он скорость сбавляет. И, скажу я вам — если старина Грегори хорошо подзаправится, он любому юнцу фору в сто ярдов даст, а потом догонит и перегонит. И запрыгнуть на ступенечку вагона ему труда не составит – немало он прыгал так, когда машинистом работал, и на ступенечку, и со ступенечки… Так что МакГрегор не только про поезд знает, но и куда тот идет… Ага, к тем дальним развалинам. Вот только, когда ты на поезде или по шпалам идешь, никаких развалин там нет. Там замок, самый настоящий. И озеро. Но оно тоже видно лишь тем, кто в поезде или на путях. МакГрегор как-то пешком туда сходил – никакого озера нет, да и откуда ему взяться? Лох-Несс куда дальше. Ну да, будь он подлиннее, как раз туда и доходил бы. Ладно, с пьяных глаз и привидеться может. А как же замок? И деревня? У деревни – Хогсмид называется — как раз конечный вокзал, рельсы до замка не доходят. А деревню ту здесь тоже никто не знает, кроме МакГрегора, конечно. Знали бы, если бы умели пить, да только на этом свете один МакГрегор умеет пить так, чтобы все скрытое от глаз людских видеть. Магия там, послушайте старика, самая что ни на есть, да только пьяному и море по колено, не то что там магия какая-та! Над МакГрегором даже колдовали там, когда обнаружили, что он не ихний – так не проняло… В этом Хогсмиде одни колдуны живут, да вы не пугайтесь – не злые они, как в кино показывают. Колдуны просто, и все. Живут себе, как все люди живут, только одеваются чудно, а еще и колдуют. И на метлах летают, вот позавидовал. А на поезде, надо сказать, к ним детвора и молодежь едет. Может, там у них в замке лагерь скаутов, кто их знает, или школа какая-то – приезжают-то они осенью, а летом назад… Да откуда я знаю, куда «назад»?! Откуда рельсы приходят. В той стороне Лондон, может, оттуда и едут. Лондонцы-то все ненормальные, может, среди них и колдуны есть. Вот и поезд Сумасшедший… Так вы мне верите? Значит, тоже из Лондона, и нечего спорить.

Ну да, МакГрегор не раз в этой деревне бывал. А как не побывать-то? Там аж три таверны, и то, что там подают – о-о-о! Особенно в той, которая «Три метлы» называется, и где такая бабенка смазливая… эх, молодость, молодость! Так там верескового меда отведать можно, а я-то думал – он только в поэме… Поэму «Вересковый мед» знаете? Прочитать? А, ну ладно, раз знаете. Вот эта бабенка, Розмерта ее звать, первый раз меня поймала, когда я попытался с ней расплатиться. Уставилась на мои деньги, потом говорит: «Маггл?!!» Палочкой махнула, и у меня в голове все перепуталось. Слышу, спрашивают, откуда я, потом кто-то меня хватает – и хлоп! Будто в резиновый шланг засунули. Думал, все, конец мне, а тут меня как бы выплюнуло – и надо же, во дворе своего дома лежу.

Догадался я потом, зачем мне мозги перепутали – хотели порчу навести, чтоб все забыл, да разве такую медовуху забудешь? Пока трезвел, половину вспомнил, потом опять выпил – и остальную половину тоже вспомнил.

Я с тех пор туда повадился, не часто, верно, но бываю. Я ведь жилистый, могу и пешочком дотопать. Поняли, что от старого МакГрегора так просто не отвяжешься. Розмерта меня всегда угостит. А если покрепче захочется – так еще таверна есть, где виски подают. О-о-о, какой там виски! Жидкий огонь!

Ну что, хороша сказочка? Точно поверили? А, поверили, да не совсем? Значит, не с самого Лондона вы, а с пригорода. Ну ничего, там тоже хорошие люди живут. Что угостили – век помнить буду. А рельсы – вон в ту сторону идите, и за полчасика дойдете. Вот только ничего не увидите!

Ладно, попрощаемся с мистером Грегори МакГрегором. Вряд ли больше увидимся, разве что нас занесет в «Три метлы», когда и он там будет. Главное – дорогу мы узнали. А насчет «не увидим» — как сказать, мистер МакГрегор, как сказать… Мы ведь тоже магии не лишены – магии воображения. Главное – знать, куда идти и где искать, а это мы узнали.

И снова здравствуй, суровый страж, вернулись, как и обещали. И идем дальше. Ты ведь нас не задержишь? Мы хорошие, и ищем хороших людей, героев нашей повести. Так, вот рельсы — осторожно! Поезд!

Ну вот и он, Сумасшедший поезд, он же«Хогвартс-Экспрес». Только идет он почему-то оттуда. А ведь сейчас весна, до каникул еще долго. Может, что-то привозил для замка и возвращается порожняком? Хочется в это верить. Правда, в окнах вагонов мелькнули лица – грустные, печальные, испуганные, усталые… но хочется верить.

Поезд ушел, да ничего – на что нам магия воображения? Полетим над рельсами. И дальше, когда рельсы кончатся. Дома Хогсмида остаются позади – нам ведь не в таверну надо, и сам Хогсмид успеем посмотреть. Нам ведь нужно попасть в Хогвартс.

И вот он, перед нами! Наконец-то!

Ни малейшего дуновения ветра, ни одной волночки на воде; озеро словно уснуло, безо всякой магии обернувшись зеркалом, и ему снится перевернутый вниз головой замок, нависший над облачным морем. Наверное, мы открыли маленькую тайну – в любом зеркале мы видим то, что зеркалу снится. А Хогвартс вверху, устремленный к небу – это наша явь.

Как тихо, как спокойно… Даже детских голосов оттуда не слышно. Наверное, все в замке — отбой вроде уже был.

Давайте приблизимся. Тихо промчимся над водой тем путем, который традиционно проходят первокурсники на лодках. Перед нами тоннель, в котором дальше причал, а оттуда первоклашки поднимаются в замок, на церемонию распределения. Нам такой долгий путь не нужен, мы просто поднимемся в воздух, на вершину скалы – и замок перед нами. Все по-прежнему тихо, безмолвно, можно было бы опять сказать «спокойно», но что-то спокойствие начало таять, как-то тревожно стало… С Хогвартсом что-то не так. Прямо перед нами ажурная ограда – настоящее произведение искусства – разорвана словно огромной рукой. В стенах замка – большие проломы, будто сквозь них ломился великан. Пятна копоти… выбитые стекла… что-то черное валяется на траве неподалеку… тьфу ты! Здоровенный дохлый паучище! Акромантул по-научному.

Не будем себя обманывать. Ясно ведь не только, куда мы попали, но и… когда. Ясно, почему в неурочное время уехал отсюда «Хогвартс-Экспресс». Но в окнах, даже выбитых, горит свет, и порой в них кто-то мелькает. Там люди – а пока в Хогвартсе кто-то есть, Хогвартс жив…

…Когда-то я показал одну повесть своему знакомому из категории кислых снобов; ему, конечно, не понравилось. Как я и ждал, он что-то долго и нудно ныл насчет наивности, розовости и сладенького финала, а потом спросил: «И почему ты считаешь, что у твоих героев все обязательно должно закончиться хорошо?» «Элементарно, — ответил я, — это моя повесть. Я в ней король и бог. Что я захочу – то и будет. Захочу – все будет страшно, трагично и безнадежно, все второстепенные герои погибнут, а главный сломается. Захочу – будет утопия и счастье, любовь на всю жизнь, а зло капитулирует окончательно и безоговорочно. Погибнут только самые злые, а не самые злые исправятся и станут хорошими. Может, и не такими хорошими, как положительные герои, но хотя бы порядочными. И знаешь – именно это я и хочу». Он снова пробормотал насчет наивности, а потом выложил свой главный аргумент: «Ты хоть понимаешь, что сейчас так никто не пишет?» «Конечно, — сказал я, — в том-то и дело. Сейчас все пишут одни трагедии и душевные страдания, и трагедия уже стала полной банальностью. Романтику с хэппи-эндом перестали писать так давно, что она уже почти забылась. Вот моя вещь и прозвучит чем-то новым, свежим и оригинальным…» Он долго молчал, пытаясь понять, издеваюсь я над ним или говорю серьезно. Потом хмуро спросил: «Не понимаю, чем тебе не нравятся трагедии». «Мне по жизни и так досталось, — объяснил я (зная, что он все равно не поймет), — чтобы еще и читать об этом. И тем более писать. А раз мне было плохо, так пусть хотя бы моим героям будет хорошо».

Он окончательно скис и ушел, и больше я его не видел. Невелика потеря. Главное – тогда я и открыл одну из самых глубоких тайн литературы.

В книге происходит то, что нужно автору, то, что решил автор, то что он захотел. И больше ничего. В книге автор король и бог, всемогущий волшебник.

Но с одним уточнением. В своей книге.

…Поэтому даже хорошо, что мы с вами не попали в саму Битву. Не я ведь придумал и сотворил Хогвартс, мир волшебников, Гарри Поттера, его друзей и врагов. Другая волшебница создала их, это ее книги, и в них она всесильна, а я бессилен. Нам с вами пришлось бы беспомощно смотреть, как кипит Битва и как гибнут хорошие люди. Мы не были бы в состоянии сделать хоть что-нибудь, спасти хоть кого-нибудь, покарать хоть какого-нибудь завалящего убийцу… Да, даже я. До самой последней точки последней главы я не волшебник, король и бог, а всего лишь такой же читатель, как и вы.

Но только до этого предела. До того, как истечет последняя секунда времени романа. А как только начнется следующая – с этого момента все в моих руках.

Ну да, есть еще эпилог, но до него еще девятнадцать лет, о которых в романе не сказано ни слова. Мало ли что может произойти за это время? Так что позволю себе не обратить на него внимания.

Сейчас, правда, не первая секунда после финала, но времени прошло немного – день или два, не больше. Даже территорию еще не убирали – вот дохлый паучара до сих пор валяется. Коридоры пусты, всюду обломки, следы огня, кое-где засохшая кровь. Понятно, кто уехал на поезде – младшекурсники и те, кто не захотел сражаться. И раненые… не все. Некоторых перевозить опасно. Хогвартс почти обезлюдел, но больничное крыло переполнено – даже в коридоре койки. Раненые на койках, целители из Сент-Мунго, преподаватели, студенты, оставшиеся, чтобы помогать и ухаживать за больными… Даже магглы?!! Ну да, у койки, на которой лежит раненая девочка – та самая, которую утешала Джинни во время Битвы… стоит женщина в белом халате маггловского врача. И Джинни тоже здесь. Рядом – стойка с системой для переливания крови, и женщина что-то поправляет на ней. У соседней койки склонился мужчина в таком же халате, щупает у кого-то пульс. В чертах лиц – что-то очень знакомое. Во взгляде карих глаз мужчины, в пышных каштановых волосах женщины… Да, конечно. Это мистер и миссис Грейнджер. Пусть они и стоматологи, но даже стоматолог должен уметь оказать неотложную помощь. Раненых много, никакая помощь лишней не будет, и Гермиона попросила их прийти…

Да, я помню. Да, все верно – желая спрятать их от Волдеморта и Пожирателей, она изменила их память, внушила им, что они другие люди и у них дочери нет, и что они собираются уехать в Австралию. Я не буду спорить сейчас о том, хорошо это или плохо, но факт, что она их спасла. Неделю спустя после отъезда в пустующий дом все же нагрянули егеря Волдеморта и в бешенстве оттого, что никого не нашли, разнесли там все.

А на следующий день после Битвы Гермиона объявилась в Сиднее. Волшебнице расстояния не помеха.

Я не буду рассказывать о ее поисках, тем более, что они были недолгими. Не буду рассказывать, о чем они говорили, когда она вернула им память – потому что моя повесть не об этом, и потому что это их личное дело. Скажу коротко – скандала не было. Гермиона попросила их о помощи – в Хогвартсе не хватает целителей. И теперь они здесь.

Мистер Грейнджер смотрит на жену, та – на него. Оба хмуры, и оба еле заметно качают головой. Похоже, и тут, и там – безнадежно.

У кого он проверял пульс? Что? Что?!!

На койке – Фред Уизли? Он живой?!!

Да. Но это ничего не меняет. Он в коме, поэтому сначала и приняли за мертвого. На него наложена куча заклинаний, поддерживающих жизнь. Но они еще недолго будет помогать. Через несколько часов Фред умрет, так и не придя в сознание.

Не смотрите на меня так!

Да, я могу его спасти! И его, и умирающую девочку, и всех, кто здесь лежит…

Вот здесь лежит Лаванда Браун в гипсовом корсете. Перелом позвоночника. Нет, она выживет, но может стать инвалидом – даже волшебная медицина не всесильна. А ведь красивая девочка, хоть и не слишком умная, но отважная — попыталась сразиться с Фенриром Сивым, самым опасным из оборотней. И вот…

Дин Томас и Симус Финеганн, двое неразлучных друзей, даже здесь их койки рядом. Тоже выживут. Но будут поправляться долго и мучительно, и зрение Дина никогда не будет прежним – а ведь он художник, разве это справедливо?

И кроме того — я хочу спасти всех. А это значит – и тех, кто погиб в то время, когда здесь ничего не было в моей власти.

Я не хочу, чтобы Тедди Люпин рос сиротой.

Не будь Битвы, Колин Криви мог бы отправить на конкурс фотографии, который через несколько месяцев объявит журнал «Ведьмополитен», портрет Габриель Делакур – он сфотографировал ее, пробравшись на свадьбу ее сестры и Билла Уизли. Этот портрет выиграл бы конкурс и дал бы Колину титул «Фотограф года». Но Колин погиб. Это справедливо?

Если честно, я никогда не любил профессора Снейпа – слишком уж много было в нем неприятного. Но не любить и не уважать – разные вещи. Было за что уважать – за знания, за отвагу, за то, что он смог не поддаться тьме в своей душе и остался на стороне разума и справедливости. И то, что он погиб – несправедливо.

Жаль старого, покалеченного в битвах и все же до конца остававшегося в строю воина Аластора Грюма. Жаль, правда?

Полсотни погибших, и у каждого из них было что-то хорошее в будущем. О каждом из них можно сказать то же самое: «Разве это справедливо?»

И даже птичку жалко. Сову Хедвиг.

Спрашиваете, чего я жду? Почему я ничего не делаю? Я ведь пишу эту историю для вас. Ну хорошо – и для себя, и для вас.

Допустим, я сейчас взмахну рукой… хотя зачем мне эффектные жесты? Я просто прикрою глаза – и раненые встанут с постелей, полностью вылеченные.

Фред оглянется и скажет: «Я что, живой? Вот это прикол!»

«Это еще что, — преувеличенно-серьезно заметит Джордж, ощупывая свои уши. – А у меня вот новое ухо выросло. Теперь нас опять будет не отличить – вот это, я понимаю, прикол!»

В Большом зале соберутся воскресшие защитники Хогвартса. Дамблдор слезет с портрета, к нему войдет Снейп, и они начнут спорить, кому из них быть директором.

Только — вы во все это поверите? Если нет – значит, все будет понарошку.

Но по-настоящему могут сделать только герои этого повествования. Не вы. И даже не я, всемогущий. Только они. Именно поэтому я сделал их своими героями. Они – вы не поверите – могущественней меня. Они могут даже то, чего я не могу сделать – изменить то прошлое, над которым я не властен. Просто пока что они этого не знают. Ничего — зато я знаю. И я собираюсь сделать так, чтобы они смогли.

А тут как раз Джордж пришел, чтобы сменить усталую Джинни. Последуем за ней…

Подождите, мадам Полная Леди. Мы, конечно, можем пройти прямо сквозь ваш портрет, но вы же сочтете это невежливым. Мы здесь по важному делу, так что мы тоже пройдем в гостиную Гриффиндора.

Те, кого мы ищем, здесь.

Почему-то взгляд сразу падает на девочку, которая тихо плачет в углу; она сидит, забравшись с ногами в дальнем кресле у самого камина. Наверное, потому что формально ей не положено здесь находиться – она не гриффиндорка, а у Рейвенкло своя гостиная. Но кто сейчас станет ее упрекать в нарушении правил? У нее светлые, почти белые длинные волосы теплого оттенка. И забавная привычка закладывать волшебную палочку за ухо. Луна Лавгуд? Конечно, кто же еще!

Рослый парень с ярко-рыжими волосами, присевший на поручень кресла, склонился над ней и негромко говорит что-то успокаивающее. Этот Рон, конечно. Рон Уизли. Немного странно… мы ожидали увидеть его с Гермионой. А где она, кстати?

Здесь, конечно. Она сидит на диване рядом с Гарри и держит его за руки. Они смотрят друг на друга, и в глазах у каждого боль – и желание облегчить боль другого. Тоже несколько неожиданно… а где Джинни? Отвлекшись на остальных, мы как-то упустили ее из виду.

Никуда она не делась, конечно. Она и правда очень устала. Свернулась калачиком на втором диване, и ее голова лежит на коленях круглолицего полного парня. Длинные рыжие волосы рассыпались по дивану и свисают почти до пола. Невилл – это он, конечно – смотрит на нее с такой же усталостью и сочувствием, потихоньку перебирает ее рыжие пряди. Похоже, это ей нравится…

Ладно, неважно, кто с кем, главное – они здесь, они вместе. Война разбросала их, но Битва и горькая победа собрала их вновь. Война ведь закончилась. Наверное, самая короткая в истории война… Нет. Самая короткая в мире битва – Битва за Хогвартс. А война шла годами. Вы же помните?

Кто-то сказал: «Если в самой маленькой войне на свете погиб всего один человек – для него это была самая большая на свете война».

— Так… — сказала Алиса Селезнева, оторвавшись от нейтринного микроскопа. – Я правильно предположила, что здесь побывал Пашка?

Близняшки Маша и Наташа одновременно хихикнули, а Аркаша Сапожков – серьезный, как всегда – ответил:

— Конечно, Алиса, ты права. Только я не понимаю, как можно прийти к такому выводу путем наблюдения через микроскоп. Или ты хочешь сказать, что Пашка уменьшился до размеров крупной молекулы и застрял на предметном столике?

— О! – воскликнула Наташа Белая. – Класс! Он там мечется по стеклу, машет ручонками и пялится на объектив в надежде на то, что кто-нибудь посмотрит в окуляр и заметит его!

— Наташа, — с трудом сдерживая смех, сказала ее более серьезная сестра Маша, — у нейтринного микроскопа нет объектива. Он же НЕЙТРИННЫЙ! Как можно, работая на биостанции, не знать таких вещей?

— Маша, ты же знаешь, что я не интересуюсь существами меньше мыши. Дрессировкой вирусов пусть занимается Пашка, раз ему пришла в голову такая гениальная идея!

— Он не этим занимается, — поправила Алиса, — он исследует вирусы, которые ему привезли с Палапутры, потому что…

— Ну да, потому что это первые в истории микробиологии полезные вирусы, — перебил Аркашка, — он нам тут все уши прожужжал, пока тебя не было. Но ты мне не ответила – как ты узнала, что он тут был?

— Элементарно, Ватсон! – Алиса уже была готов взорваться. – Я ведь просила не менять настройки микроскопа? Просила! Кто еще у нас такой бесцеремонный?

— Но он сказал, что сохранил твои настройки в резервном файле, так что тебе нечего беспокоиться. Ты не смотрела?

— Смотрела. Сохранил… — вздохнула Алиса. – А на свои настройки поставил пароль, так что мои вернуть я не могу.

— Понятно, — вдумчивым тоном сказал Аркашка. – Да, на такое только Пашка способен.

— Может, он думает, что ты знаешь пароль? – предположила Наташа.

Алиса в недоумении уставилась на нее – девочка говорила серьезно, но в ее голосе пряталась этакая лукавинка.

— Может, — согласилась она. – Ему всегда кажется, что раз он что-то думает, то и все это знают. Только я, хоть тресни, пароль не знаю!

— А давай я попробую угадать.

— Ну, давай… — Алиса встала и отошла в сторону, уступая место за столом.

Наташа с многозначительной улыбочкой села, придвинула к себе клавиатуру и что-то коротко простучала.

Ничего не произошло. Алиса с ехидцей смотрела на нее — Наташу это не смутило. На секунду задумавшись, она сказала:

— А, наверное, с заглавной… — она снова прошлась по клавишам и удовлетворенно откинулась на спинку. – Все. Доступ разрешен.

Ошеломленная Алиса бросилась к столу. Наташа говорила правду – на экране появилась надпись «Доступ разрешен».

— И каков же был пароль?

— Алиса…

— Что?!

— Что «что»? Ты что спросила?

— Я спросила: «Каков был пароль»!!!

— И я тебе ответила. Пароль — «Алиса».

Наташа вовремя встала и отошла от стола – Алиса буквально рухнула на стул и беспомощно простонала:

— Ну почему я даже разозлиться на него не могу?..

Близняшки Белые многозначительно переглянулись и сделали вид, что вернулись к своим делам. Аркашка к своим вернулся давно – прильнув к микроскопу (обычному), он не глядя снимал кисточкой с лежащих перед ним цветков пыльцу, мазал по предметным стеклышкам и совал под объектив, шепотом считая концентрацию пылинок. В таких делах он не доверял компьютеру.

Вздохнув, Алиса повернулась к микроскопу, без проблем загрузила файл настроек и поместила крохотный контейнер с образцом в камеру наблюдения. На экране возникла россыпь красивых ажурных шариков, похожих на земные радиолярии. Это были споры земноводных радужных водорослей — капитан Полосков привез их с планеты настолько далекой, что даже ее название Алиса все время забывала.

Алиса поймала себя на том, что не столько пытается изучить крохотные, как молекулы, шарики, сколько любуется ими. Спохватившись и напомнив себе, что за микроскопом она ученый, а не легкомысленная девчонка, она честно попыталась сосредоточиться.

Не вышло. Она ужасно злилась на себя за то, что сама не догадалась. Пароль ведь простенький, хотя… почему даже в голову не пришло, что паролем для нее, Алисы, будет ее собственное имя?

И что означали многозначительные взгляды Маши и Наташи? На них она разозлилась даже больше, чем на Пашину выходку. Ну что они в самом деле?! Пашка – просто взбалмошный друг с первого класса. Ну ладно – лучший друг Алисы. Но это не повод воображать что-то большее!

От этих сумбурных и не самых веселых рассуждений ее отвлекло возвращение того самого Пашки. Вошел он, как обычно, шумно и не глядя, горящий новой идеей и не замечающий ничего вокруг – в результате споткнулся об контейнер, привезенный с утра Джавадом и несколько небрежно оставленный в коридоре. Алиса резко повернулась, собираясь высказать ему все накопившееся возмущение, но почему-то ограничилась только сердитым взглядом и снова уставилась на монитор. Она сказала правду – с некоторых пор она мало что не могла на него сердиться, но еще и при виде Пашки на сердце теплело.

«Ладно, — успокоила себя Алиса, — если он сейчас попытается согнать меня с микроскопа, я…»

— Алиса! – воскликнул Пашка, только сейчас заметив и ее, и остальных, и где он вообще находится. – Ты не могла бы пустить меня на минутку! Мне надо только…

Закончить он не успел. Возмутиться Алиса не успела. Даже Маша и Наташа хихикнуть не успели — с улицы вдруг раздался такой жуткий рев, что все подскочили, а близняшки даже взвизгнули.

С одной стороны, ничего странного в этом не могло быть, поскольку биостанция находилась на территории Московского зоопарка в секции Космозоо, где содержались всякие звери с других планет и из иных эпох. С другой… никто не представлял, кто из питомцев Космозоо мог бы так реветь – разве что древний динозавр? Но единственным их представителем в Космозоо был бронтозавр Бронтя, чей голос, хоть и громкий, походил лишь на мычание большущей коровы, но никак не на крик голодного хищника.

Вслед за ревом раздались крики и визги перепуганных посетителей. Пашка решительно бросился к двери, та распахнулась ему навстречу и мальчик чуть не врезался в старушку, которая именно в этот момент решила ворваться внутрь. Старушка резво отскочила к стене и стукнула по кнопкам небольшого щитка. Двери тут же закрылись и Пашка, в силу инерции не сумев остановиться, стукнул в стекло лбом.

Тут рев повторился снова, и Алисе показалась, что она различает в нем свое имя. Что за чушь?

— Да что вы делаете?! – одновременно закричали Маша и Наташа.

— Блокирую дверь! – отрезала старушка. – У вас там чудовище из клетки сбежало! Где тут у вас директор?

— Его вообще-то нет, — ответила Алиса, стараясь говорить вежливо, — он только послезавтра вернется из экспедиции. Если вы хотели ему что-то передать, скажите мне. Я его дочь, а вечером у нас будет сеанс связи…

— Ну так передайте ему, что у вас по зоопарку гуляет сбежавшее чудовище! – закричала старушка… и вдруг осеклась. – А директором у вас Игорь Селезнев, да?

— Ну да…

— А раз ты его дочь, значит ты – Алиса Селезнева!

— Ну да, это я… а что?

— А то, что это чудище тебя и разыскивает!

Ошеломленные дети уставились на нее.

— Почему вы так решили? – опешила Алиса.

— Вы что, не слышали? Оно уже два раза звало тебя! Если бы я не заманила его на восточную аллею, оно уже было бы здесь!

— Простите, бабушка, но этого не может быть!

— Да?! Не может?! – рассердилась старушка. – К твоему сведению, деточка, я уже тридцать лет преподаю в школе сценического нинджюцу!

Она взмахнула рукой, раздался хлопок и ее окутало облако дыма. Все повскакивали, и тут ее голос раздался откуда-то сверху:

— И ты думаешь, что я не в состоянии заморочить голову какому-то жалкому чудовищу?

Задрав головы, юные биологи пытались разглядеть, откуда доносится голос, и в конце концов увидели ее – старушка стояла на стальной балке под потолком. «Она туда запрыгнула? — недоумевала Алиса. – Взлетела? Телепортировалась?» Все предположения казались чушью. Запрыгнуть на такую высоту невозможно, реактивного ранца у старушки не было, портативных телепортеров не существует…

— Ух ты! – воскликнул Пашка. – Вы госпожа Ричико Орват?! Вас вчера по телевизору показывали! – он начал торопливо рыться в карманах. – А можно попросить у вас автограф?

— Мальчик, ну ты нашел время, нечего сказать! – возмутилась старушка (хотя просьба ей явно польстила). – У вас тут чудовища из клеток сбегают и посетителей пугают, а ты… Ну, давай!

Спрыгнув с балки, она приземлилась рядом с Пашкой, выхватила у него из рук планшетик и пальцем расписалась на экранчике. Онемевшая Алиса пыталась поверить своим глазам – как можно спрыгнуть с такой высоты, не переломав себе ноги?..

Однако то, что старушка сказала насчет чудовища, было важнее. Взяв себя в руки, Алиса решительно, хоть и немного хрипло, повторила:

— Простите, госпожа Орват, но этого никак не может быть! Раз оно звало меня, значит, оно разумное, а мы разумных существ в клетках не держим. Может, это какой-нибудь инопланетянин?

Старушка резко повернулась к ней, нахмурилась и задумалась – видимо, такая мысль ей и в голову не приходила. А Алису озарило, она вдруг щелкнула пальцами и бросилась к коммуникатору:

— Ну конечно! То-то голос знакомый!

Она набрала код и быстро заговорила в микрофон. Короткая тишина, потом из коммуникатора прозвучал испуганный голос диспетчера Танечки:

— Ты уверена?

— Более чем. Передай сообщение.

— Уф, а у меня сердце в пятки ушло. Я еще чумарозцев ни разу не видела. А ты уверена, что оно безопасно?

— Таня, ну конечно. И не оно, а он. Это известный ученый, профессор археологии и старый друг папы.

— Тогда почему оно… извини, он, так себя ведет?

— Наверное, что-то его взволновало. Жители Чумарозы очень впечатлительны и чувствительны.

— Ладно, я сейчас передам.

Через несколько секунд из всех громкоговорителей на территории Космозоо зазвучал голос Танечки:

— Внимание! Археолог Громозека с планеты Чумароза! Администрация Космозоо очень просит вас прекратить нарушать порядок на территории зоопарка, не пугать посетителей и направиться в здание биостанции на Второй Восточной аллее, где вас дожидается Алиса Селезнева!

Беднягу Громозеку это сообщение настигло в конце Восточной Аллеи, которая заканчивалась детской площадкой. Он стоял среди горок и лесенок, растерянный и несчастный, вдобавок окруженный детворой. По-видимому, здесь играли дети космонавтов — завидев существо ростом с небольшого слона, с хоботом над акульей пастью, десятью щупальцами и пятью глазами (у чумарозцев вообще-то восемь глаз; однако три из них предназначены для ночного видения; днем для них свет слишком яркий, и чумарозцы держат их закрытыми), они не разбежались с криками ужаса, а одна маленькая девочка восторженно закричала:

— Смотрите, этот дядя с Чумарозы!

— Некрасиво показывать пальцем! – упрекнул ее мальчик постарше. – Дядя, а вы что ищете?

— Алису…

— Я Алиса!

Громозека широко распахнул все пять глаз (дневных) и присел, чтобы лучше рассмотреть девочку.

— Нет, — сердито сказал он, — никакая ты не Алиса!

— Я Алиса, дядя! – рассердилась девочка. – Может, вы другую Алису ищете?

— А что, их две?

Дети уставились на него, потом расхохотались.

— Алис много, дядя чумарозец! – наставительно сказал старший мальчик. – Это распорстарненное имя.

Видно было, что он очень гордится тем, что смог без запинки (хоть и с ошибками) произнести умное слово «распространенное». Громозека, впрочем, этого не заметил – в эмоциях землян он разбирался плохо, даже внешне они казались ему очень похожими, вдобавок, он был ужасно расстроен.

— Какое же оно распространенное, — спросил он, — если я знаю только одну Алису? Вот Громозек много, а Алиса одна!

— А кто такие Громозеки? – полюбопытствовала девочка.

— Я Громозека, я! Меня так зовут, и на Чумарозе это самое распространенное имя! А Алису я только одну знаю – Алису Селезневу! И не морочь мне голову, будто это ты!

— Ну конечно, это не я, дядя Громозека, — рассмеялась девочка. – Я Алиса Петрова! А Селезневу мы знаем — она на биостанции, наверное. Пойдемте, покажу!

— Да я знаю, где биостанция! – Громозека выпрямился, озираясь. – А… где биостанция?

— Во-о-он там! А почему вы сюда пошли?

— Да я… Да тут… — Громозека не знал, как объяснить. – Я спросить хотел… у одной землянки… а она вдруг на меня как прыгнет, прямо на спину, оттуда на дерево… Я за ней, спросить ведь хотел, а она пропала…

Дети рассмеялись, не очень поверив.

— Ну давайте я вам покажу! – девочка стала подпрыгивать. – Вы меня на спину посадите, а я вам буду говорить, куда идти!

— А почему ты, почему не я? – вмешалась другая девочка. – Ты уже и на слоне каталась, и на страусе каталась! Так нечестно!

— А тебя Алиса Селезнева на Бронте катала! Все честно!

Тут вмешались и другие дети, и визг стоял такой, что Громозека аж попятился (глядя под ноги, чтобы на кого-нибудь не наступить). Заметив, что старший мальчик не участвует в споре, а стоит в сторонке и хихикает, он поманил его щупальцем и спросил:

— А ты знаешь?

— Ага.

— Давай ты мне покажешь.

— С удовольствием, — вежливо согласился мальчик, и археолог посадил к себе на спину.

Он потихоньку направился к выходу с площадки… но не тут-то было. Хоть ноги чумарозцев и устроены как у слона (а слоны умеют ступать совершенно бесшумно, если вы не знали), но для существа таких размеров было трудновато уйти незамеченным. Громозека трусил по аллее, а за ним неслась ватага малышей, хором крича: «Так нечестно-о-о-о!» Надо сказать, слух у чумарозцев очень чувствительный, и визг детей скреб по его барабанным перепонкам, как наждачная бумага.

Вы не поверите, но чумарозцы – одна из самых музыкальных рас в Галактике; их тонкий слух и способность различать малейшие обертоны восхитил бы даже великого Паганини. А любители классической музыки готовы заплатить втридорога за билет на концерт знаменитого чумарозского скрипача Чарозеды, который десятью щупальцами играет одновременно на двух скрипках, виоле и контрабасе!

Однако если тебя преследует ватага визжащей детворы, музыкальный слух становится скорее помехой. Громозека уже думал остановиться и зарычать, чтобы спугнуть малышей… и тут его настигло сообщение диспетчера. Так что остановиться все же пришлось.

— …прекратить нарушать порядок на территории зоопарка, не пугать посетителей и направиться в здание биостанции на Второй Восточной аллее, где вас дожидается Алиса Селезнева!

Сообщение повторилось три раза, и с каждым разом Громозеке становилось все стыднее. Подумать только, он, известный на всю Галактику (ну ладно, на полгалактики) археолог, собирался пугать маленьких детишек! Люди разбегались, когда он метался и звал Алису — неужели он их напугал? Такое и в голову прийти не могло. Чувствительный и впечатлительный, как истинный чумарозец, он еле сдерживался, чтобы не заплакать. Из его ноздрей уже шел едкий дым, что указывало на высшую степень эмоционального расстройства, и дети попятились, а мальчик на его спине расчихался.

«Ну все… — в отчаянии подумал Громозека, — Напугал-таки!» Он шмыгнул хоботом, втягивая дым обратно, и пробормотал:

— Так, ну ладно, Вторая Восточная… А мы сейчас где?

— На Восточной! – хором закричали дети.

— Потише, пожалуйста! – взмолился Громозека, зажимая уши сразу всеми щупальцами. – На какой из Восточных?

— Просто на Восточной, — ответил с его спины мальчик. – Вон там за поворотом Главная аллея, налево идет Первая Восточная, а за ней – Вторая.

— Спасибо. Дальше я сам…

Он потянулся к спине, но мальчик замахал руками и закричал:

— Не-е-ет!

Дети тоже закричали:

— Не-е-ет!

Громозека в недоумении смотрел на них, но тут в памяти всплыли забавные лошадки-пони, на которых по аллеям зоопарка катались дети, и его осенило:

— Так вы что, хотели на мне… покататься?

— Да-а-а!

— Я вам что – пони?!!

— Не-е-ет!

— На одном пони все не уместятся, — сказал старший мальчик со спины Громозеки. – А на вас можно.

— Ну так возьмите этого… как его… слона!

— Слоны есть в секции для земных животных. А тут их нет, тут животные… — мальчик запнулся, но все же с гордостью смог произнести еще одно умное слово: — Эктозические!

— Экзотические? Мальчик, я тебе не экзотическое животное! Я… да что я говорю, я вообще не животное! Я профессор археологии!

— Ура-а-а! – закричали дети. – На профессоре мы еще не катались!

Деваться было некуда. Громозека похватал детей и усадил себе на спину, где они стали возиться, устраиваясь поудобнее. Щекотно было до невозможности.

— Только молча! – предупредил он. – У меня от вашего визга голова трещит!

Задней парой глаз он увидел, как дети с готовностью закивали, а кое-кто для верности даже прикрыл ладошками рот.

Он снова потрусил по аллее, вытянув на всякий случай два самых длинных щупальца вдоль спины (чтобы кто-нибудь не сверзился) и стараясь не обращать внимания на посетителей, которые на сей раз не разбегались – взрослые застывали на месте, раскрыв рты при виде этого невероятного зрелища, а дети тут же начинали канючить: «Мама, я тоже хочууу!»

К тому времени, как за поворотом показалась биостанция, бедный Громозека пыхтел серым дымом. Хобот он опустил, чтобы дым не шел на детей. Что делать, одного малыша, и даже взрослого землянина на спине он бы не почувствовал, но их было штук восемь (даже сосчитать толком не успел), а это уже вес немаленький.

И конечно, его душевному равновесию ничуть не способствовал встретивший его дружный хохот! Повыскакивавшие навстречу ребята сначала застыли на месте, потрясенные зрелищем, а потом одновременно разразились смехом. Пашка даже на землю сел.

— А вы говорили – всех пугает! – сквозь смех сказал он вышедшей за ними госпоже Орват.

Дети на спине Громозеки тоже рассмеялись, и он, сурово глянув на них двумя задними глазами, коротко буркнул:

— Все, покатались, и хватит.

Вспомнив о своем обещании молчать, его пассажиры пристыжено прикрыли ладошками рты, закивали, горохом посыпались с его спины и начали наперебой благодарить.

— Ладно, ладно… — пробормотал археолог, похлопывая их щупальцами по спинам, - каждый на моем месте поступил бы так же… Ох, видели бы все это мои коллеги…

— Наверное, они бы тоже нас покатали! – пискнула Алиса Петрова.

— Да… Да, наверное! Все, идите играть!

Дети, оживленно обсуждая неожиданное приключение, убежали. Алиса (которая Селезнева) и остальные тем временем совладали со смехом и, насколько возможно, сделали серьезные физиономии. У Пашки это не очень-то получалось, и он постарался спрятаться за спинами друзей. Громозека тем временем проводил детей взглядом боковых глаз и загрустил, вспомнив о собственных сыновьях на Чумарозе, по которым он всегда скучал во время долгих экспедиций. А эта уже слишком затянулась! Все еще в растрепанных чувствах, он повернулся к Алисе, которая уже здоровалась с ним, говорила, как она по нему соскучилась и спрашивала, что такое стряслось.

— Алиса! – воскликнул он. – Вот ты где! Да-да, я понимаю, ты ужасно рада меня видеть и все такое, но у нас просто нет времени! Я здесь с ответственным поручением от ИнтерГПол и должен тебя во что бы то ни стало разыскать!

— Вот ты меня и нашел, — резонно заметила Алиса.

— А, ну да… Да, в самом деле! Ох, прямо гора с плеч! Мое поручение выполнено!

— Но зачем? – Алиса недоумевала.

— Как – зачем?

— Во-первых, зачем меня разыскивает Галактическая Полиция, во-вторых, почему они прислали тебя? Или ты теперь у них работаешь!?

— Алиса! – вне себя от возмущения воскликнул Громозека. – Как ты могла такое подумать?! Как ты могла допустить, что я способен изменить своей самой интересной, самой важной во Вселенной профессии?!

— Тогда, — упрямо продолжила Алиса, — зачем вообще меня разыскивать, если я и не скрывалась? У комиссара Милодара есть мой номер видеофона, у Коры Орват тоже –почему они мне просто не позвонили?

— У Коры? – вмешалась старушка, которая до сих пор стояла поодаль и с неодобрением смотрела на чумарозца. – Ты знакома с моей внучкой?

— Конечно! – ответила Алиса, для которой сегодня был день потрясений. – Так вы ее бабушка?..

Ее слова потонули в громоподобном реве Громозеки:

— Ага! Я тебя узнал, коварная землянка! Это ты меня сбила с пути и заманила в запутанный лабиринт всяких Восточных аллей! А ты подумала о том, что это могло провалить поручение, полученное мной лично от самого ответственного в Галактике человека, от самого комиссара Милодара?

Старушка и глазом не моргнула.

— Она не хотела тебе помешать, — стала увещевать его Алиса. – Она просто приняла тебя за сбежавшее из клетки чудовище…

Алиса тут же сообразила, что не стоило говорить такое впечатлительному чумарозцу, но было уже поздно. Громозека осекся, словно кто-то на выключатель нажал, как-то весь обмяк и лег на мраморные плитки. Из его хобота повлили клубы серого дыма, а из всех восьми глаз скатились и зашипели на мраморе едкие слезы.

— Ну вот… — безнадежным, полным печали голосом пробормотал он. – Я теперь уже и чудовище…

Совершенно растерявшись, Алиса попыталась что-то сказать, но в результате вдохнула серого дыма, раскашлялась и отпрянула. Громозека приоткрыл один глаз, неохотно задрал хобот и повел им из стороны в сторону, втягивая дым наподобие пылесоса. И тут вмешалась госпожа Ричико Орват. Шагнув вперед, она опустилась на колени, согнулась в глубоком поклоне и церемонно произнесла:

— Прошу принять мои глубочайше извинения, Громозека-сан. Мне очень стыдно за то, что я невольно оскорбила вас. Еще раз прошу, примите мои извинения.

Громозека широко открыл глаза и уставился на нее. Вздохнул. Шмыгнул хоботом. Неохотно выпрямился и буркнул:

— Да ладно, что тут такого… Да, конечно. Принимаю.

— Пошли в биостанцию, — предложила Алиса.

Ричико Орват одним быстрым и плавным движением встала на ноги, еще раз поклонилась Громозеке и вслед за Алисой направилась к дверям. Пашка и сестры Белые окружили чумарзца и повели туда же. В дверях, в которые без проблем могли зайти сразу трое человек, Громозека чуть не застрял, но все же смог втиснуться. Аркашка кликнул робота и попросил принести всем охлажденный чай, а Алиса, вспомнив вкусы чумарозцев, добавила:

— И два литра валерьянки.

Робот озадаченно загудел и замигал лампочками, на дисплее на его груди вспыхнула надпись: «Поиск информации».

— Валерянка вам? – спросил он, повернув голову к Громозеке.

Инопланетянин хмуро кивнул.

— Тогда прошу прощения за некоторую задержку, — сообщил робот, – такого количества валерьянки на биостанции нет. Я отправил запрос в ближайший ресторан для инопланетян, но оттуда заказ доставят не раньше, чем через пять минут.

— Спасибо, — вздохнул Громозека, — пять минут без валерьянки я как-нибудь проживу.

Робот укатился на кухню.

— Ладно, Громозека, — сказала Алиса, присаживаясь у компьютерного стола. – Давай, рассказывай. Что такого стряслось у Галактической полиции, что им опять понадобилась я?

Аркашка, Пашка, Маша, Наташа и неожиданная гостья Ричико Орват тоже подтащили стулья и расселись, приготовившись слушать.

Улегшись на свободное место между столами, Громозека начал думать.

— Поручение, вообще-то, секретное, — сказал он наконец. – А тут столько посторонних…

— Это никакие не посторонние! – возмутилась Алиса. – Это мои друзья!

Громозека вопросительно глянул на госпожу Орват.

— Я являюсь троюродной бабушкой ближайшей помощницы комиссара Милодара – Коры Орват! – невозмутимо сообщила та в ответ на его безмолвный вопрос. – А она не только моя троюродная внучка, но и лучшая моя ученица в древнем и тайном искусстве нинджюцу!

— О-о! – с уважением протянул археолог, который в силу своей специальности знал немало интересного из японской истории. – Так… а остальные?

— Громозека, я тебе уже сказала…

— Я не о твоих друзьях. А вот об этих… — Громозека указал хоботом сначала на окно, а потом на стальную балку под потолком.

Оглянувшись, все рассмеялись. В окно заглядывал страдающий неизлечимым любопытством добродушный жираф Злодей, на балке сидел питекантроп Геракл, а рядом свисала голова питона Архимеда.

— Не беспокойся, — сказала Алиса, — это не разумные существа.

— У-гук! – возмущенно крикнул Геракл.

— Ну, — поправилась Алиса, — Геракл не то чтоб неразумен, конечно, но все-таки пока еще не человек. Он питекантроп.

Громозека, все еще сомневаясь, хотел что-то спросить, но тут прозрачные двери раздвинулись и в лабораторию въехал небольшой яркий робокар из инопланетного ресторана.

— Нашему дорогому гостю! – глубоким звучным голосом провозгласил он, в его боку открылась дверца и оттуда высунулась стальная рука с большой двухлитровой кружкой.

— Наконец-то! – вокликнул археолог, привстав и схватив кружку одним из двух длинных щупальцев. – Даже охлажденная! Отлично, спасибо большое!

— Всегда к вашим услугам! – провозгласил робокар, развернулся и уехал.

Воспользовавшись тем, что Громозека прильнул к кружке, Алиса потихоньку позвала робота, прикатившего сервировочный столик, и попросила его увести Геракла. Робот, которому это было не впервой, утвердительно прогудел, повернулся к питекантропу и вызвал на своем дисплее изображение банана. Геракл радостно заулюлюкал, спрыгнул с балки и помчался за ним на кухню. Так что к тому времени, когда Громозека наконец-то удовлетворил жажду, проблема была решена. Правда, сомнения у того еще оставались, и Алиса начала его уговаривать:

— Послушай, Громозека, ты же сам сказал, что твое поручение выполнено. Ты меня разыскал. В этом оно и состояло, верно?

Громозека кивнул.

— Комиссар запретил тебе рассказывать об обстоятельствах этого дела?

— Нет.

— Значит, рассказать можно.

— Логично, — неохотно согласился Громозека. – Ладно… Понимаешь ли, у него там сидят шестеро ребят. Трое мальчиков и трое девочек. Постарше вас, лет семнадцати-восемнадцати. Это мне Милодар сказал, я ведь в возрастах землян не очень-то… Они очень странные… и они спрашивают тебя. А меня, как назло, занесло в Антарктиду. Я хотел встретиться со своими земными коллегами, которые откопали подо льдом… ладно, это не имеет отношения. В общем, Милодар – он ведь с штаба ИнтерГПол не вылазит – очень мне обрадовался. Заодно и попросил – я ведь как раз собирался в Москву – найти тебя и пригласить к нему.

— А этих ребят ты видел? Почему они странные?

— Они говорят по-английски.

— Ну и что? – удивилась Алиса. – Я тоже говорю по-английски. А еще по-французски, по-немецки, по-китайски…

— Вот-вот! – перебил ее Громозека. – А они говорят только по-английски! Больше ни на каком!

Сказать, что все удивились – значит ничего не сказать. В конце 21-го века на Земле вряд ли нашелся бы человек, который не знает хотя бы трех языков, кроме родного!

— Может, они из прошлого? – предположил Пашка.

— Милодар тоже это подозревает, — согласился Громозека. – Многое говорит в пользу такой версии. Во-первых, их английский не современный, а скорее где-то конца 20-го века. Во-вторых, они не умеют обращаться с самыми простыми приборами. Однако дело в том, что через машины времени никто из них не проходил – это было бы зарегистрировано. С выходом в 20-й век вообще есть только одна машина, и выходная кабина у нее в Москве, где-то в 80-х годах…

— Знаю, я там была. Но есть же еще та переносная, на которой ты меня отправлял.

— Алиса! Ну ты же должна помнить, как она работает! Она отправляет человека из нашего времени в прошлое и отсюда же забирает его назад. Как могли воспользоваться ею люди из прошлого?

Алиса устыдилась своей несообразительности и кивнула, но все же спросила:

— А если кто-то из нашего времени перенес их сюда?

— Нет, Милодар уже узнавал. На ней тоже все регистрируется. Таких машин только две, одна в Институте Времени, вторая – у него. Вернее, у полиции.

— Ну вот… — продолжил Громозека. – А с этими ребятами есть и другие странности. И главная из них – в 20-м веке не было людей, которые способны проходить сквозь стены.

— Что?! – воскликнула Алиса. – Да таких людей и сейчас нет! Кроме разве что…

Она тут же подумала о своей двоюродной бабушке Лукреции, но решила пока не говорить о ней. Громозека, увлеченный рассказом, на ее слова не обратил внимания.

— Может, это инопланетные шпионы? – оживился Пашка. – Смотрите – они учились изображать землян, но у них была очень устаревшая информация…

Алиса и Громозека одновременно хмыкнули. Алиса – потому что тоже читала роман «Незадачливый шпион», а Громозека – потому что сразу возразил:

— Думаешь, Милодар не проверил эту версию? Генетический анализ показал, что они самые обычные земляне и коренные британцы. Хотя нет, не совсем обычные, есть у них в генах что-то непонятное, но в любом случае – они земляне. Это во-первых, а во-вторых – шпионы так себя не ведут! Шпион не станет, прилетев на другую планету, тут же являться к главе Галактической полиции, чтобы просить о помощи!

— О помощи? Какой?

— Они не говорят, они вообще мало что говорят. Но о тебе, Алиса, знают, и очень хотят встретиться с тобой. Они считают, что только ты можешь им помочь.

— Но в чем помочь?

— Не знаю, — вздохнул Громозека. – И Милодар не знает. Он вообще не знает, что ему делать.

— А почему он их задержал? Они что-то натворили?

— Он их не задерживал. Они сами пришли к нему. Прямо к нему в кабинет.

Чтобы понять, почему это выглядит столь невероятно, стоит кое-что пояснить. Кабинет комиссара Милодара находится в самом сердце штаба ИнтерГалактической полиции, а сам штаб – под двухкилометровой толщей льда в центре Антарктиды, строго посередине между Южным географическом и Южным магнитным полюсом нашей планеты. Все входы и выходы тщательно охраняются, все тоннели, шахты лифтов и даже вентиляционные каналы – под круглосуточным наблюдением неутомимых компьютеров. Компьютеры хранят в своей памяти образы всех живых существ, известных на данный момент галактической науке, всех роботов и всех разновидностей оружия со всех известных планет – от аннигиляторных орудий и супернавороченных монстров с индустриальных миров до каменных дубин и глиняных волшебных големов с отсталых планет и сказочных эпох. Не то что человек – комар не проникнет. Что к лучшему, поскольку комиссар с детства ненавидит комаров. Они напоминают ему о цыганской кибитке, в которой, увы, прошло его не слишком веселое детство.

Милодар, как верно сказал Громозека, из штаба не вылезает. Он попросту там живет, и его кабинет – маленькая, уютная высокотехнологичная квартира. Он никогда ни с кем не встречается лично, допустить в свой кабинет постороннего – это невероятная редкость и огромное исключение. Таких людей можно пересчитать по пальцам. Одно из этих исключений – уже упомянутая Кора Орват, которую Милодар называет «агент №3» (№1 – это, конечно же, он сам, а Кору он втайне признает агентом №2; а №3 он ее называет лишь для того, чтобы она не слишком зазнавалась!)

И в то же время комиссар вездесущ, у него огромный круг общения, очень много друзей и немало врагов. Удивились? А нечему удивляться, разгадка проста. Располагая лучшим в мире голографическим компьютером, он посылает всюду свою голограмму. И голограмма эта не простая – это настоящий виртуальный интерфейс, и все, что она видит и слышит, видит и слышит наш комиссар. Так, словно он сам там находится. До недавних пор ему всего лишь надо было следить за тем, чтобы не шагать сквозь мебель и другие твердые предметы, не касаться других людей – и никто не догадается, что это изображение, а не Милодар во плоти. Но с недавних пор и эта проблема отпала – последняя модернизация голокомпьютера сделала возможной твердую голограмму. Так что при случае комиссар и врезать может, и лучше его не сердить. Боевых искусств он освоил немерено.

Многих его выбор удивляет, но, как сам Милодар объясняет, он слишком ценен для того, чтобы подвергать себя опасности. И он прав. У него много личных недостатков, но стратег он настоящий, знания обширны, и учился он у лучших учителей всех времен, благо вторая из существующих переносных машин времени находится во владении ИнтерГПол.

Поэтому не стоит удивляться, что Милодар, не покидая своего кабинета, появился в Ливингстонском космопорту, где, изнывая от скуки, профессор археологии Громозека ждал вылета стратоплана Ливингстон-Москва. Поговорить бедняге археологу было не с кем, поскольку его жутковатая внешность пугала даже насмотревшихся на инопланетян землян, и его почтительно обходили на расстоянии. А когда, завидев старого знакомого, Громозека взревел от радости и помчался ему навстречу, половина зала вообще опустела. Комиссар, даром что в голографическом облике, и тот невольно попятился.

Не стоит удивляться их знакомству. В какой-то мере они коллеги, ведь археолог – тот же сыщик.

— …Вот так, дорогой коллега, — сказал со вздохом комиссар. – Я не знаю, что мне делать. Просто не знаю!

— Может, вам не стоило их сразу арестовывать… — сочувственно заметил Громозека. – Они, как я понял, ничего особенного не натворили…

— Арестовывать?! – вскинулся Милодар. – Да кто вам такое сказал? Скорее, это они меня арестовали!

— Это как?!

— Они возникли прямо у меня в кабинете! То ли просочились сквозь стены, то ли вообще появились из ничего! Я чуть не оглох…

— Они что, кричали?

— Да нет. Просто их появление сопровождалось серией громких хлопков. Знаете такой эффект у примитивной телепортации – возникший объект вытесняет воздух. Однако телепортироваться в мой кабинет невозможно – в нем попросту нет выхода телепортала! В общем, они появились, извинились, представились и заявили, что не уйдут, пока я не обеспечу им встречу с Алисой Селезневой. Вопрос жизни и смерти, видите ли!

— Так они все-таки сказали, кто они такие?

— Ни черта не сказали! Назвали свои имена, и все. Вот…

Громозека осторожно взял листок и поднес к глазам.

— Гарри Поттер, — прочитал он вслух. – Рональд Уизли, Невилл Лонгботтом… ну и фамилия у парня… Гермиона Грейнджер, Джиневра Уизли… имена-то какие древние… Луна Лавгуд… русская, что ли?

— С чего вы взяли? У русских нет такой фамилии.

— Но если перевести на русский, то получится «Добролюбова»!

Комиссар рассмеялся:

— Дорогой профессор, на Земле фамилии не переводят!

— Почему?

— Просто не принято.

Громозека смутился – вечно он попадал впросак со всякими земными тонкостями. А комиссар повторил:

— Не знаю я, что мне делать! Все это настолько нелепо, что голова кругом идет. Я их пока попросил подождать в гостиной, отправил Кору поговорить с ними – она, надо признать, получше меня умеет ладить с людьми, — комиссар глянул на часы. – Что-то она задерживается… А, Кора, заходи, садись. Ну что, удалось их расколоть?

— Нет, — коротко ответила Кора, появляясь в поле зрения голографа . – Здравствуйте, Громозека, давно вас не видела.

С хмурым лицом она опустилась на диван, на достаточном расстоянии от Милодара. Так у них было заведено. Рост Коры Орват – метр восемьдесят пять, Милодара – метр семьдесят, из-за чего он комплексует и старается держаться подальше от слишком высоких людей.

— Эй-эй, это мой кофе! – запротестовал комиссар.

— Закажите еще, все равно этот уже остыл. А мне надо немного взбодриться.

(С чинопочитанием и субординацией у Коры плоховато, — прим. авт.)

— Как вас занесло сюда, профессор? – спросила она у Громозеки.

— О! – оживился тот. – Я, вообще-то, проездом. Мы с земными коллегами делали раскопки в Аравии, нашли там древнюю колонию атлантов, и меня попросили передать материалы антарктической экспедиции.

— А она тут при чем? – удивилась Кора.

— Да тут откопали что-то невероятное – чуть ли не саму Атлантиду!

— В Антарктиде?!! Это как?

— А вот так! Они и сами поверить не могут, вот я и привез наши материалы — пусть сравнят с тем, что откопали здесь. Есть, понимаете ли, одна гипотеза, что Атлантида вовсе не потонула, просто в результате какого-то катаклизма сместилась ось вращения Земли, и Южный полюс оказался в Атлантиде. Древние мореплаватели ориентировались по звездам, а созвездия перепутались, вот и не смогли найти ее на прежнем месте. Потом сюда понемногу переполз магнитный полюс вместе со льдами полярной шапки, и Атлантиду окончательно потеряли. Лед похоронил города, а атланты вымерли от воспаления легких.

— То есть, Антарктида и есть Атлантида? Или наоборот? – невольно заинтересовался Милодар и тут же спохватился: — Мы сейчас не об этом! Кора! Почему ты нас отвлекаешь?

— Мне самой надо отвлечься, — с независимым видом парировала Кора и глянула на невидимую для Громозеки дверь. – Мне было очень тяжело.

Она сказала это таким тоном, что комиссар, только что отхлебнувший из чашечки свежезаваренного кофе, поперхнулся и обжегся. А Кора добавила:

— Эти ребята пережили что-то очень страшное. Что-то, что… не знаю, что и думать. Мне приходилось бывать в прошлом. Я видела детей, перенесших ужасы войн – вот кого они мне напоминают.

И вдруг, отшвырнув чашечку с остатками кофе, Кора закричала:

— Вы заметили, что они не могут улыбаться?!!

— Да нет, почему… — опешил Милодар. – Да… конечно, заметил…

— Да где уж вам, — Кора смахнула со щеки слезинку. – Извините, нервы… Я не стала их «раскалывать». Не могу на них давить.

Из ниши бесшумно выскользнул робот-уборщик, смахнул осколки и брызги и снова спрятался.

— Значит, все же они из прошлого? – спросил Громозека. – С какой-нибудь из земных войн?

— И похоже на то, и не похоже… — Кора прикрыла глаза. – Я ничего у них не выпытывала, но ведь можно понять по тому, как человек себя ведет, как на что-то реагирует, даже по тому, как он одет. Одежда на них – точно из двадцатого века, хотя сейчас тоже такое носят, но не из такой примитивной синтетики. Их английский старомоден, так говорили лет сто назад. Кроме того, они не владеют другими языками. Когда я через терминал заказала им завтрак, у них были вот такие глаза! От робота шарахнулись. На видеофон – реакция разная. Гарри и Гермиона восхитились качеством изображения – наверное, сравнили с телевизорами своего времени. Остальные – как и с терминалом, словно вообще никогда такого не видели, но не очень удивились – назвали видеофон «сквозным зеркалом». И так далее. У меня впечатление, что их время – где-то конец прошлого века. Но где тогда они могли увидеть войну? Вторая Мировая закончилась задолго до того, как они вообще появились на свет. Локальные войны были, но каким образом в них могло занести английских подростков? Одного-двоих – еще можно допустить, но не шестерых же!

— И откуда они знают об Алисе? – пробормотал Громозека.

— Насчет Алисы вообще непонятно… — ответила уже успокоившаяся Кора. – Они спрашивали о ней.

— Что именно? – заинтересовался комиссар.

— В том-то и дело… Представьте себе, они хотели узнать, правда ли она существует на самом деле! Впечатление, как будто Алисочка для них – легенда или сказка. Когда я их заверила, что лично знаю ее и мы с ней дружим – это был единственный раз, когда они все улыбнулись!

— Я – легенда?! – ошеломленно воскликнула Алиса.

— А что? – тут же вклинился Пашка. – Мы же сколько раз бывали в легендарной эпохе! Почему о нас не могли сложиться легенды? А про меня они не спрашивали?

— Увы, нет, — сокрушенно ответил Громозека.

(Легендарная эпоха – отрезок времени между первым и вторым ледниковым периодом, когда основное население Земли составляли волшебники, джинны, драконы и прочие сказочные существа, а люди находились на первобытном уровне. Сказки тогда были правдой! – прим. авт.)

— Я думаю, легендарная эпоха тут не при чем, — заметил рассудительный Аркашка. – Про тебя, Алиска, еще в 20-м веке писали книжки, если ты не знаешь.

— Знаю, — смущенно сказала Алиса. – Это дядя Игорь, тот писатель в Москве, у которого стоит выходная кабина машины времени. Он вообще много писал про наше время, а так как для его современников это была фантастика, то и много чего от себя придумал. Я к нему попала, когда мне было шесть лет…

— Ага! – хихикнул Пашка. – Влезла в кабину машины времени и нажала на кнопку.

(Водятся за Алисой такие поступки, что делать…)

— Ну вот, — продолжил Аркашка. – Скорее всего, его книги переводились на английский, и эти ребята их читали.

— Ну допустим, читали. Но это же тогда была фантастика, ты сам сказал. Не могли же они знать, что я реально буду существовать…

— А те московские ребята, с которыми ты тогда познакомилась? Помнишь, когда миелофон от пиратов спасали? – заспорил Пашка. – Они, наверное, встречались с ними и…

— Пашка, я не понимаю, как ты вообще историю сдал! – воскликнул Аркашка. – Ты что, не помнишь, что такое 20 век? Государства, политика, границы! В другое государство без кучи документов и разрешений?..

— Они не то чтоб верят, — добавил Громозека. – По словам Коры выходит, что они не столько верили, сколько надеялись, что это правда и что ты, Алиса, существуешь реально. У них какая-то большая беда и большое отчаяние…

— Хорошо, — согласился Громозека. – Я передам Алисе.

— Можете не торопиться, — сказал Милодар. – Хотя я только рад буду, если все решится как можно быстрее. Поймите, я в совершенно нелепом положении. Если все это окажется какой-нибудь ерундой, меня полгалактики на смех поднимет!

— Вас? – не поверил археолог. – Главу ИнтерГпол?

— Вот именно! Я не какой-нибудь рядовой полицейский! Я должен держать марку! Так что излишне торопиться не нужно…

— Не нужно, — подтвердила Кора. – Поттер сказал: «Мы будем ждать столько, сколько понадобится». Значит, что бы там у них ни стряслось, время терпит.

— Хорошо, Громозека, — решила Алиса. – Я встречусь с ними.

— Только я тебя одну не отпущу! – вскочил Пашка. – Я с тобой!

— Конечно, — Алиса вздохнула. – Как же без тебя-то…

— Пожалуй, мне тоже стоит поехать с вами, – задумчиво сказал Аркашка.

— Да и мне, — вмешалась госпожа Орват. – Думаю, Кора мне обрадуется.

— Ей-ей! – запротестовал Громозека. – Я обещал Милодару, что приведу одну Алису, а не кучу народа!

— Значит, ты приведешь ее, а мы сами придем, — резонно заметил Пашка.

— Да успокойтесь вы, я пока еще не лечу. Мне надо поговорить с одним человеком, — остановила их Алиса. – Даже, пожалуй, с двумя.

— Алиса… — застонал Громозека. – Поручение-то было секретное! И касалось только тебя! И почему ты не летишь со мной?

— Лечу, — успокоила его Алиса, — но не прямо же сейчас!

Она подсела к коммуникатору. Громозека, уже опустошивший кружку, еле сдерживался, чтобы не начать подпрыгивать от нетерпения (валерьянка действует на чумарозцев примерно так, как на нас с вами хороший кофе). Пашка – тот уже подпрыгивал на стуле. А Алиса неторопливо размышляла, на что Аркашка смотрел с одобрением.

Наконец она набрала номер и, когда на экране появилась ее двоюродная бабушка Лукреция Ивановна, сказала:

— Здравствуй, бабушка. Ты где сейчас?

— Здравствуй, Алисочка, — отозвалась Лукреция. – А где я могу быть? Конечно, в своем любимом городском парке в Старом Симферополе, где все сохранилось, как и сто лет назад. А что? Как я догадываюсь, у тебя что-то стряслось и ты вместе со своими неугомонными друзьями опять ввязалась в какую-ту авантюру? И мне, бедной старой женщине, опять придется забыть о спокойных прогулках и мчаться вытаскивать тебя из лап космических пиратов или там…

— Бабушка-а! Я пока ни во что не ввязалась! Послушай…

— Ключевое слово здесь «пока», — ехидно заметила Лукреция Ивановна.

— Ну… ну послушай сначала!

Она быстро пересказала услышанное от Громозеки.

— Гарри Поттер? – переспросила двоюродная бабушка Лукреция. – Знакомое имя… А остальных как зовут?

Алиса нетерпеливо протянула руку и Громозека молча дал ей листок с именами.

— Гермиона Грейнджер… — повторяла за ней бабушка, — нет, это имя я не знаю. Или нет, имя-то слышала, фамилию нет. Невилл Лонгботтом, так… Джиневра Уизли… что?!! Уизли?! А… Рональда Уизли там случайно нет?

— Есть.

— Не может быть! А Луна Уизли?!

— Тоже есть… только она Лавгуд, а не Уизли.

— Девичья фамилия… они еще не женаты… Вот что, Алиска, — решительно сказала бабушка Лукреция, — немедленно лети домой и жди меня.

— Вообще-то, мне надо лететь в Антарктиду.

— Подождет Антарктида, не растает. Вместе полетим.

— Но… Ладно, только я еще кое-кого прихвачу.

— Конечно, куда же без Пашки-то! – рассмеялась бабушка. — Давай, не задерживайся. К твоему сведению, вчера открылся междугородный телепортобус Симферополь-Москва, так что я буду у вас через десять минут. Как раз сегодня пирожки испекла.

— Подожди, бабушка, ну пожалуйста! – застонала Алиса. – Ну две вещи только! Скажи, кто они, ты же что-то о них знаешь!

— Только об Уизли и Лавгуд. О Поттере мне вроде говорил Пуччини-2, я с ним свяжусь.

— Ну хоть о них скажи!

— Это, Алиска, мои прапрадедушка и прапрабабушка!

— Так они правда из прошлого?

— Да, если это и правда они. А это мы посмотрим. Что ты еще хотела спросить?

— А… Тебя не затруднит прийти сюда, на биостанцию? У меня тут куча народу, да еще Громозека, дома не поместимся.

— Я присоединяюсь к просьбе Алисы, Лукреция-сан, — раздался внезапно за ее спиной голос госпожи Орват; Алиса даже вздрогнула.

— Ричико-чан! – обрадовалась Лукреция. – Сто лет тебя не видела! Ты-то как оказалась в этой несносной компании?

— Да, в общем-то, случайно, — улыбнулась Ричико Орват. – По величайшему недоразумению приняла глубокоуважаемого Громозеку-сан за сбежавшее из клетки чудовище и зашла предупредить.

— Да, внешность у Громозеки импозантная, — согласилась Лукреция. – Хорошо, ждите меня там. До встречи.

Экран погас.

— Замечательная женщина! – с чувством произнес Громозека. – Немногие земляне способны оценить по достоинству мою внешность!

Он не понял, над чем все смеются, и даже немного обиделся, но потом ради сохранения душевного покоя решил, что землян чумарозцу не понять.

Тем временем Алиса, поразмышляв, позвонила своему старому другу из Института Времени – Ричарду Темпесту.

— Да, Алиса, я в курсе, — сразу же сказал он. – Мне Милодар уже звонил. Могу сказать то же, что и ему – не знаю, каким образом эти люди попали в наше время, но определенно не через машины времени. Каждая машина имеет устройство регистрации пользователей.

— А его нельзя отключить?

— Нет. То есть можно, конечно, но тогда сама машина работать не станет.

— Однако прошли же тогда через нее Крыс и Весельчак У!

— Конечно, и были зарегистрированы. Но ведь никто не знал, что это космические пираты, да у них, кажется, и облик был другой.

— Да, это они умеют!

— Алиса, — умоляюще сказал Темпест, — ты не могла бы попросить Милодара разрешить мне встретиться с ними? Мне очень нужно знать, как они перенеслись в будущее! Я сейчас работаю над новым способом путешествия во времени, и мне нужно знать об этом как можно больше… Алиса, ну что тут смешного?

— Ничего, конечно, — с улыбкой сказала Алиса. – Просто забавно, потому что я как раз собиралась попросить тебя поехать с нами.

— О, спасибо! Я еду к вам, без меня не улетайте!

— Сколько билетов заказать? – безнадежным голосом спросил Громозека.

— Не спешите, — посоветовал Аркашка.

Он был прав. Как раз вошла бабушка Лукреция, сердечно обнялась с госпожой Орват, потрепала Алису по голове и сообщила, что надо подождать директора цирка Пуччини-2. Аркашка тем временем спорил с сестрами Белыми, которым страшно хотелось посмотреть на людей из прошлого. Правда, в конце концов они согласились, что кто-то все-таки должен остаться на биостанции, чтобы закончить наиболее срочные дела. Не особо довольные Маша и Наташа засели за коммуникатор и начали выяснять, где найти Джавада, без которого они вряд ли справятся. Пуччини-2 заявился в сопровождении невысокого худощавого старика с длинной белой бородой и в старомодных круглых очках, немало удививших всех – близняшки даже захихикали. Незнакомец был одет в форменный бронекостюм суперкомандора Космического патруля, на фоне которого борода и очки смотрелись особенно забавно. Алиса стала гадать, куда он девает бороду, когда надевает шлем, потом обиделась на бабушку, которая, бесцеремонно выложив на лабораторный стол термосумку с горячими пирожками и ничего не объяснив, тут же отошла к ним.

Тем временем двери распахнулись снова, и в лабораторию ворвался долговязый и, как обычно, растрепанный Ричард Темпест, который тоже привел пожилого человека— невысокого и плотного, с острым и проницательным взглядом маленьких серых глаз. Его-то Алиса знала – это был академик Михаил Петров, открывший эффект нарушения хода времени в сверхохлажденной плазме и создавший машину времени, по совокупности знаменитый историк-исследователь, первым побывавший в прошлое. Громозека застонал и всеми щупальцами схватился за голову.

— П-профессор Г-громозека? – воскликнул Петров (он порой немного заикался). – Я рад в-вас видеть! Вы-то здесь к-какими судьбами?

Узнав его, археолог заметно повеселел.

— Да как вам сказать… — пробормотал он, не зная, куда щупальца девать от неловкости. – В общем, так просто, погулять вышел, мимо проходил и все такое…

Ученый звонко, заразительно рассмеялся:

— Вы, как всегда, неп-повторимы, коллега!

Падкий на комплименты Громозека воспрянул духом. Он оглянулся, чтобы подмигнуть Алисе, но почему-то не обнаружил ее. А тут Петров начал спрашивать об уникальных находках в Антарктиде, и археолог начал увлеченно рассказывать.

Алиса, про которую все забыли (ненадолго, конечно), вышла из домика и теперь сидела на краю бассейна.

— Боюсь, Гришка, — грустно сказала она, — что я опять что-то не так сделала и вообще что-то опять натворила… Ну откуда я могла знать, что сюда привалит целая толпа?

Дельфин Гришка пискнул что-то невнятное и веселое.

— Какой еще аквариум? – удивилась Алиса. – Транспортный, что ли? Ой, Гришка, только не говори, что ты тоже собираешься с нами лететь!

Раздался всплеск и рядом с Гришкой возникла его подружка Медея, которую все звали Машкой.

— Он не летит, — сказала она (Медея лучше умела говорить человеческим языком). – И я не лечу. Он спрашивает про аквариум, который придумал Пашка.

— Что за аквариум?

— Самоходный, — раздался у нее за спиной Пашкин голос, — и антигравитационный. Потом расскажу. Идея потрясающая! Гришка, Машка, я же его только-только придумал,! Его еще сделать надо!

— Какие вы, люди, медленные! – пискнула Медея. – Зато торопливые.

— Так медленные или торопливые?

— Как говорить – торопливые, как делать – медленные! – с иронией ответила дельфиниха и вместе с Гришкой исчезла под водой, напоследок обдав ребят веером искрящих брызг. Алиса взвизгнула и вскочила. Дельфин, конечно, друг человека, но шутки у него порой… дельфиньи!

— А что ты хотел рассказать? – неохотно спросила Алиса. Ей не очень-то было до очередной Пашкиной идеи, но и огорчать друга не хотелось.

К ее огромному удивлению, Пашка ответил:

— Потом. Есть ведь вещи поважнее. Послушай, кто этот человек, которого Пуччини привел? Этот, из Патруля.

— Думаешь, я знаю? Мне бабушка ничего не сказала. Он так и не представился?

— Да нет. Алиса, послушай… Ну их всех! Давай поехали на космодром, и полетим. А то они все там будут спорить, рассуждать, решать… Те ребята ведь за помощью пришли.

Пашка, как обычно, попал в точку — Алисе и самой не терпелось. Она даже набрала на браслете связи код космодрома и запросила расписание рейсов на Антарктиду. Увы… Ближайший стратоплан Москва-Ливингстон вылетал лишь через два часа. Алиса даже подумывала полететь во Вроцлав и выпросить у Ирии Гай-до, но тут от дверей их позвала Лукреция Ивановна:

— Ах, вот вы где! А ну быстро за стол! Пирожки стынут!

— Бабушка!!!

— Давайте, давайте, идите. Совершать подвиги натощак вредно.

— Бабушка, но ведь те люди ждут нас!

— Не беспокойся, для них тоже есть.

— Думаешь, они за пирожками к нам пришли? – не выдержала Алиса.

Бабушка Лукреция искоса глянула на нее, засмеялась и пошла назад.

— Бабушка-а-а! – Алиса догнала ее, пытаясь удержать. – Кто этот человек из Патруля?!

— Когда надо будет – он сам скажет! – отрезала та. – Пока просил никому не говорить.

— Но причем тут Космический патруль? Они что, подозревают, что эти люди – пираты или…

— Нет. Они именно те, за кого себя выдают. Он подтвердил.

— А откуда он знает?

— Узнаешь.

Разочарованная Алиса хотела незаметно отстать, но не тут-то было – бабушка схватила ее за руку и почти насильно усадила за стол. Вырваться не представлялось возможным. Лукреция Ивановна – артистка цирка с многолетним стажем и умеет не только фокусы показывать, но еще и танцевать на веревке под куполом, демонстрировать чудеса воздушной акробатики и отжимать стойку на одной руке на голове у слона. Это я к тому, что мышцы у нее крепкие, а пальцы железные.

А еще пирожки у нее вкусные до невозможности. Тем более, когда на них налегает устроившийся рядом Пашка. Он всегда ест с таким заразительным аппетитом, что окружающие просто неспособны устоять и набрасываются на еду так, словно три дня не ели. Пашку порой приглашают в детские сады – поесть вместе с малышами. Он их так заражает своим аппетитом, что даже самые капризные дети выпивают до капли молоко вместе с пенками, а манную кашу выскребают с тарелки до крошки – потом даже мыть посуду не надо.

Так что Алиса незаметно для себя сжевала пирожок, потом второй, а после третьего решила, что на свете существуют и другие вкусные вещи, кроме мороженого.

И если учесть, что мороженое она любит больше всего на свете, такое признание что-нибудь да значит.

Еще Алиса подумала, что бабушка – вредина каких мало, но зато она права, и это полностью ее оправдывает.

Такое Алиса думает каждый раз, когда бабушка появляется вовремя, чтобы вытащить ее из самой что ни на есть безнадежной ситуации. Она такая – самый настоящий «бог из машины». Богиня, вернее. Ну, по крайней мере, волшебница. Не зря же в цирке главная ее работа – показывать фокусы. Летать с акробатами под куполом или заставлять льва танцевать танго с тигрицей на спине у добродушного и терпеливого слона Барона – это так, для разминки и отдыха. Главное – фокусы.

Как сама Лукреция однажды рассказала, фокусники делятся на три вида. Есть фокусники-престидижитаторы, у которых главное – ловкость рук. Есть иллюзионисты, которые для создания иллюзий пользуются всякими сложными аппаратами. И есть третий вид фокусников, в который даже не все остальные фокусники верят. Это волшебники. Настоящие.

Алиса была очень поражена и очень рада узнать, что не все волшебники вымерли во время ледникового периода. Некоторые были достаточно умны, чтобы смешаться с первобытными в то время людьми и благодаря человеческой смекалке благополучно дожить до наших дней. Во всяком случае, в двадцатом и даже в начале двадцать первого века они все еще жили среди людей. Жили своей жизнью, создали свой мир, растворенный в нашем, обычном мире. В Англии даже сохранилась школа, где они сто лет назад учились волшебству – замок Хогвартс. Сейчас там музей, в котором экскурсоводами работают настоящие привидения. Называется «Музей современной сказки».

«А что стало с волшебниками потом? – спросила тогда Алиса. — Все-таки вымерли?»

«Я тебе вымру! – рассердилась бабушка. – Откуда бы тогда взялась я? Просто наступил наш век. Люди научились летать в космос, а потом достигли звезд. Обнаружились планеты, на которых царит магия. Некоторые переселились туда, другие остались среди людей, третьим понравился сам космос. Многие работают в театрах и цирках разных планет, потому что цирк – великое искусство, а искусство – великая магия».

Вспомнив бабушкин рассказ, Алиса с новым интересом посмотрела на незнакомого гостя. Может, он тоже из волшебников? На вид старому суперкомандору было далеко за сто лет, что в конце 21 века никого не удивляло – наука научилась продлевать жизнь, да и волшебники, по словам бабушки, жили значительно дольше людей прошлого века. Она оглянулась и увидела за соседним столом – тот сидел вместе с бабушкой, Пуччини-2, Ричардом и академиком Петровым, и все они о чем-то негромко спорили.

— …К-как вы можете б-быть уверены, что эта встреча не приедет к хронок-к-клазму? – наседал на патрульщика ученый. – Я п-понимаю, когда речь идет о давних веках, но тут всего сто лет…

— Сэр Майкл, — донесся до Алисы негромкий, уверенный голос незнакомца, — все дело в том, что я помню эту встречу. Это классическая петля времени, которая должна замкнуться, потому что на прошлом витке она уже замкнулась. И раз эта встреча состоялась – значит, она должна состояться.

— Так называемая «п-петля времени» — всего лишь математическая т-теория, — скептически заметил Петров.

— Неправда! – вмешался Темпест. – Мы уже много раз наблюдали такие петли во время путешествий во времени… извините за каламбур. Никакого хроноклазма не будет.

— Будет, если я не встречусь с ними, — поправил суперкомандор. – Петля не замкнется и произойдет… даже и не представляю что…

— Никто не п-представляет, — буркнул Петров. Помолчав, добавил: — Ладно. Можете считать, что вы меня убедили.

Незнакомец вдруг оглянулся и встретил взгляд Алисы— та не успела отвернуться и сделать вид, что ничего не слышала.

— Нас, похоже, внимательно слушают, — улыбнулся гость, встал и стремительно подошел. – Здравствуйте, мисс Селезнева, я счастлив познакомиться с вами. О ваших приключениях я читал, наверное, все.

— Спасибо, мне тоже очень приятно, — Алиса встала, чтобы пожать ему руку. – А вы…

Патрульщик улыбнулся и покачал головой:

— А мне придется еще некоторое время проявлять невежливость. Простите, я пока не могу вам сказать, кто я. Но это недолго.

— Ну, раз так надо… — разочарованно отозвалась Алиса.

— Я рад, что вы понимаете. Да. Так надо.

Алиса, конечно, ничего не понимала. Но глаза суперкомандора ей понравились – молодые, внимательные, очень добрые. Зеленые.