Ночные разговоры

Мягкий ковер, тяжелые занавески, тусклый свет от огня в камине и едва уловимое потрескивание поленьев — все создавало уют этой прекрасной зимней ночью. Может, кому-то такая жизнь показалось бы излишне скучной и банальной, но не старой женщине, которая сидела в своем любимом кресле перед камином, укрытая теплым шерстяным пледом. Тепло согревало ее сердце этим вечером, счастье наполняло душу. Никто не вправе судить ее за такую слабость — за всю свою долгую жизнь она и так многого натерпелась. Главное, что сейчас она была счастлива, а счастье ее заключалось в трех маленьких очаровательных человечках, которые играли друг с другом на ковре. Несомненно, внуки — это самое дорогое, что было у нее сейчас.

— Жаклин, душа моя, подойди ко мне.

Ее спокойный хрипловатый голос звучал очень мягко и тепло, поэтому маленькая девочка с темными кудрями и ясными синими глазами неспешно поднялась с ковра и направилась к старушке. На ее светлом акварельном личике играла детская наивная улыбка, добрая и всепрощающая.

— Я хочу поведать тебе одну историю, думаю, что твои брат и сестра тоже заинтересуются ею. Прошу, сядьте передо мной, я хочу видеть ваши глаза — так мне будет намного проще рассказывать... — тем временем продолжала старушка.

Три очаровательных малыша неслышно опустились на пушистый ковер перед ней, приготовившись слушать. Каждый вечер она рассказывала им чудесные истории, хранящие в себе неумирающую, вечную истину; видимо, сегодняшняя ночь не стала исключением.

— Прошу, повернись ко мне лицом, Джоконда. Думаю, вы готовы? Тогда я, пожалуй, начну свой рассказ...

* * *

... Порой судьба играет с нами злые шутки, злые и жестокие — так кажется нам на первый взгляд, но потом оказывается так, что эта же шутка и приносит в нашу жизнь много-много счастья. Человек бывает уж слишком ослеплен этим, поэтому он даже и не вспоминает то, как когда-то проклинал свою судьбу за то, что та сделала его таким несчастным. Можно ли его за это винить? Думаю, нет, но ведь иногда нам нужно задуматься — почему же мы забываем о том, что ничего не бывает просто так, почему живем лишь настоящим, совершенно забывая заглянуть в свое будущее и найти в произошедшем светлые стороны? А ведь их можно найти во всем, если постараться. Но уж так устроен человек, наверное, это и есть его вечное проклятие... Но речь пойдет не об этом, это лишь вступительная часть нашей истории, так сказать — предисловие. Не пугайся, Жаклин, она не будет такой мрачной и страшной, как те рассказы, о которых так любит говорить твой брат, правда, Жорж? Это замечательная история о любви и чудесах, хоть порой прийдется столкнуться и с болью, и с горечью потерь. Надеюсь, что мой рассказ научит вас верить и любить, любить горячо и страстно, но вы еще слишком малы для того, чтобы в полной мере осознать значение этих слов. Впрочем, не будем отходить от темы — что-то я заговорилась. Вернемся к нашему рассказу.

В ту далекую и прохладную летнюю ночь замок спал. Да-да, это именно тот замок, о котором вам так часто рассказывает ваша сестра, которая уже удосужилась поехать туда. Так вот, весь Хогвартс спал тихим и беспробудным сном, когда начиналась наша история. Именно та ночь и послужила ее началом. Я бы могла сказать, что тогда случилось чудо — ведь как еще можно назвать неземную, самозабвенную и чистую любовь? Впрочем, таковой она являлась далеко не для всех, но не будем забегать вперед — вы знаете, что я это не люблю, правда? В общем, вернемся к нашей истории. Начиналось все весьма необычно и запутанно — по темным коридорам Хогвартса шла хрупкая девушка, которая и сама не знала, куда направляется. Самое главное — это то, что она практически ничего не помнила, да что там практически — вообще ничего! Да-да, дорогие мои. Должна вам сказать, что мы с вами не в состоянии осознать того ужаса, который поселился тогда в ее хрустальном сердце, ведь понять может только тот, кто прочувствовал это на себе.

Девушка шла вперед, даже не представляя, что в тот момент начиналась ее история, история любви и жизни. Прекрасной любви, должна заметить, про которую обычно пишут в красивых романах. Но тогда ее волновало лишь то, что ее память начиналась именно с этих темных коридоров. Она не знала, где находится, но чувствовала, что здесь ей не причинят вреда — этот замок внушал ей уверенность. При одном только взгляде на его стены, на статуи и горгульи, что встречались на каждом повороте, ее сердце освобождалось от ледяных пут всепоглощающего страха, словно что-то хорошее происходило с ней здесь, что-то, что она никак не могла вспомнить.

Знали бы вы, что это была за девушка! Какой хрупкой она казалась снаружи, какой сильной была внутри. Длинные светло-рыжие волосы, белая кожа, пронзительные глаза. Жаль, что тогда она не знала, насколько прекрасна — да что там, она даже имени своего не помнила!

Впрочем, это вы уже и так поняли, поэтому я не буду тянуть время — наверняка вам уже не терпится услышать, что было дальше?

Она шла довольно долго, по крайней мере, ей так показалось. На самом же деле, прошло лишь несколько секунд, но затуманенное страхом сознание совершенно не воспринимало это. Она бы шла так и дальше, но ей пришлось остановиться, потому что откуда-то из-за поворота донеслись тихие голоса, а мягкий свет факела заиграл бликами на темной каменной стене. Конечно же, она не могла пройти мимо — в таких ситуациях обычно просыпается любопытство; наша незнакомка послужила тогда ярким примером этого.

Немедля, девушка прислонилась спиной к стене и осторожно выглянула из-за угла. В поле ее зрения попали две фигуры. Одна была довольно высокая, одетая в длинный халат и колпак для сна, вторая — чуть ниже, довольно худая, но с идеально ровной осанкой.

Незнакомка (вы не против, если я буду так называть ту девушку, о которой идет речь до тех пор, пока мы не узнаем ее имени?) старалась прислушаться к тому, о чем они говорят, но у нее это совсем не получалось. Она чувствовала, что это очень важно для нее, но ее слух не смог разобрать ни одного слова. А жаль, ведь это действительно напрямую касалось ее, правда, сами собеседники об этом еще не знали. Я вижу по вашим глазам, что вам так и не терпится все узнать, но я не буду ничего рассказывать — ведь вам тогда будет неинтересно, а я просто не могу такого допустить.

Совершенно неожиданно для нее самой, незнакомка вздохнула и вышла из-за угла — навстречу своей судьбе. Собеседники сразу же обернулись (видимо, они заметили ее боковым зрением) и внимательно посмотрели на нее. Странно, но в их глазах не читался ни страх, ни даже удивление, будто так и должно быть.

— Кто ты? Я хочу видеть твое лицо. Подойди сюда, пожалуйста... — сипловатый голос принадлежал первой фигуре, теперь незнакомка могла разглядеть ее повнимательнее — это оказался мужчина с каштановыми волосами по плечи и небесно-голубыми глазами, такими же прозрачными, как вода в роднике.

Она направилась к нему, даже не задумываясь — почему-то ей казалось, что этот человек не причинит ей вреда.

Это очень странно и непривычно — полагаться только на свои ощущения и впечатления, жить лишь чувствами, когда не можешь быть уверенным в чем-то.

— Скажите мне, где я нахожусь? — спросила она, хотя понимала, насколько странно это прозвучало.

Она подошла к этому мужчине и заглянула в его притягательные глаза. Они были такими печальными, что сердце девушки невольно сжалось в порыве жалости к этому человеку.

— Ты находишься в Хогвартсе, школе Чародейства и Волшебства. Неужели ты никогда не слышала о таком месте? — подала голос уже вторая фигура, оказавшаяся пожилой женщиной.

Незнакомка ничего не ответила на это, лишь задумалась, попыталась вспомнить, но — увы. Ничего не получилось.

— Подожди, Гвинея, не сейчас. Могу ли я узнать твое имя, дитя мое? — снова подал голос мужчина с каштановыми волосами.

Незнакомка только прикрыла глаза и тихо проговорила:

— Я... я не помню своего имени...

Мужчина слегка кивнул головой, а женщина, которая стояла рядом с ним, едва коснулась его плеча:

— Я думаю, ее надо отвести к директору, Альбус.

Мужчина снова кивнул, а потом шепотом произнес:

— У тебя очень теплые синие глаза, моя девочка. Такие глаза даны не каждому, слишком чисты они для этого. Не волнуйся, синеглазая, все будет хорошо... — он протянул к ней руку и легонько сжал ее хрупкое плечико, как бы в знак поддержки.

Странно, но ей вовсе не было страшно. Она даже нашла в себе силы улыбнуться, хоть и вышла эта улыбка уж слишком печальной для такой юной особы, как она. Ей хотелось верить в его слова, несмотря ни на что — просто верить. И, кажется, у нее это получалось...

— Спасибо, сэр... — начала она, но мужчина не дал ей договорить:

— Нет-нет, что ты... Мое имя — Альбус Дамблдор. Но ты зови меня просто Альбус.

* * *

Она сидела в кабинете директора и смотрела за окно — там, у самой кромки горизонта забрезжил рассвет. Первый рассвет в этой жизни. Она совершенно не помнила ту, прошлую жизнь, поэтому сейчас у нее все делилось на "до" и "после". То, что было "до" — неизвестно, это оставалось для нее тайной, неизведанной и такой желанной. Чуть забежав вперед, я скажу вам, что она никогда не переставала верить — даже в самые трудные моменты в ее сердце все еще теплилась надежда на то, что утраченная память все-таки восстановится. Она не могла знать, что послужило причиной потери памяти, не могла знать, как оказалась в этом замке, ведь директор, Альбус и та женщина, которая позже представилась Гвинеей Винслет, профессором гербологии — все они утверждали, что ни разу не видели ее в замке до этой ночи, а значит, ученицей школы Хогвартс она не являлась. Она не знала, да и не могла знать, что же произошло с ней. Все, что было в ее силах — это просто верить, и она не забывала об этом никогда. Она верила.

— У вас весьма занимательная история, мисс... э-э-э, просто мисс. Я полагаю, вы хотите остаться в нашем замке? — директор Диппет откинулся на спинку своего старого кресла, сцепив руки замком. Ей не нравился этот жест, да и сам мужчина ей не особо нравился. Нет-нет, она его не опасалась, не боялась — она была в нем уверена. Просто ее не сильно привлекали такие люди — слишком увлеченные своей работой, не в состоянии думать ни о чем другом, неспособные ценить каждую минуту жизни. Она не знала, какой она была тогда, "до", но потеря памяти научила ее ценить каждый прожитый миг, каждый вздох, каждую мысль. Наверное, она просто старалась заполнить свое сознание впечатлениями и ощущениями, а следовательно — мыслями, чтобы заставить исчезнуть эту гнетущую пустоту, которая была у нее внутри. Ох, бедная девочка...

— Если это возможно, сэр, то я бы не отказалась... — тихо проговорила она, нервно сжимая ткань своей ночной рубашки, которая оказалась на ней. Ее тогда даже не волновало, что одеяние было практически прозрачным, но — тем не менее — девушка не отказалась от тонкого пледа, который ей сразу же предложил директор.

— О, я хорошо вас понимаю... Но и вы меня поймите — я не могу оставить в школе человека, о котором совсем ничего не знаю! — воскликнул он, ударяя руками о стол. Кажется, он сам не знал, что делать — было видно, что ему жаль эту девушку, но в то же время, он не мог полностью ей доверять.

— Я понимаю вас, сэр. И поверьте, я с радостью рассказала бы вам о себе, но... но сама совершенно ничего не знаю.

Кажется, ее голос вздрогнул в конце, но ни одна слезинка не скатилась по ее щеке. Диппет лишь кивнул, взгляд его был направлен на огонь, что полыхал в камине.

— Думаю, мы можем отложить разговор до утра, правда, Армандо? Полагаю, наша гостья и так устала — слишком много событий и впечатлений за один день для столь хрупкого создания. Я отведу ее в свою комнату, пусть она отдохнет. Завтра мы продолжим наш разговор... — подал голос Альбус, который все это время стоял подле двери кабинета директора. Диппет лишь кивнул на это, тем самым давая свое согласие.

— Конечно, я тоже так считаю. Доброй ночи, Альбус. До свидания, мисс... Хм, я думаю, что вам следует выбрать себе имя на то время, пока вы не знаете своего настоящего? — осторожно спросил он, подбирая слова так, чтобы не ранить хрупкоe сердце этой таинственной особы. Девушка лишь судорожно вздохнула — она знала, что этого следовало ожидать. После недолгих раздумий, синеглазая легко кивнула головой.

— Х-хорошо, я обещаю подумать над этим. Доброй ночи, сэр... И я хотела бы узнать — какой сейчас год? — последняя фраза прозвучала едва слышно и настолько неуверенно, что незнакомка уже было и сама засомневалась в том, что директор услышал ее вопрос.

— О, сегодня двадцать третье августа тысяча девятьсот сорок четвертого года!.. — недолго думая, ответил ей мужчина за несколько мгновений до того, как легкий хлопок двери оповестил его об уходе Альбуса и их нежданной гостьи.

Милые мои, вы ведь даже не представляете, насколько сложно было этой бедной девушке! Все чувства, все яркие краски прошлой жизни — всё это смешалось в один грязно-серый поток уже ничего не значащих эмоций. Ее сознание упорно пыталось добраться до исчезнувших по неизвестным причинам воспоминаний, но какая-то прочная стена мешала сделать это. Ничего не получалось. И вот однажды — двадцать пятого августа тысяча девятьсот сорок четвертого года — произошло очень любопытное и, в то же время, по-настоящему страшное событие! Признаться честно, начиналось все весьма банально…

Ярко-красный диск солнца потихоньку скрывался за изумрудно-зелеными верхушками деревьев Запретного леса, окрашивая закатное небо вокруг себя в самые разные тона. Последний тонкий лучик запутался в светло-рыжих волосах удивительно красивой девушки, чьи хрупкие плечики почему-то сильно дрожали. Со стороны могло показаться, что она просто замерзла и дрожит, но на дворе было лето, хотя в последнее время длинные августовские вечера действительно стали довольно прохладными. На самом же деле, девушка не замерзла, нет. Она просто плакала — горько, но тихо, не издавая ни одного звука. У любого, кто увидел это, сердце сжалось бы от сострадания и жалости к этой девчонке. Да-да, именно девчонке — такой маленькой и беззащитной казалась она тогда. Что же творилось в ее душе? Что заставило эту обычно радостную девчушку ронять горькие-горькие слезы? Думаю, вы и без меня уже обо всем догадались, ведь правда, Джоконда? Дело в том, что вот уже целых два дня ее мысли занимала таинственная потеря памяти. И, пожалуй, не менее таинственное появление в этом замке, произошедшее позапрошлой ночью. Естественно, ваша старшая сестра, Сьюзен, уже рассказала вам о Хогвартсе, так ведь? Поэтому я не буду тратить время на рассказы о том, что это за место такое, а сразу приступлю к тому, чем же наша незнакомка была расстроенна. 

В тот прохладный летний вечер она сидела у опушки Запретного леса и отчаянно пыталась вспомнить все, что так старательно скрывалось от нее толстым покровом пустоты, зияющей дырой в ее же памяти. Тогда, возможно, все стало бы на свои места. Девушка смогла бы вспомнить то, как она сюда попала, почему все ее воспоминания исчезли, словно их кто-то стер. Узнала бы свое имя — настоящее имя, данное ей родителями. Родители… Кто же они? А вдруг они ищут ее, беспокоятся за свою дочь? А у нее даже нет возможности написать им письмо и сказать, что все хорошо, потому что она попросту не знает, кому писать! Осознание этого порождало в ее сердце злость и отчаяние, но были во всем происходящем и светлые стороны: например, как только девушка поняла, что ничего не знает о своей прошлой жизни, поклялась самой себе, что обязательно все вспомнит. Она даже и не думала выполнять просьбу директора Диппета — выбрать себе новое имя, если не знает настоящего - зачем же ей это, если она была уверена, что сможет все вспомнить? Но — увы! Жизнь играет судьбами людей, словно марионетками. Вы никогда не наблюдали за морской волной в шторм? Это очень похоже на игры Жизни, очень. Сначала она никого не жалеет, без предупреждения наносит очередной удар, часто — в самое больное и уязвимое место; она разбивает надежды людей о скалы Гордости, Презрения, Глупости, разбивает все светлые мысли и сокровенные мечты, разбивает сердца и их самих. Именно поэтому порой нам кажется, что выхода нет, а осколки Надежды не собрать, не слепить воедино. Нам кажется, будто  наш мир навсегда погрузился в опустошающую и холодную тьму. Но я прошу вас — никогда, никогда не забывайте: шторм всегда заканчивается,  и наступает штиль. Прийдет спокойствие, прийдет счастье. Все обязательно будет, может — совсем скоро, может — потом. Просто нужно уметь ждать, уметь Надеяться, что тьма рассеется, уступив место свету, пусть поначалу тусклому и даже резкому, зато потом — мягкому, порождающему в израненных (иногда — разбитых) сердцах Надежду. Жизнь мудрее нас, просто мы не всегда способны понять ее Мудрость. Наша незнакомка не осознавала этого, она была слишком юной для того, чтобы в полной мере понять эту истину. Поэтому тогда она просто не видела выхода, не видела Света. Но разве можно ее судить за это? Нет. Ее можно понять, в такой ситуации потерять себя может даже взрослый, мудрый человек. А она была юной и несмышленой, еще не знающей всех тайн и уловок Жизни. В ее сердце была только безысходность, обреченность. Темные чувства, превращающиеся в горькие прозрачные слезы этой девушки, которая была беззащитна перед своей судьбой. Ее хотелось защитить, укрыть надежным одеялом Веры, Надежды и Любви от всех жизненных невзгод. Но — увы — этим желаниям не суждено сбыться. В тот далекий день она осталась одна, одна против игры самой Жизни. И она это прекрасно понимала. Помощи и утешения ждать было не от кого. Хрупкое девичье сердце разрывалось от этой боли и несправедливости. Она пыталась, отчаянно пыталась все вспомнить, но ничего не получалось. Ни-че-го. Пустота. Пустота в воспоминаниях и чувствах. Хотя нет, кое-что она все же ощущала…

Внезапная головная боль затмила все, даже боль душевную. Это было очень странно — как только девушка пыталась вспомнить хоть маленький кусочек своей прошлой жизни, боль в голове сразу же яркой вспышкой затмевала все вокруг. Просто совпадение или же все-таки нет? Какое-то предчувствие поселилось  в ее сердце, ощущение было не из приятных. Дело в том, что как раз утром того же дня за завтраком у нашей незнакомки состоялся разговор с Альбусом Дамблдором, профессором трансфигурации в Хогвартсе…

* * *

Он смотрел на нее из окна своего кабинета. Даже отсюда было видно, что она плачет. Пойти успокоить ее? Сказать, что все будет хорошо? Что все обязательно станет на свои места? Нет. Ее нельзя было трогать, она должна сама пройти через это. Сердце разрывалось от жалости к этой девочке, но он просто не имел права что-либо предпринимать. И Альбус прекрасно это знал. Дамблдор был мудрым человеком, и он понимал, что нужно дать ей шанс самой разобраться во всем. Этой девочке нельзя ничего внушить, для нее это губительно. Даже если он скажет ей, что все образуется, она все равно не поверит. Так зачем же тогда стоит обманывать ее (да и себя заодно) ложными надеждами?

"Около недели назад в Хогсмиде пропал человек! Каллидора Блэк, третья дочь Арктура и Лизандры Блэк, днем двадцать третьего августа тысяча девятьсот сорок четвертого года пошла в Хогсмид со своими сестрами, Чарис и Цедреллой Блэк, но домой так и не вернулась. Никто из жителей деревушки не видел ничего подозрительного. Чарис Блэк заявила, что они уже собирались отправляться домой, как вспомнили, что им еще нужно забежать в один магазин, но Каллидора Блэк отказалась идти под предлогом, что ей ничего не надо покупать. Больше ее никто не видел — на назначенное сестрами место встречи девушка не явилась. В тот же вечер началось расследование, лучшие авроры магической Британии взялись за это дело. Но — к сожалению — поиски так и не обвенчались успехом, Каллидора Блэк до сих пор не была найдена.  Показания взяты у всех жителей Хогсмида, никто не видел пропавшую девушку, да и вообще ничего подозрительного в тот день не заметили.  "Это был солнечный, теплый летний денек, ничем не примечательный. Весь день я была дома, из деревни никуда не выезжала, но ведь я и подумать не могла, что где-то поблизости может случиться такое!" — с ужасом заявляет Мелисса Беттерфок, жительница Хогсмида и хозяйка "Трех метел". Что же это? Умышленное похищение наследницы одного из самых древних и глубокоуважаемых родов магического мира? Или все же что-то иное?

Особые приметы: светло-рыжие волосы, синие глаза, светлая кожа, рост небольшой. Средних размеров родинка на шее, возле ключицы. Просьба обратиться в Министерство, отдел магических происшествий и катастроф, в том случае, если вы знаете что-либо о пропавшей девушке."

Дальше шла большая колдография на пол страницы, с которой на Альбуса смотрела рыжеволосая девчонка с показным равнодушием и безразличием ко всему в удивительно синих глазах. Нет, это не могла быть она. Не мог-ла! Может, у них были похожи черты лица или цвет волос, но глаза..! Глаза не могут так измениться... Вроде бы, одинаковые — аквамариново-синие, большие, миндалевидные. Но одни были теплыми, такими доверчивыми и невинными, а вторые — холодные — нет, ледяные! — равнодушные, словно стеклянные. И это один и тот же человек? Да в жизни Дамблдор не поверит в это! 

Он снова посмотрел в окно — на хрупкую красивую девушку, которая, вроде бы, уже упокоилась, но все так же вздрагивала всем телом (может, ей просто холодно?). Нет, это не может быть она. Ну, не может, и все тут! Но факты говорили сами за себя. Все сходится…

Мерлин великий, как же он мог не узнать в ней Каллидору Блэк?! Конечно, ученицей Хогвартса она не являлась, их семья совсем недавно переехала в Англию из Франции, как и Малфои. Может, поэтому он сразу не понял, что это за девушка? Только после прочтения той статьи в "Ежедневном Пророке" он заметил, что эта девочка действительно очень похожа на наследницу древнего рода Блэков. Да что там, она была ее точной копией! Значит, Каллидора… А что еще более важно — Блэк. Блэк… Кажется, этим все сказано. Теперь перед Альбусом были открыты все карты. О, великий Годрик… Или Салазар/Хельга/Ровена — не важно! Главное — это дальнейшая судьба хрупкой девушки, которая тогда даже не догадывалась, что ее ждет… Но разве можно было по этой девчушке сказать, что она — Блэк? Нет. Альбус сразу признал это — нельзя. Она совершенно не похожа на таких холодных, жестоких и расчетливых аристократов, коими являлись Блэки… Дамблдору было искренне жаль людей, носящих эту фамилию. Хотя… Разве это фамилия? И снова нет. Клеймо. Самое настоящее и страшное.  Блэк — и ты уже не можешь принимать собственные решения, за тебя уже и так все решено. Блэк — и ты лишаешься всего, у тебя есть лишь знатная фамилия  и бесконечный холод в душе. Что это, по сравнению с настоящими чувствами? Ничто. Блэк — и больше нет наивной жизнерадостной девчонки, ее больше не существует. Именно так и случится, Альбус знал это уже тогда. Она не выдержит, не сможет носить эту фамилию. У них, Блэков, не было ничего, кроме целого состояния, фамилии и равнодушия. А у нее — было.  У нее была душа…

* * *

Красивая рыжеволосая девушка неподвижно сидела на каком-то темном корне старого дерева рядом с Запретным лесом. Ее слезы давно высохли, а горечь и обреченность отступили, оставив в душе лишь пустоту. Почему пустота? Да потому, что все чувства исчезли, превратились в слезы и легкой дымкой испарились из ее души. Внезапная догадка заставила пережить нечеловеческий ужас, теперь же девушка не была способна ни на какие чувства. Все мысли занимало недавнее открытие…

Странное стечение обстоятельств? Совпадение? Нет. Теперь она поняла, что все намного сложнее. Не зря ее смутила внезапная, ослепительная боль в голове. Вспомнив, что значит эта боль, девушка пришла в дикий ужас…

Воспоминания. Стертые. Да-да, именно стертые — это и значила сильная головная боль, словно стальным обручем сдавливающая виски. Кто? Кто это сделал?

"… Сильная головная боль является естественным побочным эффектом после стирании памяти. Если человек почти разрушил барьер в своем сознании, если почти добрался до стертых воспоминаний, он также может испытывать острую боль…" 

Это отрывок из книги, которую она прочла сегодня утром. Серьезно занявшись вопросом своего появления в Хогвартсе и потери памяти, девушка целые дни напролет проводила в библиотеке, пытаясь найти хоть маленькую подсказку. Ей было достаточно сделать лишь маленький шажок навстречу разгадке. Что ж, сделала. Но это ее совершенно не успокоило, а наоборот — сбило с толку. Теперь в ее сердце разгорелся целый пожар из чувств, сжигающих ее изнутри: страх, отчаяние, боль, интерес, ужас. Она должна все узнать. Нет — обязана. К тому же, ведь эта девчонка не требует многого! Ей просто нужно знать, кто она есть на самом деле…