Долгий путь домой

Ничем уж их нельзя соединить:

чертой лица, характером, надломом.

Но между ними существует нить,

обычно именуемая домом.

Иосиф Бродский.

Дом, разумеется, не был рад его появлению.

– Мя-а-а-у-у-у! – воинственно взвыл черный кот и вонзил имеющиеся в наличии когти ему в ногу.

– Пшел! – гаркнул Сириус, дернув ногой, и котяра полетел через прихожую аки черное облако.

Тут же на его ногу рухнула драклова подставка для зонтов в форме ноги тролля, вызвав у Сириуса поток ругательств, отчего он незамедлительно получил тумака от ближайшей двери.

– Ну хватит уже, – устало проворчал Регулус, обращаясь то ли к дому, то ли к Сириусу.

Сириус сунул руки в карманы мантии и окинул хмурым взглядом прихожую. Отрубленные головы эльфов-домовиков больше не красовались над лестницей. «А классно было бы увидеть башку Кричера во главе ряда», – подумал Сириус и издал короткий нервный смешок.

– Вижу, тебе пока не полегчало, – Регулус бросил на него изучающий взгляд. – Но ничего, со времен пройдет. – Он ухмыльнулся. – Ты всегда был упрямым ублюдком.

– Да, а ты вылезешь из любой задницы без мыла, – лениво отозвался Сириус.

На него опять нашло странное состояние: к горлу подступила паника, и показалось, будто стены и потолок сдвигаются и вот-вот раздавят его.

– Тебе надо помыться и сбрить джунгли с лица, – насмешливо заметил Регулус. – Ты похож на гнома-переростка.

Стены и потолок живо прыгнули на свои места. Сириус ощутил смертельную усталость.

– Мне плевать, — глухо сказал он.

– Что ж, – протянул Регулус, – имеет смысл отправиться спать.

Сириус мысленно согласился. У него почему-то ныли все мышцы. На миг у него возникло желание спросить, зачем Регулус ему помог, или хотя бы узнать, какой сейчас год, но от усталости не хотелось раскрывать рот. Необходимо поспать...

Ночью ему снилось, будто он бесконечно плывет куда-то в своей анимагической форме...

* * *

Наутро Сириус чувствовал себя вполне сносно. В полдень ему даже захотелось встать с постели и побродить по дому. К Регулусу стучаться он не стал – вряд ли деловая колбаса сейчас дома. Деловая колбаса, блин. Сириус назвал его так триста лет назад, когда Регулус Арктурус Блэк восьми годков отроду начинал важничать. О, он любил важничать и надуваться, будто первый индюк на птицеферме.

Спустившись в кухню, Сириус немного поклевал давно остывший завтрак, вытряхнул из бороды крошки и отправился исследовать угрожающе скрипящий дом.

– Что, Рег приказал тебе сидеть смирно, да, подлая тварь? – злорадно осведомился он, глядя в потолок.

Дом гневно заскрежетал трудами.

– То-то же, – усмехнулся Сириус.

На голову ему посыпалась штукатурка.

– Иди к дьяволу, – он по-собачьи отряхнулся и поплелся дальше.

Этот старый засранец-дом совсем не изменился: хранит свои допотопные безделушки, наращивает пыль в углах, словно циллюлит на заднице, скрипит, брюзжит и надоедает.

Почувствовав любопытство, Сириус заглянул в бывшую детскую. Просторная комната по-прежнему стояла в руинах: когда-то давно Сириус, Регулус и Беллатрикс, вооруженные исключительно стихийной магией, разнесли ее в пух и прах. Очевидно, комнату так и не удалось восстановить: Рег бы этого просто так не оставил, он – великий блюститель порядка.

М-да, та их ссора с Беллатрикс была последней, в которой Вальпурга встала на сторону Сириуса. Хотя он бывал на стороне матери и того реже, так что нечего теперь скулить и обижаться.

– Ты все еще выдаешь себя за друида?

Сириус оглянулся. Регулус стоял внизу, осуждающе рассматривая старшего брата.

– Я не слышал, как ты вошел, – сказал Сириус, когда молчание затянулось.

В отличие от молчуна Регулуса, он никогда не чувствовал себя уютно в тишине.

– Ничего удивительно, – хмыкнул младший Блэк, поднимаясь по лестнице.

– Только не надо этого тона, папуля, – закатил глаза Сириус.

– Тогда веди себя достойно, сынок, – строго сказал Регулус, скрестив руки на груди.

– Я, пожалуй, воздержусь, – поморщился Сириус, ловя себя на мысли, что они разговаривают так, словно только вчера расстались. – Сколько же лет я проторчал в Азкабане?

Регулус оперся локтями на перила.

– Двенадцать.

Сириус помолчал. Очень долго помолчал.

– Мог бы и пораньше подсуетиться.

– Ты тоже, – бесцветным тоном ответил Регулус.

– В каком смысле? – Сириус тоже оперся локтями на перила. – Никогда не понимал твоих бесконечных недомолвок.

– А я никогда не понимал твоих бесконечных метаний. – Регулус отсутствующим взглядом смотрел перед собой. – Ты хоть знал, что искал?

– Вряд ли, – неохотно признал Сириус.

* * *

Ночью на Сириуса опять было надумали надвигаться стены, но в дверях очень вовремя появился его братец.

– А я надеялся, что ты побреешься, помоешься, заглянешь в гардероб, словом, обретешь наконец человеческий вид.

– Ты перечислил прорву немыслимых забот, – Сириус лениво потянулся в постели.

Регулус некоторое время выжидающе смотрел на него, затем невозмутимо констатировал:

– Слабовольная свинья.

– И вовсе я не слабовольный! – крикнул Сириус в закрывшуюся дверь. – Меня слабовольным называть, — заворчал он, устраиваясь поудобнее. – Это же смешно.

Просто он смертельно устал после Азкабана, поэтому не хочется совершать лишних телодвижений. Значительно лучше дремать в теплой постели чудесного, по сравнению с Азкабаном, дома Блэков. Сириус резко сел, в один миг прозрев. Разумеется! Тем, кто водил дружбу с дементорами слишком долго, никогда ничего не хочется. Это что ж получается? Летающие тряпки победили, хоть он и клялся, что им это не удастся? Ну уж нет, он слишком упрямый ублюдок, чтобы так легко сдаться!

Сириус бросился в ванную с такой прытью, словно склизкие грабли дементоров собирались его удержать, и включил горячую воду. Пока ванная набиралась, он отыскал на полочке ножницы, чтобы сперва укоротить бороду, хотя прекрасно знал, что в его комнате ножницы и лезвия неизменно оказывались тупыми благодаря стараниям дома. Однако сейчас Сириус был готов даже изрезать свое лицо до неузнаваемости: знал, что следующего выхода из апатии придется ждать долго.

Ножницы и лезвия оказались неожиданно острыми. Сириус без труда справился с бритьем, окинул быстрым взглядом свое исхудалое лицо, на котором синие глаза казались огромными, и погрузился в горячую ванную. Обычно дом не особо баловал его горячей водой. Сириусу даже пришла в голову глупая мысль, будто дом жалеет его. Да нет, чушь. Это Рег приказал ему вести себя как гостиница.

* * *

– Браво! – Регулус изобразил на лице восторг и воодушевленно захлопал в ладоши. – Сириус Блэк возвращается в ряды прилично выглядящих людей!

Иногда Регулуса одолевала тяга к комедиантству, и он мог устраивать бесчисленные импровизации с пространными монологами, столь раздражавшие Вальпургу. А Сириусу нравились такие случаи – не из простого желания насолить матери, нет. Просто только набрасывая личину выдуманного персонажа, Регулус по-настоящему бывал собой. «Человек определяется разыгрываемыми им комедиями не меньше, чем искренними порывами», – однажды вычитал Сириус в трактате умника по фамилии Камю. Это была единственная фраза, которую Сириус понял до конца, и то благодаря выходкам Регулуса.

Вальпурга считала, будто Регулус ерничает, но это всегда был классический этюд о шуте, имеющем право говорить правду в глаза королю. Вальпурга понимала это скорее интуитивно, но вполне обоснованно злилась, когда сын изображал закомплексованного социопата по имени Светлый Император (он же Темный Лорд), якобы правившего Китаем, или умело торгующую сладостями кондитершу, в которой угадывалась леди Забини вкупе с ее бесчисленными мужьями. Регулус был гением сатиры.

Сириус любил задавать его маскам вопросы и слушать честные ответы, скрытые под слоем пафоса или иронии. Единственное, чего он не мог понять: сознательно ли Регулус это устраивает, или его кипящий котелок инстинктивно ищет дырку в крышке.

Сириус некоторое время созерцал отрывок с вариациями из «Разбойников» Шиллера, затем спросил:

– Как ты жил все эти годы, малец? Почему не женился?

– Я не жил, не любил, я отчаяния чашу до капли испил, – с пафосом произнес Регулус. – Я страдал, я рыдал, но ведь чашу таки не отдал! И пустил меня бес вознестись до глубоких небес! А теперь я лечу, твою душу больную лечу. Через сто с лишним лет ты мне скажешь опять, как и нынче, «привет».

– Стихоплет, – одобрил Сириус и предложил черному коту кусок ветчины.

Кот поначалу пытался быть гордым и независимым, но ветчина сломила его волю.

– Стихоплет, но не поэт, – с надменным видом отозвался Регулус. – Поэты – жалкие мечтатели.

– Вот оно как... – протянул Сириус. – А ты не из таковских?

– По убеждению я – прозаик, – сурово кивнул Регулус. – Я думаю, на всякий случай надо ни во что не верить, чтобы не разочаровываться. Если всегда ждать самого худшего, то удивиться можно лишь в приятном ключе.

– Не устаешь всю жизнь подстраховываться? – хмыкнул Сириус.

Точка зрения Регулуса показалась ему полной безнадегой.

– Понятие «жизнь» ко мне не применимо, — Регулус воззрился в потолок.

Ладно, его комедии определенно стали сложнее.

– Ты просто существуешь? – предположил Сириус.

– Угу, – смиренно кивнул Регулус. – Но это неважно.

– А что важно? – пожал плечами Сириус. – Ни во что не верить?

Вообще-то, Сириуса мало заботили философские размышления, но Регулуса он слушал охотно – слишком уж странный тип достался ему в братья.

Регулус вскочил и завернулся в чистую скатерть, словно в греческую тогу.

– Ты не прав, Марк Виттилий, я верю в красоту!

Это он изображал Петрония из толстенного романа Синкевича «Камо грядеши».

– Вот единственная богиня, которой я поклоняюсь. И наиболее ценю в ней то, что она не бессмертна, преходяща и тленна. У нее есть лишь краткое мгновение, и поэтому Красота спешит отдать все самое лучшее здесь и сейчас, не ожидая выгоды или более достойных зрителей. Краткая вспышка, которая остается в памяти навсегда!

– Довольно относительная истина, – заметил Сириус.

– Все истины относительны, потому что всегда найдутся люди с другой точкой зрения, – пожал плечами Регулус. – Невозможно найти общий делитель для всех чисел. Если это, конечно, не единица. Но тогда каждое число остается при своем значении и мы возвращаемся в исходную точку.

– Сколько людей, столько и мнений, – закончил за него Сириус. – Эй, братец, кажется, ты нашел абсолютную истину.

Регулус скептично улыбнулся.

– Думаю, те, кому придет в голову делить на десять, уже не согласятся со мной.

Сириус обдумал его ответ.

– И это только подтверждает твою правоту.

* * *

Когда Регулус отсутствовал, Сириус без дела слонялся по дому, механически перебирая безделушки и воспоминая. Его не удивляло, что в доме абсолютно все оставалось, как прежде: Регулус ненавидел перемены даже сильнее, чем Сириус к ним стремился. «Каждый день я в один и тот же час возвращаюсь в один и тот же дом, – говорил он. – У меня есть иллюзия стабильности». – «Ненавижу стабильность». – говорил Сириус. – «У тебя есть иллюзия свободы». – усмехался Регулус. Вечно ему казалось, будто окружающий его мир зыбок и все наши решения продиктованы не разумом, а обстоятельствами. Может, в его случае так и было.

Или Регулус прав и от нас ничего не зависит? Ведь свобода Сириуса оказалась иллюзией и в определенный миг его судьба перестала зависеть от него. Все решили за него другие люди и Сириус Блэк, всегда носившийся со своей индивидуальностью, оказался одним из сотен, кого приговорили без суда и ком забыли самое большее через месяц после его заточения. Он упорно открещивался от своей темной семейки, а в конечном счете получил клеймо не просто «Пожирателя смерти», а «правой руки Волдеморта».

В один из вечеров он высказал эту мысль вслух.

– Не бери в голову, – спокойно отозвался Регулус, не поднимая глаз. – Мы были пешками в чужой игре, Блэки должны были оставаться Блэками, не склонять головы перед полукровкой.

– Я и не склонял, а толку? – фыркнул Сириус.

Регулус поднял на него глаза.

– Ты должен был оставаться Блэком.

Сириус засмеялся от неожиданности, но Регулус серьезно продолжил:

– Правила диктует тот, кто придумал игру и достаточно силен для этого. Вместе Блэки были бы самой могущественной силой.

– Так может сказать любое чистокровное семейство, – пренебрежительно отозвался Сириус.

– Нет, – уверенно возразил Регулус. – Всех их питает страх.

– А нас?

– Нас – безумие.

Сириус не стал спорить. Он знал, что это правда, потому что не раз улавливал пугающий блеск в синих или темных глазах – своих, брата, кузин. Когда-то давно, в детстве, Сириус слышал, как мать Вальпурги сказала, грустно качая головой: « У твоего мужа дурная кровь».

* * *

По ночам дом кряхтел, будто старик, у которого ломит кости на погоду. По трубам прокатывался гул, не давая Сириусу спокойно спать, поэтому он залеживался в постели до полудня. «Нашел себе оправдание», – именно так сказал бы Регулус, будь ему знаком ход его мыслей.

Днем Сириус бесцельно бродил по дому, и в его способе убивать время изменилось лишь одно – черный кот повсюду следовал за ним. Наверно, ему тоже было скучно.

Со временем Сириус начал механически убирать пыль по углам – Кричер не очень-то добросовестно исполнял свои обязанности.

– Только не думай, будто это ради тебя, – уведомил он дом. – Просто не хочу чувствовать себя должником за горячий душ. Услуга за услугу, понимаешь?

Дом промолчал в ответ. Сириус, насвистывая, прошелся по комнате – комнате их матери – и выдвинул ящик стола. Сверху лежала фотография. Он взял ее в руки и смахнул пыль. Сириус узнал это фото: семнадцатилетняя Андромеда в чопорном платье, по одну сторону от нее Сириус, по другую – Беллатрикс, а первокурсники Регулус и Нарцисса раздуваются от гордости, что они уже такие взрослые. Все улыбаются без тени наигранности, искренне, а на обратной стороне надпись от руки «Никогда больше», сделанная Вальпургой, когда Андромеда сбежала из дому. Никогда больше – что? Никогда они не будут так улыбаться? Никогда больше Вальпурга такого не допустит? Во второй вариант верилось больше. Может, она даже рада была поступку Андромеды, ее нелюбимой племянницы. Не то чтобы Вальпурга жаловала Беллатрикс или Нарциссу, но Андромеду она особенно невзлюбила.

А может, Вальпурга действительно имела в виду, что подобных идиллических картин больше не будет в семействе Блэк. Сириус вспомнил, как Регулус еще месяц тайком плакал и вообще был убежден, будто Андромеда бросила персонально его.

Сириус положил фотографию обратно в ящик, спустился вниз и обнаружил в прихожей Регулуса.

– Я не слышал, как ты вернулся, – кажется, он уже говорил эту фразу.

Регулус промолчал, но весь его вид говорил «Ничего удивительного».

– Как прошел день? – вежливо поинтересовался Сириус.

– Обыденно, – лаконично ответил Регулус.

– Чем ты вообще занимаешься? – полюбопытствовал Сириус. – Антиквариатом?

– Нет, – к его удивлению ответил Регулус. – Мои... интересы связаны с недвижимостью.

– Вопреки семейной традиции? – притворно изумился Сириус.

– Семейный бизнес полагается вести тебе, – усмехнулся Регулус.

Сириус насмешливо фыркнул, затем посерьезнел.

– Скажи, о чем ты думал, когда я ушел? – осторожно спросил он.

Регулус не изменился в лице. Он вообще редко выдавал свои чувства, не считая театральных импровизаций.

– Я этого ожидал, – невозмутимо сказал младший Блэк. – Удивить меня тебе не удалось.

– Но? – после паузы спросил Сириус.

– Но это не значит, что я не считал тебя предателем. – добавил Регулус и пожал плечами, будто говоря «Вот такие дела».

– Это... не совсем так, – выдавил Сириус.

– Почему же? – усмехнулся Регулус. – Обо мне ты и не вспомнил, когда ушел. Разве это не предательство?

– Мы оказались по разные стороны, – мрачно возразил Сириус.

– Я принял Метку через два года после твоего ухода, Сириус, – сухо сказал Регулус. – За эти два года ты не потрудился увидеться со мной.

– Я мало думал головой в те времена, – пожал плечами Сириус, не зная, что еще сказать.

– Это никак тебя не оправдывает. – справедливо заметил Регулус и распахнул дверь в свою комнату.

– Прости меня, – еще раз передернул плечами Сириус.

– Сейчас это уже не важно, но, если тебя это утешит, я не держу на тебя зла. Говорю же, я ожидал чего-то подобного. – и он тихо прикрыл за собой дверь.

«Когда ожидаешь самого худшего... – вспомнил его слова Сириус и добавил уже от себя: – В общем, редко удивляешься».

* * *

Как-то раз, сидя в гостиной дома, Сириус поймал себя на ощущении уюта. Ему было приятно просто валяться на диване в хмурой комнате, где не раз гремели скандалы, и даже критинский зеленый гобелен с его выженным именем не раздражал его. Сириуса вполне удовлетворял эпитет «кретинский» – и на этом слове кончалась неприязнь к древу Блэков и начиналось безразличие. «Эх, старею», – весело подумал Сириус, зевнул и принялся праздно разглядывать древо рода, прежде доводившее его до зубовного скрежета одним фактом своего существования. Невозмутимое созерцание заставляло Сириуса чувствовать себя победителем, словно гобелен всегда старался нарочно вывести его из себя, и вот теперь, когда ему это не удалось, победа осталась за Сириусом. Он был уверен, что даже возвращение его имени на гобелен не вывело бы его из себя. Красовалось бы рядом с надписью «Регулус Арктурус Блэк. 1963 – 1981».

КАКОГО ГИППОГРИФА???

Сириус подскочил к гобелену и, протерев глаза, уставился на годы жизни своего брата. Видать, у матери на старости лет совсем крыша поехала, вот она и... А вдруг это он, Сириус, тронулся в Азкабане? На мгновение он и впрямь почувствовал себя безумцем, и коротко рассмеялся смехом, испугавшим его самого. Все предельно ясно. ОН ДО СИХ ПОР НАХОДИТСЯ В АЗКАБАНЕ. НЕ БЫЛО НИКАКОГО ПОБЕГА, ОН ПРОСТО ЧОКНУЛСЯ.

Сириус привалился спиной к гобелену и сполз вниз, горько хохоча. Проклятье, какая же эта галлюцинация реалистичная! Он почувствовал себя доверчивым простофилей, попавшимся на удочку ловкого афериста. Простофилей, который на каждом углу кричал «Меня не проведешь!». Стены начали надвигаться на него и он хотел быть наконец раздавленным, как жалкий червь, но раздался голос Регулуса, и стены прыгнули на свои места.

– Радуешься моей смерти?

Сириус испытывал к этой галлюцинации почти ненависть. Вот он – аферист, обманувший его! И, главное, как же он раньше не замечал? Аферист даже не попытался выглядеть правдоподобно, в его якобы тридцать ему дашь не больше гребаных восемнадцати, когда Регулус умер.

Внезапно Сириуса охватила смертельная усталость.

– Скажи, что ты призрак.

Регулус покачал головой, что вполне предсказуемо. Стоило бы рассчитывать на худший вариант, и Сириус бы не остался в дураках.

– Нет, все не так, как ты подумал, – вновь отозвался Регулус. – Ты действительно находишься в нашем фамильном доме, только я не помогал тебе сбежать. Воспоминание о твоем побеге временно недоступно тебе.

Сириус наморщил лоб и окинул комнату внимательным взглядом. До чего же она реально выглядит.

– Дьявольские происки, – пробормотал он.

Регулус молча расхаживал по комнате.

– Зачем? – спросил Сириус, сам не зная о чем.

– Мои интересы связаны с недвижимостью, – усмехнулся Регулус. – Я не мог оставить этот дом без хозяина. Я должен был позаботиться о фамильном гнезде. – улыбка Регулуса стала шире. – Ты ведь знаешь, долг я ставил превыше всего.

Это «ставил» в прошедшем времени больно полоснуло Сириуса.

– Ты – маленький засранец, – уведомил его Сириус.

Ощущение безумия покинуло его и он вдруг вновь уверовал в реальность происходящего. Ему вспомнилась, как ныли все мышцы в день возвращения, и тот странный сон, в котором он плыл куда-то в своей анимагической форме. Разве галлюцинации бывают такими логичными? Во всяком случае, не у таких неуравновешенных личностей, как он.

– Если ты не призрак, то...

– Просто тень, которой позволили выполнить последний долг, – тихо ответил Регулус. – Долг перед собой я выполнил в день своей смерти, а долг перед родом я выполнил сейчас.

Сириус смотрел на него, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева.

– А теперь ты смоешься отсюда в какой-нибудь уютненький загробный мир, да? – обозлено прорычал он.

Регулус медленно кивнул и как-то укоризненно улыбнулся.

– Возможно, я поступаю как предатель. Но я вынужден тебя оставить.

– В отличие от меня! – на этот раз Сириус понял его недомолвку. – Отлично! – главный подонок, согласен, но и ты поступаешь нечестно!

– В чем именно? – поднял брови Регулус. – В том, что наконец привязал тебя к дому и оставляю его тебе?

Сириус осекся. Самое время для возмущенного скрежета труб, но его не последовало. Отлично, даже свою неприязнь дом готов позабыть, если Сириусу она понадобилась.

– Ну и убирайся прямо сейчас! – разъяренно крикнул Сириус в лицо Регулусу.

Тот лишь печально улыбнулся, как, бывало, улыбался Орион.

– Мне жаль, что я не могу остаться. Только, прошу тебя, помни: ты проделал очень долгий путь домой...

И тень расстаяла в воздухе. Сириус уткнулся лбом в колени и зарыдал, запоздало оплакивая своего младшего брата.

Все чуждо в доме новому жильцу.

Поспешный взгляд скользит по всем предметам,

чьи тени так пришельцу не к лицу,

что сами слишком мучаются этим.

Но дом не хочет больше пустовать.

И, как бы за нехваткой той отваги,

замок, не в состояньи узнавать,

один сопротивляется во мраке.

Да, сходства нет меж нынешним и тем,

кто внес сюда шкафы и стол, и думал,

что больше не покинет этих стен;

но должен был уйти, ушел и умер.

Ничем уж их нельзя соединить:

чертой лица, характером, надломом.

Но между ними существует нить,

обычно именуемая домом.

И.Бродский