Жизнь, как она есть

— … Привет.

Из-за позднего часа я сначала не узнал его, да и на улице шел дождь — морось попадала на стекла очков и размывала все вокруг. Но его голос я бы не спутал ни с чьим и никогда.

— Малфой? Какого черта ты здесь делаешь?

— Даже не пригласишь зайти?

Все внутри скрутило от гнева и обиды. После того, что случилось около полугода назад, утекло много воды, вроде бы все прошло. Хотя это идиотизм — верить,что со временем все проходит. Ничего оно не лечит, просто забываешь, как было больно в ту минуту, а потом те краски эмоций стираются. Уже не помнишь, солнце тогда светило или была ночь, что именно сказал каждый из вас, просто… остается погано на душе, но и это потом выцветает. Как на пятно краски лить воду: вроде бы светлеет… но никогда не исчезнет окончательно.

— Ты же знаешь, что я и видеть тебя не хочу. Я говорил тебе не попадаться мне на глаза, забыл? А теперь проваливай, думаю, тебе есть куда идти.

Я решил захлопнуть дверь перед его носом, но он не дал мне этого сделать, крепко схватившись за край.

— Да подожди ты.

— Нам не о чем разговаривать.

— С каких это пор наш ребенок стал ничем? 

Я замер, а Малфой, воспользовавшись этим, прошел внутрь дома на Гримаулд плэйс.

* * *

— Ребята, ребята, тихо! Тихо, я сказал, это мой мальчишник! — Рон пьяно смеялся и еле держался на ногах. — Мне хотелось как-то понеобычнее закончить этот вечер.

— Куда уж не обычнее, — Невилл отсалютировал бокалом из угла, где присоседился на диване и следил за движениями девушки, склонившейся перед ним при пульсирующем свете, — тебе удалось собрать в одном доме Слизеринцев и Гриффиндорцев хоть и бывших.

— Никто не виноват, что моя девочка выпустилась с этого факультета, но тихо, Долгопупс, ты меня сбиваешь. Блейз, заноси! — в дверях появился Забини с большим подносом, на котором стояли бокалы. — Этот вечер станет для вас новой жизнью, парни. Коктейли из двух зелий! — он хищно оскалился, когда заметил удивление, недоверие и опасение в глазах парней. — Что я вижу! Кто-то против?

— Это запрещено, Уизли, — протянул Малфой, но взгляда от зелий не отрывал, — да и кто их готовил?

— Не волнуйся ты так, не я, — Рон пошатнулся и ухватился за кресло. Блейз уже поставил поднос и ударился с Уизли кулаками, тихо смеясь, — давайте… вы же не хотите меня обидеть? Гарри! Ты всегда шел первым, бери свой бокал.

— А какой из них мой? — Поттер подошел к столику, рассматривая жидкости. По взгляду Рона он понял, что только судьба ответственна за этот выбор. Посмотрев на каждый бокал, он выбрал зелье ядовито-красного оттенка. Обстановка тут же изменилась. Многие попритихли и ожидали изменений в поведении Героя. 

Ничего не происходило.

— Неплохо. Сладковато, и кажется, что в носу пузырьки…

— О-о-о, — протянул Блейз, прошептав что-то на ухо Уизли, отчего тот только поднял брови. — Давайте, ничего необычного, просто одного из вас ждет огромный сюрприз.

Уже минут через десять Поттер начал чувствовать, что горит, а взгляд упорно искал кого-то в комнате. И наткнулся. Драко Малфой сделал последний глоток из бокала и облизнул губы. Он пожал плечами и поставил его на поднос. Выпить свое зелье парень захотел последним, мало ли что могло случиться. Но Поттер пока был жив, так что это ободряло. Поттер. Тот уже вторую минуту сверлил его взглядом, и Драко неуютно передернул плечами. 

Гарри помотал головой, убирая наваждение, и поднялся, чтобы направиться к выходу и убраться с этого мальчишника как можно дальше. По телу пробежали дрожь и желание. Желание только одного объекта. 

— Гарри, комната на втором свободна, — дыхание Блейза опалило кожу, и Поттер резко оперся о стену. — У, да тебя шатает. Пойди приляг. Эй, Малфой!

— Нет! Только не он!

— Ну ладно... эй, Долгопупс.

— Нет… лучше Малфой.

Смех блондина донесся на обоих, и Поттер прошелся сухим языком по пересохшим губам.

— Кажется, ему попалось зелье веселья или согласия… Драко!

Гарри прислонился спиной к стене и посмотрел на подошедшего Малфоя, чуть ухмыльнувшись. 

— Дра-а-ако… как же звучит.

— П-поттер? — тот подавился смешком и уставился на гриффиндорца с явным намерением если что прикрыться Блейзом. Но последний, вывернувшись, направился дальше, оставляя их вдвоем.

— У меня… плывет перед глазами… и, кажется, учащенное сердцебиение…

Драко ухмыльнулся и задрал нос.

— Ну наверное, потому что я очень-очень-очень-очень-очень красивый.

— Я как раз собирался это сказать.

Поттер взял его за грудки, чувствуя, что просто умрет, если не почувствует вкус этих губ.

— Притормози, головорез! — Малфой уперся руками ему в грудь. — Я не из этих, ну, по крайней мере, не с тобой. Ух ты ж, Поттер! Да у тебя стояк!

Он говорил что-то еще, но Гарри уже целовал его, а чтобы не вырывался, сжал запястья и впечатал в стену. В голове стучала только фраза о комнате где-то наверху и о том, что он может сейчас сделать с этим… Малфоем. Даже фамилия белобрысой язвы не смогла вернуть его в реальность. Гарри терзал его шею поцелуями и как только почувствовал, что парень не сопротивляется, переместил ладони ниже, отпуская кисти. Поттер обнял блондина за талию, прижимаясь сильнее.

Но Драко не хотел заканчивать вечер таким образом, поэтому ударил домогателя в пах, кинувшись к лестнице. При этом его не покидал смех от дурацкости ситуации и, как он подозревал, от зелья.

— Стой, сволочь! Ты отбил мне все яйца! 

Гриффиндорец бросился следом, поскальзываясь на пологих ступеньках и хватая Драко за ногу.

— Иди на хуй, Поттер! — он растянулся на лестнице, оставляя один ботинок в цепких руках Героя, а другой кидая ему в голову.

— На хуй пойдешь ты! — рыкнул в ответ Гарри, уворачиваясь от ботинка и цепляясь за перила. Он начал надвигаться на Малфоя, но тот рывком поднялся и поспешил к ближайшей двери, и та, как он думал — на его счастье, оказалась открыта. Навалившись плечом, Драко повернул ключ с другой стороны.

— Поттер, ты сошел с ума, у тебя… у тебя есть девушка! 

— Да пошел ты! Я тебя хочу, — он пнул дверь, но та не поддавалась, — Драко, милый, открой, пожалуйста…

Он начал гладить пальцами лакированное дерево, чуть постанывая.

— Убирайся.

— Малфой, — Поттер резко ударил по ней кулаком, — открой сейчас же, или я просто разнесу ее в щепки!

— Не посмеешь, придурок, я тебя засужу!

— Это будет потом — сейчас все по-другому, открой.

Малфой рассмеялся, но только повернул в скважине ключ еще раз, отходя от двери, на которую стали обрушиваться мощные удары сначала кулаков, а потом магии.

— Ты хоть понимаешь, что будет, если ты ее откроешь?

— Забини сказал, что там есть кровать, а я так хочу выспаться! 

— Высыпайся где… — дверь разлетелась на куски, и довольный Поттер, смахнув щепку с волос, прошел внутрь, — … нибудь в другом месте.

— А меня и тут все устраивает…

Замолчав, он двинулся к Малфою, на что тот снова начал смеяться, уже думая: «Ладно… главное расслабиться и получать удовольствие». Последние шаги сделал уже сам слизеринец, быстро снимая очки с Поттера и кидая их на пол. Признаться, Драко уже самого колотило от желания, ведь сопротивляться он любил… Да и Гарри сейчас был слишком плотояден... А любой сильный человек иногда хочет подчиняться.

Рубаха с неприятным треском разошлась по шву.

— Эй! — Малфой схватил любовника за футболку, но та не рвалась. Он только зря пыжился, пытаясь сделать в ней прореху. — Ты мне за это заплатишь. Знаешь, сколько она стоит?

— Ой, прекрати, — Поттер только кинул на пол несчастную ткань и приник губами к выступающим ключицам. Драко хохотнул.

— Действительно? Чего это я? — он пытался снять с Гарри футболку, но тот, не переставая его целовать, уже подталкивал блондина к постели. Малфой же не бросил начатое, упорно сдирая с брюнета одежду, смеясь шрамам, какой-то цепочке с кулоном, трусам со снитчами… этого придурка. В одну секунду это стало почти милым, но ровно на одну, пока Поттер не засунул свой член ему в задницу.

— Сука, ты когда-нибудь думал о смазке? — он дернулся, и Гарри вышел из него. Все так же щурясь, он начал копаться в ближайших шкафчиках в конце концов, Забини же должен был позаботиться о наличии смазки или чего-то такого? В руке оказалось какое-то масло для массажа, и Гарри хмыкнул.

— Что это? Поттер, брось…. О нет, — второй раз все было не намного лучше, но настойчивые и требовательные поцелуи заставили отрешиться от боли и прислушаться к Поттеру. В отместку он царапал его спину, заставляя двигаться быстрее. — Ненавижу тебя… По-оттер, я потом… тебя просто убью…. Да-а-а…

Он опять рассмеялся, проклиная это дурацкое зелье, — лучше бы ему дали что-то другое. Гарри поднял его руки вверх, продолжая двигаться в такт только своим желаниям. Он кусал губы, еще сильнее возбуждаясь от громкий стонов Малфоя. Наверное, тот даже не соображал, что стал получать удовольствие. Тело горело, а уши закладывало от подступающей дрожи удовольствия. Малфой обхватил любовника ногой, больно ударив его пяткой по заднице.

— Пожа-алуйста, — Поттер ухмыльнулся, почти оскалившись, и стал двигаться медленнее, хотя чувствовал, что от наслаждения сейчас просто сойдет с ума. Но Драко хотелось мучить, чтобы продлить этот момент, а потом вспоминать его постоянно. Пьяно вспыхнула мысль, что, может, из-за этого у них с Джинни ничего и не получается? Ни завести ребенка, ни создать свою семью… а как бы было здорово, если бы все же получилось.

Толчки стали быстрее. Ловя стоны Малфоя, покусывая припухшие губы и закатывая глаза от собственнических поглаживаний пальцев Драко, Гарри даже не думал, как это смотрится со стороны, ведь Малфой зарывался в волосы, высвободив, наконец, кисти из рук Гарри, уже мягче проводил по спине, отслеживая линию позвоночника — и на мгновение показалось, что стало невыносимо тихо, что они были одни, а реальность отошла паутиной на второй план. Было слышно лишь частое, тяжелое дыхание, поцелуи и редкий смех, а потом громкий стон Малфоя, когда он кончил.

А потом… все повторялось снова и снова.

* * *

— Что это? Э? — Малфой отбросил от себя трусы со снитчами, которые какого-то черта делали на его лице. — Какого хера? А-а-а! — он застонал, пытаясь встать и добраться уже до своих джинсов.

— Ты храпел, и я… тебя прикрыл, — сонное бурчание. «Убожество» — как мысленно обозвал Малфой Поттера — подняло голову и подслеповато сощурилось. Гарри сполз с кровати, и Драко поднял руки, вытягивая их и растопыривая пальцы, чтобы не видеть голого парня.

— Ой-ой-ой! Нет... Поттер, прикройся!

— На себя-то посмотри… — он водил по полу рукой и, наконец, водрузив очки на нос, посмотрел на блондина. Глаза округлились, и он присвистнул.

— Да, я знаю, я божественен! 

— Нет, я не про это, но тебе лучше не смотреть на себя в зеркало.

Стоило ли говорить, что Малфой тут же кинулся к длиннющему, в пол, зеркалу?

— Блять? Что это? Что с моим телом? Поттер! Ты зачем укусил меня за задницу?!

— Ты долго не кончал!

— И что, от этого сумел?!

— Да! И… и… кажется, мне надо к зубному.

— Пойдешь… ты у меня и к травматологу запишешься… — прошипел Малфой, поглаживая покусанное место, искренне надеясь, что сможет просто стереть синяк, словно тот всего лишь нарисованный.

— Нет... просто мне кажется, у меня неправильный прикус. 

— Сука! Прикус у него неправильный… А засосы? Нафига столько?

— Ты попросил выцеловать твое имя на спине.

— И что у меня там теперь? Такое ощущение, что мне ставили банки! Ненавижу! Ты мне испоганил всю жизнь!

— Да ладно тебе. Пару недель походишь. К свадьбе все заживет.

— Свадьбе? Уизли! Тварь рыжая! Это он все придумал! — Малфой схватил футболку, прикрываясь ею, как фиговым листком, и кинулся вниз.

— Стой! Это… моя футболка, — договорил Поттер уже тише, понимая, что Драко его не услышит. — О, палочка… Сейчас вернется, — он поднялся и подошел к двери, протягивая ее как раз во время.

— Спасибо, — Малфой выхватил оружие, и, кинув взгляд на еще обнаженного Поттера, кинулся вниз, крича ругательства.

* * *

— Где он? Где это рыжая куча?

— Ой-ой! Прикрой срам! И… ты о Роне? — Блейз подписывал какие-то бумаги, которые ждал покрасневший от вида Малфоя курьер.

— А о ком еще? Что у меня было в стакане… в бокале?! Я… я переспал с Поттером! — прорычал он. — Хотя нет, это Поттер трахнул меня!

— Он уехал: у него примерка костюма, а потом еще к свадебному танцу готовиться… Ух… как он тебя потрепал! — Забини отдал бумаги и выпроводил курьера за дверь.

Повернувшись, он начал рассматривать Малфоя, обходя его вокруг.

— Что ты смотришь на меня, как…

— Знаешь, даже не знаю, с чем сравнить. С тобой так еще никто не поступал, — Блейз покачал головой и сделал вид, что кашляет, когда увидел укус на заднице. — И сколько раз вы… делали это?

— Не помню… — Малфой отмахнулся рукой с футболкой и тут же прикрылся ею обратно. — По ощущениям раз десять… восемь… Но вырубился, получается, я где-то на третьем.

— Не на-адо! — протянул спускающийся по лестнице гриффиндорец. — Я даже уснул первым, а ты до последнего шлепал меня по заднице, требуя продолжения. Так и вырубился под твой крик.

— Падла… и ведь не помню … — Драко волком посмотрел на парня и нагнулся за своим ботинком, так и валяющимся у лестницы, выливая из него откуда-то взявшееся шампанское. Забини скривился, а владелец сорок второго размера грустно вздохнул, вспоминая, сколько они стоят.

— Даже не приставай ко мне, Малфой, ночи вполне хватило, — фыркнул Поттер, смотря на пятую точку, сжавшуюся от «предложения», и направился к двери, — футболку можешь не возвращать.

Прикинув шансы и пожалев оба предмета — как и ботинок, так и футболку, — Малфой пошлепал наверх одеваться.

* * *

Жизнь Рона Уизли текла беззаботно. Почти.

— Рон Биллиус Уизли! Какого зеленого гиппогрифа ты усадил Полумну рядом с Драко? Я же просила не сажать эту сумасшедшую с ним!

— Это был мой коварный план… я просто хочу довести его до истерики. Чтобы он не попал на нашу свадебную фотографию!

— Кстати, да… он какой-то не такой в последнее время стал. Мне интересно, что… что было на вашем мальчишнике?

— Панси, милая, ну я же не требую тебя рассказывать, что было на девичнике? — промурчал в ответ Рон, поправляя лацканы пиджака и вертясь перед зеркалом. Он посмотрел на свое отражение и перевел взгляд на невесту. 

Та сразу зарделась, делая вид, что смутилась, но прищуренный взгляд давал знать, что она не отстанет. Темно-зеленое платье оттеняло бледную кожу, и сейчас она смотрелась просто восхитительно. Медленные шаги заставили Уизли вздохнуть и повернуться к ней лицом — она игралась с длинной прядью волос, собранных в высокий хвост.

— Нет, зая, даже не проси: то, что было на мальчишнике, навсегда останется только в нашей памяти.

— Обижусь, — она надула губы, прижимаясь к нему и пальцами поглаживая пиджак.

— Зачем? Я вот тоже могу — на то, что ты не хочешь брать мою фамилию.

— Уи-изли, — протянула Паркинсон досадливо, — еще на первом курсе я поклялась ненавидеть тебя и презирать твою кошмарную фамилию. Да и вдруг ее обладатели чересчур плодовиты? Я не хочу себе квиддичную команду.

— Ладно... проверим твою теорию, но если что…

— Да-да-да, я стану Уизли.

Рон чуть приподнял невесту над полом, стараясь сохранить цвет лица (Панси не отличалась завидной худобой), и улыбнулся: кажется, ему удалось увести разговор в другую сторону.

— Но твою Лавгвуд мы пересадим за другой столик. Кстати… ты уверен, что Поттер будет хорошим шафером?

— Пэнси, не начинай! Он мой лучший друг! Я же не заставляю тебя Милисенту менять на Гермиону?

— И слава Мерлину, только попробуй! 

— Ну вот и все, забыли. С моей стороны Гарри, с твой это… это… Милли.

Признаться, Рональд ненавидел эту Мопсиху с тех пор, как только увидел на платформе 9 и 34. Мало кто знает, но эта ведьма неуклюже проехала своей тележкой ему тогда по ноге, наступила на эту же ногу в вагоне поезда и окончательно добила, оттоптав, когда убегала от Пивза, швыряющего в них шары с ледяной водой… С тех пор он точил на нее зуб, стараясь отомстить при каждой встрече. 

— Ладно-ладно, просто, мне казалось, вы хорошо поладили с Блейзом, — протянула она уже возле дверей.

— Гарри По-о-о-отер!

— Поттер! Поттер! Помешался на своем Поттере! Мне иногда кажется, что ты любишь его больше, чем меня!

Рональд закатил глаза, показывая, что и этот трюк не пройдет, на что Панси пробубнила что-то невнятное и неаристократичное.

— Я спущусь через десять минут, любимая.

Паркинсон ушла, быстро спускаясь вниз и придерживая подол юбки. Уизли вздохнул, в который раз поправляя одежду и быстро направляясь к двери в небольшой гардероб. Сюда складывались шляпы, трости, легкая одежда, если гость в доме Паркинсонов все же хотел пропустить пару стаканчиков. На него тут же уставились два горящих гневом карих глаза.

— Уизли, твою ж мать, это мужики обычно прячутся в шкафах!

Гермиона вышла и тут же ударила Рональда клатчем по плечу. Выразив этим свой гнев, она толкнула им парня еще и в грудь, чтобы рыжий его подержал, и направилась к зеркалу. Она выглядела помятой — ну конечно, почему только мужики после быстрого секса получают удовольствие, да еще и выглядят на все сто? И ради этого ей пришлось пропахнуть духами Панси и нестись через половину Лондона? Да… все течет, и все меняется. Грейнджер поправила съехавшие чулки.

— Нет, ты глянь, стрелка! — она кинула злой взгляд через плечо, на что Рональд только прикрыл голову сумочкой. — Подай. Мне. Палочку.

— А может, я сам?

— А может, тебе третье яйцо сделать? — она была на грани истерики, так что палочка в ее руках заискрилась, как только Уизли вложил ее в руку. Минута — и она снова выглядела идеально. Гладкая прическа, чистое и выглаженное платье, никаких зацепок. Выдохнув, она повернулась лицом к человеку, которого любила с пятого курса. — Так, сейчас репетиция свадьбы? Там и увидимся, — Гермиона, достав мантию-невидимку, быстро накинула ее.

Исследовав мантию Гарри, она смогла сделать и свою, очень похожую по свойствам. Артефакт-то подделать нельзя, поэтому ее мантия теряла свою способность ровно через месяц и приходилось все делать заново, но были и плюсы, ведь мантия Поттера была хороша для школьника, а не на высокую девушку. Накинув капюшон, она исчезла полностью.

— Если что, свяжемся как обычно, — подойдя к Рону, она забрала свой клатч, лишь улыбаясь тому, как он вздрогнул, и поцеловала в губы. 

Зеркало отразило лишь смешно вытянувшего губы мужчину с поднятыми бровями. Потом дверь открылась и закрылась, а Уизли посмотрел на себя в зеркало. Свадьба. Не Рона и Гермионы, а Рона и Панси. Лицо исказила горькая усмешка. Но не его. Это игралось зеркало.

— Все Па-а-анси расскажу.

— И превратишься в пыль, — зло процедил Рональд.

— … на твоей моги-и-иле.

Но зеркало не будет трепаться. Ему самому интересно, чем это все закончится. 

Проверив палочку, Уизли направился вниз, где его ждала невеста и дорогой старинный автомобиль… От всего этого он не готов отказаться ради школьной любви и квартирки на окраине города.

* * *

— Ну, уходи, раз тебе так хочется, — Гарри вообще любил отпускать подобные реплики, давая понять собеседнику, что выбор зависит только от него самого, а Поттер здесь как бы и не при чем. Малфой был дерганым. Но тоже как-то по-малфоевски.

— Ну, отпускай, если тебя так хочется, — он безразлично расстегнул нижнюю пуговицу пиджака. Обычно так делают, когда хотят сесть и остаться. Драко дернул головой, отбрасывая волосы назад, и направился к двери. Та захлопнулась, а Поттер подскочил, сжимая в руках палочку. 

— Не хочу… Что такое происходит-то? Зачем ты приходишь каждый раз после того мальчишника?

Плечи Драко опускаются, и он бросает на Гарри неуверенный взгляд.

— Пока не знаю, но, как бы это смешно не звучало, теперь я понимаю, почему с женщинами у меня ничего не выходит.

Гарри думает о женщинах рядом с Драко и понимает, что они как чужеродный элемент, который хочется отделить, разорвать и сжечь.

— У меня есть Джинни, Малфой.

— А я и не прошу ее бросать, — голос наполнен ядом и злобой на себя, — знаешь ли, мне тоже не хочется появляться в таком свете в газетах. До сих пор от войны не оттерся! Да и тебя это как-то на мальчишнике не остановило.

— Я не хочу ей изменять. И то было зелье.

— Измена — это если ты свой причиндал другой девке засунешь, а тут… Поттер, ты будешь трахаться или нет? — его терпение лопнуло — Малфой повернулся, рассчитывая если что даже наложить на Поттера Империо, но искаженные презрением губы уже накрыли другие, чуть обветренные. Брюнет быстро схватился за галстук, оттягивая его вниз, расстегивая верхние пуговицы, а любовник скидывал с себя пиджак и начинал расстегивать брюки.

Это все началось буквально на третий раз, когда Малфой приперся к Гарри с «визитом». Сначала были издевки, насмешки над ночью, которую они провели вдвоем, и все закончилось хлопаньем двери и матами. Следующую встречу Поттер ждал, уже ерзая в кресле. Драко пришел, все так же кривя губы, отпуская те же грязные шутки, взаимные обвинения и рваные поцелуи-укусы. Если бы не магия, Джинни бы давно убила нерадивого аврора и главу по борьбе с внутренними делами государства за все те засосы и царапины, оставшиеся после мальчишника. Но тогда они были прерваны. Все из-за той же Уизли, поспешно поднимающейся по лестнице. 

Она влетела без стука, кудрявая и несущая с собой солнце. Вот только оно тут явно было лишним. 

— О, ты занят?

— Сдурела? Поттер — и дела со мной? — ответил за него Драко, отворачиваясь и прижимая платок к губам, скрывая довольную усмешку и силой воли заставляя сердце перестать колотиться. — Упаси боги. Аривидерчи.

— Сука, — усмехнувшись тогда, прошептал Гарри и перевел затуманенный взгляд на «вечную невесту», как называла Уизли вся пресса.

И вот теперь Поттер подготовился заранее: Джинни отправлена к Гермионе — они всегда знали, как и чем заняться, — а он впихивал Драко в смежную с кабинетом комнату. Небольшая спальня — ох, сколько любовниц и любовников Блэка тут перебывало? А теперь и Поттеры продолжают традицию?

Сигнальные чары, на случай возвращения Уизли, — и палочка летит на тумбу. Они похожи на двух зверей: казалось, оба сейчас зарычат и набросятся, вцепятся друг другу в глотки. Через минуту оба обнаженные падают на кровать, на обжигающе холодные простыни. Малфой ногами скидывает одеяло на пол; постель — единственное место, где он согласен быть снизу.

— Ужасный был предсвадебный ужин, да?

— Заткнись, — бросает Поттер, и больше они уже не разговаривают.

Драко был на вкус, как какао и сигареты. Как чертов долбанный зефир, обожженный на костре. Малфой же думал о другом. О том, как приятно быть в чьей-то власти, проглатывать стоны, чтобы не показывать возбуждения от грубых поцелуев. Он лежал с закрытыми глазами и кусал свои губы за неимением губ любовника. В висках стучала кровь от возбуждения, а живот часто подымался и опускался, поскольку дыхание сбилось совершенно. Малфой уже хотел крикнуть, чтобы Поттер уже взял его, но только с силой сжал простыни, предпочитая дойти до точки, когда уже и думать не можешь. 

Гарри видел это возбуждение, как и свое, тело просто протестовало против времени. Живот напрягался от желания, и он приник к искусанным губам Драко, пытавшегося сдержать стоны. Крышечка от смазки «Геркулес» падает на пол, туда летят и очки Поттера, но Гарри все равно видит, как изменяется лицо Малфоя, стоит ему коснуться тугого колечка мышц головкой члена. Насаживаясь на него, Драко открывает рот, углубляя поцелуй, и тут же цепляется пальцами за плечи Поттера, вздрагивая от каждого толчка и, в конце концов, закидывая руки назад. Воздуха катастрофически не хватает, а любой темп кажется медленным. Драко выгибается навстречу животу Гарри — теперь его член сжат между двумя телами, и стон все же ломает тишину. Пальцы Поттера стискиваюсь талию, ритм ускоряется…

Рваное дыхание — одно на двоих, а губы мгновенно высыхают, стоны теряются, и каждый готов поклясться, что это не он сейчас униженно признается в получаемом удовольствии.

Тела плавятся от желания, Гарри не верил в происходящее, а потом, просто наплевав, отключил размышлялку. Низ живота горел, словно его поливали кипятком, и он терялся, зажмуривая глаза, пытаясь избавиться от ослепительно-белых расплывающихся кругов наслаждения... Сейчас все без зелья. Просто так. Просто ли? Поттер сводит брови вместе, в движениях появляется резкость — это же Малфой, насмехающийся над ним столько лет спустя, единственный, кто не признает его первым ни в чем, ну, кроме как на звание тупицы или того похлеще. А тому только это и надо — Драко насаживается и поднимает бедра, ловя губами воздух и поцелуи Поттера. Он чувствует дикую смену: злость, нежность, довольство — и ухмыляется внутри. А потом резкая точка и вспышка, когда они кончают.

Комната наполняется сбивчивым дыханием, едва слышным скрипом кровати; Поттер ложится на спину рядом с Малфоем. Сквозь тугие белые шторы солнце не может их изобличить, но им сейчас на все с Астрономической. Яркость ощущений сбивала с толку. Сколько так будет продолжаться? Когда кончится гребаное желание? Резкий смех Драко, тут же закрывающего руками лицо, убивает магию. Хотя была ли она? Может и была. Но какая-то своя.

Через некоторое время они оба уже одеваются, Гарри поправляет очки и убирает складки с одежды. Он поворачивается к Малфою, словно что-то выжидая. Любовник в это время поправляет запонки — пиджак так и остался на полу кабинета.

— Ой, Поттер, умоляю, — он тянет последнее слово, — давай без лишних прощаний.

Драко выходит из комнаты, но его глаз не видно.

Гарри давно знает, что Малфою надо смотреть в лицо: поганец слишком хорошо владеет своим голосом, даже лицом, но не глазами. Хотя порой даже в этом Поттер сомневается. 

Покинув комнату и вернувшись в кабинет, он видит, что тот уже пуст. Под диваном что-то блестит, и Гарри тут же становится на колени, вытаскивая серебряный портсигар. Трофей. Поттер ухмыляется: в порыве страсти Дракки потерял вещицу. Теперь понятно, почему ему мерещился запах сигарет… но откуда какао?

Поттер поднялся на ноги и сел на свое кресло, играясь с новой игрушкой. Она блестит, а рисунок заставляет ни чем не думать, поэтому он не сразу замечает, что его зовут.

— Де-етка, пойдем, у меня для тебя кое-что есть, — Джинни, прикусив тонкую нижнюю губу, тянет его к комнате, где он только что был.

— Нет, ничего не хочу, я подустал маленько, — хочется крикнуть: «Черт, только не туда! Там простыни в сперме, пахнет сексом, и это не твоя комната, а его!» Но он только безразлично потягивается, наблюдая за недовольно вытягивающимся лицом Уизли.

— Что? Гарри, что происходит? Ты начал курить? — Джинни нахмурила лоб и сжала губы в тонкую линию. — Гарри, сколько мы знакомы? Ты можешь сказать мне все, что угодно.

— Иди сюда, глупая, — он посадил ее себе на колени, прижимая губы к виску и чуть покачивая из стороны в сторону, довольный, что сейчас от него пахнет Малфоем. — Я же тебя люблю, просто немного устал.

— Может… давай уже поженимся, Гарри?

* * *

Монетка пекла грудь. Но Рон не мог выйти из-за стола. Они с Гермионой общались «дедовским» способом, назначая встречи на ребре монеты.

— Панси, я отойду на секундочку, — через пару минут он все же не выдержал, оставляя выбирать последние закуски и печения, которые будут уже после церемонии, во время их танца и банкета. По сути все это наводило на Уизли хандру. Он поднялся, невесомо целуя Панси в шею и выходя в соседний зал. Что-то зачастились их встречи с Грейнджер, поэтому он послал ей отказ, быстро возвращаясь к будущей жене, пробующей на вкус аппетитный бисквит. Рональд откусил от другого огромный кусок и покивал на вопрос о его исключительности.

Завтра уже он станет, а кем он станет? Каким был, таким и остался, только теперь его внешняя стоимость увеличится. А внутренняя? Полсикля, если такие расценки существуют.

* * *

— Слушай, а… это не твой портсигар у нашего Поттера? — Забини смотрит на меня снисходительно, как на первокурсника, а я судорожно хлопаю себя по карманам. За три недели после мальчишника мы уже раз шесть трахались с Поттером, исключая дни, когда я просто приходил, чтобы вызвать в нем злость. — Да, точно, твой. Узнаю гоблинскую работу.

А Поттер словно слышит наш разговор: кидая чудовищно насмешливый взгляд в мою сторону, он ставит портсигар на край и как бы пропускает его сквозь пальцы, лишь спустя минуту пряча в карман. Неслышно шепчу призывающее заклятье, но по губам словно ударили линейкой. Что это убожество себе позволяет? 

Гарри еле заметно качает головой и глазами показывает на туалет. Церемония должна начаться через двадцать минут. Мне хочется сказать, чтобы он пошел куда подальше, но под «всепонимающий» взгляд Блейза я поднимаюсь и иду за Поттером. Весь в белом, чертов друг чертового Уизела.

— Ну, чего ты хотел? И прекрати ребячиться, верни мне мои сигареты.

— А, ты об этом? — он достает портсигар, вертя в руках, и снова улыбается. — Не могу, просто так… не могу. Ты его потерял, я нашел, теперь он мой.

— Что ты хочешь? — я знаю, что если Гарри что-то придумал или на чем-то зациклился — пиши пропало. Именно поэтому у него есть татуировка с гербом нашей школы на боку. Когда увидел, признаться, я долго ржал. За что меня снова укусили за задницу… ну, по крайней мере, я узнал, что это меня и вправду возбуждает. 

— Минет. Давай, наплюй, что Малфои этого не делают. 

Он напоминал сейчас маленького ребенка с большими замашками. Я открыл было рот, чтобы возмутиться: «Малфои не делают минет», но именно это он и сказал пару секунд назад. Сука, и откуда в нем это? Я пихаю его в кабинку, оглядываясь по сторонам. Наложив запирающиеся чары на дверь туалета, я закрыл створку кабинки. Тут тесно, и приходится раздраженно оттолкнуть от себя Поттера, решившего поиграться.

— Ты вообще в курсе, что через пятнадцать минут у твоего друга свадьба?

— Ну, у тебя есть все шансы успеть, Малфой.

— Дай мне шесть, — ведь по сути, если подумать, мне нахрен не нужен мой портсигар: я могу купить точно такой же, заказать даже со вставными камнями, моими инициалами, но я все равно опускаюсь на колени перед этим Поттером и расстегиваю его ремень, брюки, вжикаю ширинкой и приспускаю все вниз вместе с боксерами. Почему я так делаю? Обхватываю ладонью член и начинаю пропускать его сквозь кольцо пальцев, а Гарри издает тихий, довольный стон. Из-за Этого? Помогая руками, я обхватываю головку губами, сжимая… Опускаю голову ниже и, приоткрыв рот, начинаю чуть вращать головой, задевая ребристой поверхностью неба самые чувствительные окончания конца члена. Наверное, во рту Гарри сейчас все пересохло — я чувствую, как он дергается, начинает стонать, слышу, как руки хватаются за края кабинки.

— Да-а-а, блять, Малфой, сделай что-нибудь! — сжимаю губы, втягивая член глубже и начиная быстро двигать головой — кажется, я там время засекал? Поттер даже не подается мне на встречу. Пусть только попробует! Откушу. Хорошо хоть привык не лапать мои волосы своими лапищами. У него какие-то обезьяньи инстинкты: покопаться, оттянуть, покусать. Он гортанно стонет, а я рукой скручиваю основание члена, ласкаю яички. Да, мне нравится слышать, как он сходит с ума от моих рук. Этот низкий голос и частое, срывающееся дыхание действуют на меня просто как наркотик. 

Свободную руку я переношу на низ его живота, чтобы чувствовать напряжение и сокращения перед… этим. Блять, сперма бьет в горло, заставляя чуть ли не подавиться. Эта падла наверху стонет от удовольствия и, наверно, не чувствует, как я пихаю его в сторону, чтобы выплюнуть вязкую жидкость в унитаз. 

Подозреваю, теперь Гарри станет все у меня клептоманить, чтобы повторить такое. Порывшись в его спущенных штанах, я достаю портсигар.

— Вытрись, Поттер, и застегивайся, тебе еще у алтаря стоять.

Я же подхожу к зеркалу, чтобы умыться, — ощущение спермы не проходит, и хочется съесть что-нибудь сладкое… например, миндаля в шоколаде. Хоть я ненавижу миндаль… просто терпеть не могу, но думаю, что могу съесть сейчас целый мешок. Странно. 

Отражение мне нравится. Кажется, я даже скинул пару кило, немного осунулся, но это просто из-за того, что мало ем. Холодная вода освежает, и я приглаживаю назад волосы. Вскоре ко мне присоединяется Поттер с собранным выражением лица. Я бы предпочел довольное. Он поправляет галстук, небольшой букетик на лацкане: кажется, Паркинсон вообще ничего не забыла.

Поттер в костюме, выбранным ею, смотрится очень даже ничего. 

— Эй, любовнички, вы там скоро? Тут Рон уже кипишит.

— Забини о нас знает, Малфой, ты сдурел? — я вздрогнул от голоса Блейза, а теперь смотрел на возмущенного Поттера. Вообще-то это мне сейчас надо психовать. Я сделал мученическое выражение лица и язвительно прокомментировал:

— Зачем же так говорить, Гарри, это же больно! — он только закатил глаза, а я достал и начал катать в пальцах сигарету. — Блейз с мальчишника делает вид, что что-то знает, Поттер, так что расслабь сфинктеры и проваливай.

— Буду скучать по твоей заднице, Дракки, — я только фыркнул на дурацкое прозвище и прикурил от палочки, выдувая вверх струю дыма. Дверь хлопнула, Забини заглянул следом.

— О, тебе вернули портсигар, — он сделала вид, что принюхался, и забрал себе сигарету, доставая спички. Он иногда меня поражал. Пользоваться этими штуками, когда есть палочка… Чего только эти магглы не придумают. Я покачал головой, снова втягивая дым в легкие. — И за какие заслуги? 

— Блейз, мне надоедает каждый раз спотыкаться о твое дешевое мнение, — я сбил в раковину пепел, а друг поднял руки, выдувая в сторону дым, — ладно, прости, что-то я раздражен с последнее время… Еще этот Поттер на голову свалился.

— Но это ты к нему ходишь постоянно.

— Откуда только ты такой проинформированный взялся, — вышло язвительно, но, кажется, Забини привык к этому, — да… я сам хожу, чтобы снова ну это… ну ты понял.

— А-аг-а, знаю-знаю. Но не думаю, что стоит волноваться, Малфой. Обычный недотрах, а Поттер тебя удовлетворил — ты же не знал, что именно этого тебе не хватало. Вот теперь к нему и тянешься, потому что думаешь, что только Гарри и сможет это делать дальше.

— О! Какие подробности, однако, всплывают.

— Ну, что-то хорошее вряд ли стало бы всплывать, — Блейз улыбнулся одними глазами, а я хотел было уже ответить, только почувствовал кошмарный привкус от сигарет и то, что меня сейчас стошнит.

— Буээээ — беээээаеее, — я откашливался у того же унитаза. Может, мне его в мэнор перенести? А то, кажется, мы уже сроднились. Рядом мелькнул белый платок Забини, и я тут же, сплюнув, вытерся им.

— Оставь себе, — в голосе была и насмешка, и волнение, — ты как?

— Че-то паршиво… вроде не ел ничего пару дней, я же не мог отравиться?

— Сигареты на голодный желудок? — голос звучал неуверенно. — И знаешь, наверное, тебе придется отказаться от курения. 

— С чего это?

— Нет, я просто, что на это время, пока не поешь. Так, давай, поднимайся, там музыка… уже все собираются, и нам пора.

Я чувствовал, что Забини что-то недоговаривает, но пока отмахнулся, споласкивая рот. Вроде отпустило. 

* * *

— Что он делает? — я смогла, наконец, расслабиться. Рональд уже танцевал со своей бывшей подружкой, Грейнджер, а я — со своим лучшим другом. — Блейз, Драко что, объедает с шоколадного печенья миндаль? Он охренел? 

Я в гневе сжала плечо Забини. Малфой, этот придурок, испортит такими темпами половину десерта!

— Кажется, он больше ничего не может есть, — Блейз безразлично пожал плечами, а я только покачала головой. Надо перестать за всем следить. Все будет хорошо, церемония прошла великолепно. Я почувствовала, как улыбка тронула губы, и послала мужу нежный взгляд, получив от него такой же. Я знала, что он меня чувствует… Мой Рон. Жаль, что букет, конечно, попался этой Уизли, но пусть порадуется — может, Поттер действительно уже подарит ей кольцо! Эта тема становится скучной для обсуждения. 

Блейз приподнял меня, покружив, и поставил на пол, продолжая танцевать.

— Знаешь, Панс, что меня беспокоит? — я отрицательно промычала ему в плечо. — Он его никогда не ел.

— Кто кого?

— Малфой, миндаль. Он его ненавидел. Слушай, мне надо отойти. Ты красавица, — ну вот! Я получила только поцелуй в лоб, и мой друг кинул меня, так же посередине зала кинули и Гермиону. Я только хмыкнула. Был вариант пойди к психованному другу, пожирающему печеньки, но я его отбросила, решив станцевать с Грейнджер. Мы с ней мало общались, даже на подготовительных вечерах перед свадьбой. 

Запах показался знакомым, и сначала она была какой-то напряженной. Но это моя свадьба, и скоро мы разъедемся, так что мне наплевать. Рональд часто говорил о своих друзьях, я же должна попробовать пойти ему навстречу. Милли никто не заменит, конечно…

— Как ты только решилась выйти за него? — о, она все же умеет разговаривать. В Хогвартсе, с ее правильностью, Гермиону хотелось заткнуть при каждой встрече. А те встречи старост факультетов? Или вагоны в Экспрессе?

— Ты не поверишь, но я даже не помню, кто из нас кому делал предложение, — это было чистой правдой. Я даже стеснялась этого момента, но если говорить все в шутку, то неловкость исчезает, — может, даже я ему…

Грейнджер подняла брови, и всегда серьезное лицо чуть просветлело от улыбки.

— А, так вот как мне надо было поступить? Стать перед ним на колено.

Мы рассмеялись… ну что ж, может, мы все же найдем взаимопонимание. 

— Пойдем посидим? Мы же… и не разговаривали нормально ни разу.

Взяв ее за руку, немного неуклюжую на таких каблучищах, я буквально протащила ее среди всех гостей, усаживая напротив. 

— Встречаешься с кем-нибудь?

— Нет, так бы я пришла с ним, хотя бы чтобы Рональд увидел, — она вздохнула, а я понимающе кивнула.

— Я бы тоже так сделала. Но и ты, пойми, у вас с ним все прошло, а я… вот полюбила. Знаешь, он оказывается заботливый, сильный. Может, война его так изменила, не знаю, но…

— Понимаю, — она меня прервала, наливая шампанское, — Панси… счастья вам.

Она была искренней, я почувствовала. Мы обе отыскали глазами Рона, и Гермиона буквально залпом осушила бокал. Гриффиндорцы! Муж о чем-то разговаривал с Блейзом. Оба, казалось, нервничали и не знали, что делать.

— Как тебе Забини? Вы могли бы сойтись.

Гермиона рассмеялась, закидывая голову назад. Наверное, алкоголь ударил мне в голову, если я подумала, что у нее красивая шея.

— Издеваешься? Решила поработать свахой? Нет… у меня есть другая цель…

— Я могу чем-то помочь? — мне стало интересно, и я подалась вперед.

— Навряд ли, — она прикусила губу, бросив на меня озорной взгляд, — но я вас познакомлю… если все выйдет.

— Чин-чин?

— Чин-чин!

* * *

— Что делать-то будем? — у меня было куча проблем, например, моя любовница и моя жена сейчас слишком хорошо общались, что меня не устраивало. Так вот и на тебе. Два человека, которые не могли трахнуться, трахнулись, два зелья, которые не могли соединиться, соединились — и теперь мой лучший друг, возможно, обрюхатил Хорька, который об этом пока не подозревает! На каком мы сейчас этаже?

— Ты меня спрашиваешь?

— Нет, блять, портрет Дориана Грея!

— Просто пиздец будет именно нам, понимаешь? — Блейз кусал губы, сложив руки на груди. Если уж он, такой сдержанный и уравновешенный, начинает нервничать, то мне надо искать экскаватор для персонального кладбища, хотя Малфой заставит копать ложкой… чайной.

— Значит, он похудел, его тошнит, он есть миндаль, ну да, прошло почти три недели… он беременный!

— Какие мы логичные, — Забини покачал головой, — а до него когда дойдет?

— Когда до него дойдет, я буду уже далеко, — на непонимающей взгляд я ответил просто: — медовый месяц…

— Кинуть меня решил?!

— А ты хочешь быть рядом, когда он это поймет?

— Можно мне с вами? — в синих глазах была реальная паника.

— Н-не-е-е, Панси уже отправила багаж.

— Готовься, тебе потом пришлют по частям и меня.

Я провел рукой по лицу и улыбнулся жене. Супер, в первые минуты после свадьбы я думаю не о брачной ночи, а о том, как я буду смотреться в гробу!

— Ну не убьет же он нас? — перед глазами мелькнула картинка: беременный месяц эдак на шестом Малфой, два закрытых гроба и рыдающие Гермиона с Панси. Меня передернуло. — Пойдем, надо его предупредить, сделает по-тихому аборт и все. Это не нужно ни Поттеру, ни самому Драко.

— Точняк! Мы скажем Поттеру и умоем руки, это его член, — я зашипел, чтобы он не кидался такими словечками при народе, но на меня махнули рукой, — побывал в его заднице.

— Но зелья-то готовили мы.

— Но мы не отвечали за последствия.

— Скажи об этом потом Малфою… Я придумал!!! — цепко схватившись за Забини, я выпучил глаза от возбуждения. — Ты скажешь, что ему надо обследоваться… посмотри… по нему же больница плачет! И там ему скажут уже врачи!

Идея была ну просто идеальной. Я и Панси аппарируем в Швейцарию по брачному телепорту, а Блейз остается тут. 

— А ты прав, как только я не догадался, — Забини поднял брови, — а там уже сам разберется.

— Да… — я прям в туалет захотел от счастья, — кстати, ты тут за Гермионой присмотри, ладно?

Не дождавшись ответа, я, почесывая верхнюю губу, начал протискиваться в уборную.

* * *

Я заметила, как Рон уходит в уборную, и допила четвертый бокал за беседу с Паркинсон. И если вначале мне хотелось задушить ее цепочкой от клатча, то я не сделала этого не потому, что забыла, как потом убирать следы от звеней на шее, а потому что мне с ней понравилось общаться. Сначала я только и могла думать, что она сейчас разговаривает со мной — той, кто спит с ее мужем, целует его, извивается под ним, кому он назначает встречи… а потом я увидела ее саму. Фальшиво беспечную, легкую в разговоре, заморачивающуюся по поводу и без. Паркинсон. Панси… 

— Так, что-то я напилась… Ты не подумай, я редко пью, просто сегодня такой повод! — я поднялась, а все вокруг закружилось. Пришлось проморгаться. — Пойду в туалет…

— Тебя проводить? — я даже не поверила заботе в голосе. Паркинсон не заботится.

— Ты — невеста, — я повернулась, усмехаясь, — и знаешь, ты хоть и сука, но классная, я тебя уважаю.

— Я присмотрю, чтобы пить тебе больше не давали, — она рассмеялась, а на щеках у нее появились ямочки. Пухленькая Паркинсон. Надо будет ей придумать прозвище. 

Развернувшись, я начала прокладывать путь в мужской туалет. Долбанные туфли. Остановившись посреди танцующих пар, я наклонилась, стаскивая этот предмет убийства с ног, и чуть не застонала от удовольствия — захотелось танцевать. Подняв их за металлические каблуки, я выпрямилась, а чьи-то ручищи взяли меня за талию и кисть руки, с зажатыми туфлями.

— Пусти, гад, мне надо в сортир! 

— Скучаешь, Грейнджер?

— Не настолько, Забини, — он только хмыкнул, продолжая крепко меня держать. Блейз смотрел поверх моей головы, и было как-то обидно. В туфлях я смогла бы заглянуть ему в глаза.

— Какая-то ты грубая, — он поморщил нос, словно своим поведением я его разочаровала. А я пыталась вспомнить, каким он был в Хогвартсе. Все время на вторых ролях. Один из друзей Драко Малфоя, постоянно носящийся с книжонкой в руках. Интересно, это был его дневник или Блейз тоже был книжным червем?

Ноги болели: их мне успел оттоптать Рон. Не то, чтобы он не умел танцевать, но его явно выдрессировали только на первый танец жениха и невесты. Я печально вздохнула, а Блейз остановился, выставляя ногу вперед.

— Ставь, — я непонимающе нахмурилась, и тогда он пояснил, — ногу ставь, говорю, танцевать с тобой буду.

— Я напилась, и мне слегка паршиво.

— До конца танца я не уйду, — это он почти процедил, а мне пришлось закрыть глаза, чтобы меня перестало мутить. Шампанское явно дешевое. Либо слишком дорогое. Его руки обхватили меня за талию, а мне пришлось повиснуть у него на шее. Ладно хоть не закряхтел, — только убери туфли от моего лица. 

Я просто разжала пальцы, почему-то всхлипнув. Было так паршиво. Поттер танцевал с Джинни, Панси и Рон поженились, Миллисента даже целовалась сейчас с Гойлом, я же, как пятое колесо, пьяная, никому не нужная, висела на Забини, даже вон Малфой что-то весело грыз. Чтоб он подавился! Я шмыгнула носом, вытирая мокрый глаз о плечо Блейза, размазывая на нем тушь. Так ему и надо! Чтобы они все сдохли!

Я чувствовала, как начинаю дрожать. Последний раз истерика у меня была только на войне, а теперь из-за чего?

Музыка закончилась. Это я поняла только потому, что Забини остановился и погладил меня по спине между лопатками. Он словно почувствовал, что меня сейчас прорвет, как дамбу, и, призвав мои туфли, куда-то увел.

По запаху поняла, что это мой конечный пункт, — сортир. Я снова всхлипнула.

— Как убирается эта херня?

Сквозь подступающие слезы я видела, как он в панике смотрит на свое плечо. Блять, у меня судьба ломается, а он из-за костюма парится! Я произнесла заклинание. Он повторил и успокоился. Но не ушел… 

— Не плачь, Грейнджер, подумаешь, букет не поймала. Поймаешь на свадьбе очередной Уизли, — я посмеялась, а он порыскал руками по карманам, — прости, платки у меня закончились… не представляешь, что творилось до церемонии!

Я почувствовала, как подбородок задрожал.

* * *

Женщина не должна плакать… ну только если от удовольствия. Грейнджер ревела. Хорошо хоть не в голос, потому что тогда меня бы тут не было. Ее подбородок задрожал, а потом это неуловимое чувство — и да… этот унитаз сегодня явно натерпелся, сначала Драко, теперь вот Грейнджер. 

Гермиона сунула мне свою сумочку.

— Найди платок! Буээаэаэааа, — раздался звук смыва, и она уселась рядом с унитазом. Я стоял на одном колене и теперь искал в ее сумочке платок. 

— Презервативы… палатка… зелья… книги? Грейнджер, ладно резинки, это свадьба, но палатка!

— Страшное детство, Забини. Используй Акци-бээяаааэаа, — я только кивнул, призывая платок. Она с силой сжала мои пальцы, и мне стало ее жаль. Она ведь неудачница. Это должна была быть свадьба Рона и ее. Конечно, не такого масштаба, но…

Вздохнув, я протянул руку, поглаживая вздрагивающие плечи, и придержал ее волосы.

— Долбаные моллюски и шампанское! — она в последний раз смыла и, поднявшись, пошатываясь и смешно косолапя, направилась к раковине. Встав, я опустил крышку унитаза и сел. С какого хрена я должен разбираться со всеми проблемами? Меня кто-нибудь об этом спрашивал? Драко с Поттером… Зелье беременности, и тэ.дэ. и тэ.пэ. И вот теперь была Грейнджер…

Если за все это мне там наверху не приготовили пару близняшек и мягкое, пушистое облако, то лучше сразу на сковородку!

Она сплюнула, прополоскав рот и смывая весь макияж. Нормальная, с веснушками. Я хмыкнул, вздыхая и качая головой.

— Ну, а у тебя-то… — но меня перебили.

— Да все у меня. Паршиво так. И вот все так сплотилось… Представляешь, Панси не сука! Нет, сука, конечно, но в другом смысле.

Да, наклюкалась Грейнджер. Она подошла ближе, опираясь кистью на косяк и опуская на нее голову. В позе было столько изломлености и усталости — интересно, она вообще понимает свою женственность? Что с ней такое? Что произошло, что теперь она носит с собой второй дом?

Я помотал головой, беря ее за талию и сажая на колено.

— Панси… специфичная. Она просто сильная. Знаешь, факультет у нас держал не Малфой, а она, то же самое, я думаю, было и у вас. Ты держала весь факультет, а не Поттер. Обе старосты, обе сильные, обе любите контроль. Чертовы рационалки. Вы похожи.

— Похожи? — она покачала головой и стукнулась ей о мою. Кажется, она планировала сделать это нежно. — Не знаю… пока она шла до алтаря, я мысленно убила ее семью разными способами. 

Раздался стук двери о стену, и к нам влетела какая-то целующаяся парочка. Мы оба замерли. Не знаю, что творилось в голове у Грейнджер, наверное, что-то по типу: «Даже у них все хорошо» (па: а так оно и было), а я думал о том, что не закрыл дверь и что после этого все будут говорить о нас с Гермионой. И, скорее всего, о моей несостоятельности, потому что у нее заплаканный вид. Да, так они всем и разнесут, что «у Забини не встал». 

— Ой! Тут уже занято! — да, блин, а он это заметил, когда уже задрал ее платье до пояса. Девушка «смутилась», и нас снова оставили вдвоем.

Я потер ее талию.

— Да, Грейнджер, и часто с тобой такое?

— Выпивка? Тошниловка? Слезы? Или застукивания? 

— А все вместе?

— Только по праздникам.

— Суровая у тебя жизнь, Грейнджер.

Она устало выдохнула, носком поддевая туфлю.

— Гермиона. Зови меня Гермионой.

* * *

В моей голове билось только одно слово — миндаль в шоколаде. Точнее, я произносил его целиком. Как только Панси поцеловалась с этим Уизли, закрепив тем самым свой союз, я направился сюда. Весь стол был мой, так что я был в полной уверенности, что эта свадьба удалась. Гости танцевали, выпивали, заказывали музыку и иногда поднимались на специальную сцену. Она была укреплена магией так, чтобы человек, поднимаясь на нее, попадал под заклятие Соноруса и мог говорить, что угодно, — его услышат.

Таких желающих было много, а с долей алкоголя в крови становилось все больше. Мне в рот не лезло ни капли, только жареный миндаль в темном шоколаде на этом дурацком печении. Измазав почти все пальцы, я снова повернулся к толпе, выискивая Поттера. Как я себя убеждал — чтобы знать, откуда свалится опасность.

Этот ничтожный человек танцевал с Уизли-младшей. Та сжимала букет так, что мне казалось, из него льется сок цветов, и, скорее всего, хотела засунуть его Гарри в рот, глаз или задницу, чтобы из Поттера выкатилось обручальное кольцо. Но тот улыбался. Сволочь. Потом я подумал, что было бы неплохо, если бы и нам, мужикам, тоже кто-то что-то кидал. Букет тот же. Так вот выстроились квиддичной командой, Уизли бы кинул его…

Я прикрыл глаза, представляя этот момент. Все было как-то замедленно, букетик летел и летел, переворачивался в воздухе, я подпрыгнул… почему-то схватил его зубами, и побежал к чьим-то ногам: Дракки хороший, а что это он принес? Букет? Дай сюда, фу… Драко, фу! Пусти… фу!

— Фу!.. Драко, Фу! — я, открыв глаза, увидел, что на меня пялится Поттер. Чуть не подавился. — Как ты можешь так поступать, это же еда.

— Ты что ли их делал? Какая тебе разница? Все равно Паркинсон за все заплатила.

— Халява? Возможно, — он взял бокал и забрал у меня обглоданное печение. Оперевшись на край стола, Поттер изредка кидал на меня взгляды, и я облизал губы, чувствуя на них шоколад. Я тут же взял салфетку, вытираясь, — ага, и там еще справа… посильнее потри. 

— Рад… за Рона? — я с какой-то тоской наблюдал за тем, как его губы касаются бокала. 

— Переживаю за Панси. Рон хороший друг, но я же жил с ним семь лет в Хогвартсе, мы многое вместе пережили… Я не уверен, что он хороший семьянин.

— Он же жил в о-очень большой семье. 

— То-то и оно. Рон не очень все это любит: уборки, праздники. Семейные торжества. Хотя все могло измениться. В последнее время он стал близок с Забини.

— Ревнуешь?

— Излишки взрослой жизни, — он беспечно пожал плечами, — рано или поздно Золотое Трио распалось бы и кануло бы в учебники по истории. Что и вышло. Гермиону поглотила маггловская жизнь, мы видимся с ней только, когда она консультирует министерство по некоторым вопросам. Рон влился… в чистокровное общество, к своим, — возможно, это его способ как-то повлиять… на какую-нибудь непонятную хрень.

Я, решив поставить точку, снова объел миндаль и протянул Поттеру печеньку. Он облизнул ее, что заставило меня поерзать. Падла, уже жду нашу встречу, чтобы поиздеваться. Все начало немного кружиться; опять что-то со мной не так. 

— С тобой все в порядке? Ты выглядишь отвратительно, мне это не нравится.

— Тебе? Тебе это не нравится? П-ф-ф, — я только закатил глаза, почесал нос и зевнул. Резко начало клонить в сон. — Ты мне никто, Поттер.

— Так уж и никто? — он подошел слишком близко, его теплое дыхание касалось уха, и я сжал челюсть. — Тогда не думаю, что нам стоит продолжать общение.

Поджав губы, я схватил его за локоть. Знал, по чему бить.

— Что, сделал своей рыжей предложение, а от меня решил избавиться таким методом? Будто я не хочу с тобой спать, а не ты?

Вот, бля! Он отвел взгляд, а я ведь просто предположил.

— Ну и когда у вас свадьба?

— Мы… мы еще не решили, но нам с тобой лучше не видеться, Дракки.

Хотелось его ударить, обнять, упереться лбом в его плечо, но я сожрал печение с миндалем, чтобы ни черта не сказать. Что со мной? И что за странное желание, я ведь никогда никого не обнимаю. В голове мелькнул Меч Гриффиндора и как я рассекаю воздух, опуская его на голову Поттеру. Или зеленый луч попадает ему в грудь. Да, отлично, почти доев печение, я снова взглянул на брюнета, так и не отпустив его локтя.

— Ты никуда от меня не денешься, Поттер. И это не угроза. Это факт. Ты просто без меня не сможешь.

— Наверное, сейчас мне стоит напомнить, что именно ты приходил ко мне, а не я к тебе? — Гарри отпил от бокала, делая вид, что ему безразлично.

— Поттер, ты дурак или прикидываешься? Тебя же самого все устраивает, почему ты все усложняешь? И нахуя тебе Уизли? Они только и делает, что вертится вокруг тебя. Ты просто ее мечта, ничего более. Неужели ты думаешь, что у вас будет светлое будущее, двое детишек и никаких проблем?

— А что, будут с тобой? Не смеши, Малфой: и ты и я понимаем, что это не может зайти дальше случившегося. Секс с тобой был невероятным бонусом, ты взорвал все мое бытие, и так далее.

— Не называй меня бонусом! — я говорил медленно и цедил слова. — Ты меня не знаешь.

— Так ты и не даешь мне тебя узнать. Приходишь, трахнешь и уходишь. 

— А о чем с тобой говорить? О магглах? Работе?

— Да о чем угодно, но знаешь, это уже не важно, — он выдернул локоть из моих пальцев. — Как бы круто с тобой не было. Хотя бы даже из-за секса, но ты ненормальный. Заведи себе бабу.

Открыв рот, он вылил себе остатки шампанского в рот. Я же хотел ударить по ножке бокала, за все его слова, а он просто ушел. 

Да… супер свадьба. Даже Грейнджер вон с Блейзом танцует. Правда, у нее вид, как будто ее сейчас стошнит… 

Почему нет отдельных «да» и «нет»? Почему нельзя быть проще? Ужиться с Поттером я бы, скорее всего, не смог, но вот от Уизли надо отделаться. Чтобы все вернулось на круги своя. 

Хочу бекона… и семечек… и арахисового масла. В одной тарелке, да, это мне как раз и надо. Нахуй Поттера, я хочу жрать!

Я ел все то, к чему никогда в жизни не прикоснулся бы, все списывая на обиду. Это было неправильно — он не мог меня бросить и жениться на это рыжей суке. Чем она его привлекала? Я смотрел на милую мордашку его невесты. Уже точно невесты, потому что она рассказывала что-то подругам в возбуждении. Прижимала руки к лицу, не могла скрыть улыбку и нервно покусывала губы, потирая безымянный палец правой руки. Пока там не было кольца, но думаю, Поттер об этом позаботится. Как назло, вокруг не было ничего острого. 

* * *

Я поймала букет — не скажу, что это вышло случайно, магия есть магия, но мотиватор для Гарри это был хороший. Мне 22 года, а я с ним уже семь лет. Пусть мы не живем до сих пор вместе, но я всегда была опорой, больше чем другом… он просто должен. Или я стану посмешищем. 

Хотя так оно на самом деле и есть. Унижение, которое я испытывала на каждой встрече, девичнике, свадьбе. Казалось, эта послевоенная свадебная эйфория не коснулась только меня. Сначала и я переводила все в шутку, слыша: «Ну, что Джинни, когда мы уже увидим на твоем пальце кольцо?», «Хэй, когда погуляем на твоей свадьбе?», «Да брось ты своего Поттера, тебе его не уломать». Уломала. 

Мне нравился Гарри. Больше всего на свете. Знаете, это как теплота внутри, которая странным образом разливается по телу. Вот видишь его и никого роднее не знаешь. 

После смерти Фреда я стала нянькой второму братишке. 

Я сразу кинула взгляд за самый дальний стол в углу. Джордж сидел там, все такой же подавленный, словно узнал о смерти близнеца и не верит. Точнее верит, что вот-вот, но он войдет в двери. Я знаю, что Джордж ведет дневник. Каждый день он расписывает, что сделал для магазина, новые разработки и как чудовищно хочет, чтобы его брат вернулся. 

Если сейчас оглядеться, то получается, свадьба — это хороший маскарад. Цирк уродов: здесь все прикидываются, что все хорошо.

Анджелина Джонсон. Она смотрит на Джорджа с болью, когда он не видит. Но даже они уже четыре года состоят в браке. Каждому из них не хватает Фреда больше воздуха, я не понимаю, как они держатся так долго. Ссоры у них в доме не замолкают ни на минуту, братишка давно перестал шутить, даже если магазинный бизнес продвигается. Хорошо, что есть Рон, — после войны он помогал мне с Джорджем, они вместе содержали магазин Волшебных Вредилок Уизли.

Я помотала головой, утыкаясь в плечо Гарри. О чем я думаю? 

— Красивый букет, да? — Гарри чуть сильнее сжимает мои пальцы и продолжает танцевать. Я прохожу под его рукой, смеясь, и вижу такие же смешинки в его глазах.

— Наверное, ты права, Джинни, нам стоит пожениться. Этого все так долго ждут. Кольцо я еще не приготовил, но все же… ты… станешь моей женой? — я открыла рот, хватая воздух. Он все же сказал это. Мерлин, он произнес то, что я ждала семь гребаных лет! Пальцы сильнее сжали белый пиджак, и я не понимала, чего он от меня ждет.

— Может… ты все же ответишь мне? — Гарри как-то нервно рассмеялся — глупый, неужели думает, что я его брошу или не захочу выйти за него?

— Да! Да-да-да-да! Я согласна… — прикусив губу, чтобы только не закричать сейчас на весь зал, я зажмурилась.

— Ладно, детка, я отойду пока, а ты сможешь пока порадовать… 

Я убежала, мне было все равно на продолжение. Я должна была поделиться хоть с кем-нибудь. Как назло, Гермионы не было видно, кажется, я видела ее с кем-то танцующую. Жаль, что у них с Роном ничего не вышло. Так, нет, никаких больше грустных мыслей!

Взгляд наткнулся на Полумну. Да, пусть она будет первой в списке. 

Я обвела всех взглядом — черт, мне казалось, что это уже моя свадьба. Я подумала, что приглашу их всех, чтобы все точно так же смотрели на меня как на Паркинсон, чтобы они все поняли, что я добиваюсь своих целей и что я могу и буду счастлива…

Хреново мы вчера расстались с Драко. Даже не поговорили после: он ходил по залу и вообще никого к себе не подпускал… да и я не горел желанием устраивать очередную сцену. А она бы была.

После того как министерская машина с Панси и Роном уехала, все еще долго гуляли и балагурили. Да и когда еще встретимся и повеселимся? Ах да… возможно, очень скоро, ведь вчера я сделал предложение Джинни.

С какого хера?

Сейчас было раннее утро, ее длинные прямые волосы рассыпались по подушке и моей груди, но Джинни не спала — она сжимала мою руку, играясь с пальцами. Так я любил делать с Драко, пока он не вырывал руку и не вставал, начиная одеваться…

Теперь еще надо продумать, как ей сделать предложение, что сказать, купить кольцо… Странно, но мне совсем не хотелось дарить Джинни обручальное кольцо мамы. Разве это не традиция?

Я вдруг отчетливо понимаю, что Малфой в который раз прав — от нас этого ждут. Все вокруг этого хотят, включая Джинни. Но не меня. Просто она — стабильность. Стабильность, которую не хочешь терять, но за которую иногда хочется спрятаться. 

Это как поиск новой работы. Ты начинаешь искать ее до того, как бросишь старую.

Что ж за жизнь-то такая? Вроде герой Магического мира, могу делать, что хочу, но мне показывают огромный кукиш. Эх, как же опять захотелось на мальчишник Рона… Опять нажраться, опять нормально потрахаться. Я бы, наверно, выпил это зелье сразу же, хотя, зная все наперед, уже бы и не пил.

Малфой. Малфой. Малфой... Что делать? У нас с ним никогда не выходит просто поговорить. 

Я только хмыкнул, кусая попавшую прядь волос Джинни. У нас будут рыжие дети. Все веснушках… люблю веснушки… они есть у Малфоя на плечах… он их ненавидит. Придурок. Но наши дети с Джинни будут с зелеными или светло-карими глазами. Кошмар, поди, от меня детям точно достанется только ушная раковина. Кажется, это где-то вычитала Гермиона. 

А потом рыжие поработят мир. 

Хотя, мои гены могут оказаться сильнее. Мерлин, пожалуйста, только не девочка. Я хочу мальчика и… мальчика. И не рыжих. 

А чего я парюсь?

— Джинни, ты хочешь детей? — мы же оба должны быть в этом заинтересованы.

— А ты?

— Ну, я как бы тебя спрашиваю, — меня всегда выводили из себя эти вопросы на вопрос. Я, бля, тоже так умею и часто этим пользуюсь, но со мной такие штуки шутить не надо. Правда, я опять сказал это про себя, и меня, естественно, никто не услышал… 

— Я… не знаю, может еще рановато?

— Меня мама в восемнадцать родила.

— Ну, ты тоже сравнил времена… и, знаешь, после нашей свадьбы я хочу первое время побыть просто миссис Поттер, Гарри. Может, через год… — она подняла на меня лицо, положив подбородок на грудь. Я нахмурился, а она заколебалась, — хотя, знаешь, как все решится, так и будет. После свадьбы я перестану принимать зелья, и там как Мерлин даст.

Она, успокоившись, улеглась мне на плечо. Действительно, иногда надо отпустить ситуацию… Нужны ли мне вообще дети? Да нет… Просто Уизли всегда ассоциируются с большой семьей, да и просто я люблю крестника. Теду сейчас шесть лет, растет хулиганом, метаморф, как и его мама. Я все же грустно вздохнул, скучая теперь и по Ремусу с Тонкс — я не судья, но они не должны были погибнуть. Вот я и хочу себе такого ребенка, как Тед… или двоих…

Я с трудом вспоминал, какой сегодня день недели и что надо успеть сделать. Со свадьбой Рона все пришлось откладывать на потом, так что сейчас должны начаться сумасшедшие дни… Да еще и будет подготовка к нашей с Джинни свадьбе. 

Но, кажется, мне не суждено было провести этот день нормально… Как и, наверное, все последующие.

— Сегодня вечером к нам приедут родители. Мама и отец счастливы, но ты сам понимаешь, надо спросить их благословения…. Да и твой день рождения, жаль, что Рона с Панси не будет… Почему ты опять не хочешь устроить что-то большее, чем семейный ужин?

Я не ответил. В голове у меня был другой вопрос: когда она успела им сообщить? Наверное, вчера на свадьбе. Сам я видел Артура и Молли только вскользь: они были на самой церемонии, а потом уехали. Этому союзу и выбору Рона они были не особо рады.

И вот тогда я понял, что моя жизнь, бывшая, рушится, как невъебенно огромный карточный домик. Джинни переезжает. Это понятно по ее «нам». Я сегодня не поработаю — это понятно по «приедут родители», а ведь до этого мне еще надо будет найти ей кольцо, какой же я дурак!.. А, ну да… еще от меня хотят утреннего секса. Прохладная рука скользила по груди, опустившись ниже и обхватив член. Так и хотелось сказать ей: «Обломись». Но я не мог. Мерлин, ну почему ты не вырвал мне язык? Почему в такие моменты я становлюсь безвольным?

Поразмыслив, я поступил так, как делал уже пару раз. Я представил, что со мной сейчас Малфой. Да… это его рука… Понеслись. 

* * *

— Это тебя что так завело? Ты сегодня словно сам не свой, — Джинни, мне казалось, немного пьяно улыбалась, стоя ко мне спиной и одеваясь. Это несовместимость между мужчиной и женщиной просто убивала. Мы после секса — устаем, немного выматываемся, хотим полежать, поспать, не лапать друг друга, а просто ощущать свое тело. У баб же наоборот — они, словно вампиры, высасывают энергию — и подавай им и ласки, и разговоры, и вообще вставай и иди работать. Как так можно? 

— Гарри?

О, я совсем забыл, что молчал. Так нельзя. Мы вместе уже кучу времени, я даже не помню сколько, а Джинни меня любит вообще с одиннадцати лет. Нельзя быть бесчувственным хряком.

— Да, милая… хороший вечер. Надо домовиков попросить приготовить что-нибудь подобающее.

— Я все сделаю сама.

Она повернулась ко мне, ее глаза сияли. Добрая моя, в помятом платье, с довольной улыбкой. И чего я взъелся? 

— Как скажешь.

— Отлично, — я получил поцелуй в щеку, и Джинни уже направилась к камину. Она любит порядок и контроль, — тогда сейчас я к себе, скоро увидимся.

— Как скажешь.

Мелькнула ярка вспышка, и на ковер у камина начал падать серый пепел. Появилась навязчивая мысль, что я знаю свое будущее. Я поднялся и подошел к шкафу, вытаскивая вещи, чтобы одеться. Порывшись в носках, выбрал пару подходящих по цвету и, поддев пальцами ног, вернул выпавшие обратно в их отделение… которое смутно располагалось в нижней части шкафа. 

Так о чем это я? Да… Джинни… она ведь станет как Молли, это ее пример для подражания. Черт, я видел в ней мать, сестру, жену. И хотя сердце от этого ощущения не начинало щемить, как в детстве, я понимал, что мы все равно будем вместе. У нас будут дети. Двое? Трое? Не важно. Мы придумаем им имена, у нас будут воскресные обеды, любимая песня, любимое блюдо, любимое место в городе.

Я выпал в осадок, садясь и пытаясь надеть носок на руку. Я так не хочу. Я не хочу долбаную размеренную жизнь, все по расписанию, строгий голос, поварешкой по рукам и семейные собрания, если кто-то разобьет гребаную вазу. Мама родная, где тут выход?

Одевшись, я спустился вниз, вообще не помня, сколько потратил на все это времени.

— Кикимер!

Старый эльф появился тут же, почти без хлопка, поклонившись. На белоснежной наволочке болтался блестящий орден — за борьбу против Волан-де-Морта. Он чистил его каждый день.

— Да, хозяин, Кикимер готов служить.

— Приберись у меня в спальне.

— И в той, где вы спите с мастером Драко? — мне показалось, или в голосе была насмешка? Пусть и добрая, понимающая, но она заставила меня мысленно протрезветь и быстро повернуться к домовому и сесть на одно колено.

— Что ты об этом знаешь? — ну да, логичный вопрос, он же эльф! — Ладно, Кикимер, только ничего не рассказывай Джинни, ладно?

— Кикимер будет молчать о привязанности хозяина Гарри, он ничего не посмеет сказать мисс Уизли, — домовик кланялся часто, едва не касаясь лбом пола. 

— И да… приберись и там… Я пойду.

Уже ни о чем не думая, я закрыл за собой дверь, надувая щеки и выдыхая горячий летний воздух. Может, сбежать? А что, чемодан под лестницей, в нем пятое измерение… да хоть с зубной щеткой, но просто сбежать. Я уже потянулся обратно к ручке двери, но вспомнил, что я мужик. Что Джинни уже всем рассказала о помолвке, которая еще не состоялась и что… так надо. 

Пнув камень, я прямо с порога аппарировал к Дырявому Котлу. Надо бы и к Джорджу заглянуть, посмотреть, как они там с Анджелиной, а то Рон уехал.

* * *

Они опять ссорились. Я поднимался на третий этаж — два нижних занимал магазин. Сейчас там был перерыв, поэтому Джордж был дома. Я слышал только слабые крики, и это при том, что они явно ставили заклинания. Помню, как это все начиналось: мы срывались с места, кидаясь к ним, чтобы во всем разобраться. Психовали, казалось, даже больше них самих. И причины были разные, бывало, что все думали — эта ссора последняя, они расходятся… но нет, они жили вместе дальше.

Я поднял кулак, постучал, мне тут же открыл Джордж. Поджатые губы, палочка в руке, старый пиджак из драконьей кожи… рукава ему были короткие, но они покупали его вместе с братом. 

— Пойдем, — он бросил мне, по-мальчишески хватая за руку и тяня вниз, через ступеньки и прилавки в подсобку, запирая дверь и отбрасывая палочку в сторону. 

Сейчас надо было просто ждать. Он заправлял волосы за уши — одно из них было протезом, он сам его сделал, и только сам Джордж знал… все его свойства. Он никому не рассказывал. 

Молчит, я даже знаю, что сейчас он кусает губы, пытается не опуститься до обычной истерики, с силой давит ладонями на глаза, чтобы не начать плакать… А сейчас вытрет нос и повернется, нервно улыбаясь, словно ничего не было.

Так оно и было, каждый раз. Он развернулся, но не потер ладони и не спросил, улыбаясь, что случилось. Не поставил чайник, вода в котором каждый раз была разным фруктовым чаем.

— Боги, Гарри, я так больше не могу… — Джордж рухнул на стул, и теперь уже я не знал, что сказать. — Мы четыре года вместе… а она винит, что я не могу отпустить Фреда… и еще дети… Фред не оставил меня одного, вы просто слепые. 

Он качался на стуле, и у меня мелькнула мысль, что он уже дошел до своей точки. Мы все боялись, что он попадет в психушку. Очень. Джордж постоянно жил на грани реальности.

— Джордж? — он кинул на меня испуганный взгляд, словно вообще забыл, что я тут стою. Я покачал головой, садясь рядом и хмурясь. Ненавижу быть нечестным, — из-за чего вы поссорились сегодня? 

— Она считает, что я не смогу никого воспитать, — он нервно оскалился, а я кивнул, — понимаешь? Ты с ней, да? 

— Нет, Джордж. Что… что она сказала?

— Ты пытаешься меня успокоить, вы все это делаете! — он хрустел костяшками пальцев. — Как же меня это достало.

— Да нет, братишка, не пытаюсь. Это ты успокойся, ладно, Джордж?

Он кивал, я знал, что на самом деле он не псих, просто после каждой ссоры его надо собирать по кусочкам. Я подошел к чайнику, доставая палочку и шепча согревающее. 

— Я пришел… а она зелье пьет, я ей: «Ято это?», она мне: «Не твое дело», я ей: «Как не мое, ты же моя жена, я должен знать, что происходит, вдруг ты больна, я же должен помочь», а она мне: «Ты с собой разберись, это не твое дело». Я смотрю, а там этого зелья море, значит, все серьезно, понимаешь? — я кивнул, доставая чашки и вскоре вкладывая одну ему в руки. Джордж сразу в нее вцепился, начиная пить мелкими глотками. 

— Она рассказала, чем больна?

— Она и не больна, Гарри, — он рассмеялся, но как-то обреченно, посмотрев на меня с тоской, — противозачаточное. Все это время, понимаешь, все гребаные четыре года! Почему она со мной? Она видит во мне брата? А я ведь не он… Гарри, я не Фред. 

Он впервые об этом говорил, и это было… как идти по скользким кочкам, постоянно срываясь в вязкое болото: чем дальше, тем сложнее и опаснее. Я кивнул, отпивая чай, но почти не чувствуя вкуса.

— Ты ее любишь?

— Уже не знаю… я давно ничего не знаю… Гарри, для меня сейчас на дворе вообще другой год, — опять его смех, от которого мурашки пробегают по спине, — я же только наклоняюсь вперед, ставя локти на колени.

— Джордж, Анджелина тебя любит, — он яростно начал качать головой, — ладно… может, вам все же стоит поговорить, без ссор?

— Думаешь, выйдет? Не знаю, Гарри, в такие минуты она видит во мне брата, а я позволяю ей это, я позволяю ей жить с ним. Она не хотела его терять, а я… просто как он, для нее… Мы сходим с ума. Она вышла за Фреда, не за меня. А я ее любил… что я наделал? Зачем? 

Я чувствовал себя погано. Мы все думали, что эта свадьба пойдет им на пользу. Не так все должно было обернуться. И сейчас я просто ничего не мог сказать, да и что тут скажешь?

— Мы с Джинни поженимся.

— Зря, брат… вы же как… ай, не важно, я сломал себе жизнь… и ты сломаешь. 

— Я уже ничего не могу сделать.

— Нет, ты не понял, вы будете очень хорошей парой. Джинни тебя любит. Все будет хорошо, это я так, прости, сорвался, — он провел рукой по лицу, глаза были остекленевшими, неживыми, почти как у манекенов при входе в Св. Мунго.

— Джордж? — я подождал, пока он на меня посмотрит. Мне очень хотелось, чтобы в его взгляде что-то изменилось, вспыхнуло что-то, что было в Хогвартсе, а сейчас просто исчезло. — Бросай ее. Может, тебе вообще уехать куда-нибудь, на пару дней? Слушай, а поехали вместе?

Он рассмеялся.

— Что, уже сбежать хочешь? — я только улыбнулся.

— Ты не представляешь, как я попал. 

— Представляю… ты вляпался в Уизли.

Усмехнувшись, он потер край кружки большим пальцем. Часы пробили два. Кажется, его перерыв должен заканчиваться. Но он не шевелился.

— Ладно, мне еще кольцо покупать, я сейчас в Гринготс. А насчет поездки ты подумай, — поставив кружку на исчерканную поверхность стола, я поднялся.

Джордж тут же подскочил, прощаясь и обнимая меня очень крепко.

— Посмотрим, я или зайду, или отпишусь, посмотрим… посмотрим…

Я уже понимал, что он явно опять погрузился в мысли, и поэтому спокойно вышел, прикрывая дверь.

* * *

Гарри ушел, и стало как-то и легче, и труднее. Сначала я опустился на пол, чтобы отыскать потерянную палочку, долго смотрел под столом, шкафами, пока не поднялся и не увидел ее валяющуюся среди карандашей. И так всегда. 

— Джорджи?

— Ммм? А, Сидни, это ты? Иди сюда, малышка, — Сидни было пять, и я ее знал только год. Она частенько приходила в магазин вместе с мамой. У нее был талант к изобретениям… точнее, пока только выдумке. 

Девчушка подбежала ко мне, и я ее посадил на колено. Конфеты тут все были небезопасными, поэтому я даже не решился ей что-то предложить. С матерью Сидни я так и не познакомился. Еще наподдаст мне за подкормку.

— Я принесла тебе печение, — она достала из бисерной сумки смятый бисквит и протянула его на тут же испачкавшейся ладони. 

— Спасибо, — забрав угощение, я задумчиво съел его. 

Как было бы забавно, если бы к тебе спускались по лестнице, вот сюда, дети, передавали что-то от жены, которая не принимала бы зелья, чтобы не родить от тебя кого-то похожего на умершего брата. 

— Сегодня ты грустный, — Сидни теребила мой пиджак, и я дотянулся до палочки, вычищая и его и ее руки. 

— Просто… я немного устал, малышка.

— Мама думает, что ты должен чаще улыбаться. Вот когда ты так будешь делать, у тебя будет счастье.

Она забавно говорила — иногда мне казалось, что слишком ломано, но я вспоминал, что Сидни всего лишь ребенок.

— Передай ей спасибо, ладно?

— Я пойду. Веди себя хорошо, — она спрыгнула так быстро, что я даже ничего не успел сделать, и вихрем, в кружевном платье, вылетела из подсобки. А я улыбнулся, подходя к приоткрытой двери и высматривая ее маму. Девушка была взволнованна, но сразу же улыбнулась, как только Сидни потянула ее сзади за сарафан. 

Я чуть облокотился на косяк. За целый год я ни разу с ней не пересекался, просто во мне все переворачивалось в ту же минуту, стоило только об этом подумать. Я боялся. Даже сейчас мне захотелось не поймать ее взгляд, а уйти. Я выглядел хуже Снейпа, пусть земля вам будет пухом, любимый учитель. Почему меня не беспокоило это при виде Анджелины?

Но она подняла взгляд на пару секунд, кивая, наверное, в благодарность за Сидни, и беря ее за руку, вскоре уводя из магазина. Я следил, как они проходят мимо витрин… У матери Сидни были красивые, невероятно кучерявые светлые волосы. Как у ангела.

Я быстро потряс головой, захлопывая дверь. Мой перерыв уже закончился, но я иду к старому креслу, где сидел Фред, постоянно пускающий из палочки ленты, когда думал, и сажусь в него. Становится холодно. Мне. Летом. В его куртке. Холодно. 

Фред… в кресле же в боковой секретной панели достаю дневник. В нем осталось мало неисписанных листов, а буквы жмутся друг к другу, словно не хотят, чтобы я хоть когда-либо перестал тут писать.

Палочкой призываю перо — кончики пальцев уже все в чернилах, они въелись и никогда не отмоются. Мысли затуманиваются, и я думаю о том, с кем прожил четыре года в одной квартире, ел на одной кухне, занимался любовью в одной постели… Любовью ли? Сколько раз при сексе Анджелина зажимала мне уши ладонями, делая вид, что целует? Чье имя тогда она произносила… Я не знаю. 

Нет. Знаю…. Но боюсь этого. Боюсь даже сейчас ревновать или чернить брата. Не из-за Анджелины. Только не из-за нее. Гарри прав… все правы, надо переставать жить прошлым, надо… набраться сил, но где их взять?

Я продолжаю писать, не замечая, как стрелка часов быстро передвигается по циферблату и вскоре отбивает закрытие магазина. Сколько я так сидел? Проведя ладонями по бровям, я закрыл дневник, лежащий на коленях, и спрятал в кресло. Пора было закрывать магазин, выгонять припозднившихся посетителей и идти домой. 

На душе было хреново, словно по ней водили наждачкой, выписывая круги, а потом еще и посыпали солью. 

Только через пару минут я вспомнил о Гарри и о его Дне Рождения. Опять забыл. Фред всегда помнил, знал, что подарить, а я опоздал даже к ужину. Порыв сорваться к нему сейчас был отвергнут. Вряд ли я там нужен, ведь куда бы я ни приходил — все затихали, словно видели призрака. У нас с Гарри будет поездка. Да… Да, точно. 

Надо же, мои помощники уже справились с покупателями, и последний вышел как раз, когда я подходил к кассе. Выручка была стабильной, у нас были и каталоги, и пара отдельных магазинов в других частях магического Лондона, но в них я бывал только в момент поступления новых товаров, отчетов и при различных ЧП. Я просто не мог покинуть эти «Вредилки». Мне казалось, что брат сейчас выйдет из-за стеллажа и скажет что-то… Что угодно — «Привет», «Хреново выглядишь», «Пойдем, нас ждет новый эксперимент»!

Что он потрет ладони и закатает рукава фиолетовой рубашки. Я зажмурил глаза и чуть вздрогнул, когда мне послышались шаги. Фред всегда шаркал левой ногой. Но открыв глаза, я увидел, как Люси постепенно гасила палочкой лампы.

Уже не осталось ни одной, и я начал ставить в ряд упаковки на стеллажах. Руки тряслись, и коробочки падали, чем выводили меня из себя. Выдохнув, я понял, что мне не уйти от Анджелины. Ни в одном смысле этого глагола. По крайней мере, сейчас.

* * *

Мы снова это делали, на следующий же день после моей помолвки… Что я творю? 

— Поттер, от думанья толстеют! Двигайся! А-а-а-а, — передо мной были лопатки Драко, я тут же лизнул позвоночник между ними, его веснушки… выпирающие позвонки.

— Мерлин, да… — я кусал губы, толкаясь в горячее тело Малфоя. Он сжимал ягодицы и тем самым мой член, заставляя иногда просто задыхаться, убыстряя темп. Теперь я на нем буквально лежал, а он подавался назад, еще больше раздвигая колени.

— Бля-я-я, Гарри-и-и, — это был едва ли не первый раз, когда я услышал свое имя. Положив ладонь на его руку, я сжал его пальцы своими. Правая рука сжимала его талию, я входил почти грубо, под сдавленные рыки, но потом скользнул ладонью по его животу, паху и обхватил член. Мне нравилось сводить его с ума… Коварно улыбнувшись, я прикусил кожу на плече зубами и начал ему дрочить… сначала в том же темпе, в каком мой член двигался туда-обратно, а потом в совершенно другом, чуть скручивая влажную кожу у головки. Его стоны начали усиливаться, и я понимал, что он не знает, к каким толчкам подстроиться.

— Я потом тебя уб… уеб… сильнее… Поттер, дададада-а, — я закрыл глаза, теперь только слушая его тело, втягивая его запах, и прекрасно знал, как выглядит лицо Малфоя: брови сведены, рот открыт, как он втягивает им воздух, как дрожит, как приоткрываются его глаза и мелькают яркие вспышки серебристого цвета, как иногда лоб покрывается испариной от быстрых движений и напряжения. 

Я никогда так не следил за Джинни, только за Малфоем, и отказаться от всего этого было слишком трудно. Именно поэтому, вырвавшись на работу, где «буду выпрашивать отпуск», я нашел закрытый камин и переместился к нему домой. Прямо в комнату. Он спал, лежа на животе, и я сразу же начал раздеваться, скидывая одежду на пол и не сводя голодного взгляда с его лодыжек, плеч, любого участка кожи, не прикрытого вычурно-дорогим одеялом. 

Я не знал, выгонит ли он меня, голого, обратно в камин, что было бы потешно, но я сел рядом, глядя на его лицо, и протянул руку. Драко тут же резко схватил меня, дергая на себя и начиная целовать. Я не мог сдержать внутреннего вздоха облегчения, признавая свое поражение. 

Малфой был горячим после сна, а я еле теплым, но спустя некоторое время…

— Уже… Сейчас кончу, — Драко начал стонать на одной ноте, прервавшись, однако, через пару мгновений, и уткнулся в подушку, едва заметно вздрагивая. Сделав еще пару толчков, я выпрямился, стараясь войти в него еще глубже, и кончил следом…

Дышать было и легко, и трудно, тело же было ватным, словно существовало отдельно, парило в воздухе или тонуло в воде. 

Вытирая о простыни руку в сперме, я лег на бок рядом с Драко и, обняв, придвинул его к себе. Естественно, он начал вырываться.

— Лежать, — рыкнул я.

— Поттер, я…

— А я хочу полежать вот так. Понятно?

— Чего ты вообще приперся? — Малфой все же успокоился, хотя чувствовалось, как он непривычно напряжен.

— Апхчи, — я сделал вид, что чихнул, — прости, у меня аллергия на идиотизм и чушь.

— Ладно-ладно, вряд ли мои действия сейчас могут вызвать хоть что-то похожее на неудовольствие от твоего пребывания рядом, Поттер.

— А просто сказать, что ты рад?

Я хмыкнул, уверенный, что он закатил глаза. Помедлив, я поцеловал его в шею, зарывшись носом в волосы. Теперь мне хотелось вот так поспать. Впервые. 

Малфой был теплым, немного влажным от пота и как-то по-особенному дышащим. Я прикусил внутреннюю часть щеки, чтобы пресечь совершенно не нужные сейчас мысли, но руки чуть сильнее сжали его в объятьях.

— Поттер?

— Мафммм?

— Нет… ничего, спи.

Надо же, сам предложил… 

Проснулся я только через пару часов, вполне восстановившись. Драко как раз зашел в комнату, какой-то осунувшийся и бледный.

— Знаешь, мне кажется, тебе надо к врачу.

— А тебе надо выматываться отсюда. Если тебя увидит Люциус или Нарцисса, они вспомнят о том, что ты сделал хорошего, в са-а-амую последнюю очередь, — Малфой хмыкнул, теперь озабоченно изучая свое отражение в зеркале.

— А что будет в первую? — я потянулся и, спустив ноги на пол, поправил очки. — Может, чашечка цейлонского чая, экскурсия по Малфой-мэнору? Нет? 

— Кстати, я до сих пор не верю, что ты пришел сюда, — мне показалось, или я заметил удовлетворенную улыбку? — Сам бы я не пришел.

— Ага, — я выразил этим свою уверенность в обратном и начал собраться.

— В утренних газетах уже ходят слухи, что ты обручился.

Драко говорил тихо, не давя, и поэтому у меня не возникало смутного беспокойства, что лучше бы заткнуться.

— Да, вчера ее родители приходили, она хотела, чтобы все прошло… традиционно, скажем так… Одно колено, кольцо, благословение…

— Ясно… хотя нет, не ясно. Не ясно, какого хрена ты тут делаешь, если уже фактически женат? — мне показалось, что от него полыхнуло волной ненависти.

— А ты думал, я пришел к тебе с кольцом? Или, я не знаю, сказать, что с Джинни все кончено и теперь я буду спать только с тобой? — он молчал, а я натягивал на себя мантию, кое-как вытаскивая голову. Еще и очки… ну почему я не могу сначала одеться, а потом уже взять их?

— Ты сам себя слышишь? Бля, убирайся. Скажешь еще что-то — будет только хуже.

— Малфой, ты не так все понял!

Он развернулся, и его выражения лица смягчилось, с каждым его шагом ко мне казалось, что мнимое равновесие между нами восстанавливается. Я облегченно выдохнул и сразу же потянулся к его губам: в поцелуе всегда ясно, прощен ты или нет. Но эта падла только похлопала меня по щеке:

— Е-мае, Поттер, ты такой наивный, камин слева.

Черт, ну конечно! С его точки зрения я выглядел фирменным уродом и козлом, но я же пришел к нему не так и не по этому! Я пытался было ему это объяснить, но меня остановили взмахом руки. Чертова упертость Малфоя. 

Кое-как завязав галстук, я развернулся к камину.

— Ты неправ, Малфой, я пришел к тебе не по этой причине. Просто…

Он вышел. Гениально. 

Кинув порох, я назвал Министерство Магии и скрылся в зеленом пламени. Все к Мерлину в подштанники, хочет Джордж или нет, но завтра мы сматываемся из этого города!

* * *

Спицы повторяют движения за палочкой. Вверх, виток, петля, другой цвет…. Вверх, петля… На предплечье этого свитера я сделала рисунок двух скрещенных бит — эмблема одной из его любимых команд. Мне нравится вязать все бордового цвета, как он любит… любил. 

Джордж. Мне кажется, что он порой не верит, что Фред умер… как и я. Каждый день, просыпаясь, вижу его спину, худые выпирающие лопатки… весь он такой бледный, по сравнению со мной. 

Мы как молоко и шоколад. 

Каждый день я касаюсь плеча напротив, уверенная, что передо мной его брат. Бесконечно любящий меня, способный на невероятную, отчаянную и бесшабашную смелость. И только когда мой лоб и губы касаются кожи спины, я понимаю — не он. Другой, похожий, но не он. 

И я каждый день сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть от себя подделку, двойника… близнеца, но не Его. Джордж улыбается, наверное, думая, что я снова пытаюсь извиниться за очередную ссору, но это не так… По правде, я не помню наших ссор: они все однотипны, аргументы никогда не меняются, и уже не важно, в каком порядке они идут. Джордж не слышит меня, я… я не слышу его. 

Петля выскальзывает, и я устало закрываю глаза, отправляя вязание в плетеную корзину. Это меня уже не успокаивает. Сегодня Джордж второпях сказал, что уезжает с Поттером и его крестником в поездку. Я даже не стала орать и требовать, чтобы он вернулся… Теперь у меня будет время, чтобы незаметно уйти из этого дома.

Квартиру я покидала редко. После войны, думала я, выйду за Фреда… С этой чертовой канителью он даже не успел сделать мне предложение. Мне до сих пор снятся сны, как перед битвой Фред говорит мне, что хочет поговорить потом, когда Тот-Кого-Нельзя-Называть падет. Не успел. Не сказал. Не выжил…

Мне становится больно, и я начинаю дышать, понимая, что от волнения забыла, как это делается. Рот открывается, а рука сжимает платье под грудью. Приходится схватиться за стену, чтобы не упасть, и воздух врывается в легкие с каким-то зверским свистом. Ничего… секунда, вторая, еще и еще… боль отступает... 

Только через минуту я возвращаюсь в нормальное состояние и подхожу к комоду, начиная рыться в нитках и клубках, чтобы достать визитку врача. Сколько раз я держала ее в руках. Джордж бы не согласился пойти со мной, но я хочу попытаться сохранить наши отношения или узнать, как это сделать правильно. Хочу избавиться от этого гнетущего чувства, хочу, чтобы мне стало легче, когда я плачу. Хочу перестать винить себя и других. 

Путь мне почти не запоминается, я только морщусь от яркого, несвоевременного солнца, хотя погода никогда ко мне не прислушивается. 

В приемной никого нет. Ну и слава Мерлину… Ненавижу, когда на меня понимающе смотрят, да и не хочу слушать чужие проблемы и беды. Я хочу, чтобы слушали мои, чтобы помогли мне. 

Хотя то, что тут никого нет, говорит и о том, что врач, возможно, никудышный либо слишком дорогой... Мне все равно, я не разбираюсь в маггловской валюте, а у нас с Джорджем нет проблем с деньгами, даже если он ходит как последний бродяга.

Через десять минут я уже сижу перед специалистом. Никакого пафоса. Он прожигает меня взглядом, изучает одежду, косички на голове, как всегда туго связанные у меня на макушке, — и хочется подскочить и схватить его за плечи, встряхнуть, чтобы выведать то, что видит. Кончики его пальцев соединены. Иногда за столом учителей так сидел Дамблдор, и перед глазами у меня вспыхивает картинка старой школы. Еще до ее восстановления. 

Выждав еще немного, он начал меня расспрашивать. Я тихо отвечала, иногда погружаясь в себя. Врач? Психиатр? Мозгоправ… просто Он… мистер-не-помню-как, он задавал иногда бессмысленные вопросы. Я сказал, что бросила из-за семьи спорт… хорошо, что он не спросил какой.

Я сжала пальцы в кулаки, словно обхватывая древко метлы. Как Фред летал! Как летала я! Как мы чувствовали воздух и полет! Я ведь влюбилась в него именно тогда… на втором курсе, когда он вступил в нашу команду… 

Близнецов приняли сразу. Интересно, а кто не принял бы? Ну, за исключением слизеринцев. Хотя до сих пор поговаривают, что только если бы не сама нетерпимость Фреда и Джорджа к змеям, то их отношения были бы совершенно другими. Дети… подумать только, когда-то мы были детьми.

От раздумий меня оторвал психиатр: он спрашивал о сути проблемы — и я продолжала говорить. Так продолжалось очень долго, я вышла через три часа, а мне казалось, что прошло шесть. Как же трудно отвечать на вопросы, как же много это в тебе переворачивает, как же трудно пытаться быть честной. 

В руке хрустит рецепт, и я осторожна пальцами распрямляю небольшую бумажку. Какие-то маггловские пилюли. Внизу большая аптека, так пахнет и в наших, но запах не настолько химический. Длинная очередь вынуждает меня постоянно оглядываться: не дай Мерлин меня заметит кто-нибудь из магов. 

— Простите, мисс?

Я не сразу понимаю, что старая сморщенная старушонка в небольшом окошке обращается ко мне. 

— Да?

— Я вас слушаю.

— Ах, да, — я тут же протягиваю рецепт и достаю деньги, путаясь в бумажках. Как бы мне сейчас помогла Джинни! Но нет, я никому не буду рассказывать. Это мои проблемы и моя жизнь.

Путь домой долог, мне мерещится, что за мной следят, что сейчас меня изобличат, словно я несу незарегистрированный артефакт. Я быстро бегу по ступенькам в квартиру, запираясь на ключ, но даже среди своих стен, мне кажется, я вижу осуждающие взгляды. Пересекая гостиную, спешу на кухню. Вторая полка? Нет. Низко. 

— Акцио банка с укропом, — жестянка опускается мне в руки. Сушеный укроп, выдохшийся, пахнущий теперь сеном, все равно не используется, поэтому белая баночка с таблетками теперь лежит тут. Быстро закрыв, я возвращаю все на место, еще пару секунд управляя банкой с помощью магии, — назойливое ощущение, что она стоит слишком заметно.

— Анджелина? Ты здесь? — Джордж заходит, но даже не смотрит в мою сторону, а я быстро обнимаю себя руками, следя, как он собирается. — Не видела нашу старую палатку? Черт, куда же она подевалась?

— Нет. Может… Может мне стоит поехать с вами? — кажется, врач говорил, что стоит налаживать контакт. Я пальцами тру ладонь, подбирая слова. — Там, ты говорил, будет Тедди, может, я приготовлю…

— Нет, — от резкого тона я едва не вздрагиваю, но он быстро и уже спокойно добавляет, — нет… У Гарри там, в общем, планы, давай мы как-ни…

— Я поняла, конечно, да... прости. А палатка… Она, возможно, внизу в подсобке, ты говорил, что хочешь ее оставить там как-то.

— Да? Спасибо, — он поворачивается, и я опускаю взгляд, опираясь на косяк, — он упоминал, что будет только через день... или два.

— Я пойду? — Джордж колеблется. Что же он хочет от меня? Мне надо заново разбираться в нас. Чтобы преодолеть неловкость, я отворачиваюсь и кидаю взгляд на жестянку. Теперь все будет хорошо.

* * *

— О, Гарри… — Андромеда выглядела несколько удивленной и даже напуганной, — что-то произошло? Ты… обычно предупреждаешь.

— Разве мне нужен повод, чтобы навестить крестника?

Я разгладил складки на мантии, выкидывая в ящик использованный портал, и начал смотреть на дверь. Тед всегда несся ко мне, как только слышал мой голос. 

После девяносто восьмого, когда убили ее мужа, Андромеда замкнулась в себе, полностью посвящая себя внуку. И каким бы героем я ни был, она боялась, что однажды я заберу Теда насовсем. Скорее всего, она не успокоится, даже если у меня будут собственные дети.

— Как… Джинни? — ну вот, буквально каждая наша встреча начиналась с этого разговора. — Я слышала…

— На этот раз газеты не врут, — я поджал губы в разочарованной улыбке, которая тут же сменилась искренней, когда я услышал топот.

— Крестный! — сегодня Тед был с ярко-салатовыми волосами и такими же глазами. Я поймал его на руки, тут же прижимая и смеясь.

— Ну что, готов со мной и дядей Джорджем погулять на пару дней?

— Пару дней? Так… так долго? — Тонкс сжала кулаки, словно собралась даже биться за внука.

— Да! Да! Готов! — крестник тут же стал выбираться из моих объятий. — Смотри-смотри-смотри, чему я научился!

Поставив мальчика на траву, я просто и сухо кивнул Андромеде в ответ, не отрывая взгляда от Теда. Было такое ощущение, что он тужится: сморщенный нос, плотно зажмуренные глаза…

— О, только не это! Тедди, малыш, не надо, лучше я сама… — раздался звук вдребезги разбитого стекла, и меня сбил кулек с вещами, — … принесу… Хотя, можно и так.

— Видел? Да? Крестный, ты видел?

— Я и почувствовал, — я поднялся с травы, отряхиваясь, но продолжая улыбаться, — это невероятно! Ты будешь замечательным волшебником, Тед.

Крестник задрал нос, улыбаясь и демонстрируя отсутствие переднего зуба. Я уже начал рыться в карманах: тут где-то должна была быть расческа-портал. Андромеда внимательно следила за моими действиями.

— Подождите, Гарри, он... он еще не позавтракал!

— Не хочу овсянку!

— Гарри… я должна приготовить что-то в дорогу!

— Ну, бабуля, ну не надо.

— Гарри, что бы сказала Дора! Ты собираешься отправиться с голодным ребенком в какое-то путешествие неизвестно на сколько! — она кинулся обнимать внука, а я только покачал головой.

— Андромеда, ты прекрасно знаешь, что со мной он в полнейшей безопасности. А вечером в воскресение будет уже здесь. Обещаю, — достав расческу, я поднял кулек с вещами, уменьшая его.

— Гарри, а Джордж? Он эмоционально не подходит Тедди.

— Ну ба! Я люблю дядю Джо! — крестник вырвался из рук бабушки и спрятался за меня. 

— Андромеда, — голос не выходил строгим — у меня самого было ощущение, что я отчитываюсь перед родителями, даже если Тонкс была ниже меня на голову. Это стать Блэков, семейное, — пожалуйста, не начинай. С ним все будет в порядке.

— А порталы? Они небезопасны, я такого начиналась в недавнем номере Пророка!

— О, Мерлин, — я взял Теда за руку, крепко сжимая его ладошку: расческа начала гореть, и портал уже срабатывать, — мы же пост…

Все вокруг завертелось, я слышал улюлюканье Тедди где-то рядом, и в секунду мы перенеслись на наше любимое место для пикника. Оно располагалось рядом с домом Полумны Лавгуд. Естественно, тут уже никто не жил с того дня, как Гермиона разнесла полдома, чтобы мы ушли от егерей, но прелести места никто не мог отнять. Лазать по старому дому причудливой формы Тед обожал. 

— Почему сегодня салатовый? 

— Как небо, — пояснил мне крестник, сбегая по ступеням вниз к речушке, где стояла старая палатка времен Кубка по квиддичу и в которой большую часть войны прожили мы с Роном и Гермионой. Я вздохнул, ностальгируя: она до сих пор пахла кошками, что заставляло меня вспоминать о тетушке Фигг. Я тут же опомнился:

— Так, а где логика? 

— Ты до сих пор ее ищешь? Ну ты смешной… дядя Джо!

Покачав головой, я начал спускаться вниз, рассматривая разросшиеся кусты вокруг дома. Иногда просыпалось желание надеть садовые перчатки и поработать, как когда-то на клумбах у Дурслей… но, как и сейчас, это желание быстро испарилось. 

Джордж вышел из палатки в одних штанах, потягиваясь и нежась на солнце. Волосы на голове были мокрыми, наверное, он тут даже успел искупаться. Солнце палило, и я почувствовал, что становится душно.

— Так, я тоже пойду переоденусь. Тедди, не мучай дядю Джорджа. Мы скоро будем рыбачить.

— Ой, а можно я ему фокус покажу? 

— Нет, никаких фокусов.

— Ну кре-естный, — он начал канючить, но я просто зашел внутрь, показывая ему язык. 

Джордж разрешил ему что-то там показать, потом я услышал жуткий треск и странный плеск, но раз криков не было, остался в приятной прохладе палатки. Джордж был невероятно бледным и худым. Нет, Малфой тоже не отличался смуглостью, но точно не отдавал болезненностью, хотя именно сейчас казалось, что Джордж восстанавливается, чаще улыбается и словно возвращается. 

Быстро переодевшись, я развязал кулек Теда, естественно собранный настоящим мужчиной: пара книг, старых (скорее всего, отыскал в вещах отца или мамы), игрушечная метла, которую я немедленно спрятал, и куча вещей, словно он собрался ко мне переехать.

Полы палатки распахнулись, и Тедди влетел в комнату, начиная рассказывать, как прямо перед ним, в реке, почти выпрыгнула рыба с красивой, серебристой чешуей. Я всегда обожал, когда он выпучивал глаза, начиная взахлеб рассказывать о чем угодно. В такие моменты опасения Андромеды были очень даже реальными, ведь я действительно хотел забрать Теда к себе. Я помнил наш разговор с ней. Года два назад, когда крестнику исполнилось пять лет. Мое предложение переехать в город, в их старый дом, на Гримаулд Плэйс, вместе с ней и Тедом было отклонено: «Гарри, тут свежий воздух, тут прошло детство Доры, а мое детство в том доме было не самым счастливым; я не дам растить Тедди где-либо еще». С тех пор Андромеда стала относиться ко мне настороженно. 

Тед схватил меня за руку, тяня на улицу и подтаскивая к самой воде. 

— Видишь? Видишь? Они летают! — он пальцем тыкал в рыб, выпрыгивающих из воды. Они были серебристо-синими и появлялись именно в июле-августе. Опустившись на траву, я покорно кивал, не в силах сдерживать улыбку и посадив крестника себе на колени. Он ворочался, следя, чтобы я не пропускал полетов и умолял поймать ему хотя бы одну такую.

— Гарри? — Джордж, улыбаясь и щурясь от солнца, сел рядом, начиная распутывать удочки и чинить их. Кажется, фокус Теда заключался в том, чтобы разломать их в щепки. Я отвлекся, переводя на него взгляд. — Ну так что ты решил с Джинни? Женитесь?

Откусив леску, он выплюнул ее в сторону, смотря прямо мне в глаза. В них нет жалости, просто вопрос, на который я киваю.

— Она все также редактор в спортивной колонке в Пророке? Ты прости… Я просто не очень хорошо помню последнее… время.

— Да, скоро будет полгода. 

— Из Гарпий ее выгнали?

— Не знаю, всем она говорит, что ей просто надоело мотаться и тренироваться.

Джордж, хмыкнув, кивнул.

— Глупость, все равно же мотается по всем матчам. Тут либо ты, либо возраст… Уже решили когда?

— Сентябрь, скорее всего. Она хотела пораньше, но организация, заявление в министерство, шитье платья… 

Тедди продолжал взволнованно крутиться, не контролируя магию матаморфа, отчего цвет волос пестрел своим обилием. Но я знал, что скоро ему надоест. Положив руку на макушку, я подул на голову крестника, попросив Джорджа призвать панамку. 

— Голову напечет.

— Не хочу! Я не девчонка!

— Ну давай я сделаю тебе кепку.

— Не хочу!

— Бабушка будет ругаться.

— Ну и что, — уже немного задумчиво.

— Тебя будет тошнить, и она никогда нас уже не отпустит вдвоем.

Молчание. Он колебался, но вскоре кивнул, надевая кепку и постоянно проверяя козырек.

— Я хочу рыбачить, Гарри.

— Сейчас, подожди, дядя Джордж должен доделать удочки… ты пока можешь взять лопатку и накопать червяков, м?

Тед соскочил с моих ног и унесся искать лопатку.

— Да не надо было, я же вроде принес… там, в банке.

— Пусть сам покапает, — я потянулся и призвал одну из сломанных удочек, чтобы помочь Джорджу, — он их любит надувать, еще и цветными притащит.

— Сына себе хочешь?

Я кивнул.

— А я дочку. Думал потом назвать ее Роксаной. Рокси, — с его стороны донесся тяжелый вздох, а потом шипение: он вогнал крючок себе в палец, — сука, долбанные крючки… Ну а ты? Как сына назовешь?

— Да рано пока думать, — под скептическим взглядом Джорджа я признался, — хотел в честь отца. Джеймсом.

— Джинни одобрит, не сомневайся.

— Как я понял, сейчас она не особо хочет бросать работу и сразу нянчиться с детьми.

— Смотри, не будет сразу — потом не заведете. Это даже не из моего опыта. Это просто факт.

Я глазами нашел крестника: тот бегал от одной ямке к другой, счастливо улыбаясь и вытаскивая из земли червяков. 

— Ты же знаешь, у меня не было нормальной семьи. Даже Тедди, вот сколько я с ним вижусь? Дай Мерлин два-три раза в месяц, и что? Адромеда не хочет, чтобы он жил со мной. Даже аргумент «Ребенку нужен отец» тут не проходит. Все она знает и о воспитании, и о жизни, — я махнул рукой, едва сам не запутавшись в крючках — почему-то их было тут три, — и продолжил, — просто хочу, наконец, нормальную жизнь.

— С Джинни?

— Да даже с ней. Ты уж прости, что я так о сестре. Она ведь мне тоже как сестра.

— Ну а с кем бы ты тогда хотел быть? — Джордж покачал головой, откладывая готовую удочку и тянясь за последней, самой яркой и маленькой — для Теда. — Я был на мальчишнике, Малфой не в счет, — он рассмеялся, запуская руку в длинные волосы и взлохмачивая их, чтобы быстрее сохли. — Удивил, ничего не скажу.

Я моментально почувствовал, что мне стало еще жарче.

— Прекрати, это было один раз. И то только из-за зелья.

— Один? — он поднял брови.

— Мне неловко об этом разговаривать.

— А тогда ты думаешь, зачем мы тут? 

Я удивленно посмотрел на него.

— В смысле?

— Ты думал, что позвал меня сюда, чтобы просто побыть с крестником? Не смеши. Я сбежал от Анджелины. Ну, как сбежал — я бы смог решить свои проблемы и там, в городе, заперевшись в подсобке, а тебе надо…

— Ничего мне не надо, — процедил я, — это неправильно.

— Что тебе нравится Малфой? Да, неправильно. И потом у вас с этим будет много проблем — ты думаешь, Рон одобрит? Он готов посмеяться, если что-нибудь случится на мальчишнике, но потом… гиблое дело, наслушаешься. Джинни, мама, папа…

— Нет, мы с ним все равно уже расстались, — я откусил лишние крючки, вытягивая и расправляя леску, — и не очень хорошо. Меня послали так глубоко и надолго…

— Что так же быстро и вернут, вам же обоим нравилось?

Я, краснея все больше, кивнул. Странно, особого смущения не было, но обсуждать это было… ужасно.

— Да. Но еще и в том фишка, что меня тянет только на Малфоя, больше ни на кого.

— Ему только не говори.

— А он, блять, — я тут же отыскал взглядом Теда, но он ничего не слышал, — чистокровный, мать его, гей. 

— Удочку от ревности не сломай. У него еще никого нет, а ты уже рвешь и мечешь. Представь, как он?

— Не, Джордж, Дракки на все это плевать. 

— Ну, тебе, наверное, виднее, — он хмыкнул, словно все было совсем наоборот, и позвал Тедди, поднимаясь и отряхиваясь.

— Нет, — я уговаривал сам себя, — он не может испытывать ко мне какие-то чувства, кроме отвращения. Вот у меня сейчас щеки горят и хочется икать. Я больше чем уверен, что это он меня сейчас вспоминает и ненавидит.

Больше мы пока не могли ничего обсуждать, но по приезду в ночь с воскресения на понедельник в город я понял, что был-таки прав. 

Сейчас крестник несся к нам со всех ног, показывая разноцветных червей, возбужденно рассказывая, как вытаскивал их из ямок.

Больше о Малфое я старался не думать, специально находясь рядом с Тедди. Уже вечером началась наша любимая игра, это мне чудовищно напоминало рождественские посиделки на Гримаулд Плэйс … и его маму, Нимфадору, потому что я и Джордж просили Теда показать какое-нибудь животное. Он вытягивал губы трубочкой, и, сливаясь с носом, они образовывали клюв, на голове появлялись ярко-желтые перья. Он потом смешно чихал, пытаясь от них избавиться. Пока Тед был маленьким, это были уменьшенные копии и животных, и людей. Единственной договоренностью было не показывать Джорджа, и Тед это соблюдал.

* * *

— Повторите.

— Да, беременны. И я проверил три раза, мистер Малфой.

— Я пришел, чтобы провериться… на глистов, да на что угодно! А вы мне сообщаете то, что просто невозможно по своей теории?!

— Ну что вы… вот был у меня такой случай в восемьдесят пятом…

Чтобы он не ушел в историю, я громко ударил по столу.

— Так проверьте четвертый раз!

— А толку, голубчик? Бе-ре-мен-ны, — врач снял очки, кивая, — я уже уверен, что ненавижу всех, у кого есть эти стекляшки, — мои поздравления отцу… кстати… кто он?

— Убью тварь… — я уже даже не слушал Диппета, думая, что как только увижу Поттера — разобью ему морду, даже не поздоровавшись, — ну и сколько это во мне уже?

Надо было убедиться в порочности этого зачатия.

— Недели три, три с половиной, — утвердительно ответил лекарь, наблюдая, как я уже на автомате начинаю тереть низ живота. 

— И что мне делать?

Я уже погрузился в собственные мысли. Дома я выдержал только неделю. Меня ужасно тошнило, хотелось курить, но от этого тошнило еще больше. Рабастьян Диппет — врач, раньше принимавший на дому, — оказалось, больше не выезжает, занявшись частной практикой в Мунго. Собственно поэтому в субботу, после пятничного траха с Поттером, я и оказался перед злосчастной пыльной витриной с поломанными манекенами — входом в больницу. Внутри шум оглушал, но я заранее знал, куда мне подниматься, поэтому быстро прошмыгнул регистрацию, направляясь на третий этаж.

— Забини? — я был рад увидеть друга. Тот, хмурясь, кого-то отчитывал и, повернувшись ко мне, только кивнул. Но я терпеливо дождался, пока он закончит свой диалог, решив, по возможности, утянуть его за собой. Не зря — сейчас мне очень не хватало кого-то рядом.

— Ну, чего тебе? Наконец внял советам?

— А ты что тут делаешь?

— Да придурки из моего отдела лапали, что не надо, опытные образцы дали сбой, и теперь у меня бумажной волокиты недели на две. Уже не знаю, куда деваться, — Блейз поправил халат на плечах. — Порой кажется, что выбивать служащим страховку все же труднее, чем организовать их похороны.

Он вздохнул и посмотрел на меня, оглядывая со всех сторон. 

— Не смотри на меня так… Не знаешь, где тут Диппет? 

— Нет, уточни у колдомедиков или персонала, — мне казалось, что он старательно пытается смыться.

— Ты занят?

— Я? Занят? Очень! Я же сказал — бумажная возня…. До скорого… хотя лучше пиши, если что.

— Мистер Малфой? Вы меня слышите?

Он звал меня уже несколько секунд.

— Что мне делать? 

— Я же говорю, приходите с отцом ребенка, будем решать. 

— Можно это как-то вытащить? Зелье какое-нибудь?

На меня уставились, как на серийного убийцу.

— Время еще есть, мистер Малфой, вам надо все обдумать, решить, обсудить, сказать родным.

— Родным?! «Мама, я беременный»?! У вас вообще мозгов нет?

— В вас говорит шок, мистер Малфой, сейчас вам лучше поговорить с отцом ребенка.

— А я тогда кто?!

— Идите, мистер Малфой, — для старикашки у него были очень сильные руки, поднявшие меня со стула и буквально вытолкнувшие за дверь, вложив какую-то бумажку. 

Стучаться обратно было бесполезно, да и теперь самым важным стало выяснить, как такое вообще могло произойти. Как я мог… мать моя женщина… забеременеть?

Я еле добрался до туалета, где меня снова стошнило. В руке смялась бумажка, которой я хотел вытереться, но это оказался список лекарств и какой-то рецепт. Минут через десять, старательно отводя и пряча взгляд, я покупал настойки у жутко болтливой продавщицы. Почему они болтают? Я же не для этого сюда пришел, вопрос «А для чего это все вам?» довел меня на седьмой раз. Я чувствовал, как красные пятна гнева выступают у меня на щеках, поэтому, чуть ли не впечатавшись в стекло лицом, я вырвал у нее пакет с лекарствами, кинув деньги на стол. 

Самым быстрым вариантом было аппарировать. Но нет же, не теперь — теперь я беременный, меня еще и после этого стошнит. Чертов Поттер, надеюсь, ему достанется! Точнее, ему достанется, потому что это зависит от меня. Я оторву ему его погремушку за то, что он… сделал со мной.

Живот отпустило, и я прикинул, что раз сегодня выходные, то эта тварь будет сидеть дома, со своей невестой… Как бы не так. Я быстро направился на Гримаулд Плэйс. Сегодня все и решим, чего тянуть-то? Хотя я и так знал, что этот ребенок никогда не появится на свет. Я почувствовал, как все вокруг закружилось, и, вытянув руку, коснулся стены, глубоко дыша. Мерлин, такое не может происходить со мной. Все приключения и долбанные случаи всегда приходились на долю шрамоголового, не на мою. 

Отдышавшись и вернув мир в его прежнее положение, я посмотрел на палящее солнце. 

— Редуцио, — сверток с лекарствами уменьшился, и я кое-как запихнул его в штаны… хотя нет, не кое-как: эти брюки мне были малы еще полгода назад, а теперь нормально сидели. Я худел, хотя должен набирать вес. 

Мысль о том, что скоро у меня появится пивной животик, а потом пивное пузо, чуть не вызвала срыв и истерику, но я буквально приказал себе об этом не думать. Ничего такого не случится… Ни я, ни Поттер не захотим это чудовище. Если говорить уж вообще о «мелочах», то я не готов отказаться от выхода на улицу или секса. 

К горлу начали подходить всхлипы, люди стали на меня оборачиваться, но я только оторвался от стены, направляясь к дому «папаши». Малфои не беременеют!

Через час Мерлин все же доказал, что суббота — явно не мой день.

— Уизли? Что ты тут делаешь? — прозвучал мой язвительный вопрос.

— С некоторых пор я тут живу, Малфой, — был брошен мне язвительный ответ, и Джинни, растопырив руки и ноги, не давала мне пройти.

— Это ненадолго.

— Не хочу слушать твой бред. Убирайся.

— Как не учтиво.

— Гарри нет дома, и мне не обязательно выслуживаться перед его гостями сейчас. Тем более перед теми, которых я ненавижу. 

— Тебе не удаются прозрачные намеки, Уизли. Поттер!!!

Я попытался ее оттолкнуть, но через секунду мне в шею была направлена палочка.

— Я же сказала, его тут нет. 

— А где он? — да, в таком положении я скривился, осторожно отступая вниз по ступеням. — Или… он решил от тебя сбежать перед самой свадьбой? Не удивительно, — я хмыкнул.

— Гарри никогда так не сделает, — процедила Джинни, сдувая упавшую на глаза прядь волос, — он гуляет с крестником.

— Значит, будет вечером?

— Не твое дело.

— Уизли, ты хочешь меня видеть тут круглосуточно?

Та издала тяжелый вздох и поджала губы.

— Обещал быть завтра вечером. Но если тебе так хочется его видеть, приходи в его приемные часы, Малфой! — уперев одну руку в бок, она захлопнула дверь.

Ничего страшного, я ей отомщу. Развернувшись и решив, что вернусь домой через камин в «Дырявом котле», я предался размышлениям о Поттере и его крестнике. Все знали ту душещипательную историю о «Тедди и его родителях». Меня передернуло. Буквально в каждой газете после войны писали репортажи об этом ребенке, хвалебные речи о его родителях и, естественно, Поттере. Стоит отдать ему должное, вскоре это все прекратилось: ни Гарри, ни Андромеде не нравилось повышенное внимание. Все сделали вид, что забыли.

А оказывается, Поттер общается с крестником до сих пор, возможно, даже часто. И что это о нем говорит? Что, возможно, он будет неплохим отцом? Разумеется, не нашему ребенку! А той череде Уизли, которых наверху уже замаялся пеленать Мерлин и раздавать в клювы аистам. 

Выдохнув, я пинком вышвырнул мысли о Поттере из головы, аккуратно прикрывая дверку, и ощутил легкий голод. Ну конечно, как там говорят сопливые мамаши? Теперь нам надо есть за двоих? Главное, чтобы не узнала моя мама.

Я уже представлял, как она восклицает: «Что бы сказала твоя бабушка Друэлла!» и, естественно, падает в обморок. Папа ничего не будет говорить. За него все скажет палочка. Допустить такое было невозможно, кажется, они у меня готовы были бы принять все, кроме Поттера, гейства и моей беременности, и надо же — у меня Роял-флэш. Только за него я не получу славу и награду. Что же делать?

Усевшись за дальний столик в «Дырявом Котле», я заказал то, чего сейчас требовал мой желудок. И не беда, что я никогда не съел бы такого, теперь я понимал причину — большой глист. 

Набив пюре и печенки за обе щеки, я мысленно паковал вещи на первое время. С работы нельзя было уходить вот так внезапно, а там… Там посмотрим — возможно, придется уехать туда, где меня не знают.

То, что я все время, которое понадобится для определения будущего ЭТОГО внутри меня, проведу у Поттера, я не сомневался. Так, у нас сейчас август. Если брать глубоко теоретически… Я начал загибать пальцы. 

Август, сентябрь, октябрь… так… Январь, февраль… начало марта. В марте моя мама станет бабушкой. 

Прижав ладони к щекам и продолжая жевать, я думал, как более корректно преподнести новость о своей беременности. Выход был один — отправить Поттера на его последний бой. Как смертника. 

Голова начала раскалываться от вопросов и предположений. Чистота крови — ребенок не может быть незаконнорожденным, по крайней мере, не в семье Малфоев. Возможно, отец придумает, куда меня отослать, а потом я просто «вернусь на Родину» с ребенком. Да, молва всегда была и будет тут, о нем будут судачить, но если он будет похож на меня, а не с кошмарными волосами его папаши, то будет намного легче. 

О чем я думаю? Мне захотелось упасть лицом в теплое пюре.

Поттер не даст меня увести. Или даст? А если ему ничего не говорить? Ну уж нет, я не хочу страдать один. Со мной в одной яме будет и он, и Забини, и Уизли.

Почему-то я был уверен на 99 процентов, что Рон участвовал в этом. 

Вилка выпала у меня из руки, и я со стоном сжал волосы на голове. Как я раньше не додумался? Попойка, тот гребаный псевдомальчишник. Пальцы сжались в кулаки, мой список убийств пополнился еще парой имен.

* * *

— Ронни, просыпайся скорее, мама готовит завтрак, вставай! — маленькая Джинни Уизли усердно пыталась растолкать старшего брата. Тот только дергал левой ногой во сне, чтобы от него отстали. 

Братья приехали на зимние каникулы из Хогвартса. Вся семье была в сборе, но Джинни приставуче будила именно его. Прижав к себе любимого плюшевого мишку с оторванным глазом, вместо которого сейчас блестела большая черная пуговица, он отвернулся и продолжил спать.

— Ронни! — сестренка уперла руки в бока, наподобие Молли, и устрашающе сказала: — Или я пожалуюсь маме!

Еще пару раз толкнув лежебоку, она посмотрела на дверь, и ее личико осветилось улыбкой. Фреда и Джорджа Джинни обожала едва ли не больше всех ее братьев. Только Чарли она любила на толику сильнее. Близнецы приложили указательные пальцы к губам и поманили сестру. Она быстро отошла, чтобы все смогли поместиться в маленькой комнатке. 

Открытая дверь вызвала легкий сквозняк, и Рон начал ерзать, кутаясь и прижимая к себе защитника. Но на затворках сознания что-то ему подсказывало, что пора вставать, да и в комнате стало слишком тихо. Сестра никогда не отстает просто так. Приоткрыв глаз, он увидел три рыжие макушки.

— Что вам надо? Уходите… я не буду завтракать.

— Ронни-Ронни, — то ли Фред, то ли Джордж покачал головой, — разве мы можем оставить тебя тут… без завтрака, да, брат Джордж?

— Конечно, братец Фред. Ой, а не помнишь ли ты новое заклинание, которое мы изучили?

Мальчишки, как всегда, паясничали, и это все больше не нравилось Рональду.

— Ясное дело помню, Джордж, но уж не думаешь ли ты, что нам это сойдет с рук?

— Вам нельзя колдовать вне Хогвартса! — испуганно взвизгнул Рон, садясь на кровати.

— Но никто не запрещал нам практику, — усмехнулся Фред, доставая палочку и направляя на коричневого медведя, — factus aranea! [1— стань пауком]

Из меха пробилось восемь лап с редкими волосами, и вскоре от былого, доброго плющевого мишки не осталось следа. Огромный паук шевелил челюстями и конечностями, чтобы выбраться из рук вопящего мальчика. 

Рон орал. Ему казалось, что тот так и норовит его покусать. Откинуть чудовище он не мог, потому что пальцы словно одеревенели, вцепившись в пухлое брюхо. 

— Finite Incantatem! — Молли Уизли, гневно пыша в проеме двери, смотрела на одного визжавшего сына и троицу смеющихся огненно-рыжих детей. Палочка ведьмы искрилась. 

Маленький Ронни начал икать, откидывая от себя плюшевого мишку, которого теперь боялся больше всего на свете… кроме пауков.

— Ик-ик-ик!

— Рональд? С тобой все в порядке?

— Ик… да… ик… Странное ощущение, — мои щеки горели, а икота только усиливалась. Нога еще дергалась после кошмара, но я уже начала перебирать в голове имена тех, кто мог обо мне думать.

«Гарри?»

— Ик?

«Нет, не он», — тяжело вздохнув, я окинул взглядом комнату отеля. Оставалась всего неделя медового месяца. Почему то, что называется «месяцем», не подразумевает под собой именно 30 дней?

«Джинни?»

— Ик?

«И не она».

— Это немного забавно, — Панси подбежала к окну, опираясь немного полноватыми руками на низкий подоконник. — Я хочу гулять, интересно, как там наши?.. По правде говоря, я уже соскучилась по Лондону.

«Гермиона?»

— Еще слишком рано, может, пойдем через час?

Икота прекратилась, но только на пару долгих минут, и комнату опять огласил «ик».

Панси только поморщилась.

— Ты говорил это час назад, вставай, Рон, или я уйду без тебя.

— Не могу этого... ик... допустить, — поднявшись и мысленно перечисляя всех, с кем работал, подошел к Панси сзади, крепко обнимая ее и целуя в макушку, потом прижимаясь к ее голове щекой. 

В окно виднелась широкая мощеная улица, куча красных вывесок, едва поднявшееся солнце. Жаль, что сейчас в его лучах блестели гладкие черные волосы, а не каштановые.

— Твое икание… все же немного раздражает, я поищу что-нибудь в аптечке.

Я поцеловал ее в плечо, отпуская, и… продолжил икать. Икота остановилась только тогда, когда я перечислил всех, кто был на мальчишнике.

— Панси, не надо… вроде отпустило.

— И кто это тебя вспоминает? — прошепелявила жена, выглядывая из ванной и чистя зубы. — Ты давай, собирайся, — она указала щеткой на раскрытый чемодан, и я направился к нему. Стоя в проеме, Панси продолжала водить щеткой по зубам, отрицательно качая головой на каждую вещь, которую я ей показывал. 

— Куда ты вообще столько набрала, если я это даже одеть не могу? 

— Ладно, сейчас подойду, — она опять исчезла в ванной, а я быстро покидал вещи обратно. Паркинсон во всем была дотошна, но в этом ей лучше, как и маме… и Гермионе, не перечить. Что ж у меня все женщины-то такие?

Поглаживая шрам от расщепления на левом предплечье, что вошло в привычку уже очень давно, я подумал, что, в отличие от Панси, я совершенно не хочу домой. Мне нравилось то, что было сейчас. Мне не хотелось возвращаться работать в магазин, изредка читать лекции новеньким аврорам, когда приглашали, или просто видеть кого-то из «своих». Это как вернуться и опять окунуться в те же проблемы.

— Кстати, я немного изменила наш… распорядок дня, — пританцовывая, она двинулась к окну, пальцем обводя небольшой участок гор, — последние семь дней мы проведем на горнолыжном курорте!

— То есть мы будем кататься вверх-вниз по… снежку? — довольно вяло осведомился я. Кости заныли: я предчувствовал, что что-нибудь себе сломаю.

— Лучше! Это же Санкт-Мориц! Мы спустимся по долинам, покатаемся на озере на коньках… хотя в этом я не уверена, но дайвинг или просто спуск на лодке нам обеспечен.

Вот теперь и я соскучился по Лондону.

Но я видел, как счастлива Паркинсон, продолжавшая говорить о долине Энгадина, и я хорошо понимал, что мне потом не будет спокойной жизни, если все это не устроить. Никогда не думал, что Панси вырастет… такой.

— Хотя знаешь, я не против, тут в отеле действительно скучно.

С визгом она кинулась на меня, валя на кровать, и я расхохотался, прижимая ее к себе.

Как Тед меня ни упрашивал, я все равно не мог оставить его у себя. Точнее, вернуться с ним на Гримаулд Плэйс. Это создало бы столько проблем, что меня самого бы арестовали мои люди за то, что я не предупредил Андромеду. Да и перед Джинни было неудобно — прийти в полночь с Тедом, когда она рассчитывает провести время со мной, а не с моим крестником, явно плохая затея.

Как только бандеролька-Тед, невероятно хмурая и изменившая свои волосы на мышиный оттенок, была передана в руки Тонкс, не разрешившей мне даже уложить его спать, я подождал еще чуть-чуть, пока в доме не затихли звуки.

Так хотелось снова уложить его спать. В субботу Тед вымотался так, что на кровать, где раньше спал я, мне пришлось относить его на руках. Малыш сопел, морща нос и что-то тихо говоря, но я ничего не мог разобрать.

Повернувшись, я посмотрел на усыпанное звездами небо, делая глубокий вдох. С Джорджем мы так и не поговорили, чувство недосказанности кололо где-то внутри, но в тоже время я ощущал поразительную легкость.

Звезды перемигивались, суля мне удачу, и я потер ладони. Все налаживается, фамилия Малфой должна быть вычеркнута из моей размеренной жизни. Нагулялся. Нет, ее надо даже залить чернилами, смять пергамент и кинуть в камин.

Выйдя за калитку, где кончался барьер, я аппарировал прямо на ступеньки своего дома и прислушался, открывая входную дверь. Наверху никого не было, и свет горел только в самой дальней комнате, там, где была гостиная-кухня. Ждет. Любимая. Я почему-то не сомневался, что она даже приготовила мне что-нибудь на ужин.

Тихонько направившись к полоске света, я приоткрыл дверь. На самой кухне никого не было, свет же шел от камина:

— Малфой? Какого… черта ты тут делаешь? Где Джинни?

Мне пришлось немного подождать, пока он поднимется из кресла и поправит тонкий плед, отставляя огромную банку мороженого, купленного у Фортескью.

— Можешь о ней больше не беспокоиться, Поттер, где ты вообще шатался? — Драко крепко сжимал ткань кулаками и смотрел, прищурившись, изучая, хотя мне казалось, что он хочется на меня накинуться и убить.

— Что ты с ней сделал?

— Выпроводил. Правда, без оркестра, хотя, я надеюсь, она не держит на меня зла.

— С какой стати? Это не твой дом, Малфой, катись отсюда, и если тебе нужно направление, я могу тебя пнуть!

— Вот как мы заговорили, а не прошло и недели, как кто-то с такой же яростью вколачив…

— Не надо переводить стрелки, Драко, ты прекрасно знаешь, что первый послал меня.

— Скажешь, не без причин?

Весь этот разговор на повышенных тонах начинал меня не просто раздражать, а раскалывать мою голову на кучу мелких частей. Малфой становился просто Волан-де-Мортом. Я устало вздохнул. По его виду было понятно, что он настроен решительно, и я проиграл, как только вошел в комнату.

— Чего заткнулся, Поттер? Это ведь не все новости. Главная — ты станешь папой! Как там говорят? Поздравляю, нас будет трое! — выказав это язвительно и не преминув в конце широко улыбнуться, Малфой все равно смотрел на меня с опасением. Он ждал от меня чего-то.

— Что?

— Поттер, я беременный.

* * *

Он издал нечто похожее на хрюк, а потом забился мелкой дрожью истерического смеха. Я сжимал плед с чудовищной злобой. Что он вообще себе позволяет? Я еле отделался от этой психованной Уизли, буквально выпихнув ее в камин по неведомому адресу и заблокировав ей вход обратно. А это очкастое отродье смеется над моими словами.

Такой ненависти я сам от себя не ожидал. Впервые за долгое время я понимал, что не контролирую себя, при этом прекрасно осознавая, что вести себя так нельзя. Это не мое поведение. Это неправильно. Как же все вернуть обратно? А все из-за беременности. Мысли крутились в голове, а одно решение оспаривало другое.

— И что ты от меня хочешь? Чтобы я в это поверил?

Теперь уже я был выдернут из размышлений, кажется, Поттер отсмеялся, и теперь ждал ответов. Ответов, которых у меня не было.

— Поттер, то зелье, которое было у меня на мальчишнике почти месяц назад — это зелье беременности. Поэтому постарайся сейчас собрать остатки своего героизма и, возможно, мозгов, чтобы принять этот факт. И вот только не надо меня спрашивать точно ли это ты наградил меня таким подарком.

Я видел весь мыслительный процесс, отражавшийся на лице Поттера, делавшего вывод, что сегодня точно не первое апреля. Он несколько раз порывался заговорить, его лицо смешно вытягивалось, и я терпеливо ждал.

Еще пара минут, и меня вдруг начало клонить в сон — этот день меня доконал. Так и не дождавшись ответа Поттера, я забрал банку с мороженым (у Фортескью оно не таяло, а больше в холодильнике я не нашел ничего из того, чего мне бы хотелось) и направился к двери.

— Я сплю напротив твоей комнаты, Кикимер сказал, она принадлежала Регулусу. Завтра в Мунго Диппет нас будет ждать в шесть вечера. Опоздаешь — судьбу этой фигни внутри меня я решу сам... Чтоб ты плохо спал, Поттер!

Аккуратно захлопнув дверь так, что со стен обсыпалась штукатурка, я достал палочку, Люмосом освещая себе путь до комнаты.

Чего я ждал? Не знаю. Кажется, меня не устроил бы ни один из вариантов событий, потому что я не знал, как относиться ко всей ситуации. В темной комнате я уселся на кровать и начал доедать мороженое, отложив палочку, чтобы она не светила так ярко.

Как только я услышал шаги Поттера, я даже жевать перестал. Пара долгих секунд, он остановился у моих дверей… или у своих, я слышал звенящую пустоту и прожигал круглую ручку взглядом, ожидая, что она повернется, но потом дверь напротив закрылась, и я со злостью поставил коробку на тумбу у кровати.

Внутри все кипело, я до сих пор ничего не рассказал родителям. После завтрака утром, поднявшись в комнату, я достал старый школьный чемодан и сложил все нужные вещи. Если Нарцисса или Люциус и обнаружат мою пропажу, то только через неделю. Еще надо выяснить, сколько я смогу появляться на людях. Сейчас живот был нормальным, чуть впалым, может, он таким и останется. Может, он появляется только на последнем месяце?

Сжав футболку сзади, я стащил ее через голову и кинул куда-то в темноту. Мы еще ничего не решили… Нет, это Я еще ничего не решил.

Завернувшись в плед, я не стал снимать джинсы. Мне было лень. Засыпая, я на гране сна думал, что все равно все будет решать Поттер, теперь многое зависит от него, главное, ему это просто не показывать. А еще завтра перевести все деньги на моем счету на имя наследника.

Это все, конечно не значило, что я продолжу беременеть и дальше, это была элементарная боязнь, что отец до сих пор контролирует мои счета и в любой момент может их заморозить. А у Поттера я не попрошу ни одного галеона.

* * *

Будильник звенел противно и как-то по-маггловски, хотя, собственно, такой он и был. Я вообще любил покупать антикварные вещи, а ярко-красный пухлый будильник сразу приглянулся мне. Как я понял уже потом, эта любовь к старью досталась мне от матери.

Я оставил ее почти сразу, как только война закончилась. Где она сейчас? В поместье? Единственное, что я точно знал, что Мариэтта Забини жива, стопка писем от нее складывалась в отдельную коробку каждый месяц, а порой и неделю. Выбросить или сжечь было жалко, но и читать я не особо хотел.

Размяв шею и все же выключив дотошную маггловскую вещь, я направился в ванную, начиная приводить себя в порядок. Сегодня пришлось встать значительно раньше. Из-за ЧП в отделе придется мотаться из Министерства в лондонское захолустье и обратно. Все осложнялось еще и тем, что сейчас шли реформы на трансгрессию и аппарировать свободно разрешалось только вне города или к себе домой. Закон пока еще не был принят окончательно, но это коренным образом портило мне жизнь. Штрафы платить не хотелось еще больше, чем ездить в маггловском метро или такси, да и позволить себе их я не мог, недавно купив эту квартиру и перестав таскаться по съемным, чтобы подобрать себе лучшее место. Ладно, зато долгов нет.

Вытерев запотевшее зеркало, я посмотрел сначала на одну щеку, потом на другую, проходясь пальцами по коже. Пока можно и не бриться. Достав из шкафчика лосьон, я смазал щеки и шею. Это было делом привычки, да и запах оставался целый день, привлекая приятных девушек с выдающейся наружностью.

В комнате захлопали крылья, и я вернулся, подходя к насесту для почтовых сов. Раскрошив пару печенек, я отвязал пергамент, быстро пробегая глазами пару строк. В министерстве можно было не появляться, вот и славно, не дай Мерлин, Малфой попадется, но почти до вечера придется разбираться с бумажками. Ехать в ту часть города было около часа, и я, более не теряя времени, начал одеваться.

Здание было старым и обветшалым на вид, внутри же его было невозможно отличить от министерских архивов. Куча людей в белых халатах, лаборатории; то, что я с Невыразимцами творю в министерстве, для них просто шутка. Тут идет работа по восстановлению артефактов, изучение воздействия проклятий. Все серьезней, масштабней, и именно здесь надо сидеть и расписывать о различных ЧП на работе, дотошно, вручную, не используя магию.

На входе, естественно, значки, документы, регистрация палочек. Наконец, пройдя всю процедуру, я вижу знакомое лицо Фицбольга.

— Арни, я тут впервые, так что разъясняй, — порывистый, полноватый, он быстро смотрит на документы, которые я ему протянул, хмуря брови, похожие на щетки, и кивает в сторону лифта.

— Пойдем, — бумаги возвращаются ко мне, и я следую за ним, чуть нагибаясь: Фицбольг невероятно маленького роста, и это — единственный способ расслышать его. — Как вы только умудрились? У нас весь отдел хохотал.

— Хохотал? У нас двое умерших и 8 пострадавших, у вас замечательный юмор.

— А надо знать, что смешивать и что лежит в одной комнате, вот смотри, — он развел пухлые ручонки, — бе-зо-пас-ность! Идеальная чистота, каждый артефакт в своей коробке, в лабораториях ничего лишнего. И везде проверки, проверки, проверки! А у вас? — его голос сорвался на визг. — Все в одну кучу смешали, ничего не изучили, да это как соплохвостов завести в библиотеку и надеяться, что она не сгорит!

Я только поморщился. О нас все думают, что мы ни черта не делаем, а сказать ничего и нельзя в ответ, ни родственникам, ни друзьям, ни тем же ребятам из чужих отделов. Строжайшая секретность, будь она неладна. Арчи нажал на кнопку лифта и запихнулся в него, оставляя мне небольшой уголок.

Опустившись на нулевой этаж, где было темно и ужасно тихо, мы шли по проходу до столов, над которыми горели магические шары.

— Так, если понадобятся акты — ищешь там, копии — делаешь тут, примеры оформления — здесь, — он опустил ладонь на пухлую папку, — не филонить, не есть, магию не использовать. Часы на стене, не успеешь закончить сегодня — придешь завтра, архив работает до семи вечера. Все, Забини, пора мне, уболтал ты меня.

Только хмыкнув, я простился с удаляющейся от меня фигурой, снимая пиджак и распуская галстук… Я заранее ненавидел этот день.

* * *

Как только я поняла, что работа в Министерстве по связям с магглами — это не мое, а на это у меня ушло пять лет наискучнейшей работы с бумажками и постоянными выездами к министрам Англии, я собрала свои вещички и ушла. Чего только не случалось, но… это все приедалось: объяснять, почему люди придумывают моющее средство, роботов, как работает почта, туалет или вантуз, мне вскоре надоело. Могу точно сказать, что седьмой курс, который я, Рон и Гарри провели в лесу, пытаясь найти крестражи, изменил меня коренным образом. Я буквально задыхалась на работе.

Вернув память родителям, я уверила их, что они могут не волноваться за меня и оставаться уже с новыми друзьями в Австралии. Почти каждый отпуск я провожу там, заново рассказывая нашу жизнь, если они что-то забывают. Слишком сильное заклинание и слишком много дыр. Я перестаралась, но тогда во мне говорил страх того, что с родителями могут сделать Пожиратели. Так что… забытые шутки и вечное напоминание, что я не люблю чай — самая малость того, что могло случиться.

Теперь же отец может мною гордиться. Небольшая частная клиника на краю Лондона. Тихий и спокойный район, редкая помощь министерству, только вот если уж там полная задница, а так, героиня войны в свои двадцать четыре, которая могла положить глаз на пост министра, лечит зубы у магглов, получая гроши.

Реакция друзей была та еще. Хотя нет, разочаровала я только Рональда. Гарри, Полумна, Невилл не сказали ничего, не думаю, что им было все равно, но их отношение ко мне точно не зависело от денег, работы и места, где я хочу жить.

Собственно, все эти пять лет службы на Министерство, давшиеся мне с огромным трудом, мы с Роном встречались, планировали свадьбу, с насмешкой отбиваясь от почитателей. Все это время он работал с Джорджем, во Вредилках, мы же с ним жили напротив магазина. Выходя на балкон, было ощущение, что ты выходишь на магистраль, где едут с сумасшедшей скоростью и сигналят сотни машин. После леса с палаткой это мне казалось интересным, занятным, успокаивающим, ведь там любая сломанная ветка сулила собственную смерть. Восемнадцать лет, а ты уже работаешь, успешна, и перед тобой расписанная по пунктам жизнь. Все так, как я мечтала на первом курсе.

Но за работой я перестала замечать происходящего дома: что, возвращаясь поздно домой, я не вижу Рона, что мы перестаем спать вместе, что завтрак готовится на одного человека.

Моя идея о работе стоматолога ему показалась настолько нелепой и не «той, о которой мы мечтали», что я больше не находила объяснений, почему мы до сих пор так живем, почему до сих пор вместе и что же я в нем нашла. Хотя, наверное, не в нем, а в готовом на все ради друзей мальчике, преданном Гарри и мне, друге, так падком на славу.

Помню, как он хлопнул дверью, сказав, что когда вернется и не обнаружит меня дома, значит — мы расстаемся…. Ну что ж, собрать все вещи оказалось делом десяти минут. Я даже не плакала. Просто с грустью отметила, что за все пять лет он так и не удосужился сделать мне нормального предложения, не подарил ни один подарок или хотя бы цветы. Единственное, что я забрала, чтобы помнить обо всем, что было — его бордовый, связанный еще Молли, свитер.

Как же она была расстроена. Конечно, сын сорвался с тормозов, чуть ли не каждый месяц приводя ей новую невестку. Она писала мне письма, говоря, что лучше чем я, у Рона никого не будет, и сетуя на ситуацию… что ее балбесу нужна только я, чтобы я приняла парня обратно.

Но полгода назад у Рона появилась Панси. Нагулявшись, чувствуя себя героем, он нашел чистокровную девушку с приличными деньгами. Не знаю, что на тот момент Паркинсон в нем нашла, но у них со свадьбой не было никаких осложнений.

Год его гуляний мы виделись только на дружеских встречах, отмечая дни рождения. Мирно сходились, расходились, даже не вспоминая, что целых пять лет жили вместе. Наверное, так же чувствовали себя мои родители. Кусок жизни исчез… а не изменилось-то ничего.

Спросите, а как же тогда все началось заново? Нелепая случайность.

* * *

— Грейнджер? — она быстро развернулась, тряхнув кудрями и ища того, кто ее окликнул. Вырвалась фамилия случайно, и я уже было подумал, хорошо, если меня не заметят, как карие глаза все же наткнулись на мою персону.

Да, сейчас она точно не походила на девушку со свадьбы. Не было высоких каблуков, облегающего платья и зализанных в непонятную прическу волос. Сейчас она была обычной. Школьной. Лучше.

Кажется, ее явно напрягла наша встреча, и она нервно стала крутить в пальцах бумажный стаканчик с кофе. Молчание затянулось, и я кинул взгляд направо, где была небольшая кафешка. Собственно поесть я и вышел из темных комнат архива на яркий свет, чуть ли не ослепивший меня.

— Тоже на обеде? Пойдем, — я открыл дверь, чувствуя, что опять говорю ей что делать и проявляю инициативу, мне не свойственную. Колокольчик словно разбудил ее, и, кинув стаканчик в мусорку, она прошла внутрь.

— Я просила называть меня Гермионой. Грейнджер меня звали в школе. Где-то тут работаешь? Не встречала раньше.

— Не дай Мерлин работать в такой глуши. Дела Невыразимцев, — добавил я. На этом обычно разговор нормальных людей заканчивался. Все понимающе кивали, словно были в курсе, но то, что происходит за дверьми, всегда должно оставаться там.

— Ой, я надеюсь, тот бассейн с мозгами и этими мерзкими щупальцами уничтожили, — я буквально выпучил глаза, тут же думая о том, какой бы ей вопрос задать:

— А ты сама тут какими судьбами?

Мы уселись за столик у окна: то место, которое я ненавидел, но, видимо, вполне удовлетворяло Грейнджер. Гермиону.

— Работаю. Зубным врачом. Мой отец…

— Да-да, помню, — на ее удивленный взгляд я пояснил, — в клубе Слизней, ты однажды рассказывала про эту… очень опасную профессию.

Я, наконец, увидел ее улыбку, и усмехнулся сам.

— Тебе надо поправить второй слева, — тут же посмеялась она, заставив меня закатить глаза. Ее отношение так внезапно изменилось, что даже мое настроение начало подниматься. — Знаешь, из всего, что тут есть, самое вкусное — это блинчики с кленовым сиропом.

— Правда? Отлично, с несварением я бы не хотел просидеть над бумагами еще часов пять.

Гермиона кивнула, подзывая официантку и делая заказ. Пусть все будет в ее руках.

— Ты кофе любишь, Блейз?

— Обожаю, только его и пью.

Заказав и пару чашек кофе, она наклонила голову набок, изучая меня. Пару минут мы молчали, пока к нам не вернулись с чашками и не налили кофе.

Я провел рукой по коротким волосам и улыбнулся ей. Без причин, что снова на меня не похоже, теперь главное бы не задавать тупых вопросов.

— Ты сама как, Гермиона?

— Да… не знаю, все так же. Сегодня думала, что убью одного ребенка. Такая говнючка попалась, никаких уговоров не слушала, было жуткое желание стукнуть ее Ступефаем или не давать обезболивающего зелья.

— Ты поишь маггловских детей зельями?

Я был удивлен.

— Ну, так бы я никогда не стала врачом года. Меня все любят. Просто вместо того, чтобы они полоскали полость рта водой, я делаю дома всякие настойки, Снейп же не зря учил. Да оно как-то и заживает быстрее, и крови меньше, и намного безопаснее уколов. Родители иногда даже не знают, есть у ребенка аллергия на определенные вещества или нет. У меня такое было пару раз, в начале практики, еле откачали, тогда я и решила — никаких уколов. Неинтересно, да? Прости, не школьный материал, не могу занять собеседника нормальным разговором.

— Нет, не поверишь, но слушать мне нравится больше, чем говорить.

Нам принесли обед, и мы продолжили разговаривать дальше. Темы семьи и замужества мы обходили стороной. Гермиона даже не спросила меня, почему я до сих пор не женился или встречаюсь ли я с кем-нибудь. И это мне понравилось. Странные бывают люди. Словно от того, встречаешься ли ты с кем-то должно меняться отношение.

Время перерыва подошло к концу слишком быстро. Мне еле удалось скрыть разочарование, потому что сам я давно не болтал с кем-то просто так. Обычно все считали меня огромным отстойником, без проблем, без эмоций, без претензий, созданным для того чтобы слушать и решать проблемы, давать советы. Рассказывать даже о спокойной жизни было приятно.

Разошлись мы, так и не сговорившись о следующей встрече. Но я был уверен, что Грейнджер ее хотела. Наверное, это никому не объяснить, что всех нас держит сделать еще один шаг. Поганая нерешительность. Что остановило Гермиону? Слизерин? Мы уже переросли это. Как и то, что наши друзья буквально перемешались. Тогда что?

Я сверлил ее взглядом, пока она не завернула за угол. Только тогда, перебежав дорогу, я направился в свою сторону.

* * *

Целый день убив на общение с гоблинами и переписывание документов, чтобы мои деньги оказались на моем счету, я направился в Министерство. Мне надо было найти только одного человека и убить его. Ничего, потом отмажусь, сказав, что беременный. Посадят под домашний арест, и все, но зато Блейз Забини захлебнется собственной кровью. Доставая из карманов легкой ветровки пыльные и слипшиеся от жары орешки в шоколаде, я поедал их, ничуть не брезгуя.

На рабочем месте Блэйза не было. Вот куда он вечно девается, когда у меня проблемы? Причем именно он был непосредственно к этому причастен. Встретившись с начальством, я попросил отгул по личным причинам. Мердок был не очень доволен, в последние недели я только и делал, что отпрашивался. Но, гиппогриф его задери, это были важные дела. Разве секс с Поттером может быть не веской причиной отпроситься на часок после обеда?

В приемной у Диппета я был за полчаса до назначенного времени, на календаре высчитывая, сколько же во мне эта штука. Сегодня у нас 3 августа, а мальчишник был 10 июля… почти три с половиной недели.

Поттер подошел ко мне сзади неслышно, чуть ли не заставив подпрыгнуть, когда я услышал его голос:

— Двадцать пять дней.

Тут же лампочка над дверью загорелась, показывая, что можно входить, и мы, так и не перекинувшись парой слов, прошли внутрь, причем этот жалкий человек даже не потрудился пропустить меня вперед.

— Вижу, вы даже раньше, мистер Малфой, да еще и… Мать моя женщина, только не говорите, что в моих покоях сейчас стоит сам Гарри Поттер!

А тот или привык к такой реакции, или сейчас у него просто не было ни на что сил. Просто кивнув, Поттер протянул руку для рукопожатия.

— О! Так вы вместе? Вот это новости, — он ударил себя по ногам, словно рассказывал какой-то забавный анекдот. Во мне снова начала кипеть ненависть, но я ее заедал. Однако миндаль, к несчастью доктора, начал заканчиваться.

Поттер замялся, не зная, с чего начать. На меня он не смотрел совершенно, и это выборочное игнорирование бесило меня еще больше.

— Давай я помогу тебе. Мы решили, что нам этот ребенок не нужен. Совсем. Что надо сделать, чтобы мы забыли это все как страшный сон?

— Ребенок останется. — Перебил меня Гарри, но все так же смотря в пол. Мне казалось, что там сейчас появится две дырки.

Так вы это еще не обсуждали? Тогда я сказал, что срок три с половиной недели, он подтвердился?

— Да, десятое число, так что даже больше.

— Ну что ж, голубчик, время еще есть. Да и здоровью вашему ничего не грозит…

— Как не грозит? Если я превращусь в Санта Клауса с огромным мамоном впереди, это точно будет грозить моему здоровью.

— Живот не растет у некоторых… кхм, женщин почти до четвертого месяца, вам просто нечего опасаться.

— А что делать остальные пять?

— Я вам повторяю, — уже с нажимом сказал Диппет, явно недовольный моими аргументами, — вашему здоровью ничего не угрожает, мистер Поттер, хоть вы имеете влияние на этого человека?

— Нет, — ну хотя бы честно признался, — но ребенка мы оставим.

— Подожди, Поттер, не тебе вынашивать, я хочу знать об абортах.

— Малфой…

— Вечером поговорим, я не собираюсь же прямо сейчас ложиться под нож.

— Ну в данном случае ножи будут не нужны, пройдете анализы, там их порядка восьми-десяти… хотя да, простите, вы же у нас не по женской части, у вас только хирургическое вмешательство. Не все так успешно, как вы можете подумать, пятая, шестая неделя, до двенадцатой, в общем, но настолько все затягивать нельзя, мистер Малфой. Пятая неделя это образование и сердечной мышцы и многого другого, я приготовил вам и книгу и буклеты. Думаю, никто в этой больнице не станет делать вам такую операцию после шестой недели. Максимум, что я могу вам позволить это подумать еще дней пять. И закрыть эту тему уже навсегда.

И мне внезапно стало очень страшно…

— Ладно, — Диппет сел и начал все записывать, — я хочу, чтобы вы в любом случая походили в больницу сдать анализы, Драко. Вы пьете те таблетки, которые я прописал? — он оторвал взгляд от направлений, которые строчил с бешеной скоростью, а я только кивнул, — молодцы. Что беспокоит?

— Тошнит постоянно.

— Рановато, это плохо. Я пропишу еще кое-что. Мочеиспускание?

— Как обычно.

— Не привыкайте, скоро вы поселитесь в туалете.

Я благодарно кивнул, всем своим видом выражая презрение.

— Вы его будете наблюдать? — подал голос Поттер. — Если что, я могу за вами послать?

— Патронуса? — он хмыкнул, но Поттер был серьезен, — эм… ну, пока рановато, а так, да, конечно. Да и, голубчик, кто кроме меня будет наблюдать вашего… голубчика? Так... вроде бы все. Аптека закрывается, а вам, Драко, надо больше ходить, купите-ка зелья, а мы пока поговорим с мистером Поттером.

— Только не берите у него автографы, — я выдернул рецепт, — он этого не любит.

Захлопнув дверь, я направился вниз. Я не знаю, чего сейчас хотел. Оказаться дома. Под одеялом. В темноте.

* * *

— Не простые для вас дни, да, мистер Поттер? — Диппет постучал по газете, где в воскресном номере Джинни пробила нашу новость о помолвке. Даже не представляю, что с ней будет одиннадцатого, на ее дне рождения.

В моей жизни точно пошла черная полоса, как только утром я пришел на работу, я получил такую пощечину от Джинни, что с минуту не мог понять, где пол, а где потолок. Я услышал о себе всю правду, от гребаного извращенца до изменника и пидораса, она кричала что-то еще, пока я ее не затолкнул в кабинет, виновато улыбнувшись друзьям и сказав что-то по типу «критические». Кажется, меня поняли, потому что столько сочувствующих взглядов я не видел даже тогда, когда Мальком вернулся без руки с одного из последних рейдов за оборотнями, так и не получивших новостей, что Темный Лорд погиб. Не знаю, почему вспомнилось, просто… яркий случай.

Усевшись на кушетку в кабинете Диппета, я кивнул.

— Он ест что ни попадя — это нормально?

— Да. Привыкайте.

Почесав нос, я подумал, что бы еще спросить, но в голову ничего не приходило. Точнее, приходило, но Диппета это явно не касалось.

— Мне надо еще о чем-нибудь знать?

— Сейчас мистер Малфой импульсивен, старайтесь сдерживать его порывы, но не слишком потакать. Это скоро пройдет, пара… полтора месяца и он будет ходить сонный как муха.

— А мне надо постараться выжить?.. Еще он худеет.

— Я прописал зелья. Восстановится. На шестой-седьмой начнет набирать вес, — он загибал пальцы, — если все пойдет как надо, в конце сентября начнет полнеть… в районе живота, в книге все написано, и вы почитайте. Сейчас для него будет важна именно ваша поддержка.

— Смеетесь?

— А вы сами подумайте. Мистер Малфой до последнего будет тянуть, готов поставить сотню галеонов, что он до сих пор не признался родителям, — он сделал паузу, словно думал, что я сейчас действительно сделаю ставку. Нашел идиота, я бы лучше сейчас отдал эту сотню, чтобы на месте Драко была Джинни. — Вам надо сплотиться… большинство семей разваливаются или, наоборот, делают сильнейший союз!

Его эмоциональность и оптимизм с уханьем гакнулись в черную дыру моей души.

— У нас с ним нет семьи, мистер Диппет. У нас с ним секс.

Я поднялся, понимая, что это уже точно не его проблемы. И это уже лишнее. Забрав пакет с книгами, я снова пожал ему руку.

— Мы придем, когда все решим.

— Блин, Поттер, ты скоро? — Малфой просунул голову, — я есть хочу, пошевеливайся.

Я только закатил глаза.

— Если что, составьте список! Это идеальный вариант, и вы поймете, что ребенок — это плюс!

Он был такой чересчур позитивный, что я отвесил ему кислую улыбку.

— До свидания.

Мы спускались вниз, Малфой кинул зелья в пакет с брошюрами, постоянно кидая на меня взгляд. Скоро мне будет невозможно его игнорировать. Я не хотел с ним общаться. Мне самому столько надо было обдумать.

Я хотел детей, очень. Но не таким способом. Аборт — грех, ведь лишать жизни… черт, на войне мы и так убили слишком многих.

Кинув взгляд на живот Малфоя, я нахмурился. Пусть только попробует что-то сделать, и я привяжу его к кровати до конца беременности.

— Сейчас возьмем такси, доедем до магазина, там все купим.

— А ты умеешь готовить, Поттер?

— Хочешь сказать, что ты нет?

— Я не пробовал. Возможно, я готовлю идеально. — Его тон был неуверенным, это даже заставило меня усмехнуться.

— Лучший ученик по зельям и не умеет готовить?

— Худший ученик и умеет? — язвительно выдал он.

— Худшим был Долгопупс, Малфой, — мы вышли на улицу, под сереющее небо и Драко подошел к бордюру, пытаясь поймать такси. — В любом случае тебе придется смириться с тем, что ты будешь есть.

— Как же.

Я видел, как он раздражался, что ни одна из проехавших машин не останавливается, и, переложив бумажный пакет в левую руку, быстро остановил свистом следующее такси. Драко открыл дверь, залезая внутрь и продвигаясь дальше, я же уселся рядом.

— Поезжайте к площади Гриммо, но остановите у супермаркета, — сказал я водителю, откидываясь на сидение и прикрывая глаза, — что ты хочешь, чтобы я купил?

— Ну, вообще-то я пойду туда с тобой, а то понаберешь всякой дряни.

И я понял, что понаберу, хотя это все будет только потому, что ее захочет сам Драко, хорошо, что сегодня зарплату выдавали.

— Обычно покупками занимается Кикимер, если что-то понадобится, говори ему, Малфой. Сейчас мы так делаем только потому, что… Ладно, проехали.

Для меня уже было слишком много Малфоя. Он был повсюду и словно хотел специально меня злить и раздражать. Хотя до магазина все было почему-то спокойно.

Уж лучше его нытье, честное слово, чем собственные мысли.

* * *

Поход в магазин напоминал что-то по типу: Малфой кладет нечто в телегу — Гарри убирает это куда-нибудь на полку, как только тот отворачивается.

— Что это? — наверное, пятитысячный вопрос, который услышал Поттер от Драко в магазине за последние пол часа.

— Нам это не нужно.

— Но я хочу!

— Из-за яркой упаковки? Малфой, ты это точно не будешь есть.

— Буду. Я хочу попробовать. Интересно, если смешать два желе вместе выйдет что-то вкусное?

— Проверишь.

— Еще как. И даже не надейся, что дам тебе попробовать, Поттер. Ты в курсе, что тебе надо немного сбросить?

Гарри поднял брови.

— С каких пор тебя это вообще волнует?

— Мы живем теперь вместе. Я не хочу, чтобы ты своим видом нарушал мой эстетический баланс. Надо купить мясо. Очень хочется.

Качая головой, Поттер покатил нагруженную тележку в следующий отдел, уже не обращая внимания на то, что Драко иногда останавливается и кидает какую-нибудь упаковку сверху. Отдел с памперсами и детской одеждой белобрысый просто пронесся, под едкий комментарий Гарри: «ну что ты, давай задержимся!»

— Как ты думаешь, кто это будет? — Поттер выбирал еще и рыбу, стараясь брать пожирнее, краем глаза постоянно следя за Малфоем. Гарри абсолютно не знал, как себя с ним вести, не к таким отношениям между ними он привык.

Малфой на долю секунды приложил ладонь к животу, словно спрашивая или уточняя… Сначала он хотел язвительно ответить что не знает. Но, кажется, с резкостью было пора заканчивать.

— … мальчик, — прозвучал его голос, немного поколебавшись. На спутника он не смотрел совершенно. Точнее, его глаза были стеклянными, словно он думал о чем-то очень важном. Его руки действовали сами по себе, хватая пельмени, крабовые палочки и разные котлеты, складывая все поверх хлопьев, овсянки и колбасы.

— Мне нужно в кондитерский.

Скорее всего, парню нужно было еще и оказаться подальше от Поттера, поэтому он быстро направился в другой отдел.

Его провожал усталый и тяжелый взгляд зеленых глаз. Их обладатель направился к мясному отделу, чтобы набрать фарша и бифштексов, поминутно оборачиваясь на кондитерский, словно следя, исчезнет Малфой или нет, точнее, вернется к нему, и… что это за девушка, которая на него пялится?

Схватив пакет с мясом, он широким шагом направился к Драко. Тот стоял, прижимая упаковок двадцать с миндалем в шоколаде к груди, так как коляски рядом не было.

— Ну наконец-то, — он кинул все к покупкам, раздраженно смотря на Поттера, — не знаешь, где тут бакалейная?

Гарри, прищурившись, изучал магглу, кинув взгляд на буханку хлеба в ее корзине.

— Кажется, мы там уже побывали, — процедил он и кивнул Малфою на кассы, — пойдем.

— Хорошо. Только я куплю мороженое.

— Купишь у Фортескью.

— Да когда мы там будем? — фыркнул Драко, уже роясь в холодильнике и доставая фисташковое и, подумав, клубничное. Поттер иногда ассоциировался у него с этими ягодами. Тот катил тележку, занимая очередь, а Малфой, нахмурившись, следил за его спиной. Что ему делать? Как жить с человеком, которого он не знает абсолютно. Он кинул клубничное мороженое обратно.

Это чертова судьба решала над ним посмеяться по-крупному. Нельзя так. Хотя, может, стоит попытаться? Секс был не плох, магазин все еще стоял на месте, и они почти не ссорились.

Снова забрав клубничный рожок, Драко направился к кассам.

* * *

Я читал письмо сестры, приходя в шок и ступор.

— Что такое, пирожок? — пропела Панси, сияя румянцам. Во мне все с ужасом замерло. Каждая новая кличка рождала во мне панику; когда Гарри пил, он частенько насмешливо вспоминал «Бон-Бона». В такие моменты Британия была на волоске от лишения своего героя, потому что прозвище Лаванды хотелось наконец-то забыть.

— Ты не поверишь, пока мы тут с тобой отдыхаем, Гарри успел сделать Джинни предложение, — Панси чуть было не запищала, хоть это было бы скорее из чистой женской солидарности, -… и бросить мою сестру через пару дней, потому что спит с Малфоем, и теперь Джинни жаждет выяснить причины, а я хочу убить своего лучшего друга.

Панси отмахнулась от последнего.

— Прекрати, и, знаешь, мне кажется, это все слухи, — она покачала головой, а я смотрел на дно чашки, где плескалась заварка, — Поттер и Малфой — да только под Империо!

— На… на моем мальчишнике… они переспали, а я и Блейз…. Накачалиихзапрещеннымизельями.

Ее лицо вытягивалось, и я быстро допил чай, отводя взгляд.

— Что ты сделал с моим другом? — лицо Панси покраснело.

— Дорогая, дорогая, не Я, а Мы. Я и Блейз, — тут же поспешил замять я эту тему, — это была просто невинная шутка. Кто же знал, что зелье беременности подействует, если они… предадутся кроличьим инстинктам. Забини сказал, что даже без зелья у них получилось бы завести ребенка, потому что они трахались всю ночь!

Мне ужасно не хотелось, чтобы жена сердилась. Я вообще не любил все эти сцены.

— Рон!

— Панси, все уже сделано. Прекрати, пострадал не только твой друг, но еще и два моих. Поверь мне, твой Малфой — отнюдь не манна небесная, чтобы Гарри с ним хорошо жилось. Так он еще и сестру мою из дома выгнал… из дома Гарри, — я протянул ей письмо, — а моя сестра оказалась еще и без мужа.

— Что? Я… я недопоняла, ты не говорил о зелье беременности, — я понял, что сам только что вырыл себе могилу, от которой так спешил уехать. — Что за фигня? Драко беременный?

Как мне остановить время?! О чем я думал?

— Да… Кажется, Малфой… немножко залетел…

— Мы возвращаемся домой!

Я схватил ее за плечи.

— Панс, милая, — вышло устало, на нее всегда действовал такой голос, — родная моя, скажи, что мы можем сделать, и что сам Драко разрешит тебе сделать с его жизнью?.. — голос не подвел и в этот раз: Панси отвела взгляд, задумываясь, — правильно, детка, ничего. Мы просто придем туда и уйдем, не получив ответа. Да и, я уверен, что ребенком там все не кончится. Ты думаешь, Малфой будет рожать? — я усмехнулся, качая головой.

— Мы же может как-нибудь помочь…

— Когда ты придумаешь как, мы это обсудим, а пока… нас ждет группа, чтобы подниматься на гору.

Как бы моя Паркинсон не переживала по поводу друга, сейчас она точно поймет, что я прав (хоть иногда я же должен быть прав?) и что все, что она может сделать на данный момент — получать удовольствие от свадебного путешествия.

Я прекрасно осознавал, что потом меня ожидает кошмарный разбор полетов, но сейчас я ладонями приподнял ее лицо и поцеловал, не слишком глубоко, а так, как она любила. Улыбка коснулась ее губ, и на правой щеке появилась ямочка.

— Хорошо, Рон, но знаешь, мне кажется иногда, что у тебя просто нет мозгов.

Обвив мою шею руками, она снова поцеловала меня.

* * *

— Ждешь кого-то?

Я услышала его голос и, улыбнувшись, прикусила губу, поворачиваясь.

— Да… он появился внезапно в моей жизни, и сейчас я все жду и жду новых встреч.

Блейз рассмеялся, чуть закидывая назад голову и открывая передо мной дверь. Колокольчик звякнул, и я прошла в кафе, как и вчера, занимая то же место у окна и кивая официантке, чтобы она несла нам кофе. Мне нравилось, что любовь к этому напитку нас объединяла.

— Что хочешь сегодня?

— Не отказался бы от чего-то более сытного, а то завтрак не удался.

— Посмотрим, что тут еще имеется, — я завела прядь за ухо и изучала меню, думая заказать пару салатов и мяса. На улице было жарко, поэтому гарнир точно пришелся бы некстати.

Как только официантка подошла, я сделала заказ и попросила морсу. Сложив руки в замок и поинтересовавшись работой в архиве, я наблюдала за тем, как Забини рассказывает мне о своей жизни. Я бы не назвала ее интересной. Обычно? Да. Простой? Конечно. Скучной? Нет.

Он любил ходить по выставкам, разбирался в картинах и предметах искусства, умел торговаться на барахолке и обожал котов. Думаю, Живоглоту он понравился бы, если бы мой котяра не решил остаться в «Норе», чтобы продолжать охотиться за гномами… Надо бы не забыть взять его домой, когда похолодает.

— … завтра не увидимся.

Я промычала что-то удивленно и вопрошающее, потому что до этого момента задумалась.

— Я говорю, завтра, скорее всего, не увидимся. Отчеты уже мною дописаны, по крайней мере, к вечеру, я думаю, что доделаю все эту писанину.

Мне оставалось только кивнуть, старясь выдавить из себя улыбку.

— Ясно.

— Я тут подумал, ты вообще по выходным свободна? Я слышал, в Лондоне новая выставка открывается. С движущимися картинами, что-то абстрактное, но сходить очень хочется… Может…

— Конечно, — я быстро кивнула, кажется, и Блейз был доволен тем, что я не отказалась. Потому что обреченности в его взгляде не было. — Знаешь, наверное, закажем еще мороженого, м?

Я ломала зубочистки, смотря на него, и улыбалась.

— … Да, это самое глупое в моей работе. И вообще она скучная, опыты опытами, но и свободы действий — никакой. Не то, что в этом отделе, — он кивнул по направлению к отделению Магического архива, — у нас на каждое действие надо получать запрос.

— Так переведись, — он дернул щекой, покачав головой на мои слова.

— Я уйду, и кто там останется? Тут я буду рядовым сотрудником с мелкой заработной платой, а у себя я глава отдела. Не резон.

— Тогда и не жалуйся, Блейз, тут вопрос интереса. Твоего. Что ты хочешь больше — денег или заниматься тем, чем так жаждешь.

— Гермиона… Я все прекрасно понимаю, но в том-то и дело. Ты знаешь, как оно бывает в наше время. Ну сменю я работу, ну буду сначала радоваться, а потом горбатиться… Прости, с насиженного места никто не сходит просто так.

— Я сошла.

— Ты другая, и ты сравниваешь не те масштабы. Не думаю, что у тебя такая уж пыльная работка, тебе в министерстве было хуже.

— Не знаю, по мне это все одно и то же.

— Ну, не для всех деньги — что-то неважное. Все говорят, что, поднакопив, они будут заниматься любимым делом. Знаешь, сколько людей выполнило свое обещание? Никто. Это все слишком трудно.

— Это все слишком легко. Просто никто не понимает этого.

— Бросить и жить, перебиваясь от зарплаты до зарплаты, но при этом радоваться работе? Я могу только пожалеть этих людей и пожать им руку.

— Блейз, жизнь у нас только одна…

— Ой, даже не начинай, — он понимающе улыбнулся и начал есть мороженое, для начала хрустя шоколадными трубочками, — просто мы разные.

Мне оставалось только кивнуть.

Я не чувствовала особого разочарования в том, что мы с ним были похожи не во всем. Что Блейз понимал меня, но не ценил мое понимание жизни. Мы действительно разные в некоторых аспектах.

Я кинула взгляд на часы. Я уже задерживалась на прием на полчаса.

— Давай, беги, я заплачу.

— Но…

— Перестань, и так отобрал у тебя время, — он протянул руку, а я ее тут же сжала, поднимаясь и улыбаясь ему на прощание.

Забини поцеловал пальцы, и у меня мелькнуло в голове удивление. Мне казалось, так уже не делают.

— До выходных, Блейз.

— Я пришлю письмо.

Он отвернулся, разжимая пальцы, и снова принялся за мороженое. Я же поправила ремешок сумки на плече и вылетела из кафетерия, перебегая дорогу.

Очень жаль, что он не хочется работать тут поблизости. Таких обедов мне будет недоставать.

* * *

Улыбка сползала с лица Джорджа каждый раз, когда он начинал подниматься к себе домой. Каждый шаг давался с трудом, и последние ступеньки он еле волочил ноги, цепляясь подошвами, от чего его ботинки постоянно спереди были похожи на обувь странника исходившего всю Британию вдоль и поперек.

Дверь часто даже не закрывалась, все равно вход был через магазин, что постоянно вызывало раздражение у Анджелины. Домового эльфа в семействе Уизли не было, поэтому все пакеты приходилось таскать девушке самой, это было трудно делать даже при помощи магии: сосредоточиться на покупках, когда в магазине мужа тебя постоянно норовили сбить юные волшебники, а шум порой оглушал.

Джордж все равно не был похож даже на своего близнеца, он воспринимал все проще, по крайней мере, их проблемы. Правда, прошло несколько лет и иногда темнокожей девушке казалось, что муж воспринимает все слишком серьезно, переставая ее замечать.

На самом деле все было немного иначе. Фред был заядлым любителем повеселиться, шутником и как мог подначивал всех вокруг. Совестью и порой стоп-краном в их дуэте с братом был именно Джордж. Только факт оставался фактом, каждому приписывали поступки другого и только они могли различать друг друга и имели полную картинку своих характеров.

Что ж и говорить, если собственные родители, боясь перепутать близнецов, украсили их метками на пятках. Их первыми буквами имен. [1]

Тихо пробравшись домой, стараясь не привлекать внимания Андж, шумевшей на кухне, Джордж ушел в спальню, обходя скрипящие деревянные доски. Аккуратно сняв пиджак брата и покидав остальную одежду на пол, он прошел в душ, запирая дверь и становясь под острые струи горячей воды.

— Так-то лучше, — дурацкой привычкой было у парня то, что он не закрывал занавеску, и брызги от бледного тела разлетались по всей ванной. Снова выдохнув, Джордж начал терпеливо мыться, думая о том, что волосы, отросшие почти до плеч, надо состричь. В конце концов, он же не Билл?

В протез начала затекать вода и парень тут же с щелканьем отстегнул ухо кидая его в раковину. Усмешка тронула его губы — как же Анджелина однажды кричала от ужаса, когда он забыл надеть его обратно, так и оставив, а оно ведь как настоящее. Звуки вокруг почти сразу же изменились, а пальцы с отвращением прошлись по бугристой от шрамов коже, обводя дырку.

— Улитка без раковины… слизняк, — облизнув мокрые губы, Джордж прикрыл глаза, поворачивая голову, чтобы вода не затекала в покалеченное ухо. С братом все вокруг было по-другому, никогда он не видел серых или черных красок, а что сейчас? Положив ступню на колено, Джордж обвел пальцами букву «Ф» сквозь которую все равно была видна старая, выцветшая «Д».

Простояв еще под душем пару минут, смыв пену, он наступил на чавкающий от влаги коврик. Опять Анджелина будет ругаться.

Вытерев голову ее же полотенцем, почистив ухо, и так же со щелканьем прицепив его обратно, Уизли метнулся в комнату за палочкой, чтобы вернуться и высушить ванную хотя бы немного.

— Обед! — донеслось с кухни, когда Джордж надевал старые кроссовки и черную выцветшую футболку. С кончиков волос падали капли. Он поплелся за стол.

Анджелина привычно одарила его взглядом, словно он был Почти Безголовым Ником.

— Ты так и не сказал, как вы съездили, — Анджелина поставила перед мужем тарелку супа и налила себе такую же, усаживаясь напротив, — как Гарри и Тед?

Джордж покивал, взяв ложку.

— Неплохо. Кажется, у него проблемы с Джинни.

— Не думаю. В воскресном номере Пророка была статья, что они собираются пожениться.

— Не все так просто. Передай соль, пожалуйста.

Анджелина посмотрела на солонку. Та стояла ровно посередине. Из ее рта был готов вынестись злой комментарий, но она вспомнила, что ей говорил психолог. Надо приложить немного усилий. Темно-карие глаза кинули взгляд на банку с укропом, а потом на часы. До приема таблеток оставалось минут сорок.

— Да, вот возьми, — она протянула баночку, получив за это улыбку, и немного вдохновилась. — Ты не сказал, как Тед.

Им нужен был диалог, а значит, ей придется, если надо, вымучивать из себя вопросы. Девушке просто нужно было время, правда, факт того, что она уже прожила 4 года с Джорджем, опускался. Первые месяцы казались адом, Джордж искал в ней поддержку, она, в свою очередь, ожидала таких же действий. Потом настало понимание и, казалось, почти любовь… Так длилось около года, когда отношения начали подтачиваться. Когда оба стали забывать об их отношениях и вспоминать о том, что прошлого не вернуть.

— Ой, такой забавный пацан, — Джордж начал рассказывать, что тот творил, как пользовался магией, как он похож на Тонкс и как жаль, что Анджелина не успела пообщаться с Нимфадорой.

Девушка кивала, мелкие косички выбивались из хвоста, рассыпаясь по плечам. Она накладывала второе, слушая голос Джорджа и стараясь не думать о Фреде, о том, как он бы построил фразу и где сострил. Даже ее смех иногда выходил искренним.

— … ребенка.

— Что? — она продолжала улыбаться, и посмотрела на Джорджа.

— Думаю, нам следует завести ребенка. Девочку.

Скулы чуть выступили на щеках Андж, и она опустила голову. Насчет этого она явно была не готова. Абсолютно. Не такой большой шаг. Не так быстро.

— Анджелина? Я считаю, что тебе пора прекращать пить эти зелья. Тем более ты могла посадить свой организм, четыре года… это до сих пор не укладывается у меня в голове.

— Хорошо, — это вызвало удивление у Джорджа. Жена не только не начала очередную истерику, но и как-то переменилась. Стала более задумчивой, улыбалась, и ему это нравилось. Возможно, все между ними наладится.

Но он тоже не собирался сидеть сложа руки. Что-то изменилось в обоих Уизли, что-то сломалось после их последней ссоры, словно они очнулись от кошмара.

Уже очень поздно ночью чуть обветренные губы касались темнеющего в ночи плеча девушки. Та перевернулась на спину, пальцами запутываясь в длинные волосы мужа и резко выдыхая его имя, когда тот обхватил губами сосок, чуть оттягивая его и опускаясь губами ниже, касаясь ими живота.

Быстро, почти грубо он скользил ладонями по ее коже, словно только сегодня, впервые оказался с ней в одной постели, пальцы сжимали бедро, разводили ноги в стороны, губы накрывали поцелуями любимый рот, и правдоподобные стоны вырывались через несколько минут, наполняя все вокруг какой-то тайной.

Тайной и надеждой двоих людей. Одного, считавшего, что вскоре все наладится, и другой, привычно опрокинувшей стаканчик зелья бесплодия перед сном всего пару минут назад…

* * *

— Они все грызут.

— Дракки, ты сейчас о ком?

— Потти, я о детях! — Малфой с отвращением выдавил последнее слово и вздохнул, — ну у них же режутся зубы… И еще они вопят!

Как только мы вернулись с покупками и я даже помог Поттеру рассовать все по местам, чтобы знать, где теперь что находится, причем под недовольный бубнеж Кикимера, мы уселись напротив камина на кухне-гостиной.

Я выпил все лекарства, и, как бы Поттер не отводил взгляд, я все равно видел, что он следит за дозировкой и тем, чтобы все было выпито правильно. Придурок. После магазина есть не хотелось совершенно. Я достал нам мороженое, но Гарри отказался, поэтому сейчас, держа в руках книгу для мамаш и положив сверху пергамент, он рисовал таблицу. Почему-то мне сразу показалось, что плюсов будет меньше.

— Поттер, ты вообще хочешь ребенка?

— Да, — резко ответил он, и я поджал губы, словно дослушивая его мысли: «но не от тебя, Малфой». — Садись.

Он похлопал рядом, да и на кресло я не хотел абсолютно. Кое-как умостившись справа от Поттера, я открыл рожок, слизывая мороженое с упаковки. Гарри откинулся на спинку дивана и почесал затылок, опуская руку мне на колено.

— Поттер, давай я сделаю аборт, а?

— Перестань изображать кретина.

— Тогда зачем весь этот список?

— Чтобы ты понял, что ребенок нужен и тебе, Драко.

— Но он мне не нужен! Ты понимаешь, что я его не хочу? Я не хочу становиться истеричным жрущим что ни попадя толстым комком.

— Ну, с истеричностью ты преувеличил. Ты всегда был таким идиотом.

— Ты не думаешь, что оскорблять меня несколько неэтично, грубо и безрассудно, что…

— Так и запишем, для тебя ребенок прекрасное влияние на меня, — ядовито сказал Поттер и таки записал этот пункт.

Раздраженно засопев, я мысленно согласился. К Поттеру хотелось повернуться лицом, и, кинув на стол обертку, я развернулся, садясь на левую ногу. Та упиралась теперь Гарри в живот, и он, задумавшись, устроил мои ноги через себя. Брыкаться было лень, поэтому я смирился, что он клал мне на колени книгу, когда строчил минусы и плюсы.

— Ты записал, что они орут?

— Записал.

— На них надо много денег, Поттер.

— У меня деньги есть.

— Много?

— Не твоя забота, Малфой.

Я показал ему язык, обхватывая рожок губами и втягивая мороженое. Все равно хрустящий стаканчик было потом есть вкуснее.

— Из очевидных плюсов, — пробормотал Поттер, — ребенок будет нас любить.

— Почему ты в этом уверен? А если он не будет тебя любить.

— Ага, то есть то, что, возможно как раз тебя он не будет любить, ты не рассматриваешь?

— Поттер, ты упал? Кто меня не любит?

Он фыркнул, покачав головой, а я дернул в отместку коленом, получив шлепок по бедру.

— Отымею, Малфой. Сиди и не дергайся.

— Да кто тебе даст! Пиши давай: они срутся, кусаются и хнычут.

— Поведение я уже записал… Зато мы с ним будем играть в квиддич.

— Он будет изучать зелья, Поттер, я не дам подорвать тебе образовательный процесс моего сына.

— Нашего сына, Малфой.

— Хорошо, этого… монстра внутри меня.

— Прекрати, дети чувствуют, когда их не хотят, — зло сказал Поттер, и я почувствовал себя неуютно.

— Все планы придется подстраивать под него. У нас не будет личной жизни. Запиши, пожалуйста, это большими жирными буквами, — через пару минут снова вступил я в бой, — ночью ты не будешь высыпаться… надеюсь, ты понимаешь, что не я буду вставать, когда он заорет? Жрать ему готовить все надо будет, все эти кашки, молоко и всякая остальная хренотень, потому что вряд ли у меня к девятому месяцу отрастут сиськи.

— Я тебя понял, — закатил глаза Поттер. Было видно, что он недоволен перечисленным, а плюсов не находил, — но потом-то он подрастет. Попадет в… Слизерин, — это было сказано явно, чтобы мне польстить, — возможно, у него будут твои глаза, Драко, ты будешь им гордиться и даже не вспомнишь, что когда-то хотел избавиться.

Он резко поднялся, убирая мои ноги и, кинув книгу с листком рядом со мной, направился к двери.

— Если тебе нужен список, делай его сам. Мой ответ ты уже знаешь и… мне плевать, что ты решишь, но аборт ты делать не будешь, Малфой…

Он закрыл дверь, а я смотрел на пергамент на полу. Он свалился с книги, минусов было так много, просто чертовски много, а в голове их было еще больше. Сколько поломанных вещей, драк, волнений, забот,.. мои родители еще об этом не знают, не знают и все остальные, я сам не нужен Поттеру, а когда все узнают о беременности, стану не нужен всем остальным.

Чтобы отрезать себя от этого мира, я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Но ничего не выходило. Встав с дивана, я поднял список, кидая его в тлеющий камин.

От ребенка надо избавляться. Любым способом. Хочет Поттер этого или нет.

* * *

Я прикрыл дверь, но все равно остановился, подходя к ней и смотря на Малфоя. Он снова забрался с ногами на диван, доедая свое мороженое, и впервые мне стало его жаль. Если бы у него был выбор, он вряд ли бы пришел ко мне и выгнал Джинни.

Что же делать? Особенных чувств, кроме раздражения, сейчас я к нему не испытывал. Даже то, что он отец моего будущего ребенка, как-то не меняло особо положение. Хотя, признаться, в магазине мне с ним было порой весело. Я… чувствовал инстинкт собственника, когда кто-то мелькал рядом с ним, и даже сейчас, если кто-то попробует к нему подойти, я за себя не ручался. По крайней мере, до тех пор, пока Драко не родит. А там… пусть валит на все четыре стороны.

То, что Джордж говорил мне, что я на него запал — точно бред. Мне нравились те отношения. Пришли, получили взаимное удовольствие, ушли. Но теперь Драко становился почти частью жизни. На такое я не рассчитывал. Не так скоро. С ребенком все менялось. Мы не знали, как поступать в таких ситуациях и совсем не знали, как жить вместе.

Черт, с чего все начинается? Как люди съезжаются? Даже с Джинни я сбирался съехаться только в воскресенье… когда этот же белобрысый ее выгнал.

Черт, да никакие отношения не начинаются с детей. По правде, я даже не знал, как подойти к Малфою. Сначала он спокойный, даже разрешает что-то, а в другую секунду впивается тебе в глотку и смешивает с говном.

Драко поднялся, взяв список, и я отошел от двери, направляясь к лестнице в полной темноте. Тут я знал каждый дюйм.

Голова кипела, уже подходя к комнате, я, хмыкнув, кинул взгляд на противоположную дверь. Приняв душ и взглянув в зеркало, я покачал головой. И что он говорит, что я толстый? Нихрена я не толстый, сам как щепка!

Натянув боксеры и не вытираясь, я подошел к его комнате, открывая дверь и подходя к кровати. Кажется, он уже дремал, включив ночник, и я наклонился, целуя его в щеку и выключая свет.

— Поттер, ты чего?!

— Ничего.

— Уйди от меня, я не хочу с тобой спать, фу, ты мокрый!

Я только посмеялся, хватая его за кисти. Он лишил меня Джинни, с которой я мог заниматься любовью и думает, что я не буду с ним спать? Что-что, а секс с Драко был наилучшим и пока главным плюсом его пребывания в моем доме.

— Зато чистый, — пока он не разбил мне очки, я положил их на столик рядом и снова продолжил его целовать. Если он будет продолжать сопротивляться, я, честное слово, стукну его заклинанием.

Малфой уже был теплым и, улыбаясь, я касался его немного колючего подбородка, отпускаясь к шее. Такой горячей… втягивая его запах, я снова чувствовал себя по-особенному, как в те дни, когда он приходил ко мне сюда, когда я работал. Черт, все же он мне нравился, когда был вменяемым, когда, сдавливая на моих боках кожу, оставляя полосы, пихая в грудь, сам же с себя стягивал одежду.

— Если бы ты не пришел, я бы тебя убил.

Кажется, в темноте все говорилось проще, я сидел на ногах Драко и тупо растягивал губы в улыбке. Я не видел его лица. Даже не догадывался, что сейчас на нем может отражаться. Коснувшись его губ, я почувствовал, как его язык уже раскрывает мои губы. Я послушно открыл рот, а он сильнее сдавил пальцы у меня на спине, потом поглаживая поясницу.

Триста лет с ним нормально не целовался, а то все «Поттер! Поттер!»… Убрав его руки, я опустился ниже, чтобы устроиться между ног, поцеловать острую коленку и скинуть боксеры. Малфой сам уже быстро разделся, нетерпеливо скользя ладонями по моим рукам, расставленным по обе его стороны.

Эх, прости, Джинни, но выбор был точно очевиден… А за это можешь сказать спасибо своему брату. Хотя, может, спасибо стоит сказать мне?

Кожа Драко уже начинала остывать, когда я целовал его грудь, опускаясь к напряженному животу. Я не мог понять, боится ли он, нравится ли Малфою, что я уделяю животу столько внимания, но то, что происходило внутри меня при этом, я не мог объяснить. Пройдясь носом вверх, я уткнулся в его шею, целуя, кусая ключицу и слушая, как сбивается дыхание Драко.

Малфой обнял меня ногой, снова языком по-хозяйски врываясь в рот, сжимая волосы на затылке до боли. Его гортанный стон возбуждающей волной прошелся по спине и бокам к животу. Сдавив его задницу, я простонал, показывая желание, и, смочив пальцы слюной, начал растягивать Драко, чувствуя, как его член упирается мне в живот.

Луна прорвалась сквозь занавески, четко вырисовывая его шею, кадык, к которому я тут же приник, целуя, почти прикусывая… Свет падал и на зажмуренные глаза, удлиняя его черты, делая самого Малфоя еще бледнее, и это тоже нравилось мне до безумия, хоть я и видел все смазанно.

Надолго меня не хватило, поэтому его шипение вначале было понятно. Я же, извиняясь, уперся лбом ему в плечо, изредка касаясь губами… опять этот запах какао и зефира… Он преследовал меня в те моменты, когда я был рядом с Малфоем. Двигался я медленно, не так, как планировал все в самом начале, но на быстрый секс никто из нас не был настроен.

Каждый раз, когда он сжимал мой член внутри, я чувствовал непередаваемое возбуждение. Мне хотелось еще и еще, Драко резко втягивал воздух, и я делал такие же резкие толчки, иногда я выходил из него полностью, входя только наполовину несколькими быстрыми толчками, заставляя его выгибаться, стараясь насаживаться на меня. Пару раз казалось, что он просто перевернет меня на спину, чтобы быть сверху, но я тут же пресекал эти мысли, входя в него полностью, и он довольно расслаблялся, замирая и тут же сжимая мой член, добиваясь от меня стонов. Мне становилось жарко. Я дышал ему в рот, ловя его дыхание, изредка касаясь языка языком. Воздуха не хватало, а возбуждение накатывало все сильнее… Малфой сам уже был на грани, я чувствовал зажатый между нашими животами его член и опустил к нему руку, чтобы скрутить у основания, и, сдавив его в кольцо пальцев, провести до головки и обратно. В этот раз я не издевался, двигаясь в одном ритме, чувствуя, а потом и слыша его протяжный, долгий стон, требующий, чтобы я прибавил скорости.

Его пальцы впились в мои лопатки, но я даже не чувствовал боли. Он сжимал задницу, становясь таким узким, что я даже не заметил, как кончил вместе с ним, выстанывая что-то непонятное и тут же целуя его. Как же хорошо!

Тело Малфоя все еще напряженно сжималось, и я позволил себе, уткнувшись в подушку рядом с ним, слушая его дыхание мне в шею, пальцами провести по мокрому животу. Живот быстро вздымался, а я водил по нему круговыми движениями.

Драко молчал, обнимая меня за шею, даже когда я уже улегся рядом. Полежав так с пару минут, он повернулся ко мне спиной, и я обнял его, ложась рядом еще теснее.

— Поттер, я…

— Я все знаю, тихо, засыпай.

Я не знал на самом деле, что он хотел мне сказать, просто зарылся носом в волосы и поцеловал его шею с выступающими позвонками, закрывая глаза…

_________________________________________________________________________________________________

[1] — http://ru.harrypotter.wikia.com/wiki/Фред_и_Джордж_Уизли. Информация не из книг. па: мне понравился этот факт. Настолько личный и показывающий, как братья были близки.

Я ждала письмо от Блейза, с нетерпением шатаясь по своей квартирке и потирая большим пальцем ладонь левой руки. Здесь я живу уже долго, но все выглядит до смешного необжитым. Вроде бы и время есть, но я не вижу смысла делать из этого места вторую Нору. Хотя бы потому, что живу тут одна. Обычно ко мне никто не заходит, да и я не приглашаю: кому это надо? Изредка Гарри заскочит, чтобы передать какие-нибудь бумаги или просто посидеть, рассказать что-нибудь о Тедди, Джинни, или мы обсудим последние ссоры Джорджа и Анжелины, пожалуемся на свое одиночество, даже если рядом кто-то есть. Гарри в который раз кинет, уходя, что найдет мне хорошего мужа, а я рассмеюсь, обрывая смех, как только закрывается дверь.

Гарри все же остался для меня человеком, которому я доверяю все. И сейчас мне его не хватало до дрожи в пальцах. Хотелось все обсудить, возможно, услышать нерешительный совет — это меня все равно успокаивало. Как же давно мы с ним не пересекались… Пропал куда-то.

Раздался стук в дверь, и я нахмурилась. Гостей я не ждала. Бросив нерешительный взгляд в окно, где не было такого нужного мне комка перьев с приглашением от Блейза, я пошла открывать.

Увиденное меня если не позабавило, но вызвало некое раздражение. Последняя, кого бы я представила у себя на пороге, была Джинни. После нашего расставания с Роном ее немного волновало то, куда я направлю свою любовную энергетику. Наше общение с Гарри приобрело для нее новый смысл, и, пораздумав, мы с Поттером решили иногда скрывать наши дружеские посиделки. Но время шло, все возвращалось в привычную колею, Джинни успокоилась, но наших прежних с ней встреч не было.

Да и какие общие интересы могу быть у зубного врача с редактором спортивного раздела в Пророке? Я ненавижу квиддич. Она же ничего не понимает в маггловской медицине. А тут… пришла, сама, заплаканная, в плиссированном ярко-красном платье. Я ей всегда говорила, что оно ей не идет. С огненными волосами и красным шмыгающим носом она была похожа на огромный красный помидор.

Но я отбросила эти мысли. Передо мной стояла подруга, которая нуждалась сейчас во мне.

Тонкий голосок внутри противно напомнил, что у Джинни больше нет таких подруг, которым можно доверить что-то серьезное. Молчание затянулось, и я отошла в сторону, просто пропуская ее вперед. Скинув босоножки, она быстро направилась на кухню. Надо же, не забыла.

Закрыв дверь, я вздохнула, направляясь следом. На секунду стало стыдно за свою квартиру.

— Ты так тут ничего и не изменила? — Джинни умывалась у раковины, не обращая внимания на оставшуюся после завтрака посуду, а я подошла к чайнику, зажигая под ним огонь.

— Да, в спальне только кровать, некоторые вещи до сих пор в ящиках, гостиная пустая, и только тут купила диван, — на кухне проходила моя жизнь. Мой маленький уголок: тут Гарри повесил мне полку для книг; тут, когда Полумна приезжала в последний раз, она разрисовала одну из дверок шкафчика. Кажется, единственное яркое пятно в синевато-серой квартире.

Не слушая какие-то рассказы Джинни о работе, я доставала кружки и думала: интересно, а сохранилось ли хоть что-то от рисунка Полумны у нее дома, там, где мы… потом все взорвали. Усмехнувшись, я мысленно поставила галочку спросить об этом у Гарри, — кажется, он говорил мне вскользь о пикнике с Джорджем и Тэдом.

— … ты меня слушаешь?

Прозвучало надрывно, и я перестала думать о своем. Достав старое полотенце, которое пора было выбрасывать, я превратила его в коробку с бумажными носовыми платками.

— А теперь медленно и четко. Садись на диван. Тебе как обычно, с медом и молоком?

Она кивнула, забирая коробку и устраиваясь с ногами на диване.

Да, теперь у меня на кухне два ярких пятна.

Насыпав себе кофе, я заварила ей чай, размешивая мед, прежде чем добавить молока.

— Осторожно, горячо, — усевшись рядом, я улыбнулась, погладив ее по коленке, — так что у тебя произошло? Все же налаживается, да? Я видела объяв…

Я не договорила, потому что изо рта Уизли вырвался жалобный всхлип.

— Поттер… он бросил меня. Перед днем рождения… я думала при… всех… подарки… свадебные планы… А он… он с Малфоем. Они… — она закивала, словно убеждала себя. Оскалившись, Джинни словно смотрела в пустоту, — спят вместе… и вообще теперь вместе. Гермиона, я не знаю, что мне делать, я же уже всем сказала. Он же только-только… сделал мне предложение на свадьбе Рона!

Я не знала, что и говорить. Сделав один большой глоток и поморщившись, я дотянулась до палочки, призывая бутылку коньяка. «Так-то лучше», — подумалось мне, и я быстро опустошила половину кружки.

Все же я ошиблась: с Джинни мы виделись довольно часто, когда Гарри надо было побыть одному. Одному ли? Недавние события пронеслись у меня в голове — ведь в последнее время встречались мы с Джинни раза два-три в неделю, что само по себе было странно. Мне нравилось с ней говорить о чем-то легком: покупки, симпатичные мужчины на работе, изредка мы даже терялись в книжных магазинах… Иногда забегали в маггловские кафешки, но последние недели разговоры были только о свадьбе. Ну… хоть тут я подружка невесты. Была.

Эх, Гарри, Гарри…

— Да перестань ты, Джинни, — я провожу по ее кудрявым волосам пальцами и думаю, что ей совсем не идет такая прическа. Зря она ее сделала, — ты же не думаешь, что Гарри и вправду будет жить с Хорьком?

Прозвище, придуманное Роном, вылетает автоматически, но я об этом не задумываюсь. Как-то странно: как только Рональд женился, интерес к нему охладел настолько, что я поражалась тому, как мечтала оказаться на месте Панси. Все это время я о нем и не думала. Меня захватило общение с Блейзом.

— Что мне делать, Гермиона? Куда идти? Он ведь у моих родителей руки просил! А теперь?

— А что теперь? Ты говорила с ним?

— Да, я пришла к нему на работу.

Зная ее взрывной характер, я уточнила:

— И? Что ты там ему сказала?

— Я его ударила… потом наорала, обозвала… Но Гермиона, это же унижение. Он ушел от меня к парню! Парню! Даже не в Малфое дело, хотя он… он, как коршун, набросился на меня!

— На работе Гарри? — я ничего не понимала.

— Нет, тогда… в начале, он пришел в воскресенье и сказал, что они теперь будут жить вдвоем, чтобы я выметалась, — ее голос сорвался и кудряшки поникли. — Вышвырнул, как последнюю тварь, в камин. Ты бы знала, откуда я вылетела!

Она чуть не захлебнулась, продолжая пить свой горячий чай, а я только приподняла брови. Мне надо было поговорить с Гарри: что вообще происходит? В его «союз» с Малфоем я не верю. Тут точно случилось что-то не то. Помня наши приключения в Хогвартсе, даже удивительно, как он прожил столько времени спокойно.

Что же произошло?

Прижав к себе дрожащую от плача Джинни, я палочкой отлевитировала кружки на стол.

— Не надо плакать, ш-ш-ш, мы что-нибудь придумаем. А что Артур? Молли?

— Она… Мама не знает, я ей не говорила, что он с Хорьком, я просто сказала, что он мне изменяет. Она не верит, говорит, чтобы я вернулась обратно, все расспросила, но скоро я не смогу скрывать, Гермиона… что мне делать? Об этом скоро все узнают… и свадьбы не будет.

Я не знала, что ей советовать. Если она будет давить, Гарри не уступит. То, что он внезапно связался с Малфоем, означало что-то из ряда вон выходящее. Может, он поспорил? Может, Драко его заставляет? По-другому и быть не может.

— Я поговорю с ним.

— Правда? — она подняла голову и посмотрела на меня заплаканными карими глазами. На секунду мне показалось, что именно для этого она и пришла.

— Конечно! Я все узнаю, не думаю, что это что-то серьезное: Малфой не может не задумать что-то. Решил отыграться, он же вечно точил зуб на Гарри… Или может, на работе опять что стряслось?

— Спасибо, черт, я и не знаю, как тебя благодарить.

— Поблагодаришь на своем дне рождении, когда вы опять будете вместе, — я усмехнулась, облегченно вздыхая, когда Уизли чуть улыбнулась мне в ответ и поднялась.

— Пойдем, прогуляемся, день очень хороший.

— А когда ты с ним пого…

Она недоговорила, потому что в распахнутое окно залетела сова. Я сразу поняла, что она от Забини, и, не скрывая эгоистичной улыбки, кинулась к птице, быстро развязывая узелок (в конце концов, сейчас это мне было важнее).

— Ой, от кого это? — Джинни тут же загорелась: ее проблема, по сути, была решена, и теперь она могла дать волю любопытству.

— Да так, по работе.

— Какой работе, Гермиона, ты уже не работаешь в Министерстве. Ты с кем-то начала встречаться? Да?

— Нет… это просто приглашение.

В письме действительно было приглашение. Именное, это был закрытый показ, поэтому я даже облегченно вздохнула — Джинни в любом случае не сможет со мной пойти.

— Ого… А от кого?

— Блейза.

— Забини? С каких это пор все так подсели на слизеринцев? Рон, ты, Гарри… — на последнем ее голос немного сорвался.

— Завтра у нас суббота, утром я загляну к Гарри, а вечером встречусь с Блейзом.

— Он нравится тебе?

— Как друг… он… очень интересный. Понимаешь, он мне помог. И не то, чтобы я чувствую себя ему обязанной, я просто понимаю, что мне с ним не скучно.

Больше я была не намерена говорить о Блейзе. Все же это была моя жизнь, и я… не знала, как все обернется. Если бы я только могла предугадать!

* * *

Я проводил рукой по кровати рядом, жадно ища свой источник ночного тепла. Пятница, Драко пока не выходил на работу, а точнее, ему надо было в Министерство к полудню, но сейчас было всего шесть утра. Где он?

Это вызвало во мне волнение. Почему-то я жутко нервничал, что эта падла сбежит от меня и все же решится сделать аборт. Мы так ни к чему и не пришли за последнее время. Разговор вечно опускался, но долго так продолжаться не могло.

Продрав глаза и окинув комнату взглядом, я поморщился из-за беспорядка.

— Кикимер! — дотягиваясь до очков, я услышал характерный хлопок. — Где Малфой?

— Мастер Драко на кухне.

— И что он там делает в такую рань?

— Готовит.

Одно это слово вызвало во мне… панику. Буквально накануне Драко решил взяться за «котлетки», как сказал он… Вони было на два квартала. Криков на три.

Схватив боксеры, я понесся вниз, надевая их уже только перед кухней.

— Ты что делаешь?

Сонный Малфой, стоя у плиты, пил сок. Перед ним стояла кастрюлька, в которой все булькало.

— Яйца варю.

— Ого, рецептик потом не оставишь?

Он кинул на меня презрительный взгляд и отвернулся.

— Ты говорил, что тебе надо рано вставать и идти на работу. Я просто решил сделать тебе завтрак.

В голове мелькнуло досада и удивление.

— Зачем?

Он пожал плечами.

— Поттер…

Я не знаю, какая муха меня укусила тогда, но меня понесло:

— Нет, это ты послушай, Малфой… Чего ты добиваешься? Мы и так живем вместе, и я не собираюсь тебя выгонять, я не заставляю тебя что-то делать, менять свою жизнь или что-то мне доказывать. Поэтому если ты думаешь, что мне от тебя что-то надо, ты ошибаешься. И доверь еду Кикимеру. Или… жди меня, чтобы не повторилось…

Как-то серьезно прозвучало для утра.

— Иди ты нахуй.

Драко отбросил поварешку, которая ему вообще не была нужна, и вылетел из кухни. На его месте тут же возник Кикимер, вставший на табуретку. На плите появилась сковорода; нож, щелчком пальцев домовика, начал кромсать на тосты хлеб, а из корзинки с фруктами вылетели апельсины.

— Сок я не буду, Кикимер, оставь для Драко.

Кинув этот приказ, я пошел за Малфоем, нагнав только у ступенек и хватая за кисть. Сейчас он был выше меня и смотрел наверх, выдирая руку.

— Что я сказал не так?

— Я разве тебе сказал, что ты делаешь что-то не так? Все супер, Поттер, вали на свою работу и больше даже не думай заходить ко мне в комнату. Можешь трахаться где хочешь и с кем хочешь, но только не со мной. Я тебе тут не для этого.

— А, так значит, тебе я и не нужен. Как скажешь, Малфой, — я выдавил его фамилию, как последнюю пасту из тюбика. По правде говоря, я очень надеялся, что мы перешли на имена. То, что я постоянно делал что-то не так, выводило меня из себя, но я не понимал некоторых малфоевских поступков. — Тогда вечером можешь и не пытаться сделать ужин.

Я направился обратно на кухню, хлопнув дверью. Как же меня все вокруг бесило. Зная, что Драко может сорваться, я понесся наверх в свою комнату, где сел и написал письмо Диппету, требуя сообщить мне, если Малфой к нему заявится.

Потерев кожу под носом и отнеся письмо в совятню, под которую был теперь переделан чердак, я привязал свиток к птице, выпуская ее на волю.

Чувство вины преследовало меня, но переступить через себя не мог. Всегда выходило, что именно я просил прощения. Прости, что я трахнул тебя на мальчишнике, прости, что я тебя не люблю, прости, что я не хочу идти к Люциусу и Нарциссе, прости, что меня зовут Гарри Поттер!..

Досадливо путаясь в мантии, так как снова надевал ее, не снимая очков, я спустился на кухню уже во второй раз. Драко хрустел тостами, и я намазал один каким-то вареньем. Оно было кислым, что заставило меня поморщиться.

Мы не разговаривали.

Раньше я не понимал, какая это пытка.

От него веяло холодным безразличием и режущей антипатией. Я уже принял решение, что не вернусь домой. Либо вернусь очень поздно. Где провести это время, я пока не знал, Рон приедет только в понедельник, у Джорджа свои дела. Был прекрасный вариант повидаться снова с крестником, остаться там на ночь, но это значит регистрировать порталы и стоять в очереди на их получение. Оставалось только два варианта: Невилл или Гермиона.

С первым увижусь на работе — как-никак мой заместитель, а вот с подругой я не виделся триста лет. Пора бы.

С этими мыслями я быстро съел вареные яйца и запил все это сладким чаем.

Почему я так остро воспринимаю попытки Драко начать готовить или вообще делать что-то для меня?

Этим занималась Джинни — понятное дело, что в этом смысле Малфою ее не переплюнуть. Но это казалось настолько личным, семейным, что меня колотило и хотелось его подначивать. Боялся ли я того, что мы с ним… слишком хорошо и плавно идем к сближению? Возможно. Хотел я этого? Не знаю.

Я посмотрел на Драко. Он, наконец, начал приходить в норму, выпивая все таблетки, которые ему советовал Диппет.

— Ты собираешься поговорить с матерью и отцом?

Малфой медленно поставил чашку и посмотрел на меня пустым взглядом.

— Сегодня скажу.

— Я на это надеюсь — долго скрывать не выйдет.

— Это не должно тебя волновать.

— Но волнует, — этот разговор на ножах меня нервировал, словно это я беременный, а не Малфой. Тут же вспомнились слова из книги: «Беременность — это сложный процесс для обоих родителей, фактически они словно оба носят ребенка». Я пальцами устало потер переносицу, выдыхая его имя: — Драко… просто не надо все делать специально.

Я поднялся, а он уткнулся в газету. Если бы он хоть что-то мне ответил, возможно, я и передумал бы насчет вечера.

* * *

Жизнь с Анжелиной налаживалось, и меня это радовало. Мы стали больше общаться; она спускалась ко мне в подсобку, чтобы позвать обедать, а не ждала, пока я приду сам; интересовалась новыми изобретениями; и теперь я впервые подумал, что наконец в дневнике пишу что-то совершенно другое. Я рассказывал Фреду, что все налаживалось. Убористым почерком описав последние события, я отложил книжечку, пряча ее в кресло.

Сняв ухо, я достал небольшую чашу — Омут памяти. Плотно закрыв дверь подсобки, открыв мочку уха и чуть увеличив протез, я вылил все имевшиеся там воспоминания. Тут было все важное, что я хотел помнить. Нет, то, что я никогда не забуду брата, я понимал абсолютно точно, но увидеть его снова я мог только так.

Закрыв ухо и прицепив его обратно, я нагнулся и, вдохнув, коснулся прохладной жидкости, погружаясь в свою память.

Меня завертело. Я падал и падал по длинному проходу, чувствуя себя Алисой в норе кролика, пока не увидел вдали яркую точку. Секунда — и я стою в библиотеке. Шестой курс. Ну конечно! Турнир Трех Волшебников. Мы только что узнали о том, что не все могут принимать участие и в кубок кидать имена должны только те, кому исполнилось семнадцать. Жесточайшая несправедливость. И хотя сейчас мы симметрично изображаем недовольство, роясь в книгах, на моем лице улыбка. Как же я рад снова его видеть!

Воспоминания я просматриваю на чаще одного раза в две-три недели. Просто потому что боюсь, что иначе никогда отсюда не уйду.

— Джордж! — Фред восклицает и кидает свою книгу поверх моей, которую я-шестикурсник внимательно изучаю. Я вздрагиваю от его голоса и улыбаюсь чуть шире. Как же я завидую себе молодому. — Магическое старение!

Молодой Джордж скептически смотрит на страницы.

— Навряд ли, Фредди. Это внешне, а нам надо повлиять на состав самой крови. Тут нужно зелье… обычное зелье.

— Хей, да ты прав! — он взлохмачивает Джорджу макушку и берет следующую книжку по зельям. — Я думаю, надо взять самое простое. Старик вряд ли подумает, что кто-то решится на такой трюк.

— Кажется, из всех решиться можем только мы, — рассмеявшись, мы переглянулись, — но как думаешь, может просто попросить кого-то с седьмого курса?

— Нет, — Фред был возмущен, — мы всегда решали проблемы сами. И что для нас сварить какое-нибудь зелье?

Он провел пальцем по оглавлению и открыл нужную страницу.

— Бинго! — на него шикнула проходящая мимо мадам Пинс, и он понизил голос: — Нашел! Заживем, братишка… Как только имя одного из нас выберет кубок, мы всем покажем, кто такие Уизли! Да и призовые деньги будут как раз кстати.

Он был таким возбужденным идеей, таким реальным, что я не удержался, протягивая руку и касаясь лица. Пальцы прошли насквозь, словно брат был дымкой, а изображение, размазавшись, восстановилось. Как же мне хотелось его обнять и прижать к себе!

— Так-с, теперь нам осталось посмотреть, чего мы должны будем лишить нашего любимого Снейпа, — произнес Джордж, и Фред кивнул, доставая пергамент.

Все вокруг приходит в движение — это меняются воспоминания, — и я вижу нас в темном коридоре, сидящих на каменной кладке у одного из окон, выходящих на Запретный Лес.

— Тш-ш-ш, не плачь, Джордж, — Фред сам едва не всхлипывает, и мы сидим, обнявшись, — мы еще покажем этой старой жабе. Пойдем, я знаю раствор, который должен помочь.

Точно. Это мы после очередной отработки у Амбридж. Именно в этот день мы решили, что надо что-то менять, потому что страдать начали уже и первые курсы. Дети, для которых Хогвартс точно не должен был становиться местом пыток.

Фред целует меня в макушку. А я крепче сжимаю мантию у него на спине. Как же мне не хватает его объятий. Несмотря на радость, сердце оттягивает грустью и тоской.

Я пальцами прохожусь по длинным волосам и, анализируя нас, молодых, думаю, что мне снова надо постричься точно так же.

Стать таким же, какими я и Фред были во время войны. Я преодолею это. Пусть и один в этот раз, но я смогу.

Воспоминания уносят меня в детство, где Фред грызет соломинку и щурится, смотря на небо. Мы только что расшвыряли гномов и теперь спокойно можем полежать под деревьями в саду, пока мама не позвала кормить куриц или помогать с приготовлением ужина. Этим летом мы пока не могли использовать магию. Поэтому мыть тарелки или чистить лук приходилось вручную.

Мы с братом ненавидели готовить, убежденно считая, что еда должна сама появляться на наших тарелках, либо ее нужно воровать с хогвартской кухни.

— Нелегко Джинни пришлось, да? А это только ее первый год.

— Мерлин даст, все наладится, она у нас сильная, — я перевожу взгляд с брата на небо и теряюсь в его облаках и светло-желтом оттенке, — зато было интересно. Хоть и страшно. Даже не представляю, что бы случилось с нашей семьей, если бы мы потеряли ее. Не представляю жизни без сестренки.

Фред кивает и усмехается.

— Помню, как ты побелел от страха, Джорджи, — я кулаком пихаю его в бедро и откидываюсь на траву рядом, — хотя, чего греха таить, я сам чуть не помер… до сих пор интересно, как Поттер ту комнату открыл, — мы же облазили весь Хогвартс!

В интонации чувствовалась задетая самооценка брата, но я только фыркнул.

— У него дар, братишка. Кстати, нам карта-то Мародеров пригодилась, сколько еще ходов осталось проверить?

— Три, кажется. Жаль, два заваленных оказалось, — ну, по крайней мере, теперь мы знаем, как выбираться из школы, а это большой плюс.

Из дома раздается голос мамы, призывающий нас не отлынивать от работы, и с кряхтением мы поднимаемся, отряхиваясь от былинок.

— Главное, чтобы Перси не прознал.

— Фред, ты же знаешь, по части прятания вещей я лучший.

Мы одинаково улыбаемся и, обняв друг друга за плечи, неспешно идем в дом.

Закрыв глаза, я возвращаюсь в подсобку. Уже прошла пара часов, и ноги немного болят. Переживать все это заново трудно. Но сегодня словно что-то сломалось во мне. Нынешний я вырвался из растаявшего прошлого. Я чувствую себя живым. Правда, вспоминаю, что уже очень давно не ездил к родителям в Нору. Да, именно это и будет в моих планах теперь на ближайшее время.

Я снова возвращаюсь к прежней жизни. Нервная улыбка появляется на моем лице, и я чувствую прилив сил, хоть и устало падаю в кресло Фреда. Сняв ухо, я заклинанием возвращаю мысли на место, не забывая ни про одну. Братишка хотел бы, чтобы я жил без оглядки на прошлое. Отпустить я его не смогу никогда, но начну дышать полной грудью, ведь именно этого я бы и ожидал от брата, если бы Мерлин забрал меня раньше него.

Закрыв подсобку, я прохожу мимо своих рабочих и кучи дошколят, студентов, которые доставят хлопот уже совсем дряхлому Аргусу и Минерве. Да, после войны мы стали называть друг друга по именам… На улице дует ветер, мне приветливо кивают рабочие из соседних кафешек и книжных. Я смотрю на вывеску Вредилок и подумываю, что все же надо что-то менять и тут.

* * *

Поттер. Это моя единственная проблема. Убожество, из-за которого я вынужден терпеть многое. Он только что вышел из кухни, и я еле сдерживаюсь, чтобы не направить палочку ему в спину. Впрочем, только за это утро подобное желание появлялось у меня уже несколько раз.

Я пью апельсиновый сок, а внутри только одна мысль: что он со мной так не поступит, Поттер не сможет не прийти на ночь, он уже не может не спать со мной в одной постели. Мне даже плевать, что я этот вывод делаю, прожив с ним меньше недели. Поттер не может, потому что не могу я.

Все чаще я вижу за собой унизительную тенденцию ходить за ним хвостом. Не важно, убирается ли он в совятне, перебирает вещи, чтобы отдать их постирать Кикимеру, роется в холодильнике, бурча, что я съел и его мороженое. Мне все равно. Мне надо его видеть.

Мы с ним переругиваемся, но это уже выходит как обычный разговор, после него не хочется обидеться, навредить или хоть как-то отомстить.

— Что, пожарил? — восклицает Поттер, магией открывая все окна и пытаясь воздушными потоками проветрить комнату. — Молоде-ец, мама не научила.

— Заткнись, Поттер, это ты виноват: зачитался он, видите ли.

— Так ты же сам ко мне пристал: «Поттер, что ты развалился! На работе будет заниматься работой, Поттер! Лучше почитай про еду для ребенка и его родителя, Поттер!» — он достаточно точно перековеркал меня, и я не смог сдержать улыбки, выкидывая сковородку вместе с углями от котлет в мусорку. — Родителя… — он хмыкнул, — мамочкой ты себя не хочешь называть.

Я разворачиваюсь и навожу на него палочку:

— Еще раз назовешь меня мамочкой…

И я посылаю несильное проклятье, которое тут же разбивается о щит Гарри.

— Протего! А то что? Накормишь меня своей стряпней? — он улыбается и смеется, кидаясь проклятьем щекотки, и я падаю на пол, ухахатываясь и покрывая его бранными словами.

— Блииин, Гарри, сними его. Фи-фи-финита! — у меня ничего не выходит, но я краем газа вижу взмах палочки, и щекотка исчезает.

— Что, решил полежать в нижних слоях атмосферы? — он садится на корточки рядом и приводит пальцем по носу, поправляя очки. Меня эта привычка уже перестала раздражать, и порой я нахожу ее… привычной.

— Садист.

— Апельсин будешь?

— Нет, — я качаю головой и протягиваю руку, чтобы он помог мне подняться.

— А если почищу?

— Буду.

Я усмехаюсь и оказываюсь с ним лицом к лицу. Я еще не привык видеть его так близко, но каждый гребаный раз во мне что-то замирает, я перестаю дышать, я чего-то жду. Но и сегодня Гарри только отряхнул меня и направился к корзине с фруктами. Апельсином я не отделаюсь: я знаю, что он порежет мне банан, киви, яблоко и грушу. Я знаю, что все не съем, но под его взглядом впихну в себя половину, потому что он считает это важным.

Нет, у меня нет иллюзий, что он заботится обо мне. Поттер уже безумно любит то, что внутри меня, а не меня самого.

Порой это вызывает у меня даже злость, но я понимаю, что сейчас ничего не изменить. Вряд ли Поттер вообще обо мне задумывается. Настроение из-за всех мыслей скачет, как бладжер, и я уже не представляю, куда мне деться, чтобы стало легче. Точнее нет, чтобы появилась определенность, и исчезло ощущение, что я иду по навесному мосту, где каждая доска — гнилая и мягкая… Ступишь, повиснешь на таких же гнилых веревках, пока и они не лопнут и ты не начнешь падать вниз.

Ноги снова сами меня приводят к Поттеру, чистящему мне апельсин. Фрукт брызгает во все стороны, и пару капель видно на очках Гарри. Мне хочется у него спросить: «Почему?». Просто вопрос, который я даже не знаю, зачем хочу задать. Может, потому что только Поттер и знает на него ответ?

Я доволен, что Гарри не на работе, мне вообще тоскливо дома без него. Наверное, поэтому я только и выхожу из дома, и вообще хожу по улицам, когда Поттера нет. Словно ищу его... Бред.

Я набираю в грудь воздуха, чтобы задать вопрос, но Гарри поворачивается и, улыбаясь, протягивает мне дольку, которую я тут же хватаю губами, начиная жевать. Взяв еще одну из почищенных, я не обращаю внимания на то, как он выразительно смотрит на нож, которым уже собирается резать киви.

— Ведь порежешься же и опять на меня вопить будешь.

— Зато бесплатно, — усмехаюсь я и протягиваю дольку. Поттер ломается, не потому что не хочет, а потому что думает, что мне достанется меньше. Не мне. Ребенку. Но все равно открывает рот и съедает дольку. Я вижу круглые капельки между губ, хочу стереть их, но стираю те, что на его очках.

— Иди, садись на диван, сейчас все принесу.

Я вынимаю палочку и начинаю прибирать бедлам вокруг. Мука, остатки фарша, лук. Меня аж передергивает. Хорошо, что догадался отойти подальше и магией его порезать. Готовка все же не мое.

Дыма уже нет, парочка заклинаний на очистку воздуха — и кухня приобретает нормальный вид.

— Что будем делать на выходных?

— Я не делаю теперь таких долгосрочных планов, — саркастично комментирует Гарри. А я не могу отойти от него к дивану у камина. — Лучше скажи, когда ты обрадуешь бабушку и дедушку.

Я тут же раздражаюсь, стоит Поттеру лишь обмолвиться о них словом.

Настроение опять падает вниз.

— Поттер, не долбай мне мозг, неси давай мои фрукты.

Я сажусь на диван боком, Гарри перекладывает мои ноги через свои и протягивает тарелку с вилкой.

Настроение падает вверх.

Но все это было позавчера, и проносится в голове быстрой молнией воспоминания. Время, которое я хочу вернуть.

Я проснулся утром, снова чувствуя, как Поттер собственнически прижимает меня к себе. Все чаще я замечаю, что ложусь к нему лицом, снимаю с него очки, если он забывает, и только тогда сам закрываю глаза.

Выбравшись из-под одеяла, я все же спускаюсь вниз, чтобы сделать ему завтрак. Впервые.

Настроение падает вверх.

Но чтобы мы прожили несколько дней подряд и не ругались — невозможно.

Я вспоминаю его слова и… настроение падает вниз.

Поттер ушел на работу, и я остался один. Кикимера не слышно, впрочем, как и птиц наверху. Мой филин умер уже давно, и сейчас у меня обычная сипуха. Странно, но больше я стараюсь не привязываться к питомцам…

На столе валяется газета и пара брошюрок Диппета. На них нарисован краснощекий, светящийся здоровьем малыш, и меня рвет на кусочки от злобы.

Поттер не смотрит на меня из-за ребенка. Он вообще не воспринимает меня как часть своей жизни.

Я проверяю карманы, ища портсигар, но вспоминаю, что три дня назад бросил курить.

Мне хочется есть, и плевать, что я только что позавтракал. Я левитирую чайник на плиту и достаю огромную хрустальную вазу для цветов, которая сейчас набита миндалем в шоколаде. «Не знаешь, что делать, — поешь» становится моим девизом.

Меня подташнивает. Может, из-за беременности, а может, и от волнения, потому что если Гарри не вернется, я пойду к Диппету. Мне не все равно, что он может шляться с кем попало. Просто этот ребенок мне не нужен. Я не могу найти тех плюсов, которые видит Поттер. Все это время, пребывая тут, на Гримаулд Плэйс, я просто видел заботу и внимание, от которых отвык. И я собственнически хотел все больше.

Жуя миндаль, я смотрел и смотрел на нарисованного ребенка. А вдруг из-за того, что я парень, мой сын будет… уродом? Вдруг он не будет любить ни меня, ни Поттера? Вдруг над ним будут насмехаться из-за таких родителей? Хотя какие мы родители? Я даже боюсь намекнуть Поттеру о том, что не допущу, чтобы моего сына звали ублюдком, потому что мы не женаты.

Настроение падает вниз.

Я закрываю глаза и вижу плачущего ночью ребенка, я вижу себя уставшего и не выспавшегося, вижу нахмуренного Поттера, вижу, что у нас ничего не выходит.

Закрыв лицо руками, я силюсь сдерживать себя, но уже через мгновение все книги летят на пол. Мне ничего этого не нужно. Родители не примут меня с этим чудовищем внутри. Я всем безразличен. Исчезнет Малфой, и никто не заметит.

В голове формируется и плавится мысль — если Поттер не придет, то я избавлюсь от ребенка. А сейчас… сейчас надо собираться на работу.

* * *

Джордж постригся. Нет, не то, чтобы он никогда не зарекался так не делать, но сейчас он был похож на себя молодого, еще не закончившего Хогвартс… хотя он же так его и не окончил. Пара синяков, царапин, и я могла бы поклясться — он только что пришел с битвы. Это словно кто-то включил перемотку, и мне казалось, что я сейчас не только чувствую себя старше по сравнению с ним, но и выгляжу так.

Его волосы немного потемнели, но, кажется, снова вернут свой прежний ярко-рыжий оттенок. Джордж сломался. Изменился в хорошем смысле, и я не понимала, как ему это удалось.

— Привет, — я впервые услышала, как он возвращается домой. Таблетки были выпиты, и внутри меня ничего не грызло — этот доктор действительно стал моим спасением.

Губы Джорджа теплые. Он принес что-то из магазина и уходит переодеваться. Я на автомате подхожу к бумажному пакету, проверяя продукты и раскладывая их по местам.

Он никогда ничего не покупал.

Его появление вновь вызывает во мне дрожь. Джордж похож на видение из моего прошлого, и это меня пугает; чтобы ни в коем случае не вызвать недопонимание, я быстро задаю вопрос:

— Что нового?.. Кроме стрижки, — усмехнувшись, я все же подхожу к нему, пока он сидит на стуле, и целую в лоб.

— Решил, что нам надо бы съездить к родителям, как считаешь? Ты тут, наверное, засиделась.

Я немного помедлила — принимать быстрые решения я никогда не умела.

— Хорошо, может, на этих выходных? Ты же не оставишь магазин?

— Почему нет? Я что, зря плачу своим рабочим?

Он искренне удивился, а я отошла к плите наливать ему суп-пюре.

— Хорошо, — мысленно я уже рассчитывала, какие вещи захватить и сколько взять таблеток.

Я думала, Джордж вообще перестанет меня удивлять, но я ошиблась.

Несмотря на нервы, меня это радовало. Все переменилось настолько стремительно, что я уже боялась не успеть за мужем, словно застрять в шарике пророчества, которому не суждено разбиться.

— Анжелина, ты меня любишь?

Я удивленно посмотрела на него и кивнула, Джордж тут же улыбнулся по-мальчишески задорно и сказал мне сесть рядом с ним, чтобы мы поели вместе. Я мешала суп, не в силах сосредоточиться и думая, что между нами все равно есть стена. Возможно, причина крылась во мне, возможно, в нем, но, смотря на Джорджа сейчас, я не ощущала присутствия семьи. Словно я пришла его покормить, или он забрел в гости, чтобы вспомнить школьное время, хотя нет… Тут было другое: я чудовищно боялась топота детских ног и того, что на кухню могут влететь два одинаковых малыша. Близнецы.

— Я маме пока не писал, но если ты согласишься, то непременно поедем. Сама посуди, остался последний месяц лета.

— Да, если останемся потом, то нас заставят собирать урожай, — посмеялась я.

— Ну вот, да и к тому же там будет день рождения Джинни. Если у нее все нормально, то отметим официальную помолвку ее и Гарри, — я только кивнула. Мне не сильно нравились большие домашние посиделки, но это была его семья.

— Как скажешь, Джордж.

— Я скажу, что для нас это невероятно важно, — он протянул ко мне руку и сжал ладонь, чувствительно и крепко. Я ответила. Это было одно из немногих, что мне нравилось в Джордже. Точнее, именно это. Я очень любила держаться за руки.

Мы закончили ужинать, и Джордж позвал меня гулять. Сказать, что это было для нас новым, — это не сказать ничего; словно это было впервые.

Я отдалась этому вечеру полностью и уже поздно ночью, стоя в ванной, рассматривала свое лицо. Улыбка была почти настоящей, даже я могла ошибиться. Открыв зеркало, я сняла заклинание с одного из тюбиков из-под масел и налила в пробку зелья бесплодия. Рука и не дрогнула, хотя я почувствовала вкус предательства.

— Детка, ты скоро?

— Да-да, Джордж.

Сполоснув рот, я вытерла его полотенцем, снова наложив чары на бутылочку. Я не знаю, сколько это будет продолжаться; я не знаю, насколько хватит его или меня; не знаю, когда я привыкну к мысли, что надо жить дальше, но… прежде чем ответить на этот вопрос, выхожу из ванной, где сразу закрывается Джордж.

Выходит он через несколько минут, когда я уже улеглась на свою половину кровати. Какого это — каждый день на протяжении пяти лет ложиться спать с человеком, которого не любишь? Я люблю в нем Фреда. Закрыв глаза и остановив руку Джорджа, я тихо шепчу: «Не сегодня» — и, замирая, жду, пока он заснет. Таблетки не помогают или помогают пока просто контролировать себя, чувствовать немного легче, но этого не достаточно, а значит, мне надо увеличить дозировку.

* * *

— А, Гарри, это ты, — Гермиона открыла мне дверь в халате, вытирая волосы полотенцем, — забегай. У меня сегодня, кажется, день гостей — какой-то проходной двор. Кстати, к тебе с утреца собиралась.

Я прикрыл дверь, закрыв ее на замок, и стянул ботинки, проходя в комнату, а потом на кухню.

— Привет. Так, а кто у тебя уже побывал?

— Да Джинни, — Гермиона говорит это нервно, поворачиваясь ко мне и откидывая полотенце на диван. Весь ее вид строгий, она упирает кулаки в бока и хмурится: — Гарри, что происходит?

Я только улыбаюсь. Моя подруга все же лучшая.

— Даже не обнимешь? — я раскрываю объятья и через пару секунд сжимаю колебавшуюся Грейнджер. Мне все равно, что под ее махровым халатом ничего нет. Мы просто лучшие друзья. От Гермионы пахнет водой и шампунем. — Куда-то собралась?

— Да на завтра были планы, хотела сейчас пойти в парикмахерскую, — отвечает она мне в плечо и, улыбаясь, отстраняется, — но сейчас позвоню, отменю.

— Зачем? Пойдем, все равно мне делать больше нечего, если позволишь, я у тебя и заночую сегодня.

— Диван в твоем распоряжении, крекеры не таскать, — она отходит от меня и ставит чайник.

— Во сколько у тебя?

— Стрижка? В семь. Давай, садись, чаю попьем. У меня был долгий день. Можешь начинать с самого начала, — я поднял брови, а она закатила глаза: — я про Малфоя. Я не сказала, что у меня была Джинни?

— Сказала. И что она?

— Попросила прочистить тебе мозги, мой дорогой друг.

— Как же я устал, — усевшись на диван, я достал палочку, открывая один из шкафчиков Гермионы и доставая себе крекеры. Сырные. Мои любимые.

— Она сказала, что вы теперь с Малфоем.

— Это правда.

— Гарри, что вы спите с Малфоем, — она выделила важное слово «спите», заставив меня рассмеяться.

— Да, и уже больше месяца. Ну как… сначала мы просто встречались, а теперь живем вместе. Герми… это ад. Но это еще не все так плохо, — я отложил пачку крекеров, теперь кажущиеся мне пресными и сухими, как лист пергамента, — ты присядь и убери от меня горячий чай — на улице и так парево.

— Не отвлекайся. Так что случилось? Малфой тебе угрожает? Но вы бы не спали вместе…

— Он угрожает мне абортом. На мальчишнике Рона он выпил зелье беременности. Не спрашивай, как так вышло. Мы переспали, — я говорил быстро, чтобы не смутиться и не начать жевать слова. Лучше все скопом вылить на Гермиону и выдохнуть, — а потом еще пару раз… и еще, а потом оказалось, что он беременный.

— Охренеть, — Грейнджер посмотрела на меня удивленно, — и у вас будет ребенок? Он точно твой? Это ведь невозможно.

— Ты мыслишь, как я, когда впервые об этом услышал. Но у меня нет причин не доверять Диппету. Это наш…. Его лечащий врач.

— Так подожди, кто еще знает о Малфое и том, что он... в положении? — она начала немного посмеиваться, веселя меня такой реакцией.

— Диппет, Рон с Блейзом — скорее всего, раз они все это устраивали, — ты и я. Не знаю, может, уже Панси, — я загибал пальцы.

— Да, Панси, скорее всего, уже в курсе, — Гермиона закусила губу и села рядом, начиная цедить чай, — так-с, дай мне минутку… Ну ты и наворошил, Гарри.

— Не думаю, что я хоть в чем-то виноват, — сцепив руки на затылке, я провел ими до лба и обратно, — мне плевать на всех остальных, но не плевать на Малфоя и на нашего ребенка. Он псих какой-то, мы вечно собачимся, и к тому же он аборт хочет сделать.

Я повторялся, но это становилось навязчивой мыслью.

— Так тебе следить за ним надо! — было видно, что Гермиона разволновалась, тут же вставая и смотря на часы.

— Да успокойся. Он сегодня работает, Диппет только до шести принимает, а к другому врачу он не пойдет.

— Ладно, я переодеваться. Черт, я не знаю, что тебе делать. Вся ситуация сама по себе уже не возможна. А беременный Малфой — что-то из ряда анекдотов.

— Да, моя жизнь кажется теперь сплошным анекдотом. Не знаю, правда, где смеяться, — я направился за Грейнджер в ее спальню, останавливаясь у косяка и прислоняясь к нему затылком.

— На улице жарко?

— Ага.

Я видел только ее силуэт правым глазом: она моталась по комнате.

— Ну вот вы с ним живете теперь… И что, вообще никак?

— Да нет, почему, уживаемся, если только он не начнет выкидывать что-то из ряда: «иди почитай про ребенка» или завтрака мне на утро. Сегодня из-за этого и поругались.

— Шутишь? Гарри, не хотелось бы тебе говорить, но тут ты сглупил.

Ее голова выглянула из-за двери шкафа, и я посмотрел в глаза Герми. Кажется, она действительно меня обвиняла.

— Так, а что я не то сделал?

— Ты с ним поссорился, потому что он решил тебе что-то приготовить. Ты разве не чувствуешь идиотизма ситуации? Малфой сам хочет наладить с тобой связь, а вам еще вместе потом ребенка растить. Вот ты делаешь что-нибудь для него?

Я нахмурился. Гермиона сейчас встала не на мою сторону, и это расшатывало мои стереотипы, уверенность, что я все делаю правильно, пропадала.

— Ну… не знаю, тоже готовлю, слежу, чтобы лекарства пил, фрукты чищу там.

— И он устраивает по этому поводу истерики?

— Нет, — закатив глаза, выдохнул я и цокнул языком.

— Вот видишь, тут ты не прав. Кажется, для Малфоя уже дошло, что ребенок должен будет жить в семье, а не у папы и папы. Отвернись.

Я повернул голову, смотря на противоположный косяк двери. Грейнджер душилась и все еще была в трусах и лифчике. Подумав, что Джинни была немного уже в талии, я пресек остальные сравнения.

— Просто я… я привык с ним заниматься сексом, а не жить. Гермиона, ты пойми, я ведь не против него, Драко бывает… смешным что ли, мне рядом с ним все равно комфортно, даже если будет подначивать, как в школе. Я вот целыми днями только о нем и думаю. Но как-то все быстро, и он же… парень.

— И что тебя смущает? Понимаю, меня это ситуация смущает. Я вообще с геями не общалась никогда, а тут выясняется, что мой друг, лучший, гей!

— Я не гей, — зло кинул я, будучи абсолютно в этом уверенным.

— Гей или не гей, а вот потом все будут думать и говорить об этом именно в таком ракурсе. Теперь понятны причитания Джинни. Она столько с тобой была, уже получила предложение руки и сердца, а тут выясняется, что ты ушел к парню. Беременному!

— Об этом никто не узнает.

— Ну, от меня-то нет, но знаешь, Драко не всегда будет худым.

— Да знаю я… Ладно, — она уже натягивала платье, но забыла расстегнуть молнию. Подождав мстительно пару секунд, я подошел к ней, тяня собачку вниз. — Гермиона, что мне делать?

— Ой, ты как Джинни, ей богу, — она выдохнула, доставая мокрые волосы и скрепляя их заколкой, — застегни молнию.

Убрав прилипший волос со спины, я потянул собачку вверх.

— Гарри, я хотела прийти к тебе завтра, увидеть, что творится в твоем доме, ожидала чего-то плохого… Но все немного серьезнее, — Грейнджер повернулась ко мне. — Ты должен понять, что с Малфоем тебе придется жить хотя бы этот период и период взросления малыша — не думаю, что ты откажешься от ребенка. С Джинни все сложнее: я думала, что смогу тебя переубедить, но не буду и пытаться. Я, конечно, не за Малфоя, но тут вопрос решенный. Ты к ней просто не вернешься.

— Может, придешь к нам в эти выходные?

— Нет, у меня другие планы, — открыв другую створку шкафа, Гермиона выудила оттуда босоножки и взяла меня за плечо, чтобы, опираясь, надеть их. — От меня не будет толку. Я почитаю про беременность, помогу, чем смогу, но вот налаживать отношения с Хорьком придется тебе самому.

Я издал мученический звук, но в ответ получил только снисходительную улыбку. Собиралась Гермиона недолго, побросав все в сумку и пошевеливая меня. Вскоре мы закрывали дверь ее квартирки и спускались вниз по улочке.

— Он тебе хотя бы нравится?

— М? Драко? Да вроде нравится.

— Знаешь, все остальное приложится. Не бывает такого, чтобы сразу все вышло. Не в вашем случае.

— Я боюсь. Я не хочу его любить.

— Ну, не мешай ему делать для этого попытки. Ты и на Джинни не сразу обратил внимания. Ей вон пришлось переспать с половиной Гриффиндора.

— Эй, Малфой не будет ни с кем спать!

Гермиона рассмеялась и взяла меня под руку. Одним из плюсов ее района было то, что все находилось в пяти минутах ходьбы от ее дома.

— Ну даешь, я тебе сказала, что Джинни со всеми спала, а ты приплел Хорька. Ты уже на него запал. А ребенок — это просто ваша точная связь. Сейчас я вдруг подумала — вот если взять абстрактно. Если бы после этого зелья он не залетел, вы бы все равно продолжали встречаться; даже если бы ты женился на Джинни, тебя бы не перестало тянуть к Малфою. По сути, получилось бы то же самое, просто не растянулось на пару лет.

— А может, и нет.

— Может, и нет, — она пожала плечами и погладила меня по предплечью.

— Значит, ты не против, что теперь с Малфоем мы будем вместе?

— Не знаю. Я не то, чтобы против. Мне бы вас вместе хотя бы увидеть, а потом уже делать выводы. Твое… решение что ли, не должно зависеть от моего мнения, Гарри.

— Так приходи.

— Сказала же, не могу, — я увидел, как она кинула мне насмешливый взгляд и чуть повела плечами. Так девушки всегда поступают, словно кидают коту привязанный на нитке бант. «Ну давай, поиграй». Мучают тебя намеками, заставляют переступить через собственный неинтерес, чтобы удовлетворить свое эго. Гермиона это все делала забавно, а подыгрывать и слушать ее рассказы мне нравилось.

— Ох, ну, давай, рассказывай, — ее распирало. Я даже удивился, что она сдерживала себя до этого момента.

Все еще сидя в парикмахерской, она продолжала болтать мне о своем новом друге. То, что Гермиона симпатизировала Блейзу, было ясно с первого взгляда. Я все же немного посетовал, что на свадьбе Рона не смог ей помочь, но, откровенно говоря, был рад, что на моем месте оказался Забини. Мои подозрения оправдались, когда я выяснил, что именно с ним она собирается идти на выставку абстрактных движущихся картин.

— Мы говорили с ним о нас самих, о работе… он так интересно все описывает, — Гермиона удовлетворенно взглянула в зеркало на полученный результат и начала рыться в сумочке, чтобы найти кошелек. Я же отложил журнал, который листал автоматически, останавливаясь на блондинистых парнях, и поднялся, потягиваясь, — он меня… понимает.

— А, то есть я уже не подхожу, да? — подначил я ее, а Гермиона кинула обиженный взгляд.

— Гарри, ты — это ты. И, черт, не заставляй меня сейчас тебе что-то доказывать. Ты и так все знаешь.

— Ладно, — протянул я: да, с Грейнджер подобные штуки не проходили.

Мы вышли, чувствуя, как похолодало, и направились обратно.

— Ты есть не хочешь? Знаешь же, что дома у меня ничего нет.

— Когда же ты научишься готовить? — я шел, засунув руки в карман и перебежав дорогу к ближайшему супермаркету.

— Когда ты найдешь мне мужа.

— Кажется, ты сама делаешь неплохие успехи.

Гермиона только ударила меня по плечу, но я видел, как загорелись ее щеки. Она никак это не прокомментировала.

В отличие от того похода с Драко, тут мы справились раз в сто быстрее. Я знал, что на мне будет ужин и завтрак — больше Гермиона сама ничего не будет готовить, — а значит, лишнее покупать было просто незачем.

Все же это не помешало мне рассказать про то, как Малфой выбирал продукты. Гермиона смеялась громко, не обращая внимания на оборачивающихся на нее людей.

— Но ты смотри аккуратнее, надеюсь, у него нет аллергии ни на что?

— Да вроде нет, — я все равно занервничал. И вообще я нервничал, начиная с семи вечера. Тонкая струнка беспокойства вибрировала, заставляя оглядываться в поиске диппетовского патронуса, хотя я знал, что это невозможно. Да и просто обычно с семи я был дома. Вместе с Драко.

— Узнай. Эй, ты чего? — Гермиона складывала покупки, а я быстро расплатился, пока она снова не начала копаться в сумочке.

— Да так. Просто, — ей не стоило врать, — обычно в это время я дома.

— Ты знаешь, что я тебя не держу.

— Не в этом дело, — забрав пакет, я придержал дверь, пропуская Грейнджер на улицу, — после той нашей ссоры он сказал, что я могу трахаться с кем угодно, а я ответил, что не приду на ночь домой.

— Ну что за ерунда. Если ты не волнуешься о нем, подумай о ребенке. Малфою в этот период лучше вообще не нервничать.

Я сжал ручки пакета, но покачал головой.

— Мне все равно.

— Все равно спать не сможешь, — она достала ключи, открывая входную дверь, — я не люблю, когда шумят.

— Давай забудем о Малфое, а? Хочешь, я про Тедди тебе расскажу лучше?

— Хочу!

Опасная тема была отодвинута в сторону, но мне действительно ничего не помогало. К страху аборта добавилось и то, что он может нажраться лекарств, но я успокаивал себя Кикимером. А потом меня пробило, что он может просто собрать свои вещи и уйти.

Мы уже поели, была поздняя ночь, и я действительно не могу уснуть. Гермиона сопела рядом со мной на разложенном диване, а я жег потолок невидящим взглядом. Вызывать домовика я не мог. Просто не хотел будить Герми, но напряжение возрастала с каждой минутой.

Я осторожно поднялся, направляясь в душ. Часы показывали три — мы долго болтали с Гермионой, но все равно назойливое беспокойство мешало общению.

Ледяные струи лились на голову, но прозрение не приходило. Очки быстро запотели, но было как-то все равно. Простояв так минут пять, я все же решил вернуться на Гримаулд Плэйс. Мне так будет просто легче. Когда я вышел на кухню, Грейнджер, сонная, пробурчала, что будет из-за меня будет некрасивой и невыспавшейся. Едва не закричав, когда я ее обнял (все же я был холодным), она вытерпела объятья и поцеловала меня в щеку. Слова нам были не нужны.

— Просила же не шуметь ночью, — покачала она головой и подала мне мантию.

— В следующий раз не буду.

— А я тебя и не пущу, — подталкивая меня к выходу, она улыбнулась и закрыла дверь. Все-то она знает.

Аппарировав на ступеньки дома, я повернул ручку двери и вошел. Дом встретил меня ужасающей пустотой, и я уже было подумал, что все мои страхи оправдались: Малфой ушел от меня, перед этим наглотавшись таблеток и избавившись от ребенка. Но раздался хлопок, и в темном холле появился Кикимер.

— Где Драко?

Чудовищно напоминало утро.

— Мастер Драко у себя в комнате. Он не выходил на работу.

— У родителей тоже не был?

— Нет, Гарри Поттер, сэр.

— Понятно… спасибо. Отправляйся спать, Кикимер.

На меня резко навалилась усталость. Это чертово ожидание и понимание того, что беспокоиться и не следовало, вызвало досаду. Тихо поднимаясь по ступеням, я зажмурился от яркого света: как только я подошел к своей комнате, дверь напротив распахнулась. Все же Малфой не спал.

* * *

Я был словно заперт в клетке. Но я сам же сюда пришел и сам не хотел уходить. Поттер не пришел в семь, восемь, девять… И меня бесило, что я раздражаюсь. До того момента, как я почувствовал, что он вернулся, я успел передумать многое и даже на работу не пошел. Случалось ли вам проигрывать ситуации до момента их наступления? Со мной было точно так же, наверное, именно поэтому, открыв дверь и увидев Поттера, я понял все с первого взгляда. Явился поздно, только что из душа, глаза как у побитой собаки — явно же переспал с кем-то. Я так же закрыл дверь, осматривая свою комнату. Фактически она была нашей: тут даже завалялись вещи Гарри, словно он помечал территорию.

Он постучал в дверь, начал что-то мямлить, но я наложил заглушающее заклинание и лег на кровать.

Мыслей не было. Возможно, Поттер просто хотел потешить свое самолюбие. Но оправдывать его самому не хотелось, слушать оправдания — тем более. Сейчас я знал, что он находится в другой комнате, и, несмотря на предыдущие часы, напряжение ослабло. Я хотя бы знаю, где он и что утром я не столкнусь с этим очкастым придурком, когда уйду к Диппету. Мне двадцать четыре, а я чувствую себя каким-то ребенком. Залетевшим пятикурсником, который боится все сказать родителям.

Вся моя выстроенная жизнь смыта Поттером, который этого даже и не понимает. Если ничего не изменить, все так и будет продолжаться. Молоточки мыслей, как часы, повторяли мне одно и то же. Ни меня, ни Поттера не изменить, попытки закончатся крахом, а значит, надо, наконец, начать мыслить самому. Как, впрочем, и всегда. Перестать доверять кому бы то ни было. Спасибо, доверился друзьям и выпил зелье на мальчишнике — в итоге стал беременным геем, живущим с героем магической Британии, самомнение которого едва ли не перекрывает мое.

— Нокс, — прошептал я и кинул палочку на подушку, где обычно лежал Поттер. Медленно, но я погружался в сон. Говорят, если не двигаться тридцать минут, то можно увидеть сон наяву и попросту управлять собой.

Я и не шевелился, но не прошло и десяти минут, как я заснул.

Глаза распахнулись, и я подскочил с чувством, что уже проспал. Быстрый взгляд на кровать — значит, мы с Поттером все-таки поругались. На автомате совершая все утренние действия, побрившись, я прикинул, что уже могу выйти и добраться до святого Мунго пешком. Таблетки можно уже и не пить — нахрена?

Еле слышно спустившись вниз, я открыл дверь и вышел на навалившуюся на меня свободу. Подумать только, такой же путь я делал и тогда. Только в прошлый раз я шел к Гарри, а не от него.

На мощеных улицах не было ни души. Естественно, выходные, едва за семь утра перевалило… Желудок свело, я волновался до звона в ушах. Наверное, потому что шел один и чтобы сделать не совсем приятное дело.

Запоминался каждый шаг, каждое чувство. Прохладно, я даже потер руки, а затем прищурившись посмотрел на небо — солнца нет, а слепит глаза так еще!

Перебежав дорогу, подхожу к заляпанному стеклу и опять обращаюсь к манекену. Словно читая мои мысли, проход открывается неохотно. Дверь кабинета Диппета, словно останавливая меня, закрыта на замок.

Рухнув на скрипящий стул, я жду его. Тут очень тихо, нет ни души, поэтому мелкие шаги звучат неестественно громко, словно идет сразу несколько человек.

Я поднимаю голову и смотрю на улыбающегося Диппета, который быстро ко мне приближается. Но затем его выражение лица меняется на озабоченное.

— Так рано пришли? Не спится? Лекарства какие не помогают? Сильнее вам уже нельзя, — он бормочет все очень быстро, хотя видно, что Диппет все понял.

— Рабастьян, — устало выдыхаю я — мне плевать на фамильярность.

— Зря, — он опускает какие-то свои врачебные бумажки и присаживается рядом. Мы молчим. Он несколько раз порывается начать разговор, но ничего не выходит.

— Вы тут еще раз все обдумайте, а я пока приготовлю операционную… Мне надо подумать, — Диппет роется в кармане, доставая ключи и открывая дверь, затем снимая какие-то свои магические замки. Тихо прикрыв ее, он исчезает, а я снова остаюсь один. Я хочу, чтобы меня отговорили. Правда, мне уже хочется сбежать куда подальше. Может, просто сделать все одному? Но я не выдержу.

Дверь снова открывается, и Диппет смотрит по сторонам. Да, задержался он. Поправив футболку, я встаю и, надувая щеки, выдыхаю.

— Не передумали? Проходите, я скоро буду.

Он тянет, но мне уже все равно, я захожу в его кабинет и сажусь на кушетку. Сейчас, наверное, будет делать анализы, уколы… насколько это все затянется? Когда я шел сюда, я искренне надеялся, что все будет сделано за пять минут. В кармане что-то мешается, и я достаю орех в шоколаде. Не раздумывая, я закидываю его в рот и быстро жую. Сейчас все вокруг привлекает внимание: заваленный справками стол Диппета, моя медкарта, рисунки на стенах, беременные женщины разрезанные, чтобы все увидели, как там внутри скукожилось маленькое розовое тельце. Меня тошнит, и я подбегаю к урне у раковины, где меня выворачивает наизнанку. Промывая рот, я поднимаю глаза на свое отражение и уже не ужасаюсь. Хотя пару дней назад все было лучше. Сейчас я просто… не выспался.

У входа стоит большая ваза с маленькими леденцами. Покопавшись, я достал клубничный и начал рассасывать его. Шурша оберткой, я снова сажусь на кушетку и качаюсь взад-вперед. Мерлин, да где его носит, скорее же!

Дверь едва не сносит с петель.

В голове проносится мысль, что Диппет так бы не вошел.

Я смотрю в проем и вижу просто горящего гневом Поттера. Он него исходит такая клокочущая злость, что я мгновенно останавливаюсь, замирая, и понимаю, что мне страшно. Я впервые боюсь Гарри, потому что никогда не видел его таким. У меня даже сглотнуть не получается.

А главное — я понимаю: отмазаться, что я пришел сюда просто так, не получится.

— Знаешь, как я проснулся этим утром? — я медленно качаю головой, чувствуя опасность, и крепко сжимаю край кушетки. Обертка хрустит, но я не могу разжать пальцы. — Ощутив, что меня сжимает в крепких объятьях огромный патронус-змея. И шепотом сообщает мне, что Драко Малфой уже стоит на страже, чтобы лишить меня, а заодно себя, ребенка, — я не мог понять, шептал ли Поттер или орал на меня, но своего он добился. Делать аборт мне не хотелось.

Но самое главное: в эту секунду я испытал самое настоящее счастье, за то, что мне не позволили это сделать.

Я поднялся, а он, не так меня поняв, приблизился и схватил за горло, сдавив.

— Еще одна твоя такая выходка, еще хотя бы один шанс навредить себе… и я не знаю, что я с тобой сделаю, Малфой. Мне срать на все твои стереотипы, я их сломаю, но мне важен ты и наш ребенок, поэтому…

Вырываться было бесполезно, и я только подался вперед, обнимая его и чувствуя, как его пятерня перекочевала на мой затылок, сжимая. Из Гарри словно выкачали весь воздух, и он облегченно вздохнул. Я закрыл глаза. Мы были одного роста, и, хотя шею саднило, я благодарно потерся лбом о его ухо и сжал мятую одежду на спине. Как хорошо, что он пришел. Сам я не люблю отказываться от своих решений.

Гарри обнимал меня очень сильно, и на эту маленькую вечность из-за его слов и действий я почувствовал себя нужным.

Я чувствовал себя полным кретином из-за того, что произошло со мной и Малфоем за последние сутки. Но сейчас, стоя в кабинете Диппета, я понял, что хочу попробовать. Даже если пару часов назад божился Гермионе в обратном.

Закрыв глаза, я обнял Драко. Втягивая его запах, я поймал себя на мысли, что уже забыл, как пахла Джинни. Хочу ли вспоминать? Не особо.

Как обычно все говорят? Начнем все с чистого листа? С начала?

— Пойдем, — это был даже не вопрос, это было утверждение. Я взял Драко за руку и повел из Мунго, лишь кивнув и чуть улыбнувшись облегченно вздохнувшему Диппету. Я был многим обязан ему.

Малфой крепко сжимал мою ладонь. И мне было плевать, если кто-то нас вот так увидит. Да пусть хоть сейчас в Пророке будет на первой странице напечатано, что мы с ним вместе.

— Говорил же, что строить планы на выходные бесполезно, — уколол я Малфоя, но кинул веселый взгляд, — сейчас придем, выспимся. Ты же ночью не спал?

— Немного вздремнул, — он прочистил горло, — а ты...

Я сразу прервал его.

— Ни с кем я не спал, Малфой, у Гермионы был. К ней хоть не ревнуй.

— Да все равно мне, с кем ты был, я не это хотел спросить… и не ревн…

— А что? — я остановился посередине пустой улице и повернулся к нему, смотря в серые глаза. — Не это хотел спросить? Тебе плевать?

Он отвел взгляд. Я видел, что он злился и не хотел говорить правду. Конечно, нас все буквально приковывало друг к другу, хотим мы этого или нет.

— Нет. Я не хочу, чтобы ты с кем попало спал… и не с кем попало тоже.

В душе разлилось торжество. Признался. Как Джордж и предрекал.

Я кивнул.

— У Гермионы был, — я видел его колебания и закатил глаза, — что не так? Нам сейчас пойти к ней и проверить?

— Нет, просто я думаю про потом. Я начинаю толстеть, Поттер. Пройдут месяцы.

— Вот давай остановимся. Мы до выходных еле дожили, думать же о том, что случится через месяц — точно не наш вариант. И… блин, не будь идиотом, ты и так не идеален: вон, левая ключица выпирает больше правой, на спине шрам откуда-то.

— Получше твоей татуировки, — воскликнул он возмущенно и тут же начал щупать ключицу, — врешь ты все!

Я широко улыбнулся и, чтобы только не поцеловать его, отвернулся, направляясь домой. Он нагнал меня и, засунув руки в карманы, пошел рядом, смотря по сторонам.

— Родителям скажем, как я решу.

— Хорошо.

— Сейчас придем, и мне сначала надо выпить зелья.

Я поджал губы, чтобы перестать улыбаться, и кивнул.

— … а потом ляжем спать, — чуть зло добавил он, словно я сейчас начну спорить. Точнее, чтобы я даже и не думал спорить. Мы уже дошли до Гримаулд Плэйс. Дверь была приоткрыта: я слишком спешил в больницу, и хорошо, что успел, хотя… я бы успел в любом случае, даже если бы Малфоя уже начинали резать. Внутри все снова зло сжалось, словно я представил это себе на секунду. Убил бы.

— Поттер, у тебя есть анимагическая форма?

— Есть, — я покусал губы и начал подниматься наверх. Сейчас мне в родных стенах становилось спокойнее. — Ты идешь?

— Сейчас приду, лекарства на кухне. А какая?

— Не скажу.

— Ну По-оттер! Кот?

— Нет. Давай, я жду.

Я хмыкнул и поспешил через ступеньку в спальню. Стянув в комнате мятую одежду и побросав все на пол, залез под одеяло. Иногда хочется, чтобы день побыстрее закончился. Именно этого я и желал сейчас. Глаза устало закрывались, но я поднялся снова и вытащил палочку, занавешивая шторы, чтобы не проникал свет. Только когда не стало видно и слабых просветов, я успокоился, садясь на кровать спиной к двери. Я слышал, как он вошел, слышал, как Драко быстро снял с себя одежду, и слышал, как прогнулась под ним постель, но никак не ожидал, что почувствую его объятья. Татуировку на его предплечье в темноте было почти не заметить, а обычно я забывал о ней — Драко постоянно накладывал маскирующие чары.

— Прости, ладно? — прошептал Малфой очень тихо, и я буркнул что-то в ответ, тут же простив. Он забрал из рук палочку и снял с меня очки, снова возвращая руки на грудь и сцепляя их, поглаживая пальцами мой шрам от медальона. Мне было приятно и спокойно, и если несколько минут назад все внутри сжималось от злости, то теперь я не понимал почему, особенно, когда его губы коснулись плеча.

Он потянул меня, и я, не сопротивляясь, улегся, укрывая нас одеялом. Он дышал мне в макушку, и вот что странно, я не мог ни с кем его спутать или представить сейчас на его месте кого-то еще. Подняв руку, я погладил Драко по коже от запястья до локтя. У нас все наладится. Рано или поздно, но все придет в норму.

— Засыпай.

* * *

Я носилась по дому за пятнадцать минут до приезда Блейза. Платья, чтобы пойти на такое мероприятие, у меня, естественно, не нашлось, а надевать строгую мантию не хотелось. В старые вещи я не влезала, или мне казалось, что в каждой из них мне будет жарко. Пришлось потратиться на ближайший магазин, где я приобрела себе легкое платье персикового цвета под балетки, жутко натирающие мне ноги.

Волнение сказывалось буквально на всем: заклинания уборки не срабатывали, шпильки в волосы не лезли, но как только раздался звонок, я поняла, что зеркало не врет и я могу сойти за красивую девушку. Тут же раздался и телефонный звонок, но сначала я кинулась к двери, распахивая ее и смотря на Забини.

— Привет, ой, прости, телефон.

Это была мама. Стоя на одной ноге, я отклонялась, чтобы смотреть за Блейзом и с ужасом понимать, что квартира сейчас выглядит как пристанище давно умершего человека, у которого просто нет родственников, чтобы выкинуть то небольшое количество вещей, которое концентрировалось в спальне и на кухне.

Но Забини остановился в холле, а я попыталась как можно быстрее закончить диалог, а точнее монолог мамы.

— Да… Конечно… Нет, не болею… лето, мамуль. На работе хорошо. Как папа?.. Отлично… Спать? Да, уже собираюсь… И знаешь, я потом перезвоню… Да-да-да… пока!

Быстро положив трубку, я взяла со стола клатч и, улыбнувшись, подошла к Блейзу.

— Прости, что так вышло, — я виновато развела руки. — Мама. Она сейчас с отцом… далеко.

— Да нет, ничего, ты… прекрасно выглядишь, — я нервно посмеялась, стараясь избавиться от неловкости между нами, и взялась за ручку двери.

— Пойдем? Мы еще не опаздываем?

— Нет, мы будем вовремя, — он сам открыл дверь, и мы вышли. Повозившись с ключами, наложив заклинания, так как я не знала, во сколько вернусь, я повернулась к нему. Забини стоял очень близко, распаковывая небольшую коробочку. — С цветом я не прогадал.

Это была красивая булавка из мелких белых цветочков.

— Заколдовать только не успел, — он поддел бретельку платья, цепляя ее, и быстро посмотрел в глаза, — но так тебе еще лучше.

Нас ждало такси, и уже через пару минут мы отъезжали от моего дома. Я смотрела в окно, не в силах просто глазеть на Блейза, хоть и чувствовала его буквально кожей.

— А… Как у тебя дела с родителями?

Я повернулась к нему, надеясь, что мой вопрос не вызовет какой-то плохой реакции. Но я ошиблась: Блейз нахмурился, и я с ужасом подумала, что его мама или отец могли умереть, а тут я — верх толерантности и общительности.

— Отчим умер пару лет назад, а с матерью я не общаюсь… Ты не забыла приглашения?

Я открыла клатч, проверяя, все ли на месте, и кивнула, как только нашла их. Имена были написаны золотыми буквами. Я читала текст, который выучила наизусть, и думала, что же такое произошло между Забини и его матерью, что они не разговаривают и он так старается перевести тему.

— С работой ты все уладил? Надеюсь, больше не приходится писать отчеты? Хотя, признаться, мне одиноко теперь обедать в тишине, — «Приглашение на творческую выставку необычных картин новой художницы Паолин Гуд». Я точно знала, что никогда не встречала этого имени, но Блейз говорил, что это новое слово в искусстве.

— Ох, даже не знаю, мне ведь жаль, что отчеты проверяются только в середине месяца. Надеюсь, я там сделал пару ошибок, — он сразу влился в новую тему, но я поспешила его огорчить:

— Ты знаешь, что такое зелье беременности, Блейз?

Он обеспокоенно взглянул на меня, но не сказал ни слова.

— На современном этапе для женщин оно было придумано и усовершенствованно в 1983 году, в то же время, в 1985 году, — я направила палочку на водителя такси, накладывая на него заклинания против подслушивания, которым мы пользовались еще в Хогвартсе, и продолжила: — был проведен неудачный опыт для мужчин. Ну, как неудачный? Опытом руководил профессор Рабастьян Диппет, мужская сперма хирургически вводилась мужчине, а затем давалось зелье, насыщенное женскими гормонами.

— Гермиона, — он попытался меня прервать, но я его остановила.

— Опыт не удался, мужчина забеременел, но на четвертом месяце тело не смогло перестроиться, и произошло отторжение. Чтобы родить хотя бы недоношенного, не хватило трех с половиной недель. Эксперимент не удался. А теперь объясни мне, как два… полтора умных человека, — Рона я любезно решила посчитать за половину, — додумались сварить зелье и дать его лучшему другу на мальчишнике, где они должны были просто пить и смотреть на очаровательных стриптизерш?

— Я не знаю, как так вышло. Там был коктейль из двух зелий, возможно, произошла реакция… Мы с Роном и не ожидали, что их так потянет друг к другу, что они будут, как кролики… ну… ты поняла.

— Малфой уже в положении, наблюдается у врача, и, как я поняла, с Гарри у него все не гладко.

— Так они и живут уже, что ли, вместе?

— Да, Хорек выгнал Джинни… А ты не знал? Ты вообще хоть изредка…

Я говорила обвиняюще, но он взял меня за руку и повернулся. Машина остановилась.

— Гермиона, да, я не знал, и да, я очень переживаю за Драко: Поттер не такой уж и пушистый одуванчик, но последнее время у меня было занято работой и тобой. Я хотел с тобой увидеться настолько, что даже забыл о своем лучшем друге. Я постараюсь все исправить.

Я кивнула. Требовать от него что-то было бесполезно.

Он порылся в карманах, доставая деньги и путаясь в бумажках. Я моментально улыбнулась и взяла у него деньги, отдавая их водителю и снимая чары.

— Спасибо, сдачи не надо.

Блейз протянул мне руку, помогая выйти из такси, и затем захлопнул дверь.

— Мы решили эту проблему? — Забини поднял брови и, усмехнувшись, посмотрел на меня. Я кивнула. — Да, Гермиона, ты вылитая Панси: она тоже промывает мне мозги насчет друзей и постоянного о них волнения.

Я сделала виноватый вид, и он рассмеялся.

— Без нас они просто поубивают друг друга, — я пожала плечами и поправила его бабочку, начиная оглядываться.

Мы стояли у ярко освещенного здания, похожего на концертный холл, с балконами, где уже выпивали гости. Достав билеты и протянув их на входе, мы прошли внутрь, вливаясь в золотистые комнаты, где медленно, не мешая, сновали официанты, а на стенах висели картины без рам.

Людей было мало, точнее, просто достаточно. По полу золотистыми крестиками были помечены места напротив картин.

— Что это? — спросила я, беря Забини под руку.

— О, Мерлин, только не говори, что я наконец-то знаю что-то, чего не знаешь ты, — я знала, но отказать ему в удовольствии «просветить» меня просто не могла.

— Блейз!

— Хорошо. Слушай и запоминай. Ты же знаешь, что картину лучше видеть с дальнего расстояния? Есть картины, которые при определенном угле просмотра будут показывать что-то свое. То, что задумал художник. Эти пометки тут как раз для нас, — он взял меня за плечи и поставил на крестик, продолжая говорить мне дальше тихо на ухо: — вот смотри. Просто так, с любого другого места мы можем наблюдать голубое небо и проплывающие по нему облака, иногда кусочки волн. Что видишь ты?

Сначала я не видела ничего, да и вообще мое внимание было приковано к голосу Блейза и его большим и теплым ладоням у меня на плечах. Я готова была растаять и придумать что угодно, но прошли мгновения, и я стала замечать, как на полотне появилась небольшая серая точка. Я чуть подвинулась, и она пропала, встала обратно на крест, и она вернулась, становясь с каждым мгновением все больше. Это был парусник. Над ним парили чайки, и когда их клювы раскрывались, я была готова поклясться, что слышала их крик.

— Потрясающе, — выдохнула я и обернулась на Блейза. — Не знаешь, а сама художница будет тут?

— Это псевдоним, никто не знает, кто она, или, может быть, он, но это выставка, а частная галерея находится где-то за границей. Она приехала всего на пару недель.

— Да, жаль, — я взяла бокал с подноса и остановила официанта с закусками. Только сейчас, расслабившись, я поняла, что жутко хочу есть. Но чертов этикет приказывал мне клевать как птичке. Почувствовав себя как минимум колибри, я направилась к следующей картине, поджидая Блейза. Здесь было все: переливающиеся блики, распускающиеся цветы, похожее на радугу северное сияние… Были города, люди, многие из них мне казались таинственными, знакомыми… На города падали звездные дожди. Мертвые камни оживали, превращаясь в животных.

Всех цветов было и не перечислить. Мы долго обсуждали каждую картину, и я постоянно оглядывалась, стараясь отыскать среди всех лиц вокруг лицо человека, который мог бы все это нарисовать.

— Так, я отойду в курилку, Гермиона, хорошо? Не исчезай. Мне там просто надо поговорить с одним человеком.

Я только кивнула, подходя к следующей картине, где было изображено ночное небо. Наверное, сейчас такое можно увидеть… нигде? Я встала на золотой крестик и увидела, как начала расти луна, как изредка начали падать звезды. Сейчас я впервые жалела, что бросила работу в Министерстве: такую картину с моей нынешней зарплатой я просто не могла себе позволить.

— Я люблю эту картину. Мне сказали, что тут ищут автора?

Я развернулась, едва не пролив шампанское. Полумна! Мерлин, как же я была удивлена, но при этом очень рада ее видеть.

— Ты?

Она осмотрела меня и кивнула.

— Только никому не говори, но тебе-то я могу раскрыться? — она была в шляпке, одетая во все небесно-голубое и летящее, и очень напоминала ученицу Шармбатона. Полумна обняла меня, и я покрепче прижала ее к себе.

— Мы тогда на свадьбе так и не поговорили.

Лавгуд коснулась моей щеки пальцами.

— Тогда у тебя был расстроенный вид, но подобраться к тебе было трудно. Впрочем, и сегодня мне пришлось выждать, — она чуть подмигнула, — не могу упустить тебя во второй раз, а так как приглашения именные, я знала, кто придет на мою выставку… было бы глупо не использовать и этот шанс.

— Я так рада, рисунки волшебные… Подожди… Паолин Гуд… А ты почти и не мудрила, — Полумна едва улыбнулась, тоже взяв бокал и направляясь вдоль картин.

— Я и не старалась. Многие считают меня мужчиной… Не все надеются, что такое может нарисовать девушка.

— Мы так давно не виделись.

— Поэтому я и не заходила к тебе, — поджав губы и смотря на бокал, Лавгуд остановилась у лестницы. Кажется, на втором этаже были скульптуры и выход на балконы, — просто не знала, как ты отреагируешь. Времена меняются.

— Не думала, что ты меня причисляешь к таким людям.

Она только улыбнулась и кивнула наверх.

— Не возражаешь, если я тебя украду у твоего кавалера? Впрочем, я и не спрашиваю, — она взяла мою руку и потянула вверх. Бокал был полон, Забини был занят, и я не видела смысла колебаться или отказываться.

— Блейз мне не кавалер. Мы с ним не встречаемся даже.

— Не целовались?

Я покачала головой, но она не могла этого видеть, быстро взлетая по ступеням и направляясь сразу на балконы.

— Нет.

— Это хорошо, — я только посмеялась.

— Ты же в последнее время была в Америке, да?

Полумна вышла на площадку и отпила из своего бокала, прежде чем ответить мне:

— За эту пару лет я исколесила вместе с отцом почти весь мир.

— Как он?

Полумна улыбнулась, но видно было, что улыбка далась ей с трудом. Кажется, с родителями у всех у нас беда.

— Он… иногда не может раскрыться. Пожиратели знатно постарались, а никакие мои травы не помогают… собственно, чтобы его вылечить, я и уехала из Британии, — она задумчиво и грустно посмотрела на небо. Я только сейчас заметила, что на ней были кеды с развязанными шнурками, — я не могу вырвать его из мира его мыслей… но знаешь, уже и не хочу. Очень редко у него бывают вспышки воспоминаний, когда он узнает меня, но мне долго приходится доказывать, что в дверь не войдет кто-нибудь из Кэрроу.

Она резко выдохнула, я же просто ждала, не рискуя прерывать.

— Сейчас он в Китае. Я же переехала в Америку, познакомилась с Рольфом… Не слышала о Рольфе Саламандере?.. — я покачала головой. Было как-то странно слышать от Лавгуд о парнях, я не помнила, чтобы она с кем-нибудь встречалась в Хагвартсе, а после… она постоянно была одна. — Несмотря на фамилию, он, как и я, занимается зельями, ботаникой… Иногда мы ходим в экспедиции, но мне кажется, у меня и с ним ничего не выйдет. Я ударилась в живопись. Есть, что показать… Как ты?

— Не знаю, — своих проблем у меня хватало. Их было много, но все они решались. По сравнению с Полумной сейчас они казались мне пылью. — После того как мы с Роном расстались, все равно… мы продолжали встречаться.

— Хочешь сказать, за спиной у Паркинсон? — она перестала сверлить глазами небо и кинула на меня заинтересованный взгляд.

— Да, он… ходил налево.

— Я не видела в вас пару… вы были отличными друзьями. Мы все были друзьями, — она допила бокал и поставила его на столик. — Пройдемся?

Мы шли вдоль всего здания, где болтали люди, каждый в своем уголке, мы были похоже на них. Многих я узнавала: сквибы, маги, замминистра, мой бывший подчиненный.

— Гермиона? Я могу тебя попросить?

— О чем угодно.

Я готова была действительно согласиться на все, чтобы только вернуть нашу с ней связь: только сейчас я остро осознала, что скучала по тишине рядом с Полумной.

— Я не хочу снимать квартиру на эту пару недель. Ты там же живешь? Я могу остановиться у тебя?

Повернувшись ко мне, она взяла меня за руки, аккуратно высвободив из моих пальцев бокал, по пути оставив его на поднос официанта, и, чуть наклонив голову, улыбнулась. Сейчас ее глаза были жгучими и темными, хотя при свете солнца едва ли напоминали небо.

— Ну что? Или ты уже с кем-то живешь? — ее ладони чуть сжали мои, и я быстро покачала головой:

— Оставайся, сколько хочешь.

— Красивые цветы, — она подошла очень близко, наклоняя голову, — не пахнут, жаль. А вот ты пахнешь вкусно.

— Гермиона? — пальцы Полумны сдавили слишком сильно, словно она боялась, что сейчас меня отберут.

Это был Блейз. В руках он сжимал письмо и быстро направлялся ко мне.

— Блейз… я тут встретила Полумну, представляешь...

— Да… Привет, — он кивнул ей, едва улыбнувшись, и взял меня за плечо, — еле тебя нашел. Мне очень стыдно, но только что прислали сову… кажется, очередное ЧП… И мне придется тебя покинуть.

— Незадача… — едва слышно заметила Лавгуд и чуть улыбнулась. — Я о ней позабочусь.

— Да, вы тут тогда побудете вместе, а потом возьмите такси… Кажется, мы с тобой увидимся совсем скоро, но… Обеды перестанут быть одинокими.

Я широко улыбнулась, а Забини наклонился ко мне, целуя в щеку.

— До скорого.

— Увидимся.

Искры удовольствия исчезли, и я только вздохнула.

— Он тебе не нравится.

— Что?

— Не настолько, — она смотрела чуть выше мой головы, но потом перевела взгляд прямо в глаза. И да… я забыла о Блейзе и том, что существуют другие люди: в ее глазах я видела картины, которые она рисовала.

— Как ты их рисуешь?

— Я покажу.

Мы спустились вниз, но она не повела меня в подсобку или свою комнату — мы вышли на улицу. Ее пальцы ни на секунду не отпускали мою ладонь, а длинные волосы иногда щекотали руку. Зарыться в них пальцами хотелось до дрожи. Мы все шли и шли — я старалась идти с Полумной в ногу, чтобы не смотреть на нее, когда она внезапно остановилась.

— Подождешь тут?.. Поймай такси, Гермиона, — она вошла внутрь, не дожидаясь моего ответа, а я зашипела, как только Лавгуд исчезла из виду. Ноги стерлись до кровавых мозолей, и боль была противной и назойливой. Аптека в конце улицы словно была за несколько километров, а снять эти балетки я не додумалась.

Полумна вышла с огромным чемоданом и мольбертом наперевес, когда я уже открывала дверь такси.

— Магией он не уменьшается, — пояснила мне Лавгуд, — специальное дерево, специальная краска, кисти, иначе картина не выйдет… А там рисуется целая история. Ну и немного магии, — отдав все водителю, я подождала, пока усядется Полумна, и устроилась рядом. Закусив губу, я устало опустила голову ей на плечо.

— Все же я немного устала, Полумна… И много выпила, — я услышала ее еле слышный шепот: «Но не так много, как на свадьбе», но решила, что мне показалось. Словно она тогда следила за мной.

Мы ехали медленно, и меня внезапно прошибло. Я шептала о том, как мне плохо, как я не знаю, что делать и куда катится моя жизнь, как я хочу, чтобы у нас с Блейзом все вышло, потому что, может, это и есть мой единственный шанс… а то, что я его не люблю, так это приложится, я же говорила это сегодня Гарри. Про Хорька я не стала рассказывать, сейчас тут все было про меня. Меня бросил Рон, потом мы встречались, когда ему было удобно, мы трахались в уборных, перед приходом Панси, в раздевалках… Но я себе словно мстила в этот момент и да… удовольствие было безумное, запрещенное, сладкое до одури.

Лавгуд чуть укачивала меня, не обращая внимания, что я заливаю ее слезами, перемазанными тушью. Я до такой степени напомнила себе Джинни, что меня начало от себя же воротить.

— Прости, — достав платок, я начала вытираться. — Я думала, рассказав Блейзу почти все это, я свыкнусь и станет легче… но, кажется, не мой случай.

— Приехали.

Она больше ничего не сказала, и мне стало до жути неловко. Мы расплатились, и таксист вытащил все наши вещи. Как только он отъехал, Полумна магией отлевитировала все вещи ко мне.

— Тут все так же.

— Да.

Я чуть простонала, снимая балетки и сжимая пальцы ног. Было и больно, и приятно, но сейчас я чувствовала себя разбитой.

— Что случилось?

Лавгуд, не заботясь о сохранности шляпы, скинула ее на пол. Волосы были заколоты на бок, чтобы пряди не свисали на лицо. Она совсем не изменилась.

Подойдя ко мне, она нахмурилась, подсвечивая мои ноги Люмосом и тут же поднимаясь.

— Почему ты не сказала? — я безразлично пожала плечами. Когда она была рядом все это время, я просто не чувствовала боли.

Меня взяли за руку — опять — и повели в мою спальню.

— Свет зажигается слева.

— Я и так хорошо вижу, — она едва улыбнулась, сажая меня на кровать, и я скинула полотенце на кресло. — Можешь не убираться…

Она на минуту исчезла из комнаты, а я ждала ее, пальцами поглаживая одеяло... Мерлин, как же все нелепо… Почему так все складывается? Я не обвиняю его во всех своих неудачах… но почему?

Полумна зашла в комнату с тазиком, наполненным еле теплой водой. Я даже не представляла, как она его отыскала и что она могла из него вытащить.

— Позволишь мне потом кое-что сделать?

Я кивнула.

— А сейчас?

— А сейчас мы избавим тебя от этих ран и боли, — она сидела передо мной на коленях: только глупому магглу пришло бы сравнение с русалкой, ведь мы-то знаем, какие они.

— Давай я сама? — закусив губу, я видела, как она берет мою ногу и опускает в воду, потом горстями обмывая ее.

— Сама ты была способна только ее натереть… Забыла? Я помогала Невиллу с ранеными, это моя специальность… Правда, тут все в меньших масштабах.

В ее руках мелькнул флакон, и через секунду я была готова застонать от облегчения и удовольствия. Она не только восстанавливала содранную кожу, но и снимала усталость, массируя мне ступню.

Когда Полумна опустила руки, я была разочарованна. Но она взяла вторую ногу, и я прикрыла глаза. Ранки щипало, но вскоре я все же простонала, когда Лавгуд размяла ступню, поднимаясь пальцами вверх, до икры. Открыв глаза, я улыбнулась.

— Спасибо, — ее руки исчезли: по тихим всплескам я поняла, что она смывает зелье. В ночи снова блеснули ее глаза, и я почувствовала тепло на своей коленке. Ее губы были горячими до безумия, а изо рта вырвался прерывистый вздох. Я не понимала. Едва касаясь кожи ног, ее пальцы бродили по моим бедрам, а губы целовали кожу все выше.

Я почувствовало идущее от нее безумие, либо я становилась такой, потому что сопротивляться не могла и не хотела.

Она поднялась, впрочем, тут же садясь мне на ноги, и я наконец почувствовала ее губы, их вкус, упоительную нежность. Она словно была лекарством от любой болезни. Полумна гладила меня по щекам, не углубляя поцелуя и едва касаясь языком кончика моего. И каждый раз я, словно пугаясь этой близости, не смела просить большего. Ее руки перекочевали на шею, плечи, снимая бретельки и сдирая подаренную Блейзом булавку. Обняв меня, Полумна пальцами нащупала собачку, быстро тяня ее вниз. Первый звук в такой тихой комнате. Ее волосы водопадом были рассыпаны по плечам. Я, придерживая ее за талию одной рукой, смогла едва сжать их, пропустить сквозь пальцы, зажмуриваясь от удовольствия.

Полумна оторвалась от моих губ, и я услышала ее сбивчивое дыхание. Значит, не одной мне было хорошо. Сжав в ответ мои плечи, она откинула голову назад, и в лунном проблеске я увидела ее шею. Все инстинкты во мне загорелись, мне хотелось целовать ее, именно ее… Если можно Поттеру, значит, можно и мне.

— Все хорошо, — раздался шепот Полумны — она незаметно помогала мне высвободиться из платья. Коснувшись пальцами шеи, проведя ими вниз, к груди, она надавила, чтобы я легла на постель. Я чувствовала, как кровь в висках пульсировала, глаза до боли пытались разглядеть лицо Полумны, но видели лишь серые тени.

Шорох ткани. Медленный. Я представляла, как она снимает свое платье через голову. Как волосы падают на ее спину, которую мне тоже хотелось исследовать губами, руками, языком. Шелест ткани — значит, та уже упала на пол… Я чувствую, как ладони скользят по внутренней части бедра, проходятся по белью и обводят живот, я чуть выгибаюсь им навстречу, когда они следуют вверх, симметрично касаясь грудей и чуть сжимая их.

Я не сдерживаю стон. Полумна словно играется со мной, исследует всю меня. Я слышу ее шепот, который иногда не разбираю. Она наклоняется ниже, носом трется о кожу, посылая по ней мурашки, и говорит, что я вкусно пахну. Мне все равно, что она повторяет это, сейчас мне до озноба приятны все эти звуки и все ощущения. Настолько нежно, насколько может быть только у девушки с девушкой. Я раскидываю руки, цепляясь одной за край кровати. Мне уже хочется большего, хочется расставить ноги, но она сверху, и я чисто физически не могу это сделать.

Ее смех немного отрезвляет; я чувствую, как горячее дыхание останавливается у груди, и меня называют нетерпеливой... Мне хочется похныкать от досады, но через секунду я начинаю стонать от удовольствия, когда она больно прикусывает мне сосок. Боль схлынывает, ее язык кружит вокруг соска, вылизывает его, и через секунды я чувствую поцелуи на шее. Я ищу ее губы губами, но Полумна не спешит. Она медлительна, и каждый раз я думаю, что эта пытка невыносима, что еще секунда — и я не выдержу, но время идет, а я не понимаю, почему еще в сознании.

Каждый раз, когда ее пальцы проскальзывают под белье, я замираю, покрываясь холодным потом, и перестаю дышать. Становится так тихо, что я думаю, что перестала слышать, но пальцы исчезают, сжимаю мою кожу уже на бедрах или сдавливают бока. Поэтому, когда я чувствую, как ткань ползет по ногам вниз, я просто не могу в это поверить.

Я никогда не была настолько возбуждена. Никогда не была настолько открыта. А Полумна так тонко чувствует меня, пользуется этим, что до сумасшествия остается тонкая грань. Я уже извиваюсь, стоит ей только пройтись языком по бедру, я уже во весь голос прошу ее хотя бы коснуться меня внутри. Но все это напрасно. Согнув колени, я могу только следить за ней, отдаться чувствам, а Полумна медленно опускается все ниже, пальцами лаская бедра и все сильнее сдавливая их.

Я знаю, что уже вся мокрая, а от напряжения ногу сводит судорогой внутри, но расслабиться я не могу. Ее пальцы раздвигают губы, а язык проходится по клитору. Я задыхаюсь; все так обжигает, что мне хочется свести ноги вместе, но я продолжаю стонать на одной ноте, кусать губы и умолять ее не останавливаться.

Мне жарко, пальцы буквально впиваются в простынь, когда ее язык обводит клитор и продолжает монотонно, ритмично его вылизывать. Я начитаю дрожать, кончая и внезапно ослабевая. Это было настолько несдержанно и быстро, что мне почти стыдно.

Полумна нависает надо мной, читает мое лицо и тут же целует, не мягко, а как-то собственнически, но при этом нежно, успокаивающе. Она продолжает пальцами водить по клитору. Я же вздрагиваю от этого каждый раз, чувствуя, как не могу контролировать свое тело. А она ведь и не проникала в меня пальцами. Я смотрю на нее, через поцелуй пытаясь выразить благодарность, обвожу языком ее язык, и в голове стучит только одна мысль: пожалуйста, пусть это не будет в последний раз.

Я все еще дрожу под ее пальцами, но уже сама в состоянии провести ладонями по ее бедру, сжать ягодицы и провести вверх, до лопаток. Мне так хорошо, что я не могу говорить, просто медленно, тягуче целую ее губы, почти не прерываясь на вдохи.

Полумна ложится рядом и теперь влажной рукой проводит по моему бедру пальцами, целует в висок, и я по голосу слышу, что она улыбается:

— Засыпай… Завтра я покажу тебе, как я рисую.

* * *

— Вздорный, глупый и упрямый! — Панси отчитывала меня и каждый раз била подушкой. Я только смеялся, переключая с одного канала на другой. Этот ящик притягивал! Вы знаете, что можно купить пять ножей по цене трех, а вам подкинут еще и защиту для пальцев? А надувной матрац? Что уже говорить о таблетках, повышающих потенцию… Что странно, мне нравилось смотреть именно рекламу. Зачем мне что-то историческое? Я все равно не интересуюсь жизнью магглов… Или вот фильм. Мало того, что он на середине, так я не успею его досмотреть.

— Рон, — Панси тянет мое имя и плюхается рядом, сдувая падающие волосы на лицо. В чем прелесть магии, как повторяет мне она, — ты можешь состричь волосы и, если тебе надоест носить каре, быстро отрастить заново.

Однажды она так хотела отомстить своей парикмахерше. Бедная маггла начала шугаться ее, ведь Паркинсон приходила каждую неделю и обстригалась, а возвращалась с гривой до пояса.

Правда, сейчас они были немного короче, но мне это нравилось. Натянув на колени футболку, Панси отобрала у меня пульт.

— Нам осталось тут провести всего ничего, а мы в это время страдаем фигней в номере.

— Ты еще будешь вспоминать эти моменты и будешь пенять, что не смогла хорошенько выспаться.

Я забрался руками под футболку, обнимая ее и перетягивая себе на колени. Паркинсон улыбалась, ее недовольство быстро испарилось, и она обняла меня за шею.

— Я не хочу возвращаться.

— Ты только недавно хотела сорваться обратно, — я сделал удивленное выражение лица, хотя на самом деле и сам остался бы тут на пару лет.

— Дома все будет как обычно, приедут родители, — тут я поморщил нос, а жена ударила меня по плечу, — друзья, все начнут спрашивать, как мы провели время, где бывали… скучно. И еще надо будет искать работу.

— Зачем? Мы живем нормально. Я вернусь к Джорджу, Гарри мне говорил что-то насчет Министерства — не понимаю, зачем тебе работа? Сиди дома, расти детей, гуляй с подругами.

— Мои подруги сейчас работают, — ее пальцы касались носа, лица, и это было приятно. Когда мы жили с Гермионой, в наш с ней первый год совместной жизни она так же сидела у меня на коленях и так же гладила меня по нему. Я вздохнул, чувствуя, что скучаю. — А детей у нас с тобой пока нет. Но нам надо уже подумать об этом, правильно?

Я кивнул. Против детей, в целом, я ничего не имел, им будет заниматься моя жена, я же стану укладывать его ночью спать или просто смотреть, как Панси его кормит. Мама всегда справлялась с Джинни, и я не помню такого, чтобы отец хоть как-то участвовал в нашем с братьями взрослении. А Панси будет заботиться о ребенке замечательно. Тем более Молли, если что, точно не даст ребенку тосковать — даже во Францию к внучке ездит.

— О чем ты задумался?

— О детях, — я заслужил за правильный ответ поцелуй и откинулся на кровать, утягивая за собой Паркинсон. Я любил ее вес, честно, я просто с ума сходил, когда на мне кто-то вот так лежал. — Люблю тебя.

Она заулыбалась. Все, что угодно, стоило этого, и я думал, что за свою жизнь сделал хоть один правильный выбор. В голову лезло сравнение: а где мы бы провели медовый месяц с Гермионой? Как бы мы его провели? Что было потом? Как бы она на меня смотрела? Как бы я себя чувствовал при этом?

Стыдно сказать, но нашу жизнь после Хогвартса я помню смутно. Первый год после войны она появлялась только на выходных, ведь решила доучиться седьмой курс, выпустившись с Джинни. Изменял ли я ей еще тогда? Нет.

Но потом два дня вместе стали неделями. Работа все же не позволяла устать или надоесть друг другу, а затем пустота. Я помню лишь наш с ней первый секс после расставания, когда я уже встречался с Панси. Словно в первый раз, будто мы только решили быть вместе. Гермиона позволяла многое: границы, стеснение — все ушло куда-то, и именно эти встречи меня возбуждали сильнее всего. И все сильнее мучил вопрос: осталось бы все так же, если бы мы снова были вместе?

— О чем ты думаешь, милый?

— О сексе, дорогая… Я думаю о сексе.

Жену просить было не надо, поэтому я совсем не удивился, когда она быстро стянула с себя футболку, прижимаясь ко мне своей грудью. Ее язык тут же втолкнулся мне в рот, и она застонала. Мысли о наших тайных встречах с Гермионой уже и так разгорячили меня, а под напором Панси не устоял бы ни один мужчина. Хорошо, что любила она только меня… Уж я-то об этом позаботился. Я сжал ее ягодицы, после поднимаясь руками все выше, поглаживая и обнимая… Да, последние выходные тут будут незабываемы.

* * *

Я постучался в дверь Гримаулд Плэйс и на всякий случай сделал шаг назад. Я не знал, как Малфой может отреагировать на мое появление, но очень надеялся, что… он будет спокоен.

Слова Гермионы не то чтобы не давали покоя (особенно насчет эксперимента того врача), но увидеть друга мне сейчас стоило, да и хотелось. После очередного ЧП на работе я так и не смог выспаться — сейчас был почти час дня, поэтому я рассчитывал что оба — и Малфой, и Поттер — будут на ногах.

Дверь все же приоткрылась, когда я собирался постучать опять, и внизу возник домовик. За дверью тут же раздался голос Гарри — наверное, он спускался с лестницы:

— Кикимер, кто там?

— Это мистер Забини, сэр Гарри Поттер.

Тут же сверху раздался еще один крик:

— Кто там, Поттер?

— Это Забини! Спускайся!

— Пусть проваливает! Или я убью его.

Передо мной возник Поттер, почесывая живот и немного щурясь. Он зевнул:

— Он со сна всегда такой.

— Я с ним учился семь лет и знаю, какой он, когда проснется, — хмыкнул я и подождал, пока Поттер отойдет в сторону, пропуская меня внутрь холла.

— Отребье! Полукровка заправляет в моем доме! Прошла вторая война, а ничего не изменилось! — бархатный полог распахнулся, и я с удивлением посмотрел на огромный портрет старой женщины. Золотая табличка была начищена до блеска, но имя было почти стерто от таких усилий. Гарри закатил глаза, направляя на картину палочку и усыпляя старушку, что-то пробурчал о Вальбурге Блэк и взмахами закрыл полог, ставя на него заклинание тишины.

— Как она его постоянно снимает? Сколько не затыкай, все равно просыпается, блин.

— Он ушел? — опять крик сверху.

— Нет!.. — Гарри повернулся ко мне. — А вот пришел бы ты на полчасика позже, был бы Дракки как шелковый.

— Я все слышал, Поттер!

Гарри только цокнул языком и окинул меня с ног до головы мученическим взглядом.

— Чай будешь, Забини?

— Буду. И от завтрака не откажусь.

— Много хочешь, — Поттер подождал, пока Кикимер закроет дверь, и кивнул ему, чтобы тот приготовил всем поесть.

— Ничего он не будет! Поттер, ты зачем его впустил?

Малфой спустился вниз, и в холле стало тесновато. Скорее всего, из-за его злости.

— Драко.

— Блейз.

Мы смотрели друг на друга, и он сложил руки на груди, сверля меня взглядом. Магию испортил Поттер своим громким зевком:

— Так, я на кухню. Наиграетесь — приходите… И, Забини, без рук и магии.

Ну конечно, словно я только и мечтал его избить и подержать под проклятьем. Об этом сейчас думал именно Малфой. Стоило Поттеру отойти на пару шагов, и он буквально набросился на меня с шипением:

— Какого лысого Мерлина ты сразу мне ничего не сказал?! — он кинул боязливый взгляд в сторону любовника и заговорил только тогда, когда тот закрыл дверь, а мы погрузились в темноту. Да, странный дом, ничего не скажу. — Если бы я узнал раньше, я бы успел избавиться от ребенка! И Поттер бы ничего не узнал!

— А как он вообще узнал?

— Я сказал!

Я попробовал выразить ему взглядом, что он сам же наступил на эти грабли, но пробить логику Малфоя не был способен даже он сам.

— Мне плевать, что ты думаешь, Забини, плевать, что ты боялся, но из-за тебя, сука, у меня вся жизнь меняется! — он пихнул меня, и я задел какую-то дурацкую подставку для зонтов из ноги тролля, кое-как обходя ее и касаясь спиной стены; я внутренне закипал. — Мне нужна была твоя помощь, а ты, слизеринская падла, предпочел куда-то запропаститься!

— Прекрати! — мне хотелось ему врезать, но я все же осознавал, что тогда мне достанется от Поттера. — Не вижу минусов в твоей нынешней жизни. А до этого тебя очень даже устраивали ваши встречи: не сейчас, так через год или два, но вы бы начали ныкаться по съемным квартирам, говоря всем, что уезжаете в отпуск. Что, не так? Уже на свадьбе было видно, что ты к нему неровно дышишь, иначе не поплелся бы за ним… Перестань строить из себя мученика, Драко, не обманывай хотя бы себя.

Он фыркнул, выражая свое презрение, но дышать стал тише.

— Пару дней назад, Блейз, ты бы сказал что-нибудь другое.

— Но сейчас я вижу тебя таким. И нынешний Малфой не похоже, что страдает.

— Он и не страдает.

Раздался хлопок, и перед нами вновь возник Кикимер.

— Сэр Гарри Поттер просил передать, что все готово.

— Да, мы уже идем, Кикимер.

— И что мастеру Драко нужно выпить зелья.

— Да-да, сейчас будем, — я слышал, что Малфой сказал это раздраженным голосом, словно его достало все вокруг, но недаром же я был его другом все это время? Он был доволен.

— Вернулись — и без потерь? — Гарри не оторвал взгляда от газеты, как только мы вошли в гостиную-кухню. В этом доме я был впервые. Высокие потолки, величие Блэков, их вычурность была во всем: портреты, темно-зеленые обои с витиеватым рисунком, огромные окна, длинный стол, только часть которого была накрыта скатертью, за которой нас и ждал Поттер, попивая чай и жуя бутерброды.

— Опять жуешь всякую сухомятку.

— Ну не всем же фруктами питаться, — он довольно откусил бутерброд и кинул на Драко быстрый, какой-то проверяющий взгляд.

— А для ребенка тут темновато. Знаете, вообще очень тусклый дом.

— Не твое дело, — бросил Гарри, все же заерзав на стуле.

Я сел напротив него, и передо мной тут же появилась тарелка с едой. Драко уселся поближе к Поттеру, даже подвинув стул. Я только хмыкнул на это, заслужив сверлящий взгляд обоих парней. Малфой быстро выпил все зелья, а потом с наслаждением принялся за свои овощи. Но не прошло и пары минут, как на его лице появилось недовольство. Он смотрел по сторонам, и Гарри тут же убрал газету.

Я заметил, что его рука перекочевала из-под стола к палочке, направляя ее на сервант и левитируя из него огромную вазу. Я следил за этими махинациями, думая: слава Мерлину, что могу контролировать свою улыбку. Я готов был поспорить, что как только Драко сел тогда на свое место, Гарри тут же начал гладить его по ноге.

Да и вообще Поттер умел удивлять. Они с Малфоем были вместе всего ничего, а тот читал его как открытую книгу. Конечно, иногда ошибался — это понятно, но вот сейчас, кажется, угадал. Малфой тут же успокоился и начал есть из вазы миндаль в шоколаде, заедая все капустой.

— Значит… теперь… вы вместе.

Я все же решил прервать затянувшееся молчание. Поттер кинул на меня взгляд, но промолчал, зато не стал молчать Малфой.

— Проницательно. Живем вместе, спим вместе, едим вместе. Все вместе.

Он жевал и водил вилкой в воздухе, иногда посматривая на руку Поттера, которая явно была обязана находиться не на столе.

— Да, Забини, не без твоей помощи мы теперь стараемся вить семейное гнездышко. С переменным успехом.

Он почесал щеку и поправил очки.

— Я вам завидую, — они оба закашлялись, но я продолжил, — я мог бы назвать Рона и Панси счастливой парой, ведь они, прежде чем завести ребенка, поженились, но еще неизвестно, когда у них появится первенец.

— Гены Уизела проявятся в любом случае: у Панси будет десять детей, если не больше, — вставил свое слово Малфой, но я знал, что он мне благодарен. Правда, намек на хоть какую-никакую, но свадьбу, Поттеру было давать бесполезно, ведь он даже не знал всей этой системы. Я видел, как Драко едва покачал головой, и понимающе хмыкнул.

— А у вас уже все будет. Какая гейская пара может таким похвастаться?

— Да мы и не хвастаемся, — Поттер выдохнул, — и будем стараться как можно дольше держать язык за зубами.

— А работа Малфоя?

— Будет на нее ходить, пока есть возможность, потом или долгосрочный отпуск, или увольнение, или будет работать дома. Думаю, все равно дел прибавится: одного за пеленками и колясками он меня не отпустит, а значит, уже скоро надо будет все покупать, а потом либо тупо заказывать по каталогам, либо Гермиону попрошу.

— Вы уже знаете, кто у вас будет? — я заинтересованно слушал, отодвигая от себя уже пустую тарелку.

— Не знаем, но Драко уверен, что мальчик.

Я смотрел и не верил. Чтобы кто-то говорил за Малфоя, а тот спокойно сидел и уплетал еду — это стоило того, чтобы увидеть. Гарри в конце улыбнулся, смотря на Драко и опуская взгляд ниже, на его живот. Черт, мне стало по правде немного неловко тут находиться. Любовь — ах, простите, ее между ними не было — забота, возможно, нежность между этими двумя, да и вообще между парнями в целом делала меня словно неполноценным.

Всегда удивлялся, с какой легкостью Малфой прыгал от одной девушки к другому парню; я смотрел на это сквозь пальцы — подросток, что с него возьмешь, но подросток вымахал в огромного лося и так не угомонился. Последней в его списке, правда, была Астория, но после мальчишника я не видел Драко больше ни с кем, кроме Поттера. А дело не могло быть только в сексе. Малфой всегда был бабником, специализирующимся на всех полах — однолюбом был Поттер, к нему не придерешься, у него вряд ли мелькнет мысль сходить налево, но от Драко я такого не ожидал. Преданность? Привязанность? Я пока не знал, как это назвать. С этими двоими вообще когда-нибудь станет все ясно?

— Понятно, и имя уже выбрали?

— Да.

— Пытались. Что-о? Когда это? Поттер, мы еще ничего не решили. Но знаешь, давай обойдемся без всех этих потомственных кругов, — он покрутил пальцами в воздухе, — так что нет, Блейз, мы пока не знаем. Рано еще, может, действительно будет девочка.

— Кстати, — Поттер, не стесняясь меня, опустил руку на ногу Малфоя, успокаивающе погладив ее. — У меня к тебе разговор, ничего необычного… что у тебя с Гермионой? Что вчера было? Ты какой-то нерадостный, и это заставляет меня задуматься.

— Ты с Грейнджер? — Драко скривился, словно полностью во мне разочаровался. Ну конечно, Гермиону как абстрактное имя, пятно, он вполне мог терпеть.

— Не утруждайся думанием, Поттер…

— Ты поосторожней, Забини, — он холодно улыбнулся, прервав меня.

— Она вчера осталась с Лавгуд. Наш с ней вечер не получилось довести до конца так, как хотел я. Такой вариант ответа тебя устраивает?

— Более чем. Она не последний для меня человек, Блейз, и мне искренне хочется, чтобы все ее слова относительно тебя оказались правдой.

Внутри поднялась теплая волна: Гермиона и вправду все чаще появлялась у меня в мыслях, и мне все чаще хотелось ее видеть. Она была остроумной, веселой, привлекательной, пусть иногда строгой и со своими принципами благодетельности, но в ком все идеально?

— Она мне нравится, Поттер.

Драко со стоном закатил глаза и засунул вилку в стакан с соком, начиная помешивать, чтобы поднять со дна мякоть.

— Это хорошо, ты ей тоже… более чем симпатичен. Но не думай, что ее некому защитить.

— Поттер, а меня ты будешь защищать? — тут же встрял Драко.

— Да кто тебя возьмет? Только глухой или тот, у кого не будет вариантов.

— Это ты на себя намекаешь? — Малфой прищурился, сжимая челюсть.

— Нет, Дракки, ты меня устраиваешь.

Драко, обидевшись, теперь смотрел в сторону, а Гарри лишь улыбался.

— В общем, я тебя понял, Поттер, — я поднялся из-за стола. — Кажется, больше мое присутствие тут не нужно, но… я буду заходить.

Поттер поднялся, сказав, что проводит меня, а Малфой что-то буркнул на прощание.

— Драко, — Гарри подошел к двери, но поняв, что мы так и не договорили, вышел, направляясь в холл, — я признаю, что во всем этом моя вина. Мне жаль, что некоторое время меня не было рядом, но ты знаешь, что я твой друг.

— Знаю, — он протянул, начиная пальцем шкрябать по скатерти. — Только ты заходи… к нам.

— Посмотри на все с другой стороны.

— Уже посмотрел… Мне с Поттером хорошо, не знаю, почему, но от него даже не воротит, как раньше. Мне вообще иногда кажется, что…

— Ну вы скоро?

Голова Поттера появилась в проеме.

— А у тебя словно куча дел, блин, Поттер, сгинь.

— Тогда я пошел наверх, — он испарился, а Драко, так и не закончив свою мысль, встал.

— Пойдем, я тебя провожу, — мы шли по темному коридору. — Насчет брака с Гарри думать еще рано, но спасибо.

— Я так и понял. А Люциус? Нарцисса?

— Не начинай, — он выдохнул, останавливаясь у большой картины и поворачиваясь ко мне, — они сожгут меня. Чертовски жаль, что нет Северуса, вот кто знал бы, что сказать.

— Он отправил бы к ним Поттера, — Драко засмеялся на это, добавив, что это была его первая мысль. — И когда?

Я кивнул на живот, а Драко тут же положил на него ладони, чуть улыбнувшись.

— Начало-середина марта, но пока все хорошо.

— Точно? — в голове всплыло что-то на счет третьего или четвертого месяца, но пока для волнений было рановато. — Ты же у Диппета наблюдаешься?

— Да, — он кивнул и похлопал меня по плечу, — ладно, напоминать тебе, что я могу с тобой сделать, если кто-то что-то узнает, думаю, не надо?

— Не думал, что давал для этого повод.

— Поэтому мы и дружим, Забини.

Он закрыл за мной дверь, и я подумал, что рад тому, что все же заглянул к ним. Теперь можно подумать и о своей личной жизни. Вдохнув жаркого дневного воздуха, я посмотрел на часы. Полчетвертого. Завтра придется идти на работу, а со вторника снова отчеты.

Несмотря на то, что я буду видеться с Гермионой, ситуацию менял единственный факт: наше отделение закрывалось для расследования. Я сохранил свою должность и зарплату абсолютно случайно, потому что буду помогать разгребать завалы и исследовать образцы, прежде чем все вернется в привычное русло. Ноги сами несли меня домой, где я черкнул записку с извинениями Гермионе, сообщив ей, что побывал у Малфоя и во вторник смогу ей все рассказать. Уже в пять, полностью раздевшись, я рухнул на кровать, привычно включая красный будильник на шесть утра.

* * *

— Значит, меня невозможно терпеть?

— Ну что ты... спящий ты великолепен.

Драко сузил глаза, смотря на Поттера, который сидел за столом и, перебирая бумаги, что-то выписывал. В спальне он обычно не работал, уходя в кабинет, а это значило, что дела или не требовали отлагательств, или были совершенно нестоящими.

— Просил же заниматься работой на работе, — прозвучал раздражительный голос Малфоя, и он подошел к столу, садясь на его край и переворачивая чернильницу на пергаменты, — какой я неаккуратный.

— Малфой, — зарычал Поттер, — это был отчет, который мне надо сдать в понедельник!

— Ты там самый главный, Потти, пусть его сделают за тебя.

— Ну и как, Драко, уговорить тебя дать мне время спокойно поработать?

— Не знаю, я такой загадочный… — он окунул кончик пальца в чернила и мазанул по очкам, начиная улыбаться.

— Впадаешь в детство?

Поттера всегда заражала улыбка Малфоя: тот улыбался редко, и, наверное, поэтому устоять было невозможно.

— Нет, подначиваю тебя. Из-за Блейза я утром кое-чего лишился, а пока я в форме, я хочу этим кое-чем заниматься почаще, что скажешь, Поттер?

Гарри снял очки, подслеповато оглядываясь и, наконец, найдя палочку, молча очистил их и пытался восстановить отчет.

— Я скажу, что продал бы тебя на аукционе даже за сикль.

— Не смеши, ты бы меня купил на этом же самом аукционе.

— Нет, знаешь, я бы даже заплатил тому, кто захотел бы тебя забрать.

— Не зли меня, Поттер.

— И не пытался, — он нацепил очки и поднялся, ставя руки по обе стороны от Малфоя. Тот, чуть отклонившись, выжидал: у Гарри случались иногда закидоны вот так постоять, а потом уйти, обломав все ожидания. Но не в этот раз — он долго рассматривал лицо Драко, и как только губы того чуть приоткрылись, чтобы вдохнуть, Поттер тут же накрыл их своими, целуя. В Драко всегда в этот момент что-то щелкало, руки тут же поднимались по плечам Поттера к шее, поглаживая затылок, прижимая к себе крепче. Гарри обнимал его за спину, сжимая ткань футболки и чувствуя каждый раз все то же возбуждение и радость от того, что Малфой может быть таким. Только с ним.

Несмотря на присутствие в комнате кровати, эти двое словно забыли о ее существовании. Поттер рукой скинул со стола все бумажки, чернильницы и подставки, приподнимая Малфоя и сажая поудобнее. Он лихорадочно провел по бокам, заставляя Драко поднять руки, чтобы откинуть футболку куда-то назад. Малфой же шумно возился с пуговицей на штанах Гарри.

— Блять, я сожгу их к черту, Поттер, не дай Мерл… — но любовник уже заткнул Драко быстрым и требовательным поцелуем — он даже на секунду не хотел отрываться от его губ, но шея, плечи в мелкую веснушку манили, и вскоре изо рта Драко стали доноситься стоны. Это нравилось обоим гораздо больше, чем постоянные переругивания. Малфой снова вернул руки на шею Поттера, управляя им, а Гарри только улыбался, подчиняясь и прикрывая глаза. Сдирать вещи с Драко стало уже привычным занятием, но каждый раз было как по-новому. Тот был все еще худым, что смущало. В понятии Поттера беременные толстеют сразу, едва только им стоит узнать о ребенке.

— По-оттер, как же меня бесит, когда ты начинаешь думать, — Малфой все же вновь вернулся к ширинке, с гриффиндорским упорством победив треклятую вещь и немного поерзав, когда Гарри снимал с него штаны, отшвырнув их затем ногой. Довольно улыбнувшись, он снова потянулся за поцелуем, втягивая нижнюю губу Поттера и оттягивая ее. Тот улыбался, прижимаясь к нему и понимая, чувствуя всем своим нутром, что они с Драко становятся ближе. Нет, это не зависело от секса… почти, он просто служил замечательным клеем для их отношений. Они лучше понимали друг друга, шли на некоторые уступки, пусть и с боем… Но эта мысль в вихрастой башке прервалась, стоило Малфою взять в руку его член, и, оторвавшись от поцелуя, пошло лизнуть ладонь, вновь опуская ее вниз, и начать маструбировать. Голову это действие прочищало не хуже Обливиэйта, оставляя только эмоции. Гарри любил следить, как Драко прикусывает губы, когда ему очень хорошо, как сводит брови, дышит, смотрит, и только из-за этих воспоминаний на работе ему сиделось не слишком удобно.

Поттер подтянул его к себе поближе, и, сказав потерпеть насчет края стола, провел по бедрам Драко руками: ему хотелось Малфоя до безумия. Тот сразу сцепил ноги за Поттером, притягивая его к себе, и закатил глаза, стоило только Гарри в него войти. Пару дней из-за того инцидента они не занимались сексом, поэтому все снова было непривычно, но неприятные для Малфоя ощущения вскоре испарились: Поттер и тут мог добиваться своего в считанные секунды.

— Гарри, — ради таких моментов Поттер отдавал бы многое, хотя его нервы как раз все это оплачивали, как думал он сам. Малфой откинулся спиной на стол, закидывая руки назад и хватаясь за его край. Ему нужна была точка опоры, а дотянуться до плеч Поттера он был не в состоянии. Драко не надо было даже двигаться — просто получать свое удовольствие, которое так приятно стагивало низ его живота и заставляло член пульсировать в нетерпении. Гарри сжимал его бока, входя резкими и короткими толчками. Первый секс за это время обоим не хотелось растягивать, они словно хотели поскорее почувствовать «то самое». Малфой схватился за волосы, выгибаясь и едва не охая от боли в копчике. Удовольствие сводило все тело, и казалось несправедливым, что он до сих пор не кончил. Гарри двигался все быстрее, срывая сначала прерывистые, а потом долгие стоны Драко, дыхание которого сбивалось. Он смотрел на его лицо и как можно скорее хотел поцеловать искусанные губы, мгновенно сохнущие без его собственных.

Весь вид Драко, мысли о нем взрывали все внутри, и через минуту оба содрогались от оргазма, сладостно сковывающего их тела. Поттер улыбался, целуя грудь Малфоя, его сосок… чуть прикусив его, он усмехнулся, направляясь выше. Это все казалось таким неправильным, но таким обычным, что он не сомневался — дальше им будет только легче. Лаская языком и губами шею, Гарри зажмурился, когда Драко пальцами зарылся в его волосах. Малфой никогда нему не говорил, но ему безумно нравилось так делать, и вся эта всклокоченность на башке Поттера не вызывала недовольства. Наоборот.

Они снова начали целоваться, но уже не как в начале. Интимно, медленно, они снова изучали друг друга, оба думая, что не стали бы целовать человека, если бы не испытывали к нему больших чувств.

По телам пробегала нега. Гарри помог Драко подняться и, несмотря на вечерний час, снова потянул его в постель, чтобы обнять и продолжать мучить ласками.

Драко отчетливо понимал, что в Поттере ему много что нравится, а на недостатки вполне можно было закрыть глаза. Он аккуратно снял его очки и чуть улыбнулся, складывая их и отправляя на столик рядом с кроватью. Ему было наплевать, что Поттер был взмокший, в его сперме… он чувствовал себя на своем месте, которое точно не хотел отдавать никакой Уизли или кому-то другому.

Они лежали друг напротив друга, и болтать никого не тянуло, хотя внутри каждого противной мошкарой роилась куча вопросов.

Гарри долго смотрел на лицо Драко, так же изучающего его, и это было сравни маленькому подвигу. Подавшись вперед, Поттер поцеловал его, просто так, прижимаясь к его губам, и в обоих что-то замерло на это мгновение.

Знали бы они, что так будет все чаще.

В воскресение работа заканчивается у меня намного раньше, но сегодня домой после вчерашнего мне не совсем хотелось идти. Точнее, я просто опасалась, что не увижу Полумну. А кто бы не боялся на моем месте?

Все произошло слишком быстро, и я даже сейчас не понимала, не могла припомнить той грани, когда дала всему ход. И как же это смущающе, почти болезненно вспоминать о том, как она меня целовала. Я чувствовала сейчас, как краска жгучей волной заливает мою шею, лицо, как становится жарко и хочется повернуть назад. Даже вечерняя духота не казалась такой уж сильной. Пытаться избежать мыслей было бесполезно, зацикленность сюжетных поворотов предыдущего вечера меня пугала: как я могла поступить? Что я могла сказать? Картинка, диалоги — все они приводили к тому, что я снова вспоминала ее мягкие движения рук, волосы, запах, язык…

Что говорить, если она дома? Как себя вести?

Заклинания на двери все те же, ключ еле вставляется, и я бросаю сумку прямо на входе, как только захожу внутрь. Лучше поскорее столкнуться с последствиями, в конце концов, я же Гермиона Грейнджер. Из кухни идет переливающийся свет, и я, пропуская спальню и гостиную, направляюсь к нему. В голову лезет дурацкое сравнение бабочки и огня. Вот точно так же я направляюсь к Полумне, только вот к чему приведет это все? Я ведь даже с Блейзом не списалась… точнее, его сова прилетела поздно ночью, но прочитать послание я не смогла до утра.

Но все мысли скукоживаются и исчезают, как тени в полдень, стоит мне зайти на кухню, где Лавгвуд широкой кистью докрашивает одну из стен. Диван отодвинут, запаха краски почти не чувствуется, дверки уже сияют изобилием цветов. Стены же темно-синие, как темное небо, — они тоже усыпаны звездами, изредка падающими, и тогда кажется, что совсем близко пролетает маленькая комета.

— Ты уже пришла… так скоро… я немного не успела.

Она повернулась, едва улыбнувшись, и потерла ноги одну о другую. Только сейчас я заметила, что Полумна была в широкой мужской рубахе. И все. Я даже часто заморгала, поднимая глаза к потолку.

— Им я займусь завтра, — проследила она за моим взглядом, скорее всего думая, что я ищу именно там что-нибудь. — Гермиона?

— Я просто не знаю, что сказать…

— Не нравится? — она нахмурилась, и я тут же покачала головой.

— Ты что, это… удивительно, — наклонив голову, я изучала ее саму, с завязанными в странный узел волосами. Теперь она отошла, встав вровень со мной, и оценивающе смотрела вокруг.

— Поверь мне, это тебе поможет.

Я не поняла ее, а Лавгуд повернулась и, чуть приподнявшись на носках, поцеловала мои губы. Отчего я почувствовала, как все внутри резко переходит в состояние невесомости. Это было не любовью, нет, влечением… возможно, это нужное слово.

— Переодевайся, я пока тут приберусь…

— Подожди, Полумна… Нам надо поговорить.

— Ближайшие пару недель я здесь живу, так что все успеется. Иди.

Я не помнила ни одного раза, чтобы кто-то не слушался Лавгуд. Меня словно саму развернули, и я направилась к себе, краем глаза заметив, как она палочкой сворачивала полиэтилен и передвигала диван.

Вещи летели на пол, но потом, по мановению палочки, как учила меня Молли, сворачивались и направлялись либо в корзину для стирки, либо в шкаф. Я же ушла в ванную. Засунув пробку в слив, я включила воду, пальцами проверяя температуру, но не добавляя ничего: кажется, все средства закончились еще с неделю назад.

— Ты долго… Ванна? Разумно, — Полумна появилась внезапно, и я не знала, куда деться: не заворачиваться же в полотенце? По крайней мере, на ней была рубашка. — Я приму ванну с тобой. Вся измазалась, но это было… интересно. У меня уже есть пара идей для спальни и гостиной.

Она была настолько спокойной, что, если бы не поцелуй, я бы подумала, что вчерашняя ночь и сегодняшнее утро мне приснились. А главное, я чувствовала превосходство этого человека. Я говорила тогда ей в такси о защите, а сейчас, да и ночью, я чувствовала себя с ней именно защищенной.

Кивнув, я залезла в ванную, а через пару мгновений Полумна вошла в нее, распуская волосы и едва не погружаясь с головой, тут же всплывая. Я не могла говорить, просто наблюдая за слипшимися бледными ресницами, за кругами краски на воде, которые расплывались и растворялись.

— Краска не водостойкая получается.

— Да, но потом я все покрываю слоем одного зелья. Распыляю… Затем магия — и все. Картинка готова, — она старательно отмывала пальцы: краска, казалось, въелась в них, под ногтями и в саму кожу.

— Тебе надо покрывать руки чем-нибудь.

Лавгвуд пожала мокрыми плечами.

— Забываю… или хочу чувствовать краски, так что… можно потерпеть, да и, в крайнем случае, для чего тогда перчатки?

Я достала мочалку и, намылив ее, взяла правую руку Полумны, медленно проходясь ею по пальцам. Не помню, добавляла ли я зелье в этот гель или нет, но оно помогало.

— Зачем ты приехала в Англию?

— Воспоминания. Решила навестить старых друзей, прежде чем уехать навсегда.

— Навсегда?

— Я так и сказала. Отец в Китае, я в США, тут я не вижу своего будущего, а там все свежее, магия совершенна другая. Школы другие… да и там будет вскоре проходить Турнир Трех Волшебников — переняли наши традиции. Я буду одним из приглашенных членов жюри… точнее, просто следить за порядком, организовывать одно из заданий, Святочный бал, к примеру…

Рассказывая это, она водила пальцами по моей коленке, оставляя темно-синие следы и заставляя мысли убегать совершенно в ненужное русло.

— Но картины?

— Это был предлог. Да и способ заработать. Новое слово в искусстве или нет, но деньги на отца мне нужны. Времена не меняются, галеоны ценятся больше, чем геройство и то, на какой стороне ты дрался на войне.

Лавгуд вяло улыбнулась, и я понимающе кивнула ей в ответ.

— Полумна, зачем ты все это делаешь? — я накрыла руку девушки своей, всей в пене, и посмотрела в глаза.

— Зачем? Почему ты всегда ищешь причины? — она вглядывалась в мои глаза, и становилось не по себе. — Я хочу помочь.

Надавив на мои колени, чтобы я выпрямила ноги, она села на них, и пальцами стала поглаживать плечи, наклоняясь и снова касаясь моих губ. Я чувствовала, что ее не покидает вечная улыбка, и понимала, что Полумна права. Я вечно все планирую и даже не знаю, каково это — жить не по схеме. А что скрывать? Я боюсь жить так, словно каждый день — новый лист, белое, еще неисписанное пространство.

Она целовала подбородок, глаза, нос, и с каждым касанием губ я чувствовала, как мне становится легче.

— Помоги, — она сдавила мои плечи, резко опуская в воду и тяня наверх, начиная смеяться. Отплевываясь от воды, я начала смеяться с ней. Пелена ступора спала; я чувствовала, как во мне начинают молоточками стучать эмоции, словно, впав в сон после чудовищной войны, я очнулась.

Полумна обняла меня, и я тут же прижала ее к себе в ответ.

Вылезли мы из ванной, только когда она начала уже остывать.

— Я тебе обещала показать, как я рисую.

— Так я же уже видела.

Я еще не успела рассказать Лавгуд о Малфое и Гарри, но, помня данное другу обещание, попросила Полумну составить мне компанию и сходить к ним в ближайшее время. Возможно, в пятницу, уже после дня рождения Джинни. Черт, подарок…

— Ты видела картины, видела, как я заканчивала твою стену, но не видела процесса.

Я посмеялась, но Полумна была серьезна. Она сказала сесть мне на стол, открывая рядом пару баночек с краской.

— Когда-нибудь я разрисую тебя полностью, но пока… — этот многообещающий голос мне чертовски понравился. Так, наверное, чувствуют себя подростки, прежде чем нашкодить. — Голодная?

Она тут же оторвалась, а я кивнула.

— Я не умею готовить, но бутерброды нам сделала.

— Сойдет, — Полумна палочкой открыла холодильник, призывая бутеры и беря в руки кисть. — Знаешь, мой патронус — заяц, давай пока его нарисуем. Так, — она начала пальцами водить по ноге, — он будет бегать, конечно, везде, но прорисовывать будет удобнее где-нибудь тут…

Я как завороженная смотрела, как она рисует несколько картинок, потом магией совмещая их, раскрашивая, покрывая спреем и оживляя.

— И когда он сойдет? — спросила я даже с жалостью. Заяц, приподнявшись на задних лапах, осмотрелся и юркнул за край полотенца, вскоре появляясь на плече и спускаясь вниз по руке.

— Никогда, ну, или если я умру. Магия, как-никак.

— Вот черт! — вырвалось у меня, а Лавгуд забрала у меня так и не доеденный бутерброд, откусывая от него. — Ты… о… Полумна! — у меня не хватало сил ругать ее. Да и что я могла сказать? Теперь этот заяц был у меня на всю оставшуюся жизнь, и в душе хотелось, чтобы он не исчезал никогда.

— Хочешь, и ты мне что-нибудь нарисуешь?

Я прищурилась.

— Вот уж точно нет.

Полумна нахмурилась, поворачивая голову к двери еще до того, как раздался звонок в дверь. Я испугано расширила глаза. На мне были только полотенце и заяц, Лавгуд же уже успела снова нацепить рубаху, когда — я не имела понятия.

— Ты кого-то ждешь?

— Ты же знаешь, я живу одна.

Я спрыгнула со стола, быстро убегая в комнату и скидывая полотенце, чтобы надеть халат, в котором была еще при Гарри.

— Давай не будем открывать? — Полумна стояла в проеме, я же кое-как этим же полотенцем сушила волосы, закалывая их шпилькой и несясь к входной двери.

— Звонок надо сменить, надоедающая мелодия.

— Его можно вообще отключить, — вяло отозвалась Полумна, становясь в тень, а я только усмехнулась, открывая дверь и снимая цепочку. Это был Блейз. Неожиданно и так… пугающе что ли.

— Блейз, — протянула я, не решаясь открыть дверь шире и пропустить его внутрь. — Со мной все хорошо, тогда с…

— Добрались нормально? Собственно, поэтому я и зашел, неудобно вышло.

— А на работе как? Разобрался?

— Конечно… Эм… По тебе что-то бегает.

Я улыбнулась, опуская глаза.

— Это подарок. Полумна нарисовала, типа маггловской татуировки.

— Мило…

Кажется, Лавгуд надоело нас слушать. Она вышла из тени, кинув, что ждет меня на кухне, и медленно исчезла в темноте.

— Это?..

— Да, Полумна. Ей было негде остановиться… Хотя нет, она просто хотела побыть со мной, — я не хотела ему врать, — давай я все расскажу тебе во вторник?

Не думаю, что вид Полумны не дал ему повода задуматься.

— Как скажешь, Гермиона. Я расскажу, как побывал у Поттера с Драко.

— Постой, у них все нормально?

— Да, я думал, будет хуже, — он засмеялся, тряхнув головой, и выдохнул. — Ладно, до вторника, завтра у меня сумасшедший день, надо выспаться. Удачи.

— Пока, — я закрыла дверь, все еще чувствуя неловкость и потирая пальцами лоб.

Хорошо, что у нас с Забини ничего не сложилось. Он и я просто друзья, да еще и прекрасно друг друга понимаем. Я решила, что вот при встрече и расскажу ему о Полумне, сейчас это было бы как минимум некрасиво…

Чтобы уберечь себя от новых уколов совести, я поспешила на кухню. К своему свету.

* * *

— Блейз, я просто не знаю, что со мной происходит.

Она не знала, но знал я. Точнее, догадывался и пытался изображать радость, хотя не понимал, впрочем, на что надеялся. Я упустил свой долбаный шанс, уйдя тогда с чертовой выставки, куда, собственно, и сам выбрал пойти. Что за жизнь-то такая! Может, меня Малфой заразил своей неудачей? Хотя у него сейчас и складывается все удобоваримо.

Я выбил сигарету из пачки, чиркая о смятый коробок спичкой и глубоко затягиваясь. Это был единственный вдох удушающего дыма:

— Простите, но у нас не курят. Кондиционер сломался еще вчера.

— Хорошо, извините нас, — Грейнджер ответила за меня, пока я выдыхал дым и со злостью тыкал сигаретой в пепельницу.

Гермиона влюбилась. Точнее, даже не так. В наше время никто не влюбляется. Просто теперь Грейнджер могла думать только о том, насколько стала счастливее, когда рядом перестало находиться что-то, у кого в штанах есть член.

Они переспали с Луной Лавгуд. Последние полчаса эта фраза в голове трещала у меня по швам, слова менялись местами, но смысл-то был неизменен.

Я чувствовал себя в западне, словно вил нам с ней уютное гнездышко, а попал в вырытую могилу. Не надо было мне уходить, нужно было схватить тогда Грейнджер и послать чертову когтевранку куда-нибудь подальше. Гермиона словно находилось под Империусом, рассказывая о взаимопонимании с Полумной и о том, как она рада, что может поделиться этим со своим другом. То есть мной. Я едва не рассмеялся, подавив нервные позывы не сорваться с места и не уйти, чтобы устроить очную ставку с Лавгуд. Что она затеяла? Как только успела! Они не виделись с ней почти что месяц, а та на первой же встрече смогла затащить ее в постель. Чертов профи, хоть записывайся на ее курсы: «Как снять заучку за пару часов».

Сука. Я никогда в жизни не злился так на женщину. Мама не считается — мать я вообще за женщину не держу.

Извернувшись, я все же проверил, не находится ли Гермиона под заклинанием, но та была чиста.

— И вы теперь вместе?

— Да, она поживет у меня.

— Нет, ты меня не поняла… она что, теперь твоя девушка? Пассия?

— Я не знаю, пожалуй, да, — по всему было видно, что она сама не определилась и что этот вопрос не раз посещал ее. — Она просто хочет мне помочь, и… это действенно.

Я протянул руку, беря ее за пальцы и тяня к себе, чтобы развернуть ладонью вверх. На бледной, не поддающейся загару коже сидел заяц. Я бы сказал, что он восседал с хамским собственническим видом.

— Красивая, — вздохнул я, хотя все же кинул взгляд на ребристый ножичек неподалеку — срезать, и делов-то? Спокойно, Забини. Лавгуд не может быть такой уж стервой, она просто чокнутая лесбиянка — или бисексуалка, — которая запала на Гермиону, но вскоре исчезнет. — Так как говоришь? Она потом навсегда уедет?

— Да, в США.

— И что, за ней не кинешься? — я усмехнулся, подначивая ее.

— Блейз… так ты же прав… я и не думала об этой возможности.

Я едва не потемнел от ужаса, хотя куда мне темнеть? Я, кажется, только что сам подтолкнул себя к пропасти.

— Хотя, — она немного погрустнела и скривила губы, — навряд ли. Луна хочет попрощаться со всеми, сжечь мосты, возможно, даже выйти замуж за Саламандра… или как его там. Но и я не знаю: я не вижу нас вместе.

— И я вас вместе не вижу. Я, вообще, начистоту тебе говорю… ты же моя подруга, да, Гермиона?

— Конечно, что за вопросы?

— Ну так вот, может, тебе не стоит заходить дальше?

— Да куда уже дальше, я таких оргазмов в жизни не испытывала!

Она повысила голос, расширяя глаза, а я смутился, кажется, за нас двоих, потому что люди вокруг стали оборачиваться.

— Ты, наверное, думаешь, что я сбрендила?

Она сжала мои пальцы и покачала головой.

— Вовсе нет, просто я… освободилась от прошлого.

— Надеюсь, в твоем настоящем есть мне место?

— По глупости этот вопрос сегодня побил все рекорды.

— Гермиона, я просто хочу, чтобы ты была счастлива… С того момента, как схватил тебя потанцевать на свадьбе.

— Твоя помощь была бесценна, — усмехнулась она, поднимаясь и, несмотря на мои уговоры, оплачивая половину счета. — Послушай, тот наш вечер мы так и не закончили. Может, встретимся как-нибудь на неделе?

Я обнял Гермиону покрепче.

И ей, и мне надо было уже спешить на работу. Мне так вообще нестись в Министерство. Тут я был просто потому, что пообещал Грейнджер. Отчеты доверили писать другому сотруднику, мне же только разгрузку завалов.

— Но только не на этой, может, ближе к выходным, или уж спишемся.

Как бы сильно мне ни хотелось ее увидеть, возможность была слишком мала.

— Может, я как-нибудь заеду.

Я кивнул, чуть улыбнувшись и сжимая кулаки.

Мы распрощались, и я вышел на улицу, заходя за здание и активируя портал до работы, чтобы успеть вовремя. Сегодня к нам должны были направить заместителя директора по делам о преступных халатностях. Обычно они и занимались внутренними расследованиями. Я даже не сомневался, что те будут выявлены и за это нам влетит. Штрафы, новые отчеты… Государство от себя же будет сдирать деньги себе же.

Председателем этой комиссии оказалась невысокая девушка; она стояла спиной. Поэтому я не сразу узнал ее.

— Мистер З-забини? — Чанг нервно улыбнулась, и некогда красивое лицо исказил шрам по всей левой щеке. Еще я знал, что у нее был нервный тик: она изредка мотала головой. Многое поговаривали о том, как она получила эти раны, но спрашивать никто не решался. — Чжоу Чанг. Вряд ли не узнал, д-да?

— Узнал, — я кивнул, протягивая руку для пожатия и удивляясь решительности, с которой она сжала мою ладонь, — и не ожидал тебя здесь увидеть.

— Меня повысили, — Чанг развела руками, — муж постарался, — еще одна улыбка, и я не мог не смотреть на натянувшуюся кожу на щеке, быстро отводя взгляд. Кажется, тронь пальцем — и она порвется.

Признаться, я был удивлен, что она смогла сойтись с кем-то: шрамы женщину не украшают, хотя, может, и наоборот. Да, внешнее уродство она, возможно, и перекрыла внутренними качествами. Как-никак, мужа она нашла именно на работе... разглядел. Я только грустно хмыкнул про себя — а мы все никого найти не можем, или, стоит сойтись, как вечно происходят какие-то случайности, эксцессы, глупости. Надо что-то в себе менять? Меня все устраивало. Может, быть напористее? Делать первые шаги?

Это быстро надоедает, а я не какой-нибудь гриффиндорец.

— Забини, чего замер? Надевай мантию — и вперед, у нас много работы. И не забудь Прытко пишущему перу надиктовывать все то, что видишь. Отчеты сдавать мы все же будем. За работу.

Она ушла организовывать остальных — всего было человек десять, не больше, — и я устало вздохнул. Как-то все у меня выходит из-под контроля: я не могу справиться с личной жизнью, работой, домом…

Сегодня вот пришло новое письмо от матери, которое я тут же кинул в переполненную корзинку для писем. Там уже скоро не будет хватать места. Родители… Как же я завидовал тем, которые хорошо общались с детьми, без натянутости. Я так со своей не мог. Почему есть мази, зелья, настойки, которые выпьешь — и все снаружи затягивается, ты как новенький, натягиваешь улыбку, и все… Да, замазать бы все внутри, чтобы прошло.

А главное, как это ни смешно, мы всегда забываем обиды, которые случились не так давно, а старые, случайно выплывшие наружу, мы будем помнить вечно и пенять на них, сколько бы перед нами не извинялись.

— Образец номер один: разбитая чаша, по-видимому… — я начал свое исследование, погружаясь в кутерьму работы.

* * *

— Поттер, куда это ты собрался?

Был уже вечер десятого, и я действительно спешил из дома. Мало того, что на работе начался завал, так я совсем забыл, что у Джинни завтра был день рождения. Я, конечно, и не собирался приходить на ужин, но подарок, чтобы она знала, что между нами все… нормально, я должен был подарить.

— Да так, — я устало выдохнул, проводя по затылку ладонью. Голова категорически отказывалась варить идеи. — У Джинни завтра день рождения.

— Это юбилей? Историческая дата? Куда подорвался? Мне кажется, в свете нынешней ситуации она может обойтись и открыткой.

— Драко, — протянул я, закатывая глаза. Его нетерпимость к Уизли в целом исчезла из рангов «анекдоты» давным-давно.

Я уселся на диван рядом с его ногами, а он тут же подвинулся ближе.

— Я тут читал, что между супругами… ну, в нашем случае, между нами, должно быть доверие. Ты мне доверяешь, Поттер?

— Эм… нет. Причем в любом плане.

— Вот и давай восполнять этот пробел. Доверь мне подарок Джинни.

— Что? — я подскочил, выпучивая на него глаза, а он сиял, как начищенный сикль. — Даже не проси.

Драко поднялся, складывая руки на груди.

— Ты знаешь, что ей дарить?

— Нет…

— А я знаю... по крайней мере, у меня есть пара задумок.

— Они мне уже не нравятся.

— Поттер, это простой тест: ты доверяешь мне, я тебе, и все счастливы. Мне надо только знать, какие цветы она не любит. Мало ли, ошибусь и не замечу.

— Нет, Драко, я пойду, куплю…

— А ну давай, — он безразлично махнул рукой, снова садясь на диван и беря первый попавшийся журнал для будущих мам. — Проваливай, дверь только не забудь закрыть… Надеюсь, ты управишься до полуночи. Я не собираюсь спать один из-за какой-то рыжей идиотки.

Я выдохнул, успокаиваясь и направляясь к холлу. Вот так и надо: пусть Малфой привыкает к тому, что тут все решаю я. Мой дом, мои правила, я в доме хозяин.

— Только… — я замер. Драко говорил очень тихим голосом. Расчетливо тихим. — Теперь я точно буду знать, что о доверии между нами не будет и речи, Гарри.

Так разочарованно не смог бы сказать никто.

— Ты уставший, я предложил помощь… а ты давай, иди-иди, это я уже так, сам себе.

— Черт тебя дери, ладно! — я развернулся, зло уставившись на него. — Она любит розы и ненавидит лилии. Все. А так ей понравится от меня любой подарок.

Драко откинул журнал, просветлев, и направился наверх, щелкая пальцами и призывая домовика.

— Кикимер, мне нужна твоя помощь…

* * *

Одиннадцатое число наступило, казалось, слишком быстро. Все вокруг словно издевалось надо мной в этот день рождения. Солнце сияло слишком ярко, обертки подарков тоже казались слишком насыщенных цветов, а календарь услужливо вещал, что мне уже двадцать три года. И почти тринадцать из них я прожила впустую, теша себя мыслью, что Гарри — моя единственная любовь и что у нас с ним все будет, как у его и моих родителей.

Но беда пришла оттуда, откуда не ждали. Подобралась с тыла, во всех смыслах этого слова. Меня коробила только мысль или возможность того, чем и как Гарри и Малфой занимались ночью. Сколько дней прошло, как мы с ним не виделись? От Гермионы никаких вестей: наверное, она даже забыла о моем существовании, погрязнув в долбаном интересе к Блейзу. Знаю я эти ее симпатии — она вообще не способна никого удержать рядом с собой. Бедный-бедный Рон.

Но сейчас меня интересовала только моя жизнь. Проснувшись утром, я так верила, что буду лежать рядом с Гарри, что едва не вздрогнула, когда почувствовала прикосновение. Но как только я повернулась, меня лизнул в нос Живоглот. Стоит ли говорить, что я еле-еле подавила разочарованный стон?

Но если бы я знала, что меня ждет дальше, лучше бы вообще не вставала с кровати.

Только я собралась уснуть, как в окно постучала сова. Она была настойчивее моего терпения, поэтому я все же вылезла из-под одеяла, направляясь к окну. Обычно все совы собирались на первом этаже, где мама забирала у них подарки, но, кажется, эту послали со словами «доставить лично в руки». Это интриговало, поэтому злилась я не слишком сильно, да и сипуха показалась мне знакомой.

От Гарри. Пальцы, дрожа, срывали обертку ярко-зеленого цвета. Я ну никак не любила этот цвет, и Гарри не мог этого не знать… Но коробочка была небольшой, длинной, и, может… он хочет извиниться? Подарить мне браслет — и какая разница, в чем он завернут?

Я ногой отпихнула Живоглота, привлеченного кусками бумаги и теперь вяло перебирающего их лапками, словно они должны были воспрянуть и пытаться от него улизнуть. Облизнув в нетерпении губы, я открыла коробочку, начиная клокотать от ненависти. Это проделки Малфоя? Или Поттер тоже приложил к этому руку?

«Гарри Поттер дарит Джинни носок! Джинни теперь свободна!» — раздался на всю комнату голос Кикимера, а на ладонь из коробки мне выпал старый пожамканный носок.

Я дышала носом, только чтобы не закричать от ярости. Но дверь открыла мама, левитируя вазу с огромнейшим букетом лилий.

— Это от Гарри. Какой милый мальчик! Он написал, что это твои любимые цветы.

Я закричала, набросившись на букет с жутким, дурманящим запахом.

* * *

— Рональд, я не хочу идти на день рождения твоей сестры.

Панси стояла, уперев руки в бока, и внимательно, почти угрожающе смотрела на своего мужа. Но сигналы супругу были недоступны: он не мог определиться с выбором галстука. Помня фееричный успех на Святочном балу еще на четвертом курсе, он разрывался между оранжевым и черным в оранжевую полоску.

— Какой лучше?

— Какой лучше сжечь? Мне кажется, оба достойны этой участи.

— Панси, поддержи меня. Это моя семья, и теперь ты ее часть. Мы побудем там всего ничего, пару часов, возможно, там ты даже увидишь своего Малфоя.

— Рон… какой же ты…

— Забавный? Оригинальный?

-… глупый. Драко там не будет, потому что он увел твоего лучшего друга у твоей сестры.

— Ну, насчет этого я с ним еще поговорю. Там еще ничего не решено.

— А кто решать будет? Ты?

— А вот надо, и решу, — Рон прислонял к шее то один галстук, то другой. Минусом было то, что зеркало то превращало яркий элемент одежды в петлю, то, играючи, издевалось над лицом Уизли.

— Иди без галстука. Жара тут ужасная… ой, слушай, дорогой, может, скажем, акклиматизация? И останемся дома…

— Нет, мы едем, и точка. Тем более ты приготовила ей замечательный подарок.

— Рон, это постельное белье, которое нам подарили на свадьбу, — она почесала переносицу.

— Вот видишь, ты еще и сэкономила.

— Нет, я просто в последний день узнала о том, что у твоей сестры день рождения. Милый, ну давай ты один пойдешь?

— Как один? Чтобы все подумали, что у нас с тобой ссора?

— Ну так, то они подумают, а то мы действительно там поссоримся. Я тебе обещаю… то есть предупреждаю.

Но Уизли был тверд в своем решении.

На самом деле Панси уже успела за эти дни приобрести Джинни еще один подарок, потому что, как она подумала, это постельное белье им могла подарить сама Уизли. Устало присоседившись на кушетку, она смотрела, как муж оглядывает себя со стороны. «Может, это с ним что-то не так?» — она наклонила голову, пытаясь пока бороться и не смиряться. На душе после медового месяца, по приезду, было очень плохо. Возможно, виной этому была Англия, возможно, отвратительное маггловское такси, а возможно, ее друг — Драко Малфой, вестей о котором она не слышала, по ее разумению, слишком давно.

Из-за Рона их встреча с Гарри и Драко вечно откладывалась, и Панси не была уверена, что доберется до парочки даже в ближайшие выходные.

Хотя, возможно, причиной стало абсолютно другое, связанное именно с ней, а не с кем-то другим.

— Ты готова? Панси, там будут Джордж, Анджелина. Возможно, приедут Флер и Билл!

Она улыбалась — было ощущение, что он говорит это все не ей. Наверное, всем этим именам обрадовалась бы Гермиона… Грейнджер действительно завладела мыслями рыжего на последние несколько часов. «Монетка измен» уже лежала в его кармане, но была совсем холодной.

— Панси, ты сможешь увидеть и Гермиону… Мне казалось, вы… нормально пообщались на свадьбе.

Паркинсон подняла голову: ее женский мозг со скоростью невербального заклинания просчитывал пути и решения, мигом придя к варианту, что в «Норе» она, возможно, встретит Блейза. То ли она услышала это на улице, то ли ей упомянул о встрече с Гермионой сам Забини в скупом письме перед самым ее отъездом из Швейцарии, но Панси сейчас могла бы поклясться в этом своей магией.

В мгновение просветлев, она достала палочку, вытягивая из нее оранжевую ленту и завязывая ее в приличный маленький бант, чтобы уместить его потом на лацкане пиджака мужа.

— Кстати, мог бы одеть футболку.

Рональд теперь же считал, что его статус (а это был статус женатого человека, причем на чистокровной ведьме) просто не мог позволить ему шастать в футболках, поэтому он покачал головой и благодарно поцеловал Панси.

На деле «Нора» была даже слишком тиха для праздника. Когда семья Уизли-Паркинсон пересекла границу аппарации, стало заметно, что территория была разбита на два лагеря.

— Так, я к девочкам, — загорелась Паркинсон, оставляя мужа топтаться с букетом и подарком под мышкой. Тут же отправив их в общую кучу, а цветы воткнув усилием волевой руки в вазу, Рональд быстро примкнул к мужской части населения: Джорджу, который настолько изменился, что что-то екнуло в душе младшего брата; Биллу, все так же задорно улыбающемуся, с побелевшими шрамами, отчего тот стал похож на Ремуса; Артуру Уизли, тихонько зарящегося то на выпивку, то на жену, которая следила за ним хоть и одним глазом, но самым зорким. Блейз Забини тоже был среди приглашенных, но не только из-за Гермионы, но и потому, что последние полгода общался с Роном настолько тесно, что многие диву давались.

— Ну, что тут происходит?

— О, сынок!

Артур всегда был рад своим детям, навещавшим дом все реже. Его объятья бывали покрепче маминых, и Рон невольно улыбнулся, хлопая старика по спине.

— Я тоже рад встрече.

Когда с формальностями и рукопожатиями было покончено, а полог навеса не качался слишком угрожающе (парни укрепили его магией), Рональд повторил вопрос. По сути, сейчас ему хотелось оказаться наедине с Забини: тот явно был осведомлен лучше всех, но молчал не просто как рыба, а как мертвая рыба.

Билл почесал затылок, пожимая плечами.

— Даже нам ничего не говорят, братишка. Вроде Гарри бросил Джинни, потому что там ввязался Малфой. Либо он изменил Джинни с какой-то девушкой.

— Ну что за ересь? Гарри сам придет?

Все дружно покачали головой.

— Понятно, как сестра?

— Не выходит, уже второй час вызволяем — заперлась.

Рон, как, впрочем, и все остальные мужчины, взглянул на трещащий от еды стол, затем на дом и горестно вздохнул. Женщины.

Блейз прокашлялся, привлекая внимание.

— Это не мое дело, но… — он вертел в руке стакан с морсом, и внутри в нем сейчас играла слизеринская дружба. Нет, она не отличалась ни от какой другой, просто она была выборочной. Бывает, есть друг, но ради него делать ничего и не хочется: не сорвешься в другой город, если что-то случится; не дашь списать или не попросишь устроить его через знакомых на работу. А бывает и наоборот. К этому «наоборот» и относился Малфой. — Повторять несколько раз не буду. Девушки пусть говорят, что хотят, а вы знайте, — Джордж повернулся к забору, чуть улыбаясь и понимая, что сейчас услышит, — Поттер ваш теперь живет с Драко. Да, они вместе и расставаться в ближайшее время не планируют. Изменял ли Гарри Джинни? С прискорбием скажу, что это так и было, — Забини нахмурился, а Билл схватил отца, который аж затрясся от злобы.

— С прискорбием? С прискорбием? А оно в тебе есть? Что ты несешь? Что ты несешь? — Артур посмотрел на Рона. — Это такие вот у тебя друзья, сын?

Рон вздохнул, понимая, что на самом деле Забини прав и потом это сказать будет сложнее.

— Пап, да, Гарри… в общем, это и моя отчасти вина, что теперь он с Малфоем. Но Блейз прав: они с Джинни уже не будут вместе.

Младший Уизли только после слов друга осознал, что теперь действительно ничем не помочь… даже если он попытается.

Билл шокировано смотрел теперь в сторону дома: то, как мама отреагирует на такую новость, он боялся и предположить. Держа дрожащего от возмущения, злости и обиды отца, он понимал, что в жизни все случается. Во Франции геев столько, что иногда кажется, что они размножаются почкованием, но… это же Поттер. Билл не был гомофобом; он знал, что не будет испытывать особого отвращения. Непонимание — возможно, но он же просто не знал и никогда не задумывался, что такой может случиться с Гарри. Такая «проблема» была из разряда «Я знаю, что такое существует, но пока меня не касается, я не буду к этому никак относиться». И вот, пожалуйста, мечта половины девушек и женщин до тридцати пяти, а то и сорока пяти — великий Гарри Поттер — оказывается геем.

— Успокойся, пап, — он сильнее сдавил его плечи и посмотрел отцу в глаза, усаживая его на стул.

— Мы ж… мы ж его растили… как своего… Он же нам жизни спас… Как же это так?

— Но это не значит, что он вам свою жизнь должен, — повысил голос Джордж. — В любовь играются только дети. И Джинни заигралась. Разве вам это не понятно?

— Нет, тут ты не прав, — Артур покачал головой. — Так никто не страдает, как она тут последние недели убивалась.

Он налил себе выпить, не обращая внимания на громкое «Артур!» со стороны женского фронта, только махнув рукой.

— Возможно, но кажется, за это время она ничего не сделала. Как и за предыдущие годы. На каком она процессе? Созерцательном? Сама виновата.

Все молчали. Блейз думал, что после всего надо будет поговорить с Джорджем отдельно. Кажется, тот пришел в себя, потому что на свадьбе Забини видел другого человека.

Если каждый из мужчин решил дать Гарри пусть и не второй шанс, но объясниться, и каждый из них жаждал поговорить лично, чтобы выяснить все для себя, то в стане женщин все было много иначе.

Гермионе было неуютно: мало того, что сейчас Полумна стояла сзади, беспечно пытаясь заплести ей косу, то к этому прибавлялись взгляд Молли, полный горечи и обиды, что сын женился «не на той», знание того, что происходит на самом деле, и даже легкое покусывание совести, которая грызла ее, как большой ленивый пес старую уже безвкусную кость — ведь Грейнджер так и не помогла Джинни, не сдержав свое слово и полностью утонув в своей пряной жизни. Да и врать не было смысла — она находилась на стороне своего лучшего друга.

Флер тараторила, рассказывая, что своих детей она воспитывает иначе и в двадцать лет они не будут ею помыкать и устраивать концерты, которые сейчас устраивала Уизли-младшая.

— Р’бенок должен выр’асти с головой на плечах. Он не должен помыкать р’одственниками, в конце концов, у нас тоже есть чувство достоинства… собственного. Мы пр’иехали к ней, где же уважение?

Несмотря на ее слова, стоило маленькой Мари-Виктуар Уизли требовательно указать на игрушку, которую она оставила на подоконнике в доме, как Флер испарилась, даже забыв о призывной магии.

— Билл мне говорил, она беременна уже третьим, — Анджелина подала голос, покачивая головой и смотря на Панси. — Ужасно, да?

Паркинсон вымученно улыбнулась. Это казалось каким-то проклятьем: куда ни глянь, все уже беременны.

— Мы с Рональдом… тоже скоро будем планировать.

— Правда? — Гермиона повернула голову, но Полумна, нахмурившись, вернула ее прежнее положение. — Это потрясающе. Дети — это всегда радость, ведь так?

— Да, — Панси покивала, смотря, как Флер поправляет Доминику волосы, а Тед, веселясь, потешает его сменой своих причесок. — Это Тедди? Так вырос.

— И не говори, Гарри в нем души не чает, — Грейнджер вздохнула, наблюдая за забавами ребенка с толикой зависти, — жаль, что его сегодня нет. Молли, а где Андромеда?

— Прилегла: жара ее совсем сморила. Попросила позвать, когда Джинни возьмется за голову и поймет, что она тут действительно не одна, — Молли Уизли смотрела на мужа и теребила фартук, не зная, что же ей делать. Приезду невестки она была не очень рада: Паркинсон мысленно постоянно сравнивалась с Гермионой, и было ясно, кому старушка отдает предпочтение. — Как съездили в путешествие?

Панси оторвалась от созерцания детей и довольно быстро рассказала о двух неделях их медового месяца с мужем. Эта краткая версия была специально подготовлена для такого случая, а точнее, даже только для мамы Рона; все остальные подробности томились в ее голове до встречи с подругами.

Как только восклицания и вопросы поутихли, а Молли в который раз отмахнулась от мужа, намекающего, что всем пора к столу, Анджелина поднялась и вышла в уборную.

— Может, кому-нибудь стоит сходить за Джинни? — Полумна была довольна окончательным результатом своего творения, обнимая Грейнджер, покрывшуюся румянцем, за шею. — Давайте это сделаю я, а Гермиона пока расскажет то, что давно пора знать миссис Уизли.

Блондинка испарилась, прыгучим шагом направляясь в дом, делая вид, что даже не замечает прожигающих и завистливых взглядов Блейза Забини.

— Так… что? Что я должна знать?

* * *

Полумна, наверное, единственная из всех людей могла подниматься по лестницам «Норы» настолько тихо, что ступеньки не выдавали ее приближения. В самой нижней комнате — по фотографиям всех детей и родных Лавгуд признала в ней спальню Артура и Молли — тихо храпела вдова Тонкс… Здесь задерживаться не стоило, поэтому девушка тихонько поднималась выше.

В щелку приоткрытой двери она заметила Анджелину, которая, достав из сумочки таблетки, высыпала себе на ладонь две штуки, а потом, поколебавшись, добавила и третью. На смуглой худой ладошке они виделись неестественно четко. Лавгуд уже потянулась к ручке двери, чтобы остановить девушку, но небольшой сквозняк ее остановил. Кажется, судьба была против такого поворота событий, и, грустно кивнув, Полумна поспешила выше, заглядывая в каждую комнату, ведь, где находилась Джинни, она не имела ни малейшего представления.

Наконец, запертая ручка была найдена, и Лавгуд коснулась кончиком палочки замка, слыша громкий щелчок.

— Я захожу, — она улыбнулась, приоткрывая дверь и проходя в маленькую солнечную комнату. Живоглот с топотом понесся вниз, и Полумна с усмешкой проводила его взглядом.

На полу валялись разбросанные вещи, подранный букет, но девушка прошла к кровати, снимая с ее края футболку и кинув ту на кресло.

— Уходи. Я никого не хочу видеть.

— Удивительно, там все внизу ждут именно тебя.

— Я не хочу идти вниз, празднуйте без меня.

— Джинни… Я пришла тебя не уговаривать, а помочь собраться и пойти вниз, — Уизли, не слушая, уткнулась носом в одеяло и всхлипнула. — Джинни… Гермиона мне все рассказала.

— Она поклялась мне, что Гарри будет тут, что все наладится!

— Джинни! Ты не должна перекладывать на других людей то, что нужно делать самой.

— Полумна, я всю жизнь для него менялась! Мерила себя по его меркам, а ему оказался нужен мужик! Мне что, пол изменить?

— Люди не меняются, Джинни, люди взрослеют. Пора бы тебе это уже понять. Знаешь, в чем твоя проблема?

— Всего одна?

— Ты перестала верить в себя. На свете много Поттеров, на свете много других мужчин, которые поймут тебя и буду любить.

— Но мне нужен Гарри, — она простонала, поднимаясь и умоляюще смотря на Полумну, — только он.

— Это ошибочное предположение. Тебе с ним просто хорошо, ты к нему привыкла, ты идеализировала его еще с одиннадцати…

— Десяти…

— …не важно. Прошло уже слишком много времени. Тебе надо повзрослеть, Джинни, ведь он не придет. По крайней мере, не сейчас. Но я бы на твоем месте не начинала ждать. Ты успешна, у тебя хорошая работа, ты прекрасно выглядишь, а значит, надо встать и идти дальше, вздохнуть свободно и найти свое счастье. Понимаешь?

— Ты… видела их с Малфоем?

— Нет…

Девушка понимала, что не может рассказать абсолютно все, а убеждать, что тут все немного глубже, ей запретила Гермиона.

— Вот ты и не можешь знать, как они там.

— Гарри говорил с Гермионой. Он настроен серьезно, и я сомневаюсь, что они расстанутся.

— Гарри так ей и сказал? Почему? Как этот гребаный Хорек его заставил — я мучаюсь этим вопросом постоянно, из часа в час, но я не могу найти подходящего ответа. Как он сделал то, что я не могла столько лет?

— Этим ты ничего не добьешься. Как бы ты себя не повела, надо прежде всего подумать. Иначе ты грозишься потерять с ним любые связи и отношения. Знаешь, любовь — это прыжок. И я думаю… что ради тебя Гарри не прыгнет.

— А ради Малфоя?

— Не… я… я не знаю.

— Пока у меня будет малейший шанс того, что Гарри ко мне вернется, я буду за него бороться.

— Тогда… не надо делать этого, лежа в кровати, — Полумна поднялась и поставила перед зеркалом стул. — Приведем тебя в порядок и пойдем праздновать день рождения. Ты заставляешь всех голодать.

Уизли вяло сошла на скрипучие половицы, плюхаясь на стул и закрывая глаза, только чтобы не видеть своего отражения.

— А все же, Полумна… из меня бы получился красивый парень?

* * *

Ночное небо сонливо мигало звездами, дети были уложены, и взрослые потихоньку начинали расходиться. «Нора» даже если и вместила бы всех, не для каждого была желанным местом для ночлега.

— Дорогая, ты идешь?

Паркинсон погладила Доминика по голове, поцеловав в макушку, пока муж нетерпеливо ждал ее в проеме двери. Подоткнув одеяло, она подошла к Тедди. Внутри нее впервые за долгое время все напряглось. У него не было родителей, как у Доминика или Мари-Виктуар, которые могли бы укладывать его спать… как надо.

Панси с ним ведь даже толком и не знали друг друга до сегодняшнего дня. Она видела статьи о Люпине-младшем после войны и, только общаясь с Роном и его семьей, узнала, что мальчик жив-здоров и живет с бабушкой оторванным от мира сего. Паркинсон была действительно рада, что пришла сюда хотя бы из-за него — ребенка с волосами, меняющими цвет, и жутким желанием познания свободы, людей вокруг… Для того, кто сидит под оком Андромеды Тонкс, он был неестественно общительным, незамкнутым, простым и добрым. Девушке хотелось быть рядом, ведь у Теда было так мало тех, с кем он мог бы пообщаться. Он убегал ко взрослым, слушал их разговоры и отмахивался от детского лепета Мари-Виктуар, переспрашивая, если что-то не понимал.

— Почему крестный не пришел? Он же… с тетей Джинни.

— Он не смог, но передавал тебе огромный привет, — Панси улыбнулась и присела с ним рядом, укрывая и поглаживая его руку. — Я скоро с ним увижусь, мне передать что-то и от тебя?

— Что я скучал… Это же не слишком по-девчачьи? Если так, то не говори.

— Ну что ты… это слова настоящего мужчины, — мальчик робко улыбнулся и, поддавшись вперед, крепко обнял Паркинсон. Она тут же сжала его в объятьях, лишь через пару долгих секунд отстраняясь. Вместо бирюзового цвета сейчас волосы мальчика окрасились в смоляной цвет.

Панси взлохматила его макушку, улыбнувшись.

— Как у Поттера?

Тед отрицательно замотал головой.

— Как у тебя, — и спрятался под одеялом.

Паркинсон тихо посмеялась и, поднявшись, направилась к мужу.

Анджелина уже ушла спать, предварительно уложив Джинни, напившуюся до бессвязных восклицаний и порывавшуюся пойти устраивать девичник. Блейз неправдоподобно долго обнимал Гермиону, вызвавшись проводить и ее, и Лавгуд.

— Миссис Уизли, — Панси вымученно улыбнулась, но женщина обняла ее, вызвав удивление и шок. Подумав, что, возможно, сегодня магнитные бури, девушка не стала сопротивляться. Хотя все было намного проще. Она и Гермиона преподнесли историю с Гарри и Драко очень мягко, постоянно напоминая, что ни тот, ни другой ни в чем не виноваты и что Гарри ее сильно любит, а вот Джинни врала… Тем самым Молли Уизли теперь сама защищала «своего мальчика, которого она воспитала». С Джинни они решили перенести разговор, чтобы не портить праздник, поэтому, когда девушка днем спустилась ко всем, сочувствие взглядом проявляли только Артур и Анджелина, все еще не введенная в курс дела.

— Да, мамуль, нам пора, — подхватил Паркинсон Рон, когда та замолчала, и потянул жену за руку. — Мы еще как-нибудь заглянем.

— Оставались бы, сынок, — но тот лишь покачал головой, одной рукой обняв маму и у самой калитки прощаясь уже с отцом.

— Рон-Рон, ты послушай, что тебе отец скажет, с Гарри… поговори, — он погрозил пальцем и свел брови, — нельзя так… нельзя… Мы его ждем…

И проговаривая что-то про себя, Артур направился к дому. Рон обернулся, выходя за аппарационный барьер. «Нора» сейчас смотрелась маленькой и уютной, поблескивая кривыми окошками и дверьми, в которых горел свет. Тут он провел свое детство, здесь происходило столько, что описать было невозможно: просто не хватило бы чернил и пергаментов.

— Пойдем?

— … Да, я хочу домой.

Они аппарировали. Панси задавала направление, а Рональд следовал за ней, через пару секунд оказываясь на пороге темного здания. Здесь уют витал только рядом с Паркинсон, а фасад был отталкивающе холодным. Ничто по сравнению с «Норой», но тянуло… именно сюда.

* * *

— Что ты ей подарил? — загробным голосом спросил у меня Поттер, а я только пожал плечами, повторяя.

— Да, и, Гарри, было же ясно, что ты… я пошутил. Ты злишься?

— Нет! Я хочу тебя убить!

А он заикаться начал. Поэтому следующую фразу я даже не понял — то ли убить собирался, то ли прямо сейчас пойти извиняться перед своей Уизли.

— Ага, ты только оденься сначала. И тебе скоро на работу.

— Я… я брал отгул еще тогда, когда мы с ней встречались. Все знали, что я не приду одиннадцатого.

— Тогда и я на работу не пойду. Вдруг ты к ней понесешься, — за Поттером нужен был глаз да глаз. Хотя сейчас ему нужна была встряска. Он до сих пор переваривал информацию о носке. Мерлин, я надеюсь, этим наш ребенок не пойдет в Гарри.

Я вздохнул, делая вид, что разглаживаю впереди футболку, на самом деле поглаживая живот. Меня раздражало осознание того, что все женщины чувствуют то же самое, что и я сейчас. Но я не мог не ощущать трепет, восторг и страх из-за того, что внутри меня что-то было. Что будет оно там еще около 35 недель… Пугающе.

— Эй, ты в порядке? — видимо, я перегладил свою футболку, задумавшись. В глазах Поттера было беспокойство.

— Да… надо просто зелья выпить, — я замялся у двери. — Поттер, твоя и моя жизни полетели к черту, как только мы опустошили бокалы на мальчишнике. Пора бы тебе уже понять, что со всеми хороших отношений не будет, а ближайший год твои отношения — это я. Я не прошу тебя войти в мое положение. Ты просто не осилишь размаха. Я прошу тебя взвесить и понять, кто для тебя дороже: я и наш ребенок или твоя старая любовь.

— Признайся, ты готовил эту речь?

— Чуть-чуть. И как? Удалась? Я не торопился?

— О, не беспокойся, отлично, мне понравилось. Но нужно больше эмоциональности.

— Хорошо, в следующий раз я кину в тебя тарелку.

Я кивнул, выходя, и только тогда позволил себе посмеяться. Главное, чтобы он не переводил в шутку наши отношения.

Мы встали довольно-таки рано: как-никак я действительно думал, что мы пойдем на работу… И, если быть честным, мне надо было там хотя бы появиться. Я уже слышал слова своего босса, предчувствуя увольнение, и даже не хотел думать, что с ним станет, если я попрошу мою работу перенести на дом. Может, стоит шибануть его каким-нибудь заклинанием?

Сев за стол, я приготовился ждать Поттера, чтобы он не бурчал, увидев меня у плиты: ему хватало напряжения, если я только подходил к холодильнику. Я даже специально это делал пару раз. Он настораживался, взгляд сразу стекленел, а сам он обращался в слух. Ну не умею я готовить, что поделать.

— Я восхищен!

— Есть повод? — повернувшись, я уставился на Поттера, прищурившись.

— Ты. Сидишь. Смирно. И даже не набедокурил. Что будешь есть?

Оригинальные поттеровские шутки, что может быть лучше?

— Что-то вкусное, я не знаю.

Поттер почесал голову, надевая фартук и завязывая тонкие подвязки сзади.

— Как насчет чего-нибудь легкого и полезного? Ты вчера фрукты не ел… сделать из них салат?

— Не знаю.

— Вот вредный, — я усмехнулся, а он начал доставать продукты из холодильника.

— Только нарежь к нему ветчинки какой-нибудь, — я поднялся, плетясь к вазе с миндалем, чтобы поставить ее на стол и снова сесть.

Поттер медленно посмотрел на меня большими глазами и, отвернувшись, достал из холодильника пакет с разной колбасой. Я все равно никогда не мог сразу решить, что хочу.

— Почему не призвал?

— Что?

— Почему ты не призвал вазу, Драко? — он стучал ножом по деревянной доске, кидая на меня задумчивые взгляды.

— Да магия иногда выходит из-под контроля. Или ты хочешь, чтобы ваза разбилась? Подбирать же все будешь ты, — пожав плечами, я захрустел миндалем.

— Перебьешь аппетит.

— Если бы.

Слюна и вправду текла, стоило мне посмотреть на готовящего Гарри. Но я терпеливо ждал.

— Это тебе… это тебе… это тоже тебе… это все время тебе!

Я посмеялся, наблюдая и понимая, что мне чертовски нравится сидеть так. Нравится, что Гарри мне готовит, нравится его внимание, нравятся даже его шуточки.

— Медом заправлю, йогурта нет.

Я промычал что-то неопределенное с набитым ртом и опустил взгляд, как только он повернулся.

— Поттер, может, животное какое заведем?

— У меня есть ты, спасибо, второго я просто не вынесу.

— Да ладно тебе… собаку? Хорька?

— Хорька? Это такая самоирония?

— У меня другая анимагическая форма! — я сжал зубы, выдирая свою плошку и дотягиваясь до ложки. — И сейчас не про это. Животное… это как подготовка к ребенку.

— Если у него будет аллергия?

— У собаки на ребенка? — я поднял брови.

— Ты меня понял. И знаешь, у меня плохие детские воспоминания о собаках. Был один мопс, — мне показалось, что Поттер вздрогнул. Тряхнув головой и забирая нарезанную колбасу, он уселся за стол напротив меня.

— Расскажи!

Он умоляюще взглянул на меня. Уже на месте, где псина загоняла его на дерево, я закашлялся. Каким бы тусклым голосом Гарри не рассказывал про то, что происходило в детстве, как он надул свою тетю Мардж и та пару часов летала над его районом, это было смешно.

— Значит, приключения с тобой случались не только в Хогвартсе.

— Да, и обходились мне потом парой дней в чулане, — он посмеялся сам, начиная есть свой салат, потому что до этого не взял в рот и ложки.

— В смысле в чулане? — я перестал улыбаться.

— Ну… в тот год меня из-за тети, правда, переселили во вторую комнату Дадли, но до этого я жил… в менее комфортабельном месте, — отшутился он, стараясь перевести тему.

— Ты шутишь, да? Ты жил в чулане? — я ошалел, а ваза рядом затряслась, покрываясь трещинами.

— Всего одиннадцать лет. Зато, когда переезжал, не надо было тащить с собой наверх кучу барахла… Эй, успокойся, — он, достав палочку, починил вазу и, нахмурившись, уставился на меня. — Это было давно.

— Это отвратительно.

— Закрыли тему.

Я поджал губы, посмотрев на Поттера с другой стороны.

— Что ты там говорил насчет животного… на которого я не соглашусь?

Мне было неуютно: я просто не понимал, как можно маленького ребенка закинуть в чулан и заставлять его там жить? На секунду мне стало жаль Поттера и стыдно за все свои издевательства над ним в школе. А еще я не понимал этой своей дурацкой чувствительности. Не хватало мне только разрыдаться. Я закатил глаза, все равно считая, что надо было что-то сказать. Но Гарри точно не был сейчас настроен на подобный диалог. Поэтому я собирался петь под его дудку.

— Животное — это даже лучше, чем ребенок, — мне подарили скептический взгляд. — Ну а что? Гулять с ним не надо, не надо решать его проблемы. Пузико почесал, сраки вынес, из клетки на час выпустил — и все! А главное, он тебя любит!

— Это обязательно сейчас решать? И знаешь, иногда они делают все свои дела не только в клетке. Драко, у нас целая совятня.

— Тебе трудно?

— Хорошо, но только тогда сыну имя буду выбирать я.

— Идиот?

— Плохое имя.

— Поттер, острить будешь в Мунго или у себя на работе, и вообще, даже не думай, что имя будет выбрано тобой.

— Почему это? Знаешь, я не хочу, чтобы моего сына звали созвездием, как это, видите ли, у вас принято. Скорпиус? Иди ты нафиг! Не имя, а вычурное посмешище.

Я задохнулся от возмущения.

— А чем Джеймс лучше? Простое деревенское имечко какого-нибудь лоботряса.

— Не смей попирать имя моего отца!

— Ну так давай в честь моего назовем? Может, тогда он хоть подобреет, когда вообще узнает, что я беременный.

— Люциус? Ты хочешь, чтобы я хотел убить собственного ребенка?

— Тогда опускаем имена родственников.

— Идет… но никаких звезд.

— Сириус?

— Подлизываешься? Я же сказал, никаких.

— Да-да, это я так… Ненавижу это имя.

Гарри усмехнулся. Он уже перестал злиться на меня из-за каждой подколки, и за это я испытываю к нему… благодарность. Мне трудно себя контролировать, а он и не просит этого делать.

— Хорошо, что у нас еще есть время, — Поттер вздохнул, поставив чайник, палочкой зажигая огонь и направляясь ко мне.

Он поставил руку на стол, наклонившись, чтобы наши лица были на одном уровне.

— Никаких животных, Дракки. Или ты разрешаешь мне придумать имя ребенку. Выбирай — кто-то вчера трещал о доверии.

Я возмутился: он бил меня моим же кнутом!

— Этот диалог — уже наказание для меня, Потти.

Он улыбнулся, быстро касаясь моих губ поцелуем и отходя за чашками. А я, вспыхнув, заткнулся. Смотреть на Гарри даже исподтишка было так, словно я подсматривал в замочную скважину за оргией. Я каждый раз так буду вести себя от простого поцелуя? Чертов Поттер.

Засунув в рот пару орехов, я хрустел ими, поджидая свою чашку чая.

— Я тут подумал, — Гарри почти мямлил и тоже не смотрел на меня, воркуя над своей кружкой и размешивая сахар. Извращенец, он кидал четыре ложки.

— Ммм?

— Завтра, после работы, я… поздно закончу, может, сходим куда-нибудь?

— Пардон?

— Не притворяйся, что знаешь французский. Я что, заикаюсь?

Он нервничал, почти злился на то, что я временю с ответом, а я широко улыбнулся.

— Поттер, ты приглашаешь меня на свидание?

— Да, платье уже куплено. Драко, это просто ужин… но не дома. Как бы… встреча.

— Свидание? — усиленно подсказывал я.

— Мерлин, да!

— Отлично. Я согласен.