Утро воскресенья выдалось холодным. Впрочем, погода вот уже который день стоит плохая — и птицы не поют, и море не мурлычет нежные колыбельные на ночь. Тучи иногда разбегаются и проглядывает закатное небо — ужасного, кровавого цвета, точно в небесной канцелярии замышляют что-то страшное. Рокочут громко волны, жадно набрасываясь на берег, бушует ветер, дрожат деревья — совсем как от страха.
Флер суетится на кухне, складывая в раковину грязную посуду, помахивая палочкой творит настоящее волшебство. Глаза у неё затуманенные какие-то, полупьяные. И губы, накрашенные карамельной помадой, неожиданно ярко выделяются на бледном лице, волосы, похожие на солому, ломаными неровными линиями падают на грудь и спину. Удивительно неухожено выглядит красавица Флёр этой весной. Оттого наверно, что беспокойство серной кислотой прожигает её изнутри, заставляя скручиваться в судороге каждую ночь, зажав простыню между колен, вцепившись побелевшими пальцами в наволочку.
А Гермионе плевать — и на соломеные волосы Флер, и на робкие ласки Рона, и на Гарри, похожего на тень самого себя. На море, силящееся добраться до обитателей аккуратного коттеджа, ревущее в бессильной ярости каждую ночь, и на ветер, долбящийся в окна, норовящий сорвать входную дверь с петель, и на тучи, поразительно низко висящие, бурлящие гневно, ей тоже плевать. Потому что все это слишком исскуственно и ненатурально, словно фотографии из дешевых магловских журналов, а Гермиона... Гермиона хочет тепла.
Когда приходит Билл, все сразу становится хорошо. Поэтому Гермиона ждет, скукожившись в неудобном кресле у камина.
— Пойдем наверх, — уже особенно не надеясь зовет Рон, пристраивая свою большую теплую ладонь на девичьем плече, и вдруг — неслыханная смелость, — целует её в затылок. Неуклюже, вороша тяжелым дыханием волосы — кажется, что они шевелятся от постоянного, изнуряющего страха. И, не смотря на близость Рона и тепло камина, Гермионе очень холодно — потому что уже прошло три часа, как Билл должен был вернуться, но его все нет.
— Я посижу тут, — отвечает Гермиона, не поворачивая головы. Рон выходит из комнаты, шаркая ногами и устало, совсем по-старчески вздыхая. Но Гермионе плевать — даже если бы у Рона вдруг прорезались морщины и начали выпадать волосы и зубы. Потому что война. Потому что Билла все нет, хотя прошло уже целых три часа и он давно должен был...
Дверь открывается, и вместе с Биллом в дом врывается злой колючий ветер. Он перелистывает страницы мгновенно забытой книги, пытается погасить пламя — в камине и в быстро-быстро колотящемся о ребра сердечке. Не получается у вероломного ветра, никуда уже не денется то тепло, которое захлестнуло Гермиону с головой. Она улыбается — как никогда не улыбалась Рону или Гарри, — и идет навстречу Биллу, он раскрывает гостепериимные объятья, сулящие нежность и любовь...
Но не ей.
Флер целует Билла ласково, обнимает полупьяными глазами — все ли в порядке, нет ли ран, грозящих разбить их хрупкое семейное благополучие? Я в порядке, отвечает его любящий взгляд, только очень устал.
Он вдыхает запах её соломенных волос — а ну как там запуталось солнце и аромат луговых цветов? Запуталось, наверно, но не мудрено. Флер из Франции, а там ведь самые лучшие цветы и самое лучшее солнце. Гермиона же из Англии, в которой самый лучший — только дождь. Поэтому, наверное, по её щекам скатываются соленые капли.
Слезы на вкус совсем как эта противная морось, висящая в воздухе у моря.
Билл и Флер идут наверх, обнявшись, точно не в силах оторваться друг от друга. Гермиону они не видят, а она снова опускается в кресло и берет в руки книгу, не замечая даже, что держит её вверх ногами. Веки нескоро смыкаются, она засыпает, жар от камина совсем её не согревает. Внутри все замерзло, покрылось корочкой льда, и только из свежей раны на сердце все еще сочится кровь. Потому что война. Потому что злорадный ветер, выгнанный на улицу, смеется и дразнит.
Он спускается уже глубокой ночью — за огневиски. Гермиона спит в кресле у давно погасшего камина, Билл подхватывает её на руки и несет наверх, в спальню. Осторожно укладывает на постель, отводит с высокого белого лба в едва заметной россыпи веснушек упавшую прядь. Совсем еще девочка, втянутая в такую передрягу, думает Билл, совсем еще ребенок. Но ведь это война.
Утром они завтракают все вместе, за столом шумно и весело. Гермиона не ест, не хочет, Билл смотрит на неё пристально и говорит опрометчиво:
— Тебе нужно поесть, ты легкая, как пушинка — скоро одни только глаза останутся.
Флер переводит любопытный взгляд с Гермионы на мужа и обратно, в её голову и не приходит глупая мысль о ревности. Зато она приходит в голову Рону — он багровеет, он видит, какими глазами смотрит его Гермиона на Билла. Теперь уже у неё глаза полупьяные, затуманенные. Влюбленные.
Рон еле сдерживает себя. Но это ничего — уже завтрашним утром они покинут "Ракушку" и больше не вернутся. Нужно только чуть-чуть потерпеть. А терпеть Рон умеет — даже, пожалуй, лучше всех присутствующих.
Гермиона гуляет по пляжу, влажный песок ласково целует её обнаженные ступни. Ветер кидает в неё соленую воду с моря, горстями, пригорошнями — совсе скоро она промокнет насквозь. Шум моря не позволяет Гермионе услышать быстрые шаги догоняющего её Билла.
— Что вы задумали? — без обиняков спрашивает он, сдавливая девичьи плечи, укутанные тонкой шалью. Гермиона молчит — они же дали слово, так? Она ничего не говорит, не имеет права — вместо этого она подается вперед и целует его губы с привкусом моря и свободы. Из её головы совсем стирается мысль о том, что на это у неё права тоже нет. Наверное, ей просто плевать.
Билл отстраняет её — в глазах почти отеческий укор. Гермиона просто убегает — на мокром песке остаются отчетливые следы босых ног. Ранним утром следующего дня они уйдут из коттеджа "Ракушка", что на окраине Тинворта — и, почему-то, возвращаться совсем не хочется.
* * *
Волосы у Флер — словно мягкий шелк, водопадом стекают по идеально прямой спине, гляза сияют, яркие и ясные, точно лазурь морских вод, карамельная помада идеально подчеркивает цвет кожи.
Гермиона смотрит на Билла полупьяными, затуманенными глазами, скукоживается в кресле, сжав в пальцах тоненький томик магловской поэзии. Кажется, стихи Роберта Фроста. Она и не замечает, что держит книгу вверх ногами. А в камине весело полыхает огонь, на улице бущует море, силясь добраться до обитателей маленького аккуратного коттеджа.
Билл и Флер идут наверх, обнявшись, точно не в силах оторваться друг от друга — с годами их потребность друг в друге только возросла. Рон уже давно ушел спать, отчаявшись дозваться Гермиону. Её веки смыкает сон, книга выпадает из ослабевших пальцев и раскрывается, кажется, ровно посередине.
Билл спускается вниз очень поздно — Виктуар проснулась среди ночи и звала папу с мамой, но теперь она снова видит свои волшебные сны, а её отцу очень нужно зелье от головной боли, преследующей его вот уже несколько долгих месяцев.
Гермиона спит в кресле у давно погасшего камина, Билл подхватывает её на руки и несет наверх, в спальню, где Рон дремлет, подложив под щеку большую теплую ладонь — по-детски как-то, нелепо. Осторожно укладывает на постель, проводит кончиками пальцев по её щеке в россыпи золотистых, едва заметных веснушек. Совсем девочка, думает Билл, все еще ребенок.
За окном брезжит рассвет, утро воскресенья выдалось холодным.
Vova
