Северус Снейп нервно стучал пальцами по клочку пергамента. Чего она хочет? Письмо жгло руку, и он отодвинул его подальше. Потом вновь придвинул к себе и перечитал. Яснее не становилось.
«Северус, я прибуду в субботу утренним порт-ключом. Жду Вас в гости к 16-00. Испеку пирожки. Надеюсь приятно удивить. Гермиона».
Уже удивила. Приятно? Непонятно! Чего она добивается? Они общались уже почти три года. Конечно, кому-то покажется странным — называть общением не очень оживленную переписку и четыре полуофициальные встречи, когда Гермиона приезжала навещать племянника и пила чай в кабинете его декана. Уильям распределился на Слизерин. Причем, именно распределился: Северус был более чем уверен, что мальчик сам выбирал, и что дерзкий пацан уболтал эту Годрикову рухлядь. Скандала не получилось, хотя это был первый случай за последние триста девяносто четыре года — магглорожденный на Слизерине. Мальчишка оказался неглуп и сумел убедить недоверчивых змеек в очевидной выгоде, которую он принесет своему факультету. Северус усмехнулся своим мыслям, вспоминая, как случайно подслушал пылкую речь Уильяма:
«…сам факт, что я учусь среди вас и меня никто не проклинает и не обижает, скажет самым недоверчивым о лояльности ваших семей больше, чем...».
Без сомнения, в этом воззвании чувствовался почерк взрослого человека. Красивый, летящий. Почерк, которым были написаны многочисленные письма бывшей студентки. Но вот зачем ей это надо? И таких вопросов становилось все больше и больше… Самым очевидным было — признать, что Гермиона просто с уважением отнеслась к выбору племянника и помогла ему, чем смогла. Но согласится с тем, что гриффиндорка одобрила поступление близкого родственника на Слизерин — это как-то чересчур. Подвох был. Северус это чувствовал, но не мог четко определить, в чем. Ведь нельзя же серьезно рассматривать версию, что потрепанный жизнью учитель может заинтересовать молодую, привлекательную и чертовски талантливую ведьму? Или не так… Заинтересовать-то он, конечно, может, но вот в каком качестве? Обольщать себя идиотскими надеждами он не собирался.
С собой Северус был предельно честен. Да, после его выписки у них мог получиться легкий, ни к чему не обязывающий романчик, приятный во всех отношениях. Но не сложилось. Не хватило времени… И, если честно, подобная идея в какое-то мгновение потеряла свою привлекательность. Гермиона оказалась совсем девчонкой — юной, немного наивной, вызывающе искренней, с непобедимым стремлением все делать правильно. Поэтому Северус принял на себя роль заботливого дядюшки: опекал ее племянника, никогда не отказывал в совете и помощи самой Гермионе. Но она явно выросла из отношений. Ей хотелось чего-то большего. Но вот насколько большего? Сейчас их отношения можно было с натяжкой назвать дружескими. Гермиона очень подробно описывала свои переживания, рассказывала о занятиях, о соседках по комнате, о студенческих вечеринках. Послания от нее приходили почти каждый день, а он отвечал ей раз в неделю. Писать ей стало уже своеобразной традицией — в воскресенье вечером он садился у камина с одним бокалом вина и отвечал на все ее вопросы. К тому же он как-то поймал себя на мысли, что комментирует урок в духе этих писем. И каждый раз он ждал, что она напишет что-то вроде: «Северус, я встретила замечательного парня…» Как он отнесется к этому — порадуется за нее или огорчится из-за потери чего-то несбывшегося, — он не знал.
И вот теперь:
« Жду Вас в гости… Надеюсь приятно удивить…»
Неужели она не понимает, что может означать такое приглашение? Или понимает, но ей плевать? Самое тяжелое, когда не знаешь, чего ждать и к чему готовиться. Может, ей как раз надо поговорить о своей наладившейся личной жизни? А может?.. Эти мысли Северус старательно прятал где-то в дальнем уголке души. Он тщательно очищал сознание, но непозволительная надежда лишала его покоя. Именно она заставляла что-то сладко скручиваться в животе, и настроение напоминало качели — то вверх, то вниз… Старый дурак!
* * *
Гермиона посыпала тесто мукой. Все буквально валилось у нее из рук. Путь к сердцу мужчины лежит через желудок? Пусть так! Но ведь бывают сердца, до которых не достучаться. Соседки по комнате посмеивались над ней — как же, роман в письмах! О том, что никакого романа не было, им знать не обязательно. Но благодаря этой переписке Гермиону оставили в покое и больше не пытались ни с кем знакомить. А она самозабвенно врала о большой любви и лебединой верности. И чем больше проходило времени, тем понятнее становилось, что всех новых знакомых невольно сравнивает с одним английским Мастером зелий. И сравнение всегда оказывалось в пользу последнего. Сначала ее это веселило, потом забавляло, потом заставило задуматься и загрустить. Ведь кто она для него? Бывшая студентка, причем не самая любимая. Но ведь для бывших студенток не готовят утку. Их не поят дорогим вином и не гуляют с ними в парке, прикрывая глаза на нарушения статута секретности. Их не опекают после выпуска, им не рецензируют статьи, жертвуя основной работой. Не заботятся об их племянниках. Не высылают среди ночи зелья от ожогов, едва узнав о неудачном эксперименте. И не пишут длиннющих свитков с приложением подробных кулинарных рецептов. Но в то же время она прекрасно ощущала расстояние, на котором держал ее бывший профессор. Когда Гермиона поняла, что никаких шагов навстречу не дождется, она специально приезжала в Хогвартс, чтобы увидеть его. И что? Четыре раза! Четыре раза она набиралась смелости, бросала все и приезжала. Спасибо Уильяму — повод был всегда. А в результате? Северус всегда приглашал ее на чай. Она соглашалась, но это был только чай! В его рабочем кабинете. И если в обычное время закрытость профессора подчеркивалась сюртуком со множеством мелких пуговиц, то в рабочей обстановке четырнадцать дополнительных пуговиц на мантии пресекали все мысли о человеческой природе слизеринского декана. Не человек, но официальное лицо. Маска. Бр-р-р... И арктический холод подземелий. Снейп, конечно, старался быть любезным: заваривал чай, предлагал печенье, но в кабинете он был таким… Снейпом! Сухие ответы на робкие вопросы, настороженность во взгляде и прямая спина, чуть искривленные в усмешке губы и саркастичный ответ на все. Бархатный голос и ни одного лишнего слова. Но что тогда делать с письмами?.. На пергаменте четкие строчки разбивали привычную маску, и из-под нее выглядывал совершенно другой человек. Тот, который красиво разделывал утку и рассуждал о свойствах вина. Тот, в чьих глазах можно утонуть. Тот, с кем хотелось потерять голову и разделить жизнь.
И Гермиона чувствовала, что интересна ему. В его присутствии кровь бежала быстрее, и острее ощущалась принадлежность к женскому полу. Куда там до него университетским покорителям сердец, которые думают, что пара комплиментов и немного выпивки — залог хорошего секса. Она уже давно призналась себе, что не интересуется сверстниками. И тогда же поняла, чего хочет. Она хочет... луну. Северус был так же недостижим. Но его внимания хотелось добиваться совсем не гриффиндорскими методами. И неважно, с кем пришлось сразится — с собой, с ним, с целым миром…
Гермиона готовилась к этой встрече. Она прочитала горы литературы, в том числе и «Настоящая ведьма. Как околдовать колдуна». И пирожки станут оружием в этой борьбе. Но тесто в очередной раз отказывалось подниматься. Что она делает не так? Рецепт был найден в интернете и сопровождался кучей фотографий, соответствующих каждой стадии процесса. Результат стараний незадачливой кухарки не походил на эти снимки! Может, не надо было каждую минуту тревожить тесто? Может, те комочки, которые она скатывала с рук и добавляла обратно в тесто, пока замешивала, нужно было выкинуть? Ну не дано ей это! Совсем отчаявшись, она бросилась в магазин за замороженным тестом. Еще столько всего надо успеть…
Гермиона быстренько налепила пирожков, спрятав в один из них серебрянный сикль, на счастье. И вот уже пирожки томятся в духовке. Стол красиво, как она надеялась, сервирован. Постель, на всякий случай, заправлена новым шелковым бельем. А она сама, уже успевшая несколько раз переодеться и наложить легкие чары привлекательности, сидит в кресле и следит за стрелками часов.
15-58. Еще две минуты.
Дрожат руки, и бешено колотится сердце. Да что же это такое? У нее все получится! Она точно знает, что делать! Книги не врут! Или врут? Она закусила губу.
16-00.
* * *
Северус был пунктуален. Он вышел из камина ровно в назначенное время и огляделся. Его ждали. Это было приятно. Невольно он засмотрелся на красиво сервированный стол и в ту же минуту почувствовал себя чрезвычайно глупо — он не сразу заметил Гермиону. Девушка сидела в кресле, закусив губу, и молчала. Ему так кажется, или она бледнее обычного? Что с ней? Заболела? Или?.. Нужно было что-то делать с неловкой паузой.
— Добрый день, Гермиона.
— Добрый день, Северус.
— Вы хотели меня чем-то удивить?
— Хотела.
Гермиона старательно облизала губы. Северус сделал вид, что этой провокации не заметил.
— Чего же вы ждете?
— Сюрприз еще не готов. Может быть, вина?
— Не откажусь.
Северус молча опустился в кресло.
— Вам налить?
— Гермиона, может, я и повторяюсь, но девушка с бутылкой в руке производит неприятное впечатление.
Он отнял у нее бутылку, разлил вино по бокалам и замер в ожидании. Сейчас. Сейчас она что-то скажет. Так обычно нервничают хорошие люди, перед тем как сказать что-то неприятное для собеседника. Северус собрался. Ну же! Вперед, Гриффиндор! Гермиона начала водить пальцем по ободку бокала. Вот что с ней делать?!
— Гермиона. — Девушка вздрогнула. — Вы что-то хотели мне сказать?
— Я?
— Как ни странно, вы. Я все еще готов удивляться.
— Ах, это… Я готовлю пирожки с трюфелем.
— В первый раз?
— Ну да. Почему вы спрашиваете?
— Я не большой специалист, но, судя по запаху…
— Ой! — И Гермиона убежала на кухню.
Северус вконец растерялся.
* * *
Гермиона заскочила на кухню и прислонилась спиной к стене. Все шло не так! Легкое кокетство, описанное на восемьдесят шестой странице «Ведьмы» у нее не получалось, игра с бокалом на него никак не действовала. Даже томное облизывание губ, после которого мужчина должен судорожно сглотнуть и придвинуться, произвело обратный эффект. А еще эти пирожки!
Они ожидаемо подгорели. Гермиона взяла терку и начала обдирать ею бока выпечки. От бессилия хотелось расплакаться. Ну почему она не стройная длинноногая блондинка с голубыми глазами? Мужчинам обычно нравятся такие. Или в ее случае уместнее было бы перекрасить волосы в рыжий цвет и купить зеленые линзы?
Гермиона чувствовала себя двоечницей на экзамене. Ей всего-то надо было получить от Северуса однозначный ответ на вопрос: возможны ли между ними какие-то отношения? Не лги себе, тут же поправилась она, какие-то отношения уже есть. Ей хотелось любви. И не просто любви, а любви Северуса Снейпа. Когда Гермиона продумывала этот план, казалось, что самое главное — заманить его на свою территорию, а уж с соблазнением проблем быть не должно. В книгах все было просто: прикоснитесь, заставьте потерять голову, разрешите себя поцеловать… А как? Как прикоснуться к человеку, который напряжен, словно натянутая струна? Как заставить потерять голову мраморное изваяние? Как целоваться с глыбой льда? Про соблазнение с экскурсией в спальню и ниспадающим с плеч халатиком речь даже не шла. Ну почему с ним так все сложно?!
* * *
Северус извелся. Дались ей эти пирожки! Сколько можно за ними ходить? Когда показалась Гермиона с блюдом, он уже полностью овладел собой и лишь иронично повел бровью, оценивая труд хозяйки.
— Да знаю я, как-то не очень они выглядят, — жалобно начала Гермиона, — но они должны быть очень вкусными.
— Я в этом не сомневаюсь.
Чтобы подчеркнуть свою уверенность, Северус взял пирожок и решительно укусил. Потом замер и встал.
— Что случилось? Все так плохо? — Гермиона немедленно оказалась рядом.
— Это и есть ваш сюрприз? — Он аккуратно извлек изо рта монету и обломок зуба. Осколком сломанного зуба он умудрился порезать язык.
Гермиона побледнела:
— Репаро!
— Вы хотели починить монету? Уверяю вас, я ее не сломал.
— З-з-зуб… я хотела починить зуб.
— Гермиона, но вы же отличница. Репаро — это для вещей, созданных руками человека. А для зуба нужна медицинская магия.
— Эпискей? Энервейт?
— Колдомедик. Завтра.
— Северус, мне так жаль! Это я на счастье… — И Гермиона расплакалась.
Он никогда не умел утешать, но видел, как это делают другие. Для этого надо приобнять… вот так… и погладить по спине… Вроде бы ничего сложного. Северус не ожидал, что от этих нехитрых действий Гермиона зайдется рыданиями и, всхлипывая, прижмется к нему. Но он же не железный, честное слово! В его объятиях молодая и приятная женщина, на которую так странно действуют легкие поглаживания по спине. Что она делает? Не может быть! Руки Гермионы проникли под ткань его легкой мантии и легли на спину, требовательно притягивая. Ее прикосновения обжигали. Мысли зазвенели хрусталем бокалов:
«Что она творит? Она не понимает, что еще чуть-чуть и ничего нельзя будет изменить? Она не понимает, что еще несколько движений и дружбе конец? А что придет на смену?»
Гермиона прижималась к нему все отчаяннее и отчаяннее и начала двигаться куда-то в сторону стола. Северус наклонился к ней, чтобы сказать что-то нужное… Чтобы предотвратить неминуемое, попытаться остановить… Она легко вскинула голову и нашла губами его губы. Всхлипнула и приоткрыла рот, приглашая. Его язык осторожно скользнул по ее зубам. Дальше, глубже… Что он делает?!
Мгновение — и вся сервировка разлетелась по комнате, лишь на краю стола чудом задержалось блюдо с пирожками. Еще миг — и Гермиона оказалась на столе, тесно сжав коленями бедра Северуса. В его голове по-прежнему стучало:
«Это надо прекратить!»
Но она уже рванула его мантию, и пуговицы горошинами застучали по столу. Рубашку… Опять сухой стук… И вот нежные руки заскользили от обнаженной груди к плечам. Лаская, освобождая от одежды… Северус зарычал и одним рывком сорвал с Гермионы футболку. В ушах стучало:
«Быстрее… Быстрее, пока не поздно… Нет... Поздно! Какие-то крючки… Фестрал с ними… Опустить бретельки… Да! Ты прекрасна! Теперь ласкать: языком, губами... Прости, я не хотел прикусывать, прости, останутся следы… моя! Ты моя! Еще нет… Но уже скоро… Сейчас… Не могу терпеть… Прости, девочка, что так быстро, но ты уже готова… Непослушными руками расстегнуть брюки… Да! Моя!»
Она впилась ногтями в его спину и замерла, потом осторожно двинулась навстречу — «Да...»
Несколько движений — и его тело пронзила сладкая судорога.
«Как же быстро! Как хорошо… Ты не успела за мной? Это поправимо. Попробую тебе угодить. Что ты скажешь на это? Удивлена? Тебе нравится? Мне тоже… Моя… Моя… Моя…»
* * *
Гермиона возвращалась к реальности. В голове было пусто. Как же страшно открывать глаза. Неужели это ответ? Неужели это правда? Она сжала плечи Северуса и несмело взглянула из-под ресниц. Да! Это ответ! Именно этого она и ждала. В глазах Северуса плескались нежность, забота, легкая тревога, удовольствие, несмелая радость, ожидание… И еще… Она потянулась к нему за поцелуем и села на столе. Вдруг стало неловко за свой растрепанный вид, и она поспешила спрятаться в объятиях своего мужчины.
— Что такое? — тихо спросил Северус
— Не знаю… Ты не уйдешь?
— А надо?
— Нет.
— Тогда не уйду. Тебе удалось меня приятно удивить…
Vova
