Прощальный подарок оборотня

Гарри с трудом разлепил веки, но тут же снова со стоном зажмурился: глаза нестерпимо резануло сухой, колючей болью, словно в них сыпанули пригоршню песка. Слева раздался резкий, пронзительный звук, настолько высокий и отчетливо дребезжащий, что поднял бы из могил даже инферналов.

— Пож... Пожалу-уйста, — простонал он, — уберите... Пожалуйста.

И тут же почувствовал, как плеч коснулись чьи-то руки: поправили простыню, задержались на шее, нащупывая бьющуюся венку. По глазам приятно скользнуло холодом и влагой.

— Можешь открывать, — прозвучало как-то равнодушно. — Легче?

— Мгм, — Гарри кивнул и повернул голову. В изголовье кровати, покусывая губу и сосредоточенно вчитываясь в скрепленные обычным канцелярским зажимом пергаменты, стоял Драко Малфой.

Идеально чистый, без единой складочки, словно заутюженный намертво, лимонного цвета медицинский костюм; белый, с по-маггловски застывшей фотографией бэйджик на куртке; как всегда гладко зализанные назад волосы. Гарри несколько раз сморгнул и, прокашлявшись, хрипло спросил:

— Что ты тут делаешь, Малфой?

Тот оторвался от пергаментов, окинул его слегка удивленным взглядом и нарочито глубоко и горестно вздохнул, многозначительно оглядывая установленные рядом с кроватью диагностические аппараты.

— Как видишь, в который раз пытаюсь спасти твою геройскую шкуру, Поттер, — процедил он недовольно. — Но, видимо, сдаю позиции: шкура почти целая, а вот умственные способности, похоже, восстановлению не подлежат...

— Что ты тут делаешь, Малфой? — не унимался Гарри. — На каком основании тебя пропустили в Мунго?

— Поттер, ты идиот? — Драко вздернул бровь. — Я здесь работаю. В отделении для магических существ. Стажируюсь.

— А здесь почему? — внимательно разглядывая пергаменты в руках Малфоя, спросил Гарри.

— Нет, Поттер, — Драко невесело усмехнулся, — ты в корне неправильно ставишь вопрос. Не я почему, а какого Мерлина здесь находишься ты... Я просто возвращаю тебе долг.

Он кинул историю болезни на прикроватную тумбочку, подошел ближе и, отвернув простынь, осторожно провел рукой по забинтованной поттеровской груди. Замер, словно прислушиваясь к биению сердца, бросил короткий взгляд на установленные рядом с кроватью приборы и равнодушно отвернулся к окну, слишком внимательно разглядывая алеющий над горизонтом закат.

— Ты ничего мне не должен, Малфой, — дернувшись, прошипел Гарри: грудь сдавило, словно огромными раскаленными тисками, и казалось, что воздух в легких стал обжигающе горячим.

— Рано... — сказал сам себе Драко, разглядывая окровавленные пальцы. — Салли, еще два флакона кровоостанавливающего и один кроветворного, — приказал он серебристой кошке и отпустил ее легким взмахом палочки.

Гарри опустил взгляд и громко сглотнул: на белоснежных бинтах, плотно перетягивающих грудную клетку, расползалось ярко-алое пятно. Внутри нарастала обжигающая боль. Она пульсировала неровными, частыми толчками, то отдавая в руку, то мгновенно перетекая в шею, и стремительно увеличивалась, словно растущий огненный шар с яркими вспышками-молниями внутри.

Он видел такой однажды: в Литтл-Уингинг, когда теплой летней ночью разразилась небывалая гроза. Небо рвало раскатами грома и острыми, ломаными линиями молний, по окнам барабанили крупные, тяжелые капли дождя, и порывистый ветер распахнул плохо закрытую раму. Та с силой ударилась о стену, неровные осколки разбитого стекла звонко осыпались на пол, и в комнату влетел маленький яркий шар.

Яркий сгусток всё приближался, и теперь Гарри мог отчетливо разглядеть неровную, пушистую, словно теплый шарф тети Петунии, поверхность. Шар будто дышал, шевеля светящимися ворсинками, менял форму, то вытягиваясь, то снова собираясь. Подлетев к Гарри совсем близко, он замер и вдруг ослепительно вспыхнул, заливая всё вокруг белым светом.

— Поттер... Поттер, — глухо звал его чей-то голос. Гарри тяжело открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на расползающемся неясном очертании.

— Что, — не унимался голос, — что ты чувствуешь?

— Печет, — облизнув обветренные губы, прошептал Гарри, — в груди печёт... — и снова провалился в темноту.

Красивая... Гарри протянул руку и, положив ладонь на широко распахнутые, голубые глаза, в которых застыли боль и ужас, опустил веки. Аккуратно, словно боясь потревожить, убрал с бледной щеки прилипшую рыжую прядь волос, задумчиво растер меж пальцев запекшуюся кровь.

— Вызови Мэтью, — бросил через плечо подоспевшему Рону. — Пусть сначала к нам доставят: снимут остаточную магию, а потом уже... — он запнулся.

Не первая смерть, которую он видел в своей жизни, и, вероятно, не последняя, но как-то по-особому сжало сердце. Незнакомая, невысокая, хрупкая, словно фея, девушка изломанной куклой лежала на смятой траве. На щеках еще блестели тонкие, неровные дорожки слез, вязким бурым комочком остывала на прокушенной губе кровь, худые пальчики крепко сжимали выдранный дерн. На вид ей было лет семнадцать — не больше, и впереди, как и всех, ожидало бы неизвестное, но непременно счастливое будущее...

— Вот, у дерева нашел, — Рон протянул ему сломанную палочку. Неровные края излома слабо искрили, тонкая, почти прозрачная сердцевина прерывисто, будто боязливо, мерцала. — Видимо, увернулся от Ступефая, гад, — процедил Рон угрюмо.

Гарри сжал палочку в руке, чувствуя, как испуганно трепещет в треснутом дереве остаточная магия погибшей владелицы. Ясень и волос единорога. Исключительное сочетание: артефакт, преданный единственному хозяину. Вот почему Лачер не смог ею воспользоваться — в его руках палочка просто потеряла силу.

— Приори зафиксировал? — спросил Гарри, складывая обломки в трансфигурированную из сухой ветки коробку.

— Все, что смог, — Рон кивнул и покосился на лежащую на траве девушку. — Похоже, она даже сориентироваться толком не успела. Инкарцеро и Ступефай. Нашла же, чем отбиваться…

— Рон, — Гарри взглянул на того устало и осуждающе, — она не аврор, чтобы разбрасываться Непростительными.

— И все же, — пробубнил Рон, но осекся под предупреждающим поттеровским взглядом. — Майк и Тэд осматривают окрестности, ребята из отдела Дика будут с минуты на минуту.

— Хорошо, — Гарри кивнул. — Не забудь занести в отч... — договорить он не успел: тишину леса растревожил крик. — Майк... — выдохнул он, узнав, и, на ходу пряча упакованную улику в карман мантии, рванул в чашу.

— Гарри! — Рон кинулся за ним.

— Дождись Мэтью, — выкрикнул тот, прежде чем исчезнуть за деревьями.

Рон долго с тревогой смотрел ему вслед. Бросать друга одного было не в его правилах, уйти же не позволяли обязанности. Он вздохнул, потоптался на месте, словно что-то прикидывая, скинул мантию, расстелил на траве, аккуратно отлевитировал на нее убитую девушку, прикрыв полами растерзанное тело. Слишком неправильным казалось оставлять ее так — изуродованную и поруганную на окрашенной подсыхающей кровью траве. Пусть даже на считанные минуты до прихода экспертов.

Методично исследуя поляну на следы остаточной магии, он тяжело сглатывал подступающий к горлу комок и вспоминал тех, кого так же нелепо судьба отняла у него, оставив в сердце огромные незаживающие раны.

Время — лекарь, так, кажется, говорят магглы? Рон был согласен с Гарри: тот тоже считал, что целитель из времени хреновый. Откровенно хреновый: столько лет прошло, а боль из сердца так и не исчезла, пустота так и не затянулась. До сих пор комната Джинни стояла такой, какой та оставила ее в последний приезд домой перед Великим сражением: забытый учебник на столе, пара записок от сестер Патил, впопыхах забытая кофта, брошенная на кровати расческа, колдография Гарри на прикроватной тумбочке. Молли и Артур не позволили сделать из этой комнаты детскую, когда родилась Роза. Выстроили дополнительный этаж и расширили нижний, добавив пару комнат между кухней и гостиной. Одну — для Рона, Мэгги и Розы, когда те заглядывали к родителям по выходным, другую — для Джорджа c семейством.

Вряд ли эта рана хоть когда-то могла бы затянуться. И чем больше проходило времени, тем отчетливее это понимали все. Возможно, забываются с уходом друзья, знакомые, стираются из памяти, как сглаживаются неровности на камне от ветра и воды; превращаются в туман, в зыбкие, неясные воспоминания чего-то светлого, доброго. Нельзя смириться со смертью близкого человека — эта потеря будет саднить и кровоточить всегда.

* * *

Когда ведущий оперативный отдел Аврората в последней облаве на неуловимого оборотня Лачера потерял сразу троих лучших бойцов, включая и их командира, дело «Вервольфа», как и двоих чудом уцелевших стажеров, передали поттеровской следственной группе. С десяток увесистых томов перекочевали Гарри на стол, а Рон, сокрушенно оглядывая новообретенное богатство, лишь вздохнул: одним «висяком» станет больше.

Тим Лачер никогда не был приближенным Волдеморта, но в банде поддерживающих того оборотней состоял, и имя его было наслуху в Аврорате уже более десяти лет. По большей части из-за грабежей и варварских нападений на волшебников.

Отчаянный, но неуловимый, он, словно развлекаясь, играл со стражами порядка в замысловатые игры, приманивая и ускользая в самый последний момент. То, что сейчас следом за ним шел Майк, уже было удачей: как правило, Лачер исчезал с места преступления, не оставляя аврорам ни единой зацепки.

Ночью Черный лес был немногим страшнее, чем днем, но многим опаснее. По какому-то непонятному маршруту, повинуясь странному, невесть откуда взявшемуся предчувствию, Гарри двигался вперед, сквозь чащу, смахивая с лица липкую паутину и закрывая его руками от хлещущих по нему ветвей. С каждым шагом внутри наряду с отчаянной злобой шевелилось странное, необъяснимое чувство предстоящей беды. Казалось бы — куда уж страшнее, чем все, что ему пришлось пережить, но предчувствие лениво ворочалось, царапая изнутри острыми коготками, словно напоминая: будь начеку.

Не то чтобы он с успехом мог предсказать будущее по туманности в хрустальном шаре или рассказать о судьбе по переплетению линий на ладони, но интуиции своей за годы службы в аврорате привык доверять — она еще никогда его не подводила. Не ошиблась и на этот раз.

Казалось, раздавшийся крик разом зазвучал повсюду: эхом разлетелся вокруг, повис над головой звенящим болью куполом, завибрировал в каждой клеточке. Не разбирая дороги, Гарри бежал на него, запинаясь о бурелом, цепляясь мантией за сухие ветви, проваливаясь в обманчиво твердый дерн. Лес словно не хотел пускать нового гостя: путал, заметал чужие следы, впитывал магию, разрастался на глазах, превращаясь в непроходимое, плотное марево зловещего тумана, цепкую вязь толстых, сочных, вьющихся стеблей вечно зеленого плюща, сухих вывороченных деревьев.

Перепрыгнув через одно из них, Гарри споткнулся о торчащий сук и с размаха растянулся на мягком мху. Ладонь скользнула по чему-то влажному. Чертыхнувшись сквозь зубы, он поднялся, сгребая добычу в руку, и замер, узнав в насквозь пропитанном кровью лоскутке кусочек форменной аврорской мантии.

— Майк, — прошептал Гарри, сжимая ткань и понимая, что тот — рядом, но один с Лачером скорее всего не справится.

Отцепив свою мантию от ветви, Гарри двинулся дальше: тихо ступая по траве, но слыша каждый свой шаг, каждый вдох, каждый удар сердца так, словно это были раскаты первого весеннего грома. Белая дымка тумана окутывала ноги, словно пуховым покрывалом, скрывая от глаз тайные тропы и следы. Шелест листвы и треск сухих веток под ногами заставляли останавливаться, прислушиваясь. Весь он — каждая клеточка, каждый нерв — превратился в натянутую тетиву, готовую вот-вот сорваться с пальцев, выпуская наружу смертоносные стрелы.

Выбравшись к поляне, Гарри замер: странное свечение, которое издалека он принял за Люмос, оказалось спонтанным магическим выбросом. Вырвавшаяся из-под воли хозяина, магия металась от дерева к дереву, кроша сухую кору, выворачивая с дерном влажный мох; взрывалась, оседая на разворошенной траве тусклыми искрами, и тихо гасла с каждым хриплым вздохом своего хранителя.

— Майк, — выдохнул Гарри, отводя рукой в сторону густые ветви орешника.

Совсем еще новичок Майк Хитклифф слыл в аврорате любимчиком начальства: толковый, вдумчивый малый, готовый до последнего отстаивать собственное мнение, сразу заручился уважением и поддержкой коллектива. Неделю назад за раскрытие подпольной лаборатории по выращиванию запрещенных растений был приставлен к награде. Забавный, худой и долговязый, с волосами цвета мокрой соломы и россыпью крупных веснушек по щекам, всегда жизнерадостный и улыбчивый, сейчас Майк лежал, раскинувшись на земле. Неестественно вывернутая правая рука крепко сжимала палочку. Над ним, глухо урча, склонился Лачер.

Гарри осторожно ступил на поляну. Словно почувствовав его, чужая магия взметнулась ввысь, собираясь, сплетаясь оставшимися нитями в яркий шар, и, рассеявшись, прокатилась по поляне волной затухающего тепла и отчаяния.

Гарри узнал ее — почувствовал: слишком часто принимал ее удары на тренировках, знал, какой плотной, наполненной силой она становится в бою, и тем больнее было ощущать на ладонях еще одну смерть.

— Майк! — крикнул он, не веря, что тот больше никогда не отзовется на по-детски смешное прозвище «лопоухий», и рванул с места, на ходу выкрикивая заклинание.

Оторвавшись от своего занятия, Лачер оглянулся и, не сводя с Гарри пронзительно-золотых внимательных глаз, угрожающе зарычал. Воздух вокруг был пропитан страхом, ненавистью, жаждой и тягучим, металлическим запахом крови. Гарри поудобнее перехватил палочку и шагнул вперед, глубоко проваливаясь в рыхлый мох. Лачер неотрывно следил за ним, так и не выпуская из когтистых рук свою добычу, только крылья носа недовольно вздрагивали, улавливая малейшие колебания воздуха, да шире растягивались в оскале губы, обнажая острые звериные клыки.

Гарри вскинул руку, и в тот же миг, отшвырнув истерзанное тело, оборотень издал утробный рык, метнулся в сторону, уходя от брошенной Авады, и двинулся на Поттера. Получеловек-полузверь, с острыми когтями, почти не изменившимся, — лишь больше обычного обросшим щетиной и с выдающейся челюстью — лицом подходил медленно, и эта выверенная неторопливость была куда страшнее стремительного прыжка.

Глаза в глаза, движение в движение — и уже непонятно, кто здесь охотник, а кто очередная жертва. Липкий страх и отчаянная жажда жизни, все сплелось воедино. Не оступиться, не дать врагу ни единого шанса поймать нить неуверенности, растерянности. Гарри облизнул вмиг пересохшие губы: сейчас бы глоток воды, и он был бы готов продолжить этот бессмысленный танец.

Лачер ловко метнул в Гарри заклинанием, но тот, вовремя заметив его, успел увернуться, невербальным выбил у противника из рук палочку, и, не спуская с него глаз, приблизился на несколько шагов. Оборотень оказался быстрее и проворнее: метнувшись в сторону, остановился и тут же, развернувшись, одним прыжком кинулся на Гарри, полоснув его острыми когтями, опрокинул на землю и, опаляя смрадным дыханием, сдавил горло.

В груди стало горячо и как-то странно: не больно, нет, скорее, пусто. Словно ускользало что-то важное, нужное. Cочилось тонкими струйками наружу, остывало под порывами ветра, сковывая кожу тонкой корочкой вмиг огрубевшей от горячей влаги сорочки. Гарри коснулся груди рукой, бросил взгляд на ладонь. Раны, нанесенные оборотнем, не опасны, если только это не укус. И если он сможет противостоять. Человек против получеловека. Сильного, бездумного убийцы, который не боится смерти, потому что не всякий рискнет, не всякий сможет. Но в этой схватке исход не мог стать таким же, как сотни или тысячи предыдущих.

Собравшись с силами, Гарри вскинул руки и с размаха впечатал Лачеру кулаком в переносицу. Тот отшатнулся, ослабив хватку, и тут же получил двойной удар в челюсть. Из разбитой губы потекла кровь, а сквозь рваные края раны сверкнули острые звериные клыки.

Оборотень взвыл, схватил Гарри за плечи и, приподняв, швырнул на землю. Пытаясь встать, тот шарил по траве руками в поисках палочки, когда заметил яркий луч пущенного в него заклинания. Бросив все силы на невербальный щит, он отполз в сторону и привалился спиной к стволу дерева. Не заметь он вовремя — оплошность стоила бы ему жизни, как и каждая упущенная секунда.

— Акцио палочка, — прошептал Гарри и, поймав ее, бросил в Лачера рассекающим.

Зверь и взметнувшийся магический луч схлестнулись над поляной, Лачер взвыл и повалился на землю. Не спуская с лежащего оборотня глаз, Гарри подошел к нему, опустился на колени, посмотрел на расползающееся по его груди темное пятно и, приставив палочку к горлу, шепнул:

— Умирать все-таки страшно, правда?

Лачер тяжело дышал, блеклый мох под ним стремительно окрашивался кровью, медленно исчезали, втягиваясь, острые звериные когти, зубы вновь становились ровными и желтоватыми, золотистые глаза выцветали, становясь тускло-серыми, почти прозрачными. Хрипло застонав, он приподнялся на локте, сплюнул вязкую кровавую слюну и, сорвав с шеи медальон, с силой вжал его Гарри в грудь.

Тут же вокруг них взметнулись темные нити-всполохи, закружились, подхватывая с земли сухие листья, обвили медальон и, просочившись сквозь металл, сомкнулись вокруг шеи Гарри тугим шнуром.

В грудь словно ударило молнией, а потом еще раз, будто разрывая на куски, кроша и раздавливая, смешивая кость и плоть воедино. Горячо, больно, нестерпимо.

— Это страшная сила, Поттер. Ты будешь бояться себя. Будешь ненавидеть, но не сможешь сопротивляться, потому что она будет с тобой всегда, — хрипло произнес Лачер прежде, чем Гарри отсек ему голову заклинанием.

Трава вмиг окрасилась алым, оборотень вздрогнул от магического удара, взгляд его остановился, устремившись в ночное небо, на губах застыла злая усмешка. Гарри поднялся и, пошатываясь, отошел к ближайшему дереву, сел, привалившись к нему спиной, бросил взгляд на обезглавленное тело. Где-то вдалеке надрывно закричала какая-то птица, воем ей вторила лесная живность, и Гарри знал, чувствовал, что охота на оборотня только началась. Все еще впереди. Рубашка стремительно пропитывалась кровью, рваные раны жгло, тело била крупная дрожь. Он поднял руку и из последних сил выпустил патронуса. Серебристый олень был настолько прозрачен, что Гарри засомневался: хватит ли у него магии доставить сообщение. Проваливаясь в забытье, он надеялся только, что Рон уже идет по следу, и ждать помощи осталось недолго.

* * *

День не задался с самого утра. Вернее, уже несколько недель с того момента, как Гарри вновь приступил к работе после выписки из Мунго. Внутри глухо ворочались странная тоска и необъяснимое уныние, и чем дальше, тем сильнее и отчетливее. Хотелось забиться в темный угол, накрыться пледом и смотреть, как пляшут в камине языки пламени, или сидеть в темноте, разглядывая сквозь янтарную призму огневиски в бокале зарождающийся в небе месяц, который сейчас, показавшись из-за крыши башни, притягивал взгляд, раскрывая взору свои удивительные тайны: странные рисунки расплывчатых, полупрозрачных, словно траурная вуаль, облаков, тонкие и неровные, будто изломанные, серебристые просторы бескрайних полей. Они звали, манили свободой и странной, притягательной силой, хрипло шепча что-то, похожее на заклинание.

—Visa luce cognoscant tenebrae, audiens voceni veritatem *,— эхом звучало в голове, словно надоедливый мотив. — Сognoscant tenebrae… Аudiens veritatem…

Рон хлопнул ладонями о столешницу и смачно выругался. Сидевший рядом младший аврор Гилберт точным движением хорошего ловца поймал пару взметнувшихся в воздух колдографий и аккуратно вложил их в папку с отчетом.

— Здесь тоже не обнаружили, — он коснулся палочкой помеченного на разложенной карте участка, и рядом с красной точкой появилась еще одна — темно-серая.

Гарри отвернулся от окна, повел плечами, стряхивая морок усталости, и нахмурился, вглядываясь в светящиеся на карте метки. Хаотично разбросанные по городу точки: ярко-алые, бледно-серые, желтые — словно играли, то расплываясь большими неровными пятнами, то собираясь и образовывая какую-то знакомую, но нечеткую фигуру, будто смеялись над тщетными попытками аврора уследить за их движением; вели к разгадке, но бросали на полпути, так и не подпустив к последней черте.

— Никакой логики, — произнес он, досадливо покусывая губу, и проследил пальцем переплетение улиц. — Вообще никакой. Как будто игра...

— А может, и нет ее, логики этой, — Гилберт пожал плечами и пролистал подшитые в папку пергаменты и колдографии. — Как придется, так и действует…

—А остаточные следы? — тут же вскинулся Рон. — Случайно, по-твоему, он их оставляет? Да ты только посмотри, посмотри, — он схватил папку, раскрыл на одной из страниц, ткнул пальцем в четкий магический рисунок на колдографии. — Это по Бэтти Флинт, а теперь вспомни дело Синди Роуд, Элис Трамп, Сьюзен Клифф. Ну? Ничего не замечаешь?

—Сходства, — кивнул Гилберт, — только и всего. Небольшие сходства, — уточнил он и потянул папку к себе. — Вот тут и тут, но не факт, что это след одной и той же магии.

Гарри шумно выдохнул и снова подошел к окну. Странная досада, до этого лишь лениво ворочавшаяся внутри, сейчас заскреблась, подняла голову и глухо зарычала от бессилия. Вот уже два месяца его отдел пытался выследить источник странной магии: чужой, разлаженной, разбитой, опасной. Сначала это были лишь тонкие, словно паутина, обрывки не то заклинаний, не то спонтанных выбросов. Вроде бы и незначительных, но было в тех следах что-то смутно знакомое, вызывающее иррациональный страх. А пару недель назад к яркому, насыщенно-грозовому запаху магии добавился еще один: терпкий, приторно-сладковатый, с тонкой металлической ноткой послевкусия — запах крови.

Новые жертвы очередного убийцы. Казалось, что этому безумию не будет конца. Гарри сжал кулаки и с силой ударил по подоконнику. Отчаянная досада мгновенно переросла в злобу: каждая минута промедления могла стоить кому-то жизни.

— Гарри, — выкрикнул Рон, когда по кабинету пролетел порыв ледяного ветра, разметав лежавшие на столах документы. — Успокойся, Гарри. Рано или поздно мы его найдем. Вопрос времени...

— Может, мы слишком глубоко ищем? — предположил Гилберт. — Ощущение, что гоняемся за ребенком: ни техничности, ни четкого плана, ничего — как игра...

— Рано или поздно? — Гарри повернулся и в несколько шагов преодолел расстояние от окна к столу. — А если следующей жертвой станешь ты, Рон? Или Роза? А может быть, Мэгги или Джордж? Ты и тогда будешь так же спокоен? — прошипел тому в лицо, схватив за отвороты мундира.

— Гарри... — выдохнул Рон, с ужасом глядя на него, когда в лицо ударил порыв ледяного ветра. — Гарри!..

Гарри прикрыл глаза, чувствуя, как странная, чужеродная злость заполняет его изнутри, разливается, заполняя каждую клетку, подобно вышедшей из берегов реке. Кружила вокруг магия, свивалась в тугие спирали, взрывалась огненными всполохами, оседала на плечах полупрозрачными хлопьями, заставляя бежать врепед, в туман, в пустоту.

— Гарри!..

Гарри вздрогнул и несколько раз моргнул, приходя в себя. Рон обеспокоенно вглядывался в его лицо и с каждой секундой хмурился все сильнее.

— Гарри, ты кричал...

— Не стоит беспокойства, Рон, — отмахнулся он. — Всего лишь сон...

Опять этот сон... Где он боится стона ветра и шелеста листвы, так похожих на чьи-то шаги, боится ночи и себя. Липкая паутина воспоминаний и видений: знакомые и незнакомые лица живущих и безвозвратно ушедших, огненные всполохи, и слепящий белый свет вокруг, чей-то полустон-полушепот, зов, заставляющий стыть в венах кровь, и чьи-то рыдания, и боль, боль, боль... Непроходящая, не отпускающая, бьющаяся где-то внутри равномерными толчками.

Гарри поднялся, подошел к высоким окнам, открыл ставни и, опираясь руками о подоконник, посмотрел на улицу. Там бушевала гроза: свирепствовал ветер, размазывая по стеклам крупные капли дождя, раскачивая уличные фонари и подгоняя припозднившихся прохожих. В груди щемила невероятная тоска, едва затянувшиеся шрамы горели огнем. Он смотрел в темноту ночи, вглядывался в бездонную черноту неба и ждал. Не знал, чего именно, но знал, что вот-вот это должно случиться.

— Какую по счету ночь ты собираешься разгребать этот никому не нужный хлам? — Рон кинул недовольный взгляд на заваленный принесёнными из архива бумагами стол. — Тебе просто необходимо поспать.

Гарри вздрогнул, будто опомнившись, оглянулся и, наглухо закрыв окно, вернулся к столу.

— Рон, — он потянулся за очередным документом, — с каких пор тебя так заботит, сплю я или нет? И к тому же этот, как ты выразился, хлам может помочь нам найти преступника.

— Послушай, дружище, — Рон сел на край стола и посмотрел на Гарри обеспокоенно и пытливо, — эти байки можешь рассказывать Кингсли, Эндерсону или даже Мэтью. Но со мной такие отговорки не пройдут. Ты сам не свой с того дня, как погиб Хитклифф. Что там случилось? Что, черт возьми, произошло, что нам с таким трудом удалось вытащить тебя буквально с того света, и почему ты методично продолжаешь гнать себя туда, как будто лучшего места и не знал?

Гарри дернул плечами и тряхнул головой, поморщившись, словно от громкого, высокого звука.

— Мисс Ливенствуд, — не поворачивая головы, громко произнес он, — Мерлина ради, не стойте у двери, словно провинившаяся школьница.

Рон удивленно вскинул брови, шагнул к двери и, распахнув ее, озадаченно уставился на Алисию, пару недель назад поступившую стажером в оперативный отдел.

— Мисс, — подмигнул он ей и пропустил в кабинет.

— Потрудитесь в следующий раз более тщательно подбирать гардероб, мисс Ливенствуд, — недовольно буркнул Гарри. — Это жуткое цоканье очень раздражает, совершенно невозможно сосредоточиться.

Рон и Алисия переглянулись — на ногах у той были кожаные мокасины.

— Мистер Поттер, — краснея, Алисия шагнула к нему и протянула свернутый лист пергамента, — это просили передать из отдела по работе с артефактами.

— Благодарю, — Гарри кивнул. — Я вас более не задерживаю, — разворачивая ответ, произнес он равнодушно, и та поспешно вышла из кабинета, получив на прощание извиняющуюся улыбку Рона Уизли.

— Что, великие аналитики тоже разводят руками? — Рон презрительно фыркнул, кивнув на отчет.

— Да, — Гарри с досадой отбросил пергамент в сторону, провел рукой по волосам. — Им нечего сказать, кроме как “странно”, — произнес, нахмурившись.

— Гиблерт заметил кое-что, — Рон подтянул ближе лежавшую на столе карту и обвел пальцем небольшой сектор. — Смотри, в последнее время частота нападений увеличилась именно здесь. Может, ерунда, конечно, но проверить стоит, я думаю. И, Гарри, — Рон обеспокоенно взглянул на друга, — будь осторожнее. Все случаи произошли недалеко от Гриммо.

— Думаешь, кто-то охотится на меня? — Гарри усмехнулся, но карту придвинул и отмеченный Гилбертом участок рассмотрел с особым вниманием. — Бред, — спустя несколько минут беспечно махнул рукой, — слишком муторный способ достать меня, не находишь? Куда проще было бы просто подкараулить у Министерства.

— Не проще, — Рон покачал головой. — У Министерства слишком людно, и все друг друга знают. Затеряться будет трудно.

— Рон, это смахивает на паранойю, — Гарри поднялся, похлопал того по плечу и, наклонившись ближе, шепнул в самое ухо: — Иди домой, Мэгги уже заждалась, наверное.

— Ты не ответил на вопрос, — скрестив руки на груди, произнес Рон, всем видом выражая твердую решимость вытрясти из друга все, что того беспокоило. — И ты можешь говорить, что угодно, но я поверю лишь правде, аврор Поттер. Что случилось в лесу, когда погиб Майк?

Правде о чем? О том, что он — Гарри — готов выть волком от какой-то невероятной тоски по чему-то безвозвратно потерянному и неизбежному? Или о том, что каждую ночь он раздирает в кровь руки, пытаясь выпустить наружу что-то чужое, ядовитое, гуляющее по венам и не дающее покоя, а забываясь беспокойным сном в гостиной, просыпается на крыльце собственного дома под неодобрительное брюзжание старого Кричера? Он не помнил, как оказывался там, не помнил ничего с момента, как, сидя в гостиной, вдруг проваливался в зыбкое небытие. Только сны: смутные, горькие, страшные. Нужна ли кому-то такая правда?

— Ничего, о чем ты не знаешь, — Гарри пожал плечами, вытащил из шкафа первую попавшуюся папку и нарочито внимательно принялся вчитываться в пожелтевшие от времени страницы и делать пометки на чистом листе.

Напоминавшие о себе шрамы на груди горели, словно выжженное тавро, заставляя сжимать зубы, чтобы не застонать в голос. Гарри смял в руке пергамент, злобно фыркнул и, резко поднявшись из-за стола, стремительно направился к двери.

— Гарри, — окликнул его Рон, но тот даже не обернулся.

— Прогуляюсь, — кинул через плечо и вышел из кабинета.

Злость бурлила в венах, словно по ошибке добавленная в зелье капля реколента вириниса: шипела и пенилась, множилась, как злостный сорняк в ухоженной теплице, растекалась, требуя выхода, ломила кости, разрывала мышцы, выкручивала суставы и в какой-то момент затопила собой каждую клеточку, пульсируя одной сплошной болью.

Гарри поднял голову вверх: на ночном небе, из-за густых облаков робко выглядывала серебристая луна. Она манила к себе, словно пришедшая из снов сказочная фея, заставляла кровь холодеть в жилах и обещала исполнение всех желаний, наполняла сердце и душу свободой. Он глубоко вздохнул, с шумом втягивая в себя холодный ночной воздух, не сводя взгляда с небесного светила, упал на колени и громко, протяжно застонал.

________________________

*Видящий свет, да познает тьму, слышащий голос, да познает истину

Гарри шумно выдохнул и открыл глаза. Неправильно. Все, что сейчас происходило, было неправильно. Не так, как следовало бы. Не должно было быть ни обшарпанных, выцветших стен, ни безвкусных занавесок на грязных окнах, ни старенького, с аккуратными заплатками в паре мест покрывала, легким облаком лежащего у кровати. Ни застиранных и, возможно, не совсем чистых простыней. Ни тяжелой, удушливой смеси дешевых духов и пота.

Он повернул голову, равнодушно окинул взглядом возвышающуюся над ним девушку. Черные волосы шелковистой волной рассыпались по округлым плечам, пышная грудь размеренно колыхалась в такт неторопливым, выверенным движениям, из глубокой ложбинки кокетливо выглядывала темная родинка. На усталом лице застыли отрешенность и равнодушие. Ни тени эмоции, ни грамма удовольствия. Гарри протянул руку, сжал в ладони тяжелую грудь, потеребил пальцами сосок. Девушка вздохнула, не открывая глаз, поморщилась, чуть ускорила движения.

Не так. Неправильно.

Раздражение накатило новой волной, неприятно кольнуло кончики пальцев, плеснуло в голову желанием ударить. Больно, хлестко, наотмашь, до крови на пухлых губах.

Гарри схватил ее за плечи, опрокинул на кровать, нависая сверху.

— Тебя не учили, не так ли? — прошипел, наклоняясь к самому лицу. — Я покажу.

— Нет, нет, пожалуйста, — залепетала она растерянно. — Я сейчас… вам понравится, сэр, обязательно понравится…

Гарри не слушал. Потянулся за палочкой, шепнул заклинание, с ухмылкой наблюдая, как плотно обвились вокруг тонких запястий широкие ленты, как испуганно заметалась пышногрудая красотка по замызганным, пропитанным чужим потом простыням.

— Пожалуйста, сэр, не надо!

— Cиленцио, — холодно, равнодушно.

Он врывался в нее неистово, безжалостно, словно это был последний день в его жизни, последнее мгновение для вдоха. Сминал в ладонях мягкие груди, целовал требовательно и грубо, оставляя на коже яркие, алые кровоподтеки. Брал, не спрашивая, не оставляя ничего взамен. Упивался ее беззащитностью и страхом, болью и всевозрастающей ненавистью. Они висели вокруг плотной пеленой — злые, одержимые похотью эмоции, — туманили разум. Но все равно было мало.

—Убирайся! — выплюнул брезгливо, поднял с пола скомканное платье и швырнул ей.

Молча размазывая по щекам слезы вперемешку с умело наложенным макияжем, девушка схватила его, натянула быстро и неловко, подхватила с пола безвкусные, блестящие от страз туфли и спешно шагнула к камину.

— Обливиэйт... — заклинание ударило ей в спину, едва вокруг нее взметнулись языки зеленого пламени. Оказавшись в указанном месте, она вряд ли вспомнит о гостинице и странном клиенте и, скорее всего, очень удивится, заметив на нежной коже синяки.

Гарри запечатал камин и дверь, подхватил предупредительно оставленное горничной полотенце и направился в ванную. Был бы рядом Рон — посмотрел бы с осуждением и, возможно, тайной завистью. Даже в пылу ссоры с Мэгги он предпочитал целомудренно надираться огневиски в пабе, а потом виновато лепетать извинения и возвращаться в супружескую постель. Молча смотрел бы, или выговаривая, обвиняя, но так или иначе, злился бы на Гарри за свою собственную трусость и тайные желания.

Уткнувшись затылком в холодный кафель, Гарри ударил кулаком по стене и, зашипев от боли, выругался. По мелким, давно не чищенным плиткам поползла кривая трещина, и он отчего-то подумал о Драко. О лимонном, идеально отутюженном костюме, тонких узловатых пальцах, сжимающих больничную карту, упрямо сжатых бледных губах.

Душ сыпал на плечи холодные капли, они стекали вниз, собираясь в неровные прозрачные дорожки, смывали чужой запах, остужали горячую кожу, но, даже несмотря на это, он все равно чувствовал его — похотливое, голодное, неудовлетворенное возбуждение.

Гарри скользнул рукой по груди, задевая сосок, чуть сжал его, вздрогнув от прошившего тело острого удовольствия, обхватил ладонью напряженный член и пару раз дернул вверх-вниз. Задрожал, сипло, влажно выдохнул. В памяти всплывали тщательно позабытые картинки с шестого курса: он и Драко в Выручай-комнате, неумелые, робкие касания; нетерпеливые поцелуи; сбивчивые, неумелые ласки и страх шагнуть дальше, распробовать до конца.

Слишком старательно и глубоко было все запрятано за прошедшие годы, слишком надежно. Сейчас же он копался в воспоминаниях с остервенелой жадностью, подмечая уже мелкие детали, восстанавливая в памяти забытое и сравнивая его с настоящим.

Дыхание его стало частым, рваным, движения — быстрыми, нетерпеливыми. Пальцами другой руки он скользил по мокрому кафелю, словно пытаясь уцепиться перед падением. Возбуждение все нарастало, скручивало, выжигало и, наконец, отпустило, выплеснувшись густыми белесыми каплями.

Гарри медленно сполз вниз, сел, упираясь лопатками в стену, задержал дыхание. Это никогда не отпустит. Никогда. Как проклятие, как наваждение — Малфой, черт бы его побрал!

Злость не ушла, как и желание. Они лениво перетекали внутри, вновь набирая силу, хищно скалились, словно дикие голодные звери, предвкушая новую охоту. Чужие, ненасытные, они изматывали, цедили из него силы, как мелкое насекомое цедит чью-то кровь. Гарри запрокинул голову, подставив лицо прохладным каплям, и закрыл глаза. Что бы это ни было, прежде всего, нужно успокоиться.

Когда зеркало со стены в ванной осыпалось к ногам хрусткой стеклянной крошкой, он лишь вздохнул: коротко, с облегчением. Будто с этой маггловской, безмолвной изнанкой его души просочилось наружу что-то страшное, пугающее, чужое, позволяя живительному воздуху ворваться в легкие.

Сколько он просидел так, Гарри не знал, но, когда вышел из ванной, сквозь неплотно задернутые старенькие занавески по комнате разливался холодный лунный свет. Быстро одевшись, Гарри спустился в холл, не дожидаясь портье, кинул на стойку смятые маггловские купюры и вышел на пока еще пустую улицу.

Прохладный ночной воздух заполнил легкие, на мгновение заставив поверить, что все происходящее — всего лишь очередной кошмар. Всего лишь на мгновение.

За углом мелькнула чья-то тень, и Гарри замер, чувствуя, как внутри заскреблось знакомое чувство: жажды, запаха погони, адреналина, чужого страха. По телу пробежала волна дрожи, заставляя прогнуться, вскинув к небу голову, и поймать взглядом размытый облаками лунный диск. Кончики пальцев закололо: магия вырвалась наружу, свиваясь вокруг него в плотные маленькие вихри, размазывая перед глазами очертания улицыи утягивая в пустоту.

* * *

— Не надо…

Пахло кровью. Свежим мясом и еще теплой кровью. Сквозь шуршащую на ветру листву проглядывала ясная полная луна. Где-то вдалеке тускло мелькали отсветы фар проезжающих автомобилей, слышались шум города и тихий, сбивчивый шепот:

— Нет, пожалуйста, нет...

Гарри вздрогнул и повернулся на голос. Невысокая, хрупкая девушка с ужасом смотрела на него, прижимая дрожащими руками к побелевшим губам тонкий кожаный ремешок, и, смаргивая слезы и всхлипывая, невнятно бормотала короткое «нет». Он перевел взгляд на свои руки и с ужасом еще сильнее сжал растерзанное животное. Длинная, слегка вьющаяся, нежно-золотистая шерсть слиплась от крови, пристала к длинным когтям. На неестественно худых, с распухшими суставами руках остывала кровь, расползалась по манжетам сорочки, затекала под рукава.

— Нет, — едва прошептал Гарри, подняв на девушку взгляд. — Нет, — покачал головой, делая шаг навстречу. — Это не я, не я...

— Пожалуйста, — бормотала та, отступая и переводя взгляд с любимой собачки на Гарри. — Пожалуйста, не надо...

Казалось, силы совсем оставили ее: запнувшись о торчащий из земли корень, она упала, но не попыталась подняться и бежать. Выставив перед собой руки, лишь с ужасом смотрела на приближающегося человека и что-то шептала обескровленными губами. Гарри вдруг остановился, замер и, испуганно взглянув на девушку, исчез, взметнув за собой ворох опавшей листвы.

* * *

— Вот, смотри, — Гарри со злостью и отчаянием швырнул на длинный стол растерзанную тушку.— Видишь? Ты ЭТО видишь?

— Поттер, если ты пришел таким образом выразить мне благодарность за спасение твоей никчемной душонки… — брезгливо разглядывая принесенное животное, произнес Драко и щелкнул пальцами, вызывая эльфа. — Убери, — приказал, едва тот появился в гостиной. — Так вот, Поттер, — продолжил он, вновь глядя на Гарри, — если ты пришел сюда за этим, то можешь проваливать сразу же, у меня нет времени слушать твои жалкие бредни, и не стоит благодарности, я всего лишь отдал тебе долг.

— Спасение? Нет, Малфой, это не спасение... — он положил руку на полированную поверхность стола. Длинные, острые, похожие на звериные, когти ударили о полировку.— Думаешь, это не причина? — кивнул на них. — А странные, так похожие на реальность сны? А жажда крови? Ты хоть знаешь, как пахнет кровь? Это как собранный с тысячи лугов нектар, как выдержанное столетиями эльфийское вино... Теплая, густая, пряная, пропитанная страхом и болью. Но откуда тебе знать? Ты же считаешь это бредом. Но это я, понимаешь? — Гарри схватил его за ворот сорочки, дернул на себя, заглянул в глаза, ища там хоть каплю сочувствия или понимания. — Это я… Убивал тех людей… Зачем? Зачем я это делал? Я их даже не знаю!

— Допустим, — осекся Драко, повел плечами и мягко отстранился от Гарри, глядя, как исчезают, втягиваясь, на его пальцах когти. — При чем здесь я? Тебе не кажется, что за ответами ты пришел не туда?

В голосе тяжело осели усталость и наигранное равнодушие.

— Допустим? Да ты в своем уме? Неужели ты не понимаешь, что я опасен? Живая легенда превратилась в ночной кошмар! Я — чудовище, Малфой! Проклятое ничтожество, зверь... Ты же... В Мунго...

— Я сделал все, что было в моих силах, Поттер, — слова прозвучали смешно и по-детски глупо, словно он оправдывался за что-то. — И не знаю, что с тобой происходит. Ты очень легко отделался тогда: всего лишь пара царапин.

— Всего лишь? — вскинулся Гарри. — И это ты называешь «всего лишь»? — он дернул крючки форменной мантии, рванул в стороны полы сорочки, вырывая с мясом мелкие пуговицы, и вздрогнул, когда Драко дотронулся прохладными пальцами до болезненно ноющих шрамов. — Они болят. Всегда болят, будто там сидит ничтожно маленькая хвосторога и медленно, миллиметр за миллиметром, поджаривая и приправляя солью и перцем, сжирает меня изнутри. Я не знаю, что это, Малфой, но я боюсь себя. Он был прав, понимаешь? Я себя боюсь и ненавижу.

— Проклятие? Как вариант... — задумчиво отслеживая пальцем неровные насыщенно-розовые полосы, произнес Драко. — Но даже если это и проклятие, то обращение не должно было пройти бесследно, Поттер. Агрессия, жестокость, внезапные вспышки ярости...

— Неприятие резких звуков, бессонница, — Гарри раздраженно ударил ладонью о столешницу, — зверский аппетит, подозрительность и еще куча всего, Малфой. Я помню лекции профессора Снейпа. И можешь быть уверен, я не забывал об этом ни на секунду, несмотря на твою убежденность в моей крайней ограниченности.

— Это означает, что ты способен контролировать проявления симптомов, — Драко покусал губу и продолжил, проигнорировав резкий выпад: — Но тогда, получается, зелье будет бездейственно. Да и нужно ли оно? Я не уверен, что это ликантропия.

— Бездейственно? Ты в своем уме, Малфой? — оборвал его Гарри. — Ты можешь считать меня кем угодно, но подвергать опасности сотни людей, с которыми мне ежедневно приходится общаться...

Драко не ответил. Подошел к столу, щедро плеснул из графина в бокал виски и протянул Поттеру.

— Держи, тебе уж точно не помешает.

— И не поможет, — Гарри фыркнул, но бокал принял и тут же осушил двумя глотками.

— Возможно, однако напряжение снимет, — ответил Драко и, подойдя к стоявшему у стены шкафу, принялся долго и тщательно перебирать наполненные зельями фиалы.

Гарри молчал, глядя на его неспешные движения, отмечая, как сосредоточенно тот поджал губы и внимательно вчитывается в названия, отставляет в сторону и с сомнением возвращает пузатые фиалы обратно, постукивает пальцем по стеклянной дверце, словно что-то подсчитывает. Наконец, выбрав несколько пузырьков, вернулся к столу, наполнил бокал водой и, проговаривая вслух для верности, отсчитал положенное количество капель зелий.

— Пей, — протянул бокал Поттеру. Тот вопросительно изогнул бровь, и Драко, поморщившись, пояснил: — Тестовый состав. Если вирус ликантропии в тебе все же есть, он ускорит трансформацию.

— Но… — Гарри взял стакан и с сомнением потряс. Мутная жидкость на дне всколыхнулась и чуть вспенилась. — Как же ты? Если я стану...

— Отсеку тебе голову серебряным ножом, — Драко невесело усмехнулся, — и закопаю в собственном саду. Посажу возле могилы платан и буду коротать под его сенью одинокие вечера в старости, вспоминая прожитые годы. Пей уже.

— Глупая шутка, — буркнул Гарри и одним глотком выпил зелье. Отставил бокал на столик и вцепился в подлокотники кресла.

Драко промолчал. Тщательно, с присущей истинному зельевару или аптекарю точностью, отмерил себе виски ровно на два глотка и, взяв бокал, сел в кресло напротив. Минуты текли медленно, словно испытывая на прочность и выдержку. Гарри сидел, зажмурившись, и, прислушиваясь к себе, выглядел напряженным и слегка раздосадованным. Драко смотрел на него внимательно, почти не моргая, боясь упустить момент трансформации или чего-то еще, мимолетного, но, несомненно, важного.

— Ничего... — досадливо констатировал Гарри, открывая глаза и оглядывая руки. — Совершенно ничего подобного, что в прошлые разы. Тогда что это, Малфой?

— Я не знаю, — Драко покачал головой и, сделав глоток, облизнул губы. Виски горячей волной прокатилось до желудка, оставив во рту хвойно-смолистое послевкусие. — Бартон хороший колдомедик, Поттер. Я бы даже сказал — один из лучших, в Мунго уж точно. Я тоже просматривал твою карту: диагностика не выявила ни проклятий, ни ликантропии... И, Поттер...

Гарри вдруг захрипел, изогнулся и одной рукой вцепился в подлокотник кресла. На его лбу выступила испарина, кожа побледнела. Он отрывисто хватал губами воздух и сбивчиво шептал:

— Я не знаю, что это, но пока еще могу этому сопротивляться, — другой рукой он отвел в сторону полу расстегнутой сорочки и коснулся покрасневших и припухших рубцов.

— Не смей! — выкрикнул Драко, подбегая. Выроненный из рук бокал со звоном рассыпался в мелкое хрусткое крошево, виски неровным темным пятном расползлось по ковру. — Что бы ни чувствовал, не смей сдерживать, слышишь? Дай ему выйти! Я готов... — он машинально нащупал палочку в кармане брюк и, выхватив ее, накинул на себя щит.

— Не знаю, насколько у меня хватит сил, и остановится ли это само, — Гарри с нажимом провел ладонью по груди, и Драко охнул, увидев кровавый след.— Сделай что-нибудь, Драко... Это чертовски больно... Здесь...

Тот резко метнулся к стеллажу и начал проворно переставлять на полках пузырьки, ища обезболивающее и успокаивающее.

Когда, найдя зелья, обернулся, Поттер уже сидел на полу, сжав обеими руками голову, и что-то хрипло и тихо шептал. Драко опустился перед ним на колени, приподнял голову за подбородок и поднес пузырек к губам.

— Пей, успокоительное, — произнес, аккуратно вливая зелье тому в рот.

— Я могу ее контролировать. Могу, — облизнув губы, наконец просипел Гарри.

— На твоем месте я бы не спешил радоваться, — нахмурившись, резко ответил Драко. — Когда это начинается? Есть какая-то закономерность? — спросил, внимательно разглядывая руки Поттера. Суставы отекли и покраснели, но в остальном не изменились.

— Оно не кончается, — Гарри поморщился, сглотнул вязкую, горькую слюну и, бросив на Драко короткий взгляд, уточнил: — Это как змея под кожей: обвивается вокруг костей и сжимает, пока не сломает. Иногда мне даже кажется, что я слышу этот хруст и чувствую, как рвутся об острые обломки мышцы. Я устал, Драко, очень устал.

Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, словно пытаясь прогнать навязчивое ощущение присутствия незримого палача и густой металлический вкус крови.

— Раньше они просто болели, — вздохнул, стирая сорочкой кровавые разводы на груди.

— Если бы я был уверен, что это ликантропия, — задумчиво оглядев кровоточащие рубцы на его груди, произнес Драко, — то сказал бы, что сейчас у тебя одна из стадий обращения: смена восприятия и адаптация под новую сущность. Приспосабливаясь под нее, ты меняешься... И не только внутренне... Вот только её следов зелье не выявило.

Гарри внимательно посмотрел на него. Столько лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз, но Малфой, казалось, почти не изменился. Напротив, прошли с возрастом юношеская резкость и угловатость, уступая место степенности, черты лица смягчились. Глубокая морщинка меж бровей, тени под глазами — даже невзирая на прямую осанку и гордо вскинутую голову, весь облик Драко говорил об усталости и какой-то странной обреченности. Только взгляд больше не был таким холодным и отстраненным, как в тот день, когда они виделись в последний раз — перед его свадьбой. Сейчас Драко смотрел на Гарри с тоской и грустью.

Драко поднялся и кивнул в сторону стоявшей у стены кушетки.

— Раздевайся.

— Уверен? — Гарри ухмыльнулся, пружинисто, словно и не было несколькими минутами ранее ни приступа, ни жестокой боли, поднялся и, присев на край стола, перехватил его руку.

Именно сейчас невинное заигрывание было по-мальчишечьи глупым и неуместным, но казалось правильным и необходимым. Гарри чуть заметно провел пальцем по его ладони, вспоминая, каково это — чувствовать и ждать отклика. Некогда прохладные, теперь ладони Драко были сухими и теплыми, даже горячими, словно при начинающейся лихорадке.

— Ты же понимаешь, что назад дороги не будет, — хрипло произнес Гарри, сильнее сжимая ладонь Драко. Глупо, конечно, но так и не отпустившее с годами, глубоко запрятанное чувство вдруг всколыхнулось и медленно поползло по венам, концентрируясь в паху томительной тяжестью.

— Поттер, — Драко мученически закатил глаза и мысленно окатил себя ледяной водой, пытаясь незаметно справиться с нахлынувшим возбуждением, — прежде всего, мне нужно тебя осмотреть, — но от разочарования, промелькнувшего в его взгляде, хотелось и рассмеяться, и застонать.

— Драко, я... — произнес вдруг Гарри, протянул руку и, едва касаясь кожи, очертил линию скулы.

Незаметная глазу жесткая щетина колола пальцы.

— Ты ушел, Поттер, — резко ответил Драко, отстранившись. Слишком долго болело внутри, когда однажды все, чем он жил и дышал, с глухим хлопаньем совиных крыльев рухнуло в считанные секунды, едва из аккуратно сложенного бумажного конверта на ладонь выпал серебряный амулет. Тот самый, подаренный Поттеру вместе с клятвой. Именно тогда время остановилось, расколовшись на две половины: до и после.

— Ты женился, — чуть обиженно протянул Гарри, пододвигаясь почти вплотную.

— Черт, Поттер, я устал это повторять, — Драко раздраженно фыркнул. — Это был всего лишь долг перед родом, не более, и я бы никогда... — но оборвал сам себя. Нет нужды оправдываться. Второй раз войти в одну реку невозможно. Теперь ему есть ради чего жить, для кого.

— Ты — единственное в моей жизни, чем я ни с кем и никогда не хотел делиться, — посмотрев ему прямо в глаза, прошептал Гарри. — Я оказался тебе не нужен.

Драко отвернулся. Пауза затягивалась, и где-то глубоко внутри Гарри надеялся, что Драко, его Драко, тот самый, каким он знал его восемь лет назад, все же оттает, вскинет голову, посмотрит надменно и лукаво одновременно и улыбнется. Так, как мог улыбаться только он — светло и лучисто. Никто не знал этой улыбки. По крайней мере, тогда Драко уверенно убеждал в этом Гарри, а тот верил, понимал, что не должен, но продолжал искренне и доверчиво обманываться.

— Это не может быть обращением, иначе от твоих шрамов не осталось бы и следа, — холодно и безлико заметил наконец Драко. — Ликантропы обладают физическим бессмертием, твои раны должны были исчезнуть буквально на глазах или затянуться в течение нескольких дней, ты же провел в Мунго больше месяца... Амулет тоже сними, — он подцепил пальцем тугой шнурок. — Он может фонить, и я не смогу распознать проклятие, если оно есть.

— Опять сбегаешь... — Гарри вздохнул и осторожно накрыл ладонь Драко своей. — Придется проверять с ним, — пожал плечами. — Прощальный подарок Лачера. Не снимается, увы.

— Подарок? — переспросил Драко, поглаживая медальон, и тут же коснулся его палочкой, зашептав незнакомое Гарри заклинание.

Медальон вдруг потемнел и нагрелся, окутавший его густой, темно-серый дымок свернулся в непрозрачный вращающийся шар, вспыхнул и рассыпался темными невесомыми хлопьями.

— Странно, что его не заметили в Мунго, — нахмурившись, произнес Драко. — На нем темная магия, — пояснил, коротко взглянув на Гарри. — Хотя, неудивительно, что могли и пропустить: такими заклинаниями уже давно не пользуются. Замкнуто на имени, и, как ты понимаешь, снять его почти невозможно.

— То есть, — тот провел рукой по груди, словно старался вжать ноющие и покрасневшие шрамы внутрь, — это всегда... Но ты сказал «почти»...

— Ты идиот, Поттер, — Драко зло фыркнул. — Форменный идиот, если полез в драку с оборотнем один на один. Если позволил ему сделать это... — он кивнул на медальон. — Мерлин тебя побери, Поттер, ты хоть представляешь себе, что значит «почти»? Это не последняя надежда. Это жертва, понимаешь? Жизнью, магией — чем угодно, тем, что потребуется отдать взамен.

— А есть выбор? — тихо спросил Гарри, внимательно вглядываясь Драко в глаза. — Какая разница, как умирать: стариком от немощи или молодым от шального заклинания? Я не хочу умирать зверем, Малфой...

Казалось, Драко смотрел не на него, а куда-то сквозь, нервно кусал губу, шумно дышал, словно после гонок за взбесившимся низзлом, перекатывал в ладонях палочку и наконец, спустя несколько долгих минут, спросил:

— Заклинание. Ты вспомнишь, что он говорил тебе, когда надевал это?

— Не думаю, — покачал головой Гарри, — но я могу отдать воспоминания, — он вытащил из чехла палочку и приставил к виску.

— Это будет нелегко, Поттер, — взяв со стола фиал и очистив от остатков зелья, Драко протянул его Гарри. — Такого рода темномагические проклятия снять не так просто, как может показаться. Даже если сделать это по всем правилам, достаточно высока вероятность остаточного следа. Он в свою очередь, будет как магнит притягивать новые и новые проклятия, иссушая тебя изнутри, высасывая магию. Ты убил того оборотня, а значит, замкнул заклятие на себе, и магия потребует жертву. Теперь в тебе живет иная сила, которой ты служишь, пусть и неосознанно. И имя ей Тьма, Поттер, Тьма...

— Но даже если это и проклятие, процесс трансформации уже пошел, ты же видел?! — Гарри оглядел свою ладонь и сжал ее в кулак.

— Видел, — кивнул Драко. — С каждым днем ты будешь становиться быстрым и неуловимым, будешь менять облик, становясь сильным и смертоносным, жаждущим крови зверем. Тебя будут бояться и ненавидеть. Забудут былые заслуги, и любой будет рад швырнуть в тебя непростительным, став героем, победившим Героя. Ты больше не будешь жить... Ты будешь выживать, пока не попробуешь человеческой крови. Как только ты это сделаешь, твоя душа будет проклята навсегда, и ты не получишь исцеления. Запомни это, Поттер.

Тонкие, словно легкий табачный дымок, серебристые нити воспоминаний плавно опускались в фиал, смешиваясь и поблескивая. Стряхнув последнее, Гарри протянул фиал Драко.

— Тут все, что случилось в тот вечер. Думаю, тебе не стоит напоминать, что это не подлежит разглашению, и...

— Не будь идиотом, Поттер, — скривился Драко. — Меня абсолютно не интересуют тайны ни Министерства, ни Аврората в частности. И планов по захвату мира я, к счастью или сожалению, не вынашиваю.

— Ну, я обязан был... — Гарри передернул плечами. — И к тому же, сам понимаешь, такая информация...

— Теряем время, — отрезал Драко, закупоривая фиал, и приглашающим жестом позвал за собой. — Я совсем немного знаю об этой части темной магии, но Министерству, слава Мерлину, вполне хватило щедро отваленных отцом галлеонов, и семейную библиотеку оно милостиво не тронуло. Я надеюсь отыскать ответ там.

Гарри кивнул и, глядя Драко в спину, пошел следом.

Глава 3

Никто не помнит, когда это началось, никто не знает, с чего, но только в одночасье мир поглотила тьма, сея кругом скорбь и раздор. Много крови было пролито в борьбе против темных сил, много магов погибло. Даже самые могущественные маги потеряли веру, как вдруг разомкнулись небеса, явив взору его Светлого Воина, и схлестнулись они с Темным в поединке за власть и господство белым мечом и черным посохом. Долго шла битва, равны были силы, а когда угасали те, черпали помощь воины: Светлый — с небес, Темный — с душ человеческих. Сгущалась в воздухе магия, металась из стороны в сторону, накрывая их будто куполом, отгораживая от людей, огненными брызгами рассыпалась по окрестностям, выжигая леса, ярким светом озаряла ночное небо. Словно молниями, расчерчивали Воины небо рунами, метали смертельные заклинания, но никак не могли переступить черту власти.

На диване сидел мальчик лет четырех и, внимательно вслушиваясь в глубокий размеренный голос, читавший сказку, водил пальчиком по картинке, безмолвно шевелил губами, словно разделяя с ней пересказанные эмоции. Изрыгая почти прозрачное пламя, парили над страницей призрачные драконы, скрещивали оружие воины, и Гарри казалось, что он даже слышит глухие удары меча о крепкое дерево, чувствует мечущуюся магию, видит исчерченный рунами горячий воздух. Драко улыбнулся краешком губ, жестом приказал Гарри оставаться на месте и подошел к малышу. Сел перед ним на корточки и, наклонившись, поцеловал в макушку.

С тех пор бродит Черный призрак по седым, как лунный свет, пустынным равнинам, прислушиваясь к каждому шороху, ждет зова израненной души, чтобы через нее вновь подойти к Вратам и обрести свободу.

— Уже слишком поздно, Скорпиус, — произнес Драко тепло и негромко. — Да и сказка эта не самая радостная на ночь. Пойдем, я уложу тебя спать и расскажу другую. Обещаю, она будет доброй и веселой, и тебе будут сниться замечательные, волшебные сны.

Малыш поднял голову и посмотрел на него, а Гарри удивленно застыл: таких синих глаз он еще не встречал. Чистых, открытых, доверчивых, и в то же время настороженных и печальных. Скорпиус был поразительно похож на Драко: белые волосы, собранные в маленький, аккуратный хвост, тонкий острый нос, прямые брови, выразительные глаза, с чуть вздернутыми внешними уголками. И в то же время отличался от него: скругленный подбородок с трогательной ямочкой посередине, полные губы.

Легко спрыгнув с дивана, он подошел к Гарри и, молча взяв за руку, потянул за собой.

— Что? — спросил тот. — Что случилось, малыш? — но послушно шагнул следом.

— Ай-ай-ай, Скорпиус, — Драко недовольно поцокал языком. — Мистер Поттер мой гость, и ты не должен занимать его своими проблемами.

Мальчик виновато посмотрел на отца, перевел взгляд на Гарри и, опустив голову, грустно вздохнул. Над раскрытой книгой, шипя, кружили наколдованные драконы, слышался лязг металла, то и дело слабо мерцала магия, имитируя вспышки заклинаний.

— Ну что ты, твой папа шутит, — Гарри улыбнулся и присел перед Скорпиусом на корточки. — Я нисколько не расстроен твоим поведением, и с удовольствием поговорю с тобой. Ты же хочешь мне что-то рассказать?

Скорпиус коротко взглянул на него, помотал головой, аккуратно взял книгу и, сунув ее Гарри в руки, стремительно выбежал из гостиной.

— Скорпиус! — строго прикрикнул Драко, но тот словно не слышал, торопливое эхо его шагов гулко разносилось по пустому коридору.

— Я что-то не то сказал? — Гарри непонимающе смотрел на открытые двери и рассеянно теребил книжную обложку.

— Жди меня здесь, Поттер, — бросил на ходу Драко и вышел вслед за сыном.

Гарри поднялся, разгладил ладонью потрепанный переплет. Словно почуяв нового собеседника, книга вздрогнула, зашелестела, перелистывая страницы, и, будто вздохнув, продолжила рассказ. Как завороженный, слушал Гарри о кровавой битве, слышал, как гудела от пожаров земля, вдыхал наполненный пеплом и смрадом воздух, чувствовал болезненные кровоточащие раны и тающие с каждым мгновением силы. Щерились друг на друга парящие в воздухе драконы, сплетались в схватке светлые и темные твари, бились два воина.

Проклят будет тот, кто позволит ему поселиться в своей душе. Проклят и уничтожен, потому что нет в мире силы, способной сопротивляться Черному призраку, кроме Светлого воина,— Гарри вздрогнул и, выругавшись, отбросил книгу. — Чертовы сказки, — пробормотал сквозь зубы, прикусывая словно обожженный палец. Слова эхом прокатились по комнате и гулко и навязчиво застучали в голове. Непонятное, вязкое не то предчувствие, не то ожидание тяжело опустилось на плечи.

— Растишь достойную замену, Малфой? — процедил Гарри, когда Драко торопливо вошел в гостиную. — Такие добрые сказки на ночь...

— Он молчит… — раздраженно ответил тот, уменьшая книгу и пряча ее в карман мантии. — С тех пор как погибла Астория. Врачи сказали, что это испуг, и скоро все наладится. Но ни черта не налаживается, слышишь, ничерта! Я перепробовал все — зелья, обряды, — впустую. Последнее, что я от него слышал, было «мама», когда в ночь ее смерти он метался в бреду. Он видел. Все видел...

— Как... — начал было Гарри, но замолчал.

— Видит Мерлин, Поттер, я не хотел с тобой встреч. И если бы не долг, не пришел бы тогда в Мунго. Молчи, дай мне сказать до конца, — Драко вскинул руку в упреждающем жесте. — Ты убил Лачера. А он убил ЕЕ. Понимаешь? Растерзал на глазах Скорпиуса, чудом его не тронув.

— Лачер? — переспросил Гарри. Но как же?.. Я изучил все отчеты, среди его жертв не было Астории Малфой, и насколько я помню...

— И никогда не будет, — покачал головой Драко. — Представляешь, как были бы счастливы те, кто нас ненавидит. Все считают, что это был несчастный случай, отцу удалось не предать дело широкой огласке.

— А ты...

— Я опоздал на какие-то мгновения. Хотя... Что был я против оборотня? Ничтожество, всего лишь жалкое ничтожество, — плечи Драко сникли, он тяжело опустился на софу и, опираясь локтями о колени, спрятал в ладонях лицо. — Я схватил сына и аппарировал. Бездумно, без четких ориентиров, с единственной мыслью в голове: спасти, унести подальше от этого чертова места. А ее оставил. Оставил безжалостно и трусливо, как не подобает мужу и отцу.

— Ты спас сына, — Гарри подошел к Драко, положил ладонь ему на плечо, — а это главное. Вот увидишь, все наладится, все обязательно будет хорошо, и он заговорит.

— Великий провидец Поттер, — Драко невесело усмехнулся и, взглянув Гарри в глаза, повел плечом, сбрасывая его руку. — Если бы я был так уверен, как ты... Я испробовал все возможное и невозможное, пожалуй, тоже. Это сродни твоему недугу: ответ на поверхности, но где искать — неизвестно, — произнес и кивнул в сторону двери. — Скорпиус уже спит, у нас впереди ночь.

— Малфой, — окликнул его Гарри, и когда тот остановился, подошел вплотную и долго и внимательно смотрел ему в глаза, — если я стану... если это действительно... обещай мне, что убьешь меня.

— Вот так просто? — это был даже не вопрос, скорее, утверждение, и голос ровный и какой-то безликий, лишь едва уловимое удивление проскользнуло и тут же исчезло.

— Не жалея, — упрямо продолжил Гарри, подходя ближе. — Вспомни, как нашли твою жену, Малфой. Вспомни свою боль где-то здесь, — он ткнул его кулаком в грудь. — Вспомни и подумай, сколько невинных жизней ты спасешь.

— Хорошо, — ответил Драко. — Если мы не найдем выхода, я сделаю это не раздумывая.

— Вот и отлично, — Гарри кивнул. — Теперь идем.

* * *

Гарри давно уже потерял счет времени. Глаза слипались, а стопки отобранных книг, казалось, даже не уменьшились. С каждым просмотренным фолиантом внутри росли тоска и отчаяние. Драко сидел напротив, сосредоточенно листал страницы, бережно разворачивал свернутые древние манускрипты и вчитывался в сложный, давно утраченный язык. Методично откладывал один фолиант и принимался за другой, изредка позволяя себе сесть поудобнее, закинуть ногу на ногу или, прикрыв рот ладонью, зевнуть.

В груди шевельнулось знакомое чувство дежавю: шестой курс, Выручай-комната, приближающиеся экзамены и Драко, сосредоточенно разбирающий какой-то невероятно сложный рунескрипт. И требовательный поцелуй, и недовольное шипение, а потом не менее требовательный ответный. Торопливые ласки и длинные, тягучие вздохи, жар чужого тела и неистово-жадное желание.

Гарри раздраженно тряхнул головой, стряхивая наваждение, поерзал в кресле, пытаясь сесть так, чтобы скрыть возбуждение. Прошлому нет дороги в настоящее. Тем более в такое настоящее.

— Бесполезно, — слова вырвались сами собой: холодные, слишком равнодушные, но в то же время горькие. Гарри безразлично отложил книгу, встал, расправил плечи, потянувшись, и подошел к Драко. — Мы ничего не найдем.

Драко даже внимания на него не обратил, перелистнул страницу и продолжил чтение.

— Послушай, — Гарри присел перед ним на корточки, подцепил двумя пальцами за подбородок, заглянул в глаза, — если бы не все это... ты смог бы... Я хочу сказать, как ты думаешь, был бы у нас шанс снова...

— Невозможно, Поттер, — Драко покачал головой и, заложив между страниц палочку, закрыл книгу. — И не потому, что я все еще помню или мучаюсь воспоминаниями, как какая-нибудь влюбленная хаффлпаффка, хотя я действительно помню. Всё, Поттер, до последнего слова.

— Но ты пришел, — не унимался Гарри, пытливо вглядываясь в него, — и если бы не ты там, в Мунго, я...

— Твоя жизнь, Поттер, — Драко протянул руку, коснулся пальцами щеки, — считай, что я вернул тебе долг — ты отомстил за нее. Иногда я все думаю: судьба странная штука. Отобрав тебя, подарила жену и сына, отняв ее — вернула тебя. Но я все равно говорю тебе нет. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Я вернул тебе жизнь в благодарность за память. Большего я дать не могу, но и брать не буду.

— И все же, — произнес Гарри, наклонился ближе и прижался губами к губам.

Сдерживаемые сейчас, накопленные за столько лет эмоции взяли верх, вырвались на свободу, сметая остатки здравого смысла и убеждения. Поцелуй вышел долгим и невероятно горьким, словно они жили последнее мгновение и теперь стремились взять от него все, что только возможно. Драко отвечал жадно, жарко, тихо постанывал в рот, судорожно гладил поттеровские плечи, теребил волосы на затылке. Безумная жажда, где каждый пил из источника и никак не мог насытиться.

— Драко, знал бы ты… — горячо прошептал Гарри, торопливо расстегивая крючки на его мантии.

Настоящее безумие. Нервное, торопливое, страстное. Словно последняя попытка наверстать упущенное, догнать, завладеть, вернуть.

— Нет, — задыхаясь, прошептал Драко и отстранился. — Нет. Не надо, Поттер.

— Почему? — не надеясь на ответ, глухо спросил тот, даже не пытаясь скрыть обиду и разочарование в голосе.

— В одно место молния не бьет дважды, — тихо ответил Драко. — Тебе лучше уйти. Если что-нибудь найду — сообщу.

— Не бьет, — кивнул Гарри и обиженно фыркнул. — Потому что...

Но не закончил. Слишком отчужденным был Драко, слишком внимательно изучал заглядывающее в окно черное небо. Слишком холодными — слова. Гарри поднялся и, не глядя на него, вышел из кабинета.

* * *

“... все напуганы, и, затаив дыхание, ожидаем развязки столь загадочного дела. По словам официального представителя Министерства, известно лишь, что предполагаемый убийца достаточно высок, неправдоподобно ловок, быстр и невероятно опасен. Наше издательство призывает читателей быть бдительными“.

— И не выходить из дома... — Гарри со злостью отшвырнул газету и притянул ближе кружку с чаем.

Чай давно остыл и подернулся тонкой маслянистой пленочкой, оставлявшей на фарфоровых стенках чашки темные разводы. Пленочка трескалась, расходилась в стороны неровными обрывками, наползающими друг на друга, как паводковые льдины. Гарри горько усмехнулся: так похоже на его нынешнюю жизнь. Зыбкую, неустойчивую, изменчивую, как вода, и такую же хрупкую, как этот маслянистый радужный покров: задень только, и тотчас же тут и там появляются бреши, растут, словно грибы после дождя, добавляя больше вопросов, чем ответов.

Его дикая тайна жгла изнутри, словно поддерживаемое кем-то Инсендио, крала и без того редкие часы спокойного забытья-полусна, держала подобно азкабанским оковам: цепко, врезаясь в кожу, оставляя грубые рубцы обиды и непонимания.

Рассказать Рону о том, что случилось, — тот, не разбираясь, отправит на неделю-другую домой отсыпаться или, что еще хуже, пойдет требовать для аврора Поттера отпуск у самого Кингсли. С Рона станется позаботиться о друге, не спрашивая у того — а надо ли вообще.

Если бы была возможность поделиться с Гермионой, та скорее всего, приняла бы это за неудачную шутку или потребовала неоспоримых доказательств, а нервозность и всё возрастающая ярость за доказательства проклятия или перерождения сойдут вряд ли. Всё можно списать на банальную усталость и неустроенную личную жизнь. Вот только Гермионы с ними больше не было: мастерски наложенное проклятие загнанного в ловушку бывшего Пожирателя не смогли снять лучшие специалисты Мунго. Рон тогда месяц не появлялся на аврорате: заливал горе утраты огневиски и не лишился ни звания, ни вообще работы исключительно благодаря Кингсли.

Вот поэтому каждый вечер Гарри аппарировал с крыльца Министерство на Гриммо и, если Малфой не присылал сову с приглашением посетить мэнор для очередного осмотра или испытания экспериментального зелья, просто запирался в блэковской библиотеке и, перебирая книги, лишь к утру забывался беспокойным сном.

Воспоминания о поцелуе и то, с какой тоской смотрел на него Драко, прощаясь, не давали покоя. В душе глухо ворчала досада и скреблась ненависть к самому себе — такому неправильному, уродливому, чужому.

На очередное полнолуние Гарри заранее подписал у Кингсли приказ на недельный отпуск. Запечатал камин и двери, закрыл ставни, убрал зеркала и заперся в кабинете. Томительное ожидание странной трансформации глушили порции Огденского одна за другой, и недовольно брюзжащий Кричер, суетливо прибирающий осколки очередной разбитой о стену пустой бутылки. Беспокойные длинные ночи сменялись быстротечными днями, когда Гарри, небрежно развалившись на диване, придирчиво разглядывал руки, остервенело тер заросшие щетиной щеки, убеждаясь, что пока еще — человек, и с ненавистью смотрел на часы, отсчитывая неумолимо надвигающиеся вечера.

Новая, чужеродная сила просыпалась в полночь, лениво протекала по венам, словно дотошный хозяин, проверяющий собственные владения, сминая поттеровскую магию; иногда злилась, встречая упрямое, подогретое алкоголем сопротивление, и тогда неумолимо брала верх над сознанием — беззастенчиво копошась в памяти, выискивая самое страшное, необратимое, — и телом, преображая, выворачивая, ломая.

К утру, наигравшись, отпускала, трусливо прячась в груди тупой ноющей болью, и Гарри с сожалением оглядывая учиненные за ночь разрушения, хватался за палочку и, собрав остатки сил, восстанавливал поломанную мебель, сорванные ставни, разрисованные трещинами стены.

Не трогал лишь камин, оставив его в назидание самому себе: напоминанием о том, как, впервые поддавшись чужой воле, от собственного отчаянного бессилия голыми руками разворотил узорчатый угол кладки.

Дни сплелись в череду злости и глухого отчаяния, круговерть нескончаемой работы и редких минут долгожданного отдыха, которые он нехотя предоставлял себе сам. Бороться с новой сущностью становилось все сложнее и сложнее. И в моменты, когда в ночном небе сияла серебристая полная луна, пожалуй, только Кричер и Драко Малфой знали, чего стоило Гарри спокойствие жителей Лондона.

* * *

Пресыщенные царившим миром и спокойствием, заскучавшие владыки жаждали развлечений. Игрища и богатые пиры стали скучны и неинтересны, жажда нового, неизведанного манила вперед: покорять неприступные горные вершины, сминать копытами коней степное разнотравье, дышать свободой и безграничной властью над миром, купаться в преклонении и чужом страхе.

Исконные жители жили впроголодь: на сожженной земле урожай рос скудным и чахлым. Охота была опасной: с добычей возвращались единицы и рассказывали о жутких тварях с телом человека и волчьей головой. Никто не решался вступить с ними в бой по доброй воле, пока однажды не появился в одном из селений странный чужеземец...

Драко закрыл книгу и глубоко вздохнул: похоже, он нашел то, что искал. Мерлину нужно было воздать хвалу, малфоевской дотошности или обычной случайности, что привела в библиотеку пытающегося поймать наколдованную эльфом бабочку Скорпиуса, но когда к ногам Драко, удерживающего падающий стеллаж, скользнул изрядно потрепанный старинный фолиант по темномагическим обрядам, он счел это добрым знаком.

В ту ночь Драко так и не сомкнул глаз: выписывал пояснения, счерчивал руны, искал подтверждения в магических справочниках и только к вечеру следующего дня аккуратно свернул длинный, сплошь исписанный пергамент, уменьшил его заклинанием и сунул в карман мантии.

Пришло время узнать — есть ли это тот самый путь к исцелению, о котором рассказывала старинная легенда. Прихватив скопированные листы пергамента и приготовленное для Поттера зелье, настоянное на его крови, Драко аппарировал к дому на Гриммо. Тот встретил его темными глазницами окон, мрачной тишиной и едва уловимым запахом окутавшей его защитной магии.

— Поттер, твою мать, — выкрикнул Драко, когда окружающая дом защитная магия оттолкнула его прочь, и, покосившись на магглов неподалеку, накинул на себя отводящие взгляд чары, — тебе так понравилось выть ночами на луну, что ты совершенно одичал и в человеческом облике и заперся тут?

Дверь с шумом распахнулась, явив взору хмурого Поттера. Заросший многодневной щетиной подбородок, глубокие тени под воспаленными глазами; осунувшийся и похудевший — выглядел он и впрямь дико и устрашающе.

— Уверен, что хочешь войти внутрь? — зло прищурившись, спросил вместо приветствия.

— Только если ты уверен, что все еще хочешь снова стать человеком, — усмехнулся Драко, но с места не сдвинулся, продолжая цепко оглядывать Гарри. — Неважно выглядишь, Поттер, — процедил, брезгливо скривив губы.

— Могу поделиться рецептом, — хмыкнул тот и посторонился. — Проходи, не трону.

— До полнолуния еще два дня, — беспечно отмахнулся Драко, протискиваясь мимо.

Мрачная обреченность, окружавшая дом, казалось, намертво впиталась в стены, заполнила тоской углы, пылью осела на витых, потемневших от времени и давно не чищенных канделябрах и портретных рамах.

— Неудивительно, — Драко провел пальцами по каминной полке и осуждающе прищелкнул языком, растирая в ладонях пыль и копоть. — Поттер, твой эльф совсем отбился от рук или почил смертью храбрых, не успев увернуться от обозленного тебя?

— Старый проходимец ловко прячется, — буркнул Гарри. — Малфой, с каких пор тебя так беспокоит чистота моего жилища?

Драко придирчиво оглядел ближайшее кресло, взмахнул палочкой, убирая с него пыль и мелкие крошки, и сел.

— Вот, — вытащил из кармана свиток, придал ему заклинанием изначальный размер и протянул Поттеру. — Это копия. Прочти.

Гарри развернул пергамент, пробежал взглядом по строкам, скептически хмыкнул и швырнул его на стол.

— Бред.

— Легенда, — пожал плечами Драко.

— Сказка, выдуманная сумасшедшим, — Гарри опустился на диван, закинул ногу на ногу, провел ладонью по волосам. — Неужели ты в это веришь?

— Это единственное, что нам удалось найти, — ответил Драко. — Сказка или нет, но тебе известно не хуже меня: на пустом месте легенды не появляются. К тому же, сам обряд впорне выполним. Прости конечно, но испытать его мне было не на ком, иначе я бы обязательно притащил с собой доказательства.

Гарри зло ухмыльнулся.

— Мерлина ради, Поттер, сделай рожу попроще. Ты не на допросе в своем аврорате. Никто и не утверждает, что это — панацея, но не ты ли пришел ко мне за последним шансом?

— Знаешь, — Гарри взглянул на Драко коротко и устало, — довольно с меня сказок. Все предания в моей жизни почему-то обязательно оборачивались большими проблемами.

— Глупо, — Драко поднялся, подошел к нему, присел рядом. — Я отослал Скорпиуса к родителям Астории, и если мы поторопимся с приготовлениями, то…

— Зачем ты это делаешь? — Гарри смотрел на него напряженно и внимательно.

— Не знаю, — ответил Драко.

— Ты не обязан, знаешь? — тихо произнес Гарри. — Все долги уже розданы…

— Не обязан, — Драко кивнул. — Считай, я делаю это из корыстных побуждений.

— Каких же? — Гарри приподнял бровь и, скрестив на груди руки, приготовился слушать.

— А если я скажу, что ловлю судьбу за хвост, ты поверишь? —cпросил Драко. — И, пожалуй, согласен вернуться на то самое, однажды разбитое молнией место.

Он протянул руку, коснулся пальцами небритой поттеровской щеки.

— Как же ты ужасен в этом образе отшельника, — прошептал, наклоняясь ближе и касаясь губами губ.

Гарри замер, словно боролся сам с собой, принимая решение; наконец, глубоко вздохнул и притянул Драко ближе, с какой-то отчаянной горячностью отвечая на поцелуй. Заскользил губами по скуле, шее, глухо застонал, вдохнув знакомый запах, и вдруг замер.

— Уходи... — шепнул в самое ухо.

— Что? — спросил Драко, решив, что ослышался.

— Сейчас уходи...

— Но... — он обхватил ладонями его лицо, развернул к себе.

Гарри не сопротивлялся. Позволил заглянуть себе в глаза. Зеленые радужки потемнели, зрачки странно менялись, словно пульсировали: расширялись, превращаясь в две бездонные пропасти, сужались, становясь похожими на кошачьи — узкие, заостренные, снова становились человеческими — круглыми, испуганно-живыми. Гарри вздрогнул, поморщился.

— Уходи, я не знаю, как это будет сейчас...

— А как было до этого?

— Больно, — ответил почти равнодушно. — Больно и страшно.

— Ты меняешься? — Драко бегло оглядывал его руки, скулы, скользил рукой по спине, пытаясь почувствовать изменения грудной клетки.

— Нет. Внешне — нет, — Гарри тяжело дышал, взгляд стал расфокусированным и странно пронизывающим. — И на луну я тоже не вою, — усмехнулся невесело и хрипло. — Пока не вою...

Он схватил Драко за руку, сжал — на какой-то момент показалось, что он дышит мощью, силой: страшной, нечеловеческой, опасной, — столько ее было в простом пожатии, а когда отпустил, на ладони остался галлеон. Новенький, блестящий, неуместно яркий среди всей этой неухоженности, дикой неправильности, страха.

— Аппарировать отсюда нельзя — я поставил защиту, камин тоже закрыт, — сжимая и разжимая кулаки, словно перед боем, произнес Гарри и отодвинулся. — Это порт-ключ. К Рону, в Нору. Извини, но это единственное место, где я...

— Где тебе всегда рады, — закончил за него Драко. — Но ты не прав. Я остаюсь, — он взглянул на него, упрямо поджал губы и скрестил на груди руки. — Если бы ты хотел меня убить — давно бы это сделал. Если бы я был уверен, что ты это сделаешь — я бы не пришел. И если ты решил, что я тебя испугаюсь — ты идиот, Поттер. Мне нужно это видеть, понимаешь?

Гарри нахмурился.

— Нет.

— Я буду рядом, — Драко протянул руку, коснулся его плеча.

— Я... Я просто боюсь себя, — вдруг прошептал Гарри, накрыл ладонь Драко своей.

От него шло тепло. Робкое, загнанное, неуверенное, но тепло. Чужая магия легко кольнула пальцы, потекла по коже боязливо и медленно, словно ища слабое, тонкое местечко, куда могла бы просочиться без опаски. И тут Драко понял: Поттер специально отдает ее, доверяет, прячет, чтобы потом, когда придет время, попросить обратно.

— Забери ее, — шепнул Гарри, заметив во взгляде Малфоя понимание. — Она мечется, рушит все подряд...

— Я не могу, — покачал головой Драко, осторожно высвобождая руку. — Ты должен научиться сам управлять ею или прятать.

Он поднялся, вытащил из кармана фиал из темного стекла и протянул Гарри.

— Выпей это.

Тот, не спрашивая ни о чем, одним глотком выпил зелье. Драко провел рукой по колкой щетине, разгладил пальцами глубокую морщинку меж его бровей, убрал свисающую на лоб прядь волос и глубоко вздохнул.

Поттер пах грозой и ледяным порывистым ветром, смятением и горьким отчаянием. Драко вдыхал эти запахи, они кружили голову и заставляли кровь бежать быстрее, прогоняя по венам этот безумный, острый коктейль из надрывной эйфории и глухого одиночества, неразделенной любви и безжалостного страха.

Гарри смотрел на него холодно и отстраненно, словно перед ним не враг, который заслуживал хотя бы презрения, но и не друг, который всегда нужен. Так смотрят на бесполезную вещь, которая не мешает, но и острой необходимости в ней не появится в ближайшие столетия.

Драко вглядывался ему в лицо пытливо и неуверенно, его словно околдовала эта внезапная безразличная близость, притягивала и держала.

— Останься, — вдруг, противореча собственным эмоциям, прошептал Гарри, — с тобой спокойнее.

Голос его звучал глухо, хрипло, болезненно умоляюще.

В окно заглянула луна, скользнула белым, рассеянным лучом по вычурной мебели, рассекла черноту кабинета, высветив две стоявшие друг напротив друга фигуры холодным серебристым светом. Гарри шагнул ближе, посмотрел Драко в глаза и с каким-то тяжелым, решительным упрямством поцеловал. Жестко, властно, отбрасывая собственную неуверенность и чужой страх.

— Ты помнишь, как это было тогда, ведь помнишь? — спросил сбивчиво, выравнивая дыхание.

— Помню, — Драко кивнул, прижимаясь сильнее, и медленно расстегнул медную пуговицу на поттеровском сюртуке. — Только сейчас все равно будет по-другому...

— Да, — согласился Гарри, — по-другому. По-взрослому, да?

Драко хихикнул. Задорно, совсем по-мальчишечьи.

— Взрослый Поттер...

— Не жди нежностей, Малфой, — предупредил Гарри и подтолкнул его к дивану.

Мерцающий лунный свет скользил по выцветшим стенам, сплетался с пламенем свечей, преломлялся и бликовал в гранях хрусталя, резных портретных рамах и простых маггловских рамках с фотографиями, расставленных на каминной полке. Наползая друг на друга, дрожа и пританцовывая, тени создавали живую иллюзию едва заметного движения навечно замерших на бумаге образов. Джинни, Гермиона...

Рон не ответил. У каждого своя правда, свой способ научиться заново жить без близких людей. Он спрятал руки в карманы, ссутулился, словно провинившийся школьник, и отвернулся. Мужчина не должен показывать своих слез, даже лучшему другу.

Луна, казалось, и впрямь делала Гарри сильнее, преображала до неузнаваемости, не меняя облика: добавляла резкости в движения, обнажала нетерпеливость. Он целовал, чуть прикусывая кожу и тут же зализывая, словно извиняясь, а Драко чувствовал остриё клыков и шершавые касания звериного языка. Гарри гладил и разминал: жадно, голодно, — а Драко чудились жесткие, мозолистые, неуклюжие пальцы и острые когти. Он боялся, но ему нравилось, когда им вот так — грубо и беззастенчиво — управляли, брали и выпивали без остатка.

Где-то на краю сознания билась мысль, что все это морок, наваждение, хитро сплетенная магическая паутина, но он покорно подставлял под жесткие поцелуи шею, выгибался в его руках, жадно смакуя каждое прикосновение. Он раскрывался, отдаваясь без сопротивлений, улавливая собственный просящий о большем стон и громкий, удовлетворенный рык, когда толчок за толчком Поттер срывался в тягучее, словно патока, удовольствие и тащил его за собой.

Драко разбудил крик. Короткий и пронзительный, словно оборванная неизбежным просьба о помощи. Он вздрогнул, открыл глаза и огляделся. Затухающее пламя в камине бросало слабые отсветы, вырисовывая на стенах расплывчатые очертания теней, и делало темноту в углах зловещей и до странного живой: то и дело хотелось оглянуться и швырнуть без предупреждения заклинанием в неведомое чудовище, что смрадно дышало в спину предостережением и изголодавшейся решительностью.

Гарри спал рядом. Скомкав под щекой белоснежную малфоевскую сорочку и по-хозяйски закинув ногу Драко на бедро. Руки его чуть подрагивали, сжимая тонкий шелк, брови сошлись на переносице, на лице проступала гримаса сосредоточенно-упрямой непокорности. Гарри часто дышал и время от времени тихо стонал и дрожал всем телом.

Драко осторожно провел пальцем по его лбу, стирая выступившую испарину. Выпитое Поттером зелье должно было облегчить боль и помочь уснуть. Гарри заворочался, открыл глаза и резко сел, озираясь и беспомощно щурясь.

— Что тебе снилось? — обеспокоенно спросил Драко и потянулся за сорочкой. — Ты... Это даже не крик был, это... Я не знаю...

— Боль, — пожал плечами Гарри. — Моя и чужая. Я их чувствую... — пояснил, призывая очки невербальным Акцио.

Драко нахмурился, внимательно проследив за тем, каким ловким движением Поттер их поймал.

— Тех, кто был, когда... Там, в Лондоне, даже та мелкая псина... — Гарри замолчал, протирая стеклышки краешком простыни. — Они словно всегда со мной: смотрят вслед, дышат в спину. Я слышу их плач, а слезы... Они жгут, словно раскаленный металл.

Драко придвинулся к нему, опустил ладонь на плечо, чуть сжал. Поттер измучен этими снами — это было ясно, вот только как избавить его от этого — ответа у него не было. Гарри провел рукой по волосам, отвернулся к камину.

— Иногда мне кажется, что они, как вампиры — пьют мои силы, иссушают, чтобы помучить, но не дать умереть, — он говорил тихо, но слова эти казались громче крика. — В полнолуние их становится еще больше, я чувствую их боль и страх, свою ярость и нечеловеческую силу. Знаешь, — он резко обернулся, коротко взглянув на Драко, и опустил глаза, словно провинившийся ребенок, — я почти восстановил гостиную. Кроме камина.

— Почему?

— Чтобы помнить, — покусав губу, ответил Гарри. — Чтобы всякий раз, когда оно снова будет обретать надо мной власть, пытаться противостоять.

— Но зачем?

—Непонятно? — вскинулся Гарри. — С каждым разом это нечто внутри меня становится больше. Я должен, — понимаешь? — должен пытаться бороться.

— И есть успехи? — неуместный сарказм царапнул горло.

— Как видишь, — Гарри резко поднялся, натянул трусы и направился в ванную. — Когда-нибудь у меня не хватит сил, поэтому тебе лучше уйти сейчас. Потом будет больно. Я знаю.

— До сих пор считаешь меня трусом? — Драко усмехнулся, накидывая на плечи сорочку. — Сомневаешься, что я смогу пойти до конца?

— Нет, — Гарри обернулся, взгляд был внимательным, цепким, словно на допросе. — Не понимаю, зачем?

— Я уже объяснял, Поттер, — Драко поморщился, как от зубной боли, — повторять не буду. Не хочешь связываться — скажи прямо.

— Как знакомо, — Гарри фыркнул, привалился спиной к косяку и скрестил на груди руки. — Переложить ответственность за принятие решения на чужие плечи — это так по-малфоевски.

— Думай, как хочешь, — как можно равнодушнее ответил Драко.

Получилось плохо, из ряда вон плохо и неубедительно.

— Я пытаюсь тебе помочь, — произнес, натягивая брюки, — только тебе, похоже, это ни черта и не надо...

— Малфой... — Гарри закатил глаза и шумно выдохнул. — Ты не хуже моего знаешь, что...

— Что? — тот поднял голову и посмотрел открыто, с вызовом. На мгновение мелькнуло чувство дежавю: ночь, тишина кругом, темный коридор Хогвартса, и два неярких Люмоса, высвечивающих задиристо-всклокоченного Гарри и высокомерно ухмыляющегося Драко. Чувство мелькнуло и исчезло, а Драко по-прежнему стоял напротив и, прищурившись, переспросил: — Что, Поттер? Не бывает так, чтобы выхода не было, понимаешь? Просто не бывает. Мы же, Мерлин побери, не магглы какие! Ты же чертов Поттер!

— Малфой... — в голосе приправленная усталостью злость и немного — укоризны.

— Я нашел его, можешь верить, а можешь и нет, — Драко кивнул в сторону лежавшего на столе свитка. — Но если успеем до третьей луны, то есть вероятность...

— То есть, этот шанс тоже единственный, — обреченно закончил мысль Гарри. — И если не сейчас, то уже никогда, так?

— Не держи ее, слышишь? — Драко подошел к нему, обнял за плечи, успокаивающе провел ладонью меж лопаток. — Я закроюсь щитом и вокруг поставлю барьеры... Лучше бы и в Аврорате предупредить — магический выход может быть достаточно сильным, примчатся твои орлы, а нам огласка не нужна, так ведь? Главное, не пытайся сопротивляться ей, пропускай через себя...

— Где? — взгляд был наполнен тревогой вкупе с облегчением.

— Что? — не понял Драко.

— Темномагический ритуал требует специального места. Проводить будешь... где?

— В лесу, — пояснил Драко. — Та поляна... Она еще должно хранить магический след, если только ваши там не поработали.

— Нет, о том месте знает только Рон, больше никто.

Гарри зябко поежился: по полу тянуло сквозняком.

— Ты боишься... — Драко улыбнулся и притянул его ближе, уткнулся лбом в плечо.

— Не себя, — Гарри нервно передернул плечами и закусил губу. — Не уверен, что этот твой ритуал поможет. Ты справишься? Давай я сам поставлю щиты?

— Чтобы они пропустили тебя? — Драко покачал головой. — Кем бы ты ни был, Гарри, твоя магия остается тебе подвластной. И кто знает, как она поведет себя, окружи защитой поляну именно ты…

— Хорошо, — Гарри кивнул, зарылся носом в светлые волосы на виске и вздохнул. — Тогда ты… Полнолуние через…

— Два дня, — Драко вздохнул, — я знаю. Как раз достаточно, чтобы все подготовить.

— Но…

— Просто поверь мне, Гарри, просто поверь.

* * *

На своем курсе в Академии авроров Гилберт Стоун был одним из лучших — не даром же он попал в отдел не к кому-нибудь, а к самому Поттеру. Тот лично проверял каждого новичка на пригодность, и Гилберт с честью выдержал еще один экзамен. Теперь же, работая с Поттером бок о бок, он изо всех сил старался соответствовать именитому наставнику и командиру.

За последнюю неделю не было ни одного нападения, и это затишье не предвещало ничего хорошего, точно так же, как душное безветрие — нагвигающуюся грозу. Гилберт еще раз взглянул на карту и коснулся ее палочкой, подсвечивая метки. Желтые точки ярко вспыхнули и призывно замерцали. Найденные на этих участках безжалостно растерзанные животные хранили на себе едва уловимый магический след.

Гиблерт сверил один из последних, полученный из аналитического отдела слепок с остальными, когда зафиксированными колдокамерой, а когда и просто наспех, вручную, счерченными на обычный чек из маггловского магазина. И если бы не странные закорючки, раз от раза увеличивающиеся в третьем кольце магического витка, можно было бы сказать, что все следы принадлежат одному и тому же человеку. Но то, что в их основе лежала единая подпись — легкий, уверенный, но резко обрывающийся и отчего-то смутно знакомый росчерк, — сомнений не вызывало. Даже странно, что эксперты аналитического не заметили, не связали воедино оба факта.

Таинственный оборотень, словно совершенствуя собственную силу, открывая в ней все новые и новые возможности, менял магическую метку. Возможно, это и помогало ему столь долгое время оставаться неузнанным, ускользая от аврората.

Часы на шкафу пробили одиннадцать вечера. Гилберт отложил в сторону листы из отчета и подошел к окну. Сквозь грязное стекло на него смотрела серебристая луна: почти полнолуние, без каких-то двух дней. В душе шевельнулось предчувствие, и Гилберт потянулся к чехлу на поясе. Рукоять палочки привычно легла в ладонь, пощекотила приветственным теплом. Рон должен сменить его в полночь, но ждать еще час, когда вот-вот должно случиться что-то непоправимое — он был уверен, — Гилберт не мог. Черкнув для напарника несколько строк на клочке пергамента — кто знает, сколько времени придется просидеть в засаде, или патрулируя улицы, — он вышел из кабинета.

* * *

Стиснув бокал в руке, Гарри лишь облегченно выдохнул, когда треснувший хрусталь впился в ладонь множеством осколков. Эта боль была даже приятной, но заглушить основную — во всем теле — она так и не смогла. Суставы будто бы сдавливало, дробило и выворачивало. В голове, казалось, ежесекундно взрывались сотни Бомбардо, а по позвоночнику вилась огненная лента. Кожа зудела, покрываясь кровавыми струпьями от расчесов. Его словно разрывало на части, и с каждым часом это чувство становилось все сильнее и сильнее. Связки и сухожилия, казалось, были натянуты, словно струны, мышцы ломило и разрывало, на коже проступили багровые синяки.

В какой-то момент Гарри понял, что не может больше: ни терпеть эту изнуряющую боль, ни сидеть, запертым в пустом доме. Хотелось вырваться наружу, глотнуть прохладного ночного воздуха, бежать, не разбирая дороги, куда звал его лунный свет. Он резко поднялся с дивана, в несколько неровных шагов подошел к двери и вскинул руку, разрушая собственноручно наложенные щиты. Повинуясь воле хозяина, магическая защита дрогнула, скрипнули, открываясь, окна и двери, и в дом ворвался ночной ветер.

Он взъерошил Гарри волосы, наполнил легкие долгожданной свежестью, сдобренной отголосками пережитого дня, а душу — невыразимым счастьем и свободой. Коротко выдохнув, Гарри шагнул за порог и устремился вперед.

* * *

До рассвета оставалось каких-то пять — шесть часов. Лондон спал, и лишь вдалеке слышался редкий шум проезжающих машин. Впереди мелькнула чья-то тень, и Гилберт, повинуясь то ли интуиции, то ли какому-то странному, проснувшемуся сегодня чутью, свернул за ней в неприметный переулок. Не рискнув воспользоваться магией, он старался двигаться неслышно и вглядывался в темноту, словно ожидая подвоха. Взбудораженная магия торопливо неслась по венам, гулко стучала в висках, заглушая тишину, и плясала на кончиках пальцев, готовая вот-вот сорваться прочь.

Лунный свет вырвал из темноты одиноко стоящий фонарный столб с разбитой лампой, скользнул по перекошенным ставням старых домов, задержался у слабо светившейся пары окон местного паба, и, обрисовав у его двери темный, сгорбленный силуэт, исчез, скрытый набежавшей тучей.

Тело сковало холодом, и, прислонившись к стене, Гилберт поежился: предчувствие не обманывало — тихая, сонная улочка таила в себе скрытый ужас.

Невдалеке послышался шорох, скрипнули рассохшиеся половицы, и, высвеченный огнями паба, на крыльцо вышел изрядно подвыпивший мужчина.

— Осторожней, Бэн, — крикнули ему в спину, — в городе сейчас неспокойно.

— Луч-чше налей мне пинту, зак-ски н-не надо, — запинаясь и растягивая слова, ответил тот и достал палочку. — Бэн-ж-жамин Р-рой не из трусливых!

Дверь паба с шумом захлопнулась, резко оборвав пьяный гогот посетителей, и Бэн оказался один посреди темной улицы.

— Ч-чертово М-м-нистерство, — пробубнил он и, оступившись и едва удержавшись на ногах, сочно выругался. — Тлст-п-пузые воры! Вот куда ух-ходят мои... Люм-с, — Бэн взмахнул палочкой. На самом кончике слабо вспыхнул огонек, зашипел и погас. — Ч-черт! Люмс! Да твою ж... Люм-мос!

Луч заклинания сорвался в темноту, неуверенно пробежался по каменной стене и замер, высветив в нескольких метрах от мужчины сутулую фигуру.

— Эй, п-приятель, — хрипло окликнул его Бэн, — моя Ханна сегодня так зла, что домой я точно не п-йду. Проп-пустшь со мной стаканчик?

Человек шевельнулся, повел плечами, вскинул голову и негромко зарычал.

— Что за ч-черт? — недоуменно протянул Бэн. — Не хочешь — не надо, Мерлин с тобой... — и развернулся, чтобы уйти, как оступился и грузно упал, выронив палочку. Глухо ударившись о каменную мостовую, она покатилась, выбросила сноп искр, и едва теплившийся на самом ее кончике огонек погас.

Где-то вдалеке слабо засветилось окно на верхнем этаже, отбросив на тротуар ровное пятно света, и тут же снова погрузилось в темноту. Испуганно вскрикнула потревоженная птица, вторя торопливому шороху и тонкому вскрику. Шумное сопение и булькающие хрипы потревожили тишину. Гилберт медленно шагнул вдоль каменной стены вперед и, едва его Люмос вспыхнул, как прямо напротив он увидел Бэна. Работая в аврорате, Гилберт уже не раз видел смерть и справедливо полагал, что привык ко всему. Однако такой жестокости видеть ему еще не приходилось.

Мужчина лежал на спине, на лице его застыла гримаса боли, руки его были раскинуты в стороны, а на животе — на разодранной в клочья сорочке — расплывалось черное пятно. Кинувшись к Бэну, Гилберт упал перед ним на колени и тут же спрятал лицо в сгибе локтя от невероятного зловония. Бэн еще был жив: хрипло дышал, со свистом выплевывая кровавые брызги, и скреб ослабевающими пальцами каменную кладку мостовой.

— Вы видели его? — склонившись к Бэну, прошептал Гилберт. — Видели? Хоть что-то?

Бэн захрипел, вскинул было руку, но тут же уронил, длинно и булькающе выдохнув в последний раз. Гилберт опустил ему веки и вздрогнул, ощутив на себе чей-то тяжелый взгляд. Резво поднявшись на ноги, он обернулся, скользнул Люмосом по стенам домов и едва не подпрыгнул, когда щеку опалило чье-то горячее дыхание.

Он стоял так близко, что Гилберт с точностью мог сказать, сколько кровавых капель попало ему на лицо, и как знаком и незнаком одновременно был полубезумный голодный взгляд.

— Мистер Поттер, как хорошо, что вы тут... — договорить Гилберт не успел: резкая боль обожгла от плеча до паха, и он медленно опустился на мостовую, чувствуя, как горячо становится в груди, руки и ноги, напротив, сковывает холодом, а от крепких пальцев, сомкнувшихся на шее, перехватывает дыхание.

Палочка выпала из его рук и откатилась в сторону, перед глазами замелькали яркие точки, голова закружилась, и Гилберт, судорожно пытаясь вдохнуть, забился в поттеровских руках.

— Пож-ж-жал-л... — прохрипел он и в ужасе зажмурился.

Поттер притянул его ближе, долго и внимательно вглядывался в побледневшее лицо, чуть ослабив хватку, с тихим удовлетворенным рыком втянул в себя пропахший кровью воздух и обнажил острые желтоватые зубы.

Дыхание его было горячим, с четкими металлическими нотками, и Гилбер отрешенно вдруг подумал, что впервые от Поттера пахнет не дубовой корой и мятой, а кровью и каким-то могильным холодом. Яркий луч света ослепил его, но прозвучавшее «Аврорат Британии» вывело из оцепенения и вселило надежду. Рон успел.

Поттер странно вздрогнул, сильнее сжал пальцы и вдруг с силой швырнул Гилберта на землю. Метнувшись в сторону, он ловко ушел от брошенного ему в спину заклинания и исчез в темноте переулка.

— Стоун, — позвал того Рон, подбежав. — Стоун, твою мать, ты меня слышишь? Сейчас, погоди, я сейчас, — он принялся торопливо накладывать на Гилберта исцеляющие заклинания: с такими повреждениями аппарацию тот бы не перенес. — Кто это был? Ты успел рассмотреть? Хоть что-то?

— Там... — прохрипел Гилберт и повернул голову в сторону, где лежал Бэн. — Поттер... Он...

— Что, Стоун, что? — не понял Рон. — Связаться с Гарри? — и наклонился ниже, как раз настолько, чтобы услышать последний короткий вздох напарника. — Нет, Стоун, ты чего? Эй! Не смей, слышишь? Гилберт? — но ответом ему была тишина и глухой гул проезжавших вдалеке машин.

Рон потянулся за палочкой и выпустил патронуса: дежурная группа обследует место, позаботится о телах. Он срезал заклинанием пуговицу с мундира и, трансфигурировав из нее фиал, прикоснулся палочкой к виску Гилберта. Тонкая, почти прозрачная нить последнего воспоминания плавно перетекла в фиал.

— Аврор Уайт и младший аврор Бэддок, — двое молодых людей вышли из аппарационного потока и тут же шагнули к Рону.

— Оставляю все на ваше попечение, ребята, я в аврорат, — Рон кивнул в сторону лежавшего невдалеке Бэна и еще раз взглянул на Гилберта. — Обоих сначала к нам, ну и тут подчистите всё.

Авроры кивнули, Уайт тут же шагнул к Бэну, Бэддок засуетился возле Гилберта. Оба работали споро и ловко, пряча тела в темную ткань, убирая кровь с мостовой, считывая остаточную магию. Пару минут проследив за из работой, Рон аппарировал в аврорат.

* * *

Небо висело так низко, что, казалось, темно-серые, почти черные, облака вот-вот зацепятся за кроны деревьев. Крупные, тяжелые капли недавно прошедшей грозы срывались с потревоженных ветвей, падали на плечи, тут же расползаясь по ткани темными кляксами, бисеринками блестели на волосах. Аппарировать на поляну Гарри не стал — ограничился кромкой Черного леса, там, где редкий кустарник и молодая поросль резко сменялись частыми и высокими, как на подбор, много веков простоявшими деревьями. Не то чтобы он сомневался в правильности заданного направления, нет. Скорее, хотел еще немного побыть один. Он шагал по скользкому, влажному мху и думал, вспоминал, представлял. Сумерки опускались на лес так стремительно, что к поляне он подошел в темноте.

Драко уже ждал его. Методично взмахивая палочкой, выводил на траве рунескрипт и, торопливо поглядывая на небо, то и дело сверялся с Темпусом. Окутывавший поляну магический купол, казалось, дышал: вибрировал и светился в узлах привязанных друг к другу защитных заклинаний.

Гарри прищурился, бросил пару опознающих, усмехнулся, заметив замкнутые на родовой магии связки:

— Ловко, — он одобрительно хмыкнул, — попытаюсь выйти — обездвижит парализующим? Или сразу Авадой ударит?

— Петрификусом, — не поворачивая головы, ответил Драко, заканчивая вычерчивать сложную вязь. — Только не надейся тут же сбросить, — самодовольно хмыкнул, достал из сумки серебряный нож и воткнул в землю возле установленной на камне ритуальной чаши. — Родовая магия тебе неподвластна, а я буду вне купола.

Он отошел в сторону, достал из кармана мантии пергамент, сверился с чертежами и, кивнув в сторону северного луча пентаграммы, произнес:

— Когда начну читать заклинание, встанешь туда и будешь ждать моего сигнала. Никаких лишних действий, запомнил? Что бы ни случилось — стой на месте. В чаше, — он указал на установленный в середине пентаграммы камень со стоявшим на нем серебряным кубком, — зелье. Когда добавишь туда свою кровь, выпей все, что останется. Сейчас прими это, — он протянул Гарри небольшой фиал. — Ускорит трансформацию… — пояснил в ответ на внимательный поттеровский взгляд.

Черноту ночи раскроила ломаная молния, ветер швырнул о купол каплями дождя. Гарри с сомнением взглянул на небо. Если луна не выйдет из-за туч, можно… Впрочем, на всякие “если” он уже принял решение и отступать был не намерен.

— Будто у меня есть выбор, — буркнул он, отмеряя шагами расстояние от выжженной на земле руны до камня. — Щитом накройся на всякий случай, Мерлин его знает, что и как тут пойдет. Чистой воды авантюра...

— И еще, — Драко воровато опустил плечи, попятился, — это темная магия, и ей нужна жертва. Помни об этом, когда все поймешь.

— Пойму что? — во взгляде проступила тревога.

— Просто, когда поймешь, — ответ был расплывчатым, но на вопросы времени уже не осталось: наколдованный Tемпус отсчитывал приближение полуночи.

Ветер гнал тяжелые дождевые тучи прочь, дождь затих, погружая лес в странную, зловещую тишину. Магия это была или просто везение, но когда Гарри вновь взглянул на небо, то вздохнул с облегчением. Из-за тучи медленно и величаво выплывала полная луна.

Гарри встал ровно посередине расчерченной пентаграммой поляны, раскинул в стороны руки и закрыл глаза, пытаясь унять страх, ненависть, гнев, заменяя их спокойствием и уверенностью. Усталость, пронизывавшая его до костей, словно растаяла — он снова был полон мужества и надежды. Он опять чувствовал в себе прежнюю, упрямую силу — свою и пришедшую извне, — еще пока чужую, но могущественную; она заполняла его до краев, смешиваясь с его собственной магией, затмевая ее, рвалась наружу, и Гарри дрожал, едва сдерживая ее.

Окружив себя защитными чарами, Драко вступил в западный луч и, едва луна показалась полностью, начал читать заклинание. Вспыхивали в воздухе вычерченные огнем символы, сплетались в слова, стекали тяжелыми огненными каплями в землю, голос Драко был тих и протяжен, с каждым новым напевом набирая силу.

— Услышь голос разума, пребывающего в тебе,

Стань ветром, выбирающим свет среди тьмы.

Металась заключенная в купол магия, поднявшийся под ним ветер рвал полы мантии, кружил опавшую листву, лунный свет резал ночную мглу острыми нитями. Гарри стоял, зажмурившись, чувствуя, как растекается внутри раскаленным металлом чужеродная сила, оплетает кости, давит, выкручивает, мнет: безжалостно, словно гигантский дракон — до мелкого крошева, тянет жилы.

— Ищи во лжи истину, как свет во тьме и тьму среди света, — продолжал читать Драко, слыша, как, сдерживая крик, стонет Гарри; видел, как он упал на колени, умоляя Драко остановиться. Слова его звучали натужно и сипло, перемежаясь хриплым, свистящим рыком, а вскоре и вовсе стали непонятны, сливаясь в рваный гортанный скулеж.

— Идущий во тьме увидит свет, как идущий сквозь свет увидит истинное обличье...

Гарри с трудом вздохнул. Сердце забилось сильнее, чаще, казалось, оно повсюду: стучит, рвется наружу. Кожа болезненно натянулась, стала сероватой, кое-где появились первые клочки длинной, жесткой шерсти. Пальцы вытягивались, увеличивались суставы, ногти почернели и загрубели, превращаясь в острые, цепкие когти. Челюсть выдалась вперед, острые желтоватые зубы разрывали десны.

Затрещала, разрываясь, мантия, затрепетала на ветру, опала с плеч к жилистым ногам. Мгновение — и высокий, мускулистый, мерцающий в лунном свете получеловек-полуоборотень поднялся посередине поляны, вгляделся в темноту пронзительно-золотистыми глазами, коротко рыкнул и, вскинув голову, протяжно завыл.

— Ну же, Гарри, давай! — выкрикнул Драко и вышел за купол. — У тебя получится, — прошептал он, подсвечивая заклинанием лучи пентаграммы.

Гарри обернулся, выхватывая взглядом силуэт в темноте, ринулся было на него, подчиняясь звериному голоду, но вдруг остановился. Медленно, словно вспоминая, вернулся на место, рывком вытащил из земли нож и полоснул им по заросшей густой шерстью руке. Темная кровь потекла из раны, закапала в подготовленную ритуальную чашу. Зелье в ней вспенилось, принимая кровь, поднялось, вышло за края, расползлось по исчерченной знаками земле. И там, где прокладывало оно себе дорогу, земля трескалась, расходилась с глухим стоном, выпуская наружу яркий свет и черные тени. Вырвавшись на свободу, они метались из стороны в сторону. Быстрые, обезумевшие от неожиданной свободы, они стремились ускользнуть, просочиться в иной мир, но, натыкаясь на магический купол, охали и, казалось, причитали.

Опустившись на колени, Гарри поднял чашу и, задевая края клыками, выпил зелье. «Кровь», — мелькнуло в сознании. Не его — чужая, отданная добровольно, она обожгла внутренности, стекая. Так вот, о чем говорил Драко. Вот что за жертву он принес Темной магии в обмен на собственную свободу. Долг крови.

Тени бесновались вокруг, приближались, словно окутывая его густым, черным туманом, тянули к нему тонкие полупрозрачные руки, звали за собой, обещая вечный покой. Он смотрел на них, обезумев от боли, и бессвязно шептал заученное заклинание, чувствуя, как трещат, принимая изначальную форму, его кости и суставы, втягиваются острые когти, исчезает с кожи жесткая шерсть. Тени и свет сплетались вместе в диком воинственном танце, кружили вокруг своей жертвы, разрастаясь, сливаясь в мутный, колышущийся занавес.

Он дышал на него могильным холодом и удушливым запахом гари, тянул к себе. В кромешной темноте мелькнули неясные образы; слабо занялся огонь, освещая пустоту, прорисовывая в ней очертания высоких колонн и широких, присыпанных каменным крошевом и пеплом широких лестниц. На ступенях неподвижно лежали чьи-то тела — обожженные, изуродованные, — черными ручейками застыла кровь. Прижавшись к одной из колонн, стояла девушка.

— Только не смотри туда, Поттер, не смотри! — отчаянно закричал Драко, пытаясь прорваться сквозь купол ближе.

Гарри коротко взглянул на него, ухмыльнулся краешком губ — так, словно снисходительно позволил быть свидетелем величайшей тайны, доступной только избранным, — и вновь направил взгляд туда, где мерцало и пульсировало туманное облако.

Поднявшийся ветер разметал его волосы, кружил и швырял сухие опавшие листья, рвал полы мантии и проникал под кожу. Вышедшая из-под контроля магия металась из стороны в сторону, стонала и охала, собираясь плотными сгустками и рассыпаясь на легкие, перистые дымки. Ветер с остервенением подхватывал их и бросал, размазывая по куполу, вгонял меж плотно уложенных на земле камней, заставляя тех трескаться и крошиться.

Она кричала. Звала на помощь, корчась от боли и окружавшего ее ужаса высоких огненных оков, жадно вылизывавших кожу, словно голодный пес — брошенную ему кость. Воздух гудел, ветер нервно метал языки пламени, заставляя его двигаться быстрее, дальше, сжирать все, что попадалось на пути, подхватывал треск рушившихся балок и разбивающихся стекол высоких окон.

— Гарри!

— Остановись, Гарри! — выкрикнул Драко, увидев, как тот, все так же безумно улыбаясь, шагает навстречу черному облаку, тянет к нему руку, раскрывает губы в немом зове.

Именно в этот момент Гарри как никогда пожалел, что у него нет с собой палочки, ведь с ней он бы справился даже с Дьявольским пламенем, лишь бы вытащить Джинни. Он шагнул ближе, рассек рукой воздух, разбивая пламя, схватил Джинни за плечо и дернул на себя, вытаскивая из огня. Хрупкие плечи вздрагивали, длинные рыжие волосы путались на ветру, сплетались с черными прядями.

— Ну же, успокойся, — шептал он, прижимая ее к себе. — Я рядом, Джинни, рядом...

Та лишь рассмеялась: глухо, низко, зло. Сверкнула ослепительно белая полоска зубов, рыжие пряди потянулись к нему, превращаясь в черные упругие нити, обвили, заскользили по коже.

— Не-е-ет! — выкрикнул Драко, с ужасом глядя, как тянутся к поттеровской руке черные щупальца, опоясывают запястья, словно обнимая, цепляясь, как за последнюю надежду, будто языком нащупывают тонкое теплое пульсирующее место и исчезают под кожей, впитываясь. — Нет!

Собрав все силы, он метнулся к облаку, держа перед собой палочку.

Яркий ослепляющий луч сорвался, кромсая черную тьму, и исчез, будто слизанный смертельной волной след на песке. Драко подхватило ледяным порывом ветра и швырнуло в сторону, больно приложив о ствол дерева. Последнее, что он запомнил, погружаясь в легкое небытие: раскинувший в преддверии объятия руки и беззвучно кричащий что-то Поттер, смотрящий вперед, жаждущий встречи, и черные, длинные, изломанные суставами щупальца, словно паучьи ноги, впивающиеся в него.

Магия испуганно металась в теле, ища успокоения, боль все нарастала, и, сцепив зубы, Гарри пытался справиться с ней, подавить, вырвать из себя волчье обличье, но с ужасом понимал, что оно брало верх над разумом. Жуткий вой вырвался из груди Гарри, изо рта хлынула на траву темная кровь, превращаясь в густой, черный дым и окутывая его. Не в силах сдерживаться более, он упал на траву и затих.

Вдали прогремели раскаты грома, сияющая луна скрылась за тяжелой тучей, и небо озарила яркая вспышка молнии. Приближалась новая буря.

— Гарри! — с криком кинулся к нему Драко, едва черный туман стал рассеиваться, а черные путы исчезли. — Гарри!

Тот лежал на земле лицом вниз, вокруг слабо поблескивала густеющая ритуальная кровь, медленно оседали на землю разорванные клочья мантии и сухие листья, лениво плескалась магия.

— Гарри, — он опустился перед ним на колени, перевернул, стер рукавом сорочки копоть с лица.

Поттер судорожно вздохнул, открыл глаза. Мелькнувшие в их глубине алые всполохи тут же погасли — безликая тень, уютно разместившаяся в новом теле, притаилась, не желая быть обнаруженной.

— Все закончилось, слышишь? Мы сняли его, сняли, — радостно прошептал Драко и кивнул в сторону. На выжженной траве лежали обломки медальона. На неровных краях мерцали остатки магии, стекали тягучими, темными, словно кровь, каплями, падали на землю и с легким хлопком исчезали. Гарри тронул их и тут же отдернул руку, обжегшись. Почерневший металл был горячим, словно раскаленные угли.

— Сняли, — улыбнулся он, с облегчением уткнувшись лбом Драко в плечо. — Я чертовски устал, сможешь аппарировать меня домой?

— В мэнор, — тоном, не терпящим возражений, произнес тот. — Мне нужно тебя осмотреть, и к тому же, мы так и не договорили тогда...

— Хорошо, — согласно кивнул Гарри. — В мэнор...

В этот момент он был согласен на все, лишь бы поскорее покинуть это место: мрачное, черное, пропитанное злостью и страхом. Оставалось надеяться только, что щиты выдержали, и в аврорате не зафиксировали мощный магический выброс. Завтра он вернется к работе, и хотя в архиве аврората появится еще одно загадочное и нераскрытое дело, а Кингсли на очередной «летучке» распечет по полной программе за халатность, недальновидность и непрофессионализм, ему — Гарри — было уже ясно: больше не будет бессмысленных смертей, не будет чудовища, жадного до чужих жизней. Всё будет хорошо.

Он крепко обнял Драко, и спустя мгновение они исчезли в магическом вихре перемещения.

Ни толком провести осмотр, ни поговорить с Поттером Драко в ту ночь так и не смог. Из магического потока перемещения в гостиную мэнора он вывалился, с трудом удерживая того на руках без сознания. Бодрящее и тонизирующее зелья странным образом оказались бессильны, на множественные попытки наложить Энервейт Поттер не реагировал. Но был жив, и это вселяло надежду. Тихое, размеренное дыхание наводило на мысль, что он просто спит — слишком безмятежно было и выражение лица, и легкий румянец, совершенно не похожий на болезненный. Длинные, уродливые шрамы на его груди исчезли, вернее, слились в один: тонкий, почти ровный, едва заметный рубец посередине, — там, где, как однажды где-то вычитал Драко, живет душа.

Диагностические заклинания и влитый в спящего Поттера тестовый состав ликантропного зелья не выявили ни остатков прошлого проклятия, ни чего-то нового, неизвестного, и появление едва заметного «украшения» Драко списал на удивительную особенность Поттера оставлять себе на память всякого рода метки. Одним шрамом больше, одним меньше — какая разница, если, слава Мерлину, ритуал завершился удачно.

Устроив Гарри в собственной спальне, Драко вернулся на поляну, снял защитный купол, уничтожил следы проведения незаконного ритуала. Собираясь аппарировать в мэнор, он вдруг на мгновение ощутил на себе чей-то тяжелый взгляд и странную дрожь, пробежавшую по земле. Оглядевшись, но никого не обнаружив, решил — показалось, и исчез в магическом вихре.

* * *

С тех пор бродит Черный призрак по седым, как лунный свет, пустынным равнинам, прислушиваясь к каждому шороху, ждет зова израненной души, чтобы вновь подойти к Вратам и обрести свободу.

Легенды никогда не обманывают. Приукрашают — возможно, но суть доносят всегда верно. Крепко закрылись врата в ту памятную битву, неподкупные стражи охраняли выход. Долгие столетия пришлось бродить Темному Рыцарю среди седых равнин, тщетно выискивая обратный путь из Междумирья и теша надежду вновь вырваться на свободу.

Сменялись друг за другом найденные им души, что должны были служить проводниками в мир живых, но только не было в них силы разрушить Адский огонь, преграждающий путь назад. Время — медленное, тягучее, словно густой сироп, — даже здесь имело власть над ним: постепенно изменились, выцвели черты его лица, превратив Темного Рыцаря в Безликую тень.

Но только верил он, что настанет час, когда еще одна истерзанная душа откроет врата и позовет за собой. Тогда и возродится он для господства над миром. А потому терпеливо ждал и копил силы.

* * *

Гарри медленно шел по мрачному сырому коридору, непроглядная темнота окутывала, беспощадно подсовывая яркие страшные образы и воспоминания, откуда-то доносилось гулкое эхо льющейся воды. Ботинки промокли, под ногами чавкала жижа. Гарри брезгливо поморщился. Где он, и как попал сюда — не помнил. Палочки с собой отчего-то не оказалось, воспользоваться невербальным — не получалось. Липкий страх, подобно влажному промозглому холоду, заползал под одежду, рассыпался по коже мурашками, заставлял замирать сердце, и боязливо, короткими болезненными полувсхлипами дышать.

— Пей, — донеслось сквозь гул в голове. — Станет легче...

В комнате царил полумрак. Гарри сморгнул несколько раз, задержал взгляд на спящем в кресле напротив Драко. В свете неяркого пламени камина его волосы казались огненно-рыжими, как прощальный всполох ускользающего в сумерки заката. На щеках боязливо дрожали длинные, острые тени от ресниц. Тонкие губы были упрямо сжаты. Между бровей залегла глубокая складка. Даже во сне он выглядел напряженным и сосредоточенным.

Гарри пошевелился, покрывало с тихим шорохом соскользнуло на пол, открывая обнаженное тело. Драко вздрогнул, открыл глаза, словно только и ждал, что Гарри вот-вот проснется.

— Драко...

Голос не слушался. Во рту было сухо, колюче. Гарри облизнул потрескавшиеся губы, ощутив на языке явный приторно-горьковатый вкус зелий. Драко поднял покрывало, небрежно накрыл им Поттера и присел на край постели. Долго и очень внимательно разглядывал его лицо, скользнул взглядом по открытым плечам, протянул руку и потрогал лоб.

— Я не ребенок... — смех прозвучал сипло, надтреснуто.

— Хлопот с тобой не меньше, — усмехнулся Драко и прижал к его губам бокал с прозрачной жидкостью. — Мелкими глотками, — предупредил он и тут же пояснил на настороженный взгляд: — Восстанавливающее. Особое, по снейповскому рецепту.

— Ничего не помню, — пожаловался Гарри, вытирая губы. — Все как во сне, в тумане.

— Чувствуешь себя как? Я бы тебя еще раз осмотрел, не возражаешь?

— Нет, — Гарри усмехнулся, откинул покрывало, сел. — Одежду вернешь?

— И не забирал, — Драко фыркнул, кивнул в сторону тумбочки, где, заботливо сложенная домовиками, высилась стопка одежды. — Кстати, — он достал из кармана прозрачный фиал и протянул его Гарри, — возьми.

— Что это? — удивленно спросил тот и поднял его ближе к свету, пытаясь рассмотреть содержимое.

— Твои воспоминания, — ответил Драко. — Достояние аврората, важная секретная инормация и все такое...

— Они мне не нужны, — Гарри пожал плечами и протянул фиал обратно. — Разбей его или сожги.

— С ума сошел? — с негодованием воскликнул Драко. — Ты идиот, Поттер, знаешь? — и посмотрел так выразительно, что на мгновение Гарри захотелось втянуть голову в плечи, совсем как в Хогвартсе перед профессором Снейпом. — Нельзя уничтожать воспоминания. Один Мерлин знает, что произошло вчера ночью, и сняли ли мы проклятье полностью. К тому же... — тут он запнулся, помолчал и тихо продолжил: — К тому же, они — часть тебя, Поттер, как бы ты ни хотел от них избавиться.

— Хорошо, — Гарри кивнул, взял у Драко из рук его палочку, открыл фиал и вернул себе воспоминания. — Возможно, ты прав: с ними спокойнее...

Гарри протянул руку, коснулся его щеки, очертил большим пальцем подбородок, улыбаясь: светлая, почти неприметная глазу щетина колола пальцы.

—Я ведь без очков вижу, — произнес он, вглядываясь Драко в глаза. — Странно, правда? Может твоя темная магия мне зрение вернула?

— Она не моя, — огрызнулся Драко, отодвигаясь, — о побочных эффектах не знаю, может быть...

— Никогда бы не подумал, что у тебя глаза такие... — Гарри мягко притянул его обратно, зарылся пальцами в волосы на затылке.

— Какие? — Драко удивленно выгнул бровь, но отстраняться не стал.

— Как пещеры, — шепотом сказал Гарри, — пещеры, обвитые кружевом. Молли вяжет такие, причудливые, чертовски путанные... Я всегда удивлялся, как у нее так выходит вообще...

— Пещеры? — рассмеялся Драко. — Или кружева?

— Они такие холодные, сырые, там так одиноко, что хочется умереть, но еще раз сделать это уже невозможно... — вдруг бессвязно пробормотал Гарри, глядя сквозь Драко.

— Еще раз? — не понял тот. — Ты о чем вообще?

По спине прошелся холодок, повеяло прелыми листьями, сырой землей, гнилью, отчаянием. Драко нервно дернул плечом.

— Иди сюда, — вместо ответа прошептал Гарри, притянул еще ближе, несмело коснулся губами краешка его губ.

Драко не ответил, но и не оттолкнул. Словно ждал чего-то. Поцелуй стал настойчивее, жестче. Сжав в кулак его волосы, Гарри потянул их назад, мгновение любуясь беззащитным, остро выпирающим кадыком, и тут же припал к нему губами, втягивая тонкую, нежную кожу, и несильно прикусил, оставляя яркую отметинку. По полу потянуло сквозняком, и Гарри поджал пальцы на ногах, Драко же был горячим, как пламя в камине, к нему хотелось прижиматься, дразняще-медленно стягивать одежду, тереться кожей и кожу. Но это потом, когда пройдет этот странный, невесть откуда взявшийся свербящий голод: голод истосковавшейся по удовольствиям души. Гарри отстранился, окинул Драко затуманенным взглядом и рывком дернул полы кипенно-белой сорочки в стороны, нимало не заботясь о вырванных пуговицах.

— Гарри...

Однако, возникшее сопротивление под настойчивыми ласками и требовательными поцелуями быстро сошло на нет.

— Мне надо... — рыкнул тот, толкнув Драко на матрац и нависая сверху. — Надо...

Сдернутые брюки упали возле кровати, звонко ударила о пол пряжка ремня. Нетерпеливость, с которой Поттер оглаживал его плечи, скользил ладонями по груди, до приятно-острой боли выкручивая соски, толкался языком во впадинку пупка и жадно вылизывал бедра, словно намеренно оттягивая самое главное лакомство, сводила с ума. Драко горел под его руками, как обласканные языками пламени сухие ветви, стонал и выгибался, вскидывал бедра, пытаясь поймать и усилить прикосновение.

Всего было мало и много. Много себя и мало Поттера. Это было ново, непривычно, страшно. Драко хотелось оттолкнуть его, потворствуя растущему внутри иррациональному страху — никогда ранее не подводившему его чутью на неприятности, — и в то же время слиться в единое целое, делить на двоих каждый вздох. В какой-то момент на задворках сознания мелькнула мысль сбросить наваждение, выпутаться из обманчиво щедрых объятий, но тут же погасла, треснула под натиском жадного, горячего поцелуя, как стеклянная реторта от перегрева.

Поттер брал жадно, голодно, опасно балансируя на тонкой грани между удовольствием и жестокостью. Подавлял любую попытку перехватить инициативу, тяжело, крепко придавливая к матрацу за плечи, до онемения пережимая запястья, и лишь когда Драко начинал задыхаться от боли или неудобства, ослаблял хватку, спешно сцеловывая возмущенные стоны.

Раньше секс с Гарри приносил успокоение, расслабленность и сытую удовлетворенность, но сейчас Драко чувствовал себя настолько измотано и опустошенно, словно из него вытянули все силы, осушили, как источник в жаркой пустыне — до последней капли.

Он лежал на кровати, тщетно пытаясь сморгнуть с век тяжелую дремоту, наступавшую, словно кошка — мягко, но настойчиво. Пламя в камине угасало, не поддерживаемое магией, и погружало комнату в темноту. Очертания предметов размывались, сливаясь друг с другом, зябко тянуло сквозняком, и Драко, собравшись с силами, дернул к себе покрывало.

— Холодно... — прошептал он. — Разожги камин, я хотел поговорить...

— Спи, — ответил Гарри и, наклонившись, нежно прикусил Драко мочку уха. Дыхание его было горячим и отчего-то пахло раскаленным металлом. — Завтра поговорим, иначе я за себя не ручаюсь...

Проваливаясь в тяжелый сон, Драко вздрогнул: в темноте комнаты глаза Гарри сверкнули странным, приглушенно-красным светом, словно прятали в себе туманную дымку неумолимо приближающегося рассвета, и тут же погасли. Иллюзия — не больше, успокоил он себя, решив, что просто устал: последние дни выдались слишком изматывающими.

— Да, завтра... — тягуче прошептал Драко и закрыл глаза.

Утро встретило его пустотой на другой половине кровати и впопыхах накарябанной на клочке пергамента запиской: «Вызвали в Аврорат. Не прощаюсь.» Вот так: сухо, сдержанно, как и подобает аврору, начальнику, но совершенно недопустимо, для... для... любовника. Драко не нравилось это слово, но к чему отрицать очевидное... Эти странные отношения — ненависть-любовь, любовь-ненависть, — всегда вызывали у него массу вопросов. Зачем? Почему? Как долго, и стоило ли вообще? Каждое утро с их самого первого проведенного вместе дня, стоя перед зеркалом в ванной и глядя себе в глаза, он упорно пожимал плечами. Ответа ни тогда, ни сейчас он не знал. Сомнений было много, но желания быть вместе — еще больше. Поэтому впервые в жизни Драко позволил себе жить так, как живется: не взирая ни на что, рядом с Поттером.

* * *

Вокруг заклубился густой туман, неясные тени и образы дрогнули, расползаясь в молочном мареве, и Рон, в который раз досадливо выдохнув, вынырнул из думосбора. Тонкая нить чужого воспоминания, поблескивая, все еще мерцала, кружась в прозрачной воде, словно в водовороте, когда он отошел к окну и закурил.

Гилберт видел и много, и ничего, что, в принципе, больше было правдой. Шквал эмоций: от досады до страха, пьяный волшебник в залитом светом дверном проеме паба, высокий прохожий, скрытый темнотой ночи, и Поттер...

Рон хмыкнул. Гилберт так хотел быть похожим на Гарри, так старался подражать ему во всем, что даже перед смертью пытался передать что-то именно для Поттера. Вот только что? Дежурная группа не нашла ни единой зацепки, кроме истерзанных тел и остаточных следов магии.

Рон призвал отчет из аналитического отдела и еще раз внимательно рассмотрел слепки: странные закорючки в третьем кольце магического витка, легкий, уверенный, но резко обрывающийся и отчего-то смутно знакомый росчерк, — каждая черточка вместо ответов лишь добавляла еще вопросов. Кто? Зачем? Почему? За что?

Он разыщет его, кто бы это ни был. Разыщет и вытрясет из него душу, вывернет наизнанку, но заставит испытать все то, что пережили и Гилберт, и старик Бэн, и та девчушка в лесу.

— Мистер Уизли? — в кабинет заглянул молодой стажер, имени которого Рон даже не знал — тот перевелся в смежный оперативный отдел только утром. — Я принес отчет, — он протянул ему несколько скрепленных пергаментов. — Вчера ночью в районе Темного леса было замечено возмущение магического фона.

— Отряд высылали?

— Сразу же, — энергично закивал стажер. — Но наши ребята ничего не нашли. Вообще ничего.

В такие «ничего» аврор Уизли не верил. Он пробежался взглядом по пергаментам, задумчиво покусал губу и, наконец, произнес:

— Высылай новый отряд. Не ищите магию, ищите странности, что-то необычное, непривычное.

Стажер удивленно вскинул брови, но спорить не стал — начальству виднее, — и кивнул, выражая готовность тот час же кинуться исполнять приказ. Рон устало потер виски: голова болела нещадно, от усталости он уже плохо соображал. Хотелось отдохнуть. Выспаться.

— Хорошо, э-э-э...

— Хайдэн, сэр, — аврор вытянулся, — Маркус Хайдэн.

— Спасибо, Маркус, — Рон кивнул, положил отчет на стол. — Можешь быть свободен.

— Да, сэр, — отчеканил тот и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Рон запер оба отчета в сейф, спустился в Атриум и аппарировал домой. Однако уснуть сразу не получилось: малышка Роза, целый день предоставленная самой себе, скучала, и едва отец появился посередине гостиной, с визгом кинулась ему на шею, требовательно уговаривая покатать ее на шее, поиграть с ней в волшебные шахматы, полетать на метле и выманить из шкафа старого Боггарта. Мэган долго ворчала на нежелание Рона хоть чем-то помочь ей по дому, жаловалась на усталость от проказ Розы и, в конечном итоге, сердито хлопнув дверью, закрылась на кухне.

Уже ближе к вечеру, когда Роза, не обращая на отца внимания, выкладывала на полу магические паззлы, Рон, прикорнув на диване, провалился в зыбкий, кошмарный сон. Ему снился пытающийся что-то сказать Гилберт: он часто и отрывисто дышал, хрипел и натужно кашлял, сплевывая темные кровавые сгустки; странный Бэн, торопливо вскидывающий палочку, и Гарри. Поттер в его снах был непривычно спокоен и умиротворен, он безразлично осматривался по сторонам и крутил на пальце черный шнурок с медальоном. Странного вида безделушка испускала тонкие струйки пара и, казалось, была горячей — Рон даже издали чувствовал исходящий от нее жар. Однако, каждый раз, как он собирался прикоснуться к нему, он просыпался, вздрагивая от нестерпимой, прошивающей руку боли.

В очередной раз открыв глаза, Рон приподнялся на локте и огляделся. Небо за окном уже посветлело, предвещая скорый рассвет, на полу разноцветным ковром лежали рассыпанные паззлы, тихо шуршали большие напольные часы в углу — в доме было тихо и спокойно. Головная боль, несмотря на выпитые зелья, так и не прошла, и до самого рассвета Рон пролежал на диване в гостиной, не смыкая глаз. Странное чувство, что магический выброс и предшествующие этому нападения как-то связаны, не давало покоя. Решив еще раз более внимательно изучить отчеты, Рон поднялся, недовольно поморщился, огладив себя по заросшим щетиной щекам, и направился в ванную.

* * *

Каждый шаг давался с трудом, ноги заплетались, вязли в пахнущей гнилью жиже. Магия, словно ошалевшая, билась внутри, искала выход, но тщетно. Вперед пришлось пробираться наощупь: то и дело запинаясь о торчащие из грязной воды валуны, царапая кожу об острые каменные выступы пещеры и сухие ветви кустов.

— Что за... — слова застряли в горле: появившийся на коже длинный, тонкий шрам светился изнутри.

Гарри открыл глаза, обвел взглядом комнату. За неплотно зашторенным окном занимался рассвет, наполненная запахами цветов и пением птиц утренняя прохлада врывалась сквозь приоткрытые ставни. Навалившаяся к вечеру усталость за ночь не прошла, сон не прибавил сил, а напротив — отнял. Внутри шевельнулось ставшее уже привычным чувство голода. Не обычного — еда его не утоляла, а разжигала еще больше, — плотского. Как ни странно, Гарри оно нравилось. Странное, необычное, непонятно откуда взявшееся, оно умело наполняло тело силой, едва Драко каждый вечер обессиленно падал на полушки и засыпал, храня на губах удовлетворенную улыбку, а вокруг еще долго пахло возбуждением и страстью.

Сейчас Безликий предвкушающе потянулся, затопляя сознание Гарри собственным желанием. Подчиняясь его воле, Гарри усмехнулся: магия заплясала на кончиках пальцев, потекла, окутывая кровать туманным пологом. Он подвинулся ближе и, откинув с Драко одеяло, заскользил губами по его обнаженному плечу. Драко вздохнул, повернулся на другой бок, обнял подушку. На щеке отпечатался след от руки, губы приоткрылись. Сон его был безмятежным и, возможно, счастливым — он улыбался.

Безликий пил его магию, тянул живительные силы, сыто урча и подстегивая невольно приютившего его Поттера брать больше, щедро наполняя жизнью давно пустующую душу. Драко беспокойно вздрогнул и сжал в руках подушку, как словно бы пытался удержать что-то очень дорогое и ценное. Под глазами его залегли глубокие тени, и без того светлая кожа стала еще белее, а дыхание тихим и редким.

Гарри откатился в сторону, провел ладонями по лицу, стряхивая и остатки тяжелого сна, и накатившее наваждение. В груди вновь защемило, напоминая о странном видении. Все они — непонятные, страшные — тяготили своей постоянностью, странной обреченностью, отчаянием и страхом. Драко обычно хмурился, выслушивая рассказы о ночных кошмарах, один за другим штудировал толкователи снов, ежедневно диагностировал Гарри на предмет остаточных следов темной магии, сглазов и порчи, время от времени намекал на необходимость отпуска. Тот отмахивался — ерунда, последствия пережитого стресса от проклятия, — загружал себя работой и ждал того самого дня, когда, проснувшись утром, не вспомнит ни путанных пустых коридоров, ни черных щупалец, ни расползающихся в земле трещин. Время шло, а видения не только не исчезали, но участились, стали более яркими, насыщенными образами. В конце концов Гарри просто решил с ними смириться. Но сегодняшний сон никак не шел из головы.

Осторожно, чтобы не разбудить Драко, он поднялся с постели, забрал аккуратно разложенную домовиками одежду и вышел из комнаты. Безликий недовольно заворочался: вдоволь насытиться не удалось, но торопливость могла стоить нового пристанища и стать бесславным возвращением в иной мир еще на многие столетия. Он шевельнул призрачной рукой, снимая с Поттера подчиняющие чары, шрам на груди Гарри тускло засветился, но под мантией тот этого уже не заметил.

* * *

Дэйв Уисдом сидел напротив и нервно теребил краешек мантии, упрямо сверля взглядом потертый пол. Если бы в тот злополучный день он не поспешил к другу пропустить бокальчик-другой редчайшего эльфийского вина и обсудить условия взаимовыгодной сделки, а позже, будучи изрядно навеселе, не перепутал координаты для аппарации, забыв, как оказалось, порт-ключ дома... Тогда непременно не стал бы единственным, кого оперативный отдел аврората застал в лондонском парке над телом Эша Брэдфорда, вернее, тем, что от того осталось.

— Узнаете? — Гарри достал из ящика стола палочку и положил ее перед собой.

Дэйв кивнул.

— Это моя палочка. Терновник, волос единорога, двенадцать дюймов, на рукоятке небольшая тре...

Гарри взял палочку в руки, провел пальцами от основания до края. Дерево отозвалось теплом.

— Это первое доказательство вашей вины, мистер Уисдом, — произнес он, глядя на того в упор, и протянул палочку Рону.

Тот аккуратно убрал ее в небольшой ящик для улик.

— Где вы находились сегодня вечером?

— У Барти, — нервно, заикаясь, залепетал маг, — мы еще в те выходные собирались отметить, но все как-то не складывалось, а сегодня... он... Я... Сделка, понимаете? Мы заключили очень выгодный контракт на поставку эльфийских вин, он предложил отметить. У него чудное семейство, замечательные дети. Малышка Лиззи, знаете ли, совершенно потрясающе...

— Это к делу не относится, мистер Уисдом, — резко оборвал его Гарри. — Или вы предпочитаете Веритасерум?

— Да, конечно... Нет, — вновь залепетал арестант и взмахнул закованными в магические путы руками.

— На убитого вашей палочкой было наложено заклинание обездвиживания, — мрачно произнес Гарри и пытливо посмотрел на него.

Уисдом уронил руки на колени, поднял на Поттера взгляд, в котором отчетливо читался ужас.

— Нет, нет, все совсем не так, — он отчаянно замотал головой. — Я... Нет, только аппарация, и вино... Я пролил на ковер вино и убрал...

— Врешь! — вскинулся Рон. — Думаешь, можно нести всякую чушь, и тебе поверят? Ты и правда считаешь, что в аврорате сидят круглые тупицы, не способные отличить убийцу от нормального человека?

— Я не виноват... — еле слышно прошептал Уисдом, вскинув на Рона полный мольбы взгляд. — Давайте, несите ваш Веритасерум! Он не подействует! — он смотрел с ликованием и паническим страхом одновременно.

— Заткнись! — выкрикнул Рон.

— Не исключена индивидуальная сопротивляемость, — глядя на подозреваемого, равнодушно произнес Гарри.

— Но воспоминания, я же отдал воспоминания, — не терял последней надежды Уисдом.

— Такие, что сам Дьявол не разберет: видать, винцо попалось действительно качественное. Только и удалось, что наших разглядеть, да Брэдфорда... — огрызнулся Рон.

— Где вы находились после того, как покинули дом мистера Мартина? — теряя терпение, повторил вопрос Гарри.

По кабинету ощутимо потянуло сквозняком, запахло озоном, и Рон предупреждающе опустил ладонь на плечо друга: «Успокойся». В последнее время тот стал дерганым, недовольным, сотрудники отдела то и дело получали выговоры и штрафы за самые, казалось бы, незначительные, а порой и глупые проступки.

— Я не знаю, — прошептал Уисдом. — Видимо координаты напутал и... Я ведь совершенно не бываю в маггловском Лондоне.

— И что же вы там увидели?

Рон напряженно подался вперед, ожидая минимум — чистосердечного признания, максимум — неконтролируемого магического всплеска. Даже несмотря на сдерживающие магию путы.

— Этого... — Уисдом неопределенно кивнул куда-то в сторону и, зажмурившись, тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от преследовавшего его наваждения. — Он лежал возле дерева. Я подумал — бродяга какой, потом заметил мантию. Магглы в наших одеждах не ходят, вот я и подошел, — слова вдруг посыпались из него, как из рога изобилия. — Лицо почти черное, ссохшееся, как у покойника, глаза навыкат, руки — только кости, кожей обтянутые, и тоже черные. Жутко. Словно сгорел заживо, или...

Уисдом не договорил: побледнел, качнулся на стуле, и его стошнило прямо на разложенные на столе пергаменты. Гарри брезгливо отдернул руку, взял палочку, вычистил стол и процедил:

— Надеюсь, вам известно, мистер Уисдом, что применение темномагических заклинаний карается правосудием. Ваше дело будет рассмотрено судом в ближайшее время.

— Но я не виноват... — сдавленно прошептал тот.

— Уведите, — буркнул Гарри маячившему у двери аврору. — В камеру до суда. Без права посещений.

Безликий шевельнул рукой, проникая сознание, взяв над разумом Поттера мимолетную власть: «Он должен умереть... Нам не нужны лишние свидетели...»

Едва за продолжающим доказывать свою невиновность Уисдомом закрылась дверь, Рон тяжело опустился на стул, провел рукой по волосам и обреченно уставился на стопку пергаментов на столе.

— Что ты об этом думаешь, Гарри? — спросил он, вздохнув.

— Он не врет, — подытожил тот. — Такой болван вряд ли может применить темномагическое, не покалечившись сам.

— А ты считаешь, что это темная магия?

— Разве нет? — повернулся к нему Гарри. — Что тогда, по-твоему?

— Не знаю, — Рон пожал плечами. — Но наши не засекли никакого фона. А вычистить следы сам Уисдом вряд ли успел бы.

— Я не говорю про Уисдома, — покачал головой Гарри. — Возможно, он здесь — случайная жертва, только доказать это сложно.

— Вот же черт! — выругался Рон. — Сначала эти странные кровавые убийства, оборотень-недоучка, исчезнувший, словно его и не было, теперь же маги сгорают заживо... А мы крутимся вокруг да около, и ничего не можем сделать!

— Собери ребят, — Гарри призвал из шкафа папки с отчетами и, раскрыв первую, внимательно рассмотрел колдографию убитого Тома Майерса — первой выжженной жертвы. — Мы или опять не там ищем, или...

Договорить он не успел: в окно постучал черный филин.

Рон окинул птицу презрительным взглядом, фыркнул недовольно и вышел, громко хлопнув дверью: странную дружбу Гарри с пожирательским сынком он не приветствовал и каждый раз пытался отговорить друга от столь неподобающей его статусу связи.

— Рон не изменится, — обращаясь к филину, покачал головой Гарри и протянул тому угощение. — Но, может быть, станет чуть сговорчивее... Со временем. Так что придется нам потерпеть, — произнес, отвязывая конверт.

В письме Драко сообщал о вынужденной поездке в имение Малфоев во Франции — Скорпиус соскучился по отцу, — сетовал, что сообщать об этом приходится в самый последний момент, и обещал вернуться с сыном к вечеру среды. Гарри подавил разочарованный вздох: приближались выходные, на которые он столько запланировал... Что ж, в любом деле можно найти положительные стороны: освободившиеся вечера и долгие одинокие ночи можно скоротать за разбором поднакопившихся отчетов и изучением предложенной отделом операции по поимке таинственного убийцы.

Безликий внутри него зло ощерился: если он не найдет еще один постоянный источник силы, то следующей подпитки ждать придется долго — в дни неудачной охоты он утолял голод малфоевской магией.

То, что в доме снова появился ребенок, Гарри заметил сразу: по разбросанным игрушкам, еще не убранным суетливыми домовиками, по забытой на диване в гостиной книге со сказками, по легкому запаху нежности и веселья.

Отряхнув с мантии остатки дымолетного порошка, он расстегнул крючок, скинул ее на ближайшее кресло и с наслаждением устроился на мягком диване. День выдался не самым спокойным: ночью дежурный отряд засек несанкционированный магический всплеск, и с утра пришлось разбирать собранные улики и отчеты, опрашивать свидетелей, по кусочкам восстанавливать нить событий. А ближе к обеду обнаружили еще один иссушенный труп. Дэйв Уисдом был найден совершенно случайно: гулявшая со своими многочисленными питомцами миссис Райт — добропорядочная ведьма весьма почтенных лет — едва не лишилась чувств, когда двое ее любимчков-крапов обнаружили бывшего единственного свидетеля по делу Брэдфорда в зарослях трепетливых кустов*. Опознали Уисдома по уцелевшей одежде и сломанной палочке; внешность его стала совершенно неузнаваемой, а магии не осталось и следа, словно ее вытянули всю, до последней капли.

Безликий был недоволен: силы копились медленно, расходовались много и, как ему часто казалось, бесцельно. Но завладеть сознанием приютившего его Поттера полностью получалось не всегда: слишком сильны были у того ментальные щиты. Беспрепятственно управлять им получалось лишь в те моменты, когда Поттер был расстроен или, напротив, бесконечно счастлив.

Гарри поморщился: шрам на груди ныл, словно сломанная кость на смену погоды.

— Мы ждали тебя к ужину, — Драко вошел в гостиную, подобрал с дивана книгу, взмахом палочки отправил её на каминную полку.

— Много работы, — не открывая глаз, ответил Гарри. — Как поездка?

— Замечательно, — фыркнул Драко.

Гарри едва заметно ухмыльнулся: по зазвеневшим в голосе ледяным ноткам было ясно — Драко снова сцепился с отцом.

— Ну, опять ничья? — осведомился он.

— Моя мать — мудрая женщина, Поттер, — ответил Драко и щелчком пальцев вызвал эльфа. — Бокал вина, — приказал тот час же появившемуся домовику. — И если бы не она...

— Ни разу не сомневался, — Гарри хмыкнул, повел плечами и похлопал ладонью возле себя. — Иди сюда.

Драко послушно сел рядом, позволил поцеловать себя в щеку, но попытки расстегнуть сорочку и продолжить ласки пресек.

— Оставь все до спальни, Поттер, я хочу поговорить.

Похоже, Драко все же рассказал отцу о возобновившейся между ним и Гарри связи, и тот, как и предполагалось, оказался недоволен.

— Неужели Люциус никак не успокоится? То есть мое положение в обществе его не устраивает? Или он считает меня недостаточно богатым?

— Более того, он пригрозил забрать Скорпиуса, — хмуро ответил Драко. — Он считает, что такой непутевый отец, как я, не сможет вырастить из него достойного наследника, а уж если рядом будешь ты... В общем, если я скажу, что он крайне недоволен, то, в принципе, это не будет ложью, но и всех красок не передаст...

— Узнаю твоего отца, — Гарри вздохнул, притянул Драко к себе. — Но знаешь, мне совершенно наплевать, что он там себе думает.

— Но Скорпиус...

— Сомневаюсь, что малыш позволит кому бы то ни было решать за себя, — Гарри улыбнулся. — В этом он на тебя не похож...

— Может быть...

Вздох сомнения был прерван настойчивым поцелуем, отдаваясь во власть которого, Драко вдруг понял: Поттер прав — что бы ни случилось, как бы ни были настроены против них обстоятельства и люди, они обязательно справятся, потому что будут вместе.

Безликий недовольно рыкнул: затраченные за утомительный день силы восстановить и преумножить не удалось — сотрудников аврората защищали амулеты, а подходящей жертвы по дороге домой не нашлось. Магия Драко могла лишь подпитать, затянуть вновь появившиеся бреши, но увеличить силы — нет. Однако выбирать не приходилось, и поэтому, повинуясь желанию Безликого, Гарри обнял Драко и аппарировал в спальню.

От неожиданности — слишком громким был хлопок перемещения, — эльф вздрогнул, хрустальный бокал соскользнул с подноса и со звоном разбился на множество переливающихся в свете пламени камина осколков, вино темным пятном расползлось на ковре.

* * *

Гарри потянулся и поудобнее переложил под головой подушку. Магия — своя и позаимствованная от Драко — лениво текла по венам, в груди разливалось, пульсируя, тепло. Безликий сыто молчал, укрывшись за щитами. Драко устроился на плече Гарри и, зевая, произнес:

— Завтра мы со Скорпиусом уезжаем в Чехию: какой-то дальний родственник оставил мне родовой замок, и я обязан вступить в наследие.

— Так срочно? — недовольно буркнул Гарри. Безликий внутри ощерился, зло ухватил нить магии Драко, потянул к себе, как компенсацию за недобрые вести.

Драко прикрыл глаза, чувствуя вдруг накатившую усталость, и попытался подавить очередной зевок.

— Кроме замка в мое владение переходит много магических артефактов; процедура признания меня истинным наследником довольно утомительна и займет продолжительное время. Некоторые артефакты нельзя надолго оставлять без хозяина — никто не сможет поручиться за последствия их действий.

— Продолжительное — это сколько?

— Думаю, около месяца, — ответил Драко, обняв его, и провел языком по мочке уха. — Может быть больше, или меньше...

Гарри шумно вздохнул. Тело мгновенно среагировало на невинную ласку, словно и не было совсем недавно ни страстных, жадных объятий, ни яркого оргазма, после которого оба обессилено упали на кровать с единственной мыслью — поспать.

— Месяц... — нахмурился он. — Шутишь?

— Можешь поехать с нами, — внезапно предложил Драко и скользнул ладонью под простынь. — Cкорпиус будет доволен, ты ему нравишься, я вижу.

— Я подумаю, — пообещал Гарри, перекатившись на кровати и теперь нависая над Драко. — Тебе мало? — ухмыльнулся он, потеревшись пахом о его бедро, и поцеловал.

— Тебя всегда мало.

Безликий самодовольно усмехнулся. «Тебя всегда мало» — зависимость жертвы, добровольно связавшей себя с Поттером, а значит, и с ним — Безликим, — собственной кровью. Пока они нужны друг другу, он будет держать её рядом, но как только сил станет достаточно, чтобы избавиться от нового пристанища и возродиться окончательно, он разорвет эту связь. Лишний риск быть пойманным Светлым рыцарем по тонкой, связующей с его пристанищем нити был ему ни к чему.

* * *

Очередной подписанный Поттером пергамент, повинуясь взмаху палочки Рона, перекочевал на его стол и лег поверх точно таких же, уложенных ровной стопкой.

— Дикклзу придется повременить с отпуском, — отрезал Гарри и размашистым росчерком вывел «Отказано». — Пока Мэт в Мунго, он его заменит. В целом, если все пойдет удачно, это как раз месяц.

— Но Гарри, — попытался возразить Рон. — Дикклз женится, и ты понимаешь...

— Тогда его заменишь ты, — равнодушно пожал плечами тот, отодвигая от края стола щербатую чашку с давно остывшим кофе. — Думаю Мэгги будет довольна.

Наконец, с приказами было закончено, и Гарри подтянул к себе стопку толстых потрепанных папок.

— Дело Брэдфорда можно закрыть за теперь уже отсутствием единственного свидетеля, — он поморщился, припоминая выволочку у Кингсли за халатность и разгильдяйство. — Очередной «висяк», но что поделать... Кэррот облажался по полной, когда отпустил Уисдома без охраны. Но, думаю, выговора с занесением и перевода в рядовые авроры ему будет вполне достаточно.

— Да что с тобой, Гарри? — вскинулся Рон. — С каких пор ты стал таким невыносимым?

— Тебя что-то не устраивает? — разговор вновь перетекал в заведомо известное русло, и Гарри это начало раздражать. — Предложи. Что ты можешь предложить взамен? Разжаловать Алана? Так он и без этого в подчинении у Кэррота, к тому же у него трое детей и четвертый на подходе. Отказать в отпуске Биллу? Так он еще не оправился после командировки в Шотландию. Тэда? На нем и так целый отдел висит с одними стажерами.

— И все равно, это не повод, слышишь? — горячо возразил Рон. — Не повод отказывать одному человеку в отпуске, а другого лишать должности. Сколько раз мы с тобой сплоховали? Так разобраться, это наша с тобой вина, что Уисдом погиб.

— А что по-твоему, повод? Ну? Мне надоело прикрывать остальных собственной задницей, слышишь? В нашем деле былые заслуги не в счет, уж ты это должен знать как никто другой.

— Это из-за Малфоя, так? — не унимался Рон. — Ты снова с ним, и ты снова такой... Неуправляемый...

— При чем тут Малфой? — Гарри удивленно вскинул брови и, оторвавшись от бумаг, перевел взгляд на Рона.

— Не понимаю, — запустив пальцы в волосы и растрепав и без того лохматую шевелюру, Рон поднял на Гарри взгляд и тяжело вздохнул. — Чего тебе не хватает?

— По пунктам перечислить? — Гарри недовольно хмыкнул, хлебнул остывший кофе и с грохотом опустил чашку на столешницу.

Вспыхнувшую злость усмирить не удалось, и на пожелтевшем фарфоре поползла ветвистая трещина.

— Да черт бы с этим Малфоем, — Рон принялся бестолково перекладывать с места на место лежавшие перед ним бумаги, — живи с кем и где хочешь, — он дернул плечами, но брезгливость, мелькнувшую на лице, ему скрыть не удалось.

— Вот именно, — подытожил Гарри, — где и с кем хочу, и никого — повторяю! — никого это не касается! И не смей переводить собственные неудачи на другого!

Из трещины на чашке просочилась капля кофе. Застыла на мгновение, словно собираясь с силами, и, оставляя за собой неровный, темный след, скатилась вниз.

— Но какого Мерлина ты собрался тащиться с ним к гоблину лысому на рога?! — не унимался Рон. — Как же всё здесь? Ты же знаешь, что без тебя мы все...

— Что всё? — холодно переспросил Гарри. — И что вы без меня? Загнетесь? Нет. Аврорат перестанет работать? Тоже нет. Тогда в чем дело, Рон?

— Брэдфорд, Уисдом, Хаггети, Майлз, Дэшвуд... — начал перечислять Уизли. — Продолжить? Мы не знаем, кто станет следующей жертвой, а если бы и знали, то ничего сделать не сможем, потому что...

— Потому, что? — Гарри вскинул бровь и в упор посмотрел на Рона. — Неужели ты думаешь, что Малфой каким-то образом связан со всеми убийствами?

— Не передергивай, — огрызнулся тот. — Связан или нет — для этого есть дознавательный отдел.

— Интересно, — Гарри скрестил на груди руки, ухмыльнулся, — и какое же обвинение ты ему предъявишь? Припишешь попытки возрождения Рэддла? Или серию ритуальных сожжений с целью личной мести аврорату? Или повесишь на него половину нераскрытых дел из архива?

— Не неси ерунды! — вскипел Рон. — При чем тут Рэддл и «висяки»?

— Тогда каким образом мой отъезд помешает работе отдела, Рон? Налаженной работе?

— Ты... Ты... Ты! — Рон подскочил к нему, схватил за отвороты мундира, дернул на себя...

Высказать, что он думал и о Малфое, и об убийствах, да и вообще всё, что накопилось за долгие годы, Рон не успел: чужая магия всколыхнулась вокруг, словно из ниоткуда взметнулись к нему черные нити-щупальца, скользнули по лицу, пробежались ласковыми прикосновениями по шее, опутали руки.

Рон ошарашено взглянул Гарри в глаза и замер: там, в черной глубине, полыхало Адское пламя, бушевало, ревело, пытаясь вырваться наружу. Гарри криво усмехнулся, с силой дернул Рона на себя, впиваясь взглядом, коснулся пальцами щеки, и Рон вдруг подумал, что у Гарри очень холодные пальцы. Ледяные и влажные.

— Кто ты? — в ужасе прошептал он, чувcтвуя, как немеет под прикосновениями кожа, застывает, будто подергиваясь корочкой льда.

— Неважно, — низким, хриплым голосом отозвался Гарри, продолжая внимательно смотреть Рону в глаза. — Ты, кажется, хотел знать, кто убивал тех людей? Кто пожирал тела и выпивал жизни? Тогда смотри.

Рон было отшатнулся, но Гарри вновь привлек его к себе, не разрывая зрительного контакта и буквально насильно затягивая в собственное сознание.

Взмах рукой, и острые когти мгновенно расправились с плотной мантией. Бэнджамин Рой тяжело упал на мостовую, выронив палочку, и Гарри склонился к нему, вонзая в открывшуюся рану острые желтые клыки...

— Нет, нет, пожалуйста, я не сделал ничего плохого, пожалуйста, сэр, — Дэйв Уисдом торопливо пятился по ровно остриженному газону парка, когда черные плети, сорвавшиеся с пальцев Гарри, обвили его тело и повалили на траву.

— Так это ты... — сдавленно прошептал Рон, когда его буквально вышвырнуло из чужого сознания. — Ты убивал всех этих людей... Но почему, Гарри? Почему ты ничего не рассказал мне? Мы могли бы...

Гарри не ответил. Только криво усмехнулся, и черные нити, сорвавшись с кончиков пальцев, метнулись к лицу Рона. Как потекла магия из тела тот почувствовал сразу: повеяло холодом, прелой землей, внутри же все окутало жаром. Все еще судорожно сжимая в ладонях суконную ткань, он взглянул Гарри в глаза. Слова застыли в горле тугим комом, так и не успев вылететь до равнодушного и тихого «Обливиэйт».

Не сумевший сдержать гнева Безликий намеренно выдал себя. Тем лучше — досадной помехи в лице Уизли больше не будет. Его временную магическую несостоятельность — вытянуть магии получилось немного, чтобы только ослабить, — спишут на обычную усталость, а наложенный поттеровской рукой Обливиэйт похоронит тайну Безликого навсегда.

* * *

Драко Малфой ненавидел поезда. Еще со времен школы они оставили на душе неизгладимый след мучительного ожидания чего-то непоправимо ужасного, но иного пути добраться именно сейчас до этого Мерлином проклятого места не было. Изготовление международного порт-ключа заняло бы чуть больше недели, и это с учетом ходатайств Поттера — слишком много инстанций требовалось пройти для получения разрешения. Множественная аппарация была отвергнута сразу же из-за Скорпиуса. Поэтому, посовещавшись, они с Гарри решили отправиться до Праги поездом, где их должны были встретить поверенные родственника, а оттуда аппарировать в поместье.

Просторное купе было вполне чистым, обивка диванов — новой, обслуживающий персонал — две огненно рыжие молоденькие ведьмы — вежливым и предупредительным. Отказавшись от предложенных напитков и скупив Скорпиусу едва ли не всю тележку со сладостями, Драко откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза и задремал: бессонная ночь и суетливое утро, казалось, забрали остатки сил.

Скорпиус, сопя, пытался открыть упаковку с шоколадной лягушкой так, чтобы шустрая сладость не удрала. Поттер смотрел в окно, словно пытался в мелькающих мимо красотах природы найти что-то невероятно занимательное и полезное. Стук колес оставлял позади широкие долины и густые леса, горные хребты, хранившие вековую прохладу и свежесть, таинственные, выглядывающие из-за округлых холмов мрачные замки и рассыпанные вокруг них миленькие деревеньки.

Безликий был зол: ледяной холод Междумирья неотступно шел следом, неумолимо приближалось к концу отведенное в мире живых время. Если до конца этой недели он не наполнит призрачное тело магией, Врата вновь распахнутся, забирая его в Небытие, и неизвестно, сколько дней, месяцев или лет пролетит, пока появится новый проводник.

Вот только постоянно тянуть из него магию было невозможно — чуть переборщить, выпить лишнего, и Безликий навсегда лишится удобной подпитки. Поэтому сейчас, наплевав на все условности и запреты, Безликий был готов накинуться на любого, кто пройдет мимо.

В груди пекло, так, что казалось — сердце сжимают в тиски. Гарри хрипло выдохнул, провел рукой по шраму под сорочкой. Кожа была горячей. Скорпиус обернулся, внимательно посмотрел на его бледное лицо и, забыв о лягушке, подсел ближе. Погладил по щеке и коснулся ладонью шрама.

Ноющая боль вмиг перешла в нестерпимую, словно в него ударила молния. Безликий вскрикнул, содрогнулся, на прозрачных руках появились сияющие бреши. Гарри сдавленно охнул, дернулся и открыл глаза. Черные, бездонные, как жерло Смертельного вулкана, с яркими языками адского пламени, пляшущими глубоко внутри, они смотрели прямо в душу, вытаскивали наружу мелкие грешки и пакости, обжигали, тянули в пропасть.

Скорпиус испуганно шарахнулся в сторону, спрыгнул с дивана и прильнул к отцу.

— Скорпиус? — Драко тут же проснулся и, посадив сына на колени, обеспокоено заглянул ему в глаза. — Что случилось, малыш?

Если бы это было возможным, Безликий решил бы, что Он пришел за ним. Отыскал снова, и в этот раз уничтожит без боя и без права возвращения. Светлый воин — его магия была сродни огненному росчерку на гневных небесах: быстрая, сильная, обжигающая, бьющая точно в цель. Но мальчишка — не Светлый, магия его еще спала, однако невинное прикосновение, казалось, ополовинило и без того истерзанную Безликую душу, разрубило, искалечило, подмяло под себя, отрезая любую попытку вырваться.

— Гарри? — перевел на него взгляд Драко. — Что произошло?

— Не знаю… — непонимающе пожав плечами, ответил тот.

Пугающая чернота в его глазах исчезла, на лице проступила неестественная бледность. Скорпиус смотрел на него с опаской и все сильнее прижимался к отцу.

— Ничего страшного, малыш, — Драко поцеловал сына в макушку. — Гарри просто устал. Смотри-ка, твоя лягушка сейчас сама выскочит из обертки, — он кивнул на забытое лакомство.

Из надорванной упаковки высунулась одна шоколадная лапка, за ней — вторая, и под озорное «Ква-а-а-а» появилась морда.

О неприятном инциденте тут же было забыто, и Скорпиус ринулся ловить нахальную сладость, на ходу рассыпая упаковки кислых шипучек, карамельных бомбочек и пастилы. Остаток пути они провели, наблюдая за игрой «Поймай меня, Скорпиус».

* * *

Говоря, что в наследство он получил поистине сокровище, Драко ни разу не покривил душой. Несмотря на возраст, замок действительно впечатлял. Потемневшие от времени и сырости каменные стены, кое-где увитые густым плющом, украшали строгие пилястры; высокие стрельчатые окна, как и парадные двери с коваными кольцами, обрамляли мраморные карнизы — замок нес в себе величие и силу. Веками накопленная магия окружала его плотным кольцом, питая и сдерживая разрушающую силу природы, делая неподвластным ни врагам, ни времени.

Среди местного населения ходили легенды, что несколько веков назад в этом замке было совершено что-то чудовищное: то ли обряд, то ли убийство — все обстоятельства давным-давно поросли ворохом легенд и преданий. Однако в одном не сомневался никто: замок нес на себе темный след. Что-то страшное, зловещее, казалось, всегда витало рядом, набирало силу, чтобы в один прекрасный момент выйти на свободу.

Очутившись возле самых ворот, Драко принял от поверенного фамильный артефакт — небольшой серебряный нож, изящную рукоять которого украшала витиеватая гравировка и несколько крупных изумрудов, — аккуратно уколол палец и приложил его к тяжелому замку на воротах. Капля крови зашипела, испаряясь, тонкая голубая дымка, словно нить, опутала замок, просочилась в скважину. Щелчок — и ворота распахнулись, встречая нового хозяина.

Безликий притаился: магия замка — плотная, густая, живительная, —ощетинилась, как верный сторожевой пес, окружила Гарри, коснулась кожи, ощупывая, узнавая. «Не пропустит, — мелькнуло понимание, — даже по личному приглашению хозяина никогда не пропустит чужака.»

Гарри стоял, словно завороженный: казалось, перед ним выросла невидимая стена. Пальцы кольнуло чужой магией, по телу пробежал неприятный холодок. Его будто трогали десятки рук: медленно скользили по коже, касались волос, просачивались в мысли. Считывали, узнавали, решали — принять или вышвырнуть вон.

Драко изумленно смотрел, как кружат вокруг Поттера прелые палые листья, как переливается разноцветием скручивающийся тугим вихрем воздух, как мягко светится поттеровская магия, выпущенная без страха и осуждения.

Его словно кто-то толкнул в плечо, и Гарри открыл глаза. Стена исчезла так же внезапно, как и появилась. Ладони мягко окутало теплом, кончики пальцев приятно покалывало. Замок принял его.

Безликий встрепенулся, вздохнул полной грудью: опасность миновала, замок щедро делился магией — древней, нерастраченной за многие столетия, — питал, насыщал каждую клеточку, обещая скорую долгожданную свободу.

* * *

Сидеть и смотреть, как Драко сосредоточенно изучает стопки документов, то и дело сверяясь с толстыми бухгалтерскими книгами, выписывает пометки на длинный лист пергамента и выслушивает обстоятельные пояснения стряпчего было невообразимо скучно. Скорпиус тоскливо топтался у окна, бросая на отца полные немой мольбы взгляды, Гарри рассеянно листал изученный уже вдоль и поперек прихваченный из мэнора свежий номер «Пророка». Наконец он поднялся, выразительно кашлянул, привлекая к себе внимание Драко, и произнес:

— Пока ты разбираешься со стряпчими, мы сходим, прогуляемся. По пути сюда я видел речку.

— Какая необходимость тащиться Мерлин знает куда именно сейчас? — оторвавшись от бумаг, недовольно пробурчал Драко. — Местность незнакомая, никого в округе ты не знаешь…

— Не думаю, что парочка магглов может стать помехой нашей прогулке, правда, Скорпиус, — Гарри подмигнул ему и рассмеялся. — Не переживайте, мистер Малфой, с нами ровным счетом ничего не случится.

— Конечно, — Драко вздохнул и махнул рукой: порой, спорить с Поттером было себе дороже, к тому же, может, в спокойной обстановке дела действительно удастся разрешить быстрее. — Если что — шли патронуса, — крикнул вслед, но Гарри и Скорпиуса уже не было.

* * *

Прогулка удалась на славу: вода в реке оказалась теплой, и они вдоволь накупались, Скорпиус вдохновенно строил из мокрого песка величественно-корявые замки, Гарри украшал их найденными раковинами высохших моллюсков и галькой, наколдовывал призрачных гномов, трудолюбиво таскающих в своих маленьких тележках всякий прибрежный мусор, и ловил себя на мысли, что в этом и есть счастье: когда рядом копошится малыш, а дома ждет любимый человек, когда ты кому-то нужен, и кто-то нужен тебе.

Возвращаться домой Скорпиус не хотел: упрямо сопел, поглядывая на недостроенную крепость, обиженно отвернулся, когда с легким хлопком исчезли наколдованные гномы, и нехотя позволил-таки надеть на слегка покрасневшие плечи рубашку. За прилипчивый к нежно-молочной коже загар Гарри, вероятно, будет устроена заслуженная взбучка.

Солнце неспешно катилось к горизонту, ветер нагонял легкие перистые облака, грозящие к ночи затянуть небо тяжелой, сырой мглой, в воздухе отчетливо пахло вечерней прохладой и приближающимся дождем. Это был запах свободы, пришедшей в воспоминания из детства.

Подойдя к антиаппарационному барьеру, Гарри прислушался: шорох листвы, и треск веток за деревьями заставили насторожиться. Он достал палочку, прижал к себе Скорпиуса и осторожно раздвинул ветви. Посередине поляны боязливо переступал с ноги на ногу фестрал и недовольно фыркал, кося большим светящимся глазом на выглядывающих из-за деревьев Гарри и Скорпиуса. Закусив губу, малыш с интересом рассматривал животное, не спеша подходить ближе.

— Ну же, иди сюда... — Гарри шагнул вперед и протянул руку.

Фестрал потоптался на месте, неуверенно подошел и, раздувая ноздри, склонил голову. Скорпиус с ужасом отпрянул было в сторону, но Гарри обернулся к нему и поманил к себе.

— Не бойся, он не тронет, — и ласково провел ладонью по спутанной короткой гриве.

Конь всхрапнул, нервно дернул острыми ушами.

— Ты его тоже видишь? — спросил он Скорпиуса, осторожно поглаживая драконоподобную морду.

Скорпиус кивнул, протянул руку и коснулся перепончатого крыла. Фестрал тихо фыркнул, переступил на месте и, повернув голову, ткнулся мордой ему в ладонь. Скорпиус поспешно отдернул руку, испуганно взглянул на Гарри и попятился.

— Не бойся, — тот удержал его за плечо, присел на корточки и, заглянув в глаза, тихо спросил: — Любишь кататься?

Скорпиус неуверенно кивнул, но тут же перевел испуганный взгляд на стоящее рядом животное, обернулся на виднеющееся за деревьями крыльцо дома.

— Не думаю, что папа будет ругаться, — Гарри улыбнулся, — ведь ты же будешь со мной. Они летают с такой скоростью, — он восторженно присвистнул, — что никакая метла не сравнится! Ну, идем? — и протянул руку.

Скорпиус робко сжал его ладонь, зажмурился, когда Гарри усаживал его на спину странного коня, и доверчиво прижался к нему, едва фестрал шумно расправил крылья и поднялся в воздух.

Внизу, под редкими пока еще облаками, отливала серебром змейка реки, затейливым кружевом раскинулись по склонам гор зеленые леса. Вцепившись одной рукой в рукав поттеровского мундира и обхватив фестрала за шею другой, Скорпиус зачарованно смотрел вниз, и только сильно сжимал ладошку, когда призрачный конь то резко снижался, грозясь вот-вот упасть на острые камни, то стремительно взмывал ввысь, к облакам.

Пролетая над поместьем, Гарри заметил на крыльце темный силуэт. Драко что-то кричал и размахивал руками. Заметивший его Скорпиус улыбнулся и тоже помахал, бесстрашно отпустив обтянутую тонкой кожей костистую шею фестрала.

— Поттер, мантикора тебя задери! — кричал Драко, подбегая, едва путешественники спешились. — Я запрещаю тебе приближаться к моему сыну!

Он подхватил Скорпиуса на руки и широкими шагами направился в дом, по пути пытливо осматривая маленькие пухлые ладошки, разрумянившееся лицо, вглядываясь в полные восторга глаза.

— Драко, — Гарри шагал следом, — мы же...

— Даже слушать ничего не желаю, — отрезал тот. — Ты хоть отдаешь себе отчет, что это опасное животное? Или в твоем аврорате тебе напрочь отшибло мозги?!

— Он не опасен, — вскинулся Гарри. — Фестралы не нападают на людей, хоть и плотоядны, тебе ли это не знать?

— Тебя это нисколько не извиняет, — бросил на ходу Драко и скрылся за дверью в гостиную.

— Нет уж, постой, — Гарри сжал кулаки и ринулся следом. Выяснять отношения на глазах у ребенка — не самое правильное решение, но и терпеть несправедливые, по его мнению, обвинения он не собирался.

Безликий встрепенулся, предчувствуя драку: спонтанные магические выбросы, необузданные эмоции — едва ли не лучшая пища истосковавшейся в изгнании и одиночестве души. Возможно, это станет последней недостающей каплей, и он, наконец-то, вырвется на свободу, покинет чужое тело, обретет собственную плоть. Сейчас, в порыве гнева, сознание Поттера было так уязвимо и доступно, что просочиться в него, контролируя каждый шаг, не составило никакого труда.

Ощутив пробежавшую по телу знакомую дрожь предвкушения, Гарри распахнул двери и застыл на пороге: в воздухе парило стадо крошечных фестралов, а под ними то и дело вспыхивали и рассыпались разноцветными искрами диковинные леса, сверкающие ленты рек, зеркальные поверхности озер и изрезанные вершины скал. Скорпиус прыгал на месте и хлопал в ладоши, восторженно наблюдая, как гоняются друг за другом тощие черные лошади. Легкие гривы трепал наколдованный ветер, пустые белесые глаза сверкали в ярких лучах солнца, перепончатые крылья казались тончайшим покрывалом, натянутым на гнутые спицы.

Драко смотрел на это великолепие, онемев, потом вдруг бросился к сыну, упал перед ним на колени, прижал к себе и уткнулся лицом в бархатную курточку. Плечи его вздрагивали, он бессознательно гладил малыша по светлым волосам и сбивчиво шептал:

— Скорпиус, малыш... Я же... Я думал, что всё, что магия не проснется, а ты... Ты... Поттер, — он вдруг обернулся, и Гарри заметил в уголках его глаз крохотные слезинки, — спасибо…

Магия… Чистая, как шумная горная река, берущая свое начало высоко, на заснеженных склонах, где воздух прозрачен и свеж. Звонкая, как мелодичный звук эльфийских колокольчиков — тонкий, переливчатый.

Безликий замер, словно повинуясь брошенному кем-то заклинанию. Именно этой — светлой, нежной, едва рожденной — магии ему и не доставало. Вот она — последняя капля для мертвого, первый вздох для возрождающегося. Он протянул руку, пытаясь коснуться, почувствовать, уловить, впитать, нов самый последний момент вдруг словно наткнулся на прозрачную стену: непроизвольно магия Поттера взяла верх над чужим сознанием,и он выставил ментальный щит.

— Гарри?

Но тот не слышал — медленно поднял руку, неотрывно глядя на спонтанно сотворенное чудо, так же медленно опустил и безвольно осел на пол.

Бесконечные коридоры, словно сотни звериных троп в лесу, путали, заставляя в сотый раз уходить и вновь возвращаться к одному и тому же месту — тяжелой дубовой двери. Поточенное насекомыми древесное полотно рассохлось от времени, краска на нем потерлась.

Дощатый, до блеска натертый воском пол был исчерчен рунами, в самом центре сияла выжженная заклинанием пентаграмма, на ритуальном камне стояла наполненная живительным эликсиром золотая чаша, в воздухе парили свечи. Осталось сделать шаг — единственный шаг, — припасть губами к чаше и отпить. Он ступил на расчерченный символами пол, шагнул вперед и тут же отлетел в сторону: магия не пускала чужака...

Гарри открыл глаза: закатное зарево окрасило стены в яркий оранжевый цвет, душный воздух давил на легкие — окна были плотно закрыты, едва заметная светящаяся голубая каемка вокруг рам свидетельствовала о том, что охранные заклинания с жилых комнат еще не сняли. Малфой сидел рядом и, покусывая губу, хмуро разглядывал его, будто видел впервые и не слишком-то рад знакомству.

— Драко, я...

— Напугал всех, — фыркнул тот. — Феерическое представление... Что это было?

— Если бы я знал, — Гарри задумался, пытаясь припомнить, что же произошло. — Странное чувство, меня словно заставить хотели...

— Заставить? Что? О чем ты?

Гарри сел, провел рукой по волосам. Он слишком хорошо знал, как действует заклятие Империо, чтобы быть точно уверенным: его заставляли... Пытались заставить сделать что-то, но не смогли. Он не смог. Вернее, его магия не захотела подчиниться.

— Не знаю, — ответил он. — Бред... А Скорпиус?

— Спит, — Драко нервно повел плечом. — Он испугался, плакал. Сначала решил, что ты тоже умер...

— Но как ты... узнал?

— Мерлин, Поттер, когда дело касается вас двоих, я делаю совершенно непозволительные вещи, — простонал Драко, потер подбородок, выдав крайнюю нервозность, резко поднялся и несколько раз прошелся по комнате.

— Это же незаконно, — догадавшись, осуждающе произнес Гарри, — даже если ты его отец, ты... легиллименция запрещена...

— Я знаю, — оборвал его тот. — Арестуешь? Или штрафом обойдемся?

— Идиот... — Гарри фыркнул и отвернулся.

— А как на моем месте поступил бы ты?

Гарри не ответил. Взгляд его был отрешенным, словно он бродил где-то в глубине собственных мыслей, не слушая, что ему говорят. В голове гудело, будто туда ненароком засунули пчелиный улей, мысли путались, тело, казалось, совершенно перестает ему подчиняться. Он тряхнул головой, пытаясь сбросить морок, закрыться от странного ощущения чужого присутствия рядом, но не смог.

— Мне надо к Скорпиусу, — вдруг произнес он, поднимаясь.

— Оставь его, завтра все объяснишь, — Драко встал, положил руки ему на плечи, внимательно посмотрел в глаза. Они потемнели, как если бы Гарри не спал несколько суток кряду: вокруг яркой зеленой радужки красовалась широкая, темная, как грозовое небо, полоса с мелкими рыжими вкраплениями. — Что с тобой происходит? Ты холодный… — он коснулся губами покрытого испариной лба. — Все завтра, ладно? — шепнул, надавив на плечи и заставляя вновь опуститься на кровать.

— Согрей меня, — голос Поттера был странным: незнакомым, грубым, надтреснуто-хрипловатым. — Иди ко мне…

Драко позволил утянуть себя на кровать, засопел, скидывая рубашку, помог Гарри снять одежду. Гарри прижался к его губам, вскинул бедра, усиливая контакт, жадно огладил плечи, пробежался пальцами вдоль позвоночника. Драко прогнулся, глухо застонал. Острое возбуждение прокатилось волной по телу, заставляя потеряться в ощущениях, разделить все чувства пополам.

В этот раз не было уже привычной неторопливости — только огонь: пожирающий, толкающий дальше, в самое пекло. Все было по-другому, словно их подменили, или они собрались изменить мир. Драко тонул в беспорядочных поцелуях, отдавался без остатка, принимая, метался по сбитым простыням, краем сознания понимая, что на этот раз срываться в пропасть он будет, как в неизвестность — без надежды вернуться прежним.

Магия плескалась вокруг, подобно бушующему в шторм морю. Билась о стены, подхватывая мелкое крошево осыпающейся штукатурки, кружила по комнате, свиваясь в тугой вихрь, опрокидывая стулья, сметая со стола бумаги. Пламя в камине ревело, словно безумное, сыпало искрами, отбрасывало на стены хаотично двигающиеся, размытые тени.

Потянувшись за поцелуем, Драко взглянул Гарри в глаза, и ему стало страшно: открывшаяся бездна схватила крепко, не разжимая узловатых пальцев, потянула в никуда, как гигантская черная дыра яркие звезды; высасывая душу, словно дементор — безжалостно, бесповоротно… Драко забился: вырваться, ускользнуть, спрятаться, — но силы были неравны. Он схватил Гарри за руку и, срываясь в невероятной силы острый оргазм, переплел свои пальцы с его и потянул за собой.

— Гарри…

* * *

Казалось, Гарри не шел — летел по коридорам, открывая одну за другой тяжелые двери. Магия звала его — чистая, звонкая, светлая. Пустота комнат вызывала недовольный… нет, не рык, — рев. Звучный, тягучий, манящий. И магия откликалась. Тонким, еле слышным переливом манила, вела. Гарри не сопротивлялся — не мог. Слишком сильным был зов, слишком остро чувствовалось чужое желание обладать, слишком слабой оказалась его собственная магия перед напором чужой.

— Папа!

* * *

Драко открыл глаза, вслушиваясь в темноту. Сердце бешено стучало, грозя вот-вот выпрыгнуть наружу, на лбу проступила испарина, ладони были влажными, тело словно налилось свинцом. Снова этот кошмар, снова мучительные воспоминания и совесть, совесть, не дающая покоя, держащая над ним свой карающий меч: не уберег, не удержал, и винить в увечии сына, кроме себя, некого.

— Папа!..

Показалось? Приснилось? Ведь не мог же Скорпиус… В груди зашевелилась тревога, в животе все сковало холодом — предчувствие.

— Папа!..

Как давно он мечтал услышать этот крик, а теперь отчего-то испугался, что он действительно был наяву. Преодолевая сковавший тело страх, Драко приподнялся на локте, окинул взглядом комнату. Та была как после разгрома: стихийная магия все еще мерцала в углах, вспыхивала на обломках и осколках.

— Гарри?

Ответа не последовало. Тут же встав с кровати, Драко накинул брошенную на кресле мантию, схватил валяющуюся на полу палочку и выбежал в коридор.

— Гарри? Скорпиус? — в звенящей тишине пустого коридора слова разлетелись долгим, певучим эхом, тревога сжала сердце, мышцы словно окаменели.

Сжав в руке палочку, Драко аппарировал в комнату сына.

Родительское ли чутье придало Драко сил, или же он вытянул их из него недостаточно, чтобы избавиться от досадной помехи, но, услышав испуганный окрик Драко, Безликий вздрогнул. подчиняясь чужой воле, Гарри судорожно огляделся: проемы окон мерцали голубоватым светом — заклинания с них так и не сняли, — выбегать в коридор смысла уже не было. Безликий взвыл от досады, наполняя разум неконтролируемой злостью, выпуская магию наружу. Гарри сильнее прижал к себе Скорпиуса и, зажмурившись, аппарировал в первое всплывшее в памяти место — на берег реки, где они гуляли с ним днем.

Оказавшись в комнате сына, Драко кинулся к кроватке, но Скорпиуса там уже не было. Лишь рядом мерцал слабый магический след перемещения. Ухватив его, Драко прочел заклинание, считывая след, и аппарировал.

В предрассветной дымке тумана яркое свечение Драко увидел сразу. Окруженный сияющим куполом, Скорпиус лежал на траве, рядом, склонившись над ним, стоял Поттер. Вокруг хаотично метались черные потоки магии, пытаясь пробиться сквозь тонкую магическую защиту.

Не раздумывая, Драко вскинул руку и метко швырнул в Гарри заклинанием. Красный луч ударил тому в грудь. Гарри поднял голову, посмотрел на Драко со смесью злости, недоумения и боли и медленно опустился на колени. На рубашке расплывалось темное пятно, а из груди, куда ударило заклинание, вырвался ослепительный луч света. За ним еще и еще, и Драко показалось, что это душа рвется наружу.

Воздух вокруг сгустился и заколебался, словно от ветра. Гарри упал, и вместо него тут же поднялся Безликий. Он стоял, раскинув руки, и Драко видел, как магия впитывается в него, возрождая из призрачного тела плоть, как проступают на лице выразительные черные, словно вороново крыло, глаза, тонкие губы, правильный острый нос, превращая Безликую тень в красивого мужчину. Черные длинные волосы его развевались на ветру, старомодная мантия плотно облегала фигуру, струилась по ногам, у которых тихо лежал Скорпиус.

— Скорпиус! — выкрикнул Драко, кидаясь к сыну, но тут же отлетел в сторону, повинуясь взмаху руки возродившегося мага.

— Мой, — прорычал тот и протянул к малышу руку. Тут же сорвались с кончиков его пальцев тонкие нити, потянулись, разбивая щиты и касаясь маленькой руки.

— Нет! — поднимаясь, выкрикнул Драко и выпустил заклинание.

Маг зашипел, сбивая рукой взметнувшееся вокруг него огненное кольцо, развернулся и, рассмеявшись, раскрыл ладони. Сорвавшаяся с них магия ринулась к Драко, на ходу иссушая все живое.

Злость и ненависть затопили сознание, Драко кинулся в сторону, прикрываясь щитом, бросил отражающее заклинание и следом Непростительное.

Маг рассмеялся.

— Глупый…

И раскинул ловко сплетенную сеть неизвестных Драко заклинаний. Выставленный щит дрогнул, с края расползалась пробитая брешь. Драко закрыл глаза, сосредотачиваясь, и начал тихо шептать длинную витиеватую формулу, окутывая Скорпиуса плотным защитным куполом, латая зияющую брешь, и выпуская ослепительный луч заклинания.

В пылу схватки ни тот, ни другой даже не заметили, как над берегом сгустился воздух, заискрил, пропуская сквозь себя белый свет, вспыхнул, явив полупрозрачное облако. На секунду оно замерло над Скорпиусом, затем медленно опустилось и исчезло, просочившись ему под кожу.

Выброшенный Драко луч схлестнулся с темным. Задрожала под натиском магических потоков земля, небо расчеркнула ветвистая молния, завыл в кронах окрестных деревьев ветер. Драко почувствовал чей-то взгляд, ощутил, как кто-то словно держит его за руку, подпитывая, помогая. Открыл глаза и обернулся. Закусив от боли губу, Гарри выпускал свою магию. Она лилась к Драко непрерывным потоком, сливаясь с его собственной. Луч заклинания стал сильнее, увереннее сминал темные потоки, искрил, заливая все вокруг ярким светом.

— Папа… — Скорпиус поднялся, удивленно глядя на яркую вспышку. — Папа! — и побежал к Драко.

— Скорпиус… Нет!

Воспользовавшись замешательством, Безликий взмахнул рукой, усиливая заклинание, ломая щиты. Драко вздрогнул: тело словно обожгло чужим и почему-то таким родным огнем, и безвольно опустил руку. Скорпиус остановился на полпути, внимательно глядя на вязь заклинаний, и вдруг выкрикнул:

— Portarum lucis (1)!

Повинуясь приказу, воздух дрогнул, темная пелена, заслонявшая небо, покрылась трещинами и с громким стоном разлетелась на множество тончайших лоскутков, тут же рассеявшихся от ослепительного белого света.

Приближался рассвет, и в чистой, словно вода в горном ручье, голубизне неба Драко увидел Врата — высокие колонны, поддерживающие золотой свод, и легкую дымку колышущейся занавеси.

— Нет... — глядя на Скорпиуса, простонал Безликий. — Откуда ты?..

— Ad tenebris ad lucem(2), — прошептал Скорпиус, и тут же потянулись от Безликого к Вратам тонкие, будто легкие вуали, украденные души.

Драко ошеломленно смотрел, как с тихим вздохом отрывались они от Безликого и исчезали за занавесью, как медленно тот терял прежнюю силу, принимая былой облик, растекаясь и вновь собираясь в черный комок, меняя лица, и наконец поднялся безликой, тонкой тенью.

Скорпиус, его Скорпиус, стоял рядом, крепко держа отца за руку, со смесью изумления и неизменной властной решимости читал древние заклинания и управлял магией невероятной силы.

— Via ad tenebras (3)! — выкрикнул он и шагнул в сторону, увлекая Драко за собой.

По земле пробежала дрожь, и там, где они только что стояли, пролегла трещина. Безликая тень шарахнулась в сторону, но тут же взметнулись из недр языки пламени и, обступив её кольцом, потянули за собой во мрак.

— Скорпиус, ты... — Драко опустился перед сыном на колени, обхватил ладонями лицо, заглядывая в глаза, но тот мягко высвободился и, взяв его за руку, пошел к лежавшему неподалеку Гарри.

— Все пройдет, — шепнул он, положив руку на его рассеченную грудь. — Уже уходит...

Драко осторожно сел рядом и взял Гарри за руку, чувствуя, как к тому возвращается жизнь: ладони потеплели, на щеках проступил румянец, рана затянулась и медленно исчезала, не оставляя после себя и следа. Скорпиус вздохнул и раскрыл ладонь, выпуская на волю белое свечение. Оно поднялось в воздух, сгустилось, и на землю вышел Светлый воином. Гарри удивленно распахнул глаза, Драко и Скорпиус оглянулись. Точь-в-точь такой, как на картинке в старой, потрепанной книге.

— Тебе слишком рано уходить, — произнес он, подходя к Поттеру. — У тебя впереди еще много дел. Ты должен воспитать достойного преемника, — продолжил воин, потрепал Скорпиуса по волосам и пропал, оставив после себя легкое искрящееся облако.

— Знаешь, Поттер, — спустя какое-то время задумчиво произнес Драко, — ты действительно был тогда прав... Все предания в твоей жизни обязательно оборачиваются большими проблемами.

— Мне везет, — ухмыльнулся Гарри, — правда, Скорпиус?

Тот рассмеялся, протянул им руки, и, поднявшись, они направились к дому. Впереди было много дел.

~*~*~FIN~*~*~

_____________________________

1 Врата света

3 Путь к темноте