Повелитель Смерти

THE LAST ENEMY THAT SHALL BE DESTROYED IS DEATH

Последний враг, который должен быть повержен — смерть.

Догорающие угли в камине вспыхнули в последний раз и погасли, подернувшись серым пеплом. Старческая рука, изборожденная морщинами, безвольно разжалась, и на пол спланировала старая цветная фотография. На снимке были запечатлены молодая рыжеволосая девушка и парень в круглых очках и со знаменитым шрамом на лбу.

* * *

Гарри оказался в знакомом белом тумане. Он поднялся и с изумлением взглянул на свои руки. За последние годы он привык к тому, что они покрылись старческими пятнами и морщинам, и сейчас с изумлением рассматривал молодую упругую кожу. Рядом с ним из ниоткуда материализовалось зеркало, и он с удивлением уставился на собственное отражение. Он выглядел примерно на семнадцать-восемнадцать лет и сам себе казался чужим.

Гарри огляделся в поисках одежды и обнаружил ее неподалеку. Пока он одевался, туман кругом начал редеть, и сквозь него проступили знакомые очертания вокзала Кинг-Кросс. Поттер заметил рядом со входом фигуру, закутанную в мантию, и в первое мгновение решил, что это Дамблдор. Но по мере того, как фигура приближалась, становилось ясно, что это не так.

Молодая девушка подошла к нему почти вплотную и откинула с головы капюшон, открыв взгляду невероятно прекрасное лицо и волну блестящих черных волос. Шелковый плащ распахнулся, и под ним оказалось черное платье из тончайшего кружева, от горла облегающее стройную фигуру и опускающееся на пол каскадом глубоких складок. Гарри непроизвольно сделал шаг назад. Несмотря на всю эту потрясающую внешность, он сразу понял, кто перед ним. Пожалуй, было бы не так страшно, если бы она решила предстать перед ним в своем традиционном костюме — с косой и в темном балахоне. Но потом он вспомнил, что уже умер и встречи со Смертью ему бояться поздно.

Возможно, Смерть смогла прочитать его мысли, но она только улыбнулась и коснулась кончиками пальцев его щеки.

— Рада встрече с вами, Повелитель.

— Здравствуйте, — ответил Гарри и даже изобразил что-то вроде легкого поклона, — мне тоже приятно с вами познакомиться.

Шелестящий, физически ощутимый смех Смерти раздался словно бы со всех сторон.

— Гарри Поттер, ты знаешь, сколько людей так же легко, как ты, смогли ответить на мое приветствие?

— Сколько?

— Ни один с начала времен. С тех пор, как люди познали смерть, ни один из них не смог столь же легко принять мое существование. Я так рада, что не ошиблась в тебе, ведь мне пришлось ждать твоего прихода почти тысячу лет.

Гарри недоуменно нахмурился:

— Меня ждали?

— Ну конечно же. С тех пор, как я передала Певереллам свои дары, я ждала, пока найдется тот, кто соберет их все и станет Повелителем смерти.

— Я думал, что титул Повелителя смерти — всего лишь людская выдумка.

— О нет, это было бы слишком скучно, — Смерть друг словно перетекла с одного места на другое и теперь оказалась за спиной Гарри, положив руку ему на плечо. — Мои дары — часть меня, и владеющий ими действительно обладает силой, недоступной простым смертным.

— Что-то я не заметил ничего такого, — произнес Гарри.

— Ну конечно же, нет. Ты ведь отказался от нее, глупый мальчик.

Гарри мысленно усмехнулся на то, что его, в сто двадцать-то лет назвали мальчиком, но возражать не стал. Смерти, которой наверняка уже миллионы лет, все кажутся новорожденными детьми.

— Но знаешь что? — почти промурлыкала Смерть и выдохнула ему прямо в ухо. — Она не отказалась от тебя.

Поттер поежился от прохладного дыхания, благоухающего ладаном и лилиями.

— Мои дары невозможно потерять.

Одним плавным движением она оказалась прямо перед ним, и, взяв его руку в свои, надела на безымянный палец кольцо с Воскрешающим камнем.

Смерть скинула плащ, и он на глазах начал светлеть, становясь серебристо-прозрачным. Когда она набросила его на плечи Гарри, плащ стал выглядеть в точности как мантия-невидимка. И напоследок смерть повела пальцами сверху вниз, прямо из воздуха доставая бузинную палочку и вручая ее Поттеру.

— Зачем они мне теперь? — покачал головой Гарри.

— Ооо, — всплеснула руками Смерть, а ее облегающее кружевное платье вдруг обратилось ниспадающими складками блестящего черного шелка, — каким же ты порой бываешь упертым, мой недогадливый Повелитель. Я только что сказала, что ты не можешь от них отказаться. Твоя прежняя жизнь была проверкой на пригодность, но теперь нити Судьбы уже больше не смогут тебя удержать. Ты волен разорвать их и жить так, как пожелаешь.

— Жить? В смысле родиться заново?

— Можно и так, или можешь захватить чье-нибудь тело, чтобы не переживать заново детство. Но вовсе не обязательно идти только вперед. Есть множество путей, а иногда самый лучший выбор — вернуться к истокам. Не многие получают шанс начать все сначала, исправить ошибки, а возможно, и получить то, о чем даже мечтать боялись.

— Зачем? Я уже настроился на новое приключение, приготовился к новому пути. В моей жизни не так уж много вещей, которые я хотел исправить.

— Неужели? — качнула головой Смерть и сделала несколько плавных шагов, обходя Гарри по кругу и внимательно его рассматривая. — Я вижу вину. Сожаления. И даже любовь, которой так и не дали родиться.

Черный шлейф ее платья тек по мраморному полу, невесомый, словно дым. Гарри оказался неожиданно заворожен и этим неспешным движением, и глубокой чернотой, то непроглядной, словно ночь, то прозрачной, словно узорное кружево.

— Ты лгал себе все это время, мой милый Повелитель. Лгал так талантливо и самозабвенно, что даже сейчас отказываешься принять правду. Загляни в свое сердце. Разве там нет никого, перед кем ты хотел бы извиниться? Попросить прощения? Сказать то, что не успел?

Гарри почувствовал, как что-то екнуло в груди. Слова Смерти были материальны. Они острыми льдинками падали в его разум, вспарывая защитные слои успокоительной лжи, которыми он укутал болезненные воспоминания. Полузабытые лица предстали перед его внутренним взором, имена из списка павших во время последней битвы вновь зазвучали в ушах. Гарри со стоном обхватил голову руками, пытаясь остановить этот поток воспоминаний.

— Хватит! — воскликнул он.

— Я ничего не делаю, это всего лишь твоя память, — Смерть плавно повела руками, будто отметая подозрения в своей причастности.

Гарри выпрямился и тряхнул головой, словно пытаясь отогнать назойливые воспоминания.

— Ты права, я хочу вернуться, — отрывисто произнес он, но увидев загоревшиеся торжеством глаза Смерти, подозрительно спросил. — Но зачем тебе это нужно? Какая тебе выгода?

— Никакой выгоды, — Смерть грациозным движением повернулась вокруг своей оси, словно исполняя танцевальное па, и продемонстрировала пустые ладони. Ее волосы, ставшие вдруг похожими на черное текучее пламя, колыхнулись, вновь на секунду заворожив Гарри, но он быстро сбросил морок. — Скука, мой Повелитель. Скука — вот что терзает меня больше всего. Я могу лишь наблюдать за чужой жизнью, или ставить точку, когда она подходит к концу. Все, что у меня есть — лишь этот пустой мир, в котором нет ровным счетом ни-че-го. Я не могу прийти в мир живых, его ткань проседает и рвется в моем присутствии. Но иногда, намного реже, чем мне хотелось бы, рождаются люди, способные ненадолго удержать расползающуюся реальность и поговорить со мной. Братья Певерелл были такими, и я дала им свои дары, чтобы посмотреть, как они ими распорядятся. Это было очень весело — наблюдать за братьями, хотя они могли бы и быть чуточку умнее и дальновиднее.

Все, чего мне хочется — лишь немного поиграть, а не просто быть наблюдателем. Мое присутствие будет едва заметно, я стану лишь тенью за твоими плечами, Повелитель. Я буду приходить, когда ты позовешь, или отпускать тех, кого ты хочешь вернуть. Но тут, как и в любой игре есть свои правила.

Смерть повела рукой, будто подчеркивая свои слова. Пышный шелковый рукав колыхнулся на несуществующем ветру, обнажил молочно-белую кожу, и Гарри невольно залюбовался изящной кистью с аккуратными антрацитово-черными ногтями.

— Правила? — хмуро переспросил он, переводя взгляд на улыбающееся прекрасное лицо.

— Правило первое — Равновесие не должно быть нарушено. Смерть и жизнь лежат на разных чашах одних весов. Наклонишь одну чашу — придется наклонить и вторую.

— То есть, если я захочу кого-то воскресить, то мне придется кого-то убить? — недовольно переспросил Гарри.

— Суть ты уловил, мой чудесный Повелитель. Но на этих весах лежит не только жизнь и смерть — там находятся Созидание и Разрушение, Исцеление и Болезнь. Все связано в единое целое. В твоей воле будет не только убивать силой мысли, но и исцелять наложением рук. Не только воскрешать, но и обращать камни в песок, а песок — в прах. Если нарушишь равновесие слишком сильно — сразу же почувствуешь. Оно как растянутая пружина, не ослабишь вовремя — ударит в ответ.

Гарри кивнул, принимая объяснения.

— Тогда правило второе — В игре есть ограничения. Нельзя оживить того, кто мертв слишком давно, или чье тело сильно повреждено. Так же не рекомендуется воскрешать тех, кто умер от старости — через несколько минут жизнь все равно покинет изношенную оболочку. Еще нельзя разрушить твоей новой силой неуничтожимые вещи — крестражи, высшие защитные сферы и временные артефакты. Ну и еще по мелочи, в процессе сам разберешься, Повелитель, — Смерть легкомысленно улыбнулась и повела плечом. — На этом все. Играй так, чтобы не пришлось ни о чем жалеть. Вернуться в четвертый раз будет уже нельзя — над всеми нами довлеет магия чисел, и она обычно предпочитает цифру три.

— И это все? — недоверчиво спросил Гарри.

— Ну, есть еще пара просьб от меня лично — позови меня как-нибудь в гости. Человеческий мир меня всегда привлекал больше всех остальных. Да и у тебя, скорее всего, появится множество вопросов, которые мы сможем обсудить. И самое главное — постарайся уж, чтобы твоя жизнь не была такой респектабельной и скучной, как прежде. Живи как в последний раз, и помни, что я наблюдаю за тобой.

С этими словами Смерть мягко положила ему на плечи свои теперь уже затянутые в длинные перчатки руки. Она была так близко, что Гарри мог рассмотреть каждую ресницу, каждый блик в ее наполненных клубящейся тьмой глазах. Ему даже показалось, что она собирается поцеловать его, и он уже начал лихорадочно размышлять, как бы повежливее отказаться, как она вдруг с силой оттолкнула его. Пол внезапно ушел из-под ног, белый туман сомкнулся над лицом, и начал темнеть, пока не обернулся той самой непроницаемой тьмой.

Гарри падал. Все ниже и ниже, до тех пор пока падение не перестало пугать, превратившись в полет. Кругом была темнота, наполненная светящимися точками, возможно, даже звездами, но Гарри двигался так быстро, что не мог их рассмотреть. Неожиданно он услышал чей-то смех – высокий, неприятный, словно смеялся киношный злодей или сумасшедший. Вспыхнул пронзительный зеленый свет, такой яркий, что ставшая уютной тьма мгновенно исчезла, разорванная в клочья. Все произошло очень быстро – полет резко прекратился, зеленая вспышка погасла, и Гарри открыл глаза.

Перед ним стоял Волдеморт, с палочки которого только что сорвалось смертельное проклятье, которое должно было убить ребенка, отмеченного пророчеством, но почему-то не сработало. На лице Темного Лорда, еще не таком змееподобном, каким запомнил его Поттер, медленно проступило удивление, смешанное со страхом. Он занес палочку, чтобы повторить проклятье, но Гарри уже не смотрел на него. Его взгляд натолкнулся на мертвую рыжеволосую женщину с застывшими зелеными глазами. Прошло много лет с тех пор, как Гарри видел ее в последний раз, пусть даже на фотографии, но не узнать ее было невозможно. Лили Поттер. Его мама.

Гарри, прожившему долгую жизнь и воспитавшему не только детей, но и внуков, было сложно назвать кого-то матерью, но сейчас какая-то часть его просто разрывалась от боли. Эта часть помнила тепло рук Лили, ее нежный голос, читавший на ночь сказки, ее объятия и поцелуи, ее любовь, которая была сильнее смерти. Гарри открыл рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого из него вырвался только крик, скорее даже плач ребенка, вдруг оставшегося без матери. Его магия, сейчас заключенная в этом детском теле и потому такая непривычная и непослушная, вырвалась наружу вместе с криком.

Смерть сказала, что у него теперь есть способность убивать просто силой мысли, и сейчас Гарри желал уничтожить Волдеморта как никогда. Ни разу в жизни он еще не испытывал такой слепящей ярости и ненависти, и магическая волна оказалась так разрушительна, что тело Темного Лорда, уже начавшего произносить слова смертельного проклятья, рассыпалось в прах. Вот только магия на этом не остановилась – она начала крушить все вокруг – стены, пол, потолок. Гарри, заключенный в тело маленького ребенка, стоял, вцепившись в прутья детской кроватки, и с ужасом смотрел, как разваливается дом. Потолочная балка рухнула прямо на тело Лили, раздробив его пополам, а магия все бушевала, словно невидимый смерч, и Поттер находился в самом центре этого урагана, в оке бури, совершенно невредимый.

Стены второго этажа рушились, будто их разметало мощным взрывом, пол прямо перед детской кроваткой провалился, и Гарри с ужасом увидел кровавое пятно, расползающееся по полу первого этажа – все, что осталось от Джеймса. Постепенно магия угомонилась и затихла. Гарри обессилено сполз на одеяло, безудержно всхлипывая. Его маленькое детское тело не могло всего этого вынести и заходилось плачем помимо желания его владельца. Поттер ничего не мог с этим поделать, и как только грохот разрушения затих, над развалинами раздавался только громкий младенческий крик.

Гарри чувствовал себя полностью раздавленным. Смерть говорила ему, что он может не только убивать, но и воскрешать, если тела не сильно пострадали. Но сейчас о воскрешении не могло быть и речи. Можно сказать, Гарри собственными руками убил своих родителей, разрушив дом неконтролируемым всплеском магии. Слишком жестокая ирония – сейчас Поттер увидел в словах Смерти о том, что она хочет повеселиться, совсем другой смысл. Она, должно быть, сейчас смеется, наблюдая, как отчаянно Гарри пытается порвать нити прежней Судьбы, но лишь запутывается в них еще больше. Он думал, что придет и спасет всех, не потеряет ни одной жизни, а сам сделал лишь хуже.

Сегодня была ночь Хэллоуина, и улицы были более многолюдны, чем обычно, поэтому многие заметили взрыв, разрушивший один из домов. Раньше жилище магов было прикрыто отводящими внимание чарами, чтобы магглы не обращали внимания на творящиеся там странности, но сейчас вся защита рухнула. Прохожие засуетились, кто-то вызвал пожарных и скорую, и через несколько минут вой сирен уже заглушил детский плач. К счастью, маги успели раньше магглов, иначе им пришлось бы забирать маленького спасителя магического мира уже из маггловской больницы. Волдеморт не успел повесить над домом Черную метку, но срочно прибывшей на место команде стирателей все-таки пришлось поработать, подправляя память случайным прохожим, потому что Сириус, забив на все меры безопасности, явился на место трагедии на своем летающем мотоцикле. Впрочем, никто не решился ему на это попенять, слишком уж серьезная причина у него была. Блэк выглядел едва вменяемым, но все понимали, что у него действительно горе – вот так вот потерять лучшего друга, почти брата.

К этому моменту Гарри уже почти смог справиться со своим непослушным телом и прекратить истерику. Кто-то из прибывших на место авроров немного неумело завернул его в одеяло, кто-то попытался предложить чашку теплого чая, но маленькие ручки ребенка не могли ее удержать, а искать бутылочку или детскую кружку в развалинах никто не подумал. Наконец, оказавшись на руках у Сириуса, Гарри вцепился в него изо всей силы, поклявшись себе, что уж крестного-то он точно не упустит, не позволит заключить его в Азкабан.

— Прости меня, сохатик, это я во всем виноват, — как в бреду бормотал Блэк. – Это только моя вина. Но клянусь, я отомщу!

Поттер почувствовал, как Сириус осторожно отцепляет его пальцы от своей мантии, и с ужасом понял, что тот собирается отправиться на поиски Хвоста, а значит, все пойдет по накатанной колее. Он попытался остановить его, рассказать, что нельзя преследовать Петигрю, но его рот словно был забит кашей, и вместо связных слов из него вырывался только детский лепет.

— Нет, Сили, нет!

— Все будет хорошо, малыш, не волнуйся. Мне просто нужно сделать кое-что, а потом я вернусь. И ты будешь жить со мной, — успокаивающе бормотал Блэк, передавая ребенка подошедшему Хагриду, и обращаясь уже к полувеликану. – Присмотри за ним пока, я скоро вернусь.

Оказавшись в огромных руках Хагрида, Гарри осознал, что опять провалился, и не сможет спасти даже крестного. У детского тела на любые раздражители оказалась лишь одна реакция – оно начинало плакать. И вот сейчас Поттер понял, что опять не может это контролировать, не может остановить поток слез, да он вообще ничего не может, жалкий неудачник, возомнивший себе невесть кем. Ребенок плакал все сильнее, захлебываясь собственным криком, так что начал даже задыхаться. Глаза малыша закатились, а тельце стало судорожно выгибаться от нехватки воздуха. Та часть Гарри, что была сейчас ребенком, понимала, что происходит нечто непоправимое, и хотела остановить это хотя бы таким образом.

— Сириус! – испуганно воскликнул полувеликан, беспомощно глядя на задыхающееся от рыданий дитя.

Блэк, уже настроившийся для аппарации, недолго выбирал между предателем Хвостом и сохатиком. Подхватил выгибающееся тельце и переместился в Мунго, там ему пришлось наорать на нескольких колдомедиков, лишь бы поскорее оказаться у педиатра. Снова оказавшись на руках у Сириуса, Гарри постарался успокоить собственное тело. Устроенная только что истерика вовсе не была актерской игрой, он бы, наверное, и правда задохнулся, отправься Блэк на охоту за Хвостом.

Но стоило только колдмедику попытаться забрать ребенка для осмотра, как он снова принялся всхлипывать, отчаянно цепляясь за мантию Сириуса. Гарри начал словно бы разделать себя-взрослого и себя-ребенка, у него даже появилось ощущение, что эти две его части вообще действуют отдельно друг от друга, хорошо хоть, цель у них одна и та же – не дать Блэку уйти. В конце концов, врач влил в него успокаивающее зелье и смог осмотреть. Шрам в виде молнии обработали заживляющей мазью, а в остальном у Гарри никаких физических повреждений не было. Доктор отметил нервное и магическое истощение и прописал ребенку покой, сон и постельный режим.

Поттер понял, что сейчас ему дадут снотворное и отправят спать, а когда он проснется, вполне может оказаться, что Сириус уже успел вляпаться в неприятности и попасть в Азкабан.

— Сили, Сили, не уходи! – почти внятно удалось ему выговорить. – Не уходи, как папа и мама.

Наверное, это был все-таки запрещенный прием, Блэк вздрогнул и отвернулся, Гарри заметил, что тот вытирает глаза.

— Не уйду, не бойся, сохатик. Я всегда буду с тобой, — пообещал он, справившись с эмоциями.

Но Поттер упрямо качнул головой, осознав, что эти слова всего лишь успокоительная чушь, которую обычно говорят детям. Он ухватил Сириуса за руку, и, поднапрягшись, наложил беспалочковое заклинание приклеивания, так называемую «липучку», которой пользовались авроры, если нельзя было применить наручники или обездвиживающие чары. Теперь на двенадцать часов ничто не сможет отцепить его от Блэка. А тот, несмотря на всю свою безбашенность, вряд ли отправится ловить Петтигрю с крестником на руках.

Врач удивленно воскликнул, заметив, что ребенку удалось создать такое сложное заклинание, да еще и без палочки.

— Это еще что, — гордо ответил Сириус, поняв, что его почти профессионально захватили. – Вы еще, наверное, не слышали, но этот ребенок смог одолеть Того-кого-нельзя-называть. Что нам какая-то липучка, да, сохатик?

Гарри краем глаза заметил, что врач и сам приложился к склянке с успокаивающим, и тоже позволил себе немного расслабиться. Кажется, Сириуса у Судьбы он все же отвоевал. Сонное зелье, которое все-таки дал ему колдмедик, подействовало почти мгновенно, и Гарри позволил измученному сознанию ускользнуть в успокаивающую уютную темноту.

Проснулся Гарри в совершенно незнакомом месте. Впрочем, это было неважно, потому что его рука все еще была приклеена к Сириусу, и значит тот не успел никуда вляпаться. Похоже, Блэку тоже прописали сонного зелья. Он спал прямо в одежде, среди множества подушек, сваленных на диване, прижимая к себе Гарри, все еще частично закутанного в то самое одеяло с развалин дома в Годриковой лощине.

Мальчик пошевелился, устаиваясь поудобнее и улыбнулся, рассматривая Сириуса. Он помнил крестного совсем другим – измученным, преждевременно постаревшим, загнанным беглым преступником. А теперь тот выглядел совсем мальчишкой, ему ведь сейчас чуть больше двадцати. Блэк всегда был красавчиком – высокий, спортивный, с длинными блестящими волосами до лопаток, а уж аврорская мантия и вовсе добавляла ему ореол героя. Девушки, должно быть, сами на него вешались. Поттер поймал себя на том, что уже подумывает, не женить ли Сириуса, чтобы тот не остался холостяком, и понял, что становится курицей-наседкой. Представить страшно – у Гарри правнуки были старше! Забавное ощущение, он ведь сам сейчас ребенок, а относится к крестному как неразумному подростку.

Наконец, Сириус шевельнулся, просыпаясь, и открыл глаза.

— Доброе утро, сохатик, — он глянул на часы и поправился, — хотя скорее уж день.

— Пливет, — ответил Гарри.

— У нас сегодня куча дел, — возвестил Блэк, поднимая ребенка на руки, и вставая с дивана. – Нужно будет тебе столько всего понакупить! Одежду, книжки, игрушки. Лили никогда не давала подарить тебе что-нибудь по-настоящему интересное, даже детскую метлу пришлось контрабандой проносить на твой день рожденья! Но уж сейчас-то я отыграюсь.

Он пощекотал Гарри и тот рассмеялся, больше не от щекотки, а от радостного энтузиазма крестного. Но тут живот ребенка дал о себе знать громким урчанием, и энтузиазм Сириуса немного подувял.

— Ах да, тебя ведь покормить надо. И, наверное, искупать. Тебя всегда Джеймс купал, а Лили кормила… Она так вкусно готовила…

Голос Сириуса становился все глуше, а лицо печальнее. Сам Гарри тоже был расстроен смертью родителей, но он их совсем не знал, поэтому Блэку было куда тяжелее. Потеряй Гарри Рона, он бы, наверное, вообще в депрессию впал. Мальчик потянулся и обнял его за шею, желая отвлечь. Отросшая за ночь щетина слегка кололась, но Гарри все равно запечатлел на его щеке слюнявый поцелуй.

— Сили.

— Утешаешь меня, сохатик? Вообще-то это я должен. Ну ладно, пойдем, попробуем приготовить тебе обед. Чем вообще детей кормят? Яичницу, наверное, нельзя?

— Каса, — подсказал ребенок.

— Ты у меня такой умница. Может, еще и знаешь, как ее готовить? – почти серьезно спросил его Сириус.

Гарри решил, что для годовалого малыша уже показал слишком высокий интеллектуальный уровень, и вместо ответа дернул крестного за выбившуюся из хвоста прядь.

— Сили.

Блэк рассмеялся и легонько подкинул его в воздух.

— Ладно, сохатик, я и сам справлюсь.

Если честно, Гарри в этом серьезно сомневался, да и вряд ли у крестного нашлись бы молоко и крупа. Но к счастью, ему не пришлось узнавать это на практике, потому что в дверь кто-то позвонил. Оказалось, что это Ремус. Сириус поставил ребенка на пол и впустил друга.

— Луни! – воскликнул Гарри и побежал к Люпину, но совершенно забыл, какие у него сейчас маленькие ноги, запутался в них и чуть не упал.

Ремус успел подхватить ребенка, и Гарри понял, что пока ему гораздо удобнее передвигаться, сидя у кого-то на руках, чем собственными силами.

— Привет, — мягко улыбнулся ему Лунатик, и осторожно отведя челку, посмотрел на заживший шрам. – Что сказал врач? С Гарри все в порядке?

— Все нормально, только небольшое магическое и нервное истощение, — пожал плечами Сириус. – Он еще удивился, что не осталось никаких следов темной магии, и прописал покой и сон.

— Хорошо. Я тут решил, что у тебя, конечно, не найдется ничего для ребенка и принес немного детского питания, того, которое обычно покупала Лили.

— Лунатик! – с сияющими глазами посмотрел Сириус на друга. – Ты наш спаситель! Может, у тебя и обычная еда имеется?

— Мне кажется, однажды ты умрешь от голода, просто потому, что о тебе некому будет позаботиться, — фыркнул Ремус, проходя на кухню.

Он увеличил принесенную с собой сумку, и выяснилось, что Люпин позаботился обо всем, а не только о еде. Там была еще и смена одежды для Гарри, который до этого все время ходил в зеленой пижаме с золотыми снитчами.

Ребенка усадили на трансфигурированный из обычного детский стул, дали в руку уменьшенную ложку, повязали на шею слюнявчик и поставили перед ним тарелку с полезным и питательным пюре. Впрочем, Сириус при этом просто бестолково топтался рядом, и всю работу делал Ремус. Гарри с отвращением посмотрел на непонятного цвета гадость в своей тарелке и мужественно зачерпнул полную ложку. Но тут выяснилось, что попасть ложкой в рот – настоящий подвиг, потому что непослушные руки, кажется, жили собственной жизнью. Гарри сам себе напоминал неопытного кукловода, который впервые пытается управлять марионеткой.

Гарри честно старался съесть это мерзкое пюре, и не его вина, что оно большей частью оказалось на столе и щеках. В конце концов, он решил забыть о здоровом образе жизни и начать питаться нормальной пищей. Тем более что Сириус с видимым удовольствием уминал мясное рагу с гарниром, принесенное заботливым Люпином. В голове Гарри моментально сложился план, как получить человеческий обед.

— Сили, пи! – потребовал он, указывая рукой себе на рот, и крестный, к счастью, сразу понял, что от него требуется, и потянулся за чашкой, чтобы налить воды.

Гарри, вспомнив полуголодное детство, моментально запустил руку ему в тарелку, решив не размениваться на крохотную ложку. Когда Блэк повернулся, держа чашку с водой, ребенок уже успел набить полный рот восхитительно вкусным рагу.

Ремус с Сириусом засуетились, пытаясь заставить мальчика выплюнуть «гадость», но тот наотрез отказывался.

Гарри расстроился, поняв, что и зубов у него практически нет, но мясо было очень мягким, поэтому он кое-как с ним справился. Проглотив все, что было во рту, он потянул руки к тарелке и состроил щенячьи глазки, которые на нем самом отрабатывали сначала дети, а потом и внуки с правнуками. Хотя в случае Поттера можно было сказать «взгляд олененка», раз уж его отец был Сохатым. Сириус моментально растаял и готов был отдать ему все, что угодно. Ремус попытался проявить твердость, но тоже быстро сдался.

Наевшись рагу, Гарри позволил вытереть себе руки и лицо, и теперь в благодушном настроении сидел на диване, обложенный со всех сторон подушками и лениво выкручивал ухо медвежонку, трансфигурированному для него Сириусом. Блэк и Люпин обсуждали, что делать дальше, но мальчик не особенно прислушивался, разморенный сытым обедом. Да и вчерашнее сонное зелье все еще сказывалось. Наконец, Ремус заметил, что ребенок клюет носом и уложил его спать.

Когда Поттер проснулся уже поздним вечером, оказалось, что кто-то принес все уцелевшие вещи из дома в Годриковой лощине. В основном, это были одежда Гарри и игрушки, но среди них нашлось и несколько альбомов и рамок с фотографиями. Каждый раз, когда Сириус смотрел на них, он начинал часто моргать и быстро отворачивался, а Ремус и вовсе делал вид, будто их не существует, чтобы не расстраиваться лишний раз.

Гарри было больно видеть их такими, поэтому он, стараясь отвлечь, заставил играть с ним, хотя сам, в общем-то, не очень представлял, что делать со всеми этими игрушками. У Сириуса, кажется, получалось лучше всех – он поделил игрушки на три части и с помощью чар заставил их сражаться друг с другом, словно три самых нелепых в мире армии. Пользуясь тем, что все считают его ребенком, Гарри вовсю жульничал и кидался мячиком, метко выкашивая целые легионы противников одним ударом, и, конечно же, победил. Но главной его победой стало то, что за весь вечер никто даже не вспомнил, что завтра похороны.

Ремус остался ночевать. Он, похоже, опасался, что Сириус один не справится с ребенком. Впрочем, как заметил Гарри, Лунатик ночевал тут явно не в первый раз, у него даже была своя пижама в комнате для гостей.

Утром Гарри проснулся намного раньше Сириуса и решил не будить крестного, хотя его первым побуждением сразу после того, как открыл глаза, было заплакать. Блэк поставил детскую кроватку в своей спальне, но Гарри как-то сомневался, что тот хорошо справился бы с ролью няньки.

Поттеру предстояло многое обдумать, вспомнить все, что он знал о первом падении Темного Лорда, и попытаться предотвратить как можно больше смертей. Даже если Волдеморта больше не было, это не означало, что нападения сразу прекратятся, взять хотя бы Лонгботтомов. Гарри нахмурился, пытаясь придумать план, как спасти родителей Невилла, находясь в этом крошечном теле. Конечно, он не разучился аппарировать, но вряд ли ему это сильно поможет, если он даже ходит с трудом. Пока Поттер предавался размышлениям, его тело, кажется, жило собственной жизнью. Только этим он мог объяснить то, что заглянувший Люпин застал его за вдумчивым посасыванием большого пальца правой ноги.

— Так я и знал, — покачал головой он, поднимая Гарри на руки. – Сириус и конец света проспать может, не то что завтрак.

Они одновременно посмотрели на сладко посапывающего Блэка, раскинувшегося на кровати. Длинные черные волосы разметались по подушкам, одеяло сползло, открыв вид на подтянутое тело с отлично проработанной мускулатурой – хоть прямо сейчас снимай его в журнал для взрослых.

— Ладно, пожалуй, не будем его будить, — Ремус резко повернулся и вышел из комнаты. – Захочет есть – сам придет.

На кухне Люпин усадил Гарри на высокий стул и поставил перед ним детскую кружку с молоком и специальное печенье. Против такого завтрака ребенок решил не возражать, хотя для взрослых Лунатик приготовил яблочные оладьи с сиропом. Похоже, Сириус почувствовал аппетитный запах и явился уже через несколько минут, в одних джинсах, взъерошенный и потягивающийся, словно кот. Попробовав оладьи, он закатил глаза и замычал от удовольствия.

— Ммм, слушай, Ремус! К черту предрассудки, выходи за меня!

— Размечтался, — фыркнул Люпин и поспешно отвернулся к плите, снять последнюю порцию оладий.

Гарри же задумчиво мусолил печенье, наблюдая за этими двумя и гадая, не почудилось ли ему странное болезненное выражение, промелькнувшее на лице Ремуса, прежде чем тот отвернулся.

Как бы все трое не пытались оттянуть неизбежное, время летело слишком быстро, и уже пора было собираться на похороны. Хорошо, что Дамблдор взял на себя их организацию, потому что Сириус этого бы точно не вынес. Он до сих пор держался только благодаря присутствию Гарри, и не давал себе расклеиться. У Ремуса была та же проблема, если честно, он сейчас просто страшился остаться один. Они оба боялись признать смерть Джеймса, даже в собственных мыслях избегая ее. Он был для них больше, чем другом, ближе, чем братом. Он объединил их, таких разных, в одно целое, а теперь, когда его не стало, им казалось, что привычный мир рушится.

О предательстве Питера они успели вдоволь наговориться, пока Гарри спал. Еще в ту страшную ночь Ремус сообщил аврорам, где можно искать Петтигрю, но те вернулись с пустыми руками – крыса успела удрать, не оставив и следа. Сириус бесился, говоря, что должен был сам отправиться на его поиски, уж он-то точно не упустил бы Хвоста, но Ремус его резко осаждал, потому что, если с ним что-нибудь случится, некому будет заботиться о Гарри, а оборотню ребенка никто не даст усыновить

Природа будто бы знала, какой сегодня печальный день, и хмурое небо с самого утра орошало землю мелким холодным дождем. На кладбище в Годриковой лощине собралось столько народа, что невозможно было протолкнуться – каждый хотел отдать последние почести людям, сумевшим остановить ужасного Темного Лорда. Цветов было столько, что из-за них не было видно надгробия. Хоронили чету Поттеров в закрытых гробах, потому что тела сильно пострадали во время взрыва. Увидев это, Гарри вжался лицом в мантию Сириуса, все это время державшего его на руках, и часто задышал.

«Простите меня, если сможете. Я не сумел вас спасти, но, клянусь, что больше никого не потеряю», — мысленно обратился он к родителям.

— Ну что ты, сохатик, не надо, — пробормотал Сириус, решив, что Гарри плачет, и неловко попытался его утешить.

Ребенок посмотрел на него совершенно сухими глазами и подумал, что скорее утешение требуется самому Блэку. Губы крестного дрожали, и моргал он слишком часто. Гарри протянул маленькую пухлую ладошку и погладил его по голове. Сириус через силу улыбнулся.

— И что бы я без тебя делал?

Тут Дамблдор взял слово, и над кладбищем, и так не шумным, повисла мертвая тишина, нарушаемая только голосом директора. Гарри не прислушивался к его словам, занятый собственными размышлениями. На могиле его родителей было выбито «THELASTENEMYTHATSHALLBEDESTROYEDISDEATH», и Поттер удивлялся, как точно эта фраза описывает его жизнь. Гермиона говорила, она означает, что никто не умрет, пока живет в чьем-то сердце, но Гарри теперь воспринимал ее буквально. То, что его родители сейчас вместе в каком-то другом мире, а может даже уже переродились в этом, немного примиряло его с действительностью.

Сириус внезапно напрягся, и Гарри перевел взгляд на его лицо, но крестный сейчас смотрел на Дамблдора, как раз в этот момент говорившего что-то о Петигрю. Ребенок оглянулся на Ремуса с каменной неподвижностью застывшего рядом, и отметил его бледность и темные круги под глазами. Кулаки Люпина были крепко стиснуты, словно он представлял, что душит Хвоста собственными руками. И это самый добродушный из Мародеров! Гарри сам вспомнил, как ненавидел человека, предавшего его родителей, правда, тогда он думал, что это Блэк, но сейчас прежние чувства, казалось, вновь захватили его. Он словно наяву увидел Петтигрю, прячущегося где-то по трущобам и подворотням, и даже в человеческом виде похожего на крысу. Отвращение накатило волной, и в голове мелькнул мысль, что не будь Питера на свете, всего этого не случилось бы.

Гарри вдруг почувствовал нечто странное. Словно в огромном помещении, ярко освещенном тысячами горящих свечей, вдруг погас один огонек. И все это воображаемое помещение находилось будто в голове у Поттера, необъятное настолько, что можно бродить там годами и так и не дойти до стен. Каждый огонек был чьей-то жизнью, одни гасли, другие зажигались, и Гарри внезапно понял, что только что убил Хвоста, находящегося неизвестно где, возможно даже на другом конце света. Прикончил его, просто позволив одной неосторожной мысли промелькнуть в голове.

Эта убийственная легкость всерьез напугала Гарри, он даже зажмурился, сосредоточившись изо всех сил на погасшей свече и заставив ее загореться вновь. Не то чтобы ему действительно нужна была жизнь Петтигрю, но и убивать просто так он никого не собирался. Возможно, Питер ему еще пригодится, как и тогда в прошлой жизни. А убить его он всегда успеет.

Гарри огляделся по сторонам, невольно проверяя, не заметил ли кто, что прямо тут, сидя на руках у крестного, действующий Повелитель Смерти только что сначала убил человека, а потом воскресил его. Но, конечно же, никто себе такого и представить не мог. Окружающие в ставшей уже привычной для Гарри манере то и дело бросали на мальчика-который-выжил изучающие, удивленные или радостные взгляды. Гарри снова уткнулся лицом в мантию Сириуса, мечтая, чтобы его минула эта слава победителя Волдеморта. Возможно, в этот раз ему удастся справиться с Риддлом по-тихому, не привлекая ничьего внимания. Для начала нужно собрать и уничтожить все крестражи, а потом дождаться, когда Лорд получит более-менее материальную оболочку и окончательно отправить его царство Смерти. Интересно, что она сделает со всеми теми осколками души, которые останутся от Тома?

Пожалуй, к первому курсу Гарри как раз управится со всеми крестражами. А там как раз и Риддл подтянется в теле Квирелла. И что самое приятное, Гарри понимал, что вполне может справиться с Лордом собственными силами, не прибегая к способностям Повелителя смерти. Эх, если бы он в прошлый раз знал хоть тысячную долю того, что знает сейчас… Впрочем, уже не важно. Он снова здесь, и полон решимости переписать историю.

Гарри пришлось изрядно потренироваться, чтобы научиться контролировать свой новый дар – или проклятие, зависит от точки зрения. Он долгие часы проводил в медитациях посреди огромного воображаемого зала, полного свечей. Хорошо хоть детям положено много спать, и это время Поттер проводил с пользой. Как Главному аврору, ему в свое время пришлось в совершенстве освоить окклюменцию и легилименцию. И самым главным его учителем, как ни прискорбно сознавать, был Волдеморт. Гарри еще в семнадцать вынужденно научился ставить мощнейшие блоки или наоборот, вламываться в чужое сознание. И это срабатывало не только на Темном Лорде, с которым он был связан осколком души, но и с остальными людьми.

Простым аврорам защита разума собственно ни к чему, но Гарри, быстро поднимавшемуся по карьерной лестнице, пришлось постигнуть эту сложную науку во всех ее нюансах. Его первый настоящий инструктор хвалил его способности, и говорил, что у него есть врожденная склонность к ментальным искусствам. От него Гарри узнал, что Снейп в свое время потрошил сознание своего ученика не только из взаимной ненависти, но и следуя одной из самых непопулярных техник обучения. Все равно что посреди реки вытолкнуть из лодки не умеющего плавать человека и посмотреть, утонет или нет.

Через двадцать лет Гарри пришлось снова учиться – потому что один невероятно талантливый менталист изобрел так называемую «теневую легилименцию». Суть ее заключалась в том, что определенным образом настроившись на эмоциональный фон другого человека, практически став его тенью, можно было проникнуть в его мысли. Для такой легилименции обычная защита не срабатывала, и приходилось переучиваться заново. У теневой окклюменции был совершенно иной принцип – нужно было не ставить щиты, а сворачивать информацию так, чтобы посторонний человек не мог ее разобрать. В свое время Гарри несколько месяцев потратил, превращая свою память в этакий каталог, который в его ментальном пространстве выглядел как архивный отдел аврората – огромное полутемное помещение, с бесконечными рядами полок, заставленных папками с отчетами, и ящиков, полных пожелтевших от времени листов и бумажной пыли. У такого архива было одно немаловажное достоинство – теперь Гарри мог едва ли не посекундно вспомнить каждый «заархивированный» день своей жизни, правда, требовалось некоторое время, чтобы развернуть информацию и превратить ее из скучной папки в нормальное воспоминание.

Итак, Гарри старательно выуживал из памяти любые упоминания о времени сразу после первого падения Темного Лорда. Он точно знал, что будет еще несколько нападений, совершенных отчаявшимися Пожирателями смерти, и уже прикидывал, как их предотвратить. Физически его возможности были крайне ограничены – не мог же он аппарировать на место происшествия и лично устранить угрозу. У него не было даже возможности послать предупреждение с совой или Патронусом, так как ни писать, ни говорить толком он не умел. Сомнительно, что кто-то поверит предупреждению, намалеванному детскими пальцами с помощью красок, или невнятному лепету от серебристого оленя.

Единственное, что ему оставалось – это устранить самых кровожадных пожирателей силой Повелителя Смерти, благо он быстро научился отличать нужные свечи от остальных. Но и убивать всех, у кого есть метка, тоже не выход. Даже одна смерть может нарушить известное ему прошлое, поэтому следовало все тщательно обдумать.

Только вот никогда стратегическим мышлением он не отличался, на это у него был целый штат аналитиков, и продумать возможный ход событий во всем его множестве вариантов Гарри было не под силу. Но хотя бы спасти родителей Невилла он постарался. Он точно знал, что к доведению их до сумасшествия приложила руку Беллатриса Лестрандж. Вот уж кого ему точно не было жалко, да и большую часть времени она провела потом в Азкабане, так что ее смерть, по идее, не должна была сильно повлиять на ход истории. Ну и конечно же, большую роль сыграло то, что Гарри решил обезопасить Сириуса наверняка и предотвратить его смерть от руки чокнутой Пожирательницы.

Задувая свечу Беллатрисы, Гарри надеялся, что у Невилла будет нормальное детство. К тому же, она была одной из самых фанатичных последовательниц Волдеморта, и возможно, ее смерть остановит остальных, если некому станет подстрекать их на погромы и нападения.

Утром Гарри увидел крайне взволнованных Сириуса и Ремуса. Из их разговора Гарри понял, что произошла крупная заварушка. Началось все в маггловском мире, Пожиратели хотели устроить погром в одном из торговых центров. Бессмысленный в целом акт насилия, но слуги Волдеморта в большинстве своем умом не отличались. Однако они не учли, что рядом находится полицейский участок, поэтому быстро получили организованный отпор, и жертв оказалось намного меньше, чем могло быть. К тому же аврорат тоже быстро отреагировал, направив группу для захвата преступников.

Наскоро позавтракав, Гарри решил узнать подробности и потребовал себе газету. Делая вид, что ему просто нравится, как шуршит бумага, он быстро прочитал статью, занимавшую первую страницу целиком.

— Бя! – пухлая ладошка громко припечатала фотографию безумно скалящегося Крауча-младшего, схваченного аврорами.

Не имея возможности выругаться, Гарри выразил свою злость хотя бы так. Спаситель хренов! Хотел сделать как лучше, а вышла такая же ерунда, как и обычно. Убил Беллу, надеясь, что это изменит ход истории, но по большей части все осталось по-прежнему. Те же Пожиратели, что и в прошлый раз, были арестованы, но в этот раз Фрэнк Лонгботтом, участвовавший в захвате, погиб, а Алиса попала в Мунго, правда, ее жизни ничто не угрожало. И как последняя издевка – погибшие тринадцать магглов. Гарри не знал, те же самые, что и в прошлый раз, когда Петтигрю скрывался от погони, или другие, но вполне могли оказаться именно они. У Поттера даже появилось ощущение, что Судьба – не просто некая неведомая сила, довлеющая над миром, а такая же одушевленная сущность, как и Смерть. И сейчас она, хихикая над глупым человечком, быстро связывает нити, которые порвал Гарри, отчаянно трепыхающийся в ее паутине.

— Молодец, сохатик! Так его, это совсем-совсем плохой дядя, — Сириус подхватил его на руки. – Но давай найдем тебе игрушку поинтереснее.

Он отнес его в гостиную и усадил на ковер, где были раскиданы его игрушки. Старательно создавая видимость игры, Гарри прислушивался к тихому разговору крестного и Лунатика. Сириус сокрушался, что не мог поучаствовать в захвате, ведь он сейчас был в отпуске по семейным обстоятельствам. Ремус отзывался, что Блэк теперь должен быть осмотрительнее, ведь он не только за себя отвечает, но и за ребенка. Поттер был абсолютно с ним согласен, и отбросив порядком надоевшую игрушку, попросился на руки.

Несмотря на то, что почти все попытки Гарри переломить ход событий проваливались, он решил не останавливаться на этом. В конце концов, отвоеванный у Судьбы Сириус – та победа, которая перекрывает все остальные поражения. Прокручивая в голове информацию, известную ему о послевоенном времени, Поттер пришел к выводу, что сейчас все должно идти более-менее в согласии с его планом. Пока самыми важными событиями в магическом мире будут суды над Пожирателями. Конечно, посадят далеко не всех, кого следовало, но Гарри решил, что тут вмешаться не может. К тому же, как ни странно, и от Пожирателей на свободе была польза – пытаясь обелиться, они жертвовали средства на Мунго или помощь семьям погибших. После первой войны Люциус Малфой не особенно выделялся на этом фоне, зато после второй он буквально ударился в меценатство, потратив много денег на восстановление Хогвартса, больницы и даже на постройку приютов не только в магическом, но и маггловском мире. С точки зрения Поттера, Малфои этим вполне окупили нанесенный урон. Поэтому после того, как Волдеморт будет окончательно убит, стоит намекнуть Люциусу, что благотворительность – его истинное призвание.

Перебирая мысленно все имена Пожирателей, Гарри буквально споткнулся на Северусе Снейпе. Вот уж кому досталось больше всех, Поттер до сих пор не мог забыть отданные им воспоминания. Ненавистный профессор зельеварения умер слишком быстро, Гарри не успел попросить у него прощения за все, что между ними было, и всю оставшуюся жизнь это не давало ему покоя. Он назвал младшего сына его именем, и кажется, именно из-за этого любил его даже чуточку больше, чем остальных детей.

Гарри долго думал, что мог бы сделать для Снейпа, и, наконец, составил план. Ночью, дождавшись, когда Сириус крепко уснет, он аппарировал прямо из кроватки в гостиную. Там он призвал альбом с фотографиями с каминной полки и достал один из снимков Лили. На фотографии она улыбалась и махала рукой, такая молодая и счастливая, что невозможно было поверить в ее смерть. Гарри помнил, что в неслучившемся прошлом Снейп забрал себе половину найденной на Гриммо фотографии и отрывок письма, подписанного «с любовью, Лили». Именно это натолкнуло Поттера на идею послать снимок Северусу. Но сейчас он подумал, что если отправить фото просто так, без подписи, Снейп с его паранойей сочтет подобное послание жестоким издевательством.

Гарри некоторое время озадаченно смотрел на снимок, не зная, как преодолеть возникшее препятствие. Наконец, его осенило – писать можно не только руками, но и с помощью палочки. Только вот собственной у Поттера пока не было, и он уже почти собрался на время позаимствовать Сириусову, как вспомнил слова Смерти, о том, что ее дары невозможно потерять. Сейчас он бы определенно не отказался от бузинной палочки, если уж привычную остролистовую получит только через десять лет. Гарри наугад повторил движение Смерти, рисуя в воздухе вертикальную линию, и с удивлением почувствовал, как пальцы обхватили удобную деревянную рукоятку.

В детской руке Жезл Смерти смотрелся до странного нелепо, но Гарри все равно торжествующе улыбнулся и направил его на оборот фото.

«Для бессмертной души смерть – лишь начало нового пути. Никогда не отчаивайся, Северус!» — начерталось на бумаге размашистым уверенным почерком Главного аврора. Вышло немного в духе Дамблдора, но это было не так уж важно.

Под конец рука привычно вывела росчерк «Г. Дж. П». Гарри недовольно посмотрел на темно-золотые буквы и постучал палочкой по листу, заставляя два последних символа исчезнуть. Затем он призвал чистый конверт, подписал его и запечатал снимок. У Сириуса была собственная сова, и она всегда имела такой надменный и презрительный вид, что даже Гарри перед ней немного робел. В конце концов, она милостиво протянула лапу, позволяя привязать письмо, и, напоследок окинув ребенка уничижительным взглядом, улетела.

Глядя ей вслед, Гарри надеялся, что фотография хоть немного уменьшит горе Снейпа, а загадка таинственного «Г» заставит его живой ум заработать в поисках ответа и отвлечет от скорбных воспоминаний.

Время шло, и постепенно у Сириуса получалось ухаживать за ребенком все лучше и лучше. По крайней мере, Гарри больше не боялся, что его утопят во время купания. Ремус, видя такие успехи, начал появляться все реже, и уже почти не оставался ночевать.

Квартира Сириуса находилась в маггловской части Лондона, недалеко от Косого переулка, и Блэку спустя несколько дней после той хеллоуинской ночи пришлось оградить ее чарами ненаходимости, потому что поглазеть на мальчика-который-выжил хотелось всему магическому миру. По этой же причине гулять с ребенком Бродяге приходилось в маггловском мире, благо рядом был удобный парк.

Сириус, в обтягивающих джинсах, кожаной куртке, с длинными, собранными в хвост волосами и с детской коляской производил на встречных дамочек просто сногсшибательное впечатление. Он, кажется, разом пробуждал все их инстинкты – от охотничьего до материнского. Гарри даже начал думать, что его скоро окрутит какая-нибудь маггла, но Сириус стойко держал оборону.

Пока Блэка атаковали озабоченные дамочки, его крестник обычно старался найти общий язык с остальными малышами на игровой площадке. Но, к сожалению, дети намного чувствительнее взрослых, поэтому со странным мальчиком никто не хотел играть. Они ощущали, что Гарри совсем другой и сторонились его. Впрочем, самого Поттера это огорчало только в том смысле, что выглядело подозрительно. Он практически все время проводил на детском спортивном комплексе, проходя его раз за разом, словно новобранец полосу препятствий, и мечтая как можно скорее вырасти до более-менее приличного состояния.

Отпуск Сириуса постепенно подходил к концу, и нужно было решать, куда пристроить ребенка на время, пока он будет занят на работе. Вариант с детским садом отпадал сразу – слишком уж явно остальные дети избегали мальчика-который-выжил, зато их родители не упускали шанса на него поглазеть. Поэтому пришлось нанять няню. Неизвестно, чем руководствовался Сириус, отбирая кандидаток, но на работу он принял симпатичную молодую девушку по имени Джейн, которая, кажется, всерьез вознамерилась стать больше, чем просто воспитательницей. Ремус в последнее время вообще перестал заглядывать, Гарри даже показалось, что он почему-то невзлюбил Джейн. Хотя она была довольно милой девушкой, пусть и не слишком умной, но таких хорошеньких девушек интеллект только портит.

Теперь первоочередной задачей Гарри стало как можно скорее научиться внятно разговаривать и уверенно владеть собственным телом. Поэтому часто можно было увидеть, как он, старательно складывая из кубиков высокие башни, бормочет что-то вроде «Клала клала кулала колала», пытаясь произнести очередную скороговорку, или устраивает по квартире марш-броски, носясь из комнаты в комнату, что, в общем-то, оказывалось довольно травматично, ведь он постоянно спотыкался или во что-то врезался. Зато это натолкнуло Гарри на идею заняться изучением целительства. Смерть обещала ему что-то такое, и глупо было бы не развивать столь полезный дар. Из прошлой жизни Гарри вынес только азы оказания первой помощи, но этого было явно недостаточно. Дома у Сириуса была небольшая библиотека, которая, видимо, досталась Блэку в наследство от кого-то, или он купил ее сразу целиком, не задумываясь, какие именно книги приобретает. Поттер пока ни разу не видел крестного за чтением чего-либо кроме сказок вслух на ночь, так что сомнительно, что Сириус сам их выбирал. Там нашлось даже несколько томов о целительстве, которые Гарри незаметно утащил к себе, и читал, используя каждую минуту, когда находился в одиночестве. К сожалению, таких моментов было слишком мало – ведь за ним постоянно наблюдали. А еще у Джейн была дурная привычка ходить тихо-тихо, так что она часто застукивала ребенка за вдумчивым изучением толстых книг, будто он и правда мог читать их.

Как Гарри ни старался притворяться обычным ребенком, делать это круглые сутки ему было не под силу. Сириус благополучно закрывал глаза на все странности обожаемого крестника, но у Джейн так не получалось. Она вольно и невольно замечала, насколько необычен этот ребенок, и постепенно это начало ее пугать. Но хуже всего был его взгляд – иногда такой страшный и пустой, что она чувствовала беспричинный ужас. Дошло до того, что девушка ощущала неприятный холодок, пробегающий по спине, просто оставшись с мальчиком-который-выжил в одном помещении.

Джейн уволилась через два месяца, практически не объяснив причин. Сириус только пожал плечами и быстро нашел ей замену. Новую няню звали Мари, и как показалось Гарри, от предыдущей она отличалась только цветом волос. Но к сожалению, Мари оказалась еще и решительнее Джейн. Подмечая странности за ребенком, она не молчала, а высказывала свое недоумение Сириусу. Тот только отмахивался от нее, придумывая различные успокоительные отговорки.

Но однажды Мари застукала Гарри, да за таким занятием, что это уже никаким разумным объяснениям не поддавалось. За день до этого Поттеру удалось провернуть хитроумную интригу, целью которой была покупка подробного иллюстрированного атласа человеческого тела. Затащить Сириуса в книжный было куда как сложно, а уж довести до нужного отдела и фолианта – вообще почти за гранью возможного. Но Гарри справился, и после недолгого хныканья Блэк купил крестнику так понравившуюся тому яркую книгу. После такой победы Поттер неосмотрительно расслабился, и поднявшись после дневного сна, начал зачитывать вслух сложные названия на латыни, а Мари как раз в этот миг зашла в детскую и все слышала. За те несколько месяцев, что прошли с его появления здесь, Гарри неплохо поработал над собой, и теперь его речь больше не напоминала невнятный лепет. Только вот впервые он был этому не рад.

Похоже, это стало последней каплей – у Мари едва не приключилась истерика, она кричала Сириусу, что и минуты тут не останется, что этот ребенок проклят и все такое в том же духе. И под конец прозвучало то, чего Гарри больше всего боялся. Девушка выпалила, что Тот-кого-нельзя-называть вовсе не умер, а вселился в новое тело, и она этого так не оставит, расскажет всем об опасности, которую может представлять Гарри Поттер.

Если до этого Сириус еще пытался уладить все полюбовно, то сейчас помрачнел и достал палочку.

— Что?.. что вы собираетесь?.. – залепетала Мари, но Блэк быстро прервал ее.

— Обливиэйт.

Гарри даже не ожидал, что крестный так легко пойдет на преступление, из-за которого может лишиться любимой работы, если кому-то станет известно. Но на лице Сириуса не было и тени сомнений.

— Как жаль, что вам придется уволиться, но с такими важными обстоятельствами не поспоришь, — Блэк быстро выпроводил дезориентированную заклинанием девушку и вернулся к Гарри.

— Ох, сохатик, не обращай внимания на эту глупую курицу. Я знаю, что ты особенный, иначе и быть не может, — он подхватил ребенка на руки и прижал к себе. – Но если даже ты не такой, как все дети, это не значит, что ты плохой.

— Спасибо, Сири, — произнес Гарри, обнимая крестного в ответ.

Все-таки ему невероятно повезло с Сириусом, даже подумать страшно, что случилось бы, не будь его рядом. Наверное, Поттер решился бы в одиночку штурмовать Азкабан, не иначе.

— Что же нам теперь делать? – задумчиво пробормотал Блэк. – Няни – не вариант, садик отпадает… Кажется, я прямо начинаю жалеть, что не женат, хотя бы было с кем тебя оставить, пока я на работе. Только вот где найти хорошую девушку, которая еще бы и любила тебя? Ну и желательно готовить умела… И была симпатичной… И неглупой…

Гарри только мысленно фыркнул, слушая длинный список достоинств неведомого воплощенного идеала.

— Наверно, придется пока у Ремуса помощи попросить, он сможет посидеть с тобой пару дней, а потом что-нибудь придумаем. Ну вот почему он не девушка?! Я бы на нем хоть завтра женился.

Поттер, наверное, уже пятый или шестой раз слышал эту шутку про свадьбу, и невольно задумался, нет ли у этой фразы некого скрытого смысла. Вот он сам, например, никогда так о Роне не шутил, хотя тому в конце концов пришлось научиться готовить, потому что у Гермионы был настоящий талант по превращению продуктов в абсолютно несъедобное месиво. Да и с детьми больше Рон сидел, Гермиона вечно была в командировках.

— Луни, — произнес ребенок и указал на дверь.

Сириус уже давно научился понимать его без лишних слов.

— Хочешь в гости к Лунатику? Можно сходить, а то давно его уже не видели.

Легкий на подъем Блэк мгновенно переодел Гарри в теплую одежду и аппарировал прямо из дома к крыльцу ремусова дома. Маленький домик, окруженный старым яблоневым садом, достался Люпину от родителей. Поттер тут бывал всего несколько раз, но ему очень нравилась уютная домашняя обстановка.

Кажется, Ремус был изрядно ошарашен таким внезапным визитом, но дверь открыл с улыбкой и посторонился, пропуская неожиданных гостей. В крохотной прихожей было тесновато даже для двоих, и Гарри воспользовался тем, что Лунатик так близко, и повис на нем, словно обезьянка, при этом все еще продолжая сидеть на руках Сириуса. Руки ребенка оказалась на шее Люпина, поэтому он легко мог почувствовать под ладонями мгновенно ускорившееся биение чужого пульса.

Возможно, раньше Гарри и не обратил бы на это внимания, но в свете недавних размышлений просто не мог проигнорировать тот факт, что у Ремуса чуть ли не сердце из груди выпрыгивает лишь от того, что плечо Сириуса в тесноте случайно оказалось прижато к его собственному.

Весь вечер Гарри присматривался к Блэку и Люпину, примечая мельчайшие детали. Если честно, Поттер разбирался в романтических отношениях как свинья в апельсинах, и своим выводам не особенно доверял. И если уж насчет чувств Ремуса все было ясно даже такому чайнику, как Гарри, то вот относительно Сириуса он понятия не имел, что и думать. Крестный вроде бы любил Лунатика, однако вполне могло оказаться, что только как лучшего друга. Но если это действительно так, то слишком уж часто он шутил насчет женитьбы на нем. Гермиона бы наверняка сказала, что это проявление подсознательных стремлений и помянула бы некого Фрейда… Хотя вряд ли. Она сейчас лишь немногим старше самого Гарри, и наверняка не может выдать что-то кроме детского лепета. Но, в случае Гермионы не стоит зарекаться, Поттер не удивился бы, если она уже в этом возрасте цитировала по памяти Шекспира.

Так и не придумав, что делать с Сириусом, Гарри решил немного понаблюдать за ситуаций. Тем более что Люпин согласился на пару дней перебраться в квартиру Блэка, дабы присматривать за ребенком, пока они не придумают выход. Вообще, Поттер не отказался бы, чтобы Ремус стал его «мамой», хотя бы из-за того восхитительного мясного суфле и не менее чудесных запеканок, которые тот готовил специально для него.

Впрочем, за пару дней совершенно ничего не изменилось. От Ремуса и не стоило ждать признания – тот рассказал бы о своей любви только будучи окончательно загнанным в угол. Гарри вспомнил, как наорал на него, когда тот отказывался жениться на Тонкс. Что ж, возможно, у Люпина действительно были причины бояться брака с женщиной, но он вроде бы отлично справлялся, и Поттер все равно верил, что тогда поступил правильно.

Поняв, что никто из взрослых и не думает сделать навстречу друг другу даже шага, Гарри решил взять все в свои руки. Он целый день старался придумать некий хитроумный план, который сведет этих двоих, но в голову ничего умного не приходило. Он уже почти решил подлить им в утренний кофе любовного зелья и запереть в одной комнате, но его осенило, что есть куда более осуществимый и честный путь. Надо всего лишь намекнуть Сириусу, что Ремус в него влюблен. Хотя, наверное, намека будет маловато – крестный со свойственной ему несерьезностью может отмахнуться от чего угодно, и надо действовать наверняка.

Гарри не думал, что узнав о чувствах Ремуса, Блэк может его возненавидеть или прекратить с ним общаться. В волшебном мире отношения между двумя мужчинами не были чем-то невероятным – можно было даже в некотором роде узаконить отношения, приняв нового члена семьи в род. Общественностью это особенно не поощрялось, но и гонений никаких не было. Гарри бы, наверное, всю жизнь прожил в неведении насчет этого вопроса, если бы один из его внуков не решил связать свою жизнь с мужчиной. Тогда немаленькое семейство Поттеров увеличилось еще на одного человека.

Итак, Гарри решил начать действовать, а не ждать, пока кого-то из этих двоих осенит. Ради своего плана он даже пожертвовал любимой игрушкой – красной пожарной машиной, которую Сириус купил ему в маггловском магазине. Ребенку пришлось потрудиться, чтобы отломать колесо и дверцу, но зато теперь он мог с жалобным видом подойти к Ремусу и попросить починить. Пока Лунатик был нейтрализован на несколько минут, Гарри отвел Сириуса в другую комнату, чтобы поговорить. Похоже, Блэка забавляло то, каким серьезным выглядит его маленький крестник. Он уселся на диван, а Гарри забрался ему на колени, чтобы их лица были на одном уровне.

— Луни любит Сири, — прямо заявил мальчик.

— Ну конечно же, любит, — фыркнул Блэк. – Я ведь его лучший друг.

Гарри всегда поражался тому, какой Сириус удивительный человек – он одинаково серьезно относился и к словам годовалого крестника, и к словам взрослых людей. Впрочем, это совершенно не мешало ему легкомысленно отмахиваться и от тех, и от других.

Ребенок положил ладошки на щеки крестного, чтобы тот смотрел прямо на него.

— Не так любит, а как папа маму.

— Да ладно тебе, сохатик. С чего ты вообще такое придумал?

— Глупый Сири! – раздраженно произнес Гарри и соскользнул с колен крестного. – Пойдем, покажу.

Он настойчиво потянул мужчину обратно в гостиную, где Ремус как раз закончил с починкой игрушки. Мальчик выпустил руку Блэка и подбежал к Лунатику, чтобы чмокнуть его в щеку. В свое время Гарри раздал, кажется тысячи таких поцелуев на ночь своим детям, внукам и правнукам, так что это было не более чем знаком внимания. Зато Люпин каждый раз слегка терялся, не уверенный, что вообще заслужил подобное.

— Луни любит Сири? – провокационно спросил Поттер и успел заметить почти испуг на лице Ремуса, впрочем, быстро сменившийся обычным добродушным выражением.

Гарри точно знал, что Сириус сейчас смотрит на них. Если бы они были на допросе в аврорате, любой новичок бы понял – Люпин что-то скрывает. Хотя, в данном случае несложно было догадаться, что именно.

— Но тебя я люблю намного больше, — с улыбкой произнес Лунатик, поднимаясь с пола и протягивая ребенку машинку.

— Неужели меня любят меньше? – Гарри не ожидал, что Сириус начнет действовать так быстро, но тот мгновенно сориентировался и чмокнул Ремуса в другую щеку.

Тот практически отпрыгнул от него, и теперь стоял, прижимая к щеке ладонь, и кажется, никак не мог определиться, стоит ему покраснеть или побледнеть.

— С ума сошел, Бродяга, так подкрадываться? – натянутая улыбка Лунатика не могла обмануть даже ребенка.

— Кажется, нам с тобой надо поговорить, — Сириус попытался схватить его за руку, но Ремус вывернулся.

— О чем ты вообще? Я не понимаю…

— Все ты понимаешь, — Блэк с шальной улыбкой профессионально загонял его в угол.

Гарри, машинально возя игрушку по полу, наблюдал, как крестный буквально утаскивает Лунатика в гостевую комнату. Сначала оттуда был слышен их разговор на повышенных тонах, потом кто-то вспомнил о заглушающем заклинании.

Гарри не думал, что Сириус, узнав про чувства Ремуса, моментально воспылает ответными, вряд ли это была та самая любовь с его стороны. Но самым дорогим в жизни Блэка были его друзья, и он бы ни за что не позволил одному из них страдать. Сам Сириус сейчас был свободен, и не видел никаких препятствий к тому, чтобы утешить лучшего друга.

Прошел уже час, а из-за запертой двери так и не донеслось ни звука. Гарри понял, что сегодня ему придется обойтись без купания и сказки на ночь. Впрочем, и без ужина тоже, хорошо, что у него был где-то припрятан леденец на черный день.

На следующее утро Гарри проснулся раньше Сириуса и Ремуса, и понял, что сегодня завтрак он должен обеспечить себе сам. Не хотелось будить взрослых, да и вообще, мало ли, чем они там занимаются.

Так что когда Люпин и Блэк, наконец, проснулись и вспомнили о ребенке, Гарри уже успел приговорить половину банки с ореховым печеньем в шоколадной глазури, на которую давно покушался.

— Гарри! — виновато воскликнул Лунатик, отбирая у него банку с вредным печеньем. — Прости, мы о тебе совсем забыли. Сейчас я приготовлю нормальный завтрак.

— Я сам могу! Я уже большой, — гордо заявил ребенок, по уши перемазанный в шоколаде.

— Я вижу, — подтвердил Ремус, вытирая его руки и лицо.

Гарри, сытый и благодушный, наблюдал за крестным и Лунатиком. Сириус двигался чуть сковано, а в расстегнутом вороте рубашки можно было заметить яркие отпечатки зубов, но вид он при этом имел как у кота, нализавшегося сметаны. Ремус же выглядел немного виноватым, но в то же время ошарашенным. До сих пор не мог поверить своему счастью. Если честно, Поттер был удивлен таким распределением ролей, но в подобных отношениях он понимал еще меньше, чем в обычных. В какой-то момент Гарри поймал себя на мысли, что чувствует себя так, словно выдает дочь замуж.

Похоже, у Сириуса сегодня было отличное настроение — он часто шутил и постоянно подкалывал Ремуса, заставляя того поминутно краснеть и смущаться. Блэку, кажется, слишком уж сильно нравилось то, какую власть он получил над лучшим другом, узнав о его слабом месте.

— Хватит уже, — шикнул на него Лунатик, после того, как Сириус ущипнул его за пятую точку. — Здесь же Гарри!

— А что Гарри? Это вообще он все подстроил.

— Ну конечно.

— Сохатик, подтверди, — Сириус посмотрел на ребенка.

Под взглядами двух мужчин Гарри состроил такую невинную мордашку, что увидев ее, ангелы бы от стыда начали посыпать головы пеплом и выдергивать свои

золотистые локоны. Ремус перевел осуждающий взгляд на Блэка, и тот, поняв, что поддержки не будет, поспешил сменить тему разговора.

— Я думаю, нам надо отметить начало нашей новой жизни и всем вместе отправиться в ресторан.

Лунатик попытался возразить, но Гарри горячо поддержал эту идею — заколотил ладошкой по столу, скандируя «Гулять! Гулять!». Через двадцать минут они уже были готовы к выходу.

Сириус, кажется, разошелся не на шутку, он даже музыкантов заказал. Несколько часов пролетели совершенно незаметно. Под шумок Гарри даже удалось получить свои любимые блюда, о которых он мог только мечтать, питаясь детскими пюре и кашами. Впрочем, Сириусу и Ремусу действительно было что отмечать. У Блэка это были первые серьезные отношения — он до этого менял девушек как перчатки, а тут вдруг оказался едва ли не женат, да еще и с ребенком. Будь на месте Люпина кто угодно другой, и Сириус бы непременно ударился в панику от ужасного чувства несвободы. Но он знал Лунатика уже десять лет, и сейчас воспринимал их отношения всего лишь как нечто большее, чем просто дружбу. Ремус же все еще не мог поверить, что это не одна из дурацких сириусовых шуточек. Ему до сих пор казалось, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Столько лет безответно любить кого-то и бояться быть отвергнутым, а потом вдруг узнать, что эти чувства не вызывают отторжения, и даже более того, находят отклик.

Никто из троих не заметил, что их сфотографировали, а зря. Уже на следующее утро все газеты пестрели заголовками «Самый завидный жених в Англии оказался занят», причем чуть ли не половина страницы была занята двигающимся снимком, на котором Сириус накрывал руку Ремуса своей, а потом наклонялся, чтобы игриво лизнуть его в щеку. Даже на черно-белом фото было заметно, как Люпин сильно краснеет и смущенно отворачивается.

Увидев этот снимок впервые, Лунатик ужасно расстроился и даже попытался извиниться перед Блэком, но тот только насмешливо фыркнул и заявил, что эта статья избавила его от необходимости делать официальное заявление. Впрочем, статья имела и другие последствия — в обед им прислали громовещатель, и как только красный конверт взорвался, Гарри моментально узнал визгливый голос миссис Блэк. Женщина начала привычно распекать Сириуса, впрочем, в намного более мягкой форме, чем ее портрет. Под конец даже прозвучало что-то вроде завуалированного оскорблениями упрека в том, что сначала надо было с родителями посоветоваться, прежде чем ребенка усыновлять или заводить пару.

Наконец, конверт выговорился и порвал сам себя на мелкие кусочки. На кухне повисла почти звенящая тишина.

— Старая карга, — пробормотал Сириус, потирая оглушенное ухо.

Гарри задумчиво потыкал ложкой пюре в своей тарелке. Конечно, Вальбурга Блэк была ужасной матерью. Но Поттер знал, как сложно растить непокорных подростков вроде Сириуса, и в его глазах это снимало с леди Блэк часть вины. К тому же она сейчас осталась совершенно одна, в компании лишь полусумасшедшего домовика, да еще и в непосредственной близости от одного из крестражей Темного Лорда.

Гарри в любом случае нужно было попасть в особняк на Гриммо, чтобы забрать медальон Салазара Слизерина, но ждать ради этого смерти больной одинокой женщины… Лучше получить возможность оказаться там вполне легальным путем. Мальчик посмотрел на Сириуса, вновь увлеченно заигрывающего с Ремусом, и прикинул, как бы ему уговорить крестного навестить стервозную мамашу. Пожалуй, эта задачка будет посложнее операции по покупке атласа.

Но все обернулось не так страшно, как он предполагал. Оказалось достаточно спросить Сириуса, действительно ли эта тетя, приславшая вопящее письмо, его бабушка. А уж упросить Блэка позволить Гарри посмотреть на нее и вовсе оказалось делом техники.

Бродяга был ужасно недоволен, что ему придется встретиться с матерью, и сам не понимал, как крестнику удалось уломать его посетить логово этой мегеры. Он ожидал, что Вальбурга пришлет в ответ на его письмо еще один вопиллер с отказом в визите, но та на удивление быстро и вежливо согласилась.

Гарри постарался приложить все усилия, чтобы понравиться леди Блэк — даже настоял, чтобы Сириус одел его не в обычную одежду, а в мантию. Он знал, как обычно все умиляются, увидев ребенка, одетого как взрослый. Гарри поправил лацканы мантии и ухмыльнулся своему отражению, а потом состроил милую мордашку. Его дети, внуки и правнуки долгие годы отрабатывали на нем всевозможные детские приемчики, и Поттер волей-неволей многому у них научился. Поэтому он немного потренировал очаровательную улыбку, когда на щеках появляются ямочки, и остался доволен результатом.

При встрече с Вальбургой, Гарри изобразил светский полупоклон и поприветствовал ее на французском. От такого даже Сириус дар речи потерял на несколько секунд.

— Не думала, что кому-то настолько бестолковому удастся воспитать такого вежливого ребенка, — сварливо произнесла леди Блэк и переключила все свое внимание на Гарри, впрочем, она предпочитала называть его Гарольдом.

К концу вечера Поттер понял, что в Вальбурге, кажется, проснулись материнские инстинкты или нечто вроде того. От долгого одиночества она едва не сошла с ума, хотя в случае Блэков сложно было сказать, что они вообще бывают нормальны, но теперь пообщавшись с вежливым умненьким ребенком, она увидела в нем все, чего не хватало ее сыну. Гарри не ожидал, что очаровать ее окажется так просто — всего-то и надо было с умным видом поддакивать и позволить поить себя чаем с печеньями и конфетами. У Сириуса не было долгих лет тренировок участия в бесконечных и зачастую бессмысленных совещаниях, и он уже через десяток минут затосковал и заерзал, нетерпеливо поглядывая то на часы, то в окно.

В целом, встреча прошла плодотворно. Вальбурга в приказном тоне сказала Сириусу, что он должен приводить Гарольда в гости как можно чаще, чтобы мальчик потренировался в светском общении, да и вообще, юному аристократу обязательно надо общаться с ровней, а не только с неотесанным аврором. Кроме того, необходимо пообщаться с ровесниками из высшего круга, уже пора заводить полезные знакомства и создавать связи.

Вот только под конец Гарри расслабился и потерял бдительность, а потому совершил грубый промах. Вальбурга приказала Кикимеру принести сундучок с игрушками, чтобы Гарольд мог приобщиться к развлечениям юных чистокровных магов, а не касался тех отвратительных маггловских вещиц. Поттер с неподдельным интересом заглянул внутрь, ему даже было интересно, чем же таким особенным играют маленькие волшебники, и с удивлением приподнял брови, рассмотрев содержимое короба. Первым в глаза бросились куклы — очень натурально выглядящие и в сложных костюмах, правда у некоторых не было рук или голов. Потом он заметил небольшую гильотину с самым настоящим острым лезвием, и судя по виду человечков, вполне рабочую. Не удивительно, что Блэки все немного «с приветом», если с самого детства играют в такое. Они бы еще набор юного палача сюда положили! Кроме того, в коробе лежали уменьшенные копии всяких магических тварей — драконы, мантикоры, морские змеи… Волшебство в них давно выдохлось, и они уже не шевелились

Гарри сунул руку в сундучок, чтобы посмотреть, что там еще есть на дне, и вдруг почувствовал, как что-то обвилось вокруг его запястья. Он мгновенно отдернул кисть и увидел небольшую серебристую змею, угрожающе разевавшую пасть. От внезапности произошедшего Поттер не успел ее хорошо рассмотреть и перепутал с одной жутко ядовитой тварью.

— Не смей кусать! — прошипел он на парселтанге. Змея от удивления захлопнула пасть и уставилась на него изумрудами, которые заменяли ей глаза.

— Говорящщщий…

Сейчас Гарри успел понять свою ошибку. Надо же было перепутать искусную игрушку из серебра и изумрудов с настоящей смертоносной гадиной! Драгоценные камни и металлы намного лучше удерживают магию, поэтому змейка до сих пор была весьма активна в отличие от остальных фигурок.

Поттер незаметно вздохнул и перевел взгляд на взрослых, не зная чего и ожидать. Глаза леди Блэк горели затаенным торжеством, и было не ясно, думает ли она, будто дух Темного Лорда вселился в тело мальчика, который по документам стал ее внуком, или просто считает, что Гарольд каким-то образом унаследовал одну из способностей Салазара Слизерина. Сириус же выглядел удивленным не более, чем обычно. С его точки зрения, что французский, что парселтанг не особенно отличались друг от друга, раз уж и то и другое его поразительный крестник освоил без чьей-либо помощи. Гарри в который раз подумал, как же ему повезло с Сириусом — любой другой на его месте уже подверг бы такого подозрительного ребенка сеансу экзорцизма, а Бродяга только умилялся, какой у него растет умный сохатик.

Вальбурга, оставив ребенка копаться в остальных игрушках, на минуту вывела непутевого сына в другую комнату обсудить с ним нечто важное. Конечно, Гарри тут же наложил заклинание прослушивания, чтобы быть в курсе ее планов. Впрочем, услышанное его порадовало. Леди Блэк втолковывала Сириусу, что тот должен провести нормальный обряд усыновления, а не довольствоваться какими-то бумажками. Раз уж она не дождется от него внука обычным способом, то пусть он введет этого ребенка в свой род и сделает его Блэком по крови, а не просто по названию. Ради такого она даже восстановит самого Сириуса на гобелене, раз уж он остался последним из древнейшего и благороднейшего семейства.

По дороге домой Сириус был очень задумчив, а потом они с Ремусом долго что-то обсуждали на кухне, уложив ребенка спать. Гарри подслушивал их всего несколько минут, а потом уснул, потому что детское тело брало свое.

Блэк еще несколько дней раздумывал о предложении матери, под конец он даже решил прямо спросить у Гарри, хочет ли тот стать его сыном по-настоящему.

— И тогда я буду звать тебя папой? — Поттер состроил ангельскую мордашку.

— Конечно, сохатик, — Сириус моментально растаял. Гарри уже давно понял, что в такие моменты из крестного можно веревки вить и просить что угодно, хоть заряженную базуку, хоть верхового гиппогрифа.

— Тогда да, хочу.

К счастью, ритуал был совсем несложным, и Вальбурга, узнав о согласии, организовала все уже на следующий день. Гарри, несмотря на то, что прожил сто двадцать лет, до этого ни разу в подобных ритуалах не участвовал, да даже и не знал о них ничего толком. Более того, он и не подозревал, что под особняком на Гриммо есть специальная комната, где держат всякие ритуальные принадлежности и книги, большей частью запрещенные.

Сириуса и Гарри облачили в церемониальные балахоны, потом они добавили по несколько капель своей крови в какое-то зелье, отчего оно стало огненно красным. Торжествующая Вальбурга прочла длинное древнее заклинание, и ребенку пришлось осушить чашу с чуть светящейся алой жидкостью. На вкус оно было довольно мерзким, но вполне терпимым.

А дальше Гарри не очень запомнил происходящее, потому что зелье начало действовать моментально. Сознание почти сразу затуманилось, но это и к лучшему, так как тело должно было перестроиться под кровь Блэков, а это не самый приятный процесс. Теперь получалось, будто у Гарри трое родителей — Джеймс, Лили и Сириус, поэтому его внешность должна была заметно измениться. Впрочем, Бродяга и Сохатый были кузенами и состояли в родстве, пусть и не очень близком, поэтому трансформации будут не так уж сильны. Ну, по крайней мере, Гарри на это надеялся.

Проснувшись утром, он первым делом кинулся к зеркалу и недовольно застонал, увидев свое новое отражение. Теперь он выглядел как ожившая фарфоровая кукла, по какому-то недосмотру высших сил получив от Сириуса самые красивые черты, гармонично перемешавшиеся с привычными. Сейчас он не выглядел таким худощавым, как обычно, и даже ростом стал немного выше, должно быть, с возрастом это проявится еще заметней. Глаза, к счастью, остались прежними, пожалуй, это была единственная часть его внешности, которая Гарри всегда нравилась. Волосы, обычно топорщившиеся во все стороны, стали мягкими, послушными и прямыми. Цвет остался прежним, а вот длина чуть изменилась, и теперь прическа стала явно похожа на Сириусову. Мальчик привычным жестом взлохматил волосы, но они как-то сами собой легли обратно.

— Вот же!.. — у Гарри просто не было подходящих слов, чтобы описать ситуацию, в которую он вляпался.

Он сейчас был чертовски смазливым, просто до неприличия хорошеньким маленьким мальчиком, которого так и хотелось обнять и затискать от умиления.

— Да ты просто конфетка, малыш, — вдруг заявило зеркало. — Что за щечки, что за глазки! Ну же, улыбнись, не хмурь такое чудесное личико.

Гарри едва не отпрыгнул от заговорившего предмета обстановки. Он как-то привык, что у Сириуса было полно маггловских вещей, и никакая мебель его не поучает. Он огляделся и понял, что ни разу не видел эту комнату. Похоже, он все еще находится в особняке Блэков. Наверное, ему выделили одну из спален, раз уж он теперь наследник.

Должно быть, на него наложили определяющие чары, узнать, когда он проснется, потому что Сириус явился уже через полминуты.

— Доброе утро, сохатик. Смотрелся в зеркало? И как тебе? — он подхватил теперь уже сына на руки.

— Я красивый, — с отвращением произнес Гарри и скорчил такую гримасу, будто ему предложили хлебнуть оборотного.

Сириус расхохотался.

— Поверь мне, это не так уж страшно. Я вот в детстве почти так же выглядел, — он потрепал ребенка за щечку.

Гарри решил, что ему, наверное, придется откусить кому-нибудь пальцы, дабы окружающие усвоили, что его щеки находятся под запретом.

Гарри Поттер, которого теперь правильнее было называть Гарольд Блэк, долго думал, что делать с крестражем в медальоне Салазара. С одной стороны, разумнее было его уничтожить, но ни клыка василиска, ни меча Гриффиндора у Гарри пока не было. Оставалось адское пламя, и бывший аврор был уверен, что сумел бы с ним совладать, вот только возникал вопрос с местом, где можно было бы применить это опасное заклинание. Требовалось что-то вроде большой пещеры, но у него на примете не было ничего подходящего. Поэтому, наложив на крестраж все известные ему ограждающие заклинания, Гарри оставил его на месте. По крайней мере, десяток лет его тут точно никто не тронет.

Раньше, в прошлой жизни Гарри слышал от кого-то, что Сириус «разбил сердце своей матери». Сейчас, понаблюдав за Вальбургой, он понял, что это было действительно так. Он очень тяжело перенесла побег Сириуса из дома, и хоть сама в порыве отчаяния выжгла на гобелене его имя, всегда надеялась, что он одумается и вернется. И теперь она была так рада его возвращению, хоть и скрывала это, что даже вполне благосклонно приняла Ремуса. Правда, она не знала, что тот оборотень, иначе вряд ли бы так быстро успокоилась.

В какой-то мере Гарри понимал леди Блэк — он сам мог простить своим детям что угодно, впрочем, он старался никогда не давить на них, позволяя самостоятельно выбирать жизненный путь. А Сириус даже не осознавал, какую боль причинил матери, и до сих пор едва общался с ней, поэтому Гарри словно бы старался компенсировать Вальбурге недостаток внимания. Кажется, в нем леди Блэк видела все, чем должен обладать юный аристократ и гордилась неимоверно. Вежливый, воспитанный, учтивый, умный, невероятно одаренный магически… Это еще Поттер старательно скрывал от нее, что умеет читать и колдовать с помощью палочки и даже без нее.

Одним словом, Вальбурге не терпелось похвастаться перед кем-нибудь таким невероятным внуком. После смерти мужа и младшего сына она вела очень уединенный образ жизни, а в последнее время и вовсе практически не выходила из дома. Зато теперь она начала с удовольствием ходить с Гарольдом на прогулки или в магазины. Леди Блэк, кажется, безумно нравилось покупать ему игрушки и одежду, достойную юного наследника, по крайней мере, вещей теперь у Гарри стало в пять раз больше, чем до этого. Ему даже пришлось проявить твердость характера и отстоять свое право НЕ носить миленькие пышные мантии с кружевами и бантиками. Впрочем, его это не особенно спасало — с его новой внешностью он бы даже в мешковине, подпоясанной веревкой, выглядел бы так, что окружающим хотелось расплакаться от умиления.

Через некоторое время Вальбурга решила, что ее внук готов к первому светскому мероприятию в своей жизни, и пригласила на чай Нарциссу с сыном. Драко был чуть старше, ему уже скоро исполнялось два года, но леди Блэк сочла, что он может стать достойным товарищем для Гарольда.

Гарри не ждал ничего особенного от этого визита, но когда он впервые увидел Драко, то понял, что вполне может умереть от смеха. Малфой был облачен в одну из тех ужасающих мантий с кружевами и оборками, похожих на платьице, а его светлые мягкие волосы вились крупными кудряшками. В целом, Драко был похож на надутого рождественского ангелочка, и Поттер прилагал все усилия, чтобы не заржать вслух. Он еще подумал, что после этого никогда не сможет относиться к младшему Малфою с прежней серьезностью, и всегда будет вспоминать этот момент.

Разговор за столом вначале был немного натянутым, но потом все более-менее привыкли друг к другу, и стало заметно, что они из одной семьи. Нарцисса даже начала поддразнивать Сириуса тем, что он ушел из дома, и как много лет ему потребовалось, чтобы понять, насколько это было глупо. Тот в ответ беззлобно отшучивался.

— Ну признай же, что умом ты не блещешь, — со смехом настаивала Нарцисса. — Сколько лет тебе потребовалось, чтобы понять, как твой Люпин по тебе сохнет? А я, между прочим, это еще в Хогвартсе заметила, хотя и не общалась с вами особо.

Возразить на это Сириусу было нечего, и он заявил, что с таким цветом волос в ум Нарциссы все равно никто не поверит, и показал ей язык.

В целом вечер проходил довольно весело, но Гарри то и дело замечал на себе быстрые изучающие взгляды леди Малфой. Тут не было ничего удивительного, слишком уж сильно Гарольд с его чистой речью и безупречными манерами отличался от своего ровесника Драко, чей милый лепет могла расшифровать только Нарцисса. Тут и прорицателем не надо быть, чтобы понять, о чем она подумала, и Гарри решил развеять ее подозрения о духе Темного Лорда, якобы вселившегося в тело бывшего Поттера.

— Ну и что, что Сири глупый? — заявил он.

— И ты, Брут! — воскликнул крестный и изобразил конвульсии от воображаемого втыкаемого в грудь кинжала.

— Зато он самый хороший на свете, — завершил свою мысль Гарри, и обняв его за шею, поцеловал в щеку.

Сириус растроганно разулыбался, а Нарцисса заметно расслабилась. Все-таки, не существовало и миллионной доли вероятности того, что Волдеморт устроил бы такое представление даже под страхом разоблачения. Оставалось лишь принять, что мальчик-который-выжил и впрямь такой особенный ребенок, раз может в младенчестве одолеть Темного Лорда и выжить после Авады Кедавры.

Гости ушли, оставив приглашение на день рожденья Драко, до которого оставалось меньше месяца. По рекомендации Нарциссы удалось найти специального домового эльфа, специализирующегося на присмотре за детьми, и проблема с няней отпала совершенно. Сириус наотрез отказался переезжать на Гриммо, поэтому до этого за ребенком присматривали то Ремус, то Вальбурга, а теперь Гарри получил практически неограниченную свободу, и приказав домовику никому не рассказывать, чем он на самом деле занимается, вплотную занялся изучением книг по медицине. Впрочем, он все равно почти каждый день бывал в особняке Блэков, навещая бабушку, и всегда заставлял Сириуса сопровождать его.

Наконец, наступило пятое июня. Гарри облачили в один из тех детских костюмов, которые так нравятся взрослым — рубашка с жабо, шорты, гольфы… Как он ни сопротивлялся, его никто и слушать не стал. Пришлось смириться, что он — кавалер Ордена Мерлина первой степени, бывший главный аврор, Повелитель Смерти, да и просто человек, проживший сто двадцать лет — выглядит, словно фарфоровый кукленок. Впрочем, прожитые годы помогли развить философское отношение к жизни, и к своему внешнему виду Гарри удалось довольно быстро привыкнуть. Кроме того, он даже научился извлекать из него выгоду.

Малфои отмечали день рожденья Драко с таким размахом, словно это были именины наследного принца, не меньше. Гостей было столько, что можно подумать, собралась элита не только Англии, но и парочки соседних стран. Для детей в парке был устроен специальный павильон, и присматривала за ними чья-то троюродная тетушка, впрочем, спокойно продремавшая весь день в кресле-качалке. Основной надзор осуществляли эльфы, они же и предотвращали с помощью магии всевозможные травмы и порчу имущества. Дети были примерно одного возраста — все те, с кем Драко придется учиться в Хогвартсе в одном потоке, или на курс-два младше.

Тут было полно всяких детских развлечений — маленькие метлы, зачарованные мячи, анимированные игрушки, и Гарри некоторое время весьма успешно симулировал увлеченность. Остальные дети чувствовали, что он какой-то не такой, но родители им строго-настрого приказали подружиться с необычным мальчиком, поэтому они не могли его просто игнорировать. Впрочем, наследник Блэков очень широко улыбался и почти постоянно смеялся, поэтому юные маги быстро к нему привыкли и перестали бояться. Гарри же изо всех сил старался держать себя в руках и не ржать, но знакомые по прошлой жизни важные шишки из министерства или Визенгамота, сейчас бегающие или ползающие вокруг в коротких штанишках или пышных платьицах, смешили неимоверно.

Когда Гарри наскучил этот детский сад, он решил найти себе занятие поинтересней. Эльфы что-то лопотали, пытаясь его удержать, но он просто отмахнулся от них, сказав, что хочет посмотреть дом. Он бывал в Малфой-меноре несколько раз в жизни, так что воспоминания о первом посещении и Беллатриссе, пытающей Гермиону, его уже не беспокоили. Сейчас все взрослые собрались в банкетной зале, и остальной особняк был пуст, поэтому Гарри спокойно мог полюбоваться роскошной отделкой и мебелью. Случайно наткнувшись на библиотеку, он решил зайти внутрь и поискать какую-нибудь интересную книгу. Это, конечно, было не совсем вежливо, но ему еще и двух лет нет, так что все сойдет с рук.

Гарри прохаживался вдоль длинных полок с книгами, наслаждаясь тишиной и спокойствием, как вдруг заметил одну очень редкую книгу, которую никак не мог найти. Это был отличный иллюстрированный справочник по целебным зельям, причем двигающиеся картинки в подробностях показывали, как различные снадобья влияют на тот или иной орган. Мальчик призвал книгу с верхней полки манящими чарами и устроился на небольшом диванчике у окна. То, что у него не было учителя, значительно тормозило процесс обучения, но Гарри не сдавался, продолжая искать информацию.

Должно быть, домовики сообщили хозяину, что у него по поместью разгуливает ребенок, или на библиотеку были наложены оповещающие чары, но Люциус явился уже через пять минут и был весьма удивлен, увидев, что мальчик мирно сидит за книгой, вместо того, чтобы устраивать беспорядок. И он был почти уверен, что тот именно читает, а не просто рассматривает яркие картинки.

Гарри захлопнул книгу и с интересом посмотрел на Малфоя. Тот внимательно изучал его, видимо, не зная, как обращаться, если Темного Лорда все-таки угораздило оказаться в этом теле. Поттер ухмыльнулся, вдруг решив немного пошутить.

— Люциус, — хозяин мэнора чуть изменился в лице, услышав такое фамильярное обращение от ребенка, а Гарри с невинным видом продолжил, — Вы ведь Люциус Малфой, папа Драко?

— Да… мистер Блэк, — похоже, такое вежливое обращение далось Малфою с некоторым трудом. — Позвольте узнать, что привело вас в мою библиотеку?

— Ну, — Гарри наморщил нос, — там было слишком шумно, а потом я пошел сюда и немного заблудился, нашел эту комнату и решил посидеть тут. В этой книге такие интересные картинки, можно я возьму ее ненадолго?

Заявление об интересных картинках прозвучало весьма двусмысленно, ведь в справочнике были в основном иллюстрации, показывающие пораженные внутренние органы. К тому же, там описывалось действие многих ядов.

— Если это вам действительно интересно… Но я бы предложил вам книгу сказок.

— Интересно. Обещаю вернуть ее в целости и сохранности!

Гарри с помощью беспалочковой магии уменьшил книгу, которая была размером в половину его роста. На самом деле, это было довольно сложно, но оно стоило возможности полюбоваться на округлившиеся от шока глаза Люциуса, сам-то он такого повторить не мог.

— До свидания, — вежливо попрощался с Малфоем Гарри и отправился искать место потише, чтобы спокойно почитать. В этот раз он собирался воспользоваться мантией-невидимкой, которую так же, как и палочку, можно было извлечь из воздуха за плечами.

Незадолго до второго дня рождения Гарри сфотографировал какой-то дотошный журналист, сумевший разузнать, куда пропал мальчик-который-выжил. Фотографии попали в газету, и утихший было, ажиотаж вокруг победителя Темного Лорда вспыхнул с новой силой. Если к Гарри и до этого время от времени подходили совершенно незнакомые люди и благодарили, то теперь это приобрело массовый характер. Хорошо, что особняк на Гриммо был надежно скрыт чарами, иначе Поттера караулили бы прямо у порога.

К сожалению, подать в суд на газеты и добиться неприкосновенности личной жизни, в магическом мире было нельзя. Но Вальбурге как-то удалось при поддержке аристократии оказать такое давление на репортеров и издателей газет, что никто больше не рисковал даже намеком упомянуть в статье мальчика-который-выжил. Однако вред уже был нанесен – имя Гарри вновь было у всех на устах. Кто-то даже раскопал историю о кровном усыновлении, и жить в Лондоне стало совершенно невозможно – особо настойчивые фанаты находили Поттера даже на прогулках в маггловском мире.

Вальбурга заявила, что необходимо уехать из Англии, хотя бы на время, благо, что у них есть несколько иностранных особняков. Даже Сириус с ней в конце концов согласился и срочно оформил перевод во французский аврорат вроде как по программе обмена опытом, но фактически она создавалась именно для того, чтобы Блэк мог покинуть страну без потери должности. Ремус же зарабатывал на жизнь истреблением всякой мелкой нечисти, и ему было все равно, где этим заниматься, а так как он скрывал свою ликантропию, то спокойно мог путешествовать.

Поэтому переезд произошел очень быстро. Впрочем, Сириус рассказывал, что раньше он почти каждое лето на школьных каникулах куда-нибудь ездил, поэтому даже иностранные дома не успели прийти в запустение, домовики привели их в порядок за один день.

Больше всего Гарри понравилась небольшая вилла на французском побережье. Маленький белый особняк рядом с морем полюбился Поттеру с первого взгляда. Белоснежные колонны, мраморные статуи у фонтана, фруктовые деревья, зачарованные плодоносить круглый год… Единственное, Поттер жалел о том, что в его прошлой жизни Вальбурге удалось продать эту виллу до того, как Сириус стал единственным наследником Блэков. Тогда она перешла бы самому Гарри, и тот несомненно поселился бы здесь, даже несмотря на то, что совершенно не знает французского языка. Потом, по службе встречаясь с иностранными коллегами, он выучил несколько дежурных фраз, но сейчас Вальбурга наняла ему репетитора и теперь гордилась тем, что ее гениальный внук схватывает все на лету.

Ремус с Сириусом жили в другом месте – в небольшом удаленном домике в лесу, и основной причиной этого была необходимость скрывать проблемы Люпина «по мохнатой части». Гарри же практически переселился к бабушке. К его удивлению выяснилось, что в том районе побережья стоит еще несколько магических особняков, и всех соседей он уже знает – если не по лицам, то по фамилиям точно. Даже Малфои приехали через несколько дней, и это не было подстроено с какими-то там неведомыми целями, просто у аристократии было принято проводить это время года именно здесь.

Большую часть дня Гарри проводил, как положено обычному ребенку – играл, носился по саду или иногда удирал от няни-эльфийки прямо на берег моря, который был в непосредственной близости от дома. А если находился под присмотром Вальбурги, то учил французский или общался со сверстниками своего круга. Но время на изучение книг по медицине Гарри все-таки удавалось найти. В одной из них он даже натолкнулся на интересный метод диагностики – можно было с помощью тренировок так развить зрение, чтобы «видеть» чужую боль. Метод практически не использовался, потому что вырабатывать эту способность было долго и сложно, а обычные диагностические заклинания были куда надежнее. Гарри же привлекло то, что тут не нужна палочка, которой у него официально пока не было, а тренировки немного похожи на медитации для теневой легилименции. Особым зрением бывший аврор овладел довольно быстро и начал применять его на всех подряд. Сразу же выяснилось, что у Вальбурги постоянно бывают мигрени, а у Сириуса очень часто болит… а вот этого Гарри уж точно не хотел знать о его личной жизни!

Пора было переходить от теории целительства к практике, и Гарри начал с себя, благо из-за активности и некоторой неуклюжести детского тела травм для экспериментов у него было в достатке. Смерть что-то там говорила про исцеление наложением рук, и, прикрыв ссадину на коленке ладонью, мальчик пожелал, чтобы она зажила. К его удивлению, результат был мгновенным – от болячки не осталось и следа. С такой же легкостью исчезали и синяки, и царапины. Больше лечить у Гарри было нечего, и он начал высматривать следующую «жертву». Браться за что-то серьезное вроде головных болей он пока не решался, а ставить опыты на каких-нибудь животных ему было жалко.

Ему повезло, когда однажды он заметил, как чайки передрались из-за чего-то, и одна из них рухнула на песок, не в силах подняться. Гарри тут же бросился ее спасать и десять минут гонялся за несчастной птицей по берегу, чтобы вылечить. У чайки оказалось общипано и вывихнуто крыло, и пока мальчик ее исцелял, она успела его поцарапать и поклевать куда сильнее, чем товарки потрепали ее. Наконец, птица смогла подняться в воздух, возмущенно крича, а Гарри остался залечивать раны и отмывать с одежды собственную кровь. Этот «акт милосердия» обошелся ему довольно дорого, зато стало понятно, что ему для исцеления не надо даже вправлять вывихи и переломы, магия сама устраняла недостатки, а не просто ускоряла регенерацию.

После всех врачеваний, Гарри почувствовал, как нарушилось Равновесие. Внутри него словно натянулась некая невидимая струна, и приходилось прикладывать усилия, чтобы она не ударила отдачей окружающих. Впрочем, пока это ощущение было не очень сильным, и у Повелителя Смерти было время обдумать, куда деть скопившуюся в нем разрушительную энергию и вернуть чаши Весов в нормальное положение. Убивать кого-то, пусть даже мелкое животное, совершенно не хотелось, и Гарри решил, что должен найти другой способ. Он улучил момент, и скрывшись под мантией-невидимкой, чтобы его уж точно никто не застукал за подозрительным занятием, начал экспериментировать с неживыми предметами, особо не надеясь на результат. Но к его удивлению, камни рассыпались в мелкую крошку, стоило ему лишь коснуться их и пожелать разрушить. Песок превращался в невесомую пыль, ветки и трава обращались серым прахом, и Гарри так увлекся опытами, что случайно качнул Равновесие в другую сторону. Теперь его просто распирало от бурлящей внутри жизненной силы, и как назло, лечить было некого. У него не осталось ни одной даже самой мелкой царапинки, но Гарри быстро нашел выход, приложив ладони к старому миндальному дереву, которое уже почти перестало плодоносить и его скоро собирались спилить. Почерневшая морщинистая кора почти моментально разгладилась, скрюченные ветки выпрямились и покрылись розовыми цветами.

Повелитель Смерти порадовался, что додумался спрятаться под мантией-невидимкой, потому что такое неожиданное преображение было мгновенно замечено. Домовики засуетились, доложили Вальбурге, а Гарри как раз успел аппарировать в свою комнату, скинуть мантию и придать лицу невинное выражение.

После целого месяца экспериментов над собой и случайными «подопытными мышами» Гарри решил, что может попробовать исцелять и других людей. И первой на очереди была Вальбурга, которую постоянно мучили головные боли. Поттер уже просто не мог видеть, как она ежедневно страдает от мигреней, неудивительно, что в его прошлой жизни она отличалась таким мерзким характером. Но сейчас она держалась ради внука и сына, делая вид, что все в порядке.

Гарри за этот месяц постоянных тренировок настолько развил свои способности, что научился не просто исцелять, а воздействовать на организм и отдельные органы определенным образом – например, обездвижить, заставить потерять чувствительность или усыпить. И в этом ему сильно помогла книга, позаимствованная у Люциуса – понимая, как должен выглядеть конечный результат, Повелителю Смерти было легче управлять собственной силой. Он даже сумел перекрасить пряди своих волос в разные цвета. Не так эффектно, как это могли делать метаморфы, но тоже вполне удачно. Увлекшись экспериментами, мальчик превратил свою прическу в творение безумного парикмахера – рыжие пряди чередовались с белыми, а каштановые – с седыми. Он едва успел все исправить и чуть не попался. Зато теперь он был полностью уверен, что попытавшись кого-то исцелить, по крайней мере, не навредит.

Вальбурга старалась воспитывать внука как настоящего аристократа, и никогда с ним не сюсюкала, разговаривая, будто со взрослым. Но за всей напускной строгостью Гарри отлично видел, что она души в нем не чает, и ему было немного стыдно притворяться ребенком. Он даже несколько раз непрозрачно намекнул Сириусу, что неплохо бы завести ему маленького братика или сестренку, но тот со свойственным ему легкомыслием лишь отмахнулся. Поттеру пришлось сдаться. В конце концов, он собирался уйти, как только покончит с Волдемортом, а до этого еще почти десять лет, оставалось надеяться, что за это время Сириус все-таки усыновит еще ребенка. Или сразу после – ведь Вальбурга не позволит оставить род без наследника.

В семействе Блэков сложилась почти традиция – вечером совместно пить чай и обсуждать прошедший день. Сириус с Ремусом часто находили занятие поинтереснее, и Гарри проводил время только с Вальбургой. Иногда к ним присоединялся кто-нибудь из гостей, или они сами наносили кому-нибудь визит, но чаще всего оставались один на один. В прошлой жизни Гарри никогда не нравилась леди Блэк, но сейчас, узнав ее получше, и глядя с высоты прожитых лет, он признавал, что был неправ. Всем Блэкам была присуща некая «сумасшедшинка», и если у Беллатрисы она достигала размеров полноценного безумия, то Сириусу, наоборот, придавала притягательную сумасбродность. У Вальбурги эта особенность тоже была, но с уклоном в чистоту крови и верность роду. Только вот воздействие одиночества и постоянных головных болей кого угодно может превратить в брызжущего слюной и злобой сумасшедшего, а затем и свести в могилу. Не удивительно, что женщина не выдержала. Однако в этой реальности Гарри твердо вознамерился не допустить подобного, и кажется, пока у него получалось. Можно было смело записать еще одну спасенную жизнь на свой счет.

Дождавшись конца традиционного чаепития, Гарри поставил чашку и протянул руки к леди Блэк, намекая, что его можно посадить на колени. Обычно он этого не любил, потому что каждый так и норовил затискать хорошенького до невозможности ребенка, и бывшему главному аврору и по совместительству национальному герою пришлось быстро научиться пресекать подобные попытки ледяным тоном и не по-детски пристальным взглядом. Только Вальбурге, Сириусу и Ремусу было разрешено брать его на руки, да и то не очень часто.

Оказавшись на коленях у леди Блэк, Гарри коснулся ее висков.

— Что такое, Гарольд?

Мальчик не ответил, сосредоточившись на лечении, и через несколько секунд лицо женщины разгладилось, когда застарелая боль, наконец, отступила.

Гарри показалось, что недуг, который он только что исцелил, был куда сильнее, чем ему думалось сначала. К его удивлению, этот короткий сеанс врачевания отнял куда больше сил, чем он до этого тратил за неделю практики на ссадинах и царапинах. Чаша невидимых Весов ощутимо качнулась, и у Повелителя Смерти даже кончики пальцев зачесались от желания выплеснуть из себя разрушительную энергию.

Вальбурга неуверенно коснулась лба, а потом удивленно посмотрела на внука.

— Это ты сделал?

Гарри решил не отпираться и сразу сознался:

— Я увидел, что у тебя болит голова, и захотел, чтобы она прошла, — произнес он с совершенно невинным видом, который все принимали за чистую монету.

— Увидел?

— Заметил такую… вроде как рябь вокруг твоей головы, а потом понял, что это боль.

— Невероятно, — пробормотала леди Блэк, быстро что-то обдумывая, а затем произнесла уже вслух. — Я уже не раз говорила это, но повторю снова – ты очень могущественный волшебник, Гарольд. Возможно, даже могущественнее, чем Мерлин, и твое имя так же прославится в веках.

В глазах Вальбурги загорелся фанатичный огонь, кажется, она уже представляла, как имя «Гарольд Блэк» станет таким же нарицательным, как например Мерлин или Моргана, и прославит древнейший и благороднейший род в веках. Гарри только мысленно вздохнул, но мешать ее мечтам не стал. В конце концов, у каждого могут быть свои маленькие слабости и увлечения.

Время шло, Гарри взрослел и постепенно развивал свои способности все больше. В три года он признался, что умеет читать и писать, причем не только по-английски, но и по-французски, и Вальбурга окончательно уверилась: ее внук не просто одаренный чародей, но еще и гений. Вундеркинды у волшебников рождались очень редко, леди Блэк даже и не могла никого припомнить за последние сто лет. Но ее тревожило, что те немногие гении, о которых было достоверно известно, уходили из жизни очень рано – из-за рискованных экспериментов или болезней. Да, они продвигали магическую науку далеко вперед, открывали новые зелья и создавали заклинания, но всего двадцать-тридцать лет отпущенной жизни – это слишком высокая цена. Поэтому она внимательно следила за состоянием наследника, но тот рос на удивление здоровым ребенком, и ни разу не болел даже простудой. На самом деле секрет был в том, что Гарри придумал, как лечить не только раны, но и болезни, вызванные различными микроорганизмами. С отравлениями пока было тяжелее, но замедлять распространение ядов он научился. Повелитель Смерти не думал, что это знание ему когда-нибудь пригодится, он просто увлекся целительством, как хобби.

Вальбурга его полностью поддерживала и сама скупала ему все книги по медицине, какие только могла найти. Она бы ему и учителей наняла, но все-таки наследник был пока слишком мал. Да и кто всерьез будет обучать малыша такой сложной науке? Сириус ворчал, что нечего превращать ребенка в книжного червя, и дарил ему всякие подвижные игры – последние модели детских метел, жужжащие фрисби, воздушных змеев, а еще маггловские велосипеды и маленькие машины, на которых можно было кататься, а после зачаровывания и летать. Кроме того, он и сам часто играл с сыном, а уж поглазеть, как он учит его плавать, на пляж сбегались все женщины от тринадцати до ста тридцати. Сириус в одних лишь плавках и соленых морских брызгах действительно был невероятным зрелищем, неудивительно, что он тут же оказывался в центре самого пристального внимания. Бродяге это льстило, и он даже флиртовал с самыми молодыми и симпатичными. Ремус сначала молча ревновал, а потом сорвался, и однажды у Сириуса на плече рядом с шеей появился след от укуса. Раны, нанесенные ликантропом, всегда оставляют шрамы, и теперь эту красную метку ничем нельзя было свести. Люпин потом извинялся за несдержанность, но в глубине души был ужасно доволен, что все теперь видят – этот красавчик уже занят.

Блэки часто путешествовали всей семьей по разным странам – Вальбурга стремилась расширить кругозор наследника, но и он сам очень интересовался всем новым. Особенно его привлекало изучение медицины, и скоро у мальчика появилась большая коллекция книг, лечебных амулетов и редких целительных зелий со всего света.

Сириус и Ремус из-за работы не всегда могли найти свободное время на поездки, поэтому Гарри обычно путешествовал с Вальбургой. За пару лет он увидел достопримечательностей больше, чем за всю прошлую жизнь. И теперь никак не мог понять, почему раньше ограничивал себя только Англией и редкими командировками заграницу, когда в мире есть всего столько интересного. Теперь он старался наверстать упущенное в двойном размере.

В Соединенном Королевстве Блэки бывали только с визитами на важные события – свадьбы или дни рожденья ближайших родственников. Как ни странно, ими для Гарри оказались именно Малфои. О погибшей Беллатрисе и выжженной с гобелена Андромеде никто даже не вспоминал, словно их и не существовало. И если Беллу Повелитель Смерти убил собственноручно, о чем ни капли не жалел, то по тете Энди он даже немного скучал. В прошлой жизни он часто бывал в гостях у Тонксов, и они стали ему очень дороги.

Блэки жили большую часть времени во Франции, но это не мешало им видеться с кем-нибудь из Малфоев чуть ли не каждый день. Драко рос довольно слабым и болезненным ребенком, и ему был прописан морской воздух. Нарцисса быстро заметила, что после общения с наследником Блэков он выглядит заметно здоровее – Гарри незаметно тренировал на нем свои целительские навыки. Поэтому она с сыном фактически тоже переселилась во Францию. Люциус остался в Англии, восстанавливая в Министерстве утраченное после исчезновения Темного Лорда влияние, но появлялся почти каждые выходные.

Вышло так, что теперь Гарри рос вместе с младшим Малфоем, их теперь можно было даже назвать друзьями детства. К удивлению Поттера, выяснилось, что Драко довольно застенчив и с трудом сходится с другими людьми. При встрече с кем-то новым он, скрывая смущение, начинал задирать нос и хвастаться своими родителями или связями, что для взрослых выглядело довольно забавно, а вот сверстники воспринимали его как задаваку и не хотели общаться. Гарри пришлось приложить немало усилий, чтобы научить его правильно знакомиться.

Вообще, раз уж так сложилось, Гарри решил заняться воспитанием Драко и вырастить из него нормального человека. В прошлой жизни он по работе довольно часто с ним пересекался, и у них даже сложилось что-то вроде приятельских отношений. Например, они могли обсудить общие дела за обедом и ни разу не попытаться проклясть друг друга. В целом, Малфой оказался далеко не таким плохим человеком, каким старался выглядеть, хотя язвой был еще той. Но именно это делало общение с ним более интересным – всего двадцать минут разговора, а выброс адреналина как от полета на драконе.

У Гарри имелся обширный родительский опыт – он ведь не только троих замечательных детей вырастил, но и активно участвовал в воспитании внуков и правнуков. И сейчас с удовольствием взялся за Драко. Он старался, чтобы взрослые не увидели его уроков, но влияние на своего кузена оказывал слишком заметное. Все сочли, что эти перемены только к лучшему, и не мешали их общению и даже не наказывали, поймав на какой-нибудь «шалости», которая на самом деле была очередной спланированной акцией. Например, однажды Гарри раздобыл жаброслей и уговорил Драко исследовать подводный мир побережья. Или учил его лазить по деревьям, разводить костры, строить шалаши. Младший Малфой в детстве боялся всего на свете, и Поттер его старательно от этого отучал.

На семилетие Драко Блэки приехали в Англию всей семьей. Малфои всегда отмечали этот праздник с таким размахом, что наследник ощущал себя маленьким принцем. Именинник уговорил Вальбургу и родителей разрешить Гарольду погостить у него несколько дней, и те не смогли отказать. Он уже так привык к кузену, что не хотел с ним расставаться. С Гарольдом было интересно, как ни с кем другим. Он часто рассказывал невероятно увлекательные истории и умел любую игру превратить в Приключение. Сначала Драко было страшно, но Гарри рассказал ему об одном важном правиле: «Прежде чем пугаться, надо убедиться, что действительно есть чего бояться. И только после этого можно совершать бесшумное тактическое отступление, а не удирать, вопя от ужаса. Крик отнимает силы, а поймать шумную жертву намного легче, чем тихую». Малфой твердо следовал этому правилу, и если не считать пары досадных недоразумений, стал таким же храбрым, как и кузен.

Например, вчера они играли в индейцев, и выслеживали в саду белых павлинов. А потом ловили, и даже чуть не ощипали одного, но Люциус успел помешать. Драко ожидал, что отец сильно разозлится и накажет их за своих драгоценных павлинов, но тот только поругал и отпустил, даже не лишив сладкого.

А этой ночью Гарри запланировал поход в розовый лабиринт, куда Драко строго-настрого запретили соваться. На самом деле там не было ничего особенно страшного, просто можно было заблудиться и поцарапаться. А тяжелый сладкий запах роз вызывал легкое опьянение и эйфорию, чем пользовались обычно парочки, ища романтичное место для свиданий. Но на ночь розы закрывались, и их запах не одурманивал. Драко об этом не знал, а вот Поттер в прошлой жизни с ними уже сталкивался и продумал очередное Приключение до мелочей. Заблудиться в лабиринте он не боялся – это все-таки было место для прогулок, и его секрет будет легко разгадать. С собой они взяли только маггловские фонарики, предусмотрительно приготовленные Гарольдом, потому что он планировал потратить на все путешествие не больше часа. Если они не уложатся в отведенное время, то можно будет просто вызвать домовика, который доставит их прямо в спальню.

Драко почему-то особенно остро запомнилось это Приключение, он потом так и называл его про себя – с большой буквы. Сначала они крались по гулким темным коридорам мэнора, подсвечивая себе путь фонариками, и никогда еще дорога до дверей не казалась наследнику такой долгой. Затем пробежали по саду, освещенному только луной, и Драко чувствовал, как колотится сердце от предвкушения и немножко от страха. Перед входом в лабиринт они помедлили, включая фонарики, а затем, Гарольд, подмигнув, первым скрылся в темноте прохода. Малфой глубоко вдохнул и шагнул следом, будто ныряя в глубину. Стены из розовых кустов были высоки даже для взрослых, а уж для детей и вовсе огромны. Драко мог увидеть только кусочек звездного неба сверху и черную в темноте массу листьев вокруг. Глянцевые лепестки роз отливали в свете фонариков рубиновыми отблесками, и казалось, будто он находится в пещере сокровищ, где в стенах сверкают драгоценные камни.

С тех пор каждый раз, когда Гарри предлагал очередную авантюру, Драко вспоминались эти рубиновые отсветы и легкий, едва уловимый запах роз.

Обратно в свою комнату они вернулись через час, как и было запланировано, и без дополнительных приключений в виде случайного столкновения с кем-нибудь из взрослых, что не могло не радовать.

Утром Драко не выспался после ночных похождений и поэтому был в плохом настроении, а когда домовик, принесший им завтрак, споткнулся о бросившуюся ему в ноги анимированную игрушку, и уронил поднос, Малфой едва ли не истерику закатил.

— Тупой бесполезный идиот! И зачем только отец мне тебя отдал?

— Драко! Сколько раз я тебе говорил перестать ругаться, как хорек-зубоскал? – Гарри вскочил и начал помогать эльфу выпутываться из цепких лап игрушки.

В этой жизни он был постоянно окружен эльфами и перестал обращать на них внимание, и даже не знал, как зовут всех домовиков, принадлежащих Блэкам. Только сейчас, когда эльф поднялся на ноги, Гарольд узнал его.

— Гарри Поттер, сэр, великий волшебник! – восторженно пролепетал знакомый тонкий голосок, заставив сердце волшебника болезненно екнуть. – Плохой Добби не достоин такого хорошего обращения.

Гарри еще никогда в жизни не было так стыдно. Он-то считал, что позаботился обо всех, все предусмотрел, но при этом совершенно забыл о храбром домовике, отдавшем за него свою жизнь. Но еще не поздно было все исправить.

— Очень рад с тобой познакомиться, Добби, — произнес он, и поддавшись порыву, крепко обнял эльфа. Сейчас он был ростом не на много выше его.

От такого неожиданного счастья домовик едва сознание не потерял, он хотел что-то сказать, но тут вмешался Драко, ревниво наблюдавший, как Гарольд уделяет столько внимания какому-то там волшебному существу:

— Добби! Немедленно отстань от моего гостя со своими глупостями. Прибери тут, и принеси, наконец, наш завтрак, — капризно произнес он.

Домовик исчез вместе с осколками и подносом, а Гарри повернулся к кузену.

— Послушай, Драко, я понимаю, что ты встал не с той ноги и у тебя плохое настроение, но это не значит, что ты должен срывать его на окружающих. Ты ведь не маленькая избалованная девчонка, а наследник Малфоев, и проблемы должен решать не криком, а делом.

Драко пристыжено покраснел, он ужасно боялся, что Гарольд в нем однажды разочаруется и перестанет общаться, поэтому всегда старался сделать так, чтобы у кузена не было повода для этого.

— Я понял, — произнес он, и закусил губу, лихорадочно обдумывая, что же делать. Неожиданно ему в голову пришла замечательная идея.

Когда эльф появился во второй раз, с обожанием глядя на Гарри, младший Малфой дождался, пока тот расставит на столе посуду, и позвал:

— Добби! — когда домовик повернулся к нему, Драко кинул в него одежду, которую после ночной прогулки забыл убрать в корзину для белья. – Лови!

От неожиданности эльф успел поймать только носок, и Гарри едва не засмеялся, оценив иронию судьбы.

— Хозяин дал Добби одежду? Добби теперь свободный? – ошеломленно произнес он.

— Да, — Драко отмахнулся от него. – Можешь катиться на все четыре стороны.

Малфою этот неуклюжий, странноватый эльф никогда не нравился. К нему даже остальные домовики настороженно относились, а о людях и говорить нечего. Люциус наверняка не одобрит подобного расточительства, но Драко только вздохнул свободнее. Однако Гарольд вдруг сделал нечто совершенно неожиданное.

— Послушай, Добби, — торопливо произнес он, прежде чем эльф исчез. – Ты не хотел бы работать на меня?

Несколько секунд и Драко, и домовик таращились на него одинаково круглыми удивленными глазами, потом последний опомнился и затараторил:

— Конечно, Гарри Поттер, сэр! Добби был бы счастлив!

Повелитель Смерти довольно улыбнулся. На его счет можно было записать еще одну спасенную жизнь.

По мере того, как Гарри рос, у него появлялось все больше обязанностей. Например, каждый юный маг должен уметь писать и читать, но с этим у Поттера проблем уж точно не было. Кроме того, аристократы должны были знать хотя бы один иностранный язык, в совершенстве владеть этикетом и геральдикой, наизусть помнить свое генеалогическое древо и историю рода, уметь танцевать, музицировать и ездить верхом. Для Гарри в новинку оказались только игра на фортепиано и верховая езда, все остальное он уже более-менее знал. Но даже с учетом этого, бесполезные на его взгляд уроки музыки и пения ужасно раздражали, и он бы отказался от них со скандалом, однако не хотелось расстраивать Вальбургу.

И если верховая езда далась быстро – в свое время Гарри на ком только не катался, от гиппогрифа до дракона – то игру на фортепиано Поттер поначалу ненавидел, но и ту освоил буквально за пару месяцев. Тут дело оказалось только в тренировке — нужно было настолько хорошо запомнить, где какая клавиша находится, чтобы пальцы даже во сне шевелились, наигрывая беззвучные мелодии. А еще он понимал, чего хотят учителя, требуя вкладывать в исполнение эмоции, а не просто механически нажимать клавиши. Так что и тут у Вальбурги был повод для гордости, ее внук, мало того, что гений и великий маг, так еще и талантом одарен.

Впрочем, на этом таланты Гарри себя полностью исчерпали. Например, Драко уже лет в пять рисовал лучше него, да и голос у него был чистый и звонкий – только роли ангелочка в хоре петь.

Когда Гарри исполнилось девять, Вальбурга решила, что пора наследнику превращать свое хобби в профессию и наняла одного из лучших преподавателей зельеварения. Мастер Лоренцо вначале не соглашался работать с таким маленьким ребенком, но леди Блэк уговорила его провести хотя бы пробное занятие. Зельевар согласился, как он думал, впустую потратить несколько часов на очередного якобы одаренного ребенка, чьи родители свято убеждены в исключительности собственного чада.

Вначале Гарольд удивился предложению Вальбурги начать заниматься с репетитором, но быстро понял, что целительство нельзя изучать отдельно от зельеварения. Не то чтобы ему в жизни это пригодилось, он не собирался задерживаться тут так надолго, но в качестве хобби было бы интересно этим позаниматься. Как он понял, будущий учитель не хотел тратить время на «младенца», ведь обычно в ученики брали лет с четырнадцати-пятнадцати, поэтому Гарри решил выбрать довольно сложное зелье, чтобы поразить преподавателя. Из всей школьной программы ему лучше всего запомнился Напиток живой смерти, который проходили на шестом курсе. Поттер даже без теневой легиллименции помнил все пометки в учебнике принца-полукровки и не сомневался, что прекрасно справится с заданием. Но даже с учетом этого все-таки потренировался в приготовлении, чтобы наверняка не ударить в грязь лицом.

Мастер Лоренцо ожидал, что девятилетний ребенок, сотворит что-то вроде настойки от фурункулов, которую проходят на первом курсе, а потом эти напыщенные Блэки станут ожидать, что он начнет расхваливать талант их наследника. Но к его безмерному удивлению все оказалось иначе. Юный Гарольд, ни минуты не сомневаясь в собственных силах, принялся варить Напиток живой смерти, входящий в программу ЖАБА. Обычно столь сложные зелья не под силу детям, из-за слишком нестабильной и стихийной магии. Но у наследника Блэков с этим все было в порядке, словно он уже несколько лет пользуется палочкой. К тому же, ребенок использовал несколько особых приемов, отклонившись от классической рецептуры, и как ни странно, это дало великолепный результат.

Меньше чем через час зелье было готово, и Мастер оценил его на «превосходно». Теперь уже сам зельевар горел желанием учить необычного ребенка. Сам он был итальянцем и понятия не имел, что перед ним тот самый легендарный Гарри Поттер, мальчик-который-выжил. Впрочем, иностранцы не считали Темного Лорда такой уж страшной угрозой и полагали, что британцы просто раздули его опасность. Но даже знай Мастер Лоренцо о своем новом ученике такие подробности, его отношение вряд ли бы изменилось.

— Позвольте узнать, кто был вашим наставником? Некоторые использованные вами приемы нигде не описываются, их можно узнать только на собственном опыте, — поинтересовался зельевар, решив относиться к своему удивительному ученику, как к равному.

— Никто, — пожал плечами Гарри. – Мне в руки случайно попал чей-то старый учебник зельеварения с пометками на полях. Я их опробовал и понял, что советы действительно полезны.

На самом деле, Гарри не считал свои слова ложью – в Хогвартсе Снейп скорее привил ему отвращение к зельям, чем был наставником, а Слагхорн проработал не так уж долго. В академии авроров, основное внимание уделялось ядам и противоядиям, так что занятия там сложно было назвать зельеварением.

— Хм, удивительно. Можно ли мне взглянуть на этот учебник?

— Извините, но он был утрачен, — Гарольд изобразил на лице раскаяние и замял этот вопрос.

Мастер Лоренцо с энтузиазмом взялся за обучение наследника Блэков, и по его просьбе скорректировал программу так, чтобы как можно больше внимания уделять именно лечебным зельям. Гарри старательно учился и с удивлением понимал, что он почти ничего не знает об этой науке. Все эти помешивания по или против часовой стрелки, определенная форма нарезки ингредиентов и даже фаза луны оказались не просто набором требований, которые надо неукоснительно исполнять, а определенной динамичной системой. Стоило убрать хоть один компонент, и зелье можно было смело выливать в унитаз. Оказывается, существовали очень сложные таблицы, по которым можно было рассчитать все эти закономерности, и именно с их помощью сейчас создавались новые зелья или совершенствовались старые. Раньше рецепты составлялись наобум, и зельевары следовали собственному чутью и опыту, поэтому так много их погибало от различных отравлений и взрывов.

Неожиданно для самого себя Гарри очень заинтересовался этой наукой, и занимался с огромным удовольствием, посвящая почти все свободное время расчетам новых составов или под присмотром Лоренцо экспериментируя в лаборатории, которую для него организовала Вальбурга. Сириус жаловался, что ему совсем испортили ребенка, превратили в книжного червя, но при любом удобном случае хвастался тем, какой у него умный сын. Он говорил, что Гарольд пошел в Лили – она тоже любила зелья и всегда получала на уроках «превосходно». Если бы не война, в которую они все оказались втянуты, она, скорее всего, начала бы заниматься зельями профессионально.

Гарри не считал, что у него на самом деле есть талант. Все остальные просто видели в нем ребенка и не ожидали много. Будь ему, например, двадцать, никто и не посчитал бы его достижения хоть сколь-нибудь выдающимися. Поэтому он не любил, когда его хвалили, и относился к восторгам окружающих отрицательно. К сожалению, Мастер Лоренцо тоже считал его «весьма многообещающим молодым человеком».

— Гарольд, я чрезвычайно рад, что стал вашим учителем. За всю мою карьеру у меня еще не было такого способного ученика. Думаю, у вас есть все шансы стать самым молодым Мастером зельеварения в мире. Старина Слагхорн постоянно похвалялся, что его ученик получил этот титул, но думаю, вам будет под силу получить звание уже в четырнадцать-пятнадцать. Но только при условии, что ваше похвальное рвение сохранится.

Гарри заинтересовало упоминание Слагхорна, и он спросил:

— И кто же стал самым молодым Мастером?

— Некий Северус Снейп, — пожал плечами Лоренцо. – Ему прочили блестящую стремительную карьеру, но он почти сразу куда-то пропал. Я слышал, что он вроде бы стал учителем и за все время почти не публиковался. Подозреваю, что Слагхорн просто использовал свои связи, чтобы выдвинуть собственного ученика, но тот на самом деле ничего собой не представлял.

Гарри прикусил язык, чтобы не начать заступаться за Снейпа. В конце концов, в этой реальности он с ним еще не знаком, так что было бы странно, встань он на его защиту. Поттер не считал, что Северус недостаточно талантлив, стоило лишь вспомнить, с каким чувством профессор говорил о тонкой науке зельеварения. Просто на него сейчас свалилось столько обязанностей, что времени на исследования не остается. К тому же Гарри теперь знал, сколько стоят многие совершенно необходимые ингредиенты и специальное оборудование, и подозревал, что зарплаты школьного учителя на это просто не хватает.

А вот почему его так задело такое пренебрежение к способностям Северуса Снейпа, Гарри даже не задумался.

— Папа! Папочка!

Гарри обернулся и увидел его обожаемую малышку Лили – кареглазую и рыжеволосую, как бабушка – и протягивающую к нему руки. Он подхватил ее и закружил, с улыбкой глядя на заливающуюся смехом дочь. Нечасто у него находился свободный час просто поиграть с детьми, работа отнимала все его время, но он честно старался бывать с ними как можно чаще.

— Как жалко, что ты больше никогда не сможешь поиграть со мной, — вдруг с грустью произнесла она.

— Почему нет, детка? Вот возьму отпуск и на две недели все вместе поедем к морю, — все еще улыбаясь, ответил Гарри.

— Потому что мы больше никогда не увидимся. Никогда. Меня не будет, и Ала, и Джейми. Никого из нас уже не будет, папочка.

Гарри судорожно втянул воздух, чувствуя себя так, словно его окатили ледяной водой. Он вспомнил, что сам сейчас ребенок, не старше Лили. Лили, которая никогда уже не родится. Образ его дочери растаял, и вместо сна о солнечном летнем дне осталась лишь пустая гулкая темнота.

Поттер так тщательно свернул свои воспоминания и разложил их по полкам ментального архива, что они не беспокоили его, пока в них не возникало необходимости. Только благодаря этому Гарри больше не снились кошмары – все то плохое, что случилось в его жизни, было надежно заперто в ящиках в самых дальних уголках его разума. Но мысль о том, что многие и многие дорогие ему люди просто не родятся из-за того, что незадачливый Повелитель Смерти вмешался в ход истории, всегда была в его подсознании. Выедала изнутри, исподволь отравляла каждый радостный момент, а Гарри в свою очередь столь же старательно гнал ее от себя. Но вечно прятаться не сможет никто, и вот его страхи, наконец, прорвались наружу, воплотившись в ночном кошмаре.

О да, Гарри Джеймс Поттер уже давно распланировал свою жизнь – и решил, что десяти лет ему с лихвой хватит на то, чтобы выполнить свою миссию и с чистой совестью отправиться дальше. Он уже начал собирать крестражи, и даже составил план, как окончательно прикончить Волдеморта, а потом героически умереть, оставшись в памяти магов как мальчик-который-победил. Конечно, Сириус будет ужасно переживать, но у него есть Ремус, а вместе они справятся. А у Вальбурги тоже есть эти двое, и она точно уговорит их усыновить еще одного ребенка, чтобы продолжить род.

Гарри уже давно думал обо всем этом, и как ему казалось, все отлично спланировал, но один короткий болезненно-яркий сон вернул его с небес на землю. Да, войны не будет, и десятки, сотни людей останутся живы. Но точно так же десятки других никогда не родятся. Его дети, внуки, да тот же Тедди!

Кошмар отступал неохотно, Гарри с трудом выплыл из темных глубин дурного сна. Сердце отчаянно колотилось, а глаза болезненно жгло. Была еще только середина ночи, но Поттер понял, что больше не сможет уснуть. Он встал с кровати и вышел из спальни побродить по длинным гулким коридорам старого особняка. Перед музыкальной комнатой он замер, и подумав несколько минут, зашел внутрь.

Ему не с кем было поговорить о том, чего уже никогда не случится, поэтому он вдруг решил выплеснуть гнетущие чувства хотя бы так. Учителя всегда хвалили его исполнение и говорили, что у него несомненный талант, но Гарри так не считал. Не велика заслуга – сыграть лучше обычного десятилетнего ребенка. Он и занимался-то этим только чтобы порадовать Вальбургу, ну и еще потому, что детям из аристократических семей положено уметь играть на музыкальных инструментах. Сириус в детстве тоже чему-то учился, но быстро взбунтовался.

Сейчас впервые в жизни Гарри играл так, словно вкладывал в музыку всю душу. Пальцы с силой ударяли по клавишам фортепиано, и в воздухе, печальная и торжественная, звучала музыка, столь наполненная чувствами, что была почти осязаема. Это было великолепное, невероятно эмоциональное исполнение, и учитель, несомненно, гордился бы им, но к сожалению, никто не мог услышать этот крик души, исторгнутый натянутыми до предела струнами – Гарри заблаговременно наложил заглушающие чары.

Он не хотел, чтобы кто-то услышал эту музыку, ведь маленькие дети не играют так, будто их мир рухнул, а все что им осталось – лишь оплакать его руины. Реквием Моцарта, насквозь пропитанный магией, тоской и одиночеством, громыхал в темной комнате, освещенной только молочным лунным светом, падавшим сквозь высокие стрельчатые окна. Гарри почудилось, что он слышит даже призрачный хор, чьи бестелесные голоса сливаются со звуками нот в одно целое. Тревожная печальная музыка звучала в нем, текла прямо сквозь его тело, и Гарри казалось, что сейчас он мог бы обойтись даже без фортепиано.

Наконец, прозвучала последняя нота, и в воздухе повисла тишина. Гарри резко выдохнул и открыл рот, чтобы сказать хоть что-то и разрушить давящее безмолвие, как вдруг за его спиной раздались редкие хлопки.

Еще до того, как зазвучал голос, Поттер понял, кто стоит позади. Холод узнавания на секунду окатил его тело, но быстро отступил. Если подумать, он даже рад был этой неожиданной встрече.

— О, это было действительно великолепно, — Смерть все еще лениво хлопала в ладони. – Эту чудесную музыку написал специально в мою честь один очень интересный человек. Приятно было услышать ее вновь, и звучащую только для меня. Ты придумал по-настоящему прекрасный способ призвать меня, дорогой Повелитель.

Голос Смерти сейчас звучал немного по-другому, не совсем таким, как Гарри его запомнил. Он повернулся, собираясь поприветствовать гостью, да так и замер с открытым ртом, рассмотрев ее новый облик.

Заметив его удивление, Смерть кокетливо улыбнулась и приняла якобы смущенную позу.

— Ах, Повелитель, своим пристальным вниманием ты меня смущаешь.

Гарри со стуком захлопнул челюсть и взмахом палочки зажег светильники.

— Приветствую в моем доме, — наконец произнес он, вспомнив о вежливости. – Рад видеть тебя снова.

О том, что он немало ошарашен ее необычным видом, он решил не распространяться. Смерть действительно поразила его. Сейчас она выглядела как маленький мальчик, лет одиннадцати-двенадцати, и была одета в один из тех костюмчиков, что обычно вызывают взрывы умиления у взрослых – в белую рубашку с шелковым бантом вместо галстука, черную жилетку, шорты, гольфы и туфли.

— Ох, неужели? – Смерть насмешливо фыркнула. – Ты мог бы призвать меня сюда в любой миг, но тебе потребовалось целых девять лет, чтобы вспомнить обо мне!

— Что такое для тебя какие-то жалкие девять лет? – философски пожал плечами Гарри.

— И правда, что такое девять лет в пустоте? Такая мелочь после тех веков, что я там уже провел, — Смерть даже топнула ногой, словно капризный ребенок.

Только сейчас Гарри заметил, что в том месте, где стоял этот якобы мальчик, паркет посерел и просел, с каждой минутой разрушаясь все больше, пока дерево не обратилось прахом. Смерть сделала несколько шагов вперед, а золотистое лакированное дерево мгновенно старилось и рассыхалось под ее ногами.

— Не то чтобы я имел что-то против, мне просто интересно, — произнес Поттер, желая сменить опасную тему, — но почему ты сейчас так выглядишь? Я еще понимаю, например, прекрасную деву или жуткую фигуру с косой, но причем тут маленький мальчик?

— Кто-то, кому сейчас всего десять лет, смеет называть малявкой меня? А я ведь еще хотел подбодрить тебя, показав, что возраст не так уж важен, – весело усмехнулся ребенок, от одного присутствия которого реальность рвалась и рассыпалась прахом. – Или тебя больше удивляет мой пол? На самом деле, для меня такого понятия вовсе не существует. Люди сами его мне приписывают в зависимости от того, какого рода в их языке слово «смерть».

Правда, некоторое время у меня вовсе не было никакого пола, в самом начале меня представляли скелетом с косой, а я развлекался тем, что делал этот облик еще страшнее, чем могло придумать человеческое сознание. Порой люди умирали от ужаса даже раньше, чем непосредственно от моего присутствия. Но потом мне это надоело, и я создал себе несколько аватаров, которые меняю по настроению.

Сейчас, кстати, я в облике Тода – милого немецкого мальчика. Что скажешь? – Смерть исполнила изящный поворот, чтобы Гарри мог рассмотреть ее со всех сторон, а потом подошла еще ближе, давая возможность оценить чистый цвет ее ярко-голубых глаз и блеск светлых золотистых волос.

— Очаровательно, — с самым серьезным видом подтвердил Поттер, про себя решив, что Смерть – все-таки женского пола, ведь ни один нормальный мужчина по собственной воле на себя такую одежду не нацепит. А то, что его самого иногда наряжали подобным образом – лишь вынужденная мера.

Тод подошел ближе и нажал несколько клавиш фортепиано. Они моментально пожелтели и покрылись сетью трещин под его пальцами. Смерть отдернул руку, состроив недовольную гримасу.

— Мне так нравятся все эти занятные вещицы в человеческом мире. Жаль только, они моей любви не разделяют.

Гарри посмотрел на печальное лицо ребенка, в зрачках которого клубилась тысячелетняя тьма, и впервые отчетливо понял, что его собственное одиночество просто смешно по сравнению с тем, что испытывает Смерть. Не совсем понимая, что именно делает, он протянул руку, и прохладные маленькие пальцы легли на его ладонь, а потом сжались в неуверенном рукопожатии.

— Повелитель… — с непонятным чувством произнес Смерть и улыбнулся.

Гарри улыбнулся в ответ, хотя рукав его пижамы рассыпался пылью до самого плеча.

— Я бы простоял здесь, держа тебя за руку, целую вечность. Но боюсь, уже через десяток минут каменный пол под нами превратится в песок, и мы окажемся в подвале.

— Да, это было бы проблематично, — пробормотал Гарри, прикидывая, как бы это исправить. Отпустить его обратно он и не подумал – слишком о многом хотелось поговорить, да и вопросов у него поднакопилось за эти годы.

Насколько он понял, разрушительное действие Смерти распространялось вокруг нее где-то дюймов на десять. Если бы можно было приподнять ее над полом… В голову Поттера пришла довольно глупая идея, но он решил, что она может сработать. Вытащив бузинную палочку, он превратил один из стульев в высокую табуретку, а потом для верности еще и трансфигурировал ее в титановую и дополнительно наложил укрепляющие чары.

Смерть довольно забавно выглядел, сидя на табурете, и поджав одну ногу под себя, а другой болтая в воздухе. Созданная Повелителем вещь оказалась куда устойчивее к разрушительному воздействию, чем все остальные предметы в этом мире, и продержалась почти час, дав Поттеру вволю выговориться впервые за шесть лет.

— … И они уже никогда не родятся! Никогда! И если бы я прямо сейчас попытался повернуть все обратно, нет гарантий, что мои дети будут именно такими, какими я их запомнил, даже проживи я всю жизнь, как прежде, и женись на Джинни. А если и так… Я не хочу! Мне грех жаловаться, у меня была хорошая жизнь, но иногда… иногда я хотел все бросить. Уйти с работы, развестись с женой, уехать в другую страну! Я просто не могу повторить все это, наперед зная, как все будет, не могу.

— И не надо, — мягко произнес Смерть. – Я же говорила, Повелитель, — ты можешь порвать нити Судьбы и жить так, как хочешь.

— Но мои дети? Они ведь не родятся… А внуки? Не будет никого из тех, кто мне дорог! Как я могу так поступить с ними?!

— Если тебя это утешит, Повелитель, души приходят в этот мир независимо от желания людей. Они родятся в положенный срок, пусть не у тебя, и выглядеть будут совершенно не так, но это не значит, что они перестанут существовать, если ты решишь пожить в свое удовольствие.

— Слабое утешение, — пробормотал Гарри, тем не менее, приободренный, — они ведь не будут меня помнить, а я их – да.

— Ну так что помешает тебе завести новых? – пожал плечами Смерть. – Думаю, их ты будешь любить не меньше.

— Я… — начал было Гарри, но понял, что в свои планы быстро расправиться с Волдемортом и отправиться дальше, он ее не посвящал. Вряд ли Смерть одобрит, если его лишат такого развлечения. – Возможно, ты прав.

— Ну еще бы, — усмехнулся Тод. – Я всегда прав, вся мировая история это подтверждает.

Гарри решил перевести разговор на более безопасную тему.

— Слушай, я давно гадал, что происходит со Старшей палочкой, которая сейчас принадлежит Дамблдору, когда я ее призываю. Она что, пропадает у него прямо из рук? Да и мантия сейчас у него. Должно быть, он давно заметил их исчезновения.

— Не волнуйся об этом. У Дамблдора теперь находятся копии, возникшие вместо оригиналов.

— А как насчет Воскрешающего камня? В него ведь заключен крестраж, да к тому же наложена куча всяких жутких проклятий. Если я призову его, не выйдет ли так, что рука у меня будет как у Дамблдора из той реальности?

— Интересный вопрос, может, проверим на практике? – невинно похлопал ресницами Тод.

Гарри скрестил руки на груди и насупился.

— Ладно-ладно, — Смерть примиряюще поднял ладони вверх. – Уже и пошутить нельзя. Сейчас я все улажу.

На его руке возникло кольцо с черным камнем и на секунду окуталось черной дымкой, когда активированные проклятья безуспешно попытались воздействовать на Тода.

— Готово, проклятий больше нет, — Тод надел ему кольцо на палец, в процессе чего Гарри потерял половину второго рукава. – А вот с крестражем придется разбираться именно тебе. Я над ними не властен, в том и заключается их смысл.

Поттер кивнул, глядя, как исчезает Воскрешающий камень. Уничтожать осколки души ему не привыкать. Он уже продумал несколько вариантов развития событий. Нужно незаметно для остальных раздобыть все крестражи и так же тихо избавиться от них, а потом и от самого Лорда.

Летом, в конце которого Гарольду должно было исполниться одиннадцать лет, в семье Блэков разразились споры по поводу того, в какую школу отправить наследника. Вальбурга склонялась к Шармбатону, потому что они сейчас жили во Франции, и Гарольд мог бы навещать их по выходным, правилами школы это не возбранялось. Хотя у академии были и свои недостатки – образование там было рассчитано, прежде всего, на ведьм, а не на волшебников. Дурмстранг был слишком далеко, к тому же там слишком холодно, да и выходят из него вовсе не утонченные аристократы, а неотесанные мужланы. Сириус протестовал против обоих вариантов, но своего тоже предложить не мог – он понимал, что в Хогвартсе его сын окажется втянут во все эти интриги, связанные с Темным Лордом. Даже десять лет спустя после его смерти, люди боялись произносить его имя. Они уже начали рассматривать американские школы, когда Бродяга, наконец, сообразил, что можно спросить самого Гарри.

— Конечно же, я буду учиться в Хогвартсе, — ни секунды не сомневаясь, заявил наследник. – Это ведь лучшая школа волшебства в Европе.

— Понимаешь ли, Гарри, — даже растерялся Сириус, — мы тебе никогда не говорили, но есть причины, по которым мы уехали из Англии…

— Если ты о Волдеморте, то о нем можно не беспокоиться, — перебил его сын. – А уж со славой мальчика-который-выжил я как-нибудь разберусь.

— Что?.. Откуда ты?.. – потрясенно пробормотал Сириус.

— Из учебника «Новейшая магическая история», из «Взлета и падения темных искусств», из подшивки «Ежедневного Пророка» наконец... К тому же я помню, что меня раньше звали Гарри Поттером, а уж шрам в виде молнии вижу в зеркале каждый день.

— Хм, ну да. Итак, даже зная это, ты все равно хочешь учиться в Хогвартсе? Там тебя в покое не оставят. Конечно, большинство будет тобой восхищаться, но есть и те, кто тебя ненавидит и не может простить конец своего повелителя. Пожиратели Смерти, которым удалось отвертеться от Азкабана, наверняка захотят тебе отомстить.

— И кто, например? – очень по-блэковски ухмыльнулся Гарри. – Малфой? Вряд ли, тем более у него за эти годы были сотни возможностей. Нотт, Макнейр, Эйвери, Кребб, Гойл? У них кишка тонка сделать что-нибудь без приказа хозяина.

— Откуда ты знаешь, что они Пожиратели? В газетах этого точно не было, — нахмурился Бродяга.

— От тебя и знаю. Ты же ведь никогда не следил за тем, что говоришь в моем присутствии, а я запомнил.

Сириус расхохотался и хлопнул сына по плечу.

— Весь в отца. Может, в академию аврората пойдешь? Нам такие умники как ты нужны. Будешь продолжать в том же духе и лет через пять до Главного аврора дослужишься.

— Я подумаю, — улыбнулся Гарри, вспомнив, что он, в общем-то, уже дослужился.

Вальбурга приняла новость о желании наследника учиться в Хогвартсе довольно спокойно. В какой-то мере она даже была рада, хотя и знала о грядущих проблемах в связи с возвращением в Англию. Леди Блэк даже ненавязчиво провела агитацию насчет Слизерина, что вышло у нее куда изящнее и эффективнее, чем в свое время у Хагрида. И самым действенным ее аргументом стал Драко. На самом деле, Гарри здорово к нему привязался, хотя и не мог четко охарактеризовать свои чувства. Это было что-то среднее между братской, дружеской и даже немного отцовской любовью. Вальбурга намекнула, что было бы неплохо присмотреть за юным Малфоем в Хогвартсе, и Гарри был с ней согласен.

Сириус решил, что раз его сын будет учиться в Хогвартсе, ему тоже стоит перебраться в Англию. При переводе обратно в аврорате возникли некоторые сложности, но в целом все прошло нормально. В конце августа они всей семьей отправились в Косой переулок, закупать все необходимое для школы, и Гарри наконец-то получил свою любимую остролистовую палочку. Но куда больше его порадовала встреча с Хедвиг. Он несколько минут рассказывал ей, какая она умница и красавица, а сова польщено ерошила перья и довольно ухала.

Наконец, наступило первое сентября. У Вальбурги был специальный порт-ключ до платформы девять и три четверти, и в половине одиннадцатого все семейство Блэков переместилось на вокзал. Здесь было уже довольно людно, и, оглядевшись, Гарри заметил Малфоев и помахал кузену рукой. Тот в ответ вспыхнул такой радостной улыбкой, словно они в последний раз виделись сто лет назад, а не позавчера.

Разыскивая свободное купе, Гарри встретил столько знакомых лиц, что теперь чувствовал себя немного дезориентированным. Все, кого он помнил по прошлой жизни, сейчас были такие невозможно юные, что это здорово выбивало из колеи.

Драко позвал задумавшегося о чем-то кузена в приглянувшееся купе и бросил свой уменьшенный багаж на сиденье. Гарри последовал его примеру, а потом они вышли на платформу попрощаться с родственниками. Выражение лица Драко, заключенного в объятья Нарциссы, ясно говорило «скорей бы это уже кончилось». Гарри же с довольной улыбкой позволил всем желающим обнять себя, поцеловать в щеку или потрепать по волосам. Впрочем, он и сам на прощание крепко стиснул Сириуса.

— Возвращайся скорей, сохатик, — пробормотал Бродяга, назвав сына детским прозвищем.

— Вы ведь будете по мне скучать? – невинно хлопая ресницами, спросил Гарри.

— Конечно! Еще как! – горячо подтвердил Сириус. – Каждый день тебе будем по письму слать!

— А почему бы вам с Ремусом не завести мне сестренку или братика, чтоб веселее было, пока я в школе?

Блэк от неожиданности даже закашлялся, и не смог выдавить из себя ни слова.

— Подумай об этом, папочка, — Гарри заботливо похлопал его по спине.

До отхода поезда оставалось меньше минуты, и наскоро со всеми попрощавшись еще раз, Гарольд вернулся в купе, чтобы помахать всем рукой из окна. Хогвартс-экспресс, весь в клубах пара и дыма тронулся, и Гарри с Драко замахали руками еще активнее, пока платформа с провожающими не скрылась из виду. Дверь купе приоткрылась, и Блэйз просунул голову внутрь.

— Привет. У вас тут еще места свободные есть? Можно к вам?

— Привет, заходи, — улыбнулся Гарри.

— Заходим, парни, — сказал кому-то Забини, на секунду скрывшись из виду, а потом распахнул дверь пошире.

Почти весь первый курс Слизерина протолкнулся в купе, и сразу возник дефицит свободного места. Гарри только хмыкнул. Он прекрасно был знаком со всеми присутствующими – на всяких семейных светских мероприятиях не раз виделись. Его тоже знал каждый, причем именно как Гарольда Блэка. О том, что это тот самый Поттер, был проинформирован только Драко, остальные были слишком малы, чтобы запомнить давнюю историю с усыновлением.

Вначале Гарри активно участвовал в общем разговоре, но потом отвлекся на вид за окном. В прошлой жизни он так же ехал в Хогвартс, но тогда с ним рядом был Рон, и с Гермионой он познакомился тоже в поезде. Нестерпимо захотелось увидеть друзей, только вот он для них сейчас вообще никто. Сможет ли он восстановить крепкую дружбу, что так прочно связывала их в прошлой жизни? А если и сможет, то стоит ли, раз он не собирается задерживаться тут надолго?

Желание увидеть друзей победило, и Гарри встал, собираясь их найти.

— Куда ты? – спросил Драко, оторвавшись от болтовни с будущими однокурсниками.

— Пойду немного развеюсь.

Малфой уже начал подниматься, чтобы отправиться с ним, но Гарри его остановил.

— Не отвлекайся, я быстро.

Драко слишком давно его знал, и сейчас сразу же понял, что кузену хочется немного побыть в одиночестве. Он уже привык ко всем его странностям, и сейчас только кивнул, возвращаясь к прерванному разговору.

Гарри прошел несколько вагонов, пытаясь припомнить, где же он сидел в прошлой жизни, когда ехал на первый курс. Кажется, где-то в самом конце поезда. Поэтому он шел, периодически заглядывая в разные купе и наконец, натолкнулся на то, где ехали близнецы с Роном.

— Привет, можно у вас посидеть? А то в нашем купе слишком шумно, — произнес он, старательно пряча радость, вспыхнувшую при виде рыжеволосых братьев.

— Проходи, у нас тут как раз Ронни скучает. А мы с братцем Форджем собирались в соседнее купе.

— Вы ведь Фред и Джордж Уизли? – тщательно скрывая улыбку, спросил Гарри. – Я слышал, что вы самые известные шутники в Хогвартсе.

— Неужели, наша слава нас опережает? Смотри-ка, братец Дред, еще немного и мы начнем давать автографы!

Близнецы оценивающе уставились на незнакомого мальчика, а тот нахально ухмыльнулся в ответ.

— Привет вам от господ Лунатика и Бродяги.

— Чтоооо? Откуда ты знаешь о карте? – хором воскликнули они.

— Я лишь догадывался, — усмехнулся Гарри, — но вы прямо сейчас подтвердили, что она действительно у вас.

— Так откуда ты о ней знаешь? — подозрительно посмотрел на него Джордж, а Фред кивнул головой.

— Сохатый был моим отцом. Я все детство слушал истории о проделках Мародеров.

— Тааак… — близнецы окружили Гарри, словно отрезая пути к отступлению. – Наш дорогой будущий друг, нам определенно стоит общаться как можно больше.

Тут распахнулась дверь купе и в проеме возник Ли Джордан.

— Парни, ну где вы застряли, идите сюда скорей! – нетерпеливо произнес он.

Близнецы переглянулись, явно разрываясь между желанием остаться тут и пойти в купе Джордана.

— Я из Хогвартса никуда не денусь, — намекнул Гарри, — конечно, если меня не исключат прямо на пороге.

— Ну что ж, оставь время для аудиенции нам, — подмигнул Фред, и потянул брата из купе.

Как только дверь за ними захлопнулась, в купе стало непривычно тихо. Гарри с улыбкой повернулся к Рону и протянул ему руку в приветствии.

— Привет. Меня зовут Гарольд Блэк, но можно просто Гарри. А ты ведь Рон Уизли?

Рон несколько секунд смотрел на протянутую руку, потом пожал ее.

— Привет.

— Здорово, наверное, иметь старших братьев? Я вот в семье один. Сколько бы я не намекал Сириусу завести мне брата или сестру, он все делает вид, что не понимает, — вздохнул Гарри.

— Да ничего хорошего в большой семье нет, — надулся Рон и достал из-за пазухи Коросту. – Я вот шестой из братьев, поэтому мне ничего нового никогда не достается. Даже крыса и та перешла ко мне от Перси.

Гарри даже вздрогнул от желания схватить и придушить Петтигрю, но сумел удержать себя в руках. В конце концов, он не для того его в живых оставил, чтобы сейчас прикончить.

— Крыса, беее… Я их не очень-то люблю, — поспешил объяснить свою реакцию Гарри.

Тут в коридоре раздался голос ведьмы, развозившей сладости, и Поттер скупил у нее чуть ли не половину тележки.

— Ты что, так голоден? – удивленно воскликнул Рон, круглыми глазами глядя на гору сладостей на столе.

— Еще как, — усмехнулся Гарри. – Вообще, я сладкое, кроме фруктов, очень редко ем. Бабушка говорит, что это вредно для фигуры, зубов и кожи, как будто я девчонка какая. Угощайся, кстати. Одному мне не справиться.

У Рона все-таки хватило деликатности не сказать, что смазливый, с длинными, собранными в хвост волосами Гарольд действительно похож на девчонку. И вообще, он понял, что это мальчик, только по брюкам и немного по голосу. Окажись Гарри одетым в длинную мантию, Рон, скорее всего, решил бы, что перед ним красивая девочка.

Некоторое время они увлеченно шуршали обертками. Гарри и в прошлой жизни любил сладкое, а уж сейчас в детском теле эта любовь обострилась еще больше. Когда голод был утолен, Рон повертел в руках карточку с Дамблдором и отложил ее в сторону.

— А ты знаешь, что Гарри Поттер должен поступить в Хогвартс в этом году?

— Да неужели, — усмехнулся Гарри.

— Здорово было бы с ним познакомиться, — мечтательно протянул Рон.

— И что в нем такого особенного? Тот-кого-нельзя-называть умер из-за неудачного стечения обстоятельств, а не из-за того, что Гарри Поттер ему что-то сделал.

— Не говори так! – взвился Рон. – Это же мальчик-который-выжил!

— Ему был всего год, что он, по-твоему, мог сделать Темному Лорду? Он ведь тогда даже говорить не умел, сидел в кроватке и пускал пузыри.

От возмущения Рон даже вскочил на ноги и подозрительно уставился на Гарольда.

— Что ты имеешь против Гарри Поттера? Или твои родители были Пожирателями смерти, и теперь ты хочешь ему отомстить?

— Сядь, Рон, — фыркнул Гарри и моментально посерьезнел, когда Уизли набычился, будто прямо сейчас собрался отстаивать честь еще даже незнакомого ему мальчика-который-выжил. – Мои родители были аврорами, и погибли от руки Волдеморта, когда я был совсем маленьким. Меня усыновил крестный, он, кстати, тоже аврор. Так что будь я более вспыльчивым, сейчас бы тебе уже врезал.

Рон моментально сдулся и, сев на место, виновато посмотрел на Гарри.

— Извини, — пробормотал он. – Я не хотел.

— Проехали, — махнул рукой Гарольд. — Только в следующий раз думай, что и кому говоришь, а то с первого дня наживешь себе врагов.

Дверь купе вдруг открылась, и на пороге появились круглолицый мальчик и девочка с густой копной каштановых волос. Сердце Гарри, кажется, пропустило удар, так сильно он был рад видеть друзей. Его губы сами собой расползлись в широкой улыбке – слишком уж забавно выглядели маленькие Невилл и Гермиона.

— Привет, — радостно поприветствовал он их, не дав и рта раскрыть, — проходите. Невилл, рад тебя видеть. И вас, юная леди, тоже.

Гермиона, кажется, слегка смутилась от такого обращения, но, тем не менее, решительно произнесла:

— Никто не видел жабу? Невилл ее потерял, а я помогаю ее отыскать. Так вы ее видели или нет?

— Можете не волноваться о ней, всех питомцев, кроме сов, непременно доставят в спальни вместе с багажом. Так что пока просто посидите с нами и помогите уничтожить эту гору сладостей.

С Невиллом Гарри уже был знаком, они даже как-то раз отмечали день рожденья вместе. Все-таки их родители были друзьями, да и Сириус не забывал о сыне бывших сослуживцев и всегда посылал ему подарки на праздники.

Гарри взял на себя обязанность перезнакомить всех и втянул в общий разговор. Сначала они болтали о сладостях, в основном, просвещая Гермиону, которая видела их впервые, а потом перешли на учебу.

— Я уже выучила наизусть все наши учебники – надеюсь, этого будет достаточно для того, чтобы учиться лучше всех, — произнесла Гермиона, на что Гарри только улыбнулся, а Рон с Невиллом встревожено переглянулись.

— Я попробовала несколько простых заклинаний из книг и все получилось. Но вы-то росли в семьях волшебников, вы наверно, уже немного умеете колдовать? – продолжила тараторить девочка.

— Немного умею, — сознался Гарри. – Но я в основном, занимался зельями. Бабушка нанимала мне репетитора, потому что я подумываю стать целителем. Хотя обычно, дети учатся магии только в Хогвартсе, так что мы все примерно на одном уровне.

— Ты молодец, Гарольд, уже решил, чем хочешь заниматься в будущем. Это очень правильно, — покровительственно произнесла Гермиона. – Я вот раньше никак не могла выбрать между юристом и кардиологом, а теперь даже не знаю.

— У тебя есть целых пять лет, чтобы определиться, — успокоил ее Гарри. – Кстати, ты вполне можешь стать юристом или целителем, но уже в магическом мире.

Заметив, что Рон с Невиллом поскучнели от таких серьезных разговоров, Гарольд решил сменить тему.

— Может, попробуем какое-нибудь заклинание?

— Братья говорили мне об одном заклинании, можно испытать, — Рон посадил на сиденье рядом с собой Коросту и достал палочку. – Жирная глупая крыса, перекрасься ты в желтый цвет, стань такой же, как масло, как яркий солнечный свет.

Крыса осталась такой же, как прежде и даже не проснулась.

— Мне кажется, твои братья просто пошутили, — протянул Гарри, — вроде бы не бывает таких длинных заклинаний. Теперь я попробую.

Он достал палочку и коснулся своих волос.

— Порыжейт!

Заклинание он только что придумал сам, а волосам мысленно приказал перекраситься, используя свои новые способности.

— Ого!

— Здорово!

Гарри пропустил сквозь пальцы рыжие пряди, и улыбнулся. Ему нравился этот цвет. В той жизни у большинства его родственников были рыжие волосы всех оттенков, и сейчас это был как теплый привет из прошлого.

— Шучу, — поспешил он признаться. – Это заклинание я только что изобрел. А волосы перекрасились потому, что у меня в роду были метаморфы. Мне способностей не досталось, только цвет волос могу немного поменять, зато моя троюродная сестра может что угодно с собой делать, хоть хобот отрастить.

Глаза Гермионы загорелись жаждой знания, Гарри даже показалось, что она прямо сегодня попытается прорваться в библиотеку, а если не выйдет, то завтра с раннего утра.

Они еще некоторое время говорили о магии или забавных наследственных умениях, когда дверь купе снова открылась.

— Вот ты где, я тебя уже обыскался, — на пороге возник Драко в сопровождении Кребба и Гойла. – И что это с твоими волосами?

— Заходите, парни, угощайтесь, — Гарри махнул рукой в сторону стола, на котором осталось еще много сладостей. – А что не так с моими волосами? По-моему, мне идет. Как думаешь, Гермиона?

Девочка покраснела и слегка чопорно ответила:

— Да. Очень красиво сочетается с цветом глаз.

— Кстати, это мой троюродный брат, Драко Малфой, — Гарри представил друг другу всех присутствующих и подвинулся, освобождая кузену место рядом с собой.

— Малфой? – хмыкнул Рон.

— Тебя чем-то не устраивает мое имя? – злобно прищурился Драко.

Поняв, что сейчас последует сентенция о нищебродах, Гарри поспешил вмешаться. Он успокаивающе сжал плечо кузена и строго посмотрел на Рона.

— Мистер Уизли, если продолжите вести себя так, то никогда не сможете завести друзей.

Гарри непроизвольно перешел на родительский тон, и все окружающие неуютно себя почувствовали. Они не могли понять, в чем дело, но властный тон и слишком уверенный взгляд с детским телом совершенно не сочетались. Гарольд даже как-то стал казаться больше размером, словно вдруг начал занимать половину купе, подавляя одним своим присутствием. Драко уже давно привык к таким странностям, зато Рону такое довелось испытать впервые. Он так неловко себя не чувствовал, даже когда его мать отчитывала, а ведь этот странный мальчик даже не сказал ничего такого особенного, но от одного его взгляда хотелось покаяться во всех грехах.

Гарри моргнул и придал лицу обычное выражение, затем слегка улыбнулся.

— Ну, надеюсь, мы разъяснили это недоразумение.

Все поспешно закивали, даже те, кого «недоразумение» не коснулось. Остаток пути прошел в мире и спокойствии, никому не хотелось вызвать неудовольствие Гарольда Блэка. И в то же время все негласно признали его несомненным лидером. Еще бы, ему удалось вот так легко объединить столь непохожих ребят, да еще и найти общие, интересные всем темы для разговора. Время пролетело так быстро, что они спохватились только за несколько минут до остановки поезда и разбежались по своим купе, чтобы переодеться в школьные мантии.

Хогвартс был именно таким, каким Гарри запомнил его с первого курса – величественным, таинственным, завораживающим. Сидя в маленькой лодочке, Поттер вместе с первокурсниками любовался громадой замка, подсвеченной золотыми огоньками окон. И если все выйдет так, как Гарри и задумывал, то никто из учеников никогда не увидит этот древний замок лежащим в руинах после нападения Темного Лорда. Впрочем, если все пойдет по плану, никто и не узнает, что Волдеморт вообще собирался напасть.

Наконец, взбудораженных и слегка перепуганных первокурсников пустили в Большой зал и выстроили шеренгой перед табуретом со Шляпой.

Гарри вместе со всеми поаплодировал приветственной песне, и церемония распределения началась.

Однако когда МакГонагалл назвала вторую фамилию, Гарри нахмурился. А когда профессор и вовсе перешла к букве «Д» в своем списке, раздраженно зашипел сквозь зубы. Драко, стоявший рядом и тоже заметивший, что фамилию Блэк так и не назвали, вопросительно на него покосился, на что Гарольд только недовольно дернул плечом.

Наконец, МакГонагалл вызвала Малфоя. К удивлению Гарри, помнившего, что в прошлый раз Шляпа закричала «СЛИЗЕРИН!» едва коснувшись белокурой головы, сейчас она размышляла чуть ли не минуту.

После Салли-Энн Перк профессор громко объявила:

— Поттер, Гарри!

По всему залу вспыхнули огоньки удивления, сопровождаемые громким шепотом.

— Она сказала Поттер?

— Тот самый Гарри Поттер?

Гарри только усмехнулся, но с места не двинулся. Шепотки нарастали, все вглядывались в немногих оставшихся первокурсников, вычисляя среди них Поттера.

— Гарри Поттер! – повторила МакГонагалл более строго, но тот и не подумал выйти к Шляпе.

Ученики вставали со своих мест и пялились на двух рыжеволосых первокурсников, один из которых по логике должен был оказаться Поттером. С каждой минутой в зале становилось все более шумно, так что Дамблдор был вынужден взять ситуацию в свои руки. Он встал и дождался, пока ученики притихнут.

— Ну что же ты Гарри, не смущайся, просто выйди и надень шляпу, — старый волшебник смотрел прямо на Гарольда, так что тот больше не мог разыгрывать комедию.

— Сэр, если вы имеете в виду меня, то меня зовут Гарольд Блэк, и во всех документах мое имя записано именно так. Никакого Гарри Поттера в природе не существует.

Это заявление вызвало просто взрыв шепотков и даже восклицаний со всех сторон, и Дамблдору пришлось переждать еще несколько минут, прежде чем восстановилась тишина.

— Приношу свои извинения, мистер Блэк. Имена учеников появляются в общей книге сразу после рождения, а соответствующие изменения не были внесены, что и привело к этой досадной ошибке.

«Если бы», — раздраженно подумал Гарри. Он-то знал, что это всего лишь один из пунктов плана по выращиванию Великого Героя. Дамблдор решил, что нельзя Избранному дать забыть о том, какая ответственность лежит на его плечах, и во всеуслышание объявил о его настоящем имени. А Гарри-то надеялся скромно отучиться год, незаметно собрать крестражи, по-тихому прикончить Волдеморта…

Впрочем, наивно было на это полагаться, сейчас Гарольд понял это со всей ясностью. Он, в общем-то, даже не особенно злился на директора, тот делал то, что считал нужным. Если честно, встань перед Гарри выбор между жизнью одного ребенка и благополучием магического мира он бы недолго выбирал.

Если все идет так, как и в прошлой жизни, то и тут Снейп получил приказ присматривать за ненавистным поттеровским мальчишкой. До этого момента Гарри специально не смотрел в сторону профессора зельеварения, а сейчас чуть повернул голову и прямо встретил взгляд темных, прожигающих насквозь глаз.

Гарольд едва смог подавить охватившую его дрожь. Он и не ожидал, что один вид ненавистного в далеком прошлом человека вызовет в нем такую бурю чувств. Тут была и радость встречи, и застарелая боль потери, и странное узнавание, вроде навязчивого ощущения déjà vu, и еще такая мешанина чувств, что Гарри просто не мог в них разобраться. Но у него все равно перехватило дыхание, а сердце пропустило удар. Неожиданно для него самого сработала теневая легилименция, и он непроизвольно на миг провалился в сознание Снейпа, даже не заметив мощных щитов традиционной окклюменции. Гарри успел увидеть образ рыжеволосой зеленоглазой девочки, на которую сейчас был так похож наследник Блэков, и сразу же вынырнул обратно, возводя собственные щиты. Самопроизвольно теневая легилименция срабатывала только тогда, когда два мага испытывали идентичные эмоции.

Гарри усилием воли отвел взгляд от напряженного лица зельевара, надеясь, что никто не заметил этой задержки, и, не удостоив извинения Дамблдора ответом, просто сел на табурет и надел Шляпу на голову. Он еще успел заметить удивленные лица преподавателей, возмущенных таким пренебрежением к директору, но по большому счету ему было все равно. У него были заботы поважнее. После такой подставы от дорогого Альбуса, Гарри окончательно убедился в своем решении не идти на Гриффиндор, как в прошлой жизни.

«Слизерин, мне нужно в Слизерин», — подумал он, как только поля Шляпы закрыли ему обзор.

— Гм-м-м, — задумчиво произнес ему прямо в ухо тихий голос. – Я вижу много смелости, и ум весьма неплох. И таланта хватает, и имеется весьма похвальное желание проявить себя.

Гарри расслабился, поняв, что Шляпа не может видеть настолько глубоко, чтобы попытаться удрать с воплями: «Спасайтесь, кто может! Это Повелитель Смерти!»

«Только Слизерин», — повторил он.

— Ну что ж, ты можешь стать великим, у тебя есть все задатки. Итак, тогда… СЛИЗЕРИН!

Если в прошлый раз ему аплодировали громче и продолжительнее, чем остальным, то теперь в зале стояла тишина, нарушаемая лишь хлопками Драко, близнецов и магглорожденных, которые не поняли напряженности момента. Выражение лиц большинства присутствующих было весьма настороженным, но Гарри сейчас интересовали только некоторые из них. Дамблдор выглядел слегка удивленным, зато у Северуса был такой вид, словно он живую лягушку проглотил и не может ее выплюнуть.

Гарри отвернулся от них, пряча ухмылку. Ему только что пришло в голову, что сейчас он старше всех присутствующих в зале, даже Дамблдора, и это изрядно его позабавило. Но вот с напряженной тишиной и настороженными лицами нужно было что-то делать, и он вновь натянул Шляпу на голову, за секунду придумав очередной авантюрный план.

«Мне нужна твоя помощь».

«А я-то что могу поделать? Распределение уже совершено, я не могу его отменить».

«Зато можешь подправить мою репутацию».

Гарри сосредоточился, вспоминая свой второй курс и борьбу с василиском. Тогда он смог достать из Шляпы меч Гриффиндора, а сейчас ему не помешало бы восстановить реноме, пошатнувшееся распределением на факультет «злодеев и темных магов».

«Я собираюсь уничтожить Зло такое темное, какого еще не видел мир, разрушить магию столь черную, что сама Вселенная восстает против. Я воин, несущий Свет во имя…» — на середине этой насквозь пафосной мысленной речи что-то тяжелое больно тюкнуло его по голове.

Гарри осторожно снял Шляпу и вытащил из нее меч, эффектно взмахнув им в воздухе. Блестящее лезвие и рубины вспыхнули в свете свечей, и окружающие дружно издали удивленный вздох. Кто-то опознал меч Гриффиндора, и это знание быстро передали по цепочке от одного к другому.

— Только настоящий гриффиндорец может достать меч из Шляпы, — Дамблдор вдруг оказался рядом, пристально глядя на мальчика. Похоже, Гарри все-таки удалось его поразить. – Это одна из величайших реликвий, доставшаяся нам от основателей.

Поняв намек, Гарольд безропотно передал ему меч.

— Шляпа сказала, я настолько талантлив, что могу пойти на любой факультет, поэтому я выбрал Слизерин, раз там будет учиться Драко.

Дамблдор покровительственно улыбнулся ему, видимо, уверившись, что Сириусу удалось воспитать гриффиндорца высшей пробы.

— Это весьма похвальный выбор, мой мальчик. Надеюсь, вам удастся завести много хороших друзей.

— Конечно, сэр, — безмятежно улыбнулся Гарри, максимально усилив окклюментные щиты, и оставив на поверхности лишь безопасные воспоминания из поезда.

Наконец, Гарольд, сопровождаемый горящими любопытством взглядами, уселся на место рядом с Драко.

— И что же среди нас делает гриффиндорец? – с издевкой спросил Теренс Хиггс, оказавшийся за столом прямо напротив. Насколько помнил Гарри, тот был ловцом до того, как в команду пришел Малфой.

— И сам не знаю, — притворно вздохнул Гарольд. – Я такой одаренный, что прямо хоть сейчас иди в магическую академию. Но вот тебе подобное вряд ли светит.

Слизеринцы, слышавшие перепалку, захихикали, а Теренс побагровел от злости и начал подниматься.

— Сядь на место, Хиггс, — властно приказал Гарри, и температура вокруг него будто бы понизилась на несколько градусов. Смешки моментально стихли, а первокурсники даже попытались отодвинуться подальше. – Ты ведь не хочешь лишить наш факультет нескольких баллов в первый же день?

Теренс плюхнулся на место, ошарашено таращась на странного мальчика, от одного голоса которого по телу ползли мурашки, а волосы пытались встать дыбом. Гарри довольно хмыкнул. Он в свое время с целым авроратом справлялся, не то что с одним-единственным подростком.

— А ты не промах, Поттер, — кто-то из старшекурсников одобрительно похлопал его по плечу.

— Моя фамилия Блэк, и надеюсь, хотя бы со второго раза все запомнят, — холодно произнес Гарри, но решил перестать запугивать детей и улыбнулся. – Раз уж мы тут все теперь одна большая дружная семья, то зовите меня просто Гарри, ни к чему разводить церемонии.

Когда пир закончила, старосты начали разводить сонных уставших первокурсников по спальням факультетов. Гарри смутно помнил местоположение слизеринской гостиной, поэтому автоматически запоминал дорогу, чтобы завтра без проблем найти выход из подземелий. В этот раз общая комната показалась ему не такой мрачной, как на втором курсе прошлой жизни. А уж спальня – так и вовсе уютной, потому что можно было, наконец, лечь спать.

Первокурсники вяло переговаривались, переодеваясь ко сну, и погасили свет, когда все улеглись. Гарри уже начал засыпать, как вдруг услышал, что полог его кровати отодвинули в сторону. Он открыл один глаз, а увидев, что это Драко, приглашающе приподнял край одеяла, и тот быстро юркнул внутрь теплой постели. Гарольд знал, что у кузена проблемы со сном в незнакомом месте, тот мог часами лежать, таращась в потолок и прислушиваясь к подозрительным шорохам и звукам. Когда они ночевали друг у друга в гостях, то всегда спали в одной кровати, даже если у каждого была своя спальня. Гарри не видел в этом ничего такого, в прошлой жизни его дети и внуки часто приходили к нему после кошмаров или дурных снов.

— Спокойной ночи, — пожелал он и поцеловал кузена в лоб, мягко усыпляя его своей магией.

Утром Гарри разбудил громкий перезвон. Он высунулся из-за полога, чтобы посмотреть, что происходит, но его одноклассники также удивленно оглядывались по сторонам в поисках источника звука.

— Сбор в общей гостиной через полчаса, — раздалось откуда-то из-под потолка.

Ученики зашевелились. Потягиваясь и зевая, они вставали с кроватей, а Драко, накрыв голову углом одеяла, попытался снова заснуть. На попытки Гарольда растолкать его он только невнятно что-то бурчал и закапывался еще глубже в постель. Но Гарри хорошо знал, что заставит кузена взбодриться – легонько подул в ухо и пощекотал живот. Драко буквально взвился и подскочил на кровати. Гарри пришлось отшатнуться, чтобы не столкнуться с его лбом, и полог широко распахнулся.

— Эээ… Вы что, спали вместе? – удивленно спросил Нотт, глядя на хохочущего Гарольда и недовольного взъерошенного Драко в его постели.

— А что, у тебя с этим какие-то проблемы? – ядовито спросил Малфой, недовольный ранней побудкой.

Когда Драко был в плохом настроении, с ним было лучше не связываться. Впрочем, отходил он быстро, но был жутко злопамятным. Поэтому Гарри решил не нагнетать ситуацию.

— Мы мало того, что спим в одной кровати, так еще и выросли вместе. Почти как родные братья, — он решил сразу все прояснить. – И у нас на сборы осталось всего двадцать пять минут. Так что поторопитесь.

Мальчики быстро оделись и прошли в гостиную, где уже собрались почти все слизеринцы. Первокурсников выставили вперед, остальные столпились чуть позади. Гарри с недоумением оглядывался, гадая, что происходит – на его первом курсе в Гриффиндоре ничего подобного не было. Наконец, дверь открылась, и в гостиную вошел Снейп. Пробежался взглядом по новым ученикам, чуть дольше задержавшись на Блэке. Гарольд едва не улыбнулся. В этой жизни вид живого здорового Снейпа неизменно вызывал у него радость, только вот Северус наверняка понял бы это как изощренное издевательство.

Снейп произнес что-то вроде приветственной речи, подчеркнув, что Слизерин – лучший из факультетов, и они должны гордиться принадлежностью к этому славному дому. Голос профессора был тихим, но тем не менее, каждый ученик его отчетливо слышал. Причем, все внимали с неослабевающим интересом, даже семикурсники, которые наверняка слышали ее не раз. Гарри прикрыл глаза, вслушиваясь в тихий бархатный голос. Когда Снейп говорил о том, что ему действительно нравится – о зельях, о темных искусствах, о Слизерине – его речь становилась страстной и проникновенной.

— Мистер Блэк! – вдруг рявкнул Снейп, отчего первокурсники чуть не подпрыгнули. – Вы считаете, что мои слова вас не касаются? Или вы еще не соизволили проснуться?

— Никак нет, сэр! Просто я так лучше запоминаю информацию.

— Тогда будьте добры повторить два последних предложения, — ядовито произнес Снейп.

Гарри лихорадочно зашарил в памяти, выуживая привычно заархивированные воспоминания, и когда профессор уже презрительно скривил губы, собираясь сказать что-то уничижительное, Блэк заговорил, повторив даже интонации и паузы в нужных местах. Снейп пару секунд прожигал его взглядом, а потом отвернулся и продолжил свою речь. Затем первокурсникам представили всех старост, и наказали со всеми вопросами обращаться к ним.

Профессор ушел, эффектно взмахнув полами мантии, а Гарри мысленно пообещал, что не позволит Северусу себя ненавидеть. Человек, который столько раз спасал жизнь мальчику-который-выжил и сделал для победы больше, чем остальные, достоин только уважения, даже если в этой жизни у него не будет возможности погеройствовать.

Первым уроком сегодня была трансфигурация, куда первокурсников привел староста, и пообещал весь день водить по кабинетам. Гарри отметил, что у слизеринцев все было организовано немного лучше, чем у гриффиндорцев. Да и сплоченность была куда выше. Гарольд представил, что было бы, если бы он учился на змеином факультете, когда стал участником Турнира Трех Волшебников. Никто и не подумал бы обвинить его в том, что он хитростью подбросил свое имя в кубок или устроить бойкот, скорее, наоборот, похвалили бы.

На трансфигурации МакГонагалл рассказала о своем предмете, объяснила задание и раздала каждому по спичке. Гарри с досадой уставился на свою. По идее, ему не следовало бы демонстрировать всем, насколько хорошо он может колдовать. Однако как это скрыть, он и понятия не имел. Гарольд нечетко произнес заклинание и неловко взмахнул палочкой, но к его разочарованию, спичка превратилась в отличную стальную иголку. Мальчик потыкал ее палочкой, желая придать более «деревянный» вид, но из-за его усилий иголка только обзавелась вторым ушком и покрылась сверху позолотой. Точно такие «слепые» иголки Гарри видел в сундучке для рукоделия у Джинни.

— Какие-то проблемы, мистер Блэк? – строго произнесла МакГонагалл и подошла посмотреть, почему Поттер, странным образом попавший на Слизерин, сидит с таким недовольным лицом.

— Нет, профессор, — вздохнул Гарри.

Минерва взглянула на стол перед ним, ожидая увидеть ничуть не изменившуюся спичку, но к ее удивлению, там лежала отличная иголка. Брови профессора поползли вверх, и она даже взяла иголку в руки, чтобы осмотреть ее внимательнее.

— Невероятно, мистер Блэк, впервые за всю свою практику вижу подобное. Еще ни одному ученику на моей памяти не удавалось полностью трансфигурировать спичку с первого же раза. Вы занимались дома?

— Немного, — пожал Гарри плечами. – Попробовал несколько заклинаний из учебников, после того, как купили палочку.

— У вас несомненный талант, молодой человек. Возможно, по наследству достался, ваши родители были весьма хороши в трансфигурации. Пять баллов Слизерину.

Остальной день прошел примерно так же. Как бы Гарри ни старался, он не мог скрыть свое умение владеть палочкой. Так что за первый день он заработал целых пятнадцать баллов, хотя ни разу даже не поднял руку. Среди учителей он быстро получил репутацию вундеркинда, впрочем, с учетом того, что это тот самый мальчик-который-выжил, никто не удивлялся сверх меры.

Вечером первого учебного дня за два часа до отбоя, Гарри немного нервно пригладил волосы, которые он сейчас распустил для большего поражающего эффекта, расправил несуществующие складки на школьной мантии и отправился навстречу судьбе. Расположение личных комнат Снейпа он знал еще по прошлой жизни – все-таки столько лет видел его на карте Мародеров – и сейчас, оказавшись перед нужной дверью, решительно постучал.

— Что слу?.. – заметив самого ненавистного ученика во всем Хогвартсе, Снейп прервался на полуслове и вперил в нарушителя спокойствия недовольный взгляд. – Мистер Блэк, по всем вопросам обращайтесь к старостам. Не беспокойте меня вашими глупостями.

Предполагалось, что от такого презрительного тона первокурсник испугается, расстроится, впадет в панику и в слезах убежит в гостиную, но Блэк лишь засиял, как Люмос повышенной яркости.

— Профессор Снейп, мне нужно обсудить с вами одно личное дело.

— С личными делами обращайтесь к мадам Помфри, — раздраженно ответил Снейп и попытался закрыть дверь.

Конечно, он бы терпеливо выслушал любого другого слизеринца, недаром сам им с утра внушал о важности поддержки и взаимовыручки на факультете, но видеть Блэка было просто выше его сил. Причудливо смешавшиеся блэковские и поттеровские черты, но больнее всего – знакомые зеленые глаза и рыжие волосы… Слишком сильно все это до сих пор цепляло что-то в глубине души.

Но нахальный ученик, похоже, унаследовавший всю наглость сразу от двоих отцов, протиснулся в закрывающийся дверной проем и вторгся в личное пространство Снейпа. Северус ненавидел, когда кто-нибудь находится так близко, поэтому отступил на шаг назад. Блэк моментально этим воспользовался, просочился в комнату и даже захлопнул за собой дверь.

— А у вас тут довольно мило, профессор. Очень уютная и в то же время располагающая к работе обстановка, — огляделся он по сторонам.

— Мистер Блэк, если вы пришли, чтобы похвалить обои, то могли бы и не утруждаться, — ядовито произнес Снейп, раздраженный таким беспардонным вторжением.

— У меня к вам деловое предложение личного характера, — заявил мальчик, не обратив на колкость ни малейшего внимания.

— Что бы вы там не предложили, мой ответ «нет». Думаю, на этом мы закончили с формальностями, так что можете вернуться в свою гостиную.

— Так вот профессор, я очень хочу стать вашим учеником-подмастерьем.

Снейп на секунду даже сбился с мысли, ошеломленный таким известием. Никто и никогда не претендовал на подобное, а уж обычные ученики и вовсе мечтали, чтобы поскорей настал тот день, когда можно будет забыть об уроках зельеварения, как о страшном сне.

— Мой ответ остается прежним – нет. У меня нет желания возиться с очередной бездарностью, возомнившей себя гениальным зельеваром. К тому же в подмастерья берут только с четырнадцати лет, поэтому с чистой совестью можете покинуть мой кабинет.

— Профессор, я занимаюсь зельями с девяти лет, — на это Снейп только хмыкнул, но Гарри невозмутимо продолжил, — Мастер Лоренцо сказал, что сам взял бы меня в ученики, но он, к сожалению, не хочет покидать Францию. А раз уж я сейчас в Хогвартсе, то единственный доступный Мастер-зельевар – это вы. А возрастные ограничения легко обойти, сдав экзамен на пригодность, все-таки четырнадцать лет – это слишком долго, я в пятнадцать планирую уже стать мастером…

— Мастером? – перебил его Снейп, — да ты хоть представляешь, сколько труда и знаний для этого надо?! Ты всего лишь маленький самодовольный нахал, не говори так уверенно о том, чего не знаешь!

Его неожиданно сильно задело такое пренебрежительное отношение к делу, которое в свое время стоило ему сильнейшего нервного истощения. Младший Блэк его и до этого раздражал, уже одним фактом своего существования, а сейчас просто взбесил.

— Почему же не знаю? Я уже сейчас могу сварить любое зелье из программы ЖАБА, и мне кажется, мало кто из семикурсников может похвастаться тем же, — Гарри сохранил невозмутимый вид, даже поняв, что Снейп не на шутку рассердился.

— Это невозможно, — почти прошипел Северус, борясь с настойчивым желанием собственноручно выкинуть наглеца за дверь. – Для варки некоторых зелий необходимо вливание собственной магии, а одиннадцатилетние дети просто не могут владеть ей настолько хорошо.

Гарольд молча вытащил палочку.

— Экспекто Патронум!

Яркое серебристое сияние озарило потрясенное лицо профессора. Если бы он не был настолько удивлен наличием телесного патронуса у первокурсника, то несомненно заметил бы, что сам Гарри смотрит на серебристую фигуру так, будто впервые видит. Впрочем, в некотором смысле так оно и было. Гарри последний раз вызывал патронуса лет тридцать, а то и сорок назад, но сейчас его поразило не это. Его патронус изменился, превратившись из оленя в лань. Гарольд знал, что иногда патронусы меняются, например, если их создатель влюбляется или испытывает сильное потрясение. Хотя, наверное, смерть и последующее воскрешение можно отнести к сильным потрясениям. К тому же в этой жизни он вызывал патронуса впервые, и далеко не так, как в прошлой, восхищался отцом, зато намного больше знал о матери, должно быть, это сыграло свою роль.

К счастью, Гарри быстро справился с собственным лицом и ничем не выдал удивления. Северус со странным выражением смотрел вслед исчезнувшей серебристой лани, но тоже быстро взял себя в руки.

— Впечатляющая демонстрация, — сквозь зубы процедил он, — но это все равно ничего не меняет. Мне не нужен ученик.

Но Гарри, применявший легкий вариант теневой легилименции, чтобы отслеживать настроения профессора и ненароком не довести его до белого каления, понял, что в этом отказе ощущаются нотки сожаления. В глубине души Северус определенно признавал, что на мать Гарри похож больше, чем на своих отцов, но даже малости было достаточно, чтобы дать отрицательный ответ. Поэтому Гарольд решил применить тяжелую артиллерию. В пару быстрых шагов преодолев разделявшее их расстояние, крепко обхватил профессора за пояс – выше ему было и не дотянуться — и состроив глазки кота из мультфильма, попросил, глядя снизу вверх в лицо учителя:

— Профессор, ну возьмите меня, ну пожалуйста…

Северус еще ни разу в жизни не подвергался такой странной атаке. Он был совершенно ошеломлен и деморализован. Снейп и припомнить не мог, чтобы его кто-то обнимал, может только в раннем-раннем детстве, а тут этот странный Блэк сам накинулся. Да еще и эти просящие зеленые глазищи, которым, кажется, просто невозможно отказать. Северус понял, что его губы уже готовятся произнести «Хорошо», и спохватился, начав освобождаться от цепких объятий.

— Мистер Блэк, что вы себе позволяете! – к безмерному ужасу Снейпа его восклицание прозвучало почти напугано.

Он поспешно отошел подальше, чтобы его с Блэком теперь разделял массивный стол.

— Профессор, так вы возьмете меня в ученики?

— Зачем вам это? – раздраженно спросил Снейп, понимая, что не сможет отделаться от настырного паршивца, пока тот сам не покинет кабинет.

— Я хочу стать целителем, — моментально ответил мальчик. – И мне совершенно необходимо превосходно знать зелья.

— Целителем? Не Министром Магии, не Главным Аврором? – ядовито произнес Северус. – Не слишком ли для вас скромно?

— Хорошо, профессор, вы меня раскусили. Я собираюсь стать самым лучшим в мире целителем. Я признаю, что к зельям у меня таланта нет, но благодаря уму, отличной памяти и настойчивости я все-таки могу стать неплохим зельеваром. Зато к целительству у меня настоящий дар.

— Да неужели? Мистер Блэк, вы не боитесь лопнуть от слишком раздутого самомнения?

Гарри едва не улыбнулся. У Снейпа все-таки есть чувство юмора, пусть черного и ядовитого.

— Не боюсь, потому что это не самомнение, а констатация фактов. Вот, например, у вас сейчас легкая мигрень, изжога и ноет спина. Мигрень застарелая, и зелья с ней уже не справляются до конца. Изжога от того, что вы пьете слишком много кофе на голодный желудок и нервничаете. А боли в спине из-за того, что вы сегодня весь день на ногах.

Северус почувствовал себя ужасно неуютно, словно за ним подглядывали все это время. Он слышал о визуальном методе диагностики, но ни разу не видел, как его применяют. Хотя для первокурсника Блэк действительно показал невероятный уровень владения магией. Где-то в глубине души, очень-очень глубоко, Снейп признавал, что этот слизеринец и впрямь неординарен, но вот вслух бы он этого ни за что не признал. Будь этот мальчик кем угодно другим, он бы с радостью взялся за его обучение, но перед ним был Блэк, да еще и по совместительству, Поттер, а этого не заметить было никак нельзя.

Гарри почувствовал колебания мужчины, но понимал, что тот все равно ответит отказом. Впрочем, у мальчика было еще множество методов воздействия, и он использует их все, чтобы достичь желаемого. Ему была важна не сама возможность учить зелья, а заниматься со Снейпом совместным делом. У него просто не было возможности наладить нормальное общение с учителем как-то иначе.

— Что бы вы ни сказали, это не изменит моего решения, — Северус все еще пытался настоять на своем.

— А если я скажу, что прямо сейчас могу вылечить все это всего лишь прикосновением? Дайте мне вашу руку, — Гарри протянул ладонь, но Снейп, конечно же, и не подумал подать ему свою.

— Мистер Блэк, может вы, наконец, закончите свое выступление и покинете мой кабинет? – холодно произнес он, скрестив руки на груди.

Гарри вздохнул и мрачно посмотрел на профессора:

— Ну ладно.

Снейп немного расслабился, понадеявшись, что это испытание вот-вот закончится, и можно будет запереть дверь и немного посидеть у камина с бокалом виски, сбрасывая напряжение после выматывающего дня… Он на мгновение утратил бдительность, чем моментально воспользовался Блэк.

Гарри двигался очень быстро, понимая, что у него есть только пара секунд. Он уперся ладонями в край столешницы, подтянулся, вставая коленями на стол, и дотянулся до лица Северуса. Его пальцы успели скользнуть по виску профессора, прежде чем тот отшатнулся, но и этого хватило Повелителю Смерти. Он влил в него столько исцеляющей магии, что моментально почувствовал отдачу. Хорошо, что у него с собой всегда были несколько камешков, которые можно было разрушить до мелкого песка, вернув Чаши Весов в равновесие.

У живительной силы был один недостаток – она не действовала дистанционно. Нужно было прикоснуться прямо к коже, даже одежда была преградой. Обычно это не составляло такой уж проблемы, но профессор вряд ли позволил бы себя потрогать, поэтому действовать пришлось хитростью.

Снейп резко вскочил из-за стола. Массивный стул с грохотом опрокинулся, но профессор не обратил на это внимания.

— Да что вы себе… — почти зашипел он, но Гарри его перебил.

— Я же говорил, что могу вылечить это.

Только сейчас Северус заметил, что боль пропала. Он почти неосознанно коснулся виска. За свою долгую учительскую практику, когда ученики почти каждый день доводили его своей тупостью и неуклюжестью до белого каления, он уже почти забыл, каким приятным может быть это ощущение.

Гарри решил, что пора завершить сегодняшний визит, пока Снейп не накинулся на него с упреками с новой силой, и произнес:

— Скоро уже отбой, так что я, наверное, пойду. До завтра, профессор!

Последняя фраза прозвучала так обещающе, что Северус понял – завтра его ожидает новый раунд совершенно безумных уговоров. Дверь за проблемным учеником захлопнулась, и Снейп уже ожидал новой вспышки мигрени, но голова, к его удивлению, так и не разболелась. Хоть какая-то польза от мальчишки была.

— Доброе утро, профессор!

Северус едва не вздрогнул, но сумел сдержаться. Младший Блэк сиял, словно Люмос и улыбался, будто увидел любимого дядюшку, который скоро умрет и оставит ему приличное наследство.

— Мистер Блэк, — процедил он сквозь зубы в намеке на приветствие.

— Здравствуйте, профессор, — произнес и Драко, а потом покосился на кузена, слишком уж широко улыбавшегося после такого холодного ответа.

Снейп кивнул и прошел мимо, а первокурсники последовали дальше на завтрак. Сегодня у Гарри было отличное настроение, он предвкушал следующий раунд «уговоров» неуступчивого профессора, и это почему-то неизменно его радовало.

Сегодняшний день прошел почти так же как вчерашний, учителя отмечали его успехи, награждая баллами, и если так пойдет и дальше, он за неделю наберет больше очков, чем в прошлой жизни за год.

Когда уроки закончились, и Гарри с Драко уже возвращались в свою гостиную, их неожиданно догнали близнецы Уизли.

— О великий мистер Блэк…

— …вы обещали нам аудиенцию…

— …поделитесь своей мудростью…

— …с нами недостойными.

Гарри засмеялся и позволил увести себя в пустующий сейчас класс для «аудиенции». Драко, настороженно посматривая на близнецов, пошел следом.

— Вообще-то, я только позавчера пообещал хорошо себя вести. Да и миссис Малфой не обрадуется, если я подам Драко дурной пример, — со всей серьезностью произнес Гарри.

Полюбовавшись, как вытянулись лица близнецов, он добавил:

— И вообще, подшучивать над другими – нехорошо. И поэтому я определенно не советовал бы, например, подсыпать Пьянящий порошок, рецепт которого можно найти в «Ста самых простых зельях», в тыквенный сок на завтраке. И, конечно же, я не советовал бы искать кухню, которая находится за картиной с фруктами на первом этаже. И, само собой, ни в коем случае не щекотать грушу!

— Наш юный друг, вы определенно правы!

— Мы обязательно встанем на путь исправления!

— Когда-нибудь, может быть…

В таком же духе Гарри рассказал о нескольких забавных розыгрышах, которые провернули в юности его родители. Через час такого «обмена опытом» близнецы ушли окрыленными. Драко задумчиво посмотрел им вслед и повернулся к кузену:

— Зачем тебе все это? И кстати, я не припомню, чтобы ты обещал леди Блэк или моей матери быть паинькой.

— Дамблдор мне кое-что задолжал, и следующие несколько недель будут у него очень веселыми, — ухмыльнулся Гарри. — Я бы и сам взялся за исполнение, но скоро у меня просто не будет времени на шалости.

Вечером в то же время, что и вчера, Гарольд отправился «налаживать контакт» с деканом. Даже если Снейп снова ему откажет и попытается выставить за дверь, полчаса, как минимум, они смогут пообщаться. А там, глядишь через неделю-другую осады, профессор привыкнет к своей личной немезиде и перестанет шарахаться.

Сегодня днем Гарри получил посылку от Мастера Лоренцо. Бывший учитель не забывал любимого ученика и поддерживал с ним общение. А кроме того, присылал «Вестник зельеварения», и Гарольд становился счастливым обладателем журнала на два дня раньше, чем все остальные в Англии.

Подхватив «Вестник», Гарри отправился к знакомой двери. Хорошо, что глазка в ней не было, а то Снейп мог бы и не открыть, увидев, что ждет его за порогом.

— Добрый вечер, профессор! – радостно поприветствовал его Гарри.

Северус едва удержался от того, чтобы не скрипнуть зубами.

— Мистер Блэк, если вы опять со своими глупостями…

— Нет, профессор, — перебил его мальчик и продемонстрировал журнал, который прижимал к груди. – Я хочу поговорить с вами, как с зельеваром.

Снейп хотел бы отказаться, но, к сожалению, обсуждать зелья с учениками было его прямой обязанностью. Он молча посторонился, пропуская маленького нахала внутрь.

Гарри положил журнал на стол и устроился на один из стульев.

— Профессор, вы читали в прошлом номере статью некого Горацио об использовании песка времен в омолаживающих зельях? В сегодняшнем вышли комментарии к ней, и мне очень интересно узнать ваше мнение.

Северус, возможно, и сказал бы что-нибудь язвительное в ответ, но ему самому было интересно почитать журнал. Он был подписан на «Вестник», но должен получить его только через два дня. Зачитывая вслух чужие опусы и едко их комментируя, он даже на какое-то время забыл, кто сидит перед ним. Снейп уже и не помнил, когда у него была возможность просто поговорить с кем-то о зельях, пусть собеседник и не был особенно разговорчив, зато хотя бы умел слушать.

— Но в целом, весьма приемлемо. Этот Горацио провел неплохое исследование, хотя и чувствуется, что он только начинающий зельевар.

— Спасибо, — расплылся в довольной улыбке Гарри, а на недоуменный взгляд профессора пояснил. – Горацио – это мой псевдоним.

Похоже, для Снейпа такая новость стала потрясением, и Гарри несколько секунд любовался его ошарашенным лицом. Но Северус быстро взял себя в руки и состроил недовольную мину. Он только что случайно похвалил ненавистного Блэка! И в то же время на мгновение почувствовал зависть – сам-то он в одиннадцать лет никаких исследований не проводил, да и сейчас с этим не очень. Но какие бы негативные эмоции он ни испытывал, невольное уважение их заглушало. В таком возрасте уже публиковаться в одном из самых престижных изданий для зельеваров! Снейп и хотел бы свалить этот успех мальчишки на деньги родителей и помощь Мастера Лоренцо, если бы сам до этого не признал статьи Горацио неплохими.

— Профессор, так вы возьмете меня в ученики? – Гарри решил развить успех, пока Снейп слегка выбит из колеи.

— Нет, — ответ профессора остался неизменным.

— Но почему?! – надулся Гарри.

Северус только высокомерно глянул на него и скрестил руки на груди, давая понять, что лимит общения на сегодня исчерпан.

— Вы же понимаете, что я не отстану, пока не добьюсь своего? Я буду ходить за вами до тех пор, пока вы не согласитесь. Каждый день, а если понадобится – то и каждый час. Разве не разумнее было бы отвести мне два или три дня в неделю, и потратить их на изучение чего-нибудь интересного?

— Мистер Блэк, — почти угрожающе произнес профессор, недовольный, что на него пытаются давить, но мальчик его перебил.

— Профессор, в моем предложении одни сплошные плюсы! Во-первых, вы сможете свободно заниматься исследованиями и экспериментами. Все ингредиенты и оборудование – за мой счет. Единственное ограничение – зелья преимущественно должны быть целебными. Во-вторых, вы получите отличного помощника. В-третьих, у вас будет с кем обсуждать новинки в зельеварении. Сомневаюсь, что в Хогвартсе есть еще хоть кто-то, кому это действительно интересно.

— Хорошо, — неожиданно произнес Снейп. – Я беру вас в ученики.

Гарри, до этого лихорадочно придумывавший аргументы в свою пользу, так и замер с приоткрытым ртом. Профессор действительно согласился? Так быстро?

— Не вижу радости на лице, — ехидно прокомментировал Северус. – Или вы уже передумали?

— Нет-нет, я просто счастлив! – произнес мальчик. – Не ожидал, что вы так быстро согласитесь. Если честно, мне даже понравилось вас уговаривать. Это было весело!

Северус, глядя на лицо своего безмятежно улыбающегося ученика, в который раз едва не скрипнул зубами.

— У меня есть одно условие, – поспешил он притушить радость Блэка. – На занятиях вы будете говорить только о зельях. Никаких посторонних тем. Да и вообще, рот открывать будете только, когда я разрешу.

— Так точно, сэр, — Гарри шутливо козырнул. – Завтра же принесу вам ученический договор на подпись.

— А раз так, то выметайтесь отсюда, завтра обговорим детали и составим расписание.

— Есть, сэр, — Гарри, все еще не до конца верящий в победу, отправился на выход. – До свидания.

Северус скривился, как от зубной боли. Он до сих пор не знал, правильно ли поступил, согласившись на предложение. Точнее, вопрос был лишь в том, как быстро он сломается и выкинет белый флаг. Когда этот маленький слизеринец до мозга костей сказал, что будет уговаривать его каждый день, а то и каждый час, он сразу же поверил. Ослиное упрямство свойственно всем Блэкам, а этот еще и Поттер. Стоило ему представить, что этот мальчик каждый вечер будет устраивать такие концерты, как он понял, что легче согласиться и сократить встречи до двух раз в неделю. Возможно, он даже смог бы выдержать эту осаду, но Дамблдор скоро непременно узнал бы о ней и в приказном порядке заставил бы профессора взять себе ученика.

Снейп буквально всем своим существом предчувствовал грядущие проблемы, но как ни странно совершенно не жалел о принятом решении. Стоит только мальчишке хоть что-нибудь устроить или нарушить правила, как он тут же его выгонит. Северус не верил, что сын ненавистных Поттера и Блэка может нормально к нему относиться после всех тех историй о проделках Мародеров, которых он с детства наслушался. И совершенно точно мальчишка что-то задумал. Даже если Снейп пока не мог понять, в какую каверзу его пытаются втянуть, это лишь значило, что план младшего Блэка весьма изощрен.

Только вот никакого особого плана не было, но Северус даже не подозревал, в какие невероятные события он окажется втянут, всего лишь согласившись взять рыжего чересчур самоуверенного мальчишку в подмастерья…

Приближался первый совместный урок Слизерина и Гриффиндора. До этого Гарри видел своих «будущих» друзей только мельком в Большом Зале, и поэтому не мог с ними поговорить. Но сейчас, когда первокурсники постепенно собирались у дверей кабинета зельеварения, у него наконец-то появилась такая возможность. Первым он заметил Невилла.

— Привет, Невилл. Как тебе первая учебная неделя?

— Привет, — мальчик в гриффиндорской мантии слегка неуверенно улыбнулся. – Вроде все нормально.

Тут он заметил каштановую растрепанную макушку и повернулся к девочке:

— Доброе утро, Гермиона.

— Доброе. Учителя тебя очень хвалили на уроках и ставили в пример. Поздравляю, Гарольд.

Гарри помнил, что у Гермионы не очень-то получалось общаться со сверстниками, и подумал, что ей, должно быть, очень одиноко. Надо будет начать вместе с ней готовить домашние задания в библиотеке. Заодно можно и Драко подключить, развивать в нем толерантность.

— Привет, Рон, — он кивнул рыжему мальчику, но тот сделал вид, будто не заметил его. – Не думал, что ты такой лицемер. В поезде так хотел познакомиться с Гарри Поттером, а теперь нос воротишь. Не ожидал такого от гриффиндорца.

— Ты! Ты просто!.. – Рон никак не мог найти подходящих слов, и теперь со злостью смотрел на бывшего кумира, сжимая кулаки.

— Что я? Посмел надеть мантию с зеленой эмблемой и со мной теперь даже разговаривать нельзя? Ну конечно же, я теперь слизеринец и на завтрак ем живых младенцев. А по ночам, вместо того, чтобы спать в своей постельке, приношу человеческие жертвы.

— Ты должен был пойти в Гриффиндор! – обвиняющее указал на него пальцем Рон.

— Кому должен? – жестко переспросил Гарри. – Не припомню, чтобы я расписывался на каком-то документе, обязуясь спасти мир.

Рыжеволосый мальчик не нашелся с ответом, а Гарри вдруг подумал, что раз уж он оказался на Слизерине, то неплохо бы улучшить имидж своего нового факультета, а заодно заняться правильным воспитанием хотя бы младших курсов серебристо-зеленых. Эксперимент с Драко прошел очень удачно – младший Малфой больше не напоминал того мелкого плаксивого трусишку, которым был в детстве в той жизни. Конечно, некоторая вспыльчивость и надменность остались, но это уж скорее свойства характера. Да и Люциус со своим снобизмом постоянно мешал сделать из его сына нормального человека. Однако Гарри считал, что в целом со своей задачей справился. Так почему бы теперь не заняться тем же самым, но в более крупных масштабах?

Гарри редко что-то планировал до мелочей, ведь он был, можно сказать, мастером импровизации. Вот и сейчас он начал произносить небольшую речь, в которой старался донести до первокурсников, что разницы между ними, в общем-то, и нет. Но зато со временем, если человека все вокруг заведомо считают злодеем, он, скорее всего, им и становится. В прошлой жизни Поттеру пришлось научиться произносить речи по любому поводу и перед любой аудиторией, так что вниманием детей он завладел полностью. Даже старшеклассники, провожавшие первокурсников до кабинета, задержались послушать.

— Поверь мне, Рон, если бы в тот момент, когда Распределяющая Шляпа оказалась на твоей голове, ты думал бы о том, что хочешь превзойти своих братьев, как ты говорил в поезде, а не оказаться с ними на одном факультете, то сейчас у тебя на груди был бы точно такой же серебристо-зеленый значок. Единственное, что отличает слизеринцев от остальных учеников – это амбиции, желание выделиться, стать кем-то. Разве это зло? Разве каждый из нас не мечтал стать, например, самым известным модельером, популярным писателем, ну или Министром Магии?

Вот возьмем, например, мистера Кребба, — он подтолкнул вперед мальчика, которому уже сейчас можно было смело пророчить роль вышибалы.

— А че я-то сразу?

Все немедленно уставились на слизеринца, и тот от смущения ссутулился, пытаясь казаться меньше, чем был на самом деле, но это плохо у него получалось.

— У Винсента такой великолепный голос, что ему только в опере петь. И поверьте, он мог бы стать известен на весь мир. Но в Хогвартсе ему каждый день на протяжении семи лет будут твердить, что он злодей, подлый темный маг, и в конце концов, он в это поверит. Перейдет на темную сторону, поведется на печеньки, скатится по кривой дорожке, свяжется с плохой компанией… И все! Мир никогда не узнает о его необыкновенном таланте. И знаете, кто будет в этом виноват? Мы! Каждый из присутствующих здесь!

Гарри чувствовал, что он сегодня в ударе – его речь не оставила равнодушным никого. Кто-то выглядел озадаченным, кто-то ошарашенным, а кто-то и вовсе пристыженным. Гарольд закончил выступление словами о том, что злодеями не рождаются, злодеями людей делает общество, и что от каждого из присутствующих здесь зависит, появится ли новый Темный Лорд или нет.

Когда Гарри замолчал, некоторое время стояла оглушительная тишина. Затем Гермиона решительно захлопала в ладоши и ее тут же поддержали. Аплодисменты становились все более бурными, кто-то даже засвистел. Ученики противоположных факультетов даже начали было пожимать друг другу руки, а Винсента так вообще хлопали по плечу и обещали поддержать. Неизвестно чем бы это все вообще закончилось, но тут раздался холодный громкий голос, заставивший всех замереть на месте.

— Что здесь происходит?

Ученики моментально затихли — все были наслышаны о репутации Снейпа.

— Мистер Блэк, — удовлетворенно протянул профессор, — так я и думал, что без Вас не обойдется.

— Доброе утро, сэр! — с такой радостной улыбкой произнес мальчик, что Снейп невольно поморщился.

— Что здесь происходит, я Вас спрашиваю? — повторил Северус.

— Ничего, сэр. Мы просто знакомились с однокурсниками.

Снейп обвел пристальным взглядом присмиревших детей, но, похоже, пострадавших от "знакомства" не было, поэтому он просто прошел в кабинет, а ученики быстро и тихо последовали за ним.

Гарри сел за парту перед Невиллом, он слишком хорошо помнил свой первый урок зельеварения, и решил проконтролировать друга. Драко сел рядом с ним, а перед ними разместились Кребб с Гойлом. События развивались точно так же, как в прошлой жизни, но сейчас Снейп выбрал жертвой для своих вопросов учеников из Гриффиндора, и к сожалению, ни один из них не смог ответить. На Блэка профессор даже не смотрел. Раз уж тот публиковался в журнале, то уж с простейшей смесью из трех компонентов как-нибудь справится.

Ближе к концу урока Гарри успел перехватить руку Невилла, когда тот собирался бросить в зелье иглы дикобраза.

— Мерлина ради, Невилл! Внимательно читай каждый пункт инструкции, прежде чем что-то добавить!

— Извини, — смущенно пробормотал мальчик.

— Минус два балла за разговоры на уроке, — тут же словно из ниоткуда возник Снейп.

— Извините, сэр, — Гарри улыбнулся ему так, словно только что заработал несколько очков, а не потерял.

Профессор недоверчиво скривил губы и отошел в другой конец класса, чтобы постоять над душой у Рона.

— Это несправедливо! — недовольно зашипел Драко, убедившись, что декан отошел достаточно далеко и ничего не услышит. — Если бы не ты, то котел бы взорвался!

— Но я ведь действительно разговаривал, — беззаботно пожал плечами Гарри. — И вообще, это всего лишь баллы, не переживай ты так.

— Но...

— Тсс. А то еще снимут.

Этот урок, а точнее небольшое происшествие перед ним заставило Гарри всерьез задуматься над тем, как создать условия для нормального общения слизеринцев и гриффиндорцев. Все они были такими разными и по социальному положению, и по воспитанию, и по интересам. Общим у них было только одно — возраст. И тут его осенило. Что больше всего интересует обычного одиннадцатилетнего ребенка? Игры и сладости. Но и с первым, и со вторым в Хогвартсе было не густо. Маггловские дети в этом возрасте вовсю играли в куклы, машинки, приставки, компьютеры, смотрели мультики, читали комиксы, запускали воздушных змеев, катались на велосипедах и роликах. Зато маленьких магов чуть ли не на целый год запирали в древнем замке, где из развлечений только шахматы, плюй-камни и взрывающиеся карты. Да и сладости можно было получить лишь в посылке от родителей или от старшекурсников после похода в Хогсмит.

Идея в голове Гарри постепенно все больше и больше обрастала подробностями. Нужно устроить что-то вроде посиделок с чаем и пирожными, которые вполне может обеспечить Добби или школьные домовики. Поиграть во что-нибудь вроде фантов — это отличная возможность всем быстро перезнакомиться. А еще можно приобрести настольные игры — такого у магов нет, поэтому дети наверняка заинтересуются. Немного зачаровать фигурки, чтобы они ходили сами, когда владелец бросит кости, и карту сделать объемной — крохотные горы, леса и реки наверняка всем понравятся. С этим можно обратиться к Сириусу, он сам как большой ребенок, да и трансфигурацией владеет отлично, так что с поставленной задачей справится на сто процентов.

Гарри и сам почувствовал нетерпение, ему уже хотелось поскорее осуществить задуманное. На самом деле, второй раз учиться было ужасно скучно, и даже загадку философского камня разгадывать не приходилось, поэтому он готов был уцепиться за любую интересную идею. Если затея с чаепитием пройдет удачно, то можно будет организовать что-то вроде клуба общения и пригласить уже не только Слизерин и Гриффиндор, но и остальные факультеты.

Сразу после уроков Гарри написал подробное письмо Сириусу и отправил с Буклей. А вечером его ждало первое занятие со Снейпом. Вальбурга, когда узнала, что Гарольд продолжит заниматься зельеварением и в школе, похвалила внука и прислала бланк ученического контракта, под которым осталось только поставить подписи.

Расписываясь на пергаменте с официальными печатями, Северус заметил, что сумма оплаты обучения в три раза больше стандартной. Он поморщился, подумав, что и тут Блэк-старший решил выпендриться, хвалясь собственным богатством. Именно это подтолкнуло его задать вопрос:

— И что сказал ваш... отец на ваше желание стать моим подмастерьем?

— Сири? — Гарри пожал плечами. — Не думаю, что он вообще знает. Но если б и узнал, скорее всего, сказал бы, что нечего из меня книжного червя делать.

Из-за этого неожиданного вопроса Гарольд, собиравшийся тоже поставить росчерк, едва не сбился на привычное по прошлой жизни "Г. Дж. Поттер". Хорошо, что вовремя спохватился, ограничившись лаконичным "Блэк", иначе Снейп непременно опознал бы таинственного "Г". Правда, сейчас почерк Гарри, поставленный лучшими репетиторами, был совершенно не похож на прежний. Но вот подпись, доведенная в прошлом до полнейшего автоматизма, осталась такой же и могла его выдать.

Северус почему-то думал, что у Блэка с сыном более близкие отношения и даже слегка удивился такому небрежному ответу. Но это хотя бы объясняло, почему он не вырастил из бывшего Поттера такого же оголтелого гриффиндорца, каким был сам.

В течение следующего часа Снейп старательно выпытывал у Гарри все, что он знал о зельеварении. За всю свою долгую жизнь Поттеру не приходилось выдерживать такого строгого экзамена. И, судя по лицу Северуса, он его с треском провалил, даже несмотря на то, что тщательно «архивировал» в памяти все прочитанные книги.

— Отвратительно, мистер Блэк, — с удовольствием произнес Северус, ожидая, что самодовольный мальчишка обидится и откажется от уроков. – Ваши знания о тонкой науке зельеварения просто ничтожны.

— Конечно, профессор, — спокойно произнес Гарри. – Я знаю, что ничего не знаю. Поэтому Вы мне и нужны.

Северус недовольно поджал губы. Ему никак не удавалось вывести мальчишку из себя, хотя тот, наоборот, доводил своего учителя до белого каления с удивительной легкостью.

— Ну что ж, раз мы выяснили ваш прискорбно низкий уровень знаний, то сегодня этим и ограничимся. Следующее занятие во вторник в восемь часов. И к нему вам нужно будет прочесть книги по этому списку, — Снейп передал ученику листок, на котором были указаны десять названий.

Гарри удивленно поднял брови, представив объем информации, который ему надо будет выучить. Будь он обычным человеком, ни за что бы не справился. У него просто не хватило бы времени, чтобы все это прочесть, не то что запомнить. Но благодаря «архивированию» можно было просто пролистать учебники, сохранив в памяти каждую страницу. Однако такой информацией было очень сложно воспользоваться – ее пришлось бы мысленно прочитывать заново. В конце концов, Гарри решил не ломать голову и просто прочитать первые три. На это времени у него точно хватит. В конце концов, Снейп прекрасно понимает, что его задание выполнить невозможно, и если уж хочет найти повод поругать его, то на следующем занятии сможет отвести душу.

Утром в воскресенье сразу две совы принесли Гарри огромную плоскую коробку с ярким изображением дракона и рыцаря. Сириус отреагировал на просьбу сына очень быстро и подошел к делу со всей серьезность. Он тщательно зачаровал каждую из двенадцати фигурок, которые использовались вместо фишек, поработал над самой картой, превратив ее в масштабную модель, и даже добавил кое-что свое, вспомнив «мародерскую» юность.

Всем, конечно же, стало интересно, что это такое прислали Блэку. Некоторые магглорожденные смогли опознать настольную игру, но большинство остальных учеников томилось в неведенье. Гарольд по цепочке передал однокурсникам, что это такая коллективная игра и пригласил поиграть вечером.

— Маленькая деточка хочет поиграть? – поддразнил его Хиггс, услышав об этом.

— Завидуешь? – усмехнулся Гарри. – Если уж так сильно хочется, можешь тоже присоединиться.

— Вот еще. С малолетками возиться.

— Ну как хочешь, а ведь у нас еще и печеньки будут.

Слизеринцы старались никогда не ссориться по-настоящему между собой при свидетелях, поэтому небольшая перепалка вышла почти добродушной. Нет, они, конечно, могли интриговать и строить козни, но делали это тайно, чтобы хотя бы со стороны казаться единой сплоченной командой.

Днем Гарри занимался обустройством одного из заброшенных классов на первом этаже. Можно было бы использовать выручай-комнату, но мальчику не хотелось пока выкладывать этот козырь. К тому же, в подготовке не было ничего сложного – Гарольд просто позвал Добби и попросил его прибраться. Домовик, услышав приказ, просиял от радости, и через две секунды все вокруг просто заблистало чистотой. Вдвоем они сдвинули в центре несколько парт, а стулья расставили вокруг. Гарри расстелил на составленных столешницах преобразованную Сириусом карту. Та оказалась размерами метр на три – старший Блэк явно не мелочился. Обычную маггловскую игрушку он превратил в совершенно невероятную вещь, куда круче тех, что были у Дадли на приставках или компьютере.

Добби пообещал обеспечить к семи вечера сладости и напитки, а Гарри написал Невиллу и Гермионе записки с приглашениями для всего первого курса, с подробным описанием, как добраться до комнаты, и что их тут будет ожидать. В том, что придут все, он даже не сомневался – слишком уж мало развлечений в Хогвартсе, чтобы ученики могли это пропустить.

Первокурсники двумя небольшими группками столкнулись у дверей класса. Кое-кто был недоволен тем, что на встрече будут представители противоположного факультета, но Гарри быстро всех утихомирил, сказав, что для игры нужно как минимум двенадцать человек, плюс еще судьи, наблюдатели, ведущий. Одним словом, место найдется для всех.

Дети с интересом рассматривали подготовленный класс, и особенно — красочную игру. Под чай с пирожными Гарри зачитал правила игры, а потом еще раз объяснил то же самое на пальцах. Сам он вызвался быть ведущим, а остальных учеников распределили по двум командам с помощью жребия. Те, кому не досталось мест в командах, стали судьями.

Суть игры заключалась в том, что команды должны были добраться из своих замков — лазурного и аметистового — находящихся на одном конце карты, к хрустальному алтарю и принести туда магический кристалл. Причем, кристалл был только один — его по жребию получал командир отряда. В аметистовом отряде командиром выбрали Драко, потому что он уже себя зарекомендовал, как лидер. У лазурных командиром по жребию стал Невилл.

Игра понравилась всем, Гарри даже не ожидал такого ажиотажа. Хоть магглорожденные и видели дома нечто подобное, но магическое дополнение сделало игру еще более интересной. Победила аметистовая команда, но с небольшим отрывом по очкам — им удалось принести кристалл к алтарю, однако Невилл направил половину своей команды на поиски сокровищ, что принесло ему много баллов.

Игра закончилась, и Гарри увидел невероятное зрелище — Рон, бывший в аметистовой команде, хлопал Малфоя по плечу, что-то восторженно крича. Победившие "фиолетовые" от радости обнимались, не делая различий по цвету мантий, и Гарольд даже поразился, как оказывается, мало нужно, чтобы положить конец многолетней, даже многовековой, межфакультетской вражде. Нет, он не обольщался, что после первого же вечера бывшие враги станут друзьями до гроба, но начало определенно было положено. Если превратить такие "посиделки" в традицию, то слизеринцы и гриффиндорцы привыкнут друг к другу, передружатся, и уже не смогут считаться соперниками.

Лазурная команда хотела немедленно отыграться, но Гарри напомнил, что до отбоя осталось лишь полчаса, и объявил "Клуб общения" на сегодня закрытым. Недовольно ворча, дети все-таки разошлись по своим гостиным.

— Это было интересно. Почему мы раньше в такое не играли? — спросил его Драко.

— Вдвоем не так весело, — пожал плечами Гарри.

— Но здорово я сегодня всех сделал? — не преминул похвастаться Драко.

— Конечно, ты был великолепен, — с притворной серьезностью произнес Гарри, и когда Малфой раздулся от важности, Блэк показал ему язык и прокричал на бегу. — Шучу!

— Ах ты!.. — возмутился Драко и погнался за удирающим от расправы кузеном.

На следующий день к Гарри то и дело подходил кто-нибудь из первокурсников, и интересовался, когда в следующий раз соберется клуб. Причем подходили не только гриффиндорцы и слизеринцы, но и ученики остальных факультетов. Гарольд понял, что надо придать таким собраниям официальный статус, ведь были же в Хогвартсе кружки и клубы. С таким вопросом нужно было обращаться к декану, но Гарри и так знал, что ему на это ответит Снейп. В таком случае было лучше сразу же пойти к Дамблдору. Только пока Блэк не знал, как к такому визиту отнесется "добрый дедушка", да и времени свободного почти не было. Кроме домашнего задания, на которое Гарри тратил не так уж много сил по сравнению с прошлой жизнью, ему нужно было еще прочесть заданные Снейпом книги. А они, как назло, оказались толстыми и нудными. Драко с сочувствием поглядывал на кузена, не понимая, на что ему сдалось это зельеварение, если он и так уже почти мастер.

Во вторник, на втором занятии со Снейпом, Гарри десять минут выслушивал про то, какая он бездарность, раз даже читать не умеет. Слушал и думал о том, что Северусу книги надо было писать или податься в политики — ведь тот за все это время ни разу не повторился, используя такие красочные эпитеты, что мальчик невольно заслушался и решил запомнить парочку на всякий случай.

— Профессор, но вы ведь понимаете, что ваше задание было невыполнимо? Никто не смог бы прочитать и выучить столько всего за три дня, — вставил Гарри, когда учитель ненадолго замолк, чтобы перевести дыхание.

— Значит, на развлечения вам времени хватило, а на учебу нет? — ядовито осведомился Снейп.

— Делу время, потехе час, — философски произнес Гарольд, и прежде, чем профессор успел сказать что-нибудь еще, добавил. — Покажите мне того, кто сможет выучить десять книг за три дня, и я пожму этому герою руку.

— Вы и так уже впустую потратили пятнадцать минут моего времени. Может, мы уже перейдем к уроку? — недовольно проворчал Снейп и повернулся к доске.

Гарри улыбнулся, благо Северус этого не видел. Кажется, его отношения со Снейпом прогрессируют. Профессор не кричит на него, не плюется ядом, а всего лишь ворчит. Не известно, как для всего человечества, но для Гарри это был огромный шаг вперед.

В среду с утра Гарри получил загадочное письмо от Сириуса, в котором его просили быть в пять часов у главного входа в Хогвартс. Заинтригованный, Гарри никак не мог дождаться вечера. В назначенное время он на ступенях нетерпеливо переступал с ноги на ногу, то и дело вставая на носочки, чтобы оглядеться. Наконец, он заметил, как кто-то приближается со стороны ворот, и уже через секунду, радостно вскрикнув, бросился навстречу.

— Сириус! – восторженно завопил он, и с разбега повис на отце.

Бродяга поймал его и закружил.

— Привет, сохатик. Соскучился? А что с твоими волосами?

— Ужасно соскучился. А волосы – это так. Цвет красивый, да?

— Красивый. Ты так на маму ужасно похож.

— А как ты тут оказался?

— Да к Дамблдору возникло несколько вопросов, вот я и вызвался наведаться в Хогвартс.

— Ты собираешься арестовать директора? – в притворном удивлении округлил глаза Гарри.

— Шутишь, — засмеялся Сириус. – Кто же может арестовать Дамблдора? Нам просто нужна его помощь как эксперта.

Северус Снейп, как раз в этот момент вышедший из Запретного леса, и заставший трогательную сцену единения двух Блэков, мысленно выругался. И проклял тот миг, когда ему в голову пришла идея собрать кое-какие ингредиенты прямо сегодня.

То, как мальчишка лип к своему непутевому отцу, казалось немного странным после тех небрежных слов, что «Сири» не знает об увлечении сына зельеварением. Но стоять посреди дороги, ведущей к замку, было глупо, а уж вернуться обратно в лес, чтобы Блэки его не заметили – вообще трусость. Поэтому он с недовольным выражением лица последовал ко входу.

И конечно же, Блэк-старший его заметил и поспешил поприветствовать в своей обычной манере:

— О, привет, Соплив…

Продолжения не последовало, потому что Гарольд прихлопнул его рот ладонью и зашипел-зашептал на ухо:

— Сири, ты ведь не хочешь испортить мне отношения с деканом?

Сириус завращал глазами, показывая, что осознал ошибку и готов исправиться.

— Добрый вечер, мистер Снейп.

Северус, наблюдавший этот воспитательный процесс, насмешливо приподнял бровь.

— Блэк, да ты, оказывается, поддаешься дрессировке. Команду «к ноге» уже выучил?

— А ты все так же ядовит, — почти добродушно ответил Сириус, не настроенный ругаться на глазах у сына, который этого явно не одобрял.

Нет, в любое другое время он бы с удовольствием сцепился с Сопливусом, но это действительно могло бы сказаться на Гарри, поэтому Бродяга не стал нагнетать обстановку.

Гарри решил поощрить Сириуса за отличное поведение и поцеловал в щеку. Старший Блэк тут же забыл о бывшем школьном враге и переключился на сына. Снейп скривился, и эффектно взмахнув полами мантии, развернулся и продолжил путь в лабораторию, где нужно было разложить и подготовить собранные ингредиенты. Но подсмотренная сцена никак не шла у него из головы. Этот Блэк с таким безграничным обожанием смотрел на сына, что не удивительно, каким зазнайкой и выскочкой тот вырос. Откуда-то из самых глубин сознания пришла мысль, что если бы не Поттер, это мог бы быть его сын. Наверное, такой же рыжеволосый и зеленоглазый, как и мать…

Северус даже потряс головой, чтобы изгнать эти мысли. Толку от них не было никакого. Все, что они могли принести – это боль.

Переговариваясь и смеясь, Блэки, наконец, добрались до дверей Хогвартса, и Гарри с сожалением вздохнул.

— Поставь меня на пол, а то весь заработанный авторитет подорвешь.

— Что, боец, уже и тут наводишь свои порядки? – усмехнулся Сириус, выполняя просьбу сына.

— Ну что ты, я пока всего лишь знакомлю их с дисциплиной, — невинно ответил Гарри.

Бродяга расхохотался.

— Смотри, как бы к концу твоего обучения Хогвартс не превратился в казарму.

— Нет уж! Скорее в большую дружную семью, — усмехнулся Гарольд и рассказал отцу про задумку «Клуба общения», а заодно напросился пойти к Дамблдору вместе, чтобы и директору поведать о своей идее.

— Объединить слизней и гриффиндорцев? – с сомнением спросил Сириус.

— Папа, — закатил глаза Гарри, — если ты не забыл, то я тоже, как ты сказал, «слизень»!

— Ну вот еще! Мой сын не какой-то там обыкновенный слизняк! Уж скорее ты королевский Суперслизень!

Оба Блэка засмеялись. Шутка была дурацкая, но ее Сириус придумал еще в первом письме, которое написал после того, как узнал, что сын попал на Слизерин. Гарри только порадовался, как спокойно Бродяга воспринял его распределение, он даже может шутить на эту тему.

В кабинете у директора все прошло очень удачно. Сначала Сириус задал свои вопросы, а потом Гарри под чай с лимонными дольками рассказал о своей идее «Клуба общения». Дамблдор с интересом выслушал и сразу же одобрил задумку, и пообещал закрепить кабинет на первом этаже за только что созданным клубом. Уходя из кабинета, Гарольд почти физически ощущал направленный ему в спину задумчивый взгляд директора.

По дороге к выходу из замка Сириус с таинственным видом пообещал его кое с кем познакомить. Впрочем, Гарри раскусил "тайну" почти сразу же, когда они свернули в сторону Запретного леса. Хагрид обрадовался визиту старого знакомого, и Гарри еще раз угостили чаем. На этот раз из кружки размером с небольшое ведерко и с памятными каменными кексами. Впрочем, это только добавило приятных воспоминаний. Они с Роном и Гермионой в прошлой жизни часто приходили проведать лесничего, и Гарри был бы рад возобновить эту традицию, только вот Хагрид слизеринцев недолюбливал, и если бы Гарольд сам к нему пришел, то вряд ли принял бы его с распростертыми объятиями. А сейчас полувеликан и Сириус ударились в воспоминания, и, судя по запаху, у Хагрида и Бродяги в чашках был чай, изрядно разбавленный огневиски.

— Ит вот такой крохотный был, на ладони помещался, — полувеликан смахнул сентиментальную слезу и продемонстрировал мальчику растопыренную пятерню. — А сейчас вон какой большой вырос. И на мамку-то как похож.

Гарри только кивал и поддакивал, а про себя подумал, что он бы и сейчас у Хагрида на ладони поместился — только ноги поджать.