Эти два извечных вопроса: кто виноват и что делать? С первым все более-менее понятно, во всем виноват, во-первых, Волдеморт, ибо куда ж без него, а во-вторых, Альбус Дамблдор, который все это затеял. Если бы не Дамблдор, не был бы сейчас Гарри Поттер в подземельях наедине с Северусом Снейпом, и в него не была бы направлена вот эта волшебная палочка. Гораздо интереснее было бы узнать ответ на второй вопрос: что делать? Что ему делать прямо сейчас?
Гарри медленно перевел взгляд с волшебной палочки на лицо человека, который ее держал. Встретившись с пронизывающим взглядом черных глаз, он сглотнул. В голову пришла непрошенная мысль: для того, чтобы узнать, о чем он, Гарри, думает, обладателю этих глаз вовсе не обязательно произносить заклинание.
«Он и так все знает обо мне, абсолютно все. Снейп видит меня насквозь, так чего мне бояться?» — убеждал он себя, но, как и всегда, безуспешно.
Шел урок окклюмениции. Профессор Снейп в который раз собирался проникнуть в мысли Гарри Поттера, а Гарри Поттер в который раз не знал, как этому воспротивиться.
Профессор произнес заклинание и перед глазами Поттера, как и много раз до этого, начали мелькать воспоминания. Лицо Квирелла, перекошенное от боли, и его покрытые волдырями руки. Дадли, зажавший его в углу и использующий в качестве боксерской груши, а вокруг дружки кузена наблюдают и смеются. Пустые глаза Седрика и маленький уродец, которого Хвост опускает в котел. Снова дверь, которая снится каждую ночь. Ванная, Гарри принимает душ. «Что?! Нет-нет-нет, этого он не увидит!..» Блаженная темнота.
Северус брезгливо поморщился, глядя на потерявшего сознание гриффиндорца. Каждый раз одно и то же. Он может увидеть в этой голове все, что угодно. Но лишь когда натыкается на определенное воспоминание, Поттер начинает сопротивляться. И кажется, лучшим способом сопротивления он считает обмороки. Действенно, конечно, ничего не скажешь. Но перед тем, как потерять сознание, он успевает показать очень много. Да и энервейт никто не отменял. Кстати, про энервейт…
Поттер застонал и открыл глаза. Обнаружив себя лежащим на полу, он с трудом сел и схватился руками за голову. В висках стучало так, словно там только что отплясывали джигу. Гарри поднял глаза и посмотрел на профессора, справедливо полагая, что танцами в его голове занимался именно Снейп. Других кандидатур просто не было.
— Вставайте, Поттер! – произнес тот, поджимая губы – Все сильнее я убеждаюсь в том, насколько вы безнадежны. Вы по-прежнему не утруждаете себя очищением сознания…
— Я пытаюсь, но у меня ничего не получается! – перебил профессора Гарри.
— И в чем же причина ваших неудач, позвольте полюбопытствовать?
Щеки гриффиндорца полыхнули красным. Каждую ночь перед сном он действительно старался очистить сознание. Но мысли мельтешили в голове, не желая успокаиваться, перескакивали с одного на другое. А потом, словно изощренное издевательство, всякий раз перед внутренним взором парня представали картины, от которых приходилось бежать в ванную и становиться под душ. Под очень холодный душ.
— Идите с глаз моих, Поттер. Не знаю, о чем думал директор, когда затеял все это. Я хоть и волшебник, но не могу совершить такое чудо, которого он от меня ждет.
* * *
Гарри устало закрыл глаза. Этот длинный день наконец-то закончился. Пришла пора очередной попытки выполнить задание Снейпа. Гарри улегся поудобнее и постарался расслабиться. Ему действительно очень хотелось научиться окклюменции. Постоянный итог ежевечернего упражнения заставлял стыдиться самого себя и своих странных желаний. Осознав, что не справится своими силами, Гарри начал искать ответы в книгах. Недавно он прочитал в одной книге по маггловедению про йогов и медитацию. Но и упражнения, описанные в книге, тоже не особо помогали.
В этот раз парень постарался вызвать ощущение полета. И это даже почти получилось, но тут же вспомнились тренировки, матчи, полет на спине гиппогрифа – что угодно было в его голове, кроме покоя и опустошенности.
«Он прав, я безнадежен» — подумалось Гарри. В который раз он прокрутил в памяти сегодняшний урок, пытаясь понять, что он делает неправильно. Перед глазами встала высокая фигура зельевара, четко очерченная мягким свечением Омута Памяти, стоявшего прямо за спиной профессора. «Вот бы и мне эти воспоминания слить в Омут. Но он никогда не позволит. И ведь все было бы совсем по другому, если бы я так не боялся… А что если наоборот? Не пытаться это спрятать? Мерлин, бред какой. Он же меня прибьет на месте. И правильно сделает. Нет, ерунда…».
Поттер мотнул головой, отгоняя странные мысли. Но они не собирались никуда уходить. Это решение поразило Гарри своей бессмысленностью, но почему-то казалось правильным. Он проворочался всю ночь, обдумывая его. Впервые за несколько недель ему не пришлось бежать в душ. Но легче от этого не было. Под утро он решился.
«Убьет. Точно убьет. Заавадит сразу, как только увидит. Ну и ладно».
* * *
Весь день Гарри не находил себе места. Он снова пытался убедить себя в том, что его план – бредовый, и если жить еще хочется, лучше этого не делать. Но ему надоело бояться. Этот страх мешал, сны пугали, шрам болел почти не переставая и хотелось, наконец, избавиться от этих воспоминаний о ночи, когда он чувствовал себя – был – змеей. В подземелья он спустился исполненный странной, незнакомой мрачной решимости. Встретиться с глазу на глаз с Волдемортом сейчас казалось проще – да и привычнее – но выбора не было.
«Я должен это сделать. Я не трус. Заавадит, так заавадит, мне же проще. Пускай сами потом с Волдемортом разбираются, Избранного у них уже не будет».
Северус приготовился к еще одному уроку, который сам он считал бессмысленно потраченным временем.
«Мерлин и Моргана, как же я устал! Когда уже Альбус оставит меня в покое?»
От упадочнических мыслей отвлек Поттер. Взглянув на мальчишку, профессор насторожился, тот выглядел так, словно что-то задумал. И вряд ли это «что-то» придется по вкусу некоему профессору зельеварения. Гриффиндорец весь подобрался, словно перед прыжком, руки нервно сжаты в кулаки, а зеленые глазищи сверкали так ярко, как никогда прежде.
Гарри глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Сердце стучало бешено, мысли смешались.
«Не убегать… Не убегать…»
Он встретился глазами со Снейпом. Пути для отступления не было. Оставалось сосредоточиться на том самом воспоминании, чтобы впервые его не прятать, а умудриться намеренно показать его, когда Снейп произнесет…
— Легилименс! – снова память взорвалась ничего не значащими картинами. Гарри попытался поймать нужную мысль за хвост. Есть! Вот оно!
Ванная. Гарри стоит под душем, наклонив голову, и упершись одной рукой в стену. Волосы облепили лицо, с них стекают струи воды. Ему очень холодно, кожа посинела. Губы шепчут что-то, но из-за шума воды не разобрать. Парень выключает воду, не вытираясь, натягивает халат и идет к выходу. Взгляд его падает на зеркало, он направляется к нему. Смотрит на свое отражение. Он выглядит больным, выражение глаз полубезумно. Гарри болезненно кривится, глядя на себя, и бьет кулаком по собственному лицу в зеркале.
— Неужели я сам себе боюсь признаться? Я трус? Да, я трус. И я люблю его. Мерлин, я влюблен в мужчину. Я ненормальный. Снейп, Снейп, ну почему именно он?! – голос мальчишки срывается на крик, и Северус, наконец, выныривает из воспоминания.
Он неверяще посмотрел на Поттера. Тот сидел на полу, схватившись руками за голову.
— Может, объясните, что это, черт возьми, сейчас было?
Голос Снейпа не предвещал ничего хорошего, черные глаза метали молнии, а волшебную палочку он сжал так, что побелели пальцы.
— Сэр, можно я все расскажу потом? А сейчас, пожалуйста, дайте мне попробовать еще раз.
Профессор выглядел удивленным – мягко говоря, но все же нацелил на него палочку. Гарри собрался с силами, и смело посмотрел зельевару в глаза. Страха больше не было, он, наконец, смог успокоиться. В этот раз у него должно было получиться.
«Ты уже все увидел. Тебе больше нечего делать в моей голове». Сконцентрировавшись на этой мысли, он даже почти не заметил попытки проникновения в его сознание. Гарри наконец-то смог поймать и запомнить ощущение пустой головы. Его сознание, казалось, не было закрыто от легилимента, но там ничего нельзя было увидеть.
«Тебе нечего делать в моей голове» — эти слова, произносимые еле слышным шепотом, звучали все время, пока Северус не опустил палочку и не прекратил попытку проникнуть в сознание мальчишки. Он не понимал, как, но у Поттера получилось!
Гриффиндорец потер пальцами виски и, пошатнувшись, поднялся с пола, где сидел все это время. Его лицо исказила гримаса боли. Внезапный порыв заставил Северуса призвать обезболивающее зелье и протянуть юноше. Тот благодарно улыбнулся, прочитав название на флаконе, и выпил снадобье.
— Идемте, Поттер, нам многое нужно обсудить.
* * *
Гарри направился следом за зельеваром, который вел его, как вскоре выяснилось, в свои комнаты. Внутри, к счастью для больной головы, царил полумрак, освещаемый лишь огнем в камине и несколькими свечами. Снейп махнул рукой в сторону дивана, а сам куда-то исчез.
На диван Гарри рухнул, враз лишившись последних сил. Его бил озноб, заставивший обхватить себя за плечи. В животе поселилось тошнотворное чудовище, переворачивающее внутренности. Еще несколько минут назад казалось, что он готов ко всему, что он не боится ничего. Эта уверенность ушла в небытие, оставив после себя мигрень, дрожь во всем теле и плохие предчувствия.
Северус вошел в комнату, левитируя перед собой поднос с двумя бокалами огневиски. Картина, представшая перед ним, заставила удивленно моргнуть, а сердце – сжаться от жалости. Вид напуганного, больного мальчика никак не вязался с тем, что этот мальчик только что сделал.
«А может, я все понял неправильно? Он бы не смог… Это же чертов Гарри Поттер, гриффиндорец до мозга костей! Он не стал бы».
— Выпейте, Поттер, вам нужно прийти в себя.
Злости в голосе Снейпа уже не было. Гарри удивленно посмотрел на него, затем на протянутый бокал.
— Спасибо, сэр. А как же зелье? Я ведь выпил его только что, мне можно алкоголь сейчас?
— За кого вы меня принимаете? Разумеется, можно, и даже нужно. Пейте и рассказывайте, что это было за представление.
— Представление? Я не понимаю сэр…
— Это ваше воспоминание, в котором вы якобы признаетесь мне… в любви. Я не знаю, как у вас это получилось, но жажду узнать.
Гриффиндорец, который как раз отпил из бокала, фыркнул и закашлялся. Пришлось применить Анапнео, чтобы прочистить ему дыхательные пути. Зря. Когда он заговорил, Северус пожалел об этом. Лучше бы кашлял.
— Вы обвиняете меня в том, чего я не умею. Думаете, я смог бы исправить собственное воспоминание? Знали бы вы, с каким трудом я смог его показать вам. Это оказалось действительно трудно, что-то показывать намеренно. Я вас огорчу, сэр, но оно истинное. Я действительно вас люблю. Но я бы никогда не признался, если бы не было необходимости. Я все-таки не такой идиот, чтобы на что-то надеяться.
Мальчик встал и подошел к камину. Голос его звучал тихо и глухо. Отблески пламени отражались в глазах, жар от огня окрасил щеки красным. Северус поневоле залюбовался им, но тут же закрыл глаза, пытаясь отогнать видение обнаженного Гарри в ванной. Слова с трудом достигали сознания, но все же достигали, и все это вместе заставляло сходить с ума. Тем временем, Гарри продолжал говорить, и профессор снова взглянул на него.
— Мне мешало это воспоминание. Я все время боялся, что вы его увидите, поэтому мог думать только об этом. И однажды подумал: а что, если вы будете о нем знать? Понимаю, профессор, это звучит странно, но я вдруг понял, что если вы увидите его, я больше не буду бояться, и у меня все получится. И оказался прав, как видите. Теперь будет проще, я запомнил это ощущение и, думаю, это мне поможет. В следующий раз я постараюсь сконцентрироваться на нем. Должно получиться.
Гарри, наконец, решился посмотреть на Снейпа. Выражение глаз зельевара заставило задышать чаще. Хотелось отвернуться, но он не стал, продолжая вглядываться в черные глаза, опаляющие жарким огнем не хуже камина.
Северус, не отрываясь, смотрел на юношу, в глазах которого плескалась… надежда? Надежда на что? На то, что его чувства оставят отклик в сердце сурового профессора? Что ж, если внезапно накатившее сумасшествие можно считать этим откликом… Впрочем, стоит взять с мальчишки пример и не обманывать самого себя. Этот мальчик привлекал Северуса и раньше. Ему нравились глаза Поттера. С каким наслаждением он снова и снова нападал на него, лишь бы увидеть снова этот яростный блеск зеленых глаз! И сейчас этот взгляд, как наваждение, лишающее воли…
Продолжая пожирать друг друга глазами, они не заметили, как шагнули навстречу. Северус не осознавал, что делает, когда его рука взметнулась вверх, чтобы провести пальцем по щеке Гарри. Гарри не был виноват в том, что не сдержал благодарный вздох, прижимаясь к ладони Северуса. И уж точно никто из них не в ответе за то, что через секунду их губы встретились.
— Гарри, тебе ведь запретили играть в квиддич, верно? – хрипло прошептал Снейп спустя несколько минут.
— Да, а что?
— Мы могли бы заниматься окклюменцией вместо твоих тренировок… Если хочешь, конечно.
— Так и сделаем.
— У тебя непременно все получится, но надо больше… практиковаться.
— Точно…
И снова осторожные касания, невесомые, а потом жаркие поцелуи, объятия, которые нельзя – невозможно! – разорвать.
Что делать? Они сами со всем разберутся. Они есть друг у друга и со всем смогут справиться.
Кто виноват во всем? Эти двое точно ни в чем не виновны. Если уж кто и виноват, то это Альбус Дамблдор и уроки окклюменции.
Vova
