Шестой младший

Для середины августа день выдался жарким. Солнце насквозь прожгло спину, и теперь, сильно сместившись к западу, слепило прямо в лицо. Глаза слезились от солнечных лучей, от скачущих по воде ярких отблесков. Рон устало зажмурился.

Что толку пялиться на поплавок, если рыба упёрто обходит стороной и крючок, и наживку? Было б не так досадно, хоронись эти... — как их там? — караси где-нибудь под камешком. Так нет же! Ходят стайкой, суетятся, пускают пузыри, а к приманке интереса — ноль. Как будто им тут пошлую огородную живность предлагают!

А может, обгрызли уже наживку и посмеиваются втихаря? Рон дернул удилище. Да нет, червяк на месте. Ещё шевелится, но вяло, и полудохлый уже.

Осторожно тронув пальцем синюшное тельце, Рон брезгливо поморщился. Эти бархатные черви*, если честно, немногим лучше пауков. Красные земляные с огорода примитивнее, но куда приятнее на ощупь. В них мускулы чувствуются, сила. За это даже червяка уважать стоит. Дождевика сожмёшь в кулаке, он там скручивается-раскручивается, щекочет ладошку... Отчего Фред с Джорджем обзывают их пошлыми? Этот магический «красавчик» лишь слюни пускать умеет. Слюнтяй, короче. Лапки спрятал и смердит от злости!

Как только Чарли возится с этими многоножками? В начале лета притащил толстый террариум, устроил за домом, в тени, обложил заклятиями. Молодняк разводит. Пичкает выводок слизняками, гусеницами, кузнечиками, какими-то личинками. Мама не раз грозилась, что скормит «звероферму» курам.

Сейчас Рон сомневался, что домашняя птица станет это клевать. Рыбы не жрут, а курицы дурнее, да? И потом, мама часто так буянит. На испуг берёт. Дураки ведутся. Малыш Ронни почему-то всегда первый в очереди...

Да потому что война идёт по-хитрому! Билл и Чарли переглядываются с отцом, умник Перси поддакивает мамочке, шутники Фред и Джордж подмигивают друг другу. Рональд один честно смотрит матери в глаза! А Джинни, даром что мелкая, хохочет над всеми и корчит рожи. И как-то удаётся ей всегда оставаться у мамы за спиной!

Рон пробовал однажды скрыться от карающего ока миссис Уизли подобным образом. Этакий ход конём!..

Лошадь барьер не взяла.

Сегодня малыша Ронни в очередной раз одурачили близнецы. Признаваться в этом не хотелось, но перед собой нужно быть честным. Развесил уши — хлебай лапшу! Да-да, из большой семейной кастрюли.

А купился-то на что? На честное слово Фреда и Джорджа. Причем слово было одно на двоих. Вот ведь балбес!

Банку с «пошлыми» огородными червями забрали, взамен всучили этот волшебный кошмар. Наверняка, ещё и тот некондиционный молодняк, который Чарли забраковал. Но каким образом он, Рональд Уизли, смог уговориться на такой неравный обмен? Всё утро, как садовый гном, копался в земле, а расстался с добычей за милое пожелание «счастливой рыбалки»! И только к вечеру дошло, что весь день растирал водичку в ступке.

Точно каким-нибудь заклинанием обработали. Они могут. Втихаря и под шумок – легко! А всякие там разговоры о том, что летом колдовать запрещено – это такая горелая овсянка... Может кому-то и запрещено, но только не Фреду. И не Джорджу.

В первый же день каникул отец предупредил близнецов со всей строгостью. Фред заверил в ответ, что «будет держать себя в рамках забора». Джордж поддакнул. Лица у обоих были такие... Не в меру честные, в общем.

Недаром отец, глядя на эти праведные рожи, поспешил закончить речь. Рон догадывается – почему. Да чтоб лишнего не сболтнуть! То-то Фред чересчур рьяно для вчерашнего первокурсника начал интересоваться министерскими методами работы.

Мысленно отправив обоих братьев туда, где ползучие козявки обычно заканчивают свой земной путь, Рон ещё раз заглянул в воду. Оттуда на него с любопытством посматривали краснопёрые рыбки. С минуту Рон раздумывал, стоит ли кидать оставшихся червей на прикорм. Потом решил вытряхнуть банку в чемодан Джорджа. Если повезёт, то и Фреду достанется. Подарочек будет.

Показав карасям язык, Рон отвернулся; на глаза попалось пустое ведро. Зачем только тащил с собой? Заканчивать надо с рыбной ловлей. Как говорит дядя Биллиус: по уму, по здорову.

Близнецы, небось, заждались у калитки... Ехидный голосок Фреда уже в ушах звенит: «Мы ж тебя предупреждали, что в такую жару рыба на берег не полезет!» А Джордж, само собой, утешит: «Не вешай нос, Ронни! Рыбалка – это не для ухи и сковородки, а для процесса инициации психометрической вербальности...»

Рассудительные физиономии Фреда и Джорджа почему-то выглядят ещё нахальнее беспорочных.

Таких интересных слов не знает даже Перси. Рон спрашивал. Вообще-то он не у него спрашивал, но все отсылали его к Перси. А семья дружная потому что!

Всё: или немедленно сматывать удочку, или ужин придётся жевать холодным. А пари так и так проиграно: рыбалка накрылась шляпой, так что поездка со старшими братьями на озёра не светит. Малыша Ронни, как всегда, оставят дома, чтобы малышке Джинни не было скучно. Судьба такая, привык уже.

Рон скрутил леску и, взяв в руки ведро, собирался развернуться в сторону дома. Негромкий, слегка напевный и, возможно, потому показавшийся несколько необычным голосок застал почти врасплох.

— Тоже рыбачишь?

От первого слова Рон вздрогнул. Стремительно оглянулся. Иногда – как, к примеру, сейчас – на вопрос: «Тоже Уизли?» всем ретивым хотелось пожелать долгого пути тёмным лесом.

И почему «рыбачишь»? Не видно, что ведро пустое?

Значит, только пришёл!!!

Чтоб сомнений не осталось, быстро опустил снаряжение на землю.

И нечего тут подковыривать, насмешек Уизли-младший и от братьев успеет наслушаться. Или он должен выслушивать какую-то малолетку? Причем, явно того... с уклоном.

Вряд ли Рон мог чётко объяснить, чем стоящая перед ним девчонка отличалась от обычных людей. Но она и впрямь казалась странной. Глаза выпуклые, как у лягушки, а белёсые волосы растрепались так, словно кто-то сено на голове ворошил.

И сарафан какой-то несуразный: белый, чуть ли не из простыни шитый. Зато на юбке красуется аляповатый зверёк. Приглядевшись внимательнее, Рон опознал в разноцветье красок зайца. Или кролика. Или собаку немыслимой породы... Да тут при желании можно и осла нафантазировать! Рисунок был сделан короткими небрежными мазками, так что руки чесались приписать «шедевр» баловству какого-нибудь ленивого мазилы.

В девчоночьих шмотках Рон понимал ещё меньше, чем в ловле рыбы, но почему-то был уверен, что Джинни на себя такое не наденет. Ну да сестричка в принципе юбки не уважает, и маму радует редко.

В одной руке незнакомка держала небольшое ведёрко, в другой – удочку и собственные башмаки. Острые камешки кололи босые ступни, заставляя девочку осторожно переступать ногами. На дне ведёрка белел свёрток, сквозь ткань салфетки тренированный нос Рона распознал аромат свежей выпечки.

Последнее обстоятельство удержало рыбака от приличествующего случаю ответа. Как-то странно было принюхиваться и, одновременно, грубить. Впрочем, если девчонка начнёт докапываться: «Чо поймал?», то подходящие слова найдутся. Не дядя Биллиус, конечно, но и за ним не заржавеет.

Однако девочка, беззастенчиво вытаращившись на Рона своими лягушачьими глазищами, молчала. Это начинало понемногу нервировать. В самом деле, чего она так? Пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

Решив для себя, что он скорее умрёт от голода, чем признается в невезении, Рон заговорил нарочито небрежно, не вынимая кулаков из карманов и лениво обводя взглядом выцветшее от жары небо.

— Думаю пока.

— Давно думаешь?

На миг показалось, что говорит привидение. Такой растянуто-ровный, на одной ноте, голос не мог принадлежать человеку. Рон даже не понял сразу, утверждение это или вопрос. Или нечто большее, со скрытым смыслом?

Вообще-то, за такие каверзные намёки полагалось поливать умников холодной водичкой — чтоб мозги остудить. Будь перед ним какой-нибудь деревенский пацан, Рон быстро окунул бы его башкой в ручеёк. Но мама без конца долдонит, что девочек и бабушек обижать нехорошо. Тем более, полоумных. Это мама близнецам про тетушку Мюриэль напоминает. Регулярно, перед каждым визитом престарелой родственницы.

Ладно, Рон будет вежлив. Ещё минуты на три терпения хватит.

— Мне кажется, сегодня для рыбалки... не то время года.

Хотелось сказать что-нибудь весомое, а выдавил то, что получилось. В последний момент почему-то припомнилась рядовая отмазка близнецов от огородных и прочих домашних дел. Давно язык чесался высказать кому-нибудь. Однажды, увидев в раковине гору нечищеной капусты, Рон намекнул об этом матери. Получил шлепок под зад. Мама почему-то сочла шутку за дерзость, хотя в сторону Фреда и Джорджа никогда ухом не вела.

Глаза девочки ещё больше округлились. Раздался сдержанный смешок.

— Ещё не то, или уже не то?

— Завсегда не то! – с ходу объяснил Рон, игнорируя провокационный тон незнакомки.

Девчонка взвизгнула неожиданно громко. Рон бы даже счёл это за бесцеремонность (вроде ничего особенно смешного не сказал...) если бы её весёлость не была такой непосредственной и заразительной. Губы сами собой растянулись в улыбке, и Рон хмыкнул пару раз за компанию.

Смех быстро стих. Новая знакомая опустила на землю ведерко, рядом уронила башмаки, огляделась. Имущество Рона без внимания не осталось.

— Собрался этим кормить заглотов? – поинтересовалась девочка, разглядев на дне ведра банку с червями.

— Кого кормить? – переспросил Рон, уловив в голосе малолетки иронию.

Точно записала в недотёпы... Да ярлык уже пора на грудь клеить!

— Заглотов, — повторила девочка, махнув рукой в сторону ручья.

— Я думал, там караси...

Рон осёкся, потому что прыткая малолетка, присев на корточки, вытащила из ведра банку и уже успела сунуть нос под крышку.

— Пахнет, как... задница... бабуина, — пробормотала она, отворотив нос от червей и покосившись на Рона.

— Доводилось нюхнуть? – не сдержавшись, съязвил Рон.

Девочка в ответ удивлённо пожала плечами.

— Думаешь, задница бабуина пахнет по-другому?

— А ты живьём видела?

Спокойный и в то же время слегка изумлённый голосок девчонки задевал за живое не хуже подколок Фреда и Джорджа. Рон не мог взять в толк: это она всерьёз или насмехается? С одной стороны, вроде обстоятельно говорит. Но разве хорошим девочкам полагается знать слово «задница»? Джинни не в счёт! Сестрёнка иной раз такое выдаёт, что близнецы переглядываются озадаченно.

— Мы с мамой часто ходим в зоопарк, — неторопливо проговорила девочка, возвращая банку на место. — А бабуины живут не только в лондонском.

Пришлось подавиться слюной: на походы по зоопаркам денег не было. Один раз, конечно, папа водил всю семью, но это было так давно! Года два назад. Хотя красные зады бабуинов любого впечатлят. Рон почему-то только их и запомнил.

Только сейчас-то что сказать? Девчонка так таращится, что скоро сам бабуином станешь. Сглаз – оно это... заразно. И лечится тяжело.

— Онихофора перипатус* магиус, — авторитетно отвесил Рон, склонившись над банкой и тщательно, дольше необходимого, проверяя крышку. – Они всегда так пахнут. Потому что целебные.

Это чтоб не задавалась! Добраться до зоопарка и посмотреть на обезьян любой простец может. А магические червяки есть только у Чарли! И у него, Рона. Разумеется, он не собирается болтать кому не попадя, что черви волшебные, но малолетку должно одно название впечатлить. Даром, что ли, вытверживал латынь эту!

Рон не торопился переводить взгляд на девчонку, заранее предвкушая удовольствие от созерцания её физиономии. И так зрачки на выкате, а если удивить по-настоящему... О, это должно быть зрелище!

Вскоре сомнений не осталось: сработало. Если мамочка вдруг, ни с того ни с сего, обнаружит в кармане передника золотой галеон, её глаза наверняка превратятся в такие же шары.

Однако девчонка, когда к ней вернулся дар речи, выдавила из себя совсем не то, что ожидалось.

— Ты — Уизли!

— Не-а. Таракан!

А что? Такие же рыжие, и плодятся, как... В общем, семью Рона часто с ними сравнивают. Так уж лучше первому начинать. Авось и ответа не последует.

— У тебя много братьев, — судя по беспристрастной интонации, девчонка проглотила "таракана", не поморщившись. – Пять!

— Угу, — буркнул Рон. – Будем знакомы: Рональд Биллиус Уизли шестой.

— А в вашей семье принято давать детям королевские имена.

Бесценная информация! И главное, всё тем же безмятежным тоном. Ладно, сама напросилась.

— Неее... Не король. Президент.

— Какой?

— Американский!

Когда Рона заводят, он несёт чушь. Правильно и вдохновенно. Если сейчас эта заноза спросит «Почему?», или ещё что-нибудь в этом роде, он выскажется. Близнецы кое-чему научили.

— А я — Луна, — тихо сказала девочка, и тут же поспешила добавить: — Папа так решил.

— Нормальное... имя для волшебницы, — смущенно пробормотал на скаку остановленный Рон.

— Вот и папочка так говорит! – обрадовалась девочка.

Рон облегчённо вздохнул: боялся, что сгоряча сморозил глупость.

«Нормальные штаны для волшебника!» — ему частенько приходилось слышать любимое мамино выражение, и якобы в утешение. Брякнул, потому что других слов не нашлось. И надо же – прокатило...

Спустя минуту Рон догадался, кто перед ним. Дочка Лавгудов. Другого просто быть не может: из волшебников, кроме старой тётки, по соседству живут только они. Прошлой осенью Джинни приглашали на день рождения Луны. Рон тогда заболел, но даже будь он здоров... Присматривать за младшей сестрой – одно, а ходить с ней на девчачьи праздники – совсем другое. Фреду с Джорджем ничего подобного не предлагают! И потом, мама так сокрушалась насчёт приличного подарка для девочки, что Рон посчитал за счастье избавить её хотя бы от части хлопот.

А зря, кажется... Улыбается Луна по-доброму.

Девочка протянула Рону свою ладошку, он ответил тем же. Даже пожалел, что она так быстро убрала руку. Теперь надо было о чем-то говорить, а у него, как назло, в голове крутилась одна чепуха.

— Онихофора перипатус забавные, — произнесла Луна чуть нараспев.

Лёгкость, с которой было выговорено латинское название червей, вновь заставила Рона почувствовать себя ущемлённым. Он, наверное, только с пятого раза запомнил. Да и то потому, что Чарли терпеливый.

– У них такие потешные ножки, — продолжала рассказывать Луна. — И рожки смешные. Я колдографии смотрела. Но не думала, что они пахнут столь... своеобразно.

— Если их не тревожить, то запаха почти нет, — сказал Рон, припоминая разговоры за семейным столом – выглядеть невеждой не хотелось до слёз. — Совсем недавно нашли. Где-то в Южной Америке.

— В одном из каньонов Сарисаринама**, — подсказала Луна. — Индейцы считают, что так стучат челюсти дьявола, — добавила она, переходя не то на заговорщицкий, не то на потусторонний шёпот.

Представления об Америке были смутные, и потому, поспешно состроив понимающую мину, Рон зацепился за последнее слово.

— Плюются они и вправду по-дьявольски. Не эти, конечно, — уточнил он, кивнув на банку. – Эти мелкие совсем, хотя слюнявчик им не помешал бы.

— А ты видел взрослых? Живьём?

От удивления девчонка, кажется, вовсе перестала моргать. Впрочем, её глаза и раньше не часто прикрывались ресницами. Но на душе потеплело.

— Видел, — довольно выдал Рон. — У Чарли их много, ему профессор Кеттлберн на лето отдал часть выводка. Чтоб охотничьи инстинкты не пропадали. Эти хищники только живых насекомых жуют, а где ж их взять в количестве? Чарли даже на рыбалку не едет из-за них…

При мысли о намечающемся походе Рон тяжко вздохнул. Остальные все едут: и отец, и Билл, и близнецы, и даже разумник Перси намылился. Сказал, что книжки с собой возьмёт. А Рон, как всегда, в числе отверженных. Малыша Ронни привычно оставляют за бортом, подле маминой юбки и драгоценной сестрички.

— У этих червей интересная слюна, — Луна продолжала рассуждать, помогая себе руками и не задумываясь о проблемах младшего Уизли. – Такой уникальный природный растворитель. Знаешь, некоторые ингредиенты приходится перегревать, и от этого они теряют...

Смолкнув неожиданно и резко, она вновь уставилась на Рона немигающим взглядом.

— Ты меня не слушаешь. Не интересно?

— С чего ты взяла? – растерялся Рон.

Он и в самом деле слушал девчонку вполуха, но что она себе воображает? Небось, решила уже, что Рональд Уизли без ума от этих козявок с ножками? Хотя чего там: сам же постарался выглядеть впечатляюще.

— Показалось, что ты о чём-то задумался, — Луна ответила миролюбиво и отстранённо, словно хотела показать, что не претендует на его внимание.

Рон, тем не менее, почувствовал слабый укол совести.

— Да я это... не специалист. Чарли ими занимается, как раз отбирает тех, кто плюётся круче. А я так, из любопытства... Просто помогаю брату.

Хорошо сказал! Пусть лучше его считают здравым любителем, чем ограниченным умником. Отец всегда отгораживается от мамы фразой: «Я не специалист», и ведь действует!

— А мне папа читал свою статью, — проговорила Луна будничным тоном.

— Из «Пророка»?

— Нет, из «Придиры».

Рон кое-что слышал об этом журнале, но не сказать, чтобы сильно хорошее. А с другой стороны, маме многое не нравится.

В прошлом году семье пришлось отказаться от «Пророка». Перси дня два скулил. Но близнецы, по словам мамы, особая статья расходов, а тут предстояло снарядить обоих в Хогвартс. И без подписки на газету еле выкрутились.

Денег на журналы в семье не было, но затрагивать больную тему не хотелось. Вопрос о «Пророке» Рон задал непроизвольно, обезоруженный бесхитростным признаем Луны, и сейчас жалел об этом.

Пауза затянулась. Не зная, что сказать, Рон протянул: «М-ммм...» — получилось вроде многозначительно. Заодно решил, что пора закругляться. В самом деле, не болтать же с девчонкой о том, почему он не читает «Придиру»! Ну, не читает... Имеет право: в Хогвартс ему только через год ехать.

— Знаешь, мне домой пора, — сказал Рон, прищурившись на краснеющее солнце.

— Я думала, ты только пришёл.

Рон перевёл взгляд на пустое ведро. Вот засада! Он и забыл, что представляет собой редкий вид горемыки – ходячее рыжее недоразумение. Соврать и то не сумел!

Однако в голосе Луны звучало скорее сожаление, нежели насмешка, и это ободрило.

— Нет, я давно тут, — признался Рон. – Только клёва не дождался.

Чего уж там: иногда сказать правду – лучший выход.

— А я сразу поняла, что ты экспериментировал, – рассудительно произнесла Луна.

— Я?.. С рыбалкой? – Рон остановил взгляд на банке с червями, и вдруг его осенило. – С Перипатус магиус?!

Девочка с силой кивнула, и в следующую секунду Рон неожиданно для себя расхохотался. Вот придумала — эксперимент! Да это ж... Как там у близнецов: отрицательный результат тоже в копилку. А если припомнить, чем закончилась первая же неделя их пребывания в Хогвартсе, и сколько потом ещё сов прилетело! У-ууу...

Рону вдруг стало совершенно всё равно, что о нём думают и за кого его держат, тем более, что Луна смеялась вместе с ним. И он начал рассказывать почти взахлёб.

— На самом деле это братья со мной экспериментировали. Специально подсунули вонючих козявок, чтобы я ничего не поймал! Потому что мы поспорили: если я докажу, что рыба не обходит меня стороной за три мили, то меня возьмут с собой на озёра. Отец и братья едут туда на две недели. Теперь уже точно без меня... — голос рассказчика, поначалу бодрый, постепенно сошёл на нет.

— Ты хочешь поехать с ними?

Улыбка на лице Луны угасла, а из голоса исчезла легкая рассеянность. Девочка пристально смотрела на Рона, и казалось, видела много больше, чем он успел о себе наболтать. Хитрить и притворяться окончательно расхотелось.

— Ну, хочу, — сухо уронил Рон. – Да только... кишка тонка! Как говорит Фред: «Хочет-то он хочет, да кто ж ему даст?»

— А как же пари? – Луна слегка нахмурилась.

— Насчет пари у нас строго, — сделав резкий жест рукой и глубоко вздохнув, Рон добавил: — И без нытья! То есть проигравший распускает нюни где-нибудь в сторонке.

Молчание длилось недолго, всего пару секунд. Но Рон успел ощутить неловкость: глаза девчонки хоть и смотрели сквозь него, но — как пить дать! – разглядели все четыре заплаты на его потёртых штанах.

Близнецы шутят, что Рону несказанно повезло: он донашивает одежду сразу за двумя братьями, в то время как им приходится довольствоваться одним Перси. Только вот от одного Перси остаётся больше, чем от Фреда и Джорджа, вместе взятых! Такая особая арифметика...

— Знаешь, на что лучше всего клюют заглоты? – спросила вдруг Луна.

— Только не говори, что на выпечку, — хмуро буркнул Рон.

— Почему?

— Потому что пирожки я сам съем!

Внезапно расхотелось всё: и умника из себя корчить, и скромника, и джентльмена. Парень из нашей деревни – вот кто он! Раз коленки в заплатах, надо соответствовать.

Луна улыбнулась, и тут же склонилась над своим ведерком. Через минуту белый сверток был извлечён наружу, и вскоре, расположившись на тёплых камнях, дети стали уплетать пирожки.

— Нравится? – поинтересовалась Луна, когда Рон отправил в рот третий.

— Не то слово! – ответил Рон, протягивая руку за очередной порцией.

Но рука замерла в воздухе. Луна, отломив кусочек теста, насаживала его на крючок своей удочки. Быть не может: девчонка и вправду собирается переводить добро на карасей!

— Давай свою! – попросила Луна, но Рон не двинулся с места. Тогда она сама взяла его удочку и, освободив крючок от червя, прикрепила к нему катышек из теста.

— Жашем? – выдавил Рон невнятно, насколько позволял набитый рот.

— Это наш с мамой секрет, — улыбнувшись, сказала Луна. – Когда я была маленькой, ей стоило больших трудов заставить меня что-нибудь съесть. Поэтому мы частенько приходили на берег ручья и дразнили заглотов завтраками. Ну и ужинами тоже. Было так вкусно, что рыбы начинали испытывать жуткую зависть.

— Брось! – возразил Рон, с недоверием наблюдая за действиями девчонки. – Рыбы не могут завидовать.

— Откуда ты знаешь? Ты же не рыба!

Пока Рон соображал, что ответить, оба крючка оказались в воде, а два ярких поплавка на её поверхности.

— Твоя мама всё придумала, — сказал Рон, принимая удочку в свои руки. – Просто хотела, чтобы у ребенка появился аппетит!

— Мама говорит, что не важно, кто и что первый придумал, — ответила Луна, снизив голос до полушёпота и опасливо прижав к губам указательный палец. – Важно, как это действует. Сейчас заглоты поверят нам и приплывут полакомиться.

— Если они любят пирожки, то и так, и этак приплывут, — усмехнулся Рон.

Луна повернула голову в сторону Рона. Её лицо выглядело серьёзным.

— Нееет, — протянула она тихо, но убеждённо. – Без дразнилок мы пробовали. Совсем не то! И раззадоривать заглотов должны маленькие дети. Взрослые не счёт: они же запросто могут съесть какую-нибудь горчицу с перцем! Взрослым заглоты не завидуют, потому что не верят.

— А верят здоровому детскому аппетиту, — саркастически подхватил Рон.

— Да, – спокойно отозвалась Луна. — Когда я ничего в рот не брала, клёва не было. Приходилось стараться.

Рон, покачав головой, усмехнулся: ловко придумано, ничего не скажешь. Ну да старшие всегда так дурачат малышей, а они, несмышленые, верят. Да чего далеко ходить: сам такой! Но раз девчонка хочет...

– Тогда я, пожалуй, буду чавкать и погромче. Чтоб рыба слюной изошла!

Под одобрительный кивок Луны Рон потянулся за очередным пирожком. Чего стесняться, раз одобряют? Какая, в конце концов, разница, чему верят заглоты, если человеку при этом живётся вкусно? В кои-то веки от его отменного аппетита кому-то польза!

На удочки Рон поглядывал разве что по привычке. В удачу не верилось, но, раз уж записался в рыбаки, надо следить. Когда ближайший поплавок, дернувшись пару раз, погрузился в воду, а леска туго натянулась, его натруженные челюсти замерли от неожиданности.

— Тяни, — шепнула Луна, и Рон, вмиг забыв обо всём на свете, стыл вытягивать свою первую рыбку.

Через час он готов был признать невероятное: заглоты шли на запах выпечки косяком. В ведре раздували жабры десятка полтора (может, и больше, – было у него время считать?!) краснопёрых рыбин, и не какой-нибудь мелочи, кошке на зубок, а увесистых, величиной в две его ладони. А мелкоту Рон великодушно отпускал назад в ручей. Луне повезло не меньше. Всякий раз, снимая с крючка добычу, она прыгала от радости и смотрела на Рона с таким восторгом, что он чувствовал себя героем дня.

— Здорово ты их сегодня впечатлил! – воскликнула Луна, сминая опустевший пакет.

Рон с радостью кивнул. Никакой особой заслуги он за собой не видел, но ему давно не было так весело, как в обществе этой необычной девчонки. Иногда, правда, ловил себя на том, что, как ненормальный, глазеет на её встрёпанные волосы, босые пяточки, мелькающие среди камней, пляшущего на сарафане зайца и с удовольствием слушает всякую ерунду про нравы глупых карасей. Ну да Мерлин с ними – заглотов!

* * *

Темнота застала врасплох обоих. Увлёкшись рыбалкой, они не заметили, как близко к горизонту скатилось солнце. Но дело было не только в вечернем часе: с запада, проглотив по пути и солнечный диск, и редкие облака, наползала огромная лиловая туча. Воздух сгустился и замер в неподвижности. Тишина, окутавшая мир, казалось зловещей.

— Гроза будет. Надо сматываться! – приказал Рон и торопливо занялся удочкой.

Луна управилась со своим снаряжением быстро. Немного поколебавшись, натянула на себя башмаки. Рон одобрил. Ещё переложил часть её улова в своё ведро — на время, чтоб девочке было полегче.

Убежать от дождя не удалось. Первый раскат грома заставил Рона притормозить шаг. Сжатый в пружину воздух освободился от оков резко и грубо, предгрозовое затишье сменилось настоящей бурей. Шквальный ветер сбивал с ног и сыпал в глаза подхваченной с дороги пылью. Тучи висели так низко над головой, что, казалось, можно дотянуться рукой.

— Вымочит до нитки! – в сердцах выкрикнул Рон.

— Ты этого хочешь?

— Я бы не сказал, — ухмыльнулся Рон, оглядываясь по сторонам в поисках укрытия.

— Тогда не вымочит. Если я не хочу, меня никогда дождь не мочит.

Нелепая смесь рассудительности и рассеянности в голосе Луны, как ни странно, подействовала успокаивающе. В самом деле, подумаешь — дождь! В комнате близнецов однажды потолок обвалился, и ничего: все живы остались. Так что за девчонку, похоже, можно не волноваться. Ну, так, высказать здоровые сомнения на всякий пожарный. Он-то старше.

— Твои бы слова... – Рон не закончил фразу, разглядев в полутьме заросли огромных, с себя ростом, лопухов. — Давай туда! — и потянул за собой Луну, на ходу присматривая бугорок повыше.

Лопухи оказались надёжными союзниками. Ливень сердито лупил по листьям, но они ловко пружинили, и водяные струи отскакивали в стороны, не задевая спрятавшихся от непогоды детей. За сплошной стеной дождя не видно было ни зги, и лишь в свете молнии удавалось разглядеть, как быстро наполняется водой придорожная канава.

После каждой вспышки Луна медленно считала:

— Раз... два... три... Бомбарда!

Рон тоже командовал наступлением, и было совсем не страшно. Грозы, что ли, бояться? Волшебники они или кто?!

До сих пор стихийная детская магия обходила Рона стороной. Иногда он подозревал, что будь его реакция на жизненные передряги более волшебной, мама относилась бы к нему по-другому. Близнецам от мамочки хорошо достаётся, но ведь чувствуется, что в душе она гордится ими. Этого только дурак не заметит!

А от шестого-младшего, похоже, уже ничего не ждут.

Ох, как упадут под стол челюсти Фреда и Джорджа, когда малыш Ронни вернётся домой.

С рыбой.

Зрелище будет – пальчики оближешь!

Он и козявок этих рогатых близнецам отдаст. Уронит невзначай, что, де, не понадобились... Заглоты (да, заглоты!) их на дух не выносят, потому что, в самом деле, пахнут эти смердяки точь-в-точь, как бабуиновы задницы. Луна всё правильно сказала! Зачем, спрашивается, нужны эти многоножки настоящему рыбаку? Чудесами заправляет его, Рона, стихийная магия!

А больше он им ничего не скажет. Просто поставит ведро с уловом перед мамой и пойдёт собирать вещи в дорогу. А родители, Джинни, братья и, главное, Фред с Джорджем пусть думают, что хотят!

И если у кого-то повернётся язык, что, мол, малыш Ронни до похода не дорос!.. Он им намекнёт, что малолетних волшебников обижать нельзя. Особенно, если дом хлипкий...

Пусть подумают.

_____

*Онихофора перипатус или бархатные черви – очень древний вид червей, до пятнадцати сантиметров в длину. Чем-то похожи на сороконожек, но в ножках отсутствуют мышцы, а передвижение осуществляется за счёт циркуляции крови. Хищники, охотясь на насекомых, плюются в добычу клейкой слюной.

Посмотреть на онихофор можно здесь:

http://www.zoopicture.ru

**Сарисаринама — высокая гора с отвесными склонами и плоской вершиной (тепуи) в Венесуэле. Вершина горы изрезана так называемыми вертикальными каньонами – округлыми отверстиями, уходящими далеко вглубь. Гора известна своими эндемиками — уникальнейшими видами растений и мелких животных.