"Динамика взаимоотношений"

В нашей семье появилась девочка. И на меня сразу перестали обращать внимание. С Альбусом всё иначе — он ведь младше меня. А я, как самый старший, теперь предоставлен самому себе.

Сейчас стоит душное лето, но мне кажется, что вокруг меня — лютая зима с метелью и ледяным ветром. Я не нужен своим родителям... Они всегда говорили, что я слишком непослушный. И почему я такой? Если б знал раньше, что буду так наказан, то вёл бы себя лучше.

К нам сейчас постоянно приходят гости с подарками и поздравлениями. В разговорах с ними от мамы только и слышно: “Я так долго хотела девочку! И вот — наконец!” Не понимаю, если она так долго её хотела, то зачем же они с отцом сначала завели мальчиков? Может, мальчики стоят дешевле, чем девочки? Хотя папа вроде никогда не был стеснён в средствах. С другой стороны, мама часто упрекает его в том, что он не говорит о своих делах откровенно.

В любом случае, я всё равно никак не могу понять, зачем нам нужна девочка. Знаю я некоторых девочек: они заливаются слезами по любому поводу, а, гоняясь за красивыми бабочками, обрывают им разноцветные крылья, чтобы получше их рассмотреть. И я просто не верю, что такие девочки ценятся дороже, чем мальчики. Это большой секрет. Но однажды я непременно его раскрою.

Хотя существуют и другие девочки. Девочки, которые не обрывают бабочкам крылья и почти никогда не плачут. Возможно, маме хотелось именно такую девочку и она, наконец, её получила. Да и отец тоже рад этой девочке. Они оба постоянно её целуют и носят на руках. Наверное, она действительно послушнее меня, раз они её сразу так полюбили. Из-за меня-то у них всегда неприятности. Порой отцу даже приходится перед кем-то извиняться и платить. К примеру, не так давно ему пришлось заплатить противной мисс Браун только потому, что я обрызгал несмывающимися чернилами её новенькую мантию. Однако я должен был это сделать! Всё потому, что она иногда приходит в гости к моей маме и периодически говорит ей: “Джинни, дорогая, я считаю, что вы с Гарри неправильно воспитываете Джейми. Вам следует ежедневно на пару часов запирать этого озорника в тёмной комнате. Вот увидишь, он вмиг присмиреет”. Сказать такое, а потом удивляться, что я её ненавижу! Да и как я могу любить подругу своей матери, которая советует ей держать меня взаперти? А ещё она периодически считает, что меня следует выпороть. И после всего этого она ещё смеет подзывать меня к себе и целовать на прощание в лоб! Даже Ал полагает, что противней этого, пожалуй, ничего нет. А он-то действительно знает жизнь. Кроме того, однажды, когда к нам зашёл мой крёстный, я и его спросил, позволил бы он, чтобы мисс Браун его поцеловала. Крёстный ответил, что эта особа вызывает у него физическое отвращение и что от одной мысли о её поцелуе его бросает в дрожь. А моей маме он сказал: “Джин, не попадай под влияние Лаванды. Чего ты вообще с ней общаешься?” Но стоило мне спросить, что это значит, как меня тут же отправили спать. Взрослые всегда так делают, когда мне вечером хочется что-нибудь узнать. Если же я о чём-нибудь спрашиваю утром, то они отправляют меня завтракать. Если днём — то предлагают пойти погулять. После еды я обычно ничего не спрашиваю, так как ухожу играть со своими друзьями: должен же ведь ребёнок отдыхать. В общем, дети никогда не получают ответа. Никогда.

О том, что обрызгал чернилами мисс Браун, я не жалею. Очень уж мне хотелось что-нибудь ей сделать. Крёстная всегда говорит, что надо делать всё, что в твоих силах, а порой и сверх того. Вот я и сделал. Правда, мама потом отругала меня: “Джейми, ну почему ты даже сейчас так себя ведёшь?” Но тут вмешался отец, сказав: “Джин, он ведь ничего не знает”. Значит, они уже тогда были в курсе насчёт нового ребёнка. Почему же они честно мне об этом не сказали? Да, дети никогда не получают ответа.

Реветь я не буду. Когда я плачу, взрослые со смехом успокаивают меня, приговаривая, что все мои проблемы пустяковые и не стоят слёз. Когда же я хохочу до колик в животе, им это тоже не нравится, ибо это, по их мнению, значит, что я сделал нечто такое, что их не устраивает. Вообще, взрослые считают, что я должен познать все тяготы жизни. Знать бы ещё, что это такое.

— Джейми? Уже время ужина. Почему не спускаешься?

Отец. Заходит в мою комнату и удивлённо на меня смотрит. Да, я сижу на полу. И что?

— Меня никто не звал, — говорю я, отворачиваясь.

— Глупости, мы звали тебя, — заверяет он меня.

— Не слышал, — упрямо настаиваю на своём.

— Эй, что такое? — спрашивает отец, присаживаясь возле меня на корточки.

В его взгляде неподдельное участие. И я, не выдержав, всё ему рассказываю. В ответ он говорит, что они с мамой всегда будут любить меня. И что они вовсе не хотели заводить более лучшего ребёнка, чем я или Альбус. Но теперь у меня есть сестра, и я должен любить её также, как и Ала. Любить, заботиться и защищать. Так он мне сказал.

— Ладно, — говорю в итоге. — Хотя я вполне мог бы обойтись и без сестры.

Папа смеётся и взлохмачивает мне волосы. А потом он отводит меня в комнату Лили — так они назвали мою сестру.

Увидев её, я морщусь, но отец снова смеётся и убеждает, что скоро она подрастёт и станет красивее. Говорит, что когда-то и мы с Алом тоже были такими вот младенцами.

Что ж, когда Лили научится произносить слова, я покажу ей в поле за нашим домом самых красивых бабочек и скажу ей никогда не обрывать им крылья. А ещё сделаю так, чтобы она никогда не плакала.

— Чего тебе сейчас больше всего хочется, Джейми? — спрашивает вдруг отец. — Может, хочешь каких-нибудь сладостей? Или давай я почитаю тебе “Истории Магического Мира”?

Я тут же отвечаю:

— Больше всего мне хочется делать навозные бомбы и бросать их.

Этому меня научил мой кузен Фред. И я уже давно хочу попробовать сделать их самостоятельно.

Отец тяжело вздыхает. Ему, похоже, больше хочется читать мне “Истории Магического Мира”. Но я знаю почти все эти истории. Сначала маги в них плохие, а потом их кто-нибудь исправляет и делает хорошими. Однако, по-моему, было бы интереснее, если б те маги так и остались плохими, а добрые маги прекратили исправлять их под собственный моральный облик. Хотя я не совсем понимаю, что означает словосочетание “моральный облик”... Но крёстная как-то раз упомянула это выражение в разговоре с отцом, и я запомнил его примерный смысл. Думаю, запомнил правильно. Мне часто говорят, что я смышлён не по годам.

— Хорошо, бомбы — так бомбы, — в конце концов, соглашается отец с очередным вздохом.

Обрадовавшись, начинаю ему объяснять, как они делаются.

Мы — я, Ал, Роза, Рокси и Лисандер — не приняли Молли и Лоркана в наш Орден Мстителей. Всё потому, что они визжат, когда им на плечи бросают насекомых. А мы не принимаем в Орден тех, кто не выдерживает даже простейшего испытания. Мы просто не можем себе этого позволить, так как наш Орден принимает в свои ряды только смельчаков, способных бороться за справедливость.

Вот когда я проходил испытание, то целых шесть минут держал во рту флоббер-червя, затем выплюнул его обратно на землю. Ещё я пробрался в парк Малфой-мэнора, который находится через несколько холмов от нашего дома, и утащил из маленького пруда этого парка пару головастиков. После этого я стал в Ордене главным. Ал тоже выдержал своё испытание и стал “наперсником” — это главный после самого главного. Всё это Альбус узнал из книг. За наперсником идёт советник — им стала Роза. Кроме того, у нас ещё есть рыцари-шпионы — Рокси и Лисандер. Все они выдержали свои испытания и стали законными представителями нашего Ордена.

Конечно, мы могли бы набрать ещё и простых солдат, но тогда все они захотели бы сразу получить какое-нибудь повышение в должности, а повышать их нельзя, потому что в нашем тайном штабе на высоком дереве за вересковыми пустошами места хватает только для трёх представителей Ордена. И обычно это — я, Ал и Роза. Из-за этого обстоятельства нам то и дело приходится куда-нибудь посылать наших рыцарей-шпионов и придумывать для них какие-нибудь задания.

Вообще, нам — трём главным — очень трудно постоянно находить для них что-то новое. По этой причине я порой даже жалею, что являюсь в Ордене самым главным. Быть предводителем довольно сложно. И я точно знаю, что, став взрослым, никогда не соглашусь быть, к примеру, министром Магии. У него ведь куча подчинённых и я просто напросто не знал бы, что мне — министру — делать с ними, что им поручать и так далее. Однажды я сказал об этом отцу и он ответил, что некоторые министры Магии тоже этого не знают. Не знают, потому-то и позволяют магам и ведьмам погибать в битвах.

Сидя в штабе нашего Ордена, я не раз прихожу к мысли, что лучше быть рыцарем-шпионом.

Рокси и Лисандер, когда возвращаются с очередной разведки, рассказывают нам о том, что видели и слышали. Что делать с добытой ими информацией уже решаю я. Впрочем, я прислушиваюсь к Алу и Розе. Отец говорит, что всегда надо прислушиваться к друзьям. А если так случилось, что друзья твои являются ещё и твоими родственниками, то — тем более. Так и сказал.

Ал считает, что папа вообще очень мудрый, и что ему следует стать преподавателем в Хогвартсе. На это отец всякий раз лишь смеётся и отвечает, что у него с одними нами хлопот больше, чем было бы с целым курсом. Тогда Ал спросил у него, не может ли мама стать преподавателем — почему-то моему брату хочется, чтобы кто-то из них был в Хогвартсе, когда он туда поступит. Однако папа сказал, что мама иной раз бывает слишком вспыльчивой, а это недопустимо для преподавателя. Мама в тот момент, услышав его слова, стала почти багровой и заявила, что она-де все силы отдаёт семье и не позволит, чтобы её называли вспыльчивой. Потом убежала на кухню, но очень скоро вернулась оттуда с огромным блюдом вкуснейшей выпечки собственного изготовления, которую мы с Алом безумно любим. Отец, увидев выпечку, с улыбкой пробормотал, что это очень трогательно. Он пробормотал это совсем тихо, так как если б мама узнала, что она, оказывается, трогательная жена, то разозлилась бы пуще прежнего.

Иногда мне хочется рассказать родителям, что мы с Алом состоим в Ордене Мстителей, но Ал говорит, что чем меньше народа узнает о нашем тайном обществе, тем безопаснее. Я не спорю, ибо уже давно просёк, что во многих вопросах Ал умнее меня. Но переживать по этому поводу я и не думаю. Я доверяю своему брату, хоть он и младше. Есть в нём что-то такое... даже не знаю... располагающее к доверию, что ли. Этому невозможно противостоять. А ведь я пытался как-то. Крёстная, когда я поведал ей об этом по секрету, сказала, что это было “из детской вредности”. Убила. Ну, пусть так.

В любом случае, сейчас я братишке доверяю полностью. Порой он говорит совершенно удивительные вещи и мне нравится слушать, что нового он почерпнул из книг. У меня-то самого не всегда есть время, чтобы их читать. И Ал считает, что мне в данный период действительно лучше наслаждаться свободой, потому что впереди у меня маячит поступление в Хогвартс, а там с досугом будет туго. Ну, это он так думает, ха-ха. Однако я всё же не такой ответственный, как брат. Уверен, я и в Хогвартсе найду, чем себя развлечь. Вовсе не обязательно старательно корпеть над учёбой, чтобы быть успешным студентом. Крёстная уже занималась со мной и сказала, что учёба будет легко мне даваться, хотя отличником, по её мнению, я всё равно вряд ли стану. Но особые высоты мне и не нужны. Пусть остаются брату.

Так что, переубеждать его — говорить, что Хогвартс не станет для меня клеткой и тому подобное — я не собираюсь. Хотя бы потому, что с недавних пор он начал выполнять за меня различные поручения мамы, прямо заявляя ей, что “несправедливо впрягать Джеймса в быстро несущуюся колесницу времени” до начала учёбы. Он это вычитал из взрослых книг.

Что касается нашего Ордена, то смысл его существования в том, чтобы помогать слабым и угнетённым. Мы все поклялись, что не отступимся от этой цели. Мы обязаны заботиться о слабых, даже если взрослые не всегда понимают наши действия. И нас уж точно не запугает недавняя история с Принцем в белоснежной мантии.

Дело было так.

Однажды к штабу Ордена подбежали наши рыцари-шпионы и доложили:

— У парка Малфой-мэнора одиноко стоит Принц в белоснежной мантии!

— Мерлин Всемогущий, ринемся же в путь! — вскричал я (это наш боевой клич), и мы все помчались к парку Малфой-мэнора, неподалёку от которого, и правда, стоял кто-то, похожий на самого настоящего принца.

Понятно, почему Рокси и Лисандер дали ему такое прозвище. Он был весь словно из маггловской сказки: белоснежные одежды, бледная кожа, аккуратные черты лица и платинового оттенка волосы. Он почти сиял.

— Мерлин Всемогущий! — заорали мы и окружили Принца.

Ведь мы хотели спасти его от одиночества и печали, хотели отвести его в наш штаб и угостить освежающим напитком. Но Принц оказался глупым. Он не понял нашего своеобразного приветствия и начал ужасно кричать.

Хм, возможно, он испугался красных чернил, которыми были, будто кровью, вымазаны наши лица в знак принадлежности к тайному обществу. Ал как-то сказал, что так делал какой-то древний Орден, “чья политика очень похожа на нашу”.

Вообще, если бы мы не кричали так громко, то, наверное, услышали бы, как к нам с изяществом кошки приблизилась разъярённая миссис. Уф... Теперь нам придётся в течение нескольких лет смывать свой позор, потому что эта миссис — которую я сразу окрестил Злобной Королевой — закричала, что мы, мол, хотели обидеть её бедного, ни в чём не повинного ребёнка.

— Неразумные дети, как вам не стыдно вести себя столь неподобающе, да ещё фактически на чужой территории! — заявила она, окидывая всех нас уничтожающим взглядом.

Нас это только рассмешило и мы со смехом побежали назад, к штабу. Однако неожиданно Принц вырвался из рук, очевидно, своей матери и бросился за нами. Он больше не ревел, а наоборот хотел с нами играть. Но мы не играем с Принцами, мы их только спасаем.

И всё же Принц упорно преследовал нас до самого штаба. Мы не смогли отвязаться от него и, в конце концов, смирились с этим.

Так мы познакомились со Скорпиусом Малфоем.

Этого котяру я заприметил ещё в начале лета. Серый, пушистый... Он прочно обосновался на небольшом участке за нашим домом. Утром, когда отец собирается на работу, кот философски и, как мне кажется, немного укоризненно наблюдает за ним с улицы, сидя на карнизе одного из окон. Днём кот нежится на травке в саду или загорает на крыше сарая. А вечерами садится на забор и мурлычет.

Кот этот определённо мудр и как-то правильно относится к жизни, чему я искренне завидую.

— Везёт же тебе, — порой говорю я ему, угощая чем-нибудь вкусным, за что кот милостиво разрешает погладить свою пушистую спинку. — Делаешь то, что хочешь. Живёшь здесь и сейчас, а не откладываешь на “потом” своё будущее. А вот меня часто заниматься заставляют.

Мне очень хочется забрать этого серого философа домой. Но я прекрасно знаю, что родители вряд ли позволят. Всё из-за того, что у нас и так полно всякой живности. И в особенности — птиц. Хотя, наверное, кот и сам бы не согласился. В конце концов, у него была куча возможностей пробраться к нам втихую, но ни одной из этих возможностей он не воспользовался. Похоже, ему нравится его независимость. Иногда я не вижу его неделями, что только доказывает мою теорию.

Вообще, благодаря этому котяре, у меня появилось необычное хобби. Сначала я считал свою затею глупой и не спешил за неё браться, но потом, не выдержав, попробовал и передумал. Творить что-то своими руками оказалось занятием увлекательным. Тем более, отец постоянно говорит мне, что маггловские игры ничуть не хуже магических, и я не должен пренебрегать ими. Правда, то, что я делаю — это не совсем игра. Скорее, интересное увлечение. В любом случае, лепить из глины самые разные фигурки мне нравится настолько, что в последнее время я почти только этим и занимаюсь.

Главное во всём этом — я никогда не знаю, какая именно фигурка у меня получится в следующий раз. Я уже слепил пару драконов, гномов и ещё некоторых магических существ, но изначально ни одну из этих статуэток я лепить не собирался. Всё как-то... само получалось. И это мне как раз нравится больше всего. В этом присутствует “элемент неожиданности”, как любит говорить крёстная.

С другой стороны, всю эту неделю моим “героем” является лишь кот. Размышляющий, наблюдающий, дремлющий, улыбающийся... На полке в моей комнате уже выстроилась целая глиняная кото-коллекция. Одного такого я даже подарил Лили, уж больно восхищённо она разглядывала моих “котов”.

А реальный кот, между тем, уже долго не появляется. Который день высматриваю его в тех местах, где он любит валяться, но его нигде нет. Вот и сегодня делаю привычный обход вокруг дома, выискивая его взглядом. Брожу прямо под дождём и слегка беспокоюсь — коты ведь не любят такую погоду.

Вдруг вижу: котяра сидит под деревом, всё больше и больше промокая под нарастающим ливнем.

— Прошу! — распахиваю перед ним дверь сарая.

— Мяу! — благодарит он меня.

Все два часа, пока разошедшийся дождь настойчиво стучал по крыше, я вместе с котом не выходил из сарая. Да и зачем, когда есть всё, что нужно: внутри деревянного строения вполне тепло и уютно.

Наконец, дождь закончился, и выглянуло солнце. Выхожу из сарая и отправляюсь на прогулку по близлежащим холмам, вдыхая приятный после ливня воздух. Кот почему-то следует за мной. А затем он вообще меня опережает, и уже я следую за ним. Хм. Ну, мне, в сущности, без разницы, куда конкретно идти. Так, почему бы не за котом?

— Вот ты где! — неожиданно слышу возглас.

Оборачиваюсь и вижу Малфоя. Он бежит в сторону кота, старается поймать его и лишь после того, как понимает безуспешность своих попыток, бросает на меня настороженный взгляд.

Отвечаю ему тем же и разворачиваюсь, решив вернуться домой.

— Эй! — снова слышу голос Скорпиуса. — Он сейчас был у тебя?

— Угу. А что? — мрачно интересуюсь я, повернувшись к нему лицом. — Только не говори, что этот кот — твой.

— Нет, не мой, но... — Малфой прячет руки в складках своей мантии и переводит взгляд с меня на кота. — Просто он обычно гуляет в нашем парке, а затем вдруг исчезает на несколько дней. Ну, а я... привык к этому серому оккупанту. Вот и волнуюсь, куда он мог деться — дождь ведь был.

“Серый оккупант”, тем временем, скромно притаился за старым пнём. Я снова оценил его мудрость. Всё правильно, котяра. Сейчас тебе вмешиваться ни во что не стоит...