— Что с ним? Что со Скорпи?! — Астория судорожно вцепилась в плечо мужа, но Драко этого даже не почувствовал: он склонился над бездвижным телом маленького сына и пытался опытным профессиональным взглядом определить причину потери сознания малышом.
— Это похоже на яд. Растительного происхождения, — сделал он вывод и достал из кармана крошечный пузырёк, насильно приоткрыл губы посиневшего ребёнка, влил в них несколько маслянистых резко пахнувших капель. — Вы играли в саду, — целитель Малфой внимательно и строго посмотрел на притихшую в сторонке ватагу детишек, готовых разреветься от вида почти не дышавшего Скорпиуса. — Заходили на аптекарскую грядку за медовой кислицей или сахарными стручками?
Самая старшая среди детей девочка уже поняла, в чём причина всполошившей всех трагедии и затараторила скороговоркой, виновато моргая:
— Да, мистер Малфой, Скорпиус всё время что-то тянул в рот. Я ему говорила, что этого нельзя делать и даже дала ему по рукам, — она вжала голову в плечи, — а он назло прожевал какую-то травку! Простите, сэр. Я не хотела.
— Ты не виновата, Джейн, — сокрушённо вздохнул Драко и бросил в сторону жены убийственный взгляд: — За ним есть, кому приглядывать! И вместо того, чтобы распивать чаи и промывать косточки великосветским клушам…, — он увидел, что Астория сама вот-вот лишится чувств от тревоги и решил не завершать свою обвинительную речь.
— С ним всё будет в порядке? — взмолилась жена.
— Надо срочно ко мне в Мунго, здесь я ничего не могу, — вскочил Драко. — Но!!! Это идиотское ограничение!!! — он сжал свою волшебную палочку, на которую Авроратом после войны были наложены снижавшие волшебный ресурс чары, но не вынул её из чехла. — А одна ты, Астория, его не перетащишь: дизаппарировать с малышом в таком состоянии слишком опасно. Каждая минута на счету…
Миссис Малфой вытерла слёзы:
— Я побегу к соседям — к Уизли, уговорю Гермиону помочь! У неё должен быть портал: она же секретарь министра!
Драко кивнул, но потом решительно остановил жену:
— Я сам!
Увидев на пороге своего загородного дома взволнованного Драко Малфоя, безуспешно пытавшегося придать лицу высокомерное выражение, Гермиона чрезвычайно удивилась… Она ещё пару дней назад обратила внимание на то, что в соседнем коттедже, у снимавшей его на лето семьи Бугески, появились знатные гости: чета Малфоев с сынишкой. Оказалось, что соседка Уизли и жена Драко — подруги и дальние родственницы, вот Малфои и прибыли в это приморское каменисто-песчаное захолустье провести несколько дней в приятной компании и несветской обстановке. Общение между бывшими учениками Хогвартса ограничилось лишь парой галантных кивков через заросшую боярышником, дикими розами и плющом ограду, и сейчас, вежливо приглашая незваного гостя в свой дом, миссис Гермиона Уизли терялась в догадках, что же заставило Драко Малфоя удостоить её своим высоким вниманием.
— Нет, Грейнджер, — Малфой отказался войти. Он сухо поприветствовал бывшую однокурсницу и, немного помявшись, произнёс: — Мне, видишь ли, нужно срочно в госпиталь: с сыном неприятность, и его надо побыстрее доставить в больницу. А на моей палочке ограничительные чары, ты же знаешь, я не могу отсюда трансгрессировать, слишком далеко. У тебя, как у высокопоставленного работника министерства, должен быть личный портал? Я понимаю, что это незаконно, но, может, разрешишь мне им воспользоваться? В виде исключения.
Гермиона, ничего не ответив, только качнула головой и быстрым шагом направилась в дом, оставив входную дверь распахнутой настежь. Взволнованный отец всё ещё топтался на крыльце, когда она вынесла министерский портал в защитном кожухе, сняла предохраняющую магическую оболочку и положила на скамейку обычную старую резиновую грелку.
— Он привязан к дому, — пояснила Гермиона, — веди сюда сына. В Мунго проложен, как обычно, второй канал порта. Не заблудись, а то от министерства до больницы не так уж близко.
Малфой озадаченно-брезгливо покосился на растянутую резину неопределённого цвета:
— Оригинально. Ты что, её надувала?
— Мне её выдали в министерстве, — Гермионе вовсе не хотелось с ним припираться, — казённая собственность. Ты, кажется, торопишься?
Малфой опомнился и бросился к калитке. Через несколько минут он в сопровождении встревоженной бледной жены, с безвольным телом сынишки на руках, растворился в воздухе, лишь коснувшись личного порт-ключа секретаря министра…
Уже поздно ночью, когда дочка давно уснула после традиционной сказки, а мужа Гермиона, как обычно, не дождалась, когда дом стал поскрипывать какими-то особыми тревожными и волнующими полуночными звуками, а через открытое по случаю тёплой погоды окно доносились монотонные трели разгулявшихся насекомых, миссис Уизли, выключив свет, залюбовалась лунным сиянием, струившимся в спальню через ажурную штору. Молочное зыбкое колдовство наполняло сердце светлой печалью. Как хорошо, что ночью не бывает тишины и абсолютной темноты. Особенно здесь, на берегу океана. Волны никогда не спят и даже в штиль без отдыха гоняют мелкие камешки, не давая ни им, ни самим себе покоя и забвения, шелестят и пришёптывают какие-то странные истории о сгинувших в непроглядной пучине чудовищах и о вечной любви и раздорах древних богов. Небо над океаном тоже не спит никогда: то мерцание Млечного Пути и созвездий дарит притихшей земле мечты и надежды, то грозная дождевая мгла затягивает горизонт в свои объятья и сурово дышит тревогами предстоящего шторма и житейских неурядиц.
Гермиона, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить спящих домочадцев, прошла к камину в гостиной и разожгла в нём пучок сухого вереска, подложила несколько лучинок. Бросив горсточку магического пепла на бойко занявшийся огонёк, она хотела было сказать несколько слов, но не решилась и начертила волшебной палочкой послание: «Как малыш Скорпиус? Всё в порядке?». Зелёные озорные искры подхватили воздушную надпись и увлекли её в дымоход.
<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<<
*Автор текста не известен: песня старая, ещё пионерско-лагерная, исполнителей несколько, в тч и современных, если кто-то признает свой шедевр — Smaragd с удовольствием исправит анонимность эпиграфа.
26.06.2012 2-1.
… Она прочитала последнюю надпись в камине второй раз и удивлённо подняла брови. Однако! Это Малфой прислал? Почти деловая, чуть более приятельская, чем это изначально предполагалось, переписка через магический канал связи неожиданно выдала три зелёных слова, заставивших женщину потереть глаза кулачком. Он шутит? Нашёл время… Малфой, что с него возьмёшь… И так просто? Что это на него нашло? Сердце бухнуло и прыгнуло вниз. Гермиона хотела возмутиться, но почему-то не смогла этого сделать. Щёки её вспыхнули, губы пересохли, она облизала их и медленно выдохнула. Уфф, бред! Как перед первым свиданием…Чушь! Плечи заныли, груди стало тесно в плотном лифе домашнего сарафана, живот напрягся и вытолкнул горячую истому к ногам… Такого она от себя не ожидала, ну никак не ожидала… Просто, хм, у неё давно не было мужчины, как ни странно и ни прискорбно это звучит при живом-то и, слава Мерлину, здоровом муже… Молодая кровь, тоска по нежным сильным мужским рукам, бьющая через край женская магия, гормоны опять-же – Гермиона всё про себя понимала, но не понимала только одного: почему её тело так среагировало на три глупых корявых слова, присланных бывшим слизеринцем в её камин?
Надо отвлечься, прийти в себя. Нужен маленький стресс для организма. Иначе она до утра не прогонит из своей головы серые, подёрнутые поволокой глаза, пушистые длинные светлые ресницы, отчего-то теперь так коротко остриженные серебристо-белые волосы, к которым хочется прикоснуться, запустить в них пальцы, потянуть к своей груди… Ей никогда не нравились смазливые блондины! Тем более, носившие фамилию Малфой!.. Гермиона, стараясь не шуметь, прошла на кухню, вынула из буфета початую бутылку креплёного кулинарного шерри, налила в фарфоровую чайную чашку. Принялась пить большими глотками. Желудок отреагировал как-то слишком быстро и болезненно сжался. Вкус у севильской Альбаризы был странный для белого вина, но не слишком противный: мягкий и даже изысканный, чуть солоноватый, миндально-фиалковый. Горло вино не обжигало – и Гермиона, совершенно не почувствовав опьянения и избавления от тревожно волновавших мыслей о бывшем однокурснике а ныне ведущем молодом целителе Мунго, налила себе ещё целую чашку… Стоп! А вот это новость! Ноги её потеряли способность держать на себе тело и двигаться – и женщина еле успела добраться до дивана перед камином. Соусы с шерри получались вкуснейшие, а вот пить испанский херес чашками ей раньше не доводилось… Зелёная надпись по-прежнему висела над плясавшими угольками: то ли Малфой написал её ещё раз, то ли первое послание так прочно зацепилось за каминный кованый экран… «Чушь, ну какая же это чушь! – фыркнула Гермиона и покачала головой. – Нарываетесь, сэр?» Она прищурилась, лукаво улыбнулась сама себе, проказливо погрозила пальчиком в камин. Поднялась, чуть покачнувшись, оправила сарафан, сыпанула на тлеющее синеватое поленце чуть ли не полкоробки магического порошка и, икнув, громко прошептала, наклонившись поближе к дымоходу:
— Малфой, ты в Лондоне? Интересно, как у тебя это получится?
— Рядом. – Голосовой-же ответ был так скор, будто у другого камина сидели неотлучно. Гермиона отшатнулась от зелёных искр, взметнувшихся с углей и испуганно оглянулась, словно ожидала увидеть кого-то у себя за спиной. – Жду. Выходи. Слабо, Грейнджер?
Гермиона возмущённо фыркнула, набросила на плечи пушистую вязаную кофту и решительно направилась к двери.
* * *
— Я думала, что переписываюсь с твоей лондонской квартирой. Как это вышло, что ты здесь? – приглушённо поинтересовалась она ещё с крыльца, заметив за калиткой светловолосую фигуру.
— Ну, Бугески не закрыли камин в гостевом домике, а я кое-что тут забыл, — молодой мужчина довольно улыбнулся и взялся за перекладину калитки, — или кое-кого, — и закусил губу. – Ты долго не отвечала, я отправил в твой камин дубль уже отсюда.
Гермиона толкнула ажурную железную дверку, и она чуть не стукнула замешкавшегося мужчину по лбу.
— Я уже решил, что ты не придёшь, струсишь, — Малфой неожиданно властно притянул её к себе. Она негодующе отстранилась, почти отпрыгнула, отвела его неприлично уверенные руки:
— Я думала, что мы поговорим. Ты намекнул, будто тебе есть, что мне сказать, — Гермиона упёрлась руками в его грудь, сдерживая неожиданный горячий порыв молодого мужчины, грубо сбросившего с её плеч вязаный жакет, и строго посмотрела в глаза, отражавшие свет уличного фонаря и казавшиеся не холодными и надменными, как всегда, а наполненными мягкими янтарными и золотыми бликами. «Такие глаза мне снились…, – она почувствовала, что темнота вокруг неё начинает плавное и мягкое вращение. — Ещё в школе, и потом… А я никак не могла понять, чьи они… Чушь, ну какая же это чушь!»
— Я написал в твой камин «Хочу тебя поцеловать», ты после этого не ответила – и думала, что выходишь ночью за ограду своего дома к парню для разговора? – Малфой улыбнулся так, что медленно плывшая темнота начала заворачивать Гермиону в прозрачный томительный кокон.
— Но до этого у нас был важный разговор, — оправдывалась она сама перед собой, — то есть обмен сообщениями. Серьёзный.
— А ко мне ты вышла, чтобы его продолжить? Миссис Уизли, извините, но если бы вы не были матерью, то я бы решил, что вы – девственница! – Малфой беспардонно сгрёб её в охапку.
— Тише! Нас услышат! Что ты делаешь?! – Гермиона попыталась оторваться от него, начала отбиваться, стараясь не создавать слишком много шума.
Малфой, крепко прижимая её за талию одной рукой, другой потянулся к поясу, снял свою волшебную палочку и наспех соорудил заглушающий колпак, выставил простенький барьер невидимости.
— Ты очень неаккуратно колдуешь, — не удержалась от замечания бывшая отличница.
— Так научи меня, Грейнджер, — Малфой нервно спрятал палочку и прижал ладонь к её бедру. Гермиона даже через плотный хлопок чувствовала, какая она у него горячая.
Она хотела посильнее оттолкнуть наглеца, и даже размахнулась для пощёчины – но Малфой перехватил её тонкое запястье, отвёл в сторону. Он пробежал пальцами по подолу юбки, собрал его сзади, приподнял, скользнул рукой по её ягодицам и нырнул в трусики! Гермиона пискнула и увернулась.
— Ну, что ты как маленькая? Школьница! – возмутился Малфой и прижал Гермиону спиной к ограде. Крепко вдавил её хрупкие плечи, прилепил ладони к холодным прутьям. Выдвинул колено ей между ног и, не давая женщине пошевелиться, впился ей в шею губами. Словно укус, словно отпущенное на свободу многолетнее ожидание, словно случайный подарок, который могут в любую секунду отнять и отдать другому… У Гермионы всё сжалось внутри, и только от одной точки на шее исходила сейчас жизнь, трепетала раненой крошечной пичугой, бабочкой, бившейся в оконное стекло совсем рядом с открытой форточкой и не находившей пути к спасению… Малфой торопливо и неловко завозился с пуговицами на её платье.
Гермиона в ужасе подумала, что всё это проделывает с ней Драко Малфой! Она подёргалась, но весьма слабо и вяло, с запозданием виня себя за чуть ни пол-литра шерри, выплёскивавшего сейчас через её накалённые нервы всё застоявшееся томление молодого женского тела, требовавшего ласки и любви. Руки Гермионы совершенно неожиданно сами собой провели по крепким мужским плечам и обняли Малфоя, сцепились на его напряжённой спине. Тот, почувствовав поддержку, склонился к её лицу и потянулся для поцелуя. Но она резко отвернулась. Лишь ощутила его огненные губы совсем рядом со своими.
Малфой к такому отказу был не готов, разочарованно выдохнул и со злостью дёрнул за не желавшие культурно расстёгиваться пуговицы на её груди.
— Не рви, дурак! – толкнула его Гермиона.
Малфой завозился внизу, нащупал край её длинного сарафана, задрал его к самому лицу Гермионы, потянул вверх бюстгальтер и высвободил её груди из тесных кружев.
— Третий? – довольно причмокнул он. – Вот и умница.
Гермиона не успела даже толком вздохнуть, не то что возмутиться, а сильные мужские руки уже сжимали её грудь. Быстрые жаркие поцелуи обожгли нежную кожу. Малфой стискивал её груди так, словно имел на это право, словно знал наверняка, что ей понравится, и прижимался к ним влажно и горячо, кололся едва ощутимой щетиной своих щёк. Когда его шероховатый тёплый язык коснулся сосков, сначала одного, потом другого, лизнул с нажимом, толкнулся, а потом напряжённые нежные губы потянули сразу сильно, прижимая под конец зубами, прикусывая и резко отпуская, Гермиона ахнула, схватилась за прутья ограды над своими плечами и опустила завороженный плавящийся взгляд вниз, водя подбородком по ткани платья, свёрнутой у неё на шее.
Малфой отлепил её руку от кованой стойки, слегка куснул нежный пальчик возле колечка и протолкнул узкую ладошку себе в брюки за ремень. Герми почувствовала что-то горячее и мягкое. Беззащитное, желанное. Воспользовавшись её замешательством, Малфой вновь попытался вырвать поцелуй её приоткрытых губ. Но она снова резко отвернулась, завертела головой.
— Что ты? Ну же! Только поцелуй? Какие у тебя губы на вкус?
Гермиона стряхнула задранный сарафан вниз и мотанула выбившимися из причёски прядями.
Малфой решил не настаивать, только разочарованно непонимающе фыркнул. Чувствуя, что женская рука безвольно лежит на его члене, он сунул к ней и свою ладонь, накрыл тонкие испуганные пальчики и показал им собственным примером, что они должны делать. Голова его опять склонилась к груди Гермионы, теперь закрытой батистом. Он припустил один рукавчик с бархатного плечика, взялся за другой, поцеловал туда, куда она позволяла.
— Ты что, с мужем по ночам читаешь? Или пишешь речи министру? – хриплый глубокий голос Малфоя мало сочетался с его насмешливым тоном.
Гермиона с такой силой оттолкнула мужчину, что он, чтобы не упасть, еле успел отпрыгнуть на несколько шагов. Она гневно сверкнула глазами и бросилась к дому, яростно грохнув калиткой у себя за спиной. "Чушь, всё чушь! Малфой! И этим всё сказано!"
14.07.2012 2-2.
«Не спишь?» — вспыхнуло в её камине следующим вечером. Листы рукописного доклада, который Гермиона правила для министра, рассыпались веером по пушистому ковру под ногами. Хотя время и было позднее, она с опаской оглянулась: не видит ли кто-нибудь из домочадцев этого зелёного фейерверка. Поспешно встала с кресла, открыла заслонку дымохода. Помахала руками, разгоняя озорные наглые огоньки, норовившие пристроиться к её подолу. Вот вопрос замечательный! А если бы спала?
— Хочу тебя видеть, — новая вспышка волшебного пепла — и бархатный голос Малфоя. По спине побежали мурашки. Гермиона присела и, недовольно ворча, принялась собирать с ковра плоды своей двухчасовой кропотливой работы. Пальцы её отчего-то дрожали, и белые плотные листы никак не хотели аккуратно возвращаться в папку. Она твёрдо решила не отвечать. Совсем перекрыть камин или просто уйти из гостиной ей даже не пришло в голову.
«Хочу тебя поцеловать», — изящные и ровные, не то, что вчера, буквы в магическом облачке вновь заменили живой звук. Вероятно, Малфой остерёгся беседовать с чужим домом, не будучи уверенным в том, что на другом конце его слышит именно та, для которой он и пылит в камин едким зелёным пеплом. Гермиона только и успела возмущённо фыркнуть и отложить свою министерскую папочку подальше от хулиганских искр… — «Хочу тебя». — Ей показалось, что в полумраке комнаты что-то взорвалось и ударило в глаза зелёным светом, подтолкнуло к двери…
Гермиона выбежала за калитку. Малфой уже успел создать вполне сносный маскирующий шатёр и, удерживая его полог волшебной палочкой, впустил её внутрь. Они прижались друг к другу так просто и почти привычно, будто давно уже были самыми близкими друг для друга людьми и встретились после непродолжительной разлуки. Стояли, не шевелясь: он обхватил её талию руками и вдыхал молочно-карамельный запах её волос, прикасался губами к шёлковым волнистым прядкам — она держала его за плечи, ощущая напряжённые мышцы под тонким кашемировым трикотажем, прислонила ухо к его груди и слушала неровный взволнованный стук сердца. Тук-тук – живые часики внутри, отсчитывающие капли тепла и надежды на счастье, тук-тук-тук – проснись, детка, малышка, любимая, подставь нежную щёчку для поцелуя, приоткрой реснички – высушу с них хрустальные слёзы своими губами… Так хорошо Гермионе уже давно не было. Может быть никогда. А может, и было, но по-другому. Или после всех житейских семейных неурядиц, всей боли, доставленной вольно или невольно ей любимым мужчиной, она просто об этом забыла. «Только бы он всё не испортил!»
Малфой сдерживался долго и мужественно. Понимал, чувствовал, что торопиться сейчас нельзя. С удивлением поймал себя на мысли, что готов стоять вот так, почти целомудренно обнимая желанную женщину за талию и лаская всего лишь завитки на её висках своим дыханием, хоть целую вечность. Сердце заходится внутри? И всё время норовит бухнуть в промежность? Горячее желание выплёскивается через край терпения и умения владеть собой? «Пусть! Выдержу! Лишь бы она не убирала свои руки, не поднимала голову с моей груди, не вспоминала, что она – Грейнджер-Уизли, а я – Малфой!.. Герми, детка, малышка, любимая…» Но самообладание молодого мужчины оказалось слабее опьянявших желаний его тела – и он обхватил голову Гермионы руками, впился в её губы таким жарким поцелуем, будто хотел растопить сначала отчуждённость её испуганных губ, а потом и каменно-ледяное сердце. Прижался языком к её несмелому языку, толкнул, скользнул по нижней губе, в уголок, дальше, глубже. Сам задохнулся от собственной смелости и напора, от быстроты, с которой вожделение сносило его железную волю, невозмутимость и хладнокровие… Приподнял её под локотки, она никак не хотела подставлять ему лицо — и Малфой присел под неё, подстраиваясь к разнице в росте, крепко обхватил женщину, не давая шанса сделать шаг назад. Гермиона, казалось, приняла его поцелуй и даже начала отвечать. Но вдруг толкнула его в грудь ладонями, ещё сильнее, задёргалась в его руках, выворачиваясь гибкой спиной и пихаясь коленями.
— Грейнджер, ты несносна! Что не так? Опять нет? – возмутился Малфой и резко развернул несговорчивую упрямицу к себе спиной. Если бы он был уже готов, то сразу же в этот момент задрал бы ей юбку и показал, какого наказания заслуживает отказ в поцелуе. Но его любовная жажда задержалась где-то в груди, припечатанная нежными женскими ладошками, и член пока ещё не был способен на подвиги. Малфой стянул с плеч Гермионы тонкую блузку через глубокий вырез вниз и рванул застёжки бюстгальтера, скинул тонкие эластичные лямочки. Он сжал её высвободившиеся груди сразу сильно и жёстко, стиснул, что было сил – так раздосадовался скоротечностью вырванного поцелуя, — вжался в тонкую фигурку, ощущая её округлые упругие ягодицы у себя под пахом, провёл горячим языком по нежному плечику, лизнул в ушко, зашептал жарко и торопливо:
— А так разрешаешь? Спиной не видно, кто тебя целует? И что такого с твоими губками, что ты их так бережёшь?
Гермиона долго держалась, плотно сжимая губы, вцепилась в прутья ограды и упиралась под его неистовым напором, но потом задышала чаще и глубже, прогнулась, упёрлась животом в изгородь, откинула голову на плечо Малфоя и застонала протяжно и сладко. Громко выдыхая, она обхватила ладошками его руки на своей груди и начала помогать им двигаться ещё увереннее и быстрее, направила его пальцы к своим напряжённым соскам, показала, как ей нравится. Выгнулась сильнее, вжалась в мужчину подрагивавшими плечами, одной рукой нащупала его бедро, подтолкнула к себе, начала давиться громкими стонами, норовившими сорваться в крики. Волна её глубокого голоса, переполненного древней, как сама жизнь, магией, накрыла Малфоя с головой, он даже не успел поглубже вдохнуть — и оказался под властью удушливой похоти, понёсшейся по венам со скоростью, задаваемой обезумевшим от желания сердцем.
Он развернул Гермиону к себе лицом, толкнул на кованые прутья, поднял подол её юбки, поспешно огладил ягодицы под шёлком белья и нежные бёдра, с силой отвёл в сторону одну её ногу, согнутую в колене. Гермиона поморщилась от неудобного положения. Малфой, подхватил её под ягодицы, сдёрнул пряжку ремня и молнию на своих брюках, опустил резинку и начал тереться между сильно разведённых женских ног своим заторопившимся в атаку членом. Гермиона не только не противилась, а ещё и стала подмахивать ему, скользнув руками под его джемпер. Воодушевлённый Малфой взялся за её трусики, собираясь освободить от них содрогавшееся женское тело и открыть своему победоносно стоящему члену дорогу. Но Гермиона, всё ещё прижимаясь к нему и тихо постанывая, придержала его руки и отвела упругий твёрдый член. Малфой издал протяжный хрипловатый звук, от одного лишь касания её пальчиков о головку члена у него закружилась голова – вся кровь стремительно ушла в пах, на дело, на любовный подвиг. Вот сейчас он ей… Гермиона уткнулась ему макушкой в грудь и только руки не вытаскивала из-под его джемпера, водила пальцами по рёбрам, спине, гладила кожу с сильным нажимом, словно хотела сдавить оболочку с вкусного спелого фрукта, добраться до обнажённых мышц и нервов. Если бы у неё был агрессивный маникюр – Малфою бы точно не поздоровилось… Он попытался подсесть ниже и направить рукой свой член ей между ног, начал снимать её трусики с ягодиц. Гермиона плотно сжала бёдра, развернулась боком, уходя от его вовсю напиравшего пениса. «Что за детский сад? Мы взрослые люди. Ни «да» — ни «нет»! Если не хочет давать – зачем прискакала? А я, между прочим, почти готов, вот не донесу до неё – будет позорище».
— Может, я пальчиком? – усмехнулся раздосадованный Малфой и сжал кулак на своём члене. «Ну не пропадать же добру зря». – Или язычком? А там как пойдёт… Твой Уизли знает, что ртом не только нам, мальчикам, нравится?
Гермиона нервно одёрнула юбку, саданув его по рукам, толкнулась плечом, Малфой еле успел поджать пах, чтобы не получить острым женским коленом в своё мощно выпиравшее сокровище. Она отлепила от себя Малфоя и, поднырнув под его рванувшуюся вдогонку руку, быстро отступила к калитке, поправляя одежду. Гермиона так ловко и незаметно открыла себе проход в маскирующем колпаке, что Малфой, в порыве страсти совершенно забыв о самолично созданном магическом шатре, больно врезался в него, бросившись за убегавшей женщиной, уносившей с собой его несбывшийся оргазм.
— Я хочу кончить! – обиженно простонал он и сморщился, потирая ушибы.
— Я тоже! – насмешливо сверкнула глазами Гермиона, пожимая на ходу плечами и показывая ему кулачок, и захлопнула за собой калитку, демонстративно вслух произнесла запирающее. Малфой застонал и сжал зубы, наблюдая, как она, грациозно покачивая бёдрами в такт лёгких энергичных шагов, удаляется по садовой дорожке.
* * *
«Третьего раза не будет, — Гермиона нервно подрагивавшими руками держалась за узорчатую раму большого зеркала, — это же просто смешно. Чушь, ну какая же это чушь! Точно не будет! – уговаривала она сама себя. – Иначе, я себе этого не прощу», — и гипнотизировала своё отражение взволнованным взглядом.
… На перила садовой беседки присела крошечная коричневая сова с браслетом из розовых бусин на тощей лапке, совсем малышка, конверт, свалившийся на газон, размером был чуть ли не больше её. Гермиона погладила птичку по голове, с удивлением покосилась на её накрашенные ультра ярким лаком когти и пошла за угощением для маленького гламурного почтальона…
«Уважаемая миссис Уизли(Грейнджер)! Я, возможно, не должна этого делать, но я всего лишь борюсь за собственное счастье, и Вы – не женщина, если посмеете меня за это осудить!!! Я люблю вашего мужа. А он любит меня. Так получилось. Мы не желаем Вам зла. Я готова была ждать, пока Рони решится поговорить с Вами, но возникли обстоятельства… Рон не хочет причинять Вам боль. Но у нас будет ребёнок, малыш, крошечный Уизли. Простите меня. Отпустите его сами, Вы сильная женщина, зачем вам мужчина, с которым вас давно ничего не связывает? Спасибо за понимание. Теона Бюси, будущая миссис Уизли». И пачка красочных колдографий… Рональд с совсем юной девчушкой, почти ребёнком, красивой, яркой, с длинными тёмно-каштановыми кудрями и недетскими формами. За столиком, романтично сервированным светлыми розами и цветной бумажной бахромой, на пляже в летних модных купальных костюмах, на малиновом кожаном диване, в большущей золочёной ванне… Она всегда, на всех снимках, по-кошачьи выгибает худенькую спину, выставляет аппетитный бюст и улыбается, как на обложке магловского глянцевого журнала, даже когда широко раздвигает ножки, принимая огромный член или давится минетом, усиленно делая вид, что получает несказанное удовольствие. Он не отлепляет рук от её тела: даже в кафе под столиком его ладонь лежит на колене мисс Бюси, затянутом блестящим чулочком, даже во время быстрых фрикций он поддерживает свой вес над партнёршей одной напряжённой рукой, а второй подталкивает её под ягодицы, гладит… Для Гермионы Теона Бюси не была неожиданностью и тайной, и её отчего-то не шокировали слишком откровенные и даже порнографические сцены с участием законного мужа. Даже на сперму, брызгавшую из его внушительного члена на округлые груди малолетней красотки Гермиона посмотрела почти равнодушно. А вот то, как Рон на снимках смотрел на юную Теону, заставило миссис Уизли искусать губы в кровь. Она видела такое выражение его глаз уже очень давно, почти в детстве, в какой-то другой жизни, в которой верила в вечную любовь, преодолевающую любые преграды и решающую любые проблемы, и в то, что нельзя причинять боль близким людям… Нельзя – и всё! Просто нельзя…
Вечером не пришло никаких сообщений от Малфоя. И на следующий день тоже. Камин в мрачном полумраке большой комнаты гулко гудел и исправно жёг паленья и охапки сухого вереска, наполняя дом горьковатым дымком, но никакого магического пепла в нём видно не было. Может, зелёные искры и его насмешливая улыбка ей только приснились? «Ну и хорошо, - равнодушно подумала Гермиона, – одной проблемой меньше».
На третий вечер, когда опять не было получено никаких известий от Малфоя (она даже специально выглядывала в окошко: не ожидает ли малфоевская почтовая сова?), Гермиона со злостью бросила в камин горсть волшебного пепла и написала своей палочкой алыми буквами: «Сволочь!»
«Что?!» — почти сразу вспыхнул в камине ответ. Гермиона хмыкнула, удовлетворённо кивнула и ожидала, что сейчас удивлённая зелёная башка Малфоя появится в заискрившем пламени. Но нет. Этого не случилось – и победная улыбка на лице женщины сменилась неожиданной тоскливой печалью.
Она побродила по дому, проверила сон дочки, сама приготовилась ко сну и легла в постель. Но, поворочавшись немного, вылезла из-под одеяла, в одной рубашке прошмыгнула в гостиную и расшевелила кочергой ещё живые угольки, насыпала магический порошок на них и тихо, но внятно произнесла:
— Это глупо. Я понимаю. Но нам надо поговорить. Завтра. В полдень. Кафе «Ревенное варенье», — она постояла ещё немного, переминаясь босыми ногами и решая, что бы такое добавить, пока порох брызжет зелёным фонтанчиком, но больше так ни на что и не решилась: промолчала и пошла спать.
17.07.2012 3-1.
Малфой вошёл в кондитерскую без одной минуты двенадцать.. Светлые, почти бесцветные, волосы с платиновым отливом, немного растрёпанные ветром; чуть надменный взгляд выразительных серых, необычно серьёзных и глубоких глаз; дорогой костюм, скроенный по современной моде, синяя шёлковая рубашка; широкие плечи, аристократическая осанка – немногочисленные посетительницы и официантки «Rhubarb jam» все, как одна, уставились на молодого красавца. Гермиона подумала, что для свидания с таким парнем строгие шпильки, длинное платье с деликатным декольте и крупные камни подошли бы куда больше её элегантной, но неброской блузки с ниткой тёмного жемчуга и узких брючек. А уж шляпка и тонкие перчатки точно бы не помешали… Серебряно-синее чудо, лучезарно улыбаясь, небрежной походкой подошло к столику Гермионы. Она как раз только что получила свой заказ и разбавляла молоком крепкий душистый чай в большой белой фарфоровой чашке.
— Привет. Ты уверена, что выбрала удачное место для разговора? – Малфой пробежался быстрым взглядом по уютному светлому зальчику крошечного кафе.
— Да уж…, — Гермиона поджала губы, ловя на своём кавалере восхищённые томные женские взгляды.
— Прекрасно выглядишь, Грейнджер, — мужчина вежливо коснулся её руки, — то есть, миссис Уизли… Разрешите не целовать вашу прелестную ручку – а то местные курицы попадают без чувств, и наш разговор, даже не начавшись, закончится спешной эвакуацией ко мне в Мунго.
— А ты циник. Впрочем, это не новость, — печально заметила Гермиона.
— Есть немного, — легко согласился Малфой. – В моей профессии без этого сойдёшь с ума.
— Я ведь тоже местная курица, – прищурилась миссис Уизли, — трижды в неделю пью чай в «Rhubarb jam» — жду дочку во время её занятий. Роза учится здесь неподалёку… Неплохое кафе, между прочим, — она повела плечами и отпила глоточек чая, смущённо слизнула с губ бежевую пеночку, с сожалением подумала, что теперь останется без помады на губах… — Уютно и вкусно, цены нормальные.
— Сама водишь ребёнка? – удивился Малфой и кивнул официантке, издалека услужливо показавшей ему на чайничек с чаем. – А няня? Или твой муж не зарабатывает на прислугу? Что, ни один из грандиозных коммерческих проектов Уизли так и не начал приносить прибыль?
Гермиона промолчала, а потом ответила совершенно без обиды:
— На помощников по хозяйству нам хватает. У меня хорошее министерское жалование. – Малфой закатил глаза. – Но зачем доверять посторонним людям те дела, которые тебе самой доставляют удовольствие? Разве ты никуда не водишь сына?
Пухленькая маленькая официантка в кружевном халатике чуть не разлила на свой поднос чай и с виноватой улыбкой поставила перед мужчиной молочник, положила две шоколадки. Она протянула ему прейскурант, но Малфой небрежно отмахнулся.
— Он же ещё маленький, — пожал он плечами, — его бабушка, леди Нарцисса, с рук не спускает. Кружевные чепчики, атласные банты, бархатные штанишки с оборочками и всё такое… Даже Астория жалуется, что редко видит сына.
— Скорпиус ведь ровесник моей Розе? – удивилась Гермиона.
— Да. Но не знаю, мне кажется, что он ещё ничего не понимает, с ним даже не поговоришь.
— А ты? – Гермиона сама удивилась неожиданному вызову в своём взгляде. – Понимаешь?
Малфой пригладил себе чёлку, блеснул глазами и вновь растрепал её.
— Смелая? При свете дня. Будешь дразниться – поцелую прямо здесь, на глазах у этой благопристойной публики. Как думаешь, понравится им такой спектакль? – он картинно облизал губы. – И скоро ли до мистера Уизли долетят пикантные слухи? Засекать время?
Гермиона сначала застыла, но, как оказалось, нисколько не смутилась: она сама приподнялась на стуле, наклонилась через столик и, демонстрируя его скосившимся вниз глазам свою выразительную грудь между расстёгнутых крошечных пуговичек, обхватила Малфоя рукой за плечо. Прильнула к его губам. Легко и просто, так, словно делала это по сто раз на дню… Драко вытаращил глаза, заёрзал на стуле и даже замычал невольно – уж очень неожиданно и напористо недотрога принялась доказывать ему, что неплохо владеет искусством поцелуя. Да что там, профессионально!..
Прервала своё показательное выступление Гермиона только тогда, когда у неё от неудобной позы заныла спина и перехватило дыхание. Всё это время, пока длился поцелуй, упрямый и нежный одновременно, пока женские тёплые губы и ласковый язычок смело, уверенно и неспешно изучали его окаменевший рот, Малфой не совершил ни единого движения, он сидел, не дыша, словно обмерев, безвольно свесив руки. Боялся даже набрать побольше воздуха в лёгкие, или издать неловкое сопение. Ему казалось, что он находится в одном из своих волнительных детских снов и вот-вот, сейчас, прозвенит школьный гонг к пробуждению или мама ласково похлопает его по щеке: что ты так вспотел, просыпайся, милый…
— Ты что, с женой не практикуешься? – отомстила ему Гермиона и с дерзкой улыбкой уселась на своё место.
Драко нахмурился: что за игру затеяла Грейнджер? С неё станется…
Гермиона раскраснелась, её щёчки стали похожи на брусничный пудинг, к которому она так и не притронулась, и картонка прейскуранта послужила ей импровизированным веером.
— Я с мужем развожусь, — вдруг, как ни в чём не бывало, сообщила миссис Уизли, сдувая чёлку с влажного лба, — так что могу позволить себе немножко попортить репутацию, — она окинула помещение кондитерской победным взглядом. — Тем более что все они меня сейчас не осуждают, а завидуют, — и неожиданно горько усмехнулась.
Малфой немного пришёл в себя и попытался сообразить, на руку ли ему такой бешенный успех.
— Разводишься? Почему? – что-то не очень ему понравился воодушевлённый тон, которым миссис Уизли сообщила эту интересную новость.
Она пожала плечами:
— Сама не знаю. Даже себе не могу ответить на этот вопрос, — опустила глаза и сжала в ладошке салфетку, — но жить с нелюбимым мужчиной из-за ребёнка не вижу смысла.
«Опа! Ново, свежо, перспективно! Так на неё не похоже…». Брови Малфоя удивлённо поползли вверх. Гермиона догадалась, что его так сильно поразило в её словах:
— Я думала, что Рон – моя судьба, что я без него не могу. Думала, что наша любовь вечна. Оказалось, что…, — она замялась, — что это не совсем так. Рон хороший. Отец, муж. Любовник, — она сверкнула глазами в строну Малфоя, но ожидаемой насмешки в его взгляде не увидела. – Но он не близок мне. Или я не близка ему. Плохо только, что я это поздно поняла. Надеюсь, не слишком.
— Хороший любовник – и не близок, — серьёзное выражение лица Малфоя всё же сменилось обычной иронией.
— А разве так не бывает? – подняла Гермиона печальные пронзительные глаза. У Драко защемило сердце.
— Бывает. Сколько угодно. Но обычно этому не придают значения.
— А я придаю, — припечатала она его упрямо и сердито. – И очень большое значение. Тем более что Рон со мной согласен.
— Что? Уизли согласен тебя отпустить?
— Похоже, что это наше обоюдное решение, — горько усмехнулась Гермиона, — хотя и не совсем совместное.
«Мир сошёл с ума и летит под откос, а мы не успеваем спрыгнуть с этого экспресса», — ошарашенно подумал Драко, а вслух произнёс:
— Он дурак! Твой рыжий Уизли. Всегда им был и до сих пор остался.
Гермиона покачала головой и грустно улыбнулась:
— Нет, Рон замечательный, всегда им был и до сих пор остался.
— О! Именно с замечательными мужьями обычно и разводятся!
— Он прав: не хочет мучить меня и себя. Розу он очень любит и никогда не бросит, я уверена. Но что же делать, если сердца остыли?
Драко показалось, что Гермиона вовсе не так уж и уверена в том, о чём говорит.
— У него что, другая женщина? – ляпнул он и, как оказалось, попал в точку.
Гермиона распахнула глаза, её только что остывшие щёки вновь вспыхнули.
— Да, — её голосок задрожал вместе с губами, — она только в этом году закончила школу, такая вся…, такая…, — Гермиона всхлипнула, — и она ждёт ребёнка! – глаза женщины наполнились слезами. – От моего Рона! Такая девочка, милая, приятная и вежливая, — она судорожно сглотнула, вдохнула-выдохнула глубоко и с большим трудом смогла сдержаться, чтобы не разреветься прямо здесь, на глазах у всего кафе и ослепительно красивого мужчины напротив. – Рону с ней хорошо.
Драко понимал, что жалости она сейчас от него меньше всего ожидает:
— У неё, наверное, кофточки на груди не сходятся и мама в детстве не учила не тянуть в рот всё, что попало.
— Прекрати!
— Да знаю я твоего Уизли! Тот ещё котяра. Могу рассказать на досуге, если ты не в курсе. Вашу крепкую семью это уже не разрушит.
— Не надо, Драко, пожалуйста, — почти умоляла она совсем тихо. Малфой потерял дар речи. И от её виновато-просящего тона, и от «Драко», и от неприятной догадки, кольнувшей его в самое сердце:
Vova
