Друг из будущего

— В основе всего лежит понятие магии как принципиально новой материи, которая распространяется не только вокруг нас, но и течет в наших сосудах. Магия – это кровь волшебника, то, с чем он рождается, это его гены, все его существо. Для магглов эти неведомые гены – лишь призрачная надежда на еще одну попытку объяснить необъяснимое, но даже если их теория окажется неверной, они правильно уяснят лишь одну вещь — все они одинаковы в общем и абсолютно различны в деталях. Для волшебников важно понимать, что они – не принципиально новая нация, полностью отличная от магглов, но помимо качественно нового изменения в ментальной области – а ведь магию мы контролируем ничем иным, кроме как сознанием – они все еще сохраняют те же особенности организма, что и магглы. Несмотря на главенствующую теорию о том, что волшебники появились раньше магглов, всегда следует правильно различать основу и то, что было создано. У магглов есть понятия генетической изменчивости, ведь если они меняются с веками в плане строения тела и жизненно важных функций, то обязательно должно быть то, что меняется в них самих. Это неведомое, что, изменяясь, влияет уже многие тысячелетия на развитие организмов, они и назвали генами. Отныне любое отклонение от нормы, будь то физические уродства, болезни, приводящие к инвалидности, они бросались связывать именно с этими генами. Проводя параллель, можно предположить, что магия для волшебника является той же основой, матрицей, что и гены для обычных людей. Значит, в магии тоже возможны сбои, в результате которых происходит качественное изменение организма. Кто-нибудь может привести пример того, о чем я говорю?

В кабинете Защиты от Темных Искусств царил сумрак. Огромный кабинет пережил стольких преподавателей, что больше не считал нужным слушаться нового хозяина и послушно подчинятся попыткам навести порядок. В массивных и плотных шторах, похоже, все еще жили пикси, оставшиеся со времен Локхарта. На любые попытки распахнуть шторы они отзывались злобным смехом и постукивали синими коготками из-за края шторы, поэтому в кабинете всегда горело только естественное пламя. Подобный сумрак действовал на многих студентов усыпляюще, вне зависимости от количества пройденного семестра. Даже если это было первое занятие с первым же преподавателем, который выглядел так же чудно, как и предыдущие.

Так и сейчас многие студенты сидели с отрешенным видом, не понимая, чего хочет от них новый чудаковатый и потрепанный учитель, и думали больше о том, как не зевнуть. В основном это были слизеринцы, но и среди гриффиндорцев находились особенно утомленные студенты. Горели глаза жаждой знаний лишь у Гермионы. Казалось, ничего не изменилось с прошлого года.

Разве что в этот раз Гермиона не знала, что ответить.

Постепенно класс просыпался, разбуженный тревожной тишиной, усиленно моргал и, наконец, переводил взгляд на преподавателя. Профессор стоял, прислонившись к массивному учительскому столу, и с выражением легкого сочувствия смотрел на каждого, кто сбрасывал сонное оцепенение. Это отлично действовало на студентов Слизерина – они чувствовали себя в высшей мере неловко, не понимая, почему такой изможденный старый человек, как профессор Люпин, смотрит с жалостью на них, выходцев знаменитых волшебных семей. Они принялись оглядываться на молчащего Драко Малфоя, в этом году залившего жиденькие волосы еще большим количеством геля. Но и Малфой молчал, сохраняя выражение такого же легкого презрения. Тишина становилась громче, но Гарри, сидевший позади Дина, все еще не чувствовал ее. Теперь он оставался единственным «спящим» на этом занятии.

— Гарри, может, ты смог бы ответить? – несмотря на то, что профессор говорил тихо, Гарри подпрыгнул на месте и поймал съехавшие очки. Он и сам не смог бы объяснить, что захватило его мысли настолько, что он пропустил почти пятнадцать минут лекции.

— Я, эээ… — неуверенно начал он, оглядываясь в поисках поддержки. Рон строил ему какие-то удивительные рожи, отвернувшись от Люпина, но тот, видимо, все равно знал о попытках Уизли подсказать. – Простите, я, кажется, задумался.

— Ведь ты учился в обычной школе, верно? – предположил Люпин. Теперь тишина в классе стала напряженной и носила вполне читаемый адресной характер – она обращалась к Гарри.

— Да, но я не понимаю, причем тут… — вновь попытался ответить Гарри. Он предпочел бы не вспоминать среднюю школу и своего кузена, и сейчас ему это с успехом удалось. Он предпочел думать над тем, как профессор узнал об этом.

— Тогда ты должен понимать лучше остальных, почему для примера магических мутаций я предпринял попытку объяснить концепцию неволшебных. Может, ты сможешь объяснить, почему я сделал именно так и какой пример я хотел бы услышать?

Наконец профессор отошел от стола и миновал первые парты, чтобы встать прямо перед ним. Теперь у Гарри не было шанса посмотреть на кого-либо в стороне, даже Гермиона – он мог видеть ее пышную прическу из-за локтя Люпина – не могла усидеть на месте и постоянно вертелась. Так что нет, даже если бы он смог незаметно услышать ответ от нее, она его не знала. Пришлось лихорадочно думать. Тишина затягивалась, а выражение лица профессора не менялось. На его месте Снейп не прождал и секунды, поэтому вряд ли этот учитель стал бы одним из самых жутких. Возможно, не очень приятных, хотя и не в стремлении запугать студентов или показать им, как мало они знают. Таких просто еще не было в Хогвартсе.

— Никто точно не знает, что такое магия, поэтому нельзя сказать, как связаны изменения волшебников с ней? – неуверенно предположил Гарри, стискивая в руке мокрое перо. Ему редко когда удавалось давать правильные ответы на занятиях. – В качестве изменений самих волшебников можно, наверное, привести в пример вейл или оборотоней, ведь они те же волшебники, но с измененным свойством организма. В древние времена заклинания использовались и придумывались наугад, в один из моментов, когда магия была неустойчива, она вроде как обратила заклинание на самого волшебника и закрепила в нем, вроде приворотного заклинания у вейл или какого-нибудь превращающего у оборотней. Потом это заклинание избрало путь передачи, в зависимости от того, на что действовало. Превращающее, возможно, меняет кровь, поэтому для превращения в оборотня нужно быть укушенным, а у вейл оно меняет внешность, потому оно скорее передается по наследству, чем через кровь. Ну, как болезни у магглов.

Он, нахмурившись, смотрел на профессора Люпина, пытаясь определить по нему, правильно ли он ответил – самому ему казалось, что он сморозил редкостную глупость – но, наконец, он кивнул, и Гарри смог выдохнуть.

— Пять баллов Гриффиндору за отличное предположение, — гриффиндорцы мгновенно заулыбались, тогда как шайка Малфоя мгновенно изменилась в лице, несколько запоздало вслед за самим Драко, вновь смотревшим на Гарри, как на своего личного врага. – Несмотря на то, что волшебных созданий мы будем проходить во втором семестре, это лучший пример, который можно было привести, — он развернулся и на этот раз сел за свой стол. Гарри успел поймать полный удивления и обиды взгляд Гермионы, пожал плечами, мол, так получилось, и увернулся от тычка Рона, который тоже не вполне понимал, как его друг только что выбился в лидеры на этом предмете.

— Я несколько удивлен тем, что вы ничего не записываете, однако раз это было вступительное слово, это недоразумение мы пропустим. В конце года вас ожидает экзамен, во время которого я могу попросить вас не только продемонстрировать определенные навыки, но и спросить, насколько вы понимаете, что именно позволяет вам использовать их и против чего конкретно. Я знаю, многие предпочитают просто слушать, надеясь, что одного раза им будет достаточно, однако количество предметов на третьем курсе резко отличается от предыдущего, и каждый увеличивает объем вдвое, так что ваша память будет просто неспособна запомнить все и сразу, — студенты удивленно посмотрели на перья на своих столах и тяжело вздохнули, окуная их в чернильницы. – Сегодня будет исключительно теоретическое вводное занятие, а потому я хотел бы побеседовать с вами, а не обучать вас.

Непонимающий гул в момент возрос. Хватило того, что профессора Люпина нельзя было отнести к определенным категориям учителей и сказать точно, каким он будет, нельзя было предугадать его слабости к определенному факультету – несмотря на отличный ответ Гарри, секундой спустя Люпин наградил теми же пятью очками Миллисенту, которая низким голосом рассказала о русалках и заклинании превращения.

— Заклинания, изменяющие самого волшебника, вы будете изучать на пятом курсе, но я хотел бы, чтобы вы знали, что заклинания превращения – это общее название класса заклинаний. В одном случае вы можете частично превратить определенную часть тела, полностью – если более половины тела изменено. К заклинаниям превращения относятся способности метаморфов – ведь мы уже обсудили, что в определенных случаях использование заклинания в определенном состоянии вашей магии способно закрепить это заклинание в вас самих. Анимагия, медицинские заклинания, связанные с первой помощью при потере определенного процента тканей тела и многие другие.

Тишина в классе сменилась постоянным легким гулом: где-то позади Гарри Крэбб и Гойл радовались тому, что знали одно из произнесенных слов, и попеременно тормошили Малфоя, чтобы рассказать ему об этом, Лаванда Браун и Парвати Патил сбоку шепотом рассказывали о том, что в каталогах волшебной моды снимаются исключительно модели со способностями метаморфов, а впереди Гермиона сосредоточенно скрипела пером, записывая высказанные примеры. Как только она дописала последнее слово, ее рука тут же взметнулась в воздух.

— Да, Гермиона, — обратился к ней Люпин, подперев щеку рукой. – Если ты хочешь спросить об анимагии, то я бы посоветовал вам всем спросить об этом профессора МакГонагалл ввиду ее близкого знакомства с этим заклинанием.

Гермиона тут же опустила руку, записав и это. Рон хмыкнул, заметив это, и снова пихнул Гарри. Невилл, сидящий между Гермионой и Гарри, отпихивался от Дина, который тоже горел желанием рассказать ему о том, что в квиддич, в свою очередь, не берут метаморфов, потому что изменение внешности дает преимущества при игре, а это запрещено правилами. Такая болтовня продолжалась почти пять минут, студенты говорили все громче и громче, вовлекая в беседу все новые парты и ряды, пока Люпин продолжал сидеть и смотреть на них.

— Минус два очка каждому из факультетов, — едва слышно объявил он, и в мгновенной – снова новой – тишине можно было услышать, пожалуй, даже то, как упали два изумруда и два рубина на первом этаже. – Я ничего не имею против обсуждений, но только тогда, когда они касаются заданного вопроса. У нас осталось еще двадцать минут до конца занятия, и я хотел бы затронуть еще одно интересное свойство магии, которое поможет нам в дальнейшем понять основы любого защитного заклинания. Если кто-то может предположить, я был бы рад выслушать.

— Магия является сугубо индивидуальной характеристикой каждого волшебника, она является неиссякаемым источником сил и основой для конституции волшебного мира, определяя взаимоотношения между волшебниками, магия имеет стихийную природу, что доказано стихийными вспышками проявления магии у маленьких детей, магия изменяет свойства предметов и в то же время она не создает что-то из ничего, и последним свойством по международному сокращенному определению является способность изменять пространство и время, что является высшей ступенью в изучении колдовства, — быстро проговорила Гермиона, сразу же подскочив со своего места.

— Прекрасные знания, но ваша поднятая рука гарантирует равную возможность ответа и для других студентов, что является проявлением вашего к ним уважения, — улыбнулся ей Люпин, без лишнего сожаления наблюдая, как девочка краснеет и немедленно садится обратно на стул, опуская взгляд. – Магия, в самом деле, может изменять и пространство, и время. Каждую секунду окружающее нас пространство практически бурлит различной стихийной магией, которая сама по себе очень слаба. В нашем мире нигде нельзя найти абсолютной пустоты, кроме магически зачарованных мест, конечно, потому любое заклинание, которое вы хотите сотворить, имеет определенное усилие, которое нужно будет приложить. От этого зависит и то, что волшебники вынуждены пользоваться волшебными палочками – точное определение сил воздействия вашим заклинанием и будет характеристикой его точного выполнения. Чем лучше вы представляете, сколько сил нужно вложить, чтобы ваша магия оказалась втиснутой в окружающее пространство, тем большее ее количество туда попадет. Для этого необходимо чувствовать состояние окружающего вас пространства. На первых курсах ваши заклинания практически не влияют на окружающее вас пространство, а если влияют, то сравнительно недолгое время. Ваша будущая работа будет зависеть от того, насколько долгосрочные заклинания различной природы вы сможете накладывать, неважно, на других волшебников или на живые предметы. Этим основам вас научат на Чарах, и этим же мы займемся во время изучения защитных заклинаний. Остается лишь одно, что мы еще не обсудили – время. Если бы волшебников возраста от тридцати лет и старше спросили, какое самое раннее знаменательное событие они хотели бы изменить, воспользовавшись неожиданной возможностью изменить прошлое без изменения нынешнего, что бы они сказали?

Гермиона мгновенно подняла руку, снова подпрыгнув, но на этот раз она сдержала знания, рвущиеся наружу. На ее удивление, позади нее поднял пухлую ладонь Невилл, а за ним и Симус Финниган.

— Ты ведь сын мракоборцев, верно, Невилл? – Люпин кивнул ему, изучая его все тем же сочувствующим взглядом.

— Восхождение Того-Кого-Нельзя-Называть, — заикаясь, тихо проговорил Невилл, и теперь настало время пугающей тишины. Он не вставал, а ответил с места, чтобы затем закрыть лицо ладонями и скрыть выражение гнева, которое никто и никогда не видел на его лице.

— Верно, миллионы жизней можно было бы спасти, сколько душ излечить от травмы потерь, если бы изменить один факт рождения Волан-де-морта, — Люпин подождал, пока студенты успокоят свое возмущение и страх перед этим именем. Гарри снова посмотрел на профессора с нескрываемым удивлением, отвлекшись от изучения обложки учебника. Он не мог сосредоточиться. – Именно поэтому изучение изменения магией времени должно закончиться ничем. Если бы мы могли знать и рассчитывать, сколько возможных судеб отведено каждому человеку, сколько он мог бы принести пользы и сколько вреда, решать, кому жить, а кому нет… Рано или поздно мы бы истребили сами себя, потому что то, что хорошо влияет на историю одних, обязательно плохо скажется на других. Волшебники не могут получить власть над историей до тех пор, пока историю творят другие волшебники, иначе начнется хаос и потеряется равноправие. Но если бы – и только если бы – волшебники знали, что в этот момент история действительно пошла не по тому пути, если бы у нас были доказательства того, что до того момента события свершались в другом направлении, тогда можно было попробовать сделать хоть что-то. Другое дело, если изменив прошлое, мы меняем настоящее – а это обязательное условие воздействия магии на время – мы меняем его так, что сами не сможем оказаться в том месте и в той возможности, которая позволила нам изменить прошлое, то прошлое не поменяется, и тогда трудно сказать, к чему приведет этот тупик. Мы никогда не узнаем, пришел бы кто-нибудь на смену Волан-де-Морту, более сильный и более темный, и никогда не сможем с точностью сказать, что такого человека никогда не существовало бы. Потому что для каждого человека возможности определенного развития судьбы определяет огромное количество факторов, от него не зависящих, и если эти факторы потребовали рождение такого человека, то они заменили бы его другим и третьим, потому что в этой Вселенной не может быть пустоты.

* * *

— Гарри, откуда ты знаешь про вейл и оборотней? – казалось, что Гермиона копила этот вопрос весь урок, и теперь ее любопытство прорвалось, как только раздался звон об окончании урока. – Ведь это будет только в конце курса, а то и вовсе на следующем, это совсем другой уровень знаний волшебных основ!

— Я много читал летом, — пожал плечами Гарри, запихивая учебник в сумку. – В этом учебнике интересно описано много всякой нечисти, о которой мы даже не знаем. А она ведь вполне может обитать и в нашем замке. Как раз в таких замках и обитает, кстати говоря.

— Что вы думаете об этом? – Рон кивнул в сторону уходящего в свой маленький кабинет в конце класса Люпина. Светлая мантия профессора давно поблекла и даже в свете факелов выглядела старательно починенной. – Он конечно не Снейп, но я не очень понял, что он хотел сказать.

— Ничего такого, чего нам бы не говорили на каждом занятии, Рон, — возмущенно продолжила Гермиона. – Возможно, ему не хватает организации представления материала, как у профессора МакГонагалл…

— Или он просто поставил тебя на место, — скопировав интонацию подруги, передразнил Рон.

— … Я к тому, что каждый новый предмет обязательно начинается с того, откуда берет свое начало – с магии. Не считая маггловедения и остальных предметов, каждый требует своего понимания магии, и в Защите очень важно… — не обращая внимания на Рона, продолжала рассказывать Гермиона.

— В Защите вас уже двое, поэтому важно просчитывать не только свое влияние на стихийную магию, но и чужое, поэтому Защита как таковая – очень сложный предмет вероятности, — легко закончил Гарри, широко улыбаясь кипевшей Гермионе, пока Рон давился смехом.

— Гарри, ты обсудил с Дамблдором то, что произошло летом? Ты же знаешь, нельзя оставлять это просто так, ведь вспышки стихийной магии – очень непредсказуемая вещь у таких сильных магов, как ты, — легко переключилась девочка на другую тему. Они быстро шагали по коридору в сторону Большой лестницы, как можно быстрее стараясь добраться до Обеденного зала.

— Но ведь никто не может предсказать, как эмоции повлияют на твою магию, и в следующий раз от твоего гнева может разнести целый квартал! Вряд ли ты можешь продолжать жить со своими родственниками, Гарри, — укоризненно продолжала нагнетать атмосферу Гермиона, когда Гарри отмахнулся от нее.

— Может все-таки о Люпине? Серьезно, вы же слышали его домашнее задание, да его не списать, точно вам говорю! – возмущенно проговорил Рон. Они спускались по лестнице втроем, что всегда причиняло неудобства, потому что летающие пролеты были рассчитаны на двух поднимающихся и двух спускающихся, поэтому Рону всегда приходилось лавировать между встречными студентами.

— У Рончика нет своей головы, как трудно Рончику жить, — хором протянули близнецы, как из воздуха возникнув за их спинами.

— Вы его вообще видели? – возмущенно отмахнулся от Фреда младший брат и ускорился, чтобы идти перед Гарри и Гермионой.

— Вчера на уроке были и даже сделали домашнее задание, — все так же хором ответили Уизли-старшие и дали друг другу пять громким хлопком прямо над ухом у Гермионы.

— Вы, вчера и сделали домашнее задание в одном предложении невозможно, — уже не так уверенно пробормотал Рон, первым проходя в коридор, ведущий ко входу с внутреннего двора. – Как можно описать то, что ты обычно делаешь, не задумываясь?

— Он застал нас после занятия, когда мы пытались наложить заклинание Временной Чихочесотки на Сопливого Колина, — начал Фред.

— Прямо из-за угла возник! – взмахнул руками Джордж.

— Прямо как Снейп, вот уж конкуренция Летучей Мыши, видели, как Снейп на него на первом Обеде смотрел? Ууу, мурашки по коже, — закончил Фред.

— Что еще за временная Чихочесотка? – спросила Гермиона, не замечая сигналов Рона не спрашивать об этом.

— Это сложное заклинание, которое мы изобрели летом, Рончик после этого неделю в кровати с температурой лежал, а мы неделю ему прислуживали, после чего у Рончика случился повторный случай тогда, когда нас не было рядом абсолютно случайно! Но, несмотря на тяжкий труд лакеев, мы благодарны за открытие интересного побочного действия, — близнецы махнули стоящей у двери в Большой Зал Анджелине Джонсон и быстро договорили. – Он попросил нас в качестве домашнего задания рассказать, как мы создали это заклинание и как, по-нашему, оно действует. Короче, со всем этим пространством у нас, оказывается отлично разбирается Алисия, так что мы не испытали никаких сложностей. Бывайте, малышня!

— Как будто я у них крыска подопытная, и почему они никогда не трогают Джинни! – тут же возмутился Рон, первым не замечая толпы у входа в Большой Зал и со всей силы влетая в какого-то рослого когтевранца. – Прости.

— Интересно, что-то случилось? – Гермиона пропихивалась сквозь толпу студентов всех возрастов и всех факультетов в природном своем любопытстве.

— Как будто мало нам этих противных дементоров на входе! – жаловалась второкурсница своей подружке с Хаффлпаффа, когда Золотая Троица проходила мимо них. – Эй, Гарри, говорят, ты встретился с одним, неужели сразу в обморок? – наивно спросила она. Слизеринцы загоготали, а Пэнси бездарно изобразила обморок. Подошедший секунду спустя Малфой, не слышавший, что происходило, скривился, наблюдая за ее попытками, и затем посмотрел на Поттера, впервые промолчав.

— Что, Малфой, заболел чем? – выкрикнул Рон, не дожидаясь, пока на него нападут первым. Но вопреки всем законам предыдущих лет Драко лишь наградил его уничтожающим взглядом и махнул своим последователям, чтобы шли за ним. Младшекурсники, спотыкаясь, расступались перед ним. – Не понял, что это с ним? Папа говорил, его папаша в Министерстве едва ли не заставляет министра таскать ему чай, а он ни разу не сказал об этом.

— Может быть, он наконец-то перерос бессмысленные драки и столкновения, — пожала плечами Гермиона. – Что думаешь об этом, Гарри?

— Думать не хочу, какая мерзость укусила Малфоя и что с ним после этого стало, — честно признался он, бесцельно шаря взглядом по толпе студентов. Они пробрались до первого стола, но увидеть, что происходит, все еще не могли. Вокруг галдели и переглядывались, а стоящие самыми первыми молчали и не сообщали остальным о том, что происходит.

Неожиданно двери, обычно открытые наполовину, с ужасным скрежетом распахнулись. Студенты замолчали, оборачиваясь. Спотыкающиеся первокурсники были вытащены с мгновенно образовавшегося прохода старшими учениками, шикнувшими на них. Старшекурсники непонимающе хмурились, но появившиеся люди не пугали их так, как остальных. И лишь единицы знали, что за люди в черных мантиях шли строем мимо них.

— Мракоборцы, — прошептал Рон, когда высокие мужчины в странных одеждах и удивительно длинных плотных мантиях шли мимо них. Они видели темнокожего мужчину, идущего рядом с молоденькой девушкой с фиолетовыми волосами, единственные из шеренги мрачных людей, кто с интересом смотрел на удивленных детей. Молоденькая девушка подмигнула Гарри и тут же отвернулась, с невероятной быстротой вернув себе похоронное выражение лица.

— Кто? – одними губами спросил Гарри, провожая взглядом наиболее рослых мужчин, способных убить не только палочкой, но и собственными руками. Каждый из них был вдвое выше даже третьекурсника, а встречающиеся женщины, на удивление молодые, на их фоне не казались добрее. Но их было меньше, чем мужчин разной национальности.

— Они ловили Пожирателей Смерти двенадцать лет назад, их тогда очень много полегло, когда они пытались остановить Сам-Знаешь-Кого, сейчас они вылавливают оставшихся, но вообще они те, кого вызывают в особенно чрезвычайных ситуациях, когда нужно успокоить разбушевавшихся опасных волшебных созданий или затеять мини-войну. Они всегда на передовой, всегда обеспечивают безопасность на мероприятиях и всякое такое, — восхищенно пробормотал Рон. – Папа рассказывает, что они никогда не сидят в Минестерстве, всегда на вызовах, возвращаются потрепанными, в крови и иногда с жертвами. Опасная работенка, — и Гарри, и Гермиона слушали его, не отрывая взгляда от дюжины тренированных взрослых бойцов. Они прошли к выделенному для них специальному столу, накрытому черной скатертью с тонким золотым узором, и заняли свои места. Хаффлпаффцы зашумели, возмущенные тем, что у них отняли половину стола, но спешить занимать оставшиеся места не собирались. Все ждали появления директора, и МакГоннагалл, пробиравшаяся через возросшую толпу, не могла решить неожиданную случайность. Следом за профессором трансфигурации вышагивал Снейп, а за ним левитировал сам себя Флитвик, предпочтя пролететь над толпой. Появление мракоборцев стало сюрпризом и для профессоров. Было слышно, как Снейп с нечитаемым выражением лица обратился к МакГоннагалл, и та раздраженно отмахнулась, первой направившись к темнокожему мужчине, который, видимо, был за главного. Она задала ему вопрос, и разговор, длившийся пять минут, нельзя было услышать с такого расстояния, хотя каждый из студентов горел желанием первым все узнать.

Гарри, Рон и Гермиона неожиданно оказались за спиной у Снейпа, и теперь боялись пошевелиться, лишь бы он не заметил их. Сзади так же через толпу пробирался Люпин, постоянно извиняясь перед теми, кого отодвигал со своего пути. Снейп обернулся на него, скривившись на секунду, и затем снова обратил внимание на невозмутимо обедающих мракоборцев.

— Что-то случилось? – спросил он у Снейпа, не замечая его недовольства.

— Твой дружок, похоже, едет сюда, — прошипел он, и тут же замолчал, когда Люпин, сузив глаза, кивнул на сжавшуюся за спиной Снейпа Золотую Троицу. – Что вы тут делаете? – зарычал он на Гарри. Как и годы до того, Гарри не мог справиться с ужасом, который наводил на него Снейп, что бы он ни делал. Вот и сейчас он знал, что любой его ответ поведет за собой волну гнева, потому он просто махнул на толпу позади себя, мол, догадайтесь сами. На удивление Снейп, пышущий раздражением, отвернулся и не сказал ни слова. Попытку Люпина спросить еще раз пресек пылающим взглядом, и профессор Защиты обратился к подходящей МакГонагалл.

— Похоже, что нам придется принять этих гостей до тех пор, пока они не выяснят, правда ли то, что Сириуса видели в наших краях, — сказала она тихо, не обращая внимания на студентов. И, правда, большинство из них было занято обсуждением неведомых мракоборцев. Те из учеников, кто хоть что-то знал, снова и снова рассказывали удивленным незнайкам, кто же это такие.

— Так быстро, — едва слышно пробормотал Люпин, поглядывая на Мракоборцев. – Еще что-то, что нам нужно знать?

— Они будут присутствовать на каждом занятии, — Гарри не разобрал слов, — и они не знают точно, — снова неразборчиво, — и не знают, когда.

— Надеюсь, они проследят и за преподавателями, — четко проговорил Снейп, не отрывая взгляда от изменившегося в лице Люпина.

— Я принес клятву Дамблдору, и я не собираюсь повторять это же для тебя, — неожиданно взорвался Люпин, без лишних усилий копируя снейповский тон. Это еще больше разозлило профессора зельеварения. Он мгновенно вывернул кисть Снейпа, когда тот порывался схватить его за руку, и Снейп, не издав не звука, мгновенно побелел. – Это не твое дело, Северус.

Каждый из невольных слушателей не мог оторвать взгляда от Люпина, боясь, что их обнаружат в ту же секунду, как они пошевелятся. Подслушивание в Хогвартсе наказывалось так же, как опоздание и нарушение правил, а никому не хотелось терять лишние баллы. Кроме того, новый профессор все еще оставался загадкой для большинства студентов, и теперь они усиленно наблюдали за ним. Теперь и позади Гарри навострили уши и мгновенно отвели взгляд от профессоров, чтобы узнать как можно больше и не попасться.

— И где, черт возьми, Дамблдор? – спросил Снейп.

— Возможно, мракоборцы пришли по приказу министра, и директор разговаривает с ним прямо сейчас. Нам нужно успокоить детей и рассадить их по местам, тем более что следующий урок придется отменить из-за вероятного преподавательского совета, — вступил в разговор плывущий над головами студентов Флитвик. Его жизнерадостное заявление было услышано всеми студентами без исключения, и удивление толпы сменилось радостью.

— Что происходит, Гарри? – к Золотой троице пробились Джинни и Невилл, и этим же вопросом они выдали профессорам местонахождение Поттера. Все три профессора мгновенно развернулись к нему: МакГоннагалл с досадой, Люпин с непонятной радостью, а Снейп как и всегда, с ненавистью.

— Вам следует пройти на свои места, если вы не хотите заработать отработку на первом же занятии по зельеварению за опоздание с обеда, Поттер, — сообщил ему Снейп, и Гарри счел за благо пройти к своему месту за столом. Постепенно за ним потянулись все студенты, оживленно переговариваясь и радуясь неожиданному повороту событий и встряске обычной рутины школьных дней. Год только начинался, а уже, казалось, все будет не так, как прежде.

— Почему Снейп – единственный, кто не отменил занятие? Ему что, не хочется услышать объяснения директора? – Рон размахивал руками, отчаянно сопротивляясь каждому шагу в направлении класса. – Черт возьми, он вообще живет чем-нибудь, кроме своих зелий?

— Ты в самом деле хочешь это знать? – поинтересовался Гарри, разделяя, впрочем, ужас друга. В этом году занятия снова проходят вместе со слизеринцами, и, учитывая повышенную озлобленность Снейпа, они снова пройдут не так гладко, как хотелось бы.

— Как вы можете не обращать внимания на то, что происходит! В замке дементоры, мракоборцы, и газеты кричат о том, что самый сумасшедший последователь Сами-Знаете-Кого сбежал из самой укрепленной тюрьмы, только чтобы убить тебя, Гарри! – Гермиона, всхлипывая, убежала вперед, вытирая глаза.

— Какая-то она не такая, — задумчиво протянул Рон. – Нет, ты меня не пойми неправильно, это все, конечно, жутко, что Блэк едет сюда, но вряд ли мы можем что-нибудь сделать прямо сейчас.

— Мне, наверное, пора привыкать, что каждый год проходит под знамением того, что кто-то попытается до меня добраться, — пожал плечами Гарри, стараясь ни о чем не думать. Предстоящий урок сам по себе был тяжелым испытанием, которое, в отличие от Блэка, грозило ему прямо сейчас. – Я как шоколадная модель Хогвартса в Сладком Королевстве – все хотят меня съесть, и никто пока не добрался. Может, и не доберется. В конце концов, замок же не проходной двор.

— Гарри, говорят, что этот сумасшедший едет сюда из-за тебя, — трагично возвестила на весь коридор догнавшая их Лаванда Браун. – Знаешь, если будешь слишком волноваться, то стоит сходить за успокаивающим зельем! – она попыталась сочувственно обнять Гарри, но он лишь удивленно посмотрел на девочку и отступил. Лаванда разочарованно вытянула губы и поспешила догнать свою подругу.

— Черт знает что, — прокомментировал Рон. – Но я рад увидеть мракоборцев вживую, они вроде как легенды! Туда нужно сдать все экзамены выше ожидаемого или вообще отлично, чтобы пройти в тренировочную академию. Говорят, до выпуска доходит пять процентов из числа поступивших! Представь, что каждый день они не просиживают где-нибудь штаны, а участвуют в настоящих приключениях! Туда вообще берут тех, у кого семьи нет, да и зачем вообще жениться вот на таких вот, — он махнул рукой в сторону уходящей Лаванды, — капризных и пустоголовых, когда есть такие приключения!

— Какой ты еще ребенок, — прокомментировала Гермиона.

И Гарри, и Рон тут же отпрыгнули от нее, уверенные, что еще секунду назад ее с ними не было.

— Ты же только что ушла? – он показал вперед.

— Не глупи, как бы я оказалась здесь, — развела руками она, похлопывая по сумке. – Во всяком случае, Рон, твоя мама не позволит тебе поступить в эту академию, ты и сам прекрасно знаешь.

— Я не хочу быть как Перси, — мгновенно ужаснулся Рон, спотыкаясь о неровные камни на полу подземелья.

— В мире есть множество профессий помимо того, чем занимается Перси, Рон, — покачала головой Гермиона. – Кажется, я забыла свое перо.

— У меня было лишнее, — Гарри поднял сумку за ремень, рукой ощупывая содержимое. Он нашел собственное помятое, чуть не открыл чернильницу и наконец выудил второе перо, еще более потрепанное. На пол из его сумки упал маленький кусочек пергамента.

— Что это? – тут же спросил Рон, порываясь вырвать из рук Гарри пергамент. – Неужели опять Джинни со своей любовью к тебе? Вот дура же!

— Рон! – снова возмутилась Гермиона, и Уизли тут же присмирел, молча заходя в кабинет Зельеварения, всегда мрачный и всегда холодный.

Гарри внимательно прочитал записку и спрятал ее в карман. Он не был уверен, что поступал правильно, следуя написанному, но то, что было сказано профессором Люпиным утром, подкупало его. Он не мог похвастаться всемирным любопытством, как Гермиона, полным отрицанием происходящего, как Рон, поэтому решил, что от сделанного вреда не будет. Он отмахнулся от вопросов друзей, обронив что-то о прошлогодних записках, и они успокоились, занимая свои места.

Снейп залетел в класс за секунду до того, как был дан сигнал о начале занятия. Ему хватило мгновения, чтобы оценить то, как сидели его учащиеся, и еще одного мгновения, чтобы взлететь на возвышение перед партами.

— Моей обязанностью перед тем, как мы начнем занятие, будет представить вам мистера Кингсли, который будет сопровождать вас на моих занятиях. Он обеспечит вашу безопасность и постарается быть как можно незаметнее, — он кивнул тому самому темнокожему мужчине в конце класса, и студенты, как по команде, развернулись, удивленные, что не заметили его. – В этом году ваши оценки наконец-то сыграют роль на оценке ваших умений на С.О.В., когда вас будут оценивать не только по тому, как вы сдали экзамен, но и то, как вы учились эти года. Первое, что мы сварим, будет напиток Живой Смерти, ваш экзаменационный прошлого года. Любая ошибка – и вы придете варить его на отработке, когда я назначу вам ваше время. Я назову вашу фамилию, и вы должны будете молча выйти из класса, убрав свое рабочее место. Приступайте.

— Хотя бы не заставляет его выпить, — прошептал Гарри Рон, растерянно осматривая свой котел. В этом году они должны были варить каждый свое зелье самостоятельно. – Наверное, из-за мракоборца, боится, что тот доложит куда надо о его издевательствах!

Гарри кивнул, не слушая его. Неожиданная идея пришла к нему в голову еще тогда, когда он увидел людей в черном, но сейчас, когда он окончательно обдумал и взвесил все варианты, он решил, что даже если существует профессия, о которой он еще не знает в волшебном мире, то она все равно не будет так увлекательна, как профессия мракоборца. Он прочел учебник в самом деле дважды, оставаясь под впечатлением от того, как разнообразен мир волшебных существ, и будучи уверен, что не каждое существо, которое можно встретить в этом мире, опасно, он хотел бы знать подходы к ним и обеспечить справедливое к ним отношение. И если для того, чтобы стать Мракоборцом, ему нужны отличные оценки, он попытается получить их даже на Зельеварении.

Напиток Живой Смерти был самым сильным усыпляющим, которое настолько снижает функции организма, что выпившего можно перепутать с умершим. Оно не отличается сложностью состава, однако любая ошибка в точном приготовлении, и человек, выпивший его, умрет. Гарри был осторожен, подогревая свой котел до нужной температуры, но все равно едва не пропустил тот момент, когда настойка полыни – основа для этого зелья начала менять свой цвет. Он тут же резко прекратил нагрев, и зелье снова потеряло нужный цвет с нежно-зеленого на бледно-серый. Второй раз он был гораздо внимательнее. То, что Рон не отвлекал его разговорами, а Гермиона – подсказками, помогало больше, чем он думал. Он следил за записями на своем пергаменте и поочередно добавлял ингредиенты – медленно высыпал мятные веточки и помешивал нужное количество раз, улыбнувшись даже, когда зелье в точности повторило нужный цвет на этом этапе. Он был уже на середине приготовления, оставивший зелье на десять минут, когда мимо него впервые прошел Снейп. Гарри отвлекся, подняв на него взгляд – он боялся профессора зельеварения, но никогда не страшился смотреть на него – и к своему удивлению увидел бессильную злобу, но не обычную справедливую ненависть. Похоже, что Гарри все делал правильно.

Оглянувшись, он заметил, что в классе стало меньше человек. Первыми ушли Крэбб и Гойл, лишенные поддержки Малфоя, ушел Рон и Дин, не справившись с плавными движениями, ушла Лаванда, уронившая в свой котел лак для ногтей, ушли еще несколько слизеринцев и почти все гриффиндорцы. Теперь оставался лишь он, Симус, краснеющий от напряжения Невилл, Гермиона, твердившая про себя компоненты, и Малфой с парой-тройкой неизвестных слизеринцев, которые всегда держались особняком. Он видел, что зелье Гермионы слишком насыщенно – перестраховываясь, она передержала его, у Невилла наоборот – слишком бледное, он боялся, что добавит много необходимого, у Малфоя был почти тот же самый цвет, что и у Гарри, а Симус ушел чуть дальше в приготовлении, уже снимая котел с огня, поэтому трудно было судить о его успехах. Минутой спустя Снейп отправил и его, когда оказалось, что его зелье варилось не на той степени огня.

Становилось все тише и тише, и теперь было слышно лишь бормотание Гермионы и позвякивание весов Малфоя. Гарри снял свой котел, удостоверившись, что цвет снова почти в точности отвечает требованиям, и принялся нарезать корни ревеня, стараясь делать их ровными. Он вспомнил, сколько раз тетя Петуния заставляла его нарезать салат и сколько раз он получал за грубую нарезку. Когда он ссыпал кубики в зелье, оно вспыхнуло дымовым серебрившимся облачком, и Гарри против воли улыбнулся. Он не видел выражения лица Снейпа, но и не хотел смотреть на преподавателя, чтобы не испортить радость от собственного успеха. Оставалось лишь долить финальной порции настойки полыни, и он справился.

— Вы знаете, где ваша ошибка, Поттер? – Снейп подошел к нему незаметно, и Гарри вздрогнул, выпуская из рук пробирку с содержимым. Она упала на каменный пол и с громким звоном разбилась. – Вы слишком самонадеянны. Неужели вы думаете, что ваши весы точны? Неужели вы не думаете, что температура вашего огня не остается постоянной за те десять минут, что вы вынуждены ждать? Ваши ошибки исходят из вашего неумения предсказывать собственные ошибки. Удовлетворительно.

Гарри возмущенно поднялся с места. Он был уверен, что все сделал правильно, и что Малфой, который и вовсе вылил едва ли не всю пробирку с полынью в котел, получил «отлично» несправедливо. Но как только он увидел, с каким раздражением Северус обернулся к нему, он тут же все понял.

Ему никогда не завоевать признания Северуса Снейпа и никогда не стать мракоборцем. Ведь даже за отличное зелье он получил «удовлетворительно».

* * *

Он задержался на выходе из подземелий, — показалось, что забыл учебник. Он стоял прямо за поворотом у выхода в восточное крыло, и его не было видно с площадки перед лестницей, ведущей к выходу на улицу. Он шарил рукой в сумке, когда до него донесся обрывок чужого разговора.

— Ты уверен, Руфус? – обеспокоенно спросил знакомый голос. Похоже, это был профессор Люпин. Ему что-то ответили — видимо, человек стоял спиной к Гарри, и потому его слова не долетали до него. – С этим нужно как-то разобраться, ведь так не может продолжаться, неужели он не понимает… Да, да… Хорошо, я поговорю с ним сам. Спасибо, Руфус.

Шаги раздались совсем близко к Гарри. Он представил, как будет застигнут за подслушиванием, и потому растерялся. Его сердце билось в два раза быстрее положенного, и он выпустил сумку из рук. Чернильница, книги, перья, свитки – все это разлетелось по полу коридора, и Гарри бросился собирать, забыв о том, что за углом – профессор. Он не хотел потерять записанный ход наблюдений за зельем, которое нужно было вместе с домашним заданием сдать на следующей неделе, и потому даже не обратил внимания, когда ему протянули свиток прямо под нос.

— Ой, спасибо, — с нужным и совершенно естественным удивлением посмотрел он на профессора. Люпин улыбнулся ему тепло, почти как тогда, в поезде, и помог собрать остальные вещи.

— Как прошел урок, Гарри? – неожиданно спросил он, когда Гарри запихнул последнюю чернильницу в сумку. Он непонимающе моргнул – до того профессорам не было дела, как прошел его урок.

— Эм, нормально, — ответил он, неумело пытаясь скрыть свое недоумение.

— Надеюсь, я увижу тебя сегодня на седьмом этаже, — профессор, оглянувшись, похлопал его по плечу и направился вглубь подземелья.

Гарри остался посередине коридора наедине со своим изумлением, получив подтверждение тому, что записка была действительно от Люпина. Он запоздало понял, что Люпин направляется к Снейпу, и он до сих пор не выяснил, почему этого профессора Снейп ненавидит так же, как самого Гарри. Он отлично умел разбирать виды ненависти Снейпа, если это, конечно, было стоящее умение. Он должен был встретиться с Роном и Гермионой перед ужином – они всегда договаривались встречаться на большой лестнице у входа в коридор, если уходят с уроков в разное время. Но сейчас он всерьез подумывал о том, чтобы подслушать по-настоящему, оправдывая себя тем, что и Снейп, и Люпин знают что-то, касаемо того, кто охотится за Гарри. И это могла быть вполне нужная информация. Взрослые всегда неправильно решают, что именно говорить детям, рассудил Гарри, хотя ребенком себя уже давно не считал.

Он оставил сумку в углублении за поворотом, в темноте ее было трудно увидеть, и осторожно пошел обратно по коридору, заглядывая за каждый угол. Когда он в очередной раз заглянул за поворот к кабинету Зельеварения, он чуть было не попался – именно там и стоял профессор Люпин, поспешно сворачивая какой-то лист пергамента и делая шаг к двери кабинета. Она распахнулась быстрее, чем он успел постучать.

— Люпин, — констатировал Снейп, стоя в проходе, скрестив руки на груди.

— Мне кажется, нам нужно поговорить, — не смутился профессор Защиты, и, к удивлению Гарри, Снейп отступил, позволив Люпину зайти.

Гарри запоздало бросился к двери, понимая, что если она закроется, то он ничего не услышит, и успел поймать ее в сантиметре от косяка. Бесшумно привалившись к стене и удерживая тяжелую дверь едва-едва приоткрытой, он приготовился внимательно слушать.

— Для твоего зелья еще слишком рано, — с недовольством, но без ярости проговорил Снейп, глухо, как будто он вернулся за свой стол, за которым никогда не сидел на занятиях. – До ужина мне нужно проверить стопку бессмысленных работ, так что если позволишь…

— Я слышал, Гарри неплохо справился с зельем, — начал Люпин, его голос звучал громче и, возможно, он стоял где-то на уровне третьей парты. – Кингсли сказал, что мальчик был по-настоящему рад сварить хорошее зелье. Достаточно одного слова – от тебя, наверное, даже кивок – и он сможет стать неплохим зельеваром, и ты это знаешь.

— Я не подписывался ободрять каждого балбеса, — хмуро ответил Снейп и демонстративно зашуршал листами пергамента.

— Ты не сможешь сделать из него Джеймса, чтобы найти причину своей ненависти, Северус, — уже спокойнее продолжил Люпин.

— Я тебе не… — начал закипать Снейп. Судя по громкому шелесту, он смахнул все бумаги на стол.

— Ты специально давал Лили быть первой на занятиях у Слизнорта. Специально портил собственные зелья, чтобы она могла считаться лучшей. Она и так неплохо училась, но ты хотел, чтобы она сама считала себя лучшей. Она не была гениальным зельеваром, она не понимала основ магической силы зелий, но она всегда была внимательна и исполнительна. Мальчик унаследовал таланты обоих родителей, даже если ты не хочешь это признавать. И раз уж тебе было суждено преподавать у него, ты мог бы хотя бы из уважения к Лили научить его тому, чего не знала и не понимала она, — все время, что Люпин говорил, Снейп не двигался, что было невероятно поразительно. Гарри не помнил, чтобы кто-нибудь, кроме Дамблдора, мог заставить его выслушать. И теперь он еще больше не понимал, откуда этот странный человек знал его самого и так легко говорил о матери.

— Она предала меня! – наконец прошипел Снейп и встал, резко оттолкнув стол. – Убирайся!

— Ты не имел права считать ее своей, — мантия прошуршала в сторону двери. – Поэтому она не предала тебя, она лишь развеяла твои представления.

— Все вы только и делали, что развеивали мои представления, — послышался грубый ответ.

— Пока тебе нравится считать себя слабым, ты будешь зависеть от Дамблдора, потому что он видит в тебе слабого. Пусть нас наказало сильнее, чем тебя, ни один из нас так и не сдался, — Люпин был почти у самой двери, и Гарри понимал, что нужно было как можно скорее бежать, но…

— Двое из вас погибли, один сошел с ума в тюрьме, а ты был вынужден молить об этой работе. Хорошо же вы боретесь, — ядовито закончил разговор Снейп. – Просто убирайся отсюда. И не смей являться так, словно ты имеешь право вообще со мной разговаривать.

И тогда Гарри побежал. Он надеялся, что стук его собственного сердца слышит только он сам, и что он успел скрыться в длинном коридоре прежде, чем Люпин вышел за дверь. Он едва не забыл свою сумку, упав на колени и нашарив ее в темноте, и затем выбежал на лестницу, стараясь подняться прежде, чем Люпин минует коридор. Пять минут спустя он остановился, тяжело дыша, перед удивленными друзьями, уже готовыми задать вопросы.

Когда он сидел за столом и поглощал жареную индейку с картофельным пюре, он то и дело чувствовал на себе взгляды, но понять, кто из них – Люпин или Снейп – смотрит, так и не смог. Он бросил было один виноватый взгляд на Люпина, поднося бокал с соком ко рту, но не увидел никакого осуждения или изменения в отношении. Люпин улыбнулся ему как всегда и едва заметно поднял бокал.

Пожалуй, он все-таки должен был зайти к нему этим вечером.

* * *

В Общей Гостиной было чрезвычайно людно. Начало семестра всегда проходило именно так – студенты еще не заработали никаких наказаний, не начались тренировки, дополнительные занятия, еще не нужно было сидеть до ночи в библиотеке, и можно было просто посидеть и поболтать. Кто-то в углу у камина играл в волшебные карты, доказывая, что пиковая дама была только что червовым валетом, на диване упражнялись в управлении чарами на стащенном с кухни молоке – молочные зайцы и кривоватые контуры Хогвартса встречали свистом. Гарри махнул палочкой и сбил попытки младшеклассника сотворить снитч – в его представлении шарик оказался более реалистичным. Он потрепал маленького светловолосого мальчика по голове и сел на подушку рядом с Гермионой, обложившейся пятью учебниками.

— У нас вроде не было столько учебников по зельеварению, — начал он разговор.

— Я была в библиотеке, — не очень заинтересованно продолжила Гермиона, но потом словно о чем-то вспомнила и спросила его, отложив перо. – Твое зелье сегодня было просто отличным, несмотря на его придирки, но почему ты решил наконец-то заниматься зельями?

— Я хотел попробовать, — пожал он плечами. – Не обижайся, но без вашего бормотания с обеих сторон было намного легче.

— Может, ты и прав, Снейп ведь никогда не давал никому шанса проявить себя, — пожала она плечами и вернулась к написанному. – Знаешь, не то, что бы очень много в учебниках написано про ослабление свойств напитка Живой Смерти. Зачем вообще ослаблять его, не проще сварить более слабое снотворное?

— В них не используется асфодель, наверное. Это зелье надо рассматривать не как снотворное, а как способ имитировать смерть, и, может, Снейп имел в виду ослабление времени действия или, скажем, глубины сна. Чтобы зелье продолжало имитировать смерть, но не угрожать ей.

— Ну не знаю, — отвернулась Гермиона. – Вряд ли твоя гипотеза потянет на нужное количество текста, которое он задал. Я бы взяла учебники получше, но Запретная Зона еще закрыта для студентов, да и допуска никто не даст.

— Мне нечего терять, вроде бы, — он задумчиво посмотрел на учебник и на время. – Ты Рона не видела?

— По-моему, он всерьез хочет доказать близнецам, что сможет сам выполнить свое домашнее задание, — она махнула в сторону мальчишеской спальни старших курсов. – Но вроде бы они послали его к Алисии, а она на Травологии, ухаживает за больным бадьяном. Ты знал, что она хочет стать мракоборцем? Ума не приложу, зачем ей тогда травология…

— Пойду поищу его, — постарался небрежно бросить Гарри и поднялся с подушки.

— А когда ты будешь делать свое домашнее задание? – опомнившись, крикнула она ему вслед, но он уже миновал портрет Полной Дамы.

* * *

Он переминался с ноги на ногу перед кабинетом Защиты уже минут пять. В записке было сказано, чтобы его никто не видел, и он не был уверен, что выполнил это требование, хотя сейчас коридор был пуст. Он не решался постучать, думая о том, правильно ли сделал, что не сказал Дамблдору о записке нового профессора. На первом году его обучения такой же новый профессор в конце концов пытался его убить. На этот раз Люпин, конечно, не был похож на убийцу, но Гарри все равно не мог понять, что происходить.

Дверь распахнулась, как только он протянул руку, чтобы постучать. Люпин посмотрел на него, застывшего с протянутой рукой, улыбнулся и поприветствовал.

— Я бы хотел немного прогуляться, если ты не против, — Гарри отрешенно кивнул, хотел, было, сказать, что не взял мантию, но профессор уже протягивал ему аккуратно сложенную темную.

— Кто вы, профессор? – требовательно спросил Гарри, когда они выходили через восточное крыло, никем не замеченные, на длинную галерею, ведущую к западному крылу и оттуда к лодочному сараю.

— Мы ведь с тобой и правда толком не познакомились. Меня зовут Ремус Люпин, — он протянул Гарри руку, остановившись посередине крытой галереи и развернувшись к нему лицом. Он был не очень высок, так что Гарри не приходилось совсем задирать голову, чтобы посмотреть на него.

— Нет, я имел в виду, кто вы такой и откуда знаете мою маму, — упрямо повторил Гарри, не собираясь пожимать его руку.

Люпин улыбнулся и облокотился на ограждение, разглядывая темную долину.

— Ты имеешь полное право не доверять мне. Было трудно попасть в замок в этом году, хотя мне приходилось быть осторожным и сделать так, чтобы Дамблдор думал, что он сам пригласил меня в замок, а не наоборот. Он же и запретил мне рассказывать тебе что-либо о тебе самом до определенного момента.

— Почему директор запретил вам это?

— Потому что директор боится за тебя, — Люпин снова посмотрел на Гарри и снова с той же теплой улыбкой. Он не привык видеть подобное отношение, поэтому все еще нервничал.

— Но что страшного в том, если я узнаю что-то о себе? – он накинул на себя данную ему мантию, которая оказалась ему велика.

— Не совсем о себе, Гарри, а о своих родителях, — Люпин поправил старые перчатки. – Теперь я знаю, через что тебе пришлось пройти за всю свою жизнь, но все это с чужих слов. Давай так, обещай мне, что ты расскажешь все, но после того, как я расскажу тебе то, что, по моему мнению, ты должен знать, идет? – он снова протянул ему руку.

На этот раз Гарри пожал ее, не отрывая от профессора взгляда.

— Я бы рассказал тебе это в тепле замка, но у меня складывается подозрение, что директор несколько усердствует в своем стремлении заботиться обо всех, поэтому нам придется немного померзнуть здесь, — он вновь облокотился на деревянную балку. – Я получил письмо в Хогвартс в одиннадцать лет, когда ни я, ни мой отец уже не надеялись на это. Я был… болен, потому что мне казалось, что мне не место в Хогвартсе. Я выпытал у отца про эту школу не так давно, он не хотел, чтобы я знал, что, возможно, упущу в своей жизни. Но письмо пришло, и это был самый счастливый день в моей жизни. Позже отец рассказал мне, что Дамблдор лично приходил к нему и разговаривал обо мне, и потом неожиданно решил взять меня в школу. Первого сентября я оказался среди кучи народа на вокзале, где не было указанной платформы. Отец рассказал мне, как туда попасть, но, видимо, не все знали об этом. У самого прохода я натолкнулся на маленького черноволосого мальчика, еще меньше, чем я сам, растерянно оглядывавшегося вокруг. Он был слишком горд, чтобы признать, что потерялся, и спросить у кого-нибудь помощи, а может, просто боялся с кем-нибудь заговорить. Когда я к нему подошел, он едва ли не подлетел на метр от земли.

— Это был Снейп? – хмыкнул Гарри.

— Профессор Снейп, Гарри, — в ответ улыбнулся Люпин. – Он меня ведь даже не поблагодарил. Ты ведь знаешь, еще в поезде никто не знает, на каком факультете будет, там все решает первое впечатление, наверное. Мне удалось найти свободное купе, и я долгое время сидел один, почти до отправления. Потом ко мне снова зашел Северус и без всякого спроса сел напротив, решив, что знать хотя бы одного человека полезно. Мы уже отправлялись от вокзала, когда я попробовал познакомиться с ним. Тогда я выяснил с большим трудом, что он знал одну рыжеволосую девочку, но она предпочла ему новых подруг. Пока он рассказывал мне это, в купе ввалились еще двое на редкость шумных ребят, — тут Люпин закрыл глаза и улыбнулся еще шире. – Они были ужасно громкими и о чем-то так горячо спорили, что даже не заметили, что в купе были еще люди. Когда они, наконец, накричались друг на друга, то принялись с нами знакомиться. Черноволосого мальчика в очках звали Джеймс Поттер, а его такого же темноволосого, но голубоглазого чрезвычайно активного спутника – Сириус Блэк.

— Но ведь это же, — Гарри нахмурился.

— Поэтому я не должен был рассказывать тебе, Гарри, — покачал головой Люпин. – Так можно замерзнуть, давай пройдемся до поля. Я расскажу тебе сперва все, что видел сам, а после этого можешь спрашивать меня, о чем хочешь, идет?

Гарри кивнул, медленно шагая рядом с ним.

— Они были дальними родственниками, вроде четвероюродных братьев, и знали друг друга с детства, хотя и не очень много виделись. Они были очень живыми и очень громкими, а Северус этого, похоже, не любил, и вроде бы даже боялся, так что недопонимание возникло сразу. Затем, как ты знаешь, всегда идут вопросы о том, на какой факультет кто хочет попасть. Как ты думаешь, куда хотел твой отец?

— Гриффиндор, — без малейших сомнений ответил Гарри.

— Верно. И Сириус, несмотря на то, что его семья была одна из знаменитейших чистокровных, тоже отчаянно хотел в Гриффиндор. Я не знал ни об одном из факультетов, поэтому промолчал, но Северус не скрыл своего удивления. Они поспорили с Сириусом до взаимной неприязни, и Сириус выгнал Северуса из купе, за что Снейп меня никогда не простит. Я не поддерживал никого, но в Хогвартсе трудно бывает воздержаться. Так я и остался с ними. Мы прошли церемонию отбора, я, Джеймс и Сириус оказались на Гриффиндоре, а Северус, как и хотел, попал на Слизерин. Для него честь была всегда превыше всего. Та рыжеволосая девочка, с которой он дружил до школы, и была твоей матерью, Лили Эванс. У тебя ее глаза, Гарри, — они остановились у скамейки за большими камнями на краю поляны. – Я не помню, чтобы на первых курсах происходило что-то, достойное внимания. Все началось на пятом, когда все мы уже выросли и были несколько неуправляемыми подростками. Снейп всегда вел себя странно, а странных в Хогвартсе не очень любили, и над ним частенько издевались – из-за внешности, из-за одежды, из-за поведения. Никто не знал, что причиной тому был его отец, и очень тяжелое детство, от которого его спасала Лили. Она тоже была в Гриффиндоре, и, несмотря на то, что Снейп обиделся на нее, они продолжали дружить. Когда начались эти придирки – мне кажется, это были обычные факультетские войны – она пыталась защищать Снейпа от твоего отца, до тех пор, пока он не назвал ее «грязнокровкой», — Люпин нахмурился, вспоминая этот момент. – Тогда они разругались окончательно, и если она презирала его, то он не мог перестать ее любить.

— Снейп любил мою маму? – с отвращением переспросил Гарри.

— Да, может, ты еще слишком мал для этого, — задумчиво произнес Люпин. – Но лучше расскажу тебе я и сейчас, чем тот, кто никогда не видел этого, и тогда, когда будет слишком поздно. Снейп – не монстр, кем бы его тут не представляли. Никто не заслуживает такого обращения. Он долгое время общался с Люциусом Малфоем, который ни во что его не ставил, и, мне кажется, теперь он питает слабость к его сыну. Директор ручался за Снейпа, но ведь он всегда вертелся в плохой компании. Мы в этом были виноваты так же, как он сам. Мне никогда не оправдаться за то, что я бездействовал, но иногда очень трудно решить, как ты относишься к поступкам друзей, и не знать, потеряешь ли ты их из-за этого или нет. Они здорово помогли мне с моей болезнью, да я и не ждал, что буду с кем-то дружить, поэтому мне было очень важно дружить с Джеймсом и Сириусом. Ты еще не знаешь, но самые яростные столкновения всегда случаются из-за любви. Тогда Джеймс влюбился в Лили и пытался привлечь ее внимание всеми способами, тогда и Северус любил ее, и они знали друг о друге и пытались уничтожить друг друга, разве что Северус всегда хотел отомстить за унижение. Может быть, директор рассказывал тебе, почему профессор Снейп всегда к тебе строг, но он должен был рассказать, как ты сможешь справиться с этим. В тебе есть то, что профессор всегда ценил в своей жизни – Лили, спасшую его практически. Когда мы заканчивали школу, и Лили уже выбрала Джеймса, хотя я никогда не пойму, как же так случилось, наступали Темные времена, среди слизеринцев все больше таилось секретов, мы знали, что они были связаны с этим страшным Волан-де-Мортом, которого тогда звали Темным Лордом. Твои родители решили стать мракоборцами, и вместе с родителями Невилла сражались с растущим числом Пожирателей Смерти – последователей Волан-де-Морта. Мы мало виделись после выпуска, но я видел тебя совсем маленьким, мы собирались последний раз через несколько дней после твоего рождения. Тогда и я, и Сириус, и наш четвертый друг Питер приехали к твоим родителям последний раз. Еще спустя несколько дней в ваш дом заявился Волан-де-Морт. То, что ты слышишь, когда видишь дементоров – это крик Лили, когда он защищала тебя. Никто не знает, почему ты выжил, Гарри, — Люпин убрал ему волосы со лба, обнажив шрам. – И никто не знает, почему Волан-де-Морт пришел к тебе. Ты был под защитой, только один человек знал, где живешь ты и твои родители – это был твой крестный отец, Сириус Блэк. В ту же ночь стало известно, что он на глазах у десятков магглов убил нашего четвертого друга Питера, который старался защитить вас и образумить его. За это его посадили в тюрьму, откуда он сбежал спустя столько лет. Это, пожалуй, и есть вся история, которую стоит знать тебе прямо сейчас.

Гарри закутался в мантию еще сильнее. Когда он слышал о своих родителях, когда видел их в зеркале Еиналеж, он всегда вспоминал какие-то отголоски той жизни с родителями. Он не мог ничего помнить, но ему нравилось думать, что он правда помнит.

— Зачем Сириус Блэк охотится за мной, почему хочет убить? – только и спросил он, поднимая взгляд снова на Люпина.

— Говорят, что он остался ярым последователем Волан-де-Морта, как и все в его семье, — пожал плечами профессор, избегая смотреть на него.

— А что говорите вы?

— Я не знаю, Гарри. Я был ослеплен горем в ту ночь, и не знаю, где был Сириус. Он сбежал из семьи на шестом курсе, предал ее и никогда не хотел быть как они. Но понятия не имею, как все происходило. Тогда я был вынужден…. Уехать. А когда я вернулся, мне сказали, что ты живешь у родственников, и что это безопаснее всего.

— У них никогда не было безопасно, — прошептал Гарри.

— Я хотел забрать тебя, — неожиданно сказал Люпин, пряча руки в карманы мантии. – Наверное, было бы тяжело, потому что у меня не было постоянной работы, но я надеялся, что справлюсь. Дамблдор образумил меня и сказал, что это было бы глупо из-за моей болезни, — он внимательно посмотрел на выражение лица Гарри. – Я не могу сказать тебе всего, Гарри, но даже если так, ты был под защитой от всех Пожирателей, что охотились на тебя после исчезновения Темного Лорда. Это было лучше всего, — и он неожиданно замолк, когда Гарри одним движением рванулся к нему и обнял. Он снова улыбнулся и потрепал Гарри по волосам. – По крайней мере, лучше поздно, чем никогда, верно? Я заметил, у тебя есть очень добрые друзья.

— Рон и Гермиона, они здорово мне помогали, — пробормотал Гарри, все еще не отпуская Люпина. – Простите, профессор, — и он выпрямился, краснея.

— Зови меня Ремус, когда мы не на уроке, — он поднялся со скамейки. Гарри поспешно спрыгнул за ним. – И знаешь что, мы попробуем справиться со Снейпом, — он наклонился, чтобы обнять Гарри. – А пока у тебя есть примерно десять минут, чтобы вовремя добежать и не объяснять никому, где ты был. Я все еще не знаю, могу ли я потерять работу за то, что тебе рассказал. Но однажды я уже послушался других, и ты был вынужден жить с теми, кто никогда не любил тебя.

Гарри только безмолвно кивнул, не в силах справиться с каким-то чрезвычайно сильным чувством, которое сдавило ему грудь.

Он проснулся в пятницу несколько более счастливым, чем обычно. Он просыпался таким уже второй день, и даже если он никому не мог об этом рассказать, все равно был счастлив. Он отвык надеяться, что кто-то придет и заберет его, но вместе с этим он никогда не переставал верить, что кто-то о нем не забыл. Теперь он жалел, что не может сбегать каждую перемену к Люпину и приставать к нему с вопросами о том, какими были его родители. Он пообещал позвать его, как только освободится, но прошлым вечером так и не позвал. Он предупредил Гарри, что иногда ему придется отлучаться из-за своего самочувствия, но в остальное время он обязательно будет рад видеть Гарри у себя. В очередной раз проходя мимо кабинета Защиты, Гарри сумел придумать, как ему без всяких вопросов провести пару вечеров с Ремусом – он мог бы предложить ему привести в порядок класс, который, очевидно, не нравился самому Люпину, который, однако, натаскал туда множество интересных штук.

Он обнаружил, что Рон давно ушел на завтрак, как и все в спальне, поэтому одевался и собирал сумку без лишней спешки. Подумав, он взял с собой чистый пергамент для задания по Защите, хотя уже плохо помнил, о чем говорил Ремус на занятии. Кроме того, он обещал Люпину, что попробует быть несколько добрее и снисходительнее к профессору Снейпу и попытается проявить к его предмету нужный интерес, но сказать было проще, чем сделать. На всякий случай он запихнул и учебник по зельям, надеясь на свободном занятии после обеда выполнить оба задания.

Спустившись по лестнице, он обнаружил Гермиону в обнимку с учебником, накрытую пледом и спящую прямо на диване, пока остальные девочки бежали мимо нее на завтрак. Он осторожно потеребил ее за плечо, стараясь не очень напугать, а потом был вынужден защищаться и доказывать ей, что она не в спальне, а он не хотел ничего такого. Потом она засмеялась и выпустила из рук учебник Трансфигурации. Она пообещала прийти на завтрак как можно быстрее, но сперва – переодеться, поэтому Гарри пришлось идти одному.

Это был один из последних солнечных и теплых, еще не осенних дней. Если бы Гарри не опаздывал, он обязательно пришел бы на завтрак через длинную галерею и поле, сделал бы круг, чтобы прогуляться утром и подышать свежим влажным воздухом. Он все еще находился под впечатлением от того, что Ремус рассказал, и, когда прошел мимо листовки, приклеенной к каменной стене замка, с любопытством посмотрел на изображенного человека, а не вздрогнул и прошел мимо. Он достаточно хорошо чувствовал настроения людей, научившись этому, живя у Дурслей, и мог с легкостью сказать, что Ремус больше доверяет своему другу, чем тому, что про него говорят, но даже он все еще опечален возможным предательством. Он смотрел на перекошенное лицо и не мог представить, что когда-то этот человек был очень красив и популярен в школе, а позже стал его крестным отцом. Гарри поймал за ужином на себе задумчивый взгляд директора и тут же испугался, что выдал тайну Ремуса взглядами, но ведь он, как и обещал, не смотрел практически на преподавателя по Защите. Возможно, сегодня или завтра директор пригласит его зайти к нему и поговорить, только теперь Гарри больше не мучают вопросы.

— Почему ты сегодня один, Гарри? – его догнала на лестнице Джинни, смущенно касаясь завитых волос. Он что-то слышал, как вчера девочки смеялись в гостиной, пока близнецы демонстрировали им новое изобретенное заклинание, а затем извинялись перед сестрой за то, что ей придется ходить так, пока они не придумают контрзаклинание.

— Я не имею никакого представления об этом, — развел он руками, идя чуть впереди младшей Уизли.

— Следи за руками, Поттер, — бросил ему проходивший мимо Малфой, а следовавший за ним Гойл повторил его слова, пихнув Гарри. Он, однако, устоял на ногах, но успел бросить Малфою вопросительный взгляд. Тот равнодушно проигнорировал его и продолжил спускаться.

— Малфой прекратил задирать тебя? Это же невероятно, — заметила Джинни, доставая из сумки учебник по зельям. – Мне еще ни разу не удавалось сварить зелье на удовлетворительно, это какое-то невыполнимое задание.

— А какое у тебя? – с любопытством спросил он, роясь в записях, которые взял с собой. – Уменьшающее? Там нужно точно до секунд выдерживать на повышенной температуре, иначе он не уменьшает и вполовину. И добавить толченые зубы змеи в конце, тогда зелье сохранит свои свойства дольше и будет сильнее действовать.

— Откуда ты знаешь? – удивленно спросила она.

— Оказывается, если прочесть все, что записываешь против воли за Снейпом, можно найти советы, как улучшить одно зелье на занятии совсем о другом, — он протянул ей записи. – У вас еще, наверное, не было, может пригодиться.

— Спасибо, — она сложила лист в учебник. – А с чего это ты решил слушать Снейпа?

— Может, мне пригодятся хорошие оценки по зельеварению, — он помахал ей и избежал неприятного разговора, сев рядом с Роном, уплетавшим за обе щеки яичницу с беконом и заедая мягкими вафлями.

— МакГонагалл давала нам задание на лето, — с полным ртом сообщил он Гарри. – Я совсем забыл об этом. А ты?

— Если написать эссе о зависимости изменения свойств превращаемого объекта от его размеров, то я не дописал две строчки до нужного размера, но так, пожалуй, должно сойти, — он хлопнул закашлявшегося друга по спине и глянул на преподавательский стол. Дамблдора не было на месте, поэтому он перевел взгляд на Ремуса и помахал ему. Люпин помахал ему в ответ и показал на стол. Гарри кивнул и, наконец, принялся за завтрак, поставив перед собой на графин с соком учебник по зельям. Он подозревал, что изменение свойств зелий он проходили года полтора назад, потому прихватил забытый в Общей Гостиной учебник младших курсов, пролистав его. Сейчас он нашел нужную главу, но информации было слишком много, чтобы запоминать ее всю.

— Гарри, ты читаешь учебник по зельям второго курса, — откашлявшись, заметил Рон.

— Я? Да, читаю вроде бы, — отвлекся Гарри.

— Считаю невероятным то, что я тебе сейчас скажу, но Снейп смотрит на тебя так же, как и я – с легким оттенком дикого изумления, невероятного удивления и просто шока. Может, тебя нужно в медпункт отправить? Ты уверен, что с тобой все в порядке, и тебя никто не проклял?

— Я бы заметил, — улыбнулся Гарри и перевернул страницу. – Между прочим, нет ничего сложного в том, что он рассказывает, просто мы обычно не слушаем.

— Потому что это Снейп, Гарри, его никто не слушает, — хмыкнул Рон. – Тогда я перейду ко второму очень важному вопросу: Малфой не задирает тебя уже неделю, он не пилит тебя взглядом здесь, в Большом Зале, и он даже не трогает никого из гриффиндорцев. Он словно забыл о нашем существовании, и я отказываюсь верить в это.

— Ты ведь от меня не отстанешь, пока я тебе не расскажу? – устало вздохнул Гарри и закрыл учебник. – Я спас его. Летом.

* * *

— Собирайся, мы уезжаем, — дядя Вернон бросил ему это, даже не взглянув в глаза, и так было всегда. Не говоря куда, не говоря зачем, просто «собирайся, мы увезем тебя и оставим там надолго, но на самом деле мы никуда и никогда от тебя не денемся, Гарри».

Собираться Гарри было незачем. У него не было личных вещей, а те мелочи, которыми он дорожил – альбом с фотографиями родителей, мантия-невидимка и флейта Хагрида, которую лесник отдал ему – он старательно прятал так далеко, как только мог. Его задачей было тихо сидеть на заднем сиденье и помалкивать всю дорогу, не задавать глупых вопросов, в том числе и то, почему его не оставили с миссис Фигг и ее кошками. Так он и сидел, смотря на проплывающие мимо деревья и красивые дома. Они выехали куда-то за пределы Лондона, по проселочным дорогам через деревни почти три часа, а когда приехали, то на маленькой полянке их ждали еще несколько семей друзей Дадли. Увидев их, Гарри мысленно застонал, а потом, когда понял, какого размера сумки Дурслей, застонал еще громче, но про себя. Им предстоял «отдых на природе», во время которого Гарри, похоже, могло здорово не поздоровиться.

Оставалось лишь ждать того момента, когда взрослые отвлекутся, и дети будут предоставлены сами себе. Гарри смог смыться незадолго до того, как любимые детки были накормлены пожаренными сосисками и заботливо запеченной на костре картошкой. Гарри предпочел поголодать, но иметь преимущество в окружающем их лесу. Он слонялся между деревьями с час, когда позади густых кустов раздался шорох. Он подошел ближе и тут же замер, осознав свою ошибку – что-то огромное пряталось в кустах, и пока еще оно не заметило Гарри. Он попятился и, наконец, бросился бежать, не понимая толком, в какую именно сторону. Однако за ним ничего не гналось, и он успокоился буквально через пятнадцать минут. Тогда же осознал, что потерялся. Вокруг были одинаковые деревья, просветов не виднелось, а между тем становилось все темнее и темнее. Он знал, что Дурсли не станут его искать, если он потеряется, однако как выбраться из леса, не представлял. Он бродил еще некоторое время, борясь с чувством голода, пока не услышал крик из-за деревьев. Не думая, он бросился туда, сжимая в кармане палочку и надеясь, чтобы она ему не понадобилась.

Первым он увидел огромного медведя. Медведь стоял к нему спиной, грузно переступая с лапы на лапу, и затем он понял, кого именно медведь загонял в угол – перед ним стоял перепуганный Драко Малфой, распластавшийся на дереве и старающийся вжаться в него целиком. Ошалевший от страха Малфой наконец увидел его, и страх на секунду отступил, оставив место для удивления. Гарри думал о том, почему Драко не воспользуется своей палочкой, и только потом увидел ее на траве под медведем. Он вытащил свою и глубоко вздохнул, наставив ее на медведя. Он перебирал в уме заклинания, но не был уверен, сработает ли оно, тогда как медведь все ближе и ближе подступал к Драко.

— Давай уже, Поттер! – закричал он в панике.

— Экспеллериармус! – закричал Гарри, повторяя единственный раз виденное движение палочкой. Он даже не знал, сработает ли оно на медведя, да еще и без волшебной палочки, но световой вихрь врезался в тушу медведя и швырнул его на дерево. Драко рванулся в сторону и откатился по траве, замерев от страха. Гарри подбежал к нему, боясь, как бы Малфой не умер и не оказался в этом виноват сам Гарри. Но он не хотел бы, чтобы Малфой пострадал, даже если он был его врагом. – Малфой, ты в порядке? – он похлопал Драко по плечу.

— Поттер, ты можешь просто уйти туда, откуда появился? – не поднимал головы Малфой, в целом выглядя на удивление целым.

— Я бы с радостью, но я заблудился, — развел руками Гарри. – Почему мне до сих пор не пришло письмо о том, что я нарушил правило не колдовать вне школы?

— Потому что ты на территории моего особняка, дубина, — не выдержал Малфой и тут же сел. Гарри удивленно уставился на его покрасневшее лицо – любой бы догадался, что наследник знаменитой семьи только что плакал. – Если ты кому-нибудь расскажешь, то я…

— Убьешь меня, я понял, — кивнул Гарри, садясь напротив него. – Ты это из-за медведя?

Малфой подумал, а затем покачал головой. Слезы высыхали, оставляя место гневу. Он покраснел еще сильнее и сжал свою палочку. Красивая парадная мантия испачкалась и порвалась в некоторых местах, а прическа растрепалась. Теперь он не походил на важного наследника, а скорее на простого испуганного паренька.

— Мне лучше не возвращаться, — пробормотал он, подтягивая к колени к груди. – А теперь я должен жизнью Мальчику-Который-Выжил!

— Смотря что расстраивает тебя больше. Можно сделать вид, что ничего из этого не было, — Гарри махнул на медведя в отключке. – Извини, что я на твоей территории, я вроде как не знал.

— Они постоянно ссорятся из-за Лорда, отец кричит на маму, а мама собирается тайком от него уехать в фамильное поместье Блэков, они вместе кричат на меня. Сегодня они сказали, что однажды заберут меня из Хогвартса, потому что он плохо влияет на чистокровных детей, — слова лились из Малфоя нескончаемым потоком. Он вряд ли рассказывал Гарри, скорее, самому себе. – А вчера они обсуждали мою свадьбу.

— Плохо быть женатым в тринадцать лет, — хмыкнул Гарри, не понимая, как вести себя, если твой враг неожиданно плачет прямо перед тобой. – Мне тоже лучше бы не возвращаться.

— Ты же Золотой мальчик, какие у тебя вообще могут быть проблемы, у тебя вообще нет…

— О, не извиняйся, ты, конечно, не имел это в виду, — отмахнулся Гарри, не надеясь на то, что Малфой поймет. – Но я жил под лестницей все свое детство, питался объедками и доносил одежду кузена, который регулярно меня избивал. Если для тебя это не проблема, то мы могли бы поменяться местами.

— Я думал, с тебя пылинки сдувают, — удивленно уставился на него Малфой. – Ты пришел в школу такой важный, сразу знаешь, кто будет твоим другом, попал в команду квиддича еще на первом курсе, черт, да ты просто король школы!

— Это не так, Малфой, — покачал он головой. Затем поднялся на ноги и предложил руку Драко. Тот, помедлив, принял и поднялся на ноги. – Вряд ли мы будем друзьями, но хотя бы не врагами. Сможешь вывести меня к поляне у дороги?

— Это мои владения, Поттер! – возмутился Малфой.

* * *

— И вы теперь не враждуете? – хмыкнул без особого доверия Рон. – Прости, но после Локхарта история в стиле «как я нокаутировал медведя экспеллеармусом» уже не может стать правдой!

— Как хочешь, — усмехнулся Гарри и вновь открыл учебник.

— А где Гермиона? Я вроде бы видел ее с утра, но не могу вспомнить, где…

— Рон Уизли, ты балбес! Я спала прямо на диване, мог бы меня разбудить! – разъяренная и растрепанная Гермиона стояла прямо над ним, не замечая, как медленно краснеют уши Рона.

— Рон Уизли, ты балбес, мог бы постирать мои носки, — откликнулся немедленно с конца стола Фред Уизли.

— Рон Уизли, ты балбес, мог бы приготовить обед и покормить детей! – продолжил тут же Джордж.

— Рон Уизли, ты балбес, мог бы жениться на мне! – закончили они хором под смех сидящих за столом гриффиндорвев.

— Подвинься и дай мне поесть, — не замечая остальных, потребовала Гермиона и села на освободившееся место.

— Гермиона, эээ… — начал Рон.

— Что тебе надо, Рон?! – вскинулась снова Гермиона.

— Гарри, ты видел, у нее глаза совсем красные, — пихнул Рон Гарри и громко сказал. – Ты собираешься намазать джемом промокашку Невилла!

— С тобой все в порядке, Гермиона? – спросил подругу Гарри, пока Рон умирал со смеху.

— Да, Гарри, я совершенно здорова и прекрасно себя чувствую, — вздохнула она и придвинула к себе тарелку с яичницей. Она закрыла глаза на секунду, но через мгновение уже спала, прислонившись к плечу Рона. Тот удивленно переводил взгляд с нее на Гарри и обратно.

— Полагаю, сегодня она на занятие к МакГонагалл не придет, — заключил Гарри и убрал книжку в сумку. – Нам стоило бы отнести ее в спальню.

— Я не буду ее нести, — воспротивился Рон, поглядывая на всевидящих братцев в конце стола. Несмотря на попытки высмеять старшего брата, каждый из них со своей стороны приставал к покрасневшей Алисии, мешая ей завтракать.

— Я понесу, — он пихнул Рону свою сумку. – Помоги вытащить ее из-за стола.

— Давайте понесу я, — предложил Люпин, вновь бесшумно возникший за их спинами. Рон от неожиданности вздрогнул, а Гарри ухмыльнулся – он, в отличие от своего рыжего друга, быстро привык. МакГонагалл с беспокойством следила за ними с преподавательского стола, говоря что-то мадам Хуч, сидящей рядом.

Весь зал с любопытством смотрел на них, отставив в сторону тарелки и стаканы. Люпин без какого либо труда поднял спящую девочку и первым пошел к двери, оставив сумку Гарри и Рону. Те спешно схватили свои вещи и пошли за ним, переходя на бег и все равно не поспевая. Мракоборцы тоже оживились, усмотрев в этом угрозу школе, но профессор трансфигурации замахала им руками, заставляя сесть на место.

— Вы уверены, что ее не нужно отнести к мадам Помфри? – еще раз спросил их Люпин, посматривая то на одного, то на другого мальчика.

— Она в последнее время очень уж нервная и постоянно куда-то исчезает, я видел у нее домашние задания даже по Рунам, а они должны быть сегодня одновременно с Прорицаниями, на которых она тоже должна быть, — поспешно проговорил Рон. – Так что она, наверное, мало спит, я сегодня ее на диване нашел с утра.

— Должна быть в двух местах одновременно, — протянул Люпин. – Вы правы, пожалуй, мне стоит поговорить с МакГонагалл. А вам как раз не стоит опаздывать на ее урок.

И он, не слушая возражений, прошел через неизвестный портрет, скрывшись из виду. Рон озадаченно посмотрел на Гарри, но и тот не смог ответить ничего вразумительного. Им ничего не оставалось, кроме как пойти на урок.

* * *

— Профессор, профессор Люпин сказал нам, что мы можем спросить про анимагию у вас лично, — поднял руку Невилл, как только глава факультета появилась в классе.

— О, профессор Люпин сказал вам, — она задумалась, и через какое-то мгновение весь класс охнул, привставая со своих мест, чтобы получше рассмотреть полосатую кошку. - Что ж, тогда сегодняшнее занятие мы начнем с заклинаний превращений, прежде чем я проверю ваши летние навыки. Заклинания превращения – это сложные технические комбинации последовательного изменения различных форм предмета или существа с целью приобретения требуемых заимствованных функций и свойств. Заклинания превращения можно разделить условно на вызывающие частичные превращения и полные превращения. Опасность полных может заключаться в невозможности обратного превращения, полные разрешаются только по достижении определенного возраста и магической силы, как например анимагия. Заклинание анимагии было изучено немногими волшебницами и волшебниками, перечень имен которых записан в определенном списке в Министерстве Магии, — она внимательно посмотрела на Гарри. — Заклинание требует долгой и упорной практики, а так же некоторого психического момента, под влиянием которого определяется ваша анимагическая форма. Повторяю, полное превращение запрещено всем юным волшебникам и волшебницам, не достигшим своего двадцать первого дня рождения, и в случае успеха вы должны будете пройти обязательную регистрацию. Неполные превращения так же могут быть опасны при отсутствии должного уровня концентрации, тогда потребуется помощь специалистов, чтобы убрать, скажем, жабры с вашей шеи. В свое время было высказано предположение о том, что известные волшебные виды – русалки и оборотни – произошли во времена Стихийной Магии во время попыток произвести полную трансформацию, которая в итоге осталась с ними на всю жизнь. В основе любого превращение лежит четкое представление того, что вы хотите добиться, с полным осознанием всех нужных функций и способностей. До этого года вы проходили основы трансфигурации как таковой, и даже практиковали различные превращения, но как правило термин «заклинания превращения» принято использовать в отношении только лишь живых существ. Как вы знаете, любое защитное заклинание требует определенного пространства вокруг вас, которое необходимо прочувствовать. Тогда как заклинание превращения сталкивается с такой проблемой, как собственная энергия предмета, которая, при изменении формы и свойств, должна быть возвращена ему же, в противном случае предмет или перестает существовать, или же остается неизменным. Во время превращения человека важно помнить, что вы не придаете ему новые формы, а изменяете старые, поэтому, несмотря на то, что данные заклинания требуют исключительно фантазии, а не умения, их проходят только на шестом и седьмом курсах. А теперь займемся заклинанием умножения…

— Думаешь, Гермиона простит нас за то, что мы дали ей поспать? – прошептал Рон Гарри, когда выдалась передышка в лекции. – Мы запишем ей, конечно, лекцию, но ведь у нее будет отработка, сам знаешь, как она к этому отнесется.

— Отнесусь что? – спросили их с задней парты.

— Вы все сговорились сегодня? – возопил Рон, поворачиваясь к Гермионе и прижимая руку к сердцу. – Черт возьми, тебя Люпин отнес наверх, откуда ты взялась?!

— Пришла оттуда же, извинилась перед профессором за недопонимание, и все, — невозмутимо ответила она.

— Гермиона, не глупи, ты не в состоянии сидеть на занятии, — заметил Гарри, так же повернувшись к ней. – В противном случае мы сейчас же обратимся к МакГонагалл.

— Гарри, пожалуйста, я же не иду к директору с тем, что ты скрыл от него последствия летнего происшествия. Если ты будешь настаивать, я расскажу профессору Люпину, который, похоже, очень интересуется тобой, — прямо ответила Гермиона. – А ты, Рон, будешь объяснять маме, почему ее свитером заткнуто окно в вашей спальне, и меня не волнует, что тебе холодно. А сейчас будьте добры, послушайте профессора МакГонагалл и дайте мне записать то, что она скажет.

* * *

— Мистер Поттер, останьтесь, если можно, — попросила его профессор после окончания занятия. Гарри пожал плечами, кивнул Рону и Гермионе, тут же начавшим переругиваться, и подошел к преподавательскому столу. – Гарри, я хотела бы кое-что рассказать тебе, прежде чем это сделает директор. Возможно, Альбусу никогда не понять тонкую науку общения и чувство такта, потому этим придется заняться мне. Видишь ли, Гарри, то, что происходит сейчас в волшебном мире – это мир на грани разрушения, и никто не верит, что Темный Лорд на самом деле пытался найти способ возродиться, но этот факт нельзя отменить. То, что Сириус Блэк сумел сбежать из Азкабана – невероятный факт, но это еще один шаг к обрыву. Дело времени, когда в следующий раз Сам-Знаешь-Кто попытается вернуть себе жизнь у того, кто отнял ее – у тебя, но не он один будет пытаться снова и снова добраться до тебя. Некоторые особо рьяно следовавшие ему предпримут попытки напасть на тебя, чтобы угодить своему господину, и министерство не всегда будет присылать защиту в лице мракоборцев. Поэтому первое, что я хотела бы сказать – может, тебе следовало бы попросить профессора Люпина научить тебя защитным заклинаниям, в том числе тем, которые смогут защитить от твоей неожиданной реакции на дементоров. Я уверена, он всегда найдет для тебя время, — она лукаво улыбнулась, чем немало удивила Гарри. – А второе – Сириус Блэк когда-то был очень дружен с твоим отцом, и хотя они оба были для Гриффиндора чем-то вроде Фреда и Джорджа, их пути разошлись сразу же после окончания Хогвартса. На шестом курсе Сириус сбежал из дома – именно тогда шел усиленный набор последователей Темного Лорда, и вряд ли Джеймс принял у себя дома друга, если бы знал, что тому поставили метку. Твой отец был очень принципиальным и иногда слишком резким человеком. Однако, куда пропал Сириус сразу же после окончания школы, никто не знает. Близкие друзья не видели его почти год до того, как он появился на дне твоего рождения, и потому трудно сказать, что правда, а что — нет. В тот день, когда Сириус Блэк совершил нападение на Питера, было множество свидетелей, утверждавших, что они видели вспышку и слышали, как жутко смеялся Сириус. В тот же день Сириус выдал Волан-де-Морту тайну, Хранителем которой был – он давал клятву хранить тайну при мне и директоре – и был схвачен. Он не отрицал и не говорил ничего, как только ему сказали, что твои родители мертвы, Гарри. Он был твоим крестным отцом, когда-то – хорошим молодым человеком с большими надеждами и очень талантливым в Трансфигурации, и именно такому человеку Джеймс бы доверил стать вторым твоим отцом. То, что Азкабан сделал с ним… И, возможно, из-за чего он идет сюда, ведомый сумасшедшей идеей – это не тот, кого мы знали, и не тот Сириус Блэк, что должен был стать твоим отцом. Это совершенно другой человек, Гарри.

* * *

Они расстелили мантию прямо на траве под деревом, разложив учебники и пергамент рядом с собой. Гермиона обещала прийти чуть позже, вновь исчезнув в неведомом направлении, не дав Рону даже слова вставить.

— Завтра выходной, тогда и отдохнет, не переживай, — сказал Гарри Рону, вновь вытаскивая учебник по зельеварению.

— Да я не переживаю, с чего ты взял! – снова вспылил Рон, оглядываясь в поисках братьев. – Она вроде как загоняет себя, а до С.О.В. еще очень далеко, понятия не имею, зачем ей столько предметов!

— Она не простая волшебница, Рон, она владеет магией по счастливой случайности, и потом объем магии, которой владеет бывший маггл, и объем магии, которым владеет наследник чистокровной семьи, очень различается. Потому чистокровные семьи так ценятся. Наверное, она хочет компенсировать этот недостаток знаниями, которыми не может похвастаться всякий волшебник, — и на вопросительный взгляд друга сразу же добавил. – Мне Люпин рассказал.

— Я, конечно, не против того, что ты питаешь слабость ко всем преподавателям Защиты, но он вроде как пугает так же, как и Снейп, — Рон не собирался успокаиваться и садиться за домашнюю работу.

— Рон, Люпин – лучший друг моего отца, — устало вздохнул Гарри и отвернулся от него. – А теперь дай мне возможности доказать Снейпу, что я не дерево, и могу сварить нормальное зелье.

— О, ну если лучший друг… — стушевался Уизли.

Гарри увлекся чтением о том, что напиток Живой Смерти можно усилить перьями Авгурея, ирландского феникса, чей крик, по преданию, убивает волшебников. Эта неведомая птица летает лишь под проливным дождем, и мало кому удавалось достать больше трех перьев в местах ее обитания, однако именно они способны вызвать настоящую магическую кому, из которой вывести волшебника практически невозможно. Более того, если однажды он приходит в себя, то вся его магия пропадает, и он становится сквиббом (известен один случай, основа сказки о Спящей Красавице с последующим изменением способа заражения). Магической коме способствует использование так же растертая кожа дромарога, которая защищает спящего от воздействия любых заклинаний, даже тех, что должны были бы реанимировать. Случай описан теоретически и запрещен к использованию на практике.

Он отложил книгу и задумался. Снейп задал им задание, на которое нет в учебнике должных ответов, потому что до сих пор никому не приходило в голову имитировать смерть и не находиться при этом на грани. Во время приготовления настоящего напитка Живой Смерти по всем традициям раньше на Востоке использовали яд рыбы фугу, который является сильнейшим нейротоксином, но в нужной температуре зелья оно воздействует на организм, исключительно снижая жизненные функции. Тогда, если в зелье используется яд, то воздействовать на него можно противоядием или нарушением условий, при которых он способен нанести вред организму.

Он дописывал лист пергамента использованием определенного соотношения измолотого безоара, когда Рон рядом с ним всхрапнул и перевернулся на другой бок. Это заставило Гарри оторваться от своей работы и посмотреть на часы. Свободный урок еще не подошел к концу, значит, он успевал доделать задание по зельеварению еще до выходных, что было почти уникальным случаем. Движение справа заставило его отвести взгляд от часов. Тогда он заметил на редкость неуверенную сову, которая сидела на самой низкой ветке и сжимала красивый белый конверт. Гарри протянул руку, и сова облегченно кинула конверт – наверное, она сидела здесь не меньше часа – и упорхнула в совятню, на свой заслуженный совиный ужин.

Он развернул конверт и вытащил кусочек пергамента. Он прочел приглашение Дамблдора зайти к нему без особого удивления, ведь если до сих пор происходящее настолько касалось его, то рано или поздно даже директор должен был рассказать ему всю историю. Но, вспоминая и первый, и второй курс, и все свое детство, они понимал – директор никогда не рассказывал ему ничего. Поэтому сейчас он мог бы получить тысячу предостережений, и после сразу же попасть в руки Блэка: казалось, что после каждого вмешательства директора он обязательно находил эти самые проблемы. Он написал Рону записку и оставил ее под учебником зельеварения, не желая будить крепко уснувшего друга, а потом медленно направился к кабинету директора, думая, не выдал ли он секрета Люпина и МакГонагалл, что уже знает, кто такой Сириус Блэк. В его сознании тот, кто рвался к замку, не был тем, кого его отец назвал крестным, и это, видимо, и было целью Ремуса и МакГонагалл. Теперь при имени Сириуса он представлял крайне подвижного молодого человека с темными кудрями и голубыми глазами, который всегда был рядом с отцом и никогда не бывал серьезным, которому легко давались любые предметы, когда бы он ни сел заниматься.

Он миновал почти все коридоры и даже не заметил этого. Сказав пароль – «лакричные мармеладки» — он поднялся по лестнице под горгульей и глубоко вздохнул, прежде чем ступить в сумрачный кабинет директора. Все портреты, похоже, уже спали, несмотря на раннее время, а может, директор специально усыпил их, чтоб не мешали бесконечными разговорами. Дамблдор, вопреки привычке, не вышел встречать Гарри, а сидел за своим столом, да и кипящего чайника нигде не было видно. Похоже, Гарри предстоял серьезный разговор, и он мог надеяться только на себя, лишь бы не выдать Ремуса и не лишиться единственного человека, который стал ему близок за такой короткий срок.

— Гарри, мальчик мой, я рад, что ты зашел, — ледяного цвета глаза директора остановились на его сумке. – Я слышал, ты делаешь успехи в зельеварении, это стало сюрпризом для меня и профессора Снейпа.

— Да, я подумал, в будущем, когда я буду выбирать профессию, они могут мне понадобиться, — постарался небрежно сказать Гарри. Директор даже не предложил ему сесть.

— Это никак не связано с тем, что в нашем замке временно должны будут присутствовать мракоборцы? – уточнил директор, наверняка уже зная ответ. Если и мама, и папа Гарри шли бороться с теми, кто угрожает волшебникам, то как может удержаться Гарри?

- Я не знаю, сэр, просто на всякий случай, — уточнил он, прижимая сумку к животу и для верности еще и помотал головой.

— Твоя мама тоже всегда считала нужным подстраховывать себя, — кивнул директор. – Садись, пожалуйста, я хотел бы поговорить с тобой еще кое о чем. Ты, наверное, уже знаешь о том, что этот преступник, Сириус Блэк, охотится за тобой, верно? – дождавшись кивка, он продолжил. – Я позвал тебя сюда, чтобы показать одно воспоминание, которое хранилось у меня долгое время, — он мановением руки подозвал к себе серебряную чашу. – Я познакомлю тебя со своим Думосбором, после чего спрошу, знаешь ли ты еще что-нибудь об этом человеке.

Гарри кивнул и, вздохнув, подождал, пока директор вытащит нужную мысль и приложит палочку к его голове. Странная холодная волна, и вот он стоит в Большом Зале, вероятно, за преподавательским столом, а прямо посередине, на столе Слизеринцев, происходит драка. Высокий кудрявый парень прижимает длинноволосого блондина к столу и палочку держит у самого горла. Можно расслышать, как он кричит:

— Я убью тебя, убью, Малфой! – как растрепанный юноша в очках и светловолосый староста с другой стороны пытаются оттащить его от Люциуса Малфоя. Наконец им это удается, но Сириус стряхивает их руки с себя и не отрывает горящего взгляда от Малфоя. Воспоминание продолжается, но Дамблдор не дает досмотреть его.

— Что случилось тогда? – спросил Гарри, запоминая образ молодого Джеймса Поттера.

— Сириус Блэк вышел из себя, — пояснил директор. – Скажи мне Гарри, знаешь ли ты, что светловолосый юноша, что носит значок старосты Гриффиндора – это Ремус Люпин?

Гарри абсолютно честно покачал головой – он в самом деле не знал, что Ремус был старостой на пятом курсе.

— Тогда почему ты так часто бываешь в кабинете Защиты от Темных Искусств? – задал следующий вопрос Дамблдор, и у Гарри не возникло проблем с ответом. Он мгновенно вспомнил ту фразу, что МакГонагалл практически выделила в своем выступлении:

— Я просил его, сэр, чтобы он научил меня отпугивать дементоров. Никто не реагирует на них так, как я, — он даже смог одновременно с полуправдой состроить удивленное выражение лица.

Дамблдор изучал его с секунду, а затем вздохнул и отодвинул стопку пергамента.

— Послушай меня, Гарри. Я не могу запретить тебе ходить в Хогсмид или бывать за стенами замка – это трудно, удержать такого молодого человека, как ты, от выхода на свежий воздух, да и вредно это. Но я не могу присматривать за тобой постоянно, и никто из преподавателей тоже не может. Поэтому мне придется кое-кого представить тебе. Нимфадора, будь добра, спустись сюда.

Откуда-то с потолка левитировала та самая девушка с фиолетовыми волосами, только теперь они были короткими и ярко-красными. Она неуклюже задела Сортирующую шляпу, извинилась и села на стул, опрокинув музыкальную шкатулку, но вовремя поймав ее. Дамблдор улыбнулся ей.

— Гарри, это Нимфадора Тонкс – она мракоборец, и я попросил ее следовать за тобой практически везде, куда тебе понадобиться пойти, только лишь сохранить тебя в безопасности. Я знаю, что это может быть неловко временами, но я посчитал, что самая молодая из нашего отряда сможет найти со студентами больше общего, чем взрослый мужчина. Надеюсь, вы поладите.

Гарри пожал руку девушке и впервые увидел, кто такие метаморфы – улыбнувшись, она тут же поменяла цвет глаз.

— Привет, Гарри, — обратилась она к нему. – Похоже, нас ждет долгий семестр.

— Гарри, если Дамблдор считает, что так нужно, значит, у него есть на то свои причины, — рассудительно заявила Гермиона, когда они поднимались в Башню Предсказаний.

— Но мне не нужна нянька! – шепотом возмутился Гарри, показывая рукой в сторону идущей следом Тонкс. Она не казалось особенно серьезной или ответственной – шла по коридору, иногда подпрыгивая, и улыбаясь всему, что видела.

— Может, она и не такая плохая, ты пробовал с ней поговорить? – Гермиона порылась в сумке. – Идите, я вас догоню, кажется, я забыла учебник по Рунам.

— Но ведь у тебя сегодня нет Рун! – прокричал Рон вслед Гермионе. – Можешь забрать мою коллекцию квиддичных карточек, если с ней все в порядке. А насчет аврора она права – мог бы выспросить все, что пожелаешь, — с некоторой завистью закончил он.

— Эй, да это ведь знаменитая Тонкс! – крикнули хором близнецы, спускаясь им навстречу.

— В этом году все не так, — тихо пробурчал Рон и громко добавил. – Какого черта вы тут вообще делаете, у вас же нет Предсказаний?

— Понимаешь, Рон, — Фред положил руку младшему брату на плечи. – Есть такое дело, как бизнес, и он иногда требует рисковых предприятий.

— Понимаешь, Рон, — продолжил Джордж. – У этой милейшей женщины был запас того, что нам бы очень пригодилось, — он помахал чем-то белым, напоминающим перья, и тут же спрятал это в кулаке.

— О, болтливая гвоздика! Ее запретили добавлять в алкоголь, когда я была еще курсе на шестом, — восторженно заявила мракоборец и внимательно посмотрела на близнецов. – Я вас вроде бы где-то видела.

— Мы помним твою выходку со Снейпом, — уважительно протянули близнецы ей в ответ. – Мы были на первом, когда ты выпускалась, — они по очереди протянули ей руки. – Знатно Снейпа тогда опустили!

— Комната наказаний, мы там частенько встречались, — добавил Фред, подмигнув девушке.

— Да, наверное, — засмеялась она. – Но эту штуку вы спрячьте, мало того, что редкая, так еще и запрещена. Но какие забавные штуки вытворяет!

Разговор прервал сигнал к началу урока.

— Просим нас извинить, но МакГонагалл открутит нам головы за опоздание, — поклонились ей шутливо близнецы и побежали по лестнице вдвое быстрее.

— Нам, наверное, тоже стоило бы поторопиться? – с улыбкой обратилась Тонкс к Гарри и Рону. Теперь они видели не взрослого аврора, а бывшую выпускницу, гораздо более легкую в общении. Рон открыл рот, чтобы задать вопрос, но Гарри толкнул его локтем в бок и первым продолжил подниматься по ступеням. Несмотря на закравшееся сомнение в том, как следовало воспринимать Тонкс, он просто-напросто злился на нее и директора за то, что теперь надзор за ним укрепился, и встречаться с Ремусом будет сложнее. А если точнее, то это будет практически невозможно, хотя Гарри не видел его со вчерашнего дня и теперь сгорал от нетерпения спросить его о том эпизоде с Сириусом. Не может быть, чтобы тот, о ком Люпин рассказывал ему, встал с места на одном из обедов и приставил палочку к шее Малфоя, сколь противными ни были представители этой фамилии. Гарри представил себя, резко встающего с места, решительно подходящего к Драко и хватающего его за шкирку с намереньем в следующую секунду убить. Он не мог представить, какую причину можно придумать, чтобы оправдать подобный взрыв. Иными словами, он отчаянно не желал идти на странные Предсказания, а всей душой стремился в кабинет Защиты, чтобы Ремус в очередной раз удивил его и ответил на все вопросы, даже на те, что не успели родиться.

Гриффиндорцы толпились у входа в класс, не решаясь войти в сумрак маленького захламленного коридора. Из темноты комнаты веяло чем-то удушливо сладким, и многие неосознанно морщили носы. Лаванда и Парвати тянули носы, чтобы рассмотреть поближе – кто-то из старшекурсниц восторженно шепнул им, что профессор Трелони может многому научить их, и теперь единственные сгорали от нетерпения приступить к открытию тайн.

— С таким отношением малыши хватают хрустальные шарики со снегом, думая, что это дешевые игрушки, хотяотлично знают, что это такое, — фыркнула подошедшая Гермиона. На все вопросительные взгляды Рона она не обратила никакого внимания и первой ступила за порог класса, ни на секунду не задержавшись, чтобы посмотреть, что за вещи создали такой причудливый проход.

Когда Гарри и Рон пробились-таки в класс, они одновременно сделали глубокий вздох и тут же об этом пожалели – щекочущий многогранный и тягучий аромат оплел легкие и вызвал немедленное желание выкашлять его обратно. Судя по глухим всхлипам, некоторые пытались это сделать. Гарри обернулся на Нимфадору, надеясь, что она неожиданно исчезнет от этого запаха, и все его проблемы решатся сами собой, но мракоборец замерла на пороге, оставив взгляд на потолке и, судя по всему, уйдя в себя. Она шевелила губами и морщила лоб, пытаясь что-то вспомнить, и от усиленного процесса мышления на ее лбу невольно проступали и исчезали различных оттенков веснушки. Гарри моргнул, не понимая, показалось ли ему это, и отвернулся, чтобы поспешно занять место рядом с Роном.

Преподавателя все не было. Студенты разглядывали пыльные занавески темно-розового цвета, развешенные не только на огромных окнах, но и зачем-то прямо поперек комнаты, завязанные темными веревками с кисточками на концах, устраивались в глубоких уютных креслах и тыкали хрустальные шары, предусмотрительно зафиксированные. Прошла еще пара минут, и озабоченность сменилась надеждой – может быть, урок отменят? Но спускавшаяся с маленькой приставной лестницы в другом конце класса худощавая женщина в больших черных очках развеяла все надежды первокурсников на ранние прогулки. Она поправила длинные многослойные одеяния грязно-серого цвета и очки. Ее рассеянный взгляд прошелся по недоумевающим лицам учеников, а потом она внезапно открыла рот, произнеся громким чирикающим голосом:

— Дорогие мои, добро пожаловать в храм тайн прошлого и будущего! – и взмахнула руками. От звонкого звука ее голоса те, кто не успел заметить ее, тут же подпрыгнули и принялись торопливо оборачиваться. – На этих занятиях я научу вас, как предсказывать будущее, однако это не всем дано, мои сладкие, — она подошла к первому ряду кресел, странно подняв плечи к голове, — в этих шарах сокрыты ответы на все вопросы, но лишь единицы из вас смогут найти то, что так усиленно ищут, — она многозначительно обратила взгляд на сидящего как нельзя дальше Гарри, заставив его заерзать и почувствовать себя неуютно. Расположившаяся перед профессором Лаванда даже склонилась ближе к необычной женщине, чтобы точно не пропустить ни слова. Рон в замешательстве обернулся на Гарри, но, увидев такой же удивленный взгляд, посмотрел на Гермиону. Она, сложив руки на груди, сидела с прямой спиной, поддерживая независимый вид. Она даже не достала учебник.

– Многие из вас могут думать, что Предсказание – эфемерная наука, которая сродни алхимии ставит перед собой оправданные цели, но достигает их мечтами. Мечты – это то, что слабый разум придумывает себе в утешение. Но даже для того, чтобы мечтать, нужны годы тренировок, иначе любое неосторожное слово выведет вас из мира грез. Нельзя погрузиться в мир мечты сразу, как вы осознаете, что вам есть о чем мечтать. Нельзя научиться чувствовать Вселенную, как только вас затронут самые важные вопросы нашего существования, — она говорила нараспев, мелкими шажками пробираясь вдоль первого ряда и теперь уже внимательно вглядываясь в лица каждого. – Я вижу, мой дорогой, вас что-то беспокоит, — обратилась она к опечаленному Невиллу. Тот встрепенулся и посмотрел на нее так, как будто первый раз в жизни.

— Ясно же, любой человек увидит, что с Невиллом не все в порядке! – горячо зашептала Гермиона на ухо Гарри. Рон в это время лениво смотрел через пыльное окно на солнечную улицу.

— Может быть, вы потеряли важную для вас вещь? – продолжала давить она, и Невилл автоматически почесал запястье.

— Невилл всегда рисует крестики, но забывает, зачем их ставит, так всегда, когда он теряет Напоминалку, — не замедлила объяснить Гермиона. Она пилила профессора непривычным злым взглядом, и Гарри, было, открыл рот, чтобы сказать ей об этом, но его прервал все тот же звонкий голос.

— Гарри Поттер! – словно бы впервые заметив его, объявила Трелони. – Я чувствовала сильную ауру, как только ваш класс зашел сюда, и звезды говорили сегодня ночью, что меня ждет судьбоносное столкновение, но я даже не подумала о вас! – она принялась взбираться к ним на второй ряд кресел.

Гермиона фыркнула, демонстративно убрав новый учебник в сумку. Подошедшая к ней Трелони смерила ее таким же презрительным взглядом, но стоило ей обратить внимание на Гарри, как на ее губах расцвела сладенькая полуулыбка, призванная казаться таинственной. Но на самом деле для Гарри эта женщина выглядела так, словно натворила пакость, и окружающие ломали головы, кто же сделал ее, когда вот она, стоит рядом, и слушает, как они теряются в догадках. Он задумался об этой интересной картинке и был застигнут врасплох тем, как она схватила его за руку. Сухие пальцы надавили на линии ладони, а затем она едва не вывернула Гарри запястье, переворачивая ладонь к полу. Она сама себе кивала и издавала задумчивые звуки. Он едва удержал голову на месте, когда ее цепкие пальцы схватили его за голову и принялись ощупывать шрам.

— У вас интересная судьба, мистер Поттер, — прошептала она с горящими глазами. – Нити Судьбы так и вьются вокруг вас, столько много, так запутанны, и в то же время вы так тесно связаны с каждым из нас! – она закончила это предложение громким восторженным тоном, проследив своей рукой в воздухе эти самые нити и восторженно глядя в то пространство. – Вас ждут великие свершения, и хотя каждый человек от рождения обладает теми же возможностями и влиянием, вы словно осознали свою судьбу, научились принимать решения, — она провела ладонью над макушкой Гарри и закрыла глаза. – Звезды покровительствуют вам с рождения, Гарри, и этот редкий дар нужно беречь!

Гермиона снова фыркнула, на этот раз громче.

— Что-то не так, юная леди? – раздраженно сбросила весь напускной таинственный вид Трелони и одним движением развернулась к Гермионе.

— Согласно астрологии, каждый человек рождается под определенной звездой, так что говорить, что кому-то покровительствуют звезды, это все равно, что предполагать, что один из нас дышит, а другие этого не делают! – выпалила, покраснев, она в ответ.

— Если ваше сознание не в состоянии выйти за узкие границы, что вы поставили сами себе, это не значит, что остальные, сделав это, будут дураками, — начала закипать и сама профессор.

— А те, кто не вышел, по-вашему, все равно получаются дураками, — Гермиона вскочила с места и теперь смотрела прямо в стекла очков Трелони. – Если так, то предскажите мне прямо здесь и прямо сейчас мое ближайшее будущее, и я поверю вам, если предсказание сбудется.

— Нельзя так просто взять и выдумать предсказание, милочка, это должно прийти со временем при должной концентрации внимания на искомом вопросе, но даже если космический ответ придет, его не всегда можно будет толком расшифровать! – всплеснула руками Трелони, опасливо косясь на протянутую руку Гермионы.

— Я так и знала, — спокойно и отчетливо ответила Гермиона, подхватила свою сумку и с достоинством покинула класс, подарив ему на пару минут совершенное молчание.

— Извините, — первым нарушил тишину Гарри, чувствуя волны раздражения, исходящие от профессора предсказаний, лучше всех ввиду своей к ней близости, — она устала и не думает, что говорит.

— Ах, Гарри, — моментально побрела Трелони. – Людям трудно принять, что они не всегда будут самыми лучшими и самыми талантливыми во всем, за что ни возьмутся. Но я верю, что такой мальчик, как ты, сможет понять ценность мироощущения и научится пользоваться им, — она ласково потрепала смущенного Гарри по волосам и изящно спустилась вниз.

— В этом семестре мы начнем с основ, — начала вещать она совсем иным тоном, и Рон наконец получил возможность привлечь внимание Гарри.

— Это нормально? Ну, ты понимаешь, с Гермионой? – он кивнул в сторону выхода, вполуха слушая профессора. – То есть, любому понятно, что это все фигня, но это ведь школьный предмет…

— Нам нужно поговорить с ней, — кивнул, подумав, Гарри.

Тонкс, до того момента незаметно стоявшая в дверях, бесшумно скользнула за их столик на место Гермионы и подперла щеку рукой, скучающе разглядывая Трелони.

— Она все такая же чудаковатая, — задумчиво прошептала она, ни к кому не обращаясь. Но мальчики, уже начинающие скучать от длинных и возвышенных речей Трелони, тут же обратились к ней. – Однажды она прошла по школе в разгар учебного дня в ночнушке и без очков, потому что ее звезды назвали это лучшим способом сберечь свое здоровье на той звездной декаде, — Тонкс изобразила слепую женщину, упрямо идущую к своей цели. – А через неделю украла из оранжереи Мандрагору и начала вытаскивать ее ровно в полночь, поднося к открытому окну, потому что это, по ее мнению, стабилизировало смену дня и ночи,— тут, покачав головой, она вдруг посмотрела на Гарри. – Мне кажется, или мы не заметили просто неприлично огромного слона в нашей комнате?

— Ну, — замялся Гарри, оглядываясь на Трелони неосознанно. Она разворачивала какие-то карты и что-то воодушевленно говорила о возможностях. – Слушай, я вроде как доверяю директору, но…

— Гарри, просто чтобы не было между нами недомолвок, — она улыбнулась ему и похлопала по плечу, — я буду ходить за тобой куда потребуется, — он покраснел, но она продолжила, — но если ты будешь воспринимать меня как друга, а не как врага, мы сможем найти какую-нибудь пользу из наших отношений, — он хотел возразить. – Нет, никакого другого способа Министерство найти не смогло, директор Дамблдор с трудом уговорил их взять меня.

— А почему они не хотели брать тебя? – влез Рон, поглядывая то на Тонкс, то на стушевавшегося Гарри. – Потому что ты неуклюжая?

— Рон,— пока не было Гермионы, воспитывать друга приходилось именно Гарри, и теперь ему было по-настоящему стыдно за него.

-Потому что я несерьезная, — отмахнулась она. – Поэтому давайте-ка все попробуем еще раз. Я Нимфадора Тонкс, взрослая поклонница Гарри Поттера, поэтому я буду ходить за ним повсюду и всячески ему навязываться, пока слава Гарри не утихнет, и тогда я, разбив кумиру сердце, вернусь в свой скучный и серый Аврорат в поисках нового кумира, — она не улыбалась, но теперь ярко-зеленые глаза – такие же, как у Гарри – сверкали настоящим весельем. Она протянула Гарри руку, и он, вздохнув, пожал ее.

— Привет, Нимфадора, у меня есть собственный фан-клуб, и ведет его Колин Криви, такой маленький мальчик с огромным фотоаппаратом, и, боюсь, у вас могут быть проблемы с распределением времени и места слежки за мной, — он впервые улыбнулся ей, но осадок разочарования никуда не уходил – она не была виновата, но он все так и не мог придумать, как ему пройти к Ремусу незамеченным.

Ставший громким голос профессора Трелони прервал их на секунду.

— … Сегодня нам предстоит гадание по чаинкам – один из самых древних методов предсказания будущего, который характеризуется… О, а вот и чайник поспел! – она хлопотала около чайного столика и, казалось, не замечала стоящего в классе гула от разговоров студентов.

— Расскажи мне, Гарри, ходишь ли ты куда-нибудь после занятий? – спросила Тонкс, понизив голос. Она стучала не очень длинными ногтями, покрытыми прозрачным лаком, по хрустальному шару, выбивая какой-то веселый ритм.

Вот он, тот вопрос, на который Гарри не знал правильного ответа. Он смотрел на Нимфадору, казалось, вечность, и чувствовал, как ускорилось биение его сердца. Он не хотел и этот учебный год начинать с вранья, потому его ладони немедленно вспотели. До того никто, кроме директора, не спрашивал его о его свободном времени, но и вопрос Дамблдора нельзя было назвать таким уж прямым.

— Скоро начнется сезон квиддича, — осторожно начал он, виновато вглядываясь в веселые глаза напротив, которые неожиданно обзавелись полоской карего вокруг зрачка. Он замолк и моргнул, не понимая, привиделось ли ему это. Однако Тонкс прервала все его размышления и сама увела от неловкого вопроса.

— Я просто обожаю квиддич! Меня никогда не брали в команду, потому что я вроде как всегда падала с метлы, пытаясь сделать хоть что-нибудь с мячиком, и мне запретили, — она, покраснев, запустила руку в нежно-фиолетовые волосы и вместе с мальчиками выдержала некоторое время молча. Потом они вместе разразились смехом, который тут же постарались приглушить, потому что Трелони предупредительно посмотрела на них.

— На полочке под вашими столами вы найдете все необходимое, — жестко произнесла профессор. – Каждому из вас необходимо подойти со своей чашкой ко мне, а затем, когда вы выпьете свой чай, я попрошу вас поболтать кружку вот так, — она провела какие-то манипуляции так быстро, что никто и не понял толком, что нужно делать, — и посмотреть на изображение. Все указания вы найдете на седьмой странице учебника. Запомните – будущее многогранно и напрямую зависит от того, какие поступки вы совершаете сейчас, а значит и изображения на дне вашей кружки могут быть многогранными.

Внизу уже столпились ученики, сжимая маленькие кружечки в руках, не понимая, куда деть блюдца. Позади раздался звон – Невилл виновато посмотрел на профессора, убирая осколки с пола, и Тонкс тут же подмигнула ему – она отлично понимала, что значит не обладать точностью движений.

Гарри и Рон нашарили свои белые кружки, точно так же понятия не имея, куда девать блюдце, и спустились к очереди однокурсников, не прислушиваясь к болтовне вокруг.

— Она и правда будет следить за тобой, Гарри, — с сожалением констатировал Рон, когда Гарри задал ему вопрос. – Я не пойму, она кажется милой, не такой, как остальные авроры, но я не представляю, как убежать от нее. Неужели она будет спать в нашей спальне? А как мы объясним Невиллу, Симусу и Дину?

— Даже если не в спальне, она будет в Общей гостиной, миновать которую нельзя, — тут его лицо просветлело. – У меня есть мантия-невидимка!

— Ее дал тебе Дамблдор, Гарри, вряд ли она не знает о твоем секрете, — виновато напомнил ему Рон, первым подавая чашку Трелони. – Можешь попробовать, но если она знает какие-нибудь чары, или повесит Сигнальные, и ты попадешься, ну… Сам знаешь, — закончил он неловко под внимательным взглядом профессора.

— Иногда ответ ближе, чем вы думаете, — туманно изрекла она, отдавая Рону чашку.

Они помолчали, подождав, пока наполнится чашка Гарри, и нарочито медленно прошли через оставшихся учеников, чтобы закончить разговор.

— Если она поймает меня, то будет знать, что я скрываю что-то, и даже более того – скажет об этом Дамблдору, а я подставлю Ремуса. Почему бы директору просто не разрешить ему поговорить со мной, он ведь был лучшим другом моего отца! – с досадой проговорил он.

— А эти занятия, ну, знаешь, против дементоров? – предложил Рон. Когда Гарри покачал головой, Уизли вздохнул и с деланно серьезным видом объявил. – Тогда нам остается только убить ее.

— Нам понадобится помощь, — сам себе сказал Гарри, минуя последнего ученика.

— Я спрошу близнецов, — с кислой миной пообещал Рон. – Но я понятия не имею, смогут ли они тебе помочь, — они закончили разговор, ставя чашки на стол, и Тонкс, секунду назад казавшаяся отстраненной, тут же заинтересовалась.

— У тебя какие-то проблемы, Гарри? – с любопытством спросила она, листая учебник.

— С зельеварением, мы думали, близнецы смогут помочь, — тут же нашелся он, не думая, с какого момента она могла слышать их разговор. На его счастье, Нимфадора растеряла всякий интерес, услышав о зельях – наверное, у нее были не самые лучшие оценки, если она не могла держать вещь в руках, не разбив ее.

— Нам следовало бы поговорить с Гермионой серьезно, — напомнил еще раз Гарри, когда они сосредоточенно дули на горячий чай. – У каждого могут быть свой тайны, но мы не можем ей позволить угробить себя!

— Она меня не послушает, — горько заключил Рон, храбро делая глоток. Скривившись, он высунул язык – все-таки обжегся.

— Она никого не станет слушать, — предположил Гарри. Ему удалось отпить больше, прежде чем жар обжег язык болью. – Фу, что за радость пить горячий чай без ничего.

Прошло несколько минут, прежде чем они смогли сделать последний глоток и посмотреть на сложившийся рисунок. Спохватившись, поболтали чашку так, как было сказано в учебнике, и, обменявшись кружками, сосредоточенно изучали прилипшие чаинки. Еще через некоторое время они были вынуждены сдаться, отставив кружки – не было ничего похожего на какое-либо изображение. Это была просто куча черных листочков, и больше – ничего.

— Нет, ну я вижу солнце, — Рон попробовал еще раз, когда Трелони, увидев их лица, решила подойти к ним. – Это значит, что тебя ожидает вроде как счастье, — он повертел кружку. – И молнию, значит, неожиданное горе, а может она просто связана с украшением на твоем лбу, — они улыбнулись против воли. – Тут вроде как квадрат, который обещает деньги вместе с этой молнией, а вот здесь типа подлость врага. Получается, что подлость врага принесет тебе деньги и счастье, но это если Драко неожиданно сдохнет и завещает тебе все свое наследство, - на этом он отставил кружку.

— Тогда, Рон, — начал Гарри с серьезным видом, но тут же замолк, когда худощавая рука потянулась за его кружкой. Трелони взяла осторожно ее обеими руками и снова поболтала. Она разглядывала рисунок с секунду, прежде чем ухватилась за спинку кресла Гарри и закатила глаза.

— Ох, — простонала она, отставляя кружку. – Грим, мой мальчик, я вижу Грима, — она приложила ладонь ко лбу так, словно ей стало плохо. – Встречать смерть, смотреть ей в лицо каждый раз так трудно, так тяжело, — она перевела взгляд на Гарри. – Грим, мой мальчик, — повторила она еще раз ему шепотом.

— А что это за Грим? – рискнул спросить он, обмениваясь непонимающим взглядом с Роном и Нимфадорой.

— Грим, — завывала профессор Трелони, вытирая глаза под очками. – Мой бедный юноша…

— Грим – изображение огромной собаки, которое предвещает смерть, — прочитал Рон в учебнике, когда наконец нашел нужную страницу. – Я никакой собаки не видел, — добавил он.

— Не всякому дано предсказать смерть, — укоризненно посмотрела на него Трелони. – Тебе стоило бы поберечь себя, Гарри.

* * *

— Она какая-то ненормальная, — в возмущении заговорил Рон, когда они спускались по Большой лестнице к выходу из замка. В такую погоду никто не хотел оставаться в четырех стенах. Они зашли по пути на кухню – пощекотав грушу, Гарри глянул на Нимфадору и понял, что ритуал посещения кухни остается традицией всех студентов. Взяв еды от добродушных и готовых услужить домовиков, они с трудом отбились от них и собирались выйти снова на солнышко, погреться последние часы лета. До того разговор не заходил о Трелони. – Предсказывать детям смерть – отличное воспитание!

— Может у нее есть какой-нибудь там, знаешь, дар, — пожал плечами Гарри, уминая булочку с корицей. Нимфадора, шедшая позади них в отдалении, ела точно такую же – если честно, она и посоветовала им брать именно их. Оказалось, именно в это время домовики пекут их для ужина, чтобы к нему булочки казались прохладными и нежными. Хотя, как сказала Тонкс, они лучше всего именно горячие. И теперь Гарри был согласен с ней целиком и полностью.

— Предсказания – просто глупость, Гарри, — сзади их догоняла Гермиона, смерив Тонкс подозрительным взглядом. – Магия не может позволить волшебнику предсказывать поступки других, потому что они напрямую зависят от их собственной магии, и ее трудно узнать или покорить себе. Только узнав характер магии, можно попробовать угадать то, как она будет взаимодействовать. Только узнав характер людей, можно смоделировать необходимую ситуацию, но так как магия – неупорядоченная сила, то и смоделировать ее невозможно, а значит – и предсказать будущее волшебника.

— Я никогда не видел, чтобы ты хамила преподавателям, Гермиона, — не замедлил высказать ей все Рон, дожевывая свою булочку, отчего сказанное прозвучало глухо и не очень понятно.

— Булочку? – предложил подруге из своего пакета Гарри, не замечания негодования Рона. – Ты могла бы рассказать нам, знаешь. На то ведь и существуют друзья.

— Гарри, — она словно хотела сказать что-то еще, что-то, как всегда, умное и вычитанное в книгах, но единственное, что книги не давали – это опыта. Опыта общения, опыта ошибок, опыта всего, что существует. Поэтому ни Гарри, ни Рон не всегда слушали ее слова, предпочитая ошибаться. Но очередной спор прервала красивая сова с нежно-бежевым окрасом, каждое перо которой было окантовано темно-коричневой линией. Она склонила голову, сев на ветку ближайшего куста, и покорно ждала, пока на нее обратят внимание.

— Может быть, это мне? – весело проговорила Тонкс и первой подошла к сове, но та элегантно сделала два шага в сторону. Тонкс пожала плечами и снова отошла от них, предпочитая держаться на расстоянии.

— Это не очень вежливо, — словно сама себе заметила Гермиона, смотря в сторону Тонкс. – Гарри, это наверняка тебе, ни у кого из наших знакомых нет такой птицы.

— А, ну, тогда подержите, — Гарри отдал им пакет с булочками, вытер ладони и осторожно подошел к сове. Она сделала два шага по ветке обратно к нему и разжала клюв – красивый конверт упал в руки Гарри.

— От кого это? – любопытная Гермиона подошла первой. Гарри показалось, что письмо задрожало, но он посчитал это ложным ощущением. Распечатывая конверт, он заметил магические следы на обороте – как будто оно запечатано, но кто-то так усиленно ломился, что оставил на этих чарах множество царапин. Тем не менее, ему письмо поддалось и с радостью открылось.

— Мне профессора никогда не писали, — завистливо пробормотала Тонкс, заглянув им через плечо. – Разве что на отработки приглашали, — она первой дочитала текст до конца и снова отошла. И снова Гарри показалось, что по письму пошла дрожь.

— Это от Люпина, — прошептал он, вглядываясь в строчки, написанные красивым округлым почерком.

«Надеюсь увидеть вашу работу в тройке лучших. Зайдите, и мы обсудим детали. Р.Л.».

Как только он произнес эти слова, чернила на его глазах мгновенно принялись менять очертания букв. Гермиона удивленно охнула и тут же подняла взгляд на задумчивую Нимфадору в пяти шагах от них, но Гарри вовремя перехватил ее руку, прикладывая палец к губам. Рон едва не вырвал бумагу из его рук, впечатленный таким волшебством. Наконец Гарри завладел бумагой и смог прочитать:

«Метаморфы очень устают от полных превращений в других людей. Возьми с собой то, что делает тебя особенным», — на этот раз без подписи.

— Мета…морфы? – прошептал Рон. Гарри пожал плечами, а Гермиона нахмурилась.

— Это те, кто по желанию могут менять свою внешность, голос, любые детали внешнего облика, — как на уроке принялась отвечать Гермиона, уверенная, что никто этого еще не знает. – Профессор Люпин упоминал их на занятии, и профессор МакГонагалл касалась этой темы, но так как эти изменения носят часто больше косметический или увеселительный характер, эти способности не изучались подробно. В магической Британии насчитывается около десяти метаморфов, но никакой связи в проявлении этих волшебных способностей пока не было обнаружено, — Рон слушал ее, открыв рот, и Гарри обнаружил себя единственным, кто успел прочесть о них самостоятельно.

— Внешность? – задумчиво протянул Гарри и снова обернулся на свою няньку – она сидела на траве и не обращала бы, казалось, никакого на них внимания. Он присмотрелся и смог обнаружить в ее волосах белые пряди, которых, он был уверен, не было еще на Предсказаниях. Он решил уточнить этот вопрос – он не видел связи между этим словом и тем, что Тонкс умела изменять внешность. Он еще не совсем понимал, что профессор хотел сказать ему, но начало плана, казалось, вот-вот придет ему в голову.

— эм, Нимфадора? – позвал он ее, помявшись пару секунд. Пергамент он запихнул в задний карман джинс, словно его и не было. Сова, поняв, что ответа не будет, грациозно взлетела в медленно темнеющее небо.

— Зови меня Тонкс, Гарри, — поморщилась аврор и поднялась ему на встречу. Теперь ее глаза были темно-карими, и было бы естественно, если бы кто-нибудь из них заметил сам, без подсказки профессора.

— Тонкс, я не знаю, как спросить, но у тебя были другие глаза, — он для убедительности показал на свои. – Ты и правда метаморф?

— О, а я думала, вы знаете, — Тонкс оглядела их и широко улыбнулась. После этого ее нос принялся менять свою форму на округлый, еще и еще… До тех пор, пока на его месте не образовался забавный пятачок. Серьезное выражение лица можно было сохранить ровно до того момента, как она не хрюкнула этим самым пятачком, и вся троица покатилась со смеху. Мракоборец сменила нос на свой привычный и весело посмотрела на них. – Ты ведь читал о нас, да, Гарри? Иначе спросил бы меня об этом сразу.

— Что? – удивилась снова Гермиона. – Гарри, я неимоверно горжусь тем, что ты взялся на свое образование, — наконец выдала она, порывисто обняв его. Рон обиженно пробормотал что-то о «заучках» и первым продолжил путь к их любимому дереву.

До ужина оставался еще час, и, несмотря на темнеющее небо, все еще было достаточно светло, чтобы обсудить как следует прошедшее лето и просто повалятся на траве.

* * *

За ужином потолок в Большом Зале впервые потемнел настолько, что зажглись тысячи свечей. Их пламя немедленно создало ощущение уюта, а тепло подарила привычная болтовня и смех студентов. Где-то в рядах старшекурсников уже учили заклинания и применяли их на бокалах и тарелках, ожидая побочных действий. Так что нередко теперь студенты уходили с трапезы прямо в Больничное крыло. Вот и сейчас пятикурсник Когтеврана, пытаясь вспомнить заклинание первого курса, перепутал его с третьим и как следует залил обеденный стол факультета фиолетовой жижей, покрытой ежесекундно хлопающими пузырями. Неудачливый маг был освистан и тут же отправлен к мадам Помфри, лечить странные покраснения на залитых руках – как оказалось, у несчастного была аллергия на чернику, которую эта странная жижа почему-то имела в своей основе. Как только инцидент был исчерпан, студенты вернулись к своему ужину.

— Я просто взяла чуть больше предметов, чем обычно, поэтому очень устаю, — наконец заговорила Гермиона, когда взгляды друзей останавливались на ней слишком часто, — она наполняла свою тарелку вареным рисом с овощами, тогда как Рон уплетал печеную картошку с беконом. Гарри предпочел обойтись той же печеной картошкой с тушеным мясом, уделив ей больше внимания, чем чему бы то ни было в Зале. Дурсли кормили его лучше в этом году, однако привычка есть, пока дают, надолго осталась с ним.

— Почему ты не можешь отказаться? – Рон снова спросил ее с набитым ртом и этим заслужил осуждающий взгляд Гермионы.

— Это глупый вопрос, Рон! – соизволила ответить она ему, прежде чем снова погрузилась в учебник.

Они сидели рядом, друг с другом, как обычно, разве что теперь рядом с ними сидела Тонкс, все такая же мечтательная и улыбающаяся своим мыслям. Она съела свой ужин за рекордные сроки – наверное, то была выучка маркоборцев, и теперь оглядывала Зал. Гарри, доев последний кусочек мяса, тоже решил поднять глаза – первым делом он посмотрел на Ремуса, словно невзначай. Он был так рад, встретив ответный взгляд, что не сразу заметил, что Люпин смотрит не на него. Обернувшись, Гарри, к своему удивлению, увидел, что предмет внимания профессора Защиты – Тонкс, при этом и аврор тоже смотрит на него. Он смутился, осознав, что залез в какой-то разговор взглядами, и принялся преувеличенно с интересом разглядывать остальных профессоров. Он улыбнулся Хагриду, еще не освоившемуся за преподавательским столом и уминавшему целую зажаренную птицу, и что мадам Хуч то и дело таскает кусочки с ножки этой птицы. Он посмотрел на Трелони, увлеченно рассказывающую незнакомой даме – похоже, преподавателю Рун – о ее судьбе по руке, которую держала в своих цепких пальцах. Затем он натолкнулся на взгляд Дамблдора, пристальный и изучающий. Бог знает каким чудом Гарри смог выдержать его нужное количество времени и даже выдавить улыбку, прежде чем продолжить осмотр. Профессор МакГонагалл не заметила его внимания, тогда как Снейп презрительно скривился. Поняв, что достаточно разыграл странный интерес к Люпину, он снова перевел взгляд на свою тарелку.

Он не был уверен, почему его так смутило отсутствие внимания со стороны Ремуса. Он так радостно поверил в то, что кто-то живо интересовался им, и так радостно доверился, что, вероятно, в ответ смутил профессора. Знал Люпин или нет, но Гарри долгие годы мечтал по ночам о том, чтобы кто-то пришел и забрал, и в первый момент Гарри было достаточно того, что кто-то хотел это сделать, но сейчас… Сейчас он хотел спросить, почему же Ремус передумал, и если он увидел бы, что профессор не готов отвечать на этот вопрос, то хотя бы объяснил свое поведение. Ведь получив искреннее внимание к себе – к самым деталям, лишь на словах, он уже настроился на то, чтобы получить внимание за все утерянные года. Но Люпин, похоже, об этом и не подозревал.

Когда Гарри снова поднял взгляд, Ремус уже поднимался из-за стола, однако когда профессор Защиты поднял голову, он все-таки подарил Гарри обнадеживающую улыбку и подмигнул ему. Против воли Гарри расплылся в улыбке и тут же принялся представлять, как задаст ему нужный вопрос о Сириусе и снова услышит о родителях. Он не мог бы объяснить, почему каждая история о его отце и матерее заставляет его сердце биться чаще – Ремус рассказывал так, что Гарри сам, казалось, оказывался именно там, много лет назад, и повторял поступки отца. Он, по словам Ремуса, унаследовал одновременно и умение продумывать от Лили, и умение погружаться с головой в происходящее от Джеймса, принимая решения в одиночку, поэтому каждую историю Гарри позже в постели продумывал с двух своих сторон – со стороны анализа мамы и желания немедленно участвовать папы.

Каждая история была подарком.

И сейчас ему предстояло понять, какой план хочет передать ему Ремус, и как он связан с тем, что Нимфадора должна очень уставать от превращений в других людей.

* * *

— Я буду спать здесь, не волнуйся ты так, — засмеялась Тонкс, когда они наконец устроились в Общей гостиной. Еще не наступило время для сна, поэтому они сели вместе вокруг журнального столика и с минуту изучали друг друга, после чего на лице Рона проступило все его беспокойство. – Нет ничего, что я не знала бы о мальчиках в пижамах, — подмигнула она Рону, и тот стремительно покраснел, принявшись тут же растирать пылающие щеки.

— Это было бы прямым нарушением школьных правил, — заявила Гермиона, со всей строгостью смотря на Нимфадору. Та не озаботилась никакими осуждениями и принялась оглядывать Общую гостиную как человек, который наконец вернулся домой после долгой поездки.

— Но если Дамблдор попросил ее присмотреть за Гарри, значит в правилах сделано исключение, — неожиданно вступил в бой с подругой Рон и заработал этим еще один гневный взгляд от Гермионы – она была крайне щедра в тот день. Она бросилась за поддержкой к Гарри, но он не был уверен, какую роль она сыграет в его плане – пока у них не было времени, чтобы рассказать ей, что происходит. Она была настолько уставшей, что не спросила, почему послание профессора Люпина защищено. Поэтому он позволил ей схватить учебники и перейти за стол у окна. Там она обменялась парой слов с Невиллом, упорно штудирующим какой-то учебник, и наконец затихла, принявшись исписывать пергамент привычным быстрым почерком.

— Блин, Гарри, я так не могу, — беспомощно схватился руками за голову Рон. – Это мы до сих пор не знали, что она девочка? Потому что я не понимаю, что происходит.

— Рончик, ты плохо обращаешься с дамами, — и близнецы снова возникли в поле зрения совсем незаметно, ухмыляясь абсолютно одинаково.

— У вас тут как будто медом намазано, — издал еще один страдальческий вопль Рон и насупился, переживая недовольство от присутствия собственных братьев.

— Мы просто еще не придумали, чем себя занять, — пожал плечами Фред. – У нас есть кое-что на стадии разработок, но мы еще не придумали, против кого использовать. Мы вроде бы разыграли всю нашу женскую спальню!

— Алисия поставила ему вчера великолепный фингал, — подмигнул Джордж Гарри и Нимфадоре. – Помфри не могла его пять минут свести, вы бы слышали, как он ругался!

— Девушки должны быть девушками, а не боксерами, — хладнокровно отрезал Фред и потер скулу. – На самом деле мы хотели что-то спросить, но теперь я абсолютно забыл, о чем, увидев выражение лица нашего любимого братишки. У меня появляется ощущение, что он сейчас взорвется, а оттирать гостиную от его останков придется нам.

— Мненужносвамипоговорить, — увидев взгляд Гарри, буркнул Рон, все еще сидя, как нахохлившийся воробей, на краю дивана.

— Что, прости? – сложил ладонь у уха Фред. Джордж, наблюдавший на ним, тут же подпрыгнул на месте, словно бы ему пришла в голову какая-то идея. Он достал из кармана блокнот и маггловской ручкой принялся спешно записывать.

— А что, удобно, — ответил он на невыразимое удивление Гарри. Рон был занят тем, чтобы подавить собственную гордость и выговорить так, чтобы они услышали:

— Мне нужно с вами поговорить, — и он поставил точку в разговоре. Близнецы были удивлены его уверенностью и тут же встали со своих мест, склонившись и показав руками, куда ему идти.

— Какие беспокойные ребята, — фыркнула Тонкс, усевшись напротив Гарри на мягкий бордовый пуфик.

— Тонкс, а… — Гарри не знал, с чего начать. Ему казалось, что если он попросит метаморфа изобразить кого-нибудь прямо сейчас, то она может понять, что он намеренно пытается измотать ее. – Они говорили про шутку над Снейпом, что ты тогда сделала?

— А зачем тебе? – сузила глаза Нимфадора и прежде, чем Гарри успел договорить, улыбнулась. – Подставлять Снейпа – не самая безопасная идея, но я могла бы помочь, — она постучала по учебнику зельеварения, забытому на столе. – Он едва не завалил меня тем, что не допустил к С.О.В., а тогда я бы могла попрощаться со своей мечтой стать аврором.

— Да нет, я просто, — Гарри неожиданно вспомнил, как Ремус просил его быть помягче со Снейпом, пусть это и казалось дикостью, — профессор Люпин задал нам задание, а я еще не знаю, какое заклинание хотел бы выбрать или какие предположения объяснить, может, ты могла бы мне показать способности метаморфов в действии?

— Я превратилась в Снейпа и прошла по Залу в обычной маггловской одежде и чистыми волосами, — прошептала она так, словно это была тайна. – Это разозлило его больше, чем приклеенный котел к горелке – никогда студенты так не смеялись над ним. Я отрабатывала ему месяц эту выходку, в основном убирая то, что разбивала сама. Потом ему это надоело, и он меня выгнал.

— Неужели это так страшно? – с искренним интересом спросил Гарри.

— Всегда обидно знать, что окружающие осознают твое несовершенство, и всегда так обидно для собственной чести пытаться угодить их представлениям, — пожала плечами Тонкс. – Способности метаморфа не ограничиваются изменениями одной детали внешности….

Когда Рон вернулся к ним, Тонкс вовсю демонстрировала прически, сменяя одну на другую, условившись с мальчиками, что они обязательно скажут ей, какая прическа ей идет больше всего. В какой-то момент к оцениванию подключились и старшекурсники, прося больше и больше превращений. Когда она превращалась из пышки в стройную модель, Гарри заметил, что она запыхалась. Близилось время отбоя, но она все еще бодро сменяла внешность, и толпа вокруг них не собиралась расходиться. Гарри открыл рот, чтобы первым предложить снова превратиться в того же Снейпа, но за него это сделали близнецы. Затем, когда время стало совсем поздним, и люди разошлись, Тонкс утомленно упала на диван, уже застеленный заботливыми домовиками – она выглядела, вероятно, как настоящая Нимфадора Тонкс. У нее были длинные прямые светло-каштановые волосы и карие глаза, и прямо сейчас они закрывались.

Гарри все еще сидел с пергаментом и пером в руках, делая вид, что усиленно занимается. Вокруг них собирались спать другие курсы, свет постепенно гас, пока не остался гореть лишь камин. Оглянувшись, Гарри понял, что остался в гостиной один. Он осторожно поднялся и приблизился к дивану – Тонкс спала так глубоко, как мог только тот, кто по-настоящему вымотался. Он достал свернутый плед с другого кресла и накрыл аврора, после чего собрал свои учебники и спрятал их в ящике стола у окна. Так он незаметно выскользнул из гостиной, удостоверившись, что за ним никто не последовал, тем, что скрылся за углом, откуда можно было увидеть портрет, и простоял там пять минут.

* * *

Мантия-невидимка неудобно держалась под его свитером, заставляя Гарри то и дело ее поправлять. Он надеялся добраться до этажа ЗОТИ без мантии, подумав, что это очень близко. Однако за следующим углом он едва не налетел на дежурившую старосту седьмого курса – белокурую девочку с Хаффлпаффа, и за секунду успел натянуть мантию. Он остался незамеченным. Теперь он точно знал, что его особенность и была мантия, которую он получил от директора, и так к Ремусу зрел еще один вопрос. Он быстро пробирался по темным коридорам, больше не встретив никого по пути – возможно, Филч был где-то этажом ниже, когда он пробирался по лестнице, но и только. Через несколько минут он уже стучал осторожно в дверь Люпина, из-под которой не доносилось ни единого отблеска света.

— Боюсь, нам придется выйти на улицу другим путем, — шепнул он Гарри, безошибочно отыскивая край мантии.

— Но как вы…

— Мы проводили в этой мантии больше времени, чем в своих школьных, — ответил ему Ремус кратко и повел Гарри по коридорам в неизвестную часть замка. Наконец они дошли до спящего портрета, который так и не понял, откуда раздался пароль. На секунду Гарри показалось, что портрет не откроется, но он, видимо, крепко спал и не понимал со сна, что происходит. Да и не хотел. Так они оказались в земляном коридоре, который вел далеко в темноту, изредка прерывающуюся светом настенных факелов. Ремус молчал всю дорогу, пока они наконец не вышли прямо на улицу возле Ивы. Только тогда Ремус позволил ему снять мантию.

— В этом замке, Гарри, больше ушей, чем ты видишь и больше, чем ты можешь себе представить, — пояснил он обеспокоенному мальчику. – Я устал от того, что директор знает о моей жизни больше, чем я сам. Я слышал, он и тебе не оставляет выбора.

Гарри пожал плечами. Он столь мало знал взрослых, которые заботились о нем, что не знал, как их отличать и как разгадывать их цели. Все, что он знал – Ремус рассказывает и готов рассказывать ему гораздо больше, чем директор, который никогда не уделял ему много внимания. Он, безусловно, был директором и очень занятым человеком, но Гарри, нуждавшийся в участии, всегда забывал об этом как ребенок, который впервые увидел нового интересного дальнего родственника и готов был проводить с ним много часов подряд.

— Он звал меня к себе сегодня, — сказал он Ремусу. Он смотрел на мужчину с ожиданием, которого тот еще не замечал, он полагал, что Люпин скучал по нему так же, как и сам Гарри. Это мешало мальчику заметить, как плохо выглядит профессор.

— Он что-то говорил тебе? – без лишнего давления спросил Ремус. Он смотрел на Гарри внимательно, но очень устало, словно изо всех сил держа свое внимание на нем одном. Он изредка поглядывал на почти зрелую Луну и обеспокоенно передергивал плечами. Занятый жалостью к себе, Гарри не заметил и этого.

Гарри послушно пересказал ему все, что директор рассказал и показал ему.

— Почему Сириус тогда так взбесился? Не может же просто так один человек захотеть смерти другого, — наконец спросил он то, что мучило его так долго.

— Когда Волан-де-Морт начал собирать сторонников, он отлично понимал, что его цели должны иметь под собой основу. Он хотел завоевать магический мир и покорить магглов, как любой, кто стремиться к власти, он хотел владеть ею целиком, однако его эгоистичные порывы никто не поддержал бы, если бы у него не было идеи. И тогда он неожиданно начал пропагандировать чистоту крови – ни во что не ставил магглов в магическом мире, отведя им место рабов, предлагал сохранить магию благодаря чистоте крови, считал, что сила напрямую зависит от этого – и в каком-то смысле он был полностью прав в своем утверждении – магия полукровки или маггла, неожиданно узнавшего, что он волшебник, отличается по своей силе. Но он никому не сказал, что ценность союза с магглами дает возможность развивать абсолютно новую магию, с новыми свойствами, как например, у маггловского волшебника появляются иные склонности в изучении определенных предметов, и это развитие передается их детям. Ему нужно было лишь прикрытие, голая идея, которая сдетонировала прежде, чем о ней стали бы задумываться. И тогда к нему присоединились чистокровные волшебники, гордые тем, что не связывались с магглами. Он сыграл на гордости, чести и прочих людских пороках, и сумел собрать армию. Быть чистокровным следовало быть сторонником Темного Лорда, но тогда никто не слышал еще о его идеях. Как пожар, они распространялись в чистокровных семьях, и во время нашего обучения обе стороны лишь собирали свои силы. Однако уже тогда Темный Лорд слыл сумасшедшим, а те, кто не подчинялись ему, погибали ужасными смертями. Когда Сириус приехал домой после одного их курсов, он был мрачен – его семья присоединилась к Лорду, хотя и не афишировала это, и его брат вовсю готовился стать Пожирателем Смерти. Еще спустя год Регулусу удалось вступить в его ряды. Сириус никогда не рассказывал нам историю полностью, я знаю лишь, что в один день Регулус осознал весь ужас происходящего и постарался сбежать. Но Волан-де-Морт не прощал предательств, и Регулус был убит. Единственный, кто в школе не скрывал своей причастности к Лорду уже на своем выпуске, был Люциус Малфой, и именно он убил брата Блэка. Тогда Сириус и не сдержался.

Гарри молчал. Ему нужно было осознать эту информацию. Но об этом он мог подумать и позже, а сейчас ему нужно было еще много о чем поговорить с Ремусом. Тогда он вспомнил о том, что Дамблдор привязал к нему Тонкс.

— Возможно, Нимфадора не так плоха, как ты думаешь, — неожиданно Люпин улыбнулся. – Знал ли ты, что двоюродная сестра Сириуса вышла замуж за маггла по фамилии Тонкс, после чего вся семья Блэков отреклась от нее?

— Она родственник Сириусу? – удивленно спросил Гарри, пододвигаясь ближе к профессору. Каждую встречу тот продолжал рассказывать ему удивительные вещи, и каждый раз оказывалось, что он связан с магическим миром больше, чем думал. – Но как же тогда директор поставил ее охранять меня?

— Потому же, почему и позволил мне обучать тебя, — пожал плечами Ремус. – Я не знаю, Гарри, я не люблю говорить о том, чего я не знаю и не имею возможности узнать, но по словам директора я понял, что тебе не говорили многого. Ребенок всегда расставляет иные приоритеты в той информации, которую хочет узнать. Нельзя скрывать от него того, что он обязан знать в экстраординарных ситуациях. Поэтому я скажу тебе то, что я думаю, без единого намека на мое отношение к чему-либо, и ты должен будешь крепко запомнить, что это лишь мое ощущение на этот момент.

— Какое же? Снейп говорил, Сириус уже рядом, — он поежился и обернулся в сторону леса.

— Гарри, — устало вздохнул Люпин. – То, что тебе пришлось пережить, не пожелаешь ни одному ребенку, но при всем при этом ты сохраняешь веру в добро. Ты истинный сын своих родителей. Но то, что я не слышу страха в твоем голосе, когда ты говоришь о Сириусе, сейчас пугает меня. Я хотел, чтобы у тебя была добрая память, но я так же хочу, чтобы ты сохранял осторожность. Вероятно, директор и поставил нас обоих рядом с тобой только для одной цели – он заманивает Сириуса Блэка.

— Гарри, ты ведь знаком с маггловской мозаикой? – Ремус разливал горячий чай по разномастным чашкам. – Когда-нибудь видел, как собирают мозаики из множества деталей? – Гарри помотал головой, забравшись поглубже в кресло. Даже Тонкс решила пересесть с подлокотника другого кресла на сиденье, приготовившись слушать. Наутро после его удачного побега Нимфадора, покраснев, спросила, не нарушил ли он правил, пока она спала, и Гарри пришлось несколько изменить правду. Ему было неловко из-за того, что Тонкс доверяла ему, неловко, что он заставил ее плохо исполнить свою работу, но он успокоил себя. Он ведь не хотел никому зла, и цели, во имя которых он соврал, были оправданными и очень логичными. По крайней мере, для самого Гарри. Теперь он даже не ловил себя на мысли, что присутствие Тонкс раздражает его.

– Исходную картинку можно разделить условно на большие участки, допустим, вода, небо или здание. Когда перед тобой множество деталей, и ты не совсем понимаешь, как следует начинать, всегда можно отсрочить действие и подготовиться к предстоящей головоломке. Ты раскладываешь имеющиеся у тебя детали по определенным группам: будешь ли ты собирать рамку изображения, или ты заранее будешь раскладывать «небесные», «водные» детальки, так или иначе, ты заметишь между некоторыми связь. Спустя какое-то время – а огромные мозаики всегда требуют времени – ты сможешь понять, какие детали откуда. Тогда из всех «водных» ты начнешь собирать похожие по стопочкам – с такими белыми линиями, с такими коричневыми. Познакомившись с ними, легко сможешь найти соседние — и так соберешь отдельные части картины. Часть воды, часть неба, пограничные – и в конечном итоге ты сможешь собрать целую картину. Сейчас ты просишь меня научить тебя защите от дементоров, и я хочу, чтобы ты представил все свои воспоминания как множество деталей и разложил их по «группам». Это может занять время, но я не тороплю тебя.

Он сел в оставшееся третье кресло, стоящее вместе с остальными вокруг деревянного кофейного столика, и взял свою чашку в руки. Он говорил о чем-то с заинтересованной Тонкс, которая, видимо, никогда не слышала о таких мозаиках, тогда как Гарри, сжимая в руках печенье, от которого и откусить не успел, пытался представить все, что с ним случилось. Он помнил детство, когда темнота чулана превращалась в целый мир, а деревянные балки лестницы – в сложные лабиринты. Вспоминал, как во время прогулок молодые девушки, работающие в рекламе, давали ему конфеты, а никто из Дурслей не видел этого, вспоминал плохие моменты, когда его оставляли надолго без еды, и он засыпал с пустым желудком, а наутро все равно нужно было идти в школу. Он помнил, как в младших классах сидел рядом с остальными в столовой и с завистью смотрел на их яркие коробочки для завтраков, некоторые больше самих малышей. Он раскладывал их на хорошие, плохие и нейтральные, задумываясь над детскими и все легче распределяя хогвартские. Он многого не помнил, но вся его жизнь легко делилась на период Дурслей и Хогвартс, а там уже каждый год его жизни и каждый курс мигом ознаменовались каким-нибудь одним большим воспоминанием и несколькими маленькими. Наверное, этого бы хватило для того, что хотел от него Ремус. Он потряс головой и понял, что просидел так почти пятнадцать минут.

— На мне, наверное, какое-нибудь заклятье неуклюжести, я могу снести даже то, что не стоит со мной рядом, и то, к чему я вообще-то не собиралась приближаться! – рассказывала мракоборец Ремусу, а тот понимающе кивал и внимательно наблюдал за сменой цвета глаз. Несмотря на способность меняться по желанию, в Тонкс всегда что-то менялось по своему желанию, а она даже не замечала этого.

— Если это заклинание, то нужно бы найти от него надежную защиту, — заметил Ремус, подперев щеку рукой и устроив локоть на подлокотнике кресла. – Но я ни разу не слышал о таких заклинаниях, да и чтобы они держались долго.

— Двадцать один – это не так и много, — возразила Нимфадора. – Но если это не проклятие, то мне будет стыдно вдвойне каждый раз, когда я что-нибудь буду разбивать.

— Можно поставить эксперимент: мы с Гарри понаблюдаем за вами некоторое время и попробуем собрать мозаику вашей особенности?

— Я…э…. вроде как справился, — нерешительно прервал разговор Гарри, уминая огромное печенье с кусочками шоколада.

— Дементоры, Гарри, существа очень специфические. Они питаются только хорошими эмоциями и приятными воспоминаниями, как бы далеко они не были запрятаны в памяти. Даже если человек не помнит о них, о приятных мелочах, которые когда-либо радовали его, дементоры все равно доберутся до них рано или поздно. Одно за одним. Это занимает огромное количество времени, поэтому остается возможность сотворить защитное заклинание. Но чем дольше с этим тянуть, то тем больше вероятность того, что защитное заклинание не будет иметь силы, потому что дементоры всегда начинают с самых счастливых воспоминаний. Эмоции гораздо легче, они не остаются в памяти надолго, только если они не связаны с какими-то значительными событиями в жизни, поэтому они легче и с огромной скоростью покидают человека. Поэтому первое, что чувствует человек – бесконечная тоска и безысходность. Ты встретился с одним дементором тогда, в поезде, но сейчас вокруг замка парят десятки, — он подошел к окну и с трудом магией убрал штору. Гарри, отмахнувшись от паутины, тоже посмотрел во тьму за окном. Подождав, пока его глаза привыкнут, он смог различить парящие на фоне еще светлого неба темные фигуры. С башни он никогда не видел больше двух или трех, но окна профессора выходили на двор рядом с виадуком, и это было одним из самых охраняемых мест. Он насчитал с десяток.

— В Азкабане их тысячи, а подвалах, может быть, еще больше, — Тонкс неслышно подошла к ним. – Побывав там раз, некоторым приходится по неделям приходить в себя. Но если часть сейчас в Хогвартсе, получается, Азкабан охраняется слабее.

— Чем больше счастливых воспоминаний собирается в одном месте, тем больше дементоров возникают рядом с ним, неважно, сколько изначально было приведено. Может быть, при создании Азкабана их было пятеро или шестеро, но с количеством узников увеличивалось количество и дементоров. Никто не знает, каким образом это происходит. Именно поэтому директор запретил дементорам приближаться к замку ближе, чем они есть сейчас – рядом с таким местом их количество может возрасти в разы, и тогда Министерству будет не справиться с ними, — Ремус мельком посмотрел на серебряную Луну, выглянувшую из-за облаков. – Близится полнолуние. Любое существо, порожденное темной магией, набирает силу. Может быть, учеников бы стоило предупредить о надвигающейся волне плохого самочувствия, — он задернул штору. Откуда-то сверху раздалось обиженное попискивание.

— Но даже если на тебя, Гарри, нападут трое или пятеро, заклинание будет одно. Потому что против тебя не особь, а единое явление, и поэтому не стоит палить в каждого, — они снова вернулись к креслам.

– Я не знаю, почему ты слышишь то, что ты слышишь, — предупредил Ремус и следующий вопрос Гарри. — Может быть, если ты встретишься с дементором еще раз, ты поймешь, что происходит. Но вряд ли тебе следует специально назначать ему свидание, — он подмигнул мальчику. – Хватит на сегодня с теорией. Перейдем лучше к практике. Ты определился со своими воспоминаниями?

Гарри кивнул.

— Тогда мне нужно, чтобы ты вспомнил свое самое счастливое воспоминание, ты ведь отобрал горстку хороших? – Ремус помедлил, прежде чем обратится к Тонкс. – Может быть, вы покажете?

— Если только я чего-нибудь не разобью, — улыбнулась Нимфадора и подняла руку, крепко сжимая палочку. – Экспекто патронум!

Маленькая белая птичка стремительно вырвалась из клубка светло-синего сияния и облетела комнату, прежде чем сесть Тонкс на плечо и склонить голову.

— Пересмешница, великолепно, — одобрительно кивнул Ремус и снова обернулся к удивленному Гарри. – У каждого человека патронус выглядит по-своему. Если твое воспоминание будет достаточно счастливым, то вскоре ты узнаешь, кто олицетворяет твоего защитника. Или самого тебя. Для сотворения заклинания достаточно сконцентрироваться на ощущении, которое дарит тебе воспоминание, и направить всю его силу в палочку, а затем просто удерживать и ни в коем случае не сбиваться. Готов попробовать?

Гарри кивнул. Он не был уверен, что у него было самое счастливое воспоминание, но среди хороших были просто отличные. Он вспомнил, когда Хагрид сказал ему, что он волшебник – но это не было счастье, это было удивление и недоверие. Он помнил первую поездку сюда – но это была неловкость и смущение после встречи с таким, как Малфой.

— Гарри, — мягко прервал его размышления Ремус. – У многих взрослых волшебников не получается и в почтенном возрасте вызвать патронуса, потому что у них никогда не было по-настоящему счастливого момента. Я был оптимистичен, когда подумал, что за все это время ты был по-настоящему счастлив.

— Нет, я… — вот оно! Гарри вспомнил. Когда он впервые оттолкнулся от земли и полетел на метле, ощутил ту свободу, ту легкость, с которой он перемещался в воздухе. Как если бы он был рожден летать.

— Экспекто патронум! – громко произнес Гарри, позволяя ощущению свободы заполнить его тело. Он не думал, появится ли его патрону или нет, он просто снова летел как в первый раз.

На кончике его палочки засветился маленький клубочек бледно-голубых сияющих нитей, которые, переплетаясь, прозрачным облаком облетели комнату и лопнули где-то в углу.

Гарри с досадой опустил палочку. Неужели его самое счастливое воспоминание настолько слабо? Неужели он никогда не был по-настоящему счастлив?

— Никогда не видела, чтобы у мальчика твоего возраста получалось даже такое, — Тонкс похлопала его по плечу, протянув руку с кресла. – Этого будет достаточно, чтобы удержать дементора на расстоянии некоторое время, правильно, профессор? – она, легко покраснев, посмотрела на Люпина.

— Очень короткое время, но здесь, в школе, если что, это поможет тебе дождаться помощи, — подтвердил Люпин и глянул на часы. – Уже поздно. Мы засиделись, еще пара минут, и на дежурство выйдут старосты и профессора. Вам бы следовало проводить мальчика обратно в спальню.

— Твое время быть счастливым еще обязательно придет, — совсем тихо сказал ему Ремус, сжимая его плечо и провожая до двери.

— Постойте, — Гарри остановился. – Какое ваше самое счастливое воспоминание? – ему все еще было обидно, что он не мог вспомнить момента настоящей радости. Любое воспоминание было окрашено дополнительными эмоциями, которые иногда нельзя было назвать хорошими.

— А как ты думаешь, Гарри? – Ремус склонился к нему так, чтобы не слышала стоящая в дверях аврор. Она отвернулась, предпочитая не подслушивать. – Тот момент, когда твой отец и твой крестный назвали меня своим другом.

— Но… — он хотел спросить, что было в этом такого волшебного, ведь это так легко – дружить, но Тонкс уже тащила его в сторону башни, а Люпин закрывал дверь кабинета. – А твое? – разочарованно спросил он мракоборца, смотря себе под ноги.

— Когда я узнала, что мой ужасный нос можно поменять в любой момент, — трагичным голосом возвестила она, а затем потрепала его по волосам. – Шучу. Я просто думаю о своей семье, поэтому у меня такой прозрачный патронус, наверное. Я никогда не видела человека, настолько уверенного в своем счастье, что его патронус был бы совершенно плотным. Но знаешь, даже полупрозрачный зверек может передавать сообщения, причем быстрее, чем сова, и его трудно перехватить, — таинственным шепотом поведала она Гарри. – Как только мы узнаем, какой зверек охраняет тебя, мы научим его говорить, обещаю.

* * *

— Дорогой наш Гарри, — встретили его хором близнецы, только лишь они зашли в оживленную гостиную Гриффиндора. Тонкс махнула на него рукой, скрывшись в спальне девочек старшего курса, прихватив с собой свою дорожную сумочку, и Гарри не боялся, что близнецы по незнанию раскроют его секрет. – Ты спросил нас, как же тебе преступить законы Хогвартса, и мы отвечаем тебе – будь завтра в семь в часовой башне, и приоткроем тебе завесу тайны! – они похлопали поочередно Гарри по спине и скрылись в портретном проеме.

— У них нет мантии-невидимки, так как они до сих пор не попадались в коридорах? – с завистью проговорил Рон, обиженно сидя в окружении стопки измятого пергамента. – Это Гермиона, ей не нравится мое сочинение Люпину.

— Может, завтра и узнаю, — пожал плечами Гарри. Сам он написал свое сочинение поздно ночью и показывать Гермионе не собирался – почему-то это казалось очень личным, попытки понять магию потому, что ему этого хотелось, а не потому, что он гнался за хорошими оценками. Никто из окружающих его студентов не рвался к знаниям основ магии, они увлекались тем, что у них хорошо получалось. Кто-то и впрямь хорошо варил зелья, не задумываясь о количестве факторов и правил магического зельеварения, кто-то в совершенстве владел Чарами и благодаря таланту избегал теоретических вопросов. Сам Гарри только хотел понять, как магия находит волшебника и делает его таким. Почему магия нашла его маму, если все Эвансы были магглами. Тогда бы он, может быть, понял, почему в этом мире так не любят тех, у кого родители не являются волшебниками.

— Надеюсь, вы довольны, — вихрем влетела в гостиную Гермиона, не стесняясь громкого голоса. – МакГонагалл приказала мне отказаться от двух предметов, и все благодаря вам! При этом дала отработку за то, что произошло на Прорицаниях. Я требую ответа, Рон!

— Да я тут причем, — возопил Рон, тут же поднимаясь на ноги и готовясь вступить в словесную схватку. – Я не мешал тебе ботанить!

— Он, правда, ничего не делал, Гермиона, — постарался мирно решить конфликт Гарри. Он хотел бы посидеть в тишине и подумать над тем, что происходит вокруг, но уйти сейчас было бы невежливо по отношению к друзьям. Мог ли он назвать момент знакомства с Роном и Гермионой счастливым, от которого бы питался Патронус? Нет. Неужели дружба для него ничего не стоит, тогда как Люпин так ее ценил? Или его отец и Блэк были гораздо лучшими друзьями, чем Рон и Гермиона?

— Это вы все время говорили, что я должна меньше заниматься! Это вы не понимаете, что от этих знаний зависит ваше будущее, но если вы ничего не хотите делать – я с этим смирилась, то почему из-за вашей глупости должна страдать я? – она кричала на них обоих, не замечая, что в гостиной стоит тишина. Тонкс, только что вышедшая из спальни девочек, переодетая в маггловскую одежду на вечер, хмуро смотрела на разбушевавшуюся девочку.

— Она назвала нас тупыми? – уточнил Рон у Гарри, сделав паузу в конфликте.

— Скорее, лентяями, — ошарашено ответил Гарри, почесывая лоб. – Да не мы это..Герм…

— Если ты, Гарри, предпочитаешь обучаться самостоятельно, то это не значит, что я такая же талантливая, как и ты, и смогу научиться сама! – выдала еще одну тираду Гермиона, краснея. Секунду спустя по ее щекам полились слезы, и она рванула к лестнице, ведущей к спальням, оттолкнув Тонкс.

— А меня еще и талантливым, — в тишине закончил Гарри, как и все остальные в гостиной, смотря подруге вслед.

— Я, блин, сдаюсь, что это было, — плюхнулся на подушки Рон, изменившись в лице. Он беспомощно посмотрел на свою сестру, сидевшую с книгой на коленях, но она покачала головой, мол, она не будет помогать брату с Гермионой.

Ни одна из девушек даже не пошевельнулась, чтобы пойти и поговорить с расстроенной Гермионой. И Гарри, и Рон беспомощно смотрели на лестницу, прекрасно зная, во что она превратится, стоит ступить на нее. И тогда Гарри беспомощно посмотрел на Тонкс, завязывающую высокий хвост уже неярких, а светлых волос.

— Хорошо-хорошо, уже иду, — печально произнесла она и скрылась на лестнице.

— Ну, хоть в чем-то пригодилась, — заключил Рон, а после вспомнил о чем-то. – Слушай, Гарри, ты не мог бы одолжить мне Буклю, я бы спросил об этом маму, что ли. – На очень удивленный взгляд друга он, покраснев, продолжил. – Ее ж нельзя, как тебя, в случае большого сдвига двинуть, и все.

— Гермиона у нас все-таки девочка, — хмыкнул Гарри, чувствуя необъяснимый подъем настроения. – Я пойду, прогуляюсь, — он прихватил свою сумку и махнул Рону. – Не поймают, я в мантии.

Рон кивнул, и Гарри прошел через портрет, тут же натягивая мантию прежде, чем Толстая Леди закроет проем и поймет, что происходит.

— Какая шустрая теперь молодежь, — посетовала Леди и прикорнула, устроив голову на раме.

Гарри не был уверен в том, куда он шел. Его тянуло на улицу, и он на секунду забыл, что вокруг летают дементоры, с наступлением ночи приближающиеся к замку. Но как только в окне промелькнула темная тень, он вздрогнул и тут же вспомнил об этом. Он подумал, что, возможно, на пути к тренировочному полю не будет дементоров, и на крытом мосту он сможет устроиться и как следует подумать. Он подождал, пока мимо пройдет Филч с едва светящей лампой, и быстро побежал к часовой башне. Мысли в его голове настолько перемешались, что он едва ли мог сказать, о чем думает в данный момент. Он проскользнул под качающимся маятником, перебежал двор и наконец-то оказался на мосту. Здесь, в темноте, его нельзя было бы увидеть из любого окна, так что он стянул мантию и смог почувствовать прохладу вечера.

Мантия помогала ему оставаться свободным, и это все, чего он так хотел.

Он думал о том, что когда-то по этому мосту бегал отец с друзьями. Может быть, он бежал впереди всех, а может, впереди был Сириус – по словам Ремуса, самым бедовым был именно крестный, а за ними едва поспевал последний, четвертый их друг, не самый приятный и не самый постоянный, Питер Питтегрю. В рассказах Ремуса этот парнишка всегда исчезал неизвестно куда, и о нем Гарри даже не вспоминал. Все, о чем он думал в тот момент – как же о своих отцах думают другие, если для него, Гарри, это почти сказка. Если бы Джеймс Поттер был жив, он приходил бы с работы, наверняка с дежурства, потрепанный, и рассказывал бы ему маленькому о приключениях, и о Защите от Темных Искусств… Гарри был бы первым еще с начала года, и никто не желал бы ему смерти, а он лишь играл бы в квиддич и посылал домой счастливые письма. Если была бы жива Лили Поттер, он бы получал вкусные посылки не с измученной совой Уизли, а со своей собственной, так же как и письма с новостями и заботливыми вопросами об успеваемости. Иногда к ним бы приезжал погостить Ремус, и тогда Гарри, наверное, закончил бы курс Защиты экстерном…

Он улыбнулся. Вокруг ощутимо похолодало, но в своих мечтах он не заметил, что прошел целый час со времени его побега. Он смотрел вниз, в пропасть, где внизу шумела вода, и думал, виноват ли лишь Волан-де-Морт в том, что его жизнь пошла не так, как он бы хотел. Быть нормальным – вот сказка для Гарри Поттера. Быть Гарри Поттером – сказка для всего остального волшебного мира. Хорошо мечтать о приключениях, сидя в тепле с молоком и маминым печеньем в зубах, строча на каникулах письма друзьям.

Сириус...

Как понял Гарри, он был для его отца почти братом, насколько близки они были. То, чего так хотел Ремус, чтобы Гарри помнил о нем, как о хорошем парне, было достигнуто. При имени Сириуса Гарри легко представлял разгильдяя с талантом учиться без особых проблем, с огромной фантазией и абсолютно легкомысленного. Но неверность и предательство плохо вписывались в это представление. Может быть, Ремус не доглядел? Может быть, Сириус уже тогда увлекался Темными Искусствами? Но если Джеймс был ему как брат, почему и он не заметил? Или заметил и пытался отговорить Сириуса, не давая никому знать? Испугается ли Гарри, если прямо сейчас перед ним предстанет изможденный сумасшедший, или испытает лишь жалость и желание помочь?

От холода стучали зубы. Он был настолько погружен в размышления, что не заметил, насколько печальными они становились. Тогда он понял, какую ошибку совершил. Неужели он в самом деле думал, что здесь не окажется дементора? Или хотел понять, почему в очередной раз отличается от остальных тем, что реагирует абсолютно не так?

Он крепко ухватился за холодное дерево и медленно повернул голову. С конца крытого моста со стороны поля к нему приближалась высокая фигура, окруженная ледяным дымом. Белели мертвые руки, висящие в складках призрачной мантии. Дерево стремительно леденело, и Гарри тут же оторвал руку. Все его надежды, тепло от разговоров с Ремусом, защитная атмосфера кабинета ЗОТС тут же испарились, оставляя место леденящей пустоте. Дементор плыл все ближе и ближе, и Гарри дрожащей рукой нашаривал палочку, пытаясь вспомнить слова Люпина. Но все воспоминания, вся мозаика исчезла из его головы, оставив лишь отчаяние и страх.

И тогда раздался крик. Гарри принялся оглядываться, не понимая, откуда кричат, но пронзительный женский крик становился все громче и громче, и Гарри упал на колени, закрывая уши ладонями. Он испытывал отвращение и ужас, в нем рос страх, а перед глазами мелькали зеленые вспышки. После них крик обрывался и возвращался снова, и в одну из таких пауз Гарри поднял взгляд.

Тьма под капюшоном уставилась на него, словно изучала добычу перед тем, как решить, съесть ли ее на первое или на второе.

Перед глазами все расплывалось. Гарри тяжело дышал и часто моргал, ослепший, оглохший, и ничего не понимал. Он закрыл глаза, и яркий зеленый свет тут же заполнил тьму. Перед тем, как потерять сознание, он увидел в зеленом свете чье-то лицо, медные волосы и широко распахнутые от боли глаза…

— Мама, — прошептал он и распахнул собственные, переживая ту же боль, что и она только что в его дурмане.

Тогда он заметил серебристую вспышку. Огромное, но изящное животное пронеслось мимо, и дементор закричал, соскользнув в пропасть. Это была лань, понял Гарри, лань, невероятно красивая и сильная, несмотря на всю свою хрупкость. Она подошла к нему и понюхала призрачным носом, после чего Гарри наконец-то погрузился во тьму.

* * *

— То, что вы такой идиот, не спасет вас от наказания. Откройте глаза, Поттер, я вижу, что вы очнулись, — Гарри по команде открыл глаза, тут же поморщившись от головной боли.

— Где я? – хриплым голосом спросил он, облизывая пересохшие губы.

— В подземельях, конечно же. Директора не было в школе, иначе я поставил бы в известность его о том, что ваша несоизмеримая глупость привела вас…

Гарри вспомнил, как оказался здесь. Страх, ужас и боль снова накрыли его, и он не удержал горячих слез, обжегших щеки. Он задрожал, снова и снова вспоминая предсмертный крик, вспышку и лицо мамы. Он знал, что это была она, чувствовал, и плакал. Он плакал, потому что не хотел испытывать той боли, не хотел, чтобы ее испытывала она, не понимал, почему вообще ее испытывает. Он был изможден, как если бы из него высосали все силы, не мог подумать о хорошем, не мог вспомнить тех, кто дарил ему защиту и тепло. Не мог вспомнить даже лица Ремуса..

— Вы меня слушаете, Поттер?.. – голос Снейпа раздался глухо и издалека. Гарри вообще было плевать, что рядом с ним гроза подземелий, которого он так боялся. Снейп по сравнению с дементором был комаром или букашкой, о которой Гарри даже подумать не мог.

Ему было страшно, страшнее, чем в детстве в темноте чулана во время грозы, ему было страшнее, чем когда-либо в своей жизни. Он мог вытерпеть боль, но он не могу вытерпеть осознание того, что он почему-то видел смерть своей матери и слышал ее крик. Он разрывал ему сердце. Ему нужно было вспомнить все хорошее. Ему нужен был Ремус.

— Профессора Люпина нет в замке, Поттер, — несколько озадаченно ответил профессор.

И тогда Гарри сорвался. Он полностью отдался в руки страха, отчаяния и безвыходности, переживая истерику на диване профессора Снейпа. Он отпихнул склянку с Успокаивающим зельем, злясь, что Снейп не понимает. Что ему не нужно успокоиться, ему нужно просто понять…

— Прекратите вести себя, как избалованная девица, Поттер! – не выдержал и рявкнул Снейп.

— Я видел смерть своей матери, черт вас подери, — закричал Поттер и сел на диване, от злости неожиданно сумев прогнать страх. – Избалованные девицы что, каждую ночь это смотрят?!

— Как вы могли это видеть? – пораженно переспросил Снейп, все такой же, как на занятии, как будто и не ложился спать вовсе.

— Откуда мне знать, — продолжал кричать Гарри. – Так на меня действуют дементоры, я вижу чертов зеленый свет, ее крик, а теперь и ее лицо. А потом я падаю в обморок, правда, достойное поведение Героя?!

— Успокойтесь, — уже абсолютно спокойным тоном потребовал Снейп. Он сел с ним рядом на диван, задумчиво смотря на заставленный зельями столик перед глазами. – Вы говорили после первого раза об этом директору?

— Черт, я все ему всегда рассказываю, он даже знал, что я жил в чулане! – позабыв о том, где он находится, закончил Гарри и закрыл лицо руками, начиная стесняться своих слез.

— В чулане? – такого пораженного тона у Снейпа Гарри еще не слышал. – Это, безусловно, дело директора, но я не знал, Поттер, — от этого настал черед удивляться Гарри. Он поднял покрасневшее и горевшее лицо от ладоней и тупо уставился на Снейпа. – Что ты слышал в первый раз?

— Только крик. Ремус сказал, если бы это продлилось дольше, я бы мог узнать что-нибудь еще, почему я не такой, — пожал плечами Гарри. Теперь ему хотелось пить.

— И этот проклятый… — Снейп вовремя оборвал себя, раздраженно добавляя что-то на латыни. – И он попросил тебя сходить проверить?

— Нет, — тут же возразил Гарри, поняв, о чем подумал Снейп. – Нет, я не специально, я хотел подумать и пошел прогуляться…

— Прогуляться, когда вокруг толпа дементоров! – вновь зарычал Снейп, и Гарри на всякий случай отодвинулся от него.

— Я не подумал, — примирительно попробовал сказать Гарри и вытер щеки рукавом. – Вы знаете, что со мной такое?

— Может быть, и знаю, — неожиданно для Гарри сказал Снейп, а потом повернулся к нему лицом и на удивление тихо и мягко сказал ему. – Тебе нужно поспать. Спи здесь, там решим.

Спать в подземельях? Ему что, кошмар такой извращенный снится, в котором Снейп такой добрый? Гарри на всякий случай даже ущипнул себя, но Снейп успел это заметить и поморщился.

— Просто ляг и спи, — он поднялся с дивана и убрал со стола уже пустые склянки. Судя по их количеству, в Гарри было влито немало, чтобы он сумел очнуться. На секунду ему стало стыдно. Снейп спас его и привел в чувство, а он ощущает это так, как будто попал в ловушку. Он снова лег на диван, нащупав за спиной одеяло.

Тихий стук в дверь разбудил его.

— Кто еще…? – услышал он тихое ругательство Снейпа. Он поднял голову – без очков все вокруг расплывалось, и прислушался. Ему показалось, что он услышал голос Ремуса, и его сердце радостно пропустило удар. Он все расскажет Ремусу, и он успокоит его, скажет, что он абсолютно нормальный! Только бы Снейп его пустил!

— Нет, ты с ума сошел?! – Люпин отпихнул раздраженного Снейпа и мгновенно нашел Гарри взглядом. Мальчик уже сидел на диване, осуждающе смотря на Снейпа за ложь.

— Что случилось? – Ремус бросился к нему и тут же внимательно осмотрел его лицо, ладонями удерживая голову на месте. Гарри моргнул и попытался улыбнуться. Но Люпин уже смотрел в сторону Снейпа, полагая, что это он навредил Гарри.

— Сказал ему идти с дементорами разбираться, он и пошел, — сошел до пояснения Снейп. – Но тебе НЕЛЬЗЯ ЗДЕСЬ НАХОДИТЬСЯ, ИДИОТ!

— Я успею, — холодно заметил Ремус и вновь обернулся к Гарри. Он не стал спрашивать еще раз, просто обнял Гарри, и это для мальчика было лучше всяких зелий. Он впервые так крепко обнял Люпина в ответ, второй раз за вечер наплевав на звание профессора. Он искренне чувствовал себя виноватым и собирался покаяться в своей глупости, но Ремус отпустил его через минуту и наградил извиняющимся взглядом. – Мне нужно идти, Гарри, — тогда только мальчик заметил, что у него дрожат руки. – Мы поговорим об этом обязательно, Северус поможет тебе, — он надавил легко на плечо Гарри, заставляя его снова лечь на диван, а затем накрыл пледом. – Скоро увидимся.

Гарри хотел о многом его спросить, посмотреть, зачем же он приходил в подземелья, но подаренное ему ощущение тепла мгновенно отключило его. Все, что он успел услышать, это короткий разговор.

— Северус…— голос Люпина звучал очень уж неуверенно, по сравнению с его обычным тоном.

— Я все понял, иди уже, — совершенно не зло ответил ему Снейп, тоже впервые на памяти Гарри. – Я знаю, в чем его проблема.

— Ты..

— Я помогу.

Гарри окончательно отключился, не успев подумать над последней фразой.

* * *

Когда Гарри очнулся, рядом с ним уже лежала аккуратно сложенная чистая мантия и его школьная сумка. Он оглянулся в поисках Снейпа, но так и не нашел его. Глянув на часы, он подскочил, как ужаленный – он едва успевал добежать до башни, чтобы Тонкс не заметила его отсутствия! Спас ли его вчера Рон и соврал ли о том, что Гарри просто ушел спать? Потому что если нет, у него будут большие проблемы.

Он на бегу натянул мантию и едва не выронил сумку. Он даже не думал, что кто-то может увидеть его в столь ранний час, просто бежал, стараясь успеть. У него снова было, о чем подумать, например, о добром Снейпе – даже звучало странно – и о том, что Люпин делал в подземельях, и почему Снейп сказал, что Ремуса нет в замке.

Он пообещал себе, что после первого урока сразу же побежит в кабинет Защиты – ему о стольком нужно было рассказать, столько всего спросить. Он споткнулся о ступеньку и влетел на нужный этаж носом вперед, чудом удержавшись на ногах. Поторопил сонную Даму и облегченно вздохнул, увидев Тонкс на диване. Он натянул мантию-невидимку, пройдя мимо нее, и только тогда поблагодарил сам себя, что снял ее вчера вечером и положил в сумку. Так Снейп не узнал о том, как Гарри нарушал правила.

Но как Снейп вообще нашел его, если Гарри шел в мантии?

— Где ты был? – встретил его яростный шепот Рона. – Я всю ночь не спал из-за тебя!

— Я… Слишком долгая история, — отмахнулся Гарри, не желая сейчас рассказывать. Он едва успевал умыться, чтобы пойти вместе с остальными на завтрак.

— Домовик забрал твои вещи с утра, — подозрительно продолжил Рон. – Ты где ночевал?!

— Только Гермионе не говори, пожалуйста, я ведь жив и.. здоров, — они уже спускались по лестнице в Большой Зал, когда их наконец-то догнала Гермиона. Она подозрительно посмотрела на Гарри, но промолчала и с достоинством прошла мимо них.

— Гарри! Рон! – сзади их окликнула Тонкс. – Подождите, — она быстро догнала их, и они втроем продолжили спуск. – Я просто хотела вам сказать, чтобы вы не так сильно давили на Гермиону. Она… Ей трудно приходится, у нее нет подруг, кроме твоей сестры, но и то она дружит по принуждению, потому что ты ее брат и все такое. Гермионе придется осознать саму себя в ближайшее время, и лучшее, что вы можете сделать – поддержать ее. Она все еще думает, что без вас с ней никто не будет общаться, и поэтому спасается в книжках. Она девочка, и ей трудно дружить с двумя пацанами, которые всегда норовят нарушить правила, — она подмигнула Гарри. – Кстати, Гарри, в семь часов меня вызывает директор, так что, я надеюсь, ты ничего за это время не натворишь?

— Не-е-е-е, — уверенно протянул Гарри, тут же вспоминая о прошедшей ночи.

— Ну и отлично! – Тонкс улыбнулась обоим и тут же заторопилась вперед.

— Ну почему ей нужно переживать кризис среднего возраста именно сейчас? – протянул Рон.

— Кризис чего? – не сдержал смеха Гарри.

— Скажи мне, Поттер, — протянули холодно за его спиной, и Гарри с опаской обернулся, но так стоял лишь Малфой, причем в единственном числе. – Какого черта ты делал утром в подземельях?

— Не твое дело, леди, — оборвал его Рон, и Драко тут же вспыхнул, собираясь как следует ответить наглому рыжему парню.

— А знаешь что, — пришла в голову Гарри хорошая идея. – Пошли, — он схватил за руку удивленного Малфоя на глазах ошарашенных гриффиндорцев и свернул в коридор.

— Им это…секунданты не нужны? – уточнил спускавшийся за ними Симус.

— Пошли, — позвал всех Рон. – Если кто-нибудь из них умрет от руки другого, хоть не нам достанется, — придумал лучшее, что мог, Рон. Однако девочки уставились на него больно осуждающе. Не мог же он сказать правду.

* * *

— Следи за моей репутацией, Поттер! – Малфой вырвался в пустом коридоре. – Ты не мог бы как-нибудь поэлегантнее пригласить на разговор?

— Если ты так часто шаришься в подземельях, ты должен знать, как часто там бывает Люпин? – решился спросить Гарри, намереваясь выяснить тайну того, кому он так доверял. Она все время одергивала его радость при встрече с Ремусом, и он так хотел от нее избавиться.

— У тебя что, проблемы со всеми профессорами Защиты? – нахмурился Малфой. – Ну, раз в месяц, я думаю. Я не всегда бываю там, знаешь ли.

— А какого черта ты вообще бываешь у кабинета Снейпа так часто? – осенило Гарри. – Он тебя не ест на приватных уроках?

— Он мой крестный, Поттер, имей совесть, — вспыхнул Драко. – Врезать бы тебе, что ли, как свидетельство продолжения нашей вражды.

— Крестный… — протянул Гарри, мгновенно изменяясь в лице.

— Стой, ты же не…, — опомнился Драко. – Поттер, он не только крестный, он тебе родственник, и мне, и мы с тобой тоже родственники. Ты никогда об этом не слышал?

Гарри покачал головой. Он не мог представить, что и Снейп приходится кому-то крестным, но все, о чем он думал – ему не повезло с крестным, похоже, больше всех.

* * *

— Профессора Люпина нет на месте, — сообщила Гермиона, а затем вспомнила, что она не разговаривает с мальчиками. Она села демонстративно напротив них, но молчать весь завтрак было выше ее сил.

— Значит, все-таки нет, — глянул на профессорский стол Гарри. Но он не удержался от того, чтобы не посмотреть на Снейпа – никакого злого взгляда, просто очень усталый. И очень колючий взгляд Дамблдора, когда он заметил происходящее. Гарри пожал плечами на взгляд Дамблдора и отвернулся.

— Так где ты был? – не выдержал Рон второй раз. – Потом еще с Малфоем возвращаешься, оба целые и невредимые, Гарри, хоть ты меня не выводи, а?

Под самым потолком зашуршали крылья сов. Это спасло Гарри от ответа – он принялся искать свою сову с утренней газетой, пожалуй, несколько усиленней, чем надо было. Даже Гермиона обратила внимание.

Он первым и получил газету, погладил сову, скормил ей печенье и отпустил, прежде чем открыть газету. Но не было нужды разворачивать ее – с первой полосы на него смотрел уже знакомый сумасшедше-злой взгляд.

Он читал о том, что Сириус Блэк был замечен в Хогсмиде, при попытке ограбить магазин, слышал испуганные возгласы и взгляды в его сторону. Но он не боялся – ему начинало казаться, что он бы смог достучаться до сознания крестного, потому что это, в конце концов, его крестный. Если даже такой, как Снейп, ценил Малфоя, то и Сириус, бывший когда-то хорошим парнем, вспомнит. Гарри не верил, что его собственный крестный шел убивать его. Поэтому он просто свернул газету и решил, что будет ждать этой встречи, как бы она ни закончилась.

Это снова как на прошлых курсах – так или иначе, тот, кто идет за ним, найдет его, несмотря на все обещания директора. А тут он так хотел разобраться во всем сам, что, скорее всего, из-за этого желания они встретятся скорее, чем он думает.

— Гарри… — тут же забыла все обиды Гермиона. – Ты в порядке?

— Хватит спрашивать меня, как будто каждое сообщение куски от меня отгрызает, — неожиданно вспылил Гарри. Но от неожиданного голоса Снейпа в голове он чуть не уронил бокал с соком.

«Поттер, прекратите драму. И заодно – так громко думать. Блэк всегда был силен в способности читать мысли, еще одна забава, которую они придумали с вашим отцом. Если даже я оглушен от вашего желания все испортить, то и Блэк в Хогсмиде отлично это чует».

Гарри непонимающе воззрился на профессора. Он не видел палочки, он даже взгляда профессора не встретил – и удивленно открыл рот.

«Как..?»

«Ваш разум как проходной двор. То, что происходит с вами при встрече с дементорами – не ваша прихоть. Это связь с Волан-де-Мортом. Дементоры вытаскивают самое страшное воспоминание, самое страшное, самое болезненное, и для Волан-де-Морта – это смерть вашей матери, и последующее заклинание, направленное в вас – тогда он впервые оказался близок к смерти. И это напугало его. Каким-то образом это воспоминание вместе с Авадой оказалось в вас, и дементоры вытаскивают чужое воспоминание, возможно, ваша связь с Лордом еще существует».

Гарри не слышал, как друзья окликают его. Он слушал то, что говорит ему профессор, и испытывал непонятный восторг от того, что есть такая штука, как ментальное общение.

«С этим можно что-то сделать?» — тут Гарри вспомнил. – «Вы сказали профессору Люпину, что поможете с этим, так ведь?».

Он поймал кислый взгляд профессора и почему-то не сдержал уверенной улыбки.

«Да, вы нахал, Поттер. Можно. Это называется окклюменцией. Ее изучают все чистокровные дети еще в детстве. Но я не собираюсь вас учить».

«Но вы сказали..?»

Снейп потер лоб.

«Ваш разум настолько открыт, что у меня болит голова от общения с вами. Вы не могли бы хоть ментально потише говорить? Да, я обещал Люпину. Будьте завтра в семь у моего кабинета».

«Спасибо, профессор».

От этого «спасибо» Снейп скривился так, что Гарри не удержался от смешка. Похоже, что Снейп заметил и это, но вместо злости махнул на него рукой, видимо, зная, как комично это выглядело.

Так Гарри подумал, что Снейп, возможно, не такой плохой, каким казался и каким старался быть. А может, Гарри успел переобщаться с Ремусом и перенял его раздражающую манеру общаться. Теперь на него нельзя было злиться.

Последней совой была сова Уизли. Тяжело взмахивая крыльями, она несла пылающий конверт, который уронила прямо в кашу Рону, а затем упала сама, в соседнюю тарелку Гарри.

— Вот блин, — произнес Рон, смотря то на конверт, то на птицу.

— РОН УИЗЛИ! – раскрылось письмо. – ТЫ ВЕДЕШЬ СЕБЯ, КАК НЕОТЕСАННЫЙ БОЛВАН. НЕМЕДЛЕННО ИЗВИНИСЬ ПЕРЕД ГЕРМИОНОЙ, ДАЖЕ ЕСЛИ ТЫ ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛ, И ВПРЕДЬ БУДЬ ВНИМАТЕЛЬНЕЕ К СВОИМ ДРУЗЬЯМ. Гарри, милый, ты бы проследил за ним, — уже тише закончило письмо.

— РОН УИЗЛИ! НЕМЕДЛЕННО ЖЕНИСЬ НА НЕЙ! – тут же обрадовано продолжили за матерью близнецы.

— ВАЛИМ ОТСЮДА! – с покрасневшими ушами заорал Рон, и Гарри со смехом последовал за ним вон из Большого Зала. – ЭТИ ЖЕНЩИНЫ!

* * *

В семь часов Гарри был в часовой башне, озираясь в поисках близнецов. Наконец он увидел их с большим пакетом из Сладкого Королевства. Они замахали Гарри и подбежали к нему.

— Хэй, Гарри, хорошо выглядишь, — начал Фред.

— Но будешь еще лучше, если сможешь ходить в Сладкое Королевство в любое время! – Джордж помахал пакетом.

— Мы слышали о твоей проблеме от Рончика, — продолжил Фред и уступил брату объяснение.

— Иными словами, во избежание последующих унижений нашего брата мы хотели бы презентовать тебе средство от всех профессоров и болезней – Карту Мародеров! – они вместе протянули Гарри измятый пергамент. – Извини, мы за ней как-то не следили, но показывает она исправно.

Гарри развернул пергамент.

— Но она чиста? – удивленно заметил он.

— А здесь и начинается секрет замечательных ребят Мародеров! – восторженно отозвался Джордж.

— Я бы так хотел к этим ребятам в команду! – дополнил Фред.

— Для того, чтобы появилось изображение, нужно сказать «Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость», — Джордж коснулся палочкой пергамента, и на нем проступили чернила. Гарри пораженно увидел самого себя в нарисованной башне, близнецов рядом, затем Дамблдора, вышагивающего в своем кабинете, Снейпа в подземельях, ходящего из угла в угол, приближающуюся к ним девочку с седьмого курса Гриффиндора, которую звали, как оказалось, Лорой Вандервуд. Карта показывала абсолютно всех, а так же места, о которых Гарри не знал.

— Вот здесь проход в Сладкое Королевство. На карте написаны все, что нужно сделать, чтобы открыть портрет. Этот проход завален, а этот зачем-то ведет к Дракучей Иве, — быстро показал Джордж. – Ну, тут все нарисовано, мы только хотим сказать тебе…

— Никогда не оставляй карту в таком виде, — погрозил ему пальцем Фред. – Скажи «Шалость удалась!» и прикоснись палочкой. И никто не догадается, что это за кусок пергамента.

— Но вам он разве не нужен? – спросил Гарри.

— Мы знаем все проходы, Гарри, теперь она твоя, — хмыкнули близнецы. – Вообще мы ее запалили перед Люпиным, и он потребовал избавиться от нее, так что вот, мы и избавились. Береги ее, Гарри.

Гарри сжал в руках карту, смотря близнецам в след. Он держал сокровище, ценнее которого не было в Хогвартсе. Он произнес нужную фразу и принялся искать нужное имя.

И нашел Ремуса Люпина в Визжащей Хижине. Но что он там делал?

Гарри переминался с ноги на ногу возле двери профессора Снейпа. Он испытывал привычный ужас от предстоящей встречи. Ничего хорошего ждать не приходилось. Но если бы рядом с ним была Гермиона, которой он, впрочем, давно уже ничего не рассказывал, она бы обязательно сказала, что профессор Снейп не представляет опасности. Во всяком случае, Гарри решил взвесить все факты голосом Гермионы. Это выглядело странно, но помогло отвлечься от созерцания холодных и влажных камней в стене коридора. Получалось, что Снейп не только спас его от дементоров прошлой ночью, но и напоил зельями, а так же не стал рассказывать Дамблдору о том, что случилось. Будучи малознакомым с Дамблдором и остальными профессорами, Гарри не задавался вопросом, откуда берутся эти тайны, наоборот, он испытывал необъяснимую к ним тягу. Получалось, что он согласен играть в шпиона, когда только потребуется. Только вот Ремус не выглядел, как заправский шпион, и вряд ли стал бы просить Гарри молчать просто так, ради игры. Одно Гарри мог сказать точно – взрослые в Хогвартсе вели себя как-то странно. Не то, чтобы Гарри знавал многих нормальных взрослых.

В общем и целом, как бы Гарри ни хотелось это признавать, Снейп мог оказаться не таким плохим. Если уж Малфой смог перевернуть свое представление о Гарри и наоборот, и добиться хотя бы вежливо-холодных отношений, то Снейп обязательно должен был тут же поменять отношения с Гарри. Хотя они оба при этом не удержат гримас, а окружающие еще долго будут отходить от шока…

Прошлой ночью профессор не выглядел так, будто пытался превратиться в ту самую Летучую Мышь и съесть его. Он даже не грубил Люпину! На фоне таких изменений в профессоре не грех было вспомнить, что он первым заподозрил, по словам директора, профессора Квиррела на первом курсе.

— Принято вежливо стучать, Поттер, особенно если вам каким-то чудом удалось по этикету прийти несколько раньше положенного времени, — Гарри подпрыгнул от неожиданности, когда дверь кабинета распахнулась, явив собой Снейпа. Особенно подобревшим он все-таки не выглядел.

— Я только… — автоматически принялся оправдываться Гарри, стараясь как можно быстрее протиснуться мимо. А как прочны мифы о преподавателях!

— Мямлить в подобном возрасте просто стыдно, Поттер, — немедленно прокомментировал Снейп. – Садитесь, — он указал на уже знакомый диван и отошел к своему столу.

Потянулись минуты молчания. Стоящий возле стола Снейп этого, видимо, не чувствовал, перебирая какие-то бумаги, но Гарри начал ерзать по дивану – ему казалось, что в него впиваются тысячи иголочек одновременно, а от сумрака подземелий он и вовсе начинает слепнуть. Темные углы вопреки всем законам логики надвигались на него, и он вспомнил свой чулан. Вздрогнув, Гарри ляпнул первое, что пришло в голову, лишь бы забыть дом Дурслей:

— Если я так громко думаю, почему директор еще не уволил Ремуса? – он осекся. – Профессора Люпина?

Снейп даже не посмотрел на него. Но Гарри, поправив очки – прижав их к носу, чтобы лучше видеть – разглядел, что профессор оторвался от своих бумаг и смотрел куда-то в пространство.

— Вы с вашей дерзостью… — начал он.

— Сэр? – тут же поправился Гарри. Неожиданно весь страх ушел, и осталось только желание раззадорить Снейпа и попробовать поговорить с ним так, как если бы любое язвительное замечание профессора не действовало на него.

На удивление, Снейп на самом деле сдался и отошел от стола. Он сел на кресло, что стояло против дивана, и веселое настроение Гарри как-то быстро начало исчезать. Снейп выглядел несколько более серьезным и не злым, что выглядело дико, но почему-то успокаивало.

— На этот раз, Поттер, грядут настоящие перемены, и размеры вашего участия спорны. Не ваша гриффиндорская глупость, не ваше безрассудство – ничего из этого не сыграет роли в том, что будет происходить. Волшебный мир на грани новой Войны, и вы ее Герой против воли. От вас потребуют точного исполнения любого приказа, и у вас даже не будет возможности ослушаться, — он говорил, не глядя на Гарри, а мальчик не очень-то понимал, о чем профессор ведет речь и как это связано с директором и Ремусом. – Возможно, что в этой войне всех нас поведет профессор Дамблдор, поэтому у него есть все основания беречь вас и следить за вашей безопасностью.

— Это как-то связано с его запретом рассказывать мне о том, что профессор Люпин близко знал моего отца? – не удержался Гарри и тут же пожалел об этом. – Извините, сэр, я несдержан.

Снейп удивленно воззрился на него, но спустя секунду удивление прошло, и он продолжил:

— Сильнее, чем вы думаете. Возможно, директор считает, что ваше прошлое не должно встать на пути вашего будущего. К тому же, если много рассказывать о Блэке, вы, может, начнете думать, что он абсолютно безопасен, как домашняя псинка. Тогда как правда жестока, и скорее всего он давно сошел с ума – в Азкабане этого трудно не сделать. Информация, Поттер, для взрослых и детей звучит совсем по-разному, а вы, несмотря на вашу историю, все еще ребенок и продолжаете совершать глупости, — Гарри покраснел, вспомнив свою теорию о дементорах. – За вами не уследят и семеро нянек, вы совсем, как ваш отец, — Гарри пожал плечами.

— Скорее как крестный отец, — возразил он тихо, смотря на потемневший от времени ковер.

— Что? – переспросил Снейп.

— Не папа придумывал все шалости, а Сириус…Блэк, — поправился он под тяжелым взглядом.

— Да неужели? – уже опасно тихо уточнил Снейп. Его глаза потемнели, и он практически прошипел. – И кто же это сказал вам, Поттер?

— Профессор Люпин, — абсолютно честно и прямо ответил Гарри, не понимая, что в этом такого.

— Профессор Люпин, Поттер, еще одна причина не рассказывать вам о вашем прошлом. Вы еще слишком малы, чтобы понять, что некоторые поступки вашего отца и его друзей нельзя назвать безопасными. Вы, ввиду вашего возраста, все еще способны восторгаться этими глупыми выходками и, не дай бог, решите повторить подвиги вашего отца, — теперь Снейп практически пилил взглядом Гарри, и тот начинал жалеть, что вообще пришел сюда.

— Но почему директор не слышит моих мыслей? – решил погибать, так с музыкой, Гарри.

— Потому что я поставил экран, — не медлил на этот раз профессор зельеварения. И странно быстро добавил. – От количества и громкости ваших мыслей у всех владеющих окклюменцией – а я говорил, что все чистокровные обучены ей в той или иной степени – начинала болеть голова, даже если они не «настраивались» на вас. В мире волшебства мысли волшебников так же материальны, как и заклинания, и более того, любой магический след сохраняется в окружающем пространстве веками. От их силы рано или поздно любой немагический предмет начинает странно себя вести – так лестницы в Хогвартсе начали однажды двигаться, когда количество эмоций и различных заклинаний юных волшебников, весьма сильных, накопилось до нужной отметки. А вы, Поттер, по стечению обстоятельств, на редкость сильный волшебник, и ваши эмоции могут многое натворить. Кроме того, ваши воззвания к профессору Люпину были слишком сентиментальными.

— О, вы слышали, сэр, — смутился пуще прежнего Гарри и покраснел еще сильнее. – Я просто… Никто никогда не проявлял ко мне такого интереса и такого участия, как профессор Люпин, сэр, — он понятия не имел, почему он говорил все это Снейпу.

— Я абсолютно не нуждаюсь в подробностях вашей слезливой истории, — оборвал его Снейп, но Гарри, будучи внимательнее, чем во все предыдущие года, заметил неловкость в выражении лица профессора зельеварений.

— Вы ведь поэтому не сказали директору? – снова выпалил первую догадку Гарри. – Потому что Драко так же приходит к вам, как к крестному отцу?

— Поттер, следите за вашим языком, вы дерзите, — отрезал Снейп. – Хватит разговоров, я намерен всего лишь научить вас, как обезопасить окружающих от вашего пагубного влияния.

— Спасибо, сэр, — все-таки рискнул произнести Гарри. – Что я должен сделать?

— Внимательно выслушать, — уже знакомым снейповским тоном рявкнул Снейп, и Гарри облегченно вздохнул.

Вот это то, к чему он привык.

* * *

— Гарри, как прошло занятие с профессором Снейпом? – встретила его у лестницы Тонкс, как если бы специально наблюдала. Она поглядывала в сторону входной двери и взволнованно накручивала локон светлых волос на палец. – Ты, должно быть, и впрямь невероятный волшебник, если даже Снейп взялся тебя обучать! Он никогда и никого не приглашал к себе после занятий не на отработку.

— Но я вроде жив, — возразил Гарри. У него остался странный осадок непонимания после занятия со Снейпом. От многочисленных вторжений в свой разум у Гарри все слегка расплывалось перед глазами и ломило затылок, но под конец вечера он смог оттолкнуть Снейпа от наиболее унижающих воспоминаний. Так что все, что увидел профессор в воспоминаниях Гарри – лишь подарок на Новый год в лице новой зубной щетки. И под растерянный взгляд Снейпа Гарри с достоинством удалился. Это все уже прошло, по мнению Гарри, зачем вспоминать и ужасаться этому?

— Может…м… Профессор Снейп сказал тебе, куда пропал профессор Люпин? – задала неожиданный вопрос Тонкс. – Ну, то есть он же пообещал, что выяснит, почему я такая неуклюжая! Я ведь чуть не провалила свой экзамен на аврора из-за этого!

— Он пообещал это всего два дня назад, — отметил Гарри, когда они поднимались по лестнице. Тонкс бросила печальный взгляд в сторону двери и тут же принялась менять внешность с огромной скоростью. – Это немного пугает, Тонкс, правда.

— Вот и он так сказал, что я должна быть сама собой, — вздохнула аврор. – А зачем мне тогда этот талант, если я должна быть такой, какая я есть? Ну, вот нос разве что подправила.

— Иногда это прикольно, — вынужден был признать Гарри. – Но только иногда. Ты и так очень красивая, — он внезапно почувствовал неловкость.

— Правда? – тут же возрадовалась Тонкс. Ее волосы снова стали родного, как оказалось, светло-каштанового оттенка, а глаза – каре-зелеными. – Это так приятно слышать, Гарри!

— А вот говорить как-то странно, — сам себе под нос пробубнил Гарри. – Ты умеешь читать мысли?

— Если бы я умела, я бы стала счастливее, честное слово, — снова покраснела Тонкс. – А что, ты хочешь научиться? Это сложная наука. Вроде бы защищаться не так трудно, я слышала, но у нас вроде бы нет настолько сильных волшебников, чтобы читали мысли на расстоянии и незаметно. А остальным всегда можно дать в глаз! – под заинтересованным взглядом Гарри она поправилась. – Случайно. Зонтиком.

— Кажется, я раскрыл природу твоей неуклюжести, — фыркнул Гарри и первым ступил в проем. Общая гостиная снова, несмотря на поздний вечер, бурлила и жила своей жизнью, в отличие от пустеющих коридоров.

— Гарри, наши тренировки начинаются на следующей неделе! – перехватил его почти у порога очень возбужденный Вуд. – Я придумал пару схем, которые могут сработать, разыграем в пятницу, и не получи никакого наказания на этот вечер!

— Или ты открутишь мне голову, — покивал ему Гарри и поспешил к хмурому Рону, сражающемуся сам с собой в волшебные шахматы.

— Будешь? – спросил он подошедшего друга, когда Гарри сел рядом с ним на диван.

— Не хочется терять боевой настрой в начале года, — вежливо отказался Гарри. Рон пилил его взглядом с минуту, прежде чем задать наконец вопрос:

— Ты теперь будешь по ночам тоже превращаться в Летучую Мышь?

— Рон, я не… — ошарашено начал возражать Гарри.

— Он тебя кусал, пугал, готовил тебя на ингредиенты для зелий, заставлял внеурочно драить котлы? – начал перечислять свои кошмары Рон.

— Может он заставил тебя кормить флоббер-червей? – раздался голос Невилла.

Заинтересованная в беседе и подслушивающая Общая гостиная тут же повернулась как по команде к нему.

— Это мой самый страшный кошмар, — оправдался Лонгботтом.

— Или он отправил тебя прислуживать Малфою? Или чистить ему ботинки? Господи, Гарри, что ты вообще там делал? – распалялся Рон все больше и больше.

— Да нет же, — давился смехом Гарри, тут же представляя все, что говорил ему рыжеволосый друг. – Мы разговаривали.

— Разговаривали, — медленно повторил за ним Рон. – О чем, великий Мерлин, можно говорить со Снейпом? О том, как не мыть волосы месяцами? О жабах? О запугивании студентов? О том, как украсть красивую студентку ночью и вернуть ее к утру?

— Рон! – оборвала его возмущенная Гермиона. Она, буквально кипевшая от гнева, оказалась за его спиной с подушкой в руках. – Прекрати нести всякую чушь! – и замахнулась подушкой.

— Нет, вы видели, она покушается на мою жизнь! – завопил Рон и бросился через журнальный стол подальше от взбешенной подруги. – Я рад, что ты со мной разговариваешь, но можно как-то понежнее?

— Нельзя так говорить о преподавателях, даже если это Снейп! – Гермиона не собиралась сдаваться. Общая гостиная потихоньку освобождала центр комнаты, наблюдая за схваткой и посмеиваясь. Старшекурсники, и те обратили внимание на парочку ссорящихся друзей.

— Гарри, сделай что-нибудь, она ж меня убьет ни за что во цвете лет! – продолжал вопить Рон и ходить кругами за спиной у Гарри.

— Может, примирительного чаю? – предложил Гарри.

Тонкс позади него прыснула. Со смехом упала в кресло и закрыла лицо ладонями. Внимание наблюдающих медленно переключилось на нее – смеющегося аврора. Спустя некоторое время дошло и до Гарри, и он присоединился к Нимфадоре, сползая на подушке и давясь тем же смехом. И Рон, и Гермиона непонимающе уставились на них обоих. Конфликт был исчерпан.

— Что тут смешного? – залилась краской Гермиона и опустила страшное оружие.

— Гарри…чаю…— всхлипывала Тонкс. – А если это заразно, и я тоже теперь больна?

— Дорогой преступник, не изволите ли примирительного чаю, — подтвердил немедленно Гарри, снимая очки и вытирая слезы. – Это случайно получилось, — уже спокойнее сказал он. Успокоившаяся, было, Тонкс серьезно кивнула и предложила.

— Гарри, может тебе купить твидовый костюм? – и они снова прыснули, покраснев до самых ушей.

— Не-е-е-т, — простонал Гарри, пряча лицо в подушке. – Ну что я еще мог сделать, отобрать подушку и самим начать гоняться за ними обоими?

— Может, это все-таки хорошее влияние оказывает профессор Люпин, — похлопала Тонкс Гарри по плечу. – Лучше чай, чем синяки.

— И задушевная беседа с личным врагом, — предположил Гарри. – Тогда мне надо срочно найти Малфоя?!

— Я думаю, на сегодня уже хватит, — фыркнула Нимфадора. – Я оставлю тебя объясняться с друзьями, — она нашарила под креслом свою дорожную сумку и вышла из Общей гостиной.

— Гарри? – требовательно позвала его Гермиона. – Мне кажется, тебе пора все нам рассказать.

* * *

Гарри не мог заснуть. Он ворочался в кровати из стороны в сторону, не понимая, что мешает ему. Миновал уже первый час ночи, и Гарри начал волноваться – ему не хотелось засыпать на уроках и думать о головной боли, а не о том, что говорят учителя. Как-то незаметно для себя он скатился в спасительную дрему и не понимал, снится ли ему, как он смотрит на часы каждый час, или он, в самом деле, просыпается.

Когда он услышал дикий крик, то не понял, сон это или явь. Он открыл глаза и нашарил очки – это давно получалось у него одновременно. Кое-как натянул их на нос в темноте и первым дотянулся до палочки, чтобы произнести «Люмос». Он посмотрел на испуганного Рона, на его побледневшее лицо и в ужасе распахнутые глаза, потом медленно на распахнутую дверь спальни, и первым сорвался с кровати, еще не успев спросить, что видел Рон. У него было смутное ощущение, что он уже знает, кто явился к ним в гости в столь поздний час.

Он скатился с последних ступенек, слыша приглушенный возглас Тонкс из Общей гостиной:

— Блэк!

Однако когда он выглянул из-за двери, в гостиной уже никого не было, лишь угасал магический след незнакомого заклинания, да Тонкс стояла посередине комнаты с палочкой наготове, смотря в открытый проем за портретом Толстой Леди.

— Кажется, успела его задеть, — пробормотала она, обернувшись к Гарри. – У него был нож.

Гарри с замиранием сердца бросился обратно в спальню. Он перепрыгивал через три ступеньки и влетел в спальню буквально на грани падения. Рон все еще сидел на кровати, закрыв лицо руками, и дрожал. Вокруг него уже собрались заспанные, встревоженные Дин, Невилл и Симус.

— У него был нож, — повторил Гарри слова Тонкс.

Рон не ответил. Вместо этого Дин показал на разорванный полог кровати.

— Все здесь в порядке? – Тонкс мгновенно оценила обстановку и оказалась рядом с мальчиками.

— Надо сообщить… — спохватился Гарри.

— Я уже послала патронуса, Гарри, — аврор посмотрела на него так, как будто он сомневался в ее способности выполнять свои обязанности в экстраординарных ситуациях. – Что он конкретно делал, Рон, ты можешь вспомнить?

— Он, — после непродолжительного молчания начал Рон. – Я проснулся, а он стоял надо мной, и глаза у него как у сумасшедшего, он занес нож, а я закричал… Я не знаю, что он хотел сделать. Он пытался убить меня!

— Стал бы он ждать, пока ты заорешь, — нервно прокомментировал Гарри, с досадой отмечая, что на этот раз его ответ был в духе Снейпа, а сам спешно думал – ведь Люпина нет в замке, значит, его не обвинят, что Сириуса впустил он… Но как тогда Блэк сумел пройти мимо дементоров незамеченным? Он уже знал, что если беглец смог проникнуть в замок таинственным путем, то бесполезны все поиски, что прямо сейчас наверняка организовывает директор.

— Мистер Уизли, мистер Поттер, мне необходимо переговорить с вами. Мисс Тонкс, пожалуйста, помогите префектам организовать эвакуацию в Большой зал, — МакГонагалл, в ночнушке под своей обычной мантией, осторожно переступила порог спальни. Она подождала, пока Невилл, Симус и Дин покинут спальню, с интересом поглядывая на нее, а затем подошла к кровати Рона. Она еще раз спросила, что он видел и слышал, но друг Гарри лишь повторил то, что уже сказал друзьям. Она не спросила Гарри, однако, несмотря на то, что попросила его остаться – только тогда Гарри понял, что первое, о чем ему нужно было подумать – почему Блэк оказался у полога Рона и не понял свою ошибку, а все еще стоял над ним, ожидая, пока Рон проснется? Ведь друг не слышал треска ткани, значит, Блэк был бесшумен, а значит, у него все равно оставался шанс метнуться в сторону и проверить остальные кровати. Вряд ли у него получилось бы так незаметно пройти в спальни второй раз. Это был его единственный шанс, и он не обратил никакого внимания на Гарри. Значит, Блэк сбежал из тюрьмы не из-за него?

По выражению лица МакГонагалл Гарри понял, что она думает о том же. Конечно, всегда оставался шанс на то, что Блэк давно потерял способность разумно мыслить.

Где же Ремус, когда он так нужен? Карта…

Улучив момент, когда МакГонагалл помогала Рону встать с кровати – от пережитого шока ноги отказывались слушаться, отчего ему было очень стыдно, Гарри тенью скользнул к своей кровати и принялся нашаривать в сумке карту.

— Мистер Поттер, — окликнула его профессор трансфигурации.

— Я да, иду, — наконец он нашарил кусок пергамента, сунул его под пижамную куртку и с сожалением посмотрел на сумку, поднимаясь на ноги – не успел найти мантию-невидимку. Может быть, в суматохе Большого Зала он сумеет выбраться и без нее.

На лестнице было необычайно многолюдно. Директора они встретили еще у картины, которая обычно изображала Толстую Даму. Теперь же красивый фон был изрезан, а сама Дама исчезла.

— Необходимо найти Леди как можно скорее, — говорил Дамблдор с окружающими картинами, взволнованно перешептывающимися между собой. – Профессор МакГонагалл! Вы бы мне очень помогли с этим, необходимо передать Филчу, чтобы он так же проверил все этажи…

— Найдете, непременно найдете, — прокудахтал кто-то.

— Что ты хочешь сказать, Пивз? – полтергейст мигом превратился в само уважение и, стараясь угодить, противным голоском рассказал:

— Бежала по всем портретам, так орала, так орала! Думали, кошмар какой привиделся, или оскорбил кто ее вопли, ну пение, сами знаете. До пятого этажа добежала, вся лохматая, оборванная – смех, да и только! Сказала, что не пропустила без пароля, а он разозлился и замахнулся на нее ножом.

— Но если так, как же дверь открылась без нее? – тут же заметил Дамблдор. Он собрал вокруг себя лишь некоторых гриффиндорцев – тех, кто не мог пройти мимо. Близнецы, зазевавшийся Невилл, Гермиона и пара старшекурсников, с важным видом внимавшие каждому слову, чтобы потом рассказывать со знанием дела младшим. – Кто-то выходил из Общей гостиной, мисс Тонкс? – аврор тоже стояла неподалеку, следя за тем, чтобы первокурсники следовали за старостой.

— Я спала, сэр, боюсь, я не видела, — признавая свою вину, четко доложила Тонкс. – Я не должна была спать на дежурстве, сэр.

— Это не ты, — близнецы, до того ожесточенно спорившие о чем-то шепотом, решились сказать. – Мы наслали на тебя сонные чары. Прости нас, Тонкс, — она наградила их сердитым взглядом и отвернулась. Фред стал еще несчастнее буквально на глазах.

— Зачем вы это сделали, молодые люди? – спокойно обратился к ним директор.

— Мы хотели подготовить сюрприз в Большом Зале, это была бы Шутка Века! – хором вздохнули близнецы. Фред так и не отрывал взгляда от разозленного мракоборца.

— Это была досадная случайность, — помолчав, вынес вердикт Дамблдор. – Никто не был виноват в том, что Блэк успел проскользнуть, пока никто не видел. Прямо сейчас мракоборцы обследуют территории замка, профессора обходят коридоры. Всем студентам надлежит провести ночь в Большом Зале во имя их же безопасности, — и он первым двинулся в сторону Зала.

— Гарри, — прошептал Рон, когда МакГонагалл наконец отпустила его. – Это ведь Люпин пустил его. Он же его лучший друг, ты сам говорил.

— Дружба и глупость – разные вещи, Рон. Люпин не стал бы делать ничего, что угрожало бы нашей безопасности. Да и нет его в замке, — так же шепотом ответил Гарри. В галдящей толпе легко было переговорить так, чтобы никто не обратил на тебя внимания.

— Потому что Снейп тебе так сказал? – недоверчиво заметил Рон. – Ты ведь сам сказал, что видел Люпина в Визжащей хижине.

— Визжащая хижина! – тут же осенило Гарри. – Близнецы сказали, что есть проходы, о которых не знает даже Филч, и все они нарисованы на карте. Может быть, он и уходит прямо сейчас одним из них?

— Нужно посмотреть, — загорелся идеей Рон.

— Гарри, ты же понимаешь, что об этой карте нужно сообщить преподавателям, — встряла в разговор Гермиона, все это время незаметно спускающаяся прямо за ними. – Блэк – серьезная опасность, он ведь напал с ножом на тебя, Рон! Что, если он сумеет прийти еще раз в замок и напасть еще на кого-нибудь!

— Я не знаю, — честно ответил ей Гарри. Карта была его собственностью, и она была крайне полезна ему самому. Но ведь с одной стороны, опасный убийца Сириус Блэк мог засветиться на ней, и его можно было догнать, тем более, если его зацепило заклинанием… Но с другой стороны, он не напал на Гарри – в силу разных причин, может быть – и все-таки был его крестным отцом. Гарри мало что знал об обязанностях крестного. Он достал прошлым вечером альбом, подаренный Хагридом, и разглядывал фотографии по нескольку раз – так трудно было узнать в красивом молодом мужчине изможденного сумасшедшего.

Но ведь если Блэк каким-то образом прошел через дементоров – говорили, что теперь ночами они патрулируют и улицы Хогсмида – то мог избегать их все эти годы, а значит, мог и не сойти с ума от их влияния. Может, не так, как считают остальные.

Так или иначе, на сей раз Гарри действительно не знал, кто прав и что правильнее будет сделать, но если он и мог бы сказать кому об этой карте, так это Ремусу.

— Гарри, отдай ее сейчас, пока Блэка можно догнать! Если он ранен, его проще схватить! – превысила громкость секрета Гермиона.

— Ну что, Поттер, как тебе свидание с крестным папочкой? – Паркинсон поравнялась с ними у самого Зала. – Должно быть, настоящий милашка! Почему ты не побежал за ним с просьбами забрать тебя, а? Ты же Герой, выследил и догнал бы, Поттер, и снова купался в своей фальшивой славе, правда, Драко?

— Заткнись, Паркинсон, — неожиданно грубо оборвал ее Малфой. – Ты говоришь о моем родственнике, какая бы слава за ним не закрепилась.

— Это ты о Поттере или…о Блэке? — растерялась Паркинсон.

Но Малфой промолчал. Он посмотрел на Гарри с равнодушным любопытством, тут же оценив внешний вид и состояние, покачал головой и увлек за собой ошарашенную Панси вперед, в толпу студентов, которые потихоньку распределялись в Большом Зале.

— Должно быть, крупный был медведь, раз Малфой ради тебя заткнул своего верного мопса, — проводил их взглядом Рон. – Но головой-то он зачем качал?

— Он считает, что я не должен нестись по коридорам в поисках Блэка, — задумчиво пробормотал Гарри.

— И что ты сделаешь? – полюбопытствовал Рон, когда Дамблдор наколдовал спальные мешки, и они нашли себе пару поближе к выходу.

— В зависимости от того, что скажет карта, — пожал плечами Гарри. Пергамент шуршал под пижамой. Он дождался, пока погасят свет в Зале и достал карту.

Метка с именем Сириуса Блэка медленно двигалась по проходу, ведущему к Гремучей иве. Но со стороны Хижины, не по дороге из Хогсмида, двигалась вторая точка. И она несла имя Ремуса Люпина.

* * *

Должно быть, было около трех часов утра, когда в Большой Зал начали приходить преподаватели. Первой вернулась МакГонагалл – она что-то шепотом сказала директору и отошла в угол к первокурсникам, наблюдать за ними. Директор тяжело поднялся со своего стула и прошел к двери, прямо мимо Гарри и Рона. Те затаили дыхание, а Гарри поплотнее прижал к себе карту. Если Люпин был там же, где и Блэк, и Гарри не знал, что об исчезновении Ремуса думает директор, он не хотел бы сдавать своего нового друга. А Ремус определенно был ему другом, в этом Гарри давно перестал сомневаться.

— Северус, — тихо поприветствовал директор вошедшего Снейпа.

— Я проверил все подземелья, директор. Его там нет и не было, — уверенно ответил директору профессор зельеварения. – Я уверен, что Люпин сможет прояснить ситуацию…

— Его не было в замке со вчерашнего дня, и вы прекрасно об этом знаете. При всем желании, Ремус не смог бы помочь Сириусу, даже если бы он неожиданно захотел это сделать, — отрезал директор. – Я все еще не могу понять причин вашей ненависти, Северус. Я бы советовал вам как можно скорее решить ваши проблемы с Люпиным, в противном случае, нужно будет вмешаться мне. Ваши подозрения только мешают расследованию.

— Я мог бы удостовериться, что Люпин находится там, где он и должен быть, — предложил Снейп.

— А как же ваш страх, Северус? – уже с долей интереса спросил Дамблдор.

— Мой страх – это только мое личное дело, профессор, со всем уважением, — мрачно ответил Снейп.

— Мне было бы спокойнее, если бы Ремус был именно там, — наконец вздохнул Дамблдор. – Я не могу никого дать вам в сопровождающие и надеюсь на ваше благоразумие, Северус.

— Я сообщу, как только вернусь, сэр, — и он скрылся в дверях Большого Зала.

Гарри боялся шевельнуться. Дамблдор все еще стоял над ним, размышляя. Прошла минута, прежде чем Дамблдор отошел в центр зала и позвал к себе всех старост, дежуривших у главного входа и прохода в конце зала. Все четверо с непониманием покинули свои посты.

— Это мой шанс, — шепнул он Рону и с громко бьющимся сердцем метнулся к открытой двери. Его никто не остановил.

* * *

Такого он еще никогда не испытывал. Каждый шаг по пустым коридорам давался с трудом, каждую секунду в голове билась мысль о том, что его могут обнаружить. Он не знал, чем это грозит, но единственное, чего хотел – разобраться в происходящем. Он хотел узнать все – почему Блэк предал его родителей, почему обрек Гарри на жизнь с Дурслями… И он очень хотел узнать, что за секрет скрывает Ремус. Он впервые нашел действительно близких его родителям людей, и не хотел упускать их без хотя бы его истории. Гарри жил одиннадцать лет, не зная, кто он такой. Теперь ему исполнилось тринадцать, но он не знает, почему такой. Ведь он не выбирал, кем быть в Волшебном мире. Кто же выбрал за него?

Ему казалось, что, несмотря на все, что Ремус скрывал от него, с ним Гарри жилось бы лучше. Хуже чулана и отсутствия еды по нескольку дней не было ничего, так что все, чего на самом деле желал Гарри – после всех вопросов, конечно же – объяснить это Ремусу. Он знал его не так долго, но все опасения разрушало потрясающее чувство. Что он кому-то нужен. Теперь же ему хотелось узнать, почему он не был нужен Блэку.

Он крался по пустым коридорам, не зная, как скрыться в случае чего. Мантия-невидимка расслабила его бдительность, и ему приходилось напоминать себе, что его ничто не скрывает. Один раз он едва не напоролся на Филча уже почти у нужного коридора, и едва успел прыгнуть за доспехи, переводя дыхание. Его кошка посмотрела, было, в сторону Гарри, но тут же потеряла всякий интерес и пошла за хозяином. Здесь Гарри решил достать карту и проверить себя. Согласно карте, проход был за следующим поворотом, позади какой-то картины.

Он уже не скрывался, подбегая к картине. Он зажег палочку, чтобы прочесть, какое заклинание нужно, чтобы открыть картину – и Блэка, и Люпина нельзя было найти на карте, но тот проход, что вел отсюда прямо до Ивы, и оттуда до Хижины, уходил дальше и терялся за границей карты.

— Мистер Поттер! – громко окликнул его знакомый мрачный голос, и Гарри чертыхнулся. Он уронил палочку и теперь пытался найти ее в темноте, чтобы стереть карту. Как только его пальцы ухватились за знакомое древко, карту из его рук вырвали и его самого за шкирку подняли на ноги. – Не хотите объяснить, что это за карта?

— Как вы меня нашли? – угрюмо спросил он Снейпа, устав оттого, что профессор зельеварения повсюду следует за ним.

— Как вы думаете, на кого первого обратят все внимание, как только Блэк окажется в замке? Ваше счастье, что я никому не сказал, что вы, следуя вашей глупости, снова отправились на прогулку в такое опасное время! – он отчитывал Гарри, с интересом разглядывая карту. – Кроме этого, ваш экран ставил я, и я же могу в любое время почувствовать его. А теперь будьте добры, расскажите мне, что это за карта.

— Я не знаю, — решил отпираться Гарри, не зная, как еще он может спасти себя.

— То есть вы шли по ней от Большого Зала и не знаете, что это? Рассеянный склероз в столь юном возрасте очень печален, Поттер, — он прочел выступившее на карте заклинание и коснулся палочкой портрета. – Знаете, Поттер, — сказал он после непродолжительного молчания. – Я покажу вам то, во что вы так наивно верите.

И он, схватив Гарри за рукав, потащил его в темноту проема.

* * *

— Сэр, вы думаете, это профессор Люпин помог Блэку пройти в замок? – после неловкого молчания спросил Снейпа Гарри. Они шли, ведомые светом Люмоса, уже минут десять, и в холодном и сыром коридоре он начал порядком замерзать. Все мантии остались в башне.

— Я ничего не думаю, Поттер, — ответил ему Снейп. Потому посмотрел на Гарри и молча превратил его пижамную куртку в теплую мантию. И даже не кивнул на «спасибо». – Скажите, Поттер, на ночь вы задергиваете полог кровати?

— Да, сэр, — коротко ответил Гарри.

— А ваши очки, куда вы их кладете? – продолжал задавать странные вопросы Снейп. Он шел очень быстро, тогда как Гарри с трудом успевал за ним, и ему приходилось переходить на бег.

— На прикроватную тумбочку. Там стоит фотография родителей и больше ничего. Палочку я держу под подушкой, — отчитался Гарри, не понимая, как это поможет профессору зельеварения.

— Палочка под подушкой – это похвально, — неожиданно почти тепло сказал ему Снейп. – А теперь скажите мне, Поттер, в вашей спальне всегда темно?

— У нас нет штор на окнах, и мы оставляем пару свечей, потому что Невилл боится темноты и никогда не задергивает полог, — с подозрением проговорил Гарри и посильнее закутался в мантию. – А что, сэр, это имеет значение?

— Как вы думаете, Поттер, — тут же задал ему вопрос Снейп. – Неужели по тумбочкам возле кровати трудно определить, на какой кровати спит такая колоритная личность, как вы? Особенно, если там стоит фотография ваших родителей?

— Значит, Блэк пришел не за мной? – с надеждой спросил Гарри. То, что его надежды оправдал Снейп, было дико, но не имело большого значения прямо сейчас. – Но зачем ему нож?

— Я похож на сумасшедшего беглеца из Азкабана? Откуда мне знать, Поттер? – тут же растерял желание разговаривать Снейп. Вдалеке показался конец коридора. – Идите за мной, и не звука.

В тишине они дошли до конца коридора. Карта известила, что нужно нажать на выступ в стене. Вскоре они уже стояли на безопасном расстоянии от Дракучей ивы, пытаясь в темноте определить, откуда начинается ход к Визжащей хижине. Снейп не позволял Гарри заглянуть в карту, и на это Гарри серьезно разозлился.

— А вы не меньший гриффиндорец, чем я, — он пояснил, увидев удивленный взгляд Снейпа. – Ведь вы знаете, куда вы идете, и знаете больше, чем я, а все равно никого с собой не взяли. А ведь это гриффиндорская глупость, которую вы так ругаете.

— Мне нечего на это сказать, — неожиданно признал Снейп. – Вингардиум левиоса! – он левитировал какую-то палку к дереву и наугад потыкал в ствол. После нескольких попыток он попал, куда надо, и Ива замерла, а возле ее корней открылся второй ход. – Глядите в оба, Поттер.

— Я не понимаю, зачем, профессор, — постарался возразить Гарри. Даже на его взгляд эта затея казалась опасной и неоправданной.

— Я лишь покажу вам то, что я узнал на последних курсах. И то, как это узнал, — отрезал Снейп и первым спустился в проход. Коридор был менее освещен и на большую часть состоял из земли, нежели из дерева. На этот раз они шли молча. Чем ближе становился конец коридора, тем больше нервничал Снейп.

И тут впереди раздался страшный вой. Гарри тут же остановился, не желая знать, что за существо издавало подобный звук, но Снейп тащил его упрямо вперед. Теперь это вряд ли было во имя знаний Гарри, скорее Снейп собирался сражаться с призраком собственного прошлого. Однако Гарри совсем не хотел в этом участвовать и понятия не имел, с какой стати Снейп сошел с ума и потащил сюда ребенка. Хотя если этот ребенок – Гарри Поттер, то всем, кроме самого Гарри, стало бы, наверное, понятно.

— Профессор, — попробовал он образумить Снейпа.

— Тот, кого вы так обожаете, Поттер, однажды едва не убил меня, прямо на этом месте, — обернулся Снейп к нему, и теперь его взгляд был более сумасшедшим, чем взгляд Блэка. – Тот, на кого вы так надеетесь и кого вы так часто зовете. Я лишь спасаю вас от жестокого разочарования, вот и все. Их обоих давно нужно было прикончить, а Люпина выгнать из школы сразу же, как стала известна его болезнь…

Гарри с ужасом смотрел ему за спину. Как только и до Снейпа донесся очередной страшный рык, он медленно обернулся. И будто в секунду осознал, что наделал, приведя сюда Гарри и самого себя.

— Бегите, Поттер, — все, что он смог сказать.

Но Гарри не мог пошевелиться. Он видел огромного монстра, занимающего пространство всего коридора. В темноте грязно-коричневого, с дикими золотыми глазами, светящимися в темноте. Он не был огромен за счет веса или мышечной массы, как любое другое животное, наоборот, очень худ и мускулист. И очень напоминал волка.

Оборотень, с ледяным ужасом понял Гарри.

Но следующая мысль, пришедшая ему в голову, была не менее пугающей.

Он был уверен, что этого оборотня зовут Ремус Люпин, и что в любой момент он готов убить его.

— Оборотень, — прошептал Гарри. – Но ведь….

Ему следовало думать об опасности, о том, что может сделать с ним это существо, о том, что Снейп кричал ему убираться отсюда. Он мог лишь чувствовать, как его сердце разрывается от осознания того, что он не сможет жить с Ремусом. Никакие побои, наказания в виде лишения еды или чулан не сравнится с тем, что раз в месяц единственный человек, который близок ему, будет становиться неуправляемым и жаждущим крови монстром. Это была его болезнь.

— Поздно, — прошипел Снейп. – Может теперь директор поймет, насколько Люпин опасен.

— Но ведь это не Ремус, — дрожащим голосом возразил Гарри. Ни один из них не двигался и старался дышать как можно реже.

Оборотень повел носом. Рык смолк на секунду, после чего зверь сделал пару осторожных шагов вперед.

— Это то, что он есть, Поттер, и всегда им был, — прорычал Северус не хуже оборотня. Он тяжело дышал, но не отрывал взгляда от оборотня.

— Потому дружба для него самое счастливое воспоминание, — Гарри сделал шаг вперед, но рука Снейпа остановила его. – Он ненавидит своего волка.

— Его вол стар так же, как и он сам, они давно спелись, — теперь настал черед Северуса отступать. Но стоило ему сделать шаг назад, как оборотень снова зарычал. Его глаза налились кровью, и теперь его взгляд был по-настоящему ужасающим.

— Он просто старается жить нормальной жизнью, почему вы мешаете ему? – спросил Снейпа Гарри, преисполненный жалости к Ремусу. – Как вы можете понять, что такое – хотеть нормальной жизни!

— Да что ты вообще знаешь о моей жизни, Поттер, — прошипел Снейп.

Оборотень снова шагнул вперед. Северус попятился, и в его широко раскрытых глазах застыл страх.

— Бегите, Поттер, черт вас дери! – взревел Снейп и первым побежал обратно к выходу.

Гарри рванулся за ним, но тут же споткнулся о выступающий камень и полетел на пол. Он разбил колено и ощутимо разодрал кожу на ладонях. Подняв голову, он увидел в глазах Снейпа борьбу. Снейпу было страшнее, чем самому Гарри, но он не мог оставить его прямо так, перед носом у оборотня.

Но даже если бы он хотел, он бы не успел добежать. Он достал палочку и медленно направил ее на оборотня.

Зверь не понимал таких угроз. Гарри замер, ощущая кожистый нос, обнюхивающий его с макушки до плеча. Он боялся даже дышать, но вместе с этим в его голове билась беспомощная мысль – это же Ремус, Ремус не может! Наконец он не удержался и всхлипнул. В ту же секунду оборотень припал к земле, пропуская заклинание над собой. Могучие челюсти разомкнулись, и Гарри с особенной четкостью видел, как Снейп думает, что потерял его, Гарри.

Но вместо того, чтобы перекусить мальчику горло, оборотень схватил его за шкирку мантии и поднял. Гарри был, тем не менее, слишком большим мальчиком, чтобы зверь смог поднять его таким образом. Поэтому оборотень опустил его на землю и снова пихнул носом под руку.

— Ремус, — обрадовано прошептал Гарри и без какого-либо страха тут же перевернулся на спину, смотря на оборотня снизу вверх. Оборотень снова подпихнул его носом, призывая к чему-то, и Гарри свернулся калачиком, обняв колени. Тогда оборотень снова поднял его за воротник мантии и потрусил к выходу, зарычав, когда Снейп пошел за ним.

— Поздравляю, Поттер, вас признали волчонком, — ехидно заметил Снейп, как только за ними закрылся проход.

— Давайте никому об этом не расскажем, — сказал Гарри, улыбаясь и смотря на закрывшийся проход. Там, внизу, остался Ремус, даже в своем страшном облике признавший его своим, и теперь его надежда пожить с Люпиным снова обрела свои очертания. К его великому удивлению, Снейп кивнул и в общем выглядел пристыженным. Но Гарри был слишком счастлив, чтобы это заметить.

* * *

— Черт возьми, можно было бы и отменить занятия, — ворчал невыспавшийся Рон. – Я получил тяжелую психическую травму, всю ночь ворочался на жестком полу, как мне полагается после этого отвечать уроки? Или я должен рассказывать Блэку с ножом основы трансфигурации? Прости, Гарри.

— Кто будет вести ЗОТС, интересно, — Гарри оглядел преподавательский стол. Он тоже, как и Рон, не выспался – они вернулись со Снейпом к пяти часам утра и только чудом никому не попались на глаза. Снейп попрощался с ним чрезвычайно холодно и удалился в свои подземелья, но судя по выражению его лица, он не спал ни минутки.

— А почему ты думаешь, что Люпина не будет? – спросил Рон, засовывая за щеку огромную ложку каши и намазывая при этом тост джемом.

— Я знаю, что Люпина не будет, — он не хотел сообщать друзьям этот секрет. Почему-то ему показалось очень личным, знать, кто есть профессор на самом деле, и он сомневался, одобрит ли Гермиона присутствие в школе преподавателя-оборотня.

— Тяжелая выдалась ночка, — плюхнулась рядом с Гарри Тонкс, и все стало почти как прежде. – Обидно, что профессора Люпина сегодня не будет. Я читала твое домашнее задание – оно потрясно, Гарри!

— Ты делала что? – немедленно покраснел и разозлился Гарри. – Тонкс! Как тебе не стыдно читать чужие работы!

— Ты оставил ее на столе, что мне было делать, — развела руками Тонкс. – Ладно, не комплексуй.

— А ты откуда знаешь, что профессора Люпина не будет? – дошло до Гарри во вторую очередь. Он сузил глаза, подозрительно разглядывая аврора. Та покраснела и поперхнулась булочкой с маслом.

— Ну он мне сказал, — уклончиво ответила она, в свою очередь подозрительно уставившись на Гарри. Гарри поставил локти на стол и поставил подбородок на сложенные ладони. Тонкс повторила его жест, и они принялись пилить друг друга взглядом.

— Ты знаешь! – наконец вынесли вердикт они друг другу.

— Знаешь что? – с набитым ртом поинтересовался Рон, тут же хватая бокал с соком и едва не выливая его на стол.

— Да так, — отмахнулись они оба и продолжили пилить взглядами.

— Почему он тебе сказал, а мне нет? – обиженно спросил аврора Гарри.

— Потому что директор не разрешил ему вообще ничего тебе рассказывать, — сболтнула Тонкс и тут же закрыла рот обеими ладонями сразу. – Прости, я не должна была этого говорить. Он сказал, пока не поймаем Блэка, так что не переживай особенно. И мне он не рассказывал, я сама догадалась.

— Мы их еще не проходили, — оставалось только сказать в свою защиту Гарри, и он наконец уделил внимание своему завтраку.

— Ну это же так круто! – возразила аврор, весело листая отобранный у Гарри учебник по ЗОТС. – Вот, смотри, в конце года будут.

— Круто, как же, — протянул Гарри. – Скажи ему об этом…

— Нет, серьезно, мне не нравится узнавать новости последним, — выдал наконец Рон, когда они поднимались к кабинету Защиты. – Ты так и не сказал, что произошло прошлой ночью. Ты вернулся со Снейпом, я все видел. Сперва Малфой, теперь вот Снейп – ты их там приучаешь и дрессируешь, или что? Научи отца, ему вечно Малфой палки в колеса вставляет.

— Дрессирую, да, на вытаскивание и втаскивание меня в неприятности, — драматично возвестил Гарри. Проходивший мимо Гойл намеренно толкнул его мощным корпусом и с громким хрюканьем прошел дальше.

Идущий за ним Малфой незаметно покрутил пальцем у виска. Лицо Рона снова вытянулось, и Драко ухмыльнулся, помахав рыжеволосому.

— Я начинаю его жалеть, — наконец выдал Рон. – Дружить с такими дебилами – это же печальное зрелище! С кем поведешься, от того и заведешь волшебных вшей. Так мама говорит всегда, — ответил он на веселый взгляд Тонкс, случайно услышавшей последнее высказывание.

— Знаешь, — преувеличенно серьезно заметил Гарри. – То он говорит и про тебя. Двойные стандарты.

— Но ты же ему не веришь, правда? – подозрительно спросил Рон, но как только шагнул в кабинет Защиты, тут же замолк, заметно побледнев. – Как будто нам не хватало его на Зельях.

Гарри поднял голову и обнаружил за столом Люпина мрачного Снейпа, скрестившего руки на груди. Он разглядывал каждого приходящего ученика как свою новую жертву, и всем становилось не по себе. Только Гарри широко ему улыбнулся, и выражение лица Снейпа помрачнело пуще прежнего.

— Ты как будто бы и рад, — медленно выговорил Рон, стараясь как можно быстрее оказаться в безопасности – за своей партой.

— Нет, просто улыбайся – это всех раздражает, в особенности – Снейпа, — хмыкнул Гарри и занял свое место. – Вообще-то я подумываю о том, чтобы сесть на первую парту.

— Гарри, ты наконец-то взялся за ум! – Гермиона зашла в класс последней и заняла одно из первых мест. – Я была бы рада делить с тобой первую парту!

Гарри улыбнулся Рону и взял свои книги, чтобы сесть прямо перед носом Снейпа. Всю дорогу до первой парты он проделал, сражаясь на кровопролитной дуэли взглядами с профессором, пока Снейп не сдался и не начал урок.

— Страница двести семнадцать, — провозгласил он, пролетев между рядами. Сидевшие на последних партах тут же вытянулись по струнке, понимая, что этот урок будет как Зелья, только не о Зельях.

— Но оборотни, сэр, это же только в конце года! – возмутилась Гермиона, первой открыв нужную страницу.

— Пять баллов с Гриффиндора. Впредь, мисс Грейнджер, извольте поднимать руку, — отрезал Снейп, пиля взглядом Гарри.

Гарри задумчиво почесал пером голову и обернулся на Тонкс, но встретил такой же обеспокоенный взгляд. Если Снейп расскажет об оборотнях подробно, а еще и заставит писать сочинение о том, как распознать оборотня, многие рано или поздно могут догадаться о тайне Люпина, а это было бы катастрофой.

— Сэр, — он поднял руку и выдержал еще одну дуэль.

— Да, Поттер, вам уже что-то непонятно? – как само собой разумеющееся бросил ему Снейп, но это ничуть не смутило Гарри. В конце концов, он видел профессора без мантии, в одном лишь костюме для сражений, когда занятие окклюменции затянулось, и он был, вероятно, первым в истории, кто видел Снейпа-без-мантии, и это точно давало ему преимущество.

— Я только хотел спросить, почему вы ведете это занятие, — абсолютно по-детски честно спросил его Гарри и сложил руки на парте, как прилежный ученик. Выводить Снейпа из себя показалось забавным.

— Потому что я обладаю достаточной компетентностью, чтобы заменить профессора Люпина, когда он плохо себя чувствует, — последние слова он произнес с нажимом и как можно четче. – Наше занятие мы посвятим оборотням, потому что вы отстаете.

— Но это только второе занятие, как мы можем отставать! – воскликнула Гермиона.

— Еще минус пять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер, и сумма удвоится, если вы не научитесь себя вести, — рыкнул на нее Снейп.

— Сэр, — Гарри смиренно поднял руку. – С точки зрения авторов учебника, изучение Темных сил идет от простых к сложным, а оборотни – древнейшее создание темной магии, завязанное на крови. Более того, основная информация об оборотнях включена в дополнительный раздел, что поясняется авторами как отсутствие в ней надобности, ибо все оборотни, по мнению Министерства магии, подвержены обязательной регистрации и состоят на учете. Можете ли вы объяснить, почему мы начинаем именно с них?

— Потому что, мистер Поттер, преподаватель здесь я, и преподаватель имеет право выбирать тему согласно подготовке студентов. Я думаю, вы вполне готовы к усвоению этого материала, — Снейп бросил на него уничтожающий взгляд, но Гарри только очаровательно улыбнулся ему. Он без лишнего труда понял, что оборотни – самый главный страх профессора зельеварения. Кажется, Гарри пора было записывать темы, которые он хотел бы обсудить с Ремусом. – Начнем с определения…

Гарри снова обернулся на Тонкс. Она сидела в кресле около окна в самом конце класса и мечтательно смотрела на небо. Этот урок обещал быть очень, очень интересным.

* * *

— Думаешь, он уже вернулся? – обратился с вопросом Гарри к Тонкс. Та хотела, видимо, хотела задать ему тот же вопрос. Она пожала плечами, стараясь выглядеть не очень заинтересованной. Они сидели тем же вечером в Общей гостиной и нашли общение друг с другом очень приятным, решив написать Снейпу шутливое сочинение на тему того, как распознать оборотня. Каждая новая деталь, которой они характеризовали Ремуса, вызывала новую волну смеха, стоило им представить кислую мину Снейпа.

— Пиши золотые глаза, — сказала Тонкс, приложив ладонь ко рту. – Ты в курсе, что никто не собирается делать это задание? Я слышала девочек на последней парте. Они надеятся, что он вернутся, и Снейп спрячется обратно в свои подземелья.

— Может у других оборотней они другого цвета, — возразил Гарри, пересаживаясь с подушки на кресло. – Я вообще-то ничего про оборотней не знаю. То что мы пишем, оно ведь весело, но Снейп прав – мы ничего о них не знаем.

— Так давай почитаем, — предложила Тонкс, открывая учебник. – Можешь поразить профессора Люпина своими знаниями.

— Мне кажется, эта не та тема, о которой он хотел бы говорить, — медленно ответил Гарри, беря в руки учебник. Он читал внимательно, но взгляд сбивался, словно он не хотел этому верить. Неожиданно он очень захотел рассказать Тонкс о том, что вчера случилось, но вовремя одумался – она, наверное, должна рассказывать директору обо всем, и он подставит ее под удар, если попросит сохранить новость в секрете.

— Ты какой-то бледный, это на тебя общение с профессором Снейпом влияет? – Тонкс толкнула его в плечо и заразительно улыбнулась.

— Нет, я просто… — «устал от тайн», — закончил он мысленно. Он вернул книгу Тонкс и попросил у Гермионы ее справочник, взятый из библиотеки дополнительно. Она не садилась за сочинение Снейпу, но решила всерьез взяться за изучение проблемы оборотней.

— Гермиона, есть такое поверье, можно до Мунго дочитаться, — бросила подушку в Гермиону Тонкс. Она поняла обеспокоенный взгляд Гарри и попробовала ее отвлечь. – Я слышала, Рон в первый раз сегодня в библиотеку зашел и потерялся. Так и не вернулся, — она развела руками, показывая, что в Гостиной и правда не было рыжеволосого друга. Гермиона подняла голову от книги и недоверчиво уставилась на нее, но затем все-таки отложила учебник и вышла из гостиной.

— Он же утки драит в больничном крыле, зачем ты… — тут Гарри понял. – Нет, Гермиона не догадается, зачем Снейп выбрал эту тему. Не сразу, во всяком случае, точно.

— Знаешь, Гарри, тебе, наверное, многого не договаривали, раз ты такой догадливый, — заметила Тонкс. – Еще только шесть часов, мы можем заглянуть на чай к профессору Люпину и узнать, как у него дела? – предложила она, ерзая на кресле.

— Не усидеть на месте? – хитро предположил Гарри. – Пойдем. Расскажем, какой злой был профессор Снейп.

Тонкс, улыбнувшись, тут же вскочила на ноги, возвращая себе естественный цвет волос. Гарри подумал, что если все девушки так странно ведут себя, то он еще и правда слишком маленький, чтобы понять разговоры о любви и прочих их капризах. Но наверное, его мама была не такой.

Если в нее влюбился даже Снейп.

От этой мысли Гарри совсем повеселел и бросился за Тонкс.

* * *

— Ну, кто первый? – нерешительно спросила она у Гарри перед самой дверью. Казалось, что в кабинете кто-то был – под дверью была полоска света. За дверью кто-то совершенно точно ходил.

— Давай я, — Гарри постучал. Прошла, казалось, вечность, прежде чем дверь открылась, и в проеме показался очень усталый Ремус.

— Гарри, — измождено улыбнулся он мальчику. – Я знаю, у тебя очень много вопросов, но я сейчас болен и вряд ли могу ответить тебе на них. Здравствуй, Нимфадора, — кивнул он аврору, и та вспыхнула, собираясь высказать ему все, что думает, на «Нимфадору». Потом он посмотрел на упрямые взгляды обоих гостей и вздохнул. – Я только вернулся. Я правда едва стою на ногах.

— У тебя кровь, — Гарри показал на воротник его рубашки и решительно отпихнул профессора вглубь комнаты. Люпин послушно отошел, впуская мальчика и аврора. – Ты в порядке? – требовательно спросил Гарри, замечая следы крови не только на воротнике, но и на его руках.

— Я… — Люпин не нашелся, что ответить. – Я только что вернулся, — повторил он. – Гарри, я хотел бы тебе объяснить, но я сейчас еще очень плохо соображаю, — принялся оправдываться он.

— Гарри, я держу, а ты посмотри на его спину, — неожиданно тихим и мягким тоном произнесла Тонкс. Гарри кивнул и тут же обошел профессора, не оказавшего, впрочем, никакого сопротивления. Рубашка была цела, но потемнела, как если бы намокла от крови. Тонкс отпустила руки Люпина, пока тот несчастным взглядом смотрел то на одного, то на другого.

— Мне не придумать оправдания, — наконец поднял он руки в воздух. – Это заживет через несколько часов. Я же, в конце концов, оборотень, — это прозвучало настолько печально, что Гарри не смог больше стоять в стороне. Он обнял Люпина, понимая, что он не забрал его от Дурслей потому, что боялся причинить вред. И несмотря на ночной страх, он безгранично доверял ему и верил, что у Ремуса найдется объяснение для любой проблемы. Он хотел напомнить ему о вчерашнем, но вовремя вспомнил о присутствии Тонкс, тут же почувствовавшей себя неловко.

Дальнейшие объяснения прервал чей-то слабый стон. Гарри тут же отошел от Ремуса и с вопросом посмотрел на него, прежде чем осмотреть кабинет. Судя по всему, звук шел из спальни. Ремус оказался быстрее, чем Гарри и Тонкс. Он уже стоял в проеме, когда Гарри только подбежал, и собой закрывал все, что там происходило. Он двигался слишком быстро для человека, что дало основания думать, что его превращение еще полностью не закончено.

— Господи, там же, — Тонкс, встав на цыпочки, заглянула через его плечо в спальню и тут же с огромным удивлением и болью в глазах отступила, поднимая волшебную палочку и открывая рот, чтобы произнести заклинание.

— Нет, — очень тихо приказал Ремус. Через секунду он уже оказался перед аврором и прижимал ее к стене, ладонью закрыв ей рот и отшвырнув палочку. – Прошу, не надо. Я плохо контролирую себя, — он говорил тем тоном, который пугал совершенно точно не громкостью звука.

Гарри осторожно зашел в спальню. Он не мог понять, что так напугало Тонкс. Он видел чью-то темную фигуру, свернувшуюся на двуспальной кровати. Он узнал только тогда, когда на колени опустился перед кроватью и смог убрать с лица отросшие волосы. Это был его крестный отец, и, судя по всему, он умирал.

— Ей больно, Ремус, — произнес Гарри, выйдя из спальни. Он чувствовал себя опустошенным.

— Да, прости, пожалуйста, — Люпин тут же отпустил аврора, принявшуюся растирать покрасневшие места. В ее глазах стояли слезы, и она смотрела на профессора защиты с осуждением. – Я бы сказал, что могу все объяснить, но это было бы ложью.

— Почему здесь тот, кто хочет убить меня, Ремус? – не выдержал Гарри. Даже несмотря на все догадки, несмотря на все оправдания и истории, если бы этого не было, а Ремус все равно привел Блэка в школу, и тот на самом деле оказался убийцей? Гарри чувствовал себя так, будто его предали.

— Гарри, он всегда был моим лучшим другом. Он признал мою болезнь и не позволил мне остаться в одиночестве. Он может рассчитывать хотя бы на шанс все объяснить мне, — несмотря на слезы Гарри, Ремус не собирался бросаться извиняться. Он вытирал руки мокрым полотенцем и следил за молчаливой Тонкс. Она все еще стояла у стены, где он оставил ее, и потирала запястья. Слезы в уголках ее глаз так и не пролились. – Он заслужил это. Он истощен так, что уже никому не сможет причинить вреда. Чем ты в него швырнула, Нимфадора?

— Иссушающим. Оно бы забрало временно всю силу, и он бы стал не опасен, — пробормотала Тонкс дрожащим голосом. Она не знала, что должна была делать в этот момент.

— У него и так не было силы. Он добрался сюда лишь на вере. Твое заклинание забрало остатки. Сейчас он в своего рода магической коме, — Ремус снял испачканную рубашку и, поморщившись, попытался замочить ее в тазу с водой. Он повернулся спиной к Гарри и Тонкс, и те в ужасе увидели три огромных царапины, идущие от правого плеча наискось по всей спине. По огромному количеству старых. Напряженность зверя еще не покинула его тело, и шрамы проступили вместе с мышцами спины гораздо сильнее. От этого было еще страшнее.

— Оно заживет, — устало повторил Ремус, заметив ужас на их лицах. – Были страшнее. Я не мог себя контролировать в раннем возрасте.

— Иву посадили для тебя, — начала понимать Тонкс. – Но как ты вообще попал в школу?

— Директор пригласил меня. Отец объяснил ему, что я опасен и не умею контролировать себя, но Дамблдор отмахнулся. Он сказал, что я должен получить образование. Я получил его. И что? Вот он я, все так же каждый месяц живу в ужасе от превращений, а заклинания мне не помогают, — развел руками Ремус и вытер полотенцем маленькие царапины на предплечьях, которые больше походили на…скользящие следы зубов. – Я и так о многом просил каждого из вас. Это, — он кивнул в сторону спальни, уже не скроешь. – Гарри, я хочу спросить тебя, — он опустился на колени перед растерянным мальчиком. – Если бы Рон однажды оказался беглецом из тюрьмы, и ты так и не знаешь, был ли он виноват, дал бы ты ему возможность выговориться или отрекся от него навсегда? – он держал Гарри за запястья и смотрел на него так, как если бы от решения Гарри зависела его жизнь. Его глаза светились тем же светом зверя, какой Гарри помнил ночью. И он так же помнил, что оборотень, жаждущий крови, позаботился о нем и сам вынес из своего убежища, пока мог держать себя в руках. Он знал, что Ремус не позволит кому-либо причинить ему вред.

— Я бы выслушал его, — наконец ответил Гарри, и Ремус благодарно кивнул, отпустив его. – Можно я…?

— Конечно. Я связал его, но вряд ли он очнется, — Люпин подошел к Тонкс, и она отступила от него на шаг. – Я знаю, в чем причина твоей неуклюжести, Нимфадора.

— Мне кажется, это сейчас не самое важное, — попыталась отрезать она. Но у нее не получилось, и она всхлипнула. – Как я могу покрывать того, кто спас самого разыскиваемого преступника в волшебной Британии, будучи аврором?

— Я не прошу тебя покрывать меня, — покачал головой Ремус. – Просто выслушай меня, хорошо? – он взял ее за руку – она попыталась вырваться, но тут же прекратила – и усадил на потрепанный диван. – Я не знаю, почему в детстве тебе не хватало внимания. Может быть, твой отец пропадал на работе, а мать – в волшебном мире, и они очень редко пересекались, чтобы общаться друг с другом и с тобой. Тебе приходилось вытворять нечто особенное, чтобы привлечь их внимание. Но это было уже после, твои розыгрыши, что вдохновляют близнецов, — она против воли улыбнулась. – Но ребенок не в ответе за свою реакцию и не может творить еще шалостей, способных привлечь внимание. Поэтому ты стала неуклюжей. Каждый раз, когда ты спотыкалась на ровном месте, или разбивала что-нибудь, все внимание обращалось к тебе. Но ты не помнишь этого. А твоя неуклюжесть так и осталась с тобой, — он отпустил ее руку. Она, покраснев, смотрела на свои колени. – Я прошу помочь не мне. Я прошу помочь твоему дяде. Любой заслуживает справедливости, это же кодекс авроров? – она кивнула. – Мне нужна будет помощь, чтобы привести его в чувство.

* * *

Гарри сидел на коленях перед бессознательным крестным отцом и думал. Нет, он уже совершенно точно знал, что Сириус Блэк пришел не за ним – он бы разглядел и фотографию, и очки, но это значило, что информация о статусе пожирателя смерти тоже сомнительна. Он не боялся этого очень худого мужчину с грязными волосами и исцарапанной кожей. Он его жалел. Ему никогда не приходилось ни о ком заботиться, но ему так порой не хватало этого в детстве, что он притаскивал в чулан змеек и разных животных. Но еды иногда не хватало и ему, и он выпускал их. Сидя здесь, в спальне Люпина, он смотрел на самого опасного преступника и отчаянно хотел о нем позаботиться.

Потому что о самом Гарри никогда не заботились.

Он вышел в кабинет Ремуса с твердым намерением отстоять свое на это право, но Тонкс, он понял, уже была на их стороне. Она с демонстративным недовольством отмывала уже бледнеющие царапины от крови и сообщала Люпину все, что о нем думает. Тот только улыбался и думал о чем-то своем. Будь Гарри постарше он бы, возможно, почувствовал себя не в своей тарелке, но сейчас он хотел немедленно привести крестного в чувство.

— Я хочу поговорить с ним, — выпалил он, сев на колени перед Ремусом.

— Гарри, — его глаза уже стали обыкновенно-светлыми, как у человека, а не оборотня, и Гарри совсем успокоился, находясь рядом с ним. – Пока мы не выведем его из комы, никто не сможет поговорить с ним. И я не знаю, как это сделать, пока не знаю, — покачал головой Ремус на незаданные вопросы. – Мы можем привести его в порядок, но любое магическое вмешательство может привести к его смерти. Все исцеляющие, очищающие – все это нельзя применять ни в коем случае.

— Но как вытащить его из комы теоретически? – настойчиво продолжал Гарри.

— Нам нужен один очень талантливый зельевар, я полагаю, — вздохнул Ремус. – Но Небеса должны упасть на землю, чтобы Северус Снейп спас Сириуса Блэка.

— Это из-за того случая, когда Снейп оказался перед тобой-оборотнем? – спросил Гарри. Ремус удивленно посмотрел на него, а потом закрыл лицо руками. – Я хотел сказать, это было круто, — он улыбнулся. – Ну, перемещаться так.

— Я очень надеялся, что это был сон, — покачал головой Люпин. Тонкс смыла кровь с полотенца, прислушиваясь к их разговору. – Это не круто, Гарри, это очень опасно. Но как ты оказался там?

— Была карта, — начал Гарри, но Ремус тут же застонал, прервав его.

— Мародеров, карта Мародеров, — он потер лоб. – Я мог бы догадаться, что она все еще в замке. Пожалуйста, расскажи мне, что случилось ночью, а я обязательно отвечу на все твои вопросы, но после.

Гарри рассказал ему все – и про нападение Сириуса, и про разговоры Дамблдора, и про поход со Снейпом по проходам в направлении Хижины. Чем дальше рассказывал Гарри, тем мрачнее становился Ремус, и тем обеспокоеннее – Тонкс.

— Мне полагается рассказать об этом директору прямо сейчас, — начала Тонкс. – Но мне почему-то кажется, что он об этом прекрасно знал.

— Иначе бы он не отозвал старост от дверей. Все так хотели, чтобы ты узнал, кто я есть на самом деле, — он тяжело пересел со стула, где Тонкс смывала кровь с его спины, обратно на диван. – Они думали, что ты отвернешься от меня.

— Почему я должен от тебя отворачиваться. У меня что не родственник, то чудак, — улыбнулся Гарри. Это вызвало у Ремуса волну смеха. Отсмеявшись, он улыбнулся Гарри в ответ.

— Просто ты очень похож на Джеймса, Гарри. Он всегда был очень благородным человеком, — он похлопал Гарри по плечу и откинулся на подушки. – По-моему, я не спал ни секунды.

— Я не благородный. Я просто… — он покраснел. – Япростооченьтобойдорожу.

— Ты что? – не понял Люпин, а затем приоткрыл один глаз. – Это ты мне так говоришь, что ты меня любишь, Гарри? – он поддразнил его.

— Просто у меня было не то, чтобы очень много таких Ремусов, — смутился он, а Тонкс впервые за вечер рассмеялась.

— Гарри, ты очень необычный мальчик, — признала она. – Потому и мы, все такие необычные, собираемся вокруг тебя.

— Но ты все-таки любишь меня, правда? – не собирался так просто забывать Ремус Гарри его оплошность.

— Я просто хочу сказать, что ты был бы лучшим крестным, — Ремус как раз напал на мальчика со щекоткой, и тот едва смог произнести это сквозь смех.

— Гарри, пожалуйста, не говори так, — тут же изменился в лице Люпин, как если бы слова причинили ему немалую боль. – У Сириуса не было возможности побыть твоим крестным. Может. Когда-нибудь ты дашь ему шанс это исправить.

Гарри лежал на коленях Ремуса, обдумывая сказанное. Получалось, что Ремус уже верит в невиновность Сириуса, даже не выслушав его. Но, наверное, Гарри мог его понять – и ему хотелось верить, что его крестный окажется хорошим человеком.

— Ладно, нам пора приниматься за дело, — он поднял Гарри за руки и поставил его на ноги. – У нас есть пара часов до отбоя, и тогда никто нас не потревожит. Или скажем, что я учу тебя патронусу, — Гарри улыбнулся. – В любом случае, чем скорее мы начнем, тем быстрее перед нами предстанет нормальный Сириус Блэк. Слегка недокормленный, но когда-то же он был страшно красив.

Гарри помог ему подняться с кресла и посмотрел на Тонкс. Она уже не выглядела как сомневающийся человек. Скорее, ее смущенный и растерянный взгляд чаще останавливался на Люпине, чем на бессознательном преступнике. Гарри мысленно застонал – он ничего не понимал в происходящем, но как-то Люпину удалось не только сбить его, Гарри, с толку, но и заставить аврора пойти против своей должности.

Он помог Ремусу дойти до спальни – тот едва держался на ногах, несмотря на то, что тот усиленно возражал, когда раздался стук. Они переглянулись – это мог быть кто угодно.

— Делаем вид, что занимаемся, — решил Люпин, похромав к середине комнаты. Тонкс под его руководством мгновенно нашла в шкафу ему рубашку и тут же плюхнулась на диван с независимым видом, словно весь вечер тут и сидела. Гарри немедленно встал с серьезным видом напротив Ремуса. Они захлопнули дверь в спальню, и только тогда Ремус пошел открывать дверь.

— Конец комедии, оборотень. Я знаю, что Блэк здесь, — на пороге, крайне злой, стоял Северус Снейп с палочкой наготове. – А теперь отойди и дай мне связать его и доставить к директору, чтобы его бросили догнивать в Азкабане. Я говорил о тебе Дамблдору, — он встретил пылающий взгляд Ремуса. – И эта девчонка, и мальчишка, ты очаровал всех. Браво, но теперь пришла очередь заканчивать ваши мародерские игры. Блэку место в тюрьме.

— Северус, какой приятный сюрприз, — ничуть не обескуражено поприветствовал его Ремус. – Мы сейчас как раз пытались преуспеть в защите от дементоров. Может быть, ты хотел бы к нам присоединиться? – он старательно закрывал собой проем двери.

Гарри лихорадочно думал. В его представлении у них было время хотя бы до завтрашнего дня, чтобы обсудить то, что происходит. На этот раз у Гарри не было сомнений, что его мнение обязательно выслушают, потому что дело касалось его самого – Ремус ни за что не утаил бы от него ничего настолько важного. Он не понимал всего, что означал бы поступок Ремуса, не особенно вникал в опасность идеи оставить Блэка здесь, но его желание было простым. Он только хотел услышать, что его крестный, может быть, был осужден ни за что, и что среди всей ненормальности, что окружала Гарри, у него мог бы оказаться нормальный крестный отец. Хотя и сейчас он вряд ли был нормальным, учитывая его положение, но ведь это не имело никакого значения, если бы он относился к Гарри с таким же участием и такой же заботой к Гарри. Если Ремус не мог представить, чтобы Сириус предал его родителей, то Гарри, даже пообещав себе судить здраво и исключительно по собственным домыслам, не мог не проигнорировать мнение его лучшего друга. Так что да, он хотел, чтобы Блэк остался здесь. Но Снейп, несмотря на разумные доводы о проникновении Сириуса в школу, явно не собирался мириться с самим существованием Сириуса Блэка из-за того случая со встречей Ремуса-оборотня (о которой Гарри тоже горел желанием все узнать), и он угрожал их возможности выяснить правду из первых рук.

— Не заговаривай мне зубы, Люпин, и отойди, пока я не заявил о твоем намеренном участии, — прошипел Снейп, крепко сжимая в руках палочку.

— Я даже не пытался, Северус, — поднял руки, сдаваясь, Люпин. – Но я в самом деле не понимаю, с чего ты решил, будто Сириус Блэк у меня в гостях.

Гарри ничего не понимал. В его мыслях царил невероятный бардак оттого, что за этот учебный год он уже узнал о себе и волшебном мире больше, чем за все предыдущие года. Он ставил это в заслугу Ремусу, а на директора был в обиде за то, что тот держал его в неведении мало последних двух лет, так и все одиннадцать лет его жизни у Дурслей. Он знал, что Гарри живет в чулане, и не сделал ничего вместе с этим, тогда Ремус, как Гарри нравилось думать, узнав об этом, разнес бы дом его дяди и тети до основания в одно из полнолуний. Гарри, забыв о происходящем, даже улыбнулся, представив страх Петунии и Вернона, и еще этого жирдяя Дадли. Сейчас Ремус поставил себя против установленных директором и всем волшебным миром правил, укрывая у себя преступника, и это было тем, что Гарри должен был не одобрять. Наверное, директор тоже счел это плохим поступком, если бы узнал. Но с другой стороны, если они просто поговорят с Блэком, а потом уже может отдадут его сами, никакого вреда не будет. Ведь почему директору можно было не говорить ему о его родителях практически ничего почти два года, то почему нельзя Гарри выпросить себе неделю знакомства с крестным отцом?

— Заткнись, Люпин, пока не поздно, — прорычал Снейп, шурша пергаментом. – Узнаешь? Теперь я понимаю, почему ни один из вас, любимчиков МакГонагалл, никогда не попадался. Неразумно было с вашей стороны оставлять ее в замке, а тем более – отдавать Поттеру.

— Карта Мародеров, — уже совсем другим тоном произнес Ремус. – Что ж, Северус, видит бог, я не хотел бы этого делать, но ты не оставил мне другого выбора, — и он просто отошел в сторону.

Гарри уже поднял палочку. Он знал, что ему за нападение на профессора достанется меньше, чем любому из взрослых, а заставить Снейпа заткнуться без заклинания в столь короткие сроки не представлялось возможным.

Секундой спустя в ошарашенного Снейпа, собиравшегося произнести «Ты не посмеешь…», полетел яркий желтый луч ступефая, и он упал на спину, так и оставшись обездвиженным. Но вопреки представлениям Гарри, луч был ярче и сильнее. Догадка осенила его, и он вопросительно обернулся, чтобы посмотреть на Тонкс. Она держала палочку так, словно не верила, что сама отправила это заклинание в профессора Хогвартса. Потом она подняла голову и встретила взгляд Гарри, тут же определившись.

— Когда я была совсем маленькой, я спросила маму, почему ко мне не приезжают бабушка и дедушка. Мы жили на маггловской улице, и у меня было очень много знакомых детей по соседству, с которыми мы играли. Иногда несколько из них пропадало на несколько дней, говоря, что к ним приезжают дедушка с бабушкой. Меня спрашивали постоянно, где они, а я не знала. Я подошла к маме и спросила, разве они не любят меня, раз не навещают. Мама сказала, что моя бабушка живет очень далеко, и она уже в преклонном возрасте, и потому не сможет приехать к нам – она жила в Австралии и была мамой моего папы. Его отец погиб на маггловской войне, не успев даже увидеть сына, а отчим погиб от болезни до того, как родилась я. Тогда я спросила – ведь мама и папа должны быть и у тебя, мама. И она отвела взгляд и сказала, чтобы я пошла поиграла с друзьями. Когда мне было восемь лет, мама рассказала мне сказку на ночь, но не о волшебной принцессе, не ту, что рассказывала всегда. Она начала с девушки-ведьмы, которая однажды перешла границы своего волшебного мира, несмотря на все предостережения своей матери и своих двух сестер, Нарциссы и Беллатрисы. Она рассказала, что девушка была напугана и почти попала в неприятности, когда ее спас ее собственный принц. Она вышла за него замуж, несмотря на то, что принц не владел магией и даже никогда не слышал о ней. Она вышла замуж, потому что полюбила его безо всякого волшебства, несмотря на то, что он не хотел ей верить. Семья отреклась от нее, узнав, что она перешла границу волшебного мира, и наказала ей навсегда оставаться в чужом мире. Ей не нужно было рассказывать сказку до конца, чтобы я поняла. Я плакала всю ночь, понимая, что у мамы теперь никого не осталось.

Но тем же летом к нам в дверь постучался семнадцатилетний юноша, уже взрослый человек для тогдашней меня. Он сказал, что его зовут Сириусом Блэком, и что он всегда хоте познакомиться со своей кузиной и племянницей. Он побывал у нас в гостях всего неделю, но после этого мама казалась гораздо счастливее, чем была. Сириус был тем, кто спас ее от ощущения одиночества во всем мире. Он был единственным, кто признал ее своим родственником. Да и мне впервые за все лето не было скучно. Другие дети быстро поняли, что я не такая, как они – я только узнала тогда о своих способностях, — неловко закончила она свой рассказ.

Пока она рассказывала, а Гарри увлеченно слушал – он заметил за собой новую слабость к любым историям о тех, кого он знает – Ремус успел затащить Северуса в кабинет, удостоверившись, что никто не заметил произошедшего. Теперь профессор зельеварения оставался без сознания от действия двойного заклинания и сильного удара от падения с высоты собственного роста, да еще и тщательно привязанным к стулу.

— Я думал, с этим мы покончили еще на седьмом курсе, — вздохнул он, разглядывая связанного Снейпа. – Будем надеяться, он не сказал директору, куда и зачем собрался идти. Хотя он предпочел бы разобраться с Сириусом сам, прежде чем сдать его аврорам. Каждому из нас Сириус приходится точно не знакомым, потому мы совершаем все это. Но я хотел бы еще раз спросить вас, согласны ли вы обманывать едва ли не весь волшебный мир, чтобы первыми узнать правду того, кто довольно близок к вам?

— Весь волшебный мир, кажется, и так мне задолжал, неделю я мог бы выторговать, — проговорил Гарри, осознавая серьезность момента. Связанный Снейп ему нравился не больше остальных, тем более что в последнее время он был к нему несколько добрее обычного, но, черт возьми, почему он явился так не вовремя и почему забрал эту карту? Тут Гарри чувствовал свою вину. Если бы он не уронил палочку, он бы успел стереть изображение. Но тогда он не узнал бы секрета Ремуса. Но ведь Ремус все равно рассказал бы ему о происходящем?

— Я должна ему за маму, — пожала плечами Тонкс. – Во всяком случае, моя мама сделала бы именно так, я в этом уверена.

— Тогда нам пора подумать, как привести его в чувство, — кивнул Ремус. – Раз в нашем распоряжении нет согласных талантливых зельеваров. Гарри, не мог бы ты принести мне из ящика стола склянки с зельями…

* * *

— Мы не можем его разбудить, — озвучил всем понятный факт Гарри, опустившись на кровать рядом с бессознательным крестным. Страх и сомнение исчезли, и сейчас перед ним был просто бессознательный человек, такой же опасный, как морковка в саду Уизли.

Сириус не реагировал ни на простое прикосновение, ни на боль, ни на похлопывание по щекам – несмотря на то, что Ремус стоял в стороне и постоянно напоминал им про магическую кому. Общими усилиями они смогли отмыть и привести в порядок Блэка. Теперь в первую очередь в глаза бросалось то, насколько он был изможден и худ.

— Несмотря на то, что совершил человек, вряд ли это было бы для него стоящим наказанием, — Гарри показал на впалые щеки и выступившие скулы. – Он выглядит, как скелет.

— Гарри, обычной мерой наказания для подобного преступления – убийства волшебника на глазах у магглов и повреждения их этим же заклинанием – является поцелуй Дементора, и это хуже, чем смерть, — тихо ответил ему Ремус, сев в изножье кровати. Тонкс спала на диване в кабинете, отойдя поменять воду в тазу и присев, чтобы отдохнуть. Люпин накрыл ее пледом и выключил свет.

В Хогвартсе давно был дан отбой, и во всех окнах уже медленно гас свет свечей. Ремус попытался отправить их еще два часа назад, но Гарри воспротивился и упомянул свой единственный козырь: больше он не позволит держать его в неведении. И несмотря на все обещания Ремуса оповестить его сразу же, как – если – вдруг Сириус очнется, Гарри ограничился лишь тем, что их могли раскрыть в любой момент.

— Что такое… поцелуй дементора? – нахмурился Гарри, поняв лишь только то, что это звучит очень противно.

— Это когда дементору позволяют высосать душу человека целиком, и он не умирает, а продолжает существовать, но уже как овощ, без единого намека на личность, — Гарри пересел поближе к нему, чтобы тому не приходилось говорить громко. – Если они снова найдут Сириуса, то без лишних сомнений применят его. В прошлый раз Сириуса спас только всеобщий переполох и огромное количество арестованных Пожирателей. Эта мера была придумана именно для них. Сириус же был аврором и лишь после нескольких судов объявлен Пожирателем. Тогда уже никого не казнили, чтобы было, чем закрепить огромное количество дементоров вдали от волшебников. Нужны были живые заключенные, и Азкабан получил их. Вместе с Сириусом.

— Значит, это от нас зависит, будет ли Сириус существовать? – спросил Гарри, вздрогнув, едва он представил картину подобного наказания. – Но ведь только первобытные люди считали верным принцип «человек за человека», нам рассказывали в школе.

— В какой-то мере это именно нам решать, и ты уже знаешь, что мы не сможем решить, даже если он окажется виноват, — Ремус устало склонился, опершись локтями о колени и все еще сжимая в руках полотенце. - Я не могу послать на подобную смерть дорогого мне человека, даже если все вокруг говорят мне, что он сделал тоже самое для дорогих мне и ему самому людей.

— Я не понимаю, Ремус, — признался в тишине шепотом Гарри. – И не знаю, кому верить и что делать. Обычно мне все объясняет Гермиона, но я не хочу, чтобы она и Рон знали, что происходит, и были соучастниками, — иногда, когда Дурсли уезжали на пару часов, Гарри пробирался к телевизору и смотрел все, что шло днем – по большей части, расследования и детективы.

— Я тоже мало что понимаю, Гарри, — Ремус обнял мальчика. – Но иногда прежде, чем идти дальше, нужно остаться и переждать, сохранить все так, как есть, и может быть, тогда проступят детали, которые поставили бы тебя под угрозу в будущем, — увидев непонимающий взгляд мальчика, он вздохнул и объяснил. – Нам нужно переждать и сохранить все так, как есть, то, что мы уже сделали, в секрете, и может быть, мы получим нужные ответы, которые спасут нас в будущем.

— Но как скоро директор узнает? – несмотря на грозящую со всех сторон опасность – со стороны директора, со стороны Министерства и авроров, со стороны самого Блэка, хоть он и не выглядел полным сил, Гарри было довольно спокойно сидеть так в темноте рядом с Ремусом. Он чувствовал себя в безопасности и был очень благодарен за это Люпину. – Ведь домовики, портреты, и он же директор все-таки, а замок живет своей жизнью…

— Наверное, историю Хогвартса кроме меня и твоей подруги никто и не открывал, — улыбнулся Ремус, разлохматив его волосы. – В мою комнату запрещено являться домовикам, потому что оборотни плохо переносят эльфов, здесь нет портретов и иных предметов со своим характером, которые я отлично различаю, кроме того, мне были отданы комнаты в новой, отремонтированной части замка, пострадавшей после сильнейшей грозы во время сражения Дамблдора и Грин-де-Вальда, в которой нет тех древних следящих чар, накопленных столетиями. Все еще есть возможность, что директор как-нибудь узнает о моих секретах, но мне нравится думать, что пока он обеспокоен другими проблемами.

— Директор бы поступил справедливо, — задумчиво предположил Гарри.

— Директор бы сделал то, что требовало бы его положение, Гарри, — мягко возразил ему Ремус. – Я оставлю тебя, если хочешь побыть здесь.

Гарри кивнул прежде, чем подумал.

Он проводил взглядом Ремуса, оставившего дверь в кабинет открытой, и снова сел на колени перед кроватью, чтобы видеть лицо Блэка. Ремус, как понял Гарри, не всегда участвовал во всем, что придумывали Джеймс и Сириус, потому немногое мог рассказать о последних курсах. Он сказал, что его назначили старостой на седьмом курсе, потому он стал проводить с друзьями меньше времени, пока исполнял обязанности и дежурил в коридорах. Тем не менее, это новое положение стало новым вызовом Джеймсу и Сириусу, и порой им удавалось одурачить дежурившего в коридоре Ремуса. Хотя таких выходок было совсем мало – они были заняты подготовкой к экзаменам и свиданиями, о которых Гарри было неинтересно слушать, а Ремус и не рассказывал, потому все полученные истории сводились к младшим курсам. Но чем больше Гарри слушал, тем больше ему хотелось узнать о том, как Лили Эванс и Джеймс Поттер стали его родителями и как они жили, когда он был совсем маленьким. Когда Гарри спросил об этом Ремуса, он с сожалением рассказал ему, что в отличие от своих друзей, ему, как зарегестрированному оборотню, можно было даже не пытаться получить дальнейшее образование и найти работу, потому он попробовал вернуться в стаю. Каждый раз, когда Люпин касался этой темы, он заметно мрачнел и отказывался рассказывать дальше. Поэтому Гарри сворачивал все свои вопросы и уходил подумать над сказанным. Даже ему самому начинало казаться, что его вопросам не будет конца, но он легко находил этому объяснение – никто никогда и не позволял ему задавать столько вопросов. Кроме того, он все еще не решался рассказать Ремусу о том, как он жил у Дурслей, чтобы тот не почувствовал себя еще более виноватым. Они так и не поговорили о том, что его оборотень не причинил ему никакого вреда.

Чем больше он разглядывал бессознательного беглеца, тем больше рождалось вопросов к нему. Почему он предал его родителей? Почему он стал Пожирателем, если такие же Пожиратели убили его родного брата? Почему он общался с его родителями целый год после выпуска и даже был шафером, неужели Джеймс не заметил перемены в нем? Почему, если он даже сбежал из дома – это была любимая история Гарри, когда он представлял, какое это приключение – добраться до дома лучшего друга и провести с ним все лето – из-за разговоров о чистоте крови, он все равно встал на сторону Темного Лорда? Это все было настолько нелогичным. И он все-таки пришел не за Гарри, в этом мальчик теперь был уверен.

Он осторожно поднял руку и положил ее на кровать рядом с рукой Блэка. Помедлив, он все-таки взял его за руку, прогоняя ощущение, как будто он держит мертвеца. Забинтованная ладонь была больше, чем ладонь Гарри, так что он просто положил свою ладонь в его и подумал, что так он делает из-за того Сириуса Блэка, что когда-то согласился стать его крестным отцом. Теперь Гарри не мог сказать, что он был один в целом мире – в конце концов, у него теперь был Ремус, но даже сейчас мальчик понимал, что Люпин отдалился от его родителей в последний год, несмотря на то, что присутствовал в день его рождения в доме его родителей. Он помнил те фотографии. Он нашел их в альбоме, спрятанными за одной карточкой, где Лили держит маленького черноволосого малыша. Видимо, альбом был слишком маленьким для такого количества фотографий. Он нашел их только в этом году, решив вытащить карточку улыбающейся и счастливой…мамы. Тогда на кровать упали еще несколько. На одной из них стояли все четверо вокруг маленькой кроватки с волшебными игрушками над ней – и его мама с завязанным наспех хвостом медных волос, очень усталая на вид, и его отец, счастливо обнимавший его. Со стороны Лили стоял Ремус, сложив руки за спиной – шрамы на его лице выглядели ярче, чем сейчас, а со стороны отца – Сириус Блэк, выглядевший так, как будто он едва сдерживает широченную улыбку. Он то и дело похлопывал Джеймса по плечу и смотрел на кроватку. На следующий снова был Сириус – даже если бы Гарри нашел фотографии в начале года, он не узнал бы этого человека – обнимавший Лили и одевающий ей свою черную строгую шляпу, которую, наверное, тогда обязаны были носить авроры. Лили смеялась и отпихивала его. И на последней был его отец, в сумраке комнаты возвращавший спящего Гарри обратно в колыбель.

И теперь за свою ошибку, как думал сам Ремус, он старался быть ближе к Гарри, но что-то все равно стояло между ними. Ремус думал, что это его вина – он побоялся взять ответственность за ребенка, а Гарри абсолютно не видел в этом никакой проблемы. Ему казалось, что Ремус слишком взрослый и слишком серьезный, чтобы стать ему настоящим другом. Тем не менее, Гарри очень тепло относился к нему и безгранично доверял.

Сейчас он определенно сжимал руку его крестного отца, который когда-то был как родной брат его отцу.

Он поднял взгляд на лицо Блэка. И тут же едва не отпрянул – с исхудалого лица на него смотрели внимательные синие глаза. Гарри медленно, не отнимая руки, поднялся с колен. Взгляд проследил за ним, с каждой секундой проясняясь. В целом, несмотря на то, что Гарри до сих пор не видел сумасшедших, он не был похож на того, кто в любую секунду готов достать нож и прикончить любого, кто окажется рядом.

— Гарри, — наконец шепотом позвал его ослабевший узник Азкабана и попытался сжать его руку, но тут же поморщился.

— Я…сейчас, только… позову, — сбивчиво пробормотал Гарри и отнял руку, увидев, как Сириус попытался поднять свою, чтобы не вернуть его назад. Гарри со всех ног бросился в кабинет, но Ремуса там не было. Разбуженная шумом Нимфадора непонимающе смотрела на него, протирая глаза.

— Где Ремус? – только и спросил мальчик, задыхаясь.

— Что-то случилось? – Ремус вошел в кабинет, тут же оставляя на тумбочке поднос с едой и закрывая за собой дверь.

— Он… он очнулся.

* * *

Гарри как на иголках сидел на диване рядом с Тонкс и не мог удержать себя в спокойствии. Он постукивал пальцами по колену, то сползал, то снова садился ровно, пока Тонкс это наконец не надоело.

— Гарри, не ерзай, прошу тебя, — она бросила в него подушку, снова ложась на диване. – Все равно Ремус от этого быстрее не выйдет.

— Почему ты совсем не волнуешься? – тут же спросил ее Гарри. – Ведь от того, что он скажет, будет зависеть его судьба. Да и наша, наверное, тоже.

— Потому что все, что я могла сделать не так, я уже сделала, — Тонкс со стоном натянула плед на голову. – Мама всегда говорила, что мне, в отличие от остальных людей, лучше сперва сделать, а думать уже потом. Но так и не получается.

— Ты какой-то неправильный аврор, — покачал головой Гарри.

— Можешь вырасти, стать аврором и показать мне, как надо, — она обидчиво пихнула его в бок и наконец скинула одеяло. – Я тоже переживаю, — она показала на Снейпа под воздействием сонных чар, — в основном из-за него. Мы не можем долго удерживать его в таком состоянии. Потребовались и мои, и Ремуса силы, чтобы он все-таки заснул. Он настолько же вредный, насколько сильный. Или, может, наоборот, — она пожала плечами. – Ему ведь так неудобно.

— Сам виноват, — буркнул Гарри, поглядывая на Снейпа. По его представлениям, Снейп был создан только для того, чтобы раз за разом вмешиваться в его дела. О том, что эти дела после этого становились лучше, он как-то забыл.

В этот момент открылась дверь в спальню, и Гарри тут же подскочил. Ремус покачал головой, сказав, что Сириус слишком слаб, чтобы что-то ему рассказывать, но пропустил мальчика к Сириусу. Тот уже полусидел на кровати, прижав ладони к глазам, и тяжело дышал.

— У него нет магии, для любого волшебника это тяжелейший шок, даже если он временно ей не пользуется, — пояснил он обеспокоенному взгляду Гарри. – Я не должен был бы пускать тебя сюда, пока не выяснил все, но похоже, что ты каким-то образом привел его в сознание. Меня он узнал с большим трудом, — он говорил шепотом, но судя по взгляду Сириуса, опустившего руки на кровать, тот все слышал. – Просто держись на расстоянии, хорошо? – сказал он совсем тихо Гарри и вышел, снова оставив дверь открытой. – Я принесу поесть.

Гарри кивнул и сделал два шага к кровати. С минуту он изучал Блэка, а тот – его, после чего он вздохнул и сел на самый краешек кровати, там, где веревки , связывающие запястья Сириуса, должны были обязательно остановить его.

— Ты очень вырос, Гарри, — голос узника был хриплым, как если бы он очень долго болел ангиной. – Но ты очень похож на Джеймса. Тебя так легко узнать, — он склонил голову. – Ты знаешь, кто я, — вздохнул он после внимательного изучения выражения лица Гарри. Каждое слово давалось ему с трудом, но он не обращал на это никакого внимания. – Наверное, тебе говорит об этом каждый, — при этих словах его глаза вспыхнули яростью. – Все они понятия не имеют, что я испытал, — неожиданно громким голосом добавил он. – И не знают, что я никогда не причинил бы тебе вред.

— И моим родителям? – совсем тихо спросил его Гарри, отчаянно желая заплакать, хотя он не плакал уже несколько лет.

— Никому, — почти прорычал Сириус, но заметив, что пугает мальчика, вздохнул и взял себя в руки. – Я ведь твой крестный отец, Гарри.

— Ремус сказал мне, — кивнул Гарри, и сдерживать слезы становилось труднее.

— Ремус так и не верит мне, — Сириус попытался выпрямиться, но тут же согнулся, держась за живот. – Так и не верит после тех судов.

— После каких судов? – нахмурился Гарри. Ведь Ремус говорил, что его не было и близко к центру Британии, когда все это случилось.

— Он был в зале, когда меня судили. Все два раза. Он не поверил мне, — с досадой пояснил Сириус, не смотря на Гарри. – Все тринадцать лет я думал о том, почему он, черт возьми, не поверил мне, — он снова закрыл ладонями лицо. – Где я, Гарри?

— В Хогвартсе, в спальне Ремуса, — Гарри посмотрел на темный потолок, надеясь, что это поможет удержать слезы. Он чувствовал боль Сириуса слишком сильно, и неважно, был он виновен или не был, Гарри не хотел знать об этом. Уже не хотел. Тем более что Ремус, похоже, соврал ему.

— Но что… — начал Сириус, но тут же замолчал. Теперь он дышал ровнее и выглядел не таким бледным, как несколько минут назад. – Он устроился преподавателем, чтобы защищать тебя от меня.

— Но он сказал… — тут же собирался возразить Гарри, и в ту же секунду Люпин сильно сжал его плечо.

— Достаточно, Гарри, я позову тебя, — и он хотел проводить Гарри обратно в кабинет. Но мальчик в ту же секунду вырвался и решился на самый отчаянный поступок. Он увернулся от рук Ремуса и бросился к кровати, чтобы обнять с усталым удивлением разглядывавшего их Сириуса. Он считал секунды, гадая, что же сделает этот человек, и почувствовал огромную волну облегчения, когда понял, что Блэк обнимает его в ответ.

— Спасибо, Гарри, — шепнул ему крестный, отпуская его. – Нам правда нужно поговорить.

Гарри кивнул и выбежал в кабинет, снова увернувшись от Ремуса. Только так он мог бы разобраться в том, что происходит, и он в самом деле разобрался.

— Что-то случилось, Гарри? – обеспокоенно спросила его Тонкс, тут же поднимаясь с дивана.

Гарри покачал головой и только тогда понял, что по его щекам текут горячие слезы.

* * *

— Я думаю, теперь нам нужно послушать всем, — снова открыл дверь Ремус, и на этот раз Тонкс пошла вместе с ними. Гарри сел на кровать, Тонкс осталась стоять, а Ремус опустился в кресло у двери, чтобы услышать, если бы его побеспокоили в столь поздний час. Гарри забыл и о директоре, и о спящем на трансфигурированном диване Снейпе, и о всех тех, кто был против того, что происходило. Он приготовился слушать, подтянув колени к груди. Сириус кивнул Нимфадоре, как если бы не был удивлен, что она находится здесь и отставил стакан с соком. Тонкс не ответила ему, но ее щеки горели от страстного желания что-нибудь сделать, только чтобы нарушить ощущение неправильности происходящего.

— О том, что приближается война, знал каждый волшебник, — вздохнув, начал Сириус. — Мы учились на последних курсах, когда начали происходить первые стычки между волшебниками, чьими родителями были магглы, и волшебниками чистой крови. Возможно, это было связано с кризисом в волшебном мире, который напрямую зависел от кризиса в маггловском. Волшебники чистой крови были уверены, что все проблемы волшебной экономики и неразберихи в волшебном Министерстве происходят от тех, кто был связан с магглами. Никому еще не удавалось как следует понять, чем же на самом деле отличаются и те, и другие волшебники, потому как только возникла неустойчивая ситуация, обе стороны принялись обвинять друг друга. Когда учишься в Хогвартсе, особенно не задумываешься над тем, в какой мир ты вскоре выйдешь. Все мы думали о будущем, но пока можно было поболеть за команду факультета или поучаствовать в дуэлях между свиданиями, нам было незачем интересоваться далекими проблемами волшебного мира, — Сириус посмотрел сначала на задумчивого Ремуса, а затем обратился к Гарри. — Твои дедушка и бабушка, Гарри, жили в одном из самых престижных волшебных районов, где никогда не случалось подобных столкновений. Мои же родители же, несмотря на выраженную позицию по отношению к «грязнокровным», как они их называли, не стремились принять участие в столкновениях, — Тонкс все-таки села рядом с Гарри на кровать, неосознанно сжимая кулаки. — Все это было на уровне недовольства хотя бы новым законом о запрете полетов на метле над маггловскими территориями ниже десяти метров. Все это прошло бы незаметно для волшебного мира, как и все остальное, и может быть, мир никогда бы не узнал о Волшебной войне, если бы не человек, который этого хотел. Он собирал сторонников уже десяток лет, путешествуя по стране и познавая Темные Искусства, и когда он снова вернулся в Лондон, в семидесятых годах, его армия насчитывала сотни единиц – это были отчаянные головорезы-волшебники, волшебные существа, урезанные волшебниками в правах, те существа, которые были слишком тупы, чтобы понять, что они были вытеснены обществом, но слишком злые, чтобы не участвовать в войне. Он сдерживал их, но они же были на его стороне и уже жаждали крови. То и дело в разных районах волшебной Британии происходили стычки, и люди начали гибнуть. Впервые прозвучали непростительные, впервые Аврорат вынужден был объявить о дополнительном наборе. Мы читали об этом из газет и иногда обсуждали, ночами, как было бы здорово темный уголок за уголком обшаривать города в поисках преступников. Тогда мы с твоим отцом решили, что мы станем аврорами, — снова обратился он к Гарри. У мальчика сложилось впечатление, что весь рассказ посвящен лишь ему. — Нам прекрасно удавались заклинания, и мы думали, что мы сможем все. Проблема была в том, что среди наших противников к тому времени, как мы закончили проходить ускоренный курс обучения, стали чистокровные волшебники, с палочкой защищавшие свои убеждения. В чистокровных семьях очень, очень берегут свои магические секреты, и потому в тебя в любой момент могут полететь заклинания, о которых ты не слышал. Мы сидели ночами после дежурств в домике в Годриковой Впадине и придумывали способы, схемы, как можно было непосредственно под самым огнем различить направленность и силу заклинания, а так же его диапазон поражения и воздействия на человеческий организм. Когда в столкновениях стало гибнуть все больше людей, а на улицы вышли существа, гораздо более опасные, чем изучающие Темную магию волшебники, тогда впервые заговорили о войне. Тогда еще никто не знал, есть ли связь между столкновениями. Тогда Волан-де-Морт сидел тихо. О его существовании практически никто не знал в волшебном Лондоне.

В один из таких вечеров после дежурств спустя год после выпуска в ваш дом пришел Дамблдор, застав нас всех вместе, как раз тогда, когда ты вернулся от своих, — уточнил Сириус, добившись того, что Ремус наконец посмотрел на него.— Он рассказал нам о Темном Волшебнике, который объединил всех самых опасных существ, чтобы разрушить волшебный мир и построить свой, новый, в котором не будет места грязным по крови волшебникам. Он рассказал, что грядут темные времена, и что любая помощь обязательно пригодиться в этой войне. Он предложил вступить нам в Орден Феникса – организацию под его началом, которая не просто оберегала жителей от самих существ, но искала способы остановить самого Темного Лорда. Мы согласились, все четверо – Джеймс, Лили, я и Ремус, слабо тогда понимая, что от нас требуется.

На следующий день Волан-де-Морт впервые заговорил. Он выступил прямо в центре Лютного переулка, собрав вокруг себя практически всех, кто не боялся Темной магии. Его речь никогда не освещалась ни в одной газете, чтобы она не привлекла еще больше его сторонников, но Дамблдор передал нам ее смысл. Темный Лорд призывал бороться за него и обещал, что волшебный мир навеки приобретет стабильность и спокойствие. Это было так необходимо в тот момент, когда никто из волшебников не знал, как удержать все их общество на плаву. Условие было лишь одно – уничтожить всех, в ком текла кровь магглов больше, чем наполовину. Если сначала его выступления носили характер туманного обвинения волшебников грязной крови, и к нему прислушивались, как к любому политическому деятелю, то к концу его агитации улицы были буквально утоплены в крови. Он говорил, когда шла война. Он говорил, и все больше и больше волшебников вступало в его ряды. Он не чурался волшебников грязной крови, если они обладали чем-то, что было ему нужно. Он принимал в ряды и тех, кто в страхе бежал к нему, и делал из них чернорабочих. Он убивал их за малейшее непослушание, но они все равно шли к нему. Потому что больше не было выбора. Так его агитация перешла в постепенный захват власти. Недалек был миг, когда он захватил бы Министерство Магии, и никакой Орден не смог остановить бы его. Мы пытались говорить об этом Дамблдору, и в один день он позвал меня и Джеймса, чтобы поручить нам миссию. Он упомянул, что необходимо найти способ прервать путь Темного Лорда еще в самом начале, не затрагивая историю. Это казалось безнадежным делом, но он подбодрил нас и сказал, что мы сможем найти способ сделать это. И мы устранились от битв и прогнозов тактики.

Мы провели в поисках долгие десять месяцев. Это были утомительные месяцы для меня, Джеймса… и Лили. Когда мы пропадали в архивах и библиотеках, когда возвращались в ваш дом поздно ночью, в один такой день она сказала Джеймсу, что он станет отцом. Это были счастливейшие месяцы для твоих родителей, и самые темные – для всех остальных волшебников. Мы ничего не слышали о происходящем, потому что Дамблдор попросил нас как можно плотнее подойти к решению этого вопроса. И вот однажды нам показалось, что мы знаем, как можно остановить Волан-де-Морта на заре его славы. Мы принесли директору все наши разработки спустя четыре месяца после твоего рождения. Директор забрал их, поблагодарив нас, и снова отправил нас сражаться. Он забросил нас в самое пекло, в те районы Лондона, в которых давно не осталось обычных волшебников. Каждый день становилось все труднее оберегать районы вокруг Министерства. С каждым днем на аврорах появлялось все больше шрамов. Нервы сдавали, и любого, кто был заподозрен в симпатии к Темному Лорду, неважно, была ли у них Метка или нет – те, кто поклонялся Лорду, не всегда были достойны стать его представителями и получить это уродливое клеймо – тут же подвергали тем же Непростительным. Мы никогда не прибегали к ним, но те, кто работал с нами, уже не понимали разницы. Многие из них потеряли родных, близких – в битвах, в нападениях. Алису Лонгботтом и ее мужа схватили практически за две недели до того, как все это неожиданно прекратилось, и пытали до потери сознания. Многие мракоборцы вышли из строя за тот год. Дамблдор говорил с каждым из нас много раз, выспрашивая всю информацию, что нам удалось выбить из поклоняющихся Лорду. В один из таких разговоров он сообщил, что стал свидетелем некоего предсказания, которое, возможно, будет угрожать семье Поттеров. Я не знал, сказал ли он об этом еще кому-то, но мне этого было достаточно. Он рассказал, что позаботился обо всех, кто знал, где живут твои родители. Что я стал Хранителем Тайны их местоположения. Спустя еще неделю, когда я едва не оказался в руках Пожирателей, и твой отец с трудом вытащил меня, получив длиннющий шрам на плече, я снова говорил с Дамблдором. Я убеждал его, что если Темному Лорду будет нужна семья Поттеров из-за какого-то предсказания – тогда это казалось очень неважным, какое-то предсказание, но любая опасность заставляла оставаться в напряжении – рано или поздно в пылу битвы они схватят меня и смогут добиться раскрытия Тайны. Даже если бы я сопротивлялся. Дамблдор предложил передать эту Тайну, и так хранителем стал наш последний друг, Питер Петтигрю. Он казался подозрительно храбрым, вызвавшись хранить ее, и это почему-то не показалось мне странным. Петтигрю всегда был трусом, но в такое время любой трус должен был стыдиться себя и стараться помочь, если мог. Тем же вечером я летел из Аврората, чтобы навестить вас и обсудить это странное предсказание и секреты директора с Джеймсом, но когда я оказался перед вашим домом… Вместо дома были лишь догорающие доски под обвалившейся крышей. Мне нужно было всего несколько секунд, чтобы понять, что Питер предал нас всех, и я полетел по его следу. Я нашел его в маггловском городке, на оживленной улице. Я кричал на него, стараясь понять, почему он предал своих друзей, которые всегда были добры к нему, несмотря на его противный крысиный характер, а он только усмехался. Он закатал рукав мантии, и я увидел Метку. Этого было достаточно, чтобы я направил на него волшебную палочку, однако трус опередил меня. Он отрезал себе палец и с яркой вспышкой исчез. Я даже не понял, что произошло. Я не мог осознать, что ни моих лучших друзей, ни их сына – как я думал – больше нет, и что виноват в этом крысеныш, который подстроил собственную смерть. Я понял все за решеткой. Но было слишком поздно, — закончил он в полнейшей тишине.

— Зачем ты бежал именно сюда? – спросил его ничуть не смягчившийся Ремус. Тогда как Гарри снова пытался незаметно вытереть слезы, а Тонкс ободряюще приобнимала его за плечи, он поднялся с кресла и смотрел на Сириуса все с тем же выражением вины и убийственной серьезности.

— Потому что эта чертова крыса здесь, — снова вспыхнули гневом глаза Сириуса. – Министр приезжал в Азкабан летом и притащил газету, в которой говорилось о семье, выигравшей какую-то поездку. Я увидел на плече мальчика крысеныша с одним отсутствующим пальцем и понял, где этот трус скрывался все время.

— Это же Короста, крыса Рона, — понял Гарри. – Но она пропала сразу же, как мы сюда приехали.

— Он испугался, знал, что я приду за ним, — Сириус с сожалением добавил. – Мне жаль, что я напугал твоего друга. Но он предал Лили и Джеймса, подставил их под удар, бросил за решетку меня и оставил погибать там, осознавая, что ты остался сиротой, — он с осуждением бросил взгляд на Ремуса.

— Почему я должен тебе верить? – спросил вновь Ремус, и Гарри тоже разозлился на него – неужели он не чувствует, что Сириус говорит правду.

— Мне так противно говорить это, но он прав, Люпин, — Гарри и Тонкс тут же развернулись к нему лицом, с ужасом понимая, что Снейп каким-то образом развязал сам себя и сбросил чары. Ремус же едва ли обратил на него внимание.

— Здравствуй, Нюнчик, — усмехнулся Сириус. – Доволен, да? Я тринадцать лет не видел света, а ты, похоже, преуспеваешь, — он кивнул на дорогую мантию профессора. – Но я в общем-то не в обиде. Зато мне есть, кем дорожить, — он подарил Гарри теплый взгляд.

— Заткнись, Блэк, — посоветовал ему Северус, наставляя на него палочку. – Я, к сожалению, пропустил почти весь твой увлекательный рассказ, но если ваша карта не врет, то человек по имени Питер Петтигрю действительно есть в замке. Я отлично помню его крысячью морду. Он всегда добивал меня, считая, что так выглядит круче и наравне со всеми вами, — он перевел уничтожительный взгляд с Сириуса на Ремуса.

— Если Петтигрю прямо сейчас находится в замке, живой и здоровый, — проговорил Ремус, смотря в окно, — то это значит, что Сириус и в самом деле невиновен, — он посмотрел на засиявшего Блэка. – Но как это доказать?

— Извини, — Ремус заклинанием закрепил веревки к изголовью кровати. – Но тебе придется посидеть так некоторое время.

— Все путем, — Сириус поднял связанные в некоторой свободе руки. – Я бы сделал то же самое. Какую бы сказку ни рассказал заключенный, аврор всегда должен сперва ее проверить, а потом развязывать.

— А то, что Петтигрю где-то в замке, живой и здоровый, это не снимает с Сириуса обвинений? Ты ведь сам сказал, — Гарри взглянул с сожалением на Сириуса, прежде чем Ремус вывел его за дверь.

— Гарри, — он посадил мальчика на второй диван, перейдя на шепот. – Видишь ли, эту карту создали именно мы: я, твой отец, Сириус и Питер. Карту обмануть невозможно, ни Мантией-невидимкой, ни чарами невидимости. Если человек есть в замке, значит, карта его покажет. Мы зачаровали ее подобным образом еще на третьем курсе, на зимних каникулах, когда все остались в замке по разным причинам. В хороших руках она лишь допускает шалость, но в плохих может причинить множество бед. После нашего ухода из школы мы забыли о ней. Теперь она всплыла, и каждый из Мародеров знал, что ее не уничтожили. Видишь ли, Гарри, замок очень своенравен и не отдает так просто волшебные вещи. Я к тому, — наконец сжалился он над непонимающим Гарри, — что ее нельзя обмануть тому, кто не участвовал в ее создании. В ее основе – очень простые чары, и при желании можно было легко изобрести контрзаклинание.

— Но у Сириуса нет палочки, — возразил Гарри, тоже переходя на шепот. Нимфадора снова отправилась спать на тот же диван, сказав, что она во всем этом сможет разобраться только на свежую голову. На Сириуса она смотреть все-таки избегала.

— Нет, — согласился Ремус. – Но волшебнику не всегда нужна палочка.

— Он ведь был истощен, Ремус, и это тоже сказал нам ты, — уже громче возразил Гарри. Он очень устал за прошедший день, а накопившиеся вопросы каменной тяжестью засели где-то над переносицей и словно сыпали песок за глаза. Он потер их, прежде чем сказать. – Но может быть, он использовал их из последних сил, — признал он, не желая обижать Ремуса. Получалось, что Люпин просит его выбрать прямо сейчас между ними обоими, но к каждому из них у Гарри имелось множество вопросов. – Все из-за тех судов, да? Ты мне солгал, — это прозвучало против воли уязвимо. Гарри врали всю его жизнь. Он устал от этой жизни.

— Я в самом деле не сказал тебе всей правды, — признал Ремус, устало откидываясь на спинку дивана. – Меня не было здесь, когда все случилось. Я вернулся на следующий день, и Дамблдор тут же рассказал мне обо всем. В его словах это выглядело так правдиво, тогда как мой внутренний голос кричал мне, что Сириус невиновен. И я присутствовал каждый раз, когда его вызывали в суд. Но я не слышал ничего из того, что говорили. Каждый из нас был ослеплен горем. Сейчас я понимаю, что после того, как Волдеморт сгинул, нужно было быстренько найти и наказать любого на грамм виновного и объявить, что они во всем разобрались. Это, в конце концов, Министерство.

— Получается, что все верят в его вину, — вздохнул Гарри и с ногами забрался на диван. – Но это ли не странно – когда все поголовно и легко принимают что-то на веру? Тогда это больше похоже на внушение, а не на правду.

— Ты очень умный мальчик, Гарри, — заметил Ремус, разминая руки. Он, вероятно, устал сильнее, чем все они вместе взятые, и так и не смог отдохнуть после своего превращения. – Не все верят правде, не все верят лжи. Но если во что-то в самом деле верят все и нет сомневающихся – это либо то, что Земля круглая, либо хорошо подстроенная ложь.

— Тогда почему мы еще держим его связанным? – возмутился Гарри, кладя голову на мягкую спинку дивана. – Он был так рад меня видеть… — прошептал он.

— Потому что я знаю не больше твоего Гарри, и тоже не понимаю, кому я должен доверять – лучшему другу или уважаемому в волшебном мире волшебнику, который всегда славился своими мудрыми решениями, — пожал плечами Ремус. – Но мудрые – они не всегда правильные для кого-то. Принимать мудрые решения – значит уметь жертвовать и смотреть далеко вперед, оценивая эти предстоящие жертвы. Мудрые решения никогда не повлияют на правду одного человека. Мудро ли было говорить мне, что я не смогу позаботиться о тебе, Гарри?

— Твой волк не причинил мне вреда, — тихо ответил мальчик, поднимая взгляд на Ремуса. – У Дурслей я иногда не ел днями и носил старую одежду брата, которую никогда не ушивали.

— Значит, я вполне мог забрать тебя, — Гарри наконец отставил в сторону глупые обиды и простил Люпина, подобравшись по дивану к нему поближе. – У меня не всегда была работа, но зато море свободного времени, — признался он Гарри, обнимая мальчика. – У оборотней очень мало шансов завести семью, но желания сделать это – как у любого другого человека. Я воспитал бы тебя, как собственного сына, — он с опаской посмотрел на мальчика, но с удивлением обнаружил, что тот заснул у него на плече, вымотавшись за последние два дня. Он осторожно положил его на спину, накрыв одеялом.

У него оставался лишь один человек, с которым он мог бы поговорить, пусть это был бы не самый приятный разговор.

* * *

Он постучал в дверь Снейпа. После разговора с Сириусом он ушел обратно в свои подземелья, забрав без лишних споров карту, и теперь, судя по доносившимся звукам, мерил шагами свою лабораторию. Для Ремуса не составило труда расслышать его поспешный и неровный шаг. Он знал, что после подобных новостей Снейп не лег бы спокойно спать, поэтому без сомнений постучал, зная, что тот бодрствует.

— Я не в настроении говорить, — приоткрыл дверь Снейп. Он говорил задумчиво, как если бы не понял, кто к нему заглянул.

— Но это нужно сделать, — настоял Ремус, открывая дверь самостоятельно. Снейп отступил, отряхнувшись от своих мыслей.

— Ты можешь издеваться, сколько тебе вздумается, но то, что происходит…

— Он упомянул о том, что они нашли способ остановить Темного Лорда, не изменяя хода истории, — оборвал его Снейп, возвращаясь резким движением к своему столу, на котором были разложены с десяток книг. Он водил пальцем по строчкам то одной, то другой, шевеля губами, как если бы беззвучно что-то проговаривал.

— Да, он сказал, что они отдали наработки Дамблдору, — осторожно подтвердил Люпин, приближаясь медленно к столу. – Но если Волдеморт до сих пор жив, то они не принесли пользы.

— Или директор не воспользовался ими, — с горящими глазами обернулся Снейп к Люпину, яростно жестикулируя. – Они отдали ему наработки, потому что единственно возможным способом изменить прошлое без изменения настоящего является Зелье Времени, которое, по легенде, удалось сварить лишь Мерлину, сумевшему спасти Озерную Деву. Любой способ изменить прошлое так или иначе утыкается в создание этого зелья, которое практически невозможно сварить, — он был захвачен этой идеей. – После окончания Хогвартса я был на съезде зельеваров как наблюдатель и слушатель, и именно там обсуждали вероятность восстановления подобного зелья. Любому, кто хоть на несколько процентов продвинулся в отгадывании этого рецепта, обещали огромные награды.

— И ты…

— И я смог разгадать первые два. В главном магическом архиве сохранились записи о том, как именно вело себя зелье после добавления ингредиентов, но сколько, в каком количестве и как приготовлены – это оставалось тайной. Но когда я смог положить начало создания этого зелья, Визенгамот наложил вето на приготовление подобного средства, боясь, как бы оно не попало не в те руки. Моим исследованиям пришел конец, но если бы Блэк смог вспомнить, что они нарыли с…Поттером, — он был так взволнован, что произнес это имя без ненависти, – Я мог бы продолжить исследования.

— Но ведь во главе Визенгамота Дамблдор, уже долгое время, и если он знал о твоем зелье, почему он не воспользовался шансом остановить этого сумасшедшего? – волновал Люпина другой вопрос.

— Директор полон тайн, — ответил Снейп, извлекая из глубин шкафа исписанную маггловскую тетрадь.

— Почему бы тебе не поговорить с Сириусом? – вернулся к теме разговора Люпин, решив подумать о тайнах директора после.

— Потому что это Блэк, — напряженно ответил Снейп, даже не повернув головы. – Это невозможно.

— Вы ведь оба уже взрослые люди, — возразил Ремус.— Вообще-то я пришел поговорить о том, имеет ли право история Сириуса на существование.

— Объективно – имеет, — не замедлил с ответом Северус. Он откопал на столе карту Мародеров и тыкнул в знакомое имя на верхних этажах Хогвартса. – Только если ваш дружок изучал анимагию вместе с вами и стал, наконец, крысой, — Ремус кивнул, и Снейп скривился, но продолжил. – И если кому-то было очень нужно, чтобы Сириус был нейтрализован вместе с Поттерами. Ну и ты, хотя раз тебя не тронули, значит, опасности ты не представляешь. Хотя вообще-то логически должно быть наоборот.

— Потеря друзей и так достаточно повлияла на меня, — проговорил тихо Люпин. – Но чем был опасен Сириус?

— О, это просто песня, — Снейп листал свою тетрадь. – Посмотри на всю ситуацию со стороны. Скольких чистокровных, чья семья полностью примкнула к Темному Лорду, а они сами отказались, ты знаешь? Я вот только Блэка. Но стал бы Волдеморт беспокоиться, чтобы засадить за решетку Блэка? Нет, он бы приказал схватить его и просто убить. Не думаю, что Волдеморту, впрочем, вообще было дело до Блэка. Рано или поздно любые неповиновавшиеся ему были бы уничтожены, так он считал. Видишь ли, законными методами действуют только внешне очень правильные люди. Если теоретически Блэк не предавал Поттера, во что я верил бы, если бы меня это волновало, то подставили его либо белоручки, либо те, кто кому нужно было наделать огромного шума. Если Волдеморту для этого шума нужно истязать, то для представителей Светлой стороны – устроить показной суд. Нужно спросить его подробнее, а лучше записать, и подумать, кто теоретически мог бы вмешаться и подставить все так, как есть. И да, в таком случае ваша крыска тоже действовала не сама.

Он посмотрел на Люпина, удивившись, что тот подозрительно долго молчит.

— Нет, — тут же возразил Снейп, изменившись в лице. – Я этого делать не буду, и даже не проси. Я ничего не забыл. И вообще найди себе зелье, меня тошнит от твоего мученического вида.

Ремус открыл один из шкафов у стены, ища то, что восстановило бы его силы после превращения.

— Даже если действовали не лично – а перенаправить русло реки можно исключительно собственными руками – то через третье лицо все равно можно выяснить, кому было нужно, чтобы Блэк предстал как предатель. О чем должны были забыть люди, заговорив о Блэке…— он снова внимательно посмотрел на выражение лица Люпина. – Я сказал, нет!

* * *

Гарри проснулся засветло, не понимая, где он находится. Он чувствовал себя опустошенным больше, чем когда ложился спать. Он с минуту не мог вспомнить, как он заснул и где он заснул, а потом вернулись его воспоминания. И он понял – это не сон.

В кабинете никого не было. В комнате все еще было темно, но за окнами уже серело, как если бы медленно наступало раннее утро. Гарри понимал, что ему больше не нужно беспокоиться о возвращении в башню – Нимфадора уже с ними, а друзьям он сможет объяснить. Главное было – не пропускать занятия, но он не мог вспомнить, какие сегодня вообще уроки. Он поглядывал на дверь спальни Ремуса и умирал от желания расспросить Сириуса лично.

Наконец он решился и осторожно спустил ноги с дивана, боясь, как бы в кабинет не зашел кто. Ему просто отчаянно нужно было поговорить с этим человеком наедине, не оглядываясь ни на кого. Он не причинил ему вред, когда Гарри бросился обнимать его. Он не знал, является ли это надежной проверкой намерений Блэка, но может быть, подумал Гарри, если бы он смог выслушать Сириуса, он бы точно определился с отношением к нему самостоятельно. Ведь до сих пор ему говорили, кто хороший, а кто плохой. Из-за этого в том числе их проблема с Малфоем затянулась так надолго. Если бы он не был настроен на предубеждения факультетов, решив доверять всем в первый же день в Хогвартсе, он бы рассмотрел в Малфое обычного мальчишку, может быть, с некоторыми проблемами, но у кого их не было. Теперь он знал, что на Слизерине учатся скорее сильные маги, не заинтересованные в каких-либо отношениях вовсе. Крэбб и Гойл составляли тупое исключение, но остальные демонстрировали в разных областях магии удивительные таланты. Может быть, если на этот раз он не станет слушать ни директора, ни Ремуса, он быстрее поймет все сам?

Дверь даже не скрипнула. В спальне было так же темно, как в кабинете. Гарри не мог понять, спит ли узник. Только на пороге ему пришло в голову, что Сириус очень вымотан и истощен после всех своих злоключений. Он был больше занят тем, что пытался понять, что думают взрослые. Для него стало открытием, что иногда взрослые тоже не могут ничего понять. Он посмотрел на кровать, уже жалея, что пошел сюда рано утром.

— Доброе утро, Гарри, — раздалось со стороны кровати, и Гарри смог сделать шаг в спальню. Наверное, он разбудил Сириуса, и теперь ему было очень стыдно за свой поступок. Это приветствие было ироничным, потому что Ремус выгнал мальчика отсюда всего лишь три часа назад.

— Привет, — осторожно сказал ему мальчик, понимая, что теперь и в кабинете никого нет, чтобы позвать, если что, на помощь. Больше его пугала темнота, чем сам Сириус.

— У нас ведь не было шанса поговорить, правда? – Сириус сел на кровати, и как только он пошевелился, по бокам на тумбочках вспыхнули лампы. – Я так рад видеть тебя, — Гарри был уверен, что этот человек способен улыбаться глазами. Когда вспыхнул свет, он расслабился, и все сомнения куда-то ушли. – Мне так жаль, что твои родители так и не увидели, в какого большого парня ты теперь вырос, — он погрустнел. – У тебя есть их фотографии?

— Хагрид подарил мне альбом, — пожал плечами Гарри. – Их не так много, но теперь я знаю, как они выглядели. Я и вас там видел.

— Там я покрасивее буду, — вздохнул Сириус. – У меня когда-то было много школьных фотографий. Когда делаешь их в юношестве, даже и не думаешь, зачем они кому-то могут потом понадобиться. Если бы кто-нибудь знал, что случится, фотографировал бы каждую секунду твоих родителей, Гарри.

— Вы..Ты правда не предавал их? – уточнил Гарри, шаг за шагом приближаясь к кровати. – Ремус говорил, что ты был как брат…папе.

— Мы и были братьями, — улыбнулся Сириус. – Я бы скорее убил себя, чем подставил под угрозу тебя, Лили и Джеймса. Вы и были моей семьей, больше у меня никого не осталось.

— Я ведь не знаю, не обманываешь ли ты меня. Меня обманывали так много раз, что я разучился различать правду и ложь, — Гарри сел на краешек кровати, не отрывая взгляда от крестного. Тот, сложив руки на коленях, изучал его так, как будто старался запомнить на всю жизнь.

— О чем ты говоришь? – нахмурился Сириус.

— Мои… Дурсли говорили мне, что мои родители погибли в автокатастрофе. Они говорили, что мои родители были ничтожеством, — говоря это, он почувствовал, как гнев растет в его душе. – Они не говорили мне, что я волшебник, до тех пор, пока мне не пришло письмо из Хогвартса. Когда я пришел в Хогвартс, директор не рассказывал мне о том, кто я есть, и почему я так важен для этого мира. Он не рассказал мне об опасности, и я едва не угодил в руки последователя Волдеморта. И оказывается, что до Ремуса мне никто и никогда не рассказывал о моих родителях, — пояснил Гарри. – Наверное, я просто получал так мало информации, что совсем перестал различать ее.

— Ничтожество, — тихо прорычал Сириус. – Клянусь, если я выйду отсюда, я…

— Они просто не хотели, чтобы я у них жил, — успокаивающе поспешил сказать Гарри. – Наверное, не очень-то приятно, когда к двери дома подбрасывают чужого ребенка. Тетя никогда не любила маму, так что это все очень просто.

— Так не должно было быть, — Сириус потянулся, было, к нему, но веревки остановили его на полпути, и он ударил кулаком в деревянное изголовье кровати. – Если бы я только мог заставить Хвоста испытать то, что пережил и я, и ты. ..

— Кто такой Хвост? – поспешил Гарри поменять тему, забираясь на кровать с ногами и садясь по-турецки.

— Нас было четверо. Мы называли себя Мародерами, — начал рассказывать Сириус. Гарри нашел его способность рассказывать не менее увлекательной, чем у Ремуса, еще несколько часов назад. – Беспокойными ребятами. Просто учиться казалось скучным делом, и мы постоянно что-нибудь придумывали. Колдовали, устраивали шалости. Дождь из лягушек в Большом Зале, замена на Хэллоуин всех шоколадных настоящими, ящерицы в девчачьей спальне, настоящая русалка в Ванной Старост – все бессмысленно, но для студентов весело. Так продолжалось до третьего курса. Нашей бедовой компании, постоянно сидевшей на отработках, потребовалось название, и мы выбрали «Мародеры». Мы с Джеймсом попадались чаще всего, Ремус был против половины розыгрышей и успевал умыть руки до того, как нас накажут. А мы заигрывались. С нами с первого курса был не очень приятный и не очень популярный мальчик Питер, полный, блеклый, он был простым и не причинял проблем, так что мы разрешили ему бегать за нами. Он боготворил нас, но всегда трусил и что-нибудь срывал. Но мы считали себя – всех четверых – друзьями. На первых курсах это всегда очень легко, — Гарри кивнул, думая о Гермионе. – Затем начинаешь замечать, что твои друзья не совсем такие, как тебе кажется. Начинаете ругаться, спорить, и если переживаете, остаетесь друзьями на всю жизнь. Тогда розыгрыши стали сложнее и опаснее, мы предпочитали исследовать и придумывать новые заклинания. Ремус рассказал нам о своей болезни, — он замялся.

— Я знаю о ней, — заверил его Гарри.

— Он сам рассказал тебе? Неважно. Мы решили, что мы как его друзья не можем оставлять его в одиночестве эти три дня и начали искать способ, как остаться с оборотнем рядом и не пострадать при этом. Тогда мы узнали об анимагии. Мы были детьми, которые слишком уверены в собственных силах. Мы сумели покорить анимагию полностью к четвертому курсу. Я абсолютно случайно превратился в собаку, твой отец – в оленя, а Питер – в крысу. Он стеснялся своей формы, но мы всячески его…

— Ты умеешь превращаться в собаку? – прервал его Гарри, с огромным интересом смотря на крестного. – А можешь… показать, — и он тут же вспомнил о веревках. – Как-нибудь потом?

— Обязательно, Гарри, — улыбнулся ему Сириус. – Мы выбрали себе прозвища. Я стал Бродягой, Джеймс – Сохатым, Ремус – Лунатиком, а Питер – Хвостом. Вот и вся история. Мы не разглядели в нем настоящего труса. Это самое страшное, что может скрываться в твоем друге. Знаешь, Гарри, я хотел бы послушать о тебе.

— А что обо мне? Обо мне не так интересно,— неожиданно неловко стало Гарри.

— Когда я сидел в Азкабане, единственным моим спасением были мои воспоминания. И если, — он поморщился, — меня снова вернут туда, я хочу вспоминать этот день снова и снова, и, может быть, умру не так скоро.

— Ты не умрешь, — Гарри покачал головой, чувствуя, как защипало в носу. – Я не верю, что это сделал ты.

— Давай не будем размышлять об этом, хорошо? – предложил Сириус и протянул ему руку. Гарри, не раздумывая, переполз по кровати к нему поближе и позволил успокаивающе потрепать себя по волосам. – Расскажи мне о своей обычной жизни, Гарри, пожалуйста.

И он рассказал. Рассказал о том, как жил у Дурслей, стараясь смотреть на их поступки по-взрослому, но, видимо, у него получалось не так хорошо, потому что при упоминании чулана глаза Сириуса становились абсолютно сумасшедшими от испытываемой им злости. Рассказал о маленьких радостях и всех приятных людях, которых помнил в детстве, редких учителях, которые хвалили его в маггловской школе. Особенно с удовольствием рассказал, когда получилось удрать от банды Дадли и поставить их под наказание. И хотя он потом валялся в мусорных баках у школьной столовой, на что Сириус вновь отреагировал очень яростно, чувство победы запомнилось ему очень остро. Рассказал о змее и об отсутствии страха. И потом, когда он подошел к своему одиннадцатилетию, он неожиданно признался, что всегда мечтал о том, что кто-нибудь придет и заберет его.

— Гарри, — с болью в голосе и глазах сказал ему Сириус и снова протянул руку, не замечая, что веревки до боли врезались в его запястья, и дотянулся, чтобы привлечь к себе мальчика и обнять его. – Даже если бы это… случилось, и у меня хватило ума не бежать за этой крысой, я бы обязательно оформил бы опеку над тобой, — горячо прошептал он ему, одной рукой прижимая его к своей груди и стараясь защитить от всего мира. – Это все, что я мог бы сделать. Но у меня не получилось и этого. Прости меня, Гарри.

— Ты ведь не виноват, что так случилось, — покачал головой Гарри, снова не замечая своих слез. – Ремус тоже сказал, что он хотел меня забрать.

— Ремус очень тяжело… переживает свою болезнь. Он порывался уйти из школы на старших курсах, начиная осознавать, какую опасность он представляет. Но мы уговаривали его остаться, каждый раз. И он закончил школу. Только мы не знали, что ему будет еще больнее понять при выпуске, что у него нет будущего в отличие от нас, — объяснил ему Сириус, и это дало Гарри время справиться со слезами. – И теперь он жив и не в тюрьме, в отличие от нас, так что это, пожалуй, Судьба с иронией устроила.

— Знать, что кто-то хотел, все равно очень приятно, — заверил он крестного отца, но этого Сириусу было недостаточно.

— У меня есть дом в Лондоне, — начал Сириус. – Он достался мне от родителей, он мрачноват и грязноват, зато никто не сможет найти его, если не сказать ему адрес. Если все это закончится, и я смогу доказать свою невиновность… Я хотел бы спросить, согласился ли бы ты жить со мной? – он почувствовал себя неловко и тут же постарался придать этому предложению шутливый тон. – Но если ты хочешь вернуться к своим родственникам…

— Это все, о чем бы я мог мечтать, — признался Гарри, кулаком вытирая щеки.

— Хорошо, — Сириус выдохнул, как если бы переживал не меньше, чем Гарри. – Расскажи, у тебя есть друзья здесь?

Гарри кивнул и начал рассказывать ему о Роне и Гермионе.

* * *

Гарри шел на завтрак в Большой Зал с улыбкой на лице. После того, как Сириус предложил ему с ним жить, у Гарри не было никаких сомнений в его невиновности. Сириус был настолько искренним и несдержанным в эмоциях, что его никогда бы не хватило на поддержку такой долгой лжи. В этом Гарри был уверен. В дверях кабинета он столкнулся с задумчивым Ремусом, но тот ничего не сказал, увидев сияющего мальчика. Он только пропустил его и зашел в спальню, взяв со стола пергамент и перо. Гарри пожал плечами и вышел – он не думал, что Ремус может считать иначе, ведь это же так ясно!

Нимфадора неожиданно присоединилась к нему на полпути на лестнице, и на все его вопросы о том, где она пропадала все утро, она, покраснев, промолчала. Тогда Гарри избрал самую детскую, но самую верную тактику. Он задавал ей вопросы и задавал, пока она наконец не сдалась и не призналась.

— Меня вызвал Дамблдор, — ответила она и зашила рот на замок.

— Но ты же, — немедленно похолодел Гарри, внезапно отступая от нее на шаг и готовясь записать в предатели.

— Нет, — отмахнулась от него Нимфадора. – Я, может, не совсем хороший аврор, но я отлично распознаю ложь. Ложь и смена внешности – вот как я поступила в эту аврорскую школу. Либо Блэк сам верит в то, что говорит, сойдя с ума в тюрьме, либо он на самом деле говорит правду. Но директор отлично знал, сколько потребуется времени, чтобы дойти от башни Гриффиндора до кабинета.

— Но в такую рань…

— Даже в такую рань, Гарри. В общем, он пристал ко мне с вопросами, где я была, да где я была среди ночи, что он спросит портреты, откуда я выходила, мне пришлось ему сказать, где я была, — и она насладилась выражением паники на лице Гарри. – Ты, видимо, успел привязаться к Сириусу, правда?

— Он не может врать, — пойманный на месте преступления, он потупил взгляд. – Он так интересовался мной, и он, кажется, так привязан ко мне, хотя впервые видит!

— Он очень открытый человек, — признала Нимфадора.

— Так, подожди, ты от темы не уходи, — спохватился Гарри и наградил ее пылающим взглядом. – Ты ведь выдала нас всех!

— Да не выдала я вас всех, — покраснела Тонкс и схватила Гарри за ухо. – Не наглей, мальчишка, я тебя старше.

— Смею вас уверить, вы совершенно неправильно хватаете его за ухо, — раздался над ними глухой голос Снейпа, и они оба подскочили, встав по стойке «смирно». – Если схватить вот так, — он показал на покрасневшем ухе Гарри, — будет больнее и поучительнее, — Гарри крякнул и сам покраснел от напряжения, пытаясь не завопить. – Полагаю, Люпин не удосужился вам сказать, что происходящее нужно держать в секрете и не орать во всех коридорах. Видите ли, не все поймут ваши разговоры о Блэке правильно. Если бы это был не я, скажем, а мистер Малфой или мисс Грейнджер, они бы немедленно побежали к преподавателям, и если бы только ко мне. Теперь я бы хотел спросить вас, Нимфадора, о чем именно говорил с вами директор и что именно вы ему сказали.

— Да ничего я ему не говорила, что вы все ко мне пристали, — Тонкс от негодования аж топнула ногой и покраснела пуще прежнего.

— Но он знает, что вы были ночью в кабинете Люпина? – с явной насмешкой переспросил Снейп, и Тонкс зарычала на него, пиля взглядом, а затем отвернулась от них обоих и поспешила в Большой Зал, обогнав многих третьекурсников.

— Она какая-то странная, — резюмировал Гарри.

— Просто не орите о происходящем так громко, — наставил его на путь истинный Снейп и обогнал его. Гарри так и не спросил, что он делал на верхних этажах.

— Гарри, ты снова не ночевал в своей постели! – накинулся на него Рон, а бегущая позади него Гермиона немедленно повторила его уничтожающий взгляд.

— Ну было такое дело, — признал Гарри, не чувствуя за собой вины. Ему казалось, что его обычная школьная жизнь с друзьями и Сириус происходили в разных Вселенных. – Рад, что вы подружились против меня.

— Мы не… — возмутилась Гермиона.

— Гермиона, вот ты же девочка, — решил Гарри сменить тему, прежде чем они снова начнут его выспрашивать. – Допустим, кто-то знает, что ты ночью была не у себя в спальне, а у другого человека, и одна, что ты могла бы сказать в свое оправдание?

— А этот кто-то – мальчик? – уточнила Гермиона с совершенно серьезным выражением лица, но кончики ее ушей заалели немедленно.

— Да, — нахмурился Гарри, не понимая такой реакции.

— Гарри… — замялась она. – О, у нас на завтрак оладьи! – и она первой бросилась к столу, так и не ответив на его вопрос.

— Да что же это такое творится, — пробормотал себе под нос Гарри, занимая свое обычное место рядом с Роном и Гермионой. – Рон, а ты давно видел свою крысу?

— Она исчезла сразу же, как мы приехали, — с готовностью решил поговорить на эту тему его рыжий друг. – Все из-за ее кота, — и он тыкнул пальцем в Гермиону.

— У него слишком хороший вкус, чтобы он думал о твоей крысе, — оскорбилась Гермиона.

Они начали перепалку, и больше ничего нельзя было узнать. Гарри вздохнул и откусил кусочек от тоста. День, казалось, будет долгим.

* * *

Однако тем же вечером, как только прозвенел последний звонок и Гарри обнаружил, что занятия пролетели слишком быстро, он тут же побежал к кабинету Люпина. К своему удивлению, он встретил в коридоре у кабинета Чар Нимфадору, все еще зло поглядывающую на всех окружающих, а на лестнице – как всегда невозмутимого Снейпа.

— Ни слова! – прошипела не хуже самого Снейпа Нимфадора, видя его усмешку. Он как раз открыл рот, чтобы что-то сказать, но Тонкс тут же начала менять свою внешность, и Снейп признал свое поражение.

— Вас следовало бы выпороть за ту выходку, — сузил глаза Снейп, и напряжение между ними возросло. – Может, мне следовало бы рассказать о вашем поступке прямо сейчас?

— Тогда все будут говорить о том, что профессора Снейпа видели в маггловском платье. Я не пожалею для вас помады, — тут же приняла боевую стойку Тонкс.

— Мне кажется, нам нужно провести еще пару часов в обществе друг друга, — примирительно заявил Гарри, вставая между ними. Он не понимал одного – почему Снейп с ними, если он так ненавидит Блэка? Тогда он заподозрил, что в Сириусе есть что-то, что искренне волнует взрослых, уже поверивших в его невиновность.

— Если вы начнете ходить сюда такой толпой, мы можем распрощаться с нашими головами еще до следующего утра, — недовольно встретил их Ремус и отступил в комнату, пропуская их. – Петтигрю здесь. Я учуял его утром.

— Да, Рон говорил, что с утра на его кровати были следы крови и шерсть кота Гермионы, они из-за этого крупно поссорились, — об этом Гарри рассказали уже в конце дня. – Похоже, что кот сожрал крысу.

-Хвост слишком умен для какого-то кота, — Сириус стоял в дверях спальни, потирая запястья. Гарри тут же просиял, радуясь тому, что его крестный больше не связан. Он был одет в маггловские темные штаны и такую же темную рубашку. Гарри, посмотрев сначала на него, потом на недовольного Снейпа, быстро прикинул, что Ремус был значительно ниже Сириуса, тогда как Снейп был абсолютно такого же роста и такой же худой, как будто его самого держали в Азкабане. – Я помню о том, что ты просил, — просто обратился он к Снейпу. Тот аж задохнулся от подобной наглости. – Я не буду перед тобой извиняться, ты был порядочной свиньей, — отрезал Сириус, убирая отросшие кудрявые волосы с лица. Тонкс, подумав, протянула ему резинку, и вскоре Сириус уже напоминал нормального человека.

— Но он точно в замке, а значит, Сириус не убивал Питера, — радостно заключил Гарри.

— Но кто выдал тайну Поттеров, мы так и не знаем, — довольно жестко отметил Ремус. – Для этого мы должны послушать твою историю еще раз, Сириус.

— Сперва нам надо обсудить слона в комнате, которого никто не заметил, — ядовито заметил Снейп, обернувшись к Тонкс. – Был бы рад продолжить нашу словесную перепалку, но если леди оказалось болтливой, как свойственно женщинам, то все мы погорим вместе с этим идиотом, — он показал взглядом на Сириуса.

— А что случилось? – устало спросил Ремус. Гарри с тревогой заметил, что он едва стоит на ногах, и вспомнил, что Люпин не спал прошлой ночью. Неожиданно все предстоящие разговоры показались ему неважными.

— Ремус, тебе нужно поспать, — заметил он осторожно вслух. Люпин мельком посмотрел на него, но покачал головой. Тогда Гарри вздохнул и понял, что взрослые опять не слушают его.

— Гарри прав, Луни, тебе стоит поспать, — не терпящим возражения тоном заявил Сириус. – Кровать я перестелил, так что больше меня в эгоизме не обвинишь.

-О чем я должен знать? – спросил Ремус, пообещав Сириусу лечь спать сразу же, как они выяснят проблему Снейпа.

— Ее с утра вызвал директор, — ехидно рассказал Снейп, поглядывая на готовую лопнуть от злости Тонкс.

— Она ничего ему не сказала, — вступился за нее Гарри. – Она правда хочет помочь.

— Надеюсь, она не сказал ему ничего, кроме очевидного, — вновь обратился Снейп к Тонкс.

— Очевидного? – так же не понимал Ремус, как и Гарри.

Сириус же задумчиво посмотрел на девушку, затем на Снейпа, затем на дверь кабинета. Затем он рассмеялся и сел на диван, закрыв лицо руками.

— Между прочим, это было самое лучшее, что она могла сказать! – сквозь смех сказал Сириус. Тонкс глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки.

— Может быть, вам это кажется веселым, но я не понимаю, о чем идет речь. Ты сказала директору о нас? – Тонкс помотала головой. – Тогда в чем проблема?

— Директор, Люпин, отлично знает, сколько времени потребуется, чтобы дойти от Гриффиндорской башни. И Тонкс явно шла к нему несколько дольше положенного. Он лишь пригрозил ей, что портреты расскажут ему, откуда она шла, — демонстрировал свое красноречие профессор зельеварения.

— Но здесь на этаже нет портретов, — нахмурился Ремус.

— Зато здесь есть твой кабинет, — усмехнулся Снейп еще ехиднее и замолчал, ожидая, пока до Ремуса дойдет.

— Ты сказала, что ты была в моем кабинете? – медленно начал осознавать он, смотря на Тонкс. – В пять часов утра? – он точно так же опустился на диван рядом с Сириусом, пряча лицо в ладонях. – Мне очень повезет, если директор не вызовет меня сегодня же, — простонал он. – И что я должен ему говорить?!

— Ясное дело, не правду, если хочешь спасти своего дружка, — пришел просто в отличное настроение Снейп.

— Вот уж кого я не думал застать в такой ситуации, так это тебя, — со смехом похлопал по плечу друга Сириус и посмотрел на малиновую от смущения девушку. – Все нормально, мы знаем, что это не так.

— Да я не так ему сказала! – воскликнула Тонкс и села на последнее оставшееся место на диване, подперев рукой щеку. – Я сказала, что влюблена.

— Мне нужно приобрести аллергию на все виды сладкого и принять угощение Дамблдора в таком случае. Он не отпустит меня и через час, пока будет разглагольствовать на тему любви, — запустил руки в волосы Люпин, разглядывая ковер на полу.

— Ну прости, что мне было ему еще сказать?! – обиженно впервые обратилась к нему Тонкс. – Если я не шпион, чтобы знать о том, сколько времени куда нужно дойти. Может я по пути зашла куда-нибудь!

Все сидящие в кабинете замерли, осознавая то, что она сказала, а затем рассмеялись еще громче. Сириус, казалось, смеялся впервые за долгое время. Даже Снейп не мог скрыть наслаждения, получаемого от взаимного недопонимания. И только Гарри все еще не до конца осознавал, что происходит.

— Получается, ты сказала правду, — сказал он, и наступила тишина. – Потому что зайти в туалет было бы самым очевидным ответом.

— Кажется, тебе пора поспать, Луни, — перебил его громко Сириус. – Тонкс, видимо, лучше всех нас врет, — и он незаметно подмигнул Гарри. Он помог Ремусу встать с дивана и лично проследил, чтобы Люпин не увильнул.

* * *

— … И он рассказал мне, что есть какое-то предсказание, которое угрожает Поттерам, и я как-то пропустил это мимо ушей. Я согласился хранить тайну месторасположения их дома и забыл об этом. Но столкновения становились все ближе к Впадине, а чаще всего начали нападать на Джеймса, и я испугался за него. Я подумал, что если меня схватят на дежурстве, под пытками они смогут добиться от меня информации, даже если я буду держаться до последнего. Я пошел к Дамблдору и сказал ему об этом, и он согласился, сказал, что я поступил очень мудро. Тогда директор спросил, кого бы я хотел видеть защитником тайны Поттера, а я сказал, что того, кого я знаю. Вызвался Питер, и я согласился. Мне казалось, Пожирателям будет трудно добраться до Питера. А дальше вы знаете, — пожал плечами Сириус.

— Нам все равно придется ловить эту крысу, Блэк ничего не знает, — раздраженно сказал Снейп Люпину, когда они слушали его историю десятый раз и все равно не могли понять, где вмешался этот самый некто.

— Практически невозможно поймать крысу в замке, подобном этому, — возразил Люпин. – Да и наша охота будет заметна для окружающих.

— Жаль, у нас никто не превращается в кошку, — улыбнулся Сириус.

— Сириус, в этом нет ничего смешного. Если мы не найдем того, кто теоретически мог бы подставить тебя, мы не добьемся твоей свободы, — образумил его Люпин.

— Мы? Я вообще слабо представляю, что я тут делаю прямо сейчас, — скривился Снейп. – Надеюсь, твоя память к тебе вернется, и ты скажешь мне, что это были за наработки.

— Я же сказал тебе, мне трудно отделить вымысел от правды, смешавшиеся за эти тринадцать лет, — взглядом поставил его на место Сириус. – Я стараюсь, как могу.

— Давай еще раз, директор сказал тебе о пророчестве… — Люпин замер. – Постой, что вообще это было за пророчество?

— Я не особенно слушал, — пожал плечами Сириус.

— Я могу вытащить это из твоих мозгов, — прорычал уставший Снейп, направляя на него палочку.

— Я не говорил, что я не помню, я сказал, что я не слушал, — повысил голос Сириус. – Там было про двух, что равные друг другу, и что ни один из них не будет жить спокойно, пока жив другой, — сконцентрировавшись, процитировал он. – Но я не знаю, что это за пророчество и почему из-за него Поттеры были в опасности. Я просто ему поверил.

— Значит, предсказания могло и не существовать, — медленно проговорил Люпин, не обращая внимания на противостояние двух давних врагов.

— Мы слушали его несколько раз, не было никого, кто бы заставил его поступить как-нибудь не так! – возмутился Снейп.

— Кроме директора, — тихо произнес Люпин.

— Кроме, — согласно начал Снейп, но потом так же тихо и с подозрением закончил, — директора?!

— Знаешь, Гарри, что первым делом говорят первокурсникам в Аврорате? – Сириус бросал наколдованный мяч о стену и снова ловил его. Уже неделю он сидел взаперти в комнатах Ремуса во избежание столкновения с персоналом школы. Каждый день все больше и больше мам начинало волноваться и забрасывать Хогвартс письмами о том, как проходят поиски сумасшедшего беглеца и не угрожает ли он их дорогим детям. – Можете забыть все, чему вас учили в ваших школах.

За эти семь дней Гарри привык бежать сразу после уроков в кабинет Ремуса, кроме того дня, когда Вуд назначил первую тренировку. Он продержал ребят максимально долго – почти до девяти вечера, так что покидать стадион пришлось в темноте. Он был неумолим и обещал, что отныне тренировки будут проходить до того момента, пока каждый член команды не сыграет свою роль в отработанной схеме без единой ошибки. Однако проблема была в том, что к концу такой тренировки все уставали настолько, что переставали и вовсе следить за тем, что происходит вокруг. Казалось, неиссякаемый источник энергии бил только в самом капитане… и Гарри. Гарри летал, словно на крыльях, не чувствуя под собой метлы – он знал, что крестный наблюдает за ним и уже готов высказать ему все, что думает о его технике полета. Ведь Сириус несколько лет играл загонщиком в команде и славился тем, что умел отлично сбивать ловцов во время гонок за снитчем. Как раз за день до этого Гарри, весь мокрый от волнения и потихоньку стащивший у Ремуса из стола пузырек с успокаивающим зельем, стоял перед кабинетом Дамблдора, последний раз проигрывая в голове то, что скажет директору. Казалось, в Общей Гостиной все знали о том, что мальчик мало того, что просто не появляется там, так еще и судя по яростным спором с Роном – не спит в своей постели! Как любая новость о Мальчике-Который-Выжил, эта мгновенно распространилась по гостиным всех остальных факультетов. Рано или поздно директор все равно вызвал бы его, а так это был шанс показать, что директору он доверяет, и совесть свою воспитал. Как ни странно, перекрестный допрос перед походом к директору проводил именно Снейп, и, к чести Гарри, мальчик ни разу не запнулся, рассказывая, что мало историй о своих родителях, так Люпин помогает ему освоить защиту от дементоров, хотя это было неправдой – Люпину уже неделю было не до занятий. Снейп проводил его задумчивым взглядом, и Гарри чувствовал необъяснимую гордость. Но вся уверенность куда-то исчезла, когда он сказал горгулье пароль – «рождественские леденцы». В тот момент, когда его колени предали его, он опустился в одно из кресел перед Дамблдором и провел самый неожиданный разговор в своей жизни.

— Гарри, у меня сейчас так мало времени, мальчик мой, — сообщил ему директор, показывая на огромную стопку писем. – Мы не можем понять, куда исчез Сириус Блэк. Скорее всего, он где-то на территории замка, потому что нигде более замечен не был. Я запрещаю дементорам подходить к зданию, но, боюсь, мы можем ограничить время квиддичных тренировок и назначить сопровождающих. Ты хотел спросить именно об этом?

— Да. То есть, — Гарри нахмурился, понимая, что в этот раз директор не сверлит его своим всезнающим взглядом, и оттого врать ему гораздо легче. Хотя с технической точки зрения он не врал. Он лишь рассказывал…устаревшие новости. – Я хотел спросить, можно ли мне почаще бывать у профессора Люпина, то есть я знаю, что он был лучшим другом отца…

— Рано или поздно ты все равно бы это узнал, — отмахнулся от него Дамблдор. – Рад, что ты зашел сказать мне об этом, но у меня в самом деле много работы, — он взмахнул палочкой, закрывая окна в кабинете – снаружи собралась парочка разгневанных сов.

Гарри был только рад как можно скорее сбежать. Вернувшись к кабинету Люпина, он постучал особым образом, что было необязательно, но довольно забавно – на двери кабинета давно стояли Узнающие чары. Он тут же рассказал крестному и Ремусу о том, чем так жутко занят директор, но вместо облегчения, которое испытал сам Гарри, он увидел на их лицах обеспокоенность.

И вот наступила пятница. Гарри сидел вместе с Сириусом, стараясь скрасить ему новое заключение, но крестный, казалось, совсем не чувствовал своего бедственного положения и оставался весел. Он как раз собирался начать рассказывать Гарри об Аврорате – он сам догадался, увидев выражение лица мальчика, как в дверь скользнул Снейп.

Гарри пришлось соскользнуть с дивана и сесть за старый стол Ремуса, разложив учебники. Нужно было писать какое-то очень нудное эссе по истории магии, тяжелое в том, что нужно было выписывать информацию по крупинкам из толстенных справочников, и пока Гарри листал страницы, он прислушивался к разговору крестного и профессора зельеварения. С момента вступления Северуса в их «секретную команду», он выглядел скорее равнодушным и гораздо меньше времени посвящал едким шуткам и подначкам. Он приходил в кабинет Ремуса с кучей свитков, которые затем показывал Сириусу и делал пометки, после чего снова уходил.

— Нет, мы даже не пытались вычислить состав полностью, Лили сказала, что подобное не преподают даже на продвинутых курсах колдомедиков, — развел руками Сириус, развернув очередной свиток. – Она перетаскала домой половину лаборатории.

— Сможешь написать список того, что она использовала? – деловито спросил Снейп, роясь в маггловской тетрадке с множеством вложенных кусочков пергамента.

— Ничего из того, что можно было достать в обычной аптеке, не подходило. Точнее основу, по ее словам, она смогла сварить достаточно быстро – оно напоминало то, в котором обычно содержат воспоминания в думосборе – но дальше у нее не получалось вовремя отрегулировать температуру и время, и потому она делала только предположения, — Сириус отмечал галочками в пергаменте какие-то строчки. – Ей нравилось разгадывать загадку, но варить его она отказалась.

— Если допустить хоть одну ошибку, это зелье не просто убьет человека, но и все вокруг. Возможно, лишит целый квартал магии, — когда Снейп вырвал из толстой книги по зельеварению целый лист, Гарри вздрогнул. Он не понимал, что такого было в том зелье, но он никогда не видел, чтобы профессор так небрежно относился к книгам. Эссе было окончательно забыто, Рудольф Пятый остался наедине со своим сумасшествием, а Гарри с интересом наблюдал за ними.

— Если взять вот эту основу, — Снейп левитировал страницу из книги и словно бы прикрепил ее к воздуху, — и изменить ее согласно правилам обращения с воспоминаниями, — он добавил к странице листочек из своей маггловской тетради. Нужные строчки вспыхнули красным и соединились между собой светящимися линиями, — возможно, переставить некоторые этапы, потому что воспоминания не нужно хранить, — перестановки строчек и римские цифры рядом на листках вспыхнули синим. – Мы сможем получить точку отсчета, — он вывел рядом на еще одну чистую страницу все ингредиенты в столбик. – Необходимо рассчитать время между этим и этим, — он указал на первую и четвертую строчки, — но так или иначе это нужно проверять, — он подчеркнул их желтым. – Если взять эти два в отдельности, их можно усилить двумя дополнительными зельями по отдельности, и одно, чтобы предотвратить их взаимодействие, — от названных третьей и пятой строчек в сторону квадратной скобкой ушла линия к новому листочку, на котором проявились неизвестные названия на латыни и уже арабские цифры. – У меня есть первый ингредиент, — он левитировал еще один помятый лист пергамента над полученной схемой работы, — но нужно время, чтобы я определил зависимость между этой, — первая строчка, — и им самим. Когда я работал над зельем в первый раз, я не брал в расчет использование воспоминаний, их у меня и не было, потому зелье отличалось оттенком от описанного Мерлином. Но если взять за основу воспоминания о нужном времени, в идеале – от нескольких человек, то можно зельем восстановить необходимый день и найти его магический след во времени и позволить выпившего отправиться туда. Но изменит эту историю или нет, я сказать не берусь, — во время этой демонстрации в кабинет вошел Ремус и тоже внимательно слушал, прислонившись к книжному шкафу рядом с диваном.

— Допустим, я знаю, как не изменить прошлого, — вмешался он. Сириус и Снейп одновременно подняли на него взгляды. – Как отменить действие этого Зелья?

— Оно прекращается вместе с использованным воспоминанием, — пожал плечами Северус. – Допустим, для того, чтобы воссоздать нужный день, если мы не знаем числа, нужно минимум три воспоминания трех разных человек с повышенной внимательностью и хорошей зрительной памятью. Будет отлично, если хоть один их них был свидетелем нужного происшествия от начала и до конца. Как только мы объединим все три воспоминания, а для этого необходим высший уровень чар и нечеловеческая концентрация, сделав одно воспоминание главным, мы сможем послать туда кого-нибудь – а при этом его тело останется здесь – пережить этот отрезок времени. Как только закончатся воспоминания, так закончится и действие зелья. Если в происходящем будет не хватать каких-то деталей, вероятно, само прошлое подстроит нужное. Если оно правильно определит тот момент, который мы хотим показать в воспоминаниях. Время – отдельно существующая магическая субстанция, которую не покрыть одному волшебнику, но можно позвать и попросить. Эксперименты со временем вообще очень опасное дело.

— И если нам нужно несколько моментов, нам нужно несколько главных воспоминаний, — уточнил Ремус.

— Но среди нас нет волшебника с нужным уровнем… — начал возражать Снейп и тут же вспомнил. – Ты не можешь использовать и десятой доли сущности оборотня в человеческом теле. И не можешь пользоваться магией, пока находишься в волчьем.

— Вообще-то есть зелье, объединяющее две сущности, — вмешался в разговор Сириус. – В каждой чистокровной семье есть этот рецепт, потому что каждая такая семья, как считается, произошла от смешения со своим волшебным видом. Поэтому вейлы могут превращаться в птиц и по-прежнему сохранять главенство над животным сознанием.

— Если я сохраню это главенство, — невесело улыбнулся Люпин. – Даже если я выпью зелье, трудно сказать, кто из нас победит.

— Без толку обсуждать это сейчас, если мы не знаем причин, по которым директор не воспользовался всем этим, имея под рукой всех нас, — остановил их Снейп. – И мы даже не знаем, собирается ли Волдеморт набирать свое могущество. Предлагаю обсудить эту псину, — он перевел взгляд на Блэка.

— В волшебной Британии мало мест, где можно укрываться так долго, чтобы тебя не заметили, — не отреагировал на вызов Снейпа Сириус. – И раз последний раз меня видели в Хогвартсе и больше нигде, то естественно, что я все еще где-то здесь. Я понимаю это.

— Мы не можем спросить директора, это раз, — Люпин достал карту и расстелил ее на столе. Имя Питера Петтигрю светилось возле больничного крыла. – Но мы можем попробовать узнать, вернется ли Волдеморт, как кричат об этом все пожиратели в Азкабане. Для этого нам все же придется поймать одного из них. И только один из них сейчас бегает под нашим носом, это два. И последнее – мы должны сымитировать появление Сириуса в близкой к Хогвартсу деревне. Это даст нам время поработать без вмешательства взрослых, — он показал пальцем на Дамблдора, вышагивающего к антиаппарационному барьеру. – Не стоит пропускать восхождение Волдеморта и на этот раз.

* * *

— Разве в Хогвартсе не учат основам? – возразил Гарри, перехватывая мячик Сириуса на лету.

— В Хогвартсе учат учить и не возражать преподавателям, — усмехнулся Сириус и без особых усилий отобрал мячик у Гарри, отвлекая того щекоткой. – Когда ты приходишь в Аврорат, тебя начинают учить заново и по-взрослому.

— Это потому, что один ученик Хогвартса станет домохозяйкой, и без особых проблем выучит материнское заклинание для мытья посуды, как вас учат заклинаниям сейчас, — вмешалась Нимфадора, наколдовывая мячик с воздухом внутри побольше и кидая его в Гарри. – А другой пойдет изучать высшие уровни волшебства. И единственное, что он будет знать – как подходить к обучению. Ну и будет осведомлен о волшебном мире, конечно. Все дело в том, что будущим домохозяйкам не нужно изучать устройство магии так подробно, им нужно лишь закончить школу. Поэтому обучение в волшебных школах проходит на уровне ниже среднего. Только чтобы ориентироваться в волшебном мире.

— Обучение в школах типа Хогвартса, — Сириус завладел обоими мячами сразу. Увидев удивленный взгляд мальчика, он пояснил. – Их немало, Гарри. Так вот, обучение консервативное. С тех пор, как в школу стали принимать детей магглов, владеющих волшебством, программа обучения была пересмотрена и опущена на такой уровень, что многие чистокровные волшебники были возмущены и начали обучать своих детей на дому. Но трудно вырастить нормального волшебника, часть общества, в четырех стенах. Тогда совет Попечителей был собран в первый раз, и программу уравновесили между магглорождеными и чистокровными. Первым пришлось тянуться быстрее и усиленнее к понятным другим волшебникам основам, а чистокровным чуть опускаться до их уровня. Но в чистокровных семьях не всегда рождаются умные волшебники, так что такое равновесие и повелось. Это и впрямь удобно для тех, кто не хочет связывать свое будущее с магией. Они умеют пользоваться, но не задают вопросов. Те, кто задают вопросы, идут получать второе волшебное образование.

— А чему тогда учат в Аврорате? – мигом представил Гарри уровень своих знаний и количество того, о чем он не имеет представления. Неизведанное мгновенно захватило его, и он окончательно уверился в своем желании стать мракоборцем. И Тонкс, и крестный тотчас же узнали это выражение горячей заинтересованности в глазах мальчика и рассмеялись.

— Все обучение делится на два этапа: выступление в роли убегающего и в роли нападающего. Когда учился я, недели обучения чередовались. В основе работы аврората так или иначе задействованы обе роли, это когда ты один забрался в группу подозреваемых и вынужден бежать или с ними, или от них, или когда ты непосредственно представляешь закон и догоняешь, — они отбросили мячики, и теперь Гарри сидел в кресле напротив дивана (второй диван трансфигурировали обратно) и приготовился внимательно слушать. Тонкс от скуки наколдовала на кофейном столике несколько фигурок и двигала их так, как рассказывал Сириус. – Убегающий имеет преимущество, — он показал на синенькую фигурку, дрожащую от страха. – У него есть все четыре стороны, куда ему необходимо бежать. Но в то же время свободу заклинаний имеет догоняющий, — он показал на воинственную красную фигурку, — потому что ему не нужно оборачиваться. Однако ему нужно угадать, в какую сторону побежал подозреваемый. В то же время подозреваемый ограничен в заклинаниях, потому что помимо общей защиты и чар невидимости в большинстве случаев, ему необходимо различать заклинания авроров, которые отличаются от общеизвестных и держатся в секрете именно поэтому, и срочно придумывать контрзаклятия к ним. Хотя обычно они просто уворачиваются, — фигурки сымитировали бой на ходу. – Но есть ситуация, в которой они будут равны, и это – статический бой, — фигурки спрятались в руинах дома. – Этим мы занимались в конце каждой недели. Несмотря на то, что аврорам предполагается всегда идти в бой, они обучаются двойным стандартам – как быть охотником и как быть преступником. Поэтому Аврорат в то же время самое продажное отделение, — Сириус поморщился.

— Убегать ведь легко, — возразил Гарри, доставая свою палочку и заставляя синенькую фигурку мчаться со всех ног к краю стола.

— Если тебя научили психологии убегающего, правильному распределению физических нагрузок, технике дыхания во время ведения погони и тактикам захвата, — красных фигурок стало несколько, и они, разбежавшись в разные стороны, быстро догнали и окружили синюю. Синяя подняла два отростка, изображающие руки, и упала на колени. – Но любой преступник – отличный охотник по своей природе, поэтому категорически не рекомендуется выходить один на один с преступником, не вызвав подкрепления, а так же убегать.

— Мне бы пригодилось, — признался Гарри, вспомнив, как опрометчиво подошел к пустому залу с зеркалом Еиналеж и как ринулся с головой прямо к василиску.

— Убегать или нападать? – спросил Сириус, как если бы в самом деле предлагал научить его.

— Убегать, наверное, — пожал плечами Гарри и с надеждой посмотрел на крестного.

— Слизеринская черта, — хмыкнул Сириус. Тонкс заставила фигурки исчезнуть.

— Не слушай его, — вмешался Ремус, опуская принесенные из библиотеки книги на стол. Он вошел буквально минуту назад. – Распределение на факультеты носит весьма туманный характер. Нет того, кого можно было бы без сомнений определить в один или другой факультет. Шляпа предлагала мне пойти на Райвенкло и даже убеждала меня это сделать, — Гарри с удивлением посмотрел на него. Он думал, Шляпа проявила такую настойчивость только в его случае.

— Меня она просто впихивала в Слизерин, — развел руками Сириус.

— Меня в Гриффиндор, — призналась и Тонкс, возвращаясь к чтению книги, которую отложила, как только Сириус завел разговор об Аврорате.

— Она и меня в Слизерин хотела отправить.

— Люпин, есть разговор, — Снейп зашел в кабинет и замер на пороге, явно расслышав последнюю фразу. На секунду он снова стал противным профессором и взглядом едва не уничтожил Гарри.

— Что, позвольте спросить, в вас есть слизеринского, мистер Поттер? – тут же спросил он, и Гарри поежился.

— Главное, что в нас есть гриффиндорское, — поспешил прервать нехорошее направление разговора Ремус. – Мы всегда считаем, что лучше сделаем что-то сами, чем доверим это кому-нибудь. Именно поэтому мы сидим сейчас здесь, а не по своим кабинетам и спальням, поэтому мы ищем ответы на вопросы и поэтому мы уже знаем, что будем делать со всем происходящим. Мы не позволим решать другим и не будем слушать их мнения, не потому, что это красно-золотое упрямство, а желание доказать либо себе, либо окружающим, но доказать и увидеть собственными глазами. Вообще-то это разновидность скептицизма, которая всегда доводит до неприятностей. Полагаю, Северус, и тебе Шляпа предлагала в Гриффиндор.

— Райвенкло, — сквозь зубы процедил профессор Зельеварения. – Блэка нужно немедленно отправлять в Северную деревню, или нам всем крышка. Директор приказал мракоборцам обшарить каждый кабинет.

— И когда они будут здесь?

— Если они дойдут до моего кабинета, они обнаружат и защитные, и отсутствие отслеживающих, и картин. Они спросят, и мне придется ответить. И тогда из Хогвартса вылечу я, — заметил Люпин, напряженно о чем-то думая.

— Они начали с подземелий, — выражение лица Снейпа ясно говорило о том, что он думает о посторонних, перерывающих его кабинет. – Тебя тоже вызывают, — кивнул он Тонкс, и та даже не сдвинулась с места, ожидая решения Ремуса.

— Значит, у нас есть только завтрашний день, потому что обшаривать спальни они будут только в отсутствие учеников, чтобы не устроить панику. Если мы успеем засветить Сириуса до того в другой деревни, обыск может быть отменен, — предложил наконец Ремус.

— А не проще ли сказать директору об угрозе разоблачения? – уточнил Снейп, заклинанием сворачивая магический коллаж из своих записей, который нашел свое место на стене между окнами.

— Мне неоткуда узнать об обыске, — сказал Люпин, снимая защитные заклинания. – Если посмотреть с точки зрения состояния наших отношений две недели назад, я не могу узнать об обыске в подземельях, и чисто логически узнал бы о нем завтра днем, по возвращении из Хогсмида, куда я должен сопровождать учеников. К тому времени мракоборцы все равно добрались бы до моего кабинета.

— Может, директор скажет на ужине? – предположил Гарри, обычно не встревая в разговор взрослых.

— Если он об этом объявит именно так, ученики сообразят, что есть угроза присутствия Блэка в замке, сообразят ученики – узнают матери, узнают матери – директору будет не отбиться от сов и репортеров. Поэтому запрет на выход в коридоры объявлен после девяти часов вечера, а ночью коридоры патрулируют абсолютно все старосты всех факультетов и большая часть учителей, — объяснил Снейп.

— До той деревни примерно десять миль, сумеешь добраться? – обратился Люпин к Сириусу, и тот покачал головой.

— Необязательно так! – вспомнил Гарри урок Ухода, когда Хагрид представил им Клювокрыла. Он вкратце пересказал о том уроке, и что животное повредило руку Малфоя, и что тот этого так просто не оставит. Он рассказал о полете и о примерной скорости – на гиппогрифе можно было бы добраться до той деревни часа за три. – А мы тебя только откормили, — добавил он, и Сириус рассмеялся, похлопав мальчика по плечу.

— Пропажу гиппогрифа легко заметить, — возразил Люпин. – Но может, он нам пригодится.

— Нужно будет выходить сразу же, как только ученики отправятся по своим гостиным. Чем раньше я покажусь в Северной, тем больше шансов, что обыск отменят прежде, чем они дойдут до второго этажа, — сообщил им Сириус. – Я покажусь ранним утром, попытаюсь залезть в лавку. Там больше магглов, чем волшебников, — тут же сказал он, как только заметил беспокойство Гарри. – Со мной все будет в порядке, — утешил он мальчика. – Я и не такие мили пробегал.

— Может собрать тебе еды? – предложил Гарри, не зная, чем еще помочь.

— Где ты видел собаку с рюкзаком? – фыркнул Сириус.

— Гарри прав, — неожиданно поддержал мальчика Ремус. – Этим займемся после ужина. Нужно поймать Петтигрю как можно скорее.

— Могу заявить, что у меня пропала лабораторная крыса, — нехорошо усмехнулся Снейп. – И попрошу дежуривших ночью преподавателей, если заметят, обездвижить и принести мне.

— А если это будет крыса ученика?

— Тогда ученикам лучше держать своих крыс при себе. Либо мы ловим эту крысу и как следует допрашиваем ее, либо тут же расходимся и прощаемся взаимным Обливиэйтом, — отрезал профессор зельеварения. – Если бы Волдеморт исчез, исчезли бы и Метки. Они лишь побледнели, а значит, рано или поздно он найдет способ вернуть себе силы. Это лишь вопрос времени, когда по улицам снова потекут реки крови. И, что скрывать, вы, мистер Поттер, будете первым.

— Но я… — возразил Гарри, не желая представлять эту картину. Он с трудом уходил от призраков Волдеморта на первых двух курсах, но что же будет, когда тот поймает его в расцвете сил?

— Вы встали на его пути и отложили его план по захвату власти над волшебным и маггловским миром, — вежливо подсказал ему Снейп, и от этой мысли Гарри захотелось немедленно сбежать и скрыться в дальнем уголке планеты, хотя он не был трусом.

— Хватит, Северус, — остановил его Ремус. – Я дежурю на верхних этажах, но он не приблизится ко мне и на километр, хотя и думает, что я не знаю о нем.

— Я думаю, стоит попросить об этом МакГонагалл. Подежурить в своем истинном обличье.

* * *

Гарри плохо спал той ночью. Он впервые за долгое время оказался в своей постели в гриффиндорской башне, и это было облегчением для него — поспать на нормальной кровати, но сон никак не шел. Он напросился проводить Сириуса до коридора, ведущего к Иве, предложив свою мантию. Он уже думал, что Ремус откажет ему, но тот отмахнулся и передал ему приготовленную сумку на поясе, расширенную изнутри заклинанием. Туда добрые эльфы напихали столько еды, что Гарри и просить не пришлось о добавке, когда он пришел на кухню. Он отдал Сириусу пояс в полдевятого вечера, когда коридоры уже опустели – отработки были временно отменены, и мантия им так и не пригодилась за все время пути, хотя они и не снимали ее.

— Обещаю, я вернусь, — шепнул ему Сириус, обнимая Гарри на прощанье. – Мне придется так уходить, если мы решимся.

— Решимся на что? – спросил Гарри, но крестный ему только улыбнулся и скрылся в коридоре.

Гарри ворочался с боку на бок, думая о его словах. Ему не составляло труда догадаться, что все они собираются не просто, чтобы скрыть Сириуса. А тут еще эти допросы по поводу какого-то зелья и очень умные объяснения – а он думал, Снейп так сложно на уроках объясняет! Он внимательно слушал все разговоры, но пока понял лишь то, что необходимо поймать Питера и спросить его, собирается ли его Хозяин возвращаться и снова пытаться пойти против магглорожденных. Но ведь Философский камень даровал бы ему вечную жизнь, а когда Гарри видел Волдеморта последний раз – не воспоминание в дневнике – он был достаточно бодрым призраком, чтобы пытаться добыть шанс на существование. Выходит, что тот все-таки пытается вернуть себе тело. Есть ли способ вернуть себе человеческое тело? Если в него отразилась его собственная Авада, почему он не умер? Это было главным вопросом, который занимал Гарри в три часа ночи. Ведь ясно же, что Авада убивает волшебника. Все, больше никаких сомнений. Об этом заклинании Гарри только слышал. Может, существуют исключения, защита? Поняв, что Гарри не может заснуть, он нашарил тапочки, схватил мантию и накинул ее на пижаму. Пробраться в библиотеку было опасным делом, но Гарри не мог заснуть, пока не решил для себя этот вопрос.

Он дошел до библиотеки с огромным трудом. У картины с Полной дамой дежурила полосатая кошка, и Гарри думал, было, что все кончено, но она вдруг мяукнула и бросилась в другой конец коридора. По лестницам поднимались и опускались старосты разных факультетов, иногда парой поднимаясь до определенного этажа. Когда Гарри прошел к кабинету Трансфигурации, он едва не наткнулся на невозмутимого Флитвика, пускавшего проверяющие чары направо и налево. Гарри дождался, пока очередное заклинание пролетит мимо него и скользнул к другой стене, тогда как профессор развернулся и пошел в другую сторону, продолжая колдовать. Гарри выдохнул и практически бегом направился к библиотеке.

Чего он не ожидал, так это врезаться в кого-то на полном бегу. Холодный пот прошиб его за секунду.

— Я знаю только одного ученика, который обладает отсутствием мозгов и мантией-невидимкой одновременно, — прошипел Снейп и безошибочно схватил его за плечо под мантией, толкнув в библиотеку. – Что вы тут делаете, Поттер?

— Не мог уснуть, — честно сказал Гарри. – Я хотел почитать, почему Волдеморт не умер, если в него полетела его собственная Авада. Она ведь должна убивать?

— Откуда вы знаете, что случилось? – уже спокойнее спросил его Снейп, сдергивая мантию.

— Мне рассказал на первом курсе директор, — пожал плечами Гарри. – Вы ведь хотите узнать, может ли он снова набрать силу? Так может нужно понять, как он ее потерял? – он с опаской высказывал предложения, думая, что профессор зельеварения засмеет его, но на удивление в сумраке библиотеки он не увидел на лице профессора неприязни или презрения.

— Читайте, — наконец разрешил Снейп. – Если наложить заклинание холода на двери в Запретную Секцию, они откроются, а сигнальные чары снимутся. В противном случае, как только вы коснетесь книги, она завопит.

— Но я думал… — и Гарри тут же заткнулся, по взгляду профессора понимая, что несет. Конечно, о таких темных заклинаниях следовало бы читать книги только из Запретной секции. Гарри кивнул и протянул руку за своей мантией.

— Столик около стеллажей с книгами по зельеварению нельзя обнаружить бесшумно, ровно как и увидеть свет от лампы, — помедлив, Снейп отдал ему мантию и вышел из библиотеки без единого звука. Гарри поднял брови в удивлении, а затем вздохнул. Все страннее и страннее.

* * *

Гарри оторвался от книг только тогда, когда за окном ощутимо посветлело. Он потер уставшие глаза. Много времени он потратил просто чтобы сформулировать вопрос. Еще больше времени – на то, чтобы осознать, что в описании заклинания Авада Кедавра он не может найти ответа. Потому что доселе ни одному человеку не удавалось выжить, кроме самого Гарри и Волдеморта. С удивлением обнаружил он новейший справочник, в котором вычитал про самого себя, а потом подавил смех, представляя, как специалисты мечтают добраться до него и поставить кучу опытов, чтобы узнать, почему выжил он сам. И тут Гарри замер. Следовало понять не то, почему выжил Волдеморт, но и почему выжил сам Гарри.

Как только за окном посветлело, мальчик всполошился. В любую секунду библиотека могла открыться, а он тут практически заснул над огромной кучей книг. Поначалу он что-то выписывал, но понял, что тратит больше времени. И тогда он начал просто читать, стараясь понять и запомнить каждое слово.

«Авада Кедавра есть темномагическое заклинание, запрещенное к использованию в семнадцатом веке<….>Яркий зеленый луч, поражающий волшебника, исчезает сразу же, как тот падает замертво. Контрзаклинания, а так же средств защиты не существует. Использование влечет за собой немедленный арест и суд Визенгамота без каких-либо надежд на помилование, ибо убивший другого теряет часть души своей и не может более рассматриваться как безопасный член общества».

Это было одно из самых понятных для Гарри описаний, которое он нашел лишь под утро. Он принялся расставлять книги на место и забрал с собой все свои записи и поспешил на выход. Натягивая мантию, он думал о прочитанном, но ничего не приходило в его голову, кроме какого-то воспоминания, которое никак не удавалось поймать.

Он бежал по коридорам к лестнице, когда за очередным поворотом едва не наткнулся на миссис Норрис. Она смотрела на него желтыми глазами так, словно видела сквозь мантию. Гарри осторожно сделал два шага в сторону, и она зашипела. Гарри замер. Все мысли о заклинании вылетели из головы, когда он понял, что будет, если его застукают в коридоре рано утром с записями о темномагическом заклинании. Как только он пошевелился, она снова зашипела, но сидела на месте, как будто думала, стоит ли мяукать. Но неожиданно какой-то шорох отвлек ее, и она, подняв хвост, исчезла, оставив Гарри одного. Он не стал ждать ее возвращения и ринулся наверх по лестнице.

Только когда он добрался до постели, в его воображении снова возникла строчка «яркий зеленый луч». И тут он вспомнил то, что видел, когда дементор нападал на него. Яркий зеленый луч и крик мамы. Но если волшебник падает замертво сразу же, почему он слышит крик мамы? Может быть, мама что-то сделала с ним маленьким, о чем он не помнит, что отразило заклинание? Не просто Аваду, а заклинание вообще? Гарри снова перевернулся на бок. Но вместо новых размышлений он мигом провалился в сон.

* * *

Он хотел снова оказаться в библиотеке, чтобы найти ответы на свои вопросы. Оказалось, если точно сформулировать вопрос, можно многого добиться от книг, тем более что ночью он отлично разобрался с тем, как расположены книги о Темных Искусствах на том стеллаже. Но днем он не мог пройти туда без разрешения, и просить его ни у кого не хотел, собираясь найти или не найти ответы самостоятельно. Он думал, что поход в Хогсмид станет для него пыткой, но получилось совсем наоборот.

Он встретил друзей у Парадного входа, извинившись за то, что так мало общается с ними. Гермиона кивнула, приняв извинения безо всяких разговоров, а Рон зло посмотрел на него – как выяснилось, в отсутствие Гарри Гермиона принялась обучать его самостоятельно, помимо домашних заданий. Они успели обсудить и то, что директор все-таки разрешил поход в деревню, несмотря на то, что Блэка так нигде и не видели. Гарри не рассказывал друзьям ни о чем и на удивление не испытывал угрызений совести. Все просто – он их защищает.

Они ждали профессоров, которые сопровождали бы их в деревню, и отряд авроров. Тонкс вызвали прямо с завтрака на собрание и инструктаж. Ученики собирались вокруг них, переговариваясь и перешептываясь.

— Интересно, Поттер, каково это, когда твой крестный – сумасшедший убийца? – ученики расступились, и вперед вышел Забини. Он ухмылялся во весь рост, а позади него стояли такие же довольные собой Крэбб и Гойл.

— Интересно, Забини, чего это тебе в своей стране не сиделось, — вступилась за Гарри Гермиона, но он вежливо отодвинул подругу и сам сделал шаг вперед.

— Интересно, Грейнджер, магия ошиблась, когда нашла свою грязнокровку? – и слизеринцы поддержали его довольным гоготом.

— Забини, — ледяной тон заставил всех окружающих замолчать, и окружающие снова перегруппировались, пропуская Малфоя.

— Малфой, может и ты нам объяснишь, с чего это вдруг ты стал магглолюбцем, — прошипел Забини, поигрывая палочкой и смотря на одинокого Малфоя в толпе. – Извини, но ты потерял свое уважение. Стоило бы почаще доказывать свое превосходство. А то мы начинаем думать, что все, что в тебе есть, это твой папочка…

— А ты, Блейз, так и не можешь сдержать своей страсти к грязнокровкам, — с жалостью в голосе обратился Малфой к Забини. Он стоял, скрестив руки, и абсолютно не выглядел разочарованным в своей свите. Только Панси неуверенно переминалась с ноги на ногу, не зная, на чью сторону встать. – Ведь если ты обращаешь на них внимание, значит, тебе не все равно, правда? – слизеринцы задумчиво посмотрели на своего бывшего лидера. Забини разъяренно пилил Малфоя взглядом. – К тому же, — продолжил Малфой, — если ты говоришь, что крестный Поттера – сумасшедший убийца, то будь готов к тому…

— Что я унаследовал все его плохие стороны, — прошипел Гарри не хуже Снейпа, в мгновение ока оказываясь перед Забини и приставляя палочку к его горло. – Я ведь даже знаю Аваду, — сказал он совсем тихо, так, чтобы слышал только не на шутку испугавшийся Забини. Он отступил так же быстро, и к моменту появления профессоров ничего не свидетельствовало о произошедшем, только испуганные взгляды в сторону Гарри.

Но Гарри обратил внимание только на Малфоя. Наследник чистокровной семьи кивнул ему: мне – власть, тебе – спокойствие.

Может быть, он сделал правильно, что не принял его дружбу. Союзниками быть выгоднее.

* * *

— Гарри, ты угрожал ему…ЧЕМ?! – взволнованно кудахтала Гермиона, когда они зашли в шумное Сладкое Королевство. Гарри оставил ее вопрос без ответа – он поймал взгляд Ремуса на себе еще на пороге школы, и теперь знал, что без объяснений ему не обойтись. Ученики других факультетов держались от него подальше, а гриффиндорцы только радовались такой легкой победе, не уличив в подобном представлении ничего опасного. Он молча набирал сахарных перьев и комочков сахарной ваты, которые, как только откроешь, превращались в огромные шары на палочке. Возможно, он перегнул палку, когда упомянул Аваду. Зато это надолго отобьет у слизеринцев желание задевать его. На самом деле по их взглядам он прочел даже уважение, но ему было гадко сознавать, что он заработал его таким способом. Может быть, Шляпа была права, когда хотела отправить его на змеиный факультет.

— Гермиона, пожалуйста, прекрати, — поморщился он, когда от взволнованных объяснений подруги у него заболела голова. Она думала, что он воспользовался этим словом потому, что не знал, что оно значит, но Гарри знал. «Убивший теряет душу…». Он прекрасно об этом знал.

— Мы прерываем спектакль для выпуска экстренных новостей… — раздалось из волшебного радио, но магазин продолжал шуметь. – Известный беглец и опасный преступник Сириус Блэк был обнаружен рано утром в деревне Северная несколькими магглами… По сведенью очевидцев…

— ТИШИНА! – и магазин тут же заткнулся. Гарри магией увеличил громкость радио.

— … Сириус Блэк был обнаружен при попытке взлома продуктовой лавки… Выглядел плохо, возможно несколько ранений… — радио прерывалось помехами. – Авроры были вызваны на место происшествия слишком поздно….Преступник успел скрыться…По словам очевидцев… Он сбежал в сторону деревни Хогсмид…

— Удалось, — прошептал облегченно Гарри сам себе, когда всполошившиеся учителя принялись эвакуировать учеников из магазина. Но сообщение о ранах взволновало его. Доберется ли Сириус обратно?

Когда профессора построили их на площади и повели обратно в замок, Гарри мельком взглянул на Ремуса. Но по выражению его лица трудно было сказать, в самом ли деле Сириус наткнулся на кого-нибудь по пути или так было задумано. Оставалось только ждать.

* * *

Вечер они провели в напряженном волнении. Снейп зашел к ним после обеда, сказав, что обыск был отменен, и большинство авроров направилось в Хогсмид – теперь волшебная деревня по ночам патрулировалась дементорами. За обедом студентам объявили, что дальнейшие прогулки в Хогсмид запрещены, а квиддичные матчи приостанавливаются. Все это было встречено дружным отчаянным стоном студентов. Но все злые взгляды были направлены именно на Гарри.

Он сбежал к Ремусу в кабинет сразу же после обеда. Он не мог выносить злости учеников, которые считали его во всем виноватым. Там он встретился с Тонкс, но они не сказали о Сириусе ни слова.

— Крыса сбежала из замка, — с презрением сказал им Снейп, снова открывая Карту Мародеров. – Как только я объявил охоту, он тут же улизнул. Он скрывается в Визжащей хижине. Здорово же он напугался, если бросился туда, забыв о тебе.

— Мы можем застать его там, — поднялся Ремус с дивана. – Нужно поторапливаться. Все это становится слишком опасным.

— Стой, — остановил его Снейп, крепко перехватив за локоть. – Почему бы нам не сдать крысу, не освободить Блэка и не жить себе дальше спокойно?

— Потому что Сириуса посадили не просто так. Дамблдор знал, что Петтигрю нельзя доверять, но позволил ему стать Хранителем, — яростно ответил ему Ремус. Гарри плохо слышал со своего места то, о чем они говорили. – Перед нами – нечто большее, нежели шанс освободить Сириуса.

— Директор мог обмануться в Петтигрю, — возразил Снейп.

— Директор знает гораздо больше, чем мы можем себе представить, — непреклонен был Люпин. – Пока никто не знает о том, что у нас есть шанс изменить прошлое. Если мы сумеем оставить все так, как есть, у нас будет возможность без лишних вмешательств что-нибудь сделать во избежание огромных жертв.

— Чем меньше народу знает, тем лучше, но чем нам помешает свобода Блэка?

— Не только мы захотим узнать, кто его подставил. Его посадили, чтобы наделать шуму. Его освободят, и шума будет гораздо больше. Он не сможет нам помочь, но он единственный, кто помнит, что нужно сделать, чтобы остановить Волдеморта. И то, зачем директор дал заведомо ясное задание, в котором два выхода – или убить Волдеморта и навсегда изменить историю, или вмешаться так, чтобы был шанс остановить его в настоящем. Они нашли способ без изменения истории – и вот он, похоронен в документах Дамблдора. Не слишком ли много директора в происходящем? – спросил яростно Люпин Снейпа. – Освободить Сириуса – значит не использовать последний шанс на победу без крови. Полководцы не могут обойтись без жертв. А вот солдаты – могут.

— Нам нужно больше времени, чтобы разобраться, — впервые на памяти Гарри профессор зельеварения говорил так взволнованно.

— У нас его нет, — пожал плечами Люпин. – Мы не будем устраивать переворота в волшебном мире. Мы не будем спрашивать. Мы просто попробуем сделать то, что мы можем, и если у нас получится каким-то чудом – слава богу. Но если нет – вся новая свобода Сириуса будет бесполезна. Сейчас мы на грани, но в шатком равновесии. Если мы сохраним его и одновременно с этим сварим зелье Времени, используем разработки Лили и Джеймса и остановим Волдеморта – тогда никого не будет волновать, кто был прав, а кто виноват.

— Разве лечат не причину болезни? – остался недоволен Снейп.

— Если только пациент не умрет прежде от ее последствий.

В этот раз Гарри не стал медлить и отправился в библиотеку сразу же, как только последние студенты скрылись в Общих гостиных своих факультетов. Он успел прежде, чем на свои дежурства начали выходить преподаватели – а отныне они выходили ровно в девять, как только все отработки надлежало проводить до ужина. Библиотека встретила его тишиной – и в другое время здесь было очень мало народу, в последнее время Гарри начал это замечать. Он начал читать книги этим летом, когда выносить Дурслей стало совсем тяжело. Он открывал книгу и тут же забывал, что сидит в пустой необжитой спальне, переносился в другие места навстречу опасным приключениям, даже если читал лишь описание магических существ. После того, как он дочитывал последнюю страницу, он откладывал книгу в сторону и ложился на кровать, представляя все, что только что прочитал. Мысленно он ставил себя против этих существ и с легкостью посылал защитные заклинания, которые, что было досадно для него, ему негде было практиковать. К концу лета Гарри отважился и попросил маму Рона прислать ему книжек, потому что не хотел рассказывать об этом Гермионе – она могла подумать, что он наконец осознал тягу к знаниям, а это было не совсем так – и не хотел рассказывать Рону и слушать его удивления. Все, что он мог сказать в свое оправдание, кроме изматывающего одиночества и тесных стен, что все прочитанное могло бы ему когда-нибудь пригодиться, ведь он не всегда будет прятаться за стенами Хогвартса.

Библиотека встретила его зажженными факелами – похоже, их просто забыли потушить. Это было удобно для Гарри, не нужно было брать громоздкий фонарь и бояться, что выдашь себя ненароком скрежетом железа. Он прошел к уже знакомому столику и снял мантию, повесив ее на подлокотник. Он боялся, что не сможет вспомнить, где брал нужные книги, но стоило ему посмотреть на стеллаж Темных Искусств, как он без труда нашел нужные. Он еще вечером задал себе два вопроса: какие чары могла наложить на него Лили, и каким образом Волдеморт не умер, а лишь лишился своего тела.

Вздохнув, Гарри пододвинул лестницу к нужному стеллажу, рассудив, что если Волдеморт лишился тела, но остался каким-то образом жив, значит, замешана была душа волшебника. Хотя Гарри смутно себе представлял, как такое может быть. Темная магия такого уровня находилась на самой верхней полке и включала в себя лишь пять книг, которые, несмотря на наложенное заклинание, продолжали злобно рычать и изворачиваться, лишь бы их не трогали. Вероятно, в последний раз их брали в руки много лет назад, поэтому книги… одичали. Гарри справился с одной и прижал ее к себе двумя руками, посмотрев на остальные – нет, с этими он разберется позднее.

«Еще во времена волшебного Средневековья ведьмы и маги выигрывали дуэли, используя неведомое доселе заклинание, символом которого является яркий зеленый свет. Утверждали, что распознать неведомое заклинание можно и по звуку, но защиты от него найдено не было. Лишь тем, кому повезло уклониться или спрятаться за стеной каменной, выживали. Магической формулой позже назвали «Авада Кедавра», но не все могут воспользоваться ею. Убийство – верный способ разделить душу свою на части, и сколько раз убьешь ты другого, на столько частей будет разделена душа твоя. Более не познаешь ты светлых чувств, не будешь снисходителен, ослепит тебя жажда крови, мести и зла. В чернейшую мглу превратиться душа твоя, если решишь ты использовать его. Но чистый помыслами не одолеет заклятье это, только если по-настоящему не захочет наслать его и увидеть смерть жертвы своей, если не будет готов отдать часть души своей вместо жизни другого».

Гарри поморщился и проскользнул взглядом пару строчек. Далее текст шел ровнее, буквы проступали четче, и казалось, что текст был написан спустя какое-то время после первого отрывка.

«Наряду с заклинаниями «Империус» и «Круцио», данное заклятье было признано Непростительным и отнесено к разделу черной магии согласно постановлению 2.16 «О границах светлой и темной магии», принятым в 1717 году после принятия новой магической Конституции. По данному новым Министерством Магии описанию, данным заклятьем считается любое использованное, свидетели которого подтверждают яркий зеленый свет и характерный звук в случае отсутствия умерших жертв. Биологическое действие данного заклинания стоит описать как полную и мгновенную остановку всех функций жизнедеятельности организма, единовременную смерть как нервной системы с полным прекращением работы всех нейронов головного и спинного мозга, противоестественную остановку внешне здорового сердца, замедление тока жидкости и погружение организма в так называемый физиологический стазис, который возможно было бы предотвратить и вернуть волшебника к жизни, если бы не действующая магия волшебника, предотвращающая любые попытки вернуть жертву к жизни, считая своего хозяина живым и здоровым. Доказана полная остановка работы любых биологических мембран без присутствия остаточного действия насосных систем и проникающих свойств, не удается зафиксировать любые электрические импульсы с момента поражения заклинаниям. Цепь переноса электронов и дыхательная цепь разрываются одновременно в различных местах, не предусмотренных естественной системой восстановления. Иными словами, все системы человеческого организма распадаются на составляющие и перестают взаимодействовать друг с другом. Смерть наступает мгновенно при попадании луча в любую часть тела волшебника или маггла. Внешне человек остается полностью здоровым, повреждений органов или организма не наблюдается, результаты вскрытия положительных ответов не дают».

Гарри потер глаза и решил, что в этой книге информации даже больше, чем он хотел бы найти. Он хотел закрыть книгу и найти другую, но его внимание привлекла последняя строчка, написанная словно бы наспех и маленьким шрифтом.

«Доподлинно известно, что после поражения этим заклинанием выжило лишь два человека – Гарри Поттер и Волдеморт, 31 октября 1981 года.»

Гарри удивленно перевернул книгу, посмотрев на обложку – «Полная и подлинная история темномагических заклинаний под редакцией посмертного кавалера Ордена Мерлина Iстепени Вариуса Леопольда Бэдвелла». Старичок в причудливой шляпе на первой странице книги подмигнул ему и показал на Самопишущее перо. Книга пишется сама. Только поэтому она знает, что Волдеморт выжил.

Открыв обратно страницу с Авадой, он еще раз пробежался по строчкам. Над «частью души» стояла сноска, которой Гарри в прошлый раз точно не видел. Он пролистал книгу на нужную страницу, но там было лишь несколько скупых фраз.

«Хоркрукс (термин введен Херпо Грязным, Древняя Греция) – средство для достижения темным магом бессмертия. Является прямым нарушением естественных законов природы и человеческой морали. »

Гарри задумался, отодвинув книгу. Он неосознанно рисовал пером на листочке какие-то символы, а сам думал, как же может быть связано заклинание Авады, частями души и бессмертием, которое само собой уже нарушает законы природы. Но ведь Дамблдор и Фламель создали Философский камень, который дарил им долгую жизнь, он ведь тоже нарушал природу, но противоестественным деянием это не называли. Даже наоборот, Фламеля занесли в список знаменитых людей и печатали его фотографию на карточках. Значит, нарушение законов природы относилось к тому, как делается этот хоркрукс, и он, очевидно, как-то связан с частью души.

Он зевнул и отложил книгу в сторону. Для него разговоры о душе были чем-то далеким, при мысли о ней Гарри вспоминал, как в дом к Дурслям звонили проповедники из Свидетелей Иеговых, и как однажды дядя Вернон чуть не спустил одного такого с крыльца. Но для волшебников, скорее всего, душа была чем-то иным, и об этом надо было точно кого-нибудь спросить.

Он пролистал еще пару книг, взглянул на огромные стеллажи с книгами по Защите от Темных Искусств и снова зевнул. Вряд ли он был в состоянии искать ответы на другие вопросы, когда все еще думал о прочитанном.

Фактически, у любого волшебника есть шанс без проблем убить другого, стоит только подождать момент. Но одновременно с этим никто не делает этого – есть границы морали, одинаковые с магглами. Только у тех есть пистолеты, а у волшебников – волшебные палочки. Но если у магглов эта мораль, казалось, существовала почти всегда, одновременно с обществом, то у волшебников только тогда, когда они поняли, что это грозит им самим. Об этом Гарри думал, возвращаясь в свою спальню.

* * *

На следующее утро за завтраком Гарри не мог перестать зевать. Он лег спать только под утро, не в состоянии перестать думать, а когда наконец забылся сном, то тут же почувствовал, как его трясут за плечо. Все еще чуточку обиженный Рон будил его и тут же спрашивал, не хочет ли Гарри сегодня полетать. Гарри давно думал, что Рон хочет попасть в команду, тем более что через год Вуд, Алисия и Кэти поступят на последний курс. Но он не хотел летать, пока не найдет ответы на свои вопросы. Каждый раз, когда он садился на метлу, все мысли вылетали из головы, и тогда это было облегчением, но не сейчас.

Он уже жевал тост со сливочным кремом, когда зачем-то посмотрел на профессорский стол. На него смотрели одновременно и Ремус, и Снейп, и он удивился, как только на нем нашлось место для двух таких значительных взглядом. Если Ремус хотел ему о чем-то сказать, то Снейп скорее злился, что ему нужно об этом сказать такому дураку, как Гарри. Такие взгляды могли объединить их только в случае возвращения Сириуса, и Гарри моментально дожевал свой завтрак и поднялся едва ли не раньше всех, побежав в сторону холла и не ответив на возмущенный вопрос Рона о тренировке на метлах.

— Наткнулся на границе владений Хогвартса на двух авроров, едва ноги унес, — донесся приглушенный голос из спальни, когда Гарри влетел в кабинет Ремуса.

— Сириус! – и он бросился обнимать крестного, радуясь, что он вернулся. Он заметил и бинты, и сосредоточенно колдующую над ним Тонкс.

— Я же сказал, что я вернусь, — в целом Сириус выглядел не так плохо. – Это было даже на руку, теперь они подумают, что я отлеживаюсь где-нибудь и в Хогвартс пока не полезу. Пришлось в грязи изваляться, но дело того стоило, — он подвинулся, чтобы Гарри сел рядом с ним. – О чем тебе еще рассказать? – он притянул мальчика к себе за плечи и широко улыбнулся.

— Ты пообещал научить тактике убегающего, — рискнул спросить Гарри.

— Да, я обещал? – притворно удивился Сириус. – Сам себя будешь учить, немаленький уже парень. Давай представим, ты бежишь…

— Ничего, что я тут тебя лечу? – раздраженно фыркнула Тонкс. – Посиди ровно еще пять минут, и можете хоть на ушах стоять. У меня и так плохо получается Накладывающее швы.

— Ай, — дернулся Сириус, когда по мановению палочки призрачная нить стянула порез на боку, еще не забинтованный. – Шрам останется!

— Да мало на тебе шрамов, — отмахнулась Тонкс. – Не на колдомедика училась, не пыхти, — она заставила бинт заматывать рану самостоятельно и вышла из спальни. – Вот теперь можете начинать, а я могу сказать, что ничего не видела, — донесся ее голос из кабинета.

— У тебя были моменты, когда тебе нужно было убегать? – спросил Сириус Гарри.

— Близко к тому, — согласился он. Он рассказал Сириусу о компании Дадли, о том, как Квиррел поймал его, и как он чудом спасся от василиска.

— Ты же понимаешь, что нормальный парень твоих лет не должен переживать такое, — тихо сказал Сириус. – Любой ребенок.

— Да все нормально, — нахмурился Гарри. Он не хотел об этом вспоминать. – Как убегать?

— Самое тяжелое – когда тебя уже поймали. Тогда все внимание угрожающих сфокусировано на тебе. Есть три момента – когда тебя еще не заметили, и тебе нужно лишь убежать так, чтобы не заметили, когда тебя заметили, но не успели ничего сделать, а ты уже бежишь, или когда тебя поймали. Без палочки остаются лишь маггловские способы. Всегда важнее всего отвлечь внимание – так у тебя больше шансов убегать. Немагическим способом можно соврать о том, чего больше всего боится подозреваемый – клоун идет, полиция, а затем снизойти до насилия, — Сириус фыркнул. – Если ударить в центр колена, почти сто процентов вероятности того, что ты его сломаешь. Но целится тебе будет некуда, так что лучше просто бежать, тем более если их двое или трое. Если у тебя осталась палочка в руках, и тебя еще не схватили, но точно собираются, есть два абсолютно детских заклинания – иллюзия и фейерверк. Любой звук отвлекает внимание, даже если кажется, что на него не отвлекутся. Первое, чему подвержен каждый – страх за самого себя, поэтому он все равно обернется, даже если знает, что это. Доводилось пускать фейерверки?

— Эрегуло! – из палочки Гарри вылетел сноп красных искр.

— Это сойдет, только если тебя не видят и не знают, где ты, твое точное месторасположение, — кивнул Сириус. – Лучше всего взорвать что-нибудь неподалеку. Здесь мы взрывать не будем, но формула проста – «Бомбарда». А если между тобой и другими что-то стоит, то лучше использовать «Экспульсо» — и на них полетит, и взорвется.

— А как создавать иллюзию? – полюбопытствовал Гарри.

-« Иллюзионис», — немедленно ответил Сириус. – С точным представлением того, что ты хочешь изобразить. Вообще магическая формула должна уточнять, что, но проще обойтись воображением. Попробуешь?

Гарри кивнул. Он направил палочку на пространство перед кроватью и подумал о первом, что пришло в голову. Образы постепенно сложились в двух улыбающихся молодых людей.

— Ты так сильно хочешь увидеть их, а мы даже не можем тебе показать, — Гарри открыл глаза и посмотрел на призрак своих родителей. – Не очень натурально! – тут же поспешил прервать момент Сириус, видя слезы в глазах Гарри. – Попробуй то, что ты можешь представить до малейших деталей,— Гарри с удивлением, равным удивлению крестному, разглядывал маленькую дверь, такую настоящую, что можно было потрогать руками.

— Гарри, это… — догадался Сириус.

— Забудь, — Гарри убрал морок. Он был благодарен Ремусу за то, что тот наконец-то зашел

— Мы идем ловить его сегодня ночью. Пойдешь с нами? – предложил он, постукивая по двери.

— Спрашиваешь, — протянул Сириус. – Но я без палочки.

— Мы придумаем…что-нибудь.

* * *

Как предполагается Гарри сидеть в гостиной и дописывать злосчастное эссе по истории магии, если через час они пойдут ловить неизвестного Питера? Они так и не придумали, как найти Сириусу палочку. Снейп, скривившись, после уговоров согласился дать ему зелье, на время высвобождающее стихийную магию, но она была на уровне любого ребенка. Сириус, однако, только поблагодарил его, посерьезнев с того момента, как Ремус сказал ему о Питере, и без колебаний выпил, не прокомментировав то, что Снейп даже на горшок без зелья не сходит.

Поняв, что читает одну и ту же строчку в сотый раз, Гарри отложил учебник в сторону. Все меньше и меньше гриффиндорцев оставалось в гостиной, и через полчаса Гарри остался один. Завтра с утра все собирались на второй поход в Хогсмид, потому так рано отправились спать, обсуждая будущие покупки. Но Гарри уже знал, что не пойдет. Завтра, если все получится, будет самый захватывающий день в его жизни.

Его взгляд нет-нет, да и натыкался на сумку, в которой лежала сложенной мантия-невидимка. У него не было карты, но он прекрасно знал, как они поведут Сириуса так, чтобы никто не заметил. Тонкс обещала прикрыть их здесь, в замке, и останется, вероятно, около коридора, если кто-то пойдет мимо, когда они выйдут из коридора с бессознательным Петтигрю.

Черт, у Петтигрю даже оружия нет, это не может быть опасно! Он соскочил с дивана и поднял сумку с мантией. Ремус и Сириус прекрасно распознают его мантию, поэтому ему нужно быть в два раза осторожнее. Он просто не мог усидеть вдалеке от разворачивающихся событий.

И снова он бежал по темным коридорам, рискуя на каждом повороте в кого-нибудь врезаться. Что, если они ушли раньше? Что, если ушли другим выходом?

Но как только он остановился за углом от нужного коридора, он услышал шорох открываемого портрета. Когда он выглянул, он успел заметить черную мантию Снейпа. Подождав минут пять, он подкрался к портрету и произнес заклинание.

Пока он шел по уже знакомому темному и мрачному коридору, он почти забыл, куда он идет. Он думал, будет ли эта встреча такой же неожиданной и опасной, как на первых двух курсах. И тогда он шел неподготовленным. Сириус рассказал ему, что, прежде всего, если ты страстно желаешь влезть в какую-нибудь передрягу, нужно всегда оставаться подготовленным. Вот и теперь, скользя взглядом по камням, Гарри думал, как он сможет подготовиться, если даже не знает, на что способен четвертый Мародер. Вероятно, если у него нет палочки, он попробует ее достать. Это значит, что даже если Гарри не собирается выступать на первый план, понадеявшись на мантию, это не значит, что ему не помешает перестраховать собственную палочку.

— Иллюзионис! – и в другой его руке появилась иллюзия его собственной палочки, достаточно похожая на оригинал, чтобы ошибиться в темноте. Свою же настоящую Гарри спрятал в рукав и пришивающим заклинанием закрепил так, чтобы ее можно было вытащить.

Он вылез у Ивы и ткнул в нужный сук, чтобы открылся ход в Хижину. Теперь ему нужно было быть осторожнее – если Петтигрю побежит на него, главное – не растеряться. Но до самой лестнице в разваливающуюся Хижину Гарри так никого и не встретил. Он поднялся по скрипучим ступенькам, не издав ни единого звука – достаточно было ступать как можно ближе к стене. Толкнув дверь, он прислушался. Все внимание троих мужчин было приковано к дрожащему обрюзгшему человечку у другой стены, и Гарри беспрепятственно скользнул в тень.

— Ремус, Сириус, мои дорогие друзья! – сладким и полным страха голосом позвал их человечек. – Я т-т-так рад, что с вами все в п-п-п-порядке!

— О, с нами все чудесно, но за тебя не поручусь, Толстяк, — Сириус рванулся вперед, практически рыча, но Ремус остановил его одной рукой. – Убить тебя было бы слишком милосердно.

— Мы не будем разговаривать здесь, — покачал головой Ремус. – У нас для тебя есть удобнейшая клетка, Питер, тебе придется пройти с нами и рассказать все, как есть. Может быть, мы тебе поверим.

— С-с-северус, почему ты с ними, вспомни, что было в школе, — бросился Питер к ногам Снейпа, но тот лишь отодвинулся. – Верно, ты всегда был Нюней, — Петтигрю оскалил острые зубы, его верхняя губа противно приподнялась. Через секунду он уже синел и держался за собственное горло.

— Было бы неплохо, если бы он все-таки мог говорить, Северус, — напомнил ему Ремус, не особенно желая препятствовать, впрочем.

Северус брезгливо прекратил заклинание и полой мантии вытер палочку.

— Хватит комедии, — вновь подал голос Сириус. – Связываем его и тащим обратно, делов-то.

Все трое подняли палочки. Гарри вжался в стену.

Питер неожиданно широко улыбнулся и на глазах уменьшился до размеров крысы. Два заклинания и волна стихийной магии ударили в то место, где он только что стоял. Крыса бросилась вдоль стены, и все трое развернулись, заново прицеливаясь.

Но тут же остановились. Гарри медленно выдохнул и попробовал пошевелить запястьем . В цепкой хватке пальцев Петтигрю была его рука с ложной палочкой, и Гарри был только рад тому, что на этот раз действительно подумал головой, прежде чем нарушать правила.

— Думаешь, мальчишка, я не узнаю это сияние, — и Петтигрю разразился высокой тональности хихиканьем, заставляя Гарри поднять руку еще выше и упереть иллюзию палочки в горло. Он, будучи чуть ниже его ростом, не мог видеть выражения лица Гарри, и тому удалось подмигнуть Сириусу.

— В следующий раз я лично привяжу тебя к стулу, Поттер, — прошипел раздраженный Снейп.

— Знает ли твой хозяин, С-с-с-с-северус, с кем ты якшаешься? – Петтигрю аж хрюкнул от удовольствия. – Ты ведь тоже должен был почувствовать это. Хозяин возвращается, — он аж дрожал от восторга.

— Тебе лучше отпустить мальчика, — предупредил бывшего друга Ремус, поднимая палочку.

— Рискнешь жизнью мальчика? – если Хвост додумается сам взять палочку, все преимущество было бы потеряно. Его рука схватила бы только воздух, и он все понял. Поэтому Гарри решил действовать немедленно. Он приподнял руку с пришитой палочкой, направил ее в сторону и прошептал:

— Эрегуспульсо! – и в углу комнаты взорвался огромный фейерверк с невообразимым грохотом. Гарри не хотел мешать да заклинания, но он не смог вспомнить правильно первое.

Питер рванулся в сторону, отпуская Гарри, скорее от неожиданности, чем от страха, и Гарри откатился в сторону, стоило им упасть на пол. Сириус среагировал лучше всего – он отлично понял знак Гарри. Стихийная магия ударила по непонимающему Хвосту и практически размазала его по стене. Раздался неприятный хруст. Глаза Хвоста закатились, и он, бессознательный, как мешок грохнулся на дощатый пол.

— Рад, что ты не пропустил мимо ушей мои советы, — улыбнулся Сириус.

— Хвалишь его за то, что он нарушил правила и последовал своей глупости? – раздраженно прошипел Снейп. – В таком случае, вытаскивать его из неприятностей придется каждый год.

— Ну на этот раз он хотя бы пришел подготовленным, — спокойно возразил Ремус, накладывая связывающие Хвоста путы незнакомым заклинанием. – И все-таки нам придется поговорить о том, что ты ослушался, Гарри. Не только двух профессоров, но и крестного отца.

— Я хотел помочь, — попытался сказать в свое оправдание Гарри. Он чувствовал себя виноватым, но триумф собственной сообразительности затмил его сознание.

Они начали обратный путь, левитировав бессознательного Петтигрю перед собой.

— Метка? – поинтересовался Сириус у мрачного Снейпа.

— А что, нельзя? – огрызнулся тот, не смотря на давнего врага.

— Ну несамостоятельно, — протянул Сириус, продолжая подначивать Снейпа.

— Скажи себе спасибо.

— Как в черную магию подаваться, так я крайний, — восхитился Сириус. – Подумаешь, школьные стычки. Гарри, ты из-за оскорблений Малфоя собираешься подаваться в темные маги?

— Прекрати нести вздор, Блэк! – разъяренно завопил профессор зельеварения. – Что сделано, то сделано, и только мне за это отвечать.

— Мог бы сразу отмести все вопросы о том, собирается ли Волдеморт снова затевать свою маленькую кампанию по захвату власти, — миролюбиво поднял руки Сириус.

— Сириус, я надеюсь, ты понимаешь, почему мы не можем… — обратился Ремус к другу, выглядя виноватым. – Как только это закончится, мы обязательно расскажем обо всем и предоставим свои воспоминания, если потребуется.

— Здесь тюрьма классом повыше будет, — без какой-либо обиды в голосе, даже весело, ответил Сириус. – Давайте разговорим этого ублюдка.

* * *

— Даже Веритасерум будет для него слишком мягким способом развязать ему язык! – Сириус ударил кулаком по столу. Петтигрю оставили в кабинете, предварительно закрыв дверь, привязанным так крепко, что он не мог бы двинуть ни одной конечностью, если бы пришел в сознание. – А я ведь даже не предлагал заклинания поопаснее, а имею право!

— Полученные Веритасерумом свидетельства без разрешения на то суда будут недействительны, Сириус, — покачал головой Ремус.

— Подправим воспоминания, — возразил Снейп, скучающе изучая обоих друзей. – Все это ваши детские игры, давно пора начинать готовиться. Даже если Волдеморт не найдет способ вернуть себе тело, у нас все равно будет шанс остановить его в любой момент. А если зелье не пригодится, так оно и лучше.

— Это заметно, — отмахнулся Ремус.

— Только если мы не представим это как встречу старых друзей, — улыбнулся Сириус и поставил стул перед Петтигрю, развернув его к нему спиной, и сел, заметив, что тот приходит в себя. – Доброе утро, Питти! Как тебе спалось? – он подпер щеку рукой. – Правда лучше, чем мне в Азкабане?

Петтигрю только молча смотрел на него, облизывая окровавленные губы. Удар о стену, видно, вышел сильнее, чем можно было предположить.

— Сотрясение мозга не вызывает немоту, поверь старому аврору, — Сириус оглянулся на Снейпа. – Тащи свое варево. Или я попрошу у Гарри палочку.

— Ты не станешь использовать ничью палочку, Сириус, иначе твою магию можно будет тут же заметить, — Ремус повернулся к Гарри, собираясь выпроводить его.

— Пусть мальчишка останется, — неожиданно подал голос Снейп, когда Гарри, сопротивляясь, уже подвели к двери. – Для него это важнее, чем для всех нас.

Гарри впервые с такой благодарностью посмотрел на профессора зельеварения. Тот, однако, тут же вернул себе презрительную мину, но это мальчика ничуть не смутило. Ремус посмотрел на Гарри некоторое время, изучая выражение его лица, а затем кивнул.

— Пока Гарри здесь, я, по крайней мере, не буду его избивать, — глухо прокомментировал Сириус, вновь посмотрев на злобно-довольного Питера. – Но это не значит, что я этого не сделаю, когда он уйдет, — и Сириус довольно отметил мелькнувший в глазах Хвоста страх. – А ведь именно крысы разносят чуму, как мы могли утешать тебя, Питти, если ты с первого курса был подлым трусом?

— Это неправда, — в глазах Питера стояли злые слезы.

— Так значит ты решил, что раз ты крыса, надо соответствовать, — деланно-легкомысленно вел беседу Сириус. Он кивнул Снейпу, даже не отметив, что у того флакончик с зельем уже был с собой.

— Давай мы с тобой выпьем за здоровье Джеймса и Лили, — Сириус резко встал со стула и за волосы рванул Питера так, что тот запрокинул голову и открыл рот. Снейп влил в него весь флакончик, спрятав пустой флакон во внутренний карман мантии.

— Когда же ты предал нас, Питер? – начал допрос Сириус, вернувшись за свой стул и сложив руки на спинке стула.

— Я не придавал вас, — за секунду Сириус обернулся к Снейпу, взглядом спрашивая, сработало ли зелье, прежде чем Петтигрю продолжил. – Это вы предали меня. Вы сказали, мы будем равными, но получалось, что это я таскаюсь за вами, а вы не берете меня с собой. Как это замечательно, всегда быть в тени Джеймса Поттера и Сириуса Блэка! Как это прекрасно, в пору свиданий получить письмо от девушки, что нравится тебе, а затем узнать, что она лишь хочет узнать от тебя, как ей понравиться красавчику Сириусу Блэку!

— Из-за девушки? – поморщился Блэк. – Из-за какой-то дуры пятикурсницы ты предал лучших друзей?

— Вы мне никакие не друзья, — сорвался на визг Петтигрю. – Я не успевал убежать и получал наказание за четверых, я всегда соглашался, когда вам было что-то надо, но вы никогда не спрашивали, нужно ли что-то мне. Вы даже не проявили сочувствия, когда моя бабушка заболела, и мне пришлось уехать на целую неделю! Вы даже не спросили, где я был!

— Если бы ты хотел, ты бы нам рассказал, — невозмутимо вмешался в разговор Ремус. – Меня ведь тоже не спрашивали, пока я не начал предупреждать, что буду исчезать.

— Самый умный Ремус, — переключил свою злость на него Петтигрю. – Я мог бы получать лучшие оценки, но вместо этого был вынужден слушать, что ты всегда на первом месте. Мне нужно было сидеть ночами в библиотеке, пытаясь выучить хоть страницу, а вам никогда не нужно было заниматься. Вы звали меня в эти дурацкие мародерские приключения, и я получал двойки, тогда как вы – пятерки! Я должен был оправдать бабушкины надежды, а вместо этого плелся в хвосте. Даже если о проделках говорили, никогда не признавали моего участия, и вся слава доставалась вам!

— И все это из-за зависти? – с искренним сожалением спросил его Сириус. – Нельзя прыгнуть выше головы, Питти, ты такой, какой ты есть.

— Может, мы закончим с сентиментальными воспоминаниями и перейдем уже к делу? – надоело слушать это Снейпу. – Когда ты присоединился к Волдеморту?

— Я подслушал разговор Малфоя о том, кто дает неограниченную власть и позволяет начать новую жизнь. Я попросил его привести меня к Лорду, и он так скривился, как будто я дерьмо, прилипшее к его дорогому ботинку, — проорал, брызгаясь слюной, Питер. – Но Лорд был другим. Он увидел мой потенциал. Он быстро сделал меня своим помощником, как я уделал Малфоя! – он с искренним наслаждением вспомнил этот момент. – И теперь я единственный, кто помогает Лорду, когда все эти надутые павлины отвернулись от него! Я нашел для него единорога, я ношу ему книги, я слежу за Поттером, я жду приказа, я верен ему!

— Да у тебя даже Метки не было, какой же ты помощник, — заклинанием Снейп порвал посеревший рукав. На грязной коже отчетливо была видна побледневшая, но четкая Метка.

— Я получил ее, когда доказал верность своему Господину! – Петтигрю снова захрюкал. – В ту ночь, когда я сказал ему, где прячутся Поттеры, я получил эту Метку!

— Дамблдор знал о твоей связи с Волдемортом? – равнодушно задал следующий вопрос Снейп.

— О да, — хихикнул Петтигрю. – Он нашел меня и привел на собрание в этот дурацкий Орден, говорил о том, что я внесу свой вклад в победу, а сам зыркал на мою руку! Но я получил приказ от Лорда выяснить, где скрываются Поттеры, и я выяснил, несмотря на старого дурака. Он думал, что я приведу Волдеморта к Поттерам, а он схватит там его и победит, но все не так было! Он даже не пошевелил своей бородой, когда я вместе с Лордом пришел в эту богом забытую дыру! Там никого не было, даже охранных чар!

— Дамблдор лично заколдовал дом Лили и Джеймса, — нахмурился Сириус. – Ты лжешь.

— Не может, — скривился Снейп, как будто его лично обвинили в некачественном зелье. – Если он это говорит, значит, он в это верит.

— Он доверил Тайну тому, кто только вступил в Орден, и снял чары на нужную ночь? – Сириус говорил так, словно и сам до конца в это не мог поверить.

— О да, он был очень услужлив, — протянул Петтигрю. – Сначала он прикончил Джеймса, а затем и Лили – как она кричала! Как я мечтал! – и тут же в него полетели два заклинания, и стул с Петтигрю тут же опрокинулся, а сам Питер потерял сознание.

— Вот кто по-настоящему сошел с ума, — не скрывая гнева, сказал Сириус, возвращая палочку удивленному Гарри. – Извини, — он кивнул Снейпу, убиравшему свою. Ремус вздохнул, проверяя состояние пленника, и обернулся к остальным.

— Я думаю, мы услышали все, что должны были знать, — тихо сказал он. – Мы пригрели на груди змею, и вот, чем она отплатила.

— Даже у змеи есть понятие о чести, — немедленно отреагировал Снейп, обиженный за свой факультет.

— Нам нужно запереть его там, где не поможет его анимагическая сущность, где его никто не сможет найти, пока мы не придумаем, что с ним делать дальше, — Ремус сел на диван, разворачивая карту Мародеров. – Только в подземельях найдется такое место, я полагаю.

— Я найду для него подходящую дыру.

* * *

— Он помогал Волдеморту, а значит, тот в самом деле ищет способ вернуть себе тело, теперь это стоит принимать как факт, — позже глубокой ночью повторил Ремус, когда они снова собрались в его кабинете. Снейп, скрестив руки на груди, стоял позади дивана, Гарри свернулся клубочком в кресле, а на самом диване сидели Сириус и Тонкс. Она пропустила весь рассказ Петтигрю, вынужденная отлучиться на свое ночное дежурство, но позже ей все рассказали Ремус и Сириус. – Существует такой способ или нет, он его придумает. Если мы хотим остановить все это, нужно решать прямо сейчас. Как именно вы предполагали остановить Волдеморта?

— Мы смогли просчитать только те моменты, во время которых возможно повлиять на Тома Реддла. То, как можно это сделать, мы не рассматривали – мы вообще не думали, что во время войны кто-то в самом деле отправиться на подобную миссию.

— Слизеринцы ценят только собственный долг, — заметил Снейп. – Если сделать так, что путешественнику во времени Волдеморт будет должен по-настоящему, не то, от чего можно отказаться, а, допустим, Клятва или что-то в этом роде, вполне возможно будет правильно потребовать ее исполнения в нынешнем времени.

— Само появление такого человека в прошлом изменит историю,— возразил Сириус. – Ты говорил, что знаешь, как это предотвратить?

— Найти родственника того человека, которого мы будем отправлять, и послать человека на то место, где только что побывал его дальний родственник. Похожих магических отпечатков будет два, но на короткий период история этого не заметит. Без сбоев в мире не работает ни одна система.

— Но мы обсуждали, что история найдет то место, которое показано в основных воспоминаниях, а не добавочных.

— Я полагаю, Зелье может сработать в нужные нам стороны. Он отправит человека в то время, которое нужно по основным заклинаниям, но в то место, где его магический след будет актуален, — предложил Ремус.

— Зелье не самое терпимое к подобным изменениям. Для этого нужно изменить порядок добавления воспоминаний, однако это, в общем-то, возможно, — подтвердил Снейп. – Но использованные воспоминания пропадут полностью. Необходима будет копия всех использованных. Лучше, если копий будет много, и все копии должны быть сняты с оригинала, иначе мы потеряем достоверность.

— Как сделать копию воспоминаний? – спросил Гарри, вслушиваясь в интересный разговор.

— Копирующим зельем, конечно, чем вы слушаете на уроках, — тут же ответил Снейп, награждая мальчика знаменитым «ты-болван» взглядом. – Копирующее зелье – наиболее точный способ воспроизведение любого предмета, содержащего магический отпечаток. Достаточно приготовить основу – если мы будем копировать воспоминания, то основа должна содержать такую же субстанцию, но с пустыми воспоминаниями, как, допустим, бывает после Обливиэйта. Копирующее зелье может вместить в себя многие воспоминания, но так как нам будет нужен, вероятно, набор воспоминаний, дублированный для перестраховки, Копирующих зелий понадобится два или три. Это значит, что человека нужно подвергнуть двум или трем обширным Обливиэйтам, чтобы получить основу. Весьма негуманный и опасный способ, конечно, не стоит говорить, что приготовление этого зелья для таких нужд запрещено.

— Значит, допустим, у нас есть список моментов, нужные воспоминания, и человек, чье участие полностью подходит под нужные цели. Он отправляется в необходимые моменты и по обстоятельствам раз за разом становиться предметом внимания Волдеморта. За идеал возьмем Клятву Долга. По возвращении достаточно устроить встречу этого человека и Волдеморта, а как требование – прекращение войны.

— Звучит прямо-таки по-настоящему выполнимо, — съязвил Снейп.

— Ты либо хочешь освободиться, либо нет, — внимательно посмотрел на него Ремус. – Но без тебя мы зелье не сварим, и ты это знаешь. Так что просто попробуем, а язвить будем потом.

К удивлению Гарри, Снейп замолчал и с независимым видом отступил, проговорив:

— Но и кого же мы будем отравлять, на кого мне настраивать это зелье?

— Я полагаю, на Гарри, — вздохнул Ремус.

Все молча посмотрели на мальчика. Он не совсем понял, что в этом такого сложного и почему все так не хотят соглашаться с Ремусом.

— Почему обязательно он? – спросил Сириус, с сожалением смотря на крестника.

— Потому что, вероятно, Волдеморт не просто так не может оставить Гарри в покое, — объяснил Ремус. – Я полагаю, по мнению директора, рано или поздно Гарри придется снова объявить себя Героем и выступить против возродившегося Волдеморта, и тогда никто не может гарантировать его безопасность.

— Ты не говорил мне об этом, — Сириус готов был встать на защиту Гарри даже под угрозой смерти.

— Потому что я не был точно уверен, — вздохнул еще раз Ремус. – У нас больше нет знакомого мальчика, который подходит по возрасту, магической силе, владению парселтангом и способностью задеть Волдеморта больше, чем Гарри.

— Значит, решили, — кивнул Снейп и направился к выходу. – Мне нужно время, чтобы подумать над основой, завтра я скажу, что потребуется для нее, — и вышел.

— Это опасно, Ремус, — тихо обратился Сириус к другу. – Я не могу согласиться на то, что под удар мы поставим Гарри.

— Думаешь, мне это решение далось так просто? – взорвался Ремус. – Так или иначе, решать будет сам Гарри. Он давно не ребенок.

— Гарри, скажи мне, ты понимаешь, что именно потребуется и для чего мы будем делать все это? – обратился Сириус к Гарри, на колени опускаясь перед креслом.

— Не совсем, — покачал головой Гарри. – Но если что, я готов. Если я подхожу, почему бы и нет.

— Кто-то выбрал для тебя такую жизнь, Гарри, — Сириус погладил его по плечу. – И я обязательно выясню, кто это сделал.