Тёмный Лорд

"— Волан… извини… Ты-Знаешь-Кто учился в Хогвартсе?

— Много-много лет назад, — ответил Хагрид".

Дж.К. Роулинг "Гарри Поттер и философский камень"

Поздний зимний рассвет начинался. Тусклый солнечный диск выглянул из-за свинцовых туч. Клубы густого тумана развеивались, сохраняя водянистые разводы на запотевших окнах. Всю ночь шел дождь с мокрым снегом. К утру снежная каша растаяла, оставив на улицах грязные лужи. Бесформенные облака медленно ползли по холодному небу, смешиваясь с парами задымленного вокзала.

Лежавший в кровати мужчина сладко зевнул и, откинув байковое одеяло, приподнял голову. Протерев слипшиеся глаза, он с досадой посмотрел на каминные часы в виде грифона. Было около восьми часов. Мужчина со вздохом натянул тапочки и, набросив махровый халат, поплелся к умывальнику.

Он любил холодный душ. Он любил ощущать, как холод пробуждает тело и прогоняет остатки сна. Обтираясь махровым полотенцем, Карактак Бэрк (а именно так звали этого плотного темноволосого мужчину) с наслаждением думал, что после нудной процедуры бритья его ожидает чашка ароматного кофе.

Карактак Бэрк еще стирал с пухлых щек остатки мыльной пены, как раздался настойчивый стук дверного молотка.

— Мистер Бэрк… — услышал он слегка надтреснутый голос. — Мистер Бэрк, да откройте же, наконец!

Мужчина поморщился: это, несомненно, была его соседка Джесси Брендон. Миссис Брендон давно стала вдовой и жила с дочерью Амандой. Карактак Бэрк терпеть не мог обеих. Джесси и Аманда были сквибами, а их он считал отбросами магического мира. Хуже того: Мэнди, вульгарно закидывавшая ноги на стол, досаждала Карактаку постоянным шумом.

— Одну минуту… Иду, иду, — пробурчал Бэрк, слыша, как Джесси все сильнее барабанит в дверь. «И откуда у нее такая сила?» — подивился он. Но, открыв дубовую дверь, оцепенел. Рядом с остроносой старухой стоял рыжий констебль в новенькой форме и безупречно белых перчатках.

— Чем обязан, сэр? — удивился Бэрк.

— Не соизволите ли впустить? — хмуро заметил констебль, протягивая документы. Джесси рассматривала его с неприязнью.

— Конечно… проходите… — пробормотал опешивший хозяин.

Он недолюбливал магловскую полицию, но лучше было не конфликтовать с ней. Джесси и констебль, представившийся Диком Притчардом, вошли в прихожую. Оставляя на полу следы, они, к отвращению Бэрка, отправились в столовую.

— Кофе? — предложил Карактак Бэрк, усаживая полицейского и старуху на новенькие черные стулья с белыми сиденьями.

— Если можно. Большое спасибо, — кивнул констебль, подвинув чашку с изображением золотистых бабочек.

— Что-то случилось? — спросил с интересом Бэрк, зажигая горелку магловским способом — посредством примуса и керогаза.

— Да, неприятное происшествие. Пропала Аманда, — заметил полицейский.

— Вот как? — густые брови Бэрка поползли вверх. Он с любопытством посмотрел на Джесси и только сейчас понял, что она взволнована.

— Аманда отлучилась ненадолго и больше не вернулась, — продолжал констебль. — А вы, мистер Бэрк, говорят, были последним, кто ее видел.

— В самом деле? Вечером она барабанила в дверь. Когда я открыл, попросила взаймы двадцать фунтов. Я, правда, выпроводил ее поскорее…

— А нищенка? Вы, случайно, не видели нищенку в зеленом платье, бродившую под окном? — уточнил полицейский.

— Признаться, нет, — покачал головой Бэрк после недолгого раздумья. Складки на его сальном лбу сложились в забавную гармошку.

— Ладно, и на том спасибо. — Констебль одним глотком допил кофе, в то время как Джесси не притронулась к чашке.

— Вам было жалко двадцать фунтов? — пробурчала она, подойдя к двери.

— Мэнди их просто пропила бы, — спокойно заметил Бэрк.

Джесси пробурчала что-то вроде «Есть Бог на небе» и вышла вслед за констеблем. Но угроза сквиба была для Бэрка пустым звуком. Он со вздохом закрыл дверь. Воистину нет ничего хуже вторжения непрошенных гостей, тем более в ранний час...

Убрав грязь взмахом палочки, хозяин прошел в столовую. Не то, чтобы ему было жаль надоедливую Мэнди. И все же в последние дни он подмечал много странного. Поздние, как никогда, рассветы. Пролетавшие куда-то стайки сов. Загадочно шептавшиеся в Лютном переулке фигуры в черном. Исчезновения людей. Поговаривали, что за ними стояло усилившееся Темное сообщество. И хотя Бэрк был не расположен верить слухам, сбрасывать их со счетов он не мог.

Карактак щелкнул на кнопку радиоприемника. Секундные помехи — и голос диктора стал рассказывать о новостях. Возможен разрыв дипломатических отношений с Советским Союзом. Усиление позиций итальянского диктатора Бенито Муссолини. Трения президента Кальвина Куллиджа с Конгрессом из-за пошлин в сталелитейной промышленности. Слухи о болезни министра иностранных дел Германии Густава Штреземана… У маглов, как и у магов, был свой мир, своя политика и свои войны. Мистер Бэрк снисходительно улыбнулся и, подлив сливок в кофе, стал читать «Ежедневный пророк».

Волшебные новости оказались интереснее. Отставка заместителя министра магии Николаса Колсона. Преподавателем трансфигурации в Хогвартсе стал известный маг Альбус Дамблдор. Темный волшебник Геллерт Гриндевальд объявился в Анкаре. Усиление Темного сообщества Британии… Радиоприемник заиграл популярный фокстрот "You're driving me creazy", и Бэрк незаметно для себя начал постукивать ложечкой в такт незамысловатой мелодии.

За окном рассвело. Город был украшен рождественскими венками из остролиста и омелы. Провода опутывали разноцветные лампочки. Новогодняя иллюминация была тускнее рождественской. Но ощущение праздника сохранялось: люди, словно не догуляв долгожданного Рождества, хотели его повторения. Сегодня на улицах будет приятная предновогодняя суета. «What did I do to you?» — надрывался радиоприемник. И, весело подмигнув себе, Карактак Бэрк начал собираться.

* * *

День не задался. В канун Нового года посетителей было немного. Проворный помощник Джеймс Горбин выбегал на улицу, зазывая бродивших по Лютному переулку странных типов. Одному из таких посетителей Бэрк попытался продать Руку Славы, но они не сошлись в цене. Только молодая ведьма купила камень от заговоров.

Хотя магазин «Горбин и Бэрк» был основан полгода назад, он уже приобрел неповторимый облик. Возле задней стены находился выложенный красным кирпичом камин. Рядом был черный шкаф, набитый странными предметами. В витрине стояла Рука Славы, ставшая чем-то вроде визитной карточки «Горбин и Бэрк». Небольшое окно выходило на темный Лютный переулок. Была половина третьего, но в магазине стало сумрачно, как поздним вечером.

Напольные часы в форме горгульи пробили три, когда в двери показалась молоденькая ведьма. Бэрк пригласил ее дежурным движением руки. И тотчас с удивлением поднял брови: девица, несомненно, была беременной.

— Чем обязан, мёз… — пробормотал Бэрк с легким изумлением. Девица промолчала и, не глядя, плюхнулась на стул.

Бэрк осмотрел ее одежду. Она показалась ему поразительной смесью богатства и нищеты. Зеленое бархатное плате, больше подходящее для театра, чем Лютного переулка. Дорогие белые перчатки до локтя. Белые туфельки-лодочки, опасные для холодного дня. И тут же — небрежно наброшенная на плечи куртка с дырявыми локтями и надорванным воротником.

— Как вас зовут? — Бэрк подошел к посетительнице. Она продолжала смотреть под ноги, точно не замечая его.

— Однако… Хотите что-то приобрести? «Горбин и Бэрк» к вашим услугам.

Девица повернулась. Бэрк с удивлением отметил тусклые безжизненные волосы и некрасивое бледное лицо с грубыми чертами. Маленькие карие глаза косили в разные стороны. Карактаку казалось, что он никогда не видел столь обреченного взгляда. «Интересно, какой рахитичный выкидыш может быть у такой уродки?» — подумал он, с отвращением глядя на ее живот.

— Нет … Я хочу не купить, а продать. Это... — девица сняла с шеи медальон и протянула его.

— Знаешь, мне столько раз пытались продать всякую дрянь, что я должен сначала убедиться в ценности вещицы.

— Это… Медальон Слизерина… — выдавила девица.

— Брось заливать. Я, конечно, ценю новогодние шутки. Но не думай, что тебе, замарашка, удастся провести меня… — ухмыльнулся хозяин.

Подлетевшая свеча осветила крышку медальона. На ней была выгравирована изумрудная змейка в виде буквы «S». Взмахнув палочкой, Бэрк прошептал заклинание и вскрикнул от радости. Но тотчас нахмурился и прикусил губу.

— Десять галеонов, — холодно процедил он.

— Десть галеонов? Десять галеонов за медальон самого Слизерина? — закричала посетительница со смесью боли и отчаянья.

— Десять галеонов. И ни кнатом больше, — ухмыльнулся продавец.

— Но это очень дорогая реликвия… — залепетала девушка.

— Выслушайте меня, юная леди, — холодно заметил Карактак Бэрк, надев очки. — Медальон похож на реликвию Слизерина. Но утверждать это достоверно я не могу. Недавно меня пытались обдурить, выдав железку за кольцо Мерлина. Кто даст гарантию, что ваша безделушка не подделка?

Девушка опустила голову и посмотрела на острый нос белой туфельки.

— Правильно, никто, — хмыкнул Карактак Бэрк. — Я беру на себя большой риск. И десять галеонов — все, что могу дать.

— Тогда дайте его назад… — тихо сказала посетительница.

— Назад? — Бэрк сильнее сжал медальон. — Дорогая моя, — рассмеялся он, — я ведь могу просто забрать его. Но я добр, и предлагаю тебе отличную цену. Ну кто тебе даст десять галеонов, дура?

— Хорошо… — девушка всхлипнула и подняла заплаканные глаза.

Под веками нищенки были фиолетовые круги. На редких ресницах застряла крошечная слезинка. При взгляде на нее Бэрк почувствовал легкий укол в сердце. Он поскорее ущипнул себя: нечего жалеть это ублюдочное отродье.

— Вот, возьми, — Бэрк вытащил деньги из кармана коричневого замшевого пиджака и аккуратно отсчитал их. Девушка жадно схватила деньги, но продолжала сидеть. У нее, похоже, не было сил подняться.

— Можете идти, — Карактак показал рукой на дверь. — Или вам, юная леди, нужно особое приглашение? — усмехнулся он.

Посетительница со всхлипом закрыла тяжелую дверь. Хозяин проводил ее ехидным взглядом. Посмотрев на бронзовый подсвечник, он схватил клочок пергамента и быстро написал: «Медальон Слизерина. Семь тысяч галеонов». Мгновение — и золотой медальон с изумрудной змейкой лежал на витрине. Карактак Бэрк потер чуть вспотевшие руки и рассудительно заметил:

— Что же, закрываюсь. Не стоит дважды искушать судьбу в такой день!

* * *

Она медленно шла к Косому переулку. Десять галеонов! Это было ничтожно мало. Но все-таки лучше, чем ничего. Она могла обратиться к врачу. Могла купить немного еды. Могла снять номер в «Дырявом котле». Впервые за последний месяц она улыбнулась. И сразу вздрогнула: жгучая боль, как удар плети, обожгла сердце.

— Ты грязная тварь! Шлюха!

От страха глаза Тома стали неестественно большими. Он дергал руками, словно ловя в воздухе невидимые нити. Сердце Меропы упало. В отчаянье она протянула тонкие руки.

— Том, прошу тебя…

— Не смей разговаривать со мной! Не смей, мерзкая ведьма! — Том пнул табурет, и он с грохотом полетел по полу.

— Том, прости… Я не хотела…

— Не хотела? — в больших карих глазах Тома пылала ненависть. — Ты сломала мне жизнь, тварь! И мне, и Сесилии…

Темные дома Лютного переулка нависали над головой, сливаясь с низким небом. Меропа с ужасом смотрела на закопченные окна и покрытые сажей стены. Пошел снег, и мокрые снежинки, беспорядочно кружась, падали на уличную грязь. От одного из домов отделились две тени.

Она упала на колени. Том усмехнулся и пнул ее. Боль, словно ожог, пронзила каждую клетку.

— Грязная мразь, — добавил он спокойно, пнув ее еще раз.

— Том… Пожалуйста… Твой ребенок…

— Мне не нужны ни ты, ни твое отродье. Можешь забрать ублюдка себе. Или лучше утопи его в ближайшей канаве, — засмеялся Том высоким холодным смехом. Слезы застилали лицо, и следующий пинок погрузил ее в мир боли...

— Добрый день, красотка!

Меропа вздрогнула. Грубая мужская рука дернула за плечо: две тени оказались мужчинами в черных мантиях и колпаках. В переулке было пустынно. Нечего было и думать о побеге или помощи.

— Никак побывала в «Горбин и Бэрк», дорогуша? — ухмыльнулся напарник.

— Так какой улов, красотка? — продолжил первый голос.

— Десять галеонов… — робко выдавила Меропа.

— Десять галеонов? — Сквозь маску были видны холодные серые глаза. — А стоило ли мараться за такой мизер?

Мужчины громко рассмеялись. Меропа непроизвольно дернулась, но сильная рука сдавила тонкое запястье.

— Может, поделишься доходом? — рассмеялся второй.

— Я… — испуганно залепетала Меропа. — Это все, что у меня есть. Помо.. — попыталась крикнуть она, но сероглазый быстро достал палочку.

— Бежать? А как насчет Cruсio, детка? — ухмыльнулся он.

Меропе почувствовала, как тело покрылось мурашками. Отец раза три наказывал ее этим проклятием. Боль была настолько сильной, будто резали десятки ножей или жгли раскаленные жала паяльников. Меропа в ужасе отпрянула. Палочка незнакомца жестко коснулась ее хрупкой шеи.

— Только посмей дернуться, тварь, — прошипел сероглазый. Драгоценные десять галеонов перешли в потную мужскую ладонь.

Крупные хлопья стали падать сильнее, превращаясь в мокрую метель. Удивительно, но Меропа не чувствовала ни боли, ни жалости, ни отчаянья. Серое небо казалось невыносимо жестоким. Ей было все равно.

* * *

— Я люблю тебя, Меропа.

Том был красив. Она любила его насмешливое выражение лица, его манеры. Они шли по магазинам, подбирая новинки к ее гардеробу. Торговый пассаж был пронизан тонким ароматом французских духов, и Меропа жадно ловила непривычные цветочные запахи.

— Том, посмотри, какое платье!

На витрине висело зеленое бархатное платье. Это платье сразу стало мечтой. Меропе было стыдно просить Тома. Но она никогда не видела такой красивой одежды, и не могла устоять перед искушением.

— Отчего же нет, дорогая? — засмеялся Том, подхватив ее на руки и весело закружив на улице к удивлению чопорных прохожих...

Меропа оглянулась. Она сидела на гранитном бордюре возле старинной ограды сквера. По оживленной улице спешила толпа. Двое мальчишек жгли бенгальские огни. Несколько девочек махали лентами и разбрасывали разноцветное конфетти. Стайка ребятишек бросалась мокрыми снежками. Один из них попал по ноге Меропы, но она не почувствовала боли. Мокрая метель стала совсем густой, закрыв купол старого собора и светящиеся фары автомобилей.

— Вот, возьми, — пожилой мужчина в старомодном цилиндре наклонился и бросил ей, как нищенке, монетку.

Меропа подхватила монетку и с жадностью положила в карман. Господь, похоже, не совсем ее оставил. Она точно не знала, как использовать неожиданный подарок. Но каким-то шестым чувством понимала, что именно эта монетка поможет ее ребенку. Надо только посидеть еще немного…

* * *

— Девочка, ты чего сидишь?

Часы и колокол пробили восемь. Улицы опустели. Усилился холодный ветер, и Меропа чувствовала сильный озноб. Ей хотелось укрыться теплым пледом.

— С тобой все хорошо?

Меропа с трудом подняла глаза. Над ней стояла пожилая женщина в палевом пальто.

— Господи, да ты беременна, — прошептала старуха… — Тебе скоро рожать...

— Откуда вы… знаете?

— Мой покойный супруг был доктор. Идем, неподалеку приют есть, там помогут. — Старуха, взяв под руку Меропу, повела ее прочь от резной ограды заснеженного сквера.

Меропа едва ли понимала, по какой части Лондона они шли. Да и какое это имело значение? Она машинально перебирала ногами, пытаясь заглушить боль. Тусклые фонари освещали призрачным светом порхание снежинок. Хрустальные гирлянды переливались, отбрасывая разноцветные блики на только выпавший снег. Невдалеке слышался свист паровозов и шипение водонапорной башни.

— Ничего, — прошептала старушка. — В приюте помогут, только монетку дай. А как поправишься, уж помолись за старуху Эмму Майлз, да за упокой души старины Артура Майлза.

Живот снова пронзила боль. Прищурившись, Меропа заметила решетку. В полутьме был виден резной узор чугунных прутьев, присыпаных легкой снежной пудрой.

— Вот и пришли. Прозвони в колокольчик. Может, — старуха погладила Меропу по плечам, — еще, глядишь, да и устроишься работать в приют. Деньги не велики, а всегда-то при ребеночке будешь…

Она не помнила, как прошла через кованные ворота, пустой дворик и позвонила в колокольчик. Дверь открыла плотная женщина в фартуке.

— Закрыты… Или ты нищенка? — Она смерила недовольным взглядом лодочки на распухших ногах Меропы. — Поразвилось же вас, тварей…

— Помогите... Умоляю… — крикнула Меропа. Сунув монетку в пухлые руки, она заковыляла к спасительному свету.

Прихожая выглядела бедно, но безукоризненно чисто. Ровный пол был выложен черной и белой плиткой. Пухлая женщина в дверях что-то говорила, но Меропа не понимала ее. Она плюхнулась на зеленый диван, и под шум бушевавшего за окнами ветра снова ушла в сладкое забытье.

Ее вернул к жизни странный голос. Меропа вздрогнула, и, преодолевая озноб, повернулась влево. Рядом, как в тумане, стояла невысокая худая женщина в сером халате.

— Скоро будет…. — Меропа посмотрела на нее бессмысленным взглядом. — Надеюсь, он будет похож на отца...

— Господи, она же на сносях! — крикнула женщина в халате. — Мисс Джейн, подготовьте постель во второй комнате. Я ее туда отведу.

— Не бойтесь, … — продолжала она, помогая Меропе встать. — Я Ханна Коул, владелица приюта. Моя помощница миссис Роджерс вызовет доктора Рочестера. Он живет неподалеку, и у него есть телефон.

Схватки начались, едва голова коснулась валика на старой кушетке. Металлические щипцы вонзились между ног. Острая боль обожгла тело, терзая каждую жилу. Меропа не обращала внимания на слова, выкрикивая некоторые из них на змеином языке. Наконец, раздался звонкий плач. Превозмогая боль, Меропа обернулась и вскрикнула от радости: миссис Коул держала в руках маленькое щуплое тельце. Ребенок смотрел на нее большими карими глазами. Глазами Тома.

— Мальчик или девочка? — пробормотала Меропа.

— Мальчик, — спокойно ответила миссис Коул. — Поздравляю вас, дорогая...

— Его зовут Том. Том Риддл, как его отца. И Марволо, в честь деда.... — через силу улыбнулась Меропа. — Дайте его…

Озноб не спадал. Она медленно двигала распухшей ногой измятую простыню. Ребенок, отчаянно дрожа, полз к груди матери. Ослабевшая Меропа погладила его по головке.

— Том... Если ты однажды узнаешь, что случилось со мной, пожалуйста, прости отца... Я прощаю его. Прощаю за все.

Ребенок упрямо жался к груди. Он, должно быть, хотел есть и пытался издавать шипящие звуки. Меропа улыбнулась: малыш будет змееустом, как все его предки. Но эта радость было последним, что она успела понять. Очертания комнаты поплыли, приобретая кривые формы. Медсестра Джейн натирала руки уксусом, однако Меропа не чувствовала его. Ей чудилось, будто она сидит на берегу теплого моря и держит в руках металлическую цепь, которая была необычайно легкой.

— Сильнее, сильнее трите, Джейн, — кричала миссис Коул.

Вбежавший доктор Чарльз Рочестер на ходу сбросил усыпанное мокрыми снежинками пальто и достал из чемоданчика стетоскоп. Отстранив Джейн, он пощупал охладевшую руку Меропы и торжественно произнес:

— Безнадежно.

Миссис Коул и миссис Роджерс тревожно зашептались. Худенькая медсестра Джейн отчаянно вскрикнула. Доктор Рочестер быстро заправлял шприц, словно надеясь на чудо. Кто-то предложил вызвать полицию. В суматохе никто не обратил внимания на маленькое существо, жавшееся к груди матери, не понимая, что это груди трупа. Первое, что узнал в жизни Том Марволо Риддл, был леденящий холод мертвого тела.

Стояло хмурое ноябрьское утро. Ледяной ветер гнал снеговые тучи сквозь рваные просветы серого неба. Ночной иней растаял, но дыхание по-прежнему превращалось в пар. Если бы не густой туман, в воздухе уже давно бы кружились снежинки. Том зябко поежился и постелил на бордюр выцветшее зеленое покрывало. Это покрывало от старого немецкого дивана он нашел на приютском чердаке пару лет назад, и с тех пор не расставался с ним.

Предсмертное желание Меропы сбылось: мальчик был уменьшенной копией красавца-отца. Неестественно высокий для десяти лет, Том был настолько худ, что всегда пробивал шилом дополнительную дырку в ремне. Тонкие запястья вечно торчали на несколько дюймов из рукавов слишком короткой и мешковатой приютской формы. Бледная кожа оттеняла густой черный цвет чуть вьющихся волос, которые, правда, давно нуждались в стрижке. Но самым необычным во внешности Тома были глаза. Темно карие, почти черные, зрачки удивительно смотрелись на фоне ярко бирюзового оттенка глазных яблок. Длинные, почти как у девчонки, ресницы и чуть вздернутый нос придавали лицу оттенок трогательной незащищенности. Впечатление портила только легкая сутулость: Том не переваривал спорт и никогда не занимался им.

Начиналось воскресенье, и к огорчению Тома сегодня не было уроков. Только что закончился завтрак, где давали жидкую пшенную кашу. Риддл ненавидел это блюдо. Чувствуя позыв к рвоте, он под общий хохот жадно заедал его хлебом. До занятий в воскресной школе оставалась пара часов, и Том решил почитать. Присев на покрывало, он вытянул вперед длинные худые ноги.

— Джек Лондон… «Мартин Иден»… — прошептал Том, открыв книгу.

Утренняя улица была пуста: лишь торговка-молочница катила тележку с бидоном. Плотный туман почти поглотил крыши соседних домов. Том сильнее потер ладони и тотчас вскрикнул: острая боль от удара обожгла коленку.

— Приятного чтения, Риддл! — раздался звучный голос Джеймса Биггерта.

Том с ненавистью уставился на пробегавшего крепыша и лихорадочно пощупал карман. Там лежало припасенное с ужина большое яблоко. Тому не хотелось с ним расставаться, но Джеймсу нельзя было спустить с рук наглую выходку. Размахнувшись, Том изо всех сил запустил яблоком.

— Вот тебе мой ответ, Биггерт, — усмехнулся он.

— Чтобы ты подох, Риддл! — заорал во весь голос Джеймс, отряхивая ушибленный затылок от гниловатой мякоти.

— Только после тебя, Джемми. — Том с досадой потер колено.

Он ужасно злился на себя. Джеймс Биггерт, Билли Стаббс и Бренда Бэкки были его заклятыми врагами. Том с самого утра ожидал пакости от этой троицы, и все же глупо пропустил удар. Любой приютский сирота почти с рождения знал, что нельзя вытягивать ноги вперед: простаку сразу давали пинка или ставили подножку. «Расслабился, идиот», — прошептал Том и попытался сосредоточиться на книге.

Риддл и сам не понимал, за что почти все дети ненавидят его. Когда Тому было четыре года, некий мистер Грант подарил приюту детскую железную дорогу. Тому очень хотелось поиграть со всеми. Но едва он посмотрел на игрушку, как паровоз и станция со шлагбаумом разлетелись на кусочки. В тот день Джеймс Биггерт и восьмилетка Майкл Корн нещадно били Тома под восторженные крики Бренды.

Другой случай произошел, когда Тому исполнилось шесть лет. Как-то после уроков его ради забавы побили десятилетки Энтони Грейз и Генри Ойрен. В пылу драки они сломали Тому три ребра, и дней десять он провалялся в лазарете. В первую ночь Тому приснился сон, будто Энтони свалился с лестницы и сломал ногу. К удивлению Тома наутро Энтони принесли в лазарет со сломанной ногой. Следующей ночью Том радостно представил, как Генри Ойрена укусит собака. Утром Генри, лазивший по закоулкам возле приюта, был искусан громадным псом. Вокруг шептались, что Риддл наказал обидчиков. И хотя это казалось чушью, Том тогда понял, что он особенный, непохожий на остальных.

Том действительно умел делать вещи, недоступные другим. Простым движением руки он поднимал и опускал камни. Прикосновением ладони мог нагревать или охлаждать чайник. Иногда Тому казалось, будто он понимает мысли окружающих… Но чем больше Риддл открывал в себе странностей, тем сильнее его ненавидели остальные дети.

Прошло полчаса. Том оторвался от книги и осмотрелся. Приют был большим квадратным зданием с высокой оградой, возле которой росли редкие, почти облетевшие, деревья. У входа стояла громадная лужа. Дети в серой форме весело пускали газетные кораблики. Толстяк Генри Ойрен важно ехал на плечах двух семилеток. Том посмотрел сквозь резные прутья чугунной ограды, и вздрогнул. Возле каменных ворот, лязгая тормозами, припарковался черный автомобиль.

Том прищурился. Из автомобиля вышел шофер в сером плаще и клетчатой кепке. Быстрым движением он открыл заднюю дверцу. Через мгновение у автомобиля стояли женщина лет сорока и девочка лет девяти. Женщина была в сером костюме с дорогой горностаевой накидкой, девочка — в сиреневом платье и золотистом жакете. Шофер равнодушно закурил. Дама, отмахнувшись от клубов табачного дыма, пошла к воротам.

— Доброе утро, — женщина попыталась улыбнуться, хотя ее улыбка выглядела натянутой и жесткой.

— Доброе утро, — Том оценивающе посмотрел на посетительницу. Ее длинные белые волосы порядком поседели. Вздернутый подбородок и холодные голубые глаза говорили о волевом нраве. На холеных чуть морщинистых руках сияли бриллианты. Том поморщился: он не любил людей, хвастающихся богатством.

— Ты сирота? — спросила женщина, с интересом изучая его.

— Как видите, — съехидничал Том. Он вдруг подумал, что ее грубоватые желтые сапоги отлично подошли бы для верховой езды. «На прогулку она выбрала бы самые длинные шпоры»,— почему-то решил про себя Том.

— Как тебя зовут? Дженни, успокойся! — крикнула дама девочке у ограды.

Том посмотрел на девочку, отметив ее голубые глаза — точно такие, как у матери и аккуратно уложенную копну пшеничных волос. Дженни, поймав его взгляд, скорчила гримасу отвращения. Том скривился и повернулся к даме.

— Том…

— Томас? — Женщина снова постаралась выдавать из себя улыбку.

— Нет, просто Том. Том Марволо Риддл….— хмыкнул он.

Том не любил свое имя: ведь Томами звали почти всех окрестных котов. «Твоя мать умерла, назвав тебя Томом в честь отца, и дурацким именем Марволо в честь деда», — сказала ему миссис Коул. С тех пор Том знал, что у него есть отец, которого тоже зовут Том Риддл. Но это было в другом, почти нереальном, мире. А в обычной жизни Тома достало сравнение с вонючими котами.

— Необычное имя… — Посетительница, казалось, о чем-то размышляла… — Сколько тебе лет?

— Скоро одиннадцать, — Том спокойно выдержал ее взгляд. — А кто вы?

— Я Эмма Сполдинг. Это моя дочь — Дженни Сполдинг, — она показала на девочку у ограды, — твоя ровесница, между прочим. Мы собираемся….

— Риддл! — послышался грудной голос миссис Роджерс. — Опять хулиганишь?

— Я здесь, миссис Роджерс, — Том выплюнул ее имя, как ругательство.

Пышная приютская кастелянша Джема Роджерс терпеть не могла Тома, и он платил ей той же монетой. Как-то в детстве Том попробовал ей возражать, за что директор приюта миссис Коул оборвала ему уши.

— Ну, зачем так строго, миссис Роджерс? — засмеялась странная посетительница. — Том, молодец, встречает нас. И мы хотели бы видеть…

— О, доброе утро, миссис Сполдинг, — залепетала выбегавшая с крыльца миссис Коул. Ее зеленое потертое платье развевалось на ветру. Том поморщился: от директрисы исходил устойчивый запах перегара, который он не выносил.

— Доброе утро, миссис Коул. — Дама говорила с легкой хрипотой представительницы высшего общества. — Надеюсь, все готово?

— Да-да, миссис Сполдинг. Вы можете посмотреть всех мальчиков от восьми до десяти лет, и выбрать, кого захотите усыновить. Риддл, живо марш во двор! — Том с досадой захлопнул книгу и поплелся к двери.

Во дворе царила суматоха. Шесть десятилетних мальчиков выстаивались в серую шеренгу. Навстречу выбегали четверо восьмилеток. Том, вздохнув, встал межу белобрысым Билли Стаббсом и тихим темноволосым мальчиком Эриком Волеем.

— Ого, кто пришел, — раздался голос Стаббса. — Томас — облезлый кошак!

— Иди, почеши уши своему тупому банни, Стаббс, — огрызнулся Том. Кто в приюте не знал, что Билли Стаббс обожает своего кролика Джимми?

Дети быстро построились полукругом: процедура усыновления была отработанна до мелочей. Миссис Сполдинг прошлась мимо шеренги. Том с неприязнью посмотрел на ее меховую накидку. Однажды в учебнике истории он видел картинку, как римские патриции покупали рабов. С тех пор он ненавидел процедуру усыновления, чувствуя себя живым товаром. Грустно вздохнув, Том стал рассматривать грязно серые просветы между свинцовыми облаками.

— Ты кто? — Том вздрогнул, но тотчас с облегчением вздохнул: женщина остановилась возле синеглазого Джонатана Бердса. Лицо ребенка было усыпано веснушками и легкими расчесами от грибка или экземы.

— Вы это… мне? — испуганно прошептал Джонатан. Он, видимо, был уверен, что выберут кого угодно, только не его.

— Конечно тебе, дурачок… — улыбнулся женщина. Стаббс и Биггерт расхохотались. Следом рассмеялись восьмилетки Энджи Крейтон и Оливер Терн. «Как они все хотят походить на старших», — подумал с отвращением Том.

— Идем, Джонатан. Давайте уладим формальности, миссис Коул, — сухо кивнула Эмма Сполдинг.

— Да-да, конечно, — согласилась директриса.

Щуплый Джонатан сделал шаг вперед. Дама улыбнулась и бросила на Тома странный взгляд. Что-то мелькнуло в ее глазах: уж не жалость ли? Том поморщился и стал рассматривать отражение в луже голых деревьев. На душе было неприятное чувство, будто он обречен снова встретиться с миссис Сполдинг.

* * *

Воскресная школа находилась при часовне Сент-Клемент в полутора милях от приюта. Прямо за ней начиналась дорога к красному вокзалу Сент-Панкрас. За минувшие годы Том изучил все петляющие закоулки.

Любимым местом Тома была Воксхолл-Роуд: уходящая по гору улочка с маленькими двухэтажными домами. В одном из них располагалась лавка Оливера Барнетта — продавца канцелярских товаров и антикварных безделушек. Том заходил туда посмотреть на блокноты, тетради, восточные фигурки или пресс-папье со встроенными кораллами. Том даже примеривался к покупке ежедневника с лощеной кремовой бумагой, но он был слишком дорогим.

Том посмотрел в окно. Обложной ливень закрывал вид на маленькие домики из темного камня. Возле одного из них рос небольшой куст диких роз. Обычно они цвели до поздней осени, но сейчас из-за сильного ветра побитые лепестки валялись в грязи. Некоторые из них плавали в луже, размокая и погружаясь в мутную воду.

— Риддл, повторите, как звали первых учеников Христа?

Отец Джером, похоже, заметил рассеянность Тома. Пожилой священник был строг. О провинностях он сообщал миссис Коул, и нарушителя ожидала порция розог от завхоза Эрни Спенсора. Белокурая Люси Стюарт фыркнула, предвкушая провал Тома.

— Андрей и Петр, — Риддл саркастически посмотрел на Люси. В ее темно синих глазах было написано разочарование. Зато рыжеволосая Лесли Инн послала ему улыбку. Том улыбнулся в ответ. Они не были друзьями. И все же Лесли никогда не задирала Тома и улыбалась ему при встрече.

— Что же, верно, мистер Риддл... Мисс Стюарт... Может, вы поясните разницу между вероучением английской и римской церкви?

— Ммм.. наверное… Там где Спаситель пришел к….

Маленькие пальчики стали лихорадочно листать Библию. Том усмехнулся. Люси после чтения глянцевых журналов строила из себя «настоящую леди», часами крутясь у зеркала и отрабатывая походку, а вот Библия ей упорно не давалась.

— Скверно… — нахмурился священник. — Мистер Риддл?

— Мы не признаем приоритета Петра над другими апостолами. — От волнения большие глаза Тома поблескивали влажным бирюзовым светом.

— Верно… — кивнул священник. — Думаю, можем перейти к чтению Евангелия от Марка. Мисс Стюарт, вы сейчас же подготовите рассказ о Рождении Спасителя.

Испуганная Люси уставилась в Библию. Лесли что-то зашептала подруге. Том вздохнул. Люси, как и все, нуждающиеся в подсказке, казалась ему полным ничтожеством. Внутренний голос подсказывал, что пришло время задать мучивший вопрос. Том попытался прогнать эту мысль, и вдруг, решившись, поднял руку.

— Да, мистер Риддл? — удивленно спросил отец Джером.

— Простите, сэр… Почему мы почитаем апостола Петра, если он трижды отрекся от Спасителя?

— Том… — священник с отчаяньем посмотрел на него. — Ну почему вы всегда так категоричны? Почему вы так категорично судите обо всем?

Упреки Тома в категоричности были коньком отца Джерома. Однако сегодня старик по-настоящему рассердился. Сзади раздался смешок. Том обернулся. Бренда Бэкки, отбросив густые каштановые волосы, толкнула тонким пальчиком Билли Стаббса и что-то зашептала им с Джеймсом.

Том с яростью посмотрел на библейскую страницу. Если бы смеялись Люси, Биггерт или Волей, он ограничился бы колкостью. Но Бренда! Ее Риддл по настоящему ненавидел. В детстве она приходила посмотреть на избиения Тома. У Бэкки, кроме того, были телохранители десяти — двенадцати лет. Они вырывали у маленького Тома рождественские или пасхальные конфеты для Бренды. Потом Бренда демонстративно поедала их, сидя на краю стола и болтая тонкими, как спички, ногами. Том пытался мстить Бренде, подбрасывая слизней в ее серые форменные туфли. За это покровители Бэкки били Тома так, что он по нескольку дней валялся в лазарете.

— Риддл, что вы натворили? — голос пастора вывел Тома из забытья.

Взрыв хохота сотряс класс. Том потерянно осмотрелся, затем перевел взгляд на деревянный стол и только тут понял, что произошло. Страница Евангелия, на которую он со злостью смотрел, была разорвана пополам.

— Вот черт… — прошептал Том. Порыв страницы священной книги был слишком большой провинностью, чтобы ее спустили с рук.

— Не представляю, Риддл, как вы это сделали… — Лицо отца Джерома покраснело. — Нет, это неслыханно! Я немедленно сообщу миссис Коул.

— Сэр… я не хотел… — Злость прошла, и Том чувствовал, как с сердцу подкрадывается холодок страха.

— Не хотели рвать страницу священной книги? Вы соображаете, что говорите, Риддл? — Тому казалось, будто отец Джером захлебнется от ярости. — Урок окончен, — добавил священник под восторженный гул сирот. Не глядя на Тома, он благословил класс и пошел к двери.

* * *

За обедом Том ловил на себе ехидные взгляды. Почти все однокашники, кроме тихони Эрика Волея да доброй Лесли Инн, были в предвкушении от его наказания. От злости Том быстро поглощал безвкусный суп из разваренных овощей.

— Риддл, — бросила на ходу Марта — молодая помощница миссис Коул. — В шесть зайдешь к директору.

Том грустно посмотрел ей вслед и, взглянув на рассохшийся черный сервант, помчался к выходу. Ступеньки деревянной лестницы нещадно скрипели. Через пять минут он уже бежал по размокшему гравию дорожек.

Уход из приюта не поощрялся, но дети свободно выбегали через боковые ворота. Хуже было другое. Сиротам не полагались зонты: их давали только, когда дети шли на приютские мероприятия. И все же безвыходных ситуаций не бывает. Старые зонты, выброшенные в мусорный ящик, находились и чинились всеми приютскими детьми. После долгих мучений Том сумел криво пришить заплатку к черному зонту. Раскрыв немудреную поделку, он побежал по улице.

Том мчался мимо продуктовых лавочек. Xозяева, предусмотрительно выставив на улицу фрукты, прятались от дождя. Маленький ресторанчик был пуст: официант-индиец только раскладывал накрахмаленные скатерти и салфетки. Том перебежал перекресток и остановился возле лавки с восточными фигурками. В дубовую дверь было встроено резное стекло с рисунком индийского бога Шивы. Том стукнул дверным молотком и стал терпеливо ждать.

Владелец лавки Оливер Барнетт был из тех, кого принято называть «настоящим джентльменом». Высокий и темноволосый, он носил изящные очки на мясистом носе. Мистер Барнетт приходил в лавку в длинном темно синем плаще и с дорогим зонтом. Большой живот придавал хозяину оттенок старости, хотя ему было чуть больше сорока.

— А, привет, Том… — Барнетт давно привык к этому странному ребенку.

— У вас прохладно… — выпалил Том, оглядывая бронзового Будду. Ему казалось, что эта статуэтка всегда радовалась его приходу.

— Никак не накоплю на камин, — пожаловался хозяин. — Только печка…

Они пошли мимо стеклянных витрин с восточными безделушками. В одном из стеллажей стоял фарфоровый сервиз. На темно-синих тарелках, чашках, масленке, блюдцах и чайнике были изображены макаки и большие обезьяны с посохами.

— Страна обезьян... — прошептал Том.

— Да, это «обезьяний сервиз» из Тайбэя. Но у меня сегодня другая новинка, — мистер Барнетт указал на стеллаж в углу.

Сгорая от любопытства, Том подбежал к шкафу. На средней полке стоял серебряный поднос с семью чашечками. Каждая из них была величиной с наперсток и испещрена непонятными черными значками.

— Что это? — выдавил, наконец, потрясенный Том.

— Это… — мистер Барнетт поправил очки, — чашечки для саке. Саке, — улыбнулся он, — японская рисовая водка. Ее подают в чаше, а затем разливают на семь чашечек. Ведь семь — число, приносящее удачу...

Том, как завороженный, смотрел на витрину. В этой таинственной Японии было много цветов, карликовых деревьев и людей в белых одеждах со странным названием "кимоно". Каждая из этих чашечек будто хранила запах цветущих белых вишен — японцы называли их "сакуры". Том не знал, были ли люди той страны счастливы. Но он точно знал, что там не было миссис Коул, запаха квашеной капусты и рассыпавшихся стиральных порошков.

— Будда? — Том указал пальцем на толстую статуэтку.

— Лао-цзы, — покачал головой мистер Барнетт.… — Ладно, давай спускаться.

Дождь превратился в моросящую пелену. Вечерний ресторан наполнился гамом посетителей. По Воксхолл-Роуд спешила толпа. И Тому вдруг захотелось пойти к вокзалу и уехать на первом попавшемся поезде. Почему он должен добровольно идти на порку? Том посмотрел на прохожих, и, вздохнув, непонятно зачем помчался к Сент-Панкрасу.

* * *

— Где ты шлялся? Я спрашиваю, где ты шлялся, мерзавец?

Он стоял посередине комнаты. За овальным черным столом сидели директриса, Марта и миссис Роджерс.

— Я немного заблудился… — Том попытался бросить самый искренний взгляд. — Простите, пожалуйста.

— Пожалуйста, — передразнила его миссис Коул. — Вы только посмотрите на этого наглеца. Сказано прийти в шесть, а он явился через полтора часа!

— И это не говоря уже о порванной странице священной книги… — притворно вздохнула Марта, поправив коричневый фартук.

— Я не рвал… Честно… — глаза Тома отливали неестественным бирюзовым цветом.

— Да ты еще и лгун, Риддл, — воскликнула миссис Роджерс. — Какая же неблагодарная мразь выросла в нашем приюте! Впрочем, — вздохнула она, — кто еще мог родиться у той ободранной нищенки?

— Не смейте оскорбляйте мою мать! — Том неожиданно жестко для самого себя посмотрел на миссис Роджерс.

— И грубиян… — вздохнула миссис Коул. — Нет, Том, пришло время поучить тебя порядку. Живо марш в чулан.

Обычно миссис Коул назначала провинившимся количество ударов розгами, ремнем или крапивой. Если она этого не делала, воспитуемого могли сечь сколько угодно. Пару месяцев назад Люси Стюарт за прогул утренней молитвы выпороли так, что она пролежала дня три в лазарете. Том с ненавистью посмотрел на маленький комод с хрустальной вазой.

Приютский чулан под лестницей был каморкой уборщицы. Но завхоз Эрни Спенсор переделал его в комнату для порки сирот. В центре стояла деревянная лавка. Над ней висели два мотка веревки, которой привязывали руки и ноги. В большом ведре с соленым раствором мокли длинные розги. Том со вздохом снял брюки, затем рубашку и, поежившись от сквозняка, лег на лавку.

— Он здесь, Эрни? — послышался грудной голос в дверном проеме.

Том вздрогнул. Он был готов к чему угодно, но не к появлению миссис Роджерс. Лицо покрылось красными пятнами. Он медленно повернул голову.

— Сейчас ты запоешь другие песни. — Миссис Роджерс взмахнула розгой. Размокший прут, разбрызгав капли соляного раствора, угрожающе свистнул.

— Миссис Роджерс… Когда придет мистер Спенсор?

— Нет, Риддл, — улыбнулась кастелянша. — На этот раз я объясню тебе некоторые вещи.

Глаза Тома расширились. Неужели его будет пороть женщина? В приюте это было высшим позором. Том неприязненно посмотрел на коричневое платье миссис Роджерс и ее замшевые туфли с открытыми носами. Пухлые пальцы кастелянши привязали руки Тома к деревянным «усам» лавки. Затем, умело пропустив веревку снизу, миссис Роджерс привязала к доске ноги Тома.

— Сегодня ты накричишься, как следует, — назидательно заметила она.

Снова раздался свист розги, и острая боль обожгла тело. Следом последовал новый удар. Кастелянша секла не спеша крест-накрест. Спина Тома стала покрываться красными рубцами. Розги вызывающе свистели, и удары становились все больнее. Том попытался отвлечься, вспоминая чашечки для саке. Розга свистнула сильнее, и новый удар заставил его застонать.

— Не сладко под розгой, Риддл? — с наигранной добротой спросила миссис Роджерс, взяв новый пучок. — Не горюй, это только начало.

Том продержался еще с десяток ударов, искусав губы в кровь. Боль усиливалась: миссис Роджерс старалась попасть по старым рубцам. Наконец, длинная розга рассекла спину, и Том уже не сдерживаясь, закричал во все горло. Глаза застилали слезы. Тому казалось, что с него снимают кожу.

— Кричи, кричи… — проворковала Джема. — Ты, гаденыш, надолго запомнишь этот день!

Задняя часть Тома превратилась в кровавое месиво. Кастелянша, войдя по вкус, поливала ее соленым раствором. Крик боли стал переходить в бред. Тому чудилось, будто не миссис Роджерс, а ненавистная Бренда сечет его под хохот Биггерта и Стаббса. Последним усилием воли он заметил у ведра коричневую туфлю: кастелянша брала очередную порцию розог. Сильная боль снова обожгла спину, и Том провалился в темноту.

Том открыл глаза. Он не знал, сколько точно проспал: час, день или неделю. За окном смеркалось. Капли дождя гулко барабанили по крыше. У изголовья стоял металлический столик с лекарствами и бинтами. Том попытался пошевелить рукой, и тотчас застонал: рубцы, наспех смазанные йодом, безжалостно горели. Белая накрахмаленная простынь была измазана гноем.

Дверь открылась. Том вздрогнул и оглянулся. В проеме показались Джеймс Биггерт и Бренда Бэкки. Том впился в них ненавидящим взглядом.

— Из тебя выпустили все кишки, кошак? — засмеялся Джеймс.

— Пошел к черту, Биггерт. Вот придурок, — устало вздохнул Том.

— Хорошо бы с тебя сняли кожу, Риддл — пропела Бекки. — Я бы сделала из нее новые туфли на каблуках. — При этих словах длинноногая Бренда даже подпрыгнула от удовольствия. В мечтах она, похоже, представляла, как под завистливые взгляды подруг выходит к завтраку в лодочках из кожи врага.

— Боюсь, для Золушки у тебя слишком большая нога, Бэкки. — усмехнулся Том. Бренду перекосило: Риддл ударил ее в больное место.

— Ого, огрызаемся? — Биггерт достал из кармана рогатку и камень. — Ну, ты совсем обнаглел, кошак…

— Ты больной, Биггерт, — пробормотал Том. От предчувствия боли его глаза стали большими, как два бирюзовых блюдца.

— Отнюдь, Томми… — Джеймс выстрелил, и Том застонал: камень попал по едва стянувшемуся шву. Гнойная сукровица засочилась по простыне.

Том с ненавистью уставился на ботинки Джеймса. Еще в детстве он открыл секрет, что если посмотреть на ноги обидчика и пожелать ему упасть, то именно так и произойдет. Том попытался представить, как Биггерт упадет на пол. Он не ошибся — спустя мгновение Джеймс с криком растянулся на полу.

— Что здесь произошло? — в комнату вбежала Марта. — Нет, это не ребенок, это просто наказание, — воскликнула она, глядя на Тома.

Предыдущая медсестра Джейн была тихой доброй девушкой, которая всегда улыбалась сиротам. Но два года назад чахотка свела ее в могилу. Место Джейн заняла Марта — беженка из Германии, где по слухам творилось что-то страшное.

— Я лежал… Эти двое приперлись не понятно зачем, и Биггерт упал, — Том постарался бросить на Марту искренний взгляд.

— Риддл врет, — закричала Бренда. — Это он столкнул Джеймса!

— У тебя, Бэкки, мозги набекрень, — вздохнул Том. — Как я мог его столкнуть, если лежал в кровати?

— Оба живо марш отсюда, — проворчала Марта. Биггерт при поддержке Бренды заковылял к двери. — А ты, Риддл, лежи смирно или я сообщу миссис Коул. — Каблуки Марты зацокали по кафельному полу коридора.

Что-то блеснуло у двери. Том присмотрелся. Это, несомненно, был золотой соверен Биггерта, которым тот все время хвастался перед приятелями. Преодолевая боль, Том доковылял до входа и после пары неудачных попыток поднял монету.

Том задумался. Совесть требовала вернуть соверен Джеймсу. Но как отдать монету главному врагу? Не мог же он подойти и сказать: «Джеймс, вот твоя монета». Можно было сдать монету миссис Коул или Марте. Но они наверняка обвинят Тома в воровстве, да еще и всыпят розог. Джеймс и Бренда умрут со смеху, узнав, что Риддла выпороли за монету Биггерта. «Ничего, пускай подергается», — злорадно подумал Том и сжал в ладони соверен.

* * *

Приближалось Рождество. Запах омеловых венков, еловых веток, мандаринов и конфет уже витал в морозном воздухе. Том любил этот праздник, хотя никогда не получал хороших подарков. Приютский подарок состоял из нескольких дешевых конфет, к которым изредка прилагали мандарин. Прежде добрая Джейн украдкой угощала Тома чаем с его любимыми соевыми батончиками. Но Джейн умерла, а ждать чая или батончиков от Марты было по меньшей мере глупо. Том с грустью вспоминал, как на похоронах Джейн он до боли щипал ладони, чтобы не разреветься.

Двадцать второго декабря Том проснулся в пять часов. Ночью ему приснился странный сон, будто он шел по лавке мистера Барнетта и захотел попасть в чашечки для саке. Испуганная Лесли Инн, которая была с ним, умоляла не делать этого. Но Том, криво улыбнувшись, разделился на семь призрачных Томов и разлетелся по чашкам.

Быстро вскочив, Том подбежал к окну. Его комната была каморкой с металлической кроватью, столом, стулом, да разваливающимся платяным шкафом. Каменное окно находилось высоко, и мальчик подвинул стул. Предутренний свет фонарей освещал порхание снежинок. Том думал о странном сне, пытаясь разгадать его значение.

Как и все сироты, Том жил один. При предыдущем директоре Эндрю Грейпере дети жили по трое. Но в приюте был закон: младшие должны прислуживать старшим. Малыши подносили «старикам» еду, чистили обувь и протягивали ладони для тушения сигарет. Старшие звали их «зверями», наказывая за неповиновение пинками или побоями. Как-то раз один из малышей Джерри Эванс попытался взбунтоваться. В ответ группа подростков до смерти забила его цепями и кастетами. Заодно верзилы избили до обморока и соседей Джерри. Пьяницу Эндрю Грейпера власти убрали, а новому директору Ханне Коул запретили селить сирот по нескольку человек.

В половине седьмого Том спустился в гостиную. Комната уже готовилась к Рождеству: в центре стояла большая рождественская ель. Было темно, и только огоньки дешевой гирлянды освещали зал. Вдыхая терпкий аромат хвои, Том залюбовался игрой разноцветных фонариков в колючих ветках.

— Привет… — раздался звонкий голос. Том вздрогнул, но тотчас с облегчением вздохнул, увидев улыбавшуюся Лесли Инн.

— Привет… — Том настороженно смотрел на нее. Лесли относилась к нему неплохо, но кто знает, что у нее на уме?

— Не спишь? — засмеялась Лесли.

— Как и ты... — Тому было странно видеть ее после сна, не выходившего из головы.

— Не могу спать перед Рождеством…. Когда мы жили с мамой, он наряжала мне елку. У нас были даже гирлянды в виде больших свечей…

Лесли появилась в приюте, когда Тому было четыре года. Он помнил, как в первое утро девочка плакала у входа, сжимая в руках фарфоровую куклу.

— Мне жаль, — дежурно вздохнул Том.

— Все в порядке… — мягко улыбнулась Лесли. — Я два года проплакала, а потом поняла: мама у Господа, и надо жить дальше…

— А я не знал своих родителей… — задумчиво прошептал Том.

— Говорят, мать родила тебя в жуткую новогоднюю ночь.

— Почему это жуткую? — притворно фыркнул Том, вытянув ноги. — Ты, Инн, родилась в Хэллоуин, как настоящая ведьма…

— Знаешь, когда твоя мать зашла сюда, за окном была кошмарная метель. И даже в снегу мелькали тени…

Риддл знал этот бред, который несла подвыпившая миссис Коул. И все же он почему-то не мог обидеться на Лесли. Звонкий голос девочки действовал на него успокаивающе. Том словно впал в оцепенение, улыбаясь веселой болтовне.

Его вернул в реальность стук посуды: скоро должен был начаться завтрак. Лесли, похоже, убежала на молитву. Том улыбнулся и вдруг почувствовал странную легкость, словно из головы достали тяжелую железку. Посмотрев на разноцветные огни, он быстро выбежал из гостиной.

* * *

На завтрак Том вошел последним. Довольные Биггерт и Стаббс о чем-то шептались, упоминая Теда Олдриджа: они, похоже, собирались поиздеваться над этим шестилеткой. Высокий Денис Бишоп болтал с соседями. Лесли, сидевшая рядом с Люси Стюарт, помахала Тому рукой. Люси скорчила гримасу отвращения. Том сел в конце стола и, фыркнув, подвинул манную кашу с малиновым джемом.

— После завтрака все идут в классную комнату, — объявила вошедшая миссис Коул. — Будем делать ёлочные украшения.

Классная комната на четвертом этаже была небольшим квадратным помещением. Дешевые деревянные столы стояли в форме буквы «Т». Скатерти не было: миссис Коул считала ее покупку бессмысленной тратой денег.

— Каждый из вас, — голос Марты срывался в легкий фальцет, — должен сделать хотя бы одну елочную игрушку. Это касается и тебя Риддл, — добавила она, глядя, как Том грустно сидит, подставив руку под щеку.

— Сейчас кошак сделает кривой фонарь, — хихикнул Стаббс. Несколько сидевших рядом детей прыснули со смеху.

Том с ненавистью посмотрел на Билли. Несмотря на все старания, он так и не научился делать хорошие поделки. Возможно, из-за своей леворукости. Возможно, он, как выражалась миссис Коул, был «редким бездарем». Так или иначе, у Тома получались только кривые и неопрятные фигурки.

— Ну как, решил, что сделаешь? — улыбалась Лесли, глядя на клейстер.

— Пока нет, — Том помотал головой.

Хуже всего было осознавать, что у других детей получались неплохие поделки. Люси и Бренда делали красивые шары, а Стаббс с друзьями плели фигурки из капельниц. Том, считавший себя выше других детей (и это подтверждали его оценки), страдал, что его безделушки не могли сравниться с игрушками остальных.

— Давай делать шар вместе? — карие глаза Лесли, казалось, смеялись.

— И как же ты его сделаешь?— снисходительно спросил Том.

— Вот смотри. — Лесли весело помахала пачкой открыток с изображением рождественских елок, ангелов, айсбергов, самолетов, кораблей и даже колоколен. Затем, приложив к открытке стакан, стала чертить круг.

— Нарезай! — Она протянула Тому размеченные картинки.

— Но ведь они… — Том сначала смотрел с недоумением, но потом, взяв ножницы, начал аккуратно вырезать круги.

— Давай быстрее, левша, — улыбнулась Лесли. Том фыркнул, но, заметив ее улыбку, стал резать быстрее. Цветные обрезки покрывали стол. Лесли брала каждый кружок и загибала уголки маленьким пухлым пальцем.

— Подержи… — Том с удивлением заметил, как быстро Лесли намазывает на кисточку клейстер. — Вот и все! — девочка покрутила шар.

— Здорово… — прошептал Том.

— Сделаем еще один? — Лесли достала новую пачку открыток с изображением рождественских свечей. Не говоря ни слова, она стала рисовать круги. Том улыбнулся и начал быстро нарезать открытки.

— Вот теперь их у нас два, — наконец, выдохнула Лесли.

В каждом делении шара виднелись рождественские свечи. Они были большими и маленькими, простыми и витыми, белыми, желтыми и красными. Они висели на ветках елей, стояли на камине или просто на столике. Но ни одна свеча не повторяла другую. Лесли крутила шар, и Том с восторгом смотрел на мелькавшие свечи.

— Несем? — спросила Лесли. — Я первый шар, а ты второй...

Довольный Том взял шар со свечами. В это было трудно поверить, но Том Риддл — мальчик, который никогда не улыбался, светился от радости. В суматохе он не заметил, как Бренда с усмешкой что-то шептала Стаббсу, Люси с ненавистью смотрела на лучшую подругу, а Джеймс и Эрик, отложив поделки, следили за ними.

— Мисс Марта, мы готовы! — легкая Лесли даже подпрыгнула от восторга.

— Спасибо, дорогая… — Марта по непонятной причине любила эту девочку. — Смотри-ка, Риддл сел тебе на хвост?

— Нет. Мы с Томом делали шары вместе, — мягко сказала Лесли. Том бросил на Марту неприязненный взгляд.

— Чудесные шары… — кивнула Марта. — Смотрите, — она помахала шарами. — Мисс Инн и мистер Риддл закончили работу.

Не сговариваясь, они выбежали из класса. Лесли залезла на подоконник. Том облокотился на него и посмотрел в окно. Небольшие снежинки заносили грязь белой крупой. Вдали, сливаясь с дымом заводских труб, собиралась громадная снеговая туча. Тому почудилось, что она усмехнулась злобной улыбкой. Он вздрогнул. В этой туче, казалось, сосредоточилось все самое холодное и злое.

* * *

— Давай погуляем? — мягкий голос Лесли вывел его из оцепенения.

— Можно… — пожал плечами Том. — Только куда?

— Не знаю… — замялась Лесли. — Может, куда ты все время убегаешь?

«В лавку мистера Барнетта? — подумал Том. — Почему бы и нет?» Одна половинка души говорила, что не стоит выдавать укрытие. Другая половинка была в восторге. «Разве ты не мечтал пойти туда с другом?» — шепнул детский голос.

Они шли по лестнице, накинув поношенные зимние плащи. У выхода Лесли сухо кашлянула. Том вздрогнул: точно такой же кашель был предвестником смерти Джейн.

— Все в порядке, — улыбнулась девочка. — Простыла немного. — Том с тревогой посмотрел, как на ее щеках появились красные пятна.

Магазин Оливера Барнетта встретил их праздничной суетой. Несколько посетителей рассматривали стеллажи. Высокий господин с портфелем приценивался к «обезьяньему сервизу». Две девушки расплачивались за индийские благовония.

— Привет Том… — Сегодня ты не один… — подмигнул мистер Барнетт.

— Лесли со мной... — кивнул Том. Девочка остановилась возле стеллажа и потрясенно рассматривала восточные безделушки.

— Замечательно… Подожди-ка, — Оливер Барнетт махнул рукой вошедшей пожилой даме — Я встречу посетительницу.

Взглянув на прилавок, Том заметил «Таймс». На передовице мелькали слова Гитлер, Рейхстаг, Бломберг*, соглашение Хора-Риббентропа**. Том понятия не имел, что это такое. Зато на фотографии было много сидящих людей в мундирах. Еще один человек шел к подмосткам, вскинув вперед правую руку. На другой его руке была повязка со знаком в виде паука. Такой же паук красовался над освещенной прожекторами трибуной.

— Что это? — прошептал Том.

— Это? — подошедший мистер Барнетт поправил очки. — О, это нацисты.

— Так это про них кругом говорят, что они безумны?

— Ты прав, Том. Нацисты злы и безумны. И куда больше, чем думают многие.

Том вздрогнул. Слова Барнетта почему-то оставили у него неприятный осадок. Счастливая Лесли как завороженная смотрела на китайский сервиз с видами пагод.

— Что это… — прошептала она с ужасом, указав пальцем на маску из дерева.

— Маска смерти из французской Африки. Колдун одевает ее на похороны. Очень дорогая. — Барнетт положил очки на газету.

— Лесли… Ты чего? — Том не понимающе посмотрел на нее.

— Он смотрит на меня… — прошептала девочка, показав на маску.

— Ладно… У меня для вас подарки к Рождеству, — Оливер Барнетт протянул детям две шоколадки.

— Спасибо… — пробормотал Том. Лесли рассеянно кивнула. Том был поражен, что какая-то маска так испугала ее.

Ближе к выходу Лесли снова зашлась кашлем. Сухая снежная крупа превратилась в мокрую метель, и крупные хлопья отвесной стеной заметали незамерзшие лужи. — Ты только посмотри, Том, какое чудо…. –… девочка, словно выйдя из забытья, дернула друга за руку.

На противоположной стороне улицы была лавка с рождественскими украшениями. На витрине рядом с гирляндами лежал набор рождественских шишек. Но каких! Это были желтые шишки с зеленой верхушкой, сделанные из тонкого стекла. Каждая шишка по форме была не похожей на остальные. Свет гирлянды весело играл в стеклянных гранях.

— Представляешь, если купить их… — прошептал Том.

— Что ты, Том, — вздохнула Лесли. — Они ведь стоят целое состояние...

— Ничего… Мы за пару лет накопим, — уверенно сказал Том. — Идем?

— Давай посмотрим еще… Том… — Лесли, как завороженная глядела на переливавшиеся огоньками шишки.

— Но Лесли.. — засмеялся Том. — Мы ведь можем прийти сюда завтра. И послезавтра. И вообще, когда пожелаем...

Лесли улыбнулась и, взяв немного снега, бросила им в Тома. Он фыркнул и, отряхнувшись, обсыпал Лесли. Они стали бегать друг за другом, бросаясь снежками. Это было очень хорошее время. И Тому захотелось, чтобы оно никогда не кончалось.

* * *

Уже стемнело, когда Том и Лесли возвращались в приют. Девочка казалась усталой, и едва перебирала ногами. Том подумал, что она утомилась от прогулки. Или у нее и вправду была простуда? Пробежав мимо чугунной ограды, дети нырнули во двор.

— Так, Лесли…. — раздался голос Бренды. — Завела себе кота?

— Убирайся, Бэкки, — с ненавистью прошипел Том.

— Ого…. — расхохотался Стаббс. — Кошак уже шипит? Видать, ты хорошенько поишь его молоком, Инн!

— Обязательно купи плеточку для непослушных котов, Лесли, — засмеялась Бренда.

Том быстро слепил снежок и ударил ей по плечу. Бэкки взвизгнула и отпрыгнула в сторону.

— Так? — заорал Стаббс. — Ну, получайте…

Лесли бросила в Билли снежок. На помощь Бренде и Стаббсу выбежал Биггерт. Завязалась снежная дуэль. Лесли кидала много, но попадала редко. Зато снежки Тома били жестко и метко. Одним ударом он сбил шапку с Биггерта. Лесли радостно обкидала его снежками. Запыхавшись, она сняла красную вязаную шапочку и повесила на сук.

— Ну, погоди, Инн… — воскликнул Стаббс. Прицелившись, он бросил шар в Лесли. Качнувшись, девочка, упала на землю.

— Держи, любитель кроликов, — Том засадил снежком в голову Стаббса.

Билли взвыл от боли. Том оглянулся и с удивлением, что Лесли лежит на земле. Недоброе предчувствие укололо сердце. Не обращая внимания на снежки Биггерта и Бренды, Том подбежал к ней.

— Лесли… — прошептал он.— Лесли, очнись.

Девочка не шевелилась. Том повернул голову. Кровь хлынула из горла. В карих глазах застыло страдание.

— Зовите врача, кретины, — крикнул Том, оттолкнув снежок Биггерта.

Кровь пошла сильнее. Лесли хрипела, задыхаясь от кашля. Струйка крови на щеке застывала извилистым следом. И Том, держа ее голову, непонимающе смотрел на темное зимнее небо.

* * *

В Сочельник Том снова проснулся около пяти. Было необычайно холодно: приютское отопление, похоже, дало сбой. Из коридора доносились шаги. Том подумал, что это миссис Роджерс совершала утренний обход. Он укутался пледом: ему не хотелось лишний раз попадаться на глаза кастелянше.

Позавчера вечером доктор Рочестер отвез Лесли в больницу, констатировав прогрессирующий туберкулез. Том подслушал их разговор в кабинете миссис Коул. Из пространных объяснений врача он понял, что причиной приступа стали переохлаждение и низкая влажность. «Я не могу делать искусственное вдувание в острый период, — сказал доктор. — Но приступы этой болезни часто проходят также внезапно, как и начались».

Прошло минут десять, прежде, чем Том понял, что это не Джема Роджерс. Стук каблуков был жестким. Сгорая от любопытства, Том приоткрыл дверь. Марта стояла на табуретке и завешивала большое зеркало белой простыней.

— Зачем вы закрыли зеркало? — спросил Том и осекся. Марта была в пепельном платье и в наброшенном на плечи черным платке.

— Тебя это не касается, Риддл, — Голос Марты предательски дрожал.

— Нет… касается… — сухо сказал Том, глядя, как Марта закрывает ставни. — Говорите правду! — воскликнул он в неведомом порыве.

Марта потрясенно посмотрела на Тома.

— Ну… — замялась она… — Просто Лесли… Ей очень плохо...

— И поэтому вы завесили зеркало? Поэтому вы закрыли ставни?

Том пристально посмотрел на Марту. Перед глазами поплыла странная картина. Тому казалось, будто он стоит в кабинете миссис Коул, и она, убитая горем, говорит, что тело привезут к полудню.

— Да… — прошептала Марта. — Вечером у Лесли был новый приступ. Дежурный врач не успел добежать до палаты. Она…

— Умерла… — лицо Тома будто окаменело. Он не желал слушать продолжения.

— Том, пойми: Лесли призвал к себе Господь… Только он решает….

— Неправда! — закричал Том в исступлении. — Это проклятые врачи не лечили ее как нужно.

— Нельзя так говорить… — Марта смотрела на него с испугом. — Мне жаль, Том… Но Господь...

Том не слышал ее слов. Ему хотелось, чтобы началась гроза или буря. Он щипал себя за ладони, надеясь проснуться. Но ничего не происходило. Он побежал в гостиную, не понимая, что происходит.

Рождественская ель излучала запах смолы и иголок. Только теперь Тому казалось, что это запах могильных венков. Хотя, может, это ошибка? Может, умерла другая Лесли? Мало ли на свете каких-нибудь Лесли Линн или Лесли Джинн... Том поначалу решил, что так оно и было. Но ведь Марта завешивала зеркало... Том посмотрел на фонари и почувствовал пустоту. Страшная правда была до боли проста. Лесли больше нет. Она не вернется.

Он плюхнулся в кресло. Под самой макушкой елки висел ребристый шар с картинками свечей. Том вспомнил, как они с Леcли клеили кружки, и почувствовал, как лицо стало мокрым. Он не сразу осознал, что по щекам катятся слёзы. Том быстро вытер лицо платком, но они потекли снова. Он попытался сжать кулаки, но ничего не помогало. Слезы продолжали ползти, закрывая гирлянды и хвою влажной пеленой. Все было бессмысленно.

Примечания:

* Бломберг Вернер фон — министр обороны нацистской Германии в 1935 — 1938 годах.

** Соглашение Хора-Риббентропа или англо-германский морской договор 1935 года — соглашение министра иностранных дел Великобритании Сэмюэля Хора и министра иностранных дел нацистской Германии Иоахима фон Риббентропа о тоннаже немецкого военно-морского флота по отношению к британскому. Том, скорее всего, видел статью в «Таймс» о выступлении Гитлера в Рейхстаге по поводу этого соглашения.

Вот уже почти три месяца Том чувствовал себя ужасно. Шок от утраты прошел, уступив место тупой, ноющей боли. Тому казалось, будто он каждый день теряет по литру крови. Большую часть времени он проводил за чтением — на подоконнике, на полу, у крыльца, а когда потеплело, и возле чугунной ограды. Снова начались уроки, и Том делал домашние задания старательнее, чем прежде. Это позволяло ему немного забыть о Лесли.

Он помнил все детали того кошмарного предновогоднего дня. Затянутые черным крепом люстру и зеркало. Тошнотворный запах похоронной хвои и букетов хризантем. Лежавшую в гробу Лесли, которая в прозрачном платье казалась уснувшим ангелом. На мгновение Тому почудилось, будто Лесли была даже счастлива, что врачи позволили ее душе освободиться от мук. Но он тотчас прогнал прочь эту мысль. Не было ничего страшнее похоронных гирлянд, прозрачного савана и гробовой подушки.

К началу февраля Том полностью отдалился от других детей и выглядел потерянным. Он стал настолько молчаливым, что, казалось, не нуждался в чьем-то обществе. В свободное время он бродил по Лондону, возвращаясь в приют только к ужину. Том уходил теперь далеко за район Сент-Панкраса, гуляя иногда даже до Сити. На Воксхолл-Роуд и в лавку мистера Барнетта он не ходил со дня смерти Лесли. Вспоминать о том дне ему было слишком больно.

Двадцатого марта Том почувствовал себя лучше. На уроке математики он даже улыбнулся, видя, как Люси Стюарт, скорчив забавную гримасу, не может доказать подобие треугольников. Кудрявая Миранда Шайл пыталась помочь Люси, за что профессор Генри Коэн под крики Биггерта и Бренды снял с нее несколько баллов. Том с отвращением посмотрел на их довольные лица и стал рассеянно разглядывать, как маленький солнечный зайчик весело бегает по парте.

Постепенно Том снова начал общаться с другими, хотя держался отчужденно. Боль от утраты сменилась ненавистью к Билли Стаббсу. Внутренний голос, правда, напоминал, что Лесли провела на улице весь день, да еще играла в снежки с ним самим. Но Том давил этот голос: он решил, что во всем виноват Стаббс. Сделать Билли больно, заставить его страдать было мечтой Тома.

* * *

Том медленно брел по брусчатке. Высокое апрельское небо было по весеннему синим. Глубокая лазурь вместе с нежным предвечерним воздухом навевала воспоминания. Перед глазами вставал давний вечер, когда приютских детей везли с экскурсии в Лондоне. Большинство из них весело болтали друг с другом, и только Том одиноко смотрел в окно, чувствуя в вечернем свете фонарей манящую истому.

Бетонная стена завода сменилась лабиринтом фабричных закоулков. Двухэтажные дома казались кривыми из-за убегавшей под горку улицы. В воздухе стоял устойчивый запах тины: где-то недалеко протекла Темза. Цветущая в палисадниках белая сирень придавала синему небу предчувствие скорого лета. У подъездов сплетничали женщины. Ребятишки весело играли в футбол на заросшем травой проулке.

На противоположной стороне улицы Том заметил паб. Пыльные окна казались матовыми даже на солнце. Том еле различил рисунки пивных кружек на дверных стеклах. Взглянув на торчащий из лужи кусок трубы, он быстро открыл дверь.

— Тебе чего, малец? — усмехнулся дородный бармен, покрутив бутылку. В зале пахло кислым пивом.

— Полпинты содовой, — Том аккуратно выложил монетку.

— Надо же.. — Бармен окинул его насмешливым взглядом, но, взяв монету, отцедил половину пинтового стакана. — Далеко пойдешь, парень!

Со стороны барной стойки послышались смешки. Тома передернуло. Он вспомнил, как в детстве верзила Патрик Фелпс ради забавы сломал ему пинками руку. Очнувшись, он заметил, как медсестра Джейн накладывала гипс, грустно приговаривая «мой милый фарфоровый мальчик». Это были единственные ласковые слова, которые Том слышал за всю жизнь. Тогда Джейн, как потом и Лесли, зашлась сухим кашлем и в изнеможении присела на кровать…

Том почувствовал, что глаза становятся влажными от слез. Он осмотрелся. За соседним столиком сидел белобрысый старик с порванным воротником. Его напарником был высокий мужчина лет сорока, постоянно покашивавшей и прикрывавший рот рукой. Том сразу окрестил его «чахоточником».

— Раз кабинет сформировал старина Невилл*, мы точно сдадимся Гитлеру, — фыркнул старик.

— Зато наци не любят большевиков, — заспорил подвыпивший товарищ.

— Они же безумны… — проворчал старик, подергав сальной шеей, точно ему был мал воротник.— Ты видал их фюрера? Ты видал их петлицы с дубовыми листьями и фуражки с черепами? Ты видал, как они жгут книги?

— Как это — жгут книги? — ляпнул Том и тотчас вздрогнул. Он не привык разговаривать с незнакомыми людьми.

— Просто. — Седовласый с интересом посмотрел на него. — Зажигали костры и швыряли туда книги, какие считали вредными.

— Сейчас-то почти не жгут, а раньше везде костры пылали, — икнул «чахоточник».

— Еще у них знак есть, похожий на паука, — пробормотал Том.

— Ты гляди: даже такой малец слыхал о свастике! — подивился старик. — Верно говоришь: эти полоумные заменили крест черным пауком…

Тому показалось, будто он сидит на пошарканной скамейке у сквера и держит газету. На развороте была фотография громадного здания, увенчанного большим черным пауком. Картинка сменилась, и вот он стоит в толпе на митинге. Что если старик думал об этом?

— Да что я, бошей** не видел? — шумел худощавый мужчина, по выправке явно бывший моряк. — Сунутся — снова в нос получат.

— Так у них теперь самолеты какие… — ляпнул кто-то.

— Врут больше, — презрительно фыркнул моряк.

Паб загудел. Бармен что-то кричал игрокам в домино. Одни доказывали, что Гитлер правильно борется с курением. Другие отвечали, что бош без сигареты и черного кофе — не бош: запретить ему курить — верный способ потерять власть.

— Их безумному фюреру точно какая-то сила помогает, — вздохнул старик. — Посмотришь, псих психом, а все ему удается... Как по волшебству…

— Да будет тебе, старый, — хлопнул его по плечу «чахоточник». — Будто не знаешь, что никакого волшебства не существует!

Часы с маятником показывали начало восьмого. Том с ужасом подумал, что опоздал на ужин. Спрыгнув со стула, он помчался к двери. Через минуту он бежал по улице, дыша легким весенним воздухом.

Лачуги сменились бульваром. Из кинотеатра валила толпа. Две девушки в зеленых кофтах смеялись, обсуждая закончившийся фильм. Черные машины сигналили у светофора. «Никакого волшебства не существует», — как заклинание твердил Том. Но каждый раз, когда он повторял эту фразу, перед глазами вставал знак в виде паука.

* * *

Надвигались сумерки. Фонари бросали призрачный свет на старый клен. Освященное неясным светом дерево казалось хрупким. Вечерняя мга кружилась легким туманом возле кладбищенских надгробий. Перебежав трамвайные пути, Том остановился у афишной тумбы и посмотрел на объявление:

Спешите! Только у нас до 15 мая выступает незабываемая Лайза Чинезелли, лучшая в мире укротительница львов!

Ниже был рисунок девушки в прозрачном голубом хитоне, прогуливавшейся с глумливой улыбкой возле лежащих львов. В руке девица держала длинный кнут. Тому показалось, что в ее серо-голубых глазах светилась порочная игривость. Миссис Коул говорила, что его мать была «из цирковых». Мальчика передернуло от омерзения. Неужели и она ходила в прозрачном хитоне с такой же улыбкой?

С детства Том терпеть не мог цирк. Его раздражали наездницы, клоуны и горбуны. Его не восхищали акробаты: он считал их номера жульничеством, использованием какого-то секрета. Еще меньше ему нравились факиры: однажды на чердаке он нашел книжку о секретах фокусов, и с тех пор не верил ни одному представлению. Но больнее всего было смотреть, как родители покупают детям сладкую воду и пирожные. Эти избалованные мальчики и девочки казались Тому непригодными к жизни нулями.

Забежав в приютский двор, Том прислушался к голосам. В беседке виднелись силуэты подростков в кепках. Они курили папиросы и смеялись. На бордюре, свесив тонкие длинные ноги, сидела довольная Бренда. Рядом крутился Эрик Волей, выделывая немыслимые пируэты.

— А ну покажи жирафа, — захохотал верзила. — Как они жрут, а? — Эрик вытянулся вверх, сложил руки у груди и схватил ртом ветку с почками. Раздался хохот, и другой верзила пнул Волея по спине.

Том с ненавистью посмотрел на беседку. Это были тот самый Патрик Фелпс, окруженный вассалами — Роном Стимером и Мартином Фейлом. Их компания не раз мучила Тома: когда от скуки, когда для развлечения Бренды, к которой Патрик питал слабость. Именно они сломали Тому руку, и это было еще пустяком. Однажды, когда Риддл подбросил в туфли Бренды пару слизней, они привязи его к дереву и били пинкам, а довольная Бэкки наслаждалась этим зрелищем.

— Пепельницу, зверь! — воскликнул Патрик. — Волей протянул ладонь, и верзила под крики Эрика затушил об нее окурок.

В прихожей Том осмотрелся. У плюшевого кресла стояла девочка с распущенными до плеч белыми волосами. Лицо с курносым носиком было усыпано веснушками.

— Привет… Как тебя зовут? — мягко спросил Том.

Девочка моргнула заплаканными веками. Свет дешевого плафона осветил ее короткое синее платье, усыпанное белым горошком.

— Эми… Эми Бенсон… — пролепетала она.

— А я Том… Том Риддл… Сколько тебе лет?

— Шесть… — всхлипнула девочка. — У меня родители разбились в машине. Они назвали меня Эми — любимая. А что означает твое имя?

Том задумался. Говорить Эми, что «Томами» зовут котов, ему не хотелось. Но ничего другого в голову не приходило. — Я не знаю…

— Конечно… Ведь Том — самое обычное имя… — кивнула девочка.

Риддла перекосило. Вся его симпатия к Эми разом улетучилась.

— Что, Томми? Кошак ищет новую хозяйку? — Том чертыхнулся. По скрипучим ступенькам бежали Стаббс и Бишоп.

— Не бойся, — Бишоп подмигнул испуганной Эми. — Том — кошак безвредный. Только сидит и читает или ходит по приюту, как призрак.

— А будешь сгущенкой поить, ручным станет, — хихикнул Стаббс. К отвращению Тома девчонка тоже хихикнула. — Лесли вот разок попоила…

Глаза Том вспыхнули странным светом. Если бы о Лесли говорил кто-то другой, он, возможно, отнесся к этому спокойно… Но Стаббс! Риддл почувствовал, как ярость, точно просыпающийся вулкан, овладевает каждой его клеткой.

— Знаешь Билли, — сплюнул с ненавистью Том. — Ты заплатишь за Лесли… Может, — усмехнулся он, — сдохнет твой банни?

Рев ярости прервал его слова. Билли со всего размаха ударил Тома в губу. Тот отпрыгнул, с отвращением глядя на черно-белую плитку. Из-за хрупкого телосложения у него не было шансов победить в драке.

— Что случилось? — из коридора бежала миссис Коул. — Господи, — вздохнула она, — где Риддл, там неприятности…

— Да, Риддл подрался со Стаббсом, — ответил Бишоп, удерживая Билли.

— Живо марш в комнату, — миссис Коул схватила за руку Тома и потянула за собой.

— Вы не будете меня пороть… — настороженно сказал он.

— Пока нет, — бросила миссис Коул. — Но ты весь вечер просидишь в комнате, — она больно дернула Тома за руку. Солоноватая струйка крови сочились по его губе.

* * *

Весь вечер Том просидел взаперти, послав отменную порцию проклятий в адрес Стаббса и миссис Коул. Ночью ему опять снился дурной сон, будто он стоит у гроба Лесли рядом с зеркалом. Девочка звала его в зазеркалье, где мелькали фигуры нацистов. Быстро заправив постель, он выскочил в коридор.

За завтраком Том пребывал в растерянности. Вчерашний разговор в пабе не выходил из головы. Перед глазами плыли костры из книг, освещенные прожекторами трибуны и коробки солдат со знаками паука… Его вывели из забытья крики Бренды, игравшей с йо-йо. Том скривился: завтра, пятого апреля, был ее день рожденья.

— Риддл, тебе нужно особое приглашение? — крикнула Марта.

— Мммм.. — замялся Том, посмотрев на едва начатую порцию перловки. Несмотря на постоянное чувство голода, он испытывал омерзение при виде каши и вареных овощей.

— Мы едем в лес, — снисходительно пояснила Марта.

Сердце Тома похолодело. На природе детм занимались спортом, а это он ненавидел. Горько вздохнув, мальчик поплелся к выходу.

В автобусе Том смотрел на ухоженные домики, омнибусы** и трамваи. У закрытых ресторанов дворники-индусы подметали входы. Ближе к окраинам пошли старинные церкви, и новые респектабельные дома в виде башен. На весенней лазури неба Том походя отметил маленькое облачко. Возможно, это была иллюзия, но ему казалось, будто оно становилось все больше.

— Быстрее, быстрее, выходим, — Марта торопливо махала рукой.

— Ко мне, — коренастый мужчина в спортивном костюме махал флажком. Это был Энтони Илкз — руководитель скаутских отрядов. — Строимся и разбиваемся на команды, — показывал он маленькими пухлыми руками. — Мальчики берут мяч, девочки бегут на эстафету… Ты, Риддл, посиди в сторонке, — сказал он с легким презрением.

Том поморщился и грустно потупился в землю. В прошлом году он был единственным, кто не смог подтянулся на турнике.

— Кошак пойдет читать книжку, — фыркнул Биггерт.

Люси Стюарт и ее новая подруга Кэтрин Бейл, звонко рассмеялись. Том бросил на них неприязненный взгляд, и под общий хохот поплелся к опушке.

Было ясно, но необычно холодно. Цветы излучали терпкий аромат, даря его чуть распустившимся почкам и зацветающим соснам. Невдалеке слышалось журчание ручейка. В траве ползло много слизняков. Стараясь не наступить на них, Том подошел к оврагу, и, споткнувшись, скатился вниз. Потерев ушибленную ногу, он присел на покрывало и погрузился в чтение.

Его отвлекло тихое шипение. Оглянувшись, Том заметил черные кольца. Это, несомненно, была змея. Он поскорее убрал ногу: гадюки были опасными тварями. Однако змеиное шипение становилось осмысленным. Мальчик с волнением протянул руку, и черные кольца обвили ее.

— Привет… — прошипела похожая на садовый шланг гадюка.

— Привет… — Том погладил ее по головке. — Не знал, что змеи умеют говорить..

— Нет-нет… — зашипела змея, — это ты умеш-ш-ш-ш-шь говорить со змеями, Маленький Повелитель.

— Правда? У меня в голове звучали такие слова… Я думал, это бред.

— Это з-з-з-змеиный яз-з-з-ык, Маленький Повелитель, — смертоносные кольца все сильнее оплетали ногу.

— А многие умеют говорить со змеями?

— Нет, Повелитель, это редчайш-ш-ший дар. За свою долгую ж-ж-ж-жизнь я не встречала ни одного з-з-змееус-с-с-ста.

— Значит, я особенный? — глаза ребенка блеснули странным светом.

— Конеч-ч-чно. Ты змееус-с-с-ст… Каждый из нас-с-с охотно придет тебе на помощ-щ-щь, Повелитель…

Кольца стали скрываться под корягу. Том посмотрел вверх. Все произошедшее было слишком невероятным, чтобы быть правдой. Или он и впрямь был другим?

— О, кого я вижу, — Том вздрогнул. К краю обрыва подошли компания Патрика и Бренда. — Может расскажешь стишок? — рассмеялся верзила.

Однажды, когда Тому было пять лет, он рассказал наизусть псалом. Это стало предметом насмешек. Патрик со свитой ловили его в коридоре и, зажимая ребра ногами, глумливо просили «рассказать стишок». Если Том не соглашался, его били. Если соглашался, то получал пинки и удары «в благодарность».

— Не приближайся ко мне, Фелпс, — сплюнул с ненавистью Том.

— Ого! — фыркнул Патрик. — Наш Томми наглеет на глазах. — Давненько тебя не учили жизни, дружок…

Бренда подпрыгнула от восторга. Том вздрогнул: он хорошо помнил побои. Судорожно ища защиты, он, неожиданно для себя, что-то прошипел. Покров прошлогодних дубовых листьев зашевелился. Через мгновение раздался визг Бренды. Том успел заметить, что от ее ног отползла черная лента.

На крик сбежались дети. Испуганный Патрик был белым, бестолково тряся лежавшую девочку за руки. Рон и Мартин в ужасе смотрели на куст боярышника.

— Что случилось — Из толпы выбежал мистер Иклз.

— Риддл натравил на меня змею! — Из тонкой ноги Бренды хлестала кровь.

— Успокойтесь, мисс Бренда. Сейчас отвезем вас в больницу… Риддл! — воскликнула Марта с неприязнью. — Что здесь произошло?

— Я не знаю, мэм… — вздохнул Том. — Бэкки наступила на змею. Не считаете же вы, что я повелеваю змеями? — спросил он, глядя в упор на Марту и Илкза.

Мистер Илкз отчаянно морщил лоб, пытаясь разобраться, что к чему. Он, кончено, понимал, что все это полная чушь. Но Бренду укусила змея, и Риддл был с этим как-то связан. Марта бросила на Тома подозрительный взгляд.

— Живо марш в автобус, — скомандовала она. Патрик с приятелями помогли уложить Бренду на брезент.

В воздухе чувствовался приторный запах приближавшегося ливня. Том вздрогнул и подобрал валявшуюся игрушку йо-йо. Лоб покрылся влажной испариной, а руки дрожали. Только что змея укусила Бренду, напугала Партика, и именно он, Том Риддл, сделал это. Что если его слушались и другие животные? Невероятная мысль мелькнула в голове, и Том, посмотрев на чернеющее небо, задрожал от смеси страха и восторга.

* * *

Быстро откинув плед, Том спрыгнул с кровати. Приближалась полночь, и он тихонько вышел во двор. Черное бархатное небо озарялась ледяным светом звезд.

«Он ведь хочет жить», — прошептал в голове тонкий голос.

«А Лесли разве не хотела?» — парировал другой — высокий и ехидный.

«Чем провинился зверек? Чем?» — заспорил детский голосок.

«Джимми — тупой банни Стаббса, — усмехнулся холодный голос. — Подумай: завтра Стаббсу будет больно, очень больно….»

Тому почудилось, что голова сейчас расколется от этого спора. Осмотрев дворик, он скорее побежал к забору.

Приютский вольер был небольшим помещением со стеклянной крышей. Когда-то здесь была теплица, где дети выращивали овощи, фрукты и заботились о диких утках. Но еще до рождения Тома шайка верзил купила лисенка и радостно смотрела, как он загрызает добрую крякву с селезнем. Затем закрыли и теплицу: у вечно пьяных Эндрю Грейпера и Ханны Коул не было денег на ремонт. Только недавно завхоз Эрни Спенсор перестроил теплицу в вольер. В клетках жили щеглы, чижи, морские свинки, крысы и черный кролик Билли Стаббса по кличке Джимми.

Едва Том повернул ключ, как пара щеглов зашелестели. Нельзя было терять ни минуты: если проснется птичник, на шум прибежит Эрни Спенсор. Том быстро зажег свечу.

— Джимми… — прошептал он, вытянув левую руку. Черный клубок спал возле кормушки с травой. — Джимми, вставай, тварь ты тупая…

Испуганный кролик подбежал к дверце. Том быстрее открыл ее и посмотрел вверх. Веревка для мешков с отрубями была на месте. В центре виднелась петля, на которую мистер Спенсор вешал груз.

— Вперед, — скомандовал Том. Влажные глаза отливали сине-зеленым светом.

Кролик бежал к стене, поджав уши. Повинуясь неведомой силе, он приближался к деревянной балке. Потрясенный Том смотрел, как Джимми выполняет его приказы.

— Вверх!— приказал он. Зверек отчаянно полез на стропила.

— Прыжок в петлю… Лапами вниз... — Закрыв глаза, Том представил себе, как петля сомкнется вокруг шеи зверя.

Раздался слабый хрип. Том открыл глаза и вскрикнул. Черное тельце животного болталось в петле. Зрелище было омерзительным. Том побледнел, и со всех ног побежал из вольера. Обхватив старый клен, он понял, что не может идти.

— Я убийца.. убийца, — шептал в ужасе Том. — Боже, что я наделал?

Жестокость ушла, и вместо нее пришло ощущение утраты. В детстве Том чуть не заплакал, когда Джейн рассказала ему про загрызенную утку, которую дети кормили с рук. Теперь он стал таким же убийцей, как те верзилы. Это не могло быть правдой, не могло... Том как в тумане смотрел на звезды. Грудь сотрясалась от рыданий. Ему было холодно.

Примечания:

* «Старина Невилл» — премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен (1937 — 1940), проводивший политику умиротворения нацистской Германии.

**Бош — презрительная кличка немца в Великобритании.

**Речь идет не о конных омнибусах XIX века, а о двухэтажных лондонских автобусах, также называемых "омнибусами".

Том отжал рукав старой рубашки и устало взглянул на грязную тучу. В последний апрельский день сироты, как обычно, делали уборку. Миссис Коул требовала чистить окна до блеска, хотя пошарканные подоконники оставались неизменными. Тряпка снова скрипнула о стекло, и Том стал рассматривать приютский двор.

Минувшие недели напоминали затишье перед бурей. История с кроликом вызвала переполох. На следующее утро Стаббс бился в рыданиях. Люси, Кэти и Миранда смотрели на Риддла с мистическим ужасом. Глядя, как Билли с отчаяньем прижимает к груди пушистое тельце, Том на мгновение пожалел, что убил его. Но он тотчас прогнал эти мысли. «Стаббс получил по заслугам», — уверял себя Том.

Потом были объяснения в кабинете миссис Коул. Том клялся, что не виновен, но дрожащий голос и потные руки выдавали его с головой. У него было алиби — кролик залез высоко на стропила. Но директриса не поверила в это, и завхоз Эрни Спенсор всыпал Тому парк десятков розог. Том, впрочем, знал, что этим история не кончится. Он с тревогой смотрел, как Стаббс, Бренда и Генри Ойрен шепчутся, глядя ему вслед.

Уборка, между тем, шла полным ходом. Ловкая Кэти залезла на табурет и протирала стекло газетой. Люси брезгливо опускала тряпку в таз. Поймав взгляд Риддла, она скорчила гримасу. Том ехидно поднял бровь и почувствовал легкий укол в сердце. Почему все на свете должны так ненавидеть его?

— Риддл! — Раздался хрипловатый голос миссис Роджерс. — Да ты когда-нибудь начнешь работать?

— Уже заканчиваю. — Том с отвращением взглянул на ее желтое платье.

— Смотри, а то высеку, как полгода назад. — В глазах кастелянши вспыхнул огонек.

— Знаешь, Томми, я бы сама охотно выдрала тебя розгами, — усмехнулась Кэт. — Вот я точно сняла бы три шкуры с такого безмозглого кошака…

Том с ненавистью посмотрел на маленькие босые ноги Кэти. В тот же момент ножки табурета исчезли, и он с грохотом рухнул на пол.

— Риддл! Как как тебе удалось это сделать? — крикнула миссис Рождерс подбегая к Люси. Кожа на ноге Кэти была порвана, из раны сочилась кровь.

— Я стоял на соседнем подоконнике. Разве я мог это сделать? — Том, пересилив себя, спокойно посмотрел в глаза кастелянши.

— Живо домыл окно и марш в комнату, — приказала миссис Роджерс. С помощью Люси она потащила плачущую Кэти в больничное крыло.

Том еще раз провел тряпкой и сорвал размокшие куски оконной бумаги. Осмотревшись, он заметил, что у табуретки Кэти валялся серебряный наперсток. Быстро спрятав его в карман, мальчик помчался к себе.

Солнечный лучик, прорывавшийся сквозь пелену туч, весело прыгал по шкафу. Том открыл рассохшуюся дверь и достал картонную коробку из-под чая. В ней лежали соверен Биггерта и йо-йо Бренды. Теперь к ним присоединился наперсток. Том вдруг подумал, что будь Лесли жива, ему не понадобилась бы эта странная коллекция. Вздохнув, он положил в карман соверен. На душе было странное чувство, будто эта монета могла сегодня пригодиться.

* * *

За обедом Том рассеянно наблюдал, как дети поглощали молочный суп. Его порция оставалась, как всегда, едва начатой. Миссис Коул о чем-то разговаривала с Эрни Спенсором — видимо, обсуждала происшествие с Кэти. Том задумался, почему все вокруг звали ее «миссис Коул», хотя она вроде бы никогда не была замужем. "Так, должно быть, звучит солиднее", — ехидно подумал он.

Разделавшись с чаем, Том побрел к выходу. Можно было сходить в центр или к причалу, но эти маршруты ему приелись. Гонг возвестил о приближении трамвая. Быстро перебежав пути, Том оказался у старого кладбища.

Погост не был обнесен оградой. Здесь давно не хоронили, и разросшиеся деревья придавали кладбищу вид сквера. Том стал с интересом смотреть на мраморные склепы в виде скорбящих ангелов или маленьких часовен. В детстве он иногда лазил мимо них. Однако после смерти Джейн он не переступал кладбищенскую ограду.

— Сэр Чарльз Стейлок… майор полка Коулдстрим-Гардз… — прочитал он.

Том мягко улыбнулся. Он узнал это место: здесь рос большой куст сирени. Возможно, поэтому Тому казалось, будто любая сирень пахнет кладбищем. Он задумчиво посмотрел на гипсовую чашу, в которую набралась дождевая вода. Интересно, где похоронена его мама? Ни миссис Коул, ни кто-то другой понятия не имели, как схоронили простую нищенку. «Где угодно, только не здесь», — подумал Том с ноткой горечи и снова принялся рассматривать дорогие надгробья и склепы.

Отец Джером не раз говорил, что верных Господу ждет рай. Возможно, так оно и было. Почему же тогда у каждого надгробья стояли скорбные фигуры? Перед глазами поплыл образ прозрачного савана, которым Марта накрыла Лесли перед началом погребения. Неужели и он будет так же лежать в гробу, и его однажды закроют пеленой?

Могилы заканчивались, и вслед за силуэтами старых склепов была видна оживленная магистраль. Небо все сильнее затягивалось причудливыми очертаниями облаков, сквозь которые изредка пробивалось золото вечернего солнца. Том прищурился и с удивлением заметил красный кирпичный дом с набольшими башенками на крыше. Он и забыл, что кладбище выходило на другой конец Воксхолл-Роуд...

Капли дождя гулко барабанили об асфальт. Это было удивительно, но Том не чувствовал боли. Он посмотрел через дорогу, где находился магазин рождественских украшений и облегченно вздохнул: на его месте располагалась скобяная лавка. Сможет ли он спокойно войти в лавку мистера Барнетта?

Дверь с рисунком Шивы была прежней, но дощечки с именем Оливера Барнетта не было. Недоборе предчувствие укололо сердце.

— Могу ли я поговорить с мистером Барнеттом? — быстро спросил Том женщину с бесцветными глазами.

— Мистер Барнетт продал лавку полгода назад, — она удивленно вскинула светлые ощипанные брови. Том почувствовал, как похолодели губы. — А ты, собственно, кто?

— Том. Том Риддл, — он недоверчиво осмотрел новую хозяйку. — Мистер Барнетт, должно быть, говорил обо мне?

— Нет, — она с отвращением посмотрела на форму Тома. — Ты из приютских?

— Ну да…

— А ну-ка двигай отсюда… Живее, живее, прощелыга...

— Лжете. — Том с ненавистью посмотрел на женщину. — Говорите правду! — жестко воскликнул он.

Он вздрогнул, не ожидал от себя такой храбрости. Мало ли что может сделать ему за это хозяйка? Однако женщина кивнула.

— Хорошо, идем. Но чтобы я видела тебя здесь в последний раз...

Большинство китайских и японских статуй исчезли. Вместо ракушек на прилавке лежали бумаги, рулоны ватмана, готовальни и чертежные рисфедеры. В углу стояла доска с витиеватой надписью «Миссис Клер Горнолл. Писчебумажный магазин». «Уже заготовила победный трофей», — фыркнул про себя Том.

— Мистер Барнетт просил продать некоему Риддлу это, — хозяйка помахала тем самым черным ежедневником.

— Вы хотели сказать… — передать? — спросил Том.

— Нет, продать. Две гинеи,— со злостью сказала женщина, глядя, как мальчик с восторгом рассматривает твёрдые кремовые страницы.

— У меня нет двух гиней, — сладко улыбнулся Том. Он знал, что миссис Горнолл лжет, но не мог отказать себе в удовольствии поиграть с ней. — Зато есть соверен. Золотой, — добавил он с мстительной интонацией, достав монету.

Клер Горнолл всплеснула руками.

— Где ты ее взял, маленький бродяга?

— Какая вам разница? — глаза Тома весело сверкнули бирюзовым отсветом. Он чувствовал, что хозяйка отдаст за монету все что угодно. — Дневник за соверен. — Он помахал монетой.

— С паршивой овцы хоть клок шерсти… — вздохнула продавщица.

Дождь заканчивался, но плотная мга висела в предвечернем воздухе. На душе скреблись кошки от того, что он больше не увидит добродушного толстяка Барнетта. И все же заветный дневник лежал под курткой. Маленький фонарь освещал вход в издательство, и Том, прихватив обрывок газеты, помчался в приют.

* * *

Май тридцать восьмого года не радовал лондонцев погодой. Серое небо и обложной дождь давно стали чем-то привычным. Том, впрочем, любил грозу и молнию. Прихватив залатанный зонт, он бродил по улочкам и бульварам. Как-то под вечер он зашел в книжный магазин на Риджент-стрит и долго смотрел, как пары тумана укутывают матовый свет фонарей.

Самые большие разочарования Тому принес дневник. Первые два дня он с упоением листал розоватые страницы, точно любимую игрушку. Он даже несколько раз переписал изящными завитушками рассказ о прошедшем дне. Но текст показался Тому слишком примитивным. Порвав пару драгоценных кремовых страниц, Том забросил дневник на подоконник, пообещав когда-нибудь расплатиться за неудачу.

Однажды в середине мая Том бродил по узким приютским коридорам. Его внимание привлек осипший голос из кабинета миссис Коул. Это без сомнения был мистер Дэвид Кэмпбелл, инспектор детских приютов. Про него ходили отвратительные слухи, будто он играл на бирже и даже спал с пятнадцатилетней девочкой-сиротой. Но доказать это никто не мог. Том с отвращением подумал, что завтра утром сирот опять построят в линейку, и они должны будут рассказывать, как хорошо им живется в приюте. Отказ отвечать в таком тоне заканчивался новым знакомством с розгами мистера Спенсора.

Рядом с кабинетом миссис Коул стояло два плющевых кресла, старый диван и журнальный столик. Том часто подслушивал здесь разговоры, хотя попасться в присутствии мистера Кэмпбелла означало верную порку. Том заколебался. Однако инспектор несколько раз упомянул о таинственном Гитлере. Это развеяло все сомнения. Сгорая от любопытства, Том залез за диван.

— Никакой войны не будет, — уверенно рассуждал мистер Кэмпбелл. Том слышал, как его ложка постукивала о толстое стекло дешевой чашки. — Если начнется война, она будет химической. А кто решится на химическую войну? Никто.

— Кто знает, — заметил доктор Рочестер. Добряк-доктор, как обычно, заехал в приют к пяти часам на чашку чая. — Чехословакия в большой беде. Как бы Бенеш* не втянул нас в войну за лягушатников да пьяниц-чехов.

— Боши проклятые... — вздохнула миссис Коул. — И чего этих куряк несет воевать? Пили бы свой кофе, да ели бы свою свинину с жареной картошкой…

— Генлейн** поднял флаг со свастикой. Немцы теперь вряд ли останутся нейтральными… — вздохнул доктор.

Том вздрогнул. Как же он мог забыть, что знак в виде черного паука назывался свастикой? Он снова задумался над тем, почему этот паук преследовал его в кошмарах? Полный смятения, Том выскочил из укрытия и помчался по лестнице.

Приютская библиотека была небольшой комнатой с тремя стеллажами. Большинство потрёпанных книг, кроме разве что технических справочников, Том давно прочитал или по крайней мере пробежал глазами. Научившись читать в три года, он жадно поглощал страницу за страницей. Схватив с полки коричневый том энциклопедии, Том открыл букву «S». Свастики, как ни странно, не было.

— Том! — Маленькая Эми Бенсон подбегала к нему, помахивая рукой.

— Я весь внимания, Бенсон… — Он вложил в слова как можно больше яда.

— Том, идем скорее! Это важно… Во дворе…

— Что случилось? Война? — ехидно улыбнулся Том.

Эми, однако, не поняла шутки, и стала тянуть за рукав. Девочка при этом забавно сопела, и Том едва не улыбнулся. Через пару минут они вышли во двор. Дождь не шел, но земля была мокрой и скользкой от ливней.

— Увидишь…— лопотала Бенсон, таща за сарай не слишком упиравшегося Тома. Только за углом Риддл вздрогнул: на бревне сидели Биггерт и Стаббс.

— Я привела его… привела! — крикнула Эми.

Том одернул рукав. Он попытался отступить, но чья-то смуглая рука опустилась на плечо. Это был толстяк Генри Ойрен, рядом с которым шел поджарый Патрик Фелпс. Том рванулся, но Генри с Патрик вывернули ему руки.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — холодно спросил Том.

— Ничего, кошак, — глумливо заметил Джеймс. — Просто решили с тобой пообщаться. — Патрик расхохотался, а Генри сопел, как носорог.

— Отпустите вы меня или нет? — воскликнул Том.

— Отпустим, кошак… — ответил Джеймс. — Только жизни поучим чуток…— Стаббс, не дожидаясь окончания тирады, подбежал к Тому и ударил в грудь.

— Погоди… — захохотал Патрик. — Не так быстро…

Размахнувшись, Билли ударил сначала в лицо потом в живот. Тому казалось, будто его огрели железным прутом. Билли отбежал назад и с разбега пнул по руке.

— Это за Джимми, тварь, — он плюнул Тому в лицо.

— Ты заплатишь за это Билли, — Риддл попытался криво усмехнуться, но разбитые в кровь губы сделали улыбку слишком вымученной.

Том не договорил: новый пинок обжог колено. Он пошатнулся, но верзилы прочно держали его за руки. Озверевший Стаббс бил снова и снова.

— Смотри не убей кису, — хихикнул Генри. Вся компания расхохоталась. Билли с размаху снова пнул Тома в бедро.

Через десяток ударов Том начал приседать: только на земле было спасение от боли. Здесь была омерзительная липкая грязь. «Сейчас будут бить пинками», — с ужасом подумал Том. В одной книге он читал, что в такой момент надо представить себе, как погружаешься в ванну со льдом… Том попытался так и сделать, но пинок Патрика заставил его согнуться пополам. Следом последовали удары ботинок Билли и Генри. Патрик, смеясь, достал металлическую цепь. Серое небо заплясало перед глазами. Том молил бога о том, чтобы поскорее потерять сознание.

* * *

Следующую неделю Том провалялся в лазарете. Раны срастались тяжело, и даже в субботу он вышел на завтрак весь в бинтах. Стаббс, Кэти и Миранда бросали на него ехидные взгляды, а Биггерт, не удержавшись, даже воскликнул:

— Томас подрался с соседскими котами!

Слова Джеймса вызвали взрыв хохота. Бледные щёки Люси Стюарт покрылись красными пятнами. Том с ненавистью сжимал кулаки, но внешне не подал и виду. Он уже обдумывал планы мести и не желал спугнуть врагов.

Первым поплатился Генри Ойрен. Однажды во время игры в футбол Том, не прикасаясь рукой, перебросил ему под ноги доску с гвоздями. Генри отвезли в больницу, а его спортивный значок перекочевал в коробку Тома.

Следом пришла очередь Билли Стаббса. В один прекрасный день Том взмахом руки подвинул камень ему под ноги. Билли с криком упал, получив вывих ноги. Трофеем Риддла стала небольшая губная гармошка.

С Биггертом Том поквитался оригинальнее. Однажды он, как обычно, читал у приютской ограды, а Джеймс курил неподалеку. Том посмотрел на него, представляя, как папироса вспыхнет в его руках. Спустя минуту, Джеймс с криками катался по мокрой земле, а Том получил в коллекцию фигуру слона.

Неумолимо приближалось двенадцатое июля — день отъезда сирот на природу. В этом году их везли на восточный берег, славящийся многочисленными прибрежными скалами. Миссис Коул вздыхала, жалуясь на дороговизну поездки. Но доктор Рочестер настоял на своем. После смерти Лесли у некоторых детей обнаружили подозрение на туберкулез. Одной из них была покашливавшая в последнее время Люси Стюарт.

Сирот поселили в полуразвалившийся дом. Тому пришлось жить в большой комнате с Биггертом, Стаббсом, и еще одним мальчиком Майклом Коллингвудом. Жизнь с ними казалась ему отвратительны. Дело было не только в бесконечных играх в карты: куда хуже был устойчивый запах пота. Сам Том был слишком чистоплотен, моясь по два раза на день. Сетки кроватей скрипели, и Риддл плохо спал ночами.

Большую часть времени Том проводил на улице. Любимым его местом стала темная скала, с которой открывался вид на утес — черную отвесную кручу, от которой откололось несколько крупных кусков. Риддл часто читал на ее вершине, любуясь, как внизу кипели и пенились волны. Забыв обо всем на свете, мальчик ложился в траву и, ловя запах летних цветов, смотрел, как по синему небу ползли холодные, почти снеговые, тучи.

Утром двадцать третьего июля Том пришел к черной скале пораньше. До возвращения в приют оставалось два дня. Осенью одиннадцатилетки должны были отправиться по школам, и Тому из-за отсутсвия денег светила только муниципальный колледж. Это означало, что жить придется в приюте. Проклиная несправедливость мира, Риддл наблюдал, как Люси и Миранда с опаской идут босиком по сочной траве, боясь наступить на слизняков.

Вниз, к наполовину скрытым водой валунам и утесу, лестницей спускалась цепочка выбитых в камне неровных углублений. Что, если попробовать спуститься в пещеру? Камни внизу были скользкими от морской воды. И все же любопытство одолевало. Том протянул руку к валуну и тотчас услышал тихое шипение.

— Привет, ползи сюда…, — сказал он на змеином языке. Вместо змеи из-за камня показалась головка с оранжевыми пятнами — обыкновенный уж.

— Вы з-з-з-звали, Повелитель? — прошипел он с почтением.

— Почему ты меня слушаешься? — Том сорвал былинку и стал гладить сколькую спину пресмыкающегося.

— Так ус-с-с-становил Повелитель Змей… Пос-с-смотри, это его пещ-щ-щера…

— А кто был Повелителем Змей? — изумился Том.

— Он ж-жжил тысс-сячу лет назад... Но его Нас-с-с-следник скоро придет.

— И когда же явится этот Наследник? — Впервые после смерти Лесли Том радостно улыбнулся. Все происходящее казалось ему забавной сказкой.

— Звезды говорят, что сегодня… — зашипел уж. — А змеи знают язык звезд.

Изумленный Том посмотрел вниз. Он не верил в сказку. И все же желание спуститься в таинственную пещеру только окрепло. Возможно, стоит только...

— Вот ты где шляешься, кошак! — Том чертыхнулся. Прямо за ним стояли Деннис Бишоп и Эми Бенсон.

— А, это вы.. — презрительно улыбнулся он.

— Мы-мы… застрекотала Эми. — Купаешься? — протянула она. Тома перекосило: наказанием за самовольное купание была порка в сто розог.

— Нет… Я хочу спуститься в пещеру…

— В пещеру? — воскликнул Деннис.

— Много ты понимаешь, — усмехнулся Том. — Это пещера Повелителя Змей.

— Кого, кого? — Бишоп смотрел на Тома как на помешанного.

— Повелителя Змей. — Том снова чувствовал странную эйфорию. «Ты пойдешь туда. Пойдешь!» — подумал он, глядя на Эми.

— Хочу в пещеру! — воскликнула Бенсон, топнув ножкой.

— Тогда вперед, — заметил Том, и Бишопу оставалось лишь подчиниться.

В лицо летели соленые брызги. Сорваться вниз можно было много раз, но какая-то сила помогала им. Между обрывом и валуном был гранитный парапет.

— А что за сказка про Повелителя Змей? — попробовал взбодриться Деннис.

— Он жил много веков назад, — импровизировал Том. — У него было бледное лицо, похожее на змеиную морду. Его слуги носили знак в виде змеи…. У него была змея. Она любила на деликатес маленьких нежных девочек вроде Эми… — Бенсон взвизгнула, и Том рассмеялся непривычным для себя холодным смехом.

Расщелина открылась в тоннель, который в прилив без сомнения наполнялся водой. В глубине скалы тоннель резко сворачивал налево.

— Ну и где твой Повелитель Змей? — хмыкнул Деннис, осмотревшись в пещере.

— Сейчас… сейчас… — Внимание Тома привлекла фигурка змеи на одном камне. -«Откройся», — прошептал он на змеином языке.

В стене белой полосой сверкнула арка, будто за трещиной был свет.

— Что… Что ты сказал? — закричал Бишоп. Эми моргала, став белой от испуга. Том тоже был потрясен, но не хотел подавать вида.

— Я лишь велел тени Повелителя Змей открыть ее. За мной, трусишки, — презрительно заметил он и нырнул в проем.

За стеной открывался берег огромного черного озера. Вокруг была пещера с таким высоким сводом, что потолок терялся из виду. Вдали, видимо, посередине озера, горел призрачный зеленоватый свет, отражавшийся в гладких водах..

— Как… как тебе удалось… — Потрясенно зашептала Эми.

— О… Я еще не то умею, Бенсон… — заметил Том.

— Врешь, — пробормотал Деннис — Дверь сама открылась.

— Не веришь? — хмыкнул Реддл. — Ну тогда смотри. «Откройся» — снова зашипел он, указав левой рукой на сияние.

Лица Денниса и Бенсон перекосило от испуга. Том на мгновение улыбнулся, но тотчас вскрикнул. Сияние дрогнуло и разорвалось на части. Казалось, неведомая рука выводила надпись. Над озером возникали огромные зеленые слова:

НАСЛЕДНИК ПРИХОДИТ. ПОСЛЕДНИЙ ЖЕ ВРАГ ИСТРЕБИТСЯ — СМЕРТЬ

Что-то зашипело, и буквы растаяли, снова превратившись в зеленое марево.

Примечания:

* Бенеш Эдуард — президент Чехословакии в 1935 — 1948 годах.

** Генлейн Конрад — лидер судетских немцев, выступавший в 1938 г. за их присоединение к нацистской Германии.

— Что произошло? Я хочу знать, что произошло? — миссис Коул, как обычно, повторяла вопрос дважды.

— Ничего... — прошептал Том, хлопая длинными ресницами. От страха живот, казалось, был скован холодным комом. — Мы осматривали окрестности...

— Все, хватит! — Взорвалась директриса. Вечер был прохладным, и на ее длинное красное платье была наброшена оранжевая накидка. — Я устала, Риддл, от твоих выходок. Ну почему всегда, где ты, там неприятности?

Том посмотрел на деревянный пол с потрескавшейся палевой краской. Дрожавшая Бенсон плакала, прикрыв глаза рукой. Бишоп от лихорадки укрылся синим покрывалом, на котором пухлая Мэгги Пирс, новая помощница миссис Роджерс, гладила белье.

— Эми, маленькая, что случилось? — всплеснула руками миссис Коул.

— В пещере... Там... — всхлипнула Бенсон.

— Господи, зачем вы туда полезли? И ты, Бишоп, хорош: я ведь доверила тебе последить за малышкой Эми!

Тома передернуло. Почему все вокруг нянькают эту Бенсон, которая, по его мнению, была обычной маленькой дрянью?

— Риддл повел нас в пещеру... — прошептал, вжавшись в стул, Деннис.

— Ага, я так и знала…. Это проделки Риддла, — воскликнула миссис Коул. — Сейчас же объясни, что произошло, мерзавец!

— Я же говорю — мы осматривали окрестности у моря и случайно попали в пещеру... Эми стало страшно. Может от крутого спуска...

Эту смесь полуправды и лжи Том сочинил по дороге до барака. Он был спокоен за Бишопа и Бенсон: никто не поверил бы в рассказ о призрачной надписи над озером. Однако эти двое были сами не свои. Том убедил Денниса сказать, что в пещере было страшно. Эми истерила, но не могла произнести ни слова. Они прогуляли обед, и Марта, увидев трясущихся детей, сразу повела всех троих к миссис Коул.

— Твою басню я слышала, — проворчала директриса.

— Но это… правда, — бросил Том.

Миссис Коул обвела его пустыми серыми глазами — «взглядом плотвы», как называл его Том.

— Марта! — воскликнула она. — Доктор Киртон еще в деревне?

— Да, миссис Коул, — голос из коридора, как обычно, произносил английские слова с жестким акцентом.

— Отведешь Эми и Бишопа к нему. А тебя, Риддл, ждут неприятности...

— За поход в пещеру? — удивился Том и тут же заскулил — миссис Коул схватила его за ухо. Боль напомнила ожог крапивы.

— Ты мне поговори... Марта! Из-за этого гаденыша мы уезжаем завтра, днем раньше... — Том скулил от боли.

— Жидок же ты, Риддл, на расправу, — холодно сказала Марта.

Том бросил ненавидящий взгляд на захлопнувшуюся белую дверь.

* * *

Всю дорогу в автобусе Риддл чувствовал легкий озноб, ловя злобные взгляды других детей. Эрика Волея трясла температура, и Том благодарил небо, что последние дни он почти не был в спальне. По приезду завхоз Эрни Спенсор всыпал ему полсотни розог. Окончание порки Том пережил на грани бесчувствия.

Лежа в лазарете, Том размышлял о событиях в пещере. Произошедшее могло показаться полным бредом, если бы не было реальностью. Как могло марево над озером превратиться в буквы? Почему они исчезло? Вся эта история напоминала сказку. Но каждый ребенок знал, что волшебства не существует…

В день выздоровления Тома навестили миссис Коул с доктором Рочестером. Толстяк доктор весело вошел, насвистывая мелодию. К удивлению Тома он был в белом халате и с фонендоскопом.

— Ну, наш больной чувствует себя неплохо, — заметил врач, ощупав жилистой рукой пульс. — Ест также отвратительно?

В детстве Чарльз Рочестер регулярно лечил Риддла. Он считал Тома квелым ребенком, частенько подшучивая над его плохим аппетитом.

— Надеюсь, что хотя бы теперь розга пошла ему на пользу, — пробормотала директриса.

— Вы пришли ко мне? — В глазах Тома вспыхнул огонек.

— Нет, — улыбнулся Рочестер. — У Эрика Волея ветрянка. — Том поежился. Ветряная оспа, наряду с сахарным диабетом, была его кошмаром.

— Не волнуйся, — одобряюще кивнул доктор. — Уже введен карантин. Хотя нет таких болячек, которые не прицепились бы к Тому Риддлу!

Мальчик прикусил губу и стал рассматривать коробочку с таблетками аспирина. Доктор отрыл чемодан и достал металлическую палочку.

— Смотри на нее, Том. Следи за движениями, — приказал он.

— Зачем? — ребенок оторвал взгляд от зеленой коробки и с изумлением уставился на движущуюся палку.

— Делай, что говорят, паршивец! — взорвалась миссис Коул.

Том пожал плечами и стал наблюдать за движением палки. Доктор Рочестер внимательно смотрел на него, делая пометки в мятые амбулаторные листы.

— Не снятся ли тебе кошмары? — спросил он, выведя последнюю закорючку.

«Да, сняться!» — хотел воскликнуть Том, но осекся: признаваться в этом ему казалось стыдным. Вместо ответа он уставился на металлическую грядушку соседней кровати и еле слышно прошептал:

— Нет… сэр..

— Ну, что же… — заметил доктор Рочестер, — Явных признаков шизофрении нет. Разве что блеск в глазах. Если хотите, я могу поговорить со знакомым психиатром…

— Я не сумасшедший! — воскликнул Том, подпрыгнув с кровати. Металлическая сетка надсадно заскрипела.

— Замолчи, Риддл! — крикнула миссис Коул. — Конечно, поговорите с доктором, Чарльз. Пусть зайдет...

Том начинал понимать, о каких неприятностях предупреждала миссис Коул. Сомнений не было: его хотели отправить в психбольницу. Том посмотрел на кривые ножки металлического столика и почувствовал, что не может стоять. Голова закружилась, и он сел на кровать. Сине-зеленые глаза стали неестественно большими от испуга.

— До визита врача будешь сидеть в комнате без ужина, — строго сказала миссис Коул. Красные пятна покрывали тонкую кожу ее лица. — Только завтрак и обед. И никаких прогулок. Надеюсь, ты меня понял, Риддл?

Повернувшись на каблуках, она вышла из лазарета. Доктор Рочестер, бросив на мальчика внимательный взгляд, последовал за ней. Том со страхом посмотрел, как мелькнул подол салатового платья директрисы.

— Я не сумасшедший! Слышите, не сумасшедший! — кричал Том, тряся ручку.

Тяжелая металлическая дверь была заперта.

* * *

Следующие три дня Том просидел в комнате, любуясь уголком серого неба, стулом, да старым платяным шкафом. Несколько раз он пробовал читать ветхий том «Древней истории». Буквы расплывались, и он с трудом улавливал смысл слов. Временами ему казалось, что он и вправду сумасшедший, раз видел странную надпись, говорит со змеями и думает о Повелителе Змей. Но Том гнал прочь эти мысли. В трудную минуту нельзя было сдаться даже в мелочах.

Утром второго августа Том проснулся в шесть часов. Ночью ему опять снился дурной сон. Он снова стоял в комнате с гробом Лесли и зеркалом. Девочка, откинув саван, манила его в зазеркалье, где мелькали свастика и жуткий человек со змееподобным лицом. Только теперь Том, поддавшись неведомому порыву, почти шагнул в зеркальную гладь. За окном шел нескончаемый дождь, и мальчик с ужасом смотрел на мокрое стекло, думая о жутком сне.

Контакты Тома с детьми ограничивались утренней молитвой и едой. Cироты, впрочем, мало выходили из комнат из-за эпидемии ветрянки. Вслед за Эриком в лазарет, к радости Риддла, угодил Билли Стаббс. Из-за дождей бледная Люси Стюарт покашливала сильнее. Несколько раз она бросала на Тома ехидные взгляды, но он не обращал внимания.

После завтрака Том вернулся в комнату и сел на кровать. Старый плед истерся, и миссис Роджерс, ворча, заменила его заштопанным одеялом. На душе лежал холодный камень страха, хотя сегодня смысл слов стал яснее. Том с грустью посмотрел на стоящий в углу заштопанный зонт.

Его отвлек легкий стук. Том оторвался от книги. Дверь открылась. На пороге стояла миссис Коул*.

— Том, к тебе гости. Это мистер Дамбертон… прошу прощения, Дандербор. Он хочет тебе сказать… в общем, пускай сам и скажет.

Миссис Коул закрыла дверь. Том прищурился. Посетитель был высокий мужчина с длинными каштановыми волосами и такой же бородой. Его одежда казалась экзотической: темно-лиловый бархатный костюм, белый шарф в черную клетку и старомодные брюки с аккуратно проглаженными стрелками. На руке висел лиловый плащ.

— Здравствуй, Том, — мужчина шагнул вперед и протянул руку.

Том заколебался. Кто знает, что у него на уме? После короткого размышления он пожал руку. Мужчина пододвинул к кровати жесткий деревянный стул и сел.

— Я профессор Дамблдор.

Это было скверно. Перед ним, наверное, стоял знакомый психиатр доктора Рочестера.

— Профессор? — переспросил Том. — В смысле — доктор? Зачем вы пришли? Это она вас пригласила осмотреть меня?

— Нет-нет, — улыбнулся Дамблдор.

«Разумеется, — подумал Том. — Все психиатры улыбаются пациентам».

— Я вам не верю. Она хочет, чтобы вы меня осмотрели, да? Говорите правду! –крикнул он.

Карие глаза Тома блеснули бирюзой. Он пристально посмотрел на Дамблдора, ожидая увидеть больничный кабинет и белый халат. Но вместо этого перед ним возник световой щит. Тому почудилось, будто он мягко отбросил его на кровать. Бородатый мужчина улыбнулся.

— Кто вы такой? — Том посмотрел на него настороженно.

— Я уже сказал. Меня зовут профессор Дамблдор, я работаю в школе, которая называется Хогвартс. Я пришел предложить тебе учиться в моей школе — твоей новой школе, если ты захочешь туда поступить.

Если бы он просто сказал, что пришел его осмотреть… Но этот врач стал заливать про какую-то школу. Быстро вскочив с кровати, Том с яростью посмотрел на Дамблдора.

— Не обманете! Вы из сумасшедшего дома, да? «Профессор», ага, ну еще бы! Так вот, я никуда не поеду. Эту старую мымру саму надо отправить в психушку! Я ничего не сделал маленькой Эми Бенсон и Деннису Бишопу, спросите их, они же самое скажут!

Перед глазами поплыла картина, как они с Эми и Деннисом идут по залитому морем парапету. Бенсон взвизгнула от шутки про змею, а он засмеялся холодным смехом. Том вздрогнул. Неужели этот «профессор» копается в его мыслях?

— Я не из сумасшедшего дома, — терпеливо сказал Дамблдор. — Я учитель. Если ты сядешь и успокоишься, я тебе расскажу о Хогвартсе. Конечно, никто тебя не заставит там учиться, если ты не захочешь…

— Пусть только попробуют! — скривил губы Том. Что еще он мог сказать этому типу?

— Хогвартс, — продолжал Дамблдор, — это не сумасшедший дом, а школа волшебства.

Том почувствовал себя пришибленным. Волшебства? Но ведь никакого волшебства не существует! Или все же существует? Его взгляд метался, перебегая с одного глаза Дамблдора на другой.

— Так это… это волшебство — то, что я умею делать?

— Что именно ты умеешь?

— Разное, — выдохнул Том. Его лицо залил румянец, поднимаясь от тонкой шеи к впалым щекам. — Могу передвигать вещи, не прикасаясь к ним. Могу управлять животными без всякой дрессировки. Могу сделать больно тем, кто жесток со мной.

У Тома подгибались ноги. Спотыкаясь, он вернулся к кровати и сел, уставившись на руки, как будто в молитве.

— Я знал, что я не такой, как все, — прошептал он, обращаясь к дрожащим пальцам. — Я знал, что я особенный.

— Что ж, ты абсолютно прав, — сказал Дамблдор. — Ты волшебник.

Том поднял голову. Волшебник? Он волшебник? Значит, вот почему он умеет двигать предметы и нагревать чайник. Вот почему его слушались змеи и кролик. Вот почему он мог читать мысли других… Или, может, перед ним хитрый психиатр, а он попадается в его ловушку?

— Вы тоже волшебник?

— Да.

— Докажите! — потребовал Том тем же властным тоном, каким требовал от Марты правды о смерти Лесли, а от Клэр Горнолл — о мистере Барнетте.

Дамблдор поднял брови.

— Если, как я полагаю, ты согласен поступить в Хогвартс…

— Конечно, согласен! — воскликнул Том. Подумать только: он волшебник и поедет учиться в волшебную школу!

— …то ты должен, обращаясь ко мне, называть меня «профессор» или «сэр».

Сердце Тома упало. Значит, и там он будет простой козявкой? Такие, как миссис Роджерс, миссис Коул или этот Дамблдор смогут по любой прихоти выпороть его, посадить под арест, оскорбить? На мгновение лицо Тома сделалось жестким. Он начал подумывать о том, не послать ли этого господина с его школой. Но другой возможности сбежать из приюта у него не было.

— Простите, сэр, — постарался сказать Том как можно вежливее. — Я хотел сказать — пожалуйста, профессор, не могли бы вы показать мне…

Дамблдор кивнул и извлек из внутреннего кармана сюртука палочку. Том усмехнулся его тщеславию. В тот же миг профессор направил палочку на платяной шкаф и небрежно взмахнул.

Шкаф загорелся.

Том вскрикнул. Ведь там находилось все его имущество! Он хотел упросить проклятого «профессора» потушить огонь. Но пламя погасло. Шкаф стоял нетронутый, без единой отметины. Потрясенный Том, как пришибленный, уставился сначала на шкаф, потом на палочку.

— Когда я получу такую? — Том с жадным блеском в глазах указал на палочку.

— Всему свое время, — сказал Дамблдор. — По-моему, из твоего шкафа что-то рвется наружу. Открой дверцу.

Том, поколебавшись, пересек комнату и распахнул дверцу. Губы похолодели. Коробка гремела и подрагивала, будто в ней колотились обезумевшие мыши.

— Достань ее, — заметил Дамблдор. — В ней есть что-то чужое?

Мальчик заколебался. Как поступить? Можно было солгать. Но этот тип вполне мог отказать ему в возможности учиться в новой школе. Сказать правду? А если за эту коллекцию его тоже оставят в приюте?

— Да, наверное, есть, сэр, — пробормотал, он наконец.

— Открой, — приказал Дамблдор, указав на коробку. Том снял крышку и вытряхнул содержимое на кровать.

— Ты вернешь их владельцам и извинишься, — сказал Дамблдор, убирая волшебную палочку за пазуху. — Я узнаю, если ты этого не сделаешь. И имей в виду: в Хогвартсе не терпят воровства.

Том закусил губу. Важно было не показать бородачу тени смущения.

— Да, сэр… — Он холодно посмотрел на Дамблдора.

По оконному стеклу ползли струи воды. Обложной ливень отвесной стеной закрывал высокие серые дома, поднимая вверх клубы мокрого тумана. Запах влаги чувствовался даже в комнате. У Тома мелькнула странная мысль, будто чудом уцелевший шкаф может отсыреть.

— У нас в Хогвартсе, — продолжал Дамблдор, — учат не только пользоваться магией, но и контролировать ее. Однако, к твоему сведению, из Хогвартса могут и исключить. А Министерство магии, да-да, есть такое Министерство, — продолжал он, увидев смущение на лице Тома, — еще более сурово наказывает нарушителей. Каждый начинающий волшебник должен понять, что, вступая в наш мир, он обязуется соблюдать наши законы.

— Да, сэр, — повторил Том.

Его вдруг осенило, что все это — хорошо продуманный спектакль. Странный «профессор», похоже, решил преподать ему урок. Но за что? Этого Том не знал.

— У меня нет денег, — он постарался сделать лицо как можно более спокойным, хотя в душе кипела ярость.

— Это легко исправить, — Дамблдор вынул из кармана кожаный мешочек с деньгами. — В Хогвартсе есть специальный фонд для учеников, которые не могут сами купить учебники и форменные мантии. Возможно, тебе придется покупать подержанные книги заклинаний и поношенные мантии, но…

— Где продаются книги заклинаний? — перебил его Том, взяв мешочек с деньгами. «Нечего благодарить типа, который предлагает тебе ходить в обносках», — прошептал в голове надменный голос.

— В Косом переулке, — сказал Дамблдор.

— Вы пойдете со мной? — Риддл подняла глаза от монеты. «Только бы не пошел», — думал он, скрестив пальцы.

— Безусловно, если ты…

— Не нужно, — сказал Том. — Я привык все делать сам и постоянно хожу один по Лондону. Как попасть в этот ваш Косой переулок… сэр? — прибавил Том, наткнувшись на взгляд профессора. «На, сглодай эту кость, раз тебе так хочется», — с ненавистью подумал он.

Дамблдор кивнул. Он то ли понял состояние мальчика, то ли соседство Тома было ему также неприятно. Он спокойно вручил конверт и объяснил, как добраться от приюта до «Дырявого котла»:

— Ты сможешь увидеть кабачок, хотя окружающие тебя маглы — то есть неволшебники — его видеть не могут. Спроси бармена Тома — легко запомнить, его зовут так же, как тебя…

Том беспокойно дернулся, будто хотел согнать надоедливую муху.

— Тебе не нравится имя Том? — спросил Дамблдор.

— Томов пруд пруди, — пробормотал Риддл. Не говорить же этому Дамблдору, что так зовут облезлых котов! — Мой отец был волшебником? Мне сказали, что его тоже звали Том Риддл.

— К сожалению, я не знаю, — мягко сказал Дамблдор.

— Моя мать не могла быть волшебницей, иначе она бы не умерла, — сказал Том, вспоминая гипсовые чаши и скорбных ангелов. — Значит, это он. А после необходимых покупок, когда я должен явиться в Хогвартс?

— Все подробности изложены на втором листе пергамента в конверте, — сказал Дамблдор. — Ты должен выехать с вокзала Кингс-Кросс первого сентября. Там же вложен и билет на поезд.

Дамблдор встал и протянул руку. Тому не хотелось ее пожимать, но таковы были правила игры. Перед глазами поплыли опавшие листья и черные кольца гадюки.

— Я умею говорить со змеями, — заметил Том с легким вызовом. — Я это заметил, когда мы ездили за город. Они приползают и шепчутся со мной. Это обычная вещь для волшебника?

— Нет, необычная, — сказал Дамблдор, — но это встречается.

Он говорил небрежным тоном, но с интересом рассматривал Тома. Затем рукопожатие распалось, и Дамблдор подошел к двери.

— До свидания, Том, до встречи в Хогвартсе, — кивнул он.

* * *

Том взглянул на закрытую дверь. На душе было неспокойно. Дрожащей рукой он схватил толстый конверт из желтого пергамента. В центре стояла печать в форме буквы "Х" из красного сургуча с фигурами льва, барсука, орла и змеи. На обратной стороне изумрудными чернилами был выведен адрес:

Мистеру Т.М. Риддлу

Первая комната, пятый этаж, детский приют «Вул», Лондон

Трепеща от возбуждения, Том надорвал конверт. Из него выпали два листка пергамента с золотыми буквами:

ШКОЛА ВОЛШЕБСТВА И КОЛДОВСТВА ХОГВАРТС

Заместитель директора

— Я поступил в волшебную школу… — прошептал потрясенный Том.

Ливень усилился, превратившись в сплошную пелену воды. Том схватил пергамент и, неожиданно для себя, улыбнулся. Он оказался прав: он особенный, не такой как эти…. кажется, маглы... Мальчик вскочил и стал бродить по каморке, разглядывая потертые обои с орнаментом в виде кирпичной стены.

Единственным, что омрачало радость, был неприятный Дамблдор. За что он так невзлюбил его? Том терялся в догадках. Может, ему что-то наговорила миссис Коул? Или из-за коробки трофеев? Но что в этом такого? «Самого-то, небось, попробуй тронь», — подумал Том. Он с неприязнью посмотрел на стекло и сжал тонкие длинные пальцы в кулак. Настанет день, когда и он сумеет поджечь шкаф не хуже бородача!

Сложнее было с коробкой. Как в самом деле он отдаст ее врагам? Что он им скажет: «Извини, милая Бренда, вот твоя игрушка йо-йо?» Лучше выбросить коробку на помойку. Если Дамблдор узнает про это — значит, жить в той школе невозможно. «Галатея Мэррифот»**… Хорошо, хоть он не замдиректора…

В комнате стало темно. Том вышел и помчался по скрипучей лестнице, не обращая внимания на медсестру и детей. Через десять минут он был у кабинета директора. Плотная дубовая дверь была закрыта. Он осторожно подергал ручку.

— Слушаю, — миссис Коул, даже не взглянув, продолжала писать.

— Завтра утром мне надо будет уйти, мэм. "Попробуй, не пусти", — злорадно подумал Том, глядя на старый резной подсвечник. Сколько раз он смотрел на него, выслушивая решение об очередной порке!

Миссис Коул запрокинула голову и внимательно посмотрела на Тома.

— А почему, собственно, тебе надо уйти, Том? — она говорила медленно, словно наслаждалась властью.

— Мне нужно купить учебники для школы. Профессор Дамблдор велел мне сделать это.

— И где ты купишь книги? — хмыкнула миссис Коул.

— Профессор Дамблдор сказал, где... — Том явно радовался мести.

Директриса прикрыла глаза, медля с ответом. Том прищурился. На стене, как обычно, висела дешевая репродукция Гейнсборо.

— Ладно, можешь завтра сходить, — снисходительно кивнула миссис Коул.

— Хорошо, мэм, — подчеркнуто вежливо сказал Том. Это было так удивительно: защищаться Дамблдором от миссис Коул.

Он захлопнул дверь и быстро вернулся в комнату. Запрыгнув на кровать, снова взял конверт. Теперь печать показалась ему красивой. Интересно, как выглядит этот Хогвартс? Том закрыл глаза, пытаясь представить волшебную школу, и незаметно для себя провалился в сон.

* * *

Том очнулся глубокой ночью. Вдалеке слышался шум дождя. Осмотревшись, он понял, что так и уснул одетым. Он вскочил, судорожно выпил стакан воды и подошел к окну. Ливень превратился в настоящую бурю, и потоки воды, пенясь, бежали по мостовой. Прислонившись лицом к стеклу, Том с восторгом смотрел, как предутреннее небо озаряют вспышки молний.

Примечания:

* Далее по тексту использован переработанный фрагмент книги Дж. Роулинг «Гарри Поттер и Принц-Полукровка».

** В русских переводах ее иногда называют «Галатеей Вилкост», но автор оставляет английское звучание —Merrythought.

Том проснулся, когда за окном было совсем светло. Дождь прекратился, но небо оставалось серым. Проклиная себя за лень, Том надел серые форменные брюки и лучшую белую рубашку. Прихватив зонт, он быстро пересек приютский дворик и помчался в противоположную сторону от Воксхолл-Роуд. В воздухе стояла августовская дымка, и Том с удовольствием вдыхал приторный аромат мокрой туи. Через час он перешел мост и вышел на Чаринг-Кросс Роуд.

К изумлению Тома «Дырявый котел» оказался не величественным зданием, а маленьким темным пабом. В уголках горели большие желтые свечи. За темными полированными столиками сидели люди в черных колпаках. Пожилая женщина в очках что-то вязала. Лысый горбун за стойкой болтал с толстым усатым человеком. Судя по описанию Дамблдора, лысый и был барменом Томом.

— Доброе утро, — Том постарался обратиться к хозяину как можно вежливее.

— А, привет, — кивнул горбун. — В Косой переулок? — К отвращению Тома люди в колпаках стали разглядывать его.

— Ты из маглов? — горбун смерил его насмешливым взглядом.

— Почему вы так решили? — дерзко спросил Том.

— Раз пришел без родителей — значит магл, — резонно заметил трактирщик.

— Я не магл… — Том посмотрел со смесью неприязни и вызова. Пожилая женщина от волнения обронила вязальную спицу. Том подумал, что ее морщинистые руки с веснушками напоминают кожу черепахи.

— Ух, какой сердитый! — фыркнул бармен, поймав взгляд Тома. — Но у меня нет времени на пустяки. Сядь, подожди, когда кто-то подойдет….

Тому ужасно хотелось нагрубить бармену, но, подумав о Дамблдоре, он решил этого не делать. Он вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего обеда и протянул бармену монетку. Горбун, усмехнувшись, налил бокал сливочного пива и протянул булку с маслом. Присев за столик, Том развернул список школьных принадлежностей и углубился в чтение:

ШКОЛА ВОЛШЕБСТВА и КОЛДОВСТВА ХОГВАРТС

НАПОМИНАЕМ РОДИТЕЛЯМ, ЧТО ПЕРВОКУРСНИКАМ НЕ ПОЛОЖЕНО ИМЕТЬ СВОИ МЕТЛЫ.

«Неужели все это можно купить?» — прошептал Том. Он хотел еще раз прочитать список, но его взгляд упал на газету. В центре была движущаяся фотография, на которой усатый человек в плаще жал руку человеку в мундире.

— «Гитлер пожимает руку Бломбергу, указывая на Восток, — прочитал Том название статьи. — Гриндевальд готов к войне».

— Гриндевальд? — пробормотал Том. — Кто такой Гриндевальд?

— С какой же Луны ты свалился, парень, что не слыхал о Гриндевальде? — весело спросил стоявший у стойки волшебник.

— И после этого говоришь, будто не магл? — фыркнул бармен.

Том с ненавистью посмотрел на горбуна. Он хотел возразить, но чья-то рука жестко легла на плечо. Том обернулся и вскрикнул: перед ним стояла Эмма Сполдинг. Теперь она была не в сером костюме, а в темно-синем платье и черной мантии. Но ошибиться было невозможно: те же жилистые руки и холодные глаза.

— В Косой переулок? — Том нахмурился: хотя со дня усыновления Джонатана прошло больше полугода, видеть миссис Сполдинг ему было неприятно.

— Да... — он спокойно встретил ее взгляд.

— Моя Дженни тоже идет в Хогвартс. Я вчера сводила ее в Косой переулок.

«Я счастлив», — усмехнулся про себя Том. Он посмотрел на стойку, где бармен услужливо предлагал сливочное пиво молоденькой ведьме в цветочном жакете.

— Хочешь, я отведу тебя в Косой переулок? — приветливо сказала дама.

Первым желанием Тома было послать чванливую даму. Но, поразмыслив, он решил принять ее предложение. Миссис Сполдинг оставалось единственным его знакомым в волшебном мире, и Том надеялся получить от нее информацию.

— Да, конечно… — он бросил на женщину приветливый взгляд.

— Тогда идем скорее. У меня дела. — Дама направилась к черному входу, бросив странный взгляд на левую руку Тома.

— Такой длинный и хлипкий… Ты вряд ли сможешь играть в квиддич, — шикнул бармен. К отвращению Тома за его спиной захихикали две молоденькие ведьмочки.

С другой стороны «Дырявый котел» был окружен кирпичной стеной. Миссис Сполдинг достала палочку и ткнула в один из кирпичей. Том не смог сдержать крик изумления, когда стена развернулась в арочный проем.

— Добро пожаловать, Том, в Косой переулок, — сказала миссис Сполдинг.

У Тома разбежались глаза. Перед ним открылся вид на длинную улицу со старинными домами. Воздух, казалось, был пропитан солнечным светом. Навстречу спешила радостно гудящая толпа молодых ведьм и волшебников. Кругом было много лавочек, торгующих кипами книг, писчими перьями и свитками пергамента. Тому захотелось осмотреть каждый уголок, заглянуть в каждый магазин, потрогать каждую книгу.

— Я сразу поняла, что ты волшебник, Том, — улыбнулась миссис Сполдинг краешками губ. — Ты получил сову от Галатеи Мэррифот?

— Нет, ко мне пришел профессор Дамблдор, — прищурился Том.

— О, ты познакомился с Альбусом Дамблдором? — тонике брови женщины взлетели вверх. — Хотя, конечно... Он добрый человек и известный педагог.

«Ага... Очень...» — ехидно подумал Том и посмотрел на «Павильон сов». Сычи, филины, неясыти, амбарные и полярные совы ухали на перекладинах.

— Так кто такой Гриндевальд? — спросил он, расплачиваясь за котелок.

— Прежде всего, Том, ты должен запомнить: не все волшебники добрые, — заметила дама. — Бывают и темные маги. Самый могущественный из них — австриец Геллерт Гриндевальд, построивший «магический социализм» в Германии. Гриндевальд даже заменил слово «Германия» на «Третий Рейх», а «немцы» — на «индоарии». Его ученики именуют себя «Высшими неизвестными» и правят маглами. Четыре года назад они устроили «ночь длинных ножей»* для непокорных маглов. С тех пор Гриндевальд объявил целые народы вредными для прогресса и возродил сожжение людей в печах.

— А Гитлер… Усатый фюрер? … — пробормотал потрясенный Том.

— Фюрер ничто без своего господина, — усмехнулась Эмма Сполдинг. — Он дрожит перед «Высшими неизвестными» и выполняет их приказы.

— У них есть свастика вроде черного паука. — Тому казалось, будто он говорит про какую-то тайну, но миссис Сполдинг понимающе кивнула.

— Да, знак Солнца из древнеиндийской магии. Человек, к которому направлены ее лучи, испытывает ужас и омерзение. Тот, кто носит свастику чувствует себя под ее защитой. Гриндевальд использует этот знак для устрашения маглов.

Они проходили мимо лавки с печенью угря и глазами трески. Напротив располагался магазинчик, возле которого стояла гурьба девочек и мальчиков.

— Это же «Комета-180», последняя модель! — вдруг воскликнул белобрысый мальчик, указав на модель метлы. — Она гораздо лучше «Кометы-140»!

— И даже «Чистомета-3»! — подхватила невысокая хрупкая девочка. От волнения она подпрыгнула, и ветер забавно растрепал ее черные кудряшки.

— Значит, на континенте целое государство принадлежит темным волшебникам? — прошептал с ужасом Том.

— Мы на пороге войны, равных которой не было, — кивнула миссис Сполдинг.

Том с удивлением посмотрел на детей. После того, что он услышал, рассматривать метлу казалось ему верхом глупости. Взрослые выглядели веселыми, но Том замечал, что иногда они бросали тревожные взгляды на покрытое дымкой небо. Рядом отливало белизной высокое здание волшебного банка «Гринготтс».

— Ладно, Том, пора. Приходи через час, я помогу тебе купить палочку. — Миссис Сполдинг исчезла за полированной дверью, оставив Тома в смятении.

* * *

Магазин «Волшебная одежда», принадлежавший мадам Малкин, находился в центре Косого переулка. Том очень волновался, что ему предстоит разговаривать со взрослыми волшебниками и дважды позвонил в колокольчик. Дверь открыла молодая девушка с распущенными каштановыми волосами в розовато-лиловом платье.

— Ты собираешься в Хогвартс, дорогой? — улыбнулась она.

Том кивнул. Мадам Малкин отвела его в заднюю комнату, где стоял бледный темноволосый мальчик с вытянутым лицом. Тому бросился в глаза его дорогой замшевый пиджак. Он нерешительно остановился у маленького столика.

— Дорогой, ты очень худой и высокий… — заметила мадам Малкин, осматривая Тома. — Тебе нужны длинные мантии. Не волнуйся, мы все подберем. — Том протянул список, и хозяйка упорхнула в соседнюю комнату.

— Привет, — улыбнулся мальчик. — В Хогвартс?

— Ну, да... — замялся Том. Он не привык общаться со сверстниками.

— Я тоже... Кстати, я Блэк. Альфард Блэк, — снова улыбнулся он.

— А я Том Риддл, — постарался улыбнуться Том. Ему показалось, что мальчик обескуражен. Он, похоже, рассчитывал, что его фамилия произведет эффект.

Чайная занавеска раздвинулась и из-за нее вышла белокурая девочка в прозрачной мантии и кремовых туфлях. Том никогда не видел такой одежды. Он с интересом осмотрел тонкие руки и чуть вздернутый носик девочки.

— Альфард... — она говорила капризным голосом, манерно растягивая слова. — Идем, скорее... С кем ты общаешься? — она презрительно осмотрела Тома.

— Том. Том Риддл, — Том впился в нее колючим взглядом. — А ты?

— Лукреция Блэк, — синие глаза девочки сверкали холодным светом. — Ты маглорожденный? — фыркнула она, словно к ее личику поднесли что-то гадкое.

— Мой отец волшебник, — отрезал Том. Он чувствовал, что мальчик был не против с ним пообщаться, а вот надменная Лукреция нравилась ему все меньше.

— Риддл? Не слыхал такой фамилии, — удивился мальчик.

— Ты знаешь все фамилии волшебников? — хмыкнул Том. От волнения он потрогал лежащий на столе моток прозрачной ткани, и та приятно зашуршала.

— Ну-ну, — вздохнула Лукреция, — сразу видна грязнокровка. Бедный Хогвартс скоро будет кишеть магловской мрзаью. Альфард, если ты еще раз будешь общаться с подобными отбросами, я все расскажу Вэл...

Мальчик потупился и грустно посмотрел на дорогие замшевые ботинки. Том впился ненавидящим взглядом в Лукрецию, но та лишь усмехнулась.

— Выбрали мантию, мистер Блэк? — В комнату вошла мадам Малкин с ворохом черных мантий. — Вы, кажется, хотели лазоревый плащ, мисс Блэк? И мистер…

— Риддл, — закончил за нее Том. Он заметил саркастический взгляд Лукреции и попытался сконцентрироваться на своих пальцах.

— На какую сумму ты, кстати, рассчитываешь? — спросила хозяйка.

— Посмотрите, сколько это будет… — он протянул мешочек продавщице и рассеянно посмотрел на высокое стрельчатое окно.

— О, дорогой... — мадам Малкин покраснела, словно говорила что-то неприятное. — Твоя покупка как раз составит все содержимое мешочка.

— Правда... — Том почувствовал неприятный холодок... — А можно сбросить цену? — Мадам Малкин, поймав его взгляд, грустно улыбнулась.

— Это самый дешевый комплект… Может, тебе взять только плащ? Не волнуйся, через два дома комиссионный магазин мистера Эннервейта.

Том снова почувствовал ярость унижения. Бледные щеки покрылись красными пятнами. У него не было сил посмотреть на Альфарда и Лукрецию, хотя даже со спины он чувствовал их ехидные взгляды.

— Что такое? Чистокровный папочка-волшебник не может найти галеонов для сыночка? — раздался голос Лукреции. Тому ужасно хотелось стукнуть ее.

— Вот этот… — Том указал на плащ болотного цвета с серебристыми пуговицами и черный пояс. — Возьмите что нужно… — Том подвинул мешочек.

— Мне жаль, дорогой, что все так получилось… — вздохнула продавщица.

Том не дослушал ее объяснений. Быстро расплатившись, он прихватил упаковку и, пропуская мимо ушей смешки Лукреции, помчался к выходу.

* * *

Магазин «Флориш и Блоттс» располагался недалеко от банка «Гринготтс». Том заметил его издалека. Только что он купил в комиссионном магазине подержанные мантии, рубашки, брюки и колпак. Сама мысль, что придется донашивать чью-то одежду, приводила его в ярость. Счастливые дети несли клетки с кричащими совами, и Том пошел быстрее, боясь снова нарваться на противных воображал.

Магазин поразил Тома: книги занимали все пространство от пола до потолка. Повсюду стояли гигантские фолианты в кожаных переплетах, хотя попадались и книги размером с почтовую марку. Другие были в кожаных или шелковых переплетах. Том и не заметил, как стал листать книги.

— Молодой человек, здесь не библиотека. — Том вздрогнул, увидев хромого продавца. — Хотите что-то купить?

— Учебники для школы…. — Из-за соседнего стеллажа за ним наблюдал невысокий жилистый мальчик, но Том сделал вид, что не замечает его. — Только…

— Проблемы с деньгами? — Том покраснел. — Тогда идем в букинистку.

По залу ходила пестрая толпа родителей и детей. Хромой ковылял к маленькой деревянной лестнице в самом конце зала.

— Молодой человек, поторапливайтесь… Букинистика внизу….

— Сейчас… сейчас… — пробормотал Том.

Несколько ребятишек уставились на него. Том, преодолевая ярость, ускорил шаг.

* * *

Купить волшебную палочку оказалось сложнее. Том понятия не имел, где находится специальный магазин. Деньги угрожающе таяли, и после некоторого размышления он решил не пренебрегать помощью миссис Сполдинг. Быстро заплатив за телескоп, весы, перья и пергамент, Том помчался к банку "Гринготтс".

— Купил, что нужно? — кивнула ожидавшая его миссис Сполдинг. Том вздохнул и поплелся за ней, сжимая в руках пакеты с покупками.

— Вижу, у тебя пропало настроение. Хватило ли денег?

— Да нет… — Том вздохнул и неожиданно рассказал ей что случилось. Миссис Сполдиг, прослушав его рассказ, понимающе кивнула.

— Видишь ли, у магов есть своя знать. Все эти Блэки, Поттеры, Пруэтты, Лестренйджи, Эйвери, Малфои считают себя выше остальных. Но только Блэки настолько гордятся чистотой крови, что презирают даже полукровок.

— Риддлы не входят в их число? — с грустной иронией спросил Том.

— Никогда не слышала такой фамилии, — пожала плечами миссис Сполдинг и прищурилась, словно задумалась о чем-то. — Идем, нам туда, — женщина указала на черное здание с позолоченной надписью «Олливандеры. Производители волшебных палочек с 382 г. до н.э.».

В магазине было пыльно. Полумрак окутывал коробки, расставленные ровными рядами на полках вдоль стен. В центре стояли стол и стул. Из двери в глубине комнаты лился мягкий свет. Сама пыль и тишина этого места, казалось, хранили таинственную магию. Том присел на стул и стал терпеливо ждать.

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут из задней комнаты вышел невысокий человек со светлыми глазами. Он нес коробку, которую тотчас поставил на пустую полку. Том встал, чтобы поприветствовать хозяина.

— Вы мистер Олливандер? — с интересом спросил он.

Светлоглазый человек оглянулся, как будто только заметил Тома.

— Да, я Гарри Олливандер. — Он подошел поближе, внимательно рассматривая лицо мальчика. — А вы, без сомнения, мистер Риддл?

— Откуда вы меня знаете? — пораженно спросил Том.

— Я знаю всех своих клиентов. В какой руке ты держишь палочку?

— В левой. Я левша, — сказал Том, уже ожидая подвоха.

Он не ошибся. Олливандер посмотрел на него со смесью изумления и страха.

— Ребенок левша… Не может быть... — Прошептал он. Затем подошел к коробке и взял палочку. — Ладно, давай попробуем подобрать тебе палочку. Дуб и жила дракона, восемь с половиной дюймов, крепкая. Возьми её, — мистер Олливандер вздрогнул, когда Том взял палочку левой рукой, — и хорошенько взмахни.

Том повиновался, но безрезультатно. Палочка не подавала признаков жизни.

— Ладно, не страшно. Есть граб и волос единорога, десять с четвертью. — Том взмахнул палочкой, но эта попытка снова была неудачной.

— Ну, конечно… — Олливандер точно разговаривал сам с собой. — Может ли у левши быть обычная палочка? — Он подошел к полкам и снял только что принесенную коробку. — Ну-ка, попробуй. Тис и перо феникса, тринадцать с половиной дюймов. Очень твердая.

Том посмотрел на длинную белую палочку, похожую на фигурку из слоновой кости. Он неуверенно взял ее и вскрикнул от изумления. По руке тотчас разлилось тепло, а из палочки посыпался столп зеленых и серебряных искр.

— Невероятно… — Мистер Олливандер смотрел со смесью восторга и тревоги. — Дерево бессмертия и перо невероятно умного Феникса, которое принес мне Дамблдор….… Как точно вас зовут, мистер Риддл?

— Том. Том Марволо Риддл, — спокойно ответил он.

— Марволо… — Мистер Олливандер посмотрел на него прищурившись, как когда-то миссис Сполдинг… — Интересно. Ясно одно: мы вправе ожидать от вас необычных дел… Очень необычных…

— Но почему? — от удивления глаза Тома стали неестественно большими.

— Не уверен, что я тот человек, кто должен сказать вам это, мистер Риддл, — заметил продавец, внимательно глядя на левую руку Тома.

— Почему всех так волнует моя леворукость? — спросил Том на выходе дожидавшуюся его миссис Сполдинг.

— Это сложно объяснить, Том… Левши невероятно могущественны, честолюбивы и редки в волшебном мире. Кроме того, — понизила она голос, — по преданию левша принесет неисчислимые беды — даже большие, чем Гриндевальд, если, такое, конечно, возможно. Но это не более, чем суеверие, — миссис Сполдинг, поспешила успокоить взволнованного Тома.

Том нахмурился. У него было чувство, будто слова миссис Сполдинг — искусственная полуправда. Синее небо затягивалось легкий завесой перистых облаков. Он посмотрел на волшебный зоомагазин «Заманчивый зверинец» и с грустью подумал, что у него совсем не осталось денег.

* * *

Остаток августа Том провел в каморке. Миссис Коул запрещала ему гулять по Лондону, но Том не расстраивался. Все свободное время он перечитывал учебники, заучивая наизусть целые страницы. Он начал отрабатывать простейшие заклинания, и в середине августа превращал спички в иголки, а пуговицы в жуков.

Том, кроме того, старался побольше узнать о Хогвартсе. В одной из книг он вычитал, что звери на печати были гербами колледжей: лев — Гриффиндора, барсук — Хаффлпаффа, орел — Райвенкло и змея — Слизерина. Ученики попадали в них в соответствии с чертами характера. Гриффиндорцы славились отвагой, хаффлпаффцы — трудолюбием, райвенкловцы — умом, а слизеринцы — проницательностью и честолюбием. Том и сам не знал, почему его привлекал именно Слизерин: то ли из любви к змеям, то ли из врожденного честолюбия. Но больше всего он хотел учиться именно там. В мечтах он видел себя в болотной мантии с эмблемой серебристой змеи.

Двадцатого августа Том сходил в Косой переулок. На этот раз он сам открыл проход, чем удивил бармена. В магазине «Флориш и Блоттс» он рассматривал ветхий том «Сказок Барда Бидля», но так и не нашел сказку о Повелителе Змей.

Снова пошли дожди, и Том мало выходил из комнаты. Однажды утром ему показалось, что у приюта мелькнула фигура Альбуса Дамблдора. Но точно сказать, был ли это Дамблдор или он стал жертвой иллюзии, он не мог. До школы оставались считанные дни, и Том старался повторить как можно больше заклинаний. Он очень хотел стать лучшим учеником.

Примечание:

*"Ночь длинных ножей" — событие в Германии в ночь с 30 июня на 1 июля 1934 года, в ходе которой представители СС уничтожили штурмовиков СА. После этого события СС (охранные отряды) стал официально именоваться "Орденом СС".

Первого сентября Том проснулся в шесть часов. За окном снова шел бесконечный ливень. Когда Том вылез из кровати и нащупал тапочки, спальню озарила вспышка молнии, сопровождаемая гулкими раскатами грома. Было еще очень рано, но Том больше не мог спать. Ругая себя за нетерпение, он поскорее умылся и пошел к рассохшемуся шкафу.

Накануне миссис Коул выделила ему старый черный чемодан. Том собрался еще вечером. Быстро надев приютскую форму, он щелкнул ржавым замком чемодана, тихонько повернул ключ в скважине и, стараясь не шуметь, пошел по скрипучей лестнице. Ему хотелось скорее окунуться в волшебный мир грозы и ливня.

Едва Том вышел на улицу, как небо осветил зигзаг молнии. Мальчик раскрыл зонт и с восторгом посмотрел на мутную дождевую пелену. Том вдруг поймал себя на мысли, как было бы здорово, если они поехали в волшебную школу с Лесли. Он поскорее ущипнул себя — вспоминать о ней было еще слишком больно.

Через полтора часа Том приехал на вокзал Кинг-Кросс. По дороге он сделал две пересадки и слегка промок на трамвайных остановках. Круглые часы с черным циферблатом показывали пятнадцать минут десятого. Присев на подоконнике, Том стал смотреть в окно. Капли мерно били по лужам, и пассажиры, закутавшись в плащи, спешили к поездам.

Постепенно Том начал волноваться. Он понятия не имел, где находится загадочная платформа. Он достал из внутреннего кармана куртки билет и стал рассматривать его. Однако кроме синей надписи «Хогвартс экспресс. Платформа 9 ¾. Поездка в один конец» на лощеной бумаге не было ничего. Дамблдор говорил, что надо пройти барьер. Но где его искать? Этого Том не знал.

Перебежав зал ожиданий и длинный подземный тоннель, Том вышел на перрон между девятой и десятой платформой. Дождь лил с такой силой, что даже навес едва спасал от воды. Но нигде не было ни единого указателя на платформу 9 ¾. Том уже начал отчаиваться, как вдруг заметил идущего по перрону рыжего мальчика с тележкой. На большом чемодане стояла клетка с нахохлившейся амбарной совой. Рядом с мальчиком шли родители — высокий мужчина в щеголеватой шляпе «котелок» и белокурая женщина с водянистыми глазами.

— Игнотус, поспешим… — заботливо заметила женщина.

— Мама… Но еще полно времени… — мальчик улыбнулся озорной улыбкой.

— Да, Игнотус. Но не забывай: у папы срочные дела в министерстве…

Том быстро пошел за ними. Рядом шли еще несколько мальчиков и девочек. Несмотря на дождь, они радостно обсуждали предстоящее распределение.

— Все что тебе нужно, — уверенно сказал мужчина в котелке, — это пройти барьер между девятой и десятой платформой. — Давай-ка поживее…

Мальчик кивнул и побежал к барьеру, на котором с одной стороны висел знак «Платформа 9», а на другой «Платформа 10». Том подумал, что он сейчас расшибется. Но мальчик внезапно растворился в кирпичной кладке. Следом за ним в барьер, как в невидимые ворота, вошли отец и мать.

Том побежал к кирпичной стене. «У меня получится… У меня все получится», — шептал он. И все же, когда до стены оставался фут, он закрыл глаза. Том боялся удара, но с удивлением чувствовал, что продолжает бежать. Он открыл глаза и вскрикнул от изумления: перед ним была заполненная людьми платформа, возле которой стоял алый паровоз. На месте барьера была отделанная железом арка с надписью «Платформа 9 и ¾». Довольный Том побежал по перрону, глядя, как родители истово машут высунувшимся из вагонов детям.

Больше всего Том боялся насмешек детей волшебников. Пробившись через толчею, он поскорее залез в предпоследний вагон. К его радости нашлось несколько свободных купе. Отряхнув зонтик, мальчик поставил чемодан под полку, повесил плащ и достал потрепанную книгу.

Устроившись у окна, Том стал наблюдать за перроном. Родители обнимали детей, спеша дать им последние наставления. Мама Игнотуса вытерла влажные глаза, в то время как отец старался оставаться бесстрастным. Миссис Сполдинг вела за руку очень похожую на нее Дженни. Белый пар из паровозной трубы забавно закрывал кегельные ножки девочки. Высокому темному мальчику в очках родители отчаянно махали руками и что-то кричали. Том досадливо зажмурился: его тошнило при виде бурных проявлений родительской любви.

Со свистом выпустив из клапанов клубы пара, Хогвартс-Экспресс наконец тронулся в путь. Том с интересом смотрел, как скрылась кирпичная башня вокзала и начались виды на бесконечные заводские трубы. Молнии больше не вспыхивали, но дождь продолжал лить как из ведра. Поезд набирал ход, и черный чемодан мерно покачивался под сиденьем.

Переодевшись в форму, Том почувствовал себя увереннее. За окном мелькали уютные пригороды с аккуратными клумбами бархаток, затем пошли поля с еще зеленой травой. Грязно-серая пелена облаков сливалась с дождем. Том достал «Энциклопедию проклятий и контрпроклятий» и углубился в чтение.

Книга оказалась интересной. Профессор Вендетт Веридиан рассказывал, как заставить человека часами отрыгивать слизней, приклеить язык к нёбу или парализовать ноги. Том читал очень внимательно: он чувствовал, что эти заклинания могут оказаться полезными в Хогвартсе.

Его отвлек стук в дверь. Том обернулся. У входа в купе стояла плотная веснушчатая женщина с тележкой.

— Хочешь что-нибудь, дорогой? — улыбнулась она. Том заметил, что тележка была забита конфетами и еще какими-то сладостями. Покопавшись в кармане, он достал несколько кнатов.

— Дайте на все, — кивнул Том.

— О, дорогой… — Женщина, казалось, выглядела удивленной. — Здесь хватит только на три боба. Том почувствовал, как его щеки снова покраснели.

— Ничего… Дайте на все… — улыбнулся он. Женщина с грустной улыбкой посмотрела на него и достала три конфеты.

— Что, у какой-то грязнокровки опять нет денег на конфеты? — По коридору проходил высокий белокурый мальчик с большими серыми глазами. Том впился в него ненавидящим взглядом. Мальчик, презрительно усмехнувшись, пошел прочь.

Рассерженный Том посмотрел в окно. Дождь превратился в мелкий моросящий ливень, закрывавший брызгами стекло. За окном мелькало огромное озеро, и рябь от дождя мелкими каплями покрыла мутную воду. Эта поездка была, безусловно, самым интересным событием его жизни, хотя на душе остался неприятный осадок. Шокодадный боб оказался намного вкуснее рождественских и пасхальных конфет. Быстро покончив с ним, Том снова углубился в книгу.

* * *

В половине седьмого поезд прибыл на станцию Хогсмид. Моросил дождь, и Том скорее надел плащ. Едва поезд остановился, как он, оставив под полкой чемодан, выбежал на перрон. В конце платформы размахивал фонарем громадный человек с гранитно-серой кожей, крошечной лысой головой и длинными ушами.

— Первогодки, первогодки, ко мне! — громко кричал он.

Том поспешил на оклик. Постепенно в конце платформы собралось около сорока мальчиков и девочек, мокнущих под проливным дождем. Некоторые накинули капюшоны. Другие, как Том, раскрыли зонтики, по которым забарабанили капли дождя. Том осмотрелся и понял, что в этой толпе он был самым высоким.

— Привет, малыши… — пробасил человек с фонарем. — Я — Огг, хранитель ключей Хогвартса. — Том понял, что этот Огг был горным троллем, о которых он читал в книге. — Следуйте за мной — я отвезу вас в школу.

Тролль повел детей по узкой дорожке, резко уходящей вниз. Через десять минут они вышли к берегу большого озера, на темной глади которого качался десяток лодок. Том, как и все, не сдержал крик восхищения: на скале виднелся огромный замок с башенками и бойницами. В его готических окнах горел яркий свет, который казался волшебным миром уюта в этом царстве холода и непогоды.

— По четверо в лодку, не больше, — скомандовал Огг.

Том оглянулся. Альфард Блэк садился с белобрысым и рыжим мальчиком — они, видимо, знали друг друга. Продрогшая Дженни Сполдинг куталась в накидку, но, подражая матери, важно дернула подбородком. Соседями Тома оказались два мальчика и девочка, лица которых были закрыты капюшонами.

— Готовы? — рявкнул Огг, пытаясь перекричать гам. — Тогда отчаливаем!

Флотилия дружно отчалила от берега и заскользила по озеру. Дождь ударил с новой силой, и капли воды стали хлестать в лицо. Том чувствовал себя прекрасно: он никогда не плавал на лодке, и теперь был в восторге от путешествия. Зато другие дети выглядели бледными и больными. Сидя на носу, Том рассматривал силуэты леса и замка, еле заметные в вечерних сумерках.

Через полчаса лодки миновали заросли плюща и причалили к подземной гавани. Перед ними открылась резная дверь с гербом Хогвартса. Тяжелым движением Огг отворил створки, и дети вошли в огромный вестибюль. По боками базальтовых стен мерно горели факела. Рядом начиналась большая мраморная лестница, у которой стояла пожилая женщина в черной мантии. Дети как завороженные смотрели вокруг, сбрасывая капюшоны или отряхивая зонтики.

— Добро пожаловать, новички, — женщина говорила низким грудным голосом. Она стояла перед детьми, дожидаясь, пока стихнет гул восхищения, чтобы произнести приветственную речь. — Я профессор Галатея Мэррифот, заместитель директора Хогвартса. Через несколько минут начнется распределение. В Хогвартсе четыре колледжа: Гриффиндор, Хаффлпафф, Райвенкло и Слизерин. У каждого своя история, каждый выпустил достойных волшебников и волшебниц. После распределения колледж станет для вас второй семьей. Идемте!

Они пошли по большой мраморной лестнице, освещенной старинными фонарями. Том шел первым. За ним едва поспевали Дженни Сполдинг и девочка в очках с большими серо-голубыми глазами. Том сразу признал в ней ту ведьмочку в цветочном жакете, которой бармен Том услужливо наливал сливочного пива. Галатея Мэррифот обернулась и чуть заметно улыбнулась ему.

— Постройтесь в шеренгу и следуйте за мной, — женщина указала палочкой на двустворчатые двери, которые тотчас раскрылись.

Войдя в Большой зал, дети снова вскрикнули от восторга. Волшебный потолок изображал черное от грозы небо, которое временами освещали вспышки молний. Стены были украшены флагами с эмблемами колледжей. По бокам пылало множество факелов, в воздухе летали витые свечи. В центре располагались четыре стола, накрытые бархатными скатертями красного, желтого, синего и зеленого цветов. Столы были заставлены сверкающими золотыми тарелками и кубками. Перед ними стоял еще один стол с фиолетовой скатертью, за которым сидели преподаватели.

— Добрый вечер, — из-за преподавательского стола поднялся высохший, болезненного вида волшебник в тяжелой синей мантии. Он был совершенно лысый, если не считать нескольких клочков седых волос. — Я, директор Армандо Диппет, рад приветствовать новичков. Сейчас начнется процедура распределения.

— Если кто-то из вас волнуется, пусть вспомнит, что и мы в свое время также ожидали распределения, — улыбнулся Дамблдор. Тому показалось, что при этих словах профессор пристально смотрит на него.

Профессор Мэррифот положила на табурет потрепанную островерхую шляпу. Несколько минут стояла тишина. Затем складки шляпы приобрели подобие глаз и рта, и она запела:

Я создана в дни славы,

Живу здесь много лет,

Столетия летели,

А мне покоя нет.

С тех пор, как друзья-маги

Наш замок возвели,

Мне дали здесь заданье

И чары навели.

Сэр Гриффиндор был смелым,

Отвагу он ценил,

А Слизерин тщеславным,

«Хитрейших» господин.

Ровена принимала,

Лишь тех, кто умным был,

А Хельга кров давала

Упорным и милым.

Я много повидала,

Я многим помогла,

Я создана в дни славы,

Надень скорей меня!*

Все зааплодировали. Шляпа поклонилась четырем столам. Том с восхищением посмотрел на зеленый вымпел с эмблемой серебристой змеи.

— Прошу соблюдать тишину. — Профессор Мэррифот развернула пергаментный список. — Сейчас я надену на каждого из вас шляпу, и она определит выбор. Энслер Августа! — Темноволосая девочка в оранжевом платье вбежала на подмостки. Том узнал в ней любительницу метел в Косом переулке.

— Гриффиндор! — воскликнула шляпа, едва коснувшись ее головы. Красный стол взорвался аплодисментами. Счастливая Августа вприпрыжку помчалась к нему. Том поморщился: гриффиндорцы показались ему невыносимо шумными.

— Астлей Ричард!

— Райвенкло! — высокий белокурый мальчик пошел к синему столу.

— Блэк Альфард!

— Слизерин! — Тома перекосило, когда мальчик в дорогой мантии с каменным лицом последовал к радостно аплодирующему зеленому столу. Еще неприятнее было видеть, как довольная Лукреция пожимает ему руку.

— Бурке Араминта! — Невысокая белокурая девочка с темно-синими глазами и таким же бантом выглядела очень ухоженной. — Слизерин! — Араминта изящно присела в коротком реверансе и радостно пошла к зеленому столу.

— Кэмпбелл Джулия!

— Райвенкло!

— Диггори Филипп!

— Хаффлпафф!

Том начинал терять терпение. Он понимал, что находится ближе к концу. Оставалось ждать своей очереди, глядя на процедуру распределения.

— Лестрейндж Рэндальф!**

— Слизерин! — Кудрявый черноволосый мальчик под долгие аплодисменты пошел к столу.

— Литтлтон Миранда! — Знакомая Тому девочка в очках незамедлительно отправилась в Райвенкло.

— Мальсибер Нортон! — Том вздрогнул, узнав надменного блондина из поезда. Он скрестил пальцы. Только бы он не попал в…

— Слизерин! — воскликнула шляпа. Нортон важно пошел к зеленому столу.

Том уставился на него ненавидящим взглядом. У горла снова встал непрошенный ком. Неужели он будет учиться с Лукрецией и Мальсибером?

— Оуэн Феликс!

— Райвенкло!

— Пинетти Линн!

— Гриффиндор!

— Пруэтт Игнотус!

— Гриффиндор!

Знакомый Тому рыжеволосый мальчик пошел к столу. Ему аплодировали сильнее, чем остальным. Том напрягся — список приближался к нему.

— Ридлл Том!

Пора. Том неуверенно подошел к табурету с высоко поднятой голову. Он чувствовал на себе множество любопытных взглядов и дрожащей рукой надел шляпу. Ветхая ткань упала на глаза, и Том схватился за край табурета.

— Так-так, мистер Риддл, — услышал он тонкий голос. — Сложный выбор. Очень сложный. Замечательные способности... Большой талант... Глубокий ум... И огромное желание себя показать... Не Хаффлпафф, безусловно. И не Гриффиндор — не подходите вы друг другу. Райвенкло… Ты тянешься к знаниям, но они для тебя не цель, а средство. О, я вижу, мальчик, наши желания совпадают!

— Не уверен... — прошептал Том.

— Многие великие маги учились в Слизерине, — продолжала шляпа. — И как раз Слизерин был бы тебе очень полезен. Так откуда же сомнения?

Том тяжело вздохнул и посмотрел на Нортона и Лукрецию.

— Потому, что там Мальсибер и Блэк? — коварно спросил голос. — Неужели из-за других ты пожертвуешь колледжем, которому так подходишь и куда действительно хочешь попасть?

— Конечно, нет, — кивнул Том.

— Тогда сомневаться я не буду ни минуты. Слизерин поможет тебе на пути к величию, в этом нет сомнений. СЛИЗЕРИН! — громко воскликнула шляпа.

Довольный Том пошел к зеленому столу. Его приветствовали негромкие, но дружные аплодисменты. На шее появился серо-зеленый галстук, на мантии — значок серебристой змеи. Слизеринский стол был крайним слева, и Том мог вблизи рассматривать каменную стену с горящими факелами.

— Добро пожаловать в Слизерин, Том Риддл, — высокий темноволосый юноша пожал ему руку. — Я Джеральд Макговерн, префект колледжа. — Том осторожно сел с краю зеленого стола и начал наблюдать за продолжением распределения.

— Сполдинг Дженни!

Девочка в дорогой мантии быстро прошла к шляпе. «Не Слизерин…. Только не Слизерин…» — отчаянно шептала она. После некоторого раздумья шляпа отправила Дженни в Гриффиндор, где ее встретили радостными аплодисментами. Через десяток фамилий процедура распределния закончилась.

— Да начнется пир! — провозгласил директор Диппет.

Золотые блюда наполнились жареной говдиной, свиными и бараньими ребрышками, сосисками, беконом и стэйком, жареной картошкой, Йоркширским пудингом. Довольные слизеринцы накладывали угощения. Том никогда не видел столько вкусной еды и пододвинув тарелку, стал уплетать снедь.

— Добро пожаловать в Слизерин! — раздался сверху громкий голос.

Над столом пролетало приведение в старинной дорогой мантии, перепачканной серебристыми пятнами крови. Призрак забавно махал руками, приветствуя каждого нового слизеринца. Девочки временами взвизгивали: вид у приведения был немного зловещим. Том долго смотрел ему вслед, пока не поймал взгляд Лукреции Блэк.

— Как ты попал в Слизерин, грязнокровка? — нежный голос девочки приобрел нотки презрения. — У меня даже сливки свернулись при виде такой грязнокровки, как ты!

— Вообще-то я здесь по решению шляпы, Блэк, — холодно усмехнулся Том. — Так что, все претензии — к ней.

— Это ошибка шляпы... А ты… Ты просто мерзость, грязнокровка! — Белая тонкая кожа Лукреции покрылась красными пятнами. Сидевшая рядом Араминта зашмыгала носом в знак отвращения.

— Ты правда маглорожденный? — спросил сидящий рядом темноволосый мальчик. — Рэндальф Лестрейндж,— он протянул руку Тому.

— Я вырос в магловском приюте, — мягко ответил Том. Мальчик ему не нравился, однако Том чувствовал, что нужно завести диалог хотя бы с одним слизеринцем.

— По мне, ты самый обычный магловский ублюдок, — вздохнул сидящий напротив Мальсибер. Некоторые слизеринцы рассмеялись.

— Сам-то ты чистокровный? — Том смерил Нортона ненавидящим взглядом.

— Нет, ну ты, правда, тупая грязнокровка, — расхохотался Мальсибер.

— Ладно, — кивнул Лестрейндж… — Говорят, на Слизерин не попадают грязнокровки. Видно в тебе что-то есть.

— Ты левша? Невероятно… — пробормотала высокая зеленоглазая девочка с короткими темными волосами. — Я Друэлла. Друэлла Розье, — кивнула она. Несколько детей, включая Лестрейнджа, посмотрели на Тома с изумлением.

— С каких пор, Дру, ты полюбила грязнокровок? — девочка с вытянутым лицом фыркнула от отвращения.

— Ешь спокойно, лошадиная морда, — произнес с неприязнью Том. Слизеринцы завыли от восторга, услышав такое прозвище.

— Подавись, грязнокровка, — бросила с презрением Лукреция.

— Не обожрись вишен, Блэк, — весело парировал Том.

Довольный Лестрейндж рассмеялся. Том подложил руку под подбородок и осмотрелся. Черный потолок ярко озаряли вспышки молний. Том посмотрел на преподавательский стол и тотчас заметил пристальный взгляд профессора Дамблдора. Тому стало не по себе. Он потупился и уставился в позолоченное блюдо с беконом.

* * *

— Гриффиндор, первогодки, наверх, — долговязый староста указал палочкой на лестницу. Торжественный ужин закончился и ученики расходились по гостиным.

— Слизерин, новички, следуйте за мной, — Джеральд Макговерн повел детей вниз по винтовой лестнице.

Том пошел в шеренге, стараясь не отставать от других. Внутренний голос шептал, что надо запомнить дорогу: одноклассники не горели желанием подсказывать ему путь. Большинство слизеринцев молчали. Только Друэлла Розье обменивалась замечаниями с подругой. Араминта дрожала и куталась в дорогую накидку, а Нортон Мальсибер презрительно дергал носом. Том с восхищением рассматривал подземные коридоры со множеством статуй, портиков и колонн.

— Кстати, почему наш герб — змея? — тихонько спросил он Лестрейнджа, когда они свернули в освещенный тусклыми факелами коридор.

— Ты разве не... — Рэндальф удивленно поднял густые брови... — Ах, да, — спохватился он. — Понимаешь, основатель нашего колледжа Салазар Слизерин был единственным из основателей Хогвартса, кто знал змеиный язык.

— В самом деле? — прошептал потрясенный Том.

— Ну да... Это знает любой ребенок, — кивнул Лестрейндж.

— Королевская кобра, — Джеральд остановился возле гладкой стены с ржавыми следами от подтеков. К изумлению Тома стена раздвинулась в проем.

Гостиная Слизерина оказалась низкой длинной комнатой, освещенной зелеными лампами. Вместо окон тусклым светом сияли бирюзовые витражи. В центре находился резной камин. Рядом с ним стояло много темно зеленых диванов и кресел, столиков изумрудного и малахитового оттенков. На полу был расстелен зеленый ковер с серебристым узором. Тусклый салатовый свет, льющийся из встроенных в потолок ламп, придавал гостиной вид вечернего болота.

— Добро пожаловать во владения Салазара Слизерина, — улыбнулся староста. — Скоро вы здесь освоитесь и будете чувствовать себя, как дома. Спальни мальчиков налево, девочек направо. Идите, — указал он.

Том вместе с остальными поплелся по гостиной. Через некоторое время дети снова стали спускаться по лестнице. Ниже был еще один коридор. На самой первой двери висела табличка «Слизерин. Спальня мальчиков. Первый курс». В салатовой полумгле виднелось пять кроватей, каждая из которых была огорожена темно-зеленым бархатным пологом с эмблемой черной змеи. Кровать Тома оказалась первой у входа.

— И здесь будет вонять магловским духом, — притворно вздохнул Мальсибер. Сопровождавший его Энтони Крэбб расхохотался.

— Пошел к черту, кретин, — прошипел Том.

Было прохладно. Том поскорее переоделся в серо-зеленую пижаму, залез на кровать и стал рассматривать резную каменную стену. Несмотря на все проблемы, здесь было гораздо лучше, чем в приюте. Некоторое время он пытался думать о Слизерине и змеях, но усталость взяла свое. Глаза стали слипаться, и Том провалился в глубокий сон.

Примечания:

*Данная песня шляпы сочинена пользователем “Pamella” и использована с разрешения автора. Думаю, она лучше всего подходит к временам Тома.

**В некоторых англоязычных источниках указано, что Лестрейнджа-старшего звали Рэндальф.

Том шел по вокзалу Кинг-Кросс. Он шел все быстрее, словно неведомая сила подгоняла его. Он пробежал пустой зал ожиданий и выскочил на платформу. Вокруг не было ни души, и Том поскорее пробежал барьер.

Он ошибся. Перед ним была не платформа 9 ¾, а маленькая комната. В центре стояло зеркало в золотой раме. Том узнал его: это было то самое зеркало, которое он видел в снах рядом с гробом Лесли. Только теперь в верхней части рамы была выгравирована позолоченная надпись.

— У джедан юун йата оцилен юаж артоя... — прошептал Том.

Фраза была бессмысленной, и все же Тому казалось, будто она что-то означает. Он прочитал ее еще раз и вскрикнул: в зеркале появилось маленькое существо вроде зародыша, но с отвратительным старческим лицом. Оно начало расти, пока не стало лицом, напоминавшим превращенную змеиную морду.

— Том Риддл... — К ужасу Тома чудовищное лицо разговаривало с ним.

— Кто вы? — прошептал Том.

— Я — это ты, Том, — расхохоталось лицо.

— Нет! — закричал Том.

— Не отказывайся так скоро, Том! — Хохочущее лицо разделилось на семь уродливых лиц и растаяло во вспышке зеленого света.

Том открыл глаза и резко сел на кровать. Руки были холодными, а тело трясло от страха. Перед глазами стояло змееподобное лицо во вспышке зеленого света. Том посмотрел на бархатную занавеску. На мгновение ему почудилось, будто в глазах черной змеи мелькнул красный огонек. Но это была иллюзия. Том осторожно нащупал тапочки и встал с кровати.

Другие пологи были закрыты. Том подошел к маленькому изумрудному столику и судорожно выпил воды из серебристого кубка с эмблемой змеи. Фигурные часы в виде кобры показывали половину пятого. Было еще рано, но Том больше не мог спать. Стараясь не шуметь, он вышел из спальни.

Зеленая гостиная была пуста. Тусклые лампы освещали ее холодным болотным свечением. Камин казался окутанным салатовой дымкой. Едва Том сел в кресло, как вспыхнули свечи. Мальчик посмотрел на столик, где лежала книга.

— "Темное волшебство и как ему противостоять", — прочитал он.

Это было интересно. Том открыл введение и начал читать. В книге говорилось, что темные искусства многочисленны и могущественны. Защищаясь, волшебнику следовало соблюдать моральные ограничения, чтобы самому случайно не превратиться в темного мага. Том счел несправедливым, что темные волшебники имеют такое преимущество над светлыми.

Его отвлекло цоканье каблуков. Том осмотрелся. Каминные часы показывали половину седьмого. Он читал почти два часа. Том подумал о том, чтобы пойти на завтрак и тотчас чертыхнулся: по гостиной шла Лукреция Блэк.

— Ночуем в кресле, грязнокровка? — раздался ее нежный насмешливый голос.

— Убирайся,— холодно заметил Том, глядя на нее в упор.— Или я заставлю тебя жрать слизенй, Блэк. Они, поверь, очень вкусные.

— Ты не посмеешь… магловское отродье! — воскликнула, побледнев, девочка.

— Разве? — улыбнулся Том. — Боюсь, что посмею, Блэк. И запомни: мой отец был волшебник. Пусть это влезет, наконец, в твою тупую башку.

Темно-синие глаза Лукреции встретились с бирюзовым взглядом Тома. С минуту они смотрели друг на друга. Трудно было сказать, кто кого ненавидел сильнее.

* * *

Дорогу до Большого зала Том нашел легко. Потолок в виде неба показывал бесконечный ливень. Ученики начинали подходить на завтрак. За столом Слизерина были только несколько старшекурсников, да Лукреция, сидящая рядом с похожей на нее, но более старшей, девочкой. За преподавательским столом директор Диппет разговаривал с Дамблдором. Том схватил тост и отломил от него маленький кусочек. Золотая тарелка тотчас наполнилась едой.

— Привет, левша! — Вбежавшая Друэлла Розье помахала ему рукой.

— Твоя подруга не будет против общения с маглокровкой? — съязвил Том.

— А, Сьюзи? — засмеялась Друэлла. — Ну, ты уже ей изрядно отомстил. Араминта и Эмили вчера так задразнили ее «лошадиной мордой», что она плакала в подушку. — Том улыбнулся, видя как высокая Сюзьен Пак с осунувшимся лицом молча села за стол и подвинула порцию бекона.

— Кстати, — продолжала Друэлла, — я не верю, что ты из маглов. — Том с удивлением посмотрел на ее безупречно выглаженную зеленую мантию. — Ты левша, а левши редки в волшебном мире. Ага, вот и наши сони!

В Большой зал, зевая на ходу, вошли Лестрейндж и Блэк. Похоже, что ранний подъем был для них проблемой.

— Кто это? –спросил Том, глядя на толстяка в клетчатом пиджаке и темно-коричневой венской бабочке. Весело улыбаясь в пышные, как у моржа, усы, он раздавал ученикам зеленые листки.

— Это профессор зельеварения Гораций Слагхорн, наш декан, — кивнул Рэндальф. — Ну и рано же ты встаешь, Том! — изумился он.

— Ваше расписание, мистер Лестрейндж… Учил всю семью, и теперь рад видеть вас. И ваше, мисс Розье. Да, — улыбнулся толстяк, — точная мама… — Он ласково погладил Друэллу по волосам. — И мистер…

— Риддл, — спокойно закончил Том. От волнения его глаза стали большими.

— Ты маглорожденный? — Гораций внимательно посмотрел на мальчика. — Нет-нет, не подумай, что я человек с предрассудками, — улыбнулся он. — Просто удивительно, что ты в Слизерине. — Он протянул Тому расписание.

— Знаешь, — продолжала Друэлла, — в Слизерин редко попадают маглокровки. Наши настолько помешаны на чистоте крови, что остальные нас просто ненавидят.

— Другие колледжи ненавидят слизеринцев? — удивился Том, глядя на стайку летящих под потолком сов.

Словно в подтверждение слов Друэллы в Большой зал вошла тройка в составе Нортона Мальсибера, Энтони Крэбба и Эмилии Гринграсс. Посмотрев на стол Хаффлпаффа, Мальсибер презрительно задергал носом.

— Нора тупорылых барсуков? — издевательски спросил он.

— Вали отсюда, шипучий гремучник, — с ненавистью крикнула высокая девочка со второго или третьего курса.

— А твоего мнения не спрашивали, грязнокровка, — фыркнула Эмилия.

Красный и желтый столы загудели. Том смутился. Ему не нравилось, что другие колледжи так относятся к слизеринцам. Еще меньше ему нравилась компания Мальсибера. Том посмотрел на стол Гриффиндора. Дженни Сполдинг послала ему полный презрения взгляд, и он потупился в тарелку.

* * *

Первый урок травологии проходил в теплицах. Идти на него пришлось под проливным дождем. Том снова шел впереди всех и, несморя на зонт, изрядно промок. Райвенкловцы, среди которых преобладали девочки, смотрели на слизеринцев с неприязнью. Том сел между Рэндальфом и Друэллой.

Преподаватель травологии Герберт Бири был деканом Хаффлпаффа. Высокий и нескладный, он производил впечатление рассеянного ученого. Размахивая на ходу руками, профессор показал ученикам гербарии из движущихся листьев. Том внимательно слушал его и исписал лист пергамента.

К концу урока профессор Бири раздал детям сушеные листья и попросил растереть их в порошок. Едва ученики приступили к заданию, как у райвенкловки Маргарет Филмор вспыхнул лист. Девочка с ужасом вскочила из-за стола и под хохот Мальсибера и Крэбба отбежала назад. Том не удивился, заметив, как из палочки Нортона сыплются искры. Профессор Бири быстро потушил пламя, и под недовольный гул слизеринцев снял с Мальсибера десять баллов. Том с удивлением подумал о том, насколько нравы в Хогвартсе напоминают приют.

История волшебства оказалась полной противоположностью. Призрачный профессор Бинс монотонным голосом рассказывал о зарождении волшебства. Большинство слизеринцев вскоре задремали. Том, однако, считал такую информацию полезной, и старательно конспектировал лекцию. Только Нортон Мальсибер упорно твердил, что все это неправда. Единственный его слушатель Энтони Крэбб всякий раз вздыхал, выражая удивление.

Занятия по защите от темных искусств проходили в соседней башне. Том старался не упускать из вида одноклассников, но все же свернул в неправильный коридор. Запыхавшись, он вбежал в класс на последних минутах перемены.

— Представляешь, — шепнула Друэлла,— мама говорила, что профессор Мэррифот ужасно строгая. Она не выносит опозданий.

— Хотя уже время начинать урок, а ее нет — пробормотал Том, на ходу доставая учебник из расстегнутого черного портфеля.

— И вы совершенно правы, мистер Риддл, — Том вздрогнул, услышав знакомый грудной голос. — Нам в самом деле пора начинать.

Профессор Мэррифот взмахнула палочкой, из которой выплыла призрачная фигура ласточки. Ученики не могли сдержать крик восхищения, видя, как птица полетала по классу и растаяла в воздухе.

— На моих занятиях, — продолжала Галатея Мэррифот, — не будет строгих правил, как их нет в реальном мире. Если вы столкнетесь с темным волшебником, он не будет придерживаться правил дуэльного этикета.

Тому показалось, будто от этой пухлой женщины исходит необычайная властность. Он посмотрел в окно: ливень по-прежнему закрывал горизонт.

— Отлично, поговорим о трудностях борьбы с темными искусствами, — Мэррифот спустилась с трибуны и пошла по рядам. — Как вы думаете, почему бороться с темными искусствами тяжело? Да, мисс Пак, — кивнула она.

— Э.. темная магия непредсказуема… — пролепетала Сьюзен.

— Неплохо мисс Пак, — заметила Галатея Мэррифот, — хотя не совсем верно. Непредсказуем темный волшебник, а темная магия — такой же набор стандартных формул, как и светлая магия. Мистер Лестрейндж?

— Я могу ошибаться… — Рэндальф казался взволнованным, — но мы не знаем заранее, какой волшебник светлый, а какой темный.

— Хорошо. Пять очков Слизерину, — заметила Мэррифот. — Мистер Риддл?

— Профессор… — мягкий голос Тома дрожал от волнения. — В учебнике я не нашел определения темной магии. Что именно считать темной магией?

Наступила тишина. Девочки посмотрели на Тома с изумлением. Мальсибер стал что-то шептать Крэббу и Эмилии. Том впился в них ненавидящим взглядом.

— Вы уверены, мистер Риддл? — спросила профессор Мэррифот.

— Ну, — пальцы мальчика стали листать потрепанные страницы. — Здесь написано, что темной магией называют заклинания, которые способны причинить вред человеку или заставить его осуществлять действия вопреки своей воле. Но нигде не говорится, что такое темная магия и как ее отличить от светлой.

— И чем вы объясните это, мистер Риддл?

— Я не знаю, мэм…. Может… — Том вдруг решил довести свою догадку до конца… — Министерство иногда меняет определение «темных искусств»?

Профессор Мэррифот удивленно подняла седые брови. — Вы сами додумались до такого, мистер Риддл, или где-то прочитали?

— Это мои мысли, профессор… — Том волновался, что сморозил глупость.

— Тогда я присуждаю пятнадцать баллов Слизерину за самый необычный ответ, который я когда-либо слышала. Дома, — продолжала Галатея Мэррифот, глядя, как ученики собирают вещи, — каждый из вас прочитает параграф про классификацию темных существ. А вы, мистер Риддл, следуйте за мной.

Кабинет профессора Мэррифот был просторной комнатой, заставленной стеллажами книг. Рядом со столом из черного ореха открывалось большое окно. Вид на Черное озеро, вероятно, был красивым, но его закрывала пелена дождя.

— Присаживайся, Том, — улыбнулась профессор Мэррифот, подвинув взмахом палочки тяжелый стул. — Чаю?

Пораженный Том что-то пробормотал. Хозяйка кабинета направила палочку сначала на темный чайник, а затем на маленький сервант. Через минуту две белые чашки с блюдцами упали на стол, а чайник сам разлил в них чай. Том с восхищением смотрел на это волшебство.

— У тебя замечательные способности, мой мальчик. — Том покраснел. — Только не распространяйся своими догадками о политике министерства. — Профессор Мэррифот подвинула ему вазочку с шоколадными бобами. — Это политика, Том, а ты еще слишком мал для нее.

— А можно я буду спрашивать вас, мэм? — Тому почудилось, будто хогвартская шляпа, лежавшая на одном из стеллажей, подмигнула ему.

— Конечно, Том. Ладно, — спохватилась она, — беги на урок.

Было около пяти, но за окном стало темно из-за пелены туч. Профессор Мэррифот взмахом палочки зажгла летавшие свечи и с тревогой посмотрела на левую руку Тома. Том нахмурился: он не любил пристального внимания к своей леворукости.

* * *

Том ожидал среды со смесью страха и нетерпения. По средам начиналась трансфигурация, которую вел профессор Дамблдор. Тома не покидало ощущение, что Дамблдор потихоньку наблюдает за ним. Он каждый вечер подолгу отрабатывал заклинания, боясь попасть впросак перед этим учителем.

К удивлению Тома профессор Дамблдор вошел в класс с клеткой. На жердочке сидела дряхлая на вид птица. Кивнув ученикам, профессор открыл клетку. Птица села на стол, издала крик и превратилась в огненный шар. Удивленные дети повыскакивали с мест. Из пепла высунула голову крохотная, сморщенная птичка.

— Добро пожаловать на трансфигурацию, — улыбнулся профессор. — Только что вы увидели природное превращение. Кто может объяснить, что это было?

— Это феникс, сэр, — спокойно ответила Друэлла.

— Великолепно, мисс Розье. Пять баллов Слизерину, — кивнул Дамблдор.

Том поймал лукавый взгляд Дамблдора и нахмурился. В душе боролись два чувства. Ему казалось, что профессор устроил представление, чтобы показать именно ему, как мало он знает. И все же Том, как завороженный следил за каждым словом учителя. От волнения он теребил кончик гусиного пера.

— Такие чудеса трансфигурации творит сама природа, — улыбнулся Дамблдор. — Ваша задача — научиться творить чудеса с помощью волшебной палочки. — А теперь… — профессор выдержал паузу, — откройте учебники.

Раздался быстрый шорох страниц. Мальсибер что-то зашептал Крэббу. Дамблдор улыбнулся, и учебник легонько стукнул Нортона по руке.

— Закрыли книги! — весело воскликнул Дамблдор. Ошарашенные ученики захлопали переплетами. — По моему сигналу пытаемся превратить спички в иголки! — Профессор взмахнул палочкой и на каждом столе появились спички.

— Abeo subscalpo! — прошептал Том. Это заклинание он отработал несколько недель назад. Через мгновение рядом с ним лежала длинная иголка.

— Мистер Риддл! — раздался чуть насмешливый голос Дамблдора. — Разве я уже дал сигнал использовать заклинание?

— Нет, сэр… — пробормотал смущенный Том. — Я…

— Использовали его сами? За самовольство я снимаю три балла со Слизерина. Но поскольку вы сделали все правильно … — По классу пронесся гул удивления, — Я прибавляю Слизерину пять очков.

Том покраснел. Он с облегчением понял, что большинство детей не умеют превращать спички в иголки. Он не ошибся. По сигналу Дамблдора ученики стали произносить заклинания, но у них ничего не получилось.

— Не страшно, — заметил профессор, — продолжайте тренироваться. А ты, Том, попробуй следующее превращение.

— Фантик в бабочку? — Том снова взмахнул палочкой, и конфетный фантик Араминты превратился в разноцветную крапивницу. Друэлла и Рэндальф зааплодировали. Араминта посмотрела на Тома со смесью ужаса и восхищения.

— Снова не дождались моего сигнала, мистер Риддл, — покачал головой Дамблдор. — Вы очень нетерпеливы. Пять баллов за успех и… — профессор выдержал паузу… — Минус балл за самовольство. Вы читали параграф заранее?

— Да, сэр… — Том нахмурился. Он был нетерпеливым? Слова Дамблдора почему-то сильно задели его. — Я думал, это будет нужно …

— И вы его поняли? — прищурился Дамблдор.

— Я старался, сэр… — Том снова, как и в приюте, подбирал каждое слово.

— Хорошо… Может быть, вы скажете нам, что важнее для трансфигурации: желание изменить объект или концентрация на результате?

— Представление результата, — пожал плечами Том.

— Что же… — улыбнулся Дамблдор. — Тогда я попрошу мистера Риддла превратить иголку в иглу дикобраза.

Том задумался. Он не знал нужного заклинания и никогда не видел дикобразов. Он закрыл глаза и вспомнил изображение дикобраза в книге по географии. Том взмахнул палочкой и снова прошептал «Abeo subscalpo». И тотчас облегченно вздохнул: перед ним лежала длинная хрупкая иголка.

— Замечательно, — улыбнулся Дамблдор.— Только что мистер Риддл продемонстрировал, как важна концентрация на конечном результате. Я присуждаю пятнадцать баллов Слизерину.

— Ты молодец, Том… — прошептал восхищенный Рэндальф.

Тому казалось, будто очертания комнаты расплываются. Он никогда прежде не испытывал такого счастливого восторга. Однако его радость омрачил пристальный взгляд профессора. Том нахмурился: он не мог точно понять, почему ему был так неприятен этот взгляд Дамблдора.

* * *

Уроки заклинаний, проходившие у слизеринцев по четвергам, вел профессор Саид Раджан. Этот высокий смуглый индиец с небольшой окладистой бородой был очень строг с учениками. Том не имел ничего против его методики. А вот хаффлпаффцы, с которыми проходил урок, поглядывали на слизеринцев с опаской.

На первом уроке ученики отрабатывали заклинание высечения искр. Том разучил его в приюте и продемонстрировал столб зеленых и серебристых искр из палочки.

— Отлично, — улыбнулся профессор Раджан. — Посмотрите все: мистер Риддл освоил это заклинание с первого раза!

— Ты же грязнокровка! — хмыкнул Мальсибер. Крэбб и Эмилия расхохтались.

— Грязнокровный слизеринец — это что-то новенькое, — прошептал высокий светловолосый мальчик Филипп Дигорри.

Том с ненавистью посмотрел на его парту. В тот же миг чернильница подпрыгнула и обрызгала новенькую мантию Филиппа. Слизеринцы запплодировали. Профессор Раджан взмахом палочки очистил одежду ребенка.

— Минус десять баллов за хулиганство на уроке, мистер Мальсибер, — воскликнул он. — Наказание вам определит профессор Слагхорн. — Том злорадно посмотрел на Нортона, и тот наградил его ненавидящим взглядом.

В пятницу Том проснулся в половине пятого и с удивлением обнаружил себя лежащим на полу. Стоявшие рядом Мальсибер и Крэбб исходили от смеха, разбудив даже бесстрастного Альфарда Блэка. Том понял, что в отместку за урок заклинаний его сбросили с постели. Он пригрозил наложить на Мальсибера пару проклятий, чем немного охладил их пыл. И все же Том понимал, что его враги вряд ли успокоятся на этой выходке.

Кабинет зельеварения находился недалеко от гостиной Слизерина. Зайдя в помещение, Том с интересом подошел к огромным котлам, в которых что-то кипело и булькало. Однако в помещение тотчас вбежали три гриффиндорца — Дженни Сполдинг, Игнотус Пруэтт и темноволосая Линн Пинетти. Они с неудовольствием посмотрели на Тома и о чем-то зашептались. Том еще не сталкивался с гриффиндорцами, но сразу почувствовал к ним неприязнь.

Профессор Слагхорн был все тем же улыбчивым толстяком. Коричневая бархатная мантия и четырехугольная шляпа подбавили его облику комичности. Он весело осмотрел класс и заговорщицки подмигнул слизеринцам.

— Что же, представляюсь, — засмеялся он. — Я профессор Гораций Слагхорн буду учить вас искусству зельеварения. Здесь нет работы для волшебных палочек. Однако я надеюсь, — вздохнул он, — что наши уроки не будут скучными. Я буду награждать тех, кто будет не просто зубрить учебник, но пытаться создать новое. Хотя конечно, — подмигнул Слагхорн, — в разумных пределах.

— Профессор, — поднял руку Игнотус Пруэтт, — а что можно делать с помощью зелий? — Слизеринцы дружно зашикали, услышав его вопрос.

— Не меньше, чем с помощью заклинаний и взмахов волшебной палочкой, мистер Пруэтт, — улыбнулся мастер зелий. — Посмотрите сюда, — он указал на маленький черный котел, в котором плескалась жидкость, напоминающее расплавленное золото. — Это зелье называется «Феликс Фелицис». — Приняв его, вы обеспечите себе удачу на несколько часов в любом задуманном вами деле.

— Мы будем изучать его? — спросила Эмилия Гринграсс. Будучи наполовину француженкой, она иногда произносила английские слова с забавным прононсом.

— Нет, мисс Гринграсс, — улыбнулся Слагхорн. — Это слишком сложное зелье. Сегодня мы будем изучать простейшее зелье для излечения фурункулов.

Декан Слизерина объяснил рецепт и записал на доске необходимые компоненты. После этого дети приступили к взвешиванию высушенных листьев крапивы, расталкиванию в ступках змеиных зубов и варке рогатых слизняков. Для ускорения работы профессор взмахом палочки завел граммофон, поставив одну из веселых полек Штрауса. Том старался следовать рекомендациям учебника. К концу урока Слагхорн, обходя класс, похвалил его вместе с Лестрейнджем и Гринграсс. Рядом с другими учениками он недовольно крякал и шел дальше.

У гриффиндорцев ситуация была хуже. К концу урока только Августа Энслер сумела правильно приготовить зелье. Зато у Линн Пинетти котел вспыхнул, обдав ее отвратительной жижей. Профессор Слагхорн очистил ее одежду и объяснил, что в зелье не надо добавлять иглы шишкороста. Глядя на смеющуюся Эмилию, у Тома закралось подозрение, что дело здесь не в ошибке гриффиндорки. Поэтому он не удивился, увидев, как на выходе Рэндальф под смех Дженни и Игнотуса упал. Война Гриффиндора и Слизерина шла полным ходом.

* * *

Никто и не заметил, как пролетел сентябрь. Деревья у Черного озера тронула желтизна. Том стал лучшим по всем предметам, и на занятиях получал высшие баллы. Профессора Бири, Раджан, Мэррифот ставили его в пример другим. Слагхорн также хвалил мальчика, хотя Том чувствовал, что он настороженно относился к его магловскому происхождению. Даже Дамблдор, у которого Том не ходил в любимцах, ставил ему отличные оценки.

В свободное время Том читал в библиотеке или изучал подземелья. Круг его приятелей по-прежнему ограничивался Рэндальфом и Друэллой. В погожие дни они пару раз сходили на озеро в надежде увидеть гигантского кальмара. И все же близко сойтись с ними Том не мог. Лестрейндж обожал квиддич. Розье любила посплетничать с подругами. Тому все это было не интересно, и он с головой погрузился в учебу. Мальсибер, Эмилия и Крэбб шептались у него за спиной, но враждебных действий пока не предпринимали.

Вечером первого октября Том засиделся в библиотеке. За окном снова шел обложной ливень, и читальный зал освещали десятки летающих свечей. Том давно закончил уроки и читал свежий выпуск «Ежедневного пророка». Новости были тревожными. Двухдюймовые буквы передовицы почти кричали:

Капитуляция в Мюнхене: триумф Гриндевальда

Вчера 30 сентября премьер-министр маглов Невилл Чемберлен подписал в Мюнхене соглашение по чехословацкому вопросу. Документ также подписали рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер, дуче Италии Бенито Муссолини и премьер-министр Франции Эдуард Даладье. Соглашение предусматривает отторжение Судетской области от Чехословакии и ее передачу Германии.

Соглашение вызывает недоумение: сэр Чемберлен отправлялся в Мюнхен с иными намерениями. Еще месяц назад он утверждал, что сумел побудить Гитлера к разумному компромиссу. Вместо этого он по возвращению в Лондон лепетал, как слабоумный: "Я поговорил с герром Гитлером. Наше время мирное". Не был ли он, как и премьер-министр Франции, под воздействием заклятия "Imperio"?

Наш корреспондент Энтони Ситтон обратился к сэру Николасу Фламелю с просьбой прокомментировать события. Сэр Николас ответил: «У Британии был выбор между войной и бесчестьем. Она выбрала бесчестье и получит войну».

Том посмотрел на движущийся рисунок, где четверо мужчин в респектабельных костюмах подписывали документ. Он вздрогнул. Мюнхен, Судеты, Прага — все это находилось где-то за тридевять земель. Однако Том чувствовал, как в душе поднимается холодок страха.

— Том? — Мальчик вздрогнул, услышав свое имя. Перед ним стоял Альбус Дамблдор, внимательно рассматривавший газету.

— Профессор Дамблдор? — пробормотал он с удивлением.

— Ты чем-то взволнован, Том? — Голубые глаза профессора внимательно осматривали мальчика из-за стеклянных овалов очков.

— Гриндевальд стал сильным, не правда ли? — неожиданно жестко спросил Том, указав тонким пальцем на движущуюся картинку.

— Гриндевальд — один из величайших волшебников, — кивнул Дамблдор. — Я не хочу, чтобы ты, Том, верил глупостям, будто его легко победить.

Что-то мелькнуло в холодных глазах профессора. Том не мог точно сказать, была ли это затаенная жалость, боль или грусть.

— Сэр… — Том старался преодолеть дрожь в голосе. — А в чем секрет могущества Гриндевальда?

Дамблдор прищурился и бросил пронзительный взгляд на его левую руку.

— Ты еще слишком мал, Том, чтобы думать о таких вещах, — сказал он и, поправив складки серой мантии, быстро пошел к двери.

В половине четвертого Том вместе с остальными слизеринцами брел на первый урок полетов. Октябрьский день был солнечным, но необычайно ветреным и холодным. Том посмотрел на ровную лужайку напротив Запретного леса и почувствовал себя несчастным. Его не развеселил даже визг Араминты, наступившей на проползавшего по влажной траве слизня.

С раннего детства Том ненавидел спорт. Хрупкий и длинный он всегда был худшим в спортивном зале. Его сутулая спина и тонкие бицепсы, которые мог обхватить пальцами ребенок, вызывали вечные насмешки. Том надеялся, что хотя бы в волшебном мире не будет спорта. Его разочарованию не было предела, когда в воскресенье он получил объявление о первом уроке полетов, который, к тому же, должен проходить с гриффиндорцами.

— Я так мечтаю попасть в квиддичную команду… — пробормотал Рэндальф.

— Первогодки не могут играть, — наставительно заметил Альфард Блэк.

— Может, мы станем исключением? — с надеждой вздохнул Лестрейндж.

Нортон и Энтони прыснули. Том поморщился, слыша, как Эмилия Гринграсс рассказывает о своем умении летать и укрощать шпорами гиппогрифов. Том был уверен, что Гринграсс врет: она врала почти всегда.

— Наш Томми трусит летать… — важно протянула Эмилия, перехватив его взгляд. Ее ярко голубые глаза сверкнули при этом веселым огоньком.

Слизеринцы, кроме совсем раскисшей Араминты, разразились хохотом. Том с яростью посмотрела на Нортона и Эмилию.

— Гляди-ка, грифы уже приперлись, — воскликнул с отвращением Рэндальф.

Десять грифиндорцев стояли рядом с метлами. Подтянутая Августа Энслер что-то шептала Линн Пинетти. Взглянув на Тома, подруги рассмеялись. Игнотус Пруэтт, бывший, видимо, лидером у гриффиндорцев, повернулся к своим.

— Мы, похоже, сможем сбросить с метел пару змеенышей, — усмехнулся он.

— С каких пор облезлые кошки научились летать? — хмыкнул Мальсибер. Слизеринцы, включая Тома, одобрительно загудели.

— Помолчите, мистер Пруэтт. Успокойтесь, мистер Мальсибер, — на поляну легко выбежала высокая темноволосая женщина. Ее четкая интонация хорошо сочеталась со светло-голубыми глазами и чуть заметными морщинками у глаз.— Я, Джокунда Сайкс, буду вести уроки полетов. Что ждете — становитесь к метлам.

Том сбросил плащ и с опаской посмотрел на метлу. Пережив в детстве три перелома, он с ужасом думал о том, насколько больно упасть с такой высоты.

— Здесь, разумеется, есть кое-кто, кому понадобятся уроки полетов.— Игнотус Пруэтт насмешливо посмотрел на него. — Умение летать это наследственный дар, и у грязнокровок, боюсь, в воздухе шансов нет.

— Я бы на твоем месте заткнулся, Пруэтт, если не хочешь сожрать пару слизней. — Том с ненавистью посмотрел на Игнотуса и достал палочку из кармана. Дженни Сполдинг и еще несколько гриффиндорцев рассмеялись.

— Спокойно, мистер Риддл, — профессор Сайкс вышла в центр лужайки и строго посмотрела на Тома. Он нехотя убрал палочку. — Предупреждаю: никаких дуэлей в воздухе, иначе немедленно отправитесь к директору.

Дети смотрели на Джоконду Сайкс с почти мистическим почтением. Из бесконечных разговоров Рэндальфа о квиддиче Том знал, что три года назад она первой в мире перелетела на метле Атлантику. Однако Том не интересовался спортом и при взгляде на мисс Сайкс не чувствовал ничего.

— После моего свистка вытяните правую руку над метлой и скажете ей «Вверх!» — кивнула профессор. — Раз, два, три…

Том дернул левую руку и с удивлением обнаружил, что ничего не произошло. Почти все гриффиндорцы и слизеринцы держали в руках метлы. Только у него, Араминты и еще одной слизеринки Марты Винс метлы остались неподвижными.

— Отлично, — заметила профессор Сайкс. — Кто не сумел поднять метлы, пытаются снова. Остальные взлетают по моей команде…

Первым оторвался Игнотус и начал кружиться метрах в тридцати от земли. Следом взлетел Рэндальф Лестрейндж, и почти нагнал Пруэтта. За ними стали подниматься Мальсибер, Крэбб, гриффиндорцы… Только Эмилия Гринграсс к радости Тома села на метлу задом наперед и едва не свалилась с нее.

— В чем дело, грязнокровка? — Том поднял голову и заметил важно пролетавшего Мальсибера. — Грязнокровки не способны летать?

— Или, может, змеям просто надо шипеть в болоте? — рассмеялся Игнотус.

«Давай… Давай… Ну же… Вверх или как там…» — шептал в ярости Том. Но метла, как заговоренная, продолжала лежать на земле.

Том вновь, как и в приюте, почувствовал ярость унижения. Это чувство душило его всякий раз, когда другие дети во время игры в футбол или подтягиваний на турнике обзывали его. Том лихорадочно достал палочку, готовясь ответить на любое оскорбление. Но Рэндальф, Игнотус и Августа, позабыв о нем, мчались наперегонки, словно гонялись за снитчем.

— Великолепно, мистер Пруэтт… — улыбнулась мисс Сайкс. — Где вы научились так держаться на метле, мисс Энслер? Я сообщу о вас капитанам команд. Первогодки не могут играть в квиддич, но начиная со следующего года….

Грустно вздохнув, Том посмотрел на башню с высоким окном. Это был кабинет профессора Мэррифот с прекрасным видом на озеро. Тому показалось, будто в окне мелькнули фигуры Галатеи Мэррифот и Альбуса Дамблдора. Они, видимо, пили чай... Том вздрогнул, ощутив холодок страха. Что если Дамблдор видел его позор? Одна мысль об этом была для него страшнее любых насмешек. Том взглянул на лежавшую неподвижно метлу и с ненавистью пнул старое древко.

* * *

Том медленно шел по Залу Славы. Кубки и щиты с гербами, таблички и статуэтки весело отливали на солнце серебряными и золотыми искрами. Среди них были награды за успеваемость. Однако большинство знаков отличия было посвящено квиддичу. Том грустно вздохнул: чужой, навсегда закрытый для него мир!

Минувшая неделя выдалась отвратительной: его провал на уроке полетов вызвал волну насмешек. Едва Том входил в гостиную, как Мальсибер и Крэбб вытягивали левые руки и начинали изображать подъем метлы. Гринграсс и Пак и награждали его ехидными взглядами. Кто-то из них рассказал о случившемся второкурсникам, и Лукреция Блэк не приминала воспользоваться таким подарком. Удостоверившись, что Том в гостиной, она с ядовитой улыбкой сообщала, что не умеющего летать нельзя считать мужчиной. Том с грустью думал о том, что на каждого из своих врагов он мог бы наложить проклятие. Но он не делал этого, помня разговор в приюте с Дамблдором и чувствуя настороженное отношение Слагхорна. Однажды, когда Тому было шесть лет, завхоз Эрни Спенсор выпорол его ремнем так, что он неделю не вставал с постели. Мало ли какие наказания предусмотрены в Хогвартсе за нападения на богатых малолеток?

Прищурившись, Том стал рассматривать кубок с именем некоего Маркуса Вилмора. Этот Маркус получил в 1882 г. награду за лучшую игру в квиддич. Том подумал, что проверить все эти кубки было хорошим началом поиска семьи. Не исключено, что кто-то из его предков тоже отличился в игре.

Через три стеллажа Тома постигло разочарование: никаких Риддлов не было. Это, конечно, не говорило ни о чем: Зал Славы казался огромным. Но фамилия Риддл, похоже, не была известной в волшебном мире. Покусывая нижнюю губу, Том продолжал смотреть переливающиеся стекла, хотя ехидный шепот внутри подсказывал, чтобы он не рассчитывал на успех.

— Привет! — раздался сверху мелодичный голос. Под потолком пролетало приведение молодой женщины.

— Добрый день, Елена, — мягко улыбнулся Том. Белокурая девушка с волосами до пояса и развевающейся до самой земли мантией, наверное, была красавицей, но ее вид был высокомерный и неприступный.

— Ты знаешь, мое имя? — удивился призрак, подлетев к стеллажу. — Что же, приятно. Обычно меня зовут Серой Дамой, но я не отзываюсь на это имя.

— Вы Елена — дочь Ровены Райвенкло, — кивнул Том.

Серая Дама сделал в воздухе резкий разворот. — Ты невероятно умен для своих лет. — Том зарделся от похвалы. — Учишься в моем колледже?

— Нет, я в Слизерине, — Том показал на серебристый значок змеи.

— Вот как? Тогда тем более удивительно. Слизеринец чаще всего раздувается от спеси. А ты всегда что-то ищешь... Тебя зовут, кажется, Том?

— Да, Том. Том Риддл, — кивнул мальчик.— Может, вы поможете мне, Елена? — он постарался просить мягко, но его голос звучал почти как приказ. — Может, вы что-то слышали о Риддлах? Моих предках… — замялся Том.

— Никогда не слышала такой фамилии, — нахмурилась Серая Дама.

— Что же, попробую поискать… — Слова призрака только подтверждали его опасения. От волнения Том сжал кулаки, пытаясь ущипнуть вспотевшие ладони.

— Ты левша? — Серая Дама посмотрела на его серо-зеленый галстук.

Том вскинул брови. — В этом есть что-то особенное?

— Не очень…. Но левша в колледже Салазара? — Женщина сначала нахмурилась и тотчас, меланхолическо улыбнувшись, полетела прочь. Том помчался за ней по каменным плитам и через пару минут выбежал в базальтовый холл.

— Елена! — громко звал он. — Елена, подождите! — Призрак Райвенкло помчалась ещё быстрее и пролетела через стену, оставив Тома одного в холле. Том опустился на мраморные ступени и уставился на свои ботинки. Он чувствовал себя отвратительно. Миссис Сполдинг, мистер Олливандер, Галатея Мэррифот и теперь Серая Дама смотрели на его левую руку, словно в ней таилась какая-то опасность. Тому казалось, будто ему не хотят говорить неприятную правду.

* * *

Утром в Хэллоуин Том проснулся в шесть часов. Ночью ему, как и в первый день, приснилось зеркало с отвратительным лицом в виде змеиной морды. Том был в холодном поту даже когда сел читать учебник по расширенной травологии. На душе было неприятное чувство чего-то плохого. За минувший год он уже понял, что его сны, особенно кошмары с зеркалом, всегда предвещали дурной день.

Через полчаса Том понял, что больше не может читать. Сегодня был день рождения Лесли, и он снова почувствовал тупую ноющую боль. Горло сдавил солоноватый комок слез. Взмахом палочки Том зажег двенадцать свечей: столько, как исполнилось бы Лесли. Перед глазами стоял набор позолоченных рождественских шишек и мокрые снежинки. Если бы не Стаббс, они пришли бы смотреть шишки снова. Почему Лесли с ее серебристым смехом должна умереть, а такое бесполезное создание, как Билли, живет? Кому нужна его никчемная жизнь?

Том вздрогнул, поразившись собственной мысли. Конечно, маглам вроде Стаббса, Патрика или миссис Роджерс было бы неплохо просветлить мозги парой болевых заклинаний. Впрочем, почему только маглам? Мальсибер, Пруэтт и Блэк заслужили их ничуть не меньше. Но лишить их жизни? Тому стало нехорошо. Свечи погасли. Бирюзовые витражи, заменявшие в слизеринской гостиной окна, показали темное осеннее утро. Спотыкаясь от волнения, Том пошел на завтрак.

Войдя в Большой зал, он почувствовал сладковатый запах запеченной тыквы. В воздухе летало много летучих мышей. Тому показалось, что в отсвете факелов он видит большие красные глаза. Но это была лишь иллюзия игры огней…

Присев за почти пустой слизеринский стол, Том осмотрелся. Ему показалось, будто в столовой царила напряженность. Взволнованный Дамблдор быстро шел по залу, беседуя с Галатеей Мэррифот. Сидящий за преподавательским столом профессор Герберт Бири хмурился и что-то бормотал директору Диппету. Том взял свежий номер "Ежедневного пророка". На передовице важно расхаживал заместитель министра магии сэр Эдуард Вэйн.

— Мы подтверждаем, что после недавней смерти президента Мустафы Кемаля в Турции усилились сторонники Гриндевальда, — говорил он под сопровождение множества магниевых вспышек. — Его ученики уже входят в состав турецкого правительства, склоняя Анкару к заключению союзного пакта с Германией.

Том равнодушно подвинул газету и принялся за бутерброд. В турецких новостях не было ничего удивительного: где сейчас не усиливались сторонники Гриндевальда? Иранские и иракские маги присягнули на верность Темному волшебнику. Брожения были заметны даже в Британской Индии. Заколдованный потолок изображал сильный ливень. Глядя на встревоженные лица Дамблдора, Диппета и Бири, Том впервые подумал о том, что конечная победа над Гриндевальдом, пожалуй, не гарантирована.

— Замечтался, грязнокровка? — Том вздрогнул, увидев белобрысого Нортона Мальсибера. — Я-то думал, наш Мистер Всезнайка опять что-то учит…

— Пошел на хрен, — Том досадливо отвернулся, подвинув чай.

— Ты выражаешься, как поганый магл, — хмыкнул Нортон. — Не удивительно, что ты вырос нелетающим ублюдком, грязнокровка.

— Разве? А я вот сомневаюсь в твоей чистокровности, Мальсибер. — Том с ненавистью уставился на дорогие замшевые ботинки Нортона. Через мгновение раздался крик, и Нортон растянулся на полу.

Сидевшие напротив Друэлла, Эмилия и Араминта рассмеялись. Том вздрогнул: зачитавшись, он не заметил, как девочки вышли на завтрак и стали весело болтать о том, с кем встречается Эрик Розье — старший брат Друэллы. Все трое были в новеньких темно-зеленых мантиях и с изумрудными заколками в волосах.

— Ты заплатишь за это, грязнокровка, — плаксиво простонал Мальсибер, потирая ушибленный локоть.

— Угу… непременно… — рассеянно пробормотал Том, доставая из портфеля свиток по травологии. Нортон сплюнул и, поднявшись, пошел прочь.

— Паршивый ублюдок… — фыркнул Том, глядя ему вслед.

— Это надо было видеть со стороны, Том… — прыснула Друэлла. Араминта весело помахала маленькой белой ручкой. Эмилия фыркнула: она не любила Тома, но веселый огонек в глазах показывал, что ей понравилось падение Нортона.

Том, однако, был взволнован. День начался скверно, и ему казалось, что худшее еще впереди.

* * *

Предчувствия не обманули Тома. На травологии профессор Бири увлеченно рассказывал о четырех способах использования корней шишкороста. Райвенкловки Джулия Кэмпбелл, Миранда Литтлтон и Салли Купер о чем-то перешептывались. Том подозревал, что причиной были движущиеся рисунки Миранды, которая красиво рисовала. Нортон Мальсибер под шепот Крэбба и Гринграсс исподтишка бросался в них сушеными рыбьими глазами. Девочки шипели, но не предпринимали ничего.

Все изменилось, когда Том посмотрел на ластик Миранды. У нее была красивая резинка в фиолетовом футляре с рисунком розы. Том фыркнул, представив, как она ударит Крэбба в лоб. В ту же секунду ластик, оторвавшись от парты, взлетел и стукнул Энтони по лицу. Класс грохнул от смеха. Герберт Бири снял с Райвенкло пятнадцать баллов.

— Говорят, профессор Бири мечтает организовать в Хогвартсе магический театр, — с восторгом прошептала Араминта при выходе из класса.

— Тебе, Бурке, не дает покоя слава великой актрисы? — хмыкнул Лестрейндж. — Мамочка умрет, увидев тебя в длинном платье и белых перчатках.

Слизеринцы засмеялись. Раскрасневшаяся Араминта с ненавистью посмотрела на Рэндальфа. Том фыркнул: актриса казалась ему чем-то вроде дорогой шлюхи. По высоким окнам бежали струи воды. Посмотрев в мутное стекло, Том вспомнил взволнованный взгляд профессора Бири и почувствовал необъяснимую тревогу.

Занятие по защите от темных искусств прошло интереснее. Профессор Мэррифот дала ученикам длинный тест о водяных. Том сделал его за несколько минут и стал тихонько подсказывать Друэлле. Профессор Мэррифот под ехидные Мальсибера и Гринграсс отсадила Тома на заднюю парту и дала читать учебник для четвертого курса.

— Изучи дома параграф про русалок, Том, и подготовь эссе о способах их нейтрализации, — сказала профессор Мэррифорт. — А то я уже не знаю, на каком ты уровне.

На уроке заклинаний профессор Раджан объявил, что сегодня они приступают к изучению левитации. Направив палочку на мышь Сьюзан Пак, он к восторгу учеников заставил ее полетать. Том тренировался в левитации весь вечер и не сомневался в успехе. К досаде Тома его напарником оказался Энтони Крэбб. Он тупо смотрел на гусиное перо, затем стал усиленно махать палочкой.

— Ты неправильно произносишь, — Том посмотрел на Крэбба с нескрываемым презрением. — Wingardium Leviosa! — он уверенно взмахнул палочкой, и длинное перо, оторвавшись от парты, полетело по классу. Рэндальф, Друэлла и Араминта зааплодировали. Испуганные хаффлпафцы, кроме недовольно фыркнувшего Филиппа Диггори, смотрели на Тома, как на загадочное существо.

— О, великолепно! — воскликнул Саид Раджан. — Посмотрите: мистеру Риддлу это удалось. — Том улыбнулся, но тут же осекся: профессор Раджан внимательно посмотрел на его левую руку.

Том нахмурился. Профессор Раджан был уже второй встревоженный сегодня преподаватель. Возможно, причиной их тревоги были известия об усилении сторонников Гриндевальда... Или нет? Не было ли это связано с... Том дернул головой, поразившись своей глупости, и пошел по темному коридору.

— Должен сказать, у тебя неплохо получилось, грязнокровка, — хмыкнул нагнавший его Мальсибер. Стоявший рядом Энтони Крэбб ухмыльнулся.

— Безумно счастлив получить похвалу от такой серой бездарности, как ты, Нортон, — парировал Том.

— Знаешь, Томми, — хмыкнул Мальсибер. — Даже если ты выучишь все заклинания, все равно ты грязнокровка. Земля не перевернется, — вздохнул он.

— И грязнокровка останется грязнокровкой, — засмеялась Эмилия, поправляя на ходу черные лакированые туфли.

— Минус пять баллов со Слизерина, мисс Гринграсс, — заметил проходивший по коридору Альбус Дамблдор. — Я не потерплю это мерзкое слово. Том улыбнулся, но профессор окинул его пристальным взглядом.

* * *

Поздним вечером Том сидел в кресле и теребил бахрому накидки. Читать учебник профессора Мэррифот было интересно. И все же из головы не выходил пристальный взгляд Раджана и Дамблдора. Том прищурился, глядя на весело горящее пламя в камине: даже оно не могло согреть сырую зябкость подземелий.

Его отвлек гул. Слева у стены стояла группа учеников. Из обрывков разговора, Том понял, что учителя впервые за два месяца вывесили рейтинги. Задыхаясь от волнения, он помчался к стене.

Возле каменной стены стояли десять песочных часов с изумрудами — копии факультетских часов из Большого зала. На каждом из приборов было выгравировано имя ученика. Том испуганно осмотрелся, не находя своих часов.

— Шестьдесят пять… Невероятно… — раздался сдавленный голос Араминты.

— Шестьдесят пять? — Эмилия вскрикнула, и, забыв об аристократических манерах, стала пробираться к часам.

Том пробормотал что-то невнятное. Какой-то ученик набрал шестьдесят пять баллов? На фоне одиннадцати, пятнадцать, двадцати баллов это казалось невероятным. Но в первых часах изумруды замерли на делении 65. С минуту Том смотрел на них и только затем прочитал: «Риддл Том Марволо. 65 баллов».

Огромная гостиная поплыла перед глазами. Друэлла, Марта и Рэндальф что-то кричали. Многие, включая второкурсников, рассматривали Тома так, словно он был одет в диковинную одежду. Лукреция стояла у небольшого дивана и кусала тонкие губы. Риддл бросил на нее победный взгляд, но тут же встретился с ненавидящими глазами Нортона и Энтони.

Хотя Том вошел в спальню последним, его соседи еще не спали. Мальсибер и Крэбб стояли возле столика. Пологи Рэндальфа и Альфарда были открыты. Том понял, что враги решились устроить представление. Однако он знал разоружающее и блокирующее заклинания, и не сомневался, что отразит атаку обоих. Присев на кровать, он надел серо-зеленую пижаму и достал газету.

— Штудируем периодическую прессу, грязнокровка? — ухмыльнулся Крэбб.

— Ты делаешь поразительные интеллектуальные успехи, Энтони, — заметил Том шелковым голосом, не отрываясь от газеты. — Выучил фразу со слов Мальси или Гринни?

— Не смей называть меня Мальси! — с ненавистью воскликнул Нортон.

— Ты же зовешь меня Томми, так почему мне нельзя? — Том старался говорить, как можно более равнодушно, хотя нервы были напряжены до предела.

— Ты — грязнокровка, — сплюнул Нортон, видимо, не найдя других аргументов.— Знаешь, как чистокровные маги прогоняют таких, как ты? — Том с интересом посмотрел на него. — Serpencortia! — воскликнул Мальсибер.

Раздался звук, похожий на выстрел. К удивлению Тома из палочки Нортона вылетела длинная черная змея и, шлепнувшись на пол, с угрожающим шипением поползла к его кровати. Том улыбнулся.

— Привет, — спокойно сказал он. — Не стоит нападать, друг.

Толстая черная змея послушно опустилась, свилась в кольцо, точно пустой садовый шланг, и уставилась неподвижным взглядом на Тома.

— Повелитель? — прошипела она.

— Спокойно, друг, — Том встал с кровати и улыбнулся, глядя на потрясенные лица соседей. Протянув руку, он погладил гадюку по головке. — Неплохо бы пугнуть этого гаденыша, — Том указал на Мальсибера.

Змея покорно развернулась и поползла к Нортону. Раздался визг. Мальсибер забился с ногами в угол кровати и судорожно обнял колени. В его серых глазах читался неподдельный ужас.

— Боишься моих черных друзей, Нортон?— усмехнулся Том, подойдя к его кровати. В зеленоватой полумгле его длинная фигура была похожа на призрака. — Только посмей обозвать меня еще раз грязнокровкой!

— Уж-ж-ж-алить его, Повелитель? — послышалось низкое шипение.

— Не стоит, — прошипел Том. — Ползи лучше в подземелья, друг.

Черные кольца покорно поползли к двери. Мальсибер продолжал что-то лепетать. Том презрительно усмехнулся и, развернувшись, пошел к выходу. Потрясенные Лестрейндж, Блэк и Крэбб расступались, словно по спальне шел прокаженный.

Том и не заметил, как вышел в пустую гостиную. В голове мутилось. По телу разлилась слабость. Том понял, что не сможет вернуться в спальню. Оглянувшись, он залез с ногами в большое кресло у камина.

Том вздрогнул и пощупал мягкую кожаную ручку. Ноги затекли, а шею саднила легкая боль. Каминные часы показывали половину пятого. Он проспал в кресле почти всю ночь. Быстро приняв душ, Том переоделся в форму и вернулся к камину. Он вспомнил вчерашний вечер и почувствовал сильное волнение.

Круглая гостиная, окруженная силуэтами змей, переливалась тусклым зеленым светом. Было раннее утро первого ноября. Том решил почитать перед завтраком. Он порылся в портфеле и с досадой заметил что там лежали несколько прочитанных книг. Оставалась библиотека. До ее открытия оставалось около часа. Школьный завхоз карлик Мур был очень злобным, но запретить Тому идти первым в библиотеку он не мог. Через десять минут мальчик брел по пустым коридорам, любуясь аркадами и портиками.

В шесть часов Том вошел в библиотечный зал. Полукруглые окна были мокрыми от водяных разводов. На стеллажах стояло множество книг, однако Том сразу выделил толстую книгу в коричневом кожаном переплете. В центре позолоченными буквами было выведено название «Основание Хогвартса».

Это было интересно. Том схватил книгу. В конце шли сведения об основателях, и он открыл раздел о Салазаре Слизерине. На большом листе пергамента был портрет лысого старца с морщинистым лбом и сине-зелеными глазами. Ниже золотой вязью был выведен текст:

Салазар Слизерин — один из четырёх основателей школы чародейства и волшебства Хогвартс. Слизерин родился в начале Х века в болотистых местах Уэльса. В совершенстве владел легилеменцией и был известен как ярый борец за чистоту крови Волшебного сообщества. Ценил в учениках целеустремленность, амбициозность и чистоту крови. Салазар Слизерин умел говорить на парселтанге, и эта способность передавалась его потомкам.

Одна фраза застыла перед глазами Тома, так что у мальчика перехватило дыхание. Неуверенный, что понял её правильно, он перечитал ещё раз.

Приметной чертой Салазара Слизерина была леворукость. Слизерин остается единственным известным левшой среди британских магов.

Так вот почему всех так волновала его леворукость! Том перечитал текст еще раз и задумчиво посмотрел на парящую над ним свечу. Сходство со Слизерином было поразительным: оба были левшами, оба знали змеиный язык, оба не любили маглов… Что если Салазар Слизерин был его предком?

— Привет, — раздался сверху мягкий женский голос.

— Доброе утро, Елена… — рассеянно кивнул Том. — Он вышел из библиотеки и оказался в длинном полутемном коридоре с движущимися картинами. Призрак Райвенкло последовал за ним. Тому казалось, что даже на лету Серая Дама таинственно шуршит призрачной мантией.

— У тебя вчера был день рождения? — Риддл удивленно посмотрел на Елену, остановившись возле маленькой лестницы, ведущей в нижнюю галерею. — Кровавый Барон рассказал мне, что утром ты зажег двенадцать свечей.

— А, нет… — Том не сразу понял, о чем идет речь. Вчерашний день казался настолько длинным, что с того момента, казалось, прошла вечность. — Это день рождения моей знакомой. Она умерла, — грустно улыбнулся он.

— Мне жаль… — Елена сделала разворот между стеной и потемневшими от времени каменными перилами.

— Скажите… — Том нервно потеребил значок змеи. — Умирать — это страшно?

— Умирать? — Елена нахмурилась. — Я не знаю. Я никогда не умирала. Призраки, дружок, побоялись умереть. Мы застряли между жизнью и смертью.

— Понятно… — пробормотал потрясенный Том.

Значит, умирать совсем не обязательно… Перед глазами поплыло восковое личико Лесли на гробовой подушке. Тома передернуло. Определенно, он предпочел бы стать призраком, чем лежать в деревянном ящике среди похоронной хвои. Елена, словно поняв его состояние, застыла возле гипсового портика.

— Вчера все были так взволнованны, — Том попытался сменить тему и посмотрел на лестницу, ведущую в коридор перед Большим залом.

— Не удивительно, — пожала плечами Елена. — Темное сообщество становится все активнее. Слухи о приходе Темного Мастера будоражат его.

— Гриндевальда? — переспросил Том.

— Едва ли, — Серая Дама говорила с легкими волнением. — Гриндевальд — нынешний величайший темный маг. А Темный Мастер — будущий темный волшебник, который, по слухам, должен превзойти самого Геллерта… Это, конечно, сказки, но ходили слухи, что его явление должно было произойти в Хэллоуин.

Том не сразу понял смысл сказанного, а когда до него дошло, книга выпала из рук.

— Темный Мастер должен был явиться вчера? — выдохнул он. Елена кивнула. Том побледнел, подхватил книгу, и помчался в Большой зал. Призраки пролетали над мраморной лестницей, и Том задевал развевающейся мантией блестящие перила.

* * *

Друэлла Розье, как и Том, любила вставать рано. В начале восьмого она сидела в Большом зале, делая пометки на пергаменте. Когда Том вошел, она с любопытством посмотрела на него. Том, однако, был слишком взволнован. Он быстро сел за стол и рассеянно посмотрел по сторонам. Дождь прекратился, но потолок затягивали низкие снеговые тучи.

— Том… — Друэлла потянула приятеля за рукав. — Это невероятно…

— Думаешь? — Том непроизвольно дернулся. Перед глазами стоял портрет Слизерина и образ летящей Серой Дамы. Несмотря на утро, в зале стоял сумрак и его, как и вечером, озарял отсвет множества свечей и факелов.

— Ты еще спрашиваешь? Том, да очнись: шестьдесят пять баллов! Гриффиндорская заучка МакГонагалл сойдет с ума от зависти! Она, говорят, в прошлом году набрала тридцать два балла! — ярко-зеленые глаза Друэллы светились от восторга, словно девочка ела любимую конфету.

— Даже так... — прошептал Том, с облегчением понимая, что Друэлла болтает об учебе. Он посмотрел на красный стол, зная, о ком идет речь. Второкурсница Минерва МакГонагалл считалась лучшей ученицей Гриффиндора. Том сразу заметил ее фигуру в очках с волосами, уложенными в короткий хвостик.

— Одеться нормально не может, — хмыкнула Друэлла. Том посмотрел на дешевую мантию Минервы и почувствовал к ней симпатию. Девочка, поймав пристальный взгляд слизеринца, нахмурилась. Риддл послал ей насмешливую улыбку: все сочувствие к гриффиндорке сразу исчезло.

— Привет, Том...— подбежавший Рэндальф казался смущенным. — Вот ты где... Мы с Альфом было забеспокоились, куда ты исчез на всю ночь.

— С каких пор Блэк обеспокоен моей судьбой? — буркнул Том, отпивая яблочный сок. Альфард с каменным лицом проследовал к Лукреции и ее кузине — третьекурснице Вальбурге Блэк. Том не переставал удивляться, глядя на бесстрастное лицо Альфарда. Что бы ни случилось, оно оставалось неподвижным: только по легкому блеску серых глаз можно было предположить, о чем думает мальчик. «Будет ли оно таким же холодным, если Блэку всыпать полсотни розог с соляным раствором?» — грустно усмехнулся про себя Том.

— Том... — раздался шепот Рэндальфа. — Ты понимаешь, что это невероятно? Такого нет даже у Блэков, — покачал он головой.

— Нет чего? — Друэлла бросила на Лестрейнджа любопытный взгляд. Она только что послала гриффиндорцам бумажного голубя с язвительным замечанием по поводу успехов Тома и Минервы.

— Том — змееуст, — прошептал Рэндальф.

— Шутишь? — Брови Друэллы подпрыгнули от изумления вверх.

— Ничего подобного. Вчера Том, представь, натравил змею на Мальсибера.

— Я натравил? — с негодованием воскликнул Том.

— Ну хорошо, хорошо… Нортон бросил в него змеей, а Том велел ей напасть на Нортона.— К неудовольствию Том подошедшая Араминта прислушивалась к их разговору, хлопая темно-синими глазами с длинными ресницами. — Нортона всю ночь била лихорадка. Так и просидел до утра на кровати, закутавшись одеялом.

— Том… — Араминта казалась совершенно белой. — Знаешь, со змеями умели говорить только….— Потомки Слизерина? — хмыкнул Том. Крэбб и Мальсибер вышли к завтраку и сели за край стола. Нортон был бледен, и его остроносое лицо осунулось. Поймав взгляд Тома, он поскорее опустил глаза.

— Ты знаешь? — Друэлла вопросительно посмотрела на него. — Это очень странно, Том, очень. Такой дар. Просто невероятно….

— Сейчас, наверное, и нет змееустов, кроме тебя, — пробормотал Рэндальф.

— Да тише вы, — шикнул Том, глядя, как по залу идет Дамблдор. Профессор обернулся и наградил Тома внимательным взглядом. Мальчика не покидало ощущение, будто он знает о произошедшем.

— Ну почему он на меня так смотрит! — взорвался Том. Араминта дернулась, едва не пролив на скатерть вишневое варенье. — Что я, в полоску или в крапинку? Или у меня из ушей паста торчит?

— Ой, Том… — пробормотала Друэлла, — не обращай внимание. Он просто не любит слизеринцев, и все.

— Ну вот на тебя он так не смотрит. На Рэя с Мини тоже, — фыркнул Том.

— Может, он не любит, что ты всегда лучше его котов? — хмыкнул Рэндальф.

— Может быть… — пробормотал Том. Он посмотрел на зеленые бархатные вымпелы с эмблемами змей. Золотые кубки сверкали в сумрачном отсвете факелов. Том в сотый раз спрашивал себя, за что его не любит Дамблдор, но не мог найти ответа.

* * *

Послонявшись час по коридору, Том пошел на травологию. Сегодня был практический урок в теплицах. Профессор Бири показывал ученикам королевские мухоморы. Дети с востргом смотрели, как эти забавные создания, разговаривая друг с другом, низко кланялись и снимали шляпки. По словам профессора, они были опасны для путников, заманивая их к оборотню или водяным. От волнения Миранда Литтлтон уронила пергамент, и Том впопыхах помог ей его поднять.

— Ой, Том, спасибо, — смущенно заулыбалась девочка. На уроках она всегда одевала большие очки, и ее серые глаза странно сияли из-под стекол.

Эмилия Гринграсс что-то прошептала Мальсиберу с Крэббом, и они прыснули со смеха. Том с ненавистью уставился на неразлучную тройку.

История волшебства прошла как обычно. Призрачный профессор Бинс рассказывал о зарождении в седьмом веке Темного сообщества. Большинство слизеринцев дремали. Только Том и Друэлла конспектировали лекцию. Из лекции профессора выходило, что у темных сил есть иерархия. Том, однако, чувствовал, будто призрак не договаривает что-то важное. Стало совсем сумрачно, и Том в окно тихо наблюдал за видневшимися вдали вершинами гор.

— Интересный был урок, грязно… кхмм… Томми, — злобно пробормотал Нортон, при выходе из класса.

— Тебе-то что, Мальси? — презрительно фыркнул Том.

— Повежливее, грязно… — хмыкнул тот, но осекся.

— Ты, кажется, забыл моих маленьких черных друзей, Мальси? — Том ехидно поднял брови. — Я могу позвать их снова. — Мальсибер с ненавистью посмотрел на него. Том хмыкнул и пошел в Северную башню.

Урок трансфигурации не обещал сюрпризов. После переклички профессор Дамблдор объяснял заклинание "Vera Vertum". Поставив на стол вазу, он мгновенно превратил ее в большую крысу. Девочки завизжали. Эмилия с криком сбросила маленькие лакированные туфли и залезла на парту, опрокинув чернильницу на Сьюзан Пак. Том с презрением посмотрел на обеих. Профессор Дамблдор взмахом палочки очистил одежду Сьюзан и обул Эмилию.

— Успокойтесь, крысы не так страшны, как кажутся, — доверчиво улыбнулся он, точно переполох позабавил его самого. — Превратить вазу в крысу сложно. Сначала, — прищурился профессор, — мы превратим ластик в слизня.

На партах появились серые стирательные резинки. Досчитав до трех, Том взмахнул палочкой и улыбнулся. Толстый слизень важно пополз по его парте, в то время Рэндальф под ехидные смешки Друэллы продолжал махать палочкой. Заметив слизня Тома, Дамблдор довольно кивнул:

— Мистер Риддл уже выполнил задание. Подумать только, всего за пару минут! Тренируемся, тренируемся… — бросил он остальным.

Том посмотрел в окно. Низкое свинцовое небо казалось совершенно зимним. Начал падать первый снег, и беспорядочное кружение снежных хлопьев белой стеной заслонило школьный двор, лишив Тома возможности смотреть на происходящее за окном.

— Профессор… — раздался в тишине голос Сьюзен.

— Да, мисс Пак? — удивился Дамблдор.

— Это правда, что фениксы бессмертны… сэр? — пробормотала она.

— И да, и нет, мисс Пак, — серая мантия профессора описала полукруг. — Фениксы не умирают сами: они сгорают и возрождаются из пепла. Но их можно убить. И все-таки, — улыбнулся он, — даже это полубессмертие часто заставляет их страдать.

— Страдать? — воскликнула Друэлла. Профессор взмахом палочки зажег свечи.

— Для таких юных умов, как ваши, это трудно понять, — вздохнул Дамблдор. — Но, поверьте, смерть не самое страшное, что может произойти с нами.

Том вздрогнул. Перед глазами встало видение приютского зала с закрытыми черным крепом люстрами и цветами. Лесли лежала в гробу, и ее личико с заостренным носом стало восковым. Том вспомнил, как двигались ее пальчики, рисуя круги на открытках, как легко она подпрыгивала при выходе из класса. Теперь она была восковой куклой.

— Что может быть хуже смерти, сэр? — задумчиво спросил Том, глядя на порхание снежинок.

— Вы ошибаетесь, Том, — Профессор смерил его внимательным взглядом. — Существуют формы жизни, которые, поверьте, просто ужасны.

— Но ведь все-таки жизни, профессор? — спросил Том. Сзади послышались смешки Нортона и Эмилии. Том, однако, был слишком взволнован, чтобы обратить на них внимание.

— Не каждая форма жизни достойна продолжения, Том. — Дамблдор говорил спокойно, но его голос приобрел оттенок стали. Веселые искорки исчезли из глаз, и он пристально, с недоверием смотрел на ученика. — Надеюсь, вы понимаете, что смерть лучше некоторых поступков?

— Да… — Том поежился под строгим взором Дамблдора. Во взгляде профессора было что-то такое, отчего ему хотелось бежать в подземелья.

— Я рад, — кивнул Дамблдор, буравя мальчика взглядом. Он говорил спокойно, но Том предпочел, чтобы профессор кричал. — Обдумайте на досуге это, Том. Пока Вы не поймете, что смерть — не самое страшное в жизни, Вы, боюсь, не сможете стать хорошим волшебником.

Урок закончился, и Дамблдор, взяв вазу, отправился к выходу. Том не смотрел на него. Он выскочил в вестибюль и уселся на мраморные ступени, все еще тяжело дыша. С раннего детства Том почти не плакал, но сейчас был готов разреветься. Почему профессор трансфигурации всегда хотел сказать ему что-то обидное? У горла стоял солоноватый ком, и Том сжимал кулаки, чтобы не расплакаться.

Прошло полчаса прежде, чем он встал, поднялся по лестнице и подошел к окну. Снегопад усилился, превращаясь в мокрую метель. Редкая разноцветная листва удивительно смотрелась под липкой снежной коркой. Том посмотрел на бесконечные тучи и вздрогнул. Небо было таким же, как в тот день, когда они с Лесли стояли у подоконника.

* * *

За обедом Том пребывал в плохом настроении, поглядывая на учительский стол. Профессор Дамблдор беседовал с Диппетом, но иногда бросал тревожные взгляды на зал. Том готов был поклясться, что профессор смотрел на него. Друэлла, Сьюзен и Рэндальф обсуждали вчерашнее поражение «Пушек Педдл» и, казалось, забыли о нем. Есть не хотелось, и Том с волнением взял газету.

В «Пророке» рассказывалось о Рейхе Гриндевальда. «Высшие неизвестные» создали в Германии и Австрии специальные лагеря, где проводили обряды темной магии. В одних маглам уродовали руки и ноги, в других — выкачивали кровь для зелий. Ослабевших маглов травили газами и затем сжигали в крематориях. Судя по фотографии, над лагерями шел снег из пепла. Том вспомнил слова Серой Дамы и почувствовал, как к сердцу подкрадывается страх. Что если в самом деле появиться кто-то, во много раз сильнее Гриндевальда?

— Том, ты идешь? — раздался капризный голос Друэллы.

— Ага... Сейчас... — рассеянно пробормотал он, не отрывая взгляда от фотографии труб лагеря. Серая сова Араминты ухнула, видимо, требуя крекера. Том слабо улыбнулся и поплелся за Рэндальфом и Друэллой.

Урок зельеварения прошел весело. Профессор Слагхорн, улыбаясь, рассказывал ученикам, как сварить веселящее зелье. Том долго учил его рецепт и не ударил в грязь лицом: через полчаса желтое зелье искрилось в котле. Зато гриффиндорцы на этот раз взяли реванш. Линн Пинетти окунула перчатку в котел и брызнула в Сьюзен Пак. Рука девочки покрылась пятнами, и Слагхорн, под хохот гриффиндорцев, снял с красного колледжа десять балов.

— Что же, посмотрим, — лукаво улыбнулся он, бросив каплю зелья Тома на граммофон. Пластинка зашипела и начала петь:

Все разрешилось к счастью,

Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля

К всеобщему согласью,

Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля!

Не тратя даром лишних слов,

Повторим вновь и вновь:

Нет прекрасней ничего

В мире, чем любовь!*

— Несомненный победитель! — воскликнул Слагхорн. — Мистер Риддл усилил зелье до уровня третьего класса. Мои поздравления, Том!

Тому показалось, что настороженные глаза профессора стали похожими на глаза большой рыбы. Слизеринцы, кроме Нортона и Крэбба, зааплодировали. Слагхорн загадочно подмигнул ему. Том улыбнулся и помчался в Зал Славы. До ужина оставалась пара часов, и он решил изучить очередную порцию стеллажей.

— Том... Ты здесь! — услышал он звонкий голос при входе.

— Я... — он посмотрел вверх, ожидая увидеть Серую Даму, и тут же поморщился: в зал ворвалась Араминта Бурке. Девочка, видимо, долго бежала, и ее темно-синий бант забавно съехал в сторону.

— Вот ты куда пропал, — застрекотала она. Том посмотрел на нее с улыбкой: Араминта во всем подражала своей кузине Лукреции Блэк.

— Что-то случилось, Бурке? — снисходительно спросил он.

— Том... Идем на улицу... — Девочка схватила край его мантии.— Все наши уже там! Ты посмотри, что творится! — Она указала на окно и подпрыгнула от удовольствия. Том никогда не думал, что снегопад может приносить такую радость. Непонятно почему ему захотелось выйти на улицу вместе со всеми.

— Ладно… Я сейчас… — Улыбнулся он Араминте. В голове звучал чудесный мотив песни, и Том вприпрыжку помчался за плащом.

* * *

Вокруг школы творилось невообразимое. Ученики с первого по шестой курс набирали полные горсти снега, лепили снежки и швырялись ими друг в друга. Многие вывалялись в снегу с головы до ног, раскрасневшись и раззадорившись. Некоторым наскучило играть обычными снежками, и они, налепив снежных шариков, кидали их с помощью заклинаний. Изумлению Тома не было предела, когда он увидел профессора Бири, увлеченного потасовкой, и Слагхорна, с улыбкой отряхивающего бархатную мантию от снега.

Том и не заметил, как снежный шар ударил по плечу. Он фыркнул и обернулся. Дженни Сполдинг и Линн Пинетти запустили в него снежок.

— Получайте, облезлые кошки! — воскликнул Том, направив палочку на лежавшую рядом кучу снежков. Снежные комья, которые стали снежными бомбами, взорвались, осыпав Дженни и Линн снегом. Девочки, взвизгнув, побежали в сторону еще не замерзшего Черного озера.

Том не стал кидаться снежками, а, налепив шаров, с помощью левитации направил их в гриффиндорцев. Вскоре многие ученики второго и третьего курсов стали тыкать палочками в снежки, и осыпать ими по нескольку противников. Стычки переросли в побоище слизеринцев с гриффиндорцами, в то время как хаффлпафцы с райвенкловцами выбирали противника по усмотрению. Волны озера бились о берег, и снежные хлопья засыпали местами еще зеленую траву.

Постепенно ученики разбились на группки. Том погнался за гриффиндоркой Моной МакКейб, с визгом укрывшейся за пригорком. На помощь подруге прибежал Игнотус, и Том стал обсыпать их облаками снежной пудры. Впервые после смерти Лесли он чувствовал необычайную легкость. Ему не хотелось думать ни о чем, а просто играть, валяться в снегу и смеяться.

Но, к сожалению, всему приходит конец.

Внезапно из Запретного леса раздался хлопок. Небо озарили три зеленые полосы. Все стихли. Сверкнув, они слились в гигантский светящийся купол. Из Запретного леса вышла странная фигура в черном. Дети и учителя, как завороженные, смотрели на человека в балдахоне.

— Я говорю вам, что Мастер приходит! — кричал человек. — Темный Мастер близок! — Взмахнув палочкой, он обдал всех искрами зеленого света.

Дети со страхом разбегались. Старшекурсники расталкивали малышей. Возле дерева одиноко лежали снежки. Том понимал, что это опасно, но не мог оторвать взгляд от колдуна. Очевидно, его слова что-то значили.

— Грядет тот, кто победит смерть! — бушевал сумасшедший. — Последний же враг истребится — смерть!

Навстречу полоумному пробирались Слагхорн и Дамблдор. Неожиданно одна из девочек поскользнулась, и безумец нацелил на нее палочку.

— Темная эра наступает! — расхохотался сумасшедший. В мутных бликах метели его черный балахон напоминал летучую мышь. — Глядите сюда! Аvada Kedavra! — крикнул он, направив палочку на девочку.

Зеленый луч ослепил Тома. Люди как-будто продолжали двигаться в полной тишине. Остатками сознания он увидел, как Слагхорн выкрикнул заклинание «Stupefy». Человек в черном упал без сознания.

— Скорее, скорее, — кричал Дамблдор, поворачивая тело девочки.

Раздался крик. Том все еще непонимающе смотрел перед собой. Ученики сбегались к телу. Профессора трясли девочку, но ничего не происходило. Шея и руки безвольно висели. Тело Линн Пинетти стало холодеющим трупом.

Четвертый раз в жизни Том видел смерть.

Примечание:

* Финал оперетты Иоганна Штрауса «Летучая мышь».

Весь следующий месяц Хогвартс был словно погребен под траурной пеленой. Похороны Линн Пинетти заставили забыть о веселье. Том снова пережил траурные церемонии: прощание в Большом Зале, длинную речь директора Диппета, обряд кремации в зеленом огне и возведение гробницы на кладбище Хогсмида. Первый снег растаял, и низкое небо казалось невыносимо синим на фоне редкой листвы. Тома бил озноб. Всю ночь он проворочался без сна, мечтая о теплой грелке.

Оправившись от шока, учителя возвели вокруг замка защитные чары. Том с восхищением смотрел, как Армандо Диппет выводил палочкой таящий в воздухе покров: он никогда не думал, что директор был настолько сильным магом. Квиддичные матчи были отменены. Походы в Запретный лес и предгорье теперь карались карцером. Как-то в конце месяца завхоз карлик Мур поймал на опушке двух шестикурсников-гриффиндорцев, и профессор Дамблдор еле спас их от порки.

То ли из-за общей мрачной атмосферы, то ли или из-за своих кошмаров, Том с головой погрузился в учебу. Ему хватало пяти часов сна, и вечерами он мог подолгу сидеть в библиотеке, тренироваться в заклинаниях или читать в гостиной. Со стороны казалось, что его мучает затаенная печаль. Рэндальф и Друэлла оставались его приятелями, но считали его компанию скучной. Гораздо чаще Том общался с Серой Дамой, слушая ее тихий переливчатый голос. В свободное время он часто бродил по коридорам башен в поисках призрака Райвенкло.

Мальсибер и Крэбб после Хэллоуина не осмеливались открыто звать Тома «грязнокровкой», хотя за глаза (и Том это знал) они вместе с Эмилией Гринграсс продолжали использовать эту кличку. «Неразлучная троица» теперь делала Тому мелкие пакости. Как-то утром он, проснувшись, наступил в ботинки с водой. Другой раз они разрисовали портфель Тома мелом, и мальчик под смех хаффлпаффцев пошел на заклинания с пятнами. Том не остался в долгу. Однажды за завтраком Мальсибер с Крэббом, наглотавшись рвотного зелья, под общий хохот катались по полу. Зато Рэндальф и Араминта регулярно просили у Тома списать домашние задания. Том не отказывал им: лишние сторонники на Слизерине никогда не повредят. Но наблюдая, как эти двое жадно читают его свиток, Том чувствовал отвращение: списывать чужую работу казалось ему верхом унижения.

Человек в черном был настолько слаб, что умер на следующий день. Тому, однако, не давали покоя его слова «Последний же враг истребится — смерть». Ведь эту надпись Том видел в пещере. Стараясь не привлекать внимания, он перерыл кучу книг по защите от темных искусств, ища что-нибудь со словами «ВРАГ» и «СМЕРТЬ». Но ничего похожего на таинственные слова найти не удалось.

* * *

Декабрь укутал Хогвартс пушистым снежным одеялом. Черное озеро покрылось зеркалом льда. Верхушки Запретного леса покрывала белая корка, таинственно сиявшая имбирем в предвечерних сумерках. В середине месяца пошли снежные бури. После одной из таких бурь совы несколько дней не могли доставить почту, и хранитель ключей Огг отогревал их в своей хижине.

В последнее воскресенье перед каникулами Том читал в библиотеке. Школа готовилась к Рождеству, и профессор Раджан украшал потолок гирляндами с огоньками фей. Сугробы весело искрили на зимнем солнце, так и маня выйти и подышать морозным воздухом. Том отложил "Расширенный курс зельеварения" и прищурился, ловя себя на мысли, что за четыре месяца жизни в подземельях он стал отвыкать от яркого света. Быстро застегнув плащ, он побежал вниз.

Через некоторое время Том понял, что выбежал на задний двор. Отряхивая с брюк липкие снежинки, он пошел через крытые теплицы. Том не удивился, увидев, как долговязый профессор Герберт Бири возится с мандрагорами. Куда больше его заинтересовала пухлая фигура Слагхорна, по хозяйски срезавшего стебли.

— Пум-пурум...Пум-пурум... — Напевал зельевар. Его бордовая мантия едва не трещала на выступавшем животе. — О, Том, добрый день! — воскликнул он.

— Рад Вас видеть, сэр, — кивнул Том.

— Я тоже, мой мальчик. — Глядя в настороженные глаза мастера зелий, Том подумал, что он срезал у профессора Бири лишнего. — Решили прогуляться?

— Да, хотел пройтись к озеру.

— Это неразумно, Том. Скоро закат, и из предгорья могут выйти тролли.

Том поежился. Только на его памяти тролли раз пять выходили вечерами на сумрачную поляну перед Большим залом и, потрясая дубинами, громко ревели. Девочки визжали, и профессора спешили во двор отгонять троллей.

— А что Вы поете, сэр? — с интересом спросил Том, желая сменить тему.

— О, — заметил Слагхорн с легким разочарованием. — Это ария Альфреда из «Летучей мыши». «Знают все: счастья дым, это жизни алфавит. Весел тот, кто любим, кто любит, тот грустит», — напел он. Великолепная мысль, не так ли?

— Пожалуй... — пробормотал опешивший Том.

— Если хотите, — прищурился мастер зелий, — мы можем выпить чаю. — Профессор указал на замок, и, кивнув, пошел прочь от теплиц.

Кабинет профессора Слагхорна оказался низким помещением без окон. Около стены стояла этажерка с книгами. В центре находился круглый черный стол с пятью или шестью стульями. Напротив располагался небольшой камин. Внимание Тома сразу привлекли изумрудные песочные часы в виде двух изогнутых трубок.

— Что это, сэр? — с изумлением выдавил он.

— Ах, это… — Слагхорн загадочно улыбнулся. — Это уникальная вещица: турецкие волшебные часы. Когда беседа скучна, песок сыпется медленно. Когда беседа интересная, он высыпается быстро. Я купил их в «Горбин и Бэрк». «Горбин и Бэрк», — снисходительно пояснил Слагхорн, видя заминку Тома — это магазин, где продаются волшебные предметы. Не всегда, правда, светлые, но...

Зельевар взмахнул палочкой. На столе тотчас появились чайник и две изумрудные чашки. Профессор легонько стукнул по одной из трубок часов.

— Хотите лимона, Том? — спросил он.

Мальчик кивнул. На столе появилось блюдце с нарезанными кусочками в желтой кожуре. Том с восторгом посмотрел на него. В приюте иногда давали к Рождеству мандарины, и Том любил их праздничный запах. Но лимоны… Том никогда не видел их. От самого слова «лимон» веяло чем-то таинственно красивым, как от старых пресс-папье и гравюр в лавке мистера Барнетта. Том схватил кусочек и тотчас скривился: лимон оказался необычайно кислым.

— Знаете, Том, — заметил зельевар, — мне нравится наблюдать за Вами. Я вспоминаю себя. Мне также было тяжело контролировать себя, управлять своими чувствами. Кстати, правда ли, что Вы змееуст?

— Вы знаете это, сэр? — уклончиво спросил Том. Он сомневался, одобряет профессор его способности или, напротив, недоволен ими.

— Да, мисс Бурке мне рассказала, — кивнул Слагхорн. Не подумайте ничего плохо, — предостерегающе поднял он пухлую руку, — мисс Бурке говорит о Вас с восхищением. Через три-четыре года будет в Вас отчаянно влюблена, попомните мои слова, — засмеялся он. — Но как бы то ни было, неосторожно показывать свои способности, Том. Очень неосторожно.

— В этом есть что-то плохое, сэр? — спросил Том, глядя на гудящее пламя.

— Вовсе нет, Том, — замялся профессор. — Однако для змееуста, — Слагхорн посмотрел на его левую руку, — всегда есть опасность сделать неверный выбор.

— Но почему… сэр? — Том бросил внимательный взгляд на профессора.

— Том, поймите: многие думают, что парселтанг — это темное искусство. Поговаривают, что у змееязычных волшебников, — Он внимательно посмотрел на Тома, — есть природная тяга к темным искусствам. Это опасно, особенно в свете этих ужасных событий, — пробормотал Слагхорн.

— Вы имеете ввиду гибель мисс Пинетти? — спросил Том.

— Довольно, Том! — зельевар предостерегающе поднял руку, хотя его взгляд казался скорее плаксивым, чем пугающим. — Ни слова об этом. О, господи, — воскликнул он, посмотрев на часы. Вам пора возвращаться в гостиную. — Подумайте на досуге, о чем мы с Вами говорили, мистер Риддл.

— Конечно, сэр, — кивнул Том, бросив на профессора искренний взгляд.

* * *

Следующим утром Том проснулся в половине шестого. Ночью ему приснился дурной сон. Он снова стоял у зеркала, в котором отражался уродливый младенец со старческим лицом. Едва Том посмотрел в зеркальную гладь, как уродец превратился в его отражение с красными глазами, а затем в змееподобное лицо. Том одернул полог. Соседи мирно спали, и только со стороны кровати Крэбба раздавалось мерное сопение. Быстро обув тапочки, Том вышел в полутемную гостиную.

В камине сверкало несколько углей. Том сел на диван и, ежась от прохлады, начал смотреть на тусклый утренний огонь. Читать не хотелось. Возможно, он был под впечатлением ночного кошмара. Или он еще думал о вчерашнем разговоре со Слагхорном? Том начал ходить по гостиной, рассеянно рассматривая узоры на серебристо-зеленом ковре.

Прошло, должно быть, полчаса, прежде чем Том заметил рядом с креслом черные туфли на каблуках. Это, несомненно, были туфли Лукреции Блэк. Как все школьницы, она ходила в черных туфлях. Однако вчера кто-то из родственников подарил ей на день рождения белые лодочки. Это был отличный шанс.

— VeraVertum— прошептал Том, направив палочку на карандаш. Через минуту к радости Тома на ковре лежала длинная черная пиявка. Применив левитацию, Том забросил ее в острый нос туфли. Лукреция очень гордилась своей светлой кожей, и Том с наслаждением представил, как в ее маленькую белую ножку вопьется пиявка. Едва ли кто-то заподозрит первогодку в такой сложной трансфигурации.

Убрав палочку, Том пошел на завтрак. В подземельях стало холодно, и в коридорах изо рта валил пар. Том поднялся по лестнице, прошел Малую галерею, но задержался возле учительской. За приоткрытой дверью кто-то разговаривал. Том знал, что подслушивать нехорошо, но не смог преодолеть любопытства.

— … Тёмное сообщество становятся всё активнее, — говорил Дамблдор. — По всей Британии появляются послания: «Темный Мастер приходит» и «Последний же враг истребится — смерть»….

— Вы придаете этому слишком большое значение, Альбус, — заметила профессор Мэррифот. — Я до сих пор удивляюсь, как Вы с таким умом и талантом можете верить в какие-то темные суеверия.

— Разве Вы, Галатея, еще не убедились, что почти все суеверия говорят правду? — мягко спросил Дамблдор.

— «Последний же враг истребится — смерть», — задумчиво сказал профессор Бири. — Хотел бы я знать, какое отношение имеет эта фраза к Темному Мастеру.

— Думаю, речь все же идет о Гриндевальде, — вставила реплику Мэррифот.

— Возможно. — Голос Дамблдора звучал спокойно, но Том был уверен, что он волнуется. — Не забудем, что начинается зимнее солнцестояние, а в это время обычно открывается новый круг борьбы Света и Тьмы.

Том почувствовал, как подкашиваются ноги. Голова кружилась, и он словно в тумане, пошел на завтрак.

Большой зал готовился к празднику. По стенам были развешаны гирлянды из падуба и омелы, по бокам стояли Рождественские елки — одни поблескивали крохотными сосульками, другие сияли сотнями свечей. Профессор Раджан вешал большие шары с движущимися рисунками зимнего леса. Любопытная Дженни Сполдинг подпрыгивала, чтобы рассмотреть игрушки. Привидения кентавров болтали о том, что в рождественскую ночь потолок будет расцвечен северным сиянием. Том с восхищением посмотрел на украшения и, сев за стол, отломил кусочек сыра.

— Где ты был? — прошептала Друэлла, отпивая тыквенный сок. — Ты столько пропустил! Вечером профессор Раджан будет вешать рождественские гирлянды!

— Действительно? — пробормотал Том, все еще думая о беседе в учительской.

— Жаль, что не останусь в школе на Рождество, — вздохнула девочка. — Эй, Том, — дернула она его за рукав, — что с тобой?

— Мне приснился дурной сон и только, — пробормотал Том. Он выглядел растерянным и бледным, но не мог ничего поделать. Если он правильно понял, то в дни зимнего солнцестояния должно что-то произойти. Том не понимал, почему это его волнует: темное сообщество всегда замышляло козни. И все же….

— Ой… что творится в гостиной, — Том вздрогнул, услышав мягкий голос Араминты. — Лу рыдает: какой-то мерзавец подбросил ей пиявку в туфлю!

Том посмотрел на дверь. В Большой зал вошли Альфард и Лукреция Блэк. Мальчик поддерживал кузину за руку. Девочка продолжала всхлипывать, и ее длинные золотистые волосы беспорядочно растрепались по плечам.

— Это не ты? — шепнул Рэндальф. Истерика Лукреции его забавляла.

— Я же не единственный враг, которого эта мерзавка умудрилась нажить, — равнодушно пожал плечами Том.

Он прищурился и посмотрел на игру праздничных огней в позолоченных шишках. Сердце сильно стучало, и Том изо всех сил старался сохранить спокойствие. Взглянув на дрожащую Лукрецию, он на мгновение почувствовал жалость. Но тотчас ущипнул себя: ее слезы означали полную капитуляцию.

* * *

Накануне каникул уроки проходили сумбурно. Большинство учеников шептались о предстоящем Рождестве. Многим хотелось бросить все и бежать на улицу, играть в снежки или лепить снежные фигуры. Профессору Раджану пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить учеников слушать объяснения. До конца урока они отрабатывали заклинание освещения, и Том с улыбкой смотрел, как рыжая хаффлапаффка Элла Боунс все время путала его с заклинанием искр.

На трансфигурации был обычный практический урок. Профессор Дамблдор объявил, что сегодня они переходят к групповой трансфигурации. Раздав каждому по три пуговицы от пальто, он с улыбкой попросил превратить их в жуков. Том сделал все с первого раза, и Дамблдор поставил его в пример остальным.

— Должен сказать, что я очень доволен Вашими успехами, Том, — улыбнулся Дамблдор, когда другие ученики вышли из класса. — Со следующего полугодия я переведу Вас на индивидуальный план.

— Спасибо, сэр… — пробормотал Том. Он нерешительно улыбнулся, но радостное выражение спало с его лица, когда он заметил, что профессор не улыбался ему в ответ. Дамблдор смотрел на него изучающим, пристальным взглядом, который мальчика всегда смущал.

— У меня одна просьба, Том, — профессор внимательно посмотрел на него. — Думаю, Вам не следует бродить рано утром одному по Хогвартсу.

— Я не… — замялся Том.

— Хорошо, идите, — кивнул Дамблдор. Том повиновался, всю дорогу пытаясь понять, почему Дамблдор испытывает к нему неприязнь. Он несомненно знал о том, что мальчик подслушал разговор в учительской, и был этим недоволен.

Урок защиты от темных искусств оказался интересным. Профессор Мэррифот рассказывала о тихомолах — бледных рогатых демонах, обитавших в озёрах Британии. Галатея Мэррифот даже показала их движущиеся изображения, которые привели в ужас Араминту Бурке. Мальсибер и Крэбб слушали Эмилию Гринграсс, которая, как обычно, рассказывала небылицы — на этот раз о том, как однажды запрягла в свою повозку тройку тихомолов и, погоняя их, каталась по озеру. Профессор Мэррифот, недовольно хмурясь, сняла со Слизерина десять баллов.

Том посмотрел в окно. Низкое небо было совершенно серым. Опять пошел снег, и колючие снежинки медленно падали на базальтовые башни. Подложив ладонь под щеку, Том задумчиво смотрел, как тролль Огг тащит огромную пихту.

— Профессор, — Том с волнением поднял руку. — Скажите, пожалуйста... — продолжал он, заметив одобрительный кивок профессора Мэррифот. — А почему именно в германских землях так много темных волшебников?

Скрип гусиных перьев прекратился. Слизеринцы как по команде повернулись к Тому. Араминта вскрикнула. Седые брови профессора Мэррифот поползли вверх.

— Ну что же... — она обвела класс с легким изумлением. — Мистер Риддл прав. Как вы знаете, — заметила профессор Мэррифот, расхаживая по классу, — мы периодически проводим турнир трех волшебников: состязания юных магов из Хогвартса, французской школы Шармбатон и русской школы Дурмстранг. Но мы никогда не звали и не позовем на турнир немецких магов.

— Но… почему? — пробормотал потрясенный Рэндальф Лестрейндж.

— Темные маги жестоки и бесчеловечны. И все же, — заметила профессор Мэррифот, — они убивают по каким-то причинам. Редкие темные маги убивают и мучают людей просто так — из научного интереса. Только немецкие волшебники мнят, — ее мантия описала полукруг, — что им это дозволено. Они считают, что наука выше морали, она стоит…

— По ту сторону добра и зла, — задумчиво прошептал Том.

Профессор Мэррифот была, казалось, потрясена: — Да… совершенно верно… — пробормотала она. — Где Вы узнали об этом, Том?

— Я… — Том испуганно обвел глазами притихший класс. — Я читал эту фразу на обложке одной из книг немецкого философа Фридриха Ницше.

— Ах, да, — кивнула Галатея Мэррифот. — Учитель Гриндевальда, темный волшебник Фридрих Ницше. В конце концов, он сошел с ума от занятий черной магией. — При этих словах Том почувствовал странное волнение. — Он написал несколько книг, доказывающих ничтожество маглов и превосходство волшебников, которых он ради соблюдения Статута секретности называл «сверхлюдьми».

Сухая колючая метель усилилась. Прозвенел звонок, и Мэррифот, кивнув, послала Тому улыбку. Одноклассники побежали на обед, но Том не заметил этого. В голове царила неразбериха. Высокий надменный голос шептал, что немецкие волшебники правы. Другой голосок — тихий и детский — говорил, что все это омерзительно.

«Подумай об этом логически, — насмешливо прошептал холодный голос. — Разве маг должен оправдываться перед такой мразью, как Патрик или Бренда?»

«Заткнись… Просто заткнись…», — прошептал Том, сжимая кулаки.

«Можно ли их вообще считать людьми в нашем понимании?» — прошептал первый голос. Том на мгновение остановился, пораженный своей мысли. На какой-то миг он согласился с голосом, но затем, покачав головой, побежал по мраморной лестнице.

Его ожидало разочарование. У подоконника с листом ватмана стояла Миранда Литтлтон. Девочка, как обычно, была не в форменной мантии, а в темном жакете из тонкой кожи. Том скривился, глядя, как девочка заняла его подоконник, но, посмотрев, на ватман, вскрикнул от изумления. Падающие снежинки казались настолько настоящими, что Том не мог отличить, смотрит ли он в окно или на рисунок.

— Невероятно... — прошептал он, глядя на порхание белых точек.

— Понравилось? — девочка вздрогнула, точно выйдя из забытья.

— Они... Как настоящие... — пробормотал Том. Пепельное небо с обложным снегом было настолько схожим с картинкой, что Тому показалось, будто он оказался между двух зеркал.

— Спасибо, Том... Я старалась, — смущенно улыбнулась Миранда.

Том еще раз посмотрел на рисунок. Ему почему-то хотелось смотреть на эти снежинки снова и снова. Неожиданно улыбнувшись, он побежал на обед.

* * *

Друэлла сказала правду. Накануне ужина весь зал был украшен хвойными ветками, сосульками и шишками. По стенам между факелов были натянуты гирлянды с большими хрустальными цилиндрами, в каждом из которых сидела крошечная фея. Едва позолоченные тарелки наполнились едой, как профессор Раджан послал в воздух столб серебристых искр. Каждая фея тотчас взмахнула палочкой и зажгла свой хрустальный домик. Том вместе со всеми не мог сдержать крика восхищения.

— Через два дня начнутся каникулы, — провозгласил директор Диппет. — Большинство из вас разъедутся по домам. Но для тех, кто останется в школе, будет замечательный праздник.

Тома осенило, что учителя устраивают такой пышный праздник, дабы притупить воспоминания о гибели Линн Пинетти. На мгновение Тому показалось, что Миранда послала ему улыбку. Профессор Дамблдор беседовал с профессором Бири, но, поймав взгляд Тома, задумчиво посмотрел на него.

— Знаешь, Том, — шепнула Друэлла, когда они на перемене шли по коридору. — Извини, что вмешиваюсь, но мне не дает покоя твоя фамилия.

— С каких пор? — фыркнул Том, слушая мерный стук ее каблуков.

— "Риддл" означает загадка, — заметила Друэлла. — А ты левша и змееуст. Что, если родители спрятали тебя в приют и намеренно назвали «загадкой»?

Пораженный Том остановился у колонны. Накануне он посмотрел список школьных старост за последние двадцать лет и нигде не нашел своей фамилии. Возможно, Друэлла была права… Том вздрогнул и медленно поплелся за ней.

В гостиной, как обычно, стоял зеленоватый сумрак. Возле диванов и кресел были видны редкие силуэты слизеринцев. Тома, однако, преследовало ощущение неясной тревоги. Удобно устроившись в кресле, он взмахом палочки зажег толстую белую свечу и уткнулся в библиотечную книгу.

Его отвлек бой маятника. Было десять часов. Том осмотрелся. Фигур в гостиной стало меньше. Только возле камина крутились Рэндальф и Араминта.

— Том, иди сюда! Да брось ты, наконец, свою книгу, — капризно воскликнула Араминта. Том со вздохом отложил книгу и подошел к приятелям.

— Что здесь…? — пробормотал он, но осекся. На боковой стороне камина малахитовыми камнями была выложена фигуркам змеи.

— Видал? — прошептал Лестрейндж. — Говорят этот камин был построен то ли самим Слизерином, то ли его дальним потомком Гейнором Гонтом.

— Скажи ей что-нибудь по-змеиному, — прошептала Араминта. Том посмотрел на нее со снисходительным любопытством. Но в синих глазах девочки было столько наивной мольбы, что он улыбнулся.

— Отойдите… — прошептал Том. Он сосредоточенно посмотрел на змею. Ему казалось, будто ее фигура шевелится. — Откройся, — прошипел он.

И тут произошло то, чего никто не ожидали. В гостиной стала темно. Пламя погасло. Араминта истошно закричала. Затем пламя вспыхнуло, только теперь стало зеленым. В камине раздался хлопок, и из него выскочило зеленое облако. С минуту оно висело над камином, а затем, как в пещере, превратилось в надпись:

НАСЛЕДНИК ПРИХОДИТ. ПОСЛЕДНИЙ ЖЕ ВРАГ ИСТРЕБИТСЯ — СМЕРТЬ

Камин впыхнул обычным огнем, и надпись растаяла в клубах дыма.