Дни Мародёров

...10 декабря 1959 года...

Темноволосая женщина, хрупкая и маленькая как ребенок, утопала в мягких подушках и дикими, отупевшими от боли глазами смотрела на тяжелый балдахин. Жаркие смоляные волосы разметались по простыням, прилипая к вспотевшему телу. Кровать, на которой она лежала, плыла по темной комнате как большой корабль и боль то и дело подталкивала её холодными волнами.

— Надо переменить простыни...

— Поздно теперь.

Вальбурга испуганно повернула голову, как раз для того, чтобы увидеть как Друэлла Блэк оставила темный уголок у окна и с самым предупреждающим видом подошла к её постели.

— Я не хочу...— яростно прошептала женщина, со злостью глядя на неё. — Мне. Больно.— губы её дернулись по-звериному, обнажив передние зубы.

— Я знаю. — Друэлла ласково погладила её по волосам. Вальбурга мотнула головой. — Но это надо сделать...иначе он умрет.

Вальбурга снова затрясла головой и боль вдруг снова прошила её, такая сильная, что казалось бы, пронзила самый мозг. Девушка непроизвольно вскинулась, схватившись за живот и Лукреция, севшая в изножье кровати, тут же приготовилась принимать малыша, но Вальбурга, отдышавшись, улеглась обратно на холодные и влажные от пота подушки. Женщины встревоженно переглянулись — тонкие губы Друэллы сжались в ниточку, между бровей Лукреции залегла складка. Вальбурга поняла, что в борьбе за свою жизнь осталась одна и отвернулась к стене. Тело её, независимо от её воли, то и дело сотрясалось от страха, сердце колотилось так сильно, что ей было трудно дышать.

Им на неё плевать.

Им всем.

Им нужен этот, сидящий у неё внутри.

А до её боли никому нет дела.

Она все должна отдать ему. Им.

Было бы ошибочным сказать, что Вальбурга Блэк хотела этого ребенка. Едва ли между ней и её мужем была хоть капля любви, когда они легли вместе в постель. Во всяком случае, с её стороны не было ничего, кроме жуткого отвращения перед долгим и унизительным актом, после которого она не могла без омерзения смотреть на всех, находящихся рядом мужчин. Боль повторилась и девушка схватилась за свой непомерно толстый живот, мечтая только об одном — чтобы маленький Орион волшебным образом сам трансгрессировал из её тела, чтобы это ожидание неизбежной боли, которой она так боится стало не нужным и она могла спокойно заснуть.

— Bourgie, больше нельзя ждать! — со строгой тревогой сказала Лукреция, не давая ей свести ноги. — Ты должна сделать это или нам придется вытащить его самим и тогда...

Последние её слова потонули в неожиданно громком и страшном крике.

— Bourgie!

— Лукреция, следи за ребенком! — крикнула Друэлла, крепко обхватывая руками вскочившую кузину. Её руки были такими крепкими, что казалось бы, могли удержать и медведицу. Красная от усилий, растрепанная Вальбурга словно выдавливала из себя этот страшный вопль, всем телом согнувшись вокруг своего толстого живота.

— Всё хорошо, всё хорошо! — громко говорила Лукреция, напряженно глядя под простынь.. — Ты молодец, всё в порядке!

— Дру, да сделай же ты что-нибудь! — прорычала басом Вальбурга и упала на спину. От ужаса все её лицо онемело так, что она едва ли могла говорить, руки стали холодными как лед и дрожали так, словно она находилась в припадке. — Остановите это, я не хочу!

— Дорогая, это скоро пройдет, скоро про...

— Остановите же! — Вальбурга вдруг закричала так, что обе акушерки невольно подскочили и бросились к ней. Руки Лукреции были до локтя запачканы кровью.

— Лу, вернись на место! — скомандовала Друэлла, поглаживая роженицу по спине.

— Ребенок крупный! — Лукреция отерла лоб чистой стороной руки. — Кикимер!

Раздался хлопок.

Эльфа колотило почти так же как и хозяйку.

— Принеси Кровевосполняющее зелье...

«Что?!» — вспыхнуло в парализованном мозгу девушки.

— ...и полотенец! Живо, дрянная мартышка, живо!

Выкричав из себя все силы девушка снова обессиленно упала на подушки, жадно хватая ртом воздух. Лицо, и без того искаженное затянутыми родами, страшно осунулось за эти несколько минут. Казалось, что юношеская нежность и красота выходят из неё вместе с ребенком...

— Ну,как она?— деловито спросил Орион Блэк, входяв темный зал.

Поллукс Блэк, отец Вальбурги и названный брат Ориона, ИгнациусПруэтт, стояли у холодного сырого камина, и вслушивались в крики, раздающиеся из-за двери. К ночи буран закончился и площадь Гриммо сковал ранний яростный мороз, поэтому в доме было холодно, как в погребе, но никто не пытался зажечь огонь.

— Храбрится...-неловко улыбаясь ответилПоллукс. Сморщенное лицо его было подсвечено робким счастьем, но при Орионе он боялся выставлять напоказ радость. Из-за двери раздался очередной мучительный вопль. — Думаю,всёбудетхорошо.

Стиснув широкие ладони, и прижав их к губам, Орион медленно прошелся по темной комнате, мерно перенося вес с одной ноги на другую. Черные половицы поскрипывали под его ногами.

У него было смуглое узкое лицо с небольшими, гладкими чертами. Маленький строгий рот терялся в темной бородке, срастающейся с короткими, жесткими волосами. Под сурово сдвинутыми бровями мерцали черные, непроницаемые глаза, похожие на два беспокойных жука. Высокий, плечистый, сильный — он был красив ,но той классической южной красотой, которая дает о себе знать только среди бледных и вытянутых лиц и совершенно теряется на родине. При взгляде на него невольно приходил на ум шум греческого прибоя, вкус маслин и вина, блики солнца, играющие на кудрявых волосах смуглых девушек в белоснежных тогах и упругие виноградныелозы...

Снова дом сотряс полный муки рев. Казалось, что за дверью спальни находится не миниатюрная куколка Bourgie с её крошечными ручками, ножками и тоненькой талией, а гигантский раненый тигр, из которого живьем вытягивают внутренности.

Все невольно переглянулись, один только Орион никак не отрагировал, требовательно глядя на старинный гобелен, изображающий его семейное древо. У него на глазах от его имени и имени его троюродной кузины смело вилась в темноте новая золота ниточка...

Не так давно у Кигнуса, самого старшего из братьев Блэк подряд одна за другой родились три здоровые девочки. Это событие вызвало определенный резонанс, большей частью среди мужской половины дома, которая нет-нет да посмеивалась над мужской силой Кигнуса, но оправдать себя в глазах семьи у него не было шанса. После третьих, особенно тяжелых родов, семейный лекарь строго-настрого запретил Друэлле, иметь детей. Как и все женщины рода Блэков, она была довольно слаба физически, а беспорядочные попытки получить долгожданного наследника сильно расшатали её и без того хрупкое здоровье.

Орион посмотрел на новенькие, сияющие в темноте имена.

Беллатриса, Андромеда, Нарцисса. Самая надежная и крепкая ветвь семейного древа принесла три бестолковых, но красивых плода, которые достанутся вместе со всеми своими благами чужим людям. Осенью Кигнус был вынужден заключить контракты с несколькими французскими фамилиями, которые могли спасти его семью от неизбежно надвигающегося разорения и передать её дела в надежные руки. Но Малфои и Лестрейнджи были интересны Блэкам не только с потому, что имели власть, деньги и влияние. С недавнего времени они находились под опекой самого Темного Лорда, который с их помощью совершил знатный переворот на юге, полностью очистив от грязнокровок все волшебные поселения. В глазах высшего общества это был акт спасения, «прочищение пор волшебного тела», как удачно выразился во время заключения последнего брачного контракта, Абраксас Малфой. Но как бы ни была выгодна помолвка дочерей Кигнуса, она грозила семейству Блэков полным крахом и растворением в меланхоличной, французской крови. Чтобы сохранить свое положение, традиции и богатство, Блэкам был необходим наследник. И немедленно.

— Всё хорошо, Bourgie, всё хорошо...— громко повторяла Лукреция, сжимая колени девушки дрожащими, окровавленными руками. Вальбурга глубоко, рвано вздыхала, лежа на подушках и набираясь сил перед новой попыткой. — Ещё немного, Bourgie,совсем немного!

Роженица глубоко вдохнула, словно перед глубоким нырком и всем телом рванулась вверх, так крепко стискивая руку Друэллы, словно хотела сломать ей пальцы.

— Давай, милая, давай же! — взмолилась Лукреция, приподнимаясь и огромными глазами глядя под простынь. Грудь её быстро вздымалась. — Давай!!!

Вальбурга сдавленно захрипела, странно гаркнула и обессиленно откинулась на подушки. Комнатуогласилвозмущенный, пронзительный плач.

— Кикикмер!— звенящим голосом закричалаЛукреция. — Кикимер!Да где же ты, маленькая дрянь?!-она рассмеялась, глядя как Друэлла гладит по мокрому, блестящему лицу рыдающую Bourgie и тоже плачет.-Вот и всё, всё хорошо, всё позади...ты молодец! Ты такая умничка, Bourgie!

Вальбурга никак не отреагировала на ласку кузины, во все глаза глядя как Лукреция, осторожно придерживая рукой шейку, подняла крошечное, покрытое кровью и слизью тельце цвета сырого мяса. Ребенок недовольно верещал, судорожно выгибая крошечные сморщенные ручки и ножки, глаза его были зажмурены, к округлой головке прилипла прядка смоляных волос.

— Кто у меня?— спросила она, едва придя в себя. — Кто это, Лукреция?

Дверь распахнулась и все мужчины разом обернулись, увидев охваченное благоговейным ужасом лицо Друэллы.

Орион опустил руки, повернувшись к ней.

Всё застыло.

— Сын...— выдохнула женщина, глядя на него огромными голубыми глазами.

Поллукс громко ахнул, схватившись за ночной колпак. Игнациус тронул его за плечо. Обычно такое жесткое и безразличное лицо его охватило выражение яростного триумфа. Альфард заулыбался и как-то странно покраснел, как-будто в слове «сын» было что-то неприличное, а Орион, слыша странный, необъяснимый звон в ушах, метнулся к двери и увидел, как сияющая Лукреция передает его жене маленький белый сверток из которого в тот самый момент, как он взглянул, показалась неправдоподобно маленькая, розовая ножка. Маленькая человеческая ножка.

«Разве могут люди быть такими маленькими?»

Вальбурга, сдержанно улыбнувшись человечку в пеленках, подняла голову и встретилась с мужем взглядом. Мимолетная улыбка, не то самодовольная, не то ласковая, тут же соскользнула с её лица. Впервые на смуглом лице Ориона возникло какое-то новое выражение, ранее ею не виденное и она поняла, что теперь он — в её руках. Теперь все в её руках.

...30 января 1960...

— Кого здесь можно поздравить с первым Днем Рождения? Увидев мужа Джейн Эванс расцвела и тихонько покачала большой теплый сверток у себя на руках. Теплые карие глаза замерцали, ласковая улыбка тронула широкий мягкий рот. Она выглядела уже намного лучше, чем когда Джон украдкой заглянул в её палату рано утром. О родах напоминали только мешки под глазами и легкая бледность, оттененная блестящими каштановыми волосами.

— Джонни... Мистер Эванс, высокий, красивый мужчина с широкими, словно у гребца плечами, большими руками и ногами и вьющейся рыжей шевелюрой скользнул в чистенькую, ярко-освещенную палату и вынул из-за спины гигантский, дышащий нежной свежестью букет. Тонкий, чуть приторный аромат пролился в пахнущий лекарствами воздух палаты.

— Лилии!

— Джейн вскинула на мужа нежный, но в то же время укоризненный взгляд.

— У меня итак слишком много цветов! Врач итак...

— Цветов не бывает много... — пробормотал мужчина, пристраивая новый букет среди полчища ромашек, роз, хризантем и фиалок — если бы не кровать и белоснежно-холодные стены больничной палаты, можно было бы подумать, что Джейн сидит в одном большом цветке, прямо как Дюймовочка.

— Я горжусь тобой, ты самая смелая, — он присел на край кровати жены и наконец-то поцеловал её — впервые за двое суток.

— Ты самая лучшая мама в мире. Джейн премило порозовела. — А я трус. Я так за вас боялся... — Джон взглянул на сверток в руках жены и нетерпеливо поправил вечно сползающие с острого носа очки.

— Можно?.. Джейн как-то странно, многозначительно улыбнулась, и, подняв узкую руку, отвернула край тонкого розового одеяла. На свет показалось круглое, сливочно-розовое личико младенца. Круглую головку покрывали льняные, пушистые волосики, маленький розовый носик напоминал кнопочку, до которой очень хотелось дотронуться, большие малахитовые глаза испуганно уставились на большого незнакомого человека. Улыбка вдруг пропала с лица мужчины, сменившись восторженным, благоговейным страхом. Джейн даже заволновалась, увидев эту перемену, но когда она тронула его за плечо, мужчина вздрогнул и перевел на неё затуманенные, сияющие глаза.

— Возьми... — прошептала Джейн, бережно передавая ему сверток. Джон протянул к девочке сложенные колыбелькой руки. — Она так на тебя похожа...— рассеяно сказал Джон. Очки сползли чуть ли не на самый кончик носа, но он и думать не смел оторвать от свертка руку и поправить их.

— Это настоящее чудо...вот я, вот — ты...а теперь есть она. Отделилась от нас и теперь тоже живет...это магия?

— Да. — женщина тихонько пригладила одеялко. Малышка странно насупилась, сурово выглядывая из складок ткани на своих родителей. Неожиданно она закрыла глазки и зевнула, широко открыв крошечный беззубый ротик. — Волшебство...

— Красавица... — проговорил Джон, осторожно прохаживаясь с ней по палате. Джейн сохраняла видимое спокойствие, но была немного напряжена, внимательно следя за передвижениями мужа по палате — прямо как кошка, чей котенок забрел в высокую траву. Джон остановился. В окна палаты лился яркий, не по зимнему теплый, солнечный свет. Почему-то именно сейчас, в этот счастливый миг он вдруг осознал, насколько хрупок и воздушен мир его маленькой семьи, осознал и почувствовал невероятный страх. Почему-то рождение первой дочери не произвело на него такого эффекта. Должно быть он был слишком ошеломлен, слишком счастлив и слишком поглощен навалившейся ответственностью. А сейчас огромная, сокрушительная волна любви вдруг до краев заполнила большое и сильное сердце мужчины. Вот сидит на постели его жена — маленькая, слабая женщина. Всего пару дней назад она практически без помощи врачей родила ребенка. Страшно подумать, какие муки она терпела при этом. И как геройски их преодолела — та же женщина, которая не может дотянуться до верхней полки и открыть стоящую на ней банку с консервированными овощами. Дома его ждет маленькая Туни — она простудилась и плохо себя чувствует, а ещё переживает, смутно понимая, что дома происходит какое-то чрезвычайно важное событие, а она от него в стороне, ещё и маму не видит целыми днями. Он взглянул на крошечного беззащитного человечка в своих руках. Ему захотелось обхватить руками своё маленькое семейство и закрыть собой, спрятать, растворить в себе, сделать всё что угодно, чтобы эти три маленькие чудесные женщины, оказавшиеся каким-то поразительным образом под его, Джона опекой, всегда, каждую минуту жизни были в безопасности и тепле и никогда ни в чем не нуждались... Девочка смотрела на него, так, словно прекрасно понимала, что сейчас творится в его душе. В его собственных зеленых глазах, волшебным образом светящихся на этом крошечном пухлом личике, отражался целый мир. Мир ему неведомый. Сделав круг по золотящейся от света и ароматов палате, Джон вернулся к постели жены и присел на край кровати. — Джейн... — прошептал он. — Что? — так же шепотом спросила она. — Я люблю тебя. — сказал Джон с удивительно серьезным, почти мрачным видом. — И я тебя. — тихо сказала она. Они мягко, сладко поцеловались. Малышка заворочалась, взволнованная разлитым в воздухе цветочным запахом и вытянула обе ручки.

— Дать ей? — предложил Джон, протягивая руку и отрывая от ближайшего букета лепесток. Им оказался лепесток лилии.

— Нет, не надо. — строго сказала Джейн, прикрывая девочку покрывалом. — Там пыльца. — Джейн склонилась и ласково поцеловала крошечный носик. Девочка поморщилась и выгнулась в своих пеленках. — Я боюсь, что у неё может развиться аллергия на пыльцу. Я думаю, тебе придется забрать все эти чудесные цветы, Джон, хотя мне и будет их очень не хватать...ты возил Туни к доктору?

— Да, она уже в порядке и все время спрашивает про тебя.— он вернулся к кровати и сел на пол на колени, опираясь локтями на простынь.

— Ты уверен? — Да. Я бы не приехал сюда, зная, что могу вас заразить. Не волнуйся. А цветы я сегодня же отвезу домой. И Туни порадуется. Она у нас тоже любит цветочки. — он пощекотал пальцем показавшуюся ручку. Девочка радостно схватила его за палец.

— Слышишь, Лили? — Джейн моргнула и взглянула куда-то перед собой. — У тебя есть старшая сестричка! — Как ты сказал? — спросила она, медленно улыбаясь чему-то.

— А как я сказал? — Джон расстерянно взглянул на жену и рот его приоткрылся.

— О, прости, я случайно...господи, Джейн, правда случайно, извини, оно как-то само, я увидел букет и как-то...

— Ш-ш... — она прижала палец к его губам. — Лили...

Джон уткнулся лбом в её колено, скрытое одеялом и заулыбался.

— Лили... Джейн ласково погладила пальцем мягкую, словно персик щечку дочери.«Лили. Фея...»

...10 марта 1960 года...

— Мистер... — трудно было запомнить имена всех пациентов, но именно это далось лекарю больницы Св.Мунго с большим трудом.

— Мистер Люпин, могу я с вами поговорить? Молодой худощавый парень, с собранными в хвост пшеничными волосами оглянулся и тут же вскинулся, увидев, кто его зовет. Сочувственно тронув за плечо огромного, поросшего густой шерстью волшебника, напоминавшего издали большой меховой шар, он вскочил и бросился к целителю, поскользнувшись на чисто вымытом полу. Целительнервно стиснул вошебную палочку и спохватился, услышав как жалобно скрипнуло дерево. Он страшно не любил такие вот моменты — когда надо смотреть им в глаза и сообщать подобное. Сияющий юноша подбежал к нему и схватил его за плечи, излучая почти ощутимое счастье.

— Ну как Рея, доктор, как малыш, всё хорошо? Она очень волновалась утром...я знаю, все волнуются, но Рея просто с ума меня свела я... я уже могу войти?.. — спросил он, кружась вокруг тучной фигуры лекаря и увлекая его за собой, словно в танце.

— Мистер Люпин... — Зовите меня просто Маркус! Кто у нас, доктор? Рея говорила, что будет мальчик, понятия не имею, с чего она это взяла, я думаю, что девочка, но...

— Мистер Люпин! — лекарь наконец не выдержал этой головокружительной пляски и остановился, крепко схватив парня за острые плечи. — Ваша девушка мертва. Ну вот он это и сказал. Походе поторопился. — Что? — счастливая ошеломленная улыбка ещё не успела стереться с губ, как свет разом потух в светло-карих, как осень глазах. Мельком взглянув в них, лекарь тут же начал отворачиваться и стискивать волшебную палочку.

— Видите ли...мы пытались помочь ей... Маркус отступил от него, и, пошатываясь, припал к ледяной стене. Что-то сдавило ему грудь изнутри. — ...это было безуспешно... если было бы чуть больше времени и сред...я имею в виду, мы..нам пришлось сделать надрез... Маркус вцепился в волосы, сжимаясь в комок и приседя на корточки. Лекарь услышал какой-то странный звук и подумал, что бедняга начал задыхаться, но он просто плакал — сипло, рвано, словно слезы не могли прорваться сквозь стиснувшую его боль. Он тронул парня за плечо, но тот судорожно дернулся, словно прикосновение пузлых белых пальцев его обожгло и с размаху сел на пол, обхватывая голову и шею руками и покачиваясь взад-вперед. — Мне очень жаль, мистер Люпин... — квохтал лекарь, не зная, с какой стороны к нему подступиться, так, чтобы он понял, что вины Св. Мунго нет. — Вам стоило обратиться в маггловскую клинику...говорят магглы умеют извлекать младенцев прямо из...утробы...к сожалению никакими заклинаниями не поможешь...мистер Люпин...Маркус, прошу вас... Не зная, как ещё обратить на себя внимание бедного семнадцатилетнего мальчика, лекарь грузно опустился на корточки рядом с ним, но халат больно сдавил его непомерно большой живот и лекарь снова встал — у него сразу заболели ноги.

— Ушла, ушла... — неосознанно повторял Маркус. — Ушла. Её нет, нет... — он словно разрывал свою рану этими словами, позволяя боли и ярости хлестать во всю и проливаться на этот вымытый пол, белые стены и усатого недоумка в лекарском халате. -Как же моя девочка, как же я теперь...зачем же я теперь...

— В конце-концов, мистер Люпин, вам нужно... — он неуверенно дернул плечами и взмахнул своими аккуратными мягкими руками. — Собраться, взять себя в руки, хотя бы сейчас, хотя бы ради вашего сына...она хотела этого, она просила вас позаботиться о мальчике... Маркус вскинул на лекаря опухшие глаза, похожие на две щелочки. Слезы разъели их, нос мальчика был мокрым и красным, впалые щеки покрывали сорбетные пятна. Он вдруг вспомнил кое о чем — о том, что он должен был сделать сразу, как только узнал... Целитель видимо расценил его жест по-своему и с очень солидным видом положил Маркусу на плечо ладонь. — Да, мистер Люпин, именно так, у вас родился сын, здоровый маль... Маркус вдруг стремительно поднялся на ноги, заставив лекаря в смятении отступить.

— Где она?

— Что?

Юноша отстранил лекаря рукой и принялся рывком открывать все находящиеся в коридоре двери. Лекарь в страхе бросился за ним. — Что вы...мистер Люпин... — он пытался его остановить, но тщетно — парень словно стал в тысячу раз сильнее себя самого и легонько стряхивал с себя крепкие руки лекаря.

— Прошу вас, успокойтесь!

— Я хочу видеть Рею. — деревянным голосом отозвался Маркус, рывком открывая очередную дверь. Какая-то женщина истерично взвизгнула, но он тут же перешел к следующей.

— Мистер Люпин, вам нельзя сейчас к ней!

— Я сказал, что я хочу её видеть, вы не понимаете, я не могу, я должен, я обязан её увидеть! — закричал Маркус все более возвыщающимся и срывающимся голосом. Две высокие фигуры ассистентов уже бежали к ним с палочки наизготовку, услышав издали шум и хлопанье дверей. Маркус открыл очередную дверь и чуть было не захлопнул её, решив, что ошибся и чуть не потерял сознание, увидев ту, кого искал. Рея, его маленькая белокурая Рея лежала на высоком кресле, хрупкая и прозрачная как кора орешника. Вытянутое как у уточки личико её было серьезным и как-будто обиженным — губы были поджаты, голова приподнята так, что виднелся мягкий второй подбородок. Длинные льняные завитки волос рассыпались по нежным плечам и поверхности кресла, маленькие ручки аккуратно лежали на плоском животе — больничная рубашка в этом месте была заляпана красным — как-будто кто-то разлил на неё вишневый сок.

— Рея... — беззвучно прошептал Маркус и тут две пары крепких, толстых как дубовые ветки рук схватили его в охапку и дернули в коридор.

— Нет! — голос его сорвался, Маркус вцепился в дверной косяк, ломая ногти. — Нет! Рея, Рея, Мерлин, нет, пустите меня, пустите, слышите, вы! Он попытался выхватить палочку, но короткая, слепящая вспышка выхватила у него из руки палочку, а следующая вспышка парализовала все тело — так, что Маркус даже губ не мог расцепить. Внезапно из палаты выскользнула молоденькая целительница в светло-желтом халате и шапочке. Услышав, что происходит в коридоре, догадалась, что безутешный отец может вот-вот ворваться в палату и решила ради безопасности унести оттуда новорожденного. Увидев искаженное лицо молодого волшебника, выкручивающего свои руки из захвата статуй, она испуганно ойкнула и вжалась в стену крепко обхватив руками белый сверток, похожий на кокон. Ребенок заплакал, напуганный громкими криками. Маркус, застывший физически, замер и в душе, всем своим существом вслушиваясь в новый, доселе незнакомый звук. «Ремус, Маркус. Я хочу назвать его Ремус. Это как Рея и Маркус. И сокращенно это будет звучать очень ласково, ведь правда?» Маленький человечек громко плакал, сморщив красное, сморщенное как печеное яблочко некрасивое лицо, но Маркус не мог оторвать от него глаз.«Марк...Марк, тебе, что, не нравится? — Милая, я не хочу, чтобы дети дразнили его и называли Ребусом. Мы придумаем ему другое имя, сразу как только увидим» — Нравится...— прошептал парень, завороженно глядя на маленькую частичку Реи и себя самого, странным образом очутившуюся на руках чужой женщины. Это было не правильно. Ему захотелось схватить малыша, силой отобрать у целительницы и убежать с ним на край света, туда, где никто больше не посмеет влезать в их жизнь. — Мне нравится...Рея...

...27 марта 1920...

— Карлус, во имя Мерлина, не стоит так беспокоится. Расчет был идеальным. — плотный смуглокожий мужчина проследил за тем как тощий смуглый парень в очередной раз пронесся мимо него. — У тебя нет ни единой причины волноваться!

— А если мы не успеем? — Карлус Поттер пустился в обратный ход по коридору, запуская пальцы в пышную шапку темных волос, обнимающую небольшую голову и тонкую шею. — Что если Дориана не успеет вовремя? Что если что-то произойдет и пойдет не так?! — он, в сотый, наверное раз взглянул на наручные часы, отступил назад, вскинул голову и сверился с настенными, больничными. Они все ещё шли секунда в секунду, как и пять минут назад.

— Мы же застрянем здесь! Или не здесь?.. — он нервно взмахнул рукми, словно бросил свой страх и на пол. — Да я вообще боюсь представить, что с нами будет! — Я тебе говорю, Поттер, успокойся! Она не сможет не успеть, потому что уже успела! — волшебник значительно поднял вверх палец. Он говорил с сильным акцентом, и это почему-то действовало успокаивающе. Карлус посмотрел на него несколько секунд, потом махнул рукой и снова заходил туда-сюда.

— У нас осталось всего двадцать минут! — он порылся в карманах и вытащил сигареты.

— Тебе разрешили изменить свою судьбу и помолодеть. Но не разрешали курить! — маг поднялся и расшитая мелким серебрянным узором мантия скользнула к его ногам. Он выхватил у парня изо рта сигарету.

— Ты же сам знаешь, нельзя ничего менять... — это они сказали хором. Только усатый волшебник — спокойно и наставительно, а Карлус Поттер — раздраженно кивая головой на каждом слоге.

— Я знаю, Тамази. — рука его снова взлетела к волосам.

— И это очень странно, учитывая, как много мы уже всего изменили... и не помним ничего. — он сделал круговое движение указательным пальцем.

— Потому что в это время ты находился на другом конце земного шара, изучая Хроноворот. — засмеялся Тамази.

— А Дориана преподавала в Хогвартсе, да. О, Мерлин, я так нервничаю. — Карлус стиснул ладони и прижал их к губам. — Так нервничаю!

— Это нормально. — понимающе кивнул маг и улыбнулся. От черных глаз разбежались лучики морщин. Карлус встретил этот полный нежности взгляд и поджал губы, тяжело вздохнув.

— Наверное мы тебя очень сильно удивили? — спросил он, кивая на дверь из-за которой доносились стоны роженицы и комнадный голос самого Тамази — в то время самого лучшего целителя. Тамази добродушно улыбнулся в усы.

— Меня предупреждали о вас. Но все равно это было очень...как это на английском... — он защелкал пальцами.

— Страшно?

— Волнительно! Тогда сам понимаешь, никто не думал и не использовал Хроноворот для такой цели. — он шутливо погрозил ему пальцем.

— Это был настоящий эксперимент!

— Зачем ты так говоришь? Ты же прекрасно знаешь, что это была наша последняя надежда. — проворчал парень, дергая себя за цветастый свитер, свисающий с впалого живота.

— Ради того, чтобы этот ребенок появился на свет, мы добровольно прошли через...— он вспомнил бесконечную череду кабинетов в Министерстве магии, заклинаний, разрешений, отмен и снова разрешений. — Кошмар.

— Я знаю! — Тамази беспечно взмахнул руками. — Это очень благородный шаг, Поттер! Новая жизнь — это прекрасно! Но почему вы не подумали о... — он намеренно замолчал, хитро сверкая черными глазами. Будущий отец раздраженно цокнул языком, уперев руки в бока. Тамази до последнего отказывался сообщать ему пол будущего малыша. Ему с трудом удалось вытянуть из него хотя бы тот факт, что с его женой все будет в порядке. — Ребенке? Вы не сможете помогать ему ...всю жизнь. Даже имея самый сильный Хроноворот! Каково ему будет, когда вы уйдете?

Юноша с силой втянул воздух через нос.

— О-ох... — он потер шею. — Я знаю, Тамази. Я пытался объяснить это Доре миллион раз. Она не желала меня слышать...и мне трудно было с ней спорить, я ведь и сам... — Карлус сердито похлопал себя по груди. — Мне скоро шестьдесят, Тамази. Я старше, чем ты, а у тебя ведь уже есть внуки. А у меня...— он развел руки. — Пока даже нет детей.

— О-о, скоро будет! — засмеялся маг. — Осталось десять минут. Насколько я помню... — он тоже взглянул на часы, но не так как его нервный будущий коллега, мастер Хроноворотов, а спокойно и взвешенно. — Да, точно! Карлус запустил руки в волосы и сцепил пальцы в замок на макушке.

— Скажи, почему ты решил стать Путешественником? Неужели только из-за меня и Доры?

— Согласись, это куда увлекательнее, чем лечить нэ....нэ...нэпр-рекращающуюся простуду! Карлус рассмеялся и одобрительно хлопнул друга по плечу за его фонетический подвиг. В этот же миг из-за двери донесся пронзительный детский плач и Карлус Поттер шарахнулся в сторону, словно из двери на него скакнул гигантский лев. Тамази рассмеялся, подхватывая его. Карлус, всеми силами пытаясь выгнать из ушей странный, все возрастающий гул, очумело уставился на своего коллегу.

— Там ребенок...-пролепетал он. — Там ребенок?..Откуда там... — он замер.

— Там не просто ребенок! — Тамази, смеясь и показывая крепкие белые руки рывком поставил юношу на ноги и хлопнул по плечам. — Там Сын!

— Кто? — оторопело переспросил Карлус. Лицо его вдруг осветилось и он стал окончательно похож на вихрастого, растерянного мальчишку.

— Твой сын, Карлус, твой сын! — захохотал Тамази. Парень вдруг оглушительно заорал и схватил плотного старика в объятия, приподнимая над полом.

...27 марта 1960...

Пожилая пара, стоящая посреди залитой солнцем комнаты, крепко взялась за руки, глядя как маленький золотой приборчик поднялся между ними в воздух и завертелся как сумасшедший, превращаясь в маленькое размытое пятно, маленькую галактику. Золотая цепочка, опоясавшая их фигуры налилась светом. Женщина взглянула в теплые, карие глаза мужа и в следующий миг их охватила мерцающая дымка. Миг — и они растворились в воздухе, оставив воздушную, плетеную, кремовую, цветочную гостинную в полном одиночестве. Прошло несколько залитых солнцем минут. За окнами пустого дома вовсю пели птицы. Шторы на распахнутом окне волновались, щекоча оранжевый, блестящий деревянный пол и мягко касаясь спинки плетеного кресла, на котором осталась лежать забытая газета. Ухоженные маргаритки на подоконнике переговаривались, касаясь друг-друга лепестками. Где-то в глубине дома тикали часы. Но вот входная дверь распахнулась, впустив в дом целый поток весеннего солнца, и эта же пара вошла в дом, только на сей раз они были не одни. Дориана Поттер, красивая статная женщина в роскошной темно-синей мантии с меховой опушкой осторожно вплыла в дом, бережно придерживая большой кружевной сверток, перехваченный атласной лентой с бубенчиками. Каждый её шаг сопровождался мягким мелодичным звоном. У неё были длинные черные волосы, обрамляющие ровной гладкой тканью узкое лицо с широкими длинными бровями, внимательными темными глазами и вытянутыми, темными губами. Несмотря на возраст, время словно не желало портить облик прекрасной итальянской девочки — густые черные волосы, тяжелой волной спускающиеся по спине лишь слегка тронула седина, сделав их маслинный цвет чуть светлее, да легкие морщинки пролегли в области губ и лба. В остальном же она мало чем отличалась от той подвижной веселой девочки, светящейся изнутри любовью к жизни, в которую много лет назад без памяти влюбился молодой часовод Карлус Поттер, сын горшечника. Очутившись с младенцем на руках в своей гостиной, царстве зелени, цветов и теплого солнца, она стала невероятно похожа на величественную и прекрасную лесную нимфу, произведшую на свет первенца в каком-нибудь таинственном, волшебном гроте... Следом за ней в гостиную вошел старик Тамази. Белоснежно-седые волосы резко контрастировали с кофейного цвета кожей, изборожденное морщинами лицо походило на печеное яблоко, но несмотря на это, каждая его черточка излучала удовольствие и задор. Время словно не имело силы над внутренним состоянием его души и только впитывалось в оболочку, не касаясь души. Скинув теплую мантию, он перекинул её через спинку плетеного кресла и подобрал оброненную им же самим газету, с явным намерением дочитать статью, которую так и не читал год назад. Карлус Поттер — солидный, чуть полноватый мужчина с короткими, пышными темными волосами, посеребренными на висках и твердым, решительным взглядом, последним вошел в дом, пропуская перед собой Тамази и захлопнул дверь. Движения его все ещё были полными силы, но уже были не такими торопливыми и порывистыми. В каждый свой жест он словно вкладывал миллион самых разных мыслей и оттого казался очень уверенным и решительно правильным... Дориана Поттер, баюкая сына, присела в необъятных размеров плетеное кресло, заваленное белыми подушками и ласково взглянула на старика. Разливая по бокалам вино, Карлус вытянул шею, заглядывая за спинку кресла.

— Он всё ещё спит?

— Спит, — кивнула Дориана, осторожно перебирая волоски на голове малыша.

— Он просто прелесть.

— Зачем эти бубенчики, вдруг они его разбудят!

— Его твой голос разбудит, — беззлобно возмутилась женщина, оборачиваясь. — Говори тише...

Тамази свернул газету и разочарованно вздохнул, принимая из рук друга бокал.

— А здесь все так же спокойно. Даже странно не видеть в газетах имени Гриндэвалда. — он оперся локтями на былца, удобно поместив плоскую ножку бокала на выпирающем животе.

— А по мне так пусть и будет спокойно и легко, — весело проговорила Дориана, с ногами забираясь в кресло и мягко покачивая сына. — Я хочу, чтобы Джеймс рос в счастливом мире.

— Так и будет. — заверил её супруг, опускаясь на диван. — Нас не было всего пять минут, что такого мгло случиться?

— Эх...а я и не заметил, какой там был Гриндевалд...я был просто рад провести год со здоровой спиной! — Тамази рассмеялся и подмигнул «молодым» родителям, в частности светящейся от счастья Дорее.

— Я горжусь вами. Вы все сделали как надо.

— Тамази, а это не отразиться на нем? — встревоженно спросила женщина.

— Всё-таки он преодолел целых сорок лет!

— Нет, — беззаботно махнул рукой Карлус, баюкая бокал с вином. — Поверь, Дори, этот Хроноворот я проверял не единожды, прежде чем использовать на нас.

— Твоё предвзятое мнение не берется в учет, мистер Поттер! — притворно-сурово сказала женщина, оборачиваясь на супруга и окинула его оценивающим взглядом.

— Знаешь, а я уже привыкла к тебе молодому. Придется отвыкать. — это явно была шутка над самой собой — от Карлуса не укрылся взгляд, который его жена бросила в зеркало, едва войдя в прихожую. Он положил ладонь на её плечо и она ласково пожала его пальцы, прижавшись к ним щекой. -Всё хорошо, Дори. — тихо сказал Карлус.

— Да, у вас нет ни единой причины для беспокойства. Джеймс будет такой же ребенок, как и все.

— Нет, — женщина покачала головой и взглянула в личико спящего мальчика. Всякий раз, когда она смотрела на него, сердце её сладко замирало. Она не могла свыкнуться с мыслью, что у неё появился ребенок и смотрела на него так, как слепые люди впервые смотрят на солнце. — Он не будет как все. Он уже особенный.

...3 июля 1960...

Некрасивая женщина все никак не могла остановиться и страшно рыдала, хотя слезы уже разъели её глаза и ей было очень больно. Лекарь в смущении стоял рядом с её кроватью, обмениваясь с сестрами-целительницами беспомощными, резкими жестами и призывая как-то успокоить молодую мать. Выкатывая глаза, он бросал резкие, беззвучные фразы и девушки отвечали ему тем же.

— Мисс...Миссис Петтигрю... — начала было одна из них, ласково коснувшись плеча женщины, но та ещё пуще залилась слезами, всхлипывая и икая — голос её срывался, лицо опухло и покрылось пятнами, волосы свалялись и прилипли к мокрым щекам и жалобно открытому рту. — Дорогая, я вас прошу, успокойтесь, вы навредите себе, вам сейчас нельзя волноваться, у вас...

— Вы н-не понимаете, У-у-уильям не мог уйти, он н-не мог так п-поступить, вы совсем не зн-знаете Уильяма. — причитала она . — Пусть кто-нибудь транс... — всхлип. -...трансгрессирует к нам домой, или на ферму...или в паб, он должен быть где-то там, я знаю... — она умоляюще оглядела окруживших её людей. Её соседки по палате — две молодые и очевидно счастливые, судя по количеству цветов на столиках, женщины переглянулись. На лицах обеих было написано сочувствие, смешанное с едва уловимым самодовольством. Едва ли женщину можно было назвать красавицей — тонкие, курчавые волосы, небольшие водянистые глаза, нос с горбинкой. Единственное, что было в ней привлекательно — это пухлые, чувственные губы.

— Я лично ездил к вам домой, миссис Петтигрю... — доктор замялся, вспомнив какое гнетущее впечатление на него произвел маленький деревянный коттедж, расположенный рядом с разрушенной фермой гиппогрифов и трусливая записка, придавленная к кухонному столу пустой бутылкой огненного виски. Это было не ново — такие записки старый целитель видел на своем веку великое множество раз. И всегда самым трудным в подобной ситуации было убедить бедную женщину в том, что её никто не обманывает и в том, что ей необходимо в первую очередь думать о ребенке... — ...я не нашел там вашего супруга. Я думаю, он...

— С ним что-то случи-ило-ось, — простонала Вилл. Молоденькая, особенно сочувствующая её горю сестра вскинула на целителя блестящие глаза, не переставая гладить молодую мать по курчавым волосам — словно неразумную девочку, хотя та была старше её чуть ли не в два раза.

— Ну что вы, конечно нет. Я думаю, он поехал...м-м...проведать своих родителей.

— У него нет никого, кроме меня! — прорычала роженица, глядя на него в упор. Передние зубы у неё были длинными и выдавались вперед, как у кролика.

— Тогда он сам вам скажет, куда так срочно...уехал. Красивые губы задрожали, выгнулись дугой и роженица вдруг взвыла, заставив всех подскочить. — Ради всего святого, да возьмите же себя наконец в руки, миссис Петтигрю! — не сдержался целитель, раздраженно хлопнув себя по ладонями по ногам. Девушки переглянулись — они редко видели, чтобы целитель Пастернак терял хладнокровие.

— Если вы продолжите плакать, у вас испортится молоко и ваш сын заболеет или станет сквибом! Она испуганно икнула, вскинув на него светло-голубые глаза.

— Конечно, вы не хотите, — проворчал целитель, засовывая руки в карманы светло-желтого халата. — Советую вам успокоиться и не искать черную кошку в черной комнате. Всё ещё может быть хорошо. Вы заболеете, а ваш муж завтра приедет и выясниться, что все это время вы напрасно мучили себя и... — он чуть было не сказал «нас». — ...Элизабет сейчас принесет вам горячего чаю.

— Он не приедет. — вдруг ровным, деревянным голосом сказала Вилл и выпрямила спину. Глядя куда-то перед собой, она принялась расстегивать рубашку и без конца повторять какое-то спокойное, уравновешенное «Нет, не приедет!». Все сестры как одна посмотрела на Пастернака и тут женщина вдруг крикнула, снова заставив всех нервно дернуться: — Да пошел он к черту вместе со всеми своими гиппогрифами!!! Он думает, что бросил меня! Так вот, пусть все сейчас узнают, что его выгнала я! Я! Он нам не нужен, чертов пьяница! — она стянула рубашку с плеча, беззастенчиво оголяя грудь. — Ворюга! Негодяй!

Целитель стушевался, тяжело вздохнул, и, многозначительно кивнул одной из сестер, после чего покинул палату — мрачный, но уже отрешенный, занятый другими проблемами и другими болезнями. Сочувствующие сестры стайкой покинули палату вслед за своим предводителем, в душе радуясь, что наконец могут пойти и заняться своими делами.

— Я останусь с вами миссис Петтигрю. — сказала Элизабет, когда они остались одни. Она попыталась помочь ей с первым кормлением, но Вилл резко отстранила её руку. — Я посижу здесь и позову целителя Пастернака, если вам станет нехорошо. И разбужу вас, если приедет...

— Да борсьте вы, — брюзгливо сказала Вилл, наблюдая за тем, как её ребенок сосет молоко. — Вы не хуже меня знаете, что этого не будет... — она окинула девушку неприятным, цепким взглядом стареющей тридцатилетней женщины. — Элизабет.

Девушка, смотревшая на неё добрыми, все ещё полудетскими глазами, смущенно поджала губы, кажется, не решив, стоит ей улыбаться или нет и тихонечко встала с низенького прикроватного стула.

— Я сейчас принесу вам ваш чай. — промолвила она и поспешно вышла из палаты, на ходу поправив одеяло на одной из спящих пациенток. Вилл угрюмо проследила за её быстро семенящими, точеными ножками и снова опустила взгляд.

— Хотелось бы мне знать, ради кого твой отец бросил нас. — прошептала она, поглаживая маленькую круглую головку, на которой вились пружинками редкие прядки. Ребенок зачмокал ротиком, обливаясь молоком. — Ш-ш...— она осторожно отерла его лицо. — Но ты не бойся, малыш, я тебя не предам. — она принялась мерно покачивать мальчика, который уже наелся и начал зевать. — В этом мире никому нельзя доверять...совершенно никому. Тебя все будут предавать. Но я...я никогда...никогда...

...31 июля 1970 года...

«Это было давно, это было давно,

В королевстве приморской земли:

Там жила и цвела та, что звалась всегда,

Называлася Аннабель-Ли,

Я любил, был любим,

мы любили вдвоем,

Только этим мы жить и могли.

И, любовью дыша, были оба детьми

В королевстве приморской земли.

Но любили мы больше, чем любят в любви,

— Я и нежная Аннабель-Ли,

И, взирая на нас, серафимы небес

Той любви нам простить не могли.

Оттого и случилось когда-то давно,

В королевстве приморской земли,—

С неба ветер повеял холодный из туч,

Он повеял на Аннабель-Ли;

И родные толпой многознатной сошлись

И ее от меня унесли,

Чтоб навеки ее положить в саркофаг,

В королевстве приморской земли...»

Э.По

Влажный морской ветер ворвался в гостиную летней резиденции Малфоев, с силой распахнув стеклянные двери. Старый эльф испуганно грохнул поднос с чайным набором на кофейный столик и в очередной раз побежал успокаивать взбесившуюся ткань. Толку в этом было мало, но Эдвин каждый раз недовольно морщилась, когда занавеси поднимались у неё за спиной, и эльфу волей-неволей приходилось с ними сражаться. Гроза набухла над Сан-Себастьяном с самого утра, придавив маленький город к земле так, что жители едва могли дышать. Тяжелые черные тучи уже больше часа угрожающе рокотали над морем и оно то и дело в панике накатывалось на горный кряж, на котором и стоял дом Малфоев. Казалось, что вода стремится выломать эту часть материка и унести в свои воды.

— Отвратительная погода, — заметила миссис Малфой, прикрывая голые плечи шифоновой накидкой. Она выглядела великолепно в своем темно-зеленом шелковом платье.

— Что может быть хуже ветра? — женщина как бы невзначай коснулась своей прически, проверяя, не растрепались ли крепко уложенные локоны. Волосы её были такими белыми, что бледная кожа чистокровной волшебницы по сравнению с ними казалась чуть ли не загорелой. Можно было подумать, что она совершенно седа — если бы не безупречная, чистая кожа, за которой миссис Малфой следила с маниакальной тщательностью, как и за фигурой — после рождение дочери она слегка поправилась и так страшно испугалась этого, что довела себя до состояния гербария и осталась этим вполне довольна.

— Погода просто ужасная, — немедленно подтвердила Друэлла Блэк, передавая дочери свою чашку и натягивая накидку, которую она пару минут назад сбросила на диван, так как было довольно душно. Бледная, малокровная девочка с идеальными как у фарфоровой куколки золотистыми локонами, молча приняла чашку и так и замерла с ней в руках, не зная, что дальше делать и не смея вздохнуть под скользящим по мрачноватой, лилово-серой гостиной взглядом Эдвин Малфой — своей будущей свекрови. Девочке казалось, что она следит за каждым её жестом как змея, готовая вцепиться в любое неосторожно оброненное слово или жест, поэтому чай в чашке, которую сжимали её длинные пальцы — и тот казался более живым, чем Нарцисса Блэк. Неожиданно в детской комнате, находящейся по соседству с гостиной, раздался взрыв веселого смеха и голубые глаза тут же вспыхнули и взгляд их жадно метнулся к зпертой двери.

— Неужели вам не страшно, дорогая? — Вальбурга Блэк лениво протянула руку в сторону и расторопный эльф тут же подал ей чашку с обернутой шелковым платочком ручкой. Тонкие алые губы, ярко выделяющиеся на пепельно-белой коже вытянулись в трубочку и она неслышно отпила своего любимого зеленого чая. Она была облачена сегодня в длинное, узкое как перчатка черное шелковое платье. Смоляные волосы были такими гладкими и блестящими, что казались мокрыми — по новой моде она укладывала их на голове замысловатой короной, так что можно было подумать, будто это не локоны, а сплетенные в тугой комок змеи. Стального цвета глаза её были пугающе холодными и по глубине могли сравниться разве что с чисто вымытым зеркалом.

— Из вашего окна море видно. — свободной рукой она отодвинула длинную, нервно вздрагивающую занавеску. — Мы, англичане, уже привыкли к сырости, но на вашем месте я бы немедленно умерла со страху. Эдвин одарила будущую родственницу снисходительной улыбкой. — Как здоровье вашего супруга?.. Из детской вдруг донесся очередной приступ смеха и сразу кто-то засмеялся: «Тс-с-с!». Губы владелицы дома дрогнули. -Благодаряю, намного... Снова послышались голоса и Эдвин непроизвольно дернула головой, но от крика удержалась. Она терпеть не могла маленьких детей. Она полагала, что более глупых и бесполезных существ трудно сыскать и предпочитала не связываться с ними до тех пор, пока они не вырастут. Только для одного из детей она сделала исключение. Дверь в гостиную отворилась, привлекая внимание женщин. Эльф, отвечающий за прием, склонился чуть ли не до самого пола, придерживая дверь. — Матушка, я только что получил... Люциус Малфой остановился, увидев находящихся в комнате женщин, и, выпрямив спину, медленно склонился, коснувшись рукой богатой серебряной вышивки у себя на груди. Как этот часто бывает в женском обществе, появление представителя мужского пола мгновенно внесло небольшой разлад в атмосферу — дамы зашевелилсь, зашуршали платьями и приветливо заулыбались, провожая взглядами стройную фигуру юноши, облаченную в серебристо-голубую, просторную летнюю мантию. С его появлением в комнате и без того смущенная и зажатая Нарцисса совсем стушевалась. Бледные щеки залил лихорадочный румянец, скучающие глаза наполнились беспокойством, которое она тщательно пыталась скрыть ресницами, а чашка мелко застучала о блюдце.

— Люциус! — восторженно воскликнула Друэлла, отбирая у дочери чашку и протягивая юноше свободную руку. -Как мы рады тебя видеть! Как учитель танцев непроизвольно повторяет движения за своими учениками, когда они танцуют самостоятельно, так и Эдвин, следя за сыном, машинально склонила голову, словно тоже собралась целовать соседке руку, и удовлетворенно улыбнулась, когда Люциус выпрямился. — Рад вас видеть, мадам. — Люциус взглянул на Вальбургу, которая в это время отошла от окна, и, покачивая бедрами, изящно опустилась в свободное кресло, расцветая ядовитой, алой улыбкой. — Вы просто обворожительны. Впрочем, как всегда. Эдвин, расцвела, торжествующе глядя на Друэллу, чья рука удостоилась второго поцелуя. Преодолев себя, Нарцисса бросила взгляд на окно, находящееся за спиной Люциуса и немедленно опустила ресницы, а её будущий супруг тем временем перешел к матери. -Матушка... Он сжал её плечи, целуя мать в щеку. — Доброе утро, дорогой. — до неузнаваемости мягким голосом молвила Эдвин, пожимая его ладонь. Несмотря ещё на наличие младшей дочери, именно она считала его своим и только своим и любила жадно и собственнически. Он и в самом деле был на неё невероятно похож — голубые глаза, светлые волосы, резковатая линия гуд и неторопливая манера речи...разве что нос — тонкий и с небольшой горбинкой. Совсем не такой аккуратно вздернутый, как у Эдвин. Но на эту досадную мелочь она старалась не обращать внимания.

— Мы наслышаны о твоих успехах... в учебе. — многозначительно вставила Вальбурга, поднося расслабленные пальцы к подбородку и глядя на юношу тяжелым, как одна из туч за окном, взглядом. — Мои поздравления. Родители могут тобой гордиться.

— Благодарю, Bourgie, мы действительно горды. — проговорила Эдвин, все ещё не отпуская руки сына. — Это большая честь. Нарцисса медленно подняла ресницы.

— Совершенно с вами согласна. — Друэлла улыбнулась, показав бледно-розовые десна. — Поздравляем, Люциус! — говоря это, она слегка стиснула холодную как лед руку дочери. Люциус непроизвольно бросил взгляд на Нарциссу, но она сосредоточенно смотрела на складку у себя на юбке. — Благодарю вас, миссис Блэк. Когда с официальной частью было покончено, Вальбурга завела речь о последнем собрании совета попечительниц больницы св. Мунго и о возмутительной попустительности дирекции больницы, которая допускала к лечению магглорожденных. Друэлла, бросив последний взгляд на Люциуса, с радостью подхватила эту тему. Люциус же, воспользовавшись случаем, прошептал, обращаясь к матери и глядя как Нарцисса осторожно поправляет раскрутившийся локон:

— Матушка, только что доставили почту из Болгарии.

— Я сейчас немного занята, Люциус, — Эдвин коротко взглянула на своих собеседниц, обсуждающих свои дела, и с легким раздражением снова взглянула на сына. — Ну что там такое? Надеюсь они не вздумали теперь отказать?

— Её приняли, — с трудом подавив горечь, промолвил Люциус.

— Прекрасно, — сухо ответила женщина, отворачиваясь. Ноздри её затрепетали, лицо озарилось откровенной радостью и чтобы скрыть это, она поскорее поднесла чашку к губам.

— Мама... — Люциус подвинулся ещё ближе. — Может быть ещё не поздно...передумать?

Эдвин возмущенно подняла брови, и, чуть распхнув ресницы медленно повернула голову. Люциус выпрямился.

— Могу я сказать ей?

— К чему вообще это обсуждать! — яростно прошептала Эдвин, снова взглядывая на него. Длинные тяжелые серьги резко качнулись из стороны в сторону.

— Если надо — значит надо и конец! Нечего здесь обсуждать.

— Разве она не имеет право...

— Нет и кончено. — она отставила от себя чашку. — Прикажи Тобби, пусть соберет её вещи. Я скажу ей завтра.

— И все же, матушка? — Люциус улыбнулся и положил ладонь на её плечо, прекрасно зная, как мимолетное проявление нежности действует на мать. — Я очень хочу сам сообщить ей эту... новость. Эдвин поджала губы, бросая на него короткий ревнивый взгляд.

— Что ж, будь по твоему, скажи ей, раз уж тебе так хочется. — наконец сказала она, отворачиваясь и легонько взмахнула рукой. — Она в детской. Ступай.

Сириус стоял на коленях на небольшом стицевом диване, упираясь подбородком в колючую ткань, и зачарованно смотрел в темное окно, карауля высокое кипарисовое дерево, растущее совсем рядом с домом. Над ним уже несколько раз штрихом пролетала молния, но почему-то так ни разу в него и не попала. Он был уверен, что если она в него попадет, то деревно непременно загориться, начнется пожар и наконец-то его пребывание в доме этих скучных Малфоев обретет хоть какой-то смысл. Он смотрел как волнуется сочно-зеленая, уставшая от жары листва и представлял себе, как во время пожара единственный из всех не запаникует, найдет где-нибудь волшебную палочку и каким-то чудом вызовет страшный потоп — море выйдет из берегов, зальет все вокруг и они будут на шлюпках искать себе провизию и грабить соседние дома... Мальчик глубоко, прерывисто вздохнул. Ему уже надоело сидеть в одной позе, но он был уверен, что если отвернется хотя бы на секунду, то молния обязательно ударит и ударит именно в это дерево. А ещё ему нравилось делать вид, что гроза и раскаты грома его нисколечки не пугают. Всякий раз, когда небо над домом с оглушительным треском ломалось на части, Сириус высокомерно вскидывал хмыкал, краем глаза следя как едва заметно отодвигается занавеска и на него взглядывают испуганные, любопытные глаза какой-то маленькой девочки.

— Сириус Блэк, твой ход! — сердито сказала Меда, бросая в него сбитую фигуру. Они играли в шахматы и Сириус из-за своей невнимательности проигрывал уже третий раз подряд.

— А?..

Мальчик вздрогнул и отвернулся от окна. Штора тут же резко отодвинулась и девочка испуганно проследила за тем, как Сириус скрылся за спинкой дивана. Похоже без его компании она не рассчитывала совладать со своим страхом перед бурей.

— Я только что сбила твою ладью. — Меда нагнулась и подняла с пола сбитую фигуру. Та уже восстановилась и попыталась укусить обидчицу за палец, но девушка бросила её на диван и откинула за спину тяжелую русую косу. У неё было очень волевое, но не очень привлекательное лицо: крупные, бросающиеся в глаза красные губы, вздернутый нос, круглые щеки и небольшие, но очень умные светло-карие глаза.

— Ходи.

— Давай ещё одну, Белла! Ещё!

Услышав радостный голос Регулуса, Сириус поспешно закрыл уши руками, но все равно напоследок услышал жалобный писк, который издала мышь, слепо мечущаяся по клетке, в бессмысленной попытке спастись. Регулус подобрался на полу, возле маленькой самодельной плахи и уперся руками в коленки, жадно глядя как Беллатриса Блэк, красивая, взрослая кузина, которую вместе с Медой оставили присматривать за ними, за хвост вытаскивает из клетки отчаянно сопротивляющееся животное. — Сириус, ты будешь ходить или нет? — раздраженно спросила Андромеда, поднимая глаза от доски. Похоже забава старшей сестры и маленького Регулуса и ей действовала на нервы. Она увидела, что Сириус её не слышит, в ужасе следя за животным в руках девушки и обернулась к старшей сестре:

— Белла, может быть уже хватит?

— Это не большая жестокость, чем твои шахматы, сестра. — проговорила Белла. — Оглашай приговор, Регулус. — она поцеловала черную, пронзительно попискивающую мышку и прижала маленькое тельце к доске. Звякнул ножик. Мышь, словно почувствовав близость смерти, отчаянно заверещала и забилась в её руках, но это было бесполезно. Регулус засмеялся — смех его был очень похож на материнский. Беллатриса улыбнулась и потрепала его по голове, больно царапя кожу длинными ногтями. Придуманная игра доставляла ей не меньше удовольствия, чем маленькому Регулусу.

— Обвинение: участие в п'геступных связях с магглами, на'гушение волшебного кодекса о сек'гетности... — заученные слова и смешно и страшно звучали в устах лопоухого восьмилетнего мальчишки.

— Наказание, вынесенные судом Ви-зем-ган-мон-та: сме'гтельная казнь! Нож со стуком опустился на доску, обрывая писк. Сначала повисла жуткая, гнетущая тишина, а потом Регулус вдруг оглушительно захлопал в ладоши и захохотал. Сириус обернулся. Мышка, лежащая в лужице черной крови казалась игрушечной. Сначала он не понял, что за маленький мохнатый комочек лежит рядом с ней, а когда понял, ему снова стало дурно. — Ещё, ещё! Давай казним её за то, что она вышла замуж за г'гязнок'говку! Андромеда покачала головой, глядя на шахматную доску. Брови её были высоко подняты. Сириус, не глядя, сделал ход. На черную клетку упала слеза и мальчик тут же смазал её пальцем, несолидно шмыгнув носом. Андромеда, увидев это, решительно встала на ноги и подошла к Беллатрисе.

— Белла, ты не слышала меня? Я же попросила: хватит! Беллатриса запрокинула голову, оглядев грозно навсишую над ней фигуру младшей сестры и медленно поднялась с пола.

— В чем дело, Меда? — старшая Блэк тряхнула головой и кудри, похожие на гадюк, рассыпались по её полным белым плечам и высокой груди. Регулус, испуганно поднялся на ноги, прижавшись к её юбке. Белла положила когтистую руку на его взъерошенную голову.

— Мы играем. Ты мешаешь нам.

— Ты пугаешь их! — воскликнула девушка.

— Кого я пугаю? — Белла чуть склонилась набок и увидела привставшего на одном колене Сириуса, уже готового броситься кузине на выручку. — Этого щенка? Неужели в нашей семье водятся такие трусы? Сириус взвился с дивана, словно это слово его ужалило. Звякнул ножик, подхватываемый с пола.

— Сириус! — Андромеда бросилась к нему и схватила за плечо. Тяжело дыша, мальчик быстро взглянул на неё, поколебался, и с силой вонзил оружие в половицы, напоследок отломав у него ручку и отшвырнув куда-то в угол. Регулус с воплем кинулся на брата, за то, что тот сломал его любимое оружие, но Сириус легонько толкнул его и тот с грохотом повалился на пол. Тощие ноги в коротких серых шортиках и тяжелых ботинках мелькнули в воздухе. Белла захохотала низким грудным смехом и наклонилась к Сириусу, отчего в глубоком вырезе почти целиком показались полные, круглые груди.

— Мерлин, да это не щенок, а настоящий волчонок! — она больно стиснула его лицо рукой, впиваясь ногтями в кожу и сжимая его губы в трубочку. Сириус дернулся, ударяя её по руке. Он не любил, когда к нему прикасались. Особенно женщины, похожие на его мать.

— Всегда любила волчат... — Белла вздохнула, выпрямляясь и задумчиво поглаживая по голове зареванного Регулуса. — Особенного люблю выпускать из них кишки. — она вдруг резко выхватила палочку и Сириус отшатнулся, вызвав у ведьмы довольный хохот.

— Белла, прекрати, или я скажу маме! — не выдержала Меда. Внезапно над домом снова прокатился гром и все, кто был в комнате, услышали испуганный вскрик, донесшийся со стороны мягкого, убранного подушками и занавесками подоконника. Белла среагировала на этот звук как охотничья собака на треск кустов, и прежде чем кто-нибдь успел пошевелиться или сказать хоть слово, она на цыпочках подбежала к нему и схватилась за ткань.

— Вот, кто у нас боится! — крикнула она, резко распахивая шторы. Девочка тоненько пискнула и соскочила с подоконника, под торжествующий хохот ведьмы. Она была очень маленькой, даже меньше Регулуса, а рядом с Беллой и вовсе казалась высокой куколкой. Сходство лишь усиливалось её опрятным темно-синем платьицем, белыми колготками и белоснежными, точь в точь как у матери волосами, собранными в растрепавшуюся мальвину. Несколько прядок, похожих на завитки крема, выбились из прически и образовали вокруг головы пушистое облачко. Ни одной родинки не было на бледных щеках, ни одной веснушки на мило вздернутом носике — только глаза её были совсем черными и выделялись на белом личике как две капли черной краски.

— Так значит ты боишься грома, маленькая Роксана? — спросила Беллатриса, подступая к ней все ближе и ближе. — Боишься, что гроза убьет тебя, Рокси-докси?

— Беллатриса, не надо! — строго сказала Андромеда и попыталась схватить сестру за руку, но та не далась, сверкнув на неё страшными, черными глазами.

— Не суйся, Меда! Будешь командовать в Слизерине, а ко мне не лезь! — прорычала она, взмахивая перед носом сестры палочкой. По окрестностям снова прокатился гром и дети невольно вздрогнули. Ожесточенные лица сестер на секунду озарила молния. Белла резко наклонилась к перепуганной девочке и доверительно прошептала:

— А ты знаешь, почему бьют молнии? Знаешь?

Ребенок поддался на нежный тон и покачал головой.

— Они освещают путь Демону, который охотится в темноте за непослушными детьми... — Роксана ойкнула и Беллатриса вместе с ней взглянула в окно. Небо совсем почернело, наполнившись благодатной летней влагой и выгляделотак, будто в нем действительно сидят демоны.

— Всякий раз, когда бьет молния, где-то умирает непослушный ребенок. Беллатриса, вальяжно покачиваясь, прошлась по комнате и подняла с пола клетку с мышами. Роксана следила за ней большими испуганными глазами.

— Ты считала, сколько раз сегодня вспыхивали молнии?

Девочка покачала головой, отступая. Черные, жалкие как у шиншиллы глаза заблестели от слез, покрасневшие губы отлепились одна от другой, но девочка не заплакала. Беллатриса встряхнула клеткой, отчего мыши ударились о прутья и заверещали так, что Роксана зажмурилась, вжавшись спиной в стену. — Десять! — прорычала Беллатриса, страшно выпучив глаза. — И все они здесь! Умирая непослушные дети превращаются в мышей! — важным голосом сообщила она и добавила прежним, устрашающим голосом: — И все попадают ко мне! На твоем месте я бы не стала сегодня тушить свет в своей спальне, Рокси-докси! Неожиданно раздался разъяренный крик и Сириус вцепился в клетку со зверьками. Ему уже давно хотелось вырвать бедняг из лап этой чокнутой.

— Что ты делаешь?! — Беллатриса рванула клетку на себя, но Сириус не отцепился, налетев на неё и вцепившись на сей раз в её руку, стараясь отцепить пальцы девушки от клетки.

— Пусти их, пусти!

— Ах ты маленькая дрянь!

— Отпусти!

— Сириус!

Сверкнула яркая вспышка и на руке у мальчика появился глубокий порез. Кровь пролилась на пол.

— Белла, что ты делаешь?! — закричала Меда, бросаясь к брату, но тут дверь, ведущая в комнату, отворилась и все замерли, повернувшись к ней.

— Что здесь происходит? — строго спросил Люциус, входя в детскую и захлопывая за собой дверь. Серые глаза остановились на Беллатрисе и она по-детски спрятала палочку за спину.

— Почему такой шум?

С пронзительным криком «Люциус!», маленькая девочка вдруг сорвалась с места, прежде чем кто-либо успел её удержать и бросилась брату на руки. Люциус подхватил её, но тут же вернул на ноги.

— Роксана, что за поведение... — едва слышно пробморотал он, одергивая на ней платьице, но но её состояние его напугало. Оказавшись на ногах, Роксана испуганно вцепилась в него и спрятала лицо в его мантии.

— Что с тобой такое? — она не отвечала. — Что ты опять сделала, Белла? — спросил Люциус, поднимая голову. Серые глаза остро сверкнули — прямо как две льдинки. Ведьма, демонстративно развела руки в стороны и бросила клетку с животными на пол. Мыши запищали от боли.

— Тебе велели просто трансфигурировать их во что-нибудь, чтобы повеселить детей! — Роксана бросила на обидчицу перепуганный взгляд — лицо её было сухо, но глаза горели нечеловеческих страхом. Похоже страшные сказки Беллатрисы были чем-то вроде постоянной процедуры в последнее время.

— Сколько раз я просил тебя не пугать её!

— Тебе стоит заняться своей сестрой, Люциус! — подойдя к нему, Белла провела волшебной палочкой по расшитой серебром мантии, повторяя замысловатый узор на его груди. Роксана немедленно спряталась при её приближении.

— Разве моя вина, что она боится всего на свете? Белый как полотно Регулус потирал ушибленную руку, которая на самом деле уже давно перестала болеть и нервно топтался в одиночестве. Андромеда присела на корточки рядом с тяжело дышащим Сириусом, носовым платком стирая кровь с его лица. Мальчик с ненавистью смотрел на спину Беллатрисы, затянутую лиловым шелком и мечтал о волшебной палочке... Малфой хмыкнул, снова переведя взгляд на будущую родственницу.

— На её месте я бы тоже испугался. Провести с тобой всего пять минут в одной комнате — это уже испытание не для малодушных, Белла.

— Девочке нельзя быть такой трусихой. — Беллатриса посмотрела ему в глаза, голос её пролился как мед. — Если все Малфои такие трусы, то разве они заслуживают внимания, Люциус? — она выдержала короткую паузу. — Чьего-бы то ни было? Глаза юноши недобро потемнели. — Она боится грома и молнии, какая же волшебница из неё получится? — продолжала Белла, питаясь его гневом. — Как же ославится благородное семейство Малфоев, когда выяснится, что их дочь боится собственной тени? Девочка, до этой секунды испуганно жавшаяся к брату, вдруг с силой дернула его за мантию и закричала:

— Я ничего не боюсь, понятно тебе, змея?! Белла засмеялась.

— Роксана! — возмутился Люциус. Словно в насмешку над словами девочки, над домом по тучам снова прокатился исполинский сухой горох и она, не выдержав, расплакалась. Белла зафыркала.

— Не боюсь, не боюсь, не боюсь! — крикнула ей в лицо маленькая Роксана, оттолкнула Люциуса, и, прежде чем кто-нибудь успел сказать хоть слово, выбежала в дверь, ведущую на улицу.

— Роксана! — закричал ей вслед Люциус, но его голос ударился о стекло захлопнувшейся двери. Он шагнул следом.

— Пойдешь за ней? — быстро спросила Белла и Люциус остановился, оглянувшись. Сириус, воспользовавшись паузой, вдруг схватил с пола клетку с мышами, спасая их от неминуемой гибели, и побежал следом за девочкой, напоследок бросив на Беллу поистине волчий взгляд.

— Эй, постой!

— Сириус!

Дверь захлопнулась во второй раз.

— Надо сказать родителям! — Меда кинулась к двери, по пути гневно взглядывая на невозмутимую сестру. — Там же обрыв!

— Правильно, Люциус, — проговорила Беллатриса, когда её сестра вышла из комнаты. Люциус никак не отреагировал, с тревогой провожая глазами маленькую фигурку в платье, скрывшуюся в палисаднике. — Нельзя потакать всем этим глупым слабостям. Малодушным не место среди тех, кого избрал Лорд и тебе это прекрасно известно. — имя своего наставника она произнесла с придыханием, так, словно оно ласкало её горло изнутри. Люциус медленно вздохнул, и после мучительного колебания, отступил от стеклянной двери, потирая губы. Белла, хищно следящая за каждым его движением довольно безрадостно улыбнулась, и произнесла уже своим обычным голосом. — Рада, что ты это понимаешь.

Беглянка нашлась в глубине парка. Девочка сидела между толстых корней высокого раскидистого дерева, сжавшись в комок, и плакала, обхватив руками свои острые, перепачканные в грязи коленки. Похоже она несколько раз упала, прежде чем наконец добралась до дерева. Услышав Сириуса, девочка подняла голову, всхлипывая и шмыгая красным носом. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а потом губы девочки задрожали, она опустила голову на скрещенные на коленях руки, и снова зарыдала. Сириус молча уселся рядом, поставил клетку на траву, протянул одну руку и обнял беднягу за плечи. Роксана как-то странно всхлпинула и также молча и доверчиво прижалась к нему, сотрясаясь от рыданий. Белые волосы коснулись его щеки.

— Мне так жалко их... — пролепетала она, заливаясь слезами. — Так жалко!

Сириус насупился, почувствовав, как слезы сдавили ему горло, но он скорее треснул себя посильнее, чем распакался при девчонке.

— Мне тоже, — угрюмо обронил он и покрепче сжал губы.

— Они же маленькие, — продолжала Роксана. — Они ни в чем не вин...вин....не виноваты-ы...

— Хотел бы я иметь палочку. — процедил Сириус, глядя как мыши копошатся в клетке, явно не понимая, откуда взялась в их запертом мире трава. — Тогда бы я заколдовал этих мышей так, чтобы они стали размером с драконов. И они бы сожрали Беллу.

Он украдкой взглянул на её реакцию. Роксана подняла голову и как-будто только сейчас осознала, что сидит в обнимку с незнакомым мальчиком. Она размашисто вытерла нос и лицо, отодвинулась от него и снова обхватила руками колени.

— Тебя зовут Роксана, да?

Она коротко взглянула на него и отвернулась. Наверное это значило «да». Сириус подтянул ногу к груди и небрежно положил на неё руку.

— Что за странное имя, Роксана? — протянул он, искоса поглядывая на неё.

— С моим именем все в порядке, — отчеканила она низким грудным голосом, медленно поворачиваясь к мальчику и одаряя его уничтожающим взглядом.

— Нет, ну серьезно, посмотри на себя! — не унимался Сириус. — А почему у тебя белые волосы? Ты седая? — А ты дурак! — она повернулась к нему спиной. Платье задралось и она сердито одернула его.

— Охо-хо! Мисс гордячка, — Сириус протянул руку. — Меня зовут Сириус. Сириус Орион Блэк.

У него уже начал ломаться голос и от этого всегда, когда он представлялся кому-нибудь, его имя звучало очень солидно. Роксана покосилась через плечо на протянутую грязную ладонь. У неё самой руки были не чище — все в липкой земле. Мама всегда ругала её, когда она играла в саду или на берегу и била по рукам. И сейчас, наверное, сделала бы тоже самое... Она робко пожала мягкие теплые пальцы, но Сириус, заполучив её руку, вдруг крепко, по-мальчишески встряхнул её. Он подумал, как хорошо, что здесь не было Вальбурги — иначе она заставила бы её целовать. Сириус терпеть не мог целовать девчонкам руки. Он считал, что это очень глупо.

— Приятно познакомиться, Роксана, — торжественно произнес он. — Не обращай внимания на Беллу. Она чокнутая. В детстве её все время запирали в комнате с мертвыми эльфами. Она обижала Меду и Цисси.

— Правда? В комнате с эльфами? — прошептала Роксана, скривившись.

— Да, — с очень важным видом подтвердил Сириус. Дети замолчали, каждый по своему представляя, каково это — спать в комнате с головами эльфов. Это для отпрысков нормальных волшебных семей комната с мертвыми эльфами могла бы показаться чем-то безумным и жутким. Они же привыкли к тому, что в их доме обязательно есть такие двери, мимо которых даже проходить страшно, не то, что заглядывать в сами комнаты...

— А зачем ты их принес? — спросила наконец Роксана, неприязненно взглядывая на попискивающих в траве мышей. Сириус вспомнил про клетку и подтянул её к себе.

— Хочу их отпустить. Пусть живут в вашем лесу, — он начал возиться с замком.

— Отпустить? А можно? — Конечно, — Сириус, уже было собравшийся отомкнуть дверцу, чуть поколебался и предложил, скрепя сердце: — Хочешь, можешь ты их выпустить.

Роксана чуть улыбнулась и открыла маленькую решетчатую дверцу. Сириус подавил вздох. Ему тоже хотелось открыть маленький аккуратный замочек и посмотреть как зверьки с опаской выбираются из клетки на волю, но...она же все-таки девочка. Да ещё и зареванная. Он подхватил с земли самую заметную, белую как снег мышку и поднес к самому носу.

— Эй, смотри, она на тебя похожа. Такая же маленькая. И белая, — Сириус чуть не обалдел, когда понял, что это так и есть. — По-моему она довольно милая. — в приступе галантности он ткнул ей зверька чуть ли не в нос и девочка испуганно шарахнулась в сторону.

— Ты их боишься? — удивленно спросил он. Мышь норовила удрать из его пальцев и он с трудом удерживал её, перехватывая мягкое тельце то одной, то другой рукой.

— Нет! — девочка вжалась спиной в ствол дерева. — Совсем не боюсь! — она чуть поколебалась. — А это правда, что они по ночам забираются к людям в кровати и съедают им носы и уши?

— Что?! — возмутился Сириус. — Ты спятила? Мыши — это добрые волшебники, которых много сотен лет назад заперли в Подземном царстве барсуки! Девочка подняла бровь, глядя на него как на умалишенного. — Да и с тех пор они живут в большом Подземном царстве и сражаются с кротами и змеями, — совершенно серьезно сказал он. — Они начали враждовать с тех пор, как кроты похитили младшую дочь Пенелопы Пуффендуй. Ученики Хогвартса узнали об этом и решили ей помочь. Они все стали анимагами, превратились в мышей и отправились в Подземное царство, чтобы спасти Корнелию Пуффендуй из лап самого страшного из всех кротов, того, который владел всеми кладами и знал все подземные ходы! Роксана улыбнулась. Сириус быстро взглянул на неё и продолжил:

— Так вот, когда ученики добрались наконец до Корнелии, то наступила зима и они чуть не замерзли под землей. Они месяцами жили под землей, прорывая себе норы и чуть не умерли от голода. Когда они нашли Корнелию, то снова смогли превратиться в людей и все были счастливы, что снова возвращаются домой. Но кроты были хитрыми — сделав вид, что отпустили пленницу, они дали ей с собой в дорогу зачарованные семечки и кукурузу из своих огромных запасов, которые бедняжка Корнелия хотела передать в кухню Хогвартса. Ученики снова превратились и на этот раз в барсуков и навсегда. Корнелия узнала об этом и решила остаться под землей вместе с теми, кто пожертвовал ради неё всем. Она тоже превратилась в барсука, объединила всех подземных жителей и вместе они свергли власть кротов. Но несмотря на победу, это была страшная потеря для Хогвартса. С тех пор на гербе Пуффендуя барсук.

Мыши разбежались. Роксана, молча выслушав его историю, теперь молча сидела на земле и грустно ворочала туда-сюда скрипящую дверцу опустевшей клетки. Сириус дернул её за выбившуюся из мальвины белоснежную прядку — честно говоря ему давно хотелось потрогать её белые волосы, чтобы убедиться, какие они на ощупь. Роксана взглянула на него.

— Ты теперь не будешь бояться мышей, малышка Рокс? Она подняла на него большие, черные как у шиншиллы глаза.

— Наверное, нет...

— Белла злая. И как все злые волшебники, она боится правды. Поэтому всегда врет. Никогда ей не верь. Она снова промолчала. Сириус не сдержался и снова дернул её за мягкую прядку.

— Эй, малышка Рокс! Она недовольно взглянула на него, пригладив волосы.

— Что?

— Давай убежим?

— Твоя мама тетя Друэлла?

Они шли по лесу.

Середина лета шумела вокруг них глубокой, насыщенной зеленью леса и двое бледных детей в темной одежде казались потерявшимися в траве фарфоровыми куколками. Ещё в начале пути Сириус взял Роксану за руку и, что удивительно, она не стала её отнимать. Даже наоборот, переплела их пальцы так, чтобы получился крепкий замок. И ладошка у неё была сухая и теплая, что было вдвойне приятно. — Моя мать

— Вальбурга, — нехотя ответил Сириус.

— Она любит тебя?

Сириус замешкался. Вопрос был таким простым, однако он не сразу нашелся, что ответить.

— Ну-у...иногда мне кажется, что да, — после недолго раздумья сказал Сириус. Роксана отвернулась от него, глядя перед собой и сосредоточенно кусая губы. Сириус тоже помолчал, исподтишка поглядывая на неё.

— А твоя? — наконец спросил он.

Роксана посмотрела ему в глаза и помотала головой, втянув губы.

— Наказывает? — тихо спросил Сириус.

— Все время, — ответила Роксана опечалено. — По вечерам эльфы рассказывают маме, что я сделала за день и если ей что-то не нравится, она меня наказывает.

— Все мамы одинаковые, — философски заметил мальчик.

— Меду не наказывают, — уныло заметила Роксана. Роксана пожала плечами.

— Просто тетушка Дру очень славная, она всех любит, — Сириус раскачивал их сцепленные вместе руки взад-вперед.— Я как-то сказал ей, что хочу снитч. Она подарила мне собаку на День Рождения и сказала, что её зовут Снитч.

— У тебя есть собака?! — восхитилась девочка. — Нет, — отрезал Сириус. Роксана почувствовала, как на секунду сжались его пальцы, и решила больше не спрашивать.

— Если ты — Блэк, значит мы — родственники и ты мой брат, — решительно сказала Роксана и тут же спросила, поворачиваясь к нему: — Ведь ты мой брат?

— Нет. Но, наверное, стану.

— Как это? — нахмурилась Роксана. — Когда твой брат женится на моей кузине... — она вдруг резко остановилась, уперевшись подошвами в траву и Сириус тоже остановился, поворачиваясь к девочке.

— Ты разве не знала?

Роксана резко вырвала руку из его ладони, потрясенно глядя на него большими черными глазами. Вокруг них все вдруг потемнело. Влажный воздух сгустился и замер. Всего на миг все вокруг застыло, вслушиваясь в таинственный небесный рокот, а уже через секунду гигантская лиловая масса над городом наконец треснула и разразилась стеной теплого, шумящего летнего ливня. Дети остановились под кроной дуба — такого огромного, что под ним можно было бы спрятать целый дом.

— Ты говоришь глупости, — твердо сказала Роксана, снисходительно глядя на Сириуса, но в глубине её глаз плескался ужас. — Люциус никогда не женится, — она покачала головой, насмешливо и напуганно подергивая уголками губ. — Нет.

— Не сейчас, конечно, он ещё маленький, — деловито сказал "взрослый" Сириус, засовывая руки в карманы. Это была его любимая привычка и мать часто била его за неё по рукам. — Через несколько лет. Тогда зачем ещё к вам возят нашу Нарциссу?

От этих его слов у бедной девочки все внутри перевернулось.

— Нар...Нарциссу? Эту Нарциссу? — перед глазами все помутилось.

— Ну да, а ты знаешь другую Нарциссу? — усмехнулся Сириус. Роксана вдруг с силой толкнула его в грудь. — Эй, ты чего? — удивился Сириус, непроизвольно отступая назад.

— Люциус не женится на ней, понятно?! — закричала Роксана. — Никогда не женится! — она даже ногой топнула. — Никогда, ты понял?!

Сириус вконец растерялся.

— Да что с тобой? — он попытался взять её за руку, но Роксана снова оттолкнула его и уперлась локтями в ствол дерева, уже второй раз за вечер заливаясь слезами.

— Да что я такого сказал? — возмутился Сириус, обходя её кругом и пытаясь заглянуть ей в лицо, но она все время отворачивалась. — Сколько ты будешь реветь? В чем дело-то?

— Люциус не женится, не женится! — жалобно повторяла Роксана, размазывая по лицу слезы. Жгучая обида поднялась в ней и слезы только подпитывали её, так что она не могла остановиться. Она чувствовала себя страшно обманутой. Самый дорогой ей человек, единственный, кто о ней заботится и кому она доверяет, решил бросить её, уйти и жить отдельно, без неё! И даже ничего не сказал!

— Все женятся! — развел руками Сириус, тщетно пытаясь заглянуть ей в глаза. — Ты с этим ничего не поделаешь!

— А вот и нет! — Роксана злобно зыркнула на него из-под руки. — Я никогда не женюсь!

— Да я тоже, — пробморотал Сириус, почесав в затылке. — Хотя матушка меня наверное заставит. Эй, да не реви ты! — он не знал, что сделать и поэтому просто слегка толкнул её кулаком в плечо. — Он тебя все равно будет любить больше!

Роксана перестала плакать и какое-то время только тихонько всхлипывала, прижимаясь к дереву головой, после чего беспомощно взглянула на Сириус, прижимая пальцы к мокрым губам.

— Точно? — это было сказано таким тоном, словно от слов Сириуса зависела вся её дальнейшая жизнь. Сириус кивнул.

Когда они добрались до обрыва, дождь прекратился. Тучи растеклись по персиковому, молочно-розовому небу, превратившись в легкие, бзобидные тающие облачка. Небо и море слились в тающей белоснежной дымке на горизонте и словно поменялись местами. У самого обрыва дети нашли поваленное молнией дерево — верхушка его покоилась над пропастью, а все тело, растущее десятилетиями печально лежало на земле. Мощный ствол при падении смял молодые деревца и свежие листики печально кивали на ветру, роняя на землю дождевые капли. Обрыв скатывался вниз травянистой горкой — казалось. что ещё миг и дерево скатится в пропасть. Сириус забрался на место слома, которое было на обрыве самой высокой точкой, и счастливо сощурился, подставляя лицо потокам соленого морского ветра и теплому, червоному свету заката. Роксана тоже забралась на посеребренный молнией ствол. Солнце, похожее на небольшой, пылающий рубин, медленно выходило из-под покрова облаков. От такой красоты просто дух захватывало. И очень хотелось жить... Глядя на эту восторженную красоту, Роксана думала о тысяче вещей сразу, но мысли её то и дело возвращались к тому, что если бы не убежала, то после вкусного ужина из ржаных блинчиков с клубничным джемом могла бы забраться в теплую постель и ждать, когда Люциус придет поболтать с ней перед сном или просто почитать, сидя за её столом. Как только она об этом подумала, у сердце шевельнулась змейка — совсем скоро он перестанет приходить к ней и будет читать рядом со своей женой. «Если я сейчас упаду с обрыва, то им всем будет стыдно...я буду лежать мертвая, а Люциус будет плакать...»

Ствол вдруг загудел под ней — Сириус спрыгнул со своего гнезда и уселся рядом.

— Знаешь что?

— Что? — спросила она, раскачивая ногами воздух.

— Я получил письмо из Хогвартса.

Роксана взглянула на его сияющую мордашку и попыталась представить — каково это — получить письмо из школы, в которой учился Люциус...

— Всего тридцать дней — и я уеду учиться, — он хлопнул по дереву ладонью. — Скорее бы! Не могу доаждаться. Но...я наверное попаду в Слизерин. Все мои учились в Слизерине.

Роксана вспомнила, как все эти годы, что Люциус учился в закрытой школе, вдали от семьи, только и мечтала, как бы очутиться рядом с ним, на том самом факультете, который так гордо проговаривала её мать.

— Только я не хочу к этим фрикам. Было бы классно поступить в Гриффиндор, там все крутые маги учились. Ты уже получила свое письмо?

Девочка покачала головой, все так де болтая ногами в воздухе.

— Как это? — удивился Сириус. — А сколько тебе лет?

— Мама говорит, что у женщин о таких вещах не спрашивают, — высокомерно заметила она, но тут же ответила: — Десять.

— Значит мы поедем вместе, — Сириус улыбнулся, но тут Роксана отвернулась от него и он потух.

— Что?

— Люциус говорит, что Хогвартс — плохая школа, — буркнула Роксана. — Он говорит, что туда пускают учиться всех подряд.

— А это плохо — всех подряд? — мрачно спросил Сириус. После небольшой паузы Роксана пожала плечом и повернулась, озадаченно взглядывая на Сириуса. Ветер растрепал белые как снег волосы и бросил ей на лицо, так что на виду остались только её удивительные, раскосые глаза.

— Не знаю.

— Где же ты будешь учиться, если не в Хогвартсе? — Мама говорит, что в Болгарии есть хорошая школа. — Но это же далеко! Это... — Сириус плохо знал карту. — На другом конце света.

— Да? — девочка поникла. — Надеюсь, что меня туда не примут.

Они замолчали. Солнце, коснувшись воды, расплескало по морю расплавленное золото. Небо расчистилось, окрасившись в нежные, персиковые тона и тоже окунулось в воду, став таким же необъятным, как и море под ним. В тающем вечернем воздухе запахло травами и дикими цветами. Наверное так же выглядел мир, когда в нем совсем не было людей. Небо, вода и шелест трав, которые когда-нибудь станут деревьями и упадут, пораженные молнией. Сириус почувствовал, как девочка опустила голову ему на плечо.

— Будешь мне писать? — спросила она, глядя как чайки, до этого парящие над обрывом, уносятся на самый горизонт. Найдя руку мальчика, она сжала её, уже привычным жестом переплетая их пальцы. Сириус почувствовал странный трепет. Захотелось одновременно и отнять руку...и деражться вот так всегда, всю жизнь. — Будешь, Сириус?

Впервые за вечер она произнесла его имя. Сириус повернул голову и случайно коснулся носом её лба. Кожа у неё была нежная и матовая. На щеке — крошечная светлая родинка. Белоснежные волосы, размытые ветром, напоминали завитки крема. А губы были маленькими, гладкими и сочными как напоенная июнем земляника... Сириус вдруг, неожиданно для самого себя, подался вперед, закрыв глаза, и поцеловал их. Все внутри болезненно и сладко вздрогнуло, съежилось, забилось...Он замер на секунду, чувствуя живое тепло в паре миллиметров от своих губ и поцеловал ещё раз, слегка сжав при этом её мягкую нижнюю губку. Раньше он этого никогда не делал, и не был уверен, что делает правильно, но это было так приятно...Голова кружилась так, словно он ухнул в пропасть над морем...

Сириус отстранился и с любопытством взглянул на девочку, желая узнать, что она почувствовала? Роксана захлопала ресницами, открыла странные, сонные глаза и рассеяно коснулась своего рта, удивленно и пытливо взглядывая на Сириуса. Но убегать и плакать, кажется, не собиралась. Сириусу вдруг страшно, просто до чертиков захотелось снова её поцеловать. Он закрыл глаза, потянувшись к Роксане, и весь затрепетал, когда она, теперь уже сама поцеловала его в ответ и осторожно коснулась руки.

...Их нашли, когда солнце уже опустилось в море. Роксану нашел Люциус, а Сириуса — его мать. Их по одиночке отвели домой, не дав больше сказать друг-другу ни слова. Роксана на следующее же утро уехала в Дурмстранг, а он, погрузившись с головой в предшкольную суету, потом никак не мог вспомнить её имя и со временем забыл даже, как она выглядит, и, впоследствии рассказывал только, что впервые целовался сидя над пропастью...

...31 июля 1977 года...

Сириус

Громкая музыка распирала дом изнутри. Басы выдавливали красивые мозаиковые окна, а ритмичные удары барабанов и взрывы невидимых гитар ударялись о крышу и стены. Короткий взмах палочкой — и стойка с головами домашних эльфов разлетелась на куски. Ещё один взмах — и картина именитого предка превратилась в обугленное пятно на стене.

— Ещё одно пятно на репутации, матушка! — заорал Сириус, высоко запрокидывая бутылку дорогущего виски. Большая часть попала в рот, остальное пролилось на рубашку и попало под воротник. Не допив, парень с силой запустил бутылку в дверь материнской спальни и брызги толстого стекла разлетелись по всему коридору.

— Твоё здоровье!!! — рявкнул он, перекрывая грохот музыки, крепко затянулся и затушил сигарету о ближайший портрет. Человек, изображенный на нем, с воплем бросился прочь. Пьяно танцуя и размахивая руками, Сириус спустился по лестнице, поочередно срывая со стены картины родственников и запуская их в свободный полет.

— "Hey Momma, look at me, I'm on my way to the promised land, I'm on the highway to hell, I'm on the highway to hell..." — он зажал волшебную палочку в зубах и перемахнул через оградку, отделяющую площадку второго этажа. С грохотом приземлившись на пол, парень вскинул обе руки и изобразил страстное соло на невидимой гитаре, после чего выхватил волшебную палочку и дихо развернулся, словно у него за спиной был враг. Заклинание пролетело через весь холл и всю гостиную, с хрустом вырвав красивую резную дверцу из лакированного деревянного бара работы XVIII века. Замерцали гладкие бока спрятанных в нем бутылок. Сириус победно вскинул кулак с зажатой в нем палочкой, вскочил, врезался в стену и протанцевал в гостиную, играя плечами и откинув назад взлохмаченную голову. Хрустальный канделябр, притихший над полом идеально чистой, холодной и неуютной гостиной, настороженно проследил за Сириусом всеми своими бусинками и трусливо задребезжал, когда на него обрушились басы припева.

Не далее как сегодня утром, роясь в столе матери в поисках денег, он обнаружил письмо, на котором значилось: «Сириусу Ориону Блэку». Распечатанный конверт валялся среди кучи старинного фамильного хлама. Бумагу конверта покрывали пятна, какие-то незначительные записки на память, опечатанные коричневым ободком от кофейной чашки. Не колеблясь ни секунды, парень открыл конверт. Прочитав первый абзац, он узнал, что его любимый дядя Альфард скончался ещё в начале весны от укуса Ядовитой Тентакулы. Не успел Сириус как следует переварить эту новость или хотя бы осознать её, как обнаружилось, что дядя оставил ему немалое наследство в виде первого особняка Блэков и пятизначного банковсого счета. В своем письме Альфард (знакомый почерк вызвал у Сириуса жжение где-то в области солнечного сплетения) выражал надежду, что раз уж Вальбурга Блэк все равно решила после смерти передать всё своё имущество младшему сыну, то, наверное, не откажет своему бездетному одинокому брату в последнем желании, и позволит ему обеспечить своего любимого племянника безбедной жизнью...

Парень широко раскинул руки и поприветствовал новую песню потоком счастливейших ругательств. Пьяное заклинание, неосознанно сорвавшееся с палочки, оказалось таким мощным, что окна в гостиной со звоном лопнули, выпуская наружу царящих в доме демонов Сириуса. После прочтения дядюшкиного письма, он сразу же начал собирать вещи, чтобы немедленно перебраться в новый дом. В поисках Кикимера, который не отзывался на зов, он спустился в гостиную, и обнаружил, что вместо имени дяди Альфарда на древнем полотне красуется уродливое обугленное пятно... А когда Сириус обнаружил рядом с этим пятном ещё одно точно такое же, подумал, что у него от потрясения двоится в глазах: имя Андромеды, которая недавно вышла замуж за магглорожденного мага Теда Тонкса, и родила от него дочь, так же пропало с матушкиного гобелена... Первым желанием было разодрать семейную реликвию на части, чтобы отсутствие на них самых лучших Блэков не так бросалось в глаза...но потом Сириус понял, что это не облегчит его душу и начал методично разрушать дом, переходя от одного этажа к другому... Стащив из бара первую попавшуюся бутылку, Сириус на ходу шарахнул её горлышком о край бюро, поднес к губам опасно оббитое стекло и вплотную подошел к гобелену. Черные пятна жгли его так, словно Вальбурга выжгла их не на ткани, а у него на сердце. Сделав мощный глоток, иссушивший немного болезненное жжение, парень ткнулся лбом в колкую ткань, крепко зажмурившись. От гобелена пахло стариной.

«Ему годика три. Этот гобелен — его первое воспоминание. Мать держит его на руках, такая родная-родная, от неё вкусно пахнет и она очень теплая. Она поднимает руку и показывает красивым пальцем на изображение темноволосого мальчика. Это ты, Сириус — говорит она и он доверчиво кладет на ткань маленькую ладошку, рядом с её ладонью...»

Парень тронул было гобелен в этом месте, но тут же резко отдернул руку, словно обжегшись и отшатнулся, врезавшись в бар. Бутылки звякнули. Сириус обернулся на звук, рывком выдернул из развороченного дерева какую-то тяжелую, пыльную бутылку, и, глядя на гобелен, громко продекламмировал пустой комнате:

— Коллекционное «Сибилла Вейн», урожай 1891 года! — он вдруг скакнул вперед, замахиваясь, и что было сил швырнул бутылку в стену. Красивая бутылка разбилась вдребезги, темное, почти черное вино заляпало нежно-голубой шелк дивана и ковер.

— «Гризельда», 1910 год! — Сириус метнул следующую бутылку в воздух и взорвал её заклинанием. Стекло и вино забрызгали гостиную. Сириус улыбнулся, пьяно покачнувшись, переступил с ноги на ногу и схватился за крышку бара, чтобы не упасть. Бутылка за бутылкой разорялась винная коллекция Блэков. Очень скоро почти всю мебель покрывали потеки редчайшего вина, пережившего не одну войну и одно разорение. Осколки, усыпавшие пол, ослепительно и прекрасно сверкали в лучах заката, льющихся в выбитые окна...

— «Антипатра», твою мать, 1470 год! Отец привез из Афин...на твой День Рождения, старина Альфард, — Сириус срезал пробку вместе с горлышком, высоко поднял бутылку, из которой хлынуло редчайшее вино, и подставил рот под янтарную струю, после чего с силой шарахнул бутылку об пол. Рыльце Кикимера показалось было в дверях и тут же исчезло. Вытерев губы и прорычав что-то нечленораздельное, Сириус принялся во все горло подпевать любимой группе, беспорядочно подпрыгивая, кружась и с каждым новом взмахом руки разбивая какую-то часть обстановки. Антикварная ваза, подаренная Малфоями, в честь грядущего союза Люциуса и Нарциссы разлетелась на куски, пораженная вслепую пущенным заклятием, тяжелые пыльные шторы Сириус руками сорвал с окна вместе с карнизом, потом поочередно взорвал все пухлые удобные диваны, заставляя их изрыгать в воздух старую, вонючую набивку. Его злость исполосовала волшебным лезвием стены, с хрустом и треском срывая серые деревянные панели и сдирая со стен лоскуты шелковой, темно-синей оббивки, под которой обнаруживался унылый бетон и пауки. Кровь Блэков, подоженная гневом и алкоголем ударила юноше в голову. Разбежавшись, он проехался по стоящему в центре комнаты длинному лакированному столу, встал посередине? и под глухие удары крови в ушах и огулшительные выпады невидимой гитары, прицелился в нетронутый гобелен.

— Фините.

Музыка оборвалась. Сириус медленно опустил руку с зажатой в ней палочкой, неосознанно ухмыльнулся и наконец повернул голову, внутренне захлебываясь от мстительного удовольствия. Вальбурга, одетая в наглухо застегнутую шелковую лиловую мантию и маленькую шляпку с сеткой, стояла в дверях, аккуратно сложив на животе руки в кожаных перчатках и внимательно смотрела на своего старшего сына прозрачно-серыми глазами. Они были похожи на капли воды и словно светились на её бледном лице. Тонкая как папиросная бумага кожа туго обтягивала выпирающие скулы, а вокруг глаз и рта уже собрались паутинкой первые морщинки. Встретившись взглядом со своим старшим сыном, она сузила глаза. Длинные губы, густо накрашенные ядовито-красной помадой сжались в ниточку. Сириус соскочил со стола и пьяно покачнулся, с хрустом наступая на осколки от винных бутылок. Пол закачался под ним как корабельная палуба. Наверное, он все-таки перегнул палку с выпивкой...

— Добрый день... — нахально улыбаясь и глядя матери прямо в глаза, юноша поднял с пола средневековый гобелен на тему сожжения ведьм в Салеме, и руками, без помощи магии разорвал его надвое, после чего швырнул себе под ноги. — ...матушка. — он икнул.

Регулус, запыхавшись, вбежал в комнату.

— Матушка, Кикимер не солгал, вся библиотека... — мальчик замер, уставившись на пьяного в стельку брата и на учиненный им разгром. — ...сожжена. Что здесь...

Сириус отсалютовал ему, словно говоря «Не стоит благодарности» и криво ухмыльнулся. Вальбурга никак не отреагировала на новость и только стояла, как ледяное изваяние, глядя куда-то сквозь Сириуса, так, словно на стене за его спиной было написано что-то куда более интереснее, чем он сам.

— Сириус...да что ты...какого черта ты вытворяешь?! — придя в себя, Регулус бросился на него с искаженным от ярости личиком, но Сириус легонько вывернул тонкую ручку мальчика за спину и толкнул вперед, так, что Регулус неуклюже пробежал несколько шагов и наткнулся на ножки перевернутого кресла. Вальбурга приподняла голову, сморгнув какую-то пленку с глаз. Сириус прямо видел, как ширится и растет гнев в её черной душе и наслаждался этим, питаясь её злостью и закипая в ответ.

— Подойди, — вдруг властно приказала она.

Сириус пошире расставил ноги, пытаясь ровно устоять на своей палубе. Регулус приблизился к матери, потирая плечо и как бы невзначай шагнул за её спину. Демонстративно отвернувшись (палуба вдруг весело качнулась вправо), Сириус вытащил из бара послежний трофей, откупорил и перевернул бутылку, щедро поливая вином вспоротую оббивку дивана.

— Ты что-то сказала? — спросил он, чувствуя, что почему-то начинает трезветь. — Как дела, мама?

— Немедленно. Подойди. Ко мне, — вкрадчиво проговорила Вальбурга. Сняв перчатки, она резко шлепнула ими Регулуса по груди и тот послушно схватил их. Сириус отбросил бутылку в сторону и она разбилась — почему-то гораздо звонче и громче, чем все предыдущие.

— Когда похоронили дядю Альфарда? — спросил Сириус, засунув руки в карманы и пускаясь бродить по комнате. Взгляд его лениво скользил по стенам. Казалось, что о них поточила когти гигантская кошка. Круто.

— Ты из жалости не сказала мне, потому что потому что знала, как сильно я его любил? — он остановился и потер пальцами переносицу. — Или почему, мам?

— И поэтому ты решил разгромить наш дом? — высоким голосм возмутился Регулус.

— Заткни пасть, Рег! — громыхнул вдруг Сириус и мальчик умолк — больше из чувства обиды, чем из послушания.

— Из жалости, — наконец ответила Вальбурга.

— Андромеду ты тоже выжгла из чертовой жалости?! — заорал Сириус, дернув рукой в сторону гобелена и чуть не вывихнув плечо. — Или за то, что она вышла замуж по любви, а не так, как ты?!

Вальбурга моргнула, словно он бросил ей в глаза песок.

— Что ты себе позволяешь, щенок? — прошептала она, некрасиво кривя губы.

— Если я щенок...— Сириус криво ухмыльнулся и повернул голову, медленно оглядывая женщину, стоящую в дверях. — То позвольте спросить, кто же вы, мадам? — он отвесил ей глубокий поклон.

— Ах ты дрянь! — Вальбурга со свистом выхватила из сумочки палочку, но Сириус оказался ловчее и первым поднял свою. Вальбурга неприятно засмеялась. Смех рождался где-то глубоко в её обтянутой плотной тканью груди и вырывался наружу нервными, злобными клочками.

— Что ты собрался делать, мальчишка? — спросила она, опуская палочку. Она улыбнулась, медленно обнажив зубы — казалось, что она хочет вонзить их в поднятую руку сына. — Что?

— Скажи, со мной ты бы так же поступила? — тихо спросил Сириус, чувствуя как от злости на глазах выступили слезы. — Или просто прикончила бы за то, что я посмел быть счастливым?

« — Это моя собака, моя! — Мне не нужна грязь в доме! — Мама, пожалуйста, пожалуйста, я всё что хочешь сделаю, ну не надо! — Авада Кедавра!»

Сириус быстро зажмурился, прогоняя из мыслей эхо собачьего визга и вдохнул поглубже.

— Дядя Альфард был мне как отец! Он один любил меня во всей этой хреновой семье! Он хотел, чтобы мне было хорошо, но это слишком для тебя, да, мама?

«Мне нравится Гриффиндор! У меня там есть друзья!» — ступеньки лестницы, вверх, вверх. Стук каблуков за спиной. Надо спрятаться, срочно. Договорить тоже надо. «Меня там любят! Я не уйду из Хогвартса! Если вы меня заберете, я...я покончу с собой, ясно?!» — Дверь. Взбешенное лицо матери... «Ты смеешь угрожать мне, бессовестная дрянь?! Угрожать?! — пощечина. — Ненавижу вас всех!!! Тишина. — Ненавидишь?.. КРУЦИО!»

— Не я виноват, ма. — Сириус сделал шаг назад, мысленно устремляясь прочь из комнаты. — Я поломал твою жизнь, ты — мою. Я согласен — мы квиты. — и он развернулся, чтобы уйти.

— Стой, выродок! — вдруг выкрикнула Вальбурга и Сириус остановился на всем ходу, напоровшись на эти слова как на нож.

«Кто? Выродок?»

Он обернулся, надеясь, что это было сказанно не ему.

«Я, мама?»

— Я приказываю: ко мне! — дрожащим голосом сказала Вальбурга, властно указывая палочкой на пол у своих ног. Сириус почувствовал было как внутри все подхватилось, чтобы сделать шаг, но он только крепче сжал палочку и врос в пол. К горлу подкатил ком.

— Ко мне!

Он не двигался. Регулус в ужасе смотрел на него, вцепившись маленькими детскими ручками в дверной косяк. В коридоре послышалось шевеление — Кикимер показался в арочном проеме. Прозрачные, холодные глаза женщины наполнились крупными слезами — но едва ли Сириус мог рассчитывать, что это слезы по нему.

— Я — твоя мать, неблагодарный щенок! Я — твоя мать!

Немедленно извинись передо мной и подойди сюда!

— Это ты-то мать? — едва слышно спросил Сириус. Выражение лица её вмиг переменилось, Регулус, охнув, отступил назад. — Не слишком ли большое звание ты прибрала за то, что приютила меня у себя в....

Вальбурга вскинула палочку, выкрикивая заклинание, но Сириус блокировал его и оружие вырвалось из белой руки, ударившись об стену. Повисла тишина. Пол по неведомым причинам снова стал палубой. Сириус сделал шаг назад. — Да пошли вы все... Вальбурга с рыком схватила с ближайшего столика чудом уцелевшую вазу и метнула в стену — аккурат против того места, где секунду назад находилась голова Сириуса. Хлопнула входная дверь, ведущая на улицу. Сириус сбежал с крыльца и опрометью помчался на задний двор, а в спину ему несся визг:

— ТЫ МНЕ БОЛЬШЕ НЕ СЫН!

Он хлопнул калиткой так сильно, что она закрылась, чуть не сорвавшись с петель и снова открылась. Задыхаясь от ярости, Сириус не отдавал отчета в своих действиях. У него не было с собой ни вещей, ни денег. Он не знал, что будет делать дальше, но точно знал, что оставаться в этом доме больше не намерен. Подойдя широким шагом в пустой подъездной дорожке, он резко вытер нос и сдернул с мотоцикла мантию-невидимку Джеймса. Совершенно не волшебное, правильное переплетение хромированных деталей ярко сверкнуло в лучах разгорающегося заката. Скомкав мантию, Сириус вызывающе взглянул на окна. В окне второго этажа замаячила невысокая фигура.

— Будем надеяться, матушка, что по пути я расшибу себе голову! — прокричал он и встряхнул своего железного коня, снимая его с подножки. — Хотя бы раз в жизни осуществлю твою мечту! — он оседлал мотоцикл и рывком повернул ручку.Мотор взревел, порвав в клочья тишину прекрасного, тающего летнего дня. Фигура на втором этаже шевельнулась и пропала из поля зрения. Горло сдавили слезы, но Сириус скорее оторвал бы себе руку или ногу, чем позволил заплакать, поэтому, не медля более ни секунды, он оттолкнулся и выехал на гладкую, ровную дорогу, всем своим существом стремясь к единственному человеку, который у него остался. К Джеймсу Поттеру.

*AC/DC — Highway to Hell

...31 июля 1976 года...

Роксана

Длинное платье цвета слоновой кости, тесно схваченное под грудью нитью лунных камней, струилось по её телу сплошной прохладной волной. Тихо разливалась музыка где-то на первом этаже. Предсвадебное волнение, пропитавшее в доме каждую салфетку с вензелями и каждую подушку, тонко пахло цветами, которые привезли многочисленные гости. Их звонкие голоса были хорошо слышны даже на третьем этаже. Теплый летний вечер смотрел в окна спальни, но его не пускали внутрь комнаты плотные, тяжелые шторы на окнах. Нарцисса Блэк сидела на маленьком золоченом кресле перед туалетным столиком и большими, перепуганными глазами всматриваясь в свое отражение, пока три, совершенно одинаковые вейлы, доводили до совершенства её свадебный наряд.

— Вы выглядите чудесно, мисс Блэк. — проворковала вейла, занимающаяся макияжем. Пудра, которую она использовала, была сделана по старинному рецепту из пенки, снятой с поверхности кипящих морских раковин. С её помощью кожа выглядела гладкой и матовой, так что после сорока минут макияжа, Нарцисса перестала различать в зеркале собственный нос, и на искусственно светящемся лице выделялись только голубые глаза.

— Поверните, пожалуйста, голову, — прошелестела вторая вейла, вплетая вьющиеся локоны Нарциссы в замыловатое переплетение нежных белых цветов и драгоценностей. Нарцисса послушно двинула мышцами шеи и невольно залюбовалась, глядя на себя в зеркало. С такого ракурса она напоминала древнегреческую Афродиту: матовая кожа чуть мерцает, глаза, похожи на два скованных льдом озерца. Она чуть приоткрыла грустно изогнутые, бледные губы и коснулась рукой бледно-золотистых кудрей, собранных в высокую корону. Пальчики вейлы пробежали по шее, подбирая пружинки льняных волос. Это было неприятно. От её прикосновений по коже побежал неуютный мороз. Нрцисса повела плечами и снова взглянула в зеркало.

"Сегодня я выхожу замуж..."

Ей показалось. что поверхность зеркала затянуло льдом.

В пределах Хогвартса Нарцисса Блэк не имела ничего против Люциуса Малфоя. Они вежливо здоровались каждое утро, сталкиваясь на выходе из гостиной, завтракали и обедали за одним столом, проводили вечера в одном помещении, сидели на одних и тех же диванах и за одними и теми же партами, в одних и тех же классных комнатах, сдавали экзамены, ходили в Хогсмид, на праздничные встречи в Клубе Слизней и матчи по квиддичу. Изредка переглядывались. На этом их отношения внутри школы заканчивались. Но затем неизбежно наступало лето и Нарциссу на целый месяц отправляли в поместье Малфоев в Сан-Себастьян. И тогда под жадными. Выжидательными взглядами всей семьи их с Люциусом сводили вместе и заставляли часами гулять по пляжу, играть в теннис, есть на пикникеотдельно от всех, и при этом мучительно улыбаться матерям, которые всегда неизменно шли позади и внимательно следили за тем, не проскочит ли между будущими наследниками Малфоев искра, не вспыхнет ли между ними великая любовь? В такие моменты Нарцисса больше всего на свете мечтала провалиться сквозь землю, и никогда больше не показываться, и Люциус, похоже, был с ней в этом солидарен. В семье все упорно поддерживали легенду о том, что между юной Блэк и молодым Малфоев цветет то самое первое нежное чувство и понимающе улыбались, когда Друэлла или Эдвин отправляли детей «прогуляться». Нарциссе же при виде этих улыбок и многозначительно выпученных глаз хотелось топать ногами и визжать, но она лишь опускала ресницы и думала о том, что в день свадьбы, наверное, просто умрет от стыда и ужаса... Девушка вдруг почувствовала как к горлу подкатывает комок. — Оставьте меня...— дрожащим голосом попросила она, хватая со столика что-то кругое и тяжелое — это оказалась туалетная вода. Вейлы коротко переглянулись, дружно склонили головы и стайкой покинули комнату, постукивая каблуками и шурша длинными серебряными платьями. Они были куда красивее самой невесты, но едва ли кому-нибудь пришло бы в голову сравнивать Нарциссу с кем-то в такой день. Она возвышалась над всеми женщинами в доме. Ну или почти над всеми. Подождав, пока за ними закроется дверь, Нарцисса покачнулась, и, выронив тяжелый флакончик, прижала пальцы к вискам.Звук падения едва проник сквозь гулкое биение крови в ушах. Она хотела было спрятать лицо в ладонях и вспомнила про макияж, захотела запустить пальцы в волосы, но вместо этого просто обхватила себя за плечи. Для Нарциссы отвели одни из самых роскошных апартаментов во всем особняке. Стены из темно-фиолетового, почти черного мрамора пересекали серебряные и золотые прожилки, сверкающие в свете матовых светильников. Зеркальный черный же пол устилали богатые ковры. Роскошный камин, изображающий эпизод из мифа о гибели Помпеи, занимал почти всю стену, а великолепная двухспальная кровать под балдахином из фиолетового шелка словно плыла над комнатой. Спать на ней было бы одно удовольствие, если бы с каждым новым утром Нарцисса, не думала о том, что совсем скоро ей уже нельзя будет спать одной...

— Боишься, сестренка? — игриво спросила Белла, развалившаяся прямо в платье на так и не убранной после сна кровати Нарциссы. Черное платье с пышной юбкой на сетке легкомысленно смялось, копна смоляных кудрей, рассыпавшаяся по белоснежной простыни, напоминала клубок маленьких, тонких гадюк на снегу. Широкую талию стягивал тугой черный корсет, подпирающий высокую, выразительно подчеркнутую с помощью декольте грудь. Полные белые руки были плотно обтянуты черной сеткой, пальцы с длинными черными ногтями унизали крупные кольца. Белла повернула к сестре бледное лицо с кипящими как смола черными глазами и надула черные губки.

— Ты выглядишь как утопленница. — нежно проговорила она и одобрительно кивнула. — Мне нравится. Нарцисса подняла с туалетного столика изумительное колье из белого лунного камня и прижала его к теплой шее. Крохотные холодные камушки удобно разместились в мягких ямках на выпирающей ключице. Девушка прерывисто вздохнула и потрогала украшение рукой.

— Мерлин...что я здесь делаю? — тихо проговорила она, большими глазами глядя на свое ослепительно прекрасное отражение.

«Может быть сбежать?» От этой мысли стало вдруг легко и приятно. Ей не верилось, что это так просто и легко — повернуться, выйти из комнаты, спуститься вниз, на улицу и трансгрессировать — и она не может этого сделать. Нарцисса посмотрела на запертую дверь.

— Ты говоришь со мной? — игриво спросила Белла, переворачиваясь на живот и болтая в воздухе ногами в туфлях на чудовищно высоком каблуке, купленными специально для праздника.

— Нет, Белла, не с тобой. — Нарцисса взяла из шкатулки сережки-капельки и вдела в уши. Руки так немилосердно тряслись, что она несколько раз случайно воткнула иглу сережки в чувствительную мочку. Белла беззвучно засмеялась, облизывая передние зубы и хищно посмотрела на прямую как струна сестру. Казалось, коснись её пальцем и она зазвенит. Или порвется.

— Зря, Цисси. Между прочим, я уже замужем. — несмотря на то, что Нарцисса не смотрела на неё, Белла повертела левой рукой. — Я старше и лучше знаю жизнь. И могу рассказать тебе много чего.

— Много чего важного?

— Много чего интересного. Много чего интересного и важного.

— Правда? — Нарцисса знала, что доверять Белле — последнее дело и говорила по инерции. — И что же? — Я знаю, сестра, тебе страшно. — Белла со вздохом провела ладонями по постели, нежась на мягкой простыни. Нарцисса со стуком захлопнула шкатулку, в которой хранила украшения, и стремительно обернулась. Привычная светская улыбка заморозила страх на её лице.

— Мне не страшно. — она захотела потереть лоб, но вовремя спохватилась и просто сжала руку в кулак. — Я...нервничаю...возможно...но мне не страшно. Почему мне должно быть страшно?

Белла взглянула на неё и вдруг резво подтянула ноги к коленям, поднимаясь на ноги. Неуклюже пройдясь прямо по простыни она с громким стуком соскочила на пол.

— Я знаю, чего ты боишься, — проговорила она, приближаясь к настороженно замеревшей сестре.

— Да? И чего же? — спросила Нарцисса, невольно пятясь.

— Ты боишься моего Лорда. — Беллатриса поднесла левую руку к лицу и фанатично прижалась губами к татуировке, проводя языком по выползающей из черепа змее. Нарцисса брезгливо приподняла верхнюю губу. — Боишься, что не понравишься ему и он расторгнет ваш брак, сделав тебя предметом насмешек... — Белла обошла сестру, оказавшись у неё за спиной.

— Или наоборот, что ты понравишься ему и он пожелает поставить на тебя Метку. — Белла описывала вокруг неё круги, прямо как змея, обвивающая кольца вокруг жертвы. — Но поверь мне, моя маленькая милая сестра, тебе нечего бояться. Это огромное наслаждение — чувствовать у себя внутри его магию... — ресницы её затрепетали, Беллатриса на секунду прикрыла глаза и тут же распахнула их, уставившись на сестру. Нарцисса смотрела на неё с ужасом. Белла замерла, приоткрыв рот.

— А-а-а...да вот же оно! — театрально прошептала она, выкатывая глаза и растягивая губы в улыбке. Нарцисса прерывисто вздохнула. — Ты боишься вовсе не моего Лорда, а...

— Замолчи, Белла! — предостерегающе прошипела Нарцисса, качнув головой.

-...своего будущего мужа, во имя Мерлина! — Беллатриса захохотала и оглушительно захлопала в ладоши. Нарцисса смежила веки.

— Уходи немедленно, — процедила она, чувствуя, как её снова охватывает озноб. — Слышишь меня, Беллатриса? — она взмахнула рукой, указывая на дверь. — Убирайся вон!

— Нет, моя дорогая, я же твоя старшая сестра, я должна посвятить тебя во все подробности,— не переставая смеяться, Белла крепко обняла сестру за талию. — Поверь мне, Цисси, супружеской жизни нечего бояться! Это всего лишь сделка. Ты же не думаешь, что Люциус когда-нибудь полюбит тебя? Или что ты полюбишь Люциуса?

— Белла, пожалуйста! — взмолилась девушка.

— О, не бойся, моя глупенькая Цисси. Вы будете жить совсем как чужие люди! Люциус, как и все мужчины, будет вечно занят: наши собрания, поручения моего Лорда, Министерство, о-о... ему будет не до тебя. Он даже замечать тебя не будет, погруженный в свою интересную жизнь. Хотя, время от времени он будет выгуливать тебя на торжественных приемах, чтобы все видели, что у него есть часы гоблинской работы и красавица-жена. А ты, как добрая жена должна будешь ухаживать за собой, чтобы не состариться раньше времени, — Белла потрогала круглые молочные камушки, лежащие на тяжело вздымающейся ключице и вздохнула, разглядывая белую гладку шею. — Правда тебе придется терпеть его в своей постели несколько раз в неделю, но это все ради будущего наследника, моя милая, которого ты будешь обязана произвести на свет в страшных мучениях. — что-то вдруг переменилось в лице сестры — Нарцисса увидела в зеркале знакомое ей выражение и внутренне запаниковала.

— Дети — это счастье, Цисси...— проговорила Белла надтреснутым голосом. — И ты должна будешь дать Люциусу детей, иначе разобьешь сердце нашим родителям. Мышцы на шее Нарциссы судорожно дрогнули. Белла разве что не замурлыкала от удовольствия. — Он не будет тебя ласкать. — обиженно проговорила Белла, утыкаясь ей в плечо острым подбородком. Руки, обтянутые черной сеткой, безвольно повисли, черные глаза потухли, тонкие кривые ножки, торчащие из-под пышной юбки, развернулись носками туфель друг к другу. — Скорее всего он просто сразу залезет на тебя сверху и будет шарить по тебе своими руками. Тебе будет страшно и ты не сможешь пошевелиться и будешь только ждать, когда все закончится, а он будет такой тяжелый, чужой, отвратительный... Нарцисса смежила веки. Злорадно улыбаясь, Белла обошла вокруг неё как волчица и подхватила с маленького столика бокал красного вина. — А потом, Цисси, милая...— она отпила, почмокала губами, оценивая букет. — Тебе придется сжать свои прелестные зубки и раздвинуть свои прелестные ножки, чтобы он в тебя... — Белла поднесла ладошку к губам, словно стены могли их слышать и значительно покивала, выпучив глаза. — Влез.

— Замолчи, Белла... — прошептала Нарцисса. Палочка была далеко, но сейчас она готова была бросаиться на старшую сестру с кулаками. — Сию секунду замолчи!

— А когда все закончится, то он сразу же уснет, а ты будешь лежать и мечтать о смерти. Хотя может он ещё начнет целовать тебя...здесь! — Беллатриса вдруг больно ткнула оцепеневшую сестру в напряженную, твердую шею. Девушка дернулась, словно обжегшись и Белла оглушительно захохотала. — И здесь! — она ткнула её в плечо, хихикая и подступая все ближе, в то время как Нарцисса пятилась от неё назад. — И здесь...и здесь, и здесь, и здесь, и здесь!!!

Белла прыгала вокруг неё, тыкая то в одно, то в другое место на теле и пружинки черных кудрей неистово вились вокруг её головы.

— Хватит! Замолчи!!! — наконец взвизгнула Нарцисса, рывком оборачиваясь к ней. Лицо её было искажено яростью. На миг они стали очень похожи. Один из браслетов сорвался с её руки и с треском упал на деревянный пол. Нарцисса порывисто опустилась на корточки, чтобы поднять его, покачнулась, не удержавшись на неудобных каблуках, и неловко плюхнулась на диванчик, прижав ко лбу запястья.

Дверная ручка скрипнула. Нарцисса вскинула голову, Белла развернулась на каблуках, но в комнату вошла вовсе не Эдвин Малфой, как они опасались, а её дочь. С годами Роксана Малфой стала невероятно похожа на красавца-отца — бархатные черные глаза, вздернутый нос, грустный рот и выражение легкой усталости на мягком, округлом лице. От матери ей достался только миниатюрный рост, светлая кожа и белые как снег волосы, сейчас собранные в пушистый художественный беспорядок. Черное бархатное платье с пышной юбкой на сетке мягко мерцало, ловя свет россыпью бриллиантовой пыли, и открывало тоненькие как у стрекозы не очень длинные ноги, обтянутые черными колготками в мелкую сетку. На костистом запястье по свадебной традиции белел пышный белоснежный цветок, украшенный черной росой, на другой руке совершенно неуместным массивом чернел напульсник с металическими заклепками. — Что здесь происходит? — спросила она, взглядывая на сжавшуюся в комок невесту и закрывая за собой дверь. Голос у неё оказался хрипловатый, совсем не сочетающийся с внешним обликом. — Нарцисса?

— Так-так-так, это кто у нас выполз из норы? — протянула Белла, подходя к девочке и поглаживая себя волшебной палочкой по подбородку. Роксана невольно вжалась в дверь и Белла уперлась рукой в гладкое дерево за её спиной. — Я думала, что тебя сослали в Болгарию навечно, Рокси-Докси. — она игриво коснулась пальцем кончика маленького носа и Роксана шлепнула её по руке.

— Где же ты теперь «учишься», малышка? В Португалии? В Чехии? Может быть в Турции?

Роксана сузила глаза.

— В Шармбатоне, Белла и тебе это прекрасно известно. У меня каникулы. Я приехала на свадьбу.

— Ну конечно... — Белла рывком открыла дверь, ударив девочку по спине. — Неужели я могла подумать, что твои родители просто не знают, как бы ещё поскорее сбыть тебя с рук? — повиснув на двери, она многозначительно взглянула на сестру. — Не задерживайся, Цисси. Тебя все ждут.

Дверь закрылась. Нарцисса смежила веки, и, аккуратно закрыв лицо ладошками, горько и безутешно разрыдалась. Стирая слезы Нарцисса увидела, что сотворила со своим макияжем и зарыдала ещё сильнее. — Я не хочу-у! — простонала она, чувствуя как эти слова больно вкручиваются ей в душу. Роксана молча смотрела на её терзания, теребя край платья. Нарцисса Блэк была именно той, кого её родители всегда мечтали видеть своей дочерью: утонченные манеры, безукоризненная репутация, уважение к традициям, смазливая мордашка, крепкое здоровье, куча денег и полное отсутствие своего мнения о чем бы то ни было. Идеальная форма для отливки следующего поколения Малфоев. Лучше просто не придумаешь. Именно такая, какая нужна родителям... Именно такая, какая нужна Люциусу... Поколебавшись, Роксана подошла к диванчику и присела на хрупкое быльце.

— Послушай...Нарцисса. — она заставила себя положить ладонь на белое плечо. Почему-то ей казалось, что рука её обязательно прилипнет к этой коже. Вопреки этому плечо оказалось сухим и шелковистым. Нарцисса легонько вздрогнула и обратила на неё удивленные, небесно-голубые глаза.

— Мы с тобой никогда не были с тобой близкими подругами...или подругами вообще. Если честно, ты мне вообще не нравишься. Не думай, что мне жалко тебя сейчас или что-то в этом роде...мне абсолютно все равно, что там происходит в твоей душе. — она немного помолчала. — Но Люциус — мой брат. И я...хочу, чтобы он был счастлив. Даже с тобой.

— Я не уверена, что хочу сейчас это обсуждать...

— Я подозреваю, о чем тут болтала твоя чокнутая сестра, — невозмутимо продолжала девушка. — Она его совсем не знает. Она не прожила с ним под одной крышей пятнадцать лет и понятия не имеет, какой он на самом деле. Люциус будет замечательным мужем. — Нарцисса вскинула на девочку возмущенный взгляд и открыла рот, чтобы поставить нахалку на место, но в этот момент Роксана вдруг взяла со столика салфетки и косметику и присела рядом с ней, поджав одну ногу. Нарцисса обратила внимание, что на девочке не туфли, а грубые ботинки из драконьей кожи. Это её покоробило...и заинтриговало.

— Сиди и молчи, ты же хочешь быть красивой? — Роксана вооружилась кисточкой. — Он очень внимательный и очень-очень умный — мне всегда есть о чем с ним поговорить. А ещё он очень сильный маг и никогда, ни за что не даст тебя в обиду — что бы там не говорила Белла, но семья для него всегда на первом месте.

— Роксана...

— А ещё Люциус будет очень хорошим отцом. Когда мне было тринадцать, меня исключили из Дурмстранга за...ну... — девушка недовольно поморщилась. — Кое-кто применил кое к кому непростительное заклинание. Это была вечеринка...мои друзья играли на ней на гитарах, одному парню не понравилась их музыка и он высказался. Завязалась драка. Но когда...это случилось, все разбежались, а я не успела и меня поймали. Требовали назвать имена и все такое. Я не сказала и меня выгнали. Мне-то было наплевать, я терпеть не могла Дурмстранг, но родители были в бешенстве. Они наказали меня. — она горько усмехнулась. — Очень сильно. Намного сильнее, чем стоило бы, если бы я была действительно виновата.

Нарцисса хотела было что-то сказать в ответ, но девушка надавила на кисточку, пресекая все её попытки заговорить.

— Люциус стоял в стороне и смотрел как меня наказывают. Он всегда защищал меня, а в тот раз... — она покачала головой. — Я думала, что никогда его не прощу и вообще убегу из дома, как только все заснут. Я лежала и ждала, пока все заснут и плакала, потому что мне очень не хотелось уходить из дому... — девочка вдруг улыбнулась. — Он тайком принес мне в комнату горячий шоколад и целую тарелку маффинов, хотя мама запрещает мне есть сладкое, боится, что я растолстею и сынок какой-нибудь богатой шлюхи не захочет на мне жениться. — она фыркнула. Нарцисса возмущенно открыла рот, но Роксана продолжила: — Он сидел у меня в комнате всю ночь и читал, а на следующий день увез меня в Сан-Себастьян подальше от маминых глаз. В то время Люциус как раз посещал Шармбатон по делам попечительского Совета и заодно показал мне школу. -Роксана уронила руку на колено, закатив глаза. — Если бы ты знала, как там красиво! Как-будто переносишься в Эпоху Возрождения. Белые колонны, виноградник, фонтаны из вина и масла, музы. Люциус сказал, что если я хочу, то могу остаться учиться там и не возвращаться домой, — она на секунду умолка... — Я осталась в Шармбатоне до лета, а он навещал меня каждую неделю, а на Рождество отвез к нашей бабушке в Швейцарию. Лучшего брата, и я думаю лучшего мужа и отца ты никогда не найдешь. Нарцисса легонько улыбнулась, поднимая на неё взгляд.

— Но это вовсе не значит, что ты мне нравишься. — спохватилась Роксана, встретившись с ней лучистым взглядом. — Если бы ты только знала, сколько девушек мечтали оказаться на твоем месте, то не ревела бы сейчас как дура, а плясала от счастья, что отхватила тако... Дверь вдруг распахнулась. Нарцисса резко выпрямила спину, а Роксана как ужаленная вскочила с быльца. Эдвин Малфой, в великолепном кремовом платье, очень похожем на платье Нарциссы, паре черных шелковых перчаток выше локтя и черном соболем на плечах вплыла в комнату, раскинув по воздуху тончайший шлейф терпких духов. Маленькие глаза мерцали на ухоженном гладком лице как два бриллианта, кремовые волосы были так тщательно зачесаны, что можно было подумать, будто она совсем лысая — до тех пор пока Эдвин не поворачивала свою изящную головку на тонкой шее и не обнаруживался массивный пучок , обтянутый искрящейся бриллиантовой сеткой. Благоухающая, белоснежная и хрупкая, она была скорее похожа на диковинный хрупкий цветок, чем на живую женщину.

— Мама?!..

— Нарцисса, тебя все ждут, — холодно проговорила Эдвин, придерживая своей красивой рукой тяжелую дверь. Слова гладко перетекали одно в другое как ручей, проталкивающий себе путь среди прозрачных камушков. — Ступай в соседние покои, тебя приведут в порядок.

Нарцисса молча поднялась на ноги и в одиночестве покинула комнату. Эдвин подождала пока за ней закроется дверь, и наконец обратила внимание на дочь. Повисла нехорошая тишина.

— Кто разрешил тебе выйти из комнаты? — наконец спокойно спросила Эдвин, равнодушно глядя на неё. — И вам привет, маменька. — колко ответила Роксана, скрещивая на груди руки. — Раз уж вы не интересуетесь, скажу сама: я жива-здорова, чувствую себя хорошо, доехала нормально и тоже очень рада вас видеть.

— Я спрашиваю, кто тебе разрешил?!

— Сама себе разрешила, — перекричала её Роксана, не решаясь однако шевельнуться под холодным, жестким взглядом. Последний раз они виделись почти полгода назад и тогда Эдвин была чем-то сильно занята и всего раз повидалась с дочерью. И сейчас смотрит на неё через силу. Роксана проглотила колючий комок в горле.

— Немедленно иди к себе. — похоже Эдвин решила не тратить на неё время, и отворила дверь, чтобы последовать за Нарциссой. В комнату невесомой струйкой вплыла праздничная музыка.

— Поговорим завтра, — она повернулась, чтобы уйти.

— Я хочу быть на свадьбе! — выпалила Роксана.

Эдвин резко остановилась — даже горностай на её плечах выглядел удивленным, когда она медленно обернулась к дочери и прикрыла дверь.

— С какой интересно стати? — шелковым голосом осведомилась она. — Столько времени тебе было наплевать на свою семью, а теперь ты хочешь как ни в чем ни бывало втереться в наш успех? От такого лицемерия у девушки даже дыхание перехватило.

— Наплевать?! — вспыхнула Роксана. — Черт возьми, да ты сама не писала мне несколько месяцев, мама! — И что же?

Гневные слова, готовые вот-вот сорваться с губ растворились в этих ледяных словах. Роксана уже и забыла, какая Эдвин на самом деле холодная и жестокая.

— Я хочу быть на свадьбе! — повторила она и к своему ужасу почувствовала, как на глазах выступили слезы. Не хватало ещё расплакаться перед ней.

— Люциус...

— Я запрещаю тебе появляться внизу. Вот и все. Без каких-либо объяснений. Так захлопывают дверь у человека пред носом. Коротко и твердо. Кричи не кричи — она закрыта. От злости Роксана даже забыла, что хотела сказать.

— Да что я такого сделала?! — наконец крикнула она, беспомощно разведя руки. — Что, раз ты меня даже выслушать не хочешь?! — страшно захотелось топнуть ногой. Но она себе этого не позволила.

— Что ты такого сделала? — вкрадчивым голосом переспросила Эдвин, отпуская дверную ручку и подступая к дочери. — Ты опозорила нашу семью в Болгарии. Ты сбежала с собственной помолвки. Ты обозвала младшего Влада Цепеша... кровососом, причем на торжественном приеме, в его собственном замке, — сливочные щеки покрыл едва заметный румянец. С каждым новым обвиненим она подступала все ближе. — Ты уже дважды применяла магию без позволения. Ты разговариваешь как какое-то отребье. Ты ведешь себя, как...не как девушка, не то, что молодая Малфой! Ты открыто общаешься с грязнокровками. — женщина понизила голос и сделала резкий жест рукой, отчего голова соболя соскользнула с её плеча и на Роксану уставились стеклянные глазки зверька. Казалось, что даже он её не одобряет, хотя вообще был давно мертв и болтался на руках у стареющей аристократки.

— Не смей спрашивать меня о том, что ты такого натворила! — Эдвин вдруг схватила её за тонкое голое предплечье и толкнула к двери. — Марш к себе в комнату и чтобы ни звука!

— Мама!

— Все наши гости уверены, что ты сейчас во Франции! Как мне прикажешь объяснить твое возвращение? — Попробуй сказать им, что я тоже здесь живу!

— Молчать! Не заставляй меня...— Эдвин опустила глаза и наконец заметила наряд дочери. Что-то дрогнуло в её прекрасном лице, взгляд голубых глаз провалился. Роксана невольно отступила назад, но мать вдруг схватила её за локоть и дернула на себя.

«Останутся синяки» — подумала девочка.

— Это ещё что такое? Что за вид?! Где ты взяла эту дрянь? — она схватила черный невесомый шифон в кулак и Роксана испугалась, что она сейчас его порвет, но Эдвин разжала руку.

— Купила, — храбро заявила девушка. — Ты, наверное, не заметила, но за несколько лет я выросла из своих старых платьев!

— Ты потратила наши деньги на...на маггловские тряпки?!

— Эти тряпки сшиты известным ди...

Эхо пощечины разлетелось по комнате.

Роксана схватилась за ушибленную щеку, смаргивая невольно выступившие слезы, и в ужасе увидела как из ридикюла на локте матери вылетает волшебная палочка.

— Мама...

— Я говорила тебе, что сделаю, если увижу их на тебе ещё раз?

— А прошу тебя...

— Диффиндо!

— Мама!

Роксана вскрикнула, почувствовав как лезвие режущего заклинания прохожит в миллиметре от кожи. Ткань треснула, и тугой лиф платья скользнул вниз. Роксана подхватила его свободной рукой, не переставая умолять мать не делать этого, но, невзирая на мольбы дочери и её попытки высвободиться, Эдвин с силой махала палочкой, так, словно у неё в руке была сабля или кнут. Роксана кричала, плакала и ругалась, но роскошное черное платье, усеянное сияющими алмазиками, уже жалкими лоскутками опало на пол вокруг её ног и его было не вернуть, а сама девушка осталась стоять посреди комнаты в одном белье, вздрагивая от страха и с алым пятном на щеке.

— Истинная Малфой не позволит себе явиться на свадьбу старшего брата в маггловских тряпках. А также не позволит своей дочери явиться в них. — сказала Эдвин, бережно пряча палочку в ридикюль. — А теперь ступай. И чтобы я не слышала ни звука. Тобби!

Раздался хлопок и в комнате появился согнувшийся от старости эльф в куске старой бархатной гардины с золотой кисточкой на плече. Он был почти совсем лысым, только за ушами пучками росли пушистые пепельные волосы, почти такие же белые как у хозяйки и её дочери. При виде Эдвин он тут же склонился чуть ли не до пола и так и замер.

— Что желает моя госпожа?

— Проводи мисс Малфой в её покои, она очень устала. — твердо сказала Эдвин. — И проследи, чтобы она не покидала их до самого утра. — женщина распахнула дверь, впуская в комнату голоса гостей, доносящиеся с первого этажа.

— А если попытается уйти — немедленно сообщи мне. — эльф ещё раз поклонился и она вышла, со стуком закрыв за собой дверь.

* * *

Услышав долгожданное посапывание, Роксана тихонько провернула дверную ручку и выглянула в щелку. Всё что она смогла увидеть — это коротенькие ноги эльфа, по-детски свисающие со слишком высокого для него стула и длинный но. Услышав скрип двери эльф недовольно всхрапнул, промямлил что-то и снова захрапел. Девушка аккуратно потянула дверь на себя, и на цыпочках пробежала к раскрытому рюкзаку, который лежал на её постели. На тумбочке рядом лежало письмо, которое она получила примерно пятнадцать минут назад.

« Привет, киса!

Я — просто дерьмо. И мне стыдно. То есть нам всем. Потому что мы все — дерьмо. Но стыдно нам не поэтому. Если что, тот мудак все-таки остался жив, так что мы не при делах. Прости, что так долго не отвечал на твои письма. Ты, наврное, слышала, что мы с ребятами теперь не

но круты. Одна богатая благодетельная задница выписала нам чек на кругленькую сумму. Не знаю, с какого черта. :D Кароче, детка, девятнадцатого числа мы с парнями даем маленький концертик в лесу рядом с Авенором, может слыхала,или видела наши афиши? Там ещё всякая муть про событие века и бла-бла-бла...хрень, в общем. Зачем я тебе об этом пишу? Я не забыл, что это из-за нас тебя выперли из Дурмстранга (хотя это школа — полный отстой, но все равно). Я возвращаю тебе долг, и присылаю билетик. Сейчас ты их уже хрен, где достанешь, так что пляши, киса. Будет отличная тусовка. Я знаю, о чем ты думаешь. Расцелуешь меня после. Буду ждать тебя под сценой.

Донаган»

Комната Роксаны напоминала музей: огромное стылое пространство, холодные пастельные тона, потолок в лепнине, шелковые голубые обои, тяжелые шторы, пол, по которому можно было бы кататься на коньках как по льду, если бы не ковер размером с лесную полянку. Кровать, издали похожая на благородный парусник ( роскошный белый полог с кисточками, резные столбики, голубое шелковое покрывало — холодное и противное как вода). Подобно птицам, вырвавшимся из клетки, книги занимали все горизонтальные поверхности в комнате и казалось, что они вот-вот все вместе снимутся с места и упорхнут в широко распахнутое окно, в которое смотрелся ароматный розовый вечер. Фавориты с оторванными неподвижными обложками и разорванными корешками лежали под кроватью, скрытые от посторонних глаз. Вперемешку с книгами повсюду валялись обрывки пергамента, прозрачные пластмассовые коробки и безликие черные кассеты, некоторые с безнадежно выпущенной лентой. Свободное место занимала одежда. Её было столько, что можно было подумать, будто гигантский платяной шкаф, стоящий за ширмой, стошнило и его содержимое, вырвавшись из деревянного чрева, заполнило собой всю комнату. Тут были мантии, маггловские джинсы и юбки, платья и свитера, волшебные колпаки, кепки и банданы. Не так давно Роксана выяснила, что статуи, украшающие её комнату, докладывают отцу всё, чем она занимается в течение дня, поэтому сейчас мраморные предатели были обезоружены и должным образом осквернены: благородный лик девы Морганы ле Фэй закрывала мохнатая дурмстрангская мантия, на особенно исполнительного Эттльреда Вспыльчивого Роксана намотала вязаный шарф, который тот время от времени недоуменно ощупывал каменной рукой, Лаверна де Монморанси, двуликая фаворитка французского короля, словно в насмешку занимавшая место рядом с туалетным столиком, была занавешена чудовищным синим свитером с русалкой, который ей тысячу лет назад связала бабушка Малфой, а на умные глаза Герпина Злобного, чей бюст возвышался прямо рядом с кроватью, был надет кружевной черный бюстгалтер. Натянув светло-серые, безразмерные спортивные брюки, парочку мешковатых футболок , на одной из которых была эмблема «Диких сестричек», а на другой — «The Beatles», теплый серый батник, который был ей велик на пару размеров и черную шапочку. Роксана схватила с тумбочки разноцветный флаер и письмо, сложила их вчетверо, и, секунду поколебавшись, засунула под резинку лифчика. Застегнув батник, она с удовольствем повертелась перед зеркалом, заправляя под шапку длинные волосы. Да, так даже не понятно, девушка она, или парень. Идеальная маскировка. Она вернулась к перевернутой постели (в поисках собственного же тайника с деньгами пришлось перерыть все белье). Поверх вещей в рюкзаке лежал громоздкий волшебный плеер, доставшийся девушке при очень странных и довольно глупых обстоятельствах. Когда Роксана полезла под кровать в поисках запропастившихся кед, чудесный приборчик помигал экраном и захлопал крышкой. Вскинув голову, девушка сдула упавшую на лицу белую прядь и прошипела: — Не сейчас, Рори! Плеер захлопнул крышку и потух. Роксана зашнуровала кеды, застегнула молнию на рюкзаке, вскинула его на плечи и влезла на широкий подоконник, случайно сбросив вниз одну из книг. Маггловский детектив пролетел, казалось бы, целую вечность и шлепнулся на траву. Роксана сглотнула.

«Вот и я так шлепнусь...»

Смородиновый августовский вечер ласково поцеловал девушку в волосы целой палитрой летних ароматов. Девушка подергала самодельный канат из простыней, который соорудила из найденных в шкафу простыней. Его кончик, зависший на уровне первого этажа затрепыхался и с такого расстояния показался ей неоправданно далеким. Она с сомнением взглянула на пышные заросли пурпурных роз под своим окном. Было бы ужасно несправедливо всё испортить в последний момент и сорваться с окна собственной комнаты при попытке бегства. Даже не столько несправедливо...сколько по-идиотски. Она представила как постные мсье и гладколицые мадам, восторженные гости её родителей, пестрой толпой сбегаются к месту падения и обнаруживают на траве её покорежнное тельце с открытым ртом. Маман возденет руки в перчатках к небу, вопрошая у него, за что ей такая дочь, а отец... Девушка потрясла головой, прогоняя глупую картинку. Если бы не все дерзкие побеги, которые она предпринимала на своем недолгом веку, родители не заблокировали бы камин. Вылазку на матч по квиддичу они ещё как-то простили, но вот посещение концерта извесных маггловских музыкантов, чья эмблема сейчас красовалась у девушки на футболке, они ей не простили. Развязав узел, Роксана протащила самодельную веревку через всю комнату и несколько раз обвязала вокруг столбика кровати. Подергала, потянула, даже повисела на ней. Узел оказался достаточно крепким. Она оглянулась на запертую дверь, на которой крсовалась красно-фиолетовая афиша «Диких сестричек» — одна из тех, которые упоминал в письме Доноган. Она представила реакцию матери, когда та узнает, что Роксана очередной раз сбежала из дому. Представила, как посмотрит Люциусу в глаза, завтра или послезавтра. Он ведь узнает, что она сбежала не на его свадьбу, а на рок-концерт. Обязательно узнает. Роксана чувствоала как острый уголок конверта впивается ей в кожу. Летняя ночь, льющаяся в окно манила к себе со страшной силой, втягивала в волнующий полумрак, призывала нарушить все на свете и убежать с собой по долгой дороге... Роксана решительно направилась к окну, снова влезла на подоконник, на сей раз запретив себе смотреть вниз, крепко намотала самодельный канат на руки и повернулась спиной к окну, огромными глазами глядя на хлипкий столбик. Сейчас ей чудилось, будто под ней не три этажа, а тридцать три. Она сделала глубокий вдох, встала на колени и очень медленно спустила вниз одну ногу. Потом так же медленно — вторую, упираясь в подоконник животом и грудью. Руки задрожали, приняв на себя часть веса. Глубоко дыша через нос, девушка заерзала и окончательно вылезла за окно, уперевшись коленями в холодную наружную стену дома. Сердце стучало как ненормальное, от страха тряслись поджилки, но она упрямо ползла и ползла вниз, чувствуя как сумка с её ценным имуществом оттягивает плечи.

«Надо же, какая страшная!» — отрешенно подумала она, постепенно преодолевая второй этаж и сталкиваясь с каменной горгульей, сидящей в темном углу между вторым и третьим этажом. Увидев Роксану, горгулья состроила ей злобную рожицу и снова окаменела.

Передохнув минуту, девушка устремилась дальше, осторожно скользя по хрустящей, туго натянувшейся ткани. Внезапно где-то наверху раздался чудовищный треск и Роксана слетела вниз на несколько метров вниз, словно кто-то внизу резко дернул за веревку. Повисла тишина, нарушаемая потрескиванием ткани. Девочка вскинула голову. В этот самый миг на третьем этаже что-то загрохотало, все внутри подхватилось и уже через секунду Роксана с треском рухнула в колючие розовые заросли. Сознание догнало её гораздо позже. Земля оказалась намного ближе, чем она думала. Казалось, что даже праздник в доме остановился и все прислушались к звукам снаружи. Через пару минут кусты закачались и затрещали и Роксана вывалилась из них, чертыхаясь и отряхиваясь. Неожиданно наверху снова что-то хрустнуло и на девочку просыпались остатки кровати.

Дверь, ведущая из внутреннего двора в кухню, отворилась и на улицу выскочил многострадальный эльф-охранник наперевес с керосиновым фонарем. Роксана вскинула голову, испуганно ахнув. Увидев её, эльф завопил и сорвался с места, бешено встряхивая лампой и размешивая матовым светом густые летние сумерки. Роксана тоже подхватилась и бросилась бежать. Из темноты выросло тюремное кружево железной изгороди, сквозь которую из мрачного леса, окружающего особняк, просачивался липкий туман. Роксана бежала так, как не бегала никогда, даже когда после матча по квиддичу началась драка. Подпрыгнув, она ухватилась за прутья на изгороди, привычным движением всунула ногу между узких решеток, оттолкнулась, схватилась за острые пики, венчающие забор, выдернула ногу из решетки, и перемахнув через забор, приземлилась на подгнившую траву, на миг утонув в тумане. Ступни немедленно вспыхнули от боли. Переведя дыхание, она снова бросилась наутек, а когда отбежала на достаточно безопасное расстояние, обернулась. Свет фонаря маячил позади, раздвигая лучиками плотный полумрак. Эльф не мог покинуть территорию дома и не мог оставить хозяйку одну в лесу. И не мог пойти к Эдвин с такими веселыми новостями. Роксане стало жаль маленького слугу, когда она представила, что мать сделает с ним, когда обо всем узнает. Он же не виноват, что «Дикие сестрички» дают свой концерт именно сейчас, когда его суровая хозяйка решила в воспитательных целях запереть дочь в её же собственной комнате...

— Мисс Малфой! — потрясенно вскрикнул эльф, ставя фонарь на траву и хватаясь за решетку, когда Роксана подошла к нему. — Мисс Малфой, Тобби умоляет вас вернуться, пожалуйста, мисс, немедленно вернитесь пожалуйста!

Роксана шагнула в пятно света и бросила Тобби какой-то предмет. Тот машинально схватил его, и, ахнув, тут же уронил на траву, отпрыгивая назад и вскидывая на хозяйку круглые, глупые глаза. Этим предметом оказалась черная футболка с эмблемой «Сестричек».

— Мисс Малфой...что же это?.. — Советую тебе не задерживаться в этом доме, Тобби. — мрачно заметила Роксана, скрещивая на груди руки. — Я твоя полноправная хозяйка, я дала тебе одежду, ты её взял. Ты свободен, так что можешь найти себе хозяев получше.

— Мисс Малфой говорит ужасные вещи... — пробормотал домовик, потрясая ушастой головой и отступая от чернеющей на земле футболки. — Тобби...не... не хочет быть свободен!

— Тебе больше незачем врать мне, — Роксана вздохнула, окидывая взглядом мрачный пятиэтажный каменный особняк, исперщенный тонкими светящимися окнами. Сухие деревья в саду печально чернели в сгущающемся мраке — казалось, что они все склоняются перед домом в поклоне. — Здесь хорошо живется только призракам и упырям. Любое нормальное существо стремится прочь. — она взглянула на сгорбленного миниатюрного старичка и присела на корточки, ласково улыбнувшись.

— Если бы ты знал, старый милый Тобби, как бы я сейчас хотела оказаться на твоем месте...жаль, что меня не освободит от этого дома кусок тряпки. Тобби вздрогнул на этих словах, видимо вспомнив про футболку и робко протянул к ней тоненькую жилистую ручку. Роксана решительно взяла её, вложила жльфу в ладонь и сжала его пальцы.

— Ты будешь очень-очень счастлив в другой семье, дружище. Хуже в любом случае не будет. Сжав в кулачке ткань хозяйской футболки, Тобби вдруг прижал её к груди и заплакал навзрыд, сотрясась от макушки до пяток. Роксана сочувственно погладила его по лысеющей голове и старый эльф, не в силах сдержать свои чувства, бросился к своей уже бывшей хозяйке и крепко обнял через кованную изгородь.

— Вы не замерзнете в лесу, мисс Малфой? — прорыдал домовик. Его колотило как в лихорадке. — Может Тобби принесет вам теплые носки или термос с горячим шоколадом? В последний раз? Тобби давно живет в этих местах, Тобби слышал ужасные, просто ужасные...

— Со мной все будет в порядке, Тобби,— твердо сказала Роксана, отстраняя его от себя и поднимаясь. Ей не терпелось уйти. — Я не в первый раз сбегаю, справлюсь как-нибудь.

— Но сейчас же ночь, мисс!

— Ещё не совсем ночь, — с деланной беззаботностью отмахнулась Роксана, но голос все равно предательски дрогнул. — Не переживай, Тобби. И скорее уходи, пока все... — она сглотнула. — Празднуют. Я не хочу, чтобы тебя поймала моя мать или...или ещё кто-нибудь.

— Хорошо, мисс Малфой. Пожалуйста берегите себя ради старого Тобби.

— И ты береги себя. — она ещё раз крепко обняла старого слугу и пошла в лес. Обернувшись, она помахала эльфу рукой. — Прощай! Прощай, Тобби!

— Прощайте! Будьте осторожны и не спите на земле!

Личико Эльфа вдруг расплылось и съехало в сторону, а свет фонаря расплылся мерцающими кругами. Роксана резко вздохнула, приказала себе не раскисать и ускорилась, больше не оборачивясь. Какое-то время огонек ещё мерцал у неё за спиной, но вскоре потух, и Роксана осталась наедине с лесом.

Где-то над головой захлопали крылья и Роксана испуганно дернулась, вскинув фонарик.

Сова приземлилась на ветку подгнившего дерева, насмешливо ухнула и строго взглянула на девочку, пошевелив крыльями. Она словно спрашивала: «Ну и что мы здесь забыли?»

Позади хрустнула ветка. Звук иглой вошел в мозг и Роксана прыжком развернулась, вскинув фонарик как шпагу. Желтый луч упал на безобидного ежика — деловито посапывая, зверек искал червей в корневище кустарника. Сова заухала, словно смеясь над девочкой, и сорвалась с ветки, устремившись в чащу. На роксану просыпалась труха. Сердито стряхнув её с капюшона, она возобновила свой путь.

Казалось невероятным, что за пределами леса все ещё розовел фруктовый летний вечер. То ли солнечный свет просто не пробивался сквозь плотное переплетенией ветвей, то ли в этом лесу царила своя, особенная магия, только здесь уже вовсю густела плотная, чернильная ночь. Бесконечная толпа черных деревьев как-будто расступалась перед Роксаной, провожая её внимательным взглядом тысячи невидимых глаз. Голые стволы их блестели, словно покрытые какой-то слизью, скрученные ветки тянулись к Роксане как руки. По прелой, не ласканной солнцем земле стелился вязкий туман. То и дело где-то рядом раздавалось карканье ворон и девушка всякий раз обмирала от страха, оглядываясь на птиц, которые возникали словно из ниоткуда. Обхватив себя руками, Роксана все шла и шла вперед, держа в голове изображение леса на карте, и то и дело настороженно оглядывалась по сторонам — туман вызывал нездоровые ассоциации с дементорами, вампирами и прочей нечистью. Пару раз Роксане действительно казалось, что за ней кто-то следует, но всякий раз, когда она оборачивалась, свет карманного фонарика выхватывал из темноты мирно спящие растения и только. Уже спустя полчаса пути Роксана почувствовала неожиданную усталость и остановилась передохнуть. Вдыхать густой, прелый, сладковатый воздух было тяжело — легкие сжимались и тут же стремились выдохнуть его обратно. Девушка вытерла пот со лба и увидела, что рука у неё мелко дрожит. Она бросила сумку на землю под дерево и села на неё, чувствуя как озноб холодной волной прокатывается по всему телу.

Роксана оглянулась по сторонам — может все дело было в страхе, но ей показалось, что деревья сдвинулись со своих мест и ещё плотнее столпились вокруг, ещё больше напоминая молчаливых, голых людей... Так. Она уже слишком взрослая, чтобы верить в то, что в этом лесу водится вампир. Давно пора вырасти из сказок Беллы. Вампиры живут в таборах, передвигаются только при свете дня, и потом, кем бы ни были её родители, никогда не стали бы селиться рядом с вампирами. В этом лесу нет никого, кроме животных, а они боятся её намного больше, чем она — их. Она проучилась почти три года в Дурмстранге, школе, в которой официально разрешается применять Темную магию и в которой некоторые преподаватели носят в дипломатах пакеты с кровью и мертвых пикси для опытов. Она, в конце-концов, живет в семье, в которой считается нормальным применять ко своим детям Непростительные чары, даже если им всего пять лет. В доме, где есть свой склеп и подземелье с орудиями для пыток и где призраки гремят цепями по ночам... Роксана храбро направила луч фонарика на притихших на ветке ворон и те с шумом слетели на землю, растаяв в темноте. Вот так. Роксана взяла фонарик в зубы и развернула на коленях помятую дорожную карту не раз выручавшую её во время «неожиданных путешествий». Согласно ей, если идти на восток от их особняка (его на карте замещал жирный черный крест), то можно попасть на международное шоссе, по которому, если ехать на северо-запад (девушка перевернула карту, между бровей залегла складка), можно было попасть в Авенор. Роксана померяла пальцами масштаб, приложила полученное расстояние (всего пара сантиметров, могло быть и хуже) к черному пятну, изображавшему лес и выяснила, что до дороги идти осталось не так и много. Конечно, если она шла в нужную сторону.

Роксана сложила карту и поднялась на ноги, как вдруг картинка перед глазами сузилась до точки, а стремительно нахлынувшая темнота проглотила свет фонарика. Роксана попыталась сделать шаг, покачнулась и шлепнулась обратно на сумку. «Надо было взять с собой хотя бы воду или сандвич...почему я не послушала Тобби?» Желудок тут же с энтузиазмом поддержал эту светлую идею, но дело было не только в голоде... Дело было в самом лесе. Он словно высасывал силы, пил их своей засушливой темнотой, тишиной и тяжелым воздухом. Казалось, что он поджидает, когда она, обессиленная, рухнет на землю, чтобы беззастенчиво запустить в неё свои жадные, скользкие корни.

Девушка покрутила фонариком вокруг себя в поисках вымышленных корней и устремила его наверх, поднимая взгляд вслед за желтым лучом. Небо было темно-сиреневым, нежным, мягким. В то время как в лесу было темно, как в погребе. Первые звезды ободряюще мерцали, вытягивая свет как шеи и заглядывая в плотный потолок из сухихи веток у девушки над головой. Одна из них сияла ярче остальных и Роксане невольно вспомнились школьные уроки по Астрономии.

«Сириус — самая яркая звезда в созвездии Большого Пса». Девушка опустила фонарик и посмотрела на круглую желтую луну — она выглядела так, совно кто-то приклеил её к нему большм пальцем. Роксане вдруг стало очень тоскливо. Под светом такой ненастоящей, словно нарисованной грубой желтой краской луны девушке начало казаться, что она очутилась в клетке и уже никогда из неё не выберется. Свет фонарика вдруг стал тусклым. Роксана защелкала выключателем, направив гаснущий луч себе в лицо. Что-то тихонько заскрипело в фонарике и он окончательно потух. Похоже тяжелая темнота леса доконала и его. — Ну вот, отлично. — буркнула девушка, когда свет погас и убрала фонарик в карман, после чего встала и подхватила рюкзак, зацепившийся лямкой за корень. Неожиданно где-то рядом снова хрустнула ветка. На этот раз настолько намеренно, что у девочки все внутри оборвалось.

— Кто здесь? — требовательно спросила она, выпрямляя спину и глядя на свой рюкзак. В повисшей тишине её голос прозвучал очень жалобно. Роксана сглотнула, чувствуя как немеет кончик языка и спросила ещё раз, громко и невнятно: — Кто там?!

Раздался новый хруст и девушка резко обернулась, выхватывая палочку.

— Мерлин вас подери, ну-ка покажитесь, кто там! — крикнула она, отчаянно уповая на то, что это просто лукотрусы или лесные «чёртики». — Эй!

Лес упорно молчал. Сердце колотилось уже где-то в горле.

— Клянусь, если ты не покажешься, я...

Гневную речь её оборвал вой — пронзительный и громкий. Секунда на осознание. Роксана медленно подняла глаза, в ужасе взглядывая на насмешливо светящийся в небе круглый шар, изрытый кратерами, точно оспинами.

— Черт! — она бросилась бежать, а спину её облил ледяной водой пронзительный торжествующий вой, а навстречу ему, прямо оттуда, куда бежала Роксана, раздался ответный вой — более низкий и короткий. Роксана резко свернула вправо, ломясь прямо через колючие, цепкие кусты. От страха ноги отяжелели прямо как в кошмарном сне и топали по мягкой земле как две мраморные колонны, то и дело цепляясь за торчащие из земли корни. Кусты у неё за спиной затрещали, прогоняя всякую иллюзию о том, что её прогулка по лесу была безопасной. Она услышала топот. Такой торопливый и уверенный, что в намерениях преследователя не осталось никаких сомнений.

— Помогите!!! — истошно закричала девушка. Голос у неё сорвался. Конечно, глупо было уповать на то, что её кто-нибудь услышит. Но она все равно попробовала ещё: — Помо...

Роксана захлебнулась, споткнувшись о вылезший корень, и с силой шлепнулась в рыхлую, влажную смесь грязи и опавших листьев. Девушка обернулась, сжимая палочку и тяжело дыша, но в этот самый миг оборотень, с такого расстояния казавшийся просто очень большим человеком в лохматой шубе, перецепился через поваленное дерево, под которым легко проскочила миниатюрная Роксана, и с хрустом обрушился на землю в нескольких метрах от Роксаны. Девочка успела только увидеть как ярко бликнули в темноте два небольших желтых глаза. Сердце колотилось где-то в горле. Уже несколько секунд, как она могла быть мертва.Впервые в жизни Роксана видела это жуткое существо в непосредственной близости. Вытянутая, ушастая волчья морда, огромное рукастое тело, широкое и мускулистое, покрытое длинной шерстью, отдаленно напоминающей обычные человеческие волосы — все точь в точь как на картинах, только гораздо...реальнее. Живое, шевелится, думает, бегает... Оборотнь вдруг жалобно заскулил, прямо как собака, который прищемили дверью хвост. Этот звук вызвал в Роксане острую жалость, но девушка тут же обрубила это чувство, не дав ему взять верх над здравым смыслом, и попыталась встать, но что-то вдруг дернуло её назад и она снова повавлилась в грязь. Что-то держало её за ногу. Роксана в панике выхватила палочку, совершенно не думая о том, что делает. -Люмос! Мрак испуганно разбежался в стороны и она увидела обвившиеся вокруг её щиколотки корни — черные и мокрые, похожие на жирных червей. Прямо у неё на глазах они с протяжным яавканьем начали втягиваться обратно в землю, видимо испугавшись яркого света и как-то осторожно, робко потянули её ногу за собой. От страха у девушки помутилось в голове.

— Дъявольские силки...— прошептала она, сразу же узнав растение, которое пользовалось большим уважением в теплицах Дурмстранга...

Похоже весь лес был за то, чтобы её сожрали этой ночью. Не волк, так земля. Оборотень резко поднял голову. Глаза тут же слепо сверкнули, поймав свет её палочки, уши прижались к голове, верхняя губа поползла вверх, обнажая округлые желтые клыки, с которых веревкаи свисала слюна. Встретившись с жертвой взглядом, волк приподнялся, в глотке у него что-то забулькало и наружу клочками вырвалось влажное рычание. Трясясь от ужаса Роксана никак не могла заставить себя опустить палочку и теплый поток света плавал из стороны в сторону, выхватывая то фигуру зверя, то деревья рядом с ним. Машинально она дергала ногой и пыталась побороть настойчивую мысль о том, что всего этого просто не может быть, а оборотень и живые корни ей просто привиделись. Голова вдруг закружилась. Не хватало только сознание потерять. Поскуливая от нетерпения, оборотень обошел Роксану по кругу. Уши его были прижаты к голове. Он как-то жалобно, грустно рыкнул, подступив к ней и тут же отскочил, поджимая пораненную лапу. Шевелящиеся корни пугали его.Похоже дъявольские силки были в этом лесу в большем почете, чем волки. Роксана взглянула на длинные, закругленные желтые клыки и совершенно некстати подумала, каково это — оказаться в его пасти. Оборотень обошел её и она повернулась вслед за ним. Теплый свет, ушедший было в сторону, коснулся толстых черных побегов и они импульсивно дернулись вниз, с силой увлекая Роксану за собой. Нога её никак не желала протискиваться в плотную землю, но они не отступали. Стало больно. Роксана, проехала несколько сантиметров по земле и инстинктивно попыталась ухватиться за что-нибудь, ступня её погрузилась в землю и она почувствовала как под ней тоже что-то копошиться — скользкое, холодное... На лбу выступил ледяной пот. Говорят, что дъявольские силки растут тысячелетиями и их матка — зерно никогда не показывается наружу. Роксана почувствовала как что-то холодное и влажное неуверенно тронуло её за локоть, и, взивзгнув, дернула рукой. Свет палочки разлился, усиленный страхом и Роксана увидела, что вся полянка вокруг неё шевелится и переливается, как если бы по ней ползало с полсотни толстых блестящих змей. Похоже только свет и мешал корням напасть на неё всем скопом — они копошились вокруг, оставив вокруг Роксаны маленький чистый пятачок. Она взглянула на оборотня — оказавшись в окружении угрожающе шипящих корней, он начал отступать, и, голодно проскулив, убежал в лес. Роксана осталась наедине с дъявольскими силками.«Господи...» Она зажмурилась, не желая этого видеть. — Диффиндо! Режущее заклинание попало в цель, но как-только корень лопнул и она выдернула ногу из земли, растение взвилось.Шевелясь как усики гигантского насекомого, оно издавало странное, несвойственное растениям шипение и скрип и судорожно выгибало свои бесчисленные руки. Роксана метнулась в чащу. Растения взбесились, хором издав сжуткий, устрашающий то ли свист, то ли визг и бросились за своей жертвой, вспарывая почву. Деревья росли очень плотно, свободное пространство между ними занимала паутина, разросшиеся кусты диких ягод и тучи насекомых. Отплевываясь от паутины и на ходу срезая кусты, девочка вырвалась на более или менее свободное пространство и тут же услышала за спиной страшный хруст и скрежет — жадные корни ломились следом за ней, со страшной силой выкорчевывя из земли деревья и вспахивая почву. В погоне за обидчиком цветок был горазд выломать целый лес. Она не знала, куда бежит, не знала, как сильно отбилась от курса — просто бежала и все, в слепой попытке спастись. Несколько раз она попыталась пальнуть в силки огнем, но маленького костерка было несдостаточно, чтоб вспугнуть целый цветок, который, вполне вероятно, был размером с самый лес и сидел под ним уже не одну сотню лет... Корни вдруг с шипением вырвались из земли прямо перед Роксаной. Девушка машинально резанула по ним палочкой. Лицо и руки забрызгал черный сок. Неожиданно земля резко пошла вниз, спускаясь в длинный овраг, заросший небольшими, отдельно растущими деревцами. Роксана чуть не упала, и с разбегу налетела на ближайшее из них. Вцепившись пальцами в кору, волшебница попыталась восстановить дыхание. Сердце выпрыгивало из груди, пот градом катился по спине. Чуть отдышавшись, Роксана выпрямилась и отерла лицо. Свет палочки упал на ствол и на Роксану уставилось абсолютно человеческое лицо. Девушка взвизгнула, отскакивая. Как только свет сполз с дерева, мучительная маска снова стала корой, распахнутый в крике рот снова стал дуплом, а пустые глазницы — трещинами. Девушка обернулась, освещая остальные деревья и ноги её подкосились от ужаса — это были вовсе не деревья... За спиной снова затрещало и зашуршало. Девушка бросилась бежать, но ноги её вдруг подкосились, и Роксана, оступившись, кубарем покатилась по оврагу, рискуя каждую секунду сломать себе шею. Рюкзак грохотал, ударяясь то о её спину, то о землю, в безуспешной попытке схватиться за что-то она счесала руки, земля попала в рукава и под кофту. С треском вломившись в густой кустарник, в который нырял овраг, который раньше видимо был резкой, девочка с размаху обрушилась на плоскую поверхность и словно со стороны услышала глухой удар своего тела о землю. Дыхание вырвалось из легких и на какой-то миг она подумала что больше никогда не сможет дышать. С усилием выдавив из себя боль и судорожно вдохнув, Роксана открыла глаза. Небо — все такое же нежное и сиреневое, каким было, когда она влезала на подоконник, качнулось над головой. Роксана села, потирая гудящую как гонг голову и только сейчас поняла, где оказалась. Под ней расстилалсь упоительно гладкая, проложенная человеческими руками дорога. Чуть не плача от радости, Роксана трогала руками мокрый асфальт и смеялась, думая, что наверное очень глупо выглядит со стороны. Далеко в лесу прокатилось эхо вольчего воя. Роксана дернулась, инстинктивно сжимая в руке палочку и с опаской взглянула на издевательски безобидную стену деревьев высоко над дорогой. Со стороны они выглядели как самый обычный лес. Она отвернулась и попыталась встать на ноги, но тут новое потрясение оглушило её. Вырвавшись из мрака на неё с потяжным воем несся молочно-белый, слепящий свет. Роксана осознавала, что должна сию секунду вскочить и отбежать в сторону, но не могла двинуться с места, словно кто-то её парализовал, и жадно смотрела в глаза несущейся на неё смерти.«Это конец!» — вспыхнуло в парализованном сознании и все вдруг сузилось, съежилось, стихло, руки стали ватными, небо снова качнулось над головой. Слепящая, тошнотворная боль — и все исчезло. Водитель гигантского трехэтажного автобуса нажал на тормоз почти сразу же, как только Роксана упала на дорогу, выронив при этом волшебную палочку. В это время автобус находился как раз в нескольких километрах от Уилтшира, так что водитель сориентировался очень вовремя, всего за несколько километров — как раз, чтобы остановиться в нескольких метрах от лежащей на дороги девушки и не переехать её. Мягко качнувшись, автобус остановился, утопая в клубах дыма как огромный фиолетовый дракон, и невысокий плотный мужчина в форме кондуктора спрыгнул на землю, испуганно щурясь в полумрак.

— Померла? — заорал Эрни Прэнг, водитель автобуса, высовывая в водительское окошко всклокоченную голову.

— Жива! — ответил Эрни Шанпайк, туда-сюда ворочая голову девочки. — Ударилась видеть сильно. — он боязливо оглянулся по сторонам.

— Нашла место где по ночам разгуливать. И куда только родители смотрят! — кондуктор поцокал языком. — Вноси её, времени в обрез! — окошко водителя захлопнулось.

Шанпайк крякнул, опускаясь на колени и поднял Роксану на руки.

— Небось из дому сбежала... — пропыхтел он. — Смотри, чтобы она потом не сбежала, не заплатив! — проворчал Эрни, когда Шанпайк прошел мимо и опустил Роксану в кресло. Дверь автобуса со скрипом захлопнулась. Эрни потянул за рычаг.

Сириус

Перед долгим перелетом к Джеймсу в Ипсвич, Сириус решил как следует заправить бак своего железного коня и заодно свой собственный бак — голодный и урчащий. С этой светлой мыслью он и заехал на маленькую маггловскую заправку, приютившуюся недалеко от крупного мануфактурного района Лондона. На улице сгущались ароматные, тягучие летние сумерки. На заправке теснились грузовики и фуры. Покинув свои дома на колесах, вечные странники — крупные, плечистые, в заляпанных джинсовых комбинезонах и рубашках, столпились у окошка небольшого придорожного кафе, распространяя громкую смесь ругательств и клочковатого смеха. Их голоса, заливистая песня невидимой птички, проливающаяся в бензиновый розовый вечер, аромат дешевой выпечки, диких трав в поле и горячий резины действовали на юношу успокаивающе.

Сириус скомкал пакет из-под пирожка и метко забросил в мусорный бачок.

Целый год.

С тех пор мать ни разу не поинтересовалась им. Как-будто он умер. Хотя, для неё, наверное, это так и есть. Нельзя сказать, чтобы Сириус очень скучал за ней, или за идиотом-братцем, который в течении целого года шарахался от него как от прокаженного, или за отцом, который не мог и слово сказать наперекор своей жене. Однако, несмотря на всю горечь, которой пропитались его воспоминания о доме, он по нему скучал. Наверное, даже сильнее, чем следовало. В конце-концов, это его детство, каким бы ни было. Это не страницу вырвать и выбросить...это целый том. Том полный раздражения, злости, огорчения и разочарований... Да и что бы он сам себе не говорил — больно понимать, что ты не нужен собственной матери.

" ...Услышав звук мотора, Джеймс выходит из дому и недоверчиво оглядывает темную улицу. Свето-серый свитер грубой вязки с закатанными рукавами и маггловские джинсы. Как всегда в первую минуту очень странно не видеть лучшего друга в длинной школьной мантии. Но вот он привычным жестом взъерошивает волосы. озадаченно хмурясь и вот — это все тот же Джеймс. Кажется он решил, что ему послышалось и уже разворачивается, чтобы уйти обратно. Сириус соскакивает с мотоцикла. Его все ещё сильно пошатывает из-за количества выпитого и пережитого потрясения — удивительно, как он в таком состоянии проделал такое огромное путешествие, и не врезался в какой-нибудь вертолет или водонапорную вышку. Рывком открыв калитку, он выходит в знакомый, овеянный детскими воспоминаниями сад. Увидев, кто приехал, Джеймс расцвеает радостной улыбкой и чуть ли не бежит к нем навстречу широко раскинув руки.

— Каким ветром, Бродяга? — голос его звенит. Так звенит только голос человека, которому мать никогда не говорила и никогда не скажет "выродок"... Сириус, не поднимая головы, идет ему навстречу и с такой силой влетает в широко распахнутые объятия, что чуть не сшибает Сохатого с ног.

— Эй, я тоже рад тебя видеть, — сдавленно говорит он, расстерянного похлопывая друга по спине. — Что такое?

— Я сбежал из дому, Джим... — глухо, стиснув зубы произносит Сириус, так сильно моргая, что перед глазами начинают плыть фиолетовые круги. Он был так счастлив снова очутиться в этом спокойном месте, в доме, где муж и жена любят друг-друга и просто обожают сына, в доме, где пахнет выпечкой и деревом, в доме, рядом с которым растет огромный фруктовый сад...увидев этот сад, Сириус с трудом удержал в себе нечеловеческий рев, который раздирал его грудь уже несколько часов. Улыбка сходит с лица Джеймса при его последних словах.

— Что? — переспрашивает он, вглядываясь в Сириуса. Тепло в его глазах застывает и темнеет. Рука, которой он сжимает плечо Сириуса чуть напрягается. — Сбежал, — повторяет Сириус и вскидывает на него глаза. Только Джеймсу позволено видеть его в таком состоянии. Только ему.

— Я перекантуюсь у тебя, пока не приду в норму?"

Что-то громко хлюпнуло и Сириус вскинулся. Он так крепко задумался, что совсем забыл про заправку. Бак заполнился до краев, избыток бензина пролился наружу и вытолкнул пистолет, запачкав мотоцикл. Сириус вернул пистолет на место, вытер испачканные руки о джинсы, достал тряпку и любовно протер рисунок когтистых лап на железном боку своего сокровища. Сегодня великий день. Сегодня они с Джеймсом летят на самое знаменательное событие сезона — в знаменитом лесу Авенор в Шотландии состоится первый полноценный концерт молодой рок-группы "Дикие сестрички", которая уже целый год держала первое место в магических радио-чартах. Посление несколько месяцев в Хогвартсе только и разговоров было, что об этом концерте. Казалось, останови какого-нибудь ученика в коридоре и спроси о "Диких сестричках" — он с радостно горящими глазами тут же выложит тебе все: сколько в группе человек, когда каждый из них начал играть, как начался их творческий путь, какой лак для волос использует Донаган и какое любимое блюдо у Гидеона Крамба. Судя по рекламной кампании, это должно было быть нечто совершенно грандиозное, и пропустить такое мероприятие было все равно, что пропустить матч Мира по квиддичу. В школу тогда лучше вообще не соваться.

— Алиса Вуд?! — воскликнул он с деланным недоверием и поспешно заглушил мотор. Девушка обернулась. У неё было круглое, не очень красивое, но невероятно милое и ласковое лицо. Добрые карие глаза полнились усталостью, на самом дне которой плясали крошечные «чертики». Когда она увидела, кто сидит на байке, на лице её мелькнуло короткое замешательство, но как-только Сириус знакомым движением отбросил с лица волосы и снял темные очки, личико её осветилось радостной улыбкой.

— Сириус Блэк?! — под стать его тону воскликнула она, хлопнув себя по ноге. Сириус, улыбаясь, широко раскинул руки. Алиса прикусила нижнюю губу, и бросилась к мотоциклу, крепко обняв сидящего на нем одноклассника. На неё пахнуло ветром, бензином и кожей.

— Мерлин, да ты хорошеешь с каждым днем! — воскликнул Сириус и с удовольствием поцеловал девушку в щеку. — Что с тобой происходит, малютка?

Алиса смущенно улыбнулась, отчего на круглых щеках появились две очаровательные ямочки, и потрогала коротко остриженные русые волосы. Сириус цокнул языком и закатил глаза, давая понять, что сражен наповал.

— Мне идет?

— Ты сногсшибательна. Как я мог быть так непростительно слеп? — он прижал её ладошку к своей груди, драматически вздохнув. — Никогда себе не прощу, никогда, как я мог... — он взглянул на неё большими серыми глазами.

— Прекрати так делать, Блэк! Ты и без того достаточно ослепителен. — сказала Алиса, кивком головы отдавая ему должное и деловито положила одну руку на руль, другой опираясь на плечо одноклассника. — Так это и есть твой знаменитый конь? Ты правда его сам собрал?

— Да, — Сириус любовно погладил сверкающие хромированные ручки. — Моя главная любовь. Я бы никогда и ни на кого его не променял. Даже на тебя. — прибавил он, запрокидывая голову и бросая на девушку красноречивый взгляд.

— О-о, сумасшедшая конкуренция, — закатила глаза Алиса, за волосы оттягивая его голову от своего лица. Сириус добродушно усмехнулся.

— Так это правда? Вас, миледи, уже можно поздравить? — он приобнял девушку за талию, деловито разглядывая её левую руку. — Ещё немного и вы станете... — он выдержал драматическую паузу. Алиса улыбнулась, чуть покачав головой. — Миссис Лонгботтом? — юноша жалобно свел брови.

— Да, именно так. — подтвердила Алиса, высвобождая руку и прижимая её наружной стороной к своему плечу. — Следующим летом мы с Фрэнком поженимся. Так-то, Сириус Блэк. — она похлопала его по плечу. — А как же я? — простонал он, уткнувшись в неё лбом. Девушка коротко зажмурилась, но когда он поднял голову, она уже улыбалась.

— Надо же, впервые в жизни я искренне завидую Фрэнку Логнботтому, — проговорил Сириус, уже прежним, звонким голосо. — Мерлин, неужели я это сказал вслух? — он прижал ладонь к губам, быстро обернувшись. — Меня никто не слышал?

— Ты просто невозможен. — Алиса легонько шлепнула его по затылку. — Между прочим мы с Фрэнком дружим уже сто лет!

— Дружим! — в ужасе вскричал Сириус. — Во имя Мерлина... — он потер губы, стирая с них улыбку, и бросил на девушку лукавый взгляд. — Но... вы же целый год будете друг без друга. — голос его углубился, наполнился медом. — Это же столько всего может произойти... — он притянул Алису — почти— Лонгботтом к себе, резво потянувшись к её губам, и маленькая ладошка тут же впечаталась в его лицо, так, что аристократический нос Сириуса оказался аккурат между средним и безымянным пальцем, на котором упреждающе сверкнул крошечный алмазик.

— Не может! — отрезала девушка, скрашивая свою строгость нежной улыбкой. — Даже и не думай, Сириус Блэк!

Сириус отцепил её руку от своего лица, одаряя девушку снисходительной, добродушной улыбкой. Увидев эту улыбку, Алиса почувствовала как сердце знакомо, болезненно ёкнуло и провалилось.

— Так, я понял... — говорил тем временем Сириус. — Меня прокляли, я останусь один-одинешенек, а Фрэнку Лонгботтому достанется красивейшая из девушек. Как всегда в пролете.

— Ой ли? — Ну хорошо, не как всегда. — легко согласился Сириус и добавил, чуть призадумавшись. — И может не красивейшая. Алиса отвесила ему ещё один невесомый шлепок по макушке и Сириус весело хохотнул.

— Ладно— ладно, я молчу. Ты лучше всех, моя госпожа. — он выпустил её и вцепился обеими руками в руль. — Ну и что же ты делаешь в такой глуши? — Сириус подозрительно окинул взглядом заправку. — Здесь где-то находится кружок вышивания?

— Жду «Ночной рыцарь», — Алиса озабоченно взглянула на наручные часики и оглянулась на совершенно пустую дорогу. — Должен был быть здесь ещё сорок минут назад. Во всяком случае так сказано в его расписании в «Дырявом котле». Ума не приложу, что...

— А зачем тебе понадобился этот хлам на колесах? — Сириус не удержался и бросил гордый взгляд на свой мотоцикл. — Куда ты едешь?

Алиса покопалась в цветастой вязаной сумке у себя на поясе и извлекла из неё красочный флаер. Сириус присвистнул, взглянув на движущуюся картинку.

— «Дикие сестрички»! Ну надо же. Все дороги ведут в рай! — он крутанул ручку газа и мотоцикл утробно взревел. Несколько человек на стоянке обернулись на громкий звук, но ребята этого не заметили.

— Ты тоже едешь туда? — обрадовалась Алиса, застегивая сумку.

— А как же, детка? Главное событие сезона! — Сириус вздернул бровь. — А почему ты едешь одна? Как же мистер Лонгботтом?

— В нескольких километрах отсюда живет Лили Эванс, мы едем вместе.

— Так может быть я тебя подброшу? — предложил Сириус. — Мне все равно по пути, я еду к Джеймсу в Ипсвич. — пояснил он.

— Правда? — обрадовалась Алиса и даже в ладоши хлопнула. — Боже, Блэк, спасибо, я уже думала, что мне придется здесь ночевать! Ты — чудо!

— Конечно чудо! — обворожительно улыбнулся Сириус и пригласительно кивнул головой, каблуком сшибая подножку мотоцикла. — Запрыгивай, малютка! Я домчу тебя быстрее ве...

— Эй, вы только посмотрите, какая куколка!

Кто-то присвистнул. Алиса подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Говорил один из водителей, стоящих у светящегося жирным желтым светом окошка. Увидев, что Алиса оглянулась, здоровенный лысый детина с рыжей бородой топориком и красными как ветчина руками бросил железную банку в урну и направился к ним.

— Зачем тебе эта развалюха, поехали с нами! — масляно улыбнулся он, вскинув руки в пригласительном жесте. Его немного шатало, кажется он был пьян. Сириус отвернулся, сузив глаза.

— Не реагируй и садись быстрее. Алиса, немея от ужаса, торопливо перекинула ногу через мотоцикл и уселась на кожаное сидение. Обернувшись, она увидела как от группки у окна отделилось ещё несколько человек и последовало за первым.

— Сириус... — пискнула она.

— Я сказал: не реагируй. Обними меня. — тихо сказал Сириус, проворачивая ручку и неторопливо нажимая на какие— то кнопки. — Всё будет хорошо.

Девушка послушно обвила его торс руками, вцепившись спереди в плечи и прижавшись к остро-пахнущей кожаной куртке. От страха всё внутри скрутилось в тугой, исступленно колотящийся комок. Мотоцикл завибрировал. Сириус оттолкнулся от земли и Алиса с легким трепетом почувствовала, как зависает в неустойчивом положении и мягко трогается вперед. Внезапно джинсовый комбинезон дальнобойщика, растянутый пивным пузом, замаячил прямо перед ними. Мотоцикл дернулся и встал.

— Куда это вы собрались! Ну-ка стой! — толстые как сосики пальцы по-хозяйски вцепились в руль. Сириус вскинул голову, недобро блеснув металлическими глазами.

— Я просто хочу предложить юной леди прокатиться...

— Убери руку, — процедил Сириус, чувствуя как Алиса ещё крепче вцепилась в него. Так утопающий хватается за круг.

— Знаешь что, парень, кажется я тебя раньше здесь не видел! — водитель ткнул пальцем в руль, с трудом сфокусировав на Сириусе маленькие голубые глазки.

— Твоё счастье, чувак, — Сириус уставился на толстый грязный палец, сражаясь с желанием резануть по нему заклинанием.

— А это — наше место. Эта заправка нам как дом родной! И всё, что на этой стоянке... — прозрачные, заплывшие от пива глазки вцепились в Алису и та съежилась. — ...наше! Так что не лезь в бутылку. — у него за спиной замаячило ещё несколько дуболомов. Ситуация выходила из-под контроля. — Бери своё железо и проваливай отсюда, да? Мы чужих не любим, верно, ребята?

Его компания никак не отреагировала, мрачно глядя на школьников из-под складок кожи на низких жирных лбах.

— Девушку твою мы просто покатаем, пусть не боится, — он погладил бороду, под одобрительное ворчание.

— Дай. Мне. Проехать. — раздельно проговорил Сириус, поднимая взгляд, и вдруг стал невероятно похож на свою мать. — Если ты не отойдешь, тогда этим бутузам придется отдирать от земли твою жирную задницу. «Бутузы» вскинулись, рыжебородый побагровел.

— Что ты сказал? — прорычал он, сжимая огромные кулаки. Сириус беззаботно засунул руки в карманы, широко расставил ноги и выпрямил спину, насмешливо глядя на водителя.

— Я сказал, что размажу по земле твою рыжую тушку бобер, — с явным удовольствием проговорил он и нахально улыбнулся.

— Сириус... — простонала Алиса, цепенея от страха.

— Ах ты... — водитель бросился на него, вытянув толстые волосатые руки, но всего в паре сантиметров от шеи Сириуса они вдруг замерли — как-будто застряли в воздухе. Толстые как сосиски пальцы продолжали жадно загребать воздух, но и руки и сам водитель окаменели и не могли сдвинуться с места. Поросячьи глазки расширились.

— Что за?..

Сириус озабоченно свел брови.

— Что с тобой, Фрэнк? — пролепетал один из "бутузов".

— Да, что с тобой, бобер? — деланно взволнованным голосом спросил Сириус.

— Что ты со мной сделал? — прорычал Фрэнк, лицо его налилось кровью.

— Я? — искренне возмутился Сириус.

— Фрэнк, что с тобой? — Фрэнк, тебе плохо?

— Наверное сердце!

— У кого есть лекарства с собой?!

— Я принесу!

— Это все этот щенок, идиоты! — наконец прорычал Фрэнк — язык плохо его слушался и вдруг со странным щелкающим звуком приклеился к нёбу. Фрэнк взвыл как раненый бык. Сначала все просто замерли, глядя как он бессмысленно мычит и вытягивает голову, а потом все разом повернулись к Сириусу. Тот продолжал улыбаться, хотя взгляд его стал острым как лезвие и кожа вокруг глаз словно потемнела. Глядя на остолбеневшую компанию ночных странников, он поиграл бровями и откинул назадл голову.

— Ну-ка... — молвил один из водителей. Атмосфера натянулась как струна, напряжение зазвенело, казалось, что ещё секунда — и оно лопнет. — Держи его!

— Оп-па! — оглушительно крикнул Сириус, едва водители бросились на него, и те, дружно вздохнув, неожиданно с тем же энтузиазмом отхлынули назад, наступая друг-другу на ноги. Недоумевающая Алиса проследила за взглядом ближайшего из них и увидела, как карман куртки Сириуса, в котором он по-прежнему держал руку, вытянулся, указывая длинным острым концом прямо на столпившихся перед мотоциклом людей. Один из них приподнял вверх пустые ладони. Сириус приподнял бровь и цокнул языком, чуть дернув головой в сторону. Водители медленно, словно нехотя расступились, не сводя глаз с дула воображаемого оружия. У Алисы зашумело в ушах, когда мотор снова взревел и мотоцикл сдвинулся с места. Водители фур проводили выезжающий с автозаправки мотоцикл настороженными, тяжелыми взглядами.

— Ты правда собирался их заколдовать? — спросила она, оглядываясь.

— Да... — Сириус тоже обернулся. Ветер бросил ему волосы в лицо, он быстро взглянул на дорогу и снова оглянулся. — Прямо сейчас и заколдую, смотри!

Он выпростал из кармана пустую руку и высоко поднял её, показывая водителям неприличный жест. Раздались вопли, водители ринулись за ними, но Сириус одним резким движением крутанул ручку, мотор истошно взревел и мотоцикл на бешеной скорости рванул по дороге, оставляя позади и компанию перевозчиков и заправку и все, что на неё случилось.

— Да! — победно крикнула Алиса и засмеялась. Облегчение зашипело в крови. — Вот вам! — она вскинула в воздух кулак и ветер сразу же отбил её руку за спину.

— Держись крепче! — испуганно крикнул Сириус. Мотоцикл набирал скорость, явно вырываясь из обычных для такого транспорта, маггловских показателей и Алису могло просто снести с сиденья. Десвушка поспешно ухватилась за него, прижимаясь носом к туго натянутой куртке на спине, как вдруг позади них раздался рев. Алиса обернулась: за ними по пятам шла фура, похожая изделка на гигантского железного дракона.

— Сириус! — крикнула она. — Сириус, он нас преследует!

Она была права. За рулем сидел разъяренный, красный как томат Фрэнк, которого беспощадно обсмеяли его же собственные друзья и коллеги, как только мотоцикл выехал за пределы заправки.

Нашего буйвола сделал мальчишка!

Он вдавил педаль газа в пол, неотрывно глядя на летящий по дороге мотоцикл.

— Это ему так кажется! — весело проговорил Сириус, бросив взгляд в боковое зеркало.

— Что мы будем делать? — веселье Сириуса передалось и Алисе, хотя может все дело было в пережитом страхе и бурлящем в крови адреналине. — Сириус?!

— Что делать?! — парень обернулся, бросив на неё короткий шаловливый взгляд. — Ты — держаться за меня покрепче, малышка! А я — надирать бобрам их пушистый зад!

— Что?!

Сириус повернул какой-то рычажок, нажал на несколько кнопок и всем телом приник к сидению. Алиса с ужасом почувствовала, как мотоцикл мягко отрывается от гудящей под ними, ревущей, рычащей земли. Отчаянно вцепившись в Сириуса и руками и ногами, она зажмурилась и спрятала лицо в кожаной куртке. Ветер яростно набросился на неё, пытаясь сдернуть с сидения и швырнуть на быстро ускользающую вниз землю. Сириус счастливо взвыл — прямо как американский койот. Алиса приоткрыла слезящиеся глаза и решилась взглянуть вниз, хотя ветер был такой сильный, что смотреть было тяжело. Фура съехала с дороги, неуклюже искривившись на обочине. Водитель торопливо выбрался из неё и ошалело уставился на удаляющийся вверх мотоцикл, закрыв рукой глаза от солнца и открыв рот. Звук мотора взлетающего в воздух мотоцикла был таким громким, словно это был не мотоцикл, а маленький самолет. Но Фрэнк все равно услышал, как на него пролился издевательский, рассыпчатый хохот.

...31 июля 1970 года...

Лили

Листок упал в котелок. Жидкость густо вспенилась и с шипением пролилась на раскаленные стенки.

Лили помешала зелье.

Было последобеденное время. С утра по окрестностям прошумел долгий, по-летнему обильный дождь. Река, укрощенная фабричной плотиной и трубами, наполнилась, вымывая берега, а небо затянуло плотной пеленой, сквозь которую лился рассеянный белый свет.

Во вторник, когда она после завтрака выносила остатки молока дворовой кошке, прибежал Северус. Лили сидела на корточках, наблюдая за тем, как её неофициальная питомица лакает угощение розовым язком, как вдруг услышала пронзительный, полный бесконечной радости крик. Северус несся к ней во весь опор, тяжелые ботинки громко бухали по дороге, большой вязаный свитер, похожий на рыболовную сеть, вздувался на его тощем теле как парус. Увидев, что она подняла голову, Северус, замахал какой-то бумагой, и Лили поняла, что случилось. Конечно же она обрадовалась за него. Конечно же обняла и поздравила, и ликовала вместе с ним изо всех сил. Но...когда она, пробежав глазами письмо-приглашение в Школу чародейства и волшебства, остановилась не на своей фамилии, что-то нехорошо дрогнуло у неё внутри. Какой-то недобрый клубочек свернулся у сердца, и всякий раз, как Северус упоминал о начале учебы (а делал он это постоянно), этот клубочек вздрагивал и неприятно шевелился. Она поняла, что то важное, к чему она так стремилась все лето, уже где-то происходит. И не просто где-то, а совсем рядом, с её лучшим другом. И без её участия. Следующий день она провела у окна, высматривая пролетающих мимо птиц. Северус пришел к ней только под вечер, с целой охапкой книг, котелком и самой что ни на есть настоящей волшебной палочкой, по очереди показывая ей то одно, то другое, и взахлеб делясь впечатлениями о Косом переулке. Лили хотелось плакать, слушая эти почти сказочные истории, но она не позволила даже капельке зависти проникнуть в свою душу, и молча улыбалась его рассказам, листая принесенные книги, в которых всерьез говорилось о чарах, единорогах и драконах. Наступил четверг. Северус хотел начать заниматься, не дожидаясь начала учебы.

Его глаза, обычно спокойные и грустные как ночь, горели огнем. Он выглядел даже бледнее обычного и все время говорил о том, о чем им будут рассказывать на каждом предмете. Можно было подумать, что он уже проучился в Хогвартсе не один год. Лили радовалась тому, что её мрачный, замкнутый друг наконец-то счастлив, и всем сердцем желала присеодиниться к нему, но когда он начал рассуждать, стоит ли переодеться в форму дома или в поезде, глаза её вдруг налились горячими слезами, а к горлу подкатил комок. Шли дни. Клен во дворе начал потихоньку облетать, а небо над домом было все таким же спокойным, как и все её одиннадцать лет. Лили начала думать, что Северус ошибся, и что она вовсе никакая не ведьма. Своими опасениями она не делалилась ни с кем, даже с Петуньей, хотя та в последнее время была итак не очень общительна... Всё то волшебство, которое она творила раньше, теперь казалось красочным, но позабывшимся сном. Чудеса вдруг закончились, словно кто-то решил, что хватит с Лили волшебного Рога Изобилия, и унес его. Цветы больше не слушались её, не меняли оттенок у неё в руках, она больше не могла парить в воздухе, как бы ни старалась, и не находила в саду по вечерам тот маленький светящийся огонек, который жил в розовых кустах. Сегодня Северус, уже не такой восторженный как в первое время, а деловито-сосредоточенный, предложил ей приготовить несложное зелье, которое нашел в учебнике. Лили с тяжелым сердцем присоединилась к нему, хотя ей совершенно не хотелось ничего делать, разве что лежать на своей кровати калачиком и смотреть в окно — чем она и занималась в последнее время. Разведя на берегу унылой, фабричной реки небольшой костерок, они стиснули пламя в самодельной печке из речных камней, и поставили сверху небольшой, замечательно-круглый котелок. Северус то и дело подвигал его на маленькой жаровне, явно опасаясь, что он упадет и смахивал с блестящих боков травинки и порошок.

— Северус, ты уверен, что нас не накажут за то, что мы... варим здесь зелье? — спросила Лили, опуская на колени книжку. — Разве это законно?

На ней был джинсовый комбинезон и белая футболка. Волосы были собраны в хвост. На коленях её уже отпечаталась зелень, но в целом Лили выглядела опрятно и чисто, в то время как руки Северуса были по локоть в грязи, а на щеке виднелся след сажи.

— Мы учимся, за это не могут наказать! — уверенно ответил он. — Мама говорит, что как только мы попадем в Хогвартс, сразу же начнем серьезно заниматься! Если мы хотим стать лучшими учениками, у нас не будет времени вникать, что да как, — Северус распластался на траве и подул на огонек видневшийся в просвет между кирпичами. — Всё Лил, теперь можно нарезать Волчью траву! — он вскочил на колени и ткнул зеленым от травы пальцем в страницу учебника.

— Что нарезать?

— Э-э..полынь, кажется так она называется?

Лили молча подвинула к себе доску и начала нарезать траву, вслушиваясь в то, как похрустывают под лезвием тугие, полные сока стебли. По воздуху поплыл пряный, прохладный аромат.

— Жду-недождусь, когда можно будет сварить его на уроке! — Северус бросил в зелье щепотку соли и раздался негромкий хлопок. — Мы будем самыми лучшими учениками, клянусь Мерлином, все обзавидуются, когда увидят, как мы ловко управляемся!

Лили ножиком смела аккуратно нарезанную полынь в котелок и счистила травинки с ладоней.

— Угу.

— Если мы все сделаем правильно, то сможем заживлять порезы с помощью этого зелья! — продолжал Северус. — Я даже порежу себе палец, чтобы проверить! — в порыве вдохновения он поднес было нож к своей руке, облизал губы и медленно опустил его на доску. — Хотя совсем не обязательно заниматься такими глупостями, я...я уверен, что оно сварено правильно. Мы можем просто дождаться, пока кто-нибудь из нас случайно не поранится...

Лили наблюдала за тем, как боб, который Северус пытался разрезать пополам, то и дело норовит выскользнуть из-под его ножа. Положив свой на доску, она надавила на него, держа лезвие ножа плашмя. Боб лопнул и на доску потек густой как древесная смола сок. Северус тут же сделал так же и охнул, увидев, как много жидкости оказалось под сморщенной сухой кожурой.

— Интересно... — он сделал пометку в блокноте и выжал оставшийся в бобе сок в котелок. — Умница, Лил! Она улыбнулась, встретившись с ним взглядом, но когда Северус снова опустил голову, улыбка её немедленно потухла.

— Все от зависти полопаются, я точно знаю... — бормотал он, покачивая головой, и скорее всего не замечал, что говорит вслух.

— Наверное.

Северус поднял голову и увидел как Лили тоскливо листает учебник, разглядывая изображения волшебных растений.

— Лили?

Она не поднимала головы.

— Что случилось, Лили?

— Они забыли про меня, Северус? — тихо спросила девочка, поднимая на него влажные, блестящие глаза. Северус перепугался.

— Да ты что! — он в один миг оказался рядом, ругая себя за то, что сразу не понял, почему она так непривычно молчалива. Объяснять ему, что значит «они» не было необходимости, они всегда понимали друг-друга с полуслова. — Нет, конечно! С чего ты это взяла?

— Тебе неделю назад пришло письмо. Скорее всего сейчас всем рассылают письма. Мы живем рядом. Если бы они хотели, чтобы я...давно бы уже...

— Мне прислали письмо раньше, потому что... — он начал лихорадочно подыскивать объяснение. — ...потому что у них есть адрес моей мамы, вот и все! Это было просто, вот они и прислали раньше времени...

Лили не поднимала взгляд. Северус с тоской посмотрел на её потускневшее личико. Обычно, когда она обращала на него взгляд, Северусу казалось, что его касается теплый солнечный лучик, такая она всегда была веселая и живая. И сейчас ему хотелось во что бы то ни стало вернуть солнце на место.

— Я уверен, что они просто проверяют тебя...наблюдают за тобой, даже когда ты сама не замечаешь!

— Как они могут меня проверять и наблюдать за мной, если я совсем не колдую в последнее время? — Лили сердито захлопнула книгу. — Сама не понимаю, что случилось... — она посмотрела на свои ладони и сомкнула похолодевшие пальцы в щепотки. — Может быть я и не умею вовсе? Может быть это все была случайность, а не волшебство? Может и тебе показалось, что я — волшебница, Северус. Может это совсем не так!

Северус рассмеялся.

— Мне?

Лили промолчала. Он покачал головой.

— Лили, ты же сама рассказывала мне, как цветок стоящий на подоконнике, выбил стекло, когда ты случайно пролила на него горячий чай!

— Кто-то мог просто бросить в стекло камень.

Мальчик схватил учебник, раскрыл и шлепнул перед ней на траву. На Лили взглянули витьеватые буквы «Введения в зельеварение». — Тут сказано, что зелье признает только руки волшебника! Если бы ты не была колдуньей, то у нас получилось бы не зелье, а просто вода с травой.

Лили взглянула на котелок. У неё на глазах на поверхности мерцающей зеленоватой жидкости вздулся гигантский пузырь и лопнул, испустив золотистый пар.

— Но ведь мы варим его вместе. А вдруг я просто перестала быть волшебницей, Сев? Такое может быть? У меня совершенно не получается...ничего.

Северус цокнул языком.

— Ты слишком много об этом думаешь, вот у тебя и не получается! К тому же, мы уже не дети и умеем сдерживать ма...

— Северус, я боюсь, — она принялась неосознанно выдирать из земли траву. — Что если я вовсе и не должна была поступить в Хогвартс? Что если ты ошибся и я не колдунья, а... — девочка махнула рукой, отчего браслеты и фенечки затрещали, ударяясь друг о друга, и беспомощно хлопнула себя по ноге. — Что если я просто какой-нибудь чудик, вроде того монаха, который проспал в льдине сто лет? Я не смогу учиться в обычной школе, зная, что где-то есть Хогвартс. — Лили зажмурилась и затрясла головой. — Не смогу!

— И не будешь! — вскричал Северус. — Ты никогда не будешь учиться в обычной школе! Ты будешь учиться в Хогвартсе, вместе со мной я в этом точно так же уверен, как в том, что тебя зовут Лили Эванс, а не Мэгги Смит! — он сжал её плечи. — Всё будет хорошо, Лили! Если они до середины месяца не пришлют письмо, мы что-нибудь придумаем...я...да я лично напишу профессору Дамблдору!

Лили приподняла уголки губ, с грустью глядя в блестящие черные глаза, как вдруг, сунув руку в карман комбинезона, вынула чистый носовой платок и легонько провела им по щеке Северуса. Тот неловко вздрогнул и машинально отстранился, вопросительно заглядывая ей в глаза. Он не привык к такому откровенному проявлению внимания, потому сразу насторожился — что ей нужно? Платочек сполз по его щеке вниз, коснувшись подбородка, и Лили опустила руку.

— Ты испачкался, — пояснила девочка, пряча платок на место. Бледные щеки порозовели. Северус поспешно вернулся на свое место у котла и схватил доску и ножик.

— ...а маггловская школа вообще никому не нужна, — торопливо заговорил он. Щека горела в том месте, где касался платок, но Северус не решался её потрогать. — Это — пустая трата времени...и она совсем тебе не нужна... ты непременно попадешь в Хогвартс, так что не в-волнуйся, а магглы — темные и глупые, они ничему не могут нау...

Лили слегка улыбнулась и Северус осекся, окончательно залившись краской.

-...то есть они конечно учат, но...

— Северус, школа для меня очень важна. — мягко сказала Лили. — Чем это? — раздраженно спросил он, складывая руки на груди, и уперся в Лили требовательным взглядом. — Хоть ты и не веришь в это, но она позволяет узнать мир, например химия, ма...

— Вот это — настоящая химия, а все остальное — чушь! — вспылил мальчик, указывая ладонью на котелок.

-...математика...

— Она выросла из Нумерологии, а точнее науки просто нет!

-...физика...— терпеливо продолжала Лили.

— Самообман и только! — Северус даже рассмеялся. — Магглы половины не знают о нашем мире!

-...биология...

Северус презрительно фыркнул.

— В конце-концов, там у меня есть друзья!

Северус не нашелся, что ответить на это и принялся так яростно шинковать крапиву, словно бедное растение было в чем-то перед ним виновато.

— К тому же я так мечтала, что стану.. — Лили замолчала, не решаясь договорить.

— Кем? — строго спросил Северус, превращая стебли крапивы в кашицу. Лили беспомощно взглянула на него.

— Врачом.

— Кем?! — Северус скривился.

— Врачом, — увереннее сказала девочка.

— Ты шутишь!

— Вовсе нет.

— Ты хочешь резать людей?

— Глупости, Северус, врачи не режут людей.

— Вот, что они делают! Колдомедицина гораздо лучше, быстрее, надежнее, точнее, а маггловская медицина...

— Ты не прав! — она вся подобралась. — Если совместить нашу науку...

— Нашу... — едва слышно прошипел Северус и сжал кулаки.

-... и магическую медицину, то практически можно всё! Можно изобрести лекарства от всех болезней, можно научиться делать сложные операции, возвращать людям, пострадавшим на войне ноги и...

— Лили! Ли-или!

Они обернулись на голос. Запахнув джинсовую куртку, Петунья Эванс спускалась вниз с пологого холма, быстро и широко переступая по мокрой траве. Круглые костлявые коленки её мелькали, то и дело показываясь из-под платья в цветочек, тонкие блестящие волосы, которая она расчесывала часы напролет, растрепались из-за ветра, а белые гольфы потемнели из-за воды. Петунья явно была не рада, что очутилась в такой грязи и сырости и недовольно морщилась, глядя то себе под ноги, то на сидящих на берегу ребят.

— Что случилось, Туни? — спросила Лили, поднимаясь с травы.

— Мама зовет тебя домой! — крикнула девочка, остановившись в нескольких метрах от них и болезненно щурясь из-за разряженного дневного света. Верхние зубы у неё были крупные, с заметными зазубринками, курносый нос украшали коричневые веснушки. Она поежилась из-за холодного речного ветра и крепко обхватила себя руками. — Пришла твоя учительница.

Лили обреченно взглянула на Северуса.

— Это из-за окна, — пояснила она шепотом. — Которое разбил тот цветок.

— А...— Северус понимающе кивнул. — Мы увидимся вечером?

— Не знаю. Пока, Северус.

— Пока, Лили.

Лили побежала к сестре. Темно-рыжие волосы сгустком пламени плескались у неё за спиной. Не дожидаясь, пока она подойдет, Петунья резко повернулась и пошла наверх, явно рассерженная тем, что её оторвали от своих дел и заставили разыскивать сестру. Лили догнала её, обернулась на ходу и помахала Северусу, который все ещё смотрел ей вслед. Северус, засмотревшись на ниъ, спохватился и помахал в ответ, но девочки уже скрылись за холмом. Прерывисто вздохнув, он вернулся к зелью.

Петунья с громким стуком взбежала на деревянное крыльцо и потянула на себя дверь, первой вбегая в прихожую.

— Будем надеяться, что тебя не исключат, — сказала она, вдруг оборачиваясь у самой лестницы. Лили, присевшая на кресло, чтобы расшнуровать грязные кроссовки, подняла голову. Петунья, улыбнушвись, слегка повела плечиком, сняла куртку и повесила её на вешалку. — Просто...если тебя исключат, то тебе совсем негде будет учиться, — проговорила она, поправляя перед зеркалом волосы.

— В таком случае я стану бродячим музыкантом, — твердо сказала Лили. — И когда ты выйдешь замуж за принца Чарльза, я буду играть под окнами Дворца, — она подошла к сестре, положив руку на перила лестницы у неё за спиной.

— Не будешь, — презрительно ответила Петунья, глядя на неё сверху вниз.

— В таком случае, я заколдую тебя. — вдруг проговорила Лили тихим устрашающим голосом, исподлобья глядя на сестру зелеными как крыжовник глазами. — Заколдую и у тебя выпадут все волосы, так что никакой принц на тебе не женится.

— Ой-ой-ой, как-будто ты можешь!

Это было уже слишком.

Лили сузила глаза и вдруг вскинула обе руки, смешно скрючив пальцы.

— Что ты делаешь? — настороженно спросила Петунья, поджимая плечи и спиной вперед поднимаясь по лестнице. — Прекрати!

— Мемуси-тремуси, салам-бахара! — Лили толкнула воздух вперед, словно бросая что-то на сестру. Петунья с писком взбежала по лестнице.

— Я скажу маме!

— Лили!

Лили обернулась на запертые мозаиковые двери, ведущие в гостиную, и опустила руки.

— Лили, ты можешь подойти? — ещё раз позвала миссис Эванс, видимо услышав голоса дочерей в прихожей. В последний раз взглянув на Петунью, застывшую на площадке второго этажа, Лили как ни в чем ни бывало сцепила руки за спиной в замок и пошла в гостинную. Мама, как всегда очень красивая, гладко причесанная, в голубом свитере, юбке и с жемчужными бусами на шее, сидела в кресле, сложив на коленях руки. Папа, терзая воротник рубашки так, словно ему было тяжело дышать, топтался у неё за спиной. Как только дверь в комнату открылась, они одновременно взглянули на вошедшую дочь. Женщина, сидящая на диване не повернулась. Лили могла видеть только собранный на затылке пучок седых волос и тонкую, сухощавую шею.

«Миссис Сильверботтом?»

Девочка прикрыла за собой дверь и прошла в комнату, боязливо поглядывая на гостью. Это была явно не миссис Сильверботтом. Незнакомая дама была одета в длинное, темно-зеленое закрытое платье странного покроя, схваченное на шее большой золотой брошкой в виде кошки. Тонкая мягкая кожа многочисленными морщинами обнимала маленькое узкое лицо с большими светлыми глазами и маленьким строго сжатым ртом. В узких хрупких пальцах покоилась белая чайная чашка с блюдцем.

— Здравствуйте, — прошелестела Лили, встретившись с прямым взглядом выпуклых, скорбно очерченных глаз. Женщина коротко кивнула, оглядывая её запачканную одежду и Лили вдруг страшно захотелось закутаться во что-то длинное, что могло бы скрыть пятна травы и зелья на одежде.

— Лили, милая... — мама протянула руку, чтобы дочь приблизилась к ней, но это выглядело так, будто в том месте, где стояла Лили, начал рушиться пол. Лили подошла к креслу, и так как все ещё чувствовала на себе изучающий взгляд пожилой леди, тут же снова посмотрела ей в глаза. Она казалась ей странно знакомой.

— Лили... — Джейн поспешно поднялась из кресла, обнимая дочь за плечи. Девочка недоуменно взглянула на бледные, перепуганные лица родителей. — Это — профессор....профессор Минерва Макгонагалл. Она пришла к тебе...присядь.

Лили опустилась на кресло.

— Приятно познакомиться, мисс Эванс, — надреснутым, сухим и звонким голосом проговорила профессор и поставила чашку на столик у дивана.

— Мне тоже, — неуверенно произнесла девочка. — Извините.

Родители одновременно взглянули на дочь. Профессор вскинула тонкие брови.

— За что вас извинить? — спросила она и голос её вдруг стал гораздо строже. Лили вдруг подумала, что она, возможно, довольно часто произносит эту фразу.

— Я разбила стекло в школе... — прошептала девочка. — Но, клянусь, оно само...точнее не само. Но я ничего не...

К её великому удивлению суровое лицо дамы смягчилось.

— Я вам верю, мисс Эванс. Но я здесь не по поводу разбитого окна в классе рисования.

Вопрос о том, откуда она знает, что окно было именно в классе рисования мелькнул было и тут же потонул в более важном — кто же она и зачем пришла?

— Н-нет? — машинально переспросила Лили.

— Нет.

— Лили, ты разбила окно в школе? — вдруг встрял отец.

— Джон... — Джейн положила ему на руку ладонь. Он замолчал и снова схватился за свой подбородок. Профессор вдруг запахнула мантию, вставая с дивана и все невольно обернулись к ней — уж больно экзотично смотрелась её высокая и прямая как стрела фигура в пределах маленькой гостиной, простой гостиной.

— Раз уж вы здесь, мисс Эванс, не будем тратить время в пустую. Я бы хотела попросить вас сделать кое-что, — дама поставила на кофейный столик простой глиняный горшочек, доверху заполненный землей. — Откуда взялся горшок? -шепотом спросил у жены мистер Эванс, но Джейн не услышала его. Нервно стискивая пальцы рук, женщина смотрела на Лили, которая вдруг ни с того ни с сего осветилась, как-будто у неё внутри зажегся свет. — Положите руку на землю, мисс Эванс.

— Что? — Джон переглянулся с женой. — Что вы сказали? На землю?

— Да, на землю, — подтвердила профессор, взглядывая на Джона как на ненормального. — Будьте добры, мисс Эванс. — она протянула сухонькую руку в направлении горшка. Лили, быстро взглянув на родителей, слезла с кресла на пол, и, встав у столика на колени, положила ладонь на теплую почву. Все, кто был в гостинной как один уставились на горшок. Видимо ожидая, что он сейчас разлетится на куски, но...ничего не произошло. Лили неотрывно смотрела на горшок, отчаянно пытаясь понять, что же должно произойти, но ничего не происходило и она не чувствовала в себе никаких всплесков магии. Краем глаза она заметила как переглянулись родители. Пожилая дама стояла молча и внимательно смотрела на Лили, поджав губы. Тишина, повисшая в комнате вдруг наполнилась странным гулом.

— Вы не хотите объяснить нам, что происходит? — не выдержал Джон. Гул прекратился. Лили подняла жалобный взгляд, вслушиваясь в то, как перекатываются под её пальцами крошечные комочки земли. — Кто вы? — требовательно спросил хозяин дома, не реагируя на успокоительные жесты жены.

— Я вам уже сказала, — с легким раздражением проговорила женщина, неохотно отрывая взгляд от Лили. — Мое имя — Минерва Макгонагалл, и я...

— И что же вам на самом деле нужно, мисс...

— Миссис. Но лучше — просто профессор.

-... миссис Макгонагалл? Не могли бы вы прямо сказать и не морочить нам голову?

— Джон...

— Пап!

— Разумеется, могу, — спокойно произнесла дама, сцепляя вместе руки. — Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс... Лили ожидала этого, но сердце все равно предательски нырнуло. -...заинтересована в том, чтобы видеть вашу дочь, Лили Джейн Эванс, в числе своих студентов в новом учебном году, — продолжала профессор, игнорируя то, как вытянулось лицо Джона и как Джейн прижала к щекам обе руки. — Вы не могли не заметить того, что в последнее время ваша дочь демонстрирует некоторые...способности, идущие вразрез с привычными представлениями. Я понимаю, насколько вы встревожены, но, уверяю вас, причин для беспокойства нет.

— Нет? — высоким голосом переспросил Джон.

— Нет. Ваша дочь — волшебница.

Повисла звенящая тишина, а вслед за ней, ещё одно «Нет» — тихое как шелест ветра. Взрослые обменялись удивленным взглядом и дружно посмотрели на Лили, по-прежнему сидящую на ковре.

— Прошу прощения?

— Я не демонстрирую никакие способности, — скрепя сердце призналась Лили. Голос её предательски дрожал. — Я ничего такого совсем не делаю. В-вы ошиблись, профессор. Я не волшебница.

Не хватало ещё расплакаться. Лили сглотнула. Профессор сжала губы в ниточку и хмыкнула.

— Вы уверены?

Что-то живое неожиданно вдруг коснулось её руки. Лили испуганно взвизгнула, отдернув ладонь от горшка. У неё на глазах из земли выполз маленький зеленый росток с яркой капелькой на конце. Вытянувшись во весь рост, он зевнул и облегченно раскрыл белые лепестки. А ещё через миг красно-желтый мрамор треснул и земля просыпалась на стол. Толстые крепкие корешки вытянулись во все стороны и замерли. Джейн ахнула, прижав пальцы к губам. а Джон кинулся вперед, но так и застыл с протянутой рукой. Лили сидела на ковре с гулко бьющимся сердцем и зачем-то отсчитывала удары.Один, два, три...вот и новая жизнь, Лили... Профессор вытащила из кармана старинные часы на цепочке.

— Неплохой результат, — она вдруг улыбнулась так, что каждая морщинка на её лице наполнилась мягкостью. — Весьма неплохой.

— Результат? — прошептал Джон, вытирая рукой лицо. — Да в конце же концов, что происходит...Джейн...

Лили вдруг просияла и вскочила на ноги.

Северус...

— Миссис Эванс, мистер Эванс...

Надо сказать ему.

-...рада вам сообщить, что с сегодняшнего дня ваша дочь зачисляется в Хогвартс...

Хогвартс, Хогвартс, Хогвартс!

-...Школу Чародейства и волшебства.

Чародейства...и волшебства...

— Куда зачисляется? — спросил Джон.

Лили радостно захлопала в ладоши.

— Волшебства? — прошептала Джейн, нервно улыбнувшись. Дверь гостиной чуть приоткрылась — Петунья заглянула в комнату. Лили обратила на неё сияющий взгляд.

— Туни!

Дверь с треском захлопнулась, на лестнице раздались торопливые шаги.

— Вы имеете ввиду...она вроде как целительница? — подозрительно спросил Джон и оглянулся на жену. — Я слышал о таких...я согласен, Лили действительно в последние месяцы очень странно ведет себя...мы думали, это просто возраст...вы ничего не напутали? Наша Лили — в...в...

— Нет, мистер Эванс, уверяю вас, я ничего не путаю, — сухо сказала дама и протянула Лили то, что она так жаждала все эти дни — плотный конверт из самого настоящего пергамента. Девочка схватила его, но открыть не решилась и просто прижала к груди, чувствуя, как магия, которую она так отчаянно искала в себе все эти дни, струится из этого конверта и проникает не только в неё, но и во всех, кто был в комнате...

— Дар вашей дочери не имеет никакого отношения к целительству или прочим выдумкам. Это самая обыкновенная магия.

— Самая обыкновенная... — хмыкнул Джон, покосившись на жену.

— Её необходимо развивать, иначе она станет опасна как для Лили, так и для вас. Уверяю, миссис Эванс, это не шутка и не безумие, ваш случай вовсе не уникален, — профессор взглянула на Джейн. Под большими карими глазами женщины появились тени, она все ещё держала ладонь у рта. — На рубеже веков всплески магии встречаются очень часто. Мы тщательно следим за детьми вроде Лили, но... — Минерва вдруг легонько взмахнула руками. — Уследить за всеми невозможно. Безусловно, у вас есть выбор. Вы можете водить её в обычную школу, где она всегда будет чувствовать себя чужой и позволить её дару закоснеть и обратиться против неё... или же можете отправить Лили учиться в Хогвартсе, где она будет учиться среди таких же как она юных волшебников, под руководством лучших магистров магии Великобритании, — профессор внимательно смотрела на маолчливых родителей. — За вас я этот выбор сделать не смогу, — с расстановкой произнесла она. — К сожалению. Лили, тем временем уже успевшая распечатать письмо, обратила на родителей сиющий взгляд и улыбка её чуть померкла. Похоже для них все было не так очевидно, как для неё.

— Ма-ам? — протянула девочка. — Пап!

— Вы должны иметь в виду, что с каждым годом магия Лили будет расти и вы не сможете её контроллировать, — голос профессора Магонагалл стал суше и строже. — И тогда к вам приду не я. Джейн, которая в течении всей её речи вела безмолвный диалог с мужем, перевела взгляд на дочь. Лили умоляюще сложила руки, сжимая в них конверт.

— Тебе хочется этого, Лили? — жалобно спросила женщина.

— Да, мам... — Лили осипела от волнения. — Очень-очень... очень-преочень!

Джейн и Лили вместе взглянули на Джона, хранящего угрюмое молчание.

— Пап...это все правда... все правда!

Джон опустил голову. На скулах его заиграли желваки.

— Я очень хочу поехать туда, я мечтаю туда поехать, я хочу учиться там, только там, только там, пап! Он едва заметно вздохнул и вдруг улыбнулся, вскинув голову и беспомощно пожал плечами.

— Ну...ведь если я запрещу, ты превратишь меня в лягушку!

Лили с визгом бросилась обнимать его.

— Спасибо, спасибо!

— Боюсь, что для таких сложных магических упражнений, Лили необходимо ещё как следует подучиться, — сказала профессор, когда Лили отпустила отца и обернулась к ней, сияя как солнышко.

Сколько раз она уже видела это выражение на детских лицах, но все равно оно каждый раз вызывало в ней глубокое умиление.

— В Хогвартсе преподают предметы на стыке магии и науки, так что вам не нужно волноваться о пробелах в знаниях. Мы изучаем трансфигурацию, зельеварение, уход за магическими существами, заклинания, травологию и многое другое, — Профессор взглянула на часы. — Что же, спасибо за чай, миссис Эванс, но мне необходимо посетить ещё несколько семей в Лондоне. В письме перечислены необходимые для учебы материалы и оборудование, а также адрес, по которому вы можете все это найти. Если у вас возникнут вопросы — пришлите мне сову. Мистер Эванс безмолвно зашевелил губами. Лили поняла, что он повторяет слово «сову» и хихикнула. Профессор она поднялась с дивана, перекидывая через руку своё пальто и не услышала, как Джейн тихо спрашивает у мужа:

— Она сказала, прислать сову?

— Надеюсь в скором времени увидеть вас на своих уроках по трансфигурации, мисс Эванс, — сказала профессор уже в дверях и чуть склонила голову набок, неожиданно тепло улыбаясь девочке. Лили немедленно расцвела в ответ.

— Простите, что я разбила ваш горшок, профессор!

Профессор вдруг едва уловимым движением извлекла из рукава волшебную палочку, заствив всех охнуть и легонько махнула ею в направлении осколков. Красно-желтые черепки взвивлись в воздух, и, подхватив рассыпавшуюся землю, собрались воедино. Ромашка вздрогнула. Джон рухнул на диван, потрясенно глядя на торчащий из земли, безобидный цветок.

— Ничего страшного, мисс Эванс. До свидания, — профессор вышла из гостинной. Лили вдруг бросилась вслед за ней.

— Лили, ты куда?

— Джон, пожалуйста, принеси мне воды...

Девочка боялась, что чудесная гостья исчезнет, выйдя из комнаты, но когда она выскочила в прихожую, пожилая дама никуда не делась, и спокойно оглянулась на её зов. Лили остановилась на всем ходу, восторженно глядя на неё снизу-вверх.

— Скажите, это все правда? Правда-правда? — она задохнулась. — Или это происходит у меня в голове? — Всё это правда, — профессор подняла узкую руку и коротко прижала ладноь к рыжим волосам. — И происходит у тебя в голове, — они рассмеялись и строгая леди вдруг стала очень похожа на добрую любящую тетушку.

— Спасибо вам большое! — с чувством произнесла Лили, надеясь, что профессор Макгонагалл понимает, что сейчас творится у неё в душе.

— Не за что, мисс Эванс. Я думаю, из вас получится прекрасная волшебница, — пожилая дама вышла за порог и вдруг снова обернулась. — Кстати, спасибо вам за молоко.

Лили застыла у двери, рот её приоткрылся, но профессор Школы Чародейства и Волшебства, вдруг взмахнула длинным изумрудным рукавом, приподняла руку на прощание и просто... исчезла.

31 июля 1977 года...

Сириус

Мотоцикл въехал на уютную, похожую на темный зеленый коридор улицу, под крышей шумящих буковых крон. Солнце уже село и по воздуху лениво разливалась тягучая сладкая нега. Теплый розовый вечер подрагивал от стрекота сверчков и звона детских голосов. Где-то лаяла собака, перекликались соседи, вышедшие на веранду, откуда-то доносился запах жареных блинов. Дорогу то и дело смело перебегали чьи-то коротенькие ножки в шортиках или платьице. Мальчики играли на дороге в мяч, группка девочек, похожая на сбившихся в кучку бабочек, рисовала на дороге цветными мелками и самозабвенно ползала по асфальту сбитыми коленками, не замечая ничего вокруг. Сириус ехал медленно и осторожно. Мотоцикл разгонял детей грозным урчанием, и они все, рассыпаясь по дороге, так и застывали, удивленно глядя на вечернего гостя. Сириус сразу понял, какой дом им нужен, едва он показался из-за пушистых зеленых зарослей.

Большое окно на первом этаже светилось матовым золотистым светом, но кремовые занавески из муслина заслоняли от улицы то, что происходило в комнате и лениво волновались в вечернем воздухе. Ещё одно окошко, выглядывающее из-под крыши, тоже было ярко освещено — на подоконнике темнели узнаваемые для любого волшебника розы-перезвон. Второе, точно такое же окошко было темным. Кирпичные стены домика, приобретшие все оттенки красного, зеленого и оражневого, облепил дикий плющ, на крыше, такой же старой и разноцветной вертелась маленькая ветряная мельница и виднелось несколько мест, где крыша обваливалась и её заново чинили, причем без помощи магии, потому что новая черепица неуклюже выделялась из общей массы. Буйная, напоенная ливнями зелень сада обнимала коттедж со всех сторон, так что создавалось впечатление, будто это не дом, а какой-то добрый и спокойный зверь выглядывает на улицу из своего убежища. Мягкие кусты калины и чубушника подпирали крыльцо, влезая прямо на веранду и закрывая её от посторонних глаз крупными белыми цветами. По деревянным подпоркам веранды вился дикий виноград. Замечательный крепкий забор из нетесаного белого дерева опоясывал территорию правильным квадратом, но его было почти не видно из-за целого взвода Трепетливых кустиков и проросших наружу розовых кустов. От калитки до двери вилась широкая тропинка из серого и розового камня. Рядом с дверью висел на скобе фонарь. Теплый оранжевый свет размывал смородиновые сумерки, привлекая жучком, мотыльков и фей-светляков, облюбовавших сад юной влшебницы. Сириус остановил мотоцикл и заглушил мотор. Вокруг ребят сомкнулась благословенная тишина, нарушаемая только стрекотом сверчков.

— Прошу, моя госпожа! — Сириус взмахнул рукой и хлопнул себя по колену. — Домчал в мгновение ока, как впрочем и обещал. — он отвесил легкий поклон.

Дверь дома вдруг отворилась, выпуская на улицу громкий звук телевизора — мужской голос и апплодисменты. Ребята одновременно оглянулись и увидели как на веранду выглянула невысокая стройная девушка, одетая в голубые джинсы и синюю клетчатую рубашку. Пышные рыжие волосы, обычно рассыпающиеся по плечам, были собраны в на затылке в хвост. Она выглядела совсем не так, как в школе, совсем по— домашнему и очень мило. Без значка старосты она всегда нравилась Сириусу гораздо больше. Увидев, кто приехал, Лили Эванс просияла и сбежала им навстречу по ступенькам. Сириус коротко улыбнулся, приветственно поднимая руку. Алиса радостно вздохнув, соскочила с мотоцикла, чуть было не сдернув Сириуса с сиденья, распахнула калитку и бросилась к подруге.

— Лили, Лили! Лили поймала её в объятия. В воздухе мелькнули оголенные острые локотки, сверкнули фенечки и плетеные браслеты, умиление и восторг слились в общий восторженный вздох.

— Боже, я так соскучилась, — Лили зажмурилась, крепко обнимая подругу и покачивая её из стороны в сторону. — Так соскучилась!

— И я очень-очень...

Обнимаясь, подружки переступали с места на место, словно топтались в медленном танце.

Лили вдруг отпустила её.

— Ты подстриглась?!

— Да-а...— Алиса смущенно улыбнулась, тронув короткие прядки. Лили схватила её за руку, и обратила на подругу восторженный взгляд. Алиса запунцовела и закрыла горячие щеки руками, поглядывая на Лили извиняющимся взглядом, словно ей самой было неловко за свое счастье. Лили схватила её в объятия и радостно засмеялась.

— Я так рада за вас, Алиса!

Сириус подперев щеку рукой, с веселой улыбкой наблюдал за мерным передвижением двух пар точеных ножек, обтянутых джинсами, и думал о том, что, пожалуй, несмотря ни на что, в мире нет и не будет существ лучше, чем девчонки. Особенно, когда речь идет о таких как Эванс и Вуд. Они милые, строгие, теплые, у них такие красивые волосы, от них всегда вкусно пахнет, а ещё у них все эти очаровательные маленькие веснушки и родинки на щеках, кошачьи царапинки на руках.

— Алиса, что случилось? — Лили вдруг отстранила от себя девушку, звонко врываясь в раздумья Сириуса. — Я страшно волновалась! Почему так долго?

— Прости, Лили, милая, прости, — голос Алисы вибрировал от восторга, она схватила её за руки и потащила за собой, к оставленному за калиткой мотоциклу, припрыгивая на ходу. — Ты просто не представляешь, что с нами было, не представляешь!

— Что было, Алиса? — улыбнулась Лили.

— Мы летели по небу! — воскликнула Алиса и вдруг закружила Лили на месте так, что она оступилась, и они обе с хохотом свалились в кусты.

— Блэк, — поприветствовала одноклассника Лили, когда Алиса выбежала за калитку и вытянула её за собой. Она хотела сказать это деланно-строгим тоном, но смех, захвативший их с Алисой после полета в рододендрон, помешал, и ничего не вышло. — Рада тебя видеть.

— Эванс, — Сириус отсалютовал двумя пальцами.

— Это было просто потрясающе, Лили!

— Алиса встряхнула руки Лили в своих и закружила девушку на месте, захлебываясь от восторга. — Я сначала думала, что умру от ужаса, весь этот ветер, скорость, мотор рычит...кошмар! Но потом...у меня просто дыхание перехватило, это так красиво, так здорово, словно во сне! Когда мы летели над городом...там был воздух такой...как теплая дымка...и мы летели сквозь эту дымку к солнцу, и...и все эти огоньки внизу...и облака... ох, у меня просто нет слов, Лили! — Алиса подпрыгнула на месте.

Сириус снисходительно усмехнулся, наблюдая за ней.

— Представляешь, мимо нас даже птицы пролетали! И совсем не боялись! Ты непременно тоже должна как-нибудь полетать, обещай, что попробуешь...это... — она обратила сияющий взгляд на Сириуса. Щеки её пылали, маленький, обычно смущенно поджатый в улыбке ротик то и дело расплывался в ослепительной улыбке, как-будто она не могла её удержать. — Это было просто потрясающе!

Она так нежно взглянула на Сириуса, что Лили стало не по себе. К тому же Алиса привычным жестом вскинула руку, чтобы откинуть назад волосы, которых уже не было и крошечный бриллиантик грустно блеснул на её кольце. Хотя может Лили это просто показалось.

— Где-то я уже это слышал, — Сириус сделал вид, что задумался и почесал пальцем подбородок. — Правда от другой девушки...и по-другому поводу.

— Как вы вообще двое встретились? — Лили обняла Алису за плечи. — Где?

Сириус открыл было рот, но Алису сегодня было не переговорить.

— Я ждала «Ночной рыцарь» на заправке, — выпалила она. — Но он не приехал, я ждала час, другой, а у меня всего пара фунтов в кармане и полный кошелек галлеонов. Ну вот какая от них была польза? В общем, я бы наверное осталась ночевать в этом противном месте, если бы Сириус. Откуда он там взялся, я не...

— Я почувствовал, что нужен тебе, малютка, и мчался во весь опор, — проникновенно ответил парень, заглядывая ей в глаза.

— Да...ну....м-мы решили ехать вместе, — Алиса порозовела и Лили вдруг испытала жгучее желание поскорее спровадить Блэка. — Но тут, представляешь, к нам привязался маггл, здоровенный такой, страшный, похожий на тролля...

— На месте троллей я бы обиделся, — пренебрежительно бросил Сириус. -... и он начал приставать ко мне, Лил! — продолжала Алиса, покосившись на Сириуса.

— Я ужасно испугалась, у меня даже ноги задрожали! Я испугалась, что эти магглы схватят меня и...и увезут. Правда, ужасно. Он позвал своих друзей и они загородили нам путь. Но... — Алиса прыснула. — Совершенно внезапно у этого типа язык вдруг...

— Алиса! — спохватился Сириус, но было уже поздно.

-...к нёбу приклеился и он весь словно... — девушка осеклась, потому что Лили вдруг выпустила её из объятий.

Парень обреченно уронил голову. Лили шагнула вплотную к мотоциклу, упирая руки в клетчатую ткань рубашки. Сириус со вздохом поднял голову, натыкаясь на пристальный взгляд зеленых, как у сердитой кошки глаз.

— Обезъяз, — удовлетворенно проговорила Лили, смакуя каждую буковку. Губы дрогнули в усмешке.

— Лили, не кипятись, я тебе сейчас...

— Блэк, ты в своем уме?!

— Ну вот, мисс староста проснулась...— игриво воскликнул он, услышав знакомый тон. Таким тоном Лили говорила, когда ловила его или Джеймса с сигаретой в общей гостиной. — Здравствуйте, мисс староста!

— Сириус, ведь вы мне обещали, что больше никогда не будете издеваться над магглами! — упавшим голосом проговорила Лили. — Вы обещали!

— Так ты злишься из-за того, что я наказал наглого маггла или из-за того, что нарушил слово?

— Не передергивай! Ты использовал магию на глазах у магглов!

— Во-первых, это было не на глазах! — вставил Сириус. — А во-вторых, поверь, Эванс, они заслуживали худшего наказания!

— Кто дал тебе право это решать! Ты тоже заслуживаешь сейчас худшего наказания, чем я!

— Куда уж хуже, — рассмеялся Сириус. — Блэк! — Мне уже есть семнадцать, — отрезал парень, засовывая руки в карманы и широко расставляя ноги. -Так что власть значка надо мной бессильна. Я взрослый человек, и имею право использовать магию так, как захочу. — он вдруг взмахнул обеими руками, сделав страшное лицо. — Уйди-и, злой Значок, верни-и нам добрую Лили!

— А вот и нет! — Лили шлепнула его по руке. Она выглядела крайне возмущенной. — То, что ты стал совершеннолетним не значит, что ты повзрослел, Сириус! И если бы ты был взрослым, то не вел бы себя как невоспитанный бабуин!

Было довольно забавно наблюдать за тем, как миниатюрная, хрупкая Лили, похожая на цветок, вычитывает парня в кожаной куртке и драных джинсах, восседающего на крутом мотоцикле. Но несмотря на это Алиса чувствовала тревогу. За семь лет она уже привыкла к тому, что Сириус, ревнуя внимание Джеймса к Лили, рычит на неё по любому поводу. Но именно сейчас ей очень не хотелось, чтобы они портили такой чудесный вечер выяснением отношений. Она взглянула на подругу. Лили выглядела не столько сердитой, сколько расстроенной. Сириус же беззаботно улыбался. Казалось, его ничем не проймешь.

— Ладно вам, не ссорьтесь... — примирительно сказала она, коснувшись руками плеча Лили и ладони Сириуса, лежащей на руле.

— Мы не ссоримся! — хором отрезали Сириус и Лили, на миг повернувшись к ней, и тут же снова вцепились друг в друга взглядами. Алисе показалось на миг, что она услышала лязг скрещивающихся шпаг.

— Вы вечно издеваетесь над беззащитными,— Сириус сразу понял, кто такие «они» и уточнять не стал. — Я не могу понять, что вас так в этом привлекает? Это жестокость в чистом ви...

— Беззащитными?! — голос Сириуса взлетел вверх, спина его возмущенно выпрямилась. — Эванс, очнись, там было Пять Здоровенных Магглов! Пять! Беззащитные... — он хмыкнул. — Я совсем не уверен, что если бы я не зачаровал того идиота, они бы не набросились на меня и не поколотили. Эта дурацкая заправка торчит посреди поля, никто бы и не узнал, что они со мной сделали, а Алиса...— он облизал губы, бросив на девушек быстрый взгляд. — Готов побиться об заклад, они все планировали прокатить Алису...

Девушка опустила взгляд.

— И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы я их не припугнул! — он ткнул пальцем в приборную доску.

Лили угрюмо замолчала, наконец сердито вздохнула и слабо взмахнула рукой.

— Ладно, прости... Сириус добродушно улыбнулся и склонил голову набок, приобретая вдруг разительное сходство с взъерошенным щенком, который только что съел пару новых туфель. — Расслабься, Эванс. Сейчас же каникулы. Можно немного развлечься. Не будь такой занудой.

— Я не... — Лили взяла себя в руки. — Просто...все эти нападения на магглов в разных концах Англии...разные слухи...вот я и нервничаю...немного, — поспешно добавила она и снова схватилась за Алису.

— Тебе, что, кто-то угрожал? — резко изменившись в лице спросил Сириус. — Или твоим родителям?

— Нет.

— Тогда нечего и бояться. Эй, ты же староста Гриффиндора, львица! — Сириус вдруг издал негромкое «р-ряу!» очень похоже изображая льва и выжидательно уставился на одноклассниц. — Ну-ка, котятки, изобразите, не портите традицию!

Девочки переглянулись и недружно рыкнули в ответ. На лицах их было написано: «только отстань». Сириус довольно усмехнулся.

— Так-то.

— Я никого не боюсь. Просто мне не нравится то, что происходит, — тихо проговорила Лили и почувствовала, как Алиса сжала её руку.

— Никому не нравится, — мрачно проворчал Сириус. Ребята на миг замолчали, но знали, что каждый сейчас вспоминает о недавнем, особенно зверском нападении неизвестных в масках на семью магглов, в которой был даже совсем маленький ребенок.

— Ладно... — Лили вздохнула и откинула хвост за спину, явно желая встряхнуться. — Пойдемте внутрь, а вас угощу блинами с клубничным джемом, — она быстро закатила глаза,неловко улыбаясь. — Папа сегодня готовит.

От её слов у Сириуса даже живот подвело, но он твердо решил прилететь в Ипсвич до утра.

— Конечно, я ужасно хочу есть и меня не пугает даже стряпня твоего папы, — улыбнулась Алиса и взяла оставленную на сидении мотоцикла сумку.

— Пойдем, Сириус! — Лили обняла подругу за плечи и пригласительно кивнула головой.

— Эм-м...нет, милые дамы, вынужден извиниться, и откланяться. Мне пора.

— Что?

— Ты, что, уже уезжаешь?!

— Увы, время не ждет. Не хочу нагрянуть к мистеру и миссис Поттер среди ночи. Лили проигнорировала брошенный на неё многозначительный взгляд.

— Не лучше ли подождать до утра? — подала вдруг голос Алиса и быстро взглянула на подругу, которая медленно повернулась к ней, подняв брови.

— Разве вы не уезжаете на концерт? — удивился Сириус, переглянувшись с Лили. Лили согласно покивала, даже не спрашивая, откуда он знает. В последнее время концерт «Диких сестричек» так или иначе фигурировал в любом разговоре. Все знакомые волшебники словно с ума посходили. Некоторые из их однокурсников уже неделю жили в палаточном лагере в Авеноре, особенно ръяные поклонники организовали целые группы, чтобы было веселее добираться до места. Афиши в Хогсмиде появились под Рождество.

— В том-то и дело, что уезжаем...вообще мы планировали, что Алиса подхватит меня на "Ночном рыцаре"! Так что ночные посиделки мы перенесем на следующий раз. Не подумай, что я тебе не рада, Сириус, но...

— Эванс, ну что ты, разве я мог заподозрить тебя в жадности? — картинно воскликнул Сириус. Повисла секундная пауза. Лили цокнула языком и отвесила парню легкий подзатыльник. Сириус захихикал.

— Мог бы сразу сказать! Подожди пару секунд, бессовестный негодяй, — она побежала в дом.

Алиса подавила вздох.

— Значит увидимся на концерте? — она изо всех сил постаралась, чтобы это звучало беззаботно. -Там ведь будут все наши?

— Думаю там будет так много людей, что мы просто... — Лили вдруг показалась на крыльце, держа в руке завернутый в салфетку толстенький блинчик. Сириус сглотнул и взглянул на Алису. — Обязательно увидимся, малютка, — торопливо вильнул он и легонько щелкнул её по носу, но тут же отдернул руку, потому что Лили подбежала к ним и протянула ему желанное угощение. Главный сюрприз: в салфетке оказался не один блинчик, а целых три, а между ними — замечательная прослойка клубничного джема. Вцепившись зубами в божественно мягкое и сладкое тесто, Сириус на миг прикрыл глаза, и активно заработал челюстями.

— Мерлин, спасибо, Эванс...ты знаешь, как уговорить. Торжественно клянусь, что... — он откусил ещё, — Что больше не трону ни одного жирного негодяя-маггла. Да... — он сунул блинчики в рот, сунул салфетку в карман и хлопнул ладонью по рулю, заводя мотор. Мотоцикл тихонько заурчал. — Ну так ...м-м...я все-таки передам Джеймсу привет? — невнятно спросил он.

Лили едва заметно вздрогнула, возмущенно взглядывая на лоснящегося от удовольствия парня. Он сказал это таким тоном, словно они именно об этом говорили все это время. — Да, — отрывисто сказала она, глядя ему прямо в глаза.

— Передай. От нас обеих.

Сириус зафыркал.

— Катись отсюда! — наконец не выдержала Лили, но ни от кого не укрылись легкий румянец и довольная улыбка, которую она так старалась подавить. Сириус хихикнул.

— Счастливого пути, — шепнула Алиса.

— И будь осторожен, — Лили скрестила на груди руки.

— Спасибо, миледи.

Сириус развернул мотоцикл, и, напоследок послав одноклассницам воздушный поцелуй, выехал на дорогу. Девушки помахали ему вслед, и стояли у калитки до тех пор, пока мотоцикл не скрылся за стеной деревьев, ограждающих улочку от дороги на Паучий тупик. Когда он скрылся, с Алисой что-то случилось. Она вдруг перестала улыбаться, лицо её странно осунулось, глаза болезненно зажмурились, а узенькие плечи опустились и сжались. Прерывисто вздохнув, она медленно, словно неохотно повернулась к Лили, уткнулась носом в её плечо, и разревелась.

Девочки

Алиса сидела на кровати в комнате Лили и ждала, когда на неё обрушится возмездие.

Последние сорок минут она провела, проливая слезы на терпеливом плече подруги. Сейчас первая волна схлынула и девочка сидела на ярком стеганом одеяле как сомнамбула, время от времени икала и проклинала тот день на четвертом курсе, когда она, сидя за первой партой в классе трансфигурации, услышала хриплый, как-будто незнакомый смех одного из своих одноклассников и обернулась... Алиса помнила это так хорошо, словно все произошло пару часов назад. Она повернула голову, пытаясь понять, у кого из мальчишек уже начал ломаться голос, и в этот же самый момент Сириус Блэк, как всегда сидящий на задней парте с Джеймсом Поттером, отбросил с лица отросшую челку цвета воронова крыла, потому что она ему мешала, и засмеялся. Больше ничего. Но Алиса пропала. Она вдруг мгновенно, с пронзительной ясностью поняла, что влюбилась в Сириуса Блэка и чуть не расплакалась. Собственно, вместе с ней точно так же каждый день пропадало как минимум ещё три или четыре девочки с их курса. Но это было не в счет. После таинственного, овеянного самыми невероятными слухами происшествия под Гремучей Ивой, Джеймс Поттер и Сириус Блэк превратились во что-то вроде помешательства. Девочки сбивались в стайки, таскались за Сириусом и Джеймсом по пятам и глупо хихикали, цепляясь друг за дружку, когда они проходил мимо.

«Он такой плохой...» — закатывали глаза третьекурсницы, когда речь заходила о Джеймсе.

«Китти сказала Оливии, что Сириусу Блэку нравятся блондинки...как ты думаешь, мне пойдет?»

Алису эти разговоры раздражали. У неё, в отличие от этих девочек, все было очень серьезно. Она не спала по ночам, придумывая самые разные ситуации, в которых они с Сириусом сталкиваются в пустом классе или остаются вместе после уроков (что было невозможно, учитывая тихий нрав девочки) и умирала от горя, думая о том, что вот он лежит где-то совсем рядом за стеной, и даже не подозревает о том, что она так сильно-сильно любит его... Она с трепетом давала ему списывать и отдавала свои учебники, представляя, как он ей благодарен, зорко следила за тем, что он ест и пьет за обедом, завтраком и ужином, по вечерам в гостиной неизменно занимала такую позицию, чтобы быть у него на виду, что было не сложно, так как она дружила с Лили, а где бы не оказалась её рыжеволосая подруга, там рано или поздно оказывался Джеймс Поттер, а значит и Сириус. Иногда она думала, как здорово было бы сварить Оборотное зелье, превратиться в Поттера и провести в обществе Сириуса целый день. Её удивляло, как все эти люди, которые с ним общаются, не понимают, как им невероятно повезло... Она так мучилась из-за своей бессмысленной влюбленности, что дошла до того, что на День Святого Валентина написала тщательно продуманную, анонимную валентинку с указанием места и времени встречи. Однако, когда дело дошло до того, чтобы спуститься к песочным часам в холле, у Алисы вдруг так страшно скрутило живот, что она угодила в больничное крыло. А на шестом курсе случилось ужасное — Сириус стал гулять с Марлин Маккиннон, их одноклассницей — солнечной светлоглазой девочкой с льняными, кудрявыми волосами. Это был жестокий удар. На долгие несколько месяцев Алиса погрузилась в состояние горестного недоумения (она-то была уверена, что если Сириус и решит наконец с кем-то встречаться, то это непременно будет она, Алиса — милая, скромная и преданно любящая его девочка. А он взял и решил все по-своему) и бесконечной, сводящей с ума ревности. Она перестала общаться и с Сириусом и с Марлин, опасаясь, что они заметят, как она на них рассержена, так что Лили — единственная, кому она доверила свою страшную тайну, служила между ними связующим звеном. Алиса была так подавлена, что скатилась по всем предметам, похудела и совсем перестала улыбаться. А потом вдруг в её тусклой жизни чудесным образом взошло солнце: на мрачном горизонте появился Фрэнк Лонгботтом — симпатичный семикурсник с теплыми глазами, трогательной улыбкой и косой саженью в плечах. Он поглядывал на Алису уже не первый год, только она, погруженная в свою влюбленность, совершенно не обращала на него внимания. До тех пор, пока в свой шестнадцатый День Рождения не обнаружила на тумбочке огромный букет роз-перезвон, с запиской, в которой коротко значилось: «Ф.Л.» Она никак не могла взять в толк, кто такой этот Ф.Л., пока не спустилась в гостиную. Фрэнк ждал её, небрежно облокотясь на перила и стоя к лестнице спиной. Когда наверху хлопнула дверь, он обернулся и улыбнулся так, что у Алисы замерло сердце. Очень скоро она поняла, что встретила того самого единственного, «своего» человека и ей стало ужасно стыдно за свою глупую влюбленность в Сириуса Блэка. Разве мог он сравниваться с её Фрэнком? Фрэнк ухаживал за ней с такой заботой и вниманием и так быстро завоевал её любовь, что Алиса просто диву давалась, как это она не замечала его раньше и как могла быть такой невероятно глупой, что потратила целых два года на бессмысленные терзания? Лили говорила, что она невероятно похорошела, и, глядя перед очередным свиданием с Фрэнком в зеркало, девушка отмечала, что она и вправду очень хороша... Теперь она могла совершенно спокойно болтать и смеяться в обществе Сириуса, и даже от всей души посочувствовала ему, когда узнала, что они с Марлин расстались. Правда Сириус и сам не особо переживал, потому что практически сразу бросился в пучину нового романа, на сей раз с очаровательной смуглокожей когтевранкой. И все было хорошо. Казалось, что жизнь наладилась. Но чувство это длилось недолго. Как-то раз она сидела все в том же растреклятом классе трансфигурации. Контрольная была написана и Алиса, покусывая перо, рассматривала склоненные головы одноклассников. Блэк сидел за партой впереди, низко опустив над пергаментом голову. Поттер, запустив руку в волосы что-то размашисто рисовал на пергаменте, так что шорох пера был слышен на весь класс. Ремус, как и она, уже справился с заданием и пробегал свой пергамент глазами на предмет ошибок. Тут Алиса почувствовала какое-то напряжение в привычной атмосфере отчаяния и мозгового штурма, и, повернув голову, увидела Карен, с которой Сириус на тот момент уже тоже успел развязаться. Красивая и утонченная как статуэтка египетской кошки, девушка прожигала спину Сириуса взглядом желтоватых, оперенных длинными ресницами глаз и мяла в пальцах перо.

«Что же он такого ей сделал?» — подумала Алиса и невольно перевела взгляд на Сириуса. Он ничего не замечал — мысли его были сосредоточены на контрольной работе. Но вот он чуть подвинулся, наклоняя голову, длинные волосы соскользнули ему на лицо и взору Алисы открылся вид на крепкую шею с парой маленьких родинок и ямочкой посередине. На бледной коже ярко выделялся черный шнурочек Простой черный шнурочек. Глядя на этот шнурочек, Алиса с ужасом почувствовала, как знакомо ёкнуло сердце и по коже пробежал разряд... Все началось по-новой. С той лишь разницей, что теперь рядом с ней был Фрэнк. Именно он помогал ей удерживаться на плаву, хотя и не подозревал, какая буря развернулась в сердце его любимой девушки. Рядом с ним Алисе было так хорошо, что лучше и желать нельзя. Сириус же пугал её своими постоянными выходками и громким, лающим хохотом. Тихая и немного замкнутая натура девочки импульсивно пряталась в раковину, когда Сириус и Джеймс ураганом врывались в класс, захватывая всеобщее внимание. Такая жизнь точно была не по ней. Но она ничего не могла поделать и только молча обмирала, когда Сириус бросал на неё случайный взгляд... И вот сегодня он снова бесцеремонно ворвался в её размеренную жизнь, опутал её бедное сердце своими взглядами и улыбками и был таков. Алиса вздохнула. В комнате было темно. Теплым золотом разливалась в полумраке красивая лампа на песочного цвета тумбочке, да матово светилась рождественская гирлянда, обвивающая ажурное плетение белого железа на спинке кровати. В темноте разноцветными запахами вспыхивали цветы, занимающие в комнате Лили все свободное пространство. Полумрак комнаты резко очерчивал широкие темно-зеленые разлапистые листья фикусов и хрупкие лепестки белоснежных орхидей. Из-за обилия пышной сочной зелени маленькая комнатка напоминала экзотический лес. Теплый аромат летнего вечера лился в комнату через настежь открытое окно, смешиваясь с запахом свежей стружки, который поднимается из гаража мистера Эванса — от этих запахов и осознания того, что сейчас — середина лета и она едет на концерт с любимой подругой, на душе становилось так пронзительно хорошо и чисто, что хотелось смеяться. Только Алиса не могла сейчас смеяться и от переизбытка чувств её глаза снова налились слезами. Надеясь как-то отвлечь себя от тяжелых мыслей, девочка подтянула к себе номер «Вечернего пророка», лежащий на тумбочке. С первой полосы на неё посмотрело мрачное, словно вытесанное из камня лицо с разросшимися до самого носа густыми бакенбардами, и крошечными лютыми глазами. Их взгляд вызвал у Алисы нехороший трепет — в желудке словно клубок змей зашевелился. Поверх его фотографии шел крупный заголовок: «Фенрир Сивый: лидер движения за Освобождение Оборотней». Чуть ниже шел текст статьи. Перед глазами Алисы заметались кусающиеся строчки:

«...быть оборотнем — дар, данный нашей древней волшебной природой...»

«...высшее звено эволюции...»

«...вершина пищевой цепочки...»

«...оборотни или сверх-люди?..»

«...требуют равноправия...»

Алиса отбросила газету в сторону и обвила тонкими руками колени, неприязненно поглядывая на невинно шевелящиеся на ветру страницы. От статьи словно тянуло каким-то неприятным, серым сквозняком. Девочка знала, что где-то в сердце её страны уже начал потихоньку набирать обороты маховик под названием «Война». Но пока что он был далеким, нечетким и надуманным,а потому и не вызывал должного опасения. Многие поговаривали, что во Франции уже вовсю идет эвакуация, на волшебные семьи нападают среди ночи, люди пропадают, повсюду царит страх...вот только трудно поверить в эти домыслы, когда за окнами такое беспечное, полное фруктовых ароматов лето, а тебе всего шестнадцать лет и ты так несчастно влюблена...

— Успокоилась? — спросила Лили, возвращаясь в комнату со стаканом воды. Дверь закрылась за ней с мягким скрипом, и яркие краски, которыми было расписано белое лакированное дерево, сами собой сложились в надпись «У меня гости», которая тут же впиталась в дверь и проступила на наружной стороне. Лили протянула Алисе стакан, в который предварительно капнула немного Умиротворяющего бальзама, и присела на край кровати, поджав под себя одну ногу. Алиса как всегда невольно восхитилась тем, какая Лили удивительно тоненькая и хрупкая — как стебелек орхидеи. Ей самой было грех жаловаться на внешность, фигура позволяла ей одеть все, что угодно, да и личико у неё нежное, приятное...но красота Лили была такой же очевидной, как красота самой природы. Яркая и естественная.— Спасибо, — выдохнула Алиса, и поморщилась, отпив немного. — Что это? — она пожевала губами, глядя в свой стакан.

— Перечная мята.

— А я надеялась, что яд, — буркнула Алиса.

— Перестань, — промолвила Лили, поправляя её растрепанную прическу. — Никогда так не говори.

Алиса шмыгнула носом и опустила голову. Губы её покраснели и задрожали, выгнувшись подковкой. Она моргнула и на руку ей шлепнулась слезинка.

— Я не знаю, что со мной творится, Лили, — жалобно проговорила она, касаясь губами края стакана, и невидящими глазами глядя на чисто убранный письменный стол. — Я ведь люблю Фрэнка.

Лили едва заметно вздохнула. Все это они уже обсуждали не один раз и каждый раз все упиралось в выбор.

— И он любит тебя, — она погладила подругу по плечу. — Только слепой не заметит, как он на тебя смотрит.

— Я знаю, — простонала девушка. — Он самый лучший! — она потерла грудную клетку, чувствуя как сквозная дыра, которую проделал в ней сегодняшний вечер, снова начинает кровоточить. — И совершенно не понимаю, что со мной...

Голос её сморщился, как подожженный пакетик. Лили, заставив пружины кровати тихонько скрипнуть, ползком подобралась ближе и села рядом с Алисой, убрав с подушки большого плюшевого оленя, который ей прислал на День Рождения Поттер (она тогда подумала, что это очень глупый и примитивный подарок, но потом как-то незаметно для самой себя привязалась к оленю. Игрушка была сделана из такого приятного и мягкого материала, что её все время хотелось обнимать). Лили приобняла подружку за плечи и Алиса с готовностью прильнула к родному плечу, захлебываясь в новом приступе плача. Сочувствие лучшей подруги только разожгло в ней чувство бесконечной жалости к своему растрепанному, и зря замученному сердцу. Сжавшись в комочек, девочка, которая совсем недавно так весело и бойко щебетала с Сириусом на заправке, и собиралась ехать на рок-концерт, подтянула ноги к животу, положила голову подруге на колени, как маленькая, и заплакала так, словно кто-то нашептал ей, что она больше никогда-никогда не будет счастлива... Лили, понимая, что все слова и советы сейчас излишни, просто молча гладила её по голове, перебирая непривычно короткие волосы тонкими пальцами с короткими овальными ноготками и слушала жалобные причитания и всхлипы.

— Все будет хорошо, Алиса, — говорила Лили получасом позже. Они лежали на кровати лицом к лицу. Алиса уже не плакала, только молча прижимала к губам свое кольцо и изредка шмыгала красным носом. Глаза её блестели в темноте. Лили лежала, положив ладонь под подушку и привычно прижимала к груди плюшевого оленя. — Вот увидишь, все наладится. Как только начнутся занятия и ты увидишь прежнего Блэка, все вернется на свои места. Это сейчас он супер-мэн, но ты же знаешь, как только они с Поттером собираются вместе, то становятся просто невозможными. Год пролетит быстро, мы будем готовиться к экзаменам, мысли будут заняты учебой, а потом вы с Фрэнком поженитесь и ты и думать забудешь, кто такой этот Сириус Блэк. Алиса неуверенно улыбнулась. Лили тоже улыбнулась, сверкнув в темноте ровными белыми зубами и легонько потрепала Алису по голове.

— Наверное ты права, — прошептала девушка. Они замолчали, думая каждая о своем. Алиса вспоминала сказочный полет над засыпающим городом, а Лили — свою последнюю, очень нехорошую ссору с Джеймсом Поттером, окончившуюся снятыми баллами и серьезным наказанием. Сумерки сгущались и в комнате стало совсем темно. Звук пилы чуть затих и постепенно комнату наполнили звуки ночи: размеренное стрекотание сверчка, шорох шин проезжающей мимо машины и далекий лай собаки. По белой лакированной двери раздумчиво плыли яркие желто-зеленые и розово-оранжевые цветы, похожие в темноте на яркие морские звезды... Неожиданно они замерли и ослепительно вскипели, привлекая внимание девушек. Капли заколдованной краски сложились в слово «Мама» и в этот самый миг в дверь легонько постучались. Алиса подскочила и отвернулась, торопливо вытирая лицо, а Лили спрыгнула с постели, увидев, как в комнату вплывает большой деревянный поднос с ужином.

— Мам! Как-будто мы не можем сами спуститься вниз! — укоризненно сказала она.

— Лили, милая, твой папа сломал стул, когда искал корицу на верхних полках, и мы все просто не поместимся за столом, — Джейн осторожно прошла в комнату, следя за тем, чтобы сок из выплеснулся из стаканов. Словно в подтверждение её слов пила в гараже истерично взвизгнула. — Так что...о-о, что это здесь за потоп? — Джейн поставила поднос на покрывало и взглянула на зареванную, взъерошенную Алису, которая, несмотря на свое горе, улыбнулась, взглянув в теплые глаза женщины. — Здравствуй Алиса, что такое случилось? — она посмотрела на дочь. — Вы, что, поссорились?

— Конечно нет, мам. Просто... посмотрели очень грустный фильм, — Лили махнула рукой в сторону маленького, выключенного телевизора.

— Здравствуйте, миссис Эванс, — Алиса пожала плечами, зябко обнимая руками колени. — Выглядит очень вкусно! — Алиса растянула губы в улыбке и вдруг приобрела разительное сходство с взъерошенным воробьем.

— Боюсь, это не моя заслуга, — женщина многозначительно округлила глаза. Пила надрывно взвизгнула, видимо проехавшись по железному столу. — Но будем надеяться, что мы все останемся живы.

Алиса рассмеялась. Лили, выходившая за баночкой своего любимого клубничного джема, вернулась в комнату.

— Почему бы вам не воспользоваться магией, мисс Эванс? — улыбнулась Алиса, копируя манеру разговора профессора транфсигурации. Лили с улыбкой поставила баночку на поднос.

— Туни нервничает, когда чашки, тарелки и ложки летают по дому, — ответила за дочь миссис Эванс. — Кстати, а почему вы не позвали на ужин этого симпатичного юношу, который приехал с Алисой? — как бы между прочим поинтересовалсь она, щедро поливая клубникой стопку аппетитных ржаных солнышек. Алиса обратила на Лили перепуганные глаза.

— Откуда ты знаешь? — удивилась девочка. — Туни подсмотрела?

— Предлагаешь заколотить все окна в доме? — миссис Эванс, присев на край кровати, ложечкой подцепила из банки с джемом клубнику. — Его видели все соседи. Думаю, миссис Гамильтон завтра обязательно спросит меня, кто приезжал к нам на этом ужасном мотоцикле. Что мне ей сказать?

Лили плюхнулась на кровать, схватила блинчик, и, откусив от него кусок, наморщила нос, сделав вид, что задумалась. — Скажи ей, что это был наследник древней и кровожадной волшебной семьи, — предложила она, скатывая свой блинчик в трубочку и тщательно обмакивая его в карамель. — Я думаю она перестанет спрашивать.

Алиса рассмеялась низким грудным смехом, каким обычно смеются люди, которые перед этим долго плакали. Миссис Эванс согласно покивала, подняв указательный палец и взяла с тарелки румяный, пропитанный маслом блинчик, к которому уже давно примеривалась.

— Ну...что же... так и быть, скажу, — она откусила вкусное сладкое тесто, облизав точно такие же как у Лили, длинные мягкие губы, похожие на густой мазок розовой краски. — Кстати, Алиса, дорогая, тебе так очень идет! — миссис Эванс указала на свои короткие волосы, подмигнула девочке и пошла к двери. На пороге она обернулась, кое-что вспомнив: — Долго не засиживайтесь, девочки, уже одиннадцать. Вам пора собираться. -Хорошо, мам. Дверь закрылась и девочки услышали, как она позвала Петунью ужинать.

В начале двенадцатого девочки вышли на улицу. Вся округа уже спала и на улице расстилалась плотная, безмолвная темнота. Над небольшой, крепко спящей улочкой раскинулся огромный бездонный купол полный рассыпчатой бриллиантовой крошки. Подрагивая от холода и какого-то непонятного волнения, девочки спустились с крыльца и украдкой засветили палочки, освещая себе путь в саду. На Лили была надета длинная зеленая кофта, уютно обнимающая её тонкую спину и хрупкие руки, медовые волосы были все так же собраны в хвост. Алиса, одетая в теплый кремовый свитер, без которого миссис Эванс отказывалась её выпускать на улицу, шла впереди. Лучик её палочки подозрительно плавал из стороны в сторону, выхватывая из темноты мирно-спящие кусты. Ещё час назад сад выглядел таким дружелюбным и нежным в свете заката, сейчас же казался страшным волшебным лесом, за каждым кустом которого прячется какой-то нибудь страшный зверь. По каменистой тропинке вдруг пробежал ёжик и Алиса испуганно ойкнула, резко остановившись и прижав к себе обе руки.

— Что такое? — Лили услышала треск, направила палочку и усмехнулась, увидев как колючий зверек деловито копошится в корнях чубушника, выискивая червей. Дверь дома вдруг распахнулась и девочки обернулись. На секунду яркий домашний свет залил сад. Спящие кусты сонно взглянули на хозяйку маленькими белыми цветочками. Миссис Эванс в теплом розовом халате торопливо вышла на улицу, держа что-то в обеих руках.

— Девочки! — шепотом позвала она, сбегая с крыльца. Полы халата распахнулись, показывая клетчатые пижамные брюки и пушистые домашние тапочки. — Девочки!

— Мам?

— Возьмите с собой! — миссис Эванс сунула им в руки бумажные пакетики. — Там сандвичи и горячий кофе.

— Мама, мы же только что поели! — зашипела Лили, пряча еду в рюкзак. Бумажный пакет так громко захрустел в сверчковой тишине, что этот звук, наверное, услышали на конце улицы.

— Неизвестно, как скоро вы доберетесь! — говорила миссис Эванс, провожая их до калитки. — И не забудьте прислать сову, как только приедете на место! Я не буду спать, так что сразу же отвечу!

— Хорошо, мам, — Лили знала, что в такие минуты мама становится непреклонной. Они вышли на дорогу. Алиса подошла к обочине и вытянула руку с зажатой в ней палочкой.

— Лили, ты взяла теплые вещи? — спросила миссис Эванс. — Да, мам, — она поправила ремень сумки.

— Алиса, а ты?

Девушка шутливо отсалютовала, невольно копируя манеру Сириуса.

— Славно, — миссис Эванс в тревоге сжала узкие ладони, явно пытаясь припомнить что-то ещё из списка. — Будьте очень осторожны! — рассеяно проговорила она, до конца застегивая пуговицы на кофте дочери. — Не ешьте что попало, не разговаривайте с незнакомцами...

В конце улицы полыхнул яркий свет и плотная темнота начала быстро принимать очертания гигантского лилового автобуса. Казалось, что он все время был здесь. Увидев его, миссис Эванс разволновалась пуще прежнего.

-...и если что — сразу же пишите, слышите? Это все-таки на другом конце страны, мы будем очень переживать...Лили, ты взяла обычные деньги?

Лили обняла маму и ласково чмокнула её в щеку.

— Да. Не волнуйся, пожалуйста и поцелуй папу и Туни. С нами все будет хорошо, там будет вся школа.

«Ночной рыцарь» вдруг с визгом остановился прямо перед Алисой и угрожающе накренился. Девочки увидели пустые сидения сквозь запотевшее, золотящееся приглушенным светом стекло и их захлестнула жажда поездки — первой самостоятельной поездки, и не куда-нибудь, а на рок-концерт! Долгожданный рок-концерт! Переглянувшись, они дружно побежали к дверям. Добродушный толстяк— водитель показался на верхних ступеньках автобуса, открыл дверь и спрыгнул на землю. Миссис Эванс поспешно запахнула халат.

— Добрый вечер, мэм! — он чуть приподнял старое клетчатое кэпи, показывая круглую лысину. — Прошу на борт!

— О нет-нет, я только провожаю! — миссис Эванс, в это время обнимавшая Алису, напоследок ещё разок торопливо поцеловала дочь в щеку и отступила от дороги, чувствуя себя очень неуютно в такой непосредственной близости от мира дочери, к которому, несмотря ни на что, так и не смогла пока привыкнуть...

Перед тем как залезть по высоким ступенькам в салон, девочки ещё раз обернулись.

— Пока, мам!

— До свидания, миссис Эванс!

Водитель пропустил девочек в автобус. Миссис Эванс махала им до тех пор, пока за ними не закрылась дверь и автобус не ринулся в темноту. Потом тихонько стиснула руки и пошла по направлению к мирно спящему дому, почувствовав вдруг огромную тревогу...как она вообще разрешила дочери поехать в эту ужасную Шотландию, которая так далеко, на такое ужасное мероприятие как рок-концерт? Женщина зашла на кухню, поставила на газ чайник и принялась неосознанно ходить из стороны в сторону. Взгляд её машинально упал на окно. Оно было закрыто. Торопливо подскочив к нему, женщина открыла его настежь и на всякий случай осмотрела небо. Глупости, они же только уехали, какие могут быть совы? Она опустилась на мягкий стул и подперла голову рукой, нервно постукивая ногтями по столешнице. Нет, сегодня она точно не будет спать...

— Добро пожаловать в «Ночной рыцарь», девушки, — начал водитель, едва девочки оказались в салоне. — Это автобус для волшебников и ведьм, попавших в затруднительное положение. Я — Эрни Шанпайк, ваш кондуктор на сегодняшний вечер и...

— Мы знаем, сэр! — твердо сказала Алиса, протягивая ему серебряные монеты и улыбнулась так, что недоуменное выражение, появившееся было на круглой физиономии кондуктора, сразу же уступило место умилению перед округлым веснушчатым личиком.

— Вот здесь двадцать два сикля.

Пока Алиса расплачивалась и получала билеты, Лили немного осмотрелась. Было уже поздно и вместо привычных кресел в салоне теснились кровати. Из пассажиров здесь был только почтенного вида темнокожий колдун в пижаме, читающий «Вечерний пророк» с кружкой шоколада в руках, да подозрительного вида кокон из колючего красного пледа, свернувшийся на одной из кроватей. Почувствовав взгляд Лили фигура в пледе чуть пошевелилась и повернула голову. Белая женская рука показалась из— под складок и подтянула колючую ткань, закрывая лицо, но Лили все-таки поймала на себе быстрый взгляд черных, поблескивающих в темноте глаз.

— Вот, пожалуйста, ваши билеты!

Лили вздрогнула, увидев перед собой желтоватый билетик.

— Куда едем? — деловито поинтересовался кондуктор, пересчитывая деньги.

— В лес Авенор, — ответила Алиса, пряча свой билет в карман джинсов. — Знаете, где это?

Кондуктор радостно крякнул.

— Дак, не вы одни туда едите-то!

Девочки обернулись. Кондуктор указывал на шерстяной кокон.

— Возле Уилтширского леса подобрали её, так-то! Прям на дороге лежала, чуть было не переехали!

— С ней все в порядке? — шепотом спросила Лили.

— Она выглядит как-то...

— Странно, — сказала Алиса, только сейчас заметившая фигуру в пледе.

— Болезненно, — поправила Лили. — Может быть нужна помощь?

— Так немудрено! Гулять по Уилтшерским дебрям! Говорят, там самые большие заросли Дъявольских Силков во всей Англии, — значительно зашептал девочкам, Шанпайк, обдавая их прокуренным дыханием. Алиса было открыла рот, чтобы от их с Лили маленькой коалиции отличников травологии поправить невежу, но подруга легонько ущипнула её за руку и она умолка. — И куда родители смотрят, ей-Богу! Девчонке чертовски повезло, что она встретила нас! — Эрни протянул руку к лестнице, ведущей на верхние этажи. — Ну что же, поднимайтесь, мисс. На месте будем только к утру, так что советую вам хорошенько отдохнуть.

— Каждый раз клянусь себе, что не сяду в эту колымагу и все равно сажусь! — сдавленно пожаловалась Алиса, когда они поднялись на самый верхний этаж и автобус резко рванул с места. Создавалось впечатление, что некоторые органы просто не успевают за телом. Алиса прижала руку к желудку. Судя по звукам внизу, кого-то стошнило. Девушка поморщилась.

— Зато к рассвету будем на месте! — заметила Лили и брезгливо поморщилась, когда приступ внизу повторился. — Надеюсь, живыми и невредимыми.

« — Я не слезу с этого окна, если ты, Эванс, мой нежный ангел... — Джеймс обводит взглядом притихшую толпу учеников, занявшую коридор пятого этажа. Глаза его весело сверкают. — ...не поцелуешь меня прямо сейчас, при всех!

Толпа взрывается хохотом и улюлюканьем, кто-то порывается бежать за преподавателями, кто-то истерически призывает Джеймса слезть с подоконника и не дурить. А он стоит спиной к пустоте под собой и с выражением собственного превосходства выжидательно смотрит на белую как полотно девушку. Руки, вцепившиеся в оконную раму, побелели от напряжения...

— Решайся! — Джеймс демонстративно поднял одну ногу и отклонился назад. Толпа в ужасе бросается к окну, подталкивая Лили в спину, и застывает.

— Я падаю, Эванс...я уже почти упал... — голос его звучит странно. Лили даже на секунду думает, что он это — серьезно. — И только ты можешь меня спасти...

Толпа подталкивает её так, что она оказывается прямо под окном.

— Поттер, я прошу тебя, прекрати этот цирк и просто слезь, — тихо, чтобы слышал только он, просит Лили. Голос её срывается от волнения. — Пожалуйста...

— Так поцелуй меня, Эванс, и я тут же слезу! — громогласно возражает он. — Почему ты такая вредина? — Я не вредина. Прошу тебя, слезь... — ей с трудом удается сохранять спокойствие.

— Всего один маленький поцелуй, Эванс, — он склоняется к ней. — Не будь такой.

— Какой? — Это не такая уж и большая плата за мою жизнь. Лили сузила глаза, пристально вглядываясь в его лицо. На щеках румянец, карие глаза с теплыми золотыми крапинками просто светятся. Не очень-то он похож на человека, готового расстаться с жизнью.

— Хорошо, — медленно произносит она и отступает от окна. — Если тебе так хочется — прыгай, Поттер. — Что?

— Прыгай! — Лили складывает на груди руки. — Я не против. Ну же, давай, что встал?

Кто-то в толпе захихикал, чей-то голос протянул: «Вот это облом!» Карие глаза Джеймса недобро потемнели, краска схлынула с лица.

— То есть прыгнуть? — звенящим от злости голосом спрашивает Джеймс.— Прыгнуть, Эванс?

— Да, — Лили пожала плечами. Она вдруг вспомнила, как на пятом курсе Сириус проделал то же самое, чтобы выманить поцелуй у Марлин. Тогда Поттер парил на метле под окном и подхватил его. Они посмеялись и забыли, а бедную Марлин пришлось отпаивать успокоительным.

— Ну ладно же... — Джеймс выпрямился, и глядя на неё сверху вниз, отпустил оконную раму. Кто-то в толпе ахнул, гомон прокатился и застыл. Все застыло. — Ладно, Эванс...смотри...

Лили смотрит, снисходительно улыбаясь. Но тут какой-то звук заставляет её на миг отвернуться. Она поворачивает голову. Сердце пропускает удар — прислонясь плечом к стене, у окна стоит Сириус и смотрит на неё нехорошими, темными глазами. Значит под окном никого нет. В ужасе она поворачивается к Джеймсу, но уже поздно. Он уже повернулся к пустоте лицом.

— Моя гибель будет на твоей совести, Эванс! — небрежно бросает он через плечо и он делает шаг вперед...»

Лили вскрикнула и подскочила. Алиса, разбуженная её вскриком, приподнялась на постели, и, приоткрыв один глаз, уставилась на подругу. Лили, тяжело дыша, смотрела в залитое лунным светом окно до тех пор, пока картинка скрывающегося за окном Джеймса не уступила пейзажу. Автобус мягко покачивался на ходу, время от времени подскакивая на кочке. Мимо окна неслись незнакомые, чужие поля, над которыми расстилалась глубокая ночь.

— Что такое? Тебе плохо? — Алиса сбросила с ног клетчатый плед. Лили наоборот закуталась поплотнее. Сердце рвалось из груди, дыхание сбилось. Голос Джеймса все ещё стоял у неё в ушах. Воспоминание, преследовавшее её все лето теперь вошло и в сон. Отлично.

— Нет, — ответила она, взглянув на взволнованную подругу. — Просто кошмар приснился...Джеймс на окне, — она закрыла глаза ладонью. Алиса понимающе покивала.

— Вы, что, так и не помирились?

— Нет, — она снова опустилась на подушку, подтянув плед до самого подбородка.

— Я думаю, он все ещё обижен на тебя из-за того наказания, — осторожно сказала Алиса. Лили вдруг резко села, щеки её залил жаркий румянец.

— Это мне впору обижаться на него, Алиса! Это он поставил меня в дурацкое положение! Это я стояла там как идиотка! Да я думала меня удар хватит, когда он спрыгнул!

— Да, кто бы мог подумать, что в Хогвартсе есть балконы, — философским тоном заметила Алиса, взбивая подушку.

— Это не смешно! — Лили сердито уставилась на подругу. — Это была отвратительная шутка! И свое наказание он заслужил!

— Да ладно тебе, Лили. Ничего страшного бы ни случилось, если бы ты его поцеловала!

— Что?! — задохнулась Лили. — И ты туда же?

— Он был в опасности!

— Да не был он ни в какой опасности!

— Мы этого не знали.

— Я знала! — отрезала Лили. -Я была уверена, что под окном его сторожит Б...кто-нибудь из его друзей! Он хотел унизить меня? Отлично. Ему это удалось. Только теперь меня ещё и кошмары по ночам мучают, а так все хорошо, шутка удалась, — голос её задрожал. — Я не собираюсь с ним мириться, или извиняться, я ни в чем не виновата. Захочет — извинится сам, — она упала на подушку и накрылась с головой.

Повисла долгая пауза.

— Что, ни одного письма за все лето? — ласково спросила Алиса. Лили стало душно и она сбросила плед, тяжело вздохнув. От проницательности Алисы иногда становилось просто не по себе.

— Нет, — коротко ответила она и отвернулась.

Мальчики

Как только вдоль дороги побежал невысокий каменный заборчик, и Сириус наконец-то увидел долгожданный крепенький дом под яркой черепичной крышей, в душе его немедленно воцарился покой — как-будто он выпил ложку медовухи. Сириус остановил мотоцикл у округлых, деревянных ворот и заглушил мотор. Тихонько шумел на ветру огромный, старый дуб, заслоняющий дом Поттеров от бурь. В доме, наполовину заслоненном от глаз забором и густо разросшимся садом, горел свет — на первом этаже, где находилась кухня, и на втором — в кабинете мистера Поттера. Сириус глубоко вдохнул напоенный деревенскими ароматами воздух, на секунду прикрыл глаза и толкнул калитку.

«...они валятся на траву в густой тени дуба и с хрустом вгрызаются в куски вафельных ставен из кондитерской «Ганс и Греттель», которые тайком отломали по пути к дому. Шелестит и остро пахнет летним соком высокая трава, где-то совсем рядом гудит пчела. Крона дуба над ними переливается всеми оттенками зеленого, листья волнуются как маленькое зеленое море. Солнечный свет проливается сквозь них ослепительными тонкими брызгами — прямо им на лица. Вафля такая вкусная — хочется, чтобы она никогда не заканчивалась. Джеймс валяется рядом, широко раскинув руки и улыбаясь и вдруг спрашивает: — Сириус, ты когда-нибудь понимал, что ты — живой?

— Что? — удивленно спрашивает Сириус. — Как ты сказал?

— Живой! Когда все так хорошо и так классно и ты просто... — Джеймс замахал руками и обессиленно выдохнул, но Сириус его понял. Они — в самом сердце лета, в руках — вкусная вафля, впереди — всего лишь третий курс, они ещё так молоды и впереди — так много всего.

— Ну... — Сириус прожевал. — Наверное.

Неожиданно Джеймс с боевым кличем вскакивает с земли и бросается на него.

— Что ты делаешь, придурок? — смеется Сириус, плюясь вафлей и давясь от смеха.

— Я живо-ой!— орет Джеймс и Сириус думает, что да, он все-таки окончательно спятил. Но веселье друга, вместе с солнцем и запахом трав, передается и ему, и Сириус схватывается с ним в дурашливой драке. Мутузя друг-друга, хохоча и отплевываясь от травы, они кубарем катятся с пологого оврага, на котором стоит дом Поттеров и выкатываются в дикую, полную кузнечиков, цветов и ароматов траву, спускающуюся вниз и вниз, к самому Ипсвичу, перерезанному блестящей полоской реки. Они рухнули на спины и над ними качнулось смеющееся, раскаленное июльское небо. После полета вниз, казалось, что теперь они устремляются ввысь — в бездонную чистую лазурь.

— Ты когда-нибудь был таким живым? — спросил Джеймс, задыхаясь.

— Как сейчас? — задушенным голосом уточнил Сириус и с хриплым бульканьем раскидывает по траве руки и ноги. — Нет. Я никогда не был настолько мертвым.

— А я живой, — едва слышно говорит Джеймс, глядя как по небу носятся на сумасшедшей скорости ласточки и стрижи. Ему хочется к ним. Хочется лететь. — Такой живой, что хочу купаться, — он отпихнул ногу Сириуса и ринулся по склону к речке.

— Кто последний — тот вонючий тролль! — кричит Джеймс и Сириус, подхватываясь с травы, стрелой летит за ним, они толкают друг-друга и дерутся, но все равно бегут вместе...»

Сириус захлопнул калитку, настороженно вслушиваясь в схватку, судя по всему не на жизнь, а на смерть. Сражение развернулось где-то в глубине сада, судя по приглушенным звукам — в маленьком каменном сарайчике. Неожиданно раздался громкий треск, перепуганные человеческие голоса, затем что-то разбилось, оглушительно бабахнуло, а из круглого маленького окошка повалил зеленый дым. Послышался вскрик боли и отчаянная ругань, и наконец Джеймс, ещё более высокий и угловатый, чем в прошлом году, вывалился из крошечного кирпичного хранилища на свежий воздух и пнул дверь так, словно за ним из сарайчика гналось стадо взбешенных носорогов. — Черт бы побрал эти чертовы стекляшки! — дверь с лязгом ударилась о замок и с печальным скрипом снова открылась. Сарайчик виновато взглянул на хозяина пыльным полумраком, словно говоря при этом: «Сам виноват!»

Джеймс разъяренно выдохнул, поудобнее перехватил неустойчивую башню из коробок, в которых были кучей свалены сломанные хроновороты, и осторожно двинулся в путь по заросшей тропинке. Сириус, увидев его, обрадовался и хотел было с воплем кинуться другу навстречу, но потом любопытство все-таки пересилило, и он остановился, привалившись плечом к калитке — все-таки не каждый день увидишь такую занимательную картину, как Сохатый, работающий не при помощи магии. Квадратные очки съехали на самый кончик носа, а поправить их было нельзя, так что Джеймс шел крайне осторожно, ощупывая носком кроссовка дорожку и опасаясь в темноте наступить на гнома или наргла. Всклокоченные волосы собрали наверное всю паутину, которая только нашлась в сарае, на макушке у него деловито шевелил лапками здоровенный паук, а судя по виду дымящихся, заляпанных джинс, именно на них угодила львиная доля зелья, которое вызвало взрыв. Видимо, перемена запахов была слишком резкой — надышавшийся пылью Джеймс вдруг оступился, сраженный ароматом гортензии, с шумом втянул в себя воздух и чихнул так, что очки слетели в траву, паук в ужасе метнулся на ветку ближайшей яблони, а коробки с оглушительным звоном попадали на землю, вываливая в траву хрупкое содержимое. Поломанные хроновороты тут же один за другим принялись исчезать и появляться вновь, щелкая и звеня. Джеймс в ужасе принялся наступать на них, как на разбегающихся тараканов, но тут одна из оставшихся у него в руках коробок, самая тяжелая, обрушилась Джеймсу на ногу и он, излив на неё всю свою боль в самой нецензурной форме, размахнулся и пнул коробку так, что она, пролетев через весь сад, со звоном врезалась аккурат в то место, где пару секунд назад была голова Сириуса.

— Я тоже рад тебя видеть, Сохатый! — крикнул Сириус, взмахом палочки заставляя хроновороты разлететься. Джеймс, который в это время пытался найти очки в траве, вскинул голову, услышав его голос и пружинисто выпрямился.

— Сириус! — Из обезьяны труд сделал человека, — с улыбкой проговорил Сириус, и с деланной ленцой пошел к Джеймсу, широко раскинув руки. — Но из тебя, похоже, оленя уже ничем не вытравишь!

Джеймс, улыбаясь до ушей, ринулся к нему и схватил в такие сокрушительные объятия, что даже чуть приподнял над землей.

— Здорово, Бродяга-а-а!

— Привет, Сохатый! — сдавленно проговорил Сириус и облегченно выдохнул, когда Джеймс разжал руки. Ему показалось, что его плечи и спину железным кольцом сдавило. — Черт тебя подери, здоровяк! Почему ты не пишешь?! Я уже думал, ты свалился с метлы! — он обхватил Джеймса за шею и с силой взлохматил ему волосы пятерней. Джеймс, улыбаясь, сначала пригладил растрепанные волосы, а потом привычным жестом снова их растрепал.

— Отец отправил Гермеса в Азию, так что я совершенно оторван от мира, — улыбнулся он, потирая шею. — А с метлы я свалюсь, когда мир перевернется.

Сириус не ошибся, он в самом деле сильно вытянулся и возмужал за последние несколько месяцев — решающим фактором наверное были регулярные, многочасовые игры в квиддич с сыном пекаря Гансом...ну и восторженные взгляды его сестры Греттель, которая каждый раз приходила «посмотреть на их игру».

— Скажи-ка, Джим, меня обманывают мои глаза, или ты все-таки решил сломать волшебную палочку и снизойти до тяжелой жизни маглов? — спросил Сириус и обвел небрежным жестом разруху, среди которой то тут то там вспыхивали исчезающие и появляющиеся хроновороты. — Смотри-ка, коробки и все-такое...ты рехнулся? — сочувственно спросил он.

— Да это... — он поморщился. — Матушка наткнулась во время уборки на корзину с грязным бельем.

— Это все объясняет.

— А когда она вытряхнула её, из неё кое-что... выпало.

— Глаза единорогов, пожизненный запас марихуаны, голая вейла? — Сириус, уже дымя сигаретой, протянул Джеймсу пачку и зажженную палочку.

— Хуже, — сказал Джеймс, с наслаждением затянувшись. — «Тайны Леди Морганы», — он выдохнул дымок, вытянув шею. На каждом слове вырывалось крошечное облачко дыма — словно горечь по безвременно уничтоженным журналам. — Целая пачка, прикинь?

Сириус сипло засмеялся, дымя носом как дракон.

— Причем ладно бы только мои! — чтобы дать выход накипевшим чувствам, Джеймс досадливо пнул гнома, который пытался незаметно подобраться к кустам малины. — Половину из них я вообще в глаза не видел! Так отец не только не признался, так ещё и сам отобрал у меня палочку и чуть ли не пинком отправил в эту обитель зла.

Сириус от смеха чуть не свалился в шиповник, но тут позади них раздался страшный треск и громкий человеческий вскрик.

— Это ещё что? — улыбка ещё не сошла с лица Бродяги, но серые глаза уже настороженно вспыхнули, а рука метнулась в карман. Джеймс искоса взглянул на сарайчик и затянулся.

— Не что, а кто. Это я.

— Что? — Сириус посмотрел на друга так, словно засомневался в его душевном здоровье.

— Я. — спокойно подтвердил Джеймс. — Я уже несколько часов только и делаю, что пытаюсь выбраться из этого сарая. Хроновороты, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Сириуса. — Все поломаны и отбрасывают меня назад каждые пять минут. И каждые пять минут я сталкиваюсь в сарае с самим собой, пугаюсь и запускаю в себя долбанным вонючим зельем. И ладно бы зелье, стоит мне выйти из этого сарая, как я обязательно или чихаю или спотыкаюсь, роняю коробки и оп-ля, опять сарай! Так и рехнуться недолго, это просто ад...да кончай ржать!

Сириус подавился дымом от смеха и издал странный, похожий на писк звук и тут уж и Джеймс не выдержал и присоединился к нему. Неожиданно раздался звук бьющегося стекла, окно сарайчика лопнуло и наружу повалил густой зеленый дым.

— Кажется пора. Дай сюда, — Джеймс отобрал у Сириуса волшебную палочку и небрежным взмахом заставил все рассыпанные хроновороты дружной стайкой вернуться в коробки. После чего ещё раз взмахнул палочкой и пробормотал:

— Эванеско!

Коробки исчезли вместе с содержимым, дверь сарайчика распахнулась, заставив ребят обернуться, но... наружу никто не вышел. Воцарилась тишина.

— Вот почему я живу один, — философским тоном проговорил Сириус, утирая слезы, когда они шли к дому. — Мои «Тайны» никто не тревожат, поэтому я их разбрасываю по всему дому, — он с силой обхватил Джеймса за плечи.— Перебирайся ко мне на лето, Сохатый? У меня хорошо — подземная сауна, бар, пустой дом, а вместо придурковатого эльфа — симпатичная магла. «Мистер Блэк, Боже, вы словно из ниоткуда появились!», «Мистер Блэк, я наверное не в себе, но кто-то гремит цепями по ночам », «О-о, Сириус, ты просто читаешь мои мысли!», — на последних словах Джеймс вынул сигарету изо рта и окинул друга веселым, недоверчивым взглядом. Сириус усмехнулся, прижав ладонь к груди. — Серьезно, Джим, перебирайся, здорово повеселимся!

— Это оттого, что тебе так хорошо, ты каждое воскресенье приползаешь к нам подкрепиться, голодная тушка? — Джеймс хлопнул его по спине, открывая дверь, ведущую в кухню. Сириус не ответил, потому что в этот момент на него пахнуло ароматом жареного мяса и супа и все его мысли и чувства слились в тоскливом урчании, донесшимся из желудка.

Дорея сидела за кухонным столом и чинила одежду. Под вечер она сменила красивое, но неудобное платье на просторную мантию из сливочного шелка, расписанную тончайшим узором ирисов. Окошко, ведущее в сад было открыто и в него заглядывала ветка бузины, усыпавшая стол и корзинку с нитками и иголками крошечными белыми цветочками. Влетающий в окошко теплый ветер волновал занавески из белого муслина и гонял по столу лепестки. На каменной плите у неё за спиной развернулось целое представление, в главной роли которого выступала кастрюлька, источающая божественный аромат свежего супа, а также доска и нож. Мягко постукивая по доске, нож нарезал овощи и счищал их в кастрюлю, а большая деревянная ложка выписывала в супе изящные круги. Перечница и солонка порхали над этой размеренной работой как две упитанные пчелки. На кухонном шкафу тихонько бормотал радиоприемник:

«...удалось подавить сопротивление. В качестве оружия мракоборцами были использованы серебряные пули и иглы. Источник, пожелавший остаться анонимным, утверждает, что это — далеко не первый для Брентвуда организованный протест больных ликантропией, и что в будущем времени волна перекинется на соседние графства. С места событий специально для волны «Эхо Мерлина» специальный корреспондент Чарли Кок из северного Брентвуда...»

Трехцветная кошка, развалившаяся на деревянном подоконнике, сердито дернула хвостом, когда её зацепила покачивающаяся ветка, жеманно перевернулась во сне на другой бок и с коротким «мяу» вывалилась в сад. Дорея с улыбкой взглянула на опустевший подоконник и снова опустила глаза на шитье. Трава за окном зашуршала — кошка отправилась на гномью охоту. Где-то на дереве заухала сова. Должно быть Карлусу доставили очередной заказ. В саду раздался уже двадцатый или тридцатый по счету хлопок. Дорея тяжело вздохнула, поджимая губы. Ну подумаешь, нашли у сына журналы с голыми ведьмами. Что в этом такого удивительного? Мальчики есть мальчики. Как-будто Карлус не хранил у себя ничего подобного в его возрасте. А пару лет назад Джим и Сириус скормили саламандре упаковку взрывчатого перца, ящерица чихнула и комнату вместе с уборной начисто снесло взрывом. Ну и что же? Но даже тогда он так не бушевал. А сегодня... Волшебница ещё раз вздохнула. По её мнению мальчик мог бы вполне отделаться простой уборкой дома. Радио тихонько захрипело ненавязчивой мелодией и начался рекламный блок — преувеличенно восторженный голос диктора восхвалял удивительные возможности метлы фирмы «Нимбус». Снова в саду зашуршала трава — на этот раз громко и размеренно, но не успела Дорея даже поднять голову, как дверь резко отворилась, заставив её испуганно подскочить. — Мам, у нас гость! — крикнул Джеймс, открывая дверь.

— Бог ты мой, Сириус! — Дорея всплеснула руками, когда на кухню, следом за Джеймсом вошел запыленный, уставший мальчик. — Здравствуй, мой дорогой! — она заспешила к ним. Сириус, улыбаясь, сделал шаг навстречу низенькой волшебнице и тут же попал в крепкие объятия. На него пахнуло ароматом супа, свежести, и ещё чего-то волнующего, женского, материнского. Он крепко обнял волшебницу и зажмурился. Мерлин, кто бы знал, как дорого бы он заплатил за то, чтобы эта добрая и любящая женщина была его родной мамой. Он тяжело сглотнул и улыбнулся, когда она его выпустила.

— Мерлинова борода, как же ты похудел! — пробморотала Дорея, сжимая лицо Сириуса мягкими ладонями и разглядывая его на свет. — И под глазами круги. Ты плохо спишь? Зря ты от нас переехал, зря, я и тогда говорила, и... да что я, садись же скорее за стол, я сейчас же тебя накормлю... — она засуетилась, схватила палочку. Из шкафа с готовностью выпорхнули чистые тарелки. — Да, сию же секунду...Джеймс, положи булочку, ты ведь не ел целый день, я сейчас же вас обоих накормлю, сейчас же...

Вся кухня заполнилась взмахами длинных, раздвоенных рукавов белой, воздушной мантии и звоном посуды, которая, как всегда в присутствии Дореи наполнялась жизнью и носилась вокруг едоков как взвод чокнутых официантов. В коридоре послышались шаги — Карлус Поттер, в темно-синей домашней мантии поверх рубашки и брюк вошел в кухню. Сириусу он показался ещё более седым и измотанным, чем в прошлом месяце.

— С возвращением, дорогой! — Дорея подставила щеку под поцелуй.

— Дора, просто потрясающий аромат, что это, жаркое? — даже голос у него был уставший. — Я страшно голоден, и...

Повернувшись к столу, он заметил гостя.

— А-а, вот и блудный сын вернулся? — улыбнулся он, щуря за стеклами очков умные, светло-карие глаза. Сириус встал и крепко пожал протянутую руку. — Здравствуй, Сириус. Все хорошо? Тебя давно не было видно.

— Добрый вечер, мистер Поттер.

— Сын, — Карлус сел за стол, бросив на Джеймса быстрый, но весьма многозначительный взгляд. — Как прошел день?

— Блестяще, пап. — звенящим от негодования голоса ответил Джеймс, глядя отцу в глаза, и вдруг резко вскинул руку вверх, на лету ловя шуструю солонку. — А твой?

Карлус весело блеснул на сына глазами.

— Похоже я сегодня случайно спас жизнь всей семье Боунс, — сказал он Дорее, которая в это время ставила перед ним тарелку. Женщина так и замерла. Джеймс и Сириус переглянулись.

— Чинил сломанный хроноворот, который завещали мистеру Боунс и тут, представляете, меня выкидывает в Средневековье. В пижаме и тапочках. Я оказался на какой-то площади, смотрю, люди вокруг стоят, посередине костер и человек в маске читает приговор. Я как услышал фамилию «Боунс», чуть голову не потерял, но вовремя одумался, закричал: «Хвала Мерлину!» и убежал. Они все — за мной, а та милая дама по фамилии Боунс успела трансгрессировать. Удивительно! Просто удивительно! — он потянул носом, не обращая внимания на раскрытые рты своих слушателей. — Да, просто потрясающе пахнет Дора. Просто потрясающе.

Сириус стукнул кулаком подушку у себя под головой и больно ушиб руку о что-то твердое и острое.

— Сохатый, с каких пор ты спишь с учебниками? — спросил он, вытаскивая старенький экземпляр книги «История квиддича». Комната Джеймса находилась на втором этаже. Потолок спускался резко вниз, повторяя форму крыши и Сириус, лежа на кровати, мог потрогать его рукой. Наколдовав несколько плавающих огоньков, Сириус сделал так, чтобы они порхали над ними как маленькие ручные светлячки — их теплый свет приятно ползал по лакированным, оранжевым доскам крыши. Как всегда, приятно пахло деревом и громко играла музыка Джерри Ли Льюиса. У Джеймса была совершенно огромная коллекция пластинок и все они, даже очень дорогие, валялись на полу, на столе и кровати, внося нотку искусства в царящий в его комнате хаос: магловская одежда, вперемешку со школьными мантиями валялась на стуле, висела на дверце шкафа, на спинке кровати, валялась на полу, среди оберток от «Шоколадных лягушек» и номеров журнала «Выбери метлу». На стенах вкривь и вкось висели плакаты Родерика Пламптона, Гвенг Джонс, команды «Торнадос», групп «Дикие сестрички» и «Биттлз», а также знамя Гриффиндора со львом, стоящим на задних лапах. Славно контрастируя с общим бардаком, в углу чинно стояла ухоженная, чистенькая метла — прутик к прутику, древко сияет. Уступив гостю место, Джеймс валялся на пушистом кремовом ковре рядом с кроватью, курил, выдыхая дым в открытое окно, подергивал ногой в такт музыке и мастерил из куска какого-то старого школьного эссе журавлика. На вопрос Сириуса он только ухмыльнулся, и, взмахнув новообретенной палочкой, заставил самодельную птичку, порхнуть вверх на струйке дыма.

Сириус перелистал книгу. На грудь ему упала фотография.

— А-а... -понимающе протянул Сириус, поднося к глазам карточку. Девушка, изображенная на ней радостно обернулась, взметнув огненно-рыжими волосами и строго сжала губы, увидев, кто её фотографирует. — Отличный снимок, маэстро.

Джеймс попытался отобрать у него фотографию, но Сириус завел руку за голову и сделал вид, что хочет выбросить фотографию Лили в окно.

— Сохатый, тебе никто не говорил, что это — вредно для здоровья? — Джеймс вскочил на ноги, но Сириус снова отвел руку и быстро сунул фотографию под подушку.

— Вредно для здоровья совать нос в чужие дела, — заметил парень, поучающе взмахивая палочкой. Фотография выпорхнула из-под подушки и по пути щелкнула Сириуса по носу.

— Кстати, я сегодня виделся с Эванс, — проговорил Сириус, глядя как Джеймс пристраивает фотографию среди книг. Спина его вдруг выпрямилась. Повисла небольшая пауза, наполненная резким рок-н-ролльным ритмом.

— М-м... ну и как она? — небрежно спросил Джеймс, и, наступив на кровать, уселся прямо на подоконник. Похоже второй этаж над резко уходящим вниз оврагом его нисколечко не пугал. Сириус потянул паузу. Ему нравилось наблюдать как Джеймс от плохо скрываемого нетерпения начал хрустеть пальцами. Сириус знал, что его друга сейчас просто распирает от желания выяснить у него все идиотские подробности их встречи, начиная обстоятельствами, которые их столкнули и заканчивая цветом футболки Эванс. Такая щенячья преданность одной девушке начинала его смешить. А время от времени серьезно бесить — особенно, когда он просыпался среди ночи оттого, что Джеймс, развернув карту и засветив палочку, как идиот пялился на точку с именем девушки, которая, в это время находилась в соседней комнате и видела десятый сон.

— Жива — здорова, — наконец соизволил ответить Сириус и затянулся.

— Как вы вообще столкнулись? — ревниво спросил Джеймс, снова начиная подергивать ногой.

— Я столкнулся с Алисой Вуд, она ехала к ней в гости.

— Вы обо мне говорили?

— С Алисой?

Джеймс пнул его.

— С Лили!

— Нет, но она вроде больше не дуется на тебя за ту милую шутку с выпрыгиванием из окна. Джеймс невольно прыснул.

— Да, забавно было.

— Угу, — Сириус тоже усмехнулся, вспомнив круглые как галлеоны глаза Эванс, когда Джеймс шагнул за окно.

— А откуда ты знаешь, что не дуется? Она сама сказала?

— Ну я же живой вернулся. А мог бы раскачиваться на какой-нибудь веточке, ударяясь ножкой о ножку. С неё бы сталось. Кстати, тебе привет.

В комнату лился молочно-белый лунный свет. Мимо окна вдруг на сумасшедшей скорости пронеслись летучие мыши и в мгновение ока оказались где-то над Ипсвичем. Джеймс проводил их полет долгим взглядом, а когда мимо его уха прошуршал бумажный журавлик, он поймал его, даже не глядя, и хотел было смять, но в последний момент разжал пальцы и отпустил — бывшее эссе по зельеварению отправилось покорять небеса. Заиграла новая песня.

— Кстати, Сохатый, ты знаешь, куда собрались наши отличницы? — Сириус выбросил окурок и с удовольствием закинул руки за голову.

— Куда?

— На концерт «Диких сестричек»! Представляешь? Вот умора же! Я так и вижу эту картину: Эванс и Вуд в косухах, танцуют, орут и вертят...ты чего, Сохатый?

Джеймс, услышав эту новость, переменился в лице и смотрел на Сириуса со смесью недоверия и ужаса.

— Ещё раз, куда...ты сказал отправится Лили? На концерт? На рок-концерт?

— Ну да, кажется так и сказал.

— Они вообще в своем уме?! — Джеймс вскочил с подоконника — пружины на кровати подпрыгнули, как только он соскочил на пол. Сириуса чуть не отпружинило навстречу звездам.

— Одни на рок-концерте...да там...это же опасно! — Джеймс с силой взъерошил волосы, бросая на Сириуса сердитый взгляд. Голос его дрожал от злости...и ещё чего-то, но чего, Сириус так и не понял. — Да о чем думают её родители?! Они в своем уме или как?!

Сириус, недовольно покосившись на друга, взбил подушку и преспокойно улегся на место.

— Это же на другом конце страны! А если они попадут в беду? Это же не школьная вечеринка, а полноценный концерт, да их там раздавят!

— Не раздавят! — расслабленно бросил Сириус.

— Может и не раздавят, но там же будут все эти упыри со своими... — Джеймс поморщился и скрючил пальцы. — Руками!

— Вот кто бы говорил! — с самой серьезной миной сказал Сириус, и рассмеялся, увидев выражение на лице Джеймса. Джеймс подскочил выхватил у него из-под головы подушку и сделал вид, что хочет задушить ею Сириуса, но внезапно разжал руки.

— Что? — хохотнул Сириус возвращая подушку на место, и тут наткнулся на горящий взгляд Джеймса и замахал руками: — Нет-нет-нет, Сохатый, даже и не думай, во-первых, я только приехал, я устал и ничего не хочу, а во-вторых мы даже точно не знаем...

— Да! — Джеймс схватил Сириуса за грудки и подтянул к себе. — Вот, что надо сделать! Мы сами поедем туда! Сегодня! Сейчас! — он отпустил Сириуса и тот упал назад на подушку. Джеймс метнулся к шкафу и выдернул из него старый школьный рюкзак. Сириус сел, спустив ноги с кровати.

— Зачем тратить время? — Джеймс покидал в рюкзак какие-то вещи. — Зачем ждать до завтра? Поедем сию же минуту! — он рывком застегнул молнию. — Я не смогу сидеть и думать о том, где она там и с кем! И вообще, мы же собирались сами поехать? Приедем днем раньше, а то Хвост там скиснет от одиночества.

— Если полетим на мотоцикле, надо будет заправиться, — Сириус демонстративно вывернул пустые карманы. Джеймс перестал рыться в шкафу. — У тебя есть магловские деньги?

— Нет, я все просадил на Ли Льюиса. Сириус провел пятерней по волосам.

— Бродяга, как так-то? У тебя же золота больше, чем конфет в «Сладком Королевстве»! — всплеснул руками Джеймс.

— Я купил пирожок, — бесхитростно сообщил Сириус.

— Ну и кто из нас после этого олень? Ладно, что-нибудь придумаем, — Джеймс принялся стаскивать домашнюю футболку. — Ты хоть знаешь, где находится этот лес?

— Туда нельзя трансгрессировать.

— То есть как «нельзя»? — из ворота свежей футболки показалась взъерошенная голова Сохатого. Очки упали на пол.

— Ну это же волшебный лес, исторический памятник, и вообще, все эти мерлиновы штучки.

Джеймс хмыкнул. — К тому же, я думаю, что если бы туда можно было трансгрессировать, Вуд не стала бы ждать «Ночной...ночной...

Они уставились друг на друга.

Музыка как-будто стала в два раза громче. Медленно их лица расплылись в одинаковых, хитрых и восторженных улыбках. Сириус улыбался все шире и все больше становился похож на свое второе "я". Джеймс громко щелкнул пальцами и с силой дал Сириусу «пять».

— Гениально, Бродяга!— он хлопнул его по плечу и подхватил рюкзак, распахивая дверь. — Просто и гениально! Скорее, идем!

Сириус, потирая ладони, вскочил на ноги.

— После вас! — Джеймс склонился в шутливом полупоклоне, Сириус, уже одевший курточку, со смехом ткнул его головой вниз, так, что у Джеймса вот уже третий раз за день слетели очки. Парень рассмеялся, схватил их, и, махнув палочкой заставил музыку умолкнуть.

— Куда это вы, мальчики? — удивилась Дорея, когда они с грохотом скатились по лестнице вниз, в то время как она уже поднималась наверх — спать. В руках у неё была чашка горячего шоколада и тарелочка домашнего печенья.

— Мамуля, ничего страшного, мы едем на рок-концерт, — ласково промолвил Джеймс, разворачивая маму словно в танце, в то время как Сириус смог беспрепятственно скользнуть к двери и снять заклинание-замок.

— Какой ещё концерт?!

— Ну такой, небольшой, даже не концерт, скорее концертик! — Джеймс закружил Дорею по прихожей, незаметно оказавшись рядом с Сириусом. — Не волнуйся, это совсем рядом, скоро будем дома!

— Что значит рядом? Что значит скоро? — Дорея зажмурилась, коротко встряхивая головой, словно от этого происходящее могло вернуться в нормальную плоскость. — Джеймс, нет, я никуда вас не отпущу, что это такое?!

— Конечно отпустишь! — увещевательным тоном проговорил Джеймс.

— Ради всего святого, Джеймс, среди ночи?!

— А когда ещё?! — в тон ей возмутился Джеймс и тут же тепло улыбнулся и поцеловал мать в лоб, уже выскакивая за порог. — Все будет хорошо!

— Джеймс Поттер, ну-ка немедленно прекрати, я никуда тебя не отпускала! — судя по тону, каким это было сказано, Дорея понимала, что вставать на пути у мальчишек сейчас, все равно что кипятить море заклинанием. Она так и выбежала за ними на улицу, держа в руках чашку и тарелку.

— Конечно не отпускала! Я сбежал!

— Джеймс! — отчаянно воскликнула Дорея, не зная, что ещё сказать.

— Я тебя обожаю, мамочка! — Сириус уже был у дороги, Джеймс, идя спиной вперед, посылал ей воздушные поцелуи. — Папе скажи, что я вылез через окно и улетел!

— Ради Мерлина, ты хотя бы взял сменные вещи?

— Взял, взял!

Сириус схватил Джеймса за шиворот.

— Готов, Сохатый?!

Джеймс резко вздохнул и взглянул на Сириуса. Глаза его сияли, на губах плясала шальная улыбка.

— Ну поехали, черт возьми.

Сириус взмахнул палочкой и они трансгрессировали.

Советую после прочтения главы послушать песню Jerry Lee Lewiss — Wild One — именно она играла в спальне Джеймса. :)

Ремус

Когда Ремус вышел из дому с рюкзаком наперевес, на улице царила глубочайшая ночь. Над крылечком небольшого каменного домика улыбался таинственной, магической улыбкой старинный кованый фонарь на скобе, спрятанный в листве клена. Ремус, выглядел даже бледнее обычного и лицо его осунулось так, словно он только что перенес сильнейшее отравление, но, несмотря на это, он находился в приподнятом настроении. Сбежав с крыльца, он с хрустом потянулся и машинально взглянул на луну. Она была все такой же круглой и желтой, как наклейка, которую кто-то прижал к бархатному небу большим пальцем, но уже не могла причинить ему вреда. Ночь тридцать первого июля склонялась к утру первого августа и Ремус был в безопасности. Это были его самые любимые минуты — когда можно взглянуть на луну и по-настоящему её увидеть... Парень прикрыл глаза, глубоко, через нос вдохнул чистый ночной воздух, и шагнул на дорожку. За спиной раздались шаги, оглушительно громко скрипнула входная дверь.

— Ты взял деньги? — спросил Маркус Люпин, выходя вслед за сыном на улицу. Он прихрамывал на правую ногу, хмурился, когда приходилось на неё наступать и старался идти быстрее и ловчее, чем мог на самом деле. Несмотря на позднее время, на нем был охотничий костюм, уже изрядно вылинявший и поношенный, и пара высоких сапог. Длинные светлые волосы были собраны в хвост, точно такой же, как в молодости. Только эта юношеская прическа да стройная фигура человека, который большую часть жизни проводит в диком лесу, и роднили его с перепуганным семнадцатилетним мальчиком, который когда-то в одиночестве забрал маленького Ремуса из больницы Святого Мунго и перевез в маленький домик в чаще. Лицо его с тех пор как-будто выцвело, износилось и потеряло всю привлекательность — словно истрепанный холст, из которого высосали все краски.

— Да, взял, — Ремус развернулся и идя спиной вперед продемонстрировал отцу маленький, позвякивающий мешочек. — Мне хватит.

— Может все-таки передумаешь и не будешь так рисковать? Ты все ещё очень слаб, — деланно непринужденным тоном спросил Маркус, догоняя сына. Он был очень встревожен, но явно не желал этого показывать, и старался отнестись к делу так же легко как и его сын. — Прошло ведь всего несколько часов. Не хочешь подождать хотя бы до утра?

Терпеливо улыбаясь, Ремус остановился и повернулся к отцу, поправляя въевшуюся в плечо лямку рюкзака. Все эти доводы он сегодня слышал по крайней мере три раза. По крайней мере с тех пор, как его уши снова стали человеческими.

— Ну сколько можно, пап? Я не маленький. К тому же все мои друзья уже там.

« -...Ремус, милый, почему бы тебе не прогуляться? На улице такая замечательная погода. Ты совсем не бываешь на воздухе и плохо выглядишь, — строго говорит мягенькая, как подушечка, старенькая Амадея Люпин. — Это нехорошо. Ремус бросает долгий взгляд в окно и видит стриженную макушку Тобби Симмонса — вреднего мальчишки с оттопыренными ушами и костлявыми ногами. Он и другие ребята играли в лапту неподалеку от его дома. А ещё на прошлой неделе они начали выть, когда Ремус вышел из Бакалеи. — Мне не хочется, бабушка, — с этими словами он открывает книгу

Они смотрели друг на друга. Маркус — встревоженно, Ремус — спокойно, но в глазах обоих светилась просьба, граничащая с мольбой. И Маркус сдался первым.

— Ну ладно! — вдруг резко повеселевшим тоном воскликнул он и хлопнул сына по плечу. — Ты уже взрослый человек, я не буду тебе запрещать, но если что — я сразу же к тебе приеду, ты понял? Если почувствуешь себя хуже, Ремус, ты должен...

— Конечно, пап, я сразу сообщу, — заверил его Ремус, а про себя подумал, что не заставит отца трансгрессировать с больной ногой, даже если будет умирать.

— В таком случае, счастливой дороги, — с этими словами Маркус крепко обнял сына, про себя отчаянно молясь, чтобы с ним ничего не случилось по дороге. Он чувствовал, что просто не может, не имеет никакого права отказывать ему в таком крошечном веселье, в то время как его сверстники постоянно разъезжают по таким вот концертам, дружат, встречаются и живут полной жизнью. Но в то же время понимал, что ему сейчас проще пробежать марафон без трости, чем отпустить своего ребенка черт знает куда, когда тот только-только пришел в себя. Причем буквально.

— Счастливо, пап! — Ремус похлопал его по худой спине и разжал объятия.— И ложись спать, не придумывай ничего! — с этими словами он побежал по вьющейся в высокой траве тропинке, ведущей к дороге, пару раз обернулся, махая отцу, и совершенно скрылся из виду...

Ремус вытащил палочку, и вытянул её над абсолютно пустой дорогой, идя спиной вперед по обочине. Едва он это сделал, вдалеке мигнули две молочно-белые фары. Звук мотора нарастал, становясь громче с каждой секундой. Не успел Ремус опустить руку, как автобус уже преодолел расстояние в пару миль, и, затормозив возле него так внезапно, словно врезался в стену, вытряхнул на дорогу своего сонного кондуктора.

— До-обрый вечер... — зевнул Эрни Шанпайк, одергивая куртку. — Добро пожаловать...

— Привет, Эрни, — Люпин пожал его теплую и тяжелую со сна руку и шагнул на ступеньку.

— А, Ремус! — проснулся кондуктор. — Полезай, полезай...но боюсь, что сегодня у нас остались места только на верхних этажах. Просто аншлаг какой-то!

Ремус протянул Эрни деньги, оглядывая теплый, пахнущий бензином и шоколадом салон.

-...и все едут в Каледонский лес! Одни, без родителей, ты представляешь?

— Представляю, — Ремус ухватился за спинку ближайшей кровати, чтобы не упасть, когда автобус резко взял с места, и лежащая на ней ведьма сердито выдернула у него из-под пальцев клетчатый колючий плед. — Я тоже еду туда.

Эрни посмотрел на Ремуса так, словно он нанес ему смертельную обиду, но ничего не сказал и только сунул парню билет, ворча себе что-то под нос. Ремус двинулся между кроватей к лесенке, ведущей наверх. На него вдруг навалилась такая огромная, давящая усталость, что он подумал, что с легкостью заснет даже в этом адском автобусе — лишь только успеть добраться до кровати. Совершенно не хотелось думать о прошедшей ночи — тело до сих пор ломило так, словно он последние несколько суток занимался тяжелой атлетикой... Неожиданно рядом раздался взрыв громкого хохота и Ремус по привычке обернулся. В хвосте автобуса расположилась шумная, многоголосая компания, в которой Ремус мгновенно различил огненно-рыжие головы близнецов Пруэтт. Овеянная смехом и мелодичным перебором струн гитары, компания вызывала неодобрительные взгляды сонных пассажиров и бессмысленные призывы соблюдать тишину, но ребята совершенно ни на кого не обращали внимания. В такую летнюю ночь, которая с ревом мотора неслась навстречу рок-н-роллу было просто невозможно сидеть смирно. Гидеон Пруэтт играл на гитаре что-то из репертуара «Диких Сестричек», смеялись девушки, парни громко обсуждали последний матч по квиддичу и то и дело пшикали открываемые кем-то алюминиевые банки сливочного пива. Какая-то девчонка с длинными волосами, схваченными кожаным ремешком громко доказывала что-то Бенджи Фенвику, размахивая руками, тот лениво ухмылялся и потягивал пиво, а кудрявая когтевранка Доркас Медоуз и парень с волосами, похожими на солому, слились в беззастенчивом поцелуе, неловко завалившись на Фабиана, которому не было дела ни до чего, кроме Марлин, которая была уже слегка навеселе, и то ли смеялась, то ли плакала шутке, которую только что отмочил Гидеон. Волшебные огоньки, которые в последнее время были в большом ходу среди студентов Хогвартса, плавали над головами ребят, но как-то неровно, напоминая со стороны рой пьяных светлячков. Ребята сдвинули несколько кроватей так, что получилось одно общее лежбище и в том, как все они сидели вместе, в одной кучке, обнимая друг друга за плечи и запросто укладывая друг на друга ноги, было столько атмосферы школьной гостиной, что Ремус, не раздумывая, направился к ним.

— Эй, ребята, смотрите, это же Ремус! — Марлин первой заметила Ремуса, вскочила на смятую, всклокоченную кровать, демонстрируя салону худые ляжки в пижамных шортиках и призывно замахала руками, так, словно они все были островом, а Ремус — проплывающим мимо кораблем. — Ремус, Рему-ус! Спящие по бокам салона волшебники недовольно обернулись. Красивая русоволосая Мэри Макдональд с надеждой обернулась, но увидев, что Ремус Люпин сегодня один, а не в компании Джеймса Поттера, улыбнулась ему с едва заметным разочарованием и махнула рукой. На ней была футболка с эмблемой «Диких сестричек»: «W» и «S», похожие на врезавшиеся друг в друга молнии.

— Мистер Люпин, почему это вы бродите после отбоя? — выкрикнул низкорослый Бенджи Фенвик, нахально улыбаясь и протягивая Ремусу руку.

— Присматриваю за тобой, Бендж!

— И ночь уж близилась к прощальному куплету, и были мы печальны и мрачны, — громко продекламировал Фабиан, важно салютуя Ремусу баночкой сливочного пива. Вокруг его головы была неуклюже повязана бандана, так что рыжие волосы торчали во все стороны. — Не знали мы, кому теперь давать обеты, улыбки наши были так грустны...

— Но тут как солнце вдруг явился друг с приветом, и души наши стали вмиг полны! — Гидеон, как всегда подхватил рифму брата. — Ведь он пришел, мерзавец, на рассвете, и падал свет в дырявые штаны!

Смеясь, Ремус по очереди пожал близнецам руки, а на шутку о дырявых штанах он ни капельки не обиделся, потому что близнецы и сами ходили в заплатах. Однако ребята не унывали, и, демонстрируя свою бедность напоказ, гордо называли себя Розенкранцем и Гильденстерном (прим. по мотивам одноименной пьесы У. Шекспира).

— Только не говори, что ты тоже едешь на концерт! — округлил глаза Гидеон.

— Ведь если это так, нам придется быть паиньками! — встревоженно добавил Фабиан.

— Оставишь нас после уроков за то, что мы дрались-курили? — витиевато играя голосом поинтересовался Гидеон.

— А также трахались, гуляли, и, наконец, безбожно пили?

— Ты просто отвратителен сегодня! — бесхитростно сообщила Марлин, сочувственно похлопав Фабиана по макушке.

— Делайте, что хотите, у вас есть моё официальное разрешение! — усмехнулся Ремус, делая глоток. Прокатился довольный гул.

— Все слышали?! — крикнул Бенджи, обхватывая Ремуса за шею и высоко поднимая свою банку. — Староста объявил анархию!!!У-у-у!

Все засмеялись и принялись чокаться. Пиво брызгало во все стороны, отовсюду на Ремуса смотрели лоснящиеся в неровном свете лица старых друзей, сверкали обнажающиеся в улыбках зубы, блестели глаза, было очень жарко и казалось, что все эти полуголые тела слиплись в один клубок.

— Люблю этого парня! — заявил Гидеон и так сильно ударил по струнам так, что по окнам прокатился звон. Пассажиры, и без того недовольные их соседством, так и подскочили и начали возмущаться, но ребята, которые в этот момент начали радостно и фальшиво орать «Исповедь банши», никого не желали слушать, так что волшебникам оставалось только только клясть «Диких сестричек» вместе с их концертом и прятаться под одеялами и чарами-заглушкой.

— Слушай, Люпин, где Поттер и Блэк?! — крикнул Бенджи в ухо Ремусу, тщетно пытаясь перекричать Гидеона, который выкладывался больше всех. — Если этих придурков не будет, я сорву концерт, все слышали?!

— Угомоните его кто-нибудь, — раздался голос Доркас, вынырнувшей из объятий своего парня. Марлин резко оглянулась на Ремуса, как только Бенджи назвал фамилию Сириуса. Парень увидел, как мгновенно налились слезами голубые глаза девушки и испытал легкое негодование в адрес своего не в меру любвеобильного друга.

— Они будут, Бендж! — крикнул он, вставая, и хлопнул парня по спине. — Я скоро! — добавил он, когда все недовольно загомонели. — Скоро вернусь!

Качаясь, Ремус поднялся по лесенке, ведущей наверх и на втором этаже тяжело привалился к перилам. Надо же, всего один глоток сливочного пива, а голова просто кругом идет. Черт знает что... Перед глазами вдруг поплыли большие лиловые пятна — они разъедали видимость и Ремус боялся, что сейчас не устоит на ногах. Вытянув руку, он на ощупь пробрался в темноте на третий этаж, и, не раздеваясь повалился на единственную пустую кровать во всем салоне. Подушка была восхитительно прохладной и мягкой — парню показалось, что голова его, отдельно от тела, проваливается и проваливается в уютную тихую пропасть. Здесь в самом деле было значительно тише и звуки гитары доносились словно из-под глубокой воды. Автобус мерно покачивался на ходу, изредка дергаясь вперед, когда надо было перескочить в следующее графство. На кроватях, лениво раскачиваясь в такт автобусу, темнели силуэты волшебников. В том, как все эти незнакомые люди доверчиво спали на соседних кроватях, каждый в своих, привезенных из дому вещах, со своим багажом, было что-то умиротворяющее. Ремус выдернул из-под себя одеяло, закутался с головой и не успел подумать о том, как ему сейчас будет хорошо, как мгновенно провалился в глубокий, целебный сон. Ему показалось, что прошло всего несколько секунд, как его разбудил чей-то голос, но когда он поднял голову и посмотрел в окно, увидел, что над темным, бесконечным полем, мимо которого несся автобус, уже забрезжила светлая полоска, словно кто-то размыл чернильное небо водой. Ремус сел и сонно осмотрелся, зябко потирая плечи. Утро тянулось по салону прохладным сквознячком. Парень закутался в плед как в мантию и спустился вниз за горячим шоколадом. Он знал, что после подобных приступов слабости нет лучшего лекарства. На цыпочках спускаясь вниз, Ремус вспомнил, что обещал одноклассникам вернуться, но когда оказался внизу, то увидел, что те и сами вповалку спят, обнявшись, кто друг с другом, кто с гитарой, кто с банкой сливочного пива. Повсюду виднелись голые ноги, вылезшие из-под одеяла, всклокоченные разноцветные волосы, сплетения рук. На спинке кровати покоилась ступня одного из близнецов в дырявом носке. То и дело раздавалось чье-то мирное похрапывание или случайно тренькала задетая струна. Получив свой шоколад у сонного, недовольного Эрни, Ремус вернулся назад, на свой тихий верхний этаж. Спать ему больше не хотелось, так что он вытащил из рюкзака «Степного волка» Гессе, прислонил подушку к окну и удобно устроился с книгой на коленях и кружкой ароматного горячего шоколада. Признаться честно, в такой обстановке он чувствовал себя гораздо уютнее, чем в компании Бенджи Фенвика. Довольно вздохнув и отпив немного из кружки, Ремус наколдовал себе парочку огоньков и погрузился в чтение.

— Да ладно тебе, Лили, — вдруг услышал он совсем рядом с собой укоризненный, тихий голос. — Ничего страшного бы ни случилось, если бы ты его поцеловала!

Ремус опустил книгу, невольно прислушавшись. Ему почудились знакомые нотки. Он обернулся. Говорила девушка, лежащая через несколько кроватей от него. Упираясь локтем в подушку, она смотрела на свою соседку, так что Ремусу была видная только узкая спина, прикрытая пледом и коротко стриженная макушка. Внезапно громко скрипнули пружины кровати.

— Что?! — возмущенный голос Лили Эванс Ремус узнал бы даже в тысяче других голосов. Он увидел на фоне светлеющего окна взлохмаченную копну волос и сомнений не осталось. — И ты туда же?!

— Он был в опасности!

— Да не был он ни в какой опасности!

Ремус навострил уши. Они говорили о Джеймсе? Точно, о нем. Надо же, как неловко. Первой мыслью было: надо немедленно встать и дать им понять, что он здесь и слышит. Это будет честно. Но с другой стороны... Он снова прислушался.

— Что, ни одного письма за все лето? — спросила Алиса Вуд. В её голосе слышалось сочувствие? Повисла небольшая пауза, затем — раздался глубокий вздох.

— Нет, — ответила Лили и в этом «нет» Ремус услышал столько неподдельной горечи, что ему вдруг стало стыдно за Сохатого. Он решительно сунул книгу в рюкзак и встал.

— Мало ли, какие могут быть заботы у человека, — справедливости ради заметила Алиса. — Может он занят, вот и не пишет.

— Мне абсолютно все равно, — Лили несколько раз стукнула кулачком подушку и уселась, прижимаясь к ней спиной и кутая ноги в одеяло.

— Я буду только рада, если окажется, что Поттер наконец нашел себе новую жертву и теперь от меня отстанет.

«Врешь» — звякнул в мыслях бескомпромиссный и очень противный голосок.

— В конце-концов, кому может понравиться, что к нему постоянно пристают?

Судя по выражению лица Алисы, у неё вертелся на языке правдивый ответ и Лили поспешила её опередить.

— Я просто не хочу его обижать, вот и все. Но если он и впредь будет так себя вести...

«А вдруг не будет?» — ужаснулся тот же голосок. — ...то я просто раз и навсегда дам ему понять, как меня это злит и все! — твердо закончила Лили.

— Доброе утро, — раздался прямо над ними вкрадчивый, вежливый голос. Девочки обернулись.

— Ремус!

Лили, опомнившись от изумления, вскочила с кровати и с радостью обняла одноклассника. У них с Ремусом всегда были прекрасные отношения, а назначение старостами только укрепило их и связало ещё крепче.

— Поразительно! Ты как здесь очутился?

— Почему это всех так удивляет? — с притворным негодованием поинтересовался Ремус. — Если что я могу уйти... — он развернулся, и Лили, смеясь, взяла его под руку, возвращая.

— Мы тебе очень рады! — улыбнулась Алиса, протягивая к нему руку. — Куда же ты едешь в такую рань? — На концерт, конечно же! — усмехнулся Ремус, целуя Алису в щеку и усаживаясь на край кровати. — Услышал вас и не смог не подойти.

— Услышал? — спросила Лили и её улыбка немного выцвела. Зеленые глаза настороженно блеснули. — Что?

— Ничего, — сказал Ремус, многозначительно глядя на неё и спокойно улыбаясь. — Абсолютно ничего. Только ваши голоса.

У Лили отлегло от сердца, но все же улыбка, которой она одарила юношу, была несколько скованной. В этот момент к ним на этаж поднялся Эрни с подносом, на котором теснились разноцветные чашки с шоколадом и сообщил, что они уже скоро будут на месте. По всему автобусу начали просыпаться пассажиры: зазвенели ложки, запахло какао и зубной пастой — автобус захлестнула привычная утренняя суматоха. Отовсюду доносились бодрые, немного приглушенные голоса, сосед Лили и Алисы включил радио, повсюду застилались постели, на втором этаже послышался гнусавый детский голос. Вслед за ненавязчивой мелодией из хриплого приемника полилась сводка новостей — ведущий сообщал новые факты о пострадавших в ходе мятежа оборотней в Брентвуде. Лили украдкой взглянула на помрачневшего, бледно-серого Ремуса, и вручила ему нераспечатанный пакет с печеньем и сандвичами.

— Угощайся, — тихонько сказала она, в ответ на его вопросительный взгляд и улыбнулась, увидев какая благодарность разлилась в светло-карих глазах.

— Здорово, что мы будем все вместе! — весело щебетала тем временем Алиса, устраивая на прикроватном столике, который все норовил съехать в сторону, скромный завтрак путешественника, состоящий из печенья и сандвичей миссис Эванс. — Ты знаешь, Ремус, я сегодня, точнее вчера виделась с Сириусом, и он сказал, что тоже едет! И Джеймс тоже!

Лили метнула на неё короткий взгляд, проводя расческой по волосам.

— Как же здорово, что мы будем все вместе! Па забронировал нам палатку ещё неделю назад, но мы думали, лучше выехать за день до концерта, немножко посмотреть лес! — продолжала тарахтеть Алиса, помешивая свой шоколад ложечкой. — Там ведь жил сам Мерлин! Думаю, там есть на что посмотреть, а вы как думаете?

— Вы слышите? — спросила Лили, услышав, как внизу вновь зазвучала гитара и раздались голоса. — Мне кажется, или...

— Знакомые голоса, — подхватила Алиса.

— Немудрено, ведь с нами едет половина Хогвартса! — рассмеялся Ремус.

— Скорее бы уже сам концерт, я просто не могу дождаться, мы увидим самого Донага...ух ты, смотрите! — Алиса вдруг кинулась к окну — автобус въехал в предместья Авемора и теперь на сумасшедшей скорости несся по узком проселочной дороге, задевая мокрые ветви деревьев. Одинаковые, совершенно ничем не примечательные домики спали, уютно кутаясь в зелень, все обволакивал серый, мокрый туман. Городок был самым что ни на есть обыкновенным и даже унылым, но тот факт, что по этой земле когда-то ходил величайший волшебник всех времен, придавал особое значение даже стоящим вдоль дороги фонарным столбам. — Не могу поверить, что я в Авеморе...не могу поверить, что мы увидим "Диких сестричек"! — Алиса захлопала в ладоши, провожая восторженным взглядом каждое дерево и схватила какао. — Просто не верится!

Джеймс успел только увидеть мелькнувшую под ним фиолетовую крышу автобуса и в него с силой ударил ветер, унося назад. Молниеносно быстро он вскинул палочку и его словно крюком дернуло вперед, а уже в следующую секунду с силой приложило о ледяную, мокрую железную крышу. В голове что-то нехорошо загудело, из глаз хлынули искры. Рядом раздался сдавленный стон, а вслед за ним — нервный, лающий хохот.

-Сохатый, Сохатый!!!

— Охренеть...сработало... — Джеймс встряхнул головой, пытаясь вытряхнуть из неё все звездочки до последней и неверяще улыбнулся. — Сработало-о!

— Что ты говоришь?! — крикнул Сириус.

Джеймс повернул голову и увидел только его сощуренные, похожие на щелки глаза, волосы, стоящие из-за ветра дыбом и белую полосу зубов.

— ОХРЕНЕТЬ! — заорал он в ответ, глотая ветер, и они захохотали, держась за палочки, которые намертво прилипли к железной крыше.

— Что это было?! — испуганно вскинулась Алиса, когда об крышу у неё над головой что-то ударилось. Лили опустила чашку, пассажиры завертели головами. Ремус, вскинул глаза на потолок, тонко улыбнулся и опустил взгляд.

— Отгадайте с трех раз... — пробормотал он, поднося к губам чашку и многозначительно поднимая брови. Неожиданно ведьма, сидящая рядом, пронзительно крикнула, взглянув в окно. Потом упитанный джентльмен, на соседней кровати, также взглянул в окно, и, несолидно шарахнувшись назад, свалился с кровати.

— Что происходит? — спросила Лили, оглядываясь, как вдруг Алиса громко взвизгнула и пролила на пол горячий шоколад.

— Джеймс! — удивленно выкрикнул Ремус, бросаясь к окну. Джеймс расхохотался, увидев его за стеклом, и чуть не соскользнул с крыши. Сириус, держась одной рукой за палочку, другой удерживал на крыше друга, который решил "сходить на разведку". Ремус торопливо повернул ручку на раме и Джеймс свесился в их окно, словно большая летучая мышь.

— Рем! Куда делся Хвост?! — весело крикнул он. Ветер трепал его волосы, очки угрожающе свесились.

— Остался в лесу! Думаю, он сам нас найдет в свое время! — ответил Ремус, уловив скрытый в словах друга смысл.

— Ну и куда мы едем? — крикнул Джеймс таким беззаботным голосом, словно поездка на крыше «Ночного рыцаря» была для него самым обыкновенным делом.

— Что?! — крикнул Ремус, не расслышав. Джеймс вздохнул, чтобы крикнуть погромче, но тут ему в рот попал ветер и он на миг стал похож на австралийскую лягушку. Они захохотали. Девочки переглянулись. Алиса улыбалась. Лили, у которой все ещё были свежи воспоминания от сна, демонстративно отвернулась от окна и отпила из своей чашки. Джеймс набрал в легкие побольше воздуху и гаркнул:

— Куда мы едем?!

— Авемор! Каледонский лес!

— Черт возьми! — восторженно выругался Джеймс, выражая этим все накопившиеся эмоции. Ремус рассмеялся.

Лили набралась храбрости и бросила на Джеймса короткий взгляд. Ей почему-то было неудобно смотреть на него — словно на источник яркого света. — Тогда увидимся там! — крикнул Джеймс Ремусу и наконец с деланно важным видом повернулся к девушкам, состроив важную, как у почтового филина мину.

— Дамы, — он подмигнул им. — Не окажете услугу?

Его очки съехали с носа и висели на одной дужке, а поправить их он не мог, так как рисковал слететь с крыши. Лили почувствовала легкий тычок в бок, и, бросив на Алису, точнее на её локоть, укоризненный взгляд, нехотя подвинулась к окну и быстро вернула очки на нос владельцу. Ветер схватил её волосы и, словно играючи, бросил их юноше на лицо.

— Спасибо, мой ангел, — Джеймс вдруг чмокнул воздух у неё прямо перед носом и Лили с негодованием отпрянула, шлепнувшись на кровать.

— Ты... — парень задержал на ней взгляд. Шоколадные глаза встретились с зелеными. Наконец губы Джеймса ласково дрогнули. — Божественно выглядишь, Эванс.

Джеймс вдруг переменился в лице, глаза его распахнулись и он мигом скрылся.

— В чем дело? — Алиса обернулась, посмотрев по направлению его взгляда. Девочки обернулись и увидели поднимающегося по лесенке Эрни. Ремус торопливо захлопнул окно.

— Что здесь происходит? — грозно спросил кондуктор, подойдя к ним. — Пассажиры говорят, что видели, как кто-то лезет в это окно!

— Гремлин, — быстро ответил Ремус.

— Настырный очень, — подхватила Алиса и хихикнула, переглянувшись с Лили.

— Ну-ну... — Эрни неодобрительно взглянул на ребят, окинул подозрительным взглядом окно и ушел.

— Что? — наконец не выдержала Лили, глядя как Алиса едва сдерживает смех, глядя на неё. — Что такое?

Взглянув в её негодующее лицо, Алиса подавила смех, смешно хрюкнув носом и со страдальческим лицом протянула подруге пудреницу. Лили, скептически взглянув на неё, распахнула зеркальце, решительно взглянула на своё отражение и похолодела от ужаса: на её верхней губе красовались пышные «усы» от горячего шоколада.

— Вот негодяй!— крикнула она, утирая рот тыльной стороной руки, но в окне было уже пусто, так что её обвинение осталось без внимания, а Ремус и Алиса покатились со смеху.

Роксана

Люциус сидел за столом в темной комнате и читал книгу. Огонь в камине почти догорел. Теплые блики медленно гасли на бледном, грустном лице. Услышав, что она проснулась, он повернул голову и спокойно молвил:

— Не стоило тебе так поступать. Мы вынуждены отдать тебя Дъяволским силкам. Девушка удивленно уставилась на него, поднимаясь на локте.

— Что?

Люциус закрыл книгу, посмотрел на неё в упор ледяными серыми глазами и вдруг громко крикнул:

— ГДЕ МОЙ ЧЕМОДАН?!

Роксана дернулась и проснулась. Какая-то волшебница визгливо смеялась прямо у неё над ухом, ей вторил высокий мужской голос, отовсюду доносились торопливые голоса и топот ног. Ткань подушки была непривычно жесткой и пахла травами. Роксана сердито натянула одеяло на голову и заткнула уши, надеясь снова заснуть, но внезапно кто-то сильно толкнул её кровать. Захотелось вскочить и выкинуть этого типа в окно, но вместо этого она просто сбросила с головы одеяло и открыла один глаз. Автобус стоял. Чудовищная тряска наконец прекратилась, но Роксане все равно казалось, что её кровать куда-то скачет, перепрыгивая через выбоины. Она села, кутаясь в плед и поеживаясь. Окна были открыты и по автобусу гулял холодный ветер. Мимо неё выстроилась вереница заспанных волшебников, обвешанных сумками с ног до головы. Все они зевали, почесывались и пытались заглянуть через плечо тем, кто стоял впереди. Лесенка тоже была забита. На соседних кроватях, уже убранных, сидели волшебники и терпеливо ждали, пока пробка рассосется. Если они уже приехали, почему её никто не разбудил, они, что, подумали, что она умерла? Даже если и так, могли бы хотя бы из любопытства подойти.

— Пожалуйста, мисс Марш, не надо так кричать, мы обязательно найдем ваши вещи, только отойдите в сторонку... — послышался снаружи голос Эрни Шанпайка.

— Что случилось? — спросила какая-то девушка.

— Что там такое?

— Ай, кто наступил мне на ногу?!

— Простите, мэм.

— Кажется та ведьма потеряла сумку?

— Кто-нибудь видел жабу?

— Где моя палочка?! Я потеряла палочку! А, нет, вот она...

Все эти голоса и шум... Голова просто раскалывалась. Интересно, они сами понимают, какие они противные? Роксана свернулась клубочком, прижимая к себе подушку. Она так и не смогла заснуть в течение ночи. Сначала не давали покоя кошмары — ей все казалось, что она слышит шипение Дъявольских силок под кроватью и глухое ворчание оборотня. А ещё почему-то было жутко холодно, даже под одеялом, так что она лежала и тряслась, захлебываясь от жалости к себе. Потом, когда она все-таки ухитрилась забыться тревожным сном, в котором она брела по темноте и постоянно цеплялась за корни, в автобус ввалилась большая и шумная компания с гитарой наперевес. Их вопли сами по себе выводили из себя, а уж когда какой-то парень начал фальшиво орать «Исповедь банши», Роксана и вовсе испытала жгучее желание пальнуть в певца Силенцио...или просто на ходу выкинуть его из автобуса. При воспоминании о магии ноги вдруг болезненно ослабели. Ночью она применила магию. Во имя Мерлина, она в самом деле применила магию. Как, ну как она могла быть такой дурой?! Ну почему она всегда сначала делает, потом думает?! Роксана зажмурилась и прижала к лицу враз похолодевшие ладони. Раскаяние превышало все отметки. Она не знала, как быстро долетают вести о нарушениях до французского Министерства Магии. Должно быть со скоростью света. Она представила, как в эту самую секунду её мать, проверяя за завтраком почту, находит письмо от Шери Дюклэ, главы отдела по работе с малолетними колдунами. С ним они уже имели парочку неприятных встреч. Она так и видела, как Эдвин, меча молнии, поднимается по лестнице, как развеваются полы её изумрудного халата и стучат каблуки. Вот она открывает дверь в её комнату...и видит поломанную кровать и приветливо распахнутое окно. Роксана вцепилась в подушку, оборвав картинку так резко, как если бы пыталась захлопнуть это самое окно. Если она вернется домой, мать её размажет по стенке. Это ясно. Так что домой нельзя. Из Шармбатона её уже скорее всего исключили, так что и в Шармбатон ей нельзя. От одной мысли о том, что она больше никогда не увидит Трапезную, с её белыми колоннами, садом и фонтанами, стало дурно. Нет, рано паниковать. Люциус ей поможет. Да-да, он обязательно поможет. А сейчас она просто не будет об этом думать. Подумает потом, после концерта. Толпа редела и теперь можно было выйти, не привлекая лишнего внимания. Несмотря ни на что, в Роксане все же плавала парочка ген «Истинной Малфой» — ей совсем не хотелось прощеголять перед кучей своих сверстников в драном, заляпанном спортивном костюме, с вороньим гнездом на голове и в грязной обуви, так что она дождалась, пока выйдут все и тихонько шмыгнула на улицу.

Оказавшись на свежем воздухе, она с наслаждением втянула в себя свежий воздух и потянулась. Воздух был такой пронзительно чистый, напоенный сыростью и дождями, что у неё даже немножко закружилась голова. Наконец-то можно было дышать полной грудью. Роксана довольно улыбнулась, ещё разок потянулась, разминая мышцы, и открыла глаза. Первой мыслью было: их всех жестоко обманули. Автобус остановился у маленькой, вымытой дождями полянке. На желтой гнилой траве кучами лежал мусор, распространяя удушливый запах, а над мусором вились мухи. Чуть поодаль над этой полянкой нависали мокрые деревья, хилые и больные. Некоторые из них уже начали облетать из-за холодного климата и были такими грязными, словно мимо пронесся смерч и заляпал их комками грязи. Все они как-то дружно накренились вперед, нависая над землей, некоторые так низко, словно просто не до конца упали. Роксана была так потрясена этой убогой картиной, что даже не заметила, как уехал «Ночной рыцарь». Но ошибки быть не могло. Это был именно он. Каледонский лес. Это было так неправдоподобно, что казалось, кто-нибудь сейчас громко засмеется, скажет, что это, конечно же. просто ошибка водителей и все отправятся в настоящий лес. Но никто не смеялся и не кричал. Похоже остальных внешний вид леса ни капельки не возмущал. Даже наоборот. Многие глазели на него открыв рот, так, будто эти пучки гнилой растительности — самое прекрасное, что они когда-либо видели. Впервые за все это время Роксане захотелось домой. Неожиданно трое мальчишек, заставив всех вокруг вздрогнуть и обернуться, с громкими воплями бросились друг на друга и принялись обниматься. Можно было подумать, что они все по-очереди побывали на северном полюсе и теперь дико счастливы, что остались живы и вернулись домой. Потом они с такими же воплями начали обниматься с остальными ребятами. Они все хватали и хватали друг друга, так что очень скоро маленькая толпа превратилась в одно большое объятие и грозилась захватить в него всех вокруг. Роксана (спасибо маменьке с папенькой) не так часто бывала в подобном обществе и теперь с жадностью смотрела, как все эти люди, такие простые и замечательные, в простой одежде с простыми лицами, запросто таскают друг-друга, кричат и хохочут. И все у них так легко и просто... Ей вдруг страшно захотелось, чтобы её тоже кто-нибудь обнял. Кто-то случайно толкнул Роксану плечом, проходя мимо, и она узнала рыжего парня с гитарой. Он шел таким бодрым и уверенным шагом, что она невольно пристроилась за ним. Этот тип наверняка знает, куда идти. Может и в самом деле все это просто — большая ошибка? Ей очень не хотелось в одиночестве заходить в этот лес — она так и видела лежащие под деревья кучи мусора, алюминиевые банки и облачка мух. Бр-р. Если они и утонут в этом дерьме, то лучше все вместе. Но оказалось, что она снова ошиблась. Едва она миновала первые несколько деревьев, как началось волшбство. Вначале воцарилась тишина. Такая внезапная, словно она с головой погрузилась под воду. Голоса тех, кто ещё не вошел в лес пропали так внезапно, словно кто-то их выключил. Роксана была абсолютно уверена, что вылезла из окна своей комнаты тридцать первого июля, но как же так вышло, что всего за ночь она переместилась из душного, засушливого лета в самое сердце осени? Многие деревья здесь все ещё оставались зелеными, но большинство из них оделось матовыми, бледно-золотыми и багряными нарядами. Листья, срываясь с веток, мягко и беззвучно опадали на головы идущим людям. Даже в воздухе витал суховатый, грустный аромат, какой бывает в конце сентября. Роксана глубоко вздохнула и машинально стиснула в кармане волшебную палочку, хотя от одного прикосновения к холодному лакированному дереву по телу разлилась тошнотворная слабость — она вспомнила о Шармбатоне. Деревья с каждым шагом становились больше, словно росли на глазах — стволы раздавались, становились шире, кроны с шорохом распускались и закрывали свет так, что косые солнечные лучи с трудом проникали сквозь них, падая в траву. Мерцающие палинки кружились в них как маленькие планетки. Впереди шла девочка с густыми, темно-рыжими волосами. Роксана поймала себя на том, что зачарованно смотрит на то, как мягко они вздымаются и опускаются на узкую спину. Но похоже не одна она обратила на девушку внимание — один из трех шумных мальчиков, которые шли неподалеку, высокий, угловатый, похожий на взъерошенного совенка, вдруг оторвался от своей компании и догнал рыжую девушку. Припрыгивая на ходу, он шел спиной вперед и говорил ей что-то, немного рисуясь. Судя по тому, как он смешно морщился — извинялся и безуспешно — девушка, не замедляя шаг, резко взмахнула рукой. Так не мирятся. Тогда парень, по мнению Роксаны, совсем уж неуместно, при всех бухнулся на колени, но девочка демонстративно отвернулась и прошла мимо. Тогда «совенок», вызывая смешки у окружающих, так и пополз за ней на коленях следом, забавно свесив руки. Все смотрели и смеялись, все больше и больше людей обращали на них внимание и девушка не выдержала. Крикнув «Хорошо!» так громко, что услышала даже Роксана, она чуть ли не бегом устремилась вперед. Парень усмехнулся и повалился в высокую траву, раскинув руки. На виду остались только острые коленки в джинсах. Его друзья подошли к нему, один из них поднял бесчувственную руку павшего, пощупал пульс, а затем небрежно бросил обратно и через плечо сказал что-то тем, кто шел с ними. Темноволосый и красивый — он показался Роксане смутно знакомым, но тут их загородили другие люди, а когда мальчики снова оказались на виду, она могла различить только мелькающие впереди плечи, обтянутые кожаной курткой. Вдруг откуда ни возьмись, налетел легкий ветерок и вкусно запахло медом. Смешиваясь запахом прелых листьев и древесной смолы, он странно опьянил Роксану. Она почувствовала себя так, словно проглотила ложку Огдена — в районе солнечного сплетения угнездился теплый шарик и она даже на всякий случай потрогала футболку в этом месте, чтобы убедиться, не горячая ли она. Нет, такая же как всегда... Кто-то вдруг рассмеялся у неё за спиной. Роксана даже вздрогнула от негодования — ей казалось кощунством смеяться в такой удивительной, магической тишине. Она сердито оглянулась и наткнулась на такой же вопрос на лицах тех, кто шел позади. Стало не по себе. Отворачиваясь, Роксана вдруг краем глаза увидела среди многочисленных кустарников движение и стала как вкопанная. Из теплого солнечного лучика на неё смотрело человеческое лицо. И оно было совершенно точно женским — женские глаза, губы, даже очертания длинных волос. Оно было словно соткано из плавающей в солнечных лучах пыли, но когда Роксана сделала микроскопический шажок, чтобы лучше его рассмотреть, лицо рассыпалось мерцающими частицами света. Тут же над головами идущих снова прокатился смех, а вслед за ним — далекое, словно долетающее до них сквозь сотни лет эхо, наполненное смехом женщин, голосами мужчин и смехом детей. Прокатилось и унеслось, точно так же как и смех. Стало совсем жутко, кто-то на всякий случай достал волшебную палочку, и тут поляну огласил пронзительный крик:

— Смотрите, смотрите! Нимфы!

Все разом переполошились и принялись вертеться на месте, но рассекреченные лесные проказницы перестали запугивать гостей и показались сами. Они выступали из шевелящихся на ветру кустов, отделялись от солнечных лучей и деревьев, поднимались прямо из земли ворохом листьев и обступали замеревших людей, улыбаясь и кокетливо поводя голыми плечами. Одежда их была словно соткана из зеленого света и струилась на ветру, обнажая все прелести девичьего тела. Некоторые мальчики, теряя голову, бросились их ловить. Нимфы забавлялись, ускользая от них и каждое их движение неизменно сопровождалось далеким, тающим в небе смехом. Они срывали с ребят рюкзаки, осыпали их желудями, а когда кто-то ухитрялся-таки поймать одну из них, та немедленно рассыпалась листьями или солнечной пылью и везунчик стоял с пустыми руками, озадаченно хлопая ресницами. Маленькая нимфочка выглянула из-за дерева совсем рядом с Роксаной и девочка невольно застыла, боясь спугнуть лесной дух. Волосы нимфы под венцом из цветов и листьев развевал ветер и они шумели как крона молодого деревца. Глаза у неё были раскосые, узкие и пронзительно зеленые — глаза леса, который всегда исподтишка наблюдает за теми, кто вторгся в его владения. Глядя в эти глаза Роксана вдруг с какой-то пронзительной ясностью почувствовала родство с тем человеком, о котором никогда не вспоминала в течении всей жизни — с прабабушкой-вейлой... Нимфа склонила голову набок и закусила зубами нижнюю губку, словно Роксана сказала что-то смешное.

— Смотрите! — снова закричал кто-то.

Все оглянулись. Из земли, прямо посреди дороги, рассыпая опавшие листья вылез огромный деревянный щит-карта, оплетенный плющом и цветами. На нем значилось крупными, выцветшими от времени буквами.

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КАЛЕДОНСКИЙ ЛЕС — СТАРЕШИЙ ЗАПОВЕДНИК ВОЛШЕБНОГО МИРА»

«Здравствуй, уважаемый путник! Если ты попал в этот лес — значит сюда тебя привела рука Судьбы. И совершенно не напрасно. Каледонский лес знаменит своей фауной. Здесь можно найти единорогов, грифонов, гиппогрифов, древесных, водяных и лесных нимф, гарпий, мантикор, саламандр, троллей и водяных. Как только Вы прочитаете эти строки, перед вами появятся указатели...»

Многие почти одновременно начали вертеть головами и увидели, что пока они читали, в полумраке вспыхнули и протянулись в разные стороны дорожки из крошечных, круглых огоньков, сотканных из пучков голубого света. Кто-то немедленно попытался тронуть один из их и тот растаял с каким-то пугающим потусторонним вздохом.

«Если Вы прибыли в Лес на экскурсию, сверните налево и дождитесь своего Проводника. Предлагаем Вам посетить «Загон Мерлина»: там Вы можете за умеренную плату прокатиться на гиппогрифе и сфотографироваться с единорогом, а также посетить смежную часовую экскурсию в пузыре в сопровождении Озерной Леди. Цены уточняйте. Во время экскурсии запрещается проникновение на территории колонии кентавров и ловля лукотрусов. Штраф: 500 галлеонов.»

Роксана машинально вскинула голову и без особого удивления увидела на низко растущих ветках у себя над головой маленьких деревянных человечков. Один из них, вглядываясь в девочку крошечными черными глазками, схватил пролетающую мимо фею-светляка и рассеяно запихнул в рот. Из рта у него торчали прозрачные крылышки. Роксана улыбнулась.

«Если Вы желаете посетить домик Мерлина, пройдите вперед и получите у проводника пропуск и личную карту Леса. Во время экскурсии по дому запрещаются такие чары как Акцио и Диффиндо, а также различные копирующие и чары невидимости. Фотосъемка запрещена. Штраф: 500 галлеонов. После экскурсии у Вас будет свободное время и Вы можете посетить нашу «Лавку чудес» где найдете удивительные товары производства Каледонской мастерской для Вас и Вашей семьи, см.: метлы, котлы, посуда и проч.»

Некоторые люди, резко отличающиеся от большинства по возрасту, уже разошлись, исчезая в лесу небольшими группками. Остальные все ещё теснились у щита, пытаясь прочесть свежую надпись, сделанную под основным текстом.

«Если вы прибыли на концерт магической рок-группы группы «Дикие сестрички», который состоится в ночь с первого на второе августа, пройдите, пожалуйста, направо и предъявите пригласительные флаеры Проводнику, после чего Вы получите карту с указанием Вашего городка. Напоминаем, что на время концерта лес окружен защитными чарами, обеспечивающими работу немагической аппаратуры. Не пытайтесь трансгрессировать или пользоваться порталом!!! С ув. Гл.Администратор Каледонского Заповедника, Урсула Пендрагон»

Проводниками оказались три молодые ведьмочки в фирменных футболках «Диких сестричек». У каждой на груди был большой круглый знчок: желтый, зеленый и красный. На флаер Роксаны ведьма с красным значком посмотрела с огромным удивлением, на саму Роксану — тем более. Девушка представила, как выглядит со стороны и ещё ниже натянула на глаза капюшон, затолкав под него свое главное наказание — белые волосы. Она всегда переживала из-за своего необычного цвета. Куда больше, чем Люциус или мама. Может все дело было в том, что в детстве каждый ребенок считал своим долгом спросить её о них, аможет в самом цвете. Так или иначе Роксане всегда хотелось иметь темные волосы, как у большинства нормальных людей. Или рыжие, как у той волшебницы... Внимательно изучив флаер, ведьма взмахнула палочкой, ставя на него печать, вручила Роксане карту и вызвалась проводить до городка. Больше с ними никто не пошел — остальные ребята отправились в свои городки в сопровождении своих волонтеров. Они вошли в темную аллею, ведущую в палаточный город — с веток деревьев свисали фонарики на цепях — подготовка к вечеру. Показались первые палатки, а с ними — их обитатели. Они выбирались из палаток, потягивались, разжигали огонь и ставили на этот огонь самые разные чайники. Длинноволосый рокер сидел по-турецки перед плавающим в воздухе зеркальцем и брился, оттянув двумя пальцами собственный нос. Девушка немногим старше Роксаны готовила завтрак, а возле неё топтался светловолосый маленький мальчик в футболке «Диких сестричек», которая волочилась за ним по земле — рукава были такими длинными, что почти целиком закрывали руки. Сунув в рот палец, он завороженно смотрел на палочку в руках матери. Из их палатки, украшенной плакатами выбрался небритый лохматый парень в одних джинсах, спросил о чем-то девушку, а увидев малыша, схватил его и посадил себе на плечи, Темнокожая, важного вида дама сидела в роскошном летнем шезлонге у своей палатки, похожей на восточный шатер и нежно перебирала струны гитары. С каким-то нервным трепетом Роксана узнала в ней Селестину Уорлок. За спиной у певицы толпилась нервная, восторженная толпа.

— Скажите, а где я могу найти ребят из группы? — спросила Роксана у своей проводницы.

— Из какой группы? — резко спросила девушка, деловито упирая руки в бока. Роксана немного растерялась.

— А что, здесь много групп? — деланно наивным тоном спросила она.

— «Салемские ведьмы», «Домовые», «Пикси Падстоу», вчера приехал Дэн Капулетти и Селестина Уорлок. Кто вас интересует?

Роксана выпучила глаза.

— И вы, что, можете вот так запросто познакомить меня с любым из них?

— У вас флаер в VIP-зону, — ответила девушка, окидывая Роксану скептическим взглядом. — Так что можете пригласить любого из них на чай. — сказала она и вдруг добавила без всякого перехода: — Если им опять не понравится палатка, скажи, что в таком случае они могут свернуться калачиком под деревом и подремать, — Роксана удивленно вскинула брови, но тут девушка прижала пальцы к уху и поднесла к губам палочку. — Да, с любым, — коротко бросила она Роксане. Из палочки полился странный хрип. — Калеб, я не могу сейчас этим за... — палочка чуть не взорвалась. — Ну ладно-ладно. Хорошо. Я сейчас приду, — она сунула палочку в карман джинс. — Простите, так кто вам был нужен?

— Эм-м...Донаган, — сказала Роксана, почему-то чувствуя, что ничем хорошим это не кончится. — Или Мирон.

— Мирон Вогтейл? — переспросила девушка.

— Да.

— Солист «Диких сестричек»? — на всякий случай уточнила она.

— Точно.

Девушка подняла брови.

— Очень смешно. Знаете, боюсь что вы неправильно поняли мои слова насчет VIP-флаера. Мне не нужны проблемы.

— Вы не поняли, я — Роксана... — глубокий вдох. — Малфой.

— А я — Вэнди Пэн, очень приятно, и что дальше?

Роксана начала закипать.

— Послушайте, мы с Донаганом и Мироном — старые друзья, одноклассники, и если вам действительно не нужны проблемы, вам лучше взять ноги в руки и помчаться к...

— Да, Калеб, я же сказала, что сейчас приду! — рявкнула девушка в волшебную палочку и Роксане захотелось сунуть ей эту палочку в нос.

— А теперь вы послушайте меня! — сказала девушка, прежде чем Роксана успела сказать хоть одно слово. — У группы сейчас есть дела поважнее, чем общение с сумасшедшими фанатами. Я каждый день встречаю по меньшей мере два десятка кузин, бывших девушек, жен и матерей Мирона, Донагана или Керли. У меня нет на это времени. До свидания, — с этими словами проводница развернулась и ушла, а Роксана осталась одна, сгорая от желания запустить в спину нахалки забористым заклятием.

На карте, которую она получила вместе с флаером значилось, что группа выступает на большой поляне размером с футбольное поле неподалеку от сектора А. Можно было не сомневаться, что ради безопасности, они обосновались прямо за сценой, в какой-нибудь крошечной хибарке, так что когда Роксана с треском вывалилась из кустов ежевики и увидела натянутую между деревьев грязную, покосившуюся палатку цвета, сшитую из кусков ткани и сурового вида мракоборца в форменной мантии Министерства — нисколечко не удивилась. Прямо за палаткой над верхушками деревьев возвышалась сцена, но с такого ракурса Роксане был виден только деревянный задник.

— Куда? — грозно спросил мракоборец, когда Роксана решительным шагом направилась к палатке.

— Туда, — отрезала девочка, не поднимая головы. Наверное стоило хотя бы снять капюшон — лапища охранника вдруг с силой обрушилась на её плечо и заставила отступить от входа на пару шагов.

— Туда — нельзя, — деревянным голосом отозвался волшебник и спокойно, словно ничего не произошло, сложил на груди руки. Похоже он считал, что с такой маленькой ведьмой как Роксана даже палочка ему не пригодится — она так и торчала у него из футляра на поясе. Девушка сжала кулаки. Ладно бы все эти ревностные служители шоу-бизнеса не давали ей увидеть физиономию Донагана — это ещё можно было бы как-то пережить, но они перекрывали ей доступ к еде и постели, а за это она сейчас готова была драться до последней капли крови.

— Ну-ка послушай меня, ты! — она сунулась к бесстрастному лицу волшебника. — Вы меня уже вконец заебали своими заморочками! Мне здесь все нахер можно, понятно? Меня лично пригласил Донаган Трембл, так что я могу голой по сцене пробежать! И если ты не хочешь. чтобы завтра твою задницу вышврнули из Министерства, немедленно пропусти! Я его однклассница, черт тебя подери!

— А я его бабушка, — без всякого выражения отозвался мракоборец. — Мне все равно, приказано никого не впускать. Идет репетиция.

— Да плевать мне на их гребанную репетицию!

Роксана безо всякого стеснения полезла себе под футболку, выхватила из лифчика письмо и швырнула охраннику прямо в лицо.

— Вот! — выкрикнула она. — Читать ты, я надеюсь, умеешь?!

Тот с выражением величайшей скуки на лице прочел пару строк, потом легонько вздохнул и порвал письмо на мелкие кусочки. Роксана только ахнула.

— Как я уже сказал, приказано никого не впускать. Идет репетиция. Будьте так добры отойти от палатки на двадцать футов, иначе я буду вынужден применить парализующее заклинание.

— Я тебе сейчас блять «отойду»! — Роксана выхватила палочку, мракоборец схватил её за локоть, доставая свою. и тут душевая занавеска, служившая дверью в палатку, отдернулась и наружу выглянул сам Донаган. Шелковая фиолетовая рубашка болталась на тощем бледном теле, обнажая покрытую черными волосками грудь, ремень брюк был расстегнут, длинные волосы стояли колтуном. Они не виделись почти год и за это время он успел так здорово измениться, что Роксана с трудом узнала в пропитанном пороками и довольством лице знакомые черты. Вид у него был как у обожравшегося валерьяной кота. Вслед за ним из палатки выпорхнула фигуристая, сверх всякой меры оголенная ведьма. — Спасибо, куколка, — музыкант не глядя клюнул её в щеку и шлепнул по обтянутому кожаной юбкой заду, подгоняя, после чего неторопливо повернулся к мракоборцу.

— Что, Джим, ещё одна? Что за шум? Роксана вырвала локоть из захвата и откинула капюшон. Донаган так и замер.

— Рокс! — вдруг пронзительно крикнул он, вскидывая обе руки. — Всё в порядке, Джим, это моя...

— Надеюсь ты хорошо её отрепетировал, Дон? — спросила Роксана, подступая ближе и ударила его по торчащему из брюк ремню. Глаза её так и метали молнии. — Потому что сейчас тебя буду репетировать я!

Донаган захохотал, и прежде чем она успела разозлиться посильнее, схватил её в объятия и закружил на месте. Когда он её отпустил, Роксана хотела было высказать ему все, что о нем думает, но при одном только взгляде в теплые глаза друга забыла все на свете.

— Черт возьми, как я тебе рад! — выдохнул парень, радостно оглядывая её. — Мерлинова борода, во что это ты одета? — он зацепил край её битника двумя пальцами. — Тобой, что, подметали пол, девочка моя? Роксана, жалобно поморщилась и, шагнув вперед, молча обняла его, ткнувшись носом в пропахшую женскими духами рубашку.

— Ну-ну, все хорошо, киса, все уже хорошо. Пойдем, я тебя накормлю, — с этими словами Донганан обнял Роксану за плечи и увел в палатку.

Едва Роксана нырнула за душевую занавеску в цветочек, её окатило громкой музыкой, а в нос ударил резкий запах сигарного дыма. Как и следовало ожидать, за душевой занавеской обнаружилась великолепная комната, обитая красным деревом, с кожаной мебелью, кучей светильников, лакированными столиками, баром и бильярдом. На королевских размеров кофейном столике перед длинным полукруглым диваном из блестящей коричневой кожи теснилась куча грязной посуды и початые бутылки виски «Огден», повсюду валялась одежда, пластинки и разномастная обувь. Члены группы утопали в облаке дыма, развалившись на диване, и увидев Роксану, все вместе радостно загомонели, протягивая к старой подружке руки. Первым делом Донаган распорядился о том, чтобы Роксане принесли поесть — оказывается в их распоряжении было несколько домовых эльфов. Девушке принесли яичницу с ароматным беконом, блестящие от масла тосты, вишневый и черничный джем, горячий кофе со сливками и уложенный розочками сыр. Роксана так наелась, что ей начал давить ремень джинс, но не успела она проглотить последний кусочек и дослушать историю о подписании контракта , как явился домовой эльф с сообщением о том, что ванна для молодой мисс готова. Ванной оказалась большая мраморная джакузи с пузырьками, в которой Роксана мгновенно забыла о всех перенесенных тяготах, и уже потом, когда она сидела в большом банном халате в окружении мальчишек, с которыми провела все детство и слушала их новости, все произошедшее раньше и вовсе казалось ей просто дурным сном. Одна только мысль о Шармбатоне, который теперь словно отдалялся от неё, не давала покоя. Но она пока не хотела говорить об этом с Донаганом. Ни с кем не хотела говорить.

— Так-так-так, смотрите-ка, кто пришел! — от звука этого голоса по коже пробежали мурашки и она оборвала свою историю о сражении с Дъявольскими силками на самом интересном месте. По лестнице, ведущей на второй этаж, лениво выбрасывая ноги, неторопливо сбежал худой, бледный парень со стаканом в руке. Из одежды на нем были только черные кожаные штаны и кулон на шее. Тонкие русые волосы были растрепаны, под черными, как дыры глазами залегли фиолетовые тени.

— Привет, Мирон, — Роксана постаралась, чтобы её голос прозвучал по возможности небрежно и поднялась навстречу парню, роман с которым длился от силы двеннадцать часов, в течение которых он ей успешно изменил. — Как поживаешь?

Мирон Вогтейл, очевидно, самый красивый и сексуальный солист современности наклонился к Роксане и сухо коснулся губами её щеки. Девушка ощутила невольный трепет когда кожу легонько кольнули клыки.

— Все ещё мертв, — осклабился вампир и отпил что-то очень нехорошее из своего стакана.

— Это ужасно, Вог, — сочувственно улыбнулась Роксана и Мирон обворожительно улыбнулся, заставив её замереть от ужаса. Дон нетерпеливо цокнул языком и чуть взмахнул расслабленной кистью.

— Не пугай мою девочку, Вог, веди себя прилично.

— Угу, — рассеяно выдохнул тот, обходя Роксану по кругу и обдавая дыханием её шею. Так обходят понравившийся в магазине столик или лампу. Ледяная рука скользнула по животу и талии, а уже в следующую секунду Роксана оказалась прижатой к голой, холодной как лед груди. Она ойкнула, а когда подняла глаза, то наткнулась на такую улыбку, что у неё как-то разом ослабели ноги и воля к сопротивлению.

— А по-моему она меня не боится, — весело заметил Мирон и легонько дунул на лицо Роксаны, сдувая белоснежную прядку, после чего сказал уже не потусторонним, а обычным, привычным для Роксаны голосом. — Ладно, я шучу. Ты ужасно выглядишь, Малфой. Привет, — он крепко поцеловал её в щеку и засмеялся.

— Ты тоже, если честно, — выдавила она с улыбкой и вернулась на диван к обычным, теплокровным людям. Парни добродушно зихихкали. С тех пор как с Вогом произошло это несчастье прошло уже два года, но она все равно никак не могла привыкнуть к тому, что её старый друг превратился в вампира. Она до сих пор помнила как Донаган вывалился из её камина посреди ночи, взъерошенный, ободранный, в одной пижаме и сказал, что Вог кидается на учеников в спальне и шипит. Не хотелось верить. Хотелось придумать какое-нибудь хорошее, честное оправдание, но красным глазам и клыкам оправдание не придумаешь. Для всех было шоком, когда под матрасом кровати Мирона обнаружили ампулы с кровью и шприцы. Его отчислили. А вместе с ним ушли и остальные ребята из группы. Вог тогда страшно переживал, даже пытался бросить, но рано или поздно начиналась ломка и все шло по-новой. Если бы не музыка, он точно сломался бы. И тогда не было бы «Диких сестричек». Именно они помогли ему удержаться на плаву и принять свою новую жизнь, но даже по прошествии стольких лет он так и не сказал, кто его подсадил и за что. Идя по лагерю, Роксана видела девушек, которые истерично обнимались и целовались с плакатами, на которых было его лицо. Их всех почему-то ужасно заводил тот факт, что их кумир — вампир. Они видели в нем потустороннюю харизму, темную притягательность, соблазн... Роксана же видела трясущегося от холода подростка с черными кругами под глазами, который с болезненной жадностью смотрел на своих же друзей, видела использованные ампулы и булькающее в котле зелье, помогающее усмирить голод. Ради этого зелья пришлось ограбить не один магазин в Лютном переулке и пережить парочку домашних арестов, но оно того стоило, потому что Мирон пришел в себя. Остальное было не важно.

Позже, когда ребята ушли на генеральную репетицию, Роксана удобно устроилась на их замечательном диване с надеждой вздремнуть часок-другой и в самом деле, как только её голова коснулась мягкой, приятной подушки, она сразу же провалилась в сон, а очнулась от странного, ритмичного грохота, похожего на морской прибой. Протерев глаза, она увидела, что в комнате чисто, как в операционной, а рядом с её головой лежит аккуратная стопочка чистой одежды. Из соседней комнаты доносились взволнованные голоса, то и дело вбегали и выбегали какие-то люди с аппаратурой, все суетились и словно не обращали на неё никакого внимания. Роксана села и потянулась. Из студии вышел Мирон, застегивая шипованный браслет. На нем уже был концертный костюм — длинная черная сетка вместо майки, черный кожаный плащ и брюки и высокие сапоги, усеянные металлическими заклепками. Он казался ещё бледнее обычного, волосы торчали как у взбешенного дикообраза, глаза были подведены и горели огнем. Комнату наполнил острый, холодный аромат дорогой туалетной воды.

— Что за шум? — спросила Роксана, поеживаясь. Ассистенты сновали туда-сюда и палатку заполнил уличный воздух. Шум вдруг стал четче и она смогла различить грохот человеческих голосов. Он скандировал название группы и казалось, накатывался на Роксану откуда-то сверху, как один большой прибой, грозясь смыть, раздавить, стереть с лица Земли. Она так и видела эту огромную толпу людей, которой можно было бы целиком заполнить поле для квиддича. Видела, как они кричат и в едином ритме выбрасывают в воздух кулаки в кожаных перчатках без пальцев. Страшная человеческая мощь.

— Это не шум, Рокс, — вкрадчиво молвил Мирон, разводя руки в стороны и закрыл глаза, глубоко втягивая воздух через нос. — Это мой наркотик.

Спасибо Вике за прекраснейший арт! ^^ http://25.media.tumblr.com/tumblr_m7ii8l1Juo1qg1e00o1_500.jpg

Темнело.

Лили

На лес словно медленно опускалась плотная синяя завеса и люди, как мотыльки потянулись к единственному огню, который у них остался — ярко-освещенной сцене, которая как светоч в темноте манила к себе с опушки леса. Они выбирались из палаточных городков как муравьи, сливались в большой поток тел и неторопливо лились по лесным дорогам, чтобы потом в конце соединиться в гигантское море — кожаное, шипованное, разукрашенное до нелепого море — дабы поддержать своего кумира, практически все фанаты нарядились в вампиров и со всех сторон на Лили смотрели бледные мучнистые лица и нездорово блестящие глаза в разводах черной краски. Она шла, крепко держа за руку Алису, которая с любопытством вертела головой и провожала взглядом каждого лоточника. На ней были светящиеся красные рожки, толстые рукава из браслетов и три мигающих фонарика.

— Не то, чтобы нам хотелось торчать с вами весь вечер, — говорил Джеймс, идя рядом с Лили, небрежно засунув руки в карманы джинс. Свисающие с петелек цепочки позвякивали, ударяясь о ноги. Волосы у него по необъяснимым причинам стояли торчком, словно его ударило током — из-за этого голова Джеймса казалась чуть ли не в два раза больше своих нормальных размеров, но ему явно нравилось — он то и дело довольно вскидывал подбородок и держал голову как-то слишком прямо. Лили просто распирало от хохота, глядя на это чудо, но она изо всех сил старалсь сохранять серьезное выражение.

— Вы ведь того и гляди потащите нас готовиться к ЖАБА, правда, Эванс? Какие могут быть концерты, когда такое событие впереди? — он легонько толкнул её плечом. Лили укоризненно взглянула на него, но промолчала. Похоже Поттеру доставляет особенное удовольствие подкалывать её темой стремления к знаниям и сдержанности. Наверное все дело было в том, что она, в отличие от Алисы оделась сегодня так, чтобы ей вечером было не холодно и комфортно — простой темный свитер с горлом и удобные джинсы. Разве что волосы распустила. Сначала Лили думала, что будет слишком выделяться простотой, но, взглянув в зеркало увидела что темная ткань и темно-рыжая копна волос красиво оттеняют бледность после бессонной ночи. К тому же глаза у неё сегодня странно мерцали, прямо как два камушка. Дело было в мимолетном комплименте, который ей сегодня отпустил Джеймc, но Лили не хотелось думать, что это он её так порадовал. Хотя, с другой стороны, если это не так, тогда почему же вспоминая от нем она всякий раз начинает глупо улыбаться? Даже Алиса заметила и поинтересовалась, чему она так радуется.

« — И ничего смешного в том, что ты выпрыгнул из окна ради какого-то там поцелуя, не было! — он смотрел на неё так, что Лили невольно залилась краской. Хотелось, чтобы он прекратил. Просто отвел глаза и всё. — Просто невероятно, до чего ты красивая, когда сердишься!» — проговорил Джеймс. А вот когда она вышла из палатки в своих джинсах и свитере, Джеймс не смог промолчать и спросил, почему она не надела значок старосты. Вот как с ним разговаривать?

-...у нас есть дела и поинтереснее! Но мы же не хотим, чтоб вас растоптали, верно? — Лили нервно вздрогнула, услышав голос Джеймса прямо у себя над ухом. Да что с ней такой сегодня?!

— Так что держитесь нас, леди и не пропадете. От мысли, что они не останутся в такой толпе одни стало как-то полегче. Лили даже подумала, что могла бы сделать маленькое исключение и взять Поттера под руку. В конце-концов он идет рядом... она даже слышит в вечернем ветерке чистый и совершенно мальчишеский запах его одежды. Да и в такой темноте и толпе это абсолютно нормально. Лили покосилась на крупные складки толстовки на сгибе локтя и ей прямо до чертиков захотелось это сделать. Взять его под руку. Джеймс поймал её взгляд и она поспешно отвернулась, сделав вид, что рассматривает сверкающий лоток, проезжающий мимо.«Черт» Непонятно, почему, но она расстроилась из-за этой чепухи. Они прошли ещё немного, но тут из соседнего палаточного городка вылился огромный поток фанатов, такой стремительный, что девочек в один миг отделило от друзей и унесло вперед.

— Как думаешь, они нас найдут? — с тревогой спросила Лили, крепко держась за руку подруги, когда их «река» влилась в огромное море людей, которое гудело и волновалось под пустой, но уже совершенно готовой сценой. Алиса вместо ответа слилась с толпой в радостном «у-у-у-у!» когда кто-то в очередной раз призвал показать, как все любят «ребят».

— Давай пройдем ближе к сцене, отсюда ничего не будет видно! — пожаловалась она, вставая на мысочки. Проталкиваясь вперед, Лили вдруг подумала, как они все выглядят с высоты птичьего полета: пучки деревьев, крошечная, пылающая в темноте сцена и огромное, разлившееся вокруг неё пятно — люди, люди, люди...

— Лили, смотри! — крикнула Алиса, хватая подругу за руку и подпрыгивая на месте, но тут вдруг две гигантские рампы по бокам сцены вспыхнул ослепительно-белым светом и толпа, привлеченная этим зрелищем, вдруг резко двинулась вперед, подхватывая девочек и унося вперед с яростью горного потока. Лили почувствовала как скользкая ладонь Алисы выскальзывает из её руки. Люди толкались, кричали и фактически волокли Лили вперед, назад, в сторону, а она даже не могла этому противиться — Алиса оторвалась от неё и она могла только видеть мелькающие рядом красные рожки. Стало страшно. И не хватало воздуха. По спине струйкой сбегал пот. Неожиданно раздался рев мотора — в плотную толпу, разгоняя людей светом фар и гнусавым сигналом со всех сторон начали въезжать микроавтобусы, на которых приехали фанаты из магловских семей. Поднялся страшный ажиотаж, толпа так и хлынула к машинам. Никто им особо не удивился, так как практически весь альбом группы был посвящен теме свободной любви между волшебниками и маглами, а ещё тому, что кровь у всех одинаковая на вкус, так что появление машин внесло свою лепту во всеобщий восторг — словно они вдруг стали частью выступления. Люди принялись взбираться на микроавтобусы и началась потасовка. Лили почувствовала как её больно сдавливает и сжимает со всех сторон и со скоростью морского прибоя несет на одну из машин. Чьи-то руки схватили её за волосы и выдрали несколько волосков, по ногам топтались, где-то совсем рядом раздался вскрик боли, а вслед за ним — звуки тошноты. В толпе было слишком мало воздуха и слишком много алкоголя. Лили почувствовала, как к горлу подкатывает ком.

— Что происходит?! — взвизгнула она наконец, чувствуя, что вот-вот — и потеряет равновесие. Тогда — пиши пропало. Затопчут и даже не заметят. Только бы устоять, устоять...

— Не знаю! — испуганно закричала Алиса где-то совсем рядом. Перед Лили мелькнули перепуганные глаза, веснушчатое лицо, а в следующий миг её так ударило об машину, что из глаз посыпались искры. Неожиданно у них над головами раздались громкие удары по металу. Джеймс Поттер, легко узнаваемый благодаря своей устрашающей прическе, с грохотом взобрался на крышу одного из автобусов, в панике осмотрелся, и, увидев девочек, издал поистине ужасающий вопль, растянув на руках огромное, алое знамя, на котором изображалась вся группа в полный рост. Волшебная ткань налилась цветом и вспыхнула в темноте, привлекая внимание. Толпа отреагировала на приманку и заревела, повернувшись к нему, так что давление слегка спало. Лили тут же почувствовала, как кто-то тянет её за руку. Перед ней в куче чужих лиц мелькнули знакомые серые глаза и она чуть не заплакала от счастья, готовая броситься Сириусу Блэку на шею.

— Сириус!

— Скорее, сюда! — скомандовал он и потащил Лили за руку куда-то наверх, а она в свою очередь вцепилась в руку Алисы. Он по очереди помог им взобраться на крышу, попутно отбиваясь от желающих сделать так же. Джеймс передал знамя перепуганному, белому как мел Питеру и протянул руки к Лили, за талию втаскивая её на крышу. — Испугалась? — крикнул он, чувствуя, как девушку бьет дрожь. Лили, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание от страха только покачала головой и шлепнулась на ковер, которым кто-то предусмотрительно застелил крышу. Её трясло как в лихорадке. Не успела забраться Алиса, как железо снова загрохотало — Сириус взобрался последним и оградил машину чарами, чтобы их никто не посмел стащить вниз. Лили осмотрелась. Внизу творилось что-то невообразимое. Оказавшись в толпе все эти веселые фанаты, с которыми они шли по лесу вдруг озверели, превратились в каких-то бешеных животных и теперь толкали друг друга с совершенно невменяемым видом. Где-то даже начали полыхать заклятия. Глядя с небольшого возвышения вниз, на беснующееся вокруг море полуголых, блестящих от пота тел, искаженных от ярости и боли лиц и беспомощно торчащих рук, она вдруг вспомнила изображения ада на картинках в книгах...

— Всё нормально? — спросил Джеймс, увидев, что она сидит неподвижно и встряхнул её за плечи, заставляя взглянуть на себя. — Лили, ты не ранена? — он не больно, но крепко сжал её лицо.

— Больше никогда не пойду на концерт! — заикаясь сообщила ему Лили и хотела ещё добавить, что если он вздумает отойти от неё хоть на шаг, то она убьет его, но в последний момент передумала. Она вдруг подумала, что папа был прав, когда категорически не хотел её сюда отпускать и пожалела, что не послушалась его. А могла бы сейчас быть дома и читать перед сном какую-нибудь книгу. К горлу опять подкатил ком.

— Что с тобой?

Лили дернула головой. Джеймс рассмеялся, глядя на неё и полез в рюкзак. Из пушек на верхушках рамп с ревом вырвалось пламя и огонь отразился в тепло-карих глазах.

— Всё хорошо, Эванс, в таких местах так всегда бывает! Просто ты слишком привыкла к библиотеке! — прокричал он, безуспешно пытаясь пробиться сквозь рев, в котором теперь преобладал густой, многоголосый девичий визг. — Вот, выпей! — он протянул ей сомнительного вида флягу.

— Что это значит?! — возмутилась Лили. Джеймс снова рассмеялся, сверкнув в темноте белыми зубами.

— Просто выпей, станет легче! — он вдруг состроил гримасу. — Я сомневаюсь, что смогу найти здесь для тебя чай!

Лили оглянулась. Помимо них, Алисы и Сириуса на тесной крыше крепко прижималась друг к другу вся их компания. Похоже автобус принадлежал кому-то из ребят. У некоторых был весьма растерзанный вид, многие так же пили что-то из бутылок и морщились, когда жидкость попадала на рассеченые губы. Она отвернулась. Джеймс вздохнул, закатив глаза.

— Понятно, староста на работе не... Она схватила флягу, сделала глоток и алкоголь обжег ей горло, но она мужественно его проглотила — показалось, что она глотает сгусток пламени.

— Умница, — Джеймс бросил флягу в лежащий рядом рюкзак. Лили обратила внимание, что все перетащили свои вещи наверх и теперь по всей крыше валялись пачки сигарет и бутылки. Извращенный пикник какой-то. Из колонок вдруг вырвался оглушительно громкий звук, переполошивший разом всю толпу. Удары сердца. Казалось, что это было сердце самой сцены и одновременно всей толпы и каждого в ней. Девичий визг стал громче, к нему присоединился глухой рев мужского одобрения. Лили почувствовала, как машина под ней качнулась.

— Не бойся! — Джеймс начал подниматься.

— Куда ты? — Лили в панике схватила его за рукав. Толпа ревела так, что даже она не услышала своего голоса, оставалось надеяться, что Джеймс умеет читать по губам.

— Я не ухожу, не бойся! — прочитала она. Крепко сжимая её ледяную ладошку в своей, Джеймс поднялся на колени и поверх голов друзей взглянул назад, но все поле зрения занимала толпа. Она терялась в темноте деревьев, которые сейчас были на расстоянии как минимум двух миль от сцены, и на этом явно не заканчивалась. Джеймс сглотнул и вернулся на место, думая, что выбраться отсюда можно будет только по воздуху, но когда на него пытливо взглянули перепуганные зеленые глаза, он небрежно скривился и махнул рукой.

— Всё хорошо, — крикнул он. — Они нас не достанут.

Неожиданно из гигантских колонок начали вырываться странные, не соединенные между собой звуки и толпа восторженно завизжала, заорала, затопала и вскинула руки и в этот же миг все прожекторы вспыхнули. Концерт начался. Вместе с первыми звуками ударных на сцену словно из ниоткуда вышли гитаристы в блестящих меховых и кожаных куртках. Новый наплыв обожания был таким сильным, что заслон из мракоборцев едва устоял, сдерживая напор. Полилась мерная мелодия синтезатора, вслед за ней — рваные звуки гитар. Музыканты играли вступление как-то лениво, словно просто разминались и совершенно не замечали десять тысяч поклонников, которые просто умирали от желания быть замеченными... Музыка все лилась и лилась по кругу, повторяя одну и ту же мелодию. Звуки синтезатора падали в жадные рты толпы, капали в черное звездное небо как вода из потустороннего мира. С двойным ударом бас-гитары сцена с ревом изрыгнула в небо пламя. На миг черно-кожаная толпа стала оранжевой, а когда огонь пропал, все увидели, что на сцене появилась маленькая человеческая фигура в длинном кожаном плаще. Общий гул слился в сплошной девичий визг, тысячи и тысячи рук взвились в воздух и потянулись к сцене. Зазвучала песня.

«Walking, waiting

Alone without a care

Hoping, and hating

Things that I can't bear»

("Иду, жду,

Один и без заботы

Предвкушаю и ненавижу,

Вещи, которые не могу вынести")

Гигантский монитор над сценой вспыхнул, вызвав перепуганный вопль — дети волшебных семей не были знакомы с такими техническими чудесами, но теперь все они, даже те, кто был слишком далеко, с удвоенным восторгом уставились на светящийся экран, на котором было отчетливо видно бледное, точеное лицо Мирона Вогтейла, обрамленное вьющимися русыми волосами. Когда Мирон взглянул в толпу, в глубине его черных как уголья, уставших и томных глазах словно закипела смола — можно было подумать, что он вдруг узнал все самые грязные тайны каждого из собравшихся здесь людей. Не переставая петь, вампир картинно скинул с себя плащ, обнажая прикрытое черной сеткой тело. Толпа радостно взревела, а женская половина и вовсе зашлась от счастья, когда плащ, ещё хранящий запах тела их идола, полетел в их руки.

«Did you think

it's cool to walk right up

To take my life

and fuck it up

Well did you

Well did you»

("Ты думаешь,

это круто

Прийти вот так,

Забрать мою жизнь

И про**ать ее?

Ты, правда, так думаешь?")

Мирон ласкал микрофон руками и губами так, словно это была шея красивой девушки. Фанатки, глядя на экран, обливались слезами, размазывая по щекам тушь и скребли лица ногтями, выкрикивая имя певца. Внезапно музыка затихла, так что было слышно только возбужденный рев толпы, секунда, а за ней снова — взрыв, грохот. Мирон раскинул руки и в него ударил ветер.

«I see hell in your eyes

Taken in by suprise

And touching you makes me feel alive

Touching you makes me die inside»

("Я вижу ад в твоих глазах,

Застигнутых врасплох .

Касаясь тебя, я телом жив,

касаясь тебя, я умираю внутри")

Он так отрывисто выкрикивал строчки, словно это было больше похоже не на пение, а на гипноз. Толпа вторила ему, ритмично выбрасывая в воздух кулаки и фонарики. Музыка взрывала ночь, огненные факелы на сцене вспыхивали и можно было подумать, будто их зажигает сама музыка — она и в самом деле напоминала невидимый, обжигающий огонь и зажигала самую душу. Рев фанаток, все ещё сражающихся за кусок кожаной ткани чуть было не заглушил песню, но Мирон обращал на такие мелочи внимания не больше, чем на стоящие перед ним спины охранников. Можно было подумать, что он и зрителей не замечает. Песня захватила его, и он, погрузившись в неё с головой забылся, растворился и как-будто вообще забыл, что находится на сцене. Каждая строчка доставляла ему почти ощутимое физическое удовольствие, которым он один щедро делился с каждым из десяти тысяч людей. Мирон то импульсивно выгибался на самом краю сцены, запрокидывал голову и прижимал к себе микрофон, то наоборот сгибался и отступал назад, хищно прижимаясь к сцене — в такие секунды он больше был похож на опасное животное, которое испугали крики толпы. А потом он снова бросался к толпе...

«I've slept so long without you

It's tearing me apart too

How'd it get this far

Playing games with this old heart

I've killed a million petty souls

But I couldn't kill you»

("Я слишком долго спал без тебя

Это разрывает меня на куски

Сколько же можно играть этим старым сердцем

Я убил миллионы милых душ,

Но я не смог убить тебя")

Хотя, возможно, это была просто часть его образа. Но об этом Лили не думала. Она вообще ни о чем не могла думать и только смотрела на Мирона, думая о том, что этот человек может повести за собой весь мир. Внезапно он движением победителя поставил ногу на одну из колонок и склонился в первый ряд, прожигая страшным, подчиняющим взглядом плачущих, умоляющих взять их девушек.

— Лили, Боже, Боже, я не могу!!! — закричал ей вдруг в самое ухо голос Алисы. Кажется она находилась на грани истерики. — НЕ МОГУ, Я ХОЧУ ЕГО, ЛИЛИ! ТАК ХОЧУ! — она засмеялась и вдруг обессиленно упала плечо Лили, закрывая лицо руками и выдавливая из себя плачь.

— Я тоже, — прошептала Лили одними губами, глядя как Мирон отдается своей песне прямо на сцене. Глаза её вдруг безо всякой причины налились слезами и когда она прижала к щеке пальцы, то почувствовала как на них капнуло что-то теплое. Толпа пульсировала от обожания и Мирон встречал волны любви, раскинув руки. На сцену летели какие-то странные предметы, похожие на куски ткани. Лили пригляделась и поняла, что это женское белье — трусики и лифчики.

— Ещё-ё? — спросил он, когда подошла к концу первая песня. Это прозвучало так, что голоса превратились в жалобный, молящий стон. Десять тысяч голосов. Казалось, что кричит один человек. Мирон вскинул руки. В песне «Брошенный» шла речь о магловском парне, которого обратили в свою дикую веру две вампирши. Дойдя до припева Мирон вдруг разогнался, оттолкнулся от края сцены и под оглушительный вопль фанатов бросился в толпу. Лили даже не поняла, как оказалась на ногах, чувствуя, как вместе с ней вскочили все остальные. Она была уверена, что Мирона разорвут на куски, но когда увидела, что бесценное тело её кумира крепко держат специально подготовленные для этого мракоборцы, испытала одновременно и досаду и облегчение. Мирон не обращал никакого внимания на граничащую с безумием любовь вокруг себя и просто плыл по толпе на спине, не замечая рук, которые хватали его за одежду и волосы и просто продолжал петь — только теперь он был так близко, что Лили могла рассмотреть как двигается кадык на его шее и как скользит свет по обтянутому черной кожей бедру. На экране вместо Мирона появилась толпа. Зрители заходились от восторга, видя себя и все как одинпринимались указывать на экран, словно до этого на него никто не обращал внимания. — Смотри, Лили, это мы! — завизжала Алиса, тыча пальцем в экран и Лили, все это время следившая за Мироном, взглянула на экран и увидела на нем совершенно незнакомое, горящее от возбуждения лицо с лихорадочно блестящими зелеными глазами.

— Эванс, улыбайся! — заорал откуда ни возьмись Поттер — она совсем забыла о нем, но тут он вдруг нарисовался на экране совсем рядом с ней, такой же взъерошенный и ненормальный и крепко поцеловал в щеку. Но она едва ли почувствовала поцелуй — Мирон уже был на сцене и на экран вернулось его лицо. Когда Мирон пел песню о магловской девушке, у которой была самая сладкая кровь в мире, какая-то маленькая ведьмочка не старше пятнадцати лет неизвестно как прорвала заслон из мракоборцев и выбежала прямо на сцену. Находясь в полуобморочном состоянии, она, спотыкаясь (видимо ноги не слушались), бросилась к Мирону и безо всяких предисловий буквально запрыгнула на него, обхватывая руками за шею и истерично рыдая. Девочку было хорошо видно на экране: искаженное красное лицо, спутавшиеся волосы, потекшая тушь — самая настоящая истерика во плоти. Но Мирон, надо отдать ему должное, не только не прекратил петь, когда она атаковала его, но ещё и сделал мракоборцам знак, чтобы не вмешивались. Девочка хватала звездное тело своего кумира и захлебывалась слезами счастья, а он, успев вовремя вынуть микрофон из подставки, чуть оступился под её напором и ласково обнял несчастную одной рукой, раскачиваясь с ней на месте как-будто в медленном танце. Быстро вернувшись в образ, Мирон склонился к её напряженной шее, так что на экране даже показались клыки и бросил в толпу такой взгляд, что все были уверены — сейчас он её укусит. Девушки давились ядовитыми слезами, глядя как какое-то женское тело, облаченное в голубые джинсы и футболку безнаказанно прижимается к их божеству, трогает его как самого обычного человека, да ещё и ревет, а Мирон не только не отталкивает это тело, а как-будто защищает и любит всю ту бесконечную пару минут, что она находится на его сцене... Это было уже слишком. Крики перекатывались от восторга к ненависти и обратно. Фанатки скалились от ярости, желания быть избранными и абсолютной, всепоглощающей любви. Наверное и Мирон понял, что атмосфера накалилась, поэтому постарался бережно передать бедняжку в руки целителям, но она не хотела уходить, хватала его за руки и падала на колени. Но тем ни менее он закончил петь, и подойдя к краю сцену, поставил опять ногу на колонку и вскинул обе руки, в одной из которых по-прежнему был зажат микрофон. Лили подумала, что все эти девушки в первом ряду разорвут его на клочки, как только он приблизится к краю, а они только заревели ещё громче, протягивая к нему свои жизни. Казалось, что если Мирон не вытащит на сцену хотя бы ещё одну из них, случится катастрофа... Улыбаясь, Мирон отвернулся и зазвучала новая песня, а в толпе снова замелькали лимонные халаты.

Роксана

— Это полная чума! — радостно сообщил Роксане сияющий и потеющий от счастья ассистент, который, как и она, смотрел шоу из скрытой от глаз ложи для почетных гостей. Сегодня здесь собрались все знаменитые волшебники, которые поддерживали взгляды группы на отношения волшебников с маглами. Здесь были «Домовые», ветераны волшебной ро-кмузыки, группа, которая раньше называлась «Гоп-гоблины», ровесники «Домовых», Дэн Капулетти — известный тенор-призрак из Италии, во время выступления которого лопались стекла, Селестина Уорлок и ещё масса других звезд. Роксана сидела рядом с группой «Пикси Падстоу». Смазливые, ярко накрашенные мальчики сидели с таким видом, будто делают огромное одолжение Мирону и всему миру вообще, находясь в этой ложе, но Роксана видела, что от зависти их сейчас стошнит прямо в ложу. В этом году «Дикие сестрички» обогнали их в радио-чартах, да ещё и продали столько альбомов, сколько этим мальчикам-куклам и не снилось.

— Представляю, какая сейчас вонь на сцене, — протянул один из «Пикси», ни к кому в особенности не обращаясь. — Надо будет сказать, чтобы её продезенфицировали перед нашим выступлением.

Селестина Уорлок, сидящая рядом с продюссером «Сестричек» слегка повернула голову, так, что огромные серьги в её ушах яростно сверкнули.

— Вообще не понимаю, они там все писаются от восторга, а по мне этот Мирон — обычный урод. Все знают, что он берет зубами и тем, что он таскается по сцене дохлый и в одних штанах. У него нет нихрена никаких выдающихся способностей.

Дэн Капулетти, не менее «дохлый», чем Мирон скосил на дерзкого мальчишку полупрозрачные глаза. Крис, быстро взглянув на него, порозовел, но призрак молча и с достоинством отвернулся.

— Тебя зовут Крис?— подала голос до этого молчавшая Роксана. Перед уходом за кулисы ассистент перезнакомил её со всеми, с кем только можно, но она все равно чувствовала себя немного неуютно среди всех этих имен. До последней секунды.

— Ну допустим, Крис, — мальчик вызывающе улыбнулся Роксане под взрывоподобные аккорды гитары Донагана и крик Мирона. — А ты — подружка этого кровососа, да? — остальные члены группы, менее активные неуютно заерзали на своих местах.

Роксана выгнула губы и как ни в чем ни бывало продолжила жевать свою жвачку, глядя на экран, на котором ветер бил в лицо рок-идола. Она вспомнила, как он выронил чашку с болеутоляющим зельем, потому что руки тряслись в ломке и им пришлось делать новое.

— Да нет, — спокойно сказала она, выгнув губы так, словно признавала какую-то истину в его словах.— Но все же я советую тебе заткнуть свою гребанную пасть, если не хочешь, чтобы я сунула тебе в задницу бутылку.

Официант ахнул, осознав, что речь идет о его двадцатилетнем шампанском. Гости, у которых в руках были бокалы так и замерли, явно не зная, что с ними теперь делать. Глаза Селестины стали размером с блюдце. Роксана окинула остолбеневших мальчиков взглядом и нахально улыбнулась, показывая между зубов жвачку.

— Хотя вам, наверное, не привыкать, да, мальчики?

Роксана сидела, закинув ноги в тяжелых ботинках на заграждение и со стороны казалась больше мальчиком, чем те, кого она так назвала.

— Да пошла ты! — Крис вскочил, выхватывая палочку, но возраст не позволял ему колдовать. Он беспомощно обернулся и увидел официанта. — Эй ты, ну-ка выставь её отсюда, кто она вообще такая?!..

— Твоя смерть, ушлепок, — басом и уже без улыбки сказала Роксана, вперив в нежного мальчика взгляд черных, густо подведенных карандашом глаз. Этому взгляду она научилась у Мирона. Надо вот так смотреть на жертву и представлять, как ты кромсаешь его зубами, а он дергается у тебя в руках. То ли фишка Мирона подействовала, то ли в самом деле сверкающая в свете огней бутылка, но мальчик, фыркнув, неожиданно резко развернулся и покинул ложу, а за ним гуськом потянулась и вся группа. Роксана проводила их довольным взглядом, сцепив руки в замок на затылке. Официант, стоящий в дверях только горестно вздохнул, когда она в очередной раз поменяла местами ноги, лежащие на оббитом бархатом заграждении. Кусочки грязи отвалились от подошвы, прилипая к дорогой ткани. В этот же момент лес сотряс громоподобный припев. Роксана почувствовала, как у неё внутри все завибрировало в ответ на вступление бас-гитары. На этот раз вместо огня из рамп вырвались клубы черного дыма. Толпа захлебнулась от восторга. Роксана перестала улыбаться и так резко бросилась к ограждению, что чуть не вывалилась в толпу. Они видела подобное раньше. Это была не пиротехника.

— МИРОН! — не своим голосом заорала Роксана, но, конечно, он не мог её услышать в реве многотысячной толпы. Роксана знала, что надо бежать, сию секунду, но не могла заставить себя сдвинуться с места и в ужасе смотрела, как под радостные крики толпы из дыма выступают черные фигуры в масках. Музыканты неловко оборвали песню. Мирон стремительно обернулся. На экране только мелькнуло меняющееся выражение его лица. Люди в масках стояли неподвижно и с ненавистью смотрели на человека, который только что дерзко призывал молодых волшебников любить чистых, не зараженных магией маглов. Звуки ударных падали в пустоту. Толпа сомневалась всего секунду, а потом снова взорвалась радостными криками и апплодисментами. Все были уверены в том, что это — часть шоу. Даже отряд мракоборцев ничего не предпринимал и только зорко следил, чтобы толпа не напирала на сцену, по которой в это время медленно стягивалось кольцо фигур в черных мантиях. Экран все это время продолжал бесстрастно фиксировать происходящее и если первое время на нем было видно только страшные маски и блеск ледяных человеческих глаз в прорезях, то на какой-то миг на нем снова мелькнуло лицо певца — черные глаза полыхали от страха. Шум толпы спал так резко, словно кто-то повернул регулятор громкости. Секунда гулкой тишины.

— Это Пожиратели смерти!!! — закричал кто-то, но слишком тихо, потому что в этот же миг грянули другие голоса, в сто крат усиленные заклинанием.

— Смерть грязнокровкам! — раздельно проскандировали эти голоса и прежде чем кто-либо успел что-либо сделать ли даже шевельнуться, сцену вместе со всеми, кто был на ней снесло чудовищным взрывом. Люди в черных мантиях как муравьи хлынули в толпу зрителей, сея панику... Темноту разрывали зеленые вспышки — не такие яркие и брызжащие, как свет фонариков, а короткие, матовые... Снова поднялся визг. Десятитысячную толпу захлестнула паника.

Написано под впечатлением от: http://www.youtube.com/watch?v=mODTRfjP1L8

Для удобства выкладываю двумя главами.

Джеймс

Началась новая песня и на сцену вместо обычного тумана хлынули клубы плотного черного дыма. Все зааплодировали. Джеймс машинально поднял руки и хлопнул, всматриваясь в то, как дым не рассеивается, а течет по сцене, как смок. Что-то было не так.

— Сохатый!

Джеймс обернулся и в этот же момент сцена изрыгнула в небо огонь и он с удивлением увидел как свет на миг выхватил из ночи искаженное страхом лицо Бродяги. Сириус редко чего-то боялся. Проследив по направлению его взгляда он увидел в общей беснующейся толпе неподвижные фигуры в черных плащах и в масках. Они стояли как истуканы и просто смотрели на сцену — абсолютно неподвижные, если не считать блеска глаз в прорезях масок.

— Черт!

— Надо валить! — с этими словами Сириус подскочил на ноги и схватился за края ковра. Раздался взрыв гитар и хриплый голос Мирона гулко забился в груди. Это было неприятно. Сириус сдернул наконец ковер и в толпу посыпались банки, бутылки и пакеты из-под чипсов.

Лили

Лили почувствовала, как кто-то очень медленно и осторожно стиснул её руку чуть повыше локтя. Она обернулась и удивленно взглянула на Джеймса, но он не смотрел на неё. Взгляд его словно приклеился к сцене, лицо окаменело.

— Что такое?

— Лили, быстро залезай в машину, — тихо проговорил он.

— Что?

— Я сказал: быстро в машину!

Раньше он никогда не говорил с ней в подобном тоне. В другой ситуации она бы с превеликим удовольствием поставила капитана сборной на место, но сейчас в его голосе прозвучало нечто такое, что заставило её немедленно повиноваться. Страх. Она никогда не слышала, чтобы Джеймс Поттер чего-то боялся. В его духе было смеятьсянад всем, а уже потом пожинать плоды...

Она спрыгнула в салон, почувствовав, как кто-то поймал её в воздухе, отпустил, так же поймал Алису, а потом, чертыхаясь и опрокидывая в темноте какие-то тяжелые предметы полез к водительскому месту, на котором уже сидел Гидеон Пруэтт — его лицо хорошо освещали огни сцены.

— Что происходит?

— Какого черта там творится?

— Не знаю...

— Дым?

— Слезь с моей ноги, Медоуз!

— Ты уверен, что она полетит? — раздался торопливый голос Сириуса.

— Я ничего не понимаю, что происходит?! — пронзительным голосом спросила Алиса.

— Сириус!

— Не знаю, эти машины собирал муж Молли, он сказал, что полетит! Ты ему доверяешь?

— Нет. Заводи! — дверь отъехала в сторону, выпуская Сириуса в толпу.

— Сириус, в чем дело?! — крикнула Лили, бросаясь за ним следом.

Ремус

— ...там они смогут спрятаться и переждать...

Они торопливо шли через толпу к трем беззащитным автомобилям. В начале Ремусу казалось, что людей было мало, а теперь возникло такое чувство, будто и здания и другие города перестали существовать и повсюду во всем мире остались только эти танцующие, орущие люди в дурацких костюмах.

— Может им все же лучше остаться? Какая-никакая, а помощь...

— Это не помощь, а баласт! К тому же они вызовут подмогу...

— Группа не больше десяти человек! — запыхавшись сообщил Бенджи, нагоняя Ремуса и маленькую группку мальчиков, которые решили остаться и попытаться дать автобусам вырваться из толпы и эвакуировать женщин. — Прямо у машины. Окружили её и стоят.

Мальчики переглянулись.

— Я сяду за руль! — сообщил белый как полотно Фабиан. Зубы у него стучали словно от холода,

— Я их вывезу, обещаю, я уже катался на этих штуках. Ремус коротко взглянул на него. Казалось, что тот сейчас хлопнется в обморок от страха, но вместо этого Фабин только крепко сжал челюсти и насупился, упрямо сверкая глазами.

— Хорошо, Фаб, — коротко ответил Ремус. Некогда было рассыпаться в признательности и хвалить, дорога была каждая секунда. Фабиан кивнул и рыбкой нырнул в толпу, двигаясь к одной из машин, на крыше которой с самым беспечным видом восседали пуффейндуйцы в обнимку с бочонком сливочного пива, а остальные двинулись дальше, к другим машинам.

— Я с ним! — вдруг крикнул Бенджи, и, подпрыгнув на ходу, боком протиснулся между фанатами.

— Питер, возьмешь на себя третью машину? — Ремус торопливо извинился перед какой-то девушкой, которую так сильно толкнул на ходу, что она пролила на соседа свое пиво.

— Я? — посерел Хвост. — Нет, я не смогу, Р-Ремус, ты что в самом деле...

— Как тебя зовут? — быстро спросил Ремус у светловолосого парня, который шел рядом.

— Стерджис Подмор, — они на ходу пожали руки.

— Помоги ему, Стерджис, — Ремус хлопнул нового знакомого по плечу и свернул к облепленной когтевранцами третьей машине.

Сириус

За спиной раздался голос Эванс, но Сириус не расслышал, что она спросила и захлопнул дверь. В этот же момент на него вдруг сбоку налетел Джеймс — волосы колтуном, глаза горят.

— Ну что, они смогут выбраться?

— Будет всего пара секунд, — Сириус качнул головой. — Я не уверен. Как только машина взлетит хотя бы на метр, они взорвут её к чертям.

— Мы их задержим, — решительно мотнул головой Сохатый. — Кто за рулем?

— Гидеон.

— Хорошо. Действуем как договорились, одновременно...

— В конце-концов, немедленно посмотрите на меня вы, оба!

Они круто обернулись — Эванс держала дверь, которую Сириус думал, что закрыл, за спиной у неё перепугано блестели глаза остальных девчонок.

— Нет времени, Эванс, — Сириус схватился за дверь и дернул на себя. Вот уж чего сейчас бы не хотелось, так это соплей и выяснений отношений.

— Подожди! — Джеймс вдруг уперся в проем руками и не дал ему закрыть дверь. Сириус от досады чуть не взвыл. Ему захотелось тяпнуть влюбленного идиота за руку. Нашел время и место.

— Эванс, ты хорошо знаешь колдомедицину?

— Хорошо, — в голосе рыжей звякнула тревога. Ну вот, сейчас начнется. — Джеймс, скажи, что происходит, пожалуйста.

Сириус фыркнул. Вот и сопли.

— Ничего страшного... — неожиданно те несколько фигур, которые караулил Сириус, начали двигаться к сцене, делая маленькие шажки в толпе. Он в панике схватил Джеймса за кофту на спине, пытаясь оторвать от машины. Джеймс торопливо обернулся и снова посмотрел на свою ненаглядную Эванс.

— Здесь Пожиратели, Лили, Пожиратели Смерти.

— Что?

«Только без обмороков, Эванс»

— Гидеон вывезет вас как можно дальше, там вы переждете, пока эти твари уйдут. Возьмете там сову, отправите сообщение в Министерство и ждите, к дороге не бегите, я уверен, они перекрыли все выходы...

Всё это Джеймс проговорил скороговоркой. Сириус не выдержал и сам схватился за дверь.

— Я останусь с вами, — вдруг решительно сказала Лили.

Вот так сюрприз.

— Нет, вы нам только помешаете!

— Спасибо, Сохатый.

— Я не смогу уйти, Поттер!

О, знакомые нотки.

Раздался третий взрыв. Третий раз пламя вырвалось в небо.

— Джи-им... — с натяжкой проговорил Сириус. Джеймс снова нервно обернулся.

— А я не смогу ничего сделать, если придется все время на тебя оборачиваться. Гениально, осталось только в любви ей признаться для полноты драмы. — Эванс, пообещай мне, что вы не станете возвращаться, что бы там ни было, что бы ни случилось — не выйдете из укрытия!

— Что? Нет! Джеймс...

— ДЖЕЙМС! — рявкнул Сириус, потому что тянуть дальше было нельзя — Пожиратели были уже на сцене. Оставались считанные секунды до...что бы они там не задумали.

Джеймс

Он в последний раз взглянул в зеленые глаза. Вдруг они больше никогда не увидятся?

— ДЖЕЙМС!

— Всё будет хорошо, обещаю, — он не сдержался, быстро коснулся матовой щечки девушки пальцем и рывком захлопнул дверь. Двигатель микроавтобуса взревел.

Лили

— Нет!

Кто-то схватил её за плечи и оттащил от двери. Это была Алиса.

— Лили, не надо!

— Держитесь там! — крикнул Гидеон.

Неожиданно над ними грянул гром — зазвучал страшный, похожий на рычание голос, из-за которого Лили перестала слышать свой собственный.

— СМЕРТЬ ГРЯЗНОКРОВКАМ!

Питер

Питер вприпрыжку бежал за огромным как платяной шкаф Стерджисом, который легко прокладывал себе путь в толпе и думал о том, что Джеймс и Сириус должно быть выжили из ума, раз решили принести себя в добровольную жертву. И все остальные тоже. Ясно же, что надо бежать! Сейчас же! Мальчику все казалось, что сейчас на него из толпы выскочит такая фигура в маске и он совершенно не представлял, что ему делать в таком случае. Он, конечно, вытащил палочку, как и все остальные, но от страха мысли скрутились в тугой комок и он не мог выудить из памяти ни одного заклинания. От ужаса он тихонько заскулил, а когда Стерджис, рывком распахнув дверь машины, громыхнул: «Все быстро в машину, тут Пожиратели Смерти!!!» ему и вовсе стало плохо. От страха у него вдруг онемели ноги. Пожиратели Смерти?! Почему ему никто не сказал сразу?! Он начал задыхаться. «Хочу домой...хочу домой!!!»

— «Протего» на счет три! — крикнул парень по имени Стерджис.

— Что?!

— Раз...

— Я не расслышал, повтори, что ты сказал?! — истерично закричал Питер.

— Два...

— СМЕРТЬ ГРЯЗНОКРОВКАМ!

— Три!

Питер испугался и взмахнул палочкой, забыв сказать заклинание. Руки так вспотели, что палочка в последний момент выскользнула и упала куда-то на землю. Он машинально бросился за ней на колени и тут случилось страшное. Земля содрогнулась под ним, а вслед за этим небо и лес и сцена и весь мир разломался на куски и рванулся вверх в треске и грохоте, так что Питер на долгие несколько секунд оглох и не мог слышать ничего, кроме тонкого, похожего на комариный писк звука... Люди закричали и побежали, кто-то со всего размаху ударил Питера ботинком под дых, следующий удар достался в лицо — в рот хлынуло что-то соленое, хрустнул один из коренных зубов. Парень по имени Стерджис снова что-то закричал, а глаза обожгло разноцветными вспышками заклинаний.

Роксана

Когда громыхнул первый взрыв, она уже бежала по винтовой лестнице, ведущей из ложи для почетных гостей вниз, и в просвет между плохо сколоченными досками увидела, что заслон из мракорборцев практически полностью пал, снесенный взрывом, а вместе с ним — добрая сотня фанатов — все эти люди корчились на земле как большие черви, поляну заливал их пронзительный вой, а Пожиратели спускались со сцены и шли прямо по ним, поливая заклинаниями разбегающихся зрителей. Роксана выскочила прямо в толпу и её чуть не снесло — люди бежали слепо, ничего не разбирая перед собой, как стадо перепуганных животных. Сцена полыхала как исполинский костер, огонь перекинулся на соседние с ней деревья, декорации разметало по полянке и то тут то там валялись прожекторы, коробки из-под колонок, бесчисленные доски, куски аппаратуры. Изредка на сцене что-то взрывалось и все прикрывали головы. Дым стелился надо всем как большая, низко нависшая туча, которую беспрестанно озаряли вспышки разноцветных молний. Люди кашляли и задыхались. Кто-то падал и умирал под ногами остальных, отовсюду раздавались мучительные стоны и тошнотворный хруст ломающихся костей. Люди падали — через них приходилось перескакивать, чтобы не быть раздавленной, люди взвивались в воздух как свиньи на крюке и хватали за волосы и руки тех, кто остался на земле — когда кто-то вцепился в волосы Роксаны, она не глядя чиркнула по воздуху палочкой, выпалив Обжигающее заклинание и хватка тут же пропала. Некогда было думать о других. Она была уверена — Мирон, этот, мать его бессмертный вампир, жив и сейчас где-то в этом пожаре, раненый и нуждается в помощи, потому потому она рвалась и рвалась сквозь толпу, но это было все равно что сражаться с горной рекой. Пожиратели надвигались на толпу как стена, взрывая землю под ногами бегущих. Роксана не могла их видеть из-за толпы, но хорошо слышала их приближающиеся голоса — они выкрикивали заклинания, смеялись, кричали и все это сливалось в устрашающее, животное рычание. Они бросались на беспомощных, несовершеннолетних волшебников с яростью мальчишки, который разворошил муравейник, и, ослепленный животной злобой хочет раздавить всех его обитателей до последнего... Впереди замелькали их лица. Роксана в последний момент метнулась в сторону и забилась в огромную пустую коробку, которая раньше была колонкой. Переждав, пока Пожиратели пройдут, она выбралась из коробки, и, стараясь не смотреть и не слушать лежащих на земле людей, бросилась бежать к сцене... И тут её схватили чьи-то руки. Роксана даже не успела испугаться, почувствовала только ослепляющую ярость и желание плюнуть одному из этих подонков в лицо, но когда она вскинула голову, её ждало такое потрясение, которого она не только не ожидала — не могла представить в самом страшном из кошмаров. Из прорезей маски на неё смотрели родные, светло-серые глаза Люциуса. Смотрели с ужасом.

— Нет... — Роксана шарахнулась, вырвав руки из захвата. Ещё одно доказательство — Пожиратель не только не убил её на месте, но ещё и отпустил!

— Этого не может...не может...

Неожиданно над головой раздался грохот — Роксана, все ещё не прийдя в себя от потрясения, машинально вскинула голову и обомлела — над ней по воздуху с ревом пронесся магловский автобус — заклятия Пожирателей поливали его, но машина лавировала в воздухе, заваливаясь то на один, то на другой бок и чары чиркали мимо, натыкаясь на защитный барьер. Машин пять вырвалось из толпы в ночное небо, несколько улетело, в лобовое стекло одной из тех, которая поднялась с опозданием, попало заклинание и она вспыхнула прямо в воздухе. Сквозь гул огня и рев металла прорывались истошные человеческие вопли. Роксана опомнилась, оглянулась, но Пожирателя и след простыл и тут раздался страшный грохот — загоревшаяся машина упала в толпу — совсем рядом. Люди бежали во все стороны от машины и толкали Роксану, она знала, что надо бежать. Срочно, сию секунду, но ноги словно вросли в землю.

«Это конец, Люциус, Люциус!!!»

— Ложись!

Её сшибли с ног. Секунда, удар о холодную землю — и кажется она больше никогда не сможет дышать. Роксана дернулась, пытаясь выбраться из-под тела, которое давило её к земле, но тут за спиной бабахнуло так, что содрогнулась земля, а с неба посыпался град — на землю летели куски раскаленного железа. Человек закрыл её и свою голову руками — Роксана поняла, что он жив, услышав над ухом прерывистое дыхание. Как только град прекратился, она с силой оттолкнула его от себя и вскочила на ноги.

Сириус

— Не ходи туда! — заорал Сириус, когда девчушка в кожаной куртке, которую он в последний момент успел повалить на землю, вскочила и как одуревшая помчалась к сцене, которая трещала и разваливалась на куски. Он попытался схватить неразумную малолетку за шиворот, но она не глядя резанула по нему палочкой и на руке у Сириуса вспух ожог.

— Вот дура, — выругался Сириус. Над головой, подобно чудовищному фейерверку взорвалась последняя из не успевших улететь машин и взрывом снесло уцелевшую часть декораций. С грохотом и треском она обрушилась прямо на толпу, в которой скрылась девчонка.

— Вот дура... — прошептал он совсем другим тоном, отвернулся и тут у него прямо перед носом мелькнула ослепительная зеленая вспышка. Сердце болезненно скакнуло, пропуская удар, дыхание сбилось. Он неуклюже обернулся и увидел, как Пожиратель, покусившийся на его жизнь, падает ничком. Джеймс, тяжело дыша, опустил палочку. У него по-прежнему обильно шла кровь из рассеченной брови и губы — его задело осколком машины.

— Браво, Джеймс! — весело крикнул Сириус и чтобы дать выход эмоциям со всей силы пнул парализованного Пожирателя под дых. Когда машина с девчонками улетела, Пожиратели сразу взялись за них с Джимом. Одного из них уложил он, другого Джеймс, ещё один попал под взорвавшуюся машину, и вот теперь, когда им показалось, что они оторвались, эти упыри вырвались неизвестно откуда и теперь гоняли их по всей толпе.

— Кто был в четвертой машине?! — крикнул Джеймс, перескакивая на ходу через распростертое на земле тело и быстро обернулся, пальнув в преследователей парализующими чарами.

— Хер его знает, надо найти Лунатика, он там... — Сириус громко втянул в себя воздух, увидев как из толпы им навстречу несутся новые Пожиратели и на ходу вскидывают палочки.

— Спина к спине! — рявкнул Джеймс, врезаясь в него.

Лили

Когда машина совершила первый переворот в воздухе, Лили, Алиса, Марлин и Доркас повалились друг на дружку и дружно врезались сначала в одну стену, потом — в другую, а затем кучей свалились в хвост автобуса. Гидеон отчаянно и громко ругался, крутя руль так, как Лили часто видела, крутят маленькие мальчики в игровых салонах. Машина ныряла, поднималась вверх, входила в штопор — девочек мотало по всему салону вместе со всеми вещами, они цеплялись за мебель, но это не помогало. Их словно втянуло в водоворот. Лили услышала, как кого-то из её соседок стошнило. В конце-концов они смогли добраться до окон и наколдовали вокруг машины огромный непроницаемый пузырь, так что чары, ударяясь об него, рассыпались в небе как фейерверки. Автобус начал набирать высоту и полетел в лес. Когда вспышки закончили, Лили выглянула из окна. Волосы взвились по ветру как флаг. Они пролетали над палаточным городом A. Внизу творился настоящий кошмар. Пожиратели наступали, сминая палатки, поджигали, взрывали, ломали, убивали. В тот самый момент, когда она, Лили была в полной безопасности, внизу умирали люди. Они бежали по городку как стадо, слепое, беспомощное, их жалобный вопль сливался в один, бестолковый призыв о помощи, хоть какой-нибудь помощи... Это было невыносимо. Лили отшатнулась от окна. Марлин сидела, прислонившись головой к обитой бархатом стене микроавтобуса и прижимала ладони к ушам. Губы её беззвучно шевелились. Алиса давилась слезами и странно мычала в костяшки пальцев, глядя в окно, а Доркас плакала, положив голову Марлин на колени. Пару секунд он смотрела на них, потом резко одернула на себе свитер и крикнула:

— Гидеон, снижайся!

Алиса всхлипнула и обратила на Лили огромные, полные слез глаза, Доркас обернулась так резко, словно её ударило током, Марлин с готовностью вскочила на ноги. Девочки явно разделяли её мысли.

— Что? — прокричал Гидеон, обернулся в салон и увидел царящее там единодушие. — Эванс, ты в своем уме? Нет! Это безумие, черт возьми!

— Мы нужны внизу! Там полно раненых, они умирают! Им нужна помощь и мы можем её оказать!

Девочки закивали.

— Нет!

— Гидеон!

— Гидеон...

— Да вы спятили! Я не стану так рисковать, так что сядьте и молчите!

Лили вынула палочку. Алиса, Марлин и Доркас сделали тоже самое.

— Гидеон Пруэтт! — она указала палочкой прямо в спину любимому однкласснику и почувствовала, как остальные сделали тоже самое. — Сию. Секунду. Опускай. Машину!

Ремус

— Дебус, я говодю дибе, я ди в чем де видоват! — Стерджис схватил парня за плечо, когда того очередной раз вывернуло и помог удержаться на ногах. Ремус задохнулся — желудок был уже пуст, но все равно продолжал выворачиваться наизнанку, стоило сладковатому запаху мертвечины коснуться носа оборотня.

— Ты должен был его прикрывать... — прошептал парень и его снова скрутил спазм. — Вы были вместе...не трогай меня!

— Од словдо под демлю пдовадился, я де мог сботредь и да дим и да машидой! Да черт дибя подери, посбодри да бедя, кодчай бдевадь!

Он наконец выпрямил Ремуса и заставил посмотреть себе в глаза. Лицо Стерджиса Подмора напоминало кровавую кашу, губы распухли, один глаз заплыл, светлые волосы свалялись от крови, нос был сломан и потому он говорил гнусаво.

— Где ты его видел в последний раз? — спросил Ремус, вытирая рот.

— До вздыва, мы должды быди вбесде создать щид, до в босдедний бобент од куда-то дедся!

— Стерджис шумно высморкал кровь на землю. Ремус набрал в грудь побольше воздуха и крикнул:

— Питер!!! Пи-ит!!! Бесполезно. Вокруг все ещё было много людей, хотя на земле их теперь было так же много. Многие все ещё шевелились, многие уже лежали неподвижно. Пожиратели только что прошли здесь и теперь гнали своё «стадо» в лес.

— Питер! — снова закричал Ремус, срывая голос и тут с земли донесся ответный слабый хрип:

— Ремус!

— Тихо! — Ремус замер, схватив Стерджиса за рукав. Повисла тишина. Тогда он попробовал ещё раз.

— Пите-ер!

На этот раз никто не отозвался — но вместо этого чуть поодаль рассыпался в полыхающей оранжевыми пожарами тьме маленький фонтанчик красных искр. Ремус, спотыкаясь, бросился туда и увидел распростертое на земле тело, придавленное куском двери микроавтобуса.

— Мэри... — выдохнул Ремус, ещё издали узнав копну овсяных волос, рассыпанных по земле. Он сам не понял как перешел на бег. — Мэри!

— Дебус, ожись!!!

Стерджис сбил его с ног — над головой сверкнула зеленая вспышка.

Питер

— Не убивайте меня!

Страшные глаза в прорезях маски сузились, когда он это произнес и Пожиратель, направивший на него палочку, засмеялся.

— Смотрите-ка...грязнокровка хочет к мамочке? Грязнокровке страшно?

Питер, несмотря на страх, подумал, что у этого человека приятный голос. Как он может быть Пожирателем, если у него такой вкрадчивый и добрый голос?

— Я не...я не грязнокровка... — прошептал Питер. — Я чистокровный.

— Что там пищит эта мышь, я не слышу... — второй Пожиратель, под смешки остальных обошел его по кругу. Питер вот уже добрых пять минут висел в воздухе вниз головой — кровь прилила к лицу и бешено стучала в ушах.

— Пожалуйста...отпустите... — Питер ойкнул, когда ему в живот уткнулась палочка. — Н-не надо... — простонал он. — Ну п-пожалуйста...я тут случайно...

— Случайно?! — один из тех, кто смотрел со стороны вдруг сунулся к нему, а тот, кто ткнул в Питера палочкой выкинул руку и Пожиратель врезался в ней как в барьер. — Случайно приперся на концерт грязнокровок, да, да?!

— Тише...а то бедолага сейчас обделается от ужаса. — Где ты его вообще нашел?

— Он прятался в одной из взорвавшихся машин...трусливая крыса.

— Говоришь, обделается, да?

— Пожиратель прочертил палочкой прямую линию по животу — Питер и в самом деле почувствовал, как скрутило все внутри.

— В таком случае я предлагаю выпустить ему кишки, пока ещё не поздно...

— Тебе их раньше выпустят!

Пожирателя с такой силой отбросило от Питера, что он пролетел добрых пару метров и повалился на остальных. Они начали хвататься за палочки, но их как их волшебного брандспойта окатило парализующими и отключающими чарами — Джеймс, Фабиан Пруэтт и Бенджи Фенвик накинулись на них как стая голодных молодых волков. Огромный черный пес, похожий на медведя кинулся на одного из Пожирателей и повалил на землю. Затрещала ткань, раздался истошный вопль, полыхнула вспышка, короткий визг — Сириус, обернувшись в воздухе, рухнул в траву, но тут же подхватился и с поистине собачьим рыком бросился на обидчика, выхватив палочку. Пожиратели сначала пытались атаковать их в ответ, но ребята, разгоряченные долгой борьбой за выживание в толпе, ранами и до этого — роковой музыкой были для них сильны, так что их атака быстро перешла в отступление, и уже через пару минут рыдающий и заикающийся от страха Питер кулем повалился на землю, думая, что это — последний раз, когда он послушался Джеймса Поттера и пошел туда, куда он сказал...

Джеймс

— У тебя ещё осталось немного? — Джеймс в пятый раз за сегодняшний вечер починил очки и нацепил их на скользкий от пота и крови нос.

Сириус, отпив из фляги крошечный глоток замычал от боли, закрывая рот ладонью и раскачиваясь, после чего бросил флягу с виски Джеймсу. Они нашли временное убежище в выгоревшем до тла палаточном городке A — том, который был ближе всех остальных к опустевшей, усыпанной телами и остатками машин опушке. От грандиозного пожара, который полыхал здесь примерно час назад осталось тихое и мертвое пепелище — теперь крики доносились со стороны других городков. От палаток остались только деревянные каркасы, обрывки ткани, куча обгоревшей мебели, домашней утвари, обуви и сумок. Обитатели либо бежали, либо лежали на земле под обломками. Джеймс, Сириус, Питер, Фабиан и Бенджи, которых они нашли в толпе нашли приют под тем, что видимо некогда было великолепным восточным шатром. По очереди они выбирались из укрытия и искали среди павших выживших — маленькая горстка тяжелораненых взрослых и парочка иностранных студентов сидели сейчас рядом с ними и пытались заживить свои раны магией.

— Итак, что мы имеем, — прошипел Джеймс, капая из фляги на глубокий порез на брови. — Живы пятнадцать человек, погибло почти тридцать, блок не снят и мы сидим здесь как мыши в мышеловке, — он бросил флягу Питеру, но на том было значительно меньше ран, так что он сделал глоток только потому, что Сириус внимательно следил за бутылкой в его руках. — Примите мои поздравления, господа. Мы в заднице.

— Но все-таки живы, — заметил Сириус. — Могли бы тоже потихоньку разлагаться в волшебной травке, а ничего, сидим вот, выпиваем, — он салютовал Джеймсу и Питеру по-очереди, когда фляга вернулась к нему. — Как по мне вылазка удалась на славу.

— Как ты можешь так говорить? — Питера трясло. — Они рыщут тут...повсюду! Как...как... — с метафорами у него всегда было туговато, это была стезя братьев Пруэтт. — Звери! Вокруг куча трупов...а ты...я не могу уже здесь находиться, не хочу!

— Я хотя бы не скулю, Хвост! — отрывисто бросил Сириус — алкоголь снова попал в рану на губе и ему стало чертовски больно. Джеймс, тяжело вздохнув, посмотрел на незнакомую рыжеволосую ведьму, которую вытащил из-под горящих обломков. Он чуть с ума не сошел, когда подумал, что это была Лили... И чуть не сошел с ума, когда выяснилось, что это все-таки была не она.

-...надоело вечно влипать в дерьмо!

— Вот и сидел бы дома! — рыкнул Сириус.

— Хватит, — коротко бросил Джеймс.

Сириус, с видом дуэлянта, сражающегося с несколькими противниками, резко повернулся к нему, увидел ведьму и поджал губы.

— Сохатый, успокойся, в порядке твоя Эванс! — он хлопнул его по спине, удар пришелся на свежий синяк, но Джеймс и бровью не повел. — Она сама кого хочешь прикончит! Помнишь, как она застукала нас с Огденом в библиотеке? Это все цветочки по сравнению с тем, что она тогда...

— Сириус...сделай одолжение, заткнись! — Джеймс поднял голову и Сириус, взглянув ему в глаза действительно замолчал, только напоследок ещё разок похлопал его по плечу. Вернулись Бенджи и Фабиан — теперь была их очередь ходить за ранеными. На руках у Пруэтта была девчушка лет шести, Бенджи шел тяжело, передвигая ноги как старик. Девочку нашли в палатке, она была без сознания, её родители были там же и судя по тому, в каком они были виде, Пожиратели здорово покуражились, прежде чем ушли.

— Там была куча магловской техники, всех этих квадратных штук, — пояснил Бенджи, когда они с ужасом выслушали его историю. — Похоже они ищут маглов по всему лагерю.

Над мертвым палаточным городком медленно смыкалась тишина.

— Нам надо идти дальше, искать наших, — сказал Джеймс, когда они с Сириусом вернулись с «разведки» с пустыми руками. — Нельзя терять время.

На дороге, ведущей в соседний городок послышался шум — ломались ветки, ревел мотор. Все мигом вскочили, вынимая палочки. Звук нарастал, становился все громче и громче и тут в темноте ослепительным молочным светом полыхнули фары.

— Гидеон! — пронзительно крикнул Фабиан, хотя с такого расстояния было трудно что-либо понять. Поцарапанная, заляпанная грязью и помятая машина с визгом влетела в обломки какой-то палатки и замерла, утопая в клубах пара. Двери у неё не было, так что чары расширения спали и все увидели заполненный людьми салон, похожий на большую консервную банку с рыбой. Гидеон Пруэтт, покрытый как и все они сажей и кровью с головы до ног как пробка выскочил изавтобуса и с такой силой влетел в объятия брата, что чуть не сшиб его с ног. Раненые радостно бросились к побитой, поцарапанной, замызганной грязью и зеленым соком машине. Джеймс собрал все запасы воды и еды в свой рюкзак, Сириус подхватил девочку. Нервно озираясь по сторонам, они пробежали метров двадцать по открытой местности и наконец оказались у машины.

— Гидеон, какого черта ты здесь, где девушки? — закричал Джеймс, на ходу набрасываясь на сияющего Пруэтта. Несмотря на разницу в возрасте, они были примерно одного роста.

— Джеймс, я...

Джеймс схватил его за грудки, впечатывая в стену машины. Все перепугано смолкли.

— Отпусти!

— Что с ними?! Почему ты их бросил?!

— Я...

— Джеймс! — услышав этот новый голос, Джеймс невольно разжал руки. — Отпусти его, все живы!

Из машины тяжело выбрался потрепанный, лохматый человек и если бы не знакомые глаза, Джеймс никогда бы его не узнал.

— Ремус! — выдохнул он.

Лили

Подросток издал полный муки вопль, когда колено с хрустом встало на место, но Лили некогда было его утешать — её помощи ждали другие, так что она только наскоро перебинтовала ногу мальчика куском какой-то заляпанной простыни и бросилась к девочке, у которой на лбу кто-то выжег надпись «Грязнокровка». Она металась от одного пострадавшего к другому, их искаженные мукой лица, рваные раны и вывихнутые конечности плавали у неё перед глазами, от запаха человеческих тел к горлу подкатывала тошнота, руки ломило от усталости, но всем нужно было помочь и не было времени подумать о том, как плохо ей самой. Когда Гидеон посадил машину в какой-то чаще, Лили подумала, что все-таки это была не лучшая затея — в конце-концов они одни, а кругом — Пожиратели Смерти... И в самом деле, не успели они и десяти минут пройти по лесу, как напоролись на людей в черных масках. Схватка длилась бы недолго, учитывая, что перевес был явно не на стороне пятерых студентов, как вдруг с деревьев на Пожирателей посыпались лукотрусы и принялись методично и яростно выкалывать им глаза. Их истошные вопли до сих пор стояли у Лили в ушах. Они добрались до самого разрушенного и пустого лагеря и устроили там что-то вроде медпункта, разыскав среди обломков зелья и порошки. Неизвестно как, но весть о том, что здесь оказывают помощь разлетелась тут же по всему Каледонскому лесу и к ним как мотыльки на свет потянулись раненые. А вместе с ними и Пожиратели. Они могли бы оставить от сожженного лагеря просто пустое место, и точно сделали бы это, но лес снова пришел на выручку. Оглашая ночь устрашающим ревом, из чащи вырвался целый отряд кентавров и нашпиговал черных магов самодельными стрелами, а когда Пожиратели Смерти атаковали их в ответ, на них с неба бесшумной смертью обрушились гарпии. Алиса отправила сообщение в Министерство, едва смогла найти клочок бумаги и помаду, которой можно было бы написать письмо, но с тех пор, как улетела сова прошло почти два часа, а помощи все не было. За эти два часа через руки Лили прошло около полсотни человек. Многие из них были учениками Хогвартса. Они не были её одноклассниками, они не были даже знакомы, скорее всего она видела их лица за завтраком и ужином в Большом Зале или в коридорах. Лили зашивала им руки, вправляла ноги, лечила раны, а потом пряталась за деревьями и давилась рыданиями, умоляя про себя всех известных богов, чтобы этот ад прекратился и её кто-нибудь отсюда забрал. Один раз, когда она, проревевшись, возвращалась в лагерь, наткнулась на Марлин. Волосы девочки стояли колтуном, глаза лихорадочно блестели, по щекам с пугающей регулярностью сбегали слезы. С каким-то зверским ожесточением она ломилась сквозь плотный кустарник к дороге и сердито взвизгивала, когда одежда цеплялась в темноте за колючие ветки.

— Я ухожу, всё, я больше не могу это видеть! — закричала она диким, незнакомым голосом, когда Лили попыталась её остановить.

— Марлин, успокойся, ты нужна здесь, мы нужны им, слышишь, успокойся! Ты нужна мне, здесь, сейчас! — Лили схватила её за плечи и Марлин взвилась как ужаленная.

— Я больше не могу, эта вонь, эта кровь, я вся в крови! Ты что, не видишь, не видишь?! — Марлин схватила Лили. Её руки, в отличие от рук Лили, которые она уже успела отскрести от грязи и крови, были по локоть черными и мелко тряслись. — Посмотри на мои руки, на лицо, они все на мне! Не...

У неё была самая настоящая истерика и Лили не могла её осуждать. Кто угодно подвинется умом от такого зрелища, поэтому сделала то, что должна была сделать. Размахнулась и влепила любимой подруге крепкую пощечину. Раньше она никогда бы так не поступила. Но после этого Марлин пришла в себя, затихла и вернулась к работе, а это — главное. Минут через сорок после этого случилась приятная неожиданность — пришел ответ на письмо Алисы — в лагерь спустился десяток почтовых сов, груженых медикаментами. У одной из них было письмо с вестью о том, что отряд целителей уже выехал, а в Министерство подано срочное прошение о снятии блокирующих час с леса, чтобы можно было трансгрессировать. Оставалось только переждать... И дождаться остальных. Чем бы Лили не занималась, всякий раз, когда она поднимала голову, взгляд её пробегал по черным провалам между деревьями. Гидеон уехал, казалось бы, много дней назад, обещаяя привезти их живыми или мертвыми, но...о последнем Лили запрещала себе думать и только перевязывала, вправляла, зашивала, с яростью шепча про себя: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» Ближе к двум часам ночи помощь действительно прибыла — со стороны шоссе в лагерь нагрянула целая толпа взрослых волшебников — половина из них была в лимонных халатах, половина — в пижамах и халатах. Это родители прибыли в лес на поиски своих детей. К этому моменту Лили уже перестала понимать, где она находится и что делает. Последнее, что она запомнила — маленький тент, который раньше был волшебной палаткой, в который она, Алиса, Марлин и Доркас забились как в норку, надеясь, что их не убьют во сне...

Джеймс

Когда машина въехала в очередной сгоревший до тла палаточный городок, лежащий в красивой зеленой долине, в салоне уже находилось без малого двенадцать человек. Джеймс выпрыгнул из машины на ходу, благо она ехала медленно и в панике осмотрел слепые, развалившиеся палатки.

— Есть кто живой?! — закричал он, сложив руки рупором. Плевать на Пожирателей, плевать на опасность. Он вдохнул поглубже и закричал снова, но никто ему не отозвался. Лагерь выглядел мертвым и как-будто смотрел на Джеймса глазами тех людей, которые сбежали отсюда или которых убили прямо здесь — среди обломков угадывались человеческие тела. Густо-зеленый, пропитанный ночью лес молчал — даже сверчки не стрекотали в насквозь прожженном пожарами и разрухой воздухе. Все словно вымерло. Джеймс судорожно сглотнул.

— Где они, Гидеон? — спросил он и сам испугался, услышав, как жутко звучит его голос в этой тишине.

— Я оставил их здесь, но они скорее всего могли уйти в другой лагерь, здесь же повсюду Пожиратели, — ответил тот, выпрыгивая из машины. — Скорее всего они перебрались поближе к шоссе...

Джеймс с тяжелым сердцем окинул взглядом пустое пространство, над которым завис плотный, дымный мрак.

— Я не должен был её отпускать, — прошептал он Сириусу, который неслышно приблизился к нему со спины. Люси, маленькая девочка, которую нашел Фабиан, уснула по пути у него на руках, распластавшись по Сириусу как лягушка, и теперь он носил её с собой на каждой остановке — тоненькие ручки и ножки безвольно свисали с него, покачиваясь на ходу.

— Если бы ты её не отпустил, её бы убили, — едва слышно заметил Сириус. Джеймс сердито обернулся, но, взглянув на подбитое, покрытое ссадинами и грязью лицо друга не нашелся, что сказать, поэтому просто стремительно развернулся и пошел обратно, к машине. Неожиданно совсем рядом послышался шорох и мальчики торопливо обернулись. Из обгоревшей палатки выбралась собака, и, растянув пасть в виноватой улыбке потрусила в лес.

— Едем дальше, — горько бросил Джеймс и вслед за Сириусом забрался в машину. Лагерь уже почти полностью пропал из виду, как вдруг Гидеон резко ударил по тормозам и все, кто был в салоне — раненые, здоровые, спящие свалились в кучу. Следом за машиной бежала светловолосая девушка в коротких джинсовых шортах, размахивала руками, кричала, плакала и смеялась.

— Ма-арли-ен! — вдруг истошно завопил Фабиан и точно так же как и Джеймс на ходу выскочил из машины. — Марлин!!! — голос его сорвался.

Увидев его Марлин закрыла рот рукой, зажмурилась и заплакала. Она так и стояла, не двигаясь, пока Фабиан не подлетел к ней и не упал перед ней в траву на колени, обнимая голые ноги девушки и покрывая их лихорадочными поцелуями. Следом за Марлин из палатки выбрались остальные.

Её Джеймс увидел даже издали, даже в темноте.

Даже не увидел, а почувствовал: она здесь.

Ноги сами понесли его вперед.

Увидев издалека, кто приехал, Лили беззвучно (он не мог услышать с такого расстояния) ахнула, ноги её странно подогнулись, но она не упала, а наоборот, вдруг сорвалась с места и побежала им навстречу. Ему навстречу.

Он побежал.

Во имя Мерлина и всех святых, Лили Эванс, та самая Лили Эванс, которая так сердито фыркала и закатывала глаза, когда он, целый и невредимый приглашал её погулять, теперь, когда он еле мог двигаться, бежала к нему, летела как птичка! Джеймс споткнулся, когда его нога угодила в то, что раньше было чьим-то креслом и услышал, как она засмеялась.

Разве может быть во всем этом хреновом, разрушенном мире звук лучше?

Ответ: конечно не может.

Сириус вдруг истошно закричал что-то у него за спиной. Возле той палатки, откуда появилась Эванс пыхнул в темноте клуб черного дыма и из него выступил человек в маске. Вцепившись взглядом в бегущую Лили он вскинул палочку. Джеймс почувствовал, как подкашиваются ноги. Слишком далеко, он не успеет! Снова полыхнул черный дым — из него с криком «Нет, не надо!» вывалился ещё один Пожиратель, и бросился к первому. Джеймс кричать и бросаться не стал. У него не было на это времени. Поймав Лили на бегу, он успел только развернуть её так, чтобы они поменялись местами и увидел, как вспышка заклинания выхватила из темноты любимое, теперь искаженное страхом лицо.

А затем — короткая ослепляющая боль в спине.

И пустота.

Снова двумя главами. :*) Уж простите меня за это =*

Когда Джеймс подхватил её и закружил словно в танце, это показалось шуткой. А уже в следующую секунду ночь полыхнула белым, Джеймс дернулся, крепко прижав её к себе, а потом просто тяжело завалился на неё, словно большая кукла и они упали на землю. Короткая боль в затылке и гул в ушах. Когда Лили открыла глаза, увидела только большое желтое пятно перед собой, да в уши вдруг пролился тяжелый, нарастающий гул.

— Слава Мерлину, она жива!

— Дайте воды!

Лили закрыла глаза — от обилия звуков и запахов начало мутить.

— Что со мной? — разлепив губы, спросила она.

— Ничего-ничего, ты просто упала... — голос, говоривший это, дрожал.

Лили провела ладонью по лицу и почувствовала знакомый металлический запах... При падении она машинально схватилась за кофту Джеймса на боку и из ткани засочилась влага. Кровь. Она рывком села и люди, которые окружили её отхлынули в стороны. Лица подруг, устрашающе подсвеченные светом палочек, мелькнули перед ней и их тут же залило большое чернильное пятно.

— Где он? — слабо спросила она. — Где Джеймс?

Чуть поодаль звучали другие голоса — спорили и перебивали друг-друга. Лили повернула голову и в этот момент пятно впиталось в то, что она увидела. Джеймс лежал чуть в стороне от неё, освещенный тусклым светом пяти или семи палочек в руках тех, кто окружал его, стоя и сидя на коленях. Не обращая внимания на предостерегающие крики девочек, Лили подхватилась, упала, так как землю вдруг уплыла из-под ног, и бросилась к Джеймсу. Белая вспышка — вот, что она запомнила. А потом он дернулся, они упали и она ударилась головой... Протолкавшись между столпившихся вокруг Джеймса людей, она упала в траву. Сириус, сотрясаясь как в лихорадке, пытался привести его в чувство, вываливая на бесчувственное тело друга весь арсенал контр-заклятий, которые только знал, но они действовали на рваную, глубокую рану на боку юноши больше, чем свет фонарика. От его заклинаний страшная дыра на теле Джеймса закрывалась и открывалась как губка, заливая светлеющую кожу черной кровью, но не затягивалась. Внутри шевелилось что-то блестящее и красное, словно затянутое пленкой. Сириус, трясущейся рукой пощупал пульс, не нашел его и прижался ухом к заляпанной кровью груди Джеймса.

— Нет, Сохатый, я тебе не разрешаю, слышишь, слышишь меня?! — захлебнулся он и схватился за палочку. — Сириус, не надо!— крикнула Лили, перехватывая руку с занесенной палочкой.

— Эванс, уйди отсюда! — взревел Сириус, окатывая Лили злобой. — Это из-за тебя он ранен, так что отвали!

— Я знаю эти чары, ты ему не помогаешь, ты делаешь ему больнее! — крикнула Лили в ответ, как это ни странно, перекрывая вопль Блэка. Когда от неё зависело чье-то здоровье, она просто переставала быть собой, превращалась в какую-то бесстрастную машину и только слышала, как тикают в голове маленькие часики, не позволяющие чувствам перебить свой бег.

— Прекрати махать палочкой как идиот и помоги мне, если хочешь, чтобы с ним все было хорошо!

Сириуса колотило от злости, но он все же послушался. Когда они с Ремусом перевернули его, Джеймсу пришел в себя и зарычал от боли. Несколько девочек в толпе всхлипнули, зажав рты ладонями, когда уродливый разрез раскрылся перед ними во всей своей красе, но Лили только крепко сжала губы, спокойно ощупала края раны и закатала рукава, размазывая по рукам кровь.

— Свет, — коротко скомандовала она. Питер, чуть не выронив палочку, поскорее рассыпал в воздухе маленькие летающие огоньки. Лили на него даже не взглянула.

— Ремус, держи его руки.

— Что ты будешь делать? — резко спросил Сириус, когда она взмахнула палочкой и рана Джеймса стала глубже.

— Лили! — с ужасом крикнул Сириус, перекрывая мучительный крик Джеймса.

Лили не ответила ему и закрыв глаза, принялась беззвучно произносить какие-то странные, певучие формулы.

— Эванс!

Лили нервно дернула головой, словно пыталась отогнать муху, и только крепче зажмурилась.

— Ли..

— Бродяга, заткнись! — проговорил Ремус, глядя на Джеймса поверх сложенных будто в молитве рук. Питер нервно топтался позади и сопел так громко, что Сириус не выдержал и сорвал злобу на нем, но никто не осмелился сделать ему замечание — на бледного как смерть Блэка с бешено горящими глазами даже смотреть было больно, не то, что пытаться с ним заговорить. Воздух над бегущей из раны кровью сгустился и завибрировал словно над открытым пламенем. Джеймс дернулся и зарычал — кажется анестезирующие чары, которые на него набросил Сириус в первые секунды, чтобы он не спятил от боли, были недостаточно сильными. Стараясь не думать о том, что он чувствует все, что происходит, Лили сжала палочку так, что затряслась рука и осторожно раскрыла над раной левую ладонь, надавив ею на дрожащий воздух так, чтобы он медленно вошел в рану. Джеймс напрягся так, что у него задрожали сжатые в кулаки руки. Лили шевельнула пальцами влево, вправо, отрицательно качнула головой. Глаза её при этом были закрыты, но она явно видела нечто такое, что остальные увидеть не могли. Джеймс стонал, рычал и задыхался от боли. Сириус, не в силах на это смотреть опустил голову, запуская скрюченные пальцы в волосы. Неожиданно Лили сжала ладонь в кулак. Сириус, словно предугадав, что сейчас произойдет, зажмурился,уткнувшись лбом в макушку Джеймса и в этот момент Лили резко дернула кулак вверх. Поттер вскинулся заревел как раненое животное, но Сириус и Ремус, навалившись на него, не дали ему сорваться с места. Проклятие, не дававшее ране затянуться, вырвалось из неё, похожее на какое-то маленькое существо с шевелящимися щупальцами. Все как один уставились на него, но едва оно оказалось на открытом воздухе — растаяло с жутковатым вздохом. Одним коротким взмахом палочки, похожим на жест человека, которым по привычке застегивают молнию на кошельке, Лили затянула рану. Джеймс, белый как полотно, с бисеринками пота на лбу и верхней губе, покрытый пятнами грязи и крови, расслабился и обмяк в руках друзей, так что они осторожно опустили его на землю. Повисла жуткая тишина. Сириус, раздувая ноздри, смотрел на то место, где только что закрывалась и открывалась рваная рана — теперь там был ровный, слипшийся порез. Прядь, спадавшая ему на глаза мелко дрожала, выдавая лихорадочное состояние самого Сириуса. Лили, стараясь не впасть в истерику осторожно опустили руки на колени, глубоко вздохнула, открыла глаза и покачнулась. Раздался испуганный общий «ах» — и Ремус подхватил её, приобняв за плечи, иначе бы она упала прямо на Джеймса.

— Тише-тише... — проговорил он, осторожно возвращая её в вертикальное положение. — Лили, ты меня слышишь?

— Его надо...надо...там бадьян... — она ткнула пальцем куда-то себе за плечо.

— Я схожу! — крикнула Алиса непривычно высоким голосом и этот звук словно прорвал пелену тишины, которая затянула ребят как кокон. Напряжение лопнуло и все разом загомонели, кто-то бросился искать бинт, кто-то — искать воду, кто-то — собирать вещи, кто-то — устраивать ночлег, девочки плакали, давая выход чувствам.

— Что с тобой? — тихо, чтобы никто не слышал спросил Ремус, но вокруг них творилась такая суматоха, что его все равно бы никто не услышал.

— Всё...всё хорошо, Рем, просто это были...очень нездоровые чары.

— Это мы все заметили, — с невеселой улыбкой кивнул парень, глядя как Алиса пытается капнуть на глубокий порез на боку Джеймса бадьяном. Руки у неё тряслись так, что пипетка капала куда угодно, только не на рану. — Что это было?

— Проклятие-п-паразит, — Лили хотела вытереть пот со лба, но руки у неё были в крови. — Я о нем читала. Когда его пытаешься вылечить, оно питается чарами и растет.

— Вот, держи, — Ремус протянул её что-то.

— Шоколад? — удивилась Лили.

— Съешь, не бойся.

Джеймс громко охнул, когда лекарство наконец попало по назначению. Рана зашипела, запузырилась розовой пеной и с неприятным звуком полностью затянулась, оставив в огромном пятне крови чистую, немного воспаленную полоску. И в этот же момент Джеймс, тяжело дыша, открыл глаза и осмысленно взглянул на собравшихся вокруг него ребят.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила Лили, когда Джеймс приоткрыл глаза. Все затихли, склонившись над ним.

— Эванс, это ты?

Джеймс сощурился, но не увидел ничего, кроме расплывчатого рыжего пятна, белой маски вместо лица и целого роя светящихся огоньков.

— Похоже я все-таки умер и попал в рай.

Сириус так громко хлопнул в ладони, что все подпрыгнули.

— Ты идиот...ТЫ ИДИОТ, ДЖИМ, Я ЧУТЬ НЕ СДОХ! — со смехом заорал он и схватил Джеймса в объятия, отрывая от земли. Ребята засмеялись. Джеймс, храбрясь, попытался встать, но кровопотеря была большая и собственное тело показалось ему непривычно тяжелым. Особенно голова. Он упал обратно на землю и усмехнулся, хотя теперь выглядел довольно испуганно. Больше всего его испугала жалость, которая просто кипела в воздухе и давила его к земле.

— Помоги мне, Бродяга, — сказал Джеймс наконец, морщась от недовольства. Сириус безрадостно дернул уголкам рта. Он один знал, каких душевных усилий стоило его другу эта фраза.

— С Днем Рождения, Сохатый, — тихо проговорил он и протянул ему раскрытую ладонь. Джеймс не смог не улыбнуться в ответ. Сколько раз за всю жизнь они вот так поднимали друг-друга? Он ухватился за крепкую руку Сириуса как за канат и под радостный гул столпившихся вокруг ребят наконец-то сел.

— Черт возьми... — он схватился за голову. — Что вообще случилось... — он ощупал свой бок и так резко повернулся, что картинка сразу сдвинулась в бок и он покачнулся. — Куда оно делось? — Джеймс вывернул руку и озадачено пощупал свою спину.

— Исчезло, Джеймс, его больше нет. Всё позади, Лили его вытащила.

Джеймс повернулся к девушке, которая молча впивала его взглядом, и, несмотря на то, что их разделяло каких-нибудь несколько дюймов, близоруко сощурился.

— Я тебя не вижу, — хрипло проговорил он, поднимая руку. Лили показалось, будто кто-то подбил её под локоть. Она поймала плавающую в воздухе, широкую загорелую ладонь и стиснула обеими руками.

— Я здесь, Джеймс, — хрипло проговорила она.

— Ты в порядке? — требовательно спросил он, глядя немножко мимо её лица. Лили почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Непроницаемый панцирь, который она нацепила во время «операции» треснул от этих простых слов, а рваная рана на его боку снова открылась в её мыслях. В горле защипало, видимость «поплыла».

— Да, — тихонько выдохнула она и судорожно сглотнула. — Да...

Забыв о том, что здесь куча знакомых, о том, что на них все смотрят и о том, что в любой момент могут появиться Пожиратели Смерти, она потянулась к Джеймсу и крепко обвила его руками за шею, притягивая к себе непутевую лохматую голову.

Все добродушно засмеялись, Сириус протянул: «О-о-о!» и безнадежно махнул рукой, вставая, какой-то дурак (Джеймс подозревал, что это — один из близнецов) даже зааплодировал, заражая этим остальных, но ему в этот момент было наплевать на всех. Пребывая в каком-то блаженном состоянии (возможно, все дело было в потере крови), он в первый раз в жизни провел ладонями по её спине, прижимая Лили к себе. От неё пахло ветром, костром и совсем немного легкими, цитрусовыми духами. Маленькие плечики вдруг вздрогнули, он услышал явственный всхлип.

— Ты плачешь, Эванс? — он заулыбался, чувствуя себя последним негодяем. Лили мотнула головой, утыкаясь мокрым носом ему в шею.

— Какой же ты дурак, Поттер, — жарко прошептала она в его кожу и Джеймс почувствовал, как по телу побежали мурашки. Вот явно был не самый удачный для них момент, но сдержать их тоже не мог, тем более именно сейчас, когда эта маленькая хрупкая девушка вдруг оказалась в его руках, он испытал такое страшное и неожиданное возбуждение, что если бы не все эти люди кругом...

— ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! КАК ТОЛЬКО ВЫ ПРОСЛУШАЕТЕ ЭТО СООБЩЕНИЕ, КАЛЕДОНСКИЙ ЗАПОВЕДНИК БУДЕТ ВКЛЮЧЕН В ТРАНСГРЕССИОННУЮ СЕТЬ...

Этот громоподобный холодный голос был так похож на голос Пожирателей на концерте, что все невольно подскочили. Голос тем временем продолжал бесстрастно вещать:

-...МОЖЕМ ОТКРЫТЬ ТОЛЬКО ОДИН КАНАЛ «КАЛЕДОНСКИЙ ЛЕС-ЛОНДОН». КАНАЛ БУДЕТ ДОСТУПЕН В ТЕЧЕНИЕ ОДНОЙ МИНУТЫ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ...ДЕВЯТЬ...

— Во имя Мерлина, значит мы можем уходить?! — простонала Марлин, запуская пальцы в волосы.

— Мы можем уходить! — подхватил Бенджи, схватил Алису, с которой в школе и словом не перемолвился и закружил её на месте. — Мы! Можем!Уходить! — на каждом слове он пытался подбросить миниатюрную Алису вверх, а она визжала от радости и отбивалась.

— Стоп, а куда?! В Лондоне же сейчас повсюду трансгрессируют Пожиратели...

— ШЕСТЬ...ПЯТЬ...

Незнакомые люди, которые приехали вместе с ребятами, начали исчезать в хлопках трансгрессии. Паузы, которые голос делал между отсчетом просто выводили из себя. — Черт возьми, да куда идти?! — возопили близнецы.

— ТРИ...ДВА...

— Все ко мне, быстро! — скомандовала Лили и ребята, не думая, бросились к ней, хватаясь за руки большой цепочкой.

Когда толпа из двенадцати человек вывалилась из неоткуда прямо на задний дворик большого кирпичного коттеджа, из двери, ведущей, судя по всему на кухню, выскочила белая как полотно женщина в стеганом розовом халате. В первый миг, когда она увидела у себя во дворике толпу грязных, лохматых, покрытых ссадинами и синяками незнакомцев, страшно перепугалась и схватилась за сердце, но когда различила среди них свою младшую дочь, выбежала на улицу прямо в халате, схватила Лили в охапку, и, не прекращая рыдать, принялась лихорадочно целовать все её лицо, исступленно хватать дочь за плечи, за руки, а потом снова обнимать и целовать. Прямо как кошка, чей котенок чудом выбрался живым из зубов соседского пса.

— Лили, девочка моя, хорошая моя, доченька моя...

Следом за женщиной из дома выбежал высокий рыжеволосый мужчина в темно-синем халате поверх пижамы и высокая худая девушка. Роняя очки, мужчина подбежал к дочери и схватил её в охапку как маленькую, приподняв над землей, худая девушка же, сжав на груди полы халата,прижалась виском к дверному косяку, на коротенький миг прикрыв глаза, а потом со страхом взглянула на огромную толпу незнакомцев, которые прибыли вместе с её сестрой.

— Ты говорила, что о концерте б-будут передавать по в-вашему радио, так что я целый вечер крутила ручки, как ты учила...а когда я услышала о том, что у вас там происходит...

— Радио! — крикнул Джеймс и ребята, всполошившись, все как один бросились вслед за миссис Эванс в дом. Информация сейчас перевешивала все остальные нужды. Протолкавшись сквозь столпившихся у входа ребят, миссис Эванс подбежала к маленькому радиоприемнику на кухонном столе и повернула регулятор громкости. Невразумительный хрип, до этого льющийся из колонок вдруг превратился в высокий ледяной голос. Шум и толкотня мгновенно стихли и все в страхе уставились на похрипывающий динамик.

«...то, что произошло сегодня — не единичный протест и не приступ жестокости. Это — первый удар. Ответная реакция волшебного организма на заразу, которая угнездилась в его теле и пожирает изнутри. Я говорю о маглах, а точнее, грязнокровых выродках, узурпирующих наше право, наши тайны, наше наследие. Волшебный род вырождается в грязной крови. Семь веков маглы пытались уничтожить нас. Семь веков крови, бессмысленных пыток, жестокой травли и унижения. Семь веков позора. И я говорю: довольно. Низшая раса слабых, тупых существ не может диктовать правила сильным. Это против самой природы...»

— Чертов ублюдок! — выругался мистер Эванс.

— Джон, дети! — отчаянно выкрикнула миссис Эванс.

— Дети согласны, — едва слышно сказал Сириус, с ненавистью глядя в динамик — казалось, что он борется с желанием выбросить приемник в окно. Остальные ребята стояли молча, не шевелясь и только оцепенело смотрели в никуда, представляя себе лицо человека, который это говорит. То самое лицо, наполовину змеиное, наполовину человеческое, которое однажды мелькнуло в каком-то номере газеты и на которое тогда никто не обратил внимания...

«...с этой минуты на ваших улицах не будет спокойно...» Миссис Эванс сжала плечи плечи Лили.«... в домах вы не найдете укрытия. Я найду вас, я найду ваших детей, я уничтожу само понятие «магл» и залью дороги ваших городов кровью...»

Джеймс так пристально смотрел на приемник, словно он говорил лично с ним. Ремус смотрел в приемник, крепко обхватив себя руками. Питер грыз ногти и бросал на поцарапанных, оборванных ребят нервные взгляды — в таком ярком свете все ранки выглядели в сто раз ужаснее, чем в черном лесу.

«...Вы можете избавиться от меня, но на моё место придут другие. Нас больше, чем вы думаете. Собратьям-волшебникам, слушающим меня я хочу сказать: присоединяйтесь ко мне и сражайтесь на моей стороне, либо погибнете. На крови павших я построю новый мир, волшебный, исцеленный и светлый, такой, каким он был много тысяч лет назад, такой, каким он станет уже очень скоро...»

«На улицах не будет спокойно...»

Эти слова ритмично, словно удар колокола ударялись в мыслях всех собравшихся и они, наверное, так бы и стояли и словно загипнотизированные смотрели на приемник, если бы не...

— Мне надо домой, — отрывисто сказал Джеймс и оттолкнулся от стола, на который опирался рукой. И всех словно прорвало. Поднялся страшный гомон, все заволновались.

— Да, и мне тоже!

— Мои родители сейчас в Уэссексе...

— И мне, и мне!

— Откуда можно трансгрессировать?!

— А я не умею!

— Подождите, ребята, подождите! — перекричала их миссис Эванс, поднимая руки так, словно они были волной, грозящей смыть её вместе с домом и снова пробилась к приемнику, оставив дочь. Джеймс взглянул на Лили — услышанное подействовало на неё сильнее, чем на него. Он незаметно, в общей толпе нашел её руку и сжал. Лили подняла на него взгляд.

— Да где же это... — миссис Эванс щелкала кнопками и нервно крутила ручки.

— Вам помочь? — предложил Ремус.

— Нет-нет, спасибо...ах, вот же оно!

Раздался ужасающий хрип, словно приемник решил загнуться от обилия страшной информации, а вслед за ним из динамика полился торопливый голос репортера:

«...уже поступили тысячи жалоб и просьб обратиться в соответствующие органы, но все, что мы можем сделать, это призвать волшебное сообщество к терпению. Напоминаю, что в связи с террактами в Каледонском лесу, трансгрессионная сеть, каминная и портальная сети...»

Раздался общий отчаянный стон, чуть не заглушивший конец новости:

«... отключены с целью поимки злоумышленников. К нам ежечасно поступают сведения о погибших и пропавших без вести, на данный момент официальные цифры таковы: погибшими объявлено три тысячи четыреста восемьдесят два волшебника, раненых — около восьмисот, более точные списки будут известны к утру...»

— И что же нам делать?

— Сомневаюсь, что «Ночной рыцарь» сейчас работает!

— Как раз сейчас может и работать!

— Останетесь у нас, пока все не выяснится! — громко предложил мистер Эванс, который все это время стоял за спиной у Петуньи как страж. — Места у нас предостаточно, поедите, отмоетесь и завтра будете решать, как добраться домой!

Пока миссис Эванс взялась готовить для ребят ужин, а мистер Эванс устроил в столовой что-то вроде мед-пункта, ребята разделились на две группы и атаковали ванные комнаты на втором и первом этаже. Лили, первой приведя себя в порядок и переодевшись, бегала по дому с полотенцами. Ей было непривычно слышать в такой знакомой домашней атмосфере голоса одноклассников, которые она привыкла слышать только в каменных стенах Хогвартса, но в то же время их голоса успокаивали. Как-будто говорили: «Теперь всё хорошо». Первый этаж говорил женскими голосами и тут повсюду, вместо грязи и крови уже сверкали раскрасневшиеся плечи и лодыжки. Девочки закутывались в банные халаты, которые наколдовали из воздуха, складывали грязную, порванную одежду в большую корзину, которая плавала над ними по воздуху, вытирали полотенцами темные от воды волосы и чирикали как птички на жердочке. Второй этаж гудел мужским басом. Мальчики шлепали по полу длинными мокрыми ступнями, с удовольствием щеголяли по дому в одних полотенцах и встряхивали короткими мокрыми волосами, пытаясь подсмотреть за девочками. Миссис Эванс распорядилась, чтобы мальчики, которых было больше, переодевались в комнатах Петуньи и Лили, а девочки — в гостиной, так как она примыкала прямо к в ванной внизу. Собственно, это решилось в тот момент, когда выяснилось, что они все-таки останутся здесь , и Джеймс попросил у Лили сову — отправить письмо родителям. Она проводила его в свою комнату вместе с остальными ребятами, которые так же захотели отправить домой весточку, но дел было так много, что она сразу же упорхнула и поговорить им не удалось. Джеймс чувствовал, что после вспышки в лесу между ними словно завязалась ниточка чего-то недосказанного и теперь соединяла их через весь дом, чем бы Лили или он не занимались. Когда письмо было отправлено, он смог осмотреть комнату, в которой жила его любимая девушка. Здесь всё дышало её характером, мыслями и увлечениями. Всё, что он так любил в Лили Эванс словно отпечаталось на самой комнате: на подоконнике маленькая ухоженная оранжерея, повсюду — цветы и растения, стол чисто прибран (до того как он за него сел, теперь на столешнице валялась куча бумаги и россыпь ручек, которые привела Джеймса в полное недоумение). На полке над столом — корешки книг, которые она читала или просто держала в руках, между ними — фарфоровые фигурки, в каждой из которых он чувствовал схожесть с самой Лили и фотографии в рамках, в основном семейные — неподвижные, но теплые. Над столом пестрел коллаж из фотографий любимых певцов и актеров (тут Джеймс испытал приступ немотивированной ревности ко всем этим секс-идолам), а в центре — большое школьное фото. Весь класс дурачится и без конца машет в камеру — он, Джеймс, тоже присутствует. А это хорошо. Значит она хотя бы иногда, но смотрела и на него. Наверное. На спинке стула висела домашняя теплая кофта, в которую она наверное куталась, когда ей было холодно. На комоде — расчески, браслеты, косметика, духи, в общем, всякая девчачья ерунда, которая всегда вызывала у него насмешку пополам с любопытством. На маленьком столике перед кроватью стоял квадратный пластмассовый ящик неизвестного назначения с кучей кнопок как в магловском автомобиле. Джеймс ткнул в одну из них — ящик вспыхнул и заговорил. Это был довольно неприятный сюрприз (Джеймс отшатнулся назад, врезался в стол и Сириус сложился пополам от смеха), так что ящик он деактивировал. Но особенно воображение Джеймса взбудоражила большая кровать, застеленная зеленым покрывалом. На ней были горой навалены подушки, а среди подушек — ну подумать только! — сидела та самая игрушка, которую он в шутку подарил ей ещё в незапамятные времена. Большой плюшевый олень в шарфике. Сириус тогда чуть не подох от смеха, когда он его вручил Эванс при всех, а она оказывается теперь с этой игрушкой спит. Эванс в растянутой майке, коротеньких шортиках и носочках забирается под одеяло, зарывается в подушку, ворочается, прижимает к себе этого оленя — такая теплая, нежная, сонная и мягкая...он подходит к ней...

— Уважаемые туристы! — раздался над ухом ехидный голос Блэка. Джеймс недовольно вздрогнул, а в следующую секунду Сириус обхватил его за шею, разворачивая к остальным. — Вы находитесь в жемчужине магловского мира! Комнате Лили Эванс!

Они все уже разделись почти до боксеров, ожидая своей очереди в душ, только Джеймс, погрузившись в исследование, схватился за футболку на спине, намереваясь её снять и в такой позе и провел четверть часа.

— Если вы посмотрите налево, то сможете лицезреть уникальное создание столярного искусства — комод! Ремус вежливо похлопал. Питер захихикал. Джеймсу захотелось убить их всех, троих. Он вообще не понимал, что они делают в комнате Лили. Здесь должен быть только он. И она. А вместо неё — эти три идиота. — Но пусть вас не обманывает простота и незатейливость формы, ведь главное не внешность, а содержание! — Сириус, все же ещё крепко держа Джеймса в захвате, театрально выдвинул первый ящик. — Здесь хранится одежда, которую Лили Эванс одевала на свое... — он закатил глаза, погрузившись в образ. — ...вы подумайте, тело! — Сириус попытался было подцепить из ящика что-то воздушное, но Джеймс так резко захлопнул его, что Сириус чуть не остался без руки, но рассмеялся и выпустил его.

— Придурки! — он с улыбкой отвернулся от ужасно довольных собой ребят и в этот момент дверь в комнату вдруг распахнулась, впустив громкие голоса довольных близнецов, которые только уже освободили душевую, звуки радио, которое так и продолжало сообщать новости из леса и умопомрачительный аромат куриного бульона. В комнату бочком протиснулась довольно мрачная Петунья со стопкой чистых банных полотенец, увидела четырех полуголых парней и лицо её пошло розовыми пятнами.

— Ух ты, ух ты! — мгновенно оживился Сириус, выпустив не до конца расстегнутый ремень, и, расправив плечи, вразвалочку подошел к перепуганной девушке. Джеймс подумал, что его друг при первом анимагическом опыте превратился в собаку по какой-то дикой случайности, потому что сейчас он был больше похож на большого похотливого кота. Петунья схватилась за дверную ручку, но Сириус оказался ловчее и быстро захлопнул дверь, уперевшись в неё ладонью прямо рядом с головой девочки. — Да вы только посмотрите парни, какой цветок упал в наше серое общество!

— Бродяга, угомонись! — Ремус благодушно улыбнулся Петунье и взял у неё полотенце, ожидая, когда можно будет выйти из комнаты и пойти в душ. — Не обращай на него внимания, на самом деле он добрый. Петунья бросила на Ремуса такой взгляд, что Джеймс подумал — может сестра Лили тоже оборотень?

— Да, я добрый! — подхватил Сириус. — И не кусаюсь...ну только иногда...

— Прекрати, Бродяга, — внес свою лепту в оборону девушки Джеймс.

— Я же ничего не делаю! — возмутился Сириус и облокотился на локоть, так что красная как рак Петунья совсем вжалась в дверь. — Не обращай на этого очкарика внимание, киса, он мне завидует. Так как тебя зовут?

Петунья вжала голову в плечи. Джеймс усмехнулся и стянул футболку.

-...да что с этой дверью, в конце-концов? — раздался недовольный голос в коридоре, а в следующий момент дверь с силой распахнулась. Петунья с визгом влетела в объятия Блэка, а в комнату ворвалась Лили с корзиной полной грязной одежды. Джеймс опустил руки с футболкой, инстинктивно расправляя плечи, чтобы она могла рассмотреть его как следует.

— Сириус! — сердито воскликнула Лили, увидев, как Петунья отчаянно пытается вырваться на свободу. Таким тоном говорят, когда застают любимого питомца за порчей тапочек. Сириус, мигом перепрыгнув из образа кота в образ побитого щенка, широко развел руки в стороны и пленница пулей вылетела в коридор, бросив сестре полотенца и даже не оглянувшись.

— Что? — тонким голосом обиженной невинности спросил Сириус. Лили вместо ответа просто бросила ему полотенце в лицо и подошла к остальным. Ремус, воспользовавшись заминкой Сириуса первым ринулся в душ, Сириус попытался поймать его на ходу, но не преуспел и ему снова чуть не отбили пальцы, на этот раз дверью.

— Держи, Питер, — ласково проговорила Лили, протягивая ему стопку, пока Сириус и Ремус сражались теперь за дверь ванной в коридоре. — Простите, мальчики, что вам пришлось толкаться здесь, внизу просто сумасшедший дом, но спать вы сможете в гостиной, это уже точно.

Говоря все это, она, казалось, находится в параллельной Вселенной. Джеймс думал, что в такой момент, когда он наконец оказался в её доме, тем более в её комнате, на секундочку, почти голый (ну и раненый), она даст ему понять...хоть что-нибудь, но в тот самый момент, когда он подошел к ней за своим полотенцем, она даже не подняла на него взгляд.

— Всё в порядке? — тихо, чтобы не услышал Питер, спросил он.

— Да, все хорошо, — убедительно ответила Лили, коротко взглянув в точку у него над левым ухом, а потом просто подхватила заклинанием корзину, в которую мальчики уже побросали свои вещи, и вышла.

— Слушай эм-м, Эванс, я это... Сириус перехватил Лили на лестнице, проиграв сражение за душ. Не то, чтобы ему очень хотелось говорить на эту тему, но он понимал, что если проносит это в себе ещё хотя бы час, его порвет на куски. Он уперся руками в перила, чтобы она не сбежала и приготовился вывернуть себя наизнанку. Лили остановилась, озадаченно глядя на него и подворачивая рукава своей рубашки. Корзина парила у неё за спиной как НЛО.

— Я...я хотел перед тобой извиниться, — Сириус страдальчески поморщился. Лили изумилась так, словно он только что объявил, будто решил профессионально заняться балетом.

— Я не должен был на тебя кричать там, в лагере...и я...короче, я не считаю, что ты виновата, окей? Не должен был захлебываться там соплями как баба, а пойти и надрать задницу этому Пожирателю, так что...

«Привет, идиот, она тоже баба!»

Судя по тому как Лили подняла брови, она подумала так же. Сириус осекся.

— В общем, извини, — наконец сказал он. — Я чувствую себя как дерьмо.

Надо быть Блэком, чтобы понимать, каких огромных душевных затрат ему стоило это короткое слово. Он подумал, что если Лили сейчас отбреет его, то это будет достаточно серьезным наказанием и он сможет почувствовать себя свободным. А если скажет, что прощает...ну тогда она в самом деле святая. Лили, до этого смотревшая на него с подозрением, вдруг усмехнулась, словно он сказал забавную шутку и спустилась вниз на пару ступенек.

— Блэк, ты дурак? Да я ни капельки на тебя не обиделась!

Сириус выпучил глаза.

— Я могла бы обидеться, если бы ты сказал это, потому что так думаешь, — она остановилась перед ним, сложив руки на груди, прямо как мама, которая объявляет сыну, что домашний арест закончен. — Но ты сказал это, потому что переживал за Джеймса. Я знаю, что ты не со зла, так что это не считается.

Сириус захлопнул рот.

— Теперь я чувствую себя ещё большим дерьмом, — пробормотал он и Лили улыбнулась.

— Ну, если ты хочешь искупить вину....

— Хочу! — мгновенно вскинулся Сириус.

Лили повелительно вытянула руку в сторону кухни.

— Тогда марш помогать моей маме!

— Да, мэм! — Сириус вытянулся в струнку и скатился с лестницы. Как только он исчез, улыбка на лице Лили погасла. Она постояла пару секунд, в задумчивости глядя на то место, где он только что стоял, потом глубоко вздохнула и отправилась звать девочек на ужин.

Лили

Лили сидела на кухне в одиночестве, пила чай и крутила ручку на приемнике.

«...поступили сведения о том, что на севере Лондона сотрудниками мракоборческого отдела были схвачены...»

«...люди Того-Кого-Нельзя-Называть...»

«...час назад совершили облаву на Косой переулок...»

С каждой новой станцией в чашку, стоящую перед ней, выливалась унция отчаяния, паники и ужаса. Все уже давно легли спать. Свет во всем доме был потушен и спокойный полумрак наполнялся дыханием спящих в нем людей. Лили, промаявшись без сна неизвестно сколько времени, решила спуститься на кухню и выпить горячего чаю. В детстве это всегда помогало. Приемник похрипывал. Сообщение Волдеморта о начале войны против маглов повторилось уже как минимум пять раз. Лили казалось, что вместе с ней сейчас не спит весь волшебный мир.

«...министр магии Миллисент Бэгнольд отказалась пойти на мирное урегулирование и с этой минуты Британия находится в состоянии войны с волшебником, именовавшим себя Темным Лордом...»

Война.

Что это значит?

Это ведь просто слово. Диктор бросил его в динамик так легко и просто, как-будто это был прогноз погоды на завтра. Лили много раз слышала о войне от мамы и папы. Когда в их мире бушевала война, они были совсем маленькими, плохо помнили сами события и жили в эвакуации, но все равно рассказывали о том, как среди ночи раздавался гул сирены, как сотрясалась от бомбежек земля, как ревели самолеты в небе, как мало было еды в эвакуации и как приходили списки с именами убитых, в которых значились имена их родителей. Лили тогда слушала эти леденящие кровь рассказы, переживала, и думала: «Как же хорошо, что это уже позади и меня не коснется». Могла ли она представить, что через несколько лет будет сидеть среди ночи на кухне, окоченев от ужаса. в то время как в её, только что распустившемся, молодом мире будет зарождаться новая война, может ещё более страшная, чем предыдущая? Одна слеза капнула на стол, другая — прямо в чай. Лили зажмурилась. Где-то скрипнула дверь. Раздались шаркающие шаги. Лили не отреагировала, обнимая ладонями обжигающие бока чашки. Она не шелохнулась, даже когда дверь, ведущая в кухню, отворилась и вошел сонный, лохматый, по пояс голый Джеймс Поттер, и без всяких прелюдий залез прямо в холодильник. Погремев какое-то время бутылками и тарелками, он выпрямился и толкнул дверцу холодильника плечом. В одной руке у него была бутылка молока, в другой — сандвич с курицей.

Джеймс

Сонно шатаясь, Джеймс двинулся было обратно к двери и наконец заметил Лили.

— О... — он так и замер, как вор, пойманный с поличным, но Лили все так же на него не смотрела и баюкала в руках чашку. — Прости, я думал, все спят. Извини, что я так...ты не против?..

— Все нормально, бери, что хочешь, — равнодушно отозвалась Лили, и протянула руку к кнопкам, когда сводка новостей снова потонула в хрипе. Джеймс пару секунд посмотрел на неё, потом обогнул угловой «островок», отделяющий кухню от столовой и подошел к к столу.

— Что, тоже не спится? — небрежно спросил он, усаживаясь напротив, но улыбка его погасла, как только Лили бросила на него быстрый взгляд. Глаза у неё припухли от слез и были такими зелеными, что можно было обжечься.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, шмыгнув носом и посмотрев на белую полосу у него на боку.

— Отлично, — рассеяно отозвался Джеймс, все пытаясь заглянуть её в лицо.

— Ты, что, плакала, Лили?

— Прости меня, Джеймс.

Вот так номер.

— За что? — растерялся он.

— Ты пострадал из-за меня. Если бы я не была такой глупой и не полезла в этот лагерь, ничего бы этого не было. Я такая дура. Когда я тебя увидела...— она подняла на него глаза. — Я думала, что сама умру. Она закрыла глаза, щеки её вспыхнули так, словно у неё вдруг загорелась кровь.

Джеймсу и самому показалось, что его стукнули чем-то тяжелым по макушке.

«Я думала, что умру»

Она думала, что умрет.

Черт возьми, она действительно это сказала?

— Я просто не мог поступить по-другому, — пробормотал он, не вполне понимая, что именно говорит. Мысли его расплывались. — И ты не могла, — Джеймс встряхнул головой и наклонился к ней. — Лили, многие бежали, чтобы спасти себя, ты осталась, чтобы спасти остальных, это мужественный поступок!А если сомневаешься, подумай о людях, которые остались живы и вернулись домой только потому, что ты их вытащила из обломков и поставила на ноги.

«...напоминаем, что час назад глава Мракорборческого отдела, Фицджеральд Боунс подключил к поискам лиц, именующих себя Пожирателями Смерти стражу Азкабана. Убедительная просьба не покидать свои дома без крайней нужды...»

Он недовольно покосился на приемник.

— За что он так с нами, Джеймс? — тихо спросила она. — Что мы такого сделали? Мои родители честные, замечательные люди, они никогда никому не сделали зла и я тоже, и Бенджи и Стерджис и Доркас... нас приравнивают к паразитам, за что? За то, что мы родились на свет?

— Не говори так, Лили! — оборвал её Джеймс, сжав руки в кулаки. Одним коротким словом «мы» она как-будто провела между ними черту. Ему это страшно не понравилось. — Никогда не говори так, слышишь меня?! Не смей так даже думать!

— Почему, Джеймс? Ведь всё, что сегодня было...всё это из-за нас, из-за таких как мы! Из-за грязн...— глаза её наполнились слезами. Голос, с хрипом вырывающийся из динамика в это время как назло начал зачитывать обновленные данные о жертвах терракта. — Все эти люди в лесу...сегодня их просто не стало...из-за нас!

— Эванс, что за чушь ты несешь? — всерьез разозлился Джеймс. — Да ты...да вы...да мы все, черт его подери, люди! Абсолютно одинаковые! Лю-ди! А Волдеморт — обычный убийца, психопат и урод. Его поймают и прикончат!

«...по официальным данным, число погибших в Каледонском лесу этой ночью приравнивается к трем тысячам. Список имен вы сможете найти в утреннем выпуске «Ежедневного пророка». Приносим свои соболезнования...»

Лили молча плакала. Она не морщилась, не всхлипывала, слезы просто стекали у неё по щекам и повисали на подбородке. Пальцы у неё дрожали и она никак не могла настроить нужную станцию. Джеймс не выдержал. Он встал, оттолкнув свой стул в сторону, схватил приемник, стряхнув с него руку Лили, тут же со стуком опустил обратно на стол и твердо нажал на кнопку, выключающую магическую радиоволну. Вместо сводки однообразно-плохих новостей из динамика пролились вежливые аплодисменты, а вслед за ними — звуки фортепиано. Прямо сейчас, когда они варились в своем отчаянии, где-то в центре Лондона шел ночной концерт джазовой музыки. Где-то в большом, похожем на ракушку-жемчужницу зале сидели мужчины во фраках и женщины в жемчугах и сверкали улыбками... Джеймс сделал погромче. Обойдя стол, он взялся за спинку стула Лили и оттащил его вместе с девушкой от стола.

Лили

— Что ты делаешь? — изумилась Лили оглянувшись на него.

— Вставай, — решительно сказал он, протягивая ей руку.

— Что?

— Да просто встань, Эванс, — улыбнулся Джеймс, глядя в её непонимающее лицо, нетерпеливо цокнул языком и сам поднял её на ноги. — Вот так.

Он крепко сжал её ладони и слегка встряхнул руки. У него было такое серьезное, даже суровое лицо, что Лили стало не по себе. Она не могла понять, что он задумал. Не собирается же он сейчас в самом деле... Джеймс, сурово поджав губы, медленно потянул её сначала за правую руку, потом за левую...

— Джеймс, нет! — Лили попыталась вырваться. — Перестань, я не хочу и...

Он не выпустил её рук, и все с тем же непреклонным и устрашающим видом, продолжил изображать с ней разгоняющийся поезд. Лили улыбнулась против воли — такой он был грозный и лохматый в этот момент.

— Джеймс, я плохо танцую! — совершенно серьезно призналась она, в то время как песня все возвышалась и возвышалась, заполняя собой тускло освещенную столовую.

— Я вообще не умею танцевать! — с угрозой сказал Джеймс и принялся слегка сгибать колени на каждом движении. — Хорошо, что нас никто не видит, правда?

Лили не удержалась и засмеялась. Джеймс довольно неуклюже поднял руку и Лили так же неуклюже развернулась под ней. Он притянул её к себе, обнимая.

— Не надо так много думать, Эванс! — проговорил он, шатаясь с ней из стороны в сторону. — Живи моментом. Я вот захотел с тобой потанцевать. Кто знает, может я умру завтра? А может проживу сто лет. Не стоит откладывать жизнь в долгий ящик. Ты со мной согласна?

— Согласна, — прошептала Лили, прижимаясь щекой к теплой ямке под ключицей, и наконец решилась разжать ладони и просто положить их ему на руки. — Только ты не умирай, пожалуйста, завтра, хорошо?

Джеймс рассмеялся и она услышала у него в груди хрипловатое эхо. Сердце почему-то дрогнуло. Она попробвала жить моментом и осторожно провела ладонями по широкой спине. Было страшно, вдруг он спросит: «Что ты делаешь?». Он не спросил, только расправил плечи так, что она почувствовала, как под кожей сомкнулись лопатки.

— Обещаю, — Джеймс обнял её ещё крепче и убрал на одну сторону её волосы, прижимаясь губами к шее. — Обещаю, — шепотом повторил он.

Это был не совсем поцелуй, но Лили была рада, что он не видит её лица в этот момент. Сердце словно сорвалось с привычных рельс и все летело к черту, но ей это нравилось. Нравился этот полет кубарем сквозь собственную вселенную, сквозь привычные вещи и звезды, к чему-то новому и неизвестному, имя которому было Джеймс. Нравилось так глупо топтаться с ним в обнимку рядом со стенами в мелкий цветочек и матовыми бра под хрипловатые мотивы джаза. Нравилось даже просто прижиматься к нему. Казалось, что пока он обнимает её, в мире не случится ничего страшного. Никогда ещё ей не было одновременно так страшно и так спокойно. Джеймс слегка отстранился в танце, чтобы видеть её лицо и улыбнулся. Глаза у него были как растопленный шоколад. Их взгляд словно спрашивал: «Можно?» Голова кружилась так, словно она только что выпила несколько бокалов шампанского подряд. Лили сама не поняла, как её лицо оказалось в теплых ладонях. Она совсем не планировала целоваться с Джеймсом Поттером в собственной столовой. Это вышло само собой. Джеймс просто в какой-то момент вдруг склонил голову набок, как это делают актеры в черно-белом кино, а дальше она его не видела, потому что почувствовала себя вдруг очень-очень сонной и закрыла глаза. Целую секунду её сердце глухо и тяжело ударялось в темноте, сбивая её дыхание. «Ничего не будет. Открывай глаза.» И тут он её поцеловал. Лили показалось, что вся её душа, все её нервы и ощущения ринулась в этот момент к губам. Что-то очень больно и сладко сжалось в груди. Он коснулся её всего на секунду, словно хотел убедиться, что она его не оттолкнет, а потом вдруг притянул к себе и губами открыл её рот, углубляя поцелуй так, что у Лили подкосились ноги и она наверное упала бы, если бы он по-прежнему её не держал. Это было похоже на прыжок с очень большой высоты. Вся её прошлая жизнь, всё, что она думала о нем, о себе, о своем мире разбилось вдребезги. Пусть война. Пусть Волдеморт. Пусть весь мир летит к чертям, только бы Джеймс, её не выпускал, никогда не выпускал, никогда-никогда. Она запустила пальцы в его волосы и услышала легкий, почти выветрившийся запах костра и дыма. Джеймс издал приглушенный стон. Они врезались в стену. Поцелуй Джеймса, такой настойчивый и взрослый переместился на шею и у Лили оборвался пульс. Если они сейчас не остановятся, произойдет непоправимое. Ах, да к черту. Она охнула и ухватилась за его плечи, чувствуя как по телу бежит живое человеческое электричество. Ничего не имеет значение, ничего... Кроме одного. Она резко отстранилась. -Всё хорошо? -хрипло спросил Джеймс, все ещё не вынырнув из волшебной атмосферы, в которую они погрузились. Лили опустила ресницы и качнула головой, пытаясь унять бешено скачущее сердце.«Ещё, ещё, ещё!» — говорил каждый его удар.

— Да...то есть нет...я...я хочу сказать тебе кое-что...

— Я тоже.

— Нет, Джеймс... — она взяла его ладонь обеими руками и мягко отвела от своего лица.

— Что случилось? — с улыбкой спросил он, пытаясь поднять её лицо за подбородок.

Песня заканчивалась. Лили понимала, что должна сказать это, что это — честно по-отношению к ним обоим, но слова застряли в горле.

— Джеймс, я... — она сделала глубокий вдох и подняла глаза. — ...не вернусь в Хогвартс в этом году. Песня закончилась. Тишина, а потом зазвучали аплодисменты.

Джеймс

— Что? — кровь медленно замедляла бег. Только что прозвучавшие слова шипели в ней как яд. — Это, что, шутка?

— Прости, — Лили высвободилась из его рук. — Я должна была тебе сказать. После того, что случилось сегодня родители не хотят, чтобы я... — голос её сморщился, но она твердо продолжала: — училась волшебству. Мы уезжаем из страны, скорее всего навсегда...

— Что значит «уезжаем»? — Джеймс схватил её за руки, немного не рассчитав количество приложенной силы на две тоненькие ручки. — Куда?!

— Я пока не знаю точно, папа говорил что-то про Южную Америку.

— Что?!

— Джеймс, мне больно!

— Да я не верю в это! — он так резко выпустил её, словно толкнул. Хохотнув, запустил пальцы в волосы, шагнул в сторону — и снова назад. -Лили, да это же бред! Ты — волшебница, твое место в Хогвартсе...

«Рядом со мной!!!»

-... в нашем мире, в твоем мире!

«А, к черту!»

— Рядом со мной! А не в какой-то чертовой Америке!

— Не ругайся, я прошу тебя, мне ведь тоже тяжело...

— А мне не тяжело?! Да почему ты не сказала сразу?

— Я не хотела... — она была такой несчастной, что Джеймс немного поостыл. — Я не хотела никому говорить, потому что вы стали бы отговаривать, убеждать, а я не могу...я ничего не могу сделать, всё решено.

— Да ничего не решено! — от возмущения у него внутри все просто заклокотало. — Они не могут, не имеют права тебе запретить!

Лили вздохнула с таким видом, словно он пытался её убедить в том, что два плюс два — пять, и снова опустилась на стул.

— Лили, ты должна с ними поговорить, слышишь?! — он упал на колени рядом с её стулом.

— Я говорила, — она изо всех сил старалась не плакать. — Я говорила с папой, просила, убеждала...а он...мол, «обсуждать тут неч...нечего», «вырастешь — п-поймешь», — она принялась терзать край своей клетчатой рубашки. — И мама с ним с-согласна. И даже Т-туни. М-мы завтра уже начнем собираться и уедем веч...вечером.

Она подняла на него беспомощный взгляд. Он словно говорил «Спаси меня!»

— Ты никуда не поедешь, Лили, я тебя не отпущу! — сипло произнес Джеймс. — Если все так, как ты говоришь, то я просто украду тебя и увезу.

Лили усмехнулась.

— Я серьезно! Давай уйдем? Сейчас же. Просто встанем и уйдем! Это — твоя жизнь, только твоя и если ты не хочешь никуда ехать — не едь! Они не имеют права тобой командовать! Лили зажмурилась и замотала головой.

— Джеймс, пожалуйста, не говори мне этого! Что бы там ни было, это — мои родители, моя сестра, я их люблю! И... — она прерывисто вздохнула. — И даже понимаю их. Если бы у меня были дети, я бы тоже постаралась их спрятать, уберечь и не важно как...

— Я могу поговорить с твоими родителями, все им объяснить.

— Нет! — воскликнула Лили. — Пожалуйста, я прошу, не делай этого, так ты только все усугубишь. Они рассердятся, а я...пожалуйста, пообещай, что не будешь!

После этой фразы он просто не мог продолжать её уговаривать. Джеймс ткнулся лбом ей в колени. Она уедет. Уедет. Навсегда...

— Прости, — проговорила она, поднимаясь на ноги. — Именно поэтому я не хотела ничего тебе говорить...но подумала, что будет честно, если ты узнаешь все от меня сейчас, чем от Алисы в сентябре. — Я знаю, — хрипло отозвался Джеймс. — Но если мы действительно видимся в последний раз...тогда у меня к тебе просьба, Эванс.

— Какая?

— Пойдешь со мной на свидание?

Лили, наверное показалось, что она ослышалась.

— Что? — переспросила она.

«-Эй, рыжая, хочешь пойти в Хогсмид со мной?»

«-Эй, Эванс, пойдем гулять!»

«-Хочешь на свидание со мной, Эванс?»

«-Эй, Эванс, выходи за меня!»

«-Пойдешь со мной в «Сладкое Королество»?»

Они смотрели друг на друга.

— Ты пойдешь со мной на свидение? — тихо и спокойной спросил он. — Лили?

Лили смотрела на него и не торопилась с ответом. Джеймс подумал, что если она и сейчас откажется, то он пойдет и просто утопится. И тут случилось невообразимое. Лили Эванс подошла к нему, поцеловала прямо в губы, так что у него в голове раздался серебристый звон и прошептала:

— Дай мне пять минут, Джеймс Поттер и жди меня на заднем дворе.

— Сириус...Бродяга!— он толкнул спящего друга в плечо.

— Иди на хрен, — сквозь сон пробормотал Сириус. Джеймс выдернул из-под него подушку и голова Блэка со стуком ударилась об пол.

— Какого черта? — крикнул он, проснувшись и сердито открыл один глаз. — Чего тебе, олень?

— Бродяга, я иду на свидание...с Лили.

Сириус сонно моргнул.

— У меня в кармане джинсов есть презерватив, — он вытянул руку по направлению бесформенной кучи тряпок на полу и натянул на голову одеяло. Джеймс размахнулся и врезал по одеялу подушкой.

— Поттер, я убью тебя, — простонал Сириус, выныривая на поверхность и кажется действительно просыпаясь. — Ну что?

— Мы будем недалеко от дома, но надо будет, чтобы нас кто-нибудь разбудил часов в пять, ты понял?

— Да понял, понял, вали уже...

— Бродяга!

— Что? — снова вскинулся Сириус.

— Во сколько ты должен будешь прийти?

-...

— Черт возьми, Сириус! В пять!

— Ладно, иди, — Сириус широко зевнул, сладострастно обнимая подушку. — Ромео...

Джеймс сунул под мышку скомканный плед, который нашел на диване, выскользнул из гостиной.

Лили

Лили, переодевшись в теплую кофту, уже закрывала дверь в комнату Петуньи, когда услышала её строгий, требовательный голос:

— Куда это ты?

Сердце подскочило. Обернувшись, она увидела, что на лестничной площадке у неё за спиной стоит Петунья в халате и со стаканом воде в руке.

— Никуда, — не придумала ничего лучше Лили. — Просто хочу прогуляться.

— В три часа ночи?

— Почему бы и нет?

— Ты что, хочешь сбежать? — Петунья подошла ближе.

— Нет. Просто иду гулять.

Петунья смотрела на неё как на умалишенную, не понимая, почему у сестры так пылают щеки и сверкают глаза. Лили не могла ей объяснить, что для неё эта прогулка жизненно важна и только всей душой стремилась вниз по лестнице, через кухню — на улицу, где её уже ждал он.

— Просто гулять?

— Да. Умоляю, не говори маме с папой.

— С этим лохматым очкариком? Я видела, как он на тебя пялился весь вечер.

Лили ничего не ответила и спустилась по лестнице.

— Лили, ты делаешь глупость!

Она остановилась на середине пути. Но всего на секунду.

— И пусть, — прошептала Лили, и, не оборачиваясь, сбежала вниз.

— А знаешь, когда я тебя впервые заметил?

Они лежали в высокой траве, на холме над рекой, вдвоем закутавшись в плед, который принес Джеймс. Небо расчистилось, и, прозрев мириадами звезд, раскинулось над ребятами бездонным куполом, полным мерцающей многовековой пыли.

— Не знаю, когда? — Лили упиралась подбородком в кулачок, лежа на Джеймсе.

— Помнишь на четвертом курсе мы с Блэком вылили в кормушку в совятне слабительное зелье? Мы ещё потом три месяца после уроков оставались?

— Ещё бы!— засмеялась Лили и Джеймс, вспомнив, какие лица были у студентов, когда на них за завтраком обрушился белый дождь, тоже пару раз фыркнул.

— Ты тогда поймала нас в коридоре и кричала, помнишь?

Лили кивнула.

— Ты ругала нас, а я стоял такой, смотрел на тебя, у тебя ещё тогда волосы так были...ну я не знаю, как это называется, так, собраны на макушке...в общем, я стоял...— Джеймс состроил идиотское лицо. — ...и думал: вау, какая же она красивая! Даже когда кричит.

— Вот значит, как ты слушаешь меня, Джеймс Поттер! — деланно-недовольно сказала Лили. Джеймс моргнул.

— Что? Прости, ты что-то сказала? У тебя просто глаза так...мерцают...

Лили цокнула языком, когда он рассмеялся и накрыла его лицо ладонью.

— Я тебя ненавижу, Поттер!

— Точно?

Снова его глаза превратились в горячий шоколад — Лили даже немного смутилась под таким бессовестным, хитрым взглядом и почувствовала, как его рука медленно забирается ей сначала под кофту на спине, затем под футболку...

— Сейчас тоже ненавидишь? — без улыбки спросил он.

Она покраснела и попыталась вывернуться и тут Джеймс стиснул её талию руками и принялся чудовищно щекотать. Лили испугалась, что её хохот разбудит не только родителей в доме, но и всю округу, но ничего не могла с собой сделать. Когда она, поскуливая от смеха призналась, что больше его не ненавидит, Джеймс её отпустил. Ей нравилось дурачиться. Когда она дружила с Северусом, он осуждал её за такое поведение. Джеймс не осуждал её за это, а наоборот поощрял и это было здорово. А ещё нравилось, как он смеется. Как у него сначала опускаются уголки губ, потом появляются морщинки вокруг рта, а потом он смеется.

Она сняла с него очки, сунула их ему в карман (Джеймс напрягся, когда её рука скользнула по джинсам), и легонько поцеловала его в шею. Джеймс выдохнул.

— Что ты со мной делаешь, Эванс? — поинтересовался он, когда она скользнула губами за ухо, забираясь на него почти целиком. Лили увидела, как Джеймс коротко и резко зажмурился, словно от боли.

— Люблю... — беззвучно прошептала она в его подбородок. Джеймс, чьи руки лежали у неё на бедрах вдруг резко перевернулся подминая её под себя и крепко сжал её, целуя так же, как до этого — дома. Лили запустила пальцы в лохматые волосы и обняла Джеймса за шею, притягивая его ещё ближе, как можно ближе. На какую-то секунду она словно взглянула на них со стороны и подумала — да как она вообще оказалась здесь с Джеймсом Поттером?! И как так вышло, что ей сейчас кроме него никто, вот совсем никто не нужен, даже родители, даже семья?! Может все дело было в тех миллионах лет, что сверкали над ними в небе и это они будили в ней такие мысли, а может в том, что на самом деле все это было придумано задолго до того, как это поняла она, Лили Эванс. Просто в мире есть мужчины и женщины. И Джеймс Поттер был именно её мужчиной. Просто она этого не понимала раньше...

Сейчас ей казалось, что она любила его всю жизнь, просто до этого момента не признавалась даже сама себе. И даже то, что он так сильно раздражал её теперь выглядело как глупый самообман, попытка спрятать за раздражением подлнное к нему отношение. В конце-концов сотни мальчишек дурачатся каждый день. Но её раздражал именно он, Джеймс Поттер. Значит между ними действительно была связь. Лили не соврала, когда она увидела, что Джеймс лежит на земле в крови в паре шагов от неё, то на несколько секунд почувствовала такой ужас, какого не испытывала никогда прежде — словно что-то весомое и бесконечно важное вынули из её жизни. Видимо ей в самом деле нужно было потерять Джеймса, чтобы понять, что он на самом деле для неё значит...

От его поцелуев кружилась голова, захватывало дыхание и ей хотелось только ещё и ещё. Когда он случайно затронул особенно чувствительное место на шее, Лили охнула, сжав его плечи и бросила взгляд в звездное небо, умоляя, требуя мир замереть хотя бы на ещё одну ночь, чтобы у них было не два часа, а хотя бы двенадцать — ведь за это время можно прожить целую жизнь.

Джеймс

Джеймса разбудил громкий лай. Уютный бархат ночи, в котором они нежились всего пару секунд назад куда-то пропал, а на его место пришел тусклый, серый туман. Он уже могла различить на другой стороне реки крыши домов и фабричные трубы вдалеке. Река тихо бежала под холмом, отражая серо-стальное, розоватое небо. Остро и влажно пахло травами. Это было первое утро очень долгой войны. Джеймсу же показалось, что он проснулся в каком-то новом, лучшем мире. Он повернул голову и коснулся медово-рыжих волос. Лили крепко спала у него на груди, свернувшись калачиком и обнимая его левую руку, как плюшевую игрушку. И ещё она улыбалась. Обойдя лежащих по кругу, пес уселся в траву, почесал себя лапой за ухом, и, открыв пасть в улыбке, громко и радостно гавкнул.

— Привет, Бродяга, — пробормотал Джеймс, увидев перед собой размытое, виляющее хвостом пятно и полез в карман за очками. Лили сильно вздрогнула, услышав лай, и проснулась. Он увидел как шевельнулись её ресницы.

— Нет... — простонала она. Джеймс ткнулся носом в её макушку и нахмурился. — Пора, Лили.

Зевнув так, что у него задрожала голова, черный пес потянулся и побрел за ними в траве, сонно качаясь из стороны в сторону. Джеймс на ходу потрепал его за ухом, но Сириус только зарычал и попытался тяпнуть его за руку.

— Злой какой, — пробормотала Лили. — Я его раньше здесь не видела.

Пес фыркнул, ускорил бег, и, обогнав ребят, задрал лапу у одного из деревьев.

— И невоспитанный, — хмыкнул Джеймс.

Лили поднялась по ступенькам, ведущим в кухню.

— Спокойной ночи, Поттер, — деланно строгим тоном сказала она.

— Спокойной ночи, Эванс, — небрежно отозвался Джеймс, раскачивая их сцепленные вместе руки. Лили улыбнулась, Джеймс потянул её на себя. Они целовались так исступленно, что даже не услышали шагов за дверью, а когда дверь над ними вдруг распахнулась, отпрыгнули друг от друга настолько резко, что Джеймс чуть не перевалился через ограду в кусты.

— Алиса! — укоризненно выдохнула Лили.

— Они уже не спят! — прошипела девушка, торопливо стаскивая с себя халат, под которым пестрела розовой клеткой пижама Лили. — Почему вы так долго? — она закутала в халат Лили, обвинительно взглядывая на Джеймса.

Ребята переглянулись.

— А ты откуда знаешь?

Алиса закатила глаза.

— Когда вы «крались» из дома ночью, вас слышала вся улица! — она изобразила пальцами кавычки. — Так что тебе, Лили, лучше вернуться в дом и поскорее...

Алиса цокнула языком, когда они испуганно взглянули друг на друга и Джеймс только крепче стиснул ладошку Лили.

— Ой, да успокойтесь вы, ещё увидитесь, иди-иди-иди! — она затолкала Лили в кухню и нервно выдохнула, облокотившись на перила.

— Спасибо тебе, Вуд, ты... — с чувством сказал Джеймс и тут дверь снова распахнулась и на этот раз на крыльцо вышел сам мистер Эванс.

— Доброе утро! — просияла Алиса. Джеймс, при виде человека, который отбирает у него Лили, почувствовал как поднимается волна злобы и с трудом выдавил из себя вежливую улыбку.

— Доброе утро, — прогудел хозяин дома, окинув ребят подозрительным взглядом. — Что это вы тут делаете?

— Просто болтаем! — весело пожала плечами Алиса. Джон окинув взглядом взъерошенного сонного Джеймса в уличной одежде. Тот весьма запоздало убрал руки с пледом за спину.

— М-м, я вижу...вы не видели Лили? Её нет в комнате.

— Я видела её, когда спускалась, она зашла к миссис Эванс.

— Спасибо, Алиса.

Он вернулся в дом.

За завтраком Лили клевала носом, а Джеймс зевал так часто, что Сириус предложил ему заклеить рот заклинанием, а потом во всеуслышанье начал рассказывать забавную историю о том, как Джеймс во сне сражался с Пожирателями Смерти и поджег стоящий в гостиной фикус. Алиса, подхватив эстафету, ударилась в драматическую игру, и, правдоподобно зевая, довольно громко пожаловалась Марлин на то, что они с Лили всю ночь не могли заснуть из-за того, что мальчишки внизу «галдели», а когда Фабиан и Гидеон в один голос возмутились, что спали как младенцы, получили под столом по пинку от Марлин, сразу все поняли. Ремус сидел рядом с Джеймсом и заметил, как он и Лили под столом незаметно для остальных переплели пальцы рук, но лица у них при этом были такие мрачные, что можно было подумать, будто кто-то из них отправляется на казнь. Пока миссис Эванс раскладывала по тарелкам овсянку и тосты, Бенджи поймал волну «Эха Мерлина» и громогласно призвал своих одноклассников «заткнуться!!!». Спустя пять минут новостей о неудачной ночной охоте и пожаре в Каледонском лесу, все услышали новость о том, что в шесть часов трансгрессионная сеть снова будет работать, всего одну минуту, зато на этот раз можно будет переместиться в любую точку страны — это было сделано специально для волшебников, которые в эту ночь застряли за границей. Все возликовали, только Лили, переменившись в лице, извинилась перед всеми и торопливо покинула кухню. Джеймс помрачнел как туча, когда её рука вырвалась из его пальцев. Он был почти уверен, что Лили снова расплакалась и то, как Алиса чересчур поспешно бросилась «собирать вещи», которых не было, лишь подтвердило его догадку. Джеймс понимал, что не должен и не имеет права вмешиваться в дела чужой семьи, но смотреть на то, как Лили страдает тоже не мог. Поэтому, переодевшись в свежевыстиранную одежду и приведя себя в более-менее сносный вид, он отправился на поиски отца Лили. Нашел он его быстрее, чем ожидал — мистер Эванс, пыхтя, выносил из гаража по одному тяжелые ящики, в которые, с болью подумал Джеймс, собрался упаковывать мебель. Лихорадочно повторяя про себя доводы, которые старательно выдумывал всё утро, он направился к нему, но тут тяжелый ящик накренился и упал бы, если бы Джеймс его вовремя не подхватил.

— О, спасибо, — отозвался мистер Эванс, пытаясь разглядеть из-за ноши, кто ему помог. — Я думал, вы, ребята, не носите тяжести в руках!

Джеймс только улыбнулся. Мысли его в панике натыкались друг на друга и спутывались в один большой комок.

— Ты — Джеймс, верно? — спросил он, когда они донесли ящик до крыльца и опустили на траву.

— Джеймс Поттер, сэр, — он пожал протянутую руку.

— Приятно познакомиться, Джеймс, — доброжелательно улыбнулся мистер Эванс.

— Мистер Эванс, мне надо с вами поговорить, — без лишних предисловий сказал Джеймс. — Это касается Лили.

Мистер Эванс удивленно поднял голову и выпрямился.

— Я слушаю тебя, — сказал он, отряхивая руки.

И именно в этот момент мечущиеся мысли в голове Джеймса вдруг замерли и он забыл порядок, в котором расположил свои убедительные доводы.

— Лили сказала мне, что вы собираетесь переезжать. Джон скрестил на груди руки. — И не хотите, чтобы она закончила учебу в Хогвартсе, — Джеймс почувствовал, как подкатывает злоба. — Что вы считаете это место опасным. Я знаю, что не должен влезать, что это не моё дело, но вы должны понимать, что именно сейчас, когда происходит такое, места безопаснее, чем Хогвартс просто невозможно найти, и...

— И поэтому Лили лучше остаться, а нам уехать, — закончил за него Джон. — Всё это я уже слышал от неё. Но в одном ты прав, — Джон снова взялся за ящик. — Это действительно не твоё дело.

— От того, что вы уедите, Лили не перестанет быть волшебницей и там вы будете, возможно, в ещё большей опасности, чем здесь, потому за беженцами начнется настоящая охота.

— Послушай, Джеймс, — Джон проговорил это спокойно, но в голосе его скользнуло что-то очень недружелюбное. — Вы все поступили этой ночью очень смело, решив остаться и помочь бежать остальным. Смело, но безрассудно, ты уж прости. Я не хочу унижать ваш поступок, но я в первую очередь обязан думать о близких и их безопасности, а не о том, как буду выглядеть со стороны. От этих слов Джеймс чуть не взорвался.

— Я не думал о том, как выглядит мой поступок со стороны!

— Когда у тебя будет семья, ты меня поймешь!

Джон похлопал его по плечу и пошел в дом.

— Черт возьми, да выслушайте вы меня!

Джон остановился и обернулся.

— Смените тон, молодой человек, вы, в конце-концов не у себя доме!

Джеймс изо всех сил постарался взять себя в руки. Учитывая то, как с ним говорил этот человек, это было не просто.

— Я понимаю вас, я бы и сам поступил на вашем месте так же...

«И поступил»

-...если бы это была обычная война, я бы первым делом постарался вывезти родных как можно дальше. Но сейчас самое безопасное место — это Хогвартс, пока там Дамблдор, Волдеморт никогда, ни за что туда не сунется!

Джон чуть нахмурился из-за обилия непонятных имен и Джеймс почувствовал, что снова начинает паниковать.

— Я хочу сказать, что если Лили останется в школе, вы будете в безопасности, а подавшись в бегство, вы просто превратитесь в одну большую мишень. У м...неволшебных семей больше шансов выжить в этой войне, сидя тихо, бегством вы только привлечете к себе внимание!

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Да послушайте же...

— Джеймс... — Джон поднял ладонь. — Джеймс, успокойся, я вижу, что сейчас ты слишком взбудоражен, чтобы воспринимать все трезво, но все же, постарайся понять, что именно сейчас, пока ситуация не обрисовалась достаточно и пока не начались открытые военные действия мы можем и должны уехать. Я пережил одну войну и знаю, что делать в таких ситуациях...

Джеймс вдохнул.

-...и не важно, обычная это война или... — он дернул уголком рта. — Волшебная. Я много путешествовал и знаю такие места, в которых никто и никогда не будет искать, как ты говоришь, неволшебников. Ты действительно поступил очень храбро этой ночью, как настоящий мужчина и потому ты должен меня понять и увидеть разницу между призрачной надеждой на спасение и реальным спасением.

Джеймса трясло. Одна его часть, здравая, рациональная, та, которая захлопнула дверь микроавтобуса ночью подтверждала каждое сказанное им слово. А другая часть, та, которая торжествовала ночью под звездами с ревом требовала парализовать этого типа, схватить Лили и бежать. Джон так внимательно следил за ним, как-будто владел легиллименцией.

— Я вижу, что ты искренне переживаешь за Лили и мне, как отцу, это приятно. Но если ты в самом деле желаешь ей добра, ты должен её отпустить, понимаешь? — он положил руку ему на плечо.

Джеймс, чувствуя себя уничтоженным, поднял на него взгляд. Сколько раз можно умереть за одну минуту? Пару часов назад, когда Джеймс стоял на этом самом месте и ждал, когда к нему спустится Лили, чувствовал себя так, словно может взлететь безо всякой метлы. Он никогда ещё не был так счастлив. А теперь, на этом же самом месте он чувствовал себя так, словно по нему прошелся тролль. Самое паршивое во всем этом было — понимать, что Джон прав. Прав настолько, насколько вообще можно быть правым. Так что самое лучшее, что он может сейчас сделать — это просто уйти. Лили будет считать его подлецом. Отлично. Значит новую жизнь на другом конце света сможет начать с чистого листа, аккуратно выдрав предыдущий со звездной ночью и песней Боби Калдвела. А он... ну что же, Джон прав, он мужчина, не должен расклеиваться. У него ведь тоже есть близкие, о которых надо заботиться.

— Спасибо, Джеймс, — мистер Эванс снова похлопал его по плечу, но на этот раз более сердечно, прямо как отец, и быстро взглянул в окно. — Я верил, что ты меня поймешь. Я рад, что у моей дочери такие друзья.

Джеймс понял, кто там, но обернуться и посмотреть — значит подвергнуть свою решимость страшному испытанию.

— Я могу вас попросить? — глухо спросил он, вынимая палочку.

— Разумеется.

— В доме мои друзья. Скажите им, что я вернулся домой и жду их там.

— Обязательно передам, — серьезно сказал Джон и Джеймс ему поверил. Говорить ему о том, чтобы он берег Лили было бы глупо, поэтому Джеймс просто кивнул ему в последний раз и трансгрессировал.

Лили

Лили, стоя на коленях на постели, медленно сползла на покрывало и закрыла голову подушкой. Раньше она думала, что все эти песни про «забрал сердце», «вырвал сердце» и прочую ерунду — просто бред больной фантазии глупых женщин. Теперь же, когда у неё внутри вдруг образовалась огромная сквозная дыра, она почувствовала огромное родство со всеми этими «глупыми женщинами» — Я буду тебе писать каждый день, — пообещала Алиса, перед тем, как уйти.

— Всё наладится, Лили, понимаешь, всё. И мы увидимся ещё не раз, так что я не прощаюсь. Ты только не опускай руки. Всё будет хорошо...

Лили чувствовала себя так, словно кто-то разобрал её душу на части и теперь она стала похожа на разобранный паззл. Странно и глупо — на той кофте все же оставался его запах, так что Лили закуталась в неё и постаралась представить, что они снова лежат вместе на траве и он в любую секунду обнимет её и она услышит его голос, почувствует его губы... Господи, да в какой момент это произошло? Ещё вчера утром она послала бы любого, кто сказал бы, что ночью она будет до потери сознания целоваться с Джеймсом Поттером. Лили зажмурилась. Не в одну же секунду она его полюбила (а в том, что полюбила уже не оставалось никакого сомнения — это чувство медленно и властно подчиняло себе все остальные)? Значит это случилось намного раньше...но когда, как? Тогда, когда он закрыл её своей спиной? Или когда она увидела его лицо в толпе? Может она любила его уже тогда, когда он стоял на подоконнике, рисуясь перед друзьями? Или ещё раньше? Теперь ей казалось, что она полюбила его ещё в прошлой жизни.

— Лили, ты хорошо сейчас чувствуешь? — мама неслышно вошла в комнату и заволновалась, увидев, что дочь неподвижно лежит на постели, кутаясь в теплую кофту.

— Лили, ты слышишь?

— Слышу, — едва слышно отозвалась девочка.

— Все уже ушли, — миссис Эванс присела на край кровати. — Может теперь ты мне расскажешь про этого мальчика, с которым ходила гулять ночью?

Лили удивилась настолько, что смогла вырваться из своего душевного болта и обернуться.

— Откуда ты знаешь?

Мама фыркнула.

— Ради всего святого, дочь, вы так крались, что вас слышало все графство.

— А Алиса сказала, что вся улица, — кисло ответила она, снова отворачиваясь.

— Ну ладно тебе, Рыжик, не прячься. Как его зовут? Почему ты мне о нем раньше ничего не рассказывала?

Лили пожала плечами.

-Лили, мне не нравится твое состояние. Ночью случилось что-то, о чем ты мне не хочешь говорить? — голос её от тревоги стал выше. — Лили?

— Случилось.

Миссис Эванс мысленно взяла себя в руки.

— И что же?

Лили коротко взглянула в тепло-карие глаза матери и вдруг подумала, что ей можно рассказать все. Она вытерла лицо и села на постели.

— Мам...Джеймс Поттер спас мне жизнь сегодня ночью.

*Песня, под которую танцевали Лили и Джеймс — Bobby Caldwell — Come to me

Роксана

В просвет между двумя досками смотрело густое, смородиновое небо.

Должно быть скоро рассвет.

«Я жива...»

Эта мысль горячей волной хлынуло в пустое и темное сознание и она окончательно очнулась. Роксана закрыла лицо грязными, кисло пахнущими ладонями и сухо, без слез зарыдала. С четырех сторон её окружали обломки, стена просто чудом не раздавила её, упав на машину, повсюду хранили молчание мертвые зрители, а она лежала и рыдала. У неё было такое чувство, будто она проснулась в склепе. Когда Роксана, немного успокоившись, смогла проделать в досках дыру и выбраться на поверхность, ей показалось, что она очутилась посреди поля боя. При свете дня разруха, учиненная ночью, выглядела в сто раз ужаснее. Над бесконечными телами, обломками машин, кусками сцены и упавшими, обгоревшими деревьями курился туман. Где-то ещё слышалось уютное потрескивание огня, где-то в воздух поднимался дым. Белоснежный пепел плавал в воздухе, оседая на всех и вся как снег. Над лужайкой расстилалась жуткая, давящая на уши тишина. А где-то глубоко в лесу уже пели птицы.

— Мирон! — позвала Роксана и испугалась тому, как неправильно зазвучал в этой тишине её голос. Ей казалось, что люди, лежащие повсюду на земле и под обломками, услышали её и сейчас отзовутся или встанут.

— Мирон! — снова позвала она. Голос её задрожал, а пение птиц почему-то стало громче. Роксана оглянулась — от сцены осталась только куча хлама. Но ребята все равно должны быть рядом с ней. Какими бы они сейчас ни были, это были её названные братья и она должна была их увидеть.. Роксана побрела к сцене, щурясь в размытое чернило ночи и стискивая на груди куртку и стараясь не смотреть на лежащие вокруг трупы. Она не дошла всего десяти шагов до сцены, как увидела его. Мирон Вогтейл неподвижно лежал на груди, повернув голову в сторону и раскинув руки так, словно обнимал землю. На которой несколько часов назад стояли его преданные фанаты. Теперь они лежали вокруг него. Из спины у певца торчал деревянный обломок.

Дерево.

Единственное, что может убить вампира.

Кол в сердце.

«Нет...»

Спотыкаясь на обломках и падая, Роксана бросилась к нему. На бегу она зацепилась за кусок какого-то провода, повалилась в кучу сажи и досок, и, кашляя, поползла вперед, даже не думая отцепить от себя назойливый провод.

«Это был щуплый, невысокий парнишка. Ничего в нем не было особенного — тонкие вьющиеся волосы, худое тело. Одно только привлекало внимание — горящие как уголья в костре, черные глаза...он улыбнулся ей»

Скуля от страха, Роксана подобралась к нему, села рядом на колени и прижала к губам немилосердно трясущиеся руки.

— Мирон...

«...ты, что, шел за мной все это время?..»

«...может ты мне нравишься?Может я тебя...хочу?..»

Он был абсолютно белым, прямо как мрамор. И таким же холодным. Кровь запеклась на нем и казалась почти черной. Роксана протянула к нему руку, но её просто сотрясло от ужаса, и она согнулась пополам, раскачиваясь взад-вперед как в трансе.

— Мирон, пожалуйста...

«...я не вампир, слышите, не вампир!..»

«...Не трогайте меня! Я не хотел его убивать, не хотел!..»

— Прости, пожалуйста...

Зажмурившись, она схватилась обеими руками за скользкий от крови, шершавый обломок и выдернула его из тела. Что-то противно чавкнуло. Роксана, всхлипнув, отбросила подальше окровавленную деревяшку, перевела дыхание (казалось, что ещё пара секунд — и она просто потеряет сознание) и осторожно перевернула его за спину. Когда она вынула из него дерево, Мирон не очнулся и дыра в его груди не затянулась, хотя Роксана своими глазами видела, как легко и быстро на нем заживают все порезы. Может есть какое-нибудь средство. Ну хоть какое-нибудь. Она поспешно осмотрелась. Вокруг валялась куча хлама. Роксана схватила первый попавшийся кусок дерева, и, почти не чувствуя боли, в кровь расцарапала свою руку.

Северус

— Отпусти меня! Не смей ко мне прикасаться!

Он полоснул воздух палочкой, но заклятие промазало и стальная лапа ухватила его за горло. Северус вцепился в неё — он даже не знал имени этого человека. Видел только голубые глаза в прорезях маски. Яростные и пустые, как у голодного волка.

— Какого черта ты мне помешал?! Что, стало жаль маленькую грязнокровую шлюшку? Или ты у нас любишь грязнокровок?

Он вскинул палочку, но его разоружили.

— Предлагаю прикончить его здесь и сейчас, Макдонелл и побыстрее, тут повсюду рыщут шавки из министерства...

— Не называй меня по имени, идиот! — рыкнул «волк».

— Что здесь происходит?

Они оглянулись — из-за деревьев выплыло пятно света, а вслед за ним — черная фигура в маске.

— Что ты здесь делаешь, Малфой? — прорычал Пожиратель.

— Не твое дело, — вкрадчиво ответил Люциус, подходя к ним. — Ищу и добиваю грязнокровок. Ведь основа нашей политики — гуманность, или ты забыл, Рагнарок?

— Знаешь меня? — прохрипел Пожиратель.

— Я всех знаю, — Люциус небрежно обвел светящейся палочкой деревья, на земле между которыми лежали люди. — Что у вас тут? — он взглянул на Макдонелла, который по-прежнему сжимал горло Северуса.

— Он помешал мне убить грязнокровку! — похоже он был ряд случаю донести начальству.

— Да что ты? Северус почувствовал, как его насквозь проткнул холодный острый взгляд, но и бровью не повел, пронзительно глядя на светловолосого юношу. Он знал, что Люциусу не улыбается убить своего лучшего зельедела.

— Все именно так, он набросился на меня и выбил палочку! Из-за этого урода я остался без палочки! — взревел Макдонелл и хотел было снова схватить Северуса, но Пожиратель по имени Рагнарок его сдержал.

— Я считаю, что об этом должен узнать Темный Лорд. Ему не место среди нас.

— А я считаю, что мы должны сами его убить!

— В самом деле, неприятная ситуация... — промолвил Люциус, ввинчиваясь взглядом в глаза Северуса. — Ну что же, думаю, мы не будем посвящать в эту неприятность Лорда и справимся своими силами.

— А что потом, Люциус? — тихо и вкрадчиво спросил Северус, чувствуя, как его начинает трясти. Люциус медленно повернулся к нему. Северус надеялся, что Малфой владеет легиллименцией и читает его мысли сейчас. — После того, как ты прикончишь меня, пойдешь и дальше искать свою сестрицу или вернешься домой один? Ты ведь не знаешь, где её искать, верно?

Малфой никак не отреагировал на эти слова, но Северус увидел, как дрогнула мышца у него на скуле.

— Что он говорит, Малфой? — рыкнул Макдонелл. Пока между Люциусом и Северусом велся секундный, безмолвный диалог, Пожиратели переглянулись с какой-то странной, жестокой радостью.

— Младшая Малфой бегает на концерты для грязнокровок?

Рагнарок захохотал. Люциус взглянул на него как на таракана.

— Представляю, как обрадуется Темный Лорд, когда узнает, что его правая рука...

Дальше он не договорил, потому что Люциус сделал короткое, неуловимое движение палочкой и Рагнарок, захлебнувшись словами, кулем упал на траву. Северус шарахнулся от трупа в сторону и подобрал свою палочку, которую тот выронил при падении.

— Какого... — Макдонелл бросился было на Люциуса, но второй раз сверкнула зеленая вспышка и он тоже упал как подкошенный.

— Меня тоже убьешь? — спокойно поинтересовался Северус.

— Ну что ты, — Люциус с самым приятным выражением вытер свою палочку платком. — У нас с тобой теперь есть общее дело. Ты поможешь мне найти мою сестру. А я в свою очередь забуду о твоей маленькой неприятности, — Люциус выглядел таким спокойным и расслабленным, как-будто не он только что прикончил двоих людей.

— Ну что, идет? — он протянул ему руку.

— Я видел, как она побежала к сцене, — бесстрастно ответил Северус, берясь за холодную как железно руку Малфоя. — Думаю, она все ещё там.

Роксана

С гулко бьющимся сердцем она ткнула окровавленное запястье в безмятежное, как у спящего лицо Мирона.

— Ну же! — скрипучим голосом простонала она, размазывая кровь по его губам. — Ну давай же, давай, ты ведь в школе об этом только и мечтал!

Мирон никак не реагировал на её попытки.

— Гребанная летучая мышь, не смей умирать! — крикнула она. — Ты не имеешь права умирать, ты итак уже мертв, сколько можно! — Роксана ещё крепче прижала к нему запястье, почти засовывая его ему в рот, но губы вампира оставались неподвижными.

— Давай же, Вог, ты не мог просто так взять и умереть! Ты не можешь так со мной поступить, если ещё и ты меня бросишь, я умру, Вог! Вог! — она потрясла его.

Голова Вога затряслась как у куклы. Это было так жутко, что Роксана невольно выпустила его. Довольно долго она ещё пыталась вернуть его в сознание, но все было бесполезно. Наконец, она устала бороться с реальностью и просто свернулась в комочек рядом с ним, прижимая к себе окровавленные руки и подумала, что, может, если она заснет в этом царстве мертвых, то тоже умрет... И в самом деле она заснула. А разбудил её тихий, вкрадчивый голос.

— Гребанная летучая мышь? — едва слышно произнес этот голос прямо у неё над ухом. — Так ты меня ещё не называла. Роксана подхватилась и увидела такое, от чего её сердце сначала пропустило удар, так что перед глазами все потемнело, а потом пустилось в бешеном галопе. Глаза его были все так же закрыты, а губы наоборот, приоткрыты — он водил по ним языком, слизывая кровь.

— Вог! — пронзительно вскрикнула она, увидев, как он приоткрыл глаза. — Ах ты мерзкий, вонючий ублюдок! — Роксана кинулась к нему, обнимая. Мирон выглядел просто отвратительно, под глазами у него залегли глубокие фиолетовые тени, но он все равно улыбался ей. — Ты был жив, ты был, черт тебя подери, долбанный ты урод, жив!!! Да я умру сейчас, Вог, я думала, что ты сдох, чтоб тебя!

— Я тоже безумно тебе рад. У тебя...у тебя...рука... — глаза его горели, он облизывался и сухо сглатывал. — Я могу?..

Роксана опомнилась.

— Да, конечно! Она осмотрелась в панике, но не смогла найти ту штуку, которой разодрала себе кожу.

— Дай скорее, — простонал Мирон, дергая её за край куртки и пытаясь подняться. Роксана, совершенно не зная, что нужно делать, просто неловко протянула ему руку и Мирон схватился за неё, глядя на её кровь со смесью жажды, отвращения и жалости.

— Всё в порядке, я тебе помогу... — Роксана обхватила его свободной рукой за плечи, поднимая. Мирон страдальчески поморщился, натужно сглотнул и вдруг, с неожиданной для такого слабого состояния силой стиснул её руку, раскрыл клыкастую пасть и укусил. Роксана дернулась. Это было на самом деле ужасно больно, совсем не так, как об этом пишут в книгах чокнутые престарелые ведьмы. Кожу словно обожгло. И ей не стало легче, когда Мирон потянул из очага боли кровь, так что рука ещё и онемела, превратившись в ватный валик. Она услышала как он сглатывает и ей стало дурно. Мирон же наоборот, издавая какие-то сдавленные, похожие на стон звуки, блаженно закрыл глаза и через пару секунд смог самостоятельно сесть. Как-то давно он сказал ей, что это для вампира пить кровь почти так же приятно, как для человека заниматься любовью. Что этот акт сближает вампира и его жертву куда больше, чем «примитивный человеческий секс». Конечно, она ему не поверила, потому что когда он это говорил, они вместе учились в Дурмстранге и Мирон при каждой удобной возможности намекал, что хочет её в самых разных смыслах. Но вот сейчас, когда он, глухо постанывая от удовольствия, изо всех сил сжимал её немеющую руку и присасывался к ней все сильнее, почти до боли, она вдруг почувствовала странное возбуждение. И чем дольше это длилось, тем настойчивее и мучительнее становилось это чувство. В конце-концов, когда дальше контролировать ситуацию было невозможно, она попыталась высвободить руку. Мирон сжал её ещё сильнее и зарычал как животное.

— Мирон, ты хочешь меня убить? — простонала Роксана, отчаянно пытаясь вырвать руку из захвата и тут Мирон вдруг снова зарычал и оттолкнул её сам. Она упала и довольно больно ударилась боком о торчащую из пола деревяшку (должно быть именно так ранило самого Мирона), а он отскочил от неё в сторону, забился в тень и закрыл голову руками, часто и тяжело вздыхая.

— Не подходи! — рявкнул он, когда Роксана сделала к нему всего один шаг.

— Прекрати это, Вогтейл! — твердо сказала она, подходя к нему и придерживая раненую руку здоровой.

— Не трогай меня, не смотри! — это был не его голос. Это был голос вампира.

— Всё хорошо, мне не больно. Посмотри на меня.

Мирон поднял голову, взглядывая на неё из тени. Подбородок его был залит кровью, глаза покраснели, зрачки увеличились почти двое и смотрели на Роксану со звериной дикостью, клыки удлинились, мелкие венки на лице вздулись и затянули белую кожу как сеть. Роксана сглотнула, но быстро взяла себя в руки. — Всё хорошо, Вог, — проговорила она, присаживаясь на корточки рядом с ним и осторожно гладя его по страшному лицу. — Сейчас станет легче, просто успокойся...

Он зашипел.

— Нет, Вог, ты человек, — спокойно уговаривала его она, когда он пытался таким образом его напугать. — Я тебя не боюсь.

Она гладила его по лбу, по скулам, даже по губам, рискуя лишиться пальцев, а Мирон (точнее, не совсем Мирон) смотрел на Роксану и тяжело дышал. Наконец клыки его начали медленно уменьшаться, зрачки хоть и горели бешеным огнем, но снова приобрели свой привычный цвет и сузились, а кожа разгладилась и снова стала красивой.

— Вот так... — Роксана стерла с его подбородка остатки крови. — Всё, всё уже позади.

— Рокс... — это было произнесено уже прежним, бархатным голосом Мирона Вогтейла, известного солиста, Роксана улыбнулась, и легонько поцеловала его в губы. Взгляд его прояснился и он пришел в ужас от того, что чуть было не сделал. — Рокс, прости, мне так...

Она молча подалась вперед и крепко обняла его.

— Я так испугалась за тебя, придурок!

Мирон судорожно обхватил её руками, прямо как маленький.

— Прости, прости... — повторял он, а она молча гладила его по голове. Пару секунд они не шевелились, просто крепко сжимая друг-друга в объятиях, а потом Роксана отстранилась, и, шмыгая носом, помогла ему подняться.

— Пойдем, нам надо уходить, скоро взойдет солнце, мы спрячемся в лесу.

— А где остальные, где Дон, где Керли? — спросил Мирон, оглядывая «поле боя». — Что здесь происх...

— Импедимента!

Мирона отшвырнуло от неё. Роксана, в панике оглянувшись, выхватила палочку, и, не глядя, пальнула в груду досок у сцены, откуда доносился голос. Доски взорвались. Новая вспышка резанула по глазам и палочка вырвалась из руки.

— Рокс, уходи! — заорал за спиной Вог.

— Инкарцеро!

Веревки больно хлестнули её по телу, словно струи кипятка. Мирон, зарычав и оскалив клыки бросился навстречу двум фигурам в черном.

— Сектумсемпра! — пронзительно крикнул один из них. Его голос показался Роксане смутно знакомым.

— Вог! — взвизгнула она, увидев, что заклятие достигло цели, но Мирон только оступился и снова ринулся в бой. Ножевые раны ему были не страшны.

— Петрификус Тоталус!

Вог был слишком быстр для них.

— Круцио!

Снова мимо. Судя по визгливым ноткам — Пожиратель перепугался. Вог прыгнул.

— Инкарцеро!

При звуке этого, спокойного и холодного голоса у Роксаны в голове взорвался настоящий фейерверк ярости.

Люциус.

Веревки опутали Мирона прямо в воздухе и он с грохотом приземлился в дымящиеся остатки декораций. Роксана попыталась дотянуться до лежащей в паре дюймов от неё палочки и тут почувствовала, как её схватили за веревки на спине. Секунда невесомости — и она на ногах.

— Ну здравствуй, сестренка, — перед ней появился белый как полотно Люциус. Зрачки глаз, которые она видела ночью в прорезях маски, сузились и превратились в точки, сами глаза казались совсем прозрачными. Он словно не верил или не желал верить в то, что это действительно она. — Моя милая сестренка...

Никогда ещё он не смотрел на неё с такой злобой.

Роксана с чувством плюнула ему в лицо.

Люциус отшатнулся и размахнулся. Роксана испуганно дернулась (хотя много раз читала о том, как люди стойко переносят пощечины, сама этим похвастаться не могла). На скуле у неё синел кровоподтек, губа была разбита, волосы свалялись, а вокруг глаз чернели разводы косметики пополам с грязью. Рука Люциуса повисла в воздухе, а потом он медленно опустил её, словно кто-то вытянул из неё все силы. Его помощник тем временем пытался справиться с Мироном. Одна из веревок, опутывающих его, лопнула и вампир в один миг оказался на ногах. Потеряв от ужаса самообладание, Пожиратель резко дернул палочкой и вампира заклинанием подбросило в воздух, головой вниз, словно кто-то набросил на его лодыжку лассо.

— Что с ним будем делать? — крикнул он. — Ничего. Свяжи эту нечисть здесь и брось. Скоро взойдет солнце и он сам подохнет.

— НЕТ! — захлебнулась Роксана, предпринимая отчаянную попытку вырваться.

— ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! КАК ТОЛЬКО ВЫ ПРОСЛУШАЕТЕ ЭТО СООБЩЕНИЕ, КАЛЕДОНСКИЙ ЗАПОВЕДНИК БУДЕТ ВКЛЮЧЕН В ТРАНСГРЕССИОННУЮ СЕТЬ...

— Во имя Мерлина, наконец-то... — простонал Люциус. Роксана попыталась лягнуть его и вырваться, но не получилось.

— Рокс! Рокс!

Она оглянулась и в последний раз в жизни посмотрела в черные как уголья глаза.

— Не задерживайся! — коротко приказал Люциус второму Пожирателю, и, крепко сжимая Роксану руками, трансгрессировал.

У камина в кресле сидел Абраксас Малфой в красном теплом халате поверх бархатной пижамы. На резном дубовом столике, распространяя резкий аромат, сверкала в пламени камина бутылка Огдена. Эдвин Малфой, облаченная в цветастый шелковый халат беспокойно ходила по комнате. Длинные рукава вздувались при ходьбе и делали её похожей на гигантскую бабочку. Когда эльф, налив в стакан немного крепкого виски, протянул ей, она молча схватила стакан, и отпила немного, даже не поморщившись. В пышно убранной гостиной было темно. Отсветы камина плясали на деревянных панелях на стенах. Когда большие часы в углу побили пять раз, за окнами раздался хлопок трансгрессии, а через несколько минут эльф, стоящий в коридоре, открыл дверь.

— Я её нашел, — объявил Люциус, и, больно стискивая локоть брыкающейся сестры, втолкнул её в комнату.

Она вылетела на середину комнаты.

Эдвин выдохнула что-то, отдаленно похожее на «Роксана» и бросилась ей навстречу. На один безумный миг Роксана поверила, что мать её обнимет, но таостановилась на всем ходу и нервно стиснула ухоженные белые руки.

— Почему ты в таком виде? — спросила она. Роксана услышала какие-то странные, резкие звуки и сначала не поняла, откуда они доносятся, а потом осознала, что их издает она — её разобрал нервный истерический смех и она никак не могла остановиться, хотя ей совсем не хотелось смеяться, а хотелось, черт подери плакать, орать, крушить все подряд. А вместо этого она стояла перед своей великолепной, прекрасной матерью, на кожей которой не было ни единой царапинки и задыхалась от смеха, который раздирал ей грудь.

— Что произошло, Люциус? — тихо спросила Эдвин, обратив на сына мокрые голубые глаза в ободках раздраженной кожи, в то время как перепуганный состоянием молодой хозяйки эльф помчался за успокоительным зельем. — Что с ней? Задыхаясь, Роксана упала на софу.

— Она была там, — коротко ответил он и прошел вглубь комнаты, усаживаясь в кресло напротив отца.

— Кто-нибудь ещё об этом знает? — подал голос Абраксас. Он даже не переменил позу, когда в комнату вошли его дети, и так и сидел, лениво забросив ногу на ногу и держа в руке стакан с виски. Люциус устало положил ноги на бархатную скамеечку и эльф бросился снимать с него ботинки.

— Уже нет. Я позаботился.

Роксана закрыла лицо руками, сотрясаясь всем телом как в лихорадке.

Этого нет, нет.

Эти люди, эти люди не её семья, это все просто дурной сон, её семья ждет её дома, это не они, не они... Кто-нибудь, кто-нибудь, спасите... Перед ней замаячил стакан, остро пахнущий мятой. Роксана дернула рукой от неожиданности (слишком уж много неожиданностей она пережила за эту ночь) и стакан полетел на пол. Эльф мгновенно, как будто знал, что это случится, кинулся подбирать осколки.

— Роксана, во имя Мерлина, возьми себя в руки! — прикрикнула Эдвин.

— Вы знали... — простонала Роксана. Ей уже было больно, но она никак не могла согнать с губ судорожную улыбку, больше похожую на гримасу боли.— Вы все знали...

— Ну разумеется мы знали, — брюзгливо бросил Абраксас, недовольно взглядывая на дочь и снова отворачиваясь к камину. — Откуда бы тогда деньги взялись?

Роксана почувствовала, что задыхается. Легкие как-будто уменьшились в объеме.

— Вы...за наши деньги...их всех убивали за наши деньги?!

— Совершенно верно.

Роксана, икнув на этих словах, снова закрыла лицо руками и отчаянно замотала головой.

— Нет, я не хочу в это верить, я не хочу это слышать... — она прижала запястья к вискам, стараясь унять нарастающий в голове вой.

Видения ночи сводили с ума.

Какая-то девушка лежит на земле, глядя в небо широко открытыми глазами, а кровь течет по земле из-под её головы. Полная людей машина загорается в воздухе...

Снова её разобрал сухой плачь. Лучше бы были слезы.

— Если бы ты не сбежала, все было бы в порядке, — с легким раздражением сказала Эдвин.

— Ты меня заперла! — басом прорычала Роксана, открывая глаза. — Ты меня заперла!!!

— А ты не подумала, почему? — резко крикнула Эдвин. — Ты хоть знаешь, кто был на свадьбе Люциуса?..

...Какой-то парень, визжа и извиваясь, взлетает в небо. Сцена взрывается. Из спины Мирона Вогтейла торчит деревянный обломок...«Свяжи его и брось»...

Это сделали не те люди в масках. Это сделала её семья...

— ...было бы лучше, если бы ты не кричала, а постаралась понять...

Это слово ужалило её как оса. Она вскочила.

— Понять?! Какого хрена я должна понимать?! Какого хрена тут вообще можно ещё понять?! Эхо полетело по всему дому.

— Роксана, возьми себя в руки!

— У неё просто шок...

— Да черт возьми, лучше бы я сдохла там вместе с маглами, чем вернулась в этот гребанный дом! Я вас ненавижу! — взвизгнула Роксана и бросилась прочь из комнаты.

— Люциус, сделай что-нибудь!

Дверь вдруг захлопнулась так резко, что Роксана врезалась в неё на всем ходу, а в следующий миг ей показалось, что в её голову напустили воздуха и облаков. Все мысли до одной растаяли в этом воздухе и ей стало хорошо и приятно.

— Вернись, — скомандовал голос где-то за облаками и эхо полетело во все стороны: «...нись, нись, нись». Роксана послушно вернулась на середину гостиной.

— Сядь.

«...адь, адь, адь...»

Ладно.

Она села на диван.

— И не смей уходить без разрешения.

«...я, я, я, я...»

Роксана кивнула.

Почему бы и нет?

Абраксас со стуком поставил стакан на место, встал и заложил руки за спину. Роксана очнулась от этого звука, взглянула на отца, чей голос только что слышала и поняла, что только что произошло. Отец применил к ней Империус.

— Ты что...ты в своем уме, пап? — это было уже слишком. От потрясения она не могла даже разозлиться и просто открывала и закрывала рот как форель, не в состоянии даже охватить эту простую маленькую мысль. Родной отец только что применил к ней, своей дочери Непростительные чары. Так просто, словно пожелал спокойной ночи.

— Прежде чем ты очередной раз ударишься в бегство, я хочу, чтобы ты кое-что услышала,— его голос был не громче потрескивающего в камине пламени, но когда он заговорил, в комнате воцарилась такая тишина, что Роксана отчетливо слышала каждое слово.

— Когда тебе было два года, мы жили во Франции в магловской провинции. Последнее место на земле, где я хотел бы жить, но там было наше родовое гнездо и я не имел права его покидать. Однажды в этой провинции началась эпидемия тифа, а мы были единственными, кто не заболел, по понятным причинам. Маглы, которые считали, что мы занимаемся оккультизмом, обвинили нас в этой эпидемии и ночью подожгли наш дом. Твоя мать тогда потеряла ребенка, который должен был родиться через несколько месяцев. Мальчика. Роксана не смогла удержаться и взглянула на Эдвин. Прямая как струна, она сидела неподвижно и исподлобья смотрела на мужа. Кожа на сжатых в кулаки руках натянулась так, что побелели костяшки.

— Именно Темный Лорд помог нам бежать той ночью и я пообещал ему службу и поддержку в обмен на то, что он сможет защитить мою семью в Англии. Если бы не он, мы все погибли бы той ночью в огне. Тебе сейчас жаль этих существ, ты ненавидишь нас и не понимаешь, а они, не задумываясь понесут тебя на костер, если ты вылечишь их болезни с помощью магии. Они нас не понимают, а потому боятся. А раз боятся, значит ненавидят и с радостью уничтожат, как только появится такая возможность. А ты готова повернуться спиной к собственной семье ради этих тварей. Если так — я не держу тебя здесь, Роксана Малфой, — он произнес это так брезгливо, что Роксана, по щекам которой бежали слезы, съежилась. Абраксас взмахнул палочкой и заклятие, сковывавшее её, спало. — Иди куда хочешь, прямо сейчас. Только там ты никому не нужна. Как только они узнают, кто ты, тут же постараются от тебя избавиться. Но ведь это не важно. Ты расскажешь им про свою любовь к ним перед тем, как они тебя убьют.

С этими словами он отвернулся к огню. Роксана какое-то время ещё сидела на диване рядом с матерью. Заклинание давно спало, но она все равно не могла двинуться, но потом вдруг резко сорвалась с места и все услышали, как она взбегает по ступенькам наверх.

— Что же мы будем делать, когда ей исполнится семнадцать? — тихо спросила Эдвин, когда Люциус ушел следом за сестрой наверх.

— Темный Лорд поинтересовался у меня вчера, есть ли у моей младшей дочери пара. Когда узнал, что нет, сказал, что будет рад выделить ей место среди своих людей, как только Роксане исполнится семнадцать. Эдвин тяжело поднялась на ноги, обошла диван и взмахнула рукой.

— Ты видел, что с ней творится? — громко спросила она, указывая рукой на дверь, в которую выбежала их дочь. — Скажи ей сейчас, что в семнадцать на неё поставят Метку и она выпрыгнет из окна!

— Надо было думать раньше и выдать её замуж, как Нарциссу.

— Ты забыл, как она убежала с собственной помолвки?! Забыл, какую истерику она тогда закатила? Очень сомневаюсь, что Вальбурга проявит снисходительность, учитывая то, что её старший сын тоже сбежал из дома!

Она прошлась по гостиной, потирая лоб белой рукой и даже усмехнулась.

— Идеальная была бы пара! — с ядовитой усмешкой пробормотала она и отпила немного из своего стакана, в который эльф уже успел плеснуть новую порцию виски.

— У нас нет выхода. Неповиновение — смерть.

— Я знаю!

— И писем из Министерства я больше не потерплю. Нельзя сейчас трепать имя Малфоев, тем более во Франции. В Шармбатон она не вернется.

— Я сама её не пущу, — глухо ответила Эдвин. — Ей там не место, это было ясно с самого начала. Но ты же прекрасно понимаешь, что...

— Не бойся, она смирится. Люциус будет рядом, он всегда имел на неё влияние, — Абраксас постучал пальцем по стакану с виски, что-то обдумывая. — Завтра утром я отпишу Горацию Слизнорту письмо и намекну, что готов выделить на нужды школы несколько мешков золота.

Эдвин остановилась.

— Пусть побудет в Англии в этом году, — миролюбиво предложил Абраксас. — Я договорюсь, чтобы её определили на Слизерин, там она быстрее свыкнется с нашим обществом и перестанет упрямиться.

— Думаешь это поможет? — скептически хмыкнула Эдвин.

— Я в этом не сомневаюсь.

Когда через пару часов Люциус заглянул в комнату сестры, Роксана уже не спала. Шторы на окне были неплотно задернуты и яркое солнце лилось в окно — при свете дня её испещренное синяками и ссадинами лицо выглядело ещё ужаснее. Пока она спала под действием снотворного, которое эльф налил в её воду (от еды Роксана отказывалась), Люциус вызвал лекаря из больницы св. Мунго. Теперь все повреждения выглядели ухоженными и чистыми, но целителя очень обеспокоило апатичное состояние пациентки, так что он прописал Роксане постельный режим. Впрочем, она и не пыталась встать.

— Уйди, — глухо сказала она, когда он вошел в её комнату с подносом, отобрав его по пути у эльфа. На столе стоял точно такой же поднос — еда была нетронута.

— Роксана, ты должна поесть.

— Пошел к черту.

Люциус тяжело вздохнул, поставил еду на столик и присел на постель.

— Ну что с тобой такое?

— Мирон был моим лучшим другом, единственным другом, а ты его убил, — бесцветным тоном ответила Роксана, по-прежнему глядя в окно.

— Роксана, ради всего святого, он — вампир. Он тебя укусил, он чуть тебя не убил, если бы об этом узнали в Министерстве...

Роксана закрыла глаза и на маленькое мокрое пятно на подушке упала слеза.

Люциус вздохнул. Надо было срочно переменить тему, иначе крах.

— А я пришел к тебе с хорошей новостью.

— Мне похер на твои хорошие новости, — отчеканила Роксана.

— Осенью ты не поедешь во Францию и останешься учиться дома. Роксана моргнула и медленно повернула голову.

— Что? — если бы она могла, то наверное взорвалась бы, но вместо этого получился только сдавленный шепот.

— Отец договорился, чтобы ты доучилась этот год в Англии, в Хогвартсе, — Люциус слегка улыбнулся. — В моей школе.

— Какой ещё сраной Англии? — голос её чуть окреп. — В каком ещё сраном Хогвартсе? Люциус, вы что, все, охренели, вы хотите меня добить нахер?

— Роксана, я прошу тебя...

— Я учусь в Шармбатоне, мне нравится учится в Шармбатоне, ты сам...

— Я знаю, что сам, — терпеливо кивнул Люциус. — Но так нужно. Сейчас не самое спокойное время, чтобы ехать за границу, лучше быть рядом с семьей. В Хогвартсе тебе пон...

От такого невиданного лицемерия у Роксаны просто дыхание перехватило.

— Люциус, я не хочу! — попыталась достучаться до него она. — Понимаешь? Не-хо-чу!

— Понимаю. И тем ни менее, ты туда поедешь. Всего на год. А потом... — он потер пальцами воздух, словно это была дорогая ткань. — Когда станешь совершеннолетней, сможешь сама решать, куда тебе ехать и чем заниматься. Я тебя пока оставлю, у меня дела, а ты непременно поешь, а то совсем ослабнешь, — с этими словами он поднялся на ноги. — Извини, но это я заберу, — сказал он, беря лежащую на тумбочке палочку — все ещё грязную и шершавую после ночи в лесу. Роксана вскинулась, но пальцы её царапнули воздух.

— Ты сдурел?! Верни её сейчас же!

— До первого сентября она побудет у меня, — твердо сказал Люциус. — Если тебе что-то понадобится — обратись ко мне или к Нарциссе.

— Это, что, домашний арест?!

— Если тебе угодно — да. Но это только для твоей пользы.

Он ушел.

Роксана услышала, как он произносит Запечатывающее заклинание. Роксана какое-то время обалдело пялилась подбитыми глазами на дверь, потом осторожно, стараясь не потревожить руку выбралась из-под одеяла и спустила босые ноги на ковер. Синяки и ушибы на спине и ногах вспыхивали по очереди как ноты фортепиано. Очень медленно она пересекла чисто убранную комнату. Теперь они посадили её под замок как взбесившуюся собаку. В конце-концов, когда же это кончится?! Они, что, думают, что она не найдет на них управу? Или, что сложит лапки и будет прыгать за Эдвин по дому, как Нарцисса? Ну уж нет. Злость закипала в ней. Чтобы дать ей выход, Роксана схватила одну из идиотских статуэток, украшающих каминную полку и с силой шарахнула её об пол. Как ни странно, стало лучше. Она покопалась в своих пластинках, выбрала самую безбашенную из всех, включила звук на полную и под взрывные басы магловского рока принялась яростно и методично громить собственную комнату.

Северус

Когда Северус смог наконец уйти от преследователей и трансгрессировать домой, над Паучьим Тупиком уже забрезжило утро. Тучи растеклись, превратились в облака и показалось сливочное, безмятежное небо. Дома он никого не застал. Мать, вероятнее всего, снова уехала к родне, не выдержав очередную ссору с Тобиасом, а тот отправился праздновать это дело в местный паб. На кухне громоздилась гора грязной посуды и объедков, обсиженных мухами. Как же разительно отличались друг от друга две стороны его жизни. Там, в лесу он был сильным мира сего и заставлял людей трепетать от одного своего вида. Здесь он был сыном пьяницы и посудомойки. Находится дома было тяжело. Он вышел на улицу подышать и машинально взглянул на дом Лили, стоящий на холме над рекой. Окна его были ярко освещены. Смогла ли она вернуться? Жива ли она, не ранена? Он чуть не умер, когда увидел её лицо на большом экране над сценой. Ноги по старой привычке понесли его к её дому. Все прошлое лето он бродил вокруг него, поглядывая на окна на втором этаже и надеялся увидеть её хотя бы мельком. Пару раз ему это удалось. Северус перешел реку по шаткому мостику и начал подниматься на холм. Ещё издали он увидел странный силуэт на траве, и, на всякий случай вынув палочку, подошел посмотреть поближе, уверенный почти наверняка, что это лежит его пьяный отец. Реальность оказалась куда хуже. Сначала он подумал, что у него просто галлюцинация. Он не спал всю ночь, перенервничал и теперь ему видится всякий бред. Но сколько бы он ни смотрел, видение не исчезало, а становилось все правдоподобнее и правдоподобнее. И от этого — все ужаснее и ужаснее. Это действительно была она. И она действительно лежала в обнимку с уродом Поттером. Северус так надеялся, что геройство этого придурка сыграло ему на руку этой ночью и Поттер подох. Оказалось нет. Северус присел рядом с ними на корточки. Они спали так мирно, словно не из горящего леса вернулись, а с отдыха в горах. И Лили...черт подери, она прижималась к ублюдку так доверчиво, как-будто не она говорила все эти годы, что ненавидит его! Получается, она врала ему?! Получается, она ничем, совершенно ничем не отличается от остальных девчонок...такая же лживая, мерзкая... Сердце до краев наполнилось ядом. Они спали вместе...Они спали вместе! И это не кошмарный сон, чертова реальность! Чего ему стоило прямо сейчас поднять палочку? Одно заклинание — и этот подонок больше никогда не сможет её лапать. Лили пошевелилась во сне и ещё крепче прижалась к Поттеру. Он тоже шевельнулся и обнял её, как свою собственность. И Лили улыбнулась. Северус сам не помнил, как добрался до дома. Жить ему не хотелось. Среди хлама на кухне он наткнулся на оставленную отцом бутылку. Когда он уже поднес её к губам, растравленное воображение преподнесло ему картину того, чем они занимались до того, как заснули и он с мучительным стоном шарахнул бутылку в стену, опустившись на липкий жирный пол и прислонившись спиной к ножке стола.

За окном медленно восходило солнце — горячий луч влез в окно и осветил царящую в доме разруху.

Разгорался первый день Войны.

Дорогие, любимые читатели! С вами говорит автор-графоман. :) Я уезжаю на две недели, так что в ближайшее время обновлений не будет =( Хочу сказать вам всем огромное спасибо за ваши чудесные отзывы и поддержку, которую вы мне оказывали всё это время! Не знаю, что бы я без вас делала. Вы вдохновляли меня и будете вдохновлять всегда. Я вас очень-очень сильно люблю!

Ах да, я тут кое-что приготовила вам:

http://maria-ch.tumblr.com/post/28517467525

Надеюсь это вас заинтересует в отсутствие фанфика. Ещё раз спасибо — и до встречи!

Лили

Высокая сухая трава с мягким шуршанием расступалась перед Лили, легонько царапая голые ноги. Раскаленная земля обжигала даже через подошву сандалий, а с ослепляюще-голубого неба, несмотря на раннее утро, уже нещадно палило солнце. Вокруг густела знойная тишина, нарушаемая только стрекотом кузнечиков и мягким плеском воды в реке, к которой и направлялась Лили. В этом году лето под конец сошло с ума и заодно решило свести с ума всё население Англии. Август пронесся по стране чередой пожаров, удушающей засухой и чудовищными грозами, в ходе которых несколько графств оказалось затопленными. Каждый вечер в сводке новостей сообщали о погибших от удара молний людях, об урагане, который сорвал крыши с домов и о серии беспорядков в самом центре города, повлекших за собой огромное количество жертв. От всех этих событий так явственно разило работой Пожирателей Смерти и черной магией, что Лили только головой качала, когда ведущие новостей списывали все это на какие-то нелепые вспышки на солнце.

Грузовик с мебелью отбыл раньше, чтобы успеть в аэропорт и оставалось отвезти только личные вещи...и уехать самим Находиться в опустевших комнатах было тяжело. Хотелось присесть на увезенный диван, включить отключенный телевизор или разогреть на исчезнувшей кухне упакованный чайник. Из голых углов с упреком смотрела прожитая в этом доме жизнь. Не в силах выносить звучание грустного эха в родных комнатах, Лили с самого утра выбралась на улицу и помогала папе грузить вещи в машину. Магией теперь пользоваться было нельзя, так что процесс занял много времени — Лили порядком устала и очень обрадовалась, когда папа отпустил её погулять. На берегу реки в нос ударил чистый речной запах и пряный, острый аромат полыни. От воды веяло спасительной прохладой. Лили подняла руки и потянулась, ласкаемая встречным речным ветром. Вода мурлыкала, катая по берегу мелкие круглые камешки. Приятно пахло чуть подгнившей на солнце речной травой и кувшинками. Лили взялась за пуговки на платье. Раздевшись до белья, она шагнула в воду — холод обжег ступни, но Лили решительно двинулась вперед, и, зайдя по пояс, рыбкой нырнула в ледяную, пронизанную солнцем воду. В детстве она часто приходила сюда плавать. Сначала одна — Петунья кривилась, глядя на дикую воду, потом — с Северусом, и совсем недавно — с Алисой... Подруга, мелькнувшая в памяти, вскрыла зарубцевавшуюся за месяц ранку. Лили как раз собралась сделать гребок руками и так и застыла, каменея — как-будто большая лапа стиснула её сердце так, что онемело всё тело.

Весь месяц она старательно заворачивала в память последние шесть лет, но теперь это было сделать особенно тяжело. Но несмотря на все свои старания, каждую ночь она блуждала по пустым, солнечным коридорам Хогвартса, чтобы в итоге найти на месте гостиной Гриффиндора пустой холм под звездным небом. Поднимая с травы пустой плед, Лили срывала голос, зовя Джеймса и просыпалась, напуганная собственным вскриком. Раньше она бы немало удивилась, если бы кто-то сказал ей, что однажды Джеймс Поттер будет занимать все её мысли. Но это «раньше» было в другой жизни. В этой жизни она просыпалась на мокрой от слез подушке, прижимала к невидимой, сквозной ране на груди плюшевого олененка словно целебный аконит и кусала губы, на которых весь этот месяц чувствовала те, другие — теплые, сухие и чуть-чуть обветренные... Лили провела пальцем по губам, и, зажмурившись, с головой ушла под воду, надеясь хотя бы там спрятаться от своих бед. За всё лето он прислал ей одно-единственное письмо и состояло оно из трех слов, написаных кривим мальчишеским почерком: «Я тебя люблю». Это было прощание — она почувствовала это так хорошо, словно он сказал это ей сам. Закапав пергамент слезами, Лили написала ответ, отправила и погрузилась в оцепенение. Потом очнулась, но так и не смогла вспомнить, что делала последние несколько дней. Едва ли они когда-нибудь снова увидятся. Совы долго летят через Тихий океан. Возможно, даже вероятнее всего, она когда-нибудь снова полюбит, и может даже выйдет замуж. Но сейчас Лили чувствовала, понимала с какой-то поразительной ясностью — Джеймс Поттер — тот самый Её Единственный Человек. И она вынуждена навсегда, навсегда с ним расстаться...

Наплававшись и наплакавшись вдоволь, Лили вышла на берег и натянула платье. Тряхнув тяжелыми, темными после воды волосами, она тщательно отжала их, скрутив в тугую косу. Застегивая верхние пуговицы, Лили услышала, как за спиной коротко и резко хрустнула сухая ветка кустарника. За последнее время Лили так много боялась и пугалась, что её нервы превратились в туго натянутые струны. И теперь она даже не дрогнула — палочка как-будто сама влетела в руку. Девочка развернулась так стремительно, что мокрые волосы хлестнули её по лицу.

— Кто здесь? — крикнула она. Из выжженного солнцем кустарника, который закрывал от глаз гнилой, страшный мост, выбрался Северус Снейп — багровый от стыда, он смущенно сверкал на Лили темными глазами из-под спадающих на лоб волос и сжимал побелевшие губы.

— Привет, — беззвучно шепнул он. Губы дрогнули, как-будто он хотел улыбнуться, но передумал. Лили опустила палочку, стискивая на груди незастегнутое платье.

— Ты, что, следил за мной? — чуть задыхаясь спросила она. Сердце колотилось как птица и дышать было тяжело.

— Нет...да, — болезненно морща брови, он рассматривал её голые мокрые ступни и стискивал в белых, совершенно не загоревших за лето руках предательски треснувшую ветку чубушника.— Извини.

Чуть прищурясь, Лили вглядывалась в него, пытаясь разыскать в этом чужом, отталкивающем человеке знакомые с детства черты. Голос у Северуса странно просел и стал неестественно тихим и низким. Сам он сильно вытянулся и похудел — щеки совсем ввалились, обостряя скулы, нос заострился, глаза в ободке теней горели каким-то лихорадочным блеском и взгляд их перебегал с места на место, как загнанный зверек. Вокруг рта разлилась желчь. Волосы отросли ещё больше и теперь доставали до плеч и выглядели грязнее прежнего. Казалось, что он перенес длительную и тяжелую болезнь.

— Ну и как, понравилось? — дрожащим голосом поинтересовалась Лили. Внутри все просто полыхало от ярости и ей совсем не хотелось держать это в себе.

— Прости, я...я должен был тебя увидеть...все эти соб... — он сглотнул, — События и я тебя не видел давно...я не хотел, так получилось, в смысле следить за тобой, я же не...просто увидел, а т-ты такая... Лили подняла брови и Северус мучительно покраснел.

-...ты... здорово выглядишь, правда, — наконец промямлил он.

— А ты — не очень, — прохладно сказала она, крепко запахивая платье и скрещивая на груди руки. — Ты здоров?

Лили и рада была бы сейчас просто грубо отшить его и уйти, но, несмотря ни на что...в конце-концов не таким уж и плохим было их совместное детство, чтобы просто выкинуть его из головы. И она в самом деле волновалась за его жизнь. Что бы там ни было.

— Всё в порядке, спасибо, — отозвался он. Правая щека его собралась морщинами, правда улыбка пропала так же быстро, как и появилась.

— Я видел, как миссис Эванс повесила о продаже дома. — судя по тому, как требовательно поджались тонкие губы, это интересовало его в первую очередь и ради этого разговора он и перешел мост. — Вы переезжаете?

— Не твое дело, — уже холодно ответила Лили. В другое время Северус был первым, к кому бы она побежала с этой новостью. Но только не теперь.

— Значит переезжаете... — прошептал он. Ветка треснула в беспокойных пальцах.

— Даже если и так, тебя это не касается, — горько отозвалась Лили.

— Я могу помочь! — выпалил Снейп, делая шаг ей навстречу.

Повисла пауза. Казалось, температура на берегу упала на несколько градусов. Северус, опустив голову, ломал ветку на куски. Лили, сузив глаза, внимательно смотрела на его ресницы.

— Твоя помощь...или помощь твоих друзей мне не нужна, — отчеканила она.

Северус запаниковал. Разговор шел с овсем не так, как он планировал, совсем не так. Он открыл было рот, но она не дала ему заговорить.

— И если ты в самом деле хочешь мне помочь сейчас — лучше просто уйди и дай мне собраться с...

Пытаясь как можно быстрее снова запахнуться, она слишком резко дернула рукой и одна из пуговиц оторвалась Лили машинально попыталась её поймать, выпустила платье и оно распахнулось, на миг показав тонкое, салатовое белье. Черные глаза Северуса полыхнули недобрым. Всё его угловатое, сутулое тело метнулось вперед в секундном порыве, но Лили тут же закрылась руками и шарахнулась назад, как от огня. Северус, испуганно взглянув на неё, медленно нагнулся и поднял упавшую в траву пуговицу.

— Вот, — спокойно произнес он, протягивая её девушке. — Я правда хочу тебе помочь, Лилз.

Старое детское прозвище хлестнуло девочку как удар кнута.

— Прости, Северус, но я тебе больше не доверяю, — тихо произнесла Лили, и, выхватив из неприятно горячих пальцев старого друга свою пуговицу, отвернулась и стремительно зашагала по холму вверх.

Северус

Северус смотрел ей вслед, а в душе его ширилась жестокая обида. И злость. Да что он такого в самом деле сделал, что она до сих пор так жестоко мучает его?! Да, он виноват, виноват, тысячу раз виноват, но за кого она себя принимает, что воротит от него нос! Уязвленное самолюбие немедленно подсунуло тщательно завернутую в тридцать долгих дней картинку — Лили и Поттер в обнимку спят на траве. Воспоминание ужалило его как оса и он сорвался с места, догоняя девушку.

— Послушай, Лили, в самом деле, сколько можно? Я извинился перед тобой, я извинялся уже сто раз, я правда виноват! Я все, что хочешь сделаю!

Лили ускорила шаг и он тоже, стремительно нагоняя её.

— Я не понимаю, почему ты не можешь хотя бы поговорить со мной?!

— Я тебя прощаю! — крикнула Лили, коротко обернувшись. — Я тебя прощаю, если для тебя так это важно! Отстань от меня!

Странный голос. Неужели она...боится?

— Лил, да подожди ты наконец! — он схватил её за руку, но Лили выдернула ладонь.

— Не трогай меня!

Она побежала. Северус, чуть не лопаясь от злости, побежал следом. Теперь это было похоже на погоню, но Северус ничего не мог с собой поделать.

— Значит этому ублюдку тебя можно трогать, а мне нет?! — выкрикнул он. — Ему ты доверяешь по-полной, да?!

— Не смей так о нем говорить! — яростно крикнула Лили, оборачиваясь.

— Ты сама его так называла, разве нет?! — Северус обогнал её и встал перед Лили, не давая ей уйти.

— Ты же презирала его, Лили! Т-ты его ненавидела! А теперь валяешься с ним в траве как...как...

Он не смог договорить, потому что Лили вдруг переменилась в лице.

— Ты, что, подглядывал?!

— Нет! — голос его возмущенно взлетел. — Я увидел вас случайно и...и... — он запнулся, и когда совладал с собой, голос его звучало тихо, почти умоляюще: — Как ты могла Лили, это же...Поттер. Поттер!

— Я не обязана перед тобой отчитываться, Северус Снейп. Оставь меня в покое, я прошу тебя! — она обошла его как обходят фонарный столб и пошла дальше.

Густая и вязкая, она поднялась в Северусе и затопила голову ненавистью. Не к Лили. Даже не к Поттеру.К тому миру, в котором Его Единственный человек в нем не нуждается.

— Видимо чтобы завоевать твое внимание в самом деле достаточно подставить свою тупую башку под проклятие! — выпалил он и в ужасе прикусил язык, но было поздно. Лили налетела на его слова как на стену и остановилась.

Очень медленно она обернулась и сделала пару шагов в его сторону.

— Что ты сейчас сказал?

— Я имел в виду...

— Что ты сказал сейчас?! — требовательно крикнула она, широкими шагами приближаясь к нему и выхватывая из кармана платья палочку.

— Лил... — он чуть отступил.

— Ты был там той ночью! — крикнула она, глаза её от злости позеленели так, что Северусу стало не по себе. — Это ты был в лесу, ты ранил Джеймса! — голос её взлетал всё выше.

— Я этого не делал!

— Ты хотел убить его?! Или меня?

— Что?! — взвизгнул он. — Нет! Никогда!

— Говори правду! — от ярости у неё выступили слезы. — Ну!

— Да, я был там! — наконец не выдержал он, и — удивительное дело — но ему сразу стало легче после этих слов. — Но я хотел тебя спасти, клянусь, я хотел помешать Рагнароку...

Полыхнула вспышка. Северус даже не понял, что произошло, как грохнулся на спину. Дыхание с хрипом вырвалось из груди. Он поднялся на локтях, неверяще глядя на Лили.

— Никогда... — она задохнулась, моргнула и по щекам побежали слезы, но Лили их как-будто не заметила, кривя покрасневшие губы. — Никогда больше не смей подходить ко мне, Северус Снейп, слышишь?!

— Лили... — он попытался встать. — Лили...

— Не подходи! — Лили отшатнулась, вытянув палочку. — Не заговаривай со мной...

— Лилз... — умоляюще пробормотал он.

— Не смей даже обращаться ко мне! Я знать тебя больше не хочу! И забудь то, что я тебе сказала. Я тебя не прощаю. Я никогда не прощу. Ты клялся мне, что никогда не станешь... — она сглотнула. — А сам убивал таких как я.

— Нет, Лили, пожалуйста, послушай...

— Так вот считай, что ты убил и меня.

Лили опустила палочку и Северус вскочил, но девушка уже метнулась в высокую траву и побежала так отчаянно, словно за ней гналась свора голодных волков.

Джеймс

В детстве Джеймсу всегда нравилось приезжать первого сентября на платформу 9 и ¾. Нравился вкус воздуха первого дня осени. Нравилось видеть алый, блестящий «Хогвартс-экспресс», похожий на паровозик, который был у него в детстве в железнодорожном наборе. Нравилось встречать своих одноклассников — загорелых, довольных, с промытыми летом глазами. Нравилось махать из окна маме с папой и чувствовать легкую грусть из-за того, что они сейчас вернутся обратно домой, откуда они выехали все вместе, а он поедет в другое место. Нравилось вдыхать запах самой платформы — смесь паровозного дыма, кожи чемоданов и сырого кирпича. Это всегда было для него самое волшебное время. И сегодня было такое же первое сентября как всегда — веселое, яблочное, чуть подпаленное жарой и городской суетой первое сентября. Только Джеймс ровным счетом ничего не чувствовал. Голоса студентов, свистки паровоза, привычная суета... все это не вызывало у него ни капли интереса. Из яркого и счастливого дня словно вытянули все краски. Лица людей были раздражающе веселыми. Звуки — чересчур громкими. Запахи — навязчивыми. А ещё на нервы сильно давили плакаты, залепившие стены платформы. Со всех на него смотрели лица Пожирателей Смерти, перечень предметов, которые необходимо иметь при себе на случай экстренной трансгрессии из дома, школьные основы Защиты от Темных Сил, краткая инструкция по вызову Патронуса, призыв в добровольческую армию мракоборцев (Только от семнадцати лет и старше), утопическое изображение Министерства, борящегося со змеей. Серая краска плакатов удивительным образом отражалась и на людях — несмотря на праздничную веселость, отъезд в школу был больше похож на эвакуацию. Чуть позади шли родители. Джеймс стремился оторваться от них вперед. С того самого дня, как он, злой как три тысячи чертей, раненый и страшный, с горящими глазами вернулся домой, родители сначала перепугались как положено, потом добрых три дня его откармливали и лечили, а когда увидели, что ест их сын через силу, лечится неохотно и с каждым днем все больше замыкается в себе, совсем отчаялись и накинулись на Сириуса. Тот атаку выдержал с достоинством, ничего им не сказал, но потом потребовал от Джеймса, чтобы тот перестал играть в великомученика и всё выложил. Ну он и выложил. И началось. Мама убеждала его, что расставание — это не конец света и он непременно встретит другую девочку, но тем не менее периодически пыталась выяснить у него о Лили всё, что можно и видела её в каждой рыжей соседке. Отец же ограничился только сочувственным хлопком по плечу, и на весь месяц завалил Джеймса работой по дому, чтобы у того не оставалось времени на «сопли». При этом он считал своим долгом каждые несколько дней напоминать Джеймсу, что настоящий мужчина должен всегда держать себя в руках. Разве он не держит себя в руках?!

Джеймс врезался в чей-то багаж, чертыхнулся, и, не оглядываясь потопал дальше, краем уха слыша, как Сириус торопливо извиняется за него перед какой-то «милой леди». Каждое утро он просыпался как от удара и первым делом думал о том, что должен ей написать. Джеймс проводил за письмом всё утро, потом перечитывал его, спокойно рвал на кусочки, валился на кровать и пялился в потолок до тех пор, пока не приходил Сириус. Он знал, что должен попрощаться и сказать последнее слово, но так, чтобы оно её не ранило. А вся та сентиментальная чушь, которую он гнал в этих не отправленных письмах совсем не вязалась с тем воем, который рвал его изнутри и с тем, что он на самом деле хотел ей сказать. Задача казалась невыполнимой. В конце-концов, испепелив себя до тла, он написал всего одну-единственную строчку, отправил, рухнул и проспал целые сутки. Проснулся совершенно опустошенным. На подушке уже лежал ответ, а на заваленном бумагой столе щелкал клювом желтоглазый Гермес. Пергамент, который теперь ехал у него в нагрудном кармане вместе с её фотографией был тогда влажным, из-за чего бесценные слова почти совсем смазались, но Джеймс верил в их существование. Там было написано: "Я тоже тебя люблю, Джеймс"

— Серьезно, Сохатый, мне наплевать как ты выглядишь, — сказал Сириус, нагнав его, — Но если ты не начнешь бриться и одеваться как человек, то тебя переселят из нашей башни в Запретный лес и вы вместе с Ремом будете выть на луну. Ты и сейчас уже пугаешь людей.

Джеймс и правда давно не следил за своим внешним видом и сегодня, несмотря на строгий приказ отца привести себя в порядок, явился на вокзал с трехдневной щетиной и всклокоченными (ещё больше, чем обычно) волосами и таким зверским выражением лица, что люди в самом деле старались обходить его стороной. Даже тщательно отглаженная Дореей одежда не меняла картину бедствия. Но ему было наплевать. Для кого ему теперь стараться? А если не для кого, то и незачем. На реплику Сириуса он не обратил никакого внимания, но Сириус ни капельки не обиделся и шел рядом, добродушно посвистывая и провожая взглядом загорелые ноги девочек. Сириус был единственным человеком, которого Джеймс был способен выносить в последнее время, да и то только потому, что Блэк, в отличие от остальных, не доставал его утешениями и уверениями, что «все будет хорошо», а просто торчал неподалеку, готовый в любой момент либо пойти с ним в поле и швырять квоффлы до тех пор, пока руки не отвалятся, либо устроить дуэль (после случая в лесу они решили, что им нужно потренироваться) и Джеймс был только рад полдня сморкаться с ним напару кровью и думать только о том, как бы эту кровь остановить. В конце-концов, когда мысли о звездной ночи на холме становились уж слишком навязчивыми и Джеймс просто не мог с ними справиться, Сириус тащил его в «Семь гномов», который держала красивая грудастая ведьма, и надирался там до сиреневых единорогов.

— Привет, друзья ночей беспутных! — Джеймс узнал голос Гидеона Пруэтта, но настроения подпевать близнецам не было, поэтому он просто взглянул на них и толкнул чемодан вперед, чуть не протаранив багаж какой-то девчонки. — Привет, любимцы бранных дней!

— В часы тревог и мыслей смутных, нам с вами всяко веселей! — слегка озадаченно добавил Фабиан, пожимая руку мрачному, угрюмому Джеймсу.

Мистер и миссис Поттер остановились чуть в стороне от компании — как и остальные родители. Дорея, с тревогой стиснув ладони, взглянула на мужа. Карлус обнял жену за плечо и поджал губы так, что его седые усы стали похожи на сердитый ёршик. Близнецы тем временем уже здоровались с Сириусом. — Не обращайте внимания, у Джима критические дни, — жизнерадостно объявил он, пожимая мальчишкам руки. Джеймс пропустил эту реплику мимо ушей — в толпе вдруг полыхнуло рыжее пламя и он весь похолодел, но, конечно, это была не Лили, а какая-то мелкая четверокурсница. Лили нет не только на этой платформе, но даже в этом городе, а он дергается. Если так будет продолжаться весь год, учитывая, сколько в школе рыжих девочек, то он просто тронется вот и всё.

— Теперь я хотя бы смогу вас различать, — сказал Сириус, кивая на порез, пересекающий лицо Фабиана через всё лицо от лба до скулы. Порез Фабиан заработал ещё в лесу, но он не зажил и теперь казалось, словно кто-то перечеркнул веснушчатое улыбчивое лицо, словно ошибку в контрольной.

— Нет в мире смеха ничего ужасней и страшнее... — начал Фабиан.

— Чем шрам на хитрой роже лицедея, — закончил за брата Гидеон, хлопнув его по спине. — Я хотел сделать себе такой же, но Фаб почему-то против.

— Потому что теперь я в кои-то веки стал симпатичнее тебя, — фыркнул тот, картинно откинув назад длинные рыжие волосы — точно такие же как у Гидеона.

— А ещё шрамы украшают мужчину, — тренькнул воздушным колокольчиком голос Марлин Макиннон у них за спинами, а в следующий миг и она сама появилась из клуба пара. Красивая, загорелая, с облачком невесомых белокурых кудряшек вокруг округлившегося лица, она обняла Фабиана за пояс и с гордостью поцеловала его в щеку, а напоследок не удержалась и все-таки кольнула взглядом Сириуса: мол, смотри и кусай локти, подлый негодяй.

Пруэтт и бровью не повел на стремительный диалог, который пронесся между ней и Блэком и только довольно обнял свою свежеиспеченную подружку за плечи. После того, что произошло в лесу, они просто не могли не начать встречаться. А прошлое в прошлом. Джеймсу при вид их нежностей показалось, что огромная лапа, стискивающая его сердце всё лето, выпустила когти. Ему захотелось взвыть. Ничего удивительного, если в этом году все, даже Хвост обзаведутся девчонками, а он будет смотреть на них со стороны и пусть слюни, пока не сдохнет от зависти. Или не захлебнется.

— О-о, дамы! — обрадовался вдруг Сириус, картинно раскидывая объятия. Следом за Марлин к мальчикам присоединились девочки с их курса, Алиса Вуд и Эммелина Вэнс — обаятельная девочка с длинной темной косой, круглыми щеками и грустными серыми глазами под нависшими веками. У них за спиной возвышался Фрэнк Лонгботтом — бывший староста Гриффиндора и официальный жених Алисы.

— Тебя, что, оставили на второй год?! — ужаснулся Сириус, запустив пальцы в волосы.

— Должен же кто-то за тобой присматривать, — двусмысленно заметил Фрэнк, одной рукой обнимая Алису, а другой крепко стискивая ладонь Сириуса. — Привет, Джим, — он обменялся рукопожатием и с Джеймсом.

— Привет, мальчики, — Алиса в это время принялась вручать собравшимся маленькие сувениры с побережья Карибского моря, куда её в спешке увезли родители в начале августа. — Как лето провели?

Несмотря на бодрый голос, Алиса и сама выглядела мрачной, и когда они переглянулись, Джеймс вдруг понял, что не ему одному было тоскливо этим августом, и что не он один включал по вечерам радио и с падающим сердцем слушал имена маглорожденных волшебников, погибших при попытке пересечь границу.

— Привет, девочка из Страны Чудес...— Сириус с удовольствием нацепил на загорелое запястье кожаный браслет с деревянными бусинами. — Всё было о-отлично, мы...

— Привет, Блэк, — промолвил чей-то голос. Блэйк Забини неторопливо прошла мимо них в сопровождении своих высокомерных, великолепных родителей. Взмахнув пушистыми, закрученными ресницами, она окатила Сириуса таким взглядом, что даже Джеймсу, апатичному ко всему в мире, стало жарко. -...великолепно провели время... — пробормотал Сириус и обернулся вслед терпковатому шлейфу духов, свернув голову как филин, почти на сто восемьдесят градусов.

— Хоть что-то не меняется, — ухмыльнулся Фрэнк.

— Видели новую охрану в Косом переулке? — подала голос Эммелина Вэнс. — «Дырявый котел» теперь «под охраной» этих меченых ублюдков, представляете?

— Эм, тише! — обворожительно улыбнулся Гидеон.

— ...мы едва смогли купить учебники в этом году — Флориш был на грани истерики, потому что у него отобрали все книги.

— И в «Аптеке» пустые полки — где теперь брать ингредиенты?

— Магазин «Всё для квиддича» вообще был заколочен досками! Когда они успели?

— Да, а ещё регистрируют волшебные палочки на выходе, как-будто мы преступники, — яростно добавила Алиса.

— Такими темпами, когда мы приедем в Хогвратс, выяснится, что половина преподавателей — Пожиратели, — тихо пробормотал Джеймс, невольно вспоминая слова мистера Эванс и опустил голову, опираясь на ручку своей тележки, как вдруг кто-то закрыл ему глаза мягкими ладошками.

Лили

«...Видимо чтобы завоевать твое внимание в самом деле достаточно подставить свою тупую башку под проклятие!..»

Северус, который говорит ей, что она волшебница. Северус, который бежит к ней по улице в отцовских огромных ботинках и размахивает письмом из школы. Северус, который поит заболевшую Корицу совиным лекарством. Это же тот самый Северус. И он стал убийцей.

Снова Лили перенеслась в ту страшную ночь. Снова видела людей в страшных масках. Видела как с визгом вздымаются в воздух люди и как за считанные секунды обрываются полные планов жизни. Северус был одним из тех, кто поднимал оружие в тот день и произносил проклятия...разрушал...убивал...калечил...тот самый Северус, который сидел с ней за одной партой пять лет. Тот самый Северус, который всегда ненавидел Джеймса и чуть его не убил. В тяжелые как зимние тучи мысли стремительным солнечным лучом ворвался хриплый смех Джеймса Поттера и самые теплые в мире объятия...

Лили поспешно оборвала ход мыслей и даже ладонью по сидению хлопнула.

Нет, хватит!

Всё.

Не надо себя мучить. Ни к чему.

Ну ни к чему, ни к чему, ну не надо, ну пожалуйста, только не сейчас...

— Все в порядке? — спросила Миссис Эванс, обернувшись к дочерям, которые сидели на заднем сидении машины и мигом встревожилась, увидев, что Лили, сидит, привалившись виском к стеклу. — Тебе плохо, Лили?

— Нет, мам, — устало отозвалась Лили, глядя в окно. Слез уже не было — кажется она выплакала все, что могла за этот месяц. — Со мной все хорошо... — раздельно произнесла Лили. В открытое окно машины вместе с ветром врывался запах гари и мокрого асфальта. В городе было гораздо прохладнее после недавнего дождя и Лили подставила лицо потоку ветра, сделав вид, что её просто немного укачало. Петунья, которое в это время взбивала челку, смотрясь в маленькое зеркальце, вскинула взгляд и удивленно огляделась.

— А куда мы едем?

Джеймс

Джеймс обернулся так резко, что чуть не свернул себе шею.

— Мэри, — раздраженно буркнул он, и, не скрывая своего разочарования, твердой рукой убрал её руки от своего лица. — Не делай так больше, пожалуйста.

— Почему? — удивилась Мэри Макдональд, выглядывая у него из-за плеча с лукавой улыбкой. Джеймс отвернулся, увидев проталкивающегося сквозь толпу Ремуса.

— Привет, Рем.

— Привет...что это с тобой?

Мэри, справившись с собой, вздохнула и с самым безразличным видом повернулась к девочкам.

— Кстати, это правда, что Лили Эванс в этом году не вернется в школу? — спросила она. Голос её слегка дрожал.

— Правда, — сдержанно ответила Алиса, коротко переглянувшись с Марлин. Девочки знали, что Мэри с третьего курса влюблена в Джеймса, а Мэри знала, как он относится к Лили. Впрочем трудно не заметить, если человек, который тебе нравится на всю гостиную кричит: «Эванс, выходи за меня замуж!»

Мэри поджала губы.

— Ну и правильно, — сказала она. — На её месте я бы тоже постаралась убежать как можно быстрее, когда вокруг такое творится!

— Мэри! — шикнула на неё Алиса, сердито сверкнув глазами.

— А что? Хотите сказать, что это не трусость — бросать всё и убегать, когда начинается в...

— Это здравый смысл, — перебила её Алиса. Лицо её от плохо сдерживаемого гнева пошло красными пятнами. — Лили храбрая и честная, и тебе стоило быть ей благодарнее, благодаря ей ты все ещё можешь ходить!

— Я ей благодарна, — высокомерно заявила девочка, взметнув пшеничными волосами. — Но это не значит, что я не могу называть вещи своими именами. Ведь её здесь нет? — девушка пожала плечами. — Значит она сбежала.

— Заткнись, Мэри, — не выдержал Джеймс, и, не в силах больше это слушать, пошел к родителям.

— Джим, милый, я положила тебе чистые рубашки, пожалуйста, не забывай менять...

— Ладно.

— Я положила тебе обед в рюкзак. Если захочешь есть — не ешь конфеты, съешь лучше сэндвич, — не зная, что ещё сделать, Дорея в третий раз поправила воротник на рубашке у сына (ей всё казалось, что ткань топорщится) и пригладила непослушный вихор на макушке.

— Хорошо, мам, — покорно согласился Джеймс, проводя ладонью по волосам и возвращая привычный беспорядок.

— И не забывай писать, негодяй, а то от преподавателей письма приходят чаще, чем от тебя! — добавил Карлус. — Хотя бы раз в неделю, но письмо должно быть, ты понял?

— Понял.

— Так, белье я упаковала, теплые вещи ты взял? Хорошо...так, что ещё... — Дора провела ладонью по лбу, рассеяно оглядывая платформу. Взгляд её замер, она медленно поднесла у губам ладонь.

— Что такое? — спросил Джеймс, почти уверенный в том, что мама вспомнила про забытую пару жизненно важных теплых носков.

— А? — мама словно очнулась и замахала рукой. — Нет-нет, ничего, просто там прошла рыженькая девочка...

— Ма-ам! — простонал Джеймс, запрокинув голову. За последние несколько недель мама заподозрила уже полсотни «рыженьких девочек» в том, что они — Лили.

— Дора, в самом деле! — вступился за сына мистер Поттер.

— Ладно-ладно, просто она показалась мне похожей на ту девочку с фотографии.

— Я прошу тебя, сын, соберись, не самое удачное время расклеиваться, — сказал густым басом Карлус, глядя на сына поверх очков. — Я в норме, пап, — твердо сказал Джеймс, взглянув на отца из своего персонального ада. Карлус только вздохнул, пошевелив усами, обхватил сына ладонью за шею и на секунду прижал к себе его голову, напоследок растрепав приглаженные волосы. Раздался второй свисток. — Пора заходить, — переполошилась Дорея, схватила его голову обеими руками и крепко поцеловала сначала в одну щеку, потом в другую, а потом крепко-крепко обняла. Джеймс услышал всхлип.

— Я буду волноваться, очень сильно волноваться, учти! Так что пиши, слышишь? Обязательно пиши!

— Хорошо, мам, — пробурчал Джим — ему всегда было и неловко и приятно попадать в омут материнской заботы. Он погладил её по спине, чувствуя, что ещё немного — и все отцовские указания пойдут насмарку.

— Мистер Поттер, — раздался рядом деловитый голос Сириуса и звук рукопожатия. — До скорой встречи... Дорея, громко всхлипнув, вдруг выпустила Джеймса и без всяких приготовлений схватила в охапку Сириуса. Карлус только рукой махнул, и, похлопав названного сына по спине, помог Джеймсу внести вещи в вагон.

— В-вы же т-только в-вчера п-познакомились, а теперь уже последний год учитесь! — причитала миссис Поттер. — Если тебе хоть что-нибудь понадобиться, немедленно п-п-пиши, понял? — грозно говорила она, торопливо гладя юношу по волосам и Сириусу не осталось ничего, кроме как мужественно сжать губы, чтобы самому не пустить скупую слезу. — Немедленно пиши!

Выпустив Сириуса, она вытерла слезы, снова зацеловала сына и наконец отпустила их обоих. Карлус, обняв её за плечи, отвел от вагона.

Джеймс влез в вагон первым, Сириус поставил ногу на ступеньку и обернулся, чтобы махнуть Поттерам.

— Эй! — крикнул Джеймс, когда рука Сириуса бесцеремонно сграбастала его за воротник и буквально сдернула обратно на платформу. — Ты бешенством заразился? — он пихнул Сириуса.

— Заткнись и протри очки, — посоветовал ему светящийся как рождественская ёлка друг, и подтолкнул вперед. Джеймс сердито взглянул на него и обернулся.

Сначала сердце пропустило удар, а потом все звуки залил густой золотой гул — как-будто его кто-то шарахнул по голове кувалдой. В каких-то семи метрах от него в клубах паровозного дыма стояла Лили Эванс и беспомощно улыбалась. Тоненькая загорелая фигурка терялась в белом летнем платье. Густые темно-рыжие волосы вздымались от гуляющего по платформе сквозняка и скользили по лицу, задевая дрожащие в несмелой улыбке губы и порхающие вверх-вниз ресницы над светящимися зелеными глазами.

— Лили... — озадаченно, без улыбки и почему-то беззвучно пробормотал Джеймс, меняясь в лице. Лили порывисто улыбнулась и протянула к нему обе руки. Джеймс сорвался с места. За спиной раздались громкие голоса родителей и Сириуса, но он их почти не услышал, а уже в следующий миг подхватил дышащую свежестью и летом, теплую, настоящую девушку и закружил так, как кружил в лесу, когда хотел закрыть её собой от смертельной опасности. Опьяненный переживаниями и запахом её кожи, он оступился, и они чуть не врезались в проходящих мимо учеников. Лили была единственным, что осталось в этом мире настоящего, все остальное превратилось в набор ненужных звуков и цветовых пятен. Джеймс поставил её на ноги, боясь разжать руки. С любимого загорелого личика на него взглянули сияющие зеленые глаза — обычно такие насыщенные, сейчас они напоминали два сосуда с прозрачно-зеленой влагой и Джеймс ухнул в них как в море, обнимая Лили и зарываясь в неё лицом.

Лили

— Лили...Лили...моя Лили...

Лили обнимала его руками за шею, переступая на цыпочках. Зажмурившись и касаясь губами обнаженного участка кожи над воротником, она прижимала к своему плечу лохматую голову, запустив пальцы в волосы и утопала в запахе, который весь месяц пыталась отыскать на своей одежде, в которой была той ночью. Кожу на плече колола щетина, дужка очков впивалась в шею, но даже это сейчас было приятно. Всё, что так мучало её, ночные кошмары, воспоминания о жуткой ночи в Каледонском лесу, утренний разговор с Северусом — всё растворилось в родном, любимом запахе. Ей мало было просто обнимать его, хотелось раствориться в нем, впитаться в него, просто перестать существовать и навсегда стать с ним одним целым. Отстранившись, он сжал её лицо ладонями. Джеймс похудел, осунулся, скулы обострились, под глазами появились мешки. Лили гладила любимое лицо и сердито смаргивала, когда оно становилось расплывчатым, а Джеймс стирал надоедливые капельки большими пальцами и так же жадно, как и она, всматривался в каждую веснушку на её лице. А потом он притянул её к себе и поцеловал. Снова сладко и больно оборвалось и влажно забилось сердце. Снова сбилось дыхание. Снова в голову ударило счастье, похожее на крепкий алкоголь. Чувствуя, как подкашиваются ноги, Лили беспомощно хваталась за широкие плечи. Джеймс целовал её так же жадно, как тогда, дома, только теперь этот поцелуй был похож на безмолвный диалог.

«Я люблю тебя, люблю, люблю»

«Нет, я больше, больше»

«Я так скучал...»

«Я скучала, я...»

— Лили! Лили, где ты?

— Родители, Джим.. — задохнулась она в его губы и обернулась. Джеймс, похоже, совсем потерял голову и вместо того, чтобы отпустить её, принялся исступленно целовать её шею, вызывая одобрительный гул расступавшихся вокруг них учеников и неодобрительные восклицания их родителей.

— Джим, ну пожалуйста, — жалобно простонала она, запуская пальцы в его волосы и поджала плечи, так что Джеймсу волей-неволей пришлось от неё отлепиться.

Джеймс

— Ты как...ты что... — Джеймс лихорадочно улыбался воспаленными губами, стискивая нежные мягкие руки и плечи. В голове шумел теплый прибой и он никак не мог вспомнить нужные слова. — Как ты здесь... — он прижался к ней лбом.

— Я пришла тебя проводить, — прошептала она, прижимаясь к его носу своим — маленьким, припухшим от слез и влажным.

— Проводить? — что-то страшное было в этом слове и на миг оно остудило счастье Джеймса как выплеснутая на огонь чашка воды. Но в следующий миг он увидел как сквозь толпу к ним проталкивает тележку сосредоточенный мистер Эванс.

— Что, с чемоданом? — спросил он, встряхивая головой, точь в точь как Сириус, когда однажды во время полнолуния свалился в Озеро.

— С чемоданом, — кивнула Лили, расплываясь в улыбке.

— И с совой? — почему-то наличие совы страшно рассмешило Джеймса.

— С совой, — ласково подтвердила она, гладя его по щеке.

— А как же...как же переезд? Лили зажмурилась и прижала к его рту пальчики обеих рук, касаясь их губами.

— Я тебе все объясню... — зеленые глаза взглянули на него и Джеймс снова подпал под их чары. — У нас теперь будет много времени на разговоры...

Джеймс задохнулся от нежности, и, разведя в стороны её ручки, припал к смеющимся губам. Лили обняла его за шею, с радостью отвечая на поцелуй. У них за спинами раздалось вежливое покашливание. Они поспешно оторвались друг от друга, но делать вид, что они мирно беседовали было поздно — миссис Эванс явно волновалась, а сестра Лили до сих пор смотрела на них так, словно они не целовались, а ходили по платформе колесом. Джеймс торопливо провел рукой по волосам, вызвав у Лили исполненную нежности улыбку и нервно сглотнул.

— Добрый день, — брякнул он.

— Лили...а мы совсем тебя потеряли! — пожаловалась женщина, поправляя шелковый платок на вьющихся карамельных волосах. Джеймс на секунду обомлел — настолько мать и дочь были похожи, только глаза у миссис Эванс были карими, да волосы не полыхали огнем.

— Это — Джеймс, мам, — тихо сказала Лили и этот тон как-то сразу насторожил его. — Джеймс Поттер.

— Я так и подумала... — миссис Эванс пару секунд смотрела на него блестящими глазами и казалась ему почти сердитой, а потом вдруг коротко качнула головой, и, шагнув вперед, крепко его обняла. Джеймс страшно растерялся.

— Спасибо тебе, Джеймс Поттер, — услышал он горячий шепот, а в следующую секунду его ждало новое потрясение.

— Джеймс Поттер!

Джон Эванс вышел из вагона на платформу, и, шагнув к Джеймсу, сжал его руку в крепком рукопожатии, а потом вдруг резко потянул на себя и тоже обнял, только не так как миссис Эванс, а скорее как это делает отец — крепко и грубо.

— Спасибо, сынок, — произнес он, выпуская его. Строгие зеленые глаза сердито блестели. — Я даже не знаю, что и сказать. Я твой должник до конца жизни. Если тебе хоть что-нибудь... — он поджал губы и хлопнул Джеймса по плечу. — Ты всегда можешь обратиться к нам.

— Что бы ни случилось, — вставила миссис Эванс. — Если тебе что-нибудь понадобиться, без раздумий обращайся к нам.

— Добрый день, — Джеймс обернулся, услышав отцовский голос, а в следующий миг Карлус хлопнул его по спине и вопросительно-вежливо взглянул на Эвансов. — Что уже натворил мой негодяй?

Когда раздался третий свисток, Лили испуганно взглянула на мать, и миссис Эванс, вдруг, прослезившись, схватила дочь в охапку. Плечи её вздрагивали, она всхлипывала и зарывалась лицом в рыжие локоны младшей дочери. Обнимая Лили, миссис Эванс торопливо говорила что-то, но что именно — Джеймс не расслышал. Мистер Эванс, крепясь, гладил жену по плечу и с невыразимой печалью смотрел на них, а потом и сам обнял Лили и на прощание поцеловал её в лоб. Джеймс, прощаясь в этот момент со своими родителями видел, что Лили плачет и его тянуло к ней как магнитом, но он понимал, что сейчас ему нельзя вмешиваться — скупая на эмоции сестра Лили подошла к ней, сухо обронила пару слов и так же взвешенно и спокойно обняла её, но Джеймсу со своей стороны было видно, как девушка коротко и резко зажмурилась, прижавшись щекой к голове младшей сестры.

Лили

Питер Петтигрю опирался руками на перила лесенки, ведущей в вагон и с любопытством смотрел на них, завернув губы. Ремус Люпин тепло и немного грустно улыбался, прижимаясь спиной к двери, на которую внизу, все ещё стоя на платформе, опирался плечом ухмыляющийся Сириус Блэк. Когда Джеймс, крепко сжимая её ладошку в своей руке, подвел Лили к ним и помог подняться в вагон, Питер с шутливым поклоном посторонился, а Блэк произнес едва слышно, с преувеличенной почтительностью:

— Миссис Поттер.

Лили зарделась и улыбнулась. Джеймс, усмехаясь, толкнул Сириуса и поднялся следом за ней, не размыкая рук.

— Значит все-таки едем домой вместе? — поинтересовался Ремус, когда Сириус последним запрыгнул на ступеньку и захлопнул дверь.

— Вместе... — прошептала Лили и почувствовала, как Джеймс чуть крепче сжал её пальцы. Лили взглянула на него и прижалась к его плечу, заворачиваясь в нежность, как в плед. Поезд, взвизгнув, тронулся с места. Мальчишки открыли окно и замахали провожающим. Дорея Поттер, красивая пожилая волшебница держала под руку заплаканную маму и махала за них двоих, пока Джейн жадными, блестящими глазами смотрела на Лили с платформы. Карлус Поттер выглядел очень строгим и почти сердитым, но Лили чувствовала, что он переживает за Джеймса даже больше, чем его суетливая и милая мама — только не хочет это демонстрировать так явно. Лили взглянула на своего отца — Джон крепко обнял за плечи Петунью и поднял ладонь.

«Всё будет хорошо» — твердо решила для себя Лили и помахала им всем. Выпустив густой клуб пара, поезд засвистел в третий раз и «Хогвартс-экспресс», медленно тронувшись с места, двинулся в путь. Платформа вместе с любимыми людьми сдвинулась с места и заскользила вдоль поезда, мелькая разноцветными лицами и плакатами на кирпичных стенах...

Опять для удобства разделяю на две части. И простите меня за это)) На всякий случай: момент из детства Лили со всеми загогулинами принадлежит Мадам Роулинг! :*

...1971 год...

Когда Сириус вернулся из уборной, то увидел, что в его купе уже кто-то сидит и самым наглым образом пожирает его же конфеты.

— Эй, это моё! — воскликнул он, когда секундный шок схлынул. Очкарик поднял голову и улыбнулся.

— Докажи, — он уложил ноги на противоположное сидение и демонстративно закинул в рот пару бобов «Берти-Боттс».

— Это моё купе, — Сириус сжал кулаки. — И мои конфеты.

— Докажи, — повторил мальчик, пожав плечами.

Сириус сдернул с полки свой рюкзак с нашивками «S.O.B.» и швырнул в нахала.

— Я — Сириус Орион Блэк!

— Докажи, — засмеялся мальчик.

Сириус остолбенел от такой невиданной наглости и уже всерьез захотел двинуть очкарику, но тот вдруг сам заговорил.

— Я — Джеймс Карлус Поттер. Но ты можешь звать меня Джимом, Сириус Орион, я не против, — он бросил его рюкзак на соседнее сидение. — И раз уж ты явился, видимо придется ехать вместе!

— Я не хочу ехать вместе, — брезгливо поморщился Сириус. — Проваливай!

Он толкнул его ноги, пытаясь пройти и одновременно рванул у него из рук коробку. Бумага лопнула и бобы прыснули во все стороны, забарабанив об окно, а мальчик не удержал равновесие и свалился с сидения на пол. Стряхнув с себя бобы, он исподлобья взглянул на Сириуса.

— Ну держись, Сириус Орион.

Он бросился на него и попытался взашей вытолкать из купе, но Сириус вывернулся и случайно врезал очкарику локтем по носу. Нос жутко хрустнул. Брызнула кровь. Очкарик, надо отдать ему должное, не заплакал как девочка, вопреки ожиданиям Сириуса, а размахнулся и врезал ему в ответ. Они сцепились и принялась так увлеченно мутузить друг-друга, что за собственными выкриками и треском одежды не услышали, как дверь, ведущая в их купе отъехала в сторону и в неё ворвался Люциус Малфой — староста Слизерина.

— Что здесь происходит?! — он схватил их за шкирки и растащил в стороны как щенят. Мальчики брыкались и пытались достать друг-друга то рукой, то ногой и не обращали никакого внимания на крики старосты. Их стычка привлекала все больше внимания — некоторые ученики начали выглядывать из своих купе, чтобы выяснить, кто так шумит. Те, кто был в коридоре, делали вид, что болтают, а сами украдкой следили за тем, чем закончится столкновение блестящего Люциуса Малфоя и непослушных первокурсников. Вытолкав Сириуса в коридор, Люциус передал его на попечение двум троллям в слизеринской форме, которые притащились вместе с ним, после чего вернулся в купе. Раздался вскрик, но прежде, чем Сириус успел понять, что произошло, Люциус вернулся и захлопнул дверь купе.

— Как ты себя ведешь, Сириус? — зашипел он, резко опустив шторку на окне, в которое громко стучался арестованный. Похоже новоиспеченный староста был вне себя от ярости, что именно сын Блэков устроил неприятности во время его первого коридорного патруля.

— Как надо! — рыкнул Сириус, пытаясь вывернуться из захвата троллей. — Отпусти, придурок!

Снова раздались смешки. Не желая превращаться в посмешище, Люциус поскорее сгреб Сириуса за шиворот и на глазах у всех протащил его по коридору, после чего затолкал в купе, где уже ехал полный, похожий на крысу, мальчик.

— Скажи спасибо, что я не выкинул тебя из поезда! — с этими словами Люциус закрыл дверь и ушел в свой вагон.

...1977 год...

Золотая задвижка на двери скрипела, когда поезд подскакивал вверх. Блэйк Забини громко стонала, вцепившись руками в массивную раму зеркала над умывальником, в то время как Сириус Блэк исступленно вбивался в неё и как загипнотизированный смотрел на замочек жемчужного ожерелья у неё на шее. Пышные шоколадные кудри девушки свесились, обнажив покрытую светлым пушком шею и замочек ярко вспыхивал каждый раз, когда на него падал свет. Время от времени, когда ему становилось особенно хорошо, Сириус откидывал голову и рвано вздыхал, крепко сжимая ладонями полные мягкие бедра. Блэйк кусала губы, изредка вскрикивала и хваталась за раму — так, что она угрожающе поскрипывала, рискуя оборваться. Позолоченное зеркало напротив бесстыдно фиксировало их искаженные болезненным наслаждением лица и сам акт быстрого совокупления в великолепной уборной «Хогвартс-экспресса».

Красивая округлая попка, обтянутая коротеньким черным платьем — вот первое, что увидел Сириус, когда вошел в тесную, залитую матовым светом комнатку красного дерева. Саму Блэйк, ищущую что-то в своей косметичке, Сириус окинул быстрым взглядом и закрыл за собой дверь, задвинув замок. Блэйк вскинула голову и увидев в зеркале человека в черном, от испуга чуть не выронила помаду, но узнав вошедшего, расслабилась и потянулась к зеркалу.

— Что ты здесь забыл? — поинтересовалась она, сосредоточенно нанося помаду на маленький ротик. Сириус промолчал, скользя взглядом по изгибам соблазнительного тельца и мысленно запуская пальцы в гриву шоколадных кудрей. Кровь тяжело и гулко билась в каждой вене.

— Мама не говорила тебе, что пялиться — некрасиво? — спросила Блэйк, поглядывая на него в зеркале.

— Я был плохим мальчиком и никогда её не слушался, — лениво отозвался Сириус, лаская Блэйк глазами. Она как-будто была создана для любви, такая аппетитная, прямо очеловеченная сладость — шоколадные глаза и волосы, мерцающая кожа цвета мокко, губы словно покрытые вишневым джемом. Высокая грудь, которую Блэйк всегда так тщательно выставляет напоказ в вырезах белоснежных школьных рубашек и то как её кошачье тело иногда призывно выгибается вперед — как-будто она просит взять её...Сириус почувствовал как по телу спустилась тяжелая теплая волна и завязалась в тугой узел внизу живота. Блэйк поймала его взгляд в зеркале и слегка улыбнулась.

— Плохиш Блэк. Ты знаешь, что тебя теперь считают паршивой овцой?

— Да неужели? — поинтересовался Сириус, про себя представляя, как она стонет и извивается под ним на шелковой изумрудной простыне.

— И теперь во все приличные дома тебе вход заказан.

— Какое горе.

Блэйк чуть приподняла уголки губ, встретившись с его взглядом в зеркале. Она не так зазывно смотрела на него в прошлом году, когда ученики шептались у него за спиной, обсуждая пресловутый побег из дома. А вот когда по Школе разлетелась весть о том, что ему перепало крупное наследство, и он с грохотом расстался с Марлинн Макиннон, Блэйк стала запускать в него такие взгляды и фразочки...даже камень и тот бы возбудился. И сейчас он прямо видел, как крутятся шестеренки у неё в голове, вырабатывая фразы: «древний род», «куча денег», «Суд Визенгамота», «Международные магические связи». Что ж, молодой Блэк в самом деле блестящая партия для чистокровной принцессы Забини. Сириусу же просто хотелось её трахнуть.

— В общем, мне очень жаль, что ты сбежал из дома, Блэк, — вздохнула Блэйк, застегивая косметичку. — Могли бы подружиться...когда-нибудь.

— Не переживай, мы итак подружимся,— Сириус отделился от двери и неторопливо подошел к девушке, скользнув взглядом по молнии на платье.

— Надо же, как самонадеянно, — усмехнулась Блэйк, но в черных как маслины глазах шевельнулась тревога, когда он подошел вплотную и вжал её своим телом в умывальник. — Для этого ты должен мне понрав....

Она ахнула, потому что в этот момент Сириус наклонил голову и поцеловал её в шею. Высокая грудь в лифе прерывисто поднялась и опустилась вместе с круглыми белыми камешками ожерелья. Блэйк резко повернула голову. Из-под ресниц блеснула горячая черная влага, губы приоткрылись, показав белоснежные зубы. Сириус смаковал её кофейную кожу как мороженое и пока Блэйк шептала какие-то здравые вещи о том, что их могут увидеть, задрал подол её платья и запустил пальцы в шелковые трусики.

— Смотри-ка, кажется я уже тебе нравлюсь, — прошептал он, прикусив её шею.

Стоны Блэйк участились и начали срываться на крики. Сириус сдавленно зарычал и задвигался быстрее, поспешая за ними. Быстрее, быстрее и быстрее, так что мышцы превратились в камень. Наконец Блэйк крикнула так, что у него зазвенело в ушах и несколько раз сильно, импульсивно вздрогнула. Удовольствие прожгло его. Он кончил. Острое до боли наслаждение схлынуло, прибив их обоих к умывальнику. Сириус ощутил легкое разочарование. Несмотря на свою горячую как ликер красоту, Блэйк в итоге оказалась далеко не самой лучшей его девочкой — до конца удовлетворенным он себя так и не почувствовал.

— Ты придешь ещё? — первым делом спросила она, как только смогла перевести дух. Обычно такая лакированная и с иголочки одетая, теперь растрепанная и дрожащая, она смотрела на него в зеркало и упиралась ладонями в края мраморной раковины. Дорогое черное платье было собрано на поясе, шелковое белье, за цену которого можно было купить гоночную метлу, валялось на полу, губы припухли, а влажные грязные глаза смотрели на него с требовательностью и властью богатой девочки. Но глубоко-глубоко, на самом их дне плескался страх, что Сириус не вернется...

Это выражение он видел уже столько раз, что даже приелось. Приведя себя в порядок, Сириус, шагнул к ней, подобрал брошенные трусики, водрузил их на место и одернул платье.

— Посмотрим, — нехотя бросил он, бесцеремонно чмокнул Блэйк в губы, и, подмигнув напоследок, вышел в коридор.

За окнами неслись покатые луга и жизнь текла так, словно ничего и не произошло. Сириус с чувством потянулся, улыбнувшись скользнувшему в окно лучу, и неторопливо двинулся по коридору к своему купе, засунув руки в карманы брюк и довольно посвистывая. За стеклянными окошками в дверях болтали и смеялись ничего не подозревающие ученики. Ему было очень хорошо. По телу разливалась легкая усталость, мышцы внизу живота приятно ныли, в крови шипел адреналин пополам с восторгом. Мысль о том, что он только что поимел девушку из снов каждого второго студента Хогвартса неимоверно грела ему сердце.

...1971 год...

Джеймс присел на корточки и подергал замок. Воровато оглянувшись по сторонам, он закатал рукава и стукнул по нему палочкой, но ничего не произошло. Мальчик засопел, шумно вытер окровавленный нос и попробовал ещё раз. Заклинание-отмычка давалось ему через раз — Ганс-кондитер, научивший его этим чарам, был неважным учителем, так что почти все магические опыты Джеймса обычно заканчивались...

БАБАХ!

Дверь отскочила в сторону, отбросив Джеймса назад и залив коридор клубами странного, фиолетового дыма. Раздались испуганные крики.

— Что случилось?!

— Вы слышали?

— Откуда дым?!

Джеймс спохватился и на четвереньках вполз в купе к своему злополучному соседу. Сириус захлопнул безжалостно сломанную дверь. Мимо неё тут же протопали чьи-то торопливые шаги.

— Как ты это сделал?

— Тебе какая разница? — проворчал Джеймс, поправляя сломанные в драке очки и шумно втягивая в себя идущую из носа кровь. Слова цеплялись друг за друга из-за рассеченной губы. — Скажи спасибо, что я тебя не разнес на кусочки, — он окинул мальчика брезгливым взглядом. — Собачка старосты.

Сириус стиснул кулаки.

— Ещё раз такое скажешь и я тебя ударю, — процедил он сквозь зубы.

— А что? Тебя он не бил!

— Зато тащил по коридору как маленького у всех на глазах! Я бы с большим удовольствием надрал Люциусу зад...если бы знал, как — свирепо добавил Сириус. Джеймс прищурился, оценивающе разглядывая мальчика.

— А если я скажу, что знаю как, поможешь?

— Помогу! — мальчик весь подобрался, но Джеймс не спешил ему довериться.

— И не выдашь? — с сомнением спросил он.

— Чтоб я сдох! — Сириус сплюнул на пол кровь. Джеймс ухмыльнулся. Они одновременно оглянулись на пухлого светловолосого мальчика. Передние зубы у него сильно выдавались вперед, маленькие водянистые глаза с ужасом смотрели на разгорающееся восстание.

— Я н-не скажу! — просипел он, ещё крепче вжимаясь в сидение. Похоже он решил, что они его прикончат прямо в купе, если он скажет иначе. — Честное слово!

— Джеймс Поттер, — снова, но уже совсем другим тоном представился Джеймс, повернувшись к Сириусу и решительно протягивая бывшему сопернику ладонь.

— Сириус Блэк, — ответил тот, криво ухмыляясь и пожимая его руку.

— Есть идеи, Поттер?

Джеймс хмыкнул и вытащил из-под свитера какую-то текучую, блестящую ткань и крошечный спичечный коробок с торчащей из него веревочкой. Сириус восхищенно открыл рот, схватив в руки мантию-невидимку.

— Две, — самодовольно улыбнулся Джеймс.

Сириус быстро пожевал жвачку, выплюнул и аккуратно прилепил к опущенной крышке унитаза веревочку навозной бомбы, а саму коробочку просунул под ободок и закрепил там. Джеймс, оглядываясь на неподвижные двери многочисленных купе, торопливо писал что-то на пергаментном листе, прижимая его к стене.

— Готово! — шепнул Сириус.

Им пришлось прождать под мантией-невидимкой около десяти минут, прежде чем дверь, ведущая в купе старост открылась и в коридор вышел невозмутимый Люциус Малфой. Когда он прошествовал мимо них важной неторопливой походкой, мальчики вжались в стену, но едва за ним закрылась дверь, ведущая в уборную, они вырвались из-под мантии и бросились следом. Джеймс выплюнул на ладонь жвачку, смачно впечатал её в дверь и прилепил к ней свой лист. Сириус, паникуя, торопливо заблокировал дверную ручку школьным галстуком.

— Бежим! — скомандовал Джеймс. Давясь хохотом, мальчики помчались по коридору. Черная шелковая мантия, расшитая сияющими звездами, трепалась у них за спиной как пиратский парус. Прошло не больше трех секунд, прежде чем раздался тихий, почти неслышный хлопок, а вслед за ним — просто душераздирающий вопль. На пергаментном листе, прикрепленном к двери туалета, значилось:

«Я выпил лекарство и прошу не беспокоить меня до конца поездки. Возможно, я буду стучать в дверь и молить о помощи, но вы не поддавайтесь. Поверьте, это очень мощное слабительное. Искренне Ваш, Люциус Малфой»

...1977 год...

Касаться её. Чувствовать живое, волнующее тепло её тела рядом с собой, гладить маленькие ладошки, перебирать унизанные кольцами пальчики, касаться ртом волос и слышать исходящий от них летний аромат меда и зеленых яблок. Обнимать её. Целовать. И шалеть от мысли, что эта правильная, беззащитная, добрая и воспитанная девочка с тонкими подвижными руками, ямочками на щеках и полными света глазами, теперь не сама по себе, а принадлежит ему, Джеймсу, наверное, самому счастливому парню во всей Вселенной.

-...этому «П.А.У.К.у», как думаешь, Джеймс?

Джеймс встрепенулся.

— Да, какому пауку?

— Не «паук», а Программа Аннулирования Угрозы и Конфликта! — сердито поправила его Лили, запрокинув лежащую у него на плече голову. — Ты совсем меня не слушаешь.

— Я слушал до того момента, как к вам домой пришел Дамблдор, а потом... — он виновато пожал плечами и пробежал пальцами по прижимающейся к его ноге коленке, намекая на тот момент, когда Лили сняла туфельки, и забралась на сидение, потому что замерзла. Лили тут же одернула платье и покрепче запахнула на себе большую теплую кофту Джеймса.

— Джим!

— Тут же никого нет!

Парни в самом деле деликатно разбрелись кто-куда, чтобы дать им возможность побыть вдвоем. Губы Лили расплылись в неохотной улыбке и Джеймс притянул девушку к себе.

Погода за окнами стремительно портилась — Лондон остался далеко позади и поезд вырвался в кудрявую зелень предместий. Здесь осень чувствовалась сильнее — из природы словно через трубочку вытянули яркие краски. Затянутое пеленой облаков небо хмурилось и мрачнело, напирая на бархатные луга тяжелыми, растрепанными тучами. В один миг за окнами резко потемнело и по стеклам забарабанил по-летнему обильный и по-осеннему холодный дождь. Зажглись лампы. Ученики начали бродить по коридорам. Мимо их двери прошла какая-то шумная компания. Лили тут же вывернулась из его объятий и обернулась.

— Ну так что это за программа? — спросил Джеймс таким тоном, словно ничего и не случилось, и деловито поправил съехавшие набок очки.

— По защите! — Лили легонько шлепнула его по руке и плотнее закуталась в кофту. — Я не буду тебе ничего рассказывать, Джеймс Поттер!

— Я слушал! — твердо сказал Джеймс. — Дамблдор выскочил у вас из камина в гостиной.

— И сказал, что почти все семьи в панике забирают своих детей из школы! — сердито повторила Лили и добавила более спокойным голосом: — Даже чистокровные. Пожиратели думают, что из страны бегут только маглы и убивают всех подряд. Школа может опустеть. Я так поняла, что в этом году Дамблдор берет на работу мракоборцев — папа назвал их полицейскими, но я поняла, о ком речь. Нас будут защищать по полной программе. Тем родителям, которые отпустят детей в школу представляются услуги П.А.У.К.а. Для каждого человека разрабатывается около полсотни маскирующих чар — отводящие, оглушающие, Конфундус, целый набор. Дамблдор говорит, что Волдеморт не так скурпулезен, чтобы разрушать защиту каждого маг...почему ты так смотришь?

— Ты не боишься произносить его имя? — спросил Джеймс, глядя на Лили с недоверчивым восхищением.

— «Роза пахнет розой, хоть розой назови её хоть нет».

— Ты только что сравнила Темного волшебника с розой.

— Это сделал Шекспир, а не я. Я имела в виду, что он останется уродом и психопатом, как его не назови. Так что не вижу смысла бояться имени. Это просто смешно, — Лили слегка покраснела, сжала губы в трубочку, и смешно подвигала носом, прямо как сердитый кролик . — Хотя ты прав, сравнение дурацкое. Джеймс рассмеялся и потянулся к ней, одной рукой обнимая за плечи, а другую запуская под куртку, которая на миниатюрной Лили выглядела как мантия.

— Знаешь, что самое грустное во всей этой истории с Программой? — снова заговорили мягкие губы и Джеймс нехотя оторвался от них.

— Что?

Лили немного расплывалась перед глазами. Когда она нашла упавшие на пол очки и сама нацепила их на место, Джеймс увидел, что она в самом деле погрустнела.

— То, что из-за этих защитных чар люди в самом деле исчезают и увидеть их, или связаться с ними невозможно, — проговорила она, опуская руки. — Они как-будто...перестают существовать, понимаешь? Я не смогу написать папе и поделиться с ними своими мыслями, или поговорить с мамой, рассказать ей, как прошел м-мой день...

Джеймс поскорее обнял её и Лили тут же зарылась лицом в его рубашку, чтобы он не видел, как налились слезами глаза.

— Ты непременно увидишь их, Лили, — твердо сказал он. — И с ними ничего не случится. Я уверен, Дамблдор сделает всё, чтобы у тебя не было причин беспокоиться. Не в его правилах бросать работу на полпути. Я бы доверял ему. Они в безопасности. И думают о тебе каждую минуту.

— Я знаю, — пробормотала она немного сдавленным голосом. Джеймс спохватился и слегка разжал объятия. Лили торопливо вытерла лицо, и, не поднимая на Джеймса глаз, погладила место, из которого месяц назад извлекла проклятие. — Как ты себя чувствуешь?

Джеймс провел ладонью по её ноге и чуть сжал под острой коленкой.

— Если честно, доктор Эванс, у меня такое чувство, будто меня бладжером по голове стукнуло, — честно признался он, притушив блеск в глазах и наклонившись к ней. Лили рассмеялась.

— Ты помнишь, что я хочу стать целителем?

— Конечно! — обиделся Джеймс. — А если серьезно, я до сих пор не верю... — он качнул головой и усмехнулся. Тонкие брови ласково дрогнули. Лили легонько стиснула его щетинистый подбородок пальцами и несколько раз нежно поцеловала в губы.

— И сейчас? — спросила она. Джеймс приоткрыл глаза, но хотелось не говорить, а целоваться — до головокружения, до потери пульса, что он и попытался сделать, но тут в дверь купе постучались и Лили, к большому неудовольствию Джеймса немедленно отстранилась и спустила ноги на пол.

— Собрание старост через пять минут, — напомнил Ремус, опираясь на дверной проем. Он хотел казаться небрежным, но все равно выглядел сконфуженным. — Ты идешь?

— Да, — Лили всё пыталась нацепить капризный босоножек, но было уже поздно — Ремус взглянул на лоснящегося друга и добродушно усмехнулся. — Да, конечно иду, — она поднялась и Джеймс встал следом, по-детски не желая выпускать её руку. — Я скоро, — пообещала она, и бросив на Джеймса многообещающий взгляд, вышла за дверь.

— Может возьмешь куртку, ты же замерзла! Ремус оглянулся, окинул их уже откровенно веселым взглядом и пошел по коридору. Лили, взглянув на него, быстро привстала на цыпочки, шепнула Джеймсу: «Ты меня потом согреешь», быстро отвернулась, хлестнув его рыжими волосами, и побежала вслед за Ремусом. Джеймс взлохматил волосы, немного обалдело глядя ей вслед.

— Колдунья... — пробормотал он с улыбкой и вернулся в купе, но успел опуститься на сидение, как дверь снова распахнулась и влетела Алиса Вуд, лохматая как воробей после драки. У неё за спиной топтался донельзя смущенный Питер. Джеймс сердито сдвинул брови — он просил не говорить остальным, где они. Оглядев купе, Алиса вперила сердитый взгляд в Джеймса.

— Ну и где она?

...1971 год...

— Ты уверен, что это были именно они?

— Д-да...только... не бейте.

Люциус сдернул с сидения рюкзак и потер пальцем нашивку.

— «S.O.B.», — услышал Питер. — И куда они пошли ты не знаешь?

— Н-нет...они пробежали мимо купе, — Питер трясся от страха, мечтая только об одном — чтобы лапа старшеклассника, держащая его за шиворот, разжалась.

— Макнейр, сходи посмотри.

Второй верзила, стоящий рядом с Питером, кивнул и ушел и мальчику сразу стало легче — как-будто в купе прибавилось света.

— Как тебя зовут, мальчик? — ласково спросил Люциус Малфой, бросив рюкзак на сидение. Питер боязливо покосился на застывшего над ним старшеклассника. Тот встряхнул его и вскинул кулак.

— Отвечай!

— Питер Петтигрю, — испуганно пискнул он.

— Крэбб, — одернул его Малфой. — Веди себя прилично.

Парень ухмыльнулся и всего лишь хрустнул костяшками, втолкнул Питера в чужое купе, в котором, как Питеру казалось, витал преступный дух, а потом небрежно потрепал его по волосам и вышел.

— Спасибо за помощь, Питер, — вежливо сказал Люциус, берясь за дверной косяк. — Если в школе тебе понадобиться помощь... — он окинул Питера сомнительным взглядом и поджал губы. — Обращайся ко мне.

Когда он ушел, Питер наконец-то смог облегченно вздохнуть. От красивого светловолосого Малфоя в дорогой мантии просто невыносимо несло дерьмом и Питер еле сдержался, чтобы не закашляться прямо при нем. Мальчик потер горло. Ему до сих пор было страшно после того, как этот верзила по имени Крэбб ударил по нему каким-то заклинанием и Питер чуть не задохнулся. Снова дверь с шорохом отъехала в сторону.

— Я не знаю! — испуганно крикнул Питер, хватаясь за сидение.

— О, — очень миленькая рыжая девочка замерла в дверях. — Извините, я думала тут свободно, — она взялась за дверь.

Питер вскочил.

— Тут свободно! — выпалил он.

...1977 год...

Услышав приглушенные голоса за дверью уборной, Питер замер и прислушался. Говорили несколько мужчин — как-будто спорили.

— Ты, что, хочешь оставить его здесь? Знаешь, что будет?

— Знаю, что будет, если нас кто-нибудь увидит с телом! Уходим скорее, идиот!

Дверная ручка повернулась — Питер в панике обернулся крысой и забился в угол. Из уборной торопливо вышли двое старшеклассников, переодетых в мантии. С пола крошечному Питеру было не разглядеть их лица, но он увидел пятнышко зеленого цвета на форме и решил, что это слизеринцы. Они все ещё спорили, но уже вполголоса, один оглянулся, второй схватил его за руку и толкнул вперед. Подозрительно глядя по сторонам и обгоняя друг-друга, мальчики прошли по вагону и скрылись в одном из купе. Выждав какое-то время, Питер превратился, и, трясясь от ужаса и какого-то нехорошего предчувствия, повернул дверную ручку. На полу уборной лежал человек в форме мракоборца. Он был мертв. Светлые глаза удивленно уставились на дверь, но то, что его так удивило уже скрылось в купе. Поезд раскачивался — торчащая прядка пшеничных волос подпрыгивала в такт. Какое-то время Питер не мог сдвинуться с места, так как ноги не слушались и просто стоял и смотрел на труп. Потом, так же не до конца понимая, что делает, на цыпочках попятился в коридор, прикрыл за собой дверь и размеренным, чрезмерно спокойным шагом прошел мимо всех дверей. За одной из них сидели убийцы. Закрыв за собой дверь вагона он прерывисто вздохнул, издал странный скулящий звук и побежал. Он не знал, чем именно в этой ситуации может помочь Джеймс Поттер, но больше ему не к кому было бежать. Джеймс уверенный в себе, умный, смелый, он решит, что делать, он знает, как поступить. От страха у Питера подкашивались ноги и мутилось в голове. С той самой жуткой ночи в лесу он не видел мертвецов так близко и сейчас все время оглядывался, преследуемый глупым ощущением, что мертвый мракоборец идет за ним по узкому коридору. Надо ли говорить, что когда перед Питером вдруг резко распахнулась дверь и из неё с торжествующим сердитым криком выскочила Алиса Вуд, он чуть не потерял сознание от ужаса.

Где-то совсем рядом с поездом сверкнула молния. На секунду всё озарилось бледно-голубым светом, что-то громко затрещало сразу во всех лампах, и свет окончательно потух. По вагону дружным гулом прокатилось недовольство.

— Ну вот, — недовольно сказала Алиса, закрывая книгу. Джеймс и Питер играли на сидении в карты. Джеймс полез в карман за палочкой, увлеченный игрой и по пути зачем-то взглянул на часы. Он делал это чуть ли не каждые несколько секунд. Питер пытался следить за игрой, но все мысли его словно кто-то запер в уборной одного из вагонов, где сейчас покачивался в такт поезду мертвый человек. Джеймс уже трижды сделал ему замечание, но Питер ничего не мог с собой поделать. Он хотел бы немедленно всё выложить Джеймсу, но присутствие Вуд мешало. Узнай она о таком — весть о мертвеце наверняка разлетится по всему поезду, дойдет до убийц и Питера точно так же прикончат, только на этот раз в туалете Хогвартса...

-...слышишь меня?

— А?

Джеймс щелкнул у Питера перед носом пальцами.

— Ты где, Хвост?

— Я здесь... — пролепетал Питер и скрылся за картами и удивленно взглянул на масти.

— Во что мы играем?

Джеймс раздраженно шлепнул колоду на сидение, но забыл, что это не простые карты, а волшебные. Ударившись о твердую поверхность, колода налилась густым светом, и, прежде чем кто-либо успел что-либо сделать, фонтаном брызнула в потолок. Алиса взвизгнула, роняя книгу. Питер с воплем вскочил на сидение. Карты рассыпались по купе, разрывая мрак трескучими хлопками, из-за которых в ушах начинался звон. Из-за взрывов и собственных воплей ребята и не услышали, как открылась дверь, и когда в темноте раздался оглушительный визг Эммелины Вэнс, под ноги которой угодила одна из карт, Питер заорал от ужаса и наугад пальнул заклинанием. Красная вспышка ударилась о притолоку и рассыпалась маленьким фейерверком, в свете которого все увидели хохочущих близнецов Пруэтт и компанию.

— Черт вас подери! — выкрикнул Джеймс и сам засмеялся. — Что вы тут забыли, идиоты?!

Треск ещё не прекратился, когда в тесное темное пространство ввалилась толпа народу и принесла с собой свет волшебных палочек и шелест фантиков.

— Смотри-ка, сидят, упиваются скукой напрасной... — протянул в темноте веселый голос Гидеона.

— Сейчас их порадуем сказочкой страшной, — пообещал Фабиан.

— О-о, пожалуйста, нам здесь как раз не хватает страхов, — заметила Алиса и Питер был с ней полностью согласен. Словно в подтверждение её слов, над поездом что-то лопнуло и дождливая темень за окнами полыхнула синим. В окна хлестнула вода. Питер поежился. Фабиан протолкался вперед. Из его карманов на сидение рядом с Питером просыпался целый дождь сладостей в блестящих упаковках.

— Класс, вы ограбили тележку? — Джеймс тут же схватил «Шоколадную лягушку», но едва распечатал упаковку, свободолюбивая шоколадка выпрыгнула из бумажки. Джеймс, тренированный ловец, поймал её в полете и целиком засунул в рот. — Так чего вы приперлись?

Несмотря на устрашающую местность, сквозь которую с бурей рвался их поезд, ребята с воодушевлением расселись на свободные места, растаскивая угощение. Питер с опаской посмотрел на роющиеся в куче сладостей руки и подтянул к себе коробку «Котелков».

— На самом деле мы к вам пришли, потому что нам там стало очень страшно, — жизнерадостно сообщила Марлин. Пробираясь к свободному месту, она по пути отдавила Питеру ногу и неловко завалилась на Джеймса. — Лампы погасли, стало темно и страшно, Бенджи начал плакать...

— Эй!

— Кто здесь?! — подскочил Гидеон, когда незамеченный в темноте Фенвик гаркнул ему прямо в ухо.

— В общем, мы с вами посидим, — заключила Марлин и распечатала «Шоколадную лягушку». — А где остальные?

Алиса попыталась перебраться к ней — у залитого дождем и окна ей, наверное, было неуютно. Неожиданно дверь в купе вдруг снова распахнулась, за окном ударила молния, ослепив всех, и дверном проходе замаячил кто-то высокий, лохматый и страшный. Все испуганно застыли, вцепившись друг в дружку, но тут пришелец перецепился в темноте через ноги Джеймса, лежащие на противоположном сидении как шлагбаум, и очень знакомо выругался.

— Сириус? — пискнула Алиса, когда неизвестный врезался в неё.

— Это ты, девочка из Страны чудес? — поинтересовался хриплый голос.

— Слава Мерлину, я подумала...

— Ай! — звякнул девичий вскрик.

— Ой, Эм, извини! — Алиса стремительно повернулась к девочке, на чью ногу наступила и с чувством вонзила локоть в Сириуса.

— Ау, Алиса!

— Прости-и, Сириус, я вас не вижу, — плачущим голосом пожаловалась девочка.

— Перестань вертеться, это моя нога! — закричала Эммелина, и, пытаясь освободить ногу, выбила коленом коробку из рук Гидеона. Бобы выстрелили в потолок как из пушки и рикошетом окатили Питера.

— Эм!

— Так, всё, все спокойно! — рявкнул Джеймс, высоко вскинув руку с зажженной палочкой. Алиса прижалась к Марлин. Сириус, спихнув ноги Джеймса с сидения, уселся напротив, по пути вырвав у него из рук коробку «Берти-Боттс». Джеймс улыбнулся и позволил коробке выскользнуть у него из рук. Фабиан громко прокашлялся, призывая всех к тишине подсветил своё лицо снизу палочкой и начал обещанную страшилку зловещим, вкрадчивым голосом:

— Очень-очень давно в Хогвартсе училась девушка по прозвищу Плакса Миртл...

— А куда подевались наши паиньки? — тихо поинтересовался Сириус. — Обсуждают на собрании старост планы по захвату мира?

— Угу, — мрачно подтвердил Джеймс и взглянул на часы, но с тех пор, как он смотрел на них в последний раз прошло всего несколько минут. — А ты где шлялся?

— Да так, — Сириус неопределенно дернул плечом и расплылся в довольный улыбке. Джеймс вопросительно поднял бровь. Сириус, глядя на него, закинул в рот конфетку и едва заметно кивнул. Джеймс усмехнулся и легонько пнул Сириуса ногой в знак одобрения. Поезд вдруг дернулся, истерично взвизгнув всеми рессорами. Ребята с криками свалились с сидений, на головы им посыпались вещи. Из соседних купе тоже донеслись испуганные вопли.

— Какого черта?! — крикнул Сириус, получив по макушке каким-то увесистым предметом, и поднял упавший предмет — им оказалась крошечная вязаная котомка Алисы. — Что за дела?!

— Не знаю!

— Мерлин, Пруэтт, слезь с меня! — взвыл Бенджи.

Джеймс протолкался к окну и тут же с криком отпрянул выхватывая палочку.

— Что там?!

— Пожиратели! — рявкнул он, проталкиваясь к двери.

— Куда ты?! — крикнул Сириус, подхватываясь следом.

— Лили! — коротко ответил Джеймс уже в дверях и исчез, кутаясь в мантию-невидимку.

часть 2

...1971 год...

Ремус в одиночестве ехал в своем купе и читал «Остров сокровищ». Рука его, с зажатым в ней тыквенным пирожком зависла на полпути ко рту, глаза сосредоточенно перебегали со строчки на строчку. Неожиданно дверь в его купе с грохотом отскочила в сторону, так что мальчик подскочил. В неё ворвались двое запыхавшихся, взъерошенных мальчиков его возраста в магловской одежде.

— Ты идиот, Блэк, идиот! — напустился один из них на другого — тощий очкарик с огромной шапкой волос, он был похож на детеныша совы. — Я же сказал: рано!

— А зачем ты снял свою мантию, дубина?! — второй мальчик, бледный и черноволосый пихнул его в грудь. — «Никто не увидит, никто не увидит!»

В распахнутый дверной проем донеслись крики:

— Они там, Малфой, я их видел!

— Где?! Где эти сопляки, я размажу их по стенке, клянусь Мерлином!

Ремус открыл было рот, чтобы выяснить, в чем вообще дело, но мальчики, которые до этого его слова не замечали, разом повернулись к нему:

— Ты нас не видел! — пригрозил ему черноволосый. Очкарик взмахнул какой-то темной, расшитой звездами тканью, и, прежде, чем Ремус успел сказать им хоть слово, он накинул её на себя и своего товарища и они просто...исчезли. Ремус не успел оправиться от потрясения, как в его купе влетели трое высоких плечистых старшекурсников. Каждый из них был как минимум на три головы выше него самого, двое точно могли похвастаться родством с великанами, а у одного из них, белого как моль, с искаженным лицом и бешено горящими глазами, на груди блестел серебряный значок.

— Попались! — крикнул староста и замер, увидев сжавшегося в комок мальчика с книжкой в руках. Ремус только сейчас вспомнил про пирожок и поспешно опустил руку. — Ты ещё кто? — брезгливо спросил его парень.

— А вы? — быстро спросил мальчик, пользуясь правами человека, в чье купе ворвались.

— Я староста, щенок! — выплюнул блондин, тяжело дыша. При упоминании о щенке, у Ремуса дернулись губы. — Староста Слизерина, Люциус Малфой! Пора бы уже знать!

— Буду знать, — молвил Ремус, закрывая книгу. В купе вдруг поселился странный, неприличный запах и у мальчика возникло смутное подозрение, что исходит этот запах как раз от лощеного старосты.

— Где эти двое?! — громыхнул Малфой.

— Вы имеете в виду двух мальчиков-первокурсников? — спокойно осведомился Ремус и слегка подвинул ногой свой рюкзак, чтобы закрыть показавшийся вдруг в воздухе носок чьего-то грязного кроссовка.

— Да, да! Видели, как они вбежали в этот вагон!

Ремус взглянул на дуболомов, маячивших за спиной старосты и пожал плечами.

— Они хотели спрятаться здесь, но я их прогнал и они побежали дальше. Кажется хотели спрятаться в туалете.

Малфой странно дернулся на этих его словах, а его дружки с громким топотом ринулись по направлению к уборной в конце вагона.

— Если ты мне соврал... — он поднял палочку, и, не договорив, оттолкнул от себя дверной проем и устремился за товарищами. Дверь закрылась. Ремус медленно выдохнул. Неожиданно воздух в купе треснул от хохота, а в следующий миг невидимый покров, со звуком, похожим на шорох парусов, сорвался и Ремус увидел киснущих от смеха преступников.

— Ну ты дал! — восхищенно простонал черноволосый мальчик, щуря от смеха светло-серые глаза и покачиваясь на сидении. — Я чуть не сдох!

— Это точно, спасибо, парень, ты спас наши шкуры! — очкарик вытер рукавом кровоточащий нос и встал.

— Джеймс Поттер, — представился мальчик перед уходом, протягивая ему грязную ладонь, которую Ремус с удовольствием пожал.

— Сириус Блэк.

— Ремус Люпин, — запоздало сказал он, тряся его руку.— Это была навозная бомба? — спросил Ремус напоследок, весело сверкая глазами. Мальчики, которые были уже у двери, переглянулись и снова прыснули.

— И ещё какая! — заверил его черноволосый.

— Увидимся, Люпин! — подмигнул Поттер и мальчики выскочили в коридор, снова исчезая под расшитой узорами мантией-невидимкой.

...1977 год...

— По-твоему это — нормально, добровольно переезжать учиться в страну, где идет война? — спросила Лили, когда они первыми вышли из купе, где только что закончилось собрание старост. Говорила она тихо, потому что за ними следом шел Нотт, староста Слизерина, а он всегда с наслаждением стучал на учеников преподавателям.

— Я не знаю этих русских, что у них в голове, — Ремус придержал Лили за локоть, пропуская вперед стайку третьекурсниц и благоухающего дорогой туалетной водой Нотта.

— Они не русские, а болгары. И не только болгары.

— Я слышал, что в Министерстве создали какую-то Программу Аннулирования Опасности — может они хотят сделать Хогвартс...ну знаешь, ковчегом?

Лили промолчала — родители строго-настрого запретили распространяться о Программе. Джеймс не в счет, ему Лили доверяла полностью, он не тот, кто станет трепаться.

— Может быть, — наконец сказала она. — Но они же хотят, чтобы мы взяли их под крыло!

Ремус остановился у тележки со сладостями. Лили зажгла палочку, чтобы ему было всё видно.

— Это естественно, мы же старосты, — улыбнулся юноша, оглянувшись на свет.

— Ты умеешь говорить по-французски? Или по-немецки? Или по-болгарски? — поинтересовалась Лили, уперев свободную руку в бок.

— Две «Шоколадные лягушки», пожалуйста.

— Вот и я нет, — удовлетворенно сказала она. — Как мы будем с ними общаться?

— Спасибо, — Ремус расплатился и тележка, позвякивая, поехала дальше. — Держи, — он протянул ей угощение, тепло улыбнувшись. — Не волнуйся так, Лили, это не наша проблема, а их, и они выучат наш язык.

Лили, не до конца успокоившись, распечатала лягушку и вгрызлась в шоколад, сердито сопя носом. Собрание страшно её взбудоражило, она конечно ожидала, что последний год в Хогвартсе будет сопряжен с большей ответственностью и кучей работы, но не настолько же! На носу ответственнейший экзамен ЖАБА, поступление в Академию при больнице святого Мунго, времени итак почти не будет, а теперь выясняется, что она должна будет нянчиться с иностранцами и делать вид, что жутко этому рада. Лили сердито откусила ещё кусок и покосилась на Ремуса, который наблюдал за ней с веселой усмешкой.

— Мы справимся, — пообещал он, словно прочитав её мысли.

— Я тебе не ве...

Неожиданно поезд дернулся и остановился. Невидимая сила швырнула Лили на Ремуса и они врезались в идущих позади старост из Пуффендуя.

— Что происходит?! — крикнул Дерек Криви.

— Может сломался поезд? — Лили схватилась за рукав Ремуса и взмахом руки, похожим на стряхивание градусника, снова зажгла свет. Дипти Патил выругалась на хинди, и, освещая себе путь палочкой, зашагала по коридору, чтобы угомонить выглядывающих из купе учеников.

— Почему-то мне кажется, что это не...

Впереди раздался грохот, звон и громкий женский визг. Ремус вскинул палочку, толкнув Лили себе за спину. Девушка повыше подняла руку, освещая коридор. Они увидели Джеймса, перевернувшего на бегу тележку со сладостями. Добрая женщина страшно ругалась ему вслед, восстанавливая тарелки и подбирая сладости, но Джеймс явно не слышал её, летя к ребятам на всех парусах.

— Дж... — начала было Лили.

— Пожиратели! — заорал Джеймс и у Лили оборвалось сердце.

— Ди! — истошно закричал Дерек, срываясь с места как пружина, и бросаясь вдогонку за своей девушкой.

— Много? — Ремус схватил его за плечи. — Они в экспрессе?

— Дохрена! Остановили поезд, выводят всех наружу!

— Наружу? Зачем? Они же не...

— Лунатик, откуда я знаю?! Кажется ищут... — Джеймс взглянул на Лили и снова на Ремуса. Девушка поднесла пальцы к губам.

— Значит не найдут! — резко ответил Ремус, отпуская его.

— Что же мы стоим! — Лили первой метнулась вперед, но Джеймс её перехватил, пропуская вперед Ремуса.

— Ты не пойдешь, Лили!

— Джим, второй раз этот номер не пройдет! — она попыталась вырваться.

— Лили, Джим прав, они ищут таких как ты! — твердо сказал Ремус.

Вжикнула молния на куртке — Джеймс выхватил из-за пазухи мантию-невидимку и накинул на Лили.

— Это ещё что?

— Ремус, они идут с головы поезда, я видел из окна, — торопливо говорил Джеймс, накидывая Лили на голову капюшон. — У нас есть ещё от силы минут десять!

— Понял! — Ремус ворвался в первое купе, Лили услышала его крик: — Есть маглорожденные?

Джеймс взял лицо Лили в ладони и заглянул в глаза:

— Послушай меня, ты многих маглорожденных знаешь в лицо?

— Конечно!

— Точно?

— Да-да! — Лили уже поняла, что он имеет в виду и сжала его запястья, всем своим видом демонстрируя готовность.

— Ты владеешь дезилюминационными чарами? Они сложные!

— Я смогу! — Лили хотела было броситься в бой, но Джеймс снова её удержал.

— Лили, я вместе со всеми выйду на улицу, но что бы там не происходило, ты не должна покидать поезд и тем более не должна снимать мантию, пообещай мне...

— Джеймс!

— Пообещай мне!

— Хорошо! — сдалась Лили. — Я буду тебя ждать, — голос её дрогнул, но она поспешно взяла себя в руки. Переживать она будет потом. — А когда ты вернешься, Джеймс Поттер, мы поговорим о том, откуда у тебя эта мантия.

Джеймс слегка улыбнулся и коснулся её губ большим пальцем.

— Непременно.

Лили коротко кивнула, и, глядя ему в глаза, натянула на лицо капюшон.

Это были не элитные войска Темного Лорда. И не то пушечное мясо, которое устроило терракт в Каледонском лесу. Эти люди тоже носили маски. Только сделаны они были из грубой, ворсистой ткани. На всех были одинаковые, серо-зеленые мантии, перехваченные крест-накрест ремнями сумок. Глаза остро, как лезвие сверкали в прорезях, когда кто-нибудь из Пожирателей рывком открывал дверь купе, полного детей и командовал:

— Палочки на пол! На выход!

Растерянные, напуганные дети бросали палочки на пол, и, поедая друг-друга взглядом, послушно выходили на улицу. Тех, кто возмущался, выталкивали силой. Тех, кто пытался дать отпор подвергали заклятию Круциатус и в полу-бессознательном состоянии выкидывали из пустеющего Хогвартс-экпресса. В купе хозяйничали Пожиратели, роясь в сумках в поисках ценных вещей.

— Палочки на пол! На выход! — скомандовал Пожиратель, открывая дверь. Когда ученики потянулись к выходу, невидимая Лили, притаившаяся в коридоре, схватила одного из учеников и дезилюминировала.

— Ты знаешь остальных маглов? — шепотом спросила она, зажимая ему рот ладонью и услышала перепуганное «Да».

— Знаешь чары?

— Д-да...

— Помоги мне...

Банда Пожирателей наводнила поезд как грязная вода и вынесла недоумевающих детей под проливной дождь. Поезд остановился в дикой местности и от горизонта до горизонта расстилалось только лысое поле, утыканное отдельными, невысокими деревьями и придавленное тяжелой, низкой нависающей пеленой туч. Бежать некуда.

— Иди! — один из Пожирателей толкнул Джеймса в спину, подгоняя, когда тот обернулся на поезд. Джеймс подавил в себе дикое желание пальнуть в закрытую маской рожу Реласио, из спрятанной в рукаве палочки, но мысль о том, что возможно именно сейчас Лили и как минимум двадцать невидимых учеников-маглов прячутся рядом, помогла ему удержать себя в руках. Накинув на голову капюшон, он спрыгнул с поезда и угодил в огромную грязную лужу. Учеников выстроили в поле небольшими группками. Несколько Пожирателей держали детей под прицелом, пока один из них, защищенный от дождя чарами Импервиус, сверял учеников с каким-то списком. Заглянув в один из блокнотов, Джеймс увидел, что к каждой странице с данными прикреплена фотография...и мгновенно получил ровно четырнадцать незабываемых секунд наедине с ослепляющей, разрывающей каждую мышцу на части болью. -...не в свое дело! — услышал он, когда слух к нему вернулся и осознал, что только что впервые в жизни попал под действие Круциатуса. Кто-то помог ему подняться.

— Марлин? — прохрипел Джеймс, но не услышал своего голоса из-за чудовищного звона в ушах.

— Плохи дела у нас, капитан, — прошептала его охотница, делая вид, что стряхивает с его куртки грязь.

— Всё нормально, — проворчал Джеймс, отстраняясь и вытер перепачканные ладони о куртку, возвращая грязь на место. Перед глазами расплывались жирно-желтые и фиолетовые пятна.

— Они убьют нас? — голос Макиннон дрожал. Джеймс встряхнул головой, нашел её ладонь и коротко стиснул.

Пока шла проверка, двое Пожирателей ходили вдоль групп. Один держал сумку, другой — палочку. Девочки снимали с себя серьги, кольца и браслеты, бросали в сумки кошельки, мальчики расстегивали браслеты часов и выворачивали карманы.

— Ублюдки, — процедил Джеймс, быстро вытряхивая в карман деньги и пряча кожаный бумажник, подарок отца, за пояс джинсов. Марлин, паникуя, сунула кольцо с лунным камнем в рот. Когда подошли Пожиратели, Джеймс, глядя в карие глаза в прорезях, нарочито-медленно, по одному бросал в сумку галлеоны, давая остальным возможность спрятать свои вещи.

— Живее! — рыкнул Пожиратель.

— Сдачи не надо, сэр, — небрежно молвил Джеймс, клокоча от злости и желания двинуть кулаком в выпирающий из-под маски нос. Он так и слышал этот хруст... Замок на браслете Марлин заел — Джеймс видел, как у неё затряслись руки, когда второй Пожиратель повыше поднял палочку.

— Может обыскать её? — предложил он. — Может эта красотка где-то волшебную палочку спрятала?

Они мерзко засмеялись. Джеймс так и дернулся, но Марлин, всхлипнув, наконец расстегнула браслет, швырнула его в сумку и схватила Джеймса за руку, а Пожиратели, посмеиваясь, двинулись дальше. Неожиданно ребята услышали крик и обернулись. У Джеймса оборвалось сердце — какую-то девушку силой вытащили из толпы за волосы. Рыжие. Он метнулся вперед.

— Нет, стой! — Марлин схватила его за насквозь мокрую рубашку на спине. — Это не она!

В самом деле, это была не Лили — Джеймсу даже жутко стало от того, какое огромное облегчение он испытал.

— Нет, пожалуйста, не надо! — умоляла девушка, хватая Пожирателя за руку, которой дергал её за волосы, оттаскивая в сторону. — Не-ет!

— Молчать, грязнокровка! — Пожиратель плюнул ей в лицо.

— Пожалуйста-а!

— Лиз!— громко крикнул ломающийся голос. Какой-то парень вырвался у Марлин из-за спины и бросился вперед.

— Джим, нет!

— Авада Кедавра!

Парень упал как подкошенный, подавившись своим воплем, и рухнул лицом в лужу. Рыжеволосая Лиз зашлась в крике.

— Заткнись, падаль! — тот Пожиратель, который держал её за волосы, хлестнул её по лицу заклинанием немоты. Ученики застыли, глядя как дождь омывает бездыханное тело Джима. Девочки прижимали ко рту ладони, словно сдерживая крик. Джеймс чувствовал, как растет и разбухает гнев.

— Проверь его по списку! — протянул тот, кто убил мальчика. Он тоже оказался маглорожденным. Что-то нехорошо заворочалось у Джеймса внутри, когда Пожиратели, выяснив личность, прошли мимо, забрызгав тело юноши грязью. Кровь ударила в голову.

— Джеймс, не надо! — пискнула Марлин, чувствуя как обратилась в камень рука юноши и как у них за спинами маячит Пожиратель.

— Он его убил, — процедил Джеймс сквозь зубы. — Он...

— Он и тебя убьет!

— Предлагаешь просто стоять и смотреть?

— Нет, но у меня есть идея получше, — с этими словами она полезла в карман.

— Что ты будешь делать?

Марлин показала ему кусочек мыла.

— Вытащила из рюкзака, когда они пришли. Думала, надо же будет как-то бежать. Учти, у вас будет пара минут, — с этими словами она сунула мыло в рот и скривилась.

Пожиратели выбрали сорок маглорожденных. Их согнали в перепуганное стадо и оттеснили от длинной вереницы учеников, которую теперь по-одному загоняли в поезд. Маглорожденных отвели далеко в поле и выстроили в шеренгу — остальные ученики могли видеть её только тогда, когда над полем вспыхивали бледно-голубые...или бледно-зеленые зарницы. Всякий раз когда вспышка смертельного заклинания озаряла медленно двигающуюся к поезду вереницу, кто-то обязательно начинал плакать. Одна девушка, во время очередной вспышки, вырвалась и в истерике бросилась на одного из Пожирателей. Она не сделала и трех шагов, как упала, срезанная яркой, зеленой вспышкой. Её оттащили в сторону.

— Марлин, они сделают с тобой тоже самое, — процедил Джеймс.

— Я не боюсь, — прошептала она.

Когда до поезда оставалось всего ничего, Марлин упала на землю, и принялась дико извиваться, биться и визжать, вымазывая лицо и волосы грязью. Изо рта её хлынула пена.

— Что там происходит? — закричали со всех сторон.

— У неё припадок?!

— У Маккиннон припадок!

— Помогите, кто-нибудь, у неё эпилепсия! — от души заорал Джеймс, надеясь, что друзья услышат его голос и поймут, что они задумали.

— Заткните эту суку! — прорычал Пожиратель, и так как никто не двинулся, выхватил палочку и бросился вперед.

— Нет! — перехватил его руку другой. — Маккиннон, ты слышал? Маккиннон!

— Ну и что?

— Идиот, старик Маккиннон, глава Отдела Магического Правопорядка! В Азкабан хочешь?

— Тогда не стой так, подними девчонку! — перепугался Пожиратель, пряча палочку.

— Жуткое зрелище, да? — Джеймс рывком обернулся и с подпрыгнувшим сердцем увидел стоящего у себя за спиной Сириуса. Глядя на бьющуюся в грязи Марлин, парень горько вздохнул и поджал губы. — И так каждый раз, когда я улыбался другой девочке.

Джеймс поспешно сбился с шага и пошел рядом с ним.

— Что с твоим лицом?

Сириус легкомысленно утер кровь рукавом.

— Я выругался. Сказал вслух: ёбанный кусок дерьма, — Сириус передернул плечами, шагнув вперед, по мере сокращения очереди. — Этот тип так расстроился, что захотел меня грохнуть, а тут кто-то возьми и назови меня Блэком, — он ещё раз вытер лицо, по которому тянулся опухший красный рубец, словно от удара кнутом. — Урод.

Джеймс так и не понял, кто именно урод.

— Долго будем загорать? — поинтересовался он, когда лужи под ногами очередной раз озарились рассеянным зеленым светом. Руки его сами собой сжались в кулаки. Сириус сосредоточенно ощупывал щеку.

— Лучше сейчас, пока они сбились в кучу, — он кивнул на тех, кто суетился над Марлин. Джеймс окинул друга взглядом.

— У тебя с собой зонтик или ты просто рад происходящему?

— И то и то, — небрежно бросил Сириус, украдкой вытаскивая из-за пояса джинсов палочку и затолкал её в рукав. — Ты, я надеюсь, свой не оставил в купе?

— Я похож на идиота?— поинтересовался Джеймс, потирая руку.— Будем заключать пари как тогда в лесу? Или ты сдулся после поражения?

— Не дождешься,— хмыкнул Сириус. — Кто уложит меньше ублюдков — покупает Огневиски.

— В прошлый раз были «Шоколадные Лягушки», — машинально отметил Джеймс, выбирая себе первую жертву. Сердце его билось тяжело и размеренно, требуя немедленной расплаты. Они украдкой пожали руки и достали палочки.

Снова за окном ударила зеленая молния.

— Семь, — едва слышно прошептала Алиса. Лили, не мигая смотрела перед собой и прижимала пальцы к вискам, слушая ропот невидимых, спасенных от смерти учеников за стеной — никто пока не решался снять чары, все опасались, что их увидят, и в то же время с откровенной мукой наблюдали из окон, как из толпы учеников выдергивают кого-то одного, а потом ведут на смерть. Снова полыхнуло зеленым.

— Не могу на это смотреть, — Алиса вернулась к Лили и залезла под мантию-невидимку. — Просто не могу.

На сидении напротив девочек лежала огромная, опутанная веревками гусеница и время от времени импульсивно дергалась, пытаясь ослабить путы. Когда свет заклинаний освещал купе, можно было понять, что это не гусеница, а невысокий коренастый человек, облаченный в мешковатую одежду и маску в прорезями, сквозь которые на девочек с ненавистью взирали ледяные серые глаза. Внезапно купе озарил насыщенный красный свет. Девочки одновременно вскинули головы, и, не сговариваясь, бросились к окну, за которым в эту секунду разразился такой фейерверк, что они вынуждены были отпрянуть и закрыть глаза.

— Что там происходит? — закричала Алиса, заслоняясь ладонью. Из-за ливня вспышки заклинаний казались просто беспорядочным водоворотом разноцветных пятен. Неожиданно снаружи раздался взрыв, в купе стало светло как днем, а в следующий миг в окна хлынул фонтан грязи. Небо над пустым Хогвартс-экпрессом треснуло от грома и этот звук породил другой — крики учеников. Их голоса скатывались в растущий снежный ком и когда этот ком со всей силы врезался в вагоны, поезд натужно взвизгнул и покачнулся. Когда дождь смыл с окон грязь, девочки увидели, что по полю к поезду со всех ног бегут ученики — они запросто могли бы снести поезд с рельс. Связанный Пожиратель на сидении истошно замычал, но разноцветный носок, который Алиса сунула ему в рот вместо кляпа, мешал ему позвать на помощь.

— Скорее, запри дверь! — перепугалась Алиса, когда крики и топот наводнили вагоны, но прежде, чем Лили успела это сделать, в купе ворвалась грязная как черт Марлин Маккинон.

— Марли, что случилось?! — Лили схватила её за руки и втащила в купе, иначе бы её снес поток людей, хлынувший по железной артерии поезда. Голос Марлин заглушил громкий визг. Девочки схватились за уши.

— Сириус взял в заложники их главного, а Джеймс устроил такой взрыв, что прорвал какую-то трубу под землей, оттуда хлынула вода и они побежали за маг...

Снова её голос потонул в общем гвалте. Неожиданно во всем поезде загорелся свет. Экспресс дернулся, словно его тоже напугали взрывы и крики — колеса заскрежетали и состав тронулся. Через тридцать минут мучительного ожидания, в течение которого Лили дважды порывалась отправиться сама на поиски Джеймса, в купе ввалились мокрые, с ног до головы покрытые грязью мальчики. На руках у них висел белый как мел Сириус. За ними по пятам шел Питер, как ни странно, совершенно сухой.

— Что произошло?! — Лили кинулась им навстречу и помогла уложить пострадавшего на сидение. Сириус страшно заругался, когда прилипшую рубашку оторвали от ровного, словно нанесенного скальпелем надреза на животе.

— Туда прибыл отряд мракоборцев! Видимо кто-то отправил Патронуса в Министерство! — Джеймс вытер стекающую по лицу дождевую воду, оглянулся и подскочил, увидев на соседнем сидении связанного Пожирателя. Тот бился, стараясь ослабить путы, и безумными глазами смотрел на окруживших его детей.

— Это ещё кто?

Пока Алиса лихорадочно вытряхивала на пол содержимое своей бездонной сумки в поисках бадьяна, Лили вытащила из чемоданов Джеймса и Ремуса сухую школьную форму.

— Наш заложник, — мельком бросила она, становясь на колени рядом с Сириусом и шлепнула его по руке, когда он попытался потрогать свою рану. Мальчики вытаращили на неё глаза, даже раненый Блэк приподнялся на сидении.

— Ваш кто?

Лили толкнула Сириуса на сидение, принимая у Алисы из рук бутылочку.

— Все были на улице, когда я увидела, как он выходит из уборной! — сказала она, бросив торопливый, холодный взгляд на бледного мужчину, который сдавленно мычал проклятия и наверное про себя трижды проклинал малую человеческую нужду. — Я оглушила его и сломала его палочку, а Алиса связала. Передадим его мракоборцам, когда приедем. Мы нашли у него список с именами учеников Хогвартса магловского происхождения.

Ремус, не до конца натянув школьную рубашку, бросился к мешку, лежащему у пленного в ногах и вытащил толстый блокнот с фотографиями и именами. Мужчина отчаянно застонал в кляп, но сделать ничего не смог — веревки опутывали его с головы до ног как кокон. Девочки явно не жалели сил. Питер смотрел на него с опаской и любопытством — как на хищника, угодившего в капкан.

— С ума сойти, — пробормотал Ремус, листая страницы. — Откуда у них эта информация?!

— Понятия не имею, но теперь хотя бы известно, на кого они охотятся — мы передадим список Дамблдору, он сможет им помочь. Джеймс смотрел на Лили с откровенным удовольствием. Девушка порозовела, поймав его взгляд.

— Что? Я скорее от страха это сделала, чем от большой смелости! — сказала она, набирая из бутылочки полную пипетку. В купе повис острый маслянистый запах больницы св. Мунго. — Сейчас будет больно, — предупредила она Сириуса и выдавила содержимое пипетки на рану.

Бадьян вспенился, соединившись с кровью. Сириус подхватился, оскалив зубы и зажмурившись, но вслух не издал ни звука. Марлин, которая все это время смотрела на него, кусая ногти, едва заметно вздрогнула, когда Сириус вскочил, словно ей стало так же больно, как и ему.

— Посмотрите-ка, просто герой, — улыбнулась ему Лили, быстро поливая рану. Рана с противным хрустом стянулась и парень упал на сидение, тяжело и часто вздыхая. Лили отложила бадьян и коснулась раны палочкой. Одно «движение» и она застегнула её как молнию на куртке.

— Ау! — Сириус снова подскочил.

— Больно?

— Щекотно! — пробурчал он, отстраняя руку Лили с салфеткой, когда она попыталась стереть кровь. — Дальше я и сам справлюсь.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Джеймс, присаживаясь рядом с Лили на корточки и застегивая рубашку.

— Нормально, — отрезал Блэк, яростно стирая с живота свою кровь. Рана теперь выглядела так, словно ей было несколько дней. — Пострадала только моя гордость и бюджет. Это ведь ты уложил этого типа?

Джеймс рассмеялся, потрепал Сириуса по волосам.

— Смирись, Бродяга.

— Это, что, на всю жизнь? — поинтересовался Сириус, когда все уже переоделись и жадно поглощали съестные запасы, обсуждая произошедшее.

— До свадьбы заживет, — улыбнулась Лили.

— Чур меня, — пробормотал Сириус, с мальчишеским любопытством оглядывая надрез у себя на теле и ощупывая края.

— Джеймс, можно тебя на секундiочку? — пробормотал Хвост. Они вышли в коридор. Какое-то время Питер помялся, а потом все-таки признался в том, что стал свидетелем убийства. Джеймс выслушал его рассказ молча, скрестив руки на груди и нахмурив широкие брови. Когда Питер закончил, он какое-то время смотрел в окно, раздувая ноздри.

— И ты уверен, что это были слизеринцы?

Питер пожал плечами.

— Мне так показалось, я был...

— Я понял, — Джеймс взъерошил волосы. — Ты молодец, что рассказал всё, Хвост, — он хлопнул его по плечу. — Это было мужественно с твоей стороны. Но сейчас лучше об этом помалкивай...

Питер с готовностью закивал.

-... не нужно, чтобы эта новость разлетелась по поезду.

— Я тоже так решил тогда.

— Мы потом всё обдумаем, — пообещал Джеймс и вернулся в купе.

...1971 год...

Когда в её купе вбежали двое хохочущих мальчиков, Лили только плотнее забилась в угол и прижалась лбом к стеклу, глядя как мимо со страшной скоростью несутся живописные луга. Но она не замечала ни красот природы, ни того, что черноволосый мальчик поглядывает на неё с любопытством и что-то говорит другому. Лили плакала и чувствовала себя очень несчастной в самый счастливый день в своей жизни... Дверь открылась, впустив веселый шум из соседних купе. Вошел Северус. Он сел напротив, тревожно глядя на Лили.

— Я не хочу с тобой говорить, — вымолвила она, прежде, чем он сказал ей хоть слово.

— Почему?

— Туни н-неавидит меня. Потому что мы видели то письмо от Дамблдора.

Незнакомые мальчики тоже прислушались и это рассердило Лили. Занимались бы своими делами.

— И что?

Лили бросила на мальчика неприязненный взгляд. Как он может быть таким равнодушным?!

— А то, что она моя сестра!

Лили постаралась незаметно для посторонних утереть лицо. Северус недовольно буркнул что-то.

— Но мы же едем! — сказал он и голос его подрагивал от плохо скрываемой радости. — Вот же оно! Мы едем в Хогвартс!

Лили невольно улыбнулась, чувствуя, как его веселье проскальзывает и в её сердце. Северус сейчас напоминал ярко-зажженную лампочку. Она никогда не видела его таким.

— Было бы здорово, если бы ты поступила в Слизерин! — тут же добавил он, поймав её улыбку.

— Слизерин?

Один из мальчиков повернулся к ним так резко, словно сидение его ужалило. Лили, недовольная тем, что в их беседу так бесцеремонно врываются, поджала губы и обернулась, наткнувшись на взгляд больших, насмешливых карих глаз за стеклами очков. Худой мальчик криво усмехался, выжидающе глядя на них — шапка волос увеличивала его голову на худой шее чуть ли не вдвое, на лице виднелись следы вытертой крови.

— Кому может понравиться Слизерин? — презрительно фыркнул он. — Я бы сразу ушел, а ты?

Мальчик, к которому он обращался легонько пожал плечом.

— Вся моя семья училась там. Лили подавила желание насмешливо хмыкнуть.

— Вот это да! Я-то думал, ты нормальный.

Лили отвернулась к окну, потеряв интерес к разговору, Северус наоборот, слушал с нарастающим вниманием. Лили увидела, как быстро раздуваются ноздри его крючковатого носа.

— Может я нарушу традицию. Ты бы куда пошел, будь у тебя выбор?

— «Гриффиндор, славный тем, что учатся там храбрецы!». Как мой папа.

Северус фыркнул так громко, что Лили подняла глаза.

— Какие-то проблемы? — недружелюбно звякнул голос задаваки.

— Нет, — тут же ответил Северус. Лили испугалась, чувствуя, что он провоцирует ссору и сердито посмотрела на мальчишек. — Если ты хочешь быть храбрецом, а не умником.

— Ну и куда ты надеешься попасть, раз ты ни то, ни другое?

Северус прерывисто вздохнул, когда его окатило хохотом. Лили подумала, что с большим удовольствием сейчас превратила очкарика в жабу, но вместо этого резко поднялась.

— Пойдем, Северус, поищем другое купе, — проговорила она высоким голосом, задыхаясь от злости, и, взяв Северусу под руку, потащила из купе. Мальчики передразнили её, вызвав в душе кипучую обиду и желание поскорее уйти. Северус странно споткнулся, Лили поняла, что кто-то из них подставил ему подножку.

— Увидимся, Нюниус! — пропел очкарик, прежде чем она развернулась и с силой задвинула тяжелую дверь.

— Они назвали меня Нюниусом! — злился Северус пару минут спустя, когда они шли по коридору в поисках свободных мест. — Да кто они такие, что позволяют себе так разговаривать с незнакомыми людьми?! Как-будто им всё можно!

— Не обращай внимания! Они именно этого и добиваются,— с достоинством сказала Лили, и, увидев купе, в котором в одиночестве ехала круглолицая девочка с длинными косичками, открыла дверь. — Можно? — ласково поинтересовалась она.

Присутствие постороннего немного охладило Северуса и он молча уселся на сидение, глядя как Лили знакомится с девочкой по имени Алиса Вуд. Когда они обменялись парой вежливых фраз, в коридоре зазвенел колокольчик — приехала тележка со сладостями. У Лили прямо дух захватило от диковинных названий и странных упаковок.

— Что это такое? — спросила она у пухлой розовощекой продавщицы, ткнув в пятиугольные коробочки, но ответила ей Алиса Вуд, ожидавшая своей очереди.

— Ты, что, не знаешь? — страшно удивилась она, выпучив светло-карие глаза.

— Нет, я из семьи маглов, — прямо сказала Лили, разглядывая круглые галлеоны у себя в руках.

— А-а! — понимающе протянула Алиса, кивнула, и, взяв Лили под руку, воодушевленно заговорила: — Это — «Шоколадные лягушки», но не бойся, они не настоящие, хотя иногда выбираются из коробок, чтобы вернуться в шоколадное болото.

— Шоколадное?

— А это — взрывающаяся жвачка, но я её не очень люблю. Возьми тыквенные пирожки, они очень вкусные, и лакричные палочки, но ими нельзя колдовать. А ещё есть «Бертти Боттс»...

Накупив сладостей, Лили вернулась в купе с новой подругой, которая все ещё продолжала ей расписывать достоинства всевкусных бобов, и, увидела, что Северус сидит на месте, сжав губы в трубочку и смотрит в окно. Лили села рядом с ним, и, повертев в руках коробочку с пирожком, тихо сказала:

— Знаешь, Туни опять обозвала меня сегодня. Северус поднял на неё глаза. Лили чуть-чуть улыбнулась и протянула мальчику «Лягушку». — Расскажешь мне про Шоколадное болото?

...1977 год...

Джеймс почувствовал, кто-то ласково гладит его по щеке.

— Просыпайся, мой герой. Мы почти приехали.

Он чуть улыбнулся, но глаза не открыл. Поезд мягко покачивался под ним, гладко подпрыгивая на ходу и отмеряя путь убаюкивающим стуком колес. Чья-то маленькая нежная рука перебирала его волосы и скользила пальцами по лбу, бровям и губам. Это было так приятно, что Джеймс снова провалился в забытье. Через какое-то мгновение теплый голос снова втек в липкий сон и Джеймс приоткрыл глаза. Он лежал на спине, на мягком сидении, голова его покоилась на коленях у Лили. Это её руки гладили его по лицу. Лили улыбнулась, встретившись с ним взглядом.

— Привет, — прошептала она.

— Привет, — хрипло отозвался Джеймс.

Мимо них, за зеркальным черным окном сквозь густые, поздние сумерки неслось ещё одно купе — и в нем, кроме них был ещё кое-кто. Джеймс повернул голову. На соседнем сидении беспробудным сном спал Сириус. Рука его, свесившись с сидения, покачивалась в такт движению поезда. Вокруг расстилалась тишина. Обычно в это время поезд всегда радостно гудел, предвкушая пир в Школе. Сейчас же все щели между дверьми и стенами словно забила плотная тишина.

— Все спят, — прошептала Лили. — Когда ты заснул, проехала тележка и всем раздали чай с Умиротворяющим бальзамом.

— А ты?

Лили пожала плечиком.

— Я не устала.

Джеймс вспомнил, что в какой-то момент все разбрелись проведать друзей, а он прилег на сидение отдохнуть, на секундочку закрыл глаза...и как в пропасть ухнул. Он сел и спустил ноги на пол.

— Я долго спал? — спросил Джеймс, близоруко щурясь.

— Пару часов, — Лили подала ему очки — одевая их, он увидел как Лили ненароком зевает, прикрыв рот ладошкой. Джеймса захлестнуло чувство вины. Наверняка она всю дорогу сидела, не шелохнувшись, чтобы его не разбудить.

— Прости,— с раскаянием прошептал он. — Хочешь я тебя посторожу и ты поспишь?

— Я не хочу.

— Лили замотала головой и легонько улыбнулась. Несмотря на усталость, глаза её странно сияли.

— Что? — улыбнулся Джеймс.

— Мы с тобой познакомились здесь, — прошептала она.

Кстати, здесь вы опять можете найти кое-что, что вас, возможно, заинтересует: http://maria-ch.tumblr.com/

За помощь с французским огромное спасибо Тане Васильевой! :* ;)

Роксана

Великолепная черная карета с витиеватым, тисненым золотом «М» и кованым фонарем на скобе, подкатила к главным воротам Хогвартса мягко шурша колесами и остановилась, слегка качнувшись вперед. Мимо неё с грохотом прокатила вереница простых школьных карет. Разбрызгивая грязь, они спешно въехали в распахнутые школьные ворота, но даже в темноте Роксана увидела, как находящиеся внутри ученики припали к стеклам окошек, стараясь рассмотреть, кто это такой явился.

«Все, как нормальные люди приехали в школу на поезде, а я как всегда» — подумала Роксана и опустила пурпурную шторку, закрывая вид на закутанный в туман, черный замок. Несмотря на все увещевания, она так и не сменила теплый магловский битник и рваные джинсы на продуваемую всеми ветрами мантию волшебницы из Шармбатона.

— Хорошо, что ты прибыла сюда с комфортом и не тряслась в этой дрянной консервной банке, — заметил Люциус, довольно оглядывая шелковую обивку кареты и посматривая украдкой на лицо сестры, скрытое от него капюшоном. Сам он был одет в наглухо застегнутую черную мантию с серебристым ручным шитьем на плечах, гладко выбрит, тщательно причесан и надушен к сегодняшнему вечеру. Роксана слышала как утром к Нарциссе и Эдвин прибыла целая делегация из салона красоты Сахарессы. Должно быть это Блэки снова устраивают прием.

— В этом поезде совершенно невозможно отдохнуть, некоторые жить не могут без того, чтобы не взорвать бомбу в уборной или не захватить в плен продавщицу сладостей, — Люциус все пытался поддержать их одностороннюю беседу, но Роксана никак не отреагировала, отвернувшись к окну.

— Сколько можно, Роксана? — наконец не выдержал Люциус, отбросив притворство. За тщательно выглаженным голосом бугиролось серьезное раздражение. — Ты так и будешь молчать?

Роксана не ответила. С того самого дня, как Люциус силой приволок её в поместье Малфоев и обрек на заточение в собственной комнате, она перестала общаться с домочадцами, замкнулась в себе, почти перестала есть и только целыми днями слушала музыку Мирона, свернувшись на кровати в клубочек. Хотелось верить, что она все ещё может поговорить с ним и Доном, совсем как раньше. Она так и не смогла простить Люциусу того, что тот с ними сотворил. Как и того, что её любимый, идеальный, замечательный брат оказался одним из тех, кто организовал терракт на концерте. Вся её предыдущая жизнь, все мысли, взгляды, точки зрения, всё перемешалось, спуталось в колючий комок и больно кололо, стоило подумать о том, был ли прав её отец, когда говорил о том, что ради семьи можно пойти на любое преступление, или те невинные люди, которые погибли ночью в лесу. Каждый день воспоминания жалили её. Каждую ночь снился Каледонский лес — особенно часто во сне мелькала обугленная кукла неизвестной маленькой девочки и сломанная гитара. Каждый день к вечеру, из полумрака вокруг дома выныривали фигуры в черных мантиях и волокли за собой связанных людей в магловской одежде. Роксана пряталась в своей комнате и чувствовала себя так, словно и сама была одной из этих пленных. Было бы легче, если бы она хотя бы могла плакать, но с этим тоже были проблемы. Случившееся месяц назад выжгло её изнутри и она не могла выдавить из себя ни слезинки. Хотелось только одного — выбраться поскорее из общества людей, которые считали себя её семьей, неважно куда, неважно, зачем. Для себя она решила точно, что как только она почувствует себя в школе свободнее — сбежит, найдет родственников Мирона или Донагана и будет жить с ними в мире маглов. Осталось только вернуть палочку. Это — последнее, что привязывало её к Люциусу.

— Ты можешь хотя бы посмотреть на меня, Роксана?!

Люциус сдернул с её головы капюшон. Девушка испуганно вжалась в угол и плотнее натянула на голову простую черную шапочку. В связи со скорым отъездом в Хогвартс её вечное недовольство своими волосами переросло в яростное и настырное желание как-то их изменить. Совершенно не хотелось, чтобы в новой Школе в неё все тыкали пальцами и через одного спрашивали, не седая ли она. Роксана решила, что перекрасится в темно-рыжий — ей всегда нравился этот цвет. В нем было что-то непокорное. Думая о нем, она вспоминала незнакомую девушку из Каледонского леса, перед которой рисовался парень. Её волосы так красиво и естественно полыхали на солнце, что Роксана заразилась идеей сделать и свои такими же. Тайком она заказала по почте зелье для волос, но когда после покраски размотала полотенце — с ужасом увидела, что её снежно-белые волосы приобрели ядовито-розовый, как жевательная резинка, цвет. Видимо гены прабабушки-вейлы, которые шестнадцать лет не давали о себе знать, решили приколоться над Роксаной в такой ответственный момент, и как бы она ни старалась вытравить дурацкий оттенок — ничего не получалось. В итоге, она вынуждена была выехать в шапке, чтобы родственнички не увидели, в каком виде она намерена представить их расчудесную фамилию.

— Отец специально выделил Карету, чтобы твое первое путешествие в Хогвартс было приятным. Он чувствует себя так плохо, что даже не пойдет вечером на прием, — снова попытался завести беседу Люциус, даже не подозревая как бесконечно далека от него теперь его сестра. — Ты могла хотя бы... — он поджал губы. — Быть чуточку благодарнее.

— Он просто боялся, что я спрыгну с поезда на ходу, разобьюсь и ему пришлют сову с извещением о моем смерти прямо в кабинет, когда там будет сидеть какой-нибудь важный хрен, — равнодушно отозвалась Роксана, снова накидывая капюшон.

— Откуда столько негатива? Тебе желают добра! Ты будешь учиться в школе, которую заканчивали наши родители, я, Нарцисса...помнится, в детстве ты очень хотела учиться там!

— Да, я хотела, — из-под капюшона на Люциуса хищно зыркнули две капельки кипящей смолы — словно хищный зверек выскочил из норки, чтобы тяпнуть за руку того, кто тыкает в него палкой. — Я очень хотела учиться рядом с тобой, Люциус. А вместо этого вы отправили меня в Болгарию!

Люциус терпеливо вздохнул.

— Роксана, я понимаю, ты сейчас расстроена...

Девочка пинком ноги распахнула дверцу, не дав ему договорить, и спрыгнула в лужу.

— Роксана, подожди!

Девушка не остановилась и только сильнее вжала голову в плечи, чувствуя как непривычная сырость и мелкая дождевая морось забирается под капюшон.

— Роксана, пожалуйста!

Она остановилась на всем ходу, сердито глядя себе под ноги. Люциус знает, как ею манипулировать — достаточно только заговорить тем тоном, которым он в детстве уговаривал её не плакать. Медленно, глубоко вздохнув, она обернулась. Люциус шел ей навстречу, озадаченно разведя руки в стороны. В одной из них болтался темно-зеленый холщовый рюкзак. Остальные её вещи отбыли в Хогвартс ещё утром. Роксана молча вырвала у него свою поклажу и обхватила руками.

— Не будь такой агрессивной. Ты мне не веришь сейчас, и я вижу, что не поверишь, но всё, что я делал — делал только ради безопасности наших близких и ради тебя, — с этими словами он вынул из внутреннего кармана её палочку, завернутую в платок.

Сердце Роксаны впервые за долгое время радостно дрогнуло. Она сомкнула пальцы на гладком дереве и почувствовала, как оно дружелюбно потеплело в ответ. Уголки губ несдержанно дрогнули. Девочка покрутила палочку на ладони — кто-то явно привел её в порядок — с поверхности пропали все пятна и царапинки, а черное дерево гладко блестело свежим лаком.

— Мы любим тебя, Роксана, — проговорил Люциус, внимательно наблюдая за ней. — Что бы ты там ни думала. Мне жаль, что пострадал твой друг...

Улыбка пропала с губ Роксаны, словно её сдуло налетевшим холодным ветром.

-...но я искренне надеюсь, что теперь ты будешь осмотрительнее выбирать друзей. Девочка исподлобья взглянула на брата.

— Боюсь, что я никогда не стану достаточно осмотрительной и хорошей... по меркам Пожирателя Смерти.

Люциус нервно взглянул по сторонам.

— Рокса...

— И в другой ситуации я бы с радостью переступила через себя ради тебя. Ты почему-то этого сделать не смог, хотя и говоришь, что «делал всё ради меня». Когда ты убивал людей той ночью в лесу, тебе было наплевать на меня! Ты делал всё это ради того, чтобы твой хозяин погладил тебя по головке. Ты продался! А я не стану!

— Даже если речь будет идти о жизни твоей семьи? — тихо поинтересовался Люциус, внимательно глядя ей в глаза.

— Семьи? — Роксана чуть нахмурилась. — А что это такое, Люциус?

Люциус переменился в лице, но не успел ничего сказать. Неподалеку раздался натужный кашель — они обернулись и увидели, что сквозь сырую темноту к ним двигается грузная фигура с зажженной палочкой.

— Добрый вечер, Люциус, мой мальчик! — радостно прогудел простуженный голос.

— Добрый вечер, профессор.

Волшебник подошел к ним. Лысина пожилого джентльмена, покрытая влажным дыханием тумана, золотилась в свете палочки, дородную фигуру уютно обнимала теплая клетчатая мантия из ворсистого твида. Всё в нем — моржовые усы, весело поблескивающие глазки, густой бас и приятные округлые движения вызывали расположение — он был похож на милого, любящего дедушку. Или не в меру мягкое кресло.

— Ужасная погода, не правда ли? — поинтересовался он и оглушительно чихнул, поднеся к лицу платок. — Который год одно и то же — вечные дожди, — он глубоко вдохнул и снова чихнул — да так, что у Роксаны даже в ушах зазвенело.

— Мрачно, — согласился Люциус, натягивая перчатки с платиновыми пуговками. — Трудно представить себе менее дурную погоду, когда вокруг творится такое, — он так натурально вздохнул, что Роксану затошнило от омерзения. — Говорят, что дементоры вот-вот перейдут на его сторону.

— Да, такой слух есть, — подтвердил простодушный толстяк.

— Ужасно, просто ужасно.

— Н-да, что поделаешь...а это, вероятно, и есть юная мисс Малфой? — ласково поинтересовался профессор Слизнорт, меняя тему и чуть поклонился Роксане, прищурив глаза.

— Да, это моя красавица, — промолвил Люциус с сахарной гордостью и ласково положил Роксане руку на плечо. Она подавила желание её стряхнуть. Как-будто они не разругались только что в пух и прах! В этом весь Люциус, он такой же как и их матушка — на публике они готовы зацеловать тебя до смерти, а потом запирают в собственной комнате и отбирают палочку.

— Она просто копия Абраксаса, это удивительно!

— Да, удивительно. Я могу... доверить её вам, профессор?

Он произнес это очень странным тоном — как-будто намекал на что-то, понятное только ему и этому моржу в клетчатой мантии. Тот махнул рукой и улыбнулся, распустив по лицу морщинки.

— О, не сомневайся, я за ней присмотрю!

А вот это Роксане не очень понравилось. А то, как после этих слов профессор по-свойски приобнял её за плечи — ещё меньше.

— В таком случае, я вынужден откланяться, — Люциус взглянул на золотые часы на цепочке. — Боюсь, что я уже опоздал на первый тост.

— Конечно-конечно! Удачно добраться! Мой поклон Эдвин и Абраксасу!

На прощание Люциус сухо поцеловал Роксану в лоб, и, даже не взглянув ей в глаза, вернулся в карету. Небо над замком было тяжелым и напирало на острые шпили могучими лиловыми тучами, так что на первый взгляд Хогвартс показался Роксане грубым осколком скалы под грозовым фронтом. Время от времени в чреве какой-нибудь тучи полыхала молния и тогда замок озарялся голубым светом и ещё больше устрашал девушку. Даже Дурмстранг, нависающий над ревущим морем не казался ей таким страшным. Со сжавшимся сердцем она вспомнила грандиозное обиталище Влада Дракулы, в котором ей посчастливилось побывать в детстве. Как это англичане не боятся посылать сюда своих детей?! Она с глухой тоской вспомнила пышные сады в стиле барокко, лабиринты и фонтаны вокруг трёхэтажного белокаменного Шармбатона.

— Я уверен, вам понравится в Хогвартсе, мисс Малфой! Мы всегда рады новым ученикам, тем более в этом году их будет в четыре раза больше, чем обычно! — гудел Слизнорт, вышагивая рядом. Тяжелая дубовая дверь с протяжным скрипом открылась перед Роксаной и она вошла в холл. Каменные, песочного цвета стены уютно теплели в свете потрескивающих факелов. Под окном-розой тянулась наверх лестница, а под ней, скрадывая холодность древнего замка, лежал красный ковер, размером с маленькую лесную полянку. На страже тяжелых дубовых дверей стояли устрашающего вида доспехи. Роксана замерла, оглядываясь кругом — ей почему-то казалось, что холл так же внимательно, но без злобы всматривается в неё в ответ. Девочку вдруг захлестнуло странное ощущение, будто в расстилающейся вокруг тишине говорит целый рой голосов — можно было подумать, что это само время шепталось в толстых, многовековых стенах. Неожиданно где-то хлопнула дверь. Роксана вздрогнула, ожидая, что сейчас из-за двери выйдет монстр доктора Франкенштейна, но вместо этого её носа коснулся запах жареной индейки, ростбифа и горячего шоколада. Она вдруг почувствовала себя невероятно голодной. Профессор Слизнорт тем временем прошел вперед — каблуки его лакированных ботинок с приятным круглым стуком ударялись о гладкий каменный пол, отбрасывая на древние стены эхо. Поняв, что его подопечная отстала, он обернулся.

— Прошу вас, мисс Малфой, прежде чем вы попадете в Большой Зал, вам придется подождать немного в боковом помещении, — Слизнорт указал на большую дубовую дверь.

— Большой Зал? — настороженно спросила Роксана, подбираясь к нему и сжимая похолодевшими пальцами лямку рюкзака. Она услышала за дверью смесь звонких детских голосов и легкую примесь взрослых, среди которых девушка с бьющимся сердцем тут же различила музыкальный французский перелив.

— Да, там будет происходить Распределение. Мы ждем целую делегацию студентов из школы Лёвенбург, а также из Дурмстранга и Шармбатона, и могу поклясться вам, юная леди, большинство из них захочет остаться здесь навсегда...

— Из Шармбатона? — слабо прошептала Роксана и губы её задрожали в улыбке. Во имя Мерлина, она будет не одна в это жутком готическом соборе, с ней, возможно, будут её знакомые! В мире есть справедливость!

-...но боюсь, что времени на переодевания не будет... — он окинул Роксану скептическим взглядом. Она невольно повторила его жест и вдруг поняла, что её одежда будет не маскировкой, как она изначально рассчитывала, а наоборот. — Хмпф. Ну да что же...гхм...хотя бы снимите эту...куртку и накиньте мантию сверху, — с этими словами он повернул ручку.

Роксана вошла в небольшое, тесное помещение. Первое, что ей бросилось в глаза — это, конечно, небольшая группка девушек, облаченных в лазоревые шелковые мантии, чулочки, перчатки и аккуратные беретики с белыми перьями. На фоне огромных, лоснящихся в свете шуб дурмстрангцев, студентки Шармбатона были похожи на стайку напуганных райских птичек, попавших в общество грубых неотесанных ворон. Ученики же из первой школы Роксаны недружелюбно косились на маленьких, сбившихся в кучу детей в простых черных мантиях, свитерах и галстучках, и обильно потели, утирая лица шапками. Рядом с ними болтала группка учеников в клетчатых зеленых мантиях и ослепительно белых рубашках. Волосы девочек были заплетены в две косички, вокруг шей вместо привычных галстуков были повязаны платки. Их чеканный, лающий язык особенно четко и ясно звучал на фоне разноголосого винегрета их английского, болгарского и французского.

— Roxanne, mon cher! (Роксана, милая! фр.)

Роксана обернулась и увидела, что к ней сквозь толпу проталкивается миленькая, пухлая девушка с густыми золотыми кудряшками до плеч, распахнутыми карими глазами, круглыми щечками с глубокими ямочками и капризными, мягкими губами.

— Клодет! — радостно воскликнула Роксана. Вообще-то она никогда не водила особой дружбы с девочками и даже в Шармбатоне всегда держалась в стороне от сплетен, нарядов, девчачьей дружбы друг против друга и поцелуев в щечку, предпочитая им задушевную переписку с мальчиками из Дурмстранга. Но сейчас, оказавшись в незнакомом месте, она была так рада увидеть знакомое лицо, пусть даже оно принадлежало дурочке Клодет, что без раздумий бросилась навстречу.

— Personne ne veut nous dire, ce que ce passe! Ne sais-tu pas? Je ne te voyiais pas dans le carrosse, allais-tu avec nous? Oh, cherie, qu'est ce qui te prend, tu as un air etrange. (Никто не хочет нам сказать, что происходит и почему мы в этом зале! Ты не знаешь? Я не видела тебя в карете, ты ехала с нами? О, милая, что с тобой, ты так странно выглядишь!)

Роксана почувствовала, как её захватило в водоворот её щебета и карамельных духов. Она попыталась остановить поток.

— Non, Claudette, je ne sais pas, qui est encore ici? (— Нет, Клодет, я не знаю, кто ещё здесь?)

— Presque toutes nos petites filles ici. Anastacie et Claire et Odette. On nous a dit que nous nous répartirons, comment? (— Здесь почти все наши девочки! И Анастаси и Клэр и Одет. Нам сказали, что мы будем проходить распределение, что это?)

— N'ais pas peur, on nous mettra le Choixpeau magique sur la tête. (— Не бойся, нам просто оденут на голову Волшебную Шляпу!)

— Sur la tête? Il me faudra gâter mes cheveux? Et pourquoi es-tu dans ce vêtement? (— На голову? Мне придется портить прическу? А почему ты в этой одежде?)

Роксана неохотно стащила капюшон, заталкивая под шапку все до единой розовые волосинки. Вряд ли такая модница как Бойер оценит её неудачный опыт.

— Оù est madame Maxime? (— Где мадам Максим?)

Клодет открыла было рот, но тут противоположная дверь, которую Роксана сначала не заметила, отворилась и в тесное, наполненное разноцветными языками помещение вошла высокая сухощавая дама в изумрудно-зеленой мантии и остроконечной, широкополой шляпе. Прямоугольные очки сверкнули, поймав блик факелов.

— Первокурсники за мной! — звонко позвала она и призывно взмахнула свернутым в трубочку пергаментным свитком. — Остальные — ждите здесь! — свиток повелительно указал на каменный пол помещения. — И ни в коем случае не бродите по замку! — придавила она напоследок, после чего вывела детей из зала.

По какому-то неуловимому признаку Роксана поняла — в школе что-то произошло. Даже то, как торопливо, сбиваясь в кучу и наступая друг-другу на пятки дети покинули помещение можно было догадаться, что напуганы они не распределением по факультетам...что-то случилось в Хогвартсе.

Сириус

Лили птичкой порхнула по Залу, пробежав по проходу между столами и уселась напротив, мгновенно оказавшись в руках у Джеймса. Ремус немного отстал, задержанный профессором Макгонагалл.

— Наконец-то, — проворчал Сохатый, обнимая её за плечи. — Что там за суматоха?

— Иностранцы прибыли, — возбужденно сообщила им Лили, машинально переплетая с Джеймсом пальцы.

— Что, правда? — Алиса вскочила, второй раз за десять минут пнув Сириуса под столом, и завертела головой. — Где?

— Толпятся в зале и боятся,— сказал Ремус, усаживаясь справа от Сириуса. — Наверное думают, что мы заставим их пройти испытание не на жизнь, а на смерть. Я только что говорил со Слиз...

— Можешь передать ему, что если нам сейчас же не принесут еду, будет первый труп! — проворчал Сириус, обхватывая руками живот и наваливаясь локтями на стол. — Мерлин, я сейчас сожру кого-нибудь из вас, — мрачно добавил он и остановил тяжелый взгляд на упитанном Питере. Тот несколько секунд пытался делать вид, что смотрит, как Дамблдор беседует с какой-то незнакомой темноволосой женщиной, но не сдержался, и, испуганно сглотнув, наконец взглянул на него.

— Перестань, Сириус, — попросил он и все приглушенно засмеялись. Сириус тяжело вздохнул и уронил голову на руки.

— Когда Макгонагалл делала объявление, я думал её удар хватит. К нам правда переведут учеников сразу из трёх школ?

— Кстати, вы заметили, у нас и преподаватели новенькие, — сказала Лили, кивнув на преподавательский стол. — В этом году целых двое. В самом деле, по левую руку от Дамлбдора сидела красивая бледная женщина с прямыми темными волосами и густо-подкрашенными глазами, в наглухо застегнутой мантии мракоборца. Директор, неслышный за гвалтом голодных учеников говорил ей что-то, а она кивала, склонившись к нему и сдержанно улыбаясь. Рядом с ней сидел худой мужчина с узким лицом, высоким лбом и по-детски распахнутыми голубыми глазами. Вертя в тонких пальцах золотую ложку, он украдкой поглядывал на беседующих, явно желая принять участие в разговоре, но смущался и только скорбно собирал лоб морщинами.

— А куда же делся красавчик Сальваторе? Тут кое-кто будет по нему скучать! — едко сказал Джеймс, намекая на прошлый год, когда Лили всякий раз жутко краснела, когда её вызывал к доске молодой красавец-преподаватель по Защите от Темных Искусств.

— О чем это ты говоришь? — всполошилась Лили, порозовев от смущения. Джеймс красноречиво уставился на неё. Она качнула головой.

— Он же преподаватель, Джим. В преподавателей не влюбляются, — она легонько стукнула его пальцем по носу и театрально вздохнула, разворачиваясь к столу и водя ладонью по зеркальной столешнице. — К тому же моё сердце все равно уже занято...

Джеймс притянул её к себе, крепко целуя в зажженную румянцем щеку. Лили ойкнула, когда он легонько укусил её за ухо и зарделась ещё пуще прежнего.

— Меня сейчас стошнит, — заявил Сириус, глядя на них со скорбным выражением лица. — Мне одному хочется залезть под стол? — громко осведомился он, оглядывая соседей.

— Завидовать нехорошо, — улыбнулся сияющий как новенький снитч Сохатый, прижимая к себе Эванс, которая отражала его свет словно зеркальце.

— Мда...может и нам поцеловаться, Вуд, как считаешь? — Сириус повернулся к Алисе и потянулся к ней, вытянув губы трубочкой. Алиса, тяжело вздохнув, быстро заслонила лицо серебряной тарелкой, так что Сириус звонко поцеловался со своим отражением.

— Но вообще-то было бы неплохо начать пир, я ужасно хочу есть! — сказала она, потирая живот.

— В самом деле, тут некоторые потеряли литр крови! — громко возмутился Сириус, грохнув по столу тарелкой, в которой до этого рассматривал ярко-розовый рубец на щеке.

— Ну, положим не литр, а всего грамм триста... — заметила Лили.

— Она всегда такая зануда, Джим? — с вежливой улыбкой поинтересовался Сириус.

— Наверное инструктируют Шляпу. В конце-концов, не каждый год к нам переводится так много новичков, — резонно заметил Ремус.

— А разве так можно?

Сириус хотел было фыркнуть и сказать что-нибудь язвительное, но почувствовал себя для этого слишком несчастным и просто улегся на свою тарелку, слушая, как печально урчит его желудок.

— А почему нет? — Ремус взглянул на часы. — В конце-концов, у нас обычная школа.

— Да, самая что ни на есть заурядная, — заметил Джеймс, вращая заклинанием в воздухе серебряную тарелку. Теплые блики плавающих над ними свечей блеснули на гладкой пустой поверхности, привлекая внимание сидящих рядом учеников. — Мы всего лишь летаем на самых крутых метлах, — он подкинул тарелку один раз. — Приручаем единорогов, — подкинул второй, наслаждаясь тем, что окружающие, разинув рты, следят за размытым серебряным пятном. — И каждый день едим...отменное мясо!

— Ме-ерлин! — простонал Сириус и снова повалился на стол. Алиса сочувственно похлопала его ладошкой по спине. Джеймс очень высоко подбросил тарелку, позволил ей упасть, под общий испуганный вздох и подхватил заклинанием над самым столом, поклонившись восторженным зрителям. Дождавшись, когда общий восторг стихнет и все отвернутся, Лили отобрала тарелку и легонько щелкнула Джеймса по лбу.

— Если сейчас же две голые двухметровые вейлы не принесут мне пожрать, я начну поедать этот стол! — глухо сообщил Сириус, обиженно зарываясь в скрещенные руки. В этот же момент двери Большого Зала распахнулись и в проходе возникла высокая, прямая как стрела фигура профессора трансфигурации. Высоко вскинув голову (и окинув быстрым критическим взглядом вихрастые головы своих самых непокорных учеников), Макгонагалл бодро шагала преподавательскому столу, ведя за собой стадо первоклашек. Ученики столпились у преподавательского стола. Аргус Филч, школьный смотритель, вынес трёхногий табурет со Шляпой. Время от времени тоскливое урчание желудка заглушало имя очередного ученика, и Сириус, вежливо аплодируя вместе со всеми, думал о жареной курице в кисло-сладком соусе, хрустящем картофеле, утке в яблоках, запеченном сыре, рисовом пудинге, бисквитном торте с трехслойной патокой, сметанных пирожных и кроликах из белого шоколада...

— А представляешь, ведь сейчас наша еда на кухне...— прошептал Джеймс Ремусу, не отрывая взгляда от Шляпы, шевелящейся на голове насмерть перепуганного мальчишки. — Картофель фри, такой хрустящий, соленый, ломкий, мясо с кровью, курица... Сириус не выдержал и схватил его за руку, делая вид, что пытается откусить от неё кусок. Питер захихикал, даже Ремус не смог подавить улыбку.

— Сибилла Херт!— громче, чем это было нужно объявила профессор Макгонагалл и в упор посмотрела на дурачившихся мальчишек. Имя черноволосой девчушки прозвучало прямо как приговор и Мародеры тут же притихли. Прим Роуз, последняя в списке, уселась на свое место за столом Когтеврана. Распределяющая Шляпа осталась на своем месте. Загадочно шевеля складками, она строго взирала со своего табурета на учеников, которые в свою очередь взволновано загомонили, когда Макгонагалл вывела из бокового помещения группу учеников в черных мохнатых шубах. Даже преподаватели с нескрываемым интересом проследили за тем, как иностранные студенты выстраиваются вокруг Шляпы.

— Дурмстранг... — рассеяно отметил Ремус, ловко перебирая между пальцами бликующую вилку.

— Иордан, Йен... — громко позвала профессор.

— Ян...— едва слышно поправил её лопоухий коротко стриженный мальчик, и тут же залился краской, попав под вопросительный взгляд профессора Макгонагалл. Шляпа опустилась на крепкую, словно квоффл голову, которой он тут же испуганно завертел, видимо пытаясь понять, откуда доносится голос.

— Интересно, а как у них происходит распределение? — спросил Джеймс, ероша волосы.

— Кто убьет медведя, тот и молодец! — буркнул Сириус.

— А если убьет медведь?

— Зачислят медведя.

Стол Пуффендуя взорвался апплодисментами, и Ян, явно радуясь расставанию со страшной Шляпой и профессором Макгонагалл, спустился к своим новым сокурсникам. Когда с учениками Дурмстранга было покончено, в зал явились ученицы Шармбатона.

— Сириус, смотри, новенькие девушки,— подтолкнул его локтем Ремус, явно желая взбодрить. Сириус не повернулся, печально разглядывая пустую вилку.

— Их можно есть? — тоскливо спросил он.

— Бойер, Клодетт.

Сириус почувствовал, как его живот начал переваривать сам себя и сунул в рот вилку, пытаясь представить вкус жареной курицы.

— Пуффендуй!

Зал вежливо зааплодировал. Пышная блондинка уселась за свой стол, на всякий случай улыбаясь всем соседям сразу.

— Лефевр, Одетт!

— Когтевран!

— Ле Рой Анастасия!

— Гриффиндор!

Сириус чуть вытянул шею, когда как точеная девушка с глазами лани и перечно-алыми губами уселась за его стол.

— Малфой, Роксана!

Сириус подавился, чуть не проглотив вилку. Джеймс активно захлопал его по спине, а Сириус, стараясь не привлекать к себе внимание, натужно закашлял в кулак, пытаясь вернуть себе способность дышать.

— Ради всего святого! Хватит, Сохатый, ты из меня всю душу вытрясешь!

— Что это с тобой?

— Ничего, просто друзья моей обожаемой матушки всегда вызывают у меня желание покончить с собой. А их обожаемые дочки — тем более, — он прерывисто вздохнул и взглянул на сутулую тонконогую фигуру в мешковатой куртке и джинсах, и озадаченно выгнул бровь. — Это, что, девушка?

Роксана

Чувствуя нервный трепет во всем теле, Роксана уселась на высокий табурет и взглянула на расплывающиеся в матовом свете свечей лица учеников.

— Снимите, пожалуйста, шапку...

Голос донесся до неё словно сквозь плотную пелену.

— Что? — переспросила она, обернувшись на строгую женщину в очках. В одной руке та держала список, в другой — замызганную, старую шляпу.

— Ваша шапка. Вы должны её снять, — так, чтобы слышала только Роксана, повторила женщина.

— Но я не могу.

Женщина подняла брови и Роксана вдруг поняла, что если она сейчас реально не снимет свою шапку, случится что-то поистине ужасное — например, эта дама выхватит из-под неё стул и треснет её им по голове. Глубоко вздохнув и приготовившись к тому кошмару, который должен был вот-вот на неё обрушиться, Роксана схватилась за ткань на макушке и дернула вверх.

Сириус

Воздух в зале лопнул от смеха. Это было похоже на взрыв огромной хлопушки.

— Ну-ка тихо! — тут же грозно прикрикнула Макгонагалл и хохот немного стих. — Тихо! — рявкнула она и ученики замолчали. Даже с такого расстояния можно было увидеть, как порозовело лицо новой ученицы. Сотрясаясь в беззвучном хохоте, Сириус закрыл лицо ладонью.

— Кажется я её знаю, — тонким голосом простонал он, вытирая слезящиеся глаза.

— Правда? — обрадовалась Лили. Она общего веселья не поддерживала. Джеймс в страшных муках тоже сдерживался, чтобы её не расстраивать и все лицо его сводила судорга подавляемого смеха.

— Да, кажется видел её на одном из матушкиных приемов, или ещё где-то, не помню. Кажется это младшая сестрица нашего любимого старосты...о, Мерлин... — он снова засмеялся, взглянув на розоволосую Малфой в гигантской грязной Шляпе. — Почему он её сейчас не видит?

— Может она метаморф! — вступилась за новенькую Лили, но тут и Джеймс не выдержал, заразившись хохотом, и она сердито ущипнула его за плечо.

Роксана

— Хм-м...

Роксана вздрогнула, когда ей прямо в ухо вздохнул мягкий голос. Она испуганно обернулась, но профессор стояла в стороне и рядом никого не было.

— Смотрите-ка...интересный выбор! Уже в другое ухо. Роксана снова повернула голову и наконец поняла, что голос исходит из Шляпы. — Я вижу благородство...и заносчивость. И некоторое пренебрежение к правилам, чего греха таить, хм-м...

«Мне все равно, пусть будет так, как хотел Люциус, только отстаньте все от меня!» — раздраженно повторяла про себя Роксана, мечтая только об одном — поскорее слезть с этого табурета и снова одеть свою шапку, чтобы все эти весельчаки наконец заткнулись.

— ...и в то же время храбрость, я вижу её, она несомненно присутствует...ну и куда же мне вас определить....

— «Пусть будет так, как хотел он, пусть будет так как он хотел, мне все равно, мне все равно...»

— Вы уверены? Равнодушие не приводит к добру...

— «Пусть они заткнутся, пусть заткнутся, заткнутся, ненавижу их!» — думала Роксана, мучительно краснея под смешками и идиотскими улыбками.

— Ну что ж, раз вы так этого хотите, пусть будет...Слизерин!!!

Сириус

Как только прозвучал вердикт, Джеймс и Сириус сунули в рот два пальца и пронзительно засвистели, мгновенно получив подзатыльник от Лили и пинок от Ремуса. Когда новенькая, красная как рак, соскочила с табурета и чуть ли не бегом направилась к своему столу, натягивая шапку, Сириус поспешно перекинул ногу через скамью и повернулся к ней.

— Не надо, Бродяга! — прошипел Ремус, хватая его за руку, но Сириус отмахнулся, вырвав локоть и зашептал:

— Привет, куколка!

Девушка выпрямила спину, услышав его, но не обернулась.

— Эй, королева жвачки, я с тобой говорю!

Малфой резко обернулась, вперив в Сириуса злой взгляд. Глаза у неё были непроницаемо-черные, прямо как капли смолы, но в целом она оказалась куда симпатичнее, чем Сириус ожидал.

— Чего тебе?— грубо спросила она. Голос — хриплый и низковатый оказался для Сириуса полной неожиданностью. Было в нем что-то...сексуальное.

— Да ничего, — ответил он, смакуя довольную улыбку и радуясь, что в кои-то веки с момента выпуска белобрысого кретина, появился новый отпрыск из родного семейства, на котором можно было бы отвести душу. — Клевый цвет, между прочим. Мне очень нравится. Это твой натуральный?

— Не заткнешься — станет твоим натуральным! — небрежно растягивая слова, бросила она и вдруг окинула Сириуса его же собственным, оценивающим взглядом. — Причем повсюду!

— Звучит многообещающе. Можешь устроить? — Сириус дернул бровью. Девушка удивленно приподняла бровь, так, словно видела перед собой не шесть футов мужского обаяния, а танцующего пуделя в балетной пачке.

— Отвали, — наконец соизволила ответить она и отвернулась, демонстрируя Сирису тонкую шею и пушистые завитки розовых волос под шапкой.

— Признайся, ты только что представила меня голым...

— Иди ты нахер, озабоченный! — вдруг громко отрезала новенькая, прошив Сириуса взглядом, полным кипящей смолы, и снова отвернулась, навалившись на стол. Слизеринцы, сидящие рядом довольно захихикали, но Сириусу было не до них.

— Сучка! — с озадаченной усмешкой бросил он и отвернулся.

* * *

— Во имя Мерлина...меня сейчас хватит удар, — Сириус жадно вгрызся в белое мясо, издавая крайне неприличные звуки с каждым новым укусом. — Да...о, да...м-м...да-а...ох, да!

— Отдать тебе кости? — участливо спросил Джеймс, склоняясь к нему как к тяжелобольному и протягивая остатки своей курицы, за что тут же получил пинок под столом.

— Джеймс, разве ты не знаешь, что опасно трогать Бродягу, когда он ест? Он может откусить тебе руку!

— Я сейас хебе руку откуху! — пригрозил Сириус, ткнув в сторону Ремуса куриной ножкой, когда тот попытался посягнуть на блюдо, полное поджаренных, золотящихся от жира кусочков мяса.

— Ты сейчас взорвешься Бродяга, а я не хочу, чтобы нас забрызгало, — брезгливо сказал Джеймс, но тут Лили подцепила на кончик вилки кусочек мяса, протягивая ему, и он отвлекся.

Сириус, активно работая челюстями, вытянул голову, деловито оглядывая весь стол, потом торопливо вытер рот салфеткой, вскочил со скамейки и перебежал к другому концу, туда, где сидели пятикурсницы и гордо возвышался огромный пирог с почками.

— Прошу прощения, дамы, — он галантно вклинился в их беседу, ненароком приобнимая обеих за талии. — Во имя Мерлина, это ты Хлоя Криви? — блондинка вспыхнула и шлепнула его по руке, но тут же улыбнулась. — Потрясающе выглядишь, детка! Привет, Спиннет!

Сириус звонко чмокнул в щеку её соседку, и, воспользовавшись их довольным смущением, стащил пирог.

— Спокойствие, я пекусь о ваших прелестных фигурках! — крикнул он в ответ на их недовольные возгласы, повыше поднял пирог и на ходу послал девчонкам широкий воздушный поцелуй. Вернувшись на место, он с глухим стоном водрузил горячий пирог на пустое, покрытое жиром блюдо из-под курицы. Мародеры встретили его добычу дружным одобрением и вонзили в ароматное тесто вилки, растаскивая на куски кулинарный шедевр.

Роксана

— Ты — сестра Люциуса?

Роксана покосилась на носатого, болезненного мальчика, который вдруг ни с того ни с сего встал со своего места и уселся рядом с ней.

— Допустим.

— Я — Северус Снейп.

— И что мне с этим делать?

— Он не говорил тебе обо мне?

— А должен был?

Парень чуть нахмурился.

— Мы дружили с ним.

Роксана пожала плечами.

— Не могу похвастаться тем же.

— Добрый вечер, мои старые и новые друзья!

Роксана подняла голову. На кафедру, стоящую на небольшом возвышении взошел высокий старик в темно-синей мантии. Должно быть директор. Когда он широко раскинул руки, золотые звезды на его мантии вспыхнули.

— Это — Дамблдор, директор Хогвартса, — тут же зашептал парень.

— Я знаю, — проворчала Роксана, не понимая, с какой стати он к ней прицепился.

— ...но прежде, чем вы все направитесь в свои спальни и предадитесь Морфею, я бы хотел сделать ещё одно объявление. В этом году, как вы, я полагаю, уже догадались, у нас целых два изменения в преподавательском составе. Первым делом, позвольте вам представить вашего нового преподавателя по Защите от Темных сил, доктора Джекилла!

Из-за стола поднялся худой мужчина в немного неряшливой мантии. Скованно поджимая плечи, он поклонился Залу. Неприметное узкое лицо его, стянутое на круглом лбу морщинами, вдруг расплылось в совершенно очаровательной улыбке, похожей на ровную дольку апельсина.

— Многоуважаемый доктор был так любезен, что согласился оставить научный труд ради того, чтобы преподавать в нашей Школе столь важную в наше непростое время дисциплину Защиты от Темны Сил. Аплодисменты усилились, но доктор уже сел, ласково поглядывая на учеников чистыми, голубыми глазами.

— Я слышал о нем, — прошептал Снейп, явно пытаясь заинтересовать Роксану. — Этот Джекилл большой ученый, гений, странно, что он согласился преподавать у нас!

Девушка чуть приподняла бровь, покосившись на него. Парень был похож на какой-то корешок в мантии — угловатый, сутулый, мрачный. И Люциус с ним дружил?

— Он занимается раздвоением я психологии магии на Черную и Светлую, — продолжал бубнить парень. — Я столько о нем читал, он сделал мощный прорыв в зельеварении, а ещё...

— Далее, как вы знаете, в прошлом году профессор Леонхарт решил подать в отставку после нападения на него выводка флоббер-червей, — снова заговорил директор. Его голос странным образом покрывал все прочие звуки в Зале, хотя он и не кричал. — В этом году его место займет профессор Грей! И удачи ей в этом нелегком деле!

Дамблдор сделал приглашающий жест.

— Отец рассказывал мне про неё, она работает у него в Отделе по Контролю за магическими существами! — услышала Роксана приглушенную беседу своих соседей.

— Это — Валери Грей, министерство нанимает её только для ловли особо опасных существ.

— Это правда, что она в одиночку охотилась на оборотней в Румынии?

— Кто знает?

Услышав это, Роксана внимательнее всмотрелась в женщину. Поднявшись из-за стола, она сухо кивнула в ответ на аплодисменты и на секунду прижала к груди ладонь. Она словно говорила: «Я польщена, но на этом хватит!». Большие чувственные губы её чуть выгнулись в улыбке, но холодные серые глаза оставались безучастными. Дамлбдор помолчал, позволяя гвалту стихнуть, а когда он заговорил, голос его звучал уже не так воодушевленно и весело.

— И напоследок... все вы знаете, что сегодня Хогвартс понес невосполнимую утрату. За это лето мы потеряли больше сотни друзей. Девятеро погибло всего несколько часов назад, — Дамлбдор опечалено взглянул на погрустневшие лица студентов. — Но я хочу, чтобы вы помнили, ваши друзья...

— О чем он говорит? — прошептала Роксана, склонившись к своему соседу, но ответил ей не он, а смазливый, лоснящийся парень, с зализанными назад пшеничными волосами, прозрачными глазами и блестящими губами.

— Не слушай старика. Устроили целую заварушку из-за того, что с поезда, видите ли, сняли десяток грязнокровок, — парень закатил глаза. — Хотят устроить этим ублюдкам торжественные проводы на этой неделе и всё такое, а как по мне — туда им и дорога. Ты — Малфой, верно? Я — Нотт...хороший приятель Люциуса.

— Я уже догадалась, — холодно бросила Роксана, глядя на него с откровенной неприязнью.

— Держись меня, Малфой, я тебе помогу тут освоиться. Я — староста, так что если возникнут проблемы с кем-нибудь из этих, — он небрежно кивнул на остальные три стола. — Обращайся прямо ко мне.

Роксана промолчала, мысленно вычеркнув его из списка своих возможных друзей.

— Кстати...могу я спросить, что с твоими...

— Нет, — ледяным тоном отрезала Роксана, глядя на него фирменным взглядом Мирона. Парень прищурился и чуть-чуть улыбнулся.

— Думаю... мы подружимся, Малфой.

Это было сказано таким тоном, что Роксана невольно обернулась к нему, но понять, что кроется за этими словами не успела — голос Дамблдора вдруг вторгся в её мысли, заставив прислушаться, а Нотт чуть прищурился.

-...но, помните: зло живет в каждом из нас! Не бывает исключительно добрых или исключительно злых людей! И оставаясь со своим собственным злом наедине, мы неизменно обречены на поражение. Том Реддл, лорд Волдеморт эту битву проиграл. Я искренне верю, что вы, все вы, в отличие от него, непременно одержите победу. Сейчас, когда все мы стоим на пороге Темных и неясных времен, я призываю вас не отчаиваться и не опускать руки. Я призываю вас объединиться перед нашим общим недругом. Здесь мы все — по одну сторону и чем крепче будет наша связь, тем надежнее укрытие. Оглянитесь на тех, кто рядом. Не отворачивайтесь от своих друзей. Не отталкивайте тех, кто просит помощи. В них вы всегда найдете опору и свет, даже когда будет казаться, что Тьма сгущается.

— Джим, я не устала, правда, я должна их отвести, это моя работа!

— Ты должна выспаться, Ремус прекрасно справится и сам, правда?

— Конечно, Лили, тебе нужно отдохнуть!

— Нет, не нужно!

— У тебя глаза слипаются!

— Нет, не слипаются!

Как и многие, ожидавшие очереди выбраться из Зала, Роксана с улыбкой слушала громкую перебранку маленькой рыжеволосой девушки и вихрастого очкарика и старалась не выпустить из виду старосту, которым оказался тот самый, неприятный Нотт. Девушка судя по всему тоже была старостой и рвалась исполнять свои обязанности, а парень пытался отправить её спать. Наконец, видимо устав спорить, он обхватил свою девушку руками, словно кадку с пальмой и просто понес к выходу, вызывая смешки окружающих. Рыжая пыталась высвободиться и требовала поставить её на землю, но звучало это не очень убедительно, потому что сквозь её возмущение то и дело проскальзывал смех. Эти двое чем-то напомнили Роксане парочку, которую она видела в ту ночь в лесу. Засмотревшись на них, она пропустила свою очередь, и, шагнув вперед, врезалась в того самого парня, который при всех издевался над её волосами. Неловко ткнувшись в него, Роксаша поспешно отскочила, но успела уловить легкий, воздушный запах. Так пахнет на улице ранней весной. Парень чуть насмешливо взглянул на неё серыми, похожими на осколки льда глазами и демонстративно посторонился, пропуская вперед. На губах его играла противная, полная превосходства ухмылочка. И ещё он был выше. Намного выше, так что смотреть на него приходилось снизу-вверх. Наградив нахала свирепым взглядом, Роксана стремительно прошагала мимо, удержавшись от желания размахнуться на ходу и врезать по ухмыляющейся роже мерзавца рюкзаком.

— Это — гостиная Слизерина. Здесь вы можете проводить время после уроков и на переменах.

Роксана окинула взглядом полутемное подземелье. Лампы, похожие на глаза драконов, черное дерево, стекло, кожаная мебель, камин, размером с маленький греческий храм — удивительно напоминает кабинет отца. Мрачно и неуютно. Дети осматривали гостиную с выражением надменной скуки на круглых бледных личиках, только иностранцы любопытно ощупывали скользкие спинки диванов и вертели головами, оглядывая сверкающие мраморными жилами стены.

— По лестнице вниз — спальни. Мужские — справа, женские — слева, — продолжал Нотт. — У каждого своя комната, на дверях уже есть ваши инициалы, вещи внутри, — влажная стена вдруг отъехала в сторону и в гостиную под руки влетела стайка одинаково-красивых, ухоженных девочек — многих из них Роксана видела на Рождественских праздниках в Поместье. — Так что если будут какие-то вопросы — обращайтесь ко мне... — он дернул головой в сторону девочек и направился к ним. — Эй, Блэйк, подожди...

Роксана спустилась в мрачное влажное подземелье с низким потолком и рядом дверей. На одной из них висела серебряная табличка с инициалами «R.E.M.». Внутри девочку встретила довольно маленькая и холодная комнатка — примерно в четыре раза меньше её прежних покоев в поместье. Стены из квадратного мокрого камня, на них — матовые керосиновые лампы, возле стены — вполне уютная кровать под тяжелым, темно-зеленым балдахином на четырех столбиках и тускло поблескивающая тумбочка из черного дерева. На ней — лампа под зеленым абажуром. Зеленое покрывало оказалось сырым и тонким — равно как и подушки. Одно хорошо — под одеялом Роксана обнаружила грелку. У противоположной стены стоял небольшой комодик, а над ним — круглое зеркало в серебряной раме — слабая попытка привнести в комнату уют. От каменного пола так сильно веяло холодом, что не спасал даже бархатный ковер. У кровати уже стоял её чемодан. Прямо печать на приказе о заключении в тюрьму. Роксана прикрыла за собой дверь, отрезав доносящиеся из гостиной голоса и смех, и осталась наедине с собственной тишиной. Ей вдруг остро, до слез (если бы она все ещё умела плакать) захотелось очутиться в бело-голубой спальне девочек в Шармбатоне и заснуть на любимой, мягкой словно свежий зефир кровати под пение муз в саду. Стараясь удерживать нарастающий вой в пределах своего внутреннего мира, Роксана присела на край кровати, обнимая свой рюкзак. Какое-то время она просто сидела, не двигаясь, и почему-то очень внимательно слушала щебет девушек в соседних комнатах. Потом, очнувшись, тихонько встала и принялась бережно раскладывать свои вещи, окружая себя привычными вещами. Над кроватью она повесила плакат с изображением Мирона и Дона в образе горячих рок-идолов, на тумбочку поставила фото в рамке, на котором она, прыщавый Дон и Вог, на тот момент всё ещё человек вываливают в камеру языки и беззвучно хохочут. Одежда исчезла в комоде, вместе с кассетами в пластиковых коробочках, украшения и косметика разместились на тумбочке, рядом с книгами. Даже несмотря на наличие родных вещей, всё здесь казалось Роксане невыносимо чужим, холодным и неприветливым. Она как никогда прежде чувствовала себя брошенной и одинокой. Очень некстати вспомнилось то, что в этот самый момент где-то очень далеко её родители и брат сидят все вместе в каком-нибудь ярко-освещенном, великолепном зале, пьют дорогой кофе и улыбаются друг-другу... Девочка зажмурилась, обнимая себя руками. В детстве, пугаясь она звала маму, но приходил всегда Люциус. И сейчас, несмотря на ссору и всё, что между ними произошло, хотелось позвать его и сделать вид, что не было этого лета...и что он по-прежнему её горячо любимый старший брат.

Что там говорил сегодня этот старик в синей мантии?

Ах да, не дать себе ослепнуть в одиночестве. Роксана зажгла лампу, и, переодевшись в футболку с эмблемой «Диких сестричек», забралась под одеяло, прижимая к себе грелку и сунула в уши наушники. Дико хотелось домой.

Но не в поместье Малфоев.

Домой. Просто куда-нибудь домой...

Здесь кое-что появилось по главе, думаю вам понравится: http://maria-ch.tumblr.com/

Часть 1

Лили

Лили потянулась, улыбнулась скользящему по её лицу солнечному лучику и открыла глаза. Над ней темнел алый бархатный полог. Пахло деревом, свежими простынями и чем-то уютным и домашним.

«Хогвартс» — с нежностью подумала девочка и перевернулась на бок, просовывая под подушку руку и накрываясь одеялом. На её тумбочке, в стакане с водой стоял маленький букетик свежих полевых цветов. Нежно-розовые, белые и желтые лепестки сверкали высыхающей росой, косой луч падал из окна в стакан и вода горела, наполняясь изнутри светом. Лили сонно улыбнулась, глядя на это маленькое чудо, протянула руку и коснулась колокольчика, а потом накрылась одеялом с головой, чтобы спящие по соседству девочки не услышали, как она тихо смеется от радости...

Мародёры

— Все на пол! — заорал Сириус, едва разлепив глаза. Ремус чуть не задушил себя, затягивая галстук, Питер несолидно взвизгнул и выронил стакан с зубной щеткой.

— Это не учения! Сохатый взял в руки расческу! Повторяю, это не учения! — Сириус резво вскочил с теплой со сна постели. Джеймс, который в этот момент торчал у зеркала и пытался обуздать буйство волос у себя на голове, с силой запустил в Сириуса расческу, но тот закрылся своей подушкой как щитом.

— Лузе-ер! — хрипло пропел он.

— Да иди ты, — улыбнулся Джеймс и обеими руками как следует взлохматил волосы. Да, так всегда лучше. Сириус показал ему из-за подушки средний палец. Джеймс на ходу сдернул подушку с уже заправленной постели Питера и шарахнул ею Сириуса, но тот, изловчившись, парировал удар и в отместку обрушил свою подушку на голову Поттеру. Завязалась нешуточная драка, они принялись с воинственными воплями мутузить друг-друга подушками, перепрыгивая через постели и переворачивая чемоданы. По ходу досталось и Питеру, который пытался выскользнуть из спальни целым и невредимым, одна из подушек порвалась и выплюнула в тесное пространство тучу перьев.

— Сохатый, Бродяга, вам же не десять лет! — попытался воззвать к их здравому смыслу Ремус и тут же получил подушкой по голове.

— Ну держитесь! — и он тоже схватил подушку.

Роксана

Роксана проснулась так резко, словно кто-то гаркнул ей прямо в ухо. Первые пару секунд она непонимающе смотрела на темно-зеленый полог незнакомой кровати и пыталась понять, почему он не серебристо-голубой. Потом вспомнила, что уже давно не в поместье и вздохнула с облегчением. Звуком, который её разбудил оказалась заигравшая в наушниках песня — оказывается Роксана так и заснула с плеером. Выключив плеер, она натянула одеяло на голову, высунула из-под него руку, нащупала на тумбочке наручные часики и утащила в свое теплое сонное царство... С громким нецензурным криком Роксана выскочила из-под одеяла, но не рассчитала размеры своего нового жилья и врезалась в комод, больно зашибив ногу. Занятия начинались через сорок минут, а она до сих пор не знала своего расписания. И понятия не имела, где его взять. Самым противным в новой школьной форме было наличие бело-зеленого галстука и колготок, которые Роксана одевала только в раннем-раннем детстве. Главной проблемой оставались волосы. После недолгих колебаний Роксана просто собрала их на затылке в пушистый пучок, и, взглянув на себя в зеркало только махнула рукой. Глаза припухли от непривычно короткого сна, вчерашняя тушь размазалась — Роксана наспех стерла черные разводы пальцем. Краситься было некогда — да и некого ей было здесь очаровывать, так что она вылетела из своей комнаты лохматая и страшная как банши, и как назло, наткнулась на группку девочек. При виде неё их ухоженные, странно похожие одно на другое личики изумленно вытянулись, а одинаковые стрижки (кудри до плеч) встали дыбом. Центр компании, шатенка с огромными черными глазами и непропорционально маленьким красным ротиком, проходя мимо окинула Роксану пренебрежительным взглядом и бросила:

— Зап'ги двег', mon cher . В Англии не принято хвалиться своим бардаком.

Девочки захихикали, стайкой следуя за своей королевой и по пути окатывая Роксану злыми взглядами самок, в обществе которых появилась чужая. Роксана почувствовала острую обиду. Что она им сделала?

— Заприте рот, миледи, — огрызнулась она, захлопывая дверь, в которую смотрелась всклокоченная постель и кучи одежды на полу. — В Болгарии бы вам его отымели.

Девица замерла и обернулась. Хихиканье оборвалось. Выражение шока на красивом, тупеньком личике подействовало на Роксану как конфета. Температура воздуха в подземелье медленно опускалась. Справившись с дверью, она прошла мимо притихших девочек, сунув руки в карманы мантии, и напоследок ещё и подмигнула красотке так, что у той дернулись губы. Спиной она почувствовала, как та вынула палочку и сжала в кармане свою, но тут кто-то из девочек шепнул: «Люциус, Блэйк, не надо!» и Роксана с досадой поняла, что стычка отменяется. Как пройти в Трапезную она не запомнила — слишком много было лабиринтов в подземелье, так что Роксана просто увязалась на выходе из гостиной за рыжей девочкой с лицом, похожим на лисью мордочку и крепким светловолосым парнем, который вчера назвался Ноттом.

Лили

— У тебя перья на голове! — удивилась Лили, после того как Джеймс поймал её на нижних ступеньках лестницы и на руках стащил вниз. Она легонько взъерошила его волосы и по воздуху поплыли белые пушинки. — Вы, что, опять дрались подушками?

— Ну что ты, просто когда Джим ни свет ни заря вылетел из спальни на метле, врезался в купидона, — деловито сообщил Сириус, сбежав по лестнице вниз. — Доброе утро!

— Спасибо за цветы, — улыбнулась Лили, когда по лестнице последним спустился Ремус и уволок за собой Сириуса. Приподнявшись на цыпочках, она потянулась к Джеймсу, но когда до поцелуя осталась всего пара сантиметров, ей в нос вдруг залетела пушинка и она чихнула. Прошло несколько мучительных секунд, прежде чем Лили открыла глаза и увидела, что Джеймс стоит, зажмурившись и сжав губы.

— Не за что, Эванс, — пробормотал он, не открывая глаз и попытался улыбнуться. — Господи...прости-и! — в ужасе простонала Лили, заливаясь краской, но тут скорбно поджатые губы юноши искривила настоящая улыбка, он приоткрыл один глаз, они посмотрели друг на друга и зашлись хохотом.

На завтрак они шли, держась за руки. Спускаясь по лестнице вниз, пару раз ныряли в коридор и целовались — один раз за гобеленом, второй — в пустом коридоре Заклинаний, пронизанном пыльными солнечными лучами.

Когда они наконец добрались до Большого Зала, солнце уже поднялось высоко, а небо над четырьмя столами отливало высокой прохладной лазурью, по которой кто-то словно провел гигантской кистью полосы размытых облаков. Учительский стол уже практически опустел. Дамблдор вел беседу с новым учителем по Защите от Темных Сил, заинтересовано потирая подбородок, профессор Синистра, как всегда читала книгу, а чашка, блюдце, молочник и тарелочка с тостами медленно кружились вокруг неё, словно маленькая копия Солнечной системы. Хагрид горой нависал над профессором Грей и так активно жестикулировал, радостно ударяя ладонью по столу, что разом подпрыгивала вся посуда. Судя по мрачному выражению лица преподавательницы, её больше волновала не компания общительного великана и его безмерная любовь к «зверушкам», а чайник с кипятком, который стоял у Хагрида под рукой и каждую секунду норовил отправиться в полет. Макгонагалл ходила вдоль столов, раздавая старшекурсникам их индивидуальные расписания.

Оставив Джеймса в компании одноклассников, Лили направилась к Ремусу, который в это время инструктировал иностранцев. Эти ребята выделялись из основной массы студентов, даже несмотря на то, что теперь носили одинаковую со всеми форму. Испуганно сбившись на краю стола в кучку, они склонили головы над разложенной между тарелками и чашками карте школы и взволнованно перешептывались, каждые полминуты обращаясь к затюканному Ремусу. Судя по его взъерошенному виду, дело у них двигалось совсем туго.

— А если я пойти через ви...ви...

— Виадук.

— Да, виадук...если я пройти по нему, я попал в теплицы?

— Нет, для этого надо пройти по мосту во внутренний двор и...Лили! — Ремус страшно обрадовался её приходу и подвинулся, освобождая место рядом с собой. — Наконец-то, нам тебя как раз и не хватало!

— Что тут у вас? — с улыбкой поинтересовалась Лили, усаживаясь между ним и маленькой смуглой девочкой из Шармбатона. Её звали Вивьен и она была самой даже среди первокурсников — во Франции девочки начинали учебу в восемь лет. Проверяя перед сном спящих гостей, Лили увидела, что девочка не спит, а лежит, сжавшись в комочек и плачет. Скучает по маме. Когда рядом появилась Лили, грустные как у олененка глазки Вивьен загорелись и девочка немедленно обняла её — с той простотой и искренностью, на которую способны только дети.

Сириус

— Какие новости? — небрежно поинтересовался Сириус, щедро поливая патокой стопку блинчиков. — Тоже самое, что и всё лето, — рассеяно отозвался Джеймс, листая свежий номер «Ежедневного пророка», пока над ними с шорохом летали совы и бросали в руки студентам письма и посылки из дома. Из-за военного положения писем в этом году было чуть ли не в два раза больше, чем обычно.

— Мракоборцы патрулируют магловские районы и арестовывают всех подряд, а Бэгнольд только и делает, что толкает реч...черт! — Джеймс подскочил так, словно увидел на газетном листе таракана и Питер, сидящий рядом, подавился овсянкой.

— Что там? — мигом всполошился Сириус, наваливаясь на стол. — Сивый напал на маглов! В открытую! — выплюнул Джеймс, ударяя газетой по столу. Сириус и Питер уставились друг на друга, а потом, не сговариваясь, выронили ложки и вилки и склонились над живыми страницами.

— «Как сообщает глава Мракоборческого Отдела, Фицджеральд Боунс, на прошлой неделе, ровно в 18:00 в лесу на юге Хэмпшира были обнаружены тела десяти маглов с многочисленными укусами, среди них — известный сотрудник «Эха Мерлина» Чарли Кок, знаменитый своим журналистским расследованием в Северной колонии. А прошлым вечером оборотень по имени Сивый наконец объявил общественности о своем намерении сотрудничать с волшебником, именующим себя Темным Лордом...бла-бла-бла...не выходите на улицу в темное время суток»

— Это они? — прошептал Питер, вытаскивая нижний лист, на котором были напечатаны фотографии погибших маглов и объявление о вознаграждении «За поимку любого известного вам оборотня». Мальчики невольно оглянулись — у каждого второго студента в руках был свежий экземпляр «Пророка» и все шушукались, обсуждая страшные вести.

— Ничего хорошего... — пробормотал Сириус, глядя на одноклассников.

Джеймс вдруг торопливо скомкал газетный лист и швырнул под стол.

— Ты чего? — удивился он. — Ремус! — прошипел Джеймс и схватился за ложку, краем глаза следя за тем как к ним приближаются старосты. — Незачем ему это видеть!

— Что видеть? — спросил Ремус и взглянул на обеспокоенные лица друзей. — Что вы опять натворили? Весьма кстати к ним подошла Макгонагалл с расписаниями.

— Так-так-так...Поттер, Блэк, возьмите свои экземпляры...похоже мне от вас и в этом году не отделаться? — осведомилась она. — «Превосходно» по Трансфигурации.

— Без нас вам было бы скучно, профессор! — отозвался Джеймс, прижав к груди ладонь и широко распахнув свои оленьи глаза.

— Безусловно, Поттер, до вас никто не срывал мои уроки с таким постоянством и изяществом, — фыркнула Макгонагалл. Джеймс расплылся в польщенной улыбке. Между этими двумя всегда было что-то вроде бесконечной вежливой перебранки или словесной дуэли, из которой победителем всегда выходила Макгонагалл, а Джеймс чаще всего отсиживался после уроков.

— Доброе утро, профессор, — звякнул рядом голос Эванс.

— Доброе утро, мисс Эванс...так, где вы у меня...ах да, вот же, возьмите, ваше расписание.

— Смотрите-ка, сегодня не так и страшно — Макгонагалл, этот Джекилл и Слизнорт, — обрадовался Джеймс, когда профессор отошла от них. Он схватил расписание Лили, чтобы сверить их уроки. — А что это у тебя за окна по понедельникам...и средам...и пятницам?! У меня такого нет!

— Вы уже слышали?!

Мальчики обернулись, услышав громкий, гневный голос Алисы, а затем и она сама подбежала к ним, взъерошенная и запыхавшаяся.

— Привет, Лили, — девушка торопливо поцеловала подругу в щеку и плюхнулась на скамью рядом с ней.

— Слышали что? — натянуто поинтересовался Джеймс, быстро взглянув на Сириуса.

— Наше новое расписание! — выкрикнула Вуд и у них отлегло от сердца. — Это же просто кошмар! Она хлопнула по столу своим бланком и все невольно склонились над ним в поисках кошмара. — Одни и те же предметы каждый день, это же просто невозможно, когда мы будем делать домашнее задание! Да ещё и каждый понедельник и среду помогать мадам Помфри в Крыле! Да это же сумасшествие! Мне интересно, как именно, а точнее когда мы будем готовиться к ЖАБА?!

— Съешь что-нибудь, Вуд, полегчает, — миролюбиво посоветовал ей Сириус.

— Не смешно, вот увидишь, вам этот Джекилл тоже какой-нибудь факультатив по охоте на нюхлеров придумает! — огрызнулась Алиса.

Внезапно в Зал вошла Блэйк Забини в сопровождении своей свиты и окинула столы въедливым, ищущим взглядом. Сириус торопливо отвернулся.

— Ты куда? — невнятно крикнул Джеймс, когда Сириус вскочил на ноги и забросил на плечо сумку.

— Увидимся в классе! — торопливо бросил Сириус и уже кинулся было к выходу, как вдруг врезался в кого-то на полном ходу.

Роксана

— Не стоит так начинать свою карьеру в Слизерине! — тихо произнес Катон, сдавливая её руку. Лапа у него была как у медведя.

— Что? — Роксана попыталась высвободить руку и чуть не вскрикнула от боли.

— Я слышал как ты утром разговаривала с Блэйк Забини, — прошипел он. — У нас так не принято, Малфой!

— Да, я в курсе, что у вас много чего не принято!

— Я серьезно, Малфой! — прошипел Нотт.— Забини может и дура, но ей все в рот смотрят...

Роксана подавила смешок.

-...и если ты вздумаешь тягаться с ней, то в один прекрасный день её мегеры уволокут тебя на дно Черного Озера и даже я тебе не помогу!

— С какой стати тебе вообще надо мне помогать?

— С такой... — он замолчал. Мимо прошла стайка девочек из Пуффендуя. — С такой, что Люциус просил присматривать за тобой, а он всегда...

— Так во-от в чем дело! — громко протянула Роксана. — И дорого стоит нынче работа телохранителем?

Катон вдруг больно дернул её на себя и сдавил локоть так, что рука разом онемела до кончиков пальцев.

— Со мной тоже не советую так разговаривать! — процедил он сквозь зубы, обдавая Роксану крепким запахом кофе и дорогих сигарет. — Станешь со мной враждовать, клянусь, Черное отделение Дурмстранга покажется тебе раем! Мы здесь все заодно, Малфой! И твой брат был с нами! А предателей мы не прощаем, тебе ясно? — Катон словно только сейчас вспомнил, что делает ей больно и разжал пальцы, после чего добавил уже своим прежним, ласкающим тоном: — Не будь такой нелюдимой, Роксана, я просто хочу дать тебе совет...

— Да идите вы все...со своими советами, — испуганно прошептала Роксана, и, схватив сумку, вылезла из-за стола. Руку словно изнутри набили иголками, пальцы плохо гнулись, так что когда она, шагая к выходу случайно врезалась в кого-то, плеер вырвался из ослабевших пальцев и взлетел вверх.

Сердце нырнуло.

Роксана метнулась за своим последним другом, но тут человек, в которого она врезалась, ловко поймал плеер у самого пола и выпрямился, откинув с лица длинные волосы и быстро кольнул Роксану знакомыми глазами-льдинками. К своему вящему неудовольствию девушка узнала вчерашнего знакомого. Когда они встретились взглядом, по лицу его немедленно расплылась та самая, премерзкая ухмылочка.

— Моё почтение, Ваше Жвачное Величество! — в тот самый момент когда Роксана попыталась вырвать у него свой плеер, парень широким жестом отвел руку с ним за спину и склонился в полупоклоне. — Как спалось?

— Отдай, — коротко сказала она, нетерпеливо вытянув ладонь.

— А где волшебное слово? — поинтересовался парень, с любопытством ощупывая пластиковый корпус.

— Авада Кедавра? — буркнула она, жадно следя за тем, как он бесцеремонно вертит её сокровище в руках, каждую секунду рискуя его сломать. На неё вдруг накатила такая злоба, что захотелось расцарапать негодяю его улыбчивую мордашку. Ногтями. В кровь.

Когда она снова предприняла попытку вернуть плеер, парень только повыше поднял руку и даже не сдвинулся с места. Роксана подавила желание подпрыгнуть и только злобно взглянула на юношу снизу вверх, кляня свой маленький рост.

— Что это за штука, Малфой? — он с любопытством поддел крышку пальцем и та хлопнула так громко, что у Роксаны сами собой сжались кулаки.

— Шкатулка с ядом? Проклятый ящик? Зная твоего братца это должно быть что-то действительно...— он случайно нажал на одну из кнопок и в наушниках громко зазвучала песня. — Музыка?! — парень мигом переменился в лице и как полный идиот прижал плеер к уху. Роксана попыталась неожиданно выхватить свой плеер, но противник оказался быстрее и её ногти скребнули его по руке.

— Отдай сейчас же! — Отдам, когда скажешь, как он воспроизводит музыку...да ещё и такую! Ты слушаешь «Диких сестричек»?

Теряя терпение, Роксана выхватила палочку.

— О, Мерлин, только не это! — парень отпрыгнул от неё в притворном ужасе. — Это же волшебная палочка !Осторожно, ты можешь получить занозу!

— Если не отдашь, я...

— Что, волосы мне выкрасишь? — съехидничал парень.

— Сам напросился! — Роксана подняла руку.

— Мисс Малфой!

Роксана вздрогнула и обернулась. С ней говорила та самая суровая дама, которая вчера руководила распределением по факультетам. Она не сердилась, не кричала, просто стояла, прямая как школьная линейка, и внимательно смотрела Роксане в глаза.

— Могу я узнать, зачем вам понадобилась ваша палочка во время завтрака? — вежливо поинтересовалась Макгонагал.

Сглотнув, Роксана молча опустила руку и сунула палочку обратно в карман, боясь взглянуть профессору в глаза. По необъяснимым причинам эта женщина нагоняла на неё страх, хотя, казалось бы, после профессора Цепеша из Дурмстранга, ей уже было некого бояться...

— Благодарю вас, — сухо молвила профессор и повернулась к юноше. — А вам, мистер Блэк, я настоятельно советую отправиться на урок, если вы не хотите заработать наказание ещё до начала учебы.

Роксана удивленно взглянула на своего противника.

Блэк!

Не может быть, Блэк!

Теперь понятно, почему его физиономия вызывает у неё страшное желание съездить по ней чем-нибудь тяжелым.

Блэк.

Брат-мать-её-Нарциссы-Прекрасной!

Сын Сочувствующих!

— Простите, профессор, мы просто разговаривали, — он незаметно сунул её плеер в карман. У Роксаны от возмущения отнялся язык. — Не подумайте, что мы рекламируем вражду между факультетами, это как-то непроизвольно всегда полу...

— Идите в класс, — приказала профессор, видимо устав от его трепа.

— Есть, — немедленно согласился Блэк, и, развернувшись на каблуках, пошел к друзьям, успев однако, послать Роксане нахальную усмешку.

Сириус

Класс транфигурации, как всегда, полутемный и пахнущий свежим деревом и чернилами, полнился мягким поскрипыванием перьев и редким, сухим покашливанием.

— Мистер Блэк, мисс Малфой это самостоятельная работа, — напомнила Макгонагалл, не поднимая глаз от бумаг на своем столе. Кое-кто из сидящих впереди обернулся.

— Извините, — смиренно свел брови Сириус и принялся обводить слова на пергаменте, делая вид, что работает, а Малфой, которая до этого пыталась отобрать у него свой плеер досадливо отвернулась. Судя по всему профессор им не поверила, потому что отложила перо и поднялась из-за стола, запахнув мантию.

Трансфигурация началась с того, что Макгонагалл добрых пятнадцать минут говорила о важности экзаменов ЖАБА. О том, что сдавать придется материал за все семь курсов. О том, как много значит каждый балл при рейтинговой системе поступления в такие заведения как Мракоборческий Центр и Академия св. Мунго. О том, что результат этого экзамена окажет прямое влияние на всю их последующую жизнь...

Лили и Алиса, сидящие за первой партой слушали так внимательно и так поедали взглядом преподавательницу, словно ЖАБА был древним Божеством, а они — жертвами-девственницами, которых должны были бросить в его пасть. Джеймс, сидящий рядом с Сириусом украдкой поглядывал на Макгонагалл и рисовал на неё карикатуру на задней странице тетради: психоделическая кошка, словно после удара Круциатусом на задних лапах, на каблуках и с палочкой в лапах.

-...так что если вы чувствуете, что самостоятельно не справляетесь с темой — записывайтесь на мой субботний факультатив. Прошу вас со всей серьезностью отнестись к предстоящему экзамену. Второго шанса получить достойное рабочее место у вас не будет, так что бороться придется за каждый балл. Профессор окинула напряженные, серьезные лица учеников взглядом и слегка расслабила плечи.

— А теперь перейдем непосредственно к тебе нашей сегодняшней лекции, — Макгонагалл взмахнула палочкой и на доске появилась тема: «Трансфигурация человека. Анимагия. Трансгрессия.»

— В прошлом семестре мы остановились на том, что каждый из вас благополучно поменял цвет волос, глаз, размер ног, рост и форму ушей. Не сомневаюсь, что это лето вы провели, оттачивая мастерство.

По классу пробежал легкий смешок. Макгонагалл приподняла уголки губ.

— Поэтому сейчас вы напишите базовую формулу заклинания Immutatio Formamentum, чтобы я знала, что вы все в состоянии перейти к новой теме, — с этими словами Макгонагалл стукнула палочкой по статуэтке египетской кошки на своем письменном столе и та превратилась в песочные часы.

— У вас есть десять минут. Приступайте.

Когда Макгонагалл встала, ученики мгновенно зашевелились, заерзали и попытались спрятать лежащие на коленях учебники. Книги принялись злобно хихикать над незадачливыми владельцами, а самые капризные попадали на пол. С формулой Сириус справился за несколько минут. Все эти милые заклинания, длиной в несколько абзацев он помнил так же хорошо, как свое имя и теперь пытался изучить странную музыкальную коробку. Та была явно заколдована, потому что выворачивалась из его рук как живая и всякий раз, когда он пытался её открыть, тонкая крышка клацала как пасть животного и больно кусала его за нежную кожу на кончиках пальцев, да ещё и внутри неё при этом что-то начинало угрожающе шипеть и потрескивать.

— Малфой, да что тебе стоит, скажи, в чем его секрет? — прошептал Сириус, ткнув острым кончиком пера в спину сидящей перед ним девушки. Роксана резко повернулась было к нему, глубоко вдохнув, но тут Макгонагалл пошла в обратную сторону и они снова склонились над пергаментами.

— Скажу, когда отдашь! — услышал Сириус.

— Отдам, когда скажешь! — парировал он и снова уколол её пером.

— Мистер Блэк, мисс Малфой, кажется я уже сделала вам одно замечание?

Ребята синхронно подняли головы. Макгонагалл стояла прямо над ними, сцепив руки в замок и недовольно поджимала губы.

— Раз у вас так много времени на разговоры, полагаю, вы уже справились с работой и я могу её получить?

Сириус с легким сердцем протянул ей свою работу. Малфой передала Макгонагалл практически пустой свиток. Та хмыкнула, взглянув на несколько корявых строчек и вернула работу владелице.

— У вас есть ещё пять минут. Но я уверена, что с первой парты вы будете слышать меня лучше, когда я прошу соблюдать тишину, — добавила она и повела узкой ладонью в сторону одинокой парты перед столом, которая среди старших курсов приравнивалась к скамье подсудимых. — Прошу вас.

Что-то похожее на сострадание шевельнулось у Сириуса внутри, когда слизеринка, опустив маленькие плечи, поднялась со своего места, но тут же сдохло под лавиной злорадства.

— Вы тоже, мистер Блэк.

Его словно подбросило. Джеймса, который с интересом следил за перебранкой, тоже.

— За что?!

— Думаю нам всем будет спокойнее, если остаток урока вы проведете передо мной, рассуждая над смыслом слов «самостоятельная работа» и «тишина», — Макгонагалл снова пошла в обход по классу, а

Сириус, обменявшись с Сохатым скорбным взглядом, сгреб свое имущество и поплелся следом за Малфой. Он подозревал, что после стычки во время завтрака, Макгонагалл будет за ними присматривать, но чтобы так...

Первая парта — это же позор, в последний раз его и Джеймса пересаживали за неё, когда они принесли на урок Кусачую тарелку. Хуже не придумаешь!

Как-только он плюхнулся на скамью рядом с Малфой, она набросилась на него как фурия — самым нахальным образом залезла в карман мантии и отобрала шкатулку. Он схватил её за запястье.

«Теплая»

Немая борьба с выкручиванием из его пальцев длилась всего несколько секунд. Малфой злилась и скалила зубы, а Сириус наблюдал за ней с веселой улыбкой, как за диким зверьком. Высвободившись, она воткнула ему в ребра палочку. Это было чертовски щекотно.

— Ещё раз тронешь мои вещи, я трону твой позвоночник, тебе ясно? — прорычала она, отодвигаясь.

— Какие смелые фантазии, — зашептал Сириус и наклонился к ней. — Почему ты такая дикая, Рокси...

— Роксана!

-...ты же не страшная...вроде бы. Я же просто спросил! Тебя волки воспитывали?

— А тебя свиньи?

— Блэк, Малфой, ещё одно слово — и вы останетесь после уроков! — прикрикнула на них из конца класса Макгонагалл и они отвернулись, максимально далеко отодвинувшись друг от друга.

Сириус искренне надеялся, что на этом его невезение в первый учебный день закончится, но в итоге жестоко ошибся. После того, как с письменной работой было покончено, они перешли к практике и начали трудную тему анимагии. Первое задание было просто смехотворным — надо было превратить нос своего соседа по парте в обезьяний — самый близкий к человеческому. Понятное дело, что для всех, кроме него, Джеймса и Питера задача оказалась практически неподъемной и многие так усердно махали палочками перед лицами своих соседей, что норовили выколоть им глаз или сломать нос.

Собственно, именно это с Сириусом и случилось.

Насмеявшись вдоволь над лицом Малфой, украшенным безупречным, обезьяньим носом с торчащими из ноздрей волосками, Сириус предоставил очередь ей, уверенный в том, что она даже насморк у него не вызовет, но как только она подняла палочку, он понял, что сейчас случится что-то очень страшное. И правда. Вместо того, что произнести нужное заклятье, Малфой вдруг прищурилась и коротко махнула палочкой. Нос Сириуса хрустнул так громко, что сидящие за ними ученики подскочили. На белую рубашку хлынула кровь. Роксана злорадно улыбалась, ученики смеялись, но прежде чем к ним успела подбежать испуганная Макгонагалл, опозоренный и злой Сириус взмахнул палочкой и превратил Малфой в животное. Он так надеялся, что из неё получится жаба, ящерица, или на крайний случай какой-нибудь мерзкий тощий хорёк, но вместо этого под парту, запутавшись в одежде, с жалобным визгом свалилось нечто пушистое, снежно-белое, а когда он полез под парту, его за руку тяпнул маленький злой песец.

В итоге Гриффиндор потерял целых пятнадцать очков. Но после того как девушке вернули нормальный облик, и она, не стесняясь в выражениях, от души наорала на Сириуса, Слизерин потерял двадцать — за сквернословие, да ещё и в присутствии преподавателя.

— Вы и раньше демонстрировали всяческое пренебрежение к правилам, мистер Блэк, но сегодня вы ещё и умудрились подвергнуть опасности вашу одноклассницу!— бушевала белая как полотно Макгонагалл, после того как ученики отправились на перемену, придавленные огромным домашним заданием, сломанный нос Сириуса вернулся в нормальную форму, а Роксана успокоилась и перестала искать на себе белую шерсть. — Вы могли превратить её навсегда, или только наполовину, вы представляете, чем это могло закончиться?!

— Жабой? — хлопнул ресницами Сириус.

— Придержите язык, мистер Блэк! — Макгонагалл нацепила на нос сердито бликующие очки и вернулась за свой стол. — С сегодняшнего дня вы будете работать вместе каждый день...

— Что?! — хором выкрикнули ребята.

— Профессор, вы не можете!..

— Не указывайте мне, что я могу, а что нет, мисс Малфой! — Макгонагалл угрожающе взмахнула палочкой. — Совершенно не представляю, что такого между вами могло произойти за эти несколько часов, но пока я не увижу, что вы в состоянии находиться в одном помещении и сотрудничать, как нормальные, благовоспитанные люди, с ваших домов каждый день будут сниматься баллы.

— Каждый...

— Каждый день, — непреклонным тоном подтвердила профессор. — Пять баллов.

Сириус запустил пальцы в волосы.

— А если вздумаете нарушить мой наказ... — Макгонагалл засопела так, что тонкие ноздри её затрепетали. Сириус охнул, почувствовав, как его что-то укусило за мизинец. Малфой рядом ойкнула и схватилась за руку. Палец обхватило маленьким металлическим обручем, на котором полыхнула и исчезла маленькая красная искорка — точно такая же мигнула в правом глазу кошки на письменном столе.

— Я об этом узнаю и тогда вы потеряете не пять баллов, а пятьдесят.

— Пятьдесят? — упавшим голосом переспросил Сириус.

— Пятьдесят, мистер Блэк!

— Но это же ваш...

— Мой факультет? Именно так. И потому я не потерплю на нем никакой глупой вражды. А теперь отправляйтесь на урок и постарайтесь там никого ни во что не превратить! А вы, мисс Малфой, научитесь держать себя в руках! Здесь вам не Дурмстранг и рукоприкладства никто не потерпит! Если я ещё раз увижу, что вы сломали кому-то нос — отправлю к Директору. Можете быть свободны.

— Да за такое блестящее заклинание нормальный преподаватель дал бы баллов сто, не меньше! — сердился Сириус, когда они бегом спускались по лестнице на пятый этаж, чтобы поспеть на урок по Защите от Темных Сил. — А вместо этого меня приковали к этой...маньячке! — он попытался зубами стащить с мизинца грубое кольцо и чуть не откусил себе палец, когда его кто-то случайно толкнул в спину.

— Не понимаю, с какой стати ты вообще привязался к ней, Бродяга? Они последними вскочили на вращающуюся лестницу и она с гулким рокотом отделилась от ступенек и развернулась, унося их на два этажа вниз. Сириус промолчал. Ни Ремусу, ни Джеймсу, ни Питеру не понять, каково это, когда тебе пять лет, а на твоих глазах какой-нибудь Лестрейндж наказывает эльфа Круциатусом за то, что тот принес ему огневиски безо льда. Или какой-нибудь Нотт дарит отцу голову Гиппогрифа, а Паркинсоны и Малфои при этом смеются как ни в чем ни бывало, произносят тост за чистоту Крови и колют себе пальцы, капая кровью в вино. А их дети, эти мелкие, вонючие снобы, сосущие эту замечательную чистую кровь из своих же родителей, паразиты без капли таланта или сердечности, и вовсе вызывали у Сириуса тупую и безотчетную ненависть. И желание толкнуть их, проходя мимо, в камин.

— Не люблю розовый цвет, — наконец буркнул он, всё ещё дергая себя за кольцо.

— Во всем есть плюсы, — заметил Джеймс, обхватывая его за шею. — Теперь один из Мародёров официально окольцован. Поздравляю! — он взглянул на его руки. — Кое-кто ждет-не дождется первой брачной ночи?

— Да пошел ты, Сохатый! — буркнул Сириус, оставляя в покое мизинец, который уже покраснел, опух и начал болезненно пульсировать. Мальчишки громко захохотали, разбрасывая густое эхо на несколько этажей. Лестница с гулким стуком коснулась прохода и ученики гурьбой вывалились в коридор.

Часть 2

Войдя в дверь нового класса, в котором должен был проходить первый в году Урок по Защите от Темных Сил, ученики замерли и в дверях образовалась пробка. Вместо привычного классного помещения, они оказались на обширной, поросшей густым кустарником и высокой травой лесной поляне. Вместо потолка над их головами звенело чистое, лазурное небо, сквозь листву дубов и кленов на траву брызгали лучи самого что ни на есть настоящего солнца, и самый воздух казался прелым и густым, таким, какой бывает только в самом сердце леса.

Открыв рты, ученики проходили в класс, потрясенно задирая головы.

Бледный, нервный доктор Джекилл встретил студентов радостной и немного взволнованной улыбкой. На нем сегодня была странная, чудовищного оранжевого цвета мантия поверх странного костюма, похожего на одежду археолога девятнадцатого века. Брюки были заправлены в высокие, плотно обтягивающие икры чулки, на поясе болталась увесистая кожаная сумка, в которую собирают редкости, на голове красовалась каска, а на ней зачем-то крепились — большие круглые очки для полетов на метле. Светило магических наук и большой ученый, заметно занервничал, когда в стволе дерева открылась дверь и на поляну, изумленно оглядываясь и медленно переступая в высокой траве, вошли его первые ученики, Расплывшись в своей невероятной и немножко сумасшедшей улыбке, он шагнул им навстречу и тут же замер, глядя как они заполняют поляну.

— Добро пожаловать! — громко произнес он, слегка задыхаясь. Ученики заметили его, взглянули на вычурный наряд и удивление на их лицах возросло ровно в два раза. — Добро пожаловать на ваш первый Урок по Защите от Темных Сил. Прошу вас, присаживайтесь! — он сделал приглашающий жест, словно удивляясь, почему дети не додумались до этого сразу же.

Украдкой переглядываясь, ученики послушно расселись на траве, кладя рядом с собой сумки и учебники.

— Я слышал, он сумасшедший! — прошептал Джеймс, стягивая с себя мантию и усаживаясь на траву по турецки — здесь было намного теплее, чем в продуваемых всеми сквозняками коридорах.

— Он не сумасшедший, а гений, — поправила Лили. — Я читала его работы о раздвоении личности на черную и светлую...он очень, очень умный!

Когда она опустилась на мантию Джеймса, из-под юбки на миг показался волнующий изгиб над коленом, и, несмотря на то, что Лили тут же машинально одернула юбку, поджимая под себя ноги, взгляд Джеймса ещё несколько минут оставался пустым.

— А есть разница? — проворчал Сириус, плюхаясь в траву рядом. Едва он переступил порог «класса», кольцо так сдавило палец, что он чуть не заорал в голос, поэтому тут же разыскал в толпе ненавистные ему розовые волосы. Теперь они с Роксаной сидели рядом на траве, но при этом подчеркнуто не смотрели друг на друга и о случившемся не говорили. — Дамлбдор тоже гений, но разве его можно назвать нормальным человеком?

— Сириус! — укоризненно шикнул Ремус.

— Вы что, забыли во что он нарядился на прошлогодний Хэллоуин?

Ученики уже расселись и все звуки постепенно разгладились в выжидательную тишину. Дождавшись, пока стихнут все разговоры, Джекил начал урок.

— Вы, я вижу, немало удивлены, — сказал он довольно улыбаясь и потирая руки. — Есть какие-нибудь предположения по поводу того, где мы? — он осмотрелся с таким видом, словно тоже только что переступил «порог» класса.

Повисла недоуменная тишина.

— В лесу, сэр? — выдал идею Джеймс, взмахнув рукой.

Ученики засмеялись и тишина лопнула.

— Отличное наблюдение! Мы с вами в Лесу! — доктор осмотрелся и рассмеялся. -Удивительно, не правда ли? А ведь это просто классная комната! Просто поразительно, на что иногда способна Светлая магия...да...итак, моё имя вам известно, но я на всякий случай представлюсь ещё раз! Я — доктор Генри Джекилл и в этом году я буду преподавать у вас Защиту от Темных Сил! — он слегка поклонился. — Насколько мне известно, в прошлом году вы остановились на изучении невербальных заклинаний, освоили дуэльные чары и приступили к изучению защитной магии...верно?

Несколько человек пробубнило что-то в знак согласия, многие покивали.

— Ну что ж, это замечательно. Может кто-нибудь перечислить мне основные защитные заклинания?

Лили так быстро вскинула руку, что чуть не смахнула с Джеймса очки.

— Прошу вас, мисс! — обрадовался Джекилл.

— К защитным заклинаниям относят простые формулы вроде Протего и производные Протего Тоталус и Протего Хорибиллис, а также Фраудис Висус, на основе которых строятся всевозможные отражающие, отводящие, маскирующие, клонирующие, — Лили слегка задохнулась и глотнула воздух. -...чары невидимости, а ещё...

— Можете сказать как повышается эффективность защитного заклинания?

— Любое защитное заклинание усиливается, если произносить его невербально, — немедленно затараторила Лили.

— Превосходно! Как выше имя, мисс?

— Эванс, сэр, Лили Эванс.

— Что ж, пятнадцать очков Гриффиндору, мисс Эванс! Благодарю вас.

Джеймс громко захлопал и Лили перехватила его руки, слегка порозовев.

— Итак, как верно заметила мисс Эванс, основные формулы Защитной магии весьма просты. Если вы в достаточной степени овладели теорией, то и с практикой не возникнет проблем. И именно этим мы и будем заниматься с вами в течение семестра, так что к моменту ЖАБА, я думаю, вы все успешно...

— Мы, что больше не будем заниматься боевыми чарами? — громко спросил Джеймс.

— Ваше имя?

-Джеймс Поттер, сэр, — Джеймс поднялся.

— Боюсь мы недооцениваете защитную магию, мистер Поттер... — улыбнулся доктор.

— Нет, я уважаю её,— уверенно сказал Джеймс. — Но не считаю нужной, когда вокруг...

Доктор вдруг выхватил палочку.

Ученики испуганно повскакивали со своих мест, но Джеймс Поттер, в который раз продемонстрировав свою удивительную реакцию, успел вскинуть палочку, и прежде чем в него угодило заклятие, выкрикнул:

— Протего!

Шарик оранжевой краски, вырвавшийся из палочки доктора, со смачным плеском разбился о невидимый щит, забрызгав сочно-зеленую траву вокруг Джеймса и ботинки Питера.

— А вы говорите, защита вам не нужна! — укоризненно проговорил доктор, пряча палочку и словно не замечая, в какое замешательство привел учеников. — Похоже без неё все-таки никак, мистер Поттер!

— Да, но ведь Пожиратели Смерти не будут брызгать в нас краской! — придя в себя от легкого потрясения, Джеймс опустил палочку.

— Это верно, хотя было бы неплохо, правда? — засмеялся Джекилл.

— Разве в нашей ситуации не лучше ли овладеть сначала боевыми чарами? Защищаться просто и скучно, а вот...

— Просто?! — вскричал Джекилл так громко, что Марлин, сидящая к нему ближе всех, подпрыгнула и прижала к себе сумку. — Во имя Мерлина, вы, мистер Поттер, чертовски заблуждаетесь! — крикнул он, ткнув в Джеймса толстым пальцем в перчатке. — Это совсем не просто! Ну-ка скажите мне, кто, так же как и мистер Поттер считает, что нападение — лучшая защита? Ну-ну, не бойтесь!

Половина учеников тут же подняла руки. Питер покосился на Сириуса, который лениво полулежал в траве, держа руку полусогнутой, и, поколебавшись, присоединился ко всем.

— Прекра-асно... — улыбнулся доктор, становясь вдруг похожим на кота из сказки про девочку, которая угодила в Страну Чудес. — Ну что ж...в таком случае...у меня есть для вас первое задание.

Класс разделился надвое. Весело переговариваясь, ученики выстроились друг против друга двумя небольшими группами. Одна была облачена в сумасшедшие, оранжевые мантии, полностью закрывающие тело, другая — в спокойные, светло-голубые. На всех были точь-в-точь как у доктора перчатки и каски, а на лицах — большие круглые очки, отчего все студенты вдруг стали похожи на рой стрекоз-переростков.

Доктор встал между ними, разведя руки в стороны, словно царь насекомых.

— Итак, правила таковы — громко говорил он, вертя головой в каске и сверкая очками. — Те, кто проголосовал за Нападение, — он указал на группку, в которой в числе прочих были Джеймс, Сириус, Питер, Роксана и близнецы Пруэтт, — Обстреливают оранжевой краской тех, кто предпочел Защиту! — он медленно повел рукой в сторону другой группы. — Вы обстреливаете их голубой. Напоминаю, в оранжевом арсенале любое дуэльное заклинание. Всё что угодно, только без членовредительства, пожалуйста! В голубом арсенале только отражающие и защитные чары. У вас — оранжевая краска, у вас — голубая. Все поняли? Хорошо. В конце урока мы подсчитаем «раненых». А теперь внимание, самое интересное: победители награждаются призовыми очками и полностью освобождаются от домашнего задания!

Класс довольно загудел. У всех на лицах уже полыхала готовность немедленно броситься в бой, глаза горели даже сквозь плотные очки, зубы скалились в улыбке. В каждой группке уже успел образоваться свой капитан — собрав вокруг себя остальных, он на ходу придумывал стратегию и все, несмотря на факультеты, столпились, сдвинув головы, и хихикали, недобро поглядывая на противников.

— Проигравшие наоборот потеряют очки и получат дополнительное задание! — прокричал преподаватель и высоко поднял правую руку, левой поднес к губам свисток, медленно отступая назад — Итак...на старт...внимание...МАРШ!

Краска тут же полетела во все стороны. Джекилл в первый миг оказался в эпицентре, не успев спрятаться и ему досталась львиная доля как оранжевых, так и голубых зарядов, но как судья он не мог покинуть ристалище и бегал вместе со всеми. Время от времени полянку оглашал пронзительный свисток и нарушивший правила студент выбывал из строя.

С веселыми криками и визгом ученики рассыпались по поляне, образовав настоящий фронт. Оранжевые мантии окопались в кленовой роще, голубые — в ягодных зарослых.

Шарики жидкой краски со смешным чпоканьем вырывались из кончиков палочек и шлепались о спины, руки, каски, деревья и уплотненный защитными чарами воздух.

Близнецы

— «По праву носит одеянье льва Лишь тот, кто сам сорвал его со льва!*» — прокричал Гидеон и выбежал из укрытия прямо на передовую под перекрестный сине-оранжевый огонь.

— Стой, придурок! — исполненным драматизма голосом завопил Фабиан, забыв текст пьесы, и вырвался следом, но тут в него со смачным шлепком врезался особенно крупный снаряд и парень, запутавшись в полах непривычной мантии, потерял равновесие и повалился в траву.

Гидеон с воплем ужаса бросился к нему на помощь, размахивая руками.

— Брат, бра-ат, вста-а-ань! — стонал он, повалившись на бесчувственное тело Фабиана.

— Прощай, Гидди... — прохрипел Фабиан откуда-то из недр своей необъятной каски. — Ты был лучшим на свете братом!

— Никогда больше не называй меня так! — раздельно проплакал Гидеон, умоляюще встрехивая брата и колотя им об траву.

— Я буду вечно греметь цепями в доме твоих потомков! И скажи Марлин...что я...я... — он уронил голову набок, вывалив язык.

— Не-е-е-ет!— взвыл Гидеон и повалился на грудь Фабиана, по которой медленно расплывалось голубое пятно. — Будь проклята ты...масляная краска! — прокричал он, потрясая кулаком в небо.

Марлин помирала со смеху, глядя на них из-за дерева. Услышав её смех, братья дружно подскочили и одновременно вскинули палочки. Оранжевые пульки с глухим «тух-тух-тух» заколотились об ствол, за который в последний момент нырнула жертва. Спасаясь от их снарядов, Марлин с визгом пронеслась в сторону кустарника, за которым прятались Лили и Ремус. Джеймс, неожиданно выскочив из-за дерева, послал в её сторону заклинание-подножку и девочка шлепнулась прямо на близнецов.

Сириус и Роксана

-...если бы ты не вела себя как дура, нас бы не наказали! — прокричал Сириус и на секунду высунулся из облитого голубой краской дерева, пытаясь попасть в Ремуса, который отличался просто космической наглостью и уже успел впечатать Сириуса прямо в каску несколько зарядов подряд. — Так что слушай меня и не высовывайся, если не хочешь, чтобы мы из-за тебя ещё и здесь облажались!

— Если бы ты не лапал мои вещи, ничего бы этого нахер не было! — Роксана пряталась за кустарником метрах в трех от него. Вместо того, чтобы со всеми остальными осаждать противника, они уже добрых пятнадцать минут громогласно обвиняли друг-друга в полученном от Макгонагалл наказании. -Так что всё это из-за тебя! И кончай мной командовать, Блэк, иначе, клянусь Мерлином, я тебе не только нос сломаю, но и ещё что-нибудь!

— И кто из нас после этого озабоченный! Знаешь, Малфой, у меня такое чувство, будто тебе просто не терпится залезть мне в штаны!

-Да пошел в задницу! — рявкнула девушка и вдруг резко втянув в себя воздух, оттолкнула Сириуса и рыбкой нырнула в заросли малины у них за спиной.

Сириус стремительно обернулся, вскидывая палочку.

Шлёп!

Ему заляпало краской очки, да так мощно, что он отступил назад.

— Я ослеп! — заорал Сириус в ужасе, и, метнувшись в сторону, перецепился через выпущенное кем-то заклятие-подножку и с треском повалился в кустарник, прямо на свою незадачливую напарницу.

Лили и Джеймс

— Они не отступают, что делать? — запыхалась Алиса, падая под ежевичным кустом рядом с девочками. На Марлин кто-то наслал заклятие щекотки, так что она никак не могла остановиться и помирала от смеха, беспомощно привалившись к Лили.

— Где твоя палочка?

— Он меня обезоружил!

— Кто?

— Аурантинус! — радостно заорал Джеймс, разглядев в плотном сплетении кустарника всполохи рыжих волос.

— Контратус! — Лили отбила шарик краски как теннисный мячик, на миг высунувшись из кустов. Джеймс уклонился и мощный заряд краски сбил с ног слепо тыкающегося по поляне Сириуса.

-Да твою же мать! — застонал Блэк откуда-то из травы.

-Я твой парень! — возмущенно крикнул Джеймс, задирая на секунду очки.

Поляна вокруг них звенела и переливалась от криков, смеха и разноцветной гаммы.

— А это — война! Керулеус! — радостно крикнула Лили, вскидывая палочку.

Краска шлепнула Джеймса в незащищенное лицо.

Он зажмурился и сплюнул краску на траву.

— Ах так?! Сама напросилась, Эванс, — оскалился Джеймс, с треском ломясь в кусты и Лили с писком бросилась наутек.

Северус Снейп

Не желая участвовать во всеобщем психозе, Северус сидел за деревьями в стороне и неприязненно посматривал на бегающих по поляне одноклассников, время от времени вырывая из земли заколдованную траву. На нем тоже была голубая мантия, но надел он её только чтобы от него отвязались.

Его задевало то, как легко все, даже Нотт и Розье купились на такую откровенную чушь и занимаются ерундой в то время как должны учиться сражаться.

Задевало то, что его кумир в итоге оказался дешевым клоуном.

Задевало то, что он увидел, как заливисто смеялась перепачканная в краске Лили, в то время как Поттер тащил её куда-то по поляне словно...словно мешок!

Задевало то, что вокруг него на самом деле одни идиоты...

Неожиданно кустарник рядом с ним затрещал.

— Нюнчик! — со злой радостью выкрикнул Поттер приветственно раскинув руки. — Тебя-то нам и не хватало!

Седом за ним прибежала вся его компания. Они вскинули палочки.

Северус подскочил так резко, словно земля его укусила, увернулся от одного шарика краски,второго, а третий попал ему в лицо и залил глаза.

Повалившись на траву, он услышал их издевательский смех. Ослепленный болью, униженный, он не глядя вскинул палочку.

— Сектумсемпра! — яростно крикнул Северус.

— Протего! — выкрикнул появившийся невесть откуда Люпин.

Они замерли, испуганно глядя на него. Северус тяжело дышал, завтраленно глядя на мальчиков с земли.

— Ты что делаешь, кретин?! — выплюнул Блэк и бросился на него, но Поттер выбросил руку и сдержал его. Что-то очень нехорошее было в его глазах в этот момент...

Воспользовавшись паузой, Северус подхватился с земли и побежал, спотыкаясь и оскальзываясь, и услышал как в спину ему несется ненавистный голос:

— Держите его! Я его в этой краске утоплю!

И смех.

— Ясно же, что он вам подсуживал! — не унимался Джеймс за обедом.

Соревнование закончилось победой голубых мантий, но, чтобы избежать ссор между учениками, доктор объявил, что все они сражались честно, а потому не стал снимать баллы, а наоборот, присудил всем факультетам по тридцать баллов.

Довольные, уставшие и страшно голодные после битвы ученики гурьбой побежали в Большой Зал, смакуя подробности сражения.

— Не можешь смириться с поражением, да, Сохатый? — усмехнулся Ремус, отрываясь от прислоненной к кувшину с тыквенным соком книги.

— С че-ем? — протянул Джеймс.

— Он заранее знал, что так все и кончится, иначе не задумывал бы это дурацкое двадцати дюймовое эссе на тему техники применения Щитовых чар! — заявил Сириус, обвинительно тыкая в сторону Ремуса вилкой.

— Не воспринимайте это так серьезно. Я думаю, он вовсе не хотел, чтобы на самом деле были победители или проигравшие, — сказала Лили, усаживаясь рядом с Джеймсом.

— Тогда зачем весь этот цирк? Никакого смысла!

— Ох, Джим, да я думаю, он просто хотел нас развлечь, — пожала плечами девушка и с нежностью взглянула на учительский стол, за которым в одиночестве обедал доктор Джекилл. Он уже успел переменить одежду на простую мантию и галстук-бабочку. Время от времени доктор поднимал голову и поглядывал на своих коллег, но вступить в беседу с ними явно смущался. — Чтобы мы хоть ненадолго отвлеклись от ЖАБА и войны и просто развлеклись. Как нормальные дети. Я думаю он понимает... — Лили поковыряла вилкой отбивную в своей тарелке. — Что навоеваться в реальной жизни мы ещё успеем.

Джеймс хмыкнул, но больше ничего не сказал, и когда он снова занялся своим бифштексом, то выглядел уже не таким сердитым.

* * *

После обеда курс разделился и все отправились на свои факультативные занятия.

Лили и Алиса побежали в Крыло на практику к мадам Помфри («Во время этого эссе, я скорее всего сломаю руку. Так что ждите первых пациентов!» мрачно пообщал им Сириус), а ребята уныло поплелись в гостиную, воевать с заданием Джекила о Щитовых чарах.

Правда к тому моменту когда прозвенел звонок на последний урок, дело не сдвинулось ни на дюйм, потому что в самом начале перерыва в гостиную ввалились грязные, уставшие шестикурсники, вернувшиеся из Леса, и счастливый как пьяная пикси Бенджи с волосами, полными репейника, принялся разливаться о том, как они приручали гиппогрифов на уроке по уходу за магическими существами и как один из них чуть его не сожрал.

У двери в кабинет Слизнорта их уже ждали Лили и Алиса. Сияя как рождественские шарики, девочки без умолку, перебивая друг-друга, щебетали о том, как им хочется поскорее поступить в Академию и стать настоящими целителями, и что ради этого они готовы учиться, учиться и учиться, не покладая рук. Их восторги перебил громкий скрип — дверь отворилась и Слизнорт запустил учеников в класс.

Его кабинет всегда отличался от остальных кабинетов Хогвартса. За те годы, которые провел в нем профессор, темный каменный мешок с факелами на влажных, заплесневелых стенах превратился в самый уютный класс, какой только можно представить. Стены затягивали великолепные бархатные ткани из плотной темно-зеленой и бордовой материй, под партами стелился пушистый, словно лесной мох ковер. Вместо факелов по воздуху плавали большие бумажные фонари — красные и желтые. На бесчисленных полках таинственно мерцал в темноте калейдоскоп разноцветных бутылочек, баночек и хрупких золотистых приборов для измерения веса — все они были такими округлыми и так тепло мерцали в душистом полумраке, ловя свет фонариков, что их непременно хотелось потрогать. Из-за них и мягкой обивки казалось, что находишься не в классе, а в шкатулке с драгоценностями.

В углу рядом со столом всегда, даже во время приготовлений самых сложных зелий приглушенно похрипывал большой старый граммофон. Казалось, это помещение предназначено не для занятий зельеварением, а для встречи и приятного отдыха — особенно это чувство внушало гигантских размеров кресло за учительским столом, с покатой спинкой и подставкой для ног.

Именно в нем Слизнорт и встречал учеников каждый урок. Вот и сегодня, увидев, как открывается дверь кабинета, он торопливо поднялся из него, перекатившись всем телом вперед и дружелюбно раскинул руки. Многим он с такой сердечностью жал руки, словно они были его многочисленными и горячо любимыми племянниками.

— Добро пожаловать, добро пожаловать...мистер Нотт, очень рад, очень...Северус, мой мальчик, слышал о вашем отце, примите мои самые искренние соболезнования! — моржовые усы его на миг поникли, но тут же снова встопорщились, когда в класс, громко споря и смеясь ввалилась шумная компания. — Поттер, Блэк, надеюсь сегодня без шуточек? — он шутливо погрозил пальцем. — У нас много работы, знаете ли, о-о-о, и...мисс Эванс, моя дорогая, очень, очень вам рад, — руку Лили он тряс добрых три минуты. — Я бесконечно, бесконечно переживал, когда Минерва, то есть профессор Макгонагалл, сказала мне о вашем уходе. Да у меня чуть сердце не оборвалось! Как вы могли, моя дорогая, бросить меня, это было бы слишком жестоко с вашей стороны. Проходите, проходите...о, мисс Малфой, вот и вы? Уже влились в новый коллектив? Бесконечно горд тем, что вы поступили именно на мой факультет! Очень хорошо, очень!

Дождавшись, пока все ученики рассядутся на свои места, Слизнорт слегка постучал палочкой по своему котлу, призывая к тишине, и, поправив на безнадежно лысеющей голове колпак, заговорил:

— Итак, для начала я хотел бы поприветствовать вас всех в нашем с вами последнем совместном учебном году. Уже совсем скоро вы переступите порог школы, бросите насиженные гнезда и разлетитесь кто куда. Хочу сказать, что для меня это особенно тяжело, ведь я до сих пор прекрасно помню, какими вы были, когда впервые вошли в этот класс шесть лет назад, — он с улыбкой обвел лица студентов, немного задержал взгляд на Джеймсе и Лили — они держались за руки так, словно их парта была лодочкой в бушующем шторме.— А теперь вы уже стали совсем-совсем взрослыми и скоро покинете старика... — он кашлянул, чтобы скрыть задрожавшие в голосе слезы и угрюмо шмыгнул похожим на сливу носом.

Ученики ласково заулыбались.

— Ну что же...хмпф...впрочем, до расставания у нас с вами есть ещё целый год! — он воодушевленно хлопнул в мягкие ладони,отчего получился приятный округлый звук. — И так как в конце его вы сдаете ЖАБА, я считаю, что лучше всего начать с повторения и закрепить зелье, которое всегда вызывало у вас трудности, верно?

Класс единодушно застонал.

— Вижу, что вы его тоже помните! — обрадовался Слизнорт и повел палочкой в сторону темно-зеленой, в механической раме доске. Та немедленно развернулась перед учениками, мелодично позвякивая. Как только Слизнорт второй взмахнул палочкой, по доске побежала строка крупного убористого почерка:

«Глоток Сна»

Мгновенный крепкий сон без сновидений.

Ингредиенты: слизь флоббер-червя, лаванда, ягоды валерианы...

— Помнится на пятом курсе вы все надышались паром и уснули! Забавное было зрелище! Итак, все достали весы, наборы, не забудьте учебники...так...ну что же. В путь, друзья мои, у вас есть один час. И как всегда, лучшему зелью — призовые сорок очков! Начали!

Ученики загремели котлами, зазвенели весами и зашелестели страницами, а Слизнорт, довольно потирая ладони, подошел к граммофону и опустил на пластинку иглу, чтобы всем работалось веселее. Из сложенных трубочкой губ граммофона полилась веселая музыка Бенни Гудмена, любимого музыканта Слизнорта.

Джеймс и Лили

Джеймсу всегда нравилось наблюдать, как Лили варит зелья. Перед тем, как взяться за работу, она всегда с ужасно смешным и серьезным видом завязывала медовые волосы в хвост, который потом неистово бился вокруг тонкой шеи, когда она перебегала от котла к доске. Потом деловито закатывала рукава, аккуратно раскладывала перед собой все ингредиенты, щелкала горелкой под котлом...на Лили за работой можно было бы смотреть вечно.

Нарезанные растения всегда так аккуратно и так чинно лежали у неё доске, что их хотелось разворошить и раскидать по классу, в толченые смеси хотелось запустить пальцы, чтобы почувствовать эту невесомую пудру на ощупь, а все бутылочки с ингредиентами у Лили выглядели так чисто, словно она каждый день перед сном протирала их салфетками. И сама она при этом всегда ухитрялась выглядеть так опрятно, словно не в слюне химер и толченых жуках возилась, а собирала букет или упаковывала подарок.

У него самого обычно после пяти минут работы парта выглядела так, словно по ней пронесся маленький смерч, а потом начался потоп.

Сириус и Роксана

— Ты, что заснула, Малфой? Можешь делать это быстрее?

Роксана недовольно покосилась на Сириуса и принялась активнее стучать пестиком в миске, шмыгая носом. Она стучала им так громко, не сводя прищуренных черных глаз с Сириуса, что на них начали оборачиваться.

Видимо у неё была какая-то аллергия на пыльцу, потому что девушка вдруг прижала ладонь к носу и чихнула так, что травы, сушеные жуки, лаванда и омела взметнулись в воздух маленьким душистым облачком.

— Черт возьми, от тебя никакого толку! — Сириус шлепнул учебник на парту и выхватил у Роксаны из рук миску и пестик.

— Да иди ты! — Роксана утерла нос рукавом. Они поменялись местами — на секунду на неё снова повеяло тем странным запахом улицы и ветра.

— Что там дальше? «Добавьте в котел слизь флоббер-червя».

Она взяла в руки скользкую зеленую бутылочку в которой плескалось что-то похожее на разжиженные сопли и уголки рта её скорбно поползли вниз.

— Твою мать, — наконец изрекла она, глядя внутрь.

Джеймс и Лили

Джеймс ссыпал в глиняную миску цветы лаванды, украдкой вытер покрытые пыльцой ладони о штаны и добавил в смесь щепотку сушеной полыни. Лили в этот же момент растерла над ней омелы и их руки столкнулись. Они переглянулись.

«Что?» — улыбнулись её глаза.

Джеймс, обернувшись вслед проходящему мимо Слизнорту, быстро наклонился и поцеловал её.

Лили ответила и тут же оттолкнула его от себя, когда профессор пошел в обратный обход.

Теплый свет лампы вызолотил рыжие волосы, так что она и сама была похожа на маленький, подвижный огонёк Поглядывая на неё, Джеймс пришел к выводу, что Лили очень привлекательно выглядела на фоне пышных белых букетиков омелы и ярко-сиреневой лаванды. Казалось, что они не в подземелье находятся, а в лавке Роазриуса в Косом переулке...

— Я растолку всё это, Джим. Не добавишь пока слизь в котел?

Меняясь с ней местами, Джеймс украдкой сжал её талию.

Невозможно было удержаться. Да и Лили так мило порозовела после этого.

Бутылка со слизью флоббер-червей вдруг выскользнула у него из руки и ударилась о парту. Мерзкая и зеленая, слизь полилась по дереву и закапала на пол.

Лили обернулась. Джеймс уже приготовился к выволочке, но тут к его огромному удивлению, девушка быстро обернулась на Слизнорта, и закусив улыбку, с чувством окунула ладонь в мерзкую жижу...а потом со смехом попыталась вымазать ею лицо Джеймса.

Счастью его не было предела.

Сириус и Роксана

Сириус задержал дыхание и склонился над котлом.

Если верить учебнику, их зелье уже должно было приобрести густо-лиловый, «как темная ночь» цвет, но вместо этого оно почему-то стало ядовито-зеленым.

— Так и должно быть? — спросила Роксана, зажимая покрасневший от бесконечного чихания нос.

— Хрен его знает, — проворчал Сириус. — Я добавил ровно две унции слизи, как написано...почему так? Ты не добавляла слизь после? — он снова уткнулся в учебник.

Роксана, закусив губу, схватилась за мешок с сушеными травами.

— Нет, конечно.

— Ладно, давай просто варить дальше, может это промежуточная стадия.

Роксана ссыпала в котелок две щепотки трав.

— Теперь варить на высоком огне ровно минуту. Я засеку.

Из котла повалил густой белый пар. Зажав нос и рот рукой, Сириус махнул, когда пора было тушить огонь.

Роксана поскорее провернула ручку горелки, но она застряла.

Зелье забурлило.

— Выключай скорее, Малфой!

— Я и пытаюсь! — рявкнула она.

— Да скорее же! В чем дело?!

— Отвяжись от меня! — крикнула Роксана, и тут ручка наконец поддалась, но вместо того, чтобы потухнуть, огонь вдруг с гулом разлился по днищу котла.

— На пол! — заорал Сириус. Ученики моментально, словно только этого и ждали, с криками кинулись под парты. Сам Сириус схватил растерявшуюся Малфой за шкирку и дернул вниз, и в этот же момент котел радостно взорвался и забрызгал зеленым вонючим содержимым великолепные бархатные ткани и ковер. Красивые бутылочки на полках звякнули, одна толкнула другую и все они, как кости домино, медленно обрушились на пол.

Джеймс и Лили

— Я догоню! — пообещала Лили, когда из класса, хлопнув дверью, вылетел взбешенный Сириус и сообщил, что Слизнорт назначил им наказание в понедельник.

— Совместное! — орал он. — Да за что? Они добьются только того, что я убью эту идиотку своими собственными руками!

Она видела, с каким лицом новенькая собирала свои вещи, когда все, собираясь в группки по двое-трое выходили из класса. Ей явно было очень трудно освоиться с новым обществом и новыми правилами, но никто этого словно не замечал. Или не хотел замечать.

Лили слышала, как во время урока слизеринки хихикали над Роксаной и шептались насчет её волос, а уходя из класса, откровенно хохотали, цепляясь друг за дружку как последние идиотки.

И видела, как старательно та старается игнорировать косые взгляды и хихиканье.

Что же, Люциус Малфоц в самом деле был не лучшим старостом и жестоко злоупотреблял своими полномочиями...но она-то здесь причем?

Наконец дверь класса открылась и Роксана, ещё более удрученная, чем до этого, вышла в коридор. Похоже напоследок ей досталась персональная головомойка. Лили она не заметила, и, вскинув на плечо рюкзак, уныло поплелась по коридору, низко опустив голову.

Лили догнала её и тронула за плечо.

— Тебя зовут Роксана, верно?

Девушка обернулась и окинула Лили ленивым, точь в точь как у Люциуса Малфоя взглядом, но когда заговорила, её низкий, почти мужской голос зазвучал вполне дружелюбно:

— Да. Тебя я знаю, ты — Эванс, — она ткнула большим пальцем себе за спину. — Старик, похоже, без ума от тебя. Он так расхваливал твоё зелье, я думала он обделается от счастья.

— Он ругал тебя? — сочувственно спросила Лили, подстраиваясь под её шаг.

Роксана усмехнулась, окинув подземелье взглядом.

— Ругал? Эванс, да по сравнению с моими предками, это были самые изысканные комплименты в моей жизни, — она полезла в карман и достала сигареты. — Ты не против?

Лили хотела сказать, что привыкла, так как Сириус тоже курит, но решила, что его имя сейчас лучше вообще не упоминать.

— Слизнорт вообще-то очень добрый, просто...вы взорвали его класс, а он с каждого флакона пылинки сдувает, — Лили улыбнулась. — Думаю, в понедельник он об этом и не вспомнит. Что за наказание?

— Мы должны будем там убраться. Без помощи магии. Да мне вообще-то похер, — улыбнулась Роксана, выпустив в воздух облачко странно душистого дыма. Лили сдержанно улыбнулась. — Он, кажется, нормальный дед, истеричный только. Слушай, Эванс...

— Можешь звать меня Лили.

— Ладно, Лили, — Роксана улыбнулась. — Ты мне не поможешь найти дорогу в Трапезную? А то я сейчас сдохну от голода.

— Конечно. Только у нас это место называется Большой Зал.

— А, точно.

— Скоро запомнишь, — Лили чувствовала себя немного неловко в обществе этой странной девушки. Словно она была парнем.

Какое-то время они шли молча, слушая как на стенах потрескивают факелы. Роксана молча курила. Её сигареты пахли вишней.

— Этот Блэк всегда такой? — вдруг спросила она.

— Нервный?

— Нет, придурок?

Лили рассмеялась.

— Вообще-то нет. Он довольно славный, но если честно иногда мне тоже хочется стукнуть его чем-нибудь.

— «Славный»? Насколько мне известно, все Блэки поголовно психопаты. Один знакомый как-то говорил мне, что они отрезают своим домовым эльфам головы. Это нормально?

Лили поежилась.

— Совсем нет.

Она вспомнила, что говорят о Малфоях и ей стало не по себе, но так как у неё перед глазами вот уже шесть лет был пример того, что семья не всегда определяет человека, она решила не верить этим слухам.

-Кстати о голове... я хотела...предложить тебе кое-что.

— Отрезать голову? — улыбнулась Роксана.

— М-м...почти. Это насчет твоих волос...

Роксана цокнула языком и даже ногой топнула.

— Я не метаморф, сколько можно уже?

— Я знаю. Это всё зелье «Суперцвет» из лавки красоты Сахарессы.

Роксана подняла брови.

— У меня много подруг, — закатила глаза Лили. — И одной из них цвет долгое время не давал покоя. Она почему-то очень хотела стать блондинкой. В общем, если ты не против, я знаю, как вернуть им нормальный цвет. Только мне нужна будет парочка твоих волос.

* * *

В этот вечер гостиная была особенно уютной и домашней. Особенно приятно потрескивал в камине огонь. Особенно весело смеялись пятикурсники, играющие на ковре возле него во взрыв-кусачку. Особенно вкусно запахло, когда один из них притащил из кухни целую коробку сливочного пива и чесночные булочки.

— Можешь помедленнее? — проворчал Сириус, сонно глядя на свой пергамент.

В то время как остальные ученики развлекались, семикурсники, сдвинув стола, дружно пытались одолеть неприступную гору домашних заданий, которая после урока Слизнорта выросла ровно в два раза. Когда они наконец освоили Simius Nasus для Макгонагалл, за окнами совсем стемнело, а гостиная наполнилась без умолку говорящими учениками. Узнав, что такое трудное и запутанное заклинание дается мальчикам с трудом, одноклассники взяли их в плен и не отпустили до тех пор, пока все не обзавелись более-менее сносными обезьяньими носами.

На столе, вокруг которого тесной теплой компанией сидели ребята громоздилась устрашающая кипа книг, вокруг которой лежал целый ворох пергаментных свитков, разорванных в гневе черновиков, комочков бумаги и сломанных перьев.

Джеймс сидел на полу у кресла Лили, положив голову ей на колени и тупо пялился в учебник, пытаясь понять, о чем там идет речь, хотя каждые две минуты ловил себя на том, что читает одну и ту же строчку. Лили, подперев голову кулаком, сбросила туфли, и, сногами забравшись в кресло, читала вслух статью из учебника для тех, кому все-таки надо было делать эссе для Джекилла.

Вокруг неё на полу тоже валялась куча бумаги, под столом кучей валялись сползшие со спинок стульев мантии, обертки от «шоколадных лягушек» и чьи-то кеды.

Алиса спала, положив голову на раскрытую книгу по клодомедицине — не щеке у неё темнело смазанное пятно чернил. Марлин, зажав уши ладонями, раскачивалась взад вперед и заучивала рецепт Глотка Сна наизусть. Тем, кто не справился с зельем в классе Слизнорт приказал принести уже готовое зелье в понедельник и эссе на тему использования в зельеварении слюны химер.

За соседним столом Бенджи и какой-то крепыш с пятого курса устроили сражение на руках — ученики окружили их, и, обливаясь сливочным пивом, делали ставки. Так громко, что Джеймс один раз не выдержал и гаркнул на своего загонщика, чтобы «валил спать, иначе он его выгонит ко всем чертям из команды».

Фабиан уютно похрапывал над эссе для Макгонагалл о первопричинах анимагии, а Гидеон, Питер и Сириус слушали Лили.

— К Щитовым чарам помимо всяко известных Протего Туту...тьфу ты, Тоталум и Протего Хорибилис относят также подвидовые Дефенцио и Патроциниум... — тихо, чтобы не разбудить Алису и Фабиана говорила Лили.

— Как? — переспросил Питер.

— Патроциниум.

— Как-как?

Сириус в сердцах размахнулся и врезал Питера по макушке пергаментом за то, что он переспрашивал чуть ли не каждое слово.

— Кто здесь? — проснулась Алиса и все дружно зашептали:

— Никто, всё хорошо!

— Спи-спи.

— Всё хорошо, Вуд, спи.

Алиса устроилась поудобнее и глубоко вздохнула.

Когда в гостиную пришел Ремус с чашками горячего шоколада дело немного оживилось, но ненадолго.

Работы едва ли стало меньше.

Гостиная медленно пустела и погружалась в липкую, сонную тишину.

Даже пламя в камине — и то как будто уснуло,зарывшись в уголья.

Наконец, когда с черновиками эссе для Джекилла было покончено, ребята, потягивая и зевая разбрелись по спальням, даже не подумав убрать за собой устроенный бардак. Только Сириус, целясь, закинул в камин несколько комочков пергамента да Лили на ходу подхватила с пола смятую мантию Джеймса.

Девочки ещё какое-то время хлопали дверями, принимали душ и шумно укладывались спать, мальчики же, добравшись до кроватей, попадали спать, не раздеваясь.

Позади был очень трудный день.

И на засыпку: http://maria-ch.tumblr.com/post/31139709456/28

_________________________________

* Уильям Шекспир "Король Иоанн"

Лили

Внезапно налетевший ветер яростно зашуршал страницами и чуть не вырвал книгу из рук. Лили и Алиса сидели на трибунах на поле для квиддича, жевали сандвичи с малиновым джемом и пытались готовиться к понедельнику и дежурству в Крыле, но это было очень и очень трудно.

С первыми лучами субботы на замок, в котором начался учебный год, вдруг щедро пролились остатки лета. Прозрачный солнечный свет брызгал в окна, заливая прозрачным медом пустые классы. Небо в Большом Зале, пронизанное позолотой солнца и кремом облаков выглядело в точности как то, с которого рисовал свой рай магловский художник Рафаэль Санти. В погоне за ускользающим в следующий год теплом, ученики дружно высыпали из замка и зазвенели радостью по берегу Озера, усеяли лужайки разноцветными пледами, зазвучали отовсюду восторженной юностью...

Джеймс, вдохнув с утра подгоревшего, прохладного ветра, никак не мог усидеть за учебниками и, несмотря на огромное количество заданий, уговорил ребят пойти на поле и поиграть в кводпот.

— Что ты будешь делать, если перед контрольной по трансфигурации, я не стану тебе помогать? — поинтересовалась Лили, в то время как мальчики, шумно переговариваясь и подталкивая друг-друга, уходили на улицу. Она сидела за письменным столом в пижаме и своих любимых тапочках с мордами псов, и, поигрывая пером, подчеркнуто не смотрела на Джеймса, который натягивал футболку и уговаривал её пойти и поболеть за него на поле.

На её угрозу Джеймс и Сириус лишь расхохотались. Увидев, как обиженно вытянулось лицо любимой, Джеймс спохватился, и попытался убедить Лили в том, что для домашних заданий есть ещё воскресенье, а ей надо научиться отдыхать, «как все нормальные люди», но извинения вышли скомканными, так как Джеймс торопился поскорее уйти.

Более того, слова про «нормальных людей» больно кольнули Лили воспоминанием о Петунье, поэтому когда Джеймс, легкомысленно улыбаясь, попытался перед уходом поцеловать её в щеку, она увернулась и даже не пожелала ему удачи перед игрой. Когда гостиная опустела, пришла Алиса с чаем и печеньем и они вместе взялись за книги. В пятницу после дежурства мадам Помфри дала им с Алисой целый список учебников, без которых, по её словам, о колдомедицине не может идти и речи. Ожидания не подтвердились — вместо интересных целительных заклятий, учебники полнились живыми иллюстрациями того, как правильно накладывать заклинание-шов, бинт и шину, что делать после укуса ядовитого грибозуба, а также перечислялись меры, которые необходимо принять, если у волшебника внезапно случился приступ исчезательной болезни.

Скукота, в общем.

И, несмотря на все старания, позаниматься им все равно не удалось. Солнце смотрелось прямо в окно гостиной, ласково держалось теплым лучиком за локоть Лили, и все норовило заглянуть ей в глаза. Полный смеха и голосов ветер проскальзывал в приоткрытое окно и ворошил страницы книги Алисы. Последней каплей стала Марлин. Когда у девочек уже стало отказывать терпение и мысль о неизбежной прогулке сформировалась над заваленным столом как тучка, блондинка ворвалась в гостиную, и, без всяких предисловий утащила подружек на улицу.

К полудню погода разгулялась. Прохладный ветер перестал смывать с рук и лиц жару — она стала прилипать. Ученики, сидящие на трибунах, сняли куртки и подставили лица и плечи остаткам лета. Мальчики, разгорячившись во время игры, сняли свитера и футболки и довольно щеголяли перед сидящими на трибунах девочками в одних джинсах, довольно поигрывая мускулами и поводя плечами. Джеймс и Сириус, широкоплечие и поджарые человеческие звери купались в женских взглядах как в воде, Ремус, бледный и худой, сутулился и отворачивался, подставляя трибунам спину, Бенджи, маленький и крепкий как бочонок ни капельки не стеснялся лишнего веса, в то время как Питер снять футболку постеснялся и она вся насквозь пропотела.

Лили отчаянно пыталась сосредоточиться на разновидностях бинтующих чар, но вместо этого нет-нет да поглядывала на то, как теплый солнечный свет вверх-вниз скользит по блестящей от пота спине Джеймса, и на то, как он с удовольствием подставляет взлохмаченную разгоряченную голову ветру... Начиненный взрывчатыми чарами квоффл вырвался из рук Гидеона, взорвался как хлопушка и команда Джеймса снова выиграла. Публика, жующая на трибунах тосты и овсяные батончики, захлопала.

— Ты лучше всех, Фабиан! — громко закричала Марлин, сложив ладошки рупором. Джеймс оглянулся вместе с младшим Пруэттом, и, увидев, что Лили на него смотрит, отчаянно замахал рукой. Лили не ответила и уткнулась в книжку.

Игра возобновилась.

Мальчики снова поднялись в воздух. Явно не желая мириться с её равнодушием, Джеймс начал дурачиться и красоваться на метле так что вскоре половина поля смотрела только на него. В начале новой партии он вдруг крепко схватился руками за древко метлы, вскинул тело вверх ногами и замер, удерживаясь на крепких, подрагивающих от напряжения руках. Публика захлопала. Видимо Джеймсу было мало того, что Лили прижала обе ладони к губам. Покачнувшись, он упал обратно на метлу, встав на древко ногами, нырнул в глубокую воздушную яму и скользнул по ней вверх, сгибая колени и балансируя на метле как серфингист на доске. Лили, глядя на его пируэты на высоте пятнадцати футов, умирала от ужаса. Как-будто он знает, что она боится высоты.

Как-будто не знает, что ей не нравятся эти его шуточки «на грани фола».

Как-будто не знает, как она боится за него!

Неужели он просто хочет над ней поиздеваться?

Лили вдруг стало страшно. Вдруг теперь, когда они вернулись в школу, Джеймсу опять ударит в голову слава величайшего хулигана и он снова превратится из парня, который нашептывал ей на ухо пьянящие слова под куполом из звезд в озабоченного и вредного мальчишку? Или ещё хуже — вдруг она тоже влезет в свою «формочку» и будет так же язвить, раздражаться и сердиться как раньше?

— Ну что, мир, Лили? Лили охнула и чуть не выронила учебник. Свесившись с метлы вниз головой, Джеймс держался за древко согнутыми в коленях ногами и смотрел на Лили с ласковой усмешкой. Очки сползли ему на лоб.

— Привет, девчонки, — коротко бросил он, взглянув на смеющиеся лица девочек.

— Ты меня напугал, — спокойно молвила Лили, опуская взгляд в книгу.

— Ты меня уже простила, или мне ещё полетать? — деловито спросил он, обхватывая себя руками.

— Кажется, твоя команда проигрывает, так что да, лети к ним, — холодным и круглым как камень голосом проговорила Лили, аккуратно возвращая очки на место. — Это ведь бесконечно важно для тебя.

Не успели эти слова сорваться с губ, как она мысленно хлопнула себя по лбу.

— Поцелуй меня, — вдруг сказал Джеймс. Лили вскинула на него взгляд, чувствуя, как загораются на ветру щеки.

— Что?

Он смотрел на неё, сместив губы на сторону в веселой насмешке и в глазах его плескался тот самый шоколад, в котором Лили утонула тогда...в столовой своего прежнего дома.

— Я хочу, чтобы ты меня поцеловала, — беззаботно сказал он. Лили подавила желание взглянуть на девочек, которые в этот момент демонстративно отвернулись от них, неподвижно склонившись над одним учебником. Лили показалось, что они превратились в одно большое ухо.

— Зачем тебе целоваться с ненормальной, Джеймс? — скептически спросила она и смела с горячей щеки прядку, выбившуюся из «конского хвоста» на макушке. — Вдруг ты заразишься?

Джеймс подлетел ближе.

— Я готов рискнуть.

Она улыбнулась в книгу и поскорее сдавила улыбку.

— Поцелуй меня, или я упаду и сломаю себе шею у твоих ног.

— Ты всегда будешь меня шантажировать? — осведомилась она у своей книги.

— Да.

— То есть у меня нет выхода?

Джеймс потряс головой и сочувственно поджал губы.

Лили невольно взглянула на них и вспомнила, какие они на вкус. Требование немедленного поцелуя загорелось на губах и кончике языка, но она только упрямо пожала плечом и снова сделала вид, что читает.

— Ну ладно же, — Джеймс отцепил от метлы одну ногу.

— Ты что! — Лили бросилась к нему, схватив Джеймса обеими руками, но тот не упал и только добродушно рассмеялся.

— Дурак! — испуганно пробормотала Лили, все ещё боясь разжать руки. Сердце колотилось так, словно её тело было слишком тесной клеткой для него.

— Вот видишь, я — дурак, ты — ненормальная, — без тени улыбки сказал Джеймс, цепляясь за метлу одной ногой, как большая летучая мышь. — Слушай, может пожен...

Лили быстро склонилась к нему и поцеловала, заглушая конец слова и с удовольствием запуская пальцы в полные ветра волосы.

Мальчишки на поле засвистели и захлопали, но они их не слышали. Джеймс обхватил её руками, Лили, нежно уступая его напору, водила ладонью по шее и плечам любимого. К черту притворство, ей уже минут двадцать невыносимо хотелось их потрогать. Она стащила с него очки. Это было непривычно и странно — целоваться вот так, но в то же время очень и очень здорово. Спустя несколько долгих и невыносимо сладких мгновений требовательный поцелуй Джеймса перешел в уступчивый, и он отпустил её.

— Ну что? Теперь мир? — хрипло прошептал он в её губы.

— Не пугай меня больше так.

— Прости, — он заглянул ей в глаза. Лили поняла, что он имеет в виду не только своё дурачество, но и неосторожные слова утром.

— Лети, — отозвалась Лили и снова поправила сползающие очки. — Удачи тебе...мой капитан.

— Лечу, — Джеймс ещё разок легонько поцеловал её, и метла утащила его наверх, разомкнув их губы.

— О, да тут жарко! Лили обернулась. К ним по трибуне шла Роксана Малфой. Розовые волосы собраны в растрепанный узел на макушке, глаза накрашены так ярко, что кажется, будто на ней маска, большие пальцы небрежно цепляются за карманы коротких рваных шорт. Длинная черная футболка с пылающим логотипом «Диких сестричек» невольно напомнила Лили страшную ночь в Каледонском лесу.

— Привет.

— Получила твою записку, — Малфой без разрешения плюхнулась на скамейку рядом. — О чем ты хотела поговорить?

Казалось, что сидящих рядом Марлин и Алису девушка просто не заметила. Лили решила исправить ситуацию.

— Ам-м...да, я хотела. Кстати, познакомься, это Алиса Вуд и Марлин Макиннон.

Роксана взглянула на них, наклонившись вбок.

— Приятно, — наконец сказала она. Жвачка нелюбезно чавкнула у неё во рту. Девочки ответили сдержанным кивком.

— Так в чем дело-то? — Роксана поджала одну ногу, и, уткнувшись подбородком в острое колено принялась зашнуровывать кед. — Ты сказала, что это важно. Кстати, в следующий раз хотя бы говори, где этот стадион находится. В вашем замке хер разберешься.

Лили увидела краем глаза как переглянулись Марлин и Алиса и решила, что побеседовать им лучше наедине.

— Скажи, что произошло, когда ты нанесла краску на волосы?

Они переместились на пару рядов вниз. Роксана дернула плечом. Мимо них с криками пронеслись мальчики, у одного из них под мышкой был зажат раздувающийся от чар квоффл.

— Сильно зачесалась голова. Я испугалась, размотала полотенце, и вот, — она дернула себя за пушистую розовую прядь. — А что?

— Понимаешь, чтобы узнать, в чем проблема, мне пришлось прибегнуть к методу Голпалотта... — осторожно начала Лили, не зная как подступить к тому, что заставило её схватить чужую сову прямо здесь на стадионе и отправить в замок.

— Чего? — сморщила нос девушка.

Лили терпеливо вздохнула.

— Я исследовала твои волосы...и мне пришлось разделить их на составляющие, чтобы проанализировать каждую из них.

— Круто. И? — Роксана сидела, по-мужски широко расставив ноги, упиралась локтями в колени, ссутулив спину и жадно следила за игрой в кводпотт, приоткрыв рот в улыбке.

— Понимаешь, я думала, что проблема в краске и искала противоядие именно от неё...

Малфой наконец перевела на неё взгляд. Восхищенная улыбка медленно сползла с её губ.

— Не пугай меня, пожалуйста. Что ты нашла?

Лили внимательно посмотрела в черные глаза девушки.

Она казалась такой...обычной.

В правду верилось с большим трудом.

Да и звучала она очень глупо.

Но сказать её она была обязана.

— Ты... вейла, Роксана.

Лили хотела сказать это твердо, но получилось скорее озадаченно, чем уверено. Девушка какое-то время смотрела на неё, высоко подняв брови... а потом засмеялась.

— Прости...у тебя просто лицо такое сейчас было, — она снова зафыркала.

— Это не смешно. Колба с твоим волосом взорвалась, когда я произнесла Специалис Ревелио. Я искала в учебнике, когда такое случается и нашла, что такое бывает только при воздействии заклинания на кровь вампиров, шерсть оборотней, волосы русалок, вейл и нимф...почему ты смеешься? Ты что, всё знала?

Роксана, смеясь и качая головой, полезла в карман за сигаретами.

— Лили, моя прабабка была вейлой, — сказала она, смакуя сухими узкими губами вишневый дым и внимательно глядя Лили в глаза. — Конечно я знала, но...если я и вейла, то хорошо если на одну восьмую или десятую. — Но колба... — Это только волосы! — Роксана дернула костлявыми плечами. — И у меня, и у Люциуса и у нашей дражайшей матушки. Вот ей, кстати, очень нравится себя убеждать, что она — наполовину вейла. Кажется она ужасно гордится своей... бабкой.

— Разве это плохо? Я бы наверное тоже верила в то, что я наполовину вейла. Разве не здорово верить в то, что ты особенная?

Роксана грустно усмехнулась и спросила:

— Знаешь как моя особенная бабка сколотила наше охренительно крутое состояние? Она трахалась со всеми за деньги, а в процессе убивала, потому что когда вейлу еб...ну вобщем, делают с ней это, она становится типа гарпией, — Малфой стряхнула пепел на пол и выгнула губы в брезгливой усмешке. — А потом жрет своего партнера. Круто, да? Ну как, все ещё думаешь, что мне хочется быть на неё похожей?

Лили сглотнула, во все глаза глядя на девушку.

— Нет.

Роксана удовлетворенно кивнула и поднесла сигарету к губам. Лили взглянула на крупный черный перстень с филигранной «М» на указательном пальце той же руки, на мизинце которой красовалось наказание Макгонагалл. Фамильное кольцо, наверняка жутко дорогое и значительное, было поцарапано и счесано так, словно им несколько часов терли о шершавую стену. Это невольно напомнило Лили ту сцену, когда она в прошлом году нашла под креслом в гостиной какое-то обугленное ювелирное изделие, на котором была выгравирована такая же узорчатая «Б». Она вдруг испытала прилив огромной жалости к маленькой девушке рядом.

— Ты не такая, Роксана.

— Ты меня не знаешь, нечего так говорить, — отрезала та, не оборачиваясь.

Неожиданно над их головами зазвучал громкий издевательский смех. Девочки синхронно обернулись. На верхних трибунах сидела группка слизеринских девочек во главе с Блэйк Забини. Она сидела выше всех остальных так, что все остальные оказались у её ног, обтянутых белыми колготками. Ветер чуть шевелил черную юбку на пене из кружев и белоснежную шелковую блузку. Пышные кудри аккуратно, словно пластмассовые лежали на плечах, в ушах и на шее сверкал жемчуг, на коленях лежала коробочка с вафлями. Казалось, что Блэйк только что сошла с рекламы шоколадных конфет.

— Эй, Малфой, сегодня будешь спать в коридоре! — крикнула она и девочки, все чем-то неуловимо на неё похожие, зашлись в угодливом хохоте. — Мы тебя больше в Слизерин не пустим, ты нам все провоняешь.

— Вот сучки, — проворчала Роксана, отворачиваясь. — Это, что, такой хогвартский стёб?

— Это не из-за тебя, — тихо ответила Лили, отворачиваясь. — Это из-за меня.

— Не поняла.

— Я магла. Маглорожденная.

На лице Малфой проступило понимание.

— Ясно.

Она затянулась напоследок, выкинула сигарету и поднялась. Повернувшись к слизеринкам, Роксана вытянула обе руки и оттопырила средние пальцы с длинными черными ногтями.

— Идите! На хер! — крикнула она и смех мигом оборвался. Роксана плюхнулась на место.

— Роксана, зачем? — мигом зашипела Лили, придя в себя от потрясения. — Зачем ты так?!

Малфой вскинула брови.

— «Спасибо» было бы вполне достаточно, — прохладно сказала она.

Лили от досады даже ногой топнула.

— Да причем тут...Роксана, они теперь тебя сожрут!

— Они — меня? — Роксана засмеялась и Лили вдруг вспомнила, что так же рассыпчато смеялась ведьма в черно-белом фильме, которого она очень боялась в детстве. — Лили, во имя Мерлина, они подавятся и сдохнут.

— Но...

— Ох, Лили, да не бери в голову. Не надо прощать таких как Забини. Я бы её смазливую мордашку по траве размазала.

Лили покачала головой.

— Ты невероятная. Спасибо тебе. И прости, что я спросила тебя про... — наконец сказала она. — Я думала ты не знаешь, и...в общем, извини. Глупо получилось.

— Да. Но все нормально, — она вдруг окинула её странным взглядом. — Не понимаю только, почему ты вообще мне помогаешь?

Лили легонько пожала плечами.

— Не знаю. Будь я на твоем месте, мне бы хотелось, чтобы хоть кто-нибудь помог. Я закончу противоядие до понедельника и мы непременно вернем твой нормальный цвет. Никто не будет над тобой смеяться.

Роксана усмехнулась.

— Да плевать. Все равно я здесь ненадолго.

— Что?

— Да ничего...слушай, Лили, ты не знаешь, где я могу достать метлу?

Роксана

Когда Роксана, с гулко бьющимся от радости сердцем выбежала на газон поля, над ней с хохотом пронеслись двое мальчишек на метлах. Поднявшийся ветер схватился за волосы и футболку. Перехватив поудобнее громоздкую школьную метлу, Роксана бегом бросилась к группке мальчиков, которые как раз приземлились посреди поля и жадно разбирали бутылки с питьевой водой. Отвыкшая за время учебы в Шармбатоне от зрелища мужских тел, Роксана замедлила шаг. Как зачарованная она смотрела, как один из мальчиков схватил бутылку и жадно, в несколько глотков осушил её почти до половины. Вода при этом пролилась ему на руки и грудь и он инстинктивно поджал живот, когда на него скользнула ледяная струя. Остатки воды он вылил себе на голову, наклонив её так, что оголилась крепкая шея и встряхнул волосами прямо как мокрая собака. Роксана подошла совсем близко, жадно скользя взглядом вслед за струей, бегущей по позвоночнику вниз. Неожиданно парень обернулся, услышав её шаги, и Роксана замерла как вкопанная.

— Ты?! — вырвалось у неё. Блэк окинул её небрежным взглядом и закрутил бутылку. На мизинце у него полыхнуло железное кольцо. Роксана невольно тронула большим пальцем своё, чувствуя как волнение сменяется бурлящей злобой и покрепче сжала метлу.

— Ты рано, мы ещё не доиграли, — он небрежно взмахнул кистью руки, отворачиваясь. — Подметешь поле, когда мы уйдем.

— Я хочу сыграть с вами, — не терпящим возражений тоном заявила Роксана. Сириус медленно обернулся и облизал губы.

— Только в качестве бладжера, Малфой. Всегда пожалуйста. Я буду первым, кто с удовольствием отправит тебя в полет.

— Я хочу играть.

— Исключено-о, — пропел Блэк. — Мы будем играть в Сдвигудар. Это не женская игра. Ты расшибешь свою очаровательную задницу, а потом сделаешь нас виноватыми. Так что...иди отсюда.

— Я. Хочу. Сыграть. С вами, — снова произнесла она, упрямо надавливая на каждое слово и и глядя как Блэк, склонив набок голову и прищурив глаза, медленно разворачивается и идет к ней.В глаза невольно бросилась длинная белая полоска, похожая на шрам и тонкая дорожка волос, бегущая от пупка под пояс джинсов. Блэк двигался как кот, лениво и непринужденно переставляя ноги и слегка двигая плечами. На подтянутом животе при этом то слева то справа обозначалась тугая впадина. Несмотря ни на что, этот поганец был чертовски привлекателен и, кажется, прекрасно это осознавал.

— Нет, — вдруг произнес бархатистый голос у неё над ухом и она вздрогнула, поскорее отодвигаясь в сторону.

Сириус

Сириус выпрямился, довольно поджимая уголок губ. — Тебе не повезло, Малфой, — небрежно молвил он, наслаждаясь тем, как каменеет злость в черных глазках. — В этой школе пол у твоих ног будут вылизывать только слизеринцы. И то не все.

Рядом с ними вдруг откуда ни возьмись нарисовался Сохатый. Дорвавшись до воздуха, он теперь избегал ходить по грешной земле и сейчас сидел на своей обожаемой метле как карапуз на качельках.

— Бродяга, если ты ещё хочешь сыграть с нами, неси свою задницу в воздух, а то мы начнем без тебя, — он взглянул на Малфой так, словно только что её увидел и шлепнул себя по щеке. — О, простите, я не заметил, что здесь дама.

— Это не дама, это енот, — Блэк лениво облокотился на его метлу. — И он почему-то решил, что сможет сыграть с нами в Сдвигудар. Джеймс подавился смешком и поспешно нацепил на лицо серьезное выражение.

— В Сдвигудар? — переспросил он на всякий случай и кашлянул, скрывая смех. — А ты объяснил этому...ты объяснил, в чем суть игры?

— Думаете я боюсь? — она повысила голос, но Сириус все равно услышал, как что-то в нем испуганно дрогнуло. — Думаете не смогу?

Роксана

— Я думаю, ты описаешься на третьей же минуте, — улыбнулся Блэк.

— Бродяга! — укоризненно воскликнул его дружок.

— Разве нет?

Лохматый потер подбородок, глядя на неё так, словно она была полной дурой и не понимала ни слова из того, о чем они говорят.

— Думаю на первой.

Они заржали как кони и пожали руки. Роксана почувствовала как кровь хлынула в лицо.

— Почему вы так не хотите, чтобы я с вами сыграла? — прищурилась она, заставляя себя улыбнуться, хотя от обиды все внутри просто клокотало и ноги ослабели. — За меня боитесь? Или за себя?

Их хохот наверное было слышно даже в замке.

— Да, Малфой, мы очень боимся за себя, — простонал очкарик.

— До дрожи, — подхватил Блэк.

— А мне кажется кое-кто здесь просто боится, что я у него выиграю, — Роксана прищурилась, ввинчиваясь взглядом в осколки льда на его лице. — Это кое-кто ведь просто не переживает, если его сделает девчонка, да?

— Бродяга, мне показалось, или тебя берут на «слабо»?

Блэк усмехнулся — улыбка у него чем-то напоминала звериный оскал, возможно из-за крупноватых клыков. Роксана вспомнила Мирона и её решимость надрать нахалу зад возросла в десять раз.

— Предлагаю пари, Малфой, — вдруг произнес он и раскрыл узкую красивую ладонь. — Если ты выиграешь... — губы его дернулись, глаза весело сверкнули. — Я исполню любое твоё желание.

— Идёт! — Роксана с готовностью вцепилась в его ладонь, загораясь нетерпением и метнулась было с метлой к остальным участникам, но Блэк сжал её руку и дернул на себя.

— А если выиграю я...

— Не выиграешь, успокойся.

— ...то ты исполнишь моё, — промолвил он, и вдруг со странной нежностью потер пальцами её ладонь. В животе что-то стянулось в узел. Последний раз она держалась за руки с мальчиком в глубоком детстве, да и то это было совсем другое. Взрослые парни никогда не держали её за руку...

— Ну что, Малфой, все ещё хочешь с нами сыграть? — ласково спросил Блэк, глядя на неё так, словно с легкостью читал её мысли.

— Хочу, — четко произнесла она, со злостью глядя в надменные серые глаза. Казалось, что все нервные окончания переместились в пальцы. — Хочу, ясно?

Блэк смотрел на неё без улыбки, так, словно что-то подсчитывал.

— Доволен? — Роксана занервничала.

— Пока нет, — глядя ей в глаза, Блэк вдруг откинул назад голову и позвал. — Сохатый!

— Ну что у вас, детки? — лохматый очкарик, наблюдавший за ними сверху снова спустился вниз.

— Нам нужен Обет.

Тонкая словно ниточка белая полоса — след от заклятия. Роксана смотрела на неё и ей казалось, что этот едва заметный след пылает как свет маяка, притягивая внимание всех вокруг. Кровь всё ещё бешено стучала в висках, без конца выбивая отдельные слова:

«Зачем. Я. Это. Сделала. Зачем. Я. Это. Сделала. Зачем...»

— Правила вы знаете! — прокричал очкарик, как выяснилось, Джеймс Поттер, капитан гриффиндорской команды по квиддичу. Впрочем, нетрудно было догадаться — когда он оказывался на метле, все остальные двигались вокруг него как вокруг солнца. — На всякий случай скажу ещё раз. Кто последний удержится в воздухе — победил! Кто упал — в воздух больше не поднимается. Проигравшие ставят ящик сливочного пива. Все поняли?

Роксана невольно покосилась на Блэка. Тот сидел, лениво откинувшись на метле и держался за древко одной рукой. Поймав её взгляд, он чуть прищурил глаза и собрал уголком рта мелкие морщинки на щеке. Поттер поднял вверх руку.

— Итак, на счет «три». Раз... — он развернулся, прыгнул на метлу и она встала на «дыбы», словно лошадь.

— Два...

Роксана украдкой взглянула на Блэка, но тот смотрел не на неё, а на пухлого светловолосого парнишку в пятнистой от пота футболке напротив неё.

— Три!

Суть Сдвигудара заключалась в том, что участники игры без всякого смысла и порядка мешались в небе в яростный рой и с жутким хрустом, треском и криками врезались друг в друга. Падающего судья подхватывал уже у самой земли в тот момент, когда тот уже во всю верил в то, что вот-вот расшибется в лепешку. И жутко и весело. Издалека, наверное, это выглядело как-будто высоко-высоко над землей роятся какие-нибудь гигантские осы. Роксане же казалось, что она угодила в суп из людей, который огромный великан помешивает ветром как ложкой. Парни проносились мимо как ракеты — её могло сдуть с метлы одним только ветром. Их вопли и треск метел оглушали. В первые секунды Роксана в ужасе вжалась в древко метлы и петляла между мальчиками как заяц. Пару раз в неё врезался кто-то, да с такой силой, что у Роксаны начался звон в ушах. Когда один из ребят, рыжий тощий парень сорвался с метлы, все разом взревели. Он летел, кувыркаясь вниз, как тряпичная кукла, а потом вдруг завис в воздухе и все услышали как он страшно ругается и хохочет. В этот же миг напряжение, сковавшее Роксану лопнуло и она поддалась игре, перейдя из защиты в наступление. И все было бы хорошо — если бы не Блэк. Он все время обманывал её внимание и делал вид, что целится в кого-то другого, а в последний момент бросался на неё и несколько раз в самом деле больно зашиб её. Остальные участники кричали, общались, орали матом друг на друга в конце-концов, он же преследовал её молча, неотступно и с такой яростной настойчивостью, что Роксана с трепетом понимала — её собственное падение — только вопрос времени...

Сириус

Малфой ускользала от него как мыло в воде. Всякий раз когда он был уверен, что сейчас врежется в это миниатюрное тельце, оно куда-то пропадало. Вот и сейчас. Малфой нырнула вниз и он со всей дури врезался в Питера. Хвост заорал так, словно ему оторвали обе ноги сразу, и, барахтаясь как морская звезда в шторм полетел к земле. Сириус чертыхнулся, и, вернувшись на метлу (от удара его самого чуть не снесло с метлы — он в последний момент успел ухватиться за древко), увидел, что его розоволосая мишень только что столкнулась с Фабианом и каким-то чудом упал именно он. Поддался, наверное.

— Хватит играть с ней, Бродяга! — заорал пролетающий мимо Джеймс. — Сбрось её!

Задохнувшись от возмущения Сириус оглянулся ему вслед — Сохатый лавировал на метле как на сноуборде, стоя на древке на полсугонутых ногах и раскинув в стороны обе руки. Бенджи рванул в его сторону. Джеймс подпрыгнул. Две секунды жуткого полета в открытом воздухе (у Сириуса чуть сердце не остановилось) и вот Бенджи пролетел между Джеймсом и метлой и тот снова приземлился на тоненькую полоску дерева и под откос нырнул вниз, нагоняя Фенвика. Можно было подумать, что он сам по себе летает, а метла просто так — довесок. Сириус отвернулся, облеченно вздыхая, и тут случилось ужасное. Откуда она взялась он так и не понял. Малфой летела на него с обезумевшими от радости глазами. Сириус понял, что развернуться и уйти не сможет, уже внутренне приготовился к удару, и... Бенджи ворвался между ними как торпеда, спасаясь от Джеймса. Сириуса отбросило в сторону и он потерял управление над метлой. Где-то наверху пронзительно взвизгнула Малфой. Сириус торжествующе крикнул и задрал голову, но тут что-то тяжело врезалось в него, плечо обожгло болью и он сорвался с метлы.

____________________________________________

http://maria-ch.tumblr.com/

Роксана

Когда срываешься с метлы испытываешь примерно то же самое, что и когда случайно пропускаешь ступеньку на лестнице. Только в сто, тысячу раз хуже.

Ветер трепал, швырял её как куклу и бил в лицо.

Рассудок исступленно вопил: «Там же земля, земля, земля!», но Роксана потерялась в бесконечном гуле, и уже не понимала, где эта земля, и где она сама...

Внезапно она больно ударилась обо что-то прямо в воздухе.

От удара панический вихрь в голове разорвался всполохами разноцветных огней.

В ушах зазвенело.

Но не успела она понять, в кого именно врезалась, как вдруг этот человек застрял прямо в воздухе. Роксана инстинктивно схватилась за него, раздался тошнотворный хруст, их падение возобновилось и ускорилось.

«Это конец!»

Роксана зажмурилась...

И тут её словно кто-то крюком подхватил за живот. Небо дернуло тело вверх как игрушку йо-йо на веревочке, вызвав прилив страшной тошноты, а в следующий миг девочку и её невольного спутника ударило об землю — раз, другой, они прокатились по ней кубарем, так что Роксана вся превратилась в один большой ушиб, наконец в последний раз, особенно крепко приложило всем телом сразу о твердую холодную почву и падение завершилось.

Земля раскачивалась как палуба корабля. Роксане казалось, что если она откроет глаза — её снова выбросит в воздух. Закрутит, завертит... Голова кружилась так, словно в мысли вкручивали бесконечный шуруп...

Роксана вдохнула и приоткрыла ресницы.

Первое, что она увидела — это широко распахнутые глаза прямо перед собой.

Блэк...

Он нависал над ней, вдавливая своим весом в землю и мелко-мелко дрожал. Свесившиеся на лицо, длинные темные волосы щекотали Роксане лицо, а частое, прерывистое дыхание опаляло губы. Они прижимались друг к другу как любовники, сцепленные пережитым наслаждением. Возможно все дело в том, что они чуть не умерли вместе всего пару секунд назад, но Роксане было очень страшно разжать руки.

«Удивительно красиво» — тупо отметила про себя Роксана, вглядываясь в серебристо-серые, похожие на льдинки глаза. Зрачки сузились от ужаса до точек и она могла рассмотреть радужку как следует... Роксана не вполне понимала, почему осталась жива и до сих пор может видеть, но бесстыдные глаза этого придурка казались ей сейчас самым чудесным зрелищем в мире.

Они с Блэком всматривались друг в друга несколько долгих, совершенно бесконечных мгновений, пока выражение страха в его взгляде не сменилось уже привычной для Роксаны, грубой, безотчетной неприязнью.

— Дура... — прошептал Блэк, прикрывая глаза и скатился с неё на траву.

Палочка выпала из его руки.

Так вот значит, почему они остались живы...

— Мы могли разбиться... — вяло ворочая языком проговорил Блэк. — Черт тебя подери, Малфой... Какого хера ты в меня вцепилась? Упала бы себе, и тебя бы обязательно поймали внизу...ты идиотка. Роксану вдруг начало трясти, словно в лихорадке.

— Это ты идиот... — пробормотала она, цокотя зубами и закрыла глаза. Так было безопаснее всего. — Я не нарочно...

Она не знала, как долго они вот так лежали на траве — может быть всего минуту, а может целый час. То самое небо, с которого они только что обрушились вниз, теперь пристально вглядывалось в них с высоты... И оторвать от него взгляд было трудно. Где-то громко вспыхивали разными цветами человеческие голоса...

Неожиданно они стали громче и обрушились на неё, затопили и разнесли в щепки тихий безвременный остров, на который их выбросило небо.

— Что вы наделали?

— Ты не ранен?

— Что с твоей рукой?!

Среди наплыва звуков, лиц, глаз, волос, тел и одежды вдруг появилась чья-то рука.

— Вставай, — властно произнес холодный голос. Роксана недоверчиво взглянула сначала на руку, потом — на её обладателя. Катон Нотт смотрел на неё безо всякого выражения, невольно напоминая Абраксаса. Но на виске его бешено пульсировала жилка и Роксану это испугало.

— Не могу, — тихо призналась она. Слизеринец поджал тонкие злые губы и поднял её сам.

— Можешь стоять? Она не ожидала от него ни такой резвости, ни тем более той обходительности, с которой он поддерживал её под руку, поэтому инстинктивно отстранилась.

— Кажется, — Роксана украдкой обернулась, вспомнив, что, кажется, сломала Блэку руку, но Катон дернул её на себя и потащил прочь.

— Ты что? — ноги слушались плохо и Роксана спотыкалась через каждый шаг.

— Хочешь, чтобы все болтали о том, что Малфой играет в компании грязнокровок? — тихо и зло говорил он, кутая её на ходу в длинную черную мантию. — Идем, скорее.

— Какая забота...кажется меня сейчас стошнит, не придержишь мне волосы?

Язык тоже двигался с трудом. Катон сдавил её плечи так, что Роксана чуть не закричала в голос.

— Довольно! Надо убраться отсюда поскорее...

— Почему?

— Сюда уже идут преподаватели.

Сириус

— Они чуть не разбились!

Поднимая его и попутно ругаясь с Бенджи, Джеймс неосторожно дернул Сириуса за поврежденное плечо и от боли перед глазами всё вдруг потемнело.

— Сохатый, аккуратнее! — прорычал Сириус.

От боли все перед глазами потемнело и он почти не слышал как Бенджи говорит о весе двоих людей и силе заклинания, а Джеймс орет что-то о руках из задницы. Сириус попытался ощупать плечо — оно совершенно жутко и неправильно торчало из руки, а на его месте образовалась ямка, каждое прикосновение к которой иглой входило в мозг.

— Давай я попробую тебя залечить, — Джеймс занес палочку.

— Ты уверен? — пропыхтел Сириус, перехватывая его руку. — Может лучше мадам Помфри?

Они посмотрели друг на друга. Джеймс, поджав губы, спрятал палочку на место.

— Да, я знаю, целитель из меня хреновый.

— Не...

— Он ранен?

Сириус вскинул голову. Ну конечно, Эванс. Без её любопытного носа они бы никогда не справились.

— Вывих. Посмотришь?

Она так стремительно опустилась в траву, что Сириусу в глаза невольно бросилась показавшаяся из-под платья коленка. Он поспешно отвел глаза.

— Сможешь его починить? — встревоженно спросил Джеймс, глядя как Эванс, сосредоточенно сдвинув брови, разглядывает торчащее из руки Сириуса плечо.

— Да, конечно... — она вдруг выпучила глаза и вскинулась, вспомнив что-то. — То есть нет! Не здесь!

— Почему?

— Сюда идет мадам Трюк!

После её слов повисла секундная пауза...

А потом маленькая компания с воплями брызнула во все стороны, расхватывая вещи и бросая метлы прямо на поле.

— Если она узнает, оторвет нам головы!

— Вещи, вещи! — истерично заорал Питер и метнулся было к трибунам, но Джеймс вынул палочку и сумки сами прилетели к ним, по пути врезавшись в Питера.

— В прошлый раз она сказала, что засунет нам метлы в нос, если ещё раз увидит Сдвигудар на своем поле! — Сириус как попало заталкивал вещи в рюкзак, оглядываясь так часто, что рисковал свернуть себе шею.

— Ой, она уже здесь! — тоненько пискнула Лили, со страшной скоростью застегивая пуговицы на рубашке Джеймса, пока сам он набивал свой рюкзак у неё за спиной.

Они застыли, и все как один обернулись на выход из раздевалки. Из тени к ним стремительно приближалась фигура главного тренера Хогвартса. Полы и рукава мантии угрожающе вздувались на ветру, делая женщину похожей на большую хищную птицу, короткие волосы торчали во все стороны и в них словно трещало электричество...

— Так, сейчас все очень спокойно... — медленно произнес Джеймс и сжал руку Лили. — ...БЕЖИМ!!!

— Хагрид! Хагрид, открывай скорее! — Джеймс на ходу врезался в дверь хижины и забарабанил, нервно оглядываясь назад. Питер, ещё более лохматый чем Джеймс в свой самый плохой день, привалился к косяку. Эванс, задохнувшись, присела на гигантскую сухую тыкву у ступенек, но овощ не выдержал веса, и Лили с тоненьким визгом провалились внутрь. Джеймс оглянулся на неё, и в этот момент дверь домика открылась, и явила ребятам вечную бородатую защиту в цветастом фартуке и рукавицах размером с детский плащик.

— Эк вы невовремя-то, — проворчал великан и нахмурился, глядя как Джеймс достает из тыквы свою ненаглядную, Сириус придерживает выдернутую руку, Питер, задохнувшись, обнимает стену, а Ремус прижимает к сердцу ладонь и утирает с лица пот. — Чегой-то с вами?

— Спрячь! — выдохнул Сириус, в панике оглядываясь на край холма, залепленный облаками словно творогом. По тропинке с холма спускалась маленькая фигурка мадам Трюк, ещё более угрожающая, чем на поле, и на сей раз в компании ещё одной фигуры, пострашнее... — Спрячь нас скорее, Хагрид!

— Опять что-ль набедокурили?

— Хагрид! — взмолился Джеймс. — Это в последний раз!

— Ну ладно уж, ладно! Вы трое — в лес, — он подтолкнул Джеймса, Лили и Ремуса в сторону плотной стены деревьев за стеной. — И...это...молчок там! А вы двое — ко мне!

Хагрид пропустил Сириуса и Питера в хижину, так хлопнув последнего по плечу, что тот на ходу споткнулся и перевернул стоящую у входа корзину. В ней что-то противненько заскулило.

— Превращайтесь давайте и тихо мне! — Хагрид покрутил пальцем в рукавице, словно рисовал круг. Черные глаза его поблескивали — похоже он и сам заразился кипящим в ребятах адреналином. Перед превращением Сириус машинально отметил чудовищный узор из ромашек на занавески, из которой воровато, словно мальчишка выглядывал большой и страшный Хагрид.

Поразительно, до чего такие мелочи врезаются в память.

А потом картинка переменилась, он уменьшился в росте и круглый стол, заваленный ингредиентами для выпечки, увеличился в размере и угрожающе навис над Сириусом. Хижина погрузилась в красно-оранжевый цвет и наполнилась тысячей запахов, которые так резко ударили Сириуса в нос, что он чихнул. Горькое дерево, кислая кожа, сладковато-пряные травы и мука, мука, слишком много муки! Он снова чихнул, наступил на поврежденную лапу и завалился на пол, чуть не расплющив выскочившую из-под него крысу. В дверь постучали. Сириус невольно подскочил, вскинув уши. Казалось, что колотят молотком в кастрюлю у самого уха.

Ветер, дерево, запах полировки для дерева и краски для мячей — мадам Трюк.

Чернила, пергамент, печенье с гвоздикой.

Это уже хуже.

Макгонагалл.

Сириус заскулил и спрятал голову лапами. От пола пахло соломой и мышами.

— И вы точно не видели, куда они направились, Хагрид? — требовательно спрашивала декан. Как всегда очень прямая, строгая и аккуратная, она выглядела очень неестественно на фоне ощипанных тетеревов, свисающих с потолка. И голос у неё был слишком резкий и такой кошачий, что Сириусу хотелось броситься на неё с лаем и загнать на дерево. Мадам Трюк маячила у неё за спиной, впиваясь в Хагрида желтыми глазами. Она была похожа на маленького ястреба в мантии.

— Это были Поттер и Блэк? — резко спросила она.

— Что? Не-ет, этих я не знаю. Убегли куда-то к теплицам, я им кричал, да не обернулись. Я вот, — Хагрид махнул ручищей в сторону Сириуса и он невольно поджал хвост. — Псинка у меня захворала. Дурная скотина.

Сириус зарычал.

Неожиданно из корзины, которую перевернул Питер, выползло что-то маленькое, кривоногое и толстое, и, помахав хвостом-обрубком, пугливо подобралось к Сириусу.

Щенок.

Самый уродливый щенок, которого Сириус когда-либо видел.

— Ощенилась вот, — крякнул Хагрид, сунув руки в карманы своего цветастого фартука.

Сириус от возмущения чуть не превратился обратно в человека.

— Ясно, — Макгонагалл коротко взглянула на то как щенок самозабвенно жует Сириусу ухо и поджала губы. — Прошу вас, Хагрид, если увидите их, пришлите мне сову.

— Ясное дело... — великан неуклюже потоптался на месте. — А чего они натворили-то?

Макгонагалл обернулась, уже собираясь уходить.

— Играли в Сдвигудар, — сухо молвила она.

— Сегодня? — изумился великан.

— Вот именно. Жду вашу сову, Хагрид.

Все

— Вот ещё выдумали, — ворчал Хагрид, когда опасность миновала и ребята собрались вокруг его стола за чаем. — Вечно я чтоль буду за вас отдуваться? Сваливаетесь как снег на голову, а мне краснеть перед профессором Макгонагалл и Дамлбдором тоже...

Он так яростно раскатывал тесто для будущего пирога, что грозил сломать у стола ножки. В хижине приятно пахло деревом, кожей, тыквами, яблоками и корицей. Пучки трав увивали стены замысловатой пряной гирляндой. В маленькой печке сухо потрескивал огонь. На большом круглом столе теснились банки с мукой и сахаром, а вокруг горой лежали коряво нарезанные, густо обсыпанные корицей яблоки. Когда Хагрид отворачивался, над столом обязательно мелькала чья-нибудь рука и гора яблок сразу становилась меньше.

— Все по-честному, Хагрид. Ты молчишь о наших делах, мы о твоих. — Джеймс подозрительно вглядывался в свое печенье, задрав очки на лоб. — Это, что, козье де...

— Шоколад, — быстро сообщил Ремус, гладя по голове детеныша гиппогрифа, на которого они наткнулись в кустарнике за домом.

Джеймс уронил очки на нос, оглянувшись на Люпина.

— Ты его попробовал?

Гиппогриф вскинул голову, вцепившись взглядом в печенье в его руках и направился к нему с маниакальным блеском в глазках. Детеныш был не больше новорожденного жеребенка, плохо держался на тонких пушистых ногах и время от времени тоненько, резко вскрикивал, пытаясь расправить крепко привязанные к спинке крылья. Джеймс, Лили и Ремус наткнулись на него в кустарнике за домом — малыш раскапывал фундамент в поисках мышиных нор.

— Что это за уродец? — спросил Сириус, брезгливо стряхивая со своей ноги любвеобильного щенка. Он сидел на стуле, сгорбившись в неприятном ожидании, в то время как Лили сновала у него за спиной, торопливо листая учебник по колдомедицине. — Я не твоя мамаша, отвяжись!Фу, фу!

— Бродяга, а ты уверен...

— Иди... к черту, Джим!

— Это Клык, — Хагрид уложил последний кусочек яблока в пирог, размером с хороший тазик, и улыбнулся в бороду, глядя на дело рук своих. В своих огромных рукавицах и ужасном цветастом фартучке с оборками он был похож на страшную бородатую домохозяйку. Маленький гиппогриф, шатаясь и цокая копытцами по полу, подошел к столу и склонил набок голову, задумчиво глядя как с печенья Питера осыпается крошка. Мальчик покосился на него и сглотнул. На нем последствия превращения почему-то в последнее время сказывались куда острее, чем на остальных. У Сириуса, бывало, несколько часов после обращения держался острый собачий нюх, Джеймс слышал шорохи в радиусе многих десятков метров и шарахался от каждого резкого движения, Ремус различал такие оттенки и мелочи, что даже страшно становилось, а Питер, почему-то, только все больше и больше напоминал своё звериное подобие. Становился дерганным, нервным и постоянно точил что-то, засыпая себя крошкой. Как сейчас, например.

— Нашел вот вчера беднягу под «Кабаньей головой». Мамка, видать, бросила. Будет мой новый охотничий пес.

— Кажется он описался,— сообщил Джеймс, наклоняясь вбок.

— Кстати о питомцах, — Лили отдернула книгу, из которой любознательный гиппогриф пытался вытянуть яркую шелковую закладку. — Хагрид, откуда ты его взял? Это вообще законно?

— Профессор Грей подарила, — миролюбиво сообщил великан, бережно, словно младенца, перенося пирог к печке. — Ей несподручно следить за ним, у ней же уроки, — он на ходу потрепал гиппогрифа по голове. — Славная женщина эта профессор. Привезла с собой кучу всякого зверья, чтобы детишкам интереснее было. Уйди, Клювокрыл, горячо. Так вот, был я у ней на уроке...

Сириус напрягся, когда Лили приблизилась к нему с поднятой палочкой. Джеймс беззвучно засмеялся, наблюдая за ним. Гиппогриф ревниво клацнул клювом и мягко потянул Джеймса за рубашку, разрывая рукав.

— ...бросился-то, а она и глазом не повела, как вынет кнут, да как...

Лили подала Сириусу деревянную ложку.

— Это ещё зачем?

— Чтобы ты не орал, — легко пожала плечами рыжая.

— Что-то мне совсем это не нравится, — пробормотал Сириус, беря ложку в рот и зажимая кислое дерево зубами. — Не проще ли анестези...

Плечо вдруг с хрустом встало на место и Сириус взвыл от боли, чуть не перекусив ложку пополам.

— Пожалуйста, — весело отозвалась Лили в ответ на его сдавленную ругань.

— ...а я ей и говорю, что опыта у меня хоть отбавляй и я завсегда с любой скотиной управлюсь. У ней вот когда гиппогриф разродился не было помощника, а я тут как тут. Ну и она сказала, что когда уйдет, мне своих зверушек передаст. Так-то, не хочет, видать, в плохие руки...

— Уйдет? — заинтересовался Ремус. — Почему?

— Лично я уже привык, что преподаватели бегут от нас как от огня, — усмехнулся Сириус, глядя как бинт туго обматывает его плечо. — Жаль, конечно, у этой хоть фигурка ничего...

— Сириус!

— Что?

— Дамблдор её только на энтот год зазвал. Хочет, чтобы за Хогвартсом приглядела, пока все эти оборотни окаянные не угомонятся. Она в этом деле толк знает, поговаривают, что её папаша...

— Оборотни? — нахмурился Ремус, выпрямляясь на стуле. — Ты о чем говоришь, Хагрид? Какие оборотни?

Хагрид замер, глядя в печку.

— Зря я это сказал. Очень-очень зря...

— Хагрид!

Великан насупился и принялся убирать со стола.

— Не слыхали небось? В газетах уж всю неделю пишут, что энтот как его...не то Сизый, не то...

— Сивый? — тихо переспросил Ремус, бледнея.

— Он самый. Поговаривают, что он своих нелюдей против маглов повел...

Джеймс и Сириус коротко переглянулись и одновременно взглянули на Ремуса. Пальцы, сжимающие чашку побелели от напряжения.

— Дамблдор вот опасается за Школу, потому и вызвал профессора Грей из Министерства. Всё лето уговаривал, не хотела она, вишь, преподавать-то. Уговорил, теперь будет следить, чтобы ни один волчара к нам не влез. Чегой-то ты, Ремус? Не плохо тебе?

Ремус поспешно опустил на стол чашку — она дрожала в его руке так, что чай норовил выплеснуться наружу.

— Нет, я здоров, — едва слышно шевельнул губами тот и поспешно сделал глоток. — Всё отлично...

Хагрид хмыкнул, глядя на него из-под кустистых бровей и перевел взгляд на Сириуса. Лили уже почти закончила бинтовать ему плечо, но ей мешали — маленький гиппогриф подбивал её под локоть, требуя внимания.

— Это ты на квиддиче себе руку-то обломал, а, Сириус?

— На квиддиче, — пробурчал Сириус, морщаясь. Рука, которую пришлось дежать поднятой страшно затекла и от тугого бинта легче не стало. — Сестренка Малфоя постаралась. Я думал она её вообще к чертям оторвет.

— Не знал, что у Малфоев двое детей-то...

— Один — уже перебор, — проворчал Сириус.

— Симпатичная видать? — проницательно улыбнулся Хагрид и Сириус наградил его злым взглядом.

— Крыса, — процедил он. Питер закашлялся.

— То-то Сириус ты так обозлился, — Хагрид послал ему совершенно неуместное подмигивание.

— Хагрид, будь она парнем, я бы ей уже давно врезал! — прорычал Сириус.

— Не ссорился бы ты с Малфоями, Сириус, — вздохнул Хагрид. — Плохие они люди. Все как один.

Сириус не ответил — пирог на огне начал покрываться корочкой.

— Голодные, чтоль? — оживился Хагрид и только сейчас увидел, что миска с печеньем давно опустела и вытащил корзину с картофелем. — На завтраке вас не видал. Не были, никак?

— Нет, — ответила за всех Лили, награждая Джеймса косым взглядом. — Кому нужна еда, Хагрид, когда целое поле простаивает без дела.

Великан фыркнул и принялся чистить картошку для обеда.

— Нашли тоже время, когда играть...

— А что? — А вот были бы за завтраком, знали бы небось.

— Хагрид!

— День памяти сегодня, олухи вы эдакие! — укоризненно проворчал Хагрид. — Зал с утра весь черный был. В память детишкам, которые того...в поезде-то.

Джеймс опустил руку с печеньем на стол.

— Сегодня?

— Вечером.

Повисла неловкая тишина.

— Мы не знали, Хагрид, — серьезно сказал Джеймс. — Правда, не знали.

— Не знали они. А знали бы, не пошли?

— Нет, — твердо сказал Джеймс. — Мы тоже были в том поезде, Хагрид. И видели все это своими глазами.

Великан тяжело вздохнул, соскабливая с картофелины кожуру. Ребята притихли, глядя каждый в свою чашку.

— Были-были...я вот тоже...того...переживал вот, — он покосился на Лили черным, похожим на жука глазом. — Думал, а вдруг оно как...

Лили поспешно вскочила, оббежала стол и с ласковой улыбкой крепко обняла великана, но она была такой маленькой, а Хагрид таким большим, что получилось обнять только его руку. Хагрид, кажется, ждал этого, потому что, шмыгнув носом, тут же обнял её, быстро утерев нос кухонной рукавицей.

— Не волнуйся, Хагрид, — обнимая сентиментального великана за шею, Лили обвела теплым взглядом сидящих за круглым столом мальчиков. — У меня была лучшая...самая лучшая защита в мире.

— Душегубы проклятые. Это кем надо надо быть, чтобы на детишек беззащитных нападать?

— Так уж и беззащитных, — хмыкнул Джеймс. Лили, возвращаясь к своему месту, улыбнулась и провела рукой по его лохматой макушке. Хагрид зорко поймал этот легкий жест и то, как Джеймс замаслился после него.

— Поговаривают, что в поезде-то мракоборцев мертвых нашли, — заговорщически прошептал Хагрид.

— Ты знаешь? — выпучил глаза Питер. — Откуда? Кто тебе сказал?

— Видал. Неужто в поезде сами эти...пожиратели ехали?

Мальчики переглянулись.

— Знаешь, Хагрид...я почти уверен, что это сделали не пожиратели, — взвешенно произнес Джеймс, чувствуя на себе прожигающий взгляд Хвоста. Хагрид со стуком положил нож на стол.

— Чтой-то ты такое говоришь, Джеймс? — великан выглядел здорово перепуганным. — Что значит-то это...а?

— Я видел как из уборной, где нашли мракоборца, выходили слизеринцы, — проговорил Джеймс, пристально глядя великану в глаза.

— Видел и ничего не сказал?! — вспыхнул Сириус.

— Джеймс?! — Лили так и подскочила.

— Они тебя не видели? — требовательно спросил Ремус.

— Конечно нет, я похож на идиота? Я был под мантией.

Хагрид почесал голову.

— Вот оно как...ну что же...гм...я думаю ты того, ошибся, Джеймс. Не может того быть. Никак не может...хм-м...

— Конечно, мог и ошибиться, — легко согласился Джеймс, весело глядя как Хагрид разрывается от желания схватить первую попавшуюся сову и послать Дамблдору. — Надеюсь ты никому не скажешь?

— Что? — Хагрид словно сдулся. — Конечно нет! Конечно, конечно...почему я должен?

Джеймс улыбнулся, не замечая, какими глазами смотрит на него сидящий напротив Питер.

______________________________________________

Простите, что так долго. Через пару дней будет следующая глава. А пока, для тех, кто ещё не видел и кому интересно, небольшая side-story к основному сюжету: http://www.fanfics.ru/index.php?section=3&id=48598

Лили

Свечка загорелась и крошечная деревянная лодочка до краев наполнилась теплым светом. Огонек затрепыхался на холоде, словно птичка, пойманная в силки, и Лили поспешно закрыла его ладонью, защищая от ветра.

Подойдя к воде, она присела на корточки и бережно передала свою лодочку в холодные руки озера. Волны тут же выхватили её у неё из пальцев и понесли прочь. Один за другим люди, стоящие на крутом берегу передавали друг-другу пригоршни тепла, осторожно спускались с ними к кромке озера и опускали на воду. В этот вечер не было разницы между преподавателями и студентами, все были одинаково подавлены общим горем.

Дамблдор, облаченный в простую черную мантию и круглую черную шапочку, стоял на деревянной кафедре. Свечи мерцали вокруг него, и свет расплывался кругами, так что директора было почти не видно.

— В Хогвартсе есть традиция, — говорил он, и его громкий голос зычно и ясно разносился над водой, отбрасывая эхо в полную звезд глубину. — Свой первый и последний путь мы совершаем по воде...

Глядя как Джеймс пристраивает на волнах лодочку, Лили вспомнила о том, как летом первого курса он и Сириус пускали по озеру кораблики.

Так ли давно это было?

Видя, что лодочка не плывет за остальными, Джеймс украдкой подтолкнул её пальцем.

Лили на глаза навернулись слезы.

Да, все они были маленькими...все были счастливыми... И верили в то, что именно их жизнь будет самой-самой лучшей из всех...

Так почему все оказалось совсем не так?..

Почему?

Джеймс выпрямился и оглянулся, хотя она не говорила ни слова. Пару секунд они просто молча смотрели друг на друга. А потом Лили как-то сразу оказалась в его руках...

Роксана

— Прощай, Мирон... — прошептала она, поглаживая теплый, трепещущий воздух вокруг свечи, словно живое существо. — Прощайте, мальчики. Я буду очень-очень скучать...

Что такое «любить»? Роксана никогда никому не говорила о любви и не вполне понимала, что за этим словом кроется. Ей тоже никто этого никогда не говорил. Но хотелось верить, что то огромное чувство, которое она испытывала к своим названным братьям и было тем самым...

— Я люблю вас, — беззвучно промолвила она огоньку. — И спасибо, что всегда были со мной. Но мы ведь... ещё встретимся, правда?

Слизеринцы, вместе с которыми она пришла стояли в стороне, пока остальные студенты подходили к черной воде. Под зорким взглядом Катона Роксана мужественно отделилась от них и зашагала по влажному песку к озеру. Плевать, что они скажут. Ей тоже есть с кем попрощаться...

Сириус

Питер уронил свой шарф в воду и теперь выжимал его прямо в Озеро.

— От воды, придурок! — проходя мимо, Сириус толкнул его.

— Мистер Блэк! — как раз в этот момент к воде подошла Макгонагалл со своей лодочкой. Губы её дрожали от негодования, глаза покраснели от слез. — Могу я вас попросить хотя бы сейчас вести себя прилично? Или это слишком трудно для вас?

— Простите, профессор, — с вызовом ответил Сириус, бросил на Питера злой взгляд и зашагал обратно к лесу, сунув руки в карманы кожаной куртки.

Остальные ученики не торопились и наблюдали за тем, как размывает огонь черноту озера. У деревьев стояли близнецы и Марлин. Они встретились взглядом. Марлин подержалась за него немного, но только крепче прижалась к плечу Фабиана и опустила ресницы. Рядом с Ремусом стояла Алиса. Круглое лицо девочки покраснело, нос распух. Люпин что-то ласково, но не слышно говорил ей, а она кивала, сжимая губы как черепашка.

— Просто...ветер...холодно, — услышал Сириус, подойдя к ним.

— Ветер? — подал голос он. Алиса покивала, плечи её задрожали и она опустила голову. Сириус переглянулся с Ремусом.

— Ветер — это не страшно, — участливо сказал он. — С ветром мы легко справимся, — Сириус вытащил платок. — Вот, говорят хорошо помогает.

Алиса поднесла платок к лицу и вдруг совсем разрыдалась.

— Ну вот, — Сириус приобнял безутешную, отчаянно икающую девочку за плечи и вместе с Ремусом повел наверх.

— Я помню как много лет назад мальчик по имени Том Реддл впервые пересек это Озеро, и переступил порог нашей Школы в надежде найти здесь верный оплот своему сердцу. Знания очаровывали его...возможности ослепляли.

— В прошлом месяце этот мальчик объявил нашему миру войну. И Хогвартс... первым понес утрату. Невосполнимую утрату.

Дамлбдор на секунду замолчал, оглядывая собравшихся у его кафедры людей, и берег провалился в такую тишину, что слышно было, как потрескивает воск на свечах. — Пятьдесят замечательных, чудесных человек больше никогда не войдут в Большой Зал. Не придут на школьные уроки. И не подбросят вверх свои Шляпы, когда придет время уходить. Никогда не осуществят свои изумительные, прекрасные мечты.

Слизнорт тихо высморкался в платок. Лицо его было красным от слез. Джекилл рядом с ним смотрел себе под ноги и едва заметно кивал, печально поджимая губы.Мадам Помфри плакала громко, не таясь — среди погибших учеников был её тринадцатилетний племянник. Макгонагалл похлопывала её по плечу, крепко прижимая платок к губам.

— Помните о ваших замечательных, честных, храбрых и добрых друзьях, — Дамблдор поднял хрупкие, старческие руки в слишком тяжелых для них рукавах. — Помните о них, чтобы они всегда могли жить в наших сердцах. Помните о том, как мимолетна и как прекрасна жизнь. И никогда не забывайте о том, кто так жестоко и несправедливо отнял её у них...

Пятно огней, достигшее середины озера, вдруг оторвалось от воды и огромным облаком света поднялось вверх. Ученики страшно взволновались и ринулись к воде, но тут же замерли, когда в звездном небе над их головами вдруг возникло огромное изображение.

Рыжие, волосы...

Усыпанное веснушками лицо...

Невероятно красивые голубые глаза...

Взглянув на собравшихся учеников, девушка сочувственно улыбнулась и на щеках появились две ямочки...

— Элизабет Кёрли...

Где-то в небе раздался хлопок. Один из огоньков взорвался словно маленький фейерверк и рыжеволосая девушка на фотографии превратилась в лопоухого паренька с россыпью родинок на щеках и большими карими глазами.

— Джеймс Миддлстоун...

Снова хлопок.

— Том Уитейкер...Пит Помфри, Артур и Кристофер Макмиллан, Пенелопа Питтипет...

Огоньки уплывали все выше и выше в небо. Голос Дамблдора становился все громче и громче, перекрывая звуки взрывов.

— ...Рональд Бэлл и Сэм Аберкромби! Мы помним вас и любим. Где бы вы сейчас не находились и куда бы не держали свой путь... — Дамблдор вынул палочку и на секунду замер, глядя как озеро кутается в вызолоченный туман. А потом медленно поднял палочку вверх и на конце её зажегся огонёк. Следом за ним несколько сотен зажженных палочек указало в небо. — Хогвартс всегда будет здесь...чтобы пригласить вас домой. ( Joann Rowling ©)

Джеймс

— Подумаешь, парочка паршивых грязнокровок... как по мне, так в Хогвартсе теперь стало значительно легче дышать...

Они шли через лес в замок. Ночь сгустилась, стало холодно, по земле потек загадочный, неприятный туман. Катон, идущий позади, в компании слизеринцев, явно знал, что они слышат каждое слово и потому распинался на всю. Манерный голос его просто вибрировал от удовольствия...

— Вы слышите, да? — он с силой втянул воздух носом. — Воздух как-будто стал свежее...

Слизеринцы согласно загомонили — послышались смешки.

Джеймсу в голову ударила кровь.

— Джеймс, я прошу тебя... — прошептала Лили, наверное уже в десятый раз, и ещё крепче сжала его руку. — Пожалуйста...

— Вот только ещё потягивает немного...чем бы это, не знаете?

Снова согласный гомон и хохот.

— Давайте обгоним эту впереди, а то, в самом деле, невыносимая в...

Дальше он сказать ничего не успел, потому что Джеймс вырвал руку из пальцев Лили, развернулся и со всей силы врезал слизеринскому старосте кулаком в лицо. Девочки закричали, толпа, идущая к замку остановилась. Катон повалился на землю как мешок, расплескав туман, и схватился за лицо.

— Вставай, — рыкнул Джеймс, нетерпеливо обходя слизеринского старосту по кругу.

— Не надо!

Голос Лили едва пробился сквозь шум. Толпа вокруг них сгущалась, образуя кольцо, но это был, наверное, первый случай, когда Джеймса их присутствие только нервировало. Ужасно хотелось врезать Нотту ещё и ногой, желательно по хребту, но лежачих бить нельзя, даже если они — полное дерьмо.

— Ну же, вставай, ублюдок! — крикнул он, выхватывая палочку.

— Поттер, скотина... — голос Катона звучал гнусаво. Он выпрямился, утирая бегущую по губам и подбородку черную жижу. — Ты что наделал?!

Он сунул руку в карман, но Джеймс был быстрее. Вспышка, хлопок, крики — разреженный заклятиями воздух задрожал как над открытым огнем. Ученики заволновались — напряжение, накопленное на берегу, вспыхнуло. Джеймс почувствовал, как друзья встали за ним как стена — несколько слизеринцев тут же вырвались из толпы и бросились Нотту на помощь. Среди них был и Снейп. В их обществе Нотт сразу почувствовал себя снова в седле.

— Итак, наш Поттер-чемпион спутался с грязнокровкой? — он вынул ослепительно-белый в темноте платок и вытер лицо. — Скажи, она действительно такая грязная, какой...

Он даже не понял, как вскинул палочку. Заклинание само вырвалось. Воздух лопнул прямо рядом с белобрысой башкой Катона. Жаль, что не внутри. Нотт швырнул в него какие-то мерзкие чары в ответ, Джеймс упал на землю и заклинание вырвало кусок ствола у дерева за его спиной. Он мгновенно вскочил.

— Релассио!

— Рефлекто!

Собственная струя кипятка прыснула обратно. Сириус выпрыгнул вперед и превратил её в пар. Катон мерзко захохотал.

— Предателей крови не простят, Поттер! Помяни моё слово, её будут пытать у тебя на глазах, и не только пытать... — Нотт уставился на Лили, стоящую у него за спиной, и мерзко облизал губы. — А может и я попробую...

Мозг залило красной, животной ненавистью. Джеймс рванул вперед, выбил из руки подонка палочку, и, прежде чем кто-либо успел крикнуть или броситься на помощь, навалился на него. Джеймс бил его, бил и бил: раз, другой, третий, сбивая костяшки руки в кровь. Катон хрипел и хлопал рукой по земле в поисках палочки. Неведомая сила вдруг отшвырнула его от Нотта и Джеймс ударился спиной о бесконечно твердую, холодную землю. Подняв голову, он увидел как Снейп, опускает свою палочку. Мерзкое лицо его стало ещё более противным — вытянулось, осунулось и пожелтело, а вокруг глаз залегли тени как у вампира в ломке. Казалось, Нюнчик за пару месяцев постарел на много лет. Увидев его, Джеймс вскочил было и схватил с земли свою палочку, сграбастав с нею горсть грязи, но тут его кто-то крепко обхватил за плечи.

— Сохатый, не дури...

— Сюда уже идут преподаватели, Джеймс!

Толпа, пару секунд назад такая жадная до крови, уже бежала врассыпную, гася свет и теряясь среди деревьев, а с холма, за которым начиналось Озеро уже спускались несколько строгих лучей света...

Снейп и какой-то темнокожий парень тем временем уже подняли Нотта на ноги. Лицо его было похоже на кровавое мессиво и только светлые глаза бешено сверкали в темноте.

— Ублюдок, я тебе это ещё припомню! — выплюнул он. Джеймс метнулся было к нему со всей резвостью своего животного «я», но Сириус железной хваткой вцепился в его плечи и тащил в другую сторону.

— Учти, я знаю о том, что случилось в поезде! — заорал он, чувствуя во рту металлический привкус, — Я знаю, что вы сделали, так что можешь собирать вещи и валить из Школы, урод!

Побелев, Нотт оттолкнул от себя Снейпа и ткнул в сторону Джеймса окровавленным пальцем.

— Ты покойник, Поттер! — пригрозил ему Нотт, когда снова смог говорить, в то время как его дружки уже тянули его в сторону деревьев и гасили палочки. — И ты, и твоя подружка! Береги свою грязнокровку, Поттер, клянусь, она будет первой! Лили испуганно обернулась.

— Что ты сказал?! — Джеймс дернулся, но Сириус и Ремус не пускали его и упорно толкали к деревьям. — Повтори, ублюдок, что ты сказал!!!

Но было уже поздно. Катон наградил его последним, исполненным ненависти взглядом, и канул в темноту. Последним, что увидел Джеймс было выражение ужаса и какой-то непонятной, исступленной тоски на желтом лице Снейпа.

Сириус

Дрова в камине потрескивали.

Старый граммофон в углу бормотал тягуче-медленную, как дождливый день песню, на забытой кем-то пластинке. Сириус валялся на диване, собрав под головой гору подушек и удобно положив ноги на кофейный столик, и мужественно пытался читать. Тепло и усталость окутывали как одеяло и сладкая полудрема затягивала его все глубже и глубже...

Ремус тоже делал вид, что читает, но взгляд его был неподвижен, а правая нога тряслась всё быстрее и быстрее, так, что это начинало нервировать.

— Рем,— наконец не выдержал Сириус, не отрываясь от «Практики Щитовых Чар». — Скажи наконец эту потрясающую новость вслух, а то тебя порвет на куски как громовещатель.

Ремус захлопнул книгу, подержал её какое-то время между ладоней, чуть заметно покачиваясь взад-вперед, а потом вдруг с силой хлопнул ею по столу. Питер, лежащий на ковре у камина, обернулся.

— Почему? — выпалил Люпин. — Дамблдор знает, кто я...как он мог? Как он мог?!

— Мсье Лунатик, вы не могли бы изъясняться точнее, — витьевато произнес Сириус и перевернул страницу. Ремус вырвал у него книгу из рук и бросил на стол. Сириус взглянул на него и формула щитовых чар, и без того хлипкая, окончательно высыпалась из его мыслей. Ремус выглядел таким бодрым и взъерошенным только в вечер перед полнолунием. Явно что-то случилось и его гложет об этом поговорить.

— Ну хорошо, я тебя слушаю, — вкрадчиво молвил Сириус.

— В Хогвартсе — охотник на оборотней! — Ремус потер лицо и взъерошил волосы. — Какого черта происходит, Блэк, объясни мне? Зачем он позвал эту Грей? Ты видел её сегодня? У неё безумные глаза! Как-будто Дамблдор специально... — он осекся на полуслове, глаза его, и без того огромные, расширились ещё больше. Он выпрямил спину. — Специально...

— Лунатик, — твердо пресек его бормотание Сириус. — Ты вот сейчас полную херню несешь.

Ремус вскочил.

— А что мне ещё думать? Сириус, мне подобные сейчас, там, за пределами Школы нападают на маглов! — он вытянул руку, указывая пальцем на черное окно. — Что мне ещё...

— Вот именно, «за пределами», — подхватил Сириус и сунул в рот сигарету. — А ты хотел, чтобы Дамблдор повесил на ворота школы табличку: «Добро пожаловать, мои лохматые друзья?». Понятное дело, он хочет защитить школу от угрозы. Вот и позвал эту куклу.

— Внешней или внутренней угрозы?

Сириус терпеливо вздохнул.

— Старик, у тебя просто мания величия. Тебя Джеймс покусал, что-ли? — одна из подушек вырвалась из-под его головы и он больно стукнулся головой о быльце. — Какого..? — Сириус потер голову, вернул подушку на место и снова повернулся к Ремусу. — Да, наш дедуля в курсе, что раз в месяц твой пушистый зад скачет по территории. Да, он в понимает, что эта ведьма может тебя убить. Но кроме этого ему известно, что за тобой каждое полнолуние присматривают. И не кто-то там, а два с половиной прекрасных сторожа, — Сириус затянулся, наслаждаясь тем, что в комнате сейчас нет ни одной Рыжей старосты, которая шарахнула бы его за это томом зельеварения по голове. Питер открыл было рот, чтобы поправить «два с половиной» на «три», но не успел.

— Ты думаешь он все знает? — тихо спросил Ремус.

Сириус фыркнул, выпустив разом весь дым.

— Это же Дамблдор. Конечно!

Наверху скрипнула дверь. Они прислушались, но никто не вышел. Сириус открыл книгу в поисках потерянной страницы.

— Не дергайся, Лунатик, пока ты с нами, с тебя ни один волосок не упадет. Я услышу её запах за милю — у этой Грей, между прочим, охренительные духи. Так что учи спокойно свои уроки, сынок, и...съешь что-нибудь. Полегчает.

— Ты говоришь об этом так легко, потому что ты не оборотень! — проворчал Ремус.

Сириус легко пожал плечами, сунул сигарету в рот и вытянул руку в сторону.

— Приятного аппетита. Питер засмеялся.

Ремус оттолкнул его руку и снова плюхнулся в своё кресло.

— Придурок, — буркнул он и спрятал улыбку за книгой.

Питер

Как только Ремус сел, в окно настойчиво постучали — мелькнула черная тень и новый конверт упал поверх кучки остальных на подоконнике.

— Может все-таки посмотрим, кто это пишет? — с надеждой спросил Питер, поглядывая на белеющую за плотным стеклом стопку конвертиков.

— Забини, — легкомысленно отозвался Сириус, даже не взглянув на окно. От звука этого имена Питера словно подбросило. Он почувствовал, как кровь хлынула к щекам и поспешно отвернулся, делая вид, что занят учебником.

Блэйк Забини.

Наверное не было в школе ни одного мальчика, который хоть раз бы не оглянулся ей вслед. К Питеру же она приходила почти в каждый сон... А сегодня он увидел её на стадионе утром и всю игру усердно втягивал живот, так, что под конец начались колики. Он поборол желание немедленно подскочить и кинуться к окну и спросил с деланной непринужденностью:

— Интересно, кому она пишет?

— Тебе, конечно, — отозвался Сириус.

Несмотря на явную издевку, сердце подскочило.

Конечно, Сириус знает о том, что он, Питер, мечтает о Блэйк Забини — с той же безнадежностью, что и многие-многие другие студенты Хогвартса...так зачем же...

Ремус наклонился к Сириусу.

— Вы что...да?

Сириус промычал что-то согласное в ответ.

— Когда?!

— В поезде, — небрежно отозвался Блэк.

Клац.

Эти слова как молоточек ударили по сердцу Питера и оно рассыпалось в крошку.

— Ну Бродяга...ты даешь.

— Кстати о поезде... — явно наслаждаясь произведенным эффектом, Сириус разлегся на диване как собака, словно хотел похвастаться тем достоинством, которым...Питеру даже думать об этом не хотелось.

— Мне одному интересно, почему Сохатый рассказал о мертвеце Хагриду и даже Нотту, а не нам?

Если Блэк решил сегодня добить его, Питера, то у него это официально получилось. А он ведь только-только забыл о том, как легко и просто Джеймс присвоил себе его поступок... Он даже не посоветовался, даже не поставил его в известность, просто взял...и забрал. За что он с ним так поступил? Неужели ему мало своих лавров? Хотя этого стоило ожидать...

-...а я говорю тебе, что это Нотт! Он, что, просто так его обвинил при всех?!

— Вот именно, Бродяга, вот именно, при всех! Убийца скорее всего тоже был там и все слышал!

— Гениально, он, что хочет, чтобы его во сне прикончили?

— Сириус, ну ты сам подумай, зачем он сказал это Хагриду? Это ведь всё равно, что Дамблдору в ухо нашептать! Я уверен, Слизнорт уже тоже в курсе, так что...

— Я не понимаю только одно: зачем все это делать в одиночку?! Почему нельзя было сразу сказать все нам?!

— Может он... — Питер замялся, когда они оба одновременно повернулись к нему. — Может он просто боялся, что по школе поползут слух и ему от...отомстят?

Сириус фыркнул и перестал злиться.

— Хвост, только последнее дерьмо станет бояться этих уродцев.

— Не стоит их недооценивать, Сириус. Но меня, если честно, волнует другое: что имел в виду Нотт, когда говорил про Лили? Про то, что она будет первой?

— Понятия не имею. Но если он тронет её хотя бы пальцем, Джеймс его убьет, — совершенно серьезно сказал Сириус, взъерошил волосы и вдруг пружинисто вскочил с дивана. — Ладно, завтра же прижмем Сохатого к стенке, пусть всё выложит как на блюдечке. Хватит секретов. Всё. Я пошел спать.

Джеймс

Сириус осмотрел комнату и снова сунул подушку под голову. Поборов желание швырнуть напоследок чем-нибудь ещё и в Питера, Джеймс обернулся под мантией в оленя. Красная комната привычно выкрасилась в насыщенный фиолетовый цвет. Где-то в подполе пробежала мышь, Сириус перевернул страницу, все трое дышат вразнобой, у Питера урчит в животе, наверху кто-то разговаривает, запах табака такой сильный, что Джеймс мотнул головой. Стараясь не стучать копытами, он поднялся по винтовой лестнице, ведущей в спальню девочек. Возле двери снова обернулся собой и приоткрыл заветную дверь...

Лили

Лили сидела на разобранной постели, обняв колени, и уже почти сорок минут как зачарованная смотрела на подрагивающий огонёк свечи на тумбочке.

Страшные мысли, которые ворвались в её мозг на озере теперь как-будто забились в темные углы спальни и смотрели на неё, не отрываясь, словно фурии.

Это всё она.

Это — её вина.

Конечно, в тот день она не могла спасти всех. Глупости. Но ведь на самом деле, это именно она выбирала, кого дезилюминировать первым, а кого вторым.... Это она выбирала, кому жить, а кому нет. Не пожиратели...а она...

...Мальчик и девочка в купе. Секунда сомнений — и она выбирает девочку, потому что она ещё совсем маленькая... Мальчика выволакивают из купе, пока они прячутся в углу...

Его испуганное лицо в купе...его улыбающееся лицо в небе над озером...

Лили закрыла голову руками и сжалась в комок. Как она теперь будет жить с вирусом этой правды и вины в крови?

Как?

Как?

Джеймс

Лили сидела на своей постели, спиной к нему, в розовой футболке и клетчатых пижамных штанах. Волосы собраны на макушке в растрепанный узел и торчат вокруг головы пушистым золотистым облачком, мягко касаясь обнаженной беззащитной шеи. Джеймсу захотелось скользнуть по ней губами и зашептать что-нибудь грязное на маленькое розовое ушко...

Лили обернулась, видимо услышала скрип. Ну вот. Похоже, опять плакала. А глаза сухие...

— Ты... — Лили разжала руки и обернулась. Рот её приоткрылся. — Как ты поднялся по лестнице?

— Ш-ш! — Джеймс осмотрелся, но пологи на остальных кроватях были плотно задернуты. — Тебе лучше этого не знать! — он игриво дернул бровью, но Лили даже не улыбнулась. Наоборот, вся как-то съежилась, сжалась в комок и снова обняла колени руками. Джеймс сдулся.

— Ну что с тобой? — он присел на край её постели. Лили опустила уткнулась лбом в скрещенные руки. — Ты с озера сама не своя. Это из-за драки?

Лили замотала головой.

— А если из-за слов этого уродца, то не бери это близко к сердцу, он и пальцем тебя не тронет, обещаю! А если тронет, а вырву ему руку.

Лили съежилась ещё сильнее. Не девушка, а узел из нервов, честное слово.

— Лили-и.

Она снова закачала головой. Джеймс подсел ближе, схватил её за лодыжки и выпрямил её ноги, укладывая их себе на колени. Лили уронила руки, но головы не подняла и продолжала угрюмо смотреть вниз.

— Выкладывай, что там у тебя.

Лили качнула головой и прерывисто вздохнула.

— Я не могу тебе этого сказать... — ломким голосом проговорила она.

— Да теперь ты просто обязана сказать!

Лили мученически поморщилась и закрыла лицо ладонями. Глядя на неё Джеймс вдруг вспомнил, как лет в тринадцать пытался подступиться к отцу со своими страшными мужскими мыслями. Глупо, конечно, но Лили сейчас выглядела точь в точь как он тогда.

— Я не знаю, как сказать...— прошептала наконец она.

— Говори как есть, — предложил он.

Лили

— Джеймс, я...я чувствую себя страшно виноватой, — казалось, что у каждого слова куча острых углов и потому выходили они тяжело и неохотно. — В тот день в поезде...

Ну вот. Самые главные и страшные слова и застряли.

— Что в тот день? — спросил Джеймс, простодушно глядя на неё своими добрыми, карими глазами. Она собралась с силами.

— Я выбирала, кого спасти, — прошептала Лили и глаза загорелись слезами. — В одном купе... — она зажмурилась. — Ехали двое: мальчик и девочка. Маглы. Я...у меня была всего пара секунд, я...я выбрала её. Она была такая маленькая, я сделала это инстикнтивно. А его вывели, — Лили набралась смелости и взглянула Джеймсу в глаза. Он слушал её очень внимательно, но гнева или неприязни, которых так боялась Лили, в его взгляде не было. Он просто слушал и всё.

— Это был тот...парень с фотографии. Дж... — в горле защипало. Лили поспешно сглотнула и облизала губы. — Миддлстоун. Он умер из-за того, что я...я выбрала не его, — руки ослабели, налившись свинцом вины, досады и страха... — Это моя вина...моя...

Повисла пауза.

Ну вот и всё.

Кровь билась в ушах.

Джеймс глубоко вздохнул.

Она рывком подняла голову. Сердце её падало от ужаса.

— Лили, — Джеймс покачал головой и усмехнулся, а когда посмотрел на неё, в его глазах было столько нежности и сочувствия, что Лили замерла. — Ну какая же ты дурочка.

Всего одно слово.

Но оно взяло и вытянуло у неё из груди гнилой и зазубренный шип.

— Мне просто не верится, что ты даже в этом нашла свою вину, — Джеймс горько вздохнул, и притянул её к себе, обнимая. — Как же ты любишь в себе копаться, Эванс, это просто уму непостижимо.

— Джеймс, — Лили мотнула головой, отстраняясь. Ей казалось, что до него просто не дошел весь ужас её открытия. — Ты, наверное, не понял...

Джеймс

— Я всё понял. Скажи, Лили, а вот если бы ты выбрала девочку, и убили её, то сейчас бы переживала из-за неё? В тот день так или иначе погибло бы много людей. И ты с этим ничего не поделаешь. Никто не ожидал, что эти твари нападут на школьный поезд! Не смей себя винить, — видя, что его слова все-таки действуют и Лили немножко успокоилась, он поцеловал её в лоб и тут кое-что вспомнил.

— И если для тебя это важно, то Джим Миддлстоун погиб не из-за того, что его не дезилюминировали, а потому, что у него на глазах пожиратели схватили его любимую девушку.

Лили вскинула на него глаза. Две чаши с зеленой водой.

— Ты уверен? — Я видел его смерть. Он выскочил и та девушка назвала его по имени. Он мог бы и не умирать, это был...его выбор.

Лили вдруг ткнулась ему носом в шею. По коже невольно побежали мурашки.

— Я слышала как кто-то крикнул «Джим». Чуть от страха не умерла...

Джеймс вспомнил как его самого подбросило, когда он увидел рыжие волосы, но решил Лили об этом не говорить.

— Прости, что я вывалила это всё на тебя, — пробормотала она, отстраняясь. Джеймс, уже настроившийся на ласку, выпустил её очень неохотно. — Но мне теперь правда легче...

— Глупенькая, ты можешь говорить со мной о чем хочешь.

Лили улыбнулась, глядя как он устраивается на её подушке.

— Правда?

— Нет, я вру. Иди сюда.

Джеймс прижал её к себе, но в тот самый момент, когда до поцелуя оставалось всего ничего, ему что-то больно впилось в бок. Он извлек из-под спины игрушку оленя. Плюшевый засранец весело посмотрел на него глазками-бусинками.

— Знаешь, мне кажется, тебе хватит и одного мужчины в постели, — Лили попыталась отобрать у него свою игрушку и Джеймс повыше поднял руку. — Давай ты будешь спать со мной, а этого мы выкинем в окно?

— Нет! — Лили приподнялась, пытаясь отнять у него своего любимца, но Джеймс отводил руку всё дальше и дальше, пока Лили не завалилась на него. Он с радостью обнял её. Игрушка упала на пол.

— Я же лучше? — бормотал Джеймс в её губы. — Возьмешь меня в свою постель? Я в душе олень.

— Но не плюшевый ведь.

Джеймс рассмеялся и Лили зажала ему рот обеими ладошками.

— Слушай, давай прогуляемся? — предложил он и потерся носом о её нос. Лили перестала улыбаться.

— Что, прямо сейчас?

Она так перепугалась, словно он предложил ей побегать по Большому Залу голышом во время завтрака.

— Да, почему бы и нет? Небольшая прогулка перед сном.

— Джеймс...

Ну вот, он случайно разбудил в милой и смешливой девочке старосту.

— Ладно, забудь.

— Пошли.

— Тебе стоит одеться, в замке холодно.

— Отвернись, — шепотом попросила его Лили и повернулась к нему спиной, взявшись за футболку.

— Как скажешь, — Джеймс не двигался. Она обернулась.

— Джеймс Поттер!

Джеймс закатил глаза и перекинул ноги через кровать, отворачиваясь, но едва услышал звук стягиваемой одежды, сразу же обернулся.

Стоя к нему спиной, Лили крест-накрест схватилась за края футболки внизу и потянула вверх.

Странно это, непривычно.

Когда он снимал футболку, то просто хватался за неё на спине и стягивал.

А она делает это так по-другому...

Так по-женски...

...из-под футболки выглянула волнующе изогнутая талия...

узкая спина...

линия позвоночника...

родинка...

белая полоска белья — девичий секрет...

лопатки, плечи, шея...

Нет, это просто невозможно. Стараясь двигаться максимально беззвучно, Джеймс перекинул ноги обратно, встал и, положив ладони на талию, припал губами к теплой ямке на плече. Лили громко охнула и, кажется, страшно смутилась такого открытого проявления эмоций. А у Джеймса от этого звука сразу и начисто снесло крышу. Он обхватил её руками, прижимая к себе и целовал её шею, плечи, лопатки, снова плечи, снова шею, целовал, кусал, чувствовал на языке возбуждающий вкус и терял голову. Лили таяла, но кажется, в отличие от него не теряла рассудок и крепко сжимала его руки у себя на животе, не пуская дальше...

Раньше он целовал только её губы, пару раз — шею, но это... Это было другое. Всё её тело, вся она...

«Хочу её...хочу, хочу, хочу!»

Кровать Марлин громко скрипнула. Мантия-невидимка в мгновение ока взлетела с пола. Они закутались. Марлин отдернула полог, привстала на локте и подозрительно осмотрела комнату, хмуря светлые брови. Стараясь дышать потише, Джеймс прижимал к себе Лили. Сердце колотилось сразу в нескольких местах. Ему казалось, что он вообще стал одним большим сердцем и его восторженный влажный бой слышно в каждом уголке замка. Марлин перевернулась на другой бок и с головой накрылась одеялом.

Лили

Не считая той волшебной ночи под звездами дома, эта была одной из самых лучших в жизни Лили. Никогда ещё она не видела Хогвартс ночью. Нет, она конечно дежурила иногда допоздна, но это было совсем другое. Замок все ещё бодрствовал и смотрел на неё, хоть и сонно, но внимательно...

А сейчас он спал и Лили вдруг разом открылось всё его волшебство. И она поняла: Одной ночи будет мало...

-...а потом Сириус залаял на миссис Норрис, и...

— Залаял?

— Закричал то есть. Конечно, он закричал...

Они спускались вниз по темной лестнице. Звук их шагов по лестнице, казалось, слышно в каждом уголке Хогвартса, а бесстрашно громкий голос Джеймса — и подавно. Он все говорил и говорил, рассказывая ей истории своего бурного детства, а она слушала, и все хотелось рассказать взамен что-то своё и они все никак не могли наговориться и бесконечно плутали по коридорам, а спящие портреты сердито ворчали им вслед. Свет во всем замке был потушен, так что привычный, родной замок вдруг стал пугающим... но рядом шел Джеймс, он крепко держал её за руку, он улыбался, так что Лили было и страшно и весело.

На пятом этаже они наткнулись на жутковатый променад в лунном свете — школьные привидения прогуливались под руку, беседовали, смеялись, пронизанные бело-голубым светом, и выглядели довольно жутко. Проходя мимо них, многие призраки кланялись и снимали шляпы. Один из них, призрак молодого мужчины в жабо и парике остановился рядом и оперся на свою призрачную трость.

— А, молодой Поттер! Очередная бессонница, юноша?

— Как всегда, Ник, — Джеймс так непринужденно улыбался приведению Гриффиндора, словно они были старыми друзьями. — Как твои дела?

— О, превосходно! Вы знаете, по выходным здесь собираются сливки призрачного сообщества, так что все просто чудесно! Блестящее общество!

— Скорее уж прозрачное, — улыбнулся Джейсч и призрак показал пальцем.

— Но-но, сэр! Между прочим, лунный свет весьма благотворно влияет на эктоплазму. Через пару минут минут начнется постановка Гамлета...не желаете поучаствовать?

Они дружно принялись уверять его, что с радостью бы остались, но, увы — страшно торопятся.

— В таком случае, моё почтение вам и вашей очаровательной спутнице! — Почти Безголовый Ник напоследок поцеловал Лили руку.

— Спасибо! — пискнула она, почувствовав себя так, словно окунула ладонь в прорубь.

— Кстати, будьте осторожны, — крикнул он им на прощание. — Пивз разлил... экскременты гиппогрифов на восьмом этаже.

— Мы учтем!

...Двери в Большой Зал были закрыты и в этом было что-то очень неправильное... Джеймс открыл их. В Зале он вскочил на голый, блестящий слезиринский стол, и прежде чем в Лили проснулась староста, втащил её за собой и заставил станцевать с собой, как тогда, дома в столовой. И закончился танец так же. С той лишь разницей, что они оступились, Джеймс с грохотом свалился со стола, а Лили больно шлепнулась на столешницу. Их смех в пустом Зале было бы слышно во всем Хогвартсе, так что они отчаянно давились и зажимали друг-другу рты и это как-то само собой перешло в горячий поцелуй прямо на столе Слизерина...

...На кухне Хогвартса жизнь кипела даже ночью. Вкусно пахло свежей выпечкой. В печке жарко пылил огонь. Маленькие гостеприимные существа в мгновение ока соорудили им великолепный чай с кексами и пирожками, и они лакомились ими, сидя на полу у печки...

...Астрономическая башня — это все равно, что исполинская рука Атланта, на ладони которой они, маленькие человечки, поднялись под самый звездный потолок. Джеймс влез на бортик башни и гулял по нему как по лужайке, балансируя руками и хитро поглядывая на то, как Лили в ужасе ловит каждое его движение и каждый шаг. Ветер обдувал его высокую, прямую фигуру. В конце-концоа Лили надоело, что он вечно пугает её своими выходками, поэтому она забежала вперед него, и, теряя сознание от ужаса перед высотой, тоже влезла на узкий карниз. Бесконечно далекая земля вдруг хищно, как змея бросилась на неё, Лили покачнулась и окаменела от страха...

Джеймс в одно мгновение спрыгнул на башню и сдернул Лили вниз.

— Глупая, зачем ты?..

Лили держалась за него, боясь разжать руки.

— Теперь...ты знаешь, что я всегда чувствовала...когда ты играл в квиддич.

Лили закусила губу, с улыбкой ожидая его реакции.

Сначала Джеймс не понял. Потом понял. Замер. Отстранил её от себя, сжав руки в предплечьях и недоверчиво заглянул в глаза. Очень медленно сквозь недоверие проступал ошалелый, безумный восторг.

— Ты сказала...«всегда»?

Лили молча улыбалась, глядя как превращается в звездную пыль её главная школьная тайна.

— Лили, ты сказала «всегда», — он как-будто слегка задыхался. — «Всегда» — это значит — «и раньше»?

— Поттер... — она ласково погладила его по лицу, с любовью глядя в нетерпеливо горящие глаза за стеклами очков и вздохнула, покачав головой. — Какой же ты все-таки дурак.

Джеймс захохотал, не дав ей договорить, обхватил её руками, оторвав от земли, и пустился в глупый, медвежий вальс по башне...

...По пути вниз в гостиную Гриффиндора их засек Филч. Сначала он просто обалдел от того, сколько нарушений сразу засек в лице мальчика и девочки в пижамах и свитерах, идущих за руки ночью по замку. А потом...

— Это просто сон! — крикнул ему Джеймс и, схватив Лили за руку, дернул её за собой в какой-то коридор. У Лили от ужаса подгибались коленки и немело всё тело, но она все равно бежала и никак не могла унять смех, распирающий легкие. Филч громко топал за ними, приказывал остановиться, ругался, грозил, а они бежали и хохотали как ненормальные петляли, ныряя из одного темного коридора, в другой. Просто удивительно, до чего с ним всё легко...до чего всё просто...

— Сюда! — крикнул Джеймс, задыхаясь от хохота. Лили пробежала вперед, обернулась, оскальзываясь на каменном полу и нырнула в какой-то чуланчик, на ходу перецепившись через метлу в ведре. Джеймс бросился следом и запер дверь, отрезав свет. Филч протопал мимо, неожиданно раздался жуткий грохот и следом за ним вопль:

— ПИВЗ!

Они покатились со смеху и вырвались из чуланчика наружу.

— Хочешь сюрприз? — спросил Джеймс, отдышавшись. Лили с улыбкой заглянула в кипящий шоколад в его глазах, пытаясь отгадать, что же там на самом деле творится в этой лохматой голове.

— Хочу! — с игривой серьезностью признала она, сложив руки за спиной.

— Загадай желание, — попросил он, странно глядя на неё.

— Любое?

— Абсолютно.

— Ну ладно...ладно же...

— Только закрой глаза.

Лили закрыла...

— Открывай, — шепнул он через пару мгновений.

Перед ней в гладкой стене появилась дверь.

— Что там? — шепотом спросила она. Джеймс пожал плечами.

— Можем вместе посмотреть.

Он толкнул дверь. Лили ахнула и прижала ладони ко рту.

Свет зажегся сам собой. И она очутилась в своей старой комнате — такой, какой она была до того, как её разобрали по коробкам и увезли... Кровать под лоскутным желто-зеленым покрывалом...маленький олененок на подушке. Рождественская гирлянда на спинке... Теплая кофта на стуле. Белый носочек под тумбочкой, а на тумбочке — чашка и старая фотография с папой... Лили ступила на родной пушистый ковер и заплакала. Казалось, что вот-вот мама постучит в дверь и заглянет к ней в своем белом халате, посекретничать перед сном... Казалось, что Туни сейчас протащит телефон в свою комнату и она услышит, как захлопнется её дверь... Казалось, что она услышит звук папиной электробритвы... Джеймс шел за ней как тень, ловя каждый её жест. А Лили всё никак не могла успокоиться и осторожно касалась вещей. Спинка кровати из белого железного кружева. Холодная. Кофта на стуле шерстяная. Всё такое настоящее...

— Джеймс... — она обернулась. Он стоял у комода, засунув руки в карманы, и ласково улыбался. Лили кинулась к нему через кровать, подползла на коленях к краю и Джеймс поймал её.

— Эй...эй, не плачь...

— Джим...Джим, я так по ним скучаю, — прорыдала она. Он гладил её по спине и от его объятий Лили совсем расклеилась. И хотела бы перестать реветь как дурочка, но не могла. Слишком много впечатлений для одного простого вечера.

— С ними же все будет в порядке? — спрашивала она как маленькая, зачарованно глядя на дверь поверх его плеча и цепляясь за него как коала. И Джеймс отвечал ей как маленькой:

— Конечно, будет.

— Хорошо, — угрюмо соглашалась Лили, а про себя молилась: пусть это будет так...

— Можно мы останемся здесь? — спросила она, немножко успокоившись, когда Джеймс объяснил ей, как это её комната очутилась в самом сердце Хогвартса. — На одну ночь?

— При одном условии, — строго сказал Джеймс. Лили послушно закивала. Джеймс схватил несчастного олененка и пересадил на стол. — Вот так.

Лили рассмеялась.

— А теперь спать, — он поцеловал её в мокрый нос. И не поморщился.

Питер

...Питер нарочно замешкался в гостиной и, дождавшись, пока парни уйдут спать, подошел к окну, открыл его и взял с влажного каменного подоконника кучку заветных писем. В спальне, он осторожно, стараясь не разбудить спящего по соседству Сирису, спрятал их под подушку. Переоделся в пижаму, залез под одеяло, задернул полог, рассыпал в воздухе волшебных светлячков и распечатал первое письмо.

«Я скучаю. Может быть заглянешь? Пароль: серебряный клинок. Б.З.»

«Катон тут не при чем. Он придурок. Просто приходи... Б.З.»

«Я уже разделась...тебе понравится. Оно красное сегодня. »

«Ты не хочешь сам снять с меня белье?..» «Я представляю, как ты ласкаешь меня и я уже вся мокрая. Приходи...»

«Я хочу тебя»

«Где ты? Ты идешь?»

«Пожалуйста, приходи...я буду ждать тебя до утра. Б.З.»

Рука его сама потянулась вниз...

_________________________________________________

Как и обещала — следующая глава! ^^ И вот, та самая музыка, которая играла в гостиной:

http://maria-ch.tumblr.com/post/32403449611/32

Ребятки, у меня начинается практика в издательстве, а значит на меня свалится гора работы. =/ Обновления, возможно, будут реже, но я постараюсь не затягивать. Уж простите. Самой грустно.

И ещё одно. АУ-У! Не отмалчивайтесь! :D Мне очень важно знать ваше мнение, неважно, хорошее оно, или плохое! :**

Ремус

Понедельник начался для Ремуса с тихого стука в окно.

Дождь за ночь переболел жуткой грозой и теперь вяло моросил на старый замок мерзкой осенней простудой. Небо было темным, мрачным — никакого намека на утро. Джеймс как всегда спал, раскинувшись так, что и подушка, и одеяло валялись на полу, а сам он плашмя обнимался с пустым матрасом. Питер, наоборот, сопел, зарывшись в подушку и закутался в одеяло по самую макушку. Постель Сириуса была аккуратно застлана. К ней явно не прикасались. Похоже он так и не вернулся с вчерашнего свидания.

Ремус потянулся и взглянул в окно.

На каменном подоконнике под струями воды сидела маленькая сова и неотрывно смотрела на него большими круглыми глазами.

Он вскочил.

Птица оказалась очень сердитой за то, что пришлось так долго ждать под дождем, поэтому когда Ремус протянул к ней руку, она первым делом крепко цапнула его за палец, и только потом прыгнула в комнату. Он хорошенько вытер сову полотенцем, так что она превратилась в большой пушистый шар, высушил перья и наконец получил своё письмо. Пергамент совсем промок и чтобы узнать хотя бы имя адресата, Ремусу пришлось довольно долго вытягивать из него воду. Письмо было от Маркуса. И было в нем всего две строчки:

« Ремус! До меня дошли слухи. Эта женщина опасна. Я хочу, чтобы ты немедленно вернулся домой. Папа.»

Как всегда — коротко и по делу, но Ремус все равно почувствовал, какая волна беспокойства исходит от сырой бумаги. Не медля ни минуты, он взялся за ответ.

«Дорогой отец! Я чувствую себя прекрасно. Болезнь почти не дает о себе знать. Впервые за пару лет, наверное. Джеймс, Сириус и Питер передают тебе привет, мы по-прежнему дружим. Они обещали проводить меня на свидание с этой женщиной. Никто ничего не узнает. Прошу тебя, не верь всем этим слухам. Со мной всё будет в порядке. Ремус.»

Перед отправкой, он накормил сову крекерами, привязал письмо к лапке и заколдовал перья так, чтобы дождь их не касался. Так она по крайней мере доберется до дома сухая. Сова улетела и он смотрел ей вслед, сидя на подоконнике, пока крылатый силуэт не скрылся из глаз.

Был ли он сам уверен в том, что сказал отцу?

Ну конечно нет.

Так ли у него все хорошо?

Нет.

Был ли так уверен в себе, в ребятах, в том, что переживет это полнолуние, или в том, что его не нашпигуют серебром, стоит ему переступить порог Визжащей хижины?

Нет, нет и нет.

Страх — это как навязчивая и неприятная мелодия. Она будет повторяться в мыслях снова и снова, и как ни старайся выкинуть её из головы, будет звучать только громче и отчетливее.

Сегодня должен был состояться их первый урок у Валери Грей. Ремус провел ладонью по волосам и глубоко вздохнул.

Во имя Мерлина.

Если бы кто-нибудь знал, как ему страшно... Страшно не только пойти на этот урок... Страшно просто разжать руки, отпустить колени, шевельнуться и начать этот день...

Поэтому Ремус просто сидел, сжавшись в комок и смотрел в окно. День и ночь встретились на горизонте и сейчас, когда дождь вот так стучался в стекло, казалось, что он попал в вечность и утро теперь никогда не наступит. Что на этом подоконнике, среди книг, галстуков и смятых футболок, с выцарапанным на дереве J+L, он будет в полной безопасности...

Дверь осторожно скрипнула. В спальню на цыпочках вошел Сириус. Рубашка наполовину расстегнута, волосы взлохмачены, глаза в темных мешках от недосыпа и блестят особенным, приторным блеском. В комнате повеяло незнакомыми женскими духами. Осторожно прикрыв дверь, Сириус оглянулся.

— Снова ходишь во сне, Лунатик?

— Ты же сказал, что не хочешь встречаться с Блэйк, — Ремус почувствовал как его вдруг охватила нервная дрожь и обхватил себя ещё крепче.

— А это была не Блэйк, — Сириус ухмыльнулся, расстегивая рубашку. — Это была прелестная, ничего не понимающая по-английски девушка с совершенно невозможными губами...

Ремус только головой покачал, вспомнив тонкое лицо, пошлые губы и перечно-шоколадные глаза девушки, которая вчера подсела к ним с Сириусом за ужином.

— Анестези? Вы же только вчера познакомились. И что уже...

Сириус смерил его высокомерным взглядом.

— Да за кого ты меня принимаешь, Лунатик?

— За тебя, наверное, — честно сказал Ремус.

Сириус польщено замаслился.

— Да нет. Не знаю, что там делают с девчонками в этом Шармбатоне, но «мы 'гешили не то'гопиться». Занимались всю ночь «английским». Правда я так и не понял, зачем она одела красное белье, — он скомкал рубашку и сердито зашвырнул в угол кровати. — Мне теперь только сильнее хочется...

Ремус усмехнулся. Для него подобное утро не было сюрпризом. Он частенько просыпался ни свет ни заря, а Сириус приходил за пару часов до начала занятий. Почти каждый их день начинался со скрипа двери, запаха чьих-нибудь духов и разговора шепотом. Проще говоря, они уже могли сверять друг по другу часы. Сонный и довольный Сириус вкратце делился впечатлениями об очередной победе, разбрасывая по комнате свою одежду, а уже после уроков, на берегу, за обедом или во внутреннем дворике, где его могло услышать достаточное количество чужих ушей, расписывал друзьям всё в подробностях. Питер ловил его слова с особой жадностью, а Джеймс только посмеивался и иногда нахально свистел вслед идущей по коридору девушке...

Ремус осуждал Сириуса за эти разговоры, но все равно всегда слушал с огромным интересом. Девушки, свидания и особенная прелесть кафе мадам Паддифут в Хогсмиде все ещё оставались для него загадочной, полной опасностей территорией. Его собственный опыт включал в себя одну-единственную симпатию, да и та закончилась плохо...

Ремус заметил эту девушку задолго до того, как они впервые заговорили. Каждые несколько дней она появлялась в их лесу с большой корзинкой, и её красный плащ с капюшоном всегда красиво полыхал в косых лучах солнца, на фоне пышной лесной зелени... Ремус завел привычку поджидать её появления каждое третье утро. Незнакомка в красном была для него чем-то вроде доброй приметы, знаком, что день пройдет очень хорошо, и потому он всегда с волнением ожидал её в зарослях малинника... И вот однажды она его заметила. Почувствовала его взгляд, остановилась, сняла красный капюшон с кудрявых светлых волос и обернулась.

Девушку звали Шарлотта.

С того дня Ремус в открытую встречал её в лесу. Они гуляли вместе, болтали, держались за руки, целовались, плавали в реке и целый месяц Ремус жил как любой другой, нормальный парень. А потом наступило полнолуние. В ту ночь он напал на Шарлотту и её бабушку, добрую старую леди, которая жила на краю его деревушки... К счастью отец вовремя остановил его, иначе он бы совершил то, о чем потом жалел до конца дней. Но с тех пор Шарлотта перестала приходить к нему в лес. Он так и не узнал, кто сказал ей правду. Да и не был уверен, что хочет знать...

— Ну хотя бы английским позанимались, — Ремус вынул из тумбочки шоколадку и осторожно развернул фольгу. — Ищи во всем плюсы, Бродяга.

— ...если бы я знал, что все закончится так, нашел бы к кому пойти, — ворчал Сириус, стягивая носки. — Скажи мне, Ремус, зачем девушка одевает на свидание такое белье, если не собирается ни с кем спать? Чертовы француженки.

Ремус слегка пожал плечами.

— Может ты её разочаровал своим знанием языка?

Сириус в этот момент раздраженно взбивал кулаком подушку, и оглянулся на Ремуса с таким выражением, что он беззвучно рассмеялся и примирительно поднял ладони. Сириус бухнулся лицом в подушку и блаженно вздохнул.

— Ну наконец-то...спать...

— А как же урок? — с невольным трепетом спросил Ремус.

Рука Сириуса, свисающая с кровати, слабо взметнулась вверх и опала. Наверное таким же взмахом Сириус в своем доме прогонял по утрам прислугу с подносом.

— Черт с ним. Прогуляю.

— Не хочешь узнать как обезвредить оборотня, да? — едва слышно спросил Ремус, глядя как сквозь плотную и безопасную пелену туч за окном начинает пробиваться мерзкий утренний свет.

— Лунатик, если мне надо будет тебя обезвредить, я просто суну тебе шоколадку в зубы, — буркнул Сириус и натянул одеяло на голову, отворачиваясь к стенке.

Вопреки своему заявлению, Сириус на урок все-таки явился, но выглядел таким сонным и так отчаянно зевал, что глядя на него Ремусу и самому захотелось спать. К началу занятий дождь прекратился, но окрестности затянуло сонным туманом. Первый урок по уходу за магическими существами должен был пройти на опушке в лесу, у поваленного бука. Дожидаясь новой преподавательницы, ученики как всегда обступили срезанное молнией старое дерево. Девочки щебетали, отламывая оставшиеся на дереве тонкие веточки, мальчики кучковались рядом, поглядывали на девочек, громко говорили, курили и ковыряли старую кору, выцарапывая любовные инициалы и неприличные слова. Большинство учеников сидело на стволе как воробьи на жердочке, те, кому не досталось места, толпились вокруг, но всех неизменно тянуло к поверженному гиганту, и всем хотелось иметь к нему отношение. На корневище дерева, закутав ноги в мантии, сидели бок о бок девочки и разглядывали фотографии в руках у Алисы Вуд. Сама она вертелась как волчок и её звонкий громкий голос перекрывал все остальные на опушке.

— Как-будто вчера Мэри говорила, что ждет ребенка и вот он уже, посмотрите, посмотрите только на эти щечки...

Улыбнувшись Джеймсу, Лили выпустила его руку и порхнула к подружкам.

— Это,что, Оливер?! — услышал Ремус её голос. — Уже такой большой!

— Да-а, Лили, он растет просто не по дням, а по часам! Представляете, Шон написал, что вчера Оливер пытался залезть на его метлу...

Джеймс сунул в рот сигарету, запрыгнул на ствол и улегся, закинув руки за голову. Собравшись вместе, студенты первым делом взялись за новую преподавательницу и похоже устроили соревнование на самый страшный и нелепый слух о ней. Особенно старались близнецы — Гидеон только что закончил душераздирающий рассказ о том, как маленькая Грей сидела под полом в спальне и смотрела, как убивают её семью, а мальчишки, обступившие его кругом шумно спорили, и доказывали какую-то другую нелепицу.

— ...а я вам говорю, это чистая правда!

— Это всё чушь, — протянул Фабиан, вырезая палочкой на стволе крайне нецензурное пожелание в адрес Темного Лорда.

— Не чушь! Она ненавидит оборотней, я слышал, что она голыми руками спустила с одного из них шкуру, когда он напал на её ребенка.

— И что случилось с ребенком?

— Так его съели, разве нет?

— Не было у неё никакого ребенка. Мне отец рассказывал, что она сошла с ума, когда пришлось работать под прикрытием в колонии оборотней, и теперь ест сырое мясо с кровью!

Слушать эти бредни было просто невыносимо, поэтому Ремус просто отошел в сторону и сразу же попал в захват Сириуса.

— Что, страшно, Лунатик? — он взлохматил ему волосы.

— Не зови меня так. — попросил Ремус, отталкивая его руку, и нервно оглянулся, но от Сириуса было не так-то просто отделаться.

— Да ладно тебе, смотри не обмочись! Лучше включи боковое зрение, тут где-то потерялась моя... — его картинно передернуло. — Напарница, наверное. Помоги найти.

Роксана Малфой сидела на стволе, поджав ногу, и слушала музыку. Слизеринские девочки кривлялись от смеха, глядя на неё из своего неприступного круга и шептались, но она как-будто не замечала этого и только притоптывала в такт музыке, поглаживая пальцами корпус своего странного плеера. На ней была теплая черная толстовка с капюшоном, рваные серые джинсы и ботинки из драконьей кожи, усеянные металлическими заклепками. Похоже пятничная выволочка от Макгонагалл по поводу школьной формы, не возымела на неё никакого действия и ко всему прочему добавились длинные черные ногти и устрашающий макияж. Ремусу начинало казаться, будто эта девушка прямо хочет, чтобы её выставили из школы.

— Истеричка, — коротко поприветствовал девушку Сириус, прислоняясь к стволу рядом с её ногой и закуривая.

— Придурок, — в тон ему ответила Роксана, не поднимая глаз.

— Ужасно выглядишь.

— Я старалась.

Они говорили подчеркнуто-небрежно и смотрели в разные стороны, но их удовольствие от перепалки было таким явным, что Ремус улыбнулся и переглянулся с Питером.

— Не хочешь поинтересоваться как моя рука?

— Нет.

— Благодарю, всё уже в порядке. Тебя наверное мучает совесть за то, что я спас тебе жизнь, а ты взамен чуть меня не грохнула?..

Роксана вздохнула и на секунду подняла голову.

— Это печальное слово «чуть», — она опустила взгляд и нажала на какую-то кнопку.

— ...так вот, можешь не париться. Я кстати уже придумал парочку желаний. Хочешь услышать?

— Прямо умираю.

Сириус дернул уголком губ и покосился на плеер.

— А что за хрень ты слушаешь? — он попытался выдернуть у неё один наушник, но Роксана дернулась в сторону и чуть не упала.

— Прикажешь вечно тебя подхватывать?

— Пусти! — она выдернула мантию из его пальцев. Сириус вдруг нахмурился и вытянул руку.

— Эй, у тебя, что седые волосы?..

— Убери руки!

— Эй, Блэк!

Они дружно обернулись.

— Нам надо поговорить! — заявила Блэйк, скрещивая на груди руки. Главная красавица Хогвартса как всегда выглядела так, что невольно хотелось достать фотоаппарат и сделать пару снимков, чтобы такая красота не затерялась в истории. Пена кудрей, безупречная кожа, дорогая одежда и мерцающие в ушах лунные камни. За стоимость одного такого камня Ремус с отцом могли бы жить месяц. Блэйк эти камни теряла на лестницах.

Сириус поднял брови, явно позабавленный её воинственным настроением и затянулся.

— Я тебя слушаю, — подчеркнуто вежливо сказал он, выдыхая дым в сторону.

— Тогда может быть отойдем в сторонку? — она нетерпеливо переступила с ноги на ногу, быстро взглянув на Ремуса.

— Мне хорошо здесь, — Сириус стряхнул с сигареты пепел и вытянул руку по стволу у Роксаны за спиной. Роксана быстро взглянула на неё и отодвинулась. Сириус схватил её сзади за мантию. Ремус с трудом подавил улыбку. — Ну, выкладывай, что там у тебя.

Блэйк глубоко вдохнула, бледные щеки её слегка потемнели, но она все же заговорила.

— Я...я тебе писала все эти дни, почему ты не отвечал?

Сириус затянулся и озадаченно поднял брови.

— Ты мне писала?

— Ты, что, меня игнорируешь? — голос Блэйк сдался раньше, чем она и задрожал.

— Я не видел твоих писем, — просто соврал Сириус. — Когда ты, говоришь, писала?

Ремусу категорически не нравилось происходящее. Не нравилось, что все с интересом наблюдают за разговором. Не нравилось, что Питер смотрит на Блэйк, открыв рот. Не нравилось, что Сириус так наслаждается её прилюдной казнью. Может все дело в той сцене за завтраком, когда слизеринки во главе встали и ушли, когда за стол рядом с Роксаной села Лили...

Но в любом случае, он не имеет права так поступать. Конечно, Блэйк Забини — это холодная, расчетливая змея, которая никогда не упустит шанс ужалить ближнего, но...если быть честным, разве Сириус сейчас поступает лучше? Очевидно же, что она влюблена в него по уши, за что же он с ней так? Откуда в нем взялось столько жестокости? Он обеспокоенно взглянул в заострившиеся от злости глаза Сириуса и вздохнул. Дело плохо.

— Ты избегаешь меня? — прошептала Блэйк, теребя ремень сумочки и мучительно краснея под любопытными взглядами.

— Конечно нет, с чего ты взяла?

— Что ты делал вчера?

У Сириуса совершенно по-собачьи задергался нос, но вопреки этому, он небрежно улыбнулся и пожал плечами.

— Я был занят. Вот, у Питера спроси.

Ремус прямо слышал, как загремели мысли под кудрявой шапкой друга.

— Угу, — наконец промычал Питер, ковыряя носком ботинка ствол.

— Вот, видишь!

— Блэк, что происходит? Если тебе есть что сказать, лучше скажи сейчас, потому что клянусь Мерлином, если так будет продолжаться, то я...

Сириус вдруг дернул Блэйк на себя, зацепив пальцем пояс на юбке, и крепко поцеловал в губы. Раздался свист и смешки, но никто не возмутился и слизеринцы не набросились на Сириуса за то, что тот посягнул на их королеву. Все-таки у отпрысков всех этих семей свои порядки и сколько бы Сириус не старался оторваться от них, они всегда будут считать его своим. В то время как если бы он сам, или Питер, или близнецы попытались хотя бы пальцем коснуться Блэйк, им бы точно оторвали руку.

— Значит ты придешь? — спросила Блэйк, едва они оторвались друг от друга. На воспаленных губах девушки засияла улыбка. — Всё...всё в порядке?

— Угу.

— Отлично! — Блэк деловито застегнула пуговку у него на воротнике. — Значит поужинаем? Жалко, что мы занимаемся по-отдельности. И, кстати... — она бросила ледяной взгляд на Роксану и тут же снова оттаяла, посмотрев на Сириуса. — Не общался бы ты...а то разговоры всякие... ну увидимся.

Сириус подождал, пока она вернется к подружкам, расстегнул пуговицу, медленно стер с губ её помаду и брезгливо отер ладонь о кору дерева.

Ремус безрадостно похлопал в ладоши.

— Поздравляю, Бродяга. Отличный спектакль.

Сириус промолчал и выдохнул дым через нос как дракон.

— Зачем ты это сделал? Ты же её терпеть не можешь.

— Ну и? Я же не собираюсь на ней жениться.

— Ты мерзкий, — запросто сообщила ему Роксана, по-прежнему щелкая кнопками своего странного плеера и болтая ногой. Сириус затянулся и выдохнул на неё колечко дыма.

— Гораздо хуже.

Джеймс вдруг вскинулся и швырнул бычок в кусты.

— Идет! — он спрыгнул со ствола.

Ученики зашевелились, заволновались, все дружно принялись топтать сигареты и вытягивать палочками дым из воздуха. Из-за деревьев в сопровождении стайки опоздавших показалась новая преподаватель. Ремус взглянул на неё и вдруг почувствовал себя так, словно пропустил ступеньку на лестнице.

Это была невысокая, темноволосая женщина, в наглухо застегнутой черной мантии. Ей можно было дать одновременно и тридцать лет и сорок и двадцать пять — что-то не так было с её глазами, чересчур большими, наполненными ненормальной, тревожной энергией. Похоже слухи в чем-то все же правдивы... Казалось, что она слишком много плакала в жизни и вся невыплаканная горечь осела по краям её глаз и вытравила все хорошее, что в них когда-то было. Тонкий, острый нос, жесткие острые губы, быстрый острый взгляд из-под изломанных бровей — вся она была как отточенное, очелевеченное лезвие. За плечами у неё виднелся охотничий лук и узкий, туго набитый колчан.

— Серебряные, — шепнула Мэри Макдональд на ухо стоящей рядом с ним Марлин. Преподаватель стремительно прошла мимо них и на Ремуса повеяло сухим, похожим на запах прелых листьев ароматом. По телу пробежала совершенно неуместная волна.

— Всё собрались?

Звук её голоса подействовал на гомонящую толпу как щелчок кнута. Ученики разом притихли и на полянке воцарилась такая тишина, что было слышно только шум ветра в еловых ветках.

— Отлично, — Грей на ходу осмотрела учеников и небрежно взмахнула рукой в кожаной перчатке. — Тогда все за мной.

Никто не двинулся. Она обернулась и, рявкнув "Шагом марш, что встали?", устремилась прямо в лес. Ученики на секунду застыли, глядя ей вслед, а потом вдруг разом побежали следом, торопливо подхватывая вещи. Грей шла очень быстро, бесшумно ступая на усыпанную ветками землю и даже не оборачивалась на бегущих следом учеников. Время от времени она выкрикивала что-то вроде «Живее, не возиться!» или «Ходу, ходу!», так что когда они наконец пришли на нужное место, половина учеников держалась за бока, тяжело дышала и утирала с лица пот. Грей привела их на довольно мрачную, но очень просторную лесную поляну, чем-то напоминающую классный кабинет. Свет с трудом пробивался сквозь плотно сросшиеся кроны, поваленные деревья лежали рядами и были похожи на классные скамьи, с корявых ветвей свисали забитые паутиной и феями фонари. Если здесь кто и учился, то только лешие и нимфы, не иначе. В центре пустого места посередине стояла странная, непонятного назначения квадратная коробка, занавешенная темно-синим шелком. Как только профессор приблизилась к ней, коробка испуганно задрожала и загрохотала.

— Итак, седьмой курс, — подождав, пока запыхавшиеся ученики попадают на импровизированные классные скамьи, Грей хлопнула себя палочкой по ладони, сжимая её на манер плетки. Ремус заметил на её мантии серебряную нашивку — камея летящей совы. — Добро пожаловать на ваш первый урок выживания. Я — Валери Грей. Сотрудник Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними. Комитет избавления от опасных существ. Специализация — класс А: оборотни, вампиры и перевертыши. После этих слов на полянке воцарилась просто идеальная тишина.

Страшные истории, которых Ремус вдоволь наслушался за эти несколько дней совершенно не вязались с такими обыденными и скучными словами как «специализация», «комитет» и «отдел».

— В этом году я буду преподавать у вас обязательный предмет по Уходу за магическими существами (для тех, кто сдает его на уровне ЖАБА). А также факультативный Курс выживания, — она прошлась вдоль первого ряда. — Как вам известно, этим летом от столкновений с зараженными ликантропией погибло больше двухсот человек. Несколько сотен оказалось зараженными. Моя задача — не допустить того, чтобы это число пополнилось за ваш счет, — она пошла в обратную сторону, держа спину очень прямо и рассеяно глядя перед собой. Казалось, она решает про себя какую-то сложную задачу и до учеников ей нет никакого дела.

— Надеюсь наши задачи совпадают. Я уверена, все вы полагаете, что в пределах Хогвартса вам ничего не угрожает и что настоящая угроза никогда не проникнет за ворота и двери ваших комнат. Боюсь вас разочаровать, но вы глубоко заблуждаетесь. Опасность чаще всего находится там, где вы меньше всего ожидаете её увидеть. И наше с вами общее дело — разглядеть эту опасность и обезвредить прежде, чем она вонзит зубы вам в глотку, — профессор подошла к коробке и положила на неё ладонь. Коробка исступленно затряслась.

— Хочу сразу предупредить — если среди вас есть особо впечатлительные, нежные личности, вам лучше сразу уйти. Профессор Дамблдор уверен, что вы ещё не готовы к таким урокам. Я считаю иначе. Мы находимся в состоянии войны и сейчас не лучшее время разводить телячьи нежности. И тем ни менее, я обязана была это сказать. Так что если среди вас есть желающие уйти — убирайтесь и не портите мне день.

Никто не шевельнулся. Где-то наверху белка перескочила с ветки на ветку. Неожиданно по толпе прошел ропот, все обернулись, Ремус тоже обернулся и чуть не свалился со своего дерева.

Встал... Джеймс.

— Это правда, что вы убили оборотня голыми руками? — громко спросил он, озвучив то, что крутилось в голове у большинства собравшихся. Все как один обернулись к преподавательнице.

— Слухи врут.

Ученики потрясенно замолчали.

— Я сделала это ногами. В тот момент, когда он собирался откусить одну из них.

По классу пробежал осторожный смешок. Профессор чуть приподняла уголки губ, но глаза её оставались холодными.

— Есть ещё вопросы?

Ремус смотрел на неё и странное ощущение тоскливой тесноты внутри росло. Страх, который так его мучал, теперь вдруг куда-то испарился, казался чем-то нелепым и неправдоподобным, и все мысли занимало только одно: попасться ей на глаза...сделать так, чтобы она посмотрела на него, увидела его, неважно что, неважно как...

— А то, что вас считают лучшим стрелком в Англии, тоже не правда? — расхрабрился Джеймс, сунув руки в карманы брюк.

Грей вдруг неуловимым, молниеносно быстрым движением сдернула лук, натянула тетиву и выстрелила ещё до того, как раздались первые крики. Пронзительный писк — и мертвая белка с глухим стуком упала на полянку. Повисла абсолютная тишина. Девочки прижали ладони к губам. Мертвый зверек, ещё пару секунд назад беззаботно прыгающий по веткам, теперь лежал в траве как меховая горжетка и только стрела подрагивала от удара об землю.

— Смотря с кем сравнивать, — бесстрастно ответила Грей, подняла стрелу, с насаженной на неё белкой и вернулась к коробке.

Ремус услышал прерывистое дыхание и обернулся. Роксана, сидящая рядом с Сириусом схватилась за лицо и так впилась черными ногтями в щеки, что кожа побелела. Сириус тоже покосился на неё и чуть нахмурился.

— Как я вижу, трусов среди вас нет. Во всяком случае, пока. Это хорошо. Но мой курс обучения включает в себя не только умение красиво стрелять по белкам и размахивать серебряным ножиком. Вы будете учиться выживать, доверять своим инстинктам, слушать и слышать, смотреть и видеть, так... — она вскинула руку в кожаной перчатке. — Чтобы оставшись в лесу... один на один с врагом...— Грей осмотрела учеников. — Вы стали не жертвой... — маленькая рука схватилась за ткань. — А охотником.

С этими словами она сдернула с коробки ткань.

Ученики отхлынули назад, захлебнувшись в дружном вопле.

Коробка оказалась клеткой. Мохнатое уродливое существо, сидящее в ней, порывисто обернулось. Желтые глаза впились в добычу. Длинные зубы вылезли из-под мясистых розовых губ и лес огласился утробным ревом.

Ремус смотрел на него и дыхание сбивалось от ужаса.

Это был он.

Оборотень.

— Спокойно! — крикнула Грей, обходя клетку по кругу, но глядя при этом на перепуганных учеников. — Споко-ойно. Он не опасен! — она сорвала со стрелы белку и швырнула в клетку. Оборотень тут же жадно набросился на неё. — Эта клетка — чистое серебро.

Волк вскинул человекоподобную, окровавленную морду и взглянул на учеников, а потом снова вгрызся в белку, вытаскивая из неё потроха. Буря немного стихла. Студенты вернулись на места, теперь на лицах у всех было написано любопытство.

— Итак, дамы и господа, перед вами — оборотень. Смотрите хорошенько...именно с ним мы и будем работать в ближайшее время.

Ремус едва слышал её, жадно впивая взглядом загнанное, покоренное, напуганное и кровожадное существо в клетке.

«Вот он я...вот я какой...это на самом деле я»

Кто-то тронул его за плечо. Ремус резко обернулся.

— Рем? — Джеймс выглядел беспечным, но взгляд у него обычно становился таким пристальным, только когда он был очень взволновал. — Ты как?

Ремус собрал все силы и кивнул. На большее его не хватило. Джеймс хлопнул его по спине.

— ...но перед тем, как мы приступим к полноценным тренировкам в лесу, я хочу убедиться, что вы к ним готовы. Подойдите ближе и встаньте вокруг клетки.

Джеймс, Сириус и близнецы с готовностью вскочили со своих мест. Чуть помедлив за ними последовали Лили и Алиса, мальчики из Когтеврана, Роксана Малфой соскочила с дерева и направилась за ними, сунув руки в карманы, а затем уже и весь класс осторожно подобрался к клетке. Профессор стояла совсем рядом с волком, повернувшись к зверю спиной и кажется совершенно не волновалась, хотя оборотень скреб прутья и все пытался дотянуться до её спины.

— Прежде всего вам надо научиться бороться со своими страхами, и самое главное — с жалостью. Никаких сомнений. Никаких «но». Или вы... — она вдруг стремительно обернулась и хлестнула воздух палочкой как кнутом. Магия, тонкая и невидимая резанула по мохнатой лапе. Оборотень взвыл и шарахнулся назад, врезавшись спиной в прутья. — ...или вас.

Ремус приоткрыл глаза, часто и со свистом втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. В первый миг он зажмурился, готовый почувствовать удар и теперь руку сводило нервной судоргой...

Оборотень скулил и вылизывал рану, сотрясаясь всем своим лохматым телом. Ученики морщились и с мукой смотрели, как зверь совершенно по человечески баюкает свою руку.

— Профессор! — воскликнула Алиса. — Профессор Грей, но разве мы имеем право?! Ведь вы сейчас говорите об убийстве! Да одну ночь они опасны, но все остальное время ничем не отличаются от...

— Кого? — вкрадчиво молвила Грей, делая шаг к Алисе. — От вас, или от меня, или от кого-либо другого? Вы никогда не смотрели оборотню в глаза лунной ночью? Там нет человека, уверяю вас. Там только желание порвать вас на мелкие куски. Эти куски стоят ваших предубеждений?

Алиса промолчала. Грей отвернулась от неё.

— Именно это распространенное и совершенно неправильное мнение нам и предстоит одолеть на сегодняшнем уроке. На днях лесной дух наткнулся на бродячую кошку и теперь низзлы вскакивают в лесу на каждом шагу как поганки. Этой ночью я собрала для вас пару дюжин. Я хочу, чтобы все вы взяли по-одному, — она взмахнула палочкой и перед учениками появился огромный ящик. — И бросили в клетку. Только будьте осторожны, низзл может разрезать кожу до кости.

В ящике копошились мерзкого вида зверьки, десятка два, не меньше. Все они чем-то напоминали котят, но ядовито-розовая, зеленая, синяя и желтая расцветки шерсти и до уродливого огромная пасть это опровергали. Все они ползали друг по другу и оставляли за собой след, то ли из шерсти, то ли из разноцветного дыма, пищали и шипели, шевеля двойными, а то и тройными хвостами. Джеймс поднял одного за шкирку. Котенок был рыжим, со странно приплюснутым носом и ужасно кривыми лапами. В отличие от собратьев, хвост у него был один. Оказавшись у человека в руках, зверек первым делом выпустил длиннющие, угрожающе изогнутые когти и попытался разодрать его руку, как и предупреждала Грей.

— И это их мы должны будем скормить?!.. — возмутился Джеймс, опустив котенка обратно.

— Да.

Пауза.

Ученики протестующе загомонили.

Оборотня их крики совсем свели с ума и он задергал прутья решетки.

— Ну-ка тихо! — прикрикнула Грей, врываясь в обступившую ящик толпу. Шум немного стих.

— Я повторяю, те, кому это не нравится, могут убираться! На моих уроках не место неженкам! Но только если через три недели во время полнолуния здесь найдут ваш окровавленный труп, вина ляжет на меня. Да, это жестоко! Но, черт вас подери, вы должны уметь защищаться! — прорычала она, схватила первого попавшегося котенка и шагнула к клетке. — Вы должны раз и навсегда выбросить из головы все эти глупости про жалость, про человека под волчьей шкурой, про то, что мы не имеем права их убивать! — она вытянула руку. Котенок жутко визжал и извивался, растопырив тонкие лапы. — Имеем! И должны! Каждую неделю оборотни нападают на ни в чем не повинных маглов, убивают детей, стариков, всех подряд! В этой клетке зверь — дикий и кровожадный зверь, который убьет вас и ваших близких при первой попавшейся возможности! И пока вы в этом не убедитесь воочию, проку от наших уроков не будет! — и с этими словами она швырнула низзла в клетку.

В этот же момент Лили, стоящая рядом с Ремусом, порывисто закрыла лицо ладонями.

Ремус не закрыл.

Во имя Мерлина...

Лучше бы закрыл.

Зачем.

Зачем он только на это смотрел?!

Есть такие вещи, которые хочется просто забыть. Выкинуть из головы, стереть из памяти, раз и навсегда. Пожалуй, вид разрываемого на части маленького зеленого тельца и то, как его содержимое вываливается наружу, как раз станет одной из таких вещей...

Когда писк сменился жадным чавканьем, Грей заговорила:

— Никакой жалости. Только желание убивать, — она повернулась к белым как мел ученикам, голос её зазвучал мягче. — Я знаю, что это тяжело. К сожалению без этого рубца вы никогда не сможете поднять руку на оборотня. Это все равно что прижечь рану. Страх и жалость — это ваша рана, ваше слабое место. Чем раньше вы его прижжете — тем лучше. Давайте. Это просто низзлы, обыкновенные лесные паразиты и не более того. Не покупайтесь на внешнюю безобидность. Они тоже питаются мясом. Так что вперед.

Перед Ремусом стояла Роксана Малфой и держала в горсти того самого рыжего низзла, которого достал Джеймс. Зверек задремал у неё в руках. Глазки его закрылись, а большая ушастая голова раскачивалась на тонкой жилистой шее словно маленький воздушный шарик. Когда подошла очередь Роксаны, котенок проснулся, зевнул во всю свою беззубую розовую пасть и воззарился на девушку маленькими блестящими глазами. Роксана вдруг остановилась. Даже со стороны было заметно, что её бьет дрожь. Ремус поднял свободную от низзла руку.

— Роксана?

Она вдруг сильно вздрогнула, поджав плечи, развернулась и ринулась прямиком в лес. Поднялось волнение.

— В чем дело?

— Что там случилось?

— Это Малфой!

— Надо её догнать!

— Эй, вернись! Эй!

— Нет! — властно крикнула Грей. — Нет, пусть идет. Надеюсь больше желающих уйти нет?

Сириус вдруг схватился за руку и скорчился.

— Ты что? — Джеймс схватил его за шкирку, пытаясь выпрямить.

— Ай...твою мать, мне сейчас палец оторвет...— выдавил он, сжимая пальцы правой руки. — Вот ведь дура...мне надо её догнать, иначе всё, — Сириус сорвался было с места, но тут его окликнула Грей и он чуть не перецепился через свою ногу.

— Могу я поинтересоваться, куда вы направляетесь?

— Да я просто...за ней... — процедил он сквозь зубы, жмурясь так, словно профессор была источником слепящего света. — Впечатлительная очень...кретинка...я мигом, — и он тоже с треском вломился в кусты. Все услышали его крик: — Малфой, мать твою, ну-ка стой!!!

Глядя ему вслед, Ремус машинально шагнул вперед. Отвернувшись, он поднял голову и подскочил, напоровшись на жутко-осмысленный, дикий взгляд оборотня. На секунду он увидел в желто-зеленых глазах своё бледное, искаженное неприязнью и страхом лицо, а потом в водовороте инфернальных красок что-то торжествующе полыхнуло. Мохнатый, сутулый оборотень вдруг странно съежился, обнял себя лапами, словно ему стало больно... и превратился в молочно-белый шар, выплывающий из облаков.

Ремус отшатнулся от него и упал в траву. А в следующий миг Грей выскочила вперед, взмахнула палочкой, и выползающая из-за облаков луна лопнула как воздушный шар, прежде чем её успел кто-либо разглядеть. Ученики зашумели.

— Это, что, был боггарт?!

— Вы видели шар?! Что это было? Во что он превратился?!

— Он взорвался!

— Тихо! — Грей накинула на клетку ткань и она снова затряслась. — Конечно, это был боггарт! А вы думали это — настоящий волк, в период-то зарождения луны? Дождетесь, что я посажу вас за учебники!

Она взглянула на Ремуса, по-прежнему сидящего на траве. Так смотрят на ядовитого жука, который ползет по ботинку. Пару секунд они просто смотрели друг на друга. А потом она медленно протянула ему руку.

— Вставайте, — она чуть сузила свои страшные глаза. — Мистер Люпин.

«Она знает!»

Было бы некрасиво принимать помощь у женщины, но Ремус сам не понял, что толкнуло его на следующий шаг. Ладонь у неё оказалась узкая и теплая, гораздо меньше руки самого Ремуса. Оказавшись на ногах он вдруг сразу стал выше неё и почувствовал себя неловко.

— Спасибо, — прошептал он, отряхивая с одежды грязь и от души надеясь, что она понимает, за что именно он её благодарит.

— Не за что. Вам стоит быть осторожнее. Они встретились взглядом и под ложечкой у Ремуса что-то больно и сладко ёкнуло.

— Буду... — прошептал он, с трудом разлепив губы, осознал, что все ещё держит её руку и поскорее разжал пальцы. Грей наградила его последним, пристальным взглядом и возобновила урок, но Ремус её почти не слушал и не слышал даже, как над лесом прокатился удар колокола.

Ладонь полыхала.

Что-то творилось с ним.

Что творилось со всем миром.

Он летел ко всем чертям.

__________________________________________________

Извините, что так долго не было обновления. Навалилось реально много работы. Но ваши теплые слова невероятно меня поддержали! Спасибо вам огромное! ^^ :** Люблю вас! А здесь вы можете посмотреть, как выглядит Валери Грей: http://maria-ch.tumblr.com/post/33237659830/33