Проклятье настигло Колина Криви недалеко от входа в замок, ставший ему за годы учёбы вторым домом. Вмиг превратившись в сгусток боли, скрутившей в тугой узел все внутренности и парализовавшей горло, Колин упал навзничь и увидел, как Луна кинула «Ступеффаем» в кого-то из Пожирателей и вслед за Джинни побежала в сторону теплиц. Собрав остатки сил, он достал из внутреннего кармана ветровки колдографию. Губы беззвучно шептали «Луна», в голове набатом стучало «Весна».
* * *
Весну Колин Криви никогда не любил. В то время, когда природа просыпалась, а окружающие начинали сходить с ума и куролесить, он всё больше замыкался и жил предчувствием беды.
Два года назад не стало Джека. Как раз перед самыми экзаменами родители написали, что Джек — любимец семьи, пёс дворовых кровей, которого первоклассник Колин щенком подобрал на пороге маггловской школы, попал под машину, погнавшись за течной сучкой.
В прошлом апреле разбился отец. Слава Мерлину, жив остался, но полгода провёл прикованным к постели, а осенью заново учился ходить.
И так из года в год. Для других капель и бегущие ручьи — радость, а у Колина на сердце печаль.
* * *
Зато осень… Осень Колин обожал всем сердцем. Даже в те дни, когда дул промозглый ветер, дождь лил стеной, а студенты и преподаватели ходили мрачнее тучи, ёжась от холода и сырости, душа Колина пела, глаза сияли, и весь он светился от счастья.
Но и на это были свои причины: осенью Колин появился на свет, сделал первый шаг, стал старшим братом. Осенью впервые познакомился с магией: нет, не узнал о существовании волшебного мира, это произошло позже, несколько лет спустя, когда профессор Макгонагалл посетила их дом и принесла письмо, а понял, что может творить чудеса, нужно только очень-очень захотеть.
На десятилетие — лучшего подарка и придумать было нельзя — Колин Криви стал счастливым обладателем фотоаппарата. Обыкновенный маггловский фотоаппарат, прошедший с ним огонь и воду, спасший своего хозяина-первокурсника от взгляда василиска и переживший нашествие на школу Инспекционной дружины под руководством Амбридж, теперь хранился в ящике стола дома, уступив место настоящей колдокамере.
О колдокамере Колин мечтал уже давно. Но мистер Уилкс — владелец фотосалона в Косом переулке — отказался продавать свой товар младшекурснику, прокряхтев: «Проявляющее зелье — это уровень подготовки к СОВ, молодой человек. Я должен убедиться, что вы сможете сварить его, не взорвав Хогвартс. Минимум «В» за четвёртый курс по зельям — и камера ваша». И вот, летом…
А осенью Колин влюбился.
* * *
Осень в том году выдалась на славу. Будто почувствовав, что летом жителям британских островов не додала тепла, природа сжалилась над ними и послала потрясающую, тёплую, затяжную осень почти без дождей и массой солнечных дней.
Пятикурсник Колин Криви, спрятавшись за сосной на опушке Запретного леса, в объектив своей новенькой колдокамеры наблюдал за Луной Лавгуд. Стоя под золотым сентябрьским дождём, она ловила опадающие листья и что-то шептала себе под нос. Ветер развевал её волосы, то и дело бросая белокурую прядь в лицо. Луна взмахом головы поправляла причёску, щурилась на солнце и довольно улыбалась.
В тот момент, когда дубовый листок завис в нескольких дюймах от её руки, раздался щелчок колдокамеры:
— Отличный кадр!
Луна вздрогнула. Листок ещё немного повисел в воздухе и мягко спланировал на землю. Колин проследил за его падением и усмехнулся:
— Таким необычным способом готовишь домашнюю работу по травологии?
— Скорее уж, по уходу за магическими существами. — Догадавшись по его глазам, что он ничего не понял, Луна растянула губы в улыбке: — Наблюдать за твоими мозгошмыгами — одно удовольствие.
— Думаешь, Хагрид примет эссе про мозгошмыгов?
Улыбка Луны стала ещё шире:
— Это удивительно! Но почему-то у гриффиндорцев мозгошмыги самые активные. С Гермионой всё ясно, с Гарри тоже. Но вот смотрю на тебя и понимаю, что они не исключения. Так почему же представители именно моего факультета считаются самыми любознательными? Чем не тема для эссе, как считаешь?
Колин задумался. То, что Гермиона умна и по количеству мозгошмыгов даст фору любому студенту, спору нет. Но и себя в дураки записывать не хотелось. Поэтому, стоило согласиться с гипотезой Лавгуд и…
«Чёрт!» — поняв, о какой чуши размышляет на полном серьёзе, Колин стукнул себя ладонью по лбу и застонал, а Луна уже протягивала ему свежий номер «Придиры»:
— Почитай! Здесь отличная статья о мозгошмыгах и их влиянии на развитие личности. И не только человека. Кентавры, русалки, двуроги. А какие колдографии!
Колин открыл журнал и принялся разглядывать снимки. То, что их делал мастер, сомнений не вызывало. У такого бы поучиться! Но взгляд почему-то цеплялся не за магическое существо и композицию, а мелкие дефекты, не понятно как оказавшиеся на высококачественных работах. А если это не дефекты, то… Озарение снизошло так внезапно, что перехватило дыхание и пересохло во рту.
— Знаешь, я тут недавно фотографировал на озере… — Колин схватил Луну за руку и потянул к замку.
* * *
В гостиной Гриффиндора было на редкость тихо. Что не удивительно, если учесть, что именно сегодня Гарри проводил отбор в команду по квиддичу. Естественно, все высыпали на стадион поболеть за своих фаворитов.
Луна расположилась в кресле перед камином — любимом кресле Гарри, как уточнил Колин, — и ждала, пока он принесёт из спальни колдографии, о которых так загадочно молчал всю дорогу. Не нужно быть Трелони, чтобы догадаться, кто запечатлён на снимках. Но, если сопоставить этот факт и содержание статьи, вызвавшей у Колина такую бурю эмоций, то становилось крайне интересно, что необычного он смог заснять?
Задумавшись, Луна не заметила, как народ в гостиной начал прибывать, и вынырнула из своих мыслей лишь тогда, когда Колин пристроился рядом с ней на подлокотнике кресла и с торжествующей улыбкой протянул несколько снимков.
— Удачный ракурс! — Луна похвалила фото, где гигантский Кальмар нежился на солнышке, расположившись на огромном валуне посреди озера, закрыв глаза и, изредка покачивая щупальцами. — И здесь! — на следующем снимке две русалки сидели на берегу в лучах заката, слегка постукивая хвостами по воде, от чего брызги переливались всеми цветами радуги, и мило беседовали. — Очень красивые колдографии!
— И это всё?! — Колин разочарованно взял протянутые фото. — А как же мозгошмыги?
Луна поднялась с кресла и, как-то в миг погрустнев, бесцветным голосом произнесла:
— Некоторым их, определённо, не достаёт.
Проследив за её взглядом, Колин застыл от удивления, заметив целующихся Джинни и Дина. А когда отошёл от шока, Луны в гостиной Гриффиндора уже не было.
Впервые не схватившись за камеру, когда увидел нечто интересное, Колин поднялся в спальню и принялся варить проявляющее зелье.
Снимок получился что надо! Луна на нём была, словно фея из сказки. Обворожительная фея! Колин любовался её волосами, которыми поигрывал ветер, время от времени обнажая тонкую шею. Вдруг захотелось прижаться к ней губами, потереться носом, ощутить на вкус.
«Это всё из-за Джинни с Томасом!» — Колин зажмурился, пытаясь отогнать наваждение, но перед мысленным взором так и стояли эти глаза, улыбка и пробежавший по верхней губе язычок.
* * *
— Привет!
Прислонившись к старой сосне, Колин Криви фотографировал гигантского Кальмара, с блаженным видом рассекавшего воды Чёрного озера. Если уж верить в теорию мозгошмыгов, то надо проверять её на практике. Единственный снимок ничего не доказывает, а вот если и на этих над головой кальмара появятся движущиеся точки, принимаемые ранее за дефекты…
— Колин! — Луна приблизилась к нему, погрузившемуся в съёмку, и он изложил ей свою теорию.
Луна смутилась и отвела взгляд. С минуту понаблюдав за явно довольным жизнью Кальмаром, прошептала:
— Но ведь мозгошмыги… они… Они в глазах!
— А-а-а…?
— А это, по всей видимости, мошкара.
Колин усмехнулся. Это же надо было напридумывать! Выстроить такую стройную версию и обломаться о каких-то надоедливых насекомых! А ведь мама всегда твердила, что именно глаза — зеркало души и интеллекта.
— А ты говорила про активность гриффиндорских мозгошмыгов…
— И была права! Выдвижение гипотезы — всегда ценно. Другое дело, что не все они подтверждаются фактами.
Луна улыбнулась, а у Колина перехватило дыхание. Он смотрел в её глаза и не мог отвести взгляд, ловил каждое слово и поражался точности суждений, физически ощущая исходящие от неё свет и тепло. Отступив на пару шагов, он поднял колдокамеру и с явным наслаждением сделал несколько снимков Луны на фоне озера.
— У тебя новые серьги?
— Папа подарил, сказал, что сливы-цепелины притягивают птицу счастья.
* * *
Та осень привнесла в жизнь Колина безмятежность, чувство восторга от ощущения в своей ладони вечно холодных пальчиков Луны, подарила робкий поцелуй в щёчку. И надежду на нечто большее.
— Улыбочку! — Колин так неожиданно появился из-за дерева, что Луна уронила на землю кусок сырого мяса, который тут же начал уменьшаться, пока совсем не исчез.
— Ничего себе! У меня теперь есть фото с фестралом!
— Ага! — Луна улыбнулась и закивала, так что серьги в ушах заколыхались, словно колокольчики на ветру. Колин как заворожённый, смотрел на их пляску и будто слышал «Динь-дон, динь-дон!» — Он такой милый, — протянув руку, Луна погладила детёныша фестрала по голове. — Как жаль, что ты его не видишь!
Поняв, какую глупость сказала, она на мгновение оцепенела и, зажмурив глаза и закрыв рот руками, пролепетала:
— Прости! Прости!
Колин пожал плечами, не придавая сказанному большого значения.
— Но он, правда, милый. — Луна перевела взгляд на фестрала. — У него такие грустные глаза.
— Как у тебя?
— У меня грустные глаза?
— У тебя красивые глаза!
Отойдя к ближайшей сосне, Колин вытащил из кармана галеон и поднятым с земли камнем вколотил его в дерево.
— У магглов бытует поверье, что, если воткнуть в ствол дерева монету и загадать желание, то оно обязательно сбудется. В Инглтоне есть даже самое настоящее денежное дерево. Мой отец — тот ещё спортсмен. Сплавлялись они, раз, с друзьями по протекающей неподалёку речушке и сделали привал у поваленного грозой дерева. Кто-то вспомнил про обычай загадывать желания, ну, они и украсили дерево монетами. А через год, вернувшись на это место, обнаружили настоящее денежное дерево. На той речке классные пороги, а спортсмены люди суеверные.
— Надеюсь, это не тот самый галеон?
— Нет, конечно. Тот хранится в потайном кармане. — Колин похлопал себя по груди, обозначив место нахождения фальшивого галеона, которым в прошлом году активно пользовались члены Армии Дамблдора, и продолжил: — А ещё есть обычай: вбивать в ствол дерева столько монет, сколько детей ты хочешь.
— Правда? Не одолжишь мне галеон? Нет, лучше два.
Колин протянул Луне пару галеонов и, поймав её в объектив колдокамеры, сделал несколько снимков.
— Пожалуй, и я тогда второй забью, — задумчиво произнёс он. — Сфотографируешь?
* * *
Да, та осень была на удивление тёплой. Даже не смотря на заметно опустившийся столбик термометра.
Зима же принесла с собой похолодание и ревность. Уж от кого — от кого, но от Гарри Колин такого не ожидал. У него же есть Джинни! Пусть и встречается с другим, но смотрит-то на него! Вот и приглашал бы её к Слагхорну.
А Луна будто и не замечала творившегося в душе Колина разброда. Так же щебетала о нарглах и мозгошмыгах, читала учебники и «Придиру». И сверлила своими невозможными глазами, как будто видела насквозь. А может, и правда, видела?
— Ты ведь пойдёшь со мной на Рождественский бал? — спросила однажды, так и не дождавшись приглашения.
И на сердце опять потеплело, как будто осень одарила бабьим летом. До самой весны.
А весной разбился отец. Не зря мама так боялась этих мотоциклов. Но разве отцу объяснишь?
Вызов в кабинет Макгонагалл был неожиданным и нарушил романтические планы Колина на вечер. И на две недели вперёд, если учесть, что вслед за печальными событиями начались Пасхальные каникулы, которые братья Криви провели в маггловской больнице у постели отца.
Зато после каникул наступило время блаженства. Было ощущение, что вся школа разбилась на парочки. В воздухе витал аромат жасмина и любви. Ровно до той ночи, когда мир изменился, а над Хогвартсом раскрыл свою пасть череп.
Никогда, никогда Колин себе не простит, что мирно заснул в своей кровати с улыбкой и вкусом поцелуя на губах, в то время, когда фальшивый галеон в потайном карманчике мантии подавал сигнал SOS.
И наступил ад длиною в целый год.
Клеймо «магглорождённый» не позволило вернуться в школу, поближе к той, которая снилась ночами и боролась. Колин же слушал Поттеровский дозор, обновлял защитные чары на ближайших маггловских кварталах, кусал локти от невозможности помочь чем-то большим и ждал. Галеон теперь был зашит в старый напульсник, и даже ночью согревал руку и душу иллюзией присутствия среди тех, кто не сдался. А вечером первого мая обрадовал жжением и словами «Кабанья голова».
* * *
Истекая кровью и время от времени отключаясь, Колин Криви смотрел в ту сторону, где скрылась Луна, и молил Мерлина и всех маггловских богов, чтобы с ней ничего не случилось.
Трясущимися руками он достал из внутреннего кармана свою любимую колдографию. Ту, которую не показывал даже брату.
Луна на снимке стояла в расстёгнутой мантии. Ветер трепал юбку лёгкого платьица, приоткрывая такие соблазнительные коленки. Колин не раз за последние полтора года медитировал, любуясь ими. И распущенными волосами, по воле того же ветра превратившимися в пушистое облако, и нежной улыбкой…
— Люблю!
Но кое-что на снимке изменилось. Наполовину скрытый кровавым пятном, рядом с Луной стоял фестрал, на загривке у которого повис дубовый листок; он лизал ей руку, как когда-то Джек лизал руку своего хозяина. Фестрал скосил глаз в сторону Колина, взмахнул своими кожистыми крыльями, и стал плавно подниматься в воздух, пока совсем не исчез с колдографии. Только дубовый листок, ещё мгновение назад лежавший на его шее, теперь покоился у ног Луны.
Колин судорожно вздохнул. Озноб, пробежавший по всему телу, не давал сосредоточиться, мысли путались. А мини-фильм на колдографии заново прокручивался с самого начала.
Уже впадая в забытьё, на грани реальности Колин почувствовал, как кто-то подхватил его на руки, а знакомый голос прошептал что-то про мадам Помфри и больничное крыло.
Vova
