Что отражается в серебре

На следующее утро после возвращения из Азкабана миссис Малфой устроила в доме настоящее светопреставление. Драко проснулся от шума и грохота, разносившегося в обычно чопорно тихих стенах замка, и от надрывного испуганного воя домовиков. Такого он ещё никогда не слышал! И не видел… Мать в домашнем пеньюаре, с растрёпанными волосами и нездорово блестевшими глазами, словно фурия, носилась по всему замку, вышибая волшебной палочкой двери залов, комнат, чуланов, коморок, и выбрасывала в окна самые разные вещи! Драко так растерялся при виде этого пугавшего зрелища, что беспомощно оглянулся к кучке эльфов, жавшихся в уголке. Те попрятали глаза и прикрылись ушами и ладошками.

Нарцисса собрала на лужайке перед фонтаном огромную гору из старинных книг, свитков, портретов, гобеленов, покрывал, занавесей, кресел, ваз, статуэток, сундуков, шкатулок, часов и прочих мелких и крупных предметов домашнего интерьера, преимущественно очень древних и ценных. Выпустив в центр пирамиды, сложенной из раритетов Малфой-мэнора, магическую вспышку, она ещё и подпалила край ветхого, но очень дорогого ковра обычным огнём и долго неотрывно наблюдала, как два пламени, живое и призрачное, то соединяясь и переплетаясь, то отталкивая друг друга, жадно поглощали магические и магловские артефакты, накопленные многими поколениями Малфоев.

Драко боялся подойти к матери близко. Он понимал, что должен что-то сделать: остановить её, вызвать врачей или… помочь ей справиться со странной, всех пугавшей работой, но не мог заставить себя приблизиться к её тонкой фигуре, одиноко застывшей на фоне рвавшегося в небо костра. Ни эльфы, ни слуги-люди не смели ни помогать, ни мешать творившей невероятное, явно обезумевшей хозяйке.

Нарцисса, почувствовав взгляд сына, обернулась к нему и громко крикнула, указывая палочкой на бушевавшую огненную пирамиду:

— Смотри, Драко, смотри! Как горит всё то зло, что жило в нашем доме веками, день за днём, час за часом, минута за минутой отравляло наши души, наши сердца, наши головы! Давно уже надо было сделать это! Избавить благородные стены от гнусных сокровищ, призывающих к тёмным искусствам и растлевающих живые человеческие души. От ложных приоритетов! Служение им чуть не отняло у нас свободу, жизнь, разум! Чуть не лишило меня, мать, самого дорогого, что только может быть на свете! Слова «власть» и «чистота крови любой ценой» никогда больше не прозвучат в этом доме! Это говорю я, Нарцисса Малфой, Нарцисса Блэк! — она подбежала к сыну и сильно тряхнула его за плечи, яростно сверкнула горящими глазами снизу-вверх. — Обещай мне, Драко Малфой, что ты, наследник двух древних и славных родов, больше никогда не позволишь втянуть себя ни во что похожее! Поклянись мне, своей матери, носившей тебя во чреве, родившей тебя в муках, любящей тебя больше жизни, что никогда не станешь служить никаким, даже самым могущественным повелителям! Только близкие любимые люди заслуживают, чтобы за них отдавать жизнь и бросать к их ногам свою судьбу!.. Надеюсь, твой отец теперь тоже это понимает…. — Нарцисса крепко обняла сына, сильно прижала его к себе и долго не отпускала. Отблески пламени гигантского костра плясали на спутанных прядях её светлых волос. Драко чувствовал сильную дрожь, сотрясавшую плечи матери, и не думал, как обычно капризно вырываться из её объятий, понимал, что готов сейчас сделать всё, что она ему прикажет.

Миссис Малфой разжала, наконец, свои руки, посмотрела на сына, чуть отстранившись, улыбнулась и смущённо произнесла:

— Не бойся, мой мальчик, со мной всё в порядке. Теперь уже точно всё в порядке. Мы вместе, а это главное, — она провела рукой по своим непривычно растрёпанным волосам, одёрнула складки на лифе домашнего платья: — Вот теперь можно и привести себя в порядок. А то, что это мы с тобой стоим в ночных сорочках на глазах у слуг? — она величавой походкой направилась к дому, грациозно поддерживая край длинного перепачканного сажей подола…

Вечером Драко застал маму, разглядывающую огромное старинное блюдо. Нарцисса не могла удержать громоздкую тяжёлую столовую утварь в руках и прислонила поднос к стене.

— Вот, почему-то пожалела это серебряное блюдце, — пожала плечами миссис Малфой. Таким количеством серебра можно извести всех английских оборотней. Его подарили ещё на нашу свадьбу с Люциусом, — она нахмурилась. — Такое поднять под силу только сразу нескольким эльфам. Но поросёнок в черносливе или гуси с розмарином смотрятся на нём просто великолепно! Старинная работа, видишь, какая красивая чеканка: Драконы Бесконечности, оруженосцы Ллира Ледиата*, бога моря и тьмы, пожирающие друг другу хвосты. И древняя магия, конечно. Но не помню уже, какая именно. Вероятно, кухонная, гастрономическая. Пусть полежит в кладовой, пригодится для приёмов в средневековом стиле. Я надеюсь, что мы когда-нибудь всё же начнём приглашать гостей. И эльфы будут довольны, что не все сокровища мэнора сгинули в огне.

* * *

Экзамены были позади, прощание с Хогвартсом пока не стало далёким прошлым и не вызывало ностальгических слёз. Впереди — сногсшибательные планы, по-настоящему взрослая жизнь! Гарри с Джинни уже целый месяц жили вместе в его доме на пл. Гриммо. Вотчун-Кикимер сначала отнёсся к юной мисс Уизли, однажды утром неожиданно не упорхнувшей, как обычно, после быстрого завтрака, весьма настороженно и даже сердито. Но столкнувшись пару раз с её строгим настырным характером и узнав, что эта рыжая глазастая пигалица — чистокровная волшебница из очень уважаемой семьи, он сменил гнев на милость и принялся каждый день готовить новые деликатесы, чтобы порадовать будущую хозяйку. А когда Джинни после ужина сказала домовику «спасибо» и собралась самостоятельно мыть посуду, старый эльф чуть не расплакался и стал называть её не иначе, как «мисс Джиневра». Гарри был счастлив. Счастлив по-настоящему. Всё плохое осталось в прошлом, а впереди — только спокойная мирная жизнь и любовь. Он каждое утро гладил Джинни (свою Джинни!) по растрёпанным после сна волосам и с нежностью думал, что это и есть счастье… О Малфое он почти не вспоминал. Почти… Свой страшный и одновременно сладостный сон, приснившийся ему во время нашествия на Британские острова магического урагана, он старался не выпускать из глубин памяти. Заставлял себя не вспоминать, не думать, даже не смотреть в сторону Драко. Кажется, Малфой делал то же самое.

Последний курс обучения в Хогвартсе пробежал быстро и относительно спокойно. А если учесть все прошлые приключения, передряги и трагические события, то, можно сказать, что восьмой их год в Школе Чародейства и Волшебства был похож на сонное и тёплое болото. Кроме уроков у «второгодников», пользовавшихся некоторыми привилегиями по сравнению с настоящими семикурсниками, хватало и других дел, внеклассная жизнь их была интересной и насыщенной, так что Гарри, сознательно не желавший даже близко подходить к Малфою, был вполне доволен тем, что они виделись только в официальной обстановке. У Драко тоже были свои дела и заботы, он стал удивительно тих и относительно скромен, лишний раз не высовывался, но и в обиду себя не давал. Хотя, не очень-то находились желающие обижать Малфоя! Родителей его отпустили из Азкабана. Сначала миссис Нарцисса вернулась домой. Гарри, правда, сильно сомневаясь, что к его мнению прислушаются, высказал всё же Вуду свои аргументы в пользу невиновности миссис Малфой. Оливер выслушал его, сурово хмуря брови, но пообещал поговорить со следователем. После расследования дело её закрыли, но надзора с хозяйки замка, в котором Тёмный Лорд устраивал свою штаб-квартиру, не сняли. Ограничения свобод, принудительное уменьшение магического ресурса волшебной палочки и всё такое. Драко целую неделю прятал счастливые глаза и бестолково улыбался. Мистера Малфоя-старшего судил Визенгамот, но приговорил к условному наказанию. Домашний арест, ещё большее ограничение прав и свобод, конфискация волшебной палочки и огромный, даже по малфоевским меркам, штраф. Гарри выступал на суде в качестве свидетеля и не мог не поразиться самообладанию Люциуса. Драко почему-то в судебном амфитеатре не было. Уже потом Поттер узнал от Вуда, что это сам мистер Малфой настоял на том, чтобы его сына не допускали на процесс, ведь Драко ещё не окончил школу и формально был несовершеннолетним. Когда Верховный судья вынес Малфою-старшему приговор, гораздо более мягкий, чем тот ожидал, то Люциус только с достоинством кивнул и требовательно протянул руки конвоиру, чтобы он снял зачарованные цепи. Гарри почему-то подумал, что, несмотря ни на что, Драко может гордиться своим отцом.

Потом настала пора экзаменов, и Гарри даже с Джинни почти не виделся, не то, что со слизеринским принцем. На выпускном балу Малфой почти не присутствовал. Важно просидел всю торжественную часть в сторонке, в небольшой групке приятелей и поклонниц, на праздничном вечере прошёлся лишь в паре обязательных традиционных танцев, был при этом чуть ли не самым галантным кавалером, держался в парах со своими партнёршами увереннее и свободнее всех остальных, так, что сорвал аплодисменты большинства выпускников и преподавателей, а потом просто исчез. Тихо ушёл. Как бы сказали иностранные маглы, ушёл по-английски. К Поттеру (ну, он-то при чём, следит он, что ли за Малфоем?) даже несколько раз подходили парни и девушки из поредевшей, но не исчезнувшей свиты Серебряного принца, и интересовались, куда их кумир исчез. А Гарри был рад, что наконец-то отпала необходимость заставлять себя безразлично реагировать на постоянное присутствие где-то рядом такого раздражителя, как Малфой.

В общем, с получением аттестата у Гарри официально началась взрослая жизнь. За последний год он научился вежливо, но решительно отшивать надоедливых корреспондентов, респондентов, фанатов, приставал всех мастей, постоянно стремившихся взять интервью, о чём-то спросить, потрогать, ущипнуть мальчика-который-победил, чем вызвал одобрение друзей и даже министра магии. «Рядом с тобой теперь хоть можно пройтись по улице, не опасаясь быть затоптанным ошалевшими от счастья поклонницами или разорванным на лоскутки надоедливыми писаками», — радовался Рон, которому, впрочем, и самому хватало популярности. «Научился управлять толпой и навязывать ей своё мнение — один из экзаменов на мракоборца в зачёте», — хлопал его по плечу Бруствер.

Именно с лёгкой руки и протекции министра Гарри без проволочек приняли в Школу Аврората. Не то, чтобы самой знаменитой личности магической Англии требовалась поддержка высокопоставленного чиновника для того, чтобы надеть форменную куртку курсанта-мракоборца, но с приходом к власти Бруствера, правила набора в Аврорат усложнились настолько, что без «своей руки в министерстве» Поттер очень бы переживал, примут ли его в элитные гвардейцы Министерства Магии Великобритании. Приняли без вопросов и дополнительных экзаменов. Выдали чудесную новую форму, которой Гарри, и он сам от себя этого не ожидал, радовался, словно ребёнок, одевал каждый день, а вечерами лично чистил щёткой и волшебной палочкой. Вот оно счастье!

Ещё большим счастьем для него явилось спокойное решение Джинни переехать к нему. Он сам просто боялся предложить это своей девушке и был безмерно рад, что она проявила инициативу. Однажды, ещё перед экзаменами, как обычно гостя у Уизли, Гарри случайно услышал, как миссис Молли спрашивала у дочери заговорщицким тоном, поладили ли они с Гарри, наконец, и когда она собирается стать его официальной невестой. Помнится, тогда Поттер покраснел до корней волос и побыстрее удалился, чтобы не попадаться на глаза ни Джинни, ни миссис Уизли. Но сейчас, когда они уже больше месяца жили с Джинни вместе и, естественно, делили постель, он, наконец, решился и заговорил о помолвке. Купил самое красивое кольцо и надел его на нежный трепетный пальчик любимой. Со свадьбой они, крепко обнявшись после долгого страстного поцелуя, решили пока не торопиться: продолжение учёбы, карьера, профессиональный интерес Джинни к квиддичу. Но отпраздновать помолвку оба хотели как можно скорее, чтобы придать своим отношениям официальность и почувствовать себя, наконец, взрослыми, серьёзными, ответственными людьми.

Гарри пришёл к Уизли с намерением официально просить у родителей Джинни руки и сердца их единственной дочери. Он с Роном, составлявшем его группу поддержки и нервничавшем ещё больше самого жениха, аппарировал специально подальше от дома Уизли, чтобы доставить миссис Молли удовольствие огромным букетом гладиолусов, пронесённым почти по всей улице на глазах у высовывавших любопытные носы соседок. Рон знал, чем можно угодить маме.

Мистер Артур Уизли похлопал Гарри по плечу, зачем-то поправил на Роне галстук и печально сказал, что дети слишком быстро растут. Но не все… Миссис Молли вытерла слёзы и так крепко прижала Гарри к своей груди, что он чуть не задохнулся. Специально прискакавший домой, чтобы посмотреть на такое чудо, как Поттер-жених, Джордж весь вечер веселил семью. За двоих… Молли постоянно вытирала глаза платочком и поминутно выбегала на кухню. Проверить, не подгорело ли там что-нибудь… Джинни вела себя при родителях и домочадцах весьма сдержанно и скромно, смущалась и стыдливо прятала глаза. Зато, когда они с Гарри после сватовства отправились ночевать к нему домой, с этого вечера — к ним домой, девушка проявила чудеса срасти и вогнала своей смелостью переволновавшегося за вечер жениха в краску…

* * *

Драко не появлялся дома уже больше двух суток. И не давал о себе знать. Нарцисса просто не находила места от волнения. Она обычно снисходительно относилась к личной жизни сына. Когда Драко, будучи ещё совсем мальчишкой, впервые не явился домой ночевать, она попросила всё рвавшего и метавшего мужа взять себя в руки, вспомнить собственные юные годы и сама поговорила с беспечным ребёнком, явившемся домой после обеда. После этого разговора Драко пообещал при любых обстоятельствах ставить родителей в известность о своём местонахождении, что в дальнейшем всегда аккуратно и делал. Поэтому миссис Малфой, не имевшая две ночи никаких сообщений от непутёвого отпрыска, просто сходила с ума от переживаний. «Он взрослый, он маг, он сын Люциуса и может за себя постоять, — успокаивала она сама себя и старалась не показывать ни мужу, ни тем более слугам, своего душевного состояния. Лорд Малфой тоже ворочался всю ночь, но первой не выдержала Нарцисса. Рано утром она подозвала самого преданного эльфа-домовика и отправила его на поиски юного хозяина: «Найди Драко где угодно, хоть под землёй, тащи его домой, даже если он будет сопротивляться. Даю тебе неограниченные полномочия. С его недовольством мы сами разберёмся». Эльф исчез, сердце её сжалось всё возраставшей тревогой, муж стоял в дверях и сердито смотрел на неё: «Выпорю молокососа!»

Нарцисса пила чай в одиночестве. Мистер Малфой отбыл по спешным делам: восстанавливать семейные капиталы было очень нелегко. После всех случившихся с ними трагических событий в Малфой-мэноре редко бывали гости, но Нарцисса пока что была этим вполне довольна: послевоенное финансовое и душевное состояние хозяев древнего блистательного дома не позволяло им принимать визитёров на должном уровне. А показывать свою ущербность, пусть и временную, посторонним людям Малфои не могли себе позволить.

Имбирное печенье с детства нравилось Нарциссе. Домовики, стремившиеся угодить хозяйке, выпекали его в форме жёлто-белых цветков. Миссис Малфой, с отвращением относившаяся к живым своим тёзкам, песочные нарциссы в сахарной обсыпке просто обожала. К счастью она не была расположена к полноте и могла позволить себе к чаю лишнюю булочку с корицей. Под конец — печёное яблоко с орешками и мёдом и последний глоток ароматного, настоянного на редких травах чая с молоком. «Чудесный полдень!» — она, как могла, гнала от себя невозможно тревожные мысли о сыне. Когда раздался характерный щелчок и перед ней буквально вывалились из воздуха две фигуры, фарфоровая чашка выпала из её руки и разлетелась вдребезги…

Домовик еле удерживал бесчувственное тело Драко. Лишь только материализовавшись в комнате, они оба повалились на пол. Эльф с кряхтением выполз из под обмякшего мешком тела молодого хозяина:

— Молодой хозяин жив, хозяйка не должна волноваться. Еле разыскал, еле разыскал. Еле забрал домой.

Нарцисса склонилась над сыном: его пульс неровно, но бился, ресницы вздрагивали, губы что-то шептали. Сладкая улыбка блуждала по его невероятно бледному лицу, и это очень напугало мать. Она взмахнула палочкой и применила самое простое лечебное заклятье. Драко хрипло произнёс что-то вроде «гари» и медленно открыл глаза. Этого ещё не хватало! Его пульсировавшие зрачки, быстро то сужавшиеся, то расширявшиеся, свидетельствовали о том, что юный маг находится «под кайфом», и очень сильным. Магловская отрава действовала на чародеев специфически, стойкого привыкания не вызывала, но причиняла серьёзный урон магической ауре. Нарцисса закатила сыну рукава рубашки и обомлела:

— Что ты наделал?! Как ты посмел?! Этого не может быть!!! — она в ужасе смотрела на следы от уколов на локтевых сгибах Драко. Опомнившись, Нарцисса приложила к руке сына волшебную палочку и принялась шептать чуть ли не все лечебные заклинания, какие только могла припомнить, и какие могла выполнить её слабая палочка. Драко вяло попытался оттолкнуть её, но потерял сознание, вернее погрузился в свой призрачный мир, поселившийся в его голове и душе под воздействием наркотического дурмана. — Всё для чистки крови, быстро! — скомандовала миссис Малфой испуганно моргавшему эльфу. — Тащите вообще всё, что найдёте… Надеюсь, ещё не поздно…

Когда лорд Малфой вернулся домой, жена взяла его за руку и рассказала о случившемся торопливым сбивавшимся голосом. Люциус побагровел.

— Он спит, — остановила его Нарцисса, — я справилась. Думаю, всё будет хорошо… Он всё время шептал «Гарри», — она выразительно и немного смущённо посмотрела в глаза мужу и тяжело вздохнула.

— Только не это! — Люциус сокрушённо замотал головой…

* * *

— Ты поговорил с отцом? Молодец. И хорошо, что он тебя не убил, — миссис Малфой обрезала у длинных стеблей чайных роз шипы и ставила цветы в большую напольную вазу.

Драко подошёл к матери и взял её за руку. Ладонь её дёрнулась, и капля крови быстро набиравшим вес рубином выступила из прокола на пальце. Драко судорожно сглотнул и своей волшебной палочкой остановил ей кровь.

— Я обещаю, мама, что никогда больше не причиню тебе боли, — произнёс он тихо и взглянул в её тёплые лучистые глаза. — Во всяком случае, постараюсь… Я никогда больше не буду слабым и не убегу. От вас, от проблем, от себя… Тем более, что убежать не получается. Даже туда…, — Драко кивнул на свои исколотые руки. — Теперь я это знаю…

— Лучше бы ты, милый, не знал, а поверил на слово, — Нарцисса наклонила голову сына и нежно поцеловала его в лоб, — но я рада, что ты многое понял. Это, видимо Рок Малфоев — доходить до простых истин через серьёзные испытания… А убегать, действительно, не стоит. Тем более от себя… и от НЕГО…, — она взглянула Драко в глаза и взъерошила ему чёлку. — Всегда можно найти выход. Или хотя бы постараться. Уж поверь мне… Ты — маг, ты — красивый молодой мужчина и ты — Малфой! А это очень много!

* * *

Официальная помолвка Гарри Джеймса Поттера и Джиневры Молли Уизли прошла на славу и была своим размахом и шумом веселья похожа на свадьбу. Рон в шутку говорил, что теперь им можно и не заморачиваться свадебной церемонией, потому что переплюнуть свою помолвку ни денежными тратами, ни произведённым на гостей и сторонних наблюдателей впечатлением, им всё равно не удастся. В начале торжественного вечера Гарри был строг и сильно волновался. От леди Джинни было просто не оторвать глаз. Кружевное, на атласном чехле, платье строгого кроя, но ультра-яркого малинового цвета так восхитительно и необычно смотрелось с её рыжими локонами, уложенными в новомодную причёску, что сразу несколько глянцевых журналов разместили фоторепортажи с торжества юных знаменитостей.

Подарков новоявленным жениху и невесте надарили целую кучу! Джордж, который и сам притащил огромную нарядную коробку с пышным бантом и приколотой официальной визиткой его магазина, возбуждённо ходил вокруг подарочной яркой горы и время от времени выуживал из неё что-нибудь, на его взгляд, особо интересное.

— Они что, дарят вещи по принципу: «в хозяйстве всё сгодится» или «подарим-ка этот хлам, перегораживающий проход, Поттеру»? — он вытягивал из общей кучи то третий по счёту фарфоровый чайник с незабудками, то набор разноцветных говорящих берушей, то картину в старинной раме, изображавшую в полный рост чьего-то древнего знатного предка. Особый восторг Джорджа вызвали набор-неделька цветных набалдашников для волшебных палочек, выполненных в виде глаз троля («О, аврор Поттер, теперь вашей палочки точно все будут бояться!» — схватился он за живот) и огромный старинный серебряный поднос, богато украшенный редкой красоты чеканкой, но совершенно неподъёмный. Середина овального блюда была отполирована до зеркального блеска.

— Такого динозавра — только на стенку вешать вместо зеркала, — он прислонил часть чьего-то фамильного набора столового серебра к дивану и принялся строить своему отражению рожицы. — Или, чтобы использовать такую роскошь по назначению, вашему эльфу придётся полгода качать мышцы.

— А мне нравится! — воскликнула Джинни. — Сразу видно: семейная реликвия, а не дешёвый ширпотреб. А насчёт «на стенку»… повесим в спальне. Гарри, ты не возражаешь? Приглядись, здесь отчеканены звери, очень похожие на львов. Будем вспоминать гриффиндор.

— Ночами? — выпучил глаза Джордж. — Ребята, вам что, больше нечем заняться в постели, как только вспоминать школу? — он похлопал Гарри по плечу и состроил печальную физиономию. — Держись, братишка, и смотри, чтобы этот поднос не придавил вас во время воспоминаний. — Джинни швырнула в него подарочным набором невидимых колец для салфеток, он ловко увернулся, и бросился наутёк от рассвирепевшей сестры. Рон поспешил на помощь то ли Джорджу, то ли Джинни. Гарри со счастливой улыбкой наблюдал за их шутливым сражением.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Ллир Ледиат — сакральный персонаж кельтской мифологии

В «Аделаиде» редко можно было сразу отыскать свободный столик. Причиной тому служило местонахождение кафе: крошечная улочка Стали, последний дом на которой гордо носил №7, располагалась как раз посередине сложной геометрической фигуры, отмеченной на карте магического Лондона точками расположения Министерства Магии, Управления Аврората и нескольких высших магических учебных заведений. Улица Стали, коренное население которой не превышало ста человек, была людной, шумной и весёлой улицей. Старинные вывески оружейников, все эти огромные дамасские клинки, топоры, скрещенные пиратские сабли и рыцарские мечи, скрипуче покачиваясь на проржавевших цепях, недовольно поглядывали на сновавших туда-сюда целый день и половину ночи беспечных студентов и молодых служащих. Юные маги и чародеи постарше, которые не стыдились причислять себя к молодёжи, всё своё свободное время между занятиями, лекциями, семинарами, коллоквиумами, контрольными, заседаниями, отчётами, составлением важных и не очень документов, между учебными сборами и рутиной ежедневной работы проводили в светлой, с огромными окнами-витринами, вкусно пахнувшей аппетитной едой «Аделаиде». Атмосфера в кафе была более чем демократичной. Здесь достаточно было лишь кивком поприветствовать твоего, в другой обстановке важного, преподавателя или начальника и сойти при этом за очень вежливого человека. Здесь можно было по-дружески похлопать официанта или бармена по плечу, и они, понимающе кивая, записывали сумму твоего счёта в долговую тетрадку. Здесь получалось стащить с чужой тарелки на раздаче лишний вкусный кусочек, и хозяйка, которую звали почему-то не Аделаида, а Марта, всегда замечавшая это воровство, тихо ворча, подкладывала на ещё не взятую тарелку недостающую еду. А если было не лень улыбнуться ей поприветливее, то можно было рассчитывать на бесплатную кружечку дешёвого эля или яблочного сидра. В общем, молодёжи здесь нравилось: вкусная недорогая еда, свободная обстановка, много света, улыбок и весёлых глаз. Впрочем, уединиться в шумном кафе тоже при желании получалось: если кто-то хотел посидеть в уголочке наедине с самим собой или в тесной романтической обстановке на-пару с подружкой или другом, то никто не собирался таким посетителям мешать и навязывать своё общение: за другими столиками всегда можно было найти компанию на любой вкус.

Гарри нравилось бывать в «Аделаиде» и вместе с Джинни, и с друзьями, и в компании молодых курсантов-авроров, и одному. Но с тех пор, как он впервые заметил за одним из столиков в углу белобрысую малфоевскую шевелюру и фирменную снисходительную ухмылочку, кафе перестало вызывать у него прежний восторг. Поттер, конечно, всё равно приходил сюда завтракать, обедать и просто посидеть во время перерывов, ну, не идти же в дорогущий и важный «Булатный клинок» в соседнем доходном доме или в магловскую забегаловку, но всякий раз сначала оглядывал зал от входной двери и если обнаруживал среди посетителей Малфоя, то спешно вспоминал, что забыл в Аврорате что-то важное или смертельно хочет в туалет.

В этот день Гарри был задумчив от воспоминаний о недавней помолвке и заметил платиновый малфоевский пробор уже, когда подошёл к подносам с готовыми обедами. Убегать было поздно… Как на зло, и свободных мест в зале почти не оказалось, и никого из друзей Гарри не увидел. Одно место пустовало рядом с чрезвычайно фигуристой молодящейся дамой средних лет, и Поттер, глядя, как она увлечённо подкрашивает губы над карманным зеркальцем, решил не мешать этому ответственному процессу. Он направился к самому дальнему столику, за которым щебетала стайка юных студенток университета магических изобразительных искусств, но его остановил довольно громкий голос:

— А не боитесь, господин аврор, что невеста заревнует? — Драко кивком головы показывал ему на свободный стул рядом с собой. Игнорировать это приглашение и открыто признать, что он избегает Малфоя, Поттер не мог и, изобразив на своём лице подобие беспечной улыбки, сел за столик Драко.

— Господин курсант Аврората, — поправил он Малфоя, расставляя тарелки на столе.

— Хм, не вижу особой разницы, — Драко смаковал какой-то экзотический коктейль.

— Разница в полномочиях и размере жалованья.

— А, ну да, ты же, Поттер, теперь почти женатик, должен думать о благосостоянии новой ячейки общества. Кстати, поздравляю. Слышал, вы с Уизли погуляли на славу. Пол-Лондона стояло на ушах на вашей помолвке.

— Ну, всё было гораздо скромнее, но всё равно спасибо за поздравление. Тебя, кстати, тоже поздравляю: твой отец вернулся домой, все Малфои в сборе.

Драко посерьёзнел, закусил губу и тихо произнёс:

— Спасибо, что помог. Я это ценю.

— О, — махнул рукой Гарри, — я ничего не делал. Меня спрашивали — я отвечал. Правду. Только и всего.

— Тогда спасибо, что не мешал и не сочинял небылицы про кровожадных Малфоев.

— А ты считаешь Малфоев нежными беззащитными овечками, которых все обижают? — Драко напрягся и сжал в руке стакан. Гарри вовсе не хотел вызывать его на конфликт: — Прости, твои родители получили вполне адекватное наказание. Я думаю… И я не хочу спорить о моральных принципах твоего знатного семейства, — он принялся с преувеличенным аппетитом поглощать кабачковый салат. — Кстати, чем ты сейчас занимаешься? Учишься? — Гарри решил разрядить обстановку игрой в любезность.

— Да. Учусь. В колледже при больнице Св. Мунго.

— Серьёзно? Ну да, у тебя всегда получались отличные зелья и вообще ты… хм, — Гарри никак не мог проглотить кусок, застрявший у него в горле: «Драко Малфой — целитель?!», — хм-хм, всегда подавал большие надежды.

— Точно, — кивнул Малфой, — подавал. Надежды. С моими выпускными баллами можно было без экзаменов поступать в любой Университет. А я выбрал сраные горшки и чужие гниющие внутренности. Так говорит папа. А мама… мама считает, что я смогу снять пятно недоверия с фамилии Малфоев. Она называет это недоверием… А сама украдкой плачет.

— Ты правильно поступил, — Гарри было не легко ответить на злой ёрнический тон Драко серьёзным и спокойным взглядом, но он это сделал, — и у тебя всё получится. Чего-чего, а настойчивости у тебя не отнять. И колдомедик — очень престижная профессия.

— Ты действительно считаешь, что у меня получится? — такой искренней надежды во взгляде Драко Малфоя Гарри просто не мог перенести и, спешно собрав тарелки с недоеденными блюдами и бросив коротко: «Извини, у меня дела», вскочил из-за стола. Драко ещё долго смотрел на хлопнувшую за Поттером дверь и кусал губы.

* * *

Сладостное томление и предвкушение тёплой волной разливались по всему телу Джинни. Почему-то на такие долгие и реально кружившие голову поцелуи в первую очередь отзывался не низ её живота, как это обычно описывали в интересных статейках, а плечи и шея. Когда Гарри отрывался от её губ, наконец, насытившись ими или собираясь немного подышать, и опускался ниже, к её шее, а затем и груди, она всегда выставляла вперёд правое плечико и привлекала внимание любимого именно к нему. Гарри, уже изучивший некоторые предпочтения своей девушки, не сразу, стараясь ожиданием специально помучить её и довести до максимального чувственного нетерпения, в конце концов, всё же касался его едва ощутимо и воздушно. Джинни при этом обычно громко и резко вскрикивала и прижимала его голову к своей пылавшей груди. Она не выпускала его непослушных волос из своих пальцев до тех пор, пока он не начинал укладывать её поудобнее, и полностью подчинялась его фантазии. Не то чтобы Гарри придумывал каждый раз что-то новенькое, пока ещё они в постели экспериментировали довольно редко: успевали измотаться и в самых непритязательных позах, но Джинни нравилось даже просто как-то иначе разворачивать ножку или слегка по-другому отводить ручку, но именно так, как хотелось её любимому парню. Проходило у них всё довольно быстро, и это несколько печалило Джинни, но Гарри никогда не забывал о её сексуальных потребностях, и кратковременность любовных баталий Джинни списывала на его юношескую пылкость и свою неопытность. Вот и сейчас, едва войдя в неё, толкнувшись всего несколько раз, он был готов, и, переполнив её, продолжил ласки своими пальцами. Джинни долго не отпускала его, вцепившись в плечо, тихо постанывала и подмахивала его руке. Неотрывно глядя ей в глаза и всё время заставляя не закрывать их, он вновь завёлся, но не попытался войти во второй раз, а начал медленно, но сильно давить на её голову, склонять к своему паху. Джинни была уже близка к финалу, но нашла в себе силы и взяла его возбуждённый член в руку: «Хотя бы так кончим вместе!», но Гарри перехватил её кисть и сильно прижал. Она ещё не успела взглядом спросить, чего же он хочет, как почувствовала головку его члена, прижатую к своим губам. Джинни, возможно, и хотела сделать то, что ей так настойчиво предлагал любимый, но просто не могла разжать плотно сомкнутых губ и впустить в свой рот ЭТО. А тем более самой делать активный минет. Вид готового к бою члена Гарри ей очень нравился, но она предпочитала чувствовать его в совершенно другом месте. И ничего не могла с собой поделать. Гарри всё настойчивее тёрся о её щёку, подталкивал её за волосы и почти кончал, но Джинни так и не пересилила себя. Он своими пальцами довёл её до оргазмических судорог и громких страстных криков, но сам так и не вошёл в неё, кончил о её бёдра и недовольно отвернулся.

— Я не понимаю, чего ты хочешь, — виновато приобняла его Джинни.

— А я думал, ты — взрослая девочка.

— Гарри, разве я не отдаю тебе всё, что могу.

— Значит не всё, — Гарри полежал молча, но подумал, что Джинни, и правда, совершенно ни в чём не виновата, это он, наверное, слишком много хочет от неё. Он повернулся к ней, прижал её хрупкие руки к груди и нежно поцеловал их: — Прости, я сам не знаю, чего хочу. Я просто так сильно тебя люблю, что теряю голову.

Ответом был её лёгкий поцелуй в плечо и склонённая ему на грудь очаровательная рыжеволосая девичья головка…

Джинни проснулась в той же позе, что и уснула — на груди у любимого, тесно прижавшись к нему ногами. Она хотела поцеловать его, но натолкнулась на странный неподвижный взгляд, устремлённый куда-то в сторону. Гарри не мигая смотрел на висевший на стене в качестве зеркала подаренный им на помолвку старинный серебряный поднос. В интерьере спальни фамильного дома Блэков, переделанном новым хозяином на скорую руку и немного осовремененном, этот музейный экспонат смотрелся, как ни странно, на удивление органично и придавал не вполне супружеской комнате ареол солидности и взрослости. У Джинни даже возникли идеи ремонта в древнем кельтском стиле, навеянные узорами на ободе их нового зеркала.

— Что-то не нравится мне эта столовая утварь над нашей кроватью, — задумчиво проговорил Гарри. — Как будто из него кто-то всё время подглядывает.

— А я ничего такого не чувствую, — Джинни побежала тонкими пальчиками по его груди вниз и остановилась на пупке. — Кто может подглядывать через это зеркало, древние боги? Пусть смотрят и учатся любить, — она положила ладошку Гарри на член.

— Не знаю, — он не убирал её руку, но и не реагировал. — Я удивлён, что ты настояла повесить это над нашей кроватью. По-моему, довольно похабный сюжетец: вереница каких-то зверей с косматыми гривами друг у друга, извини, дорогая, сосут. Круговой минет какой-то.

— Это символ вечности, и они пожирают друг другу хвосты. Ты что, не можешь думать больше не о чём другом, как только о нём?

— О ком — о нём? — почему-то испугался Гарри.

— О чем. О минете! Если для тебя это так важно, а я знаю, что для многих мужчин это именно так, то… я постараюсь и в следующий раз… возьму. Но не сегодня. Завтра, — Джинни уткнулась ему в плечо.

— Только не вздумай себя принуждать, — Гарри взял её за подбородок и заглянул в глаза, — возьмёшь, когда сама захочешь. — «Он что, думает, что я когда-нибудь всерьёз захочу этого?» — Джинни снова опустила руку на его член. На этот раз Гарри среагировал, как надо. Джинни взяла с тумбочки масло, откинула одеяло, капнула несколько душистых капель себе на ладонь и обхватила член пальцами, сильно надавливая, заскользила от основания вверх. Гарри приподнялся на локтях и, прерывисто дыша, наблюдал за её действиями. Она соединила два пальца в колечко и принялась водить по стволу. Гарри откинулся на подушку и застонал, мышцы его стали каменными. Он опять было потянулся рукой к её голове, но остановился. Джинни сдвинула ему бёдра, уселась на них сверху, положила руки Гарри себе на талию:

— Помоги. У тебя же сильные руки, — он осторожно приподнял её и медленно опустил на член. Джинни своей рукой помогла ему попасть и, часто-часто задышав, расслабилась, начала, пружиня ногами, двигаться вверх-вниз сначала аккуратно, потом всё увеличивая темп. Гарри на этот раз держался дольше обычного, только время от времени украдкой поглядывал на серебряный зеркальный овал на стене. Кончал он, сложившись почти пополам и еле удерживая бившуюся в оргазме девушку, откинувшуюся назад и полностью положившуюся на силу его рук...

Сон, который Гарри увидел уже под утро, за несколько минут до пробуждения, был забыт им с первым сигналом оглушительно заголосившего будильника. Ещё и эльф просунул из-за двери заспанную мордочку и дребезжавшим голосом напомнил, что у хозяина сегодня важные дела, и уже пора вставать. Гарри вырубил будильник, осторожно снял руку улыбавшейся во сне Джинни со своего плеча и вынырнул из тёплой постели. Взглянул мимоходом в зеркало над кроватью — и закашлялся: в серебре мелькнуло изображение Драко Малфоя, с явным удовольствием… поглощавшего спелый большой банан. Гарри моргнул несколько раз, нелепое виденье исчезло. Какие глупости! У маглов такие вещи называются «по Фрейду»? (Был один такой сквиб, отвергнутый волшебниками и учивший маглов во всём находить сексуальный подтекст.) Гарри опустил руку на свой пах: не может быть, но именно этот детский мастурбационный бред, кажется, и снился ему несколько минут назад. В этом сне Драко медленно с аппетитом ел банан, сначала неторопливо очищал его от кожуры, потом почти целиком погружал в свой рот, а уже потом откусывал маленькие кусочки, долго жевал, перекатывая за щеками, глотал с усилием, облизывал губы и принимался за новый кусочек. Потом, когда от банана ничего не осталось, он откинул свою платиновую чёлку со лба, снова облизал губы, и, неотрывно следя за взглядом Гарри своими затягивавшими, словно талые весенние озёра, глазами, склонился к его члену. Драко так спокойно и естественно взял головку в свой рот и запихал за щеку, словно делал это уже в сто первый раз. Он принялся энергично скользить по члену губами, насаживаясь всё глубже и глубже и, немного переусердствовав, подавился… Гарри видел свою сперму на губах у Драко и кончал всё снова и снова…

Опомнился Поттер уже в ванной, куда рванул с невероятной скоростью. Больно ударившись о край раковины, он запрыгнул в душевую кабинку и включил холодную воду. Его, от вожделения готовый оторваться и отправиться в самостоятельное путешествие, член под ледяными струйками скукожился и поник. «Это просто не возможно! Я что, сексуально озабочен и помешан на минете? С чего бы вдруг? У меня недотрах что ли?.. Мне нравится Джинни, мне нравится целовать и обнимать мою девочку, мне нравится заниматься с ней любовью, мне нравится ласкать её упругие небольшие груди, мне нравится входить в её жаркое лоно, мне нравится, — словно заклинание шептал Гарри, дрожа от холода. — Мне это, и правда, очень нравится. У меня самая лучшая девушка! Самая сексуальная, нежная, смелая. Я не хочу никакую другую женщину на свете… Так почему же мне мерещится этот слизеринец с бананом… с моим членом во рту? Что за примитивные юношеские фантазии? Гарри, остановись, не пускай его в свою голову. Малфой — не лучший персонаж для сновидений…»

* * *

Гарри договорился встретиться с Джинни в «Аделаиде», но задержался после занятий. Когда он входил в шумный светлый зал кафе, то столкнулся с ней как раз в дверях.

— А меня вызвали на тренировку, — тронула она его за плечо. — Скоро отборочные в Лигу, и меня хотят попробовать в основной состав, — радостно похвасталась будущая звезда мирового квиддича. — Придётся тебе, милый, кушать в одиночестве.

— Поздравляю. Давай, постарайся там, как следует, покажи всё, на что способна, пусть Гарпии поймут, что просто не могут обойтись без рыжеволосой бестии Уизли, — Гарри на ходу приобнял её и чмокнул в щёчку.

— До вечера! — уже обернувшись, Джинни послала любимому воздушный поцелуй.

Гарри зашёл в зал и обмер: не в уголке, как обычно (вероятно его любимое место было занято), а за одним из центральных столиков сидел Малфой и ел мороженное или какой-то сливочный десерт с… бананом! Гарри сразу вспомнил свой сон и утреннее виденье и его бросило сначала в жар, а потом в холод. Нет… Сейчас Драко всего лишь брал ложечкой аккуратные, нарезанные звёздочками, банановые ломтики и, макая их в подтаявшее мороженное, медленно слизывал языком. А у Гарри перед глазами стояла совершенно другая, гораздо более горячая, картинка. И его член послушно воспринял недвусмысленные сигналы мозга и… Нет! Только не здесь!.. Белые густые капли на блестящих губах Драко, и его язык, медленно и аппетитно облизывающий их… Хорошо, что аврорский курсантский пиджак не слишком короткий. Для большей уверенности Гарри ещё и прикрылся ученической папкой. Он хотел с независимым видом развернуться и выйти, но натолкнулся на елейную улыбочку Малфоя. Адресованную, впрочем, не ему… Стоявшего в проходе Поттера немного подтолкнул какой-то высокий плечистый незнакомый парень: «Прости, я пройду?» Он подошёл к малфоевскому столику и бесцеремонно уселся рядом с Драко. Тот радостно поприветствовал его, а Гарри удостоил лишь кивком. За их столиком сразу завязался увлечённый разговор, а Поттер так и стоял в проходе, прижимая кожаную папку к своему паху… Брюнет, вьющиеся крупными волнами блестящие волосы до плеч, выразительные черты лица, большой рот, алые, словно накрашенные девчачьей помадой губы, тёмные глаза, на целую голову выше Поттера, под тонким кашемировым свитером перекатываются накачанные мускулы… Вместе с Драко незнакомец смотрелся ещё более потрясающе, и некоторые посетители кафе уже бросали на эффектную парочку заинтересованные взгляды. Гарри с трудом отлепил непослушные ноги от пола и, неуклюже задев сидевшего рядом министерского чиновника, вышел за дверь.

Всю дорогу до Аврората он никак не мог прогнать из своей головы навязчивую картинку: Драко заглядывал в томные карие глаза шикарного незнакомца, гладил его по чёрным кудрям и опускался в его ноги, раздвигал его мускулистые бёдра, брался за пряжку дорогого ремня… «Брр, — передёрнул плечами Поттер, открывая тяжёлую дверь с мракоборческой эмблемой, — извращенцы!»

Гарри лежал в постели и ждал Джинни, принимавшую душ. Он заставлял себя не смотреть в сторону злополучного зеркала, так раздражавшего его в последнее время, но его взгляд сам всё время упирался в серебряный овал на стене. Львы, говорит Джинни? Скорее уж ящерицы с воротниковыми капюшонами. Огромные, толстые, зубастые и с очень большими… хм, хвостами? Гарри показалось, что в центре зеркала разлилась маленькая блестящая лужица, и в ней мелькнуло… лицо Драко Малфоя… О, снова! «Отвяжись уже от меня! Ты сейчас, наверняка, проводишь время в компании своего сладкого друга. А я жду самую лучшую девушку на свете. Она вот-вот впорхнёт в спальню душистой лёгкой нимфой и нырнёт под одеяло, прижмётся ко мне, игриво обхватит тонкими ручками, улыбнётся так трепетно и призывно, что моё сердце замрёт, а член, наоборот, оживится до невозможности. Жаркое женское тело, юное, свежее, пахнущее чистотой и непорочностью. Мягкая, нежная, бархатная кожа, шелковистые длинные волосы, сахарные губы-лепестки, глаза, полные страсти и неги. Ах, девочка моя… Я посажу Джинни к себе спиной, возьму её округлые груди в ладони (помещаются тютелька-в-тютельку), стисну посильнее, как она любит, развернув её немного, прильну языком к её набухшему соску, потяну его, прикушу совсем чуть-чуть, услышу первый стон. Пройдусь дорожкой быстрых поцелуев по её спине, по правому плечу, сожму тонкую талию и немного приподниму ей бёдра. Она прогнётся и обязательно повернёт голову, чтобы посмотреть, что именно вот-вот войдёт в неё. Всегда её громкий стон, закушенная нижняя губа, недолгое ожидание — и взмах трепетных девичьих ресниц, словно дающих отмашку: «можно»»…

Гарри быстро встал с кровати и подошёл к ставшему почти ненавистным зеркалу. Он приблизил своё лицо вплотную к серебряной полированной поверхности и прошептал, ощущая на губах мягкий холод благородного металла: «Я люблю Джинни, слышишь, дурацкое блюдце? И висишь ты здесь только потому, что она так хочет. Так что лучше прекрати свои фокусы. Она сейчас придёт, и мы будем трахаться так, что ты начнёшь подпрыгивать на своих дюбелях, и ты ни за что не убедишь меня, будто я хочу, чтобы на её месте оказался этот слизеринский червяк!» — последнюю фразу Гарри почти прокричал и, испугавшись вылетевших помимо его воли слов, отпрянул от равнодушно поблёскивавшего серебра. Он резко саданул кулаком по стене и от боли пришёл в себя: «Дурак, уже разговариваю с подносами. Хорошо, что Джинни не слышала». Но тут Гарри заметил стоящую в дверях и удивлённо наблюдающую за ним девушку. Чтобы избежать её вопросов и своих глупых объяснений, он, стараясь не думать о боли в пальцах, быстро притянул Джинни и прильнул к её губам. Поцелуй получился сумбурным и чересчур страстным. Гарри набросился на неё, словно голодный зверь. Она сначала пыталась смеяться и придерживать его, но быстро поняла, что Гарри не остановить и сдалась на милость его желаний. Ласки были грубыми и короткими, зато вбиваться в неё он начал сразу глубоко и часто. Джинни сначала терпела, потом принялась недовольно покрикивать и отталкивать его, но Гарри только убыстрял темп и сильнее придавливал её своим весом. Если бы девушка сейчас заглянула в его мысли, то увидела бы в них странное жестокое видение: шум небывало сильного ветра и проливного дождя, звон камней и мусора об оконные стёкла, гул и треск потолочных балок, белые вспышки молний и алые всполохи зарниц за окном — рвущийся на северо-восток, в шотландские горы магический ураган Панголин(1) заполнял сознание Гарри, а его тело стонало от наслаждения; член его жадно врывался в плоть светловолосого парня, тихо рычавшего под ним, его руки стискивали белые упругие ягодицы, а взгляд не мог оторваться от слезинки на пушистых ресницах и судорожно сжатых кулаков Малфоя… Драко? Гарри, с кем ты сейчас? В кого так жёстко и ненасытно бьёшься со всей силы? На чьих бёдрах оставляешь синяки? Чьи губы кусаешь до крови? Какие волосы наматываешь на свои пальцы — огненно-рыжие или светло-платиновые?.. Гарри так сильно вывернул ноги Джинни, что, несмотря на природную гибкость и достойную спортивную подготовку, она громко закричала и принялась по-настоящему отбиваться. Кончал Гарри уже с кровавыми царапинами на лице и плечах, после нехилого удара в челюсть… Он долго часто моргал и не мог понять, что же случилось. Удовольствие он получил, почему же такой злостью пылает взгляд его любимой? Ничего, сейчас исправим: он потянулся к Джинни; но она принялась брыкаться и бить его ногами, лупить по его груди ладонями.

— Дурак, кретин, отвали, не прикасайся!

Гарри совершенно пришёл в себя и вспомнил всё, что только что творил с ней. Ему стало нехорошо. Что на него нашло?

Джинни заметила перемены в его взгляде, и виноватые растерянные глаза Гарри неожиданно вызвали в ней жалость. Её мужчина, потерявший контроль от страсти, готов был расплакаться.

— Что это было? — суровый взгляд Джинни кричал: «Не приближайся, урод!», а её вдруг смягчившийся голос намекал: «Подожди пару минут, милый, и я тебя прощу». — Мы занимались сексом или дрались? — Гарри закрыл глаза ладонью. Ему реально было стыдно. Очень. И он не знал, что сказать. «Прости» казалось слишком несерьёзным. — Знаешь что? Если тебе в следующий раз захочется экзотики или жести, то поставь меня об этом в известность заранее, — Джинни осторожно провела рукой по его волосам. — Ты же сам говорил, что я взрослая девочка. Я готова попробовать так, как ты захочешь, но давай всё обговаривать перед стартом. Ты всегда был так нежен, а сейчас, как с цепи сорвался. Я испугалась. И мне было больно.

Гарри уткнулся в её колени и жарко зашептал:

— Прости, любимая, прости, прости, прости…

Увлечённые примирением влюблённые не заметили, как по серебряной полировке зеркала, висевшего напротив их кровати, пробежала быстрая рябь, в которой мелькнуло чьё-то сосредоточенное лицо.

* * *

Джинни уехала на сборы в Уэльс. Гарри скучал и каждый день слал ей длинные письма совиной почтой, а потом долго мечтал, представляя как она будет читать их подружкам-«гарпиям»(2) и слушать их восхищённые комментарии: «Джинни, как тебе повезло с парнем! Мало того, что это сам Гарри Поттер, так он ещё и такой романтичный, внимательный, нежный». — «Да, я такой, — улыбался «романтичный и нежный» своему зеркальному отражению, — я готов быть, каким ты только захочешь, любимая». Гарри представлял её проворные пальчики с блестящими розовыми ноготками на своих плечах, на своей талии, на своём члене… Гарри скучал, очень-очень, и не находил себе места. Нет, девушка, а тем более жена, делающая спортивную карьеру — это мука! Это жажда, которую не утолить, желание, которое не удовлетворить, это ноющее тело, ждущее женской ласки и член, кидающийся чуть ли не на всё, что шевелится…

Рон пригласил Гарри на мальчишник. Он, глядя на Поттера и сестру, припеваючи и совершенно не стесняясь, живших вместе после своей помолвки, а так же из-за ворчания матери на тему того, что если он, разиня, будет тянуть, то непременно проворонит такую прекрасную девушку, как Гермиона, решился, наконец, и тоже сделал предложение своей любимой. Мисс Грейнджер выслушала сбивчивую речь безумно волновавшегося Рональда с непроницаемым выражением лица. Так как обычно довольно смелый парень боялся смотреть ей в глаза и неотрывно пялился на изящные девичьи пальчики, то он не мог видеть снисходительного взгляда влюблённой девушки, светившегося счастьем. Она, тщательно пряча улыбку, гордо вздёрнула подбородок и сообщила, что подумает над его предложением. «Долго?» — Рон не знал, радоваться этому или нет. — «Ты куда-то торопишься?»

И вот теперь Рон собрал друзей, чтобы в тёплой компании обсудить, как эти девчонки любят их мучить, сколько можно терпеть такое наплевательское отношение и почему бы Гермионе не сказать прямо, согласна она стать его женой или нет. После очередной кружечки пива мужской коллектив смог-таки убедить Уизли, что никуда эта всезнайка от него не денется — и вечеринка плавно переросла в празднование их будущей свадьбы. Поскольку пиво — совершенно не свадебный напиток, а шампанским Рон запастись не догадался, то пили парни продиравший глотку бренди и яблочный самогон. Даже привыкший к алкогольным экспериментам Джордж сообщил где-то в середине вечеринки, что как-то они уж больно круто забирают. С его опасениями, возможно, все и согласились, но признаться в этом никто не решился, так что ночевать тёплая компашка осталась у виновника торжества, и лишь один Поттер, громко кричавший державшим его за руки друзьям, что аврора не остановишь, умудрился каким-то чудом аппарировать домой и при этом остаться совершенно невредимым. Вихрь трансгрессии прочистил самонадеянному будущему мракоборцу и мозги, и желудок; потеряв равновесие прямо на крыльце, плюхнувшись на задницу в ноги отворившему дверь домовому эльфу, Поттер поклялся больше никогда-никогда, ну-совершенно-никогда…, а уж если приспичит, то хотя бы не позорить мундир такой неумелой топорной аппартацией.

Кикимер помог плохо державшемуся на ногах хозяину добраться до кровати и, стараясь не смотреть на господина, пребывавшего в не самом своём блистательном состоянии, дабы не смущать его, быстро улизнул из спальни.

Очнулся Гарри от дикой жажды, противно сухо и невероятно громко стучавшейся в язык и виски: эй, просыпайся, парень, срочно глотни чего-нибудь мокренького и кисленького, иначе — п…ц… Голова не болела, а просто ощущалась как-то отдельно от тела — её хотелось снять с плеч и повесить во двор на прищепку, чтобы проветрилась, или, наоборот, закутать во что-нибудь мягкое и тёплое и убаюкать на руках. Гарри прошлёпал по холодному полу босыми ногами, зайдя в кухню, лампу включать не стал: утро было уже на подходе, и мрачность ночи быстро сдавала позиции молочно-серебристому свету, проникавшему в окна. Жадно прильнув к графину с компотом, он краем глаза увидел высунувшуюся из-за буфета рожицу Кикимера. Эльф бесшумно шмыгнул к нему и протянул стакан с чем-то мутно-желтоватым:

— Хозяину надо это выпить, — заметив сильное сомнение во взгляде Гарри, он услужливо закивал: — Лимончик, лимончик, полезные травки, Кикимер знает.

— Что ты можешь знать, — Гарри осушил стакан одним махом. — Всюду твои травки — не домовик, а зельевар какой-то…, — и, как ни странно, сразу почувствовал себя заметно лучше: — Напишешь рецепт? Поделюсь с друзьями — реальная микстура!

— Для хозяина, только для хозяина, — заскрипел домовик и важно полез за буфет, — тратить на кого попало редкие ингредиенты, выдавать семейные секреты…

Вернувшись в спальню, Гарри нырнул под одеяло и уже закрыл глаза…, как вдруг резко сел на кровати и в ужасе вытаращился в угол комнаты: до него дошло, что в неясной предрассветной мгле, сменявшей ночной мрак, на периферии его зрения мелькнуло нечто, очень похожее на человеческую фигуру… В кресле сидел призрак странно одетого мужчины! Точно призрак, кто же ещё?.. Лица посетителя из сумрачного мира было почти не видно — тень падала на него густой волной. Он облокотился о мягкую спинку, но держался неестественно ровно, а в руке на весу покачивал трость с тяжёлым набалдашником — ну точно призрак… Краски его старинной одежды были совершенно непризрачные и яркие, костюм, казалось, только вчера вышел из-под иголки придворного портного какого-нибудь средневекового монарха. Приталенный колет(3) белой кожи, богато отделанный по краям золотом; простёганный, с контрастной подкладкой, бледно-голубой, или даже опаловый, камзол-дублет с вышивкой, прорезями и высоким воротником, поддерживавшим многоярусную накрахмаленную фрезу-гофре; свободные штаны-бричз с множеством складок, собранных под коленями и украшенных серебристо-зеленоватой широкой тесьмой; обтяжное трико или чулки, выглядывавшие над мягкими голенищами высоких сапог без каблуков для верховой езды; верхний кафтан чёрного бархата с коричневыми и светло-голубыми накладками, узорчатым шёлковым подбоем; перчатки с перстнями на пальцах; огромный, ослепительно сиявший даже в полумраке золотой аграф на груди… Видение, скорее всего, чрезвычайно модного в средние века, джентльмена заворожило Гарри. Вот сейчас призрак чуть наклонит голову вперёд и… Гарри даже не сомневался, что увидит белобрысую малфоевскую чёлку, надменный взгляд пронзительных серых глаз, и едва заметную улыбку молодого аристократа… Так и вышло: костюмированный фантом подался вперёд, лицо его попало в полосу света, в ухе блеснула серьга с крупным канем — и Гарри, застонав («Только не это!»), упал мешком в подушки. Виденье Малфоя медленно сменило позу: теперь призрак облокотился на одно колено и выставил трость вперёд. Лицо его было бледным и сосредоточенным, явно неживым, каким же ещё, а рука в перчатке принялась расстёгивать мелкие пуговицы камзола. Он лёгким движением плеча скинул кафтан, отстегнул алмазные булавки, положил их на подлокотник, снял фрезу и аграф с толстой цепочкой, чуть потёр шею и поправил сбившиеся волосы, расслабил ремешки колета и стянул его через голову, отвернул стёганый воротник и снова провёл рукой по причёске. Гарри заметил жемчужную полоску голой кожи на шее призрака и судорожно сглотнул. Призрак долго возился с пуговками дублета — перчатки ему явно мешали; когда он снял, наконец, плотные рукава и остался в широкой шёлковой рубашке в мелкую складку, Гарри почувствовал, что начинает дрожать. Призрак освободил завязки на груди — Гарри еле сдержал стон. Призрак несколько озадаченно опустил взгляд на свои ноги, вероятно, решая как продолжить стриптиз — сексуально стянуть сапоги и остаться в одних чулках или поискать в бездонных складках штанов застёжку. Рука Гарри сама собою опустилась под одеяло, член его просто рванулся в ладонь. «Надеюсь, когда я повернусь, тебя, идиотский фантом, здесь уже не будет», — раздражённо прошептал Гарри и резко отвернулся, часто задышал и застонал тихо, но выразительно… Призрак Драко встал с кресла, потоптался нерешительно, покусал губы, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-под одеяла, беззвучно пошевелил губами: «Не сейчас», подобрал свои шикарные исторические одежды, взмахнул волшебной палочкой, коснулся обода зеркала на стене и растворился в утреннем хмуром свете…

Гарри проснулся поздно и с плохим настроением. Благо, на занятия ему сегодня торопиться было не нужно: даже у будущих авроров иногда случались выходные. Он, покачиваясь спросонья, отправился в ванную, ворча себе под нос что-то о вреде бесконтрольного употребления крепкого спиртного и длительного отсутствия любимой женщины. Подойдя к креслу, чтобы взять лежавший рядом с ним халат, Гарри остановился и замер: ночной костюмировано-стриптизный кошмар продолжался — он явственно ощутил запах чужого мужского парфюма. Что-то очень сложное: свежесть бергамота и теплота сандала, яблоки с перечными вкраплениями, кедр, имбирь, немного жасмина с горьким цитрусовым оттенком — кажется, именно такой аромат исходил от Малфоя, когда Поттер обедал за его столиком в «Аделаиде»…

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

(1) читайте «Ураган Панголин»

(2) Джинни Уизли — игрок английской женской команды по квиддичу «Холихедские Гарпии»

(3) Здесь и далее — предметы одежды средневековых дворян: колет — жилет, чаще кожаный; дублет — стёганка с элементами кольчуги или выполненная для богатых вельмож из дорогих тканей; фреза — вид воротника; аграф — пряжка для плаща или любое украшение на мужской одежде

Кикимер, наверное, впервые в жизни осмелился попросить выходной. Вернее, намекнул молодому хозяину о нём. Старый эльф, смущённо кряхтя и суетливо перебирая длинными узловатыми пальчиками, начал вдруг перечислять всю работу по дому, которую проделал за последние дни и сообщил, что у его двоюродной сестры, служащей в фамильном ателье по пошиву праздничных мантий в Эссексе, намечается двухсотлетний юбилей. Гарри стало так неудобно за то, что маленький пожилой домовик перегружает себя работой и он сам, понимая, что Кикимер никогда не позволит себе заговорить об этом открыто, предложил ему смотаться на несколько дней навестить родню. Эльф недовольно насупился и сообщил, что порядочные домовики не могут надолго покидать свои дома без поручений хозяев: таков их магический родовой долг, и нарушение его сулит позор и насмешки, но если молодой господин даст Кикимеру какое-нибудь важное задание в Эссексе, то ему будет не стыдно появиться на празднике кузины. Гарри задумчиво почесал макушку и приказал эльфу заказать в ателье хозяев своей родственницы парадную мантию для мисс Джиневры: тёмно-зелёную с золотой отделкой и вышитым когтем гиппогрифа, какие носят Холихедские Гарпии. Кикимер был просто счастлив и, приговаривая, что век не забудет доброты молодого хозяина Гарри, поторопился исчезнуть.

Гарри просто не мог находиться дома один, он элементарно трусил и не боялся самому себе в этом признаться. Будучи человеком, в хорошем смысле, приземлённым и за непродолжительный период обучения в Школе Аврората научившимся во всём искать в первую очередь рациональное зерно, он не мог объяснить преследовавший его образ Драко Малфоя, при чём, образ преувеличенно сексуальный, ничем иным, как какими-то своими непонятными детскими комплексами. Ну, не получалось у него, молодого мужчины, смириться с мыслью, что любит он великолепную Джинни, а трахаться хочет с слизеринским хорьком. К тому же его мучили какие-то смутные воспоминания, больше походившие на переслащённый бред или метеоотчёт с элементами порно. Гарри совершенно не хотел считать себя душевнобольным, пусть даже в очень лёгкой степени, и консультироваться со штатными психологами министерства, а тем более госпитальными врачами. Такие консультации не просто сулили ему вероятные неприятности, а могли поставить жирный несмываемый крест на мракоборческой карьере молодого мага. Прогнать хоть на какое-то время мысли о Серебряном принце из своей головы и тела он решил посещением старинного приятеля Хагрида. Лесничий продолжал работать в Хогвартсе и в этом учебном году преподавал старшеклассникам Уход за редкими магическими животными.

Добродушный великан встретил «малыша Гарри» у своей хижины с распростёртыми объятьями и счастливой улыбкой на заросшем густой бородой лице. Хогвартские и хогсмидские новости нескончаемым потоком сыпались на Поттера, иногда прерываясь тихими всхлипами сентиментального лесничего и смахиванием крупных слезинок из морщинистых уголков его добрых глаз: о чём бы ни рассказывал Хагрид, повествование его всё время заканчивалось печалью о безвременно ушедшем Великом Чародее Дамблдоре и героически погибшем непризнанном герое профессоре Снейпе. Поттер за стаканчиком вересковой медовухи клятвенно пообещал, что, лишь получив корочки аврора, тут же займётся вопросом посмертной реабилитации Северуса Снейпа, чем вызвал воодушевлённый возглас хозяина хижины и его довольную улыбку:

— Я всегда знал, что такой маг, как профессор Снейп не может творить зло! — горячо воскликнул Хагрид и ударил огромным кулаком по столу, потом осёкся и добавил грустно: — Или догадывался… Нам только нужно было не сомневаться во мнении Дамблдора на его счёт — и теперь бы не пришлось мучиться угрызениями совести. Ты ведь мучаешься, Гарри? — на удивление быстро захмелевший великан пустил сентиментальную слезу. — Я тоже. Так всех жалко! Всех, кого больше нет с нами, кто живёт в наших сердцах.

Выглядел подвыпивший Хагрид весьма комично, но Гарри было не до смеха, его сердце скрутило тоской и жалостью, боль от невосполнимых потерь толкнула его руку к бутыли сладкой браги и он, чтобы не расплакаться вместе с Хагридом, принялся опрокидывать себе в рот стакан за стаканом и снова наливать ароматную медовуху. На четвёртом стакане Хагрид, с интересом наблюдавший за его действиями, перехватил нетвёрдую руку Гарри, составил полупустую бутыль на пол, икнул и потащил молодого друга смотреть своих новых питомцев:

— Ты же лопнешь, парень, а я хочу похвастаться своими маленькими пушистыми мохноножками. Ты даже не представляешь, чего мне стоило вылупить их!

— Чего сделать? — Гарри еле поспевал за великаном, спешившим на задний двор.

— Вылупить. Ну, из яиц. Они сами не могли — пришлось вылуплять их. Это было так круто!

— Не сомневаюсь, — Гарри с раскрытым ртом уставился на копошащийся в большом ящике рой странных мохнатых насекомых: огромных, размером больше ладони шмелей с фиолетовыми полосками вдоль их жирненьких тел и маленькими тёмными полупрозрачными крылышками. Хагрид бесцеремонно забрался в самую гущу, издававшую басовитое гудение, и с умильным выражением лица принялся гладить каждого шмеля, только дававшегося ему в руки.

— Пчёлочки мои, — ласково приговаривал он.

— Это кто? Если кинжальницы, а судя по всему это именно они, то я не хочу знать, что ты их разводишь. Прямое нарушение пункта пять Правил лицензирования содержания особо опасных магических животных — штраф составит твоё жалование лет за сто! А я получу выговор за проявление профессиональной халатности в виде неуничтожения этих тварей сразу по обнаружению.

Хагрид нахмурился:

— Пункт пять, обнаружение-неуничтожение… Вместо того, чтобы тыкать палочками в милых пчёлок, лучше бы вас в Аврорате учили бережно относиться к живым существам.

— Нас и учат очень бережно относиться к живым людям, а твои пчёлки способны извести за час полгорода. Сколько их здесь, не меньше сотни?

— Много ты понимаешь? Ну, зачем им кого-то изводить?.. Двести пять. Было больше, но десять штук родились мёртвыми, а четырёх я случайно раздавил ещё в их скорлупках.

— Печально. Что раздавил так мало.

В суровом монотонном гудении роя запрещённых министерством насекомых неожиданно послышались любопытные и даже требовательные нотки: пчёлы-кинжальницы почувствовали запах перебродившего вереска, исходивший от магов, и принялись беспардонно ощупывать их в поисках лакомства. Гарри сначала, сжавшись, терпел щекотку проволокообразных усиков и щетинистых лапок, а потом не выдержал и прогнал смачным пинком одну самую наглую тварь, пытавшуюся залезть ему в брючину.

— Ой, — только и успел сказать Хагрид, но таким тоном, что Поттер сразу понял: он совершил какой-то чудовищный промах. В ту же секунду он вспомнил, что преподаватель Аврората, рассказывая о повадках этих чрезвычайно редких и очень опасных насекомых, говорил о строжайшем запрете прогонять «пчёл» и махать на них руками: кинжальницы не терпели неуважительного отношения… Но было уже поздно: сначала обиженная Гарри особь, а затем ещё два десятка мохнатых фиолетовых кубышечек направили в юного аврора свои попки и прицелились. Полсотни крошечных, но невероятно острых, зазубренных кинжальчиков воткнулись в лицо и тело Гарри. Он взвыл от боли. Но самым обидным было то, что вместе с магическими жалами в Поттера брызнул фонтан пчелиных испражнений. Это было ужасно! А пахло ещё хуже! Хагрид выскочил из улья и захлопнул крышку. Гарри задохнулся, стараясь не выть в голос, посбивал, как мог, с себя кинжальчики и недвусмысленно намекнул Хагриду, что неплохо бы позвать кого-нибудь на помощь:

— Что ты уставился, как банши на рождественский подарок, приведи МакГонагалл, только не Помфри — она разболтает… Если в Аврорате узнают, что меня порезали и обкакали кинжальницы на территории Хогвартса, то сначала засмеют, апотом отчислят. Или наоборот…

Жала магических пчёл, кроме всего прочего, были ещё и ядовитыми, и Хагрид, понимая, что без волшебной палочки вряд ли справится с таким тяжёлым случаем, со всех ног бросился к директору МакГонагалл за помощью. Минерва долго качала головой, оказывая Поттеру медицинскую помощь, и взяла с Хагрида клятвенное заверение, что он больше никогда не выпустит ни одной «мохноножки» за пределы ящика-улья и при первой же возможности отправит экзотический рой подальше от школы, на глухие вересковые пустоши. Гарри было стыдно за своё глупое беспечное поведение, и он неимоверными усилиями, впрочем, недвусмысленно отражавшимися на его распухавшем лице, пытался скрыть, насколько плохо себя чувствует. МакГонагалл конечно же догадалась об истинном положении дел, но решила не афишировать промах юного аврора, а только лишь настояла на том, чтобы самолично доставить Поттера к нему домой. Пожилая волшебница перед домом Гарри надавала ему кучу советов по экспресс-лечению отравления ядом кинжальниц и посоветовала срочно обратиться за помощью к домовику. Она ещё раз сокрушённо покачала головой и дизаппарировала, а распухший лилово-пятнистый мракоборец еле добрался до кровати и рухнул спиной в мягкие подушки…

Драко был в шоке! Увидев ночью, во что превратился покусанный шмеликами Хагрида Поттер, он даже забыл, что должен изображать привидение… На его вопрос: «Гарри, что с тобой?!», тот, сквозь муть и боль, совершенно не имея сил удивляться тому, что призрак Малфоя конечно же припёрся полюбоваться на его позорное состояние, просто ответил, вернее еле прошептал раздувшимися губами: «Кинжальницы»…

Кто-то всё время тряс Гарри. Кто-то постоянно не давал ему погрузиться в гулкое забытьё и отключить вместе с сознанием и волей непереносимые боль, зуд, жжение, терзавшие его лицо и руки. Гарри казалось, что его медленно жарят на раскалённой сковородке и при этом солят и перчат «по вкусу». Он не мог разлепить опухших век и пошевелить чудом не лопавшимися губами. Кто-то поминутно прикладывал к его горящей коже ледяные противно пахнувшие тряпки и насильно разжимал его стиснутые зубы, чтобы влить в пересохшее горло очередную порцию очередной гадости. Кто-то крепко сжимал его плечо и ласково водил рукой по груди. Кто-то прикладывал голову к его рёбрам и слушал неровный, всё время норовивший прерваться, стук его сердца, отчаянно, из последних сил толкавшего отравленную кровь. Кто-то шептал и шептал, чуть слышно, неразборчивые сквозь вату его оглохших ушей слова то ли лечебных заклятий, то ли древних молитв. Кто-то прижимался прохладными щеками и горячими губами к его груди… Ну не призрак же Малфоя…

Гарри открыл глаза и первым делом испуганно прижал ладони к своему лицу: боли и жжения не было, кожу немного саднило, руки были чуть более розовые, чем обычно, но чувствовал он себя вполне сносно. Встревоженная рожица Кикимера с поникшими ушами склонилась над ним:

— О, хозяин, хозяин, о, о… Как можно было Кикимеру бросить дом и хозяина Гарри без присмотра! Что случилось? Что приключилось? Сейчас Кикимер всё исправит, — домовик исчез, и на кухне раздался звон и грохот банок и склянок.

«Кто-то…, — Гарри попробовал пошевелить губами вполне естественного размера и почти не испытал дискомфорта. Он поднял голову над подушкой, но встать не смог: комната заплясала вокруг него. — Кто же, кроме верного эльфа?..»

* * *

Гарри не спал. Он решил не спать из принципа. Сможет ли дурацкий фантом появиться при бодрствующем хозяине дома? Он долго не гасил свет в спальне и читал. Потом выключил лампу и лежал в темноте с открытыми глазами. Темнота в городе — понятие относительное, и Гарри было хорошо видно поблёскивавшее матовым жемчужным светом зеркало на стене. Поверхность его несколько раз как будто начинала светиться, но Гарри понял, что это отблеск качавшегося за окном фонаря. Потом зеркальный овал словно зарябил и пошёл лёгкими волнами, но Гарри догадался, что так бросает тень кружевная занавеска. Когда в серебре мелькнуло чьё-то лицо, Гарри как раз задремал, он дёрнулся, резко открыл глаза — зеркало по прежнему равнодушно отражало мебель и предметы интерьера. Гарри, чтобы было легче бороться со сном, начал выполнять прямо в постели комплекс утренних растягивающих упражнений и замер, пытаясь выгнуться в «мостике» на мягких подушках: до его слуха донёсся тихий, но совершенно явственный смешок. «Ах так!» — разозлился он и подскочил к зеркальному подносу. Такому тщательному осмотру вещественного доказательства преподаватели Аврората поставили бы высшую оценку: Поттер при свете огонька своей волшебной палочки оглядел каждый дюйм серебряной чеканки, прощупал пальцами каждую завитушку узора, понюхал обод зеркала, постучал по нему и даже несколько раз лизнул холодный металл. Ничего! Никаких призраков, фантомов и прочей нечисти, и никаких следов жизнедеятельности потусторонних сил! Гарри позвал домовика. Кикимер, немало удивившись ночному вызову обычно деликатного хозяина, тем не менее, тут же появился перед ним.

— Скажи честно, — Гарри показал на зеркало, — ты чувствуешь в этом предмете какую-то магию?

— В этом замечательном столовом блюде, которое мисс Джиневра приказала зачем-то повесить на стену? Да, много магии, очень-очень много магии. Да, Кикимер чувствует.

— Я так и знал! А ты можешь определить, что за призрак живёт в нём и почти каждую ночь приходит в эту комнату?

— Живёт? В столовом блюде? Кикимер не знает ни одного призрака, который согласился бы жить в серебряном предмете. Только не в серебре, хозяин. В серебре никто не может жить. Как и в янтаре. Самые чистые предметы. Чище золота и алмазов. Чище только кровь.

— Но какой-то фантом приходит из этого зеркала!

— И мучает хозяина и будущую хозяйку?

— Да, мучает… То есть, не совсем… Ну, он не даёт мне спокойно спать.

Кикимер завертел головой, зашевелил ушами, начал шумно втягивать длинным носом воздух, словно принюхиваясь, и твёрдо ответил:

— Нет, нет, Кикимер не чувствует никаких призраков и мёртвых энергий. Дом Кикимера всегда чист, хозяин может быть уверен, хозяин может спать спокойно.

«Старый, глухой и слепой самонадеянный дурень!» — чуть не выругался Гарри и отпустил домовика, который хотел ещё что-то добавить к своим словам, но послушно удалился.

Поттер принялся энергично ходить по комнате и делать махи руками и ногами: «Хоть совсем не буду спать сегодня — а не позволю никому без приглашения появляться в моей спальне!» Так прошёл час. Потом другой. Гарри перемещался то в кресло, то на кровать, то снова в кресло, то ходил кругами по комнате, то приседал у стены, то строил рожицы перед дурацким зеркалом и показывал ему язык и другие обнажённые части своего тела: «Что, нравится?!»… Вдруг где-то в доме раздался чудовищный грохот и звон! Гарри бросился на звук и вбежал в кухню: Кикимер веником гонял огромного филина, метавшегося под потолком и в панике сбивавшего посуду и утварь. Кухонное окно было разбито, и осколки стекла хрустели под ногами разгневанного домовика.

— Кыш, чудовище! Брысь! Какая почта ночью? Зачем честной почтовой сове бить окна? — эльф потешно подпрыгивал и лупил по отбивавшимся от него коричнево-пёстрым крыльям. Филин, заметив в дверях человека, которому было адресовано послание, доставленное им, издал оглушительный боевой клич, сбросил на пол конверт и в ужасе вывалился в окно: такого горячего приёма пернатых служащих доставки ему встречать ещё не приходилось!

Гарри поднял письмо, запечатанное сургучом без опознавательных знаков: конверт был пуст… Он удивлённо повертел его, прочитал в адресной строке: Мр. Поттеру Гарри, пл. Гриммо, 12, Лондон, Срочно — очень срочно. Успокаивать разъярённого домовика было бесполезно и Гарри, ничего не понимая, поплёлся обратно в спальню.

Ещё только подходя к её двери, он почувствовал сильный посторонний аромат и остановился на пороге, не в силах сделать и шага. Сандал, бергамот.., яблоки, перец.., кедр, горькие апельсины… Гарри застонал… Привидение Малфоя, на этот раз одетое в какую-то тогу или хитон, с римским позолоченным лавровым венком на белокурых волосах, медленно подплыло к нему через полумрак, резко и сильно втащило в комнату и закрыло за его спиной дверь. Скрип петель резанул Гарри по ушам и заставил поморщиться: уж слишком не сочетался этот приземлённый звук несмазанного железа с тонким волшебством, исходившим от фантома. «Если Кикимер прав, и это не призрак, — думал Гарри, которого Малфой осторожно взял за плечи, — то значит — я сплю. Сон, который можно прогнать в любой момент? А если я его не прогоняю — значит, не хочу, чтобы он кончался?» Драко притянул безвольно расслабленного в его руках Гарри к себе и приблизил свои губы к его губам. Остановился в нерешительности, выдохнул жарко и поспешно-запоздало задержал дыхание.

— Почему от тебя пахнет… геранью? — нахмурился Гарри и удивлённо заметил вполне живой и весьма выразительный блеск в глазах приведения, нежно, но крепко обнимавшего его. — Ты что, жевал герань? — «При чём тут герань? — заволновался Малфой. — Неужели я переборщил, и он реально сходит с ума? Ну, нет… Если он сейчас очухается — всё пропало!»

— Мир теней всегда пахнет геранью, — как можно глуше и потустороннее пророкотал Драко и заставил себя коснуться губ Гарри. Легко — слишком легко, несмело — слишком несмело, трепетно и взволновано его горячие влажные губы прижались к губам Гарри. Тот закрыл глаза и не думал ни сопротивляться, ни отбиваться: «Сон…». Драко толкнулся языком в рот Гарри, тот послушно разжал зубы и впустил его… Мир вокруг исчез — реальный ли, призрачный, вселенная рухнула к их ногам и взорвалась множеством осколков звёзд, планет, галактик, табу, приличий, обязательств… Только его губы, его дыхание, его объятия, из которых… не вырваться?.. из которых начать вырываться — значит умереть на этом самом месте… «Что же ты так долго не приходил?» — Гарри тонул в желанном поцелуе. — «Сон приходит, когда ты спишь…»

Гарри впервые прогулял утреннее занятие в Аврорате. «Ничего, приду после обеда, — невероятно, но ему совершенно не было стыдно! — Придумаю что-нибудь, — беспечно махнул он рукой своим совестливым мыслям, — скажу, что очень плохо себя чувствовал. Или… очень хорошо… И то, и другое не будет ложью». Он никак не мог прогнать из своей головы образ непривычно нежного и, одновременно, настойчивого и решительного Малфоя, а со своих губ — странно терпкий вкус призрачного поцелуя. Самого головокружительного и завораживавшего поцелуя в своей жизни! Вкус страсти, перемешанной с удивлением, счастьем и тёплым доверием. Запах дорогого парфюма и герани… И что он привязался к этой герани? Ну, просто засела она у него в мозгах, во рту, припечаталась намертво к пижамной рубашке. Даже когда Гарри забрался в тёплую пенную ванну и блаженно нырнул под воду, покусывая губы в стремлении подольше не отпускать с них ощущение взволнованных и властных губ Драко и поглаживая свои плечи и шею, стараясь представить касания его уверенных нежных рук, ему казалось, что и его кожа, и влажный пар, оседавший мелкими капельками на кафеле, и мыло, ускользнувшее в глубины, укрытые шапкой радужных пузырьков, источали слабый, но вполне различимый аромат герани. Почему не роз или не гладиолусов, не орхидей, не тюльпанов? «Сон — есть сон, когда спишь — может присниться всё, что угодно», — нашёл Гарри единственное спасительное объяснение своему ботаническому наваждению.

* * *

Лишь только Драко отправился в колледж, миссис Малфой осторожно вошла в комнату сына, осмотрелась, нашла взглядом флакон с духами на туалетном столике и взяла его в руки. Она достала из складок платья другой флакончик, совсем крошечный, и капнула каплю из него во флакон Драко. «Если измотанному неразделённой любовью ребёнку не помочь, то он так и будет шляться ночи напролёт по чужим спальням через весьма ненадёжный портал. Сотворить такое с прекрасным фамильным серебром! Стыд и позор — Малфой играет, словно какой-нибудь жалкий комедиант, и обманом выпрашивает ласки полукровки… Аплодисменты, сынок — каков хитрец, выдумщик! И такой сильный маг! Он обязательно добьётся того, чего хочет! А я, мать, имею право совсем немножко помочь. Кто может мне это запретить? Никакого насилия или внушения, никакого приворота, изначально убивающего живое счастье — только чуть больше страсти и уверенности, неожиданности и нестандартности в его духи. Герань уже испробована на Люциусе и неплохо себя зарекомендовала…».

* * *

Джинни ворвалась в старый лондонский аристократический особняк свежим морским ветром с западного побережья: загорелая, обветренная, непривычно шумная и восторженно-взволнованная! Она покидала вещи в прихожей и бросилась на шею к Гарри, ужинавшему на кухне:

— Как же я соскучилась! Ну, как же соскучилась! Ты просто не представляешь! — торопливые жаркие поцелуи сыпались на Поттера неудержимым шквалом. Он сразу же почувствовал себя затисканным щенком, представил свою девушку летящей на суперскоростной спортивной метле над морскими волнами в лучах ослепительного солнца и славы — и задохнулся её счастьем. С большим трудом ему удалось перехватить руки Джинни и остановить её радостную суету затяжным поцелуем: девушка подёргалась-подёргалась — да и затихла в объятиях любимого, обхватила одной рукой его шею, другую опустила ему на ягодицы. Они оба поплыли от поцелуя и боялись разомкнуть свои губы, словно это сулило им немедленное новое расставание.

— Я столько хочу тебе рассказать! — Джинни с трудом оторвалась от Гарри и откинула рыжую прядь с лица, хотела выскользнуть из его рук, но он только сильнее притянул её. — Было так здорово! Меня выставят в основном составе на матче в Плауэне, Гарпии — просто отпадные девчонки, меня сбивали с метлы раз сто, но и я в долгу не осталась! Вот, специально не стала залечивать до конца, — она расстегнула кофточку и горделиво показала ужасные иссиня-чёрные пятна на плечах и локтях.

— Точно — настоящая гарпия, — поморщился Гарри и нежно погладил синяки на бархатной коже, — и тебе это так нравится… Я понимаю — квиддич, но не калечить же себя на тренировках! Ты же — девушка… Просто кошмар, — он осторожно подул на самый большой синяк и чуть коснулся его губами. — Беззащитная, слабая…

— Не обзывайся! — «беззащитная и слабая» больно ткнула его в живот.

— А там тоже остались следы спортивной доблести? — он скользнул руками за плетёный пояс её брючек и подсадил Джинни на кухонный стол.

— Может, в спальне проверишь, — она чмокнула его в лоб и хотела спрыгнуть, но Гарри удержал её за талию и, раздвинув ей бёдра, тесно прижался и опрокинул её на спину. Когда он стаскивал с неё джинсы, Джинни ещё раз попыталась вразумить нетерпеливого парня, но он положил её ладошку себе на пах:

— Ты же сказала, что соскучилась, — и снял бретельки с её плеч, высвободил груди и впился в них жадными губами.

— Но на кухонном столе, Гарри! Это как-то…, — она откинула голову и попыталась примирить свои ощущения и желания, подстёгиваемые настойчивыми бесстыдными руками любимого, с собственными представлениями о приличиях. Стукнувшись затылком о супницу и мокнув волосы в соусник, она уже собралась сказать решительное «нет» такой неудобной сексуальной игре, но натолкнулась на горящий взгляд ярко-зелёных глаз, почувствовала прижавшийся к своему бедру вставший под плотной тканью член — и сама взялась за пряжку его брючного ремня, рванула молнию. Гарри смахнул со стола еду и посуду прямо на пол, тяжело задышал и навалился на Джинни, стащил с неё трусики, взялся за её поднятые колени. Она упала спиной на гладкую древесину и прижала его голову к своему животу.

— Гарри! Что ты делаешь?!

— Я? Мы! Показываем друг другу, как сильно соскучились.

Не успевший вовремя улизнуть домовик забился подальше в уголок за буфетом, закрыл суровое личико ушами и постарался не слушать громких стонов молодого хозяина, скрипов выполнявшего непривычную для себя функцию старого дубового стола и резких вскриков будущей хозяйки.

* * *

Вечером до секса у них не дошло. Сначала Гарри и Джинни долго плескались и по-детски играли в ванной, бросались резиновыми уточками и зубными щётками, топили друг друга в мутной от морской соли и цветочных экстрактов воде, лепили фривольные фигуры из плотной мыльной пены на телах друг друга, щекотались и визжали, брызгались, целовались, переплетаясь руками и ногами, тонули, отплёвывались и кашляли, и снова целовались. Потом, счастливо улыбаясь, растирали друг друга махровыми полотенцами и, завернувшись в одну простыню, толкаясь и спотыкаясь, припрыгали в спальню. Гарри уложил Джинни себе на грудь, зарылся в её влажные тяжёлые волосы. Она расслабилась на его напряжённом сильном теле, упёрлась коленями о матрас между его ног и… уснула… Гарри решил, что девушка шутит и дразнит его. Подыгрывая ей, он полежал немного не шевелясь, обхватив её за мягкие ягодицы, но прислушался к её ровному тихому дыханию и понял, что будущая звезда квиддича просто сильно устала и заснула прямо в его руках. Он осторожно снял её с себя и аккуратно перекатил в сторонку, укрыл одеялом, подсунул под её головку подушку. Джинни улыбнулась во сне и потянулась к нему руками, Гарри придвинулся и замер, стараясь не беспокоить её своим прерывистым дыханием. Так лежать он смог всего несколько минут, потом начал понемногу ёрзать и шевелиться, выбрался из-под расслабленной девичьей руки и выдохнул: «Офф! Знал бы, что она так быстро вырубится — давно бы сказал ему «фу!»», — Гарри с сожалением посмотрел на свой заинтересованно привставший член и натянул пижамные брюки, улёгся поверх одеяла, постарался дышать как можно спокойнее и не думать о безмятежно посапывавшей рядом обнажённой загорелой девушке, пахнувшей морем, лавандой, белыми розами… геранью… Гарри открыл глаза! Сел на постели!! Уставился на фигуру у окна!!! И потянулся за своей волшебной палочкой… Свет в комнате не горел, будильник на тумбочке показывал, что прошло почти два часа. Значит, он всё-таки уснул и теперь опять находился под властью своей личной эротической фантазии — Драко Малфоя… А может, послать в этот чёртов фантом парочку заклятий погорячее? Навсегда отбить у него охоту являться без приглашений. Пусть знает, как издеваться над аврором Поттером! Ну, над будущим аврором… Гаррри навёл на фигуру у окна, на этот раз одетую в простую клетчатую рубашку и банальные брюки, свою волшебную палочку:

— Убирайся!

Та не исчезла и даже не отпрянула, а лишь дрогнула и сделала небольшой шаг вперёд. Глаза Малфоя блеснули в лунном свете прозрачными драгоценными камнями… Или в отблеске уличного фонаря? И не драгоценными камнями, а чем там блестят глаза у призраков?..

— Ты этого действительно хочешь? — Гарри не заметил, шевелил ли фантом губами, он изо всех сил старался не утонуть во взгляде, тянувшем в мглистые серые глубины, и тонком аромате бергамота, горького апельсина, герани…. — Если ты скажешь «да» — я сразу уйду: мы, эротические фантазии, очень послушны.

Драко приоткрыл губы, и Поттер, опьянев от одного лишь воспоминания о волшебном поцелуе, в смятении посмотрел на мирно спавшую рядом с ним Джинни. Драко отступил в тень.

— Нет!!! — беззвучно прокричал Гарри. Он хотел рвануться к Малфою, но не посмел и пошевелиться: «А как же Джинни? Моя Джинни?»

— Тогда тебе придётся сделать несколько шагов, — Драко отошёл в самый угол.

Гарри, словно совершая невероятно тяжёлое усилие, поднялся с постели и медленно подошёл к нему. Малфой зажёг какую-то свечку, и в комнате запахло сладковатым сонным дымом.

— Мы же не хотим тревожить девичьи сны? — он показал Поттеру на кресло и тот послушно сел, с замиранием сердца наблюдая, как призрак медленно расстёгивает свою рубашки, передёргивая плечами, снимает её, опускается на пол возле его ног, разводит ему колени, приспускает резинку его брюк. Гарри совершенно растерялся и хотел оттолкнуть Малфоя, крикнуть, что хочет абсолютно другого: уже чувствует на своих пересохших губах трепетный вкус головокружительного поцелуя, изнывает от желания нырнуть в нежные и сильные объятия, но Малфой, словно прочитав его мысли, усмехнулся: — От этого тоже кружится голова, да ещё как… У нас, привидений, слишком мало времени, чтобы обслуживать клиентов по полной программе: либо поцелуи — либо…, — он взял испуганный член Гарри в руку и замер с немым вопросом во взгляде. Гарри вспомнил свою банановую пытку, капли взбитых сливок на блестящих губах Драко, его великолепного приятеля — и откинул голову на спинку кресла, закрыл глаза. «Будь, что будет… Пусть мои странные желания исполнятся хотя бы во сне», — успел подумать он и судорожно сжал подлокотники: наслаждение, перехватившее дыхание, выстрелило в месте касания языка Драко с его членом и рассыпалось по всему телу жаркой горьковатой истомой. Именно так: не сладко и пьяняще, а обжигающе-горько, на грани боли и страха, стыда и отчаяния принимал Гарри своим членом ласки плотно прикрывавших зубы губ Малфоя. Драко, начинавший осторожно и легко, теперь насаживался ртом на член Гарри так глубоко, как только мог, помогал себе сначала обеими руками, но потом опёрся одной на колено Гарри. Поттер старательно сдерживал стоны, увидев насмешливый взгляд Малфоя, он вообще стиснул зубы и поклялся самому себе, что не издаст ни звука, но уже через несколько минут почти кричал и зажимал свой рот ладонью. Он то склонялся к голове Драко, хватаясь за его плечи и жарко выдыхая ему в макушку, то вновь откидывался назад и безуспешно пытался удерживать дрожь в гудевших мышцах. Когда бёдра его особенно напряглись, и он сам глубоко толкнулся в горло Драко, прижав его голову к своему паху, тот еле успел вывернуться и отпрянуть: «Упс!» Проследив за нечётким, пьяным от наслаждения взглядом Гарри, пытавшимся сосредоточиться на его лице, Драко провёл пальцем по стекавшим со своего плеча белым густым каплям и поднёс его к губам. Взгляд Гарри остановился… «Вот-вот, — улыбнулся Драко, сдерживая неровное дыхание, — а теперь спать! — он взмахнул непонятно откуда взявшейся волшебной палочкой и укрыл внезапно уронившего голову себе на грудь Поттера стёганым покрывалом. — А то у меня ещё куча дел. Ко мне же мои сексуальные фантазии во плоти не являются на дом. И да, Поттер, ты мне должен: Малфои редко стоят на коленях».

— Что за вздор, милый? — Джинни скинула с него покрывало и взъерошила Гарри волосы. — Мы же проспали! Почему ты провёл ночь в кресле? Я не понимаю. — Гарри упёрся взглядом в её короткие атласные шортики и откровенную маечку и ошалело замотал головой, прогоняя остатки сна. Джинни недовольно вильнула попой и упорхнула.

— Я… Мне было жарко, — крикнул Гарри ей вслед единственное оправдание, пришедшее в голову. И не обманул же…

Первой после быстрых сборов убежала Джинни — отправилась навестить родителей и поделиться с ними своими спортивными успехами. Гарри всё утро был вялый и сонный, постоянно зевал, уже на пороге, целуя свою девушку, догадался передать привет мистеру и миссис Уизли, Рону и всем своим будущим родственникам. Собирался он медленно, понимал, что опаздывает, но ничего не мог поделать со слабостью в теле и полнейшим смятением в голове. Уже на пороге спальни, одетый к выходу, Гарри вдруг без сил опустился на кровать и обхватил голову руками. Он совершенно не понимал, что с ним происходит, и как ему следует относиться к тем чувствам и желаниям, которые ни на секунду не покидали его всё утро. До этой ночи он считал свои странные сны с участием Малфоя бестолковым наваждением, неопасным для окружающих сексуальным извращением, если хотите, присущим, впрочем, не ему одному. Трудно найти человека, в голове и душе которого не жили бы его персональные чудовища — об этом часто упоминали на психологических тренингах в Школе Аврората. Но то, что приснилось ему сегодня, настолько захватило всё его существо, что он просто не мог думать больше ни о чём, кроме, как бы снова уснуть и повторить великолепное эротическое видение… Это было по меньшей мере странно — столь серьёзно относиться к снам. Он всегда был нормальным парнем, но никогда не придавал такого большого значения сексу: есть в жизни дела и поважнее, и поинтереснее. То, что он сейчас каждую секунду думал о Малфое… Даже мысли о Джинни, к которой он относился очень серьёзно и трепетно, не занимали столько места в его голове! Это было неправильно. Это было страшно! В реальной жизни Гарри не хотел ничего похожего. Точно не хотел! Точно? Он пытался представить себя с каким-нибудь другим парнем, кроме Малфоя, и понимал, что, впрочем, не испытывая от подобных мыслей отвращения, тем не менее все мужские образы, насильно прокручиваемые в своей голове, перевоплощал в образ белокурого слизеринского привидения с высокомерной ухмылочкой и глазами цвета неба после дождя. И как к этому относиться, что думать? Что он резко по непонятной причине сменил сексуальную ориентацию? Или (что даже выговорить невозможно!) влюбился в Драко?! Бред, бред, бред!

— Бред! — решительно и громко сказал Гарри серебряному зеркалу на стене. Он подошёл к нему вплотную и взялся руками за узорчатый обод, примериваясь, как бы посподручнее снять тяжёлый предмет с креплений. Гарри переставлял руки и почти решился приподнять бывшее блюдо, как вдруг услышал странный звук… Дззэннн… Совсем рядом… Дззэннн… Гитарная струна? Чистое и звонкое «ми». Начало тоскливой песни, хрустальный шум дождя, чайка, плачущая над волной о любви, забытой на берегу… Дззэннн… А продолжение? Аккорд? Ну? Тишина… Гарри попятился назад и чуть не упал, налетев плечом на дверь. Он резко развернулся и стремглав выбежал из дома, забыв прихватить плащ в прихожей.

* * *

Первокурсники Школы Аврората сдавали зачёт по магической Шотландии — плёвое дело! На вопрос о характерных признаках пятинога-МакБуна, адресованный курсанту Поттеру, тот тяжело вздохнул, буркнул что-то про пять лап («Неужели?» — вдохновенно воскликнула пожилая преподавательница) и уставился в стену, из восьми ненахождаемых островов Северного моря он назвал два, а заклятия, способного помочь в приручении йети не вспомнил, как ни старался шевелить бровями. «Хм, что-то я вас, мистер Поттер, не узнаю!» — экзаменаторша поставила в табеле жирный «неуд» и печально покачала головой. «И я тоже», — прошипел Гарри себе под нос и старательно записал в тетрадке дату пересдачи.

Друзья позвали Гарри вместе перекусить в «Аделаиде» — всех крайне удивила задумчивость и странная рассеяность обычно ровного в общении легендарного Поттера. Он вежливо отказался и выскочил из аудитории, громко хлопнув дверью. Спину его проводили несколько пар удивлённых глаз: «Что это с ним? Ты слышал, что за чушь он нёс на контрольной? Ну, не знаю, у всех бывает плохое настроение. У Поттера плохое настроение? Может он со своей Уизли поругался? Кто же знает? Странно это всё. Точно: у Поттера пересдача элементарного зачёта! Что-то с Гарри не то…».

Гарри выбежал на улицу и неожиданно попал под проливной дождь. То есть, это лишь для него одного уже с час шумевший по лондонским мостовым ливень явился полной неожиданностью. Гарри поднял голову к тёмному низкому небу, хватанул ртом несколько живых капель и нырнул под козырёк магазинчика «Сладости и крендели». Пробежав глазами по выставленным в витрине витым булочкам с перцем, сыром, тунцом, шпинатом, кальмарами и чесноком, он подумал, что все сладости, вероятно, схомячили до него и побежал к «Аделаиде», раскрыв над собой волшебной палочкой щит от дождя. Влетев в кафе, он забыл вовремя, перед дверью, снять его и неуклюже вылил прямо под ближний столик целую лужу дождевой воды. Хозяйка Марта недовольно сунула в руки официанту ведро и припечатала неловкого аврора убийственным взглядом. Гарри не пошёл к недорогой готовой раздаче, а в компенсацию маленькой неприятности заказал огромную ватрушку с фруктами и козьим сыром. Снимая промокшую форменную куртку и вешая её на спинку стула, он быстро оглядел зал, как обычно полный посетителей, и сразу же заметил парочку на привычном малфоевском месте: Драко вяло ковырял вилкой в каком-то сложном салате и сдержанно улыбался своему давешнему шикарному спутнику. На приятеле Малфоя был одет дорогой невозможно яркий костюм в ультра-современном стиле, сам Драко выглядел менее экстравагантно, но не менее великолепно. Рука длинноволосого парня лежала на его колене и медленно, но верно продвигалась вверх. Почувствовав чей-то слишком пристальный взгляд, Малфой поднял глаза и заметил мокрого Поттера, застывшего с курткой в руках. «Добить Вас, господин аврор, или пожалеть?» Губы молодого аристократа растянулись в вежливо-приторной улыбке, он чуть качнул головой и вернул внимание своему другу, одной рукой бросавшему себе в рот фаршированные оливки, а другой упёршемуся под столом ему в пах. Парень наклонился к Драко и зашептал ему что-то с пошлой улыбочкой на самое ухо, заметно сжал его бедро и медленно облизал свои губы. Драко бросил на него высокомерный оценивающий взгляд, легко коснулся рукой его блестящих чёрных волос — и кивнул. Поттер принялся судорожно искать в кармане деньги, запутался в мелочи, уронив на пол целую россыпь монеток, сжал зубы под насмешливым взглядом Драко, бросил на свой стол банкноту, которой можно было бы расплатиться за сто ватрушек, сунул куртку подмышку и выскочил на улицу…

На высказанную подрагивавшим голосом просьбу Поттера отправить его срочно в какую-нибудь командировку («Хоть на другой конец света, Оливер, я тебя прошу, только прямо сейчас!») Вуд ответил не сразу. Он внимательно посмотрел на промокшего, непривычно взволнованного и какого-то слишком взъерошенного парня:

— С невестой поссорился? — Гарри не хотел его обманывать и молча кивнул. — Бывает, — вздохнул Оливер, — я тоже иногда хочу от своей сбежать. Ты, Поттер, держи себя в руках. Джинни та ещё штучка конечно, но не стоит так переживать из-за девчонки. Всё образуется.

— Оливер! — Гарри упёрся в него упрямым взглядом.

— Ну ты, прям, бешеный, — с сомнением покачал головой Вуд, — ты же почти аврор, нельзя так раскисать из-за ерунды… Ну, хорошо, — вид Гарри ему, и правда, очень не нравился, — сейчас одна бригада работает в окрестностях Ньюкасла по поручению Отдела регулирования магических популяций, собирает данные по болтрушайкам. Мне удалось выбить лицензию на сбор перьев для нужд Аврората — сыворотка правды у следаков имеет удивительную способность испаряться! Я могу отправить бумаги с курьером, но раз у тебя горит слинять из Лондона — отвезёшь девчонкам лицензию и поучаствуешь в сборе перьев — заодно и проветришься.

— Спасибо, командор! — Гарри обрадовался, словно ребёнок.

— А вот лесть не люблю! До командора мне ещё ого-го… Ты так доволен, будто тебя экстерном зачислили в Аврорат или повысили стипендию! Любовь, чтоб её…

* * *

Гарри уже целую неделю бродил с молодыми служащими аврората, девушками старше него всего лет на пять, старавшимися выглядеть при юном курсантике как можно строже и серьёзнее, по лесам Тайна и Уира.* Он никак не мог взять в толк, почему редкая и ценная Синяя птица выбрала ареалом своего обитания пойму утыканной мостами и поселениями реки Тайн, нёсшей свои воды мимо одного из самых многолюдных городов страны. Промышленный и судостроительный центр магловской Англии шумно и радостно гудел не только днём, но и ночью, расцвечивая окрестности яркими отблесками бурлящего молодёжного веселья и оглушая невероятными музыкальными миксами. Молчаливым пёстрым болтрушайкам поселиться бы в тихих заповедных истоках излюбленного ими Тайна — на севере, в Шотландии или безлюдном Килдерском лесу, или на Саут-Тайне — в болотах Камбрии, ан нет: приспичило этим пернатым крохам облюбовать ту часть реки, которая издавна славилась кораблестроительными верфями, угольными магистралями и выпускала со своих стапелей знаменитые ледоколы… Бригада Аврората дни напролёт шныряла в окрестностях Ньюкасла по кустам, гордо именовавшимся на картах лесом, и всё время натыкалась на маглов. «Ну, совершенно невозможно работать!» — постоянно ворчала Пэм, самая старшая в группе мракоборцев девица. План по сбору перьев болтрушаек, используемых для приготовления зелий, воздействующих на память, был близок к срыву. Спокойно применять магию без опасений привлечь внимание маглов не удавалось и приходилось тупо пугать красивых птиц в надежде разыскать под местом их панического взлёта сине-пёстрое пёрышко.

Однажды Гарри, в паре с Пэм прыгая вокруг старой ольхи с большим сачком, услышал рёв приближавшегося магловского мотоцикла. Шумная пыльная двухколёсная колымага завернула под ивы и обдала притаившихся магов облаком едкого дыма. «Что этим бездельникам здесь нужно?» — как обычно проворчала Пэм. Маглы, взрослый крупный мужчина и совсем молодой высокий худенький мальчишка, неторопливо слезли со своего драндулета и принялись молча снимать кожаные куртки. Гарри и Пэм недоуменно переглянулись в своём укрытии. Молодой парень быстро стянул толстовку, деловито расстегнул своему компаньону штаны в заклёпках, приспустил их, встал на колени и ловко забрал его огромный тёмный член в свой рот. Пэм только ахнула! Старший партнёр отбросил с головы юноши бандану, загрёб прядь его длинных волос в свои ладони и принялся совершать частые фрикции в его рот. Парень давился и отплёвывался, мужчина рычал и бился всё сильнее. Судя по их лицам, оба были чрезвычайно довольны. Оба! Гарри просто не мог смотреть на это безобразие, но вылезти из куста у них не было никакой возможности. Он думал, что девушка рядом с ним сидит с закрытыми глазами и пылает от стыда, но она преспокойно смотрела на магловский минет и только слегка улыбалась. «Животные!» — шёпотом высказал своё отношение к происходящему Поттер. Пэм пожала плечами. Ревущий от удовольствия, словно лось в гоне, мужик вырвал свой ужасающих размеров орган изо рта мальчишки, словно пушинку приподнял его с земли, облокотил животом на припаркованного у дерева железного коня, одним движением стащил с него брюки, раздвинул его тощие ноги, сильно шлёпнул по круглым ягодицам и запустил между ними пальцы. Паренёк зажмурился, но не сопротивлялся, а только заёрзал на кожаном сиденье, удобнее переложил руки. Мужик выдавил на свой член знатный шматок лубриканта, прижался к заднице парня то ли поцелуем, то ли укусом и начал медленно вводить, казалось, ставший ещё больше и устрашающее, член в задний проход партнёра. Он двигался очень аккуратно, сопел от натуги и всё время посматривал на лицо мальчишки, что-то ласково и виновато приговаривая. Гарри не знал, провалиться ему сквозь землю или дизаппарировать в какое-нибудь более целомудренное место. Его напарница вела себя более чем странно: спокойно и почти без смущения наблюдала за предававшимися разврату маглами. Те уже вполне энергично двигались, стонали и что-то возбуждённо шептали друг другу, парень мастурбировал и восхищённо оглядывался.

— Всюду любовь, — Пэм кивнула в их сторону.

— И это ты называешь любовью? — вытаращился на неё Гарри.

-Шшш. Почему нет? — шикнула на него девушка, сама понизила голос, поднялась с земли и отряхнула колени. — Им хорошо вместе. Такие разные, с виду совершенно не подходят друг другу: мальчишка хорошо смотрелся бы с куколкой в гольфиках и короткой юбочке, а взрослому держать бы под ручку шикарную пышную тётку в меховом манто. Но они занимаются любовью в кустах на своём железном агрегате и не могут надышаться друг на друга. Они никому не мешают, ну разве что нам с тобой. Они нужны друг другу, и не важно, что именно их связывает. Посмотри — от них же глаз не оторвать. — «Да уж, — хмыкнул Гарри, — представление ещё то!» — Такая животная страсть, сила, нежность и абсолютное доверие. Красиво…, хотя и не вполне традиционно… Так нелегко отыскать в жизни того, кто тебе по-настоящему нужен, — печально вздохнула Пэм, — а ещё труднее встретить того, кому нужен ты, — она, пригибаясь под ветками, начала пробираться подальше от разошедшейся парочки. Гарри пополз за ней на коленях, но почему-то обернулся и заставил себя дождаться того момента, когда оба магла, сначала старший, потом мальчишка, кончат и… вопьются друг другу в губы жарким поцелуем. «Красиво?» — звучало у него в голове очень большое сомнение.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* графство на севере Англии

Джинни уже не первую ночь проводила в одиночестве. Набегавшись за день по своим важным и интересным делам, засыпала она рано: только, лёжа в постели, пробегала глазами полстранички в книжке — и голова её сама собою опускалась на подушку, а руки безвольно укладывались поверх одеяла. Лампу она выключала уже под утро, просыпаясь обычно за пару часов до сигнала будильника, выбегала из спальни на несколько минут, возвращалась со стаканом сока и снова ныряла под тёплое одеяло, с удовольствием куталась в него и засыпала ещё на два часа с улыбкой на лице. Драко особенно нравилась именно эта её улыбка. Он был уверен, что девушка сквозь сонный туман говорит с Гарри, представляет любимого рядом с собой и именно от этого водит рукой по его пустующей половинке кровати. Малфой не совсем хорошо чувствовал себя, подглядывая за спящей Джинни, но её сладкая улыбка, адресованная отсутствовавшему Гарри, рождала в душе и теле Драко такие странно приятные ощущения, что он не мог отказать себе в том, чтобы время от времени не взглянуть на тихо посапывавшую девушку. Без Гарри их почти супружеское ложе смотрелось слишком громоздким и одиноким, и это немного напрягало Драко: как бы не хотел он доказать и Поттеру, и самому себе, что не рыжеволосая Уизли, а он, Малфой, — его судьба и счастливый рок, но не мог не признать, что Джинни и Гарри составляли очень красивую, достойную, а главное, правильную пару…

В этот вечер мисс Уизли распечатала в спальне какой-то свёрток, вероятно, недавнюю покупку, и развернула на кровати две тёплые пижамы. Когда она принялась раздеваться практически перед носом Драко, он целомудренно закрыл ладонью глаза, подглядывая в щёлочку между пальцами, когда уже можно будет взглянуть на неё. Джинни одела на себя голубой мягкий костюмчик с изображением двух подмигивавших гномиков на груди и повертелась перед зеркалом. Третий гном весело махал ладошкой у неё на попе. «Прикольно, — подумал Драко, — на первый взгляд не очень эротично, но Гарри, наверняка захочется стряхнуть этих мелких шалунов, протягивающих ручонки к прелестям его девушки. А у младшей Уизли с фантазией всё в порядке». Тем временем Джинни разложила на кровати другую пижаму, судя по размеру — мужскую, аккуратно разгладила на ней складочки. Драко чуть не упал от смеха, представив Поттера в пушистом розовом трико с гномиком, хулигански высовывавшем язык, на ширинке штанов. Да уж, мисс Джиневру не назовёшь скучной леди!.. Джинни залезла под одеяло, уютно свернулась комочком. Положила руку на пижаму, лежавшую на месте Гарри, закрыла глаза и улыбнулась. У Малфоя защемило сердце.

Сказать, что Драко скучал по этому лохматому очкарику-у-которого-всё-всегда-наоборот — означало не сказать ничего! Он почувствовал власть над бестолковым аврором, власть настоящую и сладостную: власть дарить наслаждение и страх, желание и сомнения, власть кружить голову и тянуть через взгляд живое счастье из глубин сердца. Драко удивлялся, но понимал, что не так уж и хочет сам трахнуть Гарри, то есть, конечно, хочет и часто думает об этом, представляя довольно жаркие картинки, томно отзывавшиеся внизу живота, но хочет не настолько нестерпимо, чтобы совершенно терять голову. А вот ощущения абсолютного влияния на разум и чувства Поттера ему не хватало до боли! А ещё не хватало ярких изумрудных, вечно ничего не понимавших глаз, его крепких плеч, сильных рук, тепла его тела, которое одним лишь взглядом, лёгким касанием или резким выдохом в губы он, Драко, мог или раздуть в жаркое пламя, взрывавшее напряжённые вены и сносившее все запреты, или охладить до отчаяния и ледяного отчуждения… Где же носит эту надежду и светлое будущее магической Англии? Узнав, что Поттера заслали в Ньюкасл, Драко чуть не рванул к нему сломя голову, но вовремя остановился: «Пусть. Так даже лучше: посмотрим, по кому он соскучится больше — по любимой невесте или по Серебряному привидению».

Он решил не терять зря времени и немного отвлечься с Крисом, красавчиком, с помощью которого так удачно морочил Поттеру голову. Парень был чертовски привлекателен и много чего обещал Драко за одну лишь благосклонность с его стороны, но в самый ответственный момент, когда Крис уже просто плавился в его руках и был готов на всё, и даже больше, Драко, сам не понимая почему, остановил его и прогнал без объяснений. Это было так глупо — упускать оргазм с приятным податливым опытным партнёром, но Драко, обругав самого себя последними словами, всё же признался, что тупо боится, кончая, назвать его «Гарри» и разрушить волшебство, с такими мучениями выращенное в собственном сердце и в фамильном серебряном подносе…

Отец пригласил гостей: шумное семейство своего иностранного компаньона по бизнесу — представителей древнего рода итальянских чародеев, уже много лет живших в Великобритании сплочённой маленькой общиной. Драко в самый последний момент узнал, что светская вечеринка, на которой его присутствие было обязательным, затевалась в качестве смотрин юной черноволосой красавицы, которую родственники намеревались побыстрее, от греха подальше, и повыгоднее выдать замуж. У него не было сил сопротивляться хитрым планам лорда Малфоя, мысли его были заняты совершенно другим: пятьдесят на пятьдесят — соблазнением упрямо и довольно успешно (ну, да, настоящий мракоборец!) сопротивлявшегося своим желаниям Поттера и сложной программой обучения в колдомедицинском колледже, требовавшей от юного мага серьёзной отдачи. Поэтому в самый разгар вечера Драко отвёл милую девочку, которую прочили ему в невесты, в сторонку и, лучезарно улыбаясь и теребя атласный цветочек на лифе её платья, проникновенным голосом сообщил ей, что у него есть парень, и не один, менять своих сексуальных пристрастий в ближайшее время он не намерен, от женских прелестей его выворачивает наизнанку, и если его предполагаемая жёнушка ради счастья носить фамилию Малфой и надевать по праздникам горностаевую мантию с древним гербом согласна до старости оставаться девственницей или терпеть его блевотину на супружеских простынях, то они могут попробовать создать крепкую аристократическую семью. Девушка долго не могла найти слов от такой очаровательной откровенности, и Драко даже стало стыдно за свои издевательства над её трепетными надеждами. Но вдруг, придя в себя, она чмокнула его в щёку и радостно улыбнулась:

— Ты просто душка! — она подпрыгнула на месте. — Я всегда знала, что ты классный! У меня есть парень, — возбуждённо зашептала она на ухо Драко, — но родители против, а я люблю его и никогда бы не вышла за тебя. Спасибо-спасибо… Но, я надеюсь, на счёт женских прелестей ты пошутил?

Драко снисходительно улыбнулся и, деликатно подхватив её под локоток, повёл к гостям: какое-то время о свадебных атаках можно было не беспокоиться.

* * *

— Упустить такую выгодную партию! — Люциус гневно вышагивал по спальне. — Ей только исполнилось шестнадцать, красавица, умница, прекрасная семья, южная кровь, процветающий бизнес! Наш сын идиот! Он сказал девочке, что предпочитает мальчиков! И считает эту глупость достойным препятствием женитьбе!

— Её родители были слишком шокированы? — Нарцисса перед зеркалом невозмутимо заворачивала волосы в ночную сеточку.

— Шокированы? Не знаю. Они сказали, что чужие причуды их мало волнуют и просили поговорить с сыном ещё раз.

— Бесполезно, — миссис Малфой приколола последнюю невидимку и спустила с плеч пеньюар, взялась за баночку с кремом и начала наносить его на свою бархатистую кожу. — Драко не согласится по очень веской причине, имя которой Гарри, — она выразительно взглянула на мужа.

— Тебе помочь? — он склонился над её плечиком в масляных разводах и хотел поцеловать, но Нарцисса чуть отстранилась и игриво оттолкнула его:

— Дай крему впитаться, ты же знаешь, что я не люблю торопиться.

Люциус вспомнил о своём гневе:

— Ну, почему не кто-то другой, а этот мальчишка, вечно сующий свой нос, куда не надо? У Драко куча поклонниц и поклонников, так почему именно Поттер?

Нарцисса пожала плечами:

— А по-моему, не самый плохой вариант, учитывая яркое воображение нашего мальчика и его привычку с детства получать любую игрушку, какую он только захочет! Поттер? В Англии хватает тварей и пострашнее: оборотни, кентавры, маглы. Слава Мерлину, что ребёнок остановил свой выбор всего лишь на самом знаменитом молодом британском маге, победившем Тёмного Лорда, а не увлёкся эльфом, каждый вечер чистящим твои ботинки, или нашим соседом лордом Кечелсоном, которому на прошлой неделе исполнилось сто пятьнадцать. Между прочим, он очень хорош собой и постоянно подмигивает мне при встречах.

— Кто? Поттер?! — ошалело уставился на неё Люциус.

— Лорд Кечелсон, — рассмеялась Нарцисса.

— Ты, дорогая, меня успокоила…

— Наш мальчик пытается жить! — воскликнула Нарцисса. — Мы все сейчас пытаемся изменить свою жизнь, и у Драко это получается! Не тяни его в болото никому не нужных обязательств и глупых традиций, прошу тебя! Он нашёл в себе силы вздохнуть свободно и даёт нам пример. Жить, Люциус, а не гнаться всё время за чем-то или отсиживаться в своих древних сокровищницах. И быть счастливым! Так, как умеет!

— То есть женщин рядом с нашим наследником, ты, как возможный вариант, уже не рассматриваешь? — нахмурился лорд Малфой.

— У Малфоев возможны любые варианты, — Нарцисса улыбнулась и положила ладони на плечи мужу.

* * *

— Да что же это такое! — возмущённо ударила его в плечо Джинни. Она только что исполнила перед Гарри умопомрачительный эротический танец, но в качестве награды получила лишь аплодисменты. Тёмно-оливковое кружевное, то есть совершенно кружевное, бельё, состоявшее из ниточек, гипюровых цветочков, бусинок, золотистого шитья, атласных ремешков и двух чашечек-напёрстков, впрочем, увеличивавших её аппетитную грудь на целый размер, красиво оттеняло огненный цвет её распущенных волос. Высокие каблуки, специально надетые по такому случаю, рубашка Гарри поверх всего этого великолепия — шикарная заводная девчонка со смущённым румянцем и призывным блеском в глазах вертелась и так, и сяк вокруг стула, выставленного в центр спальни, эротично закидывала на него и разводила чуть ли не в шпагате изящные ножки, выразительно двигала бёдрами, манила нежными ручками и посылала своему зрителю воздушные поцелуи и недвусмысленные намёки. Закончилось выступление пленительной Гарпии художественным стриптизом и руками Гарри на бантиках её стрингов… И всё! Никакого продолжения, ради которого девушка и устроила этот концерт. Она сама во время танца завелась ни на шутку и рассчитывала на горячую благодарность публики, но Гарри только чмокнул её в щёчку:

— Ты прелесть! Самая чудесная девушка на свете! — и собрался улизнуть.

— И??? — она насильно удержала его на кровати и уселась ему на колени.

— Джинни, солнышко, мне надо почитать, у меня пересдача.

— Через месяц!

— На носу ещё два зачёта.

— На следующей неделе!

— Джинни, прости, я не хотел тебя беспокоить, но у меня что-то с желудком.

— Стакан микстуры и пара заклятий! Ты что, влюбился?

Гарри, чтобы не поднимать испуганных глаз, задержал взгляд на её округлом бюсте:

— В кого? Ну, в кого я могу влюбиться, кроме тебя? А это уже случилось, и довольно давно.

— В одну из этих орнитологических девиц, с которыми ты занимался неизвестно где непонятно чем. Давно, говоришь? Это значит, что я тебе надоела?

— Ты не можешь мне надоесть. Не говори глупостей — тебе не идёт.

— Это не глупости. Ты меня не хочешь.

— Джинни, детка, это просто странно. Я тебя хочу, очень. Но не… не каждую же минуту!

Джинни обхватила его голову и заглянула в глаза. «Сейчас она прочитает в них «Малфой» и забьёт меня до смерти своей дорогущей метлой», — Гарри не мог больше прятать взгляд, девушка не оставила ему такой возможности.

— Милый, я вижу, что у нас проблема, — серьёзно сказала Джинни и обняла его, прижалась к его щеке. — Значит надо её решать. Так у многих бывает. А раз это беспокоит в первую очередь меня, — она поджала губы и пересела с его коленей на кровать, — то… я могла бы… мы бы могли попробовать что-то новенькое, — она поймала его озадаченный взгляд и смущённо потупилась. — Мне девчонки рассказывали, что сзади совсем даже неплохо. Я имею ввиду: совсем сзади… Особенно, когда привыкнешь.

— Хм, я думал, что вы тренируетесь, а не обсуждаете плюсы и минусы анального секса.

— Хватит! — Джинни возмущённо толкнула его. — Я сама предлагаю тебе такие вещи, а ты только издеваешься! — похоже, она была на грани нервного срыва. — Если ты всё ещё мечтаешь увидеть своё хозяйство у меня во рту — то нет, нет, и ещё раз нет! Даже под угрозой полного сексуального бойкота — нет! Не хочешь меня в задницу — тогда проваливай! Это у тебя не стоит, а не у меня! Ты и должен волноваться!

Гарри схватил её за руки и сильно тряхнул:

— У меня стоит! Хочешь новенького — получишь! Только, ты сама напросилась! Брысь в душ — у тебя пять минут!

Джинни удивлённо заморгала, медленно поднялась и бочком направилась в ванную.

Гарри в бешенстве рванул на кухню, одним махом выпил полкружки ледяного молока, зажевал петрушкой, бросил в рот две помидорки-черри и, чуть не наступив на домовика, не успевшего вовремя увернуться, гневно направился обратно в спальню. Но, едва шагнув за кухонный порог, он остановился и обессиленно облокотился о стену. Ноги не хотели вести его туда. Туда, где ждёт любимая девушка, где висит это чёртово зеркало, где он видел такие удивительные сны. Туда, где он должен сделать с Джинни то, что она на самом деле не хочет, но думает, что этого очень хочет он. Так сложно. И не отказаться. Для неё это — жертва. Жертва во имя их любви. И это просто ужасно!

Гарри стоял так, подпирая дверной косяк, целую вечность. Джинни растерянно выглянула из спальни и пискнула:

— Я всё сделала. Ты скоро?

Он вошёл в спальню и увидел, что обнажённая девушка стоит на кровати на четвереньках. Поза более чем соблазнительная. Откровенная до невозможности. Заметив, что её плечи довольно сильно дрожат, Гарри понял, что если уйдёт сейчас, то Джинни просто умрёт на этом самом месте от разочарования и чувства неисполненного подвига. Он закрыл глаза и сделал несколько шагов в её сторону, коснулся руками её бёдер — она вздрогнула так сильно, что Гарри с трудом заставил себя не отдёрнуть руки.

— Ты уверена? — мягко оглаживал он Джинни.

— Ничего особенного. Не обращай на меня внимание. Я только волнуюсь.

Гарри разделся, аккуратно сложил вещи на пуфе, откашлялся, словно перед исполнением сольной партии. Джинни ждала, не шевелилась и только посматривала на него через плечо. Когда он вновь подошёл к ней, девушка кивнула на стоявший на тумбочке нераспечатанный флакон с интимным гелем:

— Ты сам?

— Конечно, — Гарри опять закашлялся и густо обмазал свой оживившийся член. Он только совсем немного поработал кулаком и понял, что готов. Добавил ещё смазки и взялся за девичьи ягодицы. Джинни напряглась. Э, нет, так точно ничего не выйдет!

— Мы можем всё прекратить, — Гарри как можно нежнее провёл руками по её бёдрам, — нас никто не заставляет. Или давай отложим до следующего раза.

— Нет, я хочу. Правда, хочу, — Джинни словно уговаривала саму себя. Она прогнулась и шире развела ноги. Гарри сжал губы и принялся гладить её по спине, по пояснице, потёрся о её ягодицы щекой, прижался к ней возбуждённым членом. Почувствовав, что нежное, но невероятно напряжённое тело под его руками немного обмякло, он осторожно приставил головку члена к месту входа, но путь был закрыт. Гарри стал целовать девичьи ягодицы, отвлекая внимание лёгкими покусами, и попытался расслабить Джинни сначала одним пальцем, потом двумя. Не почувствовав сильного сопротивления, он вновь пустил в дело член, но опять натолкнулся на непреодолимую преграду. Гарри поддерживал свою эрекцию рукой, безрезультатно толкался в сжавшуюся девушку, помогал себе пальцем, ласковыми словами, возгласами нетерпения, но полного приглашения так и не добился. Начиная насильно вдавливать в тугую плоть свой заждавшийся и готовый в любую секунду сдаться член, Гарри увидел в глазах измученной Джинни слёзы, но отступать было поздно. Он, с усилием сжимая ей бёдра и не давая опустится на постель, начал потихоньку входить и толкаться всё напористее. Джинни издала жалобный стон.

— Сейчас, потерпи, будет легче.

«Так больно», — кричали её глаза и опустившиеся плечи, руки, судорожно скользившие по простыне. Но теперь уже Гарри не смог бы остановиться, даже если бы очень захотел. Он вошёл в женскую плоть почти полностью и дал Джинни отдохнуть, жадно хватая ртом воздух, ставший вдруг сухим и горячим.

— Не ложись. Подожди, подожди. Потом ляжешь, — Гарри медленно вышел из неё — и пытка началась снова: он добавил смазку, опять принялся энергично стимулировать себя, подготавливать её пальцами и повторять вновь и вновь попытки войти. Джинни всё время пыталась лечь на живот, Гарри уже с трудом удерживал её бёдра в руках. В какой-то момент он почувствовал, что просто больше не справляется со своим желанием и, закрыв глаза и стиснув зубы, толкнулся в неё со всей силы. Удивительно, но Джинни не закричала, хотя и прижала свою ладонь ко рту. Она прогнулась, пропустила его максимально глубоко и всё-таки легла, отведя в сторону согнутое колено. Гарри опёрся о кровать и постарался двигаться не слишком быстро и не сбивать своего тяжёлого дыхания. Продержавшись несколько минут, уже готовясь к финишу, он почувствовал, как только что расслабившаяся девушка снова напряглась всем телом, но теперь, не противясь его проникновению, а начиная получать удовольствие. Гарри больше не сдерживал стоны и тратил все силы на то, чтобы отсрочить свой финальный аккорд. Джинни тихо сладостно выдохнула: «Ах». — И Гарри кончил в тот же миг, не успев выйти из неё… Еле справляясь с дыханием, разрывавшим его лёгкие, и с бешено скакавшим сердцем, Гарри лежал возле всё ещё постанывавшей Джинни, обнимал её за плечи и… напряжённо пытался разобраться в своих мыслях и ощущениях. Что, господин будущий аврор, похоже, вопросов и сомнений в вашей непутёвой голове только прибавилось?

— Итак, мистер Малфой, поведайте нам о предмете сегодняшнего практикума, — завкафедрой Анатомии профессор Сэндвич поправил на носу маленькие прямоугольные очёчки и, сложив руки на груди, приготовился внимательно слушать.

— Если говорить в целом, то анатомия, как наука и отрасль практической колдомедицины состоит из четырёх ветвей, — начал студент Малфой заговаривать зубы пожилому преподавателю под одобрительный гул одногруппников, — это: анатомия растений, животных, человека и магических существ. Целью сегодняшнего занятия является сдача зачёта по первому разделу анатомии магических неопасных существ.

— Или несдача зачёта, — кивнул профессор Сэндвич. — Продолжайте, голубчик.

Драко искренне не понимал, зачем будущим целителям нужно зубрить всю эту бесполезную словесную чепуху, но с выражением принялся пересказывать первый том толстенного учебника по теории колдомедицины.

— Прекрасно, просто прекрасно, — перебил его профессор где-то на шестой-седьмой странице, — а теперь прошу вас приступить к демонстрации. Резать, голубчик.

Практические работы студенты-колдомедики обычно выполняли вдвоём, и напарница Малфоя Джастина, служившая в больнице медсестрой, вышла к препарационному столу вместе с ним. Драко заметил нешуточный испуг в глазах молодой женщины и подбодрил её шёпотом:

— Если ты, Джас, не возьмёшь себя в руки, то так и не сменишь никогда косынку сестры милосердия на колпак целителя. Не бойся, я всё сделаю, ты только не упади в обморок, как в прошлый раз.

Джастина благодарно посмотрела на него и кивнула.

Драко подошёл к клеткам с «образцами» и остановился, натолкнувшись на панические взгляды множества блестящих тёмных вполне разумных глаз: за сетчатыми решётками томились несколько десятков гномов и пара эрклингов. Для препарации надо было выбрать одного «человечка» и Драко потянулся к противному остромордому крупному немецкому гному, которого прислали из Аврората специально для опытов. Эрклинг был существом весьма агрессивным и, к тому же, человекоядным, поэтому ни у кого из магов обычно не вызывал жалости. Сообразив, что его ожидает вовсе не приятная прогулка, людоед-карлик заверещал тоненьким и жалобным голоском какую-то детскую песенку, вероятно применяемую им для подманивания детей, и упёрся когтистыми пальчиками в прутья клетки. Драко уже наставил на него волшебную палочку, но Сэндвич указал рукой на клетку с английскими гномами:

— О, нет, голубчик, продемонстрируйте-ка нам строение желудочно-кишечного тракта садового гнома.

Драко в сомнении остановился перед клеткой с, в сущности, безобидными существами ростом примерно с его волшебную палочку, весь вред от которых заключался в краже топинамбура или земляники с грядок магов и маглов. Гномы притихли под его взглядом, и он просто не мог решиться выбрать какого-то одного «человечка» для демонстрации профессору и группе будущих колдомедиков его внутренних органов. Но что поделаешь — зачёт по анатомии надо было сдавать, никуда не денешься. Не бросать же колледж из-за жалости к милым вредителям садов и огородов. Дискуссии о жестоком обращении с магическими существами в стенах госпиталя Святого Мунго не проходили ни под каким соусом. Драко понимал, что опыты над магическими существами необходимы для спасения жизней многих и многих людей. Ему не надо было объяснять, что, учась резать гномов, пикси или толстолобиков, он учится лечить чьих-то жён, отцов, детей. Людей, которые в скором будущем станут ожидать от него чуда и надеяться на то, что он вернёт им здоровье, а может быть и жизнь… Но… вот так просто взять одного весёлого гномика и воткнуть в него скальпель… Драко оглянулся на профессора, потом на Джастину и решительно вытащил из клетки первого попавшегося гнома. Тот вцепился в крохотную ручку другого гнома и жалобно запищал. Драко махнул волшебной палочкой, слишком нервно, слишком сильно, и гномьи руки расцепились. Он уложил дёргавшийся «образец» на стол, прижал его голову, как описывалось в инструкции, и капнул ему на нос снотворную каплю. «Не оглядывайся!» — приказал Драко сам себе, но его глаза уже успели заметить крохотные слёзки на щеках гнома, оставшегося в клетке. Джастина прикоснулась к плечу Драко, студенты повставали со своих мест и с любопытством повытягивали шеи, профессор Сэндвич одобрительно кивнул. Драко взял в одну руку скальпель, в другую волшебную палочку… «Гном садовый обыкновенный. Пишите, мисс Джастина. Самец. Кожные покровы — норма. Желудок — норма…». К горлу Драко подступала тошнота, кабинет вокруг него начал медленно вращаться, но он только твёрже сжал свои инструменты.

* * *

На Суиндон* опустилась огромная серая туча и принялась вытряхивать из своего тяжёлого брюха мелкие колючие льдинки: снег — не снег, дождь — не дождь. Редкое явление на юго-западе Англии. Температура воздуха застыла на нулевой отметке, и в голову сразу полезли мысли о скором Рождестве. Мысли радостные и печальные, полные волшебства, сказочного и реального, и мелких предпраздничных проблем, детского ожидания исполнения желаний и взрослых раздумий об отдыхе.

Драко натянул толстый свитер и распахнул настежь окно, выставил руку под ледяной снего-градо-дождепад и, собрав в ладонь горсть мокрой белой небесной трухи, прижал её к своему лицу, к пылавшим щекам, припухшим векам, пересохшим губам. Искрившиеся льдинки обожгли его равнодушным холодом и, быстро растаяв, побежали проворными струйками за шиворот. Драко высунул в окошко голову, дождался, пока волосы промокнут, а уши замёрзнут, и только после этого закрыл фрамугу:

— Вот и погулял, подышал воздухом, — он подошёл к своей кровати, вытащил из под подушки карманное, белого металла, зеркальце с резной крышкой, сняв магическую печать, щёлкнул замочком и раскрыл маленький изящный предмет. Зеркальная гладь довольно долго мерцала мягким молочным светом, потом в ней медленно начало проявляться изображение чужой комнаты…

Гарри и Джинни спорили о чём-то. Она гневно сверкала глазами, потом принялась колотить кулачками по груди Поттера, он терпел и старался обхватить её плечи руками, когда ему это, наконец, удалось — сильно прижал девушку к себе и попытался затушить её гнев жарким поцелуем. Джинни долго сопротивлялась и даже царапалась, но потом обняла его за талию и вжалась в него всем телом. «Два гнома, — отчего-то вспомнил Драко свой недавний зачёт по анатомии, не слишком легко давшийся ему. — Глупое сравнение. И неуместное. Но почему я чувствую себя так паршиво? Словно собираюсь забрать одного из них и… Не препарировать, конечно, не убить. Наоборот, одарить своей любовью и счастьем на всю жизнь, — он криво усмехнулся самому себе. — А на глазах другого будут крохотные слёзки… И ручки их разъединятся навсегда…». Драко захлопнул зеркальце и закрыл глаза. Он принял решение.

Он принял решение… Но вновь и вновь пытался убедить самого себя в том, что оно правильное и единственно верное. Потому, что его душа и тело никак не могли согласиться с головой и подчиниться перспективе сознательно отказаться от того, к чему он так долго стремился и так трудно шёл. Шёл, наступая на горло собственной гордости, воспитанной в нём с пелёнок, идеалам, впитанным с молоком матери, представлениям о правилах и традициях. Шёл через разочарования, стыд, боль, унижения, отчаяние. Через чудовищную ломку. Ломку надежд, желаний, приоритетов, взглядов на жизнь... Так познаётся любовь? Так?! Да будь она проклята!!!

У них будет свадьба. У них будут дети. Двое или, может быть, трое. Обязательно черноволосый шебутной мальчишка и серьёзная девочка с огненными волосами. Поттер станет Главным аврором и выловит всех тёмных магов, а потом ему вручат министерский портфель. Миссис Джиневра завоюет Кубок Мира и начнёт тренировать лучшую английскую профессиональную команду по квиддичу. Они будут жить долго и счастливо. И умрут в один день лет через двести-триста в окружении сотни внучат. Потому, что его, Драко, не будет рядом. Потому, что он откажется от идеи разлучать их. Резать… Если Гарри так долго не может определиться и перестать убеждать себя, что хочет его, Драко, только во сне, так ли уж сильно он его хочет? Нужен ли он ему? Да, он кричит и кончает в его руках, в его губы, на его плечо. Он не думает останавливать сладостные судороги и плывущим взглядом умоляет Драко продолжать. Он уже готов отдаться без остатка, хотя ещё и не понимает этого. Дело времени: ещё парочка горячих ночей — и Поттер сам предложит ему себя. Драко даже может сделать так, что Поттер будет упрашивать его себя трахнуть. Драко был уверен, что так будет! Он осознавал, чувствовал, какую власть имеет над Поттером. Он наслаждался этой властью, как заслуженной достойной наградой за все его усилия и старания, за добровольно исполняемую несвойственную роль пассива. Он добился того, чего хотел. Почти добился. Он смог сделать это! Но… В отличие от анатомического кабинета, здесь, перед старинной серебряной реликвией, так мастерски переделанной им в портал, он не мог приказать себе не оглядываться на чужие слёзы и смерть чужой любви. Не ради серьёзной большой цели, а ради удовлетворения его собственных личных желаний… Вить верёвки из Поттера было чертовски приятно! Получить его тело и душу! Но… только во сне… А что потом? Безжалостно растоптать его иллюзии и заставить Гарри понять, что он не спал, когда кончал от его ласк? А так ли уж он сам этого не понимает? Боится признаться себе. Не знает, как с этим жить. Тогда, в ураган, под властью магического безумия, рома, ненависти он сделал с Драко то, что по-настоящему хотел, то, что Драко ему разрешил, и так испугался терзаний совести, что придумал себе в оправдание сказку про амнезию и странное сновидение. Сейчас он тоже боится. Своих желаний, чувств. И прячется за спасительным зеркальным отражением, так услужливо подсунутым ему Малфоем. Трус! Трус! Он только с другими честный и смелый, а с ним, с Драко, и самим собой — жалкий трус и обманщик!..

Драко снова открыл маленькую копию серебряного зеркала с Драконами Ллира и взглянул на блаженно растянувшуюся на постели Джинни. Поттера видно не было: наверное, вышел. Его место было смято… У Гарри есть своё место рядом с любимой девушкой. В постели, в жизни… Имеет ли право Драко лишать его этого привычного и удобного места ради своей прихоти? А будет ли у Драко своё место рядом с Гарри? В реальной жизни? Не во сне или призрачном бреду, а каждый день — утром, днём, вечером, ночью? Захочет, сможет ли Гарри открыто признать их чувства, если даже самому себе боится признаваться?.. У Драко было множество вопросов и ни одного ответа… — значит, он принял правильное решение.

Сегодня он устроит прощальное представление. Костюм уже готов. Его игра не может продолжаться вечно. Он хочет любить и быть любимым, а не играть в любовь, в призраков, в чужие сны. Да, он сам затеял это — и сам остановит себя. И будет учиться жить без Гарри. Как? Наверное, нелегко… Он не сдаётся, не отступает. Он делает шаг в сторону, уходит с дороги чужого счастья, несущегося во весь опор. Он найдёт в себе силы крикнуть молодым «Горько!». А потом... Ледяной град за окном сменился привычным дождём, и белёсая наледь на оконном стекле начала таять и спускаться вниз нечёткими преломлявшими свет разводами. Город вдали окутал холодный туман. Туман печали и предрождественской хандры. Драко спрятал зеркальце под подушку и ничком улёгся на кровать — ему надо было поспать хотя бы час.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* город в Уилтшире, недалеко от Малфой-мэнора

Прикольный прикид! Драко оглядел себя в большое платяное зеркало и сам собою залюбовался. Глупо так восхищаться собственной внешностью, но отражение демонстрировало такого кр-р-расавчика, что Малфой позавидовал Поттеру. И почему его угораздило выбрать растрёпанного очкарика, а этому у-которого-всё-всегда-получается на блюдечке прямо в постельку приносят самого сексуального юного мага Великобритании? Риторические вопросы превращались в последнее время в новую семейную традицию Малфоев…

Костюм древнего предка Драко хранился бережливыми эльфами несколько столетий и после небольшой магической реставрации выглядел, как новый. Шафрановое лейне, свободно ниспадавшее до колен – льняная туника яркого жёлтого цвета со множеством складок, было от верхней части бёдер расшито богатым узором. Драко потоптался по мягкому ковру в брогах(1) из невыдубленой кожи с ремешками: «Хм, удобно – надо будет одеть на ночное дежурство в госпитале», и поправил на кожаных гетрах шнурки с металлическими бусинами, свешивавшиеся, как подвязки. Такую необычную одежду было чувствовать на себе странно, но довольно приятно. Довершил образ мага из минувших столетий тёплый широкий брат(2), заменявший пра-много раз-пра-дедушке Малфоя мантию.

Драко настроил маленькое серебряное зеркальце-портключ, сконцентрировался и, поглубже вдохнув, задержал дыхание: переход через портал-самоделку на несколько секунд дарил малоприятные ощущения и полное отсутствие кислорода. Вынырнув из пространственного вихря в спальне Поттера, Драко уже в который раз ударился о комод под зеркалом и, как обычно, подумал, что тонкая настройка моментальных маршрутов – не его призвание…

Они спали обнявшись. Гарри и Джинни. Слишком хорошо протопленный старательным домовиком по случаю холодов дом пришлось проветривать, и, даже несмотря на приоткрытую форточку, парень и девушка, переплетясь руками и ногами, почти скинули с себя одеяло и лежали соблазнительно-полуголые и трогательно-беззащитные. Гарри чуть перебирал пальцами по спине Джинни и улыбался во сне. Драко замер возле них и не мог пошевелиться. Тело Гарри тянуло его, словно магнит, распаляло до невозможности его напряжённые нервы и мышцы, кружило голову предвкушением сладостных судорог и толкало член в атаку. Драко бросило в жар, он вытер лоб горячей ладонью. Драко сделал шаг вперёд. И остановился. «Хочу тебя, — прошептал Гарри всё с той же улыбкой на лице и, не открывая глаз, прижался губами к плечику Джинни, — хочу. Не мешай, я всё сделаю сам». – «Значит, и во сне он сделал свой выбор, — Драко словно окатили кипятком: всё тело горело, голова кипела, мысли плавились и не хотели подчиняться доводам разума. – Всё! Он решил! Я ему не нужен! Даже во сне. Разряженная пустая кукла! Жалкий комедиант-стриптизёр! Отсосал – и кыш в свой древний склеп!.. – Драко казалось, что он всё ещё летит сквозь пространство и не может дождаться, когда же вокруг него появится воздух. – Убить его что ли? – вдруг как-то совершенно беззлобно подумал он. – Один взмах палочки – и свобода! Буду носить ему на могилку цветочки и утирать слезинки. Зато избавлюсь от этой невыносимой муки! Любить мертвецов не нужно. Заведу себе кого-нибудь посговорчивее или лучше парочку, чтобы отрываться без выходных, а через год-другой вообще женюсь, подарю родителям внуков», — сердце Драко пылало жарче камина и было готово вот-вот взорваться, а мысли и чувства медленно покрывались ледяной колючей корочкой. Ему нестерпимо захотелось хоть чем-то охладить убийственный огонь в венах. Из ещё одного скачка через портал в таком состоянии он вряд ли выйдет живым… Драко, качнувшись, сделал нетвёрдый шаг в сторону двери, потом ещё один – и бросился в ванную, прямо в одежде влез в душ и включил на всю мощность холодную воду. Его молодой организм независимо от воли и желаний своего хозяина хотел жить, и ледяной дождь медленно, но верно заставил его вполне нормально функционировать, охладил вожделение и опасные мысли, дрожавшая рука Драко сама подкрутила вентиль водораспределителя и добавила в водопровод горячей воды. Драко стоял под душем и не понимал, слёзы или струйки, отчего-то ставшей солёной, воды стекают по его щекам…

А Гарри всё так же счастливо улыбался во сне. Он летел над Лондоном на блестящем мотоцикле, тёплый ветер трепал его волосы и гудел в одно ухо, а в другое Малфой мурлыкал что-то нежное и, одновременно, дерзкое. Руки Драко крепко вцепились в брючный ремень Гарри, и их дрожь выдавала панический страх молодого аристократа перед магловским идиотским изобретением. «В следующий раз только на метлах!» — «Ну, нет, Малфой! За удовольствие чувствовать твой член, прижатый к моей заднице, я готов терпеть твои скабрёзные шуточки и нытьё». Только вылетев за черту города, они почти сразу оказались над Хогвартсом. Гарри круто вывернул руль и, чуть не стряхнув Малфоя, вжавшегося в него всем телом и заголосившего неприличные ругательства, плюхнулся колёсами на площадку астрономической башни… В выручай-комнату они влетели, как угорелые, и захлопнули за собой тяжёлую дверь. «И зачем ты притащил меня сюда? – Малфой скинул со своего плеча руку Поттера, тянувшего его по перепутанным, словно чужим, коридорам школы в этот зал, до потолка заставленный пыльной мебелью и разнообразными предметами. «Хочу тебя!» — притянул его Гарри и уставился ему в глаза. – «Здесь? Почему здесь?» — «Не знаю. Это же сон. Хочу!» — Гарри жадно прильнул к прохладным губам растерянного Малфоя, начал срывать с него мантию. Тот попытался помочь Поттеру, судорожно и слишком нетерпеливо принялся освобождать себя от одежды, прищемил себе молнией на брюках то ли палец, то ли что-то более важное, сморщился и запищал от боли. Гарри заглянул в его полные слёз глаза, коснулся нежным поцелуем его пушистых ресниц, сильно дёрнул вниз его опасные для здоровья брюки, взял в ладонь мягкий беззащитный член Драко: «Куда ты торопишься? Не мешай – я всё сделаю сам», — и опустился перед ним на колени. Малфой закусил губу и погладил его по плечу. В воздухе явственно раздался аромат знакомого парфюма. «Ты так любишь герань?» — «А ты нет?»

Гарри открыл глаза. В тёплом воздухе жарко натопленной комнаты стоял знакомый волнующий запах. Гарри сел на кровати. Огляделся в темноте, прислушался: откуда-то из коридора доносился сильный шум воды. Дверь спальни была открыта, но Джинни лежала рядом и крепко спала. Кикимер? Гарри никогда не видел, чтобы эльф принимал душ, а тем более забывал выключать воду. Гарри загадочно улыбнулся самому себе: «Секс с Малфоем в Хогвартсе откладывается – сначала моя собственная ванная…».

Он вскочил с кровати и почти побежал на шум воды. Драко стоял, наклонив голову и упиревшись в кафельную стенку руками, под сильными струями в какой-то диковинной жёлтой хламиде и необычных кожаных сапогах со шнуровкой. Гарри такой одежды не видел даже на картинках. Странная у него фантазия сегодня! Просто удивительно… Что-то толкнулось в голове: какая-то неудобная, яркая, но крошечная мысль – на границе сознания, в глубинах понимания, догадок и логических построений. Но мышцы, взвывшие от вожделения, заставили его забыть о том, что он иногда умеет думать.

Гарри, не сомневаясь, шагнул под водопад душа – во сне он не боялся намокнуть. Взял Драко за руку и резко повернул к себе:

— А что тебе не понравилось в выручай-комнате?

Драко озадаченно уставился на него. Гарри сам потянулся к нему губами, и он, не в силах противиться своему желанию, ответил горячим поспешным поцелуем, завозился с мокрой и тяжёлой туникой, прилипшей к телу и сковывавшей движения. Но Гарри остановил его руки, развёл их в стороны и прижал к стене:

— Я же сказал: не мешай – я всё сделаю сам.

Драко не понимал странную речь Поттера, но сейчас это было уже неважно. Гарри уверенно стянул через его голову громоздкое лейне, сильно сжал плечи Драко. Поцелуй заставил их обоих прижаться к стене. Вода, падавшая на их головы, мешала дышать. Они глотали её, жадно хватали воздух, будто рабы, выброшенные на берег, и вновь прижимались друг к другу губами, толкались языками, торопились куда-то, боялись не успеть, опоздать, отстать, пропустить что-то важное.

Драко очухался первым и, не отрываясь от Поттера, потянулся к вентилю, выключил воду. Гарри удивлённо поднял голову, словно был озадачен внезапным прекращением дождя. Он отступил от Малфоя на шаг, с удовольствием рассматривая его обнажённую стройную фигуру, мускулы, перекатывавшиеся под белой кожей, и уставился на гетры на ногах Драко. Тот почувствовал, что не может терпеть даже такой незначительной заминки и, стащив с Гарри мокрые трусы, принялся жадно скользить руками по его животу, по его плечам, бёдрам, груди, ягодицам. Он слизывал с его кожи капли воды, водил языком по соскам и вдыхал его тёплый запах, наполнявший желанием раствориться, превратиться в водопад, вечно бежать и струиться по этому телу прозрачной влагой.

Драко так просто и естественно подобрался своими губами к члену Гарри, что почти не заметил, как принял его в рот. Поттер прислонился спиной к стене и запрокинул голову, Драко встал сначала на одно колено и долго водил по стволу языком, потом задержал головку за своей щекой, и только когда Гарри опустил на него плывущий взгляд, он глубоко насадился на его член и стал ритмично двигать головой. Гарри взял Драко за волосы, но тот недовольно замычал, прижал его ладони к кафелю и так, не помогая руками ни себе, ни ему, довёл Поттера до оргазма. Гарри выдвинул бёдра вперёд, толкнулся несколько раз в сторону и без того глубоко принимавшего его Малфоя, и кончил ему на грудь. Драко отпустил руки Гарри, тяжело поднялся и, мазанув ладонью по его сперме на своей коже, взялся за свой слишком долго томившийся в ожидании член. Тот прямо на глазах, от одного лишь касания встал и затвердел.

Гарри, завороженно следивший за этим зрелищем, вдруг понял, что хочет, очень хочет прикоснуться губами к члену Малфоя. Он не думал, что сможет получить от этого удовольствие, просто его язык и губы сами собой потянулись вниз — и он, оперевшись о талию Драко, непривычно присев, опустился на колени и поймал ртом головку, уже после этого взялся за его член руками. Он вдруг нестерпимо захотел узнать, нравится ли партнёру то, что он делает, и поднял на Малфоя глаза, ища его поддержки. Лицо Драко было необычно сосредоточенно, а взгляд удивлённый и немного растерянный. Гарри испугался, что делает что-то не так и выпустил член изо рта, судорожно сглотнул и облизал губы. Малфой вспомнил о своей фирменной улыбочке и придал лицу привычное выражение:

— Продолжайте, мистер Поттер, — он дерзко усмехнулся, но чтобы окончательно не смутить Гарри, погладил его по волосам, нежно провёл ладонями по его плечам, взял свой член в руку и потёрся им о шею и щёку Поттера. Тот в сомнении помедлил немного, но, услышав выдох нетерпения Драко и почувствовав дрожь в его напряжённых руках, решился и продолжил прерванный минет.

Чувствовал себя Гарри весьма странно. Его рука время от времени спускалась к собственному члену, но возвращалась на член Драко. Гарри не понимал, чего он хочет больше – кончить сам или довести до судорог Малфоя. Если бы ему ещё пару часов назад сказали, что он решится, пусть даже и во сне, попробовать на вкус чужой пенис, то он сильно обиделся бы на такое предположение. Одно дело давать в рот своё сокровище: всё просто и понятно – тебе хорошо, да ещё как! А вот давиться от чужого члена в своей глотке, да ещё и самому старательно работать над ним, при этом добиваясь собственного оргазма элементарной дрочкой – удовольствие, надо сказать, сомнительное… Но сейчас Гарри нравилось то, что он делал. Нравилось – и всё. Драко стонал и гладил его по голове – и Гарри хотелось мурлыкать. Он даже забыл про свой собственный член, всё внимание уделял Малфою. Ему казалось, что он может кончить от одной улыбки Драко, который внимательно следя за ним, возбуждался всё больше и больше. Гарри, глядя вверх, плотно обжимал губами горячий член Малфоя и разноритмично двигал головой. Он уже давно чувствовал приятную ломоту в промежности. Драко не мешал ему и не помогал. Сбившись, Гарри слишком сильно насадился на член и подавился, сжал зубы и прикусил Драко кожу. Тот дёрнулся и непроизвольно замахнулся, но в последний момент удержал свою руку, готовую обрушиться на неловкого партнёра резким ударом.

— Чтоб тебя, Поттер, …, — прорычал он, — ты что, голодный?

Гарри виновато моргнул и продолжил. Драко проворчал ещё что-то нечленораздельно и закрыл глаза.

У Гарри заболели челюсти, он хотел пошевелить ими, но теперь боялся делать лишние движения, а остановиться ему просто не приходило в голову. Драко понимал, что для первого раза держит Поттера слишком долго, но ничего не мог с собой поделать, особенно осознавая, что первый раз будет и последним. Прощальный концерт… Он немного печально посмотрел на лицо Гарри, выражение которого завораживало и необыкновенно возбуждало, и почувствовал первые признаки приближавшегося оргазма, которые дали о себе знать сладким покалыванием. Он обхватил ладонями голову Поттера и торопливо задвигался навстречу ему. Гарри дёрнулся, стараясь освободиться из крепкой неудобной хватки, сжал руки Малфоя. Оргазм Драко катил уверенно и мощно… Он протяжно громко застонал. Гарри почувствовал, как член у него во рту сильно дёрнулся, и рот его стал стремительно наполняться. Гарри растерялся и попытался откинуть голову назад. Драко очнулся от охватившего его наслаждения и оттолкнул Гарри от себя, тот быстро и резко наклонился, упал ладонями на пол.

Драко присел к нему, взял его за голову, повернул к себе. Поцеловал порывисто и страстно, почти насильно поставил на ноги, прижал к стене. Тела их соприкоснулись и стали тереться друг о друга. Они жарко дышали друг другу в губы, слышали бешеный стук своих сердец, гул крови, бежавшей по венам, читали в мыслях и глазах: «Люблю! Хочу!» — и, молча, всё сильнее и сильнее вжимались друг в друга.

Руки их, огладив все возможные места ставших словно каменными тел, остановились на членах и ягодицах. Драко понял, что не может удерживать себя, и Поттер, судя по взгляду и хриплым стонам, чувствовал то же самое. Драко не собирался заходить так далеко: заранее знал, что слишком трудно будет выполнить принятое им решение и оставить Поттера в покое. Но бросить Гарри, не удовлетворив его напоследок по-настоящему, после того, как он, отчаянно преодолевая смущение и неопытность, так старался только что над членом Драко? Видеть такой восторг и желание в его глазах – и сбежать? Драко просто не мог... Пусть в последний раз будет всё! Хотя бы для Гарри…

Он не хотел принимать Поттера в позе, похожей на прошлый раз, когда Гарри в припадке безумной ярости, спровоцированной магическими завихрениями и сознательной обидной дерзостью Малфоя, взял его почти насильно. Драко опустился вместе с ним на пол, помог плохо соображавшему Гарри правильно усесться на порожек душевой кабинки, поводил энергично рукой по его возбуждённому члену, вылил на него половину пузырька геля («А то с этого дурня станется сунуться в меня насухо!») и, повернувшись спиной, осторожно пристроился к нему на колени, упёрся руками в разведённые ноги Гарри.

— Сначала пальцем, — назидательно дал он ЦУ онемевшему Поттеру, — ты меня понимаешь? Я сразу не смогу.

Тот пришёл в себя и рассерженно схватил Драко за ягодицы, впрочем, пальцами задвигал очень бережно:

— Ты считаешь меня девственником, не знающим как вставлять в задницу?

— О! – Драко прогнулся и расслабился. – То, что ты не девственник – мне слишком хорошо известно, — он терпеливо ждал, когда Поттер определится с количеством пальцев в его заднем проходе, – а насчёт «вставить в задницу»: меня гложут сомнения, уж не знаю почему, но сильно гложут.

Прислушавшись к своим ощущениям и не почувствовав боли, а только сильно распалившись от деликатных ласк Гарри, Драко приподнялся на его коленях, примерился и медленно начал опускаться на его член. Очень-очень медленно, но сразу до конца. Гарри догадался поддержать Драко за бёдра и помочь ему удобнее устроиться. Драко стиснул зубы, но не проронил ни звука, только задышал часто-часто. Он выдержал несколько секунд, оглядываясь, и начал медленно подниматься. Дёрнувшись слишком сильно, он слетел с члена, и Гарри сам направил головку в его анус. Плечи и ноги Драко подрагивали, но он легко впустил Поттера сначала до половины, а потом и полностью. Гарри боялся сделать неловкое движение, всё испортить, причинить боль, и Драко самому пришлось двигаться на его члене. Это было не очень легко и поначалу малоприятно, но он твёрдо решил показать экстра-класс и был вынужден стараться. Гарри уже не знал, куда деть свои руки, вдруг ставшие бесполезными на фоне острейшего наслаждения, разлившегося по всему телу. Ему было всё равно, гладить ли Малфоя, сильно сжимать его ягодицы, поддерживать его на весу или прижимать к себе – главное, чтобы он не останавливался, насаживался ещё и ещё, глубже, до самого гонца, быстрее и чаще, и чтобы это волшебное удовольствие, называемое так мало значившим словом «оргазм» не прекращалось никогда!

У Драко не хватало сил удерживаться на одной руке, чтобы другой возбуждать себя, и он насильно прижал вяло блуждавшую по его спине руку Поттера к своему члену: да, он герой и готов к великим жертвам во имя любви, но оставаться именно сейчас без своей доли наслаждения не согласен! Гарри, похоже, совершенно растаял и не сразу сообразил, чего от него хочет Малфой. Он вообще не понял сначала, что Драко настойчиво толкает в его ладонь. Для него сейчас на свете существовал лишь один мужской орган и принадлежал он Гарри Поттеру! Только когда Малфой прекратил на время свою скачку и сердито бросил ему через плечо что-то вроде «у тебя что, кулак отвалится?», он опомнился и энергично взялся за член Драко. Дальше они стонали громко и протяжно вместе, почти хором, только в голосе Драко иногда, когда он чуть расслаблял руки, давая им отдых, и сбивался с привычного удобного ритма, проскальзывали нервные нотки. Гарри успокаивал его поцелуями и подбадривал лёгкими укусами. Драко почувствовал приближение финала Гарри слишком хорошо, но решил идти до конца и даже не попытался соскочить с его члена, принял горячую сперму в себя и только после этого, успев в последний момент повернуться, сам кончил Гарри на живот. «В первый раз вместе, — улыбнулся он и поджал губы, — и в последний…». Поттер хотел подняться, но не рассчитал свои силы и свалился задницей в душевую кабину, Драко протянул ему руку — и Гарри утащил его вслед за собой. Такого заливистого счастливого смеха ванная в доме на пл. Гриммо, 12 не слышала, наверное, никогда…

Они возились на полу душа, и Поттер, как назло, всё время оказывался под Малфоем.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

(1) старинная обувь

(2) верхняя накидка

Они возились на полу душа, и Поттер, как назло, всё время оказывался под Малфоем. Ему было странно приятно даже теперь, когда казалось, всё самое сладостное с ним уже произошло, чувствовать касание тела Слизеринского принца. И почему, интересно, подобные сны не снились ему раньше, в Хогвартсе? О Драко в таком ракурсе он даже не думал. Ну, разве что только непонятные, странные и пугавшие ощущения. Мысли были заняты совершенно другим. А сейчас проблем в его жизни, что ли не хватает? Захотелось пощекотать свои нервишки чем-то остреньким? Например, видом задницы Малфоя на своих коленях со своим вставленным членом? Ох, Гарри-Гарри, не вздумай никому проговориться даже под пытками – затаскают по врачам и лишат стипендии!

Поднимая Поттера, Малфой в очередной раз совершенно случайно прижался к нему и отёрся об него членом (Ну абсолютно случайно, чтоб ему провалиться сквозь кафельный пол на первый этаж или даже в подвал! Честно-пречестно-честное-слизеринское! Случайнее не бывает!). Он судорожно стал обдумывать план отступления, клятвенно обещанного самому себе заранее, но малодушно позволял оттягивать этот драматический момент. Чтобы настроиться на «финита ля комедия» он постарался вызвать в памяти все виденные сцены нежного трогательного общения Гарри с любимой невестой. «Ты же всё правильно решил, — уговаривал Драко сам себя и злился, — ты уйдёшь в сторону. Ты должен. Иначе дальше будет только хуже. Тебе самому. И Гарри. Сейчас, когда он убедил себя, что спит (О, Мерлин, мне бы такие сны!), он счастлив с тобой, а что будет, когда он поймёт, что брал у тебя и трахал тебя в реальности? Ты хотя бы представляешь, что будет?! Уйди пока не поздно. Дай шанс ему… и себе… Не быть вместе, а хотя бы сохранить нормальное общение, без которого ты просто загнёшься или наделаешь непоправимых глупостей… Или так будет только хуже? Видеть его время от времени с молодой женой или друзьями, возможно, даже приветливо здороваться – и не иметь возможности даже просто прижаться к его щеке, погладить по волосам, толкнуться плечом? Выдержишь? Уверен, о юный лорд Малфой? Может уехать куда-нибудь подальше? Потерпеть немного, получить диплом – и в эпидемиологически нестабильные районы мира? Навещать родителей по выходным. Сделать карьеру, найти себе экзотическую подружку или друга, или вообще завести гарем, а то от этих Поттеров и Уизли одна головная и сердечная боль и зуд в одном месте, вернее теперь в двух…»

Гарри как-то слишком задумчиво смотрел на Драко, покусывал губы, гладил его по бедру, словно решался на что-то. Драко, не понимая, чего тот ждёт, потянулся к нему губами («Может быть, прощальный поцелуй – и просто усыпить его, только вот сообразить, где палочка… Шутки-шутками, а мне, и правда, пора…»), но Гарри отстранился и положил его руку себе на ягодицы, вжал между ними:

— Я вот думаю: во сне же не бывает больно? – неуверенно то ли спросил, то ли выдвинул он свои правила игры. – Тогда я хочу попробовать. Ты можешь, если хочешь, — он доверчиво заглянул Малфою в глаза – у Драко встал ком в горле. – Ты же хочешь?

Драко медленно кивнул, тяжело вздохнул. Гарри принял этот тягостный порыв за дрожь вожделения и, смущённо улыбнувшись, повернулся к Драко спиной, упёрся руками в стенку, заранее сморщился и отставил попу. Драко, чтобы разрушить плен нестерпимого желания, очень хотелось рассмеяться над героически-бестолковым и таким непосредственным поведением Поттера, или сказать ему что-то до слёз обидное, но он только огладил бёдра Гарри как можно нежнее и, коснувшись его спины лёгким поцелуем, отступил на шаг. Сам не понял, откуда взял силы сделать это. Он победил – он может делать с Поттером всё, что захочет: может отомстить ему за прошлый принуждённый секс, за все свои былые неудачи и мучения, может не церемониться с гриффиндорцем и отодрать его жёстко – или может постараться и подарить ему самое нежное и сладостное проникновение, научить его кончать без рук от движений члена в его теле, от переполняющей его спермы. От того, что рядом любимый: с тобой, возле тебя, в тебе.

Поттер взволнованно ждал — а Малфой никак не мог уйти. Он хотел запомнить будущего аврора таким: обнажённым, немного нескладным, но приятно хорошо сложённым, смущённым и решительным одновременно, ждущим его ласк и стоящим к нему спиной. Беззащитным, зовущим, разрешающим, пленительным, любимым. Его Гарри… Шаг вперёд, один только шаг – и он не сможет уйти никогда, так и будет тащиться за Поттером всю жизнь надоедливой обузой, портить ему карьеру своей сомнительной прошлой репутацией, навязывать своё присутствие в его жизни, в его постели и мучиться вечными сомнениями: а нужен ли он ему, хочет ли он его по-настоящему или снова играет в любовь, в сны?..

Если бы Драко действительно собирался взять Гарри — он бы положил его в более подходящую для первого раза позу: на спину, поднял бы ему ноги или закинул их себе на плечи, а поскольку он сознательно обманывал надежды зря переживавшего Поттера, то позволил ему выразительно прогнуться и расставить ноги в ожидании своего члена.

— Я сейчас, — бархатно прошептал Драко и принялся искать пояс со своей волшебной палочкой, почти уже произнёс «акцио!», но вдруг услышал в коридоре скрип двери и звук шагов. Он быстро включил душ и, чудом увернувшись от струй воды, обрушившихся на Потера, успел выскочить из ванной и скрыться за углом ровно за секунду до того, как из-за поворота появилась заспанная, удивлённо моргавшая Джинни. «Болван, кретин! Я же забыл закрепить её сон! И как она раньше не проснулась и не застала нас в самый интересный момент? Тогда бы точно не пришлось делить с ней Гарри – убила бы обоих на месте и закопала бы в подвале».

— Что ты так долго делаешь в душе? – осторожно заглянула Джинни в кабинку к Гарри, он испуганно повернулся и… проснулся? – «Что происходит, где Малфой, почему он не… ? О, любимая, как же ты не вовремя захотела в туалет! Серебряное приведение, вернись, у тебя ещё есть незаконченное дело!»

Джинни краем глаза взглянула на Гарри, заметила его член в парадной стойке и возмущённо повертела пальцем у виска:

— Нет, вы, мужики, всё-таки ненормальные! Уже почти утро, у тебя под боком спит любимая девушка, а ты стучишь молотком впустую! Это уже не смешно! – она фыркнула, резко развернулась на каблучках домашних шлёпанцев и громко хлопнула дверью у себя за спиной.

«Не смешно», — согласился Гарри, потрогав себя за ягодицы…

«Где же палочка? – голый Малфой за углом, тихонько бился затылком о стену, пытаясь вызвать в памяти образ своего ремня с чехлом для волшебной палочки. Вдруг он заметил домовика, возникшего перед ним. Старый морщинистый эльф с интересом переводил взгляд с его лица на причинное место.

— Привет, кажется, Кикимер? – Драко прикрылся ладошкой. – Я не делаю ничего плохого, твой хозяин пригласил меня, ну, почти пригласил… Он хотел пригласить — я уверен. Я не вор и не замышляю никакого вреда, — ему сейчас не хватало только разборок с прислугой.

— Доброй ночи, господин Малфой, — эльф сдержанно кивнул, — Кикимер знает, что Вы не причиняете хозяину Гарри вред и находитесь здесь по желанию хозяина, иначе Кикимер не позволил бы в своём доме такого мощного колдовства.

Драко чувствовал себя под внимательным взглядом больших блестящих глаз не совсем комфортно:

— Если бы кто-то из наших эльфов, — он высокомерно вздёрнул подбородок, — позволил себе сказать о Малфой-мэноре «мой дом» — он тут же лишился бы головы!

— О! Строгий хозяин – хороший хозяин! – вдохновенно воскликнул Кикимер и радостно взмахнул ушами. – Приличный эльф всегда уважает хорошего хозяина. Но любит хозяина Гарри, — он потупился, отступил на шаг и поклонился, собираясь исчезнуть.

— Подожди! – остановил его Драко. – Принеси мне мою одежду и волшебную палочку. А я…ну, раздобуду тебе какой-нибудь редкий древний рецепт с нашей кухни.

Кикимер разрешил себе некое подобие презрительного взгляда:

— Маг? Просит эльфа? Принести свою волшебную палочку?

Драко было очень трудно произнести «пожалуйста», но он сделал это.

— Кикимер выполнит просьбу господина Драко, но господин Драко напишет на бумажке два фирменных рецепта своего домашнего повара.

Драко согласно закивал: «Хоть три, ушастый проныра».

Гарри снилось, что он слышит голоса Драко и Кикимера, шлёпает голыми ногами по полу коридора, заходит в спальню и останавливается перед кроватью, на которой Джинни укрылась одеялом с головой – лишь рыжая прядка торчит наружу. Он смотрит в серебряное зеркало на стене и видит, как его святящаяся поверхность закручивается бурлящим вихрем и стремительно темнеет, превращается в ночное звёздное небо. Красиво, но странно! За окном уже вовсю светит солнце, настойчиво пробиваясь через тонкую занавеску, он сидит на кровати, сжимает от чего-то влажное помятое одеяло и тупо смотрит на подушку, валяющуюся на полу. «Ты совершенно сбрендил! – память отзывается непривычно злым голосом Джинни. — Мокрым залезть в постель! Ты что, пьяный?! В следующий раз после своих свиданий с кулаком будешь спать на диване! Или на коврике! О, как же хорошо, что мы ещё не женаты – у меня есть шанс встретить нормального парня. Нор-маль-но-го! А не звезданутого на всю голову и прочие части тела!» — Джинни пихнула его, отвернулась и перетащила на себя большую часть одеяла. Гарри свернулся калачиком на краешке кровати, неловко столкнул подушку и, не найдя сил тянуться за ней, подложил себе под щёку сложенные лодочкой ладошки… Его тело ныло и гудело, губы горели, в паху полыхал сладостный пожар… Гарри не хотел думать – он хотел спать…

Подушка валялась, солнце светило, зеркало с ящерами висело, Джинни не было… «Зачем я намочил одеяло? – Гарри сонно тёр глаза. – И, главное, чем? – он почти ничего не помнил. Почти… Тело его не могло забыть невероятных жарких ночных приключений, во рту до сих пор ощущался вкус…, — О, нет! Я не мог... Это был не я… И это был не его член. И он ведь в меня не...? – Гарри испуганно ощупал свои ягодицы, подскочил к зеркалу и, выворачивая голову, попытался рассмотреть на собственной заднице следы постороннего вторжения. – Уфф, ну и приснится же! Что-то у меня фантазия слишком разыгралась… Но... Что было этой ночью? Я чем-то обидел Джинни? Или она обидела меня? Мы оба друг на друга обиделись. А Малфой исчез, как и полагается призракам — не попрощавшись, — Гарри печально вздохнул. – А что я хотел? Трахнул его во сне? Да, и ещё как! До сих пор перед глазами стоит мой член в нём (и как стоит!), а мне даже почти ничего не пришлось делать: всё происходило само собой – как и должно быть в приличном сне. Потом я с чего-то решился попробовать то, о чём в жизни не скажу даже самому себе. Интересно, если бы моя фантазия так вовремя не прогнала Малфоя из моего сна, как бы это было? Его член внутри меня? – Гарри закусил губу и прислушался к собственным ощущениям: странное дело, но организм громко кричал ему, что провёл несколько часов вовсе не в постели, и, уж точно, не с девушкой (вода, бьющая по голове и мешающая дышать и целовать губы парня, кафельная плитка, крепкие жилистые плечи, каменные мышцы, твёрдый член) – в его голове всё чётче и красочнее стали всплывать ночные картинки, самой запомнившейся из которых было его нервное ожидание проникновения, закончившееся… ссорой с Джинни… Снова бред! Гарри помотал головой, стараясь прогнать наваждение, пытавшееся выдать себя за воспоминание, но его тело только сильнее заломило от ощущений члена в живой тугой плоти и от нестерпимого желания почувствовать самому, как это – когда в тебя кончают. Гарри сделал над собой усилие и не пустил руку в пах: «Всё! Финиш! Ты скоро начнёшь дрочить в общественных туалетах и под столом в кафе! Хватит, Гарри, ты взрослый мужчина, а не мальчишка, у тебя масса способов достойно и прилично удовлетворить себя, у тебя есть прекрасная женщина, с которой… ещё придётся помириться. Ты в своём сне не дал Слизеринскому принцу вставить – значит, ты не должен хотеть этого и наяву. Стоп диким фантазиям – и точка!»…

Гарри брился перед зеркалом в ванной – и думал о Малфое. Только о Малфое! «Драко», — звучало у него в ушах. Он то и дело заставлял свою руку возвращаться со своих плеч, живота, из своих штанов к бритвенному станку и, давясь хриплыми стонами, продолжал нервно вылизывать остро заточенными магией лезвиями свои щёки и подбородок. Его бритвой порезаться было в принципе не возможно, но Гарри умудрился это сделать и, чертыхаясь, попытался вспомнить простейшее заклинание для остановки несильного кровотечения – бесполезно! Голова его не хотела воспринимать никакую другую информацию, кроме соблазнительных образов Драко, Драко Малфоя и снова Малфоя, чтоб его перекосило уже!, представавших перед его внутренним взором в разнообразных сексуальных позах: сверху, снизу, на боку, сзади, с отведённой ногой, раскинутыми бёдрами, со своим членом за его щекой, между его ягодицами, с брызгами спермы на его животе, плечах, на его губах…

Гарри пытался влить в себя противный горько-приторный чай, проглотить хотя бы жареный бекон – и давился от ощущения твёрдого тугого члена у себя в горле, хотел вытащить его руками, откашляться — и вжаться губами в пах Драко…

Гарри завязывал шнурки на ботинках – и чувствовал торопливые руки у себя на бёдрах, между ног, сжимавшие его через плотную ткань форменных брюк, тянувшие его под Драко. Он ждал, когда Малфой сдерёт с него куртку, брюки, наклонит его до самого пола. Он готов был терпеть и впускать, и снова терпеть, чтобы только услышать стон его оргазма, почувствовать его жар на себе, в себе, он мысленно кончал вместе с ним, в унисон его судорожной дрожи, передававшейся его напряжённому телу и опускавшейся с гудевших плеч вниз живота… «Ох, чтоб тебя, белобрысый хорёк! Так я и до школы сегодня не доберусь!» — Гарри скинул куртку и побежал в спальню переодеваться.

* * *

У Гарри весь день был элементарный стояк! И это было просто ужасно! Эрекция не давала ему расслабиться, заполняла все его мысли, он чувствовал себя очень глупо: маленьким мальчиком впервые совершенно неожиданно, без подготовки, среагировавшем на пробудившийся зов инстинкта размножения, а выглядел, как подозревал, ещё глупее: всё время прятал глаза, одёргивал форменную куртку, мычал невпопад, ходил ненормальной походкой или вообще предпочитал отсиживаться. Любой сильный аромат воспринимался им запахом Малфоя, во всех голосах парней и даже девушек он слышал тембр голоса Драко, на светлые волосы смотреть вообще не мог и поймал себя на совершенно ужасной мысли, что внимательно разглядывает фигуры одногруппников в надежде встретить черты, напоминавшие линии торса Серебряного принца. Проходя по коридору и почувствовав сильный запах, исходивший от цветка герани, пристроившегося на подоконнике, Гарри понял, что, если бы это было возможно, он сам в себя послал бы Круциатус — только бы избавиться от нестерпимого и ничем не заглушаемого желания иметь Малфоя прямо здесь и прямо сейчас, или самому здесь же и сейчас же отдаться ему молча и покорно.

Перед последним в расписании занятием по рукопашному бою он понял, что реально не справляется со своим взбесившемся организмом и решился, чтобы не опозориться, обратиться за помощью к медикам. Он специально дождался под дверью медпункта, когда целитель, молодая симпатичная чародейка, выйдет по неотложным делам и, набрав в грудь побольше воздуха и решительности, непринуждённым тоном попросил дежурного медбрата выдать ему успокоительное посильнее, но с таким расчётом, чтобы он не заснул во время отработки бросков и захватов. Молодой колдомедик-практикант смерил курсанта заинтересованным взглядом, отметил специфический блеск его возбуждённых глаз, не вполне здоровый румянец на его бледном лице, нервное дыхание, ещё пару-тройку особых признаков, легко распознанных профессионалом, и неожиданно приподнял край его длинного пиджака:

— Это вы, мистер Поттер, переутомились, переборщили дозу стимулятора или поссорились со своей девушкой? – Гарри был очень благодарен ему за серьёзный тон. – Или, знаете, ещё бывает, что кто-то так мстит: насылает чары. Хотя, — он внимательно оглядел Гарри, повернув, пощупал его, — на вас никаких чар не вижу. Странно, но это, — медбрат кивнул на выразительно оттопыренную ширинку Поттера, — это «без десяти десять» кажется чисто физиологическое.

— Правда? – Гарри вспотел под его изучавшим взглядом. – Но что-то можно сделать? – глупо захлопал он ресницами: стесняться было уже поздно, а помощь ему требовалась реально.

— Спускать почаще, — не удержался медбрат от смешка, — и желательно во что-то живое и хорошо знакомое. – Гарри чуть не задохнулся от стыда. – Кулаком не злоупотребляй — ты же уже не мальчишка! – парень налил целый стакан микстуры, поколдовал над ним палочкой – и протянул Поттеру: — Ничего, аврор, со всеми бывает, — он сочувственно похлопал Гарри по плечу, — выпей, только одним махом – должно помочь на несколько часов, а там уж, не обессудь, или обращайся к компетентным специалистам – или найди на ночь кого-нибудь потерпеливее, а лучше нескольких, чтоб наверняка. Адресочек подсказать?

— Спасибо, я уж как-нибудь сам, — Гарри закашлялся от обжёгшей горло ядрёно-сладкой настойки.

* * *

Ночью Гарри не спал совсем. Он то бездвижно лежал в темноте на постели и шевелил губами, неслышно шепча заклинание, призванное успокоить его не проходившее, надоевшее до тошноты, вожделение или призвать сон и с ним свой Слизеринский Кошмар: «Малфой, ну же, ну же, Драко», — то набрасывался на сонную Джинни, словно изголодавшийся по живому теплу и человеческому телу амнистированный узник Азкабана. Джинни сначала очень понравилось рвение Гарри, она с удовольствием подыгрывала его слишком жёстким и торопливым секс-атакам, решив, что любимый старается, дабы загладить свою вину за давешнюю ночь, но когда Гарри пошёл на пятый заход, она принялась недовольно ворчать, на восьмом демонстративно перестала отвечать ему, а когда он навалился на неё в одиннадцатый раз – дала ему пощёчину и заявила, что она живой человек, а не резиновая кукла, что не позволит над собой издеваться, что, если он решил взять её измором – то у него ничего не выйдет, и что она вообще уже спит, потому что ей утром рано вставать… Гарри смотрел на серебряный поднос, равнодушно поблёскивавший на стене в свете ночных фонарей и с выражением произносил про себя все ругательства, какие только мог припомнить, включая и магловские.

Гарри знал, что встретит Малфоя в «Аделаиде», во всяком случае, очень надеялся на это: «Вот увижу этого надменного придурка живьём, получу от него очередную порцию хамства или презрения, разозлюсь – и успокоюсь… хм, может быть», — Гарри даже настроился на то, чтобы лицезреть Драко в компании его головокружительного поклонника: ему было просто необходимо понять, что живой Малфой, в отличие от болезненно будоражившего Серебряного привидения, даже не взглянет в его сторону – и, тем самым, разрушить все изматывавшие пустые надежды своего воображения.

Драко сидел в кафе на привычном месте в компании молодой, немного старше себя, симпатичной женщины с весьма выдающимися формами. Гарри обомлел! Он не мог даже отойти в сторону из прохода… Кого угодно: широкоплечего мускулистого красавца с роскошной шевелюрой, богатого пожилого аристократического джентльмена, мага-замухрышку в потрёпанной мантии, смазливого аппетитного мальчишку с пухлыми губками – кого угодно готов был увидеть Гарри рядом с Малфоем и жертвенно принять его выбор, заранее согласиться с тем, что живой, «несонный» Драко волен заводить себе любого друга, кроме него, Поттера… Но… ДРУГА!!! Гарри так стабильно-уверенно культивировал в своём воображении образ Малфоя, как предпочитающего однополый секс, на этом образе и строил свои гипертрофированные фантазии и необычные сновидения, что просто не мог предположить иной сексуальной ориентации у своего Серебряного фантома. А Драко, оказывается, би? Или натурал?! Гарри бросило сначала в жар, а потом, словно, обдало ледяной водой: с чего это вдруг он стал мечтать о Малфое, как о гее? Откуда такая бредовая несуразица? Где-то что-то слышал ещё в школе? Так о любовницах Малфоя и разбитых им девичьих сердцах слухов и сплетен ходило не меньше! Видел его несколько раз, обжимавшего симпатичных мальчиков? А как он прилюдно сосался с тёлочками и лазил им под юбки уже забыл? Гарри-Гарри, ты идиот! И ты об этом сам давно знаешь! Только почему-то всегда забываешь. Признайся себе самому, наконец, что ты всё это время, призывая Малфоя в свои гипер-эротические сны, тайно надеялся, что и в жизни этот парень обратит на тебя внимание, чуть заинтересованнее, чем обычно посмотрит в твою сторону, возможно, когда-нибудь возьмёт тебя за руку и коснётся твоего плеча, как, пусть не близкий человек или любовник, а хотя бы как неравнодушный приятель. Ты тайно мечтал, что у вас с Малфоем может быть будущее, хоть какое-нибудь, но общее… А оказалось, помимо того, что ты нечистокровный гриффиндорец и, вообще, тьфу-тьфу, Поттер, у тебя есть ещё один существенный и совершенно непреодолимый недостаток – ты мужчина! А он сейчас мило улыбается девушке. Заглядывает в её зелёные глаза, не такие яркие, как у тебя, но тоже ничего – выразительные, блестящие, с поволокой. Покусывает губы, засмотревшись на её пухлый влажный ротик, чуть подкрашенный морковной помадой. И кардиган на ней такого же морковного цвета, очень сочетающегося с тёмным шоколадом её длинных, убранных в тяжёлые косы волос. Стройные ножки обуты в лаковые туфельки на каблучках, юбочка-плиссе намекает на широкие упругие бёдра. Яркий шарф с цветами вздымается на высокой пышной груди. Ты не думал, что Малфою нравятся такие женщины? Тебе нравятся, а ему нет? Ты полагал, что он тает от вида вечно лохматых, стригущихся только к парадным выходам, растрёпанных гриффиндорцев в мятых мантиях? Или от форменных растиражированных курсантских курток, прикрывающих худые, хотя и старательно ежеутренне качаемые, плечи и никак не желающие выступать кубики пресса? Или от напяленных на тощие ноги стоптанных ботинок, которые давно пора выбросить, но они каждый вечер начищаются бережливым эльфом, и вовсе не потому, что нет денег купить новые, а потому, что эти старые удобно разношены? Или от магловских ковбойских синих штанов, мешком висящих на заднице и пузырящихся на коленях? Тебе самому понравился бы такой «подарочек» с полинявшим бантом? Захотел бы ты его повалить в свою постельку под бархатным балдахином? Или, в лучшем случае, после масштабной травли блох брезгливо всунул бы ему несколько раз для разнообразия?..

Гарри потерянно присел за крайний столик, оказавшийся так кстати свободным. Малфой заметил его и напрягся, непривычно строго кивнул, Гарри даже показалось, что он сжал кулаки. Его спутница обернулась, посмотрела на Поттера странно-печально и погладила Драко по руке. Такой публичной женской нежности по отношению к Малфою Гарри не мог вынести. Да провались оно всё куда-нибудь подальше! Может, ему ещё предложат поцелуй на закуску и руки Малфоя на её буферах? Поттер медленно встал, демонстративно задвинул стул под столик и, бросив на Драко самый высокомерный взгляд, который только мог скопировать из своей памяти, направился к выходу: «Придётся брать из дома обеды в кулёчке или составлять с Малфоем график посещения «Аделаиды» — видеть его не могу!»…

— Ну не переживай так, Драко, — ласково утешала Малфоя его напарница по практическим колдомедицинским работам Джастина. – Ты молодец, что открылся мне. Я по себе знаю – нельзя всё всегда держать внутри. Ты такой славный мальчик, — она чуть ли не по-матерински погладила его по голове. Драко смутился, но не хотел обижать эту добрую, отчего-то искренне переживавшую за него женщину, даже не пытавшуюся навязываться ему в любовницы, — до обмороков боявшуюся крови медсестру, безропотно и самозабвенно выполнявшую в госпитале самую тяжёлую и неблагодарную работу и мечтавшую о должности целителя не из-за высокой зарплаты и социального статуса, а только для того, чтобы спасать побольше горемык-пациентов и вытаскивать их, хоть иногда, с того света. Он безропотно выдержал женскую жалость и даже благодарно принял из рук Джастины салфетку, вытер ею уставшие после занятий глаза. – Ты, Драко, лучше думай об учёбе, ну его этого Поттера. Знаменитость, что он понимает в настоящих чувствах! – Джастина распереживалась не на шутку. – И ты учти, у него же не было родителей – он просто не понимает, что значит любить, — она смахнула слезинку из краешка глаза.

— Всё он понимает, — вздохнул Драко. – В том то и дело. Это я, кажется, ничего не понимаю. Растерялся я совсем. Вроде, решил всё правильно, а теперь не знаю, что и делать, — Драко было так спокойно и тепло с этой, в сущности, малознакомой женщиной, что он впервые в жизни пожалел, что у него не было такой вот сестры, к которой можно было бы прийти в любое время и поплакаться на мягкой женской груди.

— Хочешь, подразним его? – озорно блеснула глазами Джастина. – Я же видела, как он на тебя смотрел – наверняка ревновал. Прикинемся любовниками – пусть локти кусает! Не бойся, я к тебе целоваться не полезу.

— А я и не боюсь, — Драко проникновенно посмотрел на неё и поднёс женскую ручку к своим губам. – Ты, Джас, замечательная женщина и обязательно встретишь того, кто захочет, чтобы ты полезла к нему целоваться, — он усмехнулся, она ответила смущённой улыбкой. – А дразнить аврора мы больше не будем, — Драко тоскливо посмотрел на дверь, — пусть хоть кто-то из нас будет счастлив. Если сможет.

* * *

Гарри опоздал на занятие. Он, важно ретировавшись из «Аделаиды», почти сразу от двери бросился бежать и, совершенно забыв про свою палочку, несколько улиц нёсся, будто угорелый, к магазинчику Уизли. Рон был нужен ему сейчас, как вода в пустыне, как воздух в космосе, как патронус перед мерзкими склизкими мордами дементоров! Его друг, столько переживший вместе с ним, из-за него, простой, надёжный старина Рон. Он не мог открыться ему в своих странных чувствах к… даже не к Малфою, а к его Серебрянному привидению, но мог просто сказать пару резких слов о бывшем слизеринце и услышать в поддержку такую замечательную смачную тираду, что уши бы сразу завяли, а ненависть к белобрысому хорьку распустилась в его изнывшемся сердце буйным цветом. Но Рональда не оказалось на месте, впрочем, как и Джорджа: отбыли в неизвестном направлении по важным коммерческим делам. «Нашёл время, когда прогуливать работу, — ворчал на него Гарри, всё так же пешком возвращаясь в Аврорат. – Друг в кои-то веки припёрся к нему за поддержкой! Друг, между прочим, умирающий от любви!.. От чего?!» – поперхнулся он собственными мыслями и прибавил шаг…

Гарри опоздал на занятие и получил выговор от Вуда. Когда он появился на тренировочной площадке, на которой курсанты-авроры отрабатывали магические приёмы самообороны и нападения, урок был в самом разгаре. Оливер выстроил юных мракоборцев парами и поочерёдно выкрикивал им разные боевые заклятия, а те должны были либо послать их в соперника, либо создать магический щит для отражения – это уж, у кого как получится. После прихода Гарри, они стали изучать новые защитные латы, заговорённые специалистами Аврората для массового пользования. Вуд выдал всем по комплекту сверкавших новеньких шлемов, нагрудников, наплечников, нарукавников, напульсников и ещё много разных «на», курсанты минут десять напяливали на себя всю эту магически-стальную экипировку и невесело шутили на тему того, что в реальной боевой обстановке их бы уже давно закидали Авадами.

В наказание Поттеру Вуд собрался устроить показательный спарринг и продемонстрировать на нём основные приёмы использования новых средств магической индивидуальной защиты и способы борьбы с ними. Он выставил Гарри, с ног до головы облачённого в латы, перед экраном-уловителем и принялся пускать в него разные заклятья: сначала медленные и неопасные, а затем всё более разрушительные, дойдя под конец и до Круциатуса! Гарри вполне успешно отражал довольно деликатную атаку командира, только вертелся и подпрыгивал, словно на раскалённой сковородке, чтобы не впустить молнии из палочки Вуда в щели между латами. В какой-то момент, Оливер, разгорячённый захватывающей, похожей на настоящую, атакой, приказал Гарри вытащить свою волшебную палочку:

— Защищайся, Поттер! Нападай! – крикнул он и активировал собственные латы.

Гарри не пришлось долго уговаривать: он обрушил на Вуда целый шквал заклинаний, не будь тот защищён, как минимум, покалечивших бы его за несколько секунд. Оливер не ожидал от обычно спокойного и более чем сдержанного Поттера такой неприкрытой наглой агрессии и еле успевал уворачиваться от вспышек, ядовито скользивших по его латам и шипевших на гравированной рунами чернёной стали россыпями разноцветных искр.

— Что же ты вытворяешь? – возмутился мракоборец, вынужденный не только отражать удары курсанта, но в целях самообороны и сам нападать на него. Но Гарри словно не слышал истерических ноток в голосе командира, не видел, каких усилий ему стоило оставаться целым и невредимым под реально беспощадным ураганом боевых заклятий. Он потерял голову от злости на Малфоя, чей призрак умудрился так измучить его, на Рона, которого не оказалось под рукой в самый нужный момент, на Джинни, так сильно любящую его и так много от него требующую, на самого себя – слабого, сексуально озабоченного мальчишку, возомнившего себя магом, аврором, мужчиной, а на деле не способного сказать «нет» даже собственному члену — не то что глупым душевным порывам, на весь мир, так несправедливо поступающий с ним с самого детства и до сих пор! Гарри сделал особо изощрённый выпад палочкой и метнул в Вуда такой мощный Инвизибилис Пуджи*, что Оливер рухнул от него, как подкошенный. Мракоборец неуклюже завозился на полу, стащил с себя шлем и, остановив подлетевших к нему курсантов, объявил об окончании урока.

— Соберите латы и сдайте их в оружейное хранилище, — нетвёрдым голосом скомандовал он, — в следующий раз продолжим. Все свободны, кроме Поттера.

Гарри тоже стянул шлем, отстегнул тяжёлый нагрудник и, подойдя к Вуду, протянул ему руку, чтобы помочь подняться. Но тот лишь сурово взглянул на него и осторожно потянул за пряжку наплечника:

— А теперь посмотри, дурень, что ты наделал. — Стальная объёмная пластина разошлась в руке Оливера на две половинки по глубокой трещине, и из-под неё хлынула кровь. Вуд сжал зубы, поморщился и направил свою палочку на ужасную рану, зиявшую на его плече. Гарри склонился над ним, помогая и своей палочкой остановить кровь. – Не мешайся, — недовольно оттолкнул его раненый командир, — ты уже сделал всё, что мог. Уж от тебя, Поттер, я такого не ожидал, – он поймал растерянный взгляд Гарри. – Знаю, что ты не хотел, и всё такое. Поэтому и не дал ребятам смотреть: и у тебя, и у меня могут быть неприятности. Но запомни раз и навсегда: те заклятья, которыми ты меня только что с удовольствием хотел прибить, с такой силой можно применять, только если ты на все сто процентов уверен, что маг, которого ты ими лупишь – преступник, по которому плачут дементоры. Понятно? – Гарри послушно кивнул, чувствовал он себя сейчас, мягко говоря, не очень. – И научись лучше прикрывать своё сознание во время магических выбросов: я думал, что ты неплохо владеешь окклюменцией, а твои мысли просто кричали! Они кричали: «Малфой!» — Вуд выразительно посмотрел на Поттера. – Уж не знаю, за что именно ты так ненавидишь своего бывшего однокурсника, у вас вроде бы в последнее время были нейтральные отношения, но только имей в виду, что если Драко найдут в придорожной канаве со следами пыток, то я первого вызову на допрос тебя, Поттер! — Совершенно потерянный Гарри не хотел думать, шутит командир или говорит серьёзно… — А теперь вызови по-тихому целителя…

* * *

Домой Джинни не пришла, она прислала письмо, в котором сообщала, что решила навестить родителей, помочь маме с подготовкой рождественского ужина, до праздника не вернётся и надеется на то, что Гарри благоразумно обдумает своё несерьёзное поведение и сделает выводы. На рождество она ждёт его в Норе с подарками, которые спрятаны в кладовке на первом этаже. «…Только не думай, что я обижаюсь. — Гарри сурово нахмурился, читая ровные аккуратные строчки. — Просто устала от твоих выходок. Повзрослей уже, милый, и у нас всё будет…» — Вместо «хорошо» в конце предложения было нарисовано трогательное сердечко с крылышками, завершал послание изящный росчерк инициалов. «Значит, будем делать выводы, — вздохнул Гарри, — сообразим, какие именно, и будем делать…» Он хмуро послонялся по дому, от чего-то обходя стороной ванную комнату, забрёл на кухню, понадкусывал разноцветные яблоки из фруктовой вазы: красное оказалось кислым, зелёное – сладким, а жёлтое – безвкусным, словно бумажным. «От меня сбежала невеста. Я такой идиот, что Джинни не выдержала. И это она ещё не знает о том, что мне снится! А ведь через три дня Рождество!!! А я и не вспомнил сам! Впервые в жизни забыл… Полгода пролетело. Полгода взрослой жизни. И что я сделал за эти полгода? Выучил несколько аврорских заклинаний, десяток приёмчиков, пару новых рецептов зелий, научился выставлять сносный щит и грамотно оформлять ордера на обыск и арест. Насобирал «хвостов» в школе. Совершенно забыл про Рона и Герми, про малыша Тедди. Выжил из дома любимую девушку, и это при том, что она весьма терпелива и умеет держать удары. Первый раз поцеловался с парнем. Во сне. Первый раз дал Малфою в рот. Во сне – во сне, конечно. Первый раз сам взял минет. Слава Мерлину, во сне. Первый раз кончил в Драко… Всё! Не могу!!! – Гарри яростно толкнул стул — тот отлетел и ударился о стену. – Даже сейчас, когда я должен рвать на себе волосы и срочно решать, как вернуть Джинни, даже сейчас я думаю о нём! – он зло смахнул со стола вазу — старинный фарфор разлетелся вдребезги. Гарри бросился из кухни, спотыкаясь на рассыпавшихся по полу яблоках, сам не зная куда, круша всё на своём пути, ударяясь об углы стен и мебель, оглушительно хлопая дверьми…

Очнулся он на своей постели, лицом в подушке, ему не хватало воздуха, но повернуться не было сил. Голова была словно наполнена раскалённым свинцом, где-то внутри грудной клетки таилась заснувшая дрожь, готовая вырваться в любой момент, ног он не чувствовал, с большим трудом напряг плечи и руки, приподнялся и вытолкнул из под своей головы подушку – дышать сразу стало легче, и он обессиленно рухнул обратно. «Последствия нервной горячки – пограничное состояние выведенной из равновесия нервной системы, — вспомнил Поттер стандартный диагноз из курса оказания первой помощи. — Если бы это была любовь, — вяло ворочались в его мозгу слипшиеся мысли, — то можно было бы понять. Пусть к парню. Разве так не бывает? Ну, случилось, что поделать? Пусть к Малфою, чёрт с ним, не самый худший вариант. Стыдно ужасно, но ведь и сдержаться невозможно. Не резать же себе вены или глотать отраву? Спасут. Да, и вообще, – не вариант, — Гарри тяжело перевернулся на спину. — Драко многим нравится. Красивый, держится шикарно, сильный характер, не смотря ни на что, сексуальный до одури. Его бы поняли. Ну не все, конечно. Кто-то бы даже посочувствовал, или, вообще, позавидовал. Можно было бы на крайний случай прикинуться, что это и не любовь вовсе, а так увлечение, дорогая игрушка, забава, шоколадка с перцем вместо десерта. Ну, развлекается мистер Поттер, не судите слишком строго юного аврора, вот сейчас спустит Малфою в рот — и поскачет ловить оборотней и спасать заколдованных принцесс от драконов или драконов от браконьеров… Если бы это была любовь… Но я… влюбился, — Гарри даже мысленно с трудом произнёс это слово, — не в живого человека. В призрака, в привидение, в сон… Если бы всё было в реальности – Малфой вообще не подошёл бы ко мне близко, и уж точно не стал бы делать со мной то, что вытворял его Серебряный фантом. И ничего бы не было! Ну, помечтал бы я тайно о Драко, что тут такого? Мало ли кто о чём мечтает? Испугался бы своих желаний – и всё. А так ведь: только успел пожелать и испугаться – а желания уже выполняются, испуг исчезает, и что в остатке? Нервный срыв, сексуальный перегруз, покалеченный командир, сбежавшая девушка – и непреодолимая похоть, безостановочно кипящая в крови и лишающая человеческого достоинства. Я просто увяз в этом гнилом сахарном болоте и не могу вырваться из хлюпающего стыдом и оторопью чавкающего плена! Это не наваждение, не психоз – это смерть. Или её репетиция. Так умирают люди не в бою, или от тяжёлой болени, а от нежелания жить. Тают, мытарятся, карабкаются по скользким ступенькам желаний своего тела – да и сваливаются в яму страхов, сомнений, одиночества и стыда за собственные мысли, поступки…, — Гарри дышал тяжело даже несмотря на то, что теперь ему ничто не перекрывало воздух. Он сильно зажмурился и попытался вытолкнуть из своей головы этот кошмар! Горячечное облако переместилось сначала в грудь, разлилось по плечам и рукам, бухнуло в животе и нырнуло в пах. Дальше он не мог передвинуть его, как ни старался. – Хорошо. Пусть так, — решил он обмануть самого себя, — я обращусь за помощью к специалистам, я лягу на обследование и позволю препарировать мою башку, я рискну карьерой, о которой мечтал с детства, я сделаю всё – и верну Джинни. Я её люблю, а она любит меня. Она ведь меня не бросила, просто решила немного от меня отдохнуть. Я её очень хорошо понимаю – и сам бы с удовольствием отдохнул от себя. Я постараюсь – и у нас всё будет, как надо, как она нарисовала: наше общее сердце, одно на двоих, полетит к небесам от счастья!.. Но я начну стараться завтра. Прямо с утра. Например, сделаю ремонт в спальне. А что? С моим-то эльфом – плёвое дело. К Рождеству, конечно, уже не успею, а к Новому году можно постараться. Покрашу стены, постелю новые полы, закажу на окно что-нибудь пошикарнее, выброшу к чёрту это древнее серебро… Но только завтра! А сегодня пусть будет прощальный бал. Ну, пожалуйста… Самая сумасшедшая ночь. Не откажу себе ни в чём. Совершенно ни в чём. И тебе, мой Серебряный Кошмар, тоже. Самый последний раз сделаю всё, что хочу – и забуду навсегда об этом опасном помешательстве. Ну, — Гарри подошёл к зеркалу и прижался к нему лбом, — слышишь меня? Я сейчас усну и буду ждать. Тебя. Это твоя последняя ночь. И моя тоже. Так что, будь любезен, постарайся. Ночь без тормозов!" – он демонстративно разделся перед зеркалом, огладил свою грудь, улыбнулся одними уголками губ, чуть заметно, но много-многообещающе, медленно, напрягая все свои мускулы, словно специально демонстрируя их драконам-львам на серебре, разобрал постель и лёг под одеяло. Закрыл глаза и принялся считать…

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

* «невидимый кинжал»

Сто овечек, двести паучков, триста яиц из драконьей кладки, спрятанной в сарайчике у Хагрида, рой кинжальниц, облепивших его плотной натужно гудящей полосато-фиолетовой массой, стайка печальных пёстро-синих болтрушаек, рассевшихся на старом орешнике… Гарри уже не знал, кого бы ещё посчитать – а сон всё не приходил к нему. Он долго лежал с закрытыми глазами, потом, уставившись на серебряное зеркало. А, вот! Сколько этих уродцев на ободе подноса? В полумраке драконо-львы выглядели совершенно не страшными, а какими-то неприкаянными: всё бегут и бегут по кругу с чужими хвостами во ртах. А если на бегу подавишься? Или задний бегун прикусит твой хвост? А надо бежать, и нельзя ни послать всё к чёрту, ни врезать соседу в ухо, ни отправиться по-девочкам: серебряный плен – самый сильный из всех магических оков…

Чудищ было ровно сто. Что это значило, и значило ли вообще что-нибудь, Гарри не знал. Он поворочался, почесался, потёр нос, чихнул, снова почесался. Нервно скинул одеяло и направился в туалет. Долго не выходил из ванной, сидел на бортике, заглядывал в душевую и прислонялся к холодным кафельным плиткам ладонями, щеками, спиной. Он ждал. Замёрз и рысцой поскакал в спальню. На пороге остановился. Сердце бухнуло и ушло в пятки. Нет? Никого?! Гарри осторожно зашёл в комнату и принюхался. Нет? Он повертел головой, накинул на себя халат («Ну, не всё ли равно, обнажённым или одетым встречать его? Видеть, как он будет раздевать — от одной этой картинки уже кружится голова!») и уселся в кресло: «Ничего, подожду, мне есть чего ждать, оно того стоит». Поджал озябшие ноги, обхватил их руками, уложил на коленки голову... Часы тикали — отсчитывали проходившие безвозвратно секунды. Время без него. Улетавшее впустую. Ускользавшее в песок холодного одиночества и тягостной грусти. «Тик-так – он мог бы в это мгновение посмотреть на меня так, что по всему телу побежали бы мурашки. Все прочь – а то перескочат! Тик-так – он мог бы сейчас тянуться ко мне своими мягкими влажными губами и задерживать дыхание, словно перед прыжком на глубину. Тик-так – он мог бы в этот миг дёрнуть меня за пояс халата, толкнуться ногой мне между бёдер, прижать меня так, что не было бы сил отлепиться от него, даже если бы захотелось. Тик-так-тик-так – вспомнить, где смазка, постараться не наставить ему синяков, не порвать его, не забыть, что у него тоже есть член, успеть подышать правильно, чтобы хоть немного продлить свою боеготовность и не спустить в первую же минуту…»

Гарри открыл глаза и загородился ладонью от лучика солнца, назойливо светившего ему прямо в глаз. Он еле повернулся в кресле: в слишком неудобной позе встретил утро. Оглядел комнату, потом самого себя. Неожиданное страшное открытие полоснуло его горячим клинком сначала по глазам, потом по груди, крест-накрест с левой стороны, потом упёрлось в пах и проткнуло его насквозь тупой нестерпимой болью! Малфой не пришёл!!! Ничего не было! Никакой прощальной ночи! Как он ни ждал, как ни считал бестолковых овец и мерзких драконов – уснуть-уснул, а Серебряного привидения так и не дождался! Это просто невероятно! Раньше он и не ждал, и не звал — а получал всё, что хотел, и даже больше! А сегодня? Что не так?! Почему они так поступают с ним? Ну, ладно Джинни, трусливая девчонка, что с неё взять, сбежала – и сбежала, вернётся – никуда не денется! Но Малфой! Его персональный кошмар и невероятный оргазм, его личный фантом и страсть, от которой забываешь дышать, его собственный демон, пробудивший в нём неведанные чувства и непознанные наслаждения, его Серебряный принц индивидуального пользования! Разве так можно с ним?! Кто ему сказал, что так можно с ним?! – Гарри задохнулся от ярости, в глазах у него взорвался фонтан зелёных смертельно опасных искр! Окажись сейчас Малфой перед ним – не известно, что первое он принял бы: жадный поцелуй в губы — или Аваду в сердце!

Гарри, вскрикнув от боли, вскочил, метнулся по комнате, выбежал в коридор, вернулся обратно. Ему хотелось рычать и выть! Он схватился за обод зеркала и с такой силой рванул его со стены, что крепления, рассчитанные на приличный вес, оторвались вместе с кусками штукатурки. Удержать такую тяжесть на руках Гарри не мог — и серебряное блюдо с грохотом рухнуло на пол, продавило старые рассохшиеся половицы и чуть не переломало ему ноги. Он успел каким-то чудом отскочить в сторону, оступился, упал на кровать и принялся со всей силы бить кулаками и ногами по постели. У него начиналась истерика. Он сам понимал это, но даже не пытался собрать взрывавшиеся нервы, ему было просто необходимо выплеснуть всю злость, ярость, обиду, разочарование, накопившиеся в сердце.

Осторожно скрипнула дверь, и в проёме показалась испуганная мордочка Кикимера. Гарри, обернувшись на звук, запустил в домовика тяжёлой шкатулкой с тумбочки. Проворный эльф успел исчезнуть в тот момент, когда россыпь девичьих украшений, косметических штучек и всяких мелких разностей обрушилась из разбившейся о дверной косяк коробочки.

Гарри, сумасшедше сверкая глазами и выкрикивая ругательства, поскидывал с кровати всё, что можно было поскидывать, включая тяжёлый тюфяк, перевернул ворох одежды в гардеробе, пнул несколько раз дверцу тумбочки, вывалил на пол содержимое комодных ящиков! Он в кровь сбил кулаки о стену и колотил стулом о подоконник до тех пор, пока не разбил его вдребезги! На какой-то миг перед ним мелькнул Кикимер и совершил невероятное: воровато схватил волшебную палочку хозяина и быстро исчез!

Гарри устал и где-то в глубине сознания понимал, что необходимо прекращать этот погром. Иначе будет только хуже… Но ничего не мог поделать с собой! Он подскочил к громоздкому креслу и принялся бить по нему ногами и окровавленными кулаками, подхватил тяжёлую мебель за ножку и перевернул, сильно толкнув к стене. Что-то блеснуло на внешней стенке подлокотника, ослепило глаза Гарри, полные слёз от ярости и гнева. Он остановился перед креслом, тяжело дыша, и резко наклонился, сорвал с тканевого чехла что-то маленькое, металлическое, длинное, тонкое… Он долго озадаченно вертел в руках булавку с нитками кресельной обивки, растерянно кусал губы пока не почувствовал на языке вкус собственной крови. Серебряная проволочка стариной работы с крупным кристаллом вместо замочка… Гарри покачнулся, но не смог сделать ни шага к кровати, тяжело опустился прямо на пол.

— Кикимер, — хрипло и совсем тихо позвал он, эльф тут же появился из-за двери. – Верни мне палочку, — он, не отрывая взгляда от своей находки, протянул руку в сторону эльфа, тот недовольно крякнул, но волшебная палочка Гарри опустилась в его напряжённую ладонь. Он, стараясь ничего не перепутать, максимально чётко выговаривая слова экспертного заклинания, провёл палочкой над алмазной булавкой: ничего! Чисто! Предмет в его руке не нёс в себе никакой магической начинки. Совершенно обычная булавка из примитивного серебра, красивая, довольно искусно сделанная и притягивавшая взгляд большой переливавшейся множеством граней головкой. Совершенно обычная… Не магическая. Такие откалывал Малфой от своего высокого воротника, когда впервые устроил на этом самом месте представление со стриптизом… И она не может быть миражом, видением, галлюцинацией, колдовством, сном… Это обычная булавка. Настоящая. Гарри начала бить лихорадочная дрожь под названием «обычная». Он вдруг вспомнил странные сапоги на ногах Драко, там, в душевой… Он не видел никогда такой одежды! Кожаные гетры с завязками, странные тапочки с ремешками и пряжками… Ему не могло присниться то, чего он никогда не видел даже на картинках!!!

Гарри обхватил голову руками и завыл: « Нет! Нет! Ну, нет-же! Он был живой? Он приходил ко мне? Он любил меня? А я ничего-ничего-ничего не почувствовал?! Даже не сказал, что… Что он мне нужен? Хочу — и хочу! Только хочу! И я не помню, называл ли его по имени? Или говорил ему «Малфой», даже когда кончал в него? – Гарри сильно сжал в кулаке булавку и укололся, прижался опухшими губами к пальцу и принялся нервно слизывать всё выступавшую и выступавшую кровь… На его глазах появились слёзы. Взгляд его упал на сжавшегося в комочек домовика: — Почему ты не сказал мне? Что тут был Драко? Много раз в этой спальне? Я же спрашивал тебя, как ты мог обмануть? Зачем?

— Нет-нет, — испуганно прикрылся ушами эльф и отступил, — Кикимер не может обмануть хозяина, хозяин не спрашивал про мистера Малфоя, хозяин спрашивал про зеркало и призраков. Кикимер честно ответил, что не пустил бы призраков в дом, призракам не место в доме Блэков и Поттера, но мистер Малфой – не призрак. – Гарри сокрушённо качал головой. Кикимер приосанился и гордо вздёрнул подбородок: — Кикимер – приличный эльф, Кикимер чтит традиции, Кикимер не имеет привычки вмешиваться в личную жизнь хозяина.

Гарри подполз на коленях к перевёрнутому зеркалу, лежавшему на полу, но не смог его даже приподнять.

— Это что? Он через него приходил? Это переход, портал?

Кикимер молча кивнул, но Гарри даже не посмотрел на него – он и сам знал ответы на свои вопросы.

«Нечего сказать, хорош!» — Гарри оглядел себя в зеркало в школьной раздевалке. До Рождества оставалось всего несколько часов, нужно было привести себя в порядок, переодеться, собрать все свёртки с подарками, не забыть положить под ёлку сувенир для старика-Кикимера и успеть на ужин в Нору — а он всё никак не мог заставить себя уйти из Аврората, находил какие-то глупые поводы, чтобы задержаться ещё на десять минут, потом ещё на пятнадцать, и ещё на несколько… Преподаватели хмуро смотрели на настырного Поттера, в котором резко проснулась жажда знаний и ученическое рвение, Вуд на какой-то замысловатый вопрос Гарри, требовавший длительных разъяснений, развернулся перед его носом и молча умчался прочь, библиотекарь сердито проворчал, что доверяет мистеру Поттеру и с удовольствием отметит его книги в формуляре после выходных, курсантов сегодня вообще почти никого не было, а приставать к одним и тем же приятелям с одними и теми же темами было уж совершенно глупо... Весь Аврорат спешил по домам, кроме Поттера. Но теперь и он должен был поторопиться, потому что это будет совершенно неприлично – опоздать на праздничный ужин к Уизли, где его ждали друзья, близкие люди, Джинни.

* * *

— Ты никуда не торопишься? – Джастина отыскала Драко в палате тяжелобольного пациента. – Вообще-то сейчас моя смена, или ты забыл, что мы договорились? У тебя же семейный ужин, а ты сидишь здесь с утками и капельницами.

— Этот человек только вчера с операционного стола, я не могу бросить его без присмотра, — Малфой старался не смотреть медсестре в глаза. – И семейные ужины сегодня у всех. Что же теперь всем разбежаться по домам, а больных оставить на произвол судьбы?

— Почему на произвол? Дежурный целитель знает своё дело и прекрасно справится без сопливых практикантов, — Джастина подошла к Драко и демонстративно начала расстёгивать на нём медицинский халат. – Если ты, парень, сейчас же не умотаешь в свой дворец отмечать праздник с родителями, — она преувеличенно ласково погладила его по платиновой чёлке, — то я не стану сдерживать страсть, бушующую в моей груди-догадайся-какого-размера и продолжу, — она томно посмотрела ему в глаза и опустила руки на ремень его брюк. Драко понимал, что подруга прикалывается, хочет его смутить и быстрее прогнать из палаты, но глупо покраснел и закашлялся.

— Нет. Я лучше останусь, а ты, Джас, иди домой, — он аккуратно снял её руки со своей талии, хотел было завести их ей за спину, но подумал, что это будет уж как-то совсем двусмысленно и смиренно сложил женские ладошки на её высоком бюсте. — Не думаю, что целитель будет возражать, я прекрасно отдежурю твою смену, не подведу.

— Э, нет, мистер Малфой, ещё одного Рождества в семейном кругу я просто не выдержу – поэтому и напросилась на дежурство, — Джастина эротично притянула Драко за полы халата, приподнялась на цыпочки и чмокнула испуганного парня в лоб. — Слушать весь вечер как мои пять сестёр, девять кузин, восемь тётушек, мама и бабушки причитают о моей пропащей неустроенной личной жизни и обсуждают, кто, за кого и в который раз вышел заму, сколько и как именно родил детей? – она тяжело вздохнула и подтолкнула юного колдомедика к двери. — Лучше я проведу Рождество со стаканчиком кагора и благодарными беспомощными пациентами – они не задают бестактных вопросов и уж точно не ждут на них ответов. А заодно и насобираю шоколадок от посетителей на год вперёд.

Прежде, чем покинуть госпиталь, Драко заглянул ещё в несколько кабинетов по совершенно неотложным делам, потолкался в лаборатории, забежал в архив, полюбовался на украшенную в холле ёлку, заполнил несколько направлений на анализы и долго тщательно чистил свой тренчкот не волшебной палочкой, а обычной одёжной щёткой. За этим занятием его и застала в гардеробе удивлённая Джастина, отбросила щётку в сторону, быстро смахнула с его пальто всю несуществующую грязь своей палочкой, ухватила пискнувшего Малфоя за ухо и возмущённо вытолкала за дверь.

Драко отошёл от больничного парадного входа, украшенного разноцветными гирляндами и хвойными веночками с большими бантами ярдов на сто, но не стал трансгрессировать. Он вообще что-то не очень любил и плохо переносил эти гонки по межпространственным тоннелям. Может быть потому, что всё время боялся сбиться с мысленной координатной настройки и попасть одновременно в разные места разными частями своего тела? То ли дело старые добрые мётлы: шум в ушах, ветер в волосах, ну, разумеется, если не сделана пижонская укладочка, скорость, свобода, крутые виражи, развевающаяся мантия… Он пошёл пешком. Куда? Куда-нибудь Малфои не ходят – Драко решил посидеть полчасика в «Аделаиде», а уже потом, настроившись на праздничный лад, чтобы не беспокоить родителей своим неадекватным для предрождественского вечера настроением, и проветрив из головы сумбур под названием «поттер», а с одежды запах травяных настоек, лечебных заклинаний и чужой боли, с беспечной улыбкой дизаппарировать в Малфой-мэнор к праздничному столу.

Вечер выдался непривычно холодным, и Драко, пока брёл по направлению к улице Стали, издалека сиявшей старинными фонарями и живыми факелами, успел довольно сильно продрогнуть. Ноги его в ботинках на тонкой подошве протестовали против неспешной прогулки по необычно морозному Лондону и быстрее-быстрее вышагивали в сторону призывно мигавших в витрине молодёжного кафе оленей в полосатых красно-жёлтых шарфиках. «Ух, ну везде гриффиндорцы!» — не выдержав такой цветовой рождественской дискриминации Малфой украдкой оглянулся и наставил свою волшебную палочку на оленей в витрине: шарфики их сменили цвет на зелёно-серебристый. На время конечно. Но знай наших!

Шагнув в сторону двери, Драко случайно налетел на что-то, обиженно пискнувшее у него в ногах: ах-ты, чуть не раздавил щенка! Драко хотел было оттолкнуть неприглядное лохматое грязное создание (кыш, нечего тут тереться — разводить антисанитарию!), но маленькая собачка так умильно плюхнулась на свою жирненькую попку и так обиженно-проникновенно посмотрела ему в глаза: «Ну что, жалко тебе сосиску?», что Драко зачем-то наклонился и подхватил блохастого заморыша подмышку.

В кафе было почти безлюдно – невероятное для «Аделаиды» зрелище! Драко присел за столик у окна и столкнул щенка с коленей под стул:

— Нечего об меня отираться, не так-то уж ты и замёрз – вон какой толстяк, и шерсть что надо. Съесть отбивную можно и на полу. А ты, приятель, точно зверёныш? – Щенок отрицательно помотал взъерошенной головой и почесал себе за ухом. — Не маг, случаем? Тёмненький, лохматенький, глазастенький… Не возражаете, если это погреется тут немножко? – улыбнулся он хозяйке Марте, вальяжно подошедшей к нему вместо официантки. – Я закажу ему самую дорогую котлету, а мне, пожалуйста, горячий шоколад с апельсинами. И грог с розовым вермутом.

— Гавана Клаб и Ганджа* устроят? – уточнила Марта алкогольные предпочтения клиента. — Да пусть сидит, — подмигнула она щенку и пожала плечами, — посетителей всё равно нет. Кому такой милашка помешает? А расходы на дизинфекцию я включу в Ваш счёт, мистер Малфой, — то ли пошутила, то ли предупредила она. Щенок благодарно тявкнул и полез под подол её длинной юбки.

— Терпите убытки? – кивнул Драко на почти пустой зал. — Обычно у вас яблоку негде упасть.

— Ничего, на Новый год все прибегут, придётся делать фуршет, на полгода вперёд заработаем. И как его зовут? Хотя, что я спрашиваю? Он ведь не ваш, приблудный, — она протянула щенку тминовый сухарик, тот быстро схватил лакомство, начал жевать и принялся потешно чихать, тереться лохматым носом о пол и лапы.

— Гарри-к, — улыбнулся Малфой какой-то мстительной улыбкой, — его зовут Гарик.

— Серьёзно? – усмехнулась Марта. – А он об этом знает?

— Кто? – озадаченно взглянул на неё Драко. – Ах, ну да, щенок. Вот, только что узнал. И видите, как доволен? – Щенок радостно подпрыгнул и забрался-таки на стул, по-хозяйски положил лапы на скатерть и принялся ждать свой заказ.

— Каков нахал! – рассмеялась Марта. – И ведь не прогонишь теперь! – «Точно, — подумал Драко о чём-то своём, — не прогонишь».

* * *

Гарри собрался уже дизаппарировать домой, но ему вдруг пришло в голову, что подарки-подарками, а хорошо бы появиться в доме Уизли с чем-то грандиозно-праздничным, вроде огромного торта с рождественскими фигурками. Молли, конечно, организует очень вкусный стол, но Джинни, наверняка, будет приятно, что он не только не забыл купленные заранее подарки, а ещё специально о чём-то сам побеспокоился. В магазины идти уже было поздно, и Гарри вспомнил про «Аделаиду» с её превосходной выпечкой, завернул к Стали.

Ещё издалека, только увидев за старинной, подсвеченной огнями масляных ламп, оружейной вывеской (тремя мечами, висящими на толстых ржавых кольцах, переплетённых коваными розами), витрину кафе, сверкавшую простенькими огоньками, Гарри почувствовал, как его сердце понеслось стремительным неровным галопом: прямо перед окном за столиком в ярко освещённом почти пустом зале сидел Драко и скармливал что-то с руки небольшому косматому созданию, пристроившемуся на соседнем стуле… Драко улыбался. Драко хмурился. Драко отдёргивал пальцы. Драко отвешивал собачонке подзатыльники. Драко брал с тарелки очередную котлету и подставлял ладонь к суетливой мордочке. У Драко были счастливые глаза… Гарри не видел выражения его глаз, но был уверен, что они сейчас именно такие: лучистые, искренние, тёплые, густо-серые, вылившие все свои дожди-слёзы, отражающие чистые живые цвета далёких радуг…

Что-то сильно кольнуло Гарри в сердце: может быть алмазная булавка, приколотая с внутренней стороны рубашки?

Малфой скормил щенку все котлеты и взял салфетку, чтобы вытереть руки, его губы что-то недовольно ворчали, а в глазах плескался тихий светлый детский восторг. Щенок решил попробовать на вкус и эту интересную тряпочку, отважно запрыгнул на стол, потащил салфетку из рук Драко. Малфой треснул его по уху, пихнул на пол. Щенок отлетел к соседнему столику, быстро поднялся и потрусил, гордо подняв куцый хвостик, по залу кафе знакомиться с другими посетителями: «Привет! Как дела? Меня зовут Гарик. Мы тут с хозяином зашли перекусить. Да, вон тот клёвый парень. Хотите познакомлю? А котлеток у вас нету?»

Гарри перестал дышать. Всего на несколько секунд, но он совершенно забыл, как это делается. У Гарри закружилась голова. Гарри стянул с шеи толстый шарф и вытер им лицо. Гарри хотел уйти: чёрт с ним, с этим тортом… с каким тортом? Гарри вдруг понял одну совсем простую и неотвратимо-очевидную вещь: если он сейчас не войдёт в кафе – то умрёт. Неважно, сколько он ещё будет жить – минуту, день, сто лет, сколько ударов сможет осилить его сердце – десять, миллион, тысячу миллиардов… Его просто не станет – если он сейчас сделает шаг в сторону… Его всегда любили – ещё до рождения, в детстве, вчера. За него отдавали свои жизни и шли на смерть. За ним наблюдают сейчас все те, кого нет рядом, но для кого его счастье и его жизнь до сих пор являются величайшим сокровищем. Так разве может он перед их взорами отойти и сдаться?..

Малфой отпил из стеклянной кружки глоток горьковатого грога и зажевал долькой апельсина в шоколаде. Странный микс… Странный вечер… Странный выбор… Горько-кисло-сладкий, оригинальный, опасный… Он потянулся к спинке соседнего стула и достал из кармана своего пальто мешочек, вынул из него маленькое зеркало, открыл крышку. Теперь это было всего лишь полированное серебро, как и блюдо Ллира Ледиата в спальне Поттера. Чары он снял ещё тогда… И поклялся, что не вернёт их. Он умеет держать своё слово – он Малфой! «Подарить его Джастине? Так и сделаю. Она будет в восторге. А мне теперь ни к чему. Обещал ведь самому себе, что буду учиться жить без Гарри – вот и учусь. Прямо сейчас и начал», — он закрыл себе глаза ладонью и не смог сдержать стона, вырвавшегося откуда-то из глубин сердца или души, или из чего-то там очень глубокого…

— И что отражается в серебре?

Драко вскинул голову. Гарри бросил свой шарф поверх его тренчкота:

— Ну и холод сегодня! Просто лютый! Извини, — он бесцеремонно взял кружку Драко и сделал из неё большой глоток, обжёг язык и горло, но не почувствовал этого, а только поморщился от горькой вермутовой полыни: — Ну и гадость!

— Дело вкуса, — пожал плечами Драко, — зажуй, — и придвинул Гарри креманку с кусочками апельсина в горячем шоколаде. – Может, тебе понравится?

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

* сорта рома (основы для горячего грога) и вермута

— И как твои хвосты? – Джинни сложила на дно чемодана тёплые вещи.

— Уже, — Гарри сидел на подоконнике и внимательно разглядывал за окном что-то ну-очень-важное-глаз-не-оторвать, происходившее на соседней стороне улицы. Накрапывал дождик, нормальный зимний дождик. Скандинавские холода смыло южным европейским циклоном и тротуарные плитки, уставшие от непривычной наледи, радовались тому, что вновь могут щеголять своей мокрой нарядностью.

— Что уже? Отвалились? – следом за свитерами, жилетками и шерстяными брючками в безразмерный чемодан отправились юбки, блузки, платья, джинсы.

— Уже пересдал, — Гарри не удавалось совсем не смотреть на Джинни, но когда она поворачивалась к нему, он старательно отводил глаза.

— О, и когда же ты успел? Хотя… Ты у нас теперь многое успеваешь, и даже слишком, – Джинни клятвенно пообещала себе, что не будет ни издеваться над любимым, ни, учитывая его безумный, но смелый и честный (да, именно так: безумно-смело-честный) поступок, даже просто иронизировать над ним, но виновато-смущённый вид Гарри жутко раздражал её, и она решила немножко изменить собственному слову. Она бросила на него многозначительный укоризненный взгляд – Гарри судорожно схватился за подоконник. Ей было бы легче видеть его спокойно-уверенным или даже нагловато-дерзким, а стыдливый румянец на щеках молодого мужчины и опущенные глаза совершенно сбивали с толку: Джинни хотелось пожалеть его, обнять, прижать к груди, зацеловать: «Бедный, бедный мой мальчик, ну, что же ты наделал без меня, в какой луже умудрился так промочить ножки?» Но надо было «держать марку», и она постаралась взять себя в руки. – Подай мне, будь добр, из второго ящика вон ту стопочку белья.

Гарри торопливо вскочил и бросился помогать ей: подхватил ворох шёлковых девичьих тряпочек, но тут же уронил всё на пол, стал поспешно собирать маечки, шортики, трусики, чулочки. Джинни видела, что он при этом сильно сжал губы и ещё больше покраснел, будто впервые видел все эти завлекательные штучки, а не держал их довольно часто в своих руках, не стягивал с её горячего тела жадно и торопливо. Так тебе, Поттер! Пропустил снитч? Теперь гоняйся за ним – не догонишь!

Гарри кое-как справился и бросил кучку женских нательных вещичек в чемодан поверх одежды. «Может, останешься? Разрулим как-нибудь? – должен был бы, по идее, сказать он сейчас. Джинни даже почти услышала эти слова и почти ответила на них: — Конечно, милый, не вопрос. Подуюсь на тебя недельку, придумаю какое-нибудь наказание пообиднее – и прощу, и будем мы жить дальше долго и счастливо». Но Гарри промолчал, только вдруг уверенно и спокойно взглянул ей в глаза:

— Мне жаль, что ты уходишь, и я хочу, чтобы ты об этом знала. Но ещё больше я сожалею о том, как глупо вёл себя в последнее время. А, может быть, и всегда. Прости меня, Джинни. Ты замечательная и, несмотря ни на что, я всегда буду тебе об этом говорить.

— О, как мило, — Джинни закатила глаза. — Только не надо просить меня остаться. Не дождёшься!

— Я не попрошу, — тихо ответил Гарри.

О, как же она хотела залепить ему звонкую пощёчину! Джинни резко развернулась на каблучках, махнула перед его носом пламенем волос и деловито продолжила сборы чемодана.

— Как прошли праздники? – Гарри уселся обратно на подоконник, раньше Джинни обязательно согнала бы его: «Ну, милый, ты же не ребёнок и не цветочный горшок», — да ещё и отвесила бы подзатыльник. Раньше… Теперь ей было всё равно, где сидит Гарри, как он проводит время, с кем ложится в постель. Ну, или почти всё равно… Нет, на самом деле ей это было не всё равно, но она хотела, чтобы он считал, что всё равно: когда Джинни думала о Гарри в её голове всё смешивалось и заматывалось в клубок. Раньше. Теперь. Их жизнь, одна на двоих, дала трещину и раскололась на половинки: до и после. ДО Малфоя. И ПОСЛЕ их сложного разговора и невероятного признания Гарри. Джинни не поверила ему, думала, что любимый шутит или пытается настолько топорно оправдаться за то, что не явился на Рождество, или мстит ей так глупо и жестоко. Но, лишь взглянув в его тёмные глубокие глаза, не привычно зелёные, а словно наполненные горячей еловой смолой, она поняла, что это… не её Гарри… Не чужой, а просто не её… Чей? Свой собственный…

Малфой?! Джинни была в шоке всего несколько минут. Малфой – это было настолько невероятно, что она почти сразу поняла, что это правда. Во всяком случае, сам Гарри был уверен, что это правда… Она снова уехала домой, не то чтобы дала время ему или себе, а просто не знала, что сказать, как посмотреть, как вести себя с этим придурком, парой фраз разрушившим её счастье. Их счастье… А было ли оно – их счастье? Её детская влюблённость в друга старшего брата, в знаменитого юного мага, вступившего во взрослую, такую опасную и жестокую борьбу с тёмной магией и с уничтожавшим жизнь злом со временем плавно переросла в привязанность, взаимное уважение, чувственную теплоту, прекрасный секс. А счастье? Джинни думала, что счастлива. Она видела, что и Гарри счастлив с ней. Но так ли это было на самом деле? Всё ли она знала о его чувствах, желаниях, его страхах, сомнениях? Или он слишком ценил её и берёг от самого себя? Как свой первый настоящий поцелуй, первую взрослую нежность, первые недетские слёзы, как свою подругу, сражавшуюся рядом с ним плечом к плечу, как напоминание о матери, которой он не помнил живой? Гарри не знал другой любви, кроме Джинни. Были друзья, близкие люди – и она, всегда, с детства рядом, чуть в стороне, словно ожидавшая своего времени… И откуда вдруг взялся Малфой? Или не вдруг? Или не взялся, а был всегда: ходил по одним с ними школьным коридорам, обедал в одной с ними столовой, читал одни с ними книжки и учил одни с ними уроки? Только не пускался в сердце, в душу, в их тесный гриффиндорский мирок… А сейчас? Что-то изменилось? У Гарри нашлось время прислушаться к самому себе или он банально повзрослел? Или понял, как коротка человеческая жизнь, и как много можно в ней пропустить, если делать только то, что хотят от тебя другие? Любящие тебя, искренне переживающие, готовые даже отдать за тебя свои жизни — но не ты сам!.. Джинни неожиданно подумала, что хоть признание Гарри насчёт их отношений с Малфоем, в которых он ещё и сам не разобрался, и ошарашило её до невозможности, но не было воспринято ею так уж болезненно. Если бы Гарри сообщил, что встретил другую девушку – Джинни просто умерла бы на месте. А парня… Разве такое возможно? Ну, хорошо, возможно, но разве это так уж страшно? Серьёзнее всего смущала именно персона Малфоя, а не мысли о Поттере, как о гее. Ну, какой он гей? Просто смешно. Им так было хорошо вместе. Такой секс на дороге не валяется, чтобы так легко согласиться с тем, что, мол, ты, детка, трахалась с голубым. Значит, в самом худшем случае, Поттер – бисексуал. А это вообще ерунда и не тема для разговора!

Джинни собирала чемодан. Она хмурила брови, она надувала губки, взгляд её был колючим и насмешливым, даже презрительным немножко. Джинни могла бы остаться и попытаться вразумить своего сошедшего с ума любимого. Доказать, что он не прав, что он выдумал свои чувства к Малфою, что ему нужна только она, его невеста, будущая жена. И у неё это, скорее всего, получилось бы… Но Джинни была Уизли, чистокровная волшебница, девчонка, выросшая с шестью старшими братьями, школьница, успевшая повоевать и увидеть не одну смерть, Холлихедская Гарпия, которую на сборах восторженные подружки по команде уже успели окрестить Крэзи Спарк не только за искрящиеся рыжие волосы, а за напористый характер, за сумасшедшую скорость и неуловимость. Непобедимая, безбашенная Джиневра не могла остаться с парнем, который признался ей, что любит другого. С парнем, который дорог ей больше всех на свете. С Гарри… Она была уверена, что уходит ненадолго – и улыбалась про себя: «Пусть это будет самым большим горем в нашей жизни. В нашей дальнейшей жизни с Гарри. Он перебесится. Наиграется в свою голубую любовь, наестся вдоволь малфоевской спермы и прибежит ко мне делать красивых здоровых малышей. О, тогда я покажу, как ненавижу его! И как его люблю! Поттер – не обычный маг, я это знаю лучше многих. И он – не обычный мужчина, иначе я не влюбилась бы в него. Так что посмотрим, мистер Малфой, с кем Гарри будет отмечать свой золотой юбилей».

— Как прошли праздники? – Гарри теребил кисти на шнурах, поддерживавших штору.

— Не плохо, не плохо, — Джинни принялась рассеяно напевать весёлую рождественскую песенку, — без тебя было скучно, но я справилась, – она деловито осмотрела комнату в поисках своих затерявшихся вещей. – Все сначала ждали тебя, а когда я всё им рассказала…, — она фыркнула: — Ну, должна же я была объяснить, почему вместо подготовки к свадьбе возвращаюсь домой и не чувствовать себя при этом стервой, безжалостно бросившей всеобщего любимчика, — Джинни прижала крышку огромного чемодана и с трудом застегнула ремешки, взмахнула волшебной палочкой и уменьшила его размеры до сумочного формата. – Так вот, я им всё рассказала… Ты не просил меня держать твоё новое слизеринское увлечение в тайне. Видел бы, что началось! Я получила огромное удовольствие! А ты, милый, не умер от икоты? Странно.

— И что началось? – Гарри удручённо смотрел в пол.

— Нууу, — Джинни мечтательно подняла глаза в потолок, — если кратким пересказом, то папа кивнул, буркнул что-то вроде «отлично, я рад за тебя солнышко» и уставился в магловскую газету, мама воскликнула: «Вау! Теперь у меня будет ещё одна дочка!», Флёр подмигнула Биллу и сказала: «Я же говорила, что не только в Шармбатоне свободные нравы!», Джордж считал предпраздничную выручку в кабинете и не присутствовал на семейном совете. А Рон выпучил глаза, а потом простонал: «Только не это! Я столько лет делил с Поттером спальню и отливал в соседний писсуар! И даже показывал ему своего дружка, когда прищемил его на тренировке метлой!»

У Гарри запотели очки. Он поморгал растерянно:

— Рон прищемил метлой? Когда? Я такого не помню. Ничего он не прищемливал!

— А моя мама никогда не говорит «вау», — вздохнула Джинни. – Ты, Гарри, похоже, потерял не только голову, но и чувство юмора. А это уже слишком серьёзно…

Джинни помедлила немного, решая, прикончить ли этого новоявленного голубка прощальным развратным поцелуем или оставить ему хоть немного мужской гордости. «Пусть живёт. Уизли раненых не добивают». Она уже протянула руку за своим чемоданчиком, как вдруг вспомнила ещё об одном важном и деликатном деле: необходимо было вернуть Гарри помолвочное кольцо. Но бросать его в сердцах на пол или гордо класть на тумбочку Джинни не хотела: когда Гарри дарил ей этот кусочек золота с блестящим камушком – он был искренен в своих чувствах и намерениях. И убедить девушку в обратном не смогли бы все английские гипнологи. Взять Гарри за руку и просто вложить кольцо в его ладонь? А, может, подыграть своей мести: «Тебе пригодится – подаришь Малфою. Или это он дарит тебе колечки?»

— Я бы хотел, чтобы ты, м-м, — Гарри замялся, но взглянул Джинни в глаза, — м-м, оставила у себя кольцо, которое я тебе подарил на нашу помолвку. – «Серьёзно? А ты не слишком многого хочешь? И Слизеринского принца поиметь и меня подержать на поводке?» — говорил возмущённый взгляд девушки. – Я, думаю, что могу тебя об этом попросить? Оно же не обручальное. - Джинни отвернулась. – Можешь его не носить, но оставь у себя. Пожалуйста.

Джинни демонстративно сорвала с пальца алмазную каплю:

— Ты серьёзно считаешь, что можешь меня о чём-то просить теперь? – она гневно сверкнула глазами и… медленно положила колечко в косметичку.

— Спасибо, — губы Гарри тронула лёгкая улыбка.

— Мне просто не хочется увидеть свой бриллиант на пальце у слизеринца! – не смогла сдержаться Джинни и сразу пожалела об этом.

— Я буду считать, что не слышал этого, ладно? – вполне мирным тоном предложил Гарри, но в его глазах отразилась пропасть, стремительно расходившаяся у их ног. Джинни испугалась, что всё испортила. Хотя, что ж тут портить, когда Гарри уже первым постарался? Джинни запаниковала:

— Как ты собираешься жить? Ну, как? С Малфоем? Серьёзно? А что подумают люди? Твои друзья? Не о твоей вдруг неизвестно откуда взявшейся гомосексуальной ориентации, чёрт с ней. Думаю, что даже Рон найдёт для себя выход из положения и просто не будет зацикливаться на этом. Но, Гарри, послушай. Гарри, задумайся: каждый, ты понимаешь, каждый, кто помнит, что Малфой направлял палочку на Дамблдора и каждый, кто знает, какой знак красуется на его левой руке будет относиться к нему с недоверием. Всегда. И ты, аврор, этого не исправишь!

— Я знаю, — тяжело вздохнул Гарри, — но, может быть, сам Драко это исправит? Или хотя бы попытается. – «А ты собираешься ему помогать? О, святая наивность! Больше некому вытирать нос принцу голубых кровей и выносить за ним ночной горшок, как только мальчику-которому-до-всего-есть-дело? Бедный-бедный Гарри! Ты нашёл того, кому нужен больше, чем всем остальным? А меня так легко причислил к сильным и не нуждающимся в поддержке? Придёт время, милый Гарри, и ты поймёшь, как ошибался…»

— У него получится, обязательно, это же Малфой, – Джинни явно переборщила с резкой переменой отношения к теме, чем вызвала озадаченный взгляд Гарри. – Мне на твоего бойфренда и его проблемы адаптации в обществе как-то параллельно, — пошла она на попятный, — но я слишком хорошо знаю тебя, Гарри («Или думала, что знаю…»), чтобы предположить, что ты променял меня на конченного мерзавца только из-за его сладкого члена и проворного язычка. Значит, примем за аксиому, что Малфой-младший не мерзавец, или хотя бы не конченный.

— Я не променял тебя, — вздохнул Гарри, — просто хотел быть честным. Ты этого заслуживаешь. Мне без тебя плохо. Очень. Уже даже сейчас… Но без него я вообще не могу!

— О! Честность – это великая сила! – усмехнулась Джинни и воодушевлённо закивала, потом вдруг подошла к нему, но не решилась взять за руки: — И я благодарна тебе за неё… Я надеюсь, что эта боль, — она приложила одну ладонь к своему сердцу, другую прижала к груди Гарри, — и то, что мы расстаёмся — не зря. Надеюсь, что ты будешь счастлив… Нет, — она тряхнула головой, рассыпав по плечам язычки шёлкового пламени, — знаешь, на что я на самом деле надеюсь? Гордо уходя от тебя? На то, что ты затрахаешь Малфоя до полусмерти, а он тебя ещё сильнее – и ты позовёшь меня обратно! – Джинни отступила на шаг, Гарри не стал удерживать её…

Порыв ветра бросил в окна старого дома на площади Гриммо россыпь мелких холодных брызг: то ли хрустальные слёзы зимы – то ли весеннюю капель, проснувшуюся раньше времени. Много-много раньше…

— Ты посмотри! А что делает этот на скамейке наших Гарпий? – возмущению Рона не было предела.

— Джинни говорила, что Малфоя, если ты под «этот» имеешь в виду его, взяли в службу медсопровождения, — Гермиона разглядывала праздничное убранство нового плауэнского стадиона для квиддича Гольден Флёвэр*. — Он член антидопинговой комиссии от Англии. – «Знаем мы какой он член», — тихо проворчал Рон.

— О! Вот повезло-то немецким мальчикам, которых наш голубой принц будет осматривать и ощупывать! – фыркнул он.

— Рон, прекрати, — Гермиона строго посмотрела на него, — ты сам говорил, что не хочешь даже думать о Малфое, а тем более говорить о нём. Так, будь добр, придерживайся ранее выбранной конструктивной линии поведения.

— При Гарри я и слова не скажу!

— Надеюсь.

— А я надеялся, что Гарри будет здесь один, без этого слизеринского проныры. Что мы нормально отметим нашу победу. Посидим от души. А теперь? Наблюдать, как Малфой вечером поведёт его под ручку в свои апартаменты?

— Победу? Рон, не беги впереди лошади: матч ещё даже не начался. Магише Лаке** — очень сильная команда, и нашим девочкам будет не просто, даже учитывая, что Крэзи Спарк в отличной форме.

— Наша Джинни всегда на высоте, а после того, как Поттер её бортанул – вообще творит на своей метле чёрт знает что.

— Рон, ты обещал! Если ты ещё скажешь хоть слово о Гарри, я найду способ, как заставить тебя прикусить язык, – Гермиона гневно сверкнула глазами. – И не факт, что это будет поцелуй…

— Всё-всё-всё, — Рон взял девушку за руку и закрыл её ладошкой себе рот, — молчу-молчу-молчу. Классный стадион немцы отгрохали! – демонстративно завертел он головой. — О, Гарри, привет, — он увидел Поттера, подошедшего к Малфою и обменявшегося с ним парой слов. – Мы заняли тебе местечко в гостевой ложе. Давно ты здесь?

— Только что пришёл, — радостно улыбнулся Поттер друзьям. – «И сразу разыскал слизеринца», — насупился Рон.

— Всем добрый день! — со стороны раздевалок к ним подошла Джинни в сопровождении огромного плечистого русоволосого парня, одетого в форму немецкой команды. – Вот познакомьтесь: Алоис Бамбер, — представила она своего спутника, — надежда и опора Магише Лаке и мой будущий муж. – Рон, Гарри и Гермиона поразевали рты, даже Малфой, наблюдавший за ними со стороны, удивлённо приподнял брови. – Но это зависит от исхода сегодняшнего матча, — выразительно посмотрела Джини на Алоиса. – Дело в том, — обратилась она к друзьям, — что Алоис сделал мне предложение. Только что, — она усмехнулась. – Уж не знаю, хотел ли он этим рискованным поступком повлиять на результат матча, или и правда воспылал ко мне чувствами – по-английски он говорит не очень, так что я не вполне поняла, но условие его таково: если сегодня победят Лаке – он на вручении кубка публично попросит моей руки! Правда, Алоис? – она обернулась к Бамберу, тот энергично закивал. – Вот я и думаю теперь, погонять немного на метле для отвода глаз или сразу сдаться, без боя? – Рон ошалело переводил взгляд с сестры на её «жениха» и не мог вымолвить ни слова. Гермиона толкнула его локтём: «Она шутит». – Да, кстати, это мой старший брат Рональд, — Джинни подтолкнула Алоиса вперёд. – И я не шучу, — ответила она Гермионе шальным взглядом. – У тебя, Бамбер, есть шанс соблюсти все формальности и заручиться поддержкой члена моей семьи, — лучезарно улыбнулась Крэзи Спарк. Гарри вдруг сильно закашлялся, и Рон принялся что есть мочи дубасить его ладонью по спине…

— Джиневра, ты настолько потеряла голову от этой немецкой горы мышц, что дала согласие стать его женой? – капитан Гарпий Тамилла Новак проверяла на себе спортивную экипировку и сердито косилась на Джинни.

— Ну, даже не знаю, — преувеличенно серьёзно ответила та, — оставить после свадьбы свою фамилию или стать миссис Бамбер? — Тамилла усмехнулась, заметив в глазах подруги озорные огоньки. – Он псих: мы с ним даже не целовались!

— Ну, тогда я спокойна за сегодняшнюю игру!..

Стадион ревел! Немецкие болельщики — разочарованно и возмущённо, а английские – в восторге и ликовании поднимая по трибуне зелёно-золотистые «волны». Рон радостно обнимался с Гарри и возбуждённо хлопал его по плечам, Гермиона громко дудела в бумажную трубочку, Малфой на своём рабочем месте стоя аплодировал Гарпиям, успевшим в последний момент вырвать победу из рук Лаке. Возле скамейки английской команды качали на руках и подкидывали в воздух оглушительно визжавшую Джинни Уизли. Когда десятки рук бережно опустили растрёпанную счастливую Крэзи Спарк на землю, к ней подошёл Бамбер и торжественно встал на одно колено.

— Ты ничего не перепутал, Алоис, — удивлённо подняла бровь Джинни, — кубок – наш? Или я что-то пропустила?

— Миссис Джиневра, — громко, стараясь перекричать оглушительный шум, проговорил Алоис, — станьте моей женой! – и, увидев недобрый блеск, яростно вспыхнувший в глазах «невесты», испуганно попятился: — Ой, не давайте ей метлу!!!

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

* Стадион в Плауэне (Саксония) «Золотой Цветок»

** немецкая квиддич-команда «Волшебные кружева»

Аффтар, ты когда-нибудь остановишься? (Хроноворот от Smaragd)

Обычно приветливая Марта бросила на слишком засидевшихся клиентов такой тяжёлый укоризненный взгляд, что Гарри поперхнулся на полуслове.

— Куда?

— Только не на Гриммо.

— Есть варианты?

— Ну… Я знаю в Суиндоне такой отельчик, для меня точно будет комната.

— Это же рядом с твоим домом.

— И что? Хочешь посетить Малфой-мэнор с официальным визитом? У меня есть порт-визитка из Альт-Дакоты. Трансгрессировать всё равно опасно, — Драко кивнул на пустую бутылку на столе.

— Это мне-то опасно?! – с пол-оборота завёлся будущий аврор.

— Мне, — осмотрительно уступил Драко его самолюбию. – Простите, Марта, — протянул он хозяйке кредитную карту, — придержите моего волкодава, — и кивнул на притихший под барной стойкой сыто урчащий лохматый комок, — я его обязательно заберу.

— У тебя есть волкодав? – не вполне трезвым голосом спросил Поттер и икнул. Драко энергично закивал в ответ. – У нас есть волкодав! – гордо похвастался Гарри Марте.

* * *

Небо над Суиндоном было похоже на глаза Драко: подсвеченная с земли множеством огней снеговая туча медленно катилась над головой серо-дымчатым сном и осыпала город удивительными нежными резными льдинками. Снег – это всего лишь застывшие капли дождя… А ненависть – застывшие капли любви? Нет, снег – это крошечные звёзды с волшебным вкусом Рождества и Нового года… Гарри поднял лицо к небу и поймал губами несколько невесомых хрустальных капелек. Он подумал, что не хочет сейчас ничего, только бы поплотнее закутаться в толстый шарф, облокотиться спиной о плечо Драко, смотреть на бескрайнюю снежную пустыню… И жить.

«Зима – повод начать всё сначала», — Драко внимательно разглядывал лицо Гарри, на которое медленно опускались снежинки.

«Этот удивительный снег уже совсем скоро растает, но с него началась сказка», — Гарри поймал его взгляд и взял Малфоя за озябшую руку.

«Когда дует ледяной ветер – так легко спихнуть на него наворачивающиеся слёзы».

«Вдыхая мороз, можно забыть о пожаре внутри».

Лёгкие снежные хлопья кружились в воздухе, словно волшебные. Падали бесшумно, плавно, танцевали в воздухе замысловатый белый танец…

* * * * * *

* * * * *

— Ничего себе! – Они почти бегом, подскальзываясь, бежали по заснеженной улице и, тяжело ввалившись в двери отеля, начали отряхиваться от снега. – Ты ничего не перепутал со своей визиткой? – Гарри вытер замёрзшее мокрое лицо шарфом. – Это точно Уилтшир, а не Норвегия или Северный полюс?

Драко молча показал ему на деревянную лакированную вывеску над стойкой администратора: «Альт-Дакота», и пошёл заказывать номер.

Лифт так медленно тащил их на третий этаж и издавал при этом такие странные и тревожные звуки, что заставлял серьёзно усомниться в количестве заявленных над дверью отеля золотых звёзд. Поттер разглядывал себя в зеркале и вдруг натолкнулся на насмешливый серый взгляд за своим плечом. Малфой прислонился к стенке, чуть наклонил голову и не сводил с Гарри глаз. Тоже через зеркало.

«О, Мерлинова борода! – чуть не присвистнул Гарри. – Где я? С кем? На что я надеюсь? А ведь я на что-то надеюсь? Надеюсь-надеюсь. До дрожи в ногах. Или это лифт трясётся? Стоп-стоп! Глупо так волноваться. У нас ведь всё уже было. Хоть я и думал, что во сне… Или почти всё… Ничего страшного. Сейчас приедем, зайдём в номер. Ах, ты, почему же я так не волновался перед первым разом с Джинни? Я ведь безумно хотел её. Только тогда всё случилось само собой. Я не ожидал, что она разрешит, хоть и настаивал, заводил её, но до последнего не был уверен. А когда дошло до дела – просто не мог позволить себе ударить в грязь лицом перед любимой девочкой, и всё произошло само собой – быстро и сердито. И рулил с ней я, она в первые два-три раза даже глаза боялась на меня поднять, не то, что посмотреть, чем именно я занимаюсь там у неё между ног. И свой член я сам вкладывал в её ладошку… А этот во как зыркает! Просто раздевает меня глазами. И, если учесть, что я его, хм, поимел, то имеет на это полное право. И не только на это… Ух, чёрт, нет у меня привычки носить с собой лубрикант или хотя бы резинку. А спросить у портье было неудобно, он и так на нас слишком откровенно поглядывал. Может у Малфоя есть смазка? Или придётся мазать чем попало?»…

Вошли в номер. Малфой замешкался с ключом и Гарри, протискиваясь между ним и стеной, сто раз пожалел не только о том, что находится в этом люксе, а что вообще родился на свет: Драко подтолкнул его в комнату, но не нежно или изящно, а слишком грубо, неуклюже.

«Ужас! Чувствую себя дешёвой шлюхой. Или дорогой», — Гарри без особого восторга оглядел вызывающе-шикарный интерьер випа и прошёл вперёд только лишь для того, чтобы Малфой снова бесцеремонно не указал ему на его место.

«Что же Поттер так торопится? Просто горит весь? А в номер ломанулся – чуть не сшиб! А у меня, словно нарочно, ступор. Только на улыбку сил и хватает. И коленки трясутся. И вовсе не от похоти. И если он захочет прямо сейчас – то опозорюсь по полной…»

Драко ещё у портье заказал стандартный праздничный ужин: «Что-нибудь повкуснее и подороже», — его фантазия не хотела тратить силы на гастрономию. В ожидании доставки, чтобы тупо не слоняться по комнате дальновидно решили принять душ. Первым исчез за дверью ванной Малфой – и Гарри вздохнул с облегчением, расслабился, плюхнулся на диван, сорвал галстук, откинул голову назад. «Чтоб он там утонул!» Ещё с большим облегчением он вздохнул, когда Малфой вышел из душа совершенно одетый. «Ах, ну да, сегодня же Рождество. И у нас первое свидание – торжественный романтический ужин и всё такое…», — Гарри быстро представил «всё такое» и, чтобы не смотреть на Малфоя, бегом бросился в ванную.

«Какой нетерпеливый! Может он хотел принять душ вдвоём? Теперь будет считать меня стыдливым скромником»…

Они сидели. Пили вино. Очень неплохое, надо признаться, но не чувствовали букета. Они сидели. Напротив друг друга. Волновались. Оба. Почти не смотрели друг другу в глаза. Как глупо! Драко накрыл своей ладонью руку Гарри, тот хотел сказать что-то — и поперхнулся, облился белым Семильоном*, принялся хрипло натужно кашлять, задыхаясь. Драко вскочил, сильно заколотил по его спине кулаками.

— М-малфой, ты решил прибить меня и удовлетвориться моим ещё не остывшим трупом? – Гарри снял очки и вытер выступившие на глазах слёзы.

Они пересели на диван. Сначала устроились возле противоположных подлокотников. Гарри старательно вытирал стёкла очков о свою рубашку. Драко облокотился о колени, покачал головой, хмыкнул и решительно пересел ближе к Поттеру. Гарри для чего-то откашлялся, словно хотел сказать речь, и отважно положил руку ему на бедро. Насмешливая («Он что, не умеет улыбаться по-другому? Знаю – умеет») улыбка Малфоя заставила руку Гарри предательски задрожать.

— Хватит ржать!

— Ты чего? – Малфой поспешно придвинулся к нему и запустил ладонь Гарри в пах, путаясь пальцами в полах его форменной курсантской куртки. Натолкнулся на что-то твёрдое, сильнее сжал — и вдруг отдёрнул руку.

— Поттер, это твоя палочка?!

— Палочка! – сердито блеснул глазами Гарри: «С таким нервяком у меня кроме палочки ничего не встанет!»

— Так убери её! Можешь хотя бы ненадолго забыть свои аврорские замашки? – Драко раздражённо передёрнул плечами. – Я конечно Малфой. Но не собираюсь на тебя нападать. – «Лучше бы уже напал – не пришлось бы думать, что сказать, как посмотреть, куда повернуться и чем мазаться. Немножко потерпеть – и всё готово! Красота!»

Гарри было очень душно, на его лбу выступили бисеринки пота.

— Не жарко? – поинтересовался Малфой беспечным тоном. Гарри воспринял его вопрос, как руководство к действию и, встав с дивана, начал суетливо раздеваться. Он нервничал так, что, стягивая через голову жилет, запутался в нём, уронил очки, чуть не наступил на них. Драко бросился их спасать, нырнул в ноги Поттеру и, поймав его удивлённый взгляд сверху, осторожно предложил:

— Может, не будем так торопиться? Просто посидим?

Гарри согласно кивнул, он неловко чувствовал себя в одних брюках рядом с более чем одетым Малфоем. «Может, Драко хочет сам меня раздеть? А я поторопился. Или он хочет, чтобы я его раздел? Чего же он хочет? Ох, чёрт, ну не спрашивать же?» Гарри надел рубашку и накинул на плечи куртку, снова уселся на диван. Малфой опустился рядом. Пауза затянулась…

— Ну, нет, так не пойдёт! – сдали у Малфоя нервы. – Мы взрослые мужчины, мы хотим друг друга… Ведь хотим? – он неуверенно посмотрел на Гарри.

Поттер деловито закивал:

— Думаю, что да, — ответил он не очень решительно и быстро исправился: — Точно хотим. Да.

— Прекрасно! Но если мы вдруг передумаем — то нас никто не принуждает. И есть два варианта. Первый: разойтись прямо сейчас. По домам, праздновать, забыть, что мы здесь были. Спокойно разбежаться и не портить друг другу настроение... Хочешь – уходи!

— Сам уходи! А мне здесь нравится, — Гарри вальяжно закинул ногу на ногу и подложил под локоть атласную подушечку.

— Тогда второй вариант: начнём всё с чистого листа. Ну, не совсем с чистого… Но подключим фантазию: вот мы два молодых парня, — Драко вскочил, как бы демонстрируя, какой он молодой, — только что познакомились, то да сё, — он пошевелил бровями, — случайно. И решили провести ночь вместе в этом прекрасном номере, — Драко весьма артистично обвёл руками комнату, словно рекламировал её для продажи.

— Что, вот так сразу: только познакомились – и в номер? – фантазия Поттера искала пути к отступлению.

Малфой недовольно посмотрел на него:

— Да, сразу: у нас шаткие моральные принципы. С твоим воображением, Поттер, мы будем здесь месяц сидеть без дела… Так вот, — сосредоточился он и энергично зажестикулировал, — я, значит, такой весь, ну, и ты ничего себе. Почему бы не доставить друг другу удовольствие? – Гарри кивнул. – Ну, и я такой вхожу, типа «привет, чувак, не хочешь трахнуться?».

— Я бы врезал тебе в ухо! – Гарри усиленно прятал смех за суровым тоном. – Или дал по яйцам!

— Ну, аврор, в этом я не сомневаюсь. Хотя… Вот-вот: уже ближе, горячее, — воодушевился Малфой, — ты уже думаешь о моих яйцах!

— Ничего я такого не думаю! – насупился Поттер. «Ещё как думаю!»

Малфой игнорировал его возмущённый тон:

— Ну, значит, я так вот подхожу к тебе, весь такой горячий, кладу тебе руку на задницу. Ты говоришь «хо-хо!»

— Почему «хо-хо»?

— Нууу, я не знаю. Тебе что, трудно сказать «хо-хо»?

— Хо-хо! – грустно пискнул Гарри.

— Уф! Ну, нет, — разочарованно выдохнул Малфой, — так у нас ничего не выйдет: от такого «хо-хо» у меня точно не встанет.

«А где же страстный головокружительный поцелуй? А прелюдия? Почему нам даже в голову не приходит просто коснуться друг друга руками, обняться, прижаться? Или нам эти сладкие сопли даром не нужны? Побыстрее вставить, кончить и разбежаться? Нет, не хочу так, не могу так…»

Они глупо помялись, потоптались на месте, взялись за руки, быстро, словно обожглись, расцепили ладони, отвернулись друг от друга.

— Может, ты схватишь меня со спины? Как-бы, – робко предложил Поттер.

— А ты кинешь меня через плечо рефлекторным аврорским бросочком? Ну, нет! – покачал головой Малфой. – Всё! Настроились! Я твой новый парень, — решительно повернул он Поттера к себе. – «Да у меня и старого-то не было…» — Ты меня не знаешь, — определил Малфой чёткую вводную, — но я тебе очень нравлюсь. Очень. – «Так и есть!» - Ну и ты мне, само собой, нравишься. Тащусь я от тебя, понятно? – «Оригинальное признание!» — Я беру тебя за руку и хочу поцеловать. – Драко решительно взял ладонь Гарри и… больше не смог пошевелиться. Они стояли так, в шаге друг от друга, и дышали… Первым не выдержал Поттер:

— Может, нам всё-таки раздеться?

— Да? Если ты хочешь…

Гарри набрал в лёгкие побольше воздуха и решительно взялся за галстук Малфоя. Вместо того чтобы просто расслабить узел и стянуть галстук через голову, он зачем-то принялся развязывать его и сильно запутался, чуть не задушил Драко.

— Поттер, этот аксессуар в настоящий момент мешает мне меньше всего.

— Да? – Гарри снял с него пиджак и долго не мог придумать, куда бы его положить. Драко вытянул его из рук Поттера, бросил на пол и наступил ногой…

«Всегда думал, что раздевать того, кто тебе нравится – увлекательное занятие… О, как я ошибался!»…

«Вот мы уже оба в трусах – а вожделения как не было, так и нет…»

— Снимем под одеялом?

Они залезли в постель, такую шикарную, что Гарри всерьёз подумал, не примоститься ли рядом на коврике, а всё это великолепие оставить в первозданном виде… Суетливо повозились под одеялом, освобождая каждый себя от белья. Переглянулись.

— Может, ты снимешь свои очки?

Гарри послушался. Они лежали долго. Положили руки поверх одеяла, словно охраняли незримую, но важную границу от вражеских посягательств.

Гарри почувствовал, что его мочевой пузырь вот-вот лопнет. Он ещё какое-то время мужественно терпел, но подумал, что терпи — не терпи, а само не рассосётся, неуклюже натянул под одеялом трусы и уже перед дверью решил оправдаться:

— Я в туалет.

Драко закатил глаза:

— А я думал, вы, аврор, собрались смыться в одних подштанниках!

— Не дождёшься!

Гарри долго не выходил из ванной. Слишком долго. Он щёлкнул замком – и Драко удивлённо сел на кровати: «Чем он там занимается без меня? За это время можно было десять раз отлить и вообще много чего сделать…»

Гарри мутило. Нет, его банально тошнило. И довольно сильно. Всё тело внутри, начиная от паха и заканчивая горлом, было переполнено чем-то горячим, нестерпимо противным и рвалось наружу. Ноги его стали словно ватные, и он упал перед унитазом на колени. Успел!.. Такого липкого страха Гарри не испытывал никогда в жизни! Честное слово, ни-ког-да! Ему сейчас было легче умереть, чем вернуться к Малфою, а тем более лечь с ним. Но уйти он не сможет… Гарри отчётливо понял это и вновь судорожно схватился за обод унитаза…

— Поттер, с тобой всё нормально? – не на шутку встревожился Драко его столь длительным затворничеством. – Может, тебе помочь? – «Если бы я был девчонкой – то обязательно попросил бы тебя подержать мне волосы», — нашёл силы съязвить про себя Гарри.

Драко ещё немного поцарапался в дверь: «Ну, не вышибать же! Шевелится – значит, жив… И уж пусть бы он совсем не выходил! Припереть чем-нибудь?» Услышав звуки в районе замка, Драко быстро нырнул в постель.

Гарри, чуть пошатываясь, появился на пороге, сделал над собой неимоверное усилие и мужественным решительным шагом прошёл мимо Драко на своё место. Лёг, укрылся и повернулся к нему:

— Как ты хочешь?

— Вот так, — Драко сгрёб Гарри в охапку, сильно прижал, уложил себе на грудь, стиснул его плечи. – Успокойся. Ну! Давай уже поспим, а то скоро утро.

Гарри долго не мог понять, что же он чувствует сейчас, касаясь своим виском подбородка Драко, держа свою ладонь на его плече, вжимаясь своим сердцем в его рёбра, ощущая его дыхание на своих волосах. «Что???» — стучало у него в голове до тех пор, пока тяжёлый сон не сомкнул его ресницы. «Что?» — Гарри снилось, что он стоит под снегопадом, и лёгкие, нежные, колючие, обжигающие холодом, удивительные снежинки падают ему на губы. Словно поцелуй Драко. Его Драко…

За окном кружилась настоящая вьюга. Зимняя, белая, непроглядная, заворачивавшая в снежный ком страхи и надежды, обиды и ожидания – всё в одну кучу, всё в один сугроб. Суиндон радовался неожиданному рождественскому подарку погоды – всё равно скоро растает, зато будет что вспомнить…

.........................................................................

*сорт сухого французского вина

Поцелуй Драко… или ласковые снежинки на губах? Гарри проснулся и понял, что Малфой тихо дышит на его ресницы, прижимается к его губам, нежно, спокойно, без языка, но явно не собирается его отпускать. И давно он так? Драко увидел зелёные огоньки глаз Поттера:

— Выспался? С Рождеством! Если мы сейчас встанем и разойдёмся – то никогда не простим себе этого, — выпалил он скороговоркой, будто всю ночь зубрил, а сейчас боялся забыть.

— Согласен, — голос Гарри был непривычно хрипл спросонья.

— Ты боишься? Я боюсь ещё больше. Ты сомневаешься в моих чувствах – я вообще ничего в них не понимаю. Ты не хочешь причинять мне боль и поэтому лишаешь нас обоих удовольствия – я думаю то же самое. Но я знаю одно: ты очень мне нужен. Сейчас, вчера, ты всегда был нужен мне. И будешь нужен всегда. В этом я абсолютно уверен. Так имеет ли всё остальное хоть какое-то значение?

Гарри закрыл глаза и доверчиво прижался к Драко. Впервые наяву. Тот провёл рукой по его спине и не почувствовал никакого напряжения: «Опять он, что ли заснул?»

— Поттер, ты спишь, — неуверенно спросил он, — или можно приступать?

— Приступайте, сэр, — отозвался Гарри и положил его руку на свой член, сам потянулся губами к его губам. Драко ответил такой улыбкой, что у Гарри перехватило дыхание.

Они целовались уже несколько минут, словно забыли про всё остальное, только вжимались друг в друга всё сильнее с каждой секундой и легко скользили руками по телам, не останавливаясь ни на чём конкретном…

Взять минет Драко просто не успел. Он несколько раз вполне деликатно стиснул никуда не торопившийся член Гарри ладонью, губы его были заняты нежными поцелуями, которыми он осыпал шею, плечи, грудь, живот Поттера. Язык Драко лишь пару раз успел добраться до его паха, зубы чуть скользнули по твердевшему на глазах стволу, он прижался щекой к члену и посмотрел на Гарри – тот был готов! Оргазм его был такой быстрый и лёгкий, что Гарри даже разочарованно заморгал, виновато уставившись на Драко, вытиравшего лицо одеялом.

— Ничего, передержались малость, перегорели, — Малфой сейчас меньше всего хотел вселять в Поттера неуверенность. Гарри сам повернулся к нему спиной:

— Мне лечь или встать? – у него было такое чувство, словно он вот так просто предлагал себя любовнику уже не первый раз.

— Как хочешь, — улыбнулся Драко. «Уж мне-то точно сейчас всё равно».

Гарри встал пред ним на четвереньки и только теперь немного испугался. Ну, совсем немного. Прогнулся и зажмурился, задышал так часто и тяжело, будто Малфой уже полчаса кончал в него.

Драко так долго, осторожно и нежно ласкал Гарри языком, время от времени толкаясь во влажную тугую глубину, что тому уже начала надоедать эта щекотка, и он стал подмахивать. Сам Драко так подготавливал любовника впервые, долго не мог понять, какие ощущения испытывает, но с удивлением осознал, что медленно, но верно заводится без рук. Гарри уже изнывал в ожидании продолжения, всем своим видом, телом, взглядом через плечо призывал Драко к более активным действиям. С его губ уже почти сорвалось: «Да вставь же ты уже в меня!», когда Малфой неожиданно и резко перевернул его на спину и взялся за его ноги.

— Может лучше со спины? – хотел было Гарри вернуться в прежнюю позу.

— Тебе так первый раз больше понравится. Поверь мне.

Гарри заёрзал спиной по простыне, Драко помог ему улечься удобнее, подложил под его голову подушку, высоко поднял его ноги. Он долго тёрся своим упругим членом между ягодиц Гарри, время от времени опускаясь к его анусу и члену губами, нащупал под подушкой тюбик с маслом, щедро выдавил на ладонь, вытер руку о свой член и осторожно проверил готовность партнёра пальцем. Гарри сам не ожидал, что сможет улыбнуться. Драко энергично задвигал другой рукой по члену Гарри:

— А теперь сам, — и вложил его Поттеру в кулак, — тебе надо отвлечься. И смотри на меня, слышишь? Не закрывай глаз – так будет легче.

Драко собирался войти максимально медленно. Но Гарри не впустил его. Драко долго настойчиво, но не сильно толкал головку своей рукой. Он уже еле удерживал себя от резкого грубого проникновения, когда Поттер неожиданно раскрылся. Член Драко буквально проскочил в него почти до половины. «Главное – не торопиться. Теперь он точно не сбежит, так что держи себя в руках!» Драко аккуратно толкнулся ещё чуть глубже и начал осторожные фрикции. Гарри схватился за его бёдра, но потом нервно откинул руки, подложил одну ладонь под голову.

Драко упёрся руками в матрас, задвигался чуть быстрее, проталкиваясь до конца. Он переводил взгляд с лица Гарри на его член. Гарри всё-таки закрыл глаза и издал тихий стон.

— Смотри на меня, а то уснёшь! – вбился в него чуть сильнее обычного Малфой.

— Под тобой уснёшь! – Гарри охнул, поморщился и стиснул зубы.

Драко тоже стало неудобно внутри Поттера, он вышел, но не убрал свой член от его промежности. Взял смазку, плеснул на себя. Гарри следил за его действиями, ждал, глубоко вздыхал, расслабив ноги. Драко отложил тюбик, закинул ноги Поттера себе на плечи. Вошёл на этот раз почти легко, но увидел боль в глазах Гарри и склонился к нему с поцелуем, придержал свой член внутри партнёра, толкнулся в его рот языком. Гарри притянул его, обвил его шею дрожавшими руками, запустил пальцы в волосы Драко, не отпускал долго его горячие губы, сам подставлял ему язык. Когда Драко не выдержал, глухо застонал и начал медленно толкаться в Гарри, тот стал вторить своим языком его фрикциям, чем довёл Малфоя почти до сумасшествия:

— Пожалей, — прохрипел Драко, — я ведь не каменный.

— А я что ли каменный? – по телу Поттера прокатилась судорожная волна, Малфой не узнал его голос.

Драко ускорил темп.

— Даже если я скажу «нет» — не останавливайся, — прошептал Гарри.

Драко кивнул и подтащил Гарри на себя. Тот скользнул спиной по гладким простыням, сильно вжался ягодицами в пах Драко. Малфой снова навис над ним, упёрся руками в кровать. Поттер подтянул себе под голову подушку. Драко улыбнулся – Гарри ответил ему, и его взгляд поплыл. Боль не ушла совсем, но она теперь не имела значения… «Да, да. Да», — стучало в ушах у Гарри, и он еле сдерживался, чтобы не выкрикнуть все эти «да» в голос.

Малфой стонал совсем тихо, казалось, что он так шумно выдыхает. Он опустил ногу Поттера себе на бедро — Гарри задышал тяжело и протяжно, упёрся одной рукой ему в грудь, облизнул пересохшие губы, притянул Драко для поцелуя, снова облизнул губы, словно глотая его вкус. Ноги Гарри всё время опускались, и Драко подтягивал их вверх, положил себе на поясницу.

— Терпи, — он стал вбиваться ещё быстрее.

Почувствовав, что Гарри устал и слишком слабо на него реагирует, Малфой сменил диспозицию: уселся на колени, приподнял Гарри бёдра и принялся подтягивать его на свой член в такт фрикциям. Гарри оживился, сам поднялся на руках и оказался на бёдрах Драко. Так они продержались не долго, но в очень быстром темпе.

— Хочу сзади! – вдруг проявил инициативу Поттер.

— А так не нравится? Вижу, что нравится, — Драко не мог оторвать взгляда от его масляно блестевших изумрудных глаз. – Лучше не экспериментировать для первого раза.

— Хочу! – Гарри соскочил с пениса Малфоя, оттолкнул его руки и отважно перевернулся на живот.

Чтобы доказать Поттеру, как он не прав, и что со знатоком лучше не спорить, Малфой поднял его на четвереньки, раздвинул ему колени, устроился между бёдер, сильно надавил на его поясницу и толкнулся сразу резко и глубоко. Прижался к спине Поттера грудью и даже не потрудился удерживать свой вес над ним, навалился тяжело и вжал свой член ещё дальше.

На этот раз Драко вбивался несдержанно и почти безжалостно. Он, не прекращая своего сумасшедшего ритма, поднялся, схватил Поттера за талию и стал мощно притягивать его к себе, насаживать на член. Гарри вскрикнул, закусил губу, упёрся головой в подушку, постарался зафиксироваться, задышал тяжело, хватая воздух открытым ртом.

Малфой старался не обращать внимания на его жалобные стоны, двигался сосредоточенно и равномерно. Не сбиваясь с ритма, он подобрал тюбик с маслом, чуть вышел из Гарри. Тот устало опустился животом на кровать, сжался. Драко вылил смазку прямо между его ягодиц и растянул ему спину, плечи, выправил положение ног.

— Я же предупреждал, — жарко выдохнул он Поттеру на ухо. — В другой раз будешь слушаться.

— В другой раз?

— А ты думал, что так легко от меня отделаешься? – он принялся вбиваться в Гарри в совершенно невероятном, почти неестественно быстром темпе. Гарри застонал сначала тихо, словно глотая звуки, вырывавшиеся из его горла, потом в голос. Когда он громко вскрикнул, Драко, не замедляя темпа, поцеловал его в плечо и, только заметив слёзы в его глазах, чуть поубавил своё рвение, сменил ритм: двигался то быстро-быстро – то совсем медленно, иногда останавливался и почти выходил. Гарри больше не кричал, слёзы его просохли, он вжался лицом в подушку, судорожно схватился за неё руками, стиснул зубы на ткани наволочки. Обернулся и позвал губы Драко.

Нежный поцелуй заметно успокоил его, а Малфою помог взять себя в руки. Драко перевернул Гарри на спину, тот не сопротивлялся. Пока Драко наносил на себя масло, Гарри вспомнил о своём члене и быстро заскользил по нему кулаком. Драко приподнял его бёдра и подложил подушку ему под поясницу. Гарри продолжал себя стимулировать. Драко вошёл в него почти легко, только чуть подтянул на себя, устроился удобнее, перехватил одну руку Поттера на его члене, а другой поднял ладонь Гарри и упёрся в неё своей ладонью, сцепил пальцы. Толкался Малфой медленно, но глубоко, стонал он едва ли тише Поттера. Отчего-то смазка начала вязнуть, и он быстро добавил ещё несколько капель… Драко почувствовал, что Гарри сейчас кончит – и тот кончил! Себе на живот, с восторженной, чуть невменяемой улыбкой. Стоны его не прекратились, но напряжённые нотки в голосе успокоились, стали бархатными и глубокими...

— Куда? – поймал Драко затуманенный пьяный взгляд Гарри.

— Что? В меня!...

Драко отвалился от Гарри и бережно уложил его ноги, обтёр его одеялом, обессиленно упал на спину, долго не мог выровнять дыхание. Безуспешно пытался сдержать глупую сладостную улыбку, блуждавшую по лицу. Взял Поттера за руку и сильно сжал его ладонь. Гарри даже не пытался высвободить быстро занемевшие пальцы.

— Малфой, ты хотя бы понимаешь, что я хороший ученик? – он провёл пальцем по щеке Драко.

— Надеюсь…

— И не боишься?

— Разберёмся…

Если бы Гарри вдруг понадобилось описать словами, как он кончил в этот раз (Зачем? Ну, точно не для Драко – тот всё видел своими глазами, чувствовал своим телом и принимал непосредственное, весьма деятельное участие. Например, для передовицы в «Ежедневном пророке» или в «Светской хронике магического Лондона +Загляните в чужое окошко+», или для четвёртого тома мемуаров «Поттер: аврор и человек»), то он этого не смог бы сделать при всём желании и даже за очень большой гонорар. Голова его в самый пик оргазма на несколько минут банально отключилась, и в памяти остались только глаза его Серебряного Счастья и острейшее собственное желание, чтобы это длилось вечно… Казалось бы, ну, кончили – и кончили: Драко – в него, Гарри – себе на живот. Шикарно, но сколько раз уже Поттер в своей жизни кончал: взатяжку и быстро, сосредоточенно и поспешно, мощно и едва успевая словить кайф, но всегда понимал, что именно с его организмом происходит и ощущал наслаждение, как некий физиологический фейерверк, лишь отдалённо связанный с порывами души. Всегда брал заслуженный подарок вожделения, как нечто само собой разумеющееся. Сейчас с Драко он отдавался любимому. Впервые в жизни делил свои сладостные судороги на двоих: половину себе, а половину тому, кто являлся их причиной. И был от этого счастлив в два раза больше…

— Ты представляешь сейчас нас с тобой со стороны? – неожиданно начал давиться хохотом Поттер.

— А что? На мой вкус весьма выразительная картинка, — пожал плечами Малфой. – Хочешь, заснимем и неплохо заработаем?

— Нет, такие экспозиции только для домашнего просмотра, — сладко потянулся всем телом Гарри. – Нет, ну ты только подумай! – резко сел он на кровати и хлопнул Драко по животу. – Два взрослых лба полночи пытались уговорить самих себя заняться любовью, и это при том, что хотели друг друга до тошноты, вторую половину ночи целомудренно проспали в обнимку, громко сопя, а утром…

— Я сопел? – перебил его возмущённо-восторженный монолог Малфой.

— Сопел-сопел. Ещё как! Плешь мне просопел на макушке.

— И?

— Что «и»?

— Ну, ты не закончил фразу: бездарно провели рождественскую ночь, вовремя опомнились и наверстали упущенное – это понятно. И? И какие же мы трусливые извращенцы?

— И почему мы раньше… не поняли, что так нужны друг другу! Потеряли столько времени зря.

— Я ничего никогда не теряю зря.

— О! Ну, конечно – Малфой!

Драко вдруг взглянул на Гарри так, словно впервые видел его или никак не мог узнать:

— Малфой…, — слегка пошевелились его губы, он резко вскинул левую руку и подставил её внутренней стороной запястья прямо к глазам Поттера. – Как и у отца! И я её никогда ничем не сведу! – его глаза полыхнули тёмным огнём.

Гарри заметно напрягся, изменился в лице. Но смог взять себя в руки:

— Серьёзно? Метка? – его насмешливый тон был сейчас мало уместен, но являлся единственным спасением для них обоих. — Что ты мне тычешь в лицо эти нательные каракули? Думал, я не в курсе? Ну, да, мелькало что-то перед глазами, когда ты старался надо мной, — Поттер ударил кулаком по постели. – И разве я от этого хуже кончил? Тебе не понравилось, как я кончил?

— Главное, чтобы тебе понравилось, — буркнул Малфой и хотел отвернуться. Гарри резко дёрнул его за подбородок, обхватил его голову руками, почти вплотную приблизил своё лицо к нему, упёрся взглядом в водянистые глаза Драко:

— Главное, чтобы Метки не было здесь, — он ткнул Малфою пальцем в грудь, — и здесь, — приложил ладонь к его сердцу, — и здесь тоже, — впился в его судорожно сжатые губы таким безжалостно-глубоким поцелуем, что Драко чуть не задохнулся.

«Я не пустил её туда, — краешком поплывшего от жаркой истомы сознания поймал Драко лёгкую печальную мысль, улетавшую далеко-далеко из его кружившейся головы. Наверное, не сам. Наверное, мне помогли. Снейп, Дамблдор, мама, отец… И ты, моя любовь…»

*

Они пристроились на подоконнике и смотрели на дождь, без сожаления смывавший остатки рождественского белого чуда. Драко сидел, прислонившись коленом к холодному оконному стеклу, Гарри устроился, подложив себе под локти подушечки. Снежная сказка кончалась прямо у них на глазах, едва начавшись.

Драко подышал на стекло и поводил пальцем по мутному влажному пятну.

— Всего лишь снежинка? – разочарованно усмехнулся Поттер. – А я рассчитывал минимум на «Гарри плюс Драко». И сердечко со стрелочкой.

— Я-то готов к «плюс» хоть сейчас, — надменно взглянул на него Малфой, — а вот вам, господин аврор, лучше с плюсами немножко повременить.

Гарри опустил глаза и мстительно прошептал: «Ну-ну, нарывайся-нарывайся!» Он стёр малфоевскую снежинку одним движением ладони: «Не загораживай дождик!» и толкнул Драко подушкой в пах.

— Бережливый, — перехватил дыхание Малфой, — ещё вчера отвесил бы кулаком.

— Угу, умею ценить хорошее к себе отношение…

«Снег и мороз теперь нам будут только сниться, — думали они печально, украдкой бросая друг на друга быстрые взгляды и снова возвращая их к дождю за окном. – Но навсегда останутся в нашей памяти, как волшебные декорации нашей первой ночи».

— Тебе было очень больно в тот раз? – неожиданно спросил Поттер, медленно переводя серьёзный взгляд с холодной мороси за окном на чуть грустное лицо Малфоя.

— Нет, терпимо. Ты же видел, — Драко удивлённо пожал плечами, не без удовольствия вспоминая, как старался на Гарри на порожке его душа.

— Я имею ввиду… полтора года назад, в тот ураган, — Гарри покусывал губы.

Драко побледнел.

— Очень, – смог выдавить он из себя и тихо вздохнул. – Но мне это было нужно, — он натолкнулся на озадаченный взгляд Поттера. – Ты думаешь, что я не понимал, на что шёл? Когда припёрся просить за маму? Когда лежал с тобой в одной постели пьяный и оскорблял твоих друзей, твою девушку?

— Нужно?! Зачем?

— Ах, аврор, всё-то тебе разжуй и в рот положи… Чтобы потом, когда-нибудь, иметь право посмотреть тебе в глаза… А если… честно, то чтобы ты, святой Поттер, чувствовал себя мерзавцем! Не всё же мне одному!

Гарри вздохнул и отодвинулся от Драко:

— О! А я чуть не забыл, что мы учились на разных факультетах!

— Угу, на разных, — раздражённо тряхнул чёлкой Малфой. – Факультетах. Учились. И разным воздухом дышали, — с вызовом посмотрел он на Поттера и резко схватил его за руку, дёрнул на себя, прижал между ног. – А теперь вот попробуем жить в одной вселенной. Попробуем? – Гарри хотел ему что-то ответить, но так и не смог придумать, что…

*

— Жалко, что снег растаял, но… Как будто оттаяли наши души, наша любовь.

— И превратились в унылый дождь, грязь под ногами, скуку?

— Нет. В тепло, в искрящиеся капли на оконном стекле! В ожидание весны и ласковых поцелуев бледного солнца.

— О, не знал, что гриффиндорцы умеют так, хм, выражаться.

— А ты вообще мало что знаешь о гриффиндорцах…

= = = = = = = =

Над Суиндоном снег, снег. Над Суиндоном дождь, дождь.

Тебе я снова: «Нет, нет!», а ты меня всё ждёшь и ждёшь…

Английский зимний светлый сон прогонит с наших душ тьму.

Не сдержишь ты свой тихий стон – и я поверю в нас и пойму:

Напрасно говорил я «нет» тебе, себе и нам двоим,

Нас встретит ледяной рассвет. Иди ко мне, поговорим...